Верные враги
Ольга Громыко


Верные враги #1






Это — сказка, рассказанная зимней ночью. Веселое и грустное повествование о вражде и дружбе, магии и смекалке, благородстве и предательстве, любви и ненависти, между которыми один шаг по глубокому снегу. Это — кусочек белорской истории, не попавший в летопись, но воспетый в легендах. А что в ней ложь и что правда — пусть останется на совести автора…






Ольга ГРОМЫКО

ВЕРНЫЕ ВРАГИ


Автор сердечно благодарит педантичную Анну Полянскую, придирчивую Юлию Морозову, несравненную Ярославу Кузнецову, добросовестную Марину Гилёву и многострадальную Яну Бойченко, без чьего критиканского участия эта книга была бы иной или не была вообще.

Все претензии тоже к ним.






Глава 1

		Безжалостны истории страницы,



		Писать на них — удел не слабаков.



		За каждой строчкой — чьи-то судьбы, лица,



		Рев пламени, лязг стали, стук подков.







		Но время — добрый друг и враг заклятый —



		Неумолимо увлечет их в тень,



		И станет для потомков просто «датой»



		Кому-то жизнь перевернувший день.







		…И знали бы невольные герои,



		Борясь, спасая, веря и любя,



		Что, заполняя летописи кровью,



		Ни капли не оставят для себя…








    

Белорские хроники конца IX в., т. 7, раздел «Легенды и предания»



    

Автор неизвестен












— А колдуна-то нашего прибили вчера, — невесть с чего сказал корчмарь, поочередно вытирая небрежно сполоснутые в бадейке кружки. День выдался серый, тоскливый — поздняя осень, всё никак не уступающая зиме; не хотелось горожанам ни пивка, ни жареной картошечки — надо сказать, скверно жаренной, на прогорклом жиру, — да и вообще не хотелось выходить в этот то ли дождь, то ли туман, висящий над городом с прошлой недели. С полдюжины человек только за столиками и сидело.

— Хм? — Я вежливо приподняла левую бровь. Болтать с корчмарем меня не тянуло, слушать тоже, но в «Волчьей пасти» я считалась завсегдатаем, соответственно пользовалась скидками, а за это терпеливо изображала приличную клиентку. Хорошее название, из-за него в первый раз и зашла. Корчма как корчма, не хуже и не лучше других. Над камином распялена волчья шкура с головой и вычервленной пастью, у всех девок на передниках рунический знак оборотня, сзади тряпкой болтается пришитый хвост. И чесночок со стрелолистом по стенам развешан на всякий случай — мало ли, вдруг нежить примет всё за чистую монету и кинется в корчму. Забавно.

— Наши и прибили, — охотно подхватил корчмарь, — народу-то вчера поболе сидело, к вечеру распогодилось чуток, вроде как и солнышко выглянуло, ну, людишки к ужину и подтянулись. И Старый Хряк был, и Щот-рыжий, и милсдарь Жолард изволил чарку винесского спросить. Девки, само собой, крутились. Ну и колдун. Чего, спрашивается, приперся? Сел у окна и взглядом дурным ведет, ровно не лошадь его везла, а сам добрый час под седлом скакал. Сидит и сидит, ничего не просит. Девки боятся подходить, друг на дружку кивают. Делать нечего, пошел сам. «Чего подать-то? — спрашиваю. — У нас тута забесплатно греться не принято». Гляжу — и впрямь какой-то пришибленный, ровно не понимает. В упор таращится. Потом сморгнул и говорит: «Мяса шмат принеси, да прожарь хорошенько».

Видно, успел где-то наколдоваться, рассеянно подумала я. Магия отнимала много сил, а лучше всего их восстанавливала животная пища и подогретое красное вино. Вина он не спросил, значит, хотел сохранить ясную голову.

— Ну, услал я мальчишку в подвал окорок пластать — жаркое-то кончилось, всё раскупили, а сам пиво разливаю. Шесть кружек наполнил, на поднос смахнул и Кветке велел нести. Глупая девка, но пригожая, — пояснил корчмарь, — и спереди и сзади подержаться есть за что. Как пошла по залу, все уставились: кто на зад, кто на перед, кто на пиво. Колдун тоже глянул, а дурында эта поскользнулась на ровном месте да так на пол и загремела, двух шагов не донесла. Пиво на клиентов вывернула, косорукая. Аккурат Корьке-хромому на штаны новые, он их как раз обмывал. Вот те и обмыл, хе-хе… Корьку-то помните? Мужик такой здоровенный, на складах бочки катает? Ну, который в том году по пьяни в колодец упал? Морозы тогда страшенные стояли, вода до донышка в камень замерзла. Другой бы вусмерть, а этот только ногу сломал. Еще песни срамные оттуда орал до утра, во хмелю и не болело-то.

— И?

А вот что в «Волчьей пасти» было действительно выше всяческих похвал, так это жареные семечки: пузатые, в меру присоленные высыпанные в широкую плоскую миску на стойке — бери, кто хочешь, сколько в горсть влезет. Или, воспользовавшись напавшей на корчмаря говорливостью, прямо оттуда лузгай, нахально выбирая самые крупные.

— Ну, стрельнуло ему в башку, будто это колдун ей ноги подшиб, сглазил. Нарочно. Встал, стул за ножку да как жахнет колдуну по темечку! Тот, знамо дело, руку вскинул — не долетел стул, в воздухе рассыпался, а Корьку аж до стены по полу прокатило и задницей в камин впечатало. А колдун еще больше сбледнул, покачнулся, сесть, видать, хотел — давай стул руками искать, будто незрячий. Только Корька не один был, с дружками, они за колдуна и взялись. Двое за руки держали, а остальные били по очереди. Долго били, он уж и не дергался, а они всё норовили покрепче приложить. Один даже не поленился, за оглоблей сбегал. Попереломали руки-ноги, раздели, шмотье и цацки поделили. Мне вон тоже дали, — корчмарь порылся в кармане передника, показал какую-то висюльку — то ли пластинка кремня, то ли черная блестящая кость.

Драконья чешуйка, поняла я, взяв амулет в руку.

— Не уступите?

— Да бери так, на кой она мне? — Как будто даже с облегчением разрешил мужик. Кому охота с Ковеном Магов связываться, если до него дело дойдет. Потом доказывай, что просто смотрел… да и за «просто» по головке не погладят. — А самого к оврагу сволокли, раскачали и вниз скинули. Там грязи теперь по колено, в овраге-то. Потоп, поди. Захлебнулся.

— Не всё равно, трупу?

— Когда за порог вытаскивали, дышал еще. Кровь в горле клокотала.

«Баба с возу — волкам легче», — подумала я, пряча амулет. Колдунов, всесильных выскочек, никто не любил. Боялись, уважали, но если уж били, то всем скопом, чтобы наверняка.

Я пару раз видела его в корчме, а потом встречала и на улицах города. Высокий, черноволосый, молодой еще мужчина. Довольно смуглый, но светлоглазый, с располагающим, слегка ироничным лицом. Как-то раз он пришел с учеником и снисходительно наблюдал, как тот впервые пробует крепкое здешнее пиво. Мне почему-то запомнились длинные чуткие пальцы с единственным, простеньким с виду кольцом, прямо из воздуха доставшие золотую монету для расплаты с корчмарем. Тот даже не поверил, надкусил — не морок ли.

Я отряхнула шелуху, расплатилась и решительно встала. И так уже засиделась, серь за окном начала сгущаться в ранние осенние потемки.

Что ж, прибили — туда ему и дорога.

Жила я за городскими стенами — трехсаженной каменной кладкой со сторожевыми башенками и высокими воротами, запирающимися на ночь. Хозяин частенько предлагал мне подыскать комнатушку в городе, но я отказывалась. Зачем? Тогда пришлось бы избавиться от коня и козы да еще платить за съем. Именно избавиться — один прихрамывал, вторая доилась вполовину меньше положенного и упорно не желала обзаводиться потомством. Кто ж их купит? Только живодер.

Да, в лесу волки, медведи, упыри. А в городе люди, и огнем их не отпугнешь. Те же колдуны. Я как раз проезжала мимо оврага и не удержалась: спешилась, приторочила к седлу вещи и шлепнула мерина по вислому крупу. Дымок, привычный, махнул хвостом и неспешно потрусил домой.

А я решила убедиться. Кто их, колдунов, знает. Может, сам слух о кончине и пустил, а ты потом жди удара в спину.

Опуститься на колени.

Сосредоточиться.

Готово.

Подобравшись к самому краю, я заглянула в черный разлом оврага. Склон круто нырял вниз, спускаться по нему было небезопасно, а вот чуть левее топорщились кусты, за которые можно придержаться.

Корчмарь приврал, грязи на дне было не так уж много. Не человеку — собаке по колено.

Долго искать не пришлось. Он лежал прямо под обрывом на спине, нелепо раскинув изломанные конечности. Светлое пятно на черной земле, алая каемка.

Я злорадно оскалилась: он был жив. Пока. Садиться рядом в грязь, пачкать шубу ради пяти минут торжества… мелочного, глупого, но заманчивого? Я села. Ему на живот.

Человек охнул и раскрыл стекленеющие глаза. Медленно перевел на меня, мучительно попытался свести в одной точке. Узнал.

— Говорят, ты искал меня, колдун?

Он беззвучно шевельнул разбитыми губами. Изо рта плеснула кровь, маслянисто обволокла подбородок. Запах мне понравился. Наклонившись, я провела языком вдоль его щеки, к глазу, собирая темные сгустки.

Колдун судорожно дернулся. Зря. Я никогда не начинала есть с головы. Так, примерялась.

— Ну и живучий же ты, — сглотнув, со смесью восхищения и издевки протянула я. — Почти как я, хоть однажды и провалялась в постели несколько дней, заживляя рану от твоей стрелы. У гномов небось покупал? Эти умеют делать наконечники, без мясницкого ножа не вытащишь. Хорошо, шрамов на мне не остается, они, говорят, злопамятности способствуют. Надо сказать, странный у тебя способ завязывать знакомство с женщинами…

Он смотрел на меня не мигая. Ненависть во взгляде угасала вместе с жизнью. Небось боролся до последнего, пытался стянуть раны остатками колдовства. На что, интересно, потраченного? И долго-то как держался, видать, ждал, надеялся, что за ним кто-то придет. А теперь — всё. Пришли. Глаза потухли, кровяной ореол вокруг тела начал быстро разрастаться.

Тогда я схватила его зубами за плечо, привычно перекинула за спину и неторопливо потрусила по дну оврага, оставляя в грязи четкие отпечатки когтистых лап.

Избушка была маленькая, неказистая, перекошенная. Казалось, от падения ее уберегает только прислоненная к стене рогатина. Над разбитым крылечком изогнулась в поклоне старая узловатая яблоня, в будке с проломанной крышей иногда неслась единственная курица. Днем хохлатка бродила по полянке, благоразумно не выходя за редкий плетень. Лесное зверье глотало слюнки, но переступить мои метки не смело.

В нараспашку открытом сарае фыркнул, топнул конь, заблеяла коза. Паршивка, зря только я ее два раза к козлу тягала — так и не отяжелела, зато всё еще доилась. Меньше, чем летом, но на сметанку с творогом собрать удавалось. Все они здесь приблудные — и безрогая длинноглазая Майка, отданная в счет долга, на борщ, и дымчатый, немолодой уже меринок, кем-то выгнанный в лес за хромоту. Даже кошка, которая считается дикой, но никогда не опаздывает к дойке. И я сама, впрочем. На избушку я набрела случайно, долго присматривалась, кружила по округе, но за неделю хозяин так и не сказался. Не объявился и за три года моего самоуправства.

Назвать избу совсем уж нежилой было неверно — в печной трубе гнездилась сова, под крыльцом процветал топотливый ежиный выводок, чердак загадили летучие, а подпол — полевые мыши. Всех их я безжалостно вымела-выкурила, вставила окна, законопатила щели мхом, из утвари что подновила, что выбросила. Главное, печь была цела. Сначала я спала на ней, потом, купив перину с подушкой, перебралась на постель в единственной маленькой комнате. Изба, в шутку прозванная логовом, помаленьку обрела жилой вид. Не стыдно и гостей привести. Принести.

В протопленной с утра печи стояли два горшка с водой, сейчас они очень пригодились. Я свалила колдуна на ошпаренный кипятком стол, выставила на лавку темные склянки без подписей, разодрала на полоски новую льняную простыню и принялась за работу. По правде говоря, его легче было разделать, чем собрать (а опыт у меня был, и немалый, в обеих областях). После пятичасовой возни свободными от повязок остались только живот, голова, левое плечо и правая голень, пестревшие синяками. Оглобля поработала на славу, больше всего я намучилась с раздробленными костями, укладывая их в лубки. Колдун превратился в неряшливо, но крепко спеленатую куклу, такой же холодный и безжизненный.

Я перетащила его на широкую лавку у печи, в закуток, отгороженный занавеской. Вскипятила воды, настояла травок и принялась отпаивать тепленьким, по каплям вливая в приоткрытый рот. Больше всего мне не нравилось полное отсутствие сопротивления — как текущей в горло жидкости, так и смерти. Долго так продолжаться не могло, либо он согреется и нормально задышит, либо сдохнет. Я не решилась уснуть, осталась ждать перелома, взбадривая себя тем же снадобьем. Лично мне помогало.

Под утро колдун начал отходить, пришлось неотлучно сидеть рядом, ругать, тормошить, дышать в насильно разжатый рот, вместе с воздухом делясь жизненной силой. Мы это можем, хоть и не слишком эффективно — большой расход при передаче. К обеду я вымоталась, как собака, а он всё никак не мог определиться с тем или этим светом. Во время очередного затишья я плюнула на всё и уснула, а может, потеряла сознание. Очнулась только глубокой ночью. Колдун тихо сопел, пригревшись между мной и печью. Я встала, тщательно подоткнула одеяло, не оставляя лазеек с трудом накопленному теплу. Долго стояла и смотрела, размышляя, но ничего путного так и не надумала. Только проголодалась.

Пора было идти на охоту.




По волменским меркам Выселок считался городком захолустным, хотя давал приют примерно тысяче жителей. Пограничье с Ясневым Градом не делало его привлекательнее, так что жили здесь в основном купцы, ремесленники и селяне, разбивавшие свои огородики прямо у городских стен. Знать и маги предпочитали более хлебную столицу, Вагеру.

Стоял в Выселке и небольшой воинский гарнизон, он же городская стража, ибо работать по основной специальности легионерам не доводилось уже лет двести, с момента подписания мирного договора с эльфами. Белория, расположенная за Ясневым Градом, вообще именовалась «братской державой» — то есть если и пакостила, то исподтишка и не признаваясь. К тому же проще пройти босиком по рву со змеями, чем пересечь эльфийско-дриадский лес без позволения его хозяев.

Возможно, некогда сюда и в самом деле выселяли неугодных королю людей, но сейчас это был самый обыкновенный, тихий и невзрачный городишко, где все друг с другом здороваются, но зачастую знают только в лицо. Что меня вполне устраивало.

На работу я добралась ближе к полудню, сонная, злая и поминутно зевающая. Хозяин, хоть и выспавшийся, пребывал не в лучшем настроении — влетело и за опоздание, и за вчерашний прогул. Я вспылила, демонстративно брякнула о пол глиняную ступку, в которой уже начала растирать брусничные листья, и потребовала расчет. Хозяин тут же пошел на попятный, окрестил прогул «выходным» и велел в следующий раз предупреждать заранее. Я нагло предупредила, развернулась и ушла. Ничего, переживет. Обзовет про себя стервой и упырицей, но вслух повторить не посмеет. Иначе вообще в отпуск уйду, первый за три года.

…Уже за дверью услышала, как хозяин, ворча себе под нос, достает из шкафа новую ступку. По моим прикидкам, их там еще на полгода столь же плодотворного сотрудничества хватит, потом снова придется оптом у гончара закупать…

Я вернулась вовремя — колдун открыл глаза. Больные, тусклые, но разумные. Пока он вяло осматривался, я нацедила в кружку супа, придерживая ложкой гущу. Села на край постели. Он не удивился и не испугался. Видно, считал, что хуже быть уже не может. Наивный. Разубеждать его я пока не стала. Подержала кружку в ладонях, прикидывая, не слишком ли горячо. И услышала, как снаружи тихонько хрупнула ветка.

Я беззвучно поставила кружку на пол. Подкралась к окну, выглянула. Во дворе стоял, боязливо озираясь, парнишка лет тринадцати.

— Ученик твой явился, — с гадкой ухмылкой сообщила я. — Пожалуй, мне тоже стоит заняться его образованием. Ты не против?

Он был против, да еще как. Но взглядом я испепелялась плохо, а чего-нибудь подейственнее у него не было.

Незваный гость выглядел неважно. Драный полушубок, перевязанные веревочками опорки, синяк под глазом. Мы внимательно изучили друг друга, не торопясь с приветствиями и пожеланиями доброго вечера.

— Ты оборотень, — наконец то ли спросил, то ли обличил меня паренек.

— Ну и что?

Такого ответа он явно не ожидал.

— Ну и всё, — промямлил он, — конец тебе пришел…

Ох, давно я так не смеялась! Причем искренне.

— Маловат ты для моего конца, щенок. Даже на начало не тянешь. Как догадался-то? — мирно спросила я, и он растерялся еще больше. Запинаясь, послушно ответил:

— Мой мастер давно тебя выслеживает, всё узнал: и где живешь, и что Шеленой зовут, только прикончить осталось.

Зря он это. Никогда не разговаривай с тем, кого собираешься убить. Особенно если боишься его до колик в желудке. Враг становится еще сильнее, а ты слабеешь. Вон ноги уже дрожат, подгибаются.

— Выходит, вовремя мужички его порешили, — равнодушно заметила я, — тебе-то чего надо?

Он зажмурился и на одном дыхании выпалил:

— Мстить пришел.

— О! Это серьезно, уважаю, — восхитилась я. — А почему именно мне? Мужичков с оглоблями боимся? Могут не понять юмора?

— До них тоже доберусь, — срывающимся голосом пообещал он. — Вот тебя уделаю, сокровища награбленные заберу, подучусь малость, а там и их черед придет!

Я разочарованно присвистнула:

— Экий ты у нас корыстный, я-то думала — и правда мститель. На человека побоялся руку поднять, а на меня, выходит, можно. Особенно ради денежек.

— Ради мастера! — отчаянно выкрикнул он. — Ты его сожрала, погань! Я следы в овраге видел! Он живой еще был, оборотни мертвечины не жрут!

— А если и сожрала, — задумчиво прикинула я, — какая разница? Он бы всё равно к утру околел; ты же к нему на помощь не торопился. Так что скажи спасибо и проваливай!

Он всхлипнул и вытащил меч. У меня отвисла челюсть. Не знаю, как убивать, но отпиливать им трофейную голову пришлось бы долго. Такого неуважения к противнику я еще не видывала. Идти в дом за своим клинком было лень, да и смешно. Я осталась стоять, руки в боки, мерзко подхихикивая.

Заорав для храбрости, паренек бросился вперед. Он еще и рубиться не умел, простой меч двумя руками за рукоять держал. Пару ударов я пропустила, уворачиваясь с восхищенным аханьем, а затем по-простому изловила меч за середину и пнула дурня в живот. Второй удар пришелся в опущенное лицо, на сапоге осталась кровь.

— Проваливай, щенок, — негромко сказала я, выждав, пока он отскулит и высморкается. Бросила меч ему под ноги. — Придешь, когда подучишься. Хотя бы правильно оценивать врага.

Не сводя с меня ненавидящего взгляда, он медленно наклонился, подобрал меч и побрел прочь. В ножны не вложил, острый кончик царапал землю. Худенькие плечи вздрагивали, пацан явно сдерживал рыдания. Дурак.

Я выждала, пока он скроется из виду, покачала головой и вернулась в дом. Вытерла сапог подвернувшейся тряпкой, бросила в угол, к прочему мусору. Вечером смету и вынесу.

— Что ты с ним сделала? — впервые подал голос колдун. Вернее, хрип, еле слышный и неразборчивый.

— Преподала урок, — устало сказала я, присаживаясь на стул и поднимая с пола кружку. — Пей давай.

Он сжал зубы и попытался отвернуть голову, но даже это ему не удалось, сдержала вмятина в подушке. У меня вырвался истерический смешок. Запоздало догадалась: не верит. Думает, прибила его горе-ученичка, отволокла в кладовую и теперь буду варить из него супчики.

— Когда он придет в следующий раз — а он придет, хвост даю на отсечение, — вкрадчиво сказала я, — у меня может и не быть такого хорошего настроения. Так что тебе лучше меня не сердить.

Он с трудом шевельнул губами:

— Что тебе от меня надо?

— Выпей — скажу.

Колдун не ответил, но и не противился, когда я приподняла ему голову и начала потихоньку вливать сытный отвар.

— Вот и молодец, вот и умница, — с легкой издевкой приговаривала я, пока чашка не опустела, — а теперь спи давай.

Он попытался что-то сказать, светлые глаза возмущенно расширились, потом угасли и медленно закрылись. Да, обманула, подмешала сонного зелья. Будет еще время поговорить. И самой понять, на кой он мне сдался — смертельный враг, охотник за нежитью, до сих пор не утруждавший себя беседами с оборотнями.




По городу поползли странные слухи. Якобы в небе над вересковыми пустошами видели дракона. Здоровенного, черного с прожелтью. Шумно хлопая крыльями, он проскользнул среди облаков, потом вынырнул из них, покружил, словно разыскивая кого-то, разочарованно взревел, плюнул огнем и улетел обратно.

Кое-кто шепотом добавлял: зря, мол, колдуна прибили, он бы живо ящера за хвост ухватил да из шкуры вытряхнул. Вот пущай те, кому он помешал, его и заменяют — логово ищут, башку гаду откручивают, а уж на бесхозные сокровища всегда охотники с подводами найдутся. Увы, здоровый дракон воодушевлял мастеров оглобли куда меньше больного колдуна, они отсиживались по домам, надеясь, что купцы-очевидцы приняли за дракона ворону. Огнедышащую, о чем красноречиво свидетельствовал выжженный круг в центре пустоши.

Я дракона не видела, над логовом он не летал, а колдун был совсем плох. В себя он приходил далеко не каждый день, и даже в эти редкие часы от него было мало толку: разговаривать со мной он не желал или просто не мог, устало закрывая глаза, когда я подсаживалась к его постели о ушатом теплой воды и горстью ветоши. Порой стонал, если думал, что я не слышу. Нужные травки у меня были, но пользоваться ими приходилось с крайней осторожностью, он и так был слишком слабый, апатичный. Боль, по крайней мере, не давала ему впасть в предсмертное забытье.

Днем меня не было дома, большую часть ночи — тоже, и, возвращаясь, я с порога прислушивалась: дышит ли. Дышал. Иногда слабо и редко, иногда метался в жару, жадно хватая ртом воздух.

Как я и предполагала, через недельку ученик набрался духу и заявился снова. Еще более оборванный и жалкий, с арбалетом и одной-единственной стрелой. Естественно, промазал, а я не отказала себе в удовольствии оставить на его заду четкий оттиск подошвы. И арбалет отобрала. Хороший, отлаженный. Вот бы топор в следующий раз принес, размечталась я, мой-то вконец иззубрился.

А арбалет повесила на стену и стрел для него прикупила. Мало ли что. Мало ли кто.

Дни проходили за днями, выпал первый снег, второй, третий… пятый остался лежать, укутав землю пушистым одеялом толщиной в локоть. Замерзли реки, по ночам в лесу трещали обледеневшие деревья, печку приходилось топить по два раза на дню, утром и вечером. Мои вылазки стали короче и всё реже приносили успех. Зверски коченели лапы, если за пару часов не удавалось никого поймать, я сдавалась и бежала домой, стуча зубами. Перекидывалась у сарая, за поленницей, потом босиком по снегу. Лапами засов не отодвинешь, да и мало ли кто завернет в гости: голая девка, выскочившая из баньки — это одно, а корежащийся на крыльце оборотень — совсем другое.

Может, другим девкам и доставляет удовольствие прямиком из парной голышом ухнуть в прорубь, еще и поплескаться с радостным визгом, но меня подобные развлечения никогда не приводили в восторг. Хоть бы поскорей добежать, окунуться в избяное тепло, одеться и нырнуть под одеяло, досыпать, если до рассвета еще далеко и суетиться по хозяйству рано…

Сегодня мне повезло — в пасти, а теперь в руках тряпично моталась заячья тушка. В логове чуть слышно вздохнул, нетерпеливо шевельнулся спеленатый колдун. Он узнавал о моем возвращении задолго до скрипа щеколды, каким-то непостижимым чутьем. Услышать не мог, это точно. Не много радости в приходе врага, но после трех недель неподвижности, в тишине и полумраке тесного закутка, начинаешь ценить и такую малость. Заживающие раны зудели, он хотел есть и пить, а еще — чтобы его вымыли, перетряхнули слежавшуюся постель, подставили посудину. Хотел — но никогда не просил. А потом молча смотрел, как я суечусь на кухне, нарочно раздвинув занавески. Истосковался по свету, живым звукам, хоть какой-то зацепке для взгляда.

Порой я приходила в крови, споласкивалась над бадьей, с наслаждением глотая стекающую по лицу воду. Он всякий раз напряженно подавался вперед, потом успокаивался. Интересно, как отличал? По запаху, что ли? На людей я не охотилась. Сейчас, по крайней мере.

Он знал, что я его жалею. Не понимал, явно ожидая какого-то подвоха, но и не изображал воплощение ненависти, бесстрастно пропуская мимо ушей все насмешки. Я в общем-то и не собиралась его унижать, просто не могла удержаться от колкостей. Но всё реже и реже. Колдун вызывал невольное уважение — искалеченный, совершенно беспомощный, но несломленный. Притворяться он тоже не считал нужным. Я частенько задумывалась: а что он будет делать, когда поправится? Вызовет меня на честный бой или молча уйдет, отложив поединок до первого найденного в лесу трупа? В любом случае в спину не ударит.

Но его проклятый ученик меня достал! Самой удачной его находкой был толченый перец. Мешок извел, не меньше, сыпучей струйкой очертив кольцо вокруг логова. Я, конечно, ничего не имела против перца в супе, горошком, но толченая дрянь напрочь отбила у меня нюх на несколько дней, пока ветер не разогнал ее по лесу. До этого назойливый щенок пытался читать под окнами заклинания, нараспев, жалостливо так, я аж заслушалась, но эффекта так и не дождалась. Капкан медвежий под самое крыльцо приволок, неумело замаскировав снегом. Мне он не мешал, но пришлось разрядить из-за бродившей по двору живности. И кто ему сказал, что оборотни боятся дохлых ворон?! Штук пять по плетню развесил, смердели жутко. Еще ужаснее ругалась я, на рогатине относя их в лес и предавая земле. В смысле снегу.

Сегодня вон порог водой облил. То ли просто из вредности, то ли и впрямь освятил в храме ведерко-другое.

Позавтракав, я оседлала коня и поехала в город, на работу. Смирный, залохматившийся к зиме Дымок в охотку трусил по лесным тропинкам, по-драконьи выпуская из ноздрей белые струйки пара. В городе меня хорошо знали. Встречные селяне раскланивались, снимали шапки, стражники у ворот перебрасывались скабрезными шуточками. Очень их интересовало, когда же я найду себе если не мужа, то хотя бы мужика. Дескать, негоже бабе одной в лесу прозябать. Я отшучивалась, но составить мне компанию не предлагала. Да они особо и не настаивали, таких девушек в городе — пруд пруди. Впрочем, я годилась не только на то, чтобы в оном пруду квакать, — среднего роста, стройная, синеглазая… не Кветка, конечно, но какие-никакие перед и зад тоже имеются. Русые волосы днем заплетены в косу, челка подстрижена до бровей, чтобы не лезла в глаза ночью. На таких обаятельных серых мышках охотно женятся и так же, не задумываясь, изменяют им при первом удобном случае.

Вот только мало кто знает, что серыми бывают не только мышки.

Работала я, смешно сказать, помощником знахаря. Летом собирала и сушила травки, зимой готовила снадобья. Смешно потому что толстяк-знахарь раздувался от гордости за рецепты своих «эликсиров», частью полученные в наследство, частью купленные за большие деньги у королевских лекарей. А что больные от тех снадобий порой помирали — так у конкурентов и того хуже. Я пару раз предлагала внести кой-какие изменения, но хозяин либо смеялся, либо грубо советовал не лезть не в свое дело. Откуда ему было знать, что оборотень по запаху травы может сказать, от чего она помогает и с чем лучше всего сочетается? Зато клиенты живо подметили, что золотая монетка, сунутая проворной девке, существенно повышает шансы на исцеление. Хозяин пару раз ловил меня на мздоимстве и пытался закатить скандал, но я с ледяным лицом напоминала, сколько он мне платит, и предлагала нанять другую дурочку за те же деньги.

День выдался суматошный, вместе с холодами по городу расползлись болезни, пришлось объехать несколько десятков человек, развозя заказанные снадобья. Конь устал и по дороге домой начал прихрамывать — сначала чуть-чуть, потом ощутимо припадая на левую заднюю ногу. Последнюю версту я шла пешком, нахохлившись и засунув озябшие руки в карманы, а Дымок покорно ковылял следом, стараясь не угодить копытом в петлю свисающих до земли поводьев. Валил мелкий, но частый снежок, слепя глаза и забиваясь под воротник.

Во дворе меня терпеливо поджидал непутевый мститель, сгорбившись на лавочке у плетня. Сверху, на одном из кольев, сидела курица, заснеженная и недовольная. При виде меня она радостно кудахтнула и порхнула парню на голову, сбив шапку, а оттуда на землю. Побежала навстречу, звучно хлопая крыльями.

— Измором решил взять? — поинтересовалась я, легко перемахивая калитку и открывая ее изнутри для Дымка.

Парнишка неуклюже поднялся. Закоченел, щеки отморозил, ишь, побелели. Чего, спрашивается, ждал? Другой бы давно окно выдавил, дом обшарил, выгреб что поценнее и дал деру. А этот честный и благородный, дракона на него нет. Драконы, они благородных любят. Из лат выгрызать не надо, и отравленные кинжалы потом в животе не бурчат.

— Заклинание новое выучил? Молодец. Так, глядишь, сам матерым колдуном заделаешься. Подождешь, пока коня расседлаю?

Он неуверенно кивнул.

— Иди в дом, согрейся. А то язык заплетаться будет.

Я бросила ему ключ. Паренек неловко взмахнул руками, но не поймал, подобрал из сугроба.

Я особенно не торопилась, распрягая Дымка и пучком соломы обтирая подтаявший снег с широкого хребта. Пусть наговорятся. Тем интереснее. Рассыпала по полу горсть зерна из ларя, курица жадно застучала клювом. Покрошила два сахарных бурака в общее корытце, коза так и лезла под нож, норовя выхватить кусочек из рук (ну какая тебе, поганке, разница?!), конь подбирал упавшие.

Пришла кошка, подумала, изогнула спину и небрежно мазнула боком по сапогу. Мявкнула и, развернувшись, прошлась еще раз. Все мы ласковые, когда голодные. Навязались на мою голову. Плевать, что не люблю, лишь бы кормила…

Я сняла с полки горшок с выщербленным краем, быстро подоила козу. Пену с волосками сдула в кошачью миску, где та быстро осела в синеватое молоко. Заправила ясли охапкой сена и закрыла сарай снаружи. Кошка, если захочет, вылезет через отдушину под крышей.

В логово я шла, как в ярмарочный балаган, предвкушая веселое представление. Так и есть. Ученичок сиял не хуже начищенной сковородки, стоя на коленях у постели. Я его быстренько закоптила, усевшись на стуле возле окна, лицом к сладкой парочке.

— Ну? Будем декламировать или уйдем по-хорошему? — Парень сжался в комок, волчонком зыркнул из-под длинных сальных патл.

— Отпусти его. А не то…

Я паскудно улыбнулась, развела руками:

— Уговорил. Забирай!

Парень встрепенулся и тут же повесил голову. Как болтали в корчме, он не смог защитить дом от толпы «наследников», прослышавших о кончине хозяина. Мало-мальски ценные вещи вынесли, всё непонятное и подозрительное сожгли. Вместе с домом. А самого отлупили, чтобы неповадно было старшим дорогу заступать. И куда он этого недобитка заберет? На пепелище или в лес, во времянку-шалашик? Я подозревала, что он ночует где-то неподалеку, изредка выбираясь в город за едой. Ворует наверняка.

Оборванец переводил взгляд с меня на колдуна, губы жалко дрожали.

— Я тут останусь, — глухо сказал он, решившись, — и в обиду его не дам.

— Здрасте-пожалуйста, останется он! — хмыкнула я. — Да кто ж тебе позволит? Это мой дом, между прочим, частные владения. Хочешь — иди градоправителю жалуйся. Мол, моего хозяина оборотень похитил и надругался.

— Надругался?! — У него округлились глаза.

— А ты думал, я тут такая добренькая-бескорыстная, во спасение души колдунов по оврагам собираю? Должна же я что-то с этого иметь, верно? Крови там живой хлебнуть, если охота не удалась или сушняк поутру замучил, печеночкой теплой закусить, ну и просто так суставы повыкручивать ради удовольствия.

На дальнейшие «надругательства» у меня не хватило воображения, но парнишка и так был близок к обмороку.

— Она шутит, Рест, — не выдержав, чуть слышно прошептал колдун, — не волнуйся за меня. Уходи.

Совсем не глупый совет. Дураки таких не слушают. Топчутся на месте, шмыгают носом, надеясь, что всё уладится само собой: меня удар хватит, мастер чудом исцелится, охотничий рог под окошком запоет.

— Попробуй по-другому, — участливо предложила я, закидывая ногу за ногу, — поплачь, поклянчи, пообещай хорошо себя вести, убирать, готовить, выносить ночные горшки и прочищать трубу. Может, я и смилостивлюсь. А может, просто получу удовольствие от спектакля.

Паренек облизнул пересохшие, обветренные губы. С трудом, переступая гордость, выдавил:

— П-п-пожалуйста…

— На колени встанешь? — деловито поинтересовалась я. — Пол, правда, грязноватый, но твои штаны не чище.

Он гневно вспыхнул, открыл было рот… потом перевел глаза на неподвижного учителя, потупился и медленно согнул одну ногу, вторую…

— Придурок, — констатировала я, отворачиваясь. — Видно, других в колдуны не берут. Чтоб из кухни ни ногой. Если в мою комнату зайдешь или по чердаку будешь шастать, прибью на месте. В подвале бочонок с груздями расковыряешь или сливочки с кринок поснимаешь, самого замариную. Ясно?

— Больно надо, — он шмыгнул носом, подтер рукавом, — я даже из-за печи выходить не буду, тут прямо и лягу.

Я с наигранным удивлением подняла брови:

— Вы мужеложцы, что ли?

Парень сначала не понял, потом медленно залился краской. Весь, от лба до ворота.

Махнув рукой, я ушла в комнату переодеваться. Потом приготовила ужин, поела сама и громко зачитала пареньку его права и обязанности, не балуя первыми. За занавеской безмолвствовали. Но стоило мне удалиться на покой, как в кухне завозились, загремели посудой, а потом и зашептались. То есть колдун говорил нормально, как мог, а парень старательно понижал голос, делая тайну из обычного в общем-то разговора:

— Не верю я ей, мастер. Оборотниха она оборотниха и есть. С чего бы это ей вас выхаживать-выпаивать? Небось голые кости не жрет, ждет, пока мясом обрастут.

— Тут она просчиталась. Месяц назад такой роскошный гуляш был, а теперь разве что на холодец.

— И как вы шутить-то можете? Весь поломанный, нутро отбито, оборотниха эта зубы скалит. Измывается, поди, над вами, хоть и не признаетесь. Вон супом велела накормить. А в нем мясо кусками. Темное, не птичье.

— Оленина. Попробуй.

— И травка какая-то сверху плавает, — бубнил, не унимаясь, паренек, — приворотная небось. Наглотаетесь, а потом своих не узнаете и будете вместе с ней по лесу бегать, хвостом мухоморы сшибать.

По голосам я легко угадывала выражения лиц: одно испуганно-заговорщицкое, второе с трудом удерживалось от смеха.

— Это петрушка.

— Ну да, петрушка. Зимой! Свежая!

— С подоконника. У тебя в деревне так не делали? Перед заморозками выкапывают корень и сажают в горшок.

— Может, пристукнуть ее, пока спит, а? — шепоток перешел в драматический. — Только чем? Ваш-то меч, наговорной, Свенька-стражник уволок, он давно на него зарился. Пришел якобы толпу разгонять, а сам под шумок меч упер. И звезды серебряные. Переплавит или продаст, сам-то кидать не умеет. А простым мечом ее не порешить, давеча голой рукой лезвие остановила.

— Не валяй дурака. Тебе против нее не выстоять. — Парень заерзал на стуле, брякнула ложка.

— А если травануть чем?

— Не выйдет. Природные яды она переварит, а алхимические отрыгнет. Ты-то сам когда в последний раз ел? Вчера? Оно и видно. Ешь, я не хочу.

— И сам не буду, и вам не советую. Лучше я на рынке хлебца свистну, колбасы какой, небось и без ее варева с голоду не помрем. Вот уж где противная баба, не зубами, так языком грызет! Не приведи боги, узнает, о чем мы тут говорим, меня, как пить дать, выкинет. И вас чуть погодя сожрет.

— Она и так знает. У оборотней невероятно тонкий слух. Верно, Шелена?

— Обоих сожру, если заснуть не дадите, — негромко сказала я.

Ученик испуганно охнул, и всё затихло. Но заснуть не получилось. Через пять минут он приоткрыл дверь в комнату и смущенно кашлянул:

— Госпожа Шелена…

— Ага, уже госпожа. Ну, чего тебе?

— Белье бы мастеру перестелить…

— Он что, отсырел? Нарочно, что ли?! Уже две недели никаких проблем не было!

— Я… того… повернулся неловко, миску опрокинул…

— Убью.

Парень сдавленно пискнул и исчез. Пришлось вставать, менять испачканное белье, снова лезть в печь за горшком. Покормила сама, мысленно ругая притаившегося в уголке щенка. Ну и проваливал бы, если так боишься. Не логово, а храмовый приют для сирых и убогих. Лучше бы я бордель открыла, там хоть прибыль какая.

— Не трогай его, — словно читая мои мысли, прошелестел колдун. — Я… расплачусь.

Я присела на край кровати и, растопыренными ладонями припечатав одеяло по обе стороны чуть заметно вздрогнувшего тела, по-звериному нависла над человеком, пристально изучая его лицо с расстояния полусогнутых рук.

— Тебя как зовут-то, купец?

— Не говорите ей, мастер! — шепнуло из угла. — Душу высосет!

Еще одно дурацкое суеверие. По имени можно найти. Сплести на него заклятие, навести порчу. Но душу? Пфе… Да и на кой она оборотню.

— Верес.

Похоже, прокрутил в голове то же самое. Или на редкость правдиво солгал.

— И что, по твоему мнению, может меня заинтересовать?

— Дракон.

Хм. И впрямь заинтересовал.

— Такая здоровенная крылатая ящерица, падкая на принцесс? — скептически уточнила я.

— Ты знаешь, о чем я, — Светлые глаза, хоть и слегка расширенные от волнения, смотрели твердо.

— Тогда у тебя не останется шансов. Если не передумаешь, конечно.

— А я и не собираюсь подносить его тебе на блюдечке. Не передумаю.

— Договорились, — равнодушно сказала я, отстраняясь и вставая. Что ж, по крайней мере, у нас появился повод терпеть взаимное присутствие. И не чувствовать себя такими идиотами.

Я выудила из берестяного короба с крышкой обтрепанный стебелек, принюхалась и брезгливо бросила обратно. Чемерица зубчатая, «волкогон». Считается безотказным средством от оборотней и вурдалаков, но, к смертельному разочарованию на него понадеявшихся, таковым не является.

— Ну что еще? — досадливо буркнул знахарь. — Всеобщим же языком написано: «Три щепоти сей травы сушеной, пестом дубовым в пыль растертой»!

— Это не трава.

— А что?

— Сено.

Собирать чемерицу надо на рассвете, как только сойдет роса, во вторую фазу луны, обрывая лишь молодые побеги и подвяливая их в тени. А не, вкривь и вкось пройдясь по полянке с косой, вернуться на нее с корзиной после трех дней солнцепека.

— Шелена, — медовым, но совершенно неаппетитным голосом протянул хозяин, — я плачу тебе за составление зелий, а не за дурацкие препирательства с куда более умными, чем ты, людьми.

Я саркастически искривила губы, но снова начала ковыряться в коробе. Конечно, нет никакой гарантии, что, когда вы покупаете травы у профессионального сборщика по цене три золотых за пучок, вам не подсунут какую-нибудь ерунду. Но если в целях экономии приобрести за три медяка у грязной рыночной торговки лохматый веник, явственно разящий мышами, то только подметать пол он и сгодится.

Парочку листиков мне всё-таки удалось выбрать. И припрятать в отдельной скляночке, на случай, если понадобится действительно жизненно важное снадобье, а не припарка от чирьев, которые, несмотря на все ухищрения знахаря, и сами рано или поздно сойдут. В подсунутую же хозяином ступку я с непроницаемым лицом покрошила самую сомнительную и даже чуток плесневелую ветку. Делать мне нечего — до хрипоты с дураками спорить… умный бы с первого раза прислушался.

Хозяин еще немного поворчал, походил по лавке, невесть зачем переставив с места на место несколько горшочков и флаконов. Рукавом смахнул пыль с чучела василиска и, поплевав на палец, старательно протер алые стекляшки глаз. По мне, пыльный василиск выглядел куда лучше василиска облезлого, но хозяин остался доволен и, решив, что сегодня уже потрудился на славу, отправился в ближайшую корчму вознаградить себя кружечкой пива.

Я, воспользовавшись случаем, тут же вытряхнула из мешочка принесенные с собой травы и занялась «левым» заказом — естественно, безо всяких рецептиков, полагаясь только на чутье. По дороге домой заверну к кузнецу, вчера жаловавшемуся на боль в правом боку, и отдам ему свежую настойку, а он взамен бесплатно подкует Дымка.

Стук и звяканье не намного опередили раскатистый чих. Можно было и не вешать над дверью колокольчик — заполонявший лавку травяной дух не оставлял равнодушным ни один нос. Особенно этот, словно созданный для вынюхивания.

В лавку, шурша напяленными поверх валенок лапотками, просочилась бабка Шалиска. Я незаметно поморщилась. «Войти» или «заскочить» эта карга не могла по определению, только прошмыгнуть или просочиться, как змея в щелку. Человеческое селение без подобных старух — что банка варенья без плесени. Их вездесущие глаза, всеслышащие уши и болтливый язык не дадут вам незаметно гульнуть с чужой женой, закрутить залом[1 - Связать пучком несколько колосьев, что якобы наведет порчу на всё поле. Распространенное и совершенно безосновательное суеверие, т. к. поставить или убрать действенный залом может только квалифицированный маг (рекомендуемый гонорар за второе — пять золотых, штраф (…выходит, надо просить не меньше двадцати… (пометка на полях), за первое — пятнадцать). См. К. Лабская. Краткий справочник мага-практика.] на соседском поле и уж тем более побегать по округе на четырех лапах. Впрочем, надо признать, действуют эти бабки совершенно бескорыстно. Лучшей наградой для них будет полюбоваться из-за заборчика на результаты своих трудов — семейный скандал, драку между соседками или костер высотой с избу.

Из-за таких вот Шалисок и приходится жить на отшибе за городом. В селении от них даже в подвале под одеялом не спрячешься.

— Здравствуй, деточка! Давненько я у вас тут не была, хвала богам, да вот опять, чтоб ее лихо, хворь поясничная приключилась, ей-ей, ни сесть, ни встать, и куда ж мне, бедной, деваться… — фальшиво-слащавым голосом зачастила бабка, попутно обшаривая меня профессиональным взглядом. Ничего компрометирующего вроде синяка или новых сережек не обнаружила и заметно расстроилась, так что я улыбнулась ей куда искреннее.

Интересовала бабку мазь от прострела (меньше надо подглядывать в замочные скважины, по улицам она носилась как молоденькая!), и я, открыв шкафчик с готовыми снадобьями, мстительно выбрала самую сомнительную баночку. За это время пронырливая Шалиска успела сунуть нос на две полки, в сундук с травами и даже заглянуть под лежанку для осмотра больных. Вряд ли она на самом деле рассчитывала обнаружить там мужчину и наконец-то осчастливить местных кумушек байками о моей личной жизни в рабочее время, но инстинкты матерой сплетницы были неистребимы.

Когда я обернулась (звериный слух ничем не хуже глаз на затылке), бабка уже снова сидела на лавочке, чинно сложив сухонькие руки на обтянутых юбкой и передником коленях. Болтать она, кстати, не прекращала ни на секунду, надеясь, что я потеряю бдительность и тоже ей что-нибудь расскажу.

— …а нелюдев энтих в городе нонче куда ни плюнь, понабежали из своих гор, чисто клопы с тараканами, скоро и вовсе людей выживут, охти, горюшко-о-о… — С завываниями покачавшись из стороны в сторону, бабка внезапно остановилась и совершенно нормальным, деловитым голосом спросила: — А знаешь, что они сами говорят?

В этом вся Шалиска. Вызвать на откровенность, участливо поойкать и покивать, а за спиной наговорить гадостей. Кстати, гномов и троллей в Выселке с каждым днем и в самом деле становилось всё больше, но вели они себя очень скромно, селясь по родичам и не гнушаясь никакой работой.

— Нет, — покорно сказала я, прекрасно зная, что положительный ответ Шалиска всё равно в расчет не примет, полагая, что ее версия самая точная и правдивая.

— Будто бы завялося в ихних краях эдакое ма-а-ахонькое страховидло с горбиком, и как увидит гнома — вцепится аки пиявка, кряхтит да охает и нипочем не отстанет, покуда всю кровь не испортит! А в нашем городе, дескать, энтая… их… ик… икхолохическая ниша уже занята, вот оно сюда носа и не кажет!

Я прикусила губу, чтобы не рассмеяться. Похоже, гном бабке подвернулся проницательный и с чувством юмора. Представляю, с каким серьезным видом он втолковывал ей эту чушь.

— Как будто ельфоф нам по соседству мало, — продолжала бубнить старая кочерыжка. — Шастають по улицам, как по свому лесу, даже тетиву с луков не сымают… скоро орки прям на конях посередь города скакать будут, а там и вомперы налетят, чесноку им в глаз…

Отделаться от Шалиски можно было только одним способом (вообще-то двумя, но куда потом девать труп?!).

— А вы не знаете, — как бы между прочим поинтересовалась я, — что там с утра за драка возле ратуши была?

Кто его знает, может, и была. Место оживленное, раз в день хоть собаки да сцепятся. Бабка Шалиска заглотнула наживку, как дракон девственницу.

— Ну, пойду я, пожалуй, деточка, — засуетилась она, пряча баночку и с кряхтением извлекая из кошеля самую потертую монету. — А то сама знаешь — дома не прибрано, корова не доена, свиньи не кормлены, кто ж, кроме меня, позаботится…

Лапоточки назло всем прострелам (разве что из арбалета попробовать?) бодро засеменили к двери. Я аккуратно пересыпала содержимое ступки в маленький холщовый мешочек и выглянула в окно. Бедная корова, несчастные свинки…

За порогом меня встретила мокрая тряпка, тщательно расстеленная по полу. Пожав плечами, я вытерла ноги. Вряд ли маленький паршивец успел выкопать под ней ловчую яму.

Кухня пугала чистотой. Все чашки-миски, даже треснутые, рядком выстроились на посудной полке, перемытые до блеска. Отскобленная печь сменила цвет с черного на кирпично-рыжий, паучьи махры под потолком исчезли. Колдун мирно спал, а парнишка сидел на полу, привалившись спиной к постели, и читал какую-то потрепанную книжонку. Он и сам успел вымыться, простирнуть одежонку и остричь грязные ногти. Длинные космы превратились в аккуратный льняной хвостик.

На скрип двери он встрепенулся, торопливо сунул книгу под одеяло и вскочил.

— Ну-ну, — скептически бросила я, на ходу расстегивая кожушок, — а хлебом-солью почему у порога не встречаешь? На, встряхни и повесь.

Открыла дверь в комнату, окинула наметанным взглядом, принюхалась. Нет, не заходил. Ну и я тогда могу не торопиться. Подсела к столу, устало откинулась на спинку стула. Лень было вставать, снимать сапоги, готовить… Может, пожевать хлеба с салом и завалиться спать?

Вернулся парнишка с отряхнутым кожухом. Повесил на крючок, погремел ухватом в печи и так же молча шлепнул передо мной дымящуюся тарелку с каким-то месивом, серым и комковатым. Прямо как разносчик в доме призрения.

Я брезгливо принюхалась. Пахло, впрочем, вкусно — толченая картошка с обжаренным на шкварках луке.

— Ядом не забыл посыпать?

— Забыл, — огрызнулся он, — добавь по вкусу.

— Ты, щенок, старшим не хами. Некрасиво, к тому же для здоровья вредно. — Я осторожно попробовала картошку. Ничего, съедобно. Пересолил только. Кивнула за печь: — Его покормил? Не этим, надеюсь?

— Гречу с молоком разогрел, как вы велели, — неохотно буркнул он.

— Козу доил?

— Доил… — Он непроизвольно потер левый бок. Майка не любила доиться, я раньше привязывала ее не только за шею, но и за одну из задних ног. Потом коза смирилась, а перед новичком, выходит, снова решила покачать права.

— И давно ты за ним тягаешься? Впрочем, сама знаю. От силы месяц. Иначе успел бы хоть чему-нибудь научиться.

— Шесть! — обиженно возразил он.

— Надо же, всего полгода, а какая трогательная привязанность. С чего бы это?

— Не твое дело, — окрысился паренек и, не удержавшись, добавил: — Мастер тебя всё равно убьет.

— Попробует, — серьезно согласилась я.

— Отличная работа. — Я щелкнула по основанию тяжелого охотничьего ножа, отозвавшегося не звоном, а низким степенным гулом. Этот клинок определенно знал себе цену. Черная гравировка-травление по всему лезвию — широкому, с хищно изогнутым кончиком, — волнистая рукоять, уютно ложащаяся в ладонь. — И закалка превосходная.

— Ты на сплав глянь! — горячился сидящий напротив гном, корявым пальцем тыча в тускло мерцающую сталь. — Элгарская, сам Варсан-э-Вок варил! Видишь, клеймо на торце, кирка поперек меча? А кромка какая?! За год не иступится!

Я еще раз полюбовалась ножом, убрала в кожаный чехол и со вздохом положила на прилавок. Цену ему знал и оружейник. Впрочем, ничего покупать я не собиралась. Привезла заказанную настойку от колик и, не удержавшись от соблазна, поддалась на уговоры торговца «просто посмотреть» новую партию товара. Рассуждать о своих изделиях гномы могли бесконечно, будь то причудливый светильник или двуручный меч в троллий рост, причем в процессе торга зачастую так их расхваливали, что в итоге отказывались продавать даже за начальную цену.

На этот раз Карст-э-Лату просто хотелось похвастаться, а я, питавшая слабость к холодному оружию, ничего не имела против. На двери лавчонки висела табличка «Закрыто», для меня гномий заказ тоже был на сегодня последним, так что никто не мешал нам с упоением перебирать опасные цацки. За окном, неспешно оплетая стекла узорами, потрескивал сгущающийся вместе с темнотой морозец. Всё равно бы засветло домой не вернулась, так какая разница, где коротать вечер?

Возле подсвечника вальяжно дрыхла на боку здоровенная серая крыса в цепочке-ошейнике. Еще три на устрашение ворам бродили где-то по подсобке. Их, как собак, через дыру в двери не подстрелишь, отравленной приманкой не соблазнишь. И пускай лаять они не умеют, зато способны бесшумно пролететь в прыжке больше сажени, впившись точнехонько в нос незадачливому грабителю. Или шустро взбежать по ноге под штаниной, запустив зубы в еще более чувствительное место.

Я протянула руку и почесала крысу за ушком. Та потянулась, сонно клацнула зубами и перевернулась на спину, подставляя мне рыжеватое брюхо. При свете они не нападали. Я как-то в шутку спросила у торговца, что будет, если я задую свечу. Гном серьезно, задумчиво глянул на испуганно трепыхнувшийся огонек, потом, нагнувшись, — на затаившуюся под хозяйским стулом крысу, и уклончиво ответил: «Со мной — ничего».

Дунуть я так и не рискнула.

В заднюю дверь лавки, она же черный вход примыкающего к ней гномьего дома, уже пару раз заглядывала недовольная женушка Карст-э-Лата, не слишком старательно прячущая за спиной нечто здорово смахивающее на скалку, но охаживать ею отлынивающего от домашних дел муженька при гостье стеснялась. Гном, покорившись неизбежному, ускорять его приход тем не менее не собирался. И выложил на стол очередной клинок.

Мне понадобилось огромное усилие воли, чтобы не отшатнуться и не зарычать. От серебряного кинжала с меленько иззубренным на кончике лезвием веяло невыразимой жутью, словно холодом из бездонного колодца, заставляя красочно представить, чем окончится более близкое знакомство и с тем, и с другим.

— А это особый товарец, специально для магов держу, — пояснил ничего не заметивший гном, — им нежить всякую добивать сподручно, надежно. Ну и в простом бою, конечно, сгодится. А уж метать до чего удобно — будто рукой в цель вкладываешь! Да ты в ладонь возьми, примерься!

— Верю на слово. — Я, пересилив себя, но по-прежнему держа руки крепко переплетенными на груди, наклонилась и рассмотрела затейливый узор на клинке. — Дорогущий небось?

— Сорок кладней. Но этот не продается, для себя отложил. Хочешь, тебе такой же у родичей закажу? Можем даже твое имя в гравировку вплести и рукоять чем захочешь отделать.

«Родичами» гномы традиционно величали весь свой клан, будь то парочка семей или несколько сотен, вплоть до десятого колена родства, с одинаковым радушием относясь к первому и последнему. Люди хорошо если четвертое «своим» признавали, а эльфы уже к двоюродным родственникам холодно обращались на «вы».

— Нет, спасибо. Столько я и в долг не наскребу. — И даром не возьму, бррр… — Боишься нежити, Карст?

— Боюсь, — спокойно признался гном, пробуя зубастое лезвие на ногте. — Из города без него ни ногой.

— Как будто в самом Выселке упырей мало, — хмыкнула я, вспоминая, как со всех лап драпала по крышам от парочки этих тварей. В городах они ведут себя скрытно и пугливо, охотясь в основном на бродячих кошек и собак, но одинокими прохожими тоже не брезгуют, особенно в темных трущобных переулках. Впрочем, от грабителей с кистенями ущерба куда больше.

— То упырь. — Гном, к моему огромному облегчению, наконец-то убрал кинжал в ножны. — Пакость, конечно, изрядная, но привычная, я ее и обычной секирой в три удара завалю. А тут нечто совсем уж непотребное…

— Страховидло в лапоточках? — с невинным видом ввернула я.

Гном раскатисто захохотал, не требуя пояснений. Так вот на кого нарвалась охочая до баек Шалиска!

— Заночевала бы ты на постоялом дворе, Шелена, — резко обрывая смех, буркнул Карст-э-Лат. — И тебе удобнее, и мне спокойнее.

«И клопам сытнее», — про себя добавила я. Спать под чужой крышей я не любила, к тому же в чересседельных сумках Дымка лежали прикупленные с утра продукты, в том числе мука и квашеная капуста, уже начавшие потихоньку просачиваться друг в друга.

— С чего бы такая забота? — Я успешно скрыла любопытство за увлеченным чтением рун на обоюдоостром то ли коротком мече, то ли длинном ноже, какие любят носить при поясе тролли-наемники. С учетом их лексикона руны и подбирались, делая нанесенную таким клинком рану не только болезненной, но и весьма обидной.

— У городских стен видели волчьи следы. — Гном понизил голос и втянул голову в плечи, словно предлагая изучить затишье в разговоре на предмет далекого заунывного воя. Я машинально повела ближайшим к окну ухом (хорошо, под волосами не видно), но ничего, разумеется, не услышала. Только лязгающие зубами стражники самоотверженно охраняли ночной покой горожан, стараясь держаться возле фонарей, где этого самого покоя было побольше. — Крупные, ладонью не прикрыть.

— Ну и что? Я и живьем их частенько вижу.

— Я сказал «волчьи», — ворчливо поправил торговец. — А не «оставленные волками».

— Карст, не отбивай хлеб у Шалиски, — чуть натянуто рассмеялась я. — Какой-нибудь мальчишка приложил руку к случайному следу, а ты мне тычешь в нос своей лапищей!

— Мне знакомый охотник сказал, — оскорбленно засопел вислым носом гном. — У него ладонь еще побольше моей!

— Охотники, рыбаки… — Я пренебрежительно махнула рукой. В прошлом году кто-то из заядлых удильщиков распустил слух, будто в Прудках, местном озерце, завелась шкодливая русалка, которая насаживает им на крючки лягушек вместо вожделенных сазанов. А когда ее поодиночке застукало за этим нехорошим занятием уже человек сорок, русалка вынырнула на самом деле с официальной нотой своего правителя немедленно прекратить распространение порочащих их расу сплетен. Теперь охотникам гигантские волки мерещатся. Как будто я бы не заметила!

— А куда же тогда одинцы пропадают, а? — запальчиво возразил Карст-э-Лат. — Уже с десяток заимок опустело!

Большинство выходцев из Гребенчатых гор селились в человеческих городах или закладывали свои деревеньки, но некоторые предпочитали уединенные лесные домики-мастерские — и не отвлекает никто, и за дровами для кузницы далеко ходить не надо. Их-то и называли одинцами.

— Вот почему вы так рванулись в Выселок?

— За каменными стенами оно всяк спокойнее, — вздохнул гном, на весу укутывая клинок в замшу и бережно, будто стеклянный, укладывая в короб. Жена мрачно сопела за дверью, набираясь духу для решительной атаки. — Да и крик, ежели что, найдется кому поднять. Ну хочешь, в доме на лавке тебе постелю?

Я потянулась за лежащим на соседнем стуле кожушком.

— Поеду, Карст. Козу надо доить. Спасибо за вечер!

— Да всегда пожалуйста. Заходи через недельку, у меня новый завоз будет.

Жена отчетливо заскрипела зубами.

— Всенепременно.

Вторая крыса неожиданно вспрыгнула мне на плечо, пощекотала усами ухо.

— Ну и выдержка у тебя, — восхитился гном. — Прям драконья!

Я только усмехнулась, осторожно отцепляя любопытную тварь от куртки и ссаживая на стол.

Не говорить же ему, что я услышала цокот коготков еще из противоположного угла лавки.

«Нежить, следы… чушь какая».

Я решительно сгребла мерина под уздцы. Дымок, разомлев в теплом сарае, совершенно не понимал, зачем надо плестись куда-то в ночь, да еще по такому морозу, и уперся всеми четырьмя копытами, протестующе мотая задранной башкой. Выругавшись, я отпустила поводья. Выругалась еще раз. Ну не тащить же мне его волоком, пока не переупрямлю! То есть я-то могу, но как поздние прохожие отреагируют на мрачно сгорбившуюся девку, за которой вместо салазок с хворостом волочится присевший на задние ноги конь?!

— Вот отдам волкам, будешь знать, — припугнула я. Дымок насторожил уши. — Или сама съем.

Мерин задрал верхнюю губу в раскатистом саркастическом фырканье.

— Ну и пес с тобой, — разозлилась я, стягивая с коня чересседельные сумки и вскидывая себе на плечо. Ничего, как-нибудь донесу. За городом и перекинуться можно будет. А упрямая скотина пусть стоит в сарае до утра, перед работой заскочу и заберу, Карст вряд ли станет возражать. Небось решит, что я последовала его совету и заночевала в городе.

Дымок, помедлив, шумно вздохнул и потопал следом, нагнав меня уже у порога. Я молча забросила сумки обратно и вскочила в седло. Конь регулярно откидывал подобные коленца, но возвращаться домой пешком еще ни разу меня не заставил — главное, показать, что ты настроена решительно и действительно уходишь.

А морозец-то всё крепчал и крепчал. Пришлось уткнуться носом в меховой воротник, чтобы не вдыхать доходящие до самой груди колючки. Город словно вымер, стражники даже не соизволили выйти из каморки при воротах, досадливо махнув мне рукой в окошко — мол, проезжай быстрей, ненормальная!

За день по дороге проехало несколько саней и волокуш, примяв выпавший прошлой ночью снег. Мерин трусил ровно и ходко, за время моих посиделок с оружейником успев передохнуть и пожевать дармового сенца — во второй половине сарая, разбитой на маленькие закутки, гном держал коз. Невысокие, рассчитанные на них перегородочки не помешали Дымку запустить морду во все кормушки поочередно — под возмущенное блеянье и безуспешные попытки шугануть мародера рогами.

За городом стало не то чтобы теплее — просто мириться с холодом, видя кругом один снег и голые деревья, было куда легче. Вот только ноги окоченели уже через десять минут, даже сквозь шерстяные носки. Снег зеркалом отражал лунный свет, обрамляя горизонт голубоватым заревом. В воздухе витал отчетливый запах квашеной капусты. Судя по нему, сама капуста уже давно покинула пределы неплотно закрытой кринки и равномерно распределилась по всей сумке. Лезть в нее на ходу я не рискнула, оставив эту сомнительную честь Ресту, на которого мало-помалу спихнула все хозяйственные хлопоты. Готовил парнишка так себе, зато починил все хромые стулья, расхлябанные лари и протекающие кадки. Оказывается, раньше был подмастерьем у столяра.

— Не справился, ушел в маги, на легкие хлеба? — съязвила я, узнав.

— Работу не на плечи — на душу примеряют, — серьезно ответил он, в первый раз не обидевшись. За учителем небось повторил. Но и сам верит, что похвально.

И колдун повеселел. После очередного осмотра я решила снять лубки с левой, переломанной только в одном месте руки, и он сосредоточенно, часами, разминал ее, попутно объясняя ученику какие-то пассы и конфигурации. Тьфу.

Две тарелки в процессе разбили. Одну якобы «недолевитировали», а вторую локтем в запале смахнули. Наверняка Рест, хотя оправдывался передо мной неизменно Верес. Ха, оправдывался! Сообщал, причем с таким видом, словно я должна только радоваться, что меня избавили от этой рухляди.

Я задрала голову, любуясь ночным небом, чтобы хоть ненадолго отвлечься от зябкой дорожной скуки. В созвездиях я особо не разбиралась, зато Волчий Глаз, самую яркую зимнюю звезду, отыскала сразу. Эльфы называли его Кошачьим, русалки — Рыбьим, тролли… хм… но насчет Глаза никаких разногласий не возникало. Бесстрастный, хищный, немигающий, он пристально следил за мной сквозь путаницу ветвей, пока небо не накренилось и с истерическим ржанием не рухнуло вниз.

Объяснение у вселенской катастрофы было очень простое: Дымок встал на дыбы. Задумавшийся человек так бы и брякнулся спиной о землю, но оборотень со звериным проворством рванулся вперед и успел обхватить лошадиную шею руками. На моей памяти флегматичный мерин отколол такой номер впервые, а значит, и причина была стоящей. Даже очень.

Вурдалак тоже взвился на задние лапы, почти сравнявшись ростом с конем. Маленькие, глубоко запавшие глаза горели алым огнем, сквозь сомкнутые зубы вырывалось злобное рычание. Похоже, мы застигли друг друга врасплох: тварь явно бежала по своим делам, совершенно не ожидая, что кто-то посмеет заступить ей дорогу. И ограничиваться взаимными извинениями не собиралась.

Вурдалак запоздало разжал пасть, выронив какую-то тряпку, и с ревом метнулся к конскому горлу, но Дымок уже опустился на все четыре ноги, а я успела прийти к выводу, что лучшая защита — это нападение. Тяжелые сумки, на манер пращи раскрученные за общий ремень, саданули тварь по груди и с победным звоном-треском-хрустом и резко усилившимся капустным запахом отшвырнули ее на несколько саженей.

Такого отпора вурдалак не ожидал! Раздавшееся вслед за тем рычание окончательно убедило его, что стоит дважды подумать — а так ли уж он зол и голоден? Оборотня-то он, безусловно, одолеет, но придется изрядно повозиться, да и я вхолостую щелкать клыками не намерена. К тому же это была моя территория. Звери и нежить очень тонко чувствуют такие вещи, потому-то я в свое время и удирала от городских упырей, на которых, защищая свое логово, бросилась бы без колебаний и почти наверняка разодрала в клочья.

Поединок ненавидящих взглядов и гортанного рыка длился минут десять. Вурдалак, пытаясь сохранить достоинство, понемногу пятился к заснеженным кустам. Только скрывшись в них целиком, он замолчал и, развернувшись, деловито захрустел настом, удаляясь по направлению к городу.

Я соскочила с Дымка и по-звериному припала к земле, настороженно озираясь по сторонам и раздувая ноздри. Раздеваться посреди леса в такую холодрыгу страшно не хотелось, к тому же во время смены ипостаси оборотень уязвимее всего. Бежать за вурдалаком, бросив коня, я всё равно не собиралась — нос и уши говорили мне, что он уже далеко, а остальные части тела возмущенно требовали везти их домой, к теплой печке и горячему ужину.

На всякий случай я немного прошлась по дороге, рассматривая оставленные вурдалаком следы (ну да, крупные, хоть не с мужскую ладонь), и сокрушенно покачала головой — тряпка оказалась моей курицей. Я брезгливо и печально подняла ее за смятое крыло и, размахнувшись, зашвырнула подальше в сугроб. Подобрала сумки и снова вскарабкалась на коня. Дымок меленько дрожал, пофыркивал и, еле дождавшись, пока я нашарю второе стремя, пошел быстрой тряской рысцой, несмотря на вновь проявившуюся хромоту. Осаживать его я не стала. Мне тоже не терпелось поскорее отсюда убраться, а пуще того — убедиться, что набег на мои владения ограничился только курицей.

Против обыкновения, меня ждали. На подоконнике стояла горящая свеча, видная издалека и сразу успокоившая и меня, и мерина, так что к калитке я подъехала уже шагом. Забор и будку, в которой заночевала злосчастная курица, соединяли две четкие цепочки следов. К крыльцу и окнам тварь даже не подходила, почему-то удовольствовавшись более чем скромной для такой зверюги добычей.

Впрочем, сам вурдалак тревожил меня меньше всего: до тебя, курокрад, я рано или поздно всё равно доберусь, вот только разыщу дневную лежку. Куда большее беспокойство вызывал сам факт его появления в наших краях. Ведь даже дети знают: оборотни не спариваются друг с другом. Только с людьми или волками. И от вторых рождаются вурдалаки, звери с человеческой жаждой крови.

Значит, у меня появился конкурент. Хитрый, умный и скрытный, не оставляющий меток и не охотящийся ради пропитания. Самец, потому что никакая оборотниха в своем уме не отдастся волку и уж тем более не станет плодить от него чудовищ. Да и оборотня, соблазнившегося волчицей, нормальным не назовешь, так что неудивительно, что мне совершенно не хотелось с ним пересекаться.

Оставалось только надеяться, что вурдалак забрел в мой лес случайно, появившись на свет в сотне, а лучше — тысяче верст отсюда. Но уж больно уверенно он себя вел для пришлого, да и на бродягу мало смахивал — здоровенный, лоснящийся, как будто просто лапы поразмять вышел. Откуда?

— Что? — хмуро поинтересовалась я с порога. Рест открыл по первому же стуку, как будто караулил в сенях. Да нет, точно караулил — скрипа внутренней двери я не слышала.

— У те… вас все в порядке? — так толком и не определившись, как меня величать, с плохо скрываемым облегчением поинтересовался паренек.

— Угу. — Я бесцеремонно отпихнула его с дороги и прошла в дом. Рест тут же захлопнул дверь и тщательно задвинул засов, даже за ручку на всякий случай дернул, проверяя.

— Там, во дворе… кто-то бродил. — Ученик колдуна тщетно попытался придать дрожащему голосу презрительную небрежность: мол, ничего особенного, и без тебя бы разобрались, только по долгу службы сообщаю. Верес молча, пристально смотрел на меня из-за отдернутой занавески. Словно чего-то ждал. — А потом курица эдак отчаянно кудахтнула и затихла…

— Угу. Держи.

— А что там такое? — Паренек подозрительно принял у меня печально вытянувшуюся сумку, с которой попеременно капало желтое тягучее и зеленоватое прозрачное.

— Не знаю, — честно сказала я, с содроганием представив себе однородную мешанину из трех фунтов квашеной капусты, четверти пуда муки, семи пакетиков с травами, трех новых тарелок, пары запасных носков и дюжины яиц.

И поскорее сбежала в комнату, дабы не видеть лица Реста, когда он будет выгребать ЭТО из сумки.




Глава 2


Некоторые планы кажутся гениальными в момент прихода в голову, без сучка и задоринки проходят стадию разработки и блестяще проваливаются уже на первой секунде осуществления.

Я мчалась по заснеженному лесу, не оглядываясь. Смотреть на пыхтящего за спиной вурдалака абсолютно не хотелось. Мы успели по разу рвануть друг друга зубами, его оказались длиннее и острее, и у меня хватило ума не настаивать на реванше.

Проклятая тварь днем не только не спала, но и повела себя еще агрессивнее, чем ночью, кинувшись на меня с такой яростью, как будто это не она, а я загрызла дикого кабана на чужой территории и, невзирая на солнечный свет, жадно им лакомилась. Конечно, вурдалаки не упыри, с рассветом в летаргию не впадают, но, как и совы, до заката предпочитают отсиживаться в темном укромном месте. А выкуренные оттуда, бестолково мечутся по лесу, и не помышляя о сопротивлении. Кто бы ему об этом намекнул, а?!

Передние, а за ними и задние лапы внезапно разъехались в стороны — припорошенный снегом ручей промерз до дна, не выдав себя журчанием. Меня закрутило на широкой ледяной дорожке и вместе с ней швырнуло вниз, в заросшую лесом балку. Подняв облако снежной пыли, я с визгом распахала крутой склон и, чудом увернувшись от сосны, припечаталась к менее сговорчивой елке. Осовело покрутила мордой, расставив по местам съехавшие в кучку глаза, выкарабкалась из сугроба и неуклюже заскакала по дну балки, по грудь проваливаясь в рыхлый снег. Вурдалаку хорошо, у него лапы длиннее, да и бежать по чужим следам проще, чем прокладывать свою тропку.

На мое счастье, вскоре балку перегородил вывороченный ураганом ясень, макушкой прислонившийся к ее краю, а кончиками корней еще цепляющийся за основание одного из склонов. Потоптавшись на месте, чтобы примять путающийся в лапах снег, я сжалась в пружинистый комок и вспрыгнула на бревно.

Зубы лязгнули у самого кончика хвоста. Я торопливо поджала этот не жизненно важный, но чем-то дорогой мне орган и, глубоко засаживая когти в кору, пошкрябала вверх. Тут преимущество было на моей стороне — вурдалачьи когти не такие шипастые, и выпускать-втягивать их эта тварь не умеет. Как я и ожидала, он не сумел удержаться на обледеневшем стволе. По инерции сделал несколько скачков, всё больше заваливаясь набок, и спиной вниз булькнул в глубокий снег. Я не отказала себе в удовольствии приостановиться и полюбоваться фигурной дыркой, из которой доносился разъяренный рев и вылетали снежные комья. Кабы не шибко устойчивое положение, еще и пометила бы.

В сажени от края балки ствол раздвоился, превратившись в почти непролазную путаницу тонких ветвей. Я рискнула и прыгнула. Спасибо кустикам на склоне, иначе легкий недолет обернулся бы позорным скатыванием в охотно подставленную пасть. Я отчаянно заработала лапами, взбив свежий снег обратно в метель, искрящимися на солнце хлопьями уплывшую вниз и назад (рев сменился возмущенным отплевыванием). Кое-как выкарабкалась из овражной западни, на ровном припустив что есть духу. Прокушенное плечо горело, словно в нем засел серебряный наконечник, но боль только подхлестывала.

По ту сторону балки расстилалось поле с частыми вехами сухого осота, по дальнему краю обнесенное темным частоколом бора. Летом селяне пасли здесь коров и овец, подъедавших хорошую траву и обходивших колючки, которые от такой прополки благодарно вымахивали под три аршина и буйно цвели медвяным багрянцем, во вторую половину лета делая луг совершенно непролазным для людей и неудобным для хищников. Но сейчас половина осени уже подгнила и попадала, а остальные, хоть порой и цеплялись за мою встрепанную шкуру, сбавить скорость не заставили. Более массивному и лохматому вурдалаку они мешали намного больше.

Он нагнал меня уже возле самой опушки. Чуть не сбил с лап, но я в последний момент метнулась в сторону, оставив у него в зубах клок шерсти. Оборотень мельче, зато маневреннее вурдалака и — самое главное — благодаря своей второй ипостаси располагает куда большим арсеналом гадостей. Еще один прыжок, металлическое клацанье — и вурдалак взвыл, заплясал на месте, звеня прикованной к бревну цепью. Вот и пригодился медвежий капкан. Специально для дорогого гостя взвела, еще утром. Замаскировала не в пример тщательнее Реста, пометила со всех сторон, чтобы настоящий медведь не смел и подойти.

Не останавливаясь, только чуть сбавив ход, я побежала дальше, привычно петляя и сдваивая следы. Насчет вурдалака я не обольщалась, с нахрапа мне его всё равно не взять, отгрызет лапу и вырвется — вон, уже приступил. На трех, конечно, за мной не погонится, залижет и похромает в логово, отращивать новую. Но хотя бы пару недель в лесу будет тихо.

И за эти недели я должна отыскать его убежище. Кровь из носу, если хочу отделаться только ею.

Потому что, похоже, подтвердились мои самые худшие опасения.

Каюсь, с работы я сегодня удрала сразу после обеда, воспользовавшись отсутствием хозяина, поехавшего к родне в село. Отвела коня домой и, пока ленивое зимнее солнышко не успело юркнуть за горизонт, решила наобум побегать по лесу — авось наткнусь на свежие следы незваного гостя.

Ну и наткнулась, еле приковыляв домой уже затемно.

Паренек спал, клубочком свернувшись на постеленном в углу тулупе, — а может, притворялся. С первой же ночи он старательно делал, вид, будто не замечает моих уходов и возвращений. Уж и не знаю, что пугало его больше — моя нагота или живописно размазанная по ней кровь. Но руку даю на отсечение — подглядывал!

Впрочем, чего ее отсекать — того и гляди, сама отвалится. Кое-как натянув штаны здоровой рукой, я села за стол и, хмурясь, осмотрела плечо. Рана была глубокая, нехорошая. Человек добавил бы: ужасная. И рухнул в обморок. Края широко разошлись, кровь не текла, на дне розовела кость. Больно было даже пальцами пошевелить. Обычно стоило мне волевым усилием стянуть сосуды, как раны начинали заживать чуть ли не на глазах. Эта и не думала. Придется промывать, обрабатывать зельями, а то и соскабливать часть плоти, отравленной вурдалачьей слюной.

— Покажи, — тихо попросил колдун.

Я смерила его долгим, оценивающим взглядом, потом философски пожала плечами и пересела на стул возле постели. Подставила руку. Верес медленно пошевелил пальцами над раной, словно ощупывая невидимую корку.

— На нем был ошейник, верно?

— Стальными шипами внутрь, серебряными наружу, — буркнула я. — Встречались?

Он не ответил, сосредоточившись на ране. Защипало, из плоти проступила зеленоватая пена.

— Иди промой, только быстро. — Колдун устало откинулся на подушку, на лбу заблестели мелкие капельки пота.

Я сполоснула плечо над помойным ведром чистой водой из кружки. Жжение сменилось привычным зудом, рана начинала заживать.

— Себя-то чего не лечишь? — не глядя на Вереса, ворчливо поинтересовалась я.

— Себя сложнее, — вздохнул он. — Да, встречались. Как раз перед тобой.

Мальчишка, кажется, и в самом деле спал. Намаялся за день, ремонтируя крышу сарая, провалившуюся под тяжестью снега. Можно поговорить без помех.

— Серебряные — чтобы до глотки не добралась я, стальные — чтобы чувствовал хозяйскую руку. Чью?

— Я думал твою, — невесело улыбнулся он.

— Только вурдалака мне для полного счастья не хватало. Желательно — глухого, беззубого и облезлого. — Я повесила кружку на крючок, вытерла руки полотенцем и накинула старенькую, зато мягкую и просторную рубашку, не раздражающую рану. Возиться с повязкой не стоило: всё равно к утру на плече останется только розовая полоска шрама, а через пару дней исчезнет и она. — Слушай, колдун, ты что, действительно считал меня такой идиоткой? Поэтому первые дни и дергался от каждого шороха, да? Ждал, когда же наконец объявится мое «дитятко»?

Верес промолчал. Я презрительно фукнула на свечу и, негромко, но выразительно хлопнув дверью, удалилась в комнату. Долго ворочалась под одеялом, пытаясь устроиться так, чтобы и мне было уютно, и плечу удобно. А когда уже начала засыпать…

— Извини, — чуть слышно сказал он в темноту. — И спасибо.

Я не ответила. Да он и не ждал.

И правда, дней десять было тихо.

Эта поддельная тишина беспокоила меня еще больше. Никаких следов вурдалака или его хозяина я так и не обнаружила, хотя облазила всю округу и обнюхала каждый пенек. Рука к утру и впрямь зажила, но ныла и плохо сгибалась еще несколько дней, так что на рожон я старалась не лезть, сначала принюхивалась и прислушивалась, а уж потом выходила на открытое место или совалась в подозрительный овражек.

Ничего. Такое ощущение, словно он материализовался посреди поляны с кабаном, погонял меня по лесу и, отрастив пару крылышек, живьем вознесся на небеса с зеленоватого, исчерканного коньками льда Прудков. Бесовщина какая-то!

В конце недели, засветло возвращаясь с работы, я, скорее прогулки ради, чем надеясь что-либо обнаружить, сделала крюк и навестила капкан (ночью я к нему близко не подходила, взяв трехногий след от края полянки). Естественно, ни вурдалака, ни лапы.

«Съел, зараза, чтобы зря не пропадало, — с досадой подумала я, — воронье или прочие падальщики вряд ли на такую дрянь покусятся». Решила забрать и переставить капкан, но вовремя насторожилась. На снегу вокруг него не было крови. Ни капли, хотя погода с той ночи держалась ясная, замести не могло. Даже зубья блестели, как отполированные.

Пока я, не спешиваясь, сидела и думала, а Дымок покорно ждал, посапывая в два парка, из-под заснеженной кочки выбралась жирная полевка, умыла мордочку и побежала по своим мышиным делам. Я, не удержавшись от искушения, грозно шикнула, заставив ее подскочить и без оглядки кинуться наутек. Мимо капкана. Легкое колебание воздуха, как возле открытой в морозный день двери, синеватая россыпь искорок на рыжей шерстке — и полевка исчезла, словно слизнутая невидимым лисьим языком. Снег так и остался нетронутым.

Я решительно завернула коня, даже не поэкспериментировав с шишками-палками. Там, где не обошлось без одного колдуна, обходиться без второго тем более не следовало. К тому же за весь день мне так и не удалось толком перекусить (цапнутую утром со стола краюшку я по-братски разделила с Дымком), а разбираться с проблемами на пустой желудок я не любила.

Подъехав к дому и распахнув калитку, я цыкнула на коня, чтобы тот сам шел к сараю, а сама быстренько пробежалась вдоль заборчика, внимательно изучая отметины на снегу. Та-а-ак… заяц… еще заяц… что, свет клином на моей яблоне сошелся?! Отпечатки подошв… знакомый размерчик! И что же ты тут, голубчик, забыл? Ну так и знала, устроил тайное погребение останков очередной недостаточно летучей кружки! И когда ж вы наконец тяжелые предметы проходить будете, сковородку там или горшок чугунный — авось на голову себе уронишь, может, мозги на место встанут! Представляю, какой бы из тебя столяр вышел… Ладно, что там у нас еще? Крестики вороньих следов, крошки украденной из козьего корытца корки… благодарное темное пятнышко…

Вроде всё в порядке.

Я облегченно вздохнула, словно скинув с загривка мешок с ворованной картошкой — не просто тяжелой, но еще и заставляющей шарахаться от малейшего шороха. И уже спокойно, по-хозяйски расправив плечи, подошла к крыльцу, напоследок окинув лес цепким пристальным взглядом.

Мальчишка с явной неохотой поднялся с затекших коленей и начал накрывать на стол. Колдун приветственно кивнул, захлопывая где-то раздобытую Рестом книгу. Отложил ее на край постели и, осторожно опираясь на исхудалые руки (правая, только вчера освобожденная от лубков, заметно дрожала), подтянул тело повыше, на торчком стоящую в изголовье подушку. С опасливым интересом принюхался к повалившему из печи дыму. Тоже, видимо, увлекся уроком и сам не заметил, как проголодался.

С того памятного вечера у нас с Вересом установилось нечто вроде вежливого нейтралитета, как между двумя вражескими лагерями, в которых кончились стрелы, врукопашную идти что-то не хочется, и воины в ожидании интендантских обозов повадились в складчину варить на нейтральной территории кулеш. Рест играл роль всеми позабытого тысячника, который уныло слоняется вокруг костра, пытаясь отделить своих от чужих, но обе армии от него досадливо отмахиваются, а то и гоняют за дровами.

Подпустить «тысячника» собственно к готовке означало вообще сорвать боевые действия, надолго рассадив воинов по кустам. У оборотней, хвала богам, желудки покрепче… правда, я так и не смогла определить, является ли содержимое глубокой миски густым перловым супом или жидкой кашей, но оно было горячее, сытное и кое-как подцеплялось ложкой, поэтому Рест отделался только ироничным замечанием «А не завести ли нам поросеночка?» Верес, недавно переведенный на общие харчи (хотя я по-прежнему покупала для него белый хлеб и творог, а козье молоко и так всё до капли шло ему) и вроде бы смирившийся с домашним питанием, фыркнул в поднесенную ко рту ложку и скептически уточнил: «Думаешь, приживется?»

Мальчишка насупился и, раскопав в закутке потрепанный веник, начал так сердито мести пол, что дремавшая на лавке кошка расчихалась и, примерившись, легко и беззвучно взвилась на высокую печку, затаившись среди тряпья. Только зеленые глаза поблескивают.

Съев девять ложек варева, в десятой я обнаружила что-то маленькое и черное, но, с замиранием желудка приглядевшись, поняла, что это всего лишь уголек. Однако аппетит уже пропал, и я, еще немного поковырявшись в остывающей, всё более вязкой субстанции (наверное, всё-таки каша!), отодвинула миску.

— Верес, что может означать внезапно исчезнувшая мышь?

— Внезапно возникшую кошку, — улыбнулся колдун, но я ответила таким мрачным взглядом, что ему сразу расхотелось шутить.

— Неприятный запах? Дым? Звук? Оставшееся пятно?

— Нет. Только легкое свечение.

— Я бы сказал, что это телепорт-ловушка, — подумав, действительно сказал он. — Жертва активирует его своим теплом и мгновенно переносится в клетку.

— Далеко?

— На пару верст. Если усилить входной портал амулетом — до десяти.

Я досадливо чмыхнула носом. Сам капкан выглядел вполне обыкновенно, но амулет вполне мог быть зарыт в снег под ним. Значит, будем считать по максимуму… Леший, даже за неделю не оббежать, тем более что в этот круг попадает весь Выселок. Там-то как загадочного ловца искать? В каждую дверь стучаться и спрашивать: «Извините, это не вы ли мой капкан заколдовали?» А ведь в городе он, скорее всего, и прячется, схоронив клетку где-нибудь в подвале, крепко запертом и без окошек. Проверяют ее, думаю, по утрам, как обычную крысоловку, пока добыча не завонялась… стоп. Хе-хе!

— Шелена, что-то случилось? — осторожно поинтересовался Верес, не дождавшись продолжения разговора. Веник продолжал ритмично, но неестественно шебуршать по одному месту — любопытство пересилило обиду, и мальчишка, усиленно напуская на себя оскорбленный и независимый вид, жадно прислушивался.

— Нет, — тоном «да, но не твое дело!» отрезала я, вставая из-за стола.

Колдун укоризненно сдвинул брови, но ничего не сказал. Веник еще яростнее заскреб по полу, пыль взметнулась чуть ли не до потолка, выкурив меня из кухни эффективнее ладана. Нет, эти храмовые штучки на меня не действуют, просто запах противный. Серебро еще туда-сюда, прикасаться к нему я не люблю, но и рассчитывать, что с поджатым хвостом убегу при виде торжественно предъявленного мне крестика из этого металла, весьма опрометчиво. А уж серебряной, самой ходовой монеткой меня тем более не отпугнешь!

И видел бы волийский коллега Вереса, малость тронутый на охоте за нежитью ведьмак, как упущенный им оборотень на следующий день тщательно осматривает место неудавшейся засады и выколупывает из стволов серебряные арбалетные болты, дабы продать их ювелиру и хоть немного компенсировать моральный ущерб…

Верес стрелял куда лучше.

Я сердито фыркнула, злясь скорее на себя. И, разложив по расстеленной на полу холстине пучки трав, скрутки коры, терпко пахнущие пакетики, маленькие терочки-ступочки, а в центре водрузив горшок с топленым гусиным жиром, углубилась в составление мази под хорошо оплаченный заказ — естественно, в обход знахарской кассы.

Думалось под это рутинное и вместе с тем увлекательное занятие просто замечательно.

Поздно вечером, когда колдун уже заснул, а мальчишка при рыжеватом свете свечи терпеливо царапал пером пергамент, переписывая заданное мастером заклинание, я неожиданно нависла у него над плечом и вкрадчиво поинтересовалась:

— Слушай, где ты раздобыл столько дохлых ворон? — Рест, и без того настороженно косившийся на меня из-под отросшей челки («неужто про кружку узнала?!»), окончательно стушевался:

— Мальчишки возле портовых складов из луков стрелять учатся, ну, я и насобирал… там приезжие купцы зерно хранят, ворон уйма…

— Еще парочку принести можешь?

— Зачем?

— Суп сварю, — съязвила я. — А то человечина уже в горло не лезет.

— В горшке еще каша осталась, — не сдержавшись, злорадно напомнил он.

Стоящее на припеке «яство» успело застыть и покрыться сероватой слизистой корочкой. Когда пять минут назад я попыталась выдернуть позабытую в нем ложку, приподнялся весь горшок.

— Несешь ворон или при мне доедаешь это, с позволения сказать, содержимое на завтрак?

Рест, упрямо закусив нижнюю губу и демонстративно уставившись в книгу, обмакнул перо в чернильницу. Я «сочувственно» похлопала его по плечу и вернулась в комнату.

Пару дней вороны добросовестно тухли на чердаке. На печи, конечно, процесс пошел бы быстрее, но мы и так были очень даже в курсе его успешного протекания. Когда я наконец сгребла их в мешок и на отставленной руке вынесла во двор, Рест торопливо распахнул все окна, предпочитая выморозить избу, чем сидеть в настолько специфическом тепле.

— Будь осторожнее. — В настигшем меня уже в сенях голосе явственно проскальзывало беспокойство. Либо догадался, что я задумала, либо Вересу просто не понравилось злорадно-предвкушающее выражение моей физиономии.

— Уж как-нибудь, — буркнула я, хотя вообще-то не собиралась отвечать. Заботится, ишь ты. Что некому кормить их будет и гонорар за оборотнихину башку на сторону уплывет. Интересно, кстати, кому он ее сбыть хотел? В жизни не поверю, чтобы колдун взялся за это богоугодное дело из чистого альтруизма, он же не дайн. Обычно, если оборотень особо не шалит, то городской маг и не чешется. Сдельно работающие наемники вроде Вереса — тем более. Зачем? Всё равно рано или поздно отыщутся доброжелатели с увесистыми кошелями, желающие за дело или на всякий случай избавить округу от намозолившего глаза монстра.

Но сейчас был определенно не лучший момент для ехидных расспросов — несмотря на столь трогательную тревогу о моем благополучии, дверь за нами с воронами безжалостно захлопнулась.

Снег обжигал босые пятки. Распущенные волосы, шевелясь от ветерка, не защищали от мороза, а только холодили плечи. Я торопливо на цыпочках — словно по раскаленным уголькам или стрекучей крапиве — перебежала двор и прошмыгнула в сарай. Ко внутренней стороне двери тоже крепился крюк. Я заправила его в петлю и перевела дух, глубоким брезгливым выдохом вытолкнув из легких ледяной воздух. После двора даже эта продуваемая развалюха казалась хорошо протопленной комнатой.

Дымок захрапел и попятился к задней стенке, коза подозрительно косилась из своего уголка, напружинив ноги, но не торопясь вскакивать с нагретой подстилки. Зато кошка, беззвучной белесой тенью возникнув в отдушине под крышей, с интересом подалась вперед, шевеля растопыренными усами. Ну да, не розами пахнет. Да и не пахнет, строго говоря. Смердит, аки цельная дохлая корова, в считаные секунды весь сарай провонялся!

Превосходно!

Я опустилась на четвереньки, уперлась ладонями в соломенную подстилку. Волосы свесились до самого пола, шелковистым пологом отгородив меня от окружающего мира, помогая сосредоточиться на внутренних ощущениях.

Менять ипостась в укромном, но открытом всем ветрам и вурдалакам уголке за поленницей я больше не рисковала. В доме — тем более. Такого подарка судьбы ни один колдун не упустит: достаточно даже не заклинания или меча, а сильного пинка в спину, чтобы сломать яично-хрупкий в момент перестройки хребет.

Да и не слишком-то это приятное зрелище.

Волевое напряжение мышц перешло в мощный спазм, скрутивший тело до самых кончиков пальцев, с хрустом выворачивающий суставы, раздирающий сухожилия, сгибающий кости и сминающий хрящи. Превративший его в единый сгусток боли с запертым в переплавляющемся горле криком. И — волна липкого, животного, всепоглощающего ужаса от нарастающего удушья и невозможности сделать вдох… в тысячный раз, и каждый — как будто последний…

Грудная клетка вздрогнула, пару раз бестолково дернулась, приноравливаясь к новому расположению ребер и связок, и возобновила ритмичное движение.

Я сглотнула, подняла морду и обвела сарай тяжелым фосфорическим взглядом. Мерин сердито ударил копытом, кошка зашипела и, неловко развернувшись, исчезла во тьме. А вот Майка со смаком почесала о стену безрогую башку, затуманила глаза и, сосредоточенно прокатив по горлу ком жвачки, начала ритмично двигать челюстями. Ну, оборотень. Экая, невидаль. Даже удобнее бодать — большой, мохнатый! И ведь бодает при каждом удобном случае, паразитка…

Я потопталась на месте, давая телу и разуму вспомнить друг друга. Цвета, ночью и без того не слишком выразительные, не то чтобы перестали различаться — просто утратили значение. Запахи же, наоборот, приобретали всё большую глубину и остроту, лавинообразно дробясь на составные компоненты, а из тишины вылущивались всё новые звуки, от далекого скрипа заснеженной ели до шелеста копошащейся в соломенной кровле мышки.

Мммм, как же здесь вкусно пахнет… я с трудом подавила желание брякнуться набок и с утробным ворчанием перекатиться по мешку, пропитывая шерсть исходящим от него ароматом. Э, нет, это уже перебор! Эдак я до обычной шавки довспоминаюсь.

Привстав на дыбки, я носом поддела крюк, ухватила мешок зубами за горловину и легко выпрыгнула на снег. Оглянулась на избу, иронично навострила уши и разжала пасть, смачно обмахнув ее языком. Окошко тут же захлопнулось, еще и занавеска по веревочке протрещала. Хе-хе, как будто это кому-то помогло…

С наружным запором пришлось повозиться. Чуть язык к крюку не приморозила, пока в петлю попала. Сто раз уже собиралась нормальный засов поставить, тот хоть плечом задвинуть можно! Надо будет завтра щенка озадачить. А начнет клычата скалить — напомню про кружку. И миски. Да и одна ложка куда-то запропала…

С разбегу перемахнув забор и от избытка чувств (как сорвавшаяся с цепи собака, честное слово!) сделав несколько высоких парящих скачков, я напрямки, как по нитке, помчалась сквозь лес. Вот интересно: и подушечки лап, и человеческие пятки безволосые, чуткие, но первые ледок только задорит, а шерсть, хоть и развевается, сохраняет тепло намного лучше самого толстого тулупа.

Позавчера в наши края залетел южный ветерок, оплавив сугробы и обвешав крыши сосульками, но уже спустя несколько часов был с позором изгнан осерчавшими вдвое против прежнего морозами. Теперь о нем напоминала лишь толстая корка наста, без труда выдерживающая вес моего тела. С лунного неба, испятнанного лохмами тучек, сыпались редкие блестки снежка. Примерно в версте к западу заунывно перекликались загоняющие лося волки. Удачно с погодкой подгадали, после оттепели и заморозка охотиться на крупную дичь одно удовольствие — хищника обледеневший снег держит, а под добычей проседает. Не помешало бы и мне пополнить кладовую, но сегодняшняя ночь была уже отведена для иной, не менее увлекательной забавы.

У капкана всё осталось по-прежнему. Ровная полусаженная площадка в обрамлении снежных холмиков, даже цепь лежит тем же изгибом, что и в прошлый раз. Побелела только, заиндевев.

Теплом жертвы, да?

Не дойдя до площадки трех-четырех шагов, я покрутилась на месте, вытаптывая удобное гнездышко. Клубочком свернулась в нем вокруг мешка, терпеливо выждала, пока тот не перестанет источать впитавшийся по дороге холод, потом бесцеремонно разодрала мешковину когтями, подцепила зубами за край и резко мотнула головой.

Вороны описали изящную дугу и с тихим хлопком исчезли. Я довольно оскалилась и, на всякий случай отбежав в сторону, залегла за кучей заснеженного хвороста. Леший их знает, эти телепорты, обычная-то дверь может служить и входом, и выходом!

Но предосторожность оказалась излишней — ни «подарочек» мой обратно не вылетел, ни зажимающий нос маг с руганью не вывалился. Выждав с полчасика для верности, я развернулась и неспешно потрусила сквозь редкий ельник, саженей через двести разорвавшийся ведущей к Выселку дорогой. В лунном свете она казалась руслом замерзшей реки, голубовато лучащейся изнутри. Надо льдом призрачными волнами клубилась поземка. Я побежала сквозь нее, как сквозь дым, искренне сочувствуя тому бедолаге, которого угораздит повстречать привиденистую меня. Даже подбежать и извиниться за беспокойство не успею — помрет на месте!

У самого города я свернула с дороги, хотя стражники, как я и думала, вовсе не собирались бдеть в открытой сторожевой башне всю ночь, сразу же после ежевечернего обхода начальства укрывшись от непогоды в караулке. Так что до утра Выселок охраняло сделанное из старой кольчуги и запасного шлема чучело с копьем в руке-метле, на фоне факела смотревшееся весьма браво.

Ворота, разумеется, были крепко заперты изнутри, но я и не собиралась в них стучаться. Конечно, в человеческой ипостаси меня бы наверняка впустили — не в первый раз, чай, видят, — но объяснять, что мне понадобилось в городе после полуночи, совершенно не хотелось. Даже если более-менее удачно отбрешусь, караульные еще не скоро выкинут из головы этот странный визит. А если начнутся расспросы, не происходило ли в их смену чего подозрительного, вспомнят о нем в первую очередь.

Я с задранной мордой побрела вдоль стены, выбирая наиболее симпатичную комбинацию уступов и выемок. Ага, вот эта «лесенка» подойдет. Прыжок! Я прижалась брюхом к каменной кладке в доброй сажени над землей, распяленная между четырьмя лапами, как здоровенный мохнатый паук. Потом осторожно оторвала от стены правую заднюю, двумя пядями выше нашарила выпирающий голыш и, покрепче стиснув его в дужках когтей, оттолкнулась и выбросила вперед уже левую переднюю.

Раньше, говорят, стены по зимнему времени обливали водой. А нынче даже щели не удосужились замазать. Так что — сами виноваты.

Добравшись до верха, я сначала заглянула в бойницу, а потом уж перебралась через гребень стены. Естественно, простенок никто не патрулировал, снегу туда намело выше пояса. С противоположной стены полагалось бы стоять приставным лестницам, но народ в Выселке — как, впрочем, в любом крупном человечьем поселении — вороватый, так что сохранились эти осадные приспособления только возле ворот, по одной штуке с обеих сторон. Сверху мне прекрасно был виден горящий в караулке огонек, долетали даже обрывки разговора:

— …хал, вчера под утро сно…

— …роз по коже, до того жут…

Дальше я не слышала, глубже ушей провалившись в сугроб под стеной. Громковато вышло, слежавшийся снег протестующе заскрипел и захрупал, больно ударив по лапам. Впрочем, во всём есть свои положительные стороны — из более пушистого сугроба я бы так просто не выкарабкалась, пришлось бы прокапываться напрямую.

Встряхнулась, отфыркнула забившийся в ноздри снег.

— …дошел, грит, до середины стены, и вдруг до того промеж лопаток засвербело, будто взгляд чей недобрый. Не стерпел, обернулся — нико…

— …ак я ж тебе битый час о том и толк…

Может, шутки ради подпереть дверь колодой? Вот бы утренняя смена похихикала… а знали бы они еще, кто им так подгадил!

Ладно, не будем отвлекаться на ерунду! Я припала к земле и скользнула в ближайшую тень от заборчика. Окраинные дома Выселка по большей части простые, деревянные, вроде селянских хаток, только без огорода — палисадничек с зеленью, и всё. Ближе к площади они смыкаются боками, каменеют и вытягиваются ввысь на два-три этажа, образуя узкие запутанные улочки, в которые ночью без меча или клыков лучше не соваться.

В соседнем доме пронзительно забрехала мелкая шавка, и в нее с руганью запустили чем-то мягким и увесистым. С прошлого года указом градоправителя в Выселке разрешалось держать только цепных и комнатных собак, а облагалось это удовольствие немалым налогом. Свободно разгуливающие по улицам псы, даже породистые и в ошейниках, подлежали немедленному отлову и уничтожению. Очень, очень правильный указ… хоть и странный. Через месяц после его введения количество нежити в городе выросло втрое, а нападала она куда чаще собак, помимо обычных болезней разнося магические. На кошек указ почему-то не распространялся. Может, у нашего градоправителя просто аллергия на собачью шерсть?

В любом случае я сказала ему сердечное «спасибо» и без помех обследовала первый дом, сосредоточенно принюхавшись у дверей, окон и подвальной отдушины. Сторожевой кобель, боясь вякнуть и прекрасно понимая, что с цепи ему никуда не деться, тише воды ниже травы сидел в будке. Так, здесь всё чисто. Ну да я и не ожидала, как говорят в западной Белории, «упаляваць дракона с першага стрэлу».

Два следующих дома я пропустила. В одном жила вдова с тремя детьми, во втором дряхлый старик и снимавший у него комнатку гном. Всех их я хорошо знала, обычные люди-нелюди. Ни к чему проделывать лишнюю работу, теряя время, которого и так в лучшем случае только на полгорода хватит. А вот мрачный особняк купца Блыги, где и днем частенько мелькали какие-то подозрительные типы, я обнюхала с особым пристрастием, но обнаружила только схрон с контрабандными винами.

Часа через два я убедилась, что на западную окраину мои вороны не залетали. Проверить восточную или углубиться в город? Ясно, что все дома я осмотреть всё равно не успею, значит, нужно выбрать наиболее перспективные. В трущобы соваться нет смысла, от властей там что угодно можно скрыть, а вот от соседей… Ладно, чтобы не возвращаться, пробегу город насквозь, осмотрю особнячки в центре, потом окраину и сразу же перелезу через стену.

Ходить по ночному городу, особенно на четырех лапах, я не любила. Как по спящему вражескому лагерю, где любой случайно разлепивший глаза воин может поднять тревогу. Прижав уши, я боязливо, на полусогнутых, кралась вдоль стен, не забывая старательно поводить носом. Летом я вряд ли сумела бы что-то тут учуять, но мороз так качественно зацементировал содержимое сточных желобов, что уличные запахи меня почти не отвлекали.

Увлеченная вынюхиванием, я как-то совершенно упустила из виду, что ночью в городе вообще-то должно быть тише, чем днем. Шум, правда, нарастал постепенно и со всех сторон, но мою безалаберность это ни в коем случае не оправдывало. Хорошо еще, что в тот момент я находилась посередине длинного узкого проулка с глухими стенами и, увидев странное шествие в его конце, резко затормозила и припала к земле, притворяясь тенью сугроба.

Разве сегодня какой-то праздник? Народ всё топотал и топотал мимо проулка, по стенам и мостовой плясали отблески факелов. Да их там сотня, не меньше! И не только людей — наравне с ними семенили приземистые фигурки гномов, плавно скользили эльфы, широкоплечими глыбами возвышались тролли. Лица у недреманных горожан были, мягко говоря, неприветливые. Интересно, что это им не спится?

Увы, достойного повода завязать разговор я так и не придумала. Он появился сам, когда мельком брошенный в переулок взгляд столкнулся со случайным бликом моих глаз.

— Аааааа!!! Вон она!!!!

После секундного замешательства толпа ринулась в переулочек, как вода в пробоину плотины!

Я без раздумий развернулась и бросилась наутек. Поболтать, если что, и на бегу можно, да только сомневаюсь, что за интересными собеседниками будут гнаться с такими яростными воплями, потрясая всевозможными колющими и режущими предметами!

К концу проулка я так разогналась, что еле вписалась в поворот. У длинной, идущей под гору улицы был только один недостаток: двое невесть откуда выскочивших и загородивших ее рыцарей из храмовой стражи. А этим-то что здесь понадобилось? Храм же совсем в другой стороне города!

Рыцари с бряцаньем сомкнули бока, выставив вперед мечи. Из прорезей вытянутых клинышками забрал, как из носиков закипающих чайников, струились воинственные парки.

Я оценила их доблесть, а пуще того — длину клинков, и честно попыталась затормозить, но обледеневшая мостовая оказалась не приспособлена для подобных маневров. Выпущенные когти только ухудшили дело, почти не замедлив скольжения, зато озвучив его пронзительным, противным скрежетом.

А, хуже всё равно не будет! Я вздыбила шерсть, став раза в полтора крупнее, а когда до пропорционально взгрустнувших рыцарей осталось сажени две, взвилась на задние лапы и распахнула пасть в изумившей меня саму помеси рева и нетопыриного хохота, дребезгом отозвавшейся в рыцарских щитах и ближайших окнах.

Рыцари переглянулись и пришли к выводу, что столь самоуверенная нежить наверняка неуязвима для простого оружия. Так зачем зря стараться?!

Увы, обледеневшая мостовая не делала различий между нарушителями и стражами порядка. Изобразив двух запертых в противоположных колесах белочек, убраться с дороги рыцари так и не успели. Я сшибла их, как здоровенные железные кегли, разметала в стороны и, не прекращая выть уже от страха, понеслась дальше, всё набирая скорость.

В самом конце спуска божественная сила, до сих пор каким-то чудом поддерживавшая меня в вертикальном положении, умыла руки, и я хлопнулась на спину, задрав лапы. Так бы с ветерком через всю площадь и пролетела, но затормозить, пусть и не слишком мягко, удалось уже в ее центре. А, ладно, статуя «Эльф с луком» всё равно никому из горожан не нравилась! Особенно эльфам. Постамент-то уцелел, поставят какого-нибудь «Гнома с топориком» или «Тролля с кистенем», не переименовывать же Братскую площадь из-за такого пустяка!

Я неловко перевернулась на живот, кое-как поднялась и, пошатываясь, побежала дальше, припадая на порядком отшибленные подушечки задних лап. Крики за спиной (точнее, хвостом) не утихали, становясь всё громче и агрессивнее. Хуже того — к ним добавились такие же, хоть и более далекие, слева и спереди. Тишина справа настораживала еще больше, заставляя вспомнить облаву на волков с загонщиками и стрелками. Над крышами домов багровыми шапками разрасталось зарево от факелов; похоже, к ночной охоте постепенно присоединялся весь город.

Я шумно выдохнула и с укоризной посмотрела на небо, не столько надеясь пристыдить так подгадивших мне богов, сколько прикидывая оставшееся до рассвета время. Пару часов от силы, до утра паника вряд ли уляжется. Ясно, что из Выселка мне уже не выбраться, а затаиваться на пустующем чердаке или в подвале рискованно, разгоряченная толпа обшарит подобные местечки в первую очередь.

А впрочем, на кой мне прятаться? Есть еще один вариант — главное, успеть туда хотя бы за пять минут до преследователей. Я решительно встряхнулась, завернула за угол и, привычно попетляв в узких улочках, выскочила из арки прямо напротив знахарской лавки. На двери висел здоровенный замок, но рассеянный хозяин обычно оставлял запасной ключ в невидимой снизу щелке над притолокой.

Я попятилась назад, в арочный мрак, и, осев на задние лапы, прижалась хребтом к стене. Закрыла глаза. Ну, давай же…

Назад — проще и быстрее. Особенно после полуночи.

…но снова — как в последний раз…

Нет, всё-таки — предпоследний!

Сюда переполох пока не докатился, и ставни, отдавая дань суевериям о вампирах и мриях, а также из-за банального мороза были плотно закрыты. Ну еще одну минутку потерпите, а?! Привстав на цыпочки, я дрожащей рукой пошарила над притолокой и, уже начиная тихо паниковать, нащупала ключ в самом углу. К тому моменту, как он, ржавый и погнутый, наконец-то пропихнулся в скважину, пальцы утратили всякую чувствительность. О том, что мне удалось-таки его провернуть, я узнала только по чуть слышному щелчку и отпавшей дужке.

Выдернув из петель мерзлый, липнущий к ладони замок, я, невзирая на спешку, предельно медленно и осторожно надавила на вычурную, сделанную из перекрученного корня ручку. Колокольчик слабо вякнул, в глубине лавки заскрежетала натягивающаяся веревка. Просунув руку в образовавшуюся щель, я разрядила ловушку (по крайней мере, очень на это надеюсь — установленный напротив входа арбалет при испытаниях насквозь пробивал деревянный щит) и бочком скользнула внутрь.

А уже захлопнув дверь и набросив цепочку, услышала топот ног в конце переулка.

Нет, это была еще не толпа, как со страху показалось мне в первое мгновение. Всего трое человек, топочущих, как тролли, и звякающих, как сотня полупустых кошелей с медяками. Трущиеся друг о друга монетки — или звенья кольчуги. Стражники бесцеремонно заколотили в дверь соседнего дома, а когда в ней опасливо приоткрылось окошечко, стали громко и раздраженно требовать немедленно впустить их для досмотра.

Вот тут-то ставни и захлопали! А я, забыв, что собиралась сползти по стенке на пол и немножечко там посидеть, приходя в себя, заметалась по комнате. Рывком распахнула один из навесных шкафчиков, сгребла флаконов, сколько в руках уместилось. Свалила на стол, выровняла перевернутые. Зубами раскупорила темный бутылек и уронила в ступочку тягучую, тут же задымившуюся каплю. Резко запахло мятой и пряностями, желудок подкатил к горлу. Ненавижу островные благовония, но клиенты почему-то уверены, что чем вонючее снадобье, тем оно действеннее. Даже сдобренная этой пакостью вода расходилась десятками флаконов, пользуясь огромной популярностью у истеричных дам, по пять раз на дню изображающих потерю чувств.

Так, теперь — отодвинуть заслонку печи, прямо голой рукой нетерпеливо разворошить кучку еще тлеющих в середине углей и, подставив фитилек свечи, дунуть на обнажившийся жар. Лавка озарилась неуверенным, колеблющимся, а потом и ярким ровным светом — от двух масляных светильников по краям стола.

Всё!

Дверь содрогнулась от стука, больше смахивающего на удар тараном. Сейчас, сейчас, только в зеркало на всякий случай гля…

Идиотка!!!

Цапнула со стула свой рабочий халат, накинула прямо на голое тело. Ткань плотная, льняная, под ней и не разберешь, поддета рубашка или нет. Сорвала намотанную на швабру тряпку, еще сохранившую отдаленное сходство с моими старыми штанами. Ой, да-а-а… очень отдаленное… впрочем, кто там в полутьме приглядываться будет?!

Настойчивый стук перешел в очень настойчивый. Дверь прогибалась, как пергаментная. Да чем они там лупят — булавой, что ли?! И поди не открой, если замка снаружи нет!

— Кто там? — елейным голоском пропела я, ощупью приглаживая и заплетая волосы в косу. Тут уже не до красоты, лишь бы дыбом не стояли!

Стук тут же прекратился, за дверью облегченно завздыхали.

— Госпожа Шелена, отворите! Это городская стража, проверяем все дома!

— А что случилось? — Левый тапок уворачивался от ноги, как живой, пришлось нагнуться и насадить рукой.

— Нежить какая-то по городу шастает, на кого ни попадя кидается! За ночь троих в клочья порвала, а четверть часа назад ее на соседней улице видели!

— Да у нас вроде бы всё в порядке… — удивленно протянула я, но дверь всё-таки открыла — честная горожанка, горящая желанием оказать любимой страже посильную помощь. Вот только кого ж это я разорвала-то, а? Надеюсь, сие еще девичья память, а не склероз?!

На пороге стоял рослый, плечистый стражник в грозно надвинутом до самых бровей шлеме, с мечом наголо. За его спиной маячили еще двое. Да-а, с такими кулаками в кольчужных перчатках и булавы не надо!

— А что это вы ночью в хозяйской лавке делаете, а? — подозрительно сощурился стражник. Хм, мое имя он знает, а вот я его что-то не помню. Хотя запах знакомый. Наверное, один из клиентов.

Я посторонилась, широким жестом обвела комнату:

— Работаю, как видите.

Стражник шагнул через порог и остановился, заметно смущенный знахарской обстановкой и ароматами. Один из его коллег, от нечего делать слонявшийся взад-вперед перед крыльцом, тоже сунулся посмотреть.

— Вон, вон она, гадина! — неожиданно заорал он, тыча мечом куда-то мне за спину.

Я удивленно оглянулась.

— Да не тряси ты у меня перед носом этой железякой! — Стражник раздраженно отпихнул перетрухнувшего напарника локтем. — Это же чучело, балда! Оно в этой лавке испокон веку стоит!

— Ага, стоит, а глазища-то так раньше не горели!

— Может, вы его на всякий случай конфискуете? — с надеждой предложила я, ибо хозяин уже не раз намекал — а не отвезти ли нам василиска к чучельнику, для реставрации? Под «нами» подразумевались мы с Дымком, поэтому я ограничивалась неопределенным хмыканьем. А так, глядишь, затеряется на городском складе — и с концами…

Стражник пригляделся к аршинному ящеру на толстенной подставке и неопределенно хмыкнул. Ясно.

— Неужто вы днем не наработались?

— Некоторые снадобья, — нравоучительно сообщила я, — изготовляются в течение нескольких суток, требуя постоянного помешивания и присмотра, иначе результат будет весьма далек от задуманного…

Я наугад выхватила с полки одну из склянок и величественным жестом сунула стражнику под нос. Пример оказался не слишком удачным, зато эффектным — в квадратном флаконе, просвечивая сквозь мутную жидкость, плавала раздувшаяся жаба с вытаращенными глазами.

Стражник глянул на «снадобье» и приобрел удивительное сходство с его основным компонентом.

— Спа-а-асибо, гспжа Шелена, — пробормотал он, поспешно отворачиваясь и махая рукой коллегам. — Тут всё чисто, ребята, идем дальше!

«Заходите еще!» — чуть было по привычке не ляпнула я. Похоже, одного клиента знахарь лишился безвозвратно.

Стражники заколотили в соседнюю дверь. Я уже собиралась закрыть свою, но тут с противоположной стороны улицы показалась знакомая толпа. При виде стражников она разочарованно остановилась и начала на повышенных тонах выяснять у них, куда девалось чудище, перекрикиваться с высунувшимися из окон зеваками и галдеть просто так.

Мне тоже пришлось разыграть жадное любопытство, тем более что в толпе оказалось несколько моих знакомых. Хлопать дверью у них перед носом было бы не только невежливо, но и странно.

— Эй, Карст, что здесь происходит?

Угрюмый гном протолкался поближе к крылечку. При поясе у него болтался серебряный кинжал, в руках зажата боевая секира.

— Да погань та следючая, вот что! — рявкнул он. — Уже и до города добралась, двух мужиков возле винокурни загрызла, печень выела и удрала. А час спустя прямо в корчму под мостом ворвалась, там человек десять сидели. Одному горло перервала — и в окошко, раму вместе со ставнем снесла! Бешеная, не иначе! Остальные стражу кликнули, гонца в храм послали и давай толпу собирать!

Я присвистнула. А вот это уже действительно любопытно! Так, значит, я просто подвернулась под чужую раздачу? У винокурни… Получается, мы вошли в город почти одновременно, с противоположных сторон. Н-да, зря всё-таки стены не обливают… Но что бы это могло быть? Неужели опять мой трехлапый знакомец?!

— А как она выглядела?

— Да уж увидишь — ни с кем не спутаешь! — нервно хохотнул гном. — Пастища — с руку, глаза зеленью горят, здоровенная, лохматая и, говорят, будто тумана клок — то ли есть она, то ли нету, метнулась по корчме и сгинула, никто толком разглядеть не сумел!

Час от часу не легче… на клок тумана вурдалак походил меньше всего. Хотя уследить за атакующей нежитью и в самом деле сложно, нужна немалая сноровка и крепкие нервы боевого мага. Но чтобы десяток очевидцев перепутали красные глаза с зелеными… нет, тут что-то другое.

Толпа тем временем приняла решение и, всосавшись в соседний переулок, покатила дальше. Стражники с несколькими добровольными помощниками остались обыскивать дома.

— Шелена, ты ж закройся как следует! — крикнул на прощание Карст. — Метлу к ставню приставь, дверь столом подопри! Да вопи погромче, если что!

— Непременно! — Получив официальное разрешение, я наконец-то захлопнула дверь. Стол двигать, разумеется, не стала, но щеколду заложила и цепочку накинула.

Надо бы и в самом деле какое-нибудь зелье сварганить, чтобы оправдаться перед знахарем, если тот еще затемно прибежит проверять, всё ли в порядке с его лавчонкой. Во время таких «народных гуляний» всякое бывает: померещился внутри какой-то шорох, и готово — факел в крышу.

Н-да, вот уж вляпалась так вляпалась…




Глава 3


Хозяин пришел на работу даже чуть позже обычного, но всё равно воззрился на меня, как на привидение.

— Шелена?! Как ты здесь очутилась, городские ворота же с вечера на засовах?!

Я пожала плечами.

— А я из них и не выходила.

Вместе со знахарем в лавку впорхнуло снежное облачко — с рассветом на улице разгулялась нешуточная вьюга. Прекрасно, она заметет мои следы в лесу и под стеной, а в городе их и так уже давным-давно затоптали.

— Но я же сам лавку запирал!

— Ну да, — ворчливо отозвалась я, не отрывая взгляда от помешиваемой жидкости в плоском блюде над жаровней, — стоило мне к колодцу за водой выскочить, как уже замок висит!

— Ты же не предупреждала, что еще вернешься, — смутился хозяин. — И чего это тебе вообще взбрело в голову здесь ночевать?

Я приподняла лопаточку, за которой потянулись вязкие коричневые нити. Еще пару минут — и можно снимать с огня.

— Да я уже уходить собиралась, клиент на пороге поймал. Уговорил лепешечки из дягиля и драконьего корня к утру приготовить. — И словно бы нехотя, для достоверности, «призналась»: — Обещал заплатить вдвое.

— Ну-ну… — Хозяин, пристукивая пальцами по столешнице, обошел вокруг меня, скептически заглянул в блюдо и неожиданно рявкнул мне на ухо:

— Шелена, кого ты пытаешь обмануть? Думаешь, я не знаю, где тебя мракобесы по ночам носят?!

Как из арбалета в упор выстрелил.

— И где же? — помертвевшим голосом спросила я, только что не наклоняя голову посмотреть на дырку от «стрелы».

Знахарь обличительно потряс у меня перед носом корявым пальцем.

— Ты завела шашни с кем-то из горожан и бегаешь к нему, а то и таскаешь этого развратника сюда, в мою лавку!

— Но… — У меня вырвался нервный смешок. А почему бы и нет? Для молодой девушки этот повод выглядит куда правдоподобнее, чем какое-то снадобье. — Неправда, никого я сюда не вожу! А если бы даже и водила — вам-то что с того?

— Ага! — возликовал знахарь. — Выходит, водишь-таки! И кто этот бедолага?

Я молча ухватила блюдо полотенцем и переставила на подоконник немного остудить — из щели под рамой, хоть и законопаченной, тянуло холодом. Хозяин, прочитав мне вдохновенную лекцию о нравах современной молодежи (я не отвечала, но и не возражала, окончательно подтвердив его подозрения насчет ночных гулянок), пришел в превосходное расположение духа и, негромко насвистывая, устроился за вторым столом заполнять книгу прихода-расхода.

Я потрогала пальцем смолистую массу в блюде и, решив, что уже не обожгусь, быстренько налепила из нее с полсотни плоских пилюлек. Если не найду, кому продать, просто высыплю в снег по дороге домой и рассчитаюсь с хозяином из своего кармана.

Будем считать это платой за мою ночную глупость.

Дверь бестолково задергалась туда-сюда, потом наполовину приоткрылась, явив плотно обтянутый шубейкой зад. Сгорбленный перед был занят двумя бугристыми торбами, не выпущенными из загребущих рук даже ради дверной ручки. По всей видимости, Шалиска завернула к нам на обратном пути с рынка.

Кое-как протиснувшись сквозь дверной проем, бабка бухнула торбы на пол и, с кряхтеньем разогнувшись, повернула ко мне румяное личико с сияющими глазами. Город стоял на ушах, захлестнутый слухами один чуднее другого, и Шалиска блаженствовала, как дорвавшийся до дохлого дракона стервятник.

— Слыхали?! — прямо с порога начала она. — Страсти-то какие деются! Уже и посередь города от волкодлаков спасения нетути! Прям аж хоть ты на улицу носа не кажи!

«Попробовал бы кто тебя дома удержать, — мрачно подумала я, — потом бы полгода на наши снадобья работал!» Но почему именно волкодлак, то бишь оборотень? Не вурдалак, не жмырь или еще какая трясца? Из-за меня? Но ведь ту тварь тоже видело немало людей, причем в освещенной корчме, а не мельком в переулке…

Бабка, не спросясь, плотненько обосновалась на стуле. Знахарю ничего не оставалось, как предложить ей чаю и пяток уже с месяц валявшихся в шкафчике сушек, отказаться от которых Шалиска и не подумала. Одну она старательно макала в чашку, а остальные между делом по штучке перетягала в карман. Впрочем, есть ей было и некогда — рот у нее не закрывался ни на секунду.

Слушала я ее не то чтобы вполуха — в одну десятую. Тогда число жертв и сопутствующих охоте убытков вроде уроненного на ногу камня или по ошибке отмутуженного пьянчуги (которого угораздило предстать перед согражданами на четвереньках и в волчьей шубе) хотя бы приблизительно соответствовало истине. Впрочем, в бабкиной болтовне проскользнула и дельная информация: городские ворота уже с час как открыты, хотя стража при них усилена вдвое.

— Так всё-таки поймали они волкодлака? — удивился знахарь.

— Не-а, утек… — с кровожадным сожалением протянула бабка. — Зато прознали, кто это был!

Вернее, нашли козла отпущения. Кого, интересно? Шалиска только и ждала, когда я вопросительно подниму на нее глаза.

— А колдуна того белоглазого с окраины помнишь? Сразу он мне не понравился, с первой же минуточки, как я его той весной на нашей улице увидала! Я тогда соседке так и сказала: «Помяни мое слово, Щупишна, наплачемся мы ишшо от него!» Вот оно по-моему и вышло!

Ого! Я снова уткнулась взглядом в ступку, чтобы не расхохотаться бабке в лицо.

Глаза у Вереса были самые обыкновенные, серо-сине-зеленые. Иногда — светло-серые, иногда — серо-голубые. Один раз, в солнечный денек, я подловила его на чисто-голубых. Но в сочетании со смуглой кожей и черными волосами они казались прозрачными, как озерная вода. Для колдуна — самое то. Теперь, как выяснилось, и для «волкодлака».

Интересно, что и кому сказала Шалиска после первого взгляда на меня? Наверняка подстраховалась, чтобы потом вот так же торжествующе покаркать!

— Так его же мужики еще осенью дубьем забили, — равнодушно отозвалась я, мерной ложечкой зачерпывая из банки с толченой ивовой корой.

— Забьешь эдакое паскудство, держи карман шире! Тела же так и не нашли, небось отлежался и убег! Волкодлаки — они живучие, покуда голову заступом не отрубишь, толку не будет!

— Проще всего, конечно, отсечь ей голову. Но если у тебя только один меч, выдергивать его слишком рискованно. К тому же профессионал тем и отличается от любителя, что знает несколько путей достижения цели. У оборотня есть еще около десятка уязвимых точек. Вот возьми мой охотничий нож и сбегай во-о-он к тому осинничку…

Я поймала себя на том, что машинально прижимаю левую ладонь к середине груди чуть пониже ключиц. Шалиске этот жест неподдельно польстил — ага, до самого сердца бабкин рассказ пробрал!

Верно. До сердца.

Я отдернула руку, досадливо тряхнула головой и раскупорила вторую баночку.

— А утром было нам знамение великое, — непробиваемым речитативом частила Шалиска, — токо-токо рассвело, как посередь ясного неба откель ни возьмись выпал на площадь град из ворон колелых! Да не просто на лету издохших, а еще и насквозь в единый миг просмердевших!

Порошок сыпанул мимо чашки. З-з-зараза… Ну конечно, собственноручно выгребать падаль из клетки «добычливый» ловец не стал — поскорее телепортировал куда подальше.

— И что же они знаменовали? — чуть более раздраженно, чем следовало бы, поинтересовалась я.

К счастью, Шалиска отнесла и это, и мое предыдущее злобное шипение на счет запорошенной столешницы.

— Сам верховный дайн из храма Икорена Всевидящего прибежал на божий знак поглядеть, уж он-то нам его без запинки растолковал! Дескать, погрязли мы в грехах, аки воронье пустоголовое, что единым мигом живет, и ежели помрем ненароком, то так же наши души смердеть будут, и заказан им ход на небеса до скончания веку…

— То-то очередь в храм на полгорода растянулась, — скептически фыркнул хозяин. — Спешат души на всякий случай простирнуть, по серебрушке с носа. Этот верховный дайн, кстати, раньше зазывалой в ярмарочном балагане работал, мы с ним вместе карьеру начинали — я там рядышком приворотными зельями с лотка торговал… эх, славное времечко было… — Знахарь мечтательно потеребил бородёнку и тут же спохватился: — А ты не отвлекайся, Шелена, тебе еще до обеда надо Храйку иссопные капли отвезти, а то потом придется по корчмам его искать! Где, кстати, кляча твоя?

— У Карста оставила, — буркнула я, осторожно сметая порошок маковкой выуженного из чернильницы пера. — Здесь же сарая нет, так что, бедной коняге всю ночь у крыльца мерзнуть?

А, чтоб вас всех! Допустим, к Храйку на другой конец города я и пешком за полчаса доберусь… но в чем?! Ни сапог, ни кожуха… И Шалиска в той же стороне живет, небось надеется, что я ей компанию составлю, кошелки подвезу. Прощаться и не собирается: завела очередную байку а хозяин от нечего делать поддакивает.

Я уже продумывала красочную душещипательную историю с неожиданным возвращением чужой супруги из гостей и моим поспешным нагим бегством через окно, дабы спасти честь одного почтенного горожанина (ох, такого лакомого кусочка Шалиске давненько не перепадало, к вечеру все давеча отлучавшиеся женушки мужьям взбучки устроят и надолго со мной здороваться перестанут!), когда в дверь постучали. Я отложила пест, охотно воспользовавшись случаем отсрочить «покаяние» еще на пару минут.

Хм, это уже становится забавным! Не успел облегченно вздохнуть, как тут же возмущенную рожу скорчил: «Ну где ж ты всю ночь шлялась, дрянь эдакая, вечно из-за тебя какие-то проблемы!»

— Вот мастер велел передать, — Рест неловко сунул мне сверток из кожуха, сапог и штанов. Видимо, рубашка тоже где-то внутри. — И… спросить, всё ли в порядке.

— Спросил? — в тон ему, то есть весьма нелюбезно, уточнила я. — Ну так и вали отсюда! — И захлопнула дверь.

— Кто там, детонька? — мигом оживилась бабка, заслышав незнакомый мужской голос. Нет уж, не будет тебе сегодня поживы!

— Посыльный от портного мой кожух принес, я его в починку отдавала. — Вернувшись к столу, я небрежно свалила вещи на соседний стул, кожухом кверху. Украдкой одернула полу, прикрывая торчащую пятку сапога.

— Так энтот же кожух, кажись, ишшо вчера на тебе был? — подслеповато (но, насколько я ее знала, зорче ястреба!) прищурилась Шалиска. Уууу, ведьма старая, где ж ты умудрилась меня высмотреть? Не у городских ворот, надеюсь?

— Вечером порвала, сразу портному и отнесла.

— И как же это тебя угораздило, милая? — фальшиво заохала бабка.

«Забыла снять перед превращением!» — чуть не брякнула я в сердцах.

— Поскользнулась и упала.

— Бывает, бывает, — разочарованно протянула Шалиска. — Так вот! А колдуна-то ишшут! Стража по улицам ходит, высматривает, расспрашивает — может, видел кто…

Ну, не сказать, чтобы они так уж старались. Двое позевывающих парней в кольчугах как раз неспешно, вразвалочку шли по нашей улочке, куда целеустремленнее глядя на корчму в ее конце, чем по сторонам.

— …ежели не его самого, так хоть ученика евонного. Я-то сама его не видела, но Кракова свояченица сказывала — такое же мракобесье отродье, ишшо и с глазом дурным. Как глянул на ее корову, так та через два месяца и сдохла!

Охотно верю. Этот паршивец кого угодно в гроб вгонит!

Я распахнула окошко. Мальчишка, руки в карманы, ссутулившись, брел навстречу стражникам, злобно подбивая ногой сероватую ледышку. Хорошо еще, что он на минутку задержался на крыльце, в благоразумном молчании показывая двери неприличные знаки, иначе уже столкнулся бы с патрулем лоб в лоб.

— Эй, племянничек! — ласковым голоском подманивающей мышь кошки окликнула я Реста. Тот аж споткнулся. Недоверчиво уставился на меня через плечо. — Иди сюда, милый!

Парнишка, не двигаясь с места, продолжал таращиться на свежеиспеченную «тетушку». Стражникам до него оставалось шагов десять.

Если сейчас же не подойдет, сама убью поганца!

Рест медленно развернулся и пошлепал обратно к крыльцу. Стражники, переговариваясь, равнодушно прошли мимо. Один, правда, скользнул взглядом по мальчишечьей спине, но таблички «ученик колдуна» там не болталось, а лица он, к счастью, рассмотреть не успел.

Я распахнула дверь и буквально вдернула его в лавку. Еще упереться на пороге попытался, щенок! А это тебе как?!

— Родненький ты мой! А я уж вся испереживалась, как вы там без меня! Мамка-то в порядке? Не скребся к вам ночью в дверь никто?

Рест только обреченно пискнул, сдавленный в стальных объятиях оборотня. Между слезными речами и жаркими поцелуями я ощутимо цапнула его зубами за ухо, прошипев:

— Только ляпни что-нибудь мне наперекор!

И, напоследок стиснув до хруста в ребрах, выпустила.

Паренек икнул, ошалело огляделся и, заметив посторонних людей, придержал свой дурной язык за зубами. Только угрюмо вытер щеки рукавом.

— С характером, весь в меня! — с гордостью сообщила я хозяину с Шалиской, покровительственно взлохматив Ресту макушку. — Сестра моя в прошлом году овдовела, хозяйство вдвоем с мальчонкой не вытянули, корову за долги пришлось продать, вот я их и пригласила сюда перебраться, в городе-то работа всегда найдется. Уже вторую неделю у меня живут.

Шалиска, добрая душа, аж пустила слезу и сунула Ресту последнюю оставшуюся на блюдце сушку, сбоку слегка погрызенную мышкой.

— Ах ты сиротинушка горемычный! Тебя как звать-то? — Мальчишка быстро, внимательно окинул взглядом всех четверых — меня, бабку, знахаря и сушку… внезапно скуксился и тонким голосом деревенского дурачка проблеял:

— Реська, бабушка!

Достал из кармана грязный обрывок не то тряпки, не то выделанной кожи и начал бережно заворачивать в нее щедрый Шалискин дар, приговаривая:

— Вот спасибочки, будет мамке гостинец!

Знахарь, до сих пор глядевший на мальчишку с благодушным интересом, сдвинул брови и полушутя-полусерьезно уточнил:

— А ты тетушке по хозяйству помогаешь? Не обижает она тебя?

— Что вы, господин! — Рест, испуганно вытаращив глаза, повернулся ко мне и, размашисто крестясь, начал отвешивать земные поклоны, да так рьяно, что храмовые иконы бы обзавидовались. — Благодетельница! Всегда у ней для сироты мерзлая свеколка аль картофельная кожура найдется! Сварю себе в котелке, хлебца черствого покрошу — и хвала богам, еще один день прожит!

Ах ты, гаденыш! Так вот по каким рецептикам ты нам ужин готовишь?!

Рест полез целовать мне руку. Я поспешно ее отдернула, да он не слишком и старался поймать. Бабка и знахарь смотрели на меня, как тот стражник на «снадобье».

— А матушка твоя чем сейчас занимается? — вкрадчивым, приторным до оскомины голосом поинтересовалась Шалиска.

— Мамка-то? — Паренек с туповатым видом поскреб макушку — как нарочно, не слишком чистую. Влез в какую-то паутину с сором — небось по чердаку шастал, проверял, не забыла ли я где-нибудь в уголке одну из «суповых» птичек. — А мамка шерсть прядет! Вот поспала часок на рассвете и снова за веретено взялась! Негоже, говорит, у тетушки на шее сидеть, мы ей за ее доброту и так по гроб жизни обязаны, да она и сама нам об этом каждый час напоминает…

Рест с собачьим обожанием уставился на меня, но под ответным взглядом очень быстро скис — на тех, кто собирается жить долго и счастливо, так не смотрят. В комнате повисло тягостное молчание. Потрясенная Шалиска даже не стала выспрашивать, из какой деревни приехала «сестра» и откуда она вообще у меня взялась, если до сих пор я не обмолвилась о своей родне ни единым словом. Хозяин делал вид, что поглощен ревизией склянок на средней полке, но гневное сопение мне определенно не льстило.

Я, сбивчиво пробормотав, что поеду, пожалуй, развезу снадобья, под прикрытием распахнутой двери шкафа быстренько переоделась, распихала по карманам флаконы с подвязанными к горлышкам бирками и рванула из лавки еще быстрее, чем ночью стремилась в нее попасть. По пути, впрочем, не забыв прихватить под локоток вздрогнувшего «сиротинушку».

Бабка и знахарь так ни слова и не сказали, из чего я заключила, что Шалиска как-нибудь дотащит свои торбы и сама, а мне сегодня можно уже не возвращаться.

Во дворе мальчишка попытался гордо вырвать руку, но жестоко разочаровался.

— Только дернись еще раз, — процедила я, не разжимая ни зубов, ни стиснутых на его запястье пальцев. Второй рукой накинула ему на голову капюшон, еще и натянула, чтобы лицо до самого носа прикрыл.

— И что тогда будет? — с вызовом вякнул щенок.

— Много чего будет. Солнце. Снежок. Город. Спроси лучше, чего не будет. Кого, вернее.

Видимо, сам догадался. До дома Храйка мы дошли в гробовой тишине. Пару раз разминулись со стражниками, но те лишь здоровались со мной, а узнав, что покорно плетущийся рядом мальчишка — мой родич из села, немой и вообще в детстве регулярно падавший с печки, теряли к нему всякий интерес.

— Куда ты меня тащишь? — наконец не вытерпел Рест. Я и сама задалась этим вопросом, потому что Храйка дома не оказалось. Запечатанная заклинанием дверь голубовато светилась по контуру. Тут простой отмычкой не обойдешься, нужен именно тот ключ, которым закрывали. Стоила эта магическая услуга недешево, но быстро себя окупала — все воры почему-то уверены, что в жилищах менестрелей есть чем поживиться, и чуть ли не плечами пихаются, чтобы в этом удостовериться.

Поразмыслив, я отправилась в свою любимую «Волчью пасть». И не прогадала, уже с порога заметив ярко-рыжую шевелюру вальяжно сидящего на краю стойки полуэльфа. Стульев Храйк принципиально не признавал, предпочитая возвышаться над остальными посетителями — как в моральном, так в самом обычном смысле слова. Дескать, «дабы чудесное искусство песнопения не встречало на своем пути никаких преград».

По правде сказать, высокомерия у Храйка хватило бы и на целого эльфа. Но пел он и в самом деле изумительно, а посему в корчме сегодня было не протолкнуться.

— Жди меня здесь, — решила я. В «Волчьей пасти» колдуна и его ученика слишком хорошо знают, а корчмарь, при всей его страсти к рунам, шкурам и хвостам, отчаянно труслив и тут же пошлет кого-нибудь из девок за стражей. — Да не по сторонам глазей, а вон туда, к коновязи отойди, где слуги обычно стоят!

Тут же снова взъерошился:

— Я тебе не слуга!

— Значит, постоишь за коня, — невозмутимо согласилась я, разжимая руку и захлопывая дверь. По стеночке пробралась к ближайшему углу корчмы.

— Подать что-нибудь, Шеленка? — шепотом поинтересовался корчмарь, оттесненный менестрелем на противоположный конец стойки.

— «Драконья кровь» есть? Отлично.

Я сначала погрела руки о кружку, потом отпила глоток горячего вина с пряностями. Храйк только-только перевалил через середину «Легенды Лебединого плеса», а уже начатую песню он никогда не прерывал. Особенно ради какой-то помощницы знахаря. Впрочем, я никогда не отказывалась послушать красивую печальную музыку. Слова же чуток подкачали — по мне, объяснение в любви к русалке совсем не обязательно растягивать на семь куплетов. Лично я бы уже в конце третьего широко зевнула и нырнула обратно.

Русалка наконец-то уяснила, чего от нее хотят, — или влюбленный рыцарь выдохся. Во всяком случае, она подплыла-таки поближе, и закончилась песня весьма шаловливо.

Слушатели дружно зааплодировали, в резную шкатулочку полетели монеты. Полуэльф грациозно спрыгнул со стойки, передвинул висящую на груди лютню под мышку и, привычно придерживая ее локтем, чтобы не бряцала, подошел к нам. Корчмарь уже держал наготове кубок с золотистым дриадским вином, который Храйк прихватил не глядя, как само собой разумеющееся.

— Принесла? — Сейчас, когда он повернулся ко мне лицом, стала видна пересекающая лицо черная повязка и длинная затейливая сережка-дракончик в левом ухе. От его мочки до переносицы тянулся широкий шрам от когтя рыжей лесной кошки, заставляя Храйка с особой бережностью относиться к уцелевшему правому глазу. Здоровый мужчина вряд ли бы даже обратил внимание на такое легкое воспаление век — скорее всего, от холода и ветра.

Я, тоже не слишком торопясь и разводя любезности, порылась в кармане и выставила на стойку пузатый бутылек.

— Надеюсь, сама готовила?

Эльфы и полуэльфы лишь издевательски ухмылялись при виде соловьем разливавшегося на пороге лавки знахаря: мол, исцелим всех и от всего, с большей гарантией только у святых! К его огромному сожалению, эта раса слишком хорошо разбиралась в снадобьях, чтобы им можно было всучить подкрашенную воду или гнилую чемерицу. А посему настойка на семи травах из моих личных запасов имела мало общего с простым отваром позапрошлогоднего иссопа, который я, когда хозяин отвернулся, выплеснула в помойное ведро.

— По две капли три раза в день. А на ночь вообще хорошо бы примочку сделать.

Храйк, кивнув, бросил на стойку два золотых, хотя сговаривался с хозяином за один. Но, против обыкновения, не вернулся в зал, а облокотился на стойку рядом со мной. Махнул корчмарю, чтобы тот повторно наполнил кубок.

— Я был в «Посошке», Шелена.

— Что? — не сразу сообразила я.

— Ночью, — пояснил менестрель, — когда туда ворвалось чудище.

Я по-прежнему ничего не понимала. Храйк не из тех, кто любит потрепать языком, даже чтобы выплеснуть кошмарное воспоминание и успокоить нервы. Да и не больно-то его испугаешь. Я видела, как пьяный наемник, усмотрев во фривольной песенке какой-то намек на его дорогую матушку, кинулся на Храйка с двуручным мечом. Полуэльф с непроницаемым лицом подпустил громилу на расстояние локтя, а потом просто шагнул в сторону, так что меч рассек стол на две половины и глубоко вонзился в пол. Потом еле его оттуда выдрали.

И это — не переставая играть, причем даже не сфальшивив!

— Оно размером с полугодовалого теленка, — невозмутимо продолжал полуэльф, подкручивая колки лютни. — Острая волчья морда, горбатая холка, длинный хвост и лапы. Ярко-зеленые глаза. Шерсть не то пепельная, не то полупрозрачная, густая и лохматая, но почти не развевается — выходит, довольно жесткая. Двигается не сказать чтобы молниеносно, но очень быстро. Почти как оборотень. Когти есть, и солидные, однако атакует пастью, хотя предварительно норовит повалить и подмять под себя.

— Зачем ты мне это рассказываешь? — не выдержала я.

— Предупреждаю. Вдруг да пригодится.

— В смысле?

Полуэльф только снисходительно усмехнулся. Залпом допил свой кубок, сунул пузырек в карман и — ни спасибо, ни до свидания — прошел на середину корчмы, устроившись уже на столе возле хорошенькой, мгновенно зардевшейся девицы.

Я, пожав плечами — леший этих эльфов и иже с ними разберет! — сгребла монеты, бросила серебрушку корчмарю и направилась было к выходу…

…но остановилась на пороге. Храйк приласкал пальцами нежно отозвавшуюся лютню и почти сразу же запел, вплетая голос как еще одну струну:
		Ей отмерено время



		Между светом и тьмою…



		Непосильное бремя —



		Оставаться собою,



		Быть ни тем и ни этой,



		Но обоими сразу.



		Ни живой, ни отпетой,



		Лишь по сердца приказу



		поступать. Даже если



		Разорвут его в клочья



		Те, кто день славят песней,



		Те, кто шастают ночью.








— Эй, девка, ты туда или сюда?! — грубо пихнул меня в бок какой-то тролль, даже не удосужившись подождать, пока я услышу вопрос и уберусь с дороги. Я стряхнула наваждение. Да нет, откуда он может знать! Какая корчма, такой и репертуар. Куда страннее было бы услышать похабную балладу о трех плещущихся у запруды вдовушках и опрометчиво покусившемся на них водяном, коронный Храйков номер в «Пивной речке».

Но окончание песни опередило-таки хлопнувшую за моей спиной дверь.
		Мало тех, кто поймут



		Сумрак… Тех, кто поверят —



		Он не враг, и ведут



		В обе стороны двери.



		…Кем — не знаю ответа —



		Суждено ей когда-то



		Стать? Весенним рассветом —



		Или зимним закатом?..








Проклятье. Я могла поклясться, что Храйк, отведя руку от постепенно затихающих струн, пристально, смотрит мне вслед. Как и с самого начала песни.

Нет, ну вы только гляньте на это горе! Стоит! Ждет, как миленький! Аж настроение поднялось. Чья-то вороная «в чулочках» кобыла с удовольствием хрупала Шалискину сушку. Увидев меня, Рест на пару секунд замешкался, и лошадь, облизнувшись и обнюхав его пустую ладонь, досадливо ее куснула. Мальчишка ойкнул от неожиданности и в сердцах ткнул неблагодарную скотину локтем в бок. За что чуть было не схлопотал еще и копытом.

— Идем, — сухо бросила я, проходя мимо.

Выждал, сколько, по его мнению, необходимо для сохранения достоинства, и будто бы случайно нагнал меня уже в конце улицы, пристроившись слева и чуть сзади. Похоже, и сам почуял что-то неладное — больше ни о чем не спрашивал, не отставая и не откидывая капюшона. Последнее в такую погоду удивления не вызывало: метель чуток поутихла, но прекращаться не думала, старательно выбеливая мостовую, а заодно и прохожих.

Все остальные клиенты жили по пути к западным воротам, зигзаг в одну-две улочки не в счет. Когда я рассчиталась с последним, до едва приоткрытых (а не распахнутых, как обычно, во всю ширь) створок оставалось рукой подать.

— Ты-то как через ворота прошел? — спохватилась я, глядя, как стражники с пристрастием допрашивают изрядно перетрухнувшего оборванца примерно одного возраста с Рестом. Рядом, смиренно сложив руки на груди, стоял не вступающий в разговор, но активно прислушивающийся дайн. Позабытое чучело в башне печально позвякивало кольчугой на ветру.

— А я через щель в стене пролез, — неохотно отозвался парнишка. — Во-о-он там, напротив дома с желтой крышей.

— Показывай.

В принципе я могла совершенно открыто выйти из ворот да и щель ту вроде бы когда-то видела — узкая и низкая, только мальчишке и протиснуться. Но зачем-то пошла вместе с Рестом, и интуиция меня не подвела. Еле за плечо успела «племянничка» придержать, предостерегающе прижав палец к губам.

За сугробом возле лаза кто-то стоял. И серебра при нем было куда больше, чем люди обычно тягают в кошелях. У меня аж мурашки между лопаток побежали, ночью бы загривок дыбом встал. Маг? Или простой наемник с заговоренным мечом-арбалетом? Подойти поближе я не рискнула. Распознать-то во мне оборотня он не распознает, но немедленно заинтересуется, что такой приличной с виду девушке понадобилось в заснеженном бурьяне у стены.

— Назад, — одними губами шепнула я, подавая пример беззвучного отступления. А снова очутившись на мостовой, крепко призадумалась. Бесконечно прохаживаться туда-сюда вдоль ворот опасно, надо или идти к другим, или рискнуть у этих, пока насторожившиеся стражники сами к нам не подошли.

Но пока я собиралась с духом, нас обогнала карета, запряженная нервной рыжей лошадью. Когда кучер натянул поводья, она заплясала на месте, мотая головой и с хрипом грызя удила, требуя поскорее снова тронуться в путь. На одном из окошек раздвинулись занавески, и украшенный увесистой печаткой палец величаво поманил начальника разом вытянувшейся по струнке стражи. Даже дайн согнулся в почтительном поклоне — ссориться с градоправителем не хотелось никому.

Я машинально отколупнула от сугроба кусок слежавшегося снега и начала катать его в ладонях. Увы, разобрать, о чем говорят у кареты, не удавалось — слишком далеко и тихо. Но голос у стражника был виноватый, а у градоправителя — резкий и недовольный. Выходит, никого они пока не поймали и ничего не разузнали. Н-да, не хотелось бы улучшать им статистику…

Карета дернулась. Кучер прикрикнул на непоседливую кобылку, но та только прижала уши, еще чаще перебирая ногами, так что ему пришлось спрыгнуть на землю и, подойдя к лошадиной морде, умилостивить ее кусочком сухаря. Это ж додумались — лошадь для почтовой кареты в обычную запрячь! Видать, не терпится градоправителю волкодлака изловить, носится через весь город от одних ворот к другим. Теперь настропаленные им стражники любому прохожему допрос с пристрастием устроят, не то что моему «племянничку».

Я в сердцах размахнулась и метнула увесистый, подтаявший в варежках снежок в давно мозолившую глаза цель. Мальчишка, забывшись, восхищенно присвистнул — белый комок взвился под самую башенку. Сам он и до середины бы не добросил.

А я еще и попала.

Чучело вздрогнуло и медленно наклонилось к перилам, как будто заметило внизу что-то подозрительное и попыталось получше его разглядеть. А потом и собственноручно задержать, сорвавшись в полет по красивой дуге.

Сооружая недреманного стража, караульные постарались на славу. Во всяком случае, в полете чучело не развалилось, а, дребезжа доспехами и свистя мечом, прям так и рухнуло на кучерское место. Карета качнулась, испуганная лошадь присела на задние ноги, изумленно оглянулась и пришла к выводу, что и так уже слишком тут задержалась. Кучер отлетел в сторону, как пушинка, бросившийся ему на помощь дайн уздечку перехватить не успел и сдуру вцепился в оглоблю, которая, не выдержав его веса и удара копытом, разломалась пополам. Почувствовав себя свободнее, кобыла прицелилась получше, и божий служитель вверх тормашками застрял в сугробе.

— Держите лошадь, олухи! — приоткрыв дверь, заорал позабывший обо всяком достоинстве градоправитель. Лучше бы он сначала выпрыгнул! Услышавшая сии крамольные речи лошадь рванула с места, пока не поздно, и высокому начальству оставалось только поспешно захлопнуть дверцу, чтобы кубарем не вылететь на обледеневшие камни или вообще под колеса.

Стражники, стряхнув первое оцепенение, кинулись исполнять приказ. В ближайших переулочках тут же начали скапливаться привлеченные криками и грохотом зеваки. Да я бы и сама с удовольствием поглазела, кабы не дела! Уцелевшая оглобля заставила кобылу нестись по широкому кругу, как на скачках, где эта скотина, несомненно, взяла бы главный приз, потому что ни догнать ее, ни перегородить ей дорогу остальным участникам «забега» пока не удавалось. Хотя они, подстегиваемые воплями градоправителя, очень старались.

— Пошли, — велела я, открыто направляясь к воротам. — Да не побежали, дурень! Неспешно и степенно, как очень честный человек или очень наглый волкодлак!

Я еще и задержалась возле караулки, со скучающим видом прислонившись к стене, если кому-то из стражников не вовремя приспичит оглянуться. Что ж, пусть допрашивают, пока мальчишка отбежит на безопасное расстояние — ишь, припустил к леску, как заяц!

Но караульные так увлеклись отловом градоправителя, что оборотень решил не занимать их драгоценное внимание и подойти как-нибудь в другой раз.

Я догнала Реста уже посреди редкой березовой рощицы, постепенно переходящей в еловый бор. Оглянулась на город, убедилась, что отсюда нас никто не заметит, и решительно стащила варежки. Резкий взмах — и мальчишка кубарем полетел в сугроб.

— Вот тебе свеколка!

Гневно вякнув, попытался вскочить, но получил сапогом под зад и снова растянулся на снегу.

— Вот тебе картошечка с хлебцем!

Приподняла за шкирку и хорошенько помакала мордахой в сугроб, как нашкодившего щенка в лужу. Мальчишка извивался, фыркал, отплевывался, но молча. Ах, хочешь в несгибаемого героя поиграть? Без проблем, вот тебе еще в копилку подвигов!

Выпустила, только когда затих. Постояла рядышком, выравнивая дыхание и варежкой отряхивая испачканные в снегу колени.

— Вставай, хорош уже прибедняться.

Еще минутку поизображал великомученика, потом медленно зашевелился, поднялся и, не глядя на меня, стал приводить себя в порядок. Лицо красное, челка мокрая, гнилая шнуровка куртки порвалась у ворота, за шиворот набились снежные комья. Где он вообще эти обноски раздобыл? Чье-то пугало раздел?

— Надеюсь, понял, за что влетело?

Даже не соизволил подать виду, что услышал. О да, конечно, понял! За то, что я сильнее и вообще на редкость зловредная баба!

— Не угадал. За то, что путаешь мужество с тявканьем из-за угла. А месть — с глупым, бездарным и бесцельным мелким шкодничеством. Учись играть по взрослым правилам, щенок. Хотя бы у своего мастера, если я тебя не шибко вдохновляю.

Ага! Вот теперь мальчишка пригорюнился всерьез. Сообразил, что Верес его за такие номера тоже по головке не погладит.

Я поправила капюшон и повернулась к логову. Звать мальчишку не стала. Из города я его вывела, а дальше пусть куда хочет идет. Захочет прогуляться, в сердцах деревья палкой подубасить, мою наглую морду представляя, — на здоровье. Всё равно никуда от своего учителя не денется, к вечеру прибежит как миленький.

С четверть версты Рест и в самом деле топал за мной на почтительном расстоянии, но в том же темпе, чтобы не упускать меня из виду. Лесного зверья он определенно боялся больше.

Потом шаги стихли. Я, хоть и зареклась обращать на щенка внимание, не удержалась и обернулась.

Паренек сидел на корточках, уставившись на снег. Ну что там еще?! Ругая себя предпоследними словами (последние достались Ресту, с колдуном за компанию), я вернулась. Скептически присмотрелась… и только сейчас сообразила, что глубокие вмятины, через которые я рассеянно переступила несколько минут назад, — отпечатки чьих-то лап с круглыми подушечками и тремя когтистыми пальцами. Они были не просто крупными — огромными, с лихвой перекрывая не только мужскую ладонь, но и ступню. Какого же размера должна быть оставившая их тварь?!

«С полугодовалого теленка», — всплыло в голове. А следы-то совсем свеженькие, едва до середины заметенные! Я вздрогнула и, подняв голову, закрутила ею по сторонам. Ресницы тут же облепило снежинками, одна нахально залетела в приоткрытый рот. Да нет, ерунда, я бы любого зверя за сорок шагов почуяла, нежить вообще за сто!

Опустившись на колени напротив мальчишки, по другую сторону отпечатка, я принюхалась и, едва касаясь варежкой, начала осторожно разгребать верхний слой снега. Так и есть. Рядом со следом обнажилась алая бусинка, другая, третья… чуть поодаль отыскался целый сгусток. Тварь была ранена и, кажется, довольно серьезно. Уж не тем ли типом, что затаился у ограды? Почему же тогда он не пошел ее добивать? Хорошо, если она к вечеру издохнет где-нибудь под кустом, а вдруг отлежится и через недельку вернется еще более разъяренной?

Рест, нахмурившись и беззвучно шевеля губами, пытался во всех направлениях замерить след расставленными большим и указательным пальцем, но получалось неважно — полностью отпечаток почти нигде не вмещался, а на целое число не делился. Тоже мне боевой маг! Хоть бы осмотрелся, прежде чем в находку утыкаться. Даже меня, кажется, не заметил.

— Знаешь, кто мог оставить такие следы?

— Нет. Запомню их как следует и спрошу у мастера. — Порывшись в кармане, я вытащила заостренный кусочек графита и аккуратно сложенный кусок пергамента. Я уже успела исписать его памятками с двух сторон, но почеркать поверх он вполне годился.

— На, перерисуй, пока совсем не замело.

— Угу. — Мальчишка, пристроив лист на колене, деловито и весьма ловко набросал контуры следа. Даже подштриховал где надо.

— Может, ты еще и у живописца подмастерьем был?

— У портного, — нехотя признался он, возвращая мне графит и пряча закоченевшие ладони в рукава.

— А оттуда за что выгнали?

— За… вот еще, сам ушел!

— Кто бы сомневался.

— Тогда не ухмыляйся!

— Что ты, я просто искренне радуюсь за человека, которому удалось так легко от тебя отделаться. Идем, а то, как бы потом бежать не пришлось.

А может, и боевой. По крайней мере, драпать с таким видом, как будто оказывает нежити огромное одолжение, у него уже хорошо получается.

Вереса мы застали за возмутительной самодеятельностью: откинув одеяло, он разматывал повязку уже на второй ноге. Наши шаги по хрустящему снегу он, видимо, услышал еще от калитки, ибо даже не соизволил поднять голову. Только покосился на мой кожух и с усмешкой заметил:

— Так и знал, что он тебе пригодится.

Я, не отвечая, быстро разделась, разулась и, пройдя в закуток, бесцеремонным тычком в грудь заставила колдуна растянуться на постели.

— Шел, да всё в порядке. — Верес покорно остался лежать, только поморщился, когда я болезненно сдавила ему ногу, прощупывая кости.

— Для тебя я Шелена, — огрызнулась я, набрасывая на него одеяло. И в самом деле — хорошо срослось, почти и незаметно, где переломы были. Заживает на этом колдуне, как на собаке, обычный человек и часу бы после таких побоев не прожил!

Верес снова невозмутимо сел. И только сейчас заметил порванный воротник и общую потрепанность ученичка. Внешне мужчина лишь слегка сузил глаза и напряг плечи, но от недавней покладистости не осталось и следа. Передо мной как будто лежал давешний серебряный кинжал.

— Вы что, опять…

— Нет, — в один голос возразили мы с мальчишкой. Верес удивленно хмыкнул, но переспрашивать не стал. Клинок вернулся в непроницаемые ножны — до поры до времени.

— Мастер, гляньте! — Рест нетерпеливо сунул ему рисунок. — Чей это след?

Колдун присмотрелся и озадаченно сдвинул брови:

— Ты уверен, что точно его перерисовал?

— Уверен! — обиделся мальчишка, кинув на меня требовательный взгляд — мол, подтверди!

Верес, впрочем, в прилежности ученика не сомневался. Просто выразил таким образом свое удивление.

— Ну, если бы они были раза в два поменьше, то я сказал бы, — еще немного покрутив рисунок, привычно начал он, — что это элгарская или корноухая химера.

— Но не скажешь?

— Нет, — Верес покачал головой скорее в ответ своим мыслям, чем моему вопросу. — В наших краях они не водятся, для них здесь слишком холодно. Да и форма подушечек больше характерна для семейства вурдалачьих. Но три пальца… даже и не знаю.

— Новый вид?

— Похоже на то. Где вы это нашли?

— В лесу неподалеку от города. — Слегка разочарованный Рест полез было в ларь с крупами, но я поморщилась и велела:

— Спустись лучше в погреб, принеси картошки — я сама сегодня обед приготовлю.

Верес откровенно просиял. Мальчишка тоже, и, пока я не передумала, схватил лукошко и выскочил в сени.

— Может, в виде исключения всё-таки расскажешь, что с тобой случилось? — сразу посерьезнев, негромко спросил колдун.

— Только в виде исключения.

Внимательно выслушав короткий и сухой отчет о событиях этой ночи (эпизод с погоней я скромно опустила), Верес отложил рисунок и, жмурясь, как довольный кот, потянулся всем телом — сначала осторожно, словно проверяя надежность костей или опасаясь боли, а потом до хруста в суставах. Я наблюдала за ним со смешанным чувством удовольствия (моя работа!), неодобрения (а раз моя, мне бы последнюю повязку и снимать!) и тревоги. Скоро уже. Может, оно и к лучшему — разобраться с этой дурацкой ситуацией раз и навсегда, а не строить из себя леший знает кого. Хлебосольная хозяйка, тьфу… Еще скажите — мать семейства, хранительница домашнего очага!

Я нашла в ворохе бинтов кончик, начала сматывать. Прокипячу, еще пригодятся.

— Не мог уже нас дождаться? Чего сам распутывать-то полез?

Я думала, он опять отшутится или только снисходительно усмехнется, предоставляя самой додумать разницу между свободными и скованными лубками ногами, тем более давно зажившими. Но мужчина заложил руки за голову и серьезно посмотрел на меня. Вернее, на окошко за моим плечом.

— Мне не нравится эта метель, Шелена. Ее не должно было быть.

Я обернулась и честно попыталась отыскать в завихрениях снежинок что-нибудь необычное.

— Метель как метель.

— Но утром, когда только взошло солнце, на небе не было ни облачка. Они сгустились в считаные секунды. И эта метель выглядит так…

Леший, а ведь он прав!

— Как будто кто-то пытается замести следы?

— Верно. — Колдун прикрыл глаза, но лицо у него осталось предельно сосредоточенное — видимо, пытался подогнать друг к другу кусочки имеющихся у него сведений. — А куда они вели?

— Параллельно городу, через полверсты эта тварь должна была выскочить в чистое поле. И еще — из нее хлестала кровь, как от прошившего насквозь болта. Похоже, из бока.

— Странно. Раненая нежить обычно стремится спрятаться в лесу.

— Стремлюсь, — саркастически согласилась я. — Но только за неимением лучшего. Логова, например.

— Вот именно, — загадочно подтвердил колдун. Вернулся Рест, пыхтя под таким количеством картошки, словно надеялся моими стараниями избавиться от готовки по меньшей мере на неделю.

— Отлично, а теперь почисть ее, — со сладкой улыбочкой предложила я, вручая ему ножик.

Результат каким-то чудом уместился в одном горшке. Остальные пол-лукошка мальчишка старательно замаскировал очистками и с глаз долой задвинул в угол.

Хе-хе, а еще говорят — трудно найти общий язык с подрастающим поколением!




Глава 4


Сначала раздался короткий взвизг и изумленное восклицание, потом глухой стук полки, на которой стояли кадушки с водой, плеск упомянутой, фырканье, возмущенное рычание и щелканье зубов, треск материи, грохот и два сочных определения ситуации с разных точек зрения — короче, всё, что обычно происходит, когда в темноте наступают на хвост оборотню.

— Какого гхыра ты тут ходишь?!

— Какого лешего ты тут лежишь?!

Благодаря этому немудреному обмену мнениями стало ясно, что наступил Верес. На кого — уточнять, думаю, не стоит. Запоздало вспыхнувший посреди кухни шарик голубоватого пламени высветил красочную картинку: колдун, сидя на полу и сдавленно поминая всю известную ему нежить (из-за высокой квалификации это грозило затянуться надолго), выпутывался из оборванной занавески, я раздраженно встряхивалась рядом. Ушибленная о полку голова звенела и кружилась, по полу лениво расползалась лужа, в центре которой покачивалась с боку на бок кадушка.

Оглянувшись на хвост, я застала его на положенном месте, хоть и в несколько помятом состоянии, и немного успокоилась. У двери я спала пятую ночь подряд. Перекидывалась в своей комнатушке, предусмотрительно задвинув засов, но из дома не выходила, клубочком сворачиваясь у порога и чутко прислушиваясь к долетавшим из лесу звукам. Снегопада, как назло, давно не было, а оставлять следы я боялась — поиски «волкодлака» не прекращались, днем по лесу рыскали охотники с собаками, а ночная волчья песня порой обрывалась ожесточенной грызней, после которой наступала еще более неприятная тишина.

С кем-то серые что-то не поделили.

— Мое логово, где хочу, там и лежу! А помойное ведро, к твоему сведению, в другой стороне!

— Ну… — Верес несколько смутился. — Я вообще-то… как бы… по противоположному поводу.

И кинул выразительный взгляд на хлебницу.

— Посреди ночи?! — опешила я. — Ты же на ужин целую утку умял, нам с Рестом только по ножке досталось!

Колдун виновато вздохнул, кое-как поднялся и, потирая ушибленный копчик, повернулся обратно к постели — с таким разнесчастным видом, словно его месяц морили голодом.

— Да мне-то что, иди, ешь, если хочется. — Я посторонилась, а потом и вовсе ушла в свою комнату.

Последнюю неделю с Вересом творилось что-то неладное. Ел он не только всё подряд, но и в любом количестве, никогда не отказываясь от добавки и не оставляя на тарелке даже крошек, сколь бы сомнительным яством ни разродился кулинарный антиталант Реста. Еще и сушеные груши из мешочка на печи умудрился тайком сгрызть, я спохватилась, только когда надумала компот варить. Несмотря на волчью прожорливость, от колдуна остались кожа да кости. На заострившемся лице по-совиному светились глубоко запавшие глаза. Однако чувствовал он себя, судя по всему, превосходно — уже вовсю расхаживал по дому, сначала придерживаясь за плечо ученика, а потом и безо всякой помощи, хромая всё меньше и меньше. И Реста так занятиями доконал, что поднятый нами шум заставил мальчишку только перевернуться на другой бок и повыше натянуть одеяло.

Вернулась я уже в штанах и рубашке. Села напротив Вереса, поджав босые пятки. Аппетита ему мой пристальный взгляд ничуть не испортил, даже наоборот.

— Дай мне соль, пожалуйста.

Я с обреченным видом запустила щепоть в прибитую к стене солонку и посыпала протянутый ломоть, лоснящийся от постного масла. Боги, когда же это наконец закончится?! В страшном сне не приснится — оборотень на побегушках у колдуна! То хлеб ему посоли, то свечу принеси, то от окна, видите ли, дует. Эдак скоро вообще магией пользоваться разучится! И самое ужасное — он не требует и не издевается, просто просит, как будто у хорошей приятельницы. Еще и поблагодарить никогда не забывает.

— Спасибо. — Верес жадно запустил зубы в хлеб. — Уммм… А фы не фофефь?

— Нет.

За себя он как будто вообще не боится. Но стоит делу коснуться кого-то из его друзей, того же щенка — и бояться предлагается мне. Причем не сказать, чтобы совсем уж безуспешно.

Рест невнятно пробурчал что-то во сне, и я машинально понизила голос:

— Где ты подобрал этого… ученичка?

Колдун тоже покосился на мальчишку, но с куда большей симпатией.

— Весной скорняк с Крученой улицы попросил меня осмотреть его сынишку — подросток, вопреки родительскому запрету, рискнул напоследок погонять на коньках на пруду по уже растрескавшемуся у берегов льду, и тот, разумеется, не выдержал. Хорошо, охотники рядом проходили, вытащили. Мальчик слегка покашливал, но повода для беспокойства не было — немного магии, немного молока с медом, и через пару дней от простуды не останется и следа. Я уже выходил во двор, когда услышал в темных сенях под лестницей какое-то копошение, постанывание. Не удержался, сунулся посмотреть…

Верес разом откусил добрую треть ломтя и проглотил, почти не жуя. Да что же с ним творится, а?

— Оказывается, неслухи катались вдвоем — хозяйский сын и взятый в обучение мальчишка из бедняцкой семьи. Естественно, второму только накостыляли по шее, растереть и напоить горячим вином никто не удосужился. Не собирались заботиться о нем и теперь, когда я сообщил, что у мальчика начинается воспаление легких. Один из подмастерьев, правда, сжалился, сбегал за его отцом, но тот заявился в изрядном подпитии, с руганью размахивая выдернутым из штанов ремнем. Еле вытолкали «заботливого родителя».

Очень я сомневаюсь, что Верес его толкал. Скорей уж представляется красивая «ласточка» из сеней, с серебристым ореолом, как у магического светлячка, послушно скользнувшего к столу вслед за колдуном.

— Тогда скорняк закатил скандал уже мне… попытался, вернее. Мол, пусть бы пьянчуга забирал свое никчемное отродье, а то, избави боги, издохнет еще тут под лестницей, потом дом заново святить. И платить мне ни за его лечение, ни за осмотр хозяин не собирается, чтоб я и не надеялся.

Две «ласточки».

— И ты, разумеется, вступился за бедняжку и забрал его к себе, — саркастически закончила я. — А потом у него обнаружился такой колдовской талант, что грех зарывать оный в землю, да?

— Способности у него есть, и неплохие, — спокойно признал Верес. — До Магистра третьего, а то и второго уровня лет через сорок вполне может дорасти. Хотя я посоветовал бы ему выбрать кафедру теоретической магии, по его характеру — самое то. Но учиться у меня ему нравится определенно больше, чем у пяти предыдущих мастеров.

— Погоди, я что-то запуталась… Плотник, портной, скорняк…

— Кузнец и пекарь. — Верес глянул на мое вытянувшееся лицо и поспешил уточнить: — Насколько я знаю, у последнего он продержался меньше недели.

— И я даже догадываюсь почему! — Я поспешила заесть потрясение отщипнутым кусочком хлеба, пока оно не перешло в совсем уж безудержную икоту.

— Мальчик просто искал свое призвание, — мягко заметил колдун, хотя в глазах у него тоже плясали смешинки.

— Думаешь, наконец-то нашел?

— Будем надеяться. В любом случае — я его не держу, если найдет что-то поинтересней — только порадуюсь.

— Выгонишь ты его, как же, — хмыкнула я. — Даже к оборотню в логово за тобой притащился, ничего святого для него нет!

Мужчина перевел взгляд на меня, задумчиво прищурился.

— Шелена, а зачем ты меня… забрала?

— У оборотней нет ни души, ни сердца. Они лишь прикидываются людьми, даже днем продолжая подчиняться звериным инстинктам, а потому не заслуживают ни веры, ни жалости — только смерти. Каким бы надежным ни казался тебе друг, какой бы влюбленной — девушка, преданным — слуга, мудрым — старик, милым — ребенок, помни: это лишь маска. Не дай ей себя обмануть. Единственное чувство, которое способна испытывать эта тварь, — боль.

Вот ее-то она у нас сейчас и получит.

— Захотелось растянуть удовольствие от твоей смерти.

— Я бы сказал, несколько опрометчивый поступок. — Верес откровенно, но беззлобно подсмеивался, жуя хлеб. — Теперь ты рискуешь вообще ее не дождаться.

— Дождусь, не переживай.

— Ой ли? Разве что от старости!

— Раньше. Намного.

— Уверена? — Колдун, усмехнувшись, запихнул в рот последний кусок и поставил руку локтем на стол, приглашающе растопырив пятерню: — Порепетировать не хочешь?

— Еще месяц будешь в лубке ходить, нахал.

Мы переплели пальцы. У Вереса они оказались едва ли не тоньше моих и горячие, словно его колотила лихорадка. Но глаза у колдуна были ясные, наглые, и рука не дрожала ни на волос.

Поначалу силы подобрались примерно равные — женщина против едва оправившегося от тяжелой болезни мужчины. Но когда мои мышцы напряглись до предела и начали предательски поднывать, внутри них что-то шевельнулось, сдвинулось, как будто оборвав мешающую привязь, и рука колдуна всё быстрее пошла вниз. Верес нахмурился, прикусил краешек нижней губы. Сдавайся, пока кости не затрещали, не таких силачей на обе лопатки укладывала!

А потом ладонь кольнули крапивные иголочки, и моя рука, мгновенно онемев, описала дугу и со стуком припечаталась к столу.

— Так нечестно! — поневоле взвизгнула я.

— Почему? — Верес разжал кулак и, поколебавшись, снова потянулся за ковригой. — Ты пользуешься силой своей второй ипостаси, я — магией. Это неотделимые части наших сущностей, так что всё очень даже честно. Или, если уж на то пошло, мы оба жульничаем.

Я задумчиво помассировала запястье. А потом, слова не говоря, поднялась и пошла к себе.

— Шел, ты что, обиделась? — удивленно окликнул меня колдун.

— Нет. Просто приняла к сведению. И не называй меня Шел!!!

Заказов прибавилось, да что там — некоторым клиентам пришлось отказать, а остальные согласны были платить за снадобья втридорога. Хозяин радостно потирал руки и даже выдал мне премиальные, такие унизительные, что я тут же подала их первому попавшемуся нищему. Он тоже не пришел в восторг, но по долгу службы смолчал.

Болели этой зимой не чаще и не тяжелее, чем прошлой. Люди повалили к знахарю из-за отсутствия магов. Один поехал в столицу по каким-то срочным делам, второй неожиданно запил и уже третью неделю выходил из корчмы лишь домой за деньгами, еще двоих градоправитель публично объявил шарлатанами и изгнал из Выселка (по этому поводу как раз никто особо не переживал, и провожали их только «благодарные» клиенты, громогласно требующие возврата денег).

Сегодня мне опять пришлось заночевать в лавке — на сей раз действительно из-за снадобий, по просьбе хозяина. Под утро удалось немного подремать, но спалось плохо, так что за Дымком к Карст-э-Лату я отправилась еще затемно. Хотела тихонько вывести мерина из конюшни, но увидела в окне лавки свет и рискнула поскрестись в дверь.

Как оказалось, гном еще не ложился — вчера вечером привезли новую партию оружия, и он только что закончил ее разбирать. Прекрасно, не придется дважды ходить.

— Карст, мне нужен меч.

— Какой? — Торговец даже не удивился. За последние пару недель он наверняка нажился за год вперед и в благодарность должен был бы поставить неведомой нежити свечку.

— Хороший. Не короче трех с половиной пядей, но не длиннее пяти.

— Для чего?

— Для волкодлака, — криво усмехнулась я. — А то мой уже насквозь проржавел, одних воробьев им пугать.

— Что-нибудь подберем, — небрежным тоном пообещал Карст. Задетую торгашескую струнку выдали лишь азартно сверкнувшие глаза. — На какую сумму?

— Ты предлагай, предлагай. Там разберемся.

Скажи гному, что у тебя сто кладней в кошеле, — он всю сотню за двадцатимонетный меч и выдурит, еще и полбороды себе выдерет в знак траура по такому ужасному убытку. Пусть покажет клинок за двести-триста начальных, тогда и поторгуемся.

Начал Карст-э-Лат по всем правилам своего искусства: вытащил из-под прилавка что-то ржавенькое, кривенькое и щербатенькое и начал скучающим голосом расписывать прелести этого несокрушимого клинка, основной из которых была редкостная дешевизна (выбросить жалко, вдруг какой дурень польстится и в самом деле купит?). Но если клиентка действительно интересуется оружием…

— Карст, я ценю хорошие шутки, но у меня не так уж много времени.

Переговоры перешли во вторую, противоположную стадию: показать покупателю коллекционный клинок в россыпи бриллиантов и ошарашить его несусветной, однако честной ценой, после которой даже тройная стоимость обычного меча будет казаться смехотворной.

— Сие, — гном аж сопеть возле этих ножен постеснялся, благоговейно затаил дыхание и сдавленно сообщил, — друидский даркан, в просторечии «окуньком» рекомый. Раритет, такой не то что продавать — показывать немалых денег стоит.

— Разве друиды куют оружие? — Я привычно пропустила мимо ушей вымогательский намек. Карста послушать, так я ему уже годовую зарплату задолжала.

— Заговаривают, — поправил гном. — Куеммы, разумеется, кто ж еще такую сталь варить и закалять умеет?

— Эльфы.

— Что-о? — так и взвился торговец. — Остроухие?! Да у них любая железина за меч сойдет, лишь бы камней побольше налепить да гравировки золотой нашлепать! Кто им, думаешь, болванки поставляет?

— Я слыхала, в их части Ясневого Града есть небольшое месторождение железа. На болотах.

— Во-во, болотах! В топях отродясь ничего хорошего не водилось, одни жабы да пиявки с кикиморами!

— Среброкрылые цапли, — мечтательно напомнила я, некогда навсегда очарованная обманчиво-неуклюжим полетом чубатой красавицы с маховыми перьями, как веера блестящих на солнце клинков, отражающихся в черной неподвижной воде.

— Ты ей про храм, а она тебе про срам! — не выдержав, припечатал меня гном известным присловьем. — Нет у эльфов стоящего оружия, и точка! И вообще, ну их к троллю в… пещеру, глянь лучше сюда! Ты небось о таком диве и не слыхала!

Беда в том, что я как раз таки много чего слышала о дарканах, потому и пыталась потянуть время. И, когда Карст легкомысленно выудил клинок из ножен, с трудом подавила желание крепко зажмуриться и втянуть голову в плечи.

Hу конечно же побег хмеля, искусно прорисованный до последней шишечки-жилочки на листьях, во всей красе зеленел вдоль узкого, слегка изогнутого лезвия, так остро оточенного, что кромка казалась полупрозрачной. И мы с Карстом прекрасно знали, что это означает.

— Где-то рядом нежить! — свистящим шепотом выдохнул ошеломленный гном.

Я чуть было со стоном не уткнулась лбом в сложенные на столе руки. Угораздило же Карста похвастаться новой игрушкой именно теперь, когда мне позарез нужен меч! Ой, что-то сейчас будет… Я живо представила низкорослого гнома, боевым топором гоняющего меня вокруг стола… бррр… не догонит, конечно, но нервы потреплет изрядно. И ведь даже слушать ничего не захочет — с оборотнями переговоров не ведут, это не только магам известно.

Карст и в самом деле вскочил, выхватил из-за прилавка нечто здорово смахивающее на пудовую помесь кувалды с секирой, нахлобучил шлем и ринулся мимо меня к двери во двор.

— Ну, сейчас ты у меня попляшешь, гадина! — проревел он уже за порогом. — Где ты там бродишь, а?!

Чувствуя себя законченной идиоткой, я обреченно сгребла даркан за длинную рукоять без гарды и поплелась вслед за Карстом. Пес эту друидскую цацку знает, с какого расстояния до оборотня на нем проступает гравировка, а если я сейчас смоюсь, гном, вернувшись ни с чем, тут же сообразит, о ком ябедничал клинок.

У гномов женщины сражаются наравне с мужчинами, так что Карст ничуть не удивился, когда я, ежась от ледяного ветра, пристроилась к нему в тыл. Хмурый зимний рассвет терялся в темно-серых тучах, таких низких, что непонятно, как они вообще сумели перевалить через стены. Центр города потихоньку оживал, ветер доносил стук кузнечного молота и запах свежей сдобы, но здесь, почти на самой окраине, в окошках не теплилось ни единого огонька. Даже вороны еще не начали слетаться на мусорную кучу.

Хрустя снегом, мы грозной поступью идущей в атаку пехоты два раза обошли дом и один — конюшню.

— Ну что? — то и дело интересовался гном. — Видна еще?

— Видна, видна, — уныло отвечала я, не утруждая себя проверкой; благо Карст так сосредоточенно зыркал по сторонам, что я за его спиной могла хоть на четырех лапах трусить. — Слушай, а может, он упыря какого на соседней улице почуял? На кой он нам сдался? Пошли домой, у меня уже зуб на зуб не попадает… да и лавку пора открывать, хозяин ругаться будет, что клиентов упускаю…

Гном только гневно пыхтел и фыркал, не реагируя на мои малодушные речи.

— Главное, — вещал он, — не дать ей подкрасться сзади! Эта тварь на любую пакость способна!

Я тоскливо глядела на его макушку в рогатом шлеме, прикидывая, не огреть ли его по темечку рукоятью и сказать, что так оно и было. В смысле — напал кто-то со спины, оглушил и меня, и его, схватил даркан и смылся. Но практики оглушения гномов у меня не имелось, а если с первого раза не получится, драпать мне со всех лап до самого леса. Да и переборщить боязно — в конце концов, если кто-то ненавидит оборотней, это еще не повод отвечать ему взаимностью. Мало ли у кого какие недостатки, друзей-то мы выбираем за достоинства, а их обычно намного больше. И мне проще спрятать клыки, чем доказывать всем и каждому, что они мне идут.

На жилой половине дома вспыхнул свет, заскрипели половицы.

— Ка-а-арст!

Гном вздрогнул и втянул голову в плечи чуть ли не по самые рога. За отдернутой занавеской показалась прижатая к стеклу и оттого еще менее симпатичная, брюзгливая физиономия в обрамлении рюшек ночного чепца.

— Чего ты там шляешься ни свет ни заря? А дверь зачем нараспашку оставил, а?! Всю избу, пень бородатый, выморозил! Ну, ты у меня сейчас попляшешь, дай только скалку найти!

— Я закрывал, — смущенно пробормотал торговец.

— Я тоже, — не слишком уверенно поддакнула я.

Стукнула щеколда внутренней двери, но вместо ожидаемого потока брани раздался такой дикий вопль, что мне показалось, будто на доме подпрыгнула крыша. Судя по почти одновременному звуку, скалку Карстова жена всё-таки нашла. А вот на ком она ее опробовала…

Мы наперегонки рванулись к лавке — гном к двери, я, не мудрствуя лукаво, в длинном прыжке (куда лучше удававшемся в зверином облике, но ничего, и так сойдет) высадила ближайшее окно вместе с рамой. Перекатилась по полу, пытаясь заботиться о трех вещах одновременно: как не припечататься к стене или прилавку, не напороться на свой же меч и не влететь прямиком в пасть той твари, по чьей глухо рыкнувшей башке прогулялась скалка.

Увидела я ее сразу. Куда больше времени потребовалось, чтобы поверить в существование подобной бестии. Корявая тень на полу — и такая же над ним, только объемная и с ярко-зелеными светляками глаз. Показавшееся бесконечным мгновение между двумя ударами сердца они таращились на меня, завораживая, как змеиные, пока не заметили более лакомую добычу.

Все щенки на свете одинаковые — что волчьи, что человечьи, что гномьи. Только и умеют, что путаться под ногами в самый неподходящий момент.

Не раздумывая (а зря!), я, не выпуская даркан, взмахнуть которым явно не успевала, свободной рукой хватанула серый промельк, в броске мимо меня размазавшийся окончательно. Храйк, скотина одноглазая, какое там «почти как оборотень»! Проще стрижа на лету изловить. Но, прежде чем я успела подумать «промахнулась!», пальцы сомкнулись на чем-то мохнатом и упругом, а сильный рывок чуть не выдернул левую руку из плеча, вынудив вцепиться в добычу и правой. Даркан зазвенел по полу, откатившись к стене.

Очень сомневаюсь, что мне удалось бы ее удержать, но, ошеломленная такой наглостью, тварь остановилась сама. Медленно, словно еще не до конца поверив в такое кощунство, повернула голову и повстречалась с моим не шибко внушительным, но понятным в любой ипостаси оскалом. А, гулять так гулять! Я зарычала. Не тонким голоском подражающей зверю девушки, а хорошенько, прочувствованно, из глубины слегка тронутого изменением горла. Тварь изумленно насторожила уши и рявкнула в ответ, даже не заметив как гномиха подхватила ребенка на руки, шмыгнула обратно в комнату, захлопнула дверь и начала усердно пихать к ней что-то тяжелое и скрипучее вроде сундука или комода.

Есть дела, которые, начавши, надо непременно довести до конца. Ухваченная за хвост нежить определенно относилась к их числу. Несмотря на кажущуюся бесплотность, шерсть и гибкий стержень позвонков под моими пальцами принадлежали очень даже реальному существу, и мой опрометчивый поступок оно не одобрило.

Все хищники любят под настроение погоняться за своим хвостом, но в роли отдельно взятого хвоста я себя еще ни разу не чувствовала. Стены лавки слились в сплошное серое полотно с яркой чертой-свечой посредине. К счастью, голова закружилась не только у меня, а гибкостью кошки, чтобы извернуться и достать свой (а заодно и мой) зад клыками, тварь не обладала. Вместо этого она неожиданно хлопнулась набок и попыталась брыкнуть меня задними лапами. Я еле успела отшатнуться и, прекрасно понимая, что, выпустив хвост, тут же получу с противоположной стороны, рывком вытащила гадину на середину лавки и крутанула на месте, надеясь припечатать башкой к печке. Уже на середине оборота тварь перевернулась на живот и, когтями вцепившись в доски пола, испоганила эту хорошую идею. Прежде чем она снова успела на меня кинуться, я разжала кулаки и вскочила ей на спину, обвив руками толстое мохнатое горло. Тварь неожиданно взвизгнула, остро и знакомо запахло кровью — похоже, носок моего сапога саданул по едва затянувшейся ране.

Честно говоря, затрудняюсь сказать, что хуже: тягать нежить за хвост или гарцевать на ней по лавке, сшибая разложенное на подставках оружие. Пару раз мы даже перекатились по полу, но веса твари достало только на то, чтобы основательно, но не смертельно намять мне бока. Придушить ее мне удавалось с тем же успехом — нежить вообще может не дышать несколько минут, не испытывая при этом особых неудобств, а сломать шею медведю и то было бы легче (конечно, медведь в свое время тоже без боя не сдался, но сам виноват — в малиннике надо кушать малину, а не собирающую ее девушку).

В итоге мы обе только озверели окончательно — хрипящая, капающая слюной тварь вообще перестала разбирать дорогу, то и дело натыкаясь на стены, а я, позабыв, в какой ипостаси нахожусь, вцепилась клыками ей сбоку в шею. Без полного превращения смех один, а не клыки, у вампиров и то длиннее, но чтобы прокусить шкуру, их вполне хватило. Такого произвола нервы нежити не выдержали — представьте себе состояние пробравшейся в курятник лисы, на которую с лаем напала зубастая курица. Завизжав, как простая шавка, она волчком закрутилась на одном месте, а потом со всей дури боком врезалась в стену. Висящий аршином выше щит сорвался с гвоздя и ребром саданул меня по хребту, а тварь по голове. На этот раз мы взвыли вместе и разлетелись в стороны. Щит брякнулся посредине, лицевой стороной вверх. Мельком отметив чеканку — придавленный деревом бобер, геральдический знак старинного рода Апеховых (славного большей частью этим оригинальным гербом), — я ухватила щит за острый конец, широким подставив устремленной ко мне пасти. Клыки с металлическим клацаньем сомкнулись на краю щита, проткнув его насквозь. Я сдуру потянула щит к себе, тварь инстинктивно уперлась лапами, намертво стиснув челюсти и с рычанием мотая башкой. Бобер, кажется, еще больше выпучил глаза, испугавшись, что мы растянем его в листовое железо.

Под ногой провернулось что-то тонкое, длинное, требовательно звякнувшее. Я глянула — и с силой оттолкнула щит, нагнулась, схватила и тут же, снизу наискось, распластала воздух серебристой чертой. Короткое, неожиданно слабое сопротивление — и даркан снова оказался на свободе, свечой взметнулся к потолку, а я чуть не рухнула на спину, еле сумев погасить излишне мощный замах.

Тварь содрогнулась всем телом, словно ее внезапно окатили ледяной водой. Неуверенно подняла переднюю лапу… Да так и завалилась набок. Щит зазвенел по полу, как огромная жестяная тарелка. Башка осталась висеть на его краю, медленно стекленея глазами. Я с трудом заставила себя отвести от нее взгляд, машинально провела рукой по губам, стирая кровь… и увидела бледного как полотно Карста-э-Лата, прижавшегося к стене возле косяка. Кажется, он так и простоял здесь всё время, едва успевая хотя бы следить — не говоря уж о вмешаться! — за моим поединком с нежитью.

Вернее, остервенелой грызней двух тварей.

Я бочком-бочком, тяжело дыша и не сводя с гнома глаз, проскользнула мимо него к двери. Оружейник даже не шелохнулся, продолжая судорожно сжимать рукоять занесенного топора. Выражение лица у него наверняка было такое же, как у меня, когда я впервые увидела эту полупризрачную гадину.

В лицо ударил холодный ветер, взъерошив и без того растрепавшиеся в схватке волосы. С ее начала прошло не больше пяти минут, город по-прежнему утопал в полумраке, цепляясь за сладкий предрассветный сон. Я поспешно и бесцеремонно выдернула из конюшни привычно капризничающего Дымка, но, разгоряченная, вскакивать в седло не стала, а просто побежала по улице наравне с мерином, держа его под уздцы.

Боги, как же я это ненавижу! Раз за разом сжигать за собой с таким трудом наведенные мосты и уходить под стонущий треск рушащихся в пламени опор, делая вид, что там, за спиной, ничего и не было, и всё, кроме жизни, наживное…

Только делая вид.

— В каком-то смысле мы даже оказываем ей благодеяние…

И всё из-за этого проклятого колдуна! Какого лешего я не придушила его еще в овраге, голыми руками или клыками, если так уж хотелось крови? На кой мне понадобилась эта комедия с «честным поединком»?

Хватит, надоело! Сегодня. Сейчас же. Плевать как. Я же бесчувственный и безжалостный монстр, в конце-то концов. Пора оправдывать возложенные на меня ожидания.

Кружащая в небе воронья стая чуть было не попадала замертво душеспасительным повтором знамения и, вразнобой хлопая крыльями, кинулась прочь, поспешно набирая высоту. Крысиное шуршание в домах и мусорных кучах мгновенно утихло, зато вдали завыли, забесновались собаки.

Дымок попытался стать на дыбы, потом попятиться, но с тем же успехом бунт могла поднять взнузданная кошка.

Люди моего вопля не услышали.

Стало чуть-чуть полегче. Я виновато потрепала храпящего мерина по шее и только сейчас сообразила, что продолжаю судорожно сжимать рукоять окровавленного даркана. Зашвырнуть в снег от греха подальше? Жалко, такая штуковина больше тысячи кладней стоит, подберет еще какой-нибудь бандюга. Вернуть Карсту? Ха-ха-ха! И как я себе это представляю? Приоткрыть дверь лавки, сунуть в щель руку с мечом и виновато проблеять: «Вот… прихватила ненароком… вы уж не серчайте»? Да гном наверняка, уже за стражниками побежал.

Ладно, найду потом способ передать, на худой конец с почтовой каретой отправлю. Успокоив свою совесть, я обмотала клинок шарфом и, закинув его поперек конской спины, вскочила в седло.

— К знахарю, Дымок. Да, рискуем, знаю. Но дожидаться заснеженьской [2 - Заснежень — первый зимний месяц.] зарплаты тем более не стоит, а значит, надо бы кой-чего прихватить в качестве компенсации.

Светильник я зажигать не стала: за три года даже слепой выучит, что на какой полке стоит. Основную выручку хозяин по вечерам уносил домой, оставляя в стенном тайнике только мелочь для утренней сдачи, которую я и выгребла без зазрения совести. Так, ползарплаты уже отбила. Еще вот этот серебряный кубок прихвачу — и мы в расчете.

Распахнув шкаф, я небрежно провела рукой по шеренге склянок — они так и посыпались на пол, открывая второй ряд без этикеток. Надергав из него с десяток флаконов, я побросала их в сумку. Туда же отправилось несколько мешочков из нижнего ящика стола. Знахарь всё равно не найдет этим травам применения, выкинет или сожжет, как оскверненные нежитью, а мне вовсе не хотелось ждать лета, чтобы заново выкапывать недоступные сейчас коренья или караулить у распускающегося бутона звездолиста, цветущего всего полтора часа одну ночь в году.

Дверь я всё-таки не поленилась, закрыла, зло пихнула ключ в щель над притолокой. По-своему знахарь относился ко мне честно, разбросанные-то баночки он подберет, а вот много ли останется от ушлых городских воришек?

Пока я возилась в лавке, Дымок успел сдернуть накинутый на колышек повод и отойти довольно далеко, но, услышав сердитый окрик, послушно остановился. Перебросив сумку за спину, я кинулась вдогонку и почти сразу же столкнулась с Шалиской. Вернее, сначала досадливо, по-звериному рявкнула и сверкнула глазами на подвернувшегося под ноги человечишку, а потом с неподдельным удивлением — но отнюдь не раскаянием! — обнаружила бабку оседлавшей высоченный колодезный журавель. Перекладина протестующе скрипела, плавно качаясь взад-вперед; судорожно вцепившаяся в нее Шалиска живо напоминала ведьму на метле, торопящуюся вернуться с шабаша до восхода солнца.

— Как ваш прострел, уважаемая? — не удержавшись, вежливо поинтересовалась я. — Вижу, уже не беспокоит?

— К-к-как рук-к-кой с-с-сняло, д-д-деточка… — на диво звучно лязгая немногочисленными зубами, подтвердила бабка и, безнадежно оглядевшись по сторонам, тоненько и тоскливо провыла: — Свят, свят, изы-ы-ыди!

Видимо, стать единственным свидетелем происшествия оказалось вовсе не так приятно, как раньше думалось Шалиске. Наклонив голову к плечу, я бестрепетно полюбовалась сначала нательным крестиком, а потом дешевеньким оберегом с закопченными куриными перьями, заставившими меня облизнуться, а бабку — загрустить окончательно.

— Помощь не нужна? — Я с готовностью взялась за столб и легонько его качнула.

Шалиска энергично замотала головой, еще крепче стискивая палку.

— Ну, воля ваша. Если что — я тут поблизости, только крикните!

Я пошла к коню, по пути пару раз выразительно оглянувшись, но бабка хранила гордое молчание. Ничего, через часок-другой она его с лихвой компенсирует!

Неспешной трусцой скрывшись за углом, через две улицы я пустила Дымка тяжелым галопом, натянув поводья только несколько домов до городских ворот. Ну хоть в чем-то мне сегодня повезло — злые с недосыпу стражники проверяли вереницу купеческих саней, почти не обратив на меня внимания.

Ручаюсь, никому из них и в голову не пришло, что я в последний раз проезжаю выселокские ворота.

Так, в первую очередь деньги. Их не так уж и много, около пятидесяти золотых в тайнике под полом, но на первое время должно хватить. Само собой, запасная одежда, десяток безделушек и кой-какие травки, сколько поместится в чересседельных сумках. А вот с козой что прикажете делать? На веревке за конем тащить? Еще скажите в сани Дымка запрячь, нагрузить их с верхом разным барахлом вроде подушек, кадушек и картошек — между прочим, еще полтора мешка в погребе осталось, за кровные деньги купленных, жаба душит бросать!

Разбаловалась ты, оборотниха, а ведь сколько раз приходилось в одной шкуре драпать, думая только о ней… Но если есть немножко времени, почему бы не обставить бегство с максимальным комфортом? Пока еще стражники обшарят Выселок и обнаружат, что зря старались… Пока еще соберется настропаленная гномом и Шалиской толпа, количеством переходящая в качество, то есть бесшабашную храбрость — ведь выходить из города в темный лес на свидание с оборотнем ох как не хочется… Около часа у меня точно есть.

Отчаянный, надрывный детский крик одновременно пробрал меня до костей и бросил в жар, прежде чем я сообразила, что он — не человеческий. Впереди, осыпая лохмы снега с ветвей, поднялась над деревьями недовольно верещащая сорочья стайка. Полетела выяснять, что там без ее ведома происходит, авось да перепадет кусочек.

Я спрыгнула с коня, прикрутила повод к оттопыренному сосновому суку и, крадучись, заснеженными кустами подобралась почти к самому дому. Присмотрелась, принюхалась — и зло сплюнула на снег.

Логово оцепили вооруженные люди. Очень профессионально, одновременно подкравшись со всех сторон. Вдесятером, не считая четырех собак на сворках — громадных палевых волкодавов, показушно скаливших зубы. Может, эта порода и годилась для ярмарочных боев, но охотиться с ними на волков я бы не советовала. Во-первых, поджарые звери без труда обгоняли массивных псин. Во-вторых, так же легко убивали. Поодиночке, измотав и растянув в цепь длительной погоней. А оборотней панически боялись все собаки без исключения.

Мосты полыхнули и рассыпались пеплом не только за спиной, но и впереди, оставив меня на обведенной огнем площадке. Что ж, мне не привыкать. Даже странно, что им понадобилось целых три года. Обычно меня выслеживали уже через несколько месяцев. Проще всего было рассмеяться и убежать, но уж очень хотелось посмотреть, как охотники замерзнут в зюзю, поджидая меня с работы. И как будет оправдываться колдун, заваривший эту кашу. Больше некому.

Я пригляделась. Кажется, они только что пришли, еще не успели пообвыкнуть и боязливо осматривались, поигрывая обнаженными мечами. Был среди них и Свенька-стражник, недавно повышенный до десятника. Очень шумно был, сквернословно.

Верес спокойно сидел на пороге со взведенным арбалетом на коленях. Рест не показывался.

— Зачем пожаловали, люди добрые? — негромко поинтересовался колдун. — Чего надо-то?

Свенька гадливо сплюнул, указал мечом — очень, кстати, хорошим, с серебряной полоской вдоль лезвия (видать, тем самым, что у Вереса когда-то и пригреб):

— А тебя и надо, паскудство чернокнижное! Полно тебе жальники будоражить, честный люд мертвяками травить, некромант гхыров!

Верес и бровью не повел. Зато я опешила.

— И откуда же вы, честный люд, знаете, кому предъявлять претензии за такое непотребство?

— Да уж знаем! А девка твоя где?

— Какая?

— А такая! Оборотниха! С коей ты непотребствами всяческими при луне занимаешься!

Лежащая на боку коза с трудом вздернула голову и снова закричала. Эх, дободалась ты, Майка… Ближайший стражник покосился на нее, поудобнее перехватил древко алебарды, но добить, перерывая речь начальника, не решился. Колдун усмехнулся:

— Лестное предположение, но она здесь давно не живет. Я предпочитаю убивать оборотней, а не… заниматься с ними.

Я прям умилилась. И вышла из кустов рядом со Свенькой.

Похоже, это стало для того приятной неожиданностью. Хотя за приятную не ручаюсь.

Возникла небольшая заминка — волкодавы с визгом бросились наутек, волоча за собой хозяев. Один успел выпустить поводки, а второй так и умчался в снежную даль, вопя и барахтаясь.

— Приветствую всю честную и не очень компанию, — весьма далеким от приветливости голосом протянула я, по-хозяйски скрещивая руки на груди. — Что ж вы на холоде-то стоите? Зашли бы, чайку со вчерашними пирожками попили… напоследок. И вам приятно, и мне потом не так стыдно будет.

Свенька, близко разглядев наглую безоружную девку, первым опомнился от изумления.

— Ты, сука, языком не мели, лучше руки подставляй — вязать тебя будем! — Сотник потряс тонкой серебряной цепочкой.

Хм, это что-то новенькое. С каких это пор оборотней занесли в свиток редких и охраняемых видов, подлежащих только отлову и расселению?

— Какие мы смелые, — без выражения похвалила я, — вдесятером на оборотня пошли. Всего-то вдесятером. А за суку я ведь и горло вырвать могу. Голой рукой. Не боишься?

— Напугала мужика… — начал было он.

— А зря, — равнодушно окончила я, наклоняясь и вытирая ладонь комком снега. Стражник еще минутку постоял, побулькал, выкатив глаза, затем бревном рухнул на землю. Я подобрала меч, задумчиво повертела в руках. Тяжелее даркана, но баланс хороший, да и выглядит прилично.

— Наговорной вроде бы? Сейчас проверим. — Рукоять немного жгла ладонь, но лежала в ней как влитая. Я плавно, завораживающе провела клинком вдоль лица и по-волчьи, обнажив верхний ряд зубов, ухмыльнулась, приглашая составить мне компанию.

Количество гуманистов резко поуменьшилось. Энтузиастов, впрочем, тоже. Интересно, почему люди с таким удовольствием наблюдают за публичными пытками и казнями и зеленеют при виде относительно быстрой и безболезненной смерти от клыков-когтей оборотня? Лично я предпочла бы второе.

Руку неожиданно свело знакомой судорогой. Я зашипела сквозь зубы. Ну конечно. Было бы глупостью соваться в логово колдуна, не укомплектовав команду его коллегой. Упрямо не выпуская меч и вместе с ним клонясь к земле, я лихорадочно пробежалась взглядом по подтягивающимся ближе людям и сразу же вычислила своего основного противника — вернее, противницу, толстую тетку неопрятного торгашеского вида с маслянистыми глазками-буравчиками и свисающей с протянутого вперед кулака бирюлькой.

Амулет неожиданно полыхнул вместе с веревочкой, ведьма вскрикнула и разжала руку. Поспешно захлопала себя по пышной груди, гася впившиеся в одежду искры. Верес продолжал задумчиво пощипывать подбородок, только зрачки у него расширились до такой степени, что глаза казались чернее обрамлявших лицо волос.

Я резко выпрямилась, шуганув мечом шарахнувшихся людей. Один, особо впечатлительный, даже в снег задом сел, так на нем и отполз.

Ведьма тем временем ликвидировала пикантный очаг возгорания, отвесила Вересу ироничный поклон и, развернувшись, вразвалочку потопала обратно к городу, на робкие оклики подельников лишь передернув плечами: мол, насчет столь превосходящего противника мы не договаривались, орешками на рынке торговать оно поспокойнее будет.

— Ну, по крайней мере, один умный человек среди этого сброда был, — прокомментировала я.

Увы, этим запасы здравомыслия в рядах врагов и ограничились. Вместо того чтобы извиниться за беспокойство и составить компанию быстро скрывшейся среди деревьев даме, люди опрометчиво рассудили, что если наброситься внезапно и разом, то успех гарантирован.

Женское обаяние (по крайней мере, хотелось бы надеяться, что именно оно) привлекло ко мне усиленное внимание шестерых стражников из девяти, но Верес, думаю, остался не в обиде. Арбалет клацнул спускаемой тетивой, как цепной пес пастью. С десяти шагов болт пробил кольчугу, словно пергамент, только чавкнуло. Огненный шар, из-за блекло-голубого цвета казавшийся ледяным, сработал еще эффектнее, развесив неприлично орущего и дрыгающего конечностями стражника на ветвистой яблоне.

Трезво оценив ситуацию, я выбрала из двух зол меньшее — позволила прижать себя к стене дома, не дав взять в кольцо. Так хоть за спину опасаться не надо и больше трех разом не полезут, только мешать друг другу будут.

Беда в том, что у одного из этих троих вместо одноручного меча оказался полуторник, на три пяди длиннее моего меча, чем противник бессовестно воспользовался, пытаясь рубануть меня с недосягаемого расстояния, пока двое остальных отвлекали внимание с боков. Один удар располосовал мне рукав и до крови чиркнул по предплечью, второй едва не оставил без косы, но, когда ситуация окончательно перестала мне нравиться, поехала крыша. Не у меня, а на доме, и не вся, как мне с испугу померещилась, а полуаршинный слой укрывавшего ее снега. Лавина слежавшихся комьев забарабанила по плечам и шлемам людей, на несколько мгновений разгородив противников. Я, воспользовавшись моментом, под защитой кровли пробежалась вдоль стены до угла и, внезапно вынырнув из облака снежной крошки, атаковала растерявшихся стражников сбоку, двумя взмахами меча сократив количество врагов на треть.

Когда снег осел, единственный дорвавшийся до колдуна стражник с немалой досадой обнаружил, что усердно душит стоящую возле крыльца метлу. Практически сразу же Верес опробовал на нем прием, на который я не решилась с Карстом, — с размаху огрел по затылку березовым поленцем. Самое то оказалось.

Один из противников попытался обойти меня слева, но я молниеносно качнулась в его сторону и, с легкостью уйдя из-под неловкого тычка мечом, наотмашь хлестнула его по лицу ладонью. В момент замаха это была еще тонкая женская рука, однако удар отбросил стражника на добрую сажень.

Подниматься он не спешил, катаясь по земле и с воем зажимая располосованную в пять борозд щеку.

Трое оставшихся упрямо сплотили ряды и погнали меня через весь двор, чуть было не приперев на сей раз к сараю, но в паре саженей от оного вдруг остановились и, заметно подрастеряв боевой пыл, с вытянувшимися лицами подались назад. Я мельком глянула через плечо — а вдруг ловушка? — и нервно вздрогнула. В двух шагах за моей спиной стоял колдун. Леший его знает, как он умудрился неслышно ко мне подкрасться, но впечатление Верес производил такое, что я сама чуть было не перебежала в рядок оцепеневших людей, малодушно надеясь среди них затеряться. В бездонных зрачках то ли клубилась белая дымка, то ли отражались переливы висящей между ладонями сферы в паутинке ветвистых разрядов. На что она способна, ни спрашивать, ни выяснять на практике совершенно не хотелось. Колдун тоже не спешил с объяснениями — просто стоял, медленно обводя нас немигающим взглядом, не хуже ведьминского амулета тянущим мечи к земле.

— Ну, — наконец хрипло вытолкнул он из горла, — кого-нибудь живьем брать будем или не стоит возиться?

Я, приободрившись, снова повернулась к стражникам:

— Вы как, мужики? Сдаетесь или хоронитесь за счет города?

Воспоминание о россыпи покосившихся крестиков на болотистой пустоши за Выселком живо помогло стражникам определиться между геройской смертью и постыдным поражением. Сманивать с дерева их успешно прикидывающегося мертвым коллегу (уважаемый, кого вы хотите обмануть?!) было некогда, так что я ограничилась бдительным надзором за связывающей друг друга троицей, а потом, сунув меч под мышку, собственноручно прикрутила их всё к той же яблоне.

Рест, упираясь локтями и часто перебирая согнутыми ногами, на ягодицах съехал с крыши, шлепнувшись в осыпавшийся с нее снежный вал. Бросился мимо меня к меленько дрожащей козе. Сфера в руках Вереса раскололась пополам, тяжами света ушла обратно в ладони. Колдун разом сник, сгорбился, опустил голову и, опираясь рукой о стенку сарая, с трудом поковылял обратно к крыльцу.

Воткнутый в землю меч заставил Реста посторониться. Я присела рядом и бережно приподняла козью голову, положила на колени. Майка засучила передними ногами, закричала от боли, силясь приподняться. Я выждала, пока она успокоится, погладила… Перехватила поудобнее и резко повернула.

Хрупнуло, коза в последний раз дрыгнула копытами и обмякла.

Мальчишка охнул, попятился. Я брезгливо оттолкнула мертвую голову, встала и пошла к дому. Бросила через плечо:

— Ведьма или тот, с ветерком умчавшийся на собачьей упряжке, наверняка вызовут подмогу… а то и встретятся с ней на полпути. Так что не рассиживайтесь, собирайте вещи и убирайтесь отсюда. Чем дальше, тем лучше.

— А ты?

— Не твое дело, — отрезала я, ныряя в сени.

На стуле лежала котомка из мягкой кожи с горьким незнакомым запахом, перебивавшимся куда более въевшимися — Вереса и зелий. Круглая бронзовая пряжка с затейливым узором предупреждала покусившихся на оберегаемое ею содержимое о бо-о-ольших неприятностях.

Похоже, ночная беседа заставила колдуна тоже кой о чем призадуматься и позаботиться.

Когда я, собравшись, вышла на улицу, Верес стоял возле крыльца, прислонившись к косяку. Выглядел он неважно — лицо бескровное, дыхание тяжелое, прерывистое, хотя падать вроде бы не собирался. Мальчишка жался к его боку, неловко сжимая среброполосый меч и опасливо поглядывая то на учителя, то на меня. Нужны вы мне больно. Я закинула сумки на конскую спину, поправила покосившийся даркан и вскочила в седло. Всем спасибо, все свободны, приятно было попрощаться!

— Шелена, вернись.

Он сказал это ровно, не повышая голоса, зная, что я всё равно услышу. И это разозлило меня больше всего. Щассс, размечтался, бегу и падаю…

Серебряная звезда, въедливо свистнув у виска, на треть врубилась в обледеневший ствол. Дымок пугливо прижал уши, шарахаясь с тропки в снег. Я беззвучно выругалась и дернула за левый повод, заставив коня сделать полукруг.

Мужчина стоял на том же месте, по-прежнему держа руки в карманах. Но я не сомневалась, что вторая звезда врежется в дерево с той же скоростью и меткостью. Если, конечно, не выберет цель поинтереснее.

Я чмокнула и тряхнула поводьями. Неспешно объехала вокруг человека. Он не шелохнулся, даже головы не повернул.

— Подходящее же ты выбрал время для сведения счетов, колдун.

— Шел, мне нужна твоя помощь.

Я коротко и обидно хохотнула, скрывая удивление:

— А тебе не кажется, что ты и так уже слегка злоупотребил моей… хм… добротой, если это слово применимо к оборотню?

— Они пришли и за тобой, — продолжал он, словно не расслышав. — Они знали, кто ты.

— И я даже догадываюсь откуда, — я презрительно кивнула на Реста.

— Неправда! — вскинулся тот, стискивая кулаки от незаслуженной обиды. — Я никому ничего не говорил!

Кажется, не врет. Но это уже не имеет значения.

— И что с того?

— Боюсь, твои дохлые вороны не пришлись кому-то по вкусу… или по нюху.

Я досадливо вздернула верхнюю губу, показав удлинившиеся клыки.

— Я мало кому нравлюсь, с воронами или без.

— Но раньше на тебя не расставляли магических ловушек и не травили вурдалаками.

— Раньше я не приносила в дом всякую падаль. — Верес не обиделся. Или не подал виду, продолжая таким же мирным голосом:

— Каюсь, я сглупил. Вчера послал Реста забрать кой-какие вещи у знакомого торгаша, дал ему доверительную записку со своей подписью. До этого никто не знал, что я жив. На тебя же охотятся уже давно. Вяло, как будто между делом, но охотятся. И хотят именно поймать, а не убить.

— Собаками и серебряными цепями оборотней не ловят.

— А капканами? Думаю, стражники были только проверкой — тот, кто их прислал, слабо верил, что ты на самом деле оборотень, да еще истинный, способный по желанию менять и равно контролировать обе ипостаси. Ты отлично замаскировалась, но теперь жди серьезного противника, Шел.

— Не называй меня Шел, колдун! — сорвалась я в рычание, потому что возразить на всё остальное мне было нечего. По-другому эта картинка и впрямь не складывалась.

— Не называй меня колдуном, — спокойно парировал он. — Я маг. Магистр первой степени, между прочим.

— И чем же маг отличается от колдуна? — саркастически поинтересовалась я.

— Ничем. Как и Шел от Шелены. Договорились?

Я злобно фыркнула и отвернулась, но понукать Дымка не стала.

— Значит, Шел, — философски заключил мерзкий колдун. — Послушай, вместе нам будет безопаснее.

— Не уверена. И вообще, чего ты ко мне прицепился?! Беги, наябедничай в свой Кагал Магов, что темные селяне тебя обижают, некромансером обозвали! Он небось живо с ними разберется!

— Не Кагал, а Ковен! — возмущенно встрял мальчишка, но, заметив скользнувшую по губам мастера усмешку, сообразил, что поддался на провокацию, и, густо покраснев, больше в наш разговор не вмешивался.

— Не могу. — Привычка Вереса серьезно и обстоятельно отвечать на откровенно издевательские вопросы могла взбесить кого угодно. — Во-первых, это была не стихийно собравшаяся толпа, а стражники, действовавшие по приказу градоправителя, а значит, с ведома городского мага. А во-вторых, я не состою в Ковене.

— Почему? — опешила я. Каждый выпускник Школы Чародеев автоматически зачислялся в Ковен, то бишь гильдию Магов, в обмен на ее покровительство выплачивая ежегодные взносы. На самоучку Верес не походил, ученичка он натаскивал явно по школьной программе, да и сдача экзаменов экстерном вряд ли составила бы для него серьезную проблему.

— Отлучили, — просто ответил колдун, как будто признавался в очередной разбитой кружке, а не самом постыдном для любого мага наказании.

— За что? — Я припомнила, как столкнувшиеся в дверях корчмы Верес и городской маг не удостоили друг друга даже кивками, но тогда списала это на обычную неприязнь конкурентов.

— За всё хорошее.

Приплыли. Насколько я успела узнать, в таком духе Верес мог отбрехиваться бесконечно, с неизменно благодушным и внимательным видом, но абсолютно нулевым результатом. И всё равно не удержалась:

— А может, за паршивый характер?

— За это тоже, — спокойно подтвердил мужчина. Похоже, отлучение от Ковена его ничуть не огорчало. Вот только иногда создавало досадные, но вполне терпимые проблемы. Как эта, например. — Так ты нам поможешь?

— Чего тебе от меня надо?

— Проводи нас с Рестом хотя бы до Белой.

Я в раздумье потеребила конскую гриву. Надо признать, дельная мысль. Искать нас будут скорее всего в Старой Балке или Красовицах, двух крупных селах примерно на равном расстоянии отсюда к северо- и юго-западу. Белая же — маленький поселок лесорубов на берегу реки, по которой в теплое время года сплавляли бревна. До нее подальше будет, часов семь быстрой ходьбы, и не дорогой, а путаными лесными тропками. Но это — летом, сейчас хорошо если за сутки доберемся. Вообще-то нам и в самом деле по дороге, я всё равно собиралась перебраться в Белорию, а обходить Ясневый Град удобнее всего с севера, как раз мимо Белой.

— И потом ты от меня отцепишься?

— Слово мага. До следующей встречи, разумеется, — тут же поправился Верес.

— Кто бы сомневался, — ощерилась я, неохотно вылезая из нагретого седла. Придержала Дымка под уздцы, выжидательно глядя на колдуна. Смутившийся мужчина начал было отнекиваться, но я только презрительно скривилась. Если уж нам придется подстраиваться к скорости пешего человека, то пусть им буду я или мальчишка, а не спотыкающийся на каждом шагу колдун.

В итоге Вереса подсадили на коня, Рест сбегал за сумкой и взял Дымка под уздцы. Я пошла впереди, намечая дорогу.

Человеческих троп я не знала, но, безошибочно определив управление, уверенно углубилась в лес. Болото подмерзло, оврагов здесь почти нет, а непролазные чащобы уж как-нибудь по памяти обойду.

Специально я не прислушивалась, но и уши затыкать не стала. А шепот привлекает куда больше внимания, чем разговор в полный голос.

— Козе перебили хребет, Рест. Не думаю, что я смог бы ей помочь… даже в лучшие времена.

— Но она даже не дала попытаться! И ухмылялась перед этим, я видел!

«Жалельщики, мать вашу, — злобно подумала я, — в мясных рядах небось венков не возлагаете, трескаете жаркое за обе щеки и спасибо говорите». Уйти, убежать вперед, чтобы не слышать, не видеть, поскорее выбросить из головы всё, что связывало меня с логовом… а они пусть уж как-нибудь сами. Добренькие.

Но не ушла. Потому что колдун резко ответил:

— Иногда лучшим подарком другу является смерть.

И Рест замолчал. Оставшись при своем мнении, конечно.

Мы успели пройти около версты, когда скрип снега за спиной резко оборвался. Верес, натянув поводья и полуобернувшись, не то присматривался, не то прислушивался.

— Что? — Я вернулась, мимоходом потрепав Дымка по унылой морде.

— Они уже обшаривают избушку. — Колдун сморгнул, протер глаза, словно вышел из темноты на свет. Слез с коня и задумчиво поглядел вверх. — Как ты считаешь, противник не обидится на нас за повторение его фокуса?

Я задрала голову, да так и осталась стоять с изумленно приоткрытым ртом.

В небе ткались облака. Сначала — паутинные, полупрозрачные клочья, сотнями отводков расползающиеся во все стороны, как стрелки льда по стеклу. Затем — бурлящие, разбухающие и темнеющие на глазах комья, словно в голубой омут небосвода капнули чернил. Последние солнечные окошки захлопнулись почти одновременно, и в ту же секунду вдогонку безжалостно отрезанным лучам хлынула снежная лавина. Не метель, не пурга — сплошная белая стена, на несколько секунд замуровавшая меня в сплошном звуконепроницаемом коконе, только многоголосый шелест-шепот снега со всех сторон. Щурясь, я вскинула руку к глазам, упрямо отказываясь их закрывать. Жутко — и безумно красиво — стоять наедине с чистой стихией, каждой частицей своего существа ощущая ее дикую, неукротимую мощь, для которой ты — всего лишь еще одна снежинка…

Интересно, это ли чувствуют маги, обращаясь к источникам своей силы?

Снегопад постепенно просветлел, разделился на отдельные хлопья, сквозь которые проступили черные стволы и серый бок невозмутимо встряхивающегося Дымка. Засмотревшись, я услышала лишь сдавленный возглас Реста, а обернувшись, застала Вереса уже ничком лежащим на земле. Капюшон свалился за плечи, отросшие за время болезни волосы черной кляксой разметались по снегу. Мальчишка поспешно перевернул учителя на спину, мне же и нагибаться не понадобилось, чтобы понять, в чем дело. Обморок. И глубокий какой, тут пощечинами не обойдешься, а нюхательных солей, уж извини, не припасла.

Маг, магистр первой степени… Тьфу! Отмахнувшись от бестолково суетящегося вокруг щенка, я забросила человека поперек седла, влезла сама. Мерин тревожно косился на подозрительно обвисшее тело, перебирал ногами, так что пришлось усадить Вереса перед собой, одной рукой придерживая его поперек живота, а во второй сжимая поводья.

Да, Дымок, это тебе не укатанная дорога и уж тем более не город с тщательно расчищенными улицами. Градоправитель за этим следил строго: либо с самого утра берись за лопату и разгребай ночные завалы напротив своего дома, либо готовь спину для трех-десяти плетей, в зависимости от высоты сугроба, в котором увязнет проходящий мимо стражник.

А тут еще и двое седоков на спине. Стараниями Вереса снегу намело столько, что конь оставлял в нем не следы, а сплошную борозду, по которой сзади брел Рест, с трудом удерживаясь от искушения придержаться за лошадиный хвост. Наколдованные облака и не подумали так же проворно растаять, вознамерившись высыпаться на землю до последней снежинки. Оно и к лучшему — собаки и волки способны чуять сквозь полуаршинный слой снега, я чуть уже, но за вурдалаков и прочую нежить не ручаюсь.

Колдун очнулся только через час. Порывисто трепыхнулся, чуть было не свалив на землю нас обоих, потом мало-помалу сообразил, где находится, расслабился, дрожащей рукой смахнул налипший на ресницы снег и хрипло поинтересовался:

— Много проехали?

— Версты три. Сам в седле держаться сможешь? Конь и так еле плетется.

— Д-да. — Мужчина, как в полусне, вяло нашарил поводья и, не выпуская их из рук, уцепился за переднюю луку седла. — У нас есть какая-нибудь еда?

— Чего? — опешила я. Понятно еще — вода, но чтобы едва пришедший в себя человек первым делом попросил есть… всё у этих колдунов не как у людей. — Ну… сейчас посмотрю в сумке.

Рискнув, я разжала руки и спрыгнула на землю. Верес пошатнулся, склонился еще ниже, но усидел, а пока я разворачивала тряпицу с не оцененной стражниками выпечкой, сумел продеть ноги в стремена. На пирожок он накинулся с такой жадностью, что, кажется, даже не заметил, с какой он начинкой.

— Слушай, — не выдержала я, — куда оно всё в тебе девается? Вот бы ты так колдовал, как трескаешь!

— Видишь ли, какое-то время мои возможности будут несколько… эээ… ограничены, — не переставая жевать, осторожно признался Верес.

— Что?!

— Я магически ускорил свой обмен веществ, соответственно, регенерацию, — пояснил колдун. — К сожалению, у этого заклинания есть один побочный эффект: оно оттягивает на себя мой магический резерв, позволяя распоряжаться всего лишь десятой его частью, сколько бы его ни было. Остальное приходится вырывать у собственного организма буквально с боем, черпая силы из обычно неприкосновенного запаса — ауры. Но я подумал — время есть, место спокойное, так что две-три недельки я вполне могу обойтись без магии; лучше уж немного потерпеть, чем еще пару месяцев проваляться в постели. Кто ж знал, что оно всё так обернется?

Нет, это какой-то кошмар! Кто из нас больший идиот-оборотень, предложивший помощь магу, или маг, так рьяно ею воспользовавшийся?!

— Время? Место?! Колдун, тебе мозги, а не кости лечить надо! Ты, между прочим, не в королевском дворце за пятью оградами отлеживался, а у оборотня в логове концы отдавал!

— Я это и имею в виду, — спокойно подтвердил Верес. — Если уж хуже быть не может, значит, можно смело надеяться на лучшее! Дай еще один пирожок, а?

— И долго ты еще собираешься рег… гер… так жрать?!

— Пока полностью не восстановлю все ткани. Кости и мышцы уже в порядке, осталось только…

— А ты не мог бы заняться этим попозже? — перебила я. — По-моему, двух первых тебе вполне хватит.

— Это необратимое заклинание, его так просто не отменишь, — чуть виновато признался колдун. И тут же снова вспетушился: — А что? Тебе для меня куска хлеба жалко?

— Боюсь, как бы ты ночью и меня не съел, — огрызнулась я, пряча остатки снеди в сумку. — Но ты же как-то взорвал той ведьме амулет, она аж в лице изменилась!

— Это лишь в очередной раз доказывает, что покупать подобные безделушки через третьи руки чревато, — усмехнулся Верес. — Я сам его делал. Небольшое встроенное заклинаньице — обычная предосторожность мага, не желающего, чтобы его творение обратили против него самого.

— Но это же был оберег от оборотня.

— В любом амулете содержится магическая сила, которую можно использовать по-разному. Эффективнее всего, конечно, так, как было задумано мастером. И если бы талисманы всегда так легко взрывались, мои коллеги не использовали бы их направо и налево. Слушай, как насчет еще од…

— Обойдешься. Поехали. И так много времени на болтовню потеряли.

Это был даже не шалашик — косой односторонний навес из занесенного снегом лапника, издалека принятый мною за елку с обрубленной верхушкой. В центре неприглядного, но хоть какого-то убежища от непогоды чернело кострище, по бокам виднелись отпечатки лежаков со вмятыми в снег иголками. Видимо, ночевавшие здесь охотники на рассвете спалили свои еловые подстилки, столбом желтого дыма оповестив отбившихся от компании коллег (или только собиравшихся поутру к ней присоединиться) о своем местонахождении. Простых дров им хватало, возле кострища еще солидная куча осталась. Ну и отлично, свеженького лапника наломать не проблема, а вот хворост из-под снега поди выгреби.

Измученный колдун уснул мгновенно, даже в одеяло толком закутаться не успел — скорчился под ним в три погибели, вздрагивая от холода, но не просыпаясь. Рест вскоре последовал его примеру, а я осталась сидеть, тупо уставившись на мерцающие угли.

Слева и впереди плакали-заливались волки. Поджарый серебристый вожак уже подбегал к навесу, постоял в пяти саженях, принюхиваясь, потом решил, что места в лесу хватит всем, и вернулся к стае. Зараза, с волками и то проще договориться… Я сглотнула царапающий в горле комок. Звери тоже не чужды хандре, но поводов для нее меньше. Они не станут вспоминать и сожалеть о какой-то глупой козе… и куда теперь будет приходить за молоком кошка?

Я решительно встала. Покосилась на колдуна, сняла кожух, накинула поверх одеяла, старательно подоткнула с обеих сторон. Не надейся, ничуть меня твое драгоценное здоровье не волнует! Просто нагретого кожуха жалко. А так вернусь и надену тепленький.

Верес блаженно вздохнул во сне, чуть развернулся. Запихнула ему под бок еще и рубаху со штанами. Ну, хоть трястись перестал. А потом плотно сжатые губы дрогнули, с нежным шепотом вовлекая в улыбку разом просветлевшее, доверчиво разгладившееся лицо:

— Тайринн…

Как будто солнечный луч по нему скользнул — и тут же исчез, сменившись еще более плотной тенью.

Леший знает что. Аж завидно.

Я выпрямилась и шагнула на снег. В лесу было тихо, недобро. Как ни странно это звучит, я не любила полнолуние. Особенно такое, пасмурное, с затерявшейся в облаках луной.

Вроде бы и нет его, но давит, отупляет, не дает уснуть. Маешься, не зная чем заняться.

Решительно встряхнувшись, я потрусила вперед, больше по привычке обнюхивая снег. Это успокаивало, отвлекало от человеческих мыслей. По-настоящему увлекшись заячьим следом, я даже не заметила, как отбежала довольно далеко… и как разом умолкли волки. А когда подняла глаза — среди деревьев неподвижно стояла моя смерть. Мерцала красными вурдалачьими зенками, закипая ликующим ревом.

А я так устала…




Глава 5


— Десять.

— Рыцарь.

— Дайн.

— Маг.

— Эээ… отбой. Тебе сдать?

— Нет, хватает. Ну-с, моя очередь! Ща я тебя! Семь!

— Рыцарь!

— Аааааааа!!! — Вопль проснувшегося Реста наверняка распугал всех гарпий в округе. Разбуженный Верес неторопливо сел, кутаясь в одеяло. Потер заспанное лицо.

— Вы, двое, не могли бы принять нормальный вид? До Белой не так уж далеко, и вряд ли оборотень, играющий в карты с драконом, благотворно повлияет на душевное здоровье случайного прохожего.

— Мне холодно без шерсти.

— Не будь занудой, Верес. Думаешь, мы не учуем его первыми? Семь!

— Козырь! — Колдун огляделся.

— В дурака режетесь, а костер, между прочим, давно потух! На что играете-то?

— На печень, разумеется. — Я мстительно пришлепнула семерку девяткой. — Отбой?

— Против шкуры, — уточнил дракон, скептически разглядывая карточный веер. — Эх, гулять так гулять! Козырной рыцарь!

Я приуныла. Козырного мага было жалко, нагружаться мелочью в конце игры тоже не хотелось.

— Ну и как? — поинтересовался Верес, наклоняясь и беззастенчиво заглядывая в мои карты. — Кому пока везет?

— Хвост уже мой, — осклабился дракон.

— Придется вернуть. У нее сильный расклад. Шкура-то тебе зачем?

— Просто так, чтобы ставки уравнять.

— А для чего ей печень? — шепотом поинтересовался Рест, выгребая из снега остатки дров и складывая их шалашиком на пепелище.

— Если оборотень съест драконью печень, он сможет менять ипостась почти мгновенно и безо всяких усилий, — наставническим тоном объяснил Верес.

— И что, дракон отдаст ее, если проиграет?

— Сомневаюсь, — пожал плечами колдун, — но, по крайней мере, будет должен. Кстати, рад тебя видеть, Мрак!

— Взаимно. — Ящер приветственно махнул хвостом, не отрываясь от карт.

Рест окончательно растерялся.

— Мастер, так это и есть тот самый дракон, которого вы пообещали Шелене? Ой…

Мальчишка прикусил язык, запоздало сообразив, что предмет нашей с Вересом сделки может ее не одобрить. Но подлый колдун только перемигнулся с драконом и без тени смущения уточнил:

— Еще неизвестно, кому кого пообещали. Думаешь, она первый оборотень, жаждущий его ливера?

— Ничего не имею против, — подтвердил дракон, — всё честно. Верес сводит, мы сражаемся, одной шкурой больше.

— Я не помогаю ни оборотню, ни дракону, но, поскольку Мрак мой друг, перед битвой честно предупреждаю, что в случае чего буду мстить, — добавил колдун.

— Партнеры, что б вас, — усмехнулась я, открывая карты. — О хвосте пока можешь забыть!

Дракон без особого огорчения (второй час уже играем, всё с тем же результатом) бросил свой веер в отбой и потянулся всем телом, как кот, — только не задрав хвост, а копьем выставив его назад. Пламя, подчиняясь ветреному взмаху крыльев, метнулось в сторону и прижалось к земле.

— Мрак, как ты здесь оказался? — Верес, поежившись подтянул колени к подбородку и поплотнее закутался в одеяла.

— Я второй месяц тебя ищу. Весь город облазил, условный знак на пустоши оставил, — дракон метко плюнул в костер, шалашик окутался высоким пламенем. — Люди в один голос уверяли, что ты мертв, но уж я-то почуял бы это первым. Вот и не уходил далеко, снял в Выселке комнатушку, а по ночам кружил над окрестностями. Днем не рисковал: странные эти люди какие-то, сначала сами без разбору из арбалетов палят, а потом магам жалуются, что не все разбежаться успели…

— Зачем? — перебил Верес.

Дракон двинул нижней челюстью, как если бы человек смущенно прикусил губу.

— Делирна умерла.

Колдун помрачнел, словно ему сообщили о смерти хорошего, пусть и не очень близкого знакомого.

— Да пребудет ее душа в кронах Священной Рощи… Как это произошло? Когда?

Я медленно, по одной подбирала разбросанные карты, аккуратно складывая кромочка к кромочке. Ну и что тут такого? Все мы смертны, даже Мать-дриада, Правительница Ясневого Града. Вот только казалось мне, что она смертна немножко меньше…

— Получается, через три дня после твоего исчезновения, — вздохнул дракон, пыхнув то ли дымом, то ли простым воздухом, обратившимся в пар на морозе. — А вот с «как» небольшая проблема. Собственно, для того ты им и понадобился. Делирна, прямо сказать, уже давно воспринимала слова «старая карга» как изысканный комплимент, но о том свете пока что и не помышляла. Дриады уверены, что ее убили.

— Прошло слишком много времени… — Колдун с сомнением качнул головой. — Магия вряд ли поможет отыскать какие-нибудь улики. А я на тот момент и сам мало отличался от трупа, если они об этом.

— Нет, что ты. Конечно, выманить и убить дриаду легче всего удалось бы знакомому магу, от которого она не ожидала подвоха, но с тем же успехом можно и меня подозревать. К тому же тебя просила найти сама Делирна.

Я украдкой любовалась озадаченно вытянувшейся физиономией Вереса.

— То есть?

— Накануне она подозвала одну из помощниц и сказала: «Если со мной что-нибудь случится, позовите SholahWe-ras-sa. У нас будет о чем побеседовать». Та, разумеется, обеспокоилась, начала расспрашивать, но Делирна только усмехнулась и объяснила странную просьбу «всего лишь предчувствием».

Я с грехом пополам понимала дриадский, среди древних языков он ближе всех ко Всеобщему. «Шелест вереска». Интересно, за что дриады дали Вересу это прозвище? Каждое растение для них что-то символизирует: дуб — верность, береза — боль, ромашка — знание, дикая гвоздика — кровь, вереск… вереск… ведь вроде бы слышала краем уха… ага.

Могильный курган. Вероятно, это пошло еще от вересковых пустошей, излюбленного места встреч вражеских армий. Там же их двумя кучками и хоронили; если приглядеться — на любой более-менее пригодной для сражений равнине найдется по парочке поросших вереском холмиков. Так что пусть старшие расы не врут, что все проблемы начались с приходом людей.

Интересно, за что они его так окрестили? Да и Верес, наверное, не настоящее имя, а калька с дриадского.

— С того вечера Делирну больше не видели, — продолжал дракон. — Предполагают, что она тайно покинула пределы Града — скорее всего, с помощью магии, ибо никто из караульных ее не заметил. Впрочем, она и раньше частенько так поступала — вспомни хотя бы прошлогодний случай, когда старая интриганка… ой, то есть усопшая, мир ее праху!… из ниоткуда свалилась прямо посреди стола на закрытом заседании Совета Ковена Магов и с ходу задала всем перцу! Никто понятия не имеет, куда ее на сей раз понесло, но через три дня ее дерево рухнуло, и дриады объявили официальный недельный траур, по истечении которого выбрали новую правительницу.

Рест, вспомнив о своих кухарских обязанностях, расстелил у костра полотенце и под одобрительным взглядом Вереса начал выкладывать на него провизию, неровно пластая туповатым ножом хлеб и копченую грудинку.

— Сколько бутербродов делать? — поинтересовался он, нарушив минуту не то молчания, не то раздумий.

— Мне не надо, — с ходу отказался дракон.

— Мы уже перекусили, — пояснила я, выскребая из снега и небрежно раскручивая на когте широкий ошейник с шипами. — Подвернулся тут один…

— Ничто так не сближает, как совместная трапеза, — ухмыльнулся Мрак.

Мальчишка явственно позеленел, глядя на грудинку уже далеко не с прежним аппетитом.

— Дай посмотреть, — протянул руку Верес. — Вот зараза! — Я полностью разделяла его мнение. Спереди на ошейнике болталась ромбовидная бляха с цифрой «5».

— Выходит, по округе вполне могут бродить еще три такие твари. — Колдун внимательно изучил ошейник, но, не обнаружив больше никаких меток, бросил его в костер. Пламя недовольно зашипело, словно на него плеснули водой.

— Четыре, — машинально поправила я. Верес улыбнулся краешками губ:

— На предыдущем не было ни номера, ни шипов.

— Значит, этого стали выпускать на охоту уже после моего появления в Выселке, — с легким злорадством заключила я.

— Вернее, после того, как они тебя обнаружили, — поправил колдун. — То есть чуть больше пары месяцев назад. Что ж, будем надеяться, у него не слишком много младших братиков.

— И сестричек, — ехидно добавил дракон, покосившись на меня. Я фыркнула, но, увлеченная беседой с колдуном, отложила ответную шпильку на потом.

— Не может быть, за последние три года без моего ведома ни один новый волк в лесу не появился, не говоря уж о нежити! Когда это случилось?

— Недавно, в конце лета. И я убил его не в лесу. В городе, возле самой площади.

— Но откуда-то же он там взялся!

— Вариантов много. Порталы, прорыв Ведьминого Круга… да обычные погреба. Та трехпалая тварь тоже не соизволила поставить тебя в известность о своем прибытии, пока не свалилась как снег на голову.

— А в Выселке есть Круг? — опешила я. — Где?

— Шел, ты веришь в богов? — лукаво прищурился Верес.

— Только в мракобесов. Они как-то чаще о себе напоминают, — проворчала я, сердито скребя за ухом задней лапой. Про Ведьмины же Круги я знала лишь то, что в них лучше не соваться. Вроде как некроманты там свои обряды проводят, и место навечно остается проклятым… или, наоборот, потому-то они туда так и стремятся. Но чтобы такая дрянь — и в городе?!

— Ну и зря. Если бы ты почаще ходила в храм, то заметила бы, какая там на полу мозаика. Эти шестиугольные плиты остались еще от древнего капища, а по углам выложенного из них многогранника видны гнезда для кристаллов — правда, замазанные белой глиной. Но она давно растрескалась, и, думаю, выковырять ее не составит особого труда.

— И Ковен позволил выстроить там храм? — От изумления я так и замерла с задранной лапой.

— Почему бы и нет? Лучший способ что-то спрятать — положить это на самое видное, а для самых ушлых — и самое людное место. Какой маг в своем уме осмелится проводить запрещенный обряд с жертвоприношением в открытом днем и ночью храме?

— Значит, этот вариант можно исключить?

Колдун задумчиво подобрал и растер в пальцах пахучую еловую иголочку.

— Я бы не стал торопиться с выводами.

— Верес, насколько я тебя знаю — замазку ты уже ковырял! — ухмыльнулся дракон, показав по-змеиному загнутые внутрь клыки.

— Ну, ковырял, — со смущенным смешком признался мужчина. — И через пять минут оказался на улице, причем весьма бесцеремонным способом. И где они таких плечистых послушников набирают?! Из раскаявшихся разбойников, не иначе. Не драться же мне с ними было посреди площади…

— Так вернулся бы с городским магом, члену Ковена Дайны не посмели бы отказать в осмотре храма! — Улегшийся было дракон в сердцах снова вскочил. Голова на длинной шее, напротив, так стремительно рванулась вниз, словно собиралась откусить колдуну нос, но остановилась в какой-то полупяди.

— Ты не хуже меня знаешь, во что за последние несколько лет превратился так называемый «оплот магии», — даже не сморгнув, с досадой бросил Верес, — если из пятнадцати входящих в него архимагов я доверяю от силы трем, то что говорить о его городских наместниках?

— Это из-за того, что остальные двенадцать проголосовали за твое отлучение?

Около минуты колдун и дракон буравили друг друга негодующими взглядами, но потом одновременно выдохнули, заминая тему, — видимо, уже не впервые спорили и перебрали все аргументы, кроме вульгарной драки.

— Успел что-нибудь выяснить? — отворачивая морду, куда более спокойно поинтересовался Мрак.

Верес неопределенно пожал плечами:

— Печати на глине не тронуты… пока. Однако следы какой-то магии в храме определенно имеются. Тщательно затертые и оттого еще более подозрительные.

— Мало ли чем там святоши промышляют — может, эликсир щедрости в святую воду подливают, чтобы жертвовали побольше. Круг-то опечатан.

— А я и не говорил, что его открывали с этой стороны. Возможно, из него что-то потихоньку просачивается. Но не заметить подобного невозможно, а значит, местные дайны скрывают правду либо из боязни наказания, либо с какой-то им одним известной целью. И не забывай об ошейниках!

— В любом случае, в Выселке происходит что-то непонятное, — подытожил дракон. — Вовремя вы оттуда убрались.

— Но проблему это не решает.

— А оно нам надо?

Оба уставились на меня, как будто впервые увидели, видимо, в запале спора совершенно позабыв о не слишком желанной слушательнице. Я с трудом подавила желание прижать уши и заискивающе завилять хвостом. Хорошо хоть заключенное с колдуном соглашение действовало в обе стороны, и до Белой мы с ним если не друзья, то хотя бы напарники.

— М-да, — наконец изрек дракон. — Вот уж в чьей компании не ожидал тебя увидеть. Хотя, надо признать, она милашка!

Я взъерошилась, Верес поморщился:

— И когда же ты успел это разглядеть?

Хороший вопрос. Когда внезапно спикировавший с небес дракон выдает струю пламени по клубку из двух сцепившихся тварей, оно не выясняет, кто прав, а кто виноват. Зато какая потом появляется интересная тема для разговора!

Я наклонилась за последней, отлетевшей в сторону картой, и над моей грудью, вынырнув из длинной шерсти, качнулась черная чешуйка на витом шнурке.

— Отдай! — мигом напрягся колдун.

Я демонстративно проигнорировала. Вот еще, расстаться с таким прекрасным амулетом от ядреного драконьего дыхания! Защищал он, правда, только от одного конкретного ящера, некогда добровольно ее отдавшего, но, поскольку других поблизости не наблюдалось, и то хлеб.

— Шелена!

— Выдерни себе другую. Вон его, гада крылатого, сколько, с одного хвоста можно целое ведро нащипать!

— Верес, эта блохастая доха оскорбляет твоего лучшего друга! — возмутился дракон. — Сделай же что-нибудь!

— Она всех оскорбляет! — в сердцах бросил колдун, поняв, что с амулетом можно распрощаться — не выдирать же его из пасти у злорадно скалящегося оборотня голыми руками! — Так вы будете драться или как?

— Будем, — охотно подтвердили мы в один голос, — но попозже. Доиграем сначала.

— Тогда кончайте этот балаган, превращайтесь и поговорим серьезно!

— Ну ладно, ладно, — примирительно пробурчал Мрак. — Сейчас.

Вернее, «сию же секунду», я и глазом моргнуть не успела.

Дракон был красивый, темно-медный с золотыми перевивами и черным брюхом, величиной с ломовую лошадь, но очень изящный. А человек вышел невзрачный: невысокий, лопоухий парень с глуповатым лицом, рыжеватый, вихрастый и конопатый. Впечатление портили радужки во весь глаз цвета лавы в разломе скалы, с хищным вертикальным зрачком.

— Ну что, доволен? — ворчливо поинтересовался он у колдуна, одергивая на себе потрепанный заячий тулупчик. Мешковатые штаны, залихватски сдвинутый набекрень треух, валенки и толстые обмотки до колена дополняли облик простака-деревенщины. Вот бы мне так, не раздеваясь-одеваясь!

— Вполне.

— Эй, хорош мою одежку морозить! — спохватилась я. Поздно. Кожух, отброшенный Вересом вместе с одеялом, уже валялся в снегу. Штаны колдун как раз выудил из-под себя и, удивленно их разглядывая, мгновенно выстудил. Хорошо хоть подшучивать не стал, даже слегка смутился.

— Ну давай у огня подержу, — миролюбиво предложил он. — Ты перекидывайся пока.

Я было замешкалась, но потом философски пожала плечами и перебралась на одеяло. Собственно, какая разница? Всё равно рано или поздно увидят. А Верес наверняка и не такое видел.

…Ууу, холодно-то как! Как будто не на одеяле, а на голой льдине сижу! Безудержно лязгая зубами, я вырвала у колдуна нагретые штаны и поскорее натянула на мгновенно покрывшиеся пупырышками ноги. Верес демонстративно глядел в сторону, дракон рылся в карманах, а не столь предусмотрительный Рест еле успел отбежать на три шага и согнуться над ближайшим кустом.

Ну я же предупреждала — зрелище не ахти.

Мрак придвинулся поближе к костру, протянув к нему руки и нахохлившись в своем тулупе, как воробей.

— Ладно, и какие у вас планы? Ясно, что сейчас тебе не до дриад…

— Напротив, — огорошил дракона, да и меня, колдун. — Собственно, я к ним и собирался, через Белую и Комары. Далеко еще, кстати, до поселка?

— Всего ничего, Белая вон за тем леском, — махнул рукой Мрак. Ну, для него, может, и «ничего», а нам версты четыре по снежной целине брести. — Только на кой тебе такой здоровенный крюк? Напрямую же втрое короче.

— Но там Оркраст, Серая пропасть.

— С каких это пор маги стали обращать внимание на щелки в земле? — презрительно хмыкнул дракон.

Ничего себе щелка, больше двухсот саженей в ширину! Насчет глубины теорий ходило много, но ни один из практиков так с докладом и не вернулся. Жители ближайших деревенек приспособились скидывать в пропасть мусор и моровую падаль, и по ночам оттуда доносились унылые завывания расплодившихся на дармовой кормежке упырей. К счастью, вылезти из Оркраста не проще, чем спуститься. Хотя, не сомневаюсь, упыри очень старались.

— Увы, телепортация и левитация мне сейчас не по плечу, — со вздохом признался Верес. — Придется обходиться тем, что есть. То бишь обходить. Так что передай дриадам, что я буду у них через пять-шесть дней.

— Сам и передашь, — фыркнул дракон. — Не могу же я бросить тебя посреди леса, оборотней и вурдалаков, да еще в таком состоянии!

— Не волнуйся, на крайний случай у меня есть кое-что в запасе, — криво усмехнулся колдун. — Лети обратно в Град, ты и так из-за меня уйму времени потерял — вон какие морозы уже ударили.

Для драконов сейчас и в самом деле не сезон — большинство из них, особенно старые, зимой впадают в спячку. Но способность перевоплощаться в людей они теряют после первой взрослой линьки, когда чешуя значительно твердеет, приобретает матовый отлив и по ее краям начинают появляться годовые кольца, а значит, Мраку еще нет и пятидесяти лет.

— А он тебе нужен, этот крайний случай? Встретил, так уж и провожу. Для того ведь и существуют друзья! — пафосно изрек дракон, протягивая Вересу руку. Колдун торжественно ее пожал и, окончательно расчувствовавшись, крепко обнялся с драконом.

— Я безумно рада, что вы так трогательно обрели друг друга, — не выдержала я, испугавшись, что они сейчас еще целоваться начнут. — Но, может, мы всё-таки быстренько соберемся и двинемся в путь?

Братское лобзание не состоялось.

— Шел, тебе не надоело постоянно встревать в чужие дела?

— Для того ведь и существуют враги! — передразнила я дракона.

— Ладно, — сдался Верес, отстраняясь от Мрака, — ты права, нам действительно не стоит здесь рассиживаться. Но, может, всё-таки поедим? А то я уже даже на вурдалака согласен!

Я иронично хмыкнула. На самом деле никаких вурдалаков мы с драконом, разумеется, не ели — мясо у этих тварей жесткое, вонючее, — а попросту прикопали обугленную тушу в снегу под выворотнем и приговорили «за знакомство» остатки пирогов. Но смазывать эффект признанием не собирались.

Мы наскоро позавтракали. Вернее, дракон ковырялся в зубах сосновой иголкой, я скатывала и увязывала одеяла, Рест, во избежание новых потрясений отойдя к Дымку, скармливал ему свою порцию хлеба, а Верес планомерно уничтожал всю разложенную на полотенце снедь, пока я не спохватилась, что эдак нам на обед ничего не останется, и не пресекла это безобразие.

Напоследок я разворошила уголья и, обжигаясь не то самим серебром, не то исходящим от него жаром, тщательно выбрала из пепла все шипы. Серебряные ссыпала в кошель, стальные — в карман. Выкину где-нибудь по дороге, а то уж больно приметное местечко — навес, кострище, если преследователи на них наткнутся, непременно обыщут и обнюхают до последней иголочки. Верес, подумав о том же, по разку брызнул на лежаки и примятый снег из какой-то бутылочки. Рест любопытно подался вперед, но, судя по разочарованному лицу, ничего не унюхал. Для меня же завоняло так, что слезы выступили.

— Теперь вурдалаки уж точно мимо не пройдут, — проворчала я, утираясь рукавом.

— Не волнуйся, через пару часов он выветрится — вместе с нашими запахами. — Колдун закупорил бутылочку и аккуратно поставил в сумку горлышком вверх. — А следы и так снегом занесет.

Небо всё с тем же мстительным упрямством отказывалось баловать нас солнышком. Мол, наколдовали себе туч — получайте! От горизонта до горизонта клубилась серая хмарь, только и ждущая сигнала к началу снежной атаки.

Мрак тоже поглядел вверх и скривился. Если хорошенько сыпанет, даже ему на лету не удержаться, да и поди разбери, что там внизу происходит.

— Ты же не собираешься летать возле самого селения? — поинтересовался Верес, окончательно разрешив драконьи сомнения.

— Нет, конечно. — Мрак достал из кармана черный платок, встряхнул, сложил полоской и завязал глаза. — Надо бы еще посох в орешнике вырубить, для достоверности.

— Около Белой и вырубишь, зачем отсюда тащить. — Верес с грехом пополам вскарабкался на подведенного учеником Дымка. — Ну что, трогаемся?

Вопрос повис в воздухе, ибо я уже успела отойти на несколько саженей, и мерин привычно потянулся за мной следом, не дожидаясь рывка поводьев.

— Не надо меня под локоть вести, — усмехнулся Мрак, отстраняя предложенную мальчишкой руку. — Кстати, у тебя сажа на носу, вытри.

— Вы видите?!

— Конечно. Нам, драконам, и сквозь замковую стену посмотреть — раз плюнуть!

«Да и плюнуть — без проблем», — подумала я, вспоминая истории об атаках разъяренных ящеров, когда извергнутое ими пламя огненными клинками проходило сквозь кладку, одним касанием испепеляя всё живое. Закопченная стена с виду оставалась целехонькой — до первого толчка, после него осыпаясь грудой ничем не скрепленных камней. Потому-то от драконов и невозможно ничего спрятать, особенно украденные у них сокровища — их эти твари не только видят, но и чуют за десятки верст.

Но то — драконы крупные, матерые, поднаторевшие в «общении» с людьми. Их в наших краях уже лет пятьдесят не видели. Говорят, правда, что в Элгарских горах они чуть ли не косяками летают, но что-то не верится — чешуя у драконов, конечно, прочная, однако с хорошей баллистой это дело поправимое. Мрак же, скорее всего, просто хвастался. Таких мелких дракончиков без труда отпугивали даже вооруженные вилами селяне, не говоря уж о жаждущих подвигов рыцарях.

Идеальный вариант.

Со времени моего последнего визита поселочек сильно разросся, теперь больше напоминая маленькую деревеньку. Лесорубы обжились, обзавелись подворьями и перестали разъезжаться на зиму по родичам. В центре селеньица даже купеческая лавка появилась и резную часовенку поставили.

Стоило нам въехать в Белую, как в облике уныло плетущегося за конем и уже по-настоящему налегающего на свежесрубленный посох дракона произошли разительные перемены. Плечи распрямились, походка стала тверже и вместе с тем деревяннее, как у настоящего слепца; по лицу, так кстати побелевшему от мороза, разлилось одухотворенно-страдальческое выражение. Ни дать ни взять — великий воин, по ужасному стечению обстоятельств лишившийся зрения и вынужденный влачить жалкое существование побирушки, но не утративший ни доблести, ни силы духа.

Я поглядывала на него с искренним недоумением, Верес почему-то с неодобрением, зато селяне в полной мере оценили актерский талант Мрака — мужики поспешно уступали нам дорогу, женщины жалостливо охали, провожая взглядами, а одна сердобольная бабуська даже остановила «воина» и, слезно перекрестив, всучила ему медную монетку.

— Начало сокровищнице положено? — ехидно поинтересовалась я. — Дракон, возлежащий на груде подаяния, — страшный сон рыцаря! Надорвешься, пока более-менее приличный трофей до дома дотащишь, да объясняй еще потом, где столько мелочи взял. Хотя с таким и сражаться-то стыдно, за подвиг не засчитают: мол, убогого обидел…

Мрак ловко подбросил и поймал денежку:

— Ничего, меньше соваться будут!

— Ты еще кружку для пожертвований у входа в пещеру прибей!

— Лучше я там кое-чью шкуру постелю, — дракон выразительно шелестнул карточной колодой в кармане.

— Хорош языки попусту морозить, — оборвал Верес, натягивая поводья. — Пойдемте лучше в корчму погреемся… да и время уже обеденное.

Я огляделась. Ну, корчма — сильно сказано. Просто предприимчивый дедок выделил одну из комнат своего дома под питейное заведеньице на три стола, приспособив внучку подавальщицей, а дочь — стряпухой. Зять лениво околачивался при входе, больше надеясь напроситься на дармовую выпивку, чем действительно охраняя корчму от забулдыг и лихих людей. При виде нашей пестрой компании он чуть не свалился с крыльца, спеша распахнуть дверь:

— Проходите, господин колдун, как раз вот-вот обед поспеет! И вина разные есть, и копчености… а коня вон тамочки привязать можете…

На Вересе была самая обычная куртка мехом внутрь, с капюшоном (видно, мальчишка от купца-доносчика приволок), штаны, сапоги, рукавицы да наискось накинутая на плечо сумка, с которой он не расставался даже на ночлеге, положив в изголовье. Тем не менее каждый встречный безошибочно распознавал в нем колдуна, подобострастно кланяясь, но на всякий случай складывая за спиной отводящий порчу знак. По взгляду отличали, что ли? Возможно. Уж больно открытый и вместе с тем проницательный, цепкий, как у ястреба. Вносил свою лепту и висящий при поясе меч с испещренным рунами оголовьем и серебряными нитями в оплетке.

Свой даркан я оставила при седле — с обнаженным оружием в корчму не пустят, а если завяжется драка, быстрее схватить стул за ножку, чем выпутывать клинок из тряпок. Надо срочно где-то ножны раздобыть, чтобы не таскать его за собой мертвым грузом. А вот котомки на всякий случай забрала — и коню легче, и мне за их сохранность спокойнее.

За Мраком и Вересом на нас с Рестом внимания почти не обращали, что меня только радовало. Дедок корчмарь, ради такого дела оторвавшись от почти доплетенного лаптя (коим занимался больше для души, ибо результат пришелся бы впору разве что изнуренному плоскостопием медведю), лично проводил нас до поспешно накрытого свежей скатеркой стола и, убедившись, что мы не какие-нибудь разбойники или, хуже того, сборщики налогов, взял четыре монеты задатка и искренне пожелал нам приятного аппетита.

Верес в его напутствии не шибко нуждался, но ради поддержания разговора сочувственно спросил:

— Что, маловато у вас нынче посетителей?

— Да местные почитай каждый вечер сидят, делать-то сейчас особо нечего, а проезжих больше месяца не видать. — Дедок покосился на тусклые квадратики окошка, поежился и, понизив голос, добавил: — Дурное время, волчье… за околицу боязно выйти, не то что в дорогу пуститься. Ну да не буду вам мешать, кушайте себе на здоровьечко!

Обед нам и в самом деле принесли очень быстро — простое, но вкусное и сытное селянское кушанье из свиных ребрышек, тушенных с картошкой и квашеной капустой. «Разные вина» были представлены дешевой винесской «Тайной виночерпия», сомнительным эльфийским медом в кривых бутылках явно гномьего разлива (точнее, разбава водой и долива первачом для крепости) и самопальной рябиновкой. Первое вызывало меньше всего опасений, его-то мы и заказали.

Внучка корчмаря, молоденькая, но уже весьма спелая девица, шустро сбегала в подвал и обратно.

— О, а вот, кажется, и наше вино! — обрадовался «слепец», протягивая руку ей навстречу, но вместо кувшина нащупывая пышную девичью грудь. Я замерла с не донесенным до рта ребрышком, Рест подавился и раскашлялся. Подавальщица лишь смущенно хихикнула, неубедительно пытаясь отстраниться. Тщательно изучив попавшую ему в длань выпуклость, Мрак «сообразил», что осязает совсем иной сосуд, поспешно отдернул руку, сбивчиво извинился и… нашарил вторую, ничем не уступающую первой.

Верес молча привстал, взял у девушки кувшин и со стуком поставил на стол перед драконом. Подавальщица одарила колдуна таким взглядом, как будто это он нахально покусился на святое, гневно фыркнула и отошла.

Мрак — ухмылка до ушей — безошибочно цапнул кувшин за ручку и наполнил свой кубок вровень с краями.

— Верес, а ты вообще помнишь, с какой стороны завязки у юбок? Или с тех пор так и…

— Заткнись, — незлобно, но веско бросил колдун. Дракон, укоризненно сопя, налил вина всем остальным и тоже принялся за еду.

Я немного отпила и поморщилась. Такое вино виночерпию и в самом деле следовало держать в тайне, чтобы не позориться. Ладно, для согреву сгодится. Зять корчмаря, облизываясь, то и дело прохаживался мимо нашего стола, как издыхающий от жажды стервятник, но мы бессердечно игнорировали его выразительные взгляды и вздохи. В конце концов выглянувшая из кухни стряпуха (сразу стало ясно, в кого пошла девица — мамашины формы превосходили самые смелые мужские мечты, приближаясь к области кошмаров) бесцеремонно ухватила его за шиворот, развернула лицом к двери и наподдала под зад коленом. Ей бы на входе стоять, с такой бабищей даже пьяный тролль поостережется заедаться!

Пообедали мы почти в полной тишине, разве что Верес с драконом перебросились парой малозначащих фраз да заказали добавки (колдун со счастливым вздохом придвинул к себе обе тарелки). За порогом корчмы наши дорожки разбегаются, и ни мне, ни им совсем не обязательно знать, в какие стороны.

Вернее, это они так думали.

Абсолютной тишины, как и абсолютной темноты, для меня не существовало. И если люди ничего не слышат и не видят, это вовсе не значит, что ничего не происходит. Надо просто уметь слушать.

— …И что у них за нужда посередь зимы снег месить? — доносилось из-за приоткрытой кухонной двери. Несмотря на мороз, слух о четырех неурочных путниках наверняка успел облететь полдеревни, и к стряпухе через черный вход шмыгнула любопытная соседка. Она уже вдосталь налюбовалась на нас в щелочку и теперь активно делилась с подружкой впечатлениями. — Я вон той ночью даже в хлев, телку проведать, остереглась выйти. Глянула в окошко, а зарницы-то над дальним бором так и полышут!

— Окстись, откель зимой зарницы-то? Может, горело чего в Красовицах.

— Что я, пожарища от молоньи не отличу? Там зарево ровное, низкое, а тут раза три плеснуло, чисто плетью небо перешибло! И собаки воют — аж сердце захолонуло, хоть ты к котам под печь ховайся! Точно тебе говорю: не к добру это, всенепременно что-то вскорости приключится…

— А санный обоз из Заячьей Рощицы так и не пришел, — вздохнула стряпуха, пытаясь сменить не слишком веселенькую тему. — Обещались же до излома зимы заглянуть, я своему дурню штаны с начесом заказала…

— А мне платок с маками! — пискнула дочка, бренча посудой в кадушке с водой.

— Твой начес, поди, давным-давно волки в бору сжевали! — злорадно предположила соседка. — Отродясь их столько в наших краях не водилось, средь бела дня не боятся к жилью подходить. Вон Аксим-кривой на той неделе рассказывал: «Выхожу на зорьке из сеней, смотрю — опять наш кобель, язви его, с цепи сорвался, по тут сторону забора стоит! Только я на него гаркнуть хотел, глядь — ан это волчара, да здоровущий такой, матерый, аж сивый вдоль хребта! Я так в дверях и сел, а он, скотина мордатая, эдак с ленцой вдоль заборчика пробежался — и нету!»

— В лесу небось так быстро не утек бы, — с содроганием заметила девка. — А представьте — заночевать там?! Жуть…

Стряпуха уронила чугунную, гулко зазвеневшую крышку и досадливо возразила:

— Да чего ему, колдуну, сделается? Эвон глазища какие, почище волчьих. Небось и чаровать не пришлось, только глянул…

— До свидания, Шел.

Я скептически посмотрела на протянутую ладонь, потом в слишком светлые, цвета колкой голубоватой стали глаза под угольно-черными бровями. Рука медленно опустилась.

— Что ж, как знаешь.

Колдун, не слишком старательно подыгрывая Мраку, подхватил его под локоть и повел к выходу. Протянул бдительно выглянувшему из соседней комнаты корчмарю золотую монету, широким жестом отказавшись от сдачи. Рест оглянулся от двери. Надейся, надейся, голубчик!

Я посидела еще минутку после их ухода, позволив себе устало откинуться на спинку стула и закрыть глаза. Потом глубоко вздохнула, рывком поднялась, подхватила сумки и, на ходу скручивая и заправляя под капюшон косу, догнала компанию уже во дворе. На Дымка они не посягали, Верес вполне бодро шел своим ходом. Жулик, а бедный конь последнюю версту еле ноги переставлял!

— Думаю, идти через Комары слишком рискованно. Давайте лучше зайдем за лесок, а оттуда повернем на Расколотую Горку. По бездорожью, правда, но под таким снегом даже от трехсаженного тракта только и пользы, что верстовые столбы.

От неожиданности подскочили не все — Верес только дрогнул, резко оборачиваясь, но всё равно приятно.

— Почему?!

— Потому, что к Горке ведет единственная дорога из Красовиц, а там нас уже искали. Вряд ли они пойдут дальше, скорее бросятся проверять другие направления. На Комары в том числе.

— Я имею в виду, какого лешего ты стоишь у меня за спиной, если можешь идти на все четыре стороны, как мы и уговаривались?!

— Вот именно — могу. — Я неторопливо, втихомолку упиваясь их замешательством, отвязала Дымка и подвела к плетню. — Поэтому и иду с вами. А что, кто-то против?

У калитки, подпирая ее со стороны улицы, валялось пять или шесть березовых бревен толщиной с локоть. Пока мы сидели в корчме, у забора притормозила запряженная чалой лошадкой волокуша, и сопровождавшие ее лесорубы, решив, что заказанные корчмарем лесины за полчасика никому не помешают, отцепили их и отправились на перекур.

— Да! — искренне выпалили три голоса разом. Ничего другого я не ожидала, а посему огорчаться и не подумала.

— Неужели вы бросите слабую женщину на растерзание вурдалакам? — Я поставила сумки на землю, огляделась и, убедившись, что нас никто не видит, перелезла через плетень и за концы комлей поочередно отвела бревна в сторону, освобождая проход.

— Да, вурдалаков в самом деле надо пожалеть, — серьезно согласился Верес.

— Продлеваем договор? — Последний обледеневший ствол вывернулся у меня из варежек и саданул по носку сапога, так что к спутникам я обернулась далеко не с умиротворенным выражением лица.

— На твоем месте я бы внимательно его перечитал, — пробормотал дракон, обращаясь к колдуну. — Чтобы убедиться, нет ли там внизу примечания мелким почерком, кто из нас товарищи по команде, а кто провиант!

— Шел, ты уверена?

— Ты же сам меня убеждал, — саркастически напомнила я, — дорога трудная, вместе безопаснее…

— Зачем тебе в Ясневый Град? — перебил мужчина, не давая запудрить себе мозги. Уважаю.

— Лес ничем не хуже других.

— Только не для оборотня. — Верес, похоже, был хорошо наслышан о тамошних порядках.

— Не твоя забота, — окрысилась я. — Я же не спрашиваю что тебе там понадобилось!

— Могу ответить, — пожал плечами колдун, — Ясневый Град, особенно дриадская половина, — запретная территория для прочих рас и их магии. Его хозяева мало кого к себе приглашают, зато никого и не выдают. И потом, мне надо кое с кем поговорить.

— Мне тоже. Доволен?

— Нет, — честно признался Верес. — Но если я откажусь, ты же всё равно туда пойдешь, верно?

Я загадочно усмехнулась, подвигав бровями вверх-вниз. Колдун обреченно махнул рукой и, переступив бревно, прошел мимо меня на улицу.

— Торбы свои не забудь… напарница.

Рест чуть слышно застонал, но спорить с мастером не посмел.

— Мальчишка захватит, — не отказала я себе в маленькой мести. Насупившийся щенок неохотно накинул на плечо широкий кожаный ремень и с ходу рванулся было вслед за колдуном, но, охнув, чуть не завалился набок. Хе-хе, а кому сейчас легко?!

Отсутствие прочих талантов Рест успешно компенсировал упрямством. Сумок он не выпустил, а, покрепче стиснув зубы и живописно мотаясь то в одну, то в другую сторону, поволок их к Дымку. Я, облокотившись на конский бок, благодушно наблюдала за его приближением, не собираясь даже пальцем шевелить навстречу. Вернувшиеся с перекура лесорубы сгрудились возле передвинутых бревен, недоуменно озираясь и скребя в затылках. Впрочем, заметив колдуна, мужички успокоились и, ворча себе в бороды что-то не шибко благодарное в его адрес, занялись распилкой прямо на улице.

Дымок, поджав больную ногу, укоризненно косился на меня, как побитая собачонка. Я, чувствуя себя последней сволочью, потрепала его по сбившейся на одну сторону гриве. Мерин только вздохнул.

— Ты серьезно насчет Расколотой Горки? — Верес остановился по другую сторону Дымка, но влезать не спешил, сложив руки на седле и уткнувшись в них подбородком, в упор разглядывал мой бесстрастный профиль. Зараза, и отворачиваться глупо, и поворачиваться опасно — невозмутимости мне хватало ровнехонько на пол-лица.

— Серьезней не бывает. Я тоже не верю в зимние грозы.

— Что?

— Ничего, присловье такое. — От коня мы отшатнулись одновременно, ибо он, устав чувствовать себя забором на свидании робкой парочки, по разку саданул обледеневшим хвостом в обе стороны.

— Так и будем зигзагами, как зайцы, бегать? — скривился Мрак.

— От таких волков и побегать не стыдно, — холодно парировала я. — Скажи спасибо, что в тот раз ты его первым и с воздуха заметил. А внезапно прыгни он тебе сзади на шею — даже вякнуть, не то что огнем дыхнуть, не успеешь!

— Да я… — возмущенно начал дракон.

Но я уже не слушала, а, не выпуская узды, быстро шла наперерез сгорбленной фигурке, добровольно впрягшейся в здоровенную охапку хвороста на салазках. Рест, только-только изготовившийся из последних силенок вскинуть на Дымка сумки, пошатнулся и, не удержавшись на ногах, сел в снег.

М-да, иногда слух у меня даже слишком хороший…

Девушка приостановилась, продолжая устало глядеть под ноги, но, сообразив, что дорогу ей загородили не случайно, подняла на меня удивленные карие глаза. Симпатичная, моего возраста — внешне, по крайней мере.

— День добрый. — Я слегка наклонила голову. Девушка вежливо ответила тем же. — Мне сказали, вы здешняя знахарка?

— Верно, — сразу обретая уверенность, подтвердила та. — У вас какие-то проблемы? Кто-то заболел?

А кем еще может быть одинокая девушка с кучей выкопанных из-под снега трав в мешочке при поясе?

— Да нет, хотела кое-чем впрок обзавестись. Мазь от обморожения у вас есть?

— И даже с собой. — Знахарка торопливо стянула толстые негнущиеся рукавицы и вытащила из кармана потрепанного тулупа плоскую баночку. — Вот, свеженькая, сами посмотрите!

Я, хотя и так всё прекрасно чуяла, добросовестно отковырнула крышечку и понюхала вязкое желтое содержимое.

— Годится. Сколько с меня?

— Ну… Три серебрушки.

Да-а, коллега, эдак ты не скоро разбогатеешь…

— Угу. Коня подержите?

Я порылась в кошеле, краем глаза наблюдая, как попрошайка-мерин тычется в чужие ладони в надежде на кусочек хлеба или яблочка. Людей он чуял безошибочно, на жадину и не взглянет.

— Что ж вы без лошади за дровами ходите? Много ли на санках притащишь…

Девушка улыбнулась и, протянув тонкую руку, погладила Дымка по сизой морде.

— У меня была старенькая кобылка, рыжая, такая же лохматая. Пала осенью… жалко, в сарае так пусто стало, и сена целая копна осталась…

Я задумчиво потрогала пальцем колючую серебряную монетку.

— Эх, не густо у меня с деньгами… Может, мерина моего взамен возьмете?

— Но… — у знахарки вырвался нервный смешок, — он же кладней двадцать стоит!

— Хромой? Пять от силы. Ни в плуг, ни в упряжку, зато в лес за травами на нем съездить — милое дело. Так что, берете?

— Ну, пять… — Девчонка всё еще колебалась, а рука уже совсем иначе, твердо, по-хозяйски перехватила коня под уздцы.

— Вот и отлично. — Я резко стянула горловину кошеля, оканчивая разговор, и вернулась к калитке, слыша, как после короткой паузы за спиной зацокали, удаляясь, копыта.

— Спасибо! Дай боги вам удачи! — запоздало спохватилась знахарка уже за два дома от места сделки, наконец-то поверив, что я не шучу. И про салазки забыла, бросила посреди дороги…

Дымок оглянулся, вопросительно заржал. Я молча взяла у Реста сумки и повесила на плечо. Щенок, глядя вслед коню, даже забыл огрызнуться. Вздохнул:

— Жалко…

— Ничего, пройдется твой мастер ножками, не переломится, — буркнула я, отворачиваясь.

— Да я вовсе не из-за… — Мальчишка осекся, решив, что я всё равно не оценю его возвышенных чувств.

— Не жалко, а глупо. — Зато Мрак от излишней сентиментальности ничуть не страдал. — Вот и тащи теперь сама свои пожитки, а если перекинешься, так мы тебе и седло на спину присобачим!

— Смотри, как бы мы тебя в телегу не запрягли, — огрызнулась я. — Если по нашим следам действительно пустили вурдалаков, верхом на этой кляче от них всё равно не уйти, она нас только задерживать будет.

— Ну, продала бы вон тому мужику на собачье мясо. — Три огромных пса в соседнем дворике рядком залегли у забора, вжавшись в снег и не сводя с меня глаз, прекрасно понимая, что у «собачьего мяса» есть два значения. Я презрительно искривила губы:

— Не сомневаюсь, что ты так бы и поступил.

— Нет, я бы его просто съел, — безмятежно возразил дракон. — А теперь что? Без коня, без денег и с пустым желудком.

— А теперь мы купим лыжи или снегоступы, — неожиданно вступился за меня Верес. — На них и идти быстрее, и следы маскировать легче: натрем полозья салом с тертой петрушкой, она отобьет нюх у любой нежити.

«Почти любой», — мысленно поправила я, но разочаровывать его не стала. К тому же на вурдалаков и впрямь должно подействовать.

— Что, так пешком до самого Града и поплетемся? — с отвращением протянул Мрак. Я прекрасно понимала его праведный гнев — столь грациозные в воздухе, по земле драконы передвигались грузно и посему неохотно, в равной степени ненавидя частый лес и глубокий снег. Если не ошибаюсь, в рыцарском трактате «Практическое осуществление Священного Подвига, или Гадов Усекновение» давалась даже подробная методика заманивания означенного гада на свежевспаханное или засаженное высокой коноплей поле (усекателю при этом полагалось бегать по узким утоптанным тропинкам). Правда, об успешном ее применении я что-то не слышала, а представив дракона на лыжах, и вовсе прыснула со смеху, отчего Мрак окончательно взбунтовался:

— Вот вы и идите, а я сверху полечу!

— Хорошо, — как-то уж слишком легко согласился Верес. — Подожди только, пока я плакат нарисую.

— Какой плакат? — не понял дракон.

— «Вот они мы, догоняйте скорей!» — невозмутимо пояснил колдун. — Привяжу тебе к хвосту, чтобы наши преследователи уж наверняка заметили, еще и зачарую, чтобы ночью светился. Все порядочные драконы сейчас либо спят, либо отсиживаются по пещерам, а про нашу дружбу знают слишком многие.

— Я сейчас тебя вместо коня съем, — тоскливо пообещал Мрак. — Даже если потом три дня икать придется.

— Чур, пополам! — поддакнула я. — Как ты его вообще столько времени терпишь?!

Дракон уныло развел руками, сам удивляясь своему добросердечию, и тут же поспешил снова сунуть их в карманы — морозец взялся за свое шипучее дело не на шутку.

Честно говоря, идея с лыжами мне тоже не шибко понравилась — последний раз я каталась на них лет эдак пятнадцать назад, причем воспоминания об этом сохранились не слишком восторженные: по большей части мои задранные ноги с крестом лыж на фоне неба. Как назло, осуществить ее удалось без особого труда — запасные лыжи в хозяйстве имелись у всех селян, и нам охотно согласились их продать. Еще скорее выяснилось, что лыжам я нравлюсь не намного больше. Стоило мне затянуть крепления и выпрямиться, как левый полоз скользнул вперед, правый отъехал назад, и я застыла враскорячку, судорожно цепляясь за палки и боясь лишний раз дыхнуть. Рест, беря пример с мастера, только сдержанно ухмылялся, зато дракон, вспомнив старинное присловье, что минута смеха продлевает жизнь на час, нахально попытался обессмертиться за мой счет. Я уже всерьез прикидывала — не плюнуть ли на шаткое равновесие ради возможности огреть его палкой, но тут Мрак закончил возиться со своими лыжами, и я всё-таки упала, разжав руки от хохота. За снаряжение мы неосмотрительно взялись на краю льдинки с почти незаметным — если, конечно, ты стоишь в валенках, а не на лыжах, — уклоном. И стоило дракону начать пробный шаг, как полозья, словно норовистые лошадки, наконец-то дождавшиеся команды «Но-о-о!», дружно урвались с места, всё убыстряя ход. Вместо того чтобы затормозить палками, Мрак бестолково замахал ими в воздухе, пытаясь удержать равновесие, но лишь придал дополнительное ускорение. Логическая развязка наступила на самом дне лощины — не без помощи куста шиповника, который лыжи попытались обогнуть с двух сторон. Разрозненные вопли оформились в исчерпывающую характеристику события, тут же погребенную под осыпавшимся с ветвей снегом.

— Рест, ты пойдешь последним, — осадил нетерпеливо рванувшегося вперед ученика Верес. — Будешь назад поглядывать, если что — свистнешь.

— Да, мастер, — безропотно согласился мальчишка, возвращаясь и пристраиваясь за мной.

— Откуда, кстати, это дурацкое слово — мастер? — запоздало поинтересовалась я. — Обычно ученики обращаются к своим учителям куда почтительнее.

— Я ему не господин и не хозяин. — Колдун в последний раз поправил сумку, поудобнее перехватил палки. Лыжи под ним стояли как прибитые. — Я всего лишь обучаю его своему ремеслу.

— Ну, называл бы учителем.

— Учитель может быть только один, — усмехнулся мужчина, — Ксандр Перлов, завкафедрой практической магии в Старминской Школе Чародеев. Он в свое время столько шкур с меня спустил, что я до сих пор при этом слове вздрагиваю. Нет уж, предпочитаю «мастер»!

Верес оттолкнулся палками и лихо, с задорным посвистом ветра соскользнул в лощину, намечая нам дорогу, — оставленная Мраком лыжня сгодилась бы разве что для двух змей, выписывающих абсолютно независимые, то расходящиеся, то почти пересекающиеся кривые. Я проводила его завистливым взглядом, глубоко вздохнула для храбрости и покатила следом, больше упираясь, чем помогая себе палками.

Когда мы доехали до Мрака, он уже перестал напоминать кладбищенский сугроб, но и на довольного жизнью дракона походил весьма отдаленно.

— Догоняй! — на ходу бросил ему колдун, ускоряя шаг, чтобы с разгону въехать на противоположный склон. Я не отважилась последовать его примеру, и в результате примерно на середине подъема в меня врезался не успевший затормозить Рест.

— Смотри, куда едешь! — рыкнула я, выдергивая задки своих лыж из-под носов его.

— Сама смотри! — огрызнулся паренек, сдавая назад. — И вообще…

Я обернулась, вопросительно изогнула бровь.

— И вообще, — съежившись, но не отступившись, повторил он, — мы тебя с собой не звали! И вы с моим мастером всё равно враги навек, как ты к нему в друзья ни набивайся!

К изумлению Реста, я не разозлилась, а, искренне развеселившись, покровительственно потрепала его по макушке:

— Запомни, щенок, умные враги всегда найдут общий язык. И будут дружить против глупого.

— Почему ты всё время называешь меня щенком? — возмутился он, стряхивая мою руку.

— Потому, что ты не волчонок. А до собаки еще не дорос.

— Я человек! — обиженно запротестовал Рест.

— Ну-ну, — скептически хмыкнула я и на дальнейшие поскуливания не отзывалась.




Глава 6


После обеда немного потеплело и пошел снег — крупный, лопушистый. К вечеру он облепил деревья сверху донизу, от кряжистых стволов до самых тонких веточек. Ели превратились в высокие остроконечные сугробы, дубы и ясени напоминали хрупкие белые кораллы, как будто заключенная между холмами долина некогда была морским дном.

Метель не утихала, даже, наоборот, усиливалась с каждым часом, медленно, но неумолимо. Хорошо любоваться ею из обметанного снегом окошка, чувствуя спиной исходящее от печи тепло… Но брести наперекор ветру, упрямо наклонив голову и поминутно спотыкаясь, — удовольствие маленькое. Не поможет ни шуба, ни шкура, ветер пробивает с легкостью эльфийских стрел, и все больше выкованных морозом наконечников застревают в теле, проникают в кровь, ползут к сердцу…

Красота и впрямь страшная сила. Так что лучше сидите у окошка, любуйтесь, мечтайте и безнадежно тоскуйте по чудесным странствиям, чем оживлять зимний пейзаж еще одним белым холмиком. Или цепочкой из четырех — еще колоритнее.

Снег жадно набрасывался на полоски лыжней, в считаные секунды слизывая их с наста. То и дело спекался в тугие спирали вихрей, чтобы внезапно брызнуть в разные стороны, жгуче хлестнув по глазам. Ресницы смерзлись от невольно выступающих слез, а быстро сгустившиеся сумерки окончательно лишили нас ориентиров. В деревенский частокол мы уперлись не иначе как чудом и совершенно неожиданно, до последнего принимая его за далекий лес — беснующийся ветер заглушал звуки жилья, уносил в сторону запахи. Я даже провела по кольям рукой, чтобы убедиться: не мерещатся. Рядом облегченно вздохнул Верес. Не будь я такой усталой и замерзшей, непременно прорычала бы ему пару ласковых, сообразив, что колдун уже всерьез обдумывал, как бы покорректнее сообщить спутникам, что завел их леший знает куда, — я-то за дорогой давно не следила, доверившись его уверенному шагу, а Рест с Мраком и подавно.

Пройдя вдоль частокола, мы обнаружили и ворота, изнутри заложенные на толстую жердь. Особого проку в такой ограде я не видела: от прыгучего лесного зверья она всё равно не спасет, не говоря уж о людях — мы без труда поддели жердь кончиком лыжи, просунув ее в щель между створками. Разве что домашняя птица по округе разбредаться не будет, хотя петухи, пожалуй, перелетят. Но ворота за собой мы честно закрыли и заперли.

Естественно, ни на улице, ни во дворах никого не было, только слабо и реденько, как звезды в пасмурную ночь, помаргивали огоньки лучин в окошках. От ворот к крылечкам тянулись узкие полоски прокопанных жильцами тропок, ручейками вливаясь в общую сельскую дорогу.

Мне чем-то приглянулся третий от околицы дом — из дорогого гномьего кирпича, с высокой черепичной крышей, обнесенный не менее добротным забором в мой рост. Шагнув к воротам, я стукнула по ним кулаком и отскочила в сторону — с козырька сорвалась тяжелая шапка снега, рыхло шмякнувшись у моих ног. Внутри разлаялись собаки.

— Шел, что ты делаешь?

— Прошусь на ночлег. А у тебя другие планы? — Я наклонилась, избавляясь от лыж. На утоптанном в лед, едва припорошенном снегом пятачке у ворот они снова обнаглели, норовя переплестись на манер той лозы в лапте.

— Брось, сюда нас всё равно не пустят. Надо искать избушку победнее, а лучше — постоялый двор.

— Клоповник с блошатником? Увольте. Поди хотя бы спроси — а вдруг повезет?

— Сомневаюсь.

— Спорим?

— Шел, не валяй дурака. — Колдун последовал моему примеру, нетвердой рукой распутывая ремешки креплений. Из-за него и Реста задержек в пути не было (сказать по правде, для отдыха им вполне хватало наших с Мраком выяснений, кто здесь главный — мы или лыжи; с одной горы я вообще наотрез отказалась скатываться, и остальным пришлось ждать, пока я боязливо спущусь «лесенкой»), но далось это ему с явным трудом, особенно последняя верста. А судя по частому, тяжелому дыханию и полуприкрытым глазам, он скорее согласится заночевать под этим забором, чем сделать еще тысчонку-другую шагов.

Я досадливо рыкнула, не убирая протянутой руки.

— Спорим?!

Верес со вздохом, только чтобы отвязаться, выпрямился и хлопнул по моей ладони. Как раз в этот момент ворота приоткрылись, и метель обрисовала бодренького старичка в тулупе, по всей видимости — слугу. Подозрительно щурящийся дедок повыше приподнял фонарь со слюдяными стенками, за которыми трепыхался хиленький огонек свечного огарка.

— Чего надыть? — боязливо осведомился он.

— Да вот хотели спросить, нельзя ли у вас переночевать, — не слишком уверенно, оглядываясь на меня, объяснил Верес.

— Никого пущать не велено! — Хлопать створками перед носом у колдуна сторож тем не менее поостерегся. Мало ли, тот как осерчает — сам без носа останешься.

— А вы у хозяина спросите, — вмешалась я, не давая Вересу, собравшемуся извиниться за беспокойство, испортить все дело. — Может, он нас давно уже ждет?

— Ну… — Моя идея дедку не слишком понравилась, но всё лучше, чем самому разбираться с незваными и, возможно, опасными гостями. — Подождите чуток.

Сторож попытался закрыть ворота, но я с милой улыбкой подставила лыжную палку. Дедок не стал настаивать и меленько зарысил к крылечку. После деликатного скрипа половых досок туда и грозного обратно во входной двери распахнулось маленькое узкое окошечко, как раз на два угрюмо прищуренных глаза. Колдун сделал несколько шагов вперед, в круг света от оставленного сторожем на перильцах фонаря. Хозяин дома не пожелал оказать ему ответную любезность и, разглядев устало опустившего плечи путника, ни уважением, ни гостеприимством не проникся.

— Чего вам тут, проходимцам, медом намазано?! — гаркнул он, с каждым словом всё больше преисполняясь праведным гневом. — Совсем уже обнаглели, посередь ночи к честным людям в дом ломятся!

— Мы заплатим, — заикнулся было Верес. — Или отработаем…

— Пшел прочь, тебе сказано! — пуще прежнего забранились из-за двери. — Вон отседа, колдун вшивый, покудова я собак на тебя не спустил! Нет здесь для тебя ни работы, ни ночлега!

Верес осуждающе покачал головой, но скандалить не стал. Повернулся ко мне, философски развел руками: «Мол, я же говорил!» и пошел обратно к воротам. Как только они хлопнули за его спиной, лай стал ближе и сердитей — хозяин спустил-таки псов, и теперь они крутились под забором, досадуя, что так поздно вырвались на свободу.

— Довольна?

— Вполне, — ухмыльнулась я, вручая ему вязанку из лыж и палок. — Стойте здесь… нет, лучше пройдитесь немного по улице, но не дальше во-о-он того колодца.

— Шелена, что ты задумала?! Вернись немедленно! — Хе-хе, ученичком своим командуй!

Я обошла избу, выбрала укромное местечко, быстренько разделась и чуть погодя, еле коснувшись лапами верха ограды, перемахнула во двор. Собаки метнулись было ко мне но, разглядев, с визгом бросились прочь — кто под крыльцо кто в будку. Вожак в рекордные сроки закопался в сугроб снаружи остался только мелко трясущийся хвост.

Не обращая на них внимания, я подошла к заднему окну и деликатно постучала по нему когтем. Дождалась свечного огонька за отдернутой занавеской, смущенно кашлянула и утробной скороговоркой забубнила:

— Люди добрые, извините, что я к вам обращаюсь, — мы сами не местные, дом сгорел, вещи…

Изложить проблему до конца я не успела. Свеча рухнула вниз — вместе с рукой и прочим телом, по пути испустившим такой мощный вопль, что я прижала уши и попятилась.

Спустя пару минут хлопнула входная дверь, потом заскрипели ворота:

— Эй, колдун! Где ты там?! Погодь!!! Ты уж не серчай — обознался я! Есть тут у нас один юродивый, кем только по дурости своей не прикидывается, никакого спасу от него нет — так и норовит в сенцы втереться и что-нить стибрить! Вот я сдуру крику и наделал! А ты проходи, будь так милостив! И меч у тебя имеется? Серебряный небось, чтоб и нежить брал? Ох, как хорошо! А то времена нынче опасные, всякого зверья в округе пропасть…

На ходу застегивая кожух и безудержно хихикая, я догнала компанию у самого крыльца.

— Шелена, что ты ещё натворила? — обеспокоенно прошептал колдун, за локоть притягивая меня к себе.

— Обижаешь, я была сама вежливость! — искренне возразила я, нахально оттирая его в сторону и первой проходя в дом. Женщина я или не женщина, в конце концов? Сейчас, по крайней мере…

Ворам здесь и в самом деле было чем поживиться: в доме жил бывший купец с супругой и двумя незамужними дочерьми. «Бывший» — не в смысле разорившийся, а так разбогатевший, что ему уже не было нужды самому мотаться по стране с обозами или сидеть в лавке. Этим занимались многочисленные подручные и приказчики, увозившие лишь распоряжения, а привозившие только деньги. Мельком замеченный в гостиной гобелен украсил бы даже королевский замок, но дальше ее порога нас не пустили, выделив комнатку для слуг с отдельной печкой и выходом во двор. Сегодня она всё равно пустовала — нянька сидела в детской с капризничавшим младенцем, кухарка отпросилась до утра, а сторож, после столь разительного перевоспитания хозяев косившийся на нас пуще прежнего, заявил, что превосходно переночует на конюшне с лошадьми. Сами господа тоже не пожелали составить нам компанию, заложившись на засов изнутри.

Если они думали нас этим огорчить, то жестоко разочаровались. Верес, услышав вымученно любезное приглашение: «Чувствуйте себя как дома, чем богаты — тем и рады», мигом воспрял духом и полез в печь хозяйничать, а Мрак, стянув надоевшую повязку, прямо в сапогах развалился на широкой лежанке сторожа (судя по покрывалу, тот тоже не утруждал себя возней с обувью). Непривычно тихий Рест зябко жался к печи. Ох уж эти щенки… сначала с дурным брехом несутся впереди стаи, путаясь под ногами, а потом еле плетутся позади, свесив языки до земли.

Я, хотя устала и замерзла ничуть не меньше, с бухты-барахты ночевать в неизвестном месте поостереглась. И, оставив лыжи с сумками в комнате, отправилась на разведку.

Навскидку в Расколотой Горке было дворов сорок. Может, и больше — огни в большинстве окон не горели, а без них точно подсчитать трудно. Поди разбери — дом там или сарай. Я прошлась до конца улицы, выглянула за ворота (точная копия противоположных) — не открывая их, а подпрыгнув и подтянувшись. Ничего гористого и уж тем более расколотого я не заметила, наоборот — справа топорщился лес, слева расстилалось ровное широкое поле, почему-то без единого домика. Подробнее рассмотреть не удалось — сильный порыв ветра бесцеремонно толкнул меня в грудь и спихнул на землю, хорошо хоть не вместе с воротами. Забор накренился, заскрипел, но выстоял.

Впрочем, главное я узнала: ни вурдалаками, ни стражниками в селе и не пахло. Вот волками — да, особенно разили столбики у ворот. С внутренней стороны их так же рьяно метили местные псы. Я с сожалением покосилась на особенно привлекательную жердину, непреклонно одернула кожух и пошла назад.

Рест открыл мне дверь и с воплем отскочил назад.

— Частичная трансформация, — восторженно прошептал Верес. — Я слыхал, что истинные оборотни на нее способны но, каюсь, не верил…

Я сморгнула, и глаза перестали светиться. Переступила порог, сняла и мстительно встряхнула кожух на подавшегося вперед колдуна, любопытно разглядывающего мои зрачки Они меняли форму не так быстро, узкие щелочки плавно перетекли в точки — благодаря магическому огоньку под потолком в комнате было очень светло, я даже прищурилась.

— Шел, не вредничай, — он провел рукой по лицу, стирая мгновенно обернувшиеся каплями снежинки.

— А ты перестань на меня таращиться. Может, еще попросишь посмотреть, как и откуда хвост растет?

— Я бы не отказался! — немедленно откликнулся Мрак. Я брызнула и на него, благо — снега на одежке хватало.

— Ты что, так по селу и ходила?

— Там пурга, в двух шагах ничего не разглядеть. А той бабке со вставшими дыбом волосами даже лучше, в глаза лезть не будут…

— Шелена! — возмущенным хором возопили мужчины.

— Да ладно вам. Никого я не встретила. Кто в здравом уме в такую ночь на улицу сунется? — Я пристроила сапоги поближе к печке и, без помощи приступка вскочив на полати, с довольным ворчанием растянулась во всю длину. — Хор-р-рошо.

В добротно протопленной комнате меня сразу разморило, мужчины негромко беседовали о каких-то пустяках, убаюкивая мерно журчащими голосами, и подсунутую под нос миску я заметила, только когда она меня по этому самому носу стукнула.

— Спасибо. — Приподнявшись на локте, я без особого аппетита черпанула заправленную молоком лапшу. Впрочем, после нескольких ложек я разохотилась, и Верес, полюбовавшись на это дело, тоже потянулся к горшку за добавкой — похоже, в третий или четвертый раз.

— Сытный ужин — залог крепкого сна, — елейным голосочком протянул уже отставивший миску Мрак. — Ужин ваш, а сон мой, разумеется!

— В отличие от тебя, я хорошо воспитана и в гостях ем только то, что лежит в мисках, — парировала я.

— А если какой-нибудь гость переусердствует с медовухой и решит отдохнуть в салате? — ехидно уточнил дракон.

— По чужим тарелкам не побираюсь, — с достоинством ответствовала я, облизывая ложку. — Не беспокойся, есть тебя сейчас я в любом случае не стану. По такому морозу прекрасно долежишь у крылечка до утра.

— Чего-о-о?! — не сразу дошло до дракона. — Да я, между про…

Между чем, я так и не узнала. Мрак удивленно прислушался к слабому царапанью за дверью и, помедлив, откинул щеколду. В щель тут же проскользнула тощая рыжая кошка с желтыми глазами, пугливо перебежала комнату и шмыгнула под печь. Пока дракон вполголоса выругался и, вернувшись к беседе, придумал достойный ответ, оказалось, что продолжать ее уже не с кем: я отвернулась к стенке и натянула одеяло по самые уши, Рест и так давно спал, а отвлекать по ерунде что-то сосредоточенно подсчитывающего на пальцах Вереса Мрак не осмелился.

По мере того как дом затихал, мышиная возня, напротив, набирала силу. Чуть погодя к ней подключилась кошка, мягко, зато увесисто скача по полу. Но я уже задремывала, и даже шикать на нее было лень.

…снег… он ухитряется залетать даже в сны… даже в лето, потому что зима мне почему-то никогда не снится…

В середине сеностава, месяца, когда распускаются и начинают пушить тополя, на всё живое снисходит тихое летнее умиротворение. Голуби важно расхаживают по колено в теплой, липнущей к лапкам поземке, котята, дурачась, гоняются за белыми клочьями, а воробьи хозяйственно подбирают их для выстилки гнезд уже второго в этом году выводка. Селяне же, забыв, как три месяца назад ругали опостылевший, всё никак не желавший сползать с пашен снег, умиленно наблюдают за неспешным полетом его брата-близнеца, не тающего, но и не жалящего.

И дымчатый детеныш с голубыми глазами беззаботно кувыркается в траве, еще не зная, что через полчаса на поляну выйдут люди, которые не спутают его ни с волком, ни с человеком. А если бы и знал — что с того? Ведь у него есть мать, которая непременно придет ему на помощь и защитит от кого угодно.

Он даже представить себе не может, что она опоздает всего лишь на десять минут. Всего лишь на разделяющую город и логово версту.

И никогда его больше не увидит.

…Я ненавижу тополиный пух…

Разбудило меня негромкое ржание. То ли подал голос один из хозяйских коней, то ли вообще приснилось, но я успела приподняться на локтях и тревожно прислушаться, прежде чем сообразила, что уж мне-то вскакивать совершенно ни к чему.

«Жалко»… Щенок, если ты действительно сподобишься стать колдуном, через десяток-другой лет ты поймешь, что жалеть надо не того, с кем расстаешься ты, а тех, кто уходит навсегда… и быть готовым в любой момент расплатиться по счетам совести — что ты хотел сказать и не сказал, что мог сделать и не сделал…

Разумеется, ничего я больше не услышала. Судя по деловитому тараканьему шуршанию в луковой шелухе под печкой, светать еще начнет не скоро. Выйти, что ли, в самом деле на улицу, проветрить голову, а заодно убедиться, что вокруг села не шастает кто-нибудь позубастее волков?

Оглядевшись, я обнаружила у себя под боком спящую кошку, а на груди — усекновенную ею мышь. Брезгливо взяв покойную двумя пальцами за хвостик, я направилась было к двери, решив совместить прогулку с похоронами, но, заметив на одеяле у Мрака такой же серенький комочек, рассудила, что, где одна мышь, там и для второй местечко найдется.

На улице по-прежнему шел снег, редкий, но крупный, беззвучно кружась в воздухе стайкой мохнатых ночных бабочек. Изредка показывалась луна, окидывала землю бдительным светом и снова пряталась в засаде из клочковатых туч. Словно кого-то разыскивала, надеясь застать врасплох. Даже мне стало жутковато. Потоптавшись на пороге, я малодушно оглянулась через плечо, в теплую и уютную темноту сеней и внезапно обнаружила, что стою в них не одна.

К своему удивлению (и даже гордости!), я не заорала и не завизжала. Только беззвучно рявкнула ему в лицо, на мгновение сверкнув клыками в удлинившихся челюстях.

Верес и бровью не повел.

— Не спится? — спокойно поинтересовался он, растопыренной пятерней приглаживая встрепавшиеся волосы.

— Не смей больше так делать! — Колдун озадаченно отдернул руку.

— Что, так и ходить лохматым, как… хм… оборотень?

— Не подкрадываться ко мне!

— И не думал. Шел, честное слово, я не хотел тебя испугать. Ты просто слишком увлеклась и не услышала моих шагов.

— Я не испугалась, — проворчала я, снова поворачиваясь к двери. — Не волнуйся, я не собираюсь бегать по селу и перегрызать глотки спящим. Тем более твоему дружку.

Верес поежился, обхватывая себя руками. В просторной, выпущенной из штанов белой рубахе, с бледным лицом и черными волосами, он походил не то на вампира, не то на привидение какого-нибудь аристократа, отравленного ревнивой любовницей. Для более прозаической кончины не хватало кинжала в спине или веревки на шее.

— У меня и в мыслях ничего такого не было! Случайно проснулся, почувствовал, что под дверь тянет холодом, встал закрыть, увидел тебя и подошел спросить, в чем дело.

— Ну да, разумеется.

— Шел, клянусь…

— Не надо. Я тоже знаю ваш кодекс. Клятвы с нежитью не имеют никакой силы, если не скреплены заклинанием.

— Прочитать?

Я вздохнула. Бессмысленный разговор на дурацкую тему. И чего я, собственно, так завелась? Он вовсе не обязан мне доверять. Даже наоборот.

— Мне просто что-то померещилось. — Я потянулась к щеколде, но колдун упреждающе коснулся моего запястья.

— Иди спать, я сам закрою.

Я удивленно на него покосилась, но промолчала и послушалась. Может, и в самом деле не лгал, что случайно, — ну, приспичило человеку посреди ночи, обычное дело. Тем более столько слопать!

Но Верес, как и я, порога не переступал. Минут десять постоял в проеме, не произнося ни слова, и вернулся. Долго как пьяный, лязгал крюком внутренней двери, потом, спотыкаясь, зигзагом добрел до постели и рухнул не то на нее, не то рядом. Я даже свесилась с полатей посмотреть. Нет всё-таки попал.

— Верес? Ты что, опять колдовал?

Уткнувшийся в подушку мужчина слабо дрыгнул ногой. Ничего не скажешь, исчерпывающий ответ. Интересно, что же разбудило тебя?

— Эдак на вас, гости дорогие, не напасешься, — хмуро заметил хозяин дома, заглядывая под крышку ведерного чугунка с лапшой. Вернее, без лапши. Хлеба в ларе и молока в кринке тоже давно не наблюдалось. — И псов мне попортили: на прохожих не брешут, только скулят да трясутся, даже к крыльцу за костями не подходят…

Но Верес сегодня явно встал не с той ноги (или, наоборот, с той?), ибо невозмутимо, глаза в глаза, выслушал осмелевшего с рассветом мужика, чем снова его не на шутку смутил, заставив переминаться с ноги на ногу. После чего очень вежливым и столь же пробирающим голосом заявил:

— А что ж вы, уважаемый, хотели — пес и тот за голую кость хозяйского добра стеречь не станет! Так что лучше не скупиться, отжалеть ему по чести молочка там, колбаски…

— …огурчиков малосольных… — вполголоса добавила я.

— …и спать спокойно, — с нажимом закончил колдун, украдкой показывая мне под столом кулак. Игра в гляделки окончилась его полной победой — хозяин пролепетал, что это он так, пошутить изволил, и поспешил выскочить из комнаты, снова задвинув засов.

— Ведь можешь, когда хочешь! — с одобрительным смешком заметила я.

— Твое дурное влияние, — не растерялся Верес. — Эй, Рест, Мрак, вставайте, а то не только завтрак, но и обед проспите!

Мальчишка неуклюже слез с печи, вяло поплескал в лицо водой и пристроился на краешке лавки, всем своим унылым видом выражая полнейшую готовность пожертвовать даже ужином. Верес попытался шутливо взъерошить ему волосы, но ученик уклончиво втянул голову в плечи, не желая взбодряться. Мастер не стал настаивать: небось пробежится по морозцу, мигом повеселеет.

Через пять минут принесли и молочко, и колбаску, и огурчики — слух у хозяина оказался отменный.

— Эт-то еще что такое? — разнесся по комнате возмущенный рык дракона. — Гадость какая! Где эта паршивая кошка?!

Рыжая мигом соскочила с порожка и шмыгнула под стол.

— Вы только гляньте, целый склад у меня на груди устроила! — Сонный и всклокоченный Мрак тяжело плюхнулся на лавку рядом с колдуном, возмущенно демонстрируя мою знакомую мышку в компании еще двух удавленниц.

Верес поспешно отвернулся к окну, покусывая костяшку согнутого пальца, чтобы не рассмеяться.

— Где две, там и три, верно? — невинно поинтересовалась я, с той же целью утыкаясь в кружку с молоком. Кошка крутилась под ногами, надсадно мяукая, пока Рест не кинул ей колбасную шкурку.

— Вот их бы ела! — наклонившись, досадливо попытался втолковать кошке дракон, тыча ей в нос пучком из поверженных вредителей. Мышкодавка вежливо отворачивалась, продолжая с урчанием уплетать подачку. Мрак огляделся в поисках помойного ведра, но, обнаружив его в другом конце комнаты, поленился вставать и временно пристроил покойниц на краю стола. — Леший, все кости ломит, даже хвост с крыльями за компанию! Хуже, чем с похмелья.

— Ничего, отмахаешь на лыжах версту-другую — опохмелишься, — «утешил» колдун.

— Не напоминай мне про это мракобесье изобретение, — проворчал дракон, делая несколько жадных глотков прямо из кувшина. — Сознавайся, вы с Шеленой сговорились меня уморить!

— Ага, — невозмутимо подтвердил Верес, — давно мечтаю о куртке из драконьей кожи!

— Иди ты, — беззлобно отозвался Мрак. — У тебя же в Стармине целая сброшенная шкура на стене в гостиной висела, ты еще при мне гостям заливал, что голыми руками гада придушил, потому и без дырок!

— Ну-у-у, сброшенная не то… Она и потоньше, и потусклее, да и половину магических свойств теряет. И вообще, ты бы еще вспомнил, как мы твой сломанный коготь рыцарю продавали!

— А потом пропивали! — с мечтательной ухмылкой добавил дракон.

Рест, низко склонившийся над кружкой, сдавленно закашлялся. Верес, насторожившись, коснулся его лба тыльной стороной ладони и протяжно присвистнул.

— А ну-ка доедай — и живо в постель! — категорично велел он.

— Но, мастер… — попытался запротестовать мальчишка, однако колдуну было достаточно сдвинуть брови, чтобы окончательно сникший щенок неуклюже выбрался из-за стола и поплелся обратно к печи. Когда он, выдав себя, перестал прятать лицо, стало видно, как горячечно полыхает у него не только лоб, но и щеки.

— Думаю, мы вполне можем задержаться в этом гостеприимном доме еще на денек, — Верес специально повысил голос, чтобы утешить мальчишку, под предлогом насморка горестно шмыгающего носом. — До Ясневого Града осталось всего два перехода, а наши следы надежно замело снегом, так что торопиться особо некуда.

— Хозяева будут счастливы, — хмыкнула я.

— Ничего, как-нибудь договоримся. Не хватало еще, чтобы мальчик окончательно разболелся. — Верес, уже открывший рот для очередного куска колбасы, в последний момент обнаружил, что сжимает в руке дохлую мышку. Бесстрастно ее осмотрев, но, к своему глубочайшему сожалению, сочтя непригодной в пищу, колдун положил мышь на место и продолжил: — Может, оно и к лучшему — появилась тут у меня одна идейка, не помешает проверить.

Вид у Реста всё равно был самый разнесчастный — это надо же было так всех подвести! Еще, чего доброго, бросим его здесь, как Дымка в Белой, и пойдем в Ясневый Град одни!

Плохо же ты знаешь своего мастера. Покончив с завтраком, Верес энергично взялся за лечение непутевого щенка: осмотрел горло, внимательно прослушал и простучал грудь, потом велел раздеться до портков и долго, сосредоточенно выплетал над ним пассы, подробно объясняя, что и как делает. Попутно заставил вызубрить какое-то заклинание, мол, «потренируешься, заодно и жар собьешь». Ну, если и не собьет, так хоть от печальных мыслей отвлечется.

С учеником колдун управлялся как будто бы шутя, но когда вернулся к столу, на нем самом лица не было. Я молча пожертвовала ему последнюю краюшку, сунутую было украдкой в карман на черный день. Верес поблагодарил молчаливым кивком; руки у него так дрожали, что укусить удалось только со второй попытки.

Проверенное средство подействовало быстро. Колдун отряхнул с рубахи редкие крошки, потянулся и с вернувшимся оптимизмом поинтересовался:

— Ну что, составите мне компанию?

— А куда ты собрался?

— Пройдусь по селу, кое на что гляну. Возможно, одену лыжи и покатаюсь по округе.

— Э, нет, я пас! — Дракон даже спрятал ноги под стул, словно опасаясь, что Верес со злодейским хохотом кинется нацеплять на них ненавистные полозья. — Ума не приложу, почему люди называют катание на лыжах «зимней забавой». Хотя, возможно, со стороны это действительно забавно…

— Пошли, — кивнула я, вставая. Небо вроде прояснилось, в избе сидеть скучно, да и любопытно, на что он там глядеть будет.

За ведущей в хозяйские покои дверью раздались приглушенные голоса, смешки, и в комнату прислуги впорхнули две девушки в серебристых шубках — те самые купеческие дочки свадебного возраста, надумавшие удрать на гулянку через черный ход. Увидев нас, они смущенно замерли на пороге, не отваживаясь пройти мимо колдуна.

— Красавицы! — оживился дракон, поправляя повязку. — Не поможете ли бедному слепому воину?

— А в чем дело? — с опаской поинтересовалась старшая, с алыми лентами в толстых черных косах, кокетливо переброшенных вперед, по сторонам груди, выгодно привлекаяк оной внимание. Младшая, пониже и посмуглее, в остальном ничем не уступала сестре.

— Горе у меня — вон какую прореху на штаны посадил не приведи боги, поморожу главное свое достояние! Нитка с иголкой да умелые ручки в придачу у вас не найдутся?

Девицы захихикали, переглядываясь, но презрительно задирать носы не стали. Мрак с готовностью передвинулся на середину лавки и энергично похлопал ладонями по обе стороны от себя. Вот уж кто и в избе не заскучает!

— Драконьи чары? — недоуменно поинтересовалась я уже в сенях. Ну в самом деле, что подобные красотки находят в этом нагломордом трепле?!

— Да нет. — Верес проверил, в порядке ли составленные под лестницей лыжи, но, к моему облегчению, надевать их пока не стал. — Обычная бабья дурость.

— А ты так разбираешься в бабах? — едко поинтересовалась я.

— Честно говоря, в оборотнях больше, — с усмешкой признался колдун, начисто обезоруживая меня самоиронией.

— Но, уверяю тебя, инкуб из Мрака никудышный.

— Дракон тоже, — проворчала я, жмурясь от яркого, холодного, но всё равно приятного солнышка. — Куда пойдем?

— Да хотя бы вон туда. — Верес кивнул на ворота, через которые мы вошли в город. Сегодня их почему-то распахнули во всю ширь, хорошенько утоптав продетую в них дорогу.

За околицей мы приостановились, осматриваясь. При дневном свете и без снегопада округа выглядела совершенно по-другому, неудивительно, что ночью мы едва не заплутали. Заинтересовавшее меня поле без домов и оград оказалось заливным лугом, посреди которого затейливо, с островками в петлях, вилась окаймленная тростником речушка. Ближе к тому берегу тесным кружком стояло человек тридцать, оживленно что-то обсуждавших.

— С какой это радости они там торчат?

— Давай подойдем посмотрим, — предложил Верес.

Мы неспешно спустились с пологой горочки по вытоптанной десятками валенок и даже успевшей местами заледенеть тропке. Оказывается, народ сгрудился у широкой полыньи, в которой без особой охоты шуровал багром краснощекий плечистый мужик. Умаявшись, он разогнулся, с шумным выдохом утер взмокший лоб и окинул собрание злобным взглядом:

— Да, может, и нема его там… по пьяни сронил треух в полынью, а бабы уж и крик подняли — ай-яй-яй, утоп!

— А где же он тогда? — резонно возразила заплаканная тетка в неровно застегнутой свитке. — С обеда во двор не заглядывал!

— Ну, до сумерек мы его, положим, видели, — несколько заплетающимся языком возразил тощий и длинный, как тот багор, парень, чья собственная жена на всякий случай покрепче держала его под локоток. — Даже проводить предлагали, да он отказался…

В свидетеля вперились два категорически расходящихся во мнении женских взгляда: «Что ж ты не проводил, пьянь эдакая, а еще лучшим другом прозывался!» и «Хвала богам, что отказался, а то плавали бы туточки две шапки рядышком!»

Мужик с багром, видя, что односельчане настойчиво жаждут зрелищ, шумно высморкался и снова ткнул багром в черное водяное окошко. И тут же что-то подцепил.

— Ага!!! — дружно выдохнула толпа, подтягиваясь поближе.

Я, в отличие от селян, сильно сомневалась, что лицезрение утопленника благотворно скажется на моем самочувствии. И, повернувшись к колдуну, хотела отпустить какую-нибудь колкость по этому поводу, но, к моему удивлению, Верес тоже наблюдал за сценкой на льду. С эдаким вдумчивым интересом, не имевшим ничего общего с хищным азартом селян. Потом перевел глаза на белую пустошь, сам будто что-то поискал, нашел и нетерпеливо взмахнул рукой:

— Шел, глянь-ка!

— Конские следы, — после короткой заминки ответила я. Уфф, напугал, я уж думала — снова трехпалые или вурдачачьи! — А в чем дело?

— Не замечаешь в них ничего необычного?

Я присмотрелась внимательнее. Полукружья неподкованных копыт двумя переплетающимися цепочками петляли по лугу, как будто молодые необъезженные кони удрали из загона и вовсю порезвились на воле, гоняясь друг за дружкой и в шутку меряясь силой.

Вот только весили они от силы полпуда, иначе проваливались бы в снег по бабки, а не бодро скакали по насту, едва вминая его копытами, как твердую землю.

— Бьюсь об заклад, где-то поблизости есть проточное озеро, — продолжал невероятно довольный чем-то Верес.

— Есть, — удивленно подтвердила я, припоминая карту, — вот там, к северу от села, полосой тянутся Большие Тростники, цепь озерец на реке Скакунье. Кажется, мы стоим у одного из ее притоков.

— И это название ей прекрасно подходит, — усмехнулся мужчина. Люди разочарованно загомонили — выволоченная багром черная туша оказалось всего-навсего разбухшим от воды тулупом. — Так я и думал! Возвращаемся, Шел.

— И что?

— И ищем вывеску с хомутом или подковой, я слыхал, здесь есть небольшое конное хозяйство, — нравоучительно, в своей любимой манере пропускать мимо ушей истинную суть вопроса, пояснил колдун.

— Верес, я тебе когда-нибудь говорила, что ты наглый, надменный и невыносимый тип?

— Раз двадцать. Но если это доставит тебе удовольствие — можешь повторить еще разок, я охотно послушаю!

Вывеска оказалась с рельефной конской головой, под дугой с настоящими бубенчиками, мелодично побрякивающими на ветру. Что Вересу здесь понадобилось, я до сих пор не понимала. Он неторопливо прошелся вдоль денников с лошадьми на продажу, очарованно поцокал языком при виде жеребца-производителя, энергично нарезающего круги в тесном загончике, и долго, со знанием дела болтал с владельцем, пока я, изнывая от любопытства и мороза, переминалась у входа.

— Ты что, лошадь хочешь купить?

— Нет.

— А зачем тогда смотришь?

— Красивые. Особенно вон та, чалая.

— С белой гривой? — Я критически оглядела действительно очень симпатичную кобылку, невысокую и изящную как эльфийская статуэтка. — Да она у тебя в первом же сугробе завязнет!

— Я же сказал — нет. Я не собираюсь ее покупать.

— А что тогда?

— Найдем — узнаешь.

— А сказать трудно?!

— Боюсь сглазить.

— Боишься, ты-ы-ы? Колдун?! — от души расхохоталась я, несмотря на досаду.

— Профессиональные издержки, — не моргнув глазом, солгал Верес. — Шел, ты не могла бы полчасика помолчать? Я же не заставляю тебя тратить твои деньги.

— Еще чего не хватало!

— Тогда будь так добра, не рычи под руку.

Я зарычала, но про себя. Мы перешли в другой сарай, и там Верес наконец-то выбрал три… уздечки. Добротные, новые, со щегольскими бляхами-звездочками вдоль щечных ремней. Потом ткнул пальцем в сваленные под стеной мешки, и дюжий работник тут же притащил нам пудовый куль с овсом.

Ну, узнала. И толку?!

Когда Верес расплачивался, я заметила, что в его кошеле осталась всего пара золотых.

— А лошади? — Я посчитала, что полчасика уже прошли.

— А за лошадьми ночью пойдем.

— Воровать, что ли?!

— Увидишь. Мешочек прихвати, а? — Прежде чем я успела возмутиться, колдун забросил уздечки на плечо и, лукаво мне подмигнув, вышел из сарая.

Ну не бросать же оплаченное добро! Изобразив натужное закидывание мешка на спину, (хозяин конюшни и работник только злорадно ухмылялись — мол, знай, девка, свое место) я поплелась следом за Вересом, представляя, как с размаху огреваю его этим кулем по шее. Хоть какое утешение.

Расспросить колдуна без свидетелей не удалось. У печи уже хлопотала служанка, а «слепец» дулся в кости со сторожем, уверяя, что по звуку определяет, какой стороной они выпали. Доверчивый дедок изумленно охал при каждом броске, безропотно расставаясь с монетками.

Верес на минутку задержался возле Реста, убедился, что мирно спящему мальчишке стало лучше, и отправился договариваться с хозяевами. Я не прислушивалась, но, поскольку гнать нас не стали, а, напротив, отдали служанке приказ готовить обед на восьмерых, заключила, что всё улажено. Колдун в комнату не вернулся, а, выйдя через парадную дверь, мелкими шажками пошел вдоль забора, сопровождая вдохновенные пассы то усиливающимся, то затихающим речитативом. Хозяин боязливо наблюдал с крылечка.

Я фыркнула, догадавшись, на чем они сошлись. Кажется, Верес подрядился зачаровать дом от давешнего монстра, а поскольку оный давным-давно сидел внутри, колдун мог особо не напрягаться, неся полную чушь и махая руками только для вида (а заодно чтобы не замерзнуть).

Служанка оказалась женщиной простодушной и общительной. Намеками выспросив, что сама я не ведьма и путешествую с колдуном только за компанию, потому что лихих людей, нежити и лесного зверья боюсь немножко больше, она окончательно осмелела и забросала меня вопросами. Я мстительно подтвердила, что да, у колдунов и в самом деле имеется мохнатый хвост наподобие собачьего, который при некотором старании (и воображении!) можно разглядеть даже через штаны, что заговаривать с ними без кукиша в кармане чревато если не смертью, то по меньшей мере чесоткой, а смотреть безопасно только левым глазом через правое плечо.

Когда Верес, «натрудившись», вернулся в избу, его ждал… ну, не сказать чтобы неприятный, но весьмасвоеобразный сюрприз: неестественно скрюченная, пятящаяся раком и не то дико косящаяся, не то подмигивающая тетка, которая, несмотря на свое плачевное состояние, преувеличенно ласковым голоском стала зазывать его к столу. При этом уронила уже наполненную щами миску, разбила два яйца мимо сковороды, несколько раз опрокинула стоящую у печи табуретку и расплескала на меня кисель (к счастью, чуть теплый), слегка поумерив мое веселье. И хорошо, а то я уже икать начала!

В итоге колдун сам начал от нее шарахаться — не ровен час бросится! И как только таким жутким бабам хозяйство доверяют?! Нервно дохлебав щи и даже не попросив третьей добавки, Верес поспешил снова удрать на улицу, на сей раз лыжами, и пропал надолго. Я от нечего делать помогла служанке перемыть посуду и замесить тесто для завтрашних хлебов, а Мрак, выдурив у сторожа всю наличность (если не ошибаюсь, игра началась с подаяния той бабуськи), теперь методично избавлял его от предметов одежды. Облезлая заячья шапка с лихо заломленными «ушами» уже хвастливо красовалась у него на голове.

Проснувшийся Рест смущенно, вдоль стеночки, проскользнул в уборную и обратно. От него терпко пахло потом, вместе с которым ушел и жар, но мальчишку продолжал терзать сухой надрывный кашель. Утром, при колдуне, я постеснялась предлагать свою помощь, но теперь без колебаний заварила в маленьком горшочке горсть травок из своих запасов и неумолимо всучила Ресту. Щенок жалобно глянул на дверь, за которой скрылся мастер, но та и не подумала за него вступиться. Пришлось, напоказ морщась (нормальный у зелья вкус, вяжуще-мятный, нечего придуриваться!), пить. Так день и прошел.

Закончив с хлопотами по хозяйству, служанка отправилась домой. В сумерках удрал и дедок, истово благодаря Мрака за одолженный ему до утра его же тулуп. Дракон, заскучав, повернулся ко мне:

— Шелена, давай хоть с тобой по медяку на кон!

Я, презрительно усмехнувшись, сгребла в кулак все пять кубиков и по одному, как сливовые косточки, выщелкнула на стол. Пять шестерок.

— Думаешь, один ты такой ловкий?

— Да верну я ему вещи, за кого ты меня принимаешь? — обиделся дракон. — Так, проучил чуток простофилю, чтобы в следующий раз трижды подумал, прежде чем с незнакомцами за азартные игры садиться! А то нарвется еще на какого жулика…

— И деньги?

Мрак притворился глухим и сменил тему:

— Ну куда этот Верес запропастился? Ужин давно остыл, а он всё где-то шляется!

Долгое отсутствие колдуна начинало тревожить и меня. Может, сбегать поискать? По такой темноте можно и на всех четырех… Я насторожила уши и почти сразу же с облегчением различила знакомый скрип снега под полозьями. Спустя пять минут закоченевший Верес ввалился в дом, источая холод не хуже ледяной глыбы, я даже руки в подмышки спрятала. Радостно кинувшийся навстречу ученик помог ему раздеться и стянуть сапоги, а дальше уж колдун заметил накрытый стол и оттаял прямо-таки в мгновение ока.

— Ну ладно, давай тогда в карты, — видя, что расспрашивать друга в ближайшие полчаса бесполезно, снова начал канючить дракон. — Только, чур, на этот раз с козырями не мухлевать!

— Больно надо. Твой главный козырь давно уже у меня. — Я, вальяжно развалившись на спине, маятником раскачивала у себя перед носом драконий амулет. Говорят, некоторых людей это усыпляет, но меня так и подмывало по-кошачьи шаловливо поддать по нему когтистой лапкой.

— Надейся-надейся. — Мрак тем не менее покосился на чешуйку с явной досадой. — Да пламя мне бы всё равно не понадобилось, таких жалких противников я укладываю одной лапой, а то и хвостом!

— Говорят, из драконьего хвоста получаются изумительные шашлыки… — Я задумчиво приподняла лежащий под боком даркан и нацелила в сторону Мрака, словно проверяя прямизну, то есть кривизну.

Дракон оценил, уважительно присвистнув:

— Ну спасибо, порадовала! Повешу в центре своей коллекции. А то иной раз с таким барахлом на ристалище приходят, что хоть ты жалобу в рыцарский орден пиши. Или вообще совесть теряют — ядами, стрелами…

— Не волнуйся, я предпочитаю слышать последний вражеский вздох на расстоянии клинка, — усмехнулась я, откладывая даркан. — Чтобы уж наверняка. Впрочем, если согласишься подождать до середины лета, можем попробовать вариант с коноплей!

Верес почему-то опустил ложку, плечи колдуна меленько вздрагивали.

— Шелена, — по вкрадчивому голосу Мрака стало ясно, что он не только читал пресловутый трактат, но и активно участвовал во внедрении его идей в жизнь, — как ты прекрасно знаешь, дракон — существо огнедышащее. А конопля в жаркий летний денек очень даже охотно горит. Так что когда мы, глупо хихикая, уже под вечер в обнимку выбрались из дыма, кто из нас дракон, кто рыцарь, а кто его лошадь, вспоминалось с большим трудом. По-моему, мы с ним даже поклялись друг другу в вечной дружбе и страшно вспомнить о чем еще, ибо наутро проснулись на постоялом дворе в одной постели. Бедный парень после этого «подвига» ушел монастырь; я как-то хотел его навестить, но он отказался ко мне даже выходить…

— Ладно, коноплю вычеркиваем, — со смешком согласилась я и, видя, что Верес уже допивает кисель, с деланым равнодушием поинтересовалась: — Ну как, наглядел что хотел?

Но сытый колдун оказался не разговорчивее голодного.

— Ага, — устало подтвердил он и, с трудом выкарабкавшись из-за лавки, отправился в постель. Мрак, давно привыкший к Вересовым причудам, только философски пожал плечами. Захочет — расскажет, нет — ну и не надо.

Ничего не попишешь, пришлось ложиться и нам.

Я, как настоящая волчица, могла чутко дремать сутки напролет, готовая в любой момент сорваться с места. Так что когда Верес легонько тряхнул меня за плечо, даже не вздрогнула.

— Чего тебе? — буркнула, не отворачиваясь от стенки.

— Вставай, пойдем за лошадками. Только тихо, а то Реста разбудишь!

— Так? — В следующее мгновение я уже стояла на полу рядом с Вересом, приземлившись мягче и грациознее кошки. Один-ноль, колдун инстинктивно дернулся рукой к поясу с мечом.

— Одевайся, — тряхнув головой, только и вымолвил он, отправляясь будить Мрака.

Дракон не пожелал так легко расстаться со сном, выразив свой протест приглушенным мычанием сквозь предусмотрительно зажавшую ему рот ладонь, а потом еще минут десять собирался, ворча и натыкаясь впотьмах на стены, как выкуренный из берлоги медведь-шатун.

— И это твое хваленое драконье зрение? — ехидно поинтересовалась я уже в сенях.

— Так не совиное же!

— Учтем…

Мрак разом проснулся, насупился и притих.

Верес повел нас куда-то в обход леса, по едва тронутому одинокой лыжней снегу, в который я проваливалась по колено. Путеводные полоски кое-где перекрывались волчьими следами, заметив которые Мрак начал сопеть мне в самую спину, мешая прислушиваться. Мешок на этот раз тащил он, мне достались уздечки. Колдун налегке шел впереди, вертя головой в поисках какого-то ориентира. Оным оказалась сосна с вытянутыми в одну сторону, от леса, ветками и осыпавшейся до середины ствола корой. Снег возле нее был утоптан и изрыт конскими копытами, как будто здесь валялся целый табун, вопреки пословице не оставив ни единой шерстинки. Более того — как я ни втягивала ноздрями воздух, запахов конского пота или навоза уловить не удалось. Только чутье от усердия отшибло, пришлось на минутку зажать озябший нос варежкой.

Развязав мешок, Верес вытряхнул половину зерна прямо на снег в центре полянки. Критически полюбовался результатом, подбросил еще несколько горстей, снова стянул горловину и, добыв из-за голенища нож, прорезал в мешке дыру размером с полкулака.

— Значит, план такой, — наконец-то снизошел он до объяснений. — Вы остаетесь здесь, а я иду к… хм… конюшне и рассыпаю приманку. Лошади эту дорогу знают и без колебаний по ней пойдут. Быстренько накидываете на них уздечки, садитесь и держитесь как можно крепче. Всё понятно?

Лично мне был понятен только крайний идиотизм ситуации. Мерзнуть на заснеженной опушке, терпеливо ожидая, пока каким-то ненормальным лошадям взбредет в голову прогуляться среди ночи по кишащему зверьем лесу?! Он бы мне еще предложил рыбу хвостом в проруби половить, как тому волку в сказочке!

— А ты уверен, что их хозяин одобрит такое самоуправство?

— Еще как! Ночь ясная, он их выпустит, — загадочно сказал колдун, вскинул на плечи мешок и ушел в сторону реки, громко скрипя снегом. Прям Батька Мороз с благотворительной помощью селянским детям. Извилистая полоска зерна золотилась под луной.

Прошло около часа. Насчет соблюдения конспирации Верес ничего не говорил, так что мы нетерпеливо прохаживались по полянке взад-вперед, изредка перебрасываясь репликами. Нет, не язвили и не переругивались, а слаженно перемывали кой-кому косточки, втайне надеясь, что ему безудержно икается под стенами конюшни. Да и на кой таиться, если я человека за полверсты почую? А уж коня…

Вернее, я раньше так считала. Пока не наступила какая-то особенная, плотная тишина, куполом отгородившая поляну от мира и времени. Ветер шевелил еловые ветки, и из белой пороши инея выступали и удивленно замирали перед нами кони цвета метели — серебристо-серые, искрящиеся, с развевающимися хвостами и гривами, плавно перетекавшими в кружащийся снег. Только любопытно чернели глаза и кончики настороженных ушек. Их было около дюжины — от взрослых до жеребят с кроткими мордашками и трогательными лоскутками хвостиков. Еще пяток гуськом брели следом, выбирая из снега овсяные зернышки, но, увидев нас, бросили пастись и догнали табунок.

— Ну, чего ты застыла? — зашипел дракон, встряхивая уздечкой. — Хватаем и сматываемся, как Верес сказал!

Стряхнув зачарованное оцепенение, я, не выбирая, шагнула к ближайшей лошади, ожидая, что та попятится или хотя бы всхрапнет, но она сама подалась мне навстречу, даже услужливо наклонила морду, чтобы мне было удобнее застегнуть ремешок. Как будто не я ее ловила, а…

— Влезай! — Довольнющий Мрак уже молодцевато гарцевал на своем коне, держа в поводу еще одного. Интересно, зачем Верес добавил «держитесь»? Лошадки, судя по всему, прекрасно объезжены, вон эта даже не вздрогнула, когда я неловко скребанула ее по боку сапогом. Только обернулась, эдак оценивающе смерила взглядом… и в следующее мгновение сдерживающая время пружина с треском лопнула, запустив его втрое быстрее обычного. Конские глаза полыхнули холодным голубым светом, под атласной шкурой проснувшимся гейзером взбурлили мускулы, и лошади, круто развернувшись, сумасшедшим галопом понеслись сквозь лес, обращая на поводья не больше внимания, чем каменные статуи. Деревья словно расступались перед ними, пугливо втягивая корни и отдергивая ветви. Не успели мы опомниться как табун уже вылетел на речную гладь и с диким, ликующи ржанием, гулом отозвавшимся подо льдом, понесся вдоль русла, постепенно растягиваясь в цепочку. Кони без наездников мчались быстрее, они первыми достигли большой квадратной полыньи и, не задумываясь… головой вниз нырнули в воду. Лошадь под более тяжелым Мраком, да еще спутанная с тянущей в сторону подружкой, сильно отстала, так что нетрудно догадаться, чья теперь наступила очередь.

В последний момент мои нервы не выдержали, и я на полном скаку сиганула с конской спины, кувыркнувшись в воздухе и несколько раз перекатившись по снегу. Лошадь рванулась вперед с удвоенной скоростью, вошла в длинное красивое пике и… стукнулась копытами о невесть откуда взявшийся лед.

Я отчаянным звериным рывком перевернулась на живот, подняла голову и сплюнула на снег розовым из прокушенной губы, а конь завалился набок, судорожно дрыгая ногами.

— Прекрасная реакция, Шел, — одобрительно заметил Верес, выходя из сухого прибрежного тростника, пообломанного ветром.

Этот мерзавец еще улыбался!

Лошадь поднялась, как ни в чем ни бывало встряхнулась и теперь удивленно обнюхивала замерзшую полынью. Я без труда поймала ее за кончик повода. Меня саму трясло, в боку екало, сердце колотилось, как бешеное. Может, ребро-другое и сломала, но с перепугу гхыр поймешь. А вот кое-кому я сейчас наверняка что-то сломаю! Отобью так точно!!!

Ледяная магия далась Вересу сравнительно легко — воде в полынье и так не терпелось замерзнуть, колдун лишь слегка подтолкнул ее в нужном направлении. Так что драпал он от меня очень даже живенько.

— Шел, ты чего?!

— Подойди сюда — узнаешь! Предупредить не мог?! Я из-за тебя, придурка, чуть шею не свернула!

— Чтобы оборотень да что-нибудь себе свернул? В жизни не поверю!

— А в смерти?!

От немедленной расправы Вереса спасала только лошадь, узду которой я не рисковала выпустить из рук. Она послушно шла за мной, но, к сожалению, недостаточно проворно и поворотливо.

— Да пойми ты, не мог я вам ничего рассказать! Кэльпи очень тонко чувствуют, простаки их ловят или профессионалы, они бы к вам просто не подошли!

— Ну спасибо, даже перед лошадьми идиотами нас выставил! Нельзя было сразу полынью заморозить, как они воды выскочили?!

— Тогда бы они сюда не поскакали, а где-нибудь подальше наверняка есть запасная прорубь. — Колдуну надоело убегать, а мне догонять, так что беседовали мы уже довольно мирно, в трех шагах друг от друга.

— Верес, ты… — устало начала я, потирая ноющий бок.

— Я помню. Наглый и невыносимый.

Колдун присел на корточки, небрежно провел рукой по ледяному окошку, стирая осыпавшийся с краев снег. К изнанке льда прильнула искаженная злобой бородатая рожа, ощупала, постучала кулаком, потом погрозила.

Верес только рассмеялся:

— Будешь знать, старый хрыч, как кэльпи на охоту посылать! Мало тебе обычных утопленников, решил вне плана слугами разжиться? Вот и сиди теперь до весны без лошадок!

Рожа нецензурно булькнула и исчезла, вильнув пятнистым, чешуйчатым, изрядно облезлым щучьим хвостом.

— А почему до весны?

— Пока не появится открытая вода, тогда их и цепью не удержишь. В любой ручей нырнут и поминай как звали.

— А к проруби они нас снова не потащат, когда рыбаки или прачки лед разобьют?

— Нет, водяной их теперь звать не станет, поостережется. Понял уже, на кого нарвался. — Верес принял от Мрака повод опасной лошади. Дракон подъехал к нам шагом, его кэльпи вовремя заметили подвох и притормозили сами. Я высвободила руку из рукавицы, чтобы погладить длинную шелковистую морду вдоль храпа. Теплая.

— Они хоть в ледышки не смерзнутся?

— Нет, на суше это самые обычные лошади.

— А под водой?

— Глубинные течения.

Начинало светать. Мне уже не приходилось перестраивать зрачки, чтобы разглядеть следы под ногами или дремлющую на макушке дуба сороку. Она тоже нас заметила, недовольно распушилась и встряхнулась. Мрак широко зевнул, прикрывая рот рукавицей:

— Ну что, домой?

— А ты еще искупаться хотел?

Дракон безмолвно скрутил мне кукиш и развернул окончательно смирившегося коня к деревне.

За седла уплатила я, не дожидаясь смущенных просьб и заверений, что непременно отдадут. Ладно уж, с них кони и уздечки, с меня остальная сбруя. Всё по-честному.

Рест в полном восторге крутился возле свежеобретенных лошадей. Определить, где чья, можно было только по притороченным к седлам котомкам. Даже запах у них был одинаковый — чистой, чуть илистой ручьевой воды. Хотя нет, одно отличие я всё-таки заметила: при близком рассмотрении моя животинка оказалась жеребцом, а остальные — кобылками. Кроме собственно отличия, иных примет пола не было. На солнечном свету кэльпи растеряли большую часть мистической притягательности, но красота и изящество никуда не делись. Неудивительно, что селяне таращились на них, как завороженные.

Кстати, а не слишком ли много их собралось для наших торжественных проводов?

Верес, подсадивший ученика к себе на лошадь, тоже задался этим вопросом, особенно когда обнаружил, что ценители прекрасного эдак ненавязчиво загораживают нам проезд. Колдун поерзал в седле, выразительно выровнял поводья, поглядывая вдаль, но столь тонкие намеки до селян не доходили.

— Эй, народ, расступись, не то затопчем ненароком! — залихватски гаркнул дракон, вскакивая на свою кобылу.

Народ либо не поверил, либо всю жизнь только об этом и мечтал.

— А вы, глядим, лошадков водяных наловили, — ни в склад, ни в лад буркнул ближайший мужик, успешно прячущийся от мороза за окладистой бородой до пуза, начинавшейся чуть ли не от бровей. Посредине вызывающе алела пухлая гуля носа.

— И что?

— Дык делиться надыть.

— То есть? — впервые на моей памяти растерялся Верес. — Чем, с кем и с какой стати?

— Вы перед нами дурачков-то не стройте, мы ж не тати какие, а токмо справедливости желаем, — насупился селянин. — Вы, значицца, на нашей земле чародействовали, за наш счет наживалися, так? Вот и отдавайте нам за то кобылку на опчественные нужды, а вона той бабе, у которой давеча мужик утоп, — жеребчика!

«Баба», дабы ее не перепутали с другими представительницами слабого, но весьма агрессивного пола, энергично протолкалась вперед и уперла руки в бока, давая понять, что сдвинуть ее с места удастся разве что вместе с куском льда.

— Уважаемые, — с опаской покосившись на сей монолит, попытался образумить «опчество» Верес, — обычно за избавление прибрежных селений от кэльпи я беру двадцать кладней. Вам же я оказал эту услугу бесплатно, за спасибо, но так уж и быть, обойдусь без него. Дайте дорогу, нам надо спешить!

— Како-тако «спасибо»! — заверещала баба, раздуваясь от злости, как степная кобра. — У меня кормилец утоп, а ты, стервец, над чужой бедой зубы скалишь?!

— Вы полагаете, жеребец вам его заменит? — с истинно Ойнским терпением поинтересовался Верес. — И потом, это же не настоящие кони. Ну что вы с ними будете делать? Для полевых работ они не годятся, в упряжку тем более. Не на ярмарку же продавать поведете — дальнюю, с накладным носом, чтобы никто вас потом разыскать и побить не смог. Ведь стоит снять с них уздечки…

— Мы те щас снимем! — не дослушав, рокотом прибоя вдохнула толпа, в качестве барашков волн используя неметь откуда взявшиеся цепы и вилы. Под тулупами, что ли, в разобранном виде прятали, а сейчас быстренько свинтили?!

— Отдавай лошадков, колдун, — уже с угрозой повторил бородач. — Не хотишь двух — возьмем трех, а самого в прорубь за новыми кинем!

В воздухе запахло жареным, точнее, горелым — факельной пенькой, пропитанной еловой смолой. Верес нервно оглянулся на дом, но подкрепление оттуда хоть и прибыло да не к нам: с крылечка грозной трусцой разъяренного быка спускался хозяин, таща за руку старшую дочь, зареванную и растрепанную. Вторая с потупленными глазками семенила следом.

— А кто, спрашивается, девке моей, сластолюбцем этим рыжим привороженной и попорченной, ущерб ейный возмещать будет, а?! — пробившись сквозь толпу, зычно проорал он, пихая дочь к воинственной бабе. Та поморщилась, но потеснилась, не уступая, впрочем, лидирующей позиции. Холера, да они к нам сейчас целую очередь за справедливостью, то есть халявными лошадками, выстроят!

Верес потрясенно уставился на друга.

— Ты что, действительно ее… того?

— Да нет… вроде бы вон ту… — дракон неуверенно ткнул пальцем в сторону младшей сестры и поспешил уточнить: — Но всё было абсолютно добровольно, а с ущербом — это вообще не ко мне!

Обе девки подняли пронзительный и, надо признать, праведный ор. Стало ясно, что справедливости на всех в любом случае не хватит, а значит, и церемониться с нами больше не станут.

— Мужики, — громко и весело окликнула я, в последний момент переключив на себя внимание толпы, — а вы вот так умеете?

И, задрав голову, тягуче провыла три или четыре звука, вроде бы и не очень громких, но засвербевших в ушах и маслянисто растекшихся во все стороны.

Уметь-то мужики, может, и умели, чай, лес под боком, на охоту все ходят. Но вот волки средь бела дня им вряд ли когда-нибудь отзывались! Со всех сторон — из ближайшего леса, с того берега реки и даже из-за заснеженного куста смородины у самой околицы полетел многоголосый переливчатый вой и кашляющее подтявкивание, лишь отдаленно напоминающее собачье.

А на улице стало тихо-тихо, как после первого удара грома, за которым сверкнет молния и стеной посыплется град. Серый, клыкастый и кровожадный.

На самом деле волки вовсе не отвечали на мой призыв, а смачно бранились — совсем уже эти оборотни огхырели, на чужой территории победный клич вожака стаи осмеливаются кидать! И если бы и сбежались в село, то только чтобы накостылять мне по наглой морде.

Но посвящать селян в такие тонкости я, разумеется, не обиралась.

Первыми опомнились наши лошади.

Говорят, страх перед волками у коней в крови, однако вода, текущая в жилах кэльпи, справилась с этой задачей ничуть не хуже. Кто сказал, что лошадь ласковое и послушное домашнее животное?! Он просто никогда не видел, как она с истошным ржанием стоит на дыбах, молотя по чему ни попадя копытами весом с хороший булыжник! Селяне попятились, а бабы так и вовсе кинулись врассыпную, поросячьими визгами усиливая панику. Кони тут же использовали образовавшиеся просветы, при виде мчащихся зверюг мигом разросшиеся до широченных просек. Ну я же говорила — толку с той ограды! Кэльпи ее как будто не заметили, скакнув лишь чуточку повыше и подальше. И понесли наперегонки с ветром, серебристой рыбьей стайкой скользя над снегом, перемешав с порошей длинные гривы.

Ух, здорово-то как! Вот если бы еще не так страшно… Аааааааа!!!




Глава 7


— Шел, ты все испортила!

— О да, старинная народная потеха «гори, гори ясно!» пошла оборотню под хвост.

— Не городи ерунды, я бы сумел с ними договориться!

— Угу. Как в Выселке.

Верес поежился, словно от брошенного за шиворот репейника, но не сдался:

— Там была совсем другая ситуация, драку в корчме откровенно спровоцировали! А теперь селяне отправят гонца-жалобщика в ближайшее отделение Ковена, тот же Выселок, и за нами снова вышлют погоню!

— Зато сейчас мы живы и здоровы, что меня вполне устраивает.

— Нет, с тобой бесполезно спорить! — махнул рукой вконец раздосадованный колдун.

— Спорят в поисках истины. А я в ней и так ничуть не сомневаюсь.

— Просто ты упрямая, как козел!

— А ты наивный, как петух.

— Это еще почему? — опешил Верес.

— Потому, что переживаешь, что лисы пригласили тебя в гости на бульон, а злой песик помешал тебе прийти.

— Шелена, я тебе в десятый раз повторяю…

— Лучше в первый подумай.

Колдун гневно сверкнул на меня глазами и отвернулся, предпочитая думать о серебряных стрелах и осиновых кольях. Мрак и Рест в наш разговор не вмешивались, явно приняв мою сторону, но стесняясь вслух в этом признаться, что злило Вереса еще больше. Делать ему нечего. Уже даже лошадки успокоились, и жеребчик перестал пугливо прижимать уши при каждом моем движении в седле.

Недостаток у моего плана был только один — испуганные кэльпи помчались в противоположную от Ясневого Града сторону и занесли нас довольно далеко. Теперь придется возвращаться, огибать Расколотую Горку по широкой дуге. Ну да это мелочи, не больше трех часов потеряем. Кабы лошадки не выдохлись и не перешли на вялую трусцу, вообще бы в час уложились.

Хуже было другое — после получаса дикой гонки по полю все мы очень приблизительно представляли, где Град и где село, но пока что в этом не сознавались. День только начался, небо ясное, вот если через пару часов не увидим деревьев или домишек на горизонте, можно начинать волноваться. Ехать назад по своим следам мы не рискнули, чтобы не наткнуться на погоню, буде таковая начнется. Проще набрести на какую-нибудь деревеньку и выспросить дорогу. На худой конец ночью по звездам разберемся.

Так что пока мы отпустили поводья и развалились в седлах, предоставив кэльпи самим выбирать дорогу и темп. Чудесные тварюшки — ласковые, послушные, с плавной поступью и нежной, бархатистой шерстью, как у новорожденных жеребят. Даже не верится, что каких-то пару часов назад чуть было не отправили нас на корм ракам.

Стоило мне расхвалить лошадей, как мой жеребец вытянул морду и игриво цапнул за круп идущую впереди кобылу. Та возмущенно брыкнулась и шарахнулась в сторону, уронив в снег кинжал Мрака, который тот как раз вертел в руках (интересно, где он его раньше прятал? Или в селе разжился?). Клинок в лучших традициях подлого бутерброда развернулся острием вниз и беззвучно сгинул в сугробе, оставив после себя едва заметную щелку. Дракон, выругавшись, натянул поводья, опрометчиво спешился и… провалился в снег по пояс. Кобыла встряхнулась и невозмутимо переступила через оставшуюся на поверхности часть, мазнув Мрака хвостом по лицу. Дракон дернулся туда-сюда, образовав вокруг себя неровную воронку, но изловить кэльпи не успел и, сердито расшвыривая снег, поплелся вдогонку.

На счастье Мрака, лошадь вовсе не собиралась убегать, а, избавившись от досадной помехи, наклонила голову и начала щипать снег, как траву. Не достав до поводьев, дракон схватился за стремя и, подпрыгнув, попытался подтянуться. Кобыла недовольно всхрапнула и шарахнулась в сторону, волоча за собой Мрака, как криво привязанный плуг. Хорошая борозда получилась, глубокая, ровная.

— Так вот что чувствуют гномы, когда им предлагают сесть на лошадь, — глубокомысленно заметила я, удостоившись гневного рычания. На его фоне второй подскок вышел куда лучше, дракону удалось уцепиться свободной рукой за луку седла и кое-как в него вскарабкаться. Сказать мне спасибо он и не подумал. От души треснув кобылу по шее, Мрак уныло оглянулся на погребенный где-то далеко позади кинжал, но возобновить поиски не отважился.

Верес, иронично покачав головой, с коротким бормотанием протянул руку к земле, и клинок, летучей рыбкой вынырнув из снега, словно прилип к ладони колдуна.

— А раньше ты так сделать не мог? — вместо благодарности буркнул дракон, раздраженно выдергивая протянутый ему рукоятью вперед кинжал. Верес еле пальцы успел разжать.

— Мог, но ты же не просил! Никто тебя не заставлял сразу за ним нырять.

— А я-то откуда знал, на что у тебя сил хватает? — чуть сбавил тон Мрак, но, не желая оставаться в дураках, мигом нашел другого виноватого: — Это всё ее дурацкие шуточки! Представляешь, улучила момент и лошадь мою за зад укусила!

— Я-а-а?!

— Ну, коня науськала! — поправился дракон, снова посылая кобылу вперед.

— Ага, сейчас еще ворон натренирую, и они по тебе прицельную стрельбу поведут!

Мрак с опаской покосился на небо, в котором, как нарочно, кружила небольшая птичья стайка, и на всякий случай поглубже натянул треух.

— А кто тебя, нежить, знает? И вообще, я вам сто раз говорил — нельзя доверять существу, которое то и дело оборачивается леший ведает кем!

— А сам-то?

— Попрошу не путать, — приосанился Мрак, — я превращаюсь в дракона, прекрасное, мудрое и величественное мифическое существо, а не волосатую шавку-переростка! Вернее, я и есть дракон, принимающий человеческий облик — попрошу заметить! — не противоестественным выворачиванием наизнанку, а силой одной лишь магии, как удивительнейшее ее порождение!

— Слушай, прекрасное и мудрое, — не выдержала я, — а чего же ты тогда в своем величественном облике овец у селян воруешь как обычная шавка?

— Я? Ворую?! Да они сами рады-радешеньки меня угостить! Я, в отличие от некоторых, создание священное и благородное, в стародавние времена нам вообще поклонялись и девиц жертвовали!

— Ты полагаешь, что, когда селяне с воплями бегут вслед за драконом, они его прославляют и желают приятного аппетита? Впрочем, от отсутствия девиц ты и сейчас не страдаешь!

Мрак с оскорбленным видом повернулся к Вересу, но сочувствия и поддержки от него не дождался. Напротив, ведун тоже припомнил давешних «жертв» и ответил дракону укоризненным покачиванием головы.

— Да о чем с вами говорить! — Мрак широким театральным жестом отмахнулся от нас обоих. — Ну что вы можете понимать в таком великом чувстве, как любовь?! Ладно еще Верес, хотя у него тоже какое-то странное о ней представление… а у тебя небось ее и вовсе никогда не было!

— Почему? — Я задумчиво грызла стебелек, на ходу выдернутый из снежного холмика, по осени бывшего раскидистой кочкой. Сухая трава оставляла во рту горьковатый привкус сена, напоминая о лете. — Была. Был то есть. Даже замуж звал — правда, с одним условием. Мол, пойдем, любимая, к ведунье, она снимет с тебя это жуткое проклятие, и ты станешь спокойно спать по ночам, а днем варить детишкам кашу, стирать мне портянки и любоваться в зеркало своими ровными зубками, пока они не выпадут от старости…

— Что ж ты не ловила момент? — усмехнулся Верес. Он-то прекрасно знал — зелья и заклятия только сдерживают трансформацию, но оборотень останется оборотнем, как лиса с обрубленным хвостом никогда не превратится в собаку, даже если всю жизнь просидит в конуре на цепи. Старея теперь уже вдвое быстрее человека.

Я вернула ему усмешку. Было бы на что обижаться, особенно если обидеть тебя вовсе не хотят. Уж я-то в таких вещах разбираюсь.

— К его и вашему сожалению, я нравлюсь себе такой, какая я есть. Я не считаю одну из своих ипостасей настоящим обликом, а вторую — позорной. Они обе меня вполне устраивают, о чем я ему и сообщила.

— И что тогда? — заинтересованно уставился на меня Рест. Даже рот приоткрыл, если вдруг в ушах не поместится.

— Тогда? — презрительно фыркнула я. — Тогда он решил, что имеет дело с настоящим монстром, нечистью, порождением тьмы, упорствующим во грехе. И попытался спасти хотя бы мою душу, но я оказалась проворнее. Так что свадьба и красивая легенда, увы, не состоялись.

— И ты его… — У парнишки стало такое жалкое лицо, словно добрый дедушка-сказочник в последний момент скорчил страшную рожу и зловеще проскрежетал: «Они жили недолго и несчастливо и умерли в один день в жутких конвульсиях».

— Я? Да нет, — Я сплюнула стебелек и поудобнее умостилась в седле, откинувшись на заднюю луку. — Насколько я знаю, он удачно женился, настрогал кучу таких же принципиальных сынишек, благословил их на поиски заколдованных принцесс и усекновение чудищ и со спокойной совестью упокоился в фамильном склепе. Достойный пример для подражания, рыцарь чести и непоколебимой добродетели…

— И всё? — разочарованно протянул Рест. Похоже, вариант, с конвульсиями устроил бы его больше. Хоть какая изюминка.

— И всё, — отрезала я, прикрывая глаза и втягивая озябшие кисти в рукава вместе с поводьями. Не слишком удобно, зато хоть немного теплее.

…шелковистая трава щекочет подушечки лап, легкий ветерок шевелит шерсть на загривке. За утыканным крестами лугом догорает закат, нищенки у входа сворачивают свои подстилки, пересчитывают медяки, с хриплым смехом перебрасываются похабными шуточками, помогают друг дружке смыть «язвы» со «струпьями» и уходят в ближайшую корчму или домой, кормить пищащих детей и шпынять лениво отругивающихся мужей. Добропорядочные жительницы добропорядочного города, честно зарабатывающие себе на хлеб.

Я не знаю, зачем я сюда пришла. Что я могу доказать ему, мертвому, если не смогла убедить живого?

Невесомый стебелек эльфийской гривицы плавно, как перышко, оседает на порог фамильного склепа. Черная веточка, золотисто-крапчатый цветок. Я не стану заходить внутрь. Я хочу запомнить его в пряной поволоке той ночи — жаркой, страстной, одуряюще пахнущей свежим сеном… последней, когда еще можно было что-то изменить.

А он давно забыл меня. И щекочущие спину соломинки, и сладкое опустошение в низу живота, и доверчиво прикорнувшую на груди голову… и свой горький, озлобленный шепот:

— Значит, ты меня не любишь!

— Значит, ты меня не любишь, — спокойно соглашаюсь я. И резкий взмах с серебряным прочерком…

Но я всё равно пришла. Потому что только люди ставят любви условия.

— Шел! Шелена!

— А? — Я рассеянно подняла голову.

— Ты что, дрыхнешь?! — возмутился дракон. — А бдеть кто будет?

— Вот сам и бди, — огрызнулась я. — У тебя зрение лучше, а если соизволишь оторвать свой зад от седла и сделать кружок над полем, заодно и жирок на пузе растрясешь.

Мрак задрал полы тулупа и с явным беспокойством изучил слегка выпирающую складочку над ремнем.

— Где ты тут жирок увидела? Это запасы на зиму!

— Ага, — ехидно поддакнула я. — Только другие мужики почему-то держат их на холоде в кадушке с солью, а не под поясом!

— На себя посмотри! — не придумал ничего умнее дракон. Я выпятила грудь и задумчиво изучила открывшийся вид. Все претензии увяли на корню, Мрак насупился и одернул тулуп, пряча компрометирующую складку. Верес и Рест захихикали, благо им самим стать объектами для подобных шуточек не грозило.

— А вы вообще молчите, суповой набор! — огрызнулся дракон. — Ну и где это треклятое село и шестиклятый лес?!

Лес как раз был. Но явно не тот — обычные елочки-рябинки, на которых деловито паслась яркая стайка свиристелей. К тому же Ясневый Град стоял особняком, а это означало, что до него по меньшей мере пять верст. Вот только в какую сторону?

— Может, мы выехали к тому бору за Расколотой Горкой? — с надеждой предположил Мрак.

Я потянула носом воздух.

— Вряд ли. Ни жильем, ни тиной не пахнет. Да и вообще, это рощица какая-то, за ней снова поле.

— Придется Мраку всё-таки полетать, — неохотно заключил Верес, сворачивая практически бесполезную карту. Поля да перелески — никудышные ориентиры, особенно в этой части Волмении. По-хорошему, путешествовать между Выселком и Градом надо строго по дорогам, некоторые картографы только их на пергамент и наносят, вдохновенно заполняя промежутки галочками и елочками. Их бы самих в эти художества!

Возражать Мрак не стал — другого-то выхода действительно нет, — но без особого восторга покосился на снег под непотопляемыми конскими копытами, опасаясь, как бы не ввалиться в какую-нибудь заметенную яму уже по уши. И неизвестно, как отреагирует кэльпи, когда у него на спине окажется судорожно балансирующий перед подскоком дракон!

— Ну давай заедем в лес, — предложил Верес. — Найдем какое-нибудь поваленное бревно, с него и взлетишь.

— А здесь ты мне площадку не можешь протопить?

— С сигнальными флажками и ковровой дорожкой для разбега — устроит? — деловито уточнил колдун. Дракон всё понял и, вздохнув, направил кобылу к опушке.

Как я и предсказывала, лесок оказался реденьким, деревьев двадцать в ширину и почти без кустарника. Верес почему-то недовольно покачал головой, но говорить ничего не стал. Я, свесившись с седла, потыкала в снег дарканом.

— Нормально, не утонешь!

Но Мрак уже облюбовал громадную кучу хвороста и, подведя кобылу к самым веткам, ловко на них спрыгнул.

— Верес, подержи поводья!

— Может, выберешь другое место? — Просьбу колдун тем не менее выполнил, тут же отъехав в сторону.

— И это маг-практик! — обидно хохотнул Мрак. — Стареешь, дружище…

Леший его знает, что и как там эта магия порождает, но двухсаженный дракон и весил соответственно. Пока он неподвижно стоял на хворосте, растопырив лапы, всё было нормально, но едва Мрак подобрался перед прыжком, как ветки начали с хрустом проседать под его телом, а снизу донесся приглушенный, но определенно неодобрительный рев. Дракон поскорее взмахнул крыльями и, расшвыривая хворост, с воплем рванулся вверх, как тетерев, провалившийся в волчью яму. Щелкнувшая ему вслед зубастая пасть размером с две лохани недовольно убралась обратно в черный провал, хворост с урчанием поворотился и снова затих.

Кэльпи фыркали и порывались встать на дыбы, но довольно вяло, а стоило Вересу цыкнуть на свою кобылу и треснуть ее промеж ушей концом повода, как бунт был подавлен. По ее примеру успокоились и остальные. Выходит, мне драпать со всех лап тоже как-то несолидно… хоть и очень хочется.

— Что это было? — шепотом поинтересовалась я, не сводя глаз с кучи. В ноздри только сейчас ударила едкая вонь нежити, скопившаяся под слоем обледеневших веток.

— Рохтар, — нормальным голосом ответил колдун. — В переводе с эльфийского — «лесной стервятник», хотя наши селяне по-простому кличут их мохначами или кустынниками. Реликтовая тварь, сейчас их почти не осталось, — И, глянув на меня, спохватился: — Да ты не волнуйся, они падальщики… за редким исключением.

— Так ты с самого начала знал, что эта пакость там сидит? — возмутилась я.

— Подозревал. Они любят такие вот рощицы по соседству с большими лесами, устраивают в них лежки и зимовки.

Зла на него не хватает. У кого бы одолжить, а? Наверняка ведь уйма кредиторов найдется! Вон, тот же Рест цвета весенней листвы…

— Верес, когда ты научишься читать лекции по нежитеведению до, а не после практикума?!

— А ты этого не знала? — искренне удивился мужчина. — Ну извини… Мрак-то прекрасно видел, куда лезет. Видишь ли, с заснежня по выстудень кустынники обычно крепко спят, и ходить по их хаткам совершенно безопасно…

— Оно и видно!

— …Теоретически. А я, как верно заметил Мрак, маг-практик. Ну, зато он взял прекрасный старт, — философски заключил колдун, из-под приставленной ко лбу ладони разглядывая нервно кружащего в небе дракона. Помахал рукой: лети, мол, не отвлекайся! Ящер завис на месте, досадливо выпустил в нашем направлении короткую струю огня и, развернувшись, полетел вперед и вверх, постепенно превратившись в едва различимую точку. Оставшаяся на месте пламени дымная полоса медленно уползала влево, постепенно изгибаясь и размываясь. — Шел, я серьезно: чтобы разбудить рохтара посреди зимы, надо очень потрудиться! К тому же он так прочно цементирует крышу своей берлоги смешанной со слюной землей, что вломиться к нему проблематично даже бригаде гномов с кирками — если, конечно им взбредет в голову такая дурацкая идея.

— Я же говорила, что кое-кому пора садиться на диету, — фыркнула я.

— Не в этом дело. Обрати внимание — снега на хворосте почти не было. Значит, недавно мохнач уже отсюда вылезал… или к нему влезали.

Я, пустив жеребца шагом, с опаской объехала кучу, настороженно принюхиваясь и в буквальном смысле держа ушки на макушке, чуток их заострив и откинув капюшон.

— Не похоже. По крайней мере, никаких следов других нарушителей спокойствия я не вижу. Разве что с воздуха подобрались. — Я озадаченно представила десяток пьяных гномов на драконе, из чистой вредности проламывающих рохтарову берлогу и поспешно, с диким гоготом, сматывающихся.

— Его могла разбудить и магия, — подумав, сообщил Верес. — Некоторая нежить ощущает ее как пронзительный, невыносимый звук или вибрацию.

— Когда ты доставал кинжал?

— Нет, это для него как комариный писк — неприятно, но, пока не почувствуешь укус, внимания не заслуживает. Что-то помощнее. По меньшей мере уровня боевого заклинания.

— А бывает и большей? — заинтересовалась я.

— Конечно. В сущности, боевые заклинания — это выброс силы, которая просуществует лишь несколько секунд, поэтому при всей своей зрелищности особого ума и способностей они не требуют. А, к примеру, открыть телепорт — задача намного сложнее. И времени много отнимает. Про Круги я уж не говорю…

— Почему?

— Тогда бы в округе не только рохтары — мертвецы в гробах зашевелились. Правда, вампирам с их Кругами как-то удается обходиться без заметных магических возмущений, но мы толком не знаем, что они с ними делают. Кстати, нежити в их долинах почти нет.

— А я слыхала, что упыри сбегаются на колдовство.

— Верно. Они его тоже чуют. Но магия магии рознь, некромантия их, скорее всего, привлечет, а мощная боевая — отпугнет. Побоятся подвернуться под раздачу.

— А слабая?

— Слабая — это заговоры, бытовые заклинания и поисковые импульсы. Для упырей они как сигнал к обеду, маг для них что-то вроде изысканного лакомства, особенно если он не может дать им отпор. Поэтому травники и остерегаются колдовать в лесу.

Я магии не чувствовала совершенно, разве что интуитивно, как капканы и засады, но слушала Вереса с интересом, словно сказочку, пока на поляну, не выбирая места (лишь бы не в хворост), не шлепнулся дракон, подняв облако снега.

— Вам какую сначала новость — хорошую или плохую? — Рыже-белый вихрь осел уже у ног запыхавшегося, нетерпеливо отряхивающегося человека.

— Плохую, — единогласно решили мы, от всей души надеясь, что хорошая состоит не в том, что плохая только одна. Дракон немного отдышался и не без гордости за свой шпионский подвиг выдал:

— В Расколотой Горке — или, скорее, где-то по соседству, судя по ушлости ее жителей — есть маг. Так что гонцу не пришлось далеко бегать.

— Ты его видел? — напрягся колдун.

— Скажи еще — привет от тебя передавал, — поморщился Мрак. — Над селом висит звезда Амарги.

— Какого цвета? — живо заинтересовался Верес.

— Светло-лиловая. И, надо сказать, довольно кривая. Такое ощущение, что сейчас рухнет или лопнет.

— Значит, не магистр, — с облегчением заключил колун. — Если у него маячок такой дохлый, то заклинание поиска он тем более не потянет.

— А те, кто заметят звезду? Если уже не заметили…

— Тогда бы маяк уже сняли.

— Может, его нарочно оставили, чтобы нас не спугнуть? — упрямо «каркал» взбудораженный рохтаром и результатами разведки дракон.

— А какая хорошая? — решительно перебила я.

— До Ясневого Града рукой… то есть крылом подать. Рукой подальше будет, верст семь к западу. Мы правильно ехали, только уж слишком большой крюк загнули. Село вон там осталось, мы сейчас как раз между ними.

— Ну так не будем задерживаться. — Колдун, напротив, был предельно собран и спокоен. — Забирай свою искусанную оборотнями кобылу и поехали.

«Надо в следующий раз позади него пристроиться», — мрачно подумала я. А в этот слезла с жеребца и начала раздеваться. Вопрос «Шел, что ты делаешь?» презрительно проигнорировала: и так ясно, что не загорать собираюсь. Соизволила ответить лишь на «зачем?».

— Затем, что, в отличие от вас, великих колдунов и бесстрашных драконов, хочу попасть в Ясневый Град до темноты и без приключений. В той ипостаси у меня и чутье сильнее, и с выбором направления никаких проблем.

Слушать возмущенные оправдания я не стала. Да и при всём желании не смогла бы, провалившись в безжалостный омут трансформации.

Дриады, вопреки распространенному мнению, жили далеко не во всяких деревьях, предпочитая довольно редкую породу — снежный ясень, отличавшийся гладкой, словно отполированной корой, податливой древесиной без годовых колец и оригинальной листвой. Издалека крона казалась светло-салатовой, но сами листья были молочно-белого цвета, с многочисленными зелеными прожилками. На зиму они не опадали, а светлели полностью, так что лес казался заснеженным. Сами деревья напоминали дубы, такие же кряжистые и высокие. В начале лета они выпустят алые гроздья мелких цветов, а с наступлением холодов стряхнут нежно-розовые, забавно вертящиеся крылатки, похожие на улетевшие с мельницы лопасти. Они будут осыпаться до самой весны, вот как сейчас. Я тряхнула мордой, и розовое крылышко опять сорвалось в полет, гудя, как маленький шмель.

Впрочем, росли здесь не только ясени, так что опавшей листвы на земле хватало. Ветер разносил ее по всему лесу и горстями вышвыривал на снег за его пределами, окаймляя Град бурой неопрятной полосой. Заходить за нее мы не стали, остановились у самой кромки леса, еще на снегу, с восторгом и недоверием разглядывая хрупкие цветки и зеленые монетки листьев в каких-то десяти саженях от извилистой линии снега. От нее в глубь леса тянулись по-весеннему журчащие ручейки, а взамен волнами накатывал запах теплой мокрой земли, доносились отголоски щебета и не менее душевного кваканья.

— Ну, и долго нам их еще ждать? — не выдержал дракон, приплясывая на месте от холода и поглядывая в Град с вожделением мракобеса у ограды небесных кущ.

— Да они уже давно здесь, — равнодушно сообщила я, на мгновение оторвавшись от выкусывания ледка между пальцами задней лапы. — Наивные, думают, мы их не видим и не слышим!

Разоблаченные и определенно недовольные этим обстоятельством, дриады тут же показались из-за деревьев. Обе длинноволосые, белокурые, зеленоглазые, в облегающих штанах и куртках цвета древесной коры, с луками на изготовку. Одна высокая, изящная, красивая, а вот вторая явно увлекается булочками с кленовым сиропом, или от чего там еще полнеют и прыщавеют.

— Кто посмел нарушить пределы Ясневого Града?! — драматично вопросила первая.

— Да, хто? — прогнусавила толстуха.

Верес усмехнулся и скрестил руки на груди. Рест опасливо косился на зазубренные наконечники, я со скучающим видом обнюхивала подлетевший к самым лапам лист.

— А что, не видно?! — рыкнул дракон, принимая истинный облик.

— Ну, видно, — недовольно проворчала красавица, опуская лук, — но спросить-то надо! Где вы шлялись, мы ждали вас еще месяц назад!

Вторая оглушительно чихнула, едва не выронив лук. Стрела сорвалась с тетивы, описала красивую дугу над лесом и исчезла в листве.

Миф, что дриада — это душа дерева, тоже не заслуживает никакой критики. С деревьями они связаны вовсе не неразрывно, хотя в Ясневом Граде сливаются с ними каждую ночь (или день, в зависимости от настроения). Но в случае необходимости спокойно покидают лес на месяцы, а то и годы, прекрасно без него обходясь. Если же подкараулить момент, когда дриада внутри, и начать кромсать ясень топором (ходят среди селян эти дурацкие сказочки — про злых или просто жадных людей, надеющихся таким образом выдурить у дриады исполнение своего заветного желания), то оттуда вовсе не потечет кровь, а вылезет разгневанная тетка и запросто даст вам в глаз. И, если доморощенный лесоруб успел непоправимо испоганить ствол, смачно выругается и пойдет искать себе другое пристанище — за свою жизнь дриады меняют в среднем три-четыре дерева.

А вот когда умрет дриада, погибнет и ясень. Даже не засохнет, а в считаные дни сгниет на корню и развалится в трухлявую щепу.

Тем временем толстуха вытащила из колчана вторую стрелу (но класть ее на тетиву на всякий случай не спешила), а красотка, подбоченясь, патетически объявила:

— Вы трое — желанные гости в нашем лесу, но оборотня мы в Ясневый Град не пропустим!

— Не пгапустим! — простуженным басом подтвердила вторая. — Ты, твай, пгойдешь в жаповедный лес тойко черес наши бгевна!

— Больно надо, — фыркнула я, вставая и встряхиваясь. Легко уклонилась от протянутой колдуном руки (хе, как будто меня можно ухватить и удержать за шкирку!), припала к земле, виляя хвостом и шкодливо посверкивая глазами.

— Шел, не валяй дурака!

Соблазн повалить его в сугроб был действительно велик, но я сдержалась. Круто развернувшись, брызнула на людей и иже с ними снежной пылью и длинными прыжками умчалась в открытое поле, упиваясь слаженной работой звериных мышц.

— Шелена, вернись! — растерянно крикнул вслед Верес. — Мы можем всё им объяснить, договориться…

Можем. Но зачем? Ведь взрослые любят игры не меньше детей.

Ручьи и озера Ясыевого Града не замерзали даже в самые лютые морозы, трава не знала инея, и ни одна снежинка не смела коснуться мягкой лесной земли. Зима благоговейно обходила рощу стороной, как эдакий заповедник, где в любое время можно насладиться пением птиц и ароматом цветов, менявших друг друга почти без перерыва. Сейчас во тьме светлячками мерцали звездочки зимнецвета, редкие, но оттого еще сильнее притягивающие взгляд. По три-четыре у корней каждого ясеня, редко какой рискнет проклюнуться дальше двух локтей от ствола. Воздух казался сырым от запаха прелых листьев и грибов, хотя последние как раз таки придерживались более старомодных взглядов насчет сезонов года и выпускать шляпки раньше цветня не собирались. Насекомые тоже не слишком доверяли магии Града, и в лесу царила непривычная для такой теплой ночи тишина. Одна из светящихся точек постепенно разрослась, поалела. Повеяло дымом и жареным мясом.

— Шел?!

Дракон и мальчишка вповалку дрыхли на куче сухой листвы в древесной пещерке под вздыбленными корнями ясеня, где без труда поместились бы еще трое. Но Верес, хоть и заметно клевал носом, не спешил к ним присоединяться, устроившись с книгой возле самого костра. И меня, как всегда, невесть как засек за несколько саженей.

— Привет. — Покрутившись на месте, я с довольным вздохом плюхнулась рядом. Смачно зевнула, показав клыки до самых десен. Интересно, почему люди считают, что дриады ненавидят огонь, ибо он якобы смертельный враг леса? А куда же тогда девать отмершие или больные ветви? Не стоит путать кухонный нож с мечом, а уютный костерок — с лесным пожаром. Всего должно быть в меру.

— Как ты здесь оказалась?

— Дождалась темноты и прошла мимо стражи.

— Дриадской?! Надеюсь, ты их не…

— Не. Есть дриад — всё равно что жевать липовое полено, а обойти их чахоточную заставу проще простого. И уж точно быстрее дурацких препирательств с охраной.

— Но они всё равно тебя обнаружат!

— Их проблемы. — Я опустила голову на лапы, любуясь пляской огня сквозь узкие щелочки между веками. Среди кустов по ту сторону костра на мгновение сверкнули глаза косули, непуганой и любопытной, как и вся здешняя живность. Она чутко повела ушами, намереваясь подойти еще поближе, авось чем вкусным угостят, но заметила меня и одним скачком исчезла в темноте. Да на кой ты мне сдалась, трусиха? Я же не самоубийца. На животных дриады не охотятся и делать это в Ясневом Граде никому не позволяют. Нет, браконьеров вовсе не подвешивают к дубовым сучьям вверх ногами, как болтают люди, а заставляют выслушивать столь душевные и занудные многочасовые проповеди на тему «не убий», что даже самые рьяные любители охоты после двух-трех уроков предпочитают обходить заповедный лес стороной, считая, что паршивая куропатка не стоит таких нервов.

Впрочем, против принесенной с собой ветчины дриады не возражали. Запах жаркого дразнил нос, но оставить мне ломтик никто, конечно, не догадался, а попросить достать из сумки еще кусок гордость не позволила.

— Чем вы тут без меня занимались?

— Честно говоря, ничем, — озадаченно признался колдун. — Нас привели сюда, сказали, что надо кое-кого подождать, показали, где можно набрать веток и развести костер, и ушли. Ничего не понимаю… друзей они бы прямиком проводили к теперешней Правительнице Града, а врагов не оставили бы без охраны.

Я усмехнулась про себя. Делирна неисправима! А теперь, увы, и вовсе никаких шансов…

Что ж, подождем. Не будем портить девочкам удовольствие — пусть они там вдоволь побегают вдоль границы, постреляют в тени от кустов, вздрагивая от каждого шороха и грозно крича «Пароль!» ошалевшим от такого ужесточения режима зайцам, а я с чувством выполненного долга подремлю у костерка. Перекидываться не хотелось: только пригрелась, расслабилась — и снова, как выразился Мрак, «выворачиваться наизнанку». Ничего, часок потерпит колдун ненавистную тварь под боком. Я же его как-то терплю.

Верес и в самом деле не стал протестовать или отодвигаться. Пару раз покосился без особого восторга, но потом увлекся книгой и даже попытался на меня облокотиться. Я недовольно заворчала, и колдун, пробормотав извинение, поспешно выпрямился.

— Что ты там такое интересное читаешь? — Теперь уже я нахально положила морду ему на колено.

— Освежаю в памяти нужный обряд.

Верес перелистнул мягкую обтрепанную страницу, от букв которой до сих пор пахло засохшей кровью. «Шелест вереска». Голос мертвых. Неужели он и в самом деле некромант?!

— Маг-практик — специалист широкого профиля, — опередил мой вопрос колдун. — Приходится заниматься всем подряд, от исцеления живых до поднятия мертвых.

— Если померли от твоего лечения, не успев расплатиться? — съязвила я.

— В данном случае — если не успели что-то сообщить. Дриады, кстати, относятся к некромантии куда спокойнее других рас, так что проблем быть не должно.

— Просто они не боятся смерти и не делают из нее культа. — Я опустила голову на скрещенные лапы и снова уставилась в огонь. — Дриады считают, что засохшее дерево продолжает жить в своих семенах и побегах, а что не помнит о прошлом теле, так оно и к лучшему: меньше знаешь, крепче спишь. И убеждены, что на заре времен было одно-единственное семя, из которого пошло всё живое.

— Выходит, и душа у нас одна на всех? — прищурился колдун.

— Выходит. По-дриадски, — угрюмо подтвердила я.

— А по-твоему?

— А по-моему, смерть остается смертью, даже если обозвать ее реинкарнацией с потерей памяти. И привлекательнее от этого не кажется.

— Ты пессимистка, Шел.

— Я оборотень, — оскалилась я, — и отношусь к смерти сугубо практически. Можно даже сказать, потребительски. И съеденные мною твари могут развивать какие угодно теории насчет вечной жизни, лишь бы в животе не бурчали.

Колдун помолчал, то ли закрывая тему, то ли придумывая ответную колкость.

— Шелена, сколько тебе лет?

Я перевернулась на спину, сладко потягиваясь в негромко зашуршавшей листве. Всего два месяца с осени прошло, а я уж и забыла, как это приятно.

— Разве ты не знаешь, что задавать женщинам подобные вопросы неприлично?

— Я задаю оборотню.

— А женщине-оборотню — еще и опасно.

— Ну всё-таки? — Верес наклонился, протянул руку и шутливо дернул меня за кончик хвоста. Я рефлекторно поджала его к брюху, как трусливый щенок, и сама на себя обозлилась. Цапнула бы до кости или когтями полоснула, небось в следующий раз дважды бы подумал, прежде чем руки распускать! — Интересно, за какой срок жизни ты успела стать такой циничной… нежитью.

— Столько, на сколько выгляжу, — отрезала я.

— Пятьдесят? — нагло предположил колдун. — Что? Немножко меньше?

Я сердито сморщила морду, встопорщив иглы усов. Гхыр знает почему, но злиться на него всерьез было невозможно. То ли тембр голоса, то ли интонация, то ли неизменно участливое выражение лица, с которым он говорил откровенные гадости, но единственное, чего он заслуживал, — хорошей затрещины. Трансформироваться ради этого удовольствия было лень, так что я всего лишь демонстративно свернулась в клубочек, спиной к нахалу. Пятьдесят! Да больше двадцати мне никто никогда не давал. Даже в сорок — оборотни, как и колдуны, живут раза в два-три дольше обычных людей. Вернее, жили бы, да кто ж им даст?

— Тебе тоже небось не восемнадцать.

— Немножко больше, — с усмешкой подтвердил Верес и, подобрав с земли шишку, запустил ею в оттопыренный драконий зад. — Ребята, просыпайтесь, наши провожатые вернулись!

К удивлению моих спутников, дриады при виде ехидно осклабившегося оборотня только переглянулись, кисло поморщились, но, больше не пытаясь возражать или возмущаться, жестами пригласили нас за собой.

Насколько я знала Ясневый Град, мы шли не к его центру, где обычно принимали правителей соседних государств, дабы ошеломить деревьями-великанами, каскадами цветов, стаями птиц, тучами бабочек и прочей мурой, от которой захлебываются слюной менестрели, а на одну из небольших тихих полян — для внутренних совещаний или дружеских встреч. И я даже догадывалась, на какую, все неохотнее переставляя лапы.

По пути к нам постепенно присоединялись другие дриады, беззвучно выныривая из сумрака, а то и прямо из ближайших деревьев — так же легко и естественно, как из открытых дверей. Рест каждый раз нервно вздрагивал и жался к мастеру, запоздало жалея, что не пошел между нами. Мрак приотстал, велеречиво объясняя уже знакомой нам белокурой лучнице, какая она красавица и как ей с ним жутко повезло, но безуспешно — все дриады хранили отстраненное молчание. Только одна, с короткой, модной сейчас в Вагере стрижкой, пристроилась рядом со мной и, улучив момент, заговорщически подмигнула.

— Сколько их было на этот раз? — шепотом поинтересовалась я.

— Три дюжины, — фыркнула в ладонь Ларрина. — Шелль, как тебе это удается?

Я лишь хитро прищурилась.

— Надеюсь, ты успела с ними потолковать?

— Шестеро отказались, к тому же пришлось поднять ставку до десяти против одного. Но всё равно тридцать аштов я выиграла! Вот твоя доля. — Дриада выгребла из кармана горсть блеклых монеток, сплав серебра и платины, в Белории и Волмении идущих по цене полновесного золота.

— Потом отдашь, — остановила я Ларрину. — Не в пасти же я их потащу. Ты недавно была в столице?

— Только вчера вернулась.

— Работала или развлекалась?

— Успешно совмещала, — плутовато улыбнулась подруга. Дриадские прелестницы не уступали пресловутым эльфийкам, так что проблем с внешней разведкой у Правительницы Града никогда не было. Ее девочки проникали куда угодно.

— И какие новости?

— Уйма сверхсекретных и абсолютно бесполезных планов по политике, экономике и завоеваниям соседних стран, еле тубу с копиями дотащила, а уж снимать их как надоело-то! Слухов и сплетен еще больше. Придворный маг изобрел новое боевое заклинание, такое жуткое, что боится испытывать и записывать. Клянчит у короля денег за свой бессонный труд, а тот не дает. Учитывая, что это уже третье «открытие» за год, а во дворце даже крыс толком вывести не могут, я бы тоже не давала. Куча интриг, семь раскрытых заговоров и одно провалившееся покушение: наемный убийца поскользнулся у самой королевской кровати, и его величество, разбуженный грохотом, изволил собственноручно оглушить злодея ночной вазой. Парочка отставленных советников и новая фаворитка, страшная как смертный грех, — видимо, чтобы в будущем отпугивала незваных ночных гостей. Короче, ничего особенного. Говорят, у Арасты — из Белории — интересные новости, но я ее еще не видела, ладно, потом поболтаем, а то на нас уже косятся.

Ларрина напоследок кивнула и отстала.

Зимнецветов становилось всё больше, теперь они почти слились в светящуюся дорожку, вдоль которой мы шли. Дриады как-то ухитрялись идти и по ней, не оставляя после себя ни единого смятого цветка.

Так я и знала. Величественные дубы и вековые ели неплохо смотрелись в «зале» для официальных приемов, но настоящее сердце леса находилось тут, в светлой ясеневой роще.

Здесь почти ничего не изменилось. В декоративном водоеме вперемешку цвели белые и пурпурные лилии, у бережков переходя в разноцветные гривки осок, свечи ирисов, завитки папоротника, полосатые листья калл с желтыми свечками цветков и что-то нежно-голубое, махровое, неизвестное даже мне. Неурочное время года и суток их ничуть не смущало. По цветкам с чуть слышным гудением перепархивали редкие бражники, любимые бабочки Делирны. Эффектных суматошных переливниц она не жаловала, как и «благородные» цветы вроде орхидей или роз. Большая часть рощи поросла низкой шелковистой травой, оттеняющей великолепие цветника. Ни в оградках, ни в садовых ножницах дриады не нуждались, и единственным рукотворным предметом на поляне была резная скамья из цельного отполированного бревна.

А рядом — щепастый остов пня.

— Вот, — простуженная толстуха скорбно хлюпнула носом, — тело…

Все присутствующие уставились на поваленный ствол, успевший слегка заплесневеть и осклизнуть, в одном месте даже пучок поганок проклюнулся. Дриады — благоговейно, Рест потрясенно, Верес деловито, дракон философски.

— Тебе уже приходилось зомбировать коряги? — стараясь не смотреть вообще, поинтересовалась я. Колдун пожал плечами:

— Методика в общем-то одна. И это не зомбирование, нам ведь нужен не безвольный труп, а сама Делирна. Я просто вызову ее дух — судя по последнему распоряжению Правительницы Града, она не прочь со мной поболтать и охотно придет.

Дриада звучно высморкалась в кружевной платок.

— Што вам для этого понадобитша?

Верес присел на корточки, словно бы в раздумье пробежался пальцами по стволу, едва касаясь коры. Я уже видела это движение — когда он залечивал мне укушенную вурдалаком руку.

— Ничего особенного. Два колышка, кружка воды, веревка, блюдечко и длинная, но уже однажды горевшая свеча. Ну и свободное место, разумеется. Пяти саженей будет вполне достаточно.

Пока дриада разгоняла любопытных и ходила за некромантским инвентарем, Верес наскоро инструктировал ученика:

— Держи книгу раскрытой на этой странице. Если я вдруг не смогу завершить обряд — потеряю сознание или скрутит судорогами, — прочитаешь второй сверху абзац и плеснешь в круг водой, стараясь попасть как можно ближе к центру. Только ни в коем случае не переступай черту, даже руку за нее не протягивай!

Ресту всё это совершенно не нравилось, но он, прикусив губу, покорно слушал и кивал.

Получив требуемое, Верес не медля занялся делом. На размах рук отмерил кусок веревки, привязал концами к колышкам. Один воткнул в землю, а вторым очертил круг: веревочным радиусом, неглубоко взбороздив землю. Закончив, колдун выдернул колышек и поставил на его место блюдечко с заранее прилепленной воском свечой. Покатал в пальцах обугленный фитилек, выравнивая, но зажигать не стал. Отломил от пня несколько щепок, покрошил на блюдце и вышел из круга, старательно перешагнув черту.

При виде всех этих приготовлений кольцо зрителей безо всяких просьб расширилось до десяти саженей. Рядом с Вересом остались только мы.

— Мне тоже уйти?

— Как хочешь. Оставайся, если не боишься.

Я презрительно фыркнула и улеглась возле бревна. Воспользовавшись случаем, сунула морду в расстегнутую сумку колдуна. Ничего интересного: парочка потрепанных тетрадей и книг, какие-то склянки, побрякушки, в основном серебряные, с дешевыми самоцветами. Амулеты, наверное.

Верес, заметив, тут же протянул руку и подтащил сумку к себе.

— Шел, не лазь по моим вещам.

— Жалко?

— Некоторые из этих талисманов активируют и бросают в нежить во время боя. Но иногда они взрываются и так.

Любопытства у меня резко поубавилось, и дальше я смотрела молча и неподвижно.

В заключение колдун капнул на ладони темно-зеленой, смолисто-тягучей и пахучей жидкостью из склянки, растер, чашечкой поднес к лицу, глубоко вдохнул, раскинул руки и чужим, холодным и властным голосом произнес несколько слов — ни понять, ни повторить. Еще три фразы, с нарастающей громкостью и требовательностью, и борозда засветилась тусклым гнилушечным светом. Мужчина пошатнулся, недовольно поморщился, но обряд не прервал. Сделал плавное движение кистями, вовнутрь и обратно, выровнял дыхание и начал читать другое заклинание, тоном ниже и с иной, певучей интонацией.

Я изумленно насторожила уши — вверх от фитилька потянулась неровная ниточка дыма, а спустя мгновение он оброс бахромкой пламени, и мне в морду ударил сильный, сырой и затхлый, как из подземелья, ветер. Не случайный порыв, а одновременный поток во все стороны из круга — я видела, как зашевелились волосы у стоящих напротив Мрака и Реста (хотя, вполне возможно, с ветром это вовсе не было связано). Мальчишка даже сощурился и прикрыл глаза рукой.

Голоса колдуна я уже не различала — только последнее слово, поставившее жирную точку. Ветер утих так резко. Словно захлопнулась невидимая дверь. Свечной огонек, не шелохнувшийся под его порывами, остался неподвижен и теперь, только вытянулся вверх еще на полвершка. Верес, не устояв на ногах, упал на одно колено, но рук не опустил, упрямо не отрывая от свечи чуток остекленевшего взгляда.

А в круге начал медленно проявляться сияющий силуэт в просторном развевающемся одеянии, по краям переходящем в завихрения тумана.

В жутковатой выжидательной тишине дух обвел всех грозным, полыхающим зеленью взглядом, вернулся ко мне, отшатнулся и возмущенно проскрежетал:

— А эта что здесь делает?!

— Привет, Делирна. Ужасно выглядишь, да и гнилью смердит. — Я сморщилась и потерла морду лапой.

Дриады возмущенно ахнули, призрачная старуха захихикала:

— А ты ничуть не изменилась, Шелена, та еще язва! Кто тебя пустил?

— Как обычно, никто.

— Хорошо. Не хотелось бы распекать девочек за нарушение приказа.

Я пожала плечами:

— А что тебе стоит просто его отменить?

— Я не собираюсь переписывать правила ради одного-единственного исключения.

— Глупо. Впрочем, это уже не в твоей власти.

— Ах да! — спохватилась дриада, откашлялась и завела гулким загробным басом: — Зачем вы потревожили мой покой?!

— Ты еще руки разведи и зубы оскаль, — с непроницаемой мордой посоветовала я, — будешь вылитый упырь из Оркраста. Брось, Делирна, здесь все свои. Успеешь еще покоем насладиться.

— Всё-то ты испортишь, — обиженно проворчала Правительница Града, запросто выходя из круга и усаживаясь прямо на труп, то есть ствол. — Такую эффектную сцену сорвала! Ладно, ты, ты и ты — подождите в сторонке, все остальные — брысь отсюда!

Поляна мгновенно и беспрекословно опустела. Ларрина и еще две дриады отошли к цветнику и расселись по полускрытым зеленью валунам.

— А ты чего уставился, как на привидение? — сварливо напустилась старуха на Вереса. — Думаешь, если я померла, так перестала быть архимагом и какая-то дурацкая черта меня удержит?

— Делирна, я никогда не сомневался в ваших способностях и только счастлив получить очередное им подтверждение, — галантно, невзирая на накатившую слабость, поклонился колдун. — Впрочем, если вы не в духе, мы можем зайти в другой раз.

— А в чем же я, по-твоему?! — разглядывая на просвет свою руку, уже покладистее поинтересовалась дриада. — Значит, так, мальчик, у меня к тебе серьезный разговор. Поэтому хватит изображать огородное пугало, опускай руки и присаживайся рядышком.

Верес, не обидевшись, послушно уселся на бревно в аршине от призрака — общаться с Делирной ему было явно не впервой. Если уж на то пошло, Правительница Града с полным правом могла называть «девочкой» и меня, и «деточкой» — легендарного старминского двухсотлетнего отшельника из скита над речкой, добившегося такого впечатляющего результата непрерывным постом, воздержанием и молитвами (по мне, на гхыра такое бессмертие?!). Но такой тон она себе позволяла с очень немногими. Только с друзьями.

— Что случилось, Делирна? — мирно поинтересовался колдун.

— А то ты не видишь! — фыркнула дриада. — И только не вздумай приносить мне искренние соболезнования! Да, меня убили, и мне это очень не нравится, но это еще не повод изгаляться в словоблудии! Хотя, согласитесь, какая наглость — без предупреждения нападать на беспомощную пожилую женщину…

— И неосмотрительность, — проворчала я себе под нос. — Сколько сотен их было и уцелел ли хоть кто-нибудь?

— В том-то и дело, Шелена. — Старуха на минутку оставила свой язвительный тон, и стало видно, что она и впрямь не на шутку озабочена происходящим. — Не «кто». «Что». Я хотела навестить своего давнего приятеля, но телепортация неожиданно прервалась — как я теперь прикидываю, примерно на полпути, где-то посреди пустотных земель между Озерным Краем и Волменией, — и, прежде чем я успела прийти в себя, меня нагло загрызла какая-то тварь!

— А именно?

— Шелена! Если бы я успела ее разглядеть, то сказала бы «упырь», «вурдалак» или «гарпия», на склероз я еще не жалуюсь! Искренне надеюсь, что это была не ты, потому что рано или поздно мы снова встретимся, и уж тогда-то я тебе не позавидую!

— Извини, Делирна, но столь древние кости не заинтересовали бы меня даже с крайней голодухи, — презрительно фыркнула я.

— Куда вы телепортировались? — попытался подойти к проблеме с другой стороны колдун.

— В Гребенчатые Горы, а оттуда — в Стармин.

— К кому?

— Верес! — Дриада укоризненно ткнула мужчину пальцем в грудь. Палец прошел насквозь, но духа это ничуть не смутило. — Может, тебе еще список моих любовников за последние сто лет составить? Речь вовсе не о том. Он понятия не имел, что я к нему прибуду и о чем захочу поговорить. С тем же успехом я могла отправиться в Витяг или Вагеру — знакомых магов у меня много.

— Так пригласили бы меня.

— Ты не состоишь в Ковене, — отрезала дриада.

— Это принципиально? — бесстрастно поинтересовался колдун, но я заметила, что отказ Делирны здорово его задел.

— Для твоего найма — нет, для делового разговора — да. Откуда ты можешь знать, какого лешего Ковен снял наблюдение за теми самыми пустошами аж до самой Вилюки?

— А он это сделал? — опешил Верес.

— Он или не он, но половина сигнальных амулетов убрана — так точно, причем не взломана, а аккуратненько отключена. Сначала-то я, разумеется, отправила в Стармин официальный запрос: что за ерунда у них там творится, устроили у нас под боком рассадник нежити! Хоть в Град она соваться и не рискует, но всё равно приятного мало. А через пустошь, между прочим, теперь даже местные жители боятся ездить, заперлись по домам и ночью даже родной матери дверь не открывают — а ну как у этой родительницы уже зубки в пол-локтя?

— И что они вам ответили?

— Экономия у них, понимаете ли! После войны с вампирами казна пуста, специалистов не хватает и тому подобная чушь. И ответил-то кто?! Какой-то паршивый колдунишка второй степени, даже печать Ковена поленился шлепнуть! Я Правительница Града или анонимная кляузница, для которой листа гербовой бумаги жалко, а?

Про себя я подумала, что у Делирны и так оседает половина гербовой бумаги не только Белории, но Волмении. Однако именно благодаря ей Ясневый Град заставлял всерьез с собой считаться, и порядок в его окрестностях царил идеальный.

— Я прекрасно понимаю, что это не повод для скандала, — чуть успокоившись, продолжала дриада. — Ну, решил Ковен сэкономить на медяках, чтобы потом влететь на золотые, — его дело. Но почему, стоило мне копнуть поглубже, как закопали меня?! Верес, творится что-то неладное! Сначала я думала, что кто-то из Ковена просто втихую списал и сбыл амулеты на сторону, но по размаху вижу, что всё намного серьезнее!

Судя по напряженному вниманию, согласна с Делирной была не только я. Неладного в последнее время и впрямь хватало.

— И ты предлагаешь мне отправиться в Стармин и душевно потолковать с архимагами? — с понятной только ему да Делирне горькой иронией осведомился Верес.

— Не обязательно, — смягчилась дриада. — Возможно, кое-что знают эльфы — в конце концов, к Белории обращена их часть Града, и именно через ту пустошь пролегают их торговые пути к троллям и гномам.

— Возможно? — Я скептически повернула морду набок. Знаю, что в этой позе похожа на изумленную волийскую овчарку, но ничего с собой поделать не могу — привычка. Всё, что узнавали эльфы, становилось известно Делирне максимум через три часа, и наоборот, у них даже шпионская служба была общей, а большинство людей понятия не имело, что Град состоит из двух независимых государств.

— Видишь ли, мы с ними слегка… повздорили, — несколько смутился дух. — По делу! Но эти упрямцы не желают признавать свою вину и, стыдобища какая, перегородили лес магическим пологом, на севере с запасом в пять верст, а на юге — до самого Оркраста!

Верес негромко присвистнул и оглянулся на Мрака.

— А ты почему ничего мне об этом не сказал?

— Это случилось всего две недели назад, — опередила дракона Делирна, — Сначала остроухие просто патрулировали границу, и, честно признаться, я надеялась, что это им быстро надоест. Ну и надоело. К сожалению, эти негодяи подошли к проблеме творчески… маги у них хорошие, если хотя бы на минутку оторвать их от свитков и созерцания прекрасного, тьфу, у них этим все подряд занимаются, лишь бы не работать!

— И что послужило причиной конфликта?

— Сущая ерунда, — фыркнула Делирна. — Какой-то артефакт, якобы украденный одной из моих девочек в отместку за совместную ночь с кем-то из эльфов Верховной Семерки, после которой соблазненной дриаде бесцеремонно указали на дверь. Но, во-первых, так ему и надо, а во-вторых, я хорошо знаю Алайну. За мужской отказ она бы, может, еще что по мелочи и сперла — порты там или рубашку, на верхушке ясеня из вредности вывесить, — но за соблазнение — никогда!

— А какой именно артефакт? — насторожился Верес. Делирна перевела взгляд на свечу. Вдвое укоротившийся восковой стержень успел обрасти причудливой накипью потеков.

— Времени мало, так что расспросите об этом мою преемницу. Я же хочу, чтобы ты узнал, чьих это рук дело. Можешь даже ничего не делать, просто сообщи мне, а уж я их, мерзавцев, дождусь… Девочки, идите сюда! Раздам последние указания.

Дриады поспешно вскочили с камней. Ларрина, как самая младшая, попыталась скромненько затеряться за спинами подруг, но Делирна обличающе нацелилась на нее пальцем.

— Сколько вы сегодня выиграли? — строго поинтересовалась Правительница Града. Девушка смущенно потупилась.

— Двадцать, — нахально соврала я.

— Десять сдадите на нужды Града.

— Ладно, — не стала спорить я. В конце концов, именно Делирна показала мне свою личную потайную лазейку в Град, о которой не знали даже горе-стражницы, вот уже несколько лет наивно надеявшиеся выиграть пари с Ларриной. Сколько Правительница Града эту пройдоху ни отчитывала.

— А вы можете идти, — махнул дух рукой на нашу компанию. Колдун озадаченно покосился на круг со свечой. — Иди-иди, не бойся, я сама тут всё приберу и запечатаю. Ах да, кстати! — Делирна неожиданно наклонилась ко мне и ехидно подмигнула: — Шелена, давно хотела узнать — каков этот молодчик в постели?

— Как труп, — честно сказала я, припомнив первый и единственный опыт совместного ночлега.

Делирна язвительно захехекала, вогнав Вереса в краску. Увы, колдун, как и я, знал, что спорить со старухой себе дороже, а оправдываться еще глупее. Он молча склонил голову в знак согласия и одновременно — прощания, развернулся и, не оглядываясь, наугад пошел сквозь рощу, оставив светящуюся тропинку в стороне.

Я, помедлив, потрусила следом за ним. Делирна уже беседовала со старшей из дриад, посвящая ее в тонкости управления Градом, и подходить к ней «со словоблудием» я не решилась. Да и засмеяла бы она меня. Причем совершенно справедливо.

А просто помолчать рядышком, как нам обеим нестерпимо хотелось, уже действительно не было времени…

— Ты не говорила мне, что знакома с Делирной. — Нарушил молчание Верес.

Тропинка скорее угадывалась, чем виднелась под лапами, — за пределами рощи было намного темнее, и зимнецветы здесь не цвели. Я то и дело чуяла проходивших мимо дриад, но на глаза они тактично не показывались. Мрак с Рестом ушли с поляны в другую сторону; я заметила, как дракон хвостом придержал рванувшегося вслед за мастером мальчишку. Я же особой деликатностью не отличалась — если колдуну приспичило погулять в одиночестве, пусть вслух об этом скажет.

— Ты не спрашивал.

— Вы были хорошими подругами?

— Нет. Лучшими. А вы?

— Я ее должник. И друг, разумеется.

— Невероятное сочетание, — съязвила я. — Обычно либо то, либо другое.

— Долги бывают разные. — У Вереса не было сил шутить, и вышло грубовато, отбивая охоту расспрашивать. — Я выполню ее просьбу. Даже если придется дойти до самого Стармина.

И до пяди прочесать эту проклятую пустошь. Колдун пусть разбирается с магами, а я займусь своей, так сказать, «коллегой».

— История действительно странная. Большинство нежити, за исключением самой тупой, знает, что нападать на дриад бесполезно — они практически несъедобны, разве что клыки почесать.

— Но некоторые виды, например, ахоры, тренируют на них щенков, а лжеоборотень [3 - Оборотень не по рождению, а ставший им в результате наведения порчи или сознательного превращения мага (зачастую необратимого). См.: Учебник по неестествоведению под ред. К. Д. Перлова, 7-й курс.] в припадке безумия кидается на всё, что движется. Если Делирна свалилась ему на спину…

— Тут бы любой взвыл, — согласилась я, на ходу клацнув зубами на обнаглевшего комара.

— Вопрос в другом — почему прервалась телепортация? Такой опытный маг, как Делирна, не мог допустить ошибку в расчетах. Случайные возмущения магического фона помешать ей тоже не могли — сил у нее хватало, чтобы телепортироваться даже сквозь ядро насланной другим магом бури.

— А не случайные?

— Есть несколько заклятий, направленно перебивающих телепортацию. Но для них нужно либо знать, что такой-то объект в такое-то время попытается переместиться в таком-то направлении, либо затянуть весь район так называемой «паутинкой». Процесс это хлопотный и энергоемкий, не для одного десятка магов. Плюс рядом тут же оказалась взбешенная тварь. Совпадение? Зараза, голова раскалывается, не могу сосредоточиться… — Верес устало коснулся лба с легким изумлением растер между пальцами капельки пота. — Хорошо хоть Делирна избавила меня от завершения обряда. Не представляю, что бы я там наколдовал… Шел, а ты-то чего за мной увязалась? Возвращайся к остальным скажи им, что я приведу себя в порядок и приду.

Против прямого «посыла» я возражать не посмела, вернулась. Однако заснуть уже не смогла и, полежав немного у костра, снова недовольно поднялась. Он хоть не заблудился там, некромант недобитый? Хлопнется еще в обморок где-нибудь под кустом…

Я нашла его по запаху, без труда взяв след от места нашего расставания. Но окликать не стала, любопытным изваянием застыв в ближайших кустах.

Верес стоял на коленях в чашеобразной впадине под каменным уступом в человеческий рост, с которого тонким пологом ниспадал лесной ручей. Зимний вечер в Ясневоы Граде был немногим теплее осеннего в Волмении, но над водой клубился парок, да и колдун не приплясывал на месте, клацая зубами, а замер под водопадиком чуть ли не в молитвенной позе: запрокинутое лицо с закрытыми глазами, скрещенные на груди руки. Струи не разбивались о его тело, а слоисто обволакивали, приняв в поток как своего. И лицо у Вереса в этот момент было такое блаженное и безмятежное, словно он держал в объятиях любимую. Позволяя ей делать с собой всё, что угодно, и зная, что может в любой момент рассчитывать на взаимность.

Да так оно, видимо, и было. Ведь кто сказал, что любить можно только женщину? (И я вовсе не имею в виду похабные шуточки троллей!)

У каждого мага есть любимая стихия, которая повинуется ему лучше других, позволяя достичь результата с наименьшими затратами энергии. Верес, похоже, предпочитал воду. Тихие задумчивые озера с поволокой вечернего тумана, кристальные окошки родников, утоляющие жажду ценой ломоты в зубах, инеистые глыбы льда, задорно журчащие ручьи, а при необходимости — взмученный яростью поток, сметающий всё на своем пути. Вода уступчива и снисходительна, однако не стоит обольщаться. Она может принять любую форму, но удержать ее в горстях ты не сумеешь, как не старайся. Как и удержаться на плаву, если ты — топор. Хороший такой топор, мрачно подумала я, увесистый, прям гномья секира на стальной ручке. Даже не булькнет. Будешь потом ракам справки предъявлять о гидродинамически рассчитанной форме лезвия и облегченном сплаве…

Верес резко обернулся, но в кустах уже никого не было. Даже ветки не качались.




Глава 8


Ни мое, ни Вересово решение восторга у наших спутников не вызвали. Щенок, еще не заслуживший права тявкать в присутствии старших, вопиял безмолвно, изображая на мордашке то отчаянную мольбу, то праведное негодование — в зависимости от того, к кому обращался, вернее, на кого напускался дракон.

— Верес, ты что, действительно собираешься идти в Стармин?! А не проще ли сразу повеситься на ясене?!

— Возможно, достаточно будет навестить эльфов, — попытался успокоить его колдун, но на ясень всё-таки задумчиво глянул.

— Ты думаешь, они тебе шибко обрадуются? Двое из их остроухого племени тоже заседают в Совете Ковена.

— И, кстати, на голосовании воздержались.

— Потому что не желают вмешиваться в человеческие дрязги, если те не касаются лично их. И сейчас на тебя начхают, спорим?

— Ничего, авось не заражусь, — невозмутимо отшутился Верес, уделяя стенаниям друга куда меньше внимания, чем лепешке с ягодной начинкой. Зато кобыла, мимо которой туда-обратно нервно вышагивал Мрак, добросовестно поворачивала за ним морду, раздражая дракона еще больше. В конце концов он грубо замахнулся на нее кулаком, заставив бедную животину отбежать на противоположную сторону поляны.

— Лошадь-то в чем провинилась? — буркнула я на свою голову, немедленно став виноватой сама. Хотя претензии почему-то высказались всё тому же Вересу.

— И тебе что, нежити в округе не хватает — обязательно надо еще одну с собой тащить? Может, ее дружки Делирну и загрызли, а теперь она и нас к ним в пасть заведет!

— Я ее не тащу. И ведет не она.

— Ну так скажи, чтобы проваливала, пока цела!

— Сам скажи, — безразлично пожал плечами колдун.

Я угрюмо покосилась на дракона, одновременно проверяя, как ходит даркан в одолженных у Тассаны ножнах. Немножко туговато, не под этот клинок их делали, зато никто мне ничего так и не сказал. Да и толку воздух сотрясать, когда всё уже давным-давно решено — днем мы отоспались, а ближе к вечеру неожиданно засобирались в путь. Идею подал Мрак, больше в шутку, но Верес и я вполне серьезно ее поддержали: погода хорошая, ясная, авось успеем попасть к эльфам до наступления темноты. Всего-то и нужно проехать пяток верст вдоль леса.

— Шел, ты раньше бывала у эльфов? — Верес завернул и спрятал оставшиеся лепешки в сумку. Конечно, он с куда большим удовольствием растянул бы ужин еще на часок, приговорив все до единой, но благоразумно рассудил, что тогда вообще не сумеет вскарабкаться на лошадь.

— Нет. И, честно говоря, совершенно не горю желанием.

Мрак с надеждой встрепенулся, но упрямый вид, с которым я заседлывала своего кусачего жеребца, мигом разрушил все иллюзии: мол, желания желаниями, а долг долгом.

— Так вот, знай: оборотней они на дух не переносят.

— Знаю. Потому и не горю.

— Значит, понимаешь, что менять ипостась тебе там ни в коем случае нельзя, — ровным тоном продолжал колдун, игнорируя мое раздраженное сопение. — Даже частично. В Ясневом Граде магические способности эльфов возрастают в несколько раз, они сумеют уловить даже легчайшие эманации нежити. А если они узнают, кто ты, то убьют тебя на месте! Мы даже вступиться не успеем.

— А если успеем, то и нас за компанию… того, — мрачно поддакнул дракон.

— В таком случае, надеюсь, у вас хватит ума им на это не намекать? — огрызнулась я, и без того взвинченная до предела. Можно подумать, меня их компания радует! Между прочим, Мрака с нами вообще никто не звал, а он ведет себя так, словно возглавляет поход и лично набирает команду.

— А эльфийский язык ты знаешь? — не отставал Верес.

— Зачем? Они же уверяют, что наш Всеобщий специально даже учить не надо, достаточно послушать этот жалкий лепет пару-тройку часов. Вот пусть и слушают.

— С эльфами даже на Всеобщем надо уметь говорить, иначе они могут сделать вид, что не слышат.

— Это как?

— Во-первых, упаси тебя боги вмешаться в чужой разговор или оторвать эльфа от какого-нибудь занятия, даже если он просто нюхает цветочек. Дождись, пока он сам обратит на тебя внимание. Во-вторых, каждое обращение начинай со слов: «О, высокородный как-там-тебя-эль».

— К кому бы ни обращалась?

— Они все высокородные, перворожденные и лучезарные. На других не откликаются. Кстати, в разговоре между собой концовку «-эль» они опускают, так что не сбейся.

— А «о» зачем?

— Так принято, — пожал плечами колдун. — И постарайся говорить как можно образней, эльфы это любят. Да, почаще напоминай, что ты глупая и убогая, а они — великие и мудрые.

— Наоборот нельзя? — жалобно спросила я.

— Можно, но тогда тебя точно примут за слабоумную. Только дураки не знают о неоспоримом превосходстве эльфийской расы над всеми остальными.

— Кроме оборотней, надеюсь?

— Шелена!

— Хорошо-хорошо, ради общего дела я побуду образной окающей убогой. — Я вскочила на жеребца, желая поскорее покончить как с этим разговором, так и с делом. Но на дорогу выехать не успела — ее перегородила давешняя упитанная стражница, на сей раз с копьецом-штандартом, на котором дыбом стоял щедро накрахмаленный зеленый флажок с белым ясеневым листом в центре. Вступительно высморкавшись, толстуха приосанилась, торжественно тюкнула по земле концом штандарта и объявила:

— Пгавительница Гхада пгосит ваш уделить ей минутку вгемени и пгошледовать жа мной на тгонную поляну!

Я ошеломленно уставилась на расчихавшуюся от усердие дриаду, не сразу сообразив, что она имеет в виду. Ах да, траур трауром, но трон Правительницы не должен оставаться бесхозным. Что ж, игнорировать подобные просьбы нельзя, проследуем.

— Вам бы отвара шалфейного попить или над картошечкой вареной подышать, — дружески посоветовала я, спешиваясь.

— Нишего, шамо пройдет, — буркнула дриада, не глядя мне в глаза. Интересно, сколько она против меня поставила?

На тронной поляне было пустынно и траурно — ни одного яркого цветка, душистого запаха, птичьей трели. Приглядевшись, я заметила плотно сомкнутые бутоны, затаившиеся в зелени. Обрывать в знак скорби ни в чем не повинные цветы у дриад не поднялись руки, но приказать им денек-другой не цвести вполне в их власти. Исключение сделали только для бледно-розовых орхидей, которые в Волмении кладут в гроб умершим накануне свадьбы невестам. Старуха не преминула бы съехидничать по этому поводу, с невеселой усмешкой подумала я.

Делирна выбрала достойную преемницу — свою давнюю помощницу и заместительницу Торессу, немолодую уже дриаду с мудрыми глазами и теплой улыбкой всеобщей матери и бабушки. На троне — изящном переплетении живых веток и корней — она сидела с непринужденностью очередного воплощения бессмертной и бессменной Правительницы Града.

— Мне доложили, что вы уже уезжаете, — мягким певучим голосом изрекла она после взаимного обмена любезностями.

Мы вежливо промолчали, ожидая продолжения.

— Я слышала, о чем попросила вас Делирна, да она и сама велела мне оказывать вам всяческую поддержку. — Торесса была одной из тех дриад, что оставались на поляне до последнего дымка свечи. — Но это излишнее. Делирна… была… — это слово далось ей с трудом: голос дрогнул, и женщина опустила предательски исказившееся лицо, — …прекрасной дриадой и отличной Правительницей. Мы хотим знать, кто повинен в ее смерти. И принять участие в возмездии, а в случае чего — выделить вам сотенный отряд. К сожалению, в рукопашной схватке от него мало толку, но мои девочки отменные лучницы и смогут прикрыть ваше войско во время атаки или штурма.

— Прикрывать-то пока некого, — проворчал Мрак.

— И штурмовать нечего, — добавил Верес. — Госпожа Торесса, мы еще понятия не имеем, кто наш враг и как с ним бороться, однако безгранично благодарны за столь великодушное предложение. В случае нужды мы обязательно им воспользуемся.

— Это не великодушие, — улыбнулась верховная дриада. — Но если оборотень заключает союз с колдуном и драконом, значит, грядут настолько ужасные перемены, что нам грех оставаться в стороне. Пришлите мне весточку, как только определитесь с противником.

— Непременно, — честно пообещали мы. Образ благородных мстителей-одиночек — это, конечно, хорошо, но скромные (и живые!) разведчики всё-таки лучше. И уж тем более глупо отказываться от помощи, когда действительно не знаешь, с кем имеешь дело.

— Отлично. — Дриада облегченно откинулась на спинку трона, как будто до этого была вовсе не уверена, что мы собираемся исполнять данное Делирне слово. Мол, чего только призраку не наобещаешь, лишь бы оставил тебя в покое. — И… Шелена, я прикажу стражницам, чтобы они тебя не останавливали. Отныне ты можешь приходить в Град, когда захочешь.

Я удивленно подняла брови:

— Неужели вы хотите лишить меня верного источника дохода?

Торесса заразительно рассмеялась.

— Что ж, как знаешь. В любом случае я буду рада видеть тебя в Граде — особенно с хорошими новостями.

Мы церемонно распрощались и, вслед за проводницей вернувшись к оставленным на полянке лошадям, быстро закончили сборы.

— Они что, всерьез думают, что мы соберем армию и пойдем войной на пустошь?! — нервно хохотнул дракон, когда мы отъехали достаточно далеко, чтобы не опасаться случайно проходящей мимо Торессы.

— Брось, это образное выражение, — отмахнулся Верес. — Правительница Града просто заверила нас в своей полной лояльности.

— Дриады не эльфы, они говорят именно то, что хотят сказать, — продолжал беспокоиться Мрак. — Может, они от нас что-то скрывают?

— Она же сказала — «в случае чего», — терпеливо напомнил Верес.

— Но что-то же она имела в виду! И, кстати, я вовсе не уверен, что они такие уж превосходные лучницы. — Дракон покосился на стрелу с помятым оперением, сиротливо торчащую из земли у корней дуба.

— Так мы же не будем брать кого попало, — слишком убедительно, чтобы это было всерьез, пообещал колдун. — Сам выберешь.

Мрак наконец-то заткнулся, скептическое выражение на его лице сменилось мечтательным. У опушки я отстала.

— Езжайте, я скоро догоню.

— Ты куда? — подозрительно спросил Верес, останавливаясь и оборачиваясь. Остальные последовали его примеру. Что, думаете, решила поохотиться напоследок?

— Отолью, — огрызнулась я, — хочешь составить мне компанию?

Колдун смутился.

— Только побыстрее, ладно? — глупо попросил он.

— Как получится, — хмыкнула я, углубляясь в лес. Сначала я действительно устроилась под кустиком — про запас, в чистом поле с сугробами выше колена не больно-то и присядешь. А потом вернулась в осиротевшую ясеневую рощу, встала на колени перед стволом. Разгребла слой прелой, теплой в глубине листвы, выкопала ямку и положила на дно крылатое семечко, острым носиком вниз. Присыпала землей, бережно разминая пахнущие перегноем комочки.

— Мне будет не хватать тебя, старая перечница, — прошептала я, тыльной стороной ладони вытирая щеки. — Надеюсь, ваша дурацкая вера всё-таки не полная гхырня, как большинство остальных.

Косые лучи заходящего солнца скользили по белой листве, не пробивая ее, а наполняя кроны мягким золотистым сиянием. Гладкие стволы величественными колоннами подпирали свод живого храма, и в грустном шуршании опадающих крылаток мне послышался далекий, тающий смех старой дриады.

Дурацкая была идея.

На закате ударил мороз, причем мороз лютый, трескучий, когда само солнце остывает до багрово-красного цвета и не собирается делиться с землей последними крохами тепла. Даже волки не вышли выть на убывающую луну, малодушно зарывшись в сугробы.

Верхние одежки у всех были теплые, на меху, до колена. Так что дотуда мы просто мерзли, а ниже окоченели до полной потери чувствительности. Верес, правда, уверял, что после оттаивания не даст ногам окончательно отвалиться, но местечко для вожделенного согрева еще предстояло найти. Эльфы не показывались, слева бесконечной однообразной полосой тянулся лес, обычный сосняк с насыпью бурелома, а вокруг, куда ни глянь, простиралось занесенное снегом поле. Из белых холмиков торчали только колючие макушки осота.

— Ну и где же эта треклятая граница? — с трудом удержавшись от разбавления вопроса куда более цветастыми эпитетами, поинтересовалась я. — Что-то лес уже второй час тянется, а ее всё не видать.

— Это она и есть, — невнятно, в воротник, сообщил Верес. — Очень качественная иллюзия, даже магия почти не ощущается. Зайти в этот «лесок» дальше опушки ты не сможешь, покрутит и выкинет обратно.

Я интереса ради попробовала. Странное ощущение — как будто долго вертелась на одном месте, совершенно заморочившись. Перед глазами всё плывет, идешь, куда ноги несут.

— И долго еще до ее конца?

— Дриады сказали — длина границы около пяти верст, значит, уже скоро. Но потом надо будет проехать еще столько же в обратном направлении, и не вдоль, а чуть наискось — к эльфам в любом месте леса не войдешь, предупредительный выстрел в зад обеспечен. — Я поежилась. Помогло мало.

— Мне кажется, пять верст мы уже проехали. Даже семь.

— Видимо, Торесса опять «образно выразилась», — ехидно заметил Мрак, поглядывая на колдуна с таким видом словно знал всё заранее, а ему не верили. — Что пять, что семь, что девять — всё равно не ей туда ехать, нашлись другие дураки!

— Возможно, эльфы удлинили границу, — предположил Верес, приподнимаясь на стременах и пытаясь разглядеть, не покажется ли конец этому безобразию. Бесполезно, даже у меня ничего не получилось.

— Зачем?

— Специально, чтобы тебя позлить, — Колдуну затянувшаяся прогулка тоже не доставляла удовольствия, только чужого нытья ему под ухом не хватало.

— Слушай, а у тебя родственников среди них нет?!

— А вон там что такое? — оборвала я намечающуюся перепалку. Сначала мне показалось, что магическая граница резко загибается вправо, но, проехав сотню-другую саженей, я сообразила, что это совсем другой лес, почти вплотную к ней примыкающий. Узкий проход между ними всё-таки оставался.

— Мшистый Бор. — Чтобы разглядеть значки на пергаменте, Вересу пришлось прибегнуть к помощи магии — от заката осталось только красноватое пятнышко у горизонта. — Хм, судя по карте, до него и в самом деле верст восемь.

— А я что говорил?! — злорадно возликовал Мрак.

— Ты жаловался на всё подряд и непрерывно, — огрызнулся потерявший терпение колдун. — Было бы чудом, если бы хоть какая-нибудь из напророченных тобою гадостей да не сбылась! Предложил бы лучше что дельное.

— Давайте вернемся, пока не поздно!

— Поздно, — отрезал Верес. — Лучше проехать еще версту вперед, чем восемь назад, выставив себя полными идиотами.

— Хорошо, если только версту. Судя по рассказам Лиерны, с остроухих станется дотянуть границу до самой Вагеры, — мрачно буркнула я. — Может, свернем в лес, разведем костер и переночуем возле него? А то как бы после еще двух-трех часов езды эльфы не получили четыре ледяные статуи в оригинальных позах!

Кэльпи от мороза заметно не страдали, но со сгущением темноты всё медленнее и неохотнее переставляли ноги. «Два-три часа» грозили перерасти в четыре, а то и пять, если граница не окончится хотя бы за бором. Мое предложение не пришлось по вкусу никому — Верес торопился, Мрак осторожничал, Рест просто боялся ночевать в лесу, поэтому его приняли единогласно.

Пока мы добрались до Бора, совсем стемнело, а внутри и вовсе царила непроглядная тьма. Верес выколдовал магический огонек, добавивший скорее жути, чем света: повисший над плечом колдуна шарик обрамил его фигуру мертвенно-голубым сиянием, как у призрака. В поле его действия попала также морда Мраковой кобылы, при таком освещении казавшаяся обтянутым шкурой черепом с пустыми глазницами, повисшим в воздухе. Я ехала впереди и задницы своего жеребца не видела, но не сомневаюсь, она представляла собой не менее впечатляющее зрелище.

Далеко забираться мы не собирались, лишь бы укрыться от редких, но едких порывов ветра, вмиг выдувающих всё накопленное тепло. Первая полянка показалась нам слишком маленькой, если какой зверь захочет напасть — прыгнет на голову прямо с дерева, вторая густо заросла малинником, не продраться, а на третьей стояла избушка.

Я потянула ноздрями воздух. Жилая, хоть ставни и плотно закрыты: над трубой курится дымок, а изнутри доносятся чуть слышные шорохи и шепотки. Ну, там, где нас боятся, нам бояться нечего!

Спешившись, я без колебаний загрохотала по двери кулаком. Все звуки мгновенно стихли, как если бы я постучалась в кишащую мышами кладовку. Потом кто-то крадучись прошлепал по полу босыми ногами, но прошло не меньше минуты, прежде чем в сенях прошелестел неуверенный голос:

— Кто там? — С робкой надеждой, что «там» уже никого нет или послышалось.

Верес чуть замешкался, подбирая максимально тактичный ответ, но мне, закоченевшей в зюзю, было не до сантиментов:

— Да так, всего по мелочи — колдун, дракон и злобный оборотень в моем лице, то бишь морде. Открывай давай уж больно кушать хочется!

Верес укоризненно покосился на меня, но лязгнул засов и дверь действительно приоткрылась.

— Заходите. Если шутят — значит, люди…

На пороге, отгородившись от незваных гостей ярко пылающим факелом, стояла худенькая девушка лет шестнадцати, светловолосая, коротко остриженная, как после болезни. Полуэльфка, если судить по заостренным ушам и типично человеческому курносому носику в конопушках.

Я осторожно отвела факел в сторону, цепко окинула взглядом единственную комнатушку. Усмехнулась:

— Да у вас здесь целый оборонительный бастион! — Шести-семилетняя малышка охотно хихикнула в ответ, выбираясь из-за стоящего напротив двери сундука. Взведенный арбалет остался лежать на крышке. Эта еще больше похожа на эльфийку — лазурные миндалевидные глаза с такими длинными черными ресницами, что никакой косметики не надо. Но носик, носик… папин или мамочкин? И волосы, как у сестры, — светлые, кудлатые, пушистые. Никакого сравнения с гладко струящимся, золотым, белым или черным шелком чистокровных эльфов (неудивительно, что Ясневый Град издревле лидирует на мировом рынке париков!).

— А вы кого ждали? — Мрак потопал сапогами на верхней ступеньке крыльца, отряхивая снег.

Девушка молча поднесла факел к двери, и мы только сейчас увидели, как она истерзана с наружной стороны. Почти на половину толщины, как будто ее грызли, упорно скоблили широкой клыкастой пастью, сплевывая щепу на снег.

Я с опаской царапнула доску ногтем. Дубовая, крепкая, когтем бы еще бороздку проскребла, а так только занозу засадила.

— Верес, что это за холера?

Тот, не отвечая, пошарил по земле взглядом, наклонился и поднял что-то маленькое, облепленное снегом. Встряхнул, провел через кулак и показал Ресту. Перо. Белое, с рыжеватой подпушкой у черного цевья.

Колдун и ученик встретились понимающими взглядами.

— Снежные расквыры, — запинаясь, словно повторяя прошлый урок, начал паренек. — Широко распространенная лесная нежить, род псевдоврановые, третий или четвертый класс опасности, в зависимости от количества. Гнездятся попарно, в низких дуплах или сухих норах под корнями, но охотятся стаями, обычно перед рассветом.

Мне это говорило только о том, что у нас очередные неприятности.

— Правильно. — Верес смял и отбросил перо, проходя в избу. — А взрослые в доме есть?

— Нет. Уже нет….

Девушка сморщила нос, как будто собиралась заплакать, но удержалась.

— Мы с осени одни живем.

Я пропустила Мрака и Реста вперед, напоследок оглядевшись. Сени оказались просторные и практически пустые, можно на ночь загнать лошадей. Внутренняя дверь — обычная, из неплотно пригнанных сосновых досок и порядком расхлябанная. Если наружная не устоит, эта вылетит с одного удара.

Арбалет, позабытый на покатой крышке, качнулся, щелкнул и плюнул стрелой. Я не глядя цопнула рукой, поймав ее у самого носа Реста. Малышка восхищенно протянула «О-о-о!», щенок ее восторга не разделял, сведя вытаращенные глаза на поблескивающее в пяди от них острие, как завороженная змеей лягушка. Я небрежно бросила стрелу девочке и присела за стол.

— Что ж вы поближе к людям не перебрались? Если никаких родственников не осталось, нанялись бы к кому-нибудь в служанки или ученицы.

— Думали, не маленькие, сами справимся… пока это не началось. — Девушка всё-таки расплакалась, со стыдливой поспешностью вытирая слезы слишком длинным рукавом Рубахи — видимо, от отца осталась, мужского покроя. — А теперь снег лежит, морозы, а лошади у нас нет, за день до жилья не доберемся… а ночью…

— Стая большая? — Верес деловито осмотрел ставни, постучал по разболтанному засову костяшкой пальца и неодобрительно покачал головой.

— Не знаю… их много, налетают со всех сторон… в чердачное окошко, скребутся в потолок… некоторые бьются в ставни, пробуют через трубу, но на ночь мы задвигаем заслонку…

Вот почему в избе так пахнет дымом. Хоть бы совсем не угореть… впрочем, угорают обычно во сне, а эта ночь явно не собиралась нас им баловать. О том, чтобы поскорее отсюда смыться, у нас и мысли не мелькнуло. Если поблизости водятся хищные твари, в лесу они до нас доберутся еще вернее.

— С чердака есть выход в сени? — поинтересовалась я.

— Да, но он закрывается щитом, с той стороны его не отодвинуть.

Могла бы и сама догадаться, внутренняя-то дверь цела.

— Пойду коней приведу, — буркнула я, снова натягивая рукавицы.

Кэльпи заметно нервничали, пофыркивая и приплясывая на месте, хотя я ничего подозрительного не слышала и не чуяла. В сени они зашли охотно, даже под уздцы вести не пришлось — сами вперед рвались. Я на всякий случай дважды проверила засов и, не поленившись, поднялась по приставленной к лазу на чердак лестнице, чтобы убедиться — он тоже закрыт. Подумав, убрала лестницу и заклинила ею дверь, наискось уперев концами в стены. Так-то лучше.

Мужчины тоже времени даром не теряли, крест-накрест укрепив ставни выломанными из днища кровати досками. Сомневаюсь, чтобы это очень помогло… Ну хоть ради душевного спокойствия.

— Сойдет, — проверочно подергав за доску, пришел к тому же выводу Верес. — Переночуем здесь, а утром подвезем девочек до ближайшей деревни. Только уж не обессудьте — заезжать в нее не будем, высадим в виду.

Это успокоило девушку куда лучше, чем самые убедительные и не менее фальшивые заверения, что «всё будет хорошо». Если человек прикидывает, что делать завтра, умирать сегодня он определенно не собирается. Еще раз украдкой шмыгнув носом, она спохватилась, что гостей вообще-то положено кормить, поить и в баньке парить (чувствую, последнее у нас и без бадеек с веничками вскоре будет, только успевай жару поддавать!). Верес скептически оглядел вываленное на стол угощение и добавил к нему лепешки из сумки. Девочка, не обращая внимания на укоризненный взгляд сестры, тут же цапнула себе самую большую и поджаристую и, не стесняясь, влезла на единственную лавку между мной и Вересом.

— Тебя как зовут-то, мелкая? — со вздохом поинтересовалась я.

— Вирра. А ее — Данка.

Интересно. У малышки типично эльфийское имя, а у сестры — человеческое. Храйк мне как-то рассказал занятную вещь: в смешанных семьях имена детям всегда дают эльфы. Дескать, глянут на младенца и решат — человеческого в нем больше или эльфийского. Внешне Вирра и впрямь больше похожа на эльфку, но ведет себя абсолютно по-человечески, а полуэльф уверял, что, дескать, остроухие чуют суть, а не форму. Очередная эльфийская придурь, вроде как новогодние гадания у людей?

— Virra-ell… — задумчиво протянул Верес.

— Красивое имя. «Вьюнок» по-эльфийски, верно?

— Просто Вирра, — неожиданно насупилась девочка, став похожей на маленького всклокоченного воробушка, вывалянного в муке.

— Еll — всего лишь приставка к имени эльфа. Как vi-Ell — у русалок, — мягко пояснил колдун. — Так принято говорить.

— Знаю.

— Не хочешь быть эльфкой?

— Нет, — отрезала та и уставилась в пол, сердито жуя лепешку. Верес растерянно посмотрел на меня, я недоуменно пожала плечами. «Красивая, как эльфка», — лучший комплимент, который только может услышать женщина. Самые забулдыжистые муженьки умудрялись с его помощью избежать удара скалкой по припозднившейся из корчмы головушке. Даже я когда-то… кхм… не поверила, конечно… но всё равно было приятно, хоть и смешно до колик. Впрочем, я и так не собиралась нападать на того грибника, просто задремала под кустом и не услышала его шагов, пока он не споткнулся о мои вытянутые лапы…

— А зачем вы вообще забрались в такую глухомань? — Верес, не настаивая, повернулся к старшей сестре.

Ну вот, теперь обе хозяйки старательно изучают разводы на досках, как будто мы их сватать пришли.

— Мама была магом, — наконец неохотно призналась Данка. — По-местному — ведьмой, а им вроде как положено жить на отшибе, в глухом лесу.

— Положено, — спокойно подтвердил колдун, не сводя с девушки испытующего взгляда. Не сомневаюсь, он прекрасно ощущался даже затылком. — Если она старая карга или нелюдимая девчонка-самоучка из местных. А что здесь позабыла молодая красивая выпускница Старминской Школы Чародеев?

— Откуда вы знаете? — уже с откровенным испугом спросила сжавшаяся в комочек девушка.

Верес добродушно и чуть снисходительно усмехнулся.

— Ну, что молодая и красивая — видно по вам с сестрой. А диплом Школы висит в том углу, где селяне обычно вешают поучительные картинки из жизни святых вроде «Искушения благонравного Джора Риана поганой блудницей».

— Это та самая, что в Стармине у тебя над кроватью висела? — оживился Мрак. — С бо-о-ольшими такими…

— Исключительно шутки ради! — поспешно уточнил Верес. — Там блудница очень реалистичная… хм… искушающая.

Данка, не удержавшись, хихикнула, но откровенничать всё равно не соизволила.

— А отец? — стало уже интересно и мне.

— Не знаю, — неожиданно грубо огрызнулась девушка. — Заходил какой-то мужик… пару раз. — Ох, детка, что-то у тебя не вяжется… Пару раз, с промежутком в восемь-десять лет, и чтобы одинокая женщина дважды наступила на одни и те же грабли? Конечно, эльфы красавцы, каких поискать, но противозачаточное заклинание читается несколько секунд, даже при самой пламенной страсти можно успеть. И рубаха на тебе еще слабо пахнет мужчиной, а носить нестираную вещь с чужого плеча, даже если ее одевали всего лишь разок-другой, ты не станешь, побрезгуешь.

— А брат или друг у тебя есть? — на всякий случай поинтересовалась я.

— Нет, — впервые не солгав, с видимым облегчением откликнулась девушка, радуясь уходу от почему-то неприятной для нее темы. Мы с Вересом понимающе переглянулись, но уличать полуэльфку в откровенной лжи не стали. Какое нам, в общем-то, дело, кроме праздного любопытства? Сама девчонка не нежить и не маг и действительно напугана до полусмерти.

— Ой, а это даркан? — Оказывается, малявка уже стояла у меня за спиной и зачарованно разглядывала торчащую из ножен рукоять. — Настоящий?! А посмотреть можно? — И, не дожидаясь разрешения, обеими ручонками потянула ее на себя.

Я резко прихлопнула ладонью торец рукояти, вбив клинок обратно, и встала из-за стола. Еще чего не хватало. Если эта мелюзга так хорошо разбирается в друидском оружии (откуда, интересно?), то наверняка знает, что означает его гравировка. На меня-то подумает вряд ли — где вы видели нежить, носящую предупреждающий амулет от самой себя? — зато перепугается не на шутку, решив, как и Карст, что поблизости от избушки уже рыщет какая-то тварь.

— А почему-у-у?

Раз ты такая бойкая и смышленая, то должна знать, что, когда на тебя хмуро цыкает тетка с кислой рожей, надо не ныть и дуться, а тихонечко отойти в сторону. Пока за шиворот с дороги не отставили.

Увы, Вирриного энтузиазма это ничуть не охладило. Скорее наоборот — теперь она пялилась на меня с молчаливым обожанием мечтающего о подвигах мальчишки, впервые увидевшего настоящего рыцаря на расстоянии затрещины, о которой еще месяц можно с гордостью рассказывать приятелям.

— Верес, мы можем еще что-нибудь сделать? — Я рассеянно взяла в руки Виррин арбалет и, с трудом удержавшись от вскрика, поспешила опереть его на согнутую в локте руку, придерживая самыми кончиками пальцев. Приклад был отделан чеканным серебром, ярко блестевшим на гранях зазора и потемневшим во впадинах. Издалека рисунок казался беспорядочным набором линий и завитушек, из которых при более пристальном рассмотрении словно по волшебству проступал то взмах крыла, то ощеренная морда или вычурный побег. Эльфийская работа, вне всяких сомнений, и далеко не из худших. Дорогущая игрушка, легкая и вместе с тем грозная, стреляет и болтами, и железными шариками, на худой конец даже камушком зарядить можно. Мечта наемного убийцы.

— Ну, лично я собираюсь хорошенько поужинать и лечь спать. — Верес с энтузиазмом приступил к выполнению первой части плана. Я удивленно уставилась на колдуна. И не я одна. Он это серьезно? Спать, здесь, сейчас?!

— Я утром выспалась.

— Так хотя бы подремли вполглаза. До рассвета расквыры не появятся, а если сидеть и попусту таращиться в темноту, к концу ночи защитники из нас будут никакие. — Колдун и впрямь был спокоен, как замесивший квашню пекарь, в ожидании подхода опары устроившийся в тенечке под липкой.

Признаться в меньшем хладнокровии никто не посмел, так что сразу после ужина все начали дружно готовиться ко сну — правда, не раздеваясь и напоследок тщательно проверяя лежащее рядом оружие. Девочки вдвоем умостились на тюфяке от разломанной кровати, а нам на четверых досталась одна постель, больше всего смахивающая на супружеское ложе для очень пылких влюбленных, ибо одному на нем было слишком просторно, а вдвоем удалось бы поместиться, только слившись в страстных объятиях.

— М-да, разделить ее по-братски вряд ли получится, — вслух заключил Мрак, представив это самое слияние со мной или Вересом.

— Так давайте разделим ее по-рыцарски! — оптимистично предложила я.

— Это как?

— Уступим ее прекрасной даме! — Прежде чем кто-либо успел возразить, я сбросила заблаговременно расшнурованные сапоги и во весь рост растянулась на кровати, благодушно поглядывая на «рыцарей».

Мужчины переглянулись, тоскливо вздохнули и пошли в сени за навьюченными на лошадей одеялами.

Сестры уснули почти сразу. Даже Данка, наотрез отказавшаяся от успокоительной настойки (но согласия на небольшое колдовство у нее никто не спрашивал, а якобы случайный пасс в их сторону заметила, кажется, я одна). Следом засопел еще слегка простуженным носом Рест, привыкший доверять своему мастеру безо всякой валерианы. Мрак еще долго вздыхал и ворочался, но, похоже, его больше беспокоил жесткий пол, чем надвигающаяся опасность. В конце концов угомонился и он.

А вот сам Верес… Интересно, он действительно спит или прикидывается? Дыхание ровное, глубокое и почти беззвучное, но оно у него с самого начала такое было, как только лег. Я тихонечко свесилась с кровати, пригляделась к застывшим, резковатым из-за худобы чертам лица. Уж слишком спокойным. Более умного вопроса, чем «А ты правда спишь?», я с ходу придумать не смогла. К тому же с чуткого колдуна станется язвительно, совершенно бодрым голосом ответить «А что, не видно?».

Поежившись, я нащупала острый носик проклюнувшего наволочку пера и вытащила его из подушки. То-то она такая плоская, хоть и тяжелая — не гусиным пухом набита, а обдирными куриными перьями, среди которых затесалось рыжее, длинное и узкое, из пышного петушиного «воротника». Задумчиво покрутив его между пальцами, я ухмыльнулась в темноту и, снова перевернувшись на бок, коварно потянулась кончиком пера к носу сомнительно почивающего субъекта.

В следующее мгновение на моем запястье словно сомкнулись стальные тиски, я аж пискнула от боли и неожиданности.

— Шел, тебе что, делать нечего?! — с досадой поинтересовался колдун.

Фыркнув, я выдернула руку, не дожидаясь, пока он разожмет пальцы.

— Руку свесить уже нельзя, что ли? Эта кровать жесткая, как гроб, и не намного шире!

Верес скосил глаза на компрометирующее перышко, плавно опустившееся ему на грудь.

— Можем поменяться;

— Вот еще! — Я оскорбленно отвернулась к стенке и хмуро проворчала в самые бревна: — И вообще, я уже начинаю сомневаться, кто из нас оборотень…

Тихий смешок. Движение. Я, не удержавшись, оглянулась через плечо. Верес лежал на спине, заложив руки за голову, и спокойно, выжидательно смотрел на меня. Словно знал, что я рано или поздно обернусь.

— Ну, ты для оборотня тоже необычная.

— Это чем же?

— У тебя нет четкой грани между ипостасями. — Мужчина едва шевелил губами; сомневаюсь, что его услышал бы даже лежащий рядом Мрак, кабы не спал. — Их смена для тебя чисто формальное, внешнее явление. В облике женщины ты преспокойно прибегаешь к силе и чутью нежити и сохраняешь человеческую память и навыки в зверином теле практически никогда не становясь полностью ни тем, ни другим. Подозреваю, у тебя даже сознание не слишком изменяется.

— Что делает меня еще более мерзкой и опасной тварью? — криво усмехнулась я.

— И более уязвимой. — Возразить мне — хотя бы из вежливости — он и не подумал.

— С чего ты взял? — Я заинтересованно перевернулась на живот, уткнувшись подбородком в сложенные на краю кровати руки.

— Не взял. Поймал. — Колдун демонстративно показал мне растопыренную кисть, словно предлагая рассмотреть рисунок в центре ладони, и снова убрал под затылок.

— Тебе просто повезло. Я не ожидала подвоха.

— Но ты подозревала, что я не сплю. Ты могла использовать звериную реакцию, но не использовала, сознательно подавив ее. А ведь ночью у тебя должны преобладать инстинкты, а не разум.

— Слушай, ты что, учишь меня быть оборотнем? — возмутилась я. — Недоволен, что я тебе руку не откусила?

— Недоволен, — согласился Верес. Он уже не улыбался, выражение лица неуловимо и как-то нехорошо изменилось. — Потому что я действительно спал, Шел. — Голос колдуна резко посерьезнел, и мне, еще даже не зная, в чем дело, нестерпимо захотелось сжаться в комок и попятиться. — И потому что во второй руке у меня было вот это.

Узкий серебряный клинок выскользнул из рукава, как коготь из мягкой кошачьей лапки. Сверкнул в единственном пронзавшем ставень лунном луче и словно испарился, спрятавшись обратно.

— Но основная проблема в том, что я-то не оборотень, реакции у меня немного хуже. Почувствовать приближение нежити даже сквозь самый крепкий сон — могу, а в последний момент удержаться от удара — далеко не всегда. Так что, пожалуйста, оставь свои шуточки с перышками для Мрака. Или хотя бы веди себя как нормальный оборотень.

— Ну ты и сволочь, — ошеломленно выдохнула я, на этот раз не только отворачиваясь, но и натягивая одеяло до ушей, хотя против просквозившего лопатки холодка это помогло мало.

Верес смолчал. Только чуть слышно перевел дух, не меняя позы, и тут-то я поняла, что кичиться своим проворством или запугивать меня он вовсе не собирался.

Слишком испугался сам.

Мы проснулись одновременно, хотя благодарить за это надо было не мой нюх и не Вересовы хваленые реакции, чтоб их мракобесы побрали, а топнувшую копытом кэльпи. Одинокий стук в ночи прозвучал так резко и отчетливо, что дремота слетела со всех до единого. Вирра и вовсе села на кровати, заученным жестом потянувшись за лежащим в изголовье арбалетом.

Ниточка пересекающего комнату луча исчезла, но светлое пятнышко в ставне осталось. Значит, луна еще не зашла, хотя уже изготовилась.

Лошадь топнула еще раз, фыркнула. Не сговариваясь, мы медленно и осторожно, стараясь не шуметь, впотьмах нащупали успокоительные рукояти клинков и поднялись на ноги. Словно не на нас начали охоту, а мы сами сидели в засаде, стараясь не спугнуть дичь. Пока что ничего не происходило, но чутье матерой хищницы подсказывало мне, что это ненадолго. Ощущение надвигающейся опасности нарастало с каждой минутой, тишина звенела в ушах, предупреждая о ней не хуже голодного воя или хруста веток под когтистыми лапами.

Подкравшись к окну, я наклонилась к тускло светящейся щелке, машинально перестроила зрачки. На остатках плетня сидела ворона. Здоровенная, насупленная. Слишком светлая даже со скидкой на глянец поблескивающих под луной перьев.

— Верес, глянь, — на всякий случай окликнула я. Птица повертела головой, встряхнулась. Из суставов крыльев выскользнули и медленно втянулись обратно широкие кривые когти.

— Это она. — Колдуну хватило беглого взгляда, и он снова уступил мне окно. — Готовьтесь. Скоро начнется.

Теперь «ворона» смотрела прямо на меня, приоткрыв зазубренный клюв, как изнемогающая от жары собака. Посредине меленько трепетал черный раздвоенный язычок, словно пробуя на вкус морозный воздух. Алые бусинки глаз то блекли, то вновь наполнялись отраженным лунным светом.

— Вон еще одна, — шепнул Рест, прильнувший ко второму окошку. Под мышкой щенок зажимал наш арбалет — очень надеюсь, что на предохранителе. Жаль, не сообразили наковырять дырок в ставнях: можно было бы попробовать стрельнуть по твари, пока она, демонстративно прихорашиваясь, сидит на месте.

— Вижу.

Эта спикировала прямо на снег. Сделала пару подскоков, змеиным хвостом прочертив в нем извилистую линию. Задумчиво выклюнула что-то из-под опрокинутой миски, покосилась на товарку и коротко хрипло вякнула. Как кошка, подзывающая кота.

Крылья захлопали где-то сверху — похоже, третья птица попыталась присесть на обледеневший карниз, но не удержалась и снова взлетела.

Вяк-вяк. Вьяуууу…

На чердаке тоскливо заскрипел ставень. Спустя пару секунд послышался мягкий, но увесистый удар, словно кто-то выронил мешок с мукой — или, осмотревшись, спрыгнул с подоконника. Потолочные доски прогнулись под тяжелым телом, из щелей запорошила пыль.

Я насторожила уши и непроизвольно вздернула губу, чуть было не ответив на слышное только мне рычание, злобно клокочущее в глубине мохнатой глотки. Но глянула на Вирру и сдержалась.

— Верес, там вурдалак. — Колдун коротко выругался.

— Ладно, я возьму его на себя.

Вурдалак ничего не имел против и с мерзким звуком поскреб когтями по доскам. Я выглянула в окно и вздрогнула — расквыры сидели на плетне плотненьким рядочком, точь-в-точь добропорядочные несушки в курятнике. Опоздавшие пристраивались на ближайших деревьях. Оказывается, при желании эти твари умеют летать беззвучно, как совы.

— Их уже не меньше трех дюжин.

Мрак нервно дернул уголком рта, и мне почудился раздраженный взмах чешуйчатого хвоста. Верес, приподнявшись на цыпочки, легонько тюкнул ногтем по стеклу висящего под потолком светильника, послушно отозвавшегося тусклым огоньком.

— Шел, трансформироваться будешь? — шепотом поинтересовался колдун.

— Нет. Только детей напугаю. К тому же против нежити полтора локтя стали куда надежнее трех дюжин клыков. — Решив, что скрывать уже нечего, я обнажила даркан. Хмель опутывал его сверху донизу — хоть ты пиво вари. Вирра тут же сунулась посмотреть, но я так угрюмо на нее зыркнула, что девочка предпочла удовлетворять любопытство на расстоянии. Напугаешь ее, как же! Даже про вурдалака позабыла.

А вот он про нас, увы, нет.

— Что он делает? — Мрак, задрав голову, озадаченно глядел на ритмично вздрагивающий потолок. Вурдалак, сосредоточенно сопя, мышкующей лисой скакал по одному и тому же месту, не пытаясь искать выход с чердака.

— Г-г-гадство. — Я обеими руками сжала длинную рукоять даркана, минутой позже вурдалака сообразив, почему сверху так сильно пахнет трухой и гнилью: не перекрытая вовремя крыша спасовала перед осенними дождями, подточившими и без того дряхлый потолок, доживающий последние месяцы.

Вернее, секунды.

Вместе с ним и с таким же треском провалился наш план держать круговую оборону спиной к спине. Пол чердака толстым слоем покрывала льняная шелуха пополам с ошметками сохнущих под балками вязанок фасоли и мышиным пометом, так что явление вурдалака вышло эффектным донельзя. Вместе с ним и лавиной сора нам на головы обрушился ворох истлевшего, выброшенного на чердак да так там и позабытого тряпья, детская кроватка, несколько пудов переложенных соломой яблок и, кажется, горшок, от удара о пол разлетевшийся россыпью цветастых черепков. Точно так же по разным сторонам разнесло и нас. Несколько секунд в комнате нельзя было не только ничего разглядеть — нечего вдохнуть, даже сквозь рукав куртки, а единственными звуками, пробивавшимися сквозь шум сыплющейся вниз дряни, были чихание, сдавленные ругательства и возмущенный кашель вурдалака. Я наугад пнула ногой в том направлении и весьма весомо попала, хотя не поручусь, что именно в нежить.

Пыль потихоньку начала оседать, не явив нам ничего утешительного: Верес с геройским видом угрожал мечом закопченному устью печи, а вурдалак упоенно грыз стоящий возле порога валенок. Спохватившись, противники поспешно развернулись лицом-мордой друг к другу. Монстр по-кошачьи взмахнул лапой, чиркнув когтями по ловко подставленному лезвию, рявкнул от досады и уже осторожнее затоптался вокруг колдуна. Меч магнитной стрелкой разворачивался вслед за ним, попутно выписывая плавные восьмерки. Вурдалака это заметно нервировало, колдун же сохранял бесстрастный, даже скучающий вид, не обманывающий, впрочем, ни меня, ни зверя. Предельно собранный и сосредоточенный, мужчина готов был в любой момент отразить следующий удар и, если получится, в ту же секунду перейти от обороны к атаке.

Конечно, можно было поймать Вереса на слове и сложа руки постоять в сторонке, но мне подумалось, что ни колдуна, ни вурдалака в рыцари не посвящали, так что смертельного оскорбления вмешательством в чужой поединок я никому не нанесу. На этот раз я прицелилась точнее, наградив пинком под зад кого положено. Зверюга от неожиданности скакнула вперед, одновременно оглядываясь на нахалку. Колдун, как я и полагала, не стал кочевряжиться и возмущенно вопить: «Не вмешивайся, он мой!», а с готовностью полоснул гада по открывшейся шее.

Свалить вурдалака с одного удара не так-то просто, тем более что он успел-таки отдернуть голову и остался при ней. Из рассеченного до середины горла хлынула кровь, заклокотал воздух, но смертельно раненая тварь, отбросив уже ненужный инстинкт самосохранения, стала вдвое опаснее, слепо ринувшись на колдуна. Верес успел увернуться пока окровавленный меч завершал разворот, схватил первое, что попалось под руку — чугунную сковородку с припека, — и приложил вурдалака по башке.

Судя по звуку, череп монстра мало отличался от соприкоснувшегося с ним материала. Сковородка завибрировала так, что едва не съездила по носу самому колдуну, а, поспешно выроненная, со звоном заплясала по полу. Очумело мотающий башкой зверь на время позабыл об основном противнике и кинулся на того, кто ближе. Вирра с визгом нырнула под стол, на четвереньках проползла под ним и выскочила с другой стороны, шмыгнув за спину к Мраку. Вурдалак, не вписавшись между ножками, снес одну из них и, застряв в стяжках, поскакал дальше вместе со столом — теперь уже на меня.

Честное слово, если бы я раньше не умела взбегать по стенам, то сейчас непременно бы научилась! Кувыркнувшись в воздухе, я приземлилась позади стола и с чувством отвесила торчащему из-под него хвосту еще один пинок. Вурдалак захрипел от ярости и начал было разворачиваться, но снова натолкнулся взглядом на Вереса, как ни в чем не бывало стоящего посреди комнаты спиной к нему. Голова опущена, обе руки сжаты на крестовине обращенного вниз меча, какой-то пяди не достающего до пола. Нашел время медитировать, придурок!!!

Вурдалак, аналогично оценив умственные способности противника, без колебаний бросился в атаку.

Верес не стал поворачиваться. Даже оглядываться. Он просто распрямился, словно пружина, с легкостью вспорхнувшей птицы ускользая от вхолостую клацнувшей пасти. Волосы черным ореолом взметнулись вокруг головы и снова хлестнули по плечам, когда колдун, во весь рост выпрямившись на столе, высоко занес меч и, вложив в удар всю тщательно скрываемую до этого момента злость, всадил клинок в щель между досками. По комнате раскатился мучительный, почти человеческий стон, стол встал на дыбы, сбросив Вереса, и медленно завалился вверх ножками и лапами. Последние пару раз конвульсивно дернулись и, скрючившись, застыли.

— Неплохо, — с легкой завистью подытожила я.

Тяжело дышащий колдун безмолвно кивнул, отбрасывая волосы с лица. Прихрамывая, подошел к столу и выдернул черный от крови меч. Рассеянно поискал глазами, обо что бы вытереть, но не успел: в проломе, всё еще затянутом пылью, завизжало, заклекотало и захлопало, замелькали светлые перья, раззявленные клювы и лаково блестящие когти на выставленных вперед лапах.

— Рест, арбалет! — взвизгнула я, отшатываясь и косым взмахом отсекая крыло самой ретивой птичке. Самое время навскидку пальнуть в дыру, при всём желании не промахнешься.

Парнишка, недолго думая, схватил оружие за край дуги и со всего размаху саданул ближайшую тварь по клювастой морде. Вверх взвились перья, вниз посыпались обломки.

— Идиот!!!

Впрочем, перезаряжать оружие всё равно не было времени. Подрубленная мною «ворона» и не подумала угомониться, попытавшись тяпнуть Мрака за ногу. Дракон с отвращением припечатал ее сапогом, как таракана, и пинком отшвырнул в угол. Даже там она издохла не сразу, еще несколько минут шуршала по полу уцелевшим крылом и лязгала зубами, пытаясь доползти до прижавшейся к стене Данки. Девушка не слишком умело, но старательно махала мечом, худо-бедно держа расквыр на расстоянии. Где спряталась Вирра, я поняла только по вылетевшему из-под печи болту. Хорошая девочка. Навылет пробитая в глазницу, отброшенная и пришпиленная к стене тварь продолжала извиваться и хлопать крыльями только вяканье перешло в визг — надрывный, крысиный. Сунувшаяся мстить за нее подружка немедленно получила по клюву поленом и с возмущенным воплем отпрыгнула прямо под Вересов клинок. Как ни странно, на полуэльфок, самую долгожданную и лакомую добычу, стая почти не обращала внимания, сосредоточившись на нас троих (Рест где-то исчез, надеюсь, не в расквырьих желудках).

— Берегитесь хвостов! — запоздало крикнул Верес, приседая и пропуская над макушкой излишне разогнавшуюся тварь, в итоге врезавшуюся в стоящие у печи кочерги-ухваты и с грохотом обвалившую их на пол. Мрак, подбадривая себя воинственными воплями (заставлявшими порядком нервничать всех остальных), исполнял нечто вроде ритуального танца горцев с двумя короткими клинками, окружившими его почти непроницаемым коконом из серебристых прочерков. Большинство расквыр благоразумно облетали его стороной, самые отважные бессильно корчились на полу. В сенях с дурным ржанием метались кэльпи; лишь бы дверь не сумели выбить, тогда и им, и нам точно конец.

— Почему?

Ответить колдун не успел: налетевшая на меня расквыра в последний момент ловко отвильнула, в развороте хлестнув по лицу хвостом, как плетью. Серебряной и вдобавок раскаленной добела.

Взвыв, я чуть не выронила даркан и согнулась пополам, зажимая ладонью ослепший глаз. По пальцам вроде бы ничего не текло, но жгло дико, словно навершие хвоста на манер пчелиного жала отломилось и яростно вбуравливается в мозг через глазницу.

Проклятая тварь, та же или другая, немедленно кинулась закреплять успех. Колдун бросил взгляд в мою сторону и, не раздумывая, взмахнул свободной рукой. Клыкастый клюв щелкнул в каком-то пальце от моего горла, крик Вереса слился с негодующим, быстро оборвавшимся верещанием твари, припечатанной к печной кладке с такой силой, что, когда колдун разжал кулак, она не свалилась на пол, а, распластанная наподобие геральдических изображений, медленно сползла. Позади меня что-то загремело и посыпалось, коротко вскрикнула-охнула Данка, но обернуться, да что там — даже подумать об этом сейчас было выше моих сил. Спрыгни с чердака еще один вурдалак — и легкая закуска была бы ему обеспечена. Но шум не повторился, только твари заверещали еще громче, удвоив усилия, как будто кто-то приказал им поспешить.

Вяло отмахнувшись мечом от очередной расквыры, колдун несколько раз глубоко вздохнул сквозь судорожно стиснутые зубы и снова упрямо расправил плечи. Боль отступила так внезапно, что я не сумела удержаться от истеричного смешка. Правый глаз по-прежнему ничего не видел, половина лица так онемела, что я всерьез усомнилась, на месте ли она. А, пес с ней, расстраиваться потом будем! Выпрямившись, я отдала колдуну долг, на лету зарубив нацелившуюся на его макушку гадину. Она свалилась Вересу на плечо, заставив колдуна шарахнуться в сторону и поспешно оглянуться. Я иронично отсалютовала ему дарканом, едва не пропустив еще один удар хвостом. Наученная горьким опытом, я быстро подставила ему рукав. Зашипело, на коже куртки осталась черная полоса, а на клинке — неизвестно какая по счету красная.

Мне уже начинало казаться, что это безумие никогда не закончится — тварей как будто не убывало, а становилось больше с каждой зарубленной, — когда расквырам это тоже надоело. Разом прекратив атаку, они всей стаей поднялись под потолок и, шумно перебраниваясь и сталкиваясь боками, как обычное воронье, вспугнутое на пшеничном поле, вылетели из пролома. Одна, самая наглая, на пару секунд задержалась у опрокинутой хлебницы, хапнув поперек клюва последнюю из дриадских лепешек, с коей, тяжело махая крыльями, и убралась вслед за остальными.

— Утро. — Верес, ближе всех стоящий к окну, мечом подковырнул заколоченный ставень, впуская в дом морозно-розоватый свет.

— И что? — недоверчиво поинтересовалась я, не торопясь опускать даркан. — Если эта пакость так боится света, какого лешего она начинает охоту за четверть часа до восхода солнца? А есть когда?

— Расквыры не любят только прямых солнечных лучей, часок-другой у них на трапезу оставался. Но, если атака не увенчается успехом в течение нескольких минут, они, как правило, отступаются. — Верес устало вытер лоб тыльной стороной ладони, лишь размазав по нему свою и чужую кровь. По несколько укусов и царапин досталось всем, а испещренные метинами куртки идеально подходили для маскировки в камышах. Мрака расквыра ухитрилась мазнуть хвостом по самому кончику носа; такой помидорине позавидовал бы самый отъявленный пропойца.

Я с содроганием заставила себя заглянуть в осколок зеркала, одиноким клыком торчащий из покосившейся рамы. Лицо наискось пересекала черно-багровая, вздувшаяся полоса в два пальца толщиной, непонятно, то ли болевшая, то ли жутко зудящая. Я осторожно потрогала пальцем отекшие, намертво сомкнутые веки на правом глазу. Собственно глаз под ними вроде бы имелся, вовремя успела закрыть.

— Они что, ядовитые?

— Скорее обжигающие — яда как такового у расквыр нет. Боль и опухоль должны пройти через пару часов. — Верес держал левую руку, как собака хромую лапу: поджатой и слегка отставленной, чтобы не задеть чего ненароком. — Но след еще на несколько дней останется.

— Превосходно, — проворчала я, представляя себя в черной пиратской повязке на пару с драконом.

Приколотая к стене тварь еще слабо трепыхалась. Мрак выдернул болт вместе с ней и брезгливо вышвырнул в окно. Ноги скользили по вурдалачьей крови — это если вообще удавалось найти свободный кусочек пола среди разбросанной утвари, обвалившегося с чердака «добра» и расквырьих тушек, сейчас выглядевших маленькими и жалкими. Покрытый пылью и каплями крови светильник, как ни странно, продолжал гореть. Парочка залетевших внутрь перьев коптили и смердели на всю комнату. Под печью помимо Вирры ухитрился уместиться Рест, сейчас как раз пытавшийся оттуда вылезти, но пока безуспешно.

За дверью тревожно похрапывали и переступали на месте кони. Я обошла стол, лишний раз убедившись, что вурдалак издох на славу, без вариантов. А, чтоб вас всех…

— Верес, подойди-ка сюда, — бесцветным голосом окликнула я.

Услышал и понял меня не только колдун. Робкий еще обмен впечатлениями и попытки шутить мигом прекратились.

Сегодня нежити всё-таки удалось заморить червячка. И не только его. Верес сокрушенно вздохнул, покачал головой и, убрав меч в ножны, присел на корточки.

— Открой мне двери, пожалуйста.

Я молча подчинилась. Потянувшийся к чердаку сквозняк быстро увлек за собой последние крохи тепла, окончательно превратив когда-то надежный и уютный дом в груду мертвых, чуждых развалин.

Колдун осторожно просунул руки под хрупкое, безвольно обвисшее тело, поднял и понес к лесу. За ним потянулась цепочка алых капель. Сначала частая. Потом всё реже и реже. Потом оборвалась.

Вирра не плакала. Только уткнулась лицом мне в бедро и тихонько засопела.

— Иди собирай вещи, мелкая, — решительно велела я, в последний миг отдергивая руку от золотистых кудряшек Так она точно разревется. — Рест, выводи коней. Уезжаем отсюда, и поскорее.




Глава 9


Куда Верес ходил и что делал, никто спрашивать не стал. Как и сомневаться, что теперь до тела девушки не доберутся ни птицы, ни лесное зверье. Над деревьями померцало бледно-сиреневое сияние, раздался натужный хруст, будто какой-то великан раздирал замерзший древесный ствол, и минут через десять колдун слегка заплетающимся шагом вернулся к избушке. Один. Положил руку на конскую холку да так и замер, опустив голову и машинально перебирая пальцами вьюжистую гриву, словно пытался справиться с дурнотой. Мрак шагнул было к нему, но Верес, услышав, упрямо выпрямился и сам вскочил в седло.

Вирра, вытащив на порожек узелок с вещами, серой мышкой замерла у крыльца. Во встрепанные волосы успел набиться снег, носок левого сапожка перевязан веревочкой, чтобы не хлябать полуоторванной подошвой. За спиной — лук и колчан, плотно набитый стрелами с полосатым оперением, на боку болтается арбалет.

Мрак приглашающе похлопал ладонью по колену:

— Лезь ко мне, прокачу с ветерком!

Но девочка заложила руки за спину и смущенно попятилась. Обвела всадников настороженным лазурным взглядом, почему-то задержавшись на мне.

— А ты правда оборотень?

— Правда, — не глядя на Вирру, буркнула я, выравнивая длину поводьев.

— А… ты меня не скушаешь?

— Только если ветчина закончится, — серьезно заверила я. — Езжай с Мраком, оно надежнее.

— Нет, с тобой. — Вирра протянула ко мне покрасневшие от холода лапки, но я по-простому схватила ее за шиворот и легко втянула на седло перед собой. — Уй, а ты сильная! Это потому что людей кушаешь?

— Это потому что ты такая мелкая. Спрячь руки в рукава, а то совсем отвалятся.

Девочка послушалась. Сначала неуверенно, а потом плотненько прижалась ко мне спиной, греясь и грея. Мрак, лихо свесившись с седла, подхватил Виррин узел и пристроил поверх своей клади.

Больше нас здесь ничто не задерживало.

Ночью прошел легкий снежок, затерший следы и перемешавший тропки, так что мужчины без возражений уступили мне лидерство — сильно подозреваю, чтобы потом было на кого свалить вину за очередное плутание в трех соснах. Прямой и уверенный путь к опушке их откровенно разочаровал.

Рест почти сразу начал клевать носом и совсем было навострился вздремнуть в седле, но, услышав мое ехидное замечание, что «младенцев на свежем воздухе всегда развозит», встрепенулся и теперь старательно таращился на однообразный и в самом деле усыпляющий пейзаж, как мастер ни пытался его переубедить, кидая на меня укоризненные взгляды.

Выбравшись из леса, мы с Вересом поменялись местами. Я снова оказалась в хвосте и от нечего делать начала эти самые хвосты разглядывать. Что-то в лошадиных движениях показалось мне странным, чересчур слаженным и отточенным, заставив поискать разгадку позади своего жеребца. Ничего себе! Оказывается, кэльпи аккуратно ступали след в след, так что в результате получилась цепочка, оставленная словно бы одной лошадью, и той без всадника.

— Интересно, зачем они это делают, если снег прекрасно их держит и нужды экономить силы нет? — вслух удивилась я.

— Инстинкт. — Верес поспешно проглотил то, что украдкой жевал последние десять минут. Ну, если на привале недосчитаемся сухарей, которых и так в обрез, попляшешь ты у нас! — Кэльпи — существа шаловливые и вместе с тем осторожные, на суше врагов у них не меньше, чем у обычных лошадей, вот они и пользуются заячьими приемами. Представь, идешь ты по следу — и вдруг он растраивается! Такое любого хищника с толку собьет, человека тем более. Или наоборот: когда нужно пересечь незнакомую и, вероятно, опасную территорию, шансов, что заметят единственный след, втрое меньше, чем один из трех.

— Бедные животинки, перепугались ночью до смерти, никак отойти не могут. — Мрак снисходительно потрепал кобылу по шее. Лошадь, непомерно изумленная этим проявлением чувств от доселе только бранившегося и понукавшего ее всадника, сбилась с шага, оставив лишний следок. Дракона тряхнуло в седле, и кобыла, услышав привычный комментарий, снова успокоенно понурила морду.

— Да уж, едва ли не больше тебя, — фальшиво посочувствовала я.

Мрак, посчитав ответ на подобное заявление ниже своего достоинства (то есть не придумав ничего столь же ядовитого), презрительно шмыгнул багряневшим на морозе носом и, отвернувшись, с неестественно прямой спиной замер в седле. Прямо-таки былинный герой, поутру возвращающийся из корчмы с головой какого-нибудь чудища под мышкой, которую благоразумно захватил с собой с вечера, чтобы встречные прохожие не путали благородную боевую усталость с похмельем. Я пощекотала жеребца каблуками и, с бесстрастным лицом проезжая мимо дракона, глумливо хехекнула, не разжимая губ: мол, знаем мы таких героев! Мрак гневно встрепенулся, но предпринять ничего не успел: я уже на корпус обогнала его кобылу, поравнявшись с колдуном.

— Верес, мы же собирались отвезти девочек… девочку к людям. А ближайшая деревня осталась вон там. — Я неопределенно махнула рукой вправо. Сказать по правде, мне тоже не особо хотелось плутать по бескрайнему полю; потом опять полдня Град искать будем. Но обещали же!

Верес машинально проследил за моим жестом, но хлопать себя по лбу и разворачивать лошадь не стал. Только протянул руку и сочувственно коснулся золотистой макушки заодно поправив почти сползший за плечи капюшон. Вирра сжалась в комочек, как дикий котенок — вот-вот зашипит махнет когтистой лапкой.

— Одну ее, такую маленькую, вряд ли кто возьмет. Особенно зимой, когда свои дети частенько от голода плачут. Всё что заплатим, но, во-первых, нечем, а во-вторых, если попадется мерзавец-хозяин, защитить ее будет некому.

— И что ты предлагаешь?

— Она наполовину эльф, возможно, ее охотнее примут Ясневом Граде.

— Нет, — неожиданно пискнула девочка.

— Что — нет? — грозно уточнила я.

— Не хочу к эльфам! — чуток осипшим, но таким же упрямым голоском повторила Вирра.

— А тебя, мелочь, никто не спрашивает. Сейчас вообще ссажу и пешком пойдешь.

— Ну и пойду!

— Иди-иди. До первой же волчьей норы. Хотя тебе и барсучьей хватит.

— Барсуки зимой спят!

— Не переживай, ради тебя проснутся.

— А у меня лук есть, вот! Ой…

Граница закончилась внезапно. Еще минуту назад казалось, что она утыкается в самый горизонт, как вдруг оставшийся до нее кусок пошел маревом и ледяными иголочками осыпался вниз, словно дыхание на морозе.

— Впечатляет, — после долгой паузы сказал Верес, снова трогая поводья. — Эльфы в своем репертуаре — заклинание должно быть прежде всего эффектным. Даже если это банальный заговор от прыщей.

— Что, прыщи тоже так осыпаются? — удивилась я.

— Нет, превращаются в бабочек и разлетаются в разные стороны, — серьезно ответил колдун. — Выглядит это заклинание действительно потрясающе, зато и плетется дольше, и магии требует в три раза больше. Соответственно и ошибки в нем случаются намного чаще — например, тараканы вместо бабочек.

— Да, та клиентка была весьма недовольна, — хохотнул дракон, выезжая на одну линию с нами. — Наверное, навсегда зареклась экономить на здоровье, приглашая адептов-старшекурсников вместо дипломированных знахарей!

— Все адепты любят пускать пыль в глаза, переоценивая свои силы в управлении стихиями, — ничуть не смутился Верес. — Пока на несущие стены Старминской Школы Чародеев не наложили магогасящие заклинания, она разваливалась в среднем пару раз в месяц. Теперь дело ограничивается потолками и штукатуркой.

— А сейчас ты мог бы сотворить что-нибудь подобное? — Я зачарованно глядела, как граница, вдоль которой мы ехали уже по стороне эльфов, растворяется со скоростью нашего продвижения, ровнехонько по хвосту последней лошади.

— Конечно, по своей природе эльфийская магия ничем не отличается от человеческой. Но зачем? Я предпочитаю заклинания попроще, зато надежнее.

Ну, для тебя это, может, обычное дело и показуха, но я равнодушно проехать мимо подобного чуда не смогла. Сначала придержала жеребца, пустив его шагом вплотную к деревьям, вместе с Виррой и с таким же восторгом наблюдая, как веточка за веточкой тает иллюзорная рябинка, а заодно и ее тень на снегу. Потом заставила коня попятиться, но дерево так и не появилось. А вон и наши следы, ведущие в противоположную сторону, в каких-то десяти саженях отсюда. Интересно, можно ли к ним подъехать?

Как выяснилось, можно, но не нужно. Граница выросла словно из-под земли, причем, как и раньше, до самого горизонта. Щадя уши подрастающего поколения, я хотела ограничиться досадливым рычанием, но Вирра сама быстренько сообразила, что к чему, и звонко залепила:

— Вот гхыр!

— Полный, — согласилась я, отложив лекцию о культуре речи до более располагающих к оной культуре времен. Попыталась всё-таки пересечь границу в том же месте, но не тут-то было: не удалось отыскать даже оставленных поперек нее следов. Пришлось снова трястись в седле до конца иллюзии и догонять спутников галопом.

Далеко те не уехали, стояли и ждали нас.

— Нагулялась? — ехидно поинтересовался Мрак.

— Чистым воздухом подышала, — жизнерадостно откликнулась я, изображая полный восторг от сего оздоровительного мероприятия, на деле уже давно сидевшего у меня в печенках. — А граница-то односторонняя, себе эльфы жизнь усложнять не пожелали!

— Сомневаюсь, что они руководствовались именно этим соображением. — Верес, задумчиво прищурившись, глядел вперед и вдаль: туда, где, часто махая крыльями, висела над самой границей одинокая птица — с такого расстояния понятно только, что довольно крупная. С расквыру. Да нет, колдун же говорил, что они не выносят дневного света. У страха глаза велики, наверное, обычный ворон — упрямо пытается перелететь через невесть откуда взявшийся лес, но, к своему изумлению, не движется с места.

Как будто заметив наши взгляды, птица сложила крылья и камнем упала вниз. Колдун, опомнившись, пояснил:

— Если эльф перейдет на ту сторону, ему всё равно придется возвращаться кружной дорогой. А дриадам не надо тратить время на обратный путь, так что обе стороны в равных положениях. Нет, похоже, эльфы создавали границу с таким расчетом, чтобы вообще ее не пересекать. Зато выкидывать за нее незваных гостей им очень удобно — вернутся только самые упорные.

— Чувствую, скоро мы это проверим… — провокационно вздохнул Мрак, надеясь вовлечь Вереса в очередную дискуссию на тему здравомыслия, точнее, его прискорбного отсутствия в нашей команде, но колдун не доставил ему такого удовольствия, предпочтя теории практику. То есть молча подхлестнул коня.

Солнце всходило так медленно и неохотно, словно его силой выпихивали из-за горизонта, как шавку из теплой будки. Застряв на середине, оно проторчало там не меньше получаса, пока не сменило тревожно-алый цвет на тоже не шибко уютный оранжевый. Ночной мороз отступил, но никуда не исчез, готовый выползти из теней, едва те сольются сумраком. Тем не менее восемь верст в обратную сторону показались нам намного короче вчерашних — днем и ехать веселее, и приятно согревает душу сознание, что половина пути уже позади. Это как ломоть хлеба жевать: до середины еще почти целым кажется, а там пару раз куснул, и нету. Кстати, о хлебе.

— Верес, — вкрадчиво поинтересовалась я, — а чем это ты так вкусно хрупаешь?

Колдун закашлялся, постучал себя по груди и хрипло посетовал:

— Что ты, Шел, это у меня от голода зубы стучат!

— А обо что они стучат, если не секрет?

— Дхуг о дхуга, — невнятно сообщил Верес, перекидывая что-то из-за правой щеки за левую.

— Еще скажи, что они от голода выпадать начали! Дай уж тогда и нам по сухарику, а то смотреть на тебя невозможно — мы ведь тоже еще не завтракали.

Колдун с покорно-горемычным видом ограбленного сиротинушки перебросил мне тощий мешочек. Внутри оказался один-единственный сухарь, и тот горелый.

— Чтоб я тебе, проглоту, еще раз что-нибудь съестное доверила! — отдав погорельца Вирре, ругнулась я, уже предвкушавшая вкус хлеба на языке. Солидная порция слюны послужила ему слабой заменой.

Девочка привередничать не стала, откусывая сухарик маленькими кусочками, чтобы растянуть удовольствие. Рог висящего за ее спиной лука назойливо тыкал меня в подбородок. В конце концов я не выдержала и, несмотря на возмущенный писк, отобрала грозное оружие и засунула в чересседельную сумку — сколько влезло. Теперь лук изредка попинывал бедро, но это было еще терпимо.

— А вдруг на нас кто-нибудь выскочит?! — заскулила малявка, тоскливо оглядываясь на недоступное средство устрашения барсуков. Свой арбалет она отдала Мраку еще раньше: держать его в седле на коленях и одновременно держаться самой оказалось слишком неудобно.

— Как выскочит, так и ускачет. Чего ты вертишься?

— У меня ножки отвисли и но-о-оют…

— Согни их и упрись в подпругу подошвами. Да не мне в колени! Вот так.

— А теперь они скользят!

— Я же сказала — упрись.

— Мне всё равно неудо-о-о…

Я наклонилась к левому подсумку, неспешно в нем поковырялась и задумчиво пробормотала себе под нос:

— Вот леший, а ветчины-то у нас всего с полфунта осталось…

То ли ножки, то ли Вирра наконец-то прекратили ныть, что меня одинаково устраивало.

Когда впереди показался Град, Верес забрал немного вправо — у самой границы, по его словам, въезда в лес не было. Издалека обиталище эльфов ничем не отличалось от бычного бора: ясени на его опушке не росли, а кусты, как им и положено, по осени сбросили листву, взамен натянув мохнатые снежные полушубки. Разница стала видна лишь через час, за который мы давно доехали бы до любого другого леса. Этот же неспешно подрастал, но сдвигаться с горизонта и не думал, всё больше напоминая гору, в которой десятисаженные ели были только подножием.

«Ничего себе лесок», — со смешанным чувством восхищения и смутного беспокойства подумала я. В гостях у дриад я благоразумно обходила границу раздела за полверсты, делать же крюк и обегать Ясневый Град с севера до сих пор нужды не возникало, так что об эльфийской столице я знала только по рассказам знакомых. Которые, как и положено путешественникам, честно пытались преувеличить чужеземные чудеса, но потерпели сокрушительное поражение. Особенно когда посреди заснеженного леса неожиданно проступили две высокие ажурные башни, такие тонкие и изящные, как будто были не кропотливо сложены по камушку еще в позапрошлом тысячелетии, а мгновение назад соткались из воздуха сами по себе, словно ледяные разводы на стекле.

Вирра, приглушенно пискнув, отвернулась и уткнулась лицом мне в грудь. Рест, напротив, восхищенно охнул и подался вперед, чуть не свалившись с лошади.

— Эльфы — мастера иллюзий. Это еще так, цветочки, — спокойно пояснил Верес, на всякий случай придерживая ученика за пояс. Мрак тоже едва удостоил Град взглядом — наверняка не раз летал над его макушками, рассекая крыльями облака.

— Так они не настоящие? — Мальчишка разочарованно обернулся к мастеру.

— Настоящие. Иллюзия в данном случае — пустота. Смотри-смотри, как-нибудь на досуге разберем принцип и технику этого заклятия.

Чем ближе мы подъезжали к лесу, тем больше шпилей возникало на месте древесных макушек. Последней плавным полукругом выросла белая каменная стена, замкнувшись пряжкой ворот как раз напротив нас.

— Ого, — присвистнула я. — И в самом деле — где попало не войдешь!

— Раньше тут только ворота и стояли, — нахмурился колдун. — И чисто символическая оградка, сходящая на нет уже через двадцать саженей. На кой им сдалась эта стена? Дриадскую осаду держать? Смешно! Те за всю летописную историю ни разу ни на кого войной не ходили, разве что независимыми наемницами в составе чужих армий. А шпионы, если понадобится, через нее всё равно перелезут.

— Не уверена. — Я косо, через силу смерила стену взглядом. В Выселке, пожалуй, повыше будет, но лезть через нее меня совершенно не тянуло. Наоборот, при одной мысли об этом внутренности сжимались в тяжелый липкий комок и жутко хотелось развернуть коня, чтобы никогда ее больше не видеть.

— Почему?

— Не знаю. Не нравится она мне, и всё тут.

В другое время оставшийся неотмщенным дракон хвостом и лапами уцепился бы за такую прекрасную возможность поднять меня на смех, да и Верес, полагаю, охотно подпустил бы шпильку-другую. Они-то ничего подобного и близко не испытывали: да, растерялись, удивились, но и только. Обмануть меня нарочитой бесшабашностью им бы нипочем не удалось. Однако по той же причине я привыкла не сомневаться в своих чувствах, а в предчувствиях — в особенности. Что-то здесь было неладно.

Солнце зашло за тучу, выкурив из нее рой снежной мошкары, и настроение испортилось у всех. Оробевшие лошади при нашем полном одобрении перешли на шаг. Не хватало еще на всем скаку свалиться в какой-нибудь ров или врезаться в сторожевую будку, которую остроухие наверняка приберегли под конец, для пущего впечатления на незваных гостей!

Но за оставшиеся до стены четверть версты ни за ней, ни перед ней ничего не появилось и не исчезло. Даже когда мы подъехали к ней вплотную.

— Откуда они взяли столько камня? — Мрак задрал голову, рассматривая подозрительно пустынные зубцы. — Гребенчатые горы разобрали, что ли?

— Это не камень, — потрогав стену, уверенно возразил Верес.

— А что? — Я натянула поводья на некотором отдалении от ворот. Жеребчик спокойно стоять не пожелал — изогнул шею и вприпляску попятился, разделяя мое мнение об эльфийской новостройке.

— Снег. Под коркой льда. — Колдун наглядно ковырнул стену кончиком ножа, пустив по ней струйку искристой крошки.

Я потрясенно присвистнула. Они что, всем Градом здесь снежки катали?! Скорее всего, просто поставили магический заслон вьюгами, спрессовав сыплющийся снег в стену.

Богатый колдовской опыт Вереса не подвел: продольные линии, которые мы издалека приняли за каменную кладку, оказались снежными слоями, по одному на каждую метель. Верхний — ослепляющий свежей белизной, нижний успел пожелтеть и слежаться до крепости льда. Снежинки роились вокруг зубцов, как трудолюбивые пчелки, слетаясь к ним со всех сторон — стена продолжала свой незаметный, но непрерывный рост.

А об ее создателях по-прежнему не было ни слуху ни духу.

— Может, покричать? — неуверенно предложил дракон, пуская коня вдоль стены в надежде обнаружить какую-нибудь невзрачную калиточку, которая и является истинным входом, а ворота поставлены так, для отвода глаз.

— Выставив себя на смех? — Колдун, передав поводья Ресту, неуклюже слез с лошади. Украдкой потер отсиженный зад. — Очень я сомневаюсь, что возвращающиеся с разведки или торговли эльфы стоят под стеной и орут, как оглашенные, пока их кто-нибудь не услышит.

— Может, они носят с собой приставные лестницы? — съязвила я.

— Или знают какую-то хитрость? — добавил Верес с вкрадчивой интонацией наставника, наводящими вопросами подталкивающего туповатого ученика к правильному ответу.

— Угу. «Ключ» называется, — хмуро согласилась я больше для отговорки — ни замка, ни засова на воротах не было. Только змеящаяся по верхнему краю серебряная лента с надписью.

— «Если сможешь — войди», — прищурившись, прочитал Верес. — И как это понимать?

— Как вежливый вариант: «А не пошли бы вы…» — предположила я, ничего не имея против следования оной инструкции. Куда угодно, лишь бы подальше от неприязненно скалящей зубцы стены.

— Шел, это столица эльфов, а не троллья пещера. Они бы ни за что не повесили над входом подобное «приветствие». — Колдун в раздумье провел рукавицей по толстым прутьям, неожиданно отозвавшимся мелодичным струнным перезвоном. И здесь лед, сизый, матовый, под цвет заиндевелой стали. — Это наверняка какая-то загадка или даже подсказка. И как только мы ее разгадаем, ворота откроются.

— Ага, особенно если до лета перед ними проторчать.

— Шел, ну хоть ты не бери пример с Мрака! Хватит нам одного пессимиста в команде.

— Сколько раз тебе повторять — я не пессимист. Я замерзший, усталый и голодный оптимист. Слушай, так его из-за этого Мраком зовут? — У дракона ведь наверняка есть нормальное имя, что-нибудь вроде Наыролрнгкролта, в силу сами понимаете чего замененное близким по смыслу словом на человеческом языке.

— Нет, — коротко ответил Верес, снова утыкаясь взглядом в надпись. — Хм, такое впечатление, что эта штука цельная и намертво приварена к обеим створкам…

Я, не спешиваясь, ухватилась за один из прутьев и вполсилы тряхнула ворота, но те не шелохнулись ни на стыке, ни в петлях.

— А по-моему, у них и створок-то нет, одна видимость.

— Да чего тут спорить, — вернувшийся ни с чем Мрак лихо соскочил на землю, перекинул поводья через лошадиную голову и барским жестом сунул Вересу, — сейчас я через них перелечу и открою изнутри, всего-то делов!

— Что ж, попробуй, — с легким оттенком недоверия согласился колдун, отходя в сторону. Мне такое простое решение тоже казалось весьма сомнительным. Либо эта самоуверенная ящерица застрянет над гребнем, как тот ворон над границей, либо засова по ту сторону тоже не будет. Мрак несколькими холостыми взмахами размял крылья (Вирра взвизгнула от восторга), попятился, пригнув шею к земле, и только навострился подпрыгнуть, как мой беспокойный жеребец в очередной раз переступил с ноги на ногу. Вернее, на самый кончик драконьего хвоста.

Взлет отменился по техническим причинам, а вся заготовленная для него сила чудесным образом перешла в нечто скорее напоминающее визг получившей пинок под зад дворняги, чем благородный драконий рык. Вместе со звуком из раззявленной пасти плеснуло голубоватым, окрасившимся в охряное только при соприкосновении с воротами, пламенем. Оно юркими змейками-медянками взбежало по ледяным кольям, и те, окутавшись шипучим паром, лужей растеклись у входа, проплавив снег до земли. Серебряная лента, громыхая, как простая жесть, венком победителя захомутала драконью шею.

— Да вы просто созданы для работы в паре, — со смешком заметил Верес и, цыкнув на упирающуюся лошадь, повел ее в открывшийся проем.

«Напарничек» так сморщил морду и засопел, что я опасливо съежилась в седле и поспешила догнать колдуна. Дракон потряс головой, сбрасывая ленту, и, прижав крылья к телу, вразвалочку поковылял следом.

Замыкающая кобыла Реста едва успела переступить порог передними копытами, как странное потрескивание за спиной заставило ее пугливо скакнуть вперед, а нас оглянуться.

Ворота отрастали заново. Из чернозеркального полотна обледеневшей лужи одна за другой проклевывались прозрачные лозы, слепо шарящие по воздуху в поисках опоры. Цепляясь за остатки прутьев, ветвясь и переплетаясь друг с другом, они в считанные минуты достигли верха стены и расползлись по нему в обе стороны, закрепляясь и подтягивая за собой беспорядочную вязь створок. Когда основная работа по возведению ворот завершилась, лозы-прутья выровнялись, раздались вширь и ощетинились пиками, а лишние побеги сосульками осыпались вниз. Лента так и осталась валяться на снегу, недовольно погромыхивая, когда ветер перекатывал ее с одного бока на другой.

Беспрепятственно проехав пограничную полосу между воротами и лесом, мы наконец-то обнаружили стражников. Трое эльфов в таких тонких, облегающих тело кольчугах что, казалось, их можно порвать голыми руками, сидели прямо посреди дороги и с неописуемо одухотворенными лицами играли в кости, передавая по кругу берестяную флягу с вином. При виде нашей компании они так изумились, что даже не потянулись за луками, а кинулись прятать улики столь недостойного Перворожденных времяпровождения. Вежливо дождавшись, пока эльфы куда попало, лишь бы с глаз долой, их распихают (интересно, сидеть на бронзовом стаканчике для костей действительно так удобно, как один из них пытался изобразить?), Верес приложил правую ладонь к сердцу, церемонно поклонился и нараспев затянул:

— О, сыновья славных родителей, да продлятся их лета и благословенны будут внуки, не соблаговолите ли вы указать нам путь ко дворцу правителя сей прекрасной страны?

Эльфы, не сговариваясь, молча ткнули пальцами в направлении самого высокого шпиля.

— Благодарю вас, о неподкупнейшие из стражей. — Колдун поклонился еще раз и, невозмутимо переступив через валявшееся посреди дороги копье, прошел мимо поста, взмахом руки позвав нас за собой. Где находится дворец, он и так прекрасно знал, просто соблюл необходимые приличия.

Стражники так и не тронулись с места, провожая нас ошалелыми взглядами. Наверное, ворота всё-таки полагалось открывать как-то по-другому…

Такого странного леса я никогда не видела. Вроде бы ельник — но под ногами не мертвый пласт иглицы, а пахучее луговое разнотравье. Вроде бы над макушками деревьев идет снег, но уже через несколько минут мне пришлось распахнуть, а там и вовсе снять кожух. Определить время года я тоже затруднялась. Ранняя осень? Поздняя весна? Редкие кусты были озадачены этим вопросом не меньше меня и на всякий случай одновременно и цвели, и плодоносили, чередуя распускающиеся почки с желтеющей листвой.

Лесной свод поднимался всё выше, пока и на кроны-то перестал быть похож: зеленоватая облачная дымка, затянувшая небо. Древесные же стволы достигли такой толщины, что дорога порой проходила под их услужливо приподнятыми корнями. Вскоре показались первые дома, напоминающие миниатюрные замки с десятками шпилей и узеньких витражных окон, утопающие в клумбах и оплетенные цветущими лозами. Побогаче — из камня, победнее — из резного дерева, выглядевшие, на мой взгляд, даже красивее.

Несмотря на сказочный вид городка, жизнь в нем кипела вполне обычная: точно так же хлопали двери, приветственно перекликивались соседи, степенно прогуливались парочки, шумливо носилась ребятня, бодро цокали копытцами приемистые лошадки молочников и булочников, да, задрав лапу у розового куста, сладко жмурилась собачонка самого что ни есть беспородного вида. Только пахло тут не помоями, а цветами, мелодичный говор жителей придавал очарование даже самой грязной ругани, а прицельно кружащиеся над памятником какому-то деятелю голуби все как один были снежно-белого цвета.

Верхом по хитро составленным из асимметричных плиток дорогам никто не ездил, и мы тоже спешились. Мрак принял человеческий облик, но глаза завязывать не стал — эльфов этим всё равно не проведешь, а к драконам они относятся куда спокойнее людей. Верес то и дело предостерегающе косился на меня; дико хотелось на него рявкнуть, но для самоубийства существовала масса куда более приятных способов.

Несмотря на наши опасения, основное внимание эльфов привлекала не я, а Вирра. Они замечали ее издалека, словно плывущую над ночным полем шаровую молнию, недоверчиво присматривались, кривились в неопределенной гримасе и поспешно отворачивались при нашем приближении. Пару раз оглянувшись, я обнаружила, что они продолжают таращиться нам в спину.

— Верес, в чем дело? — шепотом поинтересовалась я. — Они что, так не любят полукровок — детей от смешанных браков?

— Да нет, нормально они к ним относятся, — так же недоуменно откликнулся колдун. — Ну, в Верховную Семерку пожалуй, не изберут, а так полуэльфы встречаются даже среди судий и послов.

Вирру Град тоже не привел в восторг. Не желая разглядывать окрестные красоты, она жалась ко мне, как настоящий вьюнок, мертвой хваткой вцепившись в мою штанину. Причем так крепко, что с меня, несмотря на пояс, потихоньку начали сползать штаны. Пришлось прибегнуть к маленькой хитрости — поручить ей нести даркан. При Виррином росте он вполне мог сойти за коромысло, да так она его в конце концов и потащила, закинув на плечи.

Польщенная оказанным доверием, девчонка немножко приободрилась, зато эльфы начали от нас откровенно шарахаться. Не стали исключением и стражники при входе во дворец. Они, правда, добросовестно подняли луки и завели руки к колчанам, но при этом так робко поинтересовались, к кому и зачем мы идем, что Верес даже не стал тратить на них запасы изящной словесности, а прямо ответил, что к Правителю Града, досточтимому Ллиотарэлю, по важному государственному делу.

Эльфы устрашились еще больше (знать бы, чего!), но, собрав остатки мужества, попросили нас подождать, пока Правителю доложат о нашем прибытии. Через каких-то полчаса (большая честь даже по человеческим меркам, а по эльфийским так и вовсе неслыханная) двери распахнулись во всю ширь, обнажив такой потрясающий вид, что встречающий нас привратник в сопровождении дюжины воинов из внутренней охраны напрочь потерялись на его фоне.

Прямо от порога начиналось озеро в поволоке утреннего тумана, с идеально гладкой поверхностью, едва приметными линиями разбитой на квадраты, как будто воду замостили стеклянными плитами. Тем не менее то там, то сям «со дна» поднимались пузырьки, расходясь шевелящими листья кувшинок кругами; так и хотелось забросить туда удочку на жирующую рыбину. У стен и под потолком туман сгущался в сметанную пелену, создавая впечатление, что их вообще нет.

От настоящего озера иллюзия отличалась только запахом — не тинной сырости, а обычных замковых стен из веющего холодом камня с явственным мышиным душком.

— Следуйте за мной, — разворачиваясь, неприязненно велел привратник, так и не дождавшийся, пока его заметят и поприветствуют. Двое охранников пошли рядом с ним, остальные заключили гостей в почетный, но непроницаемый прямоугольник.

Сдать оружие у нас не потребовали. Эльфы считали его таким же естественным и необходимым элементом одежды, что сами восприняли бы подобную просьбу как смертельное оскорбление, охотнее расставшись со штанами. Я забрала у Вирры даркан и взяла девочку за руку, надеясь, что со стороны это выглядит как ободряющий, а не трусоватый жест. Самым трудным оказалось не столько заставить себя шагнуть через порог, сколько сделать это с отрешенным видом летописных святых, аки посуху бродивших по всевозможным водоемам на радость ученикам и посрамление силам зла (хотя я никогда не понимала, каким боком к ним относится сила тяжести). Под ногами ощущался нормальный каменный пол, но за идущими впереди эльфами уголками разбегалась рябь, мелодично поплескивало. За нами, полагаю, тоже, однако оборачиваться и проверять я постыдилась.

В противоположном конце зала туман аркой расступался вокруг высоченных каменных дверей, смыкающихся крупными зубцами. Да-а-а, такие если прищемят, даже пискнуть не успеешь…

Ни колец, ни колотушки к дверям не прилагалось, но когда привратник, остановившись, повелительно протянул к ним руку, изнутри послышались гулкие размеренные удары, с третьим из которых створки с дробным гулом, напоминающим рычание, ушли в стены.

После сумрачного озера солнечный свет брызнул в глаза слезогонным луковым соком. Четкие золотые лучи падали наискось, просеянные витражом левой стены, как ситом с разными дырками. Под потолком в них пылинками танцевали тысячи белых бабочек, и я искренне пожалела здешнюю капусту. На полу, хвала богам, лежали обычные мраморные плиты, а виноградные плети хоть и сплошняком увивали стены, но оставляли надежду, что где-то под ними те всё-таки имеются.

Кажется, мы вломились к эльфам в разгар какого-то совещания — вряд ли бы они успели так быстро собраться в тронном зале всей компанией, то бишь собственно Правителем Града, Верховной Семеркой (без Ллиотарэля — шестеркой) и десятком-другим прочих высокопоставленных лиц. Выстроившаяся вдоль стен стража уже начала потихоньку переминаться с ноги на ногу, поспешно подтянувшись при нашем появлении. Впрочем, ей грех было жаловаться, ибо даже сам Правитель довольствовался стоячим троном — эдаким закругленным заборчиком с двумя подлокотниками, вместо бархата обитым, то есть обвитым темно-зелеными плющами, мантией расползающимися по всему тронному возвышению. В роли украшений выступали пущенные по верху и подножию цветы, блестящие и переливающиеся не хуже драгоценных камней.

Сразу за порогом привратник и охрана остановились, вынуждая нас сделать то же самое. Возникла небольшая заминка — Ллиотарэль, полуобернувшись, внимательно слушал подошедшего к нему со спины черноволосого эльфа в облегающем серо-зеленом костюме, торопливым шепотом докладывающего Правителю что-то чрезвычайно занимательное. Судя по косым взглядам, то и дело бросаемым в нашу сторону, нас бы это тоже заинтересовало. Эх, какая жалость, что нельзя хотя бы насторожить ушки!

От нечего делать я принялась исподволь, с напускным безразличием рассматривать зал и почти сразу же прикипела взглядом к черному изваянию, которое я назвала бы фонтаном, если бы над ним трепетали, крошились и осыпались прямо на пол струи воды, а не огня. В солнечном, зеленом зале оно смотрелось столь же неуместно, как волк в овечьем хлеву, поднявший окровавленную морду на стук распахнутой хозяином двери. Еще и стояло не по центру, а почти в самом углу, резко вторгаясь в общую гармонию.

Я, словно завороженная, пялилась на него, пока Верес, сдавленно охнув, не качнулся ко мне, больно рванув под локоть:

— Шел, какого гхыра?!

— Но там…

— Ничего там нет, балда! Это избирательный морок, лошадка специально для дурной нежити вроде тебя! Немедленно опусти глаза!

Поздно. Один из эльфов уже шел к нам, плавно и беззвучно, словно паря над полом в просторном, укрывающем его до пят и даже чуток волочащемся позади плаще может, и в самом деле парил: когда Верес колдовал, у него так же по-дурному цепенело лицо и расширялись зрачки. Серебристо-седые волосы, словно боясь соприкоснуться дымчатым шелком, дыбились пышной копной ниже пояса, пресловутая эльфийская красота, родственная хвое — вроде и вечнозеленая, но не в пример листьям жесткая и колючая, — совершенно не мешала ему казаться поразительно неприятным типом.

— Заметили что-то интересное? — вкрадчиво осведомился эльф, остановившись в столь угрожающей близи, что при глубоком вдохе мы уперлись бы грудь в груди.

— Задумалась. — Я нагло уставилась ему прямо в глаза. Посмотрим, голубчик, сумеешь ли ты что-нибудь разглядеть сквозь человеческую ипостась! Если бы всё было так просто, я бы в Выселке три года снадобьями не торговала.

Но эльф и не собирался попусту тратить время. Ему вполне хватило взгляда от моей макушки до пяток, задержавшегося на рукояти даркана.

— Обнажите его, пожалуйста. — Чтоб у тебя уши отсохли!

Эльф улыбался в точности как змея — со словно высеченным из мрамора лицом, непроницаемым для мыслей (если те вообще были), не разжимая тонких губ и готовый сделать смертельно ядовитый выпад при первом же моем неосторожном движении.

— Зачем? — как можно простодушнее поинтересовалась я, надеясь свести просьбу к шутке.

Эльф, не меняя ни выражения лица, ни позы, продолжал непреклонным каменным идолом торчать передо мной. В моем воображении раздался сухой шелест хвостовой трещотки. Стало предельно ясно, что если в следующую секунду я не вытяну клинок для досмотра, то обнажать его придется сразу для боя. Ну, держись, красавчик, тебя-то я захватить с собой успею!

— Благодарю вас. Прекрасное оружие.

Змея неспешно развернулась и элегантными извивами заскользила прочь.

Я тупо смотрела на даркан. На идеально чистое лезвие безо всяких следов клейма.

— Кто это был? — шепотом поинтересовался Рест.

— Главный маг Града. Тихо, сейчас нас будут представлять Верховной Семерке!

Повелитель Града одобрительно качнул головой и, жестом отпустив шпиона, наконец-то соизволил нас заметить. Для эльфа он был довольно полноват, хотя человек из него вышел бы разве что чуточку упитанный. Впрочем, сравнивать людей и эльфов — всё равно что собаку и кошку. У каждого своя, по-своему гармоничная, стать. В Выселке я перевидала уйму эльфов, но там они и одевались по современной городской моде, и вели себя куда проще, не напоминая скульптурную галерею. Живой в лице Ллиотарэля была только мшистая зелень глаз под черными росчерками бровей (подкрашенных небось). На плечи и спину Правителя ниспадали прямые белые волосы, пребывавшие в таком идеальном порядке, словно их густо намазали воском, а то и нацепили поверх лысины. Из-под них любопытно выглядывали острые кончики ушей, как ручки кастрюли.

— Человеческий маг из Волмении и его сопровождающие, — запоздало доложил привратник, с поклоном отступая в сторону. Ничего себе, представил! «Тут к вам приперлись какие-то» звучало бы немногим хуже. Но выбора не было — пришлось приблизиться и поклониться, удостоверяя, что это мы они самые и есть.

Ллиотарэль с минуту полюбовался нашими почтительными макушками, потом милостиво кивнул, позволяя разогнуться.

— Зачем вы просили моей аудиенции, чужеземцы? — Голос у Правителя оказался глубокий и звучный, таким серенады под окнами петь — милое дело.

— О, досточтимый Ллиотарэль, негасимый светоч мудрости и нерушимый оплот справедливости на сей грешной земле, — в лучших традициях жанра начал Верес, — мы бы никогда не осмелились посягнуть на воистину драгоценную крупицу твоего внимания, если бы наши жалкие умы могли самостоятельно справиться с вставшей перед ними проблемой. А посему не сочти за дерзость сию смиренную просьбу уделить нам глоток из бездонного озера твоих знаний…

Кабы не среброволосый маг, продолжавший портить мне настроение излишне пристальным вниманием, я бы наверняка расхохоталась в голос. Мало того, что Вереса несло, как после молока с селедкой, так еще и эльфы слушали этот пафосный бред с тщательно скрываемым отвращением. Увы, древние эльфийские традиции заставили Верховных стоически вытерпеть, а писца тщательно законспектировать аршинный свиток пустопорожних дифирамбов, прежде чем Ллиотарэль, успевший настояться еще до нашего прихода, позволил себе нетерпеливо перебрать пальцами по подлокотнику. Колдун победно перевел дух и уже совсем другим тоном, сухим и даже слегка обвиняющим, вкратце обрисовал сложившуюся ситуацию: мол, нежить с вашей стороны леса кишмя кишит, магия какая-то вредоносная творится, куда же вы, мудрые и лучезарные, тудыть вас растудыть, смотрите?! (Последнее, конечно, я мысленно добавила от себя, но и Верховным ничего не мешало это сделать.)

— Мы тоже искренне скорбим о Делирне, — излишне быстро ответил Ллиотарэль, видя, что Верес уже готов приложить все силы, дабы заключение, упаси боги, вышло не короче вступления. — Однако не собираемся что бы то ни было обсуждать с дриадскими послами, пока вы не вернете украденный у нас артефакт.

— Но мы не дриадские послы, о мудрейший, — вежливо поправил Верес. — Это наша личная инициатива, с дриадами мы связаны лишь постольку-поскольку…

— Вот постольку-поскольку и отыщите нам похитителя вместе с его добычей, — нахмурившись, оборвал его Правитель. — И если у вас всё, то можете быть свободны!

Колдун скрипнул зубами, но, не смея настаивать, мстительно выдал прощальную речь в два раза больше положенной. Даже у меня ноги затекли.

Из зала нас вывели через другую, боковую дверь, столь же массивную и клыкастую. Охранники чеканным шагом отправились по своим делам, а привратник, окликнув проходящую мимо служанку с мусорным ведром (которое та несла с таким торжественно-величественным видом, словно там находились по меньшей мере алмазы), перебросился с ней парой фраз на эльфийском, поручая гостей ее заботам Ну, хорошо хоть постоялый двор искать не придется, да и разгуливать по улицам после случая с «фонтаном» мне совершенно не хотелось. Мало ли чего у них там еще наморочено.

Мрак попытался состроить даме глазки, но ответный взгляд больше годился для хранения скоропортящихся продуктов, нежели завязки близкого знакомства. Переложив дужку ведра в другую руку, эльфийка нехотя пообещала, что скоро вернется и укажет гостям их комнаты, с чем оставила нас в одиночестве разглядывать коридор. Поражаться и восхищаться я уже устала, да и щетинящийся сталактитами тоннель по сравнению с залами смотрелся довольно бледненько, а разглядывать настенные картины в два человеческих роста нам быстро надоело. Одно и то же: эльфы спасают мир от нашествия орков, извержения вулканов, черного мора и белой сыпи. Причем с такими лицами, словно оказывают остальным расам великое одолжение. Между прочим, орков в свое время остановили в основном человеческие рыцари из ордена Белого Ворона, да и было-то их от силы пять тысяч, а не несметные легионы, не уместившиеся на картине даже в виде точек до самого горизонта!

Судя по «скоро», помойка у эльфов находилась на опушке Града. Когда служанка с победой вернулась из этого трудного и опасного похода, даже Мраку расхотелось ее чествовать. Особенно когда выяснилось, что всё это время мы торчали в каких-то двадцати шагах от нужных дверей: по комнате нам с Виррой и Мраку с Рестом и персональное жилье для Вереса немного дальше по коридору.

К моему облегчению, с обстановкой гостевых комнат эльфы мудрить не стали: из магических штучек здесь были только огоньки в хрустальных чашечках светильников да узкие полосы расписных тростниковых плетенок между окошками, меняющие рисунок всякий раз, когда мимо них проходили. А так — обычный ковер на весь пол, две кровати под балдахинами из паутинно-воздушного тюля, пара кресел, четыре стула вокруг круглого столика на изогнутой ножке-корне, стенной, шкаф и несколько цветущих орхидей в затейливо выдолбленных чурбачках, отороченных мхом и лесенками древесных грибов.

Убедившись, что никаких подвохов тут вроде бы нет, я начала расшнуровывать ворот теплой верхней рубахи, но, задев локтем рукоять даркана, раздумала отдыхать.

— Ты куда? — тут же испуганно подхватилась девочка. — Погоди, я с тобой!

— Не выдумывай, я недалеко. Запри дверь, если боишься.

— А надолго?

— Нет, только убью кой-кого и сразу обратно, — сухо пообещала я, оставив ее растерянно хлопать глазами.

Служанка уже ушла, а стучать в дверь, когда можно просто подергать за ручку и обнаружить, что не заперто, я и не подумала.

— Верес, твои штучки?! — потрясая клинком в ножнах, с порога напустилась я на колдуна.

— Шел, я совершенно не разбираюсь в друидских заклятиях, — устало отмахнулся развалившийся на кровати Верес, едва повернув ко мне голову. — Как бы ни хотел тебе помочь. Думаю, даркан просто признал тебя хозяйкой, а на нее не брешут.

— Он же не собака, а простой кусок стали. — Я до середины вытянула лезвие, лишний раз убедившись, что мне не померещилось.

— Не простой, а заговоренной, — поправил меня колдун. — Как говорят мастера, с душой сделан, а значит, вполне может проявить характер.

— Еще чего не хватало, — фыркнула я, присаживаясь рядом. — Эдак он мне скоро в бою начнет лекции читать, с какой руки и каким приемом рубить!

— Почему бы и нет? — вполне серьезно заметил Верес. — Тебе не помешает.

— Что ты имеешь в виду? — взъерошилась я.

— Только то, что кому лучше разбираться в бою, как не клинку? — с самым что ни есть невинным видом пояснил колдун. — Настоящий мастер всегда сначала прислушивается к своему оружию и уж потом — к себе: сможет или не сможет применить его подсказку.

— И ты? — с недоверчивым сарказмом поинтересовалась я.

— Конечно. — Мужчина, протянув руку, задумчиво коснулся крестовины прислоненного к спинке кровати меча, словно спрашивая, не прочь ли тот прищучить одну наглую морду. — Ну, как тебе эльфийское гостеприимство?

— Если это гостеприимство, то хотела бы я посмотреть на врагопрогонство! Противно было слушать, как ты перед ними унижаешься. «О, мудрейший из ныне живущих…» — пискляво передразнила я. Верес, явно гордившийся своими дипломатическими успехами, укоризненно сдвинул брови:

— Шел, это не унижение, а церемониал. Когда ко двору Волмении приезжают орочьи послы, они ведь тоже называют нашего короля «величеством» и кланяются ему до земли, хотя своему вождю, если тот начнет слишком задирать нос, могут запросто в морду плюнуть, а то и ятаган вытащить — пусть на деле докажет, что он здесь самый крутой.

— Сравнил человеческую культуру и орочьи обычаи!

— А почему ты берешь за точку отсчета людей? Мы с тем же основанием считаем себя выше орков и троллей, что и эльфы дерут нос перед нами.

— Но это же просто глупо — час рассыпаться в комплиментах перед этими напыщенными типами, когда и ты, и они прекрасно понимают, что вы только понапрасну сотрясаете воздух!

— Орки тоже считают использование общих отхожих мест неслыханной глупостью.

— Поэтому все клумбы вокруг дворца после их визитов приходится перекапывать заново, — потихоньку остывая, хмыкнула я.

— Но орки тактично ходят туда ночью и тайком. Как и мы сейчас перемываем кости эльфам, — усмехнулся колдун. — А тебе не показалось, что они как-то странно себя вели?

— Извини, мне не с чем сравнивать. Я и у волменского-то короля ни разу на приеме не была. А что тебе не понравилось?

— Всё, — веско ответил Верес. — И что нас так быстро приняли, и что еще быстрее вышибли, даже не дослушав. Морриэль же вообще сделал вид, что первый раз меня видит! Правда, не скажу, что мы с ним большие друзья, но против бокала-другого вина за приятной беседой он никогда не возражал. Хоть бы головой кивнул, поганец! Кстати, держись от него подальше. Он действительно лучший из эльфийских чародеев, причем очень подозрительный и неподкупный. Боюсь, теперь он до самого конца глаз с тебя не спустит, и лучше, если это будет конец нашего похода, а не твой личный.

— Уж как-нибудь сама соображу, — окрысилась я. — Судя по тому, что ты рассказал, эльфам сейчас не до нас, а до чего — не наше, по их мнению, дело.

— Мне тоже так показалось. А это дурацкое требование вернуть похищенный артефакт вообще ни в какие ворота не лезет! Если он им так нужен, почему они даже не потрудились рассказать, у кого он украден и что из себя представляет?!

— Либо думают, что раз мы идем от дриад (наверняка тот чернявый тип наябедничал, хоть и не удалось подслушать), то и сами это должны знать, либо уверены, что мы его всё равно не найдем, — подвела я неутешительный итог, вставая и собираясь уже вернуться к себе, когда Верес впервые за разговор оживился:

— А если всё-таки попробовать поискать?

— Ты думаешь, что, если эльфийские маги сообща не сумели найти спертый у Ллиотарэля из спальни жезл плодородия, у нас есть какие-то шансы?

Колдун, позабыв об усталости, рывком сел на кровати, недоверчиво уставившись на меня:

— Но, Шел, этого даже Делирна с Торессой не знали!

— Разумеется, кто ж им признается? — развеселилась я. — Полагаю, гордецы-эльфы и у них просто потребовали вернуть «артефакт колоссальной ценности». А что до личности потерпевшего, то такие вещи рассказывают только подругам на ушко — в то время как у подруг, в свою очередь, тоже имеются длинные острые язычки. Как у Ларрины например. Я успела с ней часок поболтать, пока вы дрыхли.

— Погоди, но своей Правительнице она бы сообщила об этом в первую очередь, дело-то нешуточное — междурасовый конфликт!

— Дриады славятся более чем свободными нравами, а эльфы тоже мужчины. Даже Верховные. Пропажу артефакта обнаружили только на пятые сутки после прибытия дриадского посольства, когда утверждать что-либо наверняка было весьма затруднительно. Делирна же не любит… не любила полагаться на слухи и сплетни.

— А мы, выходит, любим? — скептически почесал нос колдун.

— Да — когда это всё, что у нас есть. Кстати, Алайна клянется, что никакого жезла плодородия у Правителя Града не брала и даже не видела. «Ну, по крайней мере такого, что можно было бы взять на вынос», — томным голосом процитировала я дриаду.

— Тогда откуда она вообще о нем узнала?

— Ллиотарэль сам ей накануне рассказал, что в тайнике в его покоях хранится уникальная эльфийская реликвия, изготовленная древними мастерами еще пять тысяч лет назад по давно утерянной технологии. Я в магии ничего не понимаю, так что просто перескажу объяснение Ларрины своими словами, а ты уж сам разбирайся и додумывай, — на всякий случай предупредила я. — Так вот, в отличие от дриад, почти не вмешивающихся в естественный рост и цикл растений, эльфы обожают экспериментировать с живой природой: всякие там деревья-великаны, домики из живых ветвей, цветы размером с капустный кочан на травяном стебле, больше нигде не растущие, а для создания этого великолепия требуется нешуточная магическая сила. Ее-то жезл и концентрирует — одним его взмахом можно за считаные минуты вырастить целую рощу. Пользуются, правда, им редко, но для поддержания уже созданных чудес артефакт должен постоянно храниться в Граде. К тому же помимо вышеупомянутых ценных качеств жезл создает вокруг себя мощное магическое поле, благотворно влияющее на… эээ… плодородие местного масштаба. Вот любопытная дриада и согласилась испытать его силу.

— И как? — живо заинтересовался мужчина.

— Судя по ее словам, той ночью артефакт еще находился в тайнике. Так что расстались они вполне довольные друг другом, никакого повода для ссоры у них не было. А когда эльфы направили Делирне гневную ноту, в ней в первую очередь упоминалось имя Алайны. Вот дриада и заключила, что пропал именно жезл.

— В покоях Верховного эльфа могло храниться несколько артефактов. — Колдун не опровергал мою версию, просто размышлял вслух. — К тому же дриадское посольство вряд ли бы ограничилось посещением спальни Ллиотарэля, их наверняка водили по всему Граду.

— Ну, пойди спроси у него сам. Полагаю, через три-четыре часа витиеватых намеков и подобострастных извинений в нашей бестактности вы доберетесь до сути вопроса, о церемониальнейший из занудных колдунов.

— Хорошая идея, — спокойно согласился Верес и, с отвращением поглядев на валяющиеся у кровати сапоги, снова их натянул и вышел из комнаты. Я безнадежно покачала головой, прикидывая, подождать его здесь или вернуться к себе, но управился колдун на удивление быстро, за каких-то пять минут.

— А ты всё-таки умница! — одобрительно заметил он и, прежде чем я успела переварить это сенсационное заявление, продолжил: — Кажется, мы на верном пути. Я подловил Ллиотарэля одного на балюстраде и, не вдаваясь в подробности, заговорщическим тоном попросил у него ключ от места преступления. Наш эльф слегка изменился в лице и тут же вытащил из кармана вот это. — Верес поднял руку и торжествующе прокрутил на пальце колечко с издырявленной платиновой пластинкой. — Значит, украден именно жезл, а других тайников в его спальне нет, иначе одних бы нас туда не пустили.

— Может, еще и не пустят. — Эх, разумничалась на свою голову! Ну кто меня за язык тянул, когда после ночного боя, дороги и аудиенции он остался единственной неноющей мышцей во всём теле?!

— Давай проверим. — Верес наклонился за мечом, еле заметно вздрогнув от стрельнувшей в поясницу боли.

Вот этим враги и отличаются от друзей. Себя не пожалеют, лишь бы тебе гадость доставить!




Глава 10


Надежда, что нам всё-таки дадут от ворот поворот и я с чистой совестью отправлюсь на заслуженный отдых, увы, не оправдалась. При входе в жилое крыло дворца у нас, правда, потребовали некий пароль, но платиновая пластинка вполне его заменила. У самой же спальни никого не было, так что Вересу пришлось повозиться, отыскивая замаскированную скважину.

Галантно пропустив меня вперед (дабы убедиться, что за порогом нет никаких ловушек), колдун закрыл дверь изнутри и приступил к осмотру комнаты. Большую ее часть занимали книжные полки с педантично выстроенными по цвету и размеру манускриптами, при виде которых у Вереса только что слюнки не потекли. Он зачарованно выдвинул один, другой, пролистал на весу третий и так горестно застонал, что у меня аж сердце защемило.

— Такого даже в библиотеке Ковена нет!

— Проблем-то, возьми да перепиши.

Колдун с сожалением закрыл едва удерживаемый на весу фолиант и бережно поставил обратно, наверняка вообразив себя седовласым старцем, благоговейно ставящим последнюю точку и тут же испускающим дух на руках благодарных потомков.

— А что мы, собственно, ищем? — Я любопытно погладила застилавшую кровать шкуру с коротким, серебристо-серым в черные разводы мехом. Понятия не имею, какому зверю она пришлась бы впору.

— То, что могла бы за час-другой отыскать впервые попавшая сюда дриада.

— Ты считаешь, что Алайна всё-таки украла жезл?

— Просто хочу выяснить, могла ли она это сделать без посторонней помощи. — Верес задрал покрывало и заглянул под кровать, при этом так разухмылявшись, что я тоже сунулась посмотреть и обнаружила длинный ряд тарелок с огрызками хлеба и фруктов.

— Думаешь, у нее был сообщник? Тогда почему он сам не достал жезл из тайника, а подбил на это дриаду?

— Возможно, подсмотрел, куда Правитель прячет артефакт, но изъять его без лишнего шума не было возможности. — Мужчина один за другим выдвинул ящики секретера, пустив по комнате волну терпких эльфийских духов и облачко моли.

— А Ллиотарэль владеет магией? — Я проделала то же самое с письменным столом, оказавшимся битком набитым исписанными свитками и листами бумаги.

— Dahae aine kewwaell', inda — sharaell'[4 - Sharaell' переводится и как «ученый», и как «советник».], assna intewal.

— Чего?

— Первая и самая известная строка эльфийского свода законов. «Маг слева, мудрец справа, воин в центре». Правителей Града традиционно избирают только из воинов.

— Оно и видно. — Я прихлопнула ладонями назойливо мельтешащую перед лицом моль. — Вправо, похоже, он тоже редко оборачивается.

— Всё равно, почему бы не поставить в центре его?

Верес сосредоточенно пошевелил губами, собираясь щегольнуть еще одной цитатой, но, видимо, дословно не вспомнил, ответив на Всеобщем:

— Маг взирает на мирские проблемы слишком цинично, мудрец — излишне осторожно, а в управлении государством нужна твердая и практичная рука.

Что ж, иногда эльфам нельзя отказать в здравом смысле. По крайней мере, древним.

Я перешла к осмотру второй стены, почти сплошь завешенной гобеленом: чем-то смахивающий на Морриэля эльф с засученными рукавами творил заклятие на распластавшегося в прыжке оборотня. Как специалист в подобных делах, я гарантировала, что ничего путного он наколдовать не успеет, но ткач наивно полагал иначе, придав лицу эльфа победное, а звериной морде — преисполненное обреченного ужаса выражение.

— Изучаешь эльфийское народное творчество? — Колдун остановился у меня за спиной, прядь черных волос щекотнула мне щеку. Я, не сразу сообразив, что это не моя, потянулась убрать ее за ухо и вздрогнула, когда та неожиданно вырвалась из пальцев.

— Нет. Паршиво замаскированные тайники. — Я задрала подозрительно оттопыренный угол гобелена.

— М-да, только эльфы могли написать на дверце сейфа: «Секретные документы», — Верес без колебаний продемонстрировал, что только люди могли тут же подергать за ручку, дабы проверить, не обманывают ли их.

То ли Ллиотарэль и вправду надеялся, что тактичность грабителей заменит ему замок, то ли просто забыл запереть дверцу перед уходом, но она даже не скрипнула. Из сейфа повеяло холодом и специями. Секретных документов, как, впрочем, и документов вообще, там и в помине не было, зато на самом видном месте гордо возлежал початый шмат сала. Настоящего, винесского — с розовыми прослоечками мяса и хрусткими реберными хрящиками, щедро сдобренного тмином и кусочками чеснока. Полкой ниже стоял хрустальный графин в хороводе рюмочек, на треть заполненный мутноватой жидкостью, здорово смахивающей на пшеничный самогон, а по запаху так и вовсе от него не отличающейся. Под бугрящейся рядом тряпицей угадывалось полковриги пшеничного хлеба.

Верес, просияв не хуже шпиона, обнаружившего-таки обещанные надписью бумаги, поспешил снять с них копию, то бишь пробу, мигом соорудив себе длинный бутерброд.

— Интересно, что у эльфов полагается за хищение секретных документов? — ядовито поинтересовалась я.

— Я не воую, а ижушаю вешшественные докажашейшва. — Колдун свободной рукой одну за другой перебрал рюмочки, словно выбирая, какая почище. — А вот и кое-что интересное!

Я недоуменно изучила протянутую мне посудинку на свет, осторожно понюхала.

— В смысле?

— Афродизиак, — пояснил Верес, любовно поправляя сползший кусок сала. — Любовное зелье растительно-магического состава.

— Я ничего не чувствую.

— Неуживишейно, юмку навейняка шщатейно вымыи. Ижбавишша же от магишешких шьедов намного тгуднее… Эй!

— Перебьешься. Я нишего не могу ражобрать, когда у шебя рот по шамые уши жабит.

— Но это же не повод доедать мой бутерброд!

— Твои гостеприимные эльфы могли бы и покормить нас с дороги. — Я облизнула пальцы и мстительно вытерла их о край гобелена.

— Вечером будет официальный банкет.

— Что ж ты сам его не дождался?

— Регенерационное заклинание — не просто урчащий желудок, его потерпеть не заставишь. Я и так еле на ногах держусь, — возмутился Верес, игнорируя тот факт, что никто его стоять не заставлял — сам сюда притащился. — Ты что, смерти моей хочешь?!

— Да! — охотно подтвердила я, но, поскольку бутерброда было уже не вернуть, перебранка угасла сама собой. — Выходит, Ллиотарэль не случайно воспылал страстью к обычной, в общем-то, дриаде?

— Кого попало в свои покои он бы не привел и без присмотра там не оставил, — согласился колдун. — Для этого нужно напрочь потерять голову или от любви, или от зелья.

— Судя по Ллиотарэлю, первое ему не грозит, — вспомнила я холеное лицо Правителя Града, на котором даже дружеская улыбка представлялась с трудом.

— Еще бы, ведь он двухвековой эльф, а не пятнадцатилетний мальчишка. Тому же, кто попотчевал его афродизиаком, нужен был гарантированный результат. — Верес забрал у меня рюмку и поставил на место, постаравшись как можно точнее попасть в отпечатавшийся на пыли кругляшок.

— А сама Алайна не могла этого сделать?

— Как ты себе это представляешь? Даже гном не опустится до того, чтобы в романтическую ночь распивать с дамой самогон. Для этого у Правителя Града есть вон тот хрустальный бар с коллекционными винами.

Ну, это смотря какая дама. И какой ухажер — иногда и целого графина для храбрости маловато. Но дриады действительно не пьют ничего крепче разбавленного вина, да и среди эльфов не много любителей горючих напитков.

— Ты предполагаешь, что до Алайны Правитель встретился и опрокинул по рюмочке с кем-то еще?

— Причем это был не просто гость вроде нас, а особо приближенное лицо, знающее о его гастрономических пристрастиях и охотно их разделяющее. — Воодушевившись, Верес полез за новой порцией «документации». — Кстати, у всех афродизиаков есть легкий побочный эффект — когда с достижением желаемого их действие оканчивается, появляется непреодолимая сонливость, так что ничто не мешало дриаде пошуровать здесь в свое удовольствие.

— Но близкий друг или доверенный Правителя преспокойно мог взять жезл и сам, а если бы Правитель его застукал, соврал бы, что просто хотел полюбоваться бесценной реликвией. — Я, не удержавшись, прилегла на кровать и сладко потянулась в серебристом меху. Прекрасно понимаю Ллиотарэля — одно удовольствие развалиться тут с книжечкой и чем-нибудь вкусненьким. Даже никаких дриад не надо.

Верес, закрыв сейф, в последний раз скептически глянул на гобелен, тоже не одобряя избранную коллегой тактику.

— Я вот еще что подумал. Если, как тебе сказали, артефакт играет такую огромную роль в поддержании здешней флоры, почему мы не видим никаких признаков болезни или увядания? Да и цветов в лесу меньше не стало. Такое ощущение, что жезл до сих пор…

— Иди сюда.

Колдун рассеянно шагнул к кровати, не обратив внимания на мой тон. А зря, потому что я рывком села, схватила его за шиворот и опрокинула на себя. Эльфийское ложе протестующее хрустнуло.

— Лобзай же меня, о чернокудрый прелестник!

М-да, с таким лицом только покойную тещу в гробу целовать. Причем давно покойную. Верес так опешил, что даже не пытался ругаться или колдовать. Только молча упирался руками и ногами, как кот, которого хотят потыкать носом в учиненное им безобразие. К тому же я, как выяснилось, так сильно сдавила ему горло воротником, что наконец-то прорвавшийся звук вышел не слишком членораздельным, зато однозначно неодобрительным.

— Подыграй мне, идиот! — торопливо прошептала я, на всякий случай обвивая «прелестника» еще и ногами. — За нами подглядывают.

Колдун, уже готовый любым способом избавиться от переквалифицировавшегося в суккуба [5 - Суккуб — нежить, поддерживающая свое существование за счет энергии, вытянутой из условных жертв мужского пола в результате соблазнения оных. «Условных» — потому что обычно никто не возражает. См.: Учебник по неестествоведению под ред. К. Д. Перлова, 7-й курс; прилагающийся рисунок аккуратно вырезан.] оборотня — хоть испепелив его вместе с кроватью, — обмяк на мне мертвым грузом и недоверчиво выдохнул:

— Кто?

— Откуда я знаю? Мужик какой-то. Сначала вроде бы попятился, а когда я на тебя набросилась, вернулся. Сейчас стоит, смотрит.

— Где?

— За зеркалом напротив кровати. Похоже, там потайной ход от каждого движения эхо расходится. Да не лежи на мне, как мешок с картошкой, а то он заподозрит неладное и удерет!

— И какой же реакции, по-твоему, он от меня ожидает? — быстро справившись с потрясением, саркастически поинтересовался мужчина, пытаясь оглянуться. Я поспешно сгребла его за свесившиеся по сторонам лица волосы, не дав сглупить.

— Ну, хоть ногами брыкни!

— Прямо в сапогах и штанах? — огрызнулся колдун, одной рукой неловко оглаживая мою спину, а кистью второй под прикрытием моей груди совершая сложный пасс. И тут же, брезгливо скривившись, снова попытался меня отпихнуть.

— Шел, я как маг уверяю тебя, что там никого нет! Прекращай свои дурацкие шуточки, иначе я навсегда отобью у тебя охоту под более чем сомнительными предлогами затаскивать мужчин в постель!

Теперь уже и я разозлилась по-настоящему. Тоже мне, нашелся монах, уверенный, что все встречные женщины только и думают, как бы сбить его с пути истинного! На себя бы вначале посмотрел, кости даже сквозь куртку колются! Я покрепче стиснула колени и вместе с Вересом перекатилась по покрывалу, оказавшись сверху. Интересно, страстное удушение сойдет со спины за любовные ласки?!

— А я как оборотень — что есть! Чхала я на твое колдовство и тебя вместе с ним, слух и обоняние меня еще не разу не подводили!

— Ладно, — неожиданно смирился Верес. — Раздевайся!

— Что?!

— Сними рубаху и брось ее через плечо.

— Зачем?

— Затем! — Колдун грубо рванул на мне шнуровку. Теперь уже я, растерявшись, зарычала и отпрянула, но было поздно: верхняя шерстяная рубаха осталась у мужчины в руках, а нижняя задралась до ребер. Со стороны, наверное, это выглядело весьма интригующе, ибо тип за зеркалом засопел еще громче.

Верес скомкал трофей и небрежно швырнул вперед. Вот ведь ерунда какая: пока колдуну, прекрасно знавшему, во что превращаются под луной мои прелести, было глубоко на них плевать, я назло ему ничуть не стеснялась вызывающе их демонстрировать, однако под угрозой принудительного разоблачения вцепилась в оставшуюся одежку, как невинная девица, насильно выданная замуж за развратного старикашку!

Но Верес и не собирался на нее посягать. В смысле, ни на одежку, ни на девицу. Целеустремленно отодвинув меня в сторону, он осторожно спустил ноги с кровати и на цыпочках подкрался к зеркалу, полускрытому словно прилипшей к нему рубахой.

Так и не определившись, оскорбляться мне или облегченно вздыхать, я оказалась у стены всего секундой позже колдуна, заняв позицию слева от рамы. Если соглядатай, заподозрив неладное, наклонится и посмотрит в нижнюю часть стекла, то увидит только ноги Вереса и спинку кровати. Это еще полбеды: мало ли зачем мужчина встал — может, дверь проверить или царапающую печатку с пальца снять и в шкатулку спрятать.

Получилось: незваный зритель заковыристо огорчился, в сердцах позабыв о конспирации (приложи Верес ухо к стеклу, даже он бы услышал), но не встревожился. Колдун тем временем пристально изучал занавешенное зеркало, водя над ним ладонью, как дешевая гадалка над плошкой с водой, причем лицо у него становилось всё более хмурое и озадаченное. Я уже готова была услышать вкрадчивое «…а будет тебе, милка, дальняя дорога и казенный дом», как вдруг рубаха сама по себе зашевелила рукавами, словно в нее вселилось озябшее привидение, и начала потихоньку сползать с рамы.

Верес такого самоуправства тоже никак не ожидал, но если и опешил, то лишь на одно мгновение, во второе резко ткнув в центр зеркала кончиками растопыренных пальцев. Удар показался мне совсем легоньким, стеклу от него полагалось едва ли зазвенеть. Оно и зазвенело — крошевом осыпаясь на пол.

Как я и говорила, за ним оказался ведущий в темноту проем, вдвое шире и леший знает насколько выше зеркала.

Ни толком его разглядеть, ни скорчить колдуну торжествующую гримасу я не успела — половина осколков еще была в воздухе, когда из потайного хода, расшвыряв их в стороны, вылетел огненный шар, в мгновение ока превратив Вереса в столб текучего пламени. Гобелен и спинку кровати густо утыкало стеклянной щепой, несколько штук ужалили меня во вскинутую к глазам руку.

— Шел, лови его!

Что ж, последняя воля свята (хотя сгорающий колдун мог бы расстараться и придумать посмертное задание еще почище Делирниного). К тому же самостоятельно сообразить, что в такой ситуации делать, я в тот момент была не в состоянии, а посему без размышлений прыгнула в раму, одним вдохом и быстрым поворотом головы туда-сюда оценив обстановку. Злодей и в самом деле драпал со всех ног, успев скрыться во мраке от человеческих, но не волчьих глаз. Бежал он почти бесшумно и по-эльфийски проворно, мелькнув черным плащом у левого хода развилки, но шмыгнув вправо. С кем-нибудь другим наверняка бы сработало. Поэтому, видать, эльфы и не любят оборотней — свернув так два или три раза, беглец посчитал себя в относительной безопасности, но, притормозив и оглянувшись, был немало разочарован. Впрочем, даже добропорядочному жителю Града две светящиеся, рывками настигающие его точки вряд ли доставили бы удовольствие.

Оказывается, он и еще быстрее умел бегать! Сначала вроде как заколебался и начал судорожно творить на ходу какие-то пассы (я пригнулась, изготовившись чуть, что упасть на пол или прижаться к стене), но то ли побоялся себя выдать, то ли решил, что в тесном коридоре задуманная магическая гадость не сработает, однако, прервавшись на полужесте, снова сжал кулаки и активно заработал локтями и ногами.

У следующей развилки беглец на миг остановился, озираясь, как крыса — в какую нору из путаницы лабиринта ловчее шмыгнуть. Мне почудилось, что средний лаз глянулся ему больше, однако умный зверь никогда не приведет гончую к своему логову — станет до последнего кружить по лесу, надеясь оторваться или сдвоить след. Я и сама частенько так поступала. Но выбор этого типа поставил меня в тупик. В обоих смыслах слова — левый отвилок заканчивался глухой стеной; я поняла еще за несколько саженей по отразившемуся от нее эху.

Топот впереди стих, но когда я, перейдя на крадущийся шаг, осторожно заглянула за угол, темнота прорезалась золотистым прямоугольником с зубчатыми краями, в котором мелькнул развевающийся плащ, увенчанный эльфийской гривой волос, и вход снова схлопнулся в едва заметную щелку. Я пролетела сквозь него уже боком, возблагодарив небо, что сейчас у меня нет хвоста, иначе больше никогда бы и не было.

И очутилась в странно знакомой комнате, причем самым знакомым ее элементом была Вирра, с потерянным видом стоящая у двери и прислушивающаяся к шагам в коридоре.

Неизвестно, кто удивился больше — я, беглец или обернувшаяся на шум девочка. Но если мелкая всего лишь широко распахнула глаза, вытянув вперед растопыренную пятерню, словно надеясь ею защититься, то эльф в свидетелях своего недостойного забега не нуждался. Он уже почти поравнялся с Виррой, одной рукой широко замахнувшись ножом, а второй потянувшись к дверной ручке, когда я, послав куда подальше все предосторожности, одним пружинистым скачком перелетела через комнату и по-рысьи, всеми четырьмя лапами, то есть руками и ногами, обрушилась ему на плечи. Беглеца со страшной силой швырнуло вперед, об косяк, что-то громко хрустнуло, перед моими глазами мелькнули всколыхнувшиеся кисточки тростниковой плетенки, потом лицо Вирры, бледное и странно сосредоточенное, потом ковер. Много ковра.

Не торопясь подниматься, я громко и мрачно выдохнула в высокий пышный ворс, саданула по нему кулаком. Мой противник уж тем более никуда не спешил, развалившись у двери в вольготной позе коврика для вытирания ног, столь же кипящий жизнью. Рядом с ним стояла так и не сдвинувшаяся с места девочка. Золотистые локоны закрывали опущенное лицо, не давая разглядеть его выражение.

— Вирра, ты в порядке? — хрипловато окликнула я.

— Ага, — тут же отозвалась малявка и, бойко перескочив через труп, подбежала ко мне. — Ух ты, и правда кого-то убила! А я думала, ты шутишь!

— Я тоже. — Я покосилась на услужливо протянутую мне ладошку, вздохнула и встала сама. В ушах шумела кровь, слушая звук шагов по каменным плитам коридора, пока хвататься за засов не стало слишком поздно. И говорила же Вирре запереться!!!

К счастью, на пороге стоял не отряд угрюмых эльфов с натянутыми луками, а Мрак с Рестом. Сомневаюсь, что они хотели по-добрососедски меня навестить — скорее, шли к Вересу мимо нашей двери, когда услышали за ней подозрительный грохот.

На лицах гостей отразилась твердая уверенность, что зашли они не зря. Это не считая прочих, весьма разнообразных эмоций.

— Так я и знал, — патетично воскликнул дракон, обличающе ткнув пальцем в труп, — стоило на минутку оставить нежить без присмотра, как она уже кого-то загрызла!

— Я его не убивала! — возмутилась я. — И уж точно не грызла!

— Ага, он просто лег вздремнуть посреди твоей комнаты и мирно почил во сне!

— То есть не хотела, — растерянно поправилась я. — Откуда я могла знать, что он так неудачно упадет?!

— Посмотрим, как ты объяснишь это эльфам! — Дракон, хоть и кипел от негодования, поспешил запереть за собой дверь. Рест держался позади него, таращась на меня и на труп с одинаковым ужасом. Вирра, напротив, присела на корточки у моих ног, безбоязненно разглядывая темно-синие разводы вышивки на плаще покойника.

— Как и вам: скажу, что смерть одного из моих спутников слегка выбила меня из колеи, помешав правильно рассчитать силы, — огрызнулась я, в придачу ко всем бедам заметив, что потайной ход тяпнул-таки меня за рубашку, выкусив солидный клок, который диковато торчал из монолитной на первый взгляд стены.

Мраку понадобилось несколько секунд, чтобы осмыслить эту информацию, но рухнуть в обморок или — что куда вероятнее — вцепиться мне в горло, вытрясая правду, дракон не успел: из беззвучно раскрывшегося потайного хода появился Верес, целый и невредимый. Хотя нет, всё-таки слегка вредимый — густо измазанный сажей колдун дымился сверху донизу, как окаченная водой головешка. Но, поскольку волосы и одежда уцелели, насчет остального я пока беспокоиться не стала. В отличие от Мрака с Рестом. Они с такими радостными воплями бросились несгораемому колдуну на шею, что второй «нечаянный» труп меня бы ничуть не удивил.

Верес оказался покрепче. К тому же колдуна больше интересовал его невезучий коллега, над которым он, невежливо вывернувшись из дружеских объятий, и склонился.

— Она ему шею свернула! — немедленно наябедничал Рест, не выпуская из рук подол мастера — очевидно, для гарантии, что тот ему не мерещится.

Но печальная участь типа, только что чуть не зажарившего Вереса в собственном соку, не вызвала у того ни малейшего сострадания.

— Тихо ты, — шикнул он, переворачивая труп на спину. — Надо же, чистокровный эльф!

— И высокопоставленный, — обреченно добавила я. Под распахнувшимся на груди плащом пестрело роскошное шитье камзола, по которому расплескалось трехрядное бриллиантовое ожерелье. Златотканый узор продлевался по наружной стороне бархатистых облегающих штанин, вместо сапог или туфель заправленных в расхлябанные домашние тапочки с мягкими подошвами.

— Кажется, я видел его на церемонии. — Верес безо всякого почтения за подбородок покрутил вражью голову из стороны в сторону. — Ну точно, он стоял за троном Ллиотарэля!

— Как советник? — предположил Мрак.

— Нет, советники всей толпой стояли слева, а члены Верховной Семерки — справа. Думаю, это один из штатных магов или начальник тайной службы.

Ну всё, оборотень я или нет, а закопают нас с этим трупом вместе!

— И что нам теперь с ним делать? — хриплым шепотом поинтересовался дракон, косясь на дверь. Надо же, ушам своим не верю — «нам»! Да и Верес, похоже, не собирался уступать мне честь главной виновницы торжества зла над добром.

— Расчленим и сожжем в камине, — приободренная таким поворотом дела, мрачно предложила я.

— Вонь пойдет, — авторитетно сморщила носик Вирра.

— Если оставить его просто так здесь лежать, пойдет еще большая.

— А ты его съешь, — с серьезным видом предложил колдун, оценивающе, как в мясной лавке, тыкая пальцем в бок трупа. — Смотри, какой мягкий, сочный — уж точно вкуснее того вурдалака. Глядишь, и Мрак тебе опять компанию составит…

После такого смачного потчевания открыто уклоняться от общественно-полезной трапезы дракон не посмел и, не сообразив, что это всего лишь нервное обострение нашего и без того не шибко светлого чувства юмора, робко проблеял:

— А может, просто запихаем его обратно в тайный ход и закроем дверь?

— Да не будем мы его даже с места сдвигать, слишком много чести, — отмахнулся Верес. — Вот только обыщу его на всякий случай и пойду к Ллиотарэлю с повинной. Вернее, с жалобой: еще неизвестно, кто бы здесь лежал, кабы не счастливый, то есть несчастный случай. Вирра, Вирра! Не трогай кинжал, он может быть отравленным!

Колдун зря надеялся, что девочка, как ошпаренная, отдернет руку от укатившегося под кровать клинка. Она только укоризненно покосилась на невесть с чего разоравшегося мужчину и осторожно, двумя пальчиками подняв кинжал за кончик рукояти, принесла его мне. Точно, отравленный: от лезвия отчетливо попахивало жженым сахаром.

— Ой, а можно я его себе оставлю? — заканючила малявка, после моего заключения проникшись к клинку еще большим умилением. Только что на руках, как куклу, баюкать не начала.

— Немедленно брось каку! — строго велела я, сжимая Виррино запястье. Кинжал с глухим стуком упал возле скрюченной руки эльфа. Девочка пискнула от боли, тут же надулась, как мышь на крупу, и, отойдя в глубь комнаты, Плюхнулась в кресло, демонстративно отвернувшись к окну.

— А откуда он здесь вообще взялся? — спохватился дракон. — С дриадой Шелену перепутал, что ли?

Верес вкратце объяснил, упомянув и про загадочный артефакт, и про наши находки.

— И вы наивно решили, что Правитель Града так запросто пустит вас в свои покои?! — Мрак с таким возмущением уставился на меня, словно ни секунды не сомневался, чья это была идея. — Естественно, он отправил вам вслед своего соглядатая! Тайком, чтобы, с одной стороны, не оскорбить недоверием, а с другой — выяснить, не замышляем ли мы против него какую-нибудь каверзу!

— То есть не является ли истинной целью нашего появления в Граде еще более наглая кража сала, чтобы окончательно подорвать гордый эльфийский дух? — скептически уточнила я.

Мрак шутки не понял, но, по крайней мере, озадаченно заткнулся.

— Тогда зачем этот труп, то есть тип, меня атаковал и удирал от Шелены? — резонно возразил колдун. — Нет, думаю, он шпионил и за Ллиотарэлем.

— На кого?

Верес поглядел на меня, как прославленный оракул на обтрепанную бабку, заявившуюся к нему на прием с просьбой погадать, кто из соседок подбросил ей в огород дохлую курицу. М-да, вопрос и в самом деле идиотский.

— А ты не можешь вызвать его дух и спросить? — поправилась я.

— Вызвать дух мага, если он сам этого не желает, невозможно. — Колдун начал деловито, пядь за пядью, ощупывать мертвое тело, начиная с ног. Просто поразительно, сколько всякой дребедени можно спрятать в облегающем с виду костюме! Не меньше десятка амулетов, от здоровенного когтя сродни медвежьему до вполне невинной булавочки с головкой из миниатюрного черепа; сверток с бумагами, со злорадным пшиком растаявшими у Вереса в руках, прежде чем тот прочитал пару строк; простое серебряное кольцо с хрустальной, невесть как вплавленной в металл прослойкой, почему-то лежавшее в кармане; костяной свисток, вроде тех, которыми подзывают собак; еще один кинжал, близнец полюбившегося Вирре — и это только в штанах! — К тому же проводить некромантский обряд в эльфийском дворце — всё равно что развести посреди коридора костер из мокрого лапника. Через пять минут дым и запах расползутся по всем уголкам.

Верес снял и потряс тапочку, выбив на пол кусочек мозольного пластыря.

— И, Мрак, обрати внимание на его обувь. Вернувшись аудиенции, он явно не собирался никуда идти, раз снял тесные сапоги и влез в тапки. Однако что-то заставило его срочно воспользоваться потайным ходом — предполагаю, на двери Ллиотарэля стоял магический маячок, оповещающий о приходе и уходе хозяина покоев. А наш покойник точно знал, что Правителя в это время в комнате быть не должно — до обеда тот сидит в кабинете, вместе с главным советником разбирая и подписывая бумаги. Вот он и подорвался посмотреть, кто там хозяйничает.

— Погоди-ка… — Я подлезла Вересу под руку и, немножко повозившись с ременной пряжкой трупа, выдернула из штанов гибкую ленту шириной в два пальца, из чешуйчато прилегающих друг к другу звеньев, так что гнуться она могла только в одну сторону. Медь, красное золото? Разве что покрытие — это слишком податливые, ломкие металлы. И уж точно непригодные для собачьей сворки-удавки. — Современная эльфийская мода, э?

Я продемонстрировала спутникам скользящую по ленте петлю с искусно встроенным в пряжку зажимом и еще одну, жестко закрепленную, для руки. В сложенном виде сворка отличалась от ремня лишь тем, что совершенно не сочеталась со штанами и, будучи слишком узкой, болталась в петельках, как веревочная подпояска деревенского пастушка. Это-то меня и насторожило. Триумфально помахав находкой перед носом у колдуна, делиться ею я не торопилась, вначале изучив сама. Касаться ее почему-то было неприятно, хоть и не болезненно, как чистого серебра. Но его примесь тут определенно имелась. Между чешуйками застряло несколько шерстинок непонятного цвета — не то светло-серые, не то вообще бесцветные, полупрозрачные. Под тремя пристальными взглядами я принюхалась, задумчиво посидела с лентой у лица, смакуя ощущения.

— Ну что? — не выдержал Мрак.

— Зверем пахнет.

— Каким?

Я постаралась как можно точнее скопировать уничижительный взгляд колдуна.

— Мохнатым. Возможно, какая-то порода собак… хотя не уверена.

— А что тебя смущает? — Верес наконец отобрал у меня сворку и, ловко орудуя пальцами, перебрал по звенышку, как четки.

— Эта собака — неживая.

— То бишь безутешный маг носил этот поясок в память об издохшей любимице? — попытался сострить дракон. — Или вообще поднял ее из могилки и теперь выгуливает по ночам, дабы не пугать соседей видом полуразложившегося умертвия?

— Я сказала, неживая, а не мертвая, — досадливо поморщилась я. — У всей нежити, как и у лесного зверья, есть нечто общее… не трупная вонь, разумеется, но резкий, весьма специфический душок, который так не любят собаки. И, кажется, я уже сталкивалась с этот запахом… по крайней мере, очень на него похожим… Верес, ты о чем задумался? Эта штучка магическая?

— В каком-то смысле — да. Она создана магическим способом, обычным такого сплава металлов не создать. Но заклинаний на ней нет. А ты что имеешь в виду, Шел? Ту трехпалую тварь, наследившую вокруг Выселка?

— И да, и нет. Похожа — но не она. Сходства примерно как между собакой и волком.

— Сможешь его запомнить? Поясок-то, наверное, придется отдать.

— Спрашиваешь! — презрительно фыркнула я. — Если уж какая-то паршивая дворняга способна отличить лисий запах от волчьего, то что говорить об оборотне?

— А вот я бы с удовольствием о нем поговорил, — раздалось у меня за спиной одновременно с блекло-зеленой вспышкой, сопровождаемой легким ароматом можжевелового дыма.

Я, по-прежнему стоя на коленях, резко крутанула головой — и почти уткнулась носом в дымчатый шелк плаща.

— Твою мать, — с чувством сказала я, забыв, разумеется, и об «о», и об «-эль».

Морриэль, догадавшись, что сладкоречивых эпитетов мать тоже не стоит, поднял и изогнул правую бровь не хуже лука, словно собираясь пальнуть из глаза магической стрелой. Узнать, способен ли он на это, я не успела — обзор заслонила спина Вереса.

— И с каких это пор благородные эльфы без стука телепортируются в гостевые комнаты, да еще к дамам? — Нахально вопросил колдун, явно нарываясь на второй огненный шар.

Но Морриэль не спешил доставлять ему это удовольствие.

— Мне подумалось, что небольшая проверка твоей «даме» не повредит. Верес, тебе не кажется, что ты вторично наступаешь на одни и те же грабли? — «разрядив» бровь, вкрадчиво, но довольно мирно поинтересовался маг.

— На сей раз скорей уж на борону, — натянуто усмехнулся, но не двинулся с места колдун. — Кто это, Морриэль?

— Второй градский маг, мой заместитель, — без особой скорби начертав в воздухе положенный знак траура, ответил эльф, словно бы даже любуясь распростертым на ковре телом. — Бывший… И чем же он вам не угодил?

— Попытался убить меня и девочку.

Вирра, в свою очередь втиснувшись между колдуном и эльфом, вызывающе уставилась на последнего снизу вверх, в подражание Вересу уперев руки в бока и сердито посапывая покрасневшим от волнения носом. Рест и Мрак тоже подтянулись поближе, прикрывая колдуна с боков. Я благоразумно не высовывалась, подсматривая за магом то из-за локтя Вереса, то в щель между его ногами.

— С ним это бывало, — невозмутимо подтвердил Морриэль, как бы невзначай отступая на шаг. — Лично на меня он покушался четыре раза — по крайней мере, те, что я заметил. Беда с этими первыми помощниками — так и норовят тебя не только заместить, но и сместить.

— Так, может, ты нам за него еще и премию выпишешь? — Рискнул еще больше обнаглеть Верес.

Эльф с явным сожалением покачал головой.

— Увы, он пользовался слишком большим доверием Ллиотарэля, и отчитываться вам придется перед Правителем. А если тот вдобавок узнает, что ты притащил в Град оборотня…

— А если не узнает? — без обиняков перебил колдун. Морриэль не ответил, но, похоже, призадумался, сложив руки на груди и спрятав кисти в широких рукавах. Я могла поклясться, что он без особых затруднений продолжает рассматривать меня даже сквозь колдуна и девочку — ощущение пристального, не до конца определившегося в моем отношении взгляда не проходило.

Верес, воспользовавшись паузой, вновь склонился над трупом, быстренько заканчивая обыск. Кучка амулетов выросла втрое, дополнившись плоской черной коробочкой, разящей жженым сахаром почище кинжала, платком с монограммой (удивленно опознанным Морриэлем как принадлежащий ему), связкой ключей, туго набитым золотом кошелем и звездообразным платиновым знаком на цепочке, так брезгливо выроненным колдуном, словно тот обжег ему руку.

— Он состоял в Совете Ковена Магов, Морри?

Эльф скорбно покосился на Вереса, не поощряя такого панибратства на людях и уж тем более оборотнях, но всё-таки соизволил ответить:

— Да, мы оба представляли там нашу часть Ясневого Града. Правда, с некоторых пор несколько по отдельности — Ассариэль почти всегда голосовал на стороне вольных чародеев, однако как маг он мало чем мне уступал, и с этим нельзя было не считаться. В конце концов, свобода мнений — основной принцип Совета Ковена, интересы же Града он неукоснительно соблюдал, поэтому придраться было не к чему. Ллиотарэль высоко ценил его дипломатические качества, так что тебе придется очень постараться, чтобы их затмить…

Морриэль честно сделал всё, дабы окончательно испортить нам настроение. Всем, кроме Вереса.

— А вот мне почему-то кажется, что Правитель Града не станет так уж сильно на нас ругаться, — загадочно-интригующим тоном, слегка растягивая слова, объявил он. — Даже наоборот.

И, медленно вытянув руку из-за пазухи эльфийского камзола, подставил свету отполированный до блеска не то корень, не то бугорчатый отрезок ветки длиной с ладонь, испещренный паутинкой жилок-рун, по которым биениями сердца пробегали темно-синие сполохи. Объяснять, что это такое, никому не понадобилось.

На сей раз непомерное эльфийское самомнение сыграло нам на руку. К моему несказанному облегчению, доказывать, что это не мы незаметно пронесли жезлв Град и подбросили его покойнику, не пришлось. Никто из Верховной Семерки не усомнился, что жезл похитил именно помощник мага: больше ни у кого — за исключением разве что Морриэля или Делирны — не хватило бы сил укрывать его от магического поиска, ежедневно предпринимаемого совместными усилиями эльфийских чародеев. Что забавно, покойный тоже в нем участвовал, искусно искажая свою часть заклинания и весьма правдоподобно сокрушаясь о неудаче вместе с остальными. Стоило нам выйти с жезлом от дриад, как маги сразу бы нас засекли.

Колдун, хоть и скептически кривил губы при этих презрительных разглагольствованиях, разубеждать эльфов не стал. Себе дороже.

Морриэль по-прежнему не спускал с меня глаз, но вроде бы молчал. Кажется, помощник и в самом деле изрядно ему насолил, заставив признать, что от оборотней тоже порой бывает толк. Вид у эльфа был довольный донельзя. Еще бы: Ллиотарэль, потрясенный предательством своего лучшего советника и собутыльника, лебезил перед вышедшим из опалы Морриэлем, словно это маг был Правителем Града. Тот и оттягивался по полной, через каждое слово вставляя: «Я же говорил», «А я еще тогда предостерегал Вашу Лучезарность» и смиренно-укоризненные вздохи.

Эльфийские чародеи тщательно освидетельствовали жезл и пришли к выводу, что артефакт находится в добром здравии и готов продолжать свою плодородную деятельность. Что он тут же и доказал, по велению Морриэля вырастив прямо посреди тронного зала здоровенную ель, сверху донизу обвешанную шишками. На кой им здесь сие хвойное, эльфы задумались, только вдоволь нарадовавшись его появлению. А, ничего, как-нибудь спилят, главное — жезл нашелся!

Зато пропало несколько эльфов, ближайших сподвижников Ассариэля. Расследование показало, что они телепортировались из Града сразу же после гибели главаря причем не при помощи наспех слепленных заклинаний, а загодя подготовленными порталами. Которые, немедленно самоуничтожившись, породили такие мощные магические возмущения, что определить, куда они вели, не удалось. Что куда более странно, некоторые из заговорщиков смылись из Града еще до этого, видимо почуяв некую угрозу с нашей стороны? Смешно. Чем могут напугать «премудрых и несравненных» почти лишенный силы колдун, обычная с виду девушка, двое детей и молодой недотепистый дракон?

Значит, одновременно с нашим приходом произошло что-то еще. Может, разгадка таилась в обнаруженных у покойника бумагах, не давшихся Вересу в руки?

Спокойно посидеть-порассуждать в уголке мне не дали — эльфы наконец-то вспомнили, кто приложил руки (и ноги) к возвращению их ненаглядной реликвии.

Нас снова подвели к трону, на сей раз почти вплотную, выдержать почтительную дистанцию помешала елка, загораживающая от Правителя большую часть зала. Кланяться нам в пояс Ллиотарэль, разумеется, не стал, да и вообще, видимо, считал, что хвалить людей вредно, однако небольшую милостивую речь отжалел. Если не вслушиваться, можно запросто с обвинительным приговором спутать — интонация на все случаи жизни у Правителя была одна. Это сколько же на него пришлось афродизиака потратить?!

На счастье Верховной Семерки, Верес слишком устал, чтобы долго и нудно обвешивать их острые уши ответными благодарностями. Он и так глядел на Правителя Града, как молодая мать на орущего младенца: «Ну когда ж ты заткнешься, рррадость моя?!» Эльфийская куртка с бахромчатым подолом, пестро расшитая бисерным жемчугом, смотрелась на нем шутовским балахоном. Хм, а на Морриэле — чуть ли не деловым костюмом. Но беседовать с Верховной Семеркой в тех обугленных тряпках уж точно никуда не годилось.

— Теперь вы уберете границу? — рассеянно кивнув в ответ, только и поинтересовался колдун.

Ллиотарэль вопросительно обернулся к советникам, и один из них, с поклоном выступив вперед, почтительно доложил:

— Она уже снята, Правитель, а к дриадам направлено посольство с искренними извинениями и дарами.

Верес с облегченным вздохом расслабил плечи, но тревожная складочка между бровями исчезать не спешила.

— Отлично… о справедливейший. А как насчет разгула нежити на пустошах? Как я уже говорил, мы пообещали Делирне разобраться в обстоятельствах ее гибели, что и привело нас сюда. Покойная Правительница Града высоко ценила вашу прозорливость и проницательность и была уверена, что вы поможете нам разобраться в этом вопросе.

Угу, на посиделках у цветника она Ллиотарэля иначе как «мордатым хвощом» не называла. А обзывала еще круче. Над плечом как будто раздалось ехидное старушечье покашливание (судя по тому, как вздрогнул и поморщился Правитель, не у меня одной).

На сей раз за Ллиотарэля ответил Морриэль:

— На одном из совещаний Совета Ковена было принято решение заменить износившиеся амулеты на более действенные.

— А почему нельзя было сначала изготовить новые амулеты, а потом убрать старые? — изумился Мрак. Я и раньше замечала, что он не морочит себе голову «образными речами», но эльфы ему это почему-то спускали. Может, из-за того, что у драконов было куда больше прав называться Перворожденными? На сей титул они не претендовали лишь потому, что это и так все знали. Вот эльфы и предпочитали не поднимать этот вопрос.

— К сожалению, я не участвовал в том совещании, — сокрушенно развел руками маг, — Ассариэль же объяснил, что это технически невыполнимо, и убедил нас потерпеть месяц-другой. Увы, мы сочли его доводы вполне логичными, обнести Град отпугивающей нежить стеной и защитить дополнительными заклинаниями было несложно. Впрочем, до сих пор она и на пустошах нас не трогала. Об обстоятельствах гибели Делирны мы узнали только от вас и поражены ничуть не меньше.

— И это не показалось вам странным, о могущественнейший из магов? — Подхалимаж-то я, скрепя клыки, из себя выдавила, а вот интонация подкачала. — Откуда такая уверенность, что от нежити вас оберегают именно вашей заклятия? Может, она просто выжидает удобного момента чтобы, расплодившись, получить всё и сразу?

— Уверены. Магический щит не действует только на оборотней — к моему величайшему прискорбию, — выразительно сказал Морриэль. — Но мы над этим работаем.

— Успехов, — нахально пожелала я, на всякий случай придвигаясь ближе к Вересу. Колдун воспринял сей маневр без особого воодушевления, но с места не тронулся.

— С Ковеном и артефактами я завтра же разберусь, — самоуверенно пообещал Морриэль. — А вы, если хотите, можете прогуляться по пустошам и поискать убийцу Делирны, коль такова была ее последняя воля.

Ага, прямо мечтаем! На сей раз я промолчала, но, видимо, так выразительно подумала, что Верховная Семерка вразнобой захмыкала и зашевелилась, осуждающе поглядывая на мага. Ллиотарэль рассеянно погладил лежащий на коленях артефакт. Думаю, нескоро он доверит его очередному тайнику. Еще и на ночь под подушку запихнет.

— А дриады оказали вам какую-нибудь помощь на сем тернистом пути?

— Они пообещали дать нам сто лучниц, — Мрак презрительно хмыкнул, показывая, сколь «высокого» мнения он об этой подмоге.

Верховные переглянулись — с таким видом, словно еще сто лет назад достигли полного взаимопонимания и не нуждаются в низменных словах. Я уж было решила, что они общаются телепатически, но тут Правитель и советники поняли, что из голых взглядов при всём желании каши не сваришь, и, временно прекратив играть на публику, склонились друг к другу и энергично зашептались.

Мы благоговейно (по крайней мере внешне) подождали, пока они примут решение, выпрямятся, снова изобразят на лицах мудрость веков и выдержат картинную паузу, дабы мы вдосталь ею налюбовались.

— Мы дадим вам вдвое больше, — щедро объявил Ллиогарэль. — И настоящих бойцов, а не каких-то пигалиц с луками!

— Да на гхыр они нам нуж… — вытаращился на эльфа Мрак. Верес вовремя зажал ему рот и вымученно улыбнулся эльфу:

— Вы оказываете нам неслыханное доверие, о величайший из Правителей.

Ллиотарэль подозрительно покосился на упрямо похмыкивающего колдуну в ладонь дракона и, выйдя на середину зала, продолжил:

— Но при одном условии. Как всем известно, мы, Перворожденные, непревзойденные мастера боевых искусств. Йоу! — И со всей дури врезал ребром ладони по стволу свежевзращенной ели. Вопреки ожиданиям, она не рухнула, зато на головы присутствующих градом посыпались шишки. Эльфы остались стоять с каменными лицами, словно так и было задумано, и после эффектной демонстрации шишки подберут и развесят по местам. Мы повели себя куда эмоциональнее, выдав на-гора два вскрика, один магический щит и три нецензурных слова — все мои.

— Вижу, вы поражены нашей мощью? — после долгого молчания заметил Правитель.

— Безумно, — буркнула я, стряхивая с плеч иголки.

— О, благородный Ллиотарэль, любая армия, чьи ряды осчастливил своим присутствием хотя бы один ваш боец, просто не может не быть непобедимой, — вежливо поддакнул Верес.

Эльф величаво кивнул, незаметно массируя руку.

— Ты совершенно прав, человек. Но объясни нам, почему мы должны снизойти именно до твоей армии? Вдруг цели вашего противника благороднее, а помыслы чище?

— Да уж, куда благороднее — похитить амулет плодородия, убить Правительницу Града и расплодить нежить по всей пустоши от Белории до Волмении, — не сдержавшись, проворчала я.

Руки у Вереса были уже заняты, так что мне достался тычок локтем под ребра. Ллиотарэль же, всё больше воодушевляясь, проникновенно разглагольствовал:

— Несмотря на свою ограниченность, вы должны понимать, что командир — это прежде всего авторитет. Войско не станет подчиняться ничтожеству, и если уважение прочих рас вы можете завоевать с помощью ума и прозорливости то мы сделаем для вас скидку — докажите, что вы превосходите нас хотя бы силой. Выдержите бой с дюжиной наших отборных воинов, и я дам вам двухсотенный отряд.

— А почему дюжиной? — возмутилась я, в очередной раз забыв «окнуть». — С четырьмя — еще куда ни шло, и то не стоит брать в расчет мальчишку!

— Чтобы тем вернее доказать вам тщетность ваших притязаний, — туманно ответил Правитель.

— Да ни на что мы не притяза… — отчаянно возопил дракон, когда Верес по оплошности убрал ладонь. Колдун тут же поспешил вернуть ее на место. — …ем-м-м! Мммм!!!

— Мой друг так потрясен вашей дальновидностью, что не находит слов, — пояснил Верес. Лица эльфов несколько прояснились. Правитель кивнул Морриэлю, тот бровями просигнализировал остальным магам и, подцепив на оттопыренный мизинец цепочку висящего на груди медальона, звонко щелкнул пальцами.

Три зальные двери одновременно разверзли пасти, выплевывая по четыре черных фигуры. Я сразу поняла, что эти ребята шутить не расположены. Угрюмые, с собранными в пук или заплетенными в косу волосами, они куда уместнее смотрелись бы с кистенями на широкой дороге. Хорошо хоть сейчас никакого оружия у них не было — если не считать зверино перекатывающихся под кожей мышц. Облегающие штаны и безрукавки из кожаных полосок с широкими шнуровками позволяли разглядеть сию многообещающую анатомию во всей ее красе.

Мы, не сговариваясь, плечом к плечу сжались в круг.

— Дитя, отойди в сторону, — скорее посоветовал, нежели велел Ллиотарэль.

Вирра душевно показала Правителю язык и возмущенно вякнула, когда я одним рывком запихнула ее себе за спину туда же, с подачи Вереса, отправился Рест.

Отборные эльфы плавно надвигались на нас, поводя руками и завывая, как дикие коты (так и хотелось выплеснуть на них ведро с водой или чем погуще).

Не знаю, как насчет боевых искусств, но двигалась я однозначно быстрее и без труда сумела перехватить задранную в пинке ногу и весело покрутить противника вокруг себя, попутно сшибив еще парочку. Бедняга скакал на второй ноге, а то и летал, голося самым неподобающим Перворожденному образом. Наконец мне это надоело — вернее меня огрел по шее кто-то другой. Как оказалось, Мрак, нечаянно. Я выскалилась на него, но злость выместила на двух отборных типах, звучно столкнув их лбами. И едва успела пригнуться, как над моей головой красиво просвистел эльф, получивший от Вереса магический хук в челюсть.

Рест высунулся между нами и ловко пнул очередного бойца ногой в живот. Вернее, хотел в живот, но получилось немного ниже и оттого подло. Тот со стоном согнулся, а я — не пропадать же добру! — снизу вверх добавила ему вытянутыми и сцепленными в кулак руками. Ну, Верес, конечно, вне конкуренции, но у меня тоже неплохо вышло: эльф хлопнулся на спину и проехался на ней до самой стены.

Он вылежал не больше пяти секунд, потом зашевелился, перевернулся, встал и снова пошел на меня, свеженький, как огурчик. Даже разбитую голову не пощупал. И тут я впервые заподозрила неладное.

— Верес, — прошептала я, когда подступающие со всех сторон эльфы вынудили нас столкнуться спинами, — от них ничем не пахнет. Даже потом. Может, это нежить какая? Тогда у нас нет ни единого шанса!

Колдун на секунду задумался, потом стукнул кулаком по ладони и воскликнул:

— Вот именно! Они нарочно выставили дюжину против четверых, чтобы не оставить нам ни единого шанса на честную победу!

— Но почему?!

— Их вообще нет, — пояснил Верес, закрывая глаза и делая шаг вперед, прямо на замахнувшегося эльфа. Тот радостно оскалился, наотмашь рубанул колдуна ладонью по шее и… исчез, рассыпавшись облачком зеленоватых искр.

Мы опешили, напрочь забыв о драке. Казалось, время вокруг нас остановилось. Экзотично застывшие эльфы взрывались один за одним — кто синим, кто желтым или белым…

— Вы выдержали испытание, — прозвучал в тишине мелодичный голос Верховного эльфа. — Не побоявшись вступить в неравный бой, вы доказали свою отвагу. Продержавшись несколько минут, вы проявили силу и ловкость. Защищая друг друга, вы показали свою сплоченность и готовность к самопожертвованию. И, главное, вы не позволили животной ярости замутить ваш разум и не оставили поисков выхода из, казалось бы, совершенно безнадежной ситуации.

— Какие же мы хорошие, аж противно, — с отвращением прошептала я, сплюнув под ноги. Доказали! Проявили! А я-то из шкуры вон лезла, как дура, им на потеху.

— Полагаю, мы не уроним своей чести, сражаясь под вашими знаменами, — пафосно заключил Ллиотарэль.

Слушать, что он будет плести дальше, я не стала, развернувшись к Верховным той частью тела, куда мне жутко хотелось послать их вслух, и решительно направилась к выходу из зала. Вирра, пыхтя, как ежик, солидарно семенила следом, то и дело порываясь снова цапнуть меня за штанину, но я раздраженно вырывалась.

Окликать и останавливать нас никто не стал.




Глава 11


— Шел, брось дуться.

— Дуются дети. А я злюсь, справедливо и осознанно.

Дети как раз не дулись — Вирра сосредоточенно ощипывала уже десятую ромашку, вся обсыпавшись гадательными лепестками, а Рест глазел по сторонам, забыв про лежащий на тарелке салат. По правде говоря, злиться за уставленным яствами столом на лужайке возле дворца, под прекрасную музыку и вторящие ей голоса невидимых певцов, могла только упрямая и мелочная старуха. То есть я.

Странные это были песни — то ли плач, то ли гимн, грустный и жизнеутверждающий одновременно. Голоса переплетались, сливались и расходились, удалялись и нарастали, словно перекликаясь в лесу. К ним примешивался нежный посвист пастушьей свирели и трогательный, неразборчивый детский лепет, беззаботные птичьи трели, барабанный бой и пронзительный крик ястреба, парящего над бездонной пропастью. Эльфийского я не знала, но подозревала, что поется в них не о природе-погоде, а о чем-то настолько возвышенном и вечном, что не стоит и пытаться понять. Нужно просто слушать. А уж медитировать или развлекаться — это к чему душа лежит.

Стоило нам утолить первый голод, как из рощицы выпорхнула стайка эльфиек в полупрозрачных одеяниях. Недвусмысленно хихикая и подмигивая, красотки начали соблазнительно извиваться в танце, с каждым шагом приближаясь к нашему столу.

Мрак без малейшего смущения изучил колышущиеся перед глазами прелести, выбрал рыженькую милашку с томным кошачьим взглядом и, приобняв ее за талию, увлек за собой в сторону кустов. Без малейшего же сопротивления.

Рест довольно долго ерзал на стуле, попеременно краснея и бледнея. Потом, пряча глаза, пробормотал, что ему нужно повторить пройденные вчера заклинания, и, выскочив из-за стола, воровато углубился в рощу, в глубине которой, прислонившись к стволу, провокационно любовалась птичками полуобнаженная брюнеточка с косой челкой.

— Да ладно тебе, — благодушно заметил колдун, куда больше интересуясь бараньей ляжкой, чем эльфийскими, — всё ведь хорошо закончилось.

Я не ответила, мрачно пережевывая кусок какой-то рыбы (надеюсь, зеленоватой от природы, а не степени свежести). Ненавижу, когда из меня делают идиотку. И кто?! Какие-то паршивые эльфы. К тому же все они наверняка заметили, что двигаюсь я отнюдь не как человек. Сиди теперь гадай, будет ли мне за это что-нибудь, и если да, то что и когда.

Ну хоть наемся напоследок.

По моим прикидкам уже перевалило за полночь, но под кронами Града задержался ранний вечер, полусумрак которого разгоняла слабо светящаяся листва с более яркими огонечками-цветами. Время, как нельзя более располагающее к задушевным беседам.

Морриэль обставил свое явление с традиционным шиком, соткавшись из воздуха за спиной Вереса — сначала лучистый контур, от которого круговой волной отхлынула пыль, потом быстро мутнеющая, наливающаяся красками фигура.

Колдун, смачно чихнув, подхватил со стола свободный кубок и наугад сунул его через плечо:

— Не соблаговолит ли великий эльфийский чародей распить сию хмельную чашу в компании никчемного людского колдунишки?

Морриэль глянул на подношение, как легионер на вошь, и брезгливо, двумя пальцами, взял его за хрустальную ножку.

— Пожалуй, я окажу тебе эту великую честь, смертный.

Верес запрокинул голову, благодушно любуясь его неподкупно-надменным лицом, после чего маг и колдун заржали, как два жеребца, и эльф со вздохом облегчения плюхнулся на соседний стул.

— Ух… совсем замотался с этими государственными делами, с утра не присел. Всё-таки была в возвышении Ассариэля своя прелесть — я и понятия не имел, скольких нудных обязанностей лишался по его милости!

— Можешь поднять его из могилы и снова пристроить к делу, — с серьезным видом посоветовал Верес, взглядом собирая рассыпанные по скатерти крошки в схематичную пентаграмму.

— Поздно, труп уже исследовали и сожгли, — притворно вздохнул эльф, двумя глотками ополовинивая кубок. — А ты чего такой хмурый?

На меня Морриэль демонстративно не обращал внимания, в чем я всячески ему помогала, вжавшись в полукруглую спинку стула и не вмешиваясь в разговор. Но слушать его под видом ленивого ковыряния в тарелке мне, разумеется, никто не запрещал.

— Думаю, — коротко ответил колдун, бросая в рот брусничинку — всё, что осталось на его тарелке от фаршированного перепела.

— О чем? — Эльф тоже взял с общего блюда одну ягодку, но чисто машинально, катая ее между пальцами.

— Какой смысл был в этом дурацком похищении? Воспользоваться жезлом Ассариэль не мог, выпустить из рук — тоже, вы бы немедленно его засекли.

— Собирался втайне вынести из Града? — предположил Морриэль.

— А почему до сих пор не вынес? Признайся честно, ведь за пределами Града ваш хваленый артефакт и медяка не стоит. Я давно подозреваю, что магия этого леса — большая заслуга места, на котором он растет, чем ваших усилий. Здесь расположен мощный, но рассеянный по огромной территории источник силы, которую жезл сводит в одну точку, как пряха — крученую нить из пука кудели. И именно поэтому эльфийские чародеи так не любят ездить в Стармин для защиты высших магических званий, предпочитая приглашать комиссию Ковена в Град. Верно?

— Верес, как же ты меня достал… — тоскливо изрек эльф, заслужив если не мою симпатию, то искреннее сочувствие. — Я сдавал экзамены в Школе Магов, Пифий и Травниц.

— Помню, я же сам тебе подсказывал, — «успокоил» его колдун.

— Я и так все знал! — оскорблено подбоченился эльф. — Просто растерялся немного…

Я поперхнулась куском морковки, под уничижительным взглядом Морриэля раскашлявшись еще больше. А выглядел-то эльф по меньшей мере основателем этой самой Школы! Интересно, это с ним Верес прыщи тараканьим методом выводил?

— А знатная иллюзия у тебя получилась, — колдун выдернул из обшлага куртки нитку, оставшуюся после оторванной не в меру ретивым мороком пуговицы. — По всем параметрам — не подкопаешься. Особенно тот громила, со зверской рожей и шрамом поперек брови. С кого списывал?

— Ну так для тебя же старался, — пошутил маг. — Да был тут у меня еще один недруг — кстати, из тех, сбежавших. Приятно было поглядеть, как вы друг друга дубасите. Без обид, надеюсь?

— Что ты, Морри. Это не в моих правилах — обижаться на сирых, убогих и… эльфов.

Я подумала, что мне безопаснее всего будет сползти под стол и сдернуть за собой скатерть, ибо оба чародея после каждой реплики косились на меня, чуть ли не ревниво ожидая реакции. Как мальчишки, выделывающиеся перед первой красоткой на селе. Вот только добивались они не любви, а повода изгнать меня с мужского совещания — за неуместное хихиканье, например. А гхыр вам! Я отвернулась в другую сторону, делая вид, что всецело поглощена воркующими на ветке горлицами. Смеялась я и без того редко а ухмылка сквозь затылок не проступает.

Чародеи помолчали, посопели, долили кубки и в конце концов сдались, вернувшись к серьезному разговору.

— Мне кажется, убийство Делирны и кража жезла — одних рук дело. — Верес на всякий случай огляделся, дабы убедиться, что нежелательный слушатель у него только один. — Она что-то разведала о темных делишках Ковена и поплатилась за это жизнью, причем в подозрительно удачный для убийцы момент. Иначе вы не пожалели бы сил и времени, разыскивая виновника ее гибели, а по горячим следам вам бы это почти наверняка удалось. Ассариэль же запросто мог украсть жезл и так, воспользоваться им для своих нужд и подкинуть обратно, причем Ллиотарэль ничего бы не заметил — он же не маг. Нет, похититель нарочно раздул скандал между эльфами и дриадами.

Морриэль согласно кивнул.

— Кажется, наши соседки здорово кому-то насолили.

— Или у этого кого-то с вашей рознью связаны еще более далеко идущие планы. Ведь на тот момент Делирна только начинала строчить жалобы в Ковен, а ее преемница наверняка продолжит это неблагодарное дело. Что ж ему теперь, посвятить всю жизнь охоте на Правительниц Града?

Горлицы перешли к решительным действиям, так что наблюдала я за ними уже действительно с интересом.

— Возможно, он просто нуждался в отсрочке, — резонно предположил маг. — А когда добьется своего, протесты дриад не будут иметь для него никакого значения — нашкодит и смоется, ищи его потом! Кстати, насчет порталов, Верес. Я не просто не смог их отследить — они оборвались, как отсеченные клинком. Но не прервались. Не было ни точек выхода объектов в целом или дробном состоянии, ни рассеивания неиспользованной силы. Изменники словно испарились вместе с порталами, что противоречит всем законам природы и магии!

Я поежилась и поскорее хлебнула вина, представив это самое «дробное».

— А где именно, не определил?

— Посреди всё той же пустоши за Градом, на территории Белории. Может, имеет смысл сразу отправить туда вооруженный отряд?

По лицу Вереса было видно, что ему очень хочется согласиться, свалить на эльфов поиски злоумышленников и отправиться восвояси, но колдун мужественно переборол соблазн.

— Во-первых, вы точно не знаете, где и что искать, а во-вторых, две сотни воинов на марше загонят в норы всех упырей Оркраста, не то что горстку заговорщиков. Давай лучше мы разведаем всё наверняка и пришлем вам весточку.

— Договорились. — Морриэль глянул на нетерпеливо мерцающий медальон, щелкнул по нему ногтем, погасив, и встал. — Извини, мне пора. Приятно было поболтать… никчемный колдунишка, хе-хе!

Маг отодвинул стул, выпрямился и, воздев руки, плеснул рукавами, как птица крыльями, в тот же миг рассыпавшись снопом серебристых искр.

Верес остался сидеть за столом, одобрительно, но без вожделения разглядывал танцовщиц, потихоньку отпивая из почти опустевшего бокала.

— Неужели младые эльфийские девы оставили тебя равнодушным?

Колдун обернулся ко мне, поигрывая бокалом.

— Смотреть приятно, но уединяться с ними я как-то не расположен.

— Боишься сплоховать?

Верес, не обидевшись, с усмешкой покачал головой:

— Я думаю, это опять иллюзии. В знак уважения к гостям, чтобы те смогли расслабиться и получить удовольствие.

Я задумчиво посмотрела на ближайшую красотку.

— Так что, в процессе… хм… эксплуатации она может лопнуть прямо под тобой?

— Не исключено. — Колдун подлил себе вина, вопросительно глянул на меня. Я кивнула, пододвигая ему бокал.

— Ну и что? Они прекрасные, доступные, чистые и наверняка доставят тебе даже больше удовольствия, чем настоящие. Разве мужчинам нужно что-то еще?

— Выходит, нужно.

Я скептически хмыкнула, отпивая глоток. Бесподобно. Вишня, желтый и розовый виноград в равных пропорциях соцветия медвяной травы и, пожалуй, черная рябина — заключительный штрих, терпкое послевкусие, подчеркивающее бархатистую нежность прочих компонентов.

— У тебя кто-то есть?

— Была. — Верес заглянул в бокал, как будто не сам только что его наполнил. — Умерла, три года назад.

— Болезнь?

— Оборотень.

— Понятно. — Я окунула ложечку во что-то золотистое и тягучее, пахнущее миндалем, медом и патокой. Намазала этой прелестью ломтик хрустящего, вафельного, почти невесомого хлебца.

— На ее могиле я дал клятву, — помолчав, сказал он, — уничтожать вас повсюду, где ни встречу. Не щадить никого, несмотря ни на что.

— Понятно, — невнятно повторила я, хрустя эльфийским деликатесом. Верес с нажимом провел ладонью по лицу, стирая липкую паутину воспоминаний, тряхнул головой и откинулся на спинку стула.

— А ты за что не любишь магов?




… — Ты закончил?

— Еще нет, учитель. Ну и живучая же тварь! Восемь кольев, а она еще дышит!

— Брось. Нам пора. К утру и так сдохнет…




Я пожала плечами.

— Просто так. И что теперь?

— Ничего. Пока. А там жизнь подскажет, если останется. Пожалуй, за это стоит выпить.

— Верно.

Мы чокнулись.

— Ресту не говори, — попросил колдун, лукаво кивая на проходящую мимо «эльфийку», — первый опыт как-никак, если лопнет…

Я представила и облилась вином.

На рассвете, плавно перетекающем в полдень, мы безо всякого восторга постигли древнюю житейскую мудрость: даже самое лучшее вино, выпитое в больших количествах, поутру оборачивается жесточайшим похмельем. Вереса, предусмотрительно хлебнувшего на сон грядущий какого-то эликсира и после побудки первым делом жизнерадостно осведомившегося, что на завтрак, чуть не побили.

Что еще «веселее», проснулись мы в одной комнате — я и мелкая в одной кровати, Рест с мастером — в другой, валетом, а на Мрака я вообще наступила, вставая. Причем как они оказались в наших с Виррой апартаментах, ни мы, ни они не помнили, ибо добирались до постелей, не зажигая света, зигзагами (а кое-кто и ползком). Ругаться на них было бесполезно, выгонять — поздно, тем более что служанка, решив, что так оно и было задумано, принесла сюда все тазики для умывания и подносы с едой.

— О высокородный повелитель стихий, сотрясающий горы и обращающий вспять реки, не мог бы ты оказать мне небольшую услугу… — спросонья привычно завелась я, обращаясь к Вересу.

Изумленная тишина взорвалась диким хохотом. Вирра вообще повалилась на кровать, дрыгая ногами. Сконфуженно фыркнув, я отбросила одеяло и сама пошла за своими сапогами, невесть почему ровнехонько стоявшими возле кровати колдуна. Хорошо хоть мои штаны на ее спинке не висели!

— Одни убытки от этих эльфов. — Дракон, стоя напротив зеркала, мрачно разглядывал и ощупывал здоровенный синяк под глазом. Такого богатства оттенков я ни у одной сливы не видела.

— Угораздило же тебя при всём разнообразии выбора соблазниться настоящей эльфийкой, — неискренне посетовал Верес.

— Но я соблазнился ею, а не тем кривоносым типом, который без предупреждения врезал мне в глаз! — с праведным негодованием возразил дракон, то одной, то другой стороной прикладывая к синяку толстую серебряную монету. Я наблюдала за этим процессом с внутренним содроганием. Подбрасывать на ладони можно и раскаленный уголек, но стиснуть его в кулаке или прижать к лицу… бррр.

— Если бы ты не назвал его «кривоносым», возможно, отделался бы устным замечанием, — со смешком предположила я, будучи свидетельницей бурного распада любовного треугольника. — Очень даже симпатичный нос у него был, с легкой горбинкой.

— И он тебе понравился?! — Дракон аж выронил серебрушку и полез за ней под стол, с оглядкой на Вирру, только шипя от распирающих его выражений. — О, боги, неужели такая ерунда способна очаровать женщину?! Какой кошмар — ум, доблесть, сила и красота уже не в счет — достаточно кривого носа!

— Видишь ли, Мрак, — снисходительно заметила я, переплетая косу перед освободившимся зеркалом, — из всего вышеперечисленного у него, в отличие от тебя, имеется хотя бы нос. Потому-то ты вчера и пролетел, как… дракон над Оркрастом.

— А что для тебя главное в мужчине, Шел? — неожиданно поинтересовался Верес.

— Запах, — без колебаний ответила я, не став язвить про печень и мозговые косточки.

— Это как? — озадачился дракон. — Если чесночку пожует — уже не в твоем вкусе?

— Чесночок я и сама люблю. — Я мужественно изучила содержимое подноса, ограничившись стаканом воды и яблоком. — Но учитывая, что в темноте все мужчины, как и кошки, серы, ориентироваться стоит не на внешность, а на запах.

— И каким же он должен быть? — Мрак украдкой понюхал себя под мышкой и, кажется, начал догадываться, почему эльфийка его отшила.

— Родным, — забывшись, мечтательно протянула я. — Любимым. Чтобы после уткнуться носом, обнять и заснуть… а не брезгливо бежать к лохани с водой.

— После чего? — немедленно потребовала уточнений Вирра.

Я, опомнившись, щелкнула ее по чересчур любопытному носу.

— Вырастешь — сама понюхаешь. Узнаешь то есть.

— Ха! — пренебрежительно пискнула малявка, собираясь доказать мне, что не такая уж она и мелкая для подобных разговоров, но вместо этого удивленно округлила глаза, сморщилась и чихнула — тоненько, как котенок на солнце. Верес умиленно потянулся погладить ее по так и напрашивающимся на ласку кучеряшкам, но Вирра привычно увернулась. Кажется, девочка вообще не любила, когда к ней прикасаются, сжимаясь и цепенея под чужой рукой. Да и сама предпочитала держаться рядышком, но на расстоянии хотя бы пяди, словно невзначай отодвигаясь, если я пыталась подсесть поближе.

— Вирра, что-то не так? — напрямую спросил Верес. — Ты меня боишься?

— Нет. — Девочка поколебалась и добавила: — Ты хороший… вы все хорошие, хоть и ссоритесь… просто я плохая.

Что забавно, Вирра не жаловалась, ничуть по этому поводу не переживала и уж тем более не напрашивалась на заверения в обратном. Всего лишь ставила нас в известность, чтобы потом не обижались.

— Кто тебе такую глупость сказал? — попробовал-таки разубедить ее Мрак. — Симпатичная девочка, умненькая, проворная… пожалуй, даже чересчур проворная.

— Ага, — с достоинством подтвердила малявка. — Только плохая.

— Ну чем плохая-то? — не отставал дракон. — Злая? Что-то нехорошее сделала?

Девочка скорбно вздохнула, намекая, что взрослому дядьке стыдно не знать таких элементарных вещей.

— Я же сказала — просто! — выразительно повторила она, словно речь шла о цвете волос. Покопавшись под одеялом, вытащила лук и колчан, крест-накрест нацепила их поперек спины и, довольная, побежала умываться. Так вот что мне всю ночь в бок кололо! Неужели у ее родителей не нашлось денег или тряпок на нормальных кукол?!

— Верес, ты бы поговорил со своим остроухим — пусть возьмет девочку к себе. Колдовать научит, что ли. Если уж даже у твоего ученичка кое-как получается…

— Ничего, на тебя хватит! — запальчиво тявкнул щенок.

— Ну давай, — я нахально развалилась на стуле, благосклонно шевельнула кистью, — продемонстрируй, есть ли подвижки!

— Рест, третий закон боевого мага.

«Не поддаваться на провокации». Уже даже я запомнила, пока он эту ерунду по вечерам зубрил на горе щенка. Мастер стоял к нему спиной, которая авторитетом лица не обладала. Паренек засопел еще громче, принимая вызов. Вышел на середину комнаты. Долго-долго топтался на месте, пытаясь принять правильную стойку, — то ноги ему мешали, то рукава сползающие. А ничего так, эффектно. Хоть посмотрела, как оно в идеале должно выглядеть. А то мечутся обычно эти маги по лесу, как ошпаренные, лупят молниями то через плечо, то вообще в прыжке. Не разбери-поймешь, откуда те у них и берутся.

Наконец щенок остался доволен результатом. Наморщил лоб, вытаращил глаза, как в сортире, и закрутил руками, словно отмахиваясь от голодного овода. Ого! Вот уж не думала, что придется хотя бы бровью повести, а тут аж пригибаться пришлось. Растет мальчик, растет!

На тот момент, когда Верес обернулся, огненный шар размером со сливу летел ему прямиком в нос. Хорошая реакция. А шарик слабоват. Всего-то пятно сажи на стене оставил. Правда, до этого…

— Шелена!!! — гневно возопил колдун, потрясая навылет пробитым рукавом.

А я-то тут при чем? Вечно у этих магов оборотни виноваты. Надо бы потом (когда Вересу на ум из цензурных слов не только мое имя приходить будет) у него спросить, нет ли соответствующего закона.

— Лучше бы спасибо сказал. Когда еще тебе выпадет такая прекрасная возможность потренировать этого охламона на настоящей нежити?

— Спасибо, — сквозь зубы процедил Верес, засовывая в опаленную дырку сразу три пальца. — Ну и что я теперь Морриэлю скажу?!

— А ты при нем руку за спину прячь, — посоветовала я, гнусно подхихикивая. — А когда будешь куртку отдавать, заверни внутрь аккуратненько, авось не заметит!

Щенок стоял, как оплеванный. Ему мастер ничего не сказал, но ученик и так прекрасно понимал, какого тот мнения о его выходке.

Искать Морриэля не пришлось — достаточно оказалось упомянуть. В мою комнату он телепортировался уже как к себе домой, сразу материализовавшись в кресле с закинутыми одна на другую ногами.

Спрятать руку Верес не успел.

— Я тебе новую куртку куплю, — поспешно пообещал колдун, глянув на вытянувшееся лицо мага.

— Что я теперь Шадарэли скажу?! — с не уступающим Вересову надрывом простонал эльф, хватаясь за копну волос в поисках головы.

— Невеста? — сочувственно поинтересовался дракон.

— Хуже. Теща! — мрачно буркнул эльф. — Она ее, видите ли, собственноручно кроила и десять лет бисером расшивала! Хотя, сказать по правде, я терпеть этот балахон не мог… и сносу ему, пакости такой, не было!

— Ну, если она тебя на месте не пристукнет, следующие десять лет можешь наслаждаться жизнью, — разбавил трагизм происходящего Верес, видать, не понаслышке знакомый с трудолюбивой швеей. — Слушай, Морри, ты не мог бы подыскать малышке хорошую семью или хотя бы наставницу? Ее родители погибли, а нам, сам понимаешь, тащить ее невесть куда…

Маг долго, с совершенно непонятным выражением — не то поиск вежливого отказа, не то борьба благоразумия с жалостью — глядел на девочку, прежде чем уклончиво ответил:

— Если она захочет.

— Не захочу! — тут же взвилась Вирра. — Я с вами дальше пое-е-еду!

— Да кто тебя возьме-е-ет? — передразнила я. — И не ной, уши от твоего скулежа вянут!

— А я-а-а всё равно отсюда сбегу и вас догоню-ю-ю… — назло мне на одной высокой ноте затянула мелкая, во избежание затрещины держась поближе к Вересу, — тоже, впрочем, готовому взять на себя сию воспитательную функцию.

— Что ж, тогда ничего не попишешь, — с видимым облегчением заключил эльф. — Насильно ее удерживать мы, разумеется, не имеем права.

Маленькая поганка, мигом прекратив притворный рев, победоносно задрала носик.

— Но это же ребенок! — возмутилась я. — Какие у нее могут быть права?! Мы сами не уверены, что вернемся с пустошей в полном комплекте, а вы хотите, чтобы мы еще нянчились с капризной девчонкой?! Заприте ее в комнате, пока мы не отъедем подальше, всего-то проблем!

Но Морриэль счел тему закрытой и, отвернувшись от меня, перешел к делам насущным.

— Куда вы сейчас направляетесь?

— Попробуем наискось пересечь пустошь, порасспрашивать тамошних жителей, — вздохнул Верес, прикинув объем работ. — Заодно выясним, насколько далеко зашло дело. Может, там всего одна тварь-людоед и завелась, а на дриаду напала по ошибке. Хотя сомневаюсь. Кстати, о чем таком важном вы совещались перед нашим приездом?

— Да так, внутренние дела, — отмахнулся Морриэль. — Наши чародеи обеспокоены внезапным изменением карты магических источников возле Града — часть из них сместилась, часть иссякла, но взамен появились новые. Обычно это связано с землетрясениями и извержениями вулканов, однако ничего подобного в наших местах уже лет двадцать не происходило. Есть, впрочем, еще один вариант — гипотетический, упоминавшийся только в наших древних тайных летописях…

— Формирование нового Ведьминого Круга?

— А ты когда успел в них нос сунуть? — с легкой досадой поинтересовался эльф.

— Вот уж не знал, что существование школьной библиотеки станет для тебя таким откровением, — усмехнулся Верес.

— Если бы ты посещал все лекции, тебе бы тоже хватало конспектов, — ехидно парировал маг.

— Вы еще поплюйтесь, — с самыми лучшими намерениями посоветовала я, но их, увы, не оценили.

— Верес, это тебя вечно тянет на языкатых стерв, или ты сам их притягиваешь?

— Шел, вали отсюда, а?!

Я с видом оскорбленной невинности пожала плечами, отходя на пяток шагов. И я, и чародеи прекрасно понимали, что их и пятьдесят не спасут, но теперь они хотя бы моих комментариев не слышали.

— А с какой стороны Града это произошло? — Верес вытащил из внутреннего кармана сложенную вчетверо карту, расправил на столе. Странно, раньше она мне намного больше казалась… И что он, интересно, может рассмотреть на таком клочке бумаги?!

Но тут колдун наклонился, легонько дунул на пергамент, и тот, шелестя, расползся на весь стол. Даже углы свесил.

— Со всех. — Морриэль широким жестом обвел нарисованный Град. — Причем на белорской территории общее количество точек выхода магической энергии и ее интенсивность сократились, а на волменской — увеличились. Вот здесь вообще пять штук рядом проклюнулись.

— По идее, новый Круг должен оттеснять старые. А значит, мы опять возвращаемся к пустошам. — Колдун облокотился на стол, дотошно разглядывая вышеупомянутые. — Неудивительно, что окрестная нежить беспокоится. Мы вон несколько дней назад на рохтара-шатуна наткнулись, а в Выселке вообще не пойми что творится.

— Может, это и не связано с заменой амулетов? — Эльф явно чувствовал вину за разрыв с дриадами и как следствие гибель Делирны. Признавать, что он прошляпил еще что-то столь же важное, ему очень не хотелось.

— А может, она как раз спровоцировала процесс? — не порадовал его Верес. — Если это действительно образование Круга, чем оно вам грозит?

— Возможно, ничем. Сам по себе он вряд ли откроется. Но такого на нашей памяти еще не случалось, поэтому надо просчитать все варианты.

Чародеи дружно призадумались. Со стороны тронного зала доносился натужный скрежет пилы.

— Смысла нет воду в ступе толочь, будет проблема — будем решать, — наконец постановили они. Верес уменьшил и сложил карту, стараясь держаться так, чтобы маг не заметил пятна на стене.

— Что ж, до встречи! — На сей раз Морриэль ушел по-простому, в дверь. Не иначе как по ошибке.

Мы тоже не стали засиживаться. Собрали вещи, прихватив содержимое двух подносов (на трех стараниями Вереса осталась только посуда), и отправились искать конюшню. С эльфийской велеречивостью и вычурностью построек это затянулось надолго. Напоминала она, кстати, что угодно — храм, замок, ратушу, но никак не лошадиное стойло. Без подсказок гхыр бы нашли.

— Так что с мелкой будем делать? — потребовала я ответа у Вереса. — Может, всё-таки попробуем уговорить Морриэля?

— Шел, ты плохо знаешь эльфов. Если они сказали «нет» даже мимоходом, — значит, нет. Настаивать бесполезно.

— Как будто тут эльфов мало! Попроси кого-нибудь другого.

— Члены Верховной Семерки традиционно отвечают за весь Град. Если бы Морри мог ее куда-то пристроить, он бы это сделал.

— Если бы хотел, — проворчала я. — И что теперь?

— Городов и крупных сел на пустошах нет, но пара-тройка деревенек по дороге попадется. Постараемся оставить ее там. Хотя настораживает меня эта история, темнит Морри чего-то…

Вирра, первой добежав до лошадей, нетерпеливо уцепилась за стремя моего жеребца.

— Ше-е-ел, а подсади меня!

— Вот что, малявка. — Я решительно ухватила девочку за подбородок и развернула лицом к себе, угрожающе наставив ей на нос указательный палец. — Меня зовут Шелена. Хочешь — госпожа Шелена, хочешь — уважаемая или дражайшая. Хоть тетя или Ваше Сиятельство. Но не Шел, не ушел и не вышел. Ясно?

— А почему тогда он так тебя называет? — Вирра, вывернувшись с ловкостью змейки, непосредственно ткнула пальцем в Вереса.

— Потому, что малость на головку пришибленный, никак не может такое длинное слово запомнить, — самым что ни есть добросердечным тоном «разъяснила» я.

— Да-а-а? — Девочка уставилась на колдуна с искренним состраданием.

— Шелена, прекрати издеваться над ребенком! — не выдержал тот.

— Ой, запомнил! — неподдельно обрадовалась малявка. Мрак и Рест сдавленно захрюкали в кулаки, даже конь ехидно задрал верхнюю губу.

О кэльпи позаботились превосходно, вычистили до блеска и накормили отборным овсом, но эльфийский конюх остался без мзды, ибо давать ему, высокородному, медную деньгу было стыдно, а золотую — жалко. Так что вслед нам он смотрел с еще большим презрением.

Пересекая площадь, я заметила у подножия памятника вездесущего Морриэля, не то вдохновенно колдующего, не то грозящего жезлом голубям. И, не в силах больше бороться с любопытством, направила к нему коня.

— О… ээээ… лучезарнейший из светоносных, не соизволите ли ответить ничтожному ему на последний вопрос?! — Я ткнула пальцем в Вереса, для себя приберегая более достойные эпитеты. — А как всё-таки открывались ваши ворота?

— Надо было в них постучаться, — с каменным лицом ответил маг.

Из Града мы выехали, сгибаясь от хохота.

Мы уже успели забыть, что по календарю на дворе вообще-то зима, и бьющий в лицо снег стал неприятной неожиданностью. Через пару минут все начали шмыгать носами, с завистью поглядывая на единственный в команде платок, находящийся в моем единоличном и демонстративном пользовании. Ну разве что Вирре одолжу, а то она уже примерилась шарфом утереться. Моим, между прочим!

Мрак, не чинясь, зычно высморкался в два пальца. Рест украдкой воспользовался страничкой из конспекта по магии, а вот более воспитанному Вересу приходилось туго. В конце концов я ехидно предложила ему отойти по этой интимной надобности во-о-он в те кустики, заставив колдуна плюнуть на приличия и повторить за драконом, в сердцах бросив:

— Шел, такта у тебя не больше, чем у…

— Оборотня? — невозмутимо закончила я, отбирая платок у Вирры, которой показалось, что наш коник тоже как-то подозрительно посапывает.

— Брось, Верес, — вмешался Мрак. — Что с нее, злобной твари, возьмешь!

— Я не злобная, — с достоинством поправила я. — Я хищная. А иногда бываю голодной. Только и всего.

— Однако остальных голодных хищников люди почему-то так не ненавидят, — с издевкой заметил колдун. Надо же, действительно обиделся!

— Верес, не смеши, — оскалилась я отнюдь не в веселой усмешке. — Люди всегда найдут повод для ненависти — скажем, собственную глупость или зависть.

— Было бы чему завидовать.

— Ну почему же? А кому не хотелось бы, скажем, напакостить обсчитавшему тебя купцу, впотьмах задрав его любимую корову, или подстеречь в лесу заклятого врага и перегрызть ему горло, зная, что ничего тебе за это не будет — пусть сначала узнают и поймают?! Прожить не восемьдесят лет, а двести, ничем не болея и не боясь выходить ночью на улицу — это от тебя пусть все шарахаются?!

— Тебя послушать, так все люди только и мечтают стать оборотнями, — иронично поддел Верес. — А тебе не приходило в голову, что они просто боятся кровожадной твари, которая скрывается где-то среди них и в любой момент может сбросить овечью шкуру?

— Это тоже, — не стала спорить я. — Но признайся — и я ведь не так уж не права. Кстати, у вас, магов, та же проблема: люди терпеть не могут отличающихся от основной толпы. Особенно в лучшую сторону.

Колдун промолчал. Зато Рест решил воспользоваться моим философским настроением, под прикрытием мастера задав давно интересующий его вопрос:

— А это… очень больно?

— Хм?

— Превращение. Ну, хвост, уши и всё такое…

— То есть тебя интересует, что чувствует человек, когда его сминают, выворачивают наизнанку и шпигуют шерстью? — уточнила я. — Или зверь, когда всё это происходит в обратном порядке?

И на кой он с такой впечатлительностью в маги суется?

— Зачем ты тогда это делаешь? — А это уже снова Верес. Глянь ты, тоже интересно стало — щенок-то временно не способен продолжать «милую беседу»: и память хорошая, и воображение.

Я сощурилась на низкое солнце, подбирая слова. Дивное время — зима. Морозное, жестокое, но — волшебное. Не понимаю, почему эльфы с дриадами себя его лишают — вместе с хрустальной тишиной заснеженных полей, небом, процеженным метелями до прозрачной синевы, белым кружевом ветвей и запахом мерзлой хвои. Это днем. А уж ночью…

— Мы, женщины, привыкли расплачиваться болью. За становление девушкой, женой, матерью… зверем. И, если согласны с этой ценой, значит, считаем ее достойной товара. Кому-то эта способность кажется проклятием. Для кого-то — это возможность выпустить на волю свои самые потаенные желания. Неправда, что после превращения оборотень теряет голову и кусает подвернувшихся людишек во все заинтриговавшие его места. Другое дело, если он хочет ее потерять…

— А для тебя?




…Селяне называют зиму «волчьим временем»…

Они даже не подозревают, насколько они правы.

Это…

…время тьмы, воя и стаи…

Сплотиться, чтобы выжить — трескучими морозами, долгими ночами, верстами погони за добычей… или остаться в окровавленном снегу ради выживания остальных.

…время любви…

Выжить, чтобы выбрать. Не самого красивого, но самого надежного. Кому без стыда покорится сильная и без опаски доверится слабая. Кто продолжит тебя и продолжится в тебе.

…время истины…

Кто ты?

Спокойная жизнь в маленьком уютном домике. Примерная дочь, жена, мать, соседка, работница и прихожанка, уверенная в завтрашнем дне, — да и с чего бы ему отличаться от вчерашнего?

День за днем, ночь за ночью ты убеждаешь себя, что это то, о чем ты всегда мечтала… и порой тебе это даже удается.

Но однажды, манящими зимними сумерками вглядевшись заснеженный лес, ты услышишь, как взвоет в твоей душе дикая волчица с тоскливыми глазами.

И не сможешь ее заглушить…




— Не хочешь отвечать? — выждав пару минут, напомнил Верес.

— Я не знаю, что тебе ответить. Я — оборотень, и всё тут. Я не представляю себя иной.

Колдун неопределенно хмыкнул. Понял? Отложил расспросы до другого раза? Или давно уже всё для себя решил а разговор поддержал просто от нечего делать?

Я отвела взгляд от горизонта и тряхнула головой, возвращаясь к реальности.

— Верес, расскажи мне про Ковен.

— Что именно? — без особого воодушевления отозвался колдун.

— Вообще. Что он собой представляет и кто такие вольные чародеи, упомянутые твоим дружком-эльфом.

— Однокурсником, — машинально поправил Верес. — Дружба у эльфов — понятие абстрактное. Есть любовь, сотрудничество и узы крови, а чтобы за кого-то в огонь и воду — не дождетесь. Хотя порой они способны на такие непредсказуемые поступки, что только диву даешься.

— Ты мне клыки не заговаривай, давай про Ковен! — Верес уныло потеребил кольцо намотанного на рукавицу повода.

— Это межрасовая организация, объединяющая чародеев всех профилей. В трудной ситуации каждый из них может рассчитывать на поддержку Ковена — до определенного предела, разумеется, — мрачно уточнил Верес, — взамен ежегодно отчисляя ему часть гонораров. Обычно процентов десять, но большинство членов виртуозно увиливают от этой пошлины, прикидываясь безработными или бескорыстными. Особенно трудно уследить за странствующими магами-практиками — не приставишь же наблюдателя к каждому селению из пяти дворов!

— А Совет Ковена?

— Собрание тринадцати лучших архимагов. На настоящий момент семеро из них служат при королевских дворах, остальные ведут ни от кого не зависящий образ жизни — кто странствует, берясь только за те дела, которые им нравятся, кто совершенствует магическое искусство, обложившись древними манускриптами. Некоторые из них, кстати, не беднее короля — ни по деньгам, ни по землям. Их-то и называют вольными чародеями. Так что Ковен традиционно делится на две партии — придворные стоят за стабильность и минимальное вмешательство в жизнь простого народа, вольных же так и тянет что-нибудь замутить.

— Как с охранными амулетами?

— Да, думаю, это идея кого-то из вольных. Непонятно только, как им удалось ее провести?! Тарван костьми бы лег, но под этим не подписался. Да и Ксандру не откажешь в благоразумии. Первый — главный белорский маг, — пояснил Верес, не дожидаясь вопроса, — а о втором я тебе уже рассказывал, тоже весьма примечательная личность. В Совете Ковена они имеют наибольшее влияние.

Более-менее разобравшись в вопросе, я спрятала кисти в рукава, а нос в воротник, надеясь сном изгнать остатки похмелья. Рест попытался повторить мой трюк с «младенцев на свежем воздухе развозит», но я флегматично отозвалась «ну и гхыр с ними» и преспокойно вернулась к дреме. Мальчишка обиженно надул губы, получив очередной урок: мнение врагов и дураков не должно значить для тебя ровным счетом ничего. Тут к умным друзьям не успеваешь прислушиваться.

День прошел спокойно. Кэльпи, словно не чувствуя усталости, резво рысили по выглаженному снегом полю. Впрочем, летние ямы и кочки тоже навряд ли доставили бы им какие-то затруднения. На мерзлом полотне встречной речушки они вообще перешли на бодрый галоп, потряхивая гривами и призывно ржа. Поручиться не могу, но пару раз мне чудилось, что сквозь гул льда под копытами пробивается ответное ржание.

На ночлег пришлось остановиться в чистом поле — между Озерным Краем и Гребенчатыми горами с лесами было туго. Последний мы проехали час назад, а до следующего, судя по карте, оставалось не меньше десяти верст. Ну его к бесу, куда спешить-то, зады отбивать? Тогда завтра вообще в седла не влезем.

— Утром мы уже будем в Лещинке, а к обеду должны доехать до Подгорья, — в воротник, экономя тепло, сообщил колдун. Развести костер было не из чего, но без огонька мы всё-таки не остались — дракон, по-кошачьи свернувшись клубком, мерно выдыхал рыжий трепещущий лепесток. Рест и Вирра, завернувшись в одеяла, прикорнули у его брюха, Верес прислонился к боку. Я гнездышком раскопала снег, зябко взъерошила шерсть, подобрав под себя лапы.

— Шел, иди к нам, теплее будет.

— Мне не холодно.

— Думаешь, я о тебе забочусь?

Думаю, что если раньше я бы немножко покочевряжилась и подошла, то теперь так и будем, как идиоты, порознь до утра мерзнуть.

— Шел…

— Ну чего тебе еще?!

— Что ты так злишься? — опешил колдун. — Не хочешь — не надо, но учти — это в твоих же интересах.

Я удивленно подняла морду и насторожила уши.

— Ты не могла бы быстренько обежать вокруг лагеря, проверить, всё ли спокойно? Ведь мы уже въехали на пустоши. Где-то здесь погибла Делирна, а подальше к западу, если эльфы не ошиблись в расчетах, вызревает новый Ведьмин Круг.

— А сам не хочешь ноги размять?! — возмутилась я. Нашел овчарку!

— А толку? — философски возразил мужчина. — Ни твоего нюха, ни слуха у меня нет, а магический поиск в моем теперешнем состоянии охватывает от силы десяток саженей.

— Ну почему? Если ты через час не вернешься, мы точно будем знать, что в округе неспокойно. — Я тем не менее встала. Проклятый колдунишка, как всегда, прав. Больше некому. Дракон, несмотря на всю спесь, в темноте видит немногим лучше человека, к тому же так пыхтит и топает, что только себя и услышит. Да и Вирру будить не хочется. — Объясни хоть, как этот Круг выглядит?

— Пока не открыт — никак. Это просто место, где ткань между мирами наиболее тонка и подвержена разрывам. С помощью специальных обрядов ее можно «вспороть» и воспользоваться разницей магической энергии между той и этой сторонами. Увы, обычно в комплекте с ней идет нежить того мира, которая чует Круги и околачивается возле них в куда большем количестве, чем в иных его местах.

— То-то мне так Выселок глянулся, — скептически встряхнулась я. На самом-то деле я просто пробегала мимо города и заметила приколоченный на столбовом щите квиток «Требуется помощница знахаря, скромная аккуратная вдовушка без вредных привычек». Я минутку поразмышляла, так ли уж вредна привычка регулярно обрастать шерстью, но всё-таки решила рискнуть.

Верес поменял позу, поплотнее — без особого успеха — закутался в одеяло.

— Нежить нежити рознь. Я имею в виду более примитивную, вроде упырей и гарпий. И начинаю склоняться к мысли, что Круг в храме никто не открывал — он сам начал сочиться энергией, реагируя на появление нового.

— Но кто-то же пытался это замаскировать! Зачем?

— А зачем убрали амулеты, которые тоже могли просигнализировать об изменении магических потоков? — задал встречный вопрос колдун.

— Эльфы узнали об этом и без амулетов.

— Как давно? Ручаюсь, Ассариэль до последнего утаивал от Семерки эту информацию. Морри же разобиделся на опалу и практически отошел от дел, не посещая даже собрания Ковена. А Ясневый Град — закрытая магическая система, на которой внешние колебания почти не отражаются, так что заметить неладное, не покидая его пределов, трудно.

— Н-да, как некстати этот тип скончался, — в который раз пожалела я. — С ним бы мы куда продуктивнее побеседовали…

Я заметила, что ни Мрак, ни Рест не спят — у первого предательски алели щелочки полуприкрытых глаз, второй старательно затаивал дыхание. Дурачок, если не хочешь себя выдать — дыши как можно ровнее и громче. Тишина настораживает куда больше.

— А знаешь, что в этой истории самое странное? — совсем уж невнятно пробурчал Верес из одеяльного кокона. — Он умер еще до того, как ударился о косяк. Пожалуй, даже раньше, чем ты к нему прикоснулась.

— Сердце не выдержало? — хмыкнула я, припоминая, не оглядывался ли эльф, чтобы до смерти поразиться дивной картинке летящей на него тетки с горящими глазами, оскаленными клыками и волчьим рычанием. Вроде бы нет.

— Отнюдь. Оно как будто остановилось — просто так, без видимой причины.

— Думаешь, он сам себя убил, чтобы мы не смогли его ни о чем расспросить? — Стыдно признаться, но у меня словно камень с души свалился. Пусть эльфийский маг, как выяснилось, и заслуживал смерти, но одно дело — осознанно прикончить врага, и совсем другое — нечаянно, по ошибке. А вдруг бы он действительно оказался ни в чем не повинным подручным Ллиотарэля, которому поручили на всякий случай за нами проследить? В следующий раз побоишься даже дунуть на подозрительно улепетывающего типа, не то что прыгнуть…

— На бегу, когда у него еще оставался шанс удрать? Вряд ли. Ну что, сходишь?

Я молча развернулась и потрусила в темноту.

— Заодно и согреешься, — ехидно полетело мне вслед. Ах, так?!

— Шелена!!!

Я еще пару раз гребанула задними лапами, через плечо любуясь, как колдун отмахивается и отплевывается от летящих ему в лицо снежных комьев, и в куда лучшем настроении отправилась на разведку.

Как ни глупо, по ходу дела я действительно согрелась. А разминки ради погонявшись за ошалевшим от такого внимания зайчишкой, даже вспотела. Придавив зверька лапой и торжествующе порычав в скорбно обвисшие ушки, я выпустила его нагуливать жирок до следующей встречи. Жарко подышала открытой пастью, покосилась на небо… и не удержалась. Кольцом подвернула хвост вокруг плюхнутого в снег зада, поудобнее растопырила передние лапы, задрала морду и тихонько застонала, невесть на что жалуясь участливо склонившему рожки месяцу. За распевкой в небо стрельнул короткий стон-вскрик, один, другой… и сменился протяжным, переливчатым воем.

Я опомнилась только через несколько минут. Опустила морду, облизнулась, встряхнулась, с наслаждением поскребла за ухом и потрусила обратно. Интересно, это волки вдали отвечали или мои отголоски по полям носило? Во всяком случае, сейчас всё было тихо. И никаких следов нежити, ровно как и «жити».

Лагерь встретил меня тишиной, но не дремотой. Все сидели какие-то молчаливые, присмиревшие. И вовсю глазели на меня, словно впервые увидев.

— Что? — нарочито небрежно осведомилась я, отряхивая лапы от налипшего снега. — Никогда волчьего воя не слышали?

— Слышали, — после долгой паузы признался Верес. — Но… как-то уж больно проникновенно у тебя вышло… до костей пробрало.

— Ладно, я больше не буду, — примирительно пообещала я и, глянув на зазывно улыбающийся месяц, добавила: — Постараюсь, по крайней мере.

— Да нет, — неожиданно перебил меня Рест. — Вой на здоровье.

Я скептически хмыкнула, окинула спутников ироничным взглядом, но, к моему удивлению, никто из них не улыбался. Напротив.

— Знаешь, Шелена, — тихо и очень серьезно сказал дракон, — я никогда не думал, что вой может быть таким… завораживающим. У меня прямо внутри всё перевернулось, словно впервые луну увидел. И звезды, и бескрайнее небо, и… одиночество, и волчью тоску. Так бы и подпел тебе, ей-ей, честное слово. Да спугнуть побоялся, еще решишь, что издеваюсь…

Остальные согласно молчали, старательно и словно бы виновато отводили глаза. Как будто нечаянно подслушали что-то чересчур личное, а теперь боялись и увидеть.

— Да бросьте, обычная ночная распевочка, — отмахнулась я хвостом, снова съеживаясь в своем гнездышке. Волчья тоска. Хм. А впрочем, приятно, что в кои-то веки тебя оценили по достоинству, а не всадили в зад круто присоленный серебряный болт…

— Шел, может, всё-таки переберешься поближе к нам?

— Мне и тут хорошо, — упрямо повторила я, пряча нос под лапу.

Подожду хотя бы, пока ты заснешь.




Глава 12


Я почему-то думала, что Лещинка стоит на берегу озера, но, как выяснилось, там вовсе не клевали лещи, а на версту раскинулись заросли орешника, в котором подпорками на гороховой грядке торчали редкие ели. Такого количества белок, юркими язычками пламени порхающих с ветки на ветку, я в жизни не видела. На земле было больше ореховой скорлупы, чем снега.

— Наконец-то погреемся… — мечтательно протянул Мрак, как временный вариант отхлебывая из фляги и перебрасывая ее другу.

— Покушаем… — с надеждой подхватил Верес.

— Поохотимся… — не осталась в долгу я. Колдун раскашлялся, чуть не выронив флягу. Поскорее заткнул, кинул обратно.

— Только посмей!

— И на коровок нельзя?

— Нет!

— И на овечек?

— Шелена!

— Ну хоть курочку?! Я с тобой поделюсь.

— Кончай придуриваться. Мрак, доставай свою повязку. Вон уже дома виднеются.

Я лукаво подмигнула колдуну и, лихачески откинувшись назад, хлопнула жеребца по крупу, посылая в галоп. За мной с гиканьем припустил дракон, а там и Верес — настроение было хорошее у всех, даже у лошадей.

Жаль, ненадолго.

Дома действительно виднелись. И только.

Не гоготали гуси, не мычали в хлевах истосковавшиеся по пастьбе коровы. Не скрипел колодезный ворот, не хлопали дверьми неугомонные ребятишки, не хохотали девушки, притворно отмахиваясь от зубоскалящих парней.

Некому было мычать и хохотать.

На яблонях сидели вороны. Много, больше сотни, хищными взглядами напоминая расквыр. Раньше я относилась к этим птицам совершенно равнодушно, но сейчас зябко поежилась и подняла воротник. Вороны неотрывно смотрели вниз. На щедро накрытый стол.

Брошенное посреди дороги коромысло с ведрами, от которых тянулись ледяные дорожки. Опрокинутая телега с безголовой лошадью в оглоблях, вытянувшей закостеневшие ноги. Ворохи рассыпавшегося по всей улице сена, клоки висят даже на смородиновых кустах за заборами. Вышибленные окна, проломленные двери. Зияющие дыры в соломенных крышах. И повсюду — кровь, кровь, кровь… алая, багровая, черная… каплями, пятнами, широкими полосами в снежных бороздах… потеками и сгустками на бревенчатых стенах…

А прямо посреди улицы, за заборами, поперек порогов, на белых простынях уходящих вдаль полей — черные бесформенные груды, некогда бывшие людьми. Неестественно скрюченные или, наоборот, словно распяленные на невидимой дыбе. Разорванные пополам. Выпотрошенные, с растянутой на несколько саженей требухой…

Мрак и Верес одинаково побелели, как будто эту кровь выпустили из их собственных жил. Даже у меня подкатило к горлу. У Реста традиционно пошло дальше. Единственным, кому удалось сохранить хотя бы относительное спокойствие, была Вирра. Она, правда, притихла, полуобернувшись и обхватив меня руками, но в широко распахнутых лазуритах плескалось скорее удивление, чем страх.

Дракон с трудом облизнул губы. На таком морозе этого делать не следовало, но хоть какое-то подтверждение, что сам ты еще жив. Негнущимися пальцами стянул повязку.

— Кто мог сотворить такое, Верес? — Колдун не ответил. Кажется, и не услышал.

— Они здесь.

Все обернулись ко мне.

— Вороны не торопятся слетать на землю. Они их видят. Или ощущают. А я чую.

— Кого, Шел? — Верес осекся, уставившись на один из трупов.

Тишина стала совсем уж нехорошей.

Труп дернулся еще раз. И еще. Эдак покорно, я бы даже сказала, деловито. Словно его кто-то жрал.

— Драпаем отсюда, — одними губами велела я.

От трупа донеслось недовольное рычание, обгрызенная догола кость шлепнулась на розовый снег.

Теперь уже и Верес заметил ручейки трехпалых следов, неспешно стекающиеся к околице. Мрак шумно сглотнул. Похоже, так быстро уходить из гостей тут было не принято.

Я закрыла глаза — они только мешали, сбивая с толку.

Их было семь. Тварей, пахнущих нежитью, псиной и чем-то новеньким. Едва слышно позвякивающих шипастыми звеньями ошейников и заинтересованно облизывающихся.

Кэльпи занервничали, засучили ногами, сдавая назад, видеть они это гадство не видели, иначе понесли бы сразу, а не лишь когда пустота дохнула плотоядным рыком, семью атакующими вихрями расшвыряв снег.

Скорость твари набирали медленно, дав нам саженей тридцать форы. Зато уверенно ее держали, прошивая снежное полотно семью голубоватыми строчками. Только потрескивал наст, проламываясь и крошась под мерно работающими лапами.

Им не было нужды выть или рявкать, как волчьей стае. Они не загоняли добычу. Они знали, что всё равно ее догонят.

Так бы и вышло, причем довольно скоро, будь под нами обычные лошади, — даже та чалая кобылка из прославленных степных табунов, приглянувшаяся Вересу на торжище. Прошло минут десять, а расстояние между нами почти не сократилось. Но и это «почти» мне совершенно не нравилось. Ни уставать, ни отступать призрачные твари не собирались, а снег держал их немногим хуже кэльпи. По полсажени уступки в минуту — вроде бы и немного, но когда хищники готовы гнать добычу и час, и день, а кони, хоть и волшебные, но не железные, стоит задуматься об изменении стратегии. Хотя бы помолиться, что ли.

Верес решил для начала поколдовать. На всем скаку обернулся, издал низкий сиплый звук, торопливо прокашлялся и разразился длинной невразумительной фразой — а может, и одним словом, гхыр их чародейский язык поймешь.

Уж не знаю, что он хотел этим сказать, но твари его не поняли. По крайней мере, никак не отреагировали — то ли чхать хотели на магию, то ли такой маг попался. Зато сам Верес начал медленно валиться с седла. Сознания он не терял, по крайней мере, когда я, рванув поводья, поравнялась с его кобылой и в последний момент ухватила колдуна за шиворот, глаза у него были открыты. Какое-то время мы мчались бок о бок, Верес мешком висел между лошадьми одна нога в стремени, голова и руки безвольно болтаются — разумеется, скорости нам этот маневр не прибавил. Пригнувшаяся к конской шее Вирра верещала подстреленным зайцем, Рест орал, не зная, то ли за мастера хвататься, то ни за поводья, Мрак, подскакавший с другой стороны, вопил, чтобы я держала крепче, я по очереди посылала всех в противоположный голове конец тела. Почему-то — драконьего, что для Мрака было обидно вдвойне. Потом колдун тоже начал выказывать легкое матерное неудовольствие, и я впихнула его обратно в седло. Вроде держится.

Разъединились мы как раз вовремя — прыгнувшая в центр группы тварь загребла лапами пустоту и с разочарованным воем покатилась по земле. Кобыла под Мраком споткнулась, сделала несколько неровных, словно пьяных скачков, но сумела выправиться. Попавшей ей под копыта зверюге пришлось намного хуже. Захрустели, ломаясь, ребра, на снег будто с размаху высыпали кружку клюквы.

Мрак не стал рисковать, мгновением раньше выскочив из седла и оттолкнувшись от земли уже драконом.

Первый плевок вхолостую вскипятил снег, подняв столб пара.

Второй огненным ореолом окутал волкоподобного зверя с непропорционально длинными лапами и мордой, размером почти с лошадь, только худого и поджарого, словно гончая.

Длилось это кошмарное видение не больше секунды — потом тварь с визгом закувыркалась в снегу, сбивая огонь. К моему огромному удивлению, это удалось ей практически сразу, хотя от драконьего дыхания порой сгорали даже камни. Прекращать преследование монстр и не подумал, огромными прыжками нагоняя стаю, а заодно и нас. Обгоревшая шерсть и приставшие комочки снега мутно обрисовывали силуэт с провалами глаз и раззявленной пастью.

Дракон снизился, попытавшись покончить с тварью вручную, то бишь взубную, но та с неожиданной яростью взвилась вверх, чуть не впившись ему в горло. Сбоку прыгнула еще одна, проскрипев когтями по чешуе. Мрак с пронзительным криком ушел в сторону, мазнув лапами снег. Сделал круг, набирая высоту, и полетел в трех саженях над нами, Шумно махая крыльями, как здоровенный нетопырь. На конскую холку капнуло алым. Твою мать, из чего у них когти?! Алмазные, что ли?!

— Если их не берет огонь, — обращаясь к небу, заорал колдун, — то да будет тьма!!!

Дракон взревел, так резко зависнув на месте, будто его дернули за хвост. Хлопком крыльев развернулся вокруг своей оси, вытянул шею и, раззявив пасть, повел ею слева направо, словно задувая свечки на праздничном торте.

Только на сей раз из его глотки вырвался не огонь, а чернильным потоком хлестнул клубящийся непроглядный мрак, в считаные секунды затянув поле позади нас.

Верес снова заорал что-то надрывно-колдовское, протягивая назад дрожащую руку. Голубая искра зерном упала в снег, тут же проклюнувшись лучистой, разбежавшейся во все стороны вспышкой.

Под копытами зарокотал лед. Такой неестественно ровный и прозрачный, что лошади с всадниками отразились в нем, как в зеркале. Кэльпи, в первую секунду растерянно засучив ногами, быстро приноровились и заскользили по нему легким утренним туманом. А вот тварям с их драконобойными когтями пришлось туго. Ослепленные мглой, не в силах совладать с разъезжающимися лапами, они завизжали, как последние шавки, одна за другой шлепаясь на лед. Конечно, остановить их это не остановило — кое-как, на задах, подгребая передними лапами, зверюги на слух выбрались из учиненного нами безобразия. Но сорок, а то и пятьдесят саженей мы выгадали.

Еще полтора часа жизни.

Порожденная драконом тьма продержалась от силы две минуты и начала оседать, как пенка в подойнике. Верес почти лежал на лошадиной шее — наученный горьким опытом Рест вовремя обхватил мастера вокруг пояса, не давая ему сползать в стороны. Помощь им пока вроде бы не требовалась. Продолжая на всякий случай следить за ними краем глаза, я подхлестнула и без того храпящего жеребца, заставив его нагнать мчащуюся впереди лошадь Мрака. Наклонившись, поймала ее под уздцы. Дракон, уже с заметным трудом машущий крыльями, тут же спикировал вниз.

— Спасибо, — прохрипел Мрак, подхватывая поводья. Везет же гаду, при смене ипостаси от ран и следа не осталось, даже дырок на одежде. Мне бы так.

— На здоровье, — неискренне отозвалась я, отставая. Жеребец храпел всё надрывнее, внутренние стороны моих штанин промокли от выступившей на его боках пены. Интересно, может ли кэльпи пасть от изнеможения? Или попросту испарится, изойдет на пот?

— Смотрите! — вскрикнула Вирра, показывая вперед, на выглянувшие из-за горизонта крыши. Это что, уже Подгорье?! Вот вам и «к обеду»!

Впрочем, кой у кого обед действительно наметился — кобыла под Вересом и Рестом тоже начала потихоньку покрываться мылом. Приводить хищников еще к одному селению очень не хотелось, но выбора не было. Во-первых, они его и так уже заметили, во-вторых, всем миром есть хоть какой-то шанс отмахаться.

Подгорье оказалось крупным, домов на сто, селом, даже со штатной стражей. Двое ее представителей как раз дежурили у распахнутых настежь ворот, ленясь открывать и закрывать их перед каждым прохожим. Они тупо таращились на мчащихся наметом коней, пока не сообразили, что осаживать их всадники не собираются. Не в силах и дальше игнорировать сей факт, стражники расторопно шарахнулись в стороны. Лошадиные копыта в лепешку смяли покатившийся по дороге шлем.

— Держи-и-и! — полетело вслед.

Задержали нас быстро, уже на середине площади. Жеребец встал на дыбы, прошелся на задних ногах, махая копытами на смелого мужичка с метлой наперевес, получил оной по морде и с обиженным ржанием остановился, стопорнув остальных.

Я, тяжело дыша, словно это конь на мне скакал, обернулась, лихорадочно присматриваясь и принюхиваясь.

Твари уже давно должны были домчаться до ворот. Но почему-то прекратили погоню. Испугались большого количества людей? В Лещинке их это не остановило.

Чуток придя в себя, я обнаружила, что вокруг нас столпилось около дюжины сбежавшихся по тревоге стражников, причем все они чем-то очень недовольны. Видя, что мы не пытаемся оказывать сопротивление и не похожи на разведанные по верстовым столбам пергаменты со зверскими рожами в розыске, они попрятали мечи в ножны, зато не менее внушительно потрясали кулаками, плетками, а один — каким-то железным блином Сбивчивое объяснение, что за нами гнались невидимые монстры, было воспринято ими весьма скептически. Вереса заставили «дыхнуть», а исследовав оное дуновение, понимающе заухмылялись, игнорируя уверения «только пару глотков, для тепла».

— Чаво только не измыслят, лишь бы въездную пошлину не платить! — пробурчал старшой, откашливаясь и презрительно харкая под копыта Вересову коню.

Мы, бормоча извинения, наперебой полезли за кошелями. Стражники смотрели на нас, как на законченных кретинов. Еще бы — сначала мчимся, как угорелые, чуть не затоптав их лошадьми, потом несем какую-то чушь, а теперь со слезами радости суем им деньги, которых хватило бы на въезд целого отряда. Они даже не стали нас арестовывать, только смачно обругали, заставили вывернуть сумки для досмотра, пригрозили: «глядите у нас!» и отпустили восвояси. К огромному разочарованию зевак.

Мрак, до сих пор старательно жмурившийся, отыскал в кармане скомканную повязку и вернул ее на глаза. И тут же начал озираться, что со стороны выглядело еще более странно.

— Куда они подевались?

— За воротами остались, не бойся, — буркнула я, спешиваясь. От долгой скачки зад превратился в отбивную, ноги еле разгибались.

— Ты хорошо понюхала?!

— Да уж лучше, чем ты посмотрел.

Любопытные взгляды селян заставили нас наконец сдвинуться с места. Обсуждать произошедшее не хотелось — слишком свежо оно было в памяти. Так что пока мы просто шли куда глаза глядят, восстанавливая душевное равновесие.

Гномов навстречу попадалось не меньше, чем людей. Деревянные избы чередовались с приземистыми каменными, разношерстная малышня на равных катала снежки, возводя ледяную крепость.

— Троллей что-то не видать, — озадаченно заметил Верес, дойдя до середины улицы.

— А они тебе нужны?

— Да нет. Просто раньше их тут полно было, до гор-то рукой подать. О, рыночек!

Колдун, не мелочась, скупил у первой же торговки все мясные пироги вместе с корзиной. Предложил нам (очень ненадолго) и с блаженным лицом прижал плетушку к груди, то и дело запуская в нее руку.

Я принюхалась, но промолчала.

— Шел, угощайся, — Верес щедро протянул мне самый маленький пирожок.

— Благодарствую, сами такое ешьте.

Колдун не настаивал, списав внезапный приступ вегетарианства на мое плохое настроение. Отчасти — да. Хотя аппетита мне это обычно не отбивало, даже наоборот. Так что когда соседний продавец, низкорослый раскосый орк, предложил мне копченую ящерицу размером с небольшую щучку, я критически покрутила ее за хвостик веревочной оплетки, сбивая цену, и словно бы нехотя полезла за кошелем.

Мрак скривился и отвернулся. А вот Верес пригляделся с неподдельным интересом.

— Если не ошибаюсь, эта тварь называется «степной дракон». На Мариной Пади попадаются экземпляры в полтора аршина длиной, их даже иногда с василисками путают.

— Хочешь попробовать?

— Ну… — Колдун покосился на побледневшего Мрака и, с сожалением сглотнув, мотнул головой: — Нет, спасибо.

— А зря, — невнятно пробормотала я с набитым ртом. Ящерица оказалась ничем не хуже курятины — нежная, сочная, с легкой можжевеловой горчинкой. Пожалуй, даже лучше — всегда мечтала, чтобы у курицы было четыре ножки.

— Шелена, — не выдержал дракон уже на второй лапке, — ты бы хоть чавкала потише, а? Думаешь, мне приятно, когда меня перед носом в буквальном смысле осуществляют акт каннибализма?!

— Ну я же не возражала, когда десять минут назад ты меня на глазах слопал тот пирожок с Бобиком, — флегматично отозвалась я, обсасывая полупрозрачную косточку.

— Чего?! — Мрак кинулся щупать живот, словно пытаясь определить местонахождение коварного хлебобулочного. — Почему ты сразу не предупредила?!

— А я почем знаю — может, это твое любимое блюдо? Не все же драконы осмеливаются нападать на коров, среди тех и бодливые попадаются. — Я сунула остатки ящерицы в сумку и, не дожидаясь ответа, скрылась за дверью оружейной лавки. Долго выбирать не стала, ткнула пальцем — вот эти и эти. Тратить остатки денег не хотелось, и я предложила продавцу шипы от вурдалачьего ошейника. Тот поворчал — мол, закопченные какие-то, поди разбери, цельное тут серебро или нет, но всё-таки принял за две трети весовой стоимости.

Спутники ждали меня посреди улицы домом дальше, привязав лошадей к столбикам навеса над колодцем. Верес философски — какая разница, если уже пять штук съедено — дожевывал очередной пирожок, Вирра с любопытством естествоиспытателя расколупывала огрызок своего, ища улики бобикоедства. Остальные старались на них не смотреть.

— Ну, куда пойдем? — Конец моего вопроса утонул в нарастающем грохоте вперемешку с дробным цокотом и истошным визгом. Я только и успела повернуть голову к соседним высоким и глухим воротам, как из них, резво перебирая жирными пятнистыми окороками, выскочила десятипудовая вислоухая свинья и помчалась на нас в лобовую атаку.

Мы с Виррой шарахнулись к левому забору, Верес к правому, за шиворот подтянув к себе остолбеневшего Реста, Мрак же не придумал ничего умнее, как подпрыгнуть перед самой мордой разъяренной хавроньи.

Свинья пронеслась под драконом, как требушетное ядро, и тут мы увидели источник грохота — за хрюшкой, подскакивая на ухабах, волочилась на цепи большая добротная будка.

Пропустить будку Мраку не удалось. Свинья и не подумала остановиться.

Несколько мгновений дракон каким-то чудом балансировал на остром гребне, размахивая руками, но потом ноги неумолимо разъехались в стороны, и Мрак оседлал будку задом наперед. Судорожно цепляясь за крышку, он лихо завернул за угол и пропал из нашего поля зрения, но не слуха — запоздалый вопль отряс с крыш несколько сосулек.

Остолбенело переглянувшись, мы кинулись следом и обнаружили, что далеко они не уехали. Свинья, сразу за поворотом по брюхо влетев в навозную лужу, натекшую из-под угла хлева, раздраженно похрюкала, поковырялась в дымящейся на морозе грязи пятачком и, успокоившись, с блаженным вздохом плюхнулась набок. Мрак примерно в той же позе лежал у самого края лужи, только не хрюкал, а душераздирающе стонал, зажимая руками отшибленное будкой место.

— Похоже, следующему поколению белорских драконов нанесен непоправимый урон, — со скорбным лицом прокомментировала я.

— Если… кое-кто… не заткнет свою пасть… — между стонами ухитрился выдавить Мрак. — То… волменское поголовье оборотней… понесет урон прямо сейчас!

Следом за свиньей из ворот выбежал заливисто хохочущий, аж сгибающийся пополам пацан лет восьми, чья светлая идея посадить хрюшку на цепь вместо собаки увенчалась столь блестящим результатом. Впрочем, веселился он недолго — минуты две, пока запыхавшийся отец не цапнул его за шкодливое ухо.

Свинья визжала тише. И мелодичнее.

С помощью эмоциональных Мраковых комментариев сообразив, что здесь произошло, мужик покрылся красными пятнами и кинулся извиняться, обещая спустить с дорогого чада три шкуры. А когда я справедливо заметила, что кожевенное производство нас мало интересует, предложил в качестве компенсации бесплатно воспользоваться его, владельца корчмы, услугами.

Вопрос, куда идти, разрешился сам собой. Совместными усилиями подняв Мрака на ноги, мы кое-как затащили его в питейно-постоялое заведение. Малец продолжал противно орать на одной ноте, словно не нуждаясь в воздухе. Нервам твоего отца можно было только позавидовать. Или посочувствовать.

— Ташка, — беспомощно крикнул корчмарь, одной рукой продолжая сжимать ухо сорванца, а второй хватаясь за перила ведущей на второй этаж лестницы, — обслужи этих господ за счет заведения! И комнаты подготовь!

Растрепанная девица за стойкой скользнула по нам равнодушным взглядом и покорно кивнула.

— Мы вообще-то уже… — Хотела было отказаться я.

— Да, — перебил Верес, пряча за спину полупустую корзинку. — Мы уже очень проголодались!

Я осуждающе и вместе с тем восхищенно покачала головой, проходя в зал. Ну, силе-е-ен! Впрочем, мне-то что? На халяву и я от лишнего куска колбасы не откажусь.

В корчме было шумно, людно и гномно. За центральным столом веселилась уже изрядно поддавшая компания, гулко стуча кружками и в пять пьяных глоток распевая (точнее, раскрикивая) песню, от складности и мелодичности которой Храйка хватил бы удар, а яснеградских эльфов оптом прикопали на месте. Разве что Морриэль бы порадовался.
		Горюшко мое неподъемное —



		теща у меня неуемная!







		Не видал никто ее доброю!



		Дать бы ей клыки — была б коброю!







		Пилит целый день распроклятая!



		Дать бы крылья ей — была б гарпией!







		Кто б помог унять бабу вредную!



		Дать бы ей метлу — была б ведьмою!







		В жизни не сыскать тещи гадостней!



		Дать бы ей под зад — было б радости!!!








Я вроде не особо и вслушивалась, но к третьему куплету поймала себя на машинальном притопывании в такт. Глянула под ноги спутникам и развеселилась еще больше. Вот же навязчивый мотивчик!

— Вирра, лови!

Девочка развернула пакетик и с восторженным визгом пересыпала на ладонях два десятка кованых наконечников для стрел. Пять были помечены алой черточкой — «одуванчики», взрывающиеся при попадании. Выколупать три сотни стальных заноз не сможет самый лучший лекарь. Даже маг.

Схватив нож и колчан, девочка побежала к свободному столику у окна — тонкая работа по оснастке стрел требовала яркого света. Криво расщепишь древко, абы как примотаешь — и, целься не целься, враг покажет тебе в лучшем случае язык. А то и меч — с размаху в глаз, чтобы получше разглядела.

Подбитый «слепец» и на сей раз по-настоящему поддерживающий его Рест присоединились к Вирре, а мы с Вересом остались у стойки ждать заказа — посетителей в корчме было много, а подавальщица только одна, едва успевавшая выставлять кушанья на столешницу, не то что разносить. Я села на высокий стул, галантно уступленный скорее свалившимся, чем слезшим с него завсегдатаем, колдун остался стоять рядом.

— Шел, зачем ты это сделала?

— Что? — Я щелкнула пальцами, привлекая внимание девушки. — Плесните-ка мне медово-смородинового сбитня, да чтобы он дымился, а не примерзал к столу!

— Ты учишь ее убивать!

— Я даю ей шанс не быть убитой. Брось, эльфы учат детей стрелять из боевых луков чуть ли не с пеленок.

— Она полуэльфка.

— И не младенец, заметь. Она прекрасно знает, что такое смерть. И не станет разбрасываться ею направо и налево.

— Ты так уверена?

Я только усмехнулась, отпивая глоток из поданной кружки. Убить можно и голыми руками, и остро заточенным колышком. Было бы желание, а возможность на него мало влияет. Скорее наоборот — расхолаживает. Судя по певучим мужичкам, их тещ ожидает такая ужасная кончина, что безвременно усопших непременно причислят к лику местных святых. Но, когда «распроклятые», подуськанные ревущими дочерьми, заявятся в корчму насильно извлекать из оной захмелевших зятьев, те живо перестанут строить радужные планы и как миленькие поплетутся домой. Хотя у каждого при поясе висит если не охотничий нож, то топор.

Согревшись, я откинула капюшон и мотнула головой, расправляя косу. Так-то лучше, а то уже весь затылок ею натерла. Представляю, как я сейчас выгляжу — со сбившейся челкой, раскрасневшимся с мороза лицом и припухшим носом. Коса эта как пожеванная…

Но, как говорится, некрасивых женщин не бывает. А выпивки в корчме хватало. Не прошло и пяти минут, как на меня польстился любитель того и другого, обманутый моим мнимым одиночеством, — колдун, хоть и стоял рядом, старательно делал вид, что я не с ним. Развязного вида мужичок, не то охотник, не то наемник, перехватил мой обращенный на Вирру взгляд и счел его подходящим поводом завязать знакомство.

— Милый у вас ребенок. Прям вылитая лайне, — фальшиво умилился он, придвигаясь ко мне вместе со стулом.

— Кто?

— Один из эльфийских кланов, — любезно пояснил незваный ухажер, понятия не имея, сколь далекого посыла избежал случайно выбранной темой, — специализирующийся на отнятии жизни.

Девочка подняла голову, счастливо мне улыбнулась и снова занялась стрелой.

— Убийстве?

— Не совсем, вернее, в ином понятии слова. Они помогают уйти из жизни тем, кто об этом попросит, и вершат расправу над осужденными преступниками — как на плахе, так и когда те упрямо отказываются на нее явиться. С выездом к клиенту на дом, так сказать, хе-хе. Это уже с появлением людей они освоили новую специальность — заказное убийство. Говорят, она и поныне пользуется самым большим спросом, — хохотнул мой собеседник, отхлебывая пива и придвигаясь ко мне поближе. Я посчитала это вполне приемлемой платой за информацию и отодвигаться не стала. Мужик оживился еще больше. Шаловливая ручонка словно бы невзначай легла на спинку моего стула, нетерпеливо забарабанив по нему пальцами.

— Полагаю, большой любовью соотечественников они не пользуются?

— Ну почему же, они вовсе не парии, — разливался соловьем мужик, причем видно было, что ему совершенно всё равно, о чем трепать языком, лишь бы его вот так благосклонно слушали. — Убийство — весьма солидное, доходное и требующее изрядного мастерства дело, а такое эльфы уважают. Просто стараются делать это на расстоянии. Тем более лайне совсем необязательно пользоваться оружием, даже кулаками. Порой достаточно легкого прикосновения — это их дар и вместе с тем проклятие. За мечи или луки они берутся только в крайнем случае — когда врагов слишком много или неизвестно, с какой стороны ожидать нападения.

Меня пробило на нервный смешок. Бедные яснеградские эльфы! Ну и что они могли подумать, увидев Вирру в полном вооружении, да еще с моим дарканом наперевес?! А я-то наивно полагала, что Ллиотарэль во время испытания попросил девочку отойти в сторонку ради ее же безопасности. Оказывается, ради своей!

— А как они выглядят, эти лайне?

— Да эльфы как эльфы. На вид самые обычные, причесываются и одеваются так же, знаков отличия не носят. Их только сами эльфы и распознают. — Рука медленно переползла на мое плечо и начала вкрадчиво его поглаживать. Я сохраняла улыбчивое спокойствие, как прикинувшаяся дохлой волчица, подманивающая глупую ворону. — Зато у них есть одна изумительная привилегия, — выразительно подмигнул мужик, намекая вовсе не на эльфов. Ну, ты бы мне еще на колени сел, сейчас вообще со стула спихнешь!

— Какая? — Я сделала вид, что не замечаю настойчивых попыток разделить со мной и без того не слишком просторное сиденье. У тебя свое есть, вот там и оставайся!

— Их не могут осудить за убийство. Разве можно винить сапожника за добротно скроенные сапоги, а пекаря — за пышные хлеба? — «Ухажер» старательно пыхтел, не подозревая, что с тем же успехом может пытаться спихнуть с места один из опорных столбов крыши.

— А если среди них попадется какой-нибудь псих или самовольный мститель?

— Клан карает своих отступников сам. Посылает к нему других членов или изгоняет… а впрочем, почему это я с такой красивой дамой на такую мрачную тему? — Надоело ходить кругами мужику. — Давайте-ка мы лучше с вами…

— Может, потому, что у этой дамы уже есть кавалер? — холодно перебил Верес, отворачиваясь от стойки и тяжело опуская руку мне на плечо. Незадачливый ухажер едва успел отдернуть свою.

Возмущенные колдуны нравились местному населению немногим больше, чем эльфам — лайне. Мужика не то что ветром — ураганом смело, попутно опрокинув несколько стульев.

Руку Верес тут же убрал. Еще и отряхнул на всякий случай.

— Ревнуешь? — радостно поинтересовалась я.

— Конечно. И что такой красивый мужчина нашел в этой мерзкой оборотнихе, а?! — капризно вопросил колдун потолочную балку.

Я прыснула со смеху.

— Тогда закажи мне еще один сбитень. Хочу напиться с горя.

— Я лучше целый кувшин возьму, Мрак с Рестом наверняка тоже захотят. Да и я не откажусь.

За удовольствие всегда приходится платить — в данном случае Вересу пришлось выложить монеты за пиво и кружку, которую бесследно сгинувший тип прихватил с собой, не успев рассчитаться.

— Слышал? — невозмутимо поинтересовалась я. — А ты еще ругался, что я учу ее убивать. Да она сама мне курс лекций прочитать может!

— Этот тип не эльф и в их кланах не разбирается. Трепал языком о чем ни попадя, лишь бы смазливую девчонку соблазнить.

— У тебя есть другое объяснение? — Я подхватила свою и Виррину тарелки, каким-то чудом умудрилась нацепить на оттопыренный мизинец полупустую кружку, а локтем прижать кувшин и, придерживая горлышко подбородком, потащила всё это к столу. Верес сгреб остальное.

Вирра радостно вскочила ему навстречу:

— Верес, смотри, какие чудные стрелы вышли! Шелена сказала, ими даже дракона с одного выстрела завалить можно! (Ну, сказала. Люблю смотреть, как у Мрака лицо вытягивается.) Правда, здорово?!

Колдун поспешно сгрузил снедь на стол и со вздохом подхватил девочку на руки.

— Здорово. Просто замечательно!

Малявка пребывала в таком восторге, что даже не стала отпираться, охотно обхватив Вереса за шею. Тот и бровью не повел, вместе с девочкой присаживаясь на стул и придвигая к себе ближайшую тарелку. Ни малейшей фальши в его поведении я не заметила. А собственно говоря, какие проблемы? Во-первых, она полукровка, значит, их уже вполовину меньше. Во-вторых, мы уже несколько дней вместе путешествуем, а в мир иной отошел только эльф, которому туда и дорога. А в-третьих, почетное же ремесло, да и знакомство нужное — в случае чего знаешь, к кому обратиться, еще и на скидочку можно рассчитывать!

Поели мы быстро — нам с Мраком и детьми не особо-то и хотелось, а из-за Вереса задержек не было ни разу.

— Итак, что мы имеем? — Колдун тонким слоем размазал по тарелке остатки каши и, перевернув ложку черенком вперед, изобразил неровный круг. Разделил его косой чертой. — Допустим, это Ясневый Град.

— Не похож.

— Напряги воображение, Шел. — Колдун нарисовал рядом с первым кругом второй, побольше и покривее. — А это Гребенчатые горы. Что?!

— Молчу, молчу! — Я подняла руки в знак капитуляции, продолжая желчно ухмыляться. Верес закрепил успех грозным взглядом и вернулся к натарелочной живописи.

— Вот тут — Арлисс[6 - Одно из вампирьих государств.]. И река, которую мы переехали. — На «карте» появилась третья фигура, еще более далекая от географически верной или хотя бы геометрически правильной. — Проблемы у нас начались вот отсюда и закончились здесь. Вопрос — что в промежутке?

— Хрящик какой-то.

Колдун с трудом удержался, чтобы не треснуть меня ложкой по лбу.

— Шел, ты можешь хоть минутку побыть серьезной?

— Если бы я была серьезной, я бы давно уже свихнулась. Сначала за мной гоняются не боящиеся дневного света вурдалаки, потом выселокский «волкодлак», передавший эстафету вообще неведомо и невидимо кому, а ты с умным видом гадаешь на перловой гуще, вместо того чтобы пойти к сельскому старосте и всё ему рассказать. По-моему, происходящее уже давно вышло за рамки личных проблем!

— И что, по-твоему, нам это даст?

— Ну… — растерялась я. — Он сообщит в Ковен, те отправят сюда боевых магов…

— Вот так прямо и сообщит? — откровенно ерничал Верес. — На слово нам поверит?

— Ну, пошлет кого-нибудь проверить.

— Именно, Шел. Пошлет. А они не вернутся. И гонец не вернется. И голубем, сильно подозреваю, зубастые «вороны» подзакусят. Они нас до эльфийского Града пасли, видела? Ты этого хочешь?

— Магическую телепочту они тоже склюют? — нервно съязвила я.

— Здесь нет мага. Я расспросил местных, пока ты строила глазки тому патлатому хмырю.

— На себя посмотри! И куда же он делся?

— Куда и я. В ближайший овраг. По официальной версии — перебрал наливки, заснул в мороз под забором и не проснулся.

— А ты сам не можешь отправить сообщение? Или голубка заговорить?

— Я не телепат. — Второй вариант колдун скромненько замолчал, зато с неожиданным ожесточением добавил: — И, судя по рассказам Морриэля и Делирны, слабо верится, что Ковен кинется нам на подмогу. Особенно мне. Скорее наоборот.

— Верес, у тебя мания преследования!

— Ага, и она охотится за нами от самого Выселка! — поддакнул колдун, досадливо отбрасывая упавшую на глаза и заодно в тарелку прядь. Давно бы уже мог обрезать, если так мешает.

— Дело ведь не только в том, что ты не доверяешь Ковену? — помолчав, спросила я. — Он тоже не доверяет тебе, верно?

Несколько секунд Верес разглядывал свои ладони, словно пытаясь прочитать судьбу по их линиям, потом с горьким смешком признался:

— Они не станут меня даже слушать. Мне запрещено являться в Стармине, и, вполне возможно, что я погибну на месте, если попытаюсь вступить на его мостовую. По крайней мере, так мне пообещали.

— Великолепно! — Я волчком раскрутила пустую кружку откинулась на спинку стула. — В дивной же компании оказалась! Колдун-изгнанник, неспособный начаровать ничего путного, чтобы не хлопнуться в обморок…

— Это временно!

— …дракон, улепетывающий от волчишек-переростков…

— Ага, еле тебя догнал!

— …чахоточный недоросль…

Рест хотел возразить, но постыдно раскашлялся.

— …и… — Я глянула на затравленно съежившуюся Вирру, — …ребенок!

Малышка повеселела — единственная из всех.

— И оборотень с отвратительным характером, — закончил Мрак исчерпывающую характеристику нашей команды.

— Она не просто оборотень, — вздохнул Верес, вовремя прихлопывая ладонью доскакавшую до края стола кружку, — всё намного хуже…

— То есть?

— Она женщина, — замогильно пояснил колдун. — А это неизлечимо никакими эликсирами…

Непонятное желание говорить ему гадости переросло в настоятельную потребность.

— Так за что, говоришь, тебя отлучили?

Верес бы и на этот раз отшутился или отругнулся, но болтливый язык Мрака сдал его с потрохами.

— Обвинили в противозаконной некромантии и преступной халатности. Дескать, несколько мертвяков из могил поднял, а обратно загнать не сумел и смылся. А те за ночь человек тридцать порешили. — Дракон правильно оценил мрачное сопение по соседству и поспешно добавил: — Но он был невиновен, честное слово! Мы в ту ночь вместе выпи… ужинали!

Да, в такую историю верится слабо. То есть поднять-то, может, и поднял бы, но чтобы смыться…

— По-моему, это запросто выясняется с помощью телепатии.

— Я отказался ей подвергнуться. — Верес сидел с таким окаменевшим лицом и неестественно прямой спиной, что, не лежи его ложка возле тарелки, я бы подумала, что он ее проглотил.

— Почему?

— Тебе-то какая разница?

— Значит, всё-таки виновен, — убежденно заключила я. — Если ты знал того, кто это сделал, и умолчал, то правильно тебя из Ковена выкинули. Шутка ли — столько народу положить!

— Я знал того, на кого наверняка бы подумали, если я бы о нем проговорился, — нехотя признался колдун. — И не хотел обрекать его… на то, что перенес сам.

— А ты так уверен, что он этого не делал? — скептически ухмыльнулась я. Возможно, излишне злорадно, но мне и хотелось его разозлить. — И кто же это был? Друг? Очередной пустоголовый ученик, не сумевший предсказать последствия своего заклинания? Или прекрасная дама сердца, а?

— Замолчи. — Верес опасно побледнел, но я уже слишком разошлась. Ну и сбитень, конечно, свою лепту внес — смородинового вина для хозяйских друзей туда плеснули не жалеючи.

— Значит, всё-таки женщина? — торжествующе оскалилась я. — И как же она тебя отблагодарила? Поцеловала в щечку и со слезами на прекрасных глазах заявила, что встречаться с отлученным вредно для ее репутации, а в глухомани вроде Выселка никто не оценит ее столичных нарядов?

— Заткнись, я сказал! Неделю спустя она погибла, а ты даже имя ее произносить недостойна!

— Да неужели? Как бишь ее? Та-а-айринн? — презрительно растянула я, копируя интонацию Вереса.

Собственно говоря, этого следовало ожидать. Даже удивительно, что он так долго сдерживался.

Верес сам удивился и испугался, что попал. Так и застыл с поднятой рукой, недоверчиво таращась на ноющую ладонь.

— Выходит, тебя всё-таки можно довести, — спокойно констатировала я, потирая щеку. Неспешно отодвинула стул и вышла из корчмы, провожаемая гробовой тишиной. Причем не только за нашим столиком — очень уж звонко у Вереса вышло.

Сама виновата. Нет, вовсе не в том, что постоянно нарываюсь на оплеуху и наконец ее получила… а что привыкла делать это безо всякой опаски. Заигралась, дура, в хрупкую женщину, которую воспитанный мужчина не смеет тронуть и пальцем, как бы она над ним ни изгалялась. Мало мне было одного урока, с перышком. Оборотень ты, Шелена, он — колдун. Враг твой верный. И никакими договорами этого не изменить.

На морозе щека быстро остыла. Пьяненькая обида тоже. Я вообще быстро трезвела, а злилась, если сразу не убивала, еще меньше. Просто делала в памяти зарубочку на будущее.

Ну и куда мне теперь податься? Раз вышла с гордо поднятой головой — возвращаться как ни в чем не бывало несолидно, засмеют. Топтаться у дверей в ожидании, пока Верес пройдет три стадии мужского раскаяния — «так ей, стерве, и надо!», «наверное, руки всё-таки распускать не стоило», «пес с ней, извинюсь — пусть подавится!» — замерзну на гхыр.

Для начала я проверила, как там наши лошадки. Ускорила лениво чистящего их мальчишку мелкой монеткой. Потом пошаталась у сараев, где была злобно обхрюкана давешней свиньей, и через заднюю калитку вышла на дорогу.

Застраивалось Подгорье как-то бестолково — прямых улиц было всего две, крестом. Остальные дома беспорядочно рассеялись между ними. Вообще непонятно, что здесь кому принадлежит, — то ухоженный яблоневый сад на равном расстоянии от двух изб растет, причем обе повернуты к нему тылами, то одинокий коровник посреди неогороженного поля стоит. От нечего делать я пошла к нему по узкой, на одного человека, тропке, только на полпути сообразив, что тянущиеся вдоль нее сугробы — кусты ежевичника, с маковкой занесенные снегом.

Я потянулась сколупнуть мерзлую ягодку… и тут в ушах зазвенело, а потом скрутило так, что я даже не смогла заорать, падая на колени. Если прежде я худо-бедно контролировала боль, намеренно окунаясь в нее и даже черпая оттуда силы, то теперь она завладела мною безраздельно. Кажется, я даже сознание потеряла, потому что очнулась уже боком на снегу, с судорожно вытянутыми лапами. С трудом приподняла морду, передернула плечами, выпутываясь из ошметков одежды, и только успела подумать: «Ну и д…», как выяснилось, что это еще конфетка.

Вопль человека, заметившего оборотня, ни с чем не спутаешь. Серый звериный силуэт на фоне снежного поля подействовал на идущих по дороге селян, как красная тряпка на стадо быков. Я не стала дожидаться, пока они, проигнорировав тропку, с воинственными воплями доскачут до меня по глубокому снегу. Драпать по направлению к центру села было самоубийством, к окраине — тем более. Если уж те твари чуть кэльпи не догнали…

Оставалось только шмыгнуть в укрытие, благо дверь коровника была приоткрыта и подперта палкой. В углу лежала высокая копна соломы на подстилку, но зарыться в нее я уже не успевала. В коровник с криком: «Вон он, сюда шмыгнул, стервь!» ворвались пять человек и три гнома.

Главным в компании оказался плечистый коротышка с белоснежной бородой пышнее лошадиного хвоста, первым, несмотря на короткие ноги, добежавший до порога.

— Погодьте, огонек затеплю, — осадил он не шибко и рвущихся в длинный темный сарай дружков.

Зачиркало кресало, засмердело горящей смолой.

— А коровки-то спокойные, — изумленно заметил гном, поводя факелом из стороны в сторону. Рыжее пятно скользнуло по стенам, выхватывая из темноты щетинки мха между бревнами, почти наглухо занесенное снегом окошко, косо сбитые решетки стойл и ровную шеренгу флегматичных коровьих морд, с легким изумлением взирающих на хозяина. А с чего им волноваться-то?! Особенно той сдыхоти, под брюхом которой я затаилась. По-моему, ее не взбодрил бы и фунт насыпанного под хвост перца. Ни лошади, ни коровы меня не боялись, принимая не то за большую собаку, не то за напялившего хвостатую шубу человека. Уже не в первый раз к этой уловке прибегаю, прячась в хлевах и конюшнях.

Пронесло бы и теперь, но гном попался упорный.

— Всё равно проверить надо, — дрогнувшим голосом заявил он, ибо в узкие стойла можно было зайти-заглянуть только одному.

С добровольцами в их компании оказалось не густо. А пока селяне сдержанно препирались, на кого спихнуть эту сомнительную честь, на пороге появилось еще одно действующее лицо.

— Что-то случилось, уважаемые? — мягко осведомилось оное. — Помощь не нужна?

Люди и гномы почтительно расступились в стороны.

— Да вот, господин маг, зверина какой-то в Гашпов коровник шмыгнул. Волк, либо и вовсе… — гном опасливо понизил голос, — волкодлак!

— Днем? — скептически уточнил вновь прибывший. Мужики смущенно зашушукались и закивали, что, мол, действительно перебор. Но волка они уважаемому господину гарантируют!

— Давайте факел, — решительно потребовал тот. — Мне самому интересно стало.

По-моему, факел ему не особо-то и нужен был. Беззаботно насвистывая и чвякая сапогами по навозу, человек в считанные секунды добрался до третьего с края стойла. Открыл. Заглянул. «Идиотка!!!» — еле шевельнул губами.

Я беззвучно ощерилась в ответ.

На том и расстались.

Верес добросовестно осмотрел коровник до конца, в последнем загоне едва успев увернуться от здоровенного бычары, видать, почуявшего в колдуне конкурента — чего это он его коровам в вымя заглядывает, а?! Поспешно накинул крюк, прислонился спиной к вздрагивающей от ударов рогами двери и, перекрикивая сердитое мычание, объявил:

— Никого здесь нет, уважаемые! Наверное, он мимо двери, за сарай шмыгнул.

Неугомонные мужички громко выразили свое неудовольствие, с надеждой потыкали вилами в солому (меня пробил холодный пот) и, окончательно разочарованные, удалились.

Как я добиралась до кустов, а потом до постоялого двора, по всему телу зажимая разорванную до состояния выкройки одежду, отдельная история. И кому-либо ее рассказывать мне совершенно не хотелось.

Естественно, если Верес и собирался передо мной извиняться, то давно передумал.

— Твое счастье, что люди считают вас исключительно ночными тварями, понятия не имея, что вы не привязаны ни к времени суток, ни к фазе луны[7 - Верно только для истинных оборотней (см. выше).]. Иначе ты бы так легко не отделалась — они бы в поисках оборотня всё село перевернули. — Колдун так сердито расхаживал по комнате, что даже Рест забился в угол, боясь подвернуться под горячую руку. Увы, непосредственный объект его праведного гнева возмутительно игнорировал оный, молча переодеваясь у растопленного очага.

— Интересно, кстати, откуда взялось суеверие насчет подлунных превращений? — встрял Мрак, отнесшийся к моей «выходке» куда спокойнее. Видать, сам не раз в подобные ситуации попадал, а Верес его отмазывал. — А, Шелена? Вы нарочно правду скрываете, что ли?

— Вот еще. Всё намного проще.

— Ммм?

— Днем не хочется.

— И всё?! — не поверил дракон.

— Угу. Ну сам посуди — солнышко светит, птички поют, соседка белье во дворе развешивает, какие тут, на гхыр, оборотни? Даже стыдно как-то.

— А в темноте, выходит, не стыдно? — захихикал Мрак. — Вот уж не думал, что у оборотней и девиц так много общего!

— Нет. Потому что в темноте людям страшно, — серьезно ответила я. — А того, что можно хорошо рассмотреть, они не боятся. Ну, не так, по крайней мере. Два светящихся в ночи глаза обратят в бегство дюжину человек, в то время как полный комплект днем впечатлит хорошо если троих.

— Так какого… — Верес поискал более-менее благозвучное слово, не нашел и предоставил мне самой его подобрать, — …тебя понесло превращаться днем?!

— Меня?! «Здесь нет мага, я спрашивал!», — с нескрываемой злостью передразнила я. — Есть он здесь! И не чета тебе — я и пискнуть не успела, как скрутило!

— Это не показатель. — Колдун, что удивительно, сразу успокоился. — Я тоже это заклинание знаю, но на практике толку от него мало. Во-первых, нужно быть стопроцентно уверенным, что перед тобой оборотень. Простого человека это заклинание может и убить.

— Я в восторге, — проворчала я, комкая и бросая в очаг драную рубашку.

— Во-вторых, оно читается только на неподвижный объект. Если бы ты сделала хотя бы шаг в сторону, матрица заклинания оказалось бы нарушенной.

— Что, опять я виновата? — Где раздобыть новый кожух, я понятия не имела. То есть платяная лавка тут наверняка есть, но я теперь боялась даже нос на улицу высунуть. Пришлось на скорую руку зашивать этот, здоровенными косыми стежками, которые бы даже подслеповатый мужчина раскритиковал. — Откуда мне было знать, что на меня кто-то колдует?

— Сначала появляется легкое покалывание за ушами… — Верес осекся, выругался под нос.

— Профессиональный секрет? — «сочувственно» уточнила я. — Да не переживай ты так, сам же сказал, что не пользуешься этим заклинанием. Небось найдешь, чем еще в меня засветить. В крайнем случае кулаком — это у тебя неплохо получается.

Колдун прекратил протаптывать и без того вытертый коврик, сел на стул напротив, устало сгорбившись и свесив кисти между коленями.

— Ну извини, — наконец-то со вздохом родил он. Без «ну», конечно, лучше звучало бы, но и то хлеб. — Я был убежден, что ты увернешься. Честно.

— Да чего уж там, всё нормально, — фальшивовато заверила я. — Друг должен быть другом, а враг — врагом, чтобы ты точно знал, кому не следует подставлять спину, а кто встанет за ней каменной стеной.

— Такого не бывает, Шел. Как и абсолютного добра со злом. В разных обстоятельствах все мы поступаем по-разному.

— Верно, — не стала спорить я. — Но почему бы не помечтать? Ладно, проехали. Что делать-то будем?! Оставаться в селе опасно, мы здесь как в мышеловке — только и ждем, пока проснувшийся хозяин не придет вытряхивать ее в ведро с водой.

— Сообразила наконец! — фыркнул Мрак, которому уже надоели наши с Вересом расшаркивания. — Пока ты там коровам хвосты крутила, мы решили, что надо прорываться в Гребенчатые горы, к гномам. Может, от них и сообщение в Ковен послать удастся.

Я уставилась на него, как на ненормального.

— До гор же несколько часов езды! А с нежитью на хвосте мы и трех верст проскакать не успеем.

— Одни — да. Но сегодня в Стармин уходит большой обоз — меха, рыба и прочая торговая ерунда. Мы напросились к нему в попутчики.

Я в еще большем изумлении повернулась к Вересу.

— Тебе же нельзя в Стармин!

— Я туда и не собираюсь, — невозмутимо возразил колдун. — Но враги же этого не знают! Мы с Мраком кому могли растрепали, как нам важно попасть в столицу и какую великую тайну мы туда везем, только — тссс! А когда обоз начнет огибать отрог Гребенчатых гор, мы от него отделимся и свернем в ущелье.

— А где гарантия, что нежить не нападет на обоз сразу же, как он отойдет от Подгорья?

— Зачем? В село же она не сунулась, побоялась себя выдать. А обоз идет до Стармина дней десять, за это время всякое может произойти. Или нас поодиночке потихоньку в кустиках передушат. Или наша информация утратит значение — всё и так вскроется.

— Не слишком убедительно.

— Извини, других вариантов нет. Доскакать до гномов в одиночку мы точно не успеем, а так хоть какое прикрытие. Если ты согласна, то давай собираться — обоз отправляется через полчаса, возничие уже лошадей запрягают.

— Сам же сказал — без вариантов, — вздохнула я, прикидывая, что лучше — совсем оторвать капюшон или наскоро приметать хотя бы по краям, а на привале заняться шитьем всерьез. Ладно, оторвать всегда успею.

Уже на выходе дракон неуверенно тронул меня за рукав.

— Слушай, Шелена…

— Хм?

— А он точно… с Бобиком был?

— Нет. Я пошутила.

— Уффф…

Я доверительно похлопала его по плечу.

— Да откуда ж мне знать — Бобик, Шарик… собачатина она и есть собачатина!




Глава 13


Идея себя оправдала. Ни днем, ни ночью на нас никто не покусился… впрочем, последняя еще не закончилась.

Заснуть не получалось, хотя обоз выставил свою стражу, и та лениво травила у костра бородатые анекдоты, для пущего веселья запивая их крепким вином из здоровенной, оплетенной лыком бутыли. Точно с такой же интонацией «не хочется, но надо» вдалеке уныло подвывали «волчишки». Выжидали, пока мы отойдем в сторонку. Ха-ха. Свой костерок мы развели в самом центре лагеря. Даже лошадей, к изумлению купцов, нерасседланными привязали к оглобли ближайших саней, чтобы чуть что вскочить в седла и драпать со всех копыт.

Но, как Верес и предсказывал, враги временно удовольствовались тем, что держат нас под контролем. Мерцающие угли казались бархатистой шкуркой неведомой зверюшки, калачиком свернувшейся в очаге, — дыхание ритмично колыхало багряные бока, заставляя пятнистую шерстку идти переливами. Я протянула к ней руки, словно собиралась погладить, и в озябшие ладони упруго ткнулся источаемый углями жар.

Мне никогда не надоедало смотреть на огонь. Именно такой — неяркий, уютный, сыто мурлычущий и потягивающийся в раскаленном гнездышке. Дымное, бестолковое пламя исчезнет так же быстро, как и взметнется, оставив только копоть на краюшке хлеба, нетерпеливо сунутой в него на конце орехового прута. Опытный путешественник выждет, пока поленья не нальются внутренним светом, способным не только обжигать, но и греть, и лишь тогда доверит им сокровенный шматок.

Я отщипнула горячую, хрустящую корочку и, не удержавшись от довольного вздоха, отправила в рот. Перемазанный гарью и успевший снова проголодаться Рест завистливо проводил ее взглядом. Порция Вереса вообще не добралась до костра, прямиком отправившись в желудок. На провокационно-жалобные вздохи никто не поддавался — колдун и так получил самую увесистую краюшку.

Верес, убедившись, что его окружают исключительно жадные, бессердечные и бессовестные нелюди, прекратил валять дурака и, поудобнее умостившись на лежаке, вытащил из сумки здоровенный обтрепанный фолиант (и хочется же ему такую тяжесть с собой таскать!), решив заменить материальную пищу духовной.

Зверюшка выпустила золотистые коготки, сцапав подброшенную в кострище ветку. Распробовала и любовно оплела со всех сторон, с присвистом высасывая проступающую смолу. Я беззастенчиво протянула руку, отвернула переплет и прочитала название: «Практическая магия в примерах и заклинаниях». Чуть ниже надпись дублировалась переливчатыми эльфийскими рунами. Выдурил-таки у Ллиотарэля! И когда только успел?

Колдун пошелестел страницами и ехидно предъявил мне перекошенную харю на весь разворот, с витиеватой подписью «Тварь оборотневая, паскудство полное и редкостное»

Я обиженно фыркнула и отодвинулась. Но Верес вовсе не собирался щелкать меня по носу за излишнее любопытство, даже наоборот — не отказался бы от собеседника, дабы лучше думалось.

— Знаешь, что я делаю? — как бы между прочим поинтересовался он.

— Надеешься найти того невидимого волка?

— И да, и нет. Именно его здесь точно нет, это я уже знаю. Однако погляди вот на это. — Колдун раскрыл книгу по одной из закладок, но поворачивать ко мне не стал — просто положил на колени и ткнул пальцем в картинку на левой странице. Хочешь не хочешь, пришлось придвинуться обратно и согнуться в неудобной позе, лишь бы не касаться его плеча.

— По-моему, ничего общего. Ну, разве что такая же костлявая.

— В точку. Это гуль, «кладбищенский шакал». Раньше они поодиночке крутились вокруг сел, в ожидании кандидата на погост высматривая, не удастся ли сцапать собаку или ребенка. Но с ростом городов и соответственно ежедневно пополняемых кладбищ гули посбивались в стаи наподобие бродячих собак и перешли на питание исключительно падалью — проще и безопаснее.

— Я видела гулей. Разок рявкнешь — разбегаются в разные стороны с поджатыми хвостами. И они раза в полтора меньше даже меня.

— Если не в два. Но такая вот поджарая, слегка сутулая форма туловища характерна только для них. Она идеально приспособлена для быстрого длительного бега. А про этого красавца что скажешь?

Я передернулась, поменяла руку, которой упиралась в лежак, чтобы не повалиться на Вереса.

— М-да, то еще рыло…

— Скальный шхор. Обрати внимание на его глаза. — Колдун ладонями прикрыл нарисованную морду сверху и снизу, оставив только узкую полоску посредине. — Эй!

— Bay! — Я всё-таки потеряла равновесие и ткнулась лбом Вересу в подбородок, заставив колдуна лязгнуть зубами. Было с чего: с картинки на меня уставились глубоко посаженные глаза с чуть удлиненными и вздернутыми наружными уголками. Точь-в-точь как на мгновение мелькнувшие в драконьем пламени.

Торопясь исправить ситуацию, я попыталась упереться в книгу и оттолкнуться от нее, но соскользнула по гладкому пергаменту, основанием ладони угодив колдуну по пряжке пояса.

— Чем вы там занимаетесь? — сонно проворчал Мрак, высовывая из-под одеяла всклокоченную голову.

— Практической магией, — сквозь зубы сообщил Верес. Ой, кажется, не по пряжке… — Да слезь ты с меня наконец!

Дракон мерзопакостно хихикнул, намекая, что так он нам и поверил, и снова укрылся с головой.

— Ну, продолжай, — потребовала я, приняв более достойную позу.

— Шхоры одинаково активны днем и ночью, а поскольку живности в горах не так уж много, способны заметить добычу с расстояния в несколько верст. — Верес начал неохотно, не глядя на меня, но постепенно снова разговорился. — Пожалуй, у них лучшее зрение среди хищников. А вот тут есть прекрасная схема стопы гарпии, которая позволяет ей карабкаться даже по отвесной поверхности и часами висеть на едва заметных уступах. Ничего не напоминает?

— Погоди. — Я едва удостоила картинку взглядом. Поверим профессионалу на слово. — Ты хочешь сказать, что мы имеем дело с потомком нескольких тварей?

— Во-первых, скрещивание даже двух видов нежити — огромная редкость. Особенно столь отличающихся. Во-вторых, их потомство наследует случайную комбинацию родительских признаков, а не самые лучшие. И в-третьих, большинство таких гибридов бесплодно. А мы, похоже, имеем дело с активно размножающимися тварями — иначе откуда бы они взялись в таком количестве? Я уж не говорю про ошейники…

— Ты думаешь, кто-то их специально вывел? — уловила я ход его мысли.

— И продолжает выводить, всё улучшая породу. Сравни тварь, которая бродила под Выселком, — и последний «вариант».

В леске взвыло особенно горестно.

— Тогда не могло ли всё начаться вообще с вурдалаков? То-то они не боялись солнечного света!

— С оборотней, если уж быть совсем точным. — Верес захлопнул книгу, щелкнул застежкой и убрал в сумку. На вид та больше не стала.

— Всё еще меня подозреваешь?

— В прямом участии — нет. Но как-то ты в этом всё-таки замешана. Интересно, почему тебя не убили в Подгорье?

— Тебя это огорчило?

Колдун досадливо мотнул головой.

— Я не вижу в этом логики. Если магу удалось прищучить оборотня, почему бы не прикончить его, пока он полностью беспомощен?

— Всё-то ты о нас знаешь, — ядовито «похвалила» я, наклоняясь и поправляя выпавшее из костра поленце. — И в редкостных заклятиях разбираешься, и чуешь за несколько саженей…

— А я на вас специализируюсь, — бесхитростно признался колдун. — Для этого пришлось кое-чем обзавестись и кое-чем поступиться. Но, Шел, если ты будешь так остро принимать всё на свой счет, мы ни до чего не договоримся!

— А у тебя еще есть что мне сказать?

— Есть, только что в голову пришло. Вспомни — в Выселке тебя хотели поймать, а не убить. Думаю, если сейчас ты выйдешь в поле, твоей жизни тоже вряд ли будет что-то угрожать.

— Предлагаешь проверить?

— Я сказал «жизни», — уточнил Верес. — Но понятия не имею, на кой ты кому-то понадобилась. В Подгорье он повторил попытку, уже с помощью магии, однако что-то его спугнуло. Возможно, те самые мужики, о которых ты столь нелестно отзывалась. Как, впрочем, и они о тебе.

— Думаешь, он за нами от самого Выселка следил?

— Нет, конечно, это невозможно. Кинул весточку сообщнику, а тот и рад стараться.

— И что же это за непомерно крутой тип, если у него в каждом селе по своему магу?! В Выселке — та толстая баба, и не удивлюсь, если главный городской чародей. В Ясневом Граде — Ассариэль. В Расколотой Горке тоже кто-то сподобился маячок повесить. В Подгорье — таинственный незнакомец, о котором даже жители не знают. А вдруг он и сейчас где-то здесь, в обозе?

— Ну почему «вдруг»? Вон он, на тех санях дрыхнет.

— Где?! — подхватилась я. — Шутишь?!

Верес дернул меня за подол кожуха, пытаясь снова усадить, но те сопли, на которых оный держался, не выдержали. Колдун виновато протянул мне получившуюся тряпочку, я сердито вырвала и всё-таки села.

— Подозреваю. Он втихомолку, когда никто не видит, балуется с магией. Точнее, ему кажется, что втихомолку.

— А что он делает?

— Чтоб я знал. Может, просто греется. А может, отдает телепатические приказы нежити. Во всяком случае, маскируется он на уровне магистра третьей степени.

Замерзшие твари подвывали так жалостливо, что, будь у меня чуть побольше сострадания, сама бы к ним вышла.

— Давай его разбудим и душевно побеседуем? — зловеще предложила я, блеснув радужками.

— А он скажет, что если у нас мозги набекрень, то это еще не повод нарушать праведный сон порядочных людей. Мы в равном положении, Шел. На виду у купцов он не смеет тронуть нас, а мы — его.

— Эх, будь у нас в команде нормальный маг, мы бы его живо раскололи! — в который раз посетовала я, нехотя признавая его правоту.

— Другой маг вообще бы ничего не почувствовал, — обиделся Верес. — Скажи спасибо хоть за это.

— Ага, «спасибо», только настроение испортил… — Я расстелила одеяло, решив хотя бы попытаться заснуть.

Колдун не настаивал на продолжении разговора. Но и ложиться, похоже, не собирался, подбросив в костер несколько поленьев. Как ни странно, меня это здорово успокаивало. В бдительности Вереса я уже не единожды убедилась, авось и сейчас не сплохует.

Дожила — колдуну доверять! А что поделать, если в этом окончательно сошедшем с ума мире больше некому?!

Когда я высунула нос из-под одеяла, сощурившись от бликующего под солнцем снега, Верес так и сидел у костра, чуть слышно похрапывая из-под капюшона. Только я хотела издать гневный вопль по этому поводу, как мужчина, не открывая глаз, сказал:

— С добрым утром, Шел.

— Ты хоть немного поспал? — смягчилась я.

— Вполглаза. — Колдун зевнул, потянулся. — Хороший сегодня денек.

— Это мы только вечером сможем определить, — хмуро возразила я.

В обозе уже вовсю кипела жизнь — с хрустом жевали овес кони, по очереди бегали в кустики их хозяева, таял снег в поставленных на угли котлах. Подозрительный тип-маг так безмятежно завтракал, что мне захотелось съесть его самого. С виду купец как купец — невысокий, тощий, усы черной ниточкой, глаза хитрющие. Легко представить, как он соловьем разливается перед клиентом, выдавая откровенно кошачьи меха за первоклассную норку. Еще и имел наглость с нами поздороваться, приветливо так. Даже откушать к своему котелку пригласил. Верес учтиво поблагодарил и отказался. Потрясенные его мужеством, мы слова не сказали, когда колдун «по-честному» разделил наш утренний паек — половину ему, половину нам.

В обозе шло семнадцать саней в сопровождении тридцати двух человек и гномов. В основном, разумеется, мужчин, но было и несколько женщин, точнее, рослых баб с лексиконом троллей, наравне со всеми подпихивающих увязающие в снегу сани и забавы ради метающих топорики в пенек за двадцать шагов. Один купец вез с собой двух ребятишек Вирриного возраста, всё пытавшихся вытянуть нашу малявку поиграть в снежный бой, но та только презрительно фыркала, поправляя колчан. Нашлась великая воительница, единственная наша защита, хе!

В конце концов пацаны, выделываясь перед маленькой кокеткой, поспорили, что младший из них не влезет на обледеневшую елку даже до первой ветки. С каковой победитель успешно сверзился, разодрав штанину и ссадив колено. Бессердечная «дама» вознаградила его издевательским смехом, а отец — сложенным вдвое ремнем (правда, всего лишь над головой им потряс, чтобы душу отвести).

— Шел, у тебя какая-нибудь травка на такой случай найдется?

Я молча протянула Вересу склянку с подорожниковой мазью. Горазды вы, колдуны, своей магией кичиться, а как припрет — без нас, знахарей, не обходитесь.

Светлоглазый улыбчивый чужеземец с негромким голосом совершенно очаровал малыша, и он, позабыв про слезы, с гордостью показал Вересу кровоточащий синяк. Оба сошлись на мнении, что шрамы только украшают мужчину, а рана хоть и не смертельная, но полечить ее не мешает. Великие воины ведь не боятся боли, верно?

— А хороший мужик, хучь и колдун, — одобрительно заметил купец и, обернувшись ко мне, нравоучительно добавил: — Ты, девка, держись его, с таким не пропадешь!

Угу. Девка и в самом деле не пропадет. Я вымученно улыбнулась и кивнула, дабы не вызывать лишних вопросов.

Верес закончил с целительством и вернулся к нашему костру. Первые сани уже тронулись с места, вторые разворачивались следом, с хрустом отдирая от снега примерзшие за ночь полозья.

— Ну, вы готовы?

Я молча взобралась на лошадь, за шкирняк втянула Вирру. План действий мы составили и обсудили еще вечером, оставалось только подождать часок и скрестить пальцы на удачу.

Макушки Гребенчатых гор были видны еще из села и, пока маячили на горизонте, казались пронзающими облака. Однако когда мы приблизились к ним почти вплотную, то обнаружили, что не такие уж они и высокие. Обычные холмы, только каменные и заостренные; сейчас классически заснеженные, но летом белые шапки оставались лишь на самых кончиках двух-трех пиков.

А вот и наша цель. Странно, между расступившимися на три сажени скалами нет ни одного следа, дорогу как будто не обновляли с последнего снегопада. Нашим-то коням это не помеха, но… Впрочем, Верес говорил, что это лишь одна из десятка ведущих к гномам тропок, далеко не самая удобная и потому используемая редко.

Когда мы с ней поравнялись, я поняла, что расклад уже не изменится. Надо срочно что-то придумывать.

— Итак, по счету «три». — Колдун потуже намотал на руку поводья, чуть пригнулся, готовясь к резкому старту. Мрак проделал то же самое. — Раз… два…

— Погодите. — Я упреждающе подняла руку.

— В чем дело, Шел? — досадливо поинтересовался колдун, тем не менее выпрямляясь и оборачиваясь.

— Шесть тварей бегут слева, в чистом поле. А три — справа, между нами и горами.

— Ты серьезно?!

— Нет, дхкар тка гхыр ан илпхтарр выггатый![8 - Подслушано у пьяного тролля, споткнувшегося о порог корчмы «Волчья пасть».]. Попугать вас шутки ради решила!

— Ветер удачный, каждую минуту меняется. Пока что это единственный просчет их создателя. Собаки, особенно специально обученные, могут издали учуять невидимок и поднять лай, предупредив людей.

— Ничего, думаю, скоро он его исправит. — Верес спохватился, что сейчас надо думать вовсе не об этом. — Погоди, так их уже девять? Откуда?!!

— Какая разница. Как будто мы с семью могли справиться. Да и три слишком много.

— И это означает, что мы крупно влипли, — упавшим голосом заключил Мрак. Вход в ущелье медленно уплывал назад. С каждой минутой промедления шансы доскакать до него уменьшались вдвое.

— Это означает лишь то, что вы идиоты, если не смогли предсказать такую вероятность и к ней подготовиться.

— Может, «мы»?

— Нет, именно вы. Поэтому благодарите богов, что у вас есть умная я.

— Чего?! Шелена, стой!!!

Но мой жеребец в несколько скачков нагнал нужные сани, и оттаскивать его за хвост было поздно.

— Извините… — При желании я могу быть и милой, и приветливой.

— Да? — охотно подхватился тонкоусый «купец». — Что угодно прекрасной даме?

И прекрасной, ага. Он тоже отлично умел притворяться.

— Скажите, вы хорошо знаете здешние места?

— Нууу… — Мужик быстренько прикинул, что выгоднее ответить. — Более-менее… а в чем дело?

— Да вот мы с вра… друзьями подумали — уж больно медленно идет обоз, еле плетется, а нам надо спешить. — Мои спутники, решив, что я рехнулась, за спиной «купца» корчили мне такие зверские рожи, что я едва удерживалась смеха. — Как думаете, мы сможем срезать дорогу через вон тот лес?

Такая бредовая идея могла прийти в голову только горожанке, впервые выехавшей на природу. Во-первых, «тот лес» даже издалека выглядел непроходимым не только для лошадей, но и для коз. Во-вторых, в нем наверняка водилась уйма охочего до свежатинки зверья. А в-третьих, принимать подобные решения с чужих слов, не имея под рукой карты… даже обидно, за какую идиотку меня посчитали. Ибо мужик, с трудом сдерживая ликование, для вида почесал в затылке и авторитетно заявил:

— Конечно, госпожа, мы отродясь веков через него на Брас ездили (Да Брас вообще в пятидесяти верстах к югу!!). Скачите, не сомневайтесь, к вечеру уже в городе будете, а там до столицы дорожка прямая.

— Отлично! — Я одарила его благодарной улыбкой. Весьма искренней, ибо в тот момент представляла, как медленно запускаю когти в эту самодовольную рожу. — Так и поступим. Спасибо вам большое!

— Вам спасибо, — галантно поклонился купец и потянулся поцеловать мне ручку. Эх, была бы я в стальной латной перчатке — непременно бы дала. Пусть потом от слюнявых губ отдирает. А так лишь кокетливо погрозила ему пальцем (сквозь рукавицу всё равно не видно, каким) и отстала.

Мои спутники, уже сообразив, что я задумала, с замиранием сердца ожидали результата.

— Колдует, — шепнул Верес.

Вижу. То есть чую последствия. Еще бы, такая прекрасная возможность — заманить нас в лес и по-тихому прикончить. Не надо даже объяснять остальным обозникам, куда мы подевались.

— А вот теперь… — Я убедилась, что невидимая стая поспешно откочевала в лес, и гаркнула: — Помчались!!!

Вышло даже излишне командно — кони понесли и так, причем все без исключения. Ну извините, ребята. Товары — дело наживное, а нам свои шкуры спасать надо.

До гор мы доскакали в считаные минуты, на скаку растянувшись в цепочку, чтобы ловчее вписаться в проход. И, уже с блеском выполнив этот маневр, поняли, куда подевалась дорога.

Ущелье перекрывал бугристый скос лавины. Да что сегодня за день такой, а?! Не успеваешь дырки в планах латать! Что с этой делать, вообще ума не приложу. Об отступлении, разумеется, можно забыть, причем не столько из-за нежити — разгневанные купцы немногим хуже вурдалаков. Мне уже чудился торжествующий вой за спиной, хотя так быстро добежать до нас твари не могли, да и вряд ли их хозяину сейчас до науськиваний: последнее, что я видела — его ноги, торчащие из-под перевернутых саней. Кони тем не менее не останавливались, словно так оно и надо — брать с разбегу ледяной склон. Первые пять саженей им действительно удались. Потом я зажмурилась, рассудив, что раз уж мне суждено опрокинуться и скатиться вниз в обнимку с жеребцом, то, по крайней мере, смотреть на это меня никто не заставляет.

Когда ощущение взлета сменилось оным падения, всё никак не заканчиваясь логической развязкой, я отважилась проверить, в чем там дело. И обнаружила, что кэльпи по-прежнему невозмутимо бегут с горки по ту сторону завала. Причем сидящая впереди Вирра радостно орет и теребит поводья, побуждая четвероногие санки мчаться еще быстрее. Что самое унизительное, у Вереса и соответственно Реста лица тоже были довольные до отвращения. Впрочем, судорожно вцепившийся в луку седла Мрак меня несколько утешил.

Выехав на ровное, мы притормозили, настороженно изучая местность. За обвалом ущелье расходилось воронкой. Здесь даже поместился небольшой бор, в совокупности с горами напоминавший цветник Делирны, оформленный с эльфийским размахом. По сосновым, скрипуче протестующим макушкам гулял ветер, сгибая их, словно тростинки. Всю дорогу усыпали обломанные ветки, а кое-где и перегораживали стволы. Ехать по ней было страшновато.

— Ну и ураган. — Я безуспешно пыталась закутаться в драный, продуваемый, как решето, кожух. — Тут что, всегда так штормит?

— Почти. — Верес пристально смотрел вперед, на гору с характерной зубчатой верхушкой, давшую название всему массиву.

— Бедные деревья. Такое чувство, что они сейчас друг за дружкой нам на головы посыплются.

— Ерунда, — отмахнулся колдун. — Им уже по пятьдесят лет, простоят и еще десяток.

Не прошло и минуты после этого опрометчивого заявления, как чуть в стороне раздался характерный треск, скрежет ломающихся о соседние деревья ветвей и финальный шмяк кроны о землю.

— Кажется, среди них затесалась одна шестидесятилетняя, — невинно заметила я.

Теперь уже на сосны косились все. Даже Мрак, уступивший свою кобылу Ресту и топавший впереди в крылато-чешуйчатом обличье, — дескать, среди гномов у него много приятелей, пусть издалека видят, какое счастье в его морде им подвалило.

Увы, на поверку гномы оказались еще коварнее сосен, ибо, когда мы проезжали мимо полосы кустарника, из его заснеженной гущи вылетела стрела и воткнулась прямиком в драконий лоб, рокочуще затрепетав оперением.

— Кажется, я начинаю злиться, — задумчиво изрек Мрак, сведя глаза на торчащее между ними древко. Простой треугольный наконечник засел в роговом утолщении вроде бы неглубоко, но поспешивший на помощь Верес выдернул его с заметным усилием.

Бегло осмотрев стрелу, колдун скептически хмыкнул и кинул ее мне. Да уж, «вестница смерти» и сама едва дышала на ладан: кривое древко, кое-как прикрученный наконечник — правда, острый и из хорошей стали — и оперение, изъятое у самого облезлого петуха в курятнике.

— Ну и кто у нас тут такой злополучный? — прошипел дракон, головой на длинной гибкой шее обводя окрестности.

— Почему злополучный? — удивилась я, в свою очередь перебрасывая стрелу Вирре, которая хозяйственно сунула ее в колчан, к пучку еще не оснащенных заготовок.

— Потому, что я им сейчас буду обедать с особыми цинизмом и жестокостью! Чуть глаз не выбил, паразит!

— Лучше бы в брюхо стрелял, — профессионально заметила я, игнорируя две раздраженные струи дыма. — И рыхлое, и большое.

— Так я ж туда и целился! — ворчливо отозвался невидимый стрелок. Совсем не с той стороны, откуда прилетела стрела. Впрочем, гномы — народец проворный.

— А ну выходи! — не слишком умно в свете последнего обещания потребовал Мрак. Гном, как и следовало ожидать только высунул из-за соснового ствола весьма обидную трехпальцевую комбинацию. — Выходи, не трону, снайпер гхыров! Слово дракона!

— А ты точно дракон? — Гном выбрался на открытое место, но подходить к нему не спешил. Молодой еще, борода только до пояса и сочного рыжего цвета. Не больно-то он и раньше боялся, вон как нахально мне подмигивает. — Не василиск, э?

— Спутать меня с каким-то василиском?! — разъяренно зарычал дракон, для наглядности расправляя двухсаженные крылья.

— А мне почем знать? — насупился гном, как будто это ему засветили в лоб стрелой. — Топает какое-то рыло, прет, понимаешь, в наглую посередь дороги, как к себе домой! Дай, думаю, пальну, а там разберемся.

— Я с тобой щас сам разберусь! — вспылил Мрак и, чтобы не нарушать драконье слово, с кулаками бросился на гнома уже в человеческом обличье.

— Эй, а я тебя знаю! — неожиданно завопил тот, заставив дракона озадаченно остановиться. — Ты тот тип, который на прошлом празднике Шпыльного Бвада нашего старейшину перепил, а после к его дочери подкатывал, только она тебя с лестницы спустила!

— «До»… я бы к ней сам на версту не подошел, — смущенно проворчал Мрак, останавливаясь. — Лучше скажи, с каких это пор гномы за луки взялись? И на кой вам тот василиск сдался?

— Да не он нам, — буркнул гном, с таким отвращением глянув на недостойное горного народца оружие, словно собирался зашвырнуть его подальше в кусты, но всё-таки повесил за спину. — Мы ему! Вы в Сломанную Кирку едете, да? Ну так я вас провожу, расскажу по дороге…

Лавина перегородила тропинку четыре дня назад. Гномы не придали этому особого значения — такое частенько случалось и в менее снежные зимы, а нынешняя особенно расстаралась. В отличие от Элгара[9 - Горный хребет на юге Белории.], Гребенчатые горы представляли собой не единую сеть вырубленных в камне ходов и жилищ, а несколько соединенных тоннелями селений — как полностью упрятанных в толщу горы, так и частично наземных. Сломанная Кирка, основанная кланом Лат, относилась к последнему типу. Большинство жилищ было встроено в скалы, сейчас покрытые снегом, из-за чего казалось, словно на село сошла еще одна лавина, наискось засыпав дома до середины.

Я любовалась вышеописанной картиной, а гном продолжал рассказ, семеня наравне с лениво трусящими кэльпи. Подсесть к кому-нибудь на лошадь он отказался наотрез, хотя весьма положительно отозвался насчет торжественного въезда в селение на драконьей спине. Мрак высказался отрицательно. Причем так импульсивно, что эта тема больше не поднималась.

Когда на следующий день один за другим обрушились все три подгорных коридора, отрезав жителей Кирки от сородичей, гномы забеспокоились. Слегка, потому что бывало и такое. Разберут за недельку-другую. К тому же оставалась еще основная дорога, напрямую ведущая к Стармину.

А вот когда на ней объявился василиск и потребовал в течение трех дней предоставить ему для пропитания и прочих надобностей полсотни младых дев, настроение у гномов испортилось окончательно.

Глядя на лицо Вереса, можно было подумать, что у нашего проводника две головы и колдун лихорадочно пытается сообразить, то ли у него с башкой непорядок, то ли всё-таки у гнома.

— А сколько в вашем селении жителей? — Как оказалось, около тысячи.

— И вы не можете справиться с одним несчастным василиском?!

— Несчастный, ха! — фыркнул гном. — Да шоб я таким несчастным был, и дети мои, и внуки! Эта скотина размером с дом, глазища по зеркалу, кто в них глянул, так на дороге каменюками и стоят! Ходили уже, эге. И с топорами, и с копьями. Ну и толку? Они через него как сквозь туман пролетели, ни царапины на гаде не осталось!

— А магия?

— Да шаманили наши чего-то, — презрительно махнул рукой гном. — А как не вышло ни шиша, такое заумное объяснение придумали, что, будь они девицами, первыми бы к василиску отправились!

— Все они такие, — поддакнула я, выразительно глянув на Вереса.

— Магические способности гномов очень низкие, именно что на уровне шаманства, — сквозь зубы процедил колдун. — Вот если бы они в Ковен обратились…

— Сам не хочешь, а им советуешь? — злорадно напомнила я.

— Я просто к тому, что разобраться с василиском может даже адепт восьмого курса, — начал неуклюже оправдываться Верес. — И потом, Шел, у нас же совсем другая ситуация!

— Ну и разберись, — подначила я. — Ты ведь у нас аж магистр, при виде тебя нежить сама вверх лапами должна падать!

— Ну и разберусь! — опрометчиво пообещал колдун. — Но неужели больше некому?!

— Ковен далеко, — буркнул гном, — а василиск — вот он! Пообещал, что, если хоть одного голубя увидит или почтовое заклятие почует, вообще всё селение по камешку разнесет! Про гонца уж и речи не шло — какой там гонец, коль дорога одна, а на ней оное паскудство…

— Что ж сразу не разнес? — скептически поинтересовался Верес.

Гном пожал плечами.

— Да кто ж их, змеюк, разберет?! Может, решил через полгодика еще раз забежать подкрепиться. А может, неохота девиц по одной ловить, пущай лучше сами к нему в пасть идут. О, знакомый ножичек! У Карста брала?

— Угу. — Ну что мне стоило прикрыть рукоять даркана полой?!

— И сколько он с тебя слупил? — Гном радостно оживился, словно при виде хорошего знакомого. — Мой семиюродный дядька — он такой, последнюю шкуру с клиента снимет, а своего не упустит!

Я представила свою шкуру на стене у Карста и нервно хихикнула.

— Ножны-то куда дела? — не отставал гном. — Стыдобища — такое оружие абы в чем носить!

— Потеряла. — Надеюсь, Карст не успел черкануть письмецо родне, куда и какие ноги сделал его раритет?!

— Ничего, — утешил меня гном. — Он нам без ножен и достался, их уже мой отец мастерил. Сначала простые, деревянные выточил, да дед забраковал: мол, всё равно у какого-нибудь богатея на стенке висеть будут, надо вид создать. Ну, он тогда и загнул — золотые, с бирюльками. А те где-то так в мастерской и валяются, можно поискать. Для дела они и лучше — легкие, неброские, ворье меньше привлекать будут. А если и вправду нас от василиска избавите, то хоть золотые откуем! Ты глянь, как быстро дошли, я и не заметил! Сейчас пойду старейшину позову.

Словоохотливый проводник, от которого у нас уже головы шли кругом, исчез за высокими воротами. Не эльфийские лозы, но тоже хороши — такая изящная узорная ковка, что впору для красоты, а не защиты ставить. Да так оно, видно, и было — жители, словно пытаясь перещеголять друг друга, украшали чеканкой даже захудалые скотные калиточки, где люди удовольствовались бы крест-накрест сбитыми перекладинами на двух веревочках. Поглядеть на чудо-мастеров не удалось — селение казалось вымершим, только с мерным стрекотом крутились многочисленные флюгерки на крышах, да прямо по улицам расхаживали наглые рыжие козы, звеня бубенчиками на концах рогов. Одна, привстав на задние ноги, попыталась даже пожевать носок Рестова сапога, тот еле отбился.

Хвала богам, старейшина Тарн-э-Лат оказался гномом деловым и обстоятельным, чем-то напоминавшим Карста. Что и неудивительно, ибо тот приходился ему внучатым племянником троюродной сестры. По гномьим меркам — ближайшая родня. Принял он нас безо всяких церемоний и советников, по-домашнему, если так можно назвать одну из комнат небольшого, комнат на двадцать, замка. Низенькие, рассчитанные на гномов скамеечки оказались неожиданно удобными, особенно если по-простому вытянуть ноги, как на правах старого знакомого тут же сделал Мрак. На столе традиционно стояли только блюдца с орехами и вялеными фруктами, а вино принесли уже в яшмовых чашах для особо жаждущих поставив кувшин с родниковой водой.

— Это — моя жена. — Старейшина ткнул влево. — А это (вправо) — наш лучший скульптор. Ну и шут заодно.

Я честно постаралась запомнить. Хотя бы запах, ибо супруга, может, и соответствовала гномьим идеалам красоты, но от человечьих была весьма далека, а скульптор, как гном творческий, отпустил себе гриву, не уступающую Морриэлевой, и обрядился в просторный балахон пестрой расцветки.

— Мне сказали, вы беретесь избавить нас от василиска? — с надеждой осведомился Тарн, едва пригубив чашу.

Отказываться было уже неудобно.

— Ну… можно попробовать, — куда более осторожно пообещал Верес. — Если вы подробно опишете нам проблему..

— Да чего там описывать? Лирк уже небось всё и рассказал, и в лицах показал, только что в логово к гаду на экскурсию не сводил, — иронично фыркнул старейшина. — Сегодня в полночь мы должны отправить к василиску пятьдесят девиц не младше двадцати, но не старше сорока лет. Чего, разумеется, делать совершенно не хотим. Во-первых, жалко. Во-вторых, после появления василиска их количество резко уменьшилось, так сказать, естественным путем. И хотя в нашей общине бытуют весьма строгие нравы, молодые гномихи предпочли стать пищей для слухов, нежели гнусного ящера. Боюсь, теперь мы и двух дюжин не наскребем…

— А где его логово?

— Там где-то, в леске у тракта. — Тарн неопределенно махнул рукой в сторону окна. — Сами понимаете, точнее не разведаешь. По крайней мере, девиц он велел отправить именно туда. Одних — мол, если поблизости кого из мужчин замечу, на следующую ночь приведете уже сотню.

— Но если он такой огромный и неуязвимый, то какая ему разница?! — Бедный Верес выглядел окончательно сбитым с толку. Похоже, такого в его практике еще не случалось.

Старейшина развел руками — мол, леший их, этих василисков, разберет. Сами у него спросите.

— Вы, разумеется, рассчитываете на определенную награду?

— Не столько награду, сколько услугу, — Колдун наполнил чашу водой и залпом выпил. — Я хочу, чтобы вы связались с одним из старминских архимагов, а именно с Ксандром Перловым — от своего имени, нас даже не упоминая. И рассказали ему одну занимательную историю.

— То есть обманули? — подозрительно сдвинул брови Тарн.

— Нет, что вы! — поспешил разубедить его колдун. — Всего лишь предупредили о грядущей опасности. В Ковене он единственный, кому я доверяю… жаль, не взаимно.

Около получаса пришлось потратить на пересказ наших злоключений. Старейшина то и дело дотошно уточнял, внезапно перескакивая с одного на другое и обращаясь ко всем по очереди, даже к Вирре, пытаясь подловить нас на слове. Пока не убедился, что так сговориться невозможно.

— По рукам. — Тарн привстал и торжественно протянул колдуну мозолистую ладонь. Старейшина клана, а ворота небось сам ковал. Скульптор торопливо что-то чертил на покрытой воском дощечке. — Если же василиск смертельно ранит кого-нибудь из вас, можете твердо рассчитывать на нашу помощь! — Гном ритуально стукнул себя кулаком по груди, да так мощно, что чуть не свалился со скамейки.

— Исцелите? — недоуменно уточнила я. Что-то не припоминаю, чтобы у гномов водились маги-знахари или чудодейственные эликсиры, возвращающие с того света.

— Лучше! — гордо заверил меня старейшина. — Похороним со всеми почестями! Горшки с вашим прахом будут стоять на самом видном месте в пещере для вождей и героев, а я лично брошу в ваш погребальный костер свой любимый топор!

— А я — лучшую юбку! — томно пробасила его женушка, стреляя глазками в Вереса.

Колдун изучил оба загробных дара и нервно сглотнул. Тарн ткнул скульптора в бок.

— Запомни их хорошенько, а то после некоторых подвигов от героев для исторических барельефов мало что остается!

— Может, я заранее пару слепочков сделаю? — робко предложил тот. — Хотя бы анфас?

— Ну вы нас вообще целиком в стену вмуруйте! — возмутилась я.

Судя по оживившемуся лицу скульптора, идея ему понравилась. Гхыр, да ему даже нарочно шутить не надо, достаточно профессионального рвения! Представляю, чего он там изваяет…

Я потянулась взять орешек, но на блюдечке лежала только сиротливая, случайно затесавшаяся скорлупка. И когда только успел?! Неудивительно, что его так на воду тянуло…

— Вернутся — сделаешь! — осадил уже лучившегося вдохновением скульптора старейшина. Напоследок окинул нас взглядом и задумчиво добавил: — Но девицам я на всякий случай скажу, чтобы собирались…

— Вся эта история — бред сивой кобылы, — категорично объявил Верес, как только за нами захлопнулась дверь комнаты — точнее, шестиугольной пещеры в скальной части дворца.

— Почему? — Я с наслаждением развалилась в плетеном кресле-качалке, закрыла глаза и легонько оттолкнулась носками. Всегда мечтала о такой штуке. Вирра тут же вскарабкалась ко мне на колени, и я не стала ее сгонять. Мало кто может похвастаться, что на нем сидела тепленькая, довольно-таки увесистая смерть.

— Шел, я десятки раз охотился на василисков. Самый крупный из них едва достигал мне до пояса, а в длину не превышал двух саженей. И потом, это всего лишь большая ящерица, туповатая и пугливая. Кабы не ценная шкура, никто бы ее и не трогал — отпугнули от селения, и ладно. Гномов она не ест, как и прочих теплокровных, окаменяющий взгляд служит ей только для защиты от хищников. А уж говорящий василиск да еще так нахально требующий жертвенных дев… чушь какая-то. На кой они ему?!

— Может, он взял крупный заказ на изготовление статуй для летнего садика какого-нибудь полоумного богатея? — фыркнула я. Кресло ритмично поскрипывало, убаюкивая.

— Тебе всё хихиканьки да хаханьки! — обиделся за своих гномьих знакомцев Мрак. — А бедные гномихи всерьез готовятся к смерти, их родня безутешно рвет на себе бороды и…

— …и вообще этот твоя прерогатива — умыкать девиц в свое зловонное логово, да?

— Ничего подобного, силой и оптом я туда никого не водил!

— Открыто соваться к василиску не стоит, надо сначала выяснить, что он собой представляет, — начал вслух рассуждать Верес. — Одна девица у нас есть, я же вполне могу поддержать…

— Это кто? — подозрительно перебила я, приподнимая голову. — Если вы собрались использовать меня в качестве приманки, то я пас! Обойдусь как-нибудь без топоров и барельефов!

— Шелена, не спеши принимать опрометчивое решение! — пафосно начал дракон. — Вспомни — в жизни всегда есть место…

— Смерти? — с невинным видом закончила я.

— Не бойся, вместе пойдем. — Верес, слегка рисуясь, вскинул руки, соединив кончики пальцев над головой. Зажмурился, сосредотачиваясь, а затем плавным, изящным движением складывающей крылья птицы опустил их вдоль боков, словно приглаживая взмутившийся вокруг тела воздух.

Я чуть не перевернулась вместе с качалкой, резко откинувшись на спинку. Черноволосая смуглянка в национальном белорском костюме кокетливо поправила длинный локон и томным мужским голосом поинтересовалась:

— Ну как?

— Ужасно, — честно призналась я, спихивая малявку и выкарабкиваясь из коварного кресла. Рест и Мрак злорадно хихикали. — И это мужской идеал? Ноги от ушей и два стенобитных орудия спереди?! Как ты с ними вообще ходить собираешься, чтобы поминутно землю не клевать?

— Во-первых, это всего лишь морок, зрительная иллюзия, можешь сквозь него потрогать. А во-вторых, — Верес развернулся ко мне спиной, — о противовесе я тоже позаботился! А серьезно, как?

Я, вздохнув, заставила себя приглядеться к пышнотелой красотке повнимательнее. Щупать, конечно, не стала, хоть и очень хотелось. Вроде бы ничего, девка как девка, однако была в ней какая-то неправильность, из-за которой лично я ни за что бы к такой подозрительной приманке не подошла. Но не вся же нежить такая осторожная, авось да сработает.

— Ну что, идешь со мной?

— Ради удовольствия поглядеть, как василиск тебя слопает? Пожалуй.

И если это поможет хоть немножко приблизить конец нашего похода.

— Тогда переодевайся.

— Чего-о-о?!

— Посмотри на себя — у тебя же такой вид, словно ты хочешь без разговоров отрубить ему голову!

— Именно это я и собираюсь сделать.

— А ты помнишь, какое условие поставил василиск?

— Но я ведь женщина!

— Издалека этого не видно. А порядочные девицы ходят в платьях и юбках. Надеюсь, ты их когда-нибудь видела?

Непорядочный оборотень, забывшись, с досадой лязгнул на него зубами. В человеческой ипостаси вышло глупо и неубедительно, вдобавок я чуть язык не откусила и, ойкнув, полезла его щупать, вызвав новый взрыв смеха. Мерзавцы бессовестные.

К моему огромному огорчению, платье у гномов нашлось, и даже нужного размера. Вот только фасончик…

— Ой, какая ты краси-и-ивая, — восхищенно протянула Вирра, поглядывая то на меня, то в зеркало, словно пытаясь найти пять отличий, как на развлекательных лубочных картинках. — Правда, Верес?

— Правда, — рассеянно отозвался рывшийся в сумке колдун, по-моему, даже не расслышав вопроса.

По мне, особой красоты в зеркале не наблюдалось. Лицо унылое, осунувшееся, под глазами усталые тени, распущенные по настоянию Вереса волосы серой фатой спускаются ниже пояса. А в белом одеянии я напоминала не жертвенную девицу, а мертвую. Только веночек на голову, свечу в руки и селян пугать — есть у них такое поверье про моровую вестницу. Дескать, кого коснется, тот на месте лапти и откинет. Не от мора, так от инфаркта.

— А я такая буду, когда вырасту? — не отставала малявка.

— Нет.

Я поглядела на огорченно вытянувшуюся мордашку и, рассмеявшись, провела гребнем по золотистым волосам. Вернее, попыталась — он намертво увяз в густых кудряшках.

— Красивее. Намного.

Мелкая просияла. Оставив ее выпутывать гребень, я прошлась по комнате. Проклятые юбки шуршали, как мышиная стая в копне сена. Которую, кстати, этот наряд больше всего и напоминал.

— Зато есть где даркан спрятать, — утешил меня Мрак. — Вон тебе и ножны заодно принесли.

Я проворчала, что лучше всего прятать его между кой-чьими ребрами, но всё-таки переодела и клинок. Совсем другое дело, выскальзывает как по маслу.

— Кожух-то мне хоть можно одеть? Или василиску одних юбок мало, надо и верх предъявить?

— Мой возьми, — расщедрился Мрак. — Вдруг огородных пугал не только вороны боятся?

— С паршивого дракона… — Я подвернула длинноватые рукава, выбросила из карманов Мраковы рукавицы и затолкала свои.

Дожидаться полуночи мы не стали. Если василиск действительно безвылазно сидит на тракте, всё равно встретимся. Ну и в случае чего можно выкрутиться, что-де просто так по ночному лесу гуляем, а девицы попозже подойдут.

Вот только сдавалось мне, что василиск не откажется и от пятидесяти двух девиц…

Во тьме лес и горы сливались воедино, и казалось, будто мы идем по дремучему бору, где стоит сбиться с тропки — и всё, можно до седин плутать. Хотя на деле, то есть по словам Тарна, ширина горной долинки не превышала полуверсты.

На подол платья налипал снег, и чем дальше, тем больше. Эдак я весь тракт подмету, а сама в снежную бабу превращусь. Рядом с горделиво вышагивающей смуглянкой я выглядела ломовой лошадью в одной упряжке с кэльпи — чернобровая мымра привидением пропускала снег сквозь передник и юбку, оставляя за собой несоразмерно большие следы.

— А василиск-то здесь действительно шастает. — Я кивнула на цепочку воинственно задравших топоры статуй. Пахло от них, как ни странно, вполне живыми гномами.

— Но не с дом же величиной! — Скептицизма, однако у Вереса резко поубавилось. — Окаменить четырех гномов может и аршинная ящерка.

— Сможешь их расколдовать?

— Сначала с василиском разберемся. И силы для боя надо поберечь, и гномам безопаснее в таком виде это дело переждать. Ты амулет не потеряла?

— Вот еще. — Я на всякий случай пощупала. Что-то не верится, чтобы тусклый слиточек на шнурке помог мне не пополнить сию галерею.

— Это кусочек антара, — сообщил Верес, заметив мои сомнения. — От прямого взгляда василиска он не защитит, но искоса можешь глядеть смело. Следи только, чтобы он соприкасался с кожей, а не висел поверх белья.

— А тебе он мешать не будет? — Я подумала об амулете с куда большим уважением. Да за него любой ювелир сотню золотых отвалит.

— Такой маленький кусочек? Нет. К тому же я до него не дотрагиваюсь.

— А где ты его достал?

Верес понял намек и усмехнулся: самым «почитаемым» ворами местом в Стармине была вовсе не королевская сокровищница, а тюрьма для чародеев, якобы оборудованная исключительно антарным, гасящим магию инвентарем. Но покамест ни удрать оттуда, ни забраться никому не удавалось.

— Байки, Шел. Антар — слишком редкий и дорогой металл, чтобы расходовать его на кандалы. Из него делают только талисманы да замки для королевских сокровищниц. Куда проще и дешевле распять мага на обычных цепях, предварительно вывихнув ему запястья, а особо ушлым — и лодыжки. Этого вполне достаточно, ибо практически все заклятия сопровождаются концентрационными пассами. Амулет же я банально выиграл в карты у коллеги.

— А как же главный вагерский маг, мановением бровей опускающий разводной мост перед королевской процессией на параде?

— Плетение заклинания и выброс чистой силы в виде толчка — совершенно разные вещи. К тому же, скажу тебе по секрету, бровями уважаемый магистр Хаторн просто-напросто сигналит скрытым воротами стражникам у подъемного механизма. Он вообще любит поиграть на публику. В темнице же от простой силовой волны толку чуть, в лучшем случае отшвырнешь палача к стене, так он на тебе потом и отыграется. Да и то вряд ли — магов обычно допрашивают в присутствии их коллег, тут не подергаешься.

— И долго ты там просидел? — Верес сбился с шага.

— Кто тебе рассказал?

— Ты то и дело машинально потираешь запястья, словно проверяешь, всё ли с ними в порядке.

Колдун посмотрел на свои руки с таким видом, как будто понятия не имел, чем они там без него занимаются. Укоризненно кашлянул и спрятал их в карманы.

— Неделю. Возможно, днем больше или меньше, там было как-то не до подсчетов. Зато получил ценный урок.

— Какой? — заинтересовалась я.

— Надо больше тренироваться с бровями, — полушутя-полусерьезно ответил Верес.

— И как успехи?

— Ну, насчет заметных достижений утверждать не буду… но внимание прохожих я стал привлекать куда чаще! — Колдун с сосредоточенным видом подвигал бровями — сначала обеими вместе, потом по очереди.

— Ты бы еще уши к этому делу приспособил! — развеселилась я.

— Хм, это идея. А к старости основать собственную школу Лопоухих Магов, использующих нетрадиционные методы колдовства… — размечтался Верес.

— Ну, на них тоже быстро найдется управа.

— Какая? — покладисто «купился» колдун.

— Шапка.

На месте василиска я бы уже давно высунулась поглядеть, что за придурки осмелились потревожить покой подведомственной ему территории таким идиотским смехом. По нашим подсчетам, потайное логово ящера мы уже миновали, совершенно не вдохновив оного на внеплановую трапезу.

— Может, он и в самом деле специализируется исключительно по девственницам? — ехидно поинтересовалась я. Откуда-то сильно несло шашлыками, наполняя рот слюной и отвлекая от прочих запахов. — А тебя, уж извини, с ней не спутает даже пьяный тролль!

— Бред, — упрямо возразил колдун. — Научно доказано, что даже единороги не могут по внешнему виду отличить девушку от блудницы. Выражение «невинная дева» из старинных летописей подразумевало чистую душой женщину, обычно монашку или слегка блаженную, а вовсе не ее личную жизнь! Видимо, он просто куда-то отлучился или…

— Ладно-ладно, не оправдывайся, — снисходительно оборвала я — к молчаливому негодованию брюнетки. — Пойдем назад и вернемся в полночь?

— Увы, ничего другого не остается. Вон до того пня, для очистки совести, — и обратно.

Но претворить в жизнь даже этот немудрящий план нам традиционно не удалось. Ибо из-за корча высунулась рожа, а за ней и весь… нет, не василиск, а вооруженный двумя короткими мечами мужик в стеганой куртке и лисьей безрукавке, с пиратски повязанным вокруг головы платком.

— Здравствуй, милая селянка! — хрипло выдавил он, придав своей небритой роже максимально приветливое и совершенно дико смотревшееся на ней выражение. Меня он словно не заметил, как завороженный таращась на «стенобитные орудия», грозящие вот-вот прорвать куртку и пойти в атаку. Ну ни гхыра себе! Ладно еще когда мне предпочитают моих подруг, но чтобы мужчин?!

— Здравствуй, прекрасный незнакомец! — саркастически отозвался Верес, даже не потрудившись придать голосу немножко женственности. «Какого лешего ты шляешься тут среди ночи и василисков?» — мысленно продолжила я.

Увы, телепатией мужик не владел, иначе давно смылся бы от греха подальше или по глупости полез в драку, ибо это было далеко не всё, что мы о нем подумали.

— А где гномы? — спохватившись, глупо поинтересовался он.

— Мы за них! — воинственно сообщила я, поддергивая проклятые юбки. Мужик временно отвлекся от басистой незнакомки и ошалело вытаращился уже на меня. М-да зря свечу не взяла, зря…

— А вы кто?!

Грех было не выступить перед таким благодарным слушателем.

— Две скромные послушницы из монастыря Святой Валины Смиренницы, пожранной драконом прямо у порога ее кельи, но через год и три дня явившейся своим сестрам для божественного откровения. Добровольно отрекшись от всего мирского, мы пять лет провели в монастырских стенах, молясь и в меру своих скромных сил помогая страждущим, а теперь паломничаем, понимаете ли, по дорогам, изыскивая любую возможность принестись в жертву, ибо в этом и состоит наша священная цель — добровольно скормиться драконам, василискам, кракенам и прочим гадам, из чьих желудков мы вознесемся прямиком на небеса. — Я благочинно сложила ладони перед лицом, возведя глаза к вожделенному приюту. Противоположное направление Вересового взгляда говорило о том, что он с куда большим удовольствием провалился бы к мракобесам, лишь бы не слышать, что я несу. — Итак, где гнусный ящер?

— Я за него! — в свою очередь огорошил меня мужик, может, и не поверив моему бреду, но сочтя нас безобидными дурочками. — Василиски здесь водятся — хо-хо! — только для гномов.

Две смиренные сестры-жертвенницы были поражены такой несправедливостью до глубин своих невинных душ.

— Это как?! — робко возмутилась брюнетка — уже более правдоподобным фальцетом.

— А вот так! — Опомнившийся тип согнал с лица блаженную улыбку, точнее, переделал в злорадную гримасу, которая подходила ему куда больше. И, нацелив на нас острие меча, скомандовал: — Шагайте вон к тем кустам, дамочки! Да живенько, живенько!

— Зачем? Ой! — Верес, на мой взгляд, несколько переигрывал, изображая до смерти перепуганную девицу. К василиску ей, видите ли, не страшно идти, а от приставленного к горлу клинка сразу руки вверх задрала. Морок мороком, а грудь при этом выпятилась и заколыхалась как положено, снова приковав внимание разбойника. — Идем уже, идем, противный!

Я возрыдала в прижатые к лицу ладони.

— Давай, пошла! — «Василиск» бесцеремонно пихнул меня в спину. — Поздно уже слезы лить…

Мы послушно поковыляли к кустам, соревнуясь, кто достовернее охнет, пискнет или споткнется. Я потянулась развести ветки, но получила еще один тычок и… провалилась сквозь них.

На полянке за мороком обнаружился целый разбойничье-некромантский лагерь — ближе к деревьям стояли наспех срубленные шалашики, середину занимала старательно протоптанная в снегу и высыпанная пеплом пентаграмма. По ее углам лежали кучи хвороста, а в центре уже горел костер. Железная решетка на колышках и разложенные рядом инструменты из палаческого инвентаря недвусмысленно говорили о назначении очага. Пока же над ним томились шашлыки — семь вертелов, по числу бандитов.

«Василиск», решив, что мы уже никуда не денемся, впихнул нас под еловый навес и рысцой побежал на противоположный конец полянки. Даже не удосужился сорвать приколоченную к опорному столбу карту, наивно полагая, что в темноте что-либо разобрать на ней невозможно, да и не до того нам сейчас. Остальные разбойники с интересом таращились на нас, но не подходили. Неподалеку покорно мерзла запряженная в сани лошадь, а в стоящей на них клетке лежал василиск самого унылого вида — нахохленный, облезлый и выцветший посильнее знахарского чучела. Он даже смотреть ни на кого не желал, по-куриному затянув глаза желтыми пленочками век.

— Дохлый он какой-то, — шепнула я брюнетке.

— Еще бы, четверых гномов окаменить! Ему теперь неделю с силами собираться надо. — Верес безбоязненно, в упор разглядывал злосчастную тварь.

— И мелковатый.

— Не все же такие мастера иллюзий, как эльфы. Посредственным чародеям требуется образец, с которого проецируется морок.

— То-то сквозь него копья пролетали.

— И с условием про мужчин всё понятно. Десяток разъяренных гномов запросто разгонят эту кодлу вместе с ее дешевой магией, василиск же временно выбыл из строя.

Мы прекратили шушукаться и вытянулись по струнке — к навесу вразвалочку шел невысокий человек в бобровой шубе и такой же, только более темной шапке. Наш «проводник» подобострастно увивался рядом.

— Вот, господин, гляньте, кого я в лесу споймал! Брешут — монашки… это с такими-то…

Мужик на себе обрисовал, с какими. Преувеличить почти не удалось.

Выражение, с коим незнакомец уставился на Вереса, не имело ничего общего с вожделением, и я поняла, что видит он отнюдь не грудастую брюнетку.

— Кретин! Кого ты привел! Это же тот самый… — Бобровое кладбище повернуло голову, и я с преогромным изумлением опознала в нем выселокского дайна, некогда дежурившего у ворот, а он, соответственно, во мне — меня.

— …те самые! Держите их!!!

Морок слетел с Вереса прозрачными брызгами. Я поскорее отскочила в сторону — и чтобы не мешать, и чтобы не подвернуться под горячую в буквальном смысле руку, окутавшуюся недобрым голубым огнем. Дайн зеркальным отражением скопировал боевую стойку, только возникший над его ладонью шар был ядовито-зеленого цвета.

Ну, божий служитель! Да ему в Школе Чародеев лекции читать надо!

Я, сообразив, что остальных господ придется развлекать мне, сгорбилась и рявкнула. Хорошенько, дабы никто не принял зверино исказившиеся черты лица за простую гримасу.

Разбойники прекрасно поняли намек.

— Эй, вы куда! — обескураженно воззвал дайн к кучно улепетывающим к выходу из ущелья сообщникам. Один, впрочем, оказался чуть посмелее, ибо соизволил на бегу выкрикнуть:

— Мы в ваши маговы разборки встревать не подряжались!

— Ты чего, мужик, ослеп — я не маг, а оборотень! — оскорбившись до глубины души, рыкнула я ему вослед.

— Тем более!!! — завопил тот, поддавая жару.

Искрящийся шарик вспорхнул с руки развернувшегося дайна, зеленой кометой прочертив небосвод. Разбуженная гора недовольно заворчала, встряхнулась и лизнула склон крошевом камня и снега, перемешав с ним крошечные человеческие фигурки. Ни они, ни мы не ожидали от священника столь греховного и подлого деяния, и он, гад, воспользовался нашим замешательством, одной рукой послал молнию в карту, а второй бросил себе под ноги какую-то фитюльку и провалился в белесо замерцавший квадрат.

Верес только и успел то ли выругаться, то ли коротко колдануть. Видимо, последнее, ибо перед исчезновением квадрат поменял цвет на ярко-малиновый, а Верес уже внятно и подробно обложил дайна по всем его дражайшим родственникам.

Поле, смешно сказать, битвы осталось за нами.

— Успел что-нибудь сделать? — Я боязливо наклонилась над квадратной проталиной, в центре которой лежала медная брошь с пустой обугленной оправой.

— Именно «что-нибудь». Исказил матрицу телепорта и соответственно конечную цель.

— И куда его занесло?

— Понятия не имею. Очень надеюсь, что туда, куда я его только что посылал… — Верес подошел к костру, наклонился и хозяйственно покрутил вертела с начавшими было подгорать шашлыками. — Какие-никакие, а трофеи… жаль, карту не удалось захватить.

— Ничего, я успела рассмотреть. Дашь свою — нарисую такой же кружок. А с этим что? — Кивнула я на забившегося в угол клетки, вконец зашуганного василиска.

Верес молча отодвинул дверцу и, на всякий случай отвернувшись, вытряхнул тварюшку на снег. Ящер пугливо припал к земле, потрепетал золотистым языком, оценивая обстановку, и, со всех лапок сиганув к ближайшей скале, каплей ртути всосался в едва приметную щель.




Глава 14


— А этот бокал мы поднимаем… — старейшина, кажется, решил взять реванш за прошлошпыльнобвадное поражение, на пару с Мраком приканчивая уже третью бутыль, — …как, впрочем, и предыдущие, — за отважных героев, не побоявшихся сразиться с чудищем и одержавших блистательную победу!

Мне вполне хватило эльфийской попойки, так что я согласно подняла соленый огурец на вилке. Наше триумфальное возвращение отмечали всей Сломанной Киркой, накрыв столы в парадном зале замка старейшины. Разумеется, все жители туда не поместились, но и во дворе, несмотря на морозец, празднование шло полным ходом. Пирующие постоянно менялись местами — одни прибегали погреться, другие выходили освежиться, так что обиженных не было.

— Кстати, что такое Шпыльный Бвад? — поинтересовалась я у сидящего напротив скульптора, который глаз с меня не сводил. Нисколько не обольщаюсь — гном попутно комкал в руках кусок глины, то и дело путая его с хлебом и украшая барельефную заготовку глубокими слепками зубов.

— Увы, праздник настолько древний, что мы сами этого не помним, но по привычке отмечаем. — Гном вдохновенно снабдил глиняную рожицу бородой, считавшейся украшением как мужчин, так и женщин. — Он через две недели после весеннего равноденствия.

— Не надо мне льстить, — торопливо попросила я. — Пусть потомки знают правду!

— Вы не только отважны, но и мудры, госпожа! Ничто так не возвеличивает героя, как скромность! — восторженно согласился скульптор, приминая лишнюю волосатость.

— А вот этим и тому, — я ткнула пальцем в сидящих рядом Реста и Вереса, потом в дракона, — можете прилепить, да подлиннее. Уверена, они будут в восторге!

Вирра гаденько захихикала, представив барельеф «мечта цирюльника».

— А с этой и усов хватит. — Возразить мелкая не успела.

— Минутку внимания! — Старейшина, привстав, для пущей слышимости поколотил по столу серебряной поварешкой, изъятой из супницы. Шум мгновенно сменился полной тишиной — глав кланов гномы уважали побольше, чем иные люди — богов. — Я безмерно рад, что наши родичи, ставшие каменной жертвой василиска, снова с нами. (Четверка гномов, на которых указал Тарн, привстала с мест и жизнерадостно помахала руками, подтверждая его слова.) Мое сердце ликует, глядя на беззаботно смеющихся дев, избежавших страшной участи… с помощью наших гостей, а не… кхм… (Тоже не шибко печальные бесстыдницы зарделись.) И в то же время разрывается от угрызений совести, ибо я впервые в жизни не могу сдержать своего слова. — Гномы недоуменно загомонили, переглядываясь. Старейшина снова пустил в ход поварешку.

— Я пообещал этим славным людям, что пошлю в Стармин некое сообщение, утаив от них, что как раз перед обвалом галерей наш единственный маг-телепат отправился в гости к родителям своей жены из клана Батар. Я до последнего надеялся, что мы успеем расчистить дорогу, но увы…

Тарн так искренне переживал по этому поводу, что добрая четверть клана всплакнула с ним за компанию. Даже мне, несмотря на крайнюю досаду, стало его жалко.

— Но! — Старейшина назидательно поднял вверх указательный палец. — У нас всё-таки есть возможность вознаградить их по заслугам!

Тарн повернулся к Мраку.

— Ты говорил, что дриады дали вам сто лучниц, эльфы — двести бойцов…

Я, уже догадываясь, чем это закончится, начала давиться смехом.

— …а я предоставляю в ваше распоряжение весь наш клан! Никто не смеет безнаказанно посягать на наших женщин, насмехаться над доблестными воинами и портить вырубленные еще предками тоннели!

Гномы дружно закивали и застучали по столу кружками, полностью одобряя сие мудрое решение. Старейшина, успокоив свою совесть, сел и с надеждой взглянул на Мрака: ну как?! Хочешь не хочешь, пришлось вставать и благодарить — да еще так, чтобы никто не заподозрил, как дракон «счастлив». Тем более что дар и впрямь был невероятно щедрый — если гномы кому-то приносили присягу (а случалось это раз в триста лет), то в бою остановить их могла только смерть.

Досмотрев этот спектакль до конца, я почувствовала, что меня всё-таки развозит — не столько от вина, сколько от сытной еды, усталости и жара хорошо протопленного зала. Уступив свое место какому-то пареньку, я вышла во двор и, чтобы никому не мешать, прислонилась к забору неподалеку от ворот.

Летом уже давно бы рассвело, в зимнем же небе только-только разгулялись звезды во главе с Волчьим Глазом. Жутко хотелось повыть, но я закрыла глаза и ограничилась глубоким, вдумчивым дыханием, прочищая забитые факельным чадом легкие.

…на изломе зимы селянские парни и девушки, за полночь бежав от родительских столов, устраивают собственный праздник. На лесной поляне разводится костер из собранного накануне хвороста — высокий, чуть не до макушек деревьев. Летят в него соломенные венки с прошлогодними горестями, вспыхивая маленькими солнышками и тут же обращаясь в пепел.

А молодые, нацепив ярко размалеванные берестяные маски, резвятся, как дети: дурачатся, кривляются, с хохотом носятся друг за другом, швыряясь снежками, и вполне по-взрослому целуются, любятся и раздают опрометчивые обещания, опьяненные праздником и кажущейся свободой…

— Шеленка, солнышко, а ты чего загрустила? — Подружка с разбегу обнимает за плечи, чуть не опрокинув.

Жарко дышит в лицо винным перегаром.

— Всего одна ночь.

— И она еще впереди! Развлекайся, зайка. Посмотри на во-он того серого волка, он тебя уже час глазами поедает. Будет что в старости вспомнить, э?

— Одной ночи мне мало.

— Эй, ты куда?! Заблудишься, дурочка, замерзнешь!

…Не удался в том году праздник… молодежь еще до рассвета по домам разбежалась…

Мол, завелось в лесу какое-то чудище.

Воет. Ужас до чего жутко.

Первый раз… он действительно запоминается на всю жизнь.

Через полчаса ко мне присоединился Мрак, не только ставший дважды победителем, но и прихвативший бутыль с остатками на вынос.

— Шелена, ты тут еще не замерзла? — Я подумала.

— Нет. Но близко. Дай отхлебнуть.

А у них со старейшиной губа не дура. За остальными столами подавали совсем другое вино.

— Верес еще там?

— Уже собирался идти спать. По крайней мере, Реста с Виррой отослал постели готовить.

Я вернула дракону бутыль.

— Какая она была?

— Кто?

— Та загрызенная оборотнем тетка.

— С… — коротко охарактеризовал Мрак, не вдумываясь в причину моего интереса. — Хуже тебя.

Хоть на этом спасибо.

— Тоже маг?

— Угу. — Дракон вспомнил, что о мертвых либо хорошо, либо ничего, и поспешил исправиться: — Сам-то я ничего за ней не замечал, но слухи ходили… ну и не нравилась она мне. Пес его знает почему. А так — красивая, умная… хитрая, как лисица. Может, и не поднимала она тех мертвяков. Верес, по крайней мере, в этом уверен, хоть ночь они и порознь провели — вроде как поругались, но это у них по десять раз на дню случалось.

— Зачем же он взял вину на себя?

— А он и не брал. Просто телепатически допросить себя не позволил. Никто, конечно, его разрешения не спрашивал, но и пробиться сквозь его защиту не смогли. Лишь утвердились в мысли, что, если маг так отчаянно сопротивляется, значит, ему есть что скрывать, а Верес даже на мои расспросы отшучивается, что назло своим ближним человек способен совершить любое чудо. В конце концов Ковен «смилостивился» и, за недостатком прямых улик, но избытком косвенных, ограничился конфискацией имущества, отлучением и изгнанием из столицы. Вересу зачитали приговор на центральной площади, заклеймили и выкинули за ворота, как бродячего пса. Когда я его отыскал, он так и стоял на коленях посреди дороги, даже не пытаясь подняться на только что вправленные палачом ноги. Весь трясется, лицо белое, глаза неживые. Прохожие улюлюкают, кто-то камнем запустил… Я не на шутку испугался, уж не рехнулся ли он под пытками, поскорее сгреб его в охапку и поволок в Ясневый Град. — Мрак утер пьяненькую слезу, глотнул из бутылки, потом что-то вспомнил и хохотнул: — Ну, Делирна ним быстро разобралась, по-свойски. Надавала оплеух, обругала так, что тролль издох бы от зависти, напичкала ульями по самые уши и занялась опухшими до черноты запястьями. Думаю, он в пыточной камере так не вопил, зато уже через неделю снова смог потихоньку шевелить пальцами. Для мага потеря способностей, пожалуй, страшнее, чем перелом позвоночника, без них Верес точно бы с ума сошел, чего, похоже, от него и ждали. А так — отлежался, очухался, заявил, что в гробу видел Ковен с его Советом, знал бы — сам оттуда ушел, и переехал в Выселок. Вспоминать об этом он не любит, но и трагедии из своего изгнания не делает, вроде как всё наладилось. Клиентов у него везде хватает, денег тоже, хотел бы — так и от ба… подруг отбою не было бы. Только, знаешь, после темницы в нем что-то… не то чтобы сломалось… скорее умерло и родилось заново, но уже немножко другое.

Знаю, как ни странно. Забавно, что мы задолжали Делирне почти одно и то же. И оставили за порогом Ясневого Града одинаковые иллюзии: что твое честное слово ценится выше чужой клеветы, что на друга всегда можно положиться в трудную минуту, а любимый человек никогда не обманет и не предаст. Оно и к лучшему, давно пора было от них избавиться — жить станет намного проще.

Но очень уж это больно, добровольно мало кто согласится.

— Я не видела у него никакого клейма.

— Его ставили не железом. А маги видят. Точнее, чувствуют, и шарахаются, как от чумного — по крайней мере, люди.

— Погоди, — запоздало дошло до меня, — так он что, входил в Совет Ковена? Там же одни архимаги заседают!

— Как правило, да, но магистров первой степени, если они лучшие в своей области, туда тоже порой допускают. У Вереса на тот момент был почти дописан трактат на соискание высшего магического звания, если бы не отлучение, давно бы уже защитился… — Очередной глоток вина казался для Мрака последней каплей. Дракон пошатнулся, Недоуменно заморгал, таращась на свою собственную руку и мучительно пытаясь понять, почему на ней вдруг оказалось десять пальцев. — Шелена, а давай я тебя поцелую, а? Исключительно из уважения, как своего лучшего врага!

— Иди ты… спать, пьянь несчастная, — беззлобно отмахнулась я и, без особого труда отобрав у дракона почти пустую бутыль, развернула его лицом к двери, в которую он послушно удалился, что-то бормоча себе под нос.

Я осталась у забора. Задумчиво поболтала остатками вина, прикидывая, ими погреться или уже одеялом. В ворота забрела недреманная коза, начала по-собачьи обнюхивать мои карманы. Помянем Майку, что ли? Я плеснула в ладонь немножко вина, предложила. Коза с энтузиазмом закрутила ошметком хвостика, уткнувшись в угощение. Я тоже отхлебнула…

Да здесь прям проходной двор какой-то!

— Шел, ты что, заночевать тут решила?

— Я тебе сколько раз говорила — не смей называть меня Шел!

— И ни разу не объяснила почему.

— Звучит как собачья кличка.

— Извини, но эта причина кажется мне не слишком убедительной. Не возражаешь, если я предложу свою? — При свете факела лицо Вереса казалось даже сочувственным. Как и голос, хотя факел, ясное дело, был ни при чем. — Кто-то уже называл тебя Шел, верно?

— Пить меньше надо.

Колдун, покачав головой, вручил мне факел и вернулся в замок.

Верно.

Как приятно засыпать под шум дождя — когда крупные капли гулко стучат по черепице, то чаще, то реже шелестят по густой яблоневой листве, поникшей траве и мохнатым лопухам и, дробясь и сливаясь, осыпаются на вкусно пахнущую землю…

Как сладко дремать под мурлыканье прикорнувшей под боком кошки — теплой, трогательно насупившейся, старательно урчащей всем своим маленьким тельцем и ритмично перебирающей мягкими лапками…

Так вот, так же мерзко, противно и тягомотно ворочаться на кровати, то затыкая пальцами уши, то с тем же неутешительным результатом пряча голову под одеялом под громкий, раскатистый и гнусавый храп пьяного дракона!!!

А посему неудивительно, что через каких-то полчаса бывшие друзья и соратники Мрака с помятыми лицами и безумными глазами встретились над его ложем и начали строить злобные и коварные планы по прекращению оного безобразия. Я, как сторонница радикальных мер, пришла со своей подушкой, но эту идею, хоть и с сожалением, отвергли.

Верес осторожно протянул руку и зажал дракону нос. Мрак сердито хлюпнул, открыл рот и захрапел еще громче. Колдун поспешно разжал пальцы, но дракону, видимо, понравился новый способ дыхания, ибо возвращаться к предыдущему шумовому уровню он и не подумал.

— Моя бабушка говорила: когда человеку снится что-то плохое, надо пощелкать зубами у него над ухом, — неуверенно припомнил Рест.

— Думаешь, тогда ему приснится что-то хорошее? — раздраженно буркнула я. — И с чего ты взял, что он страдает от кошмаров? Вон какая морда довольная…

Мрак как раз улыбнулся во сне и сладко почмокал губами, после чего возобновил неблагозвучные рулады.

— Я слышал, это и от храпа помогает, — оживился Верес. — А, Шел?

— Почему, как что-нибудь пакостное, так сразу я?!

— У тебя опыта больше.

— Ни за что. Иначе не удержусь от соблазна и откушу ему нос.

Колдун вздохнул, но, поскольку выбора не было, с оглядкой на меня (словно опасаясь, что я его раскритикую) склонился к драконьему уху и весьма пристойно для непрофессионала несколько раз клацнул челюстями.

Мрак прекратил храпеть. Мы с недоверчивой надеждой затаили дыхание. И, не открывая глаз, заорал. Потом открыл и заорал еще громче.

Верес поскорее отшатнулся и, потеряв равновесие, сел на пол. Я выронила подушку, Рест и Вирра слаженно присели за спинками кровати.

— Твою… бабушку! — зашипела я на щенка. — От такого же и окочуриться недолго, не то что рехнуться! Она это на тебе, часом, не испытывала?!

— Ч-ч-что это б-б-было?! — держась за сердце, с запинкой пролепетал Мрак.

— Нетрадиционный метод лечения храпа, — саркастически буркнула я. — Хотя, надо признать, в каком-то смысле действенный…

Дракон, мало-помалу придя в себя и с облегчением обнаружив, что там всё в порядке, даже не стал ругаться.

— А мне померещилось, что ты…

— Обижаешь, я хотела тебя всего лишь придушить. — Я подобрала подушку и бросила на свою кровать. — Раз уж мы всё равно проснулись, то почему бы не посовещаться? Верес, где твоя карта?

— Одну минуту, — Колдун поднялся с пола, пригладил волосы и пошел за сумкой. Мы с Виррой быстренько освободили стол, переложив в кресло мраморный подсвечник в виде вставшего на задние лапы барса, вазу с фруктами, сырые варежки Реста и арбалет, который малявка упрямо таскала с собой, хотя ловчее и охотнее пользовалась луком.

На сей раз Верес не стал увеличивать карту целиком, а «растянул» на весь пергамент ее левый угол, так что она стала выглядеть точь-в-точь как та, в разбойничьем лагере.

Я изучила участок пустошей и уверенно черканула ногтем.

— Вот здесь.

— Кружок? Очень символично. — Колдун для надежности обвел мою метку угольком. — Эльфы не намного ошиблись в расчетах.

— Опять тот загадочный Ведьмин Круг? Но почему тогда разбойники собирались приносить девиц в жертву прямо в ущелье, от которого до Круга верст двадцать?

— Магическую силу, полученную с помощью подобного обряда, можно запасать в амулетах. Отвезти их в нужное место куда проще, чем гнать или телепортировать толпу гномих. Правда, долго ее так сохранять невозможно, неделю от силы. А через четыре дня, между прочим, ночь излома зимы…

— И что? — не поняла я.

— Лучшего времени для открытия Круга нельзя и желать. И звезды благоприятствуют, и большинство людей сидит по домам в кругу семьи, а кое-кто начал отмечать праздник уже с вечера — бери их тепленькими…

— Но кому вообще понадобилось его открывать?! — Дракон так возмущенно уставился на карту, словно та нарочно скрывала от него ответ.

— Тому, кто хочет воспользоваться возникшей неразберихой и провернуть свои не шибко чистые делишки. Скажем, свергнуть короля Белории и занять его место.

Мрак презрительно скривился.

— Для этого достаточно хорошенько стукнуть его по голове или угостить отравленным пирожным. К тому же он скоро и так от старости помрет.

— А кого нельзя стукнуть или угостить?

Мы переглянулись, одновременно выдохнули:

— Архимагов!

И, перебивая друг друга, загалдели:

— Получается, цель заговорщиков — Совет Ковена?

— То-то Делирна жаловалась, что на ее послание ответил какой-то мелкий служка! До членов Совета оно просто не дошло!

— Как и донесения прочих чародеев! А тех, кого заговорщики не сумели перекупить, просто поубивали!

— Мне даже не предложили, — не то возмущенно, не то иронично проворчал Верес. — Похоже, мы разгадали-таки эту шараду. Каждый архимаг спит и видит, как бы войти в Совет или отомстить, если его оттуда вышибли.

— Как тебя? — мстительно уточнила я.

— Как меня… — Верес сцепил кисти перед лицом, перевел взгляд на показавшиеся из рукавов запястья. — Шелена, ты дрянь. Редкостная.

Мрак попытался разрядить обстановку, толкнув друга локтем и преувеличенно весело, с дурацким подхихикиванием поинтересовавшись:

— Эй, Верес, а ты сам, часом, не…

— Что? — холодно перебил колдун.

— Ничего, — стушевался дракон. — Извини.

— Но тот черный дядька в тапках тоже был в Совете. — Наша малявка оказалась поумнее взрослых. — Он что, сам себя свергнуть решил?

После короткого замешательства Верес выдвинул уточненную версию:

— Ковен уже давно состоит из двух независимых партий и, видимо, настал момент окончательного раскола. Ставлю на вольных!

— Поддерживаю! — без колебаний согласился Мрак. — Вот только план у них какой-то… корявый. Ну, откроется Круг, вылезет из него куча нежити, придворные архимаги с соратниками кинутся ее ловить — кого она положит, кого бывшие коллеги прикончат. А что потом? Боевые маги еле-еле с местными тварями справляются, а если еще эта дрянь по округе разбредется, Белория за считанные месяцы обезлюдеет! И стоило тогда ее завоевывать? Потешить самолюбие?!

— Это головы у нас корявые, а у них небось все до мелочей просчитано, — досадливо возразила я. — Может, планируют каким-то образом загнать нежить назад? Или она сама через пару месяцев передохнет?

— Сомневаюсь. На их месте я ни за какие коврижки не стал бы связываться с нежитью, попытался бы управиться собственными силами.

— Ты уже с ней связался, — язвительно напомнила я.

— Собственными силами… — медленно повторил Верес и неожиданно так саданул кулаком по столу, что несчастная карта дала широкую трещину посредине. — Да ведь они же это и делают! Выводят идеальных убийц, невидимых, мощных и кровожадных, но при том абсолютно послушных, которых потом будет легко уничтожить!

— Тогда зачем им Круг? — Я вернула обсуждение к исходной точке.

— Почерпнуть оттуда магической силы? — Мрак неуверенно поглядел на колдуна. Верес прикусил нижнюю губу и отрицательно покачал головой.

— В Белории Кругов хватает, почему они прицепились именно к этому, еще даже не вызревшему?

— Остальные охраняются.

— Чисто формально. Выселокский хоть сегодня открыть можно — дайны, судя по всему, не против. Интересно, что вольные им наобещали? А пять или шесть вообще расположены в столь же глухой местности, как эта…

Через полчаса стало ясно, что ничего умного мы не придумаем. Этот проклятый кружок на карте явно играл основную роль во вражьих планах, но какую?!

В конце концов Верес предложил отложить этот вопрос на потом и подкинул другой:

— Но ведь гибелью или пленением придворных чародеев дело не ограничится — в Белории, Волмении и Ясневом Граде останется слишком много лояльных Ковену магов, а там еще и с островов подтянутся. Против тысячи магов первой-четвертой степени не выстоят и семьдесят, не то что семь архимагов. Регулярная армия в заговоренных доспехах тоже станет для них нешуточной помехой — град стрел рано или поздно истощит любую магическую защиту, а мечи довершат дело. Значит, заговорщикам нужен надежный тыл, где можно разместить войска, держать оборону и откуда совершать вылазки. Лучше всего — захватить какой-нибудь город с крепостью.

Мрак охотно использовал возможность поиграть в великого и коварного стратега.

— Самый подходящий вариант — Стармин. Удобная местность, каменные стены, тройная линия обороны, а если им и в самом деле удастся захватить белорскую столицу — решительный моральный перевес.

— Самый подходящий — и самый невероятный. — Покачал головой Верес. — Пока она не захвачена, все эти преимущества оборачиваются против заговорщиков. К тому же магов в Стармине больше, чем во всей остальной Белории, каждый тридцатый — так точно. Атаковать его — чистое безумие. Да одна Школа Чародеев чего стоит: адепты-третьекурсники уже умеют швыряться огненными шарами, а выпускники перед экзаменами вызубрили заклинания почище архимагов[10 - У них даже шутка профессиональная есть: на вступительных отсеиваются адепты, на выпускных — магистры.].

— Хорошо, какие тогда еще варианты?

— Витяг, — предположила я, азартно включаясь в «игру». — Уж его-то можно взять одной левой!

— Потому что он на гхыр никому не нужен. Там даже стен нормальных нет, — презрительно буркнул дракон.

— Тогда Камнедержец. — Я бесцеремонно отпихнула плечом заслонившего нужный участок карты Вереса. — С одной стороны Чернотравная Пуща, где и без того нежить кишмя кишит, с другой Догева, которая не станет вмешиваться в конфликт — и из-за огромных потерь во время недавней войны, и в пику людям.

— Теплее, — оживился колдун, перетягивая к себе карту. Мрак, которому по ту сторону стола и без того было плохо видно, вцепился в третий угол, и пергамент зловеще затрещал. — Один минус — слишком близко от Старинна. Король и верные ему маги успеют подтянуть войска прежде, чем Камнедержец будет взят и враги там укрепятся — наверняка ведь не обойдется без проломов стен, баррикад и пожаров. Зараза, да так они всю Белорию, а то и Волнению в свои разборки втянут, гражданская война начнется!

— Уже втянули. Вспомни Лещинку. — Я взяла Вересов уголек и крест-накрест вымарала значок деревеньки. Поставила вопросительные точки у двух селеньиц по соседству. Вышло так выразительно, что Рест вздрогнул, а Вирра зябко прижалась ко мне.

— Неужели мы совсем ничего не можем сделать? — Паренек жалобно уставился на мастера.

— Что? — саркастически поинтересовалась я. — Осталось всего четыре дня. Связаться со Старинном не удалось, скакать туда поздно… и вообще, свои бы шкуры спасти!

— А какого лешего мы так упрямо игнорируем судьбу, которая уже третий раз тычет нам решением в лицо? — не обманув ожидания ученика, задумчиво изрек Верес. — Почему бы нам и впрямь не собрать войско, выдвинуться к Кругу и раздавить заговор в зародыше? Пока еще маги раскачаются — а мы уже там!

— А нам уже по шее! — с «восторгом» подхватила я.

— Если вольные победят, в горах они нас тоже достанут.

— И против кого мы будем воевать? Нежити? Архимагов?!

— На месте разберемся, — ничуть не смутился колдун. — Итак, гномы, эльфы и дриады у нас уже есть. Подключить людей, к сожалению, не успеваем, но можно попробовать договориться еще с троллями. Те всегда готовы подраться, а за правое дело — тем более.

— Правое? Я слыхала, скальные тролли едят гномов, а случается, и людей с эльфами.

— Чушь. Да, гномы испокон враждуют с троллями, но и только. У них это уже что-то вроде традиции — в человеческих селениях они могут запросто балагурить за одним столом или сражаться бок о бок, но подстроить пакость своим соседям по горам — святое! Я слышал, у них даже есть специальное ущелье на нейтральной полосе, по которому регулярно прохаживаются самые ретивые забияки из того и другого племени, нарываясь на драку.

Я недоверчиво изогнула уголок губы, как-то слабо представляя поединок тролля с втрое меньший его гномом, а по весу — так и впятеро.

— Не скажи, гномьими секирами быка уложить можно. К тому же они ходят по ущелью кучно. Правда, рассказывают, что одно время водился там какой-то особо здоровенный и буянистый гном, повадившийся испытывать на соседях свою кузнечно-оружейную продукцию. Так дошло до того, что ущелье в эти дни благоразумно обезтролливало! В конце концов гном заскучал и перебрался в город, и в ущелье, к радости обеих сторон, всё пошло по-староиу…

— Верес, это самый идиотский план из тобой предложенных, — недослушав, вздохнула я. Возмущаться и критиковать уже сил не было.

— Такие обычно и срабатывают. — Колдун хотел подмигнуть, но для этого пришлось бы сначала открыть неумолимо слипающиеся глаза, а посему меня одарили широким зевком. Остальные дружно его подхватили. — Всё, хватит на сегодня. Подробности утром… тьфу, уже утро… ну тогда днем на свежие головы обсудим.

Возражений не последовало. Безумно усталые, но довольные собой, мы разбрелись по постелям и почти мгновенно уснули.

Понятия не имею, храпел еще Мрак или нет. Люди ко всему способны привыкнуть. Оборотни, как выяснилось, тоже…

Я положительно влюбилась в Тарна-э-Лата. Ибо он немедленно обозвал план Вереса бредом, ерундой и глупостью. Правда, совсем по другой причине: в последнее время гномы и тролли крепко не ладили. Почему — старейшина, к своему искреннему изумлению, объяснить не смог. Отношения обрастали ледком постепенно, в течение полугода: то тролли ни с того ни с сего напали на гномий обоз и дочиста его разграбили, а купцу накостыляли по шее «сам знает за что», то подожгли чей-то дом, то распустили слух, что гномы (гномы!!!) поставили им партию некачественного (какое кощунство!) оружия…

В конце концов гномы прекратили с троллями всякую торговлю, а те перестали пользоваться дорогой через Сломанную Кирку на Подгорье.

— Да на кой вам эти тролли?! — возмущался уязвленный старейшина. — Что мы, сами не справимся?

— Конечно, справитесь, — вежливо подтвердил Верес, — но пусть они в резерве постоят, на всякий случай.

— Ага, мы там кровь проливать будем, а они любоваться?!

— Ну хорошо, на прорыв пошлем, — не стал спорить колдун.

— Чтобы они всю славу себе загребли?! — еще больше разволновался гном.

— Тогда одновременно с двух сторон атакуете!

— А вдруг они первыми добегут?!

— А вдруг они не согласятся? — меланхолично поинтересовалась я, положив конец спору.

Тарн, уверенный, что так оно и случится (и троллей потом можно будет веками трусостью попрекать!), с легким сердцем выделил нам провожатого. Того самого Лирка, так что через час пути мы знали его родословную до сотого колена и неимоверно жалели, что после тринадцати лет ухаживаний и уговоров Тамина-э-Роска всё-таки согласилась выйти замуж за Хмара-э-Лата.

Кэльпи спокойно трусили по обледеневшим горным тропкам, не обращая внимания на десятисаженные провалы то слева, то справа и вкрадчиво шуршащие по склонам струйки снега. Мне бы их невозмутимость. Время от времени горы погромыхивали, словно переговариваясь, и каждая расщелина считала своим долгом гулко посплетничать об услышанном, вгоняя меня в дрожь.

— Всё, дальше я не ходок. — Гном остановился возле увенчанного козьим черепом каменного столба. Длинные, дарканами изогнутые рога здорово смахивали на отточенные косы и, пожалуй, были не менее грозным оружием. Это вам не домашние Майки-Белки, такая зверюга как боднет… — Вон за тем уступом налево повернете, потом на развилке направо, потом еще раз направо, а там уж и главный вход в тролльи пещеры. Ну что, подождать вас тут?

— Не надо!!! — в один голос отказались мы. — То есть спасибо, мы уже не заблудимся.

— Да и неизвестно, дождусь ли… — в раздумье поддакнул гном. — Ну ладушки, прощевайте, коль так!

— До свидания, — с нажимом процедила я сквозь зубы.

Как вскоре выяснилось, проводника мы отпустили рановато: вторая упомянутая им развилка оказалась четверной — две дорожки влево, две вправо. Высказав в адрес гнома пару ласковых — лучше бы дорогу толком объяснил, чем кто там его двоюродную тетку из родительского дома через окошко погреба хотел умыкнуть, а она в нем застряла намертво, — мы поехали по самой левой и не угадали. Ветвиться она и не подумала, оборвавшись у черного провала — не то колодец с серной водой, не то мусорная яма.

Пришлось возвращаться к развилке. Верес, чтобы избежать еще одной холостой ходки, спешился, присел на корточки и провел ладонью над второй слева тропинкой, потом третьей. Мы благоговейно внимали, столпившись вокруг него в кружок и только что не сталкиваясь склоненными головами. Увы, как я ни старалась, ничего не увидела — ни самой магии, ни ее результата. Хоть бы свечение какое, что ли. Чтобы не такой дурой себя чувствовать.

— Свежих следов навалом, обе тропы нахоженные, — задумчиво сказал Верес, распрямляясь и костяшками пальцев потирая поясницу. Ну, это и я ему могла сказать. И не только это. — Даже странно, что самих троллей не видать…

— Троллей? Таких огромных волосатых типов с противными злобными мордами?

— Да, — машинально подтвердил колдун и запоздало спохватился: — А кто это сказал?

Я молча кивнула ему за спину. Верес резко обернулся… и нос к носу (если быть совсем уж точной, нос к груди) столкнулся с огромным волосатым типом. Выражение противной морды соответствовало.

— Вы кто? — глупо поинтересовался колдун.

Тот только осклабился, выразительно похлопывая по ладони здоровенной дубиной с усаженным шипами концом.

— Снимаю вопрос, — пробормотал Верес и первым поднял руки: троллей вокруг нас было намного больше, чем необходимо для задушевного разговора. Похоже, мы нарвались на военный отряд, невесть зачем прятавшийся среди окружавших тропинку валунов. Вряд ли они поджидали именно нас, но, поскольку засаду уже раскрыли, назад в нее тролли не полезли и теперь негромко переговаривались на своем языке, обеспокоено поглядывая в сторону Сломанной Кирки. Мрак попытался скормить им какой-то сальный анекдот, но ребята были настроены серьезно и общаться с нами не захотели. Впрочем, связывать и затыкать рты тоже не стали. Командир отряда неприязненно буркнул, что они отведут нас к вождю, пусть тот решает, сварить нас на первое или поджарить на второе.

И действительно повели, заключив в рваное кольцо. Рест отстал, затягивая распустившуюся шнуровку на сапоге, и ему пришлось догонять конвоиров бегом. Требовать от нас честного слова, что мы не кинемся врассыпную и наутек, никто не собирался — во-первых, сами тролли к «честному слову» относились весьма скептически, во-вторых, их было в два раза больше, чем нас, а в-третьих, двигались они, несмотря на кажущуюся неуклюжесть, куда быстрее и проворнее людей.

За свою жизнь я успела повидать несколько тролльих кланов, но со скальными, самыми рослыми и свирепыми, столкнулась впервые. На всех были грубые холщовые рубахи, кожаные штаны и безрукавки из густого волчьего меха. Все без исключения вооружены короткими тяжелыми мечами, незаменимыми в ближнем бою, у двоих за плечами висели громоздкие арбалеты, а количество ножей, простых и метательных, не поддавалось подсчету. Рукояти торчали откуда только можно — из-за поясов, голенищ, грубых браслетов и даже из-за волосатых оттопыренных ушей.

— Разговаривать с главой племени буду только я, — по пути предупредил нас Верес. — Если он сам вас не спросит — молчите и делайте невозмутимые лица, стоя в двух шагах за мной. У них это называется, кхм, гхыр на гхыр, то бишь беседа вождей.

Я презрительно фыркнула — нашелся вождь! — но спорить не стала. С троллями и в самом деле лучше договариваться мужчине — женщины, по их мнению, хороши только для одного. И это отнюдь не военные союзы.

Вход в тролльи пещеры скрывался от ветра за пятиаршинным каменным зубом. Внутри, конечно, всё равно немного сквозило, но оно и к лучшему: есть куда улетать дыму от костров, которые жгли прямо посреди «прихожей» — большого зала с неровным, в несколько ступеней, полом. Стены украшала наскальная, преимущественно весьма неприличная живопись, потолок — разводы копоти. Входы в отдельные пещерки были занавешены волчьими и медвежьими шкурами; при необходимости «двери» можно было «запереть», привязав болтающиеся лапки к вбитым в пол кольцам.

По зимнему времени, когда делать особо нечего, а на улице холодно, почти всё племя сидело в общем зале, смачно харча коровью тушу, запеченную (скорее обугленную) над костром вместе с хвостом и рогами. Бросив нас у входа, охранники смешались с сородичами и загомонили на повышенных тонах, яростно жестикулируя, — то ли докладывали обстановку, то ли спорили, кто на этот раз будет вождем.

Наконец тролли определились. Один из них неохотно встал и направился к нам, в одной руке продолжая сжимать кость, а второй прихватив грубо сколоченный табурет, которому выпала великая честь изображать трон. Из тени у стены, как по беззвучному сигналу, поднялся здоровенный пес, отличавшийся от волка только пегим, бело-рыжим окрасом.

Вождь брякнул табурет в центре пещеры и вразвалочку уселся. Зверюга залегла неподалеку. Уставилась на меня, пошевелила носом и презрительно зевнула, демонстрируя скальные гряды клыков.

И впрямь — только окрасом.

— Ну, вдыги бздырные, какого гхыра вам тут понадобилось? — довольно благодушно поинтересовался тролль, бросая псу полуобглоданную кость и вытирая лапы о штаны.

Перевода не требовалось — вождь говорил на Всеобщем почти без акцента, а все непонятные слова можно было смело искать в «Кратком сборнике тролльих ругательств».

Но вот уж чего я совсем не ожидала — что Верес, не иначе как для общего образования, вызубрит «Полный».

Для начала колдун с чувством, смаком и расстановкой послал дорогую бабушку собеседника в пеший поход по… кхм… и его окрестностям. Скрюченная старуха с морщинисто-бородавчатым лицом, подозрительно глазевшая на нас от костра, кокетливо захихикала, польщенная, что ее сочли еще годной для столь долгого и утомительного маршрута.

Потом Верес подробно изложил вождю свое мнение о нем самом, его родителях, детях и любимой собаке. Нет, колдун превознес их чуть ли не до небес, но в таких выражениях, что, будь они сказаны иным тоном — и гномий барельеф остался бы нашим единственным прижизненным изображением.

Наконец дошел черед и до нас.

— Мрак, мой друг. Шелена, мой враг.

Вождь одинаково приветливо кивнул обоим. Тролльи кланы находились в постоянной вражде друг с другом, но регулярно заключали перемирия, чтобы набить морду кому-нибудь третьему, поэтому такое положение дел он находил вполне нормальным.

Дальнейший вдохновенный монолог в цензурной обработке выглядел примерно так: мы…….(представители сил добра), предлагаем вам……(могучим воинам), поучаствовать в………(великой) битве против………(сил зла), которые…………(очень плохие, в общем).

— Великая битва — это хорошо, — рассудительно заключил вождь. Кость хрустко крошилась под песьими зубами. — Вместе с гномами — это очень, очень плохо. А против гномов никак нельзя? Или давайте мы и их под шумок, а?

— Да что они такого вам сделали? — оторопел Верес. Вождь выставил вперед лапы и начал по пунктам загибать пальцы. Для наглядности — сразу по два.

— Слухи всякие закдырные про нас распускают, обжуливают почем зря, гхыры мелкие, коз воруют, а вчера вообще двоих детей с концами умыкнули. Вот как раз собираемся идти мозги им вправлять, подкрепляемся на дорожку.

Я только сейчас обратила внимание, что у всех сидящих у костра, включая женщин и подростков, на коленях или рядом лежит оружие. Что забавно — в большинстве своем гномье.

— Но с чего вы решили, что это были именно гномы?

— Бхоор та вашар, мы видели гномьи следы! — в запале рявкнул один из стоящих за вождем троллей. Тот поморщился, но даже не оглянулся. Зато собака зарычала так выразительно, что выскочка мигом вспомнил свое место — за спиной соседа.

— Вы хотите сказать — следы гномьих сапог? — вежливо поправил Верес.

Такая простая мысль троллям в головы явно не приходила и заслуживала детального обсуждения. Они столпились вокруг сиятельной табуретки и больше получаса, позабыв о нас, возбужденно совещались.

— Дох ип бхууд, нам надо подумать, — наконец объявил вождь. — Так уж и быть, сегодня мы на гномов не пойдем. Но и на силы зла тоже. Это слишком серьезное решение, чтобы принимать его без Великого Прадеда. После ужина мы разбудим его и спросим совета.

Тролль встал, сгреб «трон» под мышку и пошел обратно к костру. Мрак, сочтя, что официальная часть приема окончена, осмелился подать голос:

— А прямо сейчас нельзя этого вашего дедушку растолкать?

Кажется, дракон ляпнул что-то не то, ибо все тролли дружно на него уставились и очень нехорошо заворчали.

— Мрак!!! — простонал Верес. — Великий Прадед — это дух-хранитель племени! Имелся в виду обряд его вызова из Облачной Пещеры!

Какая-никакая дисциплина у троллей, несмотря на ходящие о них слухи, всё-таки существовала — бить нас на месте они не стали.

— Через два часа мы объявим вам волю Прадеда, — с нажимом повторил вождь. — А хотите — сами поглядите и послушайте, какую хмрынь он скажет. Чтоб не имрили потом, что мы вам мозги выггаем. А покуда подите вон в той пещере посидите… если ее хозяин придет — гоните на гхыр! Только не забудьте сказать, что я так велел, а то он вас еще дальше пошлет.

Прозвучало это как «ваша камера третья слева по коридору, и посмейте только покинуть ее до суда!».

Может, кому темная пещера с низким входом и беспорядочно разбросанными по полу козьими шкурами и не покажется верхом роскоши, но мне она глянулась куда больше эльфийских покоев.

Или это волчица во мне оценила укромное, уютное логово.

…тогда я поклялась себе: больше никогда. Ни за что. Второй раз я этого не вынесу.

Но волчье время набирает силу, и всё меньше остается во мне человека.

И закат становится началом дня, и совсем иначе, освежающе и пьяняще пахнет еловая хвоя, переполняя тело бешеным, звериным восторгом. Заставляющим до одури, до изнеможения мчаться сквозь лес наперегонки с луной, чувствуя, что вот-вот — и произойдет что-то прекрасное, волшебное — и останется с тобой навсегда…

И думается: а вдруг… а всё-таки…

Жизни свойственно смеяться над смертью. Порой — горько, иронично, отчаянно… но неизменно искренне.

Ибо вечность невозможно напугать мгновением…

— Это чего — стол? — хохотнул Мрак, за краешек приподнимая с пола прямоугольный кусок бурой, стоявшей колом свиной кожи. Судя по ссыпавшимся с нее крошкам и мышиному помету, так оно и было.

— Нет, коврик для медитаций, — фыркнула я. — С покойными дедушками советоваться.

— Хорош издеваться, — с досадой проворчал дракон, которому уже порядком влетело от Вереса.

— Сам виноват. — Колдун до сих пор злился на друга. Столько усилий на умасливание вождя потрачено, и впустую! — Ишь, вынь да положь ему Великого Прадеда…

— Ты еще ногами меня, святотатца, попинай! — сердито предложил Мрак.

Верес, получив разрешение, дал ему коленом под зад и, отведя душу, смягчился:

— Да нет, насколько я знаю, ничего святого у троллей нет. Так что оскорбил ты их исключительно в родственных чувствах.

— Что, всё так серьезно? — уныло вздохнул дракон, присаживаясь на корточки у «стола».

— Посмотрим, что скажет Великий Прадед. Хотя я сильно подозреваю, что это всего лишь фольклорный элемент, на которого принято валить ответственность за решения племени. Я как-то присутствовал на таком обряде — в другом племени, правда, — и ничего сверхъестественного не почувствовал.

Разговор оборвался — в пещеру, протаранив шкуру лохматой макушкой, без стука вломился незнакомый тролль-подросток. Мы уже хотели послать его куда велено, но оказалось, что это посыльный от вождя, тащивший в одной лапе здоровенную миску, во второй — стопку тарелок, а в зубах — пучок обструганных палочек.

— Вождь из личный запас угощать, — сгрузив на стол свою ношу, не шибко приветливо буркнул он на ломаном Всеобщем, досадуя, что приходится переводить на нас лакомое яство. — Говорит, не есть — большой обида.

Мы поблагодарили, но тролленок только презрительно выпятил нижнюю губу и утопал обратно, оставив нас переваривать оказанную вождем честь.

Впрочем, для начала ее надо было съесть.

— Ну и как это называется? — задумчиво вопросила я, накалывая на палочку сморщенный комок, за которым потянулась борода зеленоватой слизи. До рта он не доехал, сорвался и плюхнулся обратно в миску, по поводу чего я ни капли не расстроилась.

— Грибы, — осторожно предположил Верес, сам не торопясь браться за «столовый прибор».

— Я имела в виду, как называются грибы с красной шляпкой в белые точечки?

— Мухоморы! — охотно подсказала Вирра.

— Хвала богам, а то я уж испугалась, что у меня нелады с памятью. Или со зрением, — притворно вздохнула я, ибо стоящая перед нами посудина была до краев наполнена именно этими дарами леса. — Вот уж не знала, что они относятся к числу деликатесов! Век живи, век учись… и лучше на чужом опыте. Кто там из нас самый голодный? Нельзя же обижать наших хозяев, они сегодня и так не шибко добрые.

— Вообще-то всё зависит от способа обработки, — нерешительно начал Верес, с моей подачи ставший центром внимания. — Я читал, что если их должным образом вымочить и выварить…

— Ты кушай, кушай! Тут тебе как раз на одну порцию. А мы немножечко этих соплей по тарелкам размажем, и сойдет. — Я еще раз ковырнула палочкой в блюде, наматывая на нее «подливку». — Хм, такое впечатление, что они сюда всем племенем сморкались…

— И мне положи немножко! — поспешно протянул тарелку Мрак, стараясь даже не глядеть на мои манипуляции.

Верес совсем загрустил. Особенно когда миска торжественно перекочевала к нему под нос. Пару раз безрезультатно ткнув в скользкие грибочки палочкой, колдун плюнул на хорошие манеры и выудил маленький ядреный мухоморчик пальцами. Обреченно зажмурился и поскорее, пока не успел передумать, запихнул в рот. Медленно, неуверенно прожевал и с усилием проглотил.

Мы напряженно ожидали.

— А что, вполне съедобно, — заключил колдун, открывая глаза. — На маринованные опята похоже. У тебя в сумке хлебушка не завалялось?

Героизм надо поощрять. Я разломила остаток ковриги, показала Вересу — выбирай, какой кусок нравится, но этот нахал двумя руками ловко выхватил у меня оба. И тут же понадкусывал, лишив возможности отобрать. Пришлось, в свою очередь, клянчить на пропитание у Мрака, который, поломавшись, выложил на стол пяток печеных картофелин. Лишнюю (колдун обойдется!) разыграли в карты, в несколько партий. К несказанному восторгу проигравших (то есть нас с Виррой и Мраком) середка трофея оказалась гнилой, и Рест несколько минут остервенело отплевывался. Кидая на меня такие злобные взгляды, словно я это знала и нарочно мухлевала.

Верес тем временем добросовестно, с аппетитом опустошил миску (я даже пожалела, что не составила ему компанию) и прилег отдохнуть. Да так его то ли с дороги, то ли от сытости разморило, что, когда пришло время идти на совещание к Прадеду, на заспанного, вялого колдуна было жалко смотреть.

— Отсыпайся уж, мы одни сходим, — предложил Мрак.

— А вдруг вы снова какую-нибудь глупость спорете?

— Мы просто молча постоим у стеночки, — истово заверил наученный горьким опытом дракон. — Интересно же поглядеть на Великого Тролльего Прадеда!

— Сомневаюсь, что он явит вам что-нибудь стоящее, — устало, через силу усмехнулся Верес. — Настоящую магию тролли не используют и вообще относятся к ней весьма скептически, так что всё их «совещание с духом» не более чем подбрасывание монетки.

— Всё равно будет что внукам рассказать, — не сдавался дракон. Рест и Вирра горячо его поддерживали, нетерпеливо переминаясь у двери. Да и я, чего греха таить, тоже…

— Ну, я вас предупреждал. — Колдун уже с закрытыми глазами натянул верхнюю шкуру до подбородка. Сонно пробормотал: — И помните: молчание — серебро!

— А золото тогда что? — удивилась я.

— Вообще никуда не ходить. Оно надежнее.

— Ничего, мы не гордые — серебро нас тоже вполне устроит!

Как Верес и предсказывал, побудка дедушки напоминала дешевый спиритический сеанс, только «гадалке» благоговейно внимали не алчущие жениха девицы, а два десятка насупленных тролльих морд. Повсюду горели грубо слепленные свечи, пахло жжеными травами, а в центре пещеры прямо на полу стояло глубокое блюдо с водой. Проводил обряд сам вождь при помощи того нелюбезного подростка. Обязанности последнего заключались в удержании над жаровней медной чашечки с расплавленным воском, пока вождь пробормочет положенные воззвания к духу. Разумеется, на тролльем, так что мы ничего не поняли, но нагнести обстановку ему удалось здорово. Особенно когда он вытащил из-за пояса огромный кривой нож и эффектно полоснул себя по предплечью. Я уж испугалась, что тролль его отрубит, но из маленькой ранки едва покапало кровью, подкрашивая воду.

Результат устроил и зрителей, и, предположительно, Великого Прадеда. По изменившейся, заискивающей интонации «гадалки» я заключила, что дух уже тут и готов ответить на вопросы — с помощью подручных средств, разумеется. Вождь забрал у тролленка чашечку, торжественно занес ее над блюдом и только нацелился туда опрокинуть, как дверная шкура выгнулась парусом, оборвалась снизу и затрепетала параллельно полу, словно на сильном ветру.

В проеме возник шатающийся Верес. Чудо, что колдун вообще сумел в него вписаться… зато уж в пещере ему было где разгуляться. Воск плюхнулся в воду вместе с чашечкой и прадедовой волей. Кажется, мухоморы всё-таки слегка недоварили. Или недомочили.

Верес юзом прошелся от стены до стены, распугивая опешивших от такой наглости троллей, и остановился перед блюдом. Озадаченно уставился в пустоту перед собой и так размашисто пошатнулся вперед-назад, что трезвый человек не повторил бы этот трюк при всем желании. Даже на спор.

— А ты к-к-кто т-т-такой, а? Кто, «вагурцная рожа»?!! — И сгреб воздух за грудки.

— Верес, какого гхыра?! — трагично простонал Мрак. — Исчезни немедленно, пока дух Великого Прадеда не разгневался окончательно!

— Ааа!!! — возрадовался колдун. — Так эт-та тот самый дед, который нам палки в колеса ставит?! Ну погоди ж ты у меня, плешивый жбыхыдрыз!

Верес тряхнул «призраком», как домохозяйка — пыльным ковриком. Последнего использованного колдуном слова я не знала, тролли же отреагировали на него, как монашки на «гхыр» — сначала остолбенели от негодования, а потом с негодующими воплями бросились на предкохульника.

Верес не глядя отмахнулся. Троллей размело по углам пещеры, как сухие листья веником.

— Я т-т-тя щас так к мракобесам затолкаю, что гхыр еще раз вылезешь!

— А он это может? — опасливо уточнил у меня вождь, потирая ушибленный бок.

Я мрачно пожала плечами:

— Понятия не имею, на что эти некроманты способны. — Племя дружно побросало оружие и повалилось на колени.

— Мужик, отпусти прадеда! — взмолился вождь. — На кой он тебе сдался?

— Ни гх-х-хыра, от мен-ня еще ни один призрак живым н-н-не уходил! Да еще т-т-такой прттивный! Уууу, морда…

Верес с размаху засадил в пустоту кулаком, «не попал» и взбеленился еще больше. Похоже, прадеду предстояло отправиться в преисподнюю по частям…

— Слышь, хвыба, — потеребил меня за штанину вождь. — Скажи своему дахрабу выггатому, чтобы оставил нашего предка в покое!

Я свысока смерила его ледяным взглядом.

— Сами виноваты, нечего было нас мухоморами травить!

— Кто травил?! — обиделся тролль. — Да у нас это самый ымбрец, последний бочонок для вас, лабарров неблагодарных, расколупали! Одна миска — и всю ночь до того выргные сны будут сниться, что просыпаться не захочется! Кто ж мог подумать, что он ими так ужрется?!

Ощутив легкий укол вины, я вздохнула и, выступив вперед, слащаво попросила:

— Верес, пожалуйста, положи дедушку на место…

— А об-б-быратни мне тоже не ук-к-каз!

Вождь поспешно отполз в дальний угол. Собака укоризненно покосилась на меня и спрятала морду в лапах. Как ни странно, перед ней мне действительно стало стыдно.

— А если он извинится и скажет, что благословляет своих детей на великую битву и даже сам впереди полетит?

Колдун призадумался. В пещере воцарилась такая благоговейная тишина, что, кажется, можно было расслышать сдавленный хрип схваченного за горло привидения.

— Ну… а он точно извинится?

Тролли шепотливым хором принялись умолять Великого Прадеда «не быть мгмыром» и пообещать «жрыбатому шаману» всё, что он хочет. К их и нашему облегчению, вконец запуганный призрак не стал ломаться, ибо Верес, подозрительно его выслушав, подобрел и даже соизволил снисходительно потрепать Великого Прадеда за бороду.

— С-с-сразу б-бы т-т-так!

— Вот и отлично, договорились! — Мы с Мраком быстренько, пока тролли не успели подняться с пола, подхватили колдуна под локти и потащили к выходу. Рест предупредительно забежал вперед и отдернул дверную шкуру.

На пороге Верес уперся, с нечеловеческой силой вырвал у меня свою руку и, обернувшись, размашисто погрозил пальцем:

— С-с-смотри у меня, с-с-старый гхыр! Я т-т-тя хорошо запомнил!

А едва мы наконец вытолкали его в коридор, закатил глаза и обвис на наших руках. Вечер бесспорно удался.




Глава 15


Просыпался Верес тяжело, больше часа — то ворочался, то затихал, потом начал с кем-то разговаривать по-староэльфийски, словно о чем-то умоляя. Рест ему даже мокрую тряпку на лоб соорудил. Колдун постепенно затих, а минут через пять вяло ее смахнул, обвел пещеру мутным взглядом и, по испуганно-сочувственным лицам друзей сообразив, что те намерены всячески щадить его и без того больную голову, повернулся ко мне:

— Шелена… что вчера было???!

Я пересказала. С огромным удовольствием и мельчайшими подробностями. Когда я дошла до красочного описания коленопреклоненного вождя, Верес застонал и рухнул обратно в подушку.

— О, боги… и что будет сегодня?!

— Думаю, они всё-таки поступятся принципами и тебя съедят. Когда вернутся с великой битвы.

— Они всё-таки согласились?!

— Да, вождь потом даже высказался в духе, что, мол, так старому хрычу и надо, авось ты его хорошенько припугнул, а то совсем прадед в последнее время распустился — советует мракобесы что… кстати, кто такой жбыхыдрыз?

— Покойник.

— Всего-то?

— Я — покойник. — Верес кое-как сполз с кровати и потащился умываться.

Колдун отсутствовал так долго, что Рест с Мраком всерьез обеспокоились, не утоп ли он. Что было вполне реально, ибо троллий рукомойник представлял собой пещерное озерцо с холодной, как лед, водой. Мало того что глубокое, так еще и со стоком в Облачные Пещеры — по крайней мере, тролли считали, что брошенных в воду покойников уносит течением именно туда. Забавное верование… жаль только, что меня просветили о нем до, а не после умывания. Но я отыгралась, ничего не сказав остальным.

Через полтора часа нервы друзей не выдержали, и они отправились на поиски непутевого колдуна — несмотря на мое скептическое замечание: мол, это самое не тонет.

Вирра осталась со мной, преспокойно листая подаренную Ллиотарэлем книгу и любуясь на всевозможных монстров.

— А ты за Вереса не беспокоишься? — удивилась я, ибо малявка в колдуне души не чаяла — последнее время они со щенком даже стали цапаться за право подать ему сумку или пристроиться рядом. Ко мне Вирра относилась спокойнее, но и вела себя куда раскованнее — как обычная маленькая девочка, которую можно запросто посадить на колени и спрясть наконец из этой золотой кудели две пушистые косички. С ними она казалась старше, но и забавнее.

— Я чувствую смерть, — просто ответила мелкая. — Здесь ее нет.

— Любую? — заинтересовалась я.

— Нет, только знакомых или… — Девочка запнулась и, сделав вид, что оговорилась, снова уткнулась в книгу.

— Или «клиентов», да? Чтобы зря не суетиться, разыскивая уже сыгравших в ящик?

Малявка тяжко, не по-детски вздохнула.

— Так ты всё знаешь? Откуда?

— Я и Верес. Тоже мне тайна — достаточно любого эльфа спросить.

Девочка уставилась на мое лицо — сначала с виноватым страхом, потом с удивлением, не обнаружив там и следа чувств, которые, по ее мнению, мне надлежало испытывать к ней или тому, что она олицетворяла.

Я рассмеялась над ее замешательством:

— Вирра, ты что, считаешь себя самой грозной в нашей компании? Извини, но твое место — последнее в очереди!

— А Рест?! — возмутилась полуэльфка, мигом высушив слезы.

— Знала бы ты, как он готовит. Лучше сразу умереть. — Вирра просияла, бросила книгу, подбежала ко мне и обхватив за шею, заговорщически, как по большому-большому секрету, прошептала:

— Шелена, я тебя обожаю! Очень-очень!

— А ты меня только расстраиваешь. Может, он всё-таки утонул, а?

Девочка как-то подозрительно притихла, посапывая носом… а потом снова заговорила. Ломким, срывающимся голосом, когда вроде бы и не хочется рассказывать, но удерживать в себе больше нет сил.

— …Это как просыпаешься утром и понимаешь: всё, мне уже семь лет. Вчера шесть было, и праздник, и пирог с кремом, а сегодня — семь. Сестренка приходит будить, щекочет, смеется, мама месит тесто и поет про черных лебедей… а папы уже нет. Его давно нет, больше месяца, и мама сначала сердилась, а теперь волнуется, но говорит, что пусть только покажется ей на глаза, герой! Я не смогла ей сказать… и Данке тоже. Они ведь ждали его… до последнего ждали. Ругались, что я его арбалет без спросу беру, пугали, что папа вернется и отшлепает… Пусть бы шлепал, я нарочно… Только я никогда не ошибаюсь, Шелена… никогда.

…Мы так и сидели — в мягкой факельной полутьме, молча, прижавшись друг к другу, когда вернулся колдун, где-то разминувшийся со своими спасателями. Веселый, гладко выбритый и бодрый до отвращения.

— Что-то случилось? — мигом почуял неладное он.

— Ты утонул.

— Чего? — опешил Верес. — А кто ж тогда перед вами стоит?!

— Вот и сидим, скорбим…

— Да ну тебя с твоими шуточками, — обиделся колдун. — Что это на тебе такое?

— Последняя троллья мода. Нравится? — Я наконец-то разжилась новым кожухом, выменяв его на часть своих знахарских запасов. Двухслойный, из волчьих шкур, мехом внутрь и наружу, только рукава выщипанные, он оказался невероятно теплым и таким же тяжелым. Ну да и я не из слабеньких.

Верес добросовестно изучил обновку от воротника до подола.

— Как с тебя снят… то есть по тебе сшит!

Вирра по-прежнему прижималась ко мне, но уже хихикала. За это я была готова простить колдуну и не такой «комплимент».

— Вот ты где! — с порога возмутился Мрак. — Мы его там ищем, волнуемся, сами чуть не утонули, озеро это проклятое осматривая…

Я решила, что настал подходящий момент рассказать про особенности национальных похорон. Особо упомянув, что на рассвете в гости к Великому Прадеду со всевозможными почестями отправили какую-то бабку. Помершую вроде бы своей смертью, но такое впечатление, что на прошлой неделе…

Как выяснилось из обрушившейся на меня ругани, «поисковая бригада», воспользовавшись оказией, не только умылась в кладбищенском озере, но и напилась. Верес выглядел смущенным — кажется, он тоже об этом знал, но забыл предупредить, как некромант находя такое положение дел вполне нормальным. И пусть колдун сколько угодно отпирается, что, дескать, боевой маг — дриады зазря прозвищ не дают. Да еще так накрепко прилипающих. «Шэра». «Серая», за глаза называли меня в Ясневом Граде. Словечко мне нравилось, но в качестве имени я его никогда не использовала.

Дождавшись, пока Мрак с Рестом отплюются, Верес огласил сегодняшний план действий. Оказывается, ходил он не топиться, а разговаривать с вождем и был приятно удивлен оказанным ему приемом. Тролль даже сам предложил показать потайную тропку через горы (не иначе как чтобы мы поскорее отсюда убрались), которая выведет нас аккурат напротив места образования Круга, всего-то и останется десяток верст по равнине отмахать.

— А лошади там пройдут? — с опаской поинтересовалась я, припомнив свои горнолыжные «достижения».

— Нет, — Колдун полюбовался нашими с Мраком гримасами и добавил: — Но кэльпи — должны. Попробуем сначала верхом, если ни в какую — оставим коней здесь и пойдем пешком.

— И что мы будем делать, когда доберемся до Круга?

— По ситуации. Может, своими силами удастся справиться. А может, кинем клич нашей союзной «армии»… хотя, честно говоря, понятия не имею, как ею управлять. Враги приложили все старания, чтобы стравить расы между собой и не допустить их объединения в решительный момент. Дриады всё еще подозрительно косятся на эльфов, гномы на троллей и наоборот. Из одних выберешь главнокомандующего — другие обидятся…

— А сам-то?

— Боюсь, опальный маг — не лучшая кандидатура на эту должность, самокритично вздохнул колдун. — Нужен более выразительный символ добра и справедливости, чтобы за ним пошли не только друзья, но и спешно раскаявшиеся враги. Ллиотарэля, может, назначить? Нет, дриады засмеют, да и тролли к эльфам презрительно относятся…

— А если взять главнокомандующего вообще со стороны? Непричастного к разгоревшейся как между расами, так и чародеями склоке? Не мага, не эльфа, не дриаду и не гнома с троллем? — предложила я. — Впрочем, у двух последних и так нет шансов — вождь должен вызывать у врагов ужас, а не смех, при этом не бросаясь на них очертя голову, размахивая дубиной и вопя дурным голосом.

— Тебя, что ли?

— Лестно, но беру самоотвод, — хмыкнула я, представив, как буду волчьими завываниями вдохновлять войско с командного холма. К тому же в большинстве рас царит патриархат, тролли так и вовсе не станут подчиняться женщине.

— Тогда…

Мы дружно уставились на Мрака. Дракон непонимающе — на нас:

— Что?

Верес многозначительно ему подмигнул, а я возвышенно добавила:

— Не всё ж тебе девок портить, послужи на благо Родины!

— Но я не умею командовать войском! — не сразу обретя дар речи, возопил несчастный ящер. — Понятия не имею, на какое расстояние бьют эти проклятые катапульты и как близко можно подвести лучников!

— Ничего, у тебя будут опытные советники. Ну, по крайней мере, надежные, — подумав, уточнил Верес. — А насчет военных тонкостей не беспокойся, твое дело — составить план и довести его до сведения командиров, а они уж сами рассчитают, чем, когда и откуда им удобнее стрелять. К тому же катапульт у нас и не предвидится.

— А у них?! Не-е-ет, — замотал головой Мрак, протестующе выставив вперед ладони. — Ты чего, опять с вождем мухоморов перебрал?! Я… я недостоин такой чести! Я самый обычный дракон, я ничего не понимаю ни в политике, ни в магии, и вообще иду с вами просто за компанию…

И тут Вереса прорвало. Нет, он не повышал голос, не метал молнии из глаз. Напротив — запрокинул голову, разглядывая свод пещеры, и спокойным, ровным тоном, поневоле заставляющим даже самых упрямых спорщиков замолчать и прислушаться, заговорил:

— Ты прав, Мрак. Ты недостоин, и это лучшая отговорка. Никто не посмеет тебя переубеждать, ибо эта тема не подлежит обсуждению. Никто не сможет обвинить тебя в трусости, потому что ты уже вроде как сам себя обвиняешь, и добавить к этому нечего. Что ж, гхыр с тобой, поищем достойного. Эй! Достойные! Ау! А что, если никто не откликнется, а, Мрак? Покивают друг на друга, зажмурят глаза и, затаив дыхание, будут ждать Великого Героя, который совершит искомый подвиг одной левой. А когда откроют, вокруг окажется выжженная земля, запах падали и кружащее в небе воронье. Потому что кто-то менее достойный точно так же понадеялся на них…

Колдун вскинул сумку на плечо и, набросив капюшон, без оглядки вышел из пещеры. Жаль, хлопнуть ему в качестве эффектной точки было нечем. Мы в тишине, стараясь не глядеть друг на друга, словно сказанное касалось всех без исключения, — а может, так оно и было, просто дракону первым выпало сделать судьбоносный выбор, — собрались и как миленькие отправились совершать подвиги.

Главнокомандующий символ уныло плелся позади всех.

Лошади здесь бы и впрямь не прошли, да и мы зря сунулись. Ибо «тропка» представляла собой замерзшее русло горной реки, виляющей между камнями, а кое-где и прорывающейся из-подо льда журчащей поверх него водой.

В кэльпи словно мракобесы вселились: поводьев они слушались с огромной неохотой, так и норовя пуститься вскачь или встать на дыбы.

— Открытая вода. Она зовет их к себе. — Верес торопливо что-то пошептал кобыле в ухо. Приплясывать она не прекратила, но прыть поубавила. — Вождь говорил, что значительных полыней тут нет, но если что — прыгайте не раздумывая!

Легко сказать. Ночью ветер поменялся, пригнав с запада под завязку набитые метелями тучи, и понять, где лед, а где запорошенное снегом «окошко» и каких оно размеров, было невозможно. Оставалось только пристально следить за разбуянившимися зверюгами, как можно туже натягивая поводья.

— Ну, зато у этой лазейки нас точно никто ждать не будет, — пропыхтел Мрак, пытаясь направить кобылу в объезд порога, в то время как та непременно хотела спрыгнуть с саженной высоты, почти наверняка проломив бы при этом лед.

— Угу. Я тоже очень удивлюсь, если мы отсюда выберемся.

— За жеребцом своим лучше следи, ворона, а то он опять к моему, тьфу, кобыльему крупу примеряется!

— Слушаюсь, господин главнокомандующий! Ваш упитанный круп и впрямь следует беречь как зеницу ока, иначе враги лишатся удовольствия его надрать!

— Ах ты…

Кобыла всё-таки прыгнула, но уже в самом конце косо врезанного в реку порога, где его высота составляла от силы аршин. Лед выдержал, драконье терпение — нет, и лошадке досталась не только ее порция ругани, но и заготовленная для меня.

Когда горы наконец расступились, выпуская реку на вольные хлеба, кэльпи разочарованно притихли, но теперь уже мы не дали им заскучать, погнав вперед. Метель тоже поднажала, отмерив взгляду всего осьмушку версты, так что, вздумай кони описывать широкий круг, мы бы этого и не заметили.

Через два часа мы начали уже всерьез подозревать кэльпи в саботаже, но тут сквозь белую пелену проступил сначала один перелесок, потом другой, а впереди замаячила сплошная полоса бора.

— Кажется, подъезжаем. — Верес и Рест в четыре руки удерживали трепещущую на ветру карту. Трещина в ней пришлась весьма кстати, клапаном пропуская воздух, но и сама всё больше расползаясь. — Круг должен быть вон за тем лесом.

— Что, прямо так туда и поскачем? — хмыкнула я. — С мечами наголо и криками: «Сдавайтесь, изменники, мы всё знаем!»?

— Не говори глупостей, оставим коней на опушке и подкрадемся.

— Ха, если бы я их не говорила, вы бы наверняка их делали!

Верес привычно махнул на меня рукой, и карта, воспользовавшись моментом, выпущенным углом хлестнула колдуна по лицу.

— А, чтоб вас! — Верес кое-как изловил и свернул злорадно шелестящий пергамент, жалея, что не может проделать подобных манипуляций и со мной. — Ты там принюхиваться не забываешь?

— Уже полпуда снега носом съела. — Я в который раз чихнула и утерлась варежкой, недобрым словом помянув свою забывчивость, — платок остался лежать в кармане старого кожуха.

— Ну и как?

— Холодный.

— Я имею в виду, нежить поблизости не околачивается?

— С наветренной стороны — нет.

— Шел, у тебя просто талант отвечать на вопросы так, что даже хорошие вести не радуют, — вздохнул колдун.

— Стараюсь, — скромно потупилась я. Шутки шутками, а расслабляться нечего. В самом деле, откуда мне знать, не бежит ли кто-нибудь за нами?

Под покровом елового леса метель превратилась в реденькую порошу, зато если какая-то ветка не выдерживала возрастающего груза, неурочный путник рисковал разом схлопотать всю недополученную порцию снега. Пока нам везло, но по бокам то и дело шуршали белые потоки, сброшенной фатой оседая на землю.

Вирру оставили стеречь лошадей, Реста — малявку, а Мрака — их обоих. Мы же с Вересом, по колено утопая в снегу, пересекли полосу деревьев — немаленькую, между прочим, около получаса пришлось брести — и с максимальной осторожностью выглянули из-за заснеженных елочек противоположной опушки.

— Ну и как это понимать?! — по прошествии пяти минут, поглощенных изучением пустынного, девственно белого поля в широком полукруге леса, возмутился Верес.

— А ты думал, они тебе флажков навтыкают? — съехидничала я. — Или табличку повесят: «Открытие Ведьминого Круга ровно в полночь, ответственный некромант такой-то»?

— Нет, но должно же быть хоть что-нибудь необычное! — Колдун запустил пальцы в волосы, разделив их на черные змейки прядок. — А здесь… общий магический фон слегка повышен, но и только. В пределах естественных колебаний. Нарочно образование Круга никто не инициировал — ни жертв не приносил, ни колдовал. И вообще, где все?! Кто-то же должен открыть этот проклятый Круг, когда он наконец появится!

— Может, в последнюю минуту подтянутся, чтобы раньше времени не светиться?

— А подготовка к обряду?! Она занимает не один час, особенно на новом Круге. Тут один снег полночи разгребать… к тому же метель не прекращается, а заговорщики наверняка постарались бы расчистить для себя небо.

— Ну, у них еще три с половиной дня в запасе.

— Шел, такие вещи планируются за неделю как минимум! — Верес так искренне возмущался безответственностью врагов, что, дай ему волю и благодарных слушателей в их лице, непременно прочитал бы им лекцию по правильной организации государственных преступлений.

— Тебе виднее, — сдалась я. — А вдруг они нарочно подсунули нам ту карту, чтобы увести подальше от истинного места сбора?

— Но откуда им было знать, что мы спрячемся у гномов и пойдем на василиска? Нет, думаю, карта предназначалась для их мага: чтобы правильно сориентировал пентаграмму, чертил и поглядывал, не будет ли резонанса с окрестными источниками силы — на подобных картах их обычно отмечают. Посиди-ка здесь…

Колдун вышел из-за дерева и открыто направился к центру предполагаемого места злодеяния. Пересек его вдоль и поперек, время от времени вороша снег сапогом и нагибаясь полюбоваться результатом. Я тихо злилась, коченея в елочках — слишком низких, чтобы защищать от метели, и слишком высоких, чтобы поверх них наблюдать за полем из леса.

Вересу, на открытом месте тонущему в снегу чуть ли не по пояс, приходилось не легче. Вернулся он еще более недовольный и озадаченный.

— Ни малейших следов, Шел. Понятия не имею, что теперь делать…

— Давай снова оседлаем лошадей и проедем немного подальше, — предложила я. — Авось что интересное заметим, а нет — вернемся сюда и будем ждать.

— У моря погоды? — горько сострил колдун.

— У зимы излома. А там узнаем, на ту ли карту поставили. — Верес кивнул. Без особого восторга, но прекрасно понимая — это всё, что нам остается.

К вечеру стало ясно, что с тем же успехом можно обыскивать любую другую пустошь или тыкать пальцем в небо. Решено было ехать обратно.

Из-за облаков смеркаться начало на час раньше положенного, и мы с досадой поняли, что вернуться к Ведьминому Кругу до темноты не успеваем. Зато до воспаления легких уже недалеко — снег, набившийся в сапоги во время плутаний по лесу, сначала растаял, а теперь потихоньку превращался в лед.

— Тут неподалеку есть селение, но соваться в него, пожалуй, не стоит. — Верес в очередной раз сверился с картой. — Если заговорщики действительно ожидают сигнала к сбору у Круга, то делать это куда приятнее в теплой избе, чем окрестных лесах.

— Пес с ним, селением, — с усилием простучала я зубами. Закоченевший язык тоже не горел желанием участвовать в беседе. — Давайте прямо здесь костер разведем и заночуем, за ночь никуда этот Круг от нас не денется!

Насчет «прямо здесь» я, конечно, погорячилась, но ближайший лесок, дубняк с редким вкраплением сосен, для наших целей вполне годился.

— Я за дровами, — буркнула я, первой расседлав и стреножив коня.

— Рест, помоги Шелене, — не оборачиваясь, велел занятый своей кобылой Верес.

Мы уныло переглянулись.

— Зачем?

— Что я, сама не справлюсь?

— Затем, что хворост легкий, и в охапке у оборотня его поместится ничуть не больше, чем у человека. — Верес подвязал лошади торбу с овсом и, мельком глянув через плечо, продолжил уже для меня: — А нам нужен запас на всю ночь, так что сходите лучше один раз вдвоем, чем потом еще час тебя ждать.

— Так и скажи, что хочешь поскорее поужинать, — усмехнулась я.

— Хочу, — вызывающе повторил колдун. — А ты нет?

Я чуть было назло не брякнула «нет», но подумала, что тогда этот негодяй на законных основаниях сожрет мою порцию, и нехотя махнула мальчишке рукой.

В лес мы углубились, как два воспитанных грибника — на порядочном расстоянии друг от друга, чтобы не драться за одновременно примеченные боровички. Редкие чернеющие на снегу ветки с пучками рыжих игл нас мало устраивали, пришлось ломать нижние, отмершие сосновые сучья. Толстые, да еще обледеневшие, они поддавались с трудом, поэтому вскоре мы молчаливо сошлись на таком плане действий: я обламываю, а Рест тащит. Когда набралась полная охапка, оставили ее на снегу и пошли дальше, решив подобрать на обратном пути.

Да-а, теперь я понимаю, что чувствуют лисы, голодной зимней порой облизываясь на курятник за сельским частоколом, вдоль которого бегают спущенные с цепей псы. Ветер издевательски доносил до меня запахи, а потом и звуки жилья. Топилась березовыми поленьями банька, томился в печи чугунок с картошкой, а какой-то садист и вовсе жарил сально шкварчащую свининку…

— Возвращаемся, — скомандовала я. — Село уже совсем рядом.

Мальчишка сделал вид, что не услышал, но, поудобнее перехватив топорщащиеся сучья, словно бы невзначай развернулся в обратную сторону.

Идти по своим следам было легче, чем торить снежную целину, к тому же я так хотела поскорее протянуть руки к огню, что почти полностью отключилась от реальности, сосредоточившись на цепочке ямок под ногами.

— Слышала?! — Рест остановился так резко, что я врезалась ему в спину.

Признаваться не хотелось, поэтому я неуверенно кивнула и насторожила уши.

Ждать пришлось совсем недолго:

— Ау-у-у! Эге-геееей! Лю-у-у-уди!

— Он бы еще «Во-о-олки! Упыри-и-и!» поорал! — скептически фыркнула я. — До них у него больше шансов докричаться.

Увы, щенок не разделял мою нелюбовь к ближним.

— А вдруг это старик или ребенок заблудился?!

— И что с того? — фыркнула я. — Звери тоже хотят кушать.

К тому же, судя по голосу, на этом детинушке поле вспахать можно. И где вы видели селянина, который заплутает в паршивой полуверсте от избы?!

Рест демонстративно разжал руки, высыпав хворост мне под ноги, и, дождавшись следующего вопля, пошлепал в его направлении.

Я выругалась про себя. Допустим, этого поганца я в охапке до костра дотащу. Но из чего этот костер разводить-го?! Заново в лес идти?

Пока я прикидывала, очень ли огорчится Верес, если я принесу ему вместо ученика ворох дров, вопиющий глас завел нас на маленькую лесную полянку. На снегу сидел ничем особенно не примечательный — ни во внешности, ни в одежде — мужик и старательно орал в сложенные лодочкой ладони.

— Ну ау. И что дальше? — хмуро осведомилась я.

— Ногу подвернул, — даже не поблагодарив меня за отзывчивость, мрачно пробасил тот, обеими руками держась за левый валенок. — Болит, как леший знает что…

— А на кой этот самый вас в лес на ночь глядя понес? — с досадой осведомилась я, присаживаясь возле него на корточки. Если простой вывих, то вправить его минутное дело, а там пусть сам до села топает. Небось не обморочная придворная дама, справится.

— Да так… девку одну искал… — Мужик поднял голову, и я впервые увидела его глаза — с совершенно нормальными, не расширенными от боли зрачками. Изумленно рыкнула, отшатываясь…

Поздно.

Я подпустила его слишком близко.

Та-а-ак… Прекрасно. Дивно. Изумительно. Полумрак незнакомой комнаты, вернее — гончарной лавки с разложенными на полках товарами, разгоняемый единственным факелом. Левый висок саднит и зудит одновременно, кровь жесткой коркой запеклась до самой шеи, позволяя открыть глаз только наполовину. Ноги по отдельности привязаны к передним ножкам стула, руки заведены за его высокую спинку и заложены в колодки (судя по нестерпимому жжению в запястьях — серебряные, еще и с колдовскими рунами), а вся конструкция для верности обмотана веревкой, причем так туго, что места для вдоха почти не остается.

И хуже всего — резкий травяной привкус во рту. То самое зелье, якобы способствующее счастливому браку. Эликсир «Зимнее озеро», мощнейший закрепитель ипостаси. Нет, я, конечно, немедленно попробовала хотя бы выпустить когти, но только утвердилась в своей догадке. Такое ощущение, словно пытаешься сосредоточиться на вертящейся в голове мысли, но из памяти всплывают только разрозненные кусочки, как в бреду.

Эти ребята прекрасно знали, кого ловят. И самое обидное — поймали.

— Я же говорил — эту тварь так просто не убьешь, — удовлетворенно протянул незнакомый мелодичный голос. Пламя затрепетало у самого лица, обдавая жаром. Я медленно подняла голову, вздернула верхнюю губу, показав едва наметившиеся клыки, — всё, на что меня хватило. Впрочем, державший факел разбойник не ожидал и такой прыти, отшатнувшись со сдавленным возгласом. Эльф. Наглый смазливый нелюдь в человеческой одежде.

— Ты уверен, что она не сможет перекинуться?

— До утра можешь не волноваться, — проворчал второй голос. Высокий широкоплечий силуэт у двери определенно принадлежал человеку. — Кто-кто, а наш клиент в таких вещах не ошибается.

Клиент? Они наемники, что ли? Твою мать, столько лет успешно бегать от светил боевой магии — и так глупо попасться!

Его дружки сдавленно захихикали, оценив непонятную мне шутку. Как оказалось, еще двое скучающе бродили по лавке за моей спиной, разглядывая посуду, а третий, омерзительно лысый, поочередно выдвигал и осматривал многочисленные ящички высокого шкафа. Пару раз удовлетворенно присвистнул, распихивая по карманам какую-то мелочь. Остальные завистливо наблюдали, но присоединяться или требовать свою долю не спешили. Похоже, лысый был у них за главного.

— До утра нам и не надо. Вестник уже вылетел. — Осмелевший эльф внимательно, беззастенчиво оглядел мое лицо, вернул факел в настенное кольцо и, внезапно развернувшись, наотмашь ударил меня по рассеченному виску.

А вот этого делать не следовало. Даже в человеческом обличье, даже одурманенная зельем, я всё равно оставалась куда проворнее его. Эльф взвыл и схватился за прокушенную ладонь; по полу застучали частые капли. Плечистый тип у двери шагнул было к нам, но, видя, что ситуация под контролем, вернулся на место и обидно захихикал.

Где-то я этого цапнутого типа уже видела… ну точно, его двойник эдак красочно изображал стрижа на бреющем полете с подачи Вереса, когда мы дрались с мороками в Ясневом Граде. Так вот куда подевались удравшие порталами эльфы! Промышляют оборотней в белорских лесах. Разумеется, без лицензии, иначе не притащили бы меня в эту лавчонку, невесть кого ожидая.

Ага, а вот и этот… благородный олух. Сидит себе на табуреточке в углу лавки, бандиты ему только руки за спиной связать удосужились. Бледный и помятый, но вроде бы целый. Ну и смысл теперь виновато на меня смотреть?

Я злобно сощурилась, и мальчишка скис окончательно, понурив голову. Один из разбойников, усатый и плешивый, решил его «развеселить».

— Ну что, деточка, — душевно поинтересовался он, доставая из кармана яблоко, а из голенища сапога — широкий охотничий нож. — Поговоришь с дядей за жизнь?

Рест, как загипнотизированный, следил за удлиняющейся спиралькой кожуры, но молчал. Упрямо поджатые губы меленько дрожали.

— Гхыр с ним, — лениво одернул его лысый. — Не порть шкурку. Господин допросит его куда быстрее и качественнее.

— Давайте лучше в карты сыграем, — поддержал его плечистый, тасуя колоду. Судя по мягким шлепкам — старую и засаленную.

— Ты, засранец! — Усатый неожиданно так пнул табуретку, что Рест кубарем полетел на пол, расквасив нос. — Пошел, возле нее сел, чтобы мы вас обоих от двери видели!

Мальчишка поспешно отполз на середину лавки, прижавшись спиной к моим ногам. Не будь они привязаны, я бы ему еще и добавила!

Плечистый сдал карты; в лежащую между играющими шапку посыпались поставленные на кон монетки. Невнятно ворчащий эльф зубами помогал здоровой руке затянуть последний узелок наскоро смастеренной повязки. Дружки ему на помощь не спешили, предпочитая ехидно комментировать.

Без звериных чувств я казалась себе оглохшей, полуослепшей и с заложенным носом, хотя Рест наверняка не различал и половины оставшихся доступными мне звуков и запахов. Дверь с выбитым засовом, подпертая пустым ящиком… мертвый хозяин на полу возле прилавка, вызывающий у перешагивающих его бандитов не больше почтения, чем мешок с картошкой… и редкий скребущий шорох, знакомый до льдистых мурашек за шиворотом.

Все гномьи лавки устроены одинаково.

— Потуши факел, — одними губами шепнула я.

— Чего?

— Факел потуши, ученик гхыров!

— У меня руки связаны… — жалобно проскулил мальчишка.

— Я же не прошу тебя колдовать, просто «дунь» на него магией! Хоть на это ты способен?!

— Ну, вообще-то… а зачем?

Я с трудом удержалась, чтобы не цапнуть его за ухо и хорошенько потрепать, как дурного щенка.

— Можешь или нет?

— Могу, — глянув на мое окровавленное лицо, поспешно подтвердил Рест.

— Так не тяни, дурень! Или тебе хочется попробовать того яблочка?!

Мальчишка вздрогнул и сосредоточился на факеле. Даже брови сдвинул, словно пытаясь внушить пламени должное почтение. Рыжий язык нервно колыхнулся, по полу заплясали тени. Лысый поднял голову, подозрительно посмотрел на факел, потом на мою невинную морду и, на всякий случай скорчив грозную гримасу, взял себе еще одну карту и бросил в шапку два медяка.

— Не получается… — отчаянно прошептал Рест. — У меня силы не хватает…

— Надо не сильно, а резко. Как свечу задуваешь.

— Откуда ты знаешь, как надо, если не разбираешься в магии?!

— Я разбираюсь в факелах. Давай еще раз.

— У меня не получится!

— Конечно, если вообще не пробовать.

— Я уже пробовал!

— Слабак.

— Чего?!

— А что, неправда? Сел и лапки сложил…

— Мне их связали!

— Что это за боевой маг, если его можно остановить веревкой?

— Так не получается же! Вот смотри… — Факел погас.

Так я и думала. Они атаковали сразу же, со всех сторон. Та, что затаилась среди кувшинов на верхней полке, спрыгнула главарю на голову, отчаянно заскребла когтистыми лапками, но бесславно скатилась по гладкому затылку и юркнула бандиту за шиворот. Лысый взревел и пустился в пляс по лавке, аккомпанируя себе звучными хлопками по телу. Судя по разнообразию целей и высказываний, на месте тварь не сидела, дегустируя всё подряд.

Ее товарке из-под сундука больше приглянулось острое эльфийское ухо, которое она не замедлила украсить длинной хвостатой серьгой. Факел упал на пол и закатился под кресло, откуда секундой раньше брызнули сразу три серые тени.

Я резко качнулась назад, и стул опрокинулся. То ли в спинке, то ли в спине звучно хрустнуло, и стало чуть посвободнее. Дрыгнула ногами, доламывая несчастный стул (сиденье улетело в темноту и впечаталось кому-то в челюсть, помешав членораздельно высказаться по этому поводу). Руки по-прежнему оставались скованными, зелье действовало, но полная трансформация мне и не требовалась. Лишь бы зубы чуток заострить. Впившись ими в стягивающую запястья Реста веревку, я заработала нижней челюстью, как ножом. Волокна заскрипели, перетираясь, и спустя каких-то полминуты мальчишка судорожно выдернул руки из ослабших пут. Я пихнула его плечом:

— Беги! С разгону в окно — и ходу!

Рест качнулся было туда, но тут же сам себя осадил и развернулся.

— Я тебя не брошу!

— Кому, сопляку, сказано!!

Он возмущенно запыхтел и, несмотря на мое яростное сопротивление (хотя поди-ка посопротивляйся, когда ты по-прежнему обкручена веревкой и на тебе болтается разломанный, но оттого не более податливый стул!), перелез через меня и начал трясущимися руками ощупывать серебряную колодку. Предсмертно взвизгнула крыса, грохнулась об пол сшибленная со стены полка. Звон бьющихся тарелок на несколько мгновений утопил в себе все остальные звуки, включая мое ядреное, зато объективное мнение о ситуации.

Цапнутый эльф, присев на корточки, безуспешно шарил по полу в поисках факела, в суматохе сбитого со стены.

Проклятый мальчишка, прерывисто дыша и шмыгая носом, но не трогаясь с места, бормотал что-то неразборчивое, клещом впившись в мои оковы.

— Пошел вон, щенок!

По запястьям потекло расплавленное серебро. Я дико взвыла, под ухом в унисон заорал Рест, но крыса, к счастью, всего лишь пробежала по его согнутой спине и использовала ее в качестве трамплина.

Горелым мясом пахло всё сильнее. Я, мало чего соображая от боли, взмахнула руками, и брызги металла веером разлетелись в стороны, зашипели, камешками заскакали по доскам.

— Шелена! — Мальчишка бестолково теребил меня за воротник, скорее мешая, чем помогая встать. Над головой просвистела какая-то пустотелая посудина, красиво разбившись о стену. «На счастье», — машинально подумала я, сама не понимая, каким чудом мне удалось-таки подняться на ноги.

— Ты прыгнешь наконец в это треклятое окно или мне тебя туда выкинуть?!

— Сначала ты!

Я зарычала, и Ресту мигом расхотелось геройствовать. Рамы в гномьей лавке оказались крепкие, двойные, но ломать, как говорится, не строить. Тем более что мальчишка, на волне успеха вообразив себя жуть каким крутым магом, врезал по ним не ногой, а десятком сорвавшихся с кончиков пальцев молний. Только щепки и слюдяные осколки брызнули.

— Держи-и-и…ик!

Понятия не имею, что подвернулось мне под руку, но, запущенное на звук, роль кляпа сыграло превосходно. Выбрался щенок из избы или нет, я не видела, но времени на это у него было достаточно, и я рассудила, что мне тоже пора откланяться. Б-б-боги… как же утомительно быть человеком! Я споткнулась о всё еще привязанную к щиколотке ножку стула и чуть не упала. Отрезать ее было нечем, отгрызать — некогда, просто выдернуть деревяшку не получилось, так что пришлось шкандыбать к окну вместе с ней.

Эльф метнулся наперерез, но я поднырнула под его меч и ребром ладони ударила бандита по горлу, вбив зарождающийся крик обратно. Пнула в живот, отбрасывая назад и сбивая с ног кого-то еще. Сбоку в шею вонзились острые зубки, и воинственно верещащая крыса полетела следом. Заткнулась она, только снова сомкнув пасть на незваном госте.

У самой стены меня повело в сторону, что мне совершенно не понравилось. Уцепившись пальцами за край окна, я упрямым рывком заставила тело вернуться в вертикальное положение, подалась вперед и скорее выпала, чем выпрыгнула из проема.

Холод и снежная плеть ветра поставили меня на ноги быстрее самого целебного заклинания. Рест нетерпеливо топтался на месте в десяти саженях по направлению к лесу — гномья лавка стояла на отшибе, за околицей села. Ну не идиот ли?! Хорошо хоть в двери изб стучаться не кинулся — поди угадай, на кого нарвешься. Да и вряд ли откроют — на кишащей нежитью пустоши, да еще перед изломом зимы, дураков, кроме него, нет…

Увидев, что я выбралась на свободу, мальчишка наконец припустил к деревьям. Я честно попыталась последовать его примеру. Поотрывать этим магам руки и знамо куда засунуть… понапридумывали всяких гнусных зелий, а нам, бедным оборотням, мучайся…

В лавке еще шли крысиные бои, так что до опушки мы добежали наперегонки исключительно друг с другом. Интересно, сунутся ли наемники ночью в лес ловить оборотня? Вряд ли. В любом случае — либо я останавливаюсь и перевожу дух, либо падаю, и кто, скажите на милость, меня потащит?! Не этот же задохлик…

Так паршиво я себя не чувствовала со времен приснопамятной стрелы, пожалованной мне Вересом. С содроганием поднесла руки к лицу, но вместо ожидаемых голых костей увидела «всего лишь» обугленную, лохмотьями отстающую от плоти кожу. На левом запястье браслетом болталась оплавленная половинка колодки; жгла, зараза, как соляная.

Я наклонилась, зачерпнула в горсть снега, ожесточенно потерла лицо. Стало мокро и холодно, зато исчезло еще более противное ощущение стягивающей кожу крови.

— Ты как? — робко поинтересовался мальчишка.

Несколько секунд мы, тяжело дыша, смотрели друг другу в глаза. Потом я размахнулась и отвесила ему оплеуху.

— Когда ж ты наконец старших научишься слушать, щенок паршивый?!

Рест задохнулся от возмущения и обиды: да я же… хоть бы спасибо сказала… жизнью же рисковал!

— А тебя просили?!

Мальчишка позевал ртом, как разгневанная, но, увы, лишенная возможности обматерить рыбака щука, сжал кулаки и… заплакал.

Этого мне только не хватало!

— Ладно, пошли наших искать, они где-то в той стороне должны быть, — уже спокойнее велела я. — Ну? Ооо…

Чтоб тебя, нашел время истерику закатывать! Пришлось хорошенько тряхнуть за плечи, прижать к груди, успокаивающе поглаживая по спине. А он и рад уткнуться, вцепившись в меня дрожащими руками и надрывно хлюпая в кожух. Пес с тобой, лишь бы опять не стошнило.

— Идем, детка, — прижав его макушку подбородком, мягко зашептала я. — Надо как можно скорее отсюда убираться. Крысы бандитов не остановят, только задержат. Их и заводят-то только для того, чтобы шум подняли… а там его уже никто не услышит.

Он постепенно затих и кивнул. Смущенно отстранился, не поднимая на меня глаз.

— Рукавицы твои где? Там остались? На, одень мои, а то какой из тебя маг с закоченевшими пальцами будет?

— А ты?

— Обойдусь. — Мороз, дубя разъеденные до живого мяса запястья, хоть немного притуплял боль.

Поддерживая друг друга, мы успели проковылять саженей десять, когда за спиной сначала звонко щелкнуло, а потом засвистело.

Они всё-таки сунулись.

…Ну скажите мне, зачем, какой смысл хватать этого несносного щенка за плечи и, круто развернув, прикрывать собой от рассекающего воздух острия, если у врагов наверняка не одна стрела, и выстрелом раньше, выстрелом позже?…

Последнее, что я ощутила, — неспешно тающий под щекой снег…

…Там, на холмах, поросших вереском…

— Шелена!

И другой, тоненький голосок, с надрывом:

— Ше-е-ел!

Я же тебя предупреждала, паршивка мелкая! Меня зовут…

Звуки доходили, как сквозь положенную на лицо подушку. С воздухом были те же проблемы.

…нет ни времени, ни боли, ни воспоминаний… Только вкрадчивый шелест сухих вересковых колокольчиков в переливе ветряных волн и пряный запах нагретой солнцем листвы… завораживающий, затягивающий…

— Шел, открой глаза! Посмотри на меня, пожалуйста! — Чтоб ты сдох. Еще тогда, в овраге.

…только розовая, лиловая, сиреневая даль без горизонта, щекочущая босые ноги… только золотистая патина безоблачного, вечновечернего неба, впитывающая в себя всё, принимающая всех… Достаточно одного шага…

— Мрак, подержи ей голову. Ну, глотай же! З-з-зараза…

— Верес, хватит. Ты ей уже ничем не поможешь.

— Заткнись! Я сейчас разожму ей зубы, а ты вольешь!

— Шелена!

Вереск протестующе колыхнулся — и вспыхнул, стеной огня и жара слившись с побагровевшим, скомкавшим закатные полосы небом.

Из-за плеча дохнуло родниковой свежестью, морской бриз разбросал по плечам волосы, ласково провел по ним ладонью.

Тогда, в Граде, я не поняла ни единого слова. Ибо в мире живых они попросту не существовали.

— Властью, данной мне над местом сим…

Черные остовы кустиков в призраках цветов корчились в пламени, пороша хлопьями пепла, словно оно не сжигало их, а выявляло истинную сущность.

— …в обмен на плату мою…

За спиной ворошило камыши ночное озеро, остервенело грызла камни горная река, взрывались белой крошкой ледяные глыбы.

— …заклинаю тебя вернуться в тело твое!

Поздно — слишком безвозвратно, безнадежно поздно. Потому что огонь уже ласково и неумолимо обвивает мои ноги, не собираясь расставаться со своей законной добычей…

Что тебе за дело до еще одной кочки на вересковой пустоши, чародей?

— Что тебе за дело до моих дел?!

Океанская волна с клокотанием расправила пенные крылья, накрывая меня с головой, и, опрокинув, увлекла за собой.

В горло хлынул поток расплавленного свинца. Я вяло кашлянула, грудь словно проткнули копьем, тут же начавшим ветвиться и разрастаться.

— Шелена, дыши! Давай вспоминай, как это делается! — Зачем? Мне и так хор… ох!

Вероятно, Верес всего лишь надавил на грудную клетку, но в сочетании со снадобьем мне показалось, что принудительный выдох получился как у дракона — только огонь возник не в пяди от ноздрей, а прямо в легких, безжалостно разодрав их в клочья.

Я не открывала глаз — как выяснилось, и не закрывала, просто они снова стали видеть. Зашлась в безудержном кашле, забилась в прижимающих к полу руках.

— Шел, ты как? Ты меня слышишь? Ну скажи хоть что-нибудь!

— Да пошел ты к такой-то матери, — прохрипела я из последних сил, лишь бы он отвязался, и снова провалилась — уже просто в темноту, безо всякого вереска.




Глава 16


Ощущение было такое, словно меня пытались утопить в бочке с самогоном, но я поднатужилась и героически ее выпила. Вчера.

А сегодня… ох…

Голова не просто болела. Казалось, она раскололась надвое и лежащие на подушке половинки при первом же движении раскатятся в стороны.

Минут двадцать я, не открывая глаз, пыталась вспомнить, кто же меня так облагодетельствовал. Память с услужливой издевкой подбрасывала обрывки воспоминаний, не удосуживаясь связать их воедино или хотя бы расставить в нужном порядке.




…эльф хватается за горло и заваливается набок, подавившись серебряной звездой…

…«Мрак, догони его!» Крылатая тень, выставив лапы, падает на бегущего человека, попросту сминая его своим весом…

…конь-призрак в ореоле метели встает на дыбы, в заливистом ржании слышится плеск речных перекатов…

… — Ма-а-астер!

— Пригнись!!!

…серебряная полоска вдоль клинка вспыхивает и огненной нитью проходит сквозь лезвие вражеского меча, описывает круг и рассекает уже тело, без звука оседающее на снег…

…дракон взмахом хвоста затирает алую роспись на снегу, обрушивает снежный вал на распростертые посреди полянки трупы. Нагнувшаяся за трофейным колчаном Вирра еле успевает отскочить, не выпуская, впрочем, добычи…

Всё это почему-то — в перевернутом виде, в позвоночник врезаются чужие, жесткие, но надежные руки…







Я со стоном мотнула головой. Развалиться та не развалилась, но трещать начала с удвоенной силой, отказываясь логически мыслить. Мол, хочешь больше узнать — спроси у кого-нибудь или сама осмотрись, а меня оставь в покое!

Разлепить веки удалось только с третьей попытки, и то с помощью придавшего сил страха — а вдруг я ослепла?!

Ненавижу так лежать — на спине, с натянутым до подбородка одеялом и вытянутыми поверх руками. Там, где кончались рукава, начинался тихий ужас: пальцы покраснели, припухли и шелушились возле ногтей, ладони и запястья были туго обмотаны задубевшими от какой-то желтоватой дряни тряпками, под которыми тупо пульсировала боль. Морщась, я подтянула руку к лицу, понюхала. Всего лишь вытяжка из успокаивающих и снимающих отек трав. Ничего другого и не надо, серебро не яд, из ран в кровь не всасывается. До свадьбы заживет. Впрочем, до нее у меня даже новая рука отрасти успеет…

— Ну наконец-то! — Кто-то ухватил меня под мышки и усадил на кровати. Заставил поднять голову, убрал с лица волосы. — Эй, Шел! Не спи! Сколько пальцев видишь?

— Вижу, — осторожно подтвердила я. Головная боль накатывала волнами, то размывая незнакомую комнату, то давая возможность разглядеть очередной ее кусочек — печь, стол со скамьей и двумя табуретками, резной ларь, засиженный мухами потолок. — Где мы?

— В охотничьей избушке. Мы на нее наткнулись, когда вас пошли искать. Хозяина нет, так что покамест я за него. Располагайся поудобнее, чувствуй себя как дома!

Ага, я наконец-то вспомнила, как его зовут. Выходит, всё не так уж безнадежно!

— Что произошло, Верес?

— А что, как ты думаешь, происходит с человеком, когда ему в спину попадает зазубренная стрела?

Я пошевелила лопатками и тут же в этом раскаялась: разлитая вдоль хребта боль мгновенно стекла в одну точку и начала остервенело клеваться, заставляя встраивать дыхание в паузы между ее приступами.

— Ты ее вытащил, надеюсь?

— Нет, так и забинтовал, — фыркнул колдун. — Авось сама растворится!

— С тебя станется, — не оценила я шутки. По ощущениям, стрела не только осталась внутри, но и медленно прокручивалась вокруг оси, царапаясь зубцами. — А где остальные?

— Спят в соседней комнате. Еще очень рано, только светать начало.

Вот почему так тихо и сумрачно. А я уж испугалась, что этот проклятый эликсир будет действовать вечно.

— Отпусти меня, — не слишком убедительно запротестовала я, сильно подозревая, что если он послушается, то я так и повалюсь лицом вниз.

К счастью, Верес был неисправим. Сначала он подтянул повыше подушку, усадил меня поустойчивее, подоткнул по бокам одеяло и лишь затем отошел к столу, энергично забренчав посудой.

— Есть хочешь? Мы бульон из тетерева — Вирра вечером подстрелила — сварили, с травами. Дать тебе миску?

— Дай. Только вон ту, пустую.

Колдун поглядел, как меня выворачивает над протянутой посудиной, и невозмутимо заметил:

— А, ну это нормальная реакция на противоядие от «Зимнего озера».

— Посмотрела бы я, что бы ты сказал, если бы это была твоя реакция! — Я еле разогнулась, жадно хватая ртом воздух. Немного полегчало, но живот продолжало крутить спазмами.

— Сейчас что-нибудь придумаем, — оптимистично пообещал Верес. Порылся в сумке, немного поколдовал над своими склянками — в обоих смыслах слова, небрежно плеснув в кружку из одного флакона, тщательно отмерив капли из второго и долив до верха водой, одновременно что-то над ней нашептывая. Взболтнул и протянул мне.

Как бы мне ни было худо, я всё-таки сумела иронично поинтересоваться:

— Приворотное зелье?

— Вынужден тебя огорчить, но ты не в моем вкусе, — в тон мне отбрил колдун. — Терпеть не могу русых и синеглазых.

— Ты тоже не в моем — жесткий, костлявый и наверняка ядовитый.

«Зелье» я тем не менее выпила. После пары минут активного протеста внутренности неохотно согласились разойтись по местам, а я — выпустить судорожно стиснутую миску.

— Поешь, — повторил Верес, взамен подсовывая мне кружку с бульоном, накрытую ломтем белого хлеба. — Даже оборотню надо откуда-то брать силы. Или ты собираешься неделю здесь валяться?

А было бы неплохо. И пусть все вокруг меня бегают, а я, как в далеком и почти уже забытом человеческом прошлом, изображать беспомощную страдалицу в духе «вот умру и будете плакать!». Я неуклюже обхватила кружку зудящими ладонями, уронив ломоть на одеяло. Вяло, почти не чувствуя вкуса, начала прихлебывать, наблюдая, как Верес, сочтя свой вражеский долг передо мной выполненным, с довольным фырканьем плещется над ведром, смывая ночную усталость.

Ополоснув лицо и шею, колдун выпутался из подмокшей у ворота рубашки, тряхнул волосами и поправил сбившийся на спину амулет-чешуйку. Заметил мой раздосадованный взгляд и проказливо ухмыльнулся. Воспользовался беспомощным состоянием женщины, мерзавец!

А не такой уж он и костлявый, кстати. Заклинание потихоньку делало свою работу, исправно наращивая если не жирок, то мышцы. Было уже на что посмотреть, но я отставила полупустую кружку и нетронутый хлеб и демонстративно отвернулась к стенке. Сама я сейчас, подозреваю, выглядела немногим лучше обычной клиентуры Вереса, то бишь поднятого из могилы трупа. Ну что это за глупое женское стремление нравиться всем мужчинам без исключения, даже врагам?! Терпеть его не могу… но и перебороть не получается.

— Верес, — покосившись через плечо, шепотом окликнула я. — Скажи, чем расплачиваются некроманты за вызов духов?

Вытиравший лицо колдун на мгновение вынырнул из полотенца, заинтересованно глянул на меня.

— Один обряд — один год жизни. А что?

— И не жалко?

— Жалко, но надо, — отшутился Верес, вешая полотенце на гвоздь. — Можно, конечно, девицу какую-нибудь замордовать и ею расплатиться, но это грязно и непрофессионально…

Я, вздохнув, закрыла глаза. Ненормальный. Ну ладно еще ради Делирны…

И запах. Везде — на повязках, постели, рубашке… Он что, сам меня переодевал? Всю ночь рядом сидел? Кошмар какой… Да нет, не запах кошмар, тот как раз очень даже неплох. В том-то и проблема…

Дура ты, Шел. Тебе ведь и в самом деле никогда не нравились смуглые брюнеты.

Никогда раньше.

Колдун, судя по звукам, невозмутимо доедал и допивал не оцененный мною завтрак, понятия не имея, о чем я думаю.

А то подавился бы на гхыр.

Во второй раз Верес растормошил меня ближе к обеду. Восторга это у меня не вызвало: я скулила, отворачивалась, шипела и даже цапнула колдуна за бесцеремонную ручонку, но получила затрещину и от возмущения тут же проснулась.

Остальные только хихикали, наблюдая за перебранкой.

— Узнаю нашу Шелену, — торжественно провозгласил Мрак. Мои верные враги уже закончили есть, но из-за стола не поднимались, готовясь перейти к десерту из разговоров. — А ведь какой милашкой она может быть, когда спит клыками к стенке!

— Ну, встаешь или вскакиваешь? — Верес провокационно брякнул ручкой ведра.

— Да встаю уже, встаю, — пробурчала я, кое-как, с помощью перебирающих по тюфяку рук переводя себя в сидячее положение. — Дай только сообразить, так ли мне худо, насколько себя жалко! Чего вы хотите от бедного умирающего оборотня, изверги? Опять надо куда-то ехать?

— А ты сможешь?

— Смогу, — соврала я, вдоль стеночки пробираясь к столу. Дольше, зато надежнее.

— Сходи тогда водички для чая принеси.

— Чего?! Ну ты наха-а-ал… — Я только-только бережно опустила свое бренное тело на лавку, и меня замутило от одной мысли, что придется снова вставать.

— Шучу, сиди уж… бледная немочь, то бишь нежить. — Колдун взял ведро, оказавшееся пустым, и вышел. Вирра тут же влезла ко мне на колени, обхватила обеими руками и так счастливо вздохнула, что даже слов не понадобилось. Рест без просьбы сорвался с места и притащил мне миску. Причем сам ее с верхом наполнил и даже ложку воткнул. Готовил явно не он, ибо каша напоминала кашу не только с виду, но и по вкусу. Меня по-прежнему подташнивало, однако жгучее чувство голода оказалось сильнее — его не смутила даже пупырчатая тетеревиная нога, от варки только потемневшая и задубевшая.

Окружающие так благоговейно наблюдали, как я ем, что мне стало неловко.

— Ммм?! — раздраженно поинтересовалась я сквозь сжатые на птичьей кости зубы. Рест и Мрак, опомнившись, быстренько переключились на более достойные их внимания объекты, как то: заусеница на пальце и недооблизанная ложка. Вирра продолжала с обожанием таращиться на меня, но она мне как раз не мешала — что с ребенка возьмешь!

Вернулся колдун с полным ведром снега, задвинул его поглубже в печь. Снял с полки один из горшков и начал крошить в него веточки малины, призванные заменить чайную заварку.

— Лучше вон тот, черный, возьми — он побольше, — посоветовала я.

— Да нам и этого с лихвой хватит.

— А гостям — нет.

— Каким гостям?!

Наглым. Потому что им вообще-то положено стучаться, а с не размаху дергать за дверную ручку, ругаться, что заперто, и чаровать на покорно поднявшийся крюк.

Наша теплая и сытая компания вызвала у двух пришельцев столь же праведное негодование.

— Эй, это наша избушка! — ломким от возмущения голосом возопил мужчина. Между надвинутой до бровей шапкой с завязанными под подбородком «ушами» и поднятым воротником оставалась только узкая щелочка для глаз и кончика носа. Его спутница была укутана еще теплее, напоминая плотненько сметанный стожок в долгополой лисьей шубе и пуховом платке.

— Ну и что? — спокойно поинтересовался Верес, проверяя, как там наш снег.

— А вы ее заняли!

— Ну и что?

— А нам что делать?! — Незнакомец наконец-то подобрался к вопросу, ради которого этот дурацкий диалог и затевался.

— Можете в сугробе у крыльца заночевать, — и бровью не поведя, «гостеприимно» предложил колдун, переливая в горшок талую воду.

— Сам туда выметайся! — не сразу нашелся потрясенный его наглостью хозяин жилья. Хотя это еще надо доказать.

— Попробуй, выкинь, — усмехнулся колдун, меняя ведро и горшок местами. Кочергой окружил последний углями, закрыл заслонку и развернулся наконец лицом к гостям. Хотя, кажется, они его и по боку прекрасно опознали…

— А вместе никак не поместимся? — устало поинтересовалась я. — Дверь-то прикройте, дует.

— Проветривается, — сквозь зубы поправил мужчина, — от мрази всякой!

И лишь потом повернул голову ко мне, до последнего не отрывая глаз от Вереса. Видок у меня был, очевидно, тот еще, ибо пришелец тут же закрыл дверь и тоном ниже поинтересовался у колдуна:

— Твоя подруга?

— Поврага, — буркнула я, изучая дно миски в раздумьях — положить еще или сейчас и та порция обратно вернется.

— Знакомая, — невозмутимо «перевел» Верес.

— Она и девочка могут остаться, — милостиво разрешил мужчина. — А вы проваливайте!

Колдун искренне рассмеялся ему в лицо:

— Не лучший выбор, Марен. Лично я предпочел бы заночевать в одной избушке с тобой.

— Не обращайте внимания. — Я неторопливо подпорола ножом повязку на левой руке, комком отодрала присохшее тряпье. С наслаждением покрутила затекшим запястьем, выпустила и, налюбовавшись, втянула когти. — Это всего лишь наши милые вражеские шутки.

— Пошли отсюда, Марен, — впервые подала голос женщина — порядком охрипший, но приятный. — Не связывайся.

— Моя жена в сугробе ночевать не будет! — патетично, хотя не шибко уверенно, возразил тот, по-прежнему топчась на пороге. Дров мы не жалели, и у ног наших гостей успело натечь по солидной луже.

— Тогда кончай валять дурака и раздевайся. Шелена, позволь представить тебе моего бывшего друга Марена, боевого мага третьей степени…

— Уже второй. — Мужчина наконец развязал «уши» и снял шапку. М-да… если бы он сразу это сделал, я бы над его претензиями тоже лишь посмеялась. С такой добродушной, немного рассеянной физиономией только перед оборотнями права качать и отлученных колдунов из избушек выкидывать. Блондин, точнее — белобрысый, даже брови пшеничного цвета. Лицо длинноватое, еще чуть-чуть — и сказала бы «лошадиное», а так просто запоминающееся. Обаятельное. Тип «вечного мальчишки» — может, двадцать пять, а может, и сорок лет.

— Вон там крючки за дверью есть, — мотнул головой Верес.

— А кто, думаешь, их приколачивал? — огрызнулся Марен, сначала помогая снять шубу жене и лишь потом раздеваясь сам.

— Лиара, маг-практик четвертой степени, — не глядя вынырнув из рукавов, представилась дама. Сразу стало ясно, кто в их семье главный. Как и в большинстве, впрочем. Под пышными мехами обнаружилась миловидная, худощавая, но отнюдь не хрупкая женщина с обрезанными по плечи волосами необычного золотисто-рыжеватого цвета. — А вы, я так понимаю, тот самый Верес Шаккарский, известный создатель боевых заклинаний и отлученный от Ковена некромант-убийца?

Шаккара. Так и думала, что он с островов — слишком смуглый для здешнего уроженца.

— Которого бездоказательно обвинили и осудили, лишь бы не искать — а может, и прикрыть — истинного преступника, — в тон ей добавил колдун.

— Ну да, конечно, — Магичка глядела на Вереса с любопытством травника, обнаружившего новый вид белены. — И сейчас вы сидите на моем любимом стуле вовсе не в компании оборотня?

— Это ничего не значит. — Я всё-таки положила себе добавку. — Я тоже не испытываю от его общества ни малейшего удовольствия.

— Прошу! — Верес галантно освободил стул, пересев ко мне на лавку.

Лиара мне сразу понравилась. Во-первых, не зная обстоятельств дела, ополчаться на Вереса она не спешила; во-вторых, относилась к той приятной категории магов, с которой можно договориться полюбовно, — например, поделить гонорар, если оборотень просто уберется подальше от почему-то невзлюбившей его деревеньки (разумеется, лишь в том случае, когда его грешки ограничиваются воровством кур и невинными шуточками вроде загнанного на дерево рыцаря в полных доспехах, которого теперь непонятно как снимать). Да и Марен, как ни старался, не мог заставить себя действительно разозлиться. Скорее обижался, что за годы дружбы Верес не соблаговолил поставить его в известность о своей черной и подлой натуре, и это стало для него нешуточным ударом.

— Есть-то как хочется! — непосредственно заявила магичка, обшаривая взглядом стол.

— Там, в ларе, крупа лежала. — Марен сунулся было проверить.

— Не беспокойся, мы нашли.

Мага это почему-то не утешило, и он мрачнее тучи прислонился к печи, не желая делить с нами лавку — других свободных мест не было.

— О, каша! Горяченькая! — возрадовалась Лиара, без спросу запуская ложку в горшок. Муж сглотнул слюну, но неподкупно остался на месте.

— Что вы здесь делаете? — Верес тоже старался не смотреть в ее сторону.

— Не твое дело, — огрызнулся Марен и тут же, не утерпев, жадно поинтересовался: — А вы?

Верес только усмехнулся.

— Проверяем одну занятную информацию. — Лиара задумчиво покачивала взятой за кончик черенка ложкой. За вроде бы шутливым тоном скрывались напряжение и предельная сосредоточенность, словно магичка готовилась отразить внезапный удар. Марен тоже выпрямился и как-то нехорошо подобрался. Не «классическая стойка», коей некогда потешил меня Рест, но весьма похоже. — Якобы здесь, на пустоши, завелись некие твари. Невидимые. С во-о-от такенными пастями. Забавно, да?

Не знаю, какой реакции ожидали от нас маги, но неподдельная радость Вереса их сильно обескуражила.

— Морриэль выступил-таки перед Советом Ковена? — Супруги удивленно переглянулись и одинаково покрутили головами.

— Нет, а что, должен был?

Теперь уже наша компания озадаченно уставилась друг на друга.

— Обещал еще три дня назад это сделать.

— По-моему, он вообще не появлялся в Стармине. — Лиара снова принялась за кашу. — По крайней мере, в Школу не заходил, а ведь он всегда Марена навещает.

— А вы давно оттуда уехали?

— С утра еще в столице были, Ксандр активировал для нас школьный телепорт. Обещал прямо к порогу домика доставить, и нате вам — в пяти верстах к югу выкинул, еле добрели. Ну и погодка, бррр…

Верес недоуменно сдвинул брови.

— Школьный телепорт самый точный и мощный из ныне существующих, его якобы даже перебить нельзя.

— Мы тоже так думали, — фыркнул Марен.

— А исказить, как ты проделал с тем дайном? — напомнила я.

— Нет, он слишком хорошо защищен от отслеживания. Хотя…

— Вы правы, — вздохнула я в сторону Лиары. — Этот тип — прирожденный злодей! Гляньте, уже прикидывает, как бы половчее испортить собственность Ковена…

— Шел, не сбивай с мысли. Телепортация высшего уровня может произвольно изменить траекторию, если столкнется с мощным стационарным заклинанием, матрица которого располагается перпендикулярно направлению переноса.

— Чего?

— Птица перелетит стоящий на ее пути забор, чтобы в него не врезаться. Так понятнее?

— Но птичка тут же вернется на прежний курс.

— Телепортация тоже. Если «забор» стоит не слишком близко от ее конечной цели — в таком случае она просто не успеет «сгладить» дугу.

— А что ты имеешь в виду под «забором»?

— Что-нибудь вроде того заклятия, в которое «врезалась» Делирна. И, боюсь, Морриэль, если не сообразил воспользоваться «каскадом»…

Маги слушали наш разговор с открытыми ртами (понимая в нем определенно больше меня), но вмешиваться не осмеливались.

— Значит, этот заборчик совсем близко?

— Не удивлюсь, если он «выстроен» ради той нехоженой полянки. Не вплотную к ней, иначе я бы почувствовал, а верст за пять-шесть к Стармину, и его денно и нощно патрулируют невидимые твари… — Верес наконец вспомнил о наших гостях: — Кстати, откуда вы тогда знаете о здешних «волчишках»?

— Загрызнях, — поправила магичка, деловито скребя ложкой по стенкам горшка. — Единственный уцелевший житель Болотищ называл их именно так. Он возвращался с охоты когда на опушке леса его собака уперлась всеми четырьмя лапами и заскулила. Мужик бирюком жил, псинке больше людей доверял: обошел деревеньку с подветренной стороны заглянул осторожненько через частокол, а там… В общем, попятился везучий охотничек — и ходу, благо лес как свои пять пальцев знает. Через пять дней вышел к Витягу, в первой же корчме надрался в дым и такого нарассказывал — в городских лавках за один вечер все охранные амулеты размели. Что самое интересное, здешний маг-наблюдатель всё отрицает. Уверяет — мол, в его ведомстве тишь да гладь, никаких загрызней, а мужик, дескать, местный придурок, окончательно в своем лесу рехнувшийся. Дошла, разумеется, эта история и до Совета Ковена. В виде шутки — вот как надо торговлю оберегами налаживать. Только Ксандру, как обычно, шило в… штанах покою не дало — самолично отправился в Витяг побеседовать с тем мужиком. А тот как в воду канул. Причем вещи на постоялом дворе лежат, собака с подбитой лапой у ворот скулит, а «шутника» нету.

— Так что, вполне возможно, и в воду… — мрачно поддакнул Марен.

— Вот и отрядил нас сей могучий чародей всё вызнать да выспросить, и ему, человеку занятому, но бдительному, доложить, — нараспев протянула Лиара.

— Меня отрядил, — поправил ее муж, — а у этой красавицы шило еще длиннее Учительского.

Магичка лукаво прищурилась в его сторону.

— Ну да, вот так просто взять и отдать родного супруга на растерзание нежити! Не то чтобы жалко, но уже привыкла к нему как-то, да и ребенок расстроится…

— Которого ты с легким сердцем оставила на растерзание свекрови, — поддел ее Марен.

— Скорее он ее до ручки доведет, а свежий деревенский воздух и домашняя колбаса еще ни одному дитяти не повредили. Ты-то вон какой румяный в своих Топлых Редах вымахал!

— Так ты уже отец? — непритворно обрадовался за бывшего друга Верес. — И сколько лет малышу?

— Полтора года. Малышке, — гордо поправила Лиара. — Последние десять поколений в нашей семье рождаются исключительно девочки, причем — фамильная черта! — золотисто-рыжие и сероглазые!

— И это несмотря на такую же фамильную тягу к блондинам, — наконец-то оттаяв, рассмеялся Марен. — Разбавляем-разбавляем вашу породу, да всё без толку!

Жена поддразнивающе показала ему язык.

— Он до сих пор наивно ожидает мальчика, представляете? — И погладила себя по еще почти незаметному животику. Когда же атмосфера в избушке окончательно перестала напоминать погоду за окном, Лиара посерьезнела и пристально поглядела на Вереса. — Откровенность за откровенность?

Колдун задумался. Я разделяла его сомнения, за годы двойной жизни убедившись, что симпатия еще не повод для доверия. Ладно, Верес лучше меня этого Марена знает, пусть сам решает, что ему можно сказать, а о чем лучше промолчать или приврать.

Маг тем временем молча развернулся и пошел к двери.

— В сугроб? — изысканно вежливо поинтересовалась я. — Может, вам хоть подушку с собой дать?

— Нет, лыжи в сени внесу… — растерялся блондин. И, видя, как Мрак с Рестом честно пытаются не хихикать, Вирра даже и не пытается, а Верес привычно делает мне «страшные» глаза, поинтересовался у него: — Она что, всегда такая?

— Нет, что ты. При вас она еще сдерживается.

Я столь же привычно изобразила оскорбленную невинность и отвернулась к окну. Несколько секунд тупо пялилась в мутно-белый квадрат, потом опомнилась и тревожно толкнула колдуна в бок.

— Верес, ты только глянь на это! — Мужчина едва удостоил окно взглядом.

— Туман, было бы на что смотреть…

— Зимой, в такой мороз?!

Отброшенный Мареном крюк сухо брякнул о доску. Кинувшийся наперехват Мрак в последний миг сгреб мага поперек груди и рванул в сторону, под защиту двери — открывшейся так охотно, словно в нее толкнулся сильный ветер.

Туман хлынул в комнату прямо из сеней, как будто верным псом поджидал нас под дверью с вечера. Не расползающимся, тающим в тепле дымом, а плотной белой волной с зубчатым краем. С пальцев Лиары сорвалось пронзительно-алое пламя, пленкой обволокло тянущиеся к ней щупальца, заставив их судорожно сжаться и отпрянуть. Тишина взорвалась утробным, лютым воем, идущим, казалось, со всех сторон.

К алому приплелось синее, Верес заскрипел зубами от напряжения, и туман, корчась и извиваясь, начал отступать обратно в сени. Но выл не он. Зато предательски обрисовал контуры прыгнувшего сквозь него загрызня.

Вирра кубарем слетела с моих коленей, спустив тетиву, кажется, прежде, чем стоящий у печи лук очутился в ее руках. «Не поможет», — успело мелькнуть в голове. С одного выстрела, даже в мозг, нежить не завалить. Да и не уверена, что для загрызня это такой уж жизненно важный орган…

Стрела с чавканьем увязла в глазнице твари. Как я и ожидала, зверь лишь досадливо махнул башкой, но тут послышался легкий щелчок, и его буквально отшвырнуло назад. В сенях, фиолетово лучащихся от смешения заклинаний, раздался предсмертный всхлип, конвульсивно заскребли лапы.

Вирра использовала «одуванчик».

Мрак, недолго думая, пихнул дверь брыкающимися Мареновыми ногами, и она со скрипом, ужасающе медленно поползла обратно (впрочем, возможно, она захлопнулась со свистом, но для моих нервов даже доли секунды оказалось слишком много). Синее свечение перекинулось на крюк, сам собой уложившийся в кольцо на косяке. Лиара опустила дрожащие руки, Верес отступил к стене и прислонился к ней спиной, устало запрокинув голову с закрытыми глазами.

Когда дракон разжал объятия, маг так и рухнул на пол, звучно припечатавшись копчиком. Десятью секундами позже там же очутился сползший по бревнам колдун.

— А ты говорил — нельзя давать ребенку такие игрушки… — заметила я, нарушив недоверчивую победную тишину.

Мелкая довольно захихикала. И с детской непосредственностью, нарываясь на похвалу, дернула Вереса за воротник:

— Здорово я его, да?!

Колдун через силу разлепил веки, покосился на полуэльфку.

— Молодчина.

— А что это было? — Малявка любопытно прижалась носом к окошку, но за ним уже кружил обычный снег.

— Магия, — коротко ответил Верес.

— Да ну?! Ух ты, сама бы нипочем не догадалась! — Я холодно поглядела на Реста, начавшего вылезать из-под стола в неприличной близи от моих голых ног. Бурачно побагровевший мальчишка поспешно нырнул обратно, выбравшись с противоположной стороны.

— Дорогая, ты как?! — Марен прямо на четвереньках бросился к жене.

Лиара несколько томительных секунд прислушивалась к себе, потом беспечно тряхнула головой.

— Порядок, — и, повернувшись к Вирре, профессионально-преподавательским тоном объяснила: — Это одна из разновидностей поисково-ловчего заклинания. В свободном состоянии — почти незаметная дымка, растянувшаяся на несколько верст. Когда же она натыкается на объект, то сжимается вокруг него в такой вот туман, а потом — в еще более плотный кокон.

— А теперь он где? — куда больше интересовало меня.

— Это одноразовое заклинание — если его удалось отбить, разрушается. Интересно, где оно к нам привязалось? От самого места высадки ползло, что ли?

Я осторожно приоткрыла дверь. В сенях ничего не светилось и не белело, зато от стены до стены лежала мохнатая туша, очень даже видимая. В наружную, настежь распахнутую дверь порывами зашвыривало снег, треугольником высеребрив пол. Никак эти твари уже наловчились открывать щеколды? Что ж дальше-то будет?!

— Он дохлый? — боязливо высунулась из-под моей руки малявка.

— Похоже на то. Хвост на память отрезать будешь?

— А можно?! — радостно взвизгнула девчонка, тут же вытаскивая из сапожка солидных размеров ножик.

Я пожала плечами:

— Нам с него чучел не делать.

— Ну, вообще-то… — робко начал и тут же умолк Марен, чье участие в схватке не позволяло претендовать даже на кончик боевого трофея.

— Думаю, Учитель вам и так поверит, — колдун, отдышавшись, поднялся с пола и, подойдя к двери, через мое плечо полюбовался на деловито шурующую ножом Вирру. — А опытных образцов у нас скоро мно-о-ого будет…

— Что ты имеешь в виду?

Верес понимающе переглянулся со мной и Мраком, по-мальчишечьи оседлал лавку и стал рассказывать. С самого начала.

Через несколько минут маги благополучно позабыли, кто здесь злокозненный некромант и кровожадный оборотень. На полу снова расстелили многострадальную карту, самое место которой было в ящичке в сортире, и все три чародея оживленно ползали по ней и вокруг, наперебой сыпля магическими терминами. Меня так и подмывало присесть к Вересу на спину и покататься. Но шутки шутками, а дело-то серьезное…

Рест вспомнил про чай и, вытащив из печи горшок, разлил по кружкам ароматно дымящийся настой красноватого оттенка.

— Итак, мы знаем место и время. — Марен почти уткнулся в это место носом, словно надеясь разглядеть копошащихся в Круге магов.

— Если враг их не изменит. — Я на всякий случай не отходила от двери, держа ее узкой щелочкой и регулярно посматривая наружу.

— Поздно. — Верес задумчиво грыз размякшую в кипятке малиновую веточку. — Остановить образование Круга невозможно. Заговорщики предпочтут продолжить игру в открытую, нежели вообще от нее отказаться. Да и откуда им знать, что ты видела и запомнила карту?

Марен взял одну из давным-давно перепутанных кружек, с сомнением туда заглянул, но, так и не вспомнив, сколько в ней оставалось, решил считать своей.

— Значит, у нас чуть больше суток, чтобы собрать лояльных магов и зарядить амулеты.

— Не забывай про телепортацию. Прямой, как мы убедились, пользоваться нельзя, а каскадная займет несколько часов. Плюс маскировочные чары.

— Ты бы нам ориентир кинул, что ли. Расстояние до Старинна нешуточное, а у каскада высокая погрешность.

Верес смутился:

— Я сейчас немного не в форме… вряд ли получится…

— Вот возьмите, — Лиара, тактично не вдаваясь в расспросы, сняла с шеи и протянула колдуну искрящуюся смесь золотых звеньев и изумрудов. — Это мое фамильное ожерелье, заговоренное от воровства почище иных сокровищниц. Я настроюсь на него даже за тысячу верст.

— Дорогая! — молитвенно простонал муж. — А может, ты всё-таки вернешься к дочке в Реды? Ну куда тебе в твоем положении…

— А, — беззаботно махнула рукой магичка, — что со мной станется? На небеса меня всё равно не возьмут, к мракобесам и подавно не пустят — на гхыра им конкуренты?!

Марен даже не попытался спорить, слишком хорошо зная, что это бесполезно. Но лицо у него стало такое несчастное, что Лиара, рассмеявшись, привлекла мужа к себе и поцеловала в щеку.

— Брось, я справлюсь. Уж больно хочется порезвиться напоследок, а то потом опять полгода нельзя будет ни на шаг от колыбельки отойти.

— Шел, как там дела? — окликнул меня Верес.

— Пока вроде бы тихо. Но надо поскорее отсюда убираться, следы-то загрызня никуда не делись — по ним вполне может прибежать еще парочка-другая.

Эх, всё-таки придется мне лезть в седло… лечь, что ли, поперек, и пусть Верес моего жеребца под уздцы ведет, дабы не растрясти павшую героиню? Как же, дождешься от него… еще и по крупу хворостиной стегнет. Впрочем, в себя я приходила поразительно быстро (чем там колдун меня отпаивал? Надо спросить, вдруг еще пригодится), авось несколько верст выдержу.

— Мы отойдем на полверсты, чтобы увести погоню по своим следам, и телепортируемся, — потянувшись за шубой, решила Лиара, — а вы скачите к Кругу. Рек здесь много, отпечатки копыт кэльпи внимания загрызней не привлекут. — Возразить на это было нечего, и все начали поспешно собираться. Через десять минут избушка опустела.

Марен напоследок машинально протянул было Вересу руку, но тут же, словно испугавшись, отдернул. Колдун сделал вид, что ничего не заметил. Подал бывшему другу лыжные палки, с прощальной улыбкой кивнул Лиаре, пославшей нам воздушный поцелуй.

И только отвернувшись от удаляющихся в метель магов, горько понурился, на мгновение прикрыв глаза. Но, прежде чем кто-нибудь, кроме меня, это заметил, дал себе мысленную затрещину и пошел седлать кобылу.

У Круга ничего не изменилось. Тот же нетронутый снег, те же елки. Даже загрызней поблизости не ошивалось, хотя, казалось бы, на таком ценном для врагов объекте они кишмя должны были кишеть.

Я красиво свалилась с коня и осталась лежать с раскинутыми руками, на предложение Вереса помочь мне подняться замогильно простонав:

— Умру — поднимешь!

Колдун вздохнул и, подцепив меня под лопатки и колени, потащил к выбранному для ночлега пятачку, куда Рест с Мраком уже тягали лапник и хворост. Я старательно обвисала, дабы у мужчины и сомнений не возникло, что я в состоянии перемещаться самостоятельно.

— Вирра, расстели одеяло, пожалуйста.

Меня опустили на восхитительно мягкую лежанку и старательно закутали прямо поверх одежды. Я поленилась даже перекатываться на любимый правый бок, ограничившись поворотом головы.

— Что ты собираешься делать?

Верес снял рукавицы, скрутил непослушные волосы в жгут и заправил за воротник.

— Налеплю голубков и разошлю всем заинтересованным сторонам.

— А долетят?

— Эти — долетят. Слыхала про вестников?

— Что ж ты такую пташку сразу Ксандру не отправил?

— Я же тебе говорил — мне запрещено появляться в Стармине. Как и моей магии. Защитные столичные артефакты уничтожат моего посланца еще на подлете. — Верес, не теряя времени, уже творил вестников прямо из парков собственного дыхания, захватывая его горстями и сгущая в птиц. Он делал это легко и непринужденно, словно играючи, но, закончив, пошатнулся и ухватил Реста за плечо. Правда, быстро пришел в себя, выровнялся и извинился.

Странные это были голуби: полупрозрачные, узкотелые и острокрылые наподобие стрижей, с черными невидящими глазами и обоюдоострыми лезвиями длинных клювов, способных насквозь проткнуть падкого на дичину ястреба. Они неподвижно сидели на палке в руках у безмерно гордой Вирры (Рест тихо дулся), ожидая, пока колдун допишет послания.

Почерк у Вереса оказался отвратительный, руны скакали вверх-вниз и налезали друг на друга, но после рецептов моего хозяина-знахаря я могла разобрать что угодно. А вот адресатам придется попотеть.

Записки были лаконичные, одинаковые по смыслу. Помимо места-времени сбора да необходимых предостережений в них содержалось всего по паре строк:

«О Высокородный Ллиотарэль! Зло не дремлет, тьма вырвалась на волю и пожирает землю подобно раскаленной лаве, оставляя после себя пепел и тлен, и лишь неугасимый светоч вашего блистательного воинства способен загнать ее обратно в логово».

«Госпожа Торесса, приглашаем Ваших девочек принять участие в сражении. В случае победы обратную переброску гарантируем. С уважением, Верес».

«Гномы! Друзья! Отважные воители! На вас одна надежда! Покажем троллям, кто тут самые крутые!»

«…………и……, с…… в… на……. Ждем».

— Главное, не перепутай две последние, — вздохнула я, — прийти-то они придут, но утром нам мало не покажется.

— Буду только счастлив. Значит, до утра кто-то доживет, и у него не останется более важных дел.

Первый вестник вспорхнул к Вересу на запястье, получил свернутую трубочкой записку и, сглотнув ее, как червячка, взмыл в небо, мгновенно растворившись на фоне туч.

— А эльфы с дриадами успеют сюда добраться? Мы на кэльпи и то два дня бы скакали, если по прямой…

— Телепортируются, магов у них полно.

— А «забор»?

— Я написал им, чтобы они применили «каскад», — успокоил Верес. — Это вид телепортации, когда объект перемещается не непрерывно, а скачками, в виде то рассыпающегося в стороны, то снова слетающегося «роя» частиц. Из-за сложности, медлительности и опасности этого способа им редко пользуются, зато ему никакая «сеть» не помеха.

Вирра проводила взглядом последнюю птицу и бросила палку в костер. Лес густой, широкий, авось в темноте с опушки дыма не видно. Хотя мне, честно говоря, уже было на это плевать. Как закрыла глаза, проворчав: «Пока нежить за ноги не начнет жрать, не будите», так и проспала до самого рассвета.

— За ночь Круг окончательно сформировался, — задумчиво объявил Верес, вернувшись с утренней разведки. — И переполнен первородной силой — только и ждет, пока ее высвободят.

— Так, может, не будем ждать заговорщиков — сами его откроем, чтобы не терзаться неопределенностью? — съязвила я.

Колдун «потрясенно» округлил глаза:

— Шелена, неужели ты разгадала гнусный и коварный план врага — довести нас до ручки, чтобы мы с горя проделали за него всю работу?! Хвала богам, теперь мы можем с чистой совестью разойтись по домам!

Я, уныло вздохнув — «если бы всё было так просто!» — вылезла из-под одеяла и, с сожалением убедившись, что по состоянию здоровья мне от великой битвы не увильнуть, достала даркан и воровато удалилась с ним в кустики (ибо вид женщины, сосредоточенно размахивающей клинком, почему-то вызывает у сильного, точнее сильно самоуверенного, пола ехидные смешки и такие же комментарии).

Лес тем временем потихоньку заполнялся народом.

Первыми прибыли дриады, и их немедленно отправили в дозор. Дамы беспрекословно рассредоточились по обеим опушкам и, забросив луки за спины, с беличьим проворством вскарабкались на ели, затаившись среди заснеженных ветвей.

Первыми их жертвами стали эльфы, слегка не рассчитавшие место высадки и вывалившиеся из телепорта за версту от леса. Увидев мрачно бредущее по полю воинство, дриады из-за метели (а может, чистой вредности) не сразу опознали соседей по Граду и дали по ним предупредительный залп заостренными прутиками, испортив несколько шапок и чуть не выбив Ллиотарэлю глаз. Эльфы надменно сделали вид, что ничего особенного не произошло, но взяли наиболее бдительные ели на заметку…

Гномы и тролли подтянулись ближе к полудню. Почти одновременно, но порознь. И лагеря также разбили — в разных концах леса.

— Да, с драконом это мы хорошо сообразили… — задумчиво изрек Верес, «от имени Мрака» раздав указания командирам отрядов и отпустив их наводить порядок в своих станах. Дракон, войдя в роль, важно прохаживался по лесу в истинном обличье, поднимая боевой дух и попутно инспектируя полевые кухни.

— Мы, оборотни, вообще умные, — поддакнула я, сделав акцент на первом слове.

Колдун легонько провел краем рукавицы по заснеженному меху моего кожуха, оставив серую полосу, тут же снова начавшую покрываться снежинками.

— Надо же, с виду такая белая-пушистая, а чуть коснешься…

— Предпочитаешь холодный снег теплой шерсти?

— Пора бы уже и магам появиться, — отдернув руку, резко сменил тему Верес.

— Нашим или вражеским?

— И тем, и тем. Вначале лучше нашим, конечно. А то скоро смеркаться начнет, а от них всё ни слуху ни духу…

Насчет слуха и духа Верес не ошибся. А вот вида…

Небо над лесом полыхнуло странной золотистой зарницей, полоски резко брошенных на снег теней описали полукруг и исчезли, создав иллюзию, что земля пошатнулась.

Или не ощущение?!

После третьей кряду вспышки, сопровождаемой нарастающим гулом, мы опомнились и наперегонки кинулись к опушке. Впереди и по бокам мелькали силуэты столь же заинтригованных этим феноменом союзников.

Верес, в последний миг вспомнив, что выскакивать из-под прикрытия леса опрометчиво, затормозил о пушистую и невысокую, по грудь, елочку, стряхнув с нее снег, а я — о него.

— Что за…

Ручаюсь, в этот момент всё наше войско на одном дыхании закончило мою мысль.

Середина поля как будто провалилась под землю, и оттуда снопом били в небо ослепительные лучи, время от времени полыхая совсем уж нестерпимым светом, а в центре копились, спекаясь и устремляясь ввысь, отбрасываемые ими тени.

Или не тени?!!!

Последний сполох жидким огнем затопил пустошь, а когда радужные круги перед глазами истаяли, протереть оные захотелось еще сильнее.

На месте Круга стоял замок. Монолитная громада темно-серого, словно впитавшего тучевую хмарь камня с узкими окошками, злобно щурившимися во все четыре стороны. Под крышей самой высокой башни мигали красные огоньки, валил и расползался густой дым, белый на фоне вечернего неба; днем он наверняка окажется серым, а то и почти черным. Жемчужный язык флага суетливо пробовал ветер на вкус; разглядеть, что на нем изображено, с такого расстояния не удалось даже мне.

Расстояния не до замка, а до макушки шпиля. Мама родная, да по сравнению с ним знаменитые Вороньи Когти[11 - Рыцарский замок на севере Белории. В наст. момент принадлежит ордену Белого Ворона (св. Фепдюлия). См.: Малая Белорская энциклопедия, т. 1.] — бобровая хатка…

— Мы идиоты… — потрясенно прошептал Верес, стиснув в кулаке еловую макушку и даже не ощутив пробивших рукавицу иголок. — Полные, безнадежные кретины…

И с чего мы вообразили, что заговорщики в метель и холод потащатся на пустошь, чтобы откапывать из-под сугробов Круг, который наверняка уже заметили и эльфы, и маги в соседних селениях, озадаченные смещением источников?!

Его ведь можно открыть и с ТОЙ стороны.




Глава 17


Разведчики вернулись через полчаса, мрачные и сконфуженные. Подобраться вплотную к замку под прикрытием белых простыней им не удалось — по гребню стены расхаживали караульные, а бойниц в ней было что ласточкиных гнезд в глинистом обрыве. Плюс востроглазые эльфы заметили две сами по себе растущие в их направлении цепочки следов и благоразумно ретировались.

Загрызни либо получили приказ не отходить далеко от замка, либо брели к лесу просто в поисках подходящего кустика, но за разведчиками не погнались.

Штурмовать замок имеющимися в нашем распоряжении силами не стоило и пытаться. Перестреляют только так, даже подойти не успеем. Тем более — куда идти-то?! Кольцо стены поднималось выше деревьев, причем ворота в ней прорубить забыли. Два десятка воинов могли одной левой, позевывая, держать здесь оборону до скончания веков.

Войском овладело уныние. За каких-то полчаса оно из грозной силы превратилось в жалкую горстку не то героев, не то придурков.

— Ворота там наверняка есть, просто хорошо замаскированы. Должны же враги как-то оттуда вылезать и впускать подкрепление, — нервничал Верес, нарезая круги вокруг костра, над которым я отрешенно грела руки. — Одно таранное заклинание — и готово, нам лишь бы внутрь прорваться. Ну где эти проклятые маги?!

— Может, каскадная телепортация не такая уж безотказная штука?

— Не трави душу. Будем надеяться, Марен просто пытается собрать и уговорить как можно больше чародеев.

— Или его косточки догрызают упыри в кустах.

— Шелена, ты как никто другой умеешь поддержать в трудную минуту! — раздраженно окрысился колдун.

— Я всего лишь трезво сопоставляю факты. Мы ведь думали, что из Круга полезет нежить, так? Если бы Марен хотел с ней сразиться, он прибыл бы сюда еще три часа назад. А может, и прибыл.

— Не понял?!

— И злорадно хохочет над нами с замковой стены.

Верес оторопело умолк, словно пытаясь расслышать сей мерзкий звук. Потом напустился на меня:

— Почему ты всегда думаешь о людях только плохое?

— А что они мне хорошего сделали? Вот сейчас пойду к замку и попрошу взять меня в компанию по твоей наимерзейшей рекомендации! — разозлилась я.

— Иди-иди, авось к вечеру они сами белый флаг выкинут. Нет, с Мареном явно что-то случилось!

— А я тебе о чем битый час толкую?!

— Мне просто не нравится слушать внутренний голос в твоем исполнении, — со вздохом признался Верес. Так потерянно, что мне стало его жалко.

— Ну давай, как стемнеет, проведем разведку боем. Кто-нибудь отвлечет загрызней, а мы подкрадемся к стене, найдем-откроем ворота и подадим нашим сигнал к атаке. Скажем, факел сбросим.

Ну почему мои здравые идеи никто не слушает, а за бредовые хватаются обеими руками?! Верес просиял и тут же развил такую бурную деятельность, что мне стало страшно. Немедленно созвали совет из предводителей всех рас, те возрадовались и так же единодушно одобрили наши кандидатуры. В ходе дальнейшего обсуждения на роль отвлекающего выбрали Мрака. Рано или поздно загрызни догонят кого угодно, но летать они, к счастью, не умеют. Первоначальную идею использовать дракона для перелета через стену с сожалением отвергли. Не заметить эдакую махину, шумно бьющую крыльями, умудрился бы разве что глухой слепец, но я сомневалась, что их берут в караульные.

Когда Мраку с восторгом изложили наш новый план и сообщили, кто его автор, я на всякий случай шмыгнула в испытанное убежище — за спину Вереса, а уже известный нам скульптор, сунувшийся померить драконьи «пропорции» какой-то хитрой гибкой линеечкой, едва избежал измерения старым добрым аршином гробовщика.

— А вдруг я их не замечу?!

— На следы смотри, — посоветовал Верес. — И тени, если луна выглянет. Абсолютной невидимости для материальных объектов не существует, это непреложный магический закон. Хоть чем-нибудь они себя да выдадут. Мертвые вон вообще сразу видимыми становятся.

— Но пока что они очень даже живые!

— В крайнем случае скомандуешь «Голос!» — съехидничала я.

— А ты вообще… — Мрак безнадежно махнул хвостом. — Стратегша гхырова! Небось сговорилась с загрызнями печенку мою поделить…

— Боюсь, они не настроены с кем-либо делиться, — вполне серьезно заметила я. — У тебя хоть крылья есть, а вот если они на нас с Вересом кинутся…

Дракон смутился и замолчал.

Как раз и стемнело.

Колдун перевесил на себя половину амулетов из сумки, распихал по карманам какие-то скляночки (некоторые тускло лучились, другие казались сгустками тьмы под пробками). Раза три проверил, удобно ли вынимается меч и не провалились ли за подкладку звезды.

Я саркастически посоветовала ему вычернить лицо головешкой и нарисовать на щеках по три красные полосы, как любят расписывать себя орки перед ночными атаками.

— А в волосы перьев для пущего эффекта навтыкать? — хмыкнул Верес. — Твой-то даркан где?

— В зубах прикажешь тащить? — «На дело» я решила идти в более чуткой звериной ипостаси, но, чтобы не шокировать и без того косящихся на меня союзников, перекинуться уже за опушкой.

— Могу к себе за спину повесить — вдруг пригодится.

— Давай, — поразмыслив, согласилась я и пошла за клинком, оставшимся в ножнах у седла.

Уже на обратном пути мое внимание привлек маленький костерок на отшибе, возле которого сидели всего две фигуры — низкая широкоплечая и высокая изящная. Приблизившись и прислушавшись, я с несказанным изумлением опознала в них Храйка и Карста-э-Лата, оживленно дискутирующих на тему недостатков и преимуществ щуплых горожанок по сравнению с пышнотелыми селянками, то бишь бесстыдно сплетничающих о бабах.

При моем появлении разговор тут же оборвался — то ли по причине живого примера меня как баб, то ли как оборотней. Несколько секунд мы молча таращились друг на друга, потом полуэльф бросил в костер палочку, которой рассеянно ковырялся в углях, и придвинулся ближе к гному, освобождая край скатанного в трубку одеяла. Карст, в свою очередь, потеснился к другому краю.

— Присаживайся, Шелена. Грог будешь?

Я так оторопела, что не сразу сообразила, чего от меня хотят, оставшись стоять по ту сторону костра.

— Вы-то здесь как очутились?!

— А что же мне, в лавке отсиживаться, когда, почитай, весь мой клан нынче под этими стенами окопался? — насупился гном. — Я, как только от свояка весточку с голубем получил, мигом вещички собрал, на секиру подвесил — и к знакомому телепортисту, одного-то гнома до Ясневого Града перебросить ему раз плюнуть. За десять золотых, правда. А там уж к дриадам присоседился, упросил с собой взять.

Я перевела недоумевающий взгляд на полуэльфа, одной рукой подкручивающего колок лютни, а второй вдумчиво пощипывающего струну.

— Вчера я давал концерт во дворце Ллиотарэля и подумал, что неплохо бы прогуляться вместе с эльфийским войском. Что оным только приветствовалось, ибо от менестрелей, как и от маркитанток, бравые воины никогда не отказываются.

— Но зачем?!

— Шелена, — напевно, в тон тренькающей лютне, ответствовал Храйк, — менестрель, слагающий песню о великой битве по рассказам очевидцев, подобен живописцу, рисующему море с утиного пруда за окном. Для тех, кто только пруд и видел, оно, может, и сойдет. Но те, кто завтра будут штурмовать стены, высекать искры из мечей, натягивать луки и подставлять щиты стрелам, проливая свою и чужую кровь, выставят меня на посмешище. И будут совершенно правы.

— Сумасшедший дом какой-то, палата для самоубийц! — охнула я. — Только не говорите мне, что где-то поблизости ошивается еще и Шалиска!

Гном с полуэльфом как-то странно переглянулись, но тактично промолчали.

— Так как насчет грога, Шелена? — напомнил Карст, окуная кружку в дымящийся котелок.

— Ну… — замялась я. Погреться и взбодриться, разумеется, хотелось, но… — Карст, а ты уверен? Я ведь всё-таки, сам знаешь…

— Что? — невинно перебил гном. — Не, ну кружку я потом, конечно, на всякий случай ополосну, хотя грог — он и без того ядреный, любую заразу одним своим духом валит…

Я рассмеялась и взяла кружку. Молва уверяет, что гномы способны сварить первоклассный грог из чего угодно — главное, не интересоваться, из чего именно. Как ни странно, в этом случае ей можно верить. Ох, и впрямь ядреней некуда… Я судорожно поискала ртом чуть не вылетевшую из него душу, вдохнула ее на место и почувствовала, что готова голыми руками разобрать замок по камушку.

— Спасибо. — Я протянула Карсту пустую посудину.

— Тебе спасибо! — эхом откликнулся гном и, безо всяких ополаскиваний наполнив кружку уже для себя, отсалютовал ею за мое здоровье.

Про даркан он даже не упомянул, хотя наверняка сразу же его заметил…

— Куда?! — осадил дракона Верес. — А ну давай обратно в человека! Что они, дураки — за тобой крылатым, как собакам за вороной, гоняться?

— Лучшего друга на верную смерть выпроваживает! — попытался пустить слезу Мрак, но, глянув на наши угрюмо сосредоточенные лицо и морду, устыдился и приготовился принять геройскую кончину, тьфу, начать отвлекающий маневр. — Хоть бы лошадку позволили взять…

— Какая тебе лошадка — слышал, что эльфы доложили? — раздраженно прорычала я. — Из-за этого проклятого Круга на том краю поля вскрылась речка, колотый лед разбросало по берегам и снесло вниз по течению, так что там теперь полынья саженей тридцать в длину. Целый отряд за раз утопить можно.

— А может, замерзло уже… — робко предположил Мрак.

— Хочешь проверить?

Дракон помотал головой и поглубже надвинул треух. Уж слишком выразительно разносилось по лесу сердитое ржание моего жеребца, нервно истоптавшего снег на всю длину привязи.

— Ну, с богами. По одному нам, и два, так уж и быть, тебе, — великодушно поделила я белорский пантеон.

Мы разошлись в стороны вдоль опушки — я с Вересом до одного края леса, наиболее близкого к замку, Мрак до другого.

— Ты его видишь? — шепотом поинтересовался колдун.

— Вижу. Выходит из леса и идет к реке. Скользит, точнее…

— Хорошо.

Магические зарницы не только разбудили реку, но и подтопили снег на поле, превратив его в сплошной каток. Корку льда успело запорошить по щиколотку, однако это было куда лучше вчерашней аршинной трясины.

— Загрызням не хуже. Кстати, легки на помине!

— Где?!

— Понятия не имею. Но ради простой разминки так драпать не будут.

Мне очень хотелось досмотреть, чем же это закончится, но пришла наша очередь ставить рекорды скорости. Строго говоря, под простыней куда удобнее лежать, чем бежать, особенно когда один ее край на манер старушечьего платка завязан у тебя под мордой, а второй волочится сзади по земле. Под стеной я поскорее сорвала с себя эту пакость. На фоне снега стражники, может, и сумели бы нас углядеть, но рядом с каменным подножием — нипочем. Кстати, камень ли это? Больше на застывшую смолу похоже…

— Стой, не прикасайся к ней! Что-то тут нечисто… — Верес пару минут разводил возле стены руками, потом тихо выругался и, подышав на озябшие кисти, запихнул их обратно в рукавицы.

— Плохо дело?

— Не то слово. Во-первых, замок укрыт от поисковых заклятий, то есть смотрители в магических фортах понятия не имеют о его появлении. Во-вторых, засевшим там чародеям немедленно станет известно о направленном на замок колдовстве. То есть открыть ворота заклинанием я не смогу, как и левитировать через стену. Чтоб их! Такой хороший план испоганили…

— А потрогать ее уже можно?

— Трогай, — недоуменно пожав плечами, разрешил Bерес. — Только что это нам даст? Без помощи магии по этой стене всё равно не взобраться, даже крюк на гребень не закинуть — слишком высоко.

Что-нибудь да даст. Стена-то монолитная, но шероховатая. И довольно мягкая, будто свежая древесина. Небось эльфы руку приложили, они ж у нас специалисты по оградам. Ничего, на ту управу нашли, найдем и на эту!

— Попробовать-то можно.

— Как? Допустим, крюк я из сука вырежу, а веревку где взять? В лагерь возвращаться? И вон те движущиеся огонечки видишь? Полагаю, стража живо заинтересуется брякнувшим о стену крюком.

— Я имею в виду — взобраться.

Ой, ду-у-ура! Ну что мне стоило с самого начала сделать вид, что в этой ипостаси я умею только рычать?!

Да-а-а, не так я представляла романтическую прогулку под звездным небом… И кавалеру вообще-то полагалось вести меня под руку… ну, в крайнем случае обнимать за талию, а не…

— Не цепляйся за шерсть, я уже слышу, как она трещит! И за шею тоже не хватай, кхе-кхе!

— А есть еще какие-то варианты? — сердито пропыхтел колдун.

— Ну, вокруг груди обхвати!

— Тогда я сползу до задних лап, и ты начнешь орать, чтобы я не давил тебе на живот!

— Давай ты вообще сорвешься, а?!

Верес прикинул расстояние до земли и стиснул мои ребра с пылкостью рыцаря, у которого только что окончился пятилетний обет воздержания.

— Если бы ты согласилась крест-накрест обвязать грудь простыней, нам обоим было бы намного удобнее!

— Ага, а к ней для маскировки сани прицепить, чтобы, если стража нас заметит, прикинуться Батькой Морозом на заячьей упряжке? Надеюсь, у тебя найдется для них подарочек за хорошее поведение?

— Что-то крупновата ты для заек.

— Зайки внутри. Ох!

— Если ты будешь меня смешить, мы упадем вместе!

— Ха! Да меня отсюда и двое таких, как ты, не скинут!

— Вместе с твоим хвостом, когда я сползу еще ниже!!!

К нашему счастью и вражьему горю, до верха стены осталось всего ничего. Колдун убрал наконец свою задницу с моей спины и, воровато оглядевшись, перебежал простенок, спрятавшись за башенку. Из которой, как на грех, тут же выскочил караульный, не столько заметивший, сколько интуитивно почуявший неладное.

— Кто там?! — рявкнул он, двумя руками перехватывая и выставляя вперед копье.

— Я, — кокетливо ответил ему милый, хоть и несколько хрипловатый девичий голосок. А когда страж озадаченно сощурился во тьму, появилась и обладательница оного.

Караульный, бледным ликом засияв в ночи ярче луны, выронил копье и попятился — прямо на Вереса, упырем вынырнувшего из темноты.

— Добрый Батюшка Мороз нам подарочки принес, — прокомментировала я, провожая взглядом оседающее к моим лапам тело. — Как спускаться будем? Чур, теперь я сверху!

— Не надейся, оборотень ко мне на шею не сядет. Там, за башней, каменная лесенка. Что ты делаешь? — спохватился колдун.

Я приостановилась, разжала зубы и нетерпеливо пояснила:

— Спихиваю его вниз, разумеется, пока не очнулся.

— Шел, это бесчеловечно!

— Еще аргументы есть? Не такие дурацкие.

— И его коллеги слева и справа заметят его отсутствие и поднимут тревогу!

— Годится. — Я придержала лапой уже готовое перевалиться за край тело. — Воспользуемся чучельным методом выселокской стражи?

— Именно, — Верес вытащил из кармана обрывок тряпки, подумал, напоследок высморкался и, скомкав и до того весьма неприглядный кляп, запихнул его бедолаге в рот.

— И кто из нас более бесчеловечен? — ехидно уточнила я. — Мне-то, по крайней мере, положено…

Колдун только сердито запыхтел, оттаскивая свою жертву обратно к башенке, и еще минут пять возился с безвольным телом, связывая и как можно естественнее пристраивая у стены.

— Ну чего ты там копошишься?! — нервничала я, нетерпеливо мечась из стороны в сторону. Верес, конечно, старался не соваться в факельный ореол, но караульные могли в любую минуту обратить внимание на подозрительно вихляющуюся фигуру напарника.

— Пытаюсь копьем подпереть, а он сползает…

— Насадить попробуй.

— Шелена!

— Дурак, под кольчугой пропусти и воткни острием в землю, или что там у нас под ногами.

Колдун мотнул головой с досады, что сам до такого простого решения не додумался, но брезговать дельным советом не стал.

— Странно. — Я, дойдя до середины лесенки, замерла с поднятой лапой. — Во дворе никого нет.

Верес легонько подтолкнул меня коленом. Стоять на открытом месте было и впрямь не слишком умно, но спускаться хотелось еще меньше.

— Может, в замке пока что не так много воинов — хватило только на охрану стены?

— Парочку для патруля всяко могли выделить. И где остальные загрызни? — Я сделала несколько неуверенных шагов и снова остановилась.

— По пустоши бегают.

— Ага, в замок только на минутку заскочили, все углы пометили и снова убежали?! Да ими здесь разит, как на псарне!

— На псарне собаки тоже по двору не разгуливают — заперты в вольерах, чтобы на своих не кидались. Хорошо, что ты предлагаешь? Вернуться назад и сказать: мол, извините, мы никого не встретили и так испугались, что поскорее удрали?

— Нет, но надо всё хорошенько обдумать!

— Шел, у нас есть время либо думать, либо действовать — смена караула может произойти в любую минуту. Решили — значит, идем!

Верес обогнул меня, чуть не спихнув с лестницы. Я с огромной неохотой поплелась за ним, шкурой чувствуя на себе чужой выжидательный взгляд, но, хоть ты тресни, будучи не в силах определить его источник.

— Смотри, ворота!

Не любуйся я десять минут назад на стену с той стороны — не поверила бы, что она монолитная. Отсюда ворота выглядели совершенно нормально: две створки и заходящий на косяк брус на крючьях. Поднимался он с помощью намотанной на лебедку цепи, возле которой опять-таки никого не было.

У меня с удвоенной силой засвербело под лопатками. Особенно там, куда уже клевала стрела. Сообщать об этом колдуну я постыдилась — еще почесаться предложит, к тому же обратного пути действительно нет.

— Собираешься просто подойти и покрутить за ручку?

— Если бы… — Верес присел на корточки у стены, изучая стратегический объект типа «вход». Я примостилась рядышком. — Во-вторых, надо снять маскировку, чтобы наше войско их увидело.

— Колдовать же нельзя.

— Это во-первых. Но сейчас мы находимся «внутри» окружающего замок заклинания, откуда его можно попытаться распутать.

— А сил у тебя хватит?

— Должно хватить, — с какой-то мрачной решимостью отрезал Верес. — Вот что, Шел, лезь-ка ты обратно на стену. Когда увидишь проявляющиеся ворота — бросай факел и удирай!

— А ты? — Теперь у меня зудело не только вдоль хребта, но и за ушами. Неужели я просто нахваталась блох в тролльих пещерах?!

— Какая разница — принять бой минутой раньше или позже? — криво усмехнулся Верес, не отрывая взгляда от ворот. — Должен же кто-то охладить пыл стражи, которая сбежится на скрип петель…

Я не выдержала и яростно поскреблась. Колдун удивленно обернулся, присмотрелся и со вскриком потянулся ко мне:

— Шел, живо сойди с места!!!

Его тычка я уже не почувствовала.

Когда я очнулась на земле, еще хрипя и корчась от боли, они успели скрутить мне не только запястья, но и спутать щиколотки, оставив веревки едва на полшага. Шею сдавливал, припекал ошейник — двойник найденной у Ассариэля сворки. За него-то меня и вздернули на ноги, потащив к замку и не особо интересуясь, иду я или волочусь.

…каменные плиты, потом показавшаяся бесконечной лестница и снова голый пол. Ни ковров, ни картин, ни даже факелов — только плавающие в воздухе шары-светляки разных цветов и размеров, подобострастно разлетающиеся перед идущими. Прямо-таки подземные катакомбы, пропитанные запахом дыма. Порожденного не костром или печью а смрадным чумным пожарищем…

Окончательно я пришла в себя посреди помещения, размерами напоминающего парадный эльфийский зал, а обстановкой — рабочий кабинет аскетичного отшельника, вместе с мебелью переехавшего сюда из скита площадью две на три сажени. Десятирядные книжные полки и те казались прислоненной к стене стремянкой. В камине мирно, уютно потрескивало пламя, любопытно заглядывая в зал по бокам кресла с высокой спинкой. Я долго не могла понять, что же в нем не так, потом всё-таки сообразила: ножки. Не четыре, а две, и те в сапогах — кресло парило в воздухе, не нуждаясь в подпорках.

Справа от меня незнакомый верзила за шиворот удерживал Вереса. Колдуну связали только руки, и не сзади, а спереди. Словно издеваясь — мол, без магии проку с тебя против десятка вооруженных людей. Именно столько их вокруг нас и стояло, отбивая всякую охоту дергаться.

Свесившаяся с подлокотника кресла рука рассеянно двигалась вверх-вниз, словно поглаживая по голове преданного пса. Золотой перстень казался слишком тяжелым для тонких пальцев; он даже не давал толком их сомкнуть, вынуждая слегка отставлять обремененный им безымянный.

От кресла донеслось глухое ворчание, а мгновением позже я уловила печально знакомый запах. Рука с перстнем сжалась в кулак, без труда удерживая вскочившего зверя. Алмаз в оправе прокатил по граням блик от камина, отразившийся на пустоте в аршине над полом. В пятнышке света мелькнула короткая встопорщенная шерсть, острие шипа на пластине ошейника.

— Спокойно, Верная. Спокойно. Еще успеешь.

Верес вздрогнул, хотя в бархатистом женском голосе не было ничего пугающего. Разве что смысл.

Загрызень потоптался на месте, стуча когтями, и нехотя лег. Продолжая изредка порыкивать, дабы я о нем, бдительном, не забыла. Пламя сквозь него казалось сероватым, а когда тварь поводила мордой, по воздуху пробегала прозрачная рябь.

В зале появились еще двое. Именно появились, материализовавшись между камином и креслом. Тут же преклонили колени, поочередно пробормотали положенные любезности. Пожилой чародей удостоился чести поцеловать изящные пальчики и поднялся. Молодой продолжал гнуть спину уже перед ними обоими.

Если бы за возможность убить эту парочку мне предложили продать душу мракобесам, я согласилась бы не раздумывая.

— Знакомы? — поинтересовалась женщина, заметив, что взгляд собеседника уходит поверх ее плеча.

Чародей медленно кивнул:

— Я тренировал ученика на ней и ее выродке, показывал уязвимые точки. Закончив, бросили подыхать на полу и обрушили крышу хибарки… Ума не приложу, как ей удалось выбраться и выжить.

— А она у нас вообще везучая. Была. — Женщина легонько оттолкнулась ногой от пола, и кресло развернулось. Ну и ничего особенного: мужской костюм скрадывает фигуру, если та вообще есть, личико кругленькое, ухоженное, нос курносый, глаза не то черные, не то карие. Волосы, правда, шикарные: настоящий водопад блестящих каштановых прядей до пояса. Впрочем, если я свои завью и репейным маслом намажу, не хуже будут…

Так какого гхыра Верес так на нее пялится?!

Чародейка улыбнулась — неожиданно лукаво и виновато, как нашкодившая девчонка любящему, всепрощающему папочке. Вскочила и, ничуть не стесняясь ни меня, ни своей охраны, подбежала и повисла у Вереса на шее.

— Любимый, как же я по тебе соскучилась! — Верзила отпустил колдуна, еще и в спину пихнул, чтобы не увернулся. Да тот и не собирался. По залу похоронным звоном раскатилось одно-единственное слово:

— Тайринн?!

И я поняла, что вот теперь действительно влипла…

— Как же я рада тебя видеть! — Чародейка, чуть отстранившись, обвила лицо Вереса ладонями, восторженно разглядывая его с близкого расстояния, — Как и то, что ты не снимая носишь мой подарок…

Верес машинально опустил глаза. Кольцо. Узкая платиновая полоска, на которую даже я в свое время не обратила внимания — перевязкам оно не мешало. С таким маяком глупее было только окликнуть стражника, попросить его проводить нас к воротам и подержать Вересу рукавицы, пока тот будет колдовать.

Надо было всё-таки стряхнуть его со спины и стены. Гхыр с ним, с хвостом…

— Но… ты же…

Женщина капризно надула губки:

— Да, мне пришлось прикинуться погибшей в той схватке… но как иначе я смогла бы отделаться от Ксандра? Он мне даже после твоего изгнания проходу не давал, подозрительный старый хрыч. — Тайринн болтала, словно не замечая, что Верес выполняет роль даже не пассивного слушателя, а каменной статуи. — Из дому без его ведома не удавалось выйти, лабораторию пришлось совсем забросить, а ведь у меня вот-вот должно было получиться…

— Что?

Хм, всё-таки слушал.

Небрежный щелчок пальцами. Частый цокот когтей.

— Нравится? — нахально поинтересовалась чародейка. — Чудный, славный песик… (Загрызень заворчал от удовольствия, позволяя хозяйской руке довольно жестоко трепать его за уши.) А вот предыдущий вариант оказался слишком неуправляемым, пришлось его пристрелить. Но и этот всего лишь предпоследний — осталось добавить заключительный штрих, чтобы получить идеального стража новой власти.

— А с этим что? — поинтересовался пожилой убийца, с большим подозрением поглядывая на загрызня — вернее, место, где тот стоял. В отличие от молодого. Тот, кажется, уже предвкушал, как будет выгуливать подобного «песика», а встречный народ — в ужасе валиться перед ним на колени и тыкаться лицом в пыль.

— Уничтожим, конечно, — равнодушно отозвалась Тайринн, не прекращая ласкать тварь. — Абсолютная покорность — хорошая штука, верно, детка?

Загрызень преданно лизнул ей ладонь, оставив мокрый след.

— Не жалко? — не утерпела я.

— Жалеть нежить? — презрительно отмахнулась чародейка.

— «Жить» вы тоже не слишком жалуете, — саркастически напомнила я. — Зачем вы напускали этих тварей на деревеньки? Испытывали?

— И это тоже. Но в основном для размножения. Двадцать трупов — и тварь раздваивается. Очень удобно, правда? — так легко призналась чародейка, словно речь шла о разведении кроликов, для которых скосили клеверную полянку. — А вообще заткни ей пасть, Лин. Я не с ней разговариваю.

«Носовой платок» Вереса был еще не худшим вариантом. Выпачканная в дегте тряпка оказалась куда противнее.

— Мне так тебя не хватало, милый! — Пальцы Тайринн глубоко зарылись в черные пряди, чародейка покаянно спрятала лицо на груди колдуна. — Извини, что я так долго не давала о себе весточки, но мне хотелось сначала осуществить задуманное, а уж потом сделать тебе подарок — новый, свободный от прихотей владык и трусливого старичья Совета Ковена. Ты ведь не откажешься его возглавить, правда?

Я смотрела Вересу в спину — гордо выпрямленную, с расправленными плечами. Саму по себе бывшую ответом. И могла только догадываться о выражении лица, с которым он…

— Конечно, любимая. Я буду с тобой до конца.

А вот ее лицо я видела. Да так хорошо, что, несмотря на душащую сворку, подалась вперед, ощущая дикое желание размазать в кровь самодовольную улыбку, с которой она ухватила его за ворот и притянула к своим губам.

…Они целовались посреди огромного темного зала, в отблесках пламени, бесовски скачущих по слившимся воедино силуэтам. Под беззвучный, отчаянный крик бьющегося в витражи снега. Под бесстыжими взглядами ухмыляющихся наемников.

Он — неловко наклонившись, со связанными, прижатыми к животу руками. Она — с картинно заброшенной ему на бедро ногой, запрокинутой головой, полузакрытыми глазами.

Они не лгали.

Ни она ему — жадно, требовательно, похотливо, словно выпивая его дыхание. Ни он ей — нежно, осторожно пробуя ее губы на вкус, не до конца еще поверив в оживший сон.

А перед моими глазами снова горел вереск…

В каменном застенке было темновато даже для меня. И холодно. Зато просторно — мрачно отыскала я светлую сторону. Тут бы еще узников сорок поместилось, если так же стоймя вдоль стен приковать.

Хоть бы рубашку позволили накинуть, сволочи. Окочурюсь же до утра в этом леднике.

Я переступила с ноги на ногу, звякнув цепями. Прочные, можно даже не пытаться. И браслеты заклепаны на совесть, ребята очень старались. Но не спешили. Хорошо хоть дальше похабных шуточек и наглых лап дело не зашло. Интересно, кстати, почему? Обычно это святое право тюремщиков.

За дверью, где-то в дальнем конце подземелья, тихонько скулила от боли и ужаса волчица.

Я стиснула зубы. Не дождетесь! Нарочито бодро посмотрела влево. Потом вправо. Разницы не заметила. Вздохнула и уставилась вниз.

Нет, ну что он нашел в этой насквозь фальшивой бабе?! Сюрприз она ему хотела сделать, как же! Небось сам бы в замок не влез — и не вспомнила бы… И уж не по ее ли приказу его приласкали оглоблей?

Мои унылые размышления перебил капризный цокот сапожных каблучков по каменным ступеням, которому аккомпанировали тяжелые, но мягкие шлепки подошв. Тайринн. И…

Я вслушалась — и не поверила своим ушам. Потому что рядом с чародейкой шел мужчина, к которому она ластилась урчащей от обожания кошкой.

И Вересом он не был.

— А она ничего, Тай.

— Этвор!

— Я имею в виду — ничего особенного, моя киска.

— Не дразни меня!

— Извини, но ты так очаровательно шипишь, что мне хочется делать это постоянно!

Его можно было принять за ее брата — такие же волнистые, длинные волосы, только более сочного, почти рыжего цвета, черные пронзительные глаза, темный костюм схожего покроя.

Но братские поцелуи куда целомудреннее.

Ладно, что там у нас еще? Квадратный волевой подбородок с короткой бородкой, по последней моде отпущенной только снизу и узкими полосками к ушам. Тщательно подровненная щетинка усов, крупный аристократический нос с горбинкой. И фигура под стать — высокий, широкоплечий, но движется плавно, как кот.

Красивый мужчина.

И красивый зверь. Не меньше полутора аршин в холке, с пышным воротником-гривой, бронзовыми переливами жесткой шерсти и белоснежными клыками длиной с палец.

Я видела это так ясно, словно он стоял передо мной в своей второй ипостаси.

А он видел меня.

Оборотень придвинулся так близко, что я почувствовала его дыхание у своего виска. Жадное, прерывистое. И сердито вздернула губу, зная, что оно означает.

— Прекрасно, — проворчал он, облизываясь, — здоровая крепкая самка. Не слишком молодая, зато, полагаю, опытная?

— Да пошел ты в задницу, — скучающе бросила я. Ох, плохо… неубедительно.

Мерзавец. Он, разумеется, безошибочно учуял то, что я знала за неделю. Увидел, как от его резко изменившегося, властного запаха по моему телу пробежала непроизвольная дрожь.

— Завтра она придет в охоту, Тай. — Он наклонился и лизнул меня в шею, неспешно протянув нечеловечески шершавым языком от ключицы до мочки уха. — Весьма кстати. Как там селяне обозвали наших малышек? Загрызнями? Уверен, для ваших — и наших! — общих деток они придумают что-нибудь позвучнее.

Кажется, я побледнела, ибо он продолжил разговор исключительно ради своего удовольствия. Я и так всё прекрасно поняла… и представила.

— Угадала. Ты посидишь здесь несколько месяцев, вынашивая мне маленького зубастого волчонка. Желательно самца, а, впрочем, на твой выбор. Главное — нужный набор свойств. Кстати, Тай, твой бывший любовничек нам так уж нужен? Может, подкормим наших крошек?

— Нужен, дорогой. Потерпи еще недельку. Я взяла за основу экспериментов его теорию о магическом происхождении нежити, но не хватает еще нескольких выкладок, а у меня нет времени в этом разбираться.

— Как-то уж больно легко он согласился. — Оборотню, как и мне, придраться было не к чему: Верес вел себя безупречно-идиотски — с точки зрения того, кто никогда не любил.

— Ты еще не видел, как я над ним в Стармине измывалась, а он только блаженные слюни пускал. Не волнуйся, я на всякий случай за ним пригляжу. Хотя он и колдовать-то сейчас толком не может, одно слово, что маг.

Успокоенный зверь снова обратился ко мне.

— Завтра я вернусь, детка. — Он с нажимом, на грани боли провел когтем по моей щеке. — Надеюсь, ты будешь ждать меня с нетерпением?

Я не сочла нужным отвечать. Не ему, по крайней мере.

— Ты нужна ему не больше, чем Верес — тебе, — с брезгливой жалостью прошептала я, глядя на Тайринн. — Игрушка, которой натешатся в свое удовольствие и выкинут на помойку… перед этим безжалостно сломав о колено.

Оборотень только оскалился, покровительственно гладя Тай по спине, как прежде она загрызня.

Чародейка хрипловато рассмеялась, потерлась щекой о его плечо:

— Верить в вечную любовь могут только романтичные дурачки вроде нашего общего знакомого. А мы с Этвором держимся друг друга, пока нам это выгодно и… приятно.

Но я, словно не слыша ее, всё сильнее кривила губы в торжествующей усмешке:

— А ведь я задела тебя, ведьма. Ты цепляешься за него, как репей за собачий хвост. Ревнуешь даже к волчицам, которые породили ему вурдалаков, хоть это и было частью твоего же плана. А ко мне — тем более. И знаешь, в чем твоя главная беда? Он это тоже чует. Что может крутить тобой во все стороны… и не только в постели.

— Пойдем, дорогая. — Мужчина тронул чародейку за рукав, втайне от нее посылая мне улыбчивый оскал. Умница, Шелена, угадала. Только лучше бы сначала вспомнила, как «любят» подобных пророков. — Ты же знаешь, сколь благотворно влияет на фантазию и разговорчивость здешняя обстановка.

«Ненавижу оборотней!» — подумала я и, осознав комизм этой мысли, начала безудержно хихикать. Пусть думают, что нервное, плевать. Тем более не так уж далеко от правды.

— Иди, я догоню. — Тайринн подождала, пока он, беззаботно насвистывая, поднимется по лестнице. — Ты права, тварь, — прошипела она, уже не сдерживая ни искажающей лицо злобы, ни дрожащего голоса. — Ты меня задела. Но не больнее, чем я тебя. И это — только начало!

И, прощально всадив мне кулак в живот — предусмотрительная девочка, а то я бы ей еще чего-нибудь приятного сказала! — вышла вслед за оборотнем.

Отдышавшись, я устало обвисла на цепях, уставившись в потолок. Бывало и больнее. Но так унизительно — ни разу.

Они не сказали, отпустят меня после этого, убьют или просто забудут в темнице.

Я и так знала.

Если оборотни ненавидели друг друга, о спаривании не шло и речи. Если любили — тем более. Созревший плод убивал свою мать, выбираясь наружу при помощи когтей и клыков.

Он медленно спускался по гулким ступеням, словно задумываясь над каждым шагом. Я бы не удивилась, если бы, надолго замерев, шаги стали удаляться — гораздо быстрее.

Но он всё-таки открыл дверь.

— Не стой на пороге, — равнодушно сказала я, — счастье из дома выпустишь.

Он всё так же нога за ногу, приблизился. Долго, внимательно разглядывал, словно проверяя, выдержат ли цепи мое к нему отношение. Потом криво усмехнулся:

— В конце концов, мы же враги, и я не давал тебе повода в этом усомниться. На что ты надеялась, Шел? Что благородный колдун увидит, какая ты хорошая и добрая, и забудет о клятве, а то и поведется на твои тощие… ребра, если демонстрировать их при каждом удобном случае?

— Что ж ты и сейчас на них таращишься?

— Тебе ведь тоже нравилось разглядывать меня, верно? Упиваться властью над беспомощным мужчиной, которого ты не могла заполучить иным путем и втайне рассчитывала на извращенную привязанность жертвы к своему мучителю?

— Чушь. Ты совсем рехнулся, колдун.

— У тебя есть другое объяснение своим поступкам? Странно, ведь ты не способна ни на дружбу, ни на жалость. У тебя вообще нет истинных чувств, только волчьи инстинкты. Один, материнский, заставлял подбирать всё писклявое и беспомощное, второй — примыкать к стае в трудные времена. Они сыграли с тобой дурную шутку, волчица.

— Ты ищешь себе оправдание, Верес. Но слепить его из высокопарных слов не получится, увы. Как бы убедительно они ни звучали. Иди, развлекайся со своей ведьмой. Она охотно убедит тебя в правильности выбора.

— Пожалуй, я так и сделаю. — Колдун провел рукой по лбу, смахивая пот, и, пошатываясь, вдоль стеночки побрел к выходу. — Прощай, Шелена. Если тебя это утешит — ты была достойным врагом. Хоть и глупым.

…иногда мне кажется, что я карабкаюсь по отвесной скале. Судорожно цепляюсь за чуть приметные впадинки окровавленными пальцами, всем телом прижимаюсь к холодным камням, а надо мной — серое равнодушное небо и пронзительный крик кружащего над пропастью ястреба.

И стоит мне на мгновение расслабиться, ощутив под ногами широкий и, казалось бы, надежный уступ, как он внезапно трескается и мелкой крошкой осыпается в бездну, оставляя меня вообще безо всякой опоры.

Удача. Дружба. Любовь. Долг.

Гранитные камушки, шуршащие вниз по склону.

В мире нет ничего прочного. Ничего вечного. И по скале лучше взбираться с выпущенными когтями, безжалостно засаживая их в удобные для тебя щели. И никогда не оглядываться. Их всё равно не вернуть. А мне — не вернуться…

— Предавший врага однажды предаст и друга, — печально прошептала я ему вслед.

Он вздрогнул, но не обернулся.




Глава 18


Я стояла с закрытыми глазами, прислонившись затылком к стене. Она обжигала холодом, не давая уснуть.

Стояла и ждала, пока не уйдет крыса.

С потолка мерно капала вода, змеясь в щелях между камнями. Больше ни звука, такое ощущение, что замковое подземелье отгрохали специально для меня. Впрочем, пустовать оно будет недолго…

Наконец-то. Я открыла глаза, не выдав себя облегченным вздохом. Потихоньку напрягла мышцы, и цепи чуть слышно хрупнули, пористыми кусочками осыпались на пол. Я поочередно сжала намертво заклепанные кольца на запястьях, высыпала из горстей пыль, похожую на угольную. Опустилась на колени, посчитав, что потраченные на смену ипостаси минуты с лихвой окупятся преимуществами звериного облика. Бесшумно подкралась к двери, толкнула ее лапами, и та начала ме-е-едленно выпадать наружу, я еле успела цапнуть зубами за край окошечка для пытливых тюремщиков. Решетка на нем тут же рассыпалась, запорошив глаза. Кое-как уложив дверь на ступени (стукнуло, но оглушительного грохота удалось избежать), я побежала вверх по лестнице, чихая и на ходу вытирая морду лапами.

Какому-то наивному детинушке с мечом на пару секунд не понравилось мое самоуправство, но по истечении этого времени возражать было уже некому. Возня с подбором ключа от входной двери заняла намного больше — и на связке их болталось штук тридцать, и попробуй проверни колечко зубами!

Замок, показался мне необъятным, нижний этаж — единый зал с подпорками колонн — вполне сгодился бы для конных учений. Нужный мне след вел наверх по широкой лестнице, где я, кажется, уже ходила, хоть и не по своей воле.

На втором этаже было так же пустынно. В стенах на порядок меньшего, но всё равно впечатляющего помещения чернели десятки закругленных сверху проемов, от которых расходились коридоры. Я, как можно плотнее прижавшись к стене и полу, быстренько юркнула в третий справа.

Верес ждал меня у приоткрытой двери. Я без лишних слов толкнула его лапами в грудь, загоняя внутрь.

— Ты бы еще в коридор вышел, придурок!

— Я беспокоился, — оправдывался он, двигая в пазы ребристый стержень засова. — Боялся, что ты не догадаешься и придется возвращаться.

— Дверь чуть не выпала. — Колдун смутился:

— Я не подумал… заклял всё железное в камере. Для избирательного поражения необходимо шевелить руками, а там был кто-то еще.

— Крыса. Затаилась у выхода из норы. Три часа, зараза, сидела! Нормальные животные так себя не ведут.

— А, вот в чем дело! Я тоже почувствовал слежку, но никак не мог понять, кто и откуда. Хотел даже развернуться и уйти, но всё-таки решил рискнуть…

— Что они знают? — перебила я.

— Ты о чем? — опешил Верес.

— Что ты им рассказал, колдун недоделанный?!

— Что мы залезли в замок узнать, кто тут всем распоряжается, и по возможности его прикончить. — Мужчина словно не понимал, с чего я так разошлась.

«Ребра» у меня тощие, видите ли!

— А про войско в лесу?

— За кого ты меня принимаешь?!

— Точно?

— Шелена! Ты вообще клыки давно чистила? — Верес бесцеремонно ухватил меня одной рукой за верхнюю челюсть, другой за нижнюю и с лязганьем их сомкнул. Я злобно крутанула мордой, вырываясь. — Спросила бы лучше, что они мне рассказали. Народу в замке пока действительно мало: около десятка магов, полсотни наемников и стая загрызней — те, кто пришли с той стороны.

— А как они вообще туда попали? — Я сердито облизнулась, так уж и быть, отложив разборки на потом.

— Через другие Круги. Наш мир соприкасается с еще пятью или шестью — а может, и гораздо большим числом, просто мы о них не знаем. Для жизни они малопригодны, но как стройплощадка один из них вполне сгодился. Маги отыскали в нем истончающееся место, то бишь Круг, возвели на нем замок, а уже в нем с комфортом начертили пентаграмму переноса. Вот Морриэлю и ответ, куда исчезли мятежные эльфы, — их порталы «оборвались» над одним из уже существующих Кругов, перебросив заговорщиков на ту сторону.

— Это сколько же они эту громаду строили… — уважительно присвистнула, точнее, прирыкнула я.

— Думаю, часа три. Ну и пару лет теоретических расчетов. А я-то еще гадал — на гхыра им столько жертвенных гномих, когда для открытия Круга и одной бы вполне хватило? Оказывается, источников магической силы в том мире нет, чародеям пришлось тащить их с собой — те самые амулеты-накопители.

— Но мы же спугнули дайна!

— Увы, оттуда спугнули, а откуда-то еще не удалось — у троллей вон тоже дети пропадали… — Верес не стал развивать жутковатую некромантскую тему. — Слушай дальше. Основная масса чародеев сейчас в Стармине, готовит покушения на придворных членов Совета. Это, как мы и думали, произойдет в полночь излома зимы, после чего убийцы телепортируются сюда. Оплаченная армия наемников уже марширует к замку, ее ждут с минуты на минуту. Чародеи, которые отвечают за размножение загрызней, — тоже. По подсчетам Та… заговорщиков, их должно быть около сотни.

— Магов или загрызней?

— И тех, и тех. А обычных бойцов — мечников, лучников и арбалетчиков — планируется около двух тысяч. Это пока. Потом, если «дело» пойдет, наверняка еще подтянутся. Поэтому чем скорее мы нанесем решительный удар, тем лучше! Если захватить замок и в нем закрыться, то теперь уже заговорщикам останется только материться под стенами!

Я заметила, что он упорно избегает упоминания столь дорогого ему имени, да и вообще ее участия в заговоре.

— А как же твоя прекрасная, добрая, любимая, светлой памяти Тайринн?

— Это не Тай. — Он непроизвольно сжал кулаки, и я поняла, как больно ему даже вспоминать о ней. — Это монстр, принявший ее обличье.

Я хотела сказать, что Тай была монстром всегда, а прекрасное обличье придумал ее наивный дружок, но вовремя прикусила язык. Он и так это знал и злился больше на себя.

— Хочешь, я ею займусь? — Он покачал головой:

— Я должен посмотреть ей в глаза. — Я скептически прянула ушами:

— А ты уверен, что сможешь посмотреть — и…? — Верес, проигнорировав вопрос, скатал в трубку походное одеяло и запихнул под лежащее на кровати. Попятился к стене, разглядывая свое творение, недовольно покачал головой и, вытащив нож, безжалостно отхватил пук волос на полвиска. Пристроил на подушке, художественно расправил. Снова посмотрел, подумал и со вздохом вылез из сапог, поставив их возле кровати.

— На кой такие жертвы? — Я поглядела на его однобоко обкорнанную шевелюру, пытаясь понять, нравится мне такая прическа или нет. Хм, что-то в ней определенно есть! — Почему бы просто не создать иллюзию?

— Мага ею не обмануть.

— А сапогами, выходит, можно? — хихикнула я.

— Надеюсь.

— А вдруг она захочет разделить с тобой постельку?

— Сомневаюсь, — колдун еще больше помрачнел. Кивнул на пустой кубок на столе. — К тому же она уверена, что я благополучно просплю до полудня… но после случая с Ллиотарэлем я стал очень подозрительным. Пошли, Шел. Продолжим с того места, на котором нас прервали! Или даже чуточку пораньше.

И, подойдя к окну, распахнул железные ставни.

— Не-е-ет! — простонала я. — Опять?! А просто из двери нельзя выйти?

— Можно, если стража тебя выпустит. Давай, тут невысоко, всего-то саженей десять!

— Вот и прыгай, если невысоко!

— Шел, не дури. Хочешь, чтобы Тайринн тебя здесь застукала?

— А ты и рад будешь?

— Ну что опять за ерунда?!

— Ты же с ней целовался, — как я ни старалась, голос предательски дрогнул.

— И что с того? — непонимающе обернулся ко мне колдун. Заметил? Или списал на хриплое произношение клыкастой ипостаси?

— Ты с ней по-настоящему целовался! — Эх, дала-таки разобиженного «петуха», идиотка! Правильно Верес посмеивается.

— По-настоящему, но не с ней. Как ты говорила, в темноте все мужчины серы? Так вот, дорогая моя, если закрыть глаза — все женщины тоже. Можно представить на ее месте кого угодно.

— Хоть меня?

— Хоть тебя, — серьезно подтвердил Верес и, не дав мне обалдело открыть пасть, за шкирку потянул к окну. — Пойдем, а то наша армия вконец замерзнет под стенами! Представь, как огхыреют поутру караульные, обнаружив целое поле незаметно подкравшейся и окоченевшей вражьей рати?!

— Умрут от смеха, — согласилась я, послушно топая следом. Шел, ты рехнулась! Скоро тебя на поводке водить будут, а ты только хвостом от счастья вилять!! Срочно встряхнуться!!! — И наша задача так или иначе будет выполнена. Но вернее будет открыть ворота и сбросить факел. Вот только… Ты действительно считаешь, что мною управляют волчьи инстинкты?

— Шелена! — возмутился колдун. — Я нес что попало, лишь бы протянуть время! Думаешь, так легко плести в уме заклинание и одновременно изображать мерзавца?!

— Хм, а ведь я почти поверила… — пробормотала я, делая вид, что собираюсь пометить ножку кровати.

Хороший пинок под зад мигом исцелил меня от остатков недоверия. Такое мог позволить себе только настоящий, верный враг.

Во дворе по-прежнему стояла такая зловещая тишина, что даже снег остерегался на него падать. Правда, у ворот уже дежурили двое человек, но они так старательно относились к своим обязанностям, что мы без помех прошмыгнули за их спинами, пока стражи неотрывно пялились на пустошь в смотровые окошечки.

— И зачем мы перелезали через стену, если ты опять меня на нее тащишь? — возмутилась я.

— У меня было время изучить охранное заклинание. Его уязвимые точки — над башенками, и, если распутать хоть один «узелок», контур разомкнётся. Чем ближе я буду к этому месту, тем лучше.

— А ворота?

— Я сплету многокомпонентное заклятие — оно их и видимыми сделает, и спустя десять минут откроет. — Голос у Вереса был не шибко уверенный, но я не сомневалась, что колдун приложит все старания.

— Тсс, стражник приближается! — Я уловила его запах и затряслась от беззвучного смеха. Интересно, это его за халатность наказали или он сам из гордости решил на посту остаться?

— Здравствуй, мужик, это опять мы! — радостно объявила я, внезапно перескакивая с лесенки на стену и сбивая его с ног. Стражник тюкнулся головой о камень и покладисто потерял сознание. Верес со сноровкой подпер бедолагу копьем.

Я заглянула в башенку и, убедившись, что там никого нет, пропустила Вереса вперед и села у входа, одним глазом поглядывая внутрь, вторым — наружу.

— Вот возьми. — Колдун сам нацепил мне на шею шнурок с дырявым от природы камешком. — Эта штучка отведет от тебя два-три боевых заклинания. Может, и четыре — зависит от уровня мага, но рисковать не советую.

Я пригнула морду, пытаясь увернуться.

— Давай лучше она будет защищать тебя, а ты меня? Тебя-то, надеюсь, хватит надольше?

Колдун улыбнулся. Так грустно и обреченно, что я сразу вспомнила и поняла.

…у этого заклинания есть один побочный эффект: оно оттягивает на себя мой магический резерв, позволяя распоряжаться всего лишь десятой его частью… остальное приходится с боем вырывать у организма, черпая силы из обычно неприкосновенного запаса — ауры…

— Верес!!!

Поздно. Он отработанным, плавным и спокойным движением вскинул руки, словно показывая ученику очередной пасс. Кончики пальцев окутались лучистым сиянием, расчертили воздух светящимися дугами.

Верес закрыл глаза и заговорил, продолжая выплетать мерцающее кружево. Первые линии уже угасали, но на смену им приходили всё новые; узор постоянно перестраивался, перетекал из одного в другой, оставаясь идеально выверенным, гармоничным и завораживающим.

Последнее творение мастера должно быть самым лучшим — картина это, песня, скульптура… или заклятие. Дабы о нем помнили и через века, жгуче завидуя единственной свидетельнице сего беспримерного деяния… которой меньше всего хотелось увековечивать его в своей памяти.

Я отвернулась. И, часто смаргивая, смотрела, как аршин за аршином тает иллюзия, обнажая высокие черные створки.

Последнее слово на последнем выдохе — и тишина. По-волчьи тоскливо взвыл гуляющий по ночной равнине ветер, во двор наконец начал порошить снежок, быстро выбеливая камни. Факельные огонечки на гребне стены замигали, заметались; им вторили поспешно вспыхивающие замковые окошки.

«Пора подавать сигнал нашим», — отстраненно мелькнуло в голове, но я даже не шелохнулась.

Глубокий вдох и задумчивое:

— Надо же как вовремя. Я уж думал, эта проклятая регенерация никогда не закончится!

— Амулет не отдам, — только и сказала я, вставая и поспешно выходя из башенки, чтобы Верес не заметил мокрых дорожек в шерсти на моей морде.

— Неужели я тебя так сильно расстроил? — Как колдун ни старался, изобразить раскаяние ему не удалось — уж слишком прекрасно он себя чувствовал, чудом избежав неотвратимой, казалось бы, смерти.

— Ничего, будет и на моей тропке праздник — когда через недельку-другую ты загнешься от гангрены.

Верес, проследив за моим взглядом, только сейчас ощутил, что обледеневшие носки — плохая замена сапогам.

— Как ты думаешь, этот славный копьеносец не будет возражать, если я одолжу его обувку?

— В крайнем случае снимешь с трупа.

Пожалуй, скоро я так поднаторею в магии, что тоже смогу взять ученика. Во всяком случае, легкий запах паленого, сопровождающий вот-вот откроющийся телепорт, различаю уже безошибочно.

— Так-так-так! — Тайринн даже не сочла нужным прихватить с собой пару стражников или загрызня. Только факел и серебряную сворку, которой выразительно, по-хозяйски помахивала, неспешно приближаясь ко мне по гребню стены.

Я «в ужасе» попятилась:

— Это совсем не то, что ты думаешь! Мы просто разговаривали, дышали свежим воздухом…

Копье за моим хвостом покосилось и упало. Стражник стоймя впечатался в камень, зазвенев кольчугой.

Верес не спеша дошнуровал трофейный сапог и выпрямился.

— Извини, Тайринн. Но если тебе нравится лгать и убивать — будь готова, что однажды с тобой поступят точно так же.

— А как же твои хваленые принципы? — разъяренно прошипела чародейка, мигом сбрасывая личину «милой капризной девочки». Эх, нет здесь нашего скульптора! Какой типаж — гарпии с василисками отдыхают!

— Увы, с кем поведешься…

Я еле успела прижаться к земле, как над моей спиной мелькнули и врезались в ледяной щит огненные стрелы, осыпав шкуру искрами.

— Перебивать собеседник некрасиво, Тай. — Легкость, с которой Верес поставил защиту, насторожила чародейку. Не наклоняясь за выроненной во время атаки сворки, она сделала несколько шагов назад, держа свободную руку за спиной и что-то ею выплетая.

Я предостерегающе зарычала, но Верес и так всё прекрасно видел. В момент, когда подлая чародейская ручонка атакующей коброй метнулась вперед, колдун резко выставил вперед руку, и замысел Тайринн так и остался для меня тайной.

Женщина непонимающе уставилась на свою пустую ладонь. Торопливо повторила пассы, уже в открытую.

Еще раз, чуть по-другому.

И еще.

— Подонок, сволочь, мерзавец! — завизжала она скорее удивленно, чем испуганно. — Ты меня заблокировал!

Верес не ответил. Только, как и хотел, долго, пристально посмотрел ей в глаза — даже не пытаясь что-то в них отыскать, а просто запоминая.

«Я буду с тобой до конца…»

— Прощай, Тай.

— Что?!

Она еще не понимала. Не верила.

Неправда, что от любви до ненависти один шаг. Есть куда более близкие вещи.

Равнодушие. Горечь. Пустота.

Он бы сделал это, как и обещал.

И испоганил воспоминаниями всю оставшуюся жизнь.

Тогда я тоже вспрыгнула на гребень, между ним и ней, остановив его поднимающуюся руку. С любопытством посмотрела вниз, во тьму, представляя тысячи глаз, с жадным нетерпением устремленных на факел. И спокойно потрусила к женщине.

— Верес!!!

Черные волосы вороновым крылом трепетали на ветру.

Он сожалел. И только.

— Ве-е-ерес!!! — Голос чародейки сорвался на истерическое верещание. — Убери свою тварь!

Извини, голубушка. Я не его. А он — не мой. Хладнокровно манипулировать чужими чувствами — привилегия мерзавок вроде тебя. Всё должно быть по-честному — или не быть вообще. Потому-то ты сейчас и стоишь на краю, а я, которая предпочла верного врага лживому другу, всего лишь слегка ему помогаю. Совсем чуть-чуть. Но для победы порой достаточно и этого…

Тайринн попятилась. Поскользнулась и судорожно замахала руками, чувствуя спиной тридцать саженей пустоты.

Зря дергаешься. Я тебя не трону. Ну, почти…

Проходя мимо, я изогнула хребет и легонечко, едва ощутимо потерлась о ее ноги, как голодная кошка.

Они полетели вниз наперегонки — крик, Тай и факел.

Шипение проигравшего снегу огня услышала я одна.

А глухой удар — оба.

Он медленно отнял руки от лица, но с места так и не двинулся. Когда снаружи пошаливает мороз — еще полбеды. Сапоги потеплее, кожух потолще и грог покрепче, всего-то проблем. А вот что делать с заледеневшим сердцем?

— Спасибо.

Я села, озадаченно поскребла за ухом.

— За что? А, что не стала ее при тебе жрать заживо, сначала ручку, потом ножку…

— Шелена!!!

— Вот и я подумала — вопить же начнет, как резаная, весь замок перебудит…

В зубец стены впечаталась здоровенная ледышка, но меня там уже не было. Зря, что ли, я постоянно получала от него втык за утрату бдительности?

— Бесстыжая, паскудная тварь!

Следующий ком я поймала пастью, как играющая с хозяином собака. Стиснула челюсти — только снежная крошка брызнула.

— Ой, а еще, а еще?!

Верес от души выругался, но швыряться абы чем прекратил.

— Согрелся? — деловито поинтересовалась я, подходя поближе.

— Я твою башку над дверью приколочу и буду в нее звезды метать, когда настроение испортится. — Колдун положил руку на мой загривок, наклонился над краем стены. Темнота. Тишина. Только топочут сапогами сбегающиеся на крик часовые, пока еще не видя нас за башенкой.

— А вдруг их там нет? — прошептал Верес, тревожно отсчитывая секунды с момента падения факела.

Но они были.

Это как костер разводить — искра падает в пучок сухой травы и исчезает, а ты терпеливо ждешь, на всякий случай держа кресало наготове. Несколько секунд ничего не происходит, а потом из распалки внезапно, совсем не в том месте, куда ты уставился, брызжет язычок пламени. Касается сухой еловой веточки, вытягивается и начинает деловито хрустеть хвоей, в то время как вокруг один за другим проклевываются его собратья; кто исчезает, а кто и следует его примеру, замахиваясь на все более толстые сучья.

Сначала внизу появились разрозненные огонечки факелов.

Потом занялись и заполыхали кучи хвороста.

И наконец в небо взвилась алая свеча в золотом ореоле, огненной лилией распустившись и повиснув над замком.

— Явились всё-таки! — просиял Верес, окончательно приходя в себя. — Марен, умница, его коронный «феникс»!

— Угу, — немногословно порадовалась я, ибо сначала явились стражники. Собственно, они добежали еще раньше, так что всё вышеописанное мы наблюдали, уже стоя спиной к хвосту.

Хорошо хоть этих Верес щадить не просил. Они у него сами со стены попрыгали. Мне только и досталось несколько секунд удерживать их на расстоянии, пока колдун дочитает заклинание.

Вокруг замка стало светло, как днем. Точнее, багровой зимней зарей, разлитой от горизонта до горизонта, а на ее фоне черным росчерком завис дракон, запрокинув голову в ликующем реве.

Слева и справа открылись три телепорта — один такой же профессионально-беззвучный и точный, как у Тайринн, и два поплоше, в облаках вонючего дыма выкинувшие своих создателей в аршине-полутора над полом. Самый лучший, как ни странно, принадлежал самому молодому чародею, лицо которого, хоть и сильно изменившееся с возрастом, я запомнила на всю жизнь.

Не раздумывая, я с ревом кинулась на него — самое глупое, что может сделать оборотень в подобной ситуации.

Маг с гаденькой усмешкой пригнулся и отставил локти, словно собираясь прыгнуть мне навстречу. Рано радуешься, прихватить тебя с собой я успею…

Удар пришелся в бок, который я наивно считала самым защищенным. Не клинок, не заклинание — простая волна силы, порожденная широким взмахом Вереса, настигла меня на полпути и вышвырнула за гребень, как пушинку.

Я с постыдным визгом замолотила по воздуху лапами, словно надеясь взлететь. Несколько раз перекувыркнулась через голову, окончательно запутавшись, где небо, а где земля, и задом шмякнулась на нечто третье.

— Когти втяни, з-з-зараза! — взревел дракон, пытаясь выровняться.

С тем же успехом можно было просить об этом кошку, отчаянно орущую с макушки дерева. Разжать когги в такой волнительный момент удалось бы разве что плоскогубцами, но я — какая незадача! — забыла их прихватить.

— От зар-р-разы слышу… — неоригинально прохрипела я, с трудом подавляя желание вцепиться в него еще и клыками — гребень у нашего дракончика еще не вырос, а чешуя оказалась такой скользкой, что проще было удержаться на облитой маслом бочке.

Мрак завис на месте, озираясь. Кожистые крылья натужно молотили воздух, почти заглушая шум кипящей внизу битвы. Ворота открылись полусаженной щелью, за которую шло отчаянное сражение. Наши маги тянули их к себе, вражеские — к себе, а коварно просунутое между створками бревно, на котором вперемешку висели тролли и гномы (последние местами действительно висели), не давало им захлопнуться окончательно.

Наше войско навскидку показалось мне раза в три больше, чем перед нашим уходом. Приглядевшись, я заметила среди штурмующих несколько рыцарей в доспехах с гербом Белого Ворона, а чуть подальше — отряд королевских легионеров, деловито шинкующих мечами заключенного в кольцо загрызня. Рядом с воздетыми руками стояла фигура в сером облегающем плаще. Она вроде бы ничего не делала, но монстр, ставший не то чтобы видимым, а каким-то тенеобразным, пытался прорваться именно к ней.

Врагов тоже было как-то многовато для перечисленных Вересом. Ворота держала по меньшей мере сотня наемников — в большинстве своем орков и людей, хоть попадались и тролли с эльфами; из бойниц дюжинами летели стрелы и огненные шары, а ведь мы еще даже не прорвались во двор!

В чем тут дело, я поняла, когда в дальнем углу двора пыхнуло светом, потом дымом, и на его месте, озираясь, затоптались с полдюжины мечников под предводительством мага; наемное войско, движущееся к замку, решило срезать путь с помощью телепортации.

Из восточной башни доносился многоголосый вой — загрызни, чуя запах крови и слыша предсмертные крики, в бешенстве метались по клеткам. Но одно дело — спустить на противника стаю нежити и быстренько захлопнуть ворота, и совсем другое — когда под ними уже вовсю кипит рукопашный бой. Разумеется, в лицо загрызни каждого заговорщика не знали, и самоубийцами те не были. По той же причине обе стороны не спешили пускать в ход магию, ограничиваясь локальными стычками. Наши, правда, попытались пробить стену, но что-то там не выгорело (хотя горело внушительно!), и они опять сосредоточились на воротах.

На месте, с которого Верес подло отправил меня в полет, зияла дымящаяся дыра. От гребня стены был «отъеден» огромный кусок, вниз еще сыпались камни, а сверху стояло зарево от непрерывно сыплющихся и взрывающихся огней. Разобрать, что там происходит, было невозможно. Но, раз происходило, так просто скрутить Вереса магам не удалось.

— Эй, ты куда?! — Я кое-как переползла поближе к драконьей шее и обхватила ее лапами, честно стараясь не царапаться. — Забрось меня обратно в замок!

— Зачем?!! Давай лучше в леске высажу!

— Если ты туда полетишь, наше войско решит, что ты драпаешь, и бросится следом!

— Ну, перед воротами!

— А какая разница, перед или за?!

— Снаружи наших больше, — резонно заметил Мрак.

Я пнула его задней лапой, как упрямую лошадь шпорой:

— Если так рассуждать, то внутри их и не прибавится! — Дракон оскорбленно зарычал и заложил такой крутой вираж, что я мигом прекратила жалеть о пропущенном ужине и вспомнила о съеденном обеде, который, к счастью, был уже глубоко и на провокации не поддался.

Мы дважды облетели замок. Выбор оказался невелик: либо двор, либо стена. Посадочных площадок для драконов на крыше не предусмотрели, как и достаточно широких галерей.

— Будем садиться вон там, у главной двери! — прокричала я. — А вообще… ты сможешь в нее залететь?

— Без крыльев — да!

— А если по диагонали?

— Мне же ими еще махать как-то надо!

— А спланировать?

— Саженей пять, а потом мы с разгону врежемся в первую же стену или размажемся по полу! Вот если бы за аркой снова было поле…

— Там и есть поле!!! Несколько колонн не в счет, между ними два дракона разминутся!

Мрак снова завис на уровне башенного шпиля, подозрительно рассматривая дверной проем и толпящихся возле него людей.

— Слушай, по-моему, мы им не нравимся!

— Взаимно! На аборда-а-аж!

Возможно, при штурме дверей полагается вопить что-то другое, но нам и этот клич чудесно подошел. Психическая атака «оборотень верхом на драконе» произвела на противника неизгладимое, хоть и несколько смазанное впечатление: распластавшись по Мраковой спине, я судорожно цеплялась лапами за основания крыльев, что, разумеется, не улучшало траекторию полета. То есть двигались-то мы в нужную сторону, но такими причудливыми зигзагами и петлями, что маги и лучники напрасно извели несколько дюжин снарядов, наверняка приняв наши метания за стратегические маневры.

И чего эти придурки-менестрели так превозносят полеты на драконах?! Надо попросить Мрака прокатить Храйка, а перед этим коварно угостить полуэльфа пивом. Небось заречется «Пронзая облака» исполнять, от одного мотива зеленеть будет…

В последний момент нервы защитников не выдержали. Враги с воплями и проклятиями сыпанули в стороны, а мы эффектно залетели внутрь. Дракон пару раз оттолкнулся от пола, чуть меня не стряхнув, и закружил между колоннами, как нахальный воробей по лавке торговца семечками.

— Ну, теперь куда?

— Вверх, на второй этаж!

— Не получится, там слишком низкий проем!

— Тогда на лестницу!

Дракон так тяжело шмякнулся на ступени, что я испугалась, как бы они не осыпались. Сложив крылья, Мрак по-ящеричьи, извиваясь всем телом, пробежал остаток лестницы и скрылся в верхнем зале.

Я разжала онемевшие лапы и съехала по драконьей спине, а потом и хвосту, как с ледяной горки.

— Прикрой меня, я сменю ипостась!

— Зачем?!

— Скоро здесь будет слишком жарко, и я не хочу, чтобы меня в запале пристукнули свои же! — не шибко убедительно отговорилась я.

— Тебя, пожалуй, пристукнешь… — Но выбора у Мрака не оставалось — я уже начала трансформацию.

Выскочившие было из замка враги теперь с тем же энтузиазмом устремились обратно. Увы, в верху лестницы оный несколько поугас, ибо загорелось кое-что другое: дракон, распахнув крылья, словно защищающая цыпленка наседка, прошелся по нападающим огненной струей.

Заполыхали даже мечи, оплавляясь подобно свечкам. Наемники мигом прекратили пихаться плечами за право первым миновать дверной проем и с воплями боли и ужаса — кто горел, кто пытался увернуться от живых факелов — отхлынули назад.

— Всё! — Я наскоро затянула волосы узлом. — До встречи!

Дракон дунул повторно, на сей раз — мглой, под прикрытием которой спикировал через перила, а я что есть мочи кинулась в глубь замка. Нюхать было некогда, но я примерно помнила, где находилась комната Тайринн.

Судя по отборному мату и ехидному реву, доносившемуся теперь со стороны окон, Мрак благополучно прорвал вражеский заслон и снова кружил над замком. Несколько человек бросились за мной, но я не стала тратить на них время, свернув за первый же угол и прижавшись спиной к стене.

Преследователи пробежали мимо, и я, выждав пару минут для верности, пошла дальше. Коридоры гудели от шагов и голосов, но в этой, жилой, части мне навстречу никто не попался. Вторая дверь или третья? И там, и там чародейкой пахнет, а меня тащили мимо обеих…

Я наобум дернула за ручку первой. Сразу же поняла, что не угадала, однако зашла, привлеченная висящей на спинке кровати одежкой. Тайринн увлекалась резкими, сладкими эльфийскими духами, вещи в них словно выстирали. Как-нибудь притерплюсь, но чтобы я еще когда-нибудь этой дрянью побрызгалась! Сапоги оказались впору, штаны — широковаты в бедрах, зато рубашка жала в груди, сразу улучшив настроение. Воспользовавшись свободной минуткой, я заплела косу, туго перетянув оторванной от подушки оборкой. Еще бы мечом разжиться… но чародейка хранила свой клинок не в спальне, либо у нее его попросту не было.

Вторая дверь повела себя куда строптивей — в глаза брызнуло светом, заставив отшатнуться и прикрыться рукой. Проморгавшись, я сообразила, что его испустил висящий на шее амулет. Каким заклинанием Тайринн защитила свой кабинет, выяснять совершенно не хотелось. Что же там у нее такое ценное хранится?

Кто же там у нее такой нервный сидит?!

Наверное, в родословной загрызней не обошлось без крысы. Это ее повадки: затаиться на открытом месте (в которое никто особо не вглядывается именно потому, что оно открытое) и, дождавшись, пока человек не подойдет на расстояние прыжка, кинуться ему на грудь.

Я успела захлопнуть и защелкнуть дверь, но иллюзий насчет ее прочности не питала. Она грохнула об пол прежде, чем я добежала до середины коридора. Прятаться в комнатах бессмысленно, разве что из окна выскочить… но где гарантия, что когти этой твари приспособлены для лазанья по стенам хуже моих?! Особенно если у нее гарпия в предках.

— Госпожа! Госпожа!!!

Мне навстречу спешил человек с копьем — видать, стражник с новостями с поля боя. Разглядев, что от госпожи здесь только одежда, он резко затормозил и, не обнаружив на моем лице восторга по поводу нашей встречи, справедливо решил, что мне здесь бегать не положено.

— А ну, стой! Щассс!

Возможно, он думал, что я попытаюсь проскочить мимо. Возможно — что попробую ухватить и вырвать копье, в которое он на всякий случай намертво вцепился.

Меньше всего он ожидал, что я по нему взбегу.

Одной ногой на копье, второй на плечо, и, прежде чем стражник пошатнулся и начал падать, я оттолкнулась и прыгнула. Железное кольцо потолочного светильника с огарками свечей закачалось на цепях, но выдержало. Подтянувшись, я легла на него животом, мрачно и вместе с тем злорадно наблюдая, как загрызень в два укуса расправляется с незадачливой «лесенкой».

Есть добычу тварь не стала: села рядышком и выразительно уставилась на меня кровавой маской морды.

— Ах ты, скотина, — с чувством сказала я. Загрызень облизнулся. Кажется, карабкаться по гладким отвесным стенам он всё-таки не умел. Или решил позабавиться.

Я поискала, чем бы в него кинуть, но свечного огарка для этой цели было мало, а сапога жалко.

— Шел, ты что там делаешь?

— Берегись!!!

Верес и загрызень увидели друг друга одновременно. И оба ни минуты не колебались.

Эхо разнесло по коридору частый перестук лап, колдун выбросил вперед руку и гаркнул так, что слюда в окнах зазвенела:

— Сидеть!!!

Загрызень на всем скаку плюхнулся на задницу, да так на ней и остался, по инерции подъехав к Вересовым ногам.

— Хорошая собачка, — уже спокойнее сказал колдун и, не опуская правой руки, осторожно протянул левую к шее твари, нащупывая ошейник. Подвел за него к первой попавшейся двери, запихнул внутрь и, скомандовав: «Место!», запер.

— Всё, слезай.

Я уныло поглядела вниз. Как пить дать, пятки отобью. Еще и сапоги на каблуках. Попросить, что ли, Вереса встать, как того стражника? Ладно, пусть живет… Я повисла на руках и, собравшись с духом, разжала пальцы. Не убилась, но зубы пришлось стиснуть.

Из-за двери не доносилось ни звука.

— Как это ты его?!

Верес подтянул рукав, показав бисерную полоску на запястье.

— Управляющие браслеты. Их носят все маги-ренегаты, пока загрызни к ним не привыкнут и не начнут слушаться уже как любимых хозяев. У меня еще парочка есть, поделиться?

— Ты его убил?! — Я сообразила, где он взял амулеты. Колдун горделиво приосанился, но я вовсе не собиралась его хвалить.

— Сволочь! Он был мой! Я одиннадцать лет ждала этого момента, а ты всё испортил! — Я в сердцах плюнула Вересу на сапоги, жалея, что я не дракон.

— Можешь пойти попинать ногами труп, — обиделся колдун, которому победа далась недешево — рубашка, несмотря на мороз, насквозь промокла от пота.

— Отдай даркан. — Я как-то сразу успокоилась, сосредоточилась.

Верес послушно отвязал ножны. Я молча сунула их за пояс и пошла обратно к комнате Тайринн. Колдун, помедлив, увязался следом. Похоже, он был уверен, что я предложу ему свести счеты прямо сейчас, в этом коридоре, и мой поступок его изрядно озадачил.

Как и меня — его. Был уверен — и всё равно отдал. Ну не сволочь ли?!

Да, это была та самая комната. Только огонь в камине почти угас, и перевернутое кресло валялось на полу. Я подошла к нему и опустилась на колени.

Верес не вмешивался, но так изумленно смотрел от двери — с чего бы это я вздумала каяться?! — что я поспешила нагнуться еще ниже. Тщательно принюхалась. Так, он стоял вот здесь. Потом сделал несколько шагов влево, выглядывая из-за кресла. Пару раз прошел по комнате от стены до стены и… снова исчез.

Я рыкнула от злости. Эти гхыровы маги скоро вообще ходить разучатся!

Ну и где мне его теперь искать? Обшаривать замок сверху донизу? Он не тот человек, чтобы лезть в гущу схватки, — наверняка затаился в одной из комнат и с комфортом, из окошечка обстреливает противника заклинаниями. А увидев, что дела плохи, еще и тишком смоется через телепорт…

«Не успею», — обреченно подумала я. Это вам не тухлые вороны, а всего лишь слабый запах среди сотен ему подобных. Да и осажденный замок — не спящий город, по нему запросто не погуляешь.

Колдун подошел поближе, очертил рукой дугу.

— Конечно, он мог еще десять раз телепортироваться, но, возможно, оттуда тебе удастся взять след…

Над полом медленно проявился мерцающий столб не то дыма, не то тумана в человеческий рост, с аршинным квадратом в основании.

Я без колебаний шагнула в него, почти не отметив разумом, но машинально выполнив команду: «Встань так, чтобы за пределы ячейки переноса ничего не выпирало, иначе оное останется здесь, и закрой глаза, когда будешь готова».

Глаза закрывать я не стала. Просто скомандовала: «Давай!», и телепорт словно задернули черной шторой.

Впечатление — будто прыгаешь в речку с трехсаженного моста. Сначала перехватывает дух, потом чуток отпускает, но тут ты проваливаешься в воду, и с этого момента в голове нет ни одной связной мысли — только отчаянное желание выплыть. И когда тебя наконец выталкивает на поверхность, сознание переполняется таким ликованием, что ты не прочь снова всё это повторить… как-нибудь в другой раз, когда снова жить надоест.

Пожалуй, Верес и впрямь заслуживал звания архимага. Телепорт у него вышел до того мастерским, что роющийся в сундуке маг не обернулся, пока кончик даркана не пощекотал ему основание шеи.

— Уже собираешься? — поинтересовалась я, маскируя ярость изысканной вежливостью. Не слишком успешно, ибо во рту стало тесно от клыков. Нет уж, если ради этой встречи я рискнула прогуляться по замку в человеческом обличье, смазывать ими впечатление негоже.

Я улыбнулась, блеснув двумя рядами безупречно ровных зубов.

Человек не смог похвастаться таким же самообладанием. Попятившись, он чуть не свалился в сундук, от толчка гулко чавкнувший крышкой.

Еще одна вспышка. Я неодобрительно поцокала языком, рука с дарканом даже не дрогнула.

— Нет уж, сегодня мы играем по моим правилам. Меч против меча, а если попробуешь еще раз пошевелить своими паскудными пальчиками, останешься без них. Ну?!

Верес, может, и понял бы, что я блефую. Но маг и не подумал усомниться, что, раз я влезла в замок вместе с колдуном, то оный наверняка продолжает меня прикрывать.

Всё те же ножны. Всё та же рукоять, давно отмытая от пятен крови, которые стояли перед моими глазами, пока я несколько лет изучала технику боя на этом оружии. К счастью, для тренировок мои наставники пользовались дешевыми подделками, а то и вовсе деревяшками…

Обнаженный магом даркан мигом оплелся плющом гравировки.

Мой, поразмыслив, тоже.

— Что я вижу! — Я неторопливо покачала клинком, разминая мышцы, и острием назад занесла его над головой, принимая исходную позицию. — Да вы у нас никак упырь?!

— Я некромант, дура! — огрызнулся маг, вместе с оружием возвращая себе часть уверенности. — Неудивительно, что от меня разит нежитью!

— Объясни это моему клинку. Он, кажется, считает упырями всех, кто пьет кровь, — не важно, клыками ее пускают или ритуальным ножом.

Ни новички, ни профессионалы не спешат начинать бой. Первые побаиваются, а вторые знают, что легче парировать и с разворота вернуть двукратно усиленный удар, чем делиться силой своего замаха; ну и хотят прикинуть, на что способен противник.

Мы на изготовку стояли друг напротив друга, пока напряженные ноги и натянутые боевыми луками спины не начали ощутимо ныть. Но затягивать паузу тоже не следует, и на сей раз первыми начинают мастера, ибо сил на каждую секунду промедления тратится больше, чем на атаку.

Маг открыл бой простым рубящим ударом сверху и тут же, не давая мне опомниться, закрутил серию быстрых восьмерок. Кисти прытко перебирали по рукояти, словно не направляя клинок, а пытаясь удержать азартно трепещущий даркан. Эффектно, но излишне самоуверенно. Любого противника следует по умолчанию считать равным себе, а этот прием рассчитан на едва освоившего базовый курс ученика, теряющегося перед каскадом стальных прочерков.

Впрочем, от моего хладнокровия пляшущий даркан менее смертоносным не сделался. Мне оставалось только пятиться кругами, не давая магу прижать меня к стене. Вытянутый вперед клинок готовился принять выпад врага, когда тому надоест изображать расшатанную мельницу.

Видя, что я либо осторожничаю, либо побаиваюсь, маг вертикальным ударом свернул атаку и вернулся в исходную стойку. Ненадолго, даже дух не перевел и мне перевести не дал: поудобнее перехватил даркан и сделал шаг-выпад вперед. Кончики клинков скрестились, словно знакомясь и раздумывая, что им делать дальше.

Еще шаг. Я, по-прежнему не принимая боя, отступила, сохраняя дистанцию.

Противник настаивал. Еще шаг, вперед и вбок. И мой — снова назад, с разворотом в сторону пытающегося выйти из моего поля зрения врага.

Шаг — отступление. Нетерпеливое позвякивание клинка о клинок.

Шаг — стена.

Маг резко выпрямил руки, попытавшись ткнуть меня острием в грудь. Я взмахнула дарканом влево и вверх, и сердито взвизгнувшее лезвие соскользнуло, ушло в сторону. Мой клинок свечой замер слева от лица, но не успела я порадоваться успешному маневру, как маг, используя инерцию отбитого удара, крутанулся на месте и снова атаковал.

Я едва успела инстинктивно вжать голову в плечи. Руки тут же опустели, выбитый даркан улетел на середину комнаты, напоследок досадливо тюкнув меня по лбу рукоятью. Опешив, я пропустила и второй разворот, не отделенный от первого даже вдохом. Хорошо хоть присесть сообразила, лишившись не головы, а всего лишь кончика недостаточно проворной косы.

Отсеченные волосы еще не осыпались на пол, а я уже кувыркнулась вперед, не видя, но красочно представляя врезающийся в стену клинок.

Не обнаружив на оном моего агонизирующего тела, маг озадаченно оглянулся, застав меня уже на ногах и с дарканом: правая рука твердо сжимает рукоять под самым лезвием, левая легонько, направляя, придерживает возле оголовья.

Бой фактически начался сначала — я стою в центре комнаты, маг ближе к стене. Клинки над головами, ноги полусогнуты, стопы перпендикулярны, правая впереди. Классическая, годная для любого удара и блока стойка.

Изменилось только выражение лиц. Мое окончательно превратилось в бесстрастную маску, на его сквозь оную проступила растерянность.

Горячая ненависть куда лучший учитель, чем тщеславие. А холодная — лучший боец, чем страх.

Мы правильно оценили друг друга.

Он снова напал первым, но уже из иных соображений. В коротком решительном бою у него еще были шансы, на долгий же после той яростной череды восьмерок и мельниц сил уже не хватит.

Я попятилась, словно бы в замешательстве опуская даркан, и противник «купился» — уж больно ему хотелось поскорее со мной покончить, да и не верилось, что какой-то оборотень сумеет договориться с доброй заговоренной сталью. Я шагнула вправо, уходя с линии прямого удара сверху и одновременно вскидывая клинок навстречу собрату, словно намереваясь ткнуть мага в лицо. Перебрала руками по рукояти, прикрывая корпус раскрученным над головой клинком, и прогнулась в сторону.

«Проще остановить сорвавшуюся в полет стрелу, чем сорвавшийся в полет даркан», — снисходительно говаривал пожилой мастер, ожидая, пока раздосадованная ученица в сотый раз поднимется с истоптанной в камень земли.

Вражеский клинок вхолостую рубанул воздух, почти коснувшись пола. Инерция прогнула мага вперед, и я механически довершила маневр, с полуразворота рубанув противника по незащищенному боку.

Увернуться ему было некуда.

Дарканы точат так остро, что сначала нам обоим показалось, будто я промахнулась. Потом длинная, едва заметная полоска через лицо и часть груди широко раздалась под напором крови, мигом выкрасившей одежду и ручейками зажурчавшей по ногам.

Я предупредительно наступила на рукоять выпавшего клинка, но это было уже лишним: противник неуклюже рухнул на колени и завалился на спину.

Всё.

И всего-то…

— Знаешь, — я задумчиво обошла вокруг хрипящего, скребущего руками по груди мага, — все эти годы я долго, красочно, с наслаждением представляла, как буду тебя убивать. Медленно, по каплям, по кусочкам, заставляя слезно умолять о пощаде… Но сейчас поняла — это всё не то. Я хочу, чтобы ты…

Я резко, коротко взмахнула дарканом и устало закончила:

— … просто перестал мне сниться.

И, не оборачиваясь, вышла из комнаты.

И почему я совсем не удивилась, застав Вереса в конце коридора?!

Колдун непринужденно прислонился к стене, изредка поглядывая за угол. Кабы не парочка трупов у ног да окровавленный меч вместо букета, можно было подумать, что он ждет запаздывающую подружку.

— Всё? — деловито поинтересовался он.

На душе у меня было пусто и вместе с тем спокойно как никогда. Я даже не стала ругаться — просто кивнула и села на пол рядом, положив даркан на колени. Гравировка оставалась видимой, только потускнела до бледно-серого цвета. Трехконечные листочки шевелились, как на ветру; одни побеги исчезали, кончики других удлинялись и извивались с поисках опоры, заново переплетая лезвие.

— Шел, битва еще не закончена. — Верес опустился на корточки, положив руки на крестовину упертого в пол меча. — По какому варианту будем действовать?

— А какие у нас есть?

— Из «сил добра» в замке мы пока что единственные, и, если вступить в открытый бой, нас положат за пару минут.

— Знаешь, этот вариант мне что-то не нравится.

— Еще можно спрятаться в каком-нибудь шкафу и подождать, пока наши не прорвутся в замок.

— Верес, ты дурачишься! — Я с усмешкой толкнула его плечом.

— Нет, просто шучу. Хотя у меня был такой соблазн, когда магический резерв исчерпался, а из-за угла выскочило с полдюжины орков. Шкафа поблизости не было, так что пришлось постыдно улепетывать. Еле оторвался.

— Так у тебя теперь только меч? — разочарованно уточнила я.

— Обижаешь! — Верес порылся в карманах. — Еще пять звезд осталось.

— А наши маги не могут телепортироваться в замок?

— Сначала надо сломать его защиту. Но она, похоже, впаяна на уровне камней — он скорее развалится. Сюда и отсюда могут магически перемещаться только заговорщики.

— А как же…

— Я «подцепил» и восстановил чужой телепорт, а не создал свой.

С верхнего этажа донесся душераздирающий крик, заставивший нас обоих вздрогнуть. Либо кто-то подошел слишком близко к окну, либо по замку разгуливал не один бесхозный загрызень.

— Короче, в то время как всё наше войско отчаянно стремится внутрь, нам придется с боем прорываться наружу?

— Или вести партизанскую войну, подкарауливая одиноких врагов. Пока не нарвемся на мага. Амулет, как я погляжу, ты уже истратила?

Я поежилась. Честно говоря, была уверена, что еще один удар он выдержит. Хотя оно и к лучшему, что не знала, — иначе мне вряд ли удалось бы так хладнокровно махаться клинками с магом.

— У дверей их слишком много, там мы не выйдем. А потайной ход тут есть?

— Понятия не имею, план замка мне не показывали.

Стыдно признаться, но идея со шкафом мне тоже начала нравиться.

— А когда ты снова сможешь колдовать?

— Как только отыщу источник силы или она сама потихоньку стечется в резерв из окружающей среды. Обычно это занимает не больше двух часов, но сейчас здесь сражается как минимум сотня магов, которые опустошили местность до последней УМЕ[12 - Условная Магическая Единица.] на десять верст окрест. Скоро у них и амулеты кончатся, тогда станет потише.

— Слушай, — оживилась я, — в сундуке у того… (а я ведь так и не узнала его имени… да и знать не хочу, даже ругательств на него жалко!)… ну, в той комнате… наверняка должны храниться какие-нибудь амулеты, хотя бы от поноса! Ты сможешь вытянуть силу из них?

— Смотря из каких. Но попробовать определенно стоит!

Теперь уже я осталась караулить возле угла. Минуты казались бесконечными, особенно когда мимо проходили и пробегали вооруженные наемники. А может, и маги, гхыр их разберет — лубочные мантии с широкими рукавами и капюшонами они носят только на официальных мероприятиях, например, городских праздниках. Поди-ка погоняйся в них за противником, одной рукой удерживая меч, а второй — подол!

Раза три пронесло, а на четвертый шестерке людей и двум троллям что-то срочно понадобилось именно в нашем коридоре.

— Эй, а эта жлыкса что здесь делает?!

— Не волнуйтесь, она уже уходит! — нахально объявил из-за моей спины Верес, за шиворот втягивая меня в очередной куб дыма.

Спустя десять ударов сердца мы снова стояли на гребне стены, точнее, его щербатых остатках. На сей раз — в гордом одиночестве. Не успела я перевести дух и подумать, что, в сущности, телепортация не такая уж и страшная штука, как Верес «бодренько» объявил:

— Надо же, как удачно! А ведь могло и в темницу или чистое поле занести…

— Ты что, не знал, где мы окажемся?!

— Откуда? Схватил первый же попавшийся след, лишь бы поскорее оттуда смыться. — Колдун перепрыгнул через провал на месте пяти верхних ступенек и начал спускаться во двор.

— Верес, умоляю тебя — будь осторожнее! — Мужчина аж споткнулся и, не веря своим ушам, уставился на меня.

— Потому что я сама хочу тебя убить!!! — злобно закончила я.

Колдун покачал головой — как мне показалось, слегка разочарованно, — и пошел дальше. Я вздохнула. Хоть бы кто-нибудь и вправду этого придурка не прикончил, вон внизу что творится…

За время моего отсутствия ход битвы изменился дважды, сравняв счет: — пока мы с драконом отвлекали на себя часть вражьих магов, нашим удалось-таки не просто открыть ворота, а обрушить одну из створок, так что битва кипела уже во дворе; — к замку подошли не успевшие телепортироваться наемники и попытались прорваться в него с боем. Нашему войску пришлось сражаться на два фронта, пустошь сияла огнями до самого горизонта.

Решительного перевеса ни у одной из сторон пока не было, всё решали время и удача. Я потопталась на гребне, с тоской посмотрела на лес, обозвала себя идиоткой и присоединилась к Великой Битве.

Без кожуха мне было холодно только первые пять минут. Потом я бы его все равно сняла.

Война, как ни парадоксально это звучит, совершенно не годится для оттачивания боевых искусств. В ней нет ни ритма, ни изящных приемов — только сумбурные, сыплющиеся со всех сторон удары. Причем всем подряд — от кинжалов до булав или даже взятого за острый конец щита, если меч сломался. Парировать их практически невозможно, и либо ты успел рубануть первым, либо нет. К тому же количество противников постоянно меняется, и так же мгновенно приходится перестраиваться: по пути от стены до середины двора я успела помахать дарканом и одна, и в паре, и стенка на стенку.

Эльфы сражались действительно великолепно. Каждый из них вихрем держал круговую оборону, причем так изящно и непринужденно, словно для своих гобеленов позировал Я с запоздалым возмущением и стыдом осознала, что в Ясневом Граде мы пали жертвами специфического эльфийского юмора. Против них настоящих мы бы и минуты не выстояли. Похоже, остроухим паршивцам просто нравилось играть в идиотов, чтобы потом с глубоким удовлетворением полюбоваться ошарашенной мордой противника! Ну, Морри, попадись ты мне только!!!

Из башен продолжали лететь стрелы, только уже по одной, прицельно. Один мерзавец вдохновился моей скромной персоной, за какую-то минуту положив вокруг оной как минимум дюжину стрел. Надоело уворачиваться. Я уж подумывала, не перебежать ли под прикрытие арки — там тоже небось найдется чем заняться, — как в обмен на очередную стрелу вверх сиганул огненный шарик. Хорошо так пошел, по ее траектории, точно бусина по невидимой ниточке.

Башенная бойница пыхнула огнем, как открытая стенка фонаря. Стрелок упал внутрь, горящий по концам лук — наружу. Покувыркался в воздухе и шлепнулся к ногам торжествующей Лиары.

— Стрела — дура, пульсар — молодец! — подмигнув мне, прокомментировала магичка. И тут же с победным воплем кинулась на помощь трем зажатым в кольцо дриадам, вынужденно перешедшим с луков на короткие мечи.

Самые многочисленные гномы терялись в более рослой толпе, и враги возле них падали, казалось, сами по себе. Слева мелькнула встрепанная башка вождя троллей, а над ней — промельк опускающейся секиры и рыже-белый вихрь, в последнюю секунду смыкающий челюсти на вражеском запястье. Хруст ломающейся кости — и свист шального арбалетного болта, по иронии судьбы навсегда соединившего противников.

— Отступаем!!! — неожиданно разнеслось по двору. От возмущения я чуть не пропустила удар (по счастью, противник тоже растерялся). Как это отступаем?! Да мы их уже до самого замка оттеснили, еще полчаса…

«Всем отступить!» — подтвердили приказ взревевшие за стеной трубы. Как бы мне — да и не только мне! — ни хотелось ругаться и плеваться, тяги к геройствованию посреди спешно пустеющего двора я не испытывала. Оживившиеся враги с победными криками проводили нас до ворот, а кое-кто и увязался следом. Но тут уж терпение отступавших лопнуло, и они не сочли за труд потратить минутку-другую, дабы, развернувшись и огрызнувшись мечами, поумерить вражий пыл.

Трубы продолжали тревожно гудеть, хотя никакой опасности я не видела. Уцелевшие наемники рассеялись по пустоши, прекратив бой, однако улепетывать не торопились — авось ситуация еще изменится в их пользу.

Наши маги — и Верес в том числе, уф! — преспокойно стояли на опушке леса, ожидая, пока мы соберемся перед ними.

Я бесцеремонно растолкала-распугала собратьев по оружию и разъяренно наставила даркан колдуну в лоб.

— Какого гхыра?!

Верес, как и прочие чародеи, выглядел смущенным.

— Видишь ли, Шел… кажется, мы чуток переборщили… — Я обернулась, привлеченная изумленными возгласами. Враги снова высыпали из ворот — только не вдогонку нам, а кто куда. После взрывов пульсаров, ударов молний и лязга оружия их вопли показались мне практически тишиной.

В которой отчетливо прозвучал тоскливый треск, словно кто-то подпилил огромную сосну и она медленно валится набок.

Замок содрогнулся и начал оседать; треск перешел в гул, а затем в закладывающий уши грохот. Стена раскрылась лепестками, прихлопнув недостаточно проворных беглецов, и во все стороны хлынула уже ничем не сдерживаемая каменная осыпь.

Наша бравая армия поспешила перевыполнить приказ, в считанные минуты переместившись на ту сторону бора — и не зря. Некоторые валуны докатились аж сюда, наделав просек в ельнике.

Когда всё стихло и небо в той стороне чуток поугасло, я без спросу (командиры поспешно перестраивали поредевшие отряды, призывая сохранять бдительность) отправилась на разведку.

Идти было легко — бегающая туда-сюда армия так качественно утоптала снег, что его уцелевшие под елками кусочки казались сугробами. Десятки сапог размазали наше кострище по всей полянке, окрасив ее в тускло-серый цвет. Изнервничавшиеся, мелко дрожащие кэльпи прижались друг к другу, неотрывно глядя в сторону реки.

— Выходи уж, чего крадешься… — ворчливо позвала я.

— А я от тебя и не прячусь, — уязвленно возразил Верес, выбираясь из кустов на той стороне поляны. — Просто мало ли кто еще по лесу бродит?

— После промчавшегося войска и прокатившихся камней?! Куда-куда, а в эту сторону враги точно не сунутся. — Я погладила жеребца по шее, но он, кажется, этого даже не заметил. — Что с лошадками делать будем?

— Расседлаем и отпустим, — предложил колдун, подходя к своей кобыле. — Они и так уже для нас славно потрудились.

Несколько минут мы в молчании сгружали на снег поклажу и расстегивали ремешки упряжи. Освобожденная первой кобыла Мрака, не веря своему счастью, галопом скрылась в темноте, но почти сразу же вернулась и с визгливым ржанием стала кружить поблизости. Жеребец снова начал нетерпеливо приплясывать, мешая мне снять седло.

— Слушай, — вспомнила я, — а ты не видел в замке или во дворе рослого бронзоволосого человека? Нахальная такая рожа, со щегольской бородкой?

— Видел, — ничего не подозревающий Верес стянул уздечку со своей лошади, напутственно хлопнул ее по боку. — Запоминающееся лицо. Твой знакомый? Не волнуйся, он жив.

Увы, как раз теперь я не на шутку разволновалась и, оставив коня, повернулась к колдуну.

— Это знакомый твоей знакомой и, если уж на то пошло, вовсе не человек — предыдущая «смерть» Тайринн была инсценирована с его помощью!

Верес растерянно, еще не успев встревожиться, потер лоб рукавицей:

— Тогда какого гхыра он сражался против наемников и отступал вместе с нашими?

Пожалуй, впервые в жизни ночной лес показался мне неуютным и даже жутковатым.

— Верес, он где-то здесь, — прошептала я, пятясь к мужчине. — Пока мы сражались и бежали, он еще мог затеряться в толпе, но во время идущей сейчас переклички десятники мигом обнаружат чужака. Значит, он либо отстал от нас в лесу, либо вернулся сюда, чтобы сменить ипостась.

— Шел, успокойся. — Сам колдун даже не счел нужным понизить голос. — Это всего лишь оборотень.

— Это самец оборотня, он крупнее и сильнее меня в два раза.

— Трусливее, надеюсь, тоже? Да ему сейчас лишь бы удрать подальше, а не счеты с нами сводить.

— Я бы не удирала, пока не сведу.

— Шел, нас двое, — терпеливо начал увещевать меня колдун. — У меня еще остался кой-какой запас магии, у тебя при поясе даркан, с которым имеет значение только мастерство, а не размер противника..

Так-то оно так. Только сегодня я до того этим дарканом намахалась, что тошнит от одной мысли о необходимости снова вынимать его из ножен.

— Я не боюсь его, Верес. Но, как я уже не раз тебе говорила и доказывала, оборотни очень хитрые и умные. Иные долго не живут.

Надо поскорее отделаться от кэльпи, из-за них мне даже колдуна толком не слышно. И ветер, как на грех, стих… Я снова подступила к жеребцу, и тот, еле дав мне расстегнуть подпругу, так подкинул задом, что седло описало дугу и шлепнулось в малинник. Может, отпустить его прямо с уздечкой? Всё равно не я за нее платила…

— Отойди от коня, сестричка.

Я мысленно застонала. Ну хоть бы раз мое чутье опасности сработало вхолостую!

— С какой это радости? — Сдаваться без боя или хотя бы устного протеста я не собиралась.

— Должен же кто-то возместить мне понесенные убытки, — осклабился оборотень, так нахально выходя на открытое место, словно в наших руках вместо мечей были ивовые прутики. — А то замок разрушили, подружку угробили, настроение испортили и даже не извинились… Э, нет, стой на месте, дорогуша! Я помню, что обещал тебе ночь пламенной страсти, но, извини, как-нибудь в другой раз. Сейчас меня интересует только этот славный, не тонущий в снегу конек.

— И ты думаешь, что я расчувствуюсь и так просто тебе его отдам?

— Обижаешь! — Наглая улыбка Этвора стала еще шире и зубастее. — Пряника для тебя я, увы, не припас, посему вынужден применить иной метод убеждения. Этот артефакт, — оборотень продемонстрировал нам знакомый перстень, на мужской руке смотревшийся куда уместнее, — испепелит одного из вас на месте. Понятия не имею, кого именно. Кольцо само выберет, кто представляет для меня большую угрозу.

— Он это серьезно? — Пожалуй, я успела бы полоснуть его дарканом по руке, но, глянув на Вереса, передумала. Колдун застыл в такой напряженной позе, что подтверждение уже не требовалось. Оставалось только с беспомощной злостью наблюдать, как Этвор неторопливо отвязывает от дерева конец повода и вскакивает на коня.

— Ну и где же твой хваленый запас магии?! — рыкнула я на Вереса, как только оборотень с издевательским хохотом скрылся среди деревьев, почему-то так и не пустив в ход перстень, — а ведь от подобного соблазна не удержался бы ни один порядочный злодей!

— Зачем зря добром разбрасываться? — Мужчина «отмер» и преспокойно вложил меч в ножны. — Он блефовал. Активировать этот артефакт может только маг.

— Что?! — Я в тот же миг сорвалась с места, на бегу наклонившись за Вирриным арбалетом, валявшимся возле седел.

— Шел, стой! Да погоди ж ты!

Когда мы выскочили на опушку, оборотень был уже далеко. Для погони — но не для выстрела.

Я торопливо взвела арбалет, с прищуром проследила за беглецом зазубренным острием и прямо в движении нажала курок.

Верес ударил меня по руке, спущенная стрела ушла в снег. И поскорее, пока я в сердцах не треснула его арбалетом, заговорил:

— Одной стрелой ты его всё равно не остановишь. А если попадешь в коня, тот сбросит седока.

— Ну и отлично, хоть кровь пущу или десяток синяков на память поставлю!

— Самая лучшая память — вечная, Шел, — колдун, скрестив руки на груди, философски любовался мчащейся по полю тройкой.

Я опустила арбалет, сообразив, что он имеет в виду.

Похоже, Этвору было всё равно, куда удирать — он только понукал жеребца, не натягивая поводьев.

И заметил полынью, запорошенную снежком, лишь когда та раздалась под конскими копытами…

Плеск, короткий вскрик — и всё стихло. Только чернели за камышовой полосой три продолговатых пятна, как отпечаток огромной птичьей лапы.

— Что ж, будем считать это платой за аренду коней, — подвел итог Верес.

— Фальшивая монетка, — хмыкнула я, закидывая арбалет за спину.

— Ничего, рыбкам на корм сгодится. — Колдун развернулся и пошел обратно.

В бесформенной груде камней посреди пустынного поля и впрямь не было ничего интересного.




Эпилог


Даже солнце сегодня всходило особенное: бледно-золотистое и почти теплое, или это нам было жарко от переполняющего сердца ликования.

Вражье войско к нам так и не вернулось, дезертировав по окрестным лесам. По пустоши еще разгуливали обескураженные загрызни, после гибели хозяев прекратившие кидаться на всех подряд, но по-прежнему готовые подкрепиться одиноким воином, а магам предстояла кропотливая работа по отслеживанию телепортов, которыми ретировались заговорщики. По обрывкам разговоров я поняла, что в остальной Белории тоже не всё гладко: троих придворных чародеев предупредить о готовящемся покушении не успели, и отбиться от наемных убийц удалось только одному. Кое-где начались погромы — храмовники, подкупленные заговорщиками, подливали масла в огонь, благословляя паству на «священную битву» и гарантируя поредевшему Совету Ковена еще как минимум год головной боли.

Но сейчас всё это казалось далеким и незначительным.

Самую большую битву мы уже выиграли.

Гномы братались с троллями, эльфы с людьми. Побрататься с дриадами желали все, особенно дракон, причем с каждой по очереди. Встрепанные, невероятно довольные маги рыскали по развалинам, возбужденно обсуждая примененные в битве заклинания. Один из них, рыжий и веснушчатый, торжествующе потрясал закопченным навершием посоха, откопанным в пепле, и вещал что-то о «резонирующем панатрозе», который он перебил «голыми руками». Оживленный консилиум плавно перерастал в драку, так как выяснилось, что этот самый панатроз перебивал не он один, а делиться трофеем не желал.

— А твой отец молодчина! — Кто-то из пожилых архимагов хлопнул Реста по плечу. — Это надо же — такую работу в одиночку провернуть!

— Он мой учитель, — поправил мальчишка и уже тише, с сожалением, добавил: — Хотя лучшего отца нельзя и желать…

Ну, положим, не в одиночку… впрочем, я и не претендовала на имя в летописи. Мне и барельефа-то многовато!

То ли я оказалась единственной «человеческой» женщиной на всю армию, то ли воины красочно описали друг другу мою внешность, но, куда бы я ни пошла, в спину летел шепоток — от боязливого до восторженного. К счастью, только шепоток, что было весьма непривычно, но сносно.

От замка уцелела лишь подземная темница, вход в которую даже не пришлось разбирать, — туда вела широкая щель между камнями. Я с огромным удовольствием понаблюдала за извлечением из нее помятого и всклокоченного Морриэля, одновременно подвывавшего от боли и ругавшегося так, что тролли зааплодировали. Злосчастный эльф угодил в ту же ловушку, что и Делирна, попытавшись телепортироваться в Стармин. Его безжалостно выдернули из портала в чистом поле неподалеку от замка, но для разнообразия не съели, а оглушили и запихали в темницу, пообещав нечто настолько страшное, что маг даже отказался пересказывать, только молча возводил глаза к небу в благодарность за своевременное спасение.

При виде меня Морриэль душераздирающе застонал и прикинулся трупом, коий с почетом (с одного конца носилок взялся сам Ллиотарэль) унесли в лазарет.

Верес стоял чуть поодаль, беседуя с кем-то из коллег. Перед седовласым, но не таким уж и старым магом колдун казался напроказившим мальчишкой, стыдливо отводящим глаза и шаркающим носком сапога. Видимо, это и был пресловутый Ксандр Перлов, одно прозвище которого — «Учитель» — наводило на выпускников Школы Чародеев священный ужас.

Я приостановилась, прислушалась. Оказывается, архимаг отечески увещевал Вереса… отправиться вместе с ним в Стармин для публичного оправдания и снятия клейма. Более того — упрашивал, а этот идиот отнекивался!

— Нет, Учитель, я это заслужил. Боги, каким я был дураком…

— Почему только «был»? — удивилась я.

— Изыди, нежить! — дуэтом возопили чародеи.

Я показала их «экзорцизму» оттопыренный палец и изошла к ближайшему костру.

Интересно, уговорит или нет?

Сдается мне, уговорит…

Гномы невесть когда успели наварить своего знаменитого грога и еще быстрее им упиться, охотно угощая всех желающих, так что возле их костра, больше напоминавшего догорающий стог, дабы всем хватило места, было особенно шумно и весело. На полозе перевернутых саней сидел Храйк, в одной руке, как всегда, сжимая лютню, а в другой — дымящуюся кружку. Группа окружавших Карста гномов наперебой уговаривала его вернуться в горы, ибо «тролли ну вовсе распоясались». Околачивающиеся тут же тролли не менее горячо поддакивали, что «без этого паскудного гхыра действительно скучно». Польщенный гном кончиком бороды смахивал слезы умиления, но держался твердо. Всё-таки дом обжитой, жена, ребенок, постоянные клиенты…

Как раз перед моим появлением последние капли грога разошлись по кружкам, пришлось ждать, пока не закипит вино на очередную порцию.

— Погоди, Карст, так это что — ты троллям в ущелье проходу не давал?! А как же…

Я жестами изобразила описанного Вересом гиганта с еще более внушительной секирой. Гном смущенно потупился.

— Ну, было пару раз… по молодости… а молва и раздула! Да и вообще, видела бы ты тех троллей — мелюзга, тьфу, стыдно вспомнить… а вот наша бабка Шалиска — это да, настоящая героиня! Не поверите — боевым магом оказалась, да каким! Ксандр к ней в ученики проситься должен!

Ему действительно не поверили, ответив на это заявление скептическими смешками и свистом.

— Предками клянусь! — горячо заверил Карст. У гномов сие считалось самой великой и нерушимой клятвой, так что воины уважительно притихли. — Собственными глазами видел, как она махнула на орка клюкой, и тот упал замертво!

Гном сделал паузу, помешивая горячительное варево и заодно давая собеседникам переварить услышанное, после чего со вздохом добавил:

— Правда, потом я разглядел, что из спины у него торчит меч и две стрелы…

Пламя с присвистом зарылось в угли, напуганное громовым хохотом. Храйк ловко крутанул лютню за гриф, укладывая на колени, и заунывно затянул, без ладу брякая по струнам:
		Чародей ты иль герой —



		Устрашися бабки злой:



		Как заедет лаптем в глаз —



		Помолися, дайн, за нас!








— Эй, вы мне сейчас вообще костер задуете! — забранился гном, пытаясь полами кольчуги прикрыть вконец зашуганный огонь под котелком.

Лично я Шалиску на поле боя не видела и даже следов ее не чуяла; сдается мне, что гном приплел оную просто для веселья. Хотя с нее станется…

— Храйк, помнишь песню, которую ты пел в корчме перед моим уходом? Неужели ты уже тогда догадывался, чем всё это закончится?

— Все барды немножко пророки, — подмигнул мне полуэльф. — Нет, не знал, конечно. Но мне захотелось сложить и спеть эту балладу именно так и тогда, а музы, как и вещие сны, ниспосылаются нам свыше — откуда им, разумеется, виднее.

Между троллями, а то и между их ногами прошмыгнула перепачканная сажей Вирра. С радостным писком вскарабкалась по мне, как белка по елке, и повисла на макушке, тьфу, шее.

— Ой, Шелена! А я за тебя так волновалась, так волновалась!

— Я за себя тоже. — Я привычно придержала малявку левой рукой, правой принимая долгожданную кружку. — Ну и за тебя немножко.

Полуэльфка заливисто рассмеялась, мне аж ухо заложило.

— А мы тут с дядей Храйком песенку пели, слышала? Все хлопали!

— Бери ее в ученицы, Храйк, — пошутила я, — голос у нее знатный — громкий!

К моему изумлению, менестрель невозмутимо кивнул:

— Почему бы и нет? Не знаю, как насчет великой певицы, но освистать ее уж точно никто не посмеет! Поедешь со мной в Выселок, Вирра?

— Ну… — Девочка вопросительно глянула на меня. — А как же…

— Я буду вас навещать, — убедительно солгала я. Впрочем, кто знает?

— Поеду! — просияла мелкая. — Шелена, а ты правда не обидишься?

— Упаси боги! Напротив — обрадуюсь, что наконец-то тебя сбагрила.

Вирра звонко чмокнула меня в щеку, спрыгнула на землю и снова куда-то улизнула — не иначе как собирать трофеи. Малявка у нас была попрактичнее иных взрослых.

Я чокнулась с Храйком.

— А как поживает гениальная баллада о великой битве? Сочинил?

— Кое-что набросал, — с достоинством ответствовал рыжий, похлопывая себя по карману с туго скрученным пергаментом.

— А про меня там есть?

— И про тебя, — лукаво подтвердил Храйк.

— Ну спой, — не утерпела я. Со всех сторон полетели смешки, свисты и крики «Просим, просим!».

— Всему свое время, Шелена. — Полуэльф с загадочным лицом взял сложный аккорд, переливчатым волчьим воем раскатившийся от леска до леска. Аж сосульки на деревьях зазвенели. — А то потом опять будешь жаловаться, что накаркал!

— Вот еще, жаловаться! Спросить уже нельзя?! — Храйк лишь иронично поцокал языком и, склонив голову к лютне, продолжил терзать струны на предмет тягучей, но не лишенной своеобразной прелести мелодии.

— Хоть не пошлятина какая-нибудь? — подозрительно уточнила я.

— Обижаешь. Когда это я пошлятину сочинял?

— Да постоянно. «Одинокий козопас», например!

— Там же одни аллегории!

— Зато какие! У троллей уши завянут!

«Просим, просим!!!» — грянуло с утроенным энтузиазмом. Эльф охотно начал наигрывать вступление, я плюнула и пошла дальше.

— Эй, вараака хвостатая, стой!

Когда тебя хватает за плечо скальный тролль, остановиться придется в любом случае.

— Во, — вождь за шкирку сунул мне рыжий попискивающий комочек. — Это из последнего выводка от моего кобеля, самая бойкая. Я прикинул — вам, хвыбам, вместе хорошо будет!

— Да на кой она мне? — растерялась я. — Маленькая какая, мне и кормить-то ее нечем…

— Ну, сама тогда схарчишь, — невозмутимо посоветовал тролль, разворачиваясь ко мне спиной. Незримая тень пегого пса, которой полагалось бы стеречь Облачную Пещеру, преданно трусила за хозяином, тычась носом в привычно развернутую ладонью назад руку.

Я подняла щенка на уровень лица, мрачно посмотрела ему в глаза. Псинка восторженно завиляла хвостиком и попыталась лизнуть меня в лоб.

— У кого-то из нас не в порядке с головой, — проворчала я, пряча щенка за пазуху. Надо сходить к полевой кухне, попросить немного каши или хлеба. Хотя бы для гарнира, хе-хе!

…Лиару отыскали только на следующее утро. Под остатками стены, засыпанную снегом, до донца сжимавшую в руке боевой амулет…

Одна я видела, как стоявший у погребального костра Марен незаметно попятился и исчез в лесу. Лицо у него было весьма недвусмысленное. Я, посчитав, что трупов вокруг и так достаточно, чтобы развешивать их еще и по елкам, тенью потрусила следом.

…И час, как дура, мерзла в кустах, глядя, как он по-мужски страшно, без слез, с хриплыми постанываниями рыдает, уткнувшись лбом в древесный ствол.

Наконец Марен затих, постепенно выровнял дыхание. Сжав кулаки, пообещал небу:

— Ну всё, хватит — моя дочь магом не будет! — И, на ходу вытирая покрасневшие глаза, пошел обратно к лагерю.

…Похвальное решение… но обмануть судьбу невозможно. Отсрочить — да. Но не отменить. И однажды она всё равно придет — не за дочерью, так за внучкой… правнучкой… Как когда-то пришла за мной…

Я, успокоившись, развернулась в другую сторону. Отыскала просторную поляну, поносилась по нетронутому снегу, повалялась в нем, выгибая спину и урча от удовольствия, коротко порыкала, невесть кого подзывая.

…волчье время…

И, сбросив напряжение, уже в человеческом обличье вернулась в лагерь.

Гномы и тролли, свернув палатки и через силу допив остатки грога, разошлись по домам. Храйк, содрав с Тар-на-э-Лата двадцать кладней предоплаты за три дня концертов, отправился в Гребенчатые горы вместе с ним, забрав Вирру. «Стенку», о которую разбивалась телепортация, маги нашли, но разрушить пока что не сумели, поэтому и эльфам, и дриадам пришлось задержаться на пустоши еще на несколько дней — переправляться с помощью каскада без крайней на то необходимости они не рискнули. Рыцари же сняли и увязали в тючки кольчуги, осенили себя крестными знамениями и, встав на лыжи, отправились в столицу своим ходом, поименовав это непотребство «паломничеством во славу ордена».

Дракон, изредка взмахивая крыльями, чтобы не закоченели, ожидал, пока две дриады закрепят у него на шее мешочек с донесением для Торессы. У одной была перебинтована левая рука, у второй — правая, так что процесс грозил затянуться надолго.

С Вересом и Рестом Мрак уже попрощался и, когда дамы наконец управились со своей нелегкой задачей, лишь подмигнул мне:

— Ну, бывай нездорова, Шел! — И подпрыгнул, отрываясь от земли.

— А печень?! — возмущенно заорала я ему вслед.

— Я тебе ее завещаю! — раскатом донеслось из заоблачной выси. — Подойдешь через пару-тройку тысячелетий!

Я выругалась. Скорее для порядка, и то в адрес обдурившего меня колдуна.

— Ну извини, — развел руками Верес. — Я обещал всего лишь привести тебя к дракону. Надо было за хвост хватать, пока не взлетел!

— Хорошо хоть ты летать не умеешь.

— Умею, но не стану. Прямо сейчас? — Мужчина красноречиво поправил пояс с ножнами.

— Почему бы и нет? Только не у всех на виду, давай в лес зайдем.

И правда — сколько ж можно тянуть?

— А ты, — колдун несильно ткнул кулаком поднимающегося Реста, — сиди тут.

— Но я… я думал… — жалко начал тот.

— Что мы скажем друг другу что-нибудь избито-пафосное типа: «Прощай, мой верный враг, мне будет тебя не хватать?» и, стыдливо потупив глаза, разбежимся в разные стороны? Гхыр с два! — Я легко вскочила на ноги, сунула мальчишке сонно вякнувшего щенка. — Подержи-ка!

Пока просто подержи.

— Холодно, — невесть кому пожаловалась я, с огромной неохотой стягивая варежку и нащупывая рукоять даркана, словно отлитую изо льда.

Снег услужливо отхлынул от моих ног, обнажив пятисаженный круг земли. Слой мокрой черной листвы пробили зеленые шильца травинок, раскрыли белые клювики подснежники. Вместе с ними незапланированно оттаяла и с дурным кваканьем заскакала по поляне жирная крапчатая лягушка. Колдун носком сапога отпихнул ее в сторону, деловито поинтересовался:

— Бабочки там, мухи всякие нужны?

— Спасибо, как-нибудь обойдусь. Да и это зачем? — Я кончиком даркана ткнула в один из цветков.

— Ну, тебе же нравится эльфийская обработка заклинаний. А цветы вообще всем женщинам нравятся.

— Ты меня убивать или соблазнять сюда пришел? — Моя шапка, а вслед за ней и кожух полетели на землю. Сверху нахально разлеглась куртка колдуна.

— Вижу, убить будет проще, — хмыкнул он, вытаскивая меч. — Приступим?

— Чур, без магии!

— Чур, без клыков!

Меч и даркан — слишком разные клинки, и скрещивать их доводится нечасто. Но уж если довелось…

…а еще вода бывает ледяными копьями, едва дождавшимися весны, чтобы сорваться с крыши и вдребезги разбиться о еще промерзшую землю. Скалистым водопадом в облаке брызг, безбрежной океанской гладью, жадной болотной трясиной, недосягаемым облаком и сбегающей по щеке каплей; зимней метелью, весенним паводком, летней грозой…

Убивающей и одновременно дарующей жизнь…

…Через час я вернулась в лагерь — растрепанная, тяжело дышащая, на ходу поправляя одежду. Остановилась напротив онемевшего Реста, долго и холодно смотрела ему в лицо, потом спросила:

— Ты говорил, что лучше отца нельзя и желать. Верно? — Он безмолвно кивнул.

— Так береги его, дурень, — с неожиданной теплотой и горечью сказала я, отворачиваясь.

Он не успел ответить, заметив через мое плечо выбирающегося из кустов Вереса. Расплылся в счастливой улыбке, побежал навстречу, даже не заметив, как я вскинула на плечо свою сумку, подхватила ползающего по одеялу щенка и серой тенью растворилась в лесу.

Возможно, мы еще встретимся.

Даже наверняка.

Ему ведь захочется посмотреть на своего волчонка.
		Всё, что было мной, —



		Обратится в прах.



		Отшумит прибой,



		Отпоет монах,



		Отгорит костер,



		Отцветет трава,



		Ветер кинет в сор



		Кровных клятв слова.



		Но пока я есть —



		Всем врагам назло.



		Но пока я здесь,



		Как ни тяжело.



		И не стоит драм



		Будущего тьма.



		Пропасть или храм —



		Я решу сама.



		Песня или плач,



		Бой или покой,



		Жертва иль палач,



		Ты — или другой.



		Пусть твердит молва,



		Что всё тщетно. Пусть.



		Верь, что я жива.



		Помни: я вернусь.












notes



Примечания





1


Связать пучком несколько колосьев, что якобы наведет порчу на всё поле. Распространенное и совершенно безосновательное суеверие, т. к. поставить или убрать действенный залом может только квалифицированный маг (рекомендуемый гонорар за второе — пять золотых, штраф (…выходит, надо просить не меньше двадцати… (пометка на полях), за первое — пятнадцать). См. К. Лабская. Краткий справочник мага-практика.




2


Заснежень — первый зимний месяц.




3


Оборотень не по рождению, а ставший им в результате наведения порчи или сознательного превращения мага (зачастую необратимого). См.: Учебник по неестествоведению под ред. К. Д. Перлова, 7-й курс.




4


Sharaell' переводится и как «ученый», и как «советник».




5


Суккуб — нежить, поддерживающая свое существование за счет энергии, вытянутой из условных жертв мужского пола в результате соблазнения оных. «Условных» — потому что обычно никто не возражает. См.: Учебник по неестествоведению под ред. К. Д. Перлова, 7-й курс; прилагающийся рисунок аккуратно вырезан.




6


Одно из вампирьих государств.




7


Верно только для истинных оборотней (см. выше).




8


Подслушано у пьяного тролля, споткнувшегося о порог корчмы «Волчья пасть».




9


Горный хребет на юге Белории.




10


У них даже шутка профессиональная есть: на вступительных отсеиваются адепты, на выпускных — магистры.




11


Рыцарский замок на севере Белории. В наст. момент принадлежит ордену Белого Ворона (св. Фепдюлия). См.: Малая Белорская энциклопедия, т. 1.




12


Условная Магическая Единица.