Неотразимый соблазнитель
Кит Доннер


Брат Пейшенс Мендели — предатель и наполеоновский шпион? Она не может в это поверить. Но почему его арестовали? Чтобы узнать правду, Пейшенс устраивается горничной в дом лорда Лондрингема и начинает собственное расследование. Однако события принимают весьма неожиданный оборот…

Лорд, неравнодушный к женской красоте, начинает настоящую охоту за новой горничной. А Пейшенс, понимая, что единственный способ избежать бесчестья и позора — это немедленный побег, все-таки не спешит. Что тому причиной — участь брата или любовь к красавцу Лондрингему?


Кит Доннер

Неотразимый соблазнитель


Глава 1


Уинчелси

Юго-восточная Англия

Весна 1803 года


Разумен ли ее план? Пейшенс Мендели задумалась и решила, что-либо она чрезвычайно смела, веря в ангелов-хранителей, либо невероятно упряма. Скорее всего, упряма. В данный момент она склонялась к последнему. Но что еще она могла сделать, чтобы спасти младшего брата Руперта от грозящей ему тюрьмы?

— Мисс Пейшенс, перестань витать в облаках, пойдем на ярмарку, — улыбаясь, сказала Колетт, ее компаньонка. — Потом будет достаточно времени беспокоиться о своем новом месте.

Пейшенс вздрогнула, поднялась, взяла шляпку и такого же цвета шаль и пошла вслед за подругой к гостинице. Ее план должен сработать. Осталось совсем немного времени, чтобы помочь Руперту, пока судья его не нашел.

Вопреки здравому смыслу сегодня утром Колетт убедила ее пойти повеселиться на ярмарку в Уинчелси, прежде чем они начнут работать. Колетт, одетая в черное прогулочное платье со светло-серой накидкой, и Пейшенс в темно-синем с голубой кашемировой шалью пошли по главной улице вместе с другими зеваками.

Пейшенс высматривала своего брата, который мог промелькнуть в толпе. Она должна рассказать ему о своем плане.

В предвечерние часы ярмарочная улица была переполнена местными жителями, приезжими; торговцами и фермерами. Большая часть шумной толпы направлялась к рыночной площади, где горел костер рядом с рядами быков на вертелах, источающих восхитительные ароматы.

Женщины направились к палаткам торговцев, зазывающих покупателей своими экзотическими духами с далекого Востока, яркими тканями и апельсинами. Ежегодная ярмарка собрала людей со всей округи, которые с нетерпением ждали этого весеннего события.

Разглядывание мягчайших шелков и восхитительные имбирные пряники какое-то время занимали дам, пока они не услышали громкий голос, созывающий зрителей на представление. Толпа хлынула вперед, увлекая за собой Колетт. Пейшенс хотела пойти за подругой, но вдруг остановилась.

Кто-то тянул ее за юбку.

— Леди, вы не поможете мне найти Беллу?

Вздрогнув, Пейшенс опустила взгляд и увидела девочку с заплаканным лицом, сжимавшую в руке деревянную куклу, лет четырех, максимум пяти, одетую в выцветшее синее платье и поношенные башмаки, с длинными растрепанными кудрями. Пейшенс всегда терялась, когда дело касалось детей и животных, а эта малышка глубоко тронула ее сердце.

— Здравствуй, малышка. Как тебя зовут? — спросила Пейшенс. Она вынула из ридикюля платок, опустилась на колени и вытерла девочке личико.

— Меня зовут Салли. Я ищу мою тетю Беллу. Думаешь, она тоже потерялась? — шмыгнула носом девочка.

Пейшенс улыбнулась.

— Нет, твоя тетя, должно быть, очень встревожена и разыскивает тебя. — Пейшенс сунула платок в рукав и протянула ребенку, руку. — Идем, поищем ее, — сказала она девочке, и они вместе пошли к костру.

— А тебя как зовут? — спросила девочка, глядя на Пейшенс.

Пейшенс помедлила, прежде чем открыть имя, которое она выбрала для этого маскарада. Просто ничего не получится, если кто-нибудь узнает, кто такая Пейшенс на самом деле, Глядя сверху вниз на ребенка, она ответила:

— Пейшенс Гранди. — Она заметила, что Салли что-то прижимает к груди. — Это твоя кукла?

Глаза Салли широко распахнулись, и она беззубым ртом улыбнулась.

— Мою дочку зовут Джейн. Смотрите, мисс Гранди, — сказала она, протягивая голую деревянную куклу, чтобы Пейшенс лучше рассмотрела четыре палки и деревянный шар вместо головы.

Пейшенс округлила глаза от ужаса.

— Разве у твоей куклы нет одежды?

— Я ничего не смогла найти. — Салли пожала худенькими плечиками. — Когда-нибудь у меня будет кукла с кучей одежды и с волосами. Но тетя говорит, что я должна быть хорошей девочкой. А, по-моему, я хорошая.

Они дошли до шумной толпы на площади.

Пейшенс хотела спросить Салли, как выглядит ее тетя, когда они подошли к столбу пламени, окруженному теми, кто искал тепла в этот сырой весенний вечер. Пейшенс на мгновение отпустила руку девочки, чтобы поправить шляпку, но в этот момент какой-то пьяный юнец, шатаясь, прошел мимо них и толкнул Салли прямо в огонь.

Пейшенс взвизгнула и бросилась за Салли, но стоявший рядом джентльмен оказался проворнее. Он схватил девочку до того, как ее обожгло. Когда незнакомец поднял ребенка на руки, Салли завизжала от восторга.

Джентльмен на безопасном расстоянии поставил девочку на землю и сказал ей:

— Ты должна быть осторожнее, малышка.

Прежде чем Пейшенс успела выразить свою признательность, их прервал молодой мужчина, протягивая черную трость с золотым набалдашником спасителю Салли.

— Лорд Лондрингем, вы уронили свою трость, вон там. — Бледный приятный на вид мужчина показал через плечо в сторону костра.

— Благодарю, я забыл об этом.

Пейшенс открыла рот от изумления. Это был он, лорд Лондрингем, ее новый наниматель — и ее враг. Что он делает на ярмарке? Пейшенс считала, что дворянство не интересуется местными праздниками. Но она ошиблась.

Когда она окажется в его доме в качестве новой служанки, то постарается не привлекать внимания.

Граф, одетый в черное, снова обратил внимание на Пейшенс:

— Я лорд Лондрингем. Мадам, вам следует лучше смотреть за дочерью. Она могла серьезно пострадать.

Все еще потрясенная его присутствием, Пейшенс смогла только с негодованием выпалить:

— Я… уверяю вас, сэр, у меня в привычке заботиться о тех, кто под моей опекой, но тот человек…

— Где Джейн? — заплакала Салли.

Лорд Лондрингем вопросительно посмотрел на Пейшенс.

— Ее кукла, — просто пояснила она, когда ребенок стал цепляться за ее юбки.

Быстро оглядевшись, граф заметил у костра безнадежно испорченную деревянную фигурку. Он поднял ее и показал девочке.

— Это была твоя кукла? — спросил он. Видя печальный кивок Салли и ее дрожащую нижнюю губу, граф мягко сказал ей: — Ее невозможно было спасти, но, может быть, твоя мама позволит мне купить тебе новую? — Он вопросительно поднял брови, глядя на Пейшенс, его взгляд был непроницаем.

Этот человек настоящий хамелеон, то он великодушный и любезный, то надменная жаба.

— Мадам, так вы позволите купить вашей дочери новую куклу?

Его лицо было совершенно бесстрастным. Пейшенс, наконец, поняла, почему он оказался таким хорошим шпионом. Что он только что сказал? Что-то о ее дочери?

— О, но… — начала объяснять она.

— Ну конечно, можно, верно, мама? — Салли улыбнулась Пейшенс, которая вскинула брови и изумленно открыла рот. Маленькая хитрюга хотела выдать Пейшенс за свою мать, чтобы получить новую куклу!

Она не решилась отчитать ребенка и, сознавая, что граф стоит рядом и молча наблюдает, ласково сказала девочке:

— Салли, я уже сказала, что куплю тебе новую куклу. Мы не должны больше задерживать этого доброго джентльмена. Не забудь, нам надо искать тетю Беллу.

Его вкрадчивый голос нарушил ее мысли, заставив вздрогнуть.

— Я мог бы помочь вам купить куклу для ребенка и искать тетю Беллу.

Пейшенс схватилась рукой за голову. Как сможет она вытерпеть его общество хотя бы еще минуту? Ведь он не собирается присоединиться к ним? Ему разве не нужно заниматься шпионажем?

Она спрятала дрожащие руки в карманы юбки. Будучи так близко от вероятного виновника несчастий ее брата, ей пришлось прикусить губу, чтобы не заявить ему, что он негодяй. Прежде чем Пейшенс успела ответить отрицательно, Салли, подбежав к нему, ответила за нее.

— О, пожалуйста, милорд. Я очень хочу новую куклу. И еще вы можете помочь нам найти тетю Беллу. — Ее умильная мольба сразила бы Голиафа скорее, чем камень Давида.

Пейшенс с удивлением смотрела, как он наклоняется к Салли.

— Значит, договорились. — Когда граф улыбнулся Салли, Пейшенс увидела, как засветилось личико девочки.

— О да, пожалуйста, сэр, — прошептала Салли и очень довольная повернулась к Пейшенс: — Идешь, мама?

Пейшенс процедила сквозь зубы «конечно, милая» и последовала за маленькой овечкой, ведущей большого злого волка искать куклу. Пейшенс уже начинала верить, что у Салли вообще нет никакой тетки.

Да уж, этот вечер явно начинал выходить из-под контроля. Полная решимости снова взять на себя руководство событиями, Пейшенс поспешила за Салли и графом, заметив, что они уже познакомились. Ее должно было бы восхитить внимание, которое граф проявлял к ребенку. Но ее не одурачишь. Она знала, что этот человек помог бы продать Иосифа работорговцам. Поучения брата не были забыты.

После многих безуспешных попыток девочки правильно произнести его фамилию, она решительно заявила:

— Я буду звать вас «мистер Лонг».

Когда граф обратил в ее сторону взгляд своих синих глаз, Пейшенс охватила паника.

— Могу я узнать ваше имя, мадам?

Пейшенс знала, что его улыбка обманчиво любезна только ради Салли. Салли вмешалась:

— Мою маму зовут мисс Гранди.

Старания вспомнить свою «новую» фамилию и одновременно с этим слышать слово «мама» привели Пейшенс в замешательство, но не так сильно, как пристальный взгляд графа, брошенный на нее, прежде чем он спросил:

— Видимо, «миссис Гранди»?

Помертвев, Пейшенс открыла рот, но быстро пришла в себя.

— Разумеется. Мой муж умер вскоре после того, как мы поженились. — Она в отчаянии облизнула губы. — На самом деле Салли моя падчерица. — Да, так гораздо лучше, подумала она. Ей действительно нужно избавиться от его присутствия и вернуть себе хладнокровие.

— Миссис Гранди, как выглядит тетя Белла?

— Выглядит? — рассеянно переспросила Пейшенс, стараясь придумать ответ.

— Да, тетя Белла. Вы же знаете, как выглядит эта женщина?

Расправив плечи, она решила блефовать:

— Ее довольно трудно описать, у нее заурядная внешность.

В отчаянии Пейшенс шарила глазами по толпе, выглядывая кого-нибудь, кто мог бы сойти за тетю Салли. Она решила, если понадобится, потащить Салли в толпу, чтобы избавиться от графа.

Она заметила женщину средних лет в черном и указала на нее:

— Салли, по-моему, я вижу вон там тетю Беллу. Идем, дорогая.

Девочка озадаченно нахмурилась.

— Мама, это не тетя Белла. — Внезапно внимание Салли привлек шум карусели, и она потянула графа за руку. — Можно, мы пойдем на карусель? Пожалуйста! — умоляла Салли.

— Не вижу причин не пойти, если только твоя мама разрешит, — ответил он ей, обернувшись к Пейшенс, идущей в нескольких шагах позади них.

Она в замешательстве уставилась на него и вдруг осознала, что кивает. Вообще-то ей следовало радоваться возможности поближе изучить своего врага, но она никак не могла соотнести этого человека с тем образом воплощения зла. Но что она на самом деле знала о нем? Пейшенс била дрожь.

К несчастью, граф, должно быть, заметил это, поскольку снял пальто и накинул ей на плечи.

— После недавнего ливня похолодало. Позвольте, мы немного покатаемся. А потом поищем тетю Беллу.

Салли и граф направились к карусели, Пейшенс медленно следовала за ними, завернутая в теплый мускусный кокон его пальто. Его сильный, чистый запах тревожил Пейшенс, и она не понимала почему. Это беспокоило ее. Чем скорее она обнаружит доказательства вины графа, тем скорее Руперта освободят от обвинений в предательстве, и они больше никогда не увидят этого бесчестного человека.

У карусели лорд Лондрингем дал несколько монет владельцу и поднял Салли на деревянную платформу, где уже собралось множество детей, спорящих за лучшие места. Салли с азартом взобралась на маленькую коричневую лошадку и, улыбаясь, повернулась к графу.

Наблюдая за ребенком, Пейшенс сунула руку глубоко в карман, чтобы достать свой счастливый оникс, ясно осознавая, что суровые испытания, связанные с этим притворством, еще только начинаются. Когда она оглянулась, чтобы поискать Колетт, Пейшенс вдруг почувствовала сильные руки на своей талии, легко поднявшие ее на ярко раскрашенную лошадку рядом с Салли.

Она услышала, как он прошептал ей на ухо:

— Я подумал, что вам тоже может понравиться карусель.

Все произошло так быстро, его прикосновение, его шепот, и вот его уже нет. На своем серо-желтом деревянном коне Пейшенс шипела, как догорающая свеча, ведь она не собиралась кататься на карусели. Но прежде чем она успела спуститься, карусель дернулась и поехала. Крепко ухватившись за лошадь, она покачала головой в ответ на дерзость графа.

Ее размышления были прерваны ликующими криками Салли, пока они кружились на карусели. К счастью, конь Пейшенс был деревянным, учитывая, что она всегда боялась лошадей. Но после нескольких кругов ей захотелось сойти с карусели и почувствовать под ногами землю.

Граф стоял наготове, чтобы помочь ей и Салли спуститься с платформы, держа под мышкой какой-то пакет. Первой он спустил Салли, затем протянул руки к Пейшенс, которая напряглась от ощущения его мускулистых рук на своей талии. Жар его прикосновения вызвал странное тепло в ее животе и румянец на щеках. Пейшенс чувствовала на себе его взгляд, он наблюдал за ней, когда она схватилась за его твердые предплечья, чтобы сохранить равновесие.

Наконец, когда она смогла стоять без его помощи, он, похоже, со странной неохотой отпустил ее.

— Сэр, в следующий раз я вам сообщу, если захочу кататься на карусели. — Она должна помнить, что нужно сохранять рассудок и твердо стоять на ногах, когда имеешь дело с таким человеком.

— Миссис Гранди, я искренне на это надеюсь, — любезно ответил он.

Блеск в его глазах смущал ее, и она торопливо отвернулась, обнаружив, что ей опять нужно поправить шляпку.

— О, как это было весело! Может, прокатимся еще?! — воскликнула Салли, кружась и размахивая руками, как будто летит.

— Нет, маленькая леди, мы пойдем искать твою тетю, — решительно заявила Пейшенс.

Ее тон заставил девочку притормозить. Но вдруг лицо Салли осветилось радостной улыбкой, когда она заметила другое развлечение.

— Кукольный театр! Давайте посмотрим кукол! — Она схватила графа за руку и потянула в сторону небольшой занавешенной будки, где кучка детей хохотала над выходками «Простака и мастера Саймона», комедии о безнадежном слуге и его привередливом хозяине.

Пейшенс вздохнула и неохотно, последовала за своими спутниками, вдруг с подозрением подумав, что и Салли, и граф получают удовольствие за ее счет. Она видела, как граф купил девочке апельсин у торговца, но отказалась, когда другой апельсин был предложен ей.

— Право же, миссис Гранди, этот ваш неодобрительный взгляд удивляет меня. Разве вам не нравится видеть вашу дочь, вашу падчерицу, радующейся?

Застигнутая врасплох, Пейшенс заморгала, глядя на графа, стоявшего слишком близко, чтобы она могла чувствовать себя спокойно. Она судорожно сглотнула.

— Да, единственное, что меня беспокоит, это, как найти ее тетю. Тем более что день уже клонится к вечеру. Мы наверняка отрываем вас от каких-то дел? — Она внимательно посмотрела на его непроницаемое лицо.

Он вытащил часы.

— Да, я должен кое с кем встретиться. Но меня подождут. — Он вернул часы в карман и небрежно оперся на трость. — Полагаю, вы не из Уинчелси. Где ваш дом?

Насторожившись, она ответила:

— Отсюда добрых два дня пути, милорд. Наблюдая за представлением, он спросил ее:

— И что привело вас в Уинчелси? Новое место? Жених?

Пейшенс повернулась и уставилась на его четкий профиль, потом быстро отвернулась, когда он посмотрел в ее сторону. «Думай быстрее».

— А, да, гости. Мы приехали погостить к моей кузине. Чтобы предотвратить дальнейшие расспросы, Пейшенс улыбнулась.

— А где же ваша дама? — Ее вопрос граничил с флиртом. Она пристально наблюдала за ним, ожидая ответа.

Когда он повернулся к ней, его улыбка почти очаровала ее.

— Мадам, судьба пока не сочла нужным осчастливить меня женой, и я вынужден получать удовольствие вот от таких вечеров.

Пейшенс залилась краской, думая о том, не слишком ли долго он задержался на слове «удовольствие». Она поспешно заметила:

— Вы, кажется, любите детей, вот и обзавелись бы своими.

Его синий взгляд стал глубже, когда он одарил ее веселой улыбкой.

— Сначала жена, потом дети. Вы совершенно уверены, что это не предложение, миссис Гранди?

В ужасе от его заявления, хотя и шутливого, она залилась румянцем.

— Милорд, я не хотела допускать такую вольность, Он рассмеялся, глядя на выражение ее лица, потом, словно вспомнив что-то, тихо сказал:

— Мне почти хотелось… Салли вмешалась:

— Я хочу посмотреть тигров, и единорогов, и… и пони! — В этот момент они перешли от кукольного театра к шоу диких животных.

Пейшенс устало сказала ей:

— Пони, моя дорогая девочка, не дикие животные, и я не думаю, что где-то здесь есть единороги.

— Где ты была, Салли? — раздался откуда-то сверху громовой голос.

Испуганные, они подняли головы и увидели крошечную женщину в ярко-алом платье, спускавшуюся с каната по приставной лестнице. Она поспешила к Салли, которая стояла, подавленная, рядом с Пейшенс.

— Где ты была? Отвечай! Ты должна была вернуться больше часа назад! — Женщина дернула Салли за руку.

Сначала Пейшенс могла только таращиться на женщину в алом, оказавшуюся тетей Салли. Акробатка? Неудивительно, что они не могли найти ее в толпе.

Лорд Лондрингем шагнул вперед.

— Мадам, мы уже давно ищем вас. Не будьте так резки с ребенком. Она всего лишь хотела повеселиться на ярмарке. — Его вмешательство возымело действие: гнев тетки постепенно стих.

Женщина удивленно уставилась на графа:

— Сэр, приношу вам свои извинения. Надеюсь, моя девочка ничего не натворила.

Пейшенс обратилась к тетке Салли:

— С малышкой Салли не было никаких проблем. Мы только беспокоились, что не могли найти вас.

— Ну вот, нашли, я вам очень благодарна. Теперь я позабочусь о девочке.

Салли посмотрела снизу вверх на лорда Лондрингема:

— Мне никогда еще не было так весело. Спасибо вам, мистер Лонг; за апельсин, и карусель, и за кукол, и за все.

Пейшенс смотрела, как граф чопорно опустился на колени рядом с Салли.

— Пожалуйста, детка, я ничего не забыл. Это тебе. — Он протянул ей сверток в коричневой бумаге, который держал под мышкой.

Девочка разорвала бумагу и обнаружила красивую деревянную куклу, одетую пастушкой, с длинными льняными волосами и розовыми щечками, в руке у куклы был маленький пастуший посох.

Салли с благоговейным трепетом посмотрела на куклу, потом на графа.

— Большое спасибо вам, сэр! Я хорошенько о ней позабочусь. — Салли побледнела и подалась вперед, чтобы прошептать что-то на ухо графу.

Тот кивнул и выпрямился, не сводя глаз с Пейшенс. Салли робко приблизилась к Пейшенс, которая опустилась на колени.

— Простите, что я притворилась, будто вы моя мама. Просто мне очень хотелось куклу и маму тоже хотелось. Надеюсь, вы не очень сердитесь.

Пейшенс улыбнулась:

— Я не сержусь, но ложь редко вознаграждается. Но сегодня особый случай.

Салли кивнула, прежде чем робко чмокнуть Пейшенс в щеку.

— Идем. От тебя проблем как от троих детей. Жесткая холодность женщины резанула по сердцу Пейшенс. Ей хотелось сделать еще что-нибудь для малышки.

Когда женщина уже была готова увести Салли прочь, Пейшенс окликнула:

— Пожалуйста, подождите.

Она быстро сбросила пальто графа с плеч и протянула его ему с коротким кивком.

— Я должна идти. Спасибо вам за вашу доброту. Я знаю, Салли действительно хорошо повеселилась.

Она, повернулась, чтобы уйти, но твердая рука на ее локте не пустила ее.

— А миссис Гранди? Она тоже повеселилась?

Его лицо снова было в тени, но она как-то почувствовала, что ее ответ важен для него.

— Конечно. Вы… вы оказались приятным и внимательным спутником. — Она хотела, чтобы это действительно прозвучало похвалой, учитывая обстоятельства.

Его улыбка стала еще шире.

— Полагаю, то же самое можно сказать про Гулливера.

— Гулливер? — Она знала, что ей не следовало спрашивать.

— Моя собака.

Внимательно глядя в ее пылающее лицо, он поднял ее руку в перчатке и нежно поцеловал.

— Миссис Гранди, вы действительно заинтересовали меня, даже очень. Уверен, мы снова встретимся, — сказал он и пожелал ей доброго вечера, коснувшись пальцами края шляпы.

Пейшенс, окаменев, смотрела ему вслед. Его слова показались ей зловещими. Возможно, они встретятся снова, как раз перед тем, как его повесят за предательство.

Салли потянула ее за руку. Видя подозрительное выражение на лице тетки Салли, Пейшенс поняла, что ей нужно кое-что объяснить этой маленькой женщине. Немного мелочи, и она заручилась молчанием тетки.

После того как все, наконец, было улажено и Белла увела Салли домой, Пейшенс пошла искать Колетт и вскоре нашла ее на площади. Колетт тоже искала ее. Вместе они направились к дому. Пейшенс оставалось только надеяться, что после сегодняшнего вечера ее переодевание в служанку в доме лорда Лондрингема пройдет успешно.

Вернувшись в Пэддок-Грин, Брайс долго лежал без сна, вспоминая милое лицо некой миссис Гранди. Он знал, что Гранди не ее фамилия. Кем она могла быть? Жаль, что он не разузнал имя ее кузины.

Яркие языки костра вокруг миссис Гранди создавали живую ауру на ее мягких каштановых волосах. Он вспоминал золотистые искры, сверкавшие в ее очаровательных ореховых глазах, и теплый взгляд, который она невольно бросила на него, когда он подарил девочке новую куклу. Он встал с постели, чтобы подойти к креслу, на котором лежало его пальто. Он все еще чувствовал на нем ее слабый аромат лаванды. И легкий оттенок мяты.

Жаворонок за окном разбудил его вместе с утренним светом, льющимся на кровать неравномерными лучами. Он уже несколько месяцев не спал так глубоко, и ему понадобилось несколько минут, чтобы понять причину.

Никаких ночных кошмаров. Благодаря миссис Гранди. Он очень мало знал о ней, но был уверен, что найдет ее снова. Но к несчастью, сначала ему придется найти убийцу его сводного брата.


Глава 2


Мужчина средних лет с вытянутым худым лицом, виконт Карстерз, медленно допил пиво и окинул взглядом знакомый интерьер таверны «Медвежья хитрость», снова пожалев о том, что ему не перед кем похвастаться своим хитроумным планом. Но в эту ветреную беззвездную ночь любой, кто не спит, явно на службе у дьявола. Виконт улыбнулся этой мысли. Ему хотелось ликовать, ведь к завтрашнему утру он, разбогатев, будет очень далеко от Англии.

— Нам нужно поговорить. — Вкрадчивый голос заставил его вздрогнуть.

Виконт поднял глаза и увидел своего молодого кузена. Одинокая свеча на столе мерцала, временами высвечивая бледное лицо молодого человека, очевидно, уставшего после долгого путешествия.

— Руперт, мальчик мой. Зачем ты здесь? Ты не получил мою записку? Тебя разыскивают за измену. Для тебя это небезопасно, — пробормотал он себе под нос. — Ты выглядишь очень усталым. Пиво взбодрит тебя.

Виконт позвал хозяина таверны и заказал еще одну кружку.

Руперт сделал долгий глоток, прежде чем ответить вполголоса:

— Знаю. Я провел последние два дня, скрываясь от вербовщика, который хотел засунуть меня на военный корабль, и полицейских, разыскивающих меня, чтобы повесить. Не помню, когда в последний раз я ел или спал на кровати. Ты должен мне помочь. Я не в силах больше скрываться от преследователей.

Он сделал еще один долгий глоток из стоявшей перед ним кружки.

— Скажи мне, Питер, почему констебль уверен, что это я продаю секреты французам?

— Я был потрясен так же, как и ты, когда услышал новости. Возможно, ты встретил каких-нибудь ненадежных парней, пока жил у меня, и они назвали твое имя констеблю, чтобы спасти свою шкуру.

— Но ведь я был с тобой и общался только с твоими друзьями.

— Да, боюсь, что даже я не могу доверять всем своим знакомым. Я ведь пытался защитить тебя, сказал констеблю, что ты мой родственник, приехавший погостить, а англичанин не может быть предателем. Но, увы, он утверждает, что у него есть веские доказательства твоей виновности.

— Доказательства? Какие доказательства? — пролепетал Руперт.

Карстерз вздохнул.

— Руперт, послушай меня, — сказал он, помолчав. — То, что ты убегаешь от властей, лишь убеждает их в твоей виновности. Оставайся на ночь у меня, а завтра пойдем к моему адвокату. Уверен, он найдет выход из создавшегося положения.

— А как же лорд Лондрингем? Разве они еще не поймали его? Ты же сказал, что он именно тот, кого они разыскивают.

— Ну да, к сожалению, Лондрингем все еще не в тюрьме. Он очень умен и умеет заметать следы.

— Полагаю, для правосудия граф лучше, чем брат баронета.

— Ну же, приободрись. Мы отвезем тебя домой и скажем миссис Кин, чтобы приготовила для тебя постель. — Виконт направился к двери, бросив через плечо: — Моя лошадь снаружи, можешь сесть позади меня.

Руперт догнал его.

— Спасибо, кузен, за твою доброту. Сожалею, что доставляю тебе столько беспокойства. Понимаешь, семья очень волнуется из-за меня, особенно моя сестра.

— Естественно. Давай поговорим обо всем этом завтра. Утро вечера мудренее.

Когда они прибыли в Логанмур, поместье Карстерза, экономка накормила Руперта и уложила спать.

Оставшись один у себя в кабинете, виконт перестал улыбаться. Неожиданное появление Руперта не нарушит его планы, решил виконт, утром он уплывет в Америку.

Уверяя себя в том, что ловко разобрался с делами своего молодого кузена, виконт стал собирать важные бумаги, которые намеревался взять с собой.

* * *


Руперт проснулся повеселевший, уверенный в том, что его проблемы скоро решатся. Он быстро спустился с лестницы, собираясь позавтракать, заметил, что стеклянные двери, ведущие из кабинета виконта на балкон, открыты, и вошел внутрь. Улыбка замерла на его губах, когда он оглядел кабинет: разбросанные по полу бумаги, сброшенные с полок книги.

Лорд Карстерз лежал лицом вниз на полу, запекшаяся кровь залила ковер. Руперт опустился на колени и, охваченный ужасом, перевернул тело, поднялся.

Кто убил кузена и почему? Будет ли он, следующим?

— Убийца! — закричала горничная. Погруженный в свои мысли, Руперт не осознавал, что кто-то рядом. Он нахмурился, глядя на молодую девушку, прежде чем шагнуть к ней, протягивая руку, но она всплеснула руками и с визгом бросилась прочь, зовя на помощь. Вскоре в холле раздались шаги и встревоженные голоса.

Быстро прикинув, какие у него есть варианты, Руперт решил бежать и планировать свою защиту из более безопасного убежища, чем тюрьма. Он выбежал на лестницу в сад, на мгновение, притормозив, нагнулся, чтобы поднять пряжку от туфли, блестевшую в утренней росе, и побежал дальше.

Карета накренилась и, раскачиваясь, покатилась по ухабистой дороге из Уинчелси. По пути в Пэддок-Грин, их новое место работы, Колетт и Пейшенс обсуждали составленный Пейшенс план.

Колетт покачала головой:

— И все же я не понимаю, почему ты считаешь графа ответственным за затруднительное положение твоего брата.

Пейшенс рассеянно смотрела на бегущие за окном холмы Суссекса, потом перевела взгляд на подругу и убрала под чепец выбившуюся прядь волос.

— Moй брат и кузен убеждены, что именно граф продает информацию французским агентам и что это он сообщил информацию против Руперта, чтобы отвести подозрения от себя. Наш кузен говорит, что даже констебль приказал своим людям следить за графом.

Колетт ухватилась за это замечание Пейшенс:

— Вот видишь! Если даже людям констебля еще нужно доказать вину графа, почему ты считаешь, что можешь преуспеть там, где они потерпели неудачу?

— Возможно, потому, что для меня большее поставлено на карту, — тихо ответила она.

— Это может быть очень опасно. Пейшенс кивнула.

— Я знаю, — и добавила уже веселее: — Я так счастлива, что встретила тебя в почтовой карете. Так приятно иметь подругу, которой можно довериться. Если бы не твой доступ в этот дом, я бы до сих пор придумывала какой-нибудь способ, как арестовать графа. — Она до сих пор удивлялась, как ей повезло встретить молодую женщину ее возраста, ехавшую из Сторрингтона в Уинчелси.

Колетт ответила со своим напевным французским акцентом:

— Надеюсь, мы обе не пожалеем о твоем переодевании в горничную. Ты же сестра баронета. — Она махнула рукой. — Ах вы, английские девушки, гораздо большие авантюристки, чем мы, француженки. Я счастлива, быть простой горничной у графини.

Пожав плечами, Пейшенс снова стала смотреть в окно и задумалась, что принесут следующие несколько дней или месяцев. Карета катилась мимо работавших на полях крестьян и пешеходов, возвращавшихся с ярмарки. Весеннее великолепие полей окаймляло дорогу, по обеим сторонам обсаженную деревьями и молодой травкой.

Но даже замечательный пейзаж не мог помочь Пейшенс забыть о ее цели. Представив себе, что Руперта могут повесить, она готова была повернуть карету и броситься назад в Уинчелси. Влажными ладонями Пейшенс разгладила свой фартук поверх светло-серого платья, считая, что такой наряд вполне годится для горничной. Чепца и очков, как она надеялась, будет достаточно, чтобы граф не узнал ее, особенно после их неожиданной встречи накануне вечером.

Наконец почтовая карета въехала в массивные железные ворота, сигналя о скором окончании путешествия. Пейшенс смотрела в окно раскрыв рот. Величественные платаны стояли по обеим сторонам подъездной дорожки.

Когда карета проехала по каменному мосту, и она увидела Пэддок-Грин, страх снова охватил ее. Куда девалась ее смелость? На горизонте вырисовывался дом из серого камня, его замковые шпили поднимались к небу. Пейшенс предположила, что этот дом строился для короля, но принимал в своих стенах негодяев, воров и бездомных бродяг, если верить слухам о круге общения графа.

При ближайшем рассмотрении Пейшенс увидела каменные орудийные башни и горгулий, сидевших на карнизах и готовых наброситься на любопытных путешественников, заинтригованных архитекторов и новых слуг. Ажурный рисунок на окнах, кружевные парапеты и зубчатые стены навели ее на мысль, не прячет ли граф за чердачными окнами безумную жену. Без сомнения, Пейшенс начиталась романов миссис Редклиф. Разумеется, Пэддок-Грин с его готической архитектурой посреди зеленого ландшафта создавал драматическую декорацию для загадочного человека, который играл в опасные игры и покупал кукол маленьким девочкам.

Оставленные у входа для слуг, Колетт и Пейшенс ждали, пока им откроют дверь. Им открыла худая пожилая женщина с мрачным выражением лица. Небрежно надетый чепец и грязный фартук свидетельствовали о том, что она работает здесь кухаркой.

Женщина угрюмо посмотрела на молодых женщин, прежде чем позволить им войти на кухню, похожую на пещеру комнату с длинным сосновым рабочим столом, занимавшим почетное место в центре. Поскольку в каменных стенах не было ни одного окна, единственным освещением кухни было окно в крыше.

Женщина прошаркала мимо них и проворчала:

— Вы, должно быть, буфетчица и горничная. Горничная пусть пойдет на первый этаж, чтобы встретиться с графиней. Вон там лестница. А буфетчица должна увидеться с миссис Нокерсмит, нашей домоправительницей, в ее комнатах.

Кухарка снова стала месить тесто и больше не взглянула на них.

Колетт собрала вещи и направилась к лестнице, Пейшенс осталась ждать, пока ее проведут к домоправительнице. В дальнем конце стола Пейшенс заметила мальчика с большими карими глазами на маленьком круглом лице и растрепанными темными волосами. Он был неопрятно одет в ливрею и без энтузиазма ощипывал курицу, раздувая перья.

— Лем, покажи буфетчице комнаты миссис Нокерсмит, — приказала кухарка.

Мальчик подозрительно посмотрел на Пейшенс, прежде чем пожать плечами, потом встал и пошел к дальней двери, не дожидаясь, пока она последует за ним.

Пейшенс встретилась со своей новой начальницей, миссис Нокерсмит, доброй женщиной лет шестидесяти, в ее комнатах, где они обсудили обязанности Пейшенс и ее униформу. После этого маленький лакей отвел ее в ее комнатку на чердаке. Оставшись одна, гадая, как там Колетт, Пейшенс села на одну из узких кроватей и задумалась. Она понятия не имела, чего ожидать, когда снова увидит графа. Как долго ей придется играть эту роль?

Тяжело вздохнув, она вернулась на кухню в униформе явно с чужого плеча, прежде явно принадлежавшей плоскогрудой коротышке. Когда будет время, Пейшенс придется поработать иголкой и ниткой.

Пряча дрожащие руки в карманах, Пейшенс нащупала свой счастливый оникс и потерла его. Обычно это ей приносило удачу. У нее пересохло во рту, она отдала бы свои туфли за стакан холодной воды. Выдержит ли она испытание?

Миссис Нокерсмит встретила ее на кухне и отвела в дистилляторную и кладовую. Большую часть дня Пейшенс провела, очищая обычную воду, помещая растения в холодный перегонный куб, чтобы высушить их и извлечь из них их приятный аромат. Скучный процесс с небольшим результатом, но она была слишком занята им, чтобы думать о том, каким будет ее следующий шаг. Пока она работала, воздух наполнил легкий аромат мяты.

Позже, ночью, лежа в постели и растирая ноющие руки, Пейшенс думала о том, как бы пробраться в кабинет графа.

На следующее утро, когда Пейшенс пришла на кухню, она не увидела миссис Нокерсмит, только мистера Гиббса, дворецкого, с которым встречалась на ярмарке. Он держал руку в ведре, стоявшем на столе, и ругался себе под нос.

— Ты, девочка. Графу нужен его чай, а я только что обжег руку. Пойди, отнеси его, — приказал он, указывая на поднос, стоявший на соседнем столике. — Когда отнесешь, возвращайся в кухню.

Пейшенс вытаращила глаза, потом нахмурилась. Это может быть ее шанс, но ее нанимали не прислуживать. Вдруг она провалится? Спокойнее, девочка.

— Конечно, мистер Гиббс. А где кабинет графа? Гиббс жестом показал, куда ей идти.

За дверью она слышала голоса, которые замерли после того, как она постучала. Ее сердце забилось быстрее, она поправила поднос и ждала.

Услышав слово «войдите», Пейшенс сделала глубокий вздох и облизнула пересохшие губы, прежде чем открыть дверь. Ей пришлось несколько раз моргнуть, чтобы привыкнуть к полумраку комнаты и рассмотреть находящихся в ней людей. Когда она вошла, некоторое время царило молчание, но вскоре мужчины продолжили свой разговор. Лорд Лондрингем сидел, откинувшись, в кресле за массивным письменным столом.

Пейшенс поставила поднос на стол и принялась разливать чай.

Друг графа сказал ему:

— Мне бы хотелось сопровождать тебя завтра утром в поместье Карстерза. Там должны быть какие-то улики, которые выведут нас на его убийцу.

Убийцу? Пейшенс затаила дыхание. Чашка в ее руке дрожала. Неужели кузен мертв?

— Если повезет. Я полагаю, что его убийство не явилось неожиданностью. Подозреваю, что это дело рук молодого Мендели.

Они подозревают Руперта в убийстве лорда Карстерза? Охваченная отчаянием, Пейшенс судорожно уронила сахарницу на стол.

Вздрогнув, мужчины посмотрели в ее сторону и продолжили разговор.

— Мне без сахара и без молока, — сказал лорд Лондрингем.

Пейшенс поставила перед ним чай, ожидая, что он вскочит со стула, когда узнает в ней женщину с ярмарки. Но он едва взглянул на нее, прежде чем вернуться к лежавшим перед ним бумагам.

Его друг продолжал:

— Чертовски трудно узнать. Определенно не в пользу парня говорит то, что он сбежал на рассвете. Но какой мотив мог быть у его кузена? Я проверил у стряпчего в деревне, который утверждает, что наследовать будет дальний родственник Карстерза по материнской линии. — Он откинулся в кресле, после того как сообщил Пейшенс, что ему нужно положить сахар.

Лондрингем сделал несколько неторопливых глотков чая, прежде чем ответить:

— Верно. Какой мотив? Все это очень неудачно, особенно когда Карстерз был почти у меня на крючке. — Он посмотрел на Пейшенс, которая стояла около стола, и отпустил ее.

Сделав реверанс, она вышла из комнаты, разочарованная, что больше ничего не услышит. Она обязана выяснить, что он знает. Возможно, граф сам убил Карстерза и пытается навести своего друга на ее брата. Пейшенс чуть приоткрыла дверь, надеясь услышать ценную информацию. Несомненно, здесь в тени ее никто не обнаружит.

Друг графа начал:

— Да, Карстерз был…

В этот самый момент она услышала шаги и женский голос наверху на лестнице. Она бросилась по коридору в какую-то комнату, полагая, что это гостиная. С сильно бьющимся сердцем она вытерла о фартук мокрые ладони.

Подойдя к двери, Пейшенс прислушалась. Раздались чьи-то голоса и шаги, а потом все стихло.

Пейшенс выглянула в коридор. Никого. Она поспешила по коридору к двери кабинета, все еще слегка приоткрытой, и, прижав ухо к щели, услышала голос графа.

— Встретимся сегодня вечером в моих апартаментах. Вернусь после одиннадцати.

В этот момент молодой лакей, Лем, поманил ее из холла.

— Мисс, — настойчиво позвал он. Пейшенс поспешила к мальчику:

— В чем дело?

— Вас ищет мистер Гиббс. Вы должны выполнить еще какую-то работу.

Пейшенс снова взглянула на двери кабинета, вздохнула и пошла на кухню. Сегодня вечером, когда граф будет встречаться со своим другом, она должна как-то проникнуть в его апартаменты.


Глава 3


Солнце уже клонилось к закату, когда Пейшенс на второй день своего пребывания в Пэддок-Грин в качестве новой буфетчицы вытянула над головой уставшие руки, онемевшие после полировки винным уксусом последнего зеркала, потом добавила мела для блеска.

Закончив раньше, чем ожидала, Пейшенс помогла тереть и просеивать сахар для пирога, хотя кухарка жаловалась, что сделанное Пейшенс тесто можно использовать вместо ядер, чтобы расстреливать ничего не подозревающих французов. Возможно, в следующий раз она не забудет добавить дрожжи, язвительно намекнула кухарка.

Но мысли Пейшенс были заняты не тем, как приготовить лучший пирог. Словно Пандора с ключом от своего ящика, она хотела раскопать секреты графа в его запертом кабинете; без сомнения, кабинет заперли, чтобы держать подальше вмешивающихся не в свои дела буфетчиц.

После того как она помогла Лему срезать кончики фитилей со свечей и поменять ламповое масло, миссис Нокерсмит отослала ее спать, предупредив, что встать ей придется на рассвете. Пейшенс поднялась по лестнице.

Из головы у нее не шел лорд Лондрингем. Что он за человек? Разумеется, он занимается шпионажем. Но убийство? Она содрогнулась, как будто руки призрака протянулись к ней из могилы.

Пейшенс решила немного вздремнуть, прежде чем предпринять свое первое шпионское вторжение. Она думала об этом целый день и решила подслушать графа и капитана, когда они встретятся сегодня вечером в графских покоях. Если повезет, она раздобудет доказательства, которые можно будет использовать против графа.

Едва оказавшись в своей комнатке на чердаке, где она чувствовала себя в безопасности, Пейшенс сбросила чепец и очки и с облегчением расстегнула униформу служанки, прежде чем надеть ночную рубашку. Она вытащила шпильки из волос, расчесала густые пряди, свернулась калачиком и закрыла глаза. Всего на несколько минут, пообещала она себе.

Час спустя Пейшенс проснулась, рывком села и застонала.

Сегодня ночью. Комната графа.

Было уже почти половина двенадцатого. Она схватила халат и тихонько выскользнула за дверь, не давая себе времени передумать, и моргнула три раза на удачу, прежде чем поспешить к лестнице.

Пейшенс казалось, что ее яростное дыхание разбудит даже мертвого. С пересохшими губами и дрожащими руками она, босая, едва слышно бежала по деревянному полу коридора, залитому лунным светом. Она молилась, чтобы тени скрыли ее, когда прижималась к холодным стенам, спускаясь на второй этаж и заставляя себя продвигаться вперед.

Когда напольные часы в главном холле начали бить, она остановилась, чтобы перевести дыхание, чутко прислушиваясь, не появились ли у нее в ночи какие-то мучающиеся бессонницей спутники.

Что, если она пришла слишком поздно? Что, если граф еще не вернулся? Пробираясь по длинному коридору в западное крыло, Пейшенс заметила украшенные колонны, похожие на часовых, у каждой второй двери, которые, если понадобится, станут прекрасным убежищем.

Восковые свечи в настенных канделябрах мерцали от легкого ветерка, проникавшего сквозь открытое окно в конце коридора. Слабый свет едва освещал путь к двери графа.

Пейшенс украдкой пробиралась вперед, ладони стали влажными. На цыпочках она подкралась к двери графа и прислушалась.

Ни звука. Может, лучше попытать счастья завтра, подумала Пейшенс, но в этот момент услышала тяжелые шаги по лестнице и бросилась к ближайшей двери.

Пейшенс рывком распахнула ее и потом почти захлопнула, ее ночная рубашка и халат развевались, путаясь вокруг ног. Она прижалась спиной к стене, зажав рот рукой, чтобы заглушить дыхание. К счастью, никто не вскочил с кровати под балдахином. Пейшенс оперлась на дверь и прислушалась. Кто-то прошел мимо ее комнаты и дальше мимо двери графа. Кто бы это мог быть? Если это капитан, то почему он не остановился?

Пейшенс обогнула длинную кушетку в темной комнате, держась левой рукой за стену, которая, как она думала, должна примыкать к комнате графа.

Пейшенс прижалась ухом к обитой шелком стене, и вся обратилась в слух. Прошла минута, потом другая. Ничего. Может быть, стены слишком толстые и сквозь них ничего не слышно?

Только бы не заснуть! Пейшенс выпрямилась. Может быть, капитан еще не приехал?

В этот момент от порыва ветра закачались белые занавески на окнах. Горничная, должно быть, забыла закрыть окно.

Окно. Сможет ли она что-то услышать, если окна графа остались открытыми? Пейшенс поспешила к окну, в спешке ушибла палец ноги о маленький сундук в изножье кровати и с трудом сдержала стон.

Слышал ли кто-нибудь шум? Видимо, нет, поскольку никто не ворвался в комнату. Растирая ушибленный палец, Пейшенс с облегчением села на сундук.

Посидев немного, Пейшенс похромала к окну и отдернула занавески.

Высунув голову в окно, она обнаружила, что окна графа все еще открыты. Но ее ликование как ветром сдуло, когда она поняла, что расстояние очень велико.

Она взобралась на подоконник, скользя на рубашке и халате, поджимая пальцы на холодном камне, и подперла подбородок рукой.

Разочарование. Бывали такие моменты как этот, когда Пейшенс Летиция Мендели понятия не имела, что делает. Но она обязана была сделать что-то, чтобы помочь Руперту.

Глядя на раскинувшуюся внизу лужайку и аккуратно подстриженные деревья поместья, Пейшенс размышляла над сложившейся ситуацией. Возможно, расстояние до окна графа не так велико, как кажется. Она посмотрела вниз и заметила каменную балюстраду, тянувшуюся по всему периметру дома. Балюстрада была на вид фута два шириной. Достаточно ли она крепкая, чтобы стоять на ней? Существовал только один способ узнать это.

Пейшенс, глубоко вздохнув, осторожно выползла на выступ в несколько футов внизу. Одну ужасающую минуту ее ноги болтались в воздухе, пока искали опору на узкой ступеньке. Удача опять улыбнулась ей, когда ее ноги коснулись твердой холодной поверхности.

Пейшенс изо всех сил ухватилась за край подоконника и попробовала крепость балюстрады. Она казалась крепкой.

Пейшенс заставила себя сосредоточиться на выступе и не смотреть вниз. Вслепую хватаясь за выступы камней, Пейшенс ощупью стала двигаться вдоль стены дома. Расстояние оказалось больше, чем ей показалось вначале.

Скрип отодвигаемого стула по полу остановил ее продвижение. Что там происходит? У графа кто-то есть?

Это слишком опасно. «Шпионка из меня никудышная». Как назло луну затянули облака, поднялся ветер и начался дождь. Вскоре Пейшенс промокла до нитки. Что бы там ни обсуждал граф со своим другом, это может подождать до другого раза, решила Пейшенс.

Брайс вытянул ноги к камину, в котором, шипя и потрескивая, догорал огонь. В комнате стало так тепло, что Брайс снял рубашку и остался в одних бриджах. С полупустым бокалом в руке он удобнее устроился в бархатном кресле.

Их поездка в Уинчелси не дала результатов. Обычно вполне надежные информаторы ничего не могли сообщить о месте нахождения французского шпиона, а также о новом месте его встреч. Прошел слух, будто шпион — женщина, факт сам по себе весьма интересный. Может ли это быть та самая? Нет, она все еще во Франции.

Брайс ждал своего гостя без особой радости, он должен был прийти с минуты на минуту. Правое бедро пульсировало от тупой боли, и он массировал ногу. Брайс не хотел вспоминать ночь убийства Эдварда и французскую пулю, которая разорвала его собственную ногу, когда он пытался привезти тело брата домой.

Брайс пил бренди и вспоминал о красивой молодой женщине.

Интересно, где она. Миссис или, вероятнее всего, мисс Гранди.

Она была сама доброта. Брайсу хотелось забыть о женщине, ответственной за убийство его брата. Если бы только он мог вернуться во Францию. Но секретарь Хобарт ждет отчета о морских оборонительных сооружениях, размещенных в Кенте для защиты береговой линии, а Брайсу поручено руководить этой операцией.

Брайс вздохнул, пошевелил плечами, чтобы размяться, встал и налил себе еще бренди.

Что за черт? В окне развевалось что-то голубое. Разумеется, это не шторы, которые при ближайшем рассмотрении оказались почти бордовыми.

Заинтригованный, Брайс подошел к окну. То, что он увидел, потрясло его, и он мгновенно протрезвел.

Насквозь промокшая молодая женщина с закрытыми глазами прижималась к стене его дома. Она была в одной ночной сорочке. Что может делать молодая женщина за его окном? И почему она кажется ему знакомой? Не шпионит ли она за ним?

Не медля ни секунды, Брайс уперся бедром в выступ и протянул ей руку, держась другой рукой за оконную раму.

— Не бойтесь, схватитесь за мою руку, я втащу вас в окно.

Женщине удалось сделать несколько шагов, остававшихся до его окна, он обхватил ее за талию, привлек к себе и внес через окно в безопасное место.

Так, по крайней мере, он думал. Но, ощутив прикосновение ее холодного, мокрого тела к своему, он не удержался, и оба они упали на пол. Женщина, ойкнув, рухнула на него, от чего у Брайса мгновенно перехватило дыхание. Мокрые пряди сладко пахнущих волос упали на его щеку, женщина с ужасом смотрела на него.

— Вы, — прошептала она. Брайс не сводил с нее глаз. Это была она. Миссис Гранди или мисс Гранди. Что она делала здесь? Брайс поднял руку к ее голове и мягко придвинул ее губы к своим губам, а второй рукой крепко прижал ее к себе.

Странно, но женщина не возражала.

Ее мягкие, податливые губы затрепетали, когда он стал нежно исследовать ее рот. Его язык покрывал нежными ласками ее губы с незаметной настойчивостью, пока она не позволила ему войти в самую сладостную гавань, какую он встречал в своей жизни.

Он застонал от того, как невинно она приняла его язык. Одной рукой все еще обнимая ее за талию, он потянул ее вниз, пока ее груди не прижались к его влажной груди. Женщина возбудила его всего за несколько секунд.

Охваченный желанием, он обхватил ее талию и провел своим возбужденным мужским достоинством по ее горячей женственности, гадая, так же ли она возбуждена, как он.

Стук в дверь застал их врасплох, и Брайс услышал голос графини:

— Брайс? Ты там?


Глава 4


Его руки сжались на бедрах молодой женщины, когда он услышал голос Изабеллы, он не хотел ее отпускать, но и не хотел, чтобы его бывшая любовница обнаружила ее здесь в его объятиях. Помедлив, женщина высвободилась из его объятий.

Брайс поднялся на здоровое колено и встал с пола. В спешке он не рискнул еще раз взглянуть на женщину, а поспешил к двери, чтобы не позволить Изабелле войти.

Слишком поздно. Она ворвалась в комнату так, что было ясно, что никакие двери и запоры не смогли бы остановить ее. Ее лазурный шелковый халат шелестел вокруг ее шелковых туфелек, когда она пролетела мимо него.

— Mon cheri, ты знаешь, что я не люблю ждать. А прошло уже столько времени с тех пор, когда ты последний раз занимался со мной любовью. — Она надула губки.

Он закрыл глаза и застонал. Он не повернулся, но ждал ее вполне предсказуемой реакции.

— Брайс, как ты мог?

Брайс обернулся и увидел, что графиня подлетела к открытому окну. Мокрая фея бесследно исчезла.

Вдруг ему в голову пришла пугающая мысль. Вдруг она сбежала тем же способом, каким пришла? В несколько широких шагов он оказался у окна, но Изабелла уже закрыла его.

— Это от дождя промокли занавески. Какая неприятность! Надо было раньше закрыть окна, — пожурила его Изабелла. — Mon amour, я с нетерпением ждала твоего приглашения, — промурлыкала она.

Брайс отошел от нее и рывком распахнул оконную створку. Нимфа не ушла через окно. Единственным оставшимся выходом была дверь в комнату его камердинера, из которой можно было выйти в коридор. Закрывая окно, он пытался придумать способ избавиться от Изабеллы.

Изабелла обняла его.

— Брайс, почему ты мокрый? Ты стоял у окна?

— Да, мне показалось, будто я увидел что-то снаружи, и я высунулся в окно посмотреть, что это было.

— Я могу высушить тебя. Идем в постель. У меня есть то, что тебе нужно. — Она нащупала его возбужденный орган. — А у тебя есть то, что хочу я.

Брайс отстранил ее. Это была глупая идея. Глупая с самого начала. Несколько лет назад эта женщина была забавной, но когда он возвращался в прошлом ноябре, заявила, что поедет с ним к нему домой. Она считала, что нужна ему. Но ошибалась. Она давно ему надоела.

Однако судьбе было угодно привести кузена графини, Алена Сансуша, вероятного французского шпиона, вместе с Изабеллой в Пэддок-Грин. И пока Сансуш находился под его крышей, Брайсу было легче наблюдать за ним.

В последние несколько месяцев держать Изабеллу на расстоянии вытянутой руки, в то время как он пытался определить круг французских шпионов, оказалось очень трудно. Изабелла запечатлела на его губах поцелуй.

Поцелуй, который как небо и земля отличался от поцелуя мокрой нимфы.

Брайс слишком поздно осознал, что графиня подтащила его к кровати. Он бесстрастно смотрел на нее, как будто был зрителем, а не участником этого спектакля, когда она подняла руки и медленно развязала единственную ленту, державшую ее халат запахнутым. Она легла на кровать, ожидая, что ее соблазнительность сработает, как это бывало раньше.

Искушение, которое она продавала, было трудно не купить. Длинные густые светлые волосы лежали на молочно-белом плече, ее высокое полное тело сияло бледностью на фоне черно-мраморной ткани покрывала. Медовые соски торчали, призывая ласкать их.

Но другая женщина занимала мысли Брайса. Женщина, которую он обнимал всего несколько мгновений, и которую будет помнить всю жизнь. Он запахнул полы халата Изабеллы.

— Я думаю, тебе лучше уйти, — тихо сказал он.

— Но почему ты прогоняешь меня? Я думала, ты меня хочешь. Ведь это ты попросил меня прийти сюда сегодня. — Ради его планов Изабелла была нужна ему в его доме.

— Пожалуйста, прости меня, Изабелла. У меня очень болит нога.

Изабелла бросилась в его объятия.

— Почему же ты мне ничего не сказал? Хочешь, я помассирую ее? Может, тебе станет легче?

Брайс повел ее к двери.

— Спасибо, нет. Мне нужно отдохнуть.

— Брайс, ведь я люблю тебя. По-моему, когда-то я была тебе небезразлична. — Она коснулась его руки.

Прежде чем ответить, он мягко убрал ее руку.

— Изабелла, своей любовью ты не окажешь мне услуги. Я уже говорил тебе об этом.

— Я буду надеяться, mon cher. — С этими словами Изабелла выплыла из комнаты.

Брайс с облегчением вздохнул и быстро закрыл дверь, чтобы заняться поисками мокрой молодой женщины. Где она может быть? Он посмотрел под кроватью, потом в комнате своего камердинера, надеясь, что она может прятаться там, дожидаясь его.

Но его поиски оказались бесплодными. Он обыскал почти весь дом, заглянул в каждый темный уголок, все тщетно.

Брайс вернулся в свои покои и бросился на кровать.

Кто она, миссис Гранди? Его спасительница или немезида?

Вернувшись к себе в комнату и заперев дверь, Пейшенс схватилась за рукава мокрой ночной рубашки и мысленно чертыхнулась, увидев, что в спешке порвала шов на запястье. Она сбросила рубашку и халат, надела длинную льняную рубашку и забралась в постель. Она закуталась в одеяло чуть ли не с головой, но ее все равно била дрожь.

Пейшенс знала, что это только дело времени, когда он раскроет ее маскарад. Может быть, не сегодня ночью, но скоро, если она не будет осторожнее. Подозревает ли он, что она одна из новых горничных? Ей оставалось только молиться, чтобы он не искал выше первых двух этажей, и надеялась, что ее рискованное предприятие не отразится плохо на ее здоровье. Слава Богу, ее ангел-хранитель помогал ей в этой маленькой эскападе.

Вдруг Пейшенс села в кровати. Она ведь не взяла с собой свой счастливый оникс. Видимо, поэтому фортуна от нее отвернулась.

Лежа на маленькой неудобной кровати, Пейшенс, закрыв глаза, вспоминала последний час как ночной кошмар или как прекрасный сон, как будто его светлость был не ее врагом, а ее возлюбленным. Стоя там, на карнизе, она уже решила вернуться в другую спальню, когда граф протянул ей руку. В панике ее мозг словно сошел с ума. Его голос прозвенел в мокрой ночи, громкий и в то же время мягкий, он призывал ее доверить ему, спасти ее. Ее рука легла в его крепкую ладонь, и Пейшенс знала, что он не позволит ей упасть.

Когда он втащил ее в окно, она так испугалась, что если бы он спросил ее, что она там делает, она призналась бы в своем обмане.

Все произошло так быстро, что раньше, чем она осознала это, она приземлилась сверху на его теплое твердое тело. Потрясенная из-за того, что ее обнаружили, Пейшенс позволила графу поцеловать ее. Ее никогда не целовали так, чтобы парализующий страх мог раствориться в сладостном, головокружительном наслаждении. Она вздохнула. У поцелуя был вкус дождя, огня и — она облизнула губы — бренди.

Пейшенс содрогнулась, осознав, как близка была к разоблачению. Если бы она не перекатилась быстро направо под кровать и дальше в самую глубину, она все еще была бы в комнате графа, объясняя, как она оказалась стоящей на карнизе за его окном под проливным дождем.

Прежде чем выползти в противоположную дверь, она бросила быстрый взгляд на комнату и увидела графа, обнимавшего женщину. Возможно, его любовницу, о которой раньше упоминали слуги. Ее поразило, что граф мог с такой легкостью сменить одну женщину на другую. Но возможно, его донжуанская натура была еще одним хитрым шпионским трюком.

Пейшенс прошла через маленький кабинет, который не успела обследовать, к двери в коридор. Как будто за ней гнались французы, пролетела по коридору и наверх, на чердак, надеясь, что все спят, и никто не увидит ее.

В безопасности своей крохотной комнатки Пейшенс никак не могла решить, благодарна она или разочарована появлением графини. Да что это с ней такое? Разумеется, она благодарна, и особенно благодарна за то, что его соблазнение закончилось тогда, когда закончилось. Лучше не думать о том, что могло бы случиться, не появись графиня.

Верно, он красив, когда улыбается, умеет страстно целоваться, но она, Пейшенс Летиция Мендели, будет впредь осторожнее.

Граф лжив насквозь. «В следующий раз буду следить за каждым его шагом». Граф — шпион и знает, как заставить человека разговориться. Но Пейшенс убеждена, что станет ему достойным противником. Все еще укоряя себя за то, что не может забыть о его поцелуе, Пейшенс не заметила, как задремала.


Глава 5


Пейшенс сердито посмотрела в свое маленькое зеркало на полке. Под глазами легли тени. Она немного устала после вчерашнего приключения. Вообще-то девушка всегда с трудом вставала по утрам. Когда, наконец, она вылезла из постели и умылась, то почувствовала, что может встретить начинающийся день и ничего не подозревающего графа.

Брат Джеймс часто говорил, что если дело правое, то у тебя за спиной стоят ангелы, но Пейшенс думала, что не помешало бы, если бы силы небесные помогали ей более интенсивно. Пейшенс никак не могла найти свои гребешки из слоновой кости, чтобы расчесать непокорные волосы. Нашелся только один. Она обшарила всю маленькую комнатку. Оба гребешка принадлежали еще ее матери, и Пейшенс было жаль их терять.

Медленно опустившись на постель, Пейшенс подумала, что могла быть в них прошлой ночью во время своего плохо спланированного набега на комнату графа. Чтобы найти гребешок, придется обыскать его комнату.

Пейшенс вошла на кухню с намерением узнать, где находится граф. Домоправительницы не было, старая кухарка, Меленрой, сказала Пейшенс, что та должна пойти в кладовую и навести там порядок. С тяжелым вздохом Пейшенс направилась вниз, в направлении, указанном кухаркой, полная решимости быть самой быстрой уборщицей, какую когда-либо нанимала миссис Нокерсмит.

Брайс провел несколько часов, наблюдая за севооборотом вместе со своим управляющим, потом сел на Вызова и вместе с капитаном Киганом Килкененом направился в поместье виконта Карстерза. Ближайшую неделю корабль капитана будет стоять на ремонте, а Брайс хотел знать мнение Кигана об убийстве виконта. В доме Карстерза они планировали встретиться с констеблем, чтобы поговорить об этом.

— Ты выглядишь очень озабоченным, друг мой, — заметил Киган, когда они скакали бок о бок по зеленеющему лугу. Копыта их коней оставляли свежие следы на мягкой после дождя почве. — Откуда такая мрачность? Это из-за убийства, или дело в женщине?

Брайс улыбнулся.

— Честно говоря, и то и другое. — Ему нужно было сосредоточиться на убийстве Карстерза, миссис Гранди не шла у него из головы. Откуда она взялась? Зачем и как вошла в его дом? Где она сейчас? Каково ее настоящее имя? Какова цель, которую она преследует? Брайсу очень не хотелось, чтобы она была частью лживого мира шпионажа.

Киган все не унимался:

— Скажи мне, что это не из-за графини у тебя такое выражение лица. Почему ты позволяешь ей и ее жалкому кузену оставаться в Пэддок-Грин?

Его улыбка стала шире, Брайс покачал головой:

— Ты определенно по-прежнему любишь Изабеллу. Вообще-то я считаю своим долгом перед королем продолжать держать их под моей крышей. Я не доверяю Сансушу, а отсюда за ним легко следить. Несколько ночей назад мы почти поймали его и его сообщников на кладбище. В следующий раз у нас все получится. Проблема в том, чтобы держать на расстоянии графиню. Если я отошлю ее в Лондон, ее кузен поедет за ней.

Киган тихонько присвистнул.

— Так вот в чем дело. Ты думаешь, что Сансуш французский шпион.

— Вообще-то я думаю, что Сансуш сотрудничает со шпионом, но не он у них главный. Я посадил ему на хвост Реда Тату, но в последнее время мой камердинер работает над другим делом.

Киган вскинул брови:

— В самом деле?

Лишь, после того как мужчины придержали лошадей, чтобы перейти узкий извилистый ручей, соединяющий владения Лондрингема и Карстерза, Брайс ответил:

— Ред разыскивает молодую женщину, которую я встретил на ярмарке, так же как и молодого Руперта Мендели. Он может знать что-то об убийстве его кузена, но, к несчастью, парнишка бесследно исчез.

Киган задумчиво произнес:

— Девушка, убийца и французские шпионы. Да уж, задал ты Реду задачку. Где он сейчас?

— Он поехал в Сторрингтон, чтобы посетить семью этого молодого человека. Со дня на день должен вернуться, надеюсь, с хорошими новостями. — Они въехали на круговую подъездную дорожку.

Дворецкий Карстерза приветствовал их у дверей и проводил в переднюю гостиную, где их ждал местный констебль, Лайл Кавендиш.

Маленькие глаза Кавендиша моргали за толстыми стеклами очков, когда он опустился в кресло.

Брайс кивнул другу.

— Мистер Кавендиш, это мой компаньон, капитан Киган Килкенен. Я попросил его сегодня сопровождать меня. Вы сообщили в вашей записке, что подозреваете этого Карстерза в продаже секретов французам. Какие у вас для этого основания?

Кавендиш потер руки и ответил со своим ярко выраженным йоркширским акцентом:

— Да, я считаю, что виконт работал на наших врагов. Соединяя вместе кусочки головоломки, я недавно узнал, что Карстерз буквально за несколько месяцев потерял довольно много денег. Потом ситуация изменилась, и у него даже появились лишние деньги. Даже его поверенный не может объяснить, каким образом это произошло. Очевидно, он никому не доверял и был чрезвычайно скрытен.

Киган прислонился к стоявшему поблизости столу.

— А кто, по-вашему, мог его убить? Его французские благодетели ради получения от него информации наверняка хотели бы, чтобы он был жив. Вы думаете, что его кузен, этот молодой парнишка Мендели, имеет какое-то отношение к его убийству?

Барабаня толстыми пальцами по подлокотнику кресла, Кавендиш произнес нараспев:

— Пока рано об этом говорить. Горничная утверждает, будто видела, что молодой человек стоял над телом. Это все, что нам известно. Ни мотива, ни орудия убийства, ничего. Но исчезновение Мендели весьма подозрительно. Так многие считают.

— Это не Мендели, — убежденно заявил Брайс. Капитан нахмурился и обратился к другу:

— Почему ты так думаешь?

— Это моя работа — знать людей и знать, кому они преданы. Я думал об этом в ночь, когда встретил Руперта Мендели на местном семейном суаре. Мы немного поговорили. Мендели энергичный общительный парень, наивный молокосос.

Он поднял руку, чтобы остановить возможные возражения.

— Это не уровень Карстерза. Если мы определим мотив этого убийства, то найдем убийцу. Мне, разумеется, хотелось бы найти этого Мендели. Думаю, он может нам кое-что рассказать.

Констебль прищурился, слушая Лондрингема.

— Лондрингем, возможно, вы правы. Впрочем, не исключено, что за юношеской наивностью скрывается лживое сердце.

Брайс промолчал, лишь вскинул бровь.

Почти все утро они расспрашивали слуг, осматривали кабинет. Но не нашли ни мотива для убийства, ни каких-то улик, указывавших на личность убийцы. Просматривая документы, оставленные на столе Карстерза, Брайс заметил, что Кавендиш рассеянно вращает большой глобус, стоявший на подставке возле окна.

Вспомнив то, что однажды сказал Карстерз, Брайс поспешил к подставке и остановил ее движение. Его руки со знанием дела ощупывали гладкую окружность, тогда как остальные мужчины с удивлением смотрели на него. На дне глобуса его указательный палец нащупал крошечный металлический крючок. Он потянул за крючок, и на пол выпал какой-то документ.

Брайс нагнулся и схватил свернутый в трубку лист. Ему было достаточно быстрого взгляда на развернутую бумагу.

— Вот то, что ему было нужно.

— Кому? — спросил Киган, заглядывая Брайсу через плечо.

— Убийце. Это карта с отмеченными слабыми местами в наших оборонительных укреплениях вдоль побережья. Я видел такой же документ в кабинете Хобарта. Эта карта могла помочь французам определить, где лучше всего высадить войска для вторжения. — Он задумчиво помолчал. — Смерть Карстерза должна иметь какое-то отношение к французским шпионам среди нас. Если Карстерз снабжал французов информацией, это может объяснить тот факт, что он внезапно разбогател, но не его убийство.

Все трое уставились на документ в руках графа, гадая, какую жизненно важную информацию Карстерз мог передать, французам. Хотя Кавендиш хотел забрать бумагу как улику, Брайс убедил констебля позволить ему оставить ее на некоторое время у себя. Она может помочь поймать шпиона, а то и двух, пошутил он.

Позже, после обеда, Брайс отдыхал в библиотеке на диване у камина, морщась от боли в правом бедре. Он очень мало думал о своем ранении и слишком много о более глубокой ране, которую от всех скрывал. Просто один из многих несчастных случаев прошлого ноября. Желание отомстить не давало ему покоя. Он не успокоится до тех пор, пока не поймает убийцу Эдварда.

Скоро. Скоро он найдет французских шпионов. Тогда он сможет вернуться во Францию и искать ту шпионку-француженку.

Он стал думать об убийце Карстерза. Они с констеблем были убеждены, что виконт сотрудничал с французскими шпионами, но подозревали, что другие англичане тоже продают военную информацию. А потом еще дело кузена графини, Алена Сансуша.

Весь прошлый месяц француз вел себя в высшей степени респектабельно, без малейшего намека на какие-то странные или подозрительные действия.

Дальнейшие его размышления были прерваны, когда из-под полуопущенных век он увидел, как Киган, Изабелла и Сансуш входят в библиотеку. Изабелла сразу же оставила кузена и проплыла по комнате, чтобы сесть рядом с Брайсом, прильнула к нему, низкий вырез ее рубиново-красного платья демонстрировал все ее прелести.

— Брайс, mon cher, тебе надо было послушать ту очаровательную историю, которую Ален рассказал нам о своей поездке через Ла-Манш. Это было очень опасно. Дважды они едва не опрокинулись, и в них стреляли англичане! Ну, разве это не интересно?

Предмет рассуждений графини стоял рядом с камином.

— Кузина считает мое путешествие более забавным, чем оно было на самом деле. Лондрингем, я не имел возможности выразить вам благодарность за то, что вы позволили мне остаться здесь с моей кузиной.

Брайс с улыбкой кивнул.

«Черт побери, где мой портвейн?» Брайс мрачно улыбнулся про себя — он жаждал отомстить, но пока ему придется удовольствоваться выпивкой. Ничто не сможет удовлетворить его, кроме головы француженки на блюде или красивой зеленоглазой лисички в его постели. Брайс часто думал о миссис Гранди, даже когда Изабелла сидела у него на коленях.

К счастью, он заметил лакея, который прибыл с долгожданным портвейном.

— Может быть, сыграем в карты? — предложила Изабеллами, все посмотрели на нее. — Вист? Бридж? Ален, да?

— К вашим услугам, мадам, — ответил он.

После этого графиня повернулась к Брайсу, который встал, подошел к боковому столику и налил себе бокал портвейна.

— А вы, милорд?

Брайс уставился в свой портвейн, как будто темная жидкость могла ему что-то сказать. Когда он осознал, что они ждут его ответа, он поднял глаза и сконфуженно улыбнулся.

— Карты? Нет, — заявил он тоном, не терпящим возражений.

— Капитан, а вы не хотите?.. — Изабелла посмотрела на Кигана, который изучал книги в книжных шкафах, занимавших все стены.

Он сделал долгий глоток, прежде чем ответить:

— Меня не интересуют игры с французами. Графиня презрительно вскинула подбородок.

— Вы, ирландцы, вообще хуже слуг. Вы так вульгарны и бездарны, у вас нет ни культуры, ни стиля. Что у вас там есть в этой вашей ужасной маленькой стране? — Они с кузеном обменялись смешками.

Капитан подошел к дивану. Брайс знал это мрачное выражение на лице друга, которое до смерти пугало многих ленивых матросов и развязывало языки. Киган положил руку на подлокотник дивана и наклонился, оказавшись всего в нескольких дюймах от ее лица.

— Ирландцы, мэм, наслаждаются лучшим стаутом, резвейшими лошадьми и редчайшими женщинами, а лягушатники-французы, уверен, в глаза не видели ничего подобного.

Дерзкий ответ Кигана потряс женщину так, что она онемела. Брайс знал, что такое случается крайне редко. Капитан осушил свой бокал и вернулся к книжному шкафу.

Брайс наблюдал, как лицо Изабеллы становится красным от гнева, ее голубые глаза превратились в узкие щелки, источающие яд. Надо были сказать другу, чтобы придержал язык в присутствии графини. Они враждовали, как виги и тори.

Изабелла не сдержала эмоций, пролила свой напиток на платье и вскочила, бормоча ругательства. Сансуш сразу же возник рядом с ней.

— Ma cherie, все это пустяки. Успокойтесь, будем надеяться, что горничная спасет ваше платье. — Сансуш уговаривал Изабеллу, провожая ее к двери.

Когда они вышли, Киган энергично хлопнул в ладоши.

— Какие восхитительные события избавили нас от их присутствия.

Прежде чем он успел произнести это, стена за письменным столом Брайса исчезла, и перед ним появился Ред Тату, камердинер Брайса. Рыжеволосый, краснолицый, со шрамами на щеке и шее, Ред был больше похож на контрабандиста, чем на камердинера.

— Готов представить отчет, милорд. Я ждал, пока французская ведьма и ее кузен уйдут, и подумал, что воздух чист.

Заперев дверь библиотеки, Брайс показал на ближайший стул.

— Мне не терпится узнать о твоих успехах.

— Дело обстоит следующим образом. Я поехал в Сторрингтон, туда, куда вы меня послали, чтобы осмотреться. Говорил с соседями, даже с родственниками парня в местечке под названием Сусетта-Филдз. По-моему, что-то французское.

Брайс жестом предложил ему продолжить.

— Они знают, где находится их пропавший брат?

— Нет, их губы сжаты крепче, чем ноги монашки. Я сказал им, будто парень проиграл мне деньги в карты и я хочу, чтобы он вернул мне долг. Один из братьев стал нести что-то несусветное, я ничего не понял. Второй предложил посмотреть его огород с брюквой, а старший пришел в ярость и вышвырнул меня вон!

— Значит, его семья либо не знает, где находится юный Мендели, либо прячет его, — резюмировал Брайс.

— Именно это я и хочу сказать, милорд.

— А девушка?

— О ней мне ничего не удалось узнать. Никто не видел девушку, по описанию похожую на нее. Должно быть, приезжала на ярмарку, нашла работу и куда-то уехала.

Брайс потер лоб и задумчиво ответил:

— Да, нашла работу на ярмарке вакансий. Но я полагаю, что она все еще где-то поблизости. Мы сможем узнать у местных, кто ее нанял. Можешь продолжить это дело?

Ред Тату улыбнулся:

— Я доставлю вам ее и этого парня Мендели на серебряном подносе.

Брайс улыбнулся. Ред Тату, его друг и камердинер, не зря обладал безграничной уверенностью в своих способностях. Брайс не раз в этом убеждался.

Киган, ухмыльнувшись, сказал Брайсу:

— Возможно. Думаю, мы узнаем от нее немало интересного.

Еще один долгий день прошел спокойно, слишком спокойно. Пейшенс сидела в столовой для слуг в одиночестве, доедая ужин, размышляя о событиях прошедшего дня. Она видела графа всего раз, утром, после его возвращения с прогулки, когда он остановился перед дверью поговорить с мистером Гиббсом. Из открытого окна она наблюдала за ним, сердце ее учащенно билось.

Его густые темные волосы касались воротника. На нем не было сюртука, рукава рубашки закатаны открывая сильные загорелые руки. Она помнила эти сильные руки, которые согревали ее. Ну, уж нет, так нельзя, надо забыть прошлую ночь, сказала себе Пейшенс.

Граф казался суровым, был хорош собой, очень нравился женщинам.

Разумеется, для Пейшенс это не имело никакого значения. Ведь он изменник родины.

Когда граф направился снова в конюшню, Пейшенс не могла отвести глаз от его внушительной мускулистой фигуры, подчеркнутой кожаными бриджами. Он шагал с небрежной уверенностью и в то же время легко, как будто чувствовал, что кто-то наблюдает за ним. По спине Пейшенс побежали мурашки. Она уняла дрожь и вернулась к работе.

Пейшенс вышла из столовой для слуг и поднялась по лестнице в кухню, которая оказалась пустой. Ужин давно прошел, часы скоро пробьют десять. Граф и его друзья наслаждаются возлияниями в гостиной. Меленрой дремлет в своем потертом кресле у камина, посапывает и, наверное, видит во сне, какие еще безвкусные блюда можно приготовить. Прошло три дня. Терпение Пейшенс было на исходе.

Неожиданно в кухню влетел Лем, огляделся и бросился к ней:

— Мисс, я кое-что слышал. Какой-то ноющий звук. Думаю, он доносится откуда-то из-за конюшни. Идемте со мной и посмотрим, что это.

— Лем, ты спрашивал об этом Лаки?

— О, Лаки не может помочь, он спит после выпивки. Вы должны мне помочь. Это может быть что-то плохое.

Как всегда, Пейшенс поняла, что игнорировать его невозможно.

— Покажи мне, где именно ты слышал этот звук.

Задняя дверь захлопнулась за ними, когда они выбежали наружу, размахивая фонарем, поскольку луна скрылась за облаками. Они почти пробежали лужайку, и подошли к конюшне.

Сверчки уютно стрекотали в невероятно теплой ночи, рокот волн, накатывающихся на берег, был слышен в темноте даже на таком расстоянии. Идеальная ночь для прогулки. Но им сейчас было не до прогулки.

Пейшенс и Лем обогнули конюшню, остановились и прислушались. Ничто не нарушало тишины. Может быть, Лем слышал крик совы или блеяние заблудившейся овцы?

— Вот оно! — взволнованно вскрикнул он.

Действительно, вой, похожий на вой больного животного, прорезал тишину ночи. Следующий крик позволил определить, что шум доносится из рощицы на склоне за конюшней.

Они побежали на звук и на опушке рощицы нашли его. Гулливер, грейхаунд графа. Пейшенс поставила рядом фонарь и сразу же увидела, что дрожащая передняя лапа собаки зажата в кроличьем капкане. С помощью Лема она осторожно раскрыла ловушку и освободила лапу собаки, ее руки были в крови. Пейшенс рассвирепела из-за несправедливости и страданий животного. Браконьерство давно считалось преступлением, но его почти невозможно было искоренить.

Лем склонился к Пейшенс, пока она занималась раненой собакой, и ласково гладил Гулливера по гладкой шерсти.

— Такая хорошая собака. Кому понадобилось ранить ее? — Голос Лема дрожал от слез.

— Не знаю, Лем. Но Гулливер поправится, мы позаботимся о нем, — поспешила она заверить Лема.

— Хозяин будет зол на браконьера, поставившего капкан, — сказал Лем.

Пейшенс кивнула.

— Лем, беги быстрее и попроси Лаки прикатить тележку, чтобы отвезти Гулливера в конюшню.

Стремясь поскорее выполнить поручение, Лем бросился через луг к конюшне, а Пейшенс осталась успокаивать Гулливера. Пейшенс вытащила из кармана платок и несколько раз обмотала вокруг раны, чтобы остановить кровотечение.

Вскоре появились Лем и Лаки с тележкой. Втроем они осторожно подняли извивавшееся от боли животное на тележку и повернули к конюшне, Лаки тянул тележку зигзагами, поскольку еще не совсем протрезвел. Пейшенс и Лем шли сзади.

Благополучно добравшись до конюшни, Лаки и Пейшенс занялись Гулливером. Вдохнув прохладный ночной воздух, Лаки окончательно протрезвел, смешал с водой растертое льняное семя и перевязал лапу собаки чистым бинтом. Лем принес воды и напоил Гулливера.

Чтобы размять затекшие мышцы, уверенная, что Лаки и Лем присмотрят за Гулливером, Пейшенс ушла из конюшни, чтобы переодеться, снять, наконец, свой маскарадный костюм.

В этот момент она услышала стук копыт по дорожке, остановилась, посмотрела туда, где вдоль дороги росли деревья, и увидела свет фонаря.

Может ли у графа быть встреча этим вечером? Если она останется здесь, под прикрытием деревьев, ее не заметят. Несомненно, его светлость собирается совершить очередное предательство.


Глава 6


Звезды усыпали ночное небо, укрыв сверкающим ковром спящих ангелов, тогда как простые смертные продолжали свою борьбу внизу. Откуда взялась эта поэтическая чепуха? Брайс вытер пот со лба. Ему хотелось снять сюртук, но он не мог, поскольку ждал гостя.

Здесь, в лесу недалеко от своего дома, он был готов к любым неожиданностям и сжимал в руке пистолет. Он понятия не имел, почему французский шпион выбрал именно это место, но вопросов не задавал. Он подумал о Кигане, оставшемся дома. Киган был возмущен, что его не пригласили на эту вечеринку для двоих.

Но Брайс не мог испытывать судьбу. Если шпион заподозрит, что ему приготовили ловушку, все его планы могут рухнуть.

Брайс полагался на Реда, организовавшего эту встречу, а камердинер еще ни разу не подводил его.

Наконец-то, после долгих месяцев игры в кошки-мышки, его миссия, казалось, близилась к завершению. Слегка привалившись к высокому, по пояс, камню, он приготовился к встрече, возможно, с убийцей Карстерза или с Сансушем. Он не знал, кого ожидать, но поклялся этой ночью сорвать с негодяя маску.

Время от времени он направлял фонарь на дорогу.

Внезапно он услышал приглушенный стук копыт по лесной тропинке. Его конь, Вызов, стал беспокойно перебирать копытами.

Брайс решил изобразить предателя. Он намеревался убедить шпиона в том, что за кругленькую сумму готов продать государственные секреты своей страны. Брайс надеялся узнать, кто привел гнездо шпионов сюда, на побережье, и, что еще важнее, дату планируемого вторжения французов. Чтобы осуществить свой план, он должен был убедить шпиона, что он один из них.

Грубый хриплый голос потревожил тишину ночи.

— Милорд, вот это действительно победа для Франции. Мне нужно, чтобы вы доказали вашу преданность нашему делу. — Шпион в черном плаще медленно приблизился верхом; черная маска скрывала его лицо.

Брайс облокотился о камень.

— Вы требуете доверия, а сами остаетесь верхом на коне и в маске? Разве мы не можем встретиться лицом к лицу, глаза в глаза?

— Если бы мы были штатскими, меня пригласили бы в ваш кабинет, а не в лес. — Вороной жеребец оставался спокойным под туго натянутыми поводьями.

— А, значит, мы не штатские. Давайте не тратить зря время. Наша встреча здесь для вашей безопасности, а не для моей.

За маской послышалось хихиканье.

— Моей безопасности? Ваша забота обо мне весьма трогательна. Мой агент сообщает, что вам не терпится занять место Карстерза. Почему такая спешка? В конце концов, он же мертв. — Гортанный голос излучал самодовольство.

Челюсть Брайса напряглась, но он не возразил.

Шпион в маске продолжал:

— Хотя многие хотели бы присоединиться к нам, далеко не все подходят. Почему я должен предпочесть именно вас?

— Вы уже предпочли меня, ваше присутствие здесь тому доказательство. Прежде чем я скажу, что могу предложить вам, хотелось бы знать, имею ли я дело со второй скрипкой или с посланцем самого Наполеона. — Нахмурившись, Брайс смотрел на шпиона. Он был уверен, что этот всадник не Сансуш.

— Учитывая ваш почтенный статус, — всадник в маске склонил голову в притворном ужасе, — я решил встретиться с вами лично. Я много знаю о вас и не думаю, что вы решили перейти в другой лагерь. Что вы можете предложить мне, что могло бы заставить меня передумать?

Брайс с трудом сдержался, чтобы не сбросить этого надменного болвана с лошади, и неторопливо подошел ближе.

— Ваши источники сообщили вам, что мне известны все расположения английских армейских группировок вдоль побережья? На которые я ищу покупателя. Это недостаточное доказательство?

Он хотел сунуть руку за пазуху, но не успел.

— Моя пуля будет между твоих глаз раньше, чем ты успеешь вздохнуть.

Пейшенс удобно устроилась на дереве, оплетенном плющом, опутавшим старые и молодые ветки. Граф и его друг встречались всего в нескольких ярдах от нее, но сквозь густую листву оказалось слишком плохо видно. Подул ветер, и ночь вдруг стала шумной, так что ей стало еще и трудно слышать разговор. Но она не осмеливалась приблизиться, боясь быть обнаруженной.

До ее укрытия на дереве донеслись несколько слов. Неужели граф действительно планирует продать свои секреты другому шпиону?

Кусая губы от волнения, Пейшенс решила подползти ближе по свисающей ветке. Она чувствовала себя в безопасности среди густой листвы и спутанных веток и была уверена, что шпионы не заметят ее.

Пейшенс сделала глубокий вздох, чтобы успокоить учащенно бьющееся сердце, и приблизилась к самому краю, шершавая кора царапала вспотевшие ладони. Пейшенс была так возбуждена и напряженно прислушивалась, что не заметила, что ветка дрожит под ее весом.

Громкий треск был для нее первым знаком для беспокойства, прежде чем она почувствовала, что опора под ней исчезает. Пейшенс пыталась ухватиться за соломинку, но тщетно.

Похожий на выстрел хлопок вспугнул остальных гостей леса. Всадник резко повернулся и поскакал в направлении шума, обернувшись на скаку, чтобы выстрелить в Брайса.

Но графа и след простыл.

Брайс с поднятым пистолетом в руке в гневе смотрел из-за камня, как ускользает его жертва. Вряд ли ему удалось бы доказать свою лояльность шпиону, выстрелив в него, хотя он осознал, что, пожалуй, уже слишком поздно.

Что это был за шум? Француз не стал бы стрелять в своих людей. Могли это быть Ред или Килкенен, последовавшие за ним? Тут Брайс заметил неподвижную фигуру у подножия ближайшего дерева и, держа палец на спусковом крючке, медленно приблизился к ней.

Сломанная ветка поблизости объясняла все, кроме личности таинственного незнакомца. С первого взгляда Брайс был уверен, что это не один из его друзей. При ближайшем рассмотрении он определил, что фигура принадлежит женщине в обычной для горничных униформе.

Встревоженный, он перевернул женщину, она была жива, и Брайс с облегчением вздохнул. Он не знал, откуда она взялась и что делала здесь, но это он скоро узнает.

Быстрый осмотр показал, что ее левая рука прострелена и из раны сочится кровь. Он вытащил платок, чтобы перевязать рану, зная, что должен отнести ее в дом, чтобы позаботиться о ней. Он взял потерявшую сознание женщину на руки, нашел поблизости ее очки и сел на коня. Они медленно поехали к дому. Что она делала здесь? Шпионила? За кем?

Проскользнувший незамеченным через заднюю дверь и дальше в свою комнату, Брайс осторожно положил женщину на свою кровать. Ему больше некуда было отнести ее, чтобы не вызвать бесконечных расспросов у любопытных. Лицо молодой женщины было бледным, как полотно. Он сбросил сюртук, чтобы заняться ею. Она так и не пришла в себя, и Брайс решил вызвать доктора.

Брайс снял с женщины туфли и плащ, прежде чем заняться ее чепцом, скрывавшим почти все лицо. Он протянул руку и осторожно снял чепец. Темно-каштановые волосы рассыпались по его подушке густой шелковой волной. Брайс вскочил и отступил на шаг, потеряв дар речи.

Это была она. Женщина с ярмарки, та, которую он разыскивал, миссис Гранди. Как ни странно, Брайс не был удивлен.


Глава 7


Фитиль почти догорел, а Брайс все смотрел, не отрываясь на женщину, лежавшую на его кровати. Стул скрипнул, когда он встал и, подойдя к кровати, осторожно сел на краешек. Вздох, вырвавшийся из полных приоткрытых губ молодой женщины, удивил Брайса.

Только час прошел с тех пор, как он принес ее сюда. Обработав руку, которую задела пуля французского шпиона, и не найдя никаких следов травмы головы, он использовал время, чтобы спланировать свои действия.

Откинувшись в кресле, он не мог оторвать взгляда от лежащей перед ним красавицы. Лежавшие на плече пряди волос в свете свечи отливали краснотой. Он слегка расстегнул ее корсаж, когда заметил, что он слишком тугой. Она лежала без чувств, и ее невинность взывала к его инстинкту защитника, но он подумал, кому будет принадлежать ее истинная лояльность, когда наступит рассвет. Длинные ресницы скрывали, он помнил, яркие ореховые глаза.

Ирония судьбы, он заставил камердинера обыскать все окрестности, а женщина, которую он искал, находилась у него в доме. Но почему она здесь и кто она? И почему-то ему не хотелось вызывать констебля. Ради чего? Когда она придет в себя, сама все ему объяснит.

Брайс с тревогой смотрел, как женщина перевернулась на здоровый бок и стала дышать глубже. Хотя он не был врачом, он точно знал, что она крепко спит.

Он обошел кровать с другой стороны. Ее раненая рука была вытянута поперек простыни, а голову она положила на другую руку. Во сне ее движения были грациозны, и, судя по волдырям на ее руках, она не привыкла к тяжелой работе. Она не была простой служанкой, в этом он не сомневался.

Рассматривая ее, Брайс заметил легкую синеву у нее под глазами. От чего? От тревоги? Усталости? Он провел по ее нежной щеке пальцем и снова опустился в кресло, любуясь ее округлым задом. Хватит, одернул себя Брайс и отошел в дальний угол комнаты. Возможно, она является частью кольца шпионов, посланных следить за ним. Чтобы прояснить голову и обуздать возбуждение, он открыл окно и глотнул свежего воздуха. Что же ему делать?

Устроить ей очную ставку или позволить ей и дальше играть в эту игру? Что она делала за его окном в ту ночь? Если шпионила за ним, то шпионка она никудышная. Но до тех пор пока он не узнает, какова ее цель, ему придется держать ее здесь.

Женщина застонала. Брайс обернулся и увидел, что она смотрит на него, прижимая простыню к груди.

— Что я здесь делаю? — спросила она, когда Брайс подошел к кровати. Она закрыла глаза, вспоминая падение с того проклятого дерева, и почувствовала болезненное жжение в левой руке.

Пейшенс открыла глаза и увидела, что граф с тревогой на нее смотрит. Она снова оказалась в комнате графа. Но как? Должно быть, он нашел ее в лесу, принес в дом и забинтовал ее рану. Сейчас он начнет задавать ей вопросы. Поинтересуется, кто она и каким образом оказалась в его комнате.

Как убедить графа в том, что она не совершила ничего плохого?

Пейшенс облизнула пересохшие губы и попыталась успокоиться. Могут ли ее посадить в тюрьму за то, что она притворилась служанкой? Вряд ли. Если граф узнает, что она шпионила за ним, как с ней поступит? Убьет ее и сбросит тело со скалы? Возможно, она могла бы уповать на его милосердие? Если оно у него есть.

— Как вы себя чувствуете? — Он склонился над ней, его внимательные глаза светились заботой.

— У меня болит рука. Что случилось? — едва слышно спросила она.

— Вам выстрелили в руку. Я принес вас домой в мою спальню, чтобы заняться вашей раной. К счастью, пуля лишь вскользь задела руку. Скорее всего, вы ушибли голову, когда упали с дерева. Она пробормотала:

— О-о… — стараясь не встречаться с ним взглядом. — Пожалуй, сейчас мне следует вернуться в мою комнату. Спасибо, что помогли мне. — Она начала подниматься с постели.

Граф мягко опустил ее назад.

— Полежите еще немного, хочу убедиться, что вы чувствуете себя лучше.

Он оставил ее, чтобы вернуться к камину.

— Я должен знать, что вы делали там этой ночью. Она не нашлась, что ответить.

— Я решила прогуляться и увидела возле дороги свет. Из-за всех этих слухов о шпионах я подумала, что дерево может быть безопасным местом, чтобы посмотреть, что происходит, но то, что я предположила, оказалось далеко от правды, — печально закончила она.

— Понятно. Простое объяснение. Вы решили, что подслушиваете шпионов, — с недоверием произнес он. — И, миссис Гранди, если это ваше настоящее имя, каким образом вы оказались в моем доме под видом горничной?

Момент поражения настал раньше, чем мысль осенила ее. Она вдруг обнаружила, какой красивый узор на одеяле.

— Видите ли, милорд, э-э… я… мой… мой брат… мой брат хочет выдать меня за человека, который мне отвратителен.

Откуда появилась эта история? Она торопливо продолжала:

— Он на десять лет старше меня. Я сбежала, и поскольку боялась, что брат меня найдет, то подумала, что лучше будет изменить внешность. — Она с мольбой посмотрела на него. — Надеюсь, вы можете пересмотреть свое решение уволить меня. — Голос ее дрогнул.

— Разумеется, неприятно, что вам пришлось прибегнуть к таким мерам, чтобы избежать нежеланного брака. Но вы можете оставаться под моей защитой так долго, как пожелаете.

Она удивленно заморгала. Он предлагает ей защиту, а ведь историю о браке она выдумала. Ну почему ей приходится снова лгать?

Его следующий вопрос застал ее врасплох.

— Как ваше настоящее имя? — спросил он, пристально глядя на нее.

— Пейшенс Симмонс, милорд, — ответила она, вспомнив фамилию, которую назвала мистеру Гиббсу при найме.

Через окно в комнату ворвался ветер. Пейшенс почувствовала холодок на груди и посмотрела вниз, обнаружив, что во время несчастного случая ее корсаж развязался и теперь верхняя половина ее груди обнажена больше, чем следует.

— Вы видели Гулливера? Уверена, он скоро поправится.

— А что с Гулливером?

— Мы с Лемом нашли Гулливера в лесу, его лапа попала в кроличий капкан. Мы отвезли его в конюшню и сделали все, чтобы привести лапу в порядок.

Брайс подошел к ней вплотную.

— Пойду, проведаю Гулливера. Спасибо, что обработали его раны.

В комнате снова воцарилась тишина. Под его настороженным взглядом она чувствовала себя полной дурой, а от боли в раненой руке темнело в глазах. Она отвернулась, с трудом сдерживая слезы.

— Я бы хотел, чтобы вы остались, помогли мне с моими книгами. Мой управляющий уволился. Это временная работа. Разумеется, при условии, что вы умеете читать и писать.

Она презрительно вскинула голову.

— Я достаточно хорошо образованна. Знаю историю, греческий язык, латынь и многое другое. Умею шить, прилаживать леску к удочке, заботиться о больных животных, владею французским.

— Вы забыли упомянуть, что играете на фортепьяно и поете, как ангел. — На его губах появилась легкая ухмылка.

Пейшенс отвела глаза.

— Ах, я не могу сказать, что пою и играю на фортепьяно. Это достоинства, но, как бы то ни было, мои родители полагали, что дети должны получить хорошее образование.

— Кто станет против этого возражать? Возможно, я попрошу вас заняться обучением Лема. Уверен, он даже не знает грамоты, а я не хочу, чтобы мои слуги были до такой степени невежественны.

Пейшенс изумленно смотрела на графа. Почему его заботит, что Лем не знает грамоты, или кто-либо другой из его слуг? Почему не отсылает ее прочь и даже допускает к своим книгам?

Она едва могла сдержать ликование. Не за горами тот день, когда Пейшенс получит интересующую ее информацию.

— Спасибо, что позволили мне остаться. Я знаю, что сегодня допустила ошибку, но впредь буду более послушной. — Она замялась. — Могу я теперь вернуться к себе?

Граф задумчиво постучал пальцем по подбородку.

— Позвольте, я приберу здесь и тогда провожу вас в вашу комнату. Вот что: я прикажу миссис Нокерсмит позаботиться о новом гардеробе для вас. — Он начал расстегивать рубашку.

Пейшенс кивнула.

— А что мы скажем остальным?

Брайс проигнорировал ее вопрос, снял окровавленную рубашку и бросил в огонь. Пейшенс словно завороженная смотрела, как граф выплеснул воду из таза в окно, налил чистой воды и стал оттирать запекшуюся кровь.

Тени от пляшущего пламени играли на рельефных мускулах его груди и рук. Пейшенс продолжала рассматривать его черные бриджи, облегавшие стройные контуры его талии, бедер и ягодиц. Пейшенс бросило в жар. Между ног слало влажно.

Вода брызнула из таза, когда он плеснул на свою почти безволосую грудь. Бросив на него взгляд, Пейшенс заметила, что он наблюдает за ней с заинтригованным видом и самодовольной ухмылкой.

— Если вы продолжите смотреть на меня вот так, мне может стать очень трудно, вернуть вас в вашу комнату, — сказал он ей с весельем в голосе.

Пейшенс отвернулась и судорожно сглотнула. Наконец, облаченный в халат, граф сел на край кровати, осторожно, чтобы не потревожить ее руку.

— Я сообщу всем, что вы будете больны ближайшие несколько дней, пока ваша рука не заживет. — Он склонил голову набок и внимательно посмотрел на нее.

— Если вы отвернетесь… я попробую… — Пейшенс хотела немедленно вернуться в свою комнату.

Он покачал головой.

— Хотя мне очень нравится видеть вас в моей постели, боюсь, что так ни одному из нас не удастся выспаться. — Граф склонился над ней и обернул ее одеялом, затем подхватил на руки и понес вверх по лестнице к ее спальне, которую она указала ему. Не будь она в полном изнеможении, не поддалась бы искушению положить голову ему на плечо.

Положив Пейшенс на постель, Брайс накрыл ее одеялом и положил ее очки на прикроватный столик. Он заметил, что одна ее грудь вот-вот выскользнет из тесного корсажа и простыни, которая соскользнула, когда он клал ее на узкую кровать. Он подтянул простыню, укрыл ее и тихонько вышел из комнаты.

Тихий стук в дверь разбудил Пейшенс. Спала она беспокойно. Судя по солнечным лучам, льющимся в окно, она решила, что уже полдень. Острая колющая боль пронзила руку, и она вспомнила, что произошло ночью.

Ее сердце учащенно билось, когда она сказала: «Войдите».

Пейшенс не была готова к еще одной встрече с графом. Услышав ответ с легким акцентом Колетт, она с облегчением вздохнула. После слова «войдите» горничная-француженка появилась в комнате.

— Ma cherie, я так беспокоилась за тебя. Его светлость сказал, что ты нездорова и несколько дней пролежишь в постели. Ты заболела? — Колетт поставила поднос с едой на противоположную кровать. — Что случилось? — спросила Колетт.

Пейшенс никому не собиралась рассказывать о том, что произошло.

— Спасибо тебе за заботу. Прошлой ночью я поранила руку, и его светлость был так добр, что помог мне. Он решил, что я должна немного отдохнуть.

Колетт поджала губы и наклонилась, чтобы осмотреть забинтованную руку Пейшенс, лежавшую поверх одеяла.

— Его светлость, похоже, очень озабочен твоим здоровьем. Он попросил меня принести тебе этот поднос. — Она помедлила. — Ты уверена, что ничего больше не хочешь мне рассказать о себе и хозяине? Ведь я несу за тебя ответственность.

Пейшенс округлила глаза. «Что за наглость!» — подумала она.

— Нет никаких причин задавать мне подобные вопросы. Его светлость просто помог мне, как хозяин помог бы служанке.

— Это хорошо, — улыбнулась Колетт. — Его светлость, несомненно, красив, в него можно даже влюбиться, но ты сказала, что ненавидишь его. Его светлость не был в постели моей хозяйки очень давно. Он словно забыл, что она здесь. Графиня и ее кузен подумывают о возвращении в Лондон, и мне придется последовать за хозяйкой.

Пейшенс вдруг захотелось прекратить этот маскарад. Захотелось, чтобы Руперт был свободен. Захотелось вернуться домой, к братьям, по которым она очень соскучилась.

Но все изменилось; она изменилась. Она жаждет чего-то большего, жаждет новой жизни. Возможно, по возвращении домой она убедит Луиса отвезти ее в Лондон.

Колетт прервала ее размышления:

— Мне сказали, что миссис Нокерсмит позаботилась о том, чтобы тебе сегодня доставили новые платья. А сейчас я должна вернуться к графине. Попозже вернусь за подносом.

Щелчок двери напомнил Пейшенс, как одинока она была в месте, где не могла быть собой и с тем, кто знает ее секрет. Как могла она продолжать эту шараду, как того просил его светлость — или, вернее, приказал? Она откинула одеяло и попыталась встать с постели. От резкого движения в голове появилась пульсирующая боль, вынудившая ее снова лечь. Усталость, беспокойство и боль затмили ее сознание и быстро увлекли в спасительное забытье.

Колетт подняла глаза от утреннего платья графини, которое гладила, когда в покои вошел капитан Килкенен.

Сразу же насторожившись, помня о противостоянии между графиней и этим человеком, она спросила:

— Что вы здесь делаете? Это будуар леди. Килкенен с сомнением поднял бровь и неспешно прошелся по комнате.

— Ты называешь эту мегеру, графиню Изабеллу, леди?

— Капитан, вы оскорбляете меня, отзываясь, таким образом, о миледи.

Капитан облокотился о большое кресло возле стола Колетт и стал пристально смотреть на нее.

— Графини здесь нет. Я должна попросить вас уйти. Это неприлично. — Колетт с трудом выносила этого праздного англичанина. Более того, он помешал ее работе.

Его пронзительные зеленые глаза оценивающе смотрели на нее.

— Ты приказываешь мне уйти? — спросил он с улыбкой.

Колетт помедлила, прежде чем ответить:

— Нет, не приказываю, а прошу.

— Где ее высочество? Я имею в виду, графиня? — спросил он, игнорируя ледяной взгляд Колетт.

— Я полагаю, она, и мистер Сансуш уехали в гости.

— А, в гости. Наверное, к другим французским лоялистам?

Колетт перестала гладить и ответила с нажимом:

— Капитан, я понятия не имею о пристрастиях графини. Я только знаю, что она очень рассердится, если обнаружит, что я не закончила работу.

— Она нужна Лондрингему. Придется сообщить ему, что она упорхнула из курятника вместе с французским петухом, — небрежно заметил Килкенен.

— Теперь, когда вы выполнили свое задание, вы, может быть, найдете дверь? — Этот человек тревожил Колетт, а она не могла позволить себе отвлекаться на него. Его поразительные зеленые глаза и резкие, словно рубленые черты на загорелом лице отвлекли от работы многих горничных, в этом Колетт не сомневалась.

— Мне кажется, я вам не нравлюсь. Почему? — весело спросил Килкенен.

Колетт возмущенно вытаращила глаза:

— Вы не можете заигрывать со мной, как вам, похоже, хочется. Я работаю на графиню, и это единственные услуги, которые я предлагаю.

Килкенен вздохнул, прежде чем подняться с кресла и подойти к Колетт. Он покачал головой.

— Ты не понимаешь, что чем больше сопротивляешься, тем мне приятнее. — Килкенен нежно поцеловал ее в щеку, убрал непокорный локон с ее лба и направился к двери.


Когда Пейшенс снова проснулась, уже наступила ночь. Она спала безмятежно и проснулась только от голода. С усилием привстав, она посмотрела на поднос, оставленный Колетт несколько часов назад. Еда выглядела даже более отталкивающей, чем раньше. Размышляя о том, где бы поискать съестное, она заметила новые платья, висевшие в шкафу. Серые. Они все были серые. Что же, не придется долго раздумывать, какое из них надеть.

Быстрый стук в дверь прервал ее размышления, и в дверь влетел Лем.

— Живете беззаботной жизнью, говорят, я слышал. Кухарка клянется, что вы просто пытаетесь увильнуть от работы. — Он подскочил к краю ее кровати, сел, скрестив ноги, и наклонил голову набок, сначала в одну сторону, потом в другую. — По мне, так вы не выглядите больной. Что случилось? Ведь вчера все было в порядке.

— Вообще-то я чувствую себя отлично, если не считать руки. — Она показала на повязку.

Лем смотрел на Пейшенс разинув рот.

— Да у вас рана, прям как у солдата. Вас подстрелили эти французы? Можно мне посмотреть? Вот бы меня тоже ранили! Тогда я показал бы всем, какой я храбрый. — Лем наклонился к Пейшенс и мягко взял ее руку в свои маленькие ладони. — Черт, эта повязка просто красота. — Он рассматривал ее со всех углов, а потом объявил произведением искусства.

— Как же так? Вы же не солдат, как я. — В его вопрос закралось подозрение.

Пейшенс старалась не улыбнуться его расспросам и попыталась отвлечь его внимание.

— Лем, ты мне нужен для особого задания. Я весь день ничего не ела. Не мог бы ты посмотреть, не осталось ли в кладовой чего-нибудь из еды? Только постарайся, чтобы тебя никто не видел.

Лем расплылся в улыбке. Он залихватски козырнул Пейшенс и поспешил прочь из комнаты.

Чуть позже они оба уже наслаждались хлебом и сыром и даже капелькой виски. Лем нашел его в буфете в столовой и решил, что всем раненым солдатам нужно виски, чтобы «укрепить дух».

После пары глотков Пейшенс закашлялась, к неописуемой радости маленького лакея. Он потчевал ее рассказами о Гулливере, который быстро поправлялся благодаря заботам ее и Лаки, так сказал его светлость. Меленрой по рассеянности испекла хлеб с сахаром вместо дрожжей. Лем сказал Пейшенс, что слуги болтают, будто кухарка сошла с ума.

— А мистер Гиббс? Меня беспокоит, что он дал тебе слишком много работы. — Когда она увидела боль в его глазах, ей захотелось прикусить губу. Что-то явно не так между мистером Гиббсом и Лемом. Дворецкий обходился с ним жестоко, и Пейшенс должна узнать почему.

— Извини, я не думала…

Резкий стук в дверь заставил друзей окаменеть. Пейшенс не знала, кого ожидать. Ее спальня в последнее время оказалась весьма популярным местом. Лем швырнул ей чепец и очки, которые Пейшенс напялила на нос. Мальчишка схватил поднос и засунул его под кровать. Наконец он с серьезным видом натянул одеяло ей на плечи и, кивнув на дерево, исчез за окном.

Жара в комнате казалась нестерпимой. Пейшенс едва слышно произнесла «войдите» и ждала, вцепившись руками в одеяло.

Брайс вошел, поставил поднос на кровать, пинком закрыл дверь и повернулся, чтобы осмотреть свою пациентку. Он помолчал, потом запрокинул голову и расхохотался. Она явно не ждала его в чепце, скрывающем почти все ее лицо, и нацепив на нос очки. Пейшенс выглядела очаровательно.

— Что вы находите таким забавным, милорд? — холодно спросила она.

— Вы явно не ждали гостей, должен сказать, что в будущем вам понадобится чепец поменьше. — С этими словами он сорвал чепец с ее головы и швырнул на стул.

Она поджала губы, от гнева или от страха, Брайс не мог решить. Подбоченившись, он осмотрел маленькую комнатку. Открытое окно, грязь на деревянном полу и полускрытая бутылка виски в складках ее одеяла. У нее недавно был гость, но кто? Его осмотр занял всего несколько секунд, прежде чем он придвинул стул к ее кровати и сел, ее узкая койка была слишком мала и тесна для них обоих.

Брайс откинулся на стуле, закинул ногу на ногу и скрестил руки на груди. У него было довольно много вопросов к этой молодой особе, но что-то останавливало его. Он узнает о ней правду, всю правду. Но не сегодня.

От тепла в комнате ее щеки очаровательно порозовели, а ее губы были красными, когда она кусала их, вот как сейчас. Он заметил ее мелкие, ровные белые зубы, когда она кусала нижнюю губу. А когда ее язык выскочил, чтобы облизнуть губы, он поставил обе ноги на пол и приказал себе не замечать ее очарования.

Она — женщина. Следовательно, ненадежна, неверна и в высшей степени опасна для его благополучия.

Ее робость, невинность и естественная красота — часть расчетливой игры, которую она использует, чтобы манипулировать им. Возможно, ему удастся соблазнить ее, чтобы узнать правду? Удовольствие, которое он собирался доставить им обоим.

— Вы планируете охранять меня всю ночь? Убедиться, что я не убегу под покровом ночи со столовым серебром?

Ее сарказм заставил его улыбнуться. Отважная малышка, учитывая, что у него на руках все карты.

— Вообще-то я здесь с благородной миссией. Хотел перебинтовать вашу рану, чтобы предотвратить инфекцию. Все еще болит? — Он старался говорить легко и дружелюбно.

— Что? А, моя рука. Ну, я хорошо спала часть дня, но теперь рука снова разболелась.

— Виски не облегчило боль? — Он указал на бутылку, выглядывающую из складок одеяла возле ее ноги.

— А, я… я сделала всего несколько глотков, возможно, недостаточно для медицинских целей или чтобы вызвать пьяный ступор, — оправдываясь, ответила Пейшенс.

Прохладный апрельский ветерок наполнил воздух запахом жимолости и сирени. Время работать. Он внимательно посмотрел на ее строгую муслиновую ночную сорочку, прежде чем знаком приказать Пейшенс расстегнуть ее, чтобы он мог добраться до ее забинтованной руки.

С тяжелым вздохом она повернулась к нему спиной, пока расстегивала пуговицы, и осторожно вытащила поврежденную руку из рукава. Забавляясь, он наблюдал, как она прижимает к себе рубашку, явно не желая показывать больше, чем необходимо.

Брайс поставил поднос себе на колени и наклонился к Пейшенс. Пока он разматывал старый бинт, обрабатывал рану и делал новую повязку, каждый раз касаясь переда ее сорочки, он чувствовал ее затвердевший сосок.

— Ну, вот и все, — сказал он, перевязав рану. — Еще один день в постели, и боль пройдет. А если усилится, я пришлю лауданум.

— Уверена, что завтра я буду чувствовать себя гораздо лучше, и очень хотела бы приступить к своим новым обязанностям.

— Посмотрим, — уклончиво ответил Брайс, вспоминая о поцелуе на полу позапрошлой ночью. Интересно, помнит ли она. У него не было причин оставаться, но ему не хотелось уходить, не ощутив снова вкуса ее губ.

Она с готовностью приняла его поцелуй, но ему пришлось остановиться прежде, чем присоединиться к ней в постели, хотя Брайс знал, что они оба этого хотят.

Так и не придумав подходящего объяснений своему поведению, он судорожно сглотнул и выпалил:

— Я хотел посмотреть, так же ли сладок ваш поцелуй, каким он запомнился мне с позапрошлой ночи.

Потрясенная Пейшенс распахнула глаза. Он кивнул:

— Чем больше я практикуюсь, тем лучше целуюсь. Не так ли?

— Я попросила бы вас, милорд, найти себе другую партнершу для практики. Мне не нужен дальнейший инструктаж, и я не хочу его, — заявила Пейшенс, вскинув подбородок.

— А я уверен, что вам нужен… — он помолчал, — дальнейший инструктаж.

С этими словами он вышел из комнаты.


Глава 8


Глядя вслед графу, Пейшенс положила руку на свои дрожащие распухшие губы. «Что я наговорила? Руперт был прав, этот человек опасен, но не в том смысле, в каком нам обоим казалось».

Она все еще ощущала его губы на своих. Тут что-то не то. Никакой мужчина не целуется так, как он, если только женщина не его жена или любовница. А она не была ни той, ни другой. Неужели она на пути к проклятию? Джеймс осудит ее за то, что она ответила на поцелуй графа, за то, что позволила порочной страсти овладеть ею.

Она не поощряла его светлости, но не противилась его поцелуям и ласкам. Совсем наоборот. Стоило ей вспомнить о них, как сердце ее начинало учащенно биться.

Пейшенс сделала несколько глубоких вздохов, чтобы привести свои мысли в порядок. Казалось, невозможно сожалеть о том, что произошло между ними, время не повернешь вспять, главное — как прошлое отразится на будущем.

Ее будущее. Что оно готовит? До настоящего момента история ее жизни была историей постоянной любви и поддержки четырех ее братьев и ее жениха, Ричарда. Когда Ричард умер, она перестала мечтать о семье. Мечты — это для юных девушек.

Страсть никогда не была частью их отношений с Ричардом, но ведь она тогда не знала, что из простого прикосновения или обжигающего взгляда могут родиться гораздо большие эмоции и чувства. Что в жизни есть что-то слаще, чем шоколад, более яркое, чем цвета радуги, более благоухающее, чем многообещающий нектар цветущей жимолости. И все — вот оно, бери, если знаешь, где это найти.

А ее учитель был щедрым и умелым. Было что-то большее, и было правильно хотеть этого. Сочтет ли Бог ее порочной за желание испытать то, о чем она понятия не имела? И хотя ей претила надменность его светлости, когда он заявил, что ей нужно больше практики, его поцелуи зажгли давно дремавшие искры огня в ее душе.

Устроившись удобнее в постели, Пейшенс решила продолжить поиски способа освободить Руперту и бороться за что-то большее, что, возможно, принесет ей настоящее счастье.

На следующее утро Пейшенс спустилась по сверкающей темно-вишневой лестнице, стараясь не делать резких движений рукой. Проснулась она рано, ощутив боль в руке и чувство голода. На умывание и одевание ушло больше часа. Надев чепец и нацепив на нос очки, Пейшенс, наконец, вышла из своей комнаты.

Мистер Гиббс, когда Пейшенс пришла на кухню, сказал ей:

— Его светлость велел мне показать вам бухгалтерские книги в его кабинете. Видимо, считает, что вы кое-что мыслите в арифметике.

Чуть позже она села в кресло графа, подальше от любопытных глаз. Чай и недоеденный бисквит стояли рядом.

Хватило нескольких минут, чтобы понять, что она не сможет работать в этой мрачной атмосфере. Пейшенс поднялась с кресла и пошла к окнам, чтобы раздвинуть парчовые занавеси.

Золотистые пылинки плясали в широких потоках солнечного света. Внимательно осмотрев кабинет, Пейшенс, к своему ужасу, обнаружила в углу коробки с книгами и пустые книжные полки на стенах.

Дом больше напоминал гостиницу. Пейшенс занялась книгами.

Утро плавно перетекло в день и прервалось, лишь, когда Лем принес ей поесть. Пейшенс решила отнести пустой поднос в кухню.

Ну что за тупица! Почему не поискать в его письменном столе возможные доказательства его плана? Ее руки дрожали от страха, когда она потянулась к первой ручке. Тут Пейшенс вспомнила, что она на стороне закона, и надеялась, что констебль ее поддержит. Возможно, здесь вообще нечего искать, граф слишком умен, чтобы допустить промах.

Три ящика открылись без труда, но ничего компрометирующего в них не оказалось. Остальные три были заперты. Ничего, за что можно осудить этого человека, кроме его тревожащих поцелуев и наполненных страстью ярко-синих глаз.

Кто он такой на самом деле? Пейшенс собственными ушами слышала, как граф предлагал продавать английские секреты. Быть может, он ни в чем не виноват, только в преднамеренном соблазнении, которому она, похоже, поддавалась снова и снова. Может быть, это небольшое облегчение для нее, но все равно остаются два вопроса; кто убил ее кузена и кто такой тот англичанин, виновный в предательстве.

Задумчиво глядя на огромный книжный шкаф за массивным письменным столом красного дерева, она вспомнила, как Лем рассказывал ей о тайных проходах, ведущих к берегу.

Четверть часа спустя Пейшенс все еще не нашла вход, но знала, что где-то он должен быть. Часы на каминной полке громко тикали, отмеряя уходящее время. Она вытерла ладони о юбку и попробовала снова, должно же ей повезти.

Наконец ее пальцы нащупали маленькую защелку под четвертой полкой. Она потянула ее, и шкаф плавно откатился, открыв вход в неизвестность.

Есть только один способ узнать секреты графа. Небольшое путешествие по этому коридору, чтобы посмотреть, куда он ведет. Прежде чем переступить порог, она вооружилась, втайне надеясь, что это лишнее. Она взяла нож для открывания писем и свечу со стола графа. Пейшенс быстро зажгла свечу, подобрала юбки и шагнула в темноту.

Где-то капала вода, этот звук эхом разносился по темному коридору. Свеча в ее руке мерцала от сквозняка. Она положила руку на ближайшую стену, чтобы легче было идти по неровным камням, скользившим у нее под ногами. Шаг, еще шаг. Было очень сыро. Пейшенс озябла, ее била дрожь.

Вдруг она услышала голоса и остановилась. Неужели это возвращается граф и его друзья? Пейшенс затаила дыхание. Голоса затихли вдали, и Пейшенс двинулась дальше.

Вскоре она услышала плеск воды Ла-Манша о берег. Она приблизилась к большому пятну света и оказалась у выхода из пещеры. Когда озорной ветерок с моря задул свечу у нее в руке, она прижалась к стене пещеры и подкралась к самому выходу.

Значит, этот проход действительно ведет к берегу. Французский шпион вроде графа может держать тут корабль, который отвезет его во Францию. Отсюда, должно быть, не больше мили до Пэддок-Грин.

Пейшенс снова услышала голоса.

Чепец и очки она засунула в карман, прохладный ветер развевал выбившуюся из импровизированного пучка прядь волос.

Песок осыпался под ее грубыми башмаками, когда она медленно шла по пляжу. Пройдя примерно триста ярдов, она остановилась и снова прислушалась. Но, казалось, только ветер дразнил ее слух. Без голосов она потеряла всякую ориентацию.

Пейшенс стояла, подбоченясь, и пыталась определить, что делать. Ее нижняя губа нещадно страдала, пока зубы «пережевывали» решение.

Слева от нее поднимались в ночное небо неприступные скалы. С другой стороны океан с шипением накатывался на берег и так же отходил. Куда они подевались? Пошли по берегу или, может быть, поднялись на скалы? И где тропинка, о которой говорил Лем?

Что это было? Вот опять. Слабый свет. Что-то промелькнуло далеко в волнах. Блеснул тусклый свет в скалах. И снова темнота.

Через несколько минут опять свет, гораздо ярче, блеснул в скалах.

Да, это оно! Пейшенс в возбуждении сжала руки и быстро пошла в направлении света.

Уверенная в том, что найдет французских шпионов и, возможно, графа, Пейшенс продолжала идти, уже медленнее, к тому месту, где впервые заметила свет. Что бы она ни узнала, она сообщит об этом констеблю. Свет больше не появлялся, но она снова услышала голоса и негромкое бормотание в те моменты, когда волны наползали на песок.

Прижимаясь к каменистой насыпи, Пейшенс заметила большой, странной формы валун, выступающий из скал. Идеальное место, чтобы спрятаться и подслушать шпионов. Она припала к земле и выглянула из-за камня. У берега, повернувшись лицом к морю, стояли две темные фигуры.

Интересно, на что они смотрят? Нахмурившись и упираясь одной рукой в песок, она разглядывала мужчин. Ни один из них не был похож на графа или его мускулистого друга, капитана.

Она попыталась посмотреть за камни, туда, куда были устремлены взгляды двух мужчин, но мешали скалы. Пейшенс опустилась на колени, чтобы обдумать, как подобраться поближе к мужчинам. Кто они? И где граф?

Пейшенс разглядывала массивный валун, скрывавший ее, прикидывая, нельзя ли взобраться на него. Она ощупала поверхность и нашла маленькие выемки, в которые можно упереться ногами. Осторожно, рассчитывая больше на осязание, чем на зрение, она цеплялась за грубую поверхность, ища точку опоры. Первые попытки оказались тщетными, она все время соскальзывала назад, но потом постепенно стала подтягиваться вверх, стараясь дышать как можно тише.

«Я могу сделать это. Не смотри вниз», — подбадривала она себя. Валун теперь находился от нее на расстоянии вытянутой руки. Ликуя, Пейшенс схватилась за скользкие бока камня и высунула голову.

Увидев перед собой волосатое грязное лицо, Пейшенс поступила очень по-женски. Она завизжала, потеряв равновесие, и упала назад.


Глава 9


Ред Тату лежал, спрятавшись, за низким краем скалы, наблюдая за темными тенями, появлявшимися и исчезавшими около высокого белого валуна, Парсонз-Даун, высоко над ним. Его светлость ранее упоминал, что небольшой отряд из пяти человек, добровольцы, следили за вражескими кораблями, пересекавшими пролив. Ходили слухи, будто французы планируют взять контроль, над маяком, но каким образом и когда?

Его светлость и капитан должны прибыть с минуты на минуту. Что может их задержать? Движение на пляже отвлекло Реда от маяка. Он насчитал две фигуры у воды, наблюдавшие за водами пролива. Вероятнее всего, контрабандисты.

Возможно, хозяина и его друга что-то задержало, и с этой мыслью Ред решил поискать их на тропинке. Было уже довольно поздно, прошло больше часа с тех пор, как его светлость послал его в скалы. Его маленькая худая фигура ничем не портила пейзаж, когда он ползком пробирался к густой рощице. Найдя скрытый вход на тропинку, он поспешил вниз; На полпути со скалы крайне редко оступающийся Ред резко затормозил, прежде чем натолкнулся на удивленного графа и следовавшего за ним по пятам капитана.

— Что ты здесь делаешь, Ред? — спросил Лондрингем. — Разве я не велел тебе оставаться наверху?

— Да, что происходит? — вторил ему Килкенен.

— Сэр, я был…

Вдруг они услышали надрывный женский крик, за которым последовал звериный рев.

Мужчины замерли от неожиданности, но тут же стали действовать. Брайс приказал Реду вернуться на скалу, чтобы проследить любого, кто уйдет с маяка.

— Скорее, Килкенен, эти звуки донеслись снизу!

— Но как же наш французский шпион? — выдохнул Килкенен, прежде чем броситься за другом, бежавшим вниз по извилистой тропинке к берегу.

— Наш шпион может быть на скалах или внизу на берегу. Но кто-то попал в беду.

Их разговор прервался, они бежали туда, откуда донесся душераздирающий женский крик.

Пейшенс с глухим стуком, как мешок, упала на бок. У нее перехватило дыхание, она замерла. Надо проверить, какие раны она получила при падении. Боль была невыносимая. Видимо, она растянула запястье и травмировала незажившую, левую руку.

Прежде чем она смогла сделать хотя бы шаг, ее вдруг схватили на руки, и она оказалась на плече огромного сильного незнакомца. Одетый, насколько она могла видеть, вися вниз головой, в лохмотья человек быстрым шагом обогнул массивную скалу и прошел еще несколько футов, прежде чем резко остановился около скал, покрытых мхом и кружевом веток. Боль в ее запястье пульсировала в унисон с часто бьющимся сердцем. «О, ну почему мне обязательно быть такой любопытной?» — укорила она себя.

Тяжело дышащей и слишком слабой, чтобы привести свои голосовые связки в рабочее состояние, ей все равно хватало одного только страха, чтобы не выдавить ни звука. Куда он ее несет? Он занимается шпионажем? Собирается ли он ее убить? Незнакомец схватил несколько веток, потянул за них и открыл достаточно большую дыру, в которую мог бочком пробраться вместе со своей ношей.

— Где ты нашел эту женщину, Медведь? Закрой ей рот. Не то она заорет и выдаст нас.

Похититель снял Пейшенс со своего плеча и прижал спиной к себе, зажав ей рот своей грязной вонючей рукой. Она заметила мужчину поменьше, задвигавшего завесу из тяжелых веток у входа в пещеру.

Она стала бороться с похитителем, стремясь избавиться от его безжалостных рук и отвратительного запаха. Он, очевидно, давно не мылся, если вообще когда-либо делал это, судя по гнилостному запаху, исходившему от него.

Вдруг кто-то выхватил ее из жестоких лап Медведя. Пейшенс закричала от боли, когда высокий худой мужчина сдавил ее больное запястье. Сколько же человек в этой крошечной пещере? Медленно закрывая глаза, Пейшенс чувствовала, что сейчас либо упадет в обморок, либо ее вырвет. В этот момент худой отпустил ее запястье и засунул ей в рот платок, на удивление чистый. Он быстро связал ей руки и ноги куском обтрепанной веревки и затолкал ее в угол. Очевидно, этот негодяй имел мало опыта в связывании заложников, потому что узлы, которые он сделал, не составляло труда развязать. Она могла бы вытащить кляп и закричать — но не сделала этого.

— Сиди, не двигайся, — приказал высокий.

Пейшенс лишь кивнула. Когда ей удалось оглядеть маленькое пространство, Медведь стоял у противоположной стены и пристально смотрел на нее. Это его лицо напугало ее на скале. Не то чтобы оно было отвратительно, просто оно заросло волосами, недаром его прозвали Медведь.

Высокий худой мужчина, который связал ее, опустился на корточки около выхода и выглянул в маленькое отверстие. Еще один человек, небольшого роста, но энергичный, ходил взад-вперед перед ней, каждые пару минут останавливаясь, чтобы пристально посмотреть на нее и с отвращением покачать головой.

Тот, кто ее охранял, быстро обернулся и сделал всем знак замолчать.

Послышались голоса и шаги.

Появился граф со своим другом. Пейшенс задрожала.

Она поняла, что попала в ловушку.

— Женщина где-то здесь. — Произнес Лондрингем всего в нескольких футах от пещеры.

— Здесь никого нет, Лондрингем. К тому же в темноте ничего не видно. Давай вернемся завтра.

— К тому времени может быть слишком поздно, — ответил Лондрингем.

Стараясь высвободить руки, Пейшенс потеряла счет времени. Она не обращала внимания на боль в запястье, чтобы сосредоточиться на любой информации, которая помогла бы ей сбежать. Худой сделал знак, что они снова одни.

Потом жестом подозвал к себе низкорослого, и оба выползли из пещеры.

Гигант оставался у противоположной стены, их разделяло всего несколько футов. Злобные, резкие голоса звучали снаружи пещеры. Очевидно, что-то пошло не так для этих шпионов. Но если они французские шпионы, то зачем им прятаться от графа, ведь он один из них? Или они не сообщники? Тут один из них упомянул корабль и потерянную премию.

«Какая же я идиотка. Эти люди контрабандисты, а не шпионы. Причинят ли они зло мне?» Что может она предложить им взамен на свое освобождение?

Внезапно Медведь сделал движение в ее сторону. Она замерла и стала молиться, но не почувствовала финального удара. Двумя быстрыми движениями он разорвал веревки, связывавшие ее ноги, и поднял ее на ноги.

Она снова застонала сквозь платок, все еще чувствуя слабость, когда Медведь вывел ее из пещеры на пляж, где два его компаньона яростно спорили между собой.

— Как ты мог допустить, чтобы такое случилось? — ругал низкорослый высокого, сидевшего на одном из небольших камней, валявшихся на песке. — Генри, ты меня слышишь? Это был наш первый шанс с кораблем Ледо. Я обещал ему безопасную доставку. Что пошло не так?

Высокий худой рябой Генри сидел неподвижно, игнорируя человека, которого они называли Генералом, в этот момент Генерал увидел Медведя, ведущего Пейшенс.

— А, ты. — Он пошел к ним. — Ты должен был предотвращать неприятности. Как ты ее упустил? И вот что нам теперь с ней делать? — Генерал стал ходить взад-вперед по узкой полоске берега, распекая Медведя и Генри за то, что они не смогли выполнить их план. — Запомните, здесь я мозг, ваш командир. Если вы делаете то, что я говорю, тогда немного работы, и мы заживем как принцы. Видимо, я должен поискать компаньонов посообразительнее.

Медведь смотрел на Генерала, пока тот продолжал свою тираду, крепко держа Пейшенс. Наконец Генерал подошел к ним.

— Я говорил тебе выйти из пещеры? Говорил развязывать ей ноги? Медведь, если правила устанавливаешь ты, а не я, нам придется изменить план. А с тобой принимающим решения, мы еще до следующего полнолуния окажемся на виселице в Тайберне.

Если Медведя и оскорбило последнее замечание Генерала, он и бровью не повел.

— Мне просто придется утром определить местонахождение Ледо и попытаться объяснить ему, почему мы не смогли встретить его корабль. Возможно, он поймет, хотя сам я не понимаю. — Он повернулся к Пейшенс: — Что нам делать с тобой? И вообще, зачем ты здесь? На кого работаешь? — Он махнул рукой и задумался. — Конечно, мы можем взять тебя с собой, а если мы тебя отпустим, ты сообщишь о нас констеблю. Так что выбора у нас нет, не так ли, а, крошка?

Пейшенс решила, что с нее хватит. Она подняла свои связанные руки и, к удивлению бандитов, вытащила кляп.

— Ты могла вытащить этот платок, еще, когда те мужчины были там, почему ты этого не сделала? — спросил Генерал.

— Все просто, не в моих интересах было, чтобы те мужчины нашли меня здесь, — устало ответила она, усаживаясь на ближайший пень. — Я работаю в доме, и если бы граф нашел меня здесь, я потеряла бы место.

Все трое собрались вокруг Пейшенс и с любопытством смотрели на нее.

Она пожала плечами.

— Я гуляла, когда услышала шум и решила разузнать, что случилось. — «Что-то в последнее время я слишком часто гуляю», — подумала Пейшенс. — Я не скажу констеблю, что вы были здесь ночью, если вы не скажете графу, где нашли меня.

Генерал задумался над такой сделкой. Он и его люди никогда раньше никого не убивали, тем более, молодую женщину. Он поманил к себе Генри, чтобы обсудить план действий.

Она несколько минут наблюдала за мужчинами, пока они оживленно разговаривали, поглядывая на нее. Они были так увлечены разговором, что не слышали, как она приблизилась.

— Пожалуйста, имейте в виду, джентльмены, что, поскольку корабль не причалил, вы не совершили никакой контрабанды. У меня нет доказательств, которые убедили бы констебля в ваших намерениях. После раздумья Генерал сказал:

— А ведь она права, Генри. — Пауза. — Идет. Ты свободна. Медведь, развяжи ей руки. Маленькая леди, больше не вмешивайтесь в наши дела, — предостерег ее Генерал.

После того как Медведь разрезал веревки, она помассировала запястья и ладони, внимательно глядя на мужчин. Вообще-то они немного напоминали ей ее братьев, оставшихся дома. Гигант — ее брата Бенджамина, а Генерал — Джеймса.

— Наш дозорный! Мы совсем забыли о нем! — закричал Генри, показывая на вершину скалы.

— Генри, дай ему знак прийти к нам, — приказал Генерал, возвращаясь к пещере.

Пейшенс направилась, было к входу в потайной туннель, но вдруг обернулась к предполагаемым контрабандистам и Генералу.

— А вы никогда не думали о другом роде занятий? Какой-нибудь хорошо оплачиваемой работе, такой, в результате которой вы не будете болтаться на виселице? Наверное, вы трое легко могли бы найти работу в ополчении или на корабле. Контрабанда довольно опасная профессия.

Генерал снисходительно улыбнулся Пейшенс:

— Наверное, это правда. Но где приключения в тех работах, которые вы перечислили? И мы на самом деле еще ничего не переправили контрабандой. Это была наша первая возможность. И я думал, что мой план понятен каждому. Думаю, он был бы таким, если бы мне не приходилось полагаться на пару идиотов. — Он рассмеялся собственной шутке, затем уже серьезно сказал: — Возможно, не контрабанда принесет нам богатство. Мне придется пересмотреть наши будущие попытки.

Пейшенс пожала плечами. Спеша по пляжу, она помахала Медведю, и, к ее огромному удивлению, он помахал ей в ответ.

Не встретив никаких трудностей в туннеле, она беззвучно проскользнула через кабинет и поднялась по лестнице к себе. Ее руки дрожали от усталости и страха после приключения на пляже. Она очень надеялась, что те люди прислушаются к ней и займутся более честным делом, чем контрабанда. Подумав о Медведе, она улыбнулась. За этой его огромной силой, похоже, была добрая душа.

В полном изнеможении Пейшенс вошла в свою комнату. Нужно было отдохнуть и решить, что делать дальше. Сняв туфли, она рухнула на кровать, стараясь не потревожить раненую руку.

Она чувствовала себя потерянной. Сегодня ей едва удалось спастись от незадачливых контрабандистов. Пейшенс нужно кому-то довериться, кому-то, кто сможет ее понять. Она подумала о графе и поморщилась. Ее враг уж точно не захочет ей помогать.

Но когда граф в тот раз обнимал ее на полу своей комнаты, он отнюдь не казался врагом, наоборот. Ей хотелось снова почувствовать тепло его объятий. Ощутить вкус его губ. «Я должна прекратить эту игру, — сказала себе Пейшенс. — Если он узнает, кто я на самом деле, вышвырнет меня из своего дома, а то и отправит в тюрьму».

Ее рука механически потянулась за утешением к серебряному медальону, подарку матери. Но ее пальцы не нащупали ничего. Она быстро села, усталость как рукой сняло. Она проверила всю одежду, перерыла постель, но медальона не нашла.

«Должно быть, он упал, когда Медведь тащил меня в пещеру, — решила она. — Я потеряла мой драгоценный медальон, меня чуть не убили контрабандисты, я почти наверняка вывихнула запястье и ничуть не продвинулась в поиске доказательств предательства графа. Ну что за отвратительный день. Уверена, завтра мне улыбнется удача».

Глубокой ночью Лондрингем, Килкенен и Ред Тату вернулись в дом. Ред и Килкенен ушли к себе, а Брайс тихонько открыл дверь в комнату Пейшенс и нашел ее крепко спящей. И тут его осенило. Уж не она ли кричала на пляже? Он уже хотел закрыть дверь, когда заметил возле кровати ее туфли. Брайс прокрался в комнату, взял в руки туфли и осмотрел.

Грязные, сырые и в песке. Он поставил их туда, откуда взял, и, раздраженный, вернулся к себе в спальню, мечтая уснуть. Удастся ли ему это? Вряд ли.


Глава 10


На следующий день после обеда Изабелла приперла Брайса к стенке в беседке, куда он направился после прогулки. Шелест атласа предупредил его о ее приближении. Он повернулся, чтобы прислониться спиной к колонне, и смотрел, как она входит в его убежище. Графиня жеманно улыбалась ему, садясь рядом с ним на мраморную скамью, бриллианты сверкали вокруг ее шеи, давая единственное освещение, если не считать лунного света.

— Брайс, дорогой, мне так не хватало тебя за ужином. Не с кем было поговорить, не с кем обсудить охоту в эти выходные и праздники. А я столько времени готовила все это. Где ты был целый день?

Проклятие, он совершенно забыл о своем обещании устроить охоту для ее друзей. Поскольку сам он был не в силах убедить ее уехать, он надеялся, что ее друзья смогут уговорить ее уехать в Лондон с ними, что их старания увенчаются успехом. Держать здесь бывшую любовницу и ее французского кузена оказалось абсолютно невыгодно, особенно с тех пор, как Сансуш начал всем и каждому сообщать о своем намерении уехать в Лондон. Кроме того, Брайс надеялся, что будет тратить много времени на новую управляющую домашними делами.

Изабелла продолжала щебетать, не осознавая, что Брайс ее не слушает.

— Все ответили на мое приглашение и выразили энтузиазм по поводу субботнего, суаре. Они знают, что ты редко открываешь свой дом для такого рода мероприятий.

Брайс проигнорировал ее слова. Что вообще привлекло его в ней когда-то? В свете она считалась довольно модной штучкой, наверное, поэтому он и заинтересовался. И сразу после смерти его брата Изабелла была очень убедительной, как раз когда ему нужно было найти выход своему горю. Изабелла просто объявила его горе своим. Но те несколько раз контролируемой страсти с Изабеллой оставили ему ощущение еще большей пустоты и печали.

Сейчас, глядя на ее красоту в лунном свете, он мысленно видел другое лицо. Пейшенс. Его новая управляющая, чьи темно-каштановые локоны обещали чувственное наслаждение, ее сияющие ореховые глаза, наполненные страстью, спелые губы, созданные для поцелуев. Или для лжи, он точно не знал.

Изабелла поднялась со скамьи и, приблизившись к Брайсу, положила руку с наманикюренными ногтями на его руку. Надув губки, она пожаловалась:

— Разве мы не можем быть вместе, как раньше? Я скучаю по тебе в постели. Мне одиноко без твоих прикосновений и поцелуев. Ты же не хочешь мне сказать, что ищешь другую постель?

Он посмотрел на ее руку, мягко убрал ее и отошел в другой конец беседки, прежде чем ответить:

— Изабелла, успокойся, я пока не нашел тебе замены. Но впредь прошу не вмешиваться в мою личную жизнь.

Изабелла смотрела ему вслед, в ней нарастали горечь и гнев. После всего, что она сделала для него! Ну что ж, ему не избавиться от нее так легко!

Весь штат домашних слуг бросился готовиться к приезду гостей графини. Список ее гостей включал обычное количество модных, достойных уважения и недостойных повес и дам, завсегдатаев загородных приемов. Брайс с кривой усмешкой подумал обо всех тех, кто принял приглашение просто из любопытства. Он не мог вспомнить последний раз, когда его дом был открыт для гостей. Светские сборища всегда были для него обязанностью и никогда — удовольствием.

Думая о своем доме в Пэддок-Грин, Брайс вспоминал, как хорошо они с Эдвардом проводили время на природе. Он лучше чувствовал себя на рыбалке, чем на балу. Слава Богу, ему придется вытерпеть небольшую группу гостей всего несколько дней. Потом жизнь и его дом вернутся к некоему подобию стабильности. Оставалось все меньше времени на определение круга французских шпионов, и, к сожалению, Сансуш не принес особой пользы.

В последние несколько дней Брайс редко видел Пейшенс. Видимо, она избегала его. По утрам работала над его счетами, а дни он проводил вне дома, работая вместе с констеблем над расследованием убийства Карстерза. В редкие моменты, когда он видел ее, они не оставались наедине. Возможно, это и к лучшему. Брайсу трудно было сосредоточиться, когда Пейшенс находилась рядом. Он вспоминал ее поцелуи и ласки и хотел испытать их снова.

К счастью, Ред Тату, который наблюдал за передвижениями Пейшенс, не мог сообщить хозяину ничего странного или необычного. Но если Пейшенс не шпионила для французов, то кем она могла быть? И зачем она здесь, в его доме? Могла ли ее история быть правдой? Все факты свидетельствовали об обратном.

Хотя правда все еще ускользала от него, Брайс думал о том, какой страстной была бы Пейшенс в браке с человеком, которого по-настоящему любила, если судить по тем поступкам, которые она совершала, чтобы избежать брака с человеком, которого ненавидела. Он не узнал ничего, на что стоило бы обратить внимание. По прошествии шести месяцев убийца его брата все еще не предстал перед правосудием и как минимум один шпион обретался под его крышей.

* * *


Ко времени прибытия гостей все спальни были проветрены и тщательно убраны, серебро начищено, мебель протерта, гостиные на первом этаже открыты и прибраны. Дополнительные слуги, нанятые в деревне, помогали убирать и должны были остаться обслуживать гостей. Графиня выкрикивала приказы и поучала слуг, пока они без устали работали, до тех пор, пока не осталась довольна результатом. Когда каждая половица была вычищена, зеркала сияли, столовое серебро сверкало, а кустарники были аккуратно подстрижены, графиня объявила, что дом и парк выглядят презентабельно. Большинство слуг, а также поденщики признались, что им не нравится графиня, и выразили надежду, что ее сиятельство скоро уедет.

В день приезда гостей жители Пэддок-Грин места себе не находили. Пейшенс, все еще стараясь беречь раненую руку, сбежала вместе с Лемом на конюшню, чтобы найти и покормить козу Клару. Гулливер следовал за ними по пятам, все еще прихрамывая после того, как угодил в кроличий капкан. Они говорили о будущем, о том, как однажды Пейшенс вернется домой, и о том, как Лем станет солдатом Королевской конной гвардии, разумеется, когда повзрослеет.

Во время этого приятного побега из дома Пейшенс совершенно забыла об учетных книгах, которые должна была убрать до приезда гостей. Они с Лемом бросились бежать по испещренному маргаритками лугу и дальше по длинному зеленому коридору, соединявшему сады графа. Когда они, наконец, остановились, чтобы перевести дух, их нашел мистер Гиббс, запыхавшихся и хохочущих.

На его лице не было и намека на веселье оттого, что он обнаружил своих подчиненных забавляющимися. Его глаза сузились, превратившись в щелки, руки сжались в кулаки, которые он готов был пустить в ход.

Пейшенс с виноватым видом обратилась к нему, готовая оправдать отсутствие Лема:

— Сэр, я довольно долго задержала Лема вне дома… Но мистер Гиббс отодвинул ее, задев больную руку, и повернулся к Лему:

— Ты, ты, маленький бездельник. В последний раз у меня были неприятности из-за тебя. Поди сюда.

Пейшенс встала между дворецким и Лемом и спокойно продолжала:

— Пожалуйста, послушайте меня. Это я во всем виновата. Мы кормили козу и потеряли счет времени. Это была моя идея, так что накажите меня.

Внезапный всплеск смеха из холла напомнил, всем троим о недавно прибывших гостях. Лем бросился бежать, огибая Пейшенс, надеясь добраться до двери в коридор, но мистер Гиббс поймал его за шиворот и рывком поставил парнишку перед собой.

Прежде чем она успела вмешаться, Лем стал отбиваться от мистера Гиббса и кричать:

— Ты не тронешь меня! Ты не тронешь меня! Ты больше не будешь меня бить! Я убегу отсюда. Далеко, так, что ты не сможешь меня найти!

Одной рукой держа Лема, мистер Гиббс наклонился и захлопнул дверь в коридор, чтобы заглушить крики мальчишки. Пейшенс вдруг поняла все, что Лем никак не мог рассказать ей. Когда она посмотрела в лицо дворецкого, на котором отразилась ненависть к ней и мальчику, ярость и страх в сердце Пейшенс возобладали над всеми ее чувствами.

Вдруг мистер Гиббс занес кулак, намереваясь выместить всю свою злобу на извивавшемся мальчишке.

— Нет, я не позволю! — крикнула она и выдернула Лема из его рук. Рука мистера Гиббса описала дугу, и Пейшенс рухнула на пол. Она смотрела, как дворецкий, с искаженным злобой лицом, ринулся на нее, но Лондрингем схватил дворецкого сзади и повернул лицом к себе.

— Я прискорбно ошибся в вашем характере. Вы больше на меня не работаете.

Пейшенс смотрела, как граф оказал сопротивление жестокому дворецкому. Если она боялась мистера Гиббса из-за исходившей от него жестокости, это было ничто в сравнении с агрессивной львиной мощью, которую демонстрировал граф. Она видела, как дворецкий в страхе попятился от своего бывшего хозяина.

Мистер Гиббс поднял руку, чтобы укрыться от возможной угрозы, и сказал, защищаясь:

— Они не работали, я… я только пытался их наказать. Брайс с лицом, напряженным от гнева, бросил:

— Мне не нравится ваш способ наказания. Мне давно следовало избавиться от вас. — Он помедлил, прежде чем нанести удар, прямо в нос дворецкому. — Это за то, что ударили девушку, — коротко пояснил он.

Мистер Гиббс приземлился на спину рядом с камином, его нос превратился в кровавое месиво. Прежде чем он мог самостоятельно встать, Брайс поднял его за шиворот и ударил его в челюсть.

— А это за Лема. — На этот раз кулак Брайса впечатал мистера Гиббса в стену, и он, оглушенный, сполз на пол.

Когда Брайс снова двинулся к дворецкому, Пейшенс крикнула ему:

— Пожалуйста, милорд, не надо.

Брайс взглянул на Пейшенс и Лема, они сидели, прижавшись друг к другу, наблюдая за происходящим. Граф помог Пейшенс и Лему встать и повел Пейшенс к двери. Мистер Гиббс, пошатываясь, поднялся.

Брайс резко сказал ему:

— Вам лучше исчезнуть до того, как я вернусь. Конечно, если вы не хотите, чтобы я закончил начатое.

К счастью, никто из гостей графини не заметил, как Брайс проскользнул наверх вместе с Пейшенс и неотступно следующим за ним Лемом. Граф велел Пейшенс отдохнуть.

Лем ждал под дверью, пока Брайс ввел Пейшенс в ее комнату и проследил, чтобы она легла, ее темные ресницы опустились на бледные щеки.

— Сожалею, что не смог уберечь вас от этой боли. Мне давно следовало понять, что у него на уме. Из-за того, что я был занят другими делами, я не слишком хорошо заботился о тех, кто находится под моей защитой. Обещаю вам, это никогда больше не повторится.

Когда Брайс начал каяться, Пейшенс нахмурилась.

— Пожалуйста, не беспокойтесь. Со мной все в порядке, я просто потрясена. Завтра я буду готова вернуться к моим обязанностям. — Она улыбнулась.

— Не волнуйтесь о своих обязанностях, — сказал Брайс. — Желаю вам всего хорошего. А теперь я должен заняться Лемом и остальными гостями. — Кивнув, граф вышел, думая о том, что, не подоспей он вовремя, Пейшенс могла быть серьезно ранена.

А Пейшенс, не в силах больше сдерживаться, разрыдалась. Ей жаль было Лема. Руперта. Ее до глубины души тронула доброта графа.

Следующее утро, когда Пейшенс не без труда выбралась из постели, выдалось ярким и светлым. У нее все еще побаливала голова, но ей не терпелось поскорее встать и начать новый день. Из коридора доносились голоса слуг.

Спустившись в кухню, чтобы немного подкрепиться, Пейшенс поняла, что мистер Гиббс был настоящим надсмотрщиком над слугами. В светлой просторной кухне сновали туда-сюда горничные и лакеи, их лица сияли.

В центре комнаты стоял лысый мужчина с седой эспаньолкой и в пенсне, чьи короткие руки не сочетались с его длинными ногами. Он стоял подбоченившись, контролируя движения каждого, получая от этого удовольствие, как кукловод с марионетками. Он отругал двух кухарок за пережженный горячий шоколад, дал задания двум ливрейным лакеям по обслуживанию гостей и щелкнул пальцами на болтавших горничных, которыми командовала кокетливая Мертл.

Пейшенс заметила Меленрой, сидевшую у камина, чепец на аккуратно причесанных седых волосах, крахмальный фартук — само воплощение чистоты и одиночества. Руки, привыкшие к работе, лежали на коленях старой кухарки.

Встревоженная, Пейшенс подошла к женщине, которую знала как ужасную и угрюмую кухарку, которая почти всегда молчала. Она спросила:

— Это новый дворецкий? — И указала на коренастую фигуру в центре кухни.

Меленрой кивнула:

— Марлоу.

— У вас на это утро нет поручений? — Пейшенс, смущенная бездеятельностью кухарки, почувствовала сострадание к женщине, которой, похоже, больше не было здесь места.

— Я не нужна. Я потеряю работу, а мне некуда идти, — пробормотала Меленрой.

Пейшенс опустилась рядом с ней на колени, о них двоих словно забыли в круговерти горничных, лакеев, камердинеров, служанок и нового дворецкого.

— Конечно же, у вас есть здесь место, никто же вас не увольнял, не так ли? — попыталась она утешить женщину.

— Это вопрос времени. Хозяин нанял новых кухарок, так что я не понадоблюсь. Графиня хочет, чтобы я ушла, — ответила Меленрой.

— Я поговорю с графом и попрошу Марлоу оставить вас. Вы можете быть помощницей новой кухарки. — Пейшенс улыбнулась.

— Вы действительно сделаете это для меня? — с надеждой спросила кухарка, удивленная добротой девушки.

Пейшенс кивнула и помогла кухарке встать.

— Давайте сначала спросим Марлоу, чем именно можно занять вас на кухне, после чего найду графа, чтобы обсудить с ним вашу дальнейшую работу.

Последовал короткий разговор с Марлоу и миссис Нокерсмит, они согласились найти работу на кухне для старой кухарки. Пейшенс оставила Меленрой нарезавшей чеснок и пошла, поработать в кабинете графа над бухгалтерскими книгами, прежде чем найти Лема.

Одной из ее новых обязанностей было обучение Лема чтению и письму. Пока что маленькому негоднику удавалось исчезать всякий раз, когда должен был начаться урок. Она удивилась, обнаружив его в холле, он приветствовал гостей. С обучением придется подождать, решила она.

Пейшенс также узнала, что его светлость и капитан рано утром уехали на прогулку верхом. Вместе с новостью об отсутствии графа в ее голову закралась мысль. Возможно ли, что его светлость может хранить ключ от ящиков своего письменного стола в спальне? Очень трудно шпионить, когда не имеешь понятия, как это делается! Погладив свой счастливый камень, Пейшенс выскользнула на лестницу.

Она прокралась по коридору и проскользнула в комнату графа.

Пейшенс остановилась, прижимаясь спиной к двери, и окинула взглядом скудно обставленную мебелью комнату, которую так живо помнила с той дождливой ночи в недавнем прошлом. В ней боролись противоречивые чувства. Хотя казалось совершенно неправильным находиться в его спальне в поисках улик, которые могут заклеймить графа как предателя своей страны, особенно после того, какую чуткость он проявил, заботясь о ней, возможно, она могла бы также найти причины оправдать его поступки.

Обыскав несколько ящиков комода, она ничего не нашла. Безнравственно рыться в его личных вещах, подумала Пейшенс. Может, она напрасно подозревает его в шпионаже в пользу французов.

Ее внимание привлекла маленькая коробочка на крышке стола. Она нерешительно, но с надеждой подняла крышку. Присмотрелась и в изумлении открыла рот. Ее медальон, тот самый, который она потеряла на пляже, — его светлость его нашел!

Но прежде чем она успела сунуть руку в шкатулку, чтобы забрать свою собственность, она услышала звук открываемой двери.

— Что ты здесь делаешь? — Визгливый голос горничной Мертл испугал Пейшенс, которая быстро обернулась, закрывая крышку над своим кулоном.

Пейшенс поправила очки на носу.

— Мне сказали найти табакерку хозяина, но, похоже, ее здесь нет, — ответила она, надеясь, что это прозвучало раздраженно из-за того, что ее расспрашивает эта нахальная служанка.

— А-а, она в кабинете, я точно знаю. Мне нужно приготовить камин, если не возражаешь.

Гордо расправив плечи, Пейшенс направилась к двери, неохотно оставив единственную вещь, которую могла назвать своей собственной.

День уже клонился к вечеру, а Пейшенс, поглощенная работой с бухгалтерскими книгами, не замечала, что в кабинете не хватает света, пока строчки не поплыли у нее перед глазами. Она встала, чтобы размять затекшие мышцы, и подошла к окну, выходившему на великолепно ухоженный парк, окруженный лугами.

С утра было ясно, но небо затянули облака, и пошел дождь. Пейшенс смотрела на дождь, но не видела его, она думала о том, как вернуться в Уинчелси и найти Руперта. Пейшенс очень беспокоилась о нем и опасалась, как бы он не появился в неподходящее время и не оказался в тюрьме.

Вдруг она осознала, что за окном ливень, и, желая ощутить капли дождя на лице, вышла из дома и прошла в беседку. Даже при всех тревогах за Руперта и страхе, что граф узнает истинную причину, почему она работает в его доме, дождь заставлял ее снова почувствовать себя ребенком и напоминал ей о беззаботных временах и давних играх.

Несколько минут спустя она обошла маленький павильон, рассматривая фигурки, вырезанные искусной рукой: Пан, играющий на флейте, и пастух, преследующий свою возлюбленную. Она решила посидеть на скамье, прежде чем вернуться в дом.

— Я помешал рандеву?

Французский акцент сразу же пробудил Пейшенс от грез. Кузен графини Изабеллы, Ален Сансуш, стоял на пороге, промокая лицо белоснежным платком.

Пейшенс подняла глаза и, пряча страх, поправила свой чепец и очки — ее защитную маску. Грубое лицо Сансуша в сочетании с дьявольски-черными глазами и тонкогубым ртом напугало бы любого ребенка, как чудище из детской сказки. Она подавила охвативший ее трепет. Сансуш оперся плечом о колонну и откровенно разглядывал ее, ожидая ответа.

Она помедлила, прежде чем сказать:

— Я… мне нужно было немного проветриться после работы в кабинете, я должна вернуться. Пожалуйста, извините меня. — Она встала, готовая убежать от зла, которое чувствовала в нем. Какая ирония — она никогда не чувствовала ничего подобного с Лондрингемом, даже если и считала его виновным в серьезных преступлениях.

Когда Сансуш прошел дальше в небольшую беседку, Пейшенс сделала шаг назад, их движения напоминали древний танец «хищник — жертва». Он насмешливо спросил:

— Зачем ты так торопишься уйти, малышка? Уверен, нам с тобой нужно многое обсудить.

— Уверена, сэр, что нам нечего обсуждать. Я должна вернуться к своим обязанностям. — Пейшенс подобрала юбки, чтобы пройти мимо него, но он схватил ее за руку и улыбнулся так, что у нее кровь в жилах застыла.

— Вы уверены, Пейшенс Мендели?

— Мое имя Пейшенс Симмонс. Вы, должно быть, ошиблись.

— Дорогая мадемуазель, мне так нравится игра, которую вы затеяли. Может, доиграем ее в моей спальне? Скажем, в одиннадцать часов? — Сунув в нос щепотку табака, он злорадно потер руки.

— Вы, сэр, ведете себя не по-джентльменски. Я никогда не приду в вашу спальню. — Она сказала это с гордостью, присущей настоящей аристократке, а не скромной служанке. Ее отказ мог лишь усилить его агрессивность.

— Надменность не купит свободы ни вам, ни вашему брату.

— О чем вы говорите? — Отчаяние охватило Пейшенс.

— Я говорю о Руперте Мендели, вашем брате, разыскиваемом за убийство вашего кузена, лорда Питера Карстерза. — Он помолчал. — Значит, сегодня ночью.

Пейшенс высвободила руку из его пальцев и бросилась мимо француза к дому, сердце бешено колотилось, руки дрожали. Тайна ее личности и безопасность Руперта в руках человека, который решил причинить им зло.

Сансуш беззаботно сидел на скамье в павильоне, ожидая окончания дождя, на его губах играла мерзкая улыбка. «Она сыграла мне на руку», — самодовольно подумал он. Но как лучше использовать ее? Дьявольские мысли наполнили его воображение картинами Пейшенс в его постели. Он хотел увидеть, как она выглядит под этим чепцом и очками. Его источники подтверждали, что она красавица. Когда дождь ронял последние капли, француз с самодовольным видом направился к дому.

* * *


— Что-то там, за окном, привлекло твое внимание, друг мой? За последние несколько минут я уже пять раз, повторил свои слова, но ты никак не отреагировал на них. В этом дожде есть что-то завораживающее.

Веселая ирландская присказка Кигана наконец-то проникла сквозь сосредоточенность Брайса, который смотрел в окно. Окна его кабинета выходили на парк.

Брайс отошел от окна, чтобы вернуться к разговору, с Киганом о новых планах поймать французского шпиона. Но какое-то движение снаружи отвлекло его. Он заметил Пейшенс, бежавшую к дому. Несколько минут спустя из беседки вышел Ален Сансуш. Его очевидно удовлетворение было видно даже Брайсу. Что они делали там? «А я уже готов был поверить, что она не участвует в шпионаже».

Повернувшись к другу с невеселой улыбкой, Брайс ответил:

— Да, я подумал, что у меня было видение. Но ошибся, это оказалась иллюзия, мираж.

Друзья продолжили разговор, прежде чем пойти переодеваться для небольшого суаре, которое Изабелла запланировала на этот вечер.


Глава 11


Музыка и женские голоса нестройным хором поднимались наверх, туда, где Пейшенс сидела на площадке третьего этажа. Доносившееся из главной гостиной мощное сопрано угрожало разрушить дом. В библиотеке, выходившей на боковую террасу, двое молодых денди играли в «спекуляцию» с графом и капитаном. Молодые люди страстно желали наполнить или опустошить свои карманы.

Визгливый смех графини напомнил Пейшенс об обещании Алена Сансуша. Тревога наполнила ее сердце. Сражаться с ним выше ее сил. «О, если бы только у меня была возможность увидеть Руперта, убедиться, что он в безопасности». Прибегнет ли этот француз к шантажу или сообщит графу о том, кто она такая? Если так, то ее истинная цель в этом доме может оказаться недостижимой.

Пейшенс медленно поднялась и, прислонившись к балюстраде, задумалась. Усталость отпустила ее. Возможно, из-за того, что она весь день размышляла о том, как вернуть свой медальон и отделаться от француза. «Наверное, я слишком много думаю об этом. Я должна что-то сделать».

Она решила пробраться вниз, на второй этаж, и прогуляться мимо комнат графа. Если никого не будет поблизости и ей покажется это безопасным, она сможет просто пробраться в комнату, схватить медальон и ускользнуть незамеченной.

Пейшенс огляделась по сторонам, чтобы убедиться, что рядом никого нет. Группа гостей в главной гостиной продолжала наслаждаться дуэтом сопрано и тенора из моцартовской «Волшебной флейты».

Пейшенс знала, что ей следовало бы вернуться в постель, но какой-то дух авантюризма подстегивал ее на это совершенно безопасное мероприятие. Все были внизу, и гости, и обслуживающие их лакеи. Остальные слуги уже давно легли спать. Войдя в комнату, которую она уже знала практически так же хорошо, как свою маленькую спальню, Пейшенс быстро нашла шкатулку со своим медальоном.

Решив, что ей нужно больше света, она подошла к окну и открыла шкатулку. Она посмотрела на медальон. Да, это он — с надписью «Пейшенс», выгравированной на гладком серебре.

Громкий щелчок дверного замка напугал ее, и, не осознавая, где она стоит, Пейшенс уронила медальон, прямо на террасу внизу. Она замерла, ожидая, Что дверь распахнется, и она увидит рассерженное лицо его светлости. Как сможет она объяснить ему свое присутствие в его комнате?

После нескольких минут Пейшенс облегченно выдохнула. Она поняла, что звук, должно быть, исходил из соседнего помещения — комнаты Реда Тату. Удача и неслышные, как у привидения, шаги помогут ей сбежать, не потревожив графского камердинера, и она выскользнула за дверь.

Пейшенс стремглав взлетела по лестнице на чердак и, полная решимости вернуть свой медальон, на цыпочках спустилась вниз по черной лестнице.

Тени за домом скрывали ее, когда она кралась вдоль коридорной стены. Раз или два мимо пробегал лакей — приносил напитки.

Пейшенс пыталась представить себе, куда примерно мог упасть медальон.

Быстро оглядевшись, чтобы убедиться, что поблизости никого нет, Пейшенс пробралась к краю выложенной плитками дорожки, полагая, что именно здесь и обнаружит свой медальон. Став на колени, ощупывая плитки, Пейшенс услышала тихий свист. Она замерла.

Свист повторился. Она осторожно огляделась и увидела Руперта, ее пропавшего брата, возле большой живой изгороди, окружавшей цветник рядом с террасой.

Ее глаза округлились от удивления и радости. Пейшенс вскочила на ноги и бегом бросилась к Руперту, который увлек ее в тень изгороди. Она глазам своим не верила. Неужели Руперт здесь? Они обнялись.

Но когда Пейшенс посмотрела на него, у нее перехватило дыхание. Небритый, похудевший, с затравленным взглядом. Пейшенс едва сдержала слезы.

— Пейшенс, вот уже неделя как я слежу за этим местом, но никак не могу улучить момент, чтобы застать тебя одну и поговорить. Я почти заговорил с тобой сегодня в беседке, но какой-то мужчина вошел и говорил с тобой, а потом ты убежала в дом. Я беспокоился о тебе после того, как узнал, что ты уехала в Уинчелси искать меня. — Даже его голос звучал слабым и усталым.

Она стиснула его руки и постаралась успокоить свой голос, прежде чем ответить:

— Я в порядке, — даже интонацией не намекнув на раненую руку, вывихнутое запястье, контрабандистов, плотоядного распутного француза и докучливого графа. — Я пытаюсь разузнать что-нибудь об убийстве нашего кузена и думаю, что граф может что-то знать.

Лицо Руперта стало мрачным.

— Это безумие. Ты не можешь надеяться узнать что-то от Лондрингема, и, как ты знаешь, он довольно опасен. Ты должна вернуться в Сусетта-Филдз завтрашним же дилижансом. Никаких возражений.

— Руперт, послушай меня. Ты не единственный, кто волнуется. Ты не заботишься даже о себе. Посмотри, как ты выглядишь. Я беспокоюсь за тебя. — Она помолчала, глядя через его плечо. — И я больше не уверена, что граф виновен.

Руперт удивленно поднял брови и покачал головой:

— Невозможно. Наш кузен был абсолютно уверен, что граф виновен в измене. А от предательства до убийства всего один шаг. С чего ты взяла, что он невиновен?

— Граф пытается найти убийцу нашего кузена. Он встречался с констеблем, они обсуждали этот вопрос.

Пейшенс помедлила, не зная, стоит ли посвящать Руперта в характер ее отношений с графом.

— Его светлость был добр ко мне, и я уверена, что скоро узнаю что-то важное. Мне просто нужно время, чтобы все выяснить.

Руперт сунул руки в карманы брюк и отошел чуть в сторону.

— Меня тяготит это бегство. Я был убежден, что граф преступник. Сейчас мы, похоже, не стали ближе к решению нашей проблемы и вряд ли скоро вернемся домой.

Пейшенс подошла к нему и утешающе положила руку ему на спину.

— Честно говоря, я кое-кого подозреваю. Здесь есть француз по имени Ален Сансуш. Кузен любовницы графа, графини Изабеллы. Я не доверяю ему и думаю, что он может каким-то образом быть замешан.

Лицо ее брата просветлело.

— Правда? Почему ты так думаешь?

Как могла она сказать Руперту, что Сансуш опасен для них обоих? Если она расскажет Руперту о предложении француза, брат немедленно увезет ее домой в Сусетта-Филдз.

— Я все еще работаю над этим, — солгала Пейшенс. Она ненавидела ложь, но это была ложь во спасение. — Может быть, лорд Карстерз вел опасную игру с французскими шпионами?

Руперт покачал головой и чертыхнулся себе под нос, забыв о хороших манерах.

— Карстерз? Я мог бы поклясться — но теперь уже не знаю, во что верить. Во что мы ввязались? Я бегу спасать свою жизнь, а ты сама пришла в логово льва. Пейшенс, пора все это прекратить. — Он остановился и повернулся к ней. — Я не могу оставить тебя здесь, тебе грозит опасность. Ты должна вернуться домой.

— Послушай меня, братец, что плохого может случиться со мной? Этот француз не знает, что я подозреваю его в шпионаже. Он знает меня только как управляющую домом. Я обещаю быть осторожной. Мне просто нужно еще немного времени.

Руперт нехотя согласился:

— Только совсем чуть-чуть. Уверен, Луис и остальные братья очень волнуются, а мы не хотим, чтобы они нагрянули сюда.

Пейшенс согласилась, а потом задумалась.

— Но как же твоя безопасность? Ты выглядишь совершенно измученным, — тихо пробормотала она.

— Мне стало легче, когда я увидел тебя. Я очень беспокоился, что не могу поговорить с тобой. Три незнакомца, которых я встретил на дороге, приняли меня к себе. Днем мы прячемся и выходим только под покровом ночи. Они, кажется, тоже скрываются от правосудия, как и я.

— Ты живешь с бандитами? — Пейшенс всех преступников называла бандитами.

— Ну, тише, я знаю, что в это, может быть, и трудно поверить, но я не думаю, что они совершили преступление. Если бы ты встретила их, чего, надеюсь, Господь не допустит, то поняла бы, что они совершенно безвредны и не слишком умны. Удивительно, что их до сих пор не поймали, но они по-доброму отнеслись ко мне, дали мне крышу над головой и еду. — Он печально улыбнулся. — А теперь мне пора. Береги себя, малышка. — Руперт нырнул сквозь живую изгородь и исчез за деревьями.

Пейшенс хотела продолжить поиски медальона, но вдруг заметила графа.

Он стоял на палладианском балконе с мечтательным видом, словно очарованный ночью. Мысли его были далеко отсюда.

Пейшенс наблюдала за ним. Она подумала, что на самом деле графу никто не нужен. Он самодостаточен. И никакие недруги ему не страшны. Он может бросить вызов всему миру. Доброта его безгранична, как и чувство справедливости.

Он не даст в обиду слабого, расправится с жестоким. Как он заботится о Леме, о его образовании.

Небезучастен к нуждам остальных слуг. Интересуется, как живут арендаторы, достаточно ли получают еды и припасов, чтобы кормить семьи.

— Кто там? Покажите ваше лицо.

Пейшенс могла сбежать незамеченной, но ей хотелось остаться, и она направилась к дому, подчиняясь велению сердца и забыв о поисках медальона.

— Что вы делаете здесь в темноте, мисс Пейшенс? — спросил граф.

— Я кое-что потеряла и хочу найти.

Он пытливо, с недоверием, смотрел на нее. Ей очень хотелось быть честной с графом, но разве это возможно? Будь он невиновен во всем, в чем она подозревает его, она могла бы попросить его дать Руперту убежище.

— Возможно, мы ищем одно и то же. Вы уже нашли то, что потеряли? — тихо спросил он.

— Нет, милорд. А вы? — ответила она, с тревогой ожидая ответа. Она на мгновение наклонила голову, а потом снова подняла глаза на него.

— Нет, похоже, удача сегодня нам не сопутствует. — Он помолчал. — Лунный свет прибавляет сияния вашим волосам, — с удивлением в голосе пробормотал он.

Его замечание испугало Пейшенс, которая смущенно положила руку на непокорные волосы, лежащие на одном плече.

— Вам нужны яркие краски, в сером вы очень бледны. И так прекрасны. Даже в этой темноте и в серо-коричневом рубище вы само очарование. Видение. Ночь, похоже, отдает вам должное.

— Похоже, милорд, нам обоим нравится ночь. Он облокотился о каменный поручень балкона.

— Это верно. Хотя ночь лишила меня приятных снов, то есть до того момента, как я встретил вас, — сказал он ей. — Вы мне всего лишь снитесь?

Пейшенс тихо рассмеялась:

— Нет, я здесь во плоти перед вами. Реальная женщина с надеждами и страхами.

— Красивая женщина, как вы, не должна ничего бояться. Я почти верю вам. Я хочу верить, что вы настоящая.

До тех пор пока ее брат в затруднительном положении, она не может заставить его в это поверить.

— Пожалуйста, милорд…

До них доносились голоса из другой части дома, которые приближались. Пейшенс сразу узнала голос Сансуша и запаниковала. Хотя она была уверена, что он не оскорбит ее в присутствии графа, ей не хотелось, чтобы он обнаружил ее здесь. Она в отчаянии огляделась. Несколько гостей графини прохаживались по боковой террасе, блокируя этот выход.

Пейшенс бросилась к двери в кабинет, потом к той, которая вела в боковую гостиную, но обе оказались заперты.

— Пейшенс, — наклонившись к ней, прошептал граф, — забирайтесь на шпалеру и поднимайтесь ко мне.

Она посмотрела на графа, потом на шпалеру, увитую плющом и плетистыми розами, потом снова на графа и сказала:

— Я не могу. Больная рука не позволит мне подтянуться.

— Чего вы больше боитесь? Лазанья по шпалере или встречи с нашим французом?

Его доводы заставили ее броситься к шпалере. С сомнением, осмотрев ее, Пейшенс облизнула губы и взялась за высокую деревянную перекладину. Зацепив подол юбки за пояс, она начала восхождение. Она приказала себе выбросить из головы страх перед Сансушем и сосредоточилась на подъеме по шатким перекладинам. В любую минуту француз может появиться из-за угла и застать ее карабкающейся по стене дома. «Господи, помоги мне», — взмолилась Пейшенс.

Продвигалась она медленно, поскольку пользовалась только одной рукой, но должна была соблюдать осторожность, чтобы не поскользнуться на влажных и скользких перекладинах под ее ногами. Будучи уже близко к вершине, она вдруг вспомнила, что боится высоты. В отчаянии она чувствовала, как острые колючки цепляются за ее корсаж и еще больше открывают белые панталоны.

Тяжело дыша, она услышала, как Сансуш пожелал своему спутнику доброй ночи, и страх удвоил ее силы. Глядя вверх, она поняла, что без помощи графа ей не перебраться через край балкона.

Он смотрел, как она карабкается, с интересом и восхищением в глазах. Почти достигнув балкона, Пейшенс протянула ему руку.

— Могу я вам доверять? — спросил граф.

— Что вы имеете в виду? Скорее поднимите меня, Сансуш вот-вот появится.

— Ответьте, или я позволю ему вас найти. Это все фарс, или вы не с Сансушем?

Его помощь была так близко. Пейшенс покачала головой, умоляя его:

— Пожалуйста, поверьте мне. Я ничего не знаю об этом человеке, он заставляет меня дрожать от страха. — Послышались шаги, кто-то свернул из-за угла на дорожку.

Лондрингем быстро перегнулся через перила балкона и, схватив Пейшенс за талию, втащил ее наверх. Оба замерли в объятиях друг друга, слушая, как француз неторопливо идет по террасе, держась в тени балкона. Он то и дело останавливался, а потом направился к боковой террасе, где стояло несколько человек.

Пейшенс с облегчением вздохнула и вдруг почувствовала внезапный порыв ветра на своих ногах. Оба, и Пейшенс, и Брайс, по разным причинам посмотрели на ее панталоны, развевавшиеся на ветру. Прежде чем она смогла отцепить и опустить юбку, они заметили довольно большой разрез, образующий зияющую дыру от колена до бедра, обнаживший округлость бедра.


Глава 12


Пейшенс проигнорировала взгляд графа и неловко наклонилась, чтобы соединить края разорванной ткани, осознав невозможность этого, она печально покачала головой. «Ну почему это должно было случиться сейчас? Я должна сохранить достоинство в этой ситуации», — подумала она, краснея.

Ощущая себя неловко под его пристальным взглядом, она попыталась опустить юбку и спрятать разрез.

Брайс положил руку на ее руку, сражающуюся с юбкой, и слегка сжал. Второй рукой он нежно погладил ее щеку.

Пейшенс едва могла дышать, захваченная его чарами. Когда она нервно облизнула губы, это маленькое неосознанное движение заставило Брайса еле слышно застонать, прежде чем он заключил ее в объятия.

Брайс прижал ее к себе и запечатлел на ее губах страстный поцелуй.

Пейшенс обвила его шею руками и закрыла глаза.

Брайс стал ласкать ее груди. Сначала одну, потом другую. Пейшенс прильнула к нему.

Брайс ласкал ее, возбуждаясь, все больше и больше. Он знал, что Пейшенс невинна, и поклялся себе не причинить ей боли, когда войдет в нее, разумеется, насколько это возможно.

Лаская друг друга, они не заметили, как очутились на полу.

Ни одну женщину Брайс не хотел так, как хотел Пейшенс. Казалось, они созданы друг для друга. Чувства, которые испытывала сейчас Пейшенс, потрясли ее. Испытывает ли Брайс то же самое?..

Пейшенс хотелось чего-то большего, она чего-то ждала. Точнее, не она, а ее тело.

Рука Брайса скользнула вверх по ее бедру к мягкому треугольнику кудрявых волос. Пейшенс отвела его руку.

— Ш-ш-ш… сладостная мечта. Позволь мне совершить сегодня доброе дело. Потому что мне нужно спасение. Я обещаю не делать тебе больно. — Он нежно поцеловал ее.

Когда он понял, что не может больше быть рядом с этой восхитительной женщиной, не достигнув своего собственного пика, он удвоил свои старания доставить ей наслаждение, которого она искала, поднимая бедра навстречу его настойчивым пальцам. Дыхание ее участилось. То ли она уже достигла пика, то ли была близка к нему.

Брайсу хотелось быть внутри ее, когда она найдет свое высвобождение, но ее желание захлестнуло его. Когда она содрогнулась в его объятиях, он крепко держал ее. Пейшенс не хотелось покидать этот странный новый мир обволакивающего тепла.

Но Брайс прошептал:

— Давайте закончим урок в моей постели, очаровательная леди. Потому что мне не терпится узнать все ваши тайны.

Но его приглашение вернуло Пейшенс к мыслям о жестком балконе и к смущению и страху из-за того, что они только что сделали, и что Брайс хочет продолжить. Вот черт! Как могла она забыть о Руперте и о необходимости спасти его от их врага? Возможно, именно от этого человека, который держит ее так крепко в своих объятиях?

Пейшенс быстро перекатилась от него на твердый каменный пол, одернула юбки и дрожащими пальцами поспешно застегнула корсаж. Не смея взглянуть на него, на случай если он захочет ее саму обвинить в собственном соблазнении, она пробормотала:

— Это невозможно, милорд. Я… я… не могу.

Брайс медленно поднялся, дрожа от неудовлетворенного желания. Он прошел к поручню балкона, глубоко вдыхая, чтобы охладить свои мысли. Глядя на звезды, он сказал:

— Ночь, кажется, потеряла свое очарование. Возможно, вам следует вернуться туда, откуда вы пришли. — Он обернулся через плечо и увидел, что она продолжает поправлять одежду. В его словах прозвучали разочарование и смирение.

Пейшенс знала, что разочаровала его, но он не выглядел ни раздраженным, ни злым, и она почувствовала облегчение. Ей хотелось утешить, его, эмоции перехлестывали через край. Ей вдруг пришло в голову, что она может потерять работу.

— Вы хотите, чтобы я покинула Пэддок-Грин, милорд? — спросила Пейшенс и, затаив дыхание, ждала его ответа.

— Нет, мне все еще нужна ваша помощь. Пока что это ваш дом, — ответил Брайс.

Она кивнула и повернулась к выходу, надеясь благополучно добраться до своей комнаты. Напоследок она оглянулась и увидела, что Брайс смотрит в темноту, как это было вначале. Вдруг Пейшенс подумала, что она в долгу перед ним за его щедрость. Обычно никто ей ничего не давал, все только брали. «Ну почему он Должен быть моим врагом? И почему я не чувствую ничего, хоть сколько-нибудь похожего на сожаление?»

Хотя Брайс не видел, как она уходила, он знал, в какой момент она ушла. Может быть, это аромат ее духов или ее вздохи, вылетавшие в ночной воздух, оставались с ним. Она не могла быть реальной. «Она определенно околдовала меня, так что мне теперь не важно, виновна она или нет. Я хочу снова заключить ее в объятия».

Чтобы остановить эти воспоминания, которые лишь усиливали его страсть, он подумал о брате и о своей миссии. Ничто не должно иметь значения, и тогда он скоро схватит французского шпиона и раскроет личность женщины, которая привела его брата к смерти.

Той же ночью, когда Брайс выиграл битву со своим сознанием, ему опять приснился тот же сон. Даже в агонии глубокого сна кошмар добрался до него и вернул его в ту роковую ночь.

Подгоняемый пронзительным ветром, дующим в спину, он перешагивал через черные гнилые деревья, впаянные в твердую как камень землю, привыкший находить свой путь по темной, пусть даже вражеской земле. Ночь, как сообщница, долго хранила его секреты, и поскольку опасность была такой же частью его, как дыхание, он игнорировал ее. До настоящего момента. Его младший брат, Эдвард, пропал.

Знаменитый английский шпион, известный как Черный Призрак, недавно прибыл на побережье, чтобы обнаружить, что его брат, служивший лейтенантом на английском военном корабле «Гонтлет», часом раньше таинственным образом покинул корабль. Черный Призрак не стал тратить время на споры с капитаном «Гонтлета», Киганом Килкененом, убеждая его, что сможет справиться с поисками один. Их единственной зацепкой в местонахождении Эдварда были слова матроса, который случайно услышал, как Эдвард упоминал маленькую деревушку Думе в нескольких милях отсюда.

Хотя Черный Призрак никогда не бывал в этом уголке Франции, шнырять туда-сюда под носом у Корсиканца стало для него почти игрой. Его задачей было поставлять жизненно важную информацию министру иностранных дел о флотилии Бонапарта и его планах вторжения в Англию.

Пробираясь тайком по неровной местности, Килкенен и Черный Призрак с опаской прислушивались, не появится ли французский патруль. Черный Призрак, переодетый священником — в строгой черной одежде, белом галстуке и в шляпе с низкой тульей, — для большего эффекта держал в руке потрепанный молитвенник. Кому-то эта книга обещала спасение, но этому человеку не нужна вера других. Единственной целью книги было скрыть фальшивые французские бумаги — чтобы использовать, если его арестуют, — которые были аккуратно спрятаны под выцветшей кожаной обложкой.

Английский шпион, чье настоящее имя было Брайс Эндовер, граф Лондрингем, уже давно решил, что младший брат будет его наследником и продолжит саксонскую династию. Но Эдвард был непреклонен в желании, стать моряком, и Брайсу не удалось его переубедить.

Он выругался себе под нос, и изо рта вырвались крошечные клубы пара. Эдвард должен был бы сейчас быть в безопасности дома, в Пэддок-Грин. Ему вообще не следовало вступать в Королевский флот.

Когда Брайс нырнул в темную чащу леса, с наступающим ему на пятки Килкененом, в его нутро закралась леденящая кровь мысль: младший брат пропал из-за него. Брайс всегда чувствовал, что будет готов, когда дьявол, в конце концов, выложит свою карту. Но ее получил не тот человек.

Сейчас, по иронии судьбы облаченный в одежду священника, шпион подумал, знает ли он слова, которыми можно воззвать к Господу.

Двое решительных мужчин, раздвигая ветки, прокладывали себе путь среди молчаливых деревьев, временами становясь частью ландшафта. В-миле от берега, когда вдалеке появились огоньки деревушки, они ускорили шаг, все еще оставаясь незамеченными. Не зная, где именно искать, Брайс намеревался перевернуть каждый камушек. Он не уедет из Франции без брата.

Полная луна на мгновение сверкнула серебром среди веток деревьев, высветив маленький заброшенный коттедж, вдалеке справа от них. Молчаливый с самого начала их вылазки, Брайс тихо обратился к другу:

— Подожди. — Ему показалось, что он что-то услышал. Он склонил голову набок, его чувства были обострены, после многих лет игры в эту игру и желания выжить.

Неосторожный стон прозвучал снова. Определенно человеческий. Определенно от боли.

С кошачьей грацией Брайс сменил направление и настороженно приблизился к коттеджу в поисках ловушки. Килкенен следовал за ним по извилистой тропинке, которая вдруг свернула вправо, и, сделав еще несколько шагов, они обнаружили приют с соломенной крышей, его разбитая деревянная изгородь окружала крошечный дворик. Брайс сделал знак другу, чтобы тот его прикрыл, а он сам пойдет внутрь. Килкенен коротко кивнул, изучая близлежащие уже покрытые снегом деревья.

В ноябрьский мороз Брайса бросило в жар. Его правая рука скользнула на поясницу, чтобы нащупать холодную сталь за поясом, прежде чем приподнять и толкнуть прогнившую дверь. Неосознанно его правая рука вернулась к пистолету, и он шагнул внутрь.

Он стиснул челюсти, сердце, казалось, перестало биться. Его зоркие глаза быстро привыкли к слабому свету, струившемуся сквозь неровную дыру в крыше. Он уже повернулся, чтобы выйти, когда увидел его.

Эдвард. Он лежал на сыром полу, прижимая руку к темному пятну на левой стороне груди.

Брайс опустился на колени рядом с братом, надеясь, что успел вовремя.

— Эдвард, я здесь, — хрипло проговорил он.

Глаза Эдварда открылись, затуманенные болью. Он с усилием вдохнул и прошептал:

— Я знал, что ты придешь за мной, старший брат.

Брайс сорвал с себя галстук и прижал к ране брата.

— Я пришел, чтобы забрать тебя домой. — Его сердце отрицало то, что понимал разум: он не может спасти брата. Смерть уже витала над его головой. С влажными глазами, Брайс осторожно поднял голову Эдварда себе на колено, молясь всеми забытыми молитвами, — в нем боролись желание отомстить, горе и боль утраты.

Эдвард улыбнулся, и из его рта выплеснулась кровь.

— Она была… красива. Они называли её Темный Ангел. — Его бледное лицо было спокойным при этом воспоминании.

Брайс замер при упоминании имени очень известной французской шпионки, которая внушала страх даже самым отважным английским солдатам. Она, с ее длинной гривой темных волос и светлыми глазами, без труда соблазняла многих и даже убивала, чтобы добыть информацию. Если она намечала себе цель, у несчастной жертвы практически не оставалось надежды.

Брайс знал это наверняка. Он сам был ее следующей мишенью.

У них больше не осталось времени. Брайс должен был догадаться. Он в ярости воскликнул:

— Так это сделала она? Я найду ее!

Брат поднял руку, собрав последние оставшиеся силы. Ему стало еще труднее дышать.

— Она искала Лондрингема, сказала… сказала, что это важно для безопасности нашей страны. Я не знал. Прости, брат.

Брайс чуть не разрыдался при этих его словах.

— Это я должен просить прощения, Эдвард. Ей был нужен я. — Его слова звучали вымученно от боли. — Я не успокоюсь, пока не найду женщину, которая ответственна за это! — Его яростно выкрикнутая клятва сотрясла маленький коттедж.

Чуть качнув головой, Эдвард смог выговорить:

— Ошибка. Я сказал ее другу… это была ошибка. Брайс крепче сжал тело умирающего брата.

— Кто? Кто был этот другой человек? Но брат уже больше не слышал его.

— Она была так красива, — слетело с его губ вместе с последним вздохом.

Впервые в жизни у Брайса не было ни слов, ни ответов. Он не мог думать. Было так больно, что он не мог поверить, что человек может чувствовать такую боль и все еще жить. Он прошептал брату:

— Не уходи, пожалуйста, Эдвард, не уходи, — и вспомнил такую же просьбу, которую обращал к своей матери несколько лет назад, когда был еще ребенком.

Она так и не вернулась. Если бы только это он лежал на этой промерзшей чужой земле, а не его невинный брат. Часть Брайса умерла вместе с братом, вся радость и любовь, которую они делили. Чувство вины и горе захлестнули его.

Заглянувший через порог Килкенен прервал скорбящего Брайса.

— Ну что ты так долго? — пробормотал он. Увидев Брайса и Эдварда на полу, он все понял.

— Мы… мы должны идти.

Брайс судорожно сглотнул и подавил эмоции, грозившие одолеть его. Но инстинкт выживания возобладал. Он должен доставить Эдварда домой. Он взял мертвое тело брата на руки и вышел на мороз.

— Давай-ка убираться отсюда.

С тяжелым сердцем Брайс направился вслед за Килкененом к берегу, где они оставили свою маленькую лодку. Над головой одинокий соловей пел печальную песню, словно сочувствовал Брайсу. Он надеялся, что удача не изменит им. Ему нужно было добраться домой в Пэддок-Грин, в самые зеленые поля Англии, с Эдвардом. Он должен позаботиться о нем. В последний раз.

Ночь обрушилась на них множеством звуков. Каждый треск, каждый шорох означал, что охранявшие берег французские солдаты могут находиться поблизости и наблюдать за ними.

Он слышал, как Килкенен облегченно вздохнул, услышав плеск воды о песок. Они прошли еще немного, когда раздался выстрел.

Выстрел и шаги прогремели позади них, полмили песка, протянувшиеся впереди, отделяли их от лодки, их единственного пути к спасению. Рискуя быть захваченными в плен или убитыми, мужчины бросились бежать по берегу.

Килкенен достиг лодки первым и торопливо отвязал веревку, чтобы толкнуть лодку в море. Следующий за ним по пятам Брайс услышал, как над его головой просвистела пуля. Он бросился по влажному песку, прижимая к себе свою ношу. Как только смог, положил тело брата в лодку и, почти по пояс в холодных водах Ла-Манша, выхватил пистолет, чтобы выстрелить в шеренгу французских солдат, бежавших по берегу.

Выстрелы прозвучали совсем близко и расщепили качающийся борт лодки, подняв фонтаны воды.

Брайс слишком поздно среагировал на очень близкий громкий хлопок.

Он почувствовал жгучую боль в бедре, а потом тепло собственной крови, которая текла по ноге. Второй выстрел задел его висок, и Брайс упал в ледяную черную воду.

Когда ему удалось вынырнуть на поверхность воды, долгожданный, с трудам завоеванный воздух ворвался в легкие.

Не обращая внимания на пульсирующую боль в бедре, сковывающую движения, он поплыл к лодке. С помощью Килкенена ему удалось перевалиться всем телом через борт в лодку. Не теряя времени и не обращая внимания на сочащуюся из ран кровь, Брайс тоже взялся за весла. Они поплыли, рассекая волны, и вскоре оказались вне досягаемости врага.

Мокрый насквозь и кашляющий водой, Брайс чувствовал, как сердце чуть не разрывается от боли с каждым ударом, но он не поддастся черноте, туманящей его зрение. Не раньше, чем они благополучно доберутся до «Гонтлета».

Подняв глаза от тела Эдварда, он увидел ее на берегу. Она улыбалась и протягивала ему руку, словно хотела помочь. Он бы узнал ее даже безлунной ночью. Пейшенс.


Глава 13


На следующее утро в другой части дома Ален Сансуш лежал, растянувшись на диване Изабеллы. Из-под полуопущенных век он наблюдал, как она заканчивает туалет.

— Они смеются над тобой, ma cherie, — сказал он ей по-французски.

Изабелла резко обернулась и бросила:

— Никто надо мной не смеется. Как ты смеешь даже предположить такое? — Ее пальцы с длинными ногтями вцепились в подлокотники кресла.

Сансуш невесело рассмеялся:

— Потому что, моя дорогая, это очевидно, и Лондрингем в последнее время почти не уделяет тебе внимания. Он практически не замечает тебя. Вчера вечером, пока ты занимала гостей в салоне, он наслаждался игрой в карты, а потом ушел спать. Гораздо раньше тебя. Должен напомнить тебе, что твои друзья там внизу ждут, не дождутся услышать, что ваша связь окончена, чтобы первыми принести эту новость в столицу. Думаю, ты могла бы вернуться вместе со мной и угостить знакомых твоей версией правды. Я предпочел бы, чтобы вы с Колетт поехали со мной.

Ее глаза зажглись опасным огнем, когда она кивнула, ее лицо побледнело под яркими румянами.

— Я вернусь в Лондон с тобой, как ты предлагаешь. Но клянусь, граф будет наказан за те неприятности, что причинил мне. — Она вздохнула. — Кроме того, деревенская жизнь мне наскучила. Ты закончил свои дела здесь?

Ее вопрос заставил Сансуша вскочить на ноги, но он холодно ответил:

— Я думаю, будет лучше, если мы все станем играть наши роли более осторожно. Мы решили встретиться в Лондоне. Но мы вернемся. — У двери он обернулся к Изабелле с хитрой улыбкой и спросил: — Кто знает? Возможно, это будет с головой Лондрингема на острие копья?

Когда кузен вышел из комнаты, Изабелла продолжила расчесывать волосы, наряжаться и доводить свой внешний вид до совершенства.

— Колетт? Где эта девчонка? Она отсутствует чаще, чем ей позволено.

* * *


Неспешно спускаясь с лестницы, чтобы найти, что бы выпить для начала дня, Сансуш заметил в кабинете Пейшенс. С задумчивым лицом он стал наблюдать за ней из тени. А она оказалась смелой. Его маленькая служанка не появилась в назначенное время. А ведь он был совершенно уверен, что видел ее вчера вечером в саду. Но когда он дошел до террасы, ее нигде не было видно.

Ожерелье в кармане позвякивало в такт его шагам по лестнице. Оно принадлежало ей. Гравировка на гладком металле. Все в свое время. Интересно, нашли ли уже ее брата? Руперт Мендели должен быть где-то поблизости. Его люди найдут Руперта в ближайшее время. И ни одно из его преступлений не останется безнаказанным. Честно говоря, Сансуш не мог понять, почему требуется столько времени, чтобы разыскать исчезнувшего Мендели.

Француз не мог дольше оставаться в стране, однако ему очень бы хотелось остаться — хотя бы для того, чтобы узнать, встретится ли Пейшенс со своим братом. Сансуш в предвкушении потер руки. Это просто вопрос времени. Времени, которое определенно на его стороне.

Брайс беспокойно расхаживал по гостиной, думая о событиях дня. Он был элегантно одет для охоты. Желто-коричневые бриджи и высокие черные сапоги. Белая рубашка и галстук под черным камзолом для верховой езды довершали его наряд. Столько всего нужно сделать, а в отсутствие новой информации он был расстроен из-за того, что приходится искать альтернативный план. Констебль прислал записку, сообщив, что они пока не нашли, где скрывается Руперт, кузен Карстерза. Брайс считал, что молодой человек может знать личность убийцы. Однако Мендели мог скрываться не только от правосудия, он мог также почувствовать угрозу от настоящего убийцы. Он должен быть найден до того, как убийца Карстерза найдет его первым.

Что касается французских шпионов среди них, к несчастью, никто из его местных источников не сообщил никакой новой информации. Ред сообщал, что с той ночи на скалах не было никаких операций на берегу, в церковном дворе или около маяка. Никакая причина для такой бездеятельности не казалась разумной. Но Брайс знал, что они все еще там, планируют нападение на Англию.

Ред должен был следить за Сансушем до Лондона, а Килкенен — в поездке во Францию. Брайс рассудил, что ему придется самому поездить по своим арендаторам, чтобы попытаться что-то разузнать. Брайс доверял лишь немногим.

Пейшенс. Мог ли он доверять ей? Он вспомнил их первый вечер на ярмарке. Была ли она мадонной, или ее преданность принадлежала врагу Англии? Бог свидетель, ему хотелось ей верить. Прошлой ночью на балконе он ей верил. Она знала, как овладеть его мечтами и разжечь его желание, но кто она такая? Что она делает здесь?

Он никогда не знал ни одной женщины, которой можно было бы верить.

Но прошлой ночью Пейшенс пробудила в нем спящие мечты. Он улыбнулся, вспоминая о простодушной страсти, отражавшейся в ее очаровательных ореховых глазах. Сколько она заставит его заплатить и чем? Деньгами? Или чем-то менее привычным… его сердцем?

Долгий взгляд на холодные угли вернул его в ту ночь во французском коттедже, когда он обнимал мертвого Эдварда. Женщина, которая привела Эдварда к смерти. Несомненно, смерть брата должна была его чему-то научить. В каком мире они живут, если убийцы и шпионы свободно разгуливают в светском обществе, доверие нужно заслужить, а не сразу же оказывать?

Килкенен нашел его в передней гостиной и пошел вместе с ним в конюшню, чтобы отправиться на утреннюю охоту.

* * *


Выходные наконец-то закончились, и гости графини уехали из Пэддок-Грин. Весь последний день Пейшенс удавалось избегать Сансуша и остальных, и она с облегчением вздохнула, когда все они собрались уезжать. Она устало поднялась с пола, где просидела, согнувшись, несколько часов, разбирая книги лорда Лондрингема, а впереди было еще больше работы. Хотя солнце еще ярко сияло, голодное урчание в желудке и пыльная сухость во рту напомнили ей, что нужно выпить чаю. Она видела его светлость только в полдень, когда он желал гостям благополучного возвращения в Лондон.

Из окна она с огромным интересом наблюдала, как графиня и ее кузен садились в наемный экипаж. Прежде чем они уехали, Брайс спустился с лестницы и подал длинный ювелирный футляр в окошко графине. Пейшенс услышала, как та взвизгнула от удовольствия.

Сон Пейшенс потревожил яростный звон колокола. Она проснулась сразу же, с сильно бьющимся сердцем, и вскочила с постели. Натянув свое серое платье и чепец, она сбежала с лестницы вслед за остальными перепуганными слугами, на бегу заплетая волосы в косу. Во внутреннем дворике уже собрались остальные слуги, их испуганные голоса сливались в тревожный шум. Из глубины холла до Пейшенс долетело страшное слово.

Наполеон высадился. Его войска на британской земле.

Она крепко сжала руки, стараясь унять дрожь. Французы в Англии! Проглотив страх, она бросилась прочь искать Брайса, протиснулась во внутренний дворик, где и обнаружила его. Брайс тихо разговаривал с дворецким. Он выглядел так, будто еще не ложился.

Брайс взглянул на нее, и их глаза на мгновение встретились, его взгляд был ободряющим. Он кивнул ей и исчез за парадной дверью.

Дворецкий Марлоу призвал всех к вниманию, встал на ближайшую скамью и, хлопнув в ладоши, объявил:

— Мы все знаем, что должны делать. Лаки запряг две повозки и ждет снаружи. Сохраняйте спокойствие, не исключено, что это — ложная тревога. Я хочу, чтобы все немедленно сели в повозки. Возьмите с собой как можно меньше вещей, там мало места. Мы поедем по старой тайлерской дороге в Уинчелси, там нас встретит его светлость и скажет, что нам следует делать дальше. К тому времени у него будут для нас новости. И не шумите, мы должны передвигаться в полной тишине.

Прежде чем дворецкий успел закончить свою речь, встревоженные слуги уже бросились к двери, некоторые схватили метлы в качестве оружия, кто в рабочей одежде, кто, забыв о приличиях, в ночной рубашке.

Лем. Пейшенс обшарила взглядом суетившихся вокруг нее слуг, но не увидела его. Пейшенс бросилась в конюшню, считая, что мальчишка мог не слышать предупреждающий колокол.

Она схватила Мертл, садившуюся в повозку, и попросила ее:

— Пожалуйста, не позволяй им уехать без нас. Я должна найти Лема. Мы скоро вернемся. — Пейшенс не стала дожидаться, чтобы убедиться, выполнит ли Мертл ее просьбу.

Лем действительно был в конюшне, искал Гулливера. Они вместе стали звать собаку и наконец обнаружили ее возле курятника. Мальчишка схватил его за ошейник, и они поспешили назад к парадному подъезду. Слишком поздно. Они увидели, как обе повозки, раскачиваясь, катятся прочь по аллее.

Лем изумленно воскликнул:

— Они забыли нас! Французы нас поймают! Что делать? Пейшенс взяла его маленькую руку в свои.

— Лем, ты должен быть храбрым солдатом. Мы не позволим этим ужасным французам захватить нас в плен! Тут еще остались лошади. Мы можем… ммм… знаю, двуколка! Мы запряжем одну из лошадей в двуколку и поедем за ними.

В тревоге, что нужно догнать своих, они лихорадочно работали, несмотря на начавшийся дождь. Лем довольно ловко запряг Каллиопу, спокойную гнедую кобылу, в двуколку, и вскоре они затолкали Гулливера в экипаж и взобрались в него следом за ним.

Пейшенс хлестнула вожжами, и они помчались по дороге. Она отбросила мокрую прядь волос с глаз, во рту у нее пересохло от страха. В любой момент она ждала, что из леса выскочат французские солдаты и начнут стрелять. Она должна доставить их обоих в безопасное место. Лем искал у нее храбрости, которой, она знала, ей сильно не хватает. Она сосредоточилась на том, что нужно добраться до Уинчелси, и молилась небесам за Руперта и за безопасность своей семьи в Сторрингтоне.

Дождь превратился в ливень, впереди ничего не было видно, в том числе и удалявшиеся повозки. Гулливер заскулил.

Пейшенс крикнула Лему:

— Ты знаешь, где старая тайлерская дорога? Лем подскочил на месте.

— Почти уверен, что знаю.

Дальше по дороге Лем, подскакивающий в такт движению, потянул ее за руку, указывая:

— Думаю, это она!

— Что? — крикнула ему в ответ Пейшенс, стараясь объезжать глубокие рытвины.

Каллиопа становилась все более нервной, ею все труднее было управлять, а дождь, грохочущий по крыше двуколки, заглушал разговор.

— Думаю, это тайлерская дорога! — настойчиво выкрикнул он.

— Откуда ты знаешь? Ты уверен?

Надеясь, что он знает, о чем говорит, Пейшенс направила упиравшуюся лошадь на грязную дорогу.

Они свернули на тайлерскую дорогу, и через милю пути Пейшенс прикусила губу, когда экипаж попал в большую колдобину. Вожжи чуть не выпали у нее из рук, когда оба они подпрыгнули на сиденьях.

Пейшенс дрожала и от холода, и от страха. Где они сейчас находятся? Окажется ли человек, встретившийся им на пути, другом или врагом?

Надеясь вскоре добраться до города, Пейшенс не заметила глубокую канаву сбоку и направила двуколку в жидкую грязь.

После нескольких попыток выбраться из ловушки она передала вожжи Лему:

— Погоняй Каллиопу, а я подтолкну сзади.

Когда она выпрыгнула из двуколки, он крикнул ей вслед:

— Осторожнее, мисс.

Она убрала прядь со лба и почувствовала, как грязь с пальцев размазывается по коже. Пейшенс насквозь промокла.

Она пробралась за экипаж, несколько раз упала лицом в черную жижу и тут вдруг увидела, что двуколка выскочила на дорогу.

Грязная и измотанная, Пейшенс в замешательстве смотрела, как двуколка рванула вперед и исчезла в ночи. Пейшенс подхватила юбки, бросилась за двуколкой и, наконец, догнала ее.

Лем изо всех сил пытался сдержать маленькую кобылу. После нескольких попыток Пейшенс все-таки удалось взобраться в дергающуюся двуколку.

— Простите, мисс, я не смог удержать ее. Она вырвалась от меня! — Лем побледнел от страха, лицо его было забрызгано грязью.

Пейшенс взяла у него вожжи, и устало улыбнулась:

— Я знаю. Кобыла испугалась, так же как все мы.

Пейшенс стегнула Каллиопу, чтобы ехать дальше, всей душой желая, чтобы эта ночь наконец-то закончилась.

Неожиданно три разбойника в масках, вооруженные пистолетами, преградили им путь.

— Пожалуйста, отдайте нам ваши ценности, — спокойно приказал тот, что стоял в центре.


Глава 14


Сердце Пейшенс, казалось, застряло в горле. Она лишилась дара речи.

Первый мужчина, высокий и худой, с трудом справлялся с лошадью, одной рукой держа поводья, а другой — пистолет. Главарь маленькой банды ехал в центре, но не был вооружен. Последний разбойник был значительно крупнее высокого, с трудом справлявшегося со своей норовистой лошадью. Всадник из него никудышный, да и наставлять пистолет на их экипаж ему, видимо, не хотелось.

Худой мужчина слева от Пейшенс фыркнул.

— Тебе не обязательно говорить вежливо, просто скажи: «Отдавайте деньги и драгоценности или прощайтесь с жизнью», — с отвращением сказал он своему компаньону.

Его спутник замотал головой так резко, что платок, завязанный на его лице, упал и растворился в темноте. Тот попытался его схватить, но промахнулся.

— Проклятие! Чертова маска! — Он торопливо закрыл лицо рукой.

Пейшенс схватила Лема за руку правой рукой, левой сдерживая маленькую кобылу. По какой-то непонятной причине она была уверена, что они не причинят зла ни ей, ни Лему. Грабители были явно неопытные. И почему они показались ей знакомыми?

Голос мужчины, потерявшего маску, удивил всех:

— Прошу прощения за мой язык.

Худой верзила потерял терпение.

— Хватит этих аристократических любезностей, Генерал. — Глядя на Пейшенс и Лема, он сказал им: — Эй, давайте ваши деньги. Больше ничего нам не нужно. Мы не собираемся убивать вас.

— У нас нет ничего ценного, — сухо ответила Пейшенс. Мужчины беспомощно уставились на нее, не готовые к такому ответу, потом худой сказал:

— Но у вас должно быть что-то, что можно украсть. Пожалуй, я обыщу ваш экипаж.

— Джентльмены — я могу вас так называть? Вынуждена обратить ваше внимание на то, что мы бежим от французов, которых заметили в море. Пока мы тут разговариваем, они наверняка причалили на своих лодках к берегу. Мы направляемся в безопасное место и не везем ничего ценного.

Она услышала, как Гулливер глухо зарычал. Худой быстро переменил тему:

— Французы здесь? Макс, давайка уберемся отсюда, пока не поздно. Они нас пристрелят.

— Ты что, забыл? Ты должен называть меня Генерал! И ты не должен называть никаких имен! Ты что, не видишь, что леди блефует? Эти лягушатники-французы слишком боятся нас, храбрых англичан. А теперь вернемся к нашему делу, — закончил Генерал.

Худой и здоровяк опасливо оглянулись, как будто ожидая неожиданного нападения французов. В слабом свете фонаря, раскачивавшегося на углу кареты, трое разбойников оживленно заговорили. Генерал забыл, что надо держать лицо в тени, очевидно, не слишком заботясь, что Пейшенс может узнать его.

Пейшенс решила продолжить гнуть свою линию.

— Пожалуйста, дайте нам проехать. Наши враги скоро будут здесь, и тогда нам всем придется распрощаться с жизнью.

Как раз в этот момент громкий шорох в глубине леса заставил всех встрепенуться. Худой нервно дернул повод своей лошади и случайно нажал на спусковой крючок. Пистолет в его руке выстрелил, сбив шляпу с головы Генерала и напугав чувствительную Каллиопу, которая шарахнулась в сторону разбойников.

Пейшенс и Лем оставили разбойников далеко позади на тайлерской дороге. Однако ночной ветер донес до них крик:

— Ты чуть не убил меня и продырявил мою шляпу!

— Я? Это ты украл пистолет. Откуда мне было знать, что он заряжен? Думаешь, это были французы?

«Где же она?» — размышлял Брайс, в возбуждении хлопая хлыстом по сапогу. Улицы Уинчелси были почти безлюдны в этот поздний час. Съездив в порт Уинчелси и переговорив с лейтенантом, он узнал, что горевшие костры были неправильно истолкованы. Уже разослали людей сообщить встревоженным сельским жителям, что на британскую землю еще не ступила нога французских захватчиков. Брайс пообещал лейтенанту позаботиться о том, чтобы все люди из его района вернулись домой.

Он уже отослал своих слуг назад в Пэддок-Грин. Одна из служанок сказала ему, что Пейшенс и Лем остались в поместье.

Но зачем? Если только она не встречалась с кем-то. В таком случае, при чем тут Лем? И с кем она встречалась? Он не хотел верить, что Пейшенс способна на предательство, но почему она не здесь? Марлоу сказал, что повозки прибыли в условленное место встречи больше часа назад.

Он найдет ее и узнает ответы. Едва отдышавшись, лошадь Брайса била копытом, готовая к новой скачке. Он вскочил в седло и помчался в ночь. Услышав блеяние заблудившейся козы на обочине, он подумал, какую историю она придумает в свою защиту.

* * *


На тихой и пустынной улице Уинчелси Лем огляделся и озадаченно посмотрел на Пейшенс:

— Где же все, мисс? Куда они подевались? Мы опоздали?

Пейшенс испуганно нахмурилась. Она остановила лошадь у гостиницы, и устало размяла плечи. Они никого не увидели. Она заметила множественные колеи в грязи от колес нескольких повозок и следы копыт.

Куда же все уехали? Следы, освещенные слабым лунным светом, казалось, вели во всех направлениях. Пейшенс стала думать, что им делать дальше.

Лем выпрыгнул из двуколки и, вызвавшись найти кого-нибудь, кто мог бы им помочь, побежал к гостинице. Она услышала, как мальчишка постучал, а потом разговор, и стала нетерпеливо ждать новостей.

Она смотрела, как Лем возвращается, лицо его сияло улыбкой.

— Мне там сказали, что это все была ошибка. — Он тут же выпалил всю историю: что его светлость приехал больше часа назад и отправил всех домой. Сигнальные костры неожиданно разгорелись от ветра, а наблюдатель на башне подумал, будто это сигнал, что замечена французская флотилия.

Пейшенс решила, что ей представился удобный случай поговорить с констеблем и узнать, что ему известно о деятельности графа. Тогда она поймет, друг он или враг.

Пейшенс нашла контору констебля рядом, со зданием тюрьмы.

Она нашла констебля Кавендиша, который готовился уйти на ночь домой и в этот момент задувал камин.

— Констебль, сэр, не могли бы вы уделить мне минутку внимания? — спросила Пейшенс.

Кавендиш остановился за своим столом, сцепив пальцы на животе.

— Мисс, что вы делаете здесь так поздно? Почему вы не дома, в постели? Ведь не было же никакого вторжения.

— Да, понимаю, просто я хотела спросить вас о его светлости, лорде Лондрингеме.

Констебль выпрямился с удивленным видом:

— Хороший человек, вот. Что вы хотите узнать? Поправив чепец, она спросила:

— Лорд Лондрингем, он… он…

— Ну, говори же, девочка, мне надо домой, а ты промокла и выглядишь очень усталой.

— Да, мне надо домой, но сначала мне нужно узнать, не может ли лорд Лондрингем быть виновен в измене. — Слова вырвались, и она слишком поздно прижала руку ко рту, чтобы остановить их. Она шагнула назад, понимая, что сейчас сказала то, что раньше только думала.

Его ответ удивил ее. Кавендиш сощурился на нее за стеклами очков, а потом расхохотался, тряся животом.

— Лондрингем, что, измена? — Он снова прыснул, прежде чем ответить: — Моя дорогая девочка, я понятия не имею, где вы наслушались таких россказней. Да никогда не было более преданного англичанина. У него просто нет изменнической косточки. — Он взял свое пальто и пошел к двери. — Ну а теперь почему бы нам обоим не отправиться домой?

Он выпроводил ее за дверь и пошел по улице, все еще качая головой.

Благодарная и обрадованная, Пейшенс снова забралась в двуколку и повернула ее на тайлерскую дорогу, с Лемом и Гулливером, спавшими на полу. Она едет домой. К Брайсу.


Глава 15


Кухарка Меленрой встретила Пейшенс у двери, после того как та оставила Каллиопу, Гулливера и Лема на попечение сонного Лаки. Усталая, но желающая поскорее смыть грязь после скачки под дождем, Пейшенс помогла Меленрой приготовить ей ванну. Пока Пейшенс раздевалась, Меленрой нашла мыло и полотенце, а Пейшенс рассказала ей о том, что произошло после того, как их с Лемом забыли в поместье. Никто не заметил, что их нет, пока повозки не проехали уже полдороги до Уинчелси, а к этому времени никто уже не хотел возвращаться. Мертл никому не сказала, что нужно их подождать.

— Его светлость был прав, что беспокоился о вас. После того как он убедился, что все в безопасности, и отослал нас домой, он поехал искать вас. — Меленрой устроилась в своем любимом кресле у камина.

Услышав, что Брайс поехал искать ее, Пейшенс села в ванне так резко, что вода выплеснулась через край. Глаза Пейшенс округлились, сердце колотилось так, что едва не выскочило из груди.

Меленрой помогла Пейшенс вымыть голову, а потом подложила дров в очаг, прежде чем принести Пейшенс старый халат, чтобы та могла переодеться.

Наконец готовая ко сну, Пейшенс взялась за край ванны и поднялась, едва не вскрикнув от окутавшего ее холодного воздуха. Быстро схватив большое теплое полотенце, она вытерлась, завернулась в него и, откинув мокрые волосы с лица, выжала их в ванну.

Полотенце чуть распахнулось, открыв Брайсу очаровательный вид на ее округлую раскрасневшуюся грудь. Он пришел в тот момент, когда она вытиралась полотенцем, и подбоченившись стоял на пороге.

— Провели бурную ночь, дорогая? — спросил он, пытаясь обуздать свои разыгравшиеся мысли, что оказалось невозможным. Стройные ножки с изящными икрами красиво поднимались к выпуклым ягодицам. Он даже успел заметить ее плоский живот и треугольничек темных волос у основания бедер.

После целой ночи изматывающей скачки верхом ему захотелось, чтобы это на нем ездили верхом, когда его затвердевшему мужскому естеству стало тесно в бриджах. Ее тело определенно не выглядело невинным.

Она приглушено вскрикнула и схватилась за концы полотенца, чтобы лучше закрыться. Он слегка улыбнулся, наблюдая, как очаровательно она покраснела и от тепла камина, и, без сомнения, от его взгляда.

— Милорд, я… я… вы напугали меня. Я знаю, вам нужны объяснения. — Она помедлила, прежде чем обратиться к нему. — Может быть, я смогу рассказать вам подробности завтра утром, когда буду более презентабельно выглядеть, а вы как следует отдохнете? — Ее голос стал тише.

Он запустил руку в волосы, растрепанные после скачки. Он чувствовал себя более живым, чем когда-либо раньше.

Полуприкрыв глаза, Брайс взял стул, повернул его и, сев на него верхом, положил руки на спинку.

— Я не настолько терпелив, Мне хотелось бы получить ответы сейчас, — заявил он.

Их взгляды встретились.

Вошла Меленрой, не заметившая хозяина.

— Надеюсь, вот это подойдет, дорогуша. Выглядит не очень хорошо, зато тепло, — затараторила Меленрой, подав Пейшенс халат таким образом, чтобы она просунула руки в рукава.

На кивок Пейшенс кухарка обернулась, заметила графа и с трудом присела в реверансе. Пейшенс быстро накинула на себя халат, держа полотенце крепко прижатым к телу.

Кухарка колебалась, не зная, остаться ей или уйти, но Брайс поспешил отпустить ее.

— Итак, на чем мы остановились, когда нас прервали? — В его голосе сквозило небрежное безразличие. И до халата, подумал он разочарованно. Он предпочел бы наслаждаться ее порозовевшим теплым телом, достойным кисти художника. Да, попытался он сказать себе, ее тело интересует его исключительно с эстетической точки зрения. Модель художника спряталась под ржавого цвета шерстяным халатом, обтрепанные края которого висели как раз над стройными лодыжками и изящными стопами. Потом его воображение пустилось блуждать, представляя, что находится под одеждой, которую она крепко прижимала к груди. А он старался вспомнить.

— Милорд, я все сейчас объясню. Лем хотел забрать вашу собаку с нами и боялся, что французы заберут его. Поскольку он так беспокоился, то попросил меня помочь найти Гулливера, что мы и сделали, но к тому времени повозки уехали, забыв про нас. Мы поехали следом в двуколке.

— Почему они не подождали вас? Я приказал Марлоу никого не оставлять.

Она пожала плечами:

— Я велела Мертл подождать нас. Думаю, она забыла сказать об этом.

В это он мог поверить. Но он еще не закончил разбираться с ней.

— Куда вы отправились, когда уехали отсюда? Она облизнула губы.

— Нам было трудно найти тайлерскую дорогу, которая, как сказал Лем, приведет нас в Уинчелси. А дождь и грязь задержали нас еще больше.

Брайс задумчиво кивнул.

— Вы встретили кого-нибудь на дороге в Уинчелси? Она помедлила.

— Вообще-то нас остановили какие-то джентльмены, они хотели спросить дорогу, и мы не смогли им помочь.

Брайс видел, как она неуютно переступила с ноги на ногу. Может быть, она что-то утаила? Возможно, но сегодня он уже ничего больше от нее не узнает. Он на мгновение закрыл глаза и махнул рукой:

— Очень хорошо, можете идти.

Она окинула взглядом просторную кухню. Единственный путь к спасению лежал между его светлостью и дверью для слуг, которая вела на черную лестницу. Пейшенс поспешила через комнату, все еще прижимая халат к груди. Когда она приблизилась к нему, он поймал ее за руку.

Он почувствовал, что она дрожит, как испуганный зверек.

— Пейшенс, я хочу верить вам.

Она остановила на нем долгий взгляд. Когда он отпустил ее руку, Пейшенс не оглядываясь, бросилась вверх по лестнице.

Меленрой, подглядывавшая через щелку, улыбнулась:

— Эта девочка никакая не служанка.

Пейшенс ворочалась с боку на бок и никак не могла уснуть. Граф не поверил ей, хотя сказал, что поверил.

Эта ночь должна была кончиться совсем не так. Он должен был быть благодарен, что их усилия спасли его собаку. Что она должна сделать или сказать, чтобы Брайс ей доверял? Она чувствовала, что он из тех людей, кто примет только абсолютную честность от человека, к которому хорошо относится.

Она посмотрела на свои часы-медальон, привезенные из дома. Три часа, до рассвета еще далеко. Ей нужно поговорить с ним. Убедить его доверять ей. Но может ли она довериться ему в ситуации с Рупертом? Ей больше не хотелось продолжать этот обман. Она знала, что это единственный путь.

Пейшенс при свете маленькой свечи оделась в травянисто-зеленое платье. Заплетя косу, улыбнулась своему отражению в зеркале. Бледная, но можно пощипать щеки. Она решила, что граф может счесть ее привлекательной.

Ее план был прост. Она пойдет в его спальню и посмотрит, не спит ли он. Если спит, она спустится в кабинет, и до утра будет там работать. Шансы, что он не спит, слишком малы, чтобы даже думать об этом, но она, по крайней мере, успокоится, потому что попыталась.

Пейшенс спустилась на второй этаж, медленно прошла по длинному коридору, добралась до его спальни, остановилась и прислушалась. Потом решила, что разговор с его светлостью может подождать до утра. А тем временем она поработает до восхода солнца, заканчивая каталог его библиотеки.

Когда она отходила от его двери, дверь открылась. Брайс, босой, стоял на пороге в бриджах и тонкой рубашке с засученными рукавами.

— Пейшенс, сейчас около трех часов ночи. Могу я спросить, что вы делаете, разгуливая здесь? Точнее, у моей двери?

Он будто только что проснулся.

— Милорд… я хотела объяснить. То есть про эту ночь, я хочу сказать, прошлую ночь. — Она умолкла в замешательстве.

— По-моему, мы уже говорили об этом. — Он скрестил руки на груди и прислонился к дверному косяку. — То, что вы хотите добавить, не может подождать до утра?

— Разумеется, может. Я не могла спать и подумала, что подожду вас в вашем кабинете. — Она попятилась к лестнице. — Пожалуйста, простите, что побеспокоила вас.

— Вы действительно беспокоите меня. Но поскольку разговор настолько важный, что не может ждать до утра, входите. — Он шагнул в коридор и жестом пригласил ее войти.

Она сжала руки, не зная, что делать, потом, отбросив все мысли о последствиях, проскользнула мимо него в комнаты.

Огонь, пылавший в камине в дальнем углу комнаты, почти совсем погас. На письменном столе у большого окна стояла догоравшая свеча, видимо, граф засиделся допоздна. Пейшенс не осмеливалась смотреть в сторону открытых дверей слева от нее. Дверей, которые вели в его спальню, напоминавшую ей об одной темной дождливой ночи.

Она глубоко вздохнула, мысленно проговаривая свою речь и в то же время, думая, что Брайс от нее хочет. Он стоял позади.

— Пожалуйста. Устраивайтесь поудобнее. Вы даже представить не можете, насколько мне интересно услышать то, что вы хотите сказать. — Он усадил ее в кресло у камина и наклонился, чтобы помешать угли, прежде чем пододвинуть свой стул ближе к ней.

Она судорожно сглотнула.

Все ее чувства были напряжены, напоминая ей о ночи на балконе, когда он заставил ее пылать.

Его взгляд не упускал ничего. Он подался вперед, опершись руками о колени.

— Пейшенс, я весь внимание. Пожалуйста, объясните мне, почему вы здесь в столь поздний час?

— Я никак не могла уснуть, — сказала Пейшенс. — Для меня очень важно, чтобы вы поверили мне.

— Почему это так важно?

— Потому что я подумала, теперь, когда мы друзья, важно, чтобы мы доверяли друг другу и верили друг другу, вы не согласны?

— Друзья, — едва слышно произнес Брайс. — Друзья? Нет, так просто не получится. Мы не можем быть друзьями.

— Вы… вы не хотите, чтобы мы были друзьями? — Она затаила дыхание, не веря своим ушам. «Тогда он точно не поможет мне», — подумала Пейшенс, чувствуя, как ее охватывает отчаяние.

— Нет, дружба — это определенно не то, чего я хочу от вас. — Он встал и, подойдя к камину, облокотился о каминную полку, не отрывая взгляда от ее лица.

Пейшенс, не в силах взглянуть на него, встала и направилась к двери. В мгновение ока он вернулся к ней и схватил ее за руку, второй рукой нежно провел по ее щеке.

— После всего произошедшего я удивлен, что вы не спите крепко в своей постели. — Он продолжил: — Пейшенс, посмотрите на меня.

Пейшенс подняла глаза.

— Я хочу от вас чего-то большего. — Не отрывая от нее взгляда, он прошептал: — Зачем вы здесь? Вы здесь, чтобы дразнить и мучить меня, маленький эльф?

Завороженной его горящим взглядом, ей понадобилось время, чтобы собраться с мыслями.

— Я здесь совершенно точно не затем, чтобы мучить вас, милорд.

«Беги, — нашептывал ей внутренний голос. — Беги отсюда».

— А, значит, вы здесь, чтобы дразнить меня, — пробормотал он.

— Нет, я не хочу вас мучить. — Она высвободила руку и поспешила к двери.

Он достиг двери раньше, чтобы не дать ей уйти.

— Вам нечего бояться, действительно нечего, если вы невинны.

Что он имеет в виду? Пейшенс отвернулась, чтобы он не видел слез в ее глазах.

Брайс снова повернул ее лицом к себе и заключил в объятия.

— Пожалуйста, не плачьте. — Одной рукой он поднял ее подбородок, чтобы она посмотрела на него, и вытер слезы тыльной стороной ладони.

Пейшенс не могла пошевелиться, не готовая к этой нежности и страсти, которую видела в его бездонных, синих глазах. Он нежно поцеловал ее, положив одну руку ей на затылок, а другой скользя по ее спине.

Брайс поднял ее, еще крепче прижав к себе. Их губы не размыкались, когда он завладел ее ртом со всем жаром страсти, которую так долго сдерживал.

Он на мгновение опустил ее на пол, прежде чем подхватить на руки и отнести в спальню. Осторожно положив ее на постель, он покрыл поцелуями щеки, шею и плечи.

— Заставьте меня поверить в вас, — прошептал Брайс.

Слова, которые преследовали ее с той ночи на балконе. Она должна во что-то верить. Кому-то верить. Она видела, как отличаются их миры.

Она доверяла всем. Он не доверял никому. Она знала, что давать означает получать, урок, который ему еще предстояло выучить. Потому что она любила его, она хотела показать ему, что другой мир добра, света и правды действительно существует. Любовь? Когда это случилось? «Иди за мной, — подумала она. — Я спасу тебя».

На все это был ответ в его объятиях. Ее родной дом в его объятиях. Ей хотелось утонуть в чувствах, которые он пробудил в ней. Желание ответить ему, отдавая, пришло к ней так легко.

Он сдвинул бархатное платье сначала с одного плеча, потом с другого. Поцеловал каждое плечо, прежде чем сдвинуть платье ниже. Ее рубашка распахнулась, выпустив ее полные груди в его жаждущие руки. Он поцеловал одну грудь, потом вторую. Прежде чем продолжить, расплел косу и рассыпал волосы по ее плечам.

— Красавица, — пробормотал он.

— Пожалуйста, — тихо попросила она, но он все еще сдерживался.

— Назови меня по имени.

— Брайс.

Он снова завладел ее губами, потом розовым соском.

Пейшенс выгнула спину, чтобы быть еще ближе к нему.

Брайс снял с нее платье, сорочку, панталоны. Теряя над собой контроль, сорвал с себя рубашку, запечатлел на ее губах страстный поцелуй. Чтобы заверить ее в полном своем внимании, он прижался грудью к ее груди, устраиваясь между ее ног.

Пейшенс хотела его так же сильно, как он хотел ее. Отдавая и получая. Он позаботится, чтобы она испытала с ним наслаждение, интуитивно чувствуя, что испытает с ней нечто, чего никогда еще не испытывал.

Ее руки скользнули вниз по его спине к бриджам, и она потянула их.

Брайс развязал бриджи и сбросил их, остановившись лишь на секунду, чтобы поцеловать ее живот. Он двигался вверх по ее телу и лег сбоку, покрывая поцелуями ее распухшие губы.

Его мужское достоинство пульсировало между ее теплых бедер. Он опустил руку и развел её шелковистые кудряшки, чтобы найти влажность ее желания.

Пейшенс застонала, содрогнувшись от наслаждения.

Брайс вошел, в нее, шепотом выразив сожаление, что причинил ей боль.

Она не позволила ему насладиться победой, сцепила ноги, побуждая его погружаться все глубже и глубже.

Пейшенс взяла его лицо в ладони и поцеловала в губы, пока он овладевал ее телом. Она проникла языком в его рот и стала им двигать, подражая движениям их тел.

Когда она, наконец, позволила Брайсу вздохнуть, он хрипло прошептал:

— Такая влажная, такая тугая. Только для меня. Для одного меня.

Пейшенс боялась разочаровать его.

Когда он последний раз вошел в нее, Пейшенс взлетела на вершину блаженства.

Брайс нежно поцеловал ее, прежде чем медленно из нее выйти. Пейшенс стало холодно, когда он отстранился. Брайс натянул на них одеяло и прижал Пейшенс к себе. Они заснули.

Брайс проснулся от громкого стука в дверь наружной комнаты. Он поднялся с кровати, набросил халат и закрыл за собой двери в гостиную, прежде чем впустить пришедшего.

Пейшенс проснулась и медленно села.

Ей надо вернуться в свою комнату до того, как кто-то обнаружит ее здесь. Она быстро оделась. В этот момент из соседней комнаты донеслись голоса.

— Прошлой ночью они поймали на дороге разбойников? — Это был голос Брайса.

— Да, один из них тот, кого вы разыскивали, молодой Мендели, — ответил кто-то.

— Вы захватили Руперта Мендели? — не веря своим ушам, переспросил Брайс.

— Да, милорд. По вашему приказу. Но из него слова не вытянешь. Парень очень напуган.

— Я должен повидаться с ним, — сказал Брайс. Пейшенс выскользнула в другую дверь и бросилась по коридору и вверх по лестнице в свою комнату.


Глава 16


Руперт в тюрьме. Самое худшее случилось. И после того, что произошло между ней и человеком, который приказал схватить ее брата. Что она наделала?

Пейшенс добралась до двери своей комнаты на чердаке. Она закрыла дверь и бросилась на узкую кровать, потрясенная таким драматическим поворотом событий. Но она не дала воли слезам. Она должна быть сильной, должна найти способ вытащить Руперта из тюрьмы.

Несомненно, Пейшенс позволила внешности и очарованию Брайса увлечь ее, но больше этого не будет. «Я должна найти способ сегодня увидеться с Рупертом. Поговорить с ним и с констеблем». Кто-нибудь поможет им.

Как мог Брайс бросить Руперта за решетку? «А ведь я доверяла ему», — подумала Пейшенс в ярости, колотя кулаком подушку.

Пейшенс вытерла слезы и подошла к окну. Слишком высокую цену она заплатила за свою страсть и испытанное блаженство. Пейшенс решила освободить Руперта. И вернуться домой.

Чуть позже Пейшенс услышала голос Лема за дверью:

— Мисс, его светлость хочет, чтобы вы были готовы через четверть часа.

Она выпрямилась, расправила плечи и открыла дверь.

— Готова к чему?

Лем вытаращился на грустное лицо Пейшенс.

— Что случилось, мисс? Почему вы плачете? — Его высокий голос эхом разлетелся по пустому коридору.

Она втянула его в комнату, где он сразу же плюхнулся на единственный стул и подпер подбородок руками.

— Сегодня вечером мне понадобится твоя помощь, и ты должен пообещать, никому не говорить об этом.

Глаза Лема загорелись возбуждением.

— Особое задание? Вы хотите, чтобы я плюнул вам в глаз, или пустил кровь, или еще как-то скрепил наш договор?

— В этом нет необходимости, — ответила Пейшенс с улыбкой. — Я должна кое с кем повидаться в Уинчелси, поможешь мне, снова запрячь Каллиопу в двуколку, как прошлой ночью. Ты поможешь мне?

Мальчишка серьезно кивнул, потом на его круглом лице появилось озадаченное выражение.

— Но с кем вы встречаетесь в Уинчелси?

— Я еду к другу, которому нужна моя помощь.

— Конечно, я помогу вам. Когда встретимся?

Они договорились встретиться вечером, и Пейшенс отпустила мальчишку.


Брайс сощурился от солнечного света, заливавшего холл. Мертл вымыла окна, и дом принял жилой вид.

Брайс подумал, что все постепенно становится на свои места. Особый утренний тет-а-тет с Пейшенс, и, возможно, попозже сегодня он узнает от молодого Мендели, кто убил лорда Карстерза.

Прежде чем посетить своих арендаторов, чтобы обсудить ложное вторжение прошлой ночи, Брайс намеревался поговорить с Рупертом Мендели в тюрьме. Возможно, Мендели добавит некоторые детали и, если повезет, поможет накинуть петлю на шею Сансуша.

Он покачал головой, размышляя над ролью молодого человека в этой драме. Что делал этот молодой человек вместе с разбойниками? И если убийца хотя бы подозревал, что Мендели что-то знает, парень поплатится за это жизнью. Пусть лучше находится пока за решеткой.

С доказательствами в руках он был готов поспорить, что, если пригрозит Сансушу, француз приведет его к главному французскому шпиону, чтобы спасти свою шкуру. А главный шпион тогда выведет его на женщину, ответственную за смерть его брата. Его глаза затуманились от воспоминаний. Когда ее поймают, и смерть его брата будет отомщена, тогда он сможет задуматься о другом будущем.

Да, она такая же, как все остальные. Брайс подумал, что дал ей множество возможностей доказать свою верность, но вечером, наблюдая из удачного укрытия в тени конюшни ему было ненавистно признавать, что он чувствует смятение. Он наблюдал, как Пейшенс с трудом запрягала двуколку с помощью Лема. Куда это они собрались?

Если бы Лаки не подслушал Пейшенс и Лема в конюшне, Брайс все еще сидел бы за своим письменным столом. Лаки, чертовски хороший кучер, если не напивался в стельку, как будто предвидя это, вывел Вызова из денника и приготовил его для Брайса. За работу этой ночью кучер честно заслужил свою пинту.

Не то чтобы никто не мог подслушать весь лязг и грохот, устраиваемые Пейшенс и Лемом. Часто Пейшенс настороженно оглядывала темные углы конюшни, как будто ожидая, что ее уличат во лжи. Брайс наблюдал, как она отошла к стене, на безопасное расстояние от маленькой кобылы, самой тихой и медленной лошади в его конюшне. Эта женщина, хотя и могла управлять двуколкой, хотела быть близко к лошади примерно так же сильно, как живой гусь хочет быть рядом с поваром, орудующим острым топором.

Длинный черный плащ окутывал ее стройную фигуру. После бесконечно долгих сборов, во время которых Брайса так и подмывало, самому запрячь двуколку, Лем, наконец, объявил, что маленький экипаж готов. На таком расстоянии Брайс не мог слышать их разговор но по выражению их лиц понял, что эти двое о чем-то спорят. Наверняка Пейшенс не разрешила мальчишке сопровождать ее.

Лем открыл двери конюшни. В неверном свете фонаря Брайс видел, как Пейшенс взяла вожжи. Незаметно выбравшись из укрытия, он быстро сел на Вызова и обогнул конюшню, чтобы следовать за Пейшенс.

Дожидаясь в темной рощице, чтобы Пейшенс отъехала достаточно далеко, Брайс грустно поджал губы. С Пейшенс определенно не скучно. Честно говоря, жизнь стала гораздо интереснее с тех пор, как эта горничная переступила порог его дома. Хотя нога все еще время от времени донимала его, кровь бурлила в его венах и побуждала к действию. Он давно ничего подобного не испытывал. Потом он и его черная лошадь растворились в темноте.

По дороге в Уинчелси Пейшенс стало страшно. Поднялся ветер. А если пойдет дождь? Пейшенс покрепче запахнула на груди свой шерстяной плащ, удерживая его одной рукой, а в другой руке держала поводья.

Что, если она встретит настоящих разбойников, а не тех неуклюжих простофиль, которые как будто нарочно все время попадались ей на пути? Напрасно она не позволила Лему сопровождать ее. Но она не хотела, чтобы он впутывался в ее двойную игру с Брайсом.

Брайс очарователен. Но он предал ее.

Пейшенс отбросила эти мысли. А вдруг тюремные начальники не позволят ей увидеться с братом, тем более, ночью. Остается надеяться, что Брайс сейчас спит у себя дома.

Впереди появилась деревня.

Вот и знакомый постоялый двор. Возле него стоял пьяный парень и горланил песню. Чуть подальше находилась тюрьма. Пейшенс остановила Каллиопу, спустилась с двуколки, бросив поводья конюху, сидевшему на ступеньках постоялого двора. Она бросила парню монету и велела присмотреть за двуколкой.

Оглядевшись по сторонам, Пейшенс, опустив капюшон, чтобы скрыть лицо, поспешила к мрачному строению, стоявшему в тени большой церкви Спасителя, расположенной рядом. Перед дверью тюрьмы она остановилась в нерешительности. Потерев на удачу оникс в кармане, она толкнула тяжелую деревянную дверь, приготовив ответы на вопросы, которые, она знала, ждут ее за дверью, — подкуп, умасливание и слезы в качестве последней, отчаянной попытки. С ее братьями слезы никогда не срабатывали, поэтому эта маленькая уловка была припасена на самый крайний случай.

Дверь открылась в маленькую комнату, плохо освещенную единственной наполовину догоревшей свечой. Маленький человек громко храпел в кресле за узким деревянным столом, удобно уложив ноги на стол в опасной близости от огарка свечи.

Это было совсем просто. Она не забыла закрыть за собой дверь, прежде чем игривый ветерок ворвался внутрь, сообщив тюремщику о ее появлении. Пейшенс проскользнула мимо спящего часового, придерживая юбки и полы плаща.

В первой же камере лежал Руперт, он не спал. Луна, наконец, выглянула из-за облаков и осветила его камеру.

Пейшенс откинула капюшон и прошептала:

— Руперт!

Брат вскочил на ноги и бросился к решетке:

— Пейшенс! Что ты здесь делаешь? Ты уговорила тюремщика впустить тебя сюда?

Пейшенс предостерегающе приложила палец к губам.

— Констебль крепко спит и ничего не видит. Я проскользнула мимо него, потому что должна была увидеться с тобой и узнать, как у тебя дела. Как они поймали тебя?

— Прошлой ночью я был в лесу с моими друзьями во время этого ложного сообщения о вторжении. Они решили попытаться ограбить каких-то людей, бежавших в Уинчелси. Я об этом понятия не имел. Мы должны были идти на берег, чтобы искать обломки кораблей. Не везет, так не везет! — Он ударил по решетке ладонью.

— Это те самые люди, которые взяли тебя к себе? — спросила Пейшенс, — боясь услышать ответ.

— Да, они не задавали вопросов, почему я предпочитаю, чтобы меня не видели днем, и дали мне место, где преклонить голову ночью. Один из них называет себя Генералом, а молчаливого верзилу зовут Медведь. А что?

Пейшенс на мгновение закрыла глаза.

— А то, что они остановили меня на дороге в Уинчелси.

— Мы разделились, и когда, наконец, я догнал их, люди констебля были уже близко. Я не могу никого убедить, что не имею никакого отношения к ограблению, но, поскольку меня разыскивают за убийство нашего кузена, меня никто слушать не хочет.

— Все это дело рук лорда Лондрингема. Он приказал арестовать тебя, он…

— Подожди, Пейшенс. Он приходил ко мне сегодня утром. Он хочет помочь. Его светлость не верит, что я убил Карстерза. Говорит, что подозревает француза. Я рассказал ему все, что знаю о той ночи. Он первый человек, который выслушал меня. Я отдал ему серебряную пряжку, которую нашел за стеклянными дверями дома Карстерза. Лорд Лондрингем считает, что она может к чему-то привести.

Пейшенс в изумлении смотрела на брата.

— Лорд Лондрингем хочет тебе помочь? — спросила она.

— Да, к сожалению, он считает, что здесь я в безопасности, особенно если настоящий убийца подозревает, что у меня могут быть доказательства его вины. Но он думает, что довольно скоро констебль позволит мне перебраться в дом лорда Лондрингема.

Пейшенс опустила голову и прижала ее к холодной тюремной решетке. Брайс действительно пытался помочь им. Ее сердце и настроение просветлели, рассеивая мрак камеры брата.

— Он хоть намекнул, как долго ты можешь пробыть здесь?

Руперт покачал головой:

— Понятия не имею. Но, по крайней мере, здесь я могу отдохнуть, мне больше не нужно прятаться.

Она посмотрела на младшего брата и похлопала его по руке:

— Руперт, я поговорю с лордом Лондрингемом, чтобы узнать, сможем ли мы вскоре перевезти тебя в Пэддок-Грин, где тебе будет гораздо удобнее. Вместе мы вытащим тебя отсюда.

— Да, но перед его светлостью все еще стоит задача снять с меня подозрения в участии в ограблении во время ложной тревоги. Не представляю, как он это сделает.

Решившая радоваться лучшей новости, которую она услышала за много недель, Пейшенс подбодрила брата:

— Не отчаивайся, братишка. Его светлость все устроит. Я знаю.

Руперт вдруг посмотрел направо, встревоженный странным звуком.

— Пейшенс, уходи отсюда. Здесь небезопасно. Ты ехала до деревни одна?

Пейшенс кивнула. Руперт нахмурился:

— Это слишком опасно. Пообещай мне впредь никуда не ездить одна.

Пейшенс улыбнулась:

— Прежде всего, нам нужно беспокоиться о тебе. А о себе я сама могу позаботиться.

— Будь осторожна, не приезжай больше ночью, если только его светлость не поедет с тобой.

— Слушаюсь, господин, — шутливо ответила она. — О, а вот тут кусок сливового пирога, который я стащила у кухарки. Я не была уверена, что тебя тут хорошо кормят.

Руперт схватил сверток, чтобы понюхать содержимое.

— Вообще-то его светлость дал охране лишний шиллинг, чтобы меня хорошо кормили.

Руперта позвал другой заключенный:

— Я слышу женский голос, парень? Пришли ее сюда, когда закончишь с ней.

— Вы, негодяи, не достойны, коснуться даже ее туфель, — ответил Руперт.

— Ш-ш… Руперт, я должна уйти, пока твой крик не перебудил охранников. Береги себя, дорогой братец. Скоро мы будем дома. — Снова накинув на голову капюшон, чтобы скрыть лицо, Пейшенс исчезла в ночи.

Она села в двуколку, запряженную кобылой, и отправилась домой. Ей не терпелось увидеть Брайса и открыть ему свою личность, а может быть, даже больше. Дождя не было, ветер стих, лес теперь казался дружелюбнее и безопаснее.

Пейшенс чувствовала себя такой счастливой, что стала тихонько напевать. Но тут же умолкла, подумав о том, как рассказать Брайсу о брате, а главное, как объяснить ему, зачем она все это затеяла?

После сильного толчка на колдобине ее размышления прервало приглушенное ругательство. Резко остановив кобылку, Пейшенс обернулась и отдернула одеяло, чтобы обнаружить Лема, широко улыбавшегося ей.

— Лем, что ты здесь делаешь? Тебе надо быть дома в постели, — отругала она мальчишку.

Лем вскарабкался на сиденье и уселся рядом с ней.

— После вчерашней ночи я не мог отпустить вас в деревню одну. Помните, я же солдат, который должен благополучно сопроводить леди домой, — ответил он с гордой улыбкой.

После такого заявления Пейшенс перестала сердиться на него, обняла его свободной рукой и прошептала:

— Рада тебя видеть.

Они поехали дальше, Пейшенс подгоняла Каллиопу, и маленькая лошадка скакала изо всех сил. Лунный свет вел их по Деревенской дороге, когда огромный вороной конь неожиданно возник перед их двуколкой, напугав кобылу и пассажиров повозки. Потребовалось несколько минут, чтобы успокоить лошадь.

Пейшенс не могла определить личность всадника и надеялась, что это может быть Брайс, выехавший на ночную прогулку. Но, учитывая, как судорожно Лем сжал ее руку, это было маловероятно.

— Ну, разве не очаровательная сцена? Я ждал возможности осуществить мою месть, и вы были так добры, предоставить мне ее.

Ей показалось, что она узнала голос, и Пейшенс вгляделась в темноту.

— Мистер Гиббс?

— Да, это я. Мистер Гиббс, который провел последние несколько дней в планах завершить ваше наказание, которое я даже не успел, как следует начать, когда его светлость остановил меня. И то же самое касается тебя, маленький негодник, — гнусавым голосом произнес он.

— Дай пройти, чудовище. Я сообщу констеблю, если ты поднимешь руку на меня или на Лема, — приказала ему Пейшенс, щуря глаза с напускной храбростью. «Он ничего не сделает Лему, пока я жива».

Слева от коляски донесся тонкий дрожащий голос:

— Мистер Гиббс, вы сказали, что я получу девчонку, а вам нужен только парень.

— Заткнись, старик, я должен сначала поставить ей несколько синяков, а потом можешь ее забирать.

Пейшенс бросилась в глубину двуколки за каминными щипцами и наставила их на мистера Гиббса, старающегося успокоить свою пляшущую лошадь.

— Если ты приблизишься, я вышибу тебе мозги, — прорычала она, как львица, защищающая своего детеныша.

— Ах ты, маленькая злючка. Хватит тратить мое время. А ну, живо вылезай из повозки! — Чтобы прояснить свои намерения, мистер Гиббс вытащил из складок плаща револьвер и направил его прямо в сердце Пейшенс.

Она помедлила. Ей совершенно нечего было противопоставить огнестрельному оружию. Он не был слишком терпелив и снова выкрикнул приказ:

— Ну же, женщина!

Выстрел раздался ниоткуда, выбив револьвер из руки мистера Гиббса и заставив его завизжать от боли. Кровь потоком хлынула из раны. Удаляющийся стук копыт позади экипажа возвестил о бегстве его сообщника.

Мистер Гиббс выхватил маленький пистолет из нагрудного кармана, прицелился в своего обидчика и выстрелил. Не дожидаясь, чтобы посмотреть, попал он в свою цель или нет, он повернул коня и ускакал в темную чащу леса.

В последние несколько минут все происходило так быстро, что Пейшенс боялась пошевелиться. Может быть, это еще один разбойник, желающий причинить им зло? Или это друг? Его голос донесся сбоку от коляски:

— Поспешите домой, вам не следует выезжать в такое позднее время без должного эскорта.

Пейшенс схватила вожжи и несколько раз глубоко вздохнула, чтобы успокоить сильно бьющееся сердце.

— Могу… могу я узнать имя нашего спасителя, чтобы должным образом поблагодарить его?

— Вы можете поблагодарить меня позже, — ответил он, прежде чем тоже покинуть их на пустынной дороге домой.

Но она знала, что их защитник проследит, чтобы они благополучно добрались до дома.

Брайс остановил Вызова в тени деревьев, ожидая, что двуколка скоро последует за ним. Черт, это было так близко! Опоздай он хоть на секунду, Пейшенс могла погибнуть — он выбросил эти мысли из головы, понимая, что спасение Пейшенс от разнообразных опасностей занимало больше его времени, чем он осознавал, и, возможно, в следующий раз ему может не так повезти.

Мистер Гиббс. Ему следовало догадаться, что этот человек просто так не исчезнет. С этого момента ему придется охранять и Пейшенс, и Лема до тех пор, пока люди констебля не нападут на след негодяя. Он не выпустит Пейшенс из виду — долг, ставший его горькой радостью.

Он решил не открывать, кто он, у двуколки. Было важнее, чтобы Пейшенс пришла к нему со своим признанием, чем он стал бы расспрашивать ее прямо на дороге. Так ей пришлось бы снова лгать ему.

Что она делала в тюрьме? Возможно, кто-нибудь из стражников сможет сказать ему, с кем она встречалась. Он вдруг ужасно обиделся на этого неизвестного мужчину, который вызвал в Пейшенс такую преданность, что она рисковала своей жизнью и жизнью Лема, чтобы увидеться с ним. И каким же великаном-людоедом она считала его самого? Ей нужно было всего лишь попросить его об услуге; и он никак не мог бы отказать ее очаровательной мольбе, полным губам и трепещущему языку, которые он так жаждал исследовать. Двуколка прогрохотала мимо.

Утром высокие напольные часы тикали в глухой неподвижной тишине кабинета. Брайс размышлял у камина, его рука свисала с мраморной каминной полки, он смотрел на собранные горкой угли, как будто они могли дать ему ответы. Хотя горничная с самого утра раздвинула портьеры, серость снаружи наполняла комнату туманной печалью.

Он ждал ее. Пейшенс. Его встреча с тюремным охранником кое-что прояснила. Хотя тот не заметил женщину, проскользнувшую в здание тюрьмы, сегодня утром он нашел маленькие грязные следы возле камеры Руперта Мендели, а другой заключенный сказал, что слышал голоса у двери в камеру Мендели. Но сам он отказывался что-либо говорить.

Что она делала в тюрьме, посещая, Мендели? Почему ее передвижения были тайными, если она не делала ничего плохого? И, будь все проклято, почему она не доверилась ему? Ничто не имело смысла, но единственное, что он знал, это то, что он должен забрать ее отсюда.

С ним в столице ей будет безопаснее. Безопаснее от мистера Гиббса. Возможно, безопаснее от французских шпионов, которые, он был уверен, все еще скрываются на побережье. Он отказывался признавать, что другой его целью было удалить Пейшенс подальше от этого Руперта Мендели. Если они не любовники, то какая может быть связь между Пейшенс, Мендели и Сансушем? И была ли она? Если бы только Пейшенс объяснила это ему. Брайс ударил кулаком по каминной полке.

Да, признался он себе, учитывая поступки Пейшенс до настоящего момента, он должен будет тщательно следить за ней в городе. Все было бы идеально, если бы не этот маленький вопрос недоверия между ними.

— Милорд, вы посылали за мной? — Ее хриплый голос донесся через комнату, смешанный с ароматом лаванды. Брайс резко обернулся и увидел Пейшенс в простом сером платье, ее густые темные волосы, как обычно, убраны назад. Для женщины, которая провела ночь без сна, она выглядела такой свежей и честной, что даже сам адмирал Нельсон раскрыл бы свои военные секреты за ее мимолетный взгляд.

Пейшенс прервала его размышления робкой улыбкой:

— Милорд?

Улыбкой, которая осветила сумрачную комнату. Он жестом указал на ближайшее кресло и смотрел, как элегантно она опустилась на мягкое сиденье. Брайс облокотился на каминную полку, и некоторое время изучал ее, прежде чем начать. Интересно, знает ли она, что ее поймали?

— Несколько дней назад я упоминал, что поеду в мой лондонский особняк и возьму с собой нескольких слуг. Там мне все еще будут нужны ваши услуги, и я прошу вас сопровождать меня.

Ее реакция была неожиданной. Пейшенс побледнела и нервно облизнула губы. Брайсу показалось, что в глазах ее блеснули слезы. Вот черт! Неужели этот Руперт Мендели так много значит для нее, что она не может перенести расставание с ним? Кто этот человек, заслуживший ее преданность и завоевавший ее сердце?

— Вам это не нравится? Большинству слуг обычно нравятся перемены, — заметил Брайс.

— Я просто удивлена. Не ожидала перемен. Разумеется, я поеду с вами. — Голос ее дрогнул.

— Пейшенс, вы знаете меня достаточно хорошо, чтобы понимать, что я не заставлю вас ехать со мной. Но будет лучше, если вы приготовитесь к поездке в город. Вам не нужно больше носить чепец и очки. Со мной вы будете в безопасности, и ваш брат не найдет вас.

Пейшенс кивнула и вышла из комнаты. Она не хочет ехать с ним, она хочет остаться. Поскольку его величайшим желанием было не разлучаться с ней, какое убеждение мог он использовать, кроме как приказать ей сопровождать его?

Теперь Брайс обнаружил, что вооружает свой мозг к битве с этой молодой женщиной, которая много раз доказывала, что ей нельзя доверять, так же как любой женщине. Возможно, его рана повлияла не только на его ногу. На его чувства, это точно. Но определенно не на его сердце.

* * *


Пейшенс медленно шла к кухне, пытаясь собрать разбегающиеся мысли, которые продолжали, как бабочки, порхать в ее голове. Она едет в Лондон. Это хорошо: она будет с Брайсом. Это плохо: она покидает Руперта. Это хорошо: она сможет попросить Брайса пойти с ней в верховный суд насчет освобождения Руперта. Это плохо: она потеряла свое сердце из-за человека, который никогда никому не позволит заглянуть в его душу. Человека, которому никто не нужен.

К тому времени, когда все закончится, Брайс будет нуждаться в ней. Не сможет без нее жить. Но удастся ли ей этого добиться? Вот в чем вопрос.


Глава 17


Пейшенс вдыхала теплый солнечный свет после вчерашнего, мрачного моросящего дождя. Она провела большую часть вчерашнего дня, пакуя свой сундук и помогая остальным собирать вещи, необходимые в городе. Весь дом, похоже, был в смятении, слуги торопились подготовить свои вещи и домашний скарб.

Позже в тот вечер в кабинете она надеялась поговорить с Брайсом о Руперте, но весь день не видела его, а теперь уже не оставалось времени.

Ранним утром Пейшенс села в карету его светлости. Герб на дверце сиял на солнце, как золотые капли росы, его черная поверхность была полированной, как зеркало. Лаки выглядел ослепительно в темно-синей, с золотом, ливрее, так же, как и Лем, сидевший рядом с ним на высоких козлах, повторяющий его движения — щелкал воображаемым кнутом и делал вид, будто сплевывает.

Хотя Лондрингем взял с собой Вызова, он удивил Пейшенс, настояв на том, чтобы она ехала вместе с ним в карете. Два других, меньших, экипажа, перевозившие остальные сундуки и слуг, ехали за ними.

Пейшенс старалась, чтобы ее юбки не мешали Брайсу. Она робко взглянула на мужчину, сидевшего напротив. Он не улыбался и не хмурился, сидел со скучающим видом. Это выражение безразличия Пейшенс не раз видела на его лице. «Как лучше всего начать путешествие? В какой момент лучше всего открыть ему, кто я такая? Вышвырнет ли он меня из кареты, узнав правду?»

— Милорд, наша поездка будет долгой?

Открыв карман жилета, он вытащил часы и опустил их обратно.

— Два полных дня, в зависимости от дороги и погоды. По пути мы остановимся на ночлег.

— О, благодарю вас. — «Какую глупость я сказала. Я должна придумать более умные слова, чтобы привлечь его внимание. Мне нужен какой-то переход, чтобы поговорить о Руперте». Пейшенс заметила, как он потирает левую ногу.

— Ваша рана причиняет вам боль? — Какая идиотка! Он бы не массировал ее, если бы она не болела. Она была готова откусить себе язык. Вид его мускулистой руки, лежавшей на бедре, напомнил Пейшенс о тех моментах, когда он гладил ее в самых интимных местах. Она незаметно заерзала на месте.

Он вскинул глаза:

— Теперь я к этому привык. Иногда она немеет. Вам рассказал о моей ноге кто-то из слуг?

Пейшенс покраснела.

Иногда немеет? Покашляв сначала, чтобы прочистить горло, она сказала:

— Кто-то мимоходом упоминал об этом. Неужели ничего нельзя сделать, чтобы избавить вас от боли?

— Я не желаю обсуждать мою ногу, — раздраженно ответил Брайс.

— Мои извинения. Я только подумала… — Она умолкла. «Что я такого сказала? Возможно, он вспомнил своего брата и ту темную ночь, когда все это случилось». Пейшенс вонзила ногти в ладони, жалея, что не может потянуться к нему, чтобы утешить.

Брайс, прикрыв глаза, наблюдал за ней, как кошка за мышью, подумала Пейшенс.

— Здесь жарко. Не хватает ветерка. — Он расстегнул сюртук, откинулся на сиденье и вытянул свои длинные ноги, Пейшенс чувствовала, что его сапоги касаются подола ее дорожного платья.

Она посмотрела на его ноги, прежде чем поднять глаза и встретиться с ним взглядом.

— Да, это так. Полагаю, ветерка не хватает. — Ну, просто остроумнейшее замечание! Пейшенс не нравилось то, как он улыбался ей. Она была готова поклясться, что он только облизнул губы, как голодный волк, а она на много миль вокруг была его единственной пищей. Что у этого человека на уме?

— Вы уже раньше бывали в Лондоне? — небрежно спросил Брайс, кладя руки в опасной близости от своих чресл, куда Пейшенс отчаянно пыталась не смотреть.

Пейшенс вздохнула:

— Нет. Да. То есть я ездила туда, будучи ребенком, с родителями. Но я не многое помню о той поездке. Было очень сыро, очень грязно, а шум просто резал мне уши.

— Вам будет очень трудно на некоторое время оставить провинцию? — спросил Брайс.

«Это мое воображение, или он действительно сделал ударение на слове «трудно»?» Вот, опять это слово. Если бы только она могла держать свое воображение в узде. К тому же он, похоже, стал занимать больше места, чем раньше. Пейшенс посмотрела вниз и обнаружила, что зажата между двумя мускулистыми бедрами. Вскинув глаза и снова поймав его взгляд, она покраснела.

— Почему же? Мне очень хочется увидеть город. Как долго вы намерены пробыть в Лондоне?

— Сколько потребуется, — ответил он. — Вам нравится вести мои книги, работать под моим руководством?

Под ним. Она закрыла глаза, и в ее воображении возникла большая кровать. Пульс Пейшенс участился. «Да, мне нравится быть под тобой». Ее глаза распахнулись. «Неужели я сказала это вслух?» Взглянув на Брайса, Пейшенс поняла, что он ничего не слышал.

— Да, мне нравится быть с вами, то есть вести ваши книги.

Он вскинул голову и пристально посмотрел на нее:

— Я много думаю о вас, Пейшенс. Она удивилась.

— Ах, что вы можете думать обо мне, милорд? — Может быть, он не заметит, что она встревожена.

— Вы очаровательная женщина. Несомненно, у вас были мужчины, вы разбили им сердце.

Ей показалось, что он чуть подался вперед, ожидая ее ответа. Она бросила веер, которым обмахивалась, потом уронила его ему на колени, совершенно случайно, выпрямилась и уставилась на веер, размышляя, как бы вернуть его.

— Нет, никаких разбитых сердец, по крайней мере, мне о них ничего не известно.

Он взял веер и протянул ей.

— Интересно, а я подумал, было, что вы оставляете любимого. — Он вопросительно посмотрел на нее.

Что он имеет в виду? Он знает о Руперте? Должна ли она…

Брайс не дождался ответа, словно он его не интересовал.

— Лаки говорит, что сегодня ночью может быть дождь. — Он лениво приоткрыл один глаз, как пират.

Пейшенс чуть не вскочила, эмоции кипели в ней, как чайник на кухне у Меленрой. Плотина прорвалась вместе с ее словами и выступившей на лбу испариной.

— Ради Бога, вы не могли бы придерживаться одной темы? Клянусь, я не могу следовать за нитью этого разговора, и если бы я знала, что вы собираетесь терзать меня вопросами, поехала бы вместе с остальными.

Брайс вытянул ноги и наклонился вперед, чтобы постучать по крыше, приказывая остановиться.

— Мисс, у вас манеры мегеры. — Он помолчал и добавил: — Но выглядите вы очаровательно, когда злитесь. Разве здесь не жарко? — Он захлопнул дверцу раньше, чем Пейшенс придумала, что возразить.

Несколько минут спустя она услышала стук копыт и увидела в окно широкую спину Брайса, но вскоре он пропал в клубах пыли из-под копыт Вызова, и она поняла, что упустила возможность узнать о Руперте.

Полтора дня спустя впереди показались улицы Лондона, дома, выстроившиеся рядами, уличные торговцы и экипажи, заполнявшие оживленные улицы. У своего особняка в Мейфэре Брайс вышел из кареты, стараясь беречь раненую ногу. Убедившись, что остальные экипажи подъезжают, он поднялся по лестнице и исчез за дверью, открывшейся ему навстречу, зная, что Пейшенс и остальные слуги скоро догонят его.

Ред Тату приветствовал Брайса, когда тот вошел в холл. Просторный и пышный, он был украшен сверкающей золотой люстрой и массивной железной лестницей, которая вела на верхние этажи. Брайс быстро кивнул нескольким слугам, выстроившимся в ряд в коридоре, чтобы встретить его, и обратился к невысокому старику с редеющими темными волосами, который почтительно поклонился ему.

— Стоун, я полагаю?

— Да, милорд. Мы рады вашему возвращению в Уиндем-Хаус. Прошу прощения, милорд, у нас было мало времени для подготовки дома. Я…

Брайс махнул рукой:

— Мои слуги из Пэддок-Грин приехали вместе со мной. Покажите им их комнаты и распределите между ними обязанности.

Когда Стоун открыл рот, чтобы ответить, Брайс, а за ним Ред Тату направились к лестнице и передней гостиной. Брайс уже забыл, как сильно скучал по ярко раскрашенным комнатам, наследству его матери. Хотя Пэддок-Грин был местом, которое он называл домом, ни в одном месте он не жил несколько лет подряд. С тех пор как он начал работать на премьер-министра Эддингтона в начале первой войны Англии с Наполеоном, его задания забрасывали его для многочисленных тайных операций в Европу, Испанию и на Балтику. Поскольку он свободно говорил по-французски, испански и итальянски, его услуги как главного шпиона сослужили Англии хорошую службу. Год назад Лондрингем начал свою самую опасную миссию. После того как между Францией и Британией был подписан Амьенский договор, наступил короткий промежуток неустойчивого мира, прежде чем военный министр лорд Хобарт, отправивший Брайса во Францию, стал сомневаться в том, что Наполеон сдержит условия соглашения.

В своем новом задании Брайс начал игру умов с тремя французскими шпионами, двумя мужчинами и одной женщиной, не знавшими друг друга. Каждый шпион передавал информацию о планах врага на суше и на море. Следовало определить, что, правда, а что ложь.

Брайс ходил, словно по канату, работая упорно и быстро, чтобы узнать о местоположении французской армии и планах Наполеона вторгнуться в Англию. Его превосходные источники имели возможность довольно быстро доказать, какая информация пойдет на пользу Англии. Женщина-шпионка была на самом деле британкой и самым эффективным передатчиком актуальных широты и долготы.

После смерти Эдварда премьер-министр и военный министр вызвали его домой. Следующим его заданием был поиск французских шпионов на британской стороне пролива. Позже след остыл, особенно после того, как Сансуш уехал в Лондон. Вскоре после этого Брайса призвали в Лондон для встречи с Эддингтоном и Хобартом.

В передней гостиной Брайс с удовлетворением отметил, что эта комната была вымыта и вычищена до блеска. Он сбросил пальто и повернулся, чтобы приветствовать своего друга и камердинера:

— Я скучал по твоей шкуре. Как дела?

Ред Тату, чье лицо и бакенбарды были такими же красными, как его шевелюра, ответил:

— Есть кое-какие новости. Вы были правы, милорд, насчет француза. Мне пришлось две недели изображать его тень — он тратит свое время и деньги на азартные игры и женщин, по-моему, я обнаружил место, где встречаются он и его друзья.

— Это действительно хорошая новость, Ред. Однако премьер-министр требует доказательств, что они действуют по приказам Бони. Если эмигранты собираются, чтобы вспомнить былые дни французского величия, то в этом нет преступления против Короны. — Он закатал свои не очень чистые белые рукава и удобно устроился на подлокотнике дивана.

— Да-да, но я вижу многих джентльменов, которые выглядят как иностранцы и которые ходят в это место, но оно в доках в старой таверне. Думаю, его владелец француз. Я не могу пробраться внутрь. — Ред потер шишку на голове.

— Хорошая работа, друг мой. Мы найдем способ достать Сансуша и остальных его шпионов и выгоним их отсюда. Похоже, у меня есть кое-что, чтобы заставить Сансуша заговорить, — сказал он Реду, вспоминая тусклую серебряную пряжку, которую молодой Мендели отдал ему в тюрьме.

Тихий стук в дверь прервал разговор. После коротко брошенного Брайсом разрешения в приемную вошел Стоун с чайником и бутылкой кларета на подносе.

— Что-нибудь, чтобы охладить пересохшее нёбо, милорд? — с надеждой предложил Стоун.

— Да-да, поставьте это. Нет причин огорчаться, Стоун, вы все делаете отлично, — сказал Брайс. — Мои слуги уже прибыли? — спросил он, думая об одной конкретной персоне.

Стоун кивнул.

— Они только что прибыли и все помогают разгружаться. Повара на кухне, мои горничные показывают остальным, где они будут работать, да, все в порядке, милорд. — Он был польщен похвалой хозяина.

Брайс начал было расспрашивать о Пейшенс, но решил поискать ее позже, пусть освоится на новом месте. Потом, возможно, они продолжат разговор о Мендели.

Они с Редом уселись пить чай, обсуждая планы о том, как проникнуть в тыл французов.

Часом позже приход Стоуна снова прервал их разговор. Дворецкий объявил о прибытии маркиза и маркизы Авекмор. Ред Тату вскочил и после легкого кивка Брайса выскользнул в другую дверь, ведущую в библиотеку.

Брайс встал, чтобы приветствовать старых друзей, быстро отвернул рукава рубашки и надел брошенный сюртук.

Маркиза была одета во все черное. У нее вошло в привычку каждый год выбирать на сезон один цвет для всего своего гардероба. Ее сияющая бомбазиновая ротонда, пышно задрапированная вокруг ее крупной женственной фигуры, оттеняла серебряные волосы и сверкающие небесно-голубые глаза.

Маркиза бросилась в объятия Брайса и расцеловала его в обе щеки.

— Я так рада, что ты присоединился к нам на остаток сезона. Мы так скучали по тебе. Ты ничего не написал, чтобы подготовить нас!

Брайс тепло улыбнулся женщине, которую знал как леди Элверстон, она была его давним другом и даже больше матерью, чем, как он помнил, его собственная.

Высокий стройный джентльмен со светло-рыжими волосами, элегантно помахивая тростью с золотым набалдашником, вошел за леди Элверстон более размеренным шагом, чтобы приветствовать Брайса. Лорд Элверстон, пожимая руку Брайса, не сразу отпустил ее.

— Я говорил леди Грей, что нужно дать тебе время устроиться, но она слушать ничего не хотела. Если бы ты не приехал в город, она собиралась приехать к тебе и лично убедиться, что ты там не сгнил совсем. — Он с любовью улыбнулся жене, устроившейся на светло-зеленом диване.

Брайс предложил лорду Элверстону сесть, прежде чем обратиться к маркизе:

— Я счастлив, мадам, что мы не прибегли к таким жестоким мерам. — Он потянул шнур звонка, вызывая Стоуна.

Леди Элверстон пожала плечами:

— Я упоминала о визите лорду Элверстону, но он никогда не принимает меня всерьез. Однако этот сезон был таким скучным, что даже в деревне было бы веселее.

Брайс кивнул в ее сторону:

— Общество, несомненно, будет обделено без вашего присутствия. Я чувствую, что должен оказать услугу всем тем, кто ждет у ваших ног хотя бы мгновения вашего внимания, — сделал он комплимент, зная о ворохе аристократов, борющихся за честь разделить ее общество. Она была известна своим остроумием и давала великолепные советы. Брайс подчас завидовал лорду Элверстону, что он женился на такой общительной и красивой женщине.

Леди Элверстон одарила его очаровательной улыбкой: — А ты не переставал практиковаться в галантности, мой дорогой. Я счастлива, что даже в примитивной стране ты остался таким, как был.

Стоун принес еще один чайник и пирожные, и леди Элверстон стала разливать чай, расспрашивая Брайса:

— Почему мы подписали этот договор? Я удивлена, Лондрингем. В этом сезоне все только и говорят, что о том, когда этот гадкий Наполеон высадится на наши берега. Это невыносимо! Мы постоянно слышим, что многие из наших друзей, посещавших Париж, вернулись, поскольку их там объявили персоной нон грата. Твое появление здесь как-то связано с тем мерзким французом? — Она откинулась на диване с грациозной элегантностью.

Брайс сделал долгий глоток чаю и, прежде чем ответить, посмотрел на лорда Элверстона.

— Нет, небольшое дело, не более того. Вообще-то, мадам, это было лишь обещание вашего присутствия, а также желание встретиться с несколькими старыми друзьями в парламенте.

Леди Элверстон рассеянно кивнула:

— Ты за словом в карман не полезешь. Как бы то ни было, ты скоро утонешь в приглашениях. Я слышала, как многие молоденькие девушки жаловались, что в этом сезоне мало подходящих мужчин.

Брайс выпрямился в кресле.

— Я не из тех, кто женится, как уже не раз упоминал раньше. И при всем должном уважении, не верю, что высший свет уже простил проступки моей семьи.

— Проклятие! — воскликнул лорд Элверстон, вклиниваясь в разговор, потом кивнул жене: — Простите, моя дорогая. Сейчас, Лондрингем, когда Принни и премьер-министр знают о твоей службе нашей стране, так же как и о жертве твоего брата, тебя, везде должны принимать с распростертыми объятиями.

Лицо Брайса стало мрачным, и он встал, чтобы оказаться на расстоянии от своих друзей.

Леди Элверстон заявила со своего места: — Лондрингем, послушай лорда Элверстона. Твои мать и отчим вернулись в объятия Франции почти семнадцать лет назад. И ты не в ответе за смерть Эдварда. Ты не должен корить себя за обстоятельства, которые не можешь контролировать. Кроме того… — она помолчала, — не пора ли тебе остепениться и завести семью? Возможно, одна из наших дебютанток может заинтересовать тебя.

Брайс покачал головой и вернулся в свое кресло.

— Боюсь, мне не улыбнется удача в поисках вашей точной копии. А я не хочу брать в жены какую-нибудь болтливую девицу.

Лорд Элверстон заметил:

— Англия нуждается в его услугах. Пусть займется поисками жены после того, как мы разберемся с Маленьким Капралом. Я мечтаю о тишине и покое, которых мы теперь лишены.

Его жену, похоже, не потревожило его последнее замечание, и она продолжила:

— Тебе нужен кто-то, чтобы сделать тебя счастливым.

— У него уже есть собака, — пробормотал ее муж себе поднос.

Они услышали тихий стук в двери приемной. К удивлению Брайса, на пороге появилась Пейшенс. Он встал, приветствуя ее, когда она робко вошла в комнату и подошла к нему.

— Милорд, пожалуйста, простите мое вторжение, но эту записку только что доставил посыльный, он сказал, что дело не терпит отлагательств. Мистер Стоун сейчас на кухне. — Рассказывая это, Пейшенс заглянула Брайсу в глаза.

— Очень хорошо. — Он протянул руку, чтобы забрать записку, и на мгновение удержал ее руку в своей руке, прежде чем отпустить. — Я поговорю с вами позже, — вполголоса сказал он ей.

Поклонившись, Пейшенс вышла из комнаты, оставив после себя лавандовый запах, который он так хорошо знал. Извинившись перед гостями, он сломал печать на конверте, в котором оказалась просьба премьер-министра о безотлагательной встрече завтра утром.

Брайс бросил письмо в ящик письменного стола и улыбнулся гостям, давая понять, что все в порядке. После того как лорд Элверстон справился об обитателях Пэддок-Грин и тех, с кем он был знаком в Кенте, леди Элверстон спросила:

— Кто эта очаровательная женщина, которая принесла записку? Не могу поверить, что это служанка, она держится как аристократка. Честно говоря, она мне кого-то напоминает, не могу вспомнить, кого именно.

Брайс ответил:

— Она работает управляющей в моем доме.

Леди Элверстон удивила Брайса дальнейшими расспросами о Пейшенс.

— Почему она работает на тебя? У нее что, нет дома? Брайс устало потер лоб.

— Мой дворецкий нанял ее на ярмарке вакансий, она сказала, что нуждается в работе.

К счастью, леди Элверстон сменила тему, но Брайс подозревал, что ему еще не раз придется говорить об очаровательной Пейшенс.

Пейшенс зевала, расстегивая серое хлопчатобумажное платье, про себя благодаря дворецкого, что у нее есть своя комнатка на верхнем этаже. Пусть маленькая, но Пейшенс уже стала привыкать к маленьким спальням. Если не считать эпизода с запиской, она не видела Брайса с момента приезда в его городской дом.

Каким образом она может привлечь его внимание? Вскользь упомянуть, что ее брата Руперта по ошибке бросили в тюрьму? Брайс спросит, почему она не говорила об этом раньше, она ответит, что подозревала Брайса в шпионаже в пользу французов, отчего пострадал ее брат. «После таких новостей, — невесело подумала Пейшенс, — он обязан упасть к моим ногам и поклясться в вечной любви — или вышвырнуть меня из своего дома и из своей жизни».

— Пес… пес.

Пейшенс резко обернулась и увидела Лема. Он, заглядывал в спальню, Пейшенс отвернулась, чтобы снова застегнуться, и подошла к двери.

— Что ты здесь делаешь? Меленрой спит напротив, — прошептала Пейшенс.

Лем протиснулся в комнату между дверью и косяком.

— Я хотел вам сказать, что его светлость уезжает на весь вечер. — Лем многозначительно подвигал бровями.

Пейшенс раздраженно нахмурилась:

— Ну и что, что уезжает? Его светлость, видимо, собирается посетить свой клуб или какое-нибудь другое заведение. — К несчастью, напомнила себе Пейшенс, он может также посетить графиню, вспомнить прошлое.

Лем нетерпеливо покачал головой:

— Нет, я слышал, что Каменное Лицо приказал заложить карету, и его светлость берет с собой Реда Тату.

Пейшенс потерла лоб. Она была в полном изнеможении. Откуда только у Брайса берутся силы на эту шпионскую работу?

— Ты не слышал, куда они направляются? — спросила Пейшенс.

— Нет. Но я слышал кое-что о том французе, который был с миссис Вертихвосткой, — ответил Лем, имея в виду графиню.

Пейшенс опустилась на колени и схватила Лема за руки.

— Ты говоришь о Сансуше? Лем кивнул:

— Точно, он. Они решили его найти. — Лем очень гордился информацией, которую ему удалось добыть.

От усталости Пейшенс не осталось и следа. Они собираются поймать Сансуша! И это в первую же ее ночь в Лондоне!

Ей хотелось быть там, когда они объявят Руперта невиновным в предательстве и в убийстве их кузена. Сможет ли она? Осмелится ли? Бог свидетель, она вправе сделать это после всего, через что ей пришлось пройти. Брайс пригласил бы ее, узнай он, кто она такая.

Пейшенс задумалась.

— Сколько у меня времени? — обратилась она к Лему.

— Лаки запрягает карету, — ответил Лем.

— Я должна попытаться. — Она посмотрела на Лема и проинструктировала его: — Мне понадобится всего десять минут. Если они соберутся уезжать раньше, сможешь их задержать?

— Мисс, сделаю все, что в моих силах. Что вы задумали?

— Поеду с ними, — ответила Пейшенс и стала искать пару старых бриджей и рубашку младшего брата, которые привезла из Сторрингтона и бросила в сундук.

Лем потянул ее за рукав:

— Это слишком опасно.

Пейшенс улыбнулась своему маленькому защитнику:

— Не беспокойся, Лем. Его светлость позаботится о том, чтобы мне не причинили зла.

Лем долго думал, потом кивнул.

Слова Пейшенс «поспеши, Лем» заставили его броситься вслед за хозяином и его камердинером.

Переодетая мужчиной, в широкополой черной шляпе, скрывавшей половину лица, Пейшенс с тоской оглянулась на кровать. Зная, что в постели ей было бы бесконечно безопаснее, она подумала, что если бы все трусы прятались в своих кроватях, мир никогда не был бы спасен.

Через двадцать минут наемный экипаж, грохоча, катился по Парк-лейн, направляясь к докам. Двое мужчин внутри не заметили фигуру, проскользнувшую на запятки кареты.


Глава 18


— Я прикажу Лаки остановиться у Харриган-Пойнт. Согласно моим расчетам, мы будем всего в нескольких кварталах от «Сердца льва». Ты уверен, что они встречаются сегодня? — Брайс прищурился в ожидании ответа.

Ред Тату наклонился, и Брайс удовлетворенно откинулся на сиденье. Ветер становился все холоднее по мере того, как они продвигались к докам. Человек Брайса никогда еще не ошибался. Сжимая и разжимая пальцы в черных кожаных перчатках, Брайс заметил:

— Ну и наглецы, встречаются прямо под носом у короля. — Ага, а когда мы найдем их, они пожалеют, что вообще покинули Францию! — Камердинер улыбнулся.

Брайс уважал преданность Реда неродной стране. Их задача разогнать шпионов оказалась такой же трудной, как раскрыть секреты Пейшенс, подумал он про себя. Сегодня он собирался найти Пейшенс, чтобы обсудить ее ситуацию, но время ускользнуло, пока они планировали сегодняшнюю вечернюю вылазку.

Она должна была знать, что ее уверткам пора положить конец. Лишь тогда она будет в безопасности, и он узнает правду. Сейчас она, должно быть, уже спит, устав после долгого путешествия.

Он представил себе ее длинные блестящие волосы, ниспадающие по ее спине, когда она беспокойно спала на боку, ее длинные ресницы, нежный румянец. «Берегите ее», — потребовал он, вспоминая свои приказы, отданные Стоуну, лакеям и даже Лему, чтобы они приглядывали за его драгоценной управляющей.

Кровать. Приятная мысль и место, где ей следовало находиться, ворчала про себя Пейшенс, изо всех сил цепляясь за раскачивающуюся карету. Она пристально смотрела вперед, ночной воздух холодил ее сквозь тонкое пальто, взгляд ее был сосредоточен на Лаки. Если бы кучер оглянулся, он обнаружил бы ее и вызвал сильный гнев мужчин внутри кареты.

Ее сердце громко стучало, она судорожно сглотнула. Чего она боится? Ведь Брайс рядом. Она не сомневалась, что Брайс спасет ее в случае необходимости. Но кто спасет ее от его гнева, если он обнаружит ее присутствие?

Пейшенс слышала стук колес экипажа и голоса танцоров, усталых после трудов в бальном зале, когда кареты везли их по домам. Полчаса спустя Пейшенс начала ощущать запах доков, ветер, дувший с реки, рассеивал отвратительную вонь нечистот и мусора.

Куда они направляются? Карета грохотала по узким улочкам, и Пейшенс пожалела о том, что отправилась в столь рискованное путешествие. Но должна же она как-то помочь Руперту. А это означало поймать француза. Другого способа Пейшенс не знала.

Карета, качнувшись, остановилась, и Брайс быстро вышел, дав указания Лаки, где они должны встретиться. Коснувшись своей высокой шляпы, Лаки стегнул лошадь кнутом. Скрип рессор кареты растворился в других вечерних звуках разгружаемых кораблей и матросов, наслаждавшихся свободой и алкоголем на пристани.

Ред прокладывал путь среди скопища складов и таверн, окружавших доки. Они углублялись все дальше в эту небезопасную часть города, где неизвестно какие преступники таились в темноте.

Ред вдруг остановился на мощеной улочке и указал на маленький, слабоосвещенный портал. Снаружи не было никакой вывески, завсегдатаям не нужен указатель. Простой деревянный подъезд соединялся с большим каменным складом.

Когда они обошли строение сзади, Брайс и Ред услышали голоса, но не смогли разобрать, о чем идет речь. Ред показал наверх, где увидел грязное окно, чуть поднятое для проветривания. Голоса зазвучали громче, но слов все равно нельзя было разобрать.

Брайс тихо сказал Реду:

— Попасть внутрь можно только через окно. — Он осмотрел все здание и составил план. Решив, что они лишь привлекут к себе внимание, если войдут в таверну обычным путем, и наверняка не смогут приблизиться достаточно, чтобы что-то услышать.

Он обошел вокруг огромной кучи мусора и приблизился к таверне сбоку, где заметил приставную лестницу, ведущую на деревянную крышу. Брайс сделал знак Реду следовать за ним, и они по очереди поднялись по лестнице. Оказавшись на крыше, они пробрались к задней стороне таверны и заглянули через край. Все равно недостаточно близко. Брайс решил, что единственный способ услышать — это самому спуститься к окну, используя веревку, привязанную к талии Реда.

Когда камердинер отвязал веревку, которую принес на плече, Брайс протянул за ней руку. Но Ред увернулся от него.

— Я легче, я пойду.

— Ничего подобного. Пойду я. Обычно Ред не спорил с Брайсом, но сейчас камердинер поспешил крепко обвязаться пеньковой веревкой и протянул конец Брайсу.

Брайс придумал, чем изменить решение камердинера.

— Как твой французский, mon ami?

— Magnifique. Лучше, чем ваш, — ответил Ред и вскарабкался на деревянный край.

Брайс для надежности перекинул веревку вокруг кирпичной трубы и подтянул на несколько футов, чтобы мог упираться ногами в край крыши, используя здоровую ногу как рычаг, чтобы удержать основной вес Реда. Когда он сделал Реду знак спускаться, его тело дернулось от сильного рывка веревки из-за веса тела Реда, туго натянутая веревка впилась в перчатки Брайса.

Постепенно Брайс отпускал веревку, помогая Реду спускаться. Когда он решил, что Ред уже близко к окну, он перегнулся через край, чтобы прошептать другу, болтавшемуся на ветру:

— Ты слышишь, о чем они говорят? Ред посмотрел на Брайса:

— Сансуш, я узнаю его голос. Он говорит с кем-то, но не могу сказать точно, может быть, это женщина. — Он снова взглянул в окно. — Она уходит. Француз теперь разговаривает с остальными. Их тут человек двадцать. — Ред снова стал смотреть в окно.

Прошло несколько минут, прежде чем Ред снова посмотрел наверх.

— Я еще кое-что услышал. Вторжение! Скоро! Брайс стиснул зубы, вес камердинера напрягал мышцы на раненой ноге.

— Где? Мне нужно что-нибудь еще. Ты видишь кого-нибудь, кого знаешь? Как выглядела женщина?

В этот момент прямо под ними громко хлопнула дверь.

— Что происходит? — спросил Брайс.

Ред нахмурился, его руки крепче сжали веревку над его головой.

— Они умолкли. Кто-то показывает на окно. Они могли меня заметить.

— Поднимайся, нам нужно убираться! — крикнул Брайс.

Брайс услышал только щелчок взводимого курка пистолета, прежде чем мощный удар бросил его на крышу, а пуля просвистела в воздухе в опасной близости от его головы.

Хорошо тренированный, Брайс выхватил пистолет и выстрелил в темную фигуру. Он услышал резкий крик и увидел, как негодяй исчез за краем крыши.

Ред! Когда Брайс ударился о крышу, веревка выскочила из его рук, соскользнула с трубы, и его друг упал на землю. Брайс дохромал до края крыши и с облегчением увидел Реда, который полз по куче вонючих отходов позади дома. Камердинер сделал знак Брайсу, что все в порядке.

Брайс поморщился, выпрямляясь, — при падении он разбил колено. Кто толкнул его и спас ему жизнь?

Фигура в черном неподвижно лежала в нескольких футах от него. Он немного спустился по крыше и перевернул ее. Это оказалась Пейшенс. Она была без сознания, она, наверное, ударилась головой, когда оттолкнула его. Он с облегчением выдохнул, заметив слабый пульс на ее шее и увидев, как мягко поднимается и опускается ее грудь.

Надо убрать ее отсюда. Времени немного. Он уже слышал шаги на улице. Брайс быстро прикинул, что лестница займет слишком много времени, и выглянул из-за конька крыши. У соседнего здания была примыкающая крыша.

Брайс осторожно взял Пейшенс на руки и положил себе на плечо. С сильно бьющимся сердцем и пульсирующей от боли ногой он перешел на другое здание и нашел дверь в другую таверну.

С Пейшенс на руках он спускался с лестницы, пока они не оказались в коридоре со множеством дверей. Убедившись, что поблизости никого нет, Брайс снял Пейшенс с плеча и прижал к себе. Он убедился, что шляпа все еще скрывает ее волосы и лицо, прежде чем отнести ее вниз в общий зал.

Пробираясь по переполненной комнате, Брайс услышал пьяный оклик:

— Что это с твоим собутыльником? Не привык к нашему крепкому элю?

Брайс кивнул с добродушной улыбкой:

— Он слишком молод и не умеет пить. После сегодняшних приключений его мать точно надерет ему уши. Если не возражаете, джентльмены, я доставлю этого пьянчужку домой.

Пьяница, его друзья и хозяин таверны пожелали Брайсу и его спутнику доброй ночи. Снаружи за углом их встретил Ред, там Брайс снова положил Пейшенс на плечо. Они переждали в темном убежище, пока несколько пар ног пробежали мимо них, и услышали множество ругательств, криков и угроз, все по-французски.

Потом Брайс сделал то, что уже делал не раз, и что спасало ему жизнь. Он как будто слился с ночью, неся легкое неподвижное тело Пейшенс. Он думал лишь о том, чтобы позаботиться о ее безопасности. Причины, почему она оказалась здесь, он выяснит позже.

Ред следовал за хозяином через муравейники доков, через узкие улочки, которые Брайс после десяти лет шпионажа на Корону знал с закрытыми глазами. Когда они оказались в нескольких кварталах от причала, Брайс остановился отдохнуть и повернулся к верному другу.

— Даже если я не вижу тебя, я чувствую твой запах. Надеюсь, наши враги не выследят нас по нему, — пошутил он, заметив пятна какой-то похлебки и тухлых яиц на испорченном черном сюртуке Реда.

Ред указал на Пейшенс:

— Кто это может быть?

— Вообще-то это исчезнувшая управляющая моим домом и моя спасительница.

— Девушка? Она мертва?

— Нет, видимо, она сильно ударилась головой. Крови нет, но надо как можно скорее доставить ее домой.

Ред нашел Лаки, который ждал их в условленном месте. Карета повезла в безопасное место двух мужчин и одну храбрую молодую женщину, которую сжимал в объятиях Брайс.

Когда Пейшенс проснулась на следующее утро, она заморгала спросонья, обнаружив себя в кровати под балдахином в незнакомой спальне. Голова раскалывалась от боли. Солнечные лучи проникали в щель между занавесями, освещая очаровательную бледно-голубую комнату.

«Где я?» Пейшенс тихо застонала. Она услышала скрип стула и посмотрела через кровать, чтобы увидеть глубокие синие глаза Брайса, участливо смотрящие на нее. Он выглядел ужасно, как будто не спал всю ночь.

Внезапно в памяти всплыли события прошлой ночи. Ее исполненный благих намерений, но ошибочный план помочь Брайсу поймать Сансуша ради ее брата. На крыше. Мужчина с пистолетом, целившийся в Брайса. Она вспомнила, как оттолкнула его, и удивилась, что смогла это сделать.

Она подняла глаза и увидела Брайса. Он стоял у кровати.

— Доктор сказал, что, когда вы проснетесь, головка у вас все еще будет болеть.

— Что я делаю здесь? Что это за комната? Брайс не сводил с нее глаз.

— Прошлой ночью вы спасли меня от пули, а потом упали и ушибли голову. Сейчас вы в одной из гостевых спален. Я подумал, что в ней вам будет спокойнее и удобнее. Никто не будет мешать.

Пейшенс выдавила тихое «о-о» вместо ответа. Брайс продолжил:

— Доктор оставил лекарство…

Но Пейшенс уже погрузилась в гостеприимную паутину сна.


Что-то щекотало ее нос. Мягкое и пушистое. Пейшенс вздохнула и перекатилась на спину.

Оно не исчезло. Она приоткрыла один глаз, чтобы увидеть своего мучителя. Лем.

Он помахал длинным белым пером перед ее носом, потом наклонился, чтобы громко прошептать ей на ухо:

— Вы уже проснулись, мисс?

Пейшенс приоткрыла глаза и увидела озабоченное лицо Лема, зависшее в нескольких дюймах от ее собственного.

— Теперь да, маленький изверг. Как ты сюда пробрался? — сонно спросила Пейшенс, прежде чем подтянуться и сесть. Голова отозвалась болью.

Лем вскарабкался на большую кровать, свесив ноги.

— Я проскользнул сюда, когда старая леди настояла, чтобы его светлость немного отдохнул. Он был здесь, присматривая за вами, так долго, даже док сказал, что вы будете в порядке. Думаю, он хотел в этом убедиться.

Брайс был здесь, заботясь о ней? Ну и видок, должно быть, у нее! «Женщина, твое имя тщеславие». Взглянув вниз, Пейшенс с ужасом обнаружила, что после недавней эскапады на ней все еще рубашка и бриджи брата. Не самый привлекательный вид.

— Как долго я спала?

Лем задумчиво склонил голову набок, потом ответил: — День или около того, я думаю. Меленрой и Лаки спрашивали о вас. Даже Каменное Лицо, похоже, беспокоится. Сейчас утро, вы целый день не ели. Вы голодны?

— Да, я чувствую себя гораздо лучше. Сейчас пойду на кухню, чтобы заверить Меленрой, что я снова среди живых, — пошутила Пейшенс. «Интересно, работаю ли я все еще на его светлость?» — в отчаянии подумала она.

Брайс захочет услышать ответы. Он заслужил их. Обзывая себя трусихой, она боялась возмездия, когда он узнает правду.

Стук в дверь заставил их вздрогнуть. Лем спрыгнул с кровати, чтобы спрятаться за дверью. Сердце Пейшенс бешено колотилось. Вдруг это он?

— В-войдите, — слабо позвала она, убирая длинные спутанные волосы с лица и приглаживая их.

Это оказалась пожилая женщина, которую Пейшенс видела в приемной вместе с Брайсом. У нее упало сердце, но все же она вздохнула с облегчением. Уголком глаза Пейшенс видела, как Лем выскользнул за дверь после того, как женщина подошла к ее кровати. Следом вошел Стоун с расписным чайником и тарелкой рулетов и тостов на подносе, который он поставил на ближайший столик. Он вежливо справился о здоровье Пейшенс, после чего вышел.

Голубые глаза леди Элверстон лучились участием, когда она посмотрела на Пейшенс.

— Рада видеть, что вы проснулись, дорогая. Надеюсь, вы не сочтете мой визит навязчивым. Я обещала Брайсу проведать вас. Это был единственный способ заставить его хоть немного отдохнуть. Может быть, вы проголодались? Как вы себя чувствуете?

Пейшенс изумленно уставилась на женщину, одетую в модные траурные одежды, и облизнула губы.

— Голова все еще немного болит. Кажется, мы не были должным образом представлены. Я Пейшенс Симмонс. Могу я узнать ваше имя?

Пожилая женщина улыбнулась:

— Я леди Элверстон, старый друг лорда Лондрингема. Мой муж и Лондрингем несколько лет вместе служили в парламенте.

Пейшенс вся обратилась в слух. Эта женщина знала Брайса. Возможно, Пейшенс найдет в ней союзницу.

— Вы очень храбрая женщина, вы спасли Брайсу жизнь. Он рассказал мне, как это было. У вас до сих пор болит голова.

Пейшенс не могла скрыть удивления. Брайс доверился этой женщине? Что еще он рассказал своему другу о ней? Леди Элверстон была сама доброта. Такой женщине можно излить душу.

Приняв чашку чаю, Пейшенс остановила свой взгляд на женщине.

— Будем надеяться, что удар по голове вправил мне мозги, впредь я буду осторожнее.

— Вы поступили в высшей степени благородно, — возразила леди Элверстон. — Не жалейте об этом. Вы спасли его светлости жизнь.

Пейшенс стиснула зубы. У нее было чувство, что она, возможно, была одновременно и причиной, и спасением от едва не случившейся трагедии, представив, что человек с пистолетом мог заметить, что она карабкается по приставной лестнице, и последовать за ней на крышу, то есть к Брайсу.

Леди Элверстон продолжала:

— Дорогая, мы не были уверены, насколько сильно вы ударились головой, однако доктор заверил нас, что через несколько дней вы будете совершенно здоровы и даже сможете танцевать.

Пейшенс нахмурилась:

— Я управляющая домашними делами его светлости, и времени для танцев у меня практически нет. Надеюсь, я не доставляю неудобств его светлости своим нездоровьем.

— Нонсенс! — возмущенно воскликнула леди Элверстон. — Он будет там, где мы захотим.

— Мы… да? — Пейшенс нахмурилась, гадая, что задумала эта женщина.

— Да, я собираюсь поговорить с вами о случившемся. Если вы достаточно хорошо себя чувствуете, мне хотелось бы знать, что вы делали ночью, следя за его светлостью.

Пейшенс опустила голову, вопрос леди Элверстон застал ее врасплох. Она вдруг почувствовала себя очень усталой и подавленной и не сдержала слез. Леди Элверстон бросилась к ней.

— Моя бедная девочка, пожалуйста, простите меня. Я ужасная зануда! Я не хотела вас расстроить. — Она взяла руку Пейшенс в свои теплые ладони. — Я сейчас уйду и не буду вас больше беспокоить. Вы не должны мне ничего объяснять. Не хотите принять лекарство от головной боли?

Никто из них не заметил, что дверь тихонько отворилась, и появился лорд Лондрингем. Он с интересом наблюдал за происходящим. Ему больно было видеть, что он не нужен и что Пейшенс скорее готова искать утешения у незнакомой женщины, чем прийти к нему. Он вышел так же тихо, как вошел, погруженный в свои мысли.

Пейшенс удобно сидела, опершись спиной на гору подушек, ее чай был допит, голод утолен. Изящно вышитый платок леди Элверстон был скомкан в ее влажной руке.

Леди Элверстон проигнорировала тревогу Пейшенс из-за ее помятого платья. Ничего такого, что не исправит горячий утюг.

Она в изумлении качала головой:

— Так, значит, вы мисс Пейшенс Мендели, сестра баронета Мендели? Я правильно понимаю, что в последние несколько недель вы изображали служанку и управляющую в надежде найти убийцу вашего кузена и освободить вашего брата?

Пейшенс нерешительно кивнула.

— И ты думала, что его светлость французский шпион? — Она перешла с Пейшенс на ты.

Пейшенс снова кивнула.

Леди Элверстон наклонилась, чтобы помассировать плечи Пейшенс.

— Хм-м. Плечи у тебя слишком худенькие, не такие, чтобы нести весь этот груз ответственности. А остальные твои три брата позволили тебе играть в эту опасную игру?

Теребя платок, Пейшенс помолчала, прежде чем ответить.

— Вообще-то я не сказала им о том, что работаю у его светлости. Они считают, что я гостила у нашего кузена Карстерза, пока я старалась спасти Руперта.

Леди Элверстон продолжала недоверчиво качать головой.

— Я никогда не слышала такой истории. Такая преданность своему брату. А когда ты обнаружила, что лорд Лондрингем не в ответе за неприятности твоего брата?

— Когда я разговаривала с братом в тюрьме, он сообщил мне, что его светлость пытается помочь ему, найдя настоящего преступника.

Леди Элверстон воодушевила эта история.

— Сейчас его светлость в городе, не значит ли это, что настоящий преступник здесь, в Лондоне?

— Да, мы оба считаем, что главарь шпионской сети и убийца моего кузена — это человек по имени Сансуш, кузен бывшей любовницы его светлости. Прошлой ночью мы надеялись его поймать.

В голубых глазах маркизы отразилось понимание.

— Ты последовала за его светлостью, потому что была кровно заинтересована в исходе всего этого дела?

Женщины обменялись понимающими взглядами, прежде чем леди Элверстон продолжила:

— А лорд Лондрингем знает о твоей семье и твоем брате?

Пейшенс отвела глаза и попыталась уклониться от ответа.

— Я давно собиралась поговорить с лордом Лондрйнгемом, но никак не могла выбрать подходящий момент.

Леди Элверстон покачала головой:

— Думаю, этот момент сейчас настал, если учесть, что лорд Лондрингем у тебя в долгу — ты спасла ему жизнь.

— Я не уверена, что спасла ему жизнь. Он поднял голову, когда был взведен курок, возможно, он сам спасся.

Леди Элверстон похлопала ее по руке:

— Не торопись принизить свои заслуги. Скажи мне, что ты думала перед тем, как сбить с ног мужчину, который в три раза крупнее тебя?

— В тот момент не было времени думать. Я просто должна была действовать, потому что боялась.

— Боялась чего?

— Что лорда Лондрингема могут убить! Я должна была помочь ему.

— Послушай, девочка моя. Тебе не приходило в голову, что, отталкивая его, ты могла сама получить пулю?

Пейшенс удивленно уставилась на леди Элверстон. Маркиза продолжала:

— А теперь, спрашиваю я себя, зачем кого-то спасать, рискуя собственной жизнью? Существует множество причин, но одна очевидна.

— Очевидна? — Она в смятении смотрела на леди Элверстон.

— Не могла ли ты за то время, которое провела с его светлостью, влюбиться в него?

Потрясенная, Пейшенс замолчала.

— Я должна признать, сначала я считала его красивым, но изменником и негодяем, ответственным за смерть моего кузена и натравившим власти на Руперта. Когда я стала следить за ним, то поняла, что ошиблась. Он был добр ко мне и моему брату. Я чувствую к нему благодарность, ничего больше.

Маркиза предпочла не возражать.

— Ты говоришь, что хочешь помочь лорду Лондрингему найти этого убийцу, французского шпиона?

Пейшенс кивнула.

— Чтобы добыть какую-то информацию, ты должна вращаться в определенных кругах. Мы должны представить тебя в обществе как мисс Пейшенс Мендели. Вообще-то ты действительно могла бы помочь его светлости в расследовании.

— Я должна быть представлена в свете? Но что скажет лорд Лондрингем, когда узнает, кто я такая? Он разозлится и отправит меня домой.

— Будет определенно интересно узнать. Но я не хочу, чтобы ты прямо сейчас сказала ему, кто ты такая, в этом случае он может не одобрить мой план.

Пейшенс удивилась:

— Какой еще план?

— Нам нужно купить тебе новый гардероб. Возможно, несколько уроков танцев. Мы должны подготовить тебя к следующей неделе для большого бала, который дает леди Лидс.

Пейшенс нахмурилась:

— Ничего не понимаю.

— Мы удивим лорда Лондрингема. Сейчас он думает о тебе как о служанке, его управляющей. Ему нужно увидеть тебя равной ему, прежде чем он заметит тебя.

«Ах, он и так уже заметил меня», — подумала Пейшенс, вспоминая недавнюю ночь, но ни слова не сказала об этом леди Элверстон.

Леди Элверстон поднялась.

— Мне пора ехать домой, дорогая. Завтра вернусь. И помни — ни слова сама знаешь кому. — Она игриво погрозила пальчиком. — Думаю, я кое о чем забыла. Ах да, тебе понадобится дуэнья. Ты не можешь оставаться в доме с неженатым мужчиной. Я пришлю мисс Марту Кребс. Мою дальнюю родственницу. Она старая дева. Уверена, вы прекрасно поладите.

— Подождите, — сказала Пейшенс. — А как же мои обязанности управляющей его светлости?

Леди Элверстон на мгновение остановилась у двери с озорной улыбкой.

— Предоставь графа мне.

Из приемной на первом этаже Брайс наблюдал, как карета леди Элверстон отъехала, увозя Пейшенс и ее новую компаньонку, мисс Марту. Прошло три дня с того несчастья в доках. Премьер-министр с нетерпением ждал новостей о планах французского вторжения и подтверждения, что на юго-восточном побережье все тихо и спокойно.

Брайс снова отправил Реда Тату следить за Сансушем, зная, что шпионы станут искать новое место для встреч. Он сжал спинку стула, готовый отшвырнуть его в другой конец комнаты. Они не могут позволить себе задержку. Если бы только Ред узнал что-то еще той ночью, например, когда должно состояться вторжение и где.

Англия была на грани вторжения, молодой человек по ошибке оказался в тюрьме, его скоро приговорят к повешению за убийство и государственную измену, если Брайс вовремя не поймает настоящего преступника.

А потом еще Пейшенс. Он почти не видел ее с той ночи, когда она спасла ему жизнь. Каждое утро карета леди Элверстон забирала Пейшенс и Марту у парадного подъезда, и он не видел их весь остаток дня.

Брайс все время был занят в палате лордов, или с другими членами парламента, или в военном министерстве, продолжая при этом охотиться за французскими шпионами.

Брайс, разумеется, был рад, что леди Элверстон заинтересовалась Пейшенс, но предпочел бы, чтобы Пейшенс находилась дома, где он мог наблюдать за ней и быть уверенным, что она в безопасности. Именно этим он объяснял себе разочарование, которое испытывал каждый день, глядя на удалявшийся экипаж.

И еще эта дуэнья, которую прислала леди Элверстон. Мисс Марта Кребс. Приятная, но мрачноватая женщина со злобной черной кошкой. Только этого не хватало Брайсу, будь он суеверным: нового невезения.

Если бы он мог поговорить с Пейшенс. Между ними все еще оставалось много недосказанного. Может быть, она избегает его?

Из головы у него не шла та ночь, когда он привез Пейшенс домой. Она была без сознания. Самая длинная ночь в его жизни. Таким же беспомощным Брайс чувствовал себя в ту ночь, когда был убит его брат. Брайс хотел устроить ей хорошую трепку за то, что она подвергла свою жизнь опасности, и в то же время молиться, чтобы она мирно спала, не испытывая последствий своего отважного поступка. Почему она спасла его? Брайс позвонил, чтобы принесли спиртное. Может быть, это также облегчит боль в ноге, которая все еще беспокоила его после стресса, когда он нес Пейшенс на плече по улицам. Отойдя от окна, Брайс подумал, что будет дождь. Гора бумаг ждала его за письменным столом.

* * *


Пейшенс вышла следом за леди Элверстон и Мартой из салона мадам Монтро, известной своей способностью воссоздавать французские моды искусно, быстро и осмотрительно. Если мадам Монтро и считала странным, что полный новый гардероб — включая ротонды, шляпы, перчатки, платья и белье — потребовался с чрезвычайной срочностью, ей хорошо платили, чтобы она держала свое любопытство при себе.

На улице внимание Пейшенс привлек яркий плакат возле почты, где она остановилась, чтобы отправить короткую записку, которую написала братьям домой. «Удивительный, потрясающий, захватывающий цирк» капитана Калхейна приезжал в Лондон, тот самый цирк, который выступал на Моп-фейр, где она впервые встретилась и с его светлостью, и с Салли, чья тетя была танцовщицей на проволоке. Пейшенс подумала с улыбкой, цела ли у девочки подаренная Лондрингемом кукла.

Пейшенс села в карету следом за леди Элверстон и Мартой. Удобно устроившись, Пейшенс начала:

— Леди Элверстон, вы были так добры ко мне в эти последние несколько дней, но, боюсь, я не сделала ничего, чтобы заслужить вашу доброту, и не знаю, когда смогу расплатиться с вами за все эти прекрасные вещи.

Леди Элверстон махнула рукой:

— Девочка моя, не думай о всякой ерунде. Я с наслаждением смотрю, как ты превращаешься в бабочку. Те мрачные цвета, которые ты носила раньше, были просто оскорблением. Ну а теперь, что касается сегодняшнего вечера. Думаю, ты обязательно должна сопровождать нас с лордом Элверстоном и Мартой, разумеется, на бал леди Лидс. Это будет твое первое появление в сезоне. Я хочу, чтобы ты произвела впечатление. — Она с довольным выражением лица откинулась на подушки сиденья.

Пейшенс в оцепенении прикусила губу.

— Разве не правда, что молодые девушки выходят в свет во время сезона, чтобы найти мужа? Я определенно не зеленая девчонка только-только со школьной скамьи и не ищу мужа. К тому же я боюсь, что его светлость разгневается, узнав, кто я такая на самом деле. Я чувствую, что отвага покидает меня.

Марта сидела в уголке кареты, лаская свою кошку, Сатану. Она с удивлением посмотрела на Пейшенс:

— Вы не хотите выйти замуж? Каждая девушка хочет выйти замуж, чтобы быть устроенной и обеспеченной до конца жизни. Иметь детей.

«И быть любимой», — подумала Пейшенс. Леди Элверстон подняла руку.

— Хватит об этом. Пейшенс, насколько я понимаю, мужчина, которого ты будешь искать на сегодняшнем балу, это некий француз? Несомненно, это развеет твои колебания. Приободрись, девочка моя, сейчас ты уже не можешь отступить. Я рассчитываю, что ты избавишь меня от скуки до конца сезона, — сказала она своей компаньонке с теплой улыбкой. — Больше никаких разговоров о мужьях, договорились?


Глава 19


По просьбе леди Элверстон Пейшенс держала глаза закрытыми, пока ее платье осторожно, чтобы не затронуть прическу, надевали на нее и расправляли на плечах и бедрах. Марта с помощью горничной леди Элверстон, Элоизы, расправила каждую морщинку, прежде чем они подвели Пейшенс к зеркалу возле туалетного столика.

Пейшенс пришла в восторг от платья и украшений, потом ее что-то смутило.

Пейшенс поднесла дрожащую руку к шее.

— Вы уверены, что в этом месте у платья всего хватает?

Элоиза прикрыла смешок рукой и была немедленно отпущена из комнаты. Леди Элверстон встала позади Пейшенс, чтобы полюбоваться шедевром, который она создала. От кончиков ее бледно-розовых туфелек до темных волос, сверкавших двумя бриллиантовыми гребешками, Пейшенс была прекрасна в белом бархатном платье с розовым отливом. Многие женщины сегодня будут завидовать совершенству ее плеч и лицу, которому была не нужна косметика. И никакие уловки не могли бы изобразить невинное возбуждение, сиявшее в этих очаровательных ореховых глазах, оттененных нежным румянцем ее щек.

— Моя дорогая, на самом деле платье не такое уж открытое, как кажется. Идем, нам пора, — прошептала она Пейшенс на ухо.

Пейшенс вздохнула и повернулась к двери, следуя за леди Элверстон.

Ред Тату наблюдал, как его светлость сам себе завязывает галстук. И правда, Ред нечасто исполнял свои обязанности камердинера. Ред пришел к выводу, что Брайс привык сам себя обслуживать. По правде, говоря, Ред был скорее другом и компаньоном, чем слугой.

Брайс повернулся к нему лицом.

— Не имею ни малейшего понятия, почему уступил просьбе леди Элверстон присутствовать сегодня на балу у Лидсов. Все эти мероприятия так невыносимо скучны. — С мрачным выражением лица он вспомнил прошлые дни, когда они с братом проводили лондонские вечера, посещая свои клубы, чтобы до утра играть в карты.

Это было на таком же балу, как этот, даваемый леди Лидс, где они с Эдвардом впервые увидели Миранду. Прекрасное видение в снежно-белом с невероятно яркими золотыми волосами. Она выглядела почти как ангел. Кто мог сказать, что иней лежит не только на ее платье, но и на ее сердце? «Но это было очень давно, и я благодарен за уроки, которые она преподала мне о ненадежности слабого пола».

— Милорд, этот вечер будет другим. Помните, вместе с графиней придет Сансуш, — напомнил ему Ред.

Глаза Брайса сузились при мысли, что на этом рауте он увидит свою бывшую любовницу и французского шпиона. К несчастью, им с Редом так и не удалось узнать последнее место встречи французских лазутчиков.

Ред продолжал:

— Вам может повезти, и вы узнаете от него что-то об убийце лорда Карстерза.

Брайс пожал плечами:

— Возможно, но, по крайней мере, он будет под моим присмотром, если вдруг захочет устроить какие-нибудь неприятности. Не забудь проследить за ним, когда он покинет зал.

Ред кивнул Брайсу, направившемуся к двери спальни. Взяв трость, шляпу и перчатки у Стоуна и Лема, ждущих у парадной двери, Брайс спросил Стоуна:

— Вы видели сегодня мисс Симмонс? Мне стоит волноваться из-за отсутствия ее и мисс Марты, или она в обществе леди Элверстон? — Он выжидательно поднял брови, демонстрируя хозяйскую заботу о местонахождении своих слуг.

Стоун небрежно ответил:

— Я полагаю, верно последнее, милорд. Приятного вам вечера, милорд.

Брайс кивнул и вышел к карете, где его ждал Лаки. Если Пейшенс была с леди Элверстон, а леди Элверстон была на балу, значит, на балу окажется и Пейшенс. Этот вечер сулит недоброе, подумал он, когда его карета покатилась по блестящей мокрой улице под весенним ливнем.

* * *


Лорд и леди Элверстон, мисс Пейшенс Мендели и мисс Марта Кребс ждали на площадке лестницы, пока их представят перед началом бала.

Леди Элверстон провела рукой по своему черно-белому боа, задрапированному на шее, обозревая собрание. Потом она наклонилась, чтобы ущипнуть лорда Элверстона за руку.

— Я говорила вам, что мы слишком рано. И я не вижу никаких признаков лорда Лондрингема. Полагаете, он не приедет? — Удовольствие, которое она запланировала на этот вечер, было на грани провала.

— Успокойтесь, леди Грей. Если Лондрингем сказал вам, что будет здесь, значит, он здесь будет. Я слышу, как объявляют наши имена.

После представлений Пейшенс спустилась следом за лордом и леди Элверстон с лестницы словно перышко, плывущее по воздуху. Волнение из-за непредвиденного выхода в свет добавило ей больше женского очарования, чем она хотела бы.

Ее светлость, герцогиня Лидс, славилась своими суаре, и на ее приемах всегда было полно гостей. Она любила развлекать гостей, и, хотя зал в ее городском доме мог вместить не так уж много танцующих, никто обычно не отклонял приглашение. Танцевальный зал был наполнен ароматами оранжерейных сирени, роз и гвоздик. Пейшенс обрадовалась, увидев с двух сторон французские двери, выходившие на балкон. Когда начнутся танцы, здесь наверняка станет душно.

Учитывая их довольно раннее прибытие, они легко нашли места на диванах вдоль обшитых позолоченными деревянными панелями стен. Ее первый бал в высшем свете, Пейшенс не могла поверить, что она на самом деле здесь. Ее сердце взволнованно билось, и она чувствовала, как увлажнились ладони под перчатками. От возбуждения лицо ее сияло, но думала она только о Брайсе. «Что он скажет? Захочет ли помочь мне? Или он разозлится?»

Высокий худой джентльмен с волосами, уложенными а-ля Тит, материализовался около ее плеча вместе с герцогиней, которая представляла гостей. Он не сводил глаз с Пейшенс, когда пригласил ее на танец.

Хотя она втайне надеялась приберечь первый танец для лорда Лондрингема, тревожные взгляды на лестницу не давали никаких намеков на его скорое и такое долгожданное прибытие. Возможно, ей стоит немного попрактиковаться. На этой неделе она провела несколько часов с учителем танцев в доме леди Элверстон, быстро запоминая танцевальные па, к большому удовольствию леди Элверстон.

Нервный молодой человек, совсем еще юный, был потрясен ее согласием, но его лицо мгновенно просияло. Молодой человек, Ганнер Симкинс, поклонился и закружил ее в вихре кадрили.

Партнер Пейшенс в буквальном смысле не отходил от ее ног. Стараясь несильно отдавливать ей ноги, Ганнер разрушал все ее усилия своими большими неуклюжими шагами, скорее попадая на мыски ее туфелек, чем на пол. После танца ее партнер, к несчастью, очевидно, хотел задержаться около ее стула, как будто охраняя ее от других потенциальных кавалеров.

Пейшенс отправила его за лимонадом, а сама в очередной раз стала взглядом искать во все увеличивающейся толпе лорда Лондрингема. Вскоре несколько молодых людей закрыли ей обзор, приглашая ее потанцевать или хотя бы одарить их улыбкой. Она согласилась еще на несколько танцев, прежде чем попросила о передышке.

Вернувшись, она обнаружила, что графиня Изабелла прибыла под руку с Сансушем. Пейшенс подумала, что графиня выглядит как жирная свинья в своем невероятно тесном голубом платье, украшенная сотнями бриллиантов, многие из которых наверняка были подарены многочисленными любовниками. Иногда бывает трудно хорошо думать обо всех людях, как часто учил ее брат Джеймс, особенно когда некий конкретный человек — это бывшая любовница лорда Лондрингема.

Когда Пейшенс вышла в коридор в поисках леди Элверстон и Марты, ее окружила новая группа молодых людей, жаждущих ее внимания.

Ее первый танцевальный партнер, Ганнер, возглавил эту толпу юнцов и взял на себя представление.

— Джентльмены, это та самая бело-розовая конфетка, о которой я вам говорил. Ангел, который летает, когда танцует, — напыщенно сообщил он собравшимся.

Лорд Брайс Эндовер, граф Лондрингем, прибыл несколькими минутами позже. Его появление на балу у Лидсов, несомненно, было сюрпризом, и любопытствующие уже стали перешептываться, почему он здесь.

Многие слышали многочисленные истории о его героизме в войне с Францией, но последние слухи мучили возбужденную толпу тем, что он мог быть причастен к убийству собственного брата. Слухи не утихали, по какой-то необъяснимой причине люди обычно предполагают самое худшее, когда в правде нет чего-то, щекочущего нервы. А у Лондрингема не было причин доказывать кому-то обратное.

После того как Лондрингем поздоровался со знакомыми, он повернулся, чтобы поискать леди Элверстон и Пейшенс. Вскоре он увидел графиню и Сансуша, которые беседовали с леди Лидс и маркизой де Вийон, прежде чем заметил сборище около французских дверей.

Найдя леди Элверстон сидящей в одиночестве на диване, Брайс показал на эту группу:

— Что, по-вашему, там происходит?

Его подруга встала, чтобы лучше видеть, что происходит, и загадочно улыбнулась.

— Полагаю, молодые люди нашли жемчужину, которую им интересно приобрести, — со смехом ответила она.

Небольшая толпа, наконец, расступилась, позволив Брайсу впервые увидеть Пейшенс. Держа под контролем свои эмоции, он наслаждался очаровательным видением в белом и бледно-розовом, с роскошной короной темно-каштановых волос, сияющих в блеске свечей. Махинации леди Элверстон, это точно, подумал он. Глядя на ее царственную красоту, облаченную в белоснежный наряд, разве можно подумать, что это альтер эго его красивой служанки и домашней управляющей? Гнев и разочарование наполнили его горечью, когда он осознал, что Пейшенс обманула его. Ради чего?

Он заговорил сквозь стиснутые зубы:

— Леди Элверстон, что значит присутствие здесь сегодня моей служанки?

Леди Элверстон с напускным удивлением взглянула через его плечо на обожателей, ухаживающих за прекрасным творением ее рук.

— Это, сэр, может быть, и ваша служанка, но ее имя мисс Пейшенс Мендели. Ее брат баронет Мендели из Сторрингтона.

— Она никогда раньше об этом не говорила. — Мендели. Это имя почему-то казалось знакомым. Ну конечно, молодой человек, сидевший в тюрьме в Уинчелси, его фамилия Мендели. Может этот Мендели быть еще одним братом? Если так, то это многое объясняет, но не причину, которая не позволяла ей открыть ему свою истинную личность. Брайс не знал, чего он хочет больше — отшлепать ее за обман или вкусить мед, который только он мог сорвать с ее сладостных губ.

Он очнулся от своих размышлений, чтобы заметить, как эти ослепленные молокососы увиваются вокруг нее. Стиснув зубы, он решительно направился к женщине, которую, он слышал, эти юнцы называли Белым Лебедем. Брайс подошел как раз в тот момент, когда один из них приглашал ее на танец. Он вклинился в толпу обожателей и поклонился Пейшенс. Одной рукой твердо обхватив Пейшенс за талию, он безапелляционно заявил:

— Этот танец мой. — Его глаза ни на мгновение не отрывались от ее удивленного лица.

Брайс пристально смотрел сверху вниз на ее чуть порозовевшее лицо, ореховые глаза, сияющие ярче любых звезд. Он спросил:

— Почему вы не сказали мне, кто вы на самом деле?

Пейшенс посмотрела в его посуровевшее лицо, потрясенная его резкими словами, несомненно, справедливыми. От ледяного света его холодных синих глаз она чувствовала, как замерзает ее сердце, словно цветы зимой. Ее руки похолодели под перчатками.

— Милорд? — прошептала она, не зная, что ответить.

— Вы такая же, как весь ваш род, девочка моя, — резко ответил он.

— Вы правы, я не должна была скрывать от вас правду.

— Как я могу вам верить? У вас гораздо лучше, получается, лгать, чем говорить правду. — Голубые льдинки его глаз пугали ее, но нельзя было и подумать о том, чтобы убежать, поскольку он крепко держал ее за талию.

У Пейшенс хватило смелости оторваться от его сурового взгляда. Она побледнела.

— Почему вы не сказали мне, что леди Элверстон собирается привести вас сюда сегодня? И все эти ваши поклонники. Вам кто-то понравился? Они выглядят довольно юными для друзей детства.

Пейшенс разозлилась от этого оскорбления, захваченная врасплох его жестокостью. Прежде чем она успела сформулировать язвительный ответ, он продолжил:

— И какую ложь вы сказали моей подруге леди Элверстон?

Она покачала головой:

— Никакую.

Его смех резко прозвенел в ее ушах.

— И, тем не менее, вы верны своему полу. Вам следовало бы догадаться, что теперь я уже усвоил урок.

— Умоляю вас, милорд, пожалуйста, позвольте мне объяснить позднее, когда мы уедем отсюда, — взмолилась она. Сегодня вечером ей хотелось хорошо выглядеть именно для него. Только для него. И она едва сдерживала слезы.

— Пожалуйста, не плачьте. На меня слезы не действуют. Не могу поверить, что леди Элверстон не доверилась мне. — Брайс говорил сам с собой, не обращая внимания на ее слова.

В другой раз она восхищалась бы его ловкостью в танце, остальные ее партнеры-молокососы давно были забыты. Любой, кто видел их танцующими, никогда бы не подумал, что его нога еще не излечилась. Когда она подумала об их следующей конфронтации, у нее разболелась голова.

Они были так поглощены своей борьбой, что ни Брайс, ни Пейшенс не услышали смех. Он начался тихо, как шорох листьев, пробегая по толпе людей, пока не достиг крещендо, как оркестр, разогревающийся перед тем, как дирижер взмахнет палочкой.

Все перестали танцевать и уставились на Брайса и Пейшенс, которые вскоре тоже остановились, и Брайс с мрачным видом повел Пейшенс к лестнице. Они не знали, что заставило толпу глазеть на них. Вскоре до них долетели слова «горничная» и «хозяин».

Пейшенс прикусила губу, увидев, что леди Элверстон идет к ним, судя по ее виду, явно жаждущая мщения. Пейшенс почувствовала, что гнев направлен на нее.

Но леди Элверстон набросилась на графа:

— Похоже, твоя бывшая любовница устроила неприятности. Оба, она и этот француз, которого она называет кузеном, распустили слух, будто Пейшенс, твоя бывшая горничная, стала управляющей… и по совместительству твоей любовницей. — Она стала обмахиваться веером, а потом с треском захлопнула его. — Они не могут понять, то ли она одурачила тебя, то ли это мы с тобой пытаемся одурачить их. Не слишком трудная задача, так-то вот. — Она окинула взглядом комнату и заметила, что к ним направляется герцогиня.

Пейшенс вышла из тени Лондрингема и приблизилась к леди Элверстон:

— Поскольку мое присутствие оскорбительно, я не буду больше беспокоить вас обоих. Я найму экипаж и поеду домой.

Брайс прорычал:

— Вы уедете со мной. Леди Элверстон не даст солгать: члены моей семьи всегда давали пищу для сплетен. Я не обращаю на это внимания.

Пейшенс обернулась и удивленно посмотрела на него.

Веселье толпы достигло своего апогея и пошло на спад, оркестр готовился снова заиграть, когда вдруг послышался детский крик:

— Мисс Гранди, мисс Гранди!

Толпа в холле ее светлости расступилась, пропуская маленькую девочку, которая запинаясь, но проворно, через две ступеньки сбежала по серебристой лестнице и подбежала к Пейшенс. Это была Салли, девочка из цирка.

Пейшенс опустилась на пол, чтобы обнять малышку. Пахнущая костром и дождем, она была одета в полинялое платье и серые чулки. Розовое личико Салли было мокрым от слез, а светлые косички дрожали, когда она прижалась к Пейшенс.

Свободной рукой Пейшенс вытащила из кармана платок. Она вытерла Салли слезы, тихо расспрашивая:

— Что ты здесь делаешь, Салли? Где твоя тетя? Салли заметила Брайса за ее плечом и закричала:

— Мистер Лонг, у меня все еще есть моя куколка, та, что вы подарили мне на ярмарке. Видите? И я не потеряла у нее ни голову, ничего. — Маленький кулачок Салли крепко сжимал деревянную пастушку за шею, все ее печали были забыты в ожидании одобрения его светлости.

— Я рад видеть тебя, Салли, и твою куколку, — тепло сказал ей Брайс, подходя ближе к Пейшенс.

— Я назвала ее Весна, это мое любимое время года. Пейшенс улыбнулась, когда Салли вытащила платок и тоже вытерла Весне слезы.

— Весна — чудесное имя для твоей куколки. Собравшиеся буквально пожирали глазами Брайса, его теперь уже печально известную управляющую и маленькую девочку.

Белла, тетя девочки, протиснулась сквозь толпу.

— Дайте пройти. Салли, где ты? Вернись сейчас же, я отведу тебя к твоему отцу.

Салли еще крепче прижалась к Пейшенс и прошептала:

— Не отдавайте меня ей — я ее ненавижу.

— Но, дитя, это же твоя тетя, она беспокоится о тебе, — тихо ответила Пейшенс.

Тетка набросилась на Салли, как волк на добычу:

— Так вот ты где, со своими модными друзьями. Ты что, не слышала, как я звала тебя? — Наступила тишина. Она обратилась к Ганнеру, который стоял вместе с остальными поклонниками Пейшенс: — Чего уставился, парень? Ты можешь вдоволь насмотреться на меня в цирке на Данкин-Филдз, — и подмигнула ему.

Ганнер густо покраснел и отвернулся, чтобы стукнуть поруке приятеля, который, видимо, отпустил какую-то неприятную шутку по поводу этого непрошеного, откровенного предложения.

Тетя Салли снова обратилась к нему:

— Ты, случайно, не знаешь, где я могу найти виконта Димтона? Мне сказали, что он здесь.

Высокий офицер сзади выкрикнул:

— Я только что оставил его в карточном салоне. Брайс вышел вперед и взял тетку Салли за локоть.

— Я думаю, мадам, пора нам уладить это дело без свидетелей. — Он не слишком вежливо повел ее через зал. Следом за ним шла Пейшенс, держа в руке куклу девочки.

Собравшиеся, видимо, были расстроены их уходом, но оркестр заиграл новый танец, и циркачка с племянницей улетучились из их памяти, но не раньше, чем герцогиня поймала за рукав леди Элверстон, требуя ее внимания.

Четверть часа спустя с нетерпением ожидаемое появление виконта Димтона омрачило библиотеку, где его ждала их маленькая группа. Он вошел в комнату, слегка пошатываясь, что подтверждало, что в этот вечер он крепко приложился к бутылке. Даже гнев, горевший в глазах Брайса, не смог его отрезвить. Виконт, спотыкаясь, направился к креслу.

— Что все это значит? — спросил он Брайса. — Лакей сказал, что вы хотите меня видеть, и мне пришлось прервать игру, как раз когда мне улыбнулась удача.

Охваченный яростью, Брайс обратился к Димтону:

— Вы знаете эту женщину?

Вскочив с дивана, тетка Салли заговорила:

— Ну конечно, знает. Последние четыре года он платил мне, чтобы я присматривала за этой маленькой негодяйкой. А потом перестал платить. Я говорю, заплати мне, что причитается, или забирай мерзавку.

Пейшенс и Салли затаив дыхание, следили за разговором. Брайс заметил, как крепко Пейшенс прижимает к себе ребенка.

— Мадам, как вы можете так говорить о своей племяннице?

Циркачка надулась.

— Ваша светлость… — начала она, прежде чем ткнуть пальцем в виконта. — Вот этот вот обрюхатил мою сестру, потом она умерла, и мне пришлось присматривать за девчонкой. Но теперь я должна ехать в Европу и не могу взять ее с собой.

Брайс и Пейшенс переглянулись, и он обратился к отцу Салли.

— То, что она говорит, — правда?

Озадаченный виконт с трудом мог вспомнить, что происходило несколько минут назад, а о события четырехлетней давности и говорить нечего. Он выпучил глаза и рыгнул.

— Ну, Лондрингем, я, похоже, не могу вспомнить мать, так давно это было. Ты знаешь, как это бывает, мы же не можем отвечать за каждого ребенка, который называет нас отцом. Тогда бы нам пришлось заботиться о половине бастардов в Англии!

Брайс презрительно изогнул губы:

— Я отвечаю за свои дела в отличие от таких, как ты, которые позорят свой титул и честь. — Он посмотрел на тетку Салли. — Насколько я понимаю, виконт Димтон раньше поддерживал свою дочь?

Тетка Салли попятилась:

— Моя сестра умерла несколько лет назад, но когда была жива, говорила мне, чтобы я нашла виконта Димтона. Пусть он позаботится о Салли. Тогда он соизволил потратить несколько монет, чтобы убрать меня и своего ребенка от своих дверей. Но сейчас, как я уже сказала, он больше не дает мне денег.

Пейшенс, держа на руках Салли, обратилась к виконту:

— Лорд Димтон, насколько я понимаю, вы не хотите признавать свою дочь?

— Никогда не говорил, что девчонка моя дочь. Пейшенс посмотрела на тетку Салли:

— Вы готовы отказаться от опекунства над Салли?

— Я не могу взять ее с собой и содержать. У меня нет денег. А вы готовы купить ее у меня?

Брайс рявкнул:

— Вы готовы продать собственную племянницу?

— Мне нужно думать о себе, — последовал ответ. Брайс бросил быстрый взгляд на Пейшенс:

— Итак, решено. Салли больше не ваша забота, а моя. Мисс Мендели, вы с Салли подождите меня, пожалуйста, в коридоре.

Пейшенс ласково улыбнулась прыгавшей от радости Салли:

— Идем домой, дорогая.

Брайс смотрел, как Пейшенс выводит малышку из комнаты, про себя гордясь своим «белым ангелом». Он повернулся к тетке Салли. Мешочек монет упал к ее ногам.

— Никто из вас… — он обвел взглядом виконта и тетку Салли, припудривавшую нос, — никогда больше не заявит свои права на Салли, — произнес Брайс тоном, не терпящим возражений, и вышел из комнаты.

Он догнал Пейшенс и Салли в холле. В молчании они вернулись в бальный зал, где возобновились танцы, прошли через него, спустились с лестницы и направились к выходу. Брайс оставил лакею записку для леди Элверстон. Мало кто заметил их быстрый отъезд, уже забыв недавние слухи о графе и его управляющей.

В покачивающейся карете Салли заснула на коленях у Пейшенс, в молчании, воцарившемся между Пейшенс и Брайсом. Она гладила Салли по голове, ее теплые ореховые глаза были наполнены состраданием. Когда Брайс обратился к ней, она испуганно вздрогнула и подняла глаза.

— Что мы планируем делать с нашей новой подопечной? — Его лицо было скрыто в темноте кареты.

— Я… я сама буду ее растить.

— Ребенку нужна не только мать, но и отец тоже. Пейшенс взглянула в глубину кареты.

— Да, я с вами согласна. Но я могу позаботиться о ней и моих… — она помедлила со словом «братьях» — то, о чем он еще не знает.

Он проигнорировал ее замечание.

— Девочке нужен отец, — твердо повторил Брайс.


Глава 20


Меленрой была в шоке, увидев, что его светлость идет по коридору со спящим ребенком на руках, а за ним следует Пейшенс. Меленрой поспешила к ним вместе со Стоуном, который всегда был на посту.

— Стоун, у нас есть лишняя кровать, на которую я могу положить ребенка? — спросил Брайс удивленного слугу.

Пейшенс вмешалась:

— Милорд, я предпочла бы, чтобы сегодня ночью Салли спала со мной. Я не хочу, чтобы она испугалась, когда проснется в чужой кровати среди незнакомых людей.

Брайс отпустил слуг и осторожно понес ребенка по лестнице и коридору в комнату Пейшенс.

В ее спальне Брайс молча наблюдал у двери, как Пейшенс сняла с Салли ботинки и накрыла ее одеялом, подложив куклу Весну под руку девочки. Вдруг в нем закипел гнев. Почему всем достается преданность Пейшенс, но только не ему? Лем, Меленрой, леди Элверстон, молодой Мендели и вот теперь Салли. Он постарался прогнать гнев с лица, когда Пейшенс подошла к нему.

— Благодарю вас, милорд, за то, что позволили Салли остаться на ночь, — мягко сказала она ему.

Брайс кивнул, не сводя с нее глаз. Поскольку никто из них не мог придумать причины, чтобы он мог задержаться, он отрывисто пожелал ей спокойной ночи и вышел в коридор.

Пейшенс не могла заснуть. Она сидела у окна, только дружелюбный ветерок и тихое дыхание Салли нарушали тишину ночи. Бриз играл прядью ее волос, и она со вздохом убрала ее. Она не могла уснуть, зная, что они с Брайсом так и не закончили их дела.

Если бы только он не спал, она пошла бы к нему и попыталась оправдаться, с болью вспоминая тот последний раз, когда она была в его комнате. Черная ночь, расцвеченная серебряными звездами, дразнила ее, не давая заснуть, усиливая неловкость и беспокойство. Ей нужна хорошая книга, чтобы отвлечься от проблем.

Пейшенс набросила синий муслиновый халат, надела тапочки и на цыпочках вышла из комнаты. Двери в библиотеку были закрыты, как обычно. Большинство домашних предпочитало легкую веселость гостиных.

Повернув золотую дверную ручку, она робко переступила через порог и тихо закрыла дверь, не осознавая, что задержала дыхание из страха, что может потревожить чьи-то грезы. Все тихо. Она прислонилась к двери и выдохнула, прежде чем испуганно взглянуть вперед.

Брайс стоял на коленях перед камином, мешая тлеющие угли, чтобы согреть продуваемую сквозняками комнату. На нем были только черные вечерние брюки. Мышцы на его спине и руках легко перекатывались, выполняя простую задачу. Что он здесь делает? Может быть, он не слышал, как она вошла, и она сможет потихоньку проскользнуть обратно…

— Кажется, вам тоже не удается уснуть, — произнес он безразличным тоном. Потом повернулся к ней и спросил: — Помочь вам выбрать книгу?

— Да. Нет… я подумала, что стану читать и усну… — Она умолкла. — Но сейчас меня клонит в сон, и я думаю, что могла бы…

— Останьтесь, — приказал Брайс. Она судорожно сглотнула. Настал час расплаты.

Брайс жестом указал на ближайшее кресло:

— Если хотите, можете сесть. Разговор предстоит долгий.

Брайс сел в кресло у камина.

Пейшенс поборола страх и потерла плечи, чтобы согреться. Она села на стул, стоявший у двери, чтобы сбежать.

— Больше никаких шарад. Я хочу знать, кто вы на самом деле и почему вы здесь. Леди Элверстон вы тоже солгали?

У Пейшенс вырвался вздох, и во рту пересохло. С чего начать? Пейшенс знала, что Брайс не простит ей обман.

— Поверьте, я не лгала леди Элверстон, которая была так добра ко мне. Все знают меня как мисс Пейшенс Мендели из Сторрингтона.

— Ваши родители?

— Они умерли несколько лет назад. Мой брат Луис баронет Мендели из Сторрингтона.

— Что вы делаете в Уинчелси? Зачем стали служанкой в моем доме?

— Даже не знаю, с чего начать.

— Как насчет того вечера, когда мы встретились на Моп-фейр?

Она покачала головой:

— Нет, милорд, это началось раньше. Понимаете, когда мой брат Руперт…

— Молодой человек в тюрьме, обвиняемый в убийстве и государственной измене?

Пейшенс кивнула.

Брайс испытал огромное облегчение, когда понял, в чем дело.

— Совершенно верно. Я приехала в Уинчелси, чтобы спасти Руперта. Наш поверенный в Сторрингтоне сказал мне, что нужны доказательства невиновности моего брата, поэтому я и приехала в Уинчелси.

— А почему вы решили выдать себя за мою горничную?

— Тогда это казалось мне хорошей идеей, другой у меня не было. Видите ли, когда я приехала в Уинчелси, то узнала, что мой брат исчез. Я не могла вернуться домой, и мне негде было остановиться. Я подумала, что ваш дом рядом с Уинчелси, и, работая у вас, я смогу искать брата.

Брайс опустился на диван, и устало провел рукой по лбу.

— Вы могли найти место практически везде, почему именно мой дом?

Пейшенс не могла сидеть больше ни минуты под этим его испытующим взглядом. Она подошла к окну, чтобы ответить на этот его проклятый вопрос.

— Я… со слов Руперта, который узнал это из надежного источника, я поняла, что… что… — она откашлялась и выдавила: — что вы можете быть шпионом, продающим секреты французам. Руперт настаивал, что наш кузен, Карстерз, был уверен, что вы французский шпион и что вы навели подозрения на Руперта, чтобы отвлечь констебля от себя. — Последние ее слова посыпались скороговоркой. Пейшенс смотрела куда угодно, только не на человека, которого только что обвинила в предательстве.

Брайс не верил своим ушам. Он не знал, обидеться ему или смеяться.

— Я решила, что, работая в вашем доме, смогу наблюдать за вами, и когда вы станете шпионить, сообщу констеблю и спасу моего брата.

Брайс покачал головой. Слишком фантастическая история, чтобы поверить. И все же он поверил. Он не мог сердиться на Пейшенс, она делала все ради спасения брата. И Брайс восхищался ею. «Даже если она пыталась отправить в тюрьму меня». Только он знал, что констебль даже не стал бы рассматривать ее обвинения против него.

— Карстерз сказал вашему брату, что я французский шпион? — Он не видел, как она кивнула.

Это во всех отношениях имеет смысл. Поскольку Карстерз работал на французов, кузен Пейшенс навел констебля на Руперта, в то же время натравив Руперта и Пейшенс на него, Брайса. Очень умно.

Брайс быстро подошел к Пейшенс и схватил ее за плечи.

— Так вы, поэтому пришли в мою комнату в ту ночь? Решили, что, если принесете величайшую жертву, это будет еще один способ найти доказательства моей вины? — Он так далеко зашел в мгновенно охватившем его гневе, что не заметил печаль и боль в ее больших ореховых глазах. Ее волосы рассыпались по плечам.

— Нет, у меня не было намерения оставаться с вами. Я только хотела объяснить, где была во время паники из-за вторжения. Тогда я уже знала, что вы не способны на предательство или убийство, и хотела попросить вас помочь Руперту, но не решилась. — Если она упомянет, что осталась в ту ночь с ним, потому что любит его, успокоит ли это проснувшегося в нем зверя?

— Когда же вы намеревались рассказать мне о вашем брате? После той ночи у вас было множество возможностей сделать это.

— Я решила рассказать вам все в тот вечер, когда мы приехали в Лондон. Но вы знаете, что случилось. Потом леди Элверстон поговорила со мной, и мы договорились, что вас больше убедит моя личность, если я буду прилично одета. — Она подняла глаза и поймала его мрачный взгляд. — Прошу у вас прощения за маскарад, который я устроила, конечно, это было глупо. И я искренне сожалею, что не сказала вам раньше, считая, что у вас будет причина вышвырнуть меня из дома.

Ей еще нужно было сказать одну вещь. Дрожащим голосом Пейшенс сказала ему:

— Если я и сделала вам больно, то себе я сделала еще больнее. — Слеза скользнула по щеке раньше, чем она успела поймать ее.

Во время ее извинений злые линии на его лице превратились в любезность.

— Этот вечер казался важным для вас. Почему? — Его голос был почти нежным.

В ее глазах стояли слезы, сердце сжалось, она икнула.

— Я думала, если вы увидите меня как равную, я могла бы заслужить ваше… — «Любовь, привязанность», — хотелось сказать ей, — уважение.

Он стоял настолько близко к ней, что она видела, как голубые льдинки в его глазах тают.

— Вы уже заслужили мое… уважение. — Ответ на еще один вопрос должен был успокоить его мысли. Он положил ей руки на плечи. — Почему вы остались, когда узнали правду?

Самый трудный вопрос из всех. Почему она осталась с ним? Какой ответ он хочет услышать? Что она не могла вынести расставания с ним? Сделав глубокий вздох, она ответила:

— Я думала, вы поможете мне спасти моего брата. Какая может быть еще причина?

— Действительно, какая? — пробормотал Брайс. Она помолчала.

— Милорд, я сожалею о сегодняшнем фиаско. Брайс отмахнулся от ее извинения:

— Через день-другой все будет забыто. Я удивлен, что вас не расстроил такой дебют в свете.

Пейшенс пожала плечами.

— Я не знала их раньше, и не буду знать в будущем, если только они не планируют посетить мою деревушку Сторрингтон. — Пейшенс тяжело вздохнула. — У меня сердце болит из-за леди Элверстон. Она так старательно трудилась, готовя мой сегодняшний успех. Столько времени было посвящено плану, который разрушили за несколько минут, плану, у которого никогда не было шансов осуществиться.

Он внимательно смотрел на нее. Несмотря ни на что, его мнение о ней не могло бы быть выше. Сначала ее преданность брату, а теперь ее забота о положении леди Элверстон в обществе. Неужели она никогда не перестает заботиться? По-видимому, нет. А когда она полюбит? Он инстинктивно знал, что ее любовь — сокровище. Сможет ли он когда-нибудь заслужить ее любовь? И какой ценой?

Она ждала, как показалось, вечность.

— Я вернусь домой. Разумеется, я возьму с собой Салли. Но моему брату все еще нужна ваша помощь, и я надеюсь, что вы не станете наказывать его из-за неприятностей, которые я вам причинила.

Брайс в мгновение ока преодолел расстояние между ними.

— Вы совсем не знаете меня, если думаете, что я не помогу вашему брату. Вы никуда не уедете.

Пейшенс ушам своим не верила. После того как она излила ему душу и попросила у него прощения, он все еще хотел, чтобы она осталась.

— Я не могу остаться здесь.

Он, наконец, улыбнулся ей. Он нужен ей, о, как же он ей нужен!

— Я найду вам новое место. А до этого сообщу вам, когда ваши услуги больше не понадобятся. — Да никогда, подумал он, но оставил эти мысли при себе. Он медленно привлек Пейшенс к себе и запечатлел на ее губах поцелуй.

Она протестующе застонала, когда он провел по ее красным припухшим губам своим игривым языком. Прежде чем он осознал это, ее язык вынырнул, чтобы захватить его собственный, и втянул его снова в ее горячий влажный рот, что заставило его застонать.

Их эротическая игра языков стала полем битвы, он ласкал ее рот, давая и беря, так что оба они едва могли дышать. Ее кровь кипела от возбуждения, от той власти, которой он обладал над ней.

Вдруг он остановился и отстранился. Когда она удивленно нахмурилась, тяжело дыша, он нежно стер слезу с ее щеки, которая скатилась незаметно для нее самой, и слизнул соленую влагу со своего пальца.

Он закрыл глаза, прислонившись лбом к ее голове, потом выпрямился.

— Я хочу тебя. Но не из какой-то ложной благодарности или по какой-то другой причине. Когда мы займемся любовью, это будет потому, что ты хочешь меня так же сильно, как я хочу тебя. — Брайс помолчал. — И будьте, уверены, мисс Пейшенс Мендели, день расплаты скоро настанет.

Он открыл дверь за ее спиной и вышел не оглядываясь.

Медленно поднявшись по лестнице, Пейшенс села у окна своей спальни, чтобы выплакаться.


Глава 21


Еще один серый день, грустно подумала Пейшенс, глядя в окно своей спальни. Ее уже пригласили зайти в переднюю приемную его светлости, видимо, для продолжения вчерашнего инквизиторского допроса. Салли недавно ушла вместе с Лемом на кухню. Одетая в любимое бледно-зеленое муслиновое платье, Пейшенс медленно спустилась по резной лестнице и прошла по мраморному полу, прежде чем со вздохом повернуть ручку двери слегка дрожащей рукой.

Она вошла в приемную и обнаружила, что у камина сидит леди Элверстон, которая ободряюще улыбнулась ей. Они обсуждали вчерашний позор? Пейшенс помедлила у двери, краснея и не зная, как ее примут.

Когда она вошла, Брайс встал, его лицо было непроницаемой маской, тогда как леди Элверстон грациозно поднялась с кресла, чтобы приветствовать Пейшенс.

Усевшись рядом с Пейшенс на диван, маркиза начала:

— Пожалуйста, прости мой столь ранний визит, но ваш вчерашний, внезапный отъезд беспокоил меня. Я сказала лорду Элверстону, что должна поскорее увидеть мисс Мендели, узнать, как она себя чувствует и, разумеется, как устроили маленькую девочку.

Пейшенс наклонила голову в знак благодарности и робко ответила:

— Благодарю вас за вашу доброту и участие: Очень сожалею о вчерашнем вечере. Знай я, что из-за меня произойдет нечто подобное, я никогда бы и не подумала…

Леди Элверстон жестом велела Пейшенс замолчать.

— Уму непостижимо, какой шум графиня подняла вчера вечером. Знаешь, моя дорогая девочка, почти все в свете терпеть не могут ее французские манеры и очень надеются, что она вернется к Бони и будет колючкой в его боку! — Она рассмеялась своей шутке.

Лорд Лондрингем еще не присоединился к их разговору. Маркиза продолжала:

— Но все это было и прошло. Моя дорогая, я просто объясняла лорду Лондрингему, что ты обязательно должна поехать со мной сегодня в Воксхолл-Гарденз.

Пейшенс покачала головой.

Но леди Элверстон была готова к любым возражениям.

— Выслушай меня, умоляю. Вчера графиня действительно нанесла небольшой вред, который нельзя исправить, нашептав кое-что в нужное ухо.

В этот момент появился Стоун, он принес на серебряном подносе визитную карточку, объявляющую о прибытии мистера Ганнера Симкинса.

В комнату вошел энергичный молодой человек, с которым Пейшенс накануне танцевала.

— Лорд Лондрингем, миледи Элверстон и мисс Мендели, вы позволите? — Пейшенс робко улыбнулась и, быстро взглянув на лорда Лондрингема, поняла, что молодой человек не заметил раздраженного мрачного вида Брайса.

Ганнер Симкинс обратился к Пейшенс:

— Когда вчера вы так внезапно ушли с бала вместе с маленькой девочкой, я забеспокоился — так сильно, что осмелился сегодня приехать сюда справиться о том, как вы поживаете. — Он слегка поклонился ей, не зная, где встать и что делать дальше.

Пейшенс побледнела.

— Мистер Симкинс, не знаю, что сказать в ответ на такую неожиданную честь. Мы танцевали всего один танец, и у меня не было возможности попрощаться с вами, таким поспешным был наш отъезд.

Симкинс тут же затараторил:

— Именно поэтому я здесь, мне хотелось задать лично вам вопрос, если не сочтете меня слишком дерзким. — Он густо покраснел.

Брайс прервал этот диалог.

— У мисс Мендели нет времени отвечать на ваши вопросы. Вы уже засвидетельствовали ей свое почтение, вот дверь. — Он произнес это тоном, не терпящим возражений.

Леди Элверстон шикнула на графа:

— Лондрингем, позвольте нам хотя бы выслушать джентльмена.

Все трое повернулись к гостю, который дрожащей рукой поправил галстук.

— Видите ли, мисс, я хотел узнать, действительно ли эта история, правда.

Лицо Пейшенс стало еще бледнее, и она ответила хрипло:

— Какая история? — Она наговорила уже столько лжи, что правду было все труднее вспомнить.

Леди Элверстон взглядом не позволила Лондрингему вышвырнуть юного поклонника. Симкинс ответил:

— Говорят, что вы были горничной у лорда Лондрингема. — Слова вырвались у него, но он старательно избегал сурового взгляда графа.

Наступила тишина. Ее нарушил звонкий смех леди Элверстон.

— Какое нелепое предположение, мистер Симкинс! Сестра баронета — горничная? — Она подошла к молодому человеку. — Вообще-то, милый мальчик, правда, в том, что мы с мисс Пейшенс заключили пари.

Она продолжила мерить шагами комнату, привлекая его восторженное внимание.

— В деревне иногда бывает так скучно, что мы с мисс Мендели заключили пари. Я сказала, что она не сможет сыграть роль служанки в имении лорда Лондрингема. Мисс Мендели справилась со своей ролью великолепно, одурачив всех, кроме самого графа.

Брайс, наблюдавший эту сцену из-за своего письменного стола, подошел к леди Элверстон.

— Я решил подарить мисс Мендели сезон, поскольку ее отец был старым другом нашей семьи, — сказал он.

Пейшенс беспомощно смотрела на них обоих. О, Боже мой! Из-за ее шарады оба решили лгать ради нее. Глаза Симкинса едва не выскочили из орбит.

— Настоящая авантюристка? — Он повернулся к Пейшенс, восхищенно глядя на нее. Он по уши влюбился в нее. — Можете ли вы быть реальностью? — благоговейно спросил Симкинс.

Пейшенс смутилась, ее щеки порозовели.

— Я… ну… — пробормотала она, пытаясь придумать подходящий ответ. Господь не простит ее, если она будет продолжать в том же духе.

Брайс вызвал Стоуна.

— Ну конечно, она реальность, молодой человек. Теперь вы убедились в этом и можете уйти.

Симкинс в нерешительности остановился перед Пейшенс.

— Э-э… мисс, не хотите ли сегодня покататься в парке? Со мной?

Брайс ответил раньше, чем Пейшенс успела открыть рот:

— Сегодня днем мисс Мендели занята, и все последующие дни тоже.

Пейшенс кивнула Симкинсу.

— Может быть, в другой раз? — Она улыбнулась робкому молодому человеку, которому наверняка не приходилось встречать более грозного противника, чем Лондрингем, Она не могла отослать его прочь без какой-нибудь награды за его отвагу.

Молодой человек вертел в руках шляпу, ослепленный обаятельной улыбкой Пейшенс.

— Ах, мисс, я едва не забыл. Вы уронили на балу носовой платок. Я пришел, чтобы вернуть его. — Он робко протянул ей выглаженный носовой платок.

Его рыцарство удивило Пейшенс.

— Должно быть, это Салли обронила, когда мы уходили. Это мой любимый платок, обещаю впредь быть более осторожной.

Запинаясь, он пробормотал:

— Это была бы честь во… возвращать вам все ваши платки. — Он вдруг покраснел до корней волос.

Брайс открыл дверь и сообщил юному поклоннику, что ему следует более разумно проводить свое время, чем, развозя дамам платки.

Прибыл Стоун, чтобы проводить ослепленного любовью молодого человека до двери, но прежде чем Симкинс вышел, он вспомнил о хороших манерах.

— Прощайте, мисс Мендели, до встречи. Лорд Лондрингем и леди Элверстон, очень рад был с вами познакомиться. — Он бросил еще один влюбленный взгляд на Пейшенс и ушел.

Брайс уселся на диван и посмотрел на Пейшенс, подняв брови:

— Что это за жеманный болван, и как вы могли поощрять его?

Она удивилась:

— Поощрять? Мне в голову не пришло, что простая благодарность позволит молодому человеку думать, что он может ухаживать за мной.

— Вы флиртовали с ним, — прорычал Брайс. Тут вмешалась леди Элверстон:

— Вы только посмотрите на этих двоих! Я бы сказала, что вы ссорящиеся любовники, если бы увидела нечто подобное, но я знаю, что это не так. Пейшенс, ты не позволишь мне на минутку остаться наедине с его светлостью? Мне нужно с ним кое-что обсудить. До вечера. — Она улыбнулась Пейшенс.

Пейшенс, прежде чем выйти из комнаты, заявила:

— Никакие мы не любовники! И я не флиртовала! Брайс проигнорировал ее замечание, размышляя над словами леди Элверстон.

Часом позже Брайс нашел Пейшенс на кухне вместе с Салли, Мартой и Меленрой. Салли стояла на стуле и хихикала, в то время как Меленрой, Марта и Пейшенс шествовали вокруг стула, делая вид, будто маленькая девочка Королева фей. Мука исполняла роль волшебной пыли, которая облачком взлетала к потолку.

Когда Пейшенс чихнула, подбросив горсть муки, Брайс, облокотившись на дверной косяк, сказал:

— Будьте здоровы.

Она резко обернулась, чем привлекла внимание Марты и Меленрой. Они тотчас перестали петь.

Меленрой поспешила заняться делами, вооружившись метлой, и стала убирать неподатливую мучную пыль. Марта схватила Салли с ее «трона» и понесла прочь, бормоча что-то о том, что ее надо умыть, когда проходила мимо Пейшенс.

Брайс поднял бровь с едва заметным намеком на улыбку. Пейшенс заметила, что он пристально смотрит на ее платье, и, проследив за его взглядом, увидела, что когда-то зеленая ткань стала теперь, значительно белее. Она подняла голову и начала:

— Милорд, мы с Мартой нашли Салли вместе с Меленрой, и она показалась нам довольно грустной. Мы пытались развеселить ее, — сбивчиво прошептала она.

— Не нужно никаких объяснений. Мы должны обсудить будущее Салли. Однако есть кое-что более насущное, чем я должен поделиться с вами. Не будете ли вы любезны, присоединиться ко мне в приемной?

— Можно, я сначала приведу себя в порядок?

— Нет. Промедление смерти подобно.

Пейшенс похолодела. Что-то случилось с Рупертом. Она молча последовала за ним по коридору и вверх по лестнице.

Они вошли в любимую Пейшенс небольшую заднюю приемную. Мягкий розовый оттенок обоев был в тон дивану. Солнечный свет струился сквозь бледно-розовые шторы на восточный ковер. Пейшенс опустилась в ближайшее кресло, с трепетом ожидая, что скажет Брайс.

Он пристально смотрел на нее, а она в тревоге ждала.

— Что вы хотели сказать мне? — спросила Пейшенс. Голос ее дрогнул.

— Хотел кое-что сообщить о вашем брате Руперте. Он цел и невредим. Сбежал из тюрьмы, видимо, с помощью своих прежних товарищей.

Пейшенс вскочила на ноги и воскликнула:

— Как могло такое произойти?! Руперт не сделал бы ничего подобного! Он ждал, что вы спасете его. Он мне так и сказал.

Брайс поднял руку:

— Подождите, все не так плохо, как может казаться. Из письма констебля, которое я только что получил, стало известно, что побег случился два дня назад, его организовали трое, пойманные за контрабанду и воровство. Свидетели утверждают, что вашего брата увели силой.

Пейшенс побледнела. Она не знала, что сказать. Лишь покачала головой и подошла к окну.

Брайс смотрел на ее спину. Она казалась такой хрупкой, как она могла заботиться о своем брате, а еще о Салли и обо всех остальных людях, рассчитывавших на ее помощь? Она несла бремя многих других людей. Брайсу очень хотелось облегчить этот груз, но пока он не мог сделать этого. «Леди Элверстон считает, что я почти влюблен в эту женщину. Так ли это? Вполне возможно. Но не сейчас, когда еще столько нужно сделать. Вообще-то бесполезно тратить эмоции на любовь».

Он подошел к ней и встал сзади, он ждал от нее какого-то знака, чего-то, что скажет ему, что ей нужен он и его помощь.

Когда она повернулась к нему, ее глаза были печальны, но в них не было слез. Она сделала глубокий вдох и слабо улыбнулась. Расправив плечи, она обратилась к нему:

— Я должна вернуться в Уинчелси и найти брата. Руперт опасается, что человек, убивший нашего кузена, лорда Карстерза, может охотиться за ним. Я должна найти его и отвезти домой, где он будет в безопасности. Брайс сжал ее плечи:

— В этом нет необходимости. Люди констебля уже ищут его. Они знают, что ему нельзя причинять вреда, и я попросил, чтобы его привезли в Пэддок-Грин под неусыпное око Марлоу, который будет его охранять. Вам нечего делать в Уинчелси. Вы должны остаться здесь, где я могу защитить вас.

Пейшенс почувствовала облегчение, она уступила эту битву. Ей нужно составить план. Она посмотрела Брайсу в глаза:

— Вы обещаете сделать все, что в ваших силах, чтобы обеспечить безопасность моего брата?

Брайс тоже посмотрел ей в глаза:

— Я не допущу, чтобы с ним произошло что-то плохое. Пейшенс отпрянула и прошептала:

— Я должна посмотреть, как Марта справляется с Салли. И подготовиться к сегодняшней поездке в Гарденз. Я не хочу разочаровывать леди Элверстон второй вечер подряд. Пожалуйста, извините меня.

Брайс смотрел ей вслед. Когда Пейшенс ушла, он вдруг почувствовал себя бесконечно одиноким, и его охватило отчаяние.

— Ты похожа на Королеву фей, — ласково обратилась Пейшенс к Салли, укладывая малышку в постель.

Для Воксхолл-Гарденз она надела небесно-голубое платье, которое, как утверждала леди Элверстон, изумительно оттеняет ее восхитительные каштановые волосы.

Марта и еще одна горничная уложили волосы Пейшенс в высокий узел с несколькими свободными локонами, обрамлявшими лицо. Леди Элверстон прислала для Пейшенс свое сапфировое ожерелье с такими же гребешками.

Пейшенс улыбнулась Салли, лежавшей в постельке. Она чувствовала себя сегодня сказочной королевой. А вдруг все это ей снится?

Пейшенс окинула взглядом уютную спаленку, которую они приготовили для Салли. Горничные помогли Пейшенс и Марте превратить одну из комнат на третьем этаже в удобное место, где Салли было бы уютно и безопасно. Ярко-синее одеяло на кровати оживляло спальню, так же как и белые занавески на окне. Одна из горничных даже принесла несколько мягких игрушек, чтобы развеселить малышку.

Салли обаяла всех окружающих, за исключением Лема. Ему казалось, что девочке уделяют слишком много внимания, особенно потому, что Салли сирота, так же как и он.

Салли посмотрела на Пейшенс, которая укладывала куклу ей под одеяло.

Благодарная улыбка малышки осветила маленькую комнату.

— У тебя есть время почитать мне сказку? Лем говорит, ты иногда читаешь ему, а мне никто никогда не читает.

Пейшенс улыбнулась, надеясь, что Брайс, Марта и леди Элверстон подождут. Она поставила стул рядом с кроватью Салли и начала читать сказку о Спящей красавице, ее самую любимую сказку, которую очень давно читал ей отец. Поскольку Салли не знала сказки, Пейшенс была уверена, что сможет сократить историю, но малышка все время прерывала ее вопросами, и Пейшенс потратила больше времени, чем ожидала.

Никто из них не заметил ни темную тень у двери, ни как долго Брайс наблюдал за ними. Когда Пейшенс закончила, Салли уже стала засыпать.

Брайс тихонько позвал Пейшенс. Она кивнула и встала, чтобы убрать стул. В этот момент Салли спросила:

— И потом они жили долго и счастливо?

— Да, дорогая, потом они жили долго и счастливо. Я должна идти, а тебе надо спать, — прошептала Пейшенс. Она поцеловала девочку в лоб, но Салли вскочила, увидев в дверях лорда Лондрингема.

— Мистер Лонг, а вы тоже можете рассказать мне сказку?

Лорд Лондрингем вошел в комнату. Он был элегантно одет — черный фрак, белоснежная рубашка.

— Салли, сегодня вечером у нас с мисс Пейшенс есть важное дело. Я завтра расскажу тебе сказку. Согласна?

— Согласна. Спокойной ночи.

Брайс спустился вместе с Пейшенс с лестницы и помог ей сесть в карету, подобрав полы ее плаща. Она села рядом с Мартой, которая в ожидании Пейшенс и лорда Лондрингема читала последний роман миссис Редклиф.

Марта наблюдала, как Лондрингем садится напротив нее, и подумала о нем с точки зрения писателя. Он определенно подходил под описание одного из героев миссис Редклиф: высокий, сильный, красивый. По тому, как его проницательные глаза словно пригвождали к месту мисс Пейшенс, Марта чувствовала напряжение, повисшее в карете, и благодарила небеса, что не она является его мишенью.

Она знала, что если бы мисс Пейшенс и лорд Лондрингем должны были прийти к счастливому концу, как в любом хорошем романе, им пришлось бы преодолеть множество опасностей. Это же не один из романов миссис Редклиф, а реальность. А что произойдет в следующей «главе»?

Марта чувствовала, как Пейшенс ерзает рядом с ней. Эти двое наверняка влюблены, если она хоть что-нибудь в этом смыслит. Как она должна держать этих двоих порознь? Лорд Лондрингем выглядел так, будто готов был наброситься на Пейшенс и проглотить ее целиком. Теперь будет еще интересней.

Но что, если она не справится со своей задачей? Она знала, что леди Элверстон уже отчаялась найти хорошее место, и обречена, быть обузой. Но Марта не позволит этому случиться. Нет, что-то появится. Просто обязано появиться.

Брайс знал, что ведет себя слишком явно и необузданно, бесцеремонно любуясь красотой Пейшенс. Ее щеки были как лепестки английских роз, а то, как она покусывала нижнюю губу, сводило его с ума желанием вновь ощутить вкус этих алых губ. Но он поклялся, что прикоснется к ней лишь в том случае, если она сама его об этом попросит.

Хм-м, что это за маленькая отметина на ее шее? Он подался вперед, чтобы лучше рассмотреть коричневое пятнышко у нее на шее. Может быть это крошка шоколада?

— Что это за пятно? — спросил он, указывает ее шею. Ее взгляд нервно метнулся к нему.

— Что? Где?

— У вас на шее. Подождите минутку. — Он извлек из кармана белоснежный носовой платок, намочил кончик языком и протянул руку, чтобы стереть пятно с ее шеи. Марта с интересом наблюдала за ним, пока Брайс в ярости не посмотрел на нее, после чего она устремила взгляд за окно.

Голос Пейшенс показался ему хриплым.

— Я… я несла Салли… в постель, и у нее, наверное, был кусок шоколада, когда она потерла лицо… э-э… — Ее объяснения прервались, потому что она не помнила, что было дальше. Она посмотрела на него, склонившегося над ее грудью. — Уверена, вы уже все стерли, — сказала она.

Брайс вскинул глаза.

— Что? Еще мгновение. — Не вставая с сиденья, он наклонился вперед, как будто чтобы прошептать что-то ей на ухо, его мозг был сосредоточен только на одной, теперь уже чистой, точке на ее шее. Он быстро прижался к этому месту губами, высунув кончик языка, чтобы слизать возможные остатки шоколада.

Она вскочила и вскрикнула, а он вернулся на свое место и спокойно убрал платок в карман. Марта повернулась и посмотрела сначала на Пейшенс, которая густо покраснела, а потом на лорда Лондрингема, который изобразил на лице скучающее выражение. Но ему, оказалось, трудно сохранять эту маску фальшивого безразличия, когда Марта стала смотреть на него с молчаливым осуждением.

Ему не следовало прикасаться к ней. Прикосновение к ее сладкой коже чуть не свело его с ума, и теперь, когда они почти подъехали к Гарденз, он был таким же твердым, как статуя.

Наконец-то, к огромному всеобщему облегчению, карета остановилась у входа в Воксхолл, ведущего к центральному саду, буфетам и оркестру. Брайс вместе с лакеем помог дамам выйти из кареты и проводил их в сад, где их уже ждала леди Элверстон в кругу друзей. Они нашли леди Элверстон в одном из буфетов, она сидела перед одной из знаменитых гравюр, изображавшей играющих детей.

Пейшенс села рядом с Мартой, которая глазела, на разноцветные платья присутствующих дам, и восхищалась драгоценностями, сверкавшими на белых шеях и руках. Но внимание Пейшенс привлекло ожерелье леди Элверстон из рубинов и бриллиантов.

— Леди Элверстон, я никогда не видела ничего подобного.

Леди Элверстон улыбнулась и кивнула.

— Эти драгоценности принадлежат семье лорда Элверстона уже несколько поколений. — С озорными искорками в глазах она добавила: — Если верить сплетням, его прапрапрапрадед был пиратом, который влюбился в дочь виконта. Он подарил ей эти драгоценности как подтверждение своей любви и что однажды он вернется, чтобы жениться на ней, даже если это против желания ее семьи.

Марта подалась вперед, завороженная этой историей об истинной любви.

— И он вернулся?

Леди Элверстон покачала головой:

— Нет, я полагаю, он погиб в море, а она умерла, рожая его единственного сына и наследника. На смертном одре она показала преданному другу их свидетельство о браке. Ее ребенок был объявлен наследником и наречен Генри Чарлзом Элверстоном.

Выражение лица Пейшенс привлекло внимание Брайса, который стоял рядом с лордом Элверстоном и его друзьями.

— Как печально, что он так никогда и не смог вернуться к ней. Но, по крайней мере, она любила и была любима.

Леди Элверстон фыркнула:

— Вы с Мартой такие романтичные натуры! Уверена, что все это выдумка. Настоящая история, вероятно, не соответствует великолепию этих камней, и кто-то в семье решил создать легенду, чтобы воздать им должное.

Оркестр уже начал играть, когда мимо них прошествовали нарядные дамы, направлявшиеся к столу рядом с оркестром или на прогулку в сад.

Леди Элверстон и ее гости смотрели на разноцветное великолепие платьев и слушали «Времена года» Гайдна, когда к ним подошел высокий красивый мужчина.

— Есть ли среди вас некая дама, которая выдавала себя за служанку в доме лорда Лондрингема? Любопытно, но верится с трудом.

— Ах, сэр, — ответила леди Элверстон, — это чистая правда, вот она, эта леди. — Она указала на Пейшенс.

Пейшенс почувствовала, что краснеет.

Джентльмен официально поклонился, обращаясь к леди Элверстон и Пейшенс:

— Позвольте представиться. Я лорд Ралингфорд из Йорка, меня заинтересовала эта история. Могу я пригласить юную леди на танец?

Пейшенс открыла рот, чтобы отказаться, но увидела, как леди Элверстон едва заметно покачала головой. Удивленная, она встала и пошла, вместе с лордом Ралингфордом танцевать.

Лорд Ралингфорд умело вел ее в танце, его восхищение было настолько откровенным, что у нее перехватывало дыхание. Если бы только Брайс видел ее сейчас. Он задал несколько вопросов о ее пребывании в должности служанки и весело смеялся, когда она рассказала ему о том, как обманула графиню, ее французского кузена и всех остальных в доме.

Когда Ралингфорд вел ее обратно к буфету, он попросил ее еще раз станцевать с ним, но ей не хотелось связывать себя обещанием, и она решила оттянуть ответ до того момента, когда он принесет ей прохладительные напитки.

Пейшенс шла туда, где сидели дамы, когда заметила нечто знакомое. Руперт? Здесь, в Лондоне? Она узнала бы этот профиль где угодно. Но куда он идет? Может быть, ищет ее? Пейшенс поспешила за ним, когда он вышел из павильона и направился к Рурал-Даунс. Неужели он не понимает, что ему грозит опасность?

Хотя она видела несколько парочек в темных аллеях и слышала шепот и деланный смех, Пейшенс не обращала на них внимания, сосредоточившись на фигуре в двадцати ярдах впереди нее.

Несколько капель дождя заставили ее пожалеть, что она не взяла плащ, прежде чем выбежать наружу. Почему он не отвечает ей? Вообще-то все выглядело так, будто он убегает от нее.

— Руперт, это я, Пейшенс. Пожалуйста, остановись! Почему ты убегаешь? — крикнула она. Но он исчез в лабиринте дорожек, оставив ее запыхавшейся около увитой плющом беседки. Когда хлынул дождь, она бросилась под крышу, чтобы не промокнуть.

Она тревожно оглянулась на ярко освещенный павильон, где играл оркестр, и подумала, не ищут ли ее, понимая, что ей придется переждать бурю. Раскаты грома и сверкающая молния заставили всех искать убежища.

Вот он опять. Руперт возвращался к Гроув и обернулся, когда она его окликнула, глядя прямо на нее. Она сразу же поняла, что это вовсе не Руперт, но человек, похожий на него как две капли воды. Мужчина улыбнулся ей, прежде чем побежать к зданию, натягивая на голову сюртук.

— Ну-ну, ma cherie, что ты здесь делаешь? У тебя свидание с любовником? Знаешь, у нас ведь осталось одно неоконченное дельце.


Глава 22


Пейшенс обернулась и увидела Сансуша.

— Я обозналась, подумала, что это один мой знакомый. Как только прекратится дождь, вернусь к моим друзьям. Может быть, тут есть другая беседка, где вы могли бы подождать?

— Возможно, мадемуазель, но, я думаю, только не при вашем очаровании. — Его слова и сам он пугали ее до смерти.

Она повернулась, чтобы убежать, но француз схватил ее за руку и прижал к одному из деревянных столбов.

— Я планировал это с того дня, как узнал, кто ты. Я не разочарую тебя, как другие мужчины.

Одной рукой он завел обе ее руки за спину, прижимая ее грудь к своему мокрому пальто. Другой — хватал за грудь. Пейшенс попыталась вырваться от него, но это было выше ее сил.

Неожиданно француз упал на пол. Пейшенс в ужасе смотрела на неподвижное тело. Что случилось? Кто ее освободил? Она огляделась, но никого не увидела и бросилась бежать по дорожке.

Кто-то схватил ее сзади и остановил на бегу. Она попыталась высвободиться, когда услышала голос Брайса:

— Пейшенс, это я. В чем дело? Где вы были? Все вас разыскивают.

Брайс отвел ее в маленькую беседку в гуще деревьев. Он заглянул в ее белое как мел лицо и испуганные глаза.

— Расскажите мне, что случилось.

Пейшенс судорожно сглотнула, с трудом сдержав слезы.

— Я… я думала, что увидела Руперта около входа и пошла за ним. Но… но это был не он. Это был кто-то другой. Когда на… начался дождь, я нашла беседку, в которой можно было укрыться, но тут появился он.

— Моя дорогая, кто — он?

— Ку… кузен графини, Сансуш. Он схватил меня. — Когда пальто Брайса соскользнуло с ее плеча, он увидел порванное платье и синяки на руках.

— Где он?

— По-моему, он мертв. Кто-то подошел сзади к нему, и он рухнул на пол.

— Вы кого-нибудь видели?

— Нет. — Она подняла на него глаза, ее мокрое от дождя лицо порозовело. — Вы думаете, у него был сердечный приступ?

Он покачал головой:

— Сомнительно. Вы можете показать мне, где в последний раз видели его, если достаточно хорошо себя чувствуете?

Пейшенс кивнула и повела его в беседку, где оставила француза. Она замерзла, устала и хотела скорее поехать домой. Они обогнули увитую плющом стену и вошли в маленькую беседку. Пусто.

— Вы уверены, что это то самое место? Она кивнула, нахмурившись.

— Уверена. — Она заметила лоскуток на полу беседки и узнала в нем кусок своего порванного платья.

— Посмотрите, — сказала она ему, указывая на лоскуток.

Брайс подошел, поднял кусочек шелка и внимательно посмотрел на него, прежде чем смять в руке.

— Кто мог унести его тело? Он лежал именно здесь. — Пейшенс чихнула.

— Да, это странно, но я постараюсь узнать, что с ним случилось, и если мы встретимся с ним, он пожалеет, что посмел прикоснуться к вам. Ну а теперь надо отвезти вас домой, пока вы не схватили простуду. — Он поплотнее укутал ее в свое пальто. — Надо послать с лакеем записку леди Элверстон, пусть отвезет домой мисс Кребс и не беспокоится о вас. Чем меньше вопросов, тем лучше. — Он остановился на мгновение, чтобы подумать, и сказал невесело: — Этот обычай уходить рано и оставлять записку леди Элверстон, похоже, становится нашей привычкой.

Через несколько минут Брайс усадил Пейшенс в свою карету, сел рядом с ней и не выпускал ее из объятий, гадая, нужно ли ей его утешение — это было бы для него огромной радостью. Очень много времени прошло с тех пор, когда он был кому-то нужен.

Он очень волновался и боялся за ее безопасность и почувствовал огромное облегчение, найдя ее на одной из дорожек. Он горел ненавистью, не знающей границ, к человеку, который посмел дотронуться до Пейшенс. Сансуш заплатит, поклялся он, пока она спала на его плече.

Приехав, домой, он вынес ее из кареты и отнес в спальню, попросив Верну, одну из новых горничных, помочь мисс Пейшенс.

Брайс осторожно положил ее на кровать, снял с нее свое пальто. Он услышал, как молоденькая горничная ахнула, увидев разорванное платье Пейшенс и синяки на ее руках. Брайс соединил разорванные края платья и, прежде чем выйти из комнаты, попросил Верну сделать все, что необходимо.

Наконец он вышел, уверенный, что о Пейшенс хорошо позаботятся, его мучила жажда мести.

Как только охранники, за которыми он послал, прибудут в дом, он вернется в Гарденз с сыщиками, чтобы узнать поподробнее о том, что произошло в беседке, и попытаться найти пропавшего француза.

Пейшенс с трудом очнулась от глубокого сна. И прислушалась. Все тихо. Гроза прошла, накрапывал дождик. Она слышала, как капли стучат по подоконнику, но это был не тот шум.

Подождите.

Вот он опять.

Она закрыла глаза и снова прислушалась. Жалобно мяукала кошка. Пейшенс сбросила одеяло и медленно скатилась с кровати.

Не найдя халат, она накинула на плечи тонкое одеяло и направилась к двери. Осторожно открыла ее и выглянула в коридор.

Пейшенс медленно пошла по коридору, то и дело, останавливаясь и прислушиваясь, чтобы понять, откуда доносится звук. Напольные часы в холле пробили час ночи, до смерти напугав ее. Чего она боится? Что Брайс обнаружит ее в ее теперешнем состоянии, в ночной рубашке, закутанную в одеяло?

Сегодня вечером, когда его горячий язык коснулся ее, она поняла, что никогда не забудет его — его улыбки, его тепла, его силы, его прикосновений, его поцелуев. Даже после того как она вернется домой в Сторрингтон.

На первой лестничной площадке она услышала жалобное мяуканье, доносившееся снаружи.

Мартин Сатана.

Пейшенс тихонько окликнула его:

— Иди сюда, кисонька. Иди к Пейшенс.

Упрямый кот сидел на дереве. Он обрадовался, что его окликнули, но не сдвинулся с места. Судя по расстоянию между подоконником и деревом, подумала Пейшенс, она смогла бы дотянуться до кота и схватить его. Она посмотрела вниз и тут же пожалела об этом. Даже высота одного этажа казалась огромным расстоянием.

Она обернула одеяло вокруг талии, сделала глубокий вдох. До кота ей все равно было не дотянуться. Высунувшись еще дальше, Пейшенс одной рукой держалась за оконную раму, другой пыталась достать до кота.

Пейшенс была так сосредоточена, что не чувствовала, что ее ноги болтаются в воздухе И что одеяло с нее соскальзывает. Кот был уже почти у нее в руках, но стал отмахиваться лапой, будто играя.

— Ах ты, глупый кот, я же пытаюсь тебя спасти! Тебе следует быть более сговорчивым, — в волнении сказала она ему, но он только сидел и продолжал мяукать. — Ну, хорошо.

Она сделала еще одну, последнюю попытку, потянулась за котом.

И стала падать из окна.

Кто-то грубо схватил ее за ноги и втянул назад. Пейшенс дрожала в объятиях своего спасителя, благодарная за помощь и забывшая о тонкой ночной рубашке, которая прикрывала ее.

Это мог быть только Брайс.

— Пейшенс, что вы делали за окном? Я же оставил вас спящей в постели.

Она подняла глаза на Брайса. Вот он здесь, опять спас ее. «Возможно ли, чтобы у меня было столько жизней, сколько у кошки?» Откинув мокрые волосы с лица, Пейшенс указала на окно:

— Мартин кот, Сатана. Он застрял на дереве. Я услышала, как он мяукает, и попыталась его спасти, но он категорически отказывается принимать мою помощь.

Они оба высунулись из окна и обнаружили, что черный кот забрался еще выше по дереву, видимо, спасаясь от надоедливых людей, и слился с ночью, только его глаза светились в темноте.

Пейшенс растерянно смотрела на кота, потом обратила умоляющий взгляд на Брайса:

— Вы можете ему помочь? Я, признаться, боюсь высоты.

Он поморщился, понимая, что спать ему этой ночью не придется.

Чтобы отвлечь свои мысли от ее такого желанного тела, он поднял ее одеяло и укутал ее, прежде чем высунуться из окна, чтобы прикинуть, как осуществить спасение кошки.

Ни из какого другого окна на этой стороне дома он не мог добраться до злополучного кота, который, без сомнения, в конце концов, сам спустится с дерева, когда захочет. Но одного взгляда на Пейшенс было достаточно: она смотрела на него с восторгом, как на героя. Он вздохнул. Неужели она, никогда не перестанет спасать детей и животных? Он закрыл окно и спустился вниз по лестнице.

— Куда вы идете?

Он остановился и обернулся, чтобы посмотреть на нее, стараясь не смотреть на ее босые ноги, изящные лодыжки, видневшиеся из-под ночной рубашки.

— Собираюсь спасти эту чертову кошку. Единственный, реальный способ сделать это — забраться на дерево, — ответил Брайс.

— Неужели единственный? Вы же можете свалиться с дерева и пораниться! — Она побежала за ним и спустилась с лестницы.

— Миледи, вы разочаровываете меня явным недоверием к моим способностям. В юности я забирался на куда более высокие деревья. Надеюсь, что спасу эту несчастную кошку. — Брайс пошел дальше и вышел из дома, одетый в белую рубашку и черные бриджи.

Пейшенс побежала назад, поднялась по лестнице, чтобы наблюдать за ним из окна. Она видела, как он проворно забрался на нижние ветки дерева, видимо, зная, какие из них выдержат его вес.

Брайс поднимался все выше и выше, пока не добрался до места, где сидел кот. Он схватил его и стал медленно спускаться с дерева.

Один раз он поскользнулся и едва не выронил неблагодарное животное. Когда Сатана вцепился когтями в плечо Брайса, чтобы не упасть, тот сконцентрировался, на спуске с дерева, а не на резкой пульсирующей боли, причиненной самим Сатаной.

Оживляя в памяти этот несчастный вечер, он не мог дождаться, когда кончится эта ночь: Пейшенс выглядела так чертовски привлекательно, а он не мог прикоснуться к ней, нападение на нее мерзкого француза, и вот теперь лазанье по скользкому дереву с кошкой, превращающей его плечо в котлету. И все ради Пейшенс.

Она открыла дверь кухни и увидела, как Сатана спрыгнул с плеча Брайса на деревянный пол и спокойно прошествовал в коридор. Брайс был мокрый насквозь и явно не в настроении принимать ее благодарность. Он прошел мимо нее, собираясь выпить хорошую порцию виски и улечься спать с бутылкой. Может быть, тогда он сможет забыть о влажных изгибах ее тела и ее теплых губах. Или о ее теплых изгибах и влажных губах?

— Милорд?

Брайс обернулся и вопросительно посмотрел на нее.

Она осторожно приблизилась к нему, чувствуя его напряжение. Брайс был в ярости. Пейшенс коснулась его плеча, где сквозь рубашку сочилась кровь от кошачьих когтей.

— Нужно осмотреть ваше плечо. Вам, должно быть, больно. — Ее тихий голос и встревоженное лицо смягчили его гнев.

— Да, — резко ответил он, вдруг поняв, что не хочет, чтобы она уходила. — Принесите бинты в библиотеку.

Несколько минут спустя она присоединилась к нему в библиотеке. Брайс сидел у камина, развалившись в кресле, с бутылкой виски в руке. Он еще не сделал ни глотка и никак не мог понять, почему медлит.

Пейшенс подошла к нему, все еще одетая в ночную рубашку и закутанная в тонкое одеяло. Она поставила таз с водой позади него на маленький столик, вместе с бинтами и ножницами.

Она знала, что делает. Или нет? Понимала ли она, что играет с огнем?

— Я… я думаю… — она откашлялась, — мне кажется, будет лучше, если вы снимете рубашку.

Он сбросил рубашку и снова откинулся в кресле. Она нагнулась над ним, чтобы дотянуться до стола, и ее обтянутая муслином грудь случайно коснулась его плеча, заставив их обоих подскочить.

— Простите, я постараюсь быть осторожнее.

Он не стал утруждать себя заверениями, что она не причинила ему боль, а просто обожгла его кожу своим невинным прикосновением.

Пейшенс умело обработала рану, забинтовала ее и отступила назад, чтобы полюбоваться своей работой.

— Он поцарапал вас где-нибудь еще?

— Вообще-то он оцарапал мне руку в нескольких местах. Видите, вот тут. — Он указал на маленькую царапину на мизинце.

Пейшенс пришлось довольно низко наклониться, чтобы увидеть царапину, потом она снова взглянула на Брайса, как будто пытаясь решить, разыгрывает он ее или нет.

Вздохнув, она обработала и эту маленькую царапину, потом собрала свои медицинские принадлежности, готовясь уйти. Он внимательно наблюдал за ней, и Пейшенс молилась, чтобы он не заметил ее напряженное ожидание, которое она старалась скрыть. Но если он и заметил, то не сказал ничего. Она отошла назад, чтобы увидеть его лицо в свете камина, гадая, о чем он думает, и, улыбнувшись ему, повернулась, чтобы уйти.

Его глаза были закрыты, избегая ее взгляда. Она стала уходить, но он схватил ее за руку и слегка сжал.

Он пробормотал тихо, но все же резко:

— Чего вы от меня хотите, Пейшенс? Так дальше не может продолжаться. Скажите, что вы хотите моего прикосновения. Я хочу это услышать.

Пейшенс прикусила губу. Чего она хотела? Что он хотел услышать? Что ей нужна его любовь? Что она хочет быть его женой и родить ему детей? Что она не хочет покидать его, потому что это разобьет ей сердце?

— Да, я хочу, чтобы вы прикасались ко мне. Хочу, чтобы вы целовали меня. Заставили меня чувствовать то, что тогда.

Он, наконец, открыл глаза, которые пылали страстью. Она сказала ему тихо:

— Я хочу то, что у нас было раньше. Я хочу вас.


Глава 23


Растянувшись в кресле, Брайс усадил Пейшенс к себе на колени, привлек к себе и прильнул губами к ее губам.

Затем он поднял ее со своих колен и обнял, стоя, после чего стал ласкать ее грудь. Поймал один сосок сквозь тонкую ткань сорочки. Пейшенс застонала. Его правая рука соскользнула с ее талии на вторую грудь. Пейшенс положила руки ему на плечи, выгнув спину.

Он схватил ее за бедра и притянул назад в кресло вместе с собой, усадив верхом на свои колени.

Он медленно тёрся об нее, а Пейшенс затаив дыхание, тихо стонала. Он гладил ее ноги, сдвигая ее рубашку на талию.

Брайс неохотно отодвинул ее от себя и заглянул в ее лицо, разгоряченное страстью. Его затвердевшая мужественность болезненно пульсировала, когда он смотрел в ее ореховые глаза, потемневшие от желания. Не теряя времени, Брайс быстро расстелил ее одеяло на полу у камина.

Он повернулся к ней, опустившись на колени на пол, и протянул к ней руку. Он видел ее робкую улыбку, когда она убрала упавший локон со щеки и опустилась на колени перед ним. Брайс взял ее лицо в ладони и прильнул губами к ее спелым губам.

Он бережно опустил ее на пол, ввел ногу между ее ног, чтобы тереться коленом о ее трепещущее тело.

Поцелуй в самый центр ее женственности заставил ее удивленно вскинуть голову. Она оперлась на локти, ни на секунду не отрывая глаз от его лица.

Брайс потянулся к концам ее ночной рубашки и медленно поднял ткань по ее восхитительным, изящным икрам, чтобы открыть стройные бедра. Он поднял рубашку еще выше, открывая взору мягкие темные кудряшки у сочленения ее бедер.

Медленно, желая, чтобы ощущения продолжались, он ласкал ее живот, а потом ее груди, исторгая тихие стоны из нее — его женщины. Потому что именно таковой она была и всегда ею будет.

Когда он приблизился, Пейшенс легла на одеяло, потом ее руки потянулись к его плечам. Он остановился, чтобы расстегнуть пуговицы на вороте ее рубашки, прежде чем стянуть ее через голову. Брайс замер, чтобы полюбоваться открывшимся ему чудесным видением в золотом сиянии камина. Тени плясали на ее завораживающих изгибах и скрытых ложбинках, которые он собирался тщательно исследовать этой ночью.

Брайс подумал, что, может быть, сегодня ночью Пейшенс позволит ему коснуться ее души, он сделает для этого все от него зависящее.

Она продолжала тянуться к нему, взглядом умоляя его вернуться к ней, но он покачал головой. Он был преисполнен решимости, дать ей то, чего она хотела, и даже то, чего она не знала, что хочет.

Сжав ладонями ее талию, он наклонился и занялся торчащим розовым соском, оказавшимся рядом с его губами. Снова и снова он омывал горячим языком нежный сосок, прежде чем взять его в рот и пощипывать зубами.

— Пожалуйста, я хочу… я хочу…

Он заглянул в ее пылающее лицо и тихо спросил:

— Чего ты хочешь?

Но она без слов покачала головой.

— Сделай это снова, как раньше. Как долго это будет продолжаться? — взмолилась она.

Он улыбнулся.

— Сколько прикажете, миледи. — После этого он обратился ко второму ее соску и стал ласкать его губами. Член Брайса пульсировал в его бриджах, желая вырваться на свободу. Он сделал глубокий вдох, зная, что для него конец еще даже не появился на горизонте.

Но он понимал, что ему придется поторопиться, чтобы они одновременно взлетели на вершину блаженства. Целуя ее живот, Брайс скользнул рукой вниз.

Прежде чем она могла возразить, сдавленно всхлипнув, он нашел бутончик ее женственности и завладел им. Он прикусывал и щекотал ее распускающийся цветок, потом взял крошечный бугорок в рот и ласкал Пейшенс до тех пор, пока она не задрожала в экстазе.

Давая время Пейшенс и себе перевести дух, Брайс наклонился, чтобы коснуться легким как перышко поцелуем ее губ. Он быстро сбросил бриджи и встал перед ней, его жезл готов был осадить ее гостеприимный влажный форт.

Он снова опустился на колени между ее разведенных ног, но потом остановился, заглянул ей в глаза и снова спросил:

— Чего ты хочешь от меня, Пейшенс?

Его вопрос как будто удивил ее, и она смущенно покачала головой.

— Ты должна мне сказать. — И поскорее, подумал он, потому что не мог больше сдерживаться.

— Я… я хочу… — Она откашлялась и произнесла запинаясь: — Я хочу тебя… внутри меня, пожалуйста, Брайс.

Именно это Брайс хотел услышать.

— Как пожелаешь.

Ее руки крепко обняли его, он стиснул зубы, стараясь контролировать свою бурную страсть, когда осторожно нащупал вход в ее тесную пещеру, прежде чем ворваться в нее, вышел и вошел снова, на этот раз глубже.

Она вскрикнула.

Брайс стиснул зубы, сдерживая стон. Она была такой восхитительной и такой тесной. Каждый раз, когда он подводил свой член к краю ее разгоряченной женственности, она, обхватив ногами его бедра, жадно втягивала его обратно, ее бедра извивались под его ладонями.

Он показал ей ритм, к которому она нетерпеливо подстроилась, ее тихие нечленораздельные вскрики эхом отдавались в комнате и в его сердце. Это должно было наступить уже скоро. Его толчки участились, их скорость была такой же быстрой, как биение их сердец. В зените их любви он потянулся вверх и прильнул губами к ее губам в невысказанном обещании, прежде чем откуда-то из глубины его горла вырвался низкий рык, и он поймал ртом ее наполненный страстью стон, изливая свое высвобождение в ее гавань.

Время словно замерло, пока он оставался у нее внутри, прежде чем выйти из ее влажного жара. Он лег рядом с ней, обнял ее за плечи, а второй рукой крепко прижал к груди. Он долго лежал, нежно обнимая ее. Оба неподвижно лежали. Он не хотел оставлять ее, а она не хотела, чтобы он уходил.

— Вот ты где, негодный котик. Где это ты так промок, Сатана? Ты был на улице в грозу? — ласково расспрашивала Марта своего любимца, когда нашла его возле библиотеки. Черный меховой шар виновато терся своей мокрой шкуркой о лицо хозяйки. — Сатана, — ворковала она, — ты мой единственный, верный друг, но очень непослушный.

Странные звуки из библиотеки заставили Марту нахмуриться. Все еще держа на руках Сатану, она тихонько подошла к двери, сразу узнав голоса Пейшенс и его светлости. Марта покачала головой. Леди Элверстон это не понравится. Опять она не выполнила свой долг перед ее покровительницей.

Вдруг она выпрямилась и пошла прямиком в свою комнату. Может быть, и не так плохо, что граф и Пейшенс стали мужем и женой до свадьбы. Сразу видно, как сильно эти двое любят друг друга.

Она натянула через голову свою старенькую ночную рубашку и, сонная, забралась в постель. «Если бы мужчина вот так посмотрел на меня», — подумала Марта, засыпая.

От когда-то пылавшего яркого огня остались только угли, и Пейшенс вдруг замерзла, хотя тело Брайса согревало ее сбоку. Она должна лечь в постель. Одна. Ей нужно время подумать.

Она медленно встала, взяла ночную рубашку, комом лежавшую у них в ногах, и надела ее.

— Почему тебе хочется закрывать такие восхитительные прелести? — Брайс приподнялся на локте, глядя на Пейшенс.

— Я должна вернуться в свою комнату, милорд, прежде чем нас обнаружили вот так… вместе.

Брайс вскинул руку, чтобы возразить, но Пейшенс уже направилась к двери. Она обернулась, чтобы посмотреть на него, ее ресницы были влажными от печали и боли. «Он не должен видеть мои слезы». Глубоко вдохнув, она сказала ему:

— Пожалуйста, подождите несколько минут, прежде чем уйти вслед за мной. — Она выбежала в коридор, оставив его в потрясенном смятении.

Пейшенс поднялась по лестнице, тихонько открыла свою дверь и бросилась к кровати. Только распластавшись на своем узком ложе, она дала волю слезам. Есть ли у них общее будущее? Она плакала о Руперте и о свалившихся на него неприятностях. Плакала о Салли, потому что у малышки не было дома, и был отец, которому она не нужна. Она плакала, потому что видела в глазах Брайса печаль.

Ее плач заглушала подушка, Пейшенс вскочила, когда услышала тихий стук. Дверь открылась. Она вытерла слезы тыльной стороной ладони и увидела, что Брайс, одетый в одни только бриджи, загадочно смотрит на нее.

Она сделала глубокий вдох, потом еще один. Что он здесь делает? Она испуганно зашептала и почувствовала, как кровать прогнулась, когда Брайс сел на край и обнял Пейшенс.

Из-за чего целый поток слез пролился на его твердую широкую грудь. Прошло несколько минут, прежде чем она подняла голову, не в силах встретиться с его взглядом.

Еще не выплакавшись, Пейшенс несколько раз вздохнула. Брайс гладил ее волосы и обнимал ее, прижав спиной к своей груди.

Немного успокоившись, Пейшенс села прямо и смущенно улыбнулась:

— Вообще-то лить слезы — глупо, не правда ли? Он нахмурился:

— Почему ты так думаешь? Она пожала плечами:

— Мой старший брат Джеймс всегда говорит мне, что не надо вести себя как глупая женщина, а слезы, считает он, женщины используют для уловок, а это неправильно и не богоподобно.

Брайс покачал головой и криво усмехнулся:

— Если мы созданы по Его образу и подобию, тогда, несомненно, слезы — это богоподобно. Я не считаю, что слезы — это уловки, которые женщины используют против мужчин, — вернее считал так, пока не встретил тебя. Ты плакала потому, что мы занимались любовью? — спросил он.

— Нет, милорд. Я хотела быть с вами. — Пейшенс опустила голову. — Я волнуюсь из-за брата. Будет ли он когда-нибудь свободен, сможет ли вернуться домой? Я боюсь, что кто-то попытается убить его. Возможно, кто-то из людей констебля или какой-нибудь французский шпион.

Брайс оперся на локоть, чтобы смотреть на нее, и слегка покачал головой:

— Нет, констеблю он нужен живым, чтобы ответить на вопросы о смерти его кузена, а шпионы слишком заняты собственными планами, чтобы интересоваться Рупертом.

Пейшенс удивленно заморгала.

— Вы считаете моего брата виновным в измене?

— Пейшенс. — Он погладил ее по руке. — Я верю в невиновность твоего брата. Констебль не верит, к несчастью. В расчет идет только его мнение.

— Вы можете убедить констебля отпустить его. — Она неосознанно схватила его руку и поднесла ее к своей груди.

Брайсу нравилось ощущение своей руки около ее сердца.

— Если в моей власти сделать что-то, чтобы освободить твоего брата, я непременно это сделаю. Я приказал своим людям в Пэддок-Грин искать его, но пока что его никто нигде не видел. Сейчас мы все настороже из-за возможного вторжения. Нам нужно узнать, что планируют французские шпионы.

— Думаете, Сансуш мертв? — шепотом спросила она.

— Пока что его тело нигде не найдено. Что это означает, можно только гадать.

Пейшенс кивнула, все еще прижимаясь к его руке.

— Пейшенс?

— Да, милорд?

— Почему твои братья послали тебя в Уинчелси спасать Руперта? Мне кажется неразумным отправлять женщину одну в чужой город искать брата и освобождать его от тюрьмы. Даже смешно. — В его словах сквозил гнев.

Она не обиделась на отсутствие у него веры в женскую находчивость. Робко улыбаясь, она откинулась на подушки и отпустила его руку.

— У моего старшего брата Луиса, баронета Мендели, больные легкие. Мы делали все возможное и невозможное, чтобы помочь ему. Здоровье его постепенно улучшилось. — Пейшенс вздохнула. — Мой старший брат Джеймс священник в нашем приходе.

Брайс криво усмехнулся:

— Ах да, наш брат Джеймс, который не выносит женских слез.

Пейшенс укоризненно посмотрела на него:

— У Джеймса доброе сердце, он очень много работает на благо своего прихода. Он не мог даже на короткий срок оставить людей, а мы не знали, сколько это займет времени.

Брайс слушал ее, закрыв глаза.

— Потом идет милый Бенджамин. Он работает с нашими земельными арендаторами, ему нравится возделывать землю и разговаривать с фермерами. Во всех других вопросах, кроме сельского хозяйства, Бенджамин совершенно не разбирается. Не на поле он, я бы так сказала, не чувствует почвы под ногами. — Она вздохнула. — С тех пор как наши родители погибли в перевернувшейся карете, когда мне было пятнадцать, я забочусь о моих братьях. Слежу, чтобы Луис вовремя принимал лекарства, чтобы Джеймс не становился слишком напыщенным и властным, помогаю Бенджамину вести записи, что отнимает у меня довольно много времени, так что его почти не остается ни на что другое. — Пейшенс умолкла. Она вдруг осознала, как сильно истосковалась по близким.

— А потом, разумеется, Руперт, довольно сумасбродный. Вечно попадает в какие-нибудь истории. — Она грустно улыбнулась. — Когда случилась эта последняя неприятность, я приняла решение приехать в Уинчелси, чтобы помочь Руперту. Никто из старших братьев не был убежден, что это хорошая идея и что я чего-то добьюсь. И все же я решила ехать.

Брайс помрачнел.

— Пока вы занимались тем, что заботились о братьях и обо всех раненых животных и одиноких детях, кто заботился о вас? — задал Брайс почти риторический вопрос.

Пейшенс пожала плечами, немного удивленная его вопросом:

— Я всегда сама заботилась о себе.

— Неужели в вашем прошлом никого не было? Поклонник? Кто-то, кто заботился бы о вас? Ведь сейчас, я уверен, ваши братья прекрасно справляются без вас. — Его сердце замерло в ожидании ответа.

— У Луиса был друг. Его звали Ричард, вдовец, на несколько лет старше меня. Как-то летом он сделал мне предложение, а потом отправился в поездку на континент. Его не было полтора года. Я продолжала ждать и надеяться. Но через некоторое время нам сообщили, что он был убит в стычке с французскими солдатами. Очевидно, Ричард оказался не в том месте не в то время.

— Вы его любили? — Этот вопрос дался Брайсу нелегко.

Взгляд Пейшенс вернулся к его мрачному лицу.

— Я любила его… как брата. Он напоминал мне Луиса, только более крепкого физически. Мы с ним читали, играли в шахматы, он помогал мне заниматься садом.

Веки Пейшенс отяжелели.

— Наверное, вам сейчас лучше уйти, — пробормотала она, взяла его за руку и прижала ее к своей груди.

Брайсу ничего не оставалось, как прижаться к ней всем телом, ощущая ее округлый зад над своим пахом. Она уютно устроила его руку между своих грудей, прижимаясь спиной к его крепкому телу.

Уже засыпая, она прошептала:

— Я никогда не знала настоящей любви, пока не встретила тебя.

Ее кудрявые волосы щекотали его нос. Он позволил себе удовольствие гладить шелковистые пряди, размышляя о шелковой паутине, которую Пейшенс сплела вокруг него. Странное ощущение медленно овладело им, сначала неопределяемое.

Это был страх. Холодный, иррациональный страх. Отводя длинные пряди от ее уха, Брайс наклонился и прошептал:

— Пожалуйста, не люби меня… От этого будет только больнее, когда ты уйдешь.

Но Пейшенс уже была в объятиях Морфея.


Глава 24


Пейшенс проснулась, вяло потянулась под одеялом. И в этот момент ощутила запах сирени. Она села в кровати и обнаружила три ветки сирени, лежавшие рядом с ней. Стряхнув остатки сна, Пейшенс взяла цветы и, подойдя к окну, отдернула занавеси, чтобы впустить в комнату солнечный свет.

Сегодня она чувствовала себя чудесно. Она любит Брайса и непременно скажет ему об этом. Ей вдруг захотелось освободиться от всей лжи и ловушек, которые она расставила самой себе.

Вместе они напишут свой собственный счастливый конец, совсем как у Спящей красавицы Салли. Урчание в животе прервало ее беззаботные мысли, напоминая, что она собиралась спуститься в столовую, чтобы подкрепиться. Она быстро надела голубое муслиновое платье, белый передник и косынку, не желая вызывать на помощь горничную. Лента, стянувшая ее непокорные волосы, довершила туалет, и с легким сердцем она сбежала с лестницы в надежде застать Брайса дома.

На последних ступеньках она замедлила шаг. Похожий на пещеру холл был весь в цвету — лаванда, розовая и желтая сирень, розы, гардении и гортензии украсили длинный проход, превратив его в прекрасный сад. Вид всех этих цветов заставил ее сердце улыбнуться.

Салли смотрела, как одна из горничных ставит желтые розы в высокую белую вазу около двери, когда услышала звук шагов Пейшенс.

Девочка побежала к Пейшенс, крича:

— Мисс Пейшенс, у нас в доме расцвел целый сад! Ну, разве эти цветы не прекрасны?

Пейшенс улыбнулась ребенку.

— Да, они очаровательны. Эти цветы, несомненно, украсили холл, и их аромат просто чудесен. — Она заметила, что Стоун стоит поблизости. — Вы видели сегодня утром его светлость?

— Мисс Мендели, лорд Лондрингем недавно уехал, сообщив, что вернется с сюрпризом для вас. — Его тон был холодным и осуждающим.

— Интересно, что это может быть. Благодарю вас, Стоун. Думаю, я что-нибудь съем. Хочешь пойти со мной, Салли?

Они взялись за руки и вместе пошли по коридору к столовой.


Позже в спальне Пейшенс Марта поймала в зеркале взгляд Пейшенс и весело улыбнулась. Пейшенс пыталась застегнуть пуговицы на белой рубашке костюма Марты для верховой езды, но не слишком успешно.

— Похоже, вы в этом месте немного более щедро одарены, чем я, — улыбаясь, сказала ей Марта.

Пейшенс криво улыбнулась.

— Похоже, что так, — ответила она, глядя в зеркало. Она старалась не думать о предложении Брайса и придумывала всяческие поводы, чтобы отговорить его от желания научить ее ездить верхом. Но, в конце концов, она согласилась, после того как он заверил ее, что ее лошадь будет такой же послушной, как любой из прихожан Джеймса. Она должна каким-то образом преодолеть свой страх перед лошадьми, чтобы сделать приятное Брайсу. Поскольку не было времени шить для нее костюм для верховой езды, пришлось позаимствовать его у Марты.

Она подтянула короткую, сизого цвета, баску и заметила, что пуговицы у нее на груди не сходятся.

— Ладно, Марта, и так сойдет. Благодарю за то, что одолжили костюм. — Она осторожно водрузила на голову такого же серого цвета шляпку с перьями, единственную часть ансамбля, которая подходила по размеру, и повернулась к подруге.

— У меня редко бывает возможность надевать этот костюм. Сегодня вечером перешью его для вас.

Пейшенс обняла Марту.

— Я так рада, что леди Элверстон предложила сделать вас моей дуэньей. Мне очень повезло, — сказала она подруге, когда они спускались вместе в холл, где Марта с лестницы наблюдала за отъездом Пейшенс.

Ближе к вечеру Лаки и грум отвезли Пейшенс в карете графа в Гайд-парк, а Брайс ехал рядом на Вызове вместе с Редом Тату. Кобыла, предназначенная для Пейшенс, Эпплз, трусила, привязанная, следом за каретой, купленная только сегодня утром в «Таттерсоллз», после того как предыдущий владелец заверил Брайса, что эта лошадь идеально подойдет для новичка.

Маленькая белая кобыла гордо выступала, шелковистый хвост развевался в такт ее размеренной походке, ничуть не уступая двум другим более крупным лошадям, идущим рядом.

Добравшись до Гайд-парка, Ред Тату отвязал Эпплз, пока Пейшенс выходила из кареты. Она старательно одернула баску, поднимавшуюся к груди, не заметив блеск в глазах Брайса. Ожидая инструкций, она нервно поправляла шляпку.

— Может быть, вы все-таки предпочитаете ехать в карете? — На самом деле он подумал, что ее грудь вот-вот вырвется на свободу, что ж, превосходная идея.

Пейшенс расправила плечи, вздернула подбородок и ответила:

— Нет, я должна попытаться. Уверена, я справлюсь, тем более что вы мне поможете.

Брайс одобрительно улыбнулся:

— Хорошо. А для начала позвольте мне познакомить вас с леди, которая обеспечит вам катание.

Они обошли Эпплз и встали перед ней, она внимательно смотрела на них. Когда Пейшенс погладила кобылу по морде, Брайс стянул с руки Пейшенс перчатку и положил ей на ладонь блестящее красное яблоко. Она почувствовала тепло его руки.

— Поскольку кобыла любит яблоки, это будет соответствующий случаю дружеский жест. Держите ладонь широко раскрытой, вот так, — сказал он, выпрямляя ее пальцы, так что каждое его прикосновение было лаской. Пейшенс задрожала на солнце от его жара, напоминая себе, что нужно внимательно слушать его указания, касающиеся верховой езды. О Господи!

Вместе они покормили лошадь и снова подошли к ней сбоку. Пока Брайс готовился поднять Пейшенс в седло, он смотрел, как она облизнула губы и нерешительно протянула руку, чтобы погладить Эпплз по шелковистой белой шерсти, приговаривая:

— Ну же, девочка. Будь умницей и стой смирно.

Она вставила ногу в стремя и с помощью Брайса поднялась в седло, перекинув правую ногу через луку. Она сидела неподвижно, привыкая к ощущению лошади под ней, в то время как лошадь привыкала к ней. Все еще, не отрывая руки от ее лодыжки, Брайс посмотрел на нее снизу вверх и спросил:

— Ну, как ощущения?

— Приятные. — Пейшенс улыбнулась.

— Ну, тогда все в порядке. — Он подхватил поводья и подал их ей. — Держите их крепко но не слишком туго. Позвольте ей немного свободы. Но не слишком много, покажите ей, кто главный, — спокойно сказал он ей.

— Да, не слишком туго и не слишком много. Постараюсь запомнить. — Она немного запаниковала, когда грум подошел, чтобы вести Пейшенс и ее лошадь по кругу. Она затаила дыхание, когда Эпплз начала двигаться медленно и послушно. Брайс и его камердинер снова сели на лошадей, Брайс внимательно следил за своей ученицей.

После нескольких кругов он крикнул ей:

— Думаете, что уже готовы управлять Эпплз самостоятельно?

Она взглянула на Брайса, и от восторженного выражения ее лица у него перехватило дыхание. Когда ее чудесные ореховые глаза сияли, а солнце играло красным золотом в волосах, она казалась видением. Он позволил себе мгновение удовлетворения и гордости. Она действительно принадлежала ему.

Гайд-парк стали заполнять одинокие всадники и экипажи. Не один всадник-мужчина останавливался, чтобы полюбоваться Пейшенс на ее маленькой кобылке, но было достаточно одного сурового взгляда Брайса, чтобы все они отправлялись восвояси.

Наконец, по сигналу Брайса, грум отпустил повод, и Пейшенс направила Эпплз к Брайсу и Реду Тату.

— Ну, как у меня, получается? — весело спросила она.

— Превосходно, вы прирожденная наездница, — ответил он, усмехаясь про себя двойному смыслу своих слов.

— Может быть, мы проедемся дальше, милорд?

— С удовольствием.

Когда они пустили лошадей шагом по каменной дорожке, Пейшенс объяснила:

— Когда отец попытался научить меня кататься верхом по-мужски, лошадь испугалась и сбросила меня. Падая, я сломала ногу и поклялась, что никогда в жизни больше не сяду ни на одно из этих животных. Вы заставили меня изменить клятве, милорд. — Она обернулась, что бы подарить еще одну сияющую улыбку мужчине рядом с ней.

— Не хотите ли научиться ездить по-мужски? Возможно, когда мы вернемся домой, в Пэддок-Грин, мы сможем продолжить наши уроки. Здесь, в Лондоне, боюсь, такое неженственное поведение вызовет пересуды. — От того, как тепло она посмотрела на него, ему захотелось пообещать ей что угодно.

Пейшенс удивленно посмотрела на него, но не ответила. Домой, в Пэддок-Грин? Он собирается забрать ее с собой? Что это значит? Он пока ни словом, не обмолвился о любви или о браке. Сердце ее болезненно сжалось. Пейшенс хотела быть всегда с ним, и в радости, и в горе. А как же Руперт и ее братья? Им будет трудно жить без нее. Она нужна им, и она знала это.

Громкий резкий звук вырвал ее из раздумий. Выстрел прозвучал из соседней рощицы, перепугав Эпплз. Какая-то женщина закричала, когда маленькая кобыла помчалась вперед вместе с Пейшенс, прильнувшей к луке седла. Пейшенс слышала сзади крики, но могла только держаться из последних сил. Она чувствовала, что заваливается налево, и ее охватил страх от воспоминания о сломанной много лет назад ноге и осознания, что на этот раз боль будет гораздо сильнее.

Несколько лошадей бросились врассыпную, когда Эпплз пронеслась мимо других всадников и экипажей. Доносившиеся сзади крики заглушал громкий и частый стук ее сердца и тяжелый грохот лошадиных копыт. Лука седла выскользнула из-под покрытой перчаткой руки Пейшенс, и она закрыла глаза, напрягшись в ожидании встречи с землей.

Как раз в этот момент Брайс на Вызове подскакал к ней и схватил ее, когда она стала падать из седла. С невероятной силой он оторвал ее от Эпплз и поднял к себе на колени. Его движения сопровождал медленный разрывающийся звук.

Она прильнула к нему, дрожа от страха перед едва не случившимся падением. Он гладил ее по спине, натягивая вожжи и останавливая жеребца. Ему пришлось затаить дыхание, когда его охватил страх при виде того, как маленькая белая кобыла несется по дорожке. Пейшенс могла серьезно пострадать, и он чувствовал за это ответственность.

Крепко обнимая ее, он заметил, что один из грумов уже поймал сбежавшую лошадь и ведет ее назад. Ред Тату ехал рядом с ним, качая головой.

Брайс мрачно поджал губы. Он кивнул, повернул Вызова и поскакал рысью назад к их карете. К тому времени, когда они добрались до экипажа, Пейшенс успокоилась. Она потеряла шляпку. Волосы ее растрепались. Лицо было белым, как мел, она с радостью приняла помощь, чтобы спуститься с лошади Брайса, все еще нуждаясь в его твердой руке, когда ступила на землю.

Бросив поводья груму, Брайс помог ей сесть в карету, прежде чем обратиться к Реду Тату. Так, чтобы не слышала Пейшенс, камердинер сказал ему:

— Никаких следов того, кто стрелял. Думаю, он был пеший и затерялся в толпе.

Лицо Брайса было маской сдерживаемого гнева, какую Ред Тату видел раньше всего несколько раз. Его светлость планировал дать бой и поклялся отомстить врагам.

— Думаешь, эта пуля предназначалась Пейшенс?

— Она пролетела в непосредственной близости от ее кобылы, — сказал Ред хозяину.

— Ред, я был беспечен в том, что касалось безопасности Пейшенс, и понятия не имею, почему кто-то хочет ей повредить. Сейчас, когда я предупрежден, я клянусь защищать ее всеми известными мне способами.

Брайс забрался в карету и дал сигнал Лаки везти их домой. Пейшенс не проронила ни слезинки, растерянно глядя на свой костюм для верховой езды, более озабоченная платьем, чем тем, что едва не погибла. В порванной белой рубашке осталась зияющая дыра, открывающая верх ее кремово-белой груди. Разрыв на плече жакета был еще сильнее.

Когда Брайс упал на сиденье рядом с ней, она вздохнула.

— Это Мартино. Не знаю, можно ли будет починить. — В ее голосе была такая печаль, что казалось, она вот-вот заплачет. Из-за порванного костюма?

Озадаченный, он усадил Пейшенс к себе на колени и обнял. Она прильнула к нему. Так они и сидели — Брайс старался успокоить Пейшенс и держать под контролем свое тело, что явно было ему нелегко. Вид ее открытого тела возбуждал его. Она, несомненно, чувствовала под собой его затвердевшее естество. Он приказал себе забыть о собственных эмоциях и думать только о Пейшенс.

Что это было? Пейшенс покрыла легкими поцелуями его скулу. Он застонал, потом повернулся и нашел ее ищущие губы. Она встретила его с пылкой жадностью, ее язык нырнул в его рот, настойчивый, горячий и влажный. Она легонько прикусывала его нижнюю губу, прежде чем ее дразнящий язык вышел, чтобы утолить эту сладостную боль. Он неохотно оторвал губы от ее губ и стал целовать ее грудь.

Его ладони легли под жакетом на ее груди, чтобы ласкать затвердевшие соски. Она вздохнула.

Вдруг он оторвался от нее, осторожно пересадил ее на кожаное сиденье и пересел в противоположный угол кареты. Ему следует больше помнить о том несчастье, которое едва не произошло с Пейшенс, вместо того чтобы ласкать ее.

— Как вы себя чувствуете? Вы, наверное, ужасно испугались, когда Эпплз понесла. Такой неудачный опыт может только удвоить ваш страх перед лошадьми. — Его встревоженный взгляд встретился с ее рассеянным взглядом.

Пейшенс нахмурилась в милом смущении. Что он сказал? Что-то про яблоки и лошадей. Разговор для следующего раза. Она протянула к нему руки в немой страстной мольбе, желая, чтобы он вернулся к ней.

Но Брайс с улыбкой вытянул руку, чтобы остановить ее.

— Больше не надо. Вы, должно быть, в шоке. Вы же едва не погибли. — Он пытался сказать ей что-то, но она закрыла глаза, не желая думать о том, что чудом осталась жива, думая только о его грешных губах.

— Вы спасли меня, — ответила она ему. — Вы всегда меня спасаете. — Она улыбнулась.

Брайс покачал головой и наклонился вперед, чтобы повернуть ее лицо к себе.

— Малышка, надеюсь, мне не придется и впредь спасать вас.

Он знал, что придет ей на помощь, когда бы это ни понадобилось, и даже думать не хотел о том, что его может не оказаться рядом с ней.

Пейшенс смотрела на него до тех пор, пока он не почувствовал, что просто обязан снова поцеловать ее.

У дома его светлости любовники неохотно оторвались друг от друга. Стоун встретил их карету со срочным сообщением для Брайса от премьер-министра, требовавшего его немедленного присутствия. Выбираясь из кареты, Пейшенс заверила его, что с ней все будет хорошо, и поблагодарила его за цветы в холле.

— Их красота меркнет в сравнении с вашей, моя дорогая, — сказал Брайс.

Марта поспешила сообщить Пейшенс, что ее ждет леди Элверстон. Хотя Пейшенс предпочла бы иметь время, чтобы хорошенько вымыться, пришлось удовольствоваться обтиранием влажным полотенцем.

Пейшенс переоделась в свое дневное платье лимонного цвета, виновато объясняя Марте, как порвался ее костюм для верховой езды. Дуэнья была в ужасе, услышав о том, что произошло, но успокоилась, поскольку леди не пострадала.

Леди Элверстон ждала в гостиной на первом этаже вместе с Мартой. В большом эркере была видна панорама улицы. Пока она приветствовала гостью, Стоун вошел вслед за Пейшенс, неся поднос, с чаем. Марта расположилась у окна, а Пейшенс стала разливать чай.

Принимая чашку у хозяйки, леди Элверстон заметила:

— Меня чрезвычайно взволновало ваше с графом исчезновение вчера в Гарденз. Клочок бумажки с извинением, принесенный лакеем, разумеется, меня не успокоил. Однако вы, похоже, не страдаете от каких-то дурных последствий. Могу я спросить, что именно произошло с вами и графом?

Пейшенс сразу же решила рассказать леди Элверстон правду, исключив кое-какие незначительные детали — например, француза.

С сияющими глазами и чуть порозовевшими щеками она беспечно объяснила:

— Должна признаться, мне просто не хватило здравого смысла, когда мой партнер пошел за напитками, я подумала, что увидела снаружи одного знакомого. Я пошла за ним и попала под дождь, который испортил мое платье. Боюсь, выглядела я тогда… Лорд Лондрингем нашел меня в Гарденз и подумал, что нужно отвезти меня домой, пока я не схватила простуду. Вот, собственно, и все.

Пейшенс устало откинулась на стуле, напряженно ожидая, как леди Элверстон воспримет то, что произошло вчера.

Маркиза задумчиво кивнула, но ответила не сразу. Пристально глядя на Пейшенс, она спросила:

— Ты питаешь нежные чувства к лорду Лондрингему, не так ли?

Пейшенс удивленно открыла рот, не готовая к такому прямому нападению.

— Я… я… да, у меня есть чувства к его светлости, который был очень добр ко мне и к остальным. Я чувствую в нем такие глубины, о которых мало кто знает.

Леди Элверстон подалась вперед:

— И?..

— Я уважаю его ум и образованность. Меня восхищает его великодушие, мне бы хотелось прогнать печаль, которую я порой вижу в его глазах. Он — частичка моей души. Мое сердце замирает, когда я смотрю на него. Он часто впадает в меланхолию. Я хочу наполнить светом и радостью его мир.

— Это, моя дорогая девочка, не привязанность, — сказала леди Элверстон.

— Нет?

— Нет, Пейшенс, это любовь, и очень глубокая. — Она добавила задумчиво: — Интересно, какие чувства его светлость питает к тебе?

В комнату вошел Стоун, неся на серебряном подносе визитную карточку.

— Джентльмен желает видеть вас, мисс Пейшенс. Пейшенс взяла карточку.

— Лорд Ралингфорд. Из Гарденз? Как, по-вашему, что привело его сюда?

Все три женщины поднялись со своих мест, когда лорд Ралингфорд вошел в комнату. Он принес накидку Пейшенс.

— Милорд, рады видеть вас. — Пейшенс улыбнулась. Он поздоровался с леди Элверстон и Мартой, прежде чем принять у Пейшенс чашку и усесться на диване. Его темно-карие глаза задержались на разгоряченном лице Пейшенс.

— Примите мои извинения, я нарушил ваш тет-а-тет. Я волновался из-за вашего внезапного исчезновения вчера вечером и хотел удостовериться, что ничего плохого с вами не случилось. К тому же я принес вашу накидку и смею надеяться на вашу благосклонность.

Пейшенс слегка покраснела, не зная, что леди Элверстон подумает о визите этого немолодого мужчины.

— Вы очень любезны, лорд Ралингфорд. Как я уже говорила леди Элверстон, мне показалось, что я увидела одного знакомого, и выбежала наружу, чтобы подтвердить мои подозрения, однако этот человек исчез, а я попала под ливень. К счастью, лорд Лондрингем нашел меня, и мы вернулись домой. Вот, собственно, и все приключение, — усмехнулась Пейшенс.

Лорд Ралингфорд кивнул:

— Пожалуйста, поверьте мне, миледи, когда я говорю, что невероятно рад видеть вас в добром здравии. Продолжайте цвести, как те цветы, которые я видел в холле.

Пейшенс нетерпеливо покусывала ноготь, не зная, как поскорее выпроводить лорда.

— Я не хочу злоупотреблять вашим гостеприимством, поскольку уже выполнил свою миссию. Однако надеюсь, что вы позволите мне навещать вас в обозримом будущем. — Лорд Ралингфорд поднес ее руку к губам.

«Уж не ухаживает ли он за мной?» — подумала Пейшенс. Она принадлежит другому мужчине. И всегда будет принадлежать.

Пейшенс встала, проводила лорда до двери и ослепительно улыбнулась:

— Благодарю вас, вы очень любезны. Здесь всегда будут рады вам, как другу.

Лорд Ралингфорд понимающе улыбнулся.

— Благодарю за приглашение, очень надеюсь, что со временем мы сможем лучше узнать друг друга. — Он молча вышел.

— Фу-у! — выдохнула Пейшенс. — Такой приятный джентльмен, не правда ли, Марта?

Марта не слышала вопроса и не ответила, в этот момент она наблюдала за гостем. Он спустился с лестницы и сел в карету.

Пейшенс снова обратилась к леди Элверстон:

— Миледи, вы знаете, какие чувства я питаю к его светлости. Расскажите мне о нем все, что вам известно. Поверьте, я хочу сделать его счастливым. Но не могу, поскольку не знаю причину его боли.

— То малое, что можно сказать, за последние годы принесло Лондрингему больше боли, чем счастья. Его отец умер после того, как родился Эдвард, Лондрингему было тогда десять. Его мать вышла замуж за французского дворянина, и вскоре они уехали во Францию. Лондрингема и Эдварда воспитывали гувернеры под опекой дальнего родственника до тех пор, пока не пришло время, ехать в Итон. Большую часть жизни у них не было настоящего отца, друг у друга были только они.

Пейшенс нерешительно спросила:

— А что же их мать и отчим? Они так и не вернулись? Лицо леди Элверстон посуровело.

— Они так и не вернулись. Они были французскими роялистами, их убили во время революции. Много лет назад их предательство вызвало большой скандал, мало кто в обществе готов был открыть двери осиротевшим детям французских роялистов.

— Какой ужас! — воскликнула Пейшенс. Леди Элверстон продолжала:

— Брайс рано научился заботиться о себе и о своем брате. Всю жизнь ему приходилось что-то доказывать. Он долгое время служил нашей стране, в то же время заботясь о своих арендаторах и поместье. — Леди Элверстон тихо вздохнула. — Брайс считал, что его мать предала свою страну, и он должен как-то возместить это. Его служба Англии более чем компенсировала нелояльные действия его матери. Однако мало кто знает о его вкладе и о службе на благо страны из-за его профессии. Я не знаю всех деталей, кроме того, что у него опасная работа.

— А что с его братом, Эдвардом? — спросила Пейшенс.

— Несколько месяцев назад его убили где-то на побережье Франции. Он служил лейтенантом на корабле капитана Килкенена. Брайс не рассказывал мне подробности гибели его брата. Знаю только, что Лондрингем нашел брата мертвым и привез домой. Ходили слухи, будто Лондрингем в ответе за смерть брата, потому что заперся в Пэддок-Грин и никого не хотел видеть. Мало кто знает, что, перевозя тело брата, он был ранен. Только время сможет излечить его душу и его ногу. Ты, моя дорогая, спасла его. Ему просто нужно время, чтобы осознать это.

— Что я могу сделать? — спросила Пейшенс.

— Люби его. Нет более сильного лекарства, чем любовь.

— Наверное, это правда. Но бывает, что пациент не осознает, что ему нужно лекарство?

Прежде чем ответить, леди Элверстон налила себе еще чашку чаю.

— Он довольно скоро поймет это, если тебя здесь не будет. Ты должна знать, что он поклялся найти убийцу своего брата. Боюсь, вы не сможете быть счастливы вместе до тех пор, пока это не случится.

Невозмутимый Стоун постучал и вошел, снова прервав их.

— Мисс Пейшенс, на данный момент трое джентльменов, которые видели вас катающейся в парке сегодня утром, оставили свои карточки, справляясь о вашем здоровье. Еще пять джентльменов в холле настаивают, что здесь живет безрассудная леди-горничная, и требуют аудиенции. Еще вчерашний джентльмен пришел с визитом. Пригласить его сюда?

Пейшенс растерянно заморгала, но здравый смысл восторжествовал.

— Стоун, не могли бы вы сообщить этим джентльменам, что я нездорова и некоторое время не буду никого принимать?

Марта и Пейшенс ждали Брайса к ужину, но он все не появлялся, и Меленрой заверила их, что гусь пережарился, а картофель пересох так, что его можно использовать для растопки камина. Они сидели вдвоем в столовой, Марта пыталась завязать с Пейшенс разговор, но Пейшенс молчала, думая о своем.

Она надела свое самое лучшее платье, которое только что доставили от модистки. Белое шелковое платье выгодно оттеняло ее темные каштановые волосы, шею украшала простая серебряная цепочка с кулоном.

— Пожалуйста, мисс Пейшенс, вы не могли бы перестать стучать? Меня это нервирует, — сказала Марта.

— Простите. Я так задумалась, что не замечаю, что делаю. Пожалуй, мне лучше лечь в постель. Сегодня был очень трудный день. — Пейшенс рассеянно улыбнулась Марте, тихонько вышла из столовой и сразу наткнулась на Брайса.

Он поцеловал Пейшенс и заявил, что хочет есть.

Пейшенс бросилась на кухню узнать, чем можно накормить Брайса, и не сводила с него влюбленных глаз, пока он ел. Пейшенс удивилась, когда он сказал, что ему снова надо уйти.

— Неоконченное дело, — объяснил Брайс, пожав плечами. — Но сначала, — сказал он с улыбкой, — я должен встретиться с дамой.

Пейшенс вскипела от гнева, но виду не подала, и как ни в чем не бывало, спросила:

— Что за дама?

— Леди Салли. Она наверняка с нетерпением ждет сказку, которую я обещал ей рассказать. — Чмокнув Пейшенс в макушку, Брайс направился в комнату Салли.

Пейшенс осталась почитать в гостиной, чтобы потом пожелать Брайсу спокойной ночи. Свеча догорела уже до половины, когда она услышала, как тихо открывается дверь.

Она повернулась, чтобы улыбнуться Брайсу, но увидела, что он разгневан.

— Что-то случилось, милорд? Что-то с Салли? — Она вскочила из кресла.

— Нет, с Салли ничего не случилось. Я хотел рассказать ей историю, но она рассказала мне кое-что интересное. Насколько я понял, вас сегодня осаждали поклонники. — Брайс прислонился к двери, скрестив руки на груди.

— Я разговаривала с леди Элверстон и Мартой, когда с визитами пришли несколько джентльменов. Они зашли оставить свои визитные карточки и справиться о моем здоровье.

— Понятно, несколько. У вас также вошло в привычку оставлять предметы одежды, чтобы у джентльменов была причина навестить вас?

Неужели он ревнует, подумала Пейшенс.

— Что бы ни случилось сегодня в приемной, все было абсолютно цивилизованно и пристойно. Это всего лишь совпадение, что мой платок и плащ оказались забытыми на двух светских приемах, на которых мне пришлось присутствовать. — Выпрямившись, она ощетинилась: — Если меня в чем-то обвиняют, я бы хотела знать в чем.

Брайс устало потер лоб.

— Я не в настроении пикироваться с вами сегодня. Прибережем это для другого раза.

Прежде чем он успел закончить, она подошла к нему и ткнула пальцем в его грудь.

— Сегодня действительно был ужасно утомительный день, и как только я смогла, я отослала их всех восвояси, не дав им абсолютно никакого поощрения в их ухаживании. Леди Элверстон и Марта могут подтвердить это.

Она была достаточно близко, чтобы видеть веселый блеск в его глазах, и ей захотелось ударить его за то, что он ей не доверяет. Он не дал ей шанса, а поймал ее тонкое запястье своей сильной рукой и заключил ее в объятия.

Он поцеловал ее один раз и пробормотал на ухо:

— Твои поцелуи как бездонный колодец, из которого я никак не могу утолить жажду. — Он снова поцеловал ее и ушел.

Пейшенс лишилась дара речи от счастья. Сердце ее пело. Брайс любит ее.


Глава 25


Дворецкий Стоун ждал у двери, когда в половине третьего ночи Брайс наконец-то вернулся домой. Он вспоминал свой разговор с премьер-министром и министром обороны, когда устало, поднимался по лестнице к себе в спальню. Проклятие! Ему так и не удалось узнать планы шпионов в ту ночь в доках.

Сегодня все сошлись во мнении, что французское вторжение случится, вероятнее всего, в течение недели. Все соглашались, что практически единственное место для высадки французов — это юго-восточное побережье. Оставалось лишь узнать, где именно и когда.

Он задержался у двери комнаты Пейшенс, но не хотел беспокоить ее, хотя ему ужасно было нужно ее исцеляющее тепло. Его рука потянулась к двери и скользнула по ручке. Потом он отдернул руку.

Брайс тихонько постучал в комнату Реда Тату, расположенную рядом с его, и дверь немедленно распахнулась, открыв мрачное и настороженное лицо камердинера. Он все еще не ложился.

Ред Тату покачал головой. Его губы были сжаты в тонкую линию.

— Он бесследно исчез. Никто не находил никакого неопознанного тела ни в реке, ни где бы то ни было.

Брайс вздохнул, поджав губы.

— Проклятие! — Он ударил по дверному косяку кулаком. — Наверняка он все еще жив. Мы должны найти его, он наш единственный источник. У меня есть наживка, но куда забросить удочку? — Он помолчал. — Завтра продолжим поиски. — Он направился к своей спальне, злясь на самого себя. Было что-то, чего он не мог уловить, какой-то ускользающий кусочек головоломки, но сейчас Брайс так устал, что не в силах был думать об этом.

— Почему Стоун отсылает всех джентльменов, которые приходят в гости, тетя Пейшенс? — спросила Салли со своего наблюдательного поста у окна. Она рассеянно погладила аккуратно расчесанные волосы Весны, затем повернулась к Пейшенс, которая сидела в кресле, зашивая Мартин порванный костюм для верховой езды.

В другом углу гостиной Марта играла сонату Гайдна. Его светлость исчез еще до завтрака и до сих пор не вернулся. Пейшенс подняла глаза, когда Салли обратилась к ней.

— Что ты сказала, милая? — Пейшенс убрала со лба непослушный локон.

— Дворецкий отсылает всех наших гостей прочь. Я думала, вам нравится, что все эти джентльмены приходят к вам в гости. — Салли подошла и встала рядом с Пейшенс.

Пейшенс отложила рукоделие и усадила Салли к себе на колени.

— Мне не хочется сегодня принимать гостей, и я попросила Стоуна, чтобы он поблагодарил их за визит и предложил им прийти в другой раз.

Марта тихонько доиграла Гайдна, грациозно подняв руки с клавиатуры, и подошла туда, где сидели Пейшенс и Салли, опустившись рядом с ними на колени.

— Тетя Марта?

— Да, дорогая?

— Я сейчас подумала, что вы такая же, как я.

Марта с улыбкой переглянулась с Пейшенс, гадая, что именно девочка имела в виду.

— Вы хорошая, поэтому люди добры к вам, как тетя Пейшенс, она дала вам дом, точно так же, как мне.

Лицо Марты приняло страдальческое выражение, она всхлипнула и поднялась с пола. Она не знала, что ответить Салли, которая, сама того не желая, причинила ей боль.

Пейшенс бросилась утешать обеих.

— Салли, поверь мне, совершенно не важно, где ты живешь, если тебя окружают люди, которые любят тебя и заботятся о тебе. Лорд Лондрингем великодушно позволил нам здесь пожить, не важно, какой это дом, маленький или большой. В нем может быть всего четыре стены и потолок. Это место, где ты нашла свое сердце.

Марта у окна пробормотала:

— До чего трогательно.

Ее замечание удивило Пейшенс, она не знала, что ее дуэнья цинична.

Но Салли еще не закончила расспрашивать Пейшенс.

— А как долго этот дом будет нашим?

Это был вопрос, на который Пейшенс не могла ответить. Она вдруг испугалась за Салли, потому что не могла пообещать ей, что кто-то из них будет жить в доме его светлости. А как же Марта? Пейшенс всем сердцем сочувствовала подруге, которая зависела от щедрости и великодушия других людей. Пейшенс знала, что Марте очень хочется выйти замуж и иметь свой собственный дом. Но двадцативосьмилетней Марте уже давно не наносили визиты джентльмены, заинтересованные в браке, как рассказывала ей подруга.

Салли прервала ее размышления:

— Лем говорит, что у нас есть охрана, которая никому не позволит войти в этот дом. Зачем нам охрана, тетя Пейшенс?

— Думаю, его светлость волнуется о нашей безопасности, и поскольку его нет здесь, чтобы защитить нас, это сделают те люди. — Одна лишь мысль о Брайсе заставила Пейшенс улыбнуться. Она все еще чувствовала аромат ветки жимолости, которую он оставил на ее подушке сегодня утром. Пейшенс спустила Салли на пол и обратилась к Марте: — Не выпить ли нам еще чаю?

— Не прошло и часа, как мы пили чай.

— Мм… думаю, еще одна чашка не помешает. — Пейшенс закрыла глаза и откинулась в кресле.

Марта позволила Салли позвонить и вызвать Стоуна, но дворецкий почему-то не появился. Пейшенс нахмурилась:

— Это не похоже на Стоуна. Что могло его задержать? Марта улыбнулась.

— Он, наверное, выпроваживает ваших ухажеров. Сейчас спущусь на кухню и посмотрю. Салли, хочешь со мной? — предложила Марта с порога и протянула руку. Салли радостно бросилась к Марте. Они пообещали скоро вернуться с горячим чаем и какими-нибудь сладостями.

Несколько минут спустя Пейшенс услышала стук в дверь и встала, когда в комнату вошел Стоун.

— Марта и Салли сами пошли за чаем. Нам уже не нужна ваша помощь.

Его лицо, как всегда, было непроницаемой маской, Стоун подал Пейшенс записку:

— Я только что получил это послание от уличного бродяги, который просил передать вам, что это срочно.

Она удивленно посмотрела на кусок пергамента, озадаченная загадочной запиской.

— Благодарю вас, Стоун. Есть какие-нибудь новости от его светлости?

— Нет, мисс, — ответил он, отвесил поклон и удалился.

Пейшенс торопливо сломала печать и развернула листок бумаги, исписанный мелким почерком. Взглянув на подпись, она увидела, что это от Колетт. Странно, она не получала от нее вестей с тех пор, как они вместе были в Пэддок-Грин. Пейшенс считала, что горничная-француженка вернулась домой в свою страну вместе с хозяйкой.

Пейшенс села на ближайший стул, внимательно читая письмо. Колетт попала в беду и нуждалась в ее помощи. Она не писала конкретно, что с ней случилось, только попросила Пейшенс встретиться с ней на Паффинзт-лейн, в нескольких кварталах от Ковент-Гардена, где она жила вместе с графиней. Часы на каминной полке показывали половину седьмого. Учитывая, что Колетт ждала ее к семи, у Пейшенс оставалось мало времени на принятие решения.

Если бы только Брайс был здесь, он мог бы поехать с ней, но потом она посмеялась над этой идеей. «После всего, что произошло за последние несколько недель, я, несомненно, смогу сама помочь Колетт в ее беде».

Может быть, графиня уволила ее? Если так, то, что она может делать в доме на Паффинз-лейн и как сможет Пейшенс помочь подруге? Пробегая по коридору, чтобы взять свою светло-коричневую накидку и такую же шляпку, она размышляла, какие еще неприятности могли свалиться на французскую горничную.

Поскольку уже вечерело, Пейшенс понимала, что надо спешить. Она сунула записку в карман и спустилась с лестницы, но Стоун ее остановил, загородив проход к парадной двери.

— Мисс, я не могу позволить вам уйти, не переговорив с его светлостью, — сказал он.

— Стоун, я ценю вашу заботу. Но правда, старый друг хочет видеть меня и нуждается в моей помощи. Уверяю вас, что буду отсутствовать очень недолго.

Стоун заколебался, но потом пропустил ее.

— Пожалуйста, подтвердите лорду Лондрингему, что я сообщил вам, что нельзя покидать дом.

Пейшенс нахлобучила на бегу шелковую шляпку и порхнула к двери, бросив:

— Да-да, разумеется.

К счастью, она послала Лема найти наемный экипаж, и уже через пятнадцать минут после получения письма от Колетт была в пути.

Позже, когда Стоун проходил мимо лестницы в сторону кухни, он увидел на полу маленький клочок бумаги. Подняв его, он обнаружил, что это та самая записка, которую он передал мисс Пейшенс. Заботясь о ее безопасности, он пробежал взглядом письмо и буквально вытаращил глаза. Его светлости это не понравится. Очень не понравится.

Брайс выбрался из кареты, отметив про себя, что его раненая нога гораздо меньше болит, и поспешил вверх по лестнице, кивнув высокому незнакомцу, стоявшему в тени у угла дома, одному из тех, кому поручил охрану особняка. Был чудесный весенний день, и он пожалел, что не смог провести его с Пейшенс.

Он бросил Стоуну пальто и спросил у дворецкого:

— Где мисс Пейшенс? — Похлопав по нагрудному карману, Брайс убедился, что его подарок на месте. Торопясь поскорее увидеться с Пейшенс, он не обратил внимания на то, что Стоун бледнее, чем обычно.

— А-а… она ушла на встречу с другом… — Стоун вертел в руках цепочку от часов. Он никогда в жизни ничего не вертел в руках.

Радостное настроение Брайса мгновенно исчезло. Он шагнул к Стоуну и потребовал объяснений.

Рука Стоуна дрожала, когда он протянул его светлости записку. Брайс быстро пробежал глазами записку и смял ее в руке. Это могло ничего не значить, и все же его не покидало дурное предчувствие. Пейшенс в опасности, Брайс в этом не сомневался. Он видел Колетт раньше, но не слишком хорошо ее помнил. Что нужно камеристке графини от Пейшенс?

— Как ты мог позволить ей уйти? — спросил Брайс.

— Я уговаривал ее не выходить, но она не послушалась. Насколько я понял, она должна была встретиться с другом.

Брайс нахмурился, сжимая и разжимая кулаки, чувствуя, как напрягается его тело, пробуждая силу и чувства, как у зверя, готового к охоте. Всего день назад кто-то стрелял в Пейшенс в Гайд-парке.

— Мисс Пейшенс не должна была выходить из дома одна. Лучше молись, чтобы с ней ничего не случилось. — Глаза Брайса готовы были испепелить Стоуна. — Насколько она меня опередила? — Брайс взглянул на напольные часы. Семь часов.

— Где-то на полчаса, милорд, — сообщил Стоун, помогая его светлости снова надеть пальто.

Проклятие! Время сейчас жизненно важно. Держа адрес в памяти, Брайс направился к двери. Стоун кашлянул.

— Надеюсь, вы сможете когда-нибудь простить меня, милорд, за то, что я позволил мисс Пейшенс уйти. Пожалуйста, привезите ее домой целой и невредимой.

Брайс с удивлением взглянул на своего обычно спокойного слугу. Он никогда не видел Стоуна таким униженным. Брайс решительно кивнул:

— Привезу.

Никто не стал бы сомневаться в решимости его светлости, написанной на его лице, когда Стоун закрыл за ним дверь. И уж точно не его дворецкий, который опустился на ближайший стул в коридоре, вытирая лоб и шепча молитвы о благополучном возвращении его хозяина и мисс Пейшенс.

— Где же это место? — Пейшенс то и дело выглядывала в окно кареты в поисках Паффинз-лейн. К несчастью, ее кучер, плохо знавший эту часть Лондона, то и дело притормаживал свою старую клячу, оборачиваясь к Пейшенс и уверяя ее, что они уже скоро приедут.

Пейшенс испуганно отпрянула от открытого окна, когда перед ней материализовалось перемазанное сажей лицо с беззубой улыбкой. Ее лоб покрылся испариной, она посмотрела на часы. Четверть восьмого. Она опоздала. Что, если она не доберется до Колетт вовремя?

Она промокнула лицо своим счастливым розовым платком. Дождется ли ее Колетт? Что за беда с ней случилась? Может быть, ей следовало взять с собой оружие? Планируя свои действия, она открыла ридикюль и пошарила в нем, найдя кошелек с мелочью, пудреницу, расческу и грецкие орехи.

Грецкие орехи? Неудивительно, что ее ридикюль такой тяжелый. Даже в карманах ее плаща прощупывались многочисленные округлости. Сунув руку в карман, она обнаружила еще орехи. Пейшенс не могла не улыбнуться, когда вспомнила, что обещала Салли прогулку в парке, чтобы покормить белок. Девочка предложила собрать зверушкам что-нибудь на обед и, очевидно, решила использовать ридикюль и плащ Пейшенс как сумку. Она взвесила один маленький орех в руке и подумала, сможет ли бросить им в кого-нибудь. Нет, орех определенно не принесет никакого вреда. Она вздохнула и снова откинулась на сиденье кареты.

— Вот она, мисс. — Пейшенс чуть не подпрыгнула на месте. — Я знал, что найду ее! — восторженно крикнул кучер. Ее рука дрожала, когда она потянулась к дверной ручке, сердце бешено грохотало в ушах, отвага покинула ее. Может быть, еще не поздно вернуться домой?

В окно она увидела запруженный людьми тротуар, где бродяги в лохмотьях толкали друг друга на улицу, продажные женщины прохаживались парами, несколько отвратительного вида мужчин крутились поблизости, подозрительно поглядывая на экипаж Пейшенс.

Пейшенс нахмурилась, заметив, что солнце уже заходит. Она вышла из кареты, крепко прижимая к груди ридикюль.

«Я должна помочь Колетт. Она нуждается во мне».

Кучер согласился дождаться ее, после того как она заплатила ему лишний шиллинг. Ее взгляд сосредоточился на доме перед ней, Пейшенс внимательно осмотрела трехэтажное кирпичное здание. Оно выглядело нежилым. Колеса экипажей грохотали по камням мостовой, в нос бил отвратительный запах гниющего мусора.

Исподтишка она оглянулась вокруг, прежде чем торопливо подойти к лестнице. У парадной двери позвонила, сжимая руки перед собой и молясь, чтобы дверь поскорее открылась. Что могла Колетт делать здесь? Чём скорее она найдет ее и узнает о ее трудностях, тем скорее сможет помочь подруге и вернуться домой.

Пейшенс взялась за ручку двери и повернула ее. Дверь открылась в просторный холл, довольно пыльный и грязный.

— Колетт? Ты здесь? — Пейшенс шагнула внутрь на потрескавшийся плиточный пол, внимательно глядя себе под ноги.

«Странно, Колетт наверняка здесь нет, возможно, я ошиблась адресом». Она сунула руку в карман за запиской, но не нашла ее. Она уже решила уйти, но заметила шаткую на вид деревянную лестницу. Если Колетт ранена, она не простит себе, что, по крайней мере, не попыталась убедиться, что ее подруги нет в этом доме.

Облизнув губы и три раза моргнув на удачу, она крепко взялась за поручень и стала подниматься, осторожно прощупывая каждую ступеньку. Наверху она увидела две закрытые двери по обеим сторонам короткого коридора. Это похоже на давно заброшенную квартиру, решила она, заглянув в правую дверь.

Другая дверь вела в комнаты, выходившие на задний двор дома. Одна спальня была совершенно пуста. Жалея, что не принесла с собой свечу, Пейшенс решила проверить последнюю комнату, а потом поскорее ретироваться.

Пейшенс заглянула в последнюю комнату, обнаружила деревянный стул, сломанный остов кровати, порванные матрасы и спящего человека. Человек не двигался.


Глава 26


Пейшенс не могла спуститься с лестницы достаточно быстро, опасаясь провалиться в дыру в досках. У подножия лестницы она услышала, что кто-то зовет ее.

Брайс. Она крикнула ему, почти спустившись с лестницы. Пейшенс увидела его встревоженное лицо и бросилась в его объятия, прижимаясь к нему.

Он крепко обнял ее.

— Вы ранены?

Она покачала головой, уткнувшись носом в его грудь, и пробормотала что-то о теле.

Он чуть отстранил ее, чтобы увидеть ее лицо.

— Что еще за тело?

Она распахнула глаза, указала на лестницу и прошептала:

— Там, наверху. В последней комнате я видела человека. Он не двигается. Похоже, он мертвый.

Хотя главным желанием Брайса было забрать Пейшенс из этого места и благополучно доставить домой, он все же хотел убедиться, действительно ли она видела тело. Возможно, какой-то пьяница никак не проспится, но это мог быть и раненый, нуждающийся в помощи.

Он крепко сжал ее плечи.

— Вы останетесь здесь, не двигайтесь. Я пойду и посмотрю, что там произошло. Мне придется забрать фонарь, но тут пока еще достаточно света из окна. Я скоро вернусь.

Пейшенс неохотно отпустила его и смотрела, как он поднимается по лестнице по две ступеньки за раз, прежде чем броситься вслед за ним. Она не останется одна в темноте.

Идя за ним по лестнице и дальше по коридору, она слышала эхо их шагов. Когда они добрались до комнаты с телом, Пейшенс осталась за дверью, а Брайс вошел внутрь. Он пересек комнату и посмотрел на распростертого, на полу человека и покачал головой. Он уже начал поворачиваться, когда заметил на полу что-то блестящее. Нагнувшись, чтобы поднять это, он резко повернулся и вышел из комнаты, схватил Пейшенс за руку, проходя мимо нее, и торопливо повел вниз. Его фонарь бешено раскачивался, когда он пытался перешагивать сломанные доски.

Глядя ему в спину, Пейшенс спросила:

— Он мертв?

— Вне всяких сомнений. Это и есть, вернее, был Сансуш.

— Так вот куда они положили тело. Я же говорила вам, что его убили.

Брайс смотрел куда-то мимо ее головы.

— Кто-то действительно убил его, но не в Гарденз. Убили недавно. Кровь на полу еще свежая.

Пейшенс била дрожь.

— Вы хотите сказать, что убийца может еще быть где-то здесь? — Каждое слово давалось ей с трудом.

Он погладил ее по спине и повел вниз по оставшимся ступеням к парадной двери, проигнорировав вопрос.

— Нам нужно отвезти вас домой. Крики оба услышали одновременно. И шаги.

Брайс мгновенно погасил фонарь, оглядываясь в поисках выхода. В ближайшем окне он заметил красные камзолы сыщиков с Боу-стрит. Вскоре громкие голоса и топот сапог по лестнице отрезали им путь.

— Скорее, сюда. — Хотя он не мог точно определить, что именно происходит, ему не хотелось, чтобы сыщики обнаружили их с Пейшенс в пустом доме вместе с трупом французского шпиона. Будет слишком много вопросов.

Он втолкнул ее в коридор на первом этаже и в темную заднюю комнату, где закрытые ставни скрывали свет. Держа ее за руку, он стал пробираться вдоль задней стены у темных окон в поисках выхода. Времени у них было в обрез.

Наконец за длинной черной шторой Брайс нащупал окно без стекла. Он остановился прислушаться, не обошли ли сыщики вокруг дома, но слышны были только шаги по лестнице.

С какой целью кто-то заманил сюда Пейшенс? Должны ли были сыщики обнаружить два тела? Сансуша и Пейшенс? Он чуть не задохнулся от этой мысли. Что, если бы он не успел вовремя? Или сыщики планировали обнаружить Пейшенс наедине с убитым? Тогда ее обвинили бы в преступлении. Он должен узнать всю подноготную.

С проворностью и силой он быстро, но осторожно спустил Пейшенс из окна и выпрыгнул следом, схватил ее за руку и побежал по переулку. Лаки и ждущий экипаж были всего в нескольких кварталах.

— Стой, эй там!

Они побежали быстрее. Пейшенс открыла свой ридикюль и перевернула его, высыпав содержимое на дорогу позади себя, и добавила еще орехи, лежавшие в карманах. Через несколько шагов она с удовольствием услышала глухой стук упавшего тела и стон. Все-таки орехи оказались полезными.

Наконец они добрались до Лаки и запрыгнули в карету, кучер хлестнул лошадей, и они сбежали. Темнота, несомненно, скрыла их лица и герб на дверце кареты.

* * *


Меленрой, Салли, Лем, Марта, Стоун и остальные слуги с нетерпением ждали у двери возвращения хозяина. Они вздохнули с облегчением, когда его светлость наконец-то ввел в дом оглушенную и пыльную Пейшенс.

Со шляпки Пейшенс свисала паутина, пыль покрывала подбородок, а кружевная нижняя юбка порвалась, когда она вылезала из окна, и клок волочился по земле. Брайс выглядел не лучше. Слой черной сажи покрывал его с головы до ног, а пальто было порвано на плечах в тех местах, где в них вцепилась Пейшенс.

Заверив всех, что они в безопасности и что с ними ничего не случилось, Брайс подхватил Пейшенс на руки. Она была в полном изнеможении. Брайс осторожно понес ее наверх в ее комнату. Меленрой и Стоун поспешили в кухню за горячей водой и спиртом. Марта и Верна последовали за Брайсом, и после того, как он вышел из ее комнаты, Верна помогла Пейшенс раздеться, вымыться и приготовиться ко сну.

Несколько часов спустя Брайс пришел в спальню Пейшенс. Он хотел обнять ее, защитить от любой опасности.

Сансуш уж точно никогда больше не повредит ей. Глаза Брайса сузились от злости, когда он вспомнил прошлую ночь. Теперь он не сможет отомстить за Пейшенс.

Его ярость быстро испарилась, когда он проскользнул в ее спальню беззвучно, как лунный свет, льющийся в открытое окно. Он долго стоял и смотрел на нее. Ему нравилось то, как слегка приоткрылись ее полные губы, и то, как темные волосы шелковым узором лежали на ее спине. Ему нравились густые, коричневые, похожие на крылья брови на ее очаровательном лице. И ему нравилось то, как она поджала колени к груди. Черт побери, ему все в ней нравилось! То, как она обращалась с детьми. Ее улыбка, которая освещала темную комнату. Ее преданность брату. Ее сегодняшнее, опасное приключение, чтобы спасти подругу. То, как она нуждалась в нем, что говорило о необъяснимой власти, которой он никогда раньше не испытывал.

Она вызвала в нем инстинкт защитника, и он понимал больше, чем кто-либо, что Пейшенс нужен кто-то, кто присматривал бы за ней. И Брайс возложил на себя эту задачу. На всю жизнь. Он, едва касаясь, провел пальцем по ее нежной щеке и услышал, как она тихо застонала. Черт, он любит ее.

Он сбросил свой халат на пол, торопясь ощутить ее теплое тело рядом с собой, и забрался к ней в кровать. Она инстинктивно перекатилась к нему.

Когда он лег на спину, Пейшенс, сладко пахнущая и свежая, свернулась у него под боком. Несколько минут он смотрел в потолок. Хм-м-м, это может быть вызов. Один лишь аромат лаванды и мяты возбуждал его. Разумеется, это малая цена за наслаждение быть с женщиной, которую он любит. Он почувствовал, как ее рука скользнула по его груди, и подавил стон. Это оказалось труднее, чем он думал вначале.

Она была измучена и нуждалась в отдыхе после всего, что с ней произошло. Ее шелковые пряди между их соединенными телами дразнили его кожу и разжигали его чувства. На его лбу выступил пот. Если бы только она перестала двигаться, он смог бы совладать со своим желанием и заснуть.

Когда она уткнулась лицом в его грудь, он отвел ее спутанные волосы с лица и поцеловал ее в лоб. Ему хотелось признаться ей в любви, но придется подождать и использовать каждую возможность продемонстрировать ей это, когда она проснется. Брайс привлек ее к себе и вскоре погрузился в глубокий сон.


Глава 27


Капитан Киган Килкенен развалился на сиденье кареты, и ни рваная кожаная обивка, ни ухабистая дорога не мешали его сосредоточенности. Столько всего произошло за те две недели, что он был в море. Его корабль едва не потопили в Булони, поэтому они вернулись в гавань Уинчелси для ремонта. Его глаза злобно сузились. Кто-то знал об их планах, потому что французы уже их поджидали. Только Киган и адмирал Нельсон знали о миссии «Валианта».

Несколько человек погибли или были ранены во время артобстрела, «Валиант» едва смог доковылять до дома. Киган мрачно посмотрел на свою туго перебинтованную левую руку, потерявшую два пальца из-за взрыва ядра. Последнюю неделю он провел, поправляясь после нападения. В госпитале Святой Жозефины около Бристоля доктора занимались его ранами, так же как и другими ранеными членами его команды.

А еще Киган размышлял о предстоящей встрече с Лондрингемом завтра утром. Лондрингему будет тяжело узнать новости, которые он привез, но он будет рядом, чтобы поддержать друга.

Когда карету тряхнуло, он с удивлением почувствовал боль в отсутствующих пальцах. Он знал, что Колетт будет потрясена, увидев его, но больше не мог ждать встречи с ней. Он должен снова обнять ее. Киган наконец-то улыбнулся. Эта юная француженка определенно могла вить из мужчины веревки и делать его таким же твердым, как пушка, готовая выстрелить.

К тому времени, когда он прибыл на Чаринг-Кросс, наступила ночь. Графиня сняла небольшой домик, выкрашенный темной краской, с голубыми ставнями, незаметный на оживленной улице. Колетт написала ему адрес, но сказала, что они с графиней скоро уезжают во Францию.

Киган вышел из экипажа, заплатил кучеру и отпустил его. Чувствуя себя, как робкий юнец, впервые в жизни ухаживающий за своей милой, он взял шляпу в раненую руку, жалея, что не припас какой-нибудь подарочек для Колетт.

На его стук в парадную дверь появилась угрюмая тощая экономка, выглянувшая в щелку двери. Прежде чем он успел представиться, служанка сообщила ему раздраженным тоном, что у графини сейчас джентльмен с визитом, и предложила уйти.

Это заявление не взволновало Кигана, поскольку он интересовался не графиней, а ее горничной.

Он поспешно вставил ногу в приоткрытую дверь.

— Мадам, я здесь, чтобы увидеться с Колетт, горничной ее сиятельства.

Настороженные черные глаза недоверчиво моргнули, давая Кигану повод беспокоиться, пока она, наконец, не сжалилась над ним, увидев его перевязанную руку, и открыла дверь.

— Спасибо, что позволили мне войти. Я знаю, что уже довольно поздно, но мне надо срочно поговорить с Колетт. Она дома?

Экономка все еще подозрительно смотрела на него, затем повернулась и пошла по коридору. Ему показалось, что он услышал, как она пробормотала:

— Какая хозяйка, такая и служанка.

Простояв минут двадцать в холле, Киган решил осмотреться в съемном доме графини. Дверь справа от него открылась в небольшую приемную, которая, судя по ее пыльному содержимому и чехлам на мебели, редко использовалась. Шагая дальше по коридору, постепенно теряя терпение, он вошел в библиотеку. В лунном свете, струившемся серебряной рекой на пестрый восточный ковер через не задернутый шторами эркер, были видны книжные шкафы красного дерева, протянувшиеся от пола до потолка по всем четырем стенам. Считая, что лунный свет красив, но недостаточен, Киган зажег лампу, которую нашел на серванте.

Услышав шум, он обернулся и направился к Колетт, которая появилась на пороге, где свет из коридора очерчивал ее стройную фигуру. Только она могла воздействовать на него вот так. Он не мог сдержать желания поговорить с ней, он буквально пожирал ее взглядом.

Киган в три шага преодолел комнату и схватил ее за руки, готовый заключить в объятия. Но Колетт мягко высвободилась. Он не мог оторвать от нее глаз.

После того как она удобно расположилась на диване, единственном предмете мебели в комнате, на котором можно было сидеть, Колетт попросила Кигана закрыть двери, дав ему понять, что не рада его видеть. Все еще озадаченный, он повиновался. Это не та Колетт, которая писала ему, говорила, что любит его. Его раненая рука дрожала, когда он подошел к столику с напитками и налил себе стакан бренди. Она ранила его глубже, чем выстрел пушки.

Держа эмоции под контролем, он посмотрел на горничную. Одетая в изящное черное платье, она выглядела готовой к вечернему выезду. Боже, до чего же она красива. Несомненно, ее холодность вызвана его неожиданным появлением.

Колетт нарушила неловкое молчание.

— Я удивлена видеть вас. Я вас не ждала. Зачем вы здесь? — Ее голос был мягким и звучал приятно, как будто она разговаривала со своей портнихой, а не с любовником.

Киган оперся плечом о ближайшую стену, сожалея о поспешном решении увидеться с Колетт, когда он еще не полностью оправился от ран. Он смотрел на нее, совершенно сбитый с толку, пытаясь найти женщину, в которую когда-то влюбился.

— Уже довольно поздно, — небрежно заметила она. — Я не хочу, чтобы графиня нашла вас здесь. Ей это не понравится.

Часы на каминной полке пробили полночь. Он сделал долгий глоток бренди, не отрывая пристального взгляда от ее лица. Голосом тихим и лишенным сентиментальности Киган ответил:

— Я пришел сюда увидеться с тобой, мне казалось, что ты обрадуешься.

Он осушил свой стакан, наслаждаясь тем, как жидкость обжигает горло.

— Должно быть, я ошибся в тебе. — Он оттолкнулся от стены и наклонился, чтобы поставить пустой стакан.

— Подожди. — Колетт вскочила с дивана, бросилась к нему, нежно взяла его перевязанную руку в свою. — Mon amour, что ты сделал? — Она легко погладила его раненую руку, прежде чем поднести ее к своим губам для поцелуя. — Почему ты не сказал мне, что был ранен?

Киган удивленно посмотрел на нее. Зачем она играет с ним в такие игры? Гнев обуял его.

— А при чем тут моя рана? Я такой же, как и был. Пожалуйста, избавьте меня от вашей жалости.

Но Колетт в испуге вцепилась в его руку, ее прикосновение проникало сквозь его шерстяной сюртук. Обливаясь слезами, она молила его о прощении.

— Я очень рада видеть тебя. Я боялась, что экономка подслушает. Она может сказать графине, что я в такой поздний час принимаю мужчину, хозяйка очень разозлится.

Его полуприкрытые зеленые глаза не позволили Колетт увидеть его прощение. Его единственным ответом был приказ:

— Поцелуй меня.

Колетт обняла Кигана и подтянулась к его ждущим губам. Она едва заметно коснулась губами его губ, дразня, обещая большее. Но когда он захотел получить больше ее сладости, она легко вывернулась из его рук и снова села на диван. У нее были другие планы на него.

— Пожалуйста, сэр, не так быстро, сначала поговорим. — Она похлопала по дивану рядом с собой.


На следующее утро Пейшенс почувствовала на лице сияние солнца, ощущая счастье до тех пор, пока не вспомнила события вчерашнего вечера. Уж конечно, обнаружение мертвого тела лишит присутствия духа любого. Но Брайс снова спас ее. И больше не надо беспокоиться о Сансуше, хотя она и не желала, чтобы он переселился в мир иной. Тюрьмы было бы вполне достаточно.

Но ничто не могло вторгнуться в ее теплые мысли о человеке, который решил спасти ее от нее самой. Хотя он все еще не признался ей в любви и не предложил руку и сердце. Она знала, что ему просто нужно время. Время, которого нет у ее брата Руперта. Она должна поговорить с Брайсом о возвращении в Уинчелси, чтобы найти ее брата.

Она вознесла две короткие молитвы небесам, одну просительную о Руперте, другую благодарственную. Она благодарила за мужчину, которого нашла и полюбила, потому что Пейшенс втайне отчаялась после того, как Ричард уехал и не вернулся, считая, что он был ее единственной надеждой на брак и избавление от одиночества.

Но судьба припасла для Пейшенс кое-что еще — в образе красивого, естественно, английского шпиона, который, похоже, ничего не боялся, боялся только за тех, кого любит.

Пейшенс отбросила одеяло, с нетерпением желая начать день, зная, что каждое утро, когда она просыпается, она сразу же захочет увидеть Брайса.

Ее взгляд привлек блеск. На подушке рядом с ней лежало прекрасное изумрудное ожерелье, переплетенное с бриллиантами, на изящной золотой цепочке.

Она посмотрела на него. Сначала с восторгом. Потом с удивлением. Потом с любопытством.

А потом с ужасом. Вдруг вспомнив утро, когда Брайс подарил графине точно такую же коробочку с драгоценностями и попрощался — это означало, что он избавился от своей бывшей любовницы. Пейшенс наклонилась, и ее стошнило.

Брайс откинулся в кресле в гостиной леди Элверстон. Он запланировал на это утро несколько дел, включая один последний визит в Уайтхолл, чтобы довести до конца их стратегию по поиску французских шпионов. Премьер-министр Эддингтон только что получил последние новости, которыми должен был поделиться с ним, и слух, циркулирующий по городу, что Наполеон планирует объявить войну в самое ближайшее время. Им нужно укрепить южное побережье и получить любое преимущество, поймав находившихся среди них шпионов.

Несмотря на почти неизбежную угрозу войны, Брайс думал о Пейшенс. Ему не терпелось вернуться домой, и узнать, понравился ли ей подарок, который он ей оставил. Вместо еще одной ветки жимолости, как прошлым утром, он положил изумрудно-бриллиантовое ожерелье, фамильную драгоценность, на ее подушку. Он потирал руки в предвкушении того, каким образом она, наверное, планирует отблагодарить его. Но сначала он признается ей в любви.

— Брайс, я действительно очень волнуюсь за Пейшенс, — сказала леди Элверстон, ее встревоженный голос наконец-то пробился сквозь его грезы наяву.

Брайс подался вперед, опершись локтями на колени.

— Почему? — Он нахмурился, гадая, не узнала ли она об их вчерашней эскападе.

Леди Элверстон махнула рукой:

— Я знаю, что она беспокоится о брате, который, как она рассказала мне, исчез из тюрьмы, и она беспокоится о тебе и твоем ранении.

Брайс мрачно скривился, когда она упомянула его рану, почти зажившую. Это только его забота, и ничья больше. Она не заметила его мрачный взгляд, но продолжила:

— Эта девочка готова принять на себя проблемы всего мира, но такое бремя ей не под силу. Я хочу видеть ее счастливой, она заслуживает быть счастливой. — Леди Элверстон многозначительно посмотрела на Брайса.

Он встал, избегая ее взгляда, и поставил на стол пустую чашку.

— Да, заслуживает, — тихо произнес он.

— А поскольку она не молодеет, не знаю, может ли она ждать следующего сезона.

Брайс удивленно воззрился на леди Элверстон:

— Ждать следующего сезона для чего? Леди Элверстон рассмеялась:

— Ну, для предложения, конечно. Марта сообщила мне, что к ней с визитами приходит много джентльменов, я думаю, возможно, даже сам герцог Греншем появлялся.

Скрестив руки на груди, он надменно заявил ей:

— Она не примет никакого предложения от герцога или любого другого из ее визитеров.

Леди Элверстон посмотрела на него с деланным недоверием.

— А почему нет? У нее хорошее происхождение, она, несомненно, красива внешне, она поразительно четко ведет твои счета, и все, кто окружает ее, поистине одарены ее безграничной любовью. — Она намеренно помолчала. — Я что-то упустила? — Лучезарно улыбаясь, она как будто искала его помощи в перечислении привлекательных для брака, достоинств Пейшенс.

Брайс повернул стул, и как ни в чем не бывало сел, положив руки на спинку, только скула его слегка подергивалась, и леди Элверстон поняла, что добилась желаемого эффекта.

— Да, она не умеет ездить верхом, она суеверна, она постоянно подвергает себя опасности, чтобы помочь окружающим.

Леди Элверстон кивнула:

— Я понимаю, о чем ты. Хорошая посадка в седле определенно ценится в свете, суеверие свидетельствует о довольно переменчивом настроении, хм-м… даже о непостоянном характере. Что касается подвергания себя опасности ради других, ну, это просто смешно. В конце концов, первый инстинкт всех людей — это выживание. Представь себе такую эгоистичную девушку, думающую о других, а не о себе. — Она встала, чтобы завершить разговор.

— Я, несомненно, рад, что вы проинформировали меня о недостатках Пейшенс. Теперь я вижу, как ошибался, и поиски мужа для нее будут гораздо сложнее, чем я предполагал.

Брайс встал со стула, чтобы возразить давнему другу. С явным блеском в глазах он добавил:

— И если вы позволите мне закончить… Внешние проявления в свете не имеют для меня никакого значения, и, если на то пошло, для Пейшенс тоже, меня не волнует, захочет она ездить верхом или нет. Я нахожу некоторые ее суеверия очаровательными, и она нуждается во мне, потому что когда Пейшенс заботится обо всех окружающих, нужно, чтобы кто-то заботился о ней. И мне, несомненно, приятно ей угодить. Ее сострадание и преданность не могут сравниться ни с кем среди моих знакомых. Она научила меня надежде, научила верить в доброту людей, когда я был убежден в обратном. И еще действительно пугающему, совершенно чуждому чувству под названием «любовь». Я ее прилежный ученик, и мне еще многому надо учиться. До Пейшенс я поклялся никогда не жениться до того, как смерть Эдварда будет отомщена. — Его лицо затуманилось, когда он вспомнил ночь, когда произнес эту клятву. — Но я нахожу, что мне не терпится как можно скорее сделать ее моей. — Он замолчал, вдруг осознав, что это был первый раз, когда он открыл свою уязвимость кому-то, кроме самого себя и своего друга.

Леди Элверстон махнула рукой, как будто шлепая его:

— Ах ты, лгунишка, ты смущаешь меня! Я позвала тебя сюда, чтобы убедить тебя, что если ты в здравом уме, то должен жениться на этой девушке.

Брайс похлопал себя по нагрудному карману.

— Лицензия на брак уже готова, — сказал он ей с улыбкой.

В конце концов, ему удалось лишить леди Элверстон дара речи. Она была потрясена настолько, что могла лишь смотреть на него и недоуменно качать головой. Полностью оправившись, она подняла тонкую бровь.

— Ты уже сказал Пейшенс о своих чувствах?

— Не очень пространно, но мои намерения были вполне очевидны. Если у нее есть сомнения, сегодня вечером я проясню их, — Словом или делом, подумал Брайс. Его мужское достоинство шевельнулось в предвкушении. Он многозначительно помолчал. — Не присоединитесь ли вы с лордом Элверстоном к нам для объявления-сюрприза сегодня вечером на Корт-Ярд-лейн, 75?

Леди Элверстон ответила:

— Это было бы для нас исключительным удовольствием. Это требует праздника. Я знаю, что она сделает тебя очень счастливым.

Брайс просиял.

— В этом, мадам, у меня нет сомнений.


Салли заглянула в щелку двери парадной гостиной. Тетя Пейшенс опять плакала. На этот раз она не издавала никаких звуков, слезы просто текли по ее щекам, и она то и дело вытирала их платком.

Маленькая девочка держала в руке свою куклу, Весну, за шею и думала, не пойти ли за тетей Мартой или тетей Меленрой, может быть, они знают, как развеселить тетю Пейшенс.

— Дай-ка, я посмотрю, — настойчиво зашептал ей на ухо Лем, оттолкнув ее от двери. Маленький лакей прищурился, глядя в щелку, потом вздохнул и хмуро посмотрел на Салли, которая жадно смотрела на него! — Она все еще плачет.

— Я знаю. Я смотрела на нее, пока ты не оттолкнул меня, — сердито ответила Салли.

— Почему девчонки все время плачут? — пробормотал Лем.

Салли выпрямилась.

— Мы не плачем все время, а только когда нам грустно. Например, когда я потеряла куклу. — Весна висела, забытая, в ее руке.

— А почему мисс Пейшенс грустно? Кто-нибудь должен сказать об этом хозяину.

Салли печально покачала головой:

— Но его здесь нет, чтобы помочь тете Пейшенс. Лем посмотрел куда-то мимо светлой головки Салли.

Что сделал бы солдат королевской армии, чтобы утешить даму? Его маленькое личико сморщилось от напряженных размышлений. Потом он вспомнил, что мисс Пейшенс любит кошку мисс Марты, Сатану. Он найдет Сатану и принесет его мисс Пейшенс. Он был уверен, что это сразу же развеселит мисс Пейшенс.

Он приказал Салли стоять на посту у дверей гостиной, на тот случай если она понадобится мисс Пейшенс.

Салли надула губки.

— Но я слишком маленькая, чтобы все время стоять у двери. — Платье Весны уже волочилось по полу.

— Ах, ты ничего не можешь, ты совсем младенец. Ну, тогда сиди на полу, — сказал Лем.

Прежде чем она успела сказать ему, что она не младенец, он поднял ее на руки, усадил на мягкий ковер и ткнул в нее пальцем:

— Ты останешься здесь, а я вернусь и заберу тебя. — Он отправился выполнять свою миссию, оставив Салли смотреть ему вслед.

Здесь в коридоре и правда было одиноко. Салли слышала горничных в столовой, а через открытое окно были слышны крики торговцев, нахваливающих свои товары. Девочка подошла к окну, ближайшему к парадной двери, отодвинула занавески и встала на цыпочки. Она видела шумную улицу внизу, катившиеся мимо красивые экипажи с кучерами в ливреях, управляющими чудесными лошадьми. Ой, а вон тот человек продает сладости?

Салли прикусила губу. Стоять на страже бывает очень голодно. Может быть, если она оставит Весну присматривать за тетей Пейшенс, она сможет найти тетю Марту, и они пойдут за пудингом. Осторожно усадив Весну у щели между французскими дверями, девочка побежала по коридору и спустилась с лестницы. Она вернется раньше Лема, так что он даже не узнает, что она покидала свой пост.

Пейшенс уронила ожерелье, которое теребила в руках, на каминную полку и обернулась, несказанно удивленная видом Колетт, стоявшей на пороге. Ее слезы высохли после того, как она решила, что спросит Брайса об ожерелье. Вряд ли он думает, что от нее так легко избавиться!

Она подбежала к подруге и ввела ее в комнату, закрыв дверь. Усадив Колетт на диван, она села рядом, встревожено глядя на нее:

— Как ты? Где ты была? Я так беспокоилась о тебе.

— Но почему? Со мной ничего не случилось. Пейшенс покачала головой, схватив горничную за руку.

— Но записка! Я должна была вчера вечером встретиться с тобой на Паффинз-лейн. Ты попала в беду.

Зеленые глаза горничной широко распахнулись, рот слегка приоткрылся.

— Я не посылала тебе никакой записки. Пейшенс потерла лоб и откинулась на диване.

— Ничего не понимаю. Вчера вечером я получила письмо с твоей подписью, в котором говорилось, что ты в беде и тебе нужна моя помощь. Когда я приехала в означенное место на Паффинз-лейн, я… нашла кузена графини, Сансуша. Он был мертв. — Пейшенс еще не совсем оправилась от вчерашнего потрясения.

Колетт сказала Пейшенс:

— Мы узнали сегодня утром. Констебль приходил к графине, которая убита горем. Я должна помочь ей собраться для немедленного отъезда во Францию.

Пейшенс повернулась к подруге.

— Кто-нибудь знает, кто мог желать ему смерти и почему? — Она колебалась, прежде чем сказать Колетт: — Я думаю, кто-то специально послал меня туда найти тело, и они знали, что я приду, когда узнаю, что ты в беде, но зачем все это?

Колетт пожала плечами, встала, чтобы подойти к эркеру, и посмотрела в окно.

— Не знаю. Из-за всех этих неприятностей мне хочется поскорее вернуться домой.

Она помолчала, потом повернулась к Пейшенс, все еще размышляя над этой загадкой.

— Сегодня утром я здесь, потому что мне действительно нужна твоя помощь.

Пейшенс выпрямилась, услышав это неожиданное заявление. Она вопросительно подняла брови:

— Но что такое? Ты и правда в беде? Что я могу для тебя сделать?

Вернувшись к ней, Колетт взяла руки Пейшенс в свои.

— Как я уже сказала, я должна покинуть Англию. Пейшенс ободряюще улыбнулась подруге:

— Мне жаль, что ты уезжаешь. Что ты будешь делать по возвращении во Францию?

Горничная посмотрела в пол, прежде чем ответить. Очень тихо она сказала Пейшенс:

— Я узнала о болезни моего дяди. Я нужна ему, и он попросил меня приехать.

Пейшенс сочувственно обняла Колетт за плечи.

— Я понимаю, что такое долг перед семьей. Ты должна вернуться.

Наступило молчание. Обе женщины думали, каждая о своем. Потом Колетт повернулась к Пейшенс.

— Вот почему я здесь. Пейшенс удивленно посмотрела на подругу:

— Если это в моих силах, я сделаю все, чтобы помочь тебе.

Лицо горничной немного просветлело.

— Mon ami.

Как раз в этот момент вошел Стоун, не постучав, с подносом с чаем.

Прежде чем продолжить, Колетт подождала, пока Стоун выйдет из комнаты.

— Понимаешь, это капитан Килкенен, друг его светлости. Он вообразил, что влюблен в меня, но я не отвечаю на его чувства. Я прошу тебя помочь мне написать ему письмо, сообщить ему, что я уезжаю и чтобы он не преследовал меня. Я не очень хорошо умею писать по-английски, поэтому я подумала, что, может быть, ты напишешь вместо меня.

Пейшенс слушала в сосредоточенном молчании, ее глаза удивленно расширились. Она понятия не имела, что у Колетт и друга Брайса был роман. Хотя она не слишком хорошо знала капитана, Пейшенс показалось, что такая новость вызовет сокрушительный взрыв.

— Ты уверена, что он любит тебя? Может быть, ты ошибаешься?

Горничная покачала головой:

— Нет, он собирается сделать мне предложение, но я ничего не хочу от него.

— Наверное, я смогла бы справиться с этим мягко, чтобы пощадить его чувства, — сказала она Колетт, поднялась с дивана и подошла к секретеру у окна. Меньше всего Пейшенс хотелось вмешиваться в их отношения.

Она написала «Сэр» и выжидательно посмотрела на Колетт:

— Ты можешь посоветовать какие-нибудь слова?

— Oui, я думала об этом, мне хотелось бы сказать, что «я польщена вашим вниманием, но не могу ответить на ваши чувства. Я не люблю вас».

Пейшенс склонилась над письмом, ее сердце сжималось от сострадания к человеку, которому это причинит такую боль, зная, что она была частью, инструментом этой боли.

Колетт продолжила с новым вдохновением:

— «Когда меня не будет, вы поймете, что это к лучшему. В войне всегда страдают невинные. Но вы не невинны, так же, как и я. То, что я сделала и еще сделаю, я сделала ради моей страны».

Пейшенс открыла рот и выронила перо.

— Колетт, о чем ты говоришь? Что ты сделала? Колетт поджала губы.

— Давай закончим писать письмо, и я все тебе объясню.

В последнее время все, что касалось Колетт, было загадкой, запутанным узлом, у которого нет ни начала, ни конца. Пейшенс покачала головой и продолжила писать.

— «Я возвращаюсь во Францию, домой. Когда-нибудь вы узнаете правду и удивитесь. Я удивлю всех своим успехом». — Обратившись к Пейшенс, она приказала: — Давай закончим письмо так: «Не ищите меня, все равно не найдете. Удовлетворитесь тем, что со временем я заплачу за свои грехи». — Ее голос становился более хриплым, дыхание участилось. Она подошла к столу и встала позади Пейшенс, наблюдая, как она пишет.

Пейшенс подняла глаза, чтобы внимательнее приглядеться к Колетт. Ее лицо было бледно, когда она наклонилась проверить написанное Пейшенс. Она больна. Это, несомненно.

Чувствуя себя неуютно, Пейшенс нацарапала последние несколько слов, она не понимала, что происходит с ее подругой.

— Ты больна. Я пошлю за Стоуном, он знает, что делать. — Все мысли о том, чтобы раскрыть тайну, окружающую Колетт, на время остановились. Она помогла ослабевшей женщине сесть на ближайший стул испросила ее: — Что я могу сделать? Может быть, воды?

Колетт положила руку на лоб.

— Мне просто нужно немного отдохнуть. Расстроено оглядываясь, когда покидала гостиную, Пейшенс поспешила принести воды для подруги.

Она не видела, что Салли прячется за дверью. Салли искала Весну. Она насладилась угощением и вернулась за куклой, но Весны нигде не было. Девочка видела, как тетя Пейшенс выбежала из комнаты, и решила посмотреть, почему она так спешит.

Салли заглянула в комнату и увидела незнакомую женщину, склонившуюся над столом, которая что-то писала. Салли испугалась, когда увидела злое выражение лица женщины. Женщина была похожа на ведьму, про которую Пейшенс читала Салли сказку. Да, ведьма напугала тетю Пейшенс, и та убежала.

Салли быстро поняла, что, если ведьма поймает ее шпионящей, с ней может произойти что-то ужасное. Она надеялась, что Весна находится в безопасности где-то еще, и Салли бросилась бежать быстрее ветра.

Пейшенс торопливо вошла в комнату со стаканом воды и нюхательными солями и замерла, Колетт уже не сидела на стуле. Она стала оглядываться, когда услышала сзади голос Колетт:

— Мне не нужна вода. Но я бы хотела, чтобы ты пошла со мной. — Произнесенная внезапно окрепшим голосом, эта просьба прозвучала скорее как приказ.

Пейшенс обернулась и увидела совершенно здоровую Колетт, которая держала в руке пистолет.

— Колетт, что случилось? Что ты делаешь? Я не понимаю.

Глаза Колетт были холодны, как штормовое зимнее море.

— Ты получишь все ответы в свое время. Мне просто нужно, чтобы ты подписала твое письмо к лорду Лондрингему, и тогда мы уйдем.

Пейшенс ошеломленно смотрела на недавнюю подругу.

— Мое письмо?

— Oui. Его светлость вернется, прочтет письмо и узнает, что это ты французская шпионка. Он узнает о твоем предательстве и не станет преследовать нас. — Колетт махнула пистолетом в сторону стола. — Пожалуйста, закончи, у нас мало времени.

Пейшенс смотрела на нее, не веря своим ушам.

— Ты, это ты французская шпионка, которую ищет лорд Лондрингем?

Француженка пожала плечами, теперь ее секрет можно было раскрыть.

— Да, я одурачила всех, включая его светлость и многих других. Они ищут мужчину, а я женщина! — Она нацелила пистолет в сердце Пейшенс и ждала.

Пейшенс медленно подошла к секретеру, подписала свое имя — «Пейшенс Гранди».

— Пожалуйста, дай мне посмотреть. — Когда Пейшенс протянула Колетт письмо, женщина быстро кивнула. — Magnifique.

Колетт поставила письмо на каминную полку и проинструктировала Пейшенс.

— Ты сейчас выйдешь в эту дверь, возьмешь свой плащ и выведешь меня через парадную дверь, и я спущусь к карете, которую оставила внизу. Скажи дворецкому, что мы с тобой едем покататься и вернемся через час. Если ты выдашь мой маленький секрет, — предупредила она Пейшенс, показывая на пистолет, — тогда я не отвечаю за тех, кто может быть ранен или убит. Они будут на твоей совести, если ты не сделаешь то, что я говорю. Я ясно выразилась?

Пейшенс знала, что она сделает все, что угодно, чтобы увезти Колетт из города, пока она никого не ранила. Она кивнула женщине.

— Нет нужды использовать эту штуку. Пожалуйста, не причиняй никому зла. Они не сделали ничего плохого, — умоляла она Колетт.

— Ты не помнишь? Ты написала мои слова. Невинные всегда страдают. Это цена войны и победы, — спокойно ответила Колетт.

Пейшенс завела дрожащие руки за спину. Она должна сохранять спокойствие.

— Нет, это цена ненависти, которую оплачивают их кровью. — Если она сможет удержать Колетт разговором, возможно, вернется Брайс. Но тогда Колетт может убить его.

Колетт махнула пистолетом в направлении двери.

— У нас впереди долгое путешествие. Нам пора отправляться.

Именно в этот момент Пейшенс заметила холодный бесчувственный свет в глубине глаз Колетт, равнодушно наведенных на нее. Она никогда раньше не замечала его.

Пейшенс пойдет с Колетт, но она найдет способ вернуться к Брайсу.


Глава 28


Стоя на крыльце, Лем, Салли и Стоун молча смотрели, как Пейшенс помахала на прощание из кареты своей подруги, ее лицо было белым, как мел, но она улыбалась. Стоун ушел по своим делам, но дети остались на крыльце.

Глаза Салли наполнились слезами.

— А тетя Пейшенс вернется? Лем выглядел встревоженным.

— Не знаю. Мне показалось, я слышал, как кучер упомянул Уинчелси, а Пейшенс сказала, что они всего лишь едут кататься.

Салли потянула мальчишку за рукав:

— Лем, а ты поможешь мне найти Весну, мою куклу? Я посадила ее у дверей гостиной, но ее там нет.

Лем вздохнул, понимая, что если он не поможет девочке, у нее будет еще одна причина плакать.

Дети обыскали первый и второй этажи, но не нашли куклу — она исчезла. Салли сжалась в комочек. Лем обрадовался, когда вернулась Марта после похода по магазинам. Может быть, она подскажет, что делать.

Ну, разве был когда-нибудь более чудесный день? Брайс едва мог сдерживать желание поскорее увидеть Пейшенс и обнять ее. Интересно, что она подумала о его утреннем подарке, ему хотелось осыпать ее все новыми подарками, только чтобы увидеть ее очаровательную улыбку. Срочная встреча с премьер-министром и секретарем продолжалась дольше, чем они планировали, но ничего не поделаешь, когда на кону безопасность всей страны.

Следующие несколько недель будут очень трудными для них. Он уже видел, как отправляет Пейшенс к леди Элверстон пожить у нее до их свадьбы. Это, говорил он себе, будет так скоро, как только возможно. Знание, что Пейшенс будет его, придавало легкость его походке, а улыбка поразила многих лордов и премьер-министра, которые привыкли видеть лорда Лондрингема мрачным и угрюмым.

Это его воображение, или карета действительно едет медленнее, хотя он и приказывал кучеру поспешить? Он стукнул тростью по крыше и нетерпеливо окликнул Лаки. Кучер ответил, что на дорогах слишком много экипажей, и он ничего не может сделать, чтобы ускорить их продвижение.

Интересно, каким будет ее ответ на его предложение руки и сердца. Он улыбнулся, охваченный эйфорией, потому что знал, что Пейшенс любит его.

Наконец карета поравнялась с его особняком. Брайс взбежал по ступенькам и вошел внутрь. Был ли он когда-нибудь так близок к счастью? Стоун встретил его у двери и принял у него шляпу, пальто и трость. Теплое приветствие Брайса нарушило обычную формальную сдержанность дворецкого, пока тот не спросил:

— Ты, случайно, не знаешь, где я могу найти мисс Пейшенс?

Стоун помедлил, потом откашлялся.

— Милорд, а… ее сейчас нет дома. Брайса это не встревожило.

— Полагаю, мисс Мендели отправилась с мисс Кребс с визитами или по магазинам? Известно ли, когда они вернутся? — Он похлопал себя по левому карману, с удовольствием слушая хруст лицензии на брак. Он торопливо поднимался по лестнице в гостиную, чтобы выпить портвейна, когда ответ Стоуна заставил его остановиться как вкопанного.

— Мисс Кребс в гостиной ждет вас, милорд. Мисс Мендели уехала сегодня утром с, как она сказала, старой подругой, женщиной по имени Колетт д'Акёр.

Брайс бросился назад, вниз по лестнице.

Как такое может быть? Это же наверняка та самая женщина, которой Пейшенс ездила помогать вчера. Чего еще она могла хотеть от Пейшенс? Вспомнив то, что произошло прошлой ночью, Брайс содрогнулся. Он подошел к дворецкому.

— Как давно, ты сказал, они уехали?

— Сегодня утром, около десяти часов.

Брайс стоял молча и лихорадочно соображал. Куда они могли уехать, и почему Пейшенс согласилась уехать вместе с горничной? Он нахмурился и взглянул на часы:

— Сейчас почти двенадцать. Почему никто не ищет их? Никто не встревожился? Почему мне не сообщили?

— Мисс Мендели поехала вместе с подругой, и мы не видели причин волноваться. Мы ожидаем ее с минуты на минуту, — ответил дворецкий.

Конечно, дворецкий прав. Возможно, он зря беспокоится. Брайс кивнул в ответ на объяснения Стоуна и направился к лестнице в надежде, что Марта сможет как-то просветить его.

Двери гостиной распахнулись, заставив женщину, сидевшую на диване, вскочить на ноги. Она нервно стояла и ждала, когда его светлость войдет в комнату.

— Мисс Кребс, вы что-нибудь знаете об исчезновении мисс Мендели? — Он надеялся, что тревога, которую он чувствовал, не слышна в его голосе, ему не хотелось пугать бедную женщину. Он стоял посреди комнаты, ожидая ответов, надеясь на ответы, молясь о хороших новостях, если он еще помнил, как молиться.

— Я… мы не знаем, милорд. Когда я вернулась, мисс Мендели уже уехала со своей подругой. Мы все очень беспокоимся, даже Салли и Лем. Это так не похоже на мисс Мендели.

Брайс видел, что компаньонка Пейшенс расстроена, и хотел утешить ее, но не знал как. Со спокойствием, которого на самом деле не ощущал, он показал на диван:

— Пожалуйста, присядьте. Возможно, нет причин тревожиться. Мне просто не терпится увидеть ее. Как вы думаете, куда она уехала?

— Наверное, планирует низвержение Англии, — драматично протянул Киган из противоположного конца комнаты.

Брайс подскочил от неожиданности и бросился приветствовать друга:

— Я не знал о твоем возвращении. Что случилось с тобой и что ты говоришь о мисс Мендели?

Киган плюхнулся в ближайшее кресло, и устало потер лоб.

— Я весь день пытался тебя найти. И вот, наконец, нашел. — Он пристально посмотрел на Брайса, стоявшего рядом с диваном. — Нам нужно поговорить. Наедине. — Он многозначительно посмотрел в сторону Марты.

— Мисс Кребс, вы не попросите Стоуна принести нам бренди?

Женщина кивнула Брайсу и быстро вышла из комнаты. После того как она закрыла двери, оставив мужчин наедине, Брайс повернулся к другу.

— Мы не ждали тебя в ближайшее время. Ты должен многое объяснить. Мне все равно, с чего ты начнешь, только сделай это коротко и расскажи мне, что случилось с тобой и что ты знаешь о мисс Мендели. — Он стал мерить шагами комнату, а Киган начал свой рассказ.

Вздохнув, капитан сказал Брайсу:

— Для начала, когда я гостил в Пэддок-Грин этим летом, я получил мои последние приказы, зашифрованные, разумеется, насчет моей следующей экспедиции на «Валианте». Но когда я собирался уезжать, обнаружил, что мои бумаги пропали. Я не слишком встревожился, полагая, что бросил их в огонь вместе с другими документами, которые нужно было уничтожить. Так же, как дурак, я был уверен, что если кто-то и обнаружил эти бумаги, их код было практически невозможно взломать. К моему величайшему потрясению, я убедился в обратном. — Он поднял свою забинтованную руку.

Брайс потрясений уставился на нее:

— Что случилось?

— После недели курсирования вдоль побережья мы оказались недалеко от Булони. Мы надеялись узнать больше о наполеоновской флотилии и возможном времени вторжения. Внезапно нас обстреляли из пушек, как будто ждали нашего прибытия. Мы открыли ответный огонь, но французские корабли превосходили нас в огневой мощи. Нам удалось сбежать в темноте перед рассветом, но не раньше, чем мы понесли большие потери, а я был ранен в руку.

Глаза Брайса потемнели, когда он узнал о несчастье друга, он покачал головой. К сожалению, его опыт в прошлой войне с Францией подготовил его к подобным новостям.

— Думаешь, кто-то в Пэддок-Грин выкрал твои бумаги, расшифровал код и предупредил французов?

Киган кивнул и поерзал в кресле.

— Совершенно верно.

— Кто? — Его голос был тихий и властный. Короткая пауза.

— Некто, кто называет себя мисс Пейшенс Мендели. Брайс замер.

— Я тебе не верю.

— Я знал, что не поверишь. Но во время этой последней миссии я узнал, что та шпионка-француженка, которую ты подозревал в убийстве твоего брата, несколько месяцев назад покинула Францию. Точнее, вскоре после того ноябрьского инцидента. Мои источники сообщили, что она поехала в Сторрингтон, прежде чем отправиться на Моп-фейр в Уинчелси, искать работу в доме некоего английского джентльмена.

Брайс рухнул на диван.

— Ни за что не поверю. Говорю тебе, это не та женщина. С кем из твоих знакомых я мог бы поговорить? Французская шпионка, которая убила моего брата, это не мисс Мендели, которая вот-вот должна вернуться домой. Я предпочитаю поговорить с ней, прежде чем выносить свое суждение.

Стоун вошел в комнату, неся бокалы и графин с бренди на серебряном подносе, который он поставил на боковой столик, прежде чем выйти.

Брайс налил себе и Кигану по бокалу бренди. Подав Кигану его стакан, Брайс подошел к камину и стал смотреть на догорающие угли. Когда он поднял глаза, его взгляд упал на письмо на каминной полке, адресованное ему, и быстро сломал печать. Пробежав глазами несколько строчек, он уронил бумагу на пол. Надежда, которую он питал так недолго, исчезла. Какие еще ему нужны доказательства двуличия Пейшенс и его собственной опрометчивости?

Мой дорогой!

Я польщена вашим вниманием, но не могу ответить на ваши чувства. Я не люблю вас. Когда меня не будет, вы поймете, что это к лучшему. Вы понимаете, что в войне всегда страдают невинные. Но вы не невинны, так же, как и я. То, что я сделала и еще сделаю, я сделала ради моей страны. Я возвращаюсь во Францию, домой. Когда-нибудь вы узнаете правду и удивитесь. Я удивлю всех своим успехом. Не ищите меня, потому что меня нельзя найти. Удовлетворитесь тем, что со временем я заплачу за свои грехи.

Пейшенс Гранди.

Его лицо было бледно, он чувствовал зияющую рану в сердце, больше, чем предательство матери, и даже больше, чем смерть брата. Несколько слов низвергли его в ад, который он сам создал. Это проклятие выжгло огненную печать в его сердце, в котором теперь всегда будет темная бесконечная зима. Он никогда больше не познает согревающий свет, который когда-то спас его душу, и исцеляющую силу любви. Он бросил в огонь драгоценную лицензию на брак.

Он опустился в ближайшее кресло, стараясь осмыслить эти последние события, при этом отбросив эмоции. Но что-то не совсем стыковалось. Почему она подписалась «Пейшенс Гранди», а не «Пейшенс Мендели»?

В этот момент Киган встал со своего места и поднял брошенный листок бумаги. Он мог только покачать головой. Было очевидно, что Брайс влюбился в девушку, и ее предательство стало для него настоящим ударом.

— Что мы будем теперь делать? — спросил он Брайса после молчания, которое продолжалось несколько минут.

Брайс ответил другу тихо и решительно:

— Мы найдем ее. Мы найдем их.

Тихий стук в дверь разорвал напряжение между двумя друзьями. Когда Брайс позволил войти, им пришлось подождать, пока Салли медленно открыла дверь и осталась стоять на пороге, несчастная и потерянная. Брайс поманил ее в комнату, надеясь, что это не займет много времени. Он мог думать только о Пейшенс. О том, как ее найти. Девочка сначала посмотрела на капитана, потом набралась смелости и подошла к Брайсу, теперь сидевшему на диване. Она забралась к нему на колени и взяла подбородок Брайса своими маленькими пальчиками, чтобы он посмотрел на нее.

— Когда тетя Пейшенс вернется домой? — В ее тонком голоске слышалось страдание.

Брайс вздрогнул, не готовый разочаровать ребенка тем, что еще один человек в ее жизни бросил ее.

— Скоро, надеюсь. Салли покачала головой:

— Но ты же отослал ее. Я слышала. Удивленный, он положил свои большие ладони на тонкие ручки Салли и тепло посмотрел на ребенка.

— Что она сказала тебе? — спросил он. Салли серьезно посмотрела в лицо Брайса:

— Она плакала сегодня все утро, пока не пришла ведьма.

Он вдохнул, зная, что ему придется быть терпеливым, чтобы выслушать и полностью понять то, что девочка хочет сказать ему. Что там было про ведьму?

— Это ведьма заставила ее плакать?

Салли покачала головой и нахмурилась, каким же непонятливым оказался ее новоиспеченный дядя.

— Нет, она плакала, потому что ты подарил ей ожерелье. — Она задумчиво помолчала. — Если ты подаришь мне подарок, мне придется уйти?

— Тебе никогда не придется уйти отсюда. — Он крепко обнял ее. Пейшенс плакала из-за ожерелья, очевидно, не от радости, как он предполагал. Он решил попробовать другую тактику с девочкой. — Кто эта ведьма?

Голубые глаза Салли стали круглыми, как блюдца.

— Это она увезла тетю Пейшенс. Ты привезешь тетю Пейшенс обратно? Лем, Меленрой и я скучаем по ней.

Он похлопал ее по руке.

— Да, я верну ее ради всех вас. — И ради себя, мысленно добавил он.

Киган прочистил горло.

— Нам нужно обсудить другие неотложные вещи.

Брайс вывел Салли из комнаты, а Киган встал, чтобы размять ноги, и сказал:

— Думаю, ее записка означает, что вторжение произойдет довольно скоро. Сколько отсюда ехать до Уинчелси?

— Около восьми часов, — ответил Брайс. — Я прикажу Лаки приготовить карету и лошадей, главное — целесообразность. Если мы выедем сейчас, то сможем нагнать их по дороге на Уинчелси. — Он направился к двери, но остановился, услышав последние слова Кигана.

— Что заставляет тебя думать, что вторжение запланировано в Уинчелси? Это может быть где угодно на юго-восточном побережье от Дувра до Гастингса.

Брайс чуть улыбнулся:

— Учитывая недавнюю бурную деятельность шпионов в Уинчелси, у меня появились подозрения, что это и есть место их высадки. Мы отправимся прямо на оборонительные укрепления и попросим их помощи.

Киган молча согласился и последовал за другом прочь из комнаты.

Чуть позже, ожидая в гостиной, когда подадут карету, Брайс и Киган услышали возбужденные голоса у входной двери, которые потом переместились в холл.

Они поспешили туда и обнаружили троих мужчин, споривших со Стоуном, дворецкий настаивал, что «ее здесь нет».

Брайс подошел к Стоуну и джентльменам, одетым в твидовые костюмы:

— В чем дело? Кого они разыскивают?

Стоун ответил после того, как высокий худой мужчина перестал говорить.

— Эти джентльмены хотят видеть свою сестру, мисс Мендели.

Брайс не знал, сколько еще сюрпризов ему придется вынести сегодня.

— Вы братья мисс Мендели?

Киган встал рядом с Брайсом и презрительно спросил:

— А почему вы не со шпионкой, не помогаете планировать вторжение?

Высокий худой мужчина представился:

— Я баронет Луис Мендели. Кого вы называете шпионкой? И где моя сестра? — Он с видимым усилием выпрямился.

Брайс поднял руку, чтобы остановить Кигана и предотвратить ссору, его охватило странное чувство.

— Что вы здесь делаете?

Мужчина пониже ростом, в одежде священника, вступил в разговор:

— Мы решили привезти ее домой. В ее письме говорилось, что мы найдем ее здесь.

Джентльмен, назвавшийся баронетом, посмотрел на брата-священника:

— Я говорил тебе, что все это ошибка. Колетт здесь? Может быть, она сможет помочь?

Брайс и Киган вздрогнули от этого имени.

— Нет, а что? — спросил Брайс.

— Она сопровождала Пейшенс в Уинчелси чтобы найти нашего брата Руперта. Я знал, что это плохая идея, еще, когда Пейшенс ее предложила. Я должен был остановить ее. Теперь у нас пропали и брат, и сестра, — мрачно заявил баронет братьям. Он обратился к Брайсу. — Вы знаете, где мы можем ее найти? — с надеждой спросил Луис.

Брайс пожал плечами:

— Нет, но мы знаем, хотя и не точно, где начать поиски. Мы считаем, что сегодня утром она могла вернуться в Уинчелси вместе с Колетт.

Луис удивленно посмотрел на графа:

— Но зачем ей возвращаться в Уинчелси?

— Именно это я и собираюсь узнать, — ответил он старшему брату Пейшенс. Он взял пальто, шляпу и трость у Стоуна и направился к двери, за ним Килкенен и трое братьев.

Спускаясь по ступеням парадной лестницы, Киган пытался забыть то, что только что услышал. Он гнал прочь мысли, которые лезли в голову. Если Пейшенс невиновна, как считают ее братья, тогда единственный человек, который может быть шпионом, это… Колетт.

На тротуаре Луис поймал Брайса за руку:

— Почему такая спешка? Пейшенс в какой-то опасности?

Брайс смерил мужчину тяжелым взглядом:

— Да, я считаю, что она в опасности. Остальные братья шагнули вперед.

— Мы изо всех сил постараемся не отстать.

Брайс кивнул и спустился туда, где Лаки ждал с каретой и лошадьми.

Они поехали на юг к побережью, надеясь найти женщин невредимыми и предотвратить вторжение, — нелегкая задача. Каждый был глубоко погружен в свои мысли, Киган отказывался верить в то, что обнаружилось в последние несколько минут. Вот только что он убеждал Брайса, что мисс Мендели шпионка, а через минуту все думают, но не говорят, что это Колетт преступница. Но этого не может быть. Просто не может. В конце концов, ему тридцать один год. Он знает женщин. Он знает, что на руках Колетт не может быть кровь стольких людей. Он знает ее, разве не так?

В катящейся во весь опор тряской карете Брайс почувствовал, что невыносимое бремя спадает с его плеч. Хотя все еще недоставало нескольких кусочков вроде смятой бумажки в его кармане, в глубине души он знал, что Пейшенс настоящая англичанка, не способная причинить кому-то вред.

Это должна быть Колетт. Если он прав, мрачно подумал Брайс, и кровь застыла в его жилах, Пейшенс действительно грозит опасность. Где она? Только бы успеть ее спасти.


Глава 29


Пейшенс устало прислонилась головой к стенке кареты. С каждой ухабистой милей она все больше и больше удалялась от Брайса. Если ее сердце плакало слезами отчаяния, внешне она была полна решимости, не подавать никаких признаков слабости. Колетт и Пейшенс вот уже четыре часа занимали одно и тоже пространство, останавливаясь лишь для того, чтобы сменить лошадей.

Довольно странно, что Колетт не выказывала никакого желания обсуждать ни похищение, ни ее дальнейшие планы. Ее холодное молчание охлаждало все порывы Пейшенс расспросить ее. После того как Колетт пошла в гостиницу, перекусить, она послала одного из своих людей отнести Пейшенс в карету воды и хлеба, которым Пейшенс давилась, но ела, понимая, что голод ослабит ее, затруднив побег.

Пейшенс печально вздохнула. У нее почти не было шансов сбежать. С Колетт ехало пятеро мужчин: двое кучеров на козлах и трое верхом. Все были французы и почти не говорили по-английски, спеша выполнить приказания Колетт. Она легко командовала ими при помощи своей властности и угроз наказания тем, кто осмеливался ей перечить. И все это время либо она, либо кто-то из ее приспешников держал пистолет, нацеленный в сердце Пейшенс.

Пейшенс, однако, не теряла надежды вернуться к Брайсу. Она все еще горела желанием врезать Брайсу по голове за то, что он пытался избавиться от нее тем же способом, что и от своей старой любовницы. Поскольку она понятия не имела, куда они направляются, она не знала, сколько времени продлится их путешествие. Ее надежды и молитвы основывались на вере, что Брайс скоро появится.

Солнце уже давно село, когда Колетт разбудила ее:

— Мы почти приехали.

— Куда? — Пейшенс села прямо, растирая затекшую после сна в неудобной позе шею. Она прищурилась, глядя в темноту кареты, освещенной только одной небольшой лампой, пытаясь прочесть выражение лица Колетт. И тут же отпрянула от яда, исходившего из холодных глаз этой женщины.

Пейшенс никогда раньше не видела такого выражения на женском лице. Это напомнило ей лицо Иуды. Вспомнила она и о Сансуше. И о грязных, жестоких деяниях, которые люди совершают под покровом ночи из алчности, мести или просто без всякой причины. Какие у Колетт темные секреты? И кто украл ее женскую натуру и заменил ее беспощадной ненавистью?

— Ты думаешь, что ты невинна, но это не так. Никто из англичан не невинен. Наш благородный предводитель победит вашу презренную страну и народ, и вы все падете на колени перед превосходством французского общества, — презрительно произнесла Колетт.

— Почему ты взяла на себя миссию разрушения? — Ей нужно было знать эти ответы. В ее ситуации может помочь любая информация.

Колетт пожала плечами, пусть ее планы станут известны. Ничто не остановит ее. Пусть все узнают о ее успехе, о ее триумфе.

— Я Темный Ангел. Мне было тринадцать, когда английские солдаты напали на меня по дороге домой из города. Они изнасиловали и избили меня так сильно, что в течение многих месяцев я не могла даже рассказать об их гнусном преступлении, потеряла голос. Я хотела умереть — пока ко мне не пришел один человек. Он забрал меня у моих родителей, заверив их, что будет заботиться обо мне, хорошо воспитает и вернет мне мой голос. — Она помолчала. — Тот человек сдержал обещание. Всего через несколько месяцев он вернул мне мой голос. Это было слово «vengeance». — Она улыбнулась. — Месть. Он научил меня и еще троих мальчиков такого же возраста, которые тоже потеряли детство, что мы можем научиться использовать свое тело и мозг, чтобы служить Франции. Он вбивал слово «vengeance» в наши головы до тех пор, пока оно не стало, выжжено в наших душах. Пока даже во сне мы не стали думать о возмездии, владеть оружием со смертоносной силой и не чувствовать ничего, только жажду мести.

Пейшенс подалась вперед, захваченная историей Колетт, которая напомнила ей о жестокости мира, о котором до настоящего момента она так мало знала.

— Когда мы стали достаточно взрослыми, то поняли, что наша жизнь ничто для нашего хозяина. Мы были всего лишь его орудиями войны. Наш успех доставлял ему удовольствие, в случае же провала нас жестоко наказывали. Мы быстро научились не допускать промахов.

Самоуверенная улыбка появилась на губах Колетт, и Пейшенс с благоговением наблюдала за этой трансформацией.

— Я была лучшей у хозяина. Он никогда не думал, что я буду лучше мальчишек именно потому, что женщина. Ему довелось только один раз недооценить меня, прежде чем он получил свой урок. У него до сих пор шрам на лице. Дело моих рук.

Но рассказ Колетт затягивался, а Пейшенс все еще понятия не имела, что ее ждет.

— Какое отношение все это имеет ко мне?

— Больше года я пела в уши одному английскому шпиону, давая ему четко дозированную информацию, чтобы убедить его, что я лояльна его стране. Мы играли в опасную игру — он говорил мне что-то, я что-то говорила ему. Но мы никогда не знали, что из сказанного правда. — Ее глаза потеряли суровость и даже чуть потеплели. — Он был самым красивым мужчиной, лорд Лондрингем.

Испуганный вздох Пейшенс отвлек взгляд Колетт от нее.

— Да, его светлость. В прошлом ноябре я решила, что он слишком опасен, и с ним надо разобраться. Не забудь, меня тщательно научили, что убийство по веским причинам смягчает угрызения совести. — Она усмехнулась: — Мы должны были встретиться в нашем обычном месте. Сансуш послал письмо на корабль Килкенена, для лорда Лондрингема. Его брат, Эдвард, оказался на борту и пришел вместо него.

Сердце Пейшенс грохотало как гром в ее ушах, она была в ужасе от того, как разворачивалась история Брайса, едва могла дышать в тесной карете и боялась того, что будет дальше.

Колетт безразлично пожала плечами:

— Мне пришлось его убить. Он стоял на моем пути. Я даже ждала, что Лондрингем появится, чтобы забрать своего брата, но его светлость и его люди избежали наших французских пуль, кроме одной, которая попала ему в ногу.

Пейшенс обрела голос:

— Ты… ты убила брата Брайса?

Колетт разочарованно посмотрела на нее: — Ты разве не слышала, что я сказала? В войне иногда страдают невинные. Никто не может быть в безопасности. Единственное, о чем я сожалею, это что Лондрингем не погиб на наших французских берегах.

Эта женщина была воплощением дьявола. У нее отобрали все человеческое, и только оболочка порочности поддерживала ее живой.

— Хозяин послал меня и Сансуша в Англию. Мы должны были хорошо заплатить англичанам, готовым продавать секреты вашей страны, таким, как лорд Питер Карстерз.

Пейшенс удивленно подняла брови:

— Ты убила нашего кузена?

— Non, Сансушу пришлось убить его, потому что, хотя он и давал нам важную информацию о казармах и защитных укреплениях на побережье от Дувра до Гастингса, Карстерз стал ужасно жадным. К счастью, твой брат сыграл нам на руку, большая удача. Так случилось, что он нашел холодное тело своего кузена после того, как Сансуш его убил. Когда констебль и его люди были заняты поисками Руперта Мендели, убийцы и изменника, мы могли свободно заниматься своими делами. — Колетт взглянула в окно, потом вернулась к своему рассказу: — Когда я увидела тебя в Сторрингтоне на нашем пути в Уинчелси, при нашей внешней схожести, я подумала, что ты можешь оказаться полезной. Мы стали… друзьями, и, пока ты искала место у графа, с помощью графини и ее кузена, Сансуша, я уже получила место горничной. Его светлость никогда не подозревал, что я Темный Ангел, потому что он был все еще слишком, поглощен своим горем из-за смерти брата, а я тщательно старалась не попадаться ему на глаза. Она бросила на Пейшенс злобный взгляд:

— Ты, моя дорогая, все время путалась у меня под ногами. Настаивала, что это Брайс шпион, а не Карстерз. На ночной встрече я пыталась убить Брайса, но кто-то следил и вмешался. Из-за тебя уволили мистера Гиббса, еще одного моего человека, а потом Сансуш стал гоняться за тобой, как кобель за течной сучкой, и потерял бдительность. Но, несмотря на твое несвоевременное вмешательство, все наши планы объединились, особенно когда арестовали твоего брата. Мы уехали в Лондон, чтобы встретиться с остальными нашими людьми и окончательно решить детали нашего вторжения.

Пейшенс откинулась на сиденье и сказала:

— Как только Брайс и Киган найдут твою записку, они бросятся за нами. И остановят тебя.

Пейшенс думала, что ее слова испугают эту безумную, решившую уничтожить Англию, но была жестоко разочарована и даже удивлена, услышав смех Колетт.

— Моя бедная девочка, своей запиской ты уничтожила все надежды лорда Лондрингема. Ты разбила его сердце, и он не станет тебя разыскивать.

Пейшенс почувствовала, как кровь медленно покидает ее лицо. Она не думала, что ее сердце может кровоточить еще больше от жестоких ударов, которые она получила за последние несколько часов. После этого она всерьез стала думать о том, чтобы напасть на Колетт и расправиться с ней.

— Брайс найдет меня и остановит тебя. Он спасет Англию от этого вторжения, я ничуть в этом не сомневаюсь.

— Вот тут ты ошибаешься. Он не найдет тебя, и наши планы вторжения осуществятся.

У Пейшенс оставался еще один вопрос к этой сумасшедшей:

— Почему ты убила Сансуша? Колетт фыркнула:

— Это был замечательный план, который пришел мне в голову после того, как он напал на тебя в Гарденз. Я ударила его по голове, так что он ничего тебе не сделал. Ты для меня была слишком ценна. Я решила убить его и прислать тебе записку. Ты должна была быть там, когда сыщики обнаружат его тело. Они обвинили бы тебя в его убийстве. Только, — злобно бросила она, — Лондрингем вмешался в мои планы и увел тебя раньше, чем приехали сыщики. Будь он проклят!

— А что же капитан Килкенен? Ты любила его?

— Еще один невиновный. Однажды днем я легко украла его бумаги и послала информацию через пролив, так что мои соотечественники были готовы к появлению его корабля. Он тоже чуть не погиб, но, как и его друг, он, похоже, умно и ловко избегает смерти.

— А я? Каковы твои планы относительно меня?

— Скоро узнаешь. Если Лондрингема не убедит мое письмо, он и его люди начнут искать тебя и окажутся далеко от побережья, где сегодня ночью мы запланировали маленький сюрприз для твоих друзей-англичан.

Пейшенс изумленно открыла рот.

— Сегодня вторжение? — испуганно прошептала она. Колетт кивнула:

— На самом деле не имеет значения, знаешь ли ты правду, потому что тебя не будет там, чтобы увидеть это. Такая жалость.

Пейшенс отвела глаза от торжествующего безумного взгляда Колетт. Ничто не может остановить эту женщину. Она полна решимости, уничтожить всех, ей чуждо сострадание, и это делает ее опасным противником.

Нет, вдруг решила Пейшенс и выпрямилась. Она не собирается умирать, когда Брайс считает ее изменницей. Она сбежит и найдет его. Она вытерла влажные ладони о платье. Кое-что пришло ей в голову, нечто вроде плана. Может быть, у нее и нет дьявольской тренированности Колетт, но ее брат Джеймс всегда говорил, что добро побеждает зло, а Пейшенс знала, что добро на ее стороне.

Четыре часа спустя Брайс и Киган сменили лошадей на постоялом дворе в Нью-Фолке. Переговорив с хозяином, Брайс убедился, что они напали на след женщин, которые опережали их всего на два часа. Он забеспокоился, узнав, что хозяин видел только одну женщину, но Брайс не хотел верить, что с Пейшенс случилось что-то плохое, пока не увидел это собственными глазами. Он мрачно кивнул Килкенену, который еще не был готов сообщить свои мысли относительно своей возлюбленной, Колетт. Она знала имя злодея, который хотел возглавить вторжение на английские берега.

Пейшенс и Колетт вздрогнули, услышав стук в крышу кареты.

— Скоро я буду во Франции. Твоя часть путешествия подошла к концу, — деловито сказала ей Колетт, выглянув в окошко кареты.

— Моя часть путешествия? Ты оставляешь меня где-то на лондонской дороге?

Колетт ответила:

— Не все так просто. Мои люди ждут тебя недалеко от Уинчелси.

Пейшенс судорожно сглотнула. Что за люди ждут ее? Ей наверняка грозит опасность.

— Поскольку сегодня ночью я остаюсь без праздника, могу я спросить, где причалят твои корабли? — Она еще не была готова сдаться.

Колетт прищурилась, прежде чем ответить.

— Хотя я никогда не открывала относящуюся к делу информацию, особенно врагу, скоро ты не сможешь саботировать мои планы. Сегодня должна быть прекрасная тихая ночь для мореплавания. Через несколько часов мои люди захватят несколько сигнальных огней на берегу между Уинчелси и Дангенсом, откуда мы дадим сигнал нашим кораблям высадиться в Гастингсе. Некоторые из ваших замечательных англичан уже сообщили, где на этом отрезке берега находятся ваши армейские части. Поскольку мы контролируем сигналы, никто никого не оповестит о нашем вторжении. — Она говорила легко и небрежно, несмотря на серьезность их разговора.

Пейшенс несколько минут смотрела на француженку, прежде чем тихо сказать:

— Когда же твоя месть совершится? Когда ты остановишь это безумие? Не слишком ли много крови будет на твоих руках и на твоей совести?

Колетт только рассмеялась в ответ:

— Ты действительно невинна. Мне повезло, что в самом начале моей жизни меня научили жить ради цели. Отбери эту цель, и я умру.

Пейшенс не нашлась, что ответить. Колетт просто безумна. Возможно, Джеймс мог бы научить эту женщину прощению и более высокому предназначению, чем зло и жестокость темного мира, которые она впитала на коленях у своего сатанинского хозяина.

Карета продолжала катиться в ночь, но дорога становилась все более ухабистой. Пейшенс поняла, что они свернули куда-то в сторону. Через несколько миль кучер остановил лошадей. Колетт выскочила из кареты, приказав Пейшенс не двигаться, иначе ее застрелят.

Бесполезная угроза, подумала Пейшенс, если учесть, что ее смерть и так неминуема. Она не сдержала слез.

Она никогда больше не увидит своих братьев, и Салли, и Лема, и Марту, и Меленрой, всех ее друзей. Но больше всего она горевала о Брайсе, при мысли, что никогда больше не увидит его. Никогда не почувствует ласку его губ на своих губах, никогда не познает его прикосновений, обжигающих самое сердце, тело и душу. «Несправедливо», — шептала она как литанию. Как может зло победить? Такого не должно случиться!

Ее стала бить дрожь. Она не могла согреться, одетая в тонкую мантилью. Когда ей стало трудно дышать, она откинулась на сиденье и попыталась успокоиться.

Дверца наконец-то открылась, и низкий хриплый голос приказал ей выходить. Она спрыгнула на землю, ноги дрожали после долгой поездки. Она держалась за дверцу, чтобы сохранить равновесие, пока осматривалась, и в ужасе открыла рот.

Они были на кладбище. Старые могильные камни торчали тут и там, как деревянные подпорки в ее помидорной грядке. Легкий ветерок усиливал безмолвие ночи, нарушаемое только тихими разговорами французов и лошадьми. Кладбище раскинулось перед ней, со скромными и величественными могильными камнями в этом зловещем, безмолвном забытом месте упокоения, хранителями которого были только сорные травы.

Невдалеке она слышала, как воды пролива ударяются о берег, однако ночь скрывала границу между небом и морем. Пятеро мужчин, сопровождавших карету, стояли вокруг, ожидая, когда начнется действо.

Ее глаза широко раскрылись при виде холмиков земли по обеим сторонам от большой ямы и деревянного гроба, лежавшего рядом. Неужели это план Колетт? Это будет ее могилой?

Она почувствовала тошноту и сжала ручку кареты так сильно, что на нежной коже остались следы. Поскольку жить ей осталось всего несколько минут, Пейшенс решила не облегчать никому из них жизнь. Она стоически повернулась к группе мужчин и спросила:

— Итак, на чьей совести будет моя смерть? Никто не двинулся с места, никто не ответил ей. Люди Колетт посмотрели на свою хозяйку, которая крикнула Пейшенс:

— Иди сюда.

Но Пейшенс не двинулась с места и не заметила, как Колетт кивнула одному из мужчин, потому что почувствовала, как в спину ей уткнулось дуло пистолета, подталкивавшее ее к могиле, где Колетт, бывший дворецкий лорда Лондрингема и остальные ждали ее.

Нужно было что-то сказать по поводу того, что в свои последние минуты на земле Пейшенс вынуждена, была видеть тех самых людей, которых ненавидела. А слова «ненависть» не было в ее словаре.

Колетт наблюдала, как она приближается к открытой могиле. Когда Пейшенс была всего в нескольких футах, она объявила:

— Нам пора. Мистер Гиббс и Снивли займутся тобой. — Она почти колебалась. — Хотела бы я, чтобы могла сожалеть, что такой невинный человек, как ты, должен умереть, но в плане просто нет тебя живой. Ты уже выполнила свою задачу.

Она повернулась, чтобы уйти, но слова Пейшенс остановили ее:

— Твои планы провалятся, потому что лорд Лондрингем остановит тебя, как уже делал не раз. Я точно знаю, что ты дорого заплатишь за свои грехи — в аду.

Колетт обернулась и с восхищением посмотрела на Пейшенс:

— Добро и зло, неужели все так просто?

Карета и всадники вскоре были уже на пути к главной дороге.

Пейшенс быстро повернулась к двум мужчинам, когда мистер Гиббс презрительно усмехнулся, его лицо было красным от напряжения, пистолет дрожал в руке от радостных эмоций.

— Посмотрите, какое падение. Теперь ты в нашей полной власти. Никто не спасет тебя, даже его светлость. Никто не знает, где тебя искать.

Его приятель Снивли радостно захихикал и плюнул, стараясь попасть в юбку Пейшенс.

Она не дрогнула, даже не изменилась в лице, услышав эти отвратительные угрожающие слова. Они определенно не заслуживают удовольствия видеть ее страх. Она собиралась быть смелой, когда встретится со своим создателем, по крайней мере, таким был ее план до того, как она подхватила юбки, повернулась и бросилась бежать в другую сторону, удивив своих мучителей. Пули попали в землю.

К несчастью, маленькому вертлявому Снивли удалось поймать ее за юбку, и он дернул ее, увлекая вместе с собой на землю. Она сопротивлялась, стараясь расцарапать ему лицо или ударить ногой, особенно когда увидела его плотоядный взгляд.

— Снивли, с этой девчонкой слишком много проблем. Чем скорее мы закопаем ее, тем скорее догоним остальных, — сказал Гиббс приятелю, оттаскивая его от Пейшенс и поднимая ее на ноги. Он связал ей руки за спиной и примотал к ее талии. Они потащили вырывавшуюся и брыкавшуюся Пейшенс к могиле, она так кричала, что могла разбудить мертвых.

Наконец им удалось связать ее ноги, но не раньше, чем Снивли получил хороший пинок в глаз, а мистер Гиббс — удар коленом в пах. Они запихнули Пейшенс в гроб. Пейшенс продолжала молить о пощаде, но они не слушали ее, оба торопились поскорее закончить свое мерзкое дело. Уложив ее в гроб, они накрыли его крышкой. Гвозди вонзились в деревянные боковины и крышку.

Пейшенс охватила паника. Ее закапывали заживо. Она не могла дышать. Ей не хватало воздуха. Вскоре гроб стали засыпать землей. Пейшенс начала последнюю молитву, прося Господа простить ее грехи и умоляя безболезненно забрать ее из этого мира в иной. И позаботиться о Брайсе, и ее братьях, и о Леме, и о Салли, и…


Глава 30


Генерал с огромным интересом наблюдал за происходящим. Он и два его компаньона только что прибыли на кладбище, готовые начать работу, когда их внимание привлекло движение в дальнем конце. Он сделал знак Генри.

— Наш первый. Это будет легко. Нужно поторопить их уход, чтобы нам не пришлось раскапывать могилу.

— Может быть, напугать их?

Генерал усмехнулся. С их наблюдательного пункта позади статуи греческого бога Меркурия они видели двух мужчин, одного крепкого, среднего роста, а другого — костлявого коротышку, засыпавших землей последнее пристанище какого-то бедняги.

— У-у-у-у-у-у-у-у… О-о-о-а-а-а-а-а… — Сливаясь, их голоса превратились в завывание стонущего призрака, от которого, несомненно, волосы встали бы дыбом у любого смертного, оказавшегося поблизости.

Могильщики остановились и прислушались. Все тихо. Они снова принялись за работу. Громче:

— О-о-о-о-о-о… У-у-у-у-у…

Грабители могил завыли еще громче. Перспектива встречи с бессмертными ускорила бегство могильщиков. Генерал радостно хлопнул в ладоши.

— Поторопитесь, ребята, мы должны найти сегодня кучи бесполезных золотых зубов. Бесполезных для их хозяев. — Он захихикал своей сомнительной шутке. Они побежали, как крысы, которыми и были, к раскрытой могиле. Генри и Луис без труда вынули из могилы легкий гроб и стряхнули с него остатки земли.

Генерал щелкнул зубами; он всегда возбуждался в момент своего успеха. Обвеваемые прохладным ветерком, они при помощи ломика быстро сняли крышку.

Женщина. Они одновременно вздохнули, не решаясь потревожить женскую могилу.

Это было до того, как женщина пошевелилась.

Ее глаза открылись, и все трое незадачливых гробокопателей вскрикнули и отскочили назад.

Живая! Или это привидение? Генри и Медведь упали на колени и смотрели в изумлении, как Пейшенс с трудом поднялась и села, недоверчиво и ликующе глядя на своих спасителей. Генерал лежал в глубоком обмороке.

Пейшенс удобно сидела рядом с Медведем на редкой траве, их тусклый фонарь своим светом согревал ночь. Она держала в руке бутылку виски, великодушно предложенную ей здоровяком. Все три компаньона, включая очнувшегося Генерала, смотрели на Пейшенс так, будто она только что восстала из мертвых. Именно такой она себя и чувствовала. Снова и снова она благодарила их и называла своими спасителями. Это, разумеется, после того, как она вознесла несколько молитв Господу, благодаря его за то, что он пока что не очень нуждается в ней.

Пейшенс удивленно покачала головой:

— Как получилось, что вы оказались здесь? Вы следили за нашей каретой? Вы собирались снова ограбить меня?

Мужчины выглядели слегка смущенными этим напоминанием.

— Ну да ладно. Это ничего не значит. Важно то, что я вечно буду у вас в долгу, и что вы спасли меня, пусть даже и занимаясь нечестивым делом. — Пейшенс, пошатываясь, встала на ноги и несколько раз глубоко вздохнула.

— Я гораздо лучше себя чувствую. И все же я опять должна попросить вас о помощи. — Она наклонила голову набок, выжидательно глядя на троих бледных мужчин, которые торопливо вскочили на ноги. — Ваша повозка где-то поблизости? Мне бы хотелось позаимствовать ее. Понимаете, я должна предотвратить вторжение, — прозаично сообщила она им.

Услышав это, Генерал шагнул к ней, странно глядя на нее.

— Ты была в ту ночь на дороге в Уинчелси и говорила, что идут французы, как раз когда мы собирались облегчить ваши карманы. Почему ты всегда говоришь о французском вторжении? Мы пока что их не видели, правда, парни? — Он подмигнул своим компаньонам.

Пейшенс помедлила, обдумывая, как лучше убедить их, что она говорит правду.

— Я знаю, что в это довольно трудно поверить, но правда, женщина, которая привезла меня сюда, французская шпионка. Она готовится дать сигнал французским кораблям, что здесь можно безопасно высадиться на английскую землю. Я должна попытаться остановить ее.

Судя по выражению лиц Генерала и Генри, ее слова прозвучали неубедительно.

Но Медведь вышел вперед и сказал ей:

— Повозки нет, мисс, но вы можете взять мою лошадь.

Она попыталась сдержать дрожь отвращения от известия о том, каким будет ее единственный способ передвижения и ее единственная надежда.

— Ах, спасибо, вы так добры. Если вы покажете мне вашу лошадь и укажете дорогу на Уинчелси, я буду вам чрезвычайно признательна.

Медведь одной рукой держал вожжи, а другой поднял Пейшенс в седло. Пейшенс ласково похлопала кобылу по загривку, и что-то прошептала ей на ухо. Крепко сжимая в руках вожжи, она выслушала указания Медведя и повернула лошадь, почему-то названную Кошечкой, в сторону дороги. Одного легкого удара пятками было достаточно, чтобы лошадь понесла во весь опор. Пейшенс изо всех сил вцепилась в животное. Но ведь Господь спас ее не затем, чтобы она свернула шею, свалившись с лошади?

Несясь в мощном галопе, Пейшенс думала: «Кошечка — самое неподходящее имя для лошади, которое я когда-либо слышала». Вскоре Пейшенс поймала ритм движений лошади, и их безумная скачка с развеваемыми ветром волосами и юбками стала чуть более терпимой.

Она должна найти помощь. Пейшенс двигалась, как она надеялась, в южном направлении, где, как она помнила, на окраине Уинчелси находились казармы. Возможно, кто-нибудь там поверит в ее рассказ.

Когда Пейшенс добралась до главной дороги, надеясь, что действительно направляется на юг, она пришпорила кобылу. Пейшенс восторженно удивлялась тому, что скачет верхом, а не лежит в могиле.

Прохладный ночной ветер не мог осушить пот, выступавший на ее лбу от усилия и страха, что она может опоздать.

Через несколько миль вдоль пыльной дороги стали появляться дома. Должно быть, деревня недалеко.

Когда Пейшенс заметила церковную башню Уинчелси, она вздохнула с облегчением. Она галопом промчалась через весь город, надеясь сразу за ним найти казармы.

Наконец она остановила Кошечку, изо всех сил натянув вожжи, обе, и кобыла, и Пейшенс, тяжело дышали. Она сразу же услышала крики и звук бегущих шагов. С той небольшой энергией, что у нее осталась, она перекинула правую ногу через шею лошади и соскользнула на землю, тяжело плюхнувшись в пыль. Кто-то сзади подхватил ее подмышки и бесцеремонно поставил на ноги. Молодой человек в мундире с винтовкой на изготовку быстро прошел между обступившими Пейшенс солдатами, с любопытством смотревшими на нее. Женщина с растрепанными темными волосами, вдруг оказавшаяся среди них, не могла не привлечь внимания.

— Мне необходимо срочно поговорить с вашим командиром. Дело касается безопасности страны.

Молодой солдат пристально посмотрел на нее:

— Как ваше имя и что привело вас сюда?

— Я Пейшенс Мендели, сегодня ночью французы планируют высадиться неподалеку от Гастингса.

Слонявшиеся без дела и плотоядно разглядывавшие ее солдаты сразу выпрямились и схватились за оружие. Прозвучал приказ, и они немедленно исчезли в казармах.

Оставшийся офицер сказал ей:

— Скоро полночь. В этом месяце у нас уже была одна ложная тревога. Надеюсь, вы знаете, о чем говорите. Командующий не любит, когда его будят среди ночи.

Несколько минут спустя в тускло освещенном кабинете командующего Райтнера мужчины слушали рассказ о Колетт, ее людях и разрушительных планах вторгнуться в Англию.

В Пейшенс стала расти уверенность. Возможно, еще не слишком поздно. Пехотный полк номер 79 тотчас пришел в боевую готовность.

Пейшенс снова села на коня, проигнорировав приказ командира остаться. Ни он, ни кто-либо другой не смогут удержать ее от желания найти Колетт.

Они проехали единым строем Уинчелси, направляясь в Гастингс, когда их неожиданно остановил большой отряд ополченцев, возглавляемый Брайсом и Киганом.

Пейшенс увидела его раньше, чем он заметил ее. Весь ее гнев растаял так же быстро, как пыль из-под копыт Кошечки. Она хотела только нырнуть в его объятия и остаться там навсегда. Смертельная опасность странным образом влияет на душу, обнаружила она.

Брайс, капитан Килкенен и офицер приблизились к командующему Райтнеру.

Брайс заговорил первым:

— У нас есть основания считать, что ночью французы попытаются высадиться где-то между Уинчелси и Гастингсом. Мы только что прибыли из Лондона, и мои приказы отданы военным министром. Мы берем под свою команду все сигнальные маяки и башни, все рода войск должны быть подняты по тревоге.

Командующий Райтнер внимательно выслушал его, прежде чем ответить:

— У меня есть информация, что французы нападут в Гастингсе.

Брайс с каменным лицом смерил его взглядом:

— Кто ваш источник?

Лейтенант сделал знак своим людям вывести Пейшенс впереди строя. Она осторожно приблизилась верхом к командующему, Брайсу и Кигану, ее глаза были обращены только на Брайса.

— Какие доказательства она вам представила? — Вопрос был задан лейтенанту Райтнеру.

— Правду, — крикнула Пейшенс, стараясь привлечь внимание Брайса.

Он остановил свой взгляд на ней и окаменел.

Пейшенс в ужасе наблюдала за эмоциями, отражавшимися на его лице. Если ей требовались доказательства того, что Брайс поверил ее записке, он подтвердил это мрачным взглядом и стиснутыми челюстями.

Ужас превратился в удивление, когда он обратился к командующему Райтнеру:

— Двигаемся в Гастингс. — Он повернул коня и обернулся, чтобы указать на Пейшенс: — Она едет с нами. — Брайс и его конь превратились в расплывчатое пятно, удаляясь галопом по дороге вместе с войсками и Киганом.

Пейшенс сжала поводья и опустила голову к шее лошади. Солдаты окружили ее, чтобы она не могла сбежать. Но ей было все равно. Она пыталась не потерять из виду широкую спину Брайса.

Океан молчаливо поблескивал, и холодный лунный свет подмигивал на перекатывающихся волнах. Всего несколько звезд расцветили холодную и ветреную весеннюю ночь. Пока они ехали по дороге вдоль берега, командующий Райтнер послал людей на маяки и сигнальные огни, предварительно предупредив, что их могут поджидать французы.

Пейшенс чувствовала соленый ночной воздух, прильнув к шее Кошечки, все ее тело дрожало от страха из-за того, что могут принести ближайшие несколько часов. Беспокойство о безопасности Брайса и Англии держало ее в напряжении.

Она увидела вдалеке скалы и маяк, но сигнальные огни не горели.

Что-то случилось. Пейшенс убрала со лба выбившуюся прядь, мешавшую смотреть.

Впереди колонн всадников одна небольшая группа отделилась и направилась дальше на юг, другая группа, включая Брайса, оставила береговую дорогу, чтобы начать медленный тяжелый подъем по крутой тропе, которая вела к вершине скалы.

Надоедливые колючки и ветки цеплялись за ее волосы, царапали ноги, разрывая чулки. И все же она поднималась вместе с солдатами.

К тому времени, когда последние всадники и Пейшенс поднялись на вершину, Брайс, Киган и командующий Райтнер исчезли. Направив Кошечку сквозь ряд лошадей, Пейшенс приблизилась к группе мужчин у погасшего сигнального огня, милях в двух слышны были выстрелы.

Где Брайс и капитан Килкенен? Где Колетт? Возможно, она где-то в другом месте на побережье.

Пейшенс остановила лошадь и соскользнула со спины Кошечки, бросив вожжи стоявшему рядом солдату. Он попытался задержать ее, но она легко ускользнула от него.

Пейшенс побежала по верхушке скалы к маяку, спотыкаясь в темноте на неровной почве. Поднимаясь наверх, она подбиралась все ближе и ближе. Она прислонилась к стене маяка, чтобы перевести дыхание, и услышала грохот волн, разбивавшихся о камни внизу, и содрогнулась от пришедшей ей в голову мысли.

Она должна найти Брайса и Килкенена иначе Колетт может попытаться снова втянуть Пейшенс в свои гнусные планы. Ощущая грубую шершавую стену под ладонями, она медленно обогнула маяк.

Вот где они, позади маяка, у самой кромки скалы. Шеренга солдат, лейтенант, командующий Райтнер, Брайс и Килкенен с оружием на изготовку стоят рядом с маяком, а Колетт и ее люди стоят напротив них спиной к скалам.

Пейшенс подобралась ближе, чтобы услышать их разговор, и вытаращила глаза, когда Колетт выдумала историю, что она и ее люди наблюдали за французскими шпионами и только что прибыли, чтобы зажечь сигнальные огни. Она заявила, что они не сделали ничего плохого. Хотя люди Колетт были вооружены, они пока что не совершили преступления.

Пейшенс выбежала на полянку между Брайсом и Колетт. Свою страстную мольбу она обратила к Брайсу:

— Она лжет! Эта женщина пыталась убить меня. Она приказала закопать меня заживо! Она называет себя Темный Ангел. Она французская шпионка, ответственная за смерть француза Сансуша. Они планируют высадиться сегодня ночью, она призналась мне в этом, когда мы ехали из Лондона. Это Сансуш, а не мой брат, убил моего кузена лорда Карстерза.

Слишком поздно, под покровом темноты Колетт проскользнула за спину Пейшенс и схватила ее, вездесущий пистолет уперся прямо в лоб Пейшенс. Брайс и Киган замерли, прикованные к месту этой неожиданной атакой. Глаза Пейшенс не отрывались от Брайса, кровь отхлынула от ее лица.

Колет снова захватила ее и, возможно, на этот раз убьет Пейшенс.

— Мне нужна свободная дорога к берегу, или она умрет, джентльмены. Делайте свой выбор.

Колетт проигнорировала то, как Киган неприлично фыркнул, ее взгляд уперся в Брайса. Несколько долгих минут они смотрели друг на друга, прекрасно понимая, что судьба Пейшенс в их руках.

Брайс поднял пистолет, палец на спусковом крючке. Его сжигала ярость из-за опасности, которой подверглась Пейшенс, и он винил себя в том, что не защитил ее.

Его челюсти, сжимались и разжимались. Он уже раньше встречался со смертью лицом к лицу, но боль и страх, терзавшие его сейчас, были незнакомы ему. Если бы только у него было что-то отвлекающее, всего одна секунда, он застрелил бы французскую ведьму.

Пейшенс закрыла глаза, собираясь с силами.

— Расскажи лорду Лондрингему, что ты убила его брата Эдварда. Что ждала лорда Лондрингема в коттедже, намереваясь убить и его.

— Да, это я послала вам записку, но вместо вас пришел ваш брат. Он пытался убежать, и я застрелила его.

Она недооценила умения Брайса скрывать свои чувства. Человека послабее его взгляд заставил бы отступить.

Но не Колетт. Они были в тупике.

Брайс, в конце концов, заслужил свою секунду. Киган, не в силах выдержать злобный смех женщины, которую он когда-то любил, в гневе бросился к Колетт.

Колетт повернулась и выстрелила в бывшего любовника, а Пейшенс упала на землю, свободная. Брайс ранил француженку ниже левого плеча.

Колетт уронила пистолет, изо рта потекла тоненькая струйка крови. Беспомощно взмахнув руками, она упала назад, к краю скалы.

Пейшенс попыталась подползти к Килкенену, лежавшему неподвижно на земле, когда почувствовала, что кто-то тянет ее за юбки.

Внезапно она поехала по земле к краю пропасти, посмотрела вниз и увидела, что это Колетт, еще живая, цепляется за ее одежду.

Пейшенс отчаянно впилась ногтями в землю, а Колетт тащила ее в бездну. В лихорадочной мольбе Пейшенс снова и снова звала Брайса. Потом он оказался перед ней, схватил ее за руки и плечи, его каблуки вонзились в крошившуюся землю, как рычаг.

Он пытался вытащить обеих женщин на твердую почву, но хватка Колетт ослабла. Когда ее глаза затуманила смерть, ее пальцы потеряли силу, и она, отпустив юбки Пейшенс, стала падать вниз.

Брайс рывком схватил Пейшенс в объятия. Пейшенс упивалась защищающим теплом его объятий, но все еще дрожала, зная, что никогда не забудет этот последний, полный отчаяния, взгляд Колетт.

Брайс поднял ее подбородок, чтобы заглянуть ей в глаза.

— Теперь ты в безопасности, она больше не сможет повредить тебе, — прошептал он, прижимаясь губами к ее лбу, прежде чем они встали и пошли туда, где один из солдат оказывал помощь Килкенену. Они узнали, что он ранен в плечо, гораздо выше сердца, но быстро теряет кровь. Было решено немедленно доставить его в Гастингс к врачу.

Солдаты командующего Райтнера схватили остатки банды наемников Колетт и бедных английских фермеров, которым пообещали французские богатства за их услуги. Когда Брайс и Пейшенс обходили маяк, чтобы вернуться к своим лошадям, она увидела всех своих четырех братьев, Луиса, Бенджамина и Джеймса с Рупертом. Она бросилась по дорожке прямо в их объятия, вне себя от радости и удивления.

Довольный тем, что Пейшенс пока что в безопасности вместе со своими братьями, Брайс последовал за импровизированными носилками Кигана по дороге.

Пейшенс расцеловала всех братьев и не выпускала руки Руперта из своей, когда он рассказывал ей, какие храбрые совершал поступки, пока они с Брайсом спасали Англию от вторжения. Руперт помогал поймать французов, пытавшихся высадиться на баркасе в нескольких милях отсюда. На самом деле они оказались контрабандистами и теперь были устроены в гостеприимной тюремной камере.

— Простите меня, мисс. Я нашел это лежащим на земле, а вот это свисало из нее, — сказал Пейшенс какой-то солдат, протягивая ей куклу Салли, Весну. Подарок, изумрудное ожерелье, вывалился ей в руки. Должно быть, Колетт нашла куклу и спрятала в нее ожерелье. По крайней мере, Пейшенс может вернуть куклу Салли, а ожерелье его светлости. Она поморщилась.

Семья Мендели ехала вниз по склону и слушала ужасную историю Пейшенс о том, как Колетт похитила ее, и о том, как она была на волосок от смерти. Пейшенс не хватило времени рассказать им больше о ее жизни в Пэддок-Грин и Лондоне, и ей нужно было подумать, что рассказать старшим братьям о Брайсе.

Удобно устроившись отдыхать в спокойной общей комнате единственной в Гастингсе гостиницы, братья без умолку болтали, сообщая Пейшенс новости из дома. Они сняли номера в гостинице и ждали новостей от Брайса о состоянии капитана.


Брайс, наконец, покинул дом доктора, поговорив с Киганом и удостоверившись, что у друга нет неизлечимых травм. Он договорился, что Кигана перевезут, когда будет можно, выздоравливать в Пэддок-Грин. Пейшенс наверняка захочет полностью взять на себя все заботы о выздоровлении его друга.

Брайс быстро написал записку Пейшенс, объяснив необходимость срочно встретиться с секретарем Хобартом, чтобы сообщить о провалившемся французском вторжении. Он написал, что встретится с ней в Пэддок-Грин в течение недели, и они смогут обсудить их будущее.

Пейшенс. Он должен увидеть ее, поговорить с ней. Ему так много нужно ей сказать.

Но он должен начинать готовиться к поездке в Лондон. Скоро он поедет домой к Пейшенс. Он отправил домашних слуг и Салли назад, ждать его дома. Дома, в месте, где он хотел быть.

Первый утренний ветерок разбудил Пейшенс, и она увидела сияющее солнце. Хотя ее тело и мозг все еще молили о сне, Пейшенс должна была найти Брайса.

Хозяин гостиницы направил ее к дому единственного в городе доктора. Пейшенс шла быстро, в нетерпении увидеть Брайса и беспокоясь о здоровье капитана. По пути она встретила солдата, идущего от доктора, который заверил ее, что за ночь состояние капитана Килкенена значительно улучшилось.

Пейшенс с облегчением вздохнула, поняв, что не перенесла бы, если бы его смерть была на ее совести. Но ей придется найти способ отблагодарить капитана за его жертву.

Она остановилась на минутку, чтобы осмотреться. Направо за этот угол и прямо вверх по холму, пока она не увидела низкий коттедж. Внутри Пейшенс нашла капитана мирно спящим, но с удивлением узнала, что Брайс уехал в Лондон.

Письмо Брайса прибыло в дом доктора, но упало на пол, и было забыто.

Почему он не подождал ее? Потом она вспомнила ожерелье, которое он ей оставил. Есть ли у них еще время? Она вернулась в гостиницу, погруженная в свои мысли.

Бенджамин и Луис помогли Пейшенс сесть в их карету. Мрачное выражение ее лица пресекало любые вопросы относительно их скоропалительного отъезда. Карета выехала на прибрежную дорогу.


Глава 31


Прошло две недели с той богатой событиями ночи в Гастингсе. Долгие недели, пока они собирали подозреваемых в неудавшейся попытке вторжения и выслушивали показания. После нескольких переговоров и встреч по требованию премьер-министра и военного министра Брайс наконец-то получил передышку. Он знал, что ему скоро придется вернуться в Лондон, но с Божьей помощью рядом с ним уже будет его молодая жена.

Его городской особняк опустел, если не считать Стоуна и еще нескольких слуг. Брайс занимал свои одинокие ночные часы написанием писем к Пейшенс — писал, как сильно скучает по ней, обещал в ближайшее время вернуться.

Сейчас, после долгой поездки в карете и нескольких миль скачки галопом верхом на Вызове, чтобы поскорее увидеть Пейшенс, Брайс взбежал по ступеням Пэддок-Грин.

Войдя в холл, он увидел стопку его писем к ней, лежавшую на столике.

— Ее здесь нет, милорд.

Брайс в смятении смотрел на дворецкого.

Более того, сообщил ему Марлоу, Пейшенс не было в Пэддок-Грин с тех пор, как они в первый раз уехали в Лондон.

Измотанный поездкой, Брайс хотел только сесть и дать отдохнуть ноге, выпить бокал портвейна и подумать о том, где сейчас Пейшенс. Но и сидя в эту ночь, в начале мая у потрескивавшего огня с нетронутой бутылкой лучшего на этой стороне пролива спиртного, он так и не понял, где она.

Салли, Лем, Меленрой, Марта и даже Килкенен — все хотели знать, где находится Пейшенс и когда она должна вернуться домой. Правда, подаренная Салли новая кукла, немного помогла успокоить ребенка.

Брайс постоянно думал о том, где сейчас Пейшенс. Может быть, после того, что ей пришлось пережить, она захотела отдохнуть в своем собственном доме. Он нахмурился, потом отбросил эту мысль. Маловероятно. Возможно, ее братьям не понравилась мысль, что она вернется в Пэддок-Грин одна, и они убедили ее дождаться в Сторрингтоне, когда Брайс приедет и официально попросит ее руки.

Его лицо окаменело, когда он подумал о более безрадостных возможностях. Почему она написала то предательское письмо? Колетт заставила ее? Почему она плакала в то утро? Ему не хотелось думать о том, что она занималась с ним любовью из благодарности за помощь ее брату. Она никогда не лжет. В этом Брайс не сомневался.

Ему нужно было сложить вместе все кусочки мозаики, но это было невозможно, не посоветовавшись с Пейшенс. Брайс решил выспаться, чтобы сбросить с себя последствия утомительной поездки, пообещав себе, что утром поедет в Сторрингтон, чтобы найти ее. Он не боялся последствий того, что может узнать там, он должен узнать правду.

* * *


Пейшенс была зла, даже в ярости. После всего, что она сделала, чтобы спасти Брайса и их страну, рискуя жизнью, она решила поехать в Пэддок-Грин, встретиться с Брайсом и сказать, что любит его.

Быстро написав записку братьям, она бросила кое-какие необходимые вещи в портплед и побежала в конюшню, где конюх, мистер Гранди, запрягал их маленькую двуколку. Она ехала домой.

Мистер Гранди оставил ее в Сторрингтоне ждать карету, которая отвезет ее к Брайсу.

Было около десяти часов вечера, когда она увидела знакомую, обсаженную деревьями аллею, едва различимую в темноте.

Пейшенс сидела как на иголках. Наконец кучер остановил экипаж перед парадной лестницей. Пейшенс выскочила из кареты и бросилась вверх по лестнице. Дверь ей открыл Лем. Она обняла мальчишку, укорила его за то, что он так поздно не спит, потом снова обняла его. Неужели она действительно дома?

Не в силах сдержать возбуждение, она спросила Лема, где сейчас его светлость.

Ей ответила Марта с порога гостиной.

— Его светлость только сегодня приехал домой, довольно усталый. Видимо, он уже спит. — Лондонская компаньонка Пейшенс подошла, чтобы поздороваться с подругой. Они тепло обнялись, Пейшенс немного удивилась, увидев Марту в Пэддок-Грин.

Марта объяснила:

— Брайс нанял меня гувернанткой к Салли, в мои обязанности также входит уход за капитаном Килкененом, пока он выздоравливает. Разумеется, ни одной женщине на земле не приходилось терпеть такого сварливого пациента. Но он поправляется, слава Богу.

Марта покраснела, произнося имя капитана. Пейшенс решила получше присмотреться к ней, с верха лестницы Пейшенс услышала восторженный крик.

— Тетя Пейшенс, ты вернулась! — Салли, крепко держась за поручень, сбежала с лестницы и прыгнула в ждущие ее объятия Пейшенс.

Она прижала девочку к груди, крепко обняла и прошептала ей на ухо:

— Я скучала по тебе, милая.

Салли крепко поцеловала ее в щеку.

— Я говорила мистеру Лонгу, что ты вернешься к нам.

Пейшенс улыбнулась:

— Ты была права. Шлеп, шлеп.

Все подняли глаза и увидели, как маленький черно-белый щенок бежит, спотыкаясь и скользя, по блестящему полу коридора.

Они переместились на кухню, Меленрой была несказанно рада видеть ее. А Лем представил ее Фальстафу, новому члену семьи, которого нашел на дороге в Уинчелси.

За чашкой чаю Пейшенс узнала о событиях прошедших двух недель. Но поскольку граф отослал их сюда, когда вернулся в Лондон, они мало что нового могли сказать о нем, а именно этих новостей жаждала Пейшенс.

Сейчас, когда она была в Пэддок-Грин, она не могла дождаться, когда удивит Брайса. Но она боялась, что это ей придется удивляться его приему. Она не знала, каким он будет.

По пути через всю страну она планировала, что скажет, чтобы убедить черствого мужчину, что она нужна ему и что он может также жениться на ней. Она покачала головой. «Нет, я не могу требовать от него этого. Я буду любящей и терпеливой, и особенно смиренной, и предложу ему мое сердце, и буду отчаянно молиться, чтобы у него не было причин отказаться от него. Я заверю его, нет, пообещаю ему, что буду искать его совета в вещах, в которых не разбираюсь, и постараюсь сдерживать свои импульсы, и что я просто буду хорошей и верной женой. Нет, все это звучит как-то неискренне».

Пейшенс не спалось, и она решила прогуляться. Все давно спали. Стоя на каменной террасе, Пейшенс смотрела на небо, усыпанное звездами, и поплотнее закуталась в халат. Она была уверена, что Брайс спит, так что придется отложить разговор с ним до утра. Вдруг она услышала шаги. Ее сердце замерло.

Это мог быть только Брайс. Неужели ему тоже не спится?

Пейшенс шагнула вперед и посмотрела наверх. Брайс стоял на балконе. Она залюбовалась им. Он стоял и смотрел в небо.

Когда он собрался уходить, у нее вырвался вздох. Она выбежала на свет. Она должна остановить его. Что она ему скажет?

— Чего вы хотите? — спросила Пейшенс. Молчание. Возможно, он ее не слышал.

Потом снова шаги, ближе. Он перегнулся через перила.

— Пейшенс? — тихо позвал он. — Вы настоящая? Это вы?

Пейшенс рассмеялась:

— Да, я вернулась, чтобы сделать вам доброе дело. Чего вы хотите?

Он подбоченился.

— Вы здесь, чтобы остаться? — Он многозначительно помолчал и спросил: — Почему вы вернулись в Пэддок-Грин?

Пейшенс облизнула губы.

— Я… я кое-что забыла. Пожалуйста, загадайте желание за меня, — попросила она.

— Что вы забыли? — спросил Брайс.

Пейшенс колебалась.

— Мое сердце. — Она умоляюще протянула руки. — Пожалуйста, загадайте желание.

— Ты, — ответил он, его голос дрожал от эмоций, — я хочу тебя в моих объятиях сегодня ночью и каждую ночь, когда тьма накрывает землю. Я хочу, чтобы ты была со мной каждый день с того момента, когда пробуждается солнце, и до того, когда оно засыпает на ночь. Я хочу, чтобы ты никогда не покидала меня. Ты дала мне все звезды на небе и самое дорогое сокровище, какое только может быть у человека. Ты принесла мне свет надежды.

Пейшенс смотрела на него, сила ее любви ослепительно ярко сияла в ее глазах.

— Твое желание уже исполнилось, я всего лишь смертная, которая стоит здесь и желает твоего прикосновения.

— Это желание легко исполнить.

В мгновение ока Брайс спустился по деревянной шпалере, которой когда-то воспользовалась Пейшенс, и подошел к ней. Два шага, и они уже вместе.

Брайс застонал от полноты чувств, когда заключил Пейшенс в объятия. Одиночество и отчаяние, еще недавно сковывающие его дух, наконец-то исчезли. Он завладел ее губами, поцелуй сначала был нежным от удивления, потом стал глубже, настойчивее.

Пейшенс обвила руками его широкие плечи, но, даже привстав на цыпочки, она не могла дотянуться до его лица. Она требовала и брала все, что он мог дать ей, и все же этого было недостаточно. Брайс наклонился и схватил ее ягодицы обеими руками. Она ни на секунду не отрывалась от его губ, ее ноги теперь обнимали его талию, руки крепко обвились вокруг шеи.

Он погрузился пальцами в ее волосы, наконец, оторвав от нее губы и опустившись ниже, чтобы прильнуть ими к ее нежной шее. Пейшенс застонала. Он понес ее наверх, в свою спальню. Его голову занимали более важные вещи.

Брайс и Пейшенс не переставали целоваться. Он сорвал с нее пеньюар и ночную рубашку, затем отошел, чтобы снять рубашку и сапоги, прежде чем присоединиться к своей обнаженной нимфе, которая ждала его.

Их тела вытягивались и сплетались на постели. Пейшенс потянула за завязки его бриджей, и вскоре их тела слились.

Пейшенс знала, что Брайс не спит, только притворяется. Было уже далеко за полночь, а ей все еще были нужны ответы. Ответы, которые не могли ждать до утра. Она лежала к нему спиной, его сильная рука обнимала ее грудь. Пейшенс похлопала его по бедру. Никакого отклика. Она перекатилась на спину, создав небольшой промежуток между их телами. Это помогло.

Брайс открыл глаза.

— И куда это ты собралась? — лениво спросил он. Пейшенс, ослепленная собственническим огоньком в его глазах, знала, что в ее глазах такой же. Она на мгновение задумалась.

— Я пыталась привлечь твое внимание.

Он наклонился, чтобы запечатлеть долгий, нежный, влажный поцелуй на ее губах.

— Есть другие способы привлечь мое внимание, не покидая меня. Между прочим, я подумывал о…

Пейшенс попыталась быть серьезной.

— Брайс, я пытаюсь поговорить с тобой.

Он обхватил ее за талию и крепко прижал к себе.

— Милая, единственный разговор, который я готов вести сейчас, не нуждается в словах.

— Пожалуйста, Брайс. Мне нужно кое-что тебе сказать.

Он зарылся носом в ее шею, потом вздохнул и приподнялся, опираясь на локоть, готовый дать ей все, но пусть она поторопится.

— Я весь внимание.

— Насчет ожерелья… — Она затаила дыхание, гадая, что он скажет.

Его глаза округлились.

— Медальон? — Он потянулся к своему сюртуку, лежащему на полу, порылся в кармане и положил медальон на ее живот. — Полагаю, это твое.

— Ты нашел мой медальон, который подарила мне мама! Где ты его нашел?

Брайс помедлил, потом пожал плечами:

— Я нашел его на полу рядом с телом Сансуша в том доме на Паффинз-лейн. Я собирался сказать тебе об этом раньше, но забыл.

Пейшенс наклонилась к Брайсу и поцеловала его.

— Не знаю, как этот человек завладел моим медальоном, но я горевала, что потеряла его.

— Ну а теперь, когда с этим вопросом разобрались, как насчет?..

Пейшенс задержала его еще на минуту.

— Но я говорила не о моем медальоне. Ты оставил изумрудно-бриллиантовое ожерелье на подушке в наше последнее совместное утро в Лондоне. Ты хотел избавиться от меня?

— О чем, черт возьми, ты говоришь? Это ожерелье — наша фамильная драгоценность. Я пытался сказать, что люблю тебя и собираюсь сделать тебе предложение, когда вернусь.

— Но ты подарил графине ожерелье, когда хотел, чтобы она убралась из твоей жизни. Я подумала, что от меня ты тоже хочешь избавиться.

Он заключил ее в объятия, чтобы утешить, его правая рука нашла и стала ласкать ее мягкий розовый сосок, пока он не напрягся от его нежных ласк.

— Никогда. В то утро у меня был разговор с леди Элверстон, она сказала, что я должен жениться на тебе. У меня уже была готова лицензия на брак.

— Колетт обманом заставила меня написать то письмо. Она сказала, что оно для капитана.

Брайс поморщился:

— Я думал, это может быть ответ.

Когда Пейшенс, которой не терпелось поделиться своей частью этой истории, в подробностях рассказала, как Колетт оставила записку капитану, на лице Брайса отразилось сочувствие к боли, которую наверняка испытал его друг. Когда она рассказала, как трое грабителей могил спасли ее от погребения заживо, он еще крепче прижал ее к себе. Брайс сказал ей, что констебль сообщил ему, что эту же самую троицу поймали вербовщики, и теперь они на корабле, направляющемся в Испанию.

— Я никогда не думал, что она может быть такой злой. Больше я никогда не выпущу тебя из виду. — Брайсу было все равно, что это может прозвучать слишком собственнически. Он потянул ее назад на кровать, с нетерпением желая показать ей, как много она значит для него, но беспокойство в ее глазах остановило его.

— Что такое, Пейшенс? — спросил он, желая снова увидеть ее счастливой.

— Что ты там говорил раньше? Тогда, когда объяснял происхождение ожерелья. Интересно, могу ли я снова услышать это?

Брайс улыбнулся: — Ты имеешь в виду ту часть, когда я сказал «я люблю тебя и хочу на тебе жениться»?

Пейшенс улыбнулась, она была счастлива.

— Да, именно эту часть.

Сначала ему пришлось поцеловать ее. Потом он заглянул в ее ореховые глаза, горящие любовью, и сказал:

— Пейшенс Мендели, я люблю тебя. Ты окажешь мне величайшую честь — станешь моей женой?

— О, да, да, да! Эти же самые слова любви я могу тысячу раз повторить тебе.

Брайс скрепил их клятву поцелуем.

— Брайс?

— Я думал, мы закончили с разговорами.

Все, что он получил за свои усилия, это шлепок по плечу.

— Есть кое-что еще.

— Ммм, — промычал он, уткнувшись носом в ее руку. Шлеп. Шлеп. Два маленьких мешочка упали на его грудь.

Брайс сел и подозрительно посмотрел на коричневые мешочки.

Пейшенс села рядом с ним.

— Это семена из дома. Я хочу развести мой собственный сад здесь, в Пэддок-Грин.

Она закрыла глаза.

— Пейшенс?

— Не сейчас, Брайс, ты разве не видишь? Я пытаюсь заснуть. — Ее голос звучал скорее бодро, чем сонно, в голосе звучал смех.

Она открыла глаза, когда он страстно поцеловал ее, и прошептала:

— Если бы вся Англия знала, через что нам пришлось пройти, думаю, тебя назвали бы «печально известный жених».