Похищенная
Келли Армстронг


Женщины иного мира  #2






Стая.

Клан вервольфов, осевших в Нью-Йорке. Они объединены властью умного, многоопытного вожака Джереми Данверса. Они умеют не привлекать к себе внимания и казаться обычными людьми. И они лично следят за тем, чтобы оборотни, нарушившие закон Стаи или напавшие на людей, были найдены и уничтожены…

Но на этот раз Стае грозит опасность.

Кто-то снова и снова похищает представителей «народов Тьмы» — вампиров, оборотней, демонов, ведьм и магов…

Кто эти похитители? Как им удается захватить в плен нелюдей, каждый из которых обладает мощными, нечеловеческими способностями?

Как ни странно, раскрыть эту смертоносную тайну, с огромным риском для себя, предстоит не мудрому Джереми и его могучим, бесстрашным «старым волкам» — а единственной в Стае волчице, юной Елене Майклс, и ее возлюбленному — молодому, отчаянному Клею…






Келли Армстронг

Похищенная


Маме — за то, что подарила мне первую в моей жизни писательскую тетрадку… надеясь когда-нибудь увидеть ее заполненной






ПРОЛОГ


Он ненавидел лес: хаотичное сплетение деревьев и кустарников, извечную темноту и сырость, гнилостный запах отмершей растительности, смрад разлагающихся трупов животных. Все здесь умирало, даже живые еще твари; они непрерывно ищут себе пропитание, но их самих от медленного погружения в небытие отделяет всего один неверный шаг. Скоро и его тело станет очередным источником зловония. Может, его похоронят, может — оставят просто так, на радость пожирателям падали, и его смерть отсрочит их собственную еще на день. Сегодня он умрет. Это знание возникло не из решимости самоубийцы, не из отчаяния приговоренного — он просто знал, что через несколько часов перейдет из этого мира в иной. Здесь, в зловонном, сумрачном, промозглом аду, его ждет гибель.

Нет, сам он не искал смерти. Была бы возможность спастись, он не упустил бы ее. Он сделал все, что мог: несколько дней планировал побег, берег силы, заставлял себя принимать пищу и спать. А потом сбежал, что удивило его самого, так как в глубине души он никогда не верил в успех этой затеи. Впрочем, она и провалилась, присутствовала лишь видимость успеха; словно растаял мираж в пустыне, только мираж обратился не в песок и солнце, а в сырость и мрак. Вырвавшись из комплекса, он попал в лес, однако не утратил надежды и кинулся бежать дальше. Бежать, бежать… Тщетно. И сейчас на него шла охота.

Доносился лай собаки, стремительно идущей по следу. Наверное, можно как-то ее одурачить, но как? Он знал, как уйти от преследования в городе, ибо там родился и вырос; знал, как стать практически невидимым, как придать своей внешности столь заурядный вид, что люди будут смотреть прямо на него и ничего особенного не замечать. Знал, как правильно здороваться с соседями по многоэтажке — молча, не поднимая глаз, приветствовать их коротким кивком; если станут наводить справки о жильцах из квартиры 412, никто ничего сказать не сможет. Кто обитает там — пожилая пара, молодая семья, слепая девушка? Просто не будь настолько вежлив или груб, чтобы бросалось в глаза, — и растворишься в море индивидов, которых волнует лишь собственная персона. Да, в городе он человек-невидимка. А в лесу? Последний раз он выбирался на природу, когда ему было десять лет. Родители отчаялись сделать из него туриста, и пока братья и сестры ходили в походы, он оставался дома, с бабушкой. Так что здесь он беспомощен, как младенец. Собака в конце концов догонит его, а охотники прикончат.

— Ты ведь все равно не станешь мне помогать? — задал он мысленный вопрос.

Киона — дух, наставлявший его, — ответила не сразу, хотя он ощущал ее присутствие где-то на задворках сознания. Она заявила о себе, когда он был ребенком и даже говорить не умел, а теперь вдруг отдалилась.

— А ты этого хочешь? — проронила она наконец.

— Не станешь, даже если и хочу. Ты сама к этому стремишься — чтобы я присоединился к тебе. Поэтому и не станешь им мешать.

Собака радостно залилась — чем ближе она подбиралась к добыче, тем звонче становился лай. Донесся чей-то окрик.

Вздох Кионы прошелестел в его голове, будто легкий ветерок.

— Чего ты от меня хочешь?

— Как выбраться из леса?

Снова молчание, снова крики охотников.

— Туда, — сказала она.

И он понял, какое направление имелось в виду, хотя видеть ее не мог в принципе. Аями реальны и материальны, но формы не имеют. Тому, кто не шаман, объяснять бесполезно, а для любого шамана это понятие столь же естественно, как понятия воды и неба.

Он свернул налево и побежал дальше. Ветки хлестали по лицу, по обнаженной груди и рукам, оставляя рубцы, как на теле бичующегося. Мелькнула мысль: «А ведь и вправду, я сам виноват». Какая-то его часть требовала остановиться, сдаться. Но он просто не мог, не желал отказываться от борьбы за жизнь. Его по-прежнему манили простые человеческие удовольствия: булочки с маслом и клубничным джемом в кафе, крайний слева столик на балконе второго этажа, ласковые солнечные лучи, потрепанный детектив в одной руке, кружка кофе — в другой; с оживленной улицы раздаются веселые крики, смех… В сущности, глупо; Киона только бы хмыкнула. Да, она ревновала ко всему, чего не могла с ним разделить, что привязывало его к физическому телу. Он хотел к ней присоединиться, только не сейчас. Не сейчас… И поэтому продолжал бежать.

— Помедленнее, — напомнила о себе Киона.

Он будто не слышал.

— Сбавь темп, — повторила она. — Переходи на шаг.

Он не слушал ее.

Ярость Кионы полыхнула в его мозгу, словно огненная вспышка: ослепила, обожгла — и притихла, готовая в любую секунду снова воспламениться. Звуков лая уже не слышалось, но лишь из-за того, что кровь слишком сильно стучала в висках. Легкие горели изнутри, будто с каждым вдохом он глотал жидкий огонь. Однако ему без особого труда удавалось превозмогать эту муку — он умел игнорировать веления тела, начиная от вожделения и голода и кончая болью. Оно было всего лишь механизмом, предназначенным для передачи вещей вроде клубничного джема, смеха и солнечного света прямиком в его душу. Теперь же, после стольких лет безразличия к собственному телу, он ждал, что оно подскажет, как спастись — но тело не знало. Где-то позади раздался лай. Это кажется, или звук стал громче?..

— Забирайся на дерево, — подала голос Киона.

— Я боюсь не собак, а людей.

— Тогда притормози, измени направление. Сбей их со следа. Ты бежишь по прямой линии. Не торопись.

Однако он не мог замедлиться, потому что чувствовал — опушка совсем близко, по-другому и быть не могло. Единственный шанс на спасение — добраться до нее раньше собак. Превозмогая боль, он собрал остатки сил и рванул вперед.

— Не беги! — закричала Киона. — Осторо…

Левой ногой он наткнулся на кочку, рефлекторно выбросил правую — и не нашел для нее опоры. Прямо под ним, на дне небольшого оврага с размытыми водой склонами, текла река. Он кувырком полетел вниз, судорожно пытаясь сообразить, как приземлиться без травм — и тело вновь подвело его. Едва он рухнул на гальку, сзади ликующей песнью прозвучал лай. Его барабанные перепонки едва не лопались. Перекатившись на спину, он увидел на краю оврага трех собак — гончую и двух массивных сторожевых. Гончая подняла голову, затявкала, и через мгновение двое других прыгнули.

— Уходи! — завопила Киона. — Скорей!

Нет! Рано! Он изо всех сил противился порыву отделить душу от тела — свернулся в клубок, словно так можно было ее удержать. На периферии зрения мелькнуло собачье брюхо. Один из псов упал на него, выбив из легких остатки воздуха. В предплечье вонзились зубы, вырвали кусок плоти. А потом он взмыл вверх. Киона вытащила его из агонизирующего тела.

— Не оглядывайся, — вымолвила она.

И, разумеется, он оглянулся, потому что должен был это видеть. Там, внизу, остались собаки. Гончая по-прежнему топталась на краю обрыва, подвывая в ожидании людей. Двое других времени даром не теряли — разрывали тело на куски, и во все стороны брызгала кровь.

— Нет, — застонал он. — Нет!

Киона пыталась утешить его поцелуями, ласковым шепотом, молила отвести взгляд. Но избавить его от мук у нее не получилось. Страдание причиняли не клыки собак, а горе и боль невосполнимой утраты. Все кончено. Все.

— Если бы только я не споткнулся, если бы бежал быстрее…

Киона повернула его голову, и взору открылась панорама леса. Море листвы, раскинувшееся на огромном пространстве, лишь где-то вдали упиралось в шоссе, и отсюда автомобили казались крохотными букашками. Он снова взглянул на свое тело — бесформенное нечто из крови и костей. Из леса вышли люди, однако он не обратил на них внимания. Это уже не важно. Ничего уже не важно. Он обернулся к Кионе и позволил унести себя прочь.




— Готов, — бросил Такер Матасуми, поджидавшему его у поста охраны в тюремном блоке, и принялся соскабливать грязь с ботинок. — Собаки добрались до него раньше нас.

— Я же сказал, что мне он нужен живым.

— А я вам ответил, что для этого нам требуется больше гончих. Ротвейлеры предназначены для охраны, а не для охоты. Гончая всегда дождется охотника, а ротвейлер тут же примется убивать: ничего другого он просто не умеет делать. — Такер снял ботинки и поставил их на коврик, строго параллельно стене, заправив шнурки внутрь. После этого достал точно такую же, только чистую пару, и принялся натягивать на ноги. — По-моему, нам от этого ни жарко, ни холодно. Парень и так был задохлик. Слишком слабенький. Пользы от него никакой.

— Шаман, — возразил Матасуми, — необязательно должен быть олимпийским чемпионом. Их способности лежат в сфере психики.

Такер фыркнул.

— Знаете, психические способности не особенно-то помогли бедолаге против собак. От него остался ошметок не больше моего кулака.

Матасуми направился к выходу, но тут кто-то распахнул дверь и угодил ему прямо по подбородку.

— Упс, — хмыкнул Уинслоу с довольной улыбкой. — Извини, старик. И почему в них окошечек не делают?

Мимо протиснулась Бауэр:

— Где шаман?

— Он… не выжил.

— Собаки постарались, — добавил Такер.

Бауэр покачала головой и зашагала дальше. Охранник придержал для нее внутреннюю дверь, затем вместе с Уинслоу двинулся следом. Замыкал цепочку Матасуми. Такер остался на посту — вероятно, чтобы устроить взбучку тем, по чьей вине шаману удалось сбежать. Впрочем, поинтересоваться у него никто и не подумал. Такие подробности их не касались, для этого существовал Такер.

Следующая дверь была сделана из толстой стали. Бауэр остановилась перед миниатюрной видеокамерой: лазерный луч просканировал сетчатку ее глаза. Над дверью вспыхнула зеленая лампочка. Другая оставалась красной, пока Бауэр не взялась за удлиненную ручку, и сенсор не распознал рисунок ее ладони. Загорелся второй зеленый огонек. Она открыла дверь и вошла, за ней последовал охранник. Уинслоу тоже переступил через порог. Матасуми вытянул руку, однако не успел его остановить. Взвыла сирена, замигало освещение. Из дальнего коридора донесся синхронный топот полудюжины ботинок со стальными каблуками. Матасуми схватил рацию, лежавшую на столе.

— Отзывайте охрану. Это всего лишь мистер Уинслоу. Да, опять.

— Слушаюсь, сэр, — раздался из динамика искаженный голос Такера. — Если вам не трудно, напомните мистеру Уинслоу, что каждое успешно выполненное сканирование сетчатки и ладони позволяет пропустить лишь одного сотрудника за раз, плюс один сопровождаемый.

Они оба знали, что Уинслоу в подобных напоминаниях не нуждается, поскольку сам и спроектировал систему безопасности. Матасуми нажал на кнопку отбоя.

— Извини, старик, — ухмыльнулся Уинслоу. — Я просто проверил, как работают сенсоры.

Он шагнул назад, к сканеру сетчатки. Компьютер признал его, загорелась зеленая лампочка. Он взялся за ручку: замигал второй огонек, и дверь открылась. Матасуми мог, по примеру охранника, пройти и просто так, но вместо этого подождал, пока дверь закроется, и выполнил все процедуры безопасности по новой. Возможность свободного прохода второго человека была заложена в систему, чтобы сотрудники могли самостоятельно переводить заключенных из блока в блок — один заключенный на каждого члена персонала. «Надо напомнить Такеру, чтоб внушил эту мысль охранникам, — подумал Матасуми. — Раз у каждого из них есть право доступа, пусть пользуются им по правилам, а не так, как им удобнее».

За защитной дверью открывался внутренний коридор, по обе стороны которого, как в гостинице, располагались комнаты. Обстановка каждой состояла из двуспальной кровати, небольшого столика, двух стульев и обособленной уборной. О роскоши, конечно, говорить не приходилось, но здесь было просто и чисто — максимальный уровень комфорта для путешественников, не располагающих средствами. Впрочем, обитатели этих комнат не могли себе позволить и пешей прогулки: двери отпирались только снаружи.

Комнаты отделяла от прохода стена из специального стекла: долговечнее, чем стальные прутья, и уж точно приятнее на вид. Снаружи можно было наблюдать за обитателями комнат, как за лабораторными крысами, что и входило в первоначальный замысел. Стеклянные двери не мешали обзору из коридора. Даже на стены ванных комнат пошел прозрачный плексиглас — относительно недавнее усовершенствование. К нему прибегли не потому, что наблюдателям вдруг стало любопытно, как протекают у объектов наблюдения естественные процессы, причина заключалась в другом: некоторые объекты, обнаружив, что в ванной все стены непрозрачные, целыми днями оттуда не выходили, лишь бы избавиться от постоянного надзора.

На самом деле стекло наружной стены было односторонним. По этому поводу у них даже разгорелся спор — такое устанавливать стекло или обычное. Бауэр оставила решение за Матасуми, и он в спешном порядке разослал своих помощников на поиски научных работ, рассматривающих психологические эффекты от пребывания под надзором. Взвесив все за и против, он решил, что одностороннее стекло — меньшее из зол: не видя наблюдателей, объекты предрасположены проявлять меньше беспокойства. И ошибся. По крайней мере в случае с обычным стеклом объекты знали, когда за ними идет наблюдение. О слежке они знали и сидя за односторонним — только наивный простак примет зеркало во всю стену за простое украшение, — но вот когда она велась? В результате объекты постоянно находились на взводе, что плачевно сказывалось на их психическом и физическом здоровье.

Матасуми и другие прошли мимо четырех занятых камер. Один из объектов сидел на стуле спиной к коридору, не обращая никакого внимания на журналы, книги, телевизор, радиоприемник — все, что было призвано как-то его развлечь; он просто отвернулся от стекла и ничего не делал. В комплексе он провел уже примерно месяц. Другую «постоялицу» привезли сегодня утром. Она тоже сидела на стуле, но лицом к проходу, и буравила стекло ненавидящим взглядом. Сколько дерзости… впрочем, это ненадолго.

Тесс, помощница Матасуми, допущенная до непосредственного участия в проекте, стояла перед камерой новоприбывшей и делала пометки в блокноте. Увидев вошедших, она кивнула.

— Результаты есть? — спросила Бауэр.

Тесс поглядела на Матасуми, адресуя ответ ему:

— Пока нет.

— Не может или не хочет? — уточнила Бауэр.

Еще один короткий взгляд на Матасуми.

— По всей видимости… полагаю…

— Что же вы полагаете?

Тесс сделала глубокий вдох:

— Судя по ее поведению, будь она способна на большее, она бы церемониться не стала.

— Значит, не может, — вставил Уинслоу. — Нам нужна ведьма из Шабаша. И зачем только мы связались с этой…

Бауэр не дала ему договорить:

— Мы «связались» с ней, потому что она якобы обладает огромной силой.

— Так говорит Катцен, — возразил Уинслоу. — Вы, может, ему и верите, а я нет. Колдун он там или кто, но он полный засранец. Вместо того, чтобы помогать нам ловить этих чудиков, он просто указывает, где искать их, и отсиживается в теплом местечке, — а наши парни рискуют собой. И ради чего? Ради вот этого? — Он ткнул пальцем в сторону узницы. — Еще одна ведьмочка, от которой никакого толку. Если будем слушать Катцена, упустим что-нибудь действительно стоящее.

— Вроде вампиров и оборотней? — Губы Бауэр сложились в еле заметную усмешку. — Ты злишься на Катцена, потому что, по его словам, их не существует.

— Вампиры, оборотни… — пробубнил Матасуми. — Мы стоим на полпути к разгадке тайн невообразимой психической мощи, истинной магии. Мы можем раздобыть себе колдунов, некромантов, шаманов, ведьм — любой мыслимый сосуд для магической энергии… Нет, ему понадобились твари, которые сосут кровь и воют по ночам на луну. Мы проводим серьезное научное исследование, а не гоняемся за барабашками.

Уинслоу встал лицом к Матасуми, возвышаясь над ним на добрых шесть дюймов.

— Нет, старик, это ты у нас проводишь «серьезное научное исследование». Сондра ищет свой Грааль. А я этим занимаюсь ради удовольствия. И деньги на наш маленький проект идут тоже от меня, так что если я говорю, что мне нужен оборотень, вам лучше изловить его и дать мне возможность поохотиться.

— Если хотите поохотиться на оборотня, попросите, чтобы компьютерщики вставили парочку в эти ваши любимые видеоигры. Нам неоткуда взять то, чего не существует в природе.

— О, мы непременно отыщем для Тая какую-нибудь дичь, — пообещала Бауэр. — Не найдем монстров, так попросим Катцена вызвать демона.

— Демона? — обрадовался Уинслоу. — Было бы круто.

— Еще как, — тихо обронила Бауэр и открыла дверь в комнату, где прежде жил шаман.




ДЕМОНИЧЕСКОЕ


— И вы всерьез в это верите? — раздался голос над моим плечом.

Я перевела взгляд на соседа по креслу: мужчина лет за сорок, в деловом костюме, при ноутбуке; на безымянном пальце полоска бледной кожи — там, где недавно было обручальное кольцо. Надо же, как умно придумано. Законспирировался, называется.

— Не читайте вы это дерьмо, — продолжил он, щеголяя потемневшими от кофе зубами. — От таких вещей мозги разжижаются.

Я кивнула, вежливо улыбнулась, а про себя пожелала, чтобы он свалил куда подальше… насколько это возможно на борту самолета, летящего на высоте нескольких тысяч футов. Затем я вернулась к распечаткам с сайта believe.com.

— Здесь что, и вправду про оборотней написано? — не отставал мой сосед. — С клыками, типа, и с шерстью? Майкл Лэндон, «Я был тинейджером-оборотнем»?

— Майкл… кто?

— А, это из одного старого фильма. Его до моего рождения сняли. На видео смотрел.

Снова вежливый кивок, снова попытка вернуться к работе — уже не вполне вежливая.

— Неужели это правда? — все зудел сосед. — Кто-то торгует информацией о волках-оборотнях? Оборотнях!.. Да кому нужна такая хрень?

— Мне, например.

Он осекся, его палец застыл над моими бумагами. Бедняга явно пытался убедить себя, что человек может верить в оборотней и не быть при этом полным шизиком — по крайней мере когда этот человек представляет собой молодую особь женского пола и гарантированно просидит в соседнем кресле ближайший час. Я решила прийти ему на выручку.

— Ну да, — защебетала я, изображая безмозглую блондинку, — оборотни сейчас в моде. Вампиры — вчерашний день. Готика, фу! Вот мы с друзьями как-то попробовали, и я покрасила волосы в черный цвет, а они взяли и позеленели!

— То есть… вы хотите…

— Позеленели! Можете себе представить? А какую одежду они носят? Гадость! Ну и вот, тут Чейз говорит: а как насчет оборотней? Он что-то такое слышал об одном клубе в Майами. Мы связались с этими ребятами, и они сказали, что вампиры уже вышли из моды. Сейчас все тащатся по оборотням. Мы с Чейзом к ним поехали, они нам дали костюмы — шкуры, накладные зубы и всякое такое. Ну вот, мы все это на себя напялили, закинулись дурью — и бац, мы оборотни!

— Э, в самом деле? — Он зыркал туда-сюда глазами, не зная, как от меня отделаться. — Что ж, я…

— Ну, мы бегали, прыгали, выли, а потом устроили охоту, и один из ребят поймал кролика. Да, я знаю, это очень неприятно, но мы очень проголодались, и у крови такой запах был…

— Прошу прощения, — перебил меня сосед, — мне нужно в уборную.

— Конечно-конечно. Что-то у вас нездоровый вид. Наверное, воздушная болезнь. Табби, моя подружка, тоже вечно от нее мучается. Надеюсь, вам полегчает, потому что я как раз хотела сделать вам приглашение. В Питсбурге, если не знаете, тоже есть клуб оборотней. Сегодня у них Большой Сбор Стаи. Меня там Чейз будет ждать. Он вроде как мой парень, но вообще-то любит и девочек, и мальчиков. Такой милашка! Думаю, вам он понравится.

Мужчина что-то промямлил и шмыгнул в проход между креслами. Такой скорости как-то не ожидаешь от человека, который, судя по внешности, после школы передвигался не иначе как прогулочным шагом.

— Погодите, вот я вам еще про Большой Сбор расскажу! — крикнула я ему вслед. — Это так круто!

Он не возвратился и через десять минут. Вот ведь досада, что делает с людьми воздушная болезнь.

Я вернулась к чтению. Сайт believe.com специализировался на продаже информации о паранормальных явлениях — этакий eBay, только со сверхъестественным душком. Как-то жутковато становится от мысли, что такие сайты существуют. Вдвойне неприятно, что они еще при этом и процветают: на believe.com выделили целую категорию под обломки «летающих тарелок», и на тот момент в ней было представлено триста двадцать лотов. А вот оборотни такой чести не удостоились. Их втиснули в категорию «Зомби, оборотни и прочие демонические явления». Прочие демонические явления? На «демонические» я немного обиделась. Может, согнав того бедолагу с его кресла, я поступила некрасиво, но ничего демонического в этом точно не было. «Прочее демоническое явление» просто вышвырнуло бы его через аварийный люк. А у меня и желания такого не возникало.

Да, я оборотень — уже почти двенадцать лет, с двадцатилетнего возраста. В отличие от меня, большинство оборотней такими рождаются. Правда, способность менять форму развивается у них только к достижению половой зрелости. Ген оборотничества передается от отца к сыну, и дочерям тут рассчитывать не на что. Женщина может стать такой единственным путем — получить укус оборотня и после этого выжить, что, в общем-то, редкость — говоря не об укусах, а о выживших. Я сохранила жизнь главным образом потому, что меня приняли в Стаю. Название говорит само за себя — это социальная структура, по устройству напоминающая волчью стаю. За ней закреплена определенная территория, во главе ее стоит альфа-самец,[1 - Альфа-самец (в биологии) — мужская особь, которая занимает лидирующее положение в стае; вожак. — Здесь и далее примеч. пер.] все члены связаны кодексом жестких правил. Первое из них — людей можно убивать лишь в случае крайней необходимости. Когда на нас нападает жор, мы наведываемся в ближайшую забегаловку, как и все. Оборотни, не относящиеся к Стае (мы их называем дворняжками), едят человеческое мясо, потому что не умеют и не хотят контролировать естественную жажду охоты и убийства, а люди — самая распространенная дичь. Оборотни из Стаи охотятся на оленей и кроликов. Да, малыши Бемби и Тампер[2 - Очаровательные олененок Бемби и кролик Тампер — главные герои легендарного мультфильма «Бемби», выпущенного студией Уолта Диснея в 1942 г.] не раз становились моими жертвами, и я их пожирала. Иногда мне приходит в голову, что многих это шокирует сильнее, чем людоедство, — ведь все возможно в мире, где собака, выброшенная из машины, становится большей сенсацией, чем убитый ребенок. Однако я отвлеклась.

Как член Стаи я жила с Альфой, Джереми Данверсом, и Клейтоном Данверсом, его приемным сыном (он же телохранитель, он же второй по старшинству в Стае), по совместительству моим партнером, любовником и проклятием… В общем, сложная ситуация, но дело не в этом. Итак, как и у всех в Стае, у меня были определенные обязанности. Одна из них — постоянно прочесывать Интернет на случай, если какой-нибудь дворняга станет привлекать к себе нежелательное внимание. И believe.com входил в число сайтов, которые я проверяла регулярно, хотя чаще всего оно того не стоило — так, пробежать глазами и забыть. В прошлом феврале пришлось провести небольшое расследование в Джорджии: не то чтобы мы столкнулись с серьезной угрозой, просто штат Нью-Йорк на целую неделю оказался во власти снежной бури, и всякое место к югу от него казалось чуть ли не раем.

Однако с объявлением, которое я прочитала во вторник, все было по-другому. Оно настолько меня встревожило, что я немедленно связалась с продавцом и договорилась о встрече в Питсбурге. Пришлось выждать три дня до пятницы, поскольку я ничем не хотела выдавать своей обеспокоенности.

Объявление звучало так: «Оборотни. Продается ценная информация. Только для тех, кто действительно верит. Убийства двух бездомных в Финиксе в 1993 и 1994 годах. Вину свалили на бродячих собак. Глотки разорваны. Тела частично объедены. Возле второго тела найден огромный отпечаток собачьей лапы. Остальные следы затерты (вот ведь аккуратные собачки!). Зоолог определил, что отпечаток оставлен необычайно крупным волком. Полиция проверила местные зоопарки и пришла к выводу, что эксперт ошибся. Третья жертва была проституткой. Сказала соседке по комнате, что ее сняли на всю ночь. Тот же почерк, что и в двух предыдущих случаях. Соседка показала полиции отель, в котором жертва снимала номер. В номере обнаружены следы крови, которые явно кто-то пытался скрыть. Полиции не хотелось рассматривать версию об убийце-человеке. Решили, что третья жертва убита подражателем. Дело остается открытым. Все подробности освещались в прессе. Проверьте „Аризона рипаблик“. Дальнейшая информация у продавца. Представителям прессы добро пожаловать».

Очаровательная история — и до последнего слова правдивая. Джереми сам взял на себя обязанность просматривать прессу на предмет особо жестоких убийств и других признаков деятельности оборотней. В «Аризона Рипаблик» он наткнулся на статью о втором убийстве. О первом газеты даже не писали: мертвый бомж — это на новость не тянет. Я отправилась разбираться и прибыла слишком поздно, чтобы предотвратить третье убийство, но как раз вовремя, чтобы не допустить четвертого. Теперь провинившийся дворняжка покоится в пустыне под шестью футами песка. В Стае не любят тех, кто губит людей.

Мы опасались не полицейского расследования. Насколько мне известно, детективы из отдела по расследованию убийств — народ неглупый, они-то наверняка знают, что оборотней не существует. Если они находят обезображенный труп и следы собачьих зубов — значит, виновата бешеная собака. Если улики указывают на человека, детективы подозревают убийцу-психопата. Если и того, и другого поровну, они ищут психопата с собакой или приходят к выводу, что место убийства навестил бродячий пес. Никогда еще не бывало, чтобы при виде объеденного тела, звериных следов и собачьей шерсти они воскликнули: «Господи, да это ведь оборотень!». Даже придурки, которые в оборотней все-таки верят, ожидают от нас вовсе не таких злодеяний. Нет, они ищут полулюдей, получудовищ, которые воют на луну, крадут детей из колыбелек и оставляют следы, магическим образом преображающиеся из отпечатков лап в отпечатки ног. Меня больше беспокоило, какими именно сведениями располагал неизвестный продавец.

Еще один повод для тревог — упоминание о представителях прессы. Почти все объявления на believe.com заканчивались предупреждением: «Представителям прессы просьба не беспокоиться». Хотя продавцы делали вид, будто тем самым хотят уберечь достоверную информацию от лживых бульварных газетенок, на самом деле их пугало, что может отыскаться какой-нибудь толковый журналист, который выведет лжецов на чистую воду. Отправляясь на расследование подобных случаев, я всегда выдавала себя за представителя общества по исследованию паранормальных явлений. Теперь, однако, ничто не мешало мне примерить личину журналиста. Строго говоря, это и была моя настоящая профессия, хотя обычно специализировалась я на другом материале — писала для различных изданий статьи о политической жизни Канады, в которой демоническим явлениям не место (правда, эта теория неплохо бы объяснила, откуда взялись неоконсерваторы).




В Питсбурге я поймала такси, зарегистрировалась в отеле, оставила вещи в номере и направилась на встречу. Мы с продавцом — некой мисс Винтербурн — условились, что я буду ждать у кафе «Чай на двоих». Такое название ему подходило идеально: маленькое вычурное заведеньице, где в обед можно выпить чаю и слегка перекусить. Стены из беленого кирпича с пастельным орнаментом, антикварные чайнички на подоконниках, миниатюрные столики, льняные скатерки, кованые стулья… Кто-то очень потрудился, чтобы сделать это место до тошноты миленьким — но при этом в окне красовался кусок картона, на котором было от руки написано, что здесь подают «кофе, эспрессо, латте и другие напитки на кофейной основе».

Мисс Винтербурн заверила меня, что будет у кафе в половину четвертого. Я добралась до места в три тридцать пять, заглянула внутрь. Оказалось, что меня никто не ждал, поэтому я предпочла вернуться на улицу. Почему-то человек, околачивающийся возле подобных заведений, сразу начинает привлекать внимание (с обычными кофейнями все по-другому). Через несколько минут посетители принялись на меня глазеть. Потом вышла официантка и спросила, может ли она чем-нибудь мне помочь. Я ответила, что у меня здесь назначена встреча — на случай, если меня приняли за бродяжку, выпрашивающую себе объедков с кухни.

В четыре ко мне приблизилась молодая женщина и, встретив мой взгляд, улыбнулась. Она была не очень высокой — ниже меня на полфута, а мой рост пять футов десять дюймов. На вид лет двадцать с небольшим. Длинные вьющиеся волосы каштанового оттенка, правильные черты лица, зеленые глаза. Таких женщин обычно называют «хорошенькими» — не сказать, что красавица, но о безобразии тоже говорить не приходится. На ней были солнцезащитные очки, шляпка с широкими полями и легкое платье, красиво облегающее фигуру из тех, какие обожают мужчины и ненавидят женщины — эти приятные округлости в эпоху Дженни Крэйг и «Слим-фаст»[3 - Дженни Крэйг (р. 1932) — культовая фигура в американском фитнесе. В 1983 г. вместе с мужем основала программу похудения, которая популярна и в наши дни. «Слим-фаст» — известный бренд, в который входят многочисленные диетические продукты и программы похудения.] объявлены вне закона.

— Елена? — заговорила она грудным контральто. — Елена… Эндрюс?

— Э… да, — откликнулась я. — Мисс Винтербурн?

Она снова улыбнулась.

— Нас таких двое. Меня зовут Пейдж. Моя тетя скоро подойдет. Что-то вы рано.

— Нет, — бросила я, одарив ее не менее ослепительной улыбкой. — Это вы опоздали.

Она моргнула, удивленная моей прямолинейностью.

— Разве мы договаривались не на половину пятого?

— На половину четвертого.

— Но я думала…

Я достала из кармана распечатку нашей электронной переписки.

— Ой, — пробормотала Пейдж. — И вправду три тридцать. Извините меня, пожалуйста. Наверное, записала неправильно. Как хорошо, что я догадалась прийти пораньше. Лучше позвоню тете, предупрежу ее.

Она достала из сумочки сотовый телефон, и я отошла в сторону, чтобы не мешать ей. Правда, острый слух позволяет мне разобрать слова приглушенной беседы на расстоянии до ста футов. Я услышала, как женщина в трубке вздохнула, обещала как можно быстрее подойти и попросила — предостерегла? — племянницу, чтобы без нее мы не начинали.

— Что ж, хорошо, — сказала Пейдж, выключив телефон. — Еще раз примите мои извинения, мисс Эндрюс. Можно я буду называть вас просто Еленой?

— Как вам угодно. Подождем вашу тетю в кафе?

— Если честно, это не лучшее место для подобных разговоров. Мы с тетей Рут сегодня тут пили кофе. Кормят отлично, но здесь слишком тихо. В одном конце комнаты слышно, о чем говорят на другом. Надо было сразу об этом подумать, но у нас небольшой опыт в таких делах.

— Как так?

Она гортанно хохотнула:

— Наверное, вам часто такое говорят. Люди не хотят признаваться, что действительно этим занимаются. Мы-то занимаемся, я не отрицаю. Просто это наша первая… как бы это сказать — сделка? В общем, когда мы поняли, что с выбором заведения ошиблись, то набрали здесь холодных закусок и отнесли в отель. Встреча состоится в нашем номере.

— Отель? — Я думала, она местная. Обычно продавцы назначают встречи в городах, где живут сами.

— Он в нескольких кварталах отсюда, идти недалеко. Там нас точно никто не подслушает.

В моей голове зазвенели тревожные колокольчики. Ни одна женщина — даже мужланка вроде меня — не отправится в гостиничный номер к незнакомым людям, если у нее в голове не пусто. Когда в фильме ужасов героиня тащится в заброшенный дом — после того, как все ее друзья умерли страшной смертью, — зрители в зале всегда орут: «Не ходи туда, дура!» Я бы на их месте кричала: «Иди, но сначала раздобудь где-нибудь „узи“!» Одно дело — просто двинуться навстречу опасности, другое — сделать это безоружной. К счастью, я сильна, как Девушка-Супермен. А если сила мне не поможет, то придется повторить трюк Кларка Кента,[4 - Кларк Кент — настоящее имя Супермена, легендарного персонажа комиксов и кино. Елена намекает на знаменитый мотив: Кент сбрасывает будничную одежду и облачается в костюм супергероя. Девушка-Супермен — его соратница.] только в моем случае — с клыками и когтями. Одного взгляда на эту женщину — от горшка два вершка, младше меня на десять лет — хватило, чтобы понять: она мне не угроза. Но, разумеется, требовалось изобразить беспокойство, ведь именно этого от меня и ждали.

— Ну… — протянула я, оглядываясь через плечо. — Я бы предпочла разговаривать в общественном месте. Не обижайтесь, ничего личного…

— А я и не обижаюсь, — заявила Пейдж. — Но мои вещи остались в отеле. Давайте так: заглянем туда, и если вы не передумаете, возьмем все, что нужно, дождемся тетю и отправимся куда-нибудь еще. Так вас устраивает?

— Идет, — ответила я и зашагала за ней.




ЧАЕПИТИЕ


Старый отель, куда мы пришли, порадовал вестибюлем размером с бальную комнату, хрустальными люстрами и лифтерами, одетыми, как шарманщики. Номер Пейдж, второй слева от лифта, располагался на четвертом этаже. Она открыла дверь, приглашая меня войти, но я замялась на пороге.

— Если хотите, я подложу что-нибудь под дверь, чтоб не закрывалась, — предложила она.

Вид у нее был самый невинный, однако от меня не ускользнула легкая насмешка в ее голосе — видно, девица намекала на мое преимущество в росте и силе. Даже не будь я оборотнем, я без труда ее одолела бы. Впрочем, это вовсе не значит, что за дверью не поджидает детина с пистолетом в лапе. Все мышцы мира не остановят пулю, летящую в лоб.

Я огляделась по сторонам и вошла. Пейдж подхватила блокнот с журнального столика и кивнула в сторону двери, которая почти закрылась.

— Обойдемся без этого, — буркнула я.

— Вот телефон. — Она подняла трубку, демонстрируя мне, что гудок есть. — Хотите, поставим его поближе к вам? Думаю, служба «девять-один-один» есть и в Питсбурге.

Понятно, теперь она издевается надо мной. Вот овца. Наверное, одна из тех дурочек, что по ночам оставляют машину на заброшенных подземных автостоянках, а потом хвастаются всем, какие они смелые. «Юношеский максимализм», — подумала я, умудренная опытом своих тридцати двух лет.

Не дождавшись ответа, Пейдж заявила, что идет готовить чай, и исчезла в соседней комнате. Я осталась в гостиной, обстановка которой состояла из небольшого стола, пары стульев, дивана, глубокого кресла и телевизора. За приоткрытой дверью спальни виднелись чемоданы у стены, несколько платьев на вешалке. В прихожей три пары женских туфель. Никаких признаков постояльца-мужчины. Пока, по крайней мере, семейка Винтербурнов выдерживает испытание на честность. Не то чтобы я и вправду думала, будто на меня накинется детина с пистолетом. Просто подозрительность во мне от природы. Таковы все оборотни.

Усевшись за стол, я обозрела съестное. Сэндвичи, печенье, выпечка. Я бы умяла все три тарелки в один присест. Вот еще одна черта, присущая всем оборотням. Подобно большинству животных, мы большую часть жизни заняты тремя вещами: питаемся, деремся… и, скажем так, размножаемся. Кормежка — самая важная часть. Калории в организме оборотня горят, как сухой хворост в костре: если постоянно не докладывать пищу, наши силы быстро убывают. Мне приходится быть осторожной, когда я ем в обществе людей. Это несправедливо. Парни могут уплести два «Биг Мака» за раз, и никто слова не скажет. А если я съедаю два, на меня начинают бросать косые взгляды.

— Итак, у вас есть информация на продажу, — начала я, когда Пейдж вернулась. — Надеюсь, этот случай не менее интересен, чем дело об убийствах в Финиксе?

— Куда интересней, — заверила она, ставя поднос с чашками на стол. — У меня есть прямое доказательство существования волков-оборотней.

— Вы верите в оборотней?

— А вы разве нет?

— Я поверю во что угодно, лишь бы журналы с моими статьями лучше от этого продавались.

— Так значит, вы не верите в оборотней? — Ее губы сложились в раздражающую полуулыбку.

— Вы не обижайтесь, но это просто не мое. Я пишу статьи, потом продаю их в журналы. Люди вроде вас их покупают. Причем девяносто процентов читателей сами ни во что не верят. Это лишь безобидные фантазии.

— Так вам удобнее, правда? Безобидные фантазии… Да, если верить в оборотней, то придется допустить существование и других — ведьм, колдунов, шаманов, не говоря ужо вампирах и привидениях. А там и демоны подтянутся, и еще целый муравейник, который вам совсем не хотелось бы разворошить.

Так. Теперь она определенно надо мной издевается. Что, у меня на спине бумажка с надписью «Смейся надо мной»? Хотя, может, напрасно я принимала все на личный счет. Что, если посмотреть на вещи с ее точки зрения? Для нее все скептики были тем же, чем и она для них — жалкими невеждами. И вот являюсь я, чтобы купить у нее информацию о мифе, в который сама не верю, и готова поступиться своей честностью, чтобы было чем платить за квартиру в следующем месяце. Этакая проститутка от журналистики. Кажется, небольшую насмешку я заслужила.

— Так что же у вас за информация? — проговорила я как можно вежливее.

Пейдж взяла с журнального столика папку и какое-то время, поджав губы, копалась в ней. Наконец она извлекла листок бумаги, положила передо мной. Это была фотография мужчины средних лет, заснятого по плечи. На вид азиат, нос длинный и узкий, рот жесткий, зато глаза большие, выразительные.

— Узнаете?

— Не узнаю, — ответила я. — Самое обычное лицо.

— А как насчет вот этого? Уж он-то точно не заурядный человек.

На следующем фото я увидела мужчину тридцати с небольшим лет. Его темно-рыжие волосы были собраны в длинный «хвостик». Тем, кому за двадцать пять, такие выкрутасы совсем не идут. Как и большинство ему подобных, он пытался такой прической компенсировать растущую лысину, которая делала его лоб похожим на берега залива Фанди в отлив.[5 - Североамериканский залив Фанди известен рекордными приливами (до восемнадцати метров).] Приятное когда-то лицо утратило привлекательность и стало одутловатым.

— Вот его я узнаю, — произнесла я.

— В самом деле?

— Естественно. Да ладно вам. Чтобы не знать его, надо жить где-нибудь в Тибете. Черт, да ведь тибетские журналисты тоже читают «Тайм» и «Ньюсуик». Он в прошлом году красовался у них на обложках раз пять, не меньше. Тай Уинслоу. Миллиардер и по совместительству компьютерный гений.

— Вам доводилось встречаться с ним лично?

— Мне? Да я бы всеми руками за. Он, конечно, прессой обласкан, но эксклюзивное интервью с Таем Уинслоу все равно стало бы для меня большим карьерным прорывом. Я ведь так, никому не известный репортер.

Пейдж нахмурилась, словно ответила я не на тот вопрос, на какой надо, и продолжала держать фотографии у меня перед глазами.

— Хорошо, тогда моя очередь задавать вопросы, — начала я. — При чем здесь оборотни? Только не говорите, ради бога, что эти люди — оборотни. Так вот что вы задумали! Сначала выкладываете в Интернете реальную информацию, потом заманиваете к себе дурочку-журналистку и кормите ее бреднями про миллиардеров-оборотней?

— Тай Уинслоу не оборотень, Елена. Иначе вы бы об этом знали.

— С какой… — Я покачала головой. — Вы меня, видимо, с кем-то путаете. Как я и сообщила вам в электронном письме, прежде мне оборотнями заниматься не доводилось. Может, и тут есть свои эксперты — мало ли психов на свете, — но я к их числу не принадлежу.

— Вы приехали сюда не для того, чтобы готовить материал об оборотнях, Елена. Вы журналист, однако совсем иного рода.

— Ах вот как, — фыркнула я. — Ну и зачем же тогда, по-вашему, я здесь?

— Чтобы защитить вашу Стаю.

Я захлопала глазами. Слова комком встали в горле. Поняв, что пауза затянулась на целых три секунды, я попыталась заговорить:

— Мою… мою что?!

— Вашу Стаю. То есть других оборотней.

— Ага, значит я… — Я изобразила снисходительную улыбку. — …оборотень?

Сердце колотилось так громко, что я слышала его стук. Такое происходило со мной впервые. У кого-то моя персона вызывала подозрения, и все же обычно дело ограничивалось общими вопросами вроде: «А что это вы делаете в лесу ночью, а?». Однако никто еще не заявлял мне в лицо, что я оборотень. Нормальные люди в нормальном мире не обвиняют других в подобных вещах. Один близкий мне человек вообще видел, как я меняю обличие, но ему удалось убедить себя, что это был плод его воображения.

— Ваше имя Елена Антонова-Майклс, — отчеканила Пейдж. — Антонова — девичья фамилия вашей матери. Родились вы 22 сентября 1969 года. Родители погибли в автокатастрофе в 1974 году. Вы сменили несколько приемных семей на юге провинции Онтарио, учились в Университете Торонто, ушли с третьего курса, однако несколько лет спустя вернулись и продолжили обучение, получив в итоге степень бакалавра в журналистике. Чем был вызван этот длительный перерыв? Укусом. Вас укусил любовник, Клейтон Данверс. Второе имя отсутствует. Родился 15 января 1962 года…

Остального я уже не слышала. У меня застучало в висках, закачался под ногами пол. Я вцепилась в край стола, чтобы не упасть, и встала. Губы Пейдж продолжали беззвучно двигаться, но мне уже было все равно.

Внезапно что-то откинуло меня обратно на стул, потом сдавило ноги — словно кто-то связал их веревкой. Я задергалась, но не смогла высвободиться, и взглянула вниз. Никакой веревки.

Пейдж стала подниматься с места. Я, сколько ни пыталась, не могла пошевелить ногами. В груди закопошилась паника… К черту! Это какой-то фокус. Просто фокус.

— Что бы вы сейчас ни делали, — выдавила я, — немедленно прекратите. Считаю до трех.

— Не угрожайте…

— Раз.

— …мне, Елена. В моей власти сотворить с вами…

— Два.

— …нечто большее, чем просто…

— Три.

— …приковать вас к этому стулу.

Я врезала кулаками по днищу стола, и тот полетел вверх. Как только давление на ноги исчезло, я одним прыжком перемахнула через разделявшее нас пространство и прижала Пейдж к стене. Она начала что-то говорить, но замолкла, потому что мои пальцы сдавили ей горло.

— Похоже, я вовремя, — раздался голос позади нас.

Оглянувшись, я увидела в дверях пожилую женщину. На вид ей было лет семьдесят. Невысокая, полненькая, волосы белые как снег, платье в цветочек, жемчужное ожерелье и серьги в тон — идеальная бабушка в представлении телевизионщиков эпохи пятидесятых.

— Я Рут, двоюродная бабушка Пейдж, — проговорила она таким спокойным голосом, словно я с ее племянницей чай пила, а не душила ее. — Снова пыталась действовать самостоятельно, Пейдж? Ну и чего ты добилась? Синяки несколько недель не сойдут, а водолазок у нас с собой нет.

Я отпустила горло Пейдж и судорожно соображала, что бы такое сказать. Ничего путного в голову не приходило. Ну а что тут скажешь? Объяснений потребовать? Слишком опасно — мне самой есть что скрывать. Лучше вести себя так, будто обвинения Пейдж полный бред, и поскорей выметаться отсюда. А уж в спокойной обстановке подумаем, что делать дальше. Я бросила на Пейдж осторожный взгляд, каким смотрят на не вполне нормальных людей, и сделала шаг к двери.

— Прошу вас, не уходите. — Рут взяла меня за руку — твердо, но без нажима. — Нам нужно поговорить с вами, Елена. Может, у меня это получится лучше.

Пейдж покраснела и отвела взгляд. Я высвободила руку, сделала еще один шаг.

— Елена, пожалуйста. Я могу удержать вас силой, но хотелось бы обойтись без этого.

Я метнулась к двери и схватилась за ручку. Рут что-то пробормотала. Мои руки тут же застыли. Я попыталась снять их с ручки, но они словно прилипли. Попробовала повернуть ручку — пальцы не подчинились.

— Вот как должно работать это заклятие, — невозмутимо произнесла Рут — словно опытный учитель, пытающийся урезонить непослушного ученика. — Оно не рассеется, пока я не скажу.

Она выговорила несколько слов — руки слетели с двери, и я потеряла равновесие. Рут не дала мне упасть. Придя в себя, я отпрянула от нее.

— Прошу вас, останьтесь, — повторила она. — Сковывающие заклятия иногда приходится применять, но это все-таки не самый цивилизованный выход.

— Сковывающие заклятия? — переспросила я, разминая онемевшие руки.

— Да, речь о колдовстве, — подтвердила Рут. — Вы, полагаю, и так уже догадались. Верите ли вы в это — уже совсем другой вопрос. Давайте начнем, если вы не против. Меня зовут Рут Винтербурн. Импульсивная девушка за вашей спиной — Пейдж, моя племянница. Нам нужно с вами поговорить.




НАДУВАТЕЛЬСТВО


Бежать. Как же мне хотелось просто распахнуть дверь и бежать, не останавливаясь, забыв о существовании Рут и Пейдж Винтербурн. С глаз долой и прочь из мыслей… Бежать, пока не заболят ноги, пока легкие не станет жечь, пока не исчезнут все желания, кроме одного — остановиться. Пока не иссякнут силы, чтоб ни о чем не думать. Не самый разумный поступок, я знаю. Но ведь это получалось у меня лучше всего. Бежать… Вся моя жизнь прошла на бегу. Даже когда я не сдавалась, когда стояла насмерть и смотрела своим страхам в лицо, какая-то часть меня по-прежнему продолжала бежать.

Разумеется, нужно остаться и все выяснить: опровергнуть все обвинения Пейдж, понять, откуда эти женщины столько обо мне знают. Если бы Пейдж просто сказала, что я оборотень, я бы еще что-нибудь придумала. Но она пересказала всю мою биографию, и хотя такие данные, в принципе, общедоступны, это было прямым вторжением в мою личную жизнь. А потом она заговорила о нас с Клеем — лишь констатируя факты, как и в случае с датой моего рождения. Каждая клеточка моего тела возопила: беги, сматывайся отсюда! Разбираться будешь потом. Однако Рут показала, на что способна, и мне пришлось ей подчиниться. Зато у меня появилось время пораскинуть мозгами.

Получается, я вернусь к Джереми и скажу, что эти двое раскрыли меня, а я от них удрала? Нет-нет, он не рассердится. Он все поймет… и это самое худшее. Мне не нужно было, чтобы он «понимал», почему меня постигла неудача. Я хотела, чтобы он мной гордился. Да, я вышла уже из того возраста, когда важно во всем получить одобрение отца (или человека, который его заменяет), но что поделаешь… После того как Клей укусил меня, Джереми взял меня под опеку и надолго позабыл о собственной жизни, чтобы хоть как-то сложить осколки моей. Каждый раз, выполняя все эти задания, я доказывала Джереми, что он не ошибся, что я нужна Стае, что его усилия окупятся стократ. И теперь, впервые в жизни столкнувшись с угрозой разоблачения, неужели я вернусь в Нью-Йорк[6 - Имеется в виду штат Нью-Йорк, в пределах которого и находится одноименный мегаполис.] и заявлю ему: «Извини, Джер, ничего не вышло»? Да ни за что на свете! Если сейчас я убегу, то бегству никогда не будет конца. Все, чего я с таким трудом добилась за последний год — привыкла наконец к жизни в Стоунхэйвене, со Стаей и Клеем, — пойдет псу под хвост, и я вновь стану тем несчастным затравленным созданием, каким была полтора года назад.

Поэтому я решила остаться. Мы ведь условились, что я выслушаю Рут, но что-либо признавать не обязана. Можно будет отнестись к ее словам, как к бреду выжившей из ума старухи, и притвориться, что от ухода меня удержала исключительно вежливость.

Мы вновь уселись за стол. Пейдж отодвинулась от меня как можно дальше. С момента появления тети она не произнесла ни слова.

— Так вы верите в ведьм? — спросила Рут, наливая мне чаю в чашку.

— Вы имеете в виду викку?[7 - Викка (Wicca) — религия неоязыческого ведьмовства, уходящая корнями к дохристианскому европейскому язычеству. Отличительные черты — почитание природы, практика магии, философия этики, секретность.] — осторожно уточнила я.

— Нет. Я говорю о настоящих ведьмах. Бывают наследственные ведьмы. Как и наследственные оборотни.

Она подняла руку, отметая мои возражения:

— Я не прошу вас ни в чем признаваться, не забывайте. Сделайте приятно старушке, выслушайте меня. Что ж, если вы не верите — или раньше не верили — в ведьм, то о более экзотических созданиях, как я понимаю, и вовсе речь не идет. Хорошо. Тогда придется начать с азов. Давайте на минуту представим, что в нашем мире все-таки существуют ведьмы и… другие существа. Давайте также представим, что эти создания — мы их называем расами — знают друг о друге и периодически собираются, чтобы обменяться новостями и решить какие-то общие проблемы, главная из которых — угроза разоблачения. Когда-то в этих встречах участвовали и оборотни…

Я открыла было рот, но Рут предостерегающе подняла руку.

— Ладно, ладно. Похоже, урок истории вам ни к чему. Да мы и не за этим сюда пришли. Как Пейдж, наверное, уже сказала вам, мы хотели вас предупредить. Или она до этого места не дошла?

— Я показала ей фотографии, — подала голос Пейдж. — Объяснить не успела.

— Хорошо, тогда позвольте мне. Эти мужчины — эти люди — стали с недавних пор доставлять нам неприятности. И очень серьезные. На нас нападают, нас похищают. Похоже, им известно больше, чем допустимо.

— Этим двоим? — удивилась я, показывая на фотографии. — Тай Уинслоу похищает ведьм? Тогда нам не о чем говорить. Что за бессмыслица!

— Как раз наоборот, — едва заметно улыбнулась Рут. — Когда-то мы страшились лишь костров да Великих Инквизиторов. А сейчас нам угрожают компьютерные магнаты. Я не буду вдаваться в подробности — отчасти потому, что вы не станете так долго меня слушать. Другая причина состоит в том, что любопытство может привести вашу Стаю на наше собрание.

— Я не…

— Эти люди знают, что оборотни — не выдумка, и повсюду их разыскивают. Как и всех нас.

Я откинулась на спинку стула, перевела взгляд с Рут на Пейдж. Глаза пожилой ведьмы светились проницательностью. Пейдж делала вид, что смотрит на меня, однако взор ее зеленых, как у тети, глаз был устремлен куда-то вдаль.

— Вы ведь прекрасно понимаете, как это выглядит со стороны, — заговорила я. — Допустим, я и в самом деле оборотень. Вы заманили меня сюда, навешав лапши на уши, и теперь утверждаете, что вы ведьмы. Мало того, не просто ведьмы, а участники какой-то Организации Потусторонних Наций. Поскольку вы сами делегаты ОПН, вы решили завоевать мое доверие историей о демонических компьютерщиках…

— В них нет ничего демонического, — заметила Рут. — Я же сказала, они обычные люди.

— Да вы серьезно, девочки?

— Нам не до шуток, — произнесла Пейдж, и ее холодный взгляд засверкал льдом. — Похоже, мы совершили ошибку, выбрав вас…

— Да, кстати, а почему выбор пал на меня? Выкладывая эту историю в Сети, вы ожидали, что только оборотень на нее клюнет? Если заговор действительно существует, то кто-то должен отслеживать информацию об оборотнях. Что помешало бы им откликнуться на ваше объявление?

— Мы получили немало предложений, — отозвалась Рут. — Однако ждали именно вашего.

— Моего?

— Несколько лет назад у нашего совета возникли кое-какие трения с одним оборотнем. Он не из вашей Стаи. Так, посторонний. Мы не теряли его из виду — на случай, если понадобится выход на оборотней. Когда начались неприятности, мы его нашли и… убедили поделиться с нами некоторыми сведениями. Он рассказал нам о вашей Стае — вожак, состав, место обитания. Более того, он знал все о вас, Елена. Вы единственная в мире женщина-оборотень, и, похоже, среди представителей вашей расы о вас ходят легенды.

Она улыбнулась, но я ответила недоуменным взглядом.

Рут продолжала:

— Он также поведал, что вам поручено расследовать все, что связано с деятельностью оборотней-одиночек, и следить, чтобы они чего не натворили. Нам стало любопытно. Мы ведь, в сущности, заняты тем же самым — ведем наблюдение за ведьмами, которые покинули Шабаш. Вот почему было решено связаться с вами, прежде чем выходить на прямой контакт.

— Но почему именно со мной?

— Вы член Стаи. Кроме того, вы — единственная женщина-оборотень, и показались нам… более приемлемой кандидатурой. Мы предполагали, что с вами будет легче найти общий язык, чем с мужчинами.

Иными словами, меня заведомо сочли более доверчивой — и менее склонной на любые угрозы отвечать насилием. Но тогда им следовало метить выше. Джереми был самым уравновешенным из нас — и самым восприимчивым. Он бы идеально подошел для этого собрания. Да и в любом случае, разумнее было бы обратиться напрямую к Альфе, вожаку Стаи. Видимо, у них нашлись причины поступить иначе.

— И тем не менее это нелепо, — не отступала я. — Не важно, как и почему меня выбрали. Вы привели меня сюда и кормите теперь фразами из дешевых фильмов: «Мы знаем, кто ты на самом деле». Такое бывает только в розыгрышах со скрытой камерой. По мне, так все это — сплошное надувательство. С какой стати вам понадобилось связаться с оборотнями, если они в эту вашу ОПН больше не входят? Вы же ведьмы, вам наверняка приходилось иметь дело с плохими парнями.

— Мы, как и вы, постоянно живем под угрозой разоблачения, — проговорила Рут. — Однако в разные исторические периоды в опасности находилась лишь какая-то одна из рас. Сейчас все по-другому. Угроза касается всех, поэтому мы должны держаться вместе.

— Один за всех и все за одного, — пробормотала я.

— Здесь нет ничего смешного, — бросила Пейдж.

— Вы по-прежнему не верите? — спросила Рут. — Даже в то, что мы ведьмы? Небольшая демонстрация наших способностей вас не убедила?

— Можем устроить и побольше, — буркнула Пейдж. — Скажем, запечатать вам рот. Навсегда.

— Пейдж! — одернула девушку Рут. — Вы уж простите мою племянницу, она очень несдержанна. Впрочем, если пожелаете, я могу показать вам кое-что поинтереснее. Разумеется, без варварства вроде сковывающих заклятий.

— Спасибо, не надо, — сказала я.

— С чего бы это? — полюбопытствовала Пейдж. — Не верите? Или не хотите?

— Я свое обещание выполнила — осталась и выслушала вас. Теперь мне пора.

Я встала. Рут притронулась к моей руке.

— По крайней мере передайте наши слова своему вожаку. Встреча состоится через два дня. Чтобы обсудить проблему, соберутся представители всех основных рас. Хочется, чтобы ваша Стая к нам присоединилась. Вот моя визитка.

Я ожидала увидеть на карточке что-то вроде «Рут Винтербурн. Заклинания и зелья». Вместо этого на ней было напечатано: «Ателье Винтербурн. Пошив женской одежды на заказ». Судя по адресу, ателье находилось в Массачусетсе — правда, к моему разочарованию, не в Салеме.[8 - Город Салем (Сейлем) в штате Массачусетс известен тем, что в нем в 1692–1693 гг. проводились печально известные процессы над ведьмами. По обвинению в колдовстве пострадало около двухсот невинных людей.]

— Да, — с улыбкой заметила Рут, — визитка настоящая, и бизнес самый настоящий. В наши дни на порче не наживешься.

— Я не…

— Хотя бы положите ее в карман. Притворимся, что вы ее выкинете, как только выйдете за дверь. Если передумаете, звоните мне на сотовый. Мы прямо отсюда едем в Вермонт — встреча состоится там: от штата Нью-Йорк недалеко, если надумаете приехать. Надеюсь еще с вами увидеться.

Я пробормотала что-то уклончивое, взяла визитку и покинула номер.




На обратном пути мысли мои были заняты в основном не зловещими миллиардерами, а ведьмами. Возможность существования других «сверхъестественных» созданий очень меня интересовала, хотя поверить в это было все-таки сложно. Согласна, со стороны человека, который регулярно превращается в волка, такие сомнения кажутся лицемерными, но что тут поделаешь? Я и в оборотней-то поверила через полгода после того укуса. Меняла обличье сама, видела, как делает это Джереми, — и все же умудрялась внушать себе, что все это неправда. Самовнушение — великая сила. Может, мне было легче верить, что волки-оборотни — это единичное отклонение от нормы. Примерно так же многие люди (включая и меня) считают, что во Вселенной существует лишь одна населенная планета. От мысли, что по земле разгуливают зомби и вампиры, мне стало не по себе. Однако Рут ничего не говорила ни о тех, ни о других. Она лишь упомянула о ведьмах и… «других созданиях». В колдовство я, пожалуй, могла поверить. Куда легче примириться с фактом, что некоторые люди способны подчинить себе силы природы, чем с мыслью, что человек может превращаться в волка.




Телефон в моем номере трезвонил вовсю. Я помедлила в проеме, раздумывая, не слинять ли, пока не поздно, но решила все-таки ответить — вдруг этот не тот, о ком я подумала.

— Какого черта ты делаешь в Питсбурге? — раздался трубный глас, едва я сняла трубку. Кнопки регулировки громкости на аппарате не обнаружилось, и я подумала, а не нажать ли мне «нечаянно» на рычаг.

— Тоже рада тебя слышать, Клейтон. Перелет прошел нормально, спасибо. Как там погода в Детройте?

— Жарит сильней, чем в пекле, — проворчал он, на южный манер растягивая слова. Когда он перестал реветь на пределе громкости, акцент вернулся. — Воняет, кстати, не лучше. Почему ты не сказала мне, что едешь в Питсбург?

— Потому что ты сразу вызвался бы ехать со мной. А мне не нужна…

— Поздно. Я уже пакую вещи.

— Мне не нужна твоя помощь, и защищать меня тоже не надо.

— А как насчет моей компании? Видно, и она тебе не нужна.

— Да уймись ты! Ты же только вчера уехал, а в понедельник мы снова будем вместе.

— Тогда я помогу тебе сэкономить на двух билетах сразу. Сегодня вечером приеду к тебе, и как только покончишь с делами, отвезу на машине в Детройт…

— Нет.

— Я всего лишь…

— …властный собственник, который пытается контролировать каждый мой шаг.

— Я соскучился.

— Да что ты говоришь. Ответ остается прежним — нет. Сама справлюсь.

— Чем ты там занимаешься?

— Завтра узнаешь, — отрезала я. — Сначала мне нужно поговорить с Джереми.

— Что-нибудь накопала?

— Возможно.

— Веселье предвидится?

— Попахивает настоящей мясорубкой.

— Ну давай, колись.

— Потом.

— Дразнишься, — проворчал он.

— Хочешь услышать, как я дразнюсь? — спросила я.

— Только если ты хочешь, чтобы через час я уже был в Питсбурге.

— От тебя шесть часов езды.

— Поспорим?

Мы продолжали в том же духе еще некоторое время… если быть точной, сорок пять минут. В конце концов Клей все-таки согласился — очень неохотно — не приезжать за мной в Питсбург. Должна признать: с самого начала наших отношений он действительно работал над собой, стараясь не контролировать каждый мой шаг и так далее. Нет, не то чтобы он сдался и даровал мне побольше самостоятельности. Мы теперь спали в разных комнатах, но дальше этого дело не пошло. Он по-прежнему требовал, чтобы я была с ним двадцать четыре часа в сутки. Даже фокус с раздельными спальнями оказался шуткой: у меня просто появилась комната для хранения вещей, и все. Где бы я ни спала, Клей спал со мной.

Я тоже старалась внести свой вклад в сохранение отношений. Это значило примириться с тем, что жажда все время быть вместе заложена в характере Клея. Он пострадал от укуса оборотня в детстве и быстро забыл, что на свет появился все-таки человеком. Последующий опыт отнюдь не убедил его, что он чего-то лишился. В нем было больше от волка, чем от человека. Волк, как он любил говорить, никогда не заявит своему партнеру, что «ему нужно побыть одному» или «иметь собственный уголок». Союзы этих животных не распадаются до конца их жизни и несут благо обоим партнерам, несмотря на полное отсутствие в их мире семейных психологов.

Мы с Клеем были вместе без малого двенадцать лет. Ну, «вместе» — это небольшое преувеличение. Встречаться мы стали двенадцать лет назад, потом он меня укусил. После десяти лет бесконечных метаний я наконец призналась себе, что люблю его и не могу без него жить — да, все в точности как в сентиментальных романах. Впрочем, наши отношения даже отдаленно не напоминали те, о каких пишут в любовных книжках. Мы с Клеем были как нефть с огнем: то адский жар, то фейерверки на полнеба… то, порою, сплошные разрушения. С некоторых пор я стала понимать, что так будет и дальше. Нам никогда не видать ровных, стабильных отношений… да, честно говоря, они нам и не нужны. Счастливая семейная жизнь — это не для нас. Дайте нам взрывов, дайте фейерверков, со знаком «плюс» и со знаком «минус» — и счастливее нас уже не найдешь.




В ту ночь мне не спалось.

Я лежала в постели и пялилась в потолок, пытаясь отогнать от себя неясную тревогу.

Во-первых, меня беспокоила мысль о ведьмах. Все-таки ведьмы они или нет? При любом раскладе я им не верила — слишком многое в их рассказе не сходилось. Надо было позвонить Джереми сразу, как ушла от них. Он вряд ли будет плясать от радости, узнав, что я отложила разговор на целый день. По крайней мере два человека прознали о моей истинной природе, а я опять-таки ничего не сказала ни Клею, ни Джереми. О чем я только думала? Может, позвонить Альфе прямо сейчас? Глухая ночь, без четверти три… Мой самолет вылетает в восемь утра. Значит, дело может и подождать. И все же — может ли?

Чтобы в голове все устаканилось, я решила пробежаться. В смысле, трусцой. Конечно, превратиться в волка и пошарахаться по ночному Питсбургу было бы весело, но такого рода забавы в ту минуту совсем меня не привлекали. Натянув шорты и футболку, я вышла из гостиницы и лабиринтом пустынных улочек проследовала в промышленный район. Большие города — не лучшее место для ночных пробежек. Любой, кто увидит молодую женщину, бегущую по Питсбургу в три часа ночи, станет искать глазами преследователя.

Пробежав примерно четверть мили, я заметила за собой хвост. Ничего удивительного. Как было сказано выше, ночью одинокие спортсменки обязательно привлекают внимание, и обычно нежелательное. Разумеется, если бы на меня набросился какой-нибудь придурок, я бы треснула его башкой о ближайшую стену, и в мире стало бы одним потенциальным насильником меньше. Но потом пришлось бы ломать голову, как избавиться от трупа в чужом городе. И вообще не хотелось бы до такого доводить. Все-таки сказать — не сделать, не настолько крутая. Даже если уличный грабитель возьмет меня на мушку, и без убийства будет не обойтись, позже я об этом пожалею. Буду терзать себя: может, напрасно я так с ним? Может, никакой он не рецидивист, и достаточно было бы его припугнуть? Может, у него дома голодные жена и дети и он хотел лишь раздобыть парочку баксов, чтобы семья не умерла с голоду? Лучше подобных ситуаций избегать. В природе волки выжили только потому, что всегда сторонились прямых столкновений с людьми. Умные оборотни должны поступать точно так же.

Услышав за спиной чью-то приглушенную поступь, для начала я убедилась, что это не совпадение. Три перекрестка подряд я сворачивала в одну и ту же сторону и, проделав полный круг, вернулась к исходной точке. Звук не утихал. Тогда я побежала по направлению ветра и принюхалась — вдруг мой преследователь оборотень. В стране обитало около двух дюжин самцов, и для любого из них я, единственная самка вида, стала бы желанной добычей. То обстоятельство, что мой любовник был самый свирепый из ныне живущих вервольфов, только набивало мне цену. Даже если дворняжки и не горели желанием меня трахнуть, они с радостью «поимели» бы Клея в моральном смысле. А уж перед возможностью получить два удовольствия в одном флаконе немногие смогли бы устоять. Насколько я знала, в Питсбурге дворняжек не было, но вообще-то этим ребятам никогда не сидится на месте и мои сведения могли устареть.

Нет, следил за мной не дворняжка. У оборотней к обычному запаху примешивается еще один, довольно специфический, и сейчас я его не чувствовала. Это определенно был мужчина, но больше обоняние мне ничем не помогло. Лосьоном после бритья он не пользовался. Ощущался еле уловимый запах пота — словно кончалось действие дезодоранта. А так он был чистый. Очень чистый. Насильникам и грабителям это несвойственно. Да, я знаю, что не все подонки выглядят как небритые бомжи. Большинство имеет приличный вид. С другой стороны, фанатов гигиены среди них тоже раз-два и обчелся. Во мне проснулось любопытство, захотелось взглянуть на преследователя.

Я все еще надеялась не допустить стычки и, чтобы убить двух зайцев сразу, решила понаблюдать из укрытия, а потом тихонько смыться. Для начала нужно было определить, где именно прятался преследователь. Я остановилась посреди улицы, нагнулась и подтянула шнурки. Пробормотав что-то неразборчивое, распустила их, снова завязала. Когда это повторилось в третий раз, парень занервничал — внутренне чертыхаясь, наверное, что меня дернуло встать на открытом месте, а не в каком-нибудь укромном закоулке. Он выглянул из-за угла, и на совершенно пустынной улице даже это незаметное движение выдало его с головой: прятался он у здания слева от меня, за уступом.

Распрямившись, я стала выполнять упражнения на растяжку и посреди второго подхода сорвалась с места. Со всей скоростью, на какую была способна, я понеслась к улице, идущей вдоль здания, у которого укрывался преследователь. Когда он бросился в погоню, я уже обогнула соседний дом; остановившись у черного хода, осмотрела площадку и в паре ярдов увидела то, что искала — темный предмет вытянутой формы. Проще говоря, под дверью валялось с полдюжины пивных бутылок. Я схватила одну из них и швырнула в переулок. Звон стекла раздался уже издалека. К счастью, мой преследователь не был глух. Добежав до перекрестка, он кинулся в сторону, откуда донесся звук.

Не выходя из укрытия, я внимательно присмотрелась к нему. Довольно высокий мужчина, телосложения среднего. Темные штаны и куртка, на голове какой-то убор. Бейсболка? Он притормозил, пытаясь сориентироваться. Затем присел на корточки и осторожно двинулся вперед, без конца вертя головой, — ни дать ни взять снайпер, крадущийся по джунглям. В руке у него что-то было. Пистолет. Большой. Превосходно, Елена. В центре Питсбурга на тебя охотится ветеран Вьетнама. Как на грех, за неделю до этого мы с Клеем пересматривали «Взвод».[9 - Культовый антивоенный фильм Оливера Стоуна, обладатель четырех премий «Оскар».] Наверное, у парня имелась при себе и бутылочка хорошего бурбона, как и полагается ветерану.

Держась поближе к стене, я осторожно двинулась за ним. В свете фонаря штука в его руке блеснула. Точно пистолет! Я прищурила глаза, чтобы получше рассмотреть его одежду. Черная полевая форма. Так, похоже, увлекаться сравнениями со «Взводом» не стоит. Военные черной формы не носят — по крайней мере так я всегда думала. А на этом парне были черные мешковатые штаны, мешковатая же куртка, темная бейсболка и темные ботинки с толстой подошвой.

Он остановился. Я прижалась к стене и стала ждать. Стянул бейсболку, почесал голову. Кругом было настолько тихо, что я отчетливо слышала, как его ногти скребут кожу. Стрижка у него оказалась очень короткая и тоже на военный манер. Не надевая бейсболки, он достал что-то из кармана, поднес руку к уху.

— Она на вас побежала? — пробубнил он в рацию. Я решила, что это рация, так как номера он вроде бы не набирал. — Да… Нет. Кажись, она меня сделала. Перепугалась и давай бежать. Я не ожидал… да… Нет, нет. Я бы заметил. Тут волка не заметить трудно.

«Волк»? Он сказал «волк»?

Нет, сегодня точно не мой день.




ГУАНИН


— Нет, — буркнул мой преследователь в рацию. — Что?.. Да. Наверно. Спросишь у Такера?.. Нет, пойду пешком. Скажи Пирсу, пусть припаркуется позади… Да? Нет, отсюда недалеко… Все, увидимся.

Рация вернулась в карман. Мужчина поднял пистолет и то ли откинул, то ли отвинтил ствол — в общем, как-то сделал свою пушку в два раза меньше. Только без претензий: я из Канады, в огнестрельном оружии не разбираюсь. Пистолет исчез в кобуре под курткой.

Вслед за бывшим преследователем я двинулась к главной улице. Там к нему присоединился еще один парень, точно в таком же прикиде. И не поймешь их — то ли домушники, то ли готы. Сняв бейсболки, мужчины спрятали их в раскладной рюкзак и расстегнули молнии на куртках, в результате чего приобрели более-менее заурядный вид. Затем они зашагали в восточном направлении, и я пошла за ними.

Через три поворота я поняла, куда мы идем, хотя до места назначения оставалось еще примерно полмили. И точно, «люди в черном» прошли три квартала прямо, там повернули налево, на следующем перекрестке направо и через еще три квартала очутились перед отелем, в котором у меня днем состоялась встреча с семейкой Винтербурнов. Видно, не зря я беспокоилась насчет амбала с пушкой — хорошо все-таки быть параноиком. Вместо того чтобы подготовить засаду прямо в номере, они отправили своих прихвостней схватить меня под прикрытием ночи, вот и весь сказ.

Вопреки моим ожиданиям, сладкая парочка направилась не в вестибюль, а к служебному входу. Сначала я удивилась, но тут же сообразила: когда в вестибюль дорогого отеля в четыре часа утра заходят два типа в черной спецформе, это выглядит по меньшей мере странно… и может даже вызвать переполох. Ждали тут этих ребят или нет, они пошли в обход.

Тот, что меня выслеживал, прислонился к стене, а его товарищ стал возиться с дверным замком. Через пару минут дверь поддалась, и мужчины скользнули внутрь. Сосчитав до двадцати, я шмыгнула за ними.

Парни уже поднимались по лестнице. Достигнув четвертого этажа, они приоткрыли дверь и выглянули в коридор. После краткого обмена мнениями второй вошел, а первый остался на лестничной площадке.

Передо мной встал выбор. Снизу мне ничего не увидеть — ни моего преследователя, ни тем более его дружка, хотя тот и оставил дверь открытой. И все же кое-что можно было предпринять. Днем я заметила в дальнем конце вестибюля еще одну лестницу. Если пройти к ней по третьему этажу, подняться на пятый и вернуться к лестничной шахте, то обзор будет лучше. Кроме того, тот парень если и ожидает какой-либо опасности, то снизу, со стороны улицы. Однако если я сейчас уйду, то на несколько минут мои нюх и слух станут бесполезны. Не лучше ли караулить там, где от них есть толк? Чем дольше я тяну, тем рискованней идти вкруговую… В конце концов я прокралась вниз.

Заблудиться тут было нельзя при всем желании — на выход с каждого этажа указывали таблички. Вернувшись к первой лестничной шахте, я сняла кроссовки, вошла и стала потихоньку спускаться. Скоро от площадки, на которой стоял тот парень, меня отделяло всего несколько ступеней. Я снова натянула кроссовки и присела на корточки, вглядываясь сквозь перила. Отлично. Теперь у меня три козыря сразу: слух, нюх и зрение. Второй тип обнаружился у двери с табличкой 406. Номер Винтербурнов. Парень, как и я, сидел на корточках и возился с замком. Так они все-таки явились без приглашения! Может, Винтербурны и не обманывали насчет опасности. По крайней мере опасность грозила им самим. Ну а как насчет меня? Да меня бы не оказалось в Питсбурге, если б не они. Удалось бы этим молодцам меня выследить, останься я дома? Что-то я в этом сомневалась. В общем, Винтербурнов в любом случае было за что винить. Эта мысль пришлась мне по душе, потому что уж очень хотелось, чтобы они в чем-нибудь оказались виноваты.

Парень рядом со мной переминался с ноги на ногу и что-то бормотал себе под нос. Его напарник в коридоре утер пот рукавом, встал, размял мышцы и снова присел. Несколько раз попытался повернуть дверную ручку, потом посмотрел на второго и покачал головой. Через минуту тот жестом позвал его обратно. Я быстренько перебралась на три ступеньки вверх. Парни встали на площадке и прикрыли дверь.

— Никак, — доложил взломщик. — Ничего не понимаю. Замок щелкнул, но дверь все равно не поддается.

— С засовом что ли?

Второй покачал головой.

— Я специально утром проверил. Там обычный пружинный замок.

— Звони Такеру. Перед отелем есть таксофон. По рации не надо. Я подожду здесь.

Взломщик рысцой побежал вниз. Едва на первом этаже за ним захлопнулась дверь, как открылась другая — уже на четвертом. Мой преследователь заглянул через щелочку в коридор и сдавленно хмыкнул. Я спустилась на пару ступеней, присела и посмотрела в ту же сторону.

Там стояла Пейдж Винтербурн в зеленой шелковой сорочке и пеньюаре того же цвета. Сложив руки на груди, она с хмурым видом озирала коридор. Наконец ее взгляд остановился на двери, за которой прятались мы. Хотя щель была совсем небольшая, Пейдж как-то ее разглядела — возможно, с площадки пробивался свет. Парень в черном напрягся, взялся за дверную ручку. Вернись девушка в номер, чтобы вызвать охрану, он бы точно дал деру. Но поступила она в точности наоборот: нахмурилась и зашагала прямо к нам. И снова все как в дешевом фильме ужасов. Что делает очаровательная и совершенно безмозглая героиня, когда слышит посреди ночи странный звук? Запирается у себя в комнате, звонит в полицию? Как бы не так! Ей ведь непременно нужно знать, что же там такое шуршит в темной комнате. Для полноты картины Пейдж оставалось только сбросить нижнее белье, чтобы нагишом и с криками броситься по коридору, увидав за дверью убийцу.

Но парень что-то надумал отступить от сценария. Не дожидаясь, пока Пейдж приблизится, он достал пистолет и быстро собрал его, после чего приоткрыл дверь еще на полдюйма и просунул ствол в щель. В прошлом году на моих глазах — и по моей вине — застрелили невинную женщину. Степень виновности Пейдж еще предстояло определить, но вряд ли она проштрафилась настолько, чтобы заслужить подобную смерть. Я перемахнула через перила, прямо на спину парню. Он повалился на площадку. Резким движением я сломала жертве шею. Самый простой, тихий и чистый способ убить человека.

Труп рухнул ничком на пол. Я подняла взгляд и увидела в дверях Пейдж, которая таращилась на меня во все глаза.

— Покараульте пока здесь, — распорядилась я. — Ваш номер теперь не заперт?

— Мой… э-э… да.

Я вскинула труп на плечо и протиснулась мимо девушки в коридор.

— Я сказала, покараульте здесь. Он тут не один.

— Куда вы… подождите! Мой номер? Вы не можете оставить… — Она осеклась. — Отнесите его лучше в соседний. В смысле, ближний. Он не занят.

— Тем лучше.

— Я могу открыть дверь с помощью заклинания, — заверила она.

Мы быстро двинулись по коридору. Пейдж что-то шептала под нос на незнакомом языке. Накинув на ладонь край футболки, я дотянулась до ручки и открыла дверь.

— Вернитесь на площадку и заберите пистолет, — велела я. — Потом будите тетю и сразу сюда.

Пейдж повиновалась не сразу, по привычке не желая подчиняться приказам. Однако здравый смысл все-таки взял вверх, и через секунду она кинулась к лестнице. Я затащила мертвеца в ванную и, прикрыв за собой дверь, проверила его карманы. Никаких документов. Нашарив его рацию, вспомнила о втором парне. Пейдж с тетей что-то не торопятся…

Едва я открыла дверь, как они вошли в номер. Пейдж по-прежнему оставалась в сорочке и пеньюаре. Длинный халат Рут скрывал все, что было под ним. В руках обе держали уличную одежду и сумочки.

— Молодцы, — похвалила я их. — Все документы взяли?

— Ни к чему им знать, кто мы такие, — отозвалась Пейдж. — А остальное, если понадобится, оставить не жалко.

— Пейдж рассказала мне, что произошло, — заговорила Рут. — Мы так вам благодарны. И знаете, это впечатляет. Рефлексы у вас что надо.

— Курсы самообороны, только и всего.

— Все еще не хотите сознаваться, что вы оборотень? — усмехнулась Пейдж.

Я подошла к ванной, открыла дверь.

— Этот мужчина вам где-нибудь уже встречался? Ни к чему не прикасайтесь. Копы будут искать отпечатки пальцев.

— Копы? — переспросила Пейдж.

— Да, копы. А кто, по-вашему, будет расследовать это убийство? Гостиничная служба безопасности?

— Убийство? То есть он мертв?

— Нет, отдохнуть прилег, — откликнулась я. — Когда люди отдыхают, у них, знаете ли, всегда голова повернута под прямым углом к телу. С удобством парень устроился, правда?

— Ваш сарказм ни к чему, — холодно проговорила Пейдж. — Может, для вас возня с трупами и обычное дело, а для меня — нет.

— Ясно, тепличное растение. Так вы же у нас якобы ведьма — неужели вам ни разу в жизни не приходилось убивать?

Напряжения в голосе Пейдж прибавилось:

— Мы предпочитаем защищаться иными способами.

— Например? Насылаете на бандитов добрые мысли, что ли? Превращаете пистолетики в цветочки? Мир, дружба, всеобщая любовь?

— Я бы применила сковывающее заклятие, — проговорила Пейдж. — И оставила бы его в живых, чтобы допросить. Хм, а ведь дельная мысль. Если б вы его не прикончили, мы могли бы кое-что узнать.

— Ну-ну. Фирменное суперэффективное заклятие от Пейдж. А знаете что? В следующий раз, как увижу, что вас кто-то взял на мушку, пускай будет по-вашему. Читайте на здоровье свои заклинания. Может, успеете закончить, прежде чем вас подстрелят. Лады?

Пейдж взяла в руки пистолет, вынула из него дротик с транквилизатором и показала мне.

— Никто и не хотел меня убивать.

— Вы так в этом уверены? — раздался мужской голос.

Мы обе аж подпрыгнули, а Рут испуганно вздрогнула. В углу спальни стоял мужчина, одетый все в туже черную форму. Среднего роста и телосложения, редеющие каштановые волосы подстрижены коротко, но не по-военному. По особой примете — шраму, идущему от виска к носу, — я определила, что вижу этого человека в первый раз. Мой взгляд метнулся к наружной двери. Та была по-прежнему заперта; одежда Пейдж лежала перед ней в том же положении. Как же он попал сюда?

— Я рад слышать, что не вы ухлопали бедного Марка, — произнес нежданный гость, присев на краешек кровати и вытянув ноги. — Очень благородно с вашей стороны. Видно, правду говорят о вас, ведьмах. Такие самоотверженные, так печетесь о других… и до безобразия наивны.

Я сделала шаг в его сторону.

— Не надо! — прошипела Пейдж.

— Так вот он, наш оборотень! — Грязно-карие глаза незнакомца остановились на мне. Оценивающий взгляд сопровождала ухмылка. — А ты симпатичней, чем я ожидал. Ну что, волчица моя, по-хорошему пойдем? Или… — ухмылка его стала еще шире, — …по-плохому?

Я мельком взглянула на Пейдж и Рут.

— О, они тоже пойдут с нами, — заверил мужчина. — Да на их счет я не беспокоюсь. Они же ведьмы как-никак. Будут делать, что им велят.

У Пейдж заклокотало в горле, но Рут предостерегающе взяла ее за руку.

— Вы собираетесь нас похитить? — уточнила я.

Гость зевнул.

— Получается, так.

— А вам-то что с этого будет? — спросила Пейдж.

— Ну вот видите! — Мужчина посмотрел на меня. — Такие они всегда, эти ведьмы. Хотят, чтоб я почувствовал себя виноватым. Взывают к доброй, отзывчивой моей стороне. Может, это и сработало бы, да вот беда, нет у меня такой стороны.

— Вы работаете на Тая Уинслоу? — продолжала я.

— Дамы, что это вы? Конечно, мои мотивы, как и шансы «Янкиз» на победу в Мировой серии[10 - «Нью-Йорк янкиз» — один из самых успешных бейсбольных клубов США, чаще других побеждает в т. н. Мировой серии — решающей серии игр в Главной лиге бейсбола.] — это все темы интересные, но…

Я одним скачком преодолела разделявшие нас пять футов, намереваясь ударить его в грудь и повалить. Однако в руках у меня не оказалось ничего, кроме воздуха. Я плюхнулась на кровать, стремительно перекатилась на спину и приняла вертикальное положение, ожидая удара. Удара не последовало. Быстро развернувшись, я увидела, что мужчина стоит у двери в спальню все с тем же выражением скуки на лице.

— И это все, на что ты способна? — произнес он со вздохом. — Ах, как я разочарован!

Сверля врага взглядом, я стала медленно надвигаться на него, пока не оказалась совсем близко — так близко, что слышала, как бьется его сердце. Он, как и прежде, широко улыбался, а глаза горели мальчишечьим задором, словно ему не терпелось начать игру. Его кадык пошел вниз, но рта он открыть не успел: я выбросила правую ногу вперед, обхватила его под коленями и рванула на себя. Он покачнулся… и через мгновение исчез. Просто исчез.

— Умно, ничего не скажешь, — снова послышался голос из-за моей спины.

Я обернулась. Теперь он стоял в ванной, возле трупа.

— Ну вот, до тебя почти дошло, — провозгласил он, одарив меня еще одной ухмылкой. — Я бы с удовольствием дал тебе еще один шанс, но мои коллеги уже на подходе. Нежелательно, чтоб они видели, как я тут играю с противником в кошки-мышки. Не поймут. Люди, что с них взять…

Он нагнулся, чтобы подобрать пистолет с транквилизатором, оставленный Пейдж. Губы Рут шевельнулись, и мужчина застыл в этой позе. Ему достаточно было протянуть руку, чтобы коснуться металла… но рука не двигалась.

— Уходим! — Рут подобрала с пола сумочку. — Это ненадолго.

Пейдж схватила меня за руку и потянула к двери. Я вырвалась, глянула на незнакомца — полностью обездвижен. Надолго ли, не важно: мне много времени и не надо. Я направилась к нему, но Пейдж дернула меня за руку.

— У нас не времени! — закричала она. — Он может прийти в себя в любую секунду!

— Я догоню вас.

— Ну уж нет, — проговорила Рут.

Общими усилиями они вытолкали меня за дверь. Я сопротивлялась, но они явно вознамерились без меня не уходить, а у меня не было права ставить их жизнь под угрозу — как и свою собственную. Поэтому я бросилась к лестнице, а они за мной следом.

Мы спустились на два пролета, когда с первого этажа послышался топот ботинок. Я резко развернулась и погнала остальных обратно. Мы кинулись к двери на третий этаж. Сзади послышались крики, топот превратился в частую дробь.

Я вырвалась вперед и повела женщин ко второй лестнице. Едва мы выскользнули в дверь, как преследователи ворвались на третий этаж. Скорее, вниз по ступенькам, к запасному выходу, на улицу… Завыла сигнализация.

Пейдж свернула на север, но я рывком остановила ее.

— Там же улица, — процедила я, подталкивая ее на юг.

— Они же не будут стрелять в нас на глазах у людей! — бросила она через плечо.

— Уверена? Сколько, по-твоему, людей найдется на улице в пять утра?

— Да беги ты, беги, — вмешалась Рут. — Ради всего святого.

Кажется, сигнализация замедлила наших преследователей. Может, кто-то попытался их остановить. Что там случилось, я не знала и знать не хотела. Главное, что мы без препятствий добрались до южного конца переулка и повернули налево в другой. Мы уже преодолели солидную его порцию, когда до меня донеслись крики от здания отеля — кто-то с рявканьем отдавал приказы. Наконец западный переулок уперся в стену. Выбор небогатый: либо спрятаться в тупике к югу, либо бежать на север, к улице. Рут и Пейдж щеголяют в ночнушках, так что соваться с ними на улицу — не лучшая идея. Но уж больно зловещее это слово — «тупик». Поэтому я повернула на север и помчалась дальше. Хотя «помчалась» — это преувеличение: самое большее, побежала бодрой трусцой. Пейдж еще кое-как поспевала за мной, а вот ее тетя… Для пожилой женщины бег на такой скорости — смертный приговор. Ничуть не лучше, чем просто бросить ее.

До улицы оставалось еще довольно далеко, когда слева мы увидели узкий закоулочек, и я кинулась в него. Преследователи приближались с севера, следуя за нами по пятам. Их тяжелое дыхание походило на собачий лай — как хорошо, что Рут и Пейдж его не слышали.

Путь на запад преграждал мусорный контейнер, и проулок заворачивал на юг. Я надеялась обнаружить северный проход, но его не оказалось. Что еще хуже, южный упирался в высокую стену.

— Полезем через контейнер, — прошептала я. — Я запрыгну и помогу вам подняться.

Рут покачала головой.

— Туда, — прохрипела она и показала на юг.

— Но там ведь некуда…

— Спрячемся, — отрезала она.

Я всмотрелась в темноту проулка: прятаться было негде — разве что в тени. Я хотела так и сказать Рут, но тут увидела ее раскрасневшееся лицо. Грудь женщины судорожно вздымалась — не хватало дыхания. Дальше она бежать не сможет.

Что делать — я кивнула и завела своих подопечных в проулок, знаками показывая, чтоб они прижались к западной стене, где тени были гуще. Рут я велела встать подальше, потому что ее бледно-желтый халат так и бросался в глаза. Впрочем, это не поможет, нас все равно заметят. Преследователям достаточно разок глянуть в эту сторону — и мы у них в лапах. В моих силах лишь дать им отпор.

Едва мы притихли, как из-за угла вылетели трое мужчин и резко остановились у контейнера. В первом я узнала взломщика, во втором «Гудини» из отеля. Третий оказался очередным клоном военного образца.

— Не двигайтесь, — прошептала Пейдж, прикоснувшись к моей руке.

Толку все равно ноль, но если так им кажется безопасней, буду стоять тихонько, пока нас не обнаружат. Мужчины осмотрели контейнер, потом глянули в нашу сторону — похоже, ничего не заметили. Взломщик обошел контейнер с обеих сторон.

— Тут не пройти, — наконец объявил он. — Только если перелезть.

— Чтобы пожилая женщина перелезла через восьмифутовую стену? Фигня какая-то, — хмыкнул третий.

Гудини привалился к северной стене, достал сигарету из кармана, чиркнул спичкой. Пламя на миг осветило его лицо и растворилось во тьме. Пока он курил, военные спорили, могли ли мы перелезть через контейнер. Эй, люди! Мы же прямо тут, в десяти шагах, практически у вас на виду! Впрочем, в армию берут не за мозги. И, кроме того, чем больше я смотрела на этих молодцев, тем больше сомневалась, что они действуют от лица вооруженных сил Соединенных Штатов. Ну и кто же они тогда? Может, офицеры запаса? Скорее уж разжалованные. Или из какого-нибудь военизированного формирования — что-то о них все чаще и чаще стали упоминать в выпусках новостей. Хотя какая разница? Главное, что эти парни умом не отличаются…

Я перевела взгляд на Гудини. Он смотрел прямо на меня. Ведь знает, гад, где мы укрылись. Почему же не говорит другим? Потому что хочет, чтоб мы боялись. В кошки-мышки играет… Он поднес сигарету ко рту, сделал последнюю затяжку. Красный огонек вспыхнул во тьме — и полетел, кувыркаясь, вниз, рассыпавшись фонтанчиком искр. Гудини сделал шаг в нашу сторону. Я напряглась. Его взгляд шарил по проулку, по-прежнему не останавливаясь на нас. Как мило. Будто и не видит нас. Надеждой травит, садист проклятый. Я затаила дыхание и приготовилась защищаться.




ЛЕГИОН


Гудини продефилировал буквально в футе от меня. Изучив стену напротив, он повернул голову. Ну вот, началось. Комедию ломает. Словно и не видит ничего — а потом бац, как посмотрит мне прямо в глаза… Упивается чужим страхом. Я стиснула зубы… но его взгляд лишь скользнул по моему лицу. Он даже подмигивать мне не стал.

Мускул под шрамом дернулся, Гудини что-то недовольно буркнул, повернулся лицом к стене в конце тупика, поднял глаза к небу… а потом исчез. Из-за стены послышался шелест бумаги. Гудини выругался. Через мгновение он вернулся и быстрым шагом направился к головорезам.

— За стеной лежит мусор, и его явно никто не трогал, — объявил он. — Там они не проходили. Либо перелезли через контейнер, либо вы, ребята, сами свернули не туда. Я проверю, что там за контейнером, но второе вероятнее. Люди, черт бы вас…

Приятели Гудини заворчали, но его здесь уже не было. Разведка не заняла и минуты.

— Там одни лужи, — сообщил он, снова возникнув перед ними. — Остались бы следы, а их нет. Облажались вы.

Взломщик сердито уставился на него:

— Если ты у нас такой великий сыщик, то почему не взял дело в свои руки?

— Это в мои обязанности не входит, — ответил Гудини, направившись к выходу из переулка. — Я спецназ.

— Ага, — крикнул ему вслед взломщик. — У тебя какие-то там сверхъестественные способности. Так что же ты не перенесся к выходу из отеля, пока они еще не дали деру? Ах да, забыл, прости. Такой фокус тебе не по зубам.

Гудини, не оборачиваясь и не замедляя шаг, показал парню средний палец. Тот снова взглянул на мусорный контейнер, затем всмотрелся в южный проулок. Чтобы не заметить нас, нужно было страдать от куриной слепоты. Этот не заметил… Он что-то буркнул третьему преследователю, и оба двинулись вслед за Гудини.

Когда они уже не могли нас услышать, Рут наклонилась ко мне и шепнула:

— Я использовала маскирующее заклятие. Хотела предупредить вас, да не успела.

Я дождалась, пока звук шагов не стихнет, и только тогда ответила:

— Оно, конечно, сработало. А чего-нибудь посерьезнее у вас в запасе нет? Вдруг они вернутся?

Рут усмехнулась:

— Вы уж извините, наша магия предназначена для обороны, не для нападения.

— У нас есть несколько заклятий агрессивного свойства, — возразила Пейдж. — Однако на их подготовку нужно время.

Улыбка сошла с лица Рут:

— Но мы их никогда не применяем. Это не наш метод.

Мне вспомнилось, что говорил о ведьмах Гудини. Лично я предпочитаю обезвреживать обидчиков раз и навсегда, но ведьмы, очевидно, руководствуются другой философией.

Кстати о Гудини; о нем я не могла не спросить.

— Что это был за тип?

— Полудемон со способностями к телепортации, — подала голос Пейдж. — Перемещаться может лишь на ограниченное расстояние — скорее всего от пяти до десяти футов. Его отец был второстепенным демоном, так что у сынка сил еще меньше. Похоже, ничего получше Уинслоу и его шайке пока раздобыть не удалось. Вот почему они охотятся за более качественными экземплярами.

— Экземплярами? — не поняла я.

— Мы обо всем расскажем на собрании, — пообещала Рут. — А сейчас нужно найти какое-нибудь безопасное место.

— Можем перебраться через контейнер, — предложила я. — Я помогу. Перепачкаемся, зато так надежней, чем возвращаться в отель.

Рут кивнула, и мы поспешили к выходу из проулка. Лазанье по мусорным бакам — занятие не из приятных, однако ничего сложного в этом нет. Для оборотня подпрыгнуть на шесть футов — пара пустяков. Поднять на ту же высоту двух женщин средних пропорций — тоже. Хуже всего была вонь, от которой у меня чуть не пропал аппетит, что само по себе удивительно. Все прошло без приключений. По запаху я определила, что поблизости находится круглосуточная пончиковая. Нам удалось пробраться через автостоянку и незаметно пройти в уборную. Пока Пейдж и Рут приводили себя в порядок, я сходила за кофе с пончиками. Они принялись за еду, а я тем временем проникла в одно из служебных помещений и обшарила шкафчики. Какие размеры носили тетя с племянницей, им одним известно, сейчас сгодится любая одежда — лишь бы не ночнушки. Поэтому я сгребла в охапку первое, что попалось на глаза, и притащила добычу в туалет. Все, теперь пора разделиться.

— Будьте осторожней, — сказала мне Рут на прощанье. — Почаще глядите по сторонам, сразу езжайте в аэропорт. Увидимся на собрании.

Я замялась: не хотелось бы, чтобы они решили, будто из-за случившегося этой ночью я автоматически соглашусь на их предложение. Однако Рут уже отвернулась и заговорила с Пейдж. Промычав что-то вежливое, я вышла.




Вернувшись в гостиницу, я сказала портье, что выходила на утреннюю пробежку и случайно оставила ключ-карту в номере. Портье поднялся со мной, открыл дверь и подождал, пока я якобы искала ключ, а на самом деле незваных гостей. Как только служащий ушел, я собрала вещи, вызвала такси до аэропорта и уже оттуда позвонила Джереми.

* * *


К этому времени в голове у меня была сплошная каша. Пока меня заботило лишь спасение собственной шкуры, времени на осмысление увиденного и услышанного не оставалось. А теперь его оказалось более чем достаточно, и мозг заработал на всю катушку. Ведьмы, заклятия, демоны-телепортеры, типы в военной форме, дротики с транквилизаторами, похищения… А ведь раньше, в старые добрые времена, меня беспокоили разве что взбесившиеся дворняжки. Куда они подевались, эти времена? Как поступать с оборотнями, мне известно. Но это? Что мне делать со всем этим?

Я выпалила Джереми всю историю за раз, одним — не очень связным — потоком слов, радуясь, что удалось найти уединенную телефонную будку, где за мной точно не будет никакой слежки. Джереми слушал, пока я полностью не выговорилась, потом выждал еще немного — на случай, если мне все-таки было что добавить — и подытожил:

— Новости, прямо скажем, так себе.

Эти слова вызвали у меня приступ смеха: напряжение схлынуло с шеи и плеч, и впервые за последние сутки я по-настоящему расслабилась. Джереми в своем стиле — настоящий мастер в деле недооценки. Скажи я ему, что в России ненароком запустили ракету с ядерной боеголовкой, и сейчас она мчится на Нью-Йорк, он бы ответил тем же невозмутимым тоном.

— Да, вот что, — уточнила я, — я не пьяная, и никаких наркотиков не принимала.

Он усмехнулся:

— Верю. Где ты сейчас?

— В аэропорту.

— Хорошо. В Сиракьюс лететь не надо. Возьми билет до Буффало. Пока будешь ждать рейса, гляди по сторонам — нет ли излишне любопытных. Я встречу тебя в аэропорту.




Самолет пошел на посадку. К этому времени я совсем успокоилась, но чувствовала себя довольно глупо. Из-за моей дурацкой паники Джереми пришлось ехать на машине до самого Буффало, а это три часа за рулем. Тому, что я видела прошлой ночью, должно найтись естественное (а не сверхъестественное), логическое объяснение. В чем оно заключалось, я пока понятия не имела, и все же его не могло не быть.

Едва поток пассажиров вынес меня в зал ожидания, я принялась высматривать в толпе Джереми — и тут же нашла его. Он, может, и не гигант какой-нибудь, но все же благодаря своим шести футам двум дюймам возвышается над большинством людей как раз настолько, чтобы еще издалека становилась заметна чернота его глаз, бровей и челки. Челка у него всегда чуть длиннее, чем надо бы. Когда он в последний раз милостиво разрешил мне исполнить роль парикмахера, я обнаружила у него несколько седых прядей. Удивительного в этом мало, поскольку ему тогда было пятьдесят два года. Оборотни стареют медленно — выглядел Джереми лет на тридцать пять, — и седине давно бы уже пора появиться, но я все равно без конца подтрунивала над ним. В случае с Джереми каждый недостаток, к которому можно придраться, — на вес золота, потому что недостатков у него и так кот наплакал.

Увидев меня, он улыбнулся одними уголками рта и кивнул, однако не сдвинулся с места. Да, Джереми как он есть…

— Ну давай, — заговорила я, остановившись перед ним. — Скажи, что я напрасно паниковала.

Он подхватил мою сумку.

— Разумеется, нет. Так куда правильней, чем закрывать на все глаза — и не ставить меня в известность относительно тех женщин.

— Прости.

Он отмахнулся от извинений.

— Сейчас у нас все под контролем. Отсюда поедем сразу в Вермонт, сумки я уже собрал. Пока не выясним, насколько серьезна угроза, в Стоунхэйвен лучше не возвращаться.

— Так мы все-таки едем на это собрание?

— У нас нет иного выбора. Похоже, только эти ведьм… эти женщины смогут ответить на наши вопросы.

— Значит, мы просто добудем информацию, а якшаться с ними не будем?

Джереми хмыкнул:

— Какое облегчение в голосе. Не беспокойся, Елена. Стая не нуждается в помощи посторонних.

— Я звонила Клею из аэропорта, но его не было дома. Тогда я оставила ему сообщение на автоответчике, сказала, что нужно поговорить. Может, попробовать еще раз?

— Он получил твое сообщение и тут же перезвонил мне. Я рассказал, что произошло. Думаю, лучше ему не ехать на эту встречу. Почему-то очень сомневаюсь, что он сумеет вести себя прилично.

— Да уж. Ворвется, как ураган, ответов требовать станет. А если не получит их сразу же, пригрозит вышвырнуть кого-нибудь в окно. И это еще приличное поведение.

— Именно. А я представляю наше появление несколько иначе. В общем, я убедил его, что опасность не так уж велика, и мы с тобой сами справимся. Буду держать его в курсе. Если вдруг обстоятельства изменятся, он может к нам присоединиться.

— А как насчет Ника и Антонио? Они вернутся из Европы только через две недели.

— Через три, — поправил Джереми. — Я связался с Тонио и велел ему быть начеку. Если понадобится, мы им позвоним. В противном случае — даже если угроза действительно серьезная — лучшего места, чем Европа, для них сейчас не найти. Там они в безопасности.

— Значит, только мы вдвоем…

Снова усмешка:

— Уж мы-то сумеем остаться в живых.




Ночь мы провели в коттедже, который Джереми временно снял в Вермонте. Хотя сезон был в разгаре, ему как-то удалось отыскать дом, от которого предыдущие арендаторы в последнюю минуту отказались. Мало того, что коттедж находился в уединенном уголке штата, посреди леса, так он и по уровню комфорта оказался недалек от идеала: деревянный домик в швейцарском стиле, расположен рядом с озером и вдали от излюбленных туристами мест. Я бы сочла, что нам крупно повезло, если посчастливилось бы снять комнату в каком-нибудь паршивом придорожном мотеле. Если предупредить Джереми заранее, он и рай земной отыщет.

Встреча должна была состояться в городке Спарта, штат Вермонт, в воскресенье. С дороги Джереми позвонил Рут на сотовый и сказал, что мы подъедем в понедельник. В действительности опаздывать мы не собирались, но Джереми пришел к выводу, что небольшая тактическая хитрость придется кстати. Если нас хотят заманить в ловушку, то мы застанем врагов врасплох, явившись не по графику.

События Питсбурга уже отходили в прошлое, и ко мне вернулся былой скепсис. Что же я на самом деле видела ночью? Да ничего такого, что не сумела бы провернуть шайка профессиональных иллюзионистов. Защитные заклинания, демоны-телепортеры? При дневном свете все это казалось бредом. Воспаленное воображение плюс темное время суток — и результат ясен. А вот сейчас мы и вправду могли попасть в западню — очень хитрую, но подстроенную исключительно человеческими руками. В лучшем случае придется иметь дело с людьми, которые весьма серьезно заблуждаются.




Следующим утром мы мчали по шоссе, спускавшемуся к Спарте. Городок уютно устроился в горной долине. К одному из склонов прилепилась одинокая белая церковь, шпиль которой скрывало то ли облачко, то ли туман. Деревянные домики всех цветов радуги утопали в пышной августовской зелени. На немногочисленных участках, отвоеванных у природы, паслись черно-белые коровы. Тут и там виднелись красные амбары, вокруг озера в южной части долины сгрудились розовые коттеджи. Более живописной картины и представить, нельзя… но так казалось только издали. Чем ближе мы подъезжали, тем очевидней становились признаки упадка. Яркие домики давно пора было заново перекрасить или обшить современными материалами. Фундаменты под амбарами буквально рассыпались и едва выдерживали вес построек. Металлические ограды сплошь покрывала ржавчина, деревянные столбы подъела гниль, и коровы свободно переходили с одного поля на другое. Коттеджи у озера казались такими маленькими, что в них и двуспальная кровать с трудом поместилась бы, не говоря уж о ванной комнате. На окраине был установлен щит, извещавший автомобилистов о том, что они въезжают в Спарту, население 600 человек. Однако на кладбище через дорогу народу лежало побольше. Городок умирал. Главный источник дохода здесь составлял туризм в единственной его форме: за городской окраиной раскинулся огромный кемпинг, битком набитый трейлерами и автофургонами. Палаток я что-то не заметила.

Центр Спарты кишел туристами, хотя и мало чем напоминал край обетованный для любителей шоппинга. Имелись в наличии: автозаправочная станция «Эксон», китайский ресторанчик «Дом Вана», «Стрижка и завивка от миссис Линн», универмаг «Янки Трейдер» (плакаты на входе уведомляли, что в продаже имеются видеоигры и развесное мороженое) и, само собой, кафе, которое называлось просто и без изысков — «У Джо». Городок состоял всего из трех улиц — шоссе и примыкавших к нему соответственно с запада и востока Бейкер-стрит и Нью-Мун-стрит. Вдоль боковых улиц выстроились совершенно одинаковые дома, которые отличались друг от друга исключительно цветом, начиная с нежно-голубого и заканчивая яблочно-зеленым. Хотя земли за городом хватало в изобилии, лужайки перед домами были такие крошечные, что вряд ли оправдали бы покупку газонокосилки. Цветы двух видов — ноготки да бегонии. На дверях красовались вручную сделанные венки, вывески над крылечками гласили что-то наподобие: «Здесь живет семья Миллеров: Джон, Бет, Сэнди, Лори и Дюк. Добро пожаловать!».

— Странно, что они выбрали для встречи такой маленький городок, — заметила я.

— Может, и так, — откликнулся Джереми. — Кажется, людей здесь пруд пруди, но вот постоянных жителей маловато, не находишь?

Он был прав. По шоссе в обоих направлениях тянулись бесконечные вереницы внедорожников и минивэнов, по улице прогуливались многочисленные семейства, лакомясь мороженым и потягивая из баночек диетическую газировку. Вероятно, соотношение приезжих и местных достигало десяти к одному: несколько чужаков легко останутся незамеченными.

— Оп-па, мы только что пропустили нужный поворот, — опомнилась я. — Там была табличка «Легион-холл». Извини.

Джереми подъехал на ближайшую автостоянку, пропустил небольшую колонну мамаш с колясками, развернул «форд-эксплорер» и направил машину обратно. «Легион-холл» располагался в самом конце Бейкер-стрит, за добрые полмили от крайнего дома. Добравшись до места, Джереми притормозил, чтобы хорошенько все разглядеть, после чего проехал еще сотню футов вперед и припарковался в глухом проулке. Оттуда к банкетному залу вела через лес тропинка. Сначала мы думали пойти по ней, однако быстро отказались от этой затеи. Тихонько подкрасться и все разведать — это, конечно, здорово… но что, если кто-нибудь из участников встречи выйдет подышать свежим воздухом и увидит, как мы рыскаем по лесу? Тогда мы точно зарекомендуем себя не лучшим образом.

Приближаться пришлось с осторожностью. На стоянке перед зданием я насчитала четыре автомобиля: две прокатные легковушки средних размеров, «джип» с калифорнийскими номерами и «хонда-аккорд» с массачусетскими.

— Ведьмы все-таки ездят на машинах, — провозгласила я, показывая на «хонду». — Заклинания и метлы им, видите ли, осточертели. Только посмотри на это место! «Легион-холл». Суперсекретное собрание сверхъестественных рас пройдет в банкетном зале. Причем в солнечный летний день, и никаких тебе зловещих молний на заднем плане. Что, не могли подыскать по случаю какой-нибудь викторианский особняк?

— Да нет, это же сущий склеп. Вон, видишь, в левом верхнем углу, под карнизом, паутина?

— Это серпантин. Причем розовый. Тут свадьбу справляли.

— Ну так внутри паутина найдется.

— Ага, на столике с благотворительной выпечкой.

В рамке под треснувшим стеклом обнаружилось расписание работы зала, и Джереми принялся его изучать.

— Под каким лозунгом проходит встреча? — полюбопытствовала я. — «Как изменить свою жизнь в эпоху нью-эйдж»?

— Нет, «Практический семинар по корпоративным технологиям».

— Обалдеть. У них не только метел нет, но и воображения. И что дальше? Если на встречу пришли вампиры, то они наверняка вместо крови пьют какую-нибудь искусственную сыворотку. Пастеризованную, само собой.

— Если вампиры и существуют, сейчас они спят в своих гробах. День ведь.

— То есть напрашивается вывод, что вампиров не существует, верно? Существовали бы — пришли бы на встречу. А если собирались бы на встречу, то проходила бы она ночью. Следовательно, вампиров не бывает. Что не может не радовать.

— Ты не поклонница вампиров?

— Не в этом дело. Посуди сам: ведьмы, колдуны, чародеи и им подобные — это все плохиши рангом пониже. Если бы они и существовали, это были бы те же люди, только с каким-то особым даром. Оборотни — это высшая лига. Наш любимый фокус не заменит никакая ловкость рук. А если добавить к этому сверхъестественную мощь, обостренные чувства и на редкость паршивый нрав…

— За себя говори.

— Ну, мы с тобой не в счет. Я это к чему: ведьмы для нас не угроза. А вот вампиры… Вампиры могут оказаться ребятами не промах. И пишут о них больше. Вот сейчас зайду, и окажется, что я еще не самая неприятная особа из присутствующих…

— Возможно. Зато ты наверняка будешь самой неприятной особой из тех присутствующих, которые еще живы.

Я широко улыбнулась.

— Нежить. Под таким ракурсом я это не рассматривала.

— Точная классификация — великое дело. Ну, давай зайдем.

Джереми потянул ручку, но дверь не поддалась.

— Заперто, — констатировал он.

Пару секунд он ничего не делал — словно размышляя, стоит ли стучать в дверь. Однако я знала, что это всего лишь видимость. Вожак Стаи не станет дожидаться, пока его соизволят допустить на так называемую встречу сверхъестественных рас. Джереми с силой дернул дверь, но та осталась на месте, даже не дрогнула.

— Видно, с возрастом силы все-таки убывают, — обронила я. — Позволь-ка мне.

Джереми отступил в сторону с насмешливым полупоклоном. Я ухватилась за ручку и потянула с такой силой, что дверь должна бы слететь с петель. Дохлый номер.

— Ой, — пробормотала я.

— Вот именно, ой. Похоже, этим поросятам не страшен серый волк, но ты все-таки попробуй дунуть. Может, дверь и отпадет.

В голове возник образ: «взломщик» в Питсбурге жалуется напарнику, что дверь в номер никак не открывается.

— Она заколдована, — догадалась я. — Ведьмы наложили какие-то чары. Видимо, придется стучать.

— Уступаю это право даме.

Какой стыд. Чтобы оборотень стучался в дверь? Куда мир катится… Впрочем, особого выбора не было. Я постучала, и через некоторое время Пейдж отворила дверь. Ее глаза округлились от удивления.

— Вы рано.

— А что-то не так? — осведомился Джереми медово-сахарным голосом.

Пейдж взглянула на него, покачала головой.

— Конечно, нет. Заходите, все остальные уже здесь.




ЗНАКОМСТВО


«Остальных» мы завидели еще из коридора. В главной комнате на складных стульях вокруг складного же деревянного стола — что называется, дешево и сердито — сидели четыре человека. К моему облегчению (а может, и легкому разочарованию), ни раздвоенных копыт, ни других малопривлекательных частей тела я у этих четверых не приметила. Все имели такой вид, будто и в самом деле участвовали в деловой конференции — пускай не очень формальной и в самый разгар лета.

Рут, как и ее племянница, была одета в легкий сарафан. Напротив нее сидела стройная женщина лет тридцати с коротко подстриженными темно-рыжими волосами. Рядом с ней — широкоплечий парень с мальчишеским лицом и темно-русой шевелюрой, кончики волос совсем светлые. Еще левее — грузный мужчина средних лет, уже седеющий. Что-то в его внешности говорило о коренном происхождении — возможно, эскимос. Гладко выбритое лицо как маска созерцательного спокойствия. Так говорите, здесь собрались самые могущественные сверхъестественные существа Северной Америки? Нет уж, увольте. Пощелкайте пультом в воскресный вечер — на телевидении отыщутся кандидатуры поубедительней.

В другом конце комнаты располагался столик с благотворительной выпечкой. Ну, я немного преувеличиваю, но и вправду было на то похоже. Не хватало разве что почтенной матроны с подсиненной укладкой и коробочкой для пожертвований. На столике стоял кофейник, коробочка с белым порошком (наверное, это были сухие сливки, а не кокаин), пирамидка пластмассовых стаканчиков (один отвели под сахар) и пончики на подносе. Рукописный плакат на одной из стен извещал посетителей, что кофе и пончики продаются по четвертаку; чуть пониже другая надпись, красными чернилами, поясняла, что за кофе и пончики одновременно придется заплатить пятьдесят центов, не двадцать пять. Я от души надеялась, что угощение и плакат лежали на совести сотрудников «Легион-холла». В противном случае… Нет, об этом и думать не хотелось. Скажем так: если бы кто-нибудь пустил по кругу шапку для сбора членских взносов, я бы тут же слиняла.

К офисной доске возле столика был прикреплен листок с повесткой дня. Я не шучу. Эти чудики составили настоящую повестку дня — не просто перечислили, что будет обсуждаться на собрании, а расписали все по часам. В 10:00 знакомство и кофе, в 10:30 введение в суть вопроса, в 11:45 общее обсуждение, с 12:15 до 13:15 обед. Я оглянулась на Джереми — его губы беззвучно шевелились. Тоже читает.

— По крайней мере они организованны, — тихонько пробормотал он.

Мы вошли, и все головы повернулись в нашу сторону. Рут встала — удивление на ее лице быстро сменилось доброжелательной улыбкой.

— Здравствуйте, — сказала она. — А я думала, вы приедете в понедельник.

— У нас расстроились планы на выходные.

— Да? Ну что ж, ничего страшного. Заходите, прошу вас. Так, внимание всем, это Джереми… Джереми Данверс, вожак… Я не ошибаюсь, вы вожак? Вожак…

— Сойдет и просто «Джереми», — закончил он за нее. — А это Елена.

Светловолосый парень улыбнулся от уха до уха.

— Так вот они какие, оборотни! Странно, вы на вервольфов совсем не похожи. А где же сросшиеся брови, где шерсть на ладонях? Вот черт, еще один миф накрылся медным тазом. Еще я думал, что все оборотни — самцы. А вы что-то на парня не особо смахиваете.

— Я из движения в защиту прав женщин. У нас повсюду агенты.

Улыбка блондина стала еще шире.

— Значит, ничего святого уже не осталось?

— Елена — единственный в мире оборотень женского пола, — отозвалась Пейдж, усаживаясь на пустой стул возле тети. — Волки-оборотни появляются на свет двумя способами: либо унаследовав определенные гены, либо в результате укуса. Большинство составляют наследственные особи, потому что немногие способны пережить нападение оборотня. Поскольку ген передается по мужской линии, оборотни женского пола — огромная редкость.

Парень закатил глаза.

— Смотрите на канале «Дискавери-Ченнел»: уникальное исследование Пейдж Винтербурн «Проблемы оборотней в контексте феминизма».

— Да пошел ты.

— Успею еще.

— Не обращайте на них внимания, пожалуйста, — попросила Рут. — Адам и Пейдж знакомы с детства. Иногда мне кажется, что за прошедшие годы они не особенно повзрослели. Ну а сейчас давайте познакомимся. Девушка рядом со мной — Пейдж, тот молодой человек — Адам, если у вас еще оставались в этом какие-то сомнения. Это наша молодежь. Бедняга, которому не повезло сидеть между ними — Кеннет.

Грузный мужчина испуганно моргнул, словно спустился внезапно с облаков на землю, потом с застенчивой улыбкой посмотрел на нас.

— По другую сторону от Адама сидит Кассандра.

Рыжеволосая женщина улыбнулась, но тепла в ее взгляде не было: она просто изучала нас с отстраненным интересом.

— Не совсем то, что вы хотите услышать, правда? — снова заговорил Адам. — Ну, то есть, это не самое главное. Важно не кто мы такие, а в чем наша суть, верно я говорю? Впрочем, лучше об этих двух сторонах говорить по отдельности, иначе получится как на собрании «Анонимных Алкоголиков», только для проклятых. «Привет, меня зовут Адам, и я полудемон».

— Полу… кто? — переспросила я.

— Вы не ослышались. Мамочка — человек как человек. Папочка — ходячее воплощение абсолютного зла. К счастью, внешность я унаследовал от мамы. Папаша у меня отнюдь не фотомодель. Только не спрашивайте, о чем думала мамочка. Наверное, хватанула лишнего в ту ночь.

— Демон может принять человеческое обличие, чтобы изнасиловать или соблазнить женщину, — пояснила Пейдж. — А полудемоны всегда имеют вид людей. Однако они наследуют от отцов некоторые качества. Какие именно — зависит от того, к какому типу демонов принадлежал отец. Здесь все индивидуально.

— Мы типа «Люди Икс» Иного мира, — подхватил Адам. — Спасибо Пейдж за точные сведения о моей биологии. Теперь перейдем к остальным. Пейдж и Рут — ведьмы, но это вы и без меня знали. Кэсс — вампир. Кен — шаман. Вам известно, кто такие шаманы?

— Да, — ответил Джереми.

— Ну, тогда все. Как видите, в одном месте собрались представители важнейших сверхъестественных рас. Этакий Ковчег дьявола.

— Адам, уймись, — проворчала Рут и повернулась к нам. — Он у нас большой шутник, но, уверяю вас, никакие мы не сатанисты и не проповедники зла.

— Люди как люди, — добавил Адам, — только с небольшими прибабахами.

Я исподтишка взглянула на Адама. Полудемон, значит. Ну-ну. До событий в Питсбурге мне об этих созданиях слышать не приходилось, но если они и существуют, то этот парень вряд ли был одним из них. Демонов изображают по-разному, однако кое-что на этих картинках присутствует всегда: раздвоенные копыта, чешуя, рога, хвост. Если рассуждать логически, то у полудемона должны быть по крайней мере проблемы с кожей. А у этого личико нежное, как у ребенка — молодой смазливый американец. С такой внешностью только в Диснейленде работать. Хотя кто знает, может, в этом как раз и вся суть — а что, если полудемонам положено выглядеть милыми и безобидными? Сбить смертных с пути праведного гораздо легче в таком виде, потому что рога и чешуя не особенно к себе располагают, а первое впечатление — самое важное. Возможно, за этим симпатичным фасадом скрывалась душа, сотворенная из чистого зла.

— Мы совсем забыли про стулья, — произнес Адам, вставая из-за стола. — Вам же, ребята, на чем-то нужно сидеть. Я сейчас, мигом.

Наверное, этот фонтан зла был запрятан глубоко. Очень глубоко.

И еще Кассандра — якобы вампир. Кого она хотела обмануть? Она так же похожа на мертвеца-кровососа, как я на человека-волка. Ну ладно, сравнение неудачное. Просто Кассандра не могла быть вампиром, и все тут. И дело не только в ее наружности. Она больше походила не на обитательницу склепа, а на топ-менеджера с Уолл-стрит. Такие женщины носят сшитую на заказ одежду, у них идеальный маникюр и безупречный макияж, но все это — не что иное, как ловушка для тех, кто в такой яркой обертке усмотрит признак внутренней слабости. Однако кое-что настораживало куда сильнее. Во-первых, отсутствие заостренных — или хотя бы удлиненных — клыков. Во-вторых, она спокойно сидела в комнате, залитой солнечным светом. В-третьих, ну как, черт побери, сделать настолько аккуратную прическу и так качественно нанести макияж, не видя своего отражения? У меня дома трехстворчатое зеркало, и все равно, если я делаю «хвостик», то волосы торчат во все стороны.

Джереми, вероятно, думал о том же, потому что начал так:

— Прежде чем приступим к делу, хотелось бы кое-что прояснить. Не хочу показаться излишне подозрительным…

— Не извиняйтесь, — проронила Кассандра. — Ваши подозрения естественны.

Джереми кивнул ей.

— Хотя Адам и поведал нам, кто есть кто, но все-таки хотелось бы видеть более… конкретные доказательства.

Я подхватила:

— Грубо говоря, откуда мы знаем, что вы те, за кого себя выдаете? Вот вы якобы вампир, но…

— …всем известно, что вампиров не существует, — закончила за меня Кассандра.

— Да, в это тяжело поверить, — призналась я. — Вампиры, ведьмы, шаманы, демоны…

— Да вы понимаете, что говорите? — вклинилась в разговор Пейдж. — Вы не верите в сверхъестественные явления? Вы же сама — человек-волк!

— Не факт.

Пейдж закатила глаза.

— Ну вот, приехали. Вы, наверное, до сих пор не верите и в то, что мы с тетей — ведьмы? Даже после того, как мы своими заклинаниями спасли вам жизнь?..

— Спасли жизнь? — перебила я. — Это не я, а вы разгуливали по гостиничному коридору в ночнушке. Вам непременно нужно было знать, что за таинственный незнакомец скрывается за дверью!

Адам расхохотался. Пейдж прожгла его взглядом.

— Ну ладно, — продолжила я. — Давайте на минуту притворимся, что я верю в вампиров и ведьм. Откуда мне знать, что вы принадлежите к их числу? Вы и представить себе не можете, сколько на свете придурков, которые искренне верят, что они вампиры. А я и не скажу, сколько. Спать плохо будете.

— Видела я таких, — заговорила Кассандра. — Черная помада, черный лак для ногтей и никакого чувства стиля. С чего они взяли, что вампиры — дальтоники? — Она протянула мне шариковую ручку. — Попробуйте воткнуть в меня вот это. Только не в сердце, если можно.

— Мы тут весь пол зальем.

Кассандра откинулась на спинку стула, не сводя с меня глаз, словно в комнате были только мы двое. В ее взгляде чувствовалось явное любопытство, губы сложились в улыбку — по-прежнему холодную, но оживленную теперь благожелательным интересом.

— Я могла бы вас укусить, — произнесла она.

— А я бы вас в ответ.

Улыбка наконец осветила ее ореховые глаза.

— Как любопытно. И что из этого выйдет, как думаете? Гибрид оборотня и вампира? Или укус просто не подействует? Да, мысль занятная, но не вполне осуществимая — по крайней мере сейчас. Может, померимся клыками?

— Такие забавы для мужиков.

Кассандра рассмеялась.

— Тоже верно.

— Может, тогда вы нам кое-что объясните? — начала я. — Если вы и в самом деле вампир… — Я перевела взгляд на окно, через которое струился солнечный свет.

— Интересуетесь, почему я еще не обратилась в горстку праха? Меня и саму это порой удивляет. Как сказал бы Адам, «еще один миф накрылся медным тазом». И я очень рада. Вечность без периодических вылазок на Карибы — это выше моих сил. Но вот когда я обнаружила, что не умею летать, то действительно расстроилась. Впрочем, для демонстрации сгодится и это.

Положив левую кисть на стол, она взяла ручку и вогнала ее в раскрытую ладонь на добрых полдюйма. Рут вздрогнула и отвела взгляд. Кассандра изучила руку с самым бесстрастным видом, словно воткнула ручку не в плоть, а в дерево.

— Да, могло быть и лучше. В отличие от оборотней, мы особой силой не обладаем. Впрочем, для демонстрации сгодится.

Она вытащила ручку и поднесла ладонь к моему лицу. Если в восковую куклу воткнуть гвоздь, а потом вынуть его, прокол будет точно таким же. На моих глазах края раны сошлись — плоть восстанавливалась сама собой. Через минуту кожа снова стала гладкой и чистой.

— Ни боли, ни крови, ни лишней суеты, — промурлыкала Кассандра. — Ну как, довольны?

— Да, — сказал Джереми. — Благодарю вас.

— Теперь моя очередь? — спросила Пейдж. — Что мне сделать, чтобы убедить вас, Елена? Может, демона вызвать?

— Пейдж! — Глаза Рут расширились от волнения. Она поспешно повернулась к нам: — Поверьте, демонов мы никогда не вызываем. За исключением простых защитных заклинаний, ведьмы практикуют лишь добрую магию.

— «Делай, что хочешь, только не вреди»,[11 - Основной нравственный закон последователей Викки, современных ведьм.] — пробормотала Кассандра.

Рут что-то шепнула племяннице. Кивнув, та пожала плечами и закатила глаза. Довод, который никогда не потеряет популярности у молодежи: «Да че, я ведь просто пошутила». Но шутила ли она в самом деле — не насчет демонов, а насчет способности их вызывать? Рут уверяет, что ведьмы занимаются только «белой» магией. Потому, что по-другому не умеют — или не хотят? Может, одна молодая ведьмочка совсем не в восторге от мысли, что ей предстоит занять пост доброй волшебницы Севера?[12 - Персонаж «Удивительного волшебника из Страны Оз» Фрэнка Баума.] Хм…

— Пожалуй, демонстраций на сегодня хватит, — напомнил о себе Джереми. — Сейчас я хотел бы побольше узнать о людях, которые следили за Еленой.

— О, мне рассказали о ваших подвигах, Елена, — улыбнулся Адам. — Первая кровь на этой войне пролита вами. Так держать! Завидую.

— Еще бы не завидовал, — проворчала Пейдж.

Во взгляде, которым Рут наградила эту парочку, было девяносто процентов нежности (чуточку сердитой) и лишь десять процентов предостережения (довольно мягкого), но оба тут же замолчали, словно получив по губам. Рут выждала еще немного — чтобы убедиться, что они действительно угомонились — и только тогда начала.




ПЛАНЫ


Пять недель назад был похищен один шаман. Он связался с Кеннетом при помощи астральной проекции — что бы это ни значило. К тому времени его здоровье уже пошатнулось. Вообще говоря, шаманы — народ довольно хилый, и увечья им получить проще простого. По крайней мере так сказала Рут. Из-за неважного состояния бедолаги Кеннету не удалось разобрать многих подробностей его рассказа. Судя по всему, двое неизвестных силой увезли шамана в какой-то охраняемый комплекс, причем на дорогу от его дома в Виргинии ушли ровно сутки. В комплексе два других человека учинили ему допрос — какими он обладает способностями, в какой степени и так далее… В первые дни заключения у него оставалось достаточно сил, чтобы по ночам переносить свою астральную проекцию за пределы комплекса. Пытаясь выяснить, кто и зачем его похитил, он в конце концов узнал имена людей, которые его допрашивали — Лоуренс Матасуми и Тайрон Уинслоу. Имя компьютерного магната ни шаману, ни Кеннету ничего не говорило: по-видимому, знания о текущих событиях среди них не особенно ценились.

Во время одной из «астральных прогулок» по комплексу шаман обнаружил, что он здесь не единственное существо со сверхъестественными способностями. В частности, в штат сотрудников входил полудемон, умеющий телепортироваться — вероятно, тот самый Гудини. Кроме того, из разговоров стало ясно, что похитителям помогает какой-то колдун, хотя сам шаман его не видел. Что касается остальных заключенных, то на время первой «прогулки» состав был такой: ведьма, два полудемона, жрец-вудуист. Потом ведьма исчезла — оказалось, вместо нее планировалось захватить другую, более могущественную.

Больше шаман ничего не знал. Он пообещал Кеннету, что через день снова выйдет на связь, однако этого так и не произошло. Кеннет известил Рут. Пейдж, разумеется, знала, кто такой Уинслоу, а Интернет помог ей выйти на Лоуренса Матасуми — известного в своей области парапсихолога.

— И что, вам удалось выследить этих людей? — спросил Джереми, когда Рут закончила.

— Это нам-то их выслеживать? — удивился Адам. — Ну уж дудки. Мы решили, что лучше спрятаться в укрытие и молиться, чтобы нас не нашли.

— Вообще-то мы такую возможность обсуждали, — поправила Рут. Шпильку Адама она то ли не заметила, то ли пропустила мимо ушей.

— Разве? — откликнулся Адам. — Кажется, решение было принято заранее. Мы никогда не опережаем события, только реагируем на них. Так уж у нас заведено. Вернее, так заведено у ведьм, а поскольку они всегда верховодят на собраниях…

— Надо же, Адам, — усмехнулась Пейдж, — у тебя появились замашки лидера. Ответственности захотелось?

Он только осклабился в ответ:

— Боже упаси! Я лишь хотел подчеркнуть, что такая стратегия типична для наших уважаемых предводительниц-ведьм… Они решили, что разумнее отсидеться в укрытии.

— Теперь нужно обсудить все по новой, — вступила в разговор Кассандра. — С такой ситуацией мы сталкиваемся впервые. Раньше не возникало нужды разыскивать тех, кто нам угрожал. Если люди натыкаются на доказательства существования вампиров, им плевать, кто мы на самом деле и какой образ жизни ведем. Почему? Потому что их больше волнует, сколько они получат за книжку об этом. Таких найти как раз не проблема. Они разве что с транспарантом не стоят — «Сделай меня богатым».

— Однако в этом случае все по-другому, — заключила я. — А раз опасность иного рода, значит, и меры нужно принимать другие, верно? Прячутся пока они, так что искать должны вы.

— А потом что? — поинтересовалась Пейдж. — Вежливо попросим их, чтобы перестали нас донимать?

Джереми перевел взгляд на Рут:

— Столкнувшись с угрозой, мы ее уничтожаем. Так у нас принято.

— Вступаю в ваш клуб, — отозвался Адам.

— Мы и сами хотим перейти к активным действиям, — заверила Рут. — Ты прекрасно это знаешь, Адам, хотя «активные действия» в твоем представлении и нашем несколько различаются. Эта угроза — не шутка. Даже собираясь вместе, как сейчас, мы уже рискуем. Не важно, какие меры предосторожности мы приняли. Факт остается фактом: в одном месте собралось семь сверхъестественных существ, и любой из нас станет отличным пополнением коллекции.

— Так вот чем они занимаются? — проронил Джереми. — Собирают коллекцию?

— Что ими движет, пока неизвестно, — с нажимом сказала Рут. — Роджер, похищенный шаман, так и не сумел этого выяснить. Но очевидно, что они изучают нас и пытаются докопаться до сути наших способностей.

— Чтобы самим их использовать, — прибавила Пейдж.

Рут с неодобрением на нее посмотрела.

— Наверняка мы этого не знаем. Мне не хотелось бы делать поспешных выводов, но да, такой вариант очень даже возможен. То, что в проекте участвует Лоуренс Матасуми, говорит о глубокой научной подоплеке.

— А участие Тая Уинслоу означает, что кое-кто рассчитывает на этом нажиться, — вставила Пейдж. — Уинслоу отнюдь не филантроп. Он и старушку не станет переводить через дорогу «за бесплатно».

Рут снова нахмурилась.

— Возможно. Как бы там ни было, суть в том, что они хотят овладеть силами, доступными пока только нам. Наживы ради или во имя науки, не столь уж важно.

— Мои силы им не по зубам, — заявил Адам. — Наследственность в чистом виде.

— Ты уверен? — одернула его Пейдж. — Может, если они разберут тебя на части, орган за органом, то выяснят в конце концов, какие особенности твоей физиологии отвечают за эти силы. Конечно, тебе к тому времени будет не до того, потому что тебя расфасуют по пакетам.

— Богатое у тебя воображение, Пейдж, — ощерился Адам.

— Понимаете, — продолжала Рут, — невозможно предсказать, до чего они в итоге докопаются. Кое-какие мелочи, вроде отдельных заклинаний, раскусить не так уж и трудно. Что касается оборотней и вампиров, то разобраться в механизме их порождения до ужаса просто. Что, если эти люди станут за деньги делать всех желающих оборотнями?

— Надеюсь, слишком дорого брать не станут, — пробормотала я.

— Думаю, многих привлекут преимущества, связанные со сверхъестественными способностями, — предположила Рут.

— Не говоря уж о продленной молодости, — поддержала ее Пейдж. — Болваны немедленно в очередь выстроятся. «Забудь о пластической хирургии! Стань оборотнем!»

— И беда в том, — снова заговорила Рут, — что, подчинив себе наши силы и научившись делиться ими, эти ученые нарушат равновесие в природе. Погибнет много людей, и само существование человечества будет под вопросом. Страшно даже представить, каким чудовищным злом обернется эта затея. Бессмертные диктаторы, тираны-колдуны, маньяки, способные превращаться в волков…

— Знаем, плавали, — прошептала я — совсем тихо, чтобы один Джереми услышал. В его глазах сверкнула шальная искорка, хотя лицо осталось невозмутимым.

— Нельзя думать только о себе, — подытожила Рут.

— А почему нет? — спросила Кассандра. — Я понимаю ваши чувства, Рут, но лично меня участь человечества не слишком волнует. Меня заботит лишь то, что угрожает мне самой. Коль скоро эти люди похищают мне подобных, то других доводов не требуется. Я понимаю, что опасность реальна. Ну и как мы все-таки поступим?

Хороший вопрос. На его обсуждение мы потратили около семи часов, прервавшись только на обед (за съестным сходили Пейдж с Адамом), но споры продолжались и во время еды.

В чем же заключался план Рут? Перво-наперво от представителей каждой расы требовалось предупредить об опасности своих соплеменников. На первый взгляд, вполне логично. Разумеется, Джереми поставил бы в известность всех членов Стаи. По-другому он и не мог поступить. Теперь, когда масштаб угрозы стал очевиден, он собирался вызвать Клея. После этого останется лишь сделать один телефонный звонок. В прошлогодней стычке с дворняжками мы потеряли двоих, и теперь Стая состояла всего из пяти оборотней. Помимо меня, Клея и Джереми в нее входили только Антонио Соррентино и его сын Ник. Всегда было с полдюжины дворняжек, мечтавших попасть в Стаю, и в свете последних потерь Джереми пришлось рассмотреть две-три кандидатуры, но с серьезными решениями он никогда не торопился, так что нас по-прежнему оставалось пятеро. Однако ведьмы просили даже не об этом. Они рассчитывали, что мы предупредим и всех дворняжек. Да эти женщины в своем уме? Джереми пояснил им, что дворняжки на одном месте подолгу не задерживаются. Постоянной территорией обладает только Стая. Одному из дворняжек дарована та же привилегия, но там особый случай. Услышав это, Рут предложила передать сообщение хотя бы ему одному — он, мол, расскажет всем другим. Ага, держите карман шире. Я попыталась себе это представить. Вот позвоню я Карлу Марстену,[13 - Оборотень, один из ключевых персонажей романа «Укушенная», первого в цикле «Женщины иного мира» («Похищенная» — второй).] скажу, чтоб перекинулся парой слов с «дружками»-дворняжками… Да он от смеха грыжу заработает — и, вешая трубку, все еще будет хохотать.

Рут ничего не смыслила в механике этих отношений. Как и у нас, в среде ведьм существует некая центральная группа, которую они называют Шабашем. Число ее участников невелико — большинство ведьм к Шабашу отношения не имеет. Точно так же дело обстоит с дворняжками и Стаей: одиночки считаются низшим классом. Но есть и серьезное отличие — ведьмы из Шабаша отнюдь не желают признавать, что другие стоят ниже их. Какой там! По словам Рут, эти заблудшие души нуждались в опеке и обращении на путь истинный. Чем-то она напоминала миссионера из прошлого, разглагольствующего о спасении душ краснокожих дикарей. Судя по гримаске на лице Пейдж, ей такие речи были не по душе. Впрочем, в отличие от миссионеров Рут не зазывала одиночек в лоно своей «церкви» — Шабаша. Нет-нет, они должны жить благочестиво и по правилам — но сами по себе. Шабаш только для избранных.

Если для оповещения оборотней потребовалась бы масса усилий, то в случае с вампирами и полудемонами это оказалось совершенно невозможным. Кассандра знала, где живет (существует?) каждый из двух дюжин известных ей сородичей, но не выказывала ровным счетом никакого желания о чем-то их предупреждать — не считая пары-тройки. Она сразу заявила, что не собирается тратить время на такие пустяки. Они и сами могут о себе позаботиться. Что же до полудемонов, то их в одной только Северной Америке насчитывалось свыше сотни, и половина, услышав новости, тут же переметнулась бы на сторону врага.

Разумеется, Рут и не мечтала, чтобы мы поставили в известность всех и каждого — достаточно было бы переговорить с несколькими представителями рас, чтобы они сами распространили информацию среди своих. Однако всех, кроме Кеннета, такой вариант не устраивал. Джереми, Кассандра и Адам сошлись на том, что подобные действия — пустая трата времени.

После многочасовых споров мы перешли ко второму пункту плана, и здесь разногласий уже не возникало: нужно как можно больше узнать о враге. Как это сделать — другой вопрос, но без этого не обойтись. Ну а третий пункт? Ох, и не спрашивайте. Мы разделились на две группы: ведьмы и шаман предлагали как-то скомпрометировать противника или помешать ему, оборотни и полудемон настаивали на полном его уничтожении. Кассандре все было едино, лишь бы ее оставили в покое.

В семь мы еще не закончили. Все порядком измаялись, и обстановка начала накаляться. Рут предложила заказать ужин, но услышала лишь единодушное «Нет!» Требовалось сделать перерыв. Поужинаем в соседнем Кингстоне и вернемся сюда. Рут правильно сказала, что вместе находиться опасно. Всем хотелось только одного — продумать план действий и поскорей выметаться из Спарты.

К автостоянке мы двинулись толпой, одна Пейдж отстала — может, делала по свежим следам записи или прибиралась в помещении. Кеннет и Кассандра направились к взятым напрокат автомобилям, мы с Джереми к своему, но тут Рут окликнула моего спутника. Он махнул мне рукой — иди, мол, дальше — и зашагал обратно.

— Та еще компания подобралась, да? Просто жутик какой-то, — раздался голос слева от меня.

Повернувшись, я увидела Адама. Он, как обычно, улыбался.

— Ну и что напугало вас больше всего, если не секрет? Доска с повесткой дня? Пончики в сахарной пудре?

— Только не говорите, что это ведьмы берут по четвертаку за кофе с пончиками.

— Нет-нет-нет, вы что, плаката не видели? За кофе с пончиками полагается заплатить пятьдесят центов. И то, и другое по двадцать пять. Но если серьезно, это все «легионеры». Доску и расписание организовала Рут. Один мой знакомый когда-то ездил на эти встречи, так он вообще говорит, что раньше вешали на стенку плакаты с регламентом и миссией собрания. Я думал, он шутит, а вот теперь не уверен.

— Они всегда такие… основательные?

Адам рассмеялся:

— Основательные! А ведь в точку. Пейдж, может, и не такая, а вот Рут и остальные… Серьезные все, как танк. Но дело-то нешуточное, так его дери! — Он закатил глаза. — У всех должно быть свое маленькое хобби, вот ведьмы и помешались на организации. Слушайте, а это вы Пейдж синяки на шее наставили?

— Маленькое недоразумение.

Снова улыбка до ушей:

— Ну разумеется. Думаю, она сама нарвалась. Пейдж такой стервой иногда бывает… А иногда с ней очень весело. Это как повезет. — Он оглянулся на Джереми и Рут. — Как считаете, ваш предводитель сумеет их переубедить? Ведь пора бы уже действовать…

— Если не сумеет, мы сами этим займемся. Подчиняться чужим приказам не в наших правилах.

— Вот это мне по душе. На наших собраниях не хватает сильного, решительного лидера.

— В смысле, лидера-мужчины?

Адам предупредительно поднял ладони.

— Этого я не говорил. Тут не пол важен, а раса. Ведьмы и шаманы совсем на нас не похожи. Кровососы вообще сами по себе, и их такое положение дел прекрасно устраивает. Кэсс может при желании задать плохишам жару. У нее никакой сверхсилы нет, зато регенерация в драке всегда кстати. Представьте: в вас палят из пистолета, а вы спокойненько подходите к врагу и вырываете у него оружие из рук. Круто!

— Так вампиры бессмертны?

— Нет. Во всяком случае, не в полном смысле. Но они легко восстанавливаются и живут сотни лет, а убить их чертовски трудно. В общем, до бессмертия им рукой подать.

Больше я не успела ничего спросить, потому что к нам подошла Пейдж.

— Я поеду с тобой, — объявила она Адаму. — Кеннет возьмет с собой Рут. Я бы тоже с ней села, но он ездит с такой скоростью, что я умру от голода, пока мы доберемся до ресторана. — Она бросила взгляд на меня. — Хотите к нам присоединиться?

Джереми помахал мне рукой, тем самым избавив от труда вежливо ей отказать. Я сказала, что мы встретимся в ресторане, и поспешила к внедорожнику.




ОЖОГ


Мы решили поужинать в итальянском ресторанчике. Выбор оказался неудачным: в восемь вечера заведение ломилось от посетителей. В той части Вермонта не так-то много мест, где прилично кормят, и создавалось впечатление, что здесь собралась вся округа (за исключением ценителей гамбургеров). Столик на семерых, конечно, было не найти. Пришлось разделиться. Официант в конце концов отыскал для нас один шестиместный столик и один двухместный, который Кассандра сразу зарезервировала для себя. Я подумала, что она будет ужинать в одиночестве — удивительного тут мало. Вместо этого она пригласила меня составить ей компанию. Это потрясло всех. Пейдж впилась в меня глазами, словно не могла понять, с чего вдруг Кассандре вздумалось поужинать со мной тет-а-тет. Думаю, ее куда меньше поразило бы, реши Кассандра поужинать мной. Даже Кеннет непонимающе заморгал — явный признак, что случилось нечто из ряда вон выходящее. Но, сказать честно, мне это предложение польстило. Кассандра была не из тех, кто без компании никуда.

Итак, мы разместились в стороне от других, на летней веранде. Мне все не терпелось увидеть — будет она все-таки что-то есть или нет. Кассандра заказала себе куриную грудку, запеченную с пармезаном, и белого вина. Бокал постепенно пустел, а вот к цыпленку она едва притронулась и, отщипнув всего пару кусочков, повозила вилкой по тарелке — чтобы казалось, будто на самом деле съедено больше. Может, ее настоящий ужин был впереди. Задумываться на этот счет мне не особенно хотелось. Вероятно, для пожирателя сырой крольчатины я излишне разборчива в еде, однако как волку и как человеку мне нравятся разные блюда. Да, свежее оленье мясо — мясо зверя, которого я сама выследила и убила, — великолепно на вкус, но когда передо мной тарелка с лапшой и морепродуктами, я таких мыслей стараюсь избегать.

— Вы довольно любопытны, — произнесла Кассандра, когда принесли наш заказ, — но почти не задаете вопросов. Странная черта для журналиста.

Что еще Рут и Пейдж разболтали обо мне другим, интересно?

— Все зависит от специфики работы, — отозвалась я. — Я пишу на общественно-политические темы. В грязном белье копаться почти не приходится.

— Значит, личных вопросов вы избегаете, чтобы потом самой не пришлось на них отвечать, я полагаю? Но если вас что-то интересует, спрашивайте. Я не возражаю.

— Хорошо, — сказала я… и ничего не спросила.

Несколько минут прошло в молчании. Наконец у меня созрел вопрос, и довольно существенный. Собственно, он был написан большими буквами на нетронутой тарелке Кассандры.

— Вы, как я вижу, не поклонница итальянской кухни?

— Не только ее, но и вообще любой твердой пищи. Я могу съесть несколько кусочков, но потом у меня несварение.

Она ждала, пока я продолжу — лицо бесстрастное, в глазах веселый огонек.

— Кое о чем можно и не спрашивать, верно? — проговорила я, сделав глоток вина. — Например, относительно вампиров… знаете, это все равно, что спрашивать, превращаются ли оборотни в волков. Главная особенность вида как-никак.

— На самом деле в моем случае вы ошибаетесь. Знаю, знаю, вы столько раз об этом читали. Но книги попросту врут. Я ни за что и никогда не буду спать в гробу. — Помолчав, она вскинула брови: — Или вы имели в виду что-то другое?

— Я хотела сказать, что вам наверняка приходится пить… — Я показала на свой бокал.

— Бургундское? Предпочитаю белые вина. Хвала небесам за то, что мне доступны небольшие радости вроде этой. Трудности у меня возникают только с твердой пищей. Елена, позвольте я вам помогу с подбором слов. Скорее всего вы хотели сказать «кровь».

— Ах да. Ну надо же, вылетело из головы.

Она расхохоталась, напугав своим грудным смехом одного из официантов. Мы заказали у него еще по бокалу и дождались, пока он уйдет.

— Итак, как это выглядит в наши дни? — начала я. — Банк крови открыл доставку на дом?

— Боюсь, все совсем не так.

— Договорились с местным мясником?

— Управлению по санитарному надзору это бы не понравилось. Как ни жаль мне вас разочаровывать, пищу мы себе добываем по старинке.

— А…

— И вправду, а, — снова рассмеялась она. — Да, я беру кровь из непосредственного источника. Но существуют строгие правила. Детей не трогать. Молодежь до тридцати лет тоже. Так больше азарта.

— Я вам говорила, что мне двадцать восемь?

— У меня другие сведения, — широко улыбнулась Кассандра. — Однако вам не о чем беспокоиться. Элементарная вежливость не позволяет мне высасывать жизненные соки из тех, кому меня официально представили.

Она возила кусочком курятины по тарелке.

— Если честно, я пробовала и консервированную кровь, и кровь животных — все без толку, то же самое, что жить на хлебе и воде. Сил едва хватает, чтобы продолжать существование. Тем не менее некоторые питаются только так. Я для этого слишком большая эгоистка. Если уж я живу, то моя жизнь должна быть полной во всех отношениях. Оправдание у меня одно: я стараюсь выбирать тех, кто сам ищет смерти — стариков, больных, самоубийц. Это, разумеется, самообман. Допустим, я чувствую, что человек хочет умереть. Откуда мне, спрашивается, знать — вдруг это временное уныние из-за неудачи в любви? Может, он и не собирается бросаться с крыши? Наша жизнь была бы намного проще, если б с перерождением мы теряли способность отличать добро от зла. Видимо, поэтому наш дар и называют проклятием. Души остаются с нами.

— Но ведь у вас нет другого выбора.

— О нет, выбор есть всегда: самоуничтожение. Некоторые так и поступают. Задумывается об этом большинство — и все же стремление жить чаще всего побеждает. Что важнее — моя смерть или «их»? Моя, и к черту альтруизм. Вот девиз сильных духом. Или безнадежных эгоистов.

После минутного молчания она спросила:

— Я правильно поняла, что оборотни не занимаются каннибализмом?

— Вы хотите сказать, не едим ли мы людей? Строго говоря, оборотень-каннибал — это тот, кто ест других оборотней.

— Так вы не считаете себя людьми?

— У каждого по-разному. Лично я считаю себя наполовину человеком, наполовину волком. Кле… другие со мной не согласны. Оборотни, по их мнению, — это отдельный вид. Не подумайте, я не пытаюсь уйти от вопроса. Волкам из Стаи есть человеческое мясо запрещается. Да мы бы и не стали этого делать — незачем просто. Убитый человек так же утолит голод, как и убитый олень. Какой смысл в людоедстве?

— Неужели все так просто?

— К сожалению, нет. Помимо голода в нас живет охотничий инстинкт, и человек — скажу откровенно — более интересная добыча, чем любое из животных.

Глаза Кассандры заблестели.

— «Самая опасная дичь».[14 - В известном рассказе Ричарда Коннела «Самая опасная дичь» (1924) русский аристократ устраивает охоту на главного героя, профессионального охотника. Этот сюжетный ход впоследствии широко использован в книгах, комиксах, фильмах и компьютерных играх.]

Мне вдруг подумалось, что странно разговаривать о таких вещах с другой женщиной. Прогнав эту мысль, я продолжила:

— Вся загвоздка в том, что охотиться, не убивая, очень тяжело. Нет, такое возможно, но всегда рискуешь зайти слишком далеко. Оборотни, не входящие в Стаю, охотятся на людей и пожирают их. Соблазн чересчур велик, а контролировать себя пытаются немногие.

Подошел официант, предложил нам заказать десерт. Я хотела по привычке отказаться — всегда так поступаю, когда ем за одним столом с обычными женщинами, — но внезапно поняла, что сейчас нужды в том нет. Кассандре было безразлично, два куска я слопаю или три. Поэтому я попросила тирамису и кофе. Кассандра заказала тот же напиток. Официант уже собрался уходить, но она вытянула руку и взяла его за запястье.

— Без кофеина, пожалуйста.

Руки она при этом не убирала, держа большой палец на его пульсе. Парень был молодой, красивый на латиноамериканский манер — большие темные глаза, гладкая оливковая кожа. Заметил ли он, что случайный жест затянулся? Нет. Кассандра не сводила с него глаз, словно узрела перед собой чудо. А он смотрел на нее, как мышь, введенная коброй в транс. Помани она его сейчас в темный закоулок, бедняга бросился бы за ней со всех ног. Наконец она отпустила его запястье. Парень моргнул, и нечто похожее на разочарование промелькнуло на его лице. Он заверил нас, что через минуту принесет кофе, и вернулся в главный зал.

— Порой с трудом удается держать себя в руках, — произнесла Кассандра. — Даже если я не голодна. Власть опьяняет. Дурная привычка, но избавиться от нее невозможно. Вы согласны?

— Это… большой соблазн.

Кассандра рассмеялась:

— Со мной можете не притворяться, Елена. Власть — восхитительная штука, особенно для нас, женщин. Я родилась обычным человеком в Европе семнадцатого века и прожила сорок шесть земных лет. Тогда я ради власти пошла бы даже на убийство. — Ее губы сложились в озорную улыбку: — Но ведь получается, кое-кого я все-таки лишила жизни, не правда ли? Всем нам когда-нибудь приходится делать выбор. — Откинувшись на спинку стула, она вгляделась в мое лицо и снова улыбнулась: — Думаю, мы с вами неплохо поладим. Такие, как вы, не каждый день встречаются — прирожденная охотница и при том не эгоцентрик, как мои собратья.

Принесли десерт и кофе. Я спросила, каково это — прожить столько столетий, и до конца ужина Кассандра развлекала меня байками.

Когда мы вышли, Адам последовал примеру Пейдж и предложил мне проехаться с ними. Джереми случайно нас услышал и настоял, чтобы я согласилась — надеясь, видимо, что в отсутствие старших молодежь будет поразговорчивей. Впрочем, после этого он отозвал меня в сторонку и заверил, что поедет следом на «эксплорере».




Адаму, в отличие от Джереми, места на парковке за рестораном найти не удалось, поэтому мы втроем направились к соседнему переулку. На другой его стороне я приметила старый «джип» с калифорнийскими номерами, который уже видела у «Легион-холла».

— Ваш? — поинтересовалась я у Адама.

— Увы.

— Долгая же вышла поездка.

— Ох и долгая, на джипе-то. О превышении скорости можно смело забыть, допустимую вытянуть — и то подвиг. Вот к следующему собранию подкоплю деньжат, полечу на самолете.

— Ты каждый раз так говоришь, — фыркнула Пейдж. — Роберт всегда готов купить тебе билет, но ты ведь все отказываешься. Тебе нравится водить эту рухлядь.

— Прошла любовь, завяли помидоры. Еще одно… черт!

В пространство между «джипом» Адама и соседней машиной задним ходом заезжал массивный внедорожник — «юкон». Между тем места там едва хватило бы и для малолитражки. Мастодонт на колесах продолжал пятиться, пока до переднего бампера «джипа» не осталось всего несколько дюймов. В результате автомобиль Адама оказался зажат между двумя другими.

— Эй, — Адам бросился к «юкону». — Минутку!

Немолодая женщина на пассажирском сиденье повернула голову и смерила юношу блеклым взглядом.

— Вы заблокировали мне проезд, — пояснил Адам, сопроводив слова широкой улыбкой. — Сдайте немного вперед, пожалуйста. Я спокойно выеду, и у вас будет больше места для парковки.

Хотя стекло было опущено, женщина не удостоила Адама ответом — лишь молча взглянула на водителя. Никаких реплик не последовало. Водительская дверь открылась, и из внедорожника вылез мужчина в тенниске. Женщина последовала его примеру.

— Эй! — крикнул Адам. — Вы что, не слышите? Мне же не выехать! Сдайте вперед, я мигом обернусь!

Мужчина достал брелок, поставил машину на сигнализацию и зашагал к ресторану. Жена пошла за ним.

— Вот козлы, — процедила Пейдж. — Купили пожиратель бензина за пятьдесят штук и уже считают себя хозяевами жизни.

— Я с ними поговорю, — предложила я. — Может, к словам женщины он прислушается.

— Не надо. — Она ухватила меня за руку. — Поедем с другими, а джип заберем потом.

— Я хочу с ними поговорить.

Девушка бросила взгляд на Адама, который двинулся за семейной парой.

— Меня беспокоите не вы.

Мужчина обернулся и выкрикнул какое-то оскорбление.

— Ты что сейчас сказал? — рявкнул Адам в ответ.

— Вот дерьмо, — прошептала Пейдж.

Мужчина повернулся спиной к Адаму.

— Что ты сказал? — повторил юноша.

Когда он бросился за обидчиком, я решила вмешаться. Нам никак нельзя было ввязываться в конфликты — внимание полиции сейчас ни к чему. Адам это знал, но, видимо, даже добродушным молодым людям иногда ударяет в голову тестостерон.

Пейдж попыталась меня удержать:

— Стойте! Вы не…

Я стряхнула ее руку и кинулась вперед, игнорируя тревожные крики за спиной. В ноздри ударил запах огня. Не дыма, горящего дерева или серы — именно тонкий запах пламени. Я схватила Адама за запястье и рывком развернула его.

— Даже и не думай. Поедем вместе с…

Тут же я поняла, откуда шел тот запах. Глаза Адама пылали багровым огнем. В белках ярко-красного цвета не было ничего, кроме безграничной ярости.

— Убери руки, — прорычал он.

От привычного голоса Адама не осталось и следа, изменилось и его лицо. От тела юноши исходил пышущий жар — казалось, будто стоишь у огромного костра. Меня бросило в пот. Я отвернула голову, но запястья Адама не отпустила. Тогда он вцепился мне в предплечья. Что-то зашипело. Не успела я удивиться этому звуку, как руки пронзила жуткая боль. Адам разжал ладони. Я отшатнулась. На руках проступили полоски обожженной кожи.

Вовремя подбежавшая Пейдж не дала мне упасть. Оттолкнув ее, я повернулась к Адаму, который удалялся в сторону соседнего переулка.

— С ним все нормально, — затараторила Пейдж. — Сейчас он овладеет собой.

Из-за угла показался «эксплорер». Я замахала Джереми руками и рванула на себя пассажирскую дверь, хотя машина толком не остановилась. При виде моих изувеченных рук Джереми поджал губу, но ничего не сказал. Я забралась в салон, и он вдавил педаль газа.




ПРЕПАРАЦИЯ


Не откладывая дело в долгий ящик, я обо всем рассказала Джереми. Выехав из города, он завернул на заправку, остановил машину перед телефонной будкой и вышел. Через несколько минут вернулся и вырулил обратно на шоссе.

— Ты Рут звонил?

— Я сказал ей, что сегодня мы уже не приедем. О случившемся она знает. Дико извинялась. Спросила, стоит ли нас ждать завтра. Я ответил, что мы еще не определились.

Но она хочет, чтобы я позвонил ей вечером насчет результатов встречи.

— А ты позвонишь?

— Скорее всего да. Моя главная обязанность — защищать Стаю. Соответственно, нам потребуется на какое-то время объединить усилия. Наши новые знакомые располагают ресурсами, которых у нас нет. В частности, за ужином мы говорили об астральной проекции. Это искусство подвластно только шаманам, и оно может оказать нам бесценную помощь в сборе информации о людях, с которыми ты столкнулась в Питсбурге. Но помогать другим я не намерен — пусть каждая раса ведет свой собственный бой.

Наступило молчание. Я размышляла об ошеломляющих вещах, которые нам довелось узнать сегодня. Во всяком случае, мне они казались удивительными. А вот Джереми мало того что воспринял новости спокойно — кажется, для него это были никакие и не новости. Приписать такую реакцию его привычному самообладанию не получалось: у невозмутимости тоже существуют пределы.

— Ты знал, — догадалась я. — Знал, что есть… другие создания. Что мы не одни.

— До меня доходили такие слухи, еще в детстве. После Большого Сбора, долгими ночами нередко велись разговоры о других — вампирах, колдунах и так далее. Кто-нибудь припоминал, что его дядюшка как-то раз столкнулся с необъяснимым явлением… Ну, ты меня понимаешь. Примерно так же люди судачат о пришельцах и привидениях. Некоторые в это верили. Большинство — нет.

— А ты?

— Маловероятно, что все мифические существа, кроме оборотней, — фикция. — Помолчав немного, Джереми продолжил: — Незадолго перед смертью дед рассказал мне, что отец его отца входил когда-то — по его словам — в совет существ, которых Рут называет «сверхъестественными». Дедушка подозревал, что эта история — бред выжившего из ума старика, но все-таки счел нужным передать ее мне. Если она подтвердится, если мы и впрямь не одни, то кто-то в Стае должен быть к этому готов.

— Кто-то? Разве не все члены Стаи? — удивилась я. — Я на тебя не в обиде, Джереми, хотя в свое время небольшое предостережение пришлось бы мне очень кстати.

— Если честно, мне такая мысль просто не приходила в голову. Я и не пытался выяснить, правду сказал мой прапрадед или солгал. Мне казалось, что практического значения этот вопрос не имеет. Существуют ли «другие», меня мало интересовало — для нас безопаснее, если они настроены так же. Да, конечно, кто-то из членов Стаи мог по чистой случайности столкнуться с одним из них. Но если учитывать, как мало на свете и тех, и других, вероятность не то что встречи, а даже узнавания чужака представлялась мне ничтожно малой. Можно точно сказать, что ни при моей жизни, ни при жизни моего деда такого не случалось. А сейчас выясняется, что эти ведьмы знают о нас с давних пор. О такой возможности я и не задумывался.

— Ты признаешь, что допустил ошибку?!

Он едва заметно улыбнулся.

— Я признаю, что кое в чем недоглядел. Об ошибке можно было бы говорить, если б я предусмотрел возможность и не предпринял никаких действий.

— Если оборотни когда-то входили в совет, то почему в Завете об этом ни слова?

Заветом мы называли книгу с летописью оборотней.

— Не знаю. Допустим, Рут говорит правду, и оборотни когда-то откололись от остальных… Мои предки вполне могли вымарать из Завета тот кусок истории.

— Возможно, у них были на то серьезные причины, — заметила я, осторожно притронувшись к обожженной руке.

Джереми, коротко взглянув на меня, кивнул.

— Вполне возможно.




В коттедже Джереми промыл и перевязал мои ожоги, затем спросил, собираюсь ли я спать или еще задержусь.

— А сам ты не ляжешь?

— Только если ты не ляжешь.

— Я-то спать не хочу, но если ты устал…

— А ты сама уста… — Джереми умолк на полуслове, и на лице его заиграла легкая полуулыбка. Ясно, о чем он подумал: в таком духе мы можем продолжать хоть всю ночь — каждый будет настаивать на своем, лишь бы не причинить другому неудобства. Имея дело с Клеем, Ником или Антонио, я своих желаний и мнений высказывать не стесняюсь — выживают те, кто громче всех заявляет о себе. С Джереми сложнее: столкнувшись с его безупречной вежливостью, я вспоминаю и о собственном воспитании. В результате самая простая ситуация превращается в комический фарс: «Только после вас». — «Нет, позвольте мне вас пропустить. Я настаиваю». Будь здесь Клей, он бы принял решение за нас после первого же обмена репликами, ну а без него приходилось справляться самим.

— Я лягу немного позже, — наконец произнесла я.

— Составлю тебе компанию.

— Ты не обязан.

— Знаю. Посидим на террасе. Ступай, а я пока найду чего-нибудь перекусить.

Я вышла на террасу. Через несколько минут в дверях показался Джереми с двумя стаканами молока и упаковкой печенья.

— От боли ничего сильнее не нашлось, — извинился он, подавая мне молоко. — Придется утешиться простыми радостями жизни.

Он сел рядом со мной, и какое-то время мы смотрели на водную гладь. Хруст печенья в вечерней тишине отдавался эхом. С другой стороны озера тянулся дымок от костра.

— Надо бы костер развести, — проговорила я.

— Спичек нет.

— Вот гадство. И где этот Адам, когда он действительно нужен?

Джереми улыбнулся.

— Как вернемся в Стоунхэйвен, разведем специально в твою честь большущий костер. Уж там-то спички отыщутся. Зефир на костре поджарим… Надеюсь, я еще не совсем забыл, как шампуры из веточек выстругивать.

— Ты и это умеешь?

Он добродушно усмехнулся.

— Что, трудно поверить? Да, в детстве я ходил в походы. Доминик каждый год снимал на лето коттедж и отправлял Тонио с братьями подальше от города, на лоно матери-природы. Они всегда брали с собой и меня.

Джереми смолк. Я судорожно соображала, как бы заставить его продолжить. Он никогда не делился воспоминаниями о детстве. Никогда. Из намеков других я знала, что ранний период его жизни мало напоминал идиллию, но сам он держал рот на замке. Раз уж Джереми приоткрыл это окошко, я ему закрыться не дам.

— И куда же вы ездили? — поинтересовалась я.

— Да все поблизости. Вермонт, Нью-Гэмпшир.

— Наверное, весело было?

Снова легкая улыбка.

— Еще как. Сами по себе вылазки на природу не больно меня интересовали. Этого добра хватало и в Стоунхэйвене. Важнее, что там мы с Тонио могли поиграть в обычных мальчишек… и даже с обычными мальчишками. Конечно, в школе мы постоянно встречались с другими детьми, но ведь ходили-то мы в частную школу. Это было обязательным для всех сыновей Стаи, потому что так приказал Доминик, наш Альфа. Если у кого-то из отцов не находилось денег, то вожак платил за все сам. В результате мы находились под жестким контролем: на выходные и праздники возвращались домой, общение с людьми сводилось к минимуму. А вот на каникулы нам давали свободу — при условии, что мы не будем использовать настоящих имен и так далее.

— Вы пользовались фальшивыми именами? И сколько вам тогда было лет?

— Не так уж и много. Конечно, Тонио был меня старше, но легенду нам всегда придумывал я. Мне это даже нравилось: каждое новое лето становишься кем-то другим. Однажды мы изображали мелкопоместных дворян из Англии. Британский акцент давался туговато. А потом уже притворялись, будто у нас папаши-мафиози. Тонио просто влюбился в эту роль: прекрасная возможность попрактиковаться в итальянском и одновременно запугать всех окрестных хулиганов.

— Могу себе представить.

— Ага, забавно и даже очень, однако скоро другие дети стали предлагать нам свои карманные деньги. Тогда Тонио понял, что пора завязывать. Честность прежде всего, даже если ради нее мы и лишим себя каких-то благ вроде внеплановых обедов. Мы все спорили, стоит ли признаваться, что мы всех разыграли, но тут приехал Малкольм и забрал нас обратно в Стоунхэйвен. Как и всегда, раньше срока.

Малкольм — это его отец. Джереми никогда не называл его иначе как по имени.

— Ему так тебя не хватало? — спросила я.

Джереми рассмеялся — не хмыкнул, как обычно, а именно разразился раскатистым хохотом и так меня при этом напугал, что я чуть печенье не выронила.

— Нет, — проговорил он, наконец овладев собой. — Малкольм по мне не скучал ни в коей мере. Просто он каждое лето так делал — заезжал посмотреть, как мне живется. Если оказывалось, что хорошо, — а так оно оказывалось всегда, — то пора было забирать меня домой.

Я не нашла, что ответить.

Джереми продолжал:

— Я подрос и смекнул, что и его можно перехитрить. Как только Малкольм появлялся на пороге, у меня начинался приступ тоски по дому. О, как мне тут плохо! Заберите меня отсюда! Естественно, тогда он оставлял меня на все лето. Братья Соррентино мне подыгрывали. Они знали, что меня ожидает дома. — Он криво улыбнулся: — Ты, я, Клейтон — живем вместе, и у всех троих поганое детство. И как только мы нашли друг друга?..

— У Клея было хорошее детство.

— Если не учитывать то незначительное обстоятельство, что его сделали оборотнем в пятилетнем возрасте, и следующие несколько лет он скрывался в болотах, питаясь одними алкашами да крысами.

— Я имела в виду после этого. После того, как ты его спас. Он часто вспоминает, как хорошо ему было в Стоунхэйвене.

— Ну, если его не исключали из школы за то, что он препарирует морских свинок из живого уголка.

— Свинка же сама сдохла!

Джереми усмехнулся:

— Как сейчас слышу эти слова. Тридцать лет прошло, а все слышу. Вот представь: Клей впервые допущен на собрание Стаи. Я делаю вид, будто все нормально, никому не говорю про исключение. Тут в комнату влетает Дэниел и объявляет перед всей Стаей: «Клейтона выперли из школы, он распотрошил морскую свинку!» Следом врывается Клейтон, подбегает к Дэниелу, смотрит на него со злостью, снизу вверх — хотя они были ровесники, в росте Клейтон поотстал на целую голову — и орет: «Она сама сдохла!»

— И это объяснение всех удовлетворило?

— Совершенно верно, — кивнул Джереми и покачал головой. — С тех пор и до самого провала затеи с игрушками я часто задавался вопросом, гожусь ли вообще на роль приемного отца.

— Что еще за игрушки?

— Клей тебе не рассказывал?

Джереми допил молоко, подхватил мой стакан и встал. Я дернула его за штанину.

— Расскажи.

— Как вернусь.

Мне оставалось лишь испустить разочарованный стон — и ждать. Ждать и ждать, потому что с молоком он возился подозрительно долго. На эффект играл.

— Стало быть, игрушки, — подсказала я, когда он наконец вернулся.

— Они самые. У Клея были нелады с другими школьниками. Думаю, ты слышала.

Я кивнула.

— Он не был похож на других, да и не старался быть как все. Замкнутый, для своего возраста коротышка. И еще акцент… Когда мы познакомились, меня это очень удивляло. По словам Клея, он прожил в штате Нью-Йорк двадцать лет, а мне показалось — только-только сошел с поезда из Луизианы. Сказал, в детстве его часто дразнили из-за акцента… вот он и решил от него не избавляться. Извращенная логика.

Что угодно, лишь бы не иметь с окружающими ничего общего. После происшествия с морской свинкой я какое-то время воспитывал его в домашних условиях и только в следующем сентябре послал в школу — в другую, разумеется. Директора я попросил, чтобы о любых выходках Клея срочно сообщали мне. Приходилось по три раза в неделю — не шучу! — ходить на собрания родительского комитета. По большей части речь шла о мелочах, но как-то раз один из учителей заявил, что Клей плохо ведет себя на переменах. Другие дети жаловались на него: мол, он все время за ними ходит, подкрадывается втихаря и так далее.

— То есть он выслеживал их, — проронила я. — Выискивал слабости у потенциальной добычи.

— Именно. Натворить он ничего не натворил бы, потому что получил строгое внушение: одноклассников не жрать. — Джереми закатил глаза. — Обычно родители запрещают детям разговаривать с незнакомцами. Я своему ребенку запретил их есть. Учитель сказал еще, что Клей безразличен к обычным детским забавам — к игрушкам, например. Игрушки! Вот что я упустил из виду. Он ведь мало чем походил на типичного мальчишку, и я порой забывал о самых элементарных вещах. Сразу после собрания я заехал в магазин и набрал несколько пакетов игрушек. Клей отнесся к подарку равнодушно… сделав исключение для набора пластмассовых зверушек — там были фигурки коров, лошадок, овечек, оленей, верблюдов и так далее. Он унес их в свою комнату и часами оттуда не выходил. Я поздравил себя с завидной проницательностью: думал, Клей почувствовал какое-то родство с этими животными и потому так к ним привязался. А потом я нашел книгу.

Джереми смолк.

— Какую книгу? — спросила я, потому что именно этого он от меня и ждал.

— «Анатомию животных» Гибсона. Он стащил ее из школьной библиотеки и успел зачитать до дыр. Тогда я осмотрел зверушек повнимательнее — на всех обнаружились красные крестики, да не абы где.

— На месте жизненно важных органов, — догадалась я. — Для охоты.

— В точку.

— Ну и что ты сделал?

— Прочитал ему лекцию о вреде воровства и заставил немедленно вернуть книгу в библиотеку.

Я расхохоталась, запрокинув голову. Джереми положил руку мне на талию, и я наслаждалась каждой секундой близости, столь редкой между нами.

— Может, пробежимся? — предложил он через пару минут. — Как раз стресс снимем, день-то выдался напряженный.

Усталость давала о себе знать, но вслух я бы в этом ни за что не призналась. Как правило, оборотни бегают вместе: сказывается стайный инстинкт. Джереми и в этом отношении отличался от других. После Превращения он предпочитал оставаться в одиночестве. Иногда вожак присоединялся к Стае на время охоты, однако на регулярные пробежки выходил без партнера. Вот почему я не смогла бы ему отказать, даже если бы с ног валилась от изнеможения.

Мы двинулись по тропинке в лес — в чаще легче подыскать безопасное место для Преображения. Не прошли мы и десяти шагов, как Джереми обернулся и уставился на что-то у меня за спиной.

— Что такое? — забеспокоилась я.

— На подъездной дорожке фары, — ответил он шепотом.

Дорожка круто поднималась от шоссе к коттеджу, поэтому машины, остановившейся на вершине холма, было не разглядеть — лишь огни фар. Вскоре они погасли, и двигатель затих. Открылась и закрылась дверца. Вот кто-то пошел вдоль кромки холма. Из-под ботинка вылетел камешек, с шумом запрыгал вниз. Снова тишина. Насторожился, наверное — не услышал ли кто? Шелест травы о материю брюк. Что-то темное мелькнуло над нами — просто движение, не имеющее формы. На юг уходит, по ветру. И ведь знает, что по ветру. Справа от меня скрипнуло дерево. Я вздрогнула. Ничего, просто ветер.

Джереми застыл на месте: всматривался в темноту, прислушивался, принюхивался. Его напряжение выдавали только плотно сжатые губы. На мой тревожный взгляд он не ответил — слишком занят: наблюдает, ждет. Шуршание хвороста под чьими-то ногами. Тихо. Где-то за озером закричала гагара. Я вздрогнула. Справа по склону покатился большой камень. Поворачиваясь на звук, я краем глаза уловила слева от себя размытое пятно. Купилась же! Вот дерьмо. Поздно: неизвестный сделал подсечку, потом захват — и придавил мне руки к бокам. Под его весом я рухнула на землю.




ГОСТИ


— Скучала по мне? — полюбопытствовал Клей. Лицо его расплылось в широченной улыбке.

Я резко брыкнулась, и он кувырком полетел на кучу валежника. Свалившийся сверху сук вышиб из него остатки дыхания.

— Кажется, не очень, — с трудом выговорил он, не переставая, впрочем, улыбаться.

— Можно я убью его? — спросила я Джереми. — Ну пожалуйста!

— Покалечить разрешаю, убивать не надо. Он нам еще пригодится. — Джереми протянул Клею руку и рывком — весьма чувствительным — поставил его на ноги. — Рад видеть, что ты получил мое сообщение. Но так рано мы тебя не ждали. С курсами неприятностей не возникло?

Нет, Клей не учился в Мичиганском университете, а преподавал там антропологию — правда, не круглый год. В основном ему приходилось заниматься теоретическими исследованиями, лишь изредка давая короткие лекционные курсы. Не то чтобы Клею это нравилось — продолжительного контакта с людьми он не выносил в принципе, — просто периодические набеги в преподавание были необходимым злом: только так он мог обзавестись связями и, соответственно, сделать карьеру. Когда Клея с кем-нибудь знакомят, люди, услышав о роде его занятий, обычно удивляются: «А разве для этого не нужна докторская степень?» Клей и ученость кажутся понятиями несовместимыми. Между тем диплом у него есть, могу лично засвидетельствовать — валяется в ящике для носков. Впрочем, посторонних можно понять: по выговору в Клее тяжело определить образованного человека, а уж такой внешности, как у него, у скромного доктора философии просто быть не может. Клей из тех мужиков, кого небеса, на зависть всем, наградили сверхвысоким интеллектом и сногсшибательной внешностью одновременно. Голубые глаза, темно-русые длинные кудри и суровое лицо — ни дать ни взять картинка из журнала. К этому прибавьте могучее тело и получите коктейль, который по достоинству бы оценили в «Шоу Чиппендейлов».[15 - «Шоу Чиппендейлов» — мужское стриптиз-шоу, появившееся в США в начале 70-х годов XX века. Не теряет популярности и в наши дни.] Сам Клей свою внешность ненавидел. Он бы с ума сошел от радости, если превратился бы как-нибудь за ночь в заурядного парня, на котором если кто и задержит взгляд, то из-за расстегнутой ширинки. А вот у меня — да, такое уж я легкомысленное создание — поводов для радости тогда поубавилось бы.

Клей разъяснил, что его курс в основную программу не входит, поэтому перенести лекции на конец семестра труда не составило. Пока он разглагольствовал, я вспомнила, чему меня учили на уроках математики в третьем классе.

— Ты ведь звонил Клею на сотовый — в смысле, мой сотовый, который он взял с собой в Детройт? — уточнила я у Джереми. Тот кивнул. — А когда именно?

— Перед ужином. Вы с Кассандрой как раз ушли на веранду. В вестибюле был таксофон.

— Ага. Получается, ты звонил четыре часа назад. Предположим, Клей выбрал самый короткий маршрут из Детройта — через Онтарио в Квебек и так далее. «Порше», едущий со скоростью девяносто миль в час — не притормаживая и не останавливаясь — преодолеет это расстояние не меньше чем за семь часов. Скажешь, я считать не умею?

— Вообще-то я был не в Детройте, когда Джереми мне позвонил, — замялся Клей.

— Угу, угу.

— Я был… малость поближе.

— Насколько?

— Ну… в Вермонте!

— Ах ты, сукин сын! Так ты все время здесь ошивался? И что ты делал, следил за нами?

— Охранял вас.

Еще чуть-чуть — и я затопала бы ногами. Это не по-взрослому, ссору лучше с такой ноты не начинать, но иногда эмоции перехлестывают через край, и там уж не до «взрослости». В итоге я все-таки топнула разок — так, что земля дрогнула.

— Не нуждаюсь я в защите! Я через столько переделок уже прошла — не сосчитать. И ничего, живая, как видишь.

— Потрясающая логика. Значит, я должен ждать, пока тебя не пришибут? И тогда тебя можно будет охранять? Могилку, что ли, стеречь?

— Я велел тебе оставаться в Детройте, Клейтон, — напомнил Джереми.

— Ты сказал, что мне «не обязательно» приезжать, — возразил Клей. — Про «нельзя» речь не шла.

— Ты прекрасно знал, что имелось в виду, — отрезал Джереми. — Но об этом поговорим позже. Сейчас давайте вернемся в дом. Нам о многом тебе нужно рассказать.

Мы тронулись в обратную сторону. У самой опушки Джереми вдруг остановился и сделал знак, чтоб мы притихли.

— Ты что, взял напрокат пикап? — спросил он у Клея.

— Нет, у меня драндулет поменьше. Подумал, «бокстер» в этих краях будет слишком бросаться в глаза. Ты к чему?.. — Он проследил за взглядом Джереми. — Нет, это не мой.

В конце подъездной дорожки стоял пикап.

— Который час? — подал голос Клей.

— Для секса на природе поздно, — протянула я. — Для рыбалки и охоты — рано.

— Кажется, у нас появилась компания, — проговорил Джереми. — Я посторожу тут, а вы обойдите вокруг дома, поприветствуйте наших гостей.

Мы крадучись вышли из леса. С южной стороны коттеджа было темно и тихо. Я навострила уши. С севера донесся шорох сухих листьев. Я показала Клею жестом, чтоб обогнул дом со стороны озера, а сама направилась к подъездной дорожке.

Вот она, добыча: перед коттеджем «на стреме» стоит мужчина. Я подкралась к нему как можно ближе. На вид ему полтинник, но телосложение и выправка — как у двадцатипятилетнего. Осанка прямая, будто палку проглотил. Не спускает с дороги глаз — даже не мигает. Профессионал. Судя по сверхкороткой стрижке и идеально выглаженной одежде (может, он и нижнее белье крахмалит?), бывший военный. В правой руке пистолет — дуло опущено, но чувствуется, что в любую секунду может плюнуть огнем: хозяин начеку. И где только Уинслоу вербует таких красавцев? Похоже, по объявлению в журнале «Солдат фортуны» он приобрел себе целую армию: на каждом углу по бойцу.

Из леса показался Клей — он решил подойти к наемнику с тыла. Наши взгляды встретились. Я кивнула и припала к земле. Он беззвучно сорвался с места… и вдруг откуда-то из-за озера донесся пьяный крик. Часовой обернулся, но Клей уже был в воздухе. Я прыгнула на мужчину и выбила оружие у него из рук, а Клей тем временем схватил жертву за шею. Раздался глухой треск, и вновь стало тихо.

Клей осторожно опустил труп на землю и потащил его в заросли. Я проверила патронник пистолета. Что-то пули блестят слишком ярко, на свинец не похоже. Я продемонстрировала их Клею и шепнула:

— Серебряные. На грабеж с такими не ходят.

Клей кивнул.

— Ты в переднюю дверь или заднюю? — спросила я.

— Как сама хочешь.

Я выбрала главный вход. Дверь оказалась приотворена. Я стала медленно подбираться к ней вдоль стены. С противоположной стороны коттеджа тихий щелчок — Клей взломал заднюю дверь. За передней — ни света, ни звука, ни движения. Ногой я отворила дверь пошире: по-прежнему ничего. Я пригнулась как можно ниже и проскользнула в дом. Если держаться понизу, меньше шансов быть обнаруженной — или схлопотать случайную пулю в грудь.

Двери находились на разных концах одного и того же коридора, и я тут же увидела Клея. Он вопросительно поднял брови. «Слышала что-нибудь?» Я покачала головой. Войдя в гостиную, он указал наверх и одними губами прошептал: «Свет». И точно, на втором этаже мигал свет — словно кто-то ходил с фонариком. Клей жестами дал понять, что поднимемся оба, но первым пойдет он.

Когда три четверти лестницы остались позади, скрипнула ступенька. Что ж, этого стоило ожидать. Мне кажется, плотники специально делают по крайней мере одну ступеньку в пролете скрипучей — чтобы никто не мог ни подняться, ни спуститься незамеченным. Мы застыли и напрягли слух. Тишина. Клей переступил на шаг выше и наклонился, вглядываясь в сумрак второго этажа. Мотнул головой: никого, мол. Выждав еще секунду, преодолел последние три ступеньки и подкрался к спальне, из которой шел свет. Я осталась сторожить, встав спиной к дальней стене: с этой позиции можно было держать в поле зрения другую спальню, лестницу и Клея одновременно.

— Гадство, — выдохнул Клей.

Так вот в чем дело: один из «гостей» оставил включенным ночник в спальне Джереми. На тумбочке медленно вращались лопасти вентилятора, периодически загораживая источник света. Со стороны казалось, что мигает фонарик. Я покачала головой. Тут с первого этажа послышались шаги, потом хлопнула крышка подвального люка. Мужской голос произнес:

— Ну, все. Здесь их нет.

— Придется подождать, — отозвался другой голос. — Сходи за Брантом, и двигаем отсюда.

Стук шагов по крыльцу.

— Бранта что-то не видать.

— Отлить пошел, наверное. Охранничек, черт его дери. Давай, заводи машину. Сам прибежит.

Клей зашептал:

— Я нападу на них сзади и отвлеку. Ты зайди спереди. Гони их в лес, подальше от пикапа и Джереми.

Я бросилась по ступенькам вниз, ожидая, что Клей последует за мной. Наивная! Как же, будет он спускаться по лестнице, когда можно обставить выход куда эффектней. Впрочем, театральничал он не без умысла: действительно, благодаря ему враги не узнали о моем приближении. Я только выбралась на переднее крыльцо, как окно ванной на втором этаже разлетелось на осколки, и незнакомцев осыпал дождь битого стекла. Клей приземлился прямо перед ними.

— Далеко собрались? — поинтересовался он.

Прежде чем кто-то успел среагировать, Клей выбил пистолет из рук мужчины, стоявшего слева. Его товарищ развернулся, заметил меня и выстрелил. Я метнулась вбок, но что-то кольнуло ногу: дротик с транквилизатором. Значит, Клей тут же сообразил, кто из двоих представляет большую опасность и обезоружил его.

Противник Клея увернулся от второго удара и рванул к лесу. Клей кинулся вдогонку. Другой тем временем стоял с оружием наготове, глядя на меня. Я вытащила из икры дротик и ринулась на врага. У него глаза на лоб полезли: думал, видно, что я сразу же повалюсь, как мешок. Если уж они верили, что оборотня можно убить только серебряной пулей, то этот просчет вдвойне понятен: чтобы усыпить нас, требуется ударная доза препарата — с расчетом, скажем, для слона. Прицелиться во второй раз противник не успел: я с разбегу прыгнула ему в ноги и сбила на землю. Пистолет отлетел в сторону. Мужчина вытянул руку куда-то влево. Черт. Там лежал другой пистолет — настоящий.

Перекатившись набок, я отшвырнула оружие подальше от противника. Тот вскочил на колени, занес кулак — и растерялся. Парни — они все такие. Еще в школе усваивают намертво: девчонок не бить. Ни-ког-да. В драке, конечно, быстро соображают, что из всех правил существуют исключения. Быстро, но не мгновенно. Вот и сейчас я успела увернуться и, не мешкая, двинула противнику по печени. Его согнуло вдвое; тогда я схватила его за волосы и треснула лицом о землю. Очухался он сразу же — чем на время спас себя — и отыскал взглядом оружие. Хороший рывок… но я оказалась проворней и, подняв пистолет, с разворота вогнала ствол мужчине в сердце. Глаза его расширились; посмотрев на кусок металла, торчавший из груди, он притронулся к тонкой алой струйке, удивленно свел брови — и упал навзничь.

Из леса вышел Клей и, увидев мертвеца, скосил голову набок.

— Эй, милая, — произнес он, — а так ведь нечестно. Оборотням таким оружием играть не положено.

— Знаю. Мне ужасно стыдно.

Он рассмеялся.

— Как себя чувствуешь? Транквилизатор не подействовал?

— Даже зевать не тянет.

— Вот и чудненько, потому что одного мы еще не изловили. Он к болоту побежал. Я подумал, лучше сначала вернуться и посмотреть, не нужна ли тебе помощь. Далеко не уйдет.

— Тогда самое время для Преображения, — заметил из-за моей спины Джереми. — Так будет надежнее. Как руки, Елена?

Морщась от боли, я содрала с предплечий бинты. Раны у оборотней заживают быстро, но процесс исцеления все равно занимает несколько часов.

— Справлюсь, — проговорила я.

— Отлично. Тогда идите. За этими я присмотрю.

И мы с Клеем отправились подыскивать подходящие места для Преображения.




За двенадцать лет я довела науку Преображения до совершенства, разложив весь процесс на несколько простых шагов, строгое следование которым позволяло отвлечься от мыслей о предстоящей боли. Шаг первый: найди в лесу укромную полянку — желательно подальше от товарищей по Стае, потому что ни одна женщина, как бы тщеславна она ни была, не захочет, чтобы ее увидели в разгаре Преображения. Шаг второй: сними одежду, аккуратно сложи в сторонке — правда, потом мне все равно приходится собирать вещи со всех окрестных кустов, почему — не знаю. Шаг третий: встань в исходную позицию, то есть на четвереньки; запрокинь голову, суставы не напрягай, мышцы расслабь. Шаг четвертый: сконцентрируйся. Шаг пятый: постарайся не закричать.

Закончив с Преображением и отлежавшись пару минут, я встала и потянулась. Обожаю эту процедуру: совсем по-другому ощущается тело, по-новому работают мышцы. Начала я с лап: выпустила когти и уперлась в землю всеми четырьмя конечностями. Далее выгнула спину, хрустнув позвонками. Сущее блаженство — напряжения в спине и шее, которым люди расплачиваются за двуногость, как не бывало. Я высоко задрала хвост, опустила, повиляла чуток, будто метелкой прохаживаясь по задним ногам. Наконец пришла очередь головы. Я навострила уши, стараясь выловить из тишины какой-нибудь новый звук — например, отдаленный стук дятла или возню жуков в земле. Та же забава повторилась и с носом: на поле в пяти милях от меня лежит навоз, в садике возле коттеджа благоухают розы. С глазами все было немного иначе: если уж на то пошло, то зрение у меня в звериной форме хуже, но я все-таки поморгала и хорошенько огляделась, привыкая к темноте. В отличие от большинства животных, оборотни видят мир не в черно-белых тонах: гамма остается той же, цвета лишь кажутся приглушенными. Напоследок я оскалила зубы, притворяясь, будто рычу, и помотала головой. Все, разминка окончена. Настало время для самой тренировки.




УТЕХИ


Тот парень набегал уже мили две, но далеко ему оторваться не удалось — носился он в пределах круга радиусом в четверть мили, без конца петляя и возвращаясь по собственным следам. У некоторых людей чувство направления отсутствует начисто. Увы.

Клей загнал его на болотистый участок, где отдыхающим было в принципе нечего делать. Соответственно, никаких тропинок там не имелось. Мы подбирались к наемнику все ближе, ориентируясь по звуковой карте, которую он рисовал для наших ушей, хлюпая ботинками по жиже. Вот он прошел дюжину футов на восток, с каждым шагом немного смещаясь к югу; резко повернул на юго-запад, переместился еще футов на двадцать, теперь забирая уже к северу; еще пара шагов — и вернулся примерно туда, откуда начал. Клей с раздражением вздохнул — аж бока затряслись. Противник нам попался никудышный, а значит, с ним не повеселишься.

Собственно, к этому времени пора бы уже разделаться с жертвой: загнать поглубже в болото, окружить, напрыгнуть с разных сторон, перегрызть глотку — и дело с концом. Разделавшись с ним без лишнего шума и опасности для самих себя, мы бы поступили гораздо ответственней. Ведь это, черт возьми, наш долг, а не просто забава. К сожалению, возникли непредвиденные трудности. Между когтей хлюпала жирная грязь, холодная вода доходила мне до щиколотки. Мои передние лапы превратились в покрытые грязью культи, которые скользили по земле. Так работать нельзя, это небезопасно. Оставался один выбор: выгнать добычу за пределы болота, то есть устроить погоню в открытую, что мне совсем не улыбалось.

Мы на время разделились, обойдя наемника с разных направлений. На юге почва была такой же топкой. Вскоре я увидела Клея: движением головы он показывал на север. Значит, там сухо. Я остановилась и напрягла слух. Мужчина к юго-западу от нас, футах в пятидесяти. Клей между тем приблизился и принялся тереться о мой бок, тихонько ворча. Он ходил вокруг, щекоча мне морду пушистым хвостом. Я подошла поближе, спрятала нос в его шерсти, чувствуя щекой, как он дрожит всем телом в предвкушении охоты. Он ткнулся носом мне в ухо, легонько куснул. Я оттолкнула его и отступила на шаг. «Ты готов?» — спросил мой взгляд. Вместо ответа Клей продемонстрировал оскал — и тут же скрылся из виду.

Я кинулась вслед за ним. Мы двинулись на юго-юго-восток, пока не оказались в двадцати шагах от наемника, потом направились вслед за ним на север. Он все так же неуклюже шлепал по грязи, каждые несколько шагов изрыгая очередное проклятие. Видно, парень решил, что Клей остался далеко позади, и теперь его заботило лишь одно — как бы выбраться из болота, которое наверняка представлялось ему самым большим в Северной Америке. Подобравшись поближе, мы сбавили темп, чтобы случайно себя не выдать. Мера, пожалуй, излишняя: бедняга был так поглощен своими блужданиями, что ничего не заметил бы, даже надень мы на лапы кастаньеты. Теперь нас разделяла какая-то дюжина футов, и хотя ветер дул со спины, мы уже различали запах жертвы. Клей коснулся меня, привлекая внимание, потом задрал морду кверху — может, подбодрим его воем? Я фыркнула, покачала головой. Конечно, погоняться за испуганной жертвой было бы интересно, но сейчас хотелось совсем не этого.

Я осторожно продвигалась сквозь болотную поросль. Наконец запах мужчины ударил в ноздри еще сильнее, стал едва ли не одуряющим. Я остановилась и проверила, где именно сейчас противник. Так, идет строго на север, спиной ко мне. Великолепно. Я пригнула голову и покралась на животе по грязи, пока не увидела наемника — тот продирался сквозь заросли сумаха, которые куда легче было обойти… но не в кромешной темноте. Похоже, фонарик жертва дано потеряла. Кроме кустарника, никаких препятствий на моем пути не виднелось. Я потихоньку попятилась — в звериной форме этот маневр не так-то легко проделать. Вскоре ко мне подошел Клей. Я припала передней частью туловища к земле, завиляла задом. Клей заворчал и недоуменно склонил голову: «Что это ты творишь?». Фыркнув, я повторила представление еще раз, на этот раз дополнив его парой скачков — вперед и назад. Вот теперь партнер меня понял. Он на миг спрятал морду у меня под шеей, после чего развернулся и вприпрыжку помчался на северо-запад.

Я продолжила движение на север и довольно скоро нагнала мужчину. Он брел по щиколотку в воде, матерясь пуще прежнего. Поведя ушами, я уловила справа хлюпанье лап по грязи — Клей встал параллельно мне. Его синие глаза сверкали во мраке. Он меня видит: такую светлую шерсть даже в очень темную ночь трудно не заметить. Повернувшись к наемнику, я еще раз пригляделась. Так, сдвинулся вперед на пару шагов. Сместившись на то же расстояние, я припала к земле, подняла зад и проверила, не подведут ли ноги: согнула, разогнула, вильнула влево, вправо, напрягла, расслабила… отлично. Потом сконцентрировалась на передних ногах — мышцы как тугой канат. Последний взгляд на жертву. Все там же. Хорошо. Старт!

Я взмыла в воздух. Под лапами хрустнул валежник. Мужчина обернулся на звук и вскинул руки, не сообразив, что приземлюсь я в добром ярде от него. Так оно и случилось. Я опустила голову и зарычала. Испуг в глазах наемника сменился пониманием. Вот чего я добивалась, вот почему не позволила Клею выть. Я хотела видеть, какое лицо будет у жертвы, когда она осознает: существо, возникшее словно ниоткуда — не волк и не бродячая собака. Я хотела видеть все: понимание, ужас, животную панику. На миг мужчина застыл с отвисшей челюстью, словно парализованный. И тут вступила в права паника. Наемник шарахнулся в сторону и истошно завопил, чуть не налетев на Клея. Мой партнер оскалил пасть, и в лунном свете блеснули белые клыки. Услышав его рычание, несчастный сорвался с места и бросился на север, к сухой почве.

Этот забег по болоту мало чем походил на погоню. Скорее мы напоминали двух борцов в грязи, преследующих зачем-то третьего: не столько бежали, сколько скользили по жиже. Мужчина достиг сухого участка и сломя голову бросился вперед. Мы рванули за ним. Нечестная гонка: волк на максимальной скорости может обойти даже профессионального атлета, а этот парень, хоть и был в отличной форме, до спортсмена явно не дотягивал. Кроме того, против него работали физическое истощение, всевозрастающая паника и куриная слепота. Чтобы покончить с ним, хватило бы короткого рывка. Мы же, напротив, чуточку притормозили. Ведь надо же дать бедняжке хоть какой-то шанс! Разумеется, двигало нами лишь обостренное чувство справедливости. Мы вовсе не хотели продлить себе удовольствие, нет-нет.

Мы пробежали добрую милю, а погоня и не думала заканчиваться. Запах человеческого страха накрывал нас волной, ударял в ноздри, будоражил мозг. Я не чувствовала земли под лапами, лишь мышцы сокращались и растягивались в безупречном ритме, который пьянил не меньше, чем запах добычи. Мужчина дышал тяжело и хрипло — будто кто-то возил наждачкой по ночной тиши. Я прогнала из сознания этот звук, вслушиваясь в ровное пыхтение Клея, с которым мы мчались вровень. Пару раз наши тела соприкоснулись. Радость погони сводила с ума. Но тут с севера подул ветерок, и реальность вновь напомнила о себе. Выхлопные газы! Где-то впереди дорога… На миг меня пронзило тревожное чувство, однако здравый смысл все-таки возобладал. Сейчас примерно три часа ночи, понедельник, и мы находимся в лесной глуши. Шансы наткнуться на дорожный затор нулевые. Да что там, даже на одинокого автолюбителя. Главное — перегнать добычу через дорогу, а там преследование продолжится как обычно.

Я чуяла запах дизельного топлива, но не асфальта. Грунтовка, выходит, что только к лучшему. Мы преодолели небольшой склон: показалась дорога, которая бурой лентой петляла среди холмов. Мужчина вскарабкался на обочину. Мы почти его настигли — и тут дорогу осветила короткая вспышка света. Все опять погрузилось в темноту, но я замерла. Снова вспыхнул свет — в отдалении двигались два огонька, скакавшие по неровностям холма. Наемник тоже их увидел. Какие-то силы у него еще оставались, потому что он рванул на дорогу и побежал навстречу приближающейся машине, размахивая руками. Из-за моей спины пулей выскочил Клей и, едва фары скрылись за ближним пригорком, прыгнул на мужчину. Оба улетели в придорожную канаву. Из-за пригорка вынырнул пикап с моторной лодкой на прицепе, прогромыхал мимо нас и скрылся во тьме.

Я кинулась через дорогу. Человек и оборотень боролись на дне канавы. Клей без конца щелкал челюстями, пытаясь добраться до горла наемника. Тот изо всех сил вырывался. Оба были с ног до головы в грязи, что усложняло задачу Клею, а его противнику, наоборот, облегчало. Мужчина потянулся к отвороту штанов. Я мгновенно поняла, что он задумал, и громко затявкала. Клей, берегись! Незнакомец нащупал под штаниной пистолет и выдернул его. Клей попытался укусить противника за руку. Вспышка. Грохот. Фонтан крови. Крови Клея.

Я ринулась в канаву, выбила оружие из руки наемника и впилась в него взглядом. Глаза его расширились. Я прыгнула на врага, вцепилась ему в глотку и с силой рванула плоть. Брызнула кровь. Мужчина забился в судорогах. Я трепала его из стороны в сторону, пока от шеи не отделился кусок мяса. Труп улетел в кусты. Что-то ткнулось мне в бок. Развернувшись, я увидела Клея. Из его передней ляжки хлестала кровь. Заставив его перевалиться набок, я начисто вылизала рану и осмотрела ее. Пуля прошла через кожу и мышечную ткань, соединявшую переднюю ногу с грудью. От раны пахло порохом и горелым мясом, она быстро наполнялась кровью. Я снова вылизала ее и присмотрелась: кровотечение утихло. Хорошего мало, но для жизни угрозы нет. Клей лизнул меня в морду и прижался носом к щеке, издавая странный звук — и рычал, и урчал одновременно. Я было наклонилась, чтобы еще раз изучить его рану, однако он перевернулся на живот и подтолкнул меня в сторону леса. Миссия выполнена, мы оба живы. Пора Преображаться в людей.




Как только я вернулась к канаве с трупом, Клей выпрыгнул из укрытия, шлепнул меня по попе и, не давая опомниться, заключил в объятия. Я уклонилась от его поцелуя, чтобы взглянуть на рану: она пришлась на тыльную часть плеча — строгого соответствия между звериной и человеческой формами у оборотней не существует. Из отверстия все еще сочилась кровь. Клей помешал рассмотреть его получше, взяв меня за подбородок и прижав свои губы к моим.

— Рану нужно обработать, — промычала я.

Он ловко подцепил мою ногу, но упасть не дал — обхватил здоровой рукой.

— Да говорю же, тебе ну…

Он опустил меня на землю. Я уперлась пятками, плотно сжала колени.

— Вдруг Джереми уви…

Клей заткнул мне рот поцелуем. Я вырвалась из захвата и отпрыгнула назад. Он в ответ улыбнулся и стал надвигаться на меня.

— Рука зажила, что ли?

— А мне плевать.

— Вот и славно. Тогда попробуй поймай.

Я вскочила на ноги и дала деру. Далеко, впрочем, не убежала: по эту сторону дороги рос густой лес — не самое лучшее место для пробежек нагишом. Я обогнула небольшую рощицу, Клей рванул за мной, попытался зайти сбоку. Я со смехом метнулась назад, через поляну. Во второй раз номер не прошел: Клей бросился на землю и ухватил меня за лодыжку. Я оступилась, но все-таки сохранила равновесие и, кое-как высвободив ногу, кинулась в заросли. За спиной раздался хриплый смех, неуклюжая возня — это Клей поднимался с земли. Юркнув за группку деревьев, я прислушалась: куда он побежит сейчас? Вот несется ко мне… И тишина. Я выжидала. По-прежнему тихо.

Низко пригнувшись, я обогнула рощицу. Никого. Обернулась — вдруг подкрался сзади? Снова никого. Я призадумалась, потом крадучись двинулась в обратную сторону и вышла к поляне. Никого. Я напрягала слух, обоняние, зрение… безрезультатно. Едва я ступила на поляну, слева, из-за старого дуба, ко мне метнулась тень. На этот раз удрать мне не дали. Клей ухватил меня за талию, и мы оба грохнулись на землю.

Его губы прижались к моим, и он запустил язык мне в рот. Я попыталась вырваться, но Клей мигом припечатал мои руки к земле. Я все равно стала отбиваться — просто потому, что мне нравилось чувствовать на себе вес его тела, ощущать кожей, какие жесткие волосы у него на груди и ногах; нравилось, как работают его мускулы, когда он удерживает меня. Кровь из его раны пошла сильней, смешалась с запекшейся кровью человека на моем теле. Даже на губах и во рту у Клея была кровь. Закрыв глаза, я попробовала ее на вкус.

Землю под нами устилала сырая листва, покрытая теперь слоем грязи и крови. Мы смеясь скользили по ней, боролись, тискали и целовали друг друга, а потом Клей ухватил мои бедра и вошел в меня. Я охнула, и он со смехом запрокинул голову. Мы еще немного покувыркались, подталкивая друг друга, даже не пытаясь найти хоть какой-то ритм. Земля царапала нам кожу, в самые чувствительные места втыкались веточки — и все-таки мы не останавливались, целуясь, пока хватало дыхания, а потом снова смеялись и дурачились. Я зажмурилась и вобрала в себя все эти ощущения: мелкий перестук сердца, запах крови и прелой листвы, победный смех Клея.

Вот я открыла глаза — и он смотрит на меня с улыбкой. Клей никогда не закрывал глаз, занимаясь любовью, даже взгляда не отводил — чтобы я могла читать его, как книгу. По расширившимся зрачкам я поняла, что он достиг высшей точки. Его губы шевельнулись, произнося мое имя. Я судорожно вдохнула, мое тугое, как струна, тело накрыла волна блаженства, и мы слились в единое целое.




— Ну так ты по мне скучала? — произнес он несколько минут спустя, по-прежнему лежа на мне.

Я скосила голову, посмотрела ему в глаза и расплылась в улыбке.

— Временами.

— Жестокая… Ну зачем ты такая жестокая?

— По крайней мере в одном отношении я ставлю тебя очень высоко.

— Только в одном?

Он переместил руку мне на грудь, играя пальцами с соском. Скоро на подмогу пальцам пришли губы. Я прикрыла глаза и застонала.

— Ну, может, в нескольких, — промурлыкала я. — В том числе и в этом. Хочешь, составлю список?

Не отрываясь от своего занятия, он усмехнулся.

— Давайте уж как-нибудь обойдемся без списка, ладно? — произнес низкий голос справа от нас. — Иначе мне вас всю ночь придется ждать. Хватит одного раунда.

Повернув голову, я увидела в рощице Джереми.

— Извини.

— Ни к чему извиняться. Но я хотел бы, чтобы еще до рассвета вы навели здесь порядок.

Клей застонал и приподнялся на локтях.

— Да, именно так, — продолжил Джереми. — Очень неразумно с моей стороны было ожидать, что вы сначала избавитесь от тел и только потом перейдете к любовным игрищам. Приношу свои искренние извинения. А теперь поднимай задницу, Клей, и за работу.

Клей вздохнул и, поцеловав меня еще разок, встал. Я последовала его примеру и направилась к месту, где лежал труп. Да, одежды на мне по-прежнему не было, и да, Джереми стоял прямо перед нами. И нет, я не пыталась как-то прикрыться, даже не покраснела. Джереми не раз видел меня обнаженной, даже рисовал в костюме Евы. Один раз он вообще споткнулся об меня, когда я голышом нежилась на земле. Не забывайте, мы ведь оборотни. После Преображения мы остаемся, в чем мать родила… и, как правило, вдали от сброшенной одежды. Мы постепенно привыкли к наготе и со временем перестали придавать ей значение.

— Можно полюбопытствовать, а одежду нашу ты с собой случайно не захватил? — заговорила я. — Если нет, ничего страшного. Лишь бы не встретился на обратном пути какой-нибудь рыбак, вставший с утра пораньше.

— Захватил, но учитывая, что вы оба с ног до головы в грязи и крови, лучше вам пока походить нагишом. Ничего, скоро снова будете чистенькими.

Что он имел под этим в виду, я спрашивать не стала и тут же приступила к обыску трупа. Джереми сходил к канаве, вернулся с лопатой, бросил ее Клею.

— Похороним тело здесь? — спросил тот.

— Нет. Выкопай ямку возле его шеи, переверни тело и выпусти кровь. Похороним у коттеджа — идти отсюда примерно полмили. Я рассчитывал, что вы настигнете его раньше.

— Выбирать не пришлось, — заметила я. — Мы наткнулись на него в болоте и выгнали на сухой участок. У него, оказывается, был пистолет. Клей ранен в руку.

Джереми, нахмурившись, подошел к Клею и осмотрел его плечо.

— Рана сквозная. Болит?

Клей поднял руку выше уровня плеч:

— Только когда делаю вот так.

— Тогда не делай.

— Не смог устоять? — спросила я.

Клей широко улыбнулся. Губы Джереми лишь шевельнулись. Он похлопал приемного сына по спине.

— Ну, давай за дело. Выпусти кровь.

— Документов никаких, — объявила я.

Джереми кивнул. Едва Клей взялся за лопату, Джереми и я так и подпрыгнули на месте: как это мы не сообразили, что для раненого такая работа не подходит! После недолгих препирательств — спорить пыталась я, а Джереми просто вцепился в черенок и отказывался выпускать его из рук — мы поделили обязанности: Джереми выкопал ямку, я же перевернула труп. Когда вытекла вся кровь, мы накидали в ямку листвы и засыпали землей, после чего взяли тело и пустились в путь.




Мы вернулись к домику, когда до рассвета было еще далеко. Джереми с моей помощью затащил два трупа на лесистый берег озера. Клей остался с третьим телом, заявив, что ему «нужно кое-что с ним сделать». Уточнять мы с Джереми не стали. Иногда лучше не знать, что там за «дела» у Клея.

Я стояла на береговой насыпи, все еще нагишом. С соседней стройки принесли несколько бетонных блоков и привязали их веревкой к шее и ногам каждого трупа.

— Ух ты, — проговорила я, опускаясь на насыпь и погружая ноги в ледяную воду, — я пускаю мертвеца «на корм рыбам». Круто. Впервые избавляюсь от трупа, как настоящий мафиози. Ты хоть понимаешь, что это значит? Если меня поймают, то я стану свидетелем обвинения — придется давать показания против вас с Клеем. А потом продам свою историю журналистам за миллион баксов. Только насладиться этим богатством не выйдет, потому что остаток жизни я проведу в хижине где-нибудь в Аппалачах, питаясь одними ондатрами и вздрагивая при каждом звуке, ибо неизбежно настанет день, когда кто-то из вас выследит меня, вероломную тварь, и прервет мое жалкое существование. — Я сделала паузу. — Минуточку. Не так уж это и круто, как выясняется. Может, все-таки зароем в землю?

— Залезай в воду, Елена.

Я вздохнула:

— Времена уже не те, гангстеры тоже. О, где же ты, старина Аль Капоне?

Джереми подтолкнул меня, и я плюхнулась в озеро.

— И постарайся не шуметь.

— Я не…

На меня полетел первый из трупов, и под его весом я ушла под воду. Когда вернулась на поверхность, Джереми уже исчез. Доплыв до середины озера с мертвецом на буксире, я проверила глубину: не меньше пятидесяти футов. Если парень и всплывет, то очень нескоро. На всякий случай я опутала его водорослями и направилась за вторым телом.

Клей еще не возвратился. Джереми спустил мне труп номер два, и я проделала с ним ту же процедуру, только сбросила его в ста футах от номера один: так надежней. Порой меня пугала собственная прозорливость. Что-то слишком у меня много опыта в таких вещах. Слишком.

Едва я вынырнула, как чьи-то сильные руки обхватили меня за талию и подбросили в воздух. От моего неуклюжего приводнения по озеру пошла волна. Я схватила Клея за шею, утянула под воду, продержала там пару секунд — а может, и дольше — и только тогда выпустила.

— Ты слышал, что сказал Джереми? Не шуметь!

Клея снова осклабился:

— А я-то что, я тише мыши. Это ты шумишь.

Я бросилась на него. Он заключил в меня в объятия, крепко прижал к себе и поцеловал. Губы у него были холодные, как лед, дыхание — как обжигающий пар. Я ответила столь же долгим поцелуем, потом обвила его руками и ногами и увлекла под воду.

— Мне и вправду тебя не хватало, — произнесла я, когда он показался на поверхности.

Он склонил голову и приставил к уху ладонь:

— Что-что, милая? Кажется, мне вода попала в уши. Ей-богу, мне послышалось, будто ты сейчас призналась, что скучала по мне.

Я скорчила рожу и поплыла к берегу, но Клей схватил меня за ногу и притянул к себе.

— Мне тоже тебя не хватало, — сказал он. Его пальцы порхнули по внутренней поверхности моих бедер. — Пора возвращаться. Как думаешь, если выйдем из воды чуть подальше от дома, Джереми догадается?

— Через несколько минут.

— Нам этого времени хватит?

— Вполне.

Он улыбнулся:

— Отлично. Хочешь наперегонки?

— Какой приз полагается победителю?

— По выбору.

Я рванула с места. Клей ухватил меня за лодыжку и потянул назад, а потом стартовал сам.




Когда мы вернулись к коттеджу, Джереми уже погрузил наши пожитки в «эксплорер». По понятным причинам дальнейшее пребывание здесь стало невозможным. Перед тем как ехать, вожак обработал Клею рану, а мне ожоги, после чего выдал одежду. Наконец мы тронулись. Нужно было найти новое место для ночлега. Пока мы избавлялись от тел, Клей успел позвонить Рут. Ни словом не обмолвившись о «гостях», он узнал, что повторное собрание состоится утром.

Кто-то указал наемникам, где нас искать. Все пятеро, которые знали, что мы находимся в Вермонте, будут на завтрашней встрече. Значит, туда наведаемся и мы.




СТОЛКНОВЕНИЕ


Встреча была назначена на восемь. Мы встали в семь, но все равно опоздали. В крошечном номере мотеля особо не развернешься, а нам нужно было принять душ, побриться (нет, у женщин-оборотней волосы не растут, где не положено; брились мужчины, а не я), одеться, выписаться из так называемой гостиницы, позавтракать и доехать до Спарты. Чтобы сэкономить время, мы с Клеем решили принять душ вместе, но по некоторым причинам никакой экономии не получилось. Ну, сами понимаете.

Прежде чем избавляться от трупов, Джереми проверил их карманы. Не важно, интересно ли нам самим узнать, с кем мы имели дело. Это стандартная процедура: прежде чем прятать тело, нужно уничтожить документы, чтобы в дальнейшем его не смогли опознать. Как я сказала, опыта в таких вещах у нас хватало с избытком. У двоих — включая того, что проверила лично я — не обнаружилось ни бумажников, ни документов, ни даже денег. А вот в кармане третьего нашлись две двадцатки и водительское удостоверение. Минимум необходимого: запасные деньги и права — на случай, если остановит дорожная полиция. Эти ребята явно знали, на что идут. Хорошенько изучив удостоверение, Джереми заявил, что это подделка — добротно выполненная, но тем не менее. Уж кому знать, как не ему: он изготовил фальшивые документы для всех членов Стаи. Видите, и здесь у нас был кое-какой опыт.




Мы добрались до «Легион-холла» к половине десятого. На стоянке обнаружились все те же четыре автомобиля. Как и в прошлый раз, ведьмы наложили на вход заклятие, но тут уж мы стучать не стали: Клей сорвал дверь с петель, и мы вошли. Едва я показалась в дверях, Рут умолкла на полуслове. Все взгляды обратились на нас.

— И где же вы были? — осведомилась Рут.

Я широко осклабилась:

— Охотились.

— Хотите, улов покажем? — прогремел Клей у меня из-за спины.

Он швырнул на стол мешок из-под мусора. Одна Кассандра недоуменно посмотрела на незнакомца, все остальные уставились на мешок. Никто не сдвинулся с места. В конце концов Кассандра потянулась к мешку, заглянула внутрь и через секунду приняла прежнюю позу, переводя взгляд с Клея на меня с самым бесстрастным выражением лица: ни шока, ни отвращения. Пейдж развернула мешок и в ужасе отшатнулась.

На столе лежала голова третьего наемника, таращась на присутствующих пустым взглядом. Пейдж вскочила и попыталась набросить мешок обратно, но голова покатилась по столу. Девушка истошно завизжала.

— Занятная у вас визитная карточка, — заметила Кассандра. — Можно поинтересоваться, кто вы такой?

— Клейтон Данверс, — процедила Пейдж сквозь зубы, — сторожевой пес Стаи.

— Вопрос не в том, кто такой Клей, — возразила я, — а кому принадлежала эта голова. Может, кто-нибудь нас просветит?

— Прошлой ночью этот человек вторгся в наше жилище, — пояснил Джереми. — С ним было еще двое. Смею вас заверить, их постигла та же участь. При себе они имели серебряные пули.

— Серебряные… — начал Адам, потом вдруг умолк, оглядел присутствующих. — Вы думаете, что это мы их послали?

— Да вы только посмотрите, — обратилась ко мне Пейдж, — он чисто выбрит, и стрижка та же, что у головорезов из Питсбурга. Очевидно…

— Ничего очевидного, — перебил Клей. — Вы или уже в Питсбурге спектакль разыгрывали, или специально одели этих ребят так, чтобы в случае чего мы пришли к очевидному выводу. Если эти люди занимаются похищениями, то почему они решили начать с Джереми и Елены, когда вы тут сидели всей оравой? Ведь это был бы очевидный выбор.

— Может, им понадобился именно оборотень, — возразила Пейдж. — Кроме того, во время собраний мы всегда используем защитную магию. До нас им было не добраться.

— Так, значит, вы предвидели угрозу? — бросила я. — Спасибо, что предупредили. Но это все равно не объясняет, как они на нас вышли сначала в Питсбурге, теперь здесь. Ну как, скажите на милость?

— Наверное, выследили… — пробормотала Пейдж, — …кого-то из нас.

— Они шли по вашему следу. — Кассандра повернулась к Рут. — Вы привели их сюда.

— Возможно, этих людей послали и не вы, — подал голос Джереми, — но ответственность все равно на вас. Вы проигнорировали элементарные меры безопасности и не избавились от хвоста, покидая Питсбург. Если эта группа всегда так работает, то я не вижу причин для сотрудничества — даже временного. Для моей Стаи это невыгодно. Как видите, мы, — он указал на мешок, — умеем за себя постоять, и посторонняя помощь нам не нужна. Если кто-то попытается и дальше за нами шпионить, если будет нам мешать, мы проделаем с ним то же, что и с этими тремя. Не важно, кто, не важно, с какой целью.

Мы покинули собрание. Провожающих не нашлось.




В этот раз внедорожник повела я. Все вещи мы уже собрали, осталось только забрать машину Клея от мотеля. Вскоре мы уже стояли посреди парковки.

— Ну и куда поедем теперь? — спросила я.

— В Монреаль, — отозвался Клей. — Нужно вернуть тачку в прокат.

Приглядевшись, я увидела на его «букашке» квебекские номера.

— С какой радости ты оставил машину в Монреале?

— А ты думала, я стану искать в этой глуши пункт проката, когда на пути у меня большой город?

— Может, я вас дома подожду?

— Елена, ты едешь в Монреаль вместе с нами, — подал голос Джереми.

Он подошел к «букашке» и кое-как втиснулся на пассажирское сиденье. Разумеется, в «эксплорере» Джереми чувствовал бы себя комфортней, но тогда пришлось бы несколько сотен миль выслушивать, как Клей на чем свет костерит «проклятый внедорожник». Когда встал выбор между онемевшими ногами и мигренью, Джереми предпочел первое. О том, чтобы поехать со мной, даже речи не заходило. Пока опасность окончательно не минует, Клей будет оставаться рядом с вожаком и охранять его: так диктовал инстинкт.

Как только Джереми сел в машину, Клей обвил руками мою талию и прижал к себе.

— За мной должок, — прошептал он мне на ухо. — Сегодня устроим пробежку.

— В городе?!

Он осклабился:

— Ты против?

— Джереми будет против.

— Он пойдет с нами. Буду всю дорогу его уговаривать. Кстати, о дороге. Есть желание немного оживить поездку?

— Гонка?

— Мысли читаешь, родная.

— Твое четырехцилиндровое фуфло против шестицилиндрового движка?

— Главное не мотор, главное — водитель.

— Договорились! Кто первым въедет в Монреаль, тот выбирает место для пробежки.

— Есть одно условие, — выдал Клей. — Игра должна быть безопасной. Друг друга из виду не терять. Как только ты пропадаешь из зеркала заднего вида, сразу снижаю скорость, ясно?

— Детка, кроме как сквозь лобовое стекло ты меня не увидишь.

Снова улыбка до ушей.

— Посмотрим.




Гонка по узким дорогам Вермонта оказалась занятием на редкость увлекательным. Конечно, на федеральной трассе началась бы скука, но на двухполосных шоссе препятствий хватало с лихвой: горы, долины, деревни, крутые повороты, нахалы на автоприцепах и вяло ползущие колымаги туристов — сплошное веселье. Если плохие парни хотели нас угробить, им нужно было лишь чуточку подождать, — мы прекрасно справились бы и сами.

Примерно через полчаса я намертво завязла в хвосте у Клея. Сама виновата. Мы играли в чехарду на протяжении нескольких миль, и вела в основном я — пока не наткнулась на очередной «дом на колесах» и по глупости не оставила между ним и внедорожником небольшой прогал. Естественно, в этот промежуток не замедлил втиснуться Клей. И вот теперь мы всем караваном тащились по горной дороге за этим занудой с прицепом, который и не помышлял о превышении скорости. Наконец я разглядела впереди дополнительную полосу для обгона. Клей, как ни странно, ею не воспользовался. Пораскинув мозгами, я сообразила, почему: прицеп загораживал ему обзор. А мне, с моим-то внедорожником, — нет. Ха! Пока Клей мотался туда-сюда, как собачий хвост, безуспешно пытаясь хоть что-то разглядеть впереди, я дождалась следующего расширенного участка — и свернула на него. Я обогнала сперва «дом на колесах», за ним легковушку и трактор с прицепом… а потом вдавила педаль газа в пол. Микролитражка Клея осталась где-то позади, затерялась в непрерывном потоке автомобилей. Ох и разозлится он — я ведь нарушила его условие. Впрочем, так ему и надо: возомнил, представьте себе, что сможет меня обогнать. Время от времени нужно давать его самолюбию небольшую встряску. Ничего, далеко отрываться не буду.

Я гнала, не жалея двигателя, еще миль десять и только тогда сбросила скорость. Клея по-прежнему не было в зеркале заднего вида, а пытать удачу мне ни к чему, иначе достанется и от Джереми. Он не мешал нам играть, но первым шкуру с меня сдерет, если не буду знать меры. Кроме того, до федеральной трассы оставалось ехать не так уж долго, а без Клея на нее лучше не выбираться. С этой мыслью я сбавила скорость до разрешенных пределов, свернула на гравийную дорогу, ведущую к трассе, включила радио и расслабилась.

Вот так я и ехала, любуясь пейзажем… Вдруг перед машиной возникло что-то крупное: прямо на дороге, в считанных метрах от капота. Я даже не успела разглядеть, кто — лось, олень или человек. Да что там, на размышления не было времени. Я просто среагировала — крутанула руль, ударила по тормозам… резко, слишком резко. «Эксплорер» занесло влево, и на миг мне показалось, что машина перевернется. Вместо этого она врезалась в откос. Тут же раскрылась подушка безопасности, ударив в лицо, будто отскочившая боксерская груша. Я еще толком не пришла в себя, как кто-то открыл водительскую дверцу.

— Вы не ранены? — спросила незнакомая женщина. Она отодвинула подушку и нахмурилась, взглянув на меня. — Так вы не ранены? Тот человек выбежал прямо перед вашей машиной, даже не верится.

Я чувствовала себя как пьяный боксер, которого еще и треснули по башке.

— Человек? Я сбила человека?

— Нет. И поделом, если сбили бы. — Женщина покачала головой. — Простите, не следует так говорить. Давайте я помогу вам.

С ее помощью я кое-как выбралась наружу. Незнакомке на вид лет тридцать пять. Темно-русые волосы подстрижены в каре до подбородка. Льняное платье. Простая золотая цепочка на шее. Лицо так и светится участием.

— Идемте, посидите у меня на заднем сиденье, — заговорила она, — а я пока вызову «скорую».

Хотя меня основательно пошатывало, предложение я приняла не сразу.

— Мои друзья сейчас подъедут.

— Тем лучше.

Она подвела меня к блестящему черному «мерседесу», распахнула заднюю дверцу и помогла мне сесть.

— Подождем их здесь. Как вы себя чувствуете?

— Будто меня только что нокаутировали. В первом же раунде.

Она рассмеялась.

— Поверю вам на слово. У вас бледный вид, но это ненадолго. И пульс, кажется, нормальный.

Я почувствовала кожей запястья прикосновение ее пальцев. И еще кое-что. Укол. Потом жуткий холод. Я запоздало отдернула руку, и тут распахнулась водительская дверца. В «мерседес» сел мужчина, с улыбкой посмотрел на меня.

— Ну вот, мы снова встретились. Поспаррингуем?

Знакомое лицо… но мозг уже застилал туман, трудно было соображать. И только когда стали обмякать мышцы, я вспомнила.

Это же полудемон из Питсбурга! Гудини…

Я рухнула на сиденье, и все погрузилось во мрак.




ТЮРЬМА


Не знаю, сколько часов прошло в борьбе с беспамятством. Затуманенным сознанием я чувствовала: со мной творится что-то недоброе. Но этой зацепки было недостаточно, чтобы по-настоящему пробудиться; я словно бы погрузилась под воду, видела над собой блики солнца — вот только никак не удавалось вынырнуть на поверхность. Стоило к ней приблизиться, темный поток утягивал меня обратно на глубину. В первый раз я услышала грохот фургона, во второй — чьи-то голоса. В третий — ничего, кроме тишины.

С четвертой попытки я наконец-то умудрилась открыть глаза — и лежала, не смея их закрыть, кое-как сопротивляясь сну. Сил хватало лишь на то, чтобы тупо пялиться на какую-то бежевую стену. Может, это не бежевый, а серо-коричневый? Или песочный? Точно знаю одно — латекс, матовая латексная краска оттенка яичной скорлупы. Как странно, что у меня такие обширные познания в красках. Еще страннее, что я лежу, парализованная с ног до головы, и размышляю, в какой цвет похитители выкрасили мою тюрьму. Это все Джереми виноват. Он просто помешался на ремонте и отделке. Действительно помешался — конечно, не без причины, но это его дело. Пускай себе меняет обои в столовой хоть каждый год: если это помогает ему как-то справиться с призраками прошлого, буду подавать рулоны и даже не пикну. Что же до размышлений о краске в неподходящий — до смешного — момент… А собственно, о чем мне еще оставалось думать? Конечно, можно было бы гадать, где нахожусь и что со мной теперь будет, потихоньку вгоняя себя в панику, но лучше от этого не станет. Ни головы поднять, ни рта раскрыть; только и могу, что лежать да таращиться на идиотскую стену, и если мысли о ремонте позволяют отвлечься, то пусть, их.

Серо-коричневый. Да, определенно серо-коричневый.

Я почувствовала легкое покалывание в верхней губе. Похожие ощущения бывают, когда заканчивается действие обезболивающего после визита к зубному. Сморщила нос: пахнет свежей краской. Да что ты будешь делать, опять эта краска! Я постаралась вдохнуть поглубже. Бесполезно — запах краски перебивает все другие. Хотя нет, тут что-то еще… Пахнет кровью. Не моей ли? Я снова принюхалась. Точно не моей, но это еще ничего не значит. Подняв глаза, я увидела темные кляксы под слоем краски, которую явно наносили впопыхах. Брызги крови на стене… Нет, не к добру это.

Как там лицевые мышцы? Отлично, все в рабочем состоянии. Теперь, если на меня кто-нибудь набросится, буду кусаться — правда, противнику должно хватить такта, чтобы подставить под мои зубы какую-нибудь жизненно важную часть тела. Между тем покалывание сместилось к шее. Я подняла взгляд. Белый потолок. Откуда-то доносятся голоса. Нет, один голос. Кто бы это мог быть? Я напрягла слух. Ах вот оно что, очередной диджей страдает от словесного поноса. Где-то включен радиоприемник. Еще чуть-чуть, и мировой рекорд по занудству был бы побит, но радиоболтун все-таки умолк, и бодро затренькала гитара: кантри. Только не это. Вот уже и пытки начались…

Так, перейдем к рукам. Шевелятся, аллилуйя! Опершись на локти, я приподнялась над кроватью и оглядела комнату. Четыре стены: три серо-коричневые, одна зеркальная. Одностороннее стекло. Как мило… Возле подножия кровати — уборная. Именно уборная, не чулан: внутри стоял унитаз, и разглядела я его не в дверном проеме, а сквозь прозрачное стекло. Похоже, кто-то так и не отвадился от школьной привычки подглядывать в женских туалетах. Ой, не нравится мне все это.

Новый запах. Женщина. Вся комната пропиталась запахом какой-то женщины. Простыни, на которых я лежу, выстираны порошком с лимонной отдушкой, но человеческий дух перебивает все остальные, он идет даже от матраса и смутно мне знаком… Откуда я знаю эту женщину? Может, это та, которая меня похитила? Нет, не она. Кто бы это мог быть…

Тут меня осенило. Все ясно: так же пахнет от крови на стене. Да, не самый лучший способ познакомиться. Судя по количеству темных пятен, лицом к лицу с этой женщиной нам встретиться уже не грозит. По крайней мере в этой жизни.

Секундочку. У меня есть бедра! Ну, не ахти какие — любые джинсы сидят на мне, как на вешалке, милыми мужскому глазу округлостями похвастаться не могу. Я лишь хотела сказать, что мои бедра — данные мне от природы, родные бедра — наконец обрели чувствительность. Все, ноги целиком в моем распоряжении. Отлично! Попытка встать с кровати привела к падению на ковер, зато я рассмотрела его во всех деталях. Соткан машинным способом, но качество хорошее. Приятный серо-коричневый узор, на фоне которого мелкие пакости вроде пятен крови почти незаметны.

Через несколько минут мне удалось подняться на ноги. Я огляделась по сторонам. И что теперь? Если меня схватили те же люди, что похитили шамана, то в соседних камерах должны находиться другие заключенные. Попробую войти с ними в контакт.

— Эй! — крикнула я. — Есть тут кто-нибудь?

Никакой реакции. Видно, стены здесь слишком толстые, с товарищами по несчастью не пошепчешься. Даже воздух, идущий сквозь крошечное отверстие в потолке, кажется фильтрованным, неживым. Хотя, с другой стороны, радио ведь я как-то слышу… Я поискала глазами динамик. У двери обнаружилось переговорное устройство, но для него качество звука было слишком хорошим. Я еще сильнее напрягла слух. Неподалеку кто-то кричит, ругается — голос хриплый, слов не разобрать. Я прикинула расстояние до нарушителя спокойствия. Футов пятьдесят. Что ж, звукоизоляция здесь неплохая, да вот на оборотней не рассчитана.

Крикун наконец утих, и до меня донеслось тихое царапание. Крысы? Мыши? Нет, их бы я сразу учуяла. Кроме того, в моей камере было чище и стерильнее, чем в «Макдоналдсе» в день прихода санэпидемстанции. Так где же это царапают? Хорошенько прислушавшись, я поняла: в коридоре. То царапанье, то шелест бумаги. Кто-то переворачивает страницы и царапает, царапает, царапает… ручкой по бумаге. За стенами моей камеры кто-то пишет! Я отвернулась от двери, сделала три шага вдоль стены и резко крутанула головой. Звук тут же стих. Я оскалилась, приблизила лицо к стеклу и притворилась, будто выковыриваю из зубов остатки пищи. Ручка зацарапала с новой силой. Ага, теперь понятно, за кем ведется наблюдение. А я, кажется, письменного согласия не давала.

Я кинулась к двери и забарабанила кулаками по стеклу. Конечно, она не сдвинулась с места, но шум поднялся изрядный. Я решила не кричать: если уж они не услышат этого грохота, то моих воплей и подавно. Какое-то время ничего не происходило, потом над моей головой зажужжал переговорник.

— Да? — спросил женский голос. Его обладательница явно была молода и очень старалась казаться безразличной.

— Я хочу поговорить с кем-нибудь из начальства, — заявила я.

— Боюсь, это невозможно, — ответила она, не переставая царапать ручкой.

Я забарабанила по двери еще энергичней.

— Пожалуйста, прекратите.

В голосе кромешное спокойствие, чуть ли не скука. Царапанье не прекращается.

Размахнувшись как следует, я врезала по стеклу. Перегородка дрогнула, царапанье прекратилось.

— Я понимаю ваше недовольство, но это не поможет. Насилие — не выход.

Да что вы говорите?

Я притворилась, будто возвращаюсь к кровати, но вместо этого с разворота ударила ногой по боковой стене, выбив кусок штукатурки. Под ним обнаружился металлический прут. Я слегка его дернула. Не поддается. Впрочем, я еще и не пыталась по-настоящему. Вот если шарахнуть по стене еще разок, то можно будет хорошенько ухватиться за прут, и уж тогда я дерну так дерну…

Из коридора донесся тяжелый топот. Прогресс, однако.

Ожило переговорное устройство.

— Пожалуйста, отойдите от стены, — потребовал мужской голос.

Таким же механическим голосом пугали прохожих автомобильные сигнализации в конце девяностых. Не дай бог вы случайно подошли слишком близко к какому-нибудь навороченному «бумеру» — вас тут же просят «отойти», пока вы ненароком не оставили на дорогой полировке следы грязных пальцев. Как-то раз, услышав это требование, Клей запрыгнул на капот машины и учинил такое, что вопросы чистоты сразу отошли на второй план. Хозяин тачки, как на грех, находился неподалеку. Я и не думала, что пузатые коротышки вроде него способны бегать с такой скоростью. Впрочем, при виде Клея он подрастерял свой пыл, потому что бояться надо было уже не за машину. Вот и я, по примеру Клея, подчиняться голосу не стала, а саданула кулаком между металлическими скобами, пробив замечательную дыру в соседнюю камеру.

Дверь распахнулась, в проеме на миг возникло мужское лицо — и тут же исчезло. Дверь закрылась. Затрещала рация.

— База один, это альфа. Срочно требуется подкрепление в первый тюремный блок, к камере восемь.

— Кто там пристает к моей любимице? — с ленцой проговорил кто-то, растягивая слова на среднезападный манер. Гудини. — Что-то ты напуган, солдатик. Может, мне спуститься, подержать тебя за ручку?

— Риз? Какого хрена ты делаешь в… А, ладно.

Щелчок, шум помех.

— Пижон чертов.

— А может, он не шутил, — сказала я.

Пауза. Выплюнув короткое «Черт!», переговорное устройство отключилось.

— Приведите ко мне кого-нибудь из начальства, — повторила я. — Быстро.

После непродолжительного шушуканья охранник удалился. Я решила больше дыру в стене не трогать — пока, по крайней мере. Присев на корточки, заглянула в соседнюю камеру. Та оказалась зеркальным отражением моей — с той лишь разницей, что пустовала. Или все-таки нет? Проверять, пожалуй, не стоило: девушка с блокнотом никуда не ушла, а разговаривать с потенциальным сокамерником при свидетелях смысла не было. Пришлось просто ждать.

Через двадцать минут включилось переговорное устройство.

— Я доктор Лоуренс Матасуми, — произнес мужской голос. Никакого акцента: так говорят только дикторы на общенациональных телеканалах. — Я хотел бы поговорить с вами, госпожа Майклс. — Будто это его идея! — Пожалуйста, пройдите в уборную, опустите сиденье, сядьте на унитаз лицом к бачку, вытяните руки за спиной и не поворачивайте головы, пока я не попрошу.

Как ни странно, в его устах эти нелепые инструкции казались верхом рациональности. Хотелось съязвить в ответ, но я пересилила себя. Вряд ли он оценил бы по достоинству мой туалетный юмор.

Пришлось оседлать унитаз. Наружная пневматическая дверь с легким шипением отворилась, и в камеру вошло несколько человек. Пара легких мокасин, пара женских туфель на низком каблуке, две — нет, три — пары ботинок.

— Прошу вас, не поворачивайте головы, — велел Матасуми, хотя я и не пыталась пошевелиться. — Держите руки вытянутыми. Сейчас в уборную войдет охранник и временно обездвижит ваши руки. Пожалуйста, не оказывайте сопротивления.

Ну разве можно отказать, когда тебя так вежливо просят? Особенно если просьбу сопровождает щелчок двух предохранителей сразу… В уборную вошел человек, взял меня за руки (крепко, но без лишних эмоций: «Ничего личного, мэм») и застегнул у меня на запястьях холодные металлические браслеты.

— Сейчас охранник проведет вас в основную часть камеры. Займите приготовленный для вас стул. Как только вы усядетесь поудобнее, охранник прикует ваши руки и ноги к стулу при помощи специальных кандалов.

Что-то процедура затягивается.

— А вы точно не хотите, чтобы он сначала связал мне ноги, а? — поинтересовалась я. — Потом бы перекинул меня через плечо, и дело с концом.

— Пожалуйста, встаньте с унитаза и пройдите в основную часть камеры.

— Мне же не разрешается смотреть, — напомнила я. — Может, наденете мне повязку на глаза?

— Пожалуйста, пройдите в основную часть камеры.

Мда, жутковатый субъект. Выйдя из уборной, я увидела типа с фотографии, которую показывала мне Пейдж: невысокий, круглолицый, он без всякого выражения смотрел на меня своими большими глазами. Слева от него сидела молодая женщина с бордовыми волосами, поставленными торчком, и бриллиантовой сережкой в носу. Почему-то она уставилась на мой подбородок и выше взгляда не поднимала. Эти двое сидели на стульях, которых пять минут назад в камере не было. Слева и справа от них стояли два вооруженных охранника в форме: оба, как и тот, который сопровождал меня, коротко стриженные и до того накачанные, что могли бы навалять и чемпиону-рестлеру. Они глядели на меня с отсутствующим видом, словно охраняли не людей, а стулья. Я робко улыбнулась одному из них. Тот даже не моргнул в ответ. Похоже, номер с соблазнением не пройдет. Проклятие. А ведь такие милашки на вид… точно пластмассовые солдатики.

Я села, куда показали. Охранник приковал к стулу мои руки и ноги, накинул ремни.

Матасуми рассматривал меня минуты три и наконец изрек:

— Прошу вас, не пытайтесь воспользоваться данной ситуацией для побега.

— Вы серьезно? — Я оглядела сначала кандалы, потом трио охранников. — Ну вот, а я-то надеялась.

— Хорошо. Теперь, госпожа Майклс, давайте не будем ничего отрицать и начнем нашу беседу, исходя из того предположения, что вы являетесь оборотнем.

— А если я отвергну ваше «предположение»?

Матасуми открыл деревянный ящичек, заполненный бутылочками, шприцами и какими-то инструментами, о назначении которых мне думать не хотелось.

— Ладно, ваша взяла, — заявила я. — Оборотень я, оборотень.

Матасуми растерялся. Девица оторвалась от блокнота и в кои-то веки взглянула на меня, Может, они думали, что я стану отпираться. Или им просто не терпелось попробовать свои игрушки в деле. Матасуми задал несколько стандартных вопросов: как меня зовут, где родилась, кем работаю и так далее. Эти сведения любой мог раздобыть без особого труда, и мне хватило ума не лгать. Успеется еще.

— Позвольте мне для начала сообщить вам, что мы уже содержим под стражей одного оборотня. Все ваши ответы будут сопоставлены с информацией, которую предоставил он. Поэтому рекомендую вам говорить правду.

Гадство. Что ж, это меняет дело. Сбыть враки оптом не выйдет. С другой стороны, Матасуми мог и обманывать меня насчет дворняжки. В любом случае, придется хотя бы чуточку приправить ложь правдой — пусть ломают голову, кто из нас двоих не вполне честен.

— Сколько оборотней входит в эту вашу… Стаю? — начал Матасуми.

Я пожала плечами.

— Да когда как. Определенного состава нет. Одни приходят, другие уходят. Сплоченной группу не назовешь. Все зависит от настроения Альфы: кого-то он принимает, кого-то выкидывает. Он у нас парень импульсивный.

— Альфа! — воскликнула ассистентка. — Прямо как у волков! Вы используете ту же терминологию.

— Вам видней.

— Интересно, — вставил Матасуми, кивая с видом антрополога, который только что обнаружил неизвестное науке племя. — Мои познания в зоологии не столь обширны, как хотелось бы.

У меня за спиной раздался щелчок, затем шипение воздуха. Обернувшись, я увидела женщину, которая заманила меня в машину.

— Такер сказал, что вы начали раньше времени, — заговорила она с милой улыбкой, словно мы недавно познакомились и теперь встретились на светской вечеринке. — Рада видеть, что вы пришли в форму. Надеюсь, побочных эффектов от транквилизатора нет?

— Все тип-топ, — откликнулась я, изо всех сил стараясь, чтобы моя улыбка не превратилась в оскал.

Женщина повернулась к Матасуми.

— Я хотела бы, чтобы доктор Кармайкл ее осмотрела.

Матасуми кивнул.

— Тесс, свяжитесь с доктором Кармайкл: пусть будет здесь к семи часам со всем необходимым. К этому времени мы уже должны будем закончить с объектом.

— Объектом? — рассмеялась вошедшая и взглянула на меня. — Пожалуйста, извините нас. Боюсь, мы используем не самую корректную терминологию. Я Сондра Бауэр.

— Приятно познакомиться, — проговорила я.

Бауэр снова засмеялась.

— Не сомневаюсь. Подождите, Тесс, — обратилась она к молодой ассистентке, которая уже направлялась к двери. — Не стоит звонить доктору Кармайкл. Она ждет нас в лазарете.

— В лазарете? — нахмурился Матасуми. — Вряд ли данный объект…

— Ее зовут Еленой, — перебила Бауэр.

— Я бы предпочла «госпожа Майклс», — заметила я.

— Я хотела бы, чтобы доктор Кармайкл осмотрела Елену как можно скорее, — продолжила Бауэр. — Думаю, гостья будет благодарна за возможность размять ноги и немного осмотреться. Разговор можно продолжить и наверху. Насидеться в четырех стенах она еще успеет.

— Можно поговорить с вами наедине? — спросил Матасуми.

— Да, да. Я понимаю, вас волнуют вопросы безопасности. — Бауэр перевела взгляд с моих наручников на охрану, искоса посмотрела на меня, и ее губы смешливо дрогнули. — Не беспокойтесь, Лоуренс. Мы проследим, чтобы Елене не представилась возможность нас покинуть, но доводить до крайностей ни к чему. Наручников и вооруженной охраны вполне достаточно.

— Я не уверен…

— А я уверена.

Бауэр двинулась к выходу. Мои представления о местной иерархии стремительно менялись. Ассистентка, охранники, полудемон — все они равны между собой и не более чем обслуживающий персонал. Ученые стоят выше их, таинственная женщина — еще выше. А Тай Уинслоу? Какая роль отведена ему? И отведена ли вообще?

Охранник отстегнул ремни, освободил меня от кандалов и вывел в коридор. Оказалось, моя камера находилась в самом его конце, возле металлической двери, над которой светились два красных огонька. На другом конце я увидела в точности такую же. Стены коридора состояли из одностороннего стекла. По числу дверных ручек я определила, что с каждой стороны располагалось по четыре камеры.

— Сюда, Елена, — сказала Бауэр и двинулась направо по коридору.

— Отсюда будет быстрее, — заметил Матасуми, указав на соседнюю дверь.

— Знаю, — отозвалась Бауэр и жестом пригласила меня следовать за ней; так взрослый подбадривает ребенка, который учится ходить. — Прошу вас, идемте со мной, Елена. Я вам все здесь покажу.

Экскурсия по тюрьме? Да разве кто-нибудь против?




ЭКСПОЗИЦИЯ


Напротив моей камеры стоял стул — вероятно, принадлежавший Тесс. Направляясь к Бауэр, я мельком взглянула на него, и вдруг стул мелко затрясся. Хотелось бы думать, конечно, что такая реакция вызвана моим появлением, но меня и живые твари не особенно боятся, не то что неодушевленные предметы.

— Мы находимся в сейсмической зоне? — полюбопытствовала я.

— Т-с-с-с! — Матасуми вскинул руку и присел около стула. Тот раскачивался из стороны в сторону — то быстрей, то медленней, временами едва не опрокидываясь, но всегда восстанавливая равновесие.

Матасуми подозвал меня жестом. Сдвинулась с места я не сразу, и он замахал еще нетерпеливее. Я шагнула к стулу. Тот по-прежнему раскачивался. Матасуми выставил ладонь: сделай шаг назад. Сделала. Никаких изменений. Ученый снова поманил меня пальцем, ни на секунду не спуская глаз со стула. Я снова прошла рядом, но на скорость и качество покачиваний это никак не повлияло. Внезапно они прекратились. Бауэр широко и с какой-то непонятной гордостью мне улыбнулась.

— Что вы об этом думаете?

— Очень хочется верить, что здание построено не на каком-нибудь геологическом разломе.

— Нет, что вы! К выбору места мы подошли очень тщательно. Вы же не почувствовали никаких толчков?

Я покачала головой.

— Здесь такие явления не редкость, — продолжила Бауэр. — Не удивляйтесь, если как-нибудь утром обнаружите свои журналы в душевой кабинке, а стол — на полу в перевернутом виде.

— В чем причина этих явлений?

Бауэр улыбнулась.

— В вас.

— Госпожа Бауэр имеет в виду вас всех, — пояснил Матасуми. — Всех объектов нашего исследования. Сомневаюсь, однако, что дело здесь лично в вас. Оборотням присуща физическая, а не психическая сила. Мы столкнулись с этим феноменом несколько недель назад, когда пополнилась наша коллекция объектов. Согласно моей гипотезе, необъяснимые явления вызваны высокой концентрацией разнородной психической энергии. Непредсказуемые выбросы этой энергии влекут за собой столь же непредсказуемые последствия.

— Получается, все происходит само по себе?

— Я не вижу в этих событиях ни четкой схемы, ни особого смысла. Кроме того, они не приносят никакого вреда. Пока не зафиксировано ни одной травмы. Мы ведем постоянное наблюдение за феноменом, и хотя существует вероятность того, что концентрация энергии может достигнуть опасных пределов, на данный момент причин для беспокойства у вас нет.

— Если предметы станут летать, просто пригнитесь, — резюмировала Бауэр. — Ну а теперь давайте начнем экскурсию, пока нас опять не прервали. — Она указала на потолок. — Мы находимся под землей. Наружные стены сделаны из железобетона толщиной в несколько футов. В принципе, разрушить их можно — при условии, что сначала раздобудете кран с «грушей» и бульдозер. Второй этаж также расположен ниже уровня земли, так что мы сейчас находимся более чем в пятидесяти футах от поверхности. Потолок, как и пол, сделан из сплошной стали. А это одностороннее стекло — специальная экспериментальная разработка. Оно способно выдержать давление до… До скольких тонн, Лоуренс?

— Точными цифрами я не располагаю.

— Выразимся тогда проще: «огромное давление», — не повела бровью Бауэр. — На двери в обоих концах коридора пошла арматурная сталь, не менее прочная, чем стекло. Системой безопасности предусмотрено обязательное сканирование рисунка ладони и сетчатки глаза. Как вы уже убедились, стены между камерами разрушению поддаются, но проделывать в них отверстия вам ни к чему, потому что соседей у вас нет.

Действительно, ни в камере, примыкавшей к моей, ни в той, что напротив, никого не было.

— Наш следующий гость может быть вам знаком, — произнесла Бауэр, пройдя еще несколько шагов и показав налево.

Мужчина в камере смотрел телевизор. Роста среднего, в неплохой физической форме, грязно-русые волосы кажутся особенно грязными — их явно давно не мыли. Многодневная щетина вот-вот превратится в бороду. Так он мне знаком? Если да, то очень смутно. Со слов Бауэр было ясно, что передо мной дворняжка, но без его запаха я мало что могла выудить из памяти. В Северной Америке несколько дюжин дворняжек, и примерно половину из них я знаю в лицо, остальных же помню только по запаху.

— Это оборотень? — спросила я.

— Вы разве его не знаете?

— А с чего я должна его знать?

— Я такую возможность не исключала, потому что сам он о вас прекрасно осведомлен. Или скорее наслышан. Вы общаетесь с оборотнями, не входящими в Стаю?

— По возможности нет.

Я не погрешила против истины. Мы действительно старались свести контакты с дворняжками к минимуму. Другое дело, что сталкиваться с ними все равно приходилось. Может, я и этому экземпляру успела чем-то не угодить, однако насолила я уже стольким дворняжкам, что давно перестала их различать.

Бауэр тронулась дальше. Матасуми плелся за нами, Тесс строчила в блокноте, фиксируя каждое мое слово. Куда подевалось мое красноречие? Если мои речи когда-нибудь дойдут до потомков, то хотелось бы сойти в их глазах по крайней мере за понятливую. За «умную» было бы неплохо, но вышла бы совсем большая натяжка.

— Справа находится жрец Вуду.

— «Вуду» — термин распространенный, но не вполне верный, — вставил Матасуми. — Правильнее говорить «Водун».

Бауэр отмахнулась от него и с видом профессиональной телеведущей указала рукой на камеру жреца. Теперь мне точно будут сниться кошмары: вот сижу я у себя в камере, почесываю задницу, а Ванна Уайтр[16 - Ванна Уайт (р. 1957) — знаменитая американская телеведущая. Самый известный ее проект — шоу «Колесо фортуны» (российский аналог — «Поле чудес»).] тем временем возвещает туристам: «…слева редкий образец — самка вида Canis lupis homo sapiens, или „оборотень“».

Мужчина в камере — темнокожий, с короткими дредами и аккуратно подстриженной бородкой — смотрел ненавидящим взглядом сквозь одностороннее стекло, но не прямо на нас, а чуть левее. Его губы шевелились. Что он там бормотал, было не разобрать, однако я узнала этот хриплый голос — он вопил сегодня утром.

— Хочет проклятие на нас наложить, — произнесла Бауэр.

Матасуми сдавленно хмыкнул, Тесс захихикала, Бауэр театрально закатила глаза, и все трое расхохотались.

— Жрецы Вуду обладают довольно скромными способностями, — прокомментировала Бауэр. — Это одна из второстепенных рас. Термин вам знаком?

Я помотала головой.

Слово взял Матасуми:

— Нам очень повезло, что некоторые сотрудники смогли предоставить подробную классификацию по этому вопросу. Расу называют «основной» или «второстепенной» в зависимости оттого, насколько значительны ее способности. К основным расам относятся ведьмы, полудемоны, шаманы, колдуны, некроманты, вампиры и оборотни. Каждая из этих групп относительно невелика. Представителей малых рас в мире намного больше. Строго говоря, даже говорить о них как о «расах» не совсем корректно, поскольку зачастую они не связаны кровными узами. В основном это люди, от рождения обладающие каким-либо талантом, который в определенных условиях можно развить. Второстепенные расы — это жрецы-вудуисты, друиды, медиумы и многие другие. Обычному человеку они покажутся всемогущими, но в сравнении с ведьмой или оборотнем…

— Незачем и сравнивать, — перебила его Бауэр. — Для наших целей, во всяком случае. Даже самый слабенький шаман или ведьма превосходит этого «жреца» во всех отношениях. Это наша первая и последняя попытка изучения второстепенных рас.

— Значит, вы держите его здесь… — начала я.

— …потому что у нас хватает камер, — закончила Бауэр.

Видимо, не стоит и надеяться, что бесполезных «объектов» они выпускают на волю.

— Мы используем метод проб и ошибок, — вновь заговорила Бауэр, — и в большинстве случаев делаем правильный выбор. Взять, к примеру, следующего нашего гостя.

В соседней камере я увидела другого мужчину. Лет на вид не больше сорока, невысокий, плотного телосложения, смугловатый, с тонкими чертами лица. На секунду оторвав взгляд от журнала, он потянулся и продолжил чтение. За это короткое время я мысленно сделала поправку насчет его возраста: нет, ему примерно сорок пять или даже больше…

— Как вы думаете, кто это? — осведомилась Бауэр.

— Понятия не имею.

— Вот черт. А я-то надеялась, что хоть вы нас просветите.

Матасуми вымученно улыбнулся, Тесс хихикнула. Понятно, старая шутка.

— Ну а вы сами знаете, кто он такой? — поинтересовалась я.

— Тоже не имею понятия, — отозвалась Бауэр. — Когда его привезли, мы думали, что это полудемон, но его физиология говорит об обратном. Как и у всех основных рас, у полудемонов есть определенные общие черты — такой вывод мы сделали, изучив три экземпляра, с которыми нам приходилось иметь дело. Так вот, Армен не обладает ни одной из этих черт. Его анатомические странности носят уникальный характер. Собственно, и сила его совсем не такого рода, как у полудемонов.

— Что же он умеет делать?

— Он человек-хамелеон, — объявила Бауэр, вновь отмахиваясь от Матасуми. — Да, да, доктор Матасуми хочет сказать, что это слово не совсем точное. Но мне оно нравится. Звучит куда лучше, чем «неизвестный вид с ограниченными способностями к искажению лицевых черт». — Она подмигнула мне все с тем же заговорщицким выражением. — Главное в маркетинге — придумать название погромче.

— Искажению лицевых черт? — удивилась я.

— Мистер Хэйг может по желанию изменять строение своего лица, — пояснил Матасуми. — Правда, в очень ограниченных пределах. Он не способен, к примеру, перенять мою или вашу внешность, однако может при необходимости переделать свое лицо таким образом, чтоб оно не походило на фотографию в паспорте.

— Вот как.

— В повседневной жизни пользы от такого умения мало, но оно имеет необычайную важность, если рассматривать его в более широком контексте. В анналах парапсихологии не содержится ни одного упоминания о людях с такими способностями. Я уверен, что в данном случае можно постулировать новый эволюционный сдвиг.

Впервые за все время Матасуми улыбнулся — и будто сбросил в один миг пару десятков лет. Глаза его горели, как у ребенка, губы подергивались. Он ожидал моей реакции.

— Эволюционный сдвиг? — покорно переспросила я.

— Согласно моей гипотезе все сверхъестественные расы — то есть истинные, основные расы — являются продуктом эволюционных аномалий. Взять, к примеру, оборотней: в далеком прошлом у некоего индивида по неизвестным нам причинам развилась способность превращаться в волка. Каприз природы, и не более того. Тем не менее этот «каприз» благоприятно повлиял на выживаемость индивида и, соответственно, был закреплен в его генах, которые он в дальнейшем передал сыновьям. Вторичные признаки оборотня — долголетие, физическая сила, обостренное чувственное восприятие — могли быть частью мутации, а могли и появиться позднее, чтобы виду было легче приспособиться к характерному для него образу жизни. Подобными аномалиями можно объяснить зарождение и других основных рас.

— За исключением полудемонов, — вставила Бауэр.

— Само собой. Полудемоны представляют собой гибриды, возникшие в результате полового размножения. Редко случается, чтобы их способности переходили к детям. Но давайте вернемся к мистеру Хэйгу. Если моя теория верна, то случайные эволюционные изменения происходят с определенной частотой — не сплошь и рядом, но все же регулярно. Возможно, некоторые из этих изменений имели место совсем недавно, и пока существует слишком мало представителей новой расы, чтобы с полным основанием называть ее таковой. Если я прав, то мистер Хэйг — прародитель нового вида, сила которого будет возрастать в геометрической прогрессии с каждым поколением. Самое большее, на что способен мистер Хэйг, — это одурачить офицера дорожной полиции. Не исключено, что его праправнук научится изменять строение своего организма до такой степени, что сможет в буквальном смысле стать этим офицером.

— Вон оно что.

Матасуми повернулся и указал на две крайние камеры:

— Здесь еще два интересных образчика. Посмотрите налево, будьте так добры.

Соседка Лейка — женщина примерно моего возраста — лежала на кровати и пялилась в потолок. Роста среднего, глаза зеленые, кожа на зависть белая и без видимых изъянов. Она буквально лучилась флюидами здоровья и молодости и вполне могла работать — причем с удовольствием — рейнджером в каком-нибудь национальном парке.

— Ведьма? — полюбопытствовала я.

— Полудемон, — поправила Бауэр.

Значит, полудемоны бывают и женского пола? Убедить меня в обратном никто и не пытался, я самостоятельно пришла к неверному выводу — то ли из-за того, что оба представителя расы, с которыми я имела дело, были мужчинами, то ли само слово «демон» ассоциировалось у меня исключительно с противоположным полом.

— А что особенного в ней? — спросила я.

— Способность к телекинезу, — ответила Бауэр. — Она может передвигать предметы силой мысли. Лия — дочь демона-агито. Вы что-нибудь смыслите в демонологии?

— Э… нет. В школах этот предмет не проходят.

Бауэр улыбнулась.

— В наши дни особой потребности в этом предмете не возникает, но он увлекателен сам по себе. Существует два типа демонов: эвдемоны и какодемоны. Эвдемоны — добрые, какодемоны — дурные.

— Добрые демоны?!

— Я тоже поначалу удивлялась, хотя, кстати, такое поверье существует во многих религиях. Только в христианской мифологии демонов так основательно… демонизировали. В реальности существуют оба типа, но лишь какодемоны способны приносить потомство. Для каждого вида характерна внутренняя иерархия: чем могущественнее демон, тем выше его положение. Агито в своей стоит довольно высоко.

— То есть телекинез — не какой-то там дешевый трюк.

— О, это нечто большее, — подхватил Матасуми. — Трудно и вообразить, как можно применить эту мощь и с какими последствиями.

— Так что она умеет делать?

— Она умеет передвигать предметы силой мысли, — повторил, вслед за Бауэр, Матасуми.

Иными словами, они и сами не представляют, о какой практической пользе и каких последствиях идет речь. Да, телекинез — это здорово, но как использовать его в жизни? Разве что солонку из буфета достать, когда лень из-за стола подниматься.

— А полудемонов-женщин много? — поинтересовалась я.

— Полудемоны мужского пола встречаются чаще, но не с абсолютным перевесом, — откликнулся Матасуми. — Собственно, наш выбор пал на Лию как раз из-за ее пола. С объектами-мужчинами у нас неоднократно возникали трудности, поэтому я решил, что с женщинами совладать будет легче. Они более пассивны.

— Поосторожней там, — предостерегла Бауэр. — Вы и сейчас находитесь среди женщин, Лоуренс. Да, они больше подходят для роли объектов, но вовсе не из-за какой-то там пассивности. Женщины, как правило, трезвее оценивают ситуацию и быстрее понимают, что сопротивление бесполезно. А мужчина не может не давать отпор, даже если шансы на успех нулевые. Вот, скажем, этот жрец. Кричит день-деньской, проклясть нас пытается. Это хоть чем-то ему помогло? Нет. Однако он упорствует. Как ведет себя Лия в той же самой ситуации? Остается спокойной и готовой к сотрудничеству. — Она перевела взгляд на меня. — Вам приходилось когда-нибудь видеть телекинез в действии?

— Нет, — ответила я. — Кажется, не приходилось.

Бауэр улыбнулась.

— Тогда небольшая демонстрация не помешает.




САВАННА


Бауэр нажала на кнопку переговорного устройства. В животе у меня появилось неприятное чувство; еще чуть-чуть, и я попросила бы ее этого не делать, но все-таки сдержалась. А что, собственно, здесь плохого? Бауэр просто хотела поговорить с женщиной… Возможно, подсознательно мне не хотелось, чтобы моим товарищам по несчастью лишний раз напоминали: они здесь — как животные в зоопарке.

— Лия? — произнесла Бауэр, наклонившись к микрофону.

— А, это ты, Сондра, — откликнулась Лия, поднимаясь с кровати. — Что, внеочередной визит?

— Нет, просто проходила мимо. Помогаю тут освоиться нашей новой гостье. Ее, кстати, очень заинтересовали твои способности. Как насчет демонстрации?

— Без проблем.

Лия перевела взгляд на небольшой столик. Через секунду над ним повисла, вращаясь вокруг оси, кофейная кружка.

— Годится?

— Великолепно. Спасибо, Лия.

Женщина улыбнулась и кивнула. Если ей и претило, что с ней обращаются как с дрессированной мартышкой, то внешне это никак не проявлялось. Она просто стояла на месте и ждала дальнейших команд.

— Я зайду к тебе немного попозже, — пообещала Бауэр.

— Да я никуда, в общем, не собираюсь. Передай привет Ксавьеру. Пусть заглянет ко мне, как будет время. С колодой карт.

— Хорошо.

Бауэр выключила переговорник.

— Ксавьер — это еще один наш полудемон, — пояснила она. — Вы с ним уже встречались.

— Гудини.

Бауэр улыбнулась.

— Да, он. Мы очень быстро поняли, что его никакие стены не удержат. К счастью, он охотно отвечал на наши вопросы и принимал участие во всех экспериментах — за соответствующее вознаграждение, конечно: Ксавьер своего не упустит. Тем не менее он стал важной частью нашей команды.

— Как и чародей.

Бауэр уставилась на меня непонимающим взглядом. Как бы непонимающим.

— Говорят, на вас работает какой-то колдун.

Ответила Бауэр не сразу — словно раздумывала, стоит ли сейчас лгать.

— Да, у нас в штате есть колдун, который помогает нам в поиске сверхъестественных существ. Впрочем, вы вряд ли здесь с ним встретитесь, если вас это успокоит.

— А есть повод для волнений?

— Колдуны пользуются у сверхъестественных рас… скажем так, сомнительной репутацией. И вполне заслуженно.

Матасуми деликатно кашлянул, но Бауэр не обратила на него внимания и постучала пальцами по стеклу, отделявшему от коридора камеру жреца. Тот, видимо, что-то почувствовал, потому что впился в стену недобрым взглядом.

— Почти все они — законченные эгоисты, которым нельзя доверять, — продолжила Бауэр. — Боюсь, что наш мистер Катцен исключением не стал. Однако, как я уже сказала, не стоит беспокоиться на его счет. Он избегает общения с представителями «низших» — по его определению — рас. Вот Ксавьер легче идет на контакт.

— Понимаю, Лию развлекает.

— Вообще-то нет. И сегодня он скорее всего не придет. Печально… Когда Лия узнала, что здесь есть еще один полудемон, она была вне себя от радости. Кажется, прежде ей встречать сородичей не доводилось. Но Ксавьер не хочет иметь с ней ничего общего. Он поговорил с ней всего один раз и с тех пор избегает. Мы даже пытались его подкупить — хорошее настроение гостей очень важно для нас. Лия — общительная молодая женщина, ей постоянно требуется социальная «подпитка». К счастью, мы нашли другой способ ей помочь. Она сошлась с двумя нашими гостями.

— С Кертисом и Саванной, — вставила Тесс.

Бауэр кивнула.

— Им тоже требуется компания: кто-то постоянно должен их утешать, ободрять. Кажется, у Лии к этому настоящий талант — она от природы альтруистка. Кертис и Саванна любят проводить с ней время. Поэтому враждебность Ксавьера мне вдвойне непонятна — он даже разговаривать с ней не желает! Нас это беспокоит. Мы хотели бы, чтобы Лия присоединилась к нашей команде, но потенциальные конфликты делают это невозможным.

— И многие из ваших плен… гостей уже присоединились к «команде»?

Похоже, этим вопросом я попала в цель, потому что глаза Бауэр так и загорелись.

— Пока немногие, но шанс есть у всех. В особенности у почетных гостей, к которым относитесь и вы. Как только мы убеждаемся, что гость готов к сотрудничеству, мы тут же делаем ему соответствующее предложение. К этому стоит стремиться.

Проще говоря, если я буду паинькой, то со временем мне разрешат похищать и пытать себе подобных. Какая честь!

— Почему же Ксавьер так относится к Лии? — спросила я.

— Зависть, — проговорил Матасуми. — Лия стоит на несколько ступенек выше его в иерархии полудемонов.

— А разве им известно об этой иерархии? — удивилась я. — Я думала, полудемоны почти не общаются между собой. Ими ведь никто не управляет, никакой центральной группы тоже нет. Так откуда им знать, какое положение они занимают?

Пауза.

Наконец заговорил Матасуми:

— Думаю, так или иначе они догадываются.

— Демон-агито имеет более высокий ранг, чем эванидус, а отец Ксавьера был именно эванидусом, — добавила Бауэр. — Экзустио стоит выше их обоих. Если я не ошибаюсь, Адам Васик наполовину экзустио?

— Знаете, в разговоре он об этом не упоминал.

На лице Бауэр промелькнуло разочарование, но его тут же сменила улыбка — притворно дружелюбная, как и прежде.

— Доктор Кармайкл осмотрит ваши ожоги. Как я понимаю, нанес их Адам?

Она сделала паузу. Я ничего не ответила, и Бауэр продолжала:

— Полудемоны-экзустио очень сильны. Настоящая элита. Адам стал бы для нас первоклассным приобретением. Быть может, вы захотите нам помочь. Ожоги, наверное, очень чувствительные…

— Заживают уже.

— И все же мы были вам признательны…

Матасуми прервал ее:

— Сондра, мы ведь даже не знаем наверняка, что за демон был отцом Адама Васика. Про экзустио говорит только один источник, и то с чужих слов.

— Зато это надежный источник. — Бауэр повернулась ко мне. — Один из первых наших гостей, некий шаман, входил в совет Рут Винтербурн, когда приемный отец Адама только-только начал брать его с собой на эти встречи. Сам он полудемон-темпестрас — в смысле, отчим Адама. При этом он прекрасно разбирается в демонологии, и по его словам, отец Адама был именно экзустио.

— Однако сын ничем еще не доказал, что обладает такой силой, — возразил Матасуми. — Эти ожоги указывают скорее на игнеуса. Экзустио испепелил бы мисс Майклс на месте.

— Но ведь и полудемон-игнеус стал бы для нас большой удачей. И еще здорово было бы заполучить отчима Адама. На демонов бурь у нас катастрофически мало данных…

— А я бы хотела поглядеть на его мать, — заявила Тесс. — Вы подумайте, какое совпадение: сначала выносила ребенка от демона, потом вышла замуж за полудемона. Наверное, что-то в ней притягивает их. Любопытно было бы узнать что. Ну и полезно.

Мне стало совсем не по себе. Что еще знали о нас эти люди? Уже в том, что им известен сам факт нашего существования, хорошего мало. Но ведь они, более того, не стеснялись копаться в нашей личной жизни, а уж это тревожило не на шутку. Интересно, часто они обсуждали нас вот так, между делом, словно мы не живые существа, а персонажи какой-нибудь «мыльной оперы» — современной версии «Мрачных теней»?[17 - «Мрачные тени» — культовый готический телесериал, выходивший с 1966 по 1971 гг. Действие в основном построено по законам «мыльной оперы», а вот персонажи уникальны — это вампиры, оборотни, ведьмы, колдуны, зомби и т. п.]

— Почему же вы тогда похитили не Адама, а меня? — проворчала я.

— Напрасно вы недооцениваете свою значимость для нас, Елена, — откликнулась Бауэр. — Мы очень рады, что вы теперь с нами.

— Адама же не нашли… — ляпнула Тесс.

Вот спасибо.

Бауэр возобновила экскурсию:

— А вот и наша последняя гостья.

В камере напротив Лии сидела девочка лет двенадцати-тринадцати. Мне подумалось, что столь юный вид объясняется ее принадлежностью к какой-то неизвестной мне сверхъестественной расе.

— И кто же это? — полюбопытствовала я.

— Ведьма, — ответила Бауэр.

— Она сохраняет молодость при помощи какого-то заклятия? Умно придумано, но я бы на ее месте выбрала другой возраст: либо задолго до наступления половой зрелости, либо после. Лично я согласна быть кем угодно, только не подростком.

Бауэр рассмеялась.

— Нет, дело вовсе не в заклятии. Саванне двенадцать лет.

Я обомлела. Если до этого у меня мурашки бегали по спине, то теперь в желудке вмиг образовалась глыба льда.

— Двенадцать? — переспросила я, отказываясь верить своим ушам. — Вы засадили в камеру двенадцатилетнюю ведьму?

— Это самый лучший возраст, — не преминул уточнить Матасуми. — Сверхъестественные способности по-настоящему пробуждаются в ведьмах с приходом первых месячных. Саванна как раз находится на грани полового созревания, и у нас есть прекрасная возможность проследить за всеми психологическими и физиологическими изменениями в организме молодой ведьмы, которые определяют ее способности к колдовству. Наткнулись мы на нее по чистой случайности. Да, нам необычайно повезло. Саванна — дочь ведьмы, входившей когда-то в Шабаш. Несколько недель назад мы разыскали эту ведьму. Наши люди захватили мать, а тут дочь раньше времени возвращается из школы… Разумеется, пришлось взять с собой и девочку.

Я обвела взглядом камеру.

— Вы держите ее отдельно от матери?

— С матерью возникли определенные трудности, — заявила Бауэр. — Она оказалась намного опаснее, чем предполагал наш колдун, черпала силу в темной магии. Это, кстати, и могло послужить причиной ее разрыва с Шабашем. Так вот, Ева… нам пришлось…

— Мы убрали ее из программы, — вклинился в разговор Матасуми. — И правильно сделали. От нее было больше неприятностей, чем пользы. Кроме того, ее присутствие отвлекало девочку.

Внутренности мне сковало льдом. Эти люди не просто упрятали ребенка в подземный бункер — они искренне радовались удаче и хвалили себя за то, что вовремя отделались от матери «объекта».

Девочка была довольно высокой для своего возраста и очень худенькой: тело, казалось, состояло из одних плоскостей да острых углов. Поразительно прямые и черные, как смоль, волосы доходили ей до самой талии. На узком личике выделялись огромные темно-синие глаза. Необычная внешность, которая со временем обратится в настоящую красоту. Некоторое время девочка не отводила взгляда от кроссворда в журнале, затем кивнула и вписала какое-то слово. Убедившись, что головоломка разгадана полностью, она отбросила журнал в сторону, встала из-за стола, прошлась туда-сюда по камере и остановилась перед книжной полкой около телевизора.

— Ей, наверное, очень скучно, — заметила я.

— О да, — откликнулась Бауэр. — Саванне нелегко. Мы это понимаем и потому стараемся, чтобы ее пребывание здесь было максимально комфортным. Она получает все, чего только захочет — шоколадки, журналы… На прошлой неделе мы даже привезли ей видеоприставку. Она вполне… — Бауэр помедлила, так и не решившись произнести какое-то слово. — Она вполне благоустроена.

Значит, все-таки они понимают, как некрасиво это выглядит со стороны. «Прости, милая, мы тут казнили твою мамочку, вот тебе взамен „Геймбой“ и новый выпуск „Эль-Герл“».

Бауэр постучала наманикюренным пальчиком по стеклу, натянуто улыбнулась.

— Что ж, это все. Вам, вероятно, хочется узнать, каких целей мы добиваемся.

— Давайте не сейчас, — буркнул Матасуми. — Доктор Кармайкл уже ждет, да и место не самое подходящее…

— Мы показали Елене, как тут все устроено. Думаю, теперь самое время дать ей кое-какие объяснения.

Губы Матасуми сжались в тонкую ниточку. Так этот пункт не входил в традиционную программу? К чему тогда все это? Может, Бауэр хотела как-то оправдать себя за обращение с Саванной? Но какое ей дело до того, что я подумаю? Или она доказывала что-то самой себе?

Прежде чем снова заговорить, Бауэр вывела меня из тюремного блока, предоставив попутно возможность ознакомиться с процедурами безопасности. В наружном коридоре, возле самой двери, обнаружилась небольшая комнатка, в которой сидели два вооруженных охранника. Судя по выражению лиц этих парней, заинтересовала я их не больше, чем какая-нибудь уборщица. Да, нанимать в охрану бывших военных имеет смысл: любопытство выбито из этих людей раз и навсегда. Выполняй приказы и не задавай вопросов…

— Это военный проект? — поинтересовалась я. Пока Бауэр расположена отвечать на вопросы, буду их задавать.

— Военный? — Она увидела, что я рассматриваю охранников. — Сверхъестественные существа как абсолютное оружие? Оригинальная идея.

— Да не особенно, — пробубнила я. — Ее уже использовали в «Баффи — истребительнице вампиров». Так себе был сезон, я половину серий проспала.

Бауэр рассмеялась, но явно меня не поняла. Я с трудом представляла ее развалившейся в кресле перед телевизором. Если уж она что-то и смотрела по ящику, то исключительно новости.

— Не волнуйтесь, — сказала она, — программа целиком находится в частных руках. Охранников мы подбирали из сугубо практических соображений. Правительство здесь никак не замешано.

Миновав еще несколько дверей, мы очутились в длинном коридоре.

— В современном постиндустриальном обществе научно-технический прогресс не прекращается ни на минуту, — заговорила Бауэр, не сбавляя шага. Мне даже показалось, что ее голос доносился из невидимых динамиков у меня над головой. — Человеческая раса достигла невиданных успехов в сфере технологий. Масштабы просто поражают. С каждым днем наша жизнь делается все легче и приятней. Но можем ли мы назвать себя счастливыми?

Она сделала паузу, даже не посмотрев на меня, словно и не ожидала ответной реплики. Риторический вопрос, театральная пауза… Бауэр была отличным оратором.

— Нет, не можем, — продолжила она. — Все мои знакомые ходят к психоаналитикам, их книжные полки завалены руководствами по саморазвитию. Время от времени они уединяются, надеясь достичь просветления. У них есть личные наставники-йоги, которые обучают их медитации. Но есть ли от всего этого хоть какая-то польза? Нет. Они глубоко несчастны. И почему же?

Снова пауза. Я закусила губу, чтобы ненароком чего-нибудь не ляпнуть. Мой ответ Бауэр точно бы не понравился.

— Потому что не чувствуют в себе силы! — возвестила Бауэр. — Наука все делает за них. В нашу эпоху люди — всего лишь рабы технологий. Они усердно вбивают данные в компьютеры, а потом ждут, чтобы великий бог технологий удостоил их хороших результатов. На заре компьютерной эпохи люди не находили себя от радости. Они надеялись, что рабочая неделя станет короче, что у них будет больше времени на самосовершенствование. Однако этого так и не произошло. Сейчас люди работают не меньше, а то и больше, чем тридцать лет тому назад. Изменилась лишь суть выполняемой ими работы. Они не производят материальных ценностей, а только обслуживают бесчисленные машины.

Пауза номер три.

— Цель нашей программы — вернуть человечеству уверенность в собственных силах. Это будет новая волна усовершенствований, и отнюдь не технологического плана. Человек будет совершенствоваться изнутри — и разумом, и телом. Изучая сверхъестественное, мы поймем, как запустить механизм этих изменений. Шаманы, некроманты, ведьмы и колдуны дадут нам ключ к расширению умственного потенциала. Другие расы научат нас, как улучшить физиологию человека. От оборотней мы возьмем силу, обостренные слух и обоняние. От вампиров — способность к регенерации и долголетие. От полудемонов — бесчисленное множество других преимуществ. Перед человечеством откроется дивный новый мир.

Вопреки моим ожиданиям, музыка на этом месте не грянула. Я выговорила, стараясь казаться невозмутимой:

— Весьма… благородно.

— Вы правы, — сказал Матасуми.

Бауэр нажала кнопку вызова, и двери лифта разъехались. Мы вошли в кабину.




ТРЮК


Лазарет, как и следовало ожидать, встретил меня холодной белизной и запахом антисептиков. Куда ни глянь — блестящие инструменты из нержавеющей стали, сложные медицинские приборы. Никаких тебе плакатов на стенах, расписывающих «симптомы сердечного приступа». Все здесь имело деловой вид, не исключая и саму докторшу, крупную женщину средних лет. Кармайкл свела обмен любезностями к короткому «Привет», и больше я ничего от нее не слышала, кроме: «Откройте… закройте… поднимите… повернитесь…» Никакой болтовни. Это мне даже нравилось: все лучше, чем непонятное дружелюбие Бауэр.

Сам осмотр оказался не очень обременительным: обошлось даже без проб крови и анализа мочи. Кармайкл измерила мою температуру, вес, рост и артериальное давление, обследовала глаза, уши и горло. Спросила, не чувствую ли я тошноты или других побочных эффектов от транквилизатора. Она прослушала мне сердце, и я приготовилась к неизбежным вопросам. Пульс у меня гораздо выше, чем у нормального человека — еще одна «физиологическая аномалия», как выразился бы Матасуми. Джереми как-то объяснил мне, что это у нас то ли из-за ускоренного метаболизма, то ли из-за повышенного содержания адреналина в крови… Что он точно сказал, не помню. Джереми — спец по медицине, а я и школьный курс биологии-то с трудом осилила. Кармайкл, однако, ничуть не удивилась, только кивнула и занесла данные в карточку, Видимо, после осмотра дворняжки они этого и ожидали.

Кармайкл закончила, и я вернулась к остальным. В лазарете за мной присматривал лишь один из троих охранников. Он даже не взглянул на меня, пока я переодевалась. Этот факт сильно ударил по моему самолюбию, но винить парня я не могла: смотреть и вправду было не на что.

Матасуми, Бауэр, Тесс и трое охранников вывели меня из приемной лазарета в коридор. Не прошли мы и пару шагов, как проснулась одна из раций. В тюремном блоке случилось «небольшое происшествие», и некто по имени Такер интересовался, нужны ли еще его люди наверху. Время было обеденное, и на дежурстве оставалось не так много охранников. Может, Матасуми отпустит этих троих? Ученый заверил Такера, что пошлет ему людей через пять минут, и мы зашагали по коридору.

«Общая комната», о которой говорила Бауэр, на практике оказалась комнатой для допросов. Представление о ней имеет любой, кто смотрел хотя бы один полицейский сериал; удобными стульями и репродукциями в стиле ар-деко меня не проведешь. Почти всю дальнюю стену занимало окно из одностороннего стекла, с потолка свисали видеокамеры и микрофоны. Бауэр могла называть это хоть будуаром, но это была комната для допросов.

Конвойный усадил меня недалеко от входа, лицом к окну, после чего из клапанов на спинке стула вытащил толстые ремни и застегнул их у меня на талии. Другим набором ремней он притянул мои локти к ручкам стула, причем браслеты с запястий снимать не стал. После этого меня заставили продеть ноги в тяжелые металлические колодки, от которых куда-то под ковер уходили цепи. Стул оказался приварен ножками к полу. Эх, нам бы в Стоунхэйвен такую вот «общую комнату». На стуле с колодками любой гость почувствует себя, как дома.

Как только я была окончательно обездвижена, Матасуми отпустил охрану. Он явно шел на огромный риск: кто знал, чего от меня ожидать? Я ведь могла… плюнуть ему в лицо, к примеру, или грязно обругать.

Допрос обернулся сущей скукой: Матасуми, по большому счету, задавал те же вопросы, что и прежде. А я все так же скармливала ему вранье вперемешку с правдой, и никто не спешил уличить меня во лжи. Примерно через двадцать минут в дверь постучали — явился один из охранников. По его словам, присутствие Матасуми и Бауэр срочно требовалось в тюремном блоке, так как Такеру «необходимо посоветоваться по определенному вопросу». Бауэр поначалу заупрямилась, утверждая, что Матасуми и сам прекрасно справится, однако без нее было все-таки не обойтись, и после краткого спора ей пришлось уступить. Тесс последовала за Матасуми, хотя ее никто и не звал; может, она и впрямь боялась, что я стану плеваться. Бауэр заверила меня, что скоро вернется, и вся честная компания покинула комнату… оставив меня без присмотра. М-м-м…

Впрочем, моя радость быстро улетучилась. Освободиться от всех этих ремней и цепей было нереально; никакой силы не хватило бы, чтобы их разорвать. Меня обездвижили так надежно, что могли хоть живьем резать — а я бы ничего и не сделала, оставалось бы только вопить… Превращаться в волка тоже не имело смысла: особое устройство выбирало слабину из ремней и цепей, стягивая их еще сильнее, как ремень безопасности в автомобиле. Сменив обличие, я бы только себе навредила.

Позади меня распахнулась дверь. В комнату ввалился мужчина — и едва не упал, запутавшись в кандалах. Еще не разглядев лица вошедшего, я учуяла его, и волосы на руках встали дыбом: дворняжка. Вывернув шею, я увидела оборотня из камеры на нижнем уровне. Патрик Лейк. Это имя всплыло в моем сознании, едва запах дворняжки достиг моих ноздрей. Я встречалась с ним всего один раз и не при самых памятных обстоятельствах, но мозг оборотня классифицирует и запоминает запахи с идеальной точностью. Достаточно нескольких молекул пахучего вещества, чтобы у меня в голове раскрылось соответствующее «досье».

Патрик Лейк был бродягой и людоедом. Нет, убивал он, как и большинство дворняжек, от случая к случаю: одиночки понимают, что каждое новое преступление приближает их к гибели, но не могут или не хотят останавливаться. Как правило, Стае нет дела до оборотней вроде Лейка. Может, это и плохо; может, мы должны выслеживать и ликвидировать всех дворняжек, которые нарушают основной закон. Но тогда нам пришлось бы искоренить три четверти своей расы… да и в любом случае, это не наша работа. Если опасность угрожает людям, то пускай люди с ней и борются — вот наш принцип, жестокий, но продиктованный самой жизнью. Мы вмешиваемся лишь тогда, когда дворняжка начинает привлекать к себе слишком много внимания, поскольку это чревато последствиями для всех нас. Лейк наделал шуму четыре года назад, убив дочь какого-то важного чиновника в Галвестоне, штат Техас. Нам с Клеем пришлось вылететь на место преступления. У каждого была своя задача.

Мне предстояло выяснить, стал ли Лейк подозреваемым по этому делу. В случае положительного ответа его ожидала смерть, однако до этого все же не дошло. Клей ограничился тем, что избил Лейка до полусмерти, сделал соответствующее внушение, и отправил куда подальше ближайшим рейсом. С тех пор Патрик Лейк не доставлял нам никаких неприятностей.

Так вот, он ввалился в комнату, я резко дернулась, и ремни затянулись еще туже. Вслед за Лейком вошел Гудини… то есть Ксавьер. Увидев меня, он остановился и недоуменно заморгал.

— Тебя что, оставили здесь одну? — спросил он, озираясь по сторонам.

Я промолчала, потому что ответ был очевиден — если только в охрану мне не назначили полудемонов-невидимок. Ксавьер тем не менее выглянул еще и в коридор. Никого там не обнаружив, он подтолкнул Лейка к столу, подошел к окну и всмотрелся в одностороннее стекло. Исчез по ту его сторону, через мгновение вернулся.

— Оставили, — констатировал он, хмуро покачивая головой. — Обожаю это место. Профессиональная охрана, сверхсовременная система безопасности, сплошные навороты да прибамбасы — а организация не лучше, чем у моей матушки на кухне. С трудом верится, что они тебя оставили без присмотра. Восемь уже есть?

— Погоди, сейчас достану часы, — проговорила я.

Он усмехнулся.

— Извини. Значит, тебя все-таки связали. Рисковать не хотят. Но сейчас должно быть восемь, а меня к этому времени попросили привести Лейка. Они даже толковое расписание составить не могут. Видно, придется ребятам завести секретаря.

Лейк не сводил с меня глаз. Он видел меня впервые в жизни: в Галвестоне я подошла к нему достаточно близко, чтобы почуять запах, но держалась ниже по ветру — незачем было усложнять Клею задачу. Сталкиваясь со мной в первый раз, дворняжки… скажем так, приходят в возбуждение. Все дело в гормонах: говорят, что от меня пахнет, как от суки в период течки. Сравнение, может, и не самое лестное, зато оно многое объясняет. Стоит дворняжке немного ко мне привыкнуть, как вступает в дело его человеческая сущность, и животные импульсы утихают, однако на самых первых встречах приходится быть начеку. Порой мне удается сыграть на реакции самцов, но чаще все оборачивается головной болью.

— Нравится? — поинтересовался Ксавьер.

Лейк что-то проворчал и попытался отвести взгляд, однако у него ничего не вышло. Он зашел мне за спину. Цепи у него на ногах потрескивали от статического электричества, соприкасаясь с ковром. Я уставилась прямо перед собой. Давай, придурок, завязывай. Лейк сделал два круга вокруг стола. Ксавьер хихикнул, но это остановило оборотня лишь на секунду; инстинкт погнал его дальше по кругу, а взгляд вернулся ко мне.

— Я согласен, девушка она и впрямь симпатичная, — ухмыльнулся Ксавьер, — но что-то ты, дружок, перебарщиваешь.

— Заткнись, — рявкнул Лейк, не прекращая движения.

— Ты не беспокойся, — обратился ко мне Ксавьер. — Пусть только попробует понюхать твою промежность, живо намордник надену.

Лейк уставился на Ксавьера, напряг мускулы, словно перед прыжком… однако сдержал себя, ограничившись неразборчивой руганью. Впрочем, наваждение развеялось: он взглянул на меня, и глаза его загорелись не похотью, а яростью.

— Ты ведь была там? Ты была в Галвестоне вместе с ним, когда он меня изувечил.

Клейтон вытянул перед собой руки. Левая ладонь словно застыла в каком-то кошмарном рукопожатии, изуродованное предплечье все в шишках — слишком много переломов, которые неправильно заживляли.

— Что еще за «он»? — полюбопытствовал Ксавьер.

— Клейтон, — рявкнул Лейк, по-прежнему буравя меня взглядом.

— А, дружок ее. — Ксавьер притворно вздохнул. — И зачем только ты о нем заговорил? Я видел его в Вермонте. До сих пор не могу избавиться от чувства неполноценности. Скажи, что у него есть дурные привычки или еще какие-нибудь недостатки. Может, он в носу ковыряется? От него плохо пахнет? Ну хоть что-нибудь!

— Он полный псих, — прорычал Лейк.

— Отлично, именно это я и хотел услышать. Спасибо, Пэт, вот теперь мне полегчало. Что бы там ни говорили о моих умственных способностях, психопатом меня еще никто не называл.

Лейк подошел поближе и уставился на мои ремни.

— Даже не думай, — предостерег Ксавьер. — Если хоть пальцем до нее дотронешься, я позволю ей дать сдачи. А до этого лучше не доводить. Она очень сильная.

Лейк фыркнул.

— Не веришь? — сказал Ксавьер. — Она и часа в камере не пробыла, а уже пробила в стене дыру. Ты сидишь две недели, но даже вмятины не проделал. Похоже, она и впрямь сильнее тебя.

— Вряд ли.

— Да, наверное. Ты ведь крупнее ее, у тебя мышечная масса больше. Ты ж у нас самец. Зато она куда умнее тебя. Она со второго раза сообразила, как сбить меня с ног. А ты на меня набрасывался раз десять и даже дотронуться не смог. «Ведь опаснее мужского и смертельней женский пол». Чьи это слова, забыл?

— Киплинга,[18 - Цитата из стихотворения Редьярда Киплинга «The Female of the Species» (букв. «Самка вида», пер. А. Файнштейн).] — отозвалась я.

— Вот видишь? Она умнее нас обоих.

— Образованнее, — буркнул Лейк. — Не умнее.

— Может, пари заключим? Давайте устроим состязание. Если она тебя вырубит, ты отдаешь мне то кольцо с бриллиантом.

— Пошел к черту, — проворчал Лейк.

— Общительный юноша, не правда ли? На редкость приятный собеседник. Неудивительно, что вы отказались принять его в Стаю.

— Пошел к черту, — проговорил Лейк еще отчетливей, с ненавистью глядя на Ксавьера.

— Что, больное место задел? Да ладно тебе, давай попробуем. Докажи мне, что ты злой и страшный серый волк. Хочешь отомстить за свою руку? А ты, Елена? Не откажешься от пары раундов с нашим интеллектуалом?

— Я не дерусь по указке.

Ксавьер вздохнул и картинно закатил глаза, после чего подошел ко мне, расстегнул ремни и снял колодки, оставив наручники.

— Эй! — крикнул Лейк, быстро приближаясь к нам.

Ксавьер жестом велел ему остановиться. Присев перед оборотнем на корточки, он снял кандалы у того с ног, затем открыл ключом наручники. Лейк отшвырнул браслеты и замахнулся на Ксавьера, но его кулак ударил в пустое место. Полудемона уже не было.

Я не вставала со стула. Ни к чему мне мериться силами с этим дворняжкой. Лучше не играть по их правилам, а дожидаться возвращения Бауэр с Матасуми.

Лейк отступил на шаг, с ухмылкой разглядывая меня.

— Забудь, — предостерегла я. — Другие пробовали при более удачных обстоятельствах. Ты знаешь, что с тобой будет. Клей шанса на вторую попытку не оставит.

— Да что ты? — Глаза Лейка расширились словно бы в испуге, и он огляделся по сторонам. — Что-то его не видать. Может, я рискнуть хочу.

— Хорошо, — проговорила я и даже не шевельнулась. — Дерзай.

Бой между оборотнями — это семьдесят процентов бравады и только тридцать — драки. В последнее время Клею было достаточно появиться перед противником, чтобы одер жать победу. На него работала репутация. Мне повезло меньше: не важно, из скольких схваток я вышла победительницей — дворняжки все равно верят, что без Клея я легкая добыча.

Лейк обошел вокруг стула. Я сидела, как и прежде. Внезапно он схватил меня за волосы и принялся наматывать их на кулак. Я стиснула зубы, но не сдвинулась с места. Лейк рванул мою голову назад. Я с ненавистью смотрела на него. Он с рычанием отпустил мои волосы, схватил меня за плечи и с силой толкнул. Ухватиться за стол не удалось: в отличие от стула, он к полу ничем не крепился и потому при ударе отлетел в сторону. Я рухнула на колени, едва успев выставить скованные руки. Лейк пнул меня в зад, я чувствительно приложилась лицом о пол и осталась в таком положении.

— Ух ты, — хмыкнул Лейк. — Жестко.

— На мне наручники, — пробормотала я, обращаясь к ковру.

— Да что ты говоришь? Из-за твоего хахаля левая рука не всегда меня слушается. Может, сделать то же самое с тобой? Хотя нет, лучше не руку. Отыграюсь-ка на твоем лице. Сразу перестанешь ему нравиться.

— Да мне без разницы. Только дотронься до меня, и ты покойник.

— Я и так покойник, дорогуша. Теперь у них есть ты, и я этим уродам больше не нужен. Почему бы мне тогда не поразвлечься, пока дают?

Не отрываясь от обмена угрозами, я просунула руки под живот и сосредоточилась. На лбу выступил пот. Лейк присел рядом со мной на корточки и оскалился:

— Что-то ты побледнела, красавица. Не такая ты крутая, какой хочешь казаться.

Я слегка шевельнулась, чтобы уменьшить давление на руки. Лейк вскочил на ноги и врезал мне пяткой по спине. Раздался хруст, тело прошила боль. Подавив крик, я закрыла глаза и сконцентрировалась на руках. Расслабила пресс, перевернула ладонь… Нога Лейка оставалась у меня на спине. Вдруг он с силой нажал, втаптывая меня в ковер. В живот впились пять острых игл. Я судорожно вдохнула. Запахло кровью.

— Что, больно? — злорадничал Лейк. — Ой, умру со стыда. А знаешь, как мне тогда было больно? Представить хотя бы можешь? И ведь не обратишься в больницу, к нормальному врачу. Я нашел какого-то шарлатана, у которого лицензию отобрали…

Я резко перекатилась на спину, застав Лейка врасплох. Сперва он отшатнулся, тут же пришел в себя и целил ногой мне в грудь, но я выпрямилась и вцепилась ему в голень. Когти пропороли ткань джинсов, вонзились в плоть — и я рванула ее, буквально вскрыв Лейку ногу. Он закричал и шарахнулся назад.

— Какого хрена?!

Лейк ошалело глядел на мою руку… которая превратилась в лапу: пальцы и ладонь от человека, шерсть и длинные, как бритва острые когти — от волка. С другой руки свисали наручники: благодаря частичному Преображению запястье стало намного уже.

— Какого хрена?! — повторил Лейк, пятясь к стене.

— Этот трюк знают только в Стае, — сказала я. — Он требует концентрации. Дворняжке вроде тебя и не снилось.

Я быстро надвигалась на него. После секундного колебания он вспрыгнул на меня, и мы повалились на пол. Я пропорола когтями спину Лейка. Дворняжка взвыл и попытался высвободиться. Ухватившись за рубашку врага, я скинула его с себя и поднялась на ноги. В то же мгновение распахнулась дверь, в комнату вбежала Бауэр, за ней Матасуми, Тесс и двое охранников. Все пятеро застыли на пороге. Бауэр кинулась к Лейку.

— Что, черт возьми, здесь происходит?

— Она сама начала, — проскулил дворняжка.

— Вот этого не надо, пожалуйста, — проговорила я.

Рука приняла прежний вид, я даже успела накинуть браслет.

Ксавьер направился к выходу.

— Это он начал, — поправился Лейк.

— Я всего лишь выполнял приказ. — Ксавьер привалился к косяку, засунув руки в карманы. — Кстати, кольцо мое, Пэт. Она все-таки надрала тебе задницу.

— Это зафиксировано на пленке? — спросил Матасуми.

Ксавьер зевнул.

— Само собой.

Бауэр резко обернулась.

— Приказ? Пленка? Как это понимать?

Мне-то стало ясно, как это понимать. Меня просто-напросто подставили, и я была вне себя от ярости — могла ведь и сразу догадаться. Почему меня не насторожило, что помешанный на безопасности Матасуми отпустил охрану? И с чего ему вдруг оставлять меня одну? Разве позволил бы он Ксавьеру разгуливать с оборотнем без конвоя, если чуть раньше не хотел выводить меня из камеры даже под вооруженной охраной? Видимо, он договорился обо всем, пока меня осматривали в лазарете. Раз уж я вышла из камеры, то почему бы не провести небольшой эксперимент: что будет, если посадить в одну комнату стайного оборотня и дворнягу?

Бауэр стала было орать на Матасуми, но, опомнившись, сказала Ксавьеру и Тесс, что они на сегодня свободны, а двум охранникам велела отвести меня обратно в камеру. Когда люди (в отличие от меня) уже не могли ее слышать, она напустилась на ученого с новой силой.




КОНТАКТ


Через двадцать минут Бауэр принесла мне в камеру ужин: ветчина, картофельная запеканка-гратан, молодая морковь, цветная капуста, салат, молоко, кофе и шоколадный кекс. С такой кормежкой мысль о голодовке сразу вылетает из головы. Впрочем, я все равно на это не пошла бы. Протесты протестами, а желудок оставаться пустым не должен.

Пока я не начала есть, Бауэр ознакомила меня с обстановкой — показала туалетные принадлежности, научила пользоваться душем, рассказала о распорядке дня. В выдвижном ящике, встроенном в кровать, обнаружились ночная рубашка и смена одежды — почему только одна, Бауэр так и не объяснила. Вероятно, они боялись, что если дать нам слишком много вещей, мы станем повально вешаться на потолочных балках… которых в камерах не было. Или посчитали, что долго я не проживу? Ой, весело.

Закончив экскурсию по камере, Бауэр не спешила уходить — может, чаевых ждала?

— Я хотела бы извиниться перед вами, — начала она, едва я принялась за еду. — Тот инцидент наверху… я не знала, что они замышляют. Ни к чему выкидывать такие шутки над нашими гостями. Вам и так нелегко.

— Ничего, — пробубнила я, набив рот ветчиной.

— Еще как чего. Прошу вас, если во время моего отсутствия повторится что-нибудь подобное, сообщите мне. Хотите, доктор Кармайкл осмотрит ваш живот?

— Со мной все нормально.

— Можете поменять футболку. Вот здесь для вас приготовлена чистая.

— Все нормально, — повторила я, добавив из вежливости: — Разве что попозже.

Бауэр старалась отнестись ко мне по-человечески, и мне, по идее, надо бы отвечать ей тем же… но только по идее. Что, спрашивается, я должна ей сказать? «Спасибо за заботу»? Да о какой заботе может идти речь, если она же меня и похитила? Однако ее чувства казались неподдельными. Возможно, сама Бауэр не видела тут никакого противоречия — действительно беспокоилась о том, как со мной обращаются, и ждала от меня каких-то слов. Каких? Я не так-то часто общалась с представительницами своего пола. Болтать о всякой чепухе с женщиной, которая накачала меня снотворным и упрятала в камеру? Нет уж, увольте.

Мне так ничего и не пришло в голову, и Бауэр в конце концов покинула камеру, оставив меня со смешанным чувством облегчения и вины. Да, мне полагалось проявить хоть какое-то дружелюбие, но какие там беседы, когда болит спина, живот, и есть жутко хочется… Кроме того, пора было ложиться спать — не потому, что я устала, а из-за Джереми. Он способен поддерживать с нами ментальный контакт… но только когда мы спим, и в этом вся загвоздка. После стычки с Лейком под натиском тревоги все мои психологические барьеры обрушились, и надо было посоветоваться с Джереми, пока я еще держала себя в руках. Он скорее всего уже разрабатывал план моего спасения — но я хотела услышать об этом из его уст, хотела наверняка знать, что Стая взялась за дело. Однако еще больше я нуждалась в его поддержке — в старшем товарище, который прогнал бы мой страх, утешил, что все будет хорошо, пускай даже и солгав… Любезничать с Бауэр я буду завтра, а сегодня мне нужен Джереми.

Поужинав, я приняла душ. Право на личную жизнь начинается с недоступной для чужого взгляда уборной. Стены этой были совершенно прозрачными. С душевой кабинкой вышло не лучше: матовое стекло смазывало очертания, но оставляло крайне мало простора для фантазии наблюдателя. Я соорудила импровизированную занавеску, прикрепив полотенце одним концом к унитазу, другим к зеркальцу над раковиной. Разгуливать голышом по Стоунхэйвену — это одно дело. Щеголять в таком виде перед незнакомыми людьми я не собиралась. Сев на унитаз, я накинула полотенце на колени: личная жизнь должна оставаться личной.

После душа я надела на себя те же вещи, что и раньше. Их ночная рубашка мне не нужна, и завтра переодеваться тоже не стану. Приму еще раз душ и буду надеяться, что старая одежда к утру не запахнет. У меня больше не осталось ничего своего, и добровольно я с этими вещами не расстанусь — по крайней мере пока запах не начнет валить с ног.




Той ночью Джереми так и не вышел на связь. В чем могла быть причина? Раньше контакт не удавался лишь в одном случае — если мы были без сознания или под действием каких-то препаратов. В моей крови давно уже не осталось и следа транквилизаторов, и все же я изо всех цеплялась за это объяснение. Могло сыграть свою роль и то, что я находилась под землей, но об этом думать не хотелось — ведь тогда советов Джереми мне не видать. А вдруг он вообще решит, что я погибла, и не предпримет никаких попыток меня спасти? В глубине души я знала, что все это — чушь собачья. Клей придет за мной. Он сдастся, лишь увидев мой труп. И все-таки тревога грызла меня; ее противный голосок пытался подорвать мою веру, твердя беспрестанно, что я ошибаюсь, что Клей не станет ради меня рисковать жизнью, что я вообще никому не нужна. В конце концов я проснулась в холодном поту и без малейших сомнений: меня все покинули. Уже не оставалось сил, чтобы убедить себя в обратном. Я была совсем одна — и боялась, что выбираться отсюда придется в одиночку, полагаясь лишь на собственный ум. Но в себя-то я как раз и не верила…

Ближе к рассвету кто-то попытался установить со мной контакт, однако это был не Джереми. Мне снилось, что мы с Клеем сидим в какой-то монгольской юрте — а в степи беснуется вьюга — и спорим, кому достанется последнее драже «М&М» из пачки. Я уже готова уступить, но разгневанный Клей закутывается в доху и бросается наружу, поклявшись на прощанье, что никогда, никогда не вернется. И я проснулась — насмерть перепуганной, с бешено колотящимся сердцем… Едва я попыталась задремать, как кто-то меня окликнул. Голос, похоже, женский, но в смутной полудреме невозможно было определить, во сне я его слышу или наяву. Попытка оторвать голову от подушки закончилась провалом, и начался новый кошмар…

Утром я долго валялась в постели, теша себя несбыточной надеждой, что Джереми по-прежнему пытается ко мне пробиться, и нужно лишь подремать еще несколько минут… Признала поражение я только в половину девятого. Сон давно ушел — что толку лежать с закрытыми глазами и обманывать себя.

Спустив ноги с кровати, я тут же согнулась пополам и чуть не упала на пол. Чувство было такое, будто ночью кто-то исполосовал мой живот сверху донизу. Вот уж не думала, что какие-то несчастные ранки могут так болеть. А ведь я их сама себе нанесла — меньше суток в заключении, а навредила себе больше, чем все похитители вместе взятые. Может, Патрик Лейк чувствовал себя хуже, но я в этом очень сомневалась. Спину ломило после его вчерашних ударов. Я попыталась принять вертикальное положение, и тело недвусмысленно выразило протест — и спереди, и сзади. Кое-как я доковыляла до душевой кабинки. От горячей воды спине стало лучше, зато живот обожгло болью. От холодной воды жжение утихло, но вернулась ломота в спине. Второй день начинается еще лучше, чем первый…




Бауэр принесла завтрак, и настроение у меня резко испортилось. Разумеется, против самой еды я ничего не имела, да и Бауэр в роли официанта не вызывала особой неприязни. В уныние меня вогнал ее вид: бежевые замшевые брюки (как раз по фигуре), воздушная льняная блузка, высокие — до колен — сапоги, волосы небрежно собраны в пучок, на щеках здоровый румянец, который ни за что не спутаешь с макияжем. И еле уловимый лошадиный запах — точно Бауэр явилась ко мне прямиком с утренней конной прогулки. На мне же была драная окровавленная футболка, волосы — от природы тонкие — из-за неподходящего шампуня спутались, а под глазами после тяжелой ночи набухли мешки. Бауэр бодро меня поприветствовала; я проковыляла, еле держась на ногах, к столу и буркнула что-то односложное в ответ. Даже сутулясь, я возвышалась над Бауэр на несколько дюймов — этакая женщина-неандерталец: большая, безобразная и не особо сообразительная.

Бауэр снова попыталась завязать беседу. Разговаривать не хотелось, но завтрак в одиночестве стал для меня непозволительной роскошью. Раз уж придется самой планировать побег, нужно для начала выбраться из камеры. Самый простой способ этого достичь — влиться в их «команду». А к этому, в свою очередь, можно прийти только через расположение Бауэр. Значит, придется вести себя паинькой. Звучит просто, а вот на практике… На практике я не могла себя заставить болтать о всяких пустяках с человеком, который меня в эту камеру и упрятал.

— Стало быть, вы живете в окрестностях Сиракьюс? — спросила Бауэр.

Я, не отвлекаясь от поедания бублика, кивнула.

— А моя семья родом из Чикаго, — сообщила она. — «Бауэр Пейпер Продактс». Слыхали?

— Что-то знакомое, — солгала я.

— Это давний бизнес. Очень давний.

Похоже, от меня ждут восхищения? Что ж, буду кивать головой — с самым впечатленным видом.

— Знаете, это так странно, — проговорила Бауэр, откидываясь на спинку стула. — Странно расти, когда за тобой стоит такое имя, такие деньги. Конечно, сама я к этому привыкла, потому что ничего другого в жизни и не знаю. Но стоит взглянуть на себя стороны — и понимаешь, что все тебя считают баловнем судьбы. Будто ты и в самом деле родилась с серебряной ложкой во рту, как в том старом выражении. Ты просто обязана быть счастливой, и да поможет тебе бог, если это не так.

— Не в деньгах счастье, — пробубнила я, внутренне поежившись от такой банальности. К чему все эти разговоры? Что, она сочувствия от меня хочет? Мол, богатство не приносит мне радости, оттого и похищаю ни в чем не повинных людей… ну, может, кое в чем и «повинных», но уж точно ничего не подозревающих.

— А вот вы и вправду счастливы, — произнесла Бауэр. Это был не вопрос, а утверждение.

Мне удалось изобразить на лице улыбку.

— В эту конкретную минуту, когда меня держат взаперти чужие люди? Я бы не сказала…

— Ну а в общем? До того, как вы попали сюда? Ваша жизнь полностью вас устраивает?

— Не жалуюсь. Но от идеала она очень далека. Одно проклятие оборотня…

— На самом деле вы свою силу проклятием не считаете — что бы вы там ни говорили.

Теперь она смотрела мне прямо в глаза. Или даже в душу. В горящем взгляде какой-то неясный голод, вся подалась вперед… Я чуть отодвинулась от нее.

— Иногда считаю, вы уж мне поверьте. — Я прикончила остатки бублика. — Как вкусно! Отличный бублик, такие только в Нью-Йорке делают. А добавки мне не положено?

Бауэр приняла прежнюю позу. Огонь в ее глазах погас, вернулась на место привычная вежливая улыбка.

— Что-нибудь придумаем. — Взгляд на часы. — Однако вам пора на обследование к доктору Кармайкл.

— Это ежедневная процедура?

— Нет-нет, что вы. То, что было вчера — так, предварительная проверка. А сегодня у вас полный медосмотр.

Бауэр подняла руку. Открылась дверь, и в камеру вошли двое охранников. Так они ждали там все это время! Я втайне надеялась, что Бауэр стала мне доверять, и на этот раз обойдется без вооруженного сопровождения. Видно, не обошлось. Одна видимость доверия, а по сути — пшик. Да, она не глупа. Черт.




У меня появилась соседка: выйдя из камеры, я увидела в помещении напротив женщину, сидевшую спиной ко мне за столом. Похожа на… Нет, такого быть не может! Мне бы кто-нибудь сказал!

Женщина повернулась ко мне в профиль. Да, это была Рут Винтербурн.

— Когда ее?.. — проговорила я.

Проследив за моим взглядом, Бауэр улыбнулась, словно я отыскала подарок, искусно спрятанный под елкой.

— Ее привезли одновременно с вами. В то утро мы вели наблюдение за «Легион-холлом». Как только вы уехали, мы с Ксавьером решили последовать за вами. Основная часть группы осталась на прежнем месте. Мы предполагали, что в конце концов кто-нибудь отобьется от других. По счастью, это оказалась Рут. Очень ценная добыча. Впрочем, любой из пятерых нас бы устроил. Кроме ее племянницы, пожалуй. От такой молодой ведьмы, к тому же еще ученицы, проку мало. Вот Саванна совсем другое дело — учитывая ее возраст и способности ее матери.

— Почему тогда я увидела Рут только сегодня?

— Поездка оказалась для нее… сопряжена с некоторыми трудностями. Возраст сказывается — хотя он-то и представляет для нас наибольшую ценность, приходится быть вдвойне осторожными. Мы переборщили с транквилизаторами. Но сейчас с ней все нормально.

Нормально, говорите? Тусклый взгляд, пожелтевшая кожа, вялость — может, кому-то это все и казалось естественными признаками старения, однако я привыкла видеть Рут совсем другой. С точки зрения физиологии с ней и впрямь все было в порядке — никаких болезненных симптомов, ничего не сломано. И все же ей нанесли нешуточный вред.

— У нее не больно-то веселый вид, — заметила я. — Подавленный даже.

— Бывает.

Простая констатация факта. Эмоций — ноль.

— Может, мне с ней поговорить? — предложила я. — Я бы как-то ее взбодрила…

Бауэр задумчиво постукивала пальцами по бедру, размышляя над моим предложением. Если она и подозревала в нем какие-то скрытые мотивы, то ничем этого не выдала.

— Что-нибудь, может, и придумаем, — сказала она наконец. — Вы всегда готовы к сотрудничеству, Елена. Остальные беспокоились на ваш счет, но если не считать эпизода с дырой в стене, вели вы себя на удивление хорошо. А я считаю, что хорошее поведение нужно поощрять.

С этими словами она повернулась и зашагала к наружной двери. Внутри меня все кипело, и все же я последовала за ней, как послушный щенок. А ведь и точно, дрессированный щенок. Вы уж простите, но о взрослой женщине не говорят, что она «хорошо себя ведет». Однако Бауэр выразилась именно так — и безо всякого злого умысла. «Будь хорошей собакой, Елена, и получишь угощение». Мне с трудом удавалось себя сдерживать — так хотелось высказать Бауэр, что я на самом деле думаю о ее системе поощрений… и все-таки я смолчала. Мне нужно было поговорить с Рут. Здесь я могла довериться ей одной — и просить помощи уже не стеснялась. В Питсбурге ее заклинания выручили нас в безвыходной ситуации. Объединив наши способности, — от нее магия, от меня физическая сила, — мы сумеем выбраться отсюда.

Как и подобает послушному щенку, медосмотр я прошла, даже и не пикнув. А на этот раз он оказался весьма обременительным. С меня сделали несколько рентгеновских снимков, взяли пробы крови, мочи, слюны и еще каких-то жидкостей, о существовании которых я прежде и не подозревала. Потом к моему телу прикрепили провода, сняли кардиограмму и электроэнцефалограмму. Кармайкл щупала меня, тыкала разными инструментами и задавала вопросы, на которые я постеснялась бы отвечать и гинекологу. Однако я не сопротивлялась и делала все, что от меня требовалось, поскольку на кону стоял разговор с Рут.

Осмотр продлился несколько часов. В полдень раздался стук в дверь, и, не дожидаясь разрешения, в лазарет вошли двое охранников — может, те же самые, что привели меня сюда утром, не знаю. К этому времени я уже перестала их различать — все эти коротко стриженные головы слились для меня в сплошную кляксу, без имени и особых примет. Видел хотя бы одного — считай, видел всех. В начале осмотра какой-то паренек присматривал за мной, но примерно через час он пробубнил, что его смена кончилась, и попросил доктора Кармайкл позвонить на пост. Она этого так и не сделала. Я сперва подумала, что эти двое прибыли вместо него, однако на самом деле они привели «человека-хамелеона», Армена Хэйга.

— Я не успеваю, — бросила Кармайкл, не отводя взгляда от подсвеченных рентгеновских снимков, развешанных на стене.

— Нам подождать снаружи? — спросил один из охранников.

— Нет необходимости. Пожалуйста, займите второй смотровой стол, доктор Хэйг. Я скоро закончу.

Хэйг кивнул и прошел, куда велели. Охранники обещали вернуться через час и покинули помещение. Наручников на Хэйге не было. Видимо, особой опасности он не представлял — даже если бы ему и удалось изменить внешность, незнакомый человек на территории комплекса сразу бы привлек к себе внимание. Какой уж там побег…

Кармайкл суетилась еще минут двадцать — изучала рентгеновские снимки, что-то разглядывала в микроскопах, делала записи в блокноте. Наконец, оглядев комнату, она взяла с металлической тележки поднос с колбочками.

— Прежде чем закончить с вами, мисс Майклс, мне нужно провести в лаборатории один тест.

Кажется, у меня дежа-вю? Закрываем в одном помещении со мной другого заключенного, находим повод отлучиться… а потом наслаждаемся зрелищем. Что, больше им ничего на ум не приходит?

Кармайкл направилась было к выходу, но резко остановилась и перевела взгляд с меня на Хэйга. Немного подумав, она поставила поднос на стол и включила переговорник. Хотя она стояла к нам спиной и говорила вполголоса, мне не составило труда разобрать ее слова: докторша спрашивала у кого-то из охранников, можно ли оставить меня наедине с Хэйгом на несколько минут — при условии, что я в наручниках. Оказалось, можно.

— Не забудьте включить камеру наблюдения, — проговорил Хэйг, когда она дала отбой. Голос у него был приятный, бархатный, без следа какого-либо акцента.

Кармайкл фыркнула.

— Я даже свой видеомагнитофон программировать не умею. И вы хотите, чтобы я управлялась с этой штуковиной? — Она показала на камеру у себя над головой. — Но я вас предупреждаю — о побеге можете забыть. Дверь я за собой закрою, В приемной есть камера, и вот она-то работает прекрасно, а в коридоре дежурят охранники. Всякие выверты с вашей стороны им не понравятся.

С этими словами она подхватила поднос и вышла из лазарета.




ВЕЧЕРНИКА


После ухода Кармайкл я пригляделась к видеокамере, выискивая подвох. Камера оставалась неподвижной.

— Итак, — заговорил Хэйг, — за что сидим?

— Изнасилование и мародерство.

Уголки его губ чуть приподнялись:

— Так я и думал. И как вам новое место жительства?

— Конура, вы хотите сказать?

И снова легкая улыбка:

— Так значит, вы все-таки оборотень. А я все не решался спросить — вдруг это невежливо. Эмили Пост[19 - Эмили Пост (1872–1960) — американская писательница, автор знаменитых книг об этикете.] о таких вещах ничего не пишет. Оборотень… М-м-м. Был у меня один пациент с ликантропией. Прежде чем ложиться на кушетку, всегда поворачивался три раза вокруг оси. Раздражающая привычка. Зато всегда приносил мне газеты с крыльца.

Я вспомнила, как обратилась к моему собеседнику Кармайкл.

— Доктор Хэйг… Так вы, что ли, мозгопр… психиатр?

— Да, я «мозгоправ». На таких способностях, как у меня, особенно не заработаешь. Киллеру международного масштаба они, может быть, и пригодились бы, но стрелок из меня никудышный. И, пожалуйста, зовите меня просто Арменом. Формальности нам ни к чему.

— А меня зовут Елена. Психиатрия, говорите? Вы знали Матасуми до того, как попасть сюда?

— Имя слышать приходилось. — Темные губы скривились в презрительной усмешке. — Он парапсихолог. Славится тем, что не раз нарушал кодекс научной этики.

— Серьезно? Никогда бы не подумала. Наверное, у вас тут нет недостатка в кандидатах для психоанализа — и среди сотрудников, и среди заключенных.

— Меня как раз и пугает, что тем, кого рассадили по камерам, я бы поставил более обнадеживающий диагноз.

— Что с Матасуми не все в порядке, это ясно, — заметила я. — А Бауэр?

— Собственно, она из немногих, кто еще в своем уме. Просто несчастная женщина.

У меня создалось о ней несколько иное впечатление, но не успела я возразить, как Армен продолжил:

— А вот кого я действительно хотел бы увидеть на своей кушетке, так это Тайрона Уинслоу. Правда, у меня возник бы большой соблазн привязать его покрепче и дать деру.

— А что с ним не так?

— С чего бы начать? Тайрон Уинслоу… — Армен повернул голову к двери — в приемной послышались шаги — и тут же сменил тему: —…уехал в город по делам. — Он понизил голос: — Если потребуется помощь, когда будете здесь осваиваться, обращайтесь ко мне. Это не самое приятное место. Чем скорее мы отсюда выберемся, тем лучше для всех нас.

Многозначительным взглядом он дал мне понять, что имеет в виду не психологическую помощь.

— Как я уже сказал, от моих специальных способностей толку мало, — прошептал он. — Но я довольно наблюдателен… как и всякий психиатр. И, как любой человек, всегда рад товарищу: моральная поддержка, две головы вместо одной — вместе мы сильнее. Впрочем, сила — это по вашей части.

Дверная ручка повернулась, и в комнату влетела Кармайкл, перелистывая на ходу страницы блокнота.

— Ступайте, мисс Майклс, — объявила она. — Конвой ожидает в приемной.

— Рад был познакомиться с вами, Елена, — сказал мне Армен на прощанье. — Приятно провести время.




Бауэр с охранниками отвели меня в комнату для допросов (она же общая). Как и в прошлый раз, на меня надели ремни и колодки, зато наручники сняли. Я сперва обрадовалась — пока не поняла, что свобода предоставлена лишь на время обеда. Как только я завершила трапезу, наручники и ремни для локтей вернулись на место. К этому времени подошли Матасуми с Тесс, и начался второй раунд допросов.

Через пару часов Бауэр повела меня обратно в камеру. В помещении напротив никого не было.

— Где Рут? — осведомилась я.

— Ей стало хуже. Сейчас она в лазарете.

— Это серьезно?

— Угрозы для жизни нет. Наверное, мы немного перегибаем палку, однако здоровье гостей прежде всего.

— Вы разрешите нам повидаться?

— Боюсь, это невозможно, — ответила Бауэр, потянувшись к дверной ручке. — Хотя компания у вас все-таки будет.

— Я хотела бы поговорить с Рут.

Бауэр вошла в камеру, словно я ничего и не сказала. Охранники подтолкнули меня следом. Я сделала шажок, но тут же остановилась. Волосы на загривке встали дыбом, предупреждая, что в моем логове чужак.

— Помните Лию? — спросила Бауэр.

Рыжеволосая женщина-полудемон за столом налила вина в бокал и, подняв взгляд, улыбнулась.

— Эй, — начала она, — вы ведь Елена?

Я кивнула.

— Добро пожаловать на вечеринку, — провозгласила Лия, торжественно подняв бокал. — Подумать только — вино, сыр, сладкие крекеры… Я дома-то такого не ем. Присоединитесь к нам, Сондра?

— Если не возражаете.

— Чем больше народу, тем веселее. — В улыбке Лии не было ни капли сарказма. — Налить вам вина, дорогие дамы?

— Будь так добра, — попросила Бауэр.

Хотя я промолчала, Лия наполнила и третий бокал. Бауэр подошла к столу и взяла свой — а мне оставалось лишь ошалело на них таращиться. Вино, сыр, вечеринка?..

— Как вы относитесь к белому вину? — поинтересовалась Бауэр, протягивая мне бокал. — Хороший год, кстати.

— Э… спасибо.

Приняв бокал, я примостилась на стуле, что было не так-то просто.

— Елена у нас журналист, — сообщила Бауэр.

— Да? На радио или на телевидении?

— В печати, — пробормотала я. Звук вышел какой-то горловой и подозрительно смахивал на рычание.

— Она фрилансер, — продолжала Бауэр. — Пишет для разных изданий статьи о политической жизни Канады. Да она и сама канадка.

— Вот как? Интересно. У вас же вроде не президент, а премьер-министр, да?

Я кивнула.

Лия смущенно засмеялась:

— Дальше мои познания в международной политике не идут. Извините.

Мы сделали по глотку вина.

— А Лия работает помощником шерифа в Висконсине, — заявила Бауэр.

Я кивнула, судорожно пытаясь сообразить, что бы такое сказать в ответ. В голове было совершенно пусто. Елена, ну что же ты, не способна на большее? Скажи что-нибудь. Ну хоть что-нибудь! Не сиди, кивая головой, как китайский болванчик. Раз уж мы поговорили о моей профессии, то полагается в ответ спросить, чем занимается собеседница. Именно так и ведут разговоры приличные люди. Пускай я мало общалась с женщинами — есть правила, которые едины для всех.

— Стало быть, вы работаете в полиции, — промямлила я, в душе поморщившись. Мда. Если ничего умнее не придумывается, то лучше вообще рта не открывать.

— Это не так интересно, как кажется, — заверила Лия. — Тем более в Висконсине. Сыру кто-нибудь хочет?

Она отрезала несколько ломтиков от куска «гауды» и подвинула тарелку к нам. Мы угостились сыром и ажурными крекерами, которые при укусе рассыпались в крошку, а Лия тем временем подлила вина в бокалы. Я опустошила свой залпом и тут заметила, что обе женщины с интересом за мной наблюдают.

— Пить очень хочется, — проговорила я. — Наверно, лучше мне ограничиться водой.

Бауэр улыбнулась.

— Пейте, сколько душе угодно. Если надо, найдем еще вина.

— Значит, вы живете в Канаде? — спросила Лия.

Промолчу я — ответит Бауэр. Моя жизнь здесь ни для кого не секрет.

— Нет, в штате Нью-Йорк.

— Ее муж — американец, — пояснила Бауэр. — Клейтон ваш муж, верно? Записей о регистрации брака мы не нашли, но я приметила у него на пальце обручальное кольцо, когда мы за вами следили. — Она бросила взгляд на мою правую руку. — А у вас почему-то кольцо невесты, как после помолвки.

— Долгая история.

Лия подалась вперед.

— Так долгие истории — самые лучшие.

Я, наоборот, отодвинулась к спинке стула.

— Ну а как насчет вас двоих? Замужем? Встречаетесь с кем-то?

— Нормальных мужиков брачного возраста в нашем городке не обнаружилось, — отозвалась Лия. — Я подала заявление на перевод в другой штат, пока меня еще не стали привлекать старые вдовцы.

— А я была замужем, — подхватила Бауэр. — Вышла за парня из чувства протеста, потому что отец запретил, но вскоре осознала, что иногда отец бывает прав.

— Чем занимается ваш муж? — поинтересовалась Лия.

— Клейтон — антрополог, — выпалила Бауэр, не давая мне возможности ответить или промолчать.

— Да вы что? Это так… здорово.

Бауэр захихикала:

— Да ладно тебе, Лия. На самом деле это ужасно.

— Не сказала бы, — хмыкнула Лия.

Бауэр опустошила свой бокал и подлила всем вина.

— Поверь мне, этот парень — не какой-нибудь там хилый очкарик. Жаль, ты его не видела. Светлые кудри, голубые глаза, а тело… как у греческого бога.

— А фотография у вас есть? — оживилась Лия.

— Нет. — Я попыталась сменить тему. — Ну и как вам…

— Наверху у нас есть несколько фотографий, сделанных разведгруппой, — перебила меня Бауэр. — Я тебе как-нибудь их покажу. Елене очень повезло.

— Внешность не главное, — хитро улыбнулась Лия. — У мужчин есть качества и поинтересней.

Я уставилась на пузырьки в бокале. Только таких вопросов не надо. Ну пожалуйста…

Лия допила вино.

— Я бы хотела у вас кое-что спросить. Если, конечно, это не слишком личное…

— И даже если слишком, — хихикнула Бауэр.

Умоляю, умоляю, умоляю…

— Вы ведь превращаетесь в волков, так? — начала Лия. — Ну вот, когда вы с мужем в таком виде, вы… ну… вы остаетесь любовниками?

Бауэр фыркнула так, что вино из носа брызнуло. Лучше бы уж Лия спросила, каков Клей в постели. Кошмар, сущий кошмар. Мало того, что приходится за вином и сыром вести беседы с малознакомыми женщинами — так эти женщины еще все обо мне знают и уже порядком захмелели… Ну почему я не могу провалиться сквозь пол?

— Очень хороший сыр, — проговорила я наконец.

Бауэр расхохоталась так, что довела себя до икоты.

Дверь с шипением открылась, и в проем всунул голову охранник.

— Мисс Бауэр?

Бауэр протрезвела в мгновение ока. Кашлянув в кулак, она выпрямилась и с присущим ей повелительным выражением посмотрела на подчиненного.

— Да?

— У нас проблема с заключенным номер три, — сообщил охранник.

— Они вам не заключенные, — отрезала Бауэр, подымаясь на ноги. — Что стряслось с мистером Заидом?

— Куда-то пропала его одежда.

Лия прыснула, но тут же прикрыла рот салфеткой.

— Что он с ней сделал? — спросила Бауэр.

— Он… э… ничего с ней не делал, мэм. Пошел в душ, а когда закончил, вещей просто не было, и все. Он такую буч… такой скандал поднял! Ругается, орет всякую чушь. Ну, это свое вуду. Хочет видеть вас. Немедленно.

На лице Бауэр промелькнула тень раздражения.

— Скажите мистеру Заиду… — Она осеклась и после паузы продолжила: — Ладно, я поговорю с ним. Останетесь с гостями. Я мигом.




ПРИЗРАКИ


Не успели мы с Лией обменяться и парой фраз, как Бауэр вернулась. Вид у нее был недовольный.

— Что там с Кертисом? — спросила Лия.

Бауэр, погруженная в раздумья, ответила не сразу:

— С ним все нормально. Он просто… немного напуган.

— Так где были его вещи? — не унималась Лия.

Снова пауза.

— Вещи? В книжном шкафу. — Бауэр села на стул, подлила себе вина. — Аккуратной стопочкой лежали на верхней полке.

— Здесь орудуют духи, — нараспев протянула Лия, хулигански улыбаясь.

— Не начинай, — предостерегла ее Бауэр.

— Это вы переместили… — начала я. — То есть, вы можете двигать предметы на таком расстоянии?

Лия помахала крекером, рассыпав крошки по столу.

— He-а. Но было бы здорово. Телекинез действует только на то, что находится в поле зрения полудемона. Не видя предмета, я его ни за что не сдвину с места. Кроме того, мне не хватает точности. Вот, допустим, нужно поднять стопку одежды… — Она перевела взгляд на кровать. Сложенная простыня взмыла в воздух, перелетела через край и упала на пол бесформенной грудой. — Гравитация всегда оказывается сильнее. Я могу отшвырнуть простыню к стене или подбросить ее в воздух, но аккуратно опустить не получится.

— Так значит, все дело в случайной психической энергии? — поинтересовалась я у Бауэр.

— Они вернулись! — пропищала Лия тонким детским голоском.

Бауэр расхохоталась, прикрывая ладонью набитый печеньем рот и грозя Лие пальцем.

— Прекрати. — Потом повернулась ко мне: — Это излюбленная теория Лии. Она думает, что у нас тут завелся полтергейст.

— Полтергейст? — переспросила я. — Только не говорите, что здание построено на месте индейского кладбища. Целых три фильма вышло, можно было бы и уяснить.[20 - «Полтергейст» (1982) — классический фильм ужасов, режиссер — Тоуб Хупер. На волне коммерческого успеха картины появилось два сиквела.]

Лия рассмеялась.

— Понятно теперь? Спасибо вам, Елена. Сондра даже первый «Полтергейст» не смотрела. Все, что относится к массовой культуре, для нее пустой звук.

— Так, значит, вы шутили? — уточнила я. — Насчет полтергейста?

— Хе-хе.

— Не потакайте ей, — предупредила Бауэр.

— Вы ведь не верите в призраков? — сказала я.

— Конечно, — широко улыбнулась Лия. — Но оборотней это не касается. А если серьезно, что вы знаете о полтергейсте?

— Я не досмотрела до конца вторую часть, а на третью вообще не пошла.

— А я почти что эксперт по этой теме, только самоучка. В старших классах читала все, что только можно найти о полтергейсте. У моих способностей с ним много общего. Хотелось больше знать о себе самой и своей расе, и я думала тогда, что это явление на самом деле — дело рук полудемонов-телекинетиков.

— Похоже на правду, — заметила я.

— Только до тех пор, пока не копнешь чуть глубже. Полтергейст обычно наблюдается там, где в доме есть дети, вступающие в период полового созревания. Полудемоны начинают ощущать свою силу позже, фактически во взрослом возрасте. Часто полтергейст сопровождается странными шумами и голосами, а это в мой репертуар не входит. Переставлять мебель или с точностью перемещать предметы мне тоже не по силам.

— Но ведь никаких шумов мы до сих пор не слышали, — возразила Бауэр.

— Полтергейст не всегда проявляет себя в звуках. Между тем все прочее указывает именно на него.

— Значит, он ни с того, ни с сего взял да и завелся здесь? — спросила я. — Почему не где-нибудь еще?

— Саванна тут ни при чем, — отчеканила Бауэр, искоса глянув на Лию.

— Ведьма-подросток?

— Это всего лишь теория, — пояснила Лия. — Возрасту Саванны самый что ни на есть подходящий, а если учитывать, какая сила в ней заложена, то она просто идеальный проводник для полтергейста. Особенно в таких неестественных условиях.

— Так вы думаете, это она вызвала…

— Нет-нет, что вы, — перебила меня Лия. — Саванна такая лапочка. Она не виновата, поверьте мне. Вот ее мать — та была не подарок, от нее всего можно было ожидать. Но я уверена, что ее темные силы к дочке не перешли.

— Если, — начала Бауэр, — повторяю, если полтергейст как-то и связан с Саванной, — в чем я очень сомневаюсь, — то сама она об этом ничего не знает.

— Верно, — согласилась Лия. — Скорее всего эти силы ей вообще неподвластны. Об этом все говорит… ну, если не считать…

Бауэр вздохнула.

— Здесь случаются и более тревожные явления, и в центре их всегда стоит Саванна. Когда она чем-то расстроена, паранормальная активность повышается.

— Если бы тот охранник вовремя не пригнулся… — проговорила Лия. — И все-таки Саванна делает это не намеренно. Более вероятно, что полтергейст реагирует на ее эмоциональное состояние. Девочка невольно установила с ним контакт, что чревато большими неприятностями. Если кто-нибудь сильно ее рассердит…

— Это случайная психическая энергия, — с нажимом проговорила Бауэр. — Пока доктор Матасуми или я своими глазами не увидим доказательств обратного, догадки останутся догадками.

Открылась дверь.

— Да? — с раздражением бросила Бауэр, но, увидев в проеме помощницу Матасуми, продолжила уже мягче: — Извините, Тесс. Что случилось?

— Уже почти половина пятого. Доктор Матасуми попросил, чтобы я вам напомнила…

— Про селекторное совещание? Ах да, простите, я совсем забыла. Сейчас к вам присоединюсь. Будьте так добры, вызовите охранников — отвести Лию в ее комнату.

— Вечеринка кончилась, — констатировала Лия и одним глотком допила вино.




После обеда голос, который я слышала ночью, снова меня позвал. На этот раз ошибиться было невозможно — все происходило наяву. Ну, почти невозможно. Я по-прежнему лелеяла надежду, что так называемая вечеринка привиделась мне в дурном сне.

— Кто здесь? — сказала я вслух.

— Это я, милая. Рут.

Я подошла к дыре в стене, пригнулась, заглянула в соседнюю камеру. Никого.

— Где вы?

— В камере напротив вашей. Я использую заклинание, позволяющее передавать мысли, но радиус действия у него небольшой. Говорите, как обычно — я вас услышу. Как хорошо, что наконец-то удалось связаться с вами! Со мной за эти дни случилось много неприятного. Сперва транквилизаторы, потом это защитное поле. Едва я нашла способ его обойти, как меня потащили в лазарет — у меня, видите ли, низкое содержание лейкоцитов в крови. А чего они ожидали, в моем-то возрасте?

— Защитное поле? — переспросила я.

— Я все объясню. Усаживайтесь поудобнее, милая, и начнем.




Чтобы никто не помешал нашему разговору, Рут наложила на коридор специальное заклинание — если там кто-то появится, она сразу узнает. Вообще, чары — штука практичная. Это, конечно, не мой профиль, но пользы от колдовства больше, чем я когда-то думала.

Рут похитили почти одновременно со мной, поэтому она не знала, вернулись ли Джереми с Клеем к остальным. Может, они даже и не представляли, что со мной стряслось. Изумлению Рут не было предела, когда я упомянула о несостоявшемся сеансе связи с Джереми — словно оборотни и телепатия несовместимы. Что ж, у каждого свои предрассудки. Ведьмы хороши психической силой, оборотни физической — «и с мест они не сойдут».[21 - Цитата из «Баллады о Западе и Востоке» Редьярда Киплинга: «Запад есть Запад, Востока есть Восток, и с мест они не сойдут» (пер. Е. Полонской).]

— Что произошло, когда вы попытались выйти на связь? — поинтересовалась она.

— Я этого в принципе не умею, — пояснила я. — Такие способности есть только у Джереми. Приходится ждать, пока он сам не установит контакт.

— А вы не пробовали?

— Даже не представляю, как это делается.

— Обязательно попробуйте! Это очень просто. Нужно всего лишь расслабиться и представить, будто… Хотя нет, ничего не выйдет.

— Почему?

— Они наложили защитное поле. Вы случайно не встречались с их чародеем?

Я покачала головой — и тут же поняла свою ошибку: Рут ведь не могла меня видеть.

— Нет, но слышала о нем. Кажется, его фамилия Катцен.

— Исаак Катцен?

— Вы его знаете?

— Скорее кое-что знаю о нем. Если не ошибаюсь, он член одного из Кабал-кланов. Будем надеяться, они тут ни при чем, а то проблем не оберешься. Кабал-кланы чародеев… — Рут замолчала. — Простите, милая. Это наши колдовские дела, вам незачем забивать ими голову.

— Что не так с Катценом? Чего еще я о нем не знаю? Бауэр сказала, что нам вряд ли доведется встретиться. Как она выразилась… Он не общается с представителями «низших рас».

Смешок.

— Тогда это точно колдун. Нет, милая, вам не стоит беспокоиться на его счет. Колдунам нет дела до тех, кто далек от магии. До ведьм, впрочем, тоже. Колдуны — это не какие-нибудь там «ведьмаки», это принципиально иная раса. Очень зловредная, надо сказать. Они не чувствуют никакого родства с другими, не имеют ни малейшего представления об альтруизме. Им бы и в голову не пришло использовать свои способности во благо… — Вздох, смешок. — Хватит отвлекаться, Рут! Что поделаешь — возраст. Не то чтобы мысли у меня блуждают, просто голова так набита информацией, что ум то и дело сходит с рельс и катит по касательной…

— Я не возражаю.

— Время, милочка. Время.

Я обернулась к двери.

— Кто-то идет?

— Пока нет. Если Исаак Катцен и вправду один из их «сотрудников», как вы говорите, то он почти наверняка отвечает — помимо всего прочего — за поле, блокирующее телепатический обмен.

— Помимо всего прочего?

— Ну, к примеру, он мог бы отслеживать личные контакты между заключенными, обеспечивать безопасность…

— Отслеживать контакты? Значит, он может нас подслушать?

— Нет, милая. Для этого он должен быть совсем рядом с нами, а я точно знаю, что на этом этаже кроме нас и других заключенных никого нет. Однако будьте осторожны: если он и в самом деле здесь бывает, то услышит вас и без переговорного устройства. Почти все его заклинания работают только на небольшом расстоянии, но защиты от телепатии это не касается.

— И все же вы как-то ее обошли. А как насчет контакта с кем-нибудь за пределами комплекса?

— Нужно попробовать, хотя пока у меня просто не было возможности. Я попытаюсь немного попозже — свяжусь с Пейдж, скажу ей, что вы тоже здесь. Она сумеет на вас выйти. Все необходимые навыки у нее есть, и, хотя на практике она их еще не использовала, все должно получиться. Когда-нибудь Пейдж станет очень сильной заклинательницей. Способностей у нее хватает, честолюбия — тем более. Правда, пока она считает себя всесильной, развиваться дальше будет нелегко. Будьте терпеливы с ней, Елена. Ник чему ей сейчас разочаровываться в себе.

— Зачем мне вообще с ней разговаривать? Почему не вы сами? Потом бы просто передали ее слова мне, и все…

— У меня есть и другие дела, милая. Не сочтите это за грубость. Я ни в коем случае не оставляю вас в беде: с помощью Пейдж вы выберетесь отсюда и без моего участия. Но кое-кто нуждается во мне гораздо больше: здесь держат еще одну ведьму, совсем еще девочку.

— Саванну?

— Вы с ней встречались?

— Только видела.

— Это ужасно! — От негодования Рут с трудом давались слова. — Просто ужасно… Она совсем ребенок! Каким же черствым нужно быть… Я обязана ей помочь.

— Вы сможете вызволить ее отсюда?

Молчание. Я решила, что кто-то появился в коридоре, но Рут все-таки ответила:

— Как ни печально, помочь вам, ей и всем нашим собратьям по несчастью не в моих силах. Что я действительно могу сделать — так это передать девочке навыки, которые понадобятся ей для выживания. Сейчас она знает только самые элементарные заклинания, а этого явно недостаточно — нужно научить Саванну новым, ускорить ее развитие. В других обстоятельствах я бы не пошла по такому пути… но раз уж выбор стоит между этим и гибелью… Простите меня, милая. Ни к чему вам все эти подробности. Скажу только, что большую часть времени буду занята ребенком, однако на связь с вами буду выходить при первой возможности. А теперь слушайте, что нужно сделать, чтобы Пейдж к вам пробилась.

Рут рассказала, как подготовиться к телепатическому сеансу. Если вкратце, рекомендации сводились к простому: «Будь восприимчивей». Ничего особенно сложного. Если вдруг возникнет головная боль, нужно не просто терпеть, а максимально расслабиться и очистить рассудок от мыслей. Остальное сделает Пейдж. Рут попытается войти с ней в контакт — сообщит, что обе мы живы, и подскажет, как преодолеть защитное поле. А уж я потом скажу Пейдж, как выйти на Джереми.

— И вот что, — добавила Рут, закончив. — Хочу вас предупредить: ничего не говорите Пейдж о дочке Евы. То есть о Саванне.

— Они друг друга знают?

— Нет. Ева уехала от нас еще до рождения ребенка. Пейдж вряд ли ее помнит — сама была совсем крохой. Ева ни с кем тесно не общалась, но это не имеет значения. Если Пейдж узнает, что здесь держат молоденькую ведьму, то кинется ее спасать. А если не сумеет… — Рут глубоко вдохнула. — Пейдж никогда себя не простит.

— Ничего. Я возьму Саванну с собой.

Рут помолчала. А когда заговорила, голос ее был исполнен страдания.

— Вы не должны сейчас думать о девочке. По крайней мере пока… Я научу Саванну всему, что знаю, а вы подумайте о собственном спасении.

— А как же вы?

— Это несущественно.

— Несущественно? Я вас здесь не…

— Выполняйте свой долг, Елена. В настоящее время вы важнее всех нас. Вы знаете в лицо похитителей, имеете представление о комплексе. Эти сведения помогут другим избежать угрозы в будущем. Кроме того, ваш побег гарантирует помощь Стаи. Если же попытка провалится… нет, такого не произойдет. Вы обязательно сбежите, и Стая остановит этих людей, не допустит новых похищений. А когда вернетесь — вот тогда настанет время позаботиться о девочке. Если… когда вы ее освободите, сразу езжайте к Пейдж. Это очень важно. Я научу Саванну таким вещам, что только Пейдж сможет держать ее в узде. Очень на это надеюсь… — Она на время умолкла. — Не надо мне сейчас об этом беспокоиться. Важно…

Она снова умолкла на полуслове.

— Кто-то идет. Как смогу, свяжусь с вами. Готовьтесь к разговору с Пейдж.

— «Когда часы пробьют дважды, явится второй дух».[22 - Аллюзия на «Рождественскую песнь в прозе» Чарльза Диккенса.]

Рут хихикнула.

— Бедняжка, должно быть, все это так странно для вас… Но держитесь вы молодцом. А сейчас поспите. Доброй ночи.




ОТВЕРГНУТАЯ


На следующее утро Бауэр принесла мне завтрак, прихватив и кружку кофе для себя. Мы уселись за стол, и когда было покончено с необходимыми формальностями («Как завтрак? Хорошо ли спалось?»), я сразу перешла к делу:

— Позвольте мне побеседовать с Рут…

Я говорила не поднимая глаз, с самой подхалимской интонацией, какую смогла из себя выжать. Гордость моя жестоко страдала, но в ту минуту меня заботило кое-что поважней вопросов чести.

— К сожалению, доктор Матасуми и полковник Такер считают, что это небезопасно, и убедить в обратном их не удается.

— Как она? Расстроена и подавлена?

После паузы Бауэр кивнула.

— Немного. Ей почему-то труднее адаптироваться к здешней обстановке, чем большинству.

— Если она увидит знакомое лицо…

— Нет, Елена. Я не могу вам помочь. Пожалуйста, больше не просите.

Я сжевала дольку яблока.

— Ну ладно, а если это буду не я? Рут очень обрадуется встрече с Саванной.

Бауэр в задумчивости стучала ноготками по кружке.

— Знаете, неплохая идея… Но вопрос безопасности остается в силе.

— А почему? Саванна еще не до конца овладела своими способностями. Со мной все ясно — да, мы с Рут можем войти в заговор, прекрасно вас понимаю. Но вряд ли Саванне известны такие заклинания, которых не знает Рут.

— Вы совершенно правы. Я поговорю с Матасуми. Мы с доктором Кармайкл очень беспокоимся за Рут. Пожалуй, встреча с Саванной — это как раз то, что ей сейчас нужно. Очень мудро с вашей стороны подумать об этом, Елена.

Значит, я теперь мудрое создание? Само собой — главное, никаких задних мыслей…

— Лучше и для Саванны, — продолжала я. — Ведь после смерти матери ей не с кем было поговорить.

Бауэр вздрогнула. Отлично, Елена! Чувствительный удар, и притом ниже пояса. Пришлось поспешно извлечь занозу, пока рана не загноилась. Я, как-никак, теперь мудрая… а также должна втереться в доверие к Бауэр.

— Мне понравилась вчерашняя вечеринка с Лией! — соврала я. — Спасибо вам.

— Елена, я сделаю для вас все, что в моих силах. Я понимаю, вы сейчас… не в самых лучших условиях.

— Могло быть и хуже. Правда, если я к следующей неделе отсюда не выйду, то завалю все сроки по текущим статьям. Наверное, вы меня не отпустите…

Бауэр чуть заметно улыбнулась.

— Простите, Елена, ничего обещать не могу.

— За это надо выпить. — Я прикончила остатки апельсинового сока. — Вчера, когда мы говорили о работе, я забыла спросить, чем занимаетесь вы сами. Ведете семейный бизнес, наверное? Бумага, печатная продукция?

— Угадали. Несколько лет назад мой отец отошел отдел, так что компанию теперь возглавляю я.

— О-го-го!

Вялая улыбка.

— Восхищаться тут особо нечем. Я оказалась на этом посту только потому, что мой отец имел несчастье зачать всего двоих детей. Уходя в отставку, он передал руководство компанией моему младшему брату. Брат фактически стал единственным владельцем компании, однако эта ноша оказалась для него непосильной, и в девяносто восьмом он покончил с собой.

— Мои соболезнования.

— Я автоматически все унаследовала — к великому неудовольствию отца. Если бы после смерти брата его не хватил удар, он бы взял бразды правления обратно в свои руки, лишь бы не доверять их женщине. Как я уже сказала, у нас почтенная семья и давний бизнес… Единственное предназначение дочери — выгодно выйти замуж, чтобы в совет директоров влилась свежая кровь. Номинально управляю компанией я, но на деле моя роль очень скромна. Я всего лишь женщина — достаточно молодая и привлекательная, чтобы появляться на всех официальных мероприятиях и демонстрировать миру, что семья Бауэров движется в ногу со временем. Всю работу за меня выполняют директора и вице-президенты. Они думают, мне не справиться. Им безразлично, что я намного умней брата, честолюбивей, целеустремленней… Да вам, наверное, все это хорошо знакомо.

— Мне? Да не совсем…

— Но ведь вы единственный оборотень женского пола! Неглупая, волевая женщина, которая отобрала у мужчин последнее их исключительное право… В Стае все обращаются с вами, как с младшенькой сестричкой, правда?

— Нет, они совсем не такие.

Вдруг стало тихо. Я подняла на Бауэр взгляд. Она смотрела на меня с довольной улыбкой, словно именно это и хотела услышать.

— Так вас в Стае уважают?

Я пожала плечами, надеясь, что довольства в ее улыбке поубавится, — но ошиблась: Бауэр напряженно подалась вперед.

— Вы ведь на особом положении, правда? Как единственная самка.

— Не сказала бы.

Она разразилась торжествующим смехом.

— Я разговаривала с оборотнем, Елена. Патрик Лейк все о вас знает. Вы представляете вожака Стаи и можете вести переговоры от его имени. Более того, в его отсутствие вы вправе принимать решения.

— Я всего лишь посредник. Что касается дворняжек, то я чаще занимаюсь не политикой, а элементарной зачисткой.

— Но вам доверено говорить от лица Альфы. В вашем мире это чудовищная власть. Верная помощница главного оборотня и любовница второго по старшинству. И все потому, что вы единственная самка.

Она снова улыбнулась, точно и не понимая, как оскорбила меня сейчас. Мне хотелось сказать ей, что мы с Клеем полюбили друг друга еще до того, как я стала «единственной самкой оборотня»; что свое положение в Стае я заработала потом и кровью. Однако глотать наживку было ни к чему.

Бауэр вдохнула поглубже и продолжила:

— Знаете, что угнетает меня больше всего, Елена?

Я подумала, не выдать ли ей подробный список. Хотя нет, она моих усилий не оценит.

— Моя жизнь полна скуки. Я не хозяйка своей жизни, по рукам и ногам связана работой, которой мне толком не дают заниматься. Да, преимуществ тоже масса — уйма свободного времени и денег… Я пробовала заняться альпинизмом, горными лыжами, дайвингом — всего и не перечислишь. Чем дороже и опасней, тем лучше. Но, признаюсь, я по-прежнему несчастлива. Жизнь не приносит мне удовлетворения.

— Да?

За глазными яблоками закопошилась боль.

Бауэр наклонилась ко мне.

— Я хочу большего.

— Этого нелегко…

— Я заслуживаю большего.

Не давая мне времени ответить, она встала и с достоинством прошествовала к двери, словно примадонна, только что давшая лучшее в своей жизни представление.

— Что бы это значило, черт побери? — пробормотала я себе под нос.

Голова болела все сильнее и сильнее. Что-то я совсем развалиной стала. Спина в синяках, дырки в животе, теперь еще это… Я опять подумала о Бауэр. Все, хватит с меня ваших проблем, дамочка, пора мне взяться за свои собственные. Я усмехнулась и тут же охнула: от усилия по черепу прошел болевой разряд. Массаж шеи не помог — стало хуже. Я улеглась на кровать, и свет ударил по глазам, как огонь. Проклятие! Сейчас не время для головной боли — столько еще нужно сделать! Закончить завтрак, отскрести следы крови с футболки, спланировать побег из этой клоаки и расстроить коварные планы злодеев. График довольно плотный, особенно если сидишь в тюремной камере глубоко под землей.

Я заставила себя подняться с кровати. От резкого движения будто сотни крохотных иголок вонзились в глаза. Головная боль, говорите? Что ж, учитывая обстоятельства, ее появление не удивляет. Потирая ладонью загривок, я потащилась в душ.

— Елена?

Я обернулась. В камере никого.

— Рут, это вы? — спросила я и тут же осознала, что это не она. В прошлый раз все слова Рут доносились до меня очень ясно, а этот голос я скорее чувствовала, чем слышала.

— Елена? Ну же!

Вот теперь я улыбнулась, потому что даже на пределе слышимости уловила знакомые интонации. Пейдж — как всегда, недовольная. Закрыв глаза, я приготовилась ей ответить и вдруг поняла, что не знаю, как это делается. С Джереми все было совсем по-другому — во сне я и видела его, и слышала: все как в обычном разговоре. А здесь? По сути — пресловутые «голоса в голове», хорошо знакомые психиатрам. Чем-чем, а слуховыми галлюцинациями я никогда не страдала. Ну и как же теперь быть? Мысленно сформулировав ответ, я принялась ждать.

— Ну… ена. Отвечайте!..

Понятно: она меня не слышит, и связь сейчас оборвется. Я сосредоточилась и представила, будто выговариваю нужные слова. В ответ молчание.

— Пейдж? — произнесла я вслух. — Вы здесь?

Тишина. Я мысленно окликнула ее. Никакого результата. Сгусток боли в голове рассасывался, и я запаниковала. Неужели связь больше не вернется? Что, если телепатический контакт мне вообще не по силам? Сконцентрируйся, черт возьми! Как там меня учила Рут? Расслабься, очисти сознание. В голове у меня ясно, спокойно… ну, если не считать раздражения, сотрясающего мозг. Сконцентрируйся, сконцентрируйся! Очень плохо. Чем больше я старалась, тем сильнее был страх, что ничего не получится. Я только взвинтила себе нервы, а голос Пейдж пропал. Ладно, забудь. Ступай в душ, а потом попробуй расслабиться. Пейдж попытается еще раз… во всяком случае, я очень на это надеялась.




Мои надежды оправдались часа через два. Я лежала на кровати и в полусонном состоянии перелистывала какой-то скучный журнал. Наверное, лучше условий для телепатического контакта и не придумаешь. Услышав голос Пейдж, я ответила ей автоматически — не открывая рта.

— Отлично, — сказала она, — …оттуда.

— Я вас почти не слышу!

— Это потому… вам не… опыта.

Догадаться, о чем она толкует, было нетрудно. Я не слышу ее, потому что никогда прежде этим не занималась, а ее собственная неопытность тут совершенно ни при чем. Кто бы сомневался.

— …Рут?

— С ней все нормально.

— Хорошо. — Голос зазвучал четче и громче, словно добрые вести как-то повлияли на качество связи. — А вы сами как?

— Выживаю пока.

— Хорошо. Тогда подождите.

— Чего?..

Поздно, связь оборвалась. Я опять одна. Черт бы ее побрал.




Через двадцать минут:

— Ну все, я снова здесь.

Пейдж. Как и в прошлый раз, она с легкостью установила контакт — видно, потому, что я его не ожидала.

— Вы готовы? — спросила она.

— К чему?

Пол ушел у меня из-под ног. Я перегруппировалась, чтобы не упасть, однако подо мной ничего не было. Никакого пола… и никакой «меня». Мозг сформулировал приказ мышцам и отправил его куда-то… в пустоту. Сознания я не теряла, но меня окружал кромешный мрак. Мозг буквально взбесился, отдавая телу команды: «Двигайся, гляди, нюхай, слушай, кричи!» И ничего. Тело просто исчезло. Я не могла ни видеть, ни слышать, ни говорить… Каждую клеточку мозга охватила паника. Чистый животный ужас…

— Елена?

Я слышу что-то! Рассудок вцепился в это слово, как в спасательный круг, и вынырнул из моря безумия. Кто это говорит? Пейдж? Нет, не она. Голос мужской. Душа моя узнала его и встрепенулась, пока мозг пытался что-то там сообразить.

— Джереми?

Его имя я не представила, а именно произнесла. Но мои губы не двигались, и голос мне не принадлежал. Пейдж.

Сперва я различила свет, потом размытую фигуру перед собой. После этого что-то будто щелкнуло, и картинка стала четкой. Я сидела в какой-то комнате, а Джереми стоял передо мной.

— Джер?

Слово мое, голос Пейдж. Я попыталась встать. Ничего не произошло. Посмотрев вниз, я увидела руки — они лежали на подлокотниках кресла… но это были не мои руки. Пальцы короче, кожа нежней, серебряные колечки… Подняв взгляд, я увидела каштановые кудри поверх открытого темно-зеленого сарафана с узором из ландышей. Открытое платье? Это точно не мое тело.

— Елена? — Джереми присел передо мной на корточки — или перед кем там? — и нахмурился. — У нее получилось? Ты здесь, родная?

— Джер? — только и могла я повторить.

Краем глаза мне было видно, как двигаются мои… как двигаются ее губы, но никаких ощущений при этом не возникало. Очертания предметов казались искаженными, словно я смотрела на комнату сквозь видеокамеру, расположенную под каким-то диким углом. Я попробовала подняться чуть выше, однако снова ничего не произошло. Эта беспомощность пугала. Наверное, так чувствуют себя парализованные… Сердце заколотилось в груди. Я воспринимала этот факт рассудком: какая-то часть меня помнила, как нормальное тело реагирует на страх. Сердце должно колотиться, даже если его у тебя нет…

— Что… — начала я и тут же замолчала, настолько чуждым показался моим ушам этот голос. Каким-то… проглоченным. — Где я? Кто я? Я не чувствую своего тела!

На лицо Джереми набежала тень.

— Она что, не… — Он что-то пробормотал себе под нос и, уже спокойнее, начал снова: — Пейдж тебе ничего не объяснила?

— Что? Что происходит?!

— Она перенесла тебя в свое тело. Ты можешь видеть, слышать, разговаривать, но не двигаться. Она тебя не предупредила?

— Нет, она швырнула меня в какое-то чистилище, а очнулась я уже здесь. Выпендрилась, называется.

— Я все слышу, — раздался эхом голос у меня в голове. Пейдж.

— Она тоже тут, — сообщила я Джереми. — Ну, там. Где-то. Подслушивает.

— Я не подслушиваю! — возмутилась Пейдж. — Вы сейчас в моем теле. Куда, по-вашему, мне деваться? И я не выпендривалась. Вы хотели поговорить с Джереми, вот я и устроила вам сюрприз. Перемещение должно было пройти без помех, но, видимо, из-за вашей неопытности…

— Моей?! — перебила я.

— Не обращай на нее внимания, — велел Джереми.

— Это я тоже слышала, — произнесла Пейдж чуть тише.

— Ну как ты там? — спросил Джереми и взял меня за руку. Я могла только смотреть на это, ничего не ощущая. Душу пронзило чувство утраты.

— Мне одиноко.

Ответ удивил меня саму, и продолжила я не так трагично:

— Нет, компания у меня есть. Кажется, я здесь самый популярный «гость». Но… Я…

Глубокий вдох. Соберись, Елена. Джереми сейчас меньше всего нужно видеть тебя на грани нервного срыва. Да что такое со мной?

— Я измотана. Плохо сплю, мало ем, почти не двигаюсь — вот и стала какой-то нервной. Наверно, изоляция сказывается. Физически со мной все в порядке. Меня не пытают, не бьют, голодом не морят. Так что справлюсь.

— Знаю. — Джереми пододвинул к себе стул. — Ты готова все обсудить?

Я вкратце обрисовала ему ситуацию: рассказала про Бауэр, Матасуми, кое-что сообщила об охране, а также о Ксавьере, Тесс и Кармайкл; описала, насколько смогла, устройство тюремного комплекса, назвала всех заключенных — вовремя вспомнив о молчаливом присутствии Пейдж и умолчав о Саванне.

— Меня волнует только одно — как вытащить оттуда тебя, — подчеркнул Джереми, когда я закончила. — Другие нас не касаются.

— Знаю.

— Как ты там держишься?

— Нор…

— Только не говори «нормально», Елена.

Я помолчала.

— А Клей… здесь? Можно я с ним поговорю? Хотя бы пару минут. Я знаю, на болтовню у нас времени нет. И все-таки мне хотелось бы…

Джереми молчал, Пейдж что-то пробормотала. Меня охватила тревога.

— С ним все хорошо? Ничего не случилось?

— Он жив и здоров, — ответил Джереми. — Я понимаю, тебе хочется с ним поговорить, но сейчас… не самое подходящее время. Он… спит.

— Спит?.. — начала я.

— Я не сплю, — прорычал голос с противоположной стороны комнаты. — Или сплю не по своей воле.

Подняв взгляд, я увидела в дверном проеме Клея — волосы взъерошены, глаза мутные от большой дозы снотворных. Он ввалился в комнату, как медведь, только что очнувшийся от зимней спячки.

— Клей!

Мое сердце билось так часто, что я едва выговорила его имя.

Он остановился и сердито на меня посмотрел. Слова, застряли комком в горле; я проглотила их и попробовала снова.

— Опять от тебя одни неприятности? — спросила я, пытаясь казаться веселой. — Что ты такое натворил, раз Джереми тебя снотворным накачал?

Эту мину на его лице я видела миллион раз, и никогда прежде она не предназначалось для меня… Презрение. Он шевельнул губами — хотел что-то сказать, однако решил в конце концов, что я того не стою, и обернулся к Джереми.

— Кл… — Я не смогла договорить. Живот у меня окаменел. Не хватало дыхания, голос сходил на нет. — Клей?

— Сядь, Клейтон, — проговорил Джереми. — Я разговариваю с…

— Вижу я, с кем ты разговариваешь. — Его губы дрогнули, и он мельком глянул в мою сторону. — И не понимаю, зачем ты тратишь на нее время.

— Он думает, что ты — это я, — прошептала Пейдж.

В глубине души я это знала — но легче не стало. Он так смотрел на меня… Не важно, кого Клей видел перед собой, смотрел он только на меня. На меня.

— Это не Пейдж, — произнес Джереми. — Это Елена. Пейдж всего лишь посредница.

Выражение на лице Клея не изменилось, не смягчилось ни на секунду. Он перевел на меня взгляд, в котором не было ничего, кроме бесконечной неприязни.

— Это она тебе сказала? — бросил он. — Я знаю, ты без внимания к своей персоне не можешь, но это слишком подло, Пейдж. Даже для тебя.

Он зло усмехнулся, и глаза его выразили то, что я всегда боялась в них увидеть — презрение, с которым он относится только к людям. Этот взгляд порой снился мне в кошмарах; я просыпалась в холодном поту, не помня себя от ужаса. Так я не пугалась даже в детстве. И вот сейчас он смотрел на меня… Что-то щелкнуло, и мир провалился в черноту.




ПЕРЕРОЖДЕНИЕ


Я очнулась на полу камеры и подниматься не стала. Может, все мне приснилось? Так хотелось в это верить… но я тут же упрекнула себя за глупые желания. Мне ведь нужно наверняка знать, что я передала Джереми всю известную мне информацию, что механизм спасения теперь запущен. И кому какое дело до Клея? Ладно, мне. И больше, чем надо бы, однако сейчас не время об этом думать. Взгляд Клея предназначался не для меня. У него явно не ладились отношения с Пейдж, и, если честно, это меня не удивляло. В общении с людьми он отнюдь не Мистер Конгениальность, а уж тут и подавно: самоуверенная, прямолинейная ведьмочка, которая по возрасту ему в студентки годится… Так я пыталась себя убедить — и все впустую. Я чувствовала себя… Последнее слово чуть не ускользнуло от меня, но я все-таки выудила его из тайников разума. Признайся в этом хотя бы самой себе! Я чувствовала себя отвергнутой.

Ну и что, спрашивается? Подумаешь, меня отвергли. А вот и не «подумаешь». Еще как не «подумаешь». Тоска немедленно завладела всем моим существом. Я снова стала ребенком, который, крепко вцепившись в руку нового приемного отца или матери, молится, чтобы ее никогда не пришлось отпускать. Мне шесть, семь, восемь лет; лица мелькают перед глазами, как страницы в фотоальбоме — я давно позабыла все имена, но лица эти узнаю даже в окне мчащегося мимо поезда. Я слышу голоса в гостиной, монотонное бормотание телевизора; прижавшись к стене, едва дыша от страха, прислушиваюсь к ним и жду, что вот сейчас он начнется, этот «серьезный разговор». Серьезный разговор… Они скажут друг другу, что ничего не получилось, что «к такому были не готовы». Будут убеждать себя, что агентство по усыновлению их одурачило, подсунув вместо ребенка куклу — белокурую, голубоглазую… и сломанную. Да ведь никто их не обманывал — они сами не хотели слушать. Агентства всегда предупреждали, кто я, и прошлого не утаивали. В пятилетнем возрасте я попала с родителями в автокатастрофу, всю ночь просидела одна на проселочной дороге, тщетно пытаясь разбудить двух мертвецов, и мои крики о помощи уносились куда-то в темноту. Нашли меня только утром, а потом… Что-то во мне изменилось. Я целиком ушла в себя и во внешний мир выпускала лишь вспышки ярости — понимая, что делаю себе только хуже. Когда меня удочеряла очередная приемная семья, я клялась себе, что очарую их раз и навсегда, что они получат белокурого ангелочка о котором мечтали. Но все оставалось без изменений: я сидела взаперти в собственной голове, слушала — как бы со стороны — свои злобные вопли и ожидала, когда от меня наконец откажутся. И виновата буду я сама…

Я никому об этом не рассказываю. Ненавижу все эти воспоминания. Ненавижу, ненавижу, ненавижу. Я выросла, стала сильной, и все осталось позади. Точка. Осознав в свое время, что моей вины никогда и не было, я решила не перекладывать ее на приемных родителей, а просто забыть о ней. Выкинуть на помойку и двигаться дальше. Нет ничего хуже, чем рассказывать о своем потерянном детстве каждому встречному — таких несчастных и без того хватает. Если жизнь у меня удастся, то пускай люди так и скажут, и не надо мне никаких «вопреки всем обстоятельствам». Тяжелое прошлое — мой личный крест, а не повод паразитировать на других.

О своем детстве я рассказала только Клею. Джереми знал лишь отдельные фрагменты — то, что приемный сын счел необходимым ему рассказать, когда поставил вожака перед простым фактом: в мире стало одним оборотнем больше. С Клеем я познакомилась, когда училась в университете Торонто — он приехал к нам с курсом лекций по антропологии, одной из любимых моих дисциплин. Я влюбилась в него, просто втрескалась по уши. Меня влекла не его внешность, не повадки «плохиша» — нет, я жаждала чего-то иного, непостижимого, глубоко скрытого в нем. Когда и он обратил на меня внимание, я почувствовала, что для него это тоже в новинку, что ему не чаще, чем мне самой, случалось открывать душу другим. Постепенно мы сблизились. Однажды он рассказал мне о своем несчастном детстве — разумеется, опустив все подробности, которые проливали свет на его тайну. Я ответила тем же, потому что любила его и доверяла ему. А потом он разрушил это доверие — да так, что я не оправилась от удара до сих пор, как не забыла и ту ночь на проселочной дороге. Я не простила Клея. Это с самого начала было невозможно. А он никогда и не просил прощения — наверное, не видел шансов его получить. Со временем я и сама перестала верить в свою способность прощать.

Мне неизвестно, что побудило Клея укусить меня. Конечно, позже он пытался все объяснить, и не раз. Я специально приехала с ним в Стоунхэйвен, чтобы познакомиться с Джереми, который якобы решил нас разлучить, после чего Клей запаниковал и укусил меня. Может, это и правда. Джереми никогда не отрицал, что намеревался положить конец нашей связи. Вот только вряд ли Клей поступил так под влиянием минуты. Возможно, все произошло быстрее, чем ему хотелось бы, но в глубине души он наверняка был к этому готов — стоило мне хотя бы раз пригрозить ему разрывом. И что же последовало за укусом? Думаете, мы помирились и спокойно зажили дальше? Ничего подобного. Клей расплачивался за этот грех. Он превратил мою жизнь в ад, и я не осталась в долгу. Мне случалось проводить в Стоунхэйвене месяцы, даже годы подряд, а потом внезапно срываться — не предупредив его, не оставив никаких координат, полностью вычеркнув Клея из жизни. Иногда я находила себе мужчин, в основном для секса, а однажды даже завязала постоянные отношения. Как Клей реагировал на это? Он просто ждал — не грозил мне расправой, не распускал рук, не пытался найти другую. Я могла год прогулять на стороне, затем вернуться в Стоунхэйвен — и пожалуйста, он ждал меня, будто это в порядке вещей. Пытаясь наладить новую жизнь в Торонто, я ни на миг не забывала: стоит лишь позвать его, и он будет рядом. Не важно, что я натворила или что сотворили со мной другие, — он никогда меня не бросит, никогда не оставит в беде, никогда не отвергнет. Но сейчас, после стольких лет, хватило одного его взгляда, чтобы я свернулась в комок на полу и вся отдалась горю. Никакие доводы в мире не убедили бы меня. Как ни хотелось верить, что детство осталось позади, в реальности все оказалось иначе. Наверное, оно всегда будет со мной.




Принесли и унесли обед. На сей раз Бауэр поручила это охраннику — и на том спасибо.

Явилась она уже в районе шести. Я с удивлением оторвалась от журнала и посмотрела на часы: либо они сломались, либо ужинали мы сегодня раньше обычного. Подноса в руках Бауэр не было. Едва она вошла в камеру, мне стало ясно: ужин тут ни при чем — что-то случилось.

Куда подевалась самоуверенная грация, которая прежде сквозила в каждом ее движении? Бауэр запнулась о несуществующую складку на ковре. К ее лицу прилила кровь, щеки заалели, глаза сияли каким-то лихорадочным блеском. Следом вошли двое охранников и по ее жесту приковали меня к стулу. Пока они были заняты, Бауэр старательно избегала моего взгляда. Недобрый знак. Ой, недобрый.

— Вы свободны, — обронила она, когда охранники закончили.

— Может, мы подождем в коридоре… — начал было один.

— Я сказала, вы свободны. Покиньте камеру. Возвращайтесь на пост.

Когда они ушли, Бауэр мелкими, быстрыми шажками заходила по комнате: взад и вперед, взад и вперед, беспрестанно тарабаня пальцами по бедру — от прежнего задумчивого постукивания не осталось и следа. Какая-то мания овладела всем ее существом. Походка, взгляд — все говорило об этом.

— Ты знаешь, что у меня в руках?

Она достала из кармана небольшой предмет и показала мне. Это был шприц, на четверть заполненный прозрачной жидкостью.

Дело дрянь. Что она задумала?

— Слушайте, — сказала я, — если я вдруг чем-то вас огорчила…

Она тряхнула шприцем.

— Я спрашиваю, знаешь ли ты, что это такое.

Шприц выпал у нее из рук. Бауэр опустилась на четвереньки и принялась его искать — будто пластик мог разбиться от удара о ковер. А я тем временем уловила хорошо знакомый запах: страх. Она чего-то боялась. То, что показалось мне одержимостью, на самом деле было внутренней борьбой, словно она безуспешно отгоняла чуждые для себя мысли и чувства.

— Ты знаешь, что это такое? — Ее голос подпрыгнул на октаву, превратился в визг.

Почему она меня боится? Чем я провинилась?

— Не знаю.

— Соляной раствор твоей слюны.

— Моей чего?

— Слюны, плевка, харчка. — С каждым словом голос все выше и выше. Нервное хихиканье: примерную девочку поймали на грязной брани. — Ты знаешь, что можно сделать с ее помощью?

— Я не…

— Что случится, если я введу ее себе в кровь?

— Введете…

— Пошевели мозгами, Елена! Ну давай же, ты ведь не дура. Слюна! Если ты укусишь человека, твои зубы пронзят его кожу, как эта игла пронзит мою. И твоя слюна попадет в его кровь. Как и в мою. Что тогда произойдет?

— Вы превратитесь… Ты можешь превратиться в…

— В оборотня. — Бауэр вдруг застыла на месте как вкопанная. Ее губы сложились в еле заметную улыбку. — Именно этого я и хочу.

Мне потребовалось несколько секунд, чтобы осознать смысл ее слов. Когда понимание пришло, я беззвучно раскрыла рот от удивления. Сглотнув, я попыталась успокоиться. Только без паники, иначе будет хуже. Обрати все в шутку. Отвлеки ее.

— Да бросьте вы, — начала я. — Надеетесь так решить все свои проблемы? Вас не уважают на работе — значит, нужно стать оборотнем? В Стае для вас подыщут занятие по нутру, а как наваляете хорошенько паре-тройке дворняжек — выдадут красивого любовника, да? Поверьте мне, вы жестоко заблуждаетесь.

— Я не идиотка, Елена, — брызнула слюной Бауэр. Похоже, я выбрала неправильную тактику. — Я хочу перемен. Хочу открыть себя заново.

— Это не выход, — мягко сказала я. — Я знаю, как вы несчастливы…

— Ты ничего обо мне не знаешь!

— Тогда расскажите.

— Я пришла в этот проект по единственной причине — в поисках новых ощущений. Я жаждала чего-то более опасного, волнующего, эпохального, чем какое-нибудь восхождение на Эверест; мечтала о вещах, которые не купишь ни за какие деньги — о колдовстве, о вечной жизни, об экстрасенсорном восприятии. Тогда я и не догадывалась, чего мне хочется. Может, всего понемногу. Но теперь мои поиски завершились, и я точно знаю, к чему стремлюсь. Могущество, власть! Никогда больше не унижаться перед мужчинами, не делать вид, будто я глупее, слабее, незначительней их! Я хочу того, что достойно моих способностей! Хочу!

Моему мозгу не за что было зацепиться в этом потоке слов; я просто не понимала ее. Все произошло слишком неожиданно, слишком походило на бредовый сон, галлюцинацию. Но что, если эта внезапность только кажущаяся? С моей точки зрения — конечно, нет. А как насчет Бауэр? Сколько месяцев она наблюдала за пестрой вереницей заключенных, надеясь увидеть среди них того, кто даст ей вожделенное могущество? Ей кажется, что до успеха всего один шаг — и она боится собственных колебаний, боится передумать. Поэтому переубеждать ее придется мне.

Бауэр подняла шприц на уровень глаз и уставилась на него, как завороженная, часто моргая. Лицо ее стало белее мела. Страх женщины — такой сильный, что он едва не оглушал — передался мне, и адреналин забурлил в крови. Бауэр снова повернулась ко мне, но ярости в ее взгляде уже не было, остались только страх и мольба. Я оторопела.

— Елена, помоги мне. Не заставляй меня прибегнуть к шприцу.

— Вам нет нужды его использовать, — тихо произнесла я. — И вас никто не заставляет.

— Тогда сделай это за меня. Пожалуйста!

— Сделать…

— Укуси меня за руку.

— Я не…

— У меня есть нож. Я сама сделаю надрез. Тебе нужно будет только…

Меня охватила паника.

— Нет, я не могу!

— Помоги мне сделать все правильно, Елена. Я не знаю, как подействует раствор. Не знаю даже, правильно ли подобрана пропорция. Мне нужна твоя…

— Нет.

— Прошу тебя!

Я подалась вперед, насколько позволяли путы, и посмотрела ей прямо в глаза:

— Послушайте, Сондра, я расскажу, что произойдет, если вы воспользуетесь содержимым шприца. Все совсем не так, как вы думаете. Вам это не нужно.

Глаза Бауэр сверкнули, и возбуждение схлынуло без следа. Остался только лед.

— Не нужно?

Она подняла шприц.

— Нет! — закричала я, задергавшись на стуле.

Она вогнала иглу в руку, нажала на поршень… и дело было сделано. Понадобилось не более секунды. Доли секунды… как и Клею, чтобы укусить меня.

— Мать твою! — заорала я. — Сука безмозглая!.. Звони в лазарет. Быстро!

Лицо Бауэр выражало сверхъестественное спокойствие, на губах играла блаженная улыбка — решение принято.

— А зачем, Елена? Зачем мне звонить в лазарет? Чтобы они обратили процесс? Чтобы высосали твой дар у меня из вен, словно змеиный яд? Нет, этого я не допущу.

— Звони в лазарет! Охрана! Черт, где охранники?!

— Ты прекрасно помнишь, что я их отослала.

— А ты не представляешь, что ты натворила, — огрызнулась я. — Думаешь, это бесценный дар? Один укол шприца — и ты оборотень? Ты же исследовала процесс, так? Ты хоть отдаешь себе отчет в том, что с тобой случится?

Бауэр мечтательно улыбнулась.

— Я чувствую, как оно разливается по телу. Я меняюсь. Теплота… Кожу покалывает… Начальные симптомы превращения.

— Тебе еще много чего предстоит «почувствовать».

Она закрыла глаза; вздрогнула, снова открыла и улыбнулась.

— Кажется, сегодня я кое-что обрела, а ты утратила. Отныне ты не единственная самка оборотня в мире, Елена.

Тут глаза ее полезли из орбит. В один миг вздулись вены на лбу и шее. Бауэр стала задыхаться, хватать руками горло. Тело резко выпрямилось. Позвоночник вытянулся стрелой. Глазные яблоки закатились. Бауэр встала на цыпочки, закачалась из стороны в сторону, как повешенный в петле, — и рухнула на пол, напустив лужу. Я закричала.




УИНСЛОУ


— Что вы сделали с мисс Бауэр? — спросил Матасуми.

Кричать мне пришлось недолго — вскоре явились охранники и унесли Бауэр. Через двадцать минут они вернулись вместе с Матасуми, и теперь он забрасывал меня обвинениями без намека на эмоции в голосе.

— Я все рассказала охранникам. — Я присела на край кровати и пыталась расслабиться, словно ничего из ряда вон выходящего не случилось. — Она ввела себе мою слюну.

— Зачем? — не отступал Матасуми.

— Укус оборотня — один из способов самому стать оборотнем.

— Мне это известно. Но зачем… — Он остановился на полуслове. — О, понимаю.

Понимал ли он хоть что-нибудь? Вряд ли. Никто из них и не представлял, что их ожидает. В отличие от меня — но я очень, очень хотела выкинуть эти мысли из головы.

Матасуми кашлянул.

— Вы утверждаете, что мисс Бауэр ввела себе…

— Орудие до сих пор на полу.

Ученый мельком взглянул на шприц, однако не стал его подбирать.

— Вы утверждаете, что она воспользовалась этим шприцем…

— Ничего я не утверждаю. Я рассказываю вам, как все произошло. Она сделала себе инъекцию — место укола увидите сами. Заодно проверьте, что было в шприце.

Отворилась дверь, и в камеру влетела Кармайкл в развевающемся лабораторном халате.

— На это нет времени, — с ходу бросила она. — Нужно спасать Сондру.

Матасуми только отмахнулся.

— Для начала необходимо с точностью установить, какую природу имеет недомогание мисс Бауэр. Мисс Майклс может утверждать все что угодно…

— Она говорит правду, — отрезала Кармайкл. — Я видела отметину от шприца.

Ее не заметил бы только слепой: когда охранники выносили Бауэр из камеры, в глаза мне бросилась отметина от укола, распухшая до размеров шарика для пинг-понга. Так было и со мной… Я отогнала ненужные воспоминания: есть лишь один выход — стать холодным наблюдателем, взглянуть на ситуацию со стороны, по примеру Матасуми.

Кармайкл обратилась ко мне:

— Скажите, как ее спасти. Сондра лежит без сознания. Давление падает, температура взмыла до потолка, зрачки не реагируют на свет. Пульс частый, неровный.

— Ничем не могу помочь.

— Елена, вы прошли через это. И выжили.

Я не ответила. Кармайкл стала приближаться. Я отодвинулась к стене, но докторша надвигалась до тех пор, пока наши лица не оказались совсем рядом. От нее пахло отчаянием… Кармайкл схватила меня за подбородок, не давая отвести взгляд.

— Она умирает, Елена. Мучительной смертью.

— Дальше будет только хуже.

Ее ногти вонзились еще глубже.

— Помоги ей. Будь на ее месте ты, я не стояла бы в стороне. Скажи, что делать.

— Вы хотите помочь? Пустите ей пулю в голову. Не обязательно серебряную. Сойдет и свинец.

Кармайкл оттолкнула меня и отступила на шаг, не отводя взгляда.

— Господи, какая вы бессердечная!

Я промолчала.

— Бесполезно, — напомнил о себе Матасуми. — Лечите симптомы, доктор Кармайкл — это все, что можно сделать. Мисс Бауэр сама навлекла на себя беду, так что остается только лечить симптомы и уповать на судьбу.

— Должно быть что-то еще, — проговорила Кармайкл, буравя меня взглядом.

Оправдываться не хотелось. Совсем. Но слишком трудно было выдержать этот гневный взгляд.

— А чего, собственно, вы от меня хотите? Я людей никогда не кусала и не выхаживала. Знаете, сколько свежеукушенных оборотней я видела за всю свою жизнь? Ноль! Ни одного. Такого просто не бывает. Я не сталкивалась даже с престарелым наследственным оборотнем. Не знаю, чем вам помочь.

— Вы прошли через это.

— Думаете, я все записывала в блокнотик? Знаете, что осталось у меня в памяти? Ад. Классическая преисподняя — с огнем, серой, чертями и демонами, раскаленными щипцами и колодцами лавы. Я помню только то, что увидела вот здесь. — Я шлепнула ладонью по лбу. — Сны, грезы, кошмары, бред — вот и все. Температура, давление, реакция зрачков — не знаю я всего этого. Не я этим занималась. А когда все закончилось, не спрашивала, что именно он сделал. Мне одного хотелось — поскорей все забыть.

— Кстати, о картинах ада… — протянул Матасуми. — Возможно, чуть позже я попрошу вас рассказать о них поподробнее. Связь между сверхъестественными способностями и сатанинскими обрядами…

— Не надо об этом, ради бога. Хотя бы раз — не надо, — сказала Кармайкл и вышла из камеры.

Матасуми хотел поднять шприц, но передумал, предоставил эту честь охраннику и последовал за Кармайкл.




Помогла бы я Бауэр, будь это в моих силах? Не знаю. С чего я вообще должна желать ей добра? Она похитила меня, засадила в камеру. Разве я чем-то ей обязана? Черта с два. Ей хватило тупости, чтобы совершить над собой такое, но меня это не касается. Может, я — словом ли, делом ли — как-то подтолкнула ее к этому поступку, уникальному по своему безрассудству? Может, я травила ей байки про восхитительную, полную небывалых удовольствий жизнь оборотней? Да ни в коем разе. Пыталась ли я отомстить ей, нарочно одобряя ее решение? Нет и еще раз нет. Она пришла к нему самостоятельно. Она была мне врагом. Так почему же я все равно чувствовала, что несу ответственность за случившееся? Какая-то частица моей души все равно хотела ей помочь, облегчить ее страдания. Почему? Потому что я знала об этих муках не понаслышке. Теперь еще одна женщина стала оборотнем — пускай при совсем иных обстоятельствах. И все же я не желала ей этой пытки, которая скорее всего закончится смертью. Оставалось надеяться, что та не замедлит ждать.




В полночь ко мне в камеру вошел Уинслоу. Я как раз балансировала на краю очередного кошмара; поэтому, когда зашипела пневматика, подсознание крепко уцепилось за звук из реального мира. Я заставила себя проснуться и вскочила с кровати. В дверном проеме, резко очерченный светом коридорных ламп, стоял Тайрон Уинслоу собственной персоной — стоял и ждал, когда его узнают. Меня, как ни стыдно признаться, охватил благоговейный трепет. Это как если бы ко мне явился Билл Гейтс — хочешь не хочешь, а впечатление производит.

— Так вот она, самка оборотня. — Он шагнул внутрь. Двое охранников последовали за ним. — Приятно познакомиться, — с насмешливым поклоном добавил он. — Я Тай Уинслоу.

В этих словах звучала не скромность — я ведь и вправду могла его не узнать, — а тошнотворное чванство. Я не сразу нашлась с ответом, и легкое раздражение исказило его черты.

— «Прометеев огонь», — услужливо подсказал он название своей всемирно известной корпорации.

— Да, слыхала.

На лицо магната вернулась прежняя довольная ухмылка. Он жестом велел охранникам стоять на страже и подошел поближе. Без тени смущения, будто богатый римлянин будущую рабыню, ощупал меня взглядом сначала спереди, потом — еще неторопливей — сзади. Еще раз удостоив внимания мой фасад, задержался на груди — и разочарованно скривил губы.

— Неплохо, но хорошие имплантаты не помешают.

Мои глаза сузились, но Уинслоу, казалось, ничего и не заметил.

— Не планируешь? — бросил он, сделав еще кружок.

— Я не намерена заводить детей, но если передумаю, их наверняка устроит и такой комплект.

Уинслоу расхохотался, запрокинув голову, словно ничего смешнее в жизни не слышал, и снова заглянул мне за спину.

— Зато попка хороша.

Я села на кровать. Он улыбнулся и продолжил изучение моих филейных частей. Наконец швырнул на стол ворох одежды.

— Джинсы можешь оставить. Я принес юбку, но штаны мне нравятся больше. Эта попка создана для джинсов — не люблю дряблые большие задницы.

Так он обожает женщин с маленькими ягодицами и большими грудями? Кто-то в детстве переиграл в кукол Барби…

— Футболку придется снять. Тут есть топ на лямках. Лифчик не нужен.

Я глядела на него, не веря своим ушам. Это какая-то шутка? Странности есть у всех миллиардеров; видимо, так, на извращенный манер, Уинслоу представлял себе дружеский розыгрыш. Однако я по-прежнему смотрела на него, не улыбаясь и плотно сжав губы.

— Бери одежду, Елена, — приказал он без намека на дружелюбие в голосе.

Охранники выступили из-за его спины, как бы напоминая о своем присутствии. Значит, это не шутка. Да что здесь за люди такие? У меня на глазах образованная женщина превратила себя в оборотня; миллиардер, как выяснилось, по уровню развития недалеко ушел от подростка. По сравнению с этой шайкой я просто образец нормальности.

Однако пришлось напомнить себе: Тайрон Уинслоу здесь главный, и он привык получать то, что хочет. Впрочем, полюбоваться моими немодельными параметрами в желаемом виде у него не получится — в конце концов, право устанавливать границы всегда за девушкой, верно я говорю? Так обращались со мной только дворняжки, но им-то я могла дать отпор: будешь дерзить — пошлю куда подальше; попробуешь притронуться — пальцы переломаю. Это им даже нравится. Как говорит Логан, дворняжкам по душе «бабы с яйцами». Тай Уинслоу был не из них, однако гормоны у него явно зашкаливали, так что невелика разница.

— У меня ожоги на руках еще не зажили, — объявила я, отвернувшись от одежды. — У них хреновый вид.

— Я не возражаю.

— Зато я возражаю.

Продолжительная пауза.

— Я попросил тебя надеть топ, Елена, — произнес он наконец, обнажив зубы в улыбке без улыбки, хорошо знакомой любому волку.

Я перевела взгляд с него на охранников, схватила со стола топ и, поборов желание огрызнуться в ответ, направилась в ванную.

Учитывая прозрачность стен, эта мера оказалась напрасной. Самое малое, я могла повернуться к нему спиной. Топ больше подошел бы девочке лет десяти, притом невысокой. Обновка сдавила мне грудь, лямки сильно врезались в плечи. Взглянув вниз, я увидела, что для воображения наблюдателя простора осталось мало. Во-первых, топ сидел в обтяжку; во-вторых, ткань просвечивала, и на фоне белой материи две темных окружности выделялись особенно четко. А при малейшем сквозняке проступит и кое-что другое… Ярость, смешанная с унижением, захлестнула меня с головой. Я многое перетерпела за последние двенадцать часов, но это было уже слишком — как та соломинка из пословицы, которая переломила спину верблюду. Носить эту дрянь я не стану. Я… А что — я? Какими глазами смотрел на меня Уинслоу, встретив неповиновение с моей стороны! Вспомнилось, что говорил о его психическом здоровье Армен Хэйг. Как миллиардер отреагирует, если я откажусь исполнить его прихоть? Стоит ли проверять это на своей шкуре из-за такой мелочи, как дурацкая тряпка? Потерев лицо, я отогнала соблазн прикрыться руками и возвратилась в камеру.

Уинслоу пялился на мою грудь целых две минуты. Цифра точная — я прилежно считала секунды, чтобы отвлечь себя от мыслей о возмездии. «Ерунда, — твердила я себе. — Ничего особенного». Но куда там… Этот человек заставил меня выставить напоказ грудь. Матасуми с его арсеналом стальных игрушек не придумал бы пытки мучительней. До меня вдруг дошло, что главное в этом подростковом фарсе — отнюдь не тряпка, а демонстрация власти.

— По крайней мере они у тебя крепенькие, — изрек Уинслоу. — Некоторые ведь от небольших тащатся, для них в самый раз. И все-таки без имплантатов не обойтись.

Я прикусила губу — крепко, до крови, мечтая, чтобы это была его кровь.

— Потрясающее тело, — продолжил он, обойдя вокруг меня. — Худощавое, подтянутое. Я немного беспокоился. Когда у женщины развитая мускулатура, смотрится жутковато.

— О, мускулы у меня есть, — заметила я. — Хотите, покажу?

Он лишь рассмеялся.

— Дыра в стене говорит сама за себя. Кроме того, я видел тебя с Лейком на видео, хотя там ты победила не силой, а хитростью. Быстро соображаешь. Очень быстро.

— Как там Ба… мисс Бауэр? — заикнулась я, надеясь на смену темы.

— Так ты знаешь? — Он примостил задницу на краешек обеденного стола. — Знаешь. Странно, да? Никто этого не ожидал. Сондра всегда казалась такой собранной. Даже скованной. Видно, самые твердые стебли ломаются с самым громким хрустом. Так вот, насчет видео…

— Как она? — повторила я вопрос. — Каков прогноз?

— Херовый. Наверное, ночь не переживет. Касательно той видеозаписи — у меня есть новость, которая тебе понравится. — Он весело улыбнулся, тут же позабыв об умирающем партнере по проекту. — Угадай, что?

— Боюсь, фантазии не хватит.

— Сегодня твой противник получит по заслугам. Песика ждет не дождется сладкая косточка на небесах — ну или чуток пониже. А нам предстоит охота.

— Охота?

Уинслоу спрыгнул со стола.

— Она самая. Будем охотиться на большого и страшного серого волка. Ларри «дворняжка» больше не нужен, так что придется устроить ему достойные проводы. — Магнат щелкнул пальцами охранникам, о чьем присутствии я безуспешно пыталась забыть. — Живей, ребятки. Звякните своим приятелям, пусть готовят почетного гостя к отбытию. Встретимся у вышки.

Последние полчаса Уинслоу не переставал меня изумлять, но сейчас к недоверию примешивалось что-то еще. Ужас. Правильно ли его поняла? Он собирался устроить охоту на Патрика Лейка? Отпустить его на волю, а потом травить, как зверя? Нет, я ошибаюсь. Этого не может быть.

— Ну что? — Он повернулся ко мне. — Вот куртка, одевайся. Снаружи похолодало. Еще пневмонию заработаешь.

— Мы выйдем наружу? — медленно проговорила я.

Уинслоу рассмеялся.

— Какая же охота здесь, внутри?

Он откинул голову, еще раз хохотнул, шлепнул меня по ягодицам и легкой походкой вышел из камеры.




ДИЧЬ


Для конца лета ночь выдалась довольно холодная. Август ведь не закончился? Я мысленно подсчитала дни. Да, по-прежнему стоял август. Это только казалось, что прошло больше времени.

На вылазку наружу я возлагала определенные надежды — может, удастся хотя бы приблизительно определить, где расположена моя тюрьма. Однако меня ждало разочарование: поднявшись на лифте до уровня земли, мы очутились на опушке леса, который теоретически мог располагаться где угодно — от острова Кейп-Бретон[23 - Кейп-Бретон — остров у восточного побережья Северной Америки при входе в залив Святого Лаврентия, Канада.] до севера Калифорнии. Будь мои познания в ботанике пообширней, круг поиска бы значительно сузился, но изучение растительного мира никогда меня не увлекало.

На запястьях у меня снова красовались наручники. Уинслоу шагал первым, я за ним, а замыкали цепочку все те же два охранника с оружием наготове. В конце концов тропинка вывела нас из чащи на полянку, посреди которой возвышалась стофутовая смотровая вышка. Патрик Лейк стоял возле одной из опор, приплясывая от холода и прикрывая ладонями тлеющую сигарету.

— Эй, — бросил он, когда мы подошли ближе. — Что происходит? Такой колотун…

— Давай докуривай, — велел ему Уинслоу. — Скоро согреешься.

— Я спросил…

Один из охранников двинул его прикладом винтовки под ребра.

Лейк зарычал, замахнулся в ответ, но в последнее мгновение пересилил себя.

— Я только хотел…

— Сюрприз, — пообещал Уинслоу и подошел к лестнице. — Заканчивай давай.

— А что она тут делает? — Лейк ткнул сигаретой в мою сторону.

Уинслоу взобрался уже ступенек на двадцать. Перегнувшись через перила, он повторил:

— Сюрприз, говорю. Начнем, как ты будешь готов.

Лейк бросил окурок на землю, затоптал.

— Я готов.

— Тогда начинаем.

— Точка выпуска номер два? — спросил охранник.

— Все по плану, — откликнулся Уинслоу. — Как договорились.

Магнат продолжил подъем по лестнице. Я двинулась следом, за мной двое охранников. Наконец мы достигли верха. Уинслоу порядком запыхался. Взглянув на лес под нами, я ничего не увидела — Лейк и его охранники скрылись в темноте.

— Они там, — тяжело дыша, проговорил Уинслоу и показал куда-то на восток. — Вторая точка выпуска там. Первая прямо под нами, третья у реки.

Значит, «точек выпуска» несколько? А почему? Я собралась спросить, но вдруг поняла, что не так уж мне и хочется это знать.

— Выбор точки зависит от типа добычи, — разрешил мои сомнения Уинслоу. — Пока я имел дело только с ведьмой и полудемоном.

— Вы… охотились на них?

Магнат скорчил недовольную физиономию.

— Да какая там охота. Особенно с этой ведьмой. Я думал, с ней придется повозиться — они ведь заклинания знают и все такое. В ролевых играх магические персонажи самые сильные, если их как следует прокачать. Ну а в реальной жизни? Пшик! Облажалась она. Что-то там наколдовала, дала деру и спряталась в кустах. Никакого инстинкта самосохранения. Как у той старушки, которую привезли вместе с тобой. Чуть что, у нее депрессия начинается. Хлюпики все такие…

Я уткнулась взглядом в пол. Интересно, если сбросить Уинслоу с этой высоты, он убьется?

— Полудемон оказался поживей. По крайней мере, хоть попытался спастись. Но я на него не охотился. Он сам сбежал. Мы эту проблему быстро уладили, так что тебе ничего не светит, имей в виду. Далеко он не ушел. Собаки поработали на славу. Судя по тому, что мне сказали, полудемон оказался даже слабее ведьмы. Бежал, пока сил хватило, потом шлепнулся на землю, и все.

— Ну а теперь… — Я прочистила горло и заставила себя успокоиться. — А теперь вы хотите поохотиться на Лейка.

— На оборотня, — поправил Уинслоу, опустил бинокль и весело мне улыбнулся. — Круто, да? Охотник превращается в добычу — в этом есть своя прелесть. «Самая опасная дичь» — фигня и выдумки. Возьми любого нашего современника, отвези в лес — он перепугается до чертиков. Без инструментов и оружия он не опаснее какого-нибудь оленя. Олень хоть следы умеет путать, как-то прятаться. Человек не умеет вообще ничего. Но волки? Вот они — истинные охотники. У них свои инструменты, свое оружие. Они в лесу как рыба в воде. Добавьте к этому человеческий интеллект — и вуаля, перед нами идеальная дичь. — Он протянул мне бинокль. — Хочешь глянуть?

Я покачала головой.

— С прибором ночного видения… Хотя тебе, наверное, это до лампочки. Говорят, вы и так видите в темноте. Вот почему я устроил эту охоту — дополнительная сложность. Правда, у меня подобных игрушек много. Слишком рисковать тоже ни к чему.

Я прижала окуляры к глазам. Повсюду лес, бескрайний лес… И вдруг вспышка оранжевого света.

— Сигнальный огонь! — выпалил Уинслоу. — Значит, оглушили Лейка, сейчас уйдут. Через десять-пятнадцать минут он очнется и поймет, что остался один в лесу. Если у него есть мозги, заподозрит подвох, но все равно побежит как миленький. Думаю, учует запах воды и бросится к реке, на запад. Лучше ему повнимательней смотреть под ноги. Выбрав легкий маршрут, он угодит прямиком в медвежью яму. — Магнат разразился неприятным, скрипучим смехом. — Тут везде ловушки. Здесь, здесь, вот здесь тоже…

Я обернулась. Уинслоу тыкал пальцем в какие-то точки на плане местности. Хорошенько все разглядеть не удалось: он спрятал карту, погрозив мне пальцем:

— Нет-нет-нет. Всех моих секретов тебе лучше не знать. Нравится бинокль?

— Хороший.

— Конечно, хороший. Других не покупаю. Подожди, скоро увидишь всю мою коллекцию гаджетов. И оружия… — Он похотливо закатил глаза. — О да! Какого только оружия не бывает в наши дни! У меня по всему игровому полигону тайники. Все есть, только гвоздомета не хватает. Это меня просто бесит. Я так к нему привык.

— Вы охотитесь с гвоздометом?

— Да не здесь, ты что. В играх. Обалденная штуковина. На куски разносит почище грана.

— В играх, — повторила за ним я. — В компьютерных?

— А что, ты еще какие-то знаешь?

Я перевела взгляд на лес. Уинслоу назвал его игровым полигоном. Да, это самый настоящий полигон — сверхсовременные приборы, ловушки и капканы, оружия хватит на целый арсенал…

— Значит, вот что это такое, — медленно проговорила я. — Видеоигра. Только здесь все по-настоящему.

— Огромный шаг вперед по сравнению с виртуальной реальностью. Фактическая реальность! Классная идея, правда? — Он улыбнулся от уха до уха и снова шлепнул меня по заднице. — Ну все, пора двигать отсюда. Поднят зверь.[24 - Цитата из драмы Шекспира «Король Генрих V» (пер. Е. Бируковой), вошедшая в поговорку.]

Направившись к главной тропинке, мы встретили охранников, «выпускавших» Лейка. Они отрапортовали, что все прошло согласно плану, вытянулись перед магнатом с оружием на изготовку, и отряд двинулся дальше. Я шла позади Уинслоу, двое других охранников следовали за мной. На всех, кроме меня, красовались очки ночного видения. Сейчас они пригодились бы и мне — темнота была такая, что хоть глаз выколи. Звезд на небе я не увидела, лишь изредка среди туч и древесных ветвей мелькал тонкий полумесяц, позволяя хоть что-то разглядеть. Деревья, деревья, кругом одни деревья…

Мы все глубже забирались в чащу. Живот у меня сводило от страха, но сердце вдруг заколотилось в сладком ожидании. Мозг знал, зачем я здесь, хотя тело отказывалось в это верить. Оно воспринимало привычные раздражители — свежий ночной воздух, запах прелых листьев и сырой земли, писк полевок, всевозможные шорохи — и истолковывало их по-своему, полагаясь на прежний опыт. Сейчас ночь, а я в лесу — следовательно, я вышла на пробежку. Тело отказывалось мне подчиняться, рвалось куда-то, как щенок с привязи. Кожу покалывало, пульс усилился, дыхание участилось. Если говорить о плюсах, то резко обострились все чувства — я стала видеть, слышать и распознавать запахи в два раза лучше прежнего. Вместе с тем, были и минусы: не давала покоя мысль, что еще чуть-чуть — и тело начнет потихоньку перестраиваться, обрастать шерстью…

Однако я не спешила бороться с собственным организмом: нужно воспользоваться этим чувствительным состоянием, чтобы лучше вникнуть в обстановку. Зрение ничем не помогало: видеть сквозь предметы я в любом случае не умела, а когда кругом одни заросли… От других чувств толку оказалось больше. Навострив уши, через пару минут я поняла, что слушать особенно и нечего. Нет, всяческих звуков, разумеется, хватало — трещали ветки, шелестел ветерок, хищники и травоядные всех мастей пищали, ухали и перебегали туда-сюда, — однако интересовало меня совсем другое. Я рассчитывала услышать где-нибудь вдали шумы, говорящие о близости цивилизации, но гудение и шипение доносилось только со стороны комплекса, который мы недавно покинули. Переключившись на обоняние, сильнейшее из пяти моих чувств, я уловила машинную вонь из основного здания да слабый запах гравийной дороги — видно, та уходила на юг от комплекса. Лес, к несчастью, лежал к северу от него. Может, в противоположном направлении сбежать было бы и легче, однако мне не хотелось бросаться в неизвестность… а пока я ничего, кроме леса, не видела.

Комплекс остался позади, искусственные запахи окончательно сошли на нет. Здесь властвовала природа. Даже на тропинке присутствие человека едва ощущалось — стихия с яростью вымарывала следы двуногих наглецов, чуть только они скрывались из виду. И снова тело и рассудок не сошлись во мнениях. Телу казалось, будто оно попало на небеса: нетронутый людьми уголок мира, настоящий рай — как и Стоунхэйвен, только этот рай еще неизведан, необжит! Рассудок же считал, что бесконечный лес без всяких признаков цивилизации — это ад кромешный. В случае побега нужно где-нибудь укрыться — это «где-нибудь» означает дом или город, другими словами, населенное место, куда мои преследователи не посмеют сунуться.

Пока же о побеге и речи быть не могло. Даже если я каким-то чудом и ускользнула бы от вооруженных охранников, это лишь с новой силой разожгло бы охотничий азарт в Тае Уинслоу. Впрочем, я надеялась, что рано или поздно вырвусь отсюда — предпочтительнее до того, как успею наскучить похитителям, повторив судьбу Патрика Лейка. Но если… нет, когда у меня получится убежать, то куда податься? Вокруг один лес. Тут можно часами кружить и… Секундочку. Да о чем это я говорю, черт возьми? Я же волк! По крайней мере наполовину. А что станет делать волк, оказавшись среди дикой природы? Хе-хе. Выживать, конечно! Здесь будет легче уйти от погони, чем в бетонных джунглях, ведь я в своей стихии. Даже сейчас, в человеческой форме, я чувствую себя как дома: хорошо вижу в темноте, по запаху могу найти воду и пищу, слышу шелест совиных крыльев над головой… Так что обойдусь и без страховочной сетки цивилизации. Да, в конце концов придется отыскать дорогу к людям, ну а до тех пор я легко дам фору любому преследователю, что бы он там на себя ни нацепил — очки ночного видения, бинокль… Осторожность в любом случае не помешает, но единственной реальной угрозой будут сами похитители. Смерти от голода, обезвоживания или переохлаждения можно не опасаться.

— Где его одежда? — рявкнул Уинслоу, грубо вырвав меня из грез.

Я резко затормозила, чтобы не влететь ему в спину, и огляделась. Мы остановились перед деревом, помеченным светящимися полосками из оранжевого пластика.

— Это вторая точка выпуска, — сказал Уинслоу.

— Так точно, сэр, — отозвался охранник, стоявший спереди, после чего достал из кармана карту и протянул боссу.

Тот швырнул ее на землю.

— Я не задавал вопросов, я утверждал. Мне это прекрасно известно. Я хочу знать, болваны, известно ли это вам.

Охранник поджал губы, но ответил прежним почтительным тоном:

— Конечно, сэр.

Уинслоу повернулся ко мне.

— Чтобы превратиться в волка, он должен снять одежду? А если нет, то она порвется, так?

Я кивнула.

— Значит, в любом случае здесь должны были остаться его вещи. Ну и где же они?

Я сделала вид, будто озираюсь по сторонам, хотя обоняние сразу мне подсказало: Лейк взял все с собой.

— Раз их нет, значит, он не менял формы.

Уинслоу обратился к одному из охранников:

— Пендецки! Что там с контрольными точками?

На парне слева от меня была черная жилетка с множеством кармашков и отделений, набитых разнообразными устройствами, от которых тянулись провода к общей батарее. Охранник без лишних слов вытащил одно их и щелкнул выключателем. Раздалось короткое «бип», замигали красные огоньки светодиодов — как на древней карманной игровой приставке.

— Объект проходил через контрольные точки пять и двенадцать, сэр.

— За пятой ведется видеонаблюдение, — проговорил Уинслоу.

— Так точно, сэр. На контрольной точке номер пять установлена видеокамера с датчиком движения, и…

— Я ни о чем не спрашивал, мать твою! — взорвался Уинслоу. — Покажи мне запись!

Все с тем же невозмутимым видом Пендецки отсоединил другое устройство и подал Уинслоу. Тот с ругательством выхватил его у охранника. Выражение на лице Пендецки при этом ничуть не изменилось: либо он привык к замашкам Уинслоу, либо уже не раз работал с такими людьми. Другие охранники чувствовали себя далеко не так уверенно — один покрылся испариной, другой переминался с ноги на ногу, будто замерз. Напарник Пендецки стоял без движения, ожидая худшего.

Уинслоу держал в руках маленький черно-белый дисплей. Пока пальцы магната прыгали по крошечным кнопкам, я краем глаза подглядывала. Запись, сделанная в инфракрасном режиме, продолжалась всего несколько секунд: на экране кто-то промелькнул — видно было только руку с ногой. Уинслоу просмотрел видео еще раз и проговорил, подняв голову:

— Он не превратился в волка. Объясните мне, кто-нибудь, — почему он не превратился в волка?

Разумеется, объяснить это могла только я, и все глаза обратились на меня.

— Многие оборотни вне Стаи не способны превращаться в волка по желанию.

Я тут же пожалела о своих словах. Следующий вопрос был очевиден.

— Вне Стаи, — повторил Уинслоу. — Лейку это не по силам. А вот тебе — да.

— Это зависит от…

— Да конечно же, по силам. Я видел на той записи.

Тут мне стало ясно, зачем меня сюда привели. Я думала, Уинслоу хотел произвести на меня впечатление — один охотник похваляется перед другим, только и всего. Может, отчасти это было и так. Но ведь он неспроста рассказал мне обо всех этих приборах, ловушках и тому подобном, однако даже близко не подпустил меня к карте. На самом деле он предупреждал меня: если я допущу ошибку, если чем-то ему не угожу, меня ожидает та же судьба, пускай даже Матасуми воспротивится. За Уинслоу молодость, богатство и власть, и плевать он хотел на всяких там ученых. Не в его привычках терпеливо дожидаться результатов. Сейчас он хотел поохотиться. Не подойдет Лейк — сгожусь и я.

Мои губы сами собой задвигались, произнося нужные слова. Как мне хотелось убедить себя, что причина лишь в желании выжить! Но больше это походило на трусость. Или хуже — на предательство.

— Он может Преобразиться от испуга.

Лицо Уинслоу прорезала крокодилья улыбка.

— Что ж, тогда давайте его напугаем.




ПРОВАЛ


— Четыре минуты назад он прошел контрольную точку номер восемь, — сообщил Пендецки.

Уинслоу оглянулся на меня. Глаза его сверкали мальчишеским задором.

— Ты только не подумай чего — во время охоты я выслеживаю их без всякой там электроники. Так было бы неспортивно. Установить здесь камеры — это вообще не моя идея, а Такера. Знаешь Такера? Он начальник охраны.

Я кивнула, отчаянно стуча зубами. Холод стоял не то чтобы зверский, и все же меня бил озноб.

— Он из вояк старой школы. Жесткий мужик. Когда сбежал шаман, Такер предложил вести в лесу цифровое видеонаблюдение. Потом привезли Лейка, и я решил, что эти контрольные точки пригодятся мне для охоты. Опять-таки, следим мы только за тем, чтобы добыча не вышла за периметр игрового полигона, а не за всеми ее передвижениями. До границ участка несколько миль, но оборотни бегают быстрее других монстров.

— А если он все-таки доберется до границы? Вы его отпустите?

— Не вопрос. Сто ярдов за периметр — и он, считай, дома. Таковы мои правила. Впрочем, мы позаботимся, чтобы до этого не дошло, а камеры нам помогут.

— Контрольная точка номер двенадцать, сэр. Не стал бы вас перебивать, но мы уже так близко, что сигнал приходит без задержки.

— То есть он был в этой точке несколько секунд назад?

— Так точно.

Уинслоу довольно осклабился:

— Тогда шевелите ногами!

Мы потрусили гуськом по тропинке.

— Снова точка номер двенадцать, сэр.

— Ходит кругами! — позлорадствовал Уинслоу. — Вот и славно, хороший песик! Подождите-ка.

— Мы почти у двенадцатой…

Уинслоу жестом велел нам остановиться; помотав туда-сюда головой, он указал на север. Обоняние подсказало мне, что там, футах в семидесяти от нас, и находился Лейк. Из кустарника донесся треск. Улыбка Уинслоу стала еще шире. Засунув руку в карман куртки, другой он сделал охранникам какой-то замысловатый знак. Те ответили кивком. Передняя пара вскинула винтовки, в то время как двое, стоявшие позади меня, бесшумно опустили оружие и вытащили пистолеты. Уинслоу достал из кармана гранату и весело мне подмигнул, словно пять минут назад это не он подумывал меня умертвить.

Выдернув чеку, магнат швырнул гранату куда-то в лесной мрак. Двое с пистолетами в то же мгновение бросились следом, огибая траекторию снаряда по дугам. Их товарищи взяли прицел и, как только граната сдетонировала, открыли стрельбу. Тишина взорвалась грохотом.

— Беги, засранец, беги! — хихикнул Уинслоу и снова улыбнулся: — Как думаешь, это его напугало?

— Если не убило.

Уинслоу только махнул на меня рукой. Прислушавшись, он снова расплылся до ушей:

— Слышите? Он еще на ногах!.. За дело, ребятки! Кой-кому захотелось побегать.




За этим последовал хаос, ну или так показалось мне. Шестеро людей, едва разбирая дорогу, мчатся по чащобе за перепуганным оборотнем… мало чести. Чем быстрее мы бежали, чем больше поднимали шума, тем больше паниковал — и быстрее бежал — Лейк. Прервал этот порочный круг Уинслоу, которому уже не хватало дыхания. Остановившись, он привалился к дереву.

— Дадим ему время поменять форму, — прохрипел магнат.

— Хорошая идея, сэр, — откликнулся Пендецки. В темноте только я разглядела, как насмешливо сверкнули его глаза.

Уинслоу согнулся пополам, пытаясь отдышаться.

— Здесь что, разреженная атмосфера?

— Вероятно, да, сэр.

То есть мы забрались на холм? Хм, что-то не заметила…

— Ну и как, теперь-то он сменит форму? — спросил меня Уинслоу.

— Должен бы.

«Если не вымотан до предела», — мысленно добавила я. При любом раскладе у Лейка едва ли остались силы на Преображение — слишком он настрадался сегодня. Почему я надеялась на это? Потому что не хотела, чтобы охота удалась. Пусть лучше эта затея обернется для Уинслоу таким же разочарованием, как и предыдущие. Не получив адреналиновой встряски, он наверняка перестанет видеть в оборотнях «идеальную» добычу и переключит внимание на кого-нибудь другого — так было после охоты на ведьму и полудемона. Если же Лейк оправдает ожидания Уинслоу, тот вскоре подыщет себе новую жертву, и кто ей станет, догадаться несложно. И пускай он реализовывал свои пододеяльные фантазии, одевая меня проституткой, — я подозревала, что Тая Уинслоу больше заводят подвиги на охотничьем фронте, чем на сексуальном.

Из-за деревьев послышался стон. Уинслоу насторожился, поднял голову. Опять этот звук — низкий, протяжный… Волосы у меня на руках встали дыбом.

— Ветер? — выдохнул Уинслоу.

Пендецки покачал головой.

Уинслоу ощерился и жестом велел нам двигаться. Мы осторожно тронулись через лес. Один из охранников поднял руку и указал вперед. Сквозь заросли папоротника виднелось что-то бледное. Я принюхалась… и с трудом сдержала тошноту: в воздухе стоял сильнейший запах паники и ужаса. Кажется, Лейк утратил контроль над кишечником.

Уинслоу присел на корточки и стал продвигаться вперед.

— Стойте! — прошипела я, хватая его за куртку. — Он Преображается!

Крокодилья улыбка.

— Знаю.

— Вам нельзя этого видеть!

Улыбка расползлась еще шире.

— Очень даже можно!

Один из безымянных охранников прикладом винтовки стряхнул мою руку. Я не успела ответить обидчику даже взглядом — он последовал за хозяином. Осталось только, припав к земле, наблюдать за ними. Вопреки моим ожиданиям, охранник не стал удерживать Уинслоу, а обогнал его и сам раздвинул листья папоротника.

— Господи! — заверещал он, вскакивая на ноги. — Что за хрень?!

Охранник с корнем вырвал папоротник, и взгляду открылась небольшая прогалина. Из нее молниеносно выскользнуло бледное тело — и раздался дикий крик, от которого у меня мурашки побежали по спине. Лейк катался по земле с задранными ногами, стараясь прикрыть низ живота. Сперва он дергался слишком быстро даже для моих глаз, однако вскоре притих, и мы разглядели его целиком.

Прямо из его лица выпирало голое рыло — без губ, но по-прежнему увенчанное человеческим носом, ноздри которого гротескно раздувались. Глаза перекочевали на место ушей, а те, в свою очередь, вытянулись, как у нетопыря, и застыли на полпути к макушке. На пальцах оборотня наросла шерсть, между ног вылез куцый хвост, яростно бьющий по земле. Кожа на голени растянулась, сорвав корочку со вчерашней раны, где пульсировала ярко-розовая плоть. Спина Лейка выгнулась в горб, полностью поглотив шею, и в результате голова сползла ему на грудь.

— Да какого хрена?! — завопил охранник, не переставая пятиться и хватаясь за пистолет.

Я пришла в ярость. Это зрелище не предназначалось для посторонних глаз: в жизни оборотня нет ничего более сокровенного. В такие минуты он омерзителен: истинный монстр, притом страшно уязвимый и неспособный себя защитить. Плевать, что Лейк был дворняжкой — он стал мне ближе, чем вся эта свора трусливых людишек.

— Он Преображается! — рявкнула я. — А вы чего ожидали увидеть, черт вас дери?

— Только не этого. — Уинслоу зачарованно, словно малыш на ярмарочного уродца, уставился на Лейка. — Охренеть! Вы только подумайте, а? Ничего отвратительнее…

Из перекошенной пасти оборотня вырвался мучительный рев. Охранник, подобравшись поближе, дулом винтовки ткнул несчастного в живот.

— Прекратите! — закричала я. — Отойдите в сторону и дайте ему закончить!

Лейк скорчился от боли и слепо замолотил руками, надеясь защититься. Охранник хотел ударить его еще раз, но Пендецки рванулся и перехватил ствол.

— Она права. Сэр, если вы действительно намерены поохотиться, то лучше прислушаться к ее словам. Отойдем, и пускай заканчивает… чем бы он там ни был занят.

Уинслоу неохотно согласился:

— Ладно. Но когда-нибудь я обязательно на это посмотрю.

— Подождите пару дней, — буркнула я. — То же самое предстоит Сондре Бауэр.

— Если она доживет до тех пор, — сказал он со вздохом, скорбя не по умирающей соратнице, а по возможности поглазеть на Преображение. — Хорошо. Кончай дразнить зверюгу, Брайс. Кругом, солдатики! Отступаем.

Пендецки и двое других охранников тут же исполнили приказ, однако Брайс остался на прогалине. Уинслоу, поглощенный кошмарным спектаклем, ничего не заметил. Лейк по-прежнему лежал в позе эмбриона. Вдруг его плоть пошла складками, будто под кожей закопошились змеи. На руке, от запястья до предплечья, доминошной лентой выскочила жесткая шерсть.

— Черт возьми! — воскликнул Уинслоу.

Шерсть втянулась назад, и стонущего Лейка затрясло в судорогах.

— Да отойдите же! — прошипела я. — У него не получается…

Уинслоу раздраженно отмахнулся и встал поближе к прогалине. Лейк бешено замотал головой, пытаясь смотреть на врага обоими глазами одновременно. Спина его выгнулась, на шее проступили два ряда новых мышц, сделав ее в два раза толще. Сухожилия набухли и сократились, снова набухли и снова сократились… Дальше Преображение не пошло, и только шея Лейка без конца превращалась из волчьей в человечью и обратно.

— Что с ним? — спросил Уинслоу, не отрывая глаз от оборотня.

Лейк застрял между формами, но вслух я этого не произнесла — не посмела. Вдруг, вместо того, чтобы открыть рот, ненароком схвачу Уинслоу за шкирку да зашвырну его в кусты… и тогда пуля мне обеспечена. Оставалось только молиться, чтобы припадок закончился. Пусть Лейк станет волком — или человеком. Хоть кем-нибудь! Он в любом случае не жилец, но издохнуть такой смертью? От одной мысли у меня похолодело внутри. Подсознательно каждый оборотень боится стать заложником чудовищного, бесформенного тела, увязнуть на полпути от одного обличья к другому. Нет ничего ужаснее.

Лейк, весь в испарине, катался по земле и сдавленно, жутко хныкал. Все его тело подергивалось, и только сухожилия на шее все так же набухали и уменьшались. После особенно жестокого спазма задыхающийся оборотень перевернулся на бок и встретился со мной взглядом. Я отвернулась и тихо проговорила:

— Пристрелите его.

— Ты что, охренела? — Уинслоу, кое-как поднявшись на ноги, с яростью уставился на меня. — Кто тут отдает приказы, я или ты? Забудь.

— Он в ловушке — не сможет ни завершить Преображение, ни вернуться к началу.

— Ничего, подождем.

— Я не…

— Подождем, я сказал.

— Тогда хотя бы отойдите, — через силу выдавила я. — Очень вас прошу. Оставьте его в покое.

Уинслоу что-то проворчал, прожег меня взглядом, но все-таки подал своим людям знак. Впрочем, трое из них и так уже стояли в дюжине шагов от прогалины. Один Брайс не устоял перед соблазном еще разок сделать оборотню больно. Едва охранник шевельнул винтовкой, руки Лейка метнулись в стороны.

— Осторо… — начала было я.

С нечеловеческим воплем Лейк оттолкнулся от земли и кинулся на Брайса. Тот выстрелил. Оборотень с визгом отлетел на землю, но тут же юркнул в заросли, оставив за собой кровавый след.

— Ты что?! — взревел Уинслоу. — Ты же подстрелил его!

— Да ведь он сам…

— Назад! — закричал Уинслоу, брызгая слюной. — Всем назад! Живо!

Из зарослей раздался шорох, и все вздрогнули. Брайс и один из охранников вскинули винтовки.

— Опустить оружие! — прогремел магнат. — Опустить, мать вашу!

Люди застыли, вслушиваясь в тишину. Запах Лейка шел со всех сторон; я вертела головой, пытаясь точнее определить направление.

— Так, — начал Уинслоу, набрав в легкие воздуха. — Обосрались мы по-королевски. Сейчас поступим вот как… и не дай бог кто-то, кроме меня, хоть раз выстрелит. Так, эта…

Треск в кустах. Брайс поднял оружие.

— Только попробуй, урод! — завопил Уинслоу.

Безобразное тело Лейка взмыло в воздух. Один за другим громыхнули два выстрела. Я упала плашмя. Что-то рухнуло на землю. И еще что-то. Раздался стон, на сей раз вполне человеческий. Приподняв голову, я увидела Брайса, лежавшего рядом на траве. Его рот раскрылся, на губах выступила кровавая пена, он кашлянул и затих. С трудом оторвав взгляд от мертвого лица, я огляделась. Лейк был здесь же — с кровоточащей дырой во лбу.

Я стала подниматься с земли, недоумевая: как это Лейку удалось так быстро покончить с Брайсом? В груди охранника виднелось пулевое отверстие. Стоявший позади Уинслоу отшвырнул пистолет в сторону.

— Нет, кто бы мог подумать?! — орал он. — Черт подери! Я приказал ему не стрелять! Это был прямой приказ. А он убил моего оборотня. Убил, чтоб его!

Один Пендецки сдвинулся с места, но даже ему руки и ноги едва повиновались. Неуклюже опустившись на колени возле Брайса, он дрожащими пальцами попытался нащупать у того пульс.

— Тупой скот! — крикнул Уинслоу в небо, сжимая кулаки. Багровый от злости, он подбежал к трупу и пнул его. — Я приказал не стрелять! Все слышали мой приказ?

— Д-да, сэр, — проговорил Пендецки.

Магнат вдруг повернулся ко мне. Я обмерла.

— Увести ее отсюда! — бросил он. — Обратно в камеру. Уходите. Все уходите, мать вашу! С глаз долой, пока я не… — И он двинулся к месту, где бросил пистолет.

Мы скрылись из виду, пока он не успел обернуться.




СИДЕЛКА


Я следующая.

Вернувшись в камеру, я примостилась на краешке кровати и просидела без движения целых три часа. «Охота» Уинслоу закончилась катастрофой, которая мне и в страшном сне не привиделась бы. А чего, собственно говоря, я ожидала? В лесу все казалось таким очевидным: если затея провалится, мне обеспечена безопасность. А вышло наоборот… и теперь я стану следующей.

Мне представлялось, Уинслоу после неуспеха с Лейком переключится на что-нибудь другое. Напрасные мечты: сегодня магната не просто постигло разочарование — он потерпел крах. Полнейший. И какой была его реакция? Взбесился, потопал ногами, пристрелил охранника — и отправился на поиски новых развлечений. Именно из-за такого подхода к неудачам ему и удалось сделать свою компанию одной из крупнейших на рынке. Нет, подобная «осечка» его не остановит. Для людей вроде Тайрона Уинслоу фиаско — это помеха, которую нужно не просто преодолеть, а вышвырнуть в стратосферу, полностью уничтожить, чтобы ни пятнышка не осталось на их гордости. Сейчас, потерпев поражение — причем на глазах у подчиненных, — он на время притихнет, проанализирует ситуацию, вычислит причину, устранит ее и начнет все заново. И тогда явится за мной. Нет, нельзя дожидаться, пока меня спасут. Надо действовать самой.

Мысль, конечно, дельная. Три последних дня я и так не прохлаждалась, никаких возможностей для побега не упущено. Знала бы, как вырваться отсюда — тут же и слиняла бы. До недавних пор все мои надежды были связаны с Бауэр. Втереться к ней в доверие было бы и впрямь неплохо… да вот беда, она превратила себя в оборотня и скоро умрет. Конечно, пока она еще жива, но даже если дело и пойдет на поправку, ей нечем помочь мне. Или все-таки есть чем? Сказав Кармайкл, что облегчить страдания Бауэр не в моих силах, я не солгала. Впрочем, Джереми однажды это удалось. Если выйти с ним на связь, то, может, у меня и получится спасти Бауэр жизнь, а тогда, вполне возможно, она почувствует себя мне обязанной… Мой план просто кишел разными «если» и «может», но других вариантов не было.

Я продумывала свои действия с холодной отстраненностью, которая одновременно и восхитила меня, и напугала. Сидя на кровати, глядя, как минуты на электронном табло перетекают в часы, я не чувствовала ничего. Ровным счетом ничего. Подумала, что Клей меня отверг — и ничего не почувствовала. Представила, как Бауэр вонзает иглу в руку — и ничего не ощутила. Вспомнила Лейка посреди Преображения, мертвого охранника, ярость Уинслоу — и по-прежнему пустота… Два тридцать, три, три тридцать… Ход времени поглотил мое внимание без остатка. К четырем план в моей голове сложился окончательно. В четыре тридцать я снова посмотрела на табло — прошло еще полчаса. Куда они испарились? Что я делала все это время? Не важно. Да серьезно, никакой разницы. Джереми и Пейдж наверняка еще спят. Не стоит их тревожить. Пять часов. Может, все-таки попробовать связаться с Пейдж? В таком случае к завтраку я буду вооружена советами Джереми. Но сказать проще, чем сделать. На ментальную связь потребовалось много усилий. Куда легче сидеть, пялиться на часы и ждать. Времени все равно вагон. Пять тридцать. Джереми наверняка проснулся. Специально будить его не хотелось, не такое уж неотложное у меня дело. Попытаться, впрочем, не повредит. Контакт с Пейдж не в один миг установится, так что незачем тянуть. Шесть часов. Шесть?! Куда подевалось… Ну и пусть. Надо все-таки попробовать.

Я попробовала, и ничего не произошло. Естественно. С чего я вообще взяла, что у меня что-то получится? Телепатические способности — не мой профиль. Однако мне это и в голову не приходило. Я мысленно позвала Пейдж, ответа не дождалась, но только хмыкнула («Вот странно!») и продолжила попытки. Правда, к этому времени мой мозг работал не на всех цилиндрах. За последние двенадцать часов от меня отказался любимый, и рухнула — с превращением кое-кого в оборотня — моя единственная надежда выйти на свободу; в довершение ко всему я узнала, что главный инвестор этого проекта — психопат, торчащий от женщин спортивного типа и охоты на монстров. Неудивительно, что рассудок закоротило.

В конце концов пришлось смириться с фактом: выйти на связь с Пейдж не получается. Лучше подождать, пока она сама не пробьется ко мне. Я ждала, ждала… Принесли завтрак. Я не обратила на него внимания. Завтрак унесли.

В половину десятого Пейдж все-таки сделала попытку. По крайней мере было на то похоже. Началось все, как и днем раньше, с головной боли. Почувствовав первый же спазм, я улеглась в кровать, приняла удобную позу, закрыла глаза и приготовилась. Ничего. Боль стала спадать и вовсе исчезла, но через полчаса вернулась. Я по-прежнему оставалась в кровати, все в той же позе — вдруг помешаю чем-то, если сдвинусь с места. И опять ничего… Я представила, как мое сознание открывается для Пейдж, как я разговариваю с ней — в общем, постаралась настроиться на нужную волну. Никакого эффекта.

Что, если это у самой Пейдж ничего не выходит? Если ей не хватает квалификации, если в прошлый раз нам просто повезло? А что, если я все испортила, оборвав тогда телепатическую связь — пускай ненамеренно? Что, если даже сейчас какая-то часть моей души противится новому контакту, помня, чем закончился предыдущий? Что, если ничего уже не исправишь? Что, если я осталась совсем одна… теперь уже по-настоящему?

Нет, ерунда. Пейдж что-нибудь придумает и обязательно вернется. Тогда я поговорю с Джереми, и все будет нормально. А трудности эти — временные. Может, она и не пыталась сегодня. Может, у меня просто заболела голова — ничего удивительного.

Да, Пейдж вернется, но сидеть сложа руки я не буду. Единственное лекарство от паники — чем-то себя занять. План у меня уже есть. С помощью Джереми было бы легче, но начать можно и так. Нужно всего лишь восстановить в памяти собственное превращение — то есть залезть в самый дальний уголок души и выскрести оттуда картины ада. Да ладно, без проблем.

Два часа спустя, обливаясь потом, я вынырнула из пучины воспоминаний. Следующие двадцать минут ушли на то, чтобы прийти в себя. После этого я встала и приняла душ. Вот теперь я готова.




Охранники принесли обед. Я заявила им, что хочу поговорить с Кармайкл. Они ничего не ответили — впрочем, как обычно: без необходимости эти ребята разговоров не вели. Прошло полчаса. У меня появилось подозрение, что просьба моя прошла мимо их ушей, но они все-таки вернулись… вместе с Матасуми. Это осложняло дело. Он вроде бы и хотел помочь Бауэр, но предпочел бы при этом не выпускать меня из камеры. Наверное, будь его воля, каждый заключенный оставался бы взаперти с момента прибытия и до часа, когда нужно выносить труп.

После долгих уговоров Матасуми согласился-таки отвести меня наверх — при условии, что я буду в наручниках и кандалах, под усиленным конвоем… и подальше от него. Кармайкл в лазарете не оказалось, и ученый отправился ее искать. Трое охранников расположились со мной в помещении, еще несколько встали на выходе из приемной.

Бауэр лежала на одной из коек. Рядом сидела Тесс с детективом в мягкой обложке и нервно теребила кожицу вокруг ногтей. Увидев меня, девушка вздрогнула, но наличие охраны ее успокоило — она лишь отодвинулась на всякий случай и продолжила чтение.

Сейчас Бауэр выглядела величественней и строже, чем обычно. Темно-русые волосы разметались по белоснежной подушке, тонкие морщинки вокруг глаз и рта сгладились, сильно ее омолодив. Веки женщины были прикрыты, ресницы мирно отдыхали на безупречно чистой коже, на губах играла легкая улыбка. Абсолютное спокойствие и неземная красота… Иными словами, Бауэр походила на усопшую.

Однако грудь ее плавно вздымалась и опускалась, так что было еще не слишком поздно: выставили ее здесь явно не для того, чтобы желающие могли проститься с покойной. Я с трудом, но поборола соблазн выразить восхищение перед искусством бальзамировщика. Вряд ли аудитория оценила бы шутку по достоинству.

— Какой безмятежный у нее вид, правда? — раздался голос Кармайкл у меня из-за спины.

— Она не связана, — заметила я, когда докторша обошла койку и разрешила Тесс идти.

— У кровати достаточно высокие борта, так что травмы исключены.

— Я говорю о другом. Свяжите ей ремнями ноги и руки. Чем крепче, тем лучше.

— Она сейчас крепко спит, и я не стану…

— Либо вы свяжете ее, либо я ухожу.

Кармайкл, как раз проверявшая пульс Бауэр, бросила на меня колючий взгляд.

— Не угрожайте мне, Елена. Вы заявили доктору Матасуми, что можете помочь Сондре, так что вам придется исполнить свое обещание. При первом же признаке агрессии я ее свяжу.

— Не сможете…

— Значит, попрошу охранников. Я хочу, чтобы ей по крайней мере было удобно. Если большее мне не по силам — что ж, хотя бы так.

— Как благородно с вашей стороны. А вы когда-нибудь задумывались, удобно ли нам в этих камерах? Или мы не в счет? Раз мы нелюди, требования клятвы Гиппократа к нам не относятся?

— Лучше не начинайте. — Кармайкл продолжила осмотр пациентки.

— Вы ведь работаете во имя какой-то цели? Высокой цели, разумеется. Как и все здесь. Что бы это могло быть? Так… скажем, вам хочется совершить революционное открытие в медицине, которое принесет неизмеримые блага всему человечеству. Тепло?

Кармайкл поджала губы, но не стала смотреть мне в глаза.

— Ах вот как, — проговорила я. — Значит, я попала в точку. Вы смирились с тем, что ни в чем не повинных существ держат взаперти, пытают, убивают — и все ради создания расы сверхлюдей. Где вам выдали лицензию, доктор Кармайкл? Не в Освенциме, случаем?

Казалось, она готова швырнуть в меня стетоскоп. Вместо этого Кармайкл крепко сжала его в руке — так, что костяшки пальцев побелели, — сделала глубокий вдох и повернулась к охранникам.

— Пожалуйста, отведите мисс Майклс назад в… — Осекшись на полуслове, она впилась в меня взглядом. — Вам только того и надо — вернуться в камеру, чтоб не выполнять своих обязательств. Ну уж нет. Немедленно расскажите мне, как ее лечить!

Бауэр вдруг вытянулась в струнку. По ее телу прошла судорога, руки взметнулись вверх, спина выгнулась дугой — и начались конвульсии.

— Хватайте ее за ноги! — закричала Кармайкл.

— Сначала свяжите ее.

Бауэр резко вскинула ноги, угодив коленом под дых Кармайкл. Та, охнув, отлетела в сторону, но встряхнулась и налегла всем весом на туловище пациентки. Охранники метнулись к нам и встали полукругом возле койки. Один вцепился Бауэр в лодыжки. Та дернула ногой, и парень, не удержавшись на ногах, повалился на тележку с лекарствами. Двое других переглянулись и вытащили пистолеты.

— Нет! — прогремела Кармайкл. — Это приступ! Елена, хватайте ее за ноги!

Я отступила на шаг назад.

— Свяжите ее.

Внезапно Бауэр выпрямилась, скинув с себя Кармайкл. Руки ее взлетели вверх, описав полукруг… и закончили траекторию за спиной. Одновременно раздались два глухих щелчка — плечевые кости вышли из сустава.

Кармайкл схватилась за тонкие ремешки, прикрепленные к койке с обеих сторон. Их было явно недостаточно, чтобы удержать Бауэр, но я решила не настаивать — поединок двух воль и так зашел слишком далеко. Охранник, который пытался держать Бауэр за ноги, стал робко приближаться.

— Назад! — рявкнула я.

Не обращая внимания на Кармайкл, которая безуспешно пыталась закрепить на пациентке ремни, я встала в изножье кровати. Сейчас важнее было следить за ногами Бауэр. У опрокинутой тележки я подобрала бинты, прикинула, сколько времени проходит между отдельными судорогами, и в нужный момент ухватила Бауэр за лодыжки — одной рукой.

— Лови. — Я кинула бинт охраннику, стоявшему ближе всех. — Привяжи один конец к ее лодыжке, другой к стойке кровати, только не туго — а то она себе ноги переломает. И поживей. У тебя осталось двадцать секунд.

Сама я тем временем проделала описанную процедуру с левой ногой Бауэр, оставив ей достаточно простора для движений. Кармайкл отыскала еще один бинт и хотела связать руки пациентки, но те замолотили в воздухе, и докторша отшатнулась.

— Считайте секу… — начала я.

— Сама знаю, — отрубила Кармайкл.

Наконец нам удалось привязать к кровати руки, ноги и туловище Бауэр. Судороги продолжались, однако травм можно было не опасаться. По коже измученной женщины струйками бежал зловонный, отдающий мускусом пот. Букет дополнили запахи мочи и кала. Бауэр вырвало зеленоватой желчью, потом снова начались конвульсии, и ее тело выгнулось над кроватью идеальным полукругом. Из груди ее вырвался вой, глаза, оставаясь закрытыми, вылезли из орбит. Кармайкл бросилась к подносу с ампулами и шприцами.

— Обезболивающее? — спросила я. — Лучше не надо.

Кармайкл наполнила шприц.

— Но она ведь мучается!

— Ее тело должно справиться само. Если применить лекарства, в следующий раз будет только хуже.

— Что же делать?

— Ничего, — ответила я и плюхнулась на стул. — Присядьте, отдохните. Понаблюдайте за ней, сделайте какие-нибудь записи. Доктор Матасуми не простит, если вы упустите такую прекрасную возможность восполнить пробелы в научном знании.




Закончился приступ через час. Бауэр к тому времени была измотана до предела. Когда Кармайкл вправляла ей вывихи, она даже не дернулась. В районе обеда случился еще один небольшой криз — у больной стала быстро подниматься температура. Как и прежде, я посоветовала докторше не прибегать к радикальным средствам. Оставалось лишь ставить холодные компрессы, смачивать время от времени губы Бауэр водой и… запастись терпением. Ее организм должен пройти через превращение без вмешательства извне. Наконец температура спала, и больная погрузилась в сон — лучшее и самое гуманное из всех лекарств.

Больше ничего не произошло. В десять вечера Кармайкл велела охране отвести меня в камеру. Я приняла душ, оделась… и обнаружила, что уже не одна в камере.

— А ну слезай с моей кровати, — бросила я.

— Что, долгий выдался денек? — спросил Ксавьер.

Я швырнула в него полотенцем, но он телепортировался к изголовью кровати.

— Ух, какие мы злые! Я рассчитывал на более теплый прием. Люди тебе еще не наскучили?

— Помнится, не так давно ты впихнул меня в комнату к разъяренному дворняжке. И даже наручников не снял.

— Вовсе я тебя не впихивал. Ты уже была там.

Я зарычала и схватила книгу с полки. Ксавьер исчез. Дождавшись характерного мерцания, с которым он появлялся на новом месте, я швырнула свой снаряд.

— Вот черт! — выдохнул он, получив книжкой по груди. — Ты быстро учишься. И почему-то на меня обижена. С какой стати, ума не приложу: ты все равно его обставила бы. К тому же я никуда не уходил. Если бы что-то пошло наперекосяк, я бы легко остановил Лейка.

— Ну разумеется.

— Конечно, остановил бы! Мне было строго приказано проследить, чтобы с тобой не случилось ничего плохого.

Я схватила другую книгу.

Ксавьер протестующе поднял руки.

— Да уймись же. Давай по-хорошему. Хочется с тобой поговорить.

— О чем?

— Да о чем угодно. Мне скучно.

Еле устояв перед желанием метнуть в него книгу, я вернула ее на полку.

— Почему бы тебе не превратиться в оборотня? Кажется, сплин здесь только этим и лечат.

Он поудобнее устроился на кровати.

— Да уж. До сих пор не верится, чтобы Сондре такое в голову взбрело. Нет, само желание стать кем-то другим мне понятно, но таким образом? У нее шарики за ролики зашли. А вообще, это объяснимо. В здешних условиях заработать комплекс неполноценности — раз плюнуть.

— Комплекс неполноценности?

— Ага. — Увидев выражение у меня на лице, он закатил глаза. — Вот только этого не надо, ладно? Ты же не веришь в то, что люди и сверхъестественные существа равны. Мы — это человек со всеми его достоинствами плюс кое-что еще. Соответственно, мы стоим выше. Представь теперь: человек, с детства привыкший считать себя венцом эволюции, вдруг обнаруживает, что это отнюдь не так. И что, в принципе, он мог бы усовершенствовать свою природу. Конечно, о полудемонах речь не идет. Если люди поймут, на что способны другие расы, они захотят того же. Ядро нашего проекта давно прогнило: ребята ставят себе высокие цели, но в конце концов каждый захочет отхватить себе кусок пирога. Вот на днях…

Внезапно Ксавьер умолк и уставился на стеклянную стену, затем исчез — вдруг кто подслушивает? Вернувшись через секунду, продолжил:

— Так вот, зашел я на днях в кабинет Ларри, а он там заклинание отрабатывает! Мне сказал, что научный опыт проводит, враки на хромой собаке, сама понимаешь. Сондра — это лишь начало.

— Ну и что ты хочешь предпринять?

— Я? — Он сделал удивленное лицо. — Если человеческой расе не терпится исчезнуть с лица земли, то это ее проблемы. Я всем доволен — лишь бы денежки платили.

— Удобный подход.

— Главное, честный. Ты вот что мне скажи…

Щелкнул замок, и Ксавьер замолчал. Дверь с шипением открылась, в камеру вошли двое охранников под предводительством мужчины постарше — седоватые волосы подстрижены «ежиком», голубые глаза с цепким взглядом.

— Риз! — рявкнул он на Ксавьера. — Ты что здесь делаешь?

— Развлекаю заключенных. Точнее, женскую их половину. Елена, это Такер. Он любит, чтобы его называли «полковником Такером» — да вот беда, уход из вооруженных сил стал для него — как бы это выразиться? — неожиданностью. Ну, военный суд и все такое.

— Риз!.. — начал было Такер, но справился с собой и, встав навытяжку, обратился ко мне: — Мисс Майклс, пройдемте наверх. Доктор Кармайкл хочет вас видеть.

— Что-то стряслось с мисс Бауэр? — спросила я.

— Доктор Кармайкл велела препроводить вас наверх.

— От военных прямого ответа не дождешься, — заявил Ксавьер, спрыгнув с кровати. — Я тебя отведу.

— Обойдемся без твоей помощи, Риз, — вмешался Такер, но полудемон уже вытащил меня в коридор.

Проходя мимо камеры Рут, я заметила, что внутри пусто.

— С Рут все хорошо?

— Тебе разве никто не сказал? — отозвался Ксавьер. — Я слышал, ты кое-что предложила Бауэр — ну, когда она еще была в себе.

— Предложила? А, да. Насчет Рут и Саванны. И что, им разрешили встретиться?

— Даже лучше. Пойдем, сама увидишь.

И Ксавьер зашагал по коридору.




СДВИГИ


— Доктор Кармайкл ждет ее наверху! — возмутился Такер.

Ксавьер и не думал останавливаться, так что я пошла за ним, по пути заглядывая во все камеры. Армен Хэйг лениво перелистывал «Нэшнл джиографик», Лия дремала, а вот жреца Водун что-то видно не было. Неужели Матасуми и его «убрал» из программы? Я невольно поежилась, вспомнив, что ожидает заключенных, отслуживших свой срок.

Подойдя к камере Саванны, Ксавьер потянулся к дверной ручке.

— Не смей! — прошипел Такер, быстро к нам приближаясь.

— Расслабься, старик. Не доводи себя до сердечного приступа.

— Да я в такой форме, что тебе и не снилось, сынок. Пускать эту… молодую женщину в камеры других заключенных ты не имеешь права.

— Почему же? Может, ты боишься чего? Ну, соберутся четверо сверхъестественных существ в одном месте. Вы только представьте, колоссальная концентрация психической энергии! — откликнулся Ксавьер, довольно умело подражая Матасуми.

Полудемон открыл дверь. Саванна и Рут сидели, склонив головы, за столом, и старшая ведьма выводила пальцем какие-то линии. Услышав нас, они в испуге отодвинулись друг от друга.

— А, это ты, — успокоилась Саванна, когда Ксавьер вошел в камеру. — Что, разучился проходить сквозь стены? Жаль, больше ты ведь ничего и не умеешь.

— Ну, разве она не душка? — бросил мне Ксавьер.

Рут шикнула на Саванну, но девочка, не обратив на нее внимания, поднялась и вытянула шею, чтобы получше меня рассмотреть.

— Кто это с тобой? — спросила она.

— Наша гостья, — объявил Ксавьер, — если будешь мне грубить…

Саванна проскользнула мимо полудемона и, увидев меня, улыбнулась.

— А, так вы новенькая, оборотень.

— Ее зовут Елена, милая, — вмешалась Рут. — Невежливо…

— Оборотень! Вот это я понимаю — настоящая сила! — выпалила Саванна, стрельнув глазками в сторону Ксавьера.

— Заходите, Елена, — пригласила Рут. — Как вы, милая?

— Выживаю пока.

— Я слышала, что случилось с мисс Бауэр. Бедняжка, это так ужасно…

— И что бывает, когда превращаешься в оборотня? — перебила Саванна. — Это больно? Или противно? Я однажды смотрела фильм про оборотней, там у парня волчья морда вылезла прямо изо рта, и голова у него на части разорвалась!

— Саванна! — одернула ее Рут.

— Ничего страшного, — улыбнулась я. — Хотя времени у нас мало. Меня сейчас отведут наверх. — Я многозначительно посмотрела на Рут. — У вас все хорошо?

Рут перевела взгляд на Саванну: сквозь недовольство проклюнулась гордость.

— Просто замечательно.

— Кажется, у Такера кончается терпение, — напомнил о себе Ксавьер. — Пора идти.

— Приведи ее как-нибудь еще разок, — попросила Саванна, возвращаясь на место. — И еще у меня кончились шоколадки.

— Будь добра, напомни, с какой стати я обязан оказывать тебе услуги? — отозвался Ксавьер. — Не потому ли, что ты сама красота и обаяние?

Саванна картинно вздохнула, но глаза ее сверкали лукавством — наполовину ребенок, наполовину женщина.

— Ну ладно, ладно. Если принесешь шоколадку, поиграю с тобой в «Монополию». Тебе ведь все время так ску-у-у-чно.

— Не надо, милая, — прошептала ей Рут.

— Да ничего, — заявила девочка. — Игрок из него все равно хер… дерьмовый. Мы его в два счета обыграем.

Мне нужно было сказать старшей ведьме еще кое-что, но как сделать это в присутствии Ксавьера? Попросить, чтобы нас оставили наедине, я не решалась. Да и в любом случае, какое может быть «наедине», когда сидишь в стеклянном кубе?

— Так у вас не получилось связаться с Пейдж, — сказала Рут.

Я вздрогнула и во все глаза уставилась на полудемона. Тот по-прежнему перешучивался с Саванной.

— Он меня не слышит, — пояснила ведьма. — Только вслух мне не отвечайте, заклинание работает лишь в одну сторону. Достаточно будет и кивка.

Я кивнула.

Рут со вздохом продолжила:

— Этого я и боялась. Вчера я с ней разговаривала, но сегодня утром не смогла связаться ни с ней, ни с вами. Может, слишком много сил трачу на девочку. Я и не представляла, сколько мощи заложено в Саванне. У ее матери были отличные задатки, но она своего дара не заслуживала — не хватало дисциплины, слишком она тянулась… ко всему темному. Если этого ребенка должным образом подготовить… — Рут осеклась. — Впрочем, не буду вас утомлять нашими ведьмовскими делами. Об одном попрошу — во что бы то ни стало отвезите девочку к Пейдж. После наших уроков Саванну нельзя предоставить самой себе. Что касается связи, то не беспокойтесь, милочка. Все обязательно получится. Если силы ко мне вернутся, я поговорю с Пейдж и сообщу вам, что она скажет.

— …покер?

Саванна что-то у меня спрашивала.

— Э… что?

— Вы умеете играть в покер? — повторила она. — Ксавьер говорит, что игроков должно быть четверо, и поэтому не хочет с нами сразиться. А я так думаю, что он просто боится проиграть девчонке.

— Спокойной ночи, Саванна, — сказал Ксавьер, выпроваживая меня из камеры.

— Только не темный шоколад! — крикнула Саванна вслед. — У меня от него прыщи!

Полудемон хихикнул и закрыл за собой дверь. Такер все так же стоял посреди коридора, сложив руки на груди.

— Ну? — заговорил Ксавьер. — Не появлялся ли неопознанный летающий объект? Или, может, стены рухнули?

Такер молча обжег его взглядом. Полудемон улыбнулся от уха до уха и повел меня к выходу.

— Ты не веришь в эту теорию насчет психической энергии? — поинтересовалась я по пути. — Что же это, по-твоему? Полтергейст?

— Полт… — не договорил Ксавьер, и его губы скривились в усмешке. — Лия.

— Она, кажется, считает…

— Знаю я, что она считает. — Ксавьер открыл защитную дверь. — Носится с этим полтергейстом…

— Так вот вы где! — раздался голос.

Со стороны лифта к нам спешила Кармайкл.

— Риз! — воскликнула она. — Могла бы и догадаться. Я послала за Еленой двадцать минут назад.

— Было бы дело срочное, сами бы пришли, — парировал тот.

— Пока вы тут тянули, оно стало срочным. — Она махнула рукой — прочь, мол. — Идите, хоть раз сделайте что-нибудь полезное. Ваша помощь может понадобиться…

Ксавьер исчез. Кармайкл со вздохом покачала головой, схватила меня за локоть и втянула в лифт. Когда мы шли по коридору среднего уровня, я краем уха уловила обрывки беседы из-за закрытой двери. Звукоизоляция была отличная даже для моего слуха, но кое-что получилось разобрать. Я сразу узнала голос Матасуми. Другой показался незнакомым — мужчина, говорит с переливчатым акцентом.

— Вампира? — произнес неизвестный. — Кто ему разрешил ловить вампиров?

— Он в разрешении не нуждается, — ответил Матасуми почти шепотом, хотя за такими толстыми стенами его бы никто, кроме оборотня, не услышал. — Сондра теперь недееспособна, и он почувствовал себя главным. Требует, чтоб вы сказали нам, где искать вампира.

«Он» — явно Уинслоу. Но кто же этот второй? Может, он и есть неуловимый Исаак Катцен, колдун? Проходя мимо закрытой двери, я сбавила шаг.

— Вы зря тратите время, Лоуренс, — произнес незнакомец. — И сами это знаете. Вы должны настоять на своем. Скажите ему «нет». Я отыскал для него двух оборотней, и хватит. Нужно сосредоточить усилия на высших расах — заклинателях и полудемонах. Волки и вампиры — скоты, которыми движут животные инстинкты. Иного предназначения у них нет. И толку от них — тоже.

— Это не совсем верно, — возразил ученый. — Согласен, заклинатели для нас важнее, но, вместе с тем, работа с оборотнями предоставит бесценные сведения о природе их физической мощи и чувственного восприятия. Вампир пригодился бы в…

— Черт побери! Не верю своим ушам! Да вы не лучше Сондры! Соблазнились…

Кармайкл потянула меня дальше, и окончание его реплики расслышать не удалось. Я сделала вид, будто споткнулась, но голоса уже стихли. Тянуть стало бессмысленно, и я проследовала за докторшей в лазарет.




Оказалось, ничего особенно неотложного меня там не ожидало. Из места инъекции хлестал густой зловонный гной с примесью крови, а само оно раздулось до размеров мячика для гольфа: Бауэр рисковала потерять руку ниже локтя. Да, признаю, в обычных обстоятельствах было бы, о чем беспокоиться, но когда человек превращается в оборотня, это лишь одна из многочисленных угроз для его существования. Я снова порекомендовала Кармайкл ничего не выдумывать, пускай превращение продолжается само собой. Следует проводить только самое простое, если не примитивное лечение. В данном случае — очистить рану от сгустков крови, наложить на опухоль компресс и следить за изменениями температуры.

Все это время Бауэр оставалась погружена в кому. Вообще она ни разу не приходила в сознание с той минуты, как повалилась без чувств на пол в моей камере. Природа взяла свое — отключила мозг и направила все имеющиеся ресурсы на поддержание тела.

Криз наконец-то прошел, и Кармайкл решила переселить меня в лазарет на постоянной основе. С моей стороны возражений не последовало. Чем дальше от камеры и ближе к свободе, тем лучше. Само собой, Матасуми был не в восторге от этой идеи. Он долго препирался с Кармайкл и — как обычно — уступил. В лазарете для меня выделили отдельную койку и поставили круглосуточную охрану — один молодчик в помещении, двое за дверью. Однако я выдвинула собственное требование: никаких наручников. Если Бауэр вдруг очнется, беззащитной я оставаться не желаю. Спор продолжался долго, но в конце концов Матасуми и Кармайкл сдались. Браслеты с меня сняли — правда, теперь в лазарете дежурило двое охранников.




Все еще не теряя надежды установить контакт с Пейдж, я мысленно составила список вопросов, которые планировала задать Альфе. О собственном превращении я мало что помнила. Не забылось только, как Джереми объяснял, что обезболивающих дать не может, «природа должна все сделать сама» (он твердил это постоянно). Один-единственный раз он прибегнул к помощи медикаментов. Почему — неизвестно, но ведь это означает, что его правило допускало и кое-какие исключения! Так какие же? Как я узнаю минуту, когда не давать Бауэр транквилизатор станет опасней, чем усыплять ее? А ремни и бинты? «Слишком туго», «слишком свободно»… где граница между этими крайностями? Безумие придаст Бауэр сил, но представляет ли она угрозу для опытного, здорового оборотня — то есть меня? И еще слюна. При обычном укусе в кровь человека попадает ограниченное количество слюны. Бауэр вогнала себе ударную дозу. Стоит ли беспокоиться на этот счет? Не возникнут ли какие-то осложнения из-за того, что слюну ввели путем инъекции? Джереми все это знает, мне необходимо посоветоваться с ним.

Разговор так и не состоялся. Я, как могла, отгоняла дремоту, но после полутора суток бессонницы и стресса, силы мои были на пределе. Пейдж на связь не вышла.




Следующий день начался с череды разнообразных приступов. Сначала Бауэр били судороги. Потом она чуть не задохнулась: глотка у нее распухла, шейные мышцы стали толще — началось превращение человека в волка. Однако анатомия Бауэр была к этому еще не готова: снаружи шея изменилась, а все, что находилось внутри — дыхательное горло, пищевод и так далее — осталось прежним, человеческим. Подробностей не знаю, я не врач, а Кармайкл растерялась. Пугало другое: Бауэр вообще перестала дышать. Если бы мы занялись выяснением причин, она бы попросту умерла. Я запрокинула женщине голову — дыхательные пути при этом распрямились — и стала усиленно массажировать ей шею, стараясь вернуть той очертания, присущие человеку. Это давало результаты, но слишком медленно. Кармайкл беспокоило, что у пациентки разовьется кислородное голодание. Я с ней согласилась, и в итоге докторше пришлось провести экстренную трахеотомию. Ничего увлекательнее в жизни не видела. Наконец угроза миновала, и мы вздохнули с облегчением… на какое-то время.

У переезда в лазарет оказалось больше преимуществ, чем поначалу думалось. Я не просто была этажом ближе к свободе — главное, что через день люди стали относиться ко мне примерно так же, как и к Тесс. Из заключенной я сделалась помощницей врача, занимающей в общей иерархии довольно скромное положение и по этой причине никому особо не нужной. Иными словами, моей персоны стеснялись не больше, чем мебели, и спокойно вели при мне любые разговоры. Матасуми беседовал с Кармайкл, охранники болтали между собой, Тесс заигрывала с симпатичным уборщиком — рты не закрывались, а я усердно слушала. Просто поразительно, что удалось таким образом вызнать — начиная с отдельных сведений об устройстве комплекса и его организационной структуре и кончая всякой ерундой вроде сплетен об охранниках, любящих отлынивать от работы. Очаровательно.

Кроме того, немного позже я повидалась с Арменом Хэйгом, а также со жрецом Водун Кертисом Заидом — он, вопреки моим опасениям, счастливо здравствовал. Впрочем, с ним у меня не сложилось. Если Бауэр не врала и Лие действительно удалось подружиться со жрецом, то в искусстве общения ей поистине не было равных. Я попыталась завязать с ним разговор, однако даже на тривиальное «доброе утро» он ответил молчанием и злобным взглядом. Нет, из него союзник никакой. Армен, напротив, внушал большие надежды. Он не только планировал побег и готов был принять мою помощь, но и прилежно выполнял домашнее задание. Психиатр многое вызнал о системе безопасности, графике смены охраны и планировке здания. Более того, он умудрился передать мне всю эту информацию под носом у Кармайкл, ненавязчиво вплетая ее в банальную болтовню, так что ненужных подозрений ни у кого не возникло. Наблюдательный, спокойный, умный мужчина — ну просто идеал… в смысле, для партнера по побегу.




ИСХОД


Через несколько часов у Бауэр начался очередной приступ судорог, но в конце концов мы ее усмирили. Мне почему-то не сиделось на месте — я блуждала по лазарету из угла в угол, без нужды дотрагивалась до мебели, вертела в руках инструменты и, наконец, чуть не снесла одну из медицинских тележек. Кармайкл оторвалась от своих бумаг.

— Может, присядете? — раздраженно бросила она. — Не хватало еще, чтоб вы что-нибудь сломали.

Я подошла к стулу, взглянула на него — и стала изучать капельницу Бауэр.

— Не… — начала докторша.

— А что вы такое ей вливаете?

— Это общеукрепляющий водный… — Кармайкл умолкла на полуслове, потому что я уже потеряла интерес к капельнице и переключилась на монитор, по которому с пиканьем ползла синусоида сердечного ритма Бауэр. — Что, скоро у вас Преображение?

Покопавшись в памяти, я сообразила, что последний раз Преображалась в понедельник ночью, то есть дней пять назад. Как и большинству оборотней, жить мне приходится по недельному циклу. Проще говоря, хотя бы раз в неделю я должна Преображаться, хочется мне того или нет — в противном случае организм сделает это сам, против моей воли. Вот откуда такая непоседливость! Скоро мышцы начнут ныть, побаливать… Пока что мне удавалось держать свое тело в узде, и еще несколько суток перетерплю. Если Преображение случится здесь, то меня скорее всего запрут где-нибудь и все запишут на пленку. Лучше постараться, чтобы до этого не дошло.

— Да нет, — заверила я докторшу. — Просто мне как-то не по себе. Не привыкла подолгу находиться в четырех стенах.

Кармайкл отложила ручку.

— Думаю, организовать для вас прогулку по комплексу в моих силах. Под надежной охраной, разумеется. Как это я раньше не подумала, что вам нужны тренировки?..

— Тренировки? — донесся вдруг голос из приемной. — Что еще за разговоры? Это мой комплекс!

— Здравствуйте, Тайрон, — откликнулась Кармайкл, не поворачивая головы. — Вам что-то нужно?

Уинслоу вальяжной походочкой вошел в комнату и лучезарно мне улыбнулся.

— Только она вот. Я подумал, что неплохо бы составить Елене компанию. А вы бы пока спокойно поработали.

— Это очень… заботливо с вашей стороны, Тайрон, но, боюсь, вам придется подождать, если вы желаете пообщаться с мисс Майклс. Я собираюсь вызвать дополнительную охрану, чтобы вывести ее на прогулку. Ей что-то неспокойно.

— Неспокойно? Она готова Преобразиться?

— Нет, не готова. — Кармайкл положила блокнот на стол и направилась к переговорнику.

— Преображение вскоре произойдет. Может, ей надо…

— Ничего ей не надо.

Она нажала на клавишу вызова. Уинслоу встал за спиной докторши и отключил переговорник.

— Говорите, ей нужны тренировки? Тогда как насчет тренажерного зала? Вызывайте охрану, и я сам ее туда отведу.

Помедлив, Кармайкл перевела взгляд с магната на меня и сказала:

— Думаю, это не лучший выход. Прогулки…

— …будет недостаточно, — закончил за нее Уинслоу и улыбнулся, как мальчишка. — Я прав, Елена?

Я задумалась. Конечно, обстоятельная экскурсия по комплексу пришлась бы кстати; с другой стороны, лучше задобрить Уинслоу, пока я еще не наскучила ему в живом виде.

— Лучше в тренажерный зал.

Многозначительным взглядом Кармайкл дала понять, что выполнять желание Уинслоу меня никто не обязывает. Я отвела глаза, и докторша, бросив: «Хорошо», щелкнула кнопкой переговорного устройства.

Двое охранников остались в лазарете, а вот парочку, караулившую у входа, мы прихватили с собой. По пути к группе добавилось еще трое, так что в итоге меня конвоировало вдвое больше людей, чем приглядывало за Бауэр. Я бы расставила приоритеты по-другому, да только моего мнения никто не спрашивал, а самой предлагать было бесполезно. Спасибо и на том, что Кармайкл тех двоих не отослала — с нее бы сталось.

Ни размерами, ни оснащенностью их тренажерный зал меня не удивил — все почти как у нас в Стоунхэйвене. В небольшом помещении уместились многофункциональный силовой комплекс, набор гантелей и штанг, боксерская груша, беговая дорожка, лыжный тренажер и «Стэйрмастер».[25 - Марка степперов — тренажеров, имитирующих ходьбу по лестнице.] Мы кардиотренажеров в доме не держим: какая бы погода ни стояла за окном, никакие «беличьи колеса» не заменят пробежки на свежем воздухе. Что же касается степпера, то упругие ягодицы в системе ценностей оборотня занимают весьма скромное место. Судя по толстому слою пыли, у здешних охранников «Стэйрмастер» тоже почетом не пользовался.

В зале занимались трое парней. Уинслоу велел им проваливать. Один подчинился, но двое остались. Ну как же, девчонка будет тяжести поднимать — очуметь просто. Похоже, ребята давненько не выбирались в нормальный общественный спортзал…

Толком «покачаться» не удалось. Стоило мне ухватиться за штангу или гантели, как подбегал Уинслоу, и начинались вопросы — а что это я делаю, а какой вес могу взять? Это очень раздражало. Поскольку уронить ему на ногу пятидесятифунтовую железяку было бы весьма неразумно с моей стороны, пришлось перейти на беговую дорожку. Как ее программировать, я не разобралась. Уинслоу вызвался помочь, но в результате компьютер вообще завис. Похоже, его познания в технике на тренажеры не распространялись. Мне, впрочем, разминать ноги не особенно и хотелось. Сильнее было другое желание — от души что-нибудь поколотить. В дальнем углу зала отыскалось то, что доктор прописал, — боксерская груша.

Я нацепила перчатки, и зеваки придвинулись поближе — может, втайне лелея надежду, что сейчас Уинслоу получит хорошую взбучку. Подойдя к снаряду, я нанесла пробный удар. По толпе пронесся восхищенный ропот. О, да она драться хочет?! Круто! Вот если бы вместо груши была другая девица… Мечтать, как говорится, не вредно.

Первые несколько секунд я примеривалась, вспоминала правильную стойку и последовательность движений. Несколько медленных ударов. Потом быстрее. Снова замедляюсь. Хук справа. Уинслоу стоял довольно близко ко мне, и, немного скосив взгляд, мне без труда удалось представить его на месте снаряда. Бам-бам-бам — три молниеносных удара. Периферийным зрением я видела его напряженное лицо, полуоткрытый рот, блеск его глаз. Похоже, ему это нравится не меньше, чем мне. Что ж, тем лучше. Я пружинисто отскочила назад. Пауза. Вдох. Пошла! Я вогнала кулак в снаряд — раз, другой, третий, и скоро сбилась со счета…

Полчаса спустя пряди у меня на лбу слиплись от пота. Пот струился по подбородку, щипал глаза. Ни один дезодорант в мире не перебил бы его запах. Если Уинслоу и заметил вонь, то ничем этого не выдал — слишком поглощен был зрелищем. Время от времени я замечала бугорок в его джинсах, и тогда снаряду доставалось еще сильнее. Наконец я выдохлась. Удар ногой с разворота — и груша врезалась в стену. Не вытирая пота, я повернулась к Уинслоу:

— Душ.

Он указал на дверь за «Стэйрмастером».

— Там.

Я направилась к двери. Уинслоу, подозвав двоих охранников, двинулся за мной. Я резко обернулась и пронзила его взглядом. Магнат смотрел на меня, не отрываясь, губы его подрагивали от возбуждения — точь-в-точь девятиклассник, забравшийся в женскую раздевалку. Наши глаза встретились… и тут у меня в голове что-то щелкнуло. Сорвав футболку, я зашвырнула ее в угол. За ней последовал лифчик, потом джинсы, носки и, наконец, трусики. Выпрямившись; я со злостью посмотрела на Уинслоу: «Это ты хотел увидеть? Вот и отлично, пялься сколько влезет». Когда он — и все присутствующие охранники — всласть налюбовались, я развернулась и пошла в душ.

После такого даже озабоченный подросток задумался бы над своим поведением, смутился бы. Но если Уинслоу и испытывал чувство стыда, то явно не отличал его от несварения. Все с той же ухмылочкой на лице магнат ввалился — с двумя охранниками — в душевую и стал смотреть, как я моюсь. Предложил «потереть мне спинку», но тут же схлопотал по рукам. Ухмылка вмиг сползла с его рожи, и бросившись к крану, Уинслоу отключил горячую воду. Я ничего на это не ответила, вообще не сдвинулась с места, так что душ получился ледяной. Это немного утихомирило и магната — он снизошел до того, чтобы подать мне полотенце. А я получила хороший урок: Уинслоу хочет видеть меня крутой, но с ним я обязана быть паинькой. На обложках дешевых фэнтезийных романов часто рисуют таких женщин — длинноногих, подтянутых, с гривой роскошных волос… и в ошейнике, инкрустированном драгоценными камнями. Амазонка и сексуальная рабыня в одном лице.

Как только мы вышли из душевой, один из охранников передал, что звонила Кармайкл — мол, я срочно ей понадобилась. Уинслоу отконвоировал меня обратно в лазарет и удалился. Как выяснилось, серьезных осложнений пока не возникало — так, рядовой приступ судорог. Возможно, Кармайкл просто воспользовалась удобным предлогом, чтобы избавить меня от общества Уинслоу. В ее поведении об этом ничего не говорило: как и раньше, докторша то сухо отдавала команды, то сердилась на меня, неумеху. Впрочем, за два дня мы притерпелись друг к другу, и в нашем общении царила сдержанная благожелательность. Я даже прониклась к ней уважением. Не знаю, чувствовала ли Кармайкл то же самое — возможно, я упала в ее глазах, безропотно подчинившись Уинслоу, — но она по крайней мере относилась ко мне как к личности, а не как к подопытному животному.




Вечером в тюремном блоке случилось несколько происшествий. К нам явился охранник с травмой головы. Поскольку на меня никто внимания не обращал, удалось узнать обо всем в подробностях.

Охранник зашел в камеру Саванны и Рут, чтобы унести тарелки, оставшиеся после ужина. Стоило парню открыть дверь, как в голову ему полетело одно из блюд. Он пригнулся, но блюдо врезалось в стену с такой силой, что осколки фарфора вонзились ему в лицо, едва не задев левый глаз — Кармайкл с полчаса их выковыривала. Зашив самые серьезные раны, она обсудила ситуацию с Матасуми. Точнее сказать, Матасуми болтал без умолку, а докторша что-то бурчала в нужных местах, явно мечтая, чтобы ученый засунул свои теории куда подальше и дал ей спокойно работать. Видно, кроме Кармайкл и вышедшей из строя Бауэр ему не с кем было поговорить. Теоретически, конечно, оставался Уинслоу, однако у меня создалось впечатление, что серьезно его никто не воспринимал. Он существовал в несколько иной плоскости: как ценного инвестора его слушались и всячески умасливали, как полного дилетанта — не посвящали в дела комплекса.

Очевидно, в последние дни уровень паранормальной активности в тюремном блоке резко возрос. Лия — кстати, соседка Саванны — жаловалась, что кто-то постоянно опрокидывает ее бутылочки с шампунем, рвет журналы, переставляет в комнате мебель. Часто доставалось и охранникам. Проходя мимо камеры Саванны, они спотыкались буквально на ровном месте — словно что-то ударяло их по ногам. Все эти явления действовали на нервы, но реальной угрозы не представляли. Однако сегодня утром все изменилось. Охранник, доставив Рут и Саванне новый комплект одежды, слегка упрекнул девочку — та забрызгала вчерашнюю футболку кетчупом. Когда он выходил из камеры, дверь ударила его по плечу, оставив огромный синяк. По мнению Матасуми, неожиданный всплеск активности был вызван тем, что Рут и Саванна теперь жили вместе. Но ученый и не думал их разлучать, хотя эпизод с блюдом и должен был бы внушить ему серьезные опасения. Да разве можно упустить такую бесценную возможность — увидеть своими глазами, чем займутся две ведьмы, очутившись в одном помещении? И что в сравнении с этим шрамы и увечья охранников! Матасуми все разглагольствовал о том, какую «колоссальную пользу для науки» можно извлечь из ситуации. Мне показалось, что Кармайкл пробормотала под нос несколько нелестных эпитетов в его адрес. Впрочем, не уверена.




Ночью, свернувшись калачиком на койке, я попробовала связаться с Рут. Наверно, мне просто не хотелось признавать очевидное: экстрасенсорных способностей у меня никаких. Легче было верить, что нет ничего невозможного — надо только хорошенько постараться, проявить волю. Происшествие с охранником очень меня встревожило. Рост паранормальной активности наверняка связан с «обучением» Саванны. Нужно предупредить Рут: сбавьте обороты, иначе вас рассадят по разным камерам. Наконец, убив на бесплодные попытки целый час, я сдалась. Эта неудача напомнила мне о том, что Пейдж не выходит на связь… что с Джереми так и не удалось поговорить… и что я совсем одна. «Нет, — возразила я самой себе, — и вовсе не одна. Просто временно вне зоны доступа…» Придется обойтись без поддержки Джереми — у меня своя голова на плечах. В прошлом году я самостоятельно разработала и осуществила план спасения Клея. Понятное дело, без парочки недочетов не обошлось… ну или даже не «парочки» — меня чуть не убили… но, черт возьми, я ведь своего добилась, правда? В этот раз все пройдет лучше. Век живи, век учись. Или, в моем случае, век учись — век проживешь.




— Да не в этом… в левом ящичке. Где у тебя левая рука?

Я беспокойно заметалась во сне. Кармайкл выкрикивала команды:

— Подай каталку. Чтоб тебя! Я сказала каталку, а не тележку!

Мне грезилось, будто я мечусь между рядами совершенно одинаковых каталок и не могу найти нужную.

— Возьми… Ладно, не надо. Давай на выход!

Мужской голос пробормотал извинения. Стоило мне разлепить веки, по глазам ударил свет флуоресцентных ламп. Недовольно зажмурившись, я, уже осторожней, сделала вторую попытку. Это и в самом деле была Кармайкл, но на сей раз горячилась она не из-за меня. По лазарету бестолково бегали двое парней, в спешке собирая необходимые инструменты. Докторша занималась тем же самым. Двое постоянных охранников тупо смотрели на этот переполох, словно еще не до конца проснулись.

— Чем-нибудь помочь? — спросил один из них.

— Да, — бросила Кармайкл. — Не стой, как столб!

Отстранив его, она вытолкнула каталку за дверь. Я слезла с койки и поспешила за докторшей — то ли осмелев спросонья, то ли попросту отупев. В любом случае, это был правильный поступок: она меня даже не заметила. Чтобы привлечь внимание Кармайкл в ту минуту, понадобилось бы самое меньшее пырнуть ее скальпелем. Охранники тоже ничего не сказали — решив, наверное, что я теперь официальная помощница докторши. И если уж она не возражает…

Я с охранниками подбежала к лифту, но двери кабины закрылись за Кармайкл. Пришлось ехать вторым заходом. Надежда, что сейчас выберемся на поверхность, не оправдалась. Как и всегда, кабина тронулась вниз, в тюремный блок.

— Что стряслось? — спросила я.

Трое охранников притворились глухими. Четвертый, в виде исключения, пожал плечами и буркнул: «А кто его знает». Двери лифта открылись, охранники вдруг вспомнили, за что им платят деньги, и встали у меня по бокам. Едва мы миновали защитную дверь, как послышался голос Саванны:

— Да сделайте же что-нибудь! Быстрее!

Из открытой двери ее камеры вырывались голоса.

— Успокойся, Саванна, — произнес Матасуми. — Ты мешаешь охранникам рассказать мне, что случилось.

Я вздрогнула. Опять пострадал какой-то охранник? А ведь и дня не прошло. Похоже, Рут и Саванну точно расселят. Я ускорила шаг, но пришлось подстраиваться под конвоиров, а те особенно не торопились.

— Это не я! — крикнула Саванна.

— Конечно, не ты, — отрубила Кармайкл. — Не мешай мне.

— Инструменты вам не понадобятся, — заметил Матасуми. — Когда я пришел сюда, признаки жизни уже отсутствовали. Мы опоздали.

— Опоздали мы или нет, решать буду я, — сказала докторша.

Признаки жизни отсутствуют? Не к добру это…

Едва я вошла в камеру, Саванна кинулась ко мне. Я рефлекторно выставила руки, ожидая удара, но девочка лишь обхватила меня за талию.

— Это не я! — повторила она.

— Знаю, — пробормотала я. — Знаю.

Я неуклюже погладила ее по голове (надеюсь, не как хозяин, ласкающий собаку). Утешать несчастных детей мне приходилось нечасто. Если честно, ни разу не приходилось. Я поискала глазами Рут. В комнате было не протолкнуться. Кармайкл и трое охранников склонились над кроватью, на которой виднелось чье-то распростертое тело. Парни, которые меня привели, втиснулись в камеру, задвинув нас с Саванной в угол. Я изо всех сил вытягивала шею, пытаясь хоть что-то рассмотреть.

— Где Рут? — проговорила я наконец.

Девочка притихла и отстранилась от меня. В животе у меня что-то сжалось. Я перевела взгляд на койку. Кармайкл с охранниками по-прежнему загораживали обзор, но самое главное я увидела: с кровати бессильно свисала чья-то рука — маленькая, пухлая, в пигментных пятнах…

— О нет… — прошептала я.

Саванна вырвалась у меня из рук:

— Это… это не я!

— Конечно, конечно… — сказала я и вновь прижала ее к себе, надеясь, что она не заметила моей первоначальной реакции.

Матасуми повернулся к моим конвоирам:

— Я хочу знать, что здесь случилось.

— Да мы только что пришли, — отозвался один из них и показал на людей, сгрудившихся у кровати: — Лучше их спросите, они тут с самого начала.

После секундного колебания ученый подошел к кровати и постучал одного из парней по плечу. Тот обернулся, но в этот момент из коридора послышался шум, и в камеру ворвались еще двое охранников, на этот раз с винтовками в руках.

— А вы что здесь делаете? — удивился парапсихолог. — Мы не вызывали подкрепления! Пожалуйста, вернитесь на свои посты.

Не успели они подчиниться, как вошел еще один охранник — вместе с Лией.

— Какого!.. — Матасуми умолк на полуслове, сделал короткий вдох и заговорил с прежним самообладанием: — Зачем вы привели сюда мисс О’Доннелл?

— Проходя мимо ее камеры, я заметил, что она очень взволнованна, — стал оправдываться молодой охранник, зардевшись как маков цвет. — Я… спросил через переговорник, в чем дело, и она… Она поинтересовалась, можно ли ей выйти и посмотреть, что стряслось.

— Никогда не выпускайте объектов из камеры. Ни при каких условиях! Немедленно отведите ее обратно.

Лия незаметно проскользнула к кровати мимо Матасуми. Увидев Рут, полудемон ахнула.

— А… — Прикрыв ладонью рот, Лия во все глаза уставилась на Саванну. — Какое несчастье… Как… Что случилось?

— Я пытаюсь получить ответ на этот вопрос уже десять минут, — проворчал Матасуми.

Охранник, к которому он обратился чуть раньше, наконец заговорил:

— Мы с напарником проходили мимо и вдруг увидели, что стару… что мисс Винтербурн лежит на кровати, а девочка склонилась над ней. Это меня обеспокоило — вдруг сердечный приступ? Мы зашли в камеру. Возле кровати валялся будильник, забрызганный кровью, а у мисс Винтербурн был проломлен череп.

Саванна сжалась в комок. Сердце ее бешено колотилось.

— Бедная ты моя. — Лия поспешила к нам. — Какой ужас!

— Это… это не я, — проговорила девочка.

— Что бы там ни стряслось, ты ни в чем не виновата, золотко.

Лия потянулась к Саванне. Девочка застыла в нерешительности, не отрываясь от меня. В конце концов она взяла руку Лии и крепко сжала. На лице полудемонши промелькнуло разочарование, но через миг она кивнула: да что это я, мол, у нас же тут не конкурс на самого популярного утешителя. Погладив девочку по голове, она повернулась к людям, стоявшим у кровати, откашлялась и громко сказала:

— Можно я заберу Саванну с собой? Тут ей лучше не оставаться.

Кармайкл подняла глаза. По ее широкому лицу струился пот.

— Что она здесь делает? — спросила докторша, указывая на Лию. — Отведите ее в камеру.

Охранники кинулись выполнять приказ — как-никак на этот раз он исходил не от Матасуми. Двое молодчиков вытолкнули Лию из комнаты. Саванна глядела ей вслед с такой тоской, что едва не заставила меня вступиться за полудемоншу. И все же разумней было промолчать: Кармайкл и меня могла выкинуть, а девочка нуждалась в утешении. Конечно, Лия подошла бы больше, но придется Саванне довольствоваться оборотнихой, притом не шибко отзывчивой. Лия наконец ушла, и девочка со вздохом приникла ко мне. Несколько минут она молчала, потом обвела комнату взглядом. Все смотрели на Рут.

— Мне кажется… — прошептала Саванна.

Она придвинулась поближе. Я неуверенно положила руку ей на плечо, и девочка прижалась ко мне всем телом. Мне оставалось лишь похлопывать ее по спине да тихонько бормотать всякую бессмыслицу, которая, в идеале, должна была убаюкивать. Саванна понемногу успокаивалась — но скорее потому, что теперь я была для нее единственным союзником в комнате, полной врагов. Через минуту она посмотрела мне в глаза и снова зашептала:

— Мне кажется… Мне кажется, это могла сделать я.

— Да что ты такое…

— Мне не спалось. Я лежала и думала о всяких вещах, которым меня учила Рут. Ну, об уроках. А потом увидела будильник. Он летел по воздуху, как та тарелка. Наверное, это я сделала. Не знаю как, но сделала.

Я хотела было сказать, какие все это глупости… и задумалась. Девочка ждала от меня не успокоительной лжи. Видно было, что ей известна правда — и доверяет ее Саванна только мне.

— Если и ты, то твоей вины в этом нет, — произнесла я наконец.

Саванна кивнула, утерла слезы и положила голову мне на грудь. Несколько минут мы простояли молча. Наконец Кармайкл отступила на шаг от кровати, и все в комнате замерли. Стало тихо, как в могиле, только сердце Саванны гулко стучало.

— Время смерти… — начала докторша и подняла руку.

Должно быть, в спешке Кармайкл забыла надеть часы. Она долго смотрела на запястье, словно ожидая, что они каким-то чудом там появятся. Но чуда не произошло. Прикрыв глаза, она опустила руку, тяжело вздохнула и покинула камеру.

Все было кончено.




ПЕРЕМЕНЫ


Все угомонились, и Матасуми вспомнил о моем присутствии. До него только сейчас дошло, что я нахожусь в месте, в котором мне находиться не положено. Подозвав оставшихся четырех охранников, он поспешно сопроводил меня в лазарет.

Следующие несколько часов я провалялась на койке, задумчиво рассматривая огоньки на приборах, которые поддерживали в Бауэр жизнь. Рут погибла. Могла ли я предотвратить ее смерть? Если да, обязана ли была это сделать? Она ведь знала, на что идет! Впрочем, легче от этого не становилось. Рут умерла, и Саванна винит во всем себя. Мне оказалось не по силам утешить ее по-настоящему. Почему не пришли на ум нужные слова, нужные жесты? Смерть Рут стала для девочки страшным потрясением, переломным моментом в ее жизни, а я несла всякую несусветицу. В каждой женщине дремлет материнский инстинкт; так почему не пробудился он во мне, почему не подсказал, как быть?

Саванна, конечно, не хотела убивать Рут. Но означало ли это, что пожилую ведьму убил кто-то другой? Мне так не думалось. И даже более того: как бы ни пугала меня эта мысль, вряд ли речь шла о несчастном случае. Нет, я вовсе не считала, будто Саванна метнула тот будильник нарочно. Какая чушь! Горе девочки было слишком глубоким, слишком неподдельным. И все же она могла убить Рут, сама того не желая. Что-то, заложенное в самой ее природе, на уровне генов, сделало выбор за нее. Результатом стали увечья охранников и гибель Рут. Возможно, я просто насмотрелась фильмов ужасов — зловещие детишки в них не редкость. Как же я надеялась, что ошибаюсь! Мне очень хотелось, чтобы это было не так… Саванна нравилась мне: смелая, умная девочка, она сочетала в себе детскую непосредственность с дерзостью подростка, и это по-настоящему подкупало. Таковы все нормальные дети — наполовину ангелочки, наполовину бесенята. Только и всего… Однако Саванну неизменно окружали паранормальные явления, и когда Рут стала ее учить, они из безобидных превратились в смертоносные. Что говорила пожилая ведьма о Саванне? Сильные способности, громадный потенциал… и мать, которую притягивала «темная сторона» магии. Существует ли генетическая предрасположенность ко злу? Не отказалась ли Рут видеть ее в своей ученице, в ребенке? Дав Саванне новые знания, не подписала ли она свой смертный приговор? О, пусть я буду не права! Ради Саванны прошу — пусть я буду не права…




На следующее утро к завтраку я не притронулась. Кармайкл пришла точно по расписанию — чуть пораньше восьми. Разговор о событиях ночи свелся к сухому «Как вы?». Я ответила, что со мной все в порядке. Докторша на миг задержала на мне взгляд, что-то буркнула и села заполнять бумаги.

Первую половину утра я провела в раздумьях о смерти Рут — что изменилось, можно ли было ее предотвратить. Последняя мысль занимала меня особенно. Может, и зря — здесь мы не были хозяевами собственной жизни. Матасуми мог в любую минуту решить, что Рут больше не представляет интереса для науки; Уинслоу мог заглянуть к ней в поисках очередной жертвы. И все-таки часть вины я перекладывала на себя — наверное, просто хотелось почувствовать себя за что-то ответственной в ситуации, где все решения принимаются другими…

Ближе к полудню меня отвлек от невеселых мыслей тихий стон. Я подняла взгляд. Бауэр застонала, вжимаясь головой в подушку. Лицо ее перекосилось от боли.

— Доктор! — крикнула я, вставая со стула. — Она приходит в сознание!

Кармайкл поспешила ко мне. Я склонилась над больной, и ее глаза вдруг широко распахнулись.

— Здравствуй, Сондра, — сказала я. — Мы…

Бауэр резко выпрямилась, порвав тонкие ремешки. Взгляд ее ничего не выражал. Не успела я опомниться, как она ухватила меня за плечи и отшвырнула в сторону. На какое-то мгновение время словно бы замедлило свой ход, и мое тело зависло в воздухе, однако гравитация взяла свое. Пролетев через всю комнату, я врезалась в стену.

Кармайкл помогла мне подняться и вызвала охрану. Бауэр попыталась слезть с кровати, но ее ноги запутались в простынях. Ярость исказила черты ее лица, губы беззвучно шевелились. Скоро ей надоело возиться с постельным бельем. Взревев, Сондра дернула ногами и разорвала материю в нескольких местах. Я кинулась к ней и всем весом прижала к кровати.

— Не прикасайтесь ко мне, сволочи! — гремела Бауэр. — Пошли вон! Вон! Руки прочь!

— У нее все-таки начался бред, — выдохнула Кармайкл, подбежав к нам с толстыми ремешками в руках. — Как вы и говорили.

— Ага, — пропыхтела я. Правда, в ту минуту меня больше волновала не точность диагноза, а Бауэр, извивавшаяся подо мной. — Где эта чертова охрана?

Ребята, как выяснилось, уже прибыли и даже вскинули винтовки, ожидая команды открыть огонь. Кармайкл бросила им ремешки.

— Свяжите ее! Живей!

Пока они раздумывали, Бауэр взбрыкнула, и я снова оказалась в воздухе. На этот раз меня не особенно тянуло подниматься с пола. Пускай поработают охранники, черт их дери. И Кармайкл. В конце концов это она отказалась связать пациентку по-настоящему.

Бауэр притихла и сидела неподвижно, как статуя. Четверо охранников сгрудились вокруг кровати с ремешками в руках. Ни дать ни взять команда живодеров, загнавшая в угол бешеную собаку: вроде бы и сеть в руках, а бросать ее первым никому не хочется. По лицу Бауэр ручьями стекал пот, ей явно не хватало воздуха. Взгляд безумных глаз метался по комнате — скользнул по охранникам, по мне, по Кармайкл и уперся в пустое место слева от нее. Бауэр внезапно рванулась вперед, однако простыни удержали ее и на этот раз.

— Пошел на хер! — завизжала она.

Там, куда она смотрела, никого не было.

Я тихонько встала, словно опасаясь спугнуть дикого зверя.

— Нужно ее связать, — сказала я шепотом.

Никто не пошевелился.

— Дай-ка мне. — Кармайкл потянулась, чтобы забрать ремешки у одного из охранников.

— Нет! — бросила я. — Пусть сами этим займутся. Я подойду поближе, отвлеку ее, если она начнет сопротивляться. А вы отойдите, но снотворное приготовьте.

Как обычно, самая опасная работа досталась мне. Что я от этого выиграла? Да ничего. Всем плевать — моего героизма и не заметят. Но так или иначе, а кто-то должен это сделать. Если не начать действовать, один из этих дуболомов при первом же признаке опасности пальнет в Бауэр — и все мои надежды похоронят вместе с ее трупом.

Кармайкл повернулась к охранникам.

— Как только Елена встанет у койки, тут же приступайте. Работаем быстро, но аккуратно. Сондра себя не контролирует. Не хватало еще случайно ее покалечить.

Сказать всегда проще, чем сделать. Пока я подкрадывалась к кровати, Бауэр сохраняла неподвижность — только глазела по сторонам да осыпала проклятиями невидимых врагов. Но стоило охранникам к ней притронуться, как она взбесилась. Горячка придала ей сил. Мы вшестером еле-еле уложили ее на койку.

Я помогла стоявшему рядом охраннику накинуть на Бауэр ремешок. Вдруг мне показалось, что ее рука как-то странно задрожала и словно уменьшилась в размерах. Я недоверчиво помотала головой, и виски пронзила боль — жгучая, как раскаленный уголек. В глазах затуманилось.

— Елена?! — крикнула Кармайкл, сражавшаяся тем временем с другой конечностью Бауэр.

— Я в норме.

Когда мне наконец удалось застегнуть ремешок, рука Бауэр задергалась еще сильнее. Запястье стало сужаться, ладонь сбилась в бесформенный нарост. Нет, зрение меня не обманывало! Она действительно Преображалась.

— Елена!

Внезапный крик Кармайкл заставил меня отпрыгнуть. Рука Бауэр выскользнула из петли, и скрюченные когти на перепончатых пальцах рассекли воздух в месте, где секунду назад было мое горло. Я кинулась безумной на грудь, не давая ей выпрямиться.

Бауэр с яростным рычанием отпихнула меня. Руки ее теперь ничто не сдерживало. Схватив одного из охранников, она отшвырнула его к стене. Бедняга от удара вырубился. Спина Сондры затряслась и поменяла очертания, под кожей заходили огромные бугры. Взвыв, Бауэр перекатилась на бок.

— Усыпляйте ее! — заорала я.

— Но вы же говорили… — начала Кармайкл.

— Все началось слишком быстро! Она еще не готова! Ну скорее же, усыпите ее!

На спине и плечах несчастной выскочила шерсть, кости где вытянулись, где стали короче. Бауэр, мучительно воя, забилась в судорогах; я по-прежнему ее придерживала. Лицо, искаженное до неузнаваемости, превратилось в кошмарную маску из беспрестанно меняющихся мышц, в которой ничто не напоминало ни человека, ни волка. Из-за губ выступили острые клыки, нос вытянулся в звериное рыло. Тут и там возникали клочья шерсти. А глаза… Глаза Бауэр остались прежними, но вылезли из орбит и бешено вращались. Ее взгляд случайно упал на меня, и я увидела в нем проблеск разума. Какая-то часть ее психики, вырвавшись из объятий безумия, очутилась в пыточной камере тела.

Кармайкл удалось вогнать иглу в руку страдалицы. Бауэр резко выпрямила спину, и я оказалась у нее на коленях. Тело женщины несколько раз дернулось, в глазах ее промелькнуло удивление. Протяжно засопев, она моргнула — и рухнула на кровать.

Я невольно напряглась, ожидая продолжения… но Преображение уже повернуло вспять. Обратное превращение прошло безболезненно — тело Бауэр плавно обрело прежнюю форму, словно объемная модель на дисплее компьютера. Сондра свернулась в клубочек и мирно заснула.




В тот день мне удалось повидаться с Арменом. В первый раз его приводили в лазарет на плановый осмотр, сегодня же он специально симулировал мигрень — да так искусно, что у Кармайкл не возникло никаких подозрений. Это и понятно: как психиатр он, естественно, кое-что смыслил в медицине. Мы возобновили беседу с того места, на котором вчера остановились. План побега был готов: Армен изобразит недомогание и, таким образом, мы оба окажемся на верхнем уровне — отсюда вырваться легче, чем из надежно охраняемого тюремного блока. Как и раньше, психиатр умудрился прикрыть важную информацию пустой болтовней — пришлось хорошенько напрячь мозги, чтобы разглядеть в его словах скрытый подтекст.

Чем больше я общалась с Арменом, тем дальше затея с Бауэр отходила на задний план. Психиатр в качестве союзника нравился мне куда больше. Во-первых, он был в сознании, что выгодно отличало его от Бауэр, находящейся в коме. Во-вторых, он чем-то напоминал Джереми, и потому я чувствовала себя стократ уверенней. Такой уравновешенный, обходительный, тихий… За непритязательной внешностью крылась сильная воля и острый, как бритва, ум. Он инстинктивно взял на себя роль лидера, но авторитарность компенсировал доброжелательным отношением, так что я и не думала артачиться. Я доверяла Армену, и он мне нравился. Идеальная комбинация.




Остаток дня пролетел быстро, но всю ночь меня одолевали странные, тревожные сновидения. Сначала пригрезилось, будто я в Стоунхэйвене, со мной Клей и Ник, и мы весело играем в снежки. На этот сон наслоился еще один — словно мощная радиоволна перебила другую, послабее. Я лежала в кровати, а Пейдж пыталась установить со мной контакт. Видения перемешались между собой: я то чувствовала кожей, как тает попавший за шиворот снег, то слышала голос молодой ведьмы. Подсознание, выбрав за меня первый сон, попыталось заблокировать второй… безуспешно. Я успела метнуть в Ника два последних снаряда. Через мгновение лавина снега накрыла меня с головой и унесла в другой сон.

— Елена! Отвечай, черт бы тебя побрал!

Как я ни пыжилась, зимняя сказка не возвращалась. Ну все, теперь терпи эту Пейдж. Славненько, ничего не скажешь.

— Елена, да просыпайся же!

Даже во сне отвечать ей не хотелось — раз все это происходит не наяву, незачем и расстраиваться почем зря. Связи с Пейдж не было три дня, вряд ли положение изменится.

— Елена?!

Я проворчала что-то невразумительное — даже для меня самой.

— Ага, ты все-таки здесь! Отлично. Не отключайся. Сейчас я перенесу тебя в свое тело. Не говори только потом, что тебя не предупреждали. Джереми ждет. Ну все, на счет «три». Раз… два… три!

Молчание. Затем отчетливое: «Черт!».

Голос Пейдж отголоском затих где-то вдали, и передо мной замельтешили обрывки снов — словно кто-то без конца переключал каналы, не останавливаясь подолгу ни на одном. Наконец картинка застыла. Я — волк. Чтобы понять это, никакого зеркала не требуется: отточенные движения мышц и совершенный ритм, в каком двигаются мои ноги, сказали мне все, что нужно. Впереди, между деревьями, мелькает чей-то силуэт. Еще один волк! Откуда взялась такая уверенность, не знаю — слишком быстро двигается незнакомец, хорошенько его не рассмотреть. И хотя мне выпала роль преследователя, а не преследуемой, меня вдруг охватывает страх. За кем же я охочусь? За Клеем. Это он! Только с ним у меня связывается такая всепоглощающая паника, такой животный ужас, такой тоскливый страх. Страх быть покинутой… Я мчусь вперед, тщетно пытаясь его догнать. С каждым скачком в голове эхом отдается имя… но не его. Мое собственное имя все повторяется и повторяется, накладываясь на ритм бега. Взглянув вниз, я вижу, что несут меня чужие лапы — слишком большие, слишком темные. Темно-рыжая, золотистого оттенка шерсть… Лапы Клея. Впереди серебрится в лунном свете пушистый белый хвост… Я гонюсь сама за собой.

Вздрогнув, я рывком сажусь на кровати. Грудь ходит ходуном. Пробегаю ладонями по волосам… и чувствую под пальцами не привычные спутанные космы, а короткие кудри… Смотрю на свои руки. Широкие, грубые лапищи с обкусанными до мяса ногтями. Эти руки созданы для физического труда, но чаще им приходится держать не лопату, а карандаш. Никаких мозолей, хотя нежной кожу и не назовешь. Бесчисленные следы переломов — давно залеченных, но испещривших тело густой сеткой шрамов. Я знаю каждый из них. Помню, как лежала ночами и без конца спрашивала: «Этот у тебя откуда? А этот? А… хм, этот от меня».

Открывается дверь.

— Конечно, у вас ничего не получилось? — раздается сердитый голос Клея. Не с порога, а отсюда, с кровати.

Джереми закрывает за собой дверь.

— Да, Пейдж не смогла установить контакт. Точнее, установила, но что-то не заладилось.

— Надо же, какая неожиданность. Ты доверил спасение Елены желторотой ведьмочке. Ты это понимаешь?

— Я понимаю, что все средства хороши, лишь бы Елена нашлась. Сейчас наша главная надежда именно на эту «желторотую».

— Нет. Существует и другой способ. Елену найду я сам. Вот только ты в это не веришь.

— Если у Пейдж не выйдет наладить связь…

— Да мать вашу! — Клей хватает с тумбочки книжку, и она летит через комнату. На стене остается вмятина.

После паузы Джереми размеренно произносит:

— Клейтон, сейчас я принесу тебе попить.

— То есть снова накачаешь меня снотворным. Усыпишь, посадишь под замок, и я буду здесь прохлаждаться, пока Елена неизвестно где… одна. Я не поверил, что это она говорит через Пейдж, и теперь, значит, к ней не пробиться. Это тоже моя вина?

Джереми молчит.

— Спасибо большое, — буркает Клей.

— Да, контакт сорвался именно из-за тебя, хотя это не объясняет, почему мы не можем его возобновить. Но мы попробуем снова. А твой план можно обсудить и утром. Если передумаешь насчет снотворного, зайди ко мне. Вряд ли у тебя получится заснуть без него.

…Едва Джереми вышел из комнаты, видение рассеялось, и меня снова закружил калейдоскоп образов: пестрели бессмысленные обрывки снов, разрозненные лоскуты воспоминаний. Потом навалилась тьма. В дверь постучали…

…Я сижу за столом, изучая какую-то карту. Стук раздается у меня из-за спины. Я хочу открыть дверь, но вместо этого царапаю в блокноте какие-то слова. И без удивления узнаю корявый почерк Клея.

Вдруг изображение плывет перед глазами. Какая-то неясная сила с мягкой настойчивостью, словно отлив на море, пытается утянуть меня назад. Я сопротивляюсь. Спасибо, мне и здесь нравится. Само присутствие Клея наполняет меня счастьем, а я, черт возьми, заслуживаю капельки счастья, пускай даже иллюзорного. Отлив набирает силы и превращается в мощное течение. Комната погружается во мрак… Вырвавшись, я влетаю обратно в тело Клея. Он отложил карандаш и вернулся к карте. Что за карта? Снова слышится стук. Клей никак не реагирует. Дверь за его спиной распахивается, потом закрывается.

— Клейтон. — Голос Кассандры, сладкий, как мед.

Он не отвечает.

— Хватило и простого «Привет», — мурлычет она.

— Это означало бы, что я тебя приглашаю. Вы что, умеете входить без приглашения?

— Вынуждена тебя разочаровать. Еще один миф накрылся медным тазом.

— А жаль.

Смешок.

— Вижу, в семействе Данверсов хорошие манеры унаследовал один Джереми. Да я в общем-то ничего не имею против. Всегда предпочитала внешнему лоску прямоту и острый интеллект. — Голос Кассандры приближается. — Я заметила, что у тебя включен свет. Подумала, не откажешься со мной выпить.

— Я бы с удовольствием, но, боюсь, мы предпочитаем несколько разные напитки.

— Мог бы сказать мне это в лицо.

Молчание.

— Тебе что, страшно на меня посмотреть?

Он оборачивается, встречает ее взгляд.

— Да пожалуйста. Отвали, Кассандра. Довольна?

— Знаешь, она уже не вернется.

Клей крепче сжимает карандаш, однако молчит.

Меня опять кто-то тянет за ноги, я опять не поддаюсь. Откуда-то издалека доносится голос Пейдж, выкрикивающий мое имя. Течение неистовствует, но я держусь крепко. Мне нужно это видеть!

— Ее ни за что не найдут, — говорит Кассандра.

— По-твоему, мы должны лапки свесить, да?

— Я просто хочу сказать, что мы не тем занимаемся. Надо остановить этих людей, пока не поздно. Они опасны для всех нас, а не для одной Елены. Если попутно получится спасти и ее — прекрасно. Если нет… что ж, это еще не конец света.

Карандаш в руке Клея переламывается пополам. Кассандра подходит ближе. Течение крепчает, и я борюсь из последних сил.

Она делает еще шаг. Клей напряжен. Он пятится… затем замирает.

— Да, ты любишь ее, — произносит Кассандра. — И это меня радует. Нет, без шуток. Знаешь ли ты, скольких мужчин я любила за все эти годы? Страстно любила!.. И знаешь ли, как быстро стираются в памяти их имена? Знаешь, как забываются лица?

— Выметайся.

— Я всего-навсего приглашаю тебя выпить со мной. Неужели это так трудно?

— Выметайся, я сказал.

Кассандра с улыбкой качает головой. В глазах ее тот же блеск, что и тогда в ресторане, только теперь он стал ярче. Голоднее. Длинные ногти касаются руки Клея, царапают его кожу… Я хочу крикнуть, чтобы он отвел взгляд… но это не в моей власти. Остается лишь наблюдать.

— Не пудри мне мозги, Кассандра, — говорит Клей. — На меня это не действует.

— Неужто?

— Ты меня слышала.

Клей смотрит ей прямо в глаза. Только они и живут на ее застывшем лице, с каждой секундой сверкая все ярче и ярче. Проходит несколько минут. Наконец Клей делает шаг вперед. Губы Кассандры складываются в торжествующую улыбку. Сердце у меня в груди замирает.

— Выметайся, Кассандра, — повторяет Клей. Их лица разделяет всего несколько дюймов. — Даю тебе десять секунд. Потом я тебя вышвырну.

— Не угрожай мне, Клейтон.

— А то что, ты меня укусишь? Думаешь, не успею оторвать тебе голову? По слухам, это неплохо помогает от бессмертия. Осталось пять секунд, Кассандра. Пять… четыре…

…Изображение померкло. Никто меня не тянул: трансляция оборвалась — и все. Я моргнула — в глаза ударил свет, он слепил сквозь веки, но потом качнулся в сторону. Чьи-то пальцы вцепились в мое плечо, затрясли.

— Проснись и пой, радость моя.

Голос. К сожалению, не Клея. И не Кассандры. Даже не Пейдж. Это был кое-кто похуже. В сотню раз хуже. Тай Уинслоу… Сначала приятные сны, потом тревожные грезы, а теперь вот кошмар… Я зажмурилась еще крепче.

— Ну и что вы на это скажете, парни? — хохотнул Уинслоу. — Может, наша спящая красавица ждет поцелуя? Конечно, в первом варианте сказки поцелуем дело не ограничилось…

Распахнув глаза, я резко приняла вертикальное положение. Уинслоу, хихикнув, посветил мне в лицо фонариком, после чего луч пустился в путешествие по другим частям моего тела.

— Ты всегда спишь в одежде?

— Это вообще-то не гостиничный люкс, — огрызнулась я. — Который час?

— Три с лишним. Нужна твоя помощь. У нас тревога.

Я свесила ноги с койки, сонно моргая. Мозг безуспешно пытался прогнать образы Клея и Кассандры. Три часа ночи? Тревога? Неужели кто-то сбежал? Если да, то кто? И зачем им понадобилась я? Может, кто-то ранен, и меня вызывает Кармайкл?

— Э… что? — выдала я. С осмысленными вопросами дело не пошло. А чего вы хотите, в такую рань?

Уинслоу стащил меня с кровати.

— Объясню по пути.




ИЩЕЙКА


Армен совершил побег. От этой новости у меня сперло дыхание — думала, вообще задохнусь. Армен сбежал… без меня. За паникой нахлынула обида, а потом вдруг дошло: наверное, ему представилась возможность, которую никак нельзя было упустить. Мне ли его обвинять? Раз партнер сбежал без меня, о планах совместного освобождении размышлять больше не требовалось. Хуже всего то, что Уинслоу всерьез настроен поохотиться.

— Хотите, чтоб я его выследила? — медленно проговорила я.

— Именно так. Используй обоняние. Найди его по запаху.

— Как собака-ищейка.

Тон мой явно резанул слух магната.

— Да, как ищейка. Тебя что-то не устраивает?

Естественно, кое-что меня не устраивало. Я не бессловесная тварь, не клоун какой-нибудь. Я — личность, и по указке ничего не делаю. Однако в голосе Уинслоу слышалась нешуточная угроза, и высказать ему все вслух у меня духу не хватило. А если точнее, слишком силен был во мне инстинкт самосохранения. Я прекрасно помнила, как отреагировал этот деспот, получив в душевой по рукам. Второй такой дерзости он не простит. Но ведь мне и не нужно предавать Армена. Идти по следу — не то же самое, что идти по правильному следу.

Вместе с парой конвоиров мы спустились в тюремный блок. Возле камеры Армена дежурило двое. Внутри Такер склонился над парнем, который, обхватив голову, сидел на полу. Его лицо показалось мне смутно знакомым, но имя не хотело всплывать в памяти. И неудивительно — большинство охранников ничем себя не проявляло — поди их запомни.

— Что произошло? — По голосу Уинслоу чувствовалось: плевать ему, что там произошло, главное — поскорей приступить к охоте.

— Судя по всему, Хэйг смастерил себе оружие, — доложил Такер. — Острое, вроде ножа. Когда мои люди проходили мимо, он поднял шум и, как только ребята зашли, набросился на них. Раймана он сразу вырубил, а Джолифа, видимо, взял в заложники и с его помощью прошел через систему безопасности. Райман в норме, но нам лучше трогаться — нужно найти их, пока не поздно. Я велел Пендецки проследить…

— В этом нет необходимости, — перебил Уинслоу. — Со мной ищейка мирового класса.

Такер, взглянув на меня, нахмурился.

— Сэр, один из моих людей в опасности. При всем уважении, я не стал бы сейчас валять дурака…

— Что-что?

Такер чуть не прикусил себе язык.

— Я не это хотел сказать… сэр. Меня беспокоит…

— Да понятно, понятно. Я тоже беспокоюсь, поэтому и привел сюда Елену. Райман, ты как, присоединишься к нам?

Охранник поднялся на ноги.

— Да, сэр!

— Я думаю… — начал было Такер.

— И не пытайся, — оборвал его Уинслоу. — Я тебе не за это плачу. Пошли, Райман, попробуем догнать эту сволочь. Может, расквитаешься с ним за свою шишку.




Как только мы оказались на поверхности, Уинслоу отпустил двух охранников, оставив только Раймана. Меня это слегка насторожило, но спросонья сделать соответствующие выводы было не так-то просто. В моем измученном мозгу ворочались другие мысли. Значит, Армен смастерил себе оружие? Напал на охранника, оглушил его… Да тот ли это Армен, который надеялся на «грубую силу оборотня», планируя побег?

Мы углублялись в чащу. Сзади кто-то нас окликнул. Райман, мгновенно среагировав, развернулся и вскинул пистолет. Похоже, травма никак не сказалась на его рефлексах. За нами, как ни странно, никого не было. С другой стороны послышался шорох сухой травы — шагах в двадцати от нас показался Ксавьер.

— Поосторожней, солдатик. — Полудемон поднял руки. — Ни к чему палить по своим.

— Зря я не выстрелил, — буркнул Райман. — Был бы тебе урок.

— Куда направляетесь? — продолжил Ксавьер, подойдя поближе. — Говорят, Хэйг драпанул. Так что у нас на повестке дня — найти и спасти… или найти и уничтожить? — Увидев меня, полудемон умолк. — Оп-па, а что наш волчонок тут делает?

Я метнула в него сердитый взгляд. Полудемон отскочил в сторону, словно уворачиваясь, потом вернулся на прежнее место. Лицо его расплылось в улыбке:

— О, да ты убиваешь взглядом! И даже эффективнее, чем Райман своими пулями. — С этими словами он повернулся к Уинслоу: — Чем займемся? Развлечения какие-нибудь ожидаются? Мне разрешите поучаствовать?

— В следующий раз, — откликнулся магнат.

— Ой, да ладно вам вредничать. Мне тоже хочется поиграть.

— Да? — рявкнул Райман. — Может, в тир? Только чур ты мишень.

Уинслоу жестом велел охраннику заткнуться.

— Все, хватит. Возвращайся в комплекс, Риз. В следующий раз, говорю.

— Лады.

Ксавьер закатил глаза и растворился в воздухе — видно, тоже знал, как опасно злить Уинслоу.

— Ты взяла след, Елена? — поинтересовался магнат.

— Э… Ах да. — Я втянула носом воздух. — Да, Ар… Хэйг здесь проходил. С каким-то другим человеком.

— Значит, Джолиф еще жив, — протянул Уинслоу. — Хорошо, Такер будет рад. Ну что ж, веди нас. Райман, за ней.

И мы зашагали по тропинке.




— Ты уверена, что мы идем правильно? — спросил Уинслоу десять минут спустя.

На самом деле след Армена остался в дюжине ярдов позади. Магнат посветил мне в лицо фонариком. Я еле удержалась, чтобы сразу же не ответить, и для вида принюхалась, краем глаза поглядывая на Уинслоу — верит или нет? Прозондирую-ка почву, пока не дошло до беды.

— Да вроде бы, — осторожно сказала я. — Мне показалось, след вел сюда.

— Уж больно заросли здесь густые.

Что, и впрямь? Мне они казались вполне проходимыми, но, может, так оно было с точки зрения волка, а не напуганного человека, который вынужден спасать свою жизнь, да к тому же тащит с собой заложника. Припав к земле, я сделала глубокий вдох. Райман за спиной захихикал.

— Вы правы, — подтвердила я. — Здесь они не проходили. Наверное, запах принесло ветром. Надо вернуться немного назад.

— Может, у тебя лучше получится на четвереньках, — ухмыльнулся Райман. — Так землю легче нюхать.

— Все нормально, Елена, — вмешался Уинслоу. — Никто тебя не торопит, не надо волноваться.

Это кто волнуется? Я, что ли? С чего мне волноваться? Мне всего-то под дулом пистолета приказали выследить сбежавшего товарища. И то, что распоряжается всем психопат с манией величия, тоже не повод для тревог.

— Да, я немножко нервничаю, — проговорила я. — Извините.

Уинслоу одарил меня великодушной улыбкой.

— Ничего, ничего. Расслабься.

Слушаюсь, босс. Без проблем. Вернувшись к настоящему следу, я начала заново. Примерно через пятьдесят ярдов он свернул на восток. Значит, мы двинемся дальше на юг… Не успела я сделать и трех шагов, как донесся голос Уинслоу:

— Мы точно идем правильно?

Я похолодела.

— Похоже, они направились на восток, — продолжал магнат. — Видишь, ветки погнуты.

Оглядев прогал в зарослях, через которые пробирался Армен, я не увидела ни одной сломанной ветки. Уинслоу ни за что бы не смог определить, куда пошли те двое… если только не знал этого заранее. Тревожный зуд, которой не давал мне покоя с самого начала вылазки, превратился в арктический холод. Да, Уинслоу хорошо известно, где находится Армен. Возможно, беглеца изловили еще до того, как идти за мной в лазарет, а мне устроили экзамен — на охотничью сноровку и честность одновременно. Неужели я его провалила?

Не опускаясь до извинений, я поглядела с кустарника на тропинку, выбранную минутой раньше, щипнула себя за переносицу и состроила измученное лицо — сейчас для этого актерских способностей не требовалось. Обнюхав землю, я подкралась на корточках к зарослям и вновь напрягла обоняние. Выпрямилась, втянула ноздрями воздух — и со вздохом потерла загривок.

— Ну? — не выдержал Уинслоу.

— Запах идет с обеих сторон. Подождите секундочку.

Я размяла плечи и впустила в легкие свежий ночной воздух. Потом вновь встала на четвереньки, не обращая внимания на хихикающего Раймана, и проползла несколько ярдов в обоих направлениях.

— Нам туда. — Я поднялась с земли и указала на заросли. — Он прошел пару шагов по тропинке, развернулся и нырнул вон в тот прогал.

Звучала моя версия вполне правдоподобно, а опровергнуть ее смог бы лишь оборотень. Уинслоу кивнул. Значит, номер прокатил. Отлично.

Мы двинулись дальше. Когда Уинслоу надоест этот фарс? И ежу ведь ясно, что Армен у них в руках. Может, мы вот-вот «случайно» наткнемся на него — разумеется, в обществе охранников. Или след выведет нас обратно к комплексу… Зачем Уинслоу все это затеял? Чтобы сделать из меня дрессированную собачку себе на потеху? Чтобы унизить? Испытать мою преданность? Или же он втайне надеялся, что я совершу какую-нибудь глупость — рвану наутек, к примеру, и у него появится возможность загнать еще одну дичь? Ну уж нет. Нужна ему ищейка о двух ногах — он ее получит.

Больше я не пыталась хитрить — смысла не было. Мы углубились примерно на полмили в лес. Здесь запах Армена чувствовался сильнее. Уловив его в ветерке, я объявила:

— Они уже близко.

— Замечательно, — отозвался Уинслоу. — Тогда ни к чему так гнать. Сейчас мы…

Впереди затрещали кусты, и на тропинку с проклятиями вылетели двое — Армен и охранник. Оказавшись сверху, психиатр вцепился противнику в глотку. Уинслоу ринулся к ним, на бегу выхватывая из куртки пистолет. Райман сделал предупредительный выстрел. Армен от неожиданности оцепенел, и в то же мгновение Уинслоу прыгнул на него.

Ярость захлестнула меня жгучей волной. Я до боли сжала кулаки. Хотелось наорать на Уинслоу, бросить ему в лицо, что это не поимка заключенного, а всего лишь дурацкая игра, в которой срежиссирована каждая мелочь, не исключая эффектного финала. Ведь накинулся он на Армена лишь после того, как бедняга был буквально парализован звуком выстрела. Ты хотел произвести на меня впечатление, Тайрон? Тебе это удалось. В жизни не видела более жалкого зрелища.

— Все, — выдавила я, с трудом разлепив губы. — Он ваш. Поздравляю. Может, пойдем обратно?

Никто не обратил на меня внимания. Магнат, оседлав распростертого Армена, прохлопывал его карманы. Джолиф — видимо, еще не совсем очухавшись — сидел на земле. Райман подошел к нему и помог подняться.

— Что произошло? — спросил Уинслоу.

— У него было оружие, сэр, — затараторил Джолиф. — Он отнял у меня пушку и, угрожая расправой, заставил вывести его наружу. В лесу он пытался убить меня, но мне удалось сбежать. А потом я нагнал его — вот на этом самом месте.

И терпеливо дожидался нашего прихода — не забывая поддерживать с боссом связь, само собой. Ну-ну.

— Он прятался вон в тех кустах, — продолжал охранник. — Выстрелил в меня, но промазал. Я выбил у него пистолет из рук, и мы сцепились, а вскоре подоспели вы.

— Чт… что? — выдохнул Армен, с трудом приподняв голову. — Я не… вы сами вывели меня из камеры, привели сюда. Вы…

Уинслоу уложил его лицом в землю. Мне понадобилась вся сила воли, чтобы не наброситься на врага. Внезапно этот порыв растаял без следа, и ноги мои налились холодным свинцом — такая страшная растерянность читалась на лице Армена за маской кровоподтеков. Джолиф еще что-то произнес. Я повернула голову и наконец-то разглядела его. Как и Райман, он показался мне знакомым… Теперь, когда они стояли рядом, я поняла, где видела их раньше. Эти парни вместе с Пендецки и Брайсом участвовали в охоте на Патрика Лейка. Однако встречались мы и после этого — именно с ними Уинслоу вломился в душевую. Любимчики, отобранные специально для особых заданий…

Не устраивал Армен никакого побега. Слишком многое здесь не сходилось. Да разве стал бы он, такой осторожный и вдумчивый, рисковать вслепую? Чушь. Смастерить оружие из подручных средств он бы тоже не сумел, не говоря уж о том, чтобы обезвредить двоих вооруженных охранников, каждый из которых превосходил его размерами вдвое. Нет, о побеге и речи быть не может. Его привели сюда силой — избили и вытащили в лес. А для чего? Для участия в игрищах психопата? Видимо, Уинслоу вздумалось попробовать меня в роли ищейки. Прогулявшись по тюремному блоку и выбрав подходящую жертву, он вместе со своими прихвостнями разработал сценарий «поимки». И что, подонок, стоило оно того? Словил кайф?

— Можем, пойдем? — повторила я чуть громче. — Кого надо, мы поймали. Пора возвращаться.

Уинслоу повернулся ко мне и слегка откинулся назад, словно не на человеке сидел, а на мягком диванчике.

— Нельзя, Елена. Хотелось бы, да нельзя. Мы еще не закончили.

И он подмигнул Райману с Джолифом. Те в ответ заухмылялись, и в животе у меня похолодело.

— Побеги нам тут не нужны. Я прав, ребятки? Нельзя, чтобы заключенные сбегали из камер и оставались без наказания. Нет, нет и еще раз нет. Нужно твердо им внушить: тот, кто дернул из моего комплекса, уже не жилец.

У меня перехватило дыхание.

— Но… Хэйг очень важен для ваших исследований! Доктор Матасуми сказал…

— Ларри поймет. Сбежал заключенный, мы его нагнали, хотели взять живым… но всякое бывает. Поимка заключенных — дело тонкое. В любой момент все может пойти наперекосяк, а упустив беглеца, мы поставим под угрозу весь проект.

Нельзя этого допустить! С меня хватило и смерти Патрика Лейка, а ведь тот был жестоким убийцей. Армен Хэйг — не чудовище. Он сохранил нравственную чистоту в мире, где большинство из нас — не исключая и меня — навсегда ее утратили вместе с человеческой сущностью. И настоящие чудовища — эти трое, стоящие передо мной. Оправдания им нет.

Кто мы, что мы в глазах Уинслоу — Армен, я, Патрик Лейк, убитый охранник, да и вообще любой из живущих в этом мире? Люди, разумные существа? Или картонные фигурки, актеры, персонажи какой-то грандиозной игры, существующей лишь для его забавы?

— Не убивайте его, — произнесла я как можно спокойнее.

Уинслоу вытянул ноги, уселся поудобнее.

— Ты права. Я не могу его убить. Мог бы, конечно, да не стану.

— Хорошо. Ну а сейчас давайте…

— Я его убивать не буду. Это сделаешь ты.




ЖЕРТВА


Слова комком встали в горле.

— Я… я…

— Да, ты. Превратишься в волчицу, поймаешь его и убьешь. — Уинслоу встал и уперся ногой в спину Армена. — Тебя что-то не устраивает?

На миг меня пронзила уверенность: он как-то прознал о наших планах и теперь, когда нужды притворяться уже нет, хочет таким изощренным способом их разрушить. Но одну мысль тут же сменила другая: нет, Уинслоу неоткуда этого знать. Армен был так осторожен, так искусно маскировал серьезные разговоры под пустой треп! Самый проницательный шпион нас бы не раскусил — в конце концов всех подробностей побега мы и сами еще не продумали. Со стороны наше общение выглядело как обычная беседа. И тут у меня похолодело внутри: а что, если этого оказалось достаточно? Что, если Уинслоу разглядел в наших с Арменом отношениях зачатки дружбы — и поэтому, рискуя вызвать недовольство Матасуми, из всех заключенных выбрал именно психиатра? Почему не Лию — или, скажем, жреца, от которого все равно никакого толку? Да потому, что я меньше бы по ним горевала. Потому, что это было бы не по-садистски.

Уинслоу подступил ко мне поближе.

— Тебя что-то не устраивает, Елена?

— Да, черт возьми, не устраивает, — огрызнулась я. — Я не буду убивать человека вам на поте…

Жгучая пощечина отбросила меня назад. Чудом устояв на ногах, я с разворота замахнулась кулаком, целя Уинслоу в челюсть. И тут бок мне прошила пуля. Наполовину от удара, наполовину от шока я не сумела удержать равновесия. Пришлось схватиться за дерево, чтобы не упасть. Грудная клетка тяжело вздымалась. Не зная, куда девать себя от ярости, я с такой силой вцепилась в ствол, что расцарапала ладони. Прикрыла глаза. Сделала вдох. Попыталась восстановить самообладание. Получилось. Еще раз глубоко вдохнув, разжала руки и ощупала рану. Пуля прошла навылет, мазнув по ребру и не задев никаких органов.

— Еще раз спрашиваю, Елена. — Уинслоу встал у меня за спиной. — Тебя что-то не устраивает?

Я медленно повернулась, не поднимая глаз. Уинслоу довольно хрюкнул — видно, углядев в этом жесте смирение… которого не было. Пугало меня другое — что при одном взгляде на эту рожу не смогу сдержаться и разорву ее в клочья.

— Отвечай на мой вопрос, Елена.

— Я не могу. — Снова глубокий вдох. Сделав усилие над собой, я продолжила извиняющимся тоном: — Ни за что…

Рука Уинслоу взметнулась — на этот раз в ней был пистолет. Увернуться мне не удалось, и дуло врезалось в висок. В глазах вспыхнуло и померкло. Очнулась я на земле, у ног Уинслоу.

— Слушай меня, Елена, — сказал он, склонившись надо мной. — Ты превратишься в волка. Прямо здесь, прямо сейчас. Догонишь мистера Хэйга, обезвредишь, дождешься меня. Как приду, убьешь его. Малейшее отклонение от плана — умрете оба. Усекла?

Я попыталась сесть, но нога Уинслоу обрушилась мне на живот.

— Все… не так просто, — прохрипела я, судорожно глотая воздух. — У меня может не выйти с Преображением. А если даже и выйдет, я не смогу себя контролировать, как поймаю его. Так просто не бывает.

— Бывает так, как говорю я. — В голосе Уинслоу слышались интонации бывалого игрока в гольф, объясняющего правила новичкам. — Потерпишь неудачу — будешь отвечать. А когда мне надоест, настанет очередь ребят. А как надоешь ребятам — умрешь. Как тебе такой стимул?

Меня била дрожь, однако ярость была ни при чем. Остался страх. Бесконечный, цепенящий ужас. Если я убью Армена, то никогда не прощу себе этой трусости. Но какова альтернатива? Изнасилование и смерть. Смерти я боялась меньше насилия. В голове ожили призраки детства. Голоса напоминали о данном когда-то себе самой обещании, что больше такого со мной не произойдет, что я буду сильной, что никогда не склонюсь перед чужой волей.

— Не могу, — прошептала я. — Просто не могу.

Уинслоу занес ногу. Я зажмурилась. Носок ботинка врезался мне в бок, прямо над раной. Раздался женский крик. Мой крик. Как же я ненавидела себя! Ненавидела!!! Не хочу погибать такой смертью — униженной, изнасилованной! Не хочу убивать невинного человека! Если мне суждено умереть, это случится только по-моему.

Резко вскочив, я оттолкнула Уинслоу, и он повалился на спину. Я двинулась к нему…

— Нет! — прозвучал чей-то вопль. Армен. Я обернулась.

Райман вскинул оружие, и в то же мгновение психиатр прыгнул на меня. Дуло пистолета выплюнуло череду пуль. Они продырявили Армену грудь, настигнув его еще в воздухе. Тело дернулось и рухнуло на землю. Я упала перед ним на колени.

— Так лучше. Для нас обоих. — Ничьи уши, кроме моих, не услышали этого тихого, как шелест, голоса. На губах психиатра выступила кровавая пена.

— Прости меня, — проговорила я шепотом.

— Не… — Его веки дрогнули раз, другой… и закрылись.

Меня душили слезы. Склонив голову, я внутренне приготовилась к неизбежному. Уинслоу убьет меня. Я напала на него. Испортила всю забаву.

Наконец у меня хватило смелости посмотреть ему в глаза: в них светилось довольство. Нет, поражение потерпел не он. Исход оказался таким, как ему хотелось. Армен убит. Вина лежит на мне, и я буду от этого страдать.

— Отведите ее в камеру, — бросил Уинслоу, отряхивая джинсы. — И передайте там, чтобы кто-нибудь прибрал за нами.

Он посмотрел на Армена, поджал губы и прожег меня взглядом. Да, результат тот же, однако забаву я ему испортила. Меня ждет расплата. Пускай не сегодня… но меня обязательно заставят заплатить.




Мы с охранниками двинулись назад через лес. Когда до комплекса оставалось примерно полпути, Райман ни с того ни с сего толкнул меня. Я удержалась на ногах, повернула голову… и мой гневный взгляд уперся в дуло пистолета. Стиснув зубы, я развернулась и пошла дальше, но не успела сделать и пяти шагов, как Джолиф метким ударом чуть не сбил меня с ног. Я наткнулась на дерево. В этот раз, прежде чем оборачиваться, пришлось себя успокаивать.

На меня было наставлено два пистолета.

— Ну и чего вы хотите? — спросила я. — Ищете предлог меня пристрелить?

— А нам он не нужен, — откликнулся Райман. — Просто скажем Тайрону, что ты пыталась бежать, и у нас не было другого выхода.

— Как бешеную собаку, — добавил Джолиф, и оба мужчины расхохотались.

Меня охватила ярость. Из-за случившегося я терзалась чувством вины и презрения к самой себе. Больше всего хотелось направить этот гнев на тех, кто тоже нес ответственность за смерть Армена. А эти два кретина сами напрашивались. Я попробовала оценить, какие из них противники. Получится ли вырубить их, не схлопотав при этом пулю? По моим подсчетам, шансы выходили пять к одному. Неплохо… Хотя на самом деле хорошего мало. Гнев вытесняет здравый смысл. С трудом оторвав взгляд от охранников, я зашагала дальше по тропинке.

Райман нагнал меня, схватил за руку и припечатал к дереву. Мои попытки к сопротивлению тут же заглохли, потому что виска коснулась холодная сталь пистолета.

— Ты от меня не отворачивайся, сучка, — прошептал он. — Мы с Клиффом рассчитывали сегодня хорошенько поразвлечься. Обломала нам кайф? Может, Тай тебя и простил, а мы нет. Да кто ты вообще такая, чтобы дерзить Тайрону Уинслоу? Нападать на него? Херить нашу охоту?

— Убери руки.

— А то что? — Он уперся коленом мне в промежность. — Что ты мне сделаешь, если не уберу?

Слева послышался смешок.

— Ну, скажем… выдерет глотку, оторвет яйца и разделает тебя, как индейку на День благодарения. Причем не обязательно в том же порядке.

Мы обернулись. В двух шагах, привалившись к дереву, стоял Ксавьер с сигаретой в зубах. Выкинув окурок, он вызволил меня из объятий Раймана.

— Вы лучше с этой красавицей не шутите, — заметил полудемон. — Видели, что она сотворила с тем оборотнем? Раскроила ногу до мяса… оставаясь, кстати, в наручниках. Хоть вы, ребятки, и при оружии, перед смертью она даст вам жару. Не хотел бы я при этом присутствовать.

Охранники и рта раскрыть не успели, как Ксавьер обнял меня за талию и потащил в сторону комплекса.

— К тебе она, похоже, более благосклонна, — процедил Джолиф, пристроившись за нами. — Не рассказать ли нам об этом Таю, Риз?

— Я еще не спятил, чтобы пересекать дорожку таким шишкам, — откликнулся Ксавьер. — Ну да что поделаешь, если бедняжка на меня запала?

Он ухватил меня за задницу — и тут же исчез, так что мой удар пришелся мимо.

— Знаете, от ненависти до любви один шаг, — бросил он охранникам, возникнув с другого бока. И еле слышно шепнул: — Подыгрывай мне, Елена, не то уйду. А это не в твоих интересах.

Он был прав. Оказаться в долгу у Ксавьера страшно не хотелось, но сейчас только он стоял между мной и охранниками.

Рука полудемона заняла прежнее место. Оглянувшись, он заговорил:

— Как думаете, Тайрон отдаст ее мне, как сам наиграется? Мы бы уехали на какой-нибудь необитаемый остров. Хижину построили бы, жили б на одних кокосах, солнечном свете и сексе… Что скажешь, Елена? У нас будут замечательные дети! Поразмысли над моим предложением на досуге.

— Ха-ха, — буркнула я.

Последовала пауза. Ксавьер насупился.

— Что-то не слышно смеха с галерки. Видно, юмора не поняли. Вам растолковать, что к чему, мужики?

— А не пойти ли тебе на хрен? — буркнул Райман. — Желательно прямо сейчас.

— Прямо перед вами? Я демон, а не эксгибиционист. — Ксавьер зашагал быстрее, нетерпеливо подталкивая меня. — Да и в любом случае, мы почти уже пришли. Вас долго не было, и Ларри разволновался, все ли хорошо с его главным объектом. Я вызвался в поисковый отряд. Интересно, мне что-нибудь за это светит?

— Ага, особенно когда Матасуми узнает, что сталось с этим главным объектом.

На лице Ксавьера промелькнуло какое-то неясное выражение — и тут же, по примеру хозяина, испарилось, спряталось за обычной его нахальной миной. Всю оставшуюся дорогу полудемон без конца болтал; в комплексе, не мешкая, провел меня через защитную дверь — охранники остались снаружи. Однако у лифта они нас догнали и в последнюю секунду втиснулись в кабину. Джолиф нажал нижнюю кнопку — на тюремный блок. Лифт остановился на среднем уровне, и Ксавьер попытался вытащить меня в коридор. Райман схватил меня за локоть.

— Тай отдал приказ вернуть ее в камеру.

Ксавьер вздохнул:

— Он имел в виду лазарет. Сейчас она ночует там. Наверное, он просто забыл.

— Он сказал «в камеру».

— Значит, ошибся.

Взгляды мужчин скрестились. Вдруг Ксавьер обернулся и выглянул за двери лифта. В коридоре послышался звук шагов и голос Кармайкл.

— Док? — крикнул полудемон. — Тут со мной Елена. Эти двое говорят, что Тайрон велел отвести ее назад в камеру.

— Так он ошибся, — заявила Кармайкл, подходя к нам.

— Вот и я то же самое сказал.

Докторша остановилась перед лифтом.

— Клифф, Пол, отведите мисс Майклс в лазарет. Я скоро подойду.




Ксавьер торчал в лазарете, пока Кармайкл не вернулась. Он явно намеревался тут околачиваться, но докторша вытолкала его за дверь, ворча, что и так полночи впустую прошло, а утром ей моя помощь еще понадобится. На прощание полудемон тихонько бросил мне: «С тебя причитается». Он не погрешил против истины — и чутье подсказывало мне, что долг придется когда-нибудь отдать.

Я улеглась на койку. Кармайкл носилась по комнате, настраивала приборы, поглядывала на Бауэр. Потом вдруг спросила, не хочу ли я кое о чем ей рассказать. Да, я еще как хотела, но просто не могла… не вынесла бы обвинения в чужих глазах. Этой ночью погиб хороший человек. Застрелил его выродок-охранник по приказу безжалостного садиста, однако, в конечном счете, вина лежала на мне. Поделиться этими чувствами с Кармайкл было выше моих сил. Только одному человеку — или оборотню — в мире я могла бы довериться, но он находился за сотни миль от меня, сражаясь с собственными наваждениями в номере мотеля. От этих мыслей мне стало так одиноко… Перед уходом Кармайкл дала мне чашку чая. По характерному запаху я догадалась, что в напиток подмешано снотворное, и все-таки отказываться не стала. По-другому мне было не уснуть… а так хотелось уйти, забыться… хотя бы на пару часов.




ИЗОЛЯЦИЯ


На следующий день вскоре после завтрака Бауэр пришла в себя.

Я в эту минуту — как и все утро — сидела возле ее кровати, погруженная в мрачные мысли. Глаза Сондры открылись, и мне сперва подумалось, что это какой-то рефлекс: она лежала, не двигаясь, и без всякого выражения таращилась в потолок. А потом моргнула.

— Доктор! — крикнула я.

Кармайкл с ворчанием оторвалась от своих бумаг и глянула в нашу сторону. Через мгновение она стояла у кровати. Принять сидячее положение Бауэр удалось не сразу. Если проваляться без сознания несколько дней, то вряд ли вскочишь, как попрыгунчик, да с дикими криками — хотя, учитывая обстоятельства, нам еще повезло, что такого не случилось.

Бауэр понадобилось около двадцати минут, чтобы полностью очухаться. Она хотела перевернуться на бок, но помешали ремни; увидев их, Сондра нахмурилась и с недовольством взглянула на Кармайкл. Ее губы шевельнулись, но даже я ничего не разобрала в этом шепоте. Впрочем, докторша смекнула, о чем ее просят, и ослабила ремни.

— Э… не советовала бы, — сказала я.

— Да она и говорит-то с трудом, — отозвалась Кармайкл.

Бауэр переводила взгляд с меня на врача и обратно, следя за беседой. Похоже, моя внешность стерлась из ее памяти. Но нет — она вдруг изменилась в лице, глаза сузились в щелочки.

— За… — Умолкла, сглотнула. — Зачем ее сюда привели?

— Елена помогает мне. С вами произошел… несчастный случай.

— Не… — Бауэр снова сглотнула, облизала сухие губы. — Какой еще несчастный случай?

— Принесите Сондре стакан воды, Елена.

Взгляд Бауэр опять остановился на мне.

— Что… что она здесь делает?

— Как принесете воду, попросите охранников, чтобы вывели вас на прогулку. Мне нужно поговорить с Сондрой.

Я исполнила первую половину просьбы и, как бы невзначай, забыла про вторую, однако Кармайкл настояла на своем. Нельзя оставлять ее наедине с Бауэр… да ведь такую не переспорить. В итоге я забрала охранников, дежуривших в лазарете, а парочке из приемной посоветовала заместить их на время прогулки. К моему удивлению, парни подчинились. Хотелось бы верить, что это свидетельствовало об укреплении моего авторитета, хотя, более вероятно, причина крылась в другом. Будет потом о чем рассказать товарищам — ну как же, не каждый день новорожденный оборотень выходит из комы.

* * *


Когда мы вернулись с прогулки, у дверей лазарета стоял Такер.

— Оставьте ее внутри с Питером и Льюисом, — скомандовал он. — Потом спускайтесь в тюремный блок и отведите мисс О’Доннелл в камеру Заида.

— Так ведь доктор Матасуми запретил контакты между заключенными, — вставил один из охранников.

— Катц… Доктор Матасуми передумал.

— Нет, он же…

— Он передумал. Мисс О’Доннелл час пробудет у Заида, затем у мисс Левин.

— Как там Саванна? — спросила я.

На меня уставились три пары глаз — как если бы стена заговорила с ними человеческим голосом. Я решила, что ответа не дождусь, но тут Такер сухо бросил:

— Нормально.

— Знаете, я бы и сама не прочь с ней повидаться, — продолжила я. — Может, ей повеселей станет.

— С этим справится мисс О’Доннелл, — отрезал Такер, развернулся и пошел прочь.

Охранники завели меня в лазарет. Бауэр по-прежнему оставалась на койке. Рядом сидела Кармайкл, держа пациентку за руку. Сначала мне показалось, что Бауэр опять заснула… но глаза ее были открыты. Докторша жестом велела мне помалкивать.

— Я понимаю, какое это потрясение для вас, — шептала она. — Но у вас крепкое здоровье…

— Крепкое здоровье? — рявкнула Бауэр, буравя Кармайкл ненавидящим взором. — Вы не представляете, что я сейчас чувствую! Это… это… — В бешенстве она подняла руку, но от слабости ничего не смогла сделать. Рука бессильно упала на кровать. — Это не мое тело. Это вообще не я! Так… так не должно быть! Со мной творится что-то ужасное, омерзительное. И еще кошмары. — Из ее горла вырвался сдавленный хрип. — О господи, кошмары…

Кармайкл погладила Бауэр по лбу, и та, немного успокоившись, прикрыла глаза. Вдруг они снова распахнулись, и взгляд упал на меня.

— Пусть выметается отсюда, — проговорила Бауэр.

— Я понимаю, вид Елены вам сейчас неприятен…

— Пусть выметается.

Кармайкл сжала ее ладонь.

— Знаю, ее присутствие напоминает вам о случившемся, и все же без нее не обойтись, Сондра. Она когда-то прошла через это, а теперь поможет нам. Если бы не она…

— Если бы не она?! — воскликнула Бауэр, оскалившись. — Если бы не она, меня бы здесь не было!

— Ваше раздражение объяснимо, Сондра. Если бы вы не привезли сюда Елену, ничего этого не произошло бы. Но не станете же вы обвинять ее в том, что…

— Не стану обвинять? Не стану обвинять?! — Бауэр почти перешла на крик. — А кто тогда, мать вашу, сотворил это со мной?!




Час спустя я сидела в камере.

После всего, что я для них сделала, после всех опасностей, которые претерпела, хватило единственного обвинения полубезумной оборотнихи — и меня снова упрятали в постылую камеру. Но ведь это я выходила Бауэр. По моему настоянию ей не вкололи препараты, опасные для ее жизни. Благодаря мне охранники, у которых на семь бед один ответ — пистолет, не пристрелили ее. И чем она отплатила? Обвинила меня — и не косвенно (мол, все из-за моей слюны), а напрямую — в том, что я сделала из нее оборотня! Безумие какое-то… А как же шприц? Как же отметина от укола? Все улики свидетельствуют в мою пользу. Неужели они думают, будто во время осмотра я украла из лазарета шприц, наполнила его слюной и воткнула в руку Бауэр? Да разумеется, так они и думают. Матасуми, во всяком случае. Кармайкл хватило здравого смысла, чтобы понять нелепость этих обвинений. Открыто докторша в этом не призналась, но хотя бы попробовала переубедить Бауэр. Когда ничего не вышло, она пообещала — уже когда я уходила — «все уладить».

Насколько ценна для меня Кармайкл как союзница? Ее решения мало на что влияют. Из начальства остались только Матасуми и Уинслоу, так что сильная воля на время обеспечила доктору реальную власть. Матасуми в спорах беспомощен, как ребенок. Что касается Уинслоу, ему воли не занимать, однако он почти не интересуется повседневными делами комплекса. Вот почему в отсутствие Бауэр докторше не стоило особого труда перевести меня в лазарет. Но теперь Бауэр снова в деле. Как изменилось положение Кармайкл? Кто из женщин в итоге победит?

Нужно учесть и еще один фактор. На что Кармайкл готова пойти ради меня? Презрения к Уинслоу и Матасуми она особенно не скрывает, а вот Бауэр ей по-настоящему дорога. Станет ли она мучить изможденную пациентку ссорами? Это зависит от того, как быстро та выздоровеет. Если Кармайкл действительно понадобится моя помощь, у нее не останется иного выбора, как настоять на своем. Однако если приступов больше не будет, то я влипла. Надежда у меня одна: если случится что-то ужасное, если Бауэр выйдет из-под контроля, то Кармайкл с Матасуми тут же обо мне вспомнят. Но учитывая, что может натворить свежеобращенный вервольф, лучше о таких желаниях забыть.




Я и в самом деле попала в немилость — никаких сомнений по этому поводу не возникало. Завтрак принесли на два часа позже обычного. Потом наступило время обеда. В промежутке между трапезами ничего не произошло, ровным счетом ничего. Кармайкл не вызывала меня на осмотр. Матасуми не устраивал никаких допросов. Не заглядывал на огонек Ксавьер. Даже Тесс не удостоила мою персону наблюдения. Меня оставили наедине с собственными мыслями, с воспоминаниями о прошлой ночи. Наедине со всеми страхами, угрызениями совести — и горем. Мысли, мысли… Я думала о гибели Армена, о Рут, наконец, о своем будущем, которое с каждым часом представлялось мне во все более мрачных тонах.

Во второй половине дня внезапно отворилась дверь. Я так резво соскочила со стула, словно на пороге стоял сам Эд Макмахон с чеком на кругленькую сумму от «Паблишерз клиринг хауз».[26 - «Паблишерз клиринг хауз» — известная американская фирма типа «Товары — почтой». Стимулирует интерес покупателей различными лотереями. Шоумен Эд Макмахон (р. 1923), ставший лицом компании, обычно является на квартиру к ничего не подозревающим победителям со съемочной группой и торжественно вручает им приз — гигантский картонный чек, на котором написана сумма выигрыша.] В действительности это был всего лишь охранник, но в ту минуту я бы обрадовалась любому человеческому лицу. А вдруг он пришел, чтобы сопроводить меня в лазарет? Или передать чье-нибудь сообщение… Черт возьми, да просто чтоб поболтать со мной! После шести часов изоляции мне казалось, будто я неделю проторчала в одиночной камере.

Охранник поставил на стол букет цветов и вышел.

Цветы?! Кому вздумалось посылать мне цветы? Может, Кармайкл хочет меня немножко подбодрить? Ну-ну. Или Матасуми сожалеет, что пришлось перевести меня на прежнюю квартиру? Держи карман шире. Ах, конечно же, Бауэр благодарит меня за самоотверженность в спасении ее жизни! Да, теперь все ясно. С невеселым смехом я прочла карточку, вложенную в букет.






Елена,

Мне очень жаль, что тебя перевели обратно.

Постараюсь все уладить.

    

Тай







Не помня себя от бешенства, я смахнула вазу со стола и сжала кулаки. Да как он смеет! Как после вчерашнего смеет он дарить мне букеты, изображать сочувствие?! Я со злостью уставилась на цветы, разбросанные по ковру. Это в его представлении называется юмором? Или, быть может, он пытается внушить мне, что мое благополучие его как-то заботит? Насмехается? Или на свой извращенный лад он и впрямь за меня волнуется? Сволочь!.. Выругавшись, я шарахнула ногой по вазе. Та выдержала удар. Я подхватила ее с пола, чтобы завершить начатое, замахнулась… и застыла на середине броска. Нет, постой-ка. Нельзя злить Уинслоу. Трудно было преодолеть бессильную ярость, кипевшую во мне — еще чуть-чуть, и ваза полетела бы в стену… и все-таки не полетела. Поддавшись эмоциям, я лишь дам ему очередной повод причинить мне боль. Так ему нравятся игры разума? Отлично. Я встала на колени и принялась собирать цветы. Ничто не должно говорить о моей вспышке гнева. Зайдя в камеру, Уинслоу увидит свой подарок на столе, на самом видном месте, а я поблагодарю его за заботу. Да, улыбнусь и поблагодарю. Он тут не единственный игрок.




В семь вечера явился еще один охранник.

— Вас ждут на верхнем уровне.

Меня охватило ликование. Ура! Наконец-то! И тут я обратила внимание на лицо парня. В его глазах было беспокойство, которое он без особого успеха пытался скрыть.

— Что случилось? — спросила я, вставая с кровати.

Нет ответа. Охранник развернулся и открыл дверь. В коридоре ждали еще двое — как и первый, с оружием в руках. В животе у меня что-то оборвалось. Так значит, все, конец? Бауэр приказала меня казнить? Или Уинслоу наскучило играть со мной, и начнется новая охота? Но с чего охранники так встревожены? У Раймана с Джолифом от такой перспективы только слюнки бы потекли.

Я пошла на выход. Первый парень ткнул меня в спину дулом винтовки — легонько, словно поторапливая. Прибавив шагу, я направилась к защитной двери.




В приемной лазарета было не протолкнуться: семь охранников, Такер и Матасуми. Войдя в помещение, я словно оказалась в немом фильме, где нет ни запаха, ни звуков: время замедлилось, и перед глазами стали проплывать, один за другим, разрозненные кадры.

Матасуми, белый как мел, сидел на стуле, уставившись в пустое место. Такер что-то беззвучно кричал в рацию. Вокруг него сгрудились пятеро охранников. Еще один застыл возле Матасуми, спрятав лицо в ладонях; на подбородке выступила испарина, на рукаве рубашки расплылось влажное пятно. Последний охранник уперся, склонив голову и надсадно дыша, руками в стену. Я шагнула вперед и чуть не поскользнулась: под ногами растекалась лужица чего-то желтоватого. Рвота. Дверь в лазарет была закрыта. Я сделала еще шаг, по-прежнему чувствуя себя героиней немого кино. Меня заметили, и толпа расступилась. Девять пар глаз устремились на меня, и прочесть в них можно было многое — от тревоги до отвращения.

— Что здесь происходит? — донесся у меня из-за спины голос Уинслоу, и наваждение рассеялось.

В один миг нахлынули запахи: рвоты, пота, тревоги — и страха. Кто-то промычал нечто нечленораздельное. Уинслоу, отстранив меня, встал перед дверью лазарета и заглянул в окошко. Все разом притихли, затаили дыхание.

— Охренеть не встать! — В голосе Уинслоу не было и намека на ужас — одно изумление. — Это Елена, что ли… А, понял. Мать вашу, да вы только посмотрите!

Ноги сами понесли меня к двери. Уинслоу отступил в сторону, положил руку мне на талию.

— Нет, ты понимаешь? — произнес он и разразился смехом. — Наверное, понимаешь.

Поначалу я ничего не увидела. Точнее, ничего необычного. За окошком виднелся длинный рабочий стол, сверкавший антисептической белизной; раковина из нержавеющей стали была начищена до блеска, словно на выставку. Большой блокнот Кармайкл лежал под безупречно прямым углом к раковине. Порядок и полное отсутствие грязи, все как всегда. Краем глаза я заметила какую-то странность на полу возле стола — непристойное пятно посреди девственной чистоты. Кровь.

Мой взгляд заскользил по полу. От стола на несколько дюймов тянется кровавый след. К каталке зигзагом ведет дорожка брызг. Перевернутая медицинская тележка, лекарства и инструменты разбросаны как попало. Лужа крови, в ней четкий отпечаток подошвы. Чуть подальше еще один смазанный след. Картотечный шкаф — стофунтовая металлическая махина — повален на бок и полностью загораживает вид на дальний угол комнаты; этакая импровизированная баррикада. Пол усыпан бумагами. Бумаги в темных брызгах. Возле кровати — туфля с окровавленной подошвой. В туфле нога. Так в лазарете кто-то есть! Не успела я поделиться открытием с остальными, как в глаза бросилась еще одна деталь: выше колена у этой ноги — ничего, пустота… если не считать лужи алого цвета. Мне стало дурно. Я поспешила отвернуться… и все-таки заметила, что в паре футов от кровати валяется чья-то оторванная рука. А ближе к двери, под опрокинутым подносом — кровоточащий кусок мяса, выдранный из человеческого тела…

В дверь что-то ударило, да так сильно, что я чуть не отлетела назад. Раздался яростный рев. Желтовато-коричневая шерсть, мохнатое ухо, окровавленная пасть… Бауэр.

— Транквилизаторы, — прохрипела я, совладав с собой. — Ее нужно немедленно усыпить.

— В том-то и проблема, — отозвался Такер. — Они все внутри.

— Как это — все? — ахнула я, недоуменно моргая. Мозг отказывался работать. Потерев лицо, я оглядела окружающих: — Должен был оставаться резерв. Где доктор Кармайкл? Она точно знает.

Все молчали. С каждой секундой тишины мои внутренности все туже сворачивались в трубочку. Пересиливая себя, я перевела взгляд на ногу возле кровати. Туфля… Крупная черная туфля в классическом стиле. Такие носила Кармайкл.

О господи. Так нечестно. Нечестно, нечестно, нечестно! Слово звенело и звенело в моей голове, вытесняя другие мысли без остатка. В этой чертовой тюрьме уйма людей, и многих из них я хотела бы видеть мертвыми. Некоторые заслуживали именно такой жестокой смерти. Но только не Кармайкл…

Приливной волной накатило бешенство. Сжав кулаки, я на миг позволила гневу затопить все свое существо… потом подавила его и обернулась.

— Теперь она полностью Преобразилась, — проговорила я. — В лазарете сидит полубезумный оборотень в самой опасной форме, и если вы не начнете действовать, она рано или поздно выломает дверь. Не стойте же, как истуканы! Что вы намерены предпринять?

— Вопрос в другом, — сказал Такер. — Что вы собираетесь предпринять?

Я отступила от двери.

— Это ваша беда, а не моя. Я вас предупреждала, и не раз. Сначала вы используете меня, чтобы не дать ей умереть, затем швыряете обратно в камеру. А сейчас все полетело к чертям и вы хотите, чтобы я со всем разобралась? Я тут вообще ни при чем, если уж на то пошло. Вы сами напортачили.

Такер сделал знак охранникам. Один из них подбежал к двери, посмотрел в окошко и провернул ручку.

— Транквилизаторы хранятся в шкафчике у дальней стены, — сообщил Такер.

— Нет, — отрезала я. — Вот уж хрен.

Четверо охранников вскинули винтовки и взяли меня на прицел.

— Я не буду…

Дверь отворилась. Кто-то втолкнул меня в комнату, и дверь захлопнулась, угодив мне по ноге. Я упала на четвереньки. Некоторое время было тихо. Затем по лазарету прокатился низкий звук — я не столько услышала его, сколько почувствовала кожей. Рычание.




БОЙНЯ


Оставаясь в той же позе, я медленно подняла голову… и встретилась взглядом со стодвадцатифунтовой волчицей. Из-за вставшей дыбом шерсти она напоминала гиганта-мастиффа. Беззвучно скалясь, Бауэр смотрела мне в глаза. Уши ее стояли торчком.

Я отвела взгляд и припала к полу, как бы подчиняясь воле Бауэр. Удовольствия это мне доставляло мало, но гордости пришлось отступить на второй план — сейчас важней было остаться в живых. Да, в ту минуту меня тревожило, что финал моей жизни наступит слишком рано. Даже Клей не стал бы связываться с Преобразившимся оборотнем, сам перед этим не Преобразившись. У Бауэр имелось важное преимущество — клыки и когти. Более того, человеческое тело плохо приспособлено для схваток с животными — слишком оно неповоротливо, неуклюже, слишком легко теряет равновесие. Главное оружие людей — мозги, однако толку от них немного против существа, обладающего звериным телом и человеческим разумом. В противостоянии с оборотнем-новичком наша рассудочность превращается в недостаток. Как правило, нами руководит логика. Оценив ситуацию, мы продумываем возможные варианты ее разрешения и выбираем тот, который позволяет нам достичь желаемого результата с минимальным риском. Допустим, я не успеваю на работу. Ничто не мешает мне всю дорогу до офиса жать на газ, как гонщику «Формулы 1», но поскольку это небезопасно, я лучше превышу скорость всего на десять-пятнадцать миль и немного опоздаю — зато останусь цела и невредима. Однако неопытный оборотень в волчьей форме начисто лишен способности размышлять, и никаких последствий для него просто не существует. Это взбесившийся зверь, ведомый инстинктами и яростью, готовый уничтожать все, что попадается ему на глаза — пускай даже в ущерб самому себе.

Дать Бауэр равный бой я смогу лишь в одном случае — если сама превращусь в волка. Но даже в идеальных условиях этот процесс занимает от пяти до десяти минут. Как и Лейк, все это время я буду совершенно беззащитной — даже убежать, и то не получится. Бауэр разорвет меня на куски, когда я только-только начну обрастать шерстью. Никто не выпустит меня отсюда, пока я не остановлю ее. Значит, выход один — усыпить зверюгу.

Все, что для этого нужно — пересечь комнату, достать из шкафчика шприц с транквилизатором и попасть иглой в Бауэр. Казалось бы, ничего сложного… да только путь к шкафчику преграждает кровожадная волчица. Даже если удастся проскользнуть мимо нее, она вмиг набросится сзади. Я сделала глубокий вдох. Итак, шаг первый: найди разумную пропорцию между покорностью и уверенностью в себе. Перебор с покорностью — покажусь Бауэр легкой добычей. Буду слишком агрессивной — тоже плохо. Главное — ничем не выдать страх. Легко сказать… и трудно сделать, когда вокруг разбросаны части человеческого тела, и хватит одного неверного движения, чтобы твои руки и ноги к ним присоединились.

Я потихоньку поползла вперед, не поднимая взгляда выше носа оборотня. Мышцы Бауэр были напряжены — верный признак того, что вот-вот она сорвется с места. Скоро нас разделяло всего шесть футов; волчица находилась слева от меня. Глаза защипало от пота. Учует ли она запах страха? Бауэр зашевелила ноздрями, но в целом осталась неподвижной. Осторожно развернувшись к ней лицом, дальше я поползла боком. Ее взгляд неотступно следовал за мной. До шкафчика еще двенадцать шагов. Задние ноги волчицы распрямились — сейчас последует прыжок… Я думала, что успею среагировать, но прогадала: когда мозг зафиксировал готовность Бауэр к прыжку, тот уже состоялся. Спасаться бегством было некогда. Я поднырнула вперед и несколько раз кувыркнулась по полу. В туже секунду Бауэр приземлилась за моей спиной. При этом ее порядком занесло, и мне стало ясно, что у меня есть преимущество. Словно неопытный водитель, которого усадили за руль мощного спортивного автомобиля, моя противница еще не освоилась с управлением. Если умело воспользоваться ее ошибками, может, и удастся выжить.

Пока Бауэр заканчивала вираж, я вскочила на ноги, пулей рванула мимо нее и с разбегу запрыгнула на стол; распахнув дверцы одного из шкафчиков, я уцепилась за перегородку между отделениями, чтобы не упасть, и развернулась. Бауэр была уже в воздухе. Получив ногой в челюсть, она кувырком полетела на пол и довольно далеко откатилась. Краем глаза я заметила, что к окошечку в приемную прижалось несколько лиц. Нравится вам наше шоу? Вам же лучше, если да.

Не дожидаясь, пока волчица очухается, я заглянула во второй шкафчик. Вместо готовых шприцов там обнаружилось несколько нераспечатанных упаковок и куча бутылочек с этикетками. Что называется, сделай сам. Черт! Подойдут ли шприцы такого размера? Где снотворное? Какая доза ее свалит? С трудом отогнав панические мысли, я схватила первый попавшийся шприц и направилась было к отделению с лекарствами, но остановилась, взяла еще один шприц и засунула в карман: какая-никакая, а страховка нужна. Так, найти бы хоть одно знакомое название… Бауэр уже встала на ноги. Быстрей, Елена! Взгляд зацепился за слово «пентобарбитал». О, этот препарат держал в своей аптечке Джереми. Я протянула руку — и тут Бауэр прыгнула, однако не рассчитала высоты и ударилась головой об стол. На беду, мои пальцы как раз в то мгновение коснулись бутылочки, и я ненароком ее сшибла, потому что стол подо мной заходил ходуном. Пузырек отскочил от столешницы, покатился по линолеуму… Волчица тем временем готовилась к новой попытке. Ладно, здесь должно быть еще… Как бы не так! Других склянок с пентобарбиталом в шкафчике не оказалось. Взгляд мой лихорадочно метался с этикетки на этикетку, однако ни одно из этих лекарств я не знала. Бауэр прыгнула. Второй раз дать ей пинка не получилось; промахнувшись на какой-то дюйм, я потеряла равновесие и упала со стола — но, к счастью, вовремя скоординировалась, и приземление прошло удачно. В ту же секунду в ногу возле колена вонзились острые клыки. От боли помутилось в глазах. Вслепую молотя кулаками, я угодила прямо по черепу Бауэр. Удар оглушил оборотниху — в первую очередь потому, что застал ее врасплох. Она шарахнулась в сторону, резанув зубами мое колено. Стоило перенести вес на раненую ногу, как она тут же подкосилась. Стиснув зубы, я подобрала с пола пузырек (к счастью, он остался цел) и кое-как перелезла через стоявшую рядом койку. Бауэр снова бросилась в атаку. Я с силой толкнула койку и сбила противницу с ног.

Сорвав с бутылочки крышку, я набрала полный шприц. Может, это слишком много? Да какая разница! Лишь бы это остановило Бауэр — временно или навсегда, не важно. Оборотниха перелезла через койку и вцепилась мне в лодыжку, когда я кинулась к другой кровати. Клыки Бауэр царапнули кожу, и в пасти у нее застрял мой кроссовок. Волчица рухнула на пол, бешено замотала головой, пытаясь избавиться от невесть откуда взявшегося врага. Я замахнулась и вонзила шприц ей в загривок. Ура! Оставалось лишь нажать на поршень — вот только бы еще ухватиться за него поудобнее. На миг я отпустила шприц… и Бауэр метнулась вбок, унося его с собой.

Я соскочила с койки на пол. Если и дальше так пойдет, скоро мне не за чем будет укрываться. Бауэр перемахнула через койку, но я успела перебежать на другую сторону. Второй раз номер с толканием койки не удался — оборотниха отпрыгнула в сторону. Я бросилась в другой конец помещения. Как бы ввести ей транквилизатор? Если подобраться поближе, ее зубы окажутся в опасном соседстве с моим горлом…

Бауэр неслась ко мне. Я швырнула в нее металлическую тележку и попала по хребту. Что еще использовать в качестве оружия?! Обернувшись, я увидела забрызганный кровью белый халат… и обглоданное, фактически обезглавленное — шея превратилась в кровавое месиво — человеческое туловище. Широко распахнутые глаза трупа смотрели на меня с каким-то странным удивлением. Кармайкл. Этот мертвый взгляд парализовал меня. Я бы ее спасла, если бы только ко мне обратились хоть немного пораньше… Сколько времени прошло, прежде чем их осенило? Сколько времени провела Кармайкл один на один с Бауэр — пытаясь выжить, чувствуя, как огромные клыки терзают ее плоть? Зная, что все уже кончено, но не оставляя надежды на спасение… Когда она умерла? До того, как Бауэр стала разрывать ее на куски? Пожирать заживо? О господи… Я согнулась пополам и краем глаза заметила, как слева что-то приближалось, но у меня не было сил, чтобы шевельнуться, чтобы отвести от Кармайкл взгляд, чтобы выбросить этот образ из головы.

Бауэр взмыла в воздух, и наваждение рассеялось. Я увернулась, но она схватила зубами меня за штанину и повалила на пол. Чрез мгновение оборотниха запрыгнула мне на грудь, яростно щелкая зубами. Кулаками упершись ей в нижнюю челюсть, я попыталась отвести ее пасть подальше от горла. Горячее дыхание Бауэр пахло кровью, яростью и сырым мясом. Я вытянула шею, чтобы поймать ее взгляд — вдруг получится утвердить свое превосходство? Не сработало. Слишком далеко зашло ее безумие, она не распознает во мне волка-доминанта. Изловчившись, я просунула ноги ей под живот и взбрыкнула. Пока Бауэр приходила в себя, мне удалось выбраться из-под нее. Вдруг слева что-то мелькнуло. Ксавьер! Полудемон размахивал руками:

— Эй, песик, иди-ка сюда! Гляди-ка, косточка!

Оборотниха по-прежнему надвигалась на меня. Ксавьер сделал рывок, вцепился ей в хвост и через мгновение возник в паре футов от нас. Бауэр кинулась на него. Полудемон мигом переместился на другую сторону комнаты.

— Песик, песик! — кричал он. — Ну давай же, Елена! Нужно нажать на поршень, иначе все бесполезно.

— Знаю! — рявкнула я.

Бауэр устремилась на Ксавьера. На этот раз я последовала за ней. Буквально в последний миг полудемон исчез, и Бауэр на полной скорости врезалась в стену, не успев затормозить. Я запрыгнула ей на спину и одним движением ввела препарат. Облегчение нахлынуло волной. До меня не сразу дошло, что оборотниха все еще щелкает челюстями и пытается вырваться. А чего ты ожидала, Елена? Думала, она тотчас свалится замертво? Я что было сил врезала Бауэр по самому чувствительному месту — носу — и со всех ног бросилась прочь. Сзади раздался глухой звук, но я не обернулась, пока не запрыгнула на стол. Бауэр бесформенной грудой лежала на полу. Сердце гулко билось; я простояла еще мгновение и неуклюже осела на столешницу.

* * *


Спустя час меня снова закрыли в камере. Все согласно графику: спасла положение — молодец, отправляйся в «одиночку». Интересная у них тут поощрительная система.

На лодыжке у меня осталось лишь несколько царапин, а вот колено Бауэр разделала мне на славу. Без Кармайкл лечить его было некому. Матасуми, осмотрев мою ногу, заявил, что мышцы с сухожилиями, возможно, повреждены… или не повреждены, Спасибо за диагноз, доктор! Такер залатал две самые серьезные раны. Обезболивающего он не использовал. Впрочем, меня это мало заботило.

Вернувшись в камеру, я отправилась в ванную, скинула одежду и осторожно прошлась мочалкой по телу. До ужаса хотелось залезть в душ, но нельзя было мочить бинты. Вид крови на разорванных джинсах напомнил мне о темных лужицах в лазарете… и останках Кармайкл, раскиданных по полу. Я прервала свое занятие, сделала глубокий вдох. Черт бы побрал эту докторшу. Ну почему она не прислушалась к моим словам? Если бы она как следует привязала Бауэр, если бы отстояла мое право оставаться в лазарете… Как много разных «если»…

Я закрыла глаза и снова сделала вдох. Да, даже имени доктора я не знала, только фамилию… От этой мысли в душе всколыхнулось чувство вины. Но какая, в общем-то, разница? Я достаточно близко с ней познакомилась, чтобы с уверенностью сказать: пускай ее привели в это место ложные мечты, такой ужасной смерти она не заслуживала. Лишь ей одной было дело до Бауэр… а та, став оборотнем, первым делом ее растерзала. Как тебе новая жизнь, Сондра? О ней ли ты грезила когда-то?

Дверь камеры отворилась. Ксавьер — в кои-то веки решил войти, как все нормальные люди. Прикрыв за собой дверь, он показал бутылку «Джека Дэниелса».

— Подумал, выпивка придется кстати. Может, это не совсем то, к чему ты привыкла, но что делать — Уинслоу постоянно перепрятывает свой запас.

Выжав джинсы над раковиной, я оделась. Благодаря прозрачному стеклу Ксавьеру открывался прекрасный вид, но он почему-то промолчал. Похоже, недавняя трагедия потрясла и его. Или полудемон просто слишком устал, чтобы сыпать хохмочками направо и налево.

В лазарете я подумала, что Ксавьер пришел мне на выручку по приказу Матасуми или Такера. Однако из их разговора стало ясно: действовал он по собственной инициативе. Конечно, со своими способностями настоящему риску полудемон не подвергался ни на секунду, но его помощь пришлась очень кстати. Вот почему я не велела ему выметаться, как обычно. Кроме того, мне и впрямь нужно было выпить.

Я оделась и вышла из ванной. Ксавьер протянул мне бокал с виски.

— Почему дошло до этого? — спросила я. — Где была охрана?

— Начальство решило, что в охранниках больше нет нужды. Когда я последний раз видел Сондру до превращения, на ней еще были ремни. То ли она сама их порвала, то ли добрый доктор Кармайкл ее освободила. В половине седьмого один из охранников заглянул в лазарет и застал Сондру за первой в ее жизни волчьей трапезой.

— И никто ничего не слышал?

— Скажешь тоже! Ты, видимо, забыла — здесь лучшая звукоизоляция в мире. Думается, Кармайкл успела включить переговорник, но времени на разговоры у нее не осталось. Само собой, никто из дежурных на центральном пульте никогда не признается, что слышал сигнал.

Осушив бокал, я покачала головой.

— Я уже дважды спас твою задницу, — заметил Ксавьер. — Вчера от Раймана с Джолифом, сегодня от Сондры.

— Извини, при обыске у меня отобрали чековую книжку. Вышлешь мне счет.

Нисколько не задетый колкостью, Ксавьер широко улыбнулся.

— Как говорят, деньги — не самое главное. Самое время проверить эту теорию на практике. Давай опробуем еще более почтенный метод ведения торговли — бартер. Услуга в обмен на услугу, и никаких налогов.

— Угу.

— Да не смотри ты на меня так! — добавил он, подливая мне виски в бокал. — Речь вовсе не о сексе. Ты ж меня заживо сожрешь. — Он умолк и неожиданно изменился в лице. — Что-то неудачно я выразился. Жаль нашего доброго доктора… Я что хочу сказать: за тобой крупный должок, и когда-нибудь его придется отдавать.

— Не сомневаюсь.

— Раз уж ты открыла у меня кредит, добавим к общей сумме дружеский совет. Ты здесь подзадержалась, Елена. Впрочем, это касается и меня тоже. Дядя Уинслоу на нас очень зол.

— Уинслоу… — Я невольно вздрогнула. — В чем еще я провинилась?

— У него всегда найдется причина. Ты наверняка уже спланировала побег. Так вот, приступай к выполнению плана, пока не поздно. — Ксавьер понизил голос до шепота. — При побеге нужно учесть две вещи. Во-первых, Катцен…

— Их таинственный колдун. Я его еще ни разу не видела.

— Я тоже. Этот сукин сын — тот еще параноик. Не разговаривает ни с кем, кроме…

Наружная дверь распахнулась, и в камеру вошел Уинслоу в сопровождении Раймана и Джолифа.

— Не успел, — пробормотал Ксавьер, поднося к губам бокал. Сделав могучий глоток, он помахал Уинслоу. — Видишь, что мне приходится пить? «Джек Дэниелс»! Фу, гадость. Сначала подсаживаешь на хорошие напитки, потом начинаешь их прятать. Садист чертов!

В широкой улыбке полудемона читалось ни с чем не сравнимое удовольствие: он мог обозвать Уинслоу в лицо — и все сошло бы ему с рук.

— В общем, с тебя бутылка коньяка, — продолжал Ксавьер. — Учти, я пью только «Реми Мартин ХО» как минимум десятилетней выдержки. Пускай занесут мне прямо в комнату.

Брови Уинслоу поползли вверх:

— С какой это стати я тебе чего-то должен?

— Я спас твою девчонку, дважды, если быть точным. — Полудемон с улыбкой посмотрел на Раймана и Джолифа. — Про первый раз мы скромно умолчим. Правильно я говорю, ребятки? А то еще начнете ябедой дразнить. Кроме того, там ничего особенно сложного и не было. Но сегодня… У-у-у, еще минута-другая, и она отправилась бы к праотцам.

— Неужели? — удивился Уинслоу.

— О да. — Ксавьер похлопал меня по спине. — Без обид, Елена, но ты была по уши в дерьме.

— Спасибо, — отозвалась я. Вышло почти что искренне.

— Вот, собственно, поэтому ты мне и должен, Тай. Занести бутылку можешь в любое время.

Уинслоу расхохотался.

— А у тебя кишка не тонка, Риз. Что ж, согласен, с меня причитается. Получишь ты свой коньяк. Зайди ко мне через часок. Может, разопьем по бокальчику «Луи XIII». Твой «ХО» сразу самогоном покажется.

— Договорились.

За ухмылками Ксавьера и внешним добродушием Уинслоу крылось чудовищное напряжение. Полудемон был прав — ему грозила серьезная опасность. И в то же время мужчины болтали как ни в чем не бывало — словно два старых приятеля, планирующих совместный вечер с выпивкой. Настоящие мастера по части заговаривания зубов…

— Так я тебя жду? — уточнил Уинслоу. — Через час у меня?

— Спрашиваешь, — откликнулся Ксавьер.

Я не сомневалась, что встреча не состоится. Полудемон пожелал мне спокойной ночи, но я твердо знала, что если он и потребует свой «должок», случится это за стенами комплекса. Как и все первоклассные игроки, Ксавьер чуял, когда остановиться, забрать выигрыш — и слинять.

Полудемон исчез. Уинслоу прошелся взглядом по моему телу и скривил губы.

— А почему ты в той же самой одежде? Тебе разве не выдали новую смену? Я ведь тоже тебе кое-что принес, если не ошибаюсь.

Честно говоря, я использовала топ в качестве запасной мочалки — правда, мылиться с его помощью было не больно-то удобно. Будь с ним поласковей, Елена! Если Ксавьер не ошибся, то я в черном списке… в который раз. Ни при каких условиях нельзя допустить, чтобы положение еще больше осложнилось. Плевать, что я измучена и душой, и телом. Будь с ним поласковей! Так надо. Что бы он ни сказал, что бы ни сделал, ни в чем ему не противоречь. Выиграть в этом поединке воль не легче, чем усмирить взбесившуюся Бауэр, но у тебя получится. Тебе это по силам.

— Я оборотень, — произнесла я виноватым тоном. — От одежды слишком сильно пахнет стиральным порошком.

— Что ж ты сразу мне не сказала? Я передам в прачечную, чтобы твои вещи стирали порошком без запаха. А одежду, которую дала тебе Сондра, использовать необязательно. Закажу для тебя новую.

Надо же, какая радость.

Уинслоу плюхнулся на кровать. Я стояла возле книжной полки, изо всех сил стараясь не нервничать.

— Нет, ну что Сондра сотворила с нашей врачихой! Каково? — поинтересовался Уинслоу. Глаза его блестели, как у мальчишки, который впервые в жизни увидел драку хоккеистов.

— Такие вещи… случаются.

— А тебе приходилось это делать?

— Я вхожу в Стаю.

Уинслоу продолжил не сразу — вероятно, мой ответ показался ему не совсем логичным.

— Ты ведь могла бы. Ты намного сильней Бауэр. И моложе.

Я промолчала. Уинслоу вскочил на ноги и стал раскачиваться на каблуках.

— А здорово вы с Сондрой порезвились. И в отличие от врачихи ты выжила. — Он разразился скрипучим смехом, от которого дрожь пробежала по позвоночнику. — Жаль, что Ксавьер вмешался. Я хотел посмотреть, как вы будете драться.

— Извините.

Неплохо бы растолковать ему, что ни о какой схватке и речи быть не могло, но я слишком устала. Хватит с него и моих извинений. Надеюсь, если быть пассивно вежливой, он поймет намек и свалит.

— Ты должна была с ней подраться.

Я покачала головой и опустилась в кресло.

— Мне бы это очень понравилось, — не унимался Уинслоу.

А может, в следующий раз ты сам выйдешь против нее, Тай? Это понравилось бы мне! Я боялась взглянуть на него — вдруг он заметит мое презрение.

— Мне бы понравилось, — повторил Уинслоу.

— Так почему вы сразу не сказали?! — Черт. Слишком резко. Спокойней, спокойней… — Я решила, что Бауэр нужна вам живой. Надо было самой спросить.

Пауза. Неужели я не могу говорить без насмешки? Вот гадство! Нужно срочно менять курс. Зевнув, я потерла лицо.

— Простите, Тай. Я так устала…

— А с Ксавьером болтать ты не устала… Вы с ним, похоже, большие друзья.

— Я хотела его поблагодарить. Он оказал мне большую услугу, вмешавшись…

Магнат щелкнул пальцами. Его раздражение улетучилось в один миг.

— Услуга! Хорошо, что вспомнил — я должен тебя кое о чем попросить. Подожди, сейчас вернусь.

Очень хотелось сказать ему, что это может подождать до утра. Страсть как хотелось. Но мне во что бы то ни стало нужно было задобрить Уинслоу. Я не вправе ему отказать. Кроме того, его хорошее настроение — добрый знак. Вот почему я, собрав последние силы, выжала из себя натянутую улыбку и кивнула. Впрочем, моего согласия никто и не спрашивал: Уинслоу и его охранники уже вышли.




ПЫТКА


Я задремала в кресле, но тут вернулся Уинслоу с большим конвертом в руках.

— Еле нашел! Ларри положил их в коробку с письмами. Умно придумал, да?

Изображая заинтересованность, я поднялась с кресла… и нечаянно зевнула.

— Тебе со мной скучно? — резко спросил Уинслоу. Его улыбка вмиг превратилась в оскал.

— Нет, нет. — Я подавила очередной зевок. — Конечно, нет. Что у вас тут?

— Фотографии оборотня, полученные нашей разведкой. Я хотел бы, чтобы ты его опознала.

— Без проблем. — Елена, черт тебя дери, немедленно перестань зевать! — Хотя может и не получиться — у меня на лица память плохая.

— Ничего страшного. У него и лица-то нет, — фыркнул Уинслоу. — В смысле, человеческого. Он в форме волка. По мне так все волки одинаковые. Вот и Ларри тоже решил, что беспокоить тебя незачем. Но потом меня осенило — а ведь не все так просто! Может, мы узко мыслим, слишком зацикливаемся на собственной расе. Ведь часто же бывает, что свидетели при опознании показывают на негра, который преступления не совершал, потому что для них все чернокожие на одно лицо.

— Ага.

Прошу, переходи скорее к делу. Пока я не отключилась…

— Ну и вот, я подумал — волки ведь друг друга как-то различают! И те, кто работает волком на полставки, тоже.

— Сделаю все, что в моих силах, — произнесла я. — Но если мы с этим дворняжкой и встречались когда-то, то он наверняка был в человеческой форме. Запах сказал бы мне больше.

— Запах! — Уинслоу щелкнул пальцами. — И как до меня сразу не дошло? Видишь, я же говорил — судим обо всем по себе. У меня так вообще с обонянием неважно. Учуял запах пиццы — считай, повезло.

Я потянулась к конверту. Уинслоу, словно и не заметив, уселся на кровать и положил конверт возле себя.

— Разрешите… — начала было я.

— Наши люди наткнулись на этого красавца вчера ночью. Довольно поздно, так что можно сказать, сегодня утром. В общем, в предрассветные часы.

Я кивнула. Ну пожалуйста, пожалуйста, переходи к делу!

— И при довольно загадочных обстоятельствах, — задумчиво проговорил Уинслоу. — Нам удалось поймать тебя и старую ведьму, но поисков остальных мы не прекращали. Этим занимается специальная группа. Еще один оборотень пришелся бы очень кстати, а Ларри спит и видит в своей коллекции огненного демона. Так вот, на какое-то время мы потеряли след твоих друзей. Особенного секрета здесь нет, но ты все-таки не говори Ларри, хорошо? Ему все это не по душе. Просто я решил, что тебя эта новость обрадует.

Уинслоу умолк, явно ожидая моей реакции.

— Спасибо, — сказала я.

— Да на здоровье. Короче, наша группа исследовала местность, собирала сведения — и все без толку. Вчера Такер отозвал ее и направил новую. Ну, чтобы поддержать боевой дух и всякое такое. Первая группа по пути сюда заночевала в каком-то зачуханном мотеле. На следующее утро парни встали пораньше, чтобы выйти еще до рассвета, выписались из гостиницы и… угадай, кто поджидал их у самого леса?

— Э… — Давай, мозг, просыпайся! — М-м-м… Волк?

— Рад, что ты внимательно меня слушаешь, Елена. Да, волк. И чертовски крупный. Стоял и глазел на них. Либо это было совпадение, либо он следил за поисковым отрядом.

Мозг наконец напомнил о себе.

— Где именно это случилось?

— Да какая разница?

— Каждый оборотень обитает на определенном участке. Формально дворняжки не имеют права на собственную территорию, но большинство из них придерживается знакомых мест. Многие остаются в пределах одного и того же штата, только кочуют из города в город. Так что эта информация поможет мне установить его личность.

Уинслоу улыбнулся.

— …и вычислить, где находишься ты сама. Ну уж нет, Елена. Слушай дальше. Охранники сразу сообразили, что это оборотень. Один достал фотоаппарат и сделал несколько снимков, а двое других сбегали за пистолетами с усыпляющими дротиками. Но едва они приготовили оружие к бою, как волк куда-то пропал. Ребята переполошились, рванули в лес. И что ты думаешь? Он спокойненько их там дожидался! Чуть они подбираются поближе — волк отбегает на безопасное расстояние и останавливается. Он их попросту заманивал! Ничего себе, да?

— Разум у оборотней человеческий, так что ничего странного тут нет.

Однако я кривила душой: это действительно было странно. Тактикой заманивания, характерной для многих хищников, дворняжки не пользуются. Хотя нет… Пользуются, но редко. Кое-кто додумывается.

— Это еще что, — выдал Уинслоу, улыбаясь от уха до уха. — Потом этот волк разделил группу! Матерых коммандос (среди них был даже «морской лев»[27 - «Морские львы» — подразделение сил специальных операций ВМС США.]) сделал как детей и начал убирать. Подумать только! — Уинслоу со смехом покачал головой. — Хотел бы я посмотреть на это: трое идиотов носятся по лесу, а оборотень щелкает их, как блондинок в фильме ужасов. Двоих убил, взялся за третьего. И знаешь, что волчара с ним сделал?

Сердце мое бешено колотилось.

— Убил?

— А вот ни фига, что самое интересное! Он стал гонять парня по лесу. Словно хотел вымотать его до предела — чтоб тот остался в живых, но не оказывал сопротивления. Хотя, наверное, зря я приписываю животному человеческие черты. Антро… Как это называется по-ученому?

— Антропоморфизм, — прошептала я. У меня будто в один миг выкачали весь воздух из легких. Нет, это не случайность…

— Точно. Антропоморфизм. Постой… если я не ошибаюсь, твой дружок как раз этой темой и занимается? В смысле, антропоморфными религиями. По мне, так скука смертная, но ведь некоторые и о компьютерах то же самое говорят. Ну да каждому свое. Так на чем я остановился?

— Волк, — еле слышно проговорила я. — Последнего охранника преследовал волк.

— Что-то у тебя нездоровый вид. Может, прилечь хочешь? Не стесняйся, места на всех хватит. Нет? Ладно, твое дело. Так вот, волчище все гонял и гонял этого парня по кругу, а потом…

Мне хотелось заткнуть уши. Я знала, что сейчас услышу. Фотографии могли оказаться в руках Уинслоу лишь в одном случае: если последнему члену группы удалось спастись. Если волк…

— Этот хитрый засранец все-таки облажался. Толи свернул не там, то ли дистанции не рассчитал. В общем, подобрался слишком близко. Охранник выстрелил — бах! и волк готов.

— Покажите… покажите мне снимки.

Небрежно брошенный конверт упал на пол. Я кинулась к нему, разорвала бумагу и вытряхнула содержимое — три фотографии, на которых был изображен один и тот же зверь. Волк с золотистой шерстью и голубыми глазами… В горле у меня родился какой-то скулящий звук и змейкой пополз наружу.

— Ты его знаешь? — поинтересовался Уинслоу.

Я стояла на четвереньках, тупо сжимая в руках фотографии.

— Нет? Понимаю, ты сегодня устала. Оставь их пока у себя. Отдохни, подумай. Наверное, Ксавьер уже заждался. Завтра утром я вернусь.

Магнат ушел, но я этого не видела, не слышала его слов — только Клей на снимках, только бешеный стук сердца. В груди закопошился еще один хныкающий звук, но обратился в ничто, не достигнув губ. Стало нечем дышать.

Вдруг по телу пробежала судорога, и накатила волна мучительной боли, ослепив меня. Я повалилась на пол, выпустив из рук фотографии. Мышцы ног разом сократились. Спазмы накатывали бесконечным потоком, и я кричала, пока не осталось воздуха в легких. Конечности сами собой задергались, замолотили воздух, словно кто-то пытался вырвать их с мясом. Какая-то часть моего рассудка еще осознавала, что если не взять Преображение под контроль, пока не поздно, меня просто разорвет на куски. Вместо этого я уступила мучениям, чуть ли не с радостью встречая каждый новый приступ. Наконец, полностью опустошенная, тяжело дыша, я лежала на полу. Из коридора донеслось еле слышное царапанье. Уинслоу все это время подглядывал за мной. Хотелось вскочить на ноги и биться о стену до тех пор, пока от нее или от меня ничего не останется. Хотелось разорвать подонка на части — не сразу, а выгрызая кусок за куском, до тех пор, пока ему нечем будет кричать, но горе пригвоздило меня к полу. Кое-как я заползла в узкий зазор между кроватью и стеной, подальше от взгляда Уинслоу. Втиснувшись в крошечный закуток, я поджала хвост и отдалась душевной боли.




Ночь прошла в невеселых размышлениях. Я снова и снова вспоминала слова Уинслоу, несмотря на муку, которую они мне причиняли. Где же охранники столкнулись с «волком»? Перед мотелем или на его задворках? Что Уинслоу имел в виду под «предрассветными часами»? Получается, уже светало?.. Не потому ли я думаю о всяких глупостях, что разум отказывается принять страшную правду: Клей, возможно, погиб? Нет! В этих мелочах кроется зацепка, которая поможет мне вычислить ложь в рассказе Уинслоу. Мне необходимо ее вычислить, иначе я попросту задохнусь от горя.

Пытка все продолжалась, ненавистный голос Уинслоу звучал в моем мозгу. Ищи обман. Ищи несообразность, не к месту сказанное слово, явное вранье. Сколько бы я ни терзала память, слабых мест в истории Уинслоу не находилось. Настигни Клей поисковый отряд, он сделал бы именно так, как мне рассказали: завел бы людей в лес, разделил группу и всех прикончил — кроме «языка», из которого пытками добыл бы нужные сведения. Уинслоу всего этого выдумать не мог — значит, говорил правду.

Мне почудилось, будто сердце убежало в глотку; не хватало воздуха. Нет, это ложь и ничего больше! Если бы Клей погиб, я почувствовала бы это, чуть только пуля вонзилась бы в его тело. Боже мой, как же хотелось верить, что почувствовала бы… Между мной и Клеем давно установилась психофизическая связь — возможно, из-за укуса. Когда мне было больно или плохо, его охватывала тревога, и наоборот — меня грызло беспокойство, когда страдал он… Сегодня утром таких ощущений я не заметила. Или это только кажется? В «предрассветные часы» я спала мертвецким сном, наглотавшись транквилизаторов, и в принципе не могла что-либо почувствовать.

Так, довольно. Глупо полагаться на причуды психики, всякие там предчувствия да ощущения. Думай только о фактах. Ищи обман. Уинслоу сказал, что единственный выживший охранник убил Клея и вернулся с трофеями — снимками и отчетом о произошедшем. Хорошо бы поговорить с ним: не все же здесь такие же законченные лжецы, как Уинслоу. Может… Я резко втянула воздух. Снимки, отчет… А тело?

Если бы охранник расправился с Клеем, то тело захватил бы с собой. По крайней мере сделал бы пару фотографий. Если бы в распоряжении Уинслоу был труп (или его снимок), он бы мне его и показал. Он бы точно знал, что за волка подстрелил его человек, и устроил бы мне очередную пытку в наказание за дерзость. Стоило допустить промах, как магнат устроил бы мне ад на земле. Кто знает, на что он способен, когда по-настоящему разозлится?




В конце концов мне удалось убедить себя, что Клей жив. Тогда усталость взяла свое, я заснула — и проснулась человеком. Иногда такое случается, особенно если Преображение вызвано страхом или еще какой-нибудь сильной эмоцией. Когда мы погружаемся в сон, тело безболезненно принимает прежнее обличье. Вот почему, очнувшись, я обнаружила, что лежу голышом на полу между стеной и кроватью.

Вставать я не торопилась. Сначала нужно было продумать, как бы подловить Уинслоу на лжи. Клей, конечно, жив, но мне необходима полная уверенность. Да у меня же остались снимки! Возможно, если повнимательней их изучить…

— Откройте дверь, сволочи! — раздался чей-то крик.

Я рывком села, ударившись головой о кровать, и потихоньку выбралась из укрытия.

— Выпустите меня!

Голос женский. И знакомый, хотя что-то в нем изменилось. Я поняла, кто это кричит, и вздрогнула. Нет. Только не это! Может, хватит уже страданий?

— Я знаю, что вы меня слышите! Я знаю, что вы там!

Без особого на то желания я проковыляла к дыре в соседнюю камеру и заглянула в пробоину. Нетрудно догадаться, что я там увидела. Новая соседка. Бауэр беззвучно молотила кулаками по стеклянной стене. Спутанные волосы, на лице кровавые разводы, которые никто не удосужился смыть… Вырядили ее в серый спортивный костюм с плеча кого-то из охранников. Ничто не напоминало в этой женщине ухоженную и гордую наследницу громадного состояния. Сейчас Сондра больше походила на сумасшедшую средних лет, которая всю жизнь провела в недрах какой-нибудь готической психушки.

Получается, после вчерашней бойни они упрятали ее в камеру… Последняя надежда на побег испарилась без следа. Отныне Бауэр такая же узница, как и я, и ничем мне не поможет. Более того, теперь в соседнем помещении беснуется полоумный оборотень-людоед… а в стене, разделяющей нас, дыра. Уинслоу опять все подстроил. Что, вчерашней пытки ему показалось мало?.. Да, ему всегда будет мало. Пока я здесь, он будет истязать меня все новыми и новыми способами. Почему? Потому что это в его власти.

Захотелось снова забиться в закуток, погрузиться в забвение… Разумеется, заснуть не выйдет, но по крайней мере можно закрыть глаза, и кошмар на время отступит. Я сбегу в мир фантазий и останусь там, пока кто-нибудь не спасет — или не убьет — меня.

Вместо этого я бухнулась на кровать и окинула камеру взглядом. Повсюду валялись ошметки одежды, не пережившей Преображения. Что ж, пора сменить гардероб. Не время для капризов — надену, что дают. Итак, шаг первый: привести себя в нормальный вид. С какой радости Бауэр оказалась моей соседкой, выясним попозже.




Выйдя из душа чистой и одетой, я на всякий случай снова заглянула в дыру в стене — вдруг воображение сыграло надо мной злую шутку, и никакой Бауэр там нет? Увы, она лежала, свернувшись калачиком, перед дверью, тихонько хныкала и скреблась в стекло, как котенок, оставшийся на улице в дождь. Жалости я не почувствовала — разучилась.

В коридоре кто-то был. Не уверена, почему мне так показалось. Скорее потому, что Матасуми с Тесс вряд ли упустили бы возможность понаблюдать за новоиспеченным оборотнем. Поправив волосы и разгладив футболку, я подошла к стене с односторонним стеклом.

— Кто-нибудь, зайдите ко мне, пожалуйста, — спокойно проговорила я, как бы показывая этим: с душевнобольной из соседней камеры у меня ничего общего.

Через несколько секунд на пороге возникла пара ребят в форме.

— Скажите, что здесь делает мисс Бауэр? — спросила я.

Охранники переглянулись — будто споря, что мне ответить. Наконец один из них заговорил:

— Доктор Матасуми счел нужным заключить ее под стражу. Из соображений безопасности.

Нет уж, давайте без дураков.

— Я это прекрасно понимаю. Но не могли бы вы объяснить, почему она находится именно в этой камере? Ведь в стене, как видите, пробоина.

— Думаю, им об этом известно.

— «Им»? — изображая дурочку, удивилась я.

— Доктору Матасуми и мистеру Уинслоу.

— Ах, вот как. — От медоточивых речей заломило зубы. — То есть им известно, что мисс Бауэр из своей камеры может попасть в мою?

— По мнению мистера Уинслоу, все требования безопасности соблюдены.

Со слащавой улыбкой я поблагодарила охранников за внимание, и они ушли. Значит, никакой ошибки здесь нет. Идея принадлежит Уинслоу. Посадим Бауэр в соседнюю камеру, дыру оставим как есть… ну и поглядим, что будет.

Я еще раз осмотрела отверстие. Арматура цела, площадь — не больше квадратного фута. Хорошо, реальной угрозы нет. Зато можно общаться.

Внезапно Бауэр вскочила на ноги и шарахнула кулаками по стеклу:

— Откройте дверь, гады! А не то вырву вам сердца, черт бы их побрал! Я злой и страшный серый волк! Вот сейчас как дыхну, как пыхну — все в щепки разлетится! — И она разразилась визгливым икающим смехом.

Похоже, общаться мы могли разве что в теории.




Внимательно изучив фотографии, я обнаружила на каждой из них дату — двадцать седьмое августа. Получается, это произошло вчера. Во всяком случае, насчет времени Уинслоу не соврал. Мне все еще не верилось в гибель Клея. Рассказ у магната вышел довольно реалистичный, так что, видимо, Клей и впрямь уничтожил нескольких членов поискового отряда. Все вполне логично: если бы Джереми обнаружил слежку, он бы, несомненно, поручил приемному сыну избавиться от них, сохранив жизнь лишь одному — для последующего допроса. Но когда я в последний раз видела Клея, он был слишком слаб для выполнения подобных заданий.

— Ну что, знаешь его?

Я резко обернулась. В камеру вошел Уинслоу с охранниками.

Магнат улыбнулся:

— Что-то хваленый оборотничий слух тебя подводит, Елена. С чего бы это?

Пришел полюбоваться на последствия своей садистской шуточки, Тай? Да, ночью у меня был срыв, но еще одного ты не дождешься. Я снова в игре.

— Извините, — проговорила я. — Слишком увлеклась фотографиями. Кажется, мне он знаком, только вот имени никак не могу припомнить. — Не отрывая взгляда от снимков, я поинтересовалась: — Как там Ксавьер? Понравился ему коньяк?

Пауза. Краем глаза я увидела, что магнат поджал губы. Один — ноль в мою пользу. Только бы не ухмыльнуться… Магнат пожал плечами, прошелся по комнате и взглянул на меня с прежней улыбкой.

— Этот мерзавец так и не соизволил явиться. Наверное, отключился где-нибудь с перепою и спит без задних ног.

Ну да, в пятизвездочном отеле подальше отсюда — с бумажником, набитым деньгами Уинслоу.

— Наверное, — согласилась я. — Так вот, что касается волка… Как я уже говорила, меня больше интересует его запах. Если мы с этим парнем хоть раз встречались — сразу его узнаю.

— У тебя настолько развитый нюх?

Я улыбнулась:

— Лучший в мире. Может, у вас есть какой-нибудь предмет его одежды или… — Я вскинула голову: — Точно! Труп! Вы же привезли труп? Ну конечно — доктор Матасуми не разрешил бы оставить его просто так. Отведите меня к нему, и я опознаю вашего оборотня.

Уинслоу взял стул и неторопливо уселся, выиграв таким образом несколько секунд. Давай, давай, придурок. Шевели мозгами.

— У нас возникли трудности, — произнес он наконец. — Охранник, пристрелив зверюгу, сразу рванул к нам. Не в себе, видно, был. Лари с Такером ему такую нахлобучку устроили — мама дорогая! Это ж надо додуматься — оставить в лесу труп оборотня! Да, подбирали мы этих ребят не по наличию мозгов… Такер живо отправил за телом новую группу, но они возвратились с пустыми руками. Угадай почему.

— Труп исчез.

Уинслоу расхохотался, смахнул челку со лба:

— Ага, тоже фанатеешь по фильмам ужасов? Верно. Они нашли место, где его подстрелили, даже следы крови — а тела нет. Ларри рвет и мечет — думает, проект под угрозой. Однако остается ведь и другая возможность: оборотень до сих пор жив. — Уинслоу замурлыкал мелодию из «Хэллоуина».[28 - «Хэллоуин» (1978) — культовый фильм ужасов американского режиссера Джона Карпентера. Считается одним из родоначальников жанра слэшер, породил целый ряд сиквелов. Жутковатую музыку к фильму написал сам Карпентер.] — Пришлось отправить на поиски таинственного незнакомца еще одну группу. Но ты можешь не беспокоиться.

— По какому поводу?

Магнат расплылся в ухмылке:

— Елена, я знаю, о чем ты думаешь. Не надо строить из себя крутую деваху, со мной этот номер не пройдет. Тебя тревожит, как бы мы его не поймали. Я прав?

— Да меня на самом деле не волнует…

— Еще как волнует! Ты боишься, что этот «дворняжка», оказавшись здесь, накинется на тебя. Прямо как Лейк. Или что нам он покажется интереснее, чем ты, и мы от тебя избавимся. Но этого не произойдет. Я не позволю. Ты очень важна для меня, Елена. Конкурентов у тебя не будет. Я об этом позаботился — перед отправлением последней группы отозвал ребят в сторонку и пообещал десять тысяч долларов тому, кто принесет голову оборотня. Только голову! Живой он мне не нужен.

Магнат поднялся с кровати. Я так сжала кулаки, что ногти впились в ладони. Запахло кровью. Райман ухмыльнулся мне на прощание и поспешно распахнул перед боссом дверь. На пороге Уинслоу остановился, достал из кармана небольшой конверт и бросил к моим ногам.

— Чуть не забыл: новые снимки. Сделаны сегодня ночью. Похоже, у Такера котелок варит что надо — новая группа вышла на твоих друзей. Правда, через пару часов мы потеряли их след. Буду держать тебя в курсе — знаю, как это важно для тебя.

Я стиснула зубы. Череп грозил расколоться от едва сдерживаемой ярости.

— Судя по всему, они кого-то ищут, — продолжил Уинслоу.

— Меня, — с трудом выдавила я.

— А, понятно. Но не хватает еще кого-то. Разведгруппе удалось подслушать обрывок разговора. Оказывается, кто-то дезертировал. Причем из высоко стоящих. Ларри уже работает над этим — сравнивает новые снимки со старыми. Тебе, конечно, видней. Заметь, мне говорить ты ничего не обязана — я не стану просить, чтоб ты заложила своих друзей.

Уинслоу ушел. Я прикрыла глаза. Раскалывалась голова, ныли ладони… Несколько минут я собиралась с духом, прежде чем посмотреть на фотографии. На снимках действительно были мои друзья: собравшись в тесный круг, они что-то оживленно обсуждали. Я поняла все по лицу Джереми. Пропал Клей. Он выследил поисковый отряд по собственной инициативе. И с ним никого.

Клей меня разыскивает.




Остаток утра я ломала голову над планом побега. Нужно вырваться отсюда. И не «когда-нибудь», не «скоро», а сегодня же: как только Уинслоу наскучит новая затея, он поднимет ставки… Чем больше я пыжилась что-нибудь придумать, тем сильнее паниковала, а чем сильнее паниковала, тем труднее становилось что-нибудь придумать. Если не успокоюсь, пиши пропало…




Бауэр между тем немного утихомирилась. Удостоверившись, что рассудок ее прояснился — по крайней мере она перестала вопить и принялась за давно остывший завтрак, — я попыталась завести с ней разговор. Ноль внимания. Покончив с едой, Бауэр вооружилась карандашом, исписала два листа, после чего подошла к двери и вежливо попросила, чтобы письмо доставили по адресу. Что в нем было, я догадывалась: все та же просьба о помиловании, только изложенная нормальным человеческим языком.

Стало быть, ей хотелось на свободу… как и всем нам. Каково, интересно, самой оказаться в роли «гостьи»? И тут у меня созрел план. Бауэр мечтает вырваться отсюда. Я тоже. Когда-то я рассчитывала на ее благодарность, но теперь об этом и речи быть не может. Тогда как насчет совместного побега? Она знает систему безопасности комплекса со всеми ее слабыми местами вдоль и поперек… при условии, что сохранила остатки разума. От меня — физическая мощь и опыт, от нее — информация. Вместе мы представляем грозную силу… План, разумеется, был не идеален, но хотя бы что-то…

Оставалась единственная трудность… Нет, проблем хватало с избытком, но все же по-настоящему тревожила лишь одна из них: как выбраться из камеры. Может, устроить небольшой спектакль, чтобы им волей-неволей пришлось вывести меня в коридор? Почему бы и нет — но велика ли вероятность, что одновременно получится вызволить и Бауэр? Отнюдь. Когда в час охранники принесли обед, я внимательно следила за дверью — как она открывается, как работает… И тут мне бросилась в глаза нечто очевидное — настолько очевидное, что я мысленно выругала себя последними словами. Как можно было этого не замечать? Охранники закрывали дверь не до конца. Почему? Потому что открывалась она только снаружи, а эти ребята всегда ходили по двое. Матасуми и Бауэр всегда брали с собой несколько охранников, и один обязательно дожидался их в коридоре. Таким образом, мои «кормильцы», входя, оставляли небольшой зазор между косяком и дверью. Может ли это сыграть мне на руку? Допустим, я вырублю одного из охранников… а другой вытащит пушку и пристрелит меня.

Нет, так дело не пойдет. Ну а если крикнуть: «Ой, что это за пакость там ползет?». Пока они будут пялиться на пустую стену, я дам деру… Э-э-э, тоже не вариант. Надо все как следует обдумать.




СОЮЗ


В час охранники занесли мне обед. Когда они уходили, я заметила, что Тесс нет на рабочем месте. Видно, здесь все обедали в один и тот же час. Отлично. Самое время поговорить с Бауэр о побеге. Рискую ли я? В надежде умаслить Матасуми она может заложить меня с потрохами… Нет, вряд ли она настолько отчаялась и до такого не унизится. Кроме того, в любом случае ей мало кто поверит, учитывая ее враждебное отношение ко мне и другие обстоятельства.

Еще раз прислушавшись, я подвинула стул поближе к отверстию и устроилась поудобнее. Бауэр нервно ходила из угла в угол.

— Ну что, полегчало? — спросила я.

Туда-сюда, туда-сюда…

— Не хотелось бы тебя расстраивать, — продолжала я, — но ты ведь и сама знаешь, что тебя отсюда не выпустят. Для них ты перешла в стан врага.

От двери к телевизору, обратно к двери…

— Если хочешь выйти на свободу, то придется действовать самой.

Никакого ответа. Она ни разу не посмотрела в мою сторону.

— Тебе надо бежать, — подытожила я.

Бауэр метнулась ко мне:

— Бежать?! — Хриплый смех. — Ради чего? На что мне жизнь чудовища?

Хотелось напомнить ей, кто избрал для нее такую жизнь, но я предпочла этого не делать.

— Я знаю, сейчас тебе плохо, но постепенно станет легче…

— Да не хочу я, чтоб становилось легче! — огрызнулась она. — Хочу, чтобы ничего этого вообще не было! Только бы они помогли мне… Надо выкачать заразу из моих вен, и я снова сделаюсь нормальной.

— Ничего не выйдет, — тихо ответила я. — Это невозможно.

— Чушь собачья! — заорала Бауэр, брызгая слюной. — Тебе нравится видеть меня такой, да? Нравится, что я страдаю! «Сондра получила по заслугам». Ха-ха-ха! Нет, такого я не заслужила! Ты не сказала мне, что будет так! Обманула меня!

— Обманула?! Да я ведь наоборот отговаривала тебя…

— Ты слишком многого мне не рассказала.

— Ах да, прошу прощения. Когда ты ворвалась в камеру, размахивая шприцом, как сумасшедшая, и начала нести всякий бред про прекрасную новую жизнь, нужно было подписать с тобой соглашение. Мол, желаю стать оборотнем, в случае чего претензий не имею. Подпись, число.

Бауэр запустила в меня стулом и с топотом удалилась в ванную.

Придется менять линию поведения…




Через несколько часов рассудок Бауэр снова заскочил на огонек. К тому времени у меня созрел план номер два: поставь себя на ее место. Конечно, трудно по-настоящему сочувствовать человеку, который сотворил с собой такую глупость… Однако какая-то частица моей души оказалась способна к сопереживанию. Вряд ли мне еще случится встретить женщину-оборотня. Память о собственном превращении еще жила во мне, и я понимала Бауэр. Когда Уинслоу спросил, приходилось ли мне делать то, что она сделала с Кармайкл, я немного покривила душой. После бегства из Стоунхэйвена мой мозг, в котором и без того хватало «тараканов», стремительно рухнул в бездну ярости и безумия. Прежде чем Джереми нашел меня, я убила двоих человек — но, в отличие от Бауэр, не мучила их, не разрывала заживо на куски… и не знала их лично. И все же один поступок мне никогда не забыть: я ела мясо своих жертв. Так уж ли мы с Бауэр отличались друг от друга? Конечно, я не вводила себе в кровь слюну оборотня — но зато влюбилась в мужчину, который с самого начала показался мне опасным. Она убила друга, я — ни в чем не повинных людей. Да, это нас сближало, и мне очень хотелось ей сопереживать.

Вопрос был в другом: умею ли я сопереживать? Как показал эпизод с Саванной, способностей к сочувствию у меня кот наплакал. И все же я отбросила все сомнения и решилась на вторую попытку.

— Как дела? — спросила я, усевшись на стул.

Бауэр резко повернула голову:

— Мать твою! Да как, по-твоему, у меня могут быть дела? — Она судорожно вдохнула, закрыла глаза. — Это все не мое. У меня другое тело, другая личность. Это вообще не я! Это не мое поведение. Я не выхожу из себя по любому поводу. Не унижаюсь ни перед кем. Но знаешь, что самое ужасное? Какая-то часть меня до сих пор жива и глядит на мир из этой западни.

— Твой мозг еще не до конца осознал превращение. Скоро тебе станет…

— Только не говори, что мне станет лучше.

Я знала, чем должна с ней поделиться, какие слова должна произнести, но они встали у меня поперек горла… Отбросив гордость, я заговорила:

— Когда меня укусили, я…

— Даже не начинай.

— Я лишь хотела…

— Не сравнивай себя со мной, Елена. У нас ничего общего. Я внушила тебе эту мысль только потому, что ты мне понадобилась.

— Может, и так, но теперь нас кое-что объединяет. Я…

В голосе Бауэр зазвенел лед:

— Елена, ты — ничтожество, пустое место. Никто, ставшая «кем-то» лишь по счастливой случайности. Превращение — главное, чего ты добилась в жизни, но твоей заслуги в этом нет. Деньги, молодость, сила, высокое положение, любовник — все досталось тебе только потому, что ты стала единственной на свете женщиной-оборотнем.

— Я…

— А кто ты без всего этого? Никому не известная журналистка на вольных хлебах. Твой годовой заработок не покроет даже стоимость моего гардероба.

С этими словами она удалилась в ванную и включила воду.

Знаете, сопереживать можно только взаимно.




В семь явились охранники с ужином. Как обычно, один управлялся с подносом, а другой стоял в сторонке с оружием наготове. Я не обратила на них внимания, давно оставив всякую надежду склонить этих ребят на свою сторону или что-то у них выпытать. Проще было воспринимать их как глухонемых официантов. У меня и так проблем хватало.

Они вошли в камеру, а я лежала на кровати и, как водится, строила планы. Выполнив свои обязанности, охранник с подносом почему-то не спешил уходить. Он долго разглядывал фотографии, лежавшие на столе, потом кивнул напарнику и еле слышно прошептал: «Это он».

— Вы его где-то видели? — спросила я.

Охранник вздрогнул — будто не человек с ним заговорил, а кровать.

— Вы его видели? — повторила я. — Видели этого волка?

Мужчины уставились на меня, как на сумасшедшую… как на Бауэр. Мол, откуда нам его знать?

— Мне эти снимки Тайрон занес, — сказала я как можно небрежнее, оставаясь все в той же ленивой позе. — Думал, я его опознаю, но ничего не вышло. Ну и тарарам он устроил в мотеле…

Судя по их взглядам, они и впрямь не отказались бы надеть на меня смирительную рубашку.

— А вы разве его не узнаете? — проговорил тот, что стоял у двери.

Я подавила зевок.

— А с чего мне его узнавать?

— Разве это не ваш супруг?

— Клей? Нет, конечно. Он бы ни за что не оставил Альфу. Ну, вожака нашего.

— Тогда почему… — Не закончив, охранник повернулся к товарищу и понизил голос. — Матасуми знает?

— Да какая разница? — громко возразил второй. — Кто бы там ни был этот оборотень, у нас есть приказ. Чуть приблизится — стреляем.

Кулаки мои непроизвольно сжались, но я притихла, как мышка. Первый охранник пожал плечами, и оба, даже не взглянув в мою сторону, вышли.

Клей где-то рядом. Я все-таки не ошиблась! Но сюда соваться ему нельзя — слишком многого он не знает. Допустим, с поисковым отрядом Клей справился играючи, но там был совсем другой случай… Охранников здесь больше раз в пять; комплекс расположен под землей и оборудован сверхсовременной системой безопасности, а лес вокруг напичкан ловушками. Нужно остановить Клея, пока он не полез меня спасать. Для этого нужно смыться отсюда, и как можно скорее. Мой взгляд остановился на дыре в стене. Все, хватит любезничать. Пора примерить ежовые рукавицы.




Очередное просветление наступило у Бауэр ближе к полуночи. За последние два дня я научилась с точностью определять, есть ли кто-нибудь в коридоре или нет. В чем-то помогал слух, в чем-то интуиция. Во всяком случае, если за нами подслушивали, это от меня не укрывалось — благодаря переговорнику возле двери. Сперва слышался характерный щелчок, потом тихое шипение, которое не прекращалось, пока устройство не отключали. Дождавшись, когда охранники закончат обход, я еще раз проверила обстановку и улеглась на кровати.

— Ты все еще надеешься, что тебя выпустят? — крикнула я.

Молчание. Ну и не беда — Бауэр все равно меня не слышала.

— Знаешь, — продолжила я, — знала я тут одну женщину, которая бы тебя точно выпустила. Да она вообще бы не разрешила сажать тебя в камеру. К сожалению, ты разорвала ее на мелкие кусочки.

Бауэр вздохнула, но ничего не ответила.

— Ты ведь все прекрасно помнишь. Да, какая-то часть твоего сознания так никуда и не делась. Так каково же это было — преследовать ее, видеть ее растерянность и страх, слышать мольбы о пощаде? Спорим, у тебя до сих пор стоит перед глазами ее лицо… как оно изменилось, когда ты вцепилась ей в глотку! — Я выдержала паузу. — Помнишь ли ты вкус ее мяса?

Стукнула дверь. До меня донеслись звуки рвоты. Я ждала. Бауэр не выходила из уборной.

— Кто же теперь тебя выпустит, Сондра? Кому захочется стать твоим следующим обедом? Да кому вообще есть дело до тебя? Только одному человеку ты была дорога, но этот человек лежит сейчас в мешке с мусором… или даже в нескольких мешках.

— Прекрати, — дрожащим голосом проговорила Бауэр.

— А ведь это только начало. Впереди неутолимый голод, бесконечные Преображения, которые ты не в силах будешь остановить. Быть может, тебе и удастся обуздать свое тело, но какой ценой? Сколько людей погибнет к тому времени от твоих клыков? Сначала ты будешь убивать только потому, что по-другому не можешь… а через некоторое время именно потому, что можешь. Вкус власти, вкус мяса начнет тебе нравиться. Так кончает большинство дворняжек. — Я немного помолчала. — Кстати о дворняжках. Первый же оборотень, которого ты встретишь, убьет тебя. Разумеется, перед этим изнасиловав. Ни один дворняжка не упустит возможности трахнуть самку своего вида — поскольку другой скорее всего никогда и не представится.

— Заткнись.

— Я всего лишь предсказываю твое будущее, Сондра. И, заметь, ничего за это не прошу. Спасти тебя может лишь Альфа нашей Стаи. Вопрос в том, станет ли он тебе помогать. Если ты сбежишь без меня и заявишься к нему на порог, советую воззвать к его милосердию. Держу пари, он будет с тобой любезен: пригласит в дом, примет пальто, предложит чашечку кофе — и представит Клейтону. И это красивое лицо станет последним, что ты увидишь перед смертью — конечно, если я к тому времени еще буду жива. В противном случае не советую даже приближаться к штату Нью-Йорк. Твой «ад» померкнет в сравнении с тем, что Клей с тобой сотворит, узнав о моей гибели.

Распахнулась дверь уборной.

— Ты пытаешься меня запугать.

Я рассмеялась:

— Да будто ты сама этого не знаешь, Сондра! Патрика Лейка ты видела. Повадки дворняжек и репутация Клея тебе известны. Я же предлагаю реальный выход. Помоги мне с побегом, и я уговорю Джереми, чтобы он помог тебе.

— С какой стати я должна верить тебе и твоим обещаниям?

— Я вхожу в Стаю и никогда не унижу себя ложью перед дворняжкой. А ты дворняжка. Полезная дворняжка, но это дела не меняет.

Нет ответа. На час в обеих камерах воцарилось молчание. Потом Бауэр тихо, почти шепотом, произнесла: «Хорошо».

Мы легли спать.




ПРОРЫВ


Весь следующий день мы прорабатывали план побега. Время от времени приходилось делать перерывы — когда кто-нибудь за нами наблюдал, когда охранники приносили еду или совершали обход; наконец, когда у Бауэр начинался очередной приступ безумия. Ее припадки беспокоили меня больше всего. Что, если она съедет с катушек в самый ответственный момент? С каждым разом периоды вменяемости становились все дольше, но можно ли на такого партнера по-настоящему положиться?

По словам Бауэр, Уинслоу намертво привязал систему безопасности к идентификационной информации сотрудников комплекса. Проще говоря, внести в компьютер еще чьи-то данные — отпечатки пальцев и рисунок сетчатки глаза — было практически невозможно… как и удалить уже имеющиеся. А значит, система до сих пор признавала Бауэр. Поскольку моей напарнице повезло обладать высшим уровнем доступа, она могла беспрепятственно переходить между уровнями, причем в сопровождении любого другого лица.

Так сколько же будет этих «лиц»? Я еще не определилась. Лию и Кертиса Заида взять с собой не получится… Рут была права: чем больше людей участвует в побеге, тем больше вероятность провала. Я пообещала себе, что рано или поздно вернусь за ними — с подкреплением. Но как же Саванна? Рут настаивала, чтобы я уходила без девочки. Так ли это необходимо? Хватит ли мне духу совершить такой поступок? Очень разные вопросы… Принимая во внимание обстоятельства смерти пожилой ведьмы и несчастные случаи, можно ли выводить Саванну за пределы комплекса? Я боялась, что благодаря знаниям, полученным от Рут, теперь она стала вдвое опасней. Разумно ли отдавать девочку под опеку Пейдж, которая сама еще новичок в ведьмовском деле? Может, Саванне лучше посидеть здесь до поры до времени, пока мы не подыщем для нее среди других ведьм Шабаша более опытную наставницу? Вероятно, Рут все предвидела и ее просьба объяснялась именно этим.

Смогу ли я оставить девочку одну, зная, что может случиться с ней в мое отсутствие? Да, в душе Саванны таятся злые силы, но ее вины в том нет. Что же делать? Уйти без нее? Нет, немыслимо… Бауэр придется проводить нас через каждую дверь в несколько заходов, что замедлит наше продвижение, но ничего не поделаешь… Постараюсь вытащить Саванну. Бауэр пока ничего говорить не буду.

* * *


Побег был намечен на половину одиннадцатого — в это время охранники приносили нам чего-нибудь пожевать на сон грядущий. Хорошо ли мы подготовились? Не очень, но медлить больше нельзя: нужно остановить Клея. Если что-то с самого начала не заладится, попробуем завтра.

Большую часть вечера я провалялась в кровати. Естественно, мне было не до отдыха — во всяком случае, мозг продолжал работать в полную силу. Любая мелочь может расстроить наш план.

Перед самым появлением охранников я сковырну корочку со вчерашней раны. Вид крови отвлечет их на пару секунд; этого времени хватит, чтобы разделаться с ними. Но что, если они попросту не обратят на кровь внимания? Или, скажем, один пристрелит меня, пока я буду занята другим… Оставлять охранников в живых нельзя — дополнительный риск.

Тихое шипение.

Меня словно парализовало. До боли знакомый звук: открылась наружная дверь. Я лежала без движения и ждала. Который час? Двадцать минут десятого. Матасуми так поздно не пришел бы. Для охранников слишком рано. С Ксавьером все ясно. Остается одна кандидатура — Уинслоу. Нет, только не это. Только не сегодня! По-прежнему лежа на кровати, я напрягала слух и обоняние. Может, мне померещилось?

Прошла минута. Ни приветствия, ни посторонних запахов, ни пощелкивания автоматического замка. Оторвав голову от подушки, я посмотрела на дверь. Никого. Приподнялась на локтях. Дверь закрыта. Хотя нет — осталась щель шириной в полдюйма. Или даже меньше. Готовься к худшему. Может, в эту самую минуту Уинслоу стоит в коридоре, отдавая последние распоряжения Райману и Джолифу… Однако все оставалось тихо, людьми не пахло. Сосчитав до шестидесяти, я слезла с кровати, прокралась к двери и принюхалась. Ничего нового. Что бы это значило? Пару минут назад кто-то открыл дверь… ну и куда же он подевался?

Пригнувшись пониже, я осторожно приоткрыла дверь еще на фут и выглянула в коридор. Там был какой-то человек. Я рефлекторно убрала голову, но, тут же сообразив, кто это, высунулась снова. И точно: у выхода из своей камеры стояла Бауэр и беспокойно вертела головой. Заметив меня, она вздрогнула.

— Это ты?.. — проговорила Бауэр.

Я покачала головой и вышла в коридор. В тот же миг отворилась дверь на противоположном его конце, и в проеме показалась заспанная Саванна. На голове у нее был полнейший беспорядок, из-под клетчатой ночной рубашки виднелось остренькое плечико. Увидев нас, девочка потерла рукой глаза и зевнула.

— Что случилось?

Я поднесла палец к губам, поманила ее к себе. Никаких запахов не чувствуется; значит, двери открылись автоматически, в результате какого-то программного сбоя. Не слишком ли удачное совпадение? Вполне вероятно, но такую уникальную возможность упускать нельзя. Даже если это западня, к чему было ее устраивать? Их интересует, попробуем ли мы сбежать? Этакий тест на интеллект: заключенному, который останется в тюрьме, когда все двери открыты, и впрямь не хватает парочки извилин. Может, это очередной эксперимент Матасуми — как тогда, с Лейком? Или хуже — еще одна садистская шутка Уинслоу? Значит, надо сидеть в камере и ничего не делать? Наверное, так было бы правильнее. Но если это не обман, то у меня есть шанс спасти троих, за которых я беспокоюсь больше всего: Саванну, Бауэр… и, конечно, себя.

— Уходим, — прошептала я Саванне на ухо. — Бау… Сондра нам поможет. Иди обуйся во что-нибудь.

Девочка кинулась к своей камере.

— Что, уже? — удивилась Бауэр.

— Все почти по плану.

Бауэр пришла в замешательство. Взгляд ее как-то странно изменился. Хотелось верить, что это лишь признак усталости, но наделе все было гораздо хуже. Помутившийся рассудок Бауэр плохо воспринимал любые отклонения от плана — как-никак, мы хотели начать на пару часов позже. Ободряюще улыбнувшись женщине, я взяла ее за руку и подвела к камере.

— Надень что-нибудь на ноги и возвращайся.

Бауэр кивнула и взялась за дверную ручку. Нахмурилась, взглянула на меня, дернула посильней. Ничего. Отстранив ее, я налегла на дверь. Бесполезно.

— Она должна открыться! — испуганно пролепетала Бауэр. — Снаружи никакого замка нет!

— Я не могу попасть в камеру, — сообщила Саванна, подбегая к нам. — Дверь заклинило.

— Аналогично, — отозвалась я. — Видимо, какой-то сбой. Придется уходить как есть.

— А Лия и мистер Заид? — спросила Саванна. — Их мы выпустим?

— Если получится.

Не получилось. Кертис Заид крепко спал, откинув покрывало. Его дверь не поддавалась.

— Без толку, — констатировала я.

Саванна подбежала к камере Лии и попытала счастья там.

— То же самое.

— Придется пока оставить их здесь, — сказала я. — Сондра, за дверью в дальнем конце коридора пост охраны, если я не ошибаюсь? А в моем конце только видеокамера, изображение с которой передается на пост?

Кивок.

— Замечательно.

Я двинулась к дальнему выходу. Бауэр схватила меня за руку.

— Там же охранники!

— Знаю.

— Но ведь тебе… нам туда нельзя! Они нас пристрелят!

Высвободив руку, я посмотрела женщине в глаза:

— Сондра, мы же все обсуждали. Ты что, забыла? Оба выхода ведут в один и тот же коридор, в середине которого расположен лифт. — Очень раздражало, что приходится все снова разжевывать, но именно так поступил бы на моем месте Джереми. Еще чуть-чуть, и у Бауэр начнется истерика… — Если нас заснимет камера, то сработает тревога, и охранники успеют к лифту раньше нас. Но если мы войдем через дальнюю дверь, в том же положении окажутся они сами. Я прико… обезврежу их в несколько секунд, они даже на помощь позвать не успеют. После этого спокойно сядем в лифт.

Подбодрив Бауэр легким тычком, я дала Саванне знак следовать за нами. Вдруг с потолка что-то упало; к счастью, я вовремя оттолкнула Бауэр. Раздался громкий хлопок, звякнуло стекло.

— Лампочка, — успокоила нас Саванна. — Ничего себе от вас сквозняк идет!

Пока Бауэр приходила в себя, я взглянула наверх. Пять лампочек, один пустой патрон. Мое внимание привлек какой-то неприятный звук: еще одна лампочка выворачивалась из патрона — сама собой.

— Ух ты! — воскликнула девочка. — Почти как…

Бах, бах, бах! Все лампочки разом попадали на пол, и коридор погрузился во мрак. Бауэр взвизгнула.

— Все нормально, Сондра! У тебя теперь новое зрение. Оборотни хорошо видят в темноте. Света от защитной двери нам хватит. Давай быстрее…

Саванна завизжала. Обернувшись, я хотела прижать ее к себе, но тут что-то словно бы щекотнуло левую руку. Потекла кровь. Бауэр истошно завопила. Какой-то светлый предмет, появившись из ниоткуда, рассек мне щеку. Схватив его, я поранила ладонь: это оказался острый, как бритва, осколок стекла. Еще один мазнул по голове. Я наконец-то поняла, в чем дело: мы находились в центре смерча из битого стекла.

— Бежим! — заорала я. — Сондра! Дверь!

В дальнем конце коридора смутно виднелся ее силуэт — Бауэр сжалась в комок, прикрыв голову руками. Я кинулась к ней, стараясь не замечать осколки, без конца хлеставшие меня по рукам, подтащила к выходу, поставила перед камерой, которая сканировала сетчатку, и нашарила кнопку. Взглянула на Бауэр. Глаза ее были крепко зажмурены.

— Открой глаза!

Она зажмурилась еще сильней, упершись подбородком в грудь.

— Открой глаза, черт побери!

Раздвигать ей веки вручную все-таки не пришлось — в последнюю секунду Бауэр моргнула. Я нажала на кнопку. Замигал и потух красный огонек, потом вырубилась и сама панель. Я снова хлопнула по кнопке. Ничего не произошло. Еще раз, еще и еще… Без толку: панель почила вечным сном — ни огоньков, ни звуков. Я обернулась и увидела красный отсвет на стене в противоположном конце коридора.

— Другая дверь еще функционирует! Пошли.

— Не могу, — прошептала Бауэр, пряча лицо в ладонях. — Не могу.

Ничего, можешь.

— Саванна, посиди в моей камере, пока мы не разблокируем выход! У меня открыто.

Схватив обессилевшую Бауэр за руки, я поволокла ее по коридору. Смерч следовал за нами, будто рой ядовитых ос.

Впопыхах я и не заметила, как обогнала Саванну. К счастью, дверь в мою комнату действительно оказалась не заперта. Хм, не помешало бы надеть кроссовки… Я забежала в камеру, но моя кровать внезапно пришла в движение — приподнялась на полфута над уровнем пола и полетела на меня. Я едва успела выскочить в коридор, и через мгновение дверь от удара захлопнулась.

— Что… что… — заикаясь, промямлила Бауэр.

Я подтолкнула ее к выходу. Неожиданно раздалась череда хлопков. Я кинулась на пол. Коридор заполнил оглушающий треск, словно включили на полную мощность динамики переговорных устройств. Ко мне подбежала Саванна. Сжав ей плечо, я прокричала, что все будет хорошо, но мой голос потонул в какофонии звуков. Бауэр наконец пришла в себя: мы наконец добрались до выхода, и упрашивать ее не потребовалось — она безропотно подставила глаз лазерному лучу и нажала на кнопку. Красный огонек погас, загорелся зеленый. Бауэр схватилась за ручку; дождавшись второго положительного сигнала, она распахнула дверь и кинулась в открывшийся проход. Помнится, сотрудникам разрешалось проводить одного заключенного за раз… Как только мы с Саванной переступим через порог, сработает сигнализация. Впрочем, теперь это меня не беспокоило — охранники все равно увидят нас на экране пульта.

Я захлопнула дверь. На пол упало несколько осколков стекла.

— Что происходит? — шепотом спросила Саванна.

— Не знаю, — честно призналась я. — Обе целы?

Женщина с девочкой кивнули. Хотя мы с ног до головы были в крови (исцарапаны все открытые участки кожи), серьезных ран никто не получил. А если бы один из осколков задел артерию или вонзился в глаз?.. Да, пожалуй, нам повезло.

С другого конца коридора послышались голоса. Саванна вскинула голову:

— Нам ни за что не пробиться…

— Пробьемся, никуда не денемся, — неожиданно заявила Бауэр, распрямив спину, и вытерла струйку крови со лба. — В камеру я больше не вернусь. Свободы у меня никому не отнять. Об охранниках позаботится Елена. Мы подождем ее здесь.

Чудеса в решете: в течение минуты из полной размазни она превратилась в лидера. Меня, конечно, радовало, что Бауэр вернулась в прежнюю форму, но я ожидала от нее несколько иного… Преображения. Ну да ладно. С нытьем покончено — и то хорошо. Кроме того, устранить охранников и впрямь было под силу мне одной. Бауэр лишь путалась бы у меня под ногами.

Саванна вцепилась в мою футболку и прошептала:

— Я тебе помогу. Есть одно хорошее заклинание…

Сперва я хотела ее отговорить, но потом решила: пускай! Может, ощутив себя хоть в чем-то полезной, девочка немного успокоится. В конце концов, ей всего двенадцать лет, и опасных заклинаний она еще не знает.

— Лады, — бросила я. — Только оставайся здесь! Все, сидите тихо.

Я опасливо двинулась вперед. Вдруг по коридору пронесся жуткий грохот. И опять. Где-то разбилось стекло — на сей раз явно не лампочки. Погас свет. Отлично! Темнота мне только на руку… при условии, что не нагрянет новый смерч.

— Черт! — выругался какой-то охранник. — Сначала первый выход, потом камера наблюдения, теперь еще вот это! Что творится с электричеством?

— Подожди, возьму фонарик, — послышался второй голос.

— Я тоже. Думаешь, мне хочется в потемках шарахаться?

Их всего двое? Еще одна приятная новость! Слегка ускорившись, я завернула за угол и вызвала лифт, после чего направилась к посту охраны — и едва не споткнулась о лампу дневного света. Я сделала шаг в сторону… и наступила прямехонько на осколок стекла. Пришлось прикусить щеку, чтобы не закричать — кроме носков, на ногах у меня ничего не было. Дальше я двигалась с удвоенной осторожностью, прощупывая пол здоровой ногой. Внезапно за углом вспыхнул свет. Нашли-таки они свои фонарики. Проклятие!

Со скрипом разъехались двери лифта, и за спиной у меня раздался крик. Я застыла, как вкопанная. Тем временем охранники уже повернули за угол. По стенам плясали лучи фонариков. Крик повторился. Обернувшись, я увидела человека с пистолетом в руках и, недолго думая, кинулась на пол. Прозвучало несколько выстрелов. Пули летели со всех сторон, и одна царапнула меня по ноге. Охнув, я отползла к стене. Донесся чей-то вопль. Кто-то выкрикивал ругательства. Охранники палили друг в друга — двое дежурных вступили в перестрелку с троицей, приехавшей на лифте. На полу корчился еще один, другой лежал без движения. Мимо со свистом проносились пули. Я встала на четвереньки, приготовилась — и, пригибаясь как можно ниже, рванула ко второму выходу. Охранники, стоявшие возле лифта, меня даже не заметили.

— Назад! — крикнула я Саванне и Сондре. — В тюремный блок!




ЗАГНАННЫЕ


Бауэр подбежала к выходу, торопливо повторила нужные действия, и мы дружно влетели в тюремный коридор. Я захлопнула дверь. Саванна крикнула, что можно укрыться в камере напротив моей. Так мы и сделали.

— Я выглянула за угол, — рассказывала девочка, пока я пыталась отдышаться. — Охранники включили фонари, а из лифта вылезло еще пятеро. Я наслала на них заклинание хаоса, чтоб они тебе не мешали. Здорово сработало, правда?

— Еще как, — подтвердила я, умолчав, что чуть не погибла в перестрелке. Боже милосердный, чему же научила Рут эту девочку? В таком возрасте ей бы заклятиями котят убаюкивать, а не превращать людей в маньяков.

— Эй! — послышался из коридора чей-то голос. — А почему меня не позвали на вечеринку?

Мы аж подпрыгнули. В камеру вошла Лия, и, зевнув, разгладила спутанные после сна волосы.

— Не закрывать! — воскликнула Бауэр, вовремя остановив дверь.

Да какая теперь разница? Все равно на какое-то время о побеге придется забыть. Может, «программный сбой» и впрямь был случайностью… да вот счастливой ее не назовешь. Скорее наоборот. Мой замечательный план под градом пуль разлетелся на куски. Даже если нас пощадят, Уинслоу, несомненно, проверит все системные журналы, с легкостью выяснит, как нам удалось открыть защитную дверь — и позаботится, чтобы больше такого не повторилось. В какой именно форме проявится его «забота», я предпочла не задумываться.

Лия уселась на стул.

— Я ногу порезала, пока до вас дошла. Тут везде битое стекло. И с чего нас решили выпустить? Не сказать, чтоб меня это сильно расстроило, но… ой, что это с вами?

— Задело летящими осколками, — проговорила я.

— Бог ты мой… Да, хорошо, что я все пропустила. Никто не ранен? Я умею оказывать первую помощь.

— Все в норме, — отозвалась Бауэр, переместившись на кровать.

Саванна выглянула в коридор:

— Никого не видно. Что они там, перестреляли друг друга?

Слушая рассказ о последних событиях, Лия украдкой посматривала на девочку, которая расположилась на ковре и не обращала на нее никакого внимания.

— …придется остаться здесь, — закончила я. — Сохраняем спокойствие и надеемся, что они ответят тем же. И никаких резких движений: ни в коем случае нельзя их провоцировать.

Саванна поднялась с пола:

— А я знаю успокаивающее заклятие…

— Не сомневаюсь, солнышко, — перебила ее Лия. — Но, может быть, лучше без него?

Лицо девочки погрустнело. Лия обняла ее за плечи и прижала к себе.

— Охранниками займемся мы с Еленой. А для тебя, солнышко, отыщем какое-нибудь безопасное местечко. На всякий пожарный случай.

Поймав мой взгляд, Лия показала глазами на россыпь битого стекла. У меня упало сердце. Саванна! Кто же еще мог такое устроить? В коридоре были только мы втроем… но лишь одна из нас имела привычку швыряться острыми предметами. Конечно, между «летающими» тарелками и сегодняшним погромом лежала целая бездна, но недвусмысленное подтверждение того, что силы Саванны многократно возросли, я своими глазами видела несколько минут назад. Да, специально причинять кому-то зло она и не думала (и пострадала не меньше нас), но речь-то о другом… Саванна опасна. На сильный стресс что-то в ней отвечает агрессией.

— Неплохая идея, — согласилась я с полудемоншей. — Здесь она все время будет в опасности.

Как и мы.

— Сондра, может, останешься с ней? Моя камера открыта.

Бауэр сидела на кровати, обхватив колени, и тупо пялилась в стену. Размазня снова в деле.

— Со мной все нормально, — ответила она шепотом.

— Тебе и так нелегко пришлось, — продолжала Лия. — Мы с Еленой обо всем позаботимся. Как насчет того, чтобы вместе с Саванной…

— Со мной все нормально! — рявкнула Бауэр, оскалив зубы — и замерла, осознав собственную грубость. Она закрыла глаза, вздрогнула и сказала твердо. — Все со мной нормально. Я вам помогу.

— Может, потолковать с охранниками? — предложила я. — Объясним им спокойно, что случилось. Сондра, можно отсюда с ними связаться?

Бауэр покачала головой.

Неожиданно из-за защитной двери донесся глухой удар. Мы замерли. Последовали, один за другим, еще два удара, потом все стихло.

— Не могут к нам пробиться, — прошептала Бауэр. — Наверное, дверь заклинило. Или электричество вырубилось.

— Значит, они там не все передохли, — напомнила о себе Лия. — Сколько всего охранников в штате?

— Три дюж… Тридцать человек, — поправилась Бауэр. — Вначале их было тридцать шесть, но несколько погибло.

— Дрянь статистика. Ладно, давайте уведем Саванну, пока не началось…

Полудемонша потянулась к девочке, но та увернулась и подбежала ко мне.

— Я тоже хочу помочь, — заявила она, глядя мне в глаза.

Мне и без того было тошно от подозрений на ее счет. Нет, девочке необходимо успокоиться. А здесь для этого не лучшее место.

— Саванна, мы о тебе не забыли. Я знаю, что тебе по силам нам помочь. Твое заклинание… — Я попыталась улыбнуться, но вышло криво и ненатурально. — …Ну, я до сих пор под впечатлением, поверь мне на слово.

— Но… — вздохнула Саванна с усталой покорностью ребенка, который всякое «но» чует за милю.

— Но если ты останешься с нами, мы будем за тебя беспокоиться, и это может нам помешать.

— Ты и не представляешь, как мы будем беспокоиться, — поддакнула Лия, исподтишка поглядывая на меня. — Для всех будет лучше, если ты переждешь угрозу в безопасном месте.

— Хорошо. — По голосу Саванны можно было без труда понять, что ничего хорошего она в нашем решении не видит.

Лия хотела взять Саванну за руку, но девочка отмахнулась и быстро вышла из комнаты. Полудемонша последовала за ней.




Через несколько минут Лия вернулась. Охранники по-прежнему колотили в дверь.

— Я отвела ее в свою камеру. Она спрячется под кроватью. Дверь я закрыла.

Я оторопела.

— Закрыла? А если ее снова заклинит? Как тогда мы выпустим Саванну?

— Сейчас меня больше волнует, как бы Саванна сама себя не «выпустила». Если ее не запереть, она прибежит через две минуты и примется нам «помогать». Нам такой помощи не надо. — Лия обвела взглядом пол, усыпанный битым стеклом. — Напомогалась уже.

— Даже если она это и сделала, то не нарочно.

Лия пожала плечами.

— Может, ты и права. Во всяком случае, ее вины тут нет. А чего еще ожидать, с такой-то матерью. Ева…

— Все это твои предположения. Если ее мать увлекалась черной магией, это еще не обязательно означает…

— Ева была не просто ведьмой, Елена, а гибридом ведьмы с полудемоном. Да, ее отец — демон. Убойное сочетание… Я вообще-то человек хладнокровный, испугать меня непросто, но Еве это удалось. Сондра, помнишь, когда ее привезли сюда…

Бауэр резко повернула голову.

— Да какая на хрен разница, Лия? К нам ломится орава головорезов, а ты разглагольствуешь о родословной Саванны!

— Остынь, Сондра. Все под контролем. Нам с Еленой к таким передрягам не привыкать. Хочу сказать, Елена, что с девочкой нужно быть поосторожней. Не забывайте, она сейчас в самом опасном возрасте — гормоны играют будь здоров. Кто знает, до чего…

— Черт тебя дери! — заорала Бауэр. — Да они же выламывают дверь! Ты что, не понимаешь?

— Думаешь, у них получится? — спросила меня полудемонша. Бауэр для нее словно и не существовало.

— Рано или поздно — да, — проговорила я.

Лия вздохнула.

— Ну что ж, тогда пора готовиться к приему гостей.




Составив общий план, мы потушили свет. Нам с Сондрой темнота не мешала, а Лия согласилась, что из-за одного человека терять одно из немногих наших преимуществ неразумно.

Мы потихоньку выбрались в коридор и встали по разные стороны от двери — на случай, если охранники ворвутся, паля от пуза веером.

— Эй! — крикнула Лия. — Помогите, мы тут застряли! Среди нас раненые! Что происходит? Вы слышите нас?

Нет ответа. Как и говорила Бауэр, здесь тоже стояла звукоизоляция. Лия сделала еще несколько попыток, но я жестом велела ей умолкнуть и прислушалась. Из-за двери доносились приглушенные голоса. Кое-что мне удалось разобрать:

— …когда… наконец принесут эту…

— …другой выход… электричества…

— …рацию… еще раз…

— …не на дежурстве… Матасуми, Уинслоу?

Лия оперлась о мое плечо.

— Как думаешь, сколько их там?

Я покачала головой.

— Трое-четверо. Может, больше. Стой, я слышу еще что-то.

По ту сторону двери раздавалось шипение. Звук нарастал, пока не превратился в громкий скрежет, слышный и обычному человеку.

— Газовый резак, — сообразила Лия. — Долго дверь не продержится. Пошли!

Нашему плану не суждено было осуществиться. Едва я юркнула в камеру, как дверь распахнулась. Прозвучало несколько удивленных возгласов, которые тут же сменил непрерывный поток команд. Лия присоединилась ко мне. Я хотела закрыть дверь — и вдруг поняла, что Бауэр в камере нет.

— Она успела выскочить.

— Черт!

Я выглянула наружу. Да, Бауэр неслась по коридору.

— Сондра!

Она остановилась, но не повернула назад, а стала ломиться в одну из запертых камер.

— Открой! — орала Бауэр. — Твою мать, да открой же! Пусти меня!

Сперва мне подумалось, что она окончательно спятила. Хотя нет, это же комната жреца. Но, разумеется, Заид при всем желании не мог ее услышать — из-за звукоизоляции. Наверное, бедняга спит себе, не подозревает ничего… Я высунулась в коридор, однако Бауэр и без моего совета догадалась нырнуть в первую попавшуюся камеру — ту, которая до недавнего времени принадлежала Армену Хэйгу.

Прикрыв дверь, я с запозданием осознала малоприятный факт: мы с Лией укрылись за односторонним стеклом. То есть охранники нас видят, а мы их — нет. Ай-ай-ай. Разумеется, прятаться было негде. Мы у них как на ладони. Вот сейчас они вылетят из-за угла… Минуточку, а почему этого до сих пор не произошло? Я подкралась к двери, приотворила ее на полдюйма и напрягла слух. Откуда-то послышались крики, которые быстро перешли в дикий вопль. Потом воздух прорезал такой нечеловеческий визг, что у меня волосы на загривке стали дыбом.

— Провожу разведку, — бросила я Лие.

— Ты лучше присядь, — посоветовала она, устраиваясь рядом со мной. — Не маячь у них на уровне глаз.

Мы обе уселись на корточки. Я тихонько толкнула дверь. В глаза мне ударила вспышка света. Как выяснилось, шарахаться в сторону было необязательно. Луч без всякой системы метался по стене и потолку, словно кто-то от нечего делать баловался с фонариком. На миг вопли перекрыл незнакомый мужской голос, однако в ту же секунду пронзительно завыла сирена, и в этом шуме потонули все другие звуки. Принюхавшись, я уловила настолько странный запах, что засомневалась в своих ощущениях: воздух наполнила едкая вонь горелого мяса. Мимо пронесся охранник — с такой скоростью, что среагировать никто не успел. Да и не надо было. Сирена не унималась, а парень бежал, вереща от боли. Сбоку у него что-то болталось. Тщательнее приглядевшись, — светлее так и не стало — я вздрогнула: его рука ниже локтя держалась на одной коже.

Луч фонарика скакал по стенам, вместе с ним резвились тени. Сирена, всхлипнув, утихла. Нахлынула волна звуков: шипение газового резака, непрекращающиеся вопли, визг искалеченного мужчины. Вдруг из-за угла вывалился, пошатываясь, охранник с зажженным резаком в руках. Проходя мимо нашей камеры, он на чем-то поскользнулся и упал. Резак взмыл в воздух… и замер в восьми футах над уровнем пола. Охранник тем временем поднялся на ноги. Резак полетел вниз, и спину парня прошила голубая струя пламени. Он повалился на пол, истошно крича. Его рубашка воспламенилась, и в ноздри мне ударил мерзкий запах опаленной плоти.

— Откройте дверь! — закричал кто-то из-за угла. — Вытащите нас отсюда!

— Они сами в ловушке, — шепнула я Лии. — Что происходит? Газовый резак…

Бах! Выстрел… И еще три, один за другим. Четыре раза звякнул металл…

— Они стреляют в дверь! — выдохнула Лия. — Лучше не дергаться.

— Поверь, я никуда и не собираюсь.

Вдруг все крики и вопли заглушил могучий рев.

— Что это? — испугалась Лия.

Выглянув наружу, я увидела именно то, что ожидала увидеть. Бауэр — в волчьем обличии — неслась по коридору. Я распахнула дверь. Лия схватила меня за руку.

— Охранники за углом, — выпалила я. — Я остановлю Сондру, пока они ее не увидели.

— А дальше что?

Налетев на горящее тело, Бауэр с визгом отскочила назад, но потом осторожно обогнула труп — на время человеческий разум возобладал над звериными инстинктами — и снова ринулась вперед.

— Не мешай…

— Пораскинь мозгами, Елена! Ты ничем ей не поможешь.

Бауэр промчалась мимо нас и исчезла за поворотом коридора. Раздался крик. Из-за угла вымахнул охранник. Из его разодранного плеча хлестала кровь. Он не добрался даже до нашей двери: Бауэр догнала его, повалила на пол и вырвала из шеи кусок мяса. Кровь брызнула фонтаном.

— Я попробую прорваться к другому выходу, — сказала Лия. — Наверное, его уже разблокировали.

— Да ты с у… — начала я — и осеклась. Она ведь не видела всего этого кошмара. Чего ей особенно нервничать?

Лия нырнула за дверь.

— Осторожней! — крикнула я, но она уже растворилась во мраке коридора. А Бауэр была слишком занята одной жертвой, чтобы погнаться еще и за другой.




Бауэр потрошила охранника — выдергивала ошметки и подбрасывала их в воздух. Тело несчастного еще дергалось. Лицо умирающего побелело как мел, пустые глаза расширились до неузнаваемости. За углом что-то кричал другой охранник — видимо, только что обнаружив пропажу товарища.

Больше медлить нельзя. Я распахнула дверь и выскочила в коридор, не теряя времени на раздумья. Главное — спасти Бауэр. Но нужно ли ее спасать? Имеет ли смысл рисковать ради нее жизнью? Не важно. Она — оборотень. Женщина-оборотень, к которой перешли мои гены. Я обязана ее защищать.

Из-за угла показался охранник с оружием наготове. Вспышка. Пуля, прорезав мрак, угодила Бауэр в ляжку. Оборотниха кинулась на врага, и во второй раз нажать на спусковой крючок он не успел. Из темноты вынырнули еще две фигуры. Помещение наполнилось грохотом стрельбы. Я на бегу отпрыгнула в сторону. В тот же миг череп и грудь Бауэр разлетелись на куски.

Но прежде, чем тело Сондры рухнуло на труп охранника, я заметила, как открылась защитная дверь… увидела свой единственный шанс. Ноги сами собой пришли в движение. Мелькнула мысль о Саванне. Как могу я уйти без нее? Но тело решало за меня. Возвращаться за девочкой нет времени. Да и стоит ли? Кто знает, какое еще представление она закатит, случись что? С Саванной на буксире у меня вряд ли что-то получится. Я могу погибнуть при попытке к бегству. Нет, пусть уж лучше она пока остается тут, под землей. Здесь ее силы легче обуздать. А убить ее не убьют — слишком девочка важна для их исследований. Я вернусь за ней — вместе с другими.

Я летела сломя голову по внешнему коридору. А как же Лия? Ее ты тоже бросишь? Трусливая тварь! Но сомневался лишь мозг, ноги же выполняли свое дело — несли меня к лифту. Я заколотила по кнопке вызова — снова и снова, до боли в руке, наказывая себя за малодушие.

Двери лифта разъехались, и я нырнула в кабину.




ВОЛЯ


— Елена!

Я раздвинула двери лифта, высунулась из кабины и увидела Лию, бегущую со стороны другого выхода.

— К Саванне мне пробиться не удалось, — крикнула я.

— Мне тоже. Дерьмо! Черт знает что творится! Отступать теперь некуда.

— Тогда поторопись.

Внезапно двери лифта стали закрываться, несмотря на все мои усилия. В конце концов пришлось налечь на них всем телом.

— Скорей! Лифт барахлит!

Лие оставалось каких-то пять футов, как вдруг одна из дверей резко дернулась, ударив меня по плечу. Лия потянулась ко мне, но я упала на пол кабины. Двери с лязгом сошлись. Вскочив, я заколотила по кнопкам.

— Не открываются! — заорала я. — Нажми кнопку вызова!

— Уже жму!

Кабина накренилась и поехала вверх, раскачиваясь так, что пришлось схватиться за поручень. Раздался пронзительный скрежет. Из последних сил вцепившись в поручень, я лихорадочно вспоминала правила поведения при аварии в лифте: поджать колени? лечь на пол? помолиться? Кабина замедлила ход и остановилась. Мне даже вздохнуть было страшно — вдруг пол провалится?! Неожиданно двери разъехались.

Взгляд уперся в серую стену, которая доходила мне до пояса. Да нет, никакая это не стена — пол! Лифт застрял между этажами. Я сделала осторожный шажок. Кабина содрогнулась. В шахте, у меня над головой, что-то затрещало, и лифт начал потихоньку опускаться. Пол уже находился на высоте моей диафрагмы. Надежда на спасение таяла на глазах. Я попробовала вскарабкаться на уступ, но не сумела как следует ухватиться и сорвалась. Пришлось сделать еще одну попытку, и на этот раз мне повезло. Едва я протиснулась в зазор, кабина поехала вниз.

Оказалось, лифт доставил меня на верхний этаж. Слава богу! На среднем уровне пришлось бы искать лестницу.

Так, где тут выход? Ах да, слева, в конце коридора. С противоположной стороны послышались голоса. Куда прятаться?! Заметив шагах в двадцати от себя дверь, я совершила спринтерский рывок и юркнула в комнату. Обладатели голосов — охранники — остановились перед сломанным лифтом. Они долго спорили, как поступить, но в конце концов единодушно решили, что предоставят право решения другим, точнее — Такеру. Через минуту они ушли.

Дождавшись, пока стихнет эхо их шагов, я выбралась из укрытия, огляделась — и помчалась по коридору. В конце его находилась небольшая комнатка, в комнатке дверь, а за дверью меня ждет свобода. Чтобы открыть дверь, требуется всего лишь рисунок сетчатки и ладони кого-нибудь из сотрудников. Черт! Как же я могла забыть?! Попасть на верхний уровень — это еще полдела…

В довершение ко всему, до меня опять донеслись голоса охранников. Что, уже? Еще один спринтерский рывок — и я в подсобке. На этот раз парней было двое: они сторожили лифт, пока остальные дожидались Такера. Времени на раздумья не оставалось. Против двоих у меня еще есть шансы, но если народу будет больше… Надо действовать, иначе рано или поздно кто-нибудь меня обнаружит.

Приоткрыв дверь, я слегка высунулась наружу и никого не увидела. Значит, и они меня не видят. Я на цыпочках прокралась до поворота коридора, присела на корточки и заглянула за угол. Охранники стояли ко мне спиной; один что-то высматривал в шахте лифта, другой жаловался на медлительность Такера. Набрав в грудь побольше воздуха, я бросилась на первого и столкнула его в шахту — он только руками взмахнул. Я едва не последовала за ним, однако вовремя среагировала и с ходу прыгнула на второго, который уже выхватывал пистолет из кобуры. Оружие тоже отправилось в шахту. Врезав охраннику по зубам, я было поволокла его к выходу, но он сопротивлялся — пришлось поднять на руки и понести дальше. Парень задергал ногами, как кузнечик, и угодил мне прямиком по надколенной чашечке, где еще не затянулась рана. От дикой боли я едва не уронила его на пол, но превозмогла себя и кое-как дотянула до наружной двери.

Панель безопасности ничем не отличалась от всех прочих. Хлопнув по нужной кнопке, я задрала охраннику голову. Услышав шум сканера, тот сообразил, к чему идет дело, и закрыл глаза, но опоздал: загорелся зеленый огонек. Ухватив парня за руку, я разжала ему кулак. Хрустнули кости. Сломанные пальцы прилегли к дверной ручке. Еще одна лампочка засветилась зеленым. Рукой охранника я отворила дверь и, ни секунды не раздумывая, сломала ему шею. Вести разговоры с совестью было некогда. Я опустила мертвеца на пол, стянула с его ног ботинки, обулась — и стрелой сорвалась с места.




Я бежала через лес по густым зарослям, сторонясь тропинок. Погони за мной еще не выслали, но это был вопрос времени. Сколько миль до ближайшего города? И в каком направлении двигаться? Первые же симптомы паники я безжалостно подавила. Вернуться в лоно цивилизации — не главная задача, сперва нужно обезопасить себя. Человек во мне не мог представить, какая может быть безопасность вдали от людных мест. На самом же деле сошло бы любое укрытие, лишь бы оно располагалось подальше от комплекса. Заберусь поглубже в чащу, спрячусь, восстановлю силы, а потом отправлюсь искать телефон.

Погода стояла точно такая же, как в ночь, когда Уинслоу охотился на Лейка — холодная, промозглая. Сквозь облачную пелену изредка проглядывала луна. Лучших условий для побега из тюрьмы и не придумаешь. Темнота станет моей маскировкой, холод спасет от перегрева. Впрочем, вскоре выяснилось, что насчет температуры тела волновалась я зря. С такими темпами вспотеть мне не грозило. По плотности местная растительность мало чем отличалась от тропической: валежник и вьющиеся стебли устилали каждый дюйм почвы. Все надземное пространство захватили густые кустарники и хилые деревца, которые соперничали между собой за место под солнцем. Верхний ярус составляли исполинские стволы старых деревьев. То и дело попадались оленьи тропки, но даже они уступали под натиском растений. В этом царстве животных людям делать было нечего. В отличие от большинства заключенных, у меня оставался выбор: либо обратиться в зверя, либо продолжить путь человеком. Однако Преображение займет не менее десяти минут, а я недостаточно далеко отошла от комплекса. Преследовать меня будут такие же, как я, существа о двух ногах. Следовательно, никаких особых преимуществ передо мной у них нет.

Но вскоре стало ясно, что это не совсем так. Кое в чем я ощутимо проигрывала охранникам. Во-первых, ботинки оказались на два размера больше, чем нужно. Но куда больше меня тревожило самочувствие. Кожу лица и рук покрывали бесчисленные порезы, от чего удар каждой отскочившей ветки казался вдвойне чувствительней. А сколько всяких ран и травм — кстати, толком не заживших — я получила за последнюю неделю, и не сосчитать… Ну да ничего, не смертельно. Терпи, ты же большая девочка. Но вот колено… За прошедшие дни боль немного унялась — рана не жгла, а глухо саднила… пока охранник пинком не разворошил угли, и пожар заполыхал с новой силой. Бег для этого пламени — все равно что струя кислорода… Через двадцать минут я заметно прихрамывала. По голени обильно струилась кровь, грубая материя джинсов натирала края раны — швы, наложенные Такером, разошлись… Выход один — Преображение. Элементарная арифметика: лучше ковылять на трех ногах из четырех, чем прыгать на одной из двух.

Я замедлила ход, попетляла минут пять и нашла подходящее местечко. Забравшись в заросли, я прислушалась: тихо. Тогда я скинула одежду и Преобразилась.




Метаморфоза была близка к завершению, как вдруг на меня кто-то накинулся. Повернув морду, я увидела в трех шагах от себя оскалившегося ротвейлера. Из пасти пса свисала «сосулька» слюны. Слева от него стояла крупная гончая. Ищейка и убийца. Уж они не с фермы какой-нибудь сбежали. Проклятие! Я ведь и не знала, что похитители держат собак. Видно, питомник расположен за пределами комплекса. Мне бы принюхаться хорошенько, прежде чем драпать в лес, меньше было бы проблем. А вот поленилась…

Преображение закончилось, и я вскочила на ноги. Гончая тут же дала деру — вряд ли от испуга, скорее ее смутило, что от представительницы собачьего племени пахнет человеком. Ротвейлер, напротив, не трогался с места, выдерживая древний ритуал взаимного устрашения. Я без лишних церемоний бросилась на него. К черту ритуалы. Ищейка приведет сюда людей с оружием. Против ротвейлера у меня шансов больше.

Внезапной атакой застав пса врасплох, я вонзила зубы ему в ляжку и увернулась, прежде чем он ответил тем же. Вторая попытка не удалась: ротвейлер дал задний ход и прыгнул. Мы столкнулись в воздухе, покатились по земле. Каждый пытался вцепиться противнику в глотку. По моей нижней челюсти царапнули клыки. Опасно! Высвободившись, я вскочила на ноги. Пес сорвался с места, однако повелся на мой финт влево и рухнул, не успев вовремя выставить лапы. Я прыгнула на него, но ротвейлер, изловчившись, перевернулся на спину и прокусил мне переднюю ногу. Боль была невыносимая, и все же пришлось себя превозмочь, потому что противник в ту секунду случайно подставил горло. Через мгновение мои зубы погрузились в его плоть. Ротвейлер задергал лапами, едва меня не скинув. Я покрепче впилась ему в глотку и не разжимала челюстей, пока он не затих. После этого я бросилась бежать.

В ночном воздухе звенело пронзительное тявканье гончей. Земля вибрировала от перестука множества лап. Три или четыре зверя… Гончая вернулась с подкреплением и осмелела. По силам ли мне одолеть четырех собак сразу? Нет, но опыт подсказывал, что одна-две при виде оборотня непременно рванут наутек. А в таком случае как? Послышался человеческий крик, и вопрос отпал сам собой. Пока я буду возиться с собаками, подоспеют охранники. У меня только два варианта: либо сбить гончую со следа, либо увести животных подальше от хозяев. При любом раскладе останавливаться нельзя.

Легче всего обмануть ищейку, перебравшись через водное пространство. Уинслоу однажды упомянул о реке. Где ее искать? В промозглом ночном воздухе сыростью веяло отовсюду, но примерно через полмили подуло с востока, и запах влаги усилился в несколько раз. Резко сменив курс, вскоре я вышла на тропинку и дальше помчалась по ней. Ничего, выиграю в быстроте. Без препятствий на пути я летела во весь опор — низко пригнув голову, сощурив глаза от бьющего в лоб ветра. Наткнувшись на участок болотистой земли, я в три скачка его преодолела… и тут задние лапы неожиданно провалились. Я изо всех сил работала передними, но все равно соскальзывала в пустоту. Вспомнились слова Уинслоу: «Выбрав легкий маршрут, угодит в медвежью яму…» Почему я раньше об этом не подумала?!

Лай гончей становился все громче, а потом распался на два голоса. Так их двое… И они уже совсем близко. Задней правой лапой я нащупала какой-то выступ — корень или валун. Оттолкнувшись посильнее, вцепилась когтями в землю (вот бы сейчас человеческие пальцы!) и кое-как выкарабкалась из ямы. Где-то сзади тявкнула собака. Лучше не оборачиваться: много будешь знать — рано состаришься.

Я стрелой неслась вперед. Слева прозвучал оглушительный вой — он буквально чувствовался шкурой. Метнувшись вправо, я побежала дальше. За спиной топотали тяжелые лапы. Быстрее, быстрее! Ни одной собаке за мной не угнаться. Надо лишь увеличить разрыв. Если на пути не встретится ловушек, то дело, считай, в шляпе… Звук текущей воды нарастал, заглушая тяжелое дыхание преследователей. Где же река? Тропинка тянулась еще ярдов пятьдесят… А что за ней? Ничего. Значит, там обрыв. Но насколько крутой? Пологий бережок или настоящий утес? Может, рискнуть? Судя по шуму потока, все-таки не утес. Выбора нет. Не сбавляя скорости, я помчалась к просвету между деревьями. До обрыва оставалось футов тридцать, как вдруг из леса кто-то выскочил и перегородил мне дорогу…




БЕГСТВО


Я разом выбросила все четыре лапы — ни дать ни взять автомобиль, выполняющий экстренное торможение. Успела заметить рыжеватую шерсть, белые клыки — и приготовилась защищаться, но пес перелетел через меня. До чего же неуклюжие эти собаки: никакой координации. Ожидая второго раунда, я развернулась, но противника и след простыл — только хвост мелькнул в темноте. Ха. Трусишка.

Едва я сорвалась с места, как ночной воздух прорезал хорошо знакомый яростный рык. Вдобавок, ветер принес запах «пса». Ну конечно же! Пришлось снова прибегнуть к аварийному торможению, и я обернулась.

Клей во весь опор мчался навстречу стае из пяти собак. Нас разделяло около пятидесяти футов. Я кинулась за ним. Обе гончие и один из ротвейлеров предпочли схватке бегство и пустились наутек. Соответственно, на каждого из нас приходилось по одному противнику. Великолепно! Эй, минуточку!.. Клей зачем-то бросился за дезертирами, оставив меня разбираться сразу с двумя псами — ротвейлером и немецкой овчаркой. Черт его дери! Неужели обязательно их убивать?! Как можно быть таким эго… Прыжок ротвейлера положил конец моей беззвучной тираде. Я повернулась к нему мордой, и в тот же миг овчарка сделала бросок, целясь мне в ляжку. Зубы ротвейлера вонзились мне в плечо. Пытаясь скинуть его с себя, я повалилась на спину — и тут же прижала морду к груди, чтобы защитить горло от клыков овчарки; пока та не успела отскочить назад, я разорвала ей ухо. Овчарка с визгом кинулась прочь. Ротвейлер тем временем снова впился мне в плечо и замотал головой. У меня никак не получалось встать на ноги. Плечо прошила обжигающая боль. И, будто этого не хватало, вновь напомнило о себе травмированное колено. Упершись в землю здоровой задней лапой, я с силой оттолкнулась и сбила ротвейлера с ног. Мы спутанным клубком покатились по земле, кусая друг друга наугад. Внезапно ротвейлер слетел с меня, причем в буквальном смысле. Раз — его зубы ищут уязвимое место на моем горле, два — он устремляется в небеса. В глаза мне брызнула кровь. Вслепую поднявшись, я кое-как проморгалась — и увидела Клея с мертвым ротвейлером в пасти. Справа что-то мелькнуло: на Клея ринулась овчарка. Прыгнув наперерез, я вырвала ей глотку еще в воздухе. Внезапно послышались голоса охранников.

Я устремилась к реке, однако Клей встал мне поперек дороги и подтолкнул в другую сторону, к чаще. Да что это он? Чуть поодаль обнаружились еще два собачьих трупа. Так вот в чем дело… Клей позаботился о гончих: нас не смогут выследить, и перебираться через реку не нужно.

Нырнув в подлесок, мы обогнули преследователей с севера. Группа охранников и единственный уцелевший ротвейлер прогарцевали футах в тридцати от нас, так ничего и не заметив. В отличие от людей, мы передвигались почти бесшумно, а юго-восточный ветер не мог донести до собаки наш запах.

Мы направились на северо-восток. Через две мили Клей остановился. Я принюхалась. Что-то машинного зловония не чувствуется — одни лесные запахи. Клей потерся о мой бок. Даже через шерсть от его тела шло приятное тепло. Обойдя вокруг меня, он оглядел раненое плечо, лизнул его пару раз и продолжил осмотр: заставил улечься на бок, обнюхал многострадальную коленную чашечку и принялся ее вылизывать. Я вскочила на ноги, показывая движениями, что нужно скорей бежать, но Клей опять уложил меня — на этот раз без всяких церемоний — и снова принялся за мою заднюю ногу. Закончив с ней — опять за плечо. Время от времени он поворачивал голову, тыкался мордой мне в щеку, обдавая горячим дыханием, и возвращался к своему ответственному делу — чистке ран. Уши его беспрестанно шевелились — не идет ли кто? Наконец он помог мне подняться на ноги и, еще раз потершись о меня, легкой побежкой бросился на северо-восток. Я последовала за ним. Полчаса спустя в воздухе появились запахи шоссе. Самое время для Преображения.




Закончив, я не спешила выходить из укрытия — слушала, как шуршат листья под ногами Клея, расхаживающего взад-вперед по поляне, и думала: да что же это я такое творю, черт возьми? Девять долгих дней прошли в мучительной неизвестности — увидимся ли мы когда-нибудь? И была еще нескончаемая ночь, когда я считала его погибшим… Мне бы кинуться к нему на шею, а вместо этого я стою на коленях, и сердце гулко колотится — не от предвкушения встречи, а от чувства, больше похожего на страх. Где взять смелости, чтобы подойти к нему? Словно вижу его в первый раз и не знаю, как вести себя с незнакомцем. Свернуться бы калачиком на земле и лежать так, пока он не уйдет… Не то чтобы мне и вправду этого хотелось. Просто… жаль, что Джереми сейчас не с нами. Почему все так сложно? Неужели нельзя обойтись без посредника между мной и любимым человеком? Ведь только с Клеем мне бывало по-настоящему спокойно. А теперь он вдруг стал для меня чужим… Да что за чушь?! Однако никакие доводы и укоры не помогали, потому что я попросту боялась. Боялась, что в его взгляде что-то изменилось… страшилась увидеть в этих глазах выражение, с которым он смотрел тогда на Пейдж.

Клей остановился.

— Елена? — негромко позвал он.

— Э-э-э… Я не одета.

Глупее ответа и не придумаешь. Вопреки моим ожиданиям, Клей смеяться не стал — подошел поближе, протянул руку. Закрыв глаза, я позволила ему вытащить себя из зарослей.

— Нашла время для шуток, да? — прошептала я.

Ни тени улыбки. С какой-то странной нерешительностью, даже неуверенностью Клей пристально посмотрел на меня и прижал к себе. Ноги мои подкосились, и я упала в объятия любимого. Уткнувшись в его плечо, жадно вдохнула знакомый запах. С губ сорвался звук, подозрительно похожий на всхлип. Аромат его тела переполнил мой разум, прогнал все мысли, добрые и дурные. Я вздрогнула — и через миг затряслась всем телом. Клей обнял меня еще крепче, одной рукой поглаживая по волосам, другой по спине.

Дрожь наконец прошла. Я подогнула колени, и мы опустились на холодную землю. Ладони Клея легли мне под спину, словно теплые подушки. Я робко прикоснулась губами к его губам, будто в любую секунду он мог отстраниться, отвергнуть меня. Рот Клея прижался к моему — сперва нежно, потом все крепче и крепче: мне нечем уже было дышать… ну и пусть. Я раздвинула бедра и направила его в себя.




Лежа рядом с Клеем на влажной от росы земле, я вслушивалась в лесные звуки, но слышала лишь, как колотится его сердце, с каждым вдохом потихоньку замедляясь. Эх, весело будет, если нас сейчас обнаружат охранники. Вот она, свобода — рукой подать, а мы валяемся в траве, отложив побег ради плотских утех. Что это — смелость, безрассудство, элементарная тупость? Наверное, все сразу. А вообще-то такое с нами и раньше случалось: не в первый раз, ускользнув из лап смерти, победу мы отмечали сексом.

— Нам пора, — проговорила я.

Клей усмехнулся.

— Неужели?

— Ага. Если только ты не захватил с собой чего-нибудь пожевать. Тогда можно было бы устроить пикник, а потом в обнимку встретить восход.

— Извини, родная. Не захватил. Милях в десяти отсюда городок, позавтракаем там.

— Да, куда нам торопиться-то? Сначала секс, потом поедим не спеша. Может, даже выкроим время на осмотр местных достопримечательностей.

Клей расхохотался:

— Боюсь, из достопримечательностей тут одно кафе для автомобилистов. Собирался я, как бы это сказать, в спешке, так что запасной одежды не взял. Придется разделить мою. Зато если после завтрака надумаем еще раз заняться любовью, наша задача облегчится.

— Ты просто отвези меня домой, и все.

— Хотел бы, да не могу, родная.

— В смысле, к Джереми и остальным.

Кивнув, Клей встал и выудил вещи из тайника за деревьями. Мне достались рубашка, трусы-боксеры и носки, ему — ботинки и джинсы. Как только мы оба были — пускай наполовину — одеты, он поднял меня на руки и понес к машине. И не из романтических побуждений: иди я сама, промочила бы носки. Кроме того, напоминало о себе раненое колено, стоило перенести вес тела на левую ногу. Видимо, что-то от романтики в этом все-таки было. Такую романтику, с привкусом прагматичности, мы и ценили больше всего.




Оказывается, нас занесло в штат Мэн. И не в курортную зону, не куда-нибудь на побережье, а в глушь вблизи канадской границы. Когда Клей готовился покинуть основную группу, круг поисков сузился до северной оконечности Мэна. В отсутствие приемного сына Джереми решил перебраться вместе с остальными в канадский Нью-Брансуик — и недалеко, и относительно безопасно. Все эти подробности Клей вызнал, позвонив ему с придорожного телефона-автомата на сотовый.

На пути в Нью-Брансуик мы по возможности держались второстепенных дорог, однако в той части Мэна некоторыми из них пользуются так редко, что многие даже не обозначены на карте. В конце концов пришлось свернуть на магистраль I-95. Спустя сорок минут мы уже подъезжали к пограничному КПП между американским Хултоном и канадским Вудстоком. Как всегда, никаких трудностей не возникло. Всего-то притормозить у будки и ответить на несколько простых вопросов. Гражданство? Куда держите путь? Как долго планируете оставаться в Канаде? Огнестрельное оружие, алкоголь, свежие фрукты или овощи с собой имеются?[29 - В Канаде введены ограничения на ввоз сельскохозяйственной продукции.] Желаю вам приятно провести время в нашей стране.

Да, я от души надеялась, что выйдет так и никак иначе.

Группа дожидалась нас в мотеле, расположенном в паре миль от Трансканадской магистрали, в районе Накауика. Джереми выбрал запад провинции Нью-Брансуик в качестве опорного пункта по двум причинам. Во-первых, теперь наша база находилась за пределами Соединенных Штатов. Такеру и его молодцам известно, что все мы — за исключением меня — американцы. Соответственно, искать они нас будут скорее всего в Штатах, хотя Канада и в двух-трех часах пути. Во-вторых, в западной части Нью-Брансуика основная часть населения говорила на французском языке. Джереми видел в этом помеху для врага, однако на практике преодолеть языковой барьер легче, чем пересечь границу. Официально Канада двуязычная страна, но здесь не так-то просто прожить, хотя бы чуть-чуть не зная английского. И все-таки если Такер отправит сюда поисковый отряд, он нацелится прежде всего на восточные области провинции, где англоговорящих большинство. Поэтому, несмотря на то, что от комплекса нас отделяло каких-то двести миль, здесь мы находились в большей безопасности, чем, скажем, во Флориде.

В машине мы с Клеем почти не разговаривали. Любой на его месте засыпал бы меня вопросами о похитителях, о комплексе, о подробностях побега. Да, рано или поздно придется на них ответить, но сейчас хотелось только откинуться на спинку сиденья, созерцать пейзажи за окном — и выкинуть из памяти события последних дней. Клей понимал как никто.

До места мы добрались к половине десятого. Перед мотелем — почтенного возраста, но зато довольно ухоженным — красовался огромный щит с надписью «Bienvenue — Добро пожаловать». На парковочной площадке стояло с полдюжины автомобилей. Вечером здесь было бы не протолкнуться от отпускников, держащих путь из Онтарио или Квебека в Приморские провинции,[30 - Область на востоке Канады, состоящая из трех провинций: Нью-Брансуик, Новая Шотландия и остров Принца Эдуарда. Центр туризма.] но вчерашняя партия отбыла, видимо, еще до завтрака.

— А мы приехали куда надо? — поинтересовалась я. — Что-то знакомых машин не видно.

— Скорее всего наши пересели на новые колеса. Зато вон того парня я откуда-то знаю…

Возле клетки с куропатками и фазанами, спиной к дороге, стоял Джереми. Я распахнула дверцу и выпрыгнула прямо на ходу.

— Проголодался? — крикнула я, подбегая к нему. — Птички-то жирненькие.

Джереми с улыбкой обернулся, ничем не выражая удивления — словно я здесь битый час околачивалась. Наверное, завидел нас еще на подъездной дорожке, но дожидался здесь. Еще недавно это сильно меня задело бы, и я часами бы мучилась, гадая, почему он ко мне не подошел. Однако Джереми и не думал никого игнорировать. Он ждал. Любой другой член Стаи кинулся бы навстречу, заключил в объятия, сказал бы, что соскучился… Но это было не в стиле Джереми. И все же, когда я обняла его и поцеловала в щеку, он тоже обнял меня, шепнув тихонько, что рад меня видеть. Ничего больше и не требовалось.

— Перекусить удалось? — спросил он. Да, таков уж Джереми… Я девять дней провела в заключении, а он первым делом интересуется, как меня там кормили.

— Мы по пути позавтракали, — вставил Клей, — но, возможно, ей не хватило.

— Я на грани голодного обморока!

— В миле отсюда есть приличный ресторанчик, — заметил Джереми. — Поедим там. Но сначала вам стоит что-нибудь на себя накинуть. Это касается обоих. — Он повел меня к мотелю. — Разместимся в моем номере. Аптечка там. Судя по состоянию твоего колена, она нам понадобится.

На пороге одной из комнат возникла Пейдж. Я улыбнулась и помахала ей, однако Джереми потянул меня за руку, и через пару секунд я вошла в номер Альфы.

— Всем не терпится тебя увидеть, но ничего, подождет, — обронил он.

— Да, сначала бы душ принять.

— Нет, сначала мы тебя будем лечить. После — душ, еда и отдых. Не горит.

— Спасибо.

— Меня больше всего колено ее тревожит, — сказал Клей, когда я уселась на кровать. — Плечо разодрано, но мышцы не задеты. С коленом хуже. Рана почти затянулась, но ее снова растеребили. Царапины на лице и руках неглубокие, однако их надо обработать. Еще у нее небольшой порез на ладони и пороховые ожоги на плече и на боку. Да, еще нужно проверить ранки на животе. Правда, они уже зажили.

— Нужно, говоришь? — отозвался Джереми.

— Прости.

Клей извинялся не столько за свою настырность, сколько за события последних дней, за «самоволку». Медосмотр продолжился в молчании. Джереми занялся моим коленом, но тут в животе у меня забурчало.

Альфа через плечо взглянул на Клея.

— Ресторан находится по правую руку от магистрали. Езжай на юг и скоро его увидишь. Там должны быть блины навынос.

— Et le jambon, s’il vous plait,[31 - И ветчину, пожалуйста (фр.).] — промолвила я.

— Там говорят и по-английски, — с легкой улыбкой бросил Джереми, заметив, что Клей в нерешительности застыл на пороге. Осторожно удалив из раны старые швы, он добавил: — Она сказала, что хотела бы еще ветчины. Naturellement.[32 - Естественно (фр.).]

— Ясно, — ответил Клей и с этими словами вышел.




ВЫЗДОРОВЛЕНИЕ


Осмотрев и продезинфицировав мои многочисленные порезы и царапины, Альфа заново наложил мне швы на раненое колено. Да, у него «случайно» оказались при себе специальная игла и хирургическая нить. Он скорее оставил бы дома зубную щетку, чем аптечку — а за гигиеной полости рта Джереми следил тщательно. Горький опыт научил его брать аптечку всякий раз, когда он выбирался куда-нибудь со мной или Клеем, потому что с нами даже самое безобидное мероприятие обыкновенно заканчивалось травмами. Скажем, однажды мы пошли в оперу, и я сломала ключицу — во многом благодаря собственной тупости, но начал все Клей.

После долгих уговоров Джереми согласился не перевязывать мне раны. Сейчас важнее было принять горячий душ. Как только Альфа закончил последний шов и предупредил, что «сильно их мочить» нежелательно, я рванула в ванную. Открыла вентиль, дождалась, пока вода станет обжигающей, и только тогда залезла под душ. Несколько минут я стояла неподвижно, ощущая, как горячие струи смывают с меня грязь и горечь прошедшей недели. Дверь кабинки отворилась. Оборачиваться я не стала, хотя «Психо» Хичкока, как и все, смотрела. Убийца с ножом ни за что бы не проскользнул мимо Джереми, И, конечно, это был не Альфа — скорее уж убийца с ножом. Прикосновение холодной кожи к обнаженным ногам… Дверь встала на прежнее место. По бедру игриво пробежались умелые пальцы. Прикрыв веки, я чуть откинулась назад и прижалась к Клею — очертания наших тел подходили друг к другу, как кусочки головоломки. Я почувствовала спиной, как он потянулся за шампунем, и подставила лицо обжигающему дождю. Руки Клея были уже в моих волосах, распутывали сбившиеся пряди. Сладко пахло ароматической отдушкой. Я запрокинула голову, едва не мурлыча от удовольствия.

Завершив, Клей на миг отстранился. Затем его намыленные ладони стали ласкать мне руки… соскользнули к бедрам, прошлись с наружной стороны… переместились на внутреннюю. Я раздвинула ноги, и Клей довольно рассмеялся. Кончики его пальцев медленно выписывали зигзаги по нежной коже бедер, как бы поддразнивая, а потом нырнули внутрь меня. Я со стоном выгнула спину. Свободной рукой Клей обхватил меня за талию и притянул к себе, давая почувствовать силу своего возбуждения. Я встала на цыпочки, попыталась направить его в себя, но Клей развернул меня и поднял за ягодицы на руки. Я вновь запрокинула голову, и мы слились в поцелуе под каскадами воды — теперь она уже не казалась такой горячей… Я запустила руки в кудри Клея, чувствуя, как прохладные струйки стекают по бедрам. Клей издал гортанный звук — то ли стон, то ли рык — и вошел в меня, от чего мы оба чуть не повалились в ванну. Вдруг он, вздрогнув, прервался.

— Только не говори мне, что ты уже кончил, — протянула я, оставаясь в прежней позе.

Хохот в ответ.

— Ты так плохо обо мне думаешь? Со мной-то все нормально, только вот твой завтрак стынет.

— Поверь, сейчас это меня волнует меньше всего.

Я чуть не взяла инициативу на себя, но Клей покрепче ухватил меня за талию, распахнул дверь ванной и перенес в спальню. Затем швырнул на кровать и был внутри меня, прежде чем матрас перестал трястись.

— Так лучше? — спросил он.

— М-м-м, намного.

Закрыв глаза, я изогнулась дугой… и ощутила запах еды. В желудке заурчало.

— Похоже, ветчине с блинами я не конкурент, — приуныл Клей. — Вот так всегда.

— Ничего, потерплю.

Я задвигала бедрами, больше не обращая внимания на тревожные позывные желудка. Клей заерзал — как оказалось, потянувшись за чем-то. Я закрыла глаза, и тут на щеку мне шлепнулась капля жира, а губы ощутили вкус ветчины. Ломтик исчез в два укуса. Я разочарованно вздохнула и приподняла бедра навстречу Клею.

— М-м-м.

— Комплимент адресован ветчине или твоему покорному слуге? — шепнул он.

Не успела я успокоить его самолюбие, как во рту у меня снова оказался кусок мяса. Клей тем временем принялся слизывать жир с моей щеки. Мы задвигались быстрее, и на пару минут мысли о еде вылетели у меня из головы. Честное слово. Затем Клей опять потянулся к тумбочке, на сей раз за блином, сложенным вдвое. Я откусила половину, другую пихнула ему в рот. Клей рассмеялся. Покончив с блином, я приподняла голову и слизала крошки с губ Клея. Он взял еще один блин, поддразнивая меня, как кошку. Изловчившись, я схватила лакомство зубами. И не только лакомство.

— Ай! — вскрикнул Клей, тряся укушенным пальцем.

— А ты не дразнись, — промычала я с набитым ртом.

Клей с рычанием склонился надо мной и чувствительно куснул в шею. Я взвизгнула, попыталась вырваться, но он с силой вошел в меня, припечатав к кровати. А-ах… Вот теперь я точно забыла о еде.




Прошло двадцать минут. Я калачиком свернулась возле Клея, выводя пальцем узоры на его потной спине. Он, в свою очередь, лениво покусывал меня чуть повыше ключицы. Зевнув, я вытянула ноги и обвила ими его бедро.

— Поспим? — предложил он.

— Не сейчас.

— Тогда поговорим?

— Еще не время. — Я прижалась лицом к его груди, вдохнула. — Какой у тебя чудесный запах!

Ом усмехнулся.

— Что, ветчиной пахну?

— Нет, самим собой. Я так по тебе скучала.

У Клея аж дыхание перехватило. Он нежно погладил меня за ухом. Слышать такое ему было в диковинку. Обычно за «скучала по тебе» следовала какая-нибудь колкость. Признавалась ему в любви я только во время секса, когда за себя уже не отвечала. А почему? Из страха, что с этим признанием окажусь полностью в его власти… и он, быть может, причинит мне боль — такую, в сравнении с которой тот укус покажется пустяком. Глупости, конечно. Клей прекрасно знал, как я его люблю. Так что обманывала я лишь саму себя.

— Как же страшно мне было, — произнесла я. В этом очень не хотелось признаваться, но раз уж такой момент…

— Мне тоже, — прошептал он, целуя меня в макушку. — Когда я узнал, что ты пропала…

В дверь постучали. Клей вполголоса выругался.

— Пошли прочь, — тихонько проговорил он.

— Может, это Джереми.

— Он не стал бы нас сейчас тревожить.

— Елена! Это я, — раздался голос Пейдж.

Клей приподнялся на локтях.

— Уходи!

— Я хотела убедиться, что с Еленой…

— Нет!

Голос девушки задрожал от волнения.

— Не кричи, Клейтон. Обещаю, приставать к ней не буду. Ей и так тяжело пришлось. Я хотела лишь…

— Повидаешься с ней на общей встрече. А пока изволь потерпеть.

— Может, все-таки поговорить с ней? — шепотом предложила я.

— Если ее впустить, она не уйдет, пока не вытащит из тебя все, что ты знаешь.

— Я тебя слышу, Клейтон.

Он что-то сердито пробормотал себе под нос. Похоже, за время моего отсутствия Пейдж с Клеем не особенно сдружились. Надо же, какая неожиданность.

— Э-э-э… Пейдж! — крикнула я. — Я очень устала, но погоди минутку, только оденусь…

— Никуда она не пойдет! — рявкнул Клей. — Тебе нужно отдыхать, а не терпеть расспросы всяких там…

— Я тебе не «всякая там», — огрызнулась ведьма. — Ты без хамства не умеешь, Клейтон?

И все же он прав… Пейдж захочет узнать все и сразу, а я пока к этому не готова. Впрочем, желания выслушивать их перебранку у меня тоже не возникало.

Я слезла с кровати и швырнула Клею джинсы. Не давая ему открыть рот, показала на окно и приложила к губам палец. Понимающий кивок. Я накинула его трусы и рубашку, а он тихонько открыл окно. Оставив Пейдж терпеливо дожидаться нас за дверью, мы нырнули в прилегавший к мотелю лес.




— Нехорошо как-то вышло, — заметила я чуть позже. Мы уходили все глубже в лес.

Клей фыркнул.

— И не мечтай, что меня совесть из-за этого будет мучить.

— Я знаю, с Пейдж бывает трудно…

— Родная, да она не человек, а геморрой ходячий. И это я еще ей польстил. Только-только школу закончила, а строит из себя лидера — за всех решает, спорит, Джереми критикует. До Питсбурга она ни разу не сталкивалась с реальной опасностью, а тут нате вам, уже эксперт. — Клей потряс кулаками. — Не давай мне заводиться, а?

— По-моему, ты уже завелся.

— Нет, родная, это еще ягодки. Вот подожди, через пару часов я скажу, что на самом деле думаю об этой Пейдж Винтербурн. Никто не имеет права говорить с Джереми таким тоном, особенно сопливые девчонки с раздутым чувством собственной важности. Будь моя воля, я бы ее еще на прошлой неделе вытурил. Но ты же знаешь Джереми. Он ее нападки не терпит, конечно, но и близко к сердцу не принимает. — Клей вдруг наткнулся на заросли. — А кстати, куда мы идем?

— Как насчет пробежки? Даже Пейдж не рискнет действовать на нервы волку.

— А вот в этом я не уверен.




После пробежки мы снова занялись любовью. Потом мы лежали в траве, млея в лучах августовского солнышка, пробивавшихся через густой шатер ветвей.

— Чуешь, пахнет чем-то? — сказал Клей.

— Э… чем?

— Едой.

— Живой или мертвой?

Клей расхохотался.

— Мертвой, родная. Более того, жареной.

Вскочив на ноги, он огляделся по сторонам, жестом показал, чтобы я никуда не уходила, нырнул в заросли — и через полминуты вернулся с корзиной для пикника. Ну, на самом деле это была всего лишь картонная коробка, но запахи из нее исходили самые что ни на есть пикниковские. Поставив коробку на траву, Клей последовательно извлек из ее недр сыр, хлеб, фрукты, жареную курицу на блюде, бутылку вина и разнообразные столовые приборы из пластмассы.

— Что, нас навестила добрая фея? — осведомилась я, но тут же уловила знакомый запах, и все стало ясно. — Джереми. — Недолго думая, я оторвала от курицы солидный кусок. — Меня балуют.

— Ты это заслужила.

Я широко улыбнулась.

— Еще бы.

Еду и вино мы усидели в десять минут. Я откинулась на траву и вздохнула, впервые за без малого две недели почувствовав себя сытой и довольной. Стоило мне закрыть глаза, и мягкой волной накатила сонливость. Спать… Спать, зная, что никто не разбудит раньше времени. Прекрасное завершение прекрасного дня. С усталой улыбкой я свернулась возле Клея, почти погрузилась в приятную дрему… и резко открыла глаза.

— Тут нам спать нельзя! Это небезопасно.

Губы Клея скользнули по моему лбу.

— Я покараулю, родная.

Я только хотела ему возразить, как откуда-то донесся голос Джереми:

— Отдыхайте оба. Я буду здесь.

Спорить Клей мне не дал — притянул к себе и подложил под голову руку вместо подушки. Убаюканная его теплом, я тут же заснула.




Джереми пришел нас будить уже под вечер. Клей что-то проворчал и продолжил храпеть. Я, зевнув, перевернулась на другой бок и снова заснула. Джереми тряхнул нас еще энергичней.

— Да, вы оба измотаны, — проговорил он в ответ на мычание Клея. — Но Елене нужно обязательно поговорить с остальными. Я не могу перенести собрание на утро.

Клей что-то пробубнил себе под нос.

— Ну, теоретически мог бы, — продолжал Джереми, — но это было бы невежливо. Они и так весь день прождали.

— Нам нужно… — начала я.

— Я принес вашу одежду.

— Мне надо почистить…

— Расческа и жидкость для полоскания рта там же, где и одежда. Нет уж, снова залезть в номер я не позволю, а то мы вас до утра не увидим. Общий сбор через пятнадцать минут. Обещаю не затягивать.




Собрание решили провести в номере Кеннета и Адама. Пересекая стоянку, я заметила Пейдж. Девушка ходила взад и вперед по растрескавшемуся тротуару, сложив руки на груди — вероятно, от холода, но мне почему-то подумалось, что так она пытается сдержать поток вопросов, которыми весь день хотела меня закидать. Только этого мне и не… Нет, так просто непорядочно. Ее волнение можно понять. Я побывала в стане врага, лицом к лицу столкнулась с угрозой. Естественно, у нее накопилась масса вопросов — о самом комплексе, о похитителях, о заключенных… О господи. Рут. Пейдж ведь до сих пор ничего не знает. События прошлой недели смешались в моей голове в кучу, и я совсем забыла, что последний раз Пейдж выходила на связь до смерти Рут. Для нее тетя еще жива… Ну как можно быть такой бесчувственной? Пейдж терпеливо ждала, пока Джереми обрабатывал мне раны, пока я принимала душ, и только потом пришла, чтобы узнать новости о тете. А как поступила я? Смылась через окно.

— Мне нужно поговорить с Пейдж, — бросила я и побежала к ней.

— Оставайся на виду, — крикнул Клей вслед.

Увидев меня, Пейдж приветственно кивнула, но ничего не сказала. Раздражение, если оно было, пряталось за фасадом хороших манер.

— Как ты себя чувствуешь? — спросила она. — Джереми сказал, раны не очень серьезны.

— Насчет сегодняшнего, — с ходу начала я. — Я… не знаю, чем я думала… такой день сумасшедший выдался. — Я покачала головой. — Прости, это меня не оправдывает. Тебе ведь хочется услышать, как там твоя тетя. Я никогда бы… Не надо было…

— Она умерла?

— Да. На следующий день после нашего последнего сеанса. Я совсем забыла, что ты не знаешь.

Пейдж перевела взгляд на стоянку. Пока я искала нужные слова, она заговорила сама, уставившись в пустое пространство.

— Я знала. — Ее голос казался таким же нездешним, как и взгляд. — Чувствовала, хоть и надеялась, что ошибаюсь. — Она сделала паузу, сглотнула комок в горле, потом резко помотала головой и повернулась. — Как это произошло?

Я застыла в нерешительности. Сейчас было не время для правды. Сначала надо посоветоваться с Джереми.

— Сердечный приступ.

Пейдж недоуменно нахмурилась.

— Но у нее никогда…

— С возвращением! — завопил Адам с другого конца стоянки и кинулся к нам — как всегда, с улыбкой на лице. — Хорошо выглядишь. Ну, если не считать всех этих порезов. Они еще за это заплатят. Как руки? В смысле, я про ожоги. До сих пор ведь не объяснился. Я не нарочно — наверное, ты и сама догадалась, потому что Клей меня не пришиб. В общем, приношу свои извинения. Искренние, заметь.

— Если честно, я давно уже обо всем позабыла.

— Вот и славненько. Тогда забудь и то, что я сейчас говорил. — Он обернулся к Клею, который решил присоединиться к нам. — Почему ты не взял меня с собой? Я б тебе помог ее спасти.

— Никто никого не спасал, — отозвался Клей, положив мне руку на талию. — Пока я гадал, как бы пробраться внутрь, Елена вырвалась сама. Мое участие свелось к роли водителя.

— Ну вот, видите? — К нам подошла Кассандра. — Я же говорила, что Елена девочка способная.

При слове «девочка» Пейдж закатила глаза, но Кассандра и бровью не повела.

— Поздравляю, Елена, — добавила она, притронувшись холодными пальцами к моей руке. — Рада видеть тебя живой и на свободе.

Казалось, она говорит искренне. Так, стоп. А с чего ей говорить неискренне? Только потому, что мне пригрезилось, будто она уговаривает остальных прекратить поиски — и заигрывает с Клеем? Это был лишь сон, проявление глубоко запрятанных тревог. Во всяком случае, улыбка Кассандры мало походила на фальшивую. А то, что Клей вдруг обнял меня немножко крепче — простое совпадение. Или мне вообще показалось.

— Пора начинать, — объявила Пейдж. — Долго засиживаться не будем. Ты, наверное, с ног падаешь от усталости, Елена. Сегодня мучить тебя расспросами не станем, обещаю.




ПРИВЯЗАННОСТЬ


На встрече Джереми кратко изложил факты, которые стали известны благодаря моему побегу. Как устроен комплекс внутри и снаружи, мы представляли неплохо — пригодились и мои познания, и наблюдения Клея. Самое важное: нам известно, где искать врагов. Вряд ли в ближайшее время они успеют перенести базу куда-нибудь еще — слишком это масштабная и трудоемкая затея. Поэтому — по мнению Джереми — можно не спеша разработать план проникновения, который позволит покончить с угрозой раз и навсегда и освободить заключенных, в том числе Рут.

Тут до меня дошло, что все до сих пор считают пожилую ведьму живой. Ничего странного: повода в этом усомниться у них пока не появлялось.

— Рут… э… больше нет, — промямлила я.

— Что?! — Взгляд Адама метнулся к Пейдж. — Ты хочешь сказать, она…

— Она умерла, — тоненьким, безжизненным голосом произнесла девушка.

— Черт. — Адам подошел к Пейдж, приобнял ее за плечи и взглянул на меня: — Что с ней случилось?

Вот теперь я по-настоящему влипла. Хватит ли у меня смелости солгать им в лицо, зная, что рано или поздно — когда я выложу все Джереми — правда раскроется? Или выбрать честность — но тогда Пейдж задумается, почему я ее обманула. Как меня угораздило все запутать? Нет, лучше говорить начистоту, пока я не увязла окончательно…

— Сложно… объяснить, — начала я.

— Тетю убили? — спросила Пейдж. — Похищение, конечно, ее надломило, но она никогда не жаловалась на здоровье.

Иными словами, молодая ведьма на мою выдумку не повелась. Что ж, спасибо: она позволила мне изящно выкрутиться и не стала при всех уличать во лжи.

— Вообще-то нет, — поправила я Пейдж. — Никто ее не убивал. Во всяком случае, люди, похитившие нас, тут ни при чем. Это произошло из-за другой узницы. Но ее вины в этом нет.

Пейдж нахмурила брови.

— Несчастный случай?

— Э-э-э, в некотором роде. — Я глубоко вздохнула. — Рут кое-что от тебя утаила. Там есть еще одна ведьма. Совсем еще девочка.

И я рассказала обо всем: о Рут и Саванне, о паранормальных явлениях, об охранниках, о гибели пожилой ведьмы и разгроме, который учинила ее воспитанница во время побега.

— То есть в этом ребенке живет зло, — подал голос Адам.

— Нет, — ответила я. — Просто она…

— …творит зло против собственной воли, — вступила в разговор Кассандра. — Извини, Елена, но я особой разницы не вижу. Нарочно она это делает или нет, не так уж важно. Надо хорошенько подумать, прежде чем выпускать на волю ребенка с такими смертоносными способностям. Судя по тому, что ты нам поведала, удержать ее в узде никому из нас не под силу. Шабашу тем более.

Вампирша искоса взглянула на Пейдж. Щеки девушки запылали румянцем. Она хотела было возразить, но сдержалась.

— Что ж, решено, — объявила Кассандра. — Незачем с ума сходить из-за девчонки, которая…

— Саванна этого не делала, — тихо проговорила Пейдж.

Кассандра вздохнула:

— Я понимаю, почему тебе так легче думать, Пейдж. Нелегко поверить, что ребенок способен на такое. Еще труднее обречь его на смерть, но факт остается…

— Она этого не делала, — произнесла Пейдж чуть громче. — Потому что она ведьма. Ведьмы такой магией не владеют. Переместить по воздуху неодушевленный предмет? Да, есть специальное заклинание. Метнуть тот же предмет с такой силой и скоростью, чтобы проломить человеку череп? Исключено. Предел наших возможностей — скинуть тарелку со стола. Швырнуть ее через комнату ни за что не выйдет.

— Но ведь Ева была еще и полудемоном, — подал голос Адам. — Я это запомнил, хотя она уехала, когда мы с тобой еще пешком под стол ходили.

— Ее зачал демон-аспицио, — пояснила Пейдж. — То есть ее способности были связаны со зрением: Ева сама обладала острым зрением и умела насылать на людей слепоту. Только и всего. Кроме того, способности полудемонов по наследству не передаются, и ты прекрасно это знаешь.

Следующая минута прошла в молчании.

— Да, — снова заговорила Пейдж, — Кассандра права. Я отказываюсь верить, что девочка несет в себе зло. Однако стала бы я выгораживать ее, ставя под угрозу ваши жизни? Нет, конечно. Здравый смысл для меня — не пустое слово. Не забывайте, участь Рут может постигнуть и меня.

— Существует еще одна теория, — вставила я. — Некоторые считают, что это… э-э-э… полтергейст.

— Что-что? — не понял Клей.

Я бросила на него сердитый взгляд.

— Повторяю, что слышала.

— Нет, это не полтергейст, — уверенно заявила Пейдж. — И да, Клейтон, этот феномен реален, только проявляется он совсем по-другому. Тут явно приложил руку кто-то из врагов. Кого еще из «Иных» ты там встретила?

— В смысле, из перешедших на сторону противника? — уточнила я. — Ну, полудемона-телепортера, который преследовал нас в Питсбурге. Правда, через несколько дней он сбежал. Кроме того, у них в штате якобы состоит какой-то колдун, но я ни разу его не видела.

— Колдун вполне мог такое устроить, — прокомментировал Адам.

— Частично, — поправила его Пейдж. — Открыть двери камер, испортить устройства связи, заблокировать выходы — да, теоретически колдуну это под силу. Но швырять в людей предметы, выкручивать лампочки? Нет, исключено. Для этого требуется, так скажем, особый талант.

— Телекинез, — пробормотала я.

— В точку, — подтвердила Пейдж. — Способности к телекинезу в той или иной степени проявляются у нескольких рас. Например, у…

— Полудемонов-телекинетиков, — закончила я за нее. В животе заныло. — Но ведь она говорила… Черт!!! — Я снова вздохнула. — Была там одна такая. Среди заключенных. Только она уверяла, будто ничего подобного не умеет. А я уши развесила. Знаете, идиотизм какой-то — ей все верили. К тому же, когда все происходило, ее даже рядом не было…

— Это ничего не значит, — заметила Пейдж. — Воло, то есть полудемону-телекинетику высшего порядка, не требуется находиться на месте событий, чтобы использовать свои способности. Мне рассказывали, что один воло смог, находясь в одной комнате, в другой направить стрелу в мишень с такой силой, что разнес древко в щепки — и попал в яблочко.

Я прикрыла глаза.

— Ну как можно быть такой дурой?

— Здесь нет твоей вины, — возразила Пейдж. — Ты же сама сказала — ей все верили. При слове «телекинез» люди представляют экстрасенса, который силой мысли гнет ложки, однако на практике воло — это, возможно, самый опасный тип полудемонов. Им под силу выкинуть человека из окна, не шевельнув и пальцем.

Я последними словами костерила себя за то, что заглотнула наживку, за внешним дружелюбием Лии не разглядев правды. Да, я поверила ей — послушно развесила уши, пока она плела вокруг невинного ребенка паутину лжи и обмана. В итоге ей удалось сбить с толку даже саму Саванну. Значит, Лия знала о занятиях с Рут? Не потому ли погибла пожилая ведьма? Впрочем, каких бы целей ни добивалась полудемонша, ей нужна Саванна. И теперь, по моей вине, они остались вместе…

Мне стало тяжело дышать. Я с трудом поднялась со стула и выбежала из комнаты.




Клей бросился за мной. Не замедляя хода, я обогнула мотель и направилась к лесу. Клей не пытался меня остановить, просто бежал рядом.

— Пейдж права, — произнес он через несколько минут. — Твоей вины здесь нет.

— Есть. Я хотела бежать вместе с Саванной. Но когда дошло до дела, сдрейфила. Убедила себя, что так будет лучше… хотя причина была совсем в другом. У меня появился шанс спастись — и я им воспользовалась: плевать на всех остальных.

— Не верю. Ты бросила ее потому, что не было другого выхода. Мы ее вызволим.

— Такими темпами вернемся мы туда не скоро…

Нас нагнал Джереми.

— Мы отправимся к комплексу, как только будем готовы. Ты в безопасности, поэтому я не стану торопить события.

— Но Саванна…

— Наша главная задача — остановить этих людей, а потом уже спасать кого-то.

— А ведь в моем случае ты думал наоборот.

— Так и расклад был другой. Ради тебя мы с Клеем пошли бы на риск. Все остальные могли к нам присоединиться, но лишь по собственному желанию. Я не хочу подвергать тебя или Клея опасности ради спасения чужого, пусть даже и ребенка.

— А если я сама решу?

— У тебя нет права принимать такие решения, Елена. Пока ты входишь в нашу Стаю, за тебя решаю я. Так вот, тебе запрещено туда возвращаться.

— Это неспра…

— Нет, справедливо, — закончил за меня Джереми. — Когда-то мы уже проходили через это. Но таков закон Стаи. И не угрожай мне уходом. Я в любом случае позабочусь, чтоб одна ты в комплекс не сунулась, что бы ты там ни твердила о свободе воли. Решение — на моей совести. Мы приложим все усилия, чтобы спасти девочку. Если что-то случится с ней до нашего прихода, винить будешь меня, а не себя.

Не давая мне возразить, Джереми развернулся и ушел.




Я не кинулась следом за ним. Десять лет прожив в его доме, по его правилам, я давно усвоила, чем можно пронять Альфу. Нытье и упрашивания на него не действуют. Если Джереми принял решение, переубедить его способны лишь разумные доводы. Полезешь с тараном — только усилит оборону. Что скрывать, терпение в список моих добродетелей не входит… И все же я, скрепя сердце, решила немного подождать: по крайней мере пару часов. Или даже до утра.




— Значит, система безопасности требует и проверки отпечатков пальцев, и сканирование сетчатки? — спросил Джереми.

Он сидел за небольшим столом в нашем номере. Мы с Клеем развалились на кровати, с переменным успехом борясь с сонливостью.

— Э-э-э… да, так, — ответила я наконец.

Джереми что-то черкнул в блокноте.

— Указательного пальца?

— Что? А, нет. Извини. На самом деле там требуется скорее отпечаток ладони. Берешься за ручку, и выполняется проверка.

— Если ты устала, давай обсудим все завтра. Времени навалом.

Нет уж, пока мне есть, что сказать, буду говорить.

— Давай лучше сейчас, пока мелочи не выветрились из памяти.

— А мы сегодня ужинали? — донесся голос Клея, приглушенный подушкой.

— Что?

Он перевалился на спину.

— Я пытаюсь сосчитать, сколько раз мы сегодня ели. Сначала позавтракали в Мэне, потом здесь. Или это был полдник? А на пикнике мы обедали или ужинали?

— Думаю, обедали, — откликнулась я.

— Отлично. Тогда давайте поужинаем.




Джереми настоял, чтобы мы из вежливости пригласили и других. Клей постучался в номер, где остановились шаман и Адам. Кеннет открыл дверь и впустил Клея. Полудемон же показался из соседнего номера, напоследок бросив пару слов его обитателю. Я подождала Адама снаружи.

— Мы собираемся на ужин. Ты как, перекусил уже?

— He-а. Как раз хотел вас позвать. Сейчас, только ключи от машины захвачу.

— Пейдж? — спросила я, глазами показав на соседний номер.

— Ага. Она очень расстроена.

— Пригласить ее?

Он пожал плечами.

— Попробовать можно, да только она, пожалуй, откажется — настроение не то. Передай ей, что я чего-нибудь привезу.

Я предпочла бы, чтобы Адам сам с ней поговорил, но он уже юркнул в свой номер. Наверное, кого-кого, а меня у Пейдж особого желания видеть нет. Ее тетя умерла, а мне не хватило такта, чтобы сказать об этом прямо… Втайне надеясь, что ответа не услышу, я вздохнула, подошла к ее двери и тихонько постучала. Через несколько секунд звякнула цепочка, и дверь открылась.

— А, привет, — вымученно улыбнулась Пейдж. — Ты еще не легла? Как себя чувствуешь? У меня чай один есть, хорошо помогает от бессонницы.

Как я себя почувствовала… точнее, кем? Жалкой козявкой. Глаза и нос Пейдж покраснели, опухли — похоже, она проплакала несколько часов кряду… и еще беспокоилась при этом, сладко ли мне спится!

— Такое горе… — вымолвила я. — С твоей тетей… Сочувствую. Не хотела тебя беспокоить, да вот мы собрались поужинать. Может, присоединишься к нам?

— Нет, — ответила она. — Но за приглашение спасибо.

— Адам просил передать, что привезет для тебя чего-нибудь.

Рассеянно кивнув, она помолчала, потом вдруг быстро заговорила:

— Не могла бы ты… Прости, если причиняю тебе беспокойство. Знаю, ты устала, очень не хочется тебя донимать, но, может, ты зайдешь ко мне, как вернешься?

Внезапно смолкнув, она посмотрела мне за спину. Я узнала поступь Клея. Пейдж выпрямилась, словно собираясь с духом, и обратилась к нему:

— Клейтон, я просто поинтересовалась у Елены, не отпустишь ли ты ее ко мне ненадолго — на полчаса, не дольше.

— А ужинать ты не будешь? — бросил Клей.

— К сожалению, нет.

— Поодиночке никому не оставаться, — буркнул он. — Так решил Джереми. — Я обожгла его сердитым взглядом (как можно быть таким черствым?), но он ничего не заметил и как ни в чем не бывало продолжил: — С тобой останется Кассандра.

— То-то она обрадуется, — съязвила Пейдж.

— Если Кассандру не устраивают правила Джереми, пусть уходит — силком ее никто не держит.

— Ну как же, уйдет она, — пробормотала Пейдж себе под нос. — Нет, я серьезно. Нет нужды кого-то со мной оставлять. В моем арсенале много защитных заклинаний.

— У нас есть определенные правила, — стоял на своем Клей. — Поодиночке никому не оставаться. Кассандра все равно ничего не ест. — На выходе он добавил: — Если Елена не против, то заглянет к тебе после ужина. Но только на двадцать минут. Ей нужен отдых.

— Батюшки, да неужели разрешил? — крикнула я вдогонку.

— На провокации не отвечаю, — сказал он, не оборачиваясь.

— Умник какой нашелся. — Я посмотрела на Пейдж: — Обязательно загляну.

— Спасибо. Буду очень признательна.




КОРОНАЦИЯ


В десять я зашла к Пейдж с неостывшим еще ужином. Она была одна.

— А где Кассандра?

— Вышла. То ли еду себе подыскивает, то ли компанию. Первая роль мне не по нраву, а для второй я не гожусь. Полом не удалась.

— Нам же запретили оставаться одним. Джереми знает, что она тебя подвела?

— Нет, но я ее не выдам. Пусть это останется между нами. По правде говоря, мне без нее даже безопасней. Вампирша — не лучшая соседка по комнате. Вот, допустим, захочется ей ночью перекусить — и все, мне крышка. Сначала я делила номер с Адамом, но нервы Кеннета ее общества не выдержали, так что мы поменялись.

— Так вы с Адамом… вместе?

Пейдж сперва нахмурила брови, потом поняла, о чем я, и рассмеялась:

— Да нет, ты что. Мы с ним с детства дружим. Поверь, мы столько друг о друге знаем, что заводить серьезные отношения не хочется. — Она подошла к холодильнику. — Чего-нибудь выпьешь? Есть минеральная вода и газировка. Боюсь, ничего покрепче не найдется.

— Не беда…

— Ты хочешь сказать: «Переходи к делу».

— Я не это…

Она в ответ лишь махнула рукой:

— Да ладно, ерунда. Я знаю, ты устала. Прости, что надоедаю тебе без конца. Тут ничего особенного… я составила чертежи комплекса, набросала кое-какие заметки… Конечно, они понадобятся нам немного позже, но мне нужно чем-нибудь занять себя. Так легче… — Она прикусила губу, отвела взгляд. — Легче отвлечься, когда есть какое-то дело.

Я понимала ее. Год назад погибли двое моих братьев по Стае, и только дело помогло мне справиться с горем. Я с головой погрузилась в планы мести — и не только потому, что дворняжки, совершившие это, заслуживали наказания: у меня не оставалось времени на скорбь. Пейдж сейчас испытывала то же самое.

— Все почти готово, — пояснила она, протягивая мне блокнот. — Не хватает лишь кое-каких деталей.

Я пролистала ее заметки.

— Вообще-то, почти все это есть у Джереми. Ты могла бы…

— …посоветоваться с ним. А ведь точно. — Тень разочарования пробежала по ее лицу. — Могла бы и сообразить, ведь он все делает на два шага вперед других. Ну тогда ладно, больше мне ничего не нужно. Извини, пожалуйста. И о чем я только думала?

— Погоди-ка. Кое-какие из этих вопросов Джереми мне не задавал, — солгала я. — Знаешь, я пока еще не валюсь с ног, так что помогу тебе. Пускай будет два экземпляра.

— Правда? — Впервые за время нашей беседы лицо Пейдж озарилось неподдельной улыбкой. — Вот здорово. Спасибо!

Да, я понимала ее чувства. Может, так только казалось, — кто знает, насколько они с тетей были близки? — но, во всяком случае, ей не помешало бы на что-нибудь отвлечься, почувствовать себя хоть капельку ответственной за происходящее.

Мы закончили, и я сказала, что могу заночевать у нее: Кассандра, похоже, возвращаться не собирается, а у нас в номере на одного жильца больше, чем надо. Пейдж мое предложение отклонила, заверив, что наложит на дверной замок чары, и если кто-то начнет ломиться в номер, ей сразу же станет об этом известно. Скорее всего ей хотелось побыть наедине со своим горем, поэтому я не стала настаивать.




Ночью мне снился побег из комплекса — во множестве вариаций, но один мотив повторялся раз за разом: уходила я без Саванны. Иногда просто забывала о ней — и спохватывалась лишь на воле, когда было уже поздно. Чаще моя вина проявлялась отчетливей. Я пробегала мимо ее камеры — и не останавливалась. Слышала, как Саванна выкрикивает мое имя — и не останавливалась. Видела, как Лия тянет к ней руки… и все равно не останавливалась. Наконец мне привиделось, будто я мчусь к выходу, и вдруг на пороге возникает Саванна, зовет меня с собой. Я встала как вкопанная, развернулась и кинулась назад…

Я подскочила на кровати, прерывисто дыша. Клей тут же проснулся, обнял меня, смахнул со лба слипшиеся от пота волосы.

— Давай поговорим? — предложил он.

Я покачала головой. Он обнял меня еще крепче, но я даже не посмотрела на него. Нет, об этом говорить мы не будем… Он лишь скажет, что мой поступок оправдан, что в первую очередь спасать нужно было саму себя. Впрочем, я бы тоже не обрадовалась, если бы он рисковал жизнью ради постороннего. Но Клей на такое в принципе не способен. Защищая Стаю, он без колебаний подставит грудь под пули, однако и пальцем не шевельнет, чтобы помочь, допустим, жертве автокатастрофы. Разве только чтобы сделать мне приятно… Если же меня не будет рядом, ему это и в голову не придет.

Да и с чего бы ему переживать за Саванну? Как ни хотелось надеяться, что когда-нибудь он станет сострадательным, отзывчивым, желание было наивным — как мечта о мире во всем мире. Для Клея существовала только Стая, и ничего кроме Стаи. Моих душевных терзаний ему вовек не понять.

Укладываясь возле Клея, я заметила, что Джереми тоже не спит и, опершись на локоть, выжидающе смотрит на меня. Его брови слегка приподнялись: может, поделишься? Я покачала головой и улеглась. Чувствуя, что они оба за мной наблюдают, я закрыла глаза, притворилась спящей — и стала размышлять.

Может, я поторопилась с выводами, когда сочла Лию виновницей всех этих событий? Может, у нее и в мыслях не было очернять Саванну? Что, если Джереми, вняв моим уговорам, немедленно перешел бы к действиям, а потом все обернулось бы ошибкой? Что, если из-за этой моей ошибки погибли бы люди? Но что, если Саванна умрет из-за моего бездействия? Надо найти золотую середину. Если наша информация более-менее полна, то мы только выиграем, если начнем прямо сейчас. Достаточно ли мы знаем? Или, точнее, есть ли шанс выяснить еще что-то? Пожалуй, нет. У нас в активе сведения, которые я почерпнула, находясь внутри комплекса, плюс то, что разведал Клей, плюс результаты поисков остальных. Вряд ли откроется что-то новое. Надо собраться с силами, разработать план…

Скрипнула дверь. Я насторожилась. В этом крыле никого, кроме наших, не было. Кому это вздумалось разгуливать посреди ночи? А, все ясно: Кассандра вернулась. Я взглянула на часы. Два тридцать пять. Прелестно — ее просили посидеть с Пейдж, а она где-то шляется. Раз у ведьмочки нет охоты жаловаться на вампиршу, придется это сделать мне. Джереми должен знать, что на Кассандру положиться нельзя.

Откинувшись на подушку, я вдруг услышала, как шаркают по асфальту чьи-то туфли. Клей и Джереми крепко спали. Я встала с кровати, на цыпочках подошла к окну и выглянула из-за занавески… Пейдж крадучись шла по стоянке с чемоданом в одной руке и блокнотом в другой. Черт!

Осторожно, чтобы не разбудить мужчин, я накинула футболку и джинсы, скользнула за дверь. Пейдж обошла клетку с птицами и растворилась в темноте. Я босиком кинулась за ней. При моем приближении один из фазанов проснулся, приоткрыл глаз — и с громким криком захлопал крыльями. Проклятие! Иногда быть оборотнем не так уж выгодно. Я поспешно отошла подальше от клетки, но к первому солисту присоединилось еще несколько. Что ж, про конспирацию можно забыть. Я метнулась в направлении, в котором исчезла Пейдж, и настигла ее на запасной автостоянке. Девушка стояла возле машины, с хмурым видом прислушиваясь к птичьему гомону. Увидев меня, она стала лихорадочно перебирать ключи, но едва успела распахнуть дверцу, как я уже была рядом.

— А, привет! — с фальшивой улыбкой выдавила она. — Что-то поздно ты выбралась на прогулку.

— Куда путь держим? — с ходу спросила я.

— Э-э-э… да так, перекусить. — Пейдж уселась за руль. — Еда остыла, вот я и подумала — вдруг поблизости найдется круглосуточный магазинчик.

— Ты не возражаешь, если я составлю тебе компанию? — Я открыла пассажирскую дверцу, влезла в салон и показала на чемодан: — А нехилый у тебя бумажник.

Положив руки на баранку, Пейдж бросила на меня быстрый взгляд:

— Я уезжаю, Елена. Прости, конечно, что не в открытую, но не хотелось, чтобы меня насильно удерживали. Не могу так больше. Для меня все кончено.

— Послушай, я так сочувствую… Твоя тетя…

— Она… — Пейдж уставилась на ветровое стекло. — Она мне не тетя.

— Хорошо, сестра по ремеслу или как там вы…

— Рут — моя мать.

— Твоя… Кто?!

— Да, у нас в Шабаше так заведено, — проговорила Пейдж, глядя куда-то вдаль. — По крайней мере, так было раньше. В прежние времена ведьмы не выходили замуж, и чтобы их не считали матерями-одиночками, родных дочерей они выдавали за племянниц. Кроме членов Шабаша, истинного положения вещей не знал никто. В моем случае знает еще и Адам. В молодости маме о продолжении рода думать было некогда — она уже тогда готовилась встать во главе Шабаша. Но когда выяснилось, что дела в Шабаше обстоят неважно, то она решила родить дочь — преемницу, которую сама всему научит. В пятьдесят два года она при помощи магии зачала. Родилась я.

— Значит, ты…

— Да, теперь я официально возглавляю Шабаш. — Ее губы скривились в горькой улыбке: — Смешно, да? В двадцать два года… — Она судорожно вдохнула и покачала головой. — В принципе, какая разница? Главное, что меня готовили к этой роли, к огромной ответственности. Конечно, Джереми, Кеннет или Кассандра ни за что не станут обращаться со мной как с равной, но я знаю: все у меня получится. Так что мне нужно возвращаться домой — много дел.

— Я, конечно, понимаю… — Я потянулась через ее колени и подняла с пола блокнот, который она предусмотрительно «уронила» между дверцей и сиденьем. — …Но если ты едешь домой, то это тебе ни к чему.

Пейдж отняла у меня блокнот:

— Нет, он мне нужен для архива Шабаша.

— Да не домой ты едешь, Пейдж. Ты хочешь пробраться в комплекс.

Она через силу рассмеялась:

— Одна? Думаешь, я с ума сошла?

— Думаю. Жаждешь мести? Даю тебе слово, скоро она свершится, но пока…

На лице девушки отразилось смятение, и мне стало ясно, что мысли о возмездии тут ни при чем. Вспомнилась просьба Рут: не допускать, чтобы молодая ведьма узнала о Саванне… иначе Пейдж кинется спасать девочку.

— Ты хочешь найти Саванну.

— Я обязана, — тихонько проговорила Пейдж.

— Это твой долг перед Шабашем?

— Нет, перед самой собой. Какой из меня лидер, если я позволю умереть невинной девочке? Как мне с этим жить? Слушай, я не дура и не самоубийца. Я не собираюсь врываться в комплекс, шарахая заклинаниями направо и налево. На такие подвиги я не способна. Главное — выручить Саванну. Я постараюсь не рисковать: сначала все разведаю, потом придумаю, как ее оттуда вытащить. А вам ни о чем беспокоиться не надо. Это наши ведьмовские дела. Я…

Водительская дверца распахнулась, и ведьма от неожиданности чуть не выпала из машины. Клей просунул голову в салон. Пейдж вздрогнула и отодвинулась ко мне.

— Что происходит? — бросил он.

— Пейдж надумала спасать Саванну.

— А, чтоб тебя! — Захлопнув дверь, он обошел вокруг машины и наклонился ко мне: — Дай-ка попробую догадаться. Ей потребовалась твоя помощь, да?

— Я ни о чем… — начала Пейдж.

— Ни о чем она меня не просила, — отрезала я, вылезая из автомобиля. — Она решила провернуть все в одиночку.

— Но сперва поделилась с тобой: вытащила из номера посреди ночи, рассказала обо всем — и ждет, что ты после этого отпустишь ее одну? Ага, ага. Да она пытается сыграть на твоих чувствах, чтобы ты сама вызвалась составить ей компанию…

— Никуда она меня не звала, — ответила я. — Я сама ее выследила.

Пейдж выбралась из машины и с вызовом посмотрела на Клея:

— Это только мое дело, Клейтон. Помощи я не прошу и принимать ее не намерена.

— Да ты чокнулась, что ли? — Он подбежал к девушке, чтобы отобрать у нее ключи, но она попятилась. Клей остановился и вытянул руку: — Отдай ключи, Пейдж. Никуда ты не поедешь.

Она перевела взгляд с него на меня, оценивая шансы на побег.

— Дохлый номер, — предостерегла я. — Нас как-никак двое. Мы быстрее тебя и сильней. Так что останешься здесь, если только у тебя не припасено на такой случай какое-нибудь убойное заклятие.

И все-таки Пейдж едва не пустилась наутек, но из кустов за ее спиной выступил Джереми. На миг она застыла в нерешительности, а потом плечи ее поникли, пальцы разжались, и ключи упали на асфальт.

— Пойдемте в мотель, — сказал Джереми. — Поговорим там.

— Я обязана спасти Саванну, — заявила Пейдж, когда мы вошли в наш номер. — Вам не понять: как я уже сказала Елене, это наши ведьмовские дела.

— Мы знаем, как вы беспокоитесь за девочку… — начал Джереми.

Пейдж резко повернула голову:

— Беспокоюсь? Да я в ужасе. — Покопавшись в блокноте, она ткнула пальцем в какую-то страничку. — Вот, здесь перечислены все паранормальные явления, которые произошли в ночь побега. Я разделила их на две группы: какие-то мог вызвать колдун, какие-то полудемон-телекинетик. Группы частично совпадают, но «ничейных» явлений не остается. Какова, по-вашему, вероятность, что колдун и полудемон независимо друг от друга решили устроить переполох? Конечно, могло быть и так, что один начал, а другой подхватил, но я в этом сомневаюсь. Они работают в связке.

— Допустим, — произнесла я.

Пейдж переводила взгляд с лица на лицо:

— Видите? Ничего вы не понимаете.

— Тогда попробуйте нам объяснить, — попросил Джереми.

Девушка вздохнула:

— Колдуны ненавидят нас, ведьм. Соответственно, мы их тоже. Между нашими расами установилась самая жестокая вражда в истории сверхъестественных существ. Мы почти как Хэтфилды и Маккои,[33 - Кланы Хэтфилд и Маккой — два влиятельных семейства из штата Кентукки, чьи затяжные кровопролитные распри в конце XIX века прочно вошли в историю и фольклор США.] с той разницей, что в нашем случае агрессия исходит лишь с одной стороны — от колдунов. Ведьмы для них — уродливое напоминание о… — Она опять сделала глубокий вдох. — Впрочем, урок истории вам сейчас ни к чему. Но поверьте мне, это правда. Лия объединила усилия с Катценом, а убийство скинула на Саванну. Значит, у нас неприятности, и серьезные. Чего они хотят добиться, мне неизвестно, но я твердо уверена: девочка в опасности. Уинслоу и его пособники лишились двух оборотней сразу, а их тюрьме нанесен колоссальный ущерб. А на кого падет вина? На маленькую ведьму. Ведь Лия прямым текстом сказала тебе, что это дело рук Саванны.

— Не станут они убивать Саванну, — возразила я. — Слишком она важна для них.

Однако я и сама уже засомневалась. Бауэр и Кармайкл мертвы, из начальства остались только Уинслоу да Матасуми. Ученому девочка нужна живой, но он фактически бессилен. Главный теперь тот, у кого деньги — проще говоря, Уинслоу. Мне вспомнилась случайно подслушанная беседа Матасуми и Катцена (или кто там был с профессором). Уинслоу уже тогда стал наводить повсюду свои порядки, самостоятельно подбирая кандидатов в заключенные. Ведьмы ему не интересны, а Саванну некому защитить — даже Ксавьер, и тот удрал.

— Сплошные догадки, — буркнул Клей.

— Согласна, — отозвалась Пейдж. — Поэтому я и не хочу, чтобы еще кто-то, кроме меня, рисковал жизнью.

— Исключено, — отрезал Джереми. — Вы теперь стоите во главе Шабаша, а значит, обязаны помнить о его интересах. Что будет с вашими сестрами, когда они потеряют и Рут, и ее законную преемницу? На вас лежит ответственность, и потому вы должны жить — по крайней мере до тех пор, пока не подыщете себе замену.

— Но…

— Посмотрим, что можно сделать, — закончил он. — Дайте мне свои записи, и попробуем обсудить все еще раз.




ВОЗВРАЩЕНИЕ


Два дня спустя мы выписались из гостиницы. Пришла пора возвращаться.

Все это время мы работали над планом. Наконец Джереми признал, что больше выяснить ничего не удастся и что тянуть с возвращением смысла нет. Пейдж все эти задержки были явно не по сердцу, но бежать она не пыталась: я и Джереми не отходили от нее ни на минуту. Я вообще перебралась в номер к Пейдж, а Кассандре пришлось взять отдельный. Так мы убили двух зайцев сразу: обезопасили ведьму от клыков соседки по комнате и одновременно взяли ее под надзор. Кассандра и сама могла о себе позаботиться.

В путь мы отправились на двух машинах, разделившись на предусмотренные планом группы. Джереми, Кассандра и Кеннет должны были дожидаться снаружи. Клей, Адам, Пейдж и я собирались проникнуть в комплекс и смести охрану на верхнем уровне. По поводу Пейдж, надо сказать, разгорелись споры. Как главе Шабаша — и никудышному бойцу — ей полагалось оставаться с Джереми. Она, однако, заявила, что ее чары пригодятся ударной группе. В частности, она умела взламывать замки, накладывать маскирующее заклятие, вводить врагов в состояние замешательства, поддерживать телепатический контакт с Кеннетом, ну и так далее. Кроме того, у Пейдж было самое главное — желание, что выгодно отличало ее от Кассандры, которая на передовую не рвалась. Благодаря своему упорству молодая ведьма взяла верх.

Вторую машину вела я: Пейдж наотрез отказывалась видеть Клея за рулем, а тот, в свою очередь, не желал пересаживаться на заднее сиденье из-за какой-то соплячки, пусть даже и возглавляющей Шабаш. В итоге мне пришлось вмешаться, иначе мы никогда бы не уехали.

Укладывая вещи в багажник, Клей то и дело поглядывал на Джереми.

— Поезжай с ним, если хочешь, — предложила я.

— Нет, — отозвался Клей. — Он прав. Еще раз все обсудить не помешает. Кроме того, мне его оставлять не впервой.

— Прости.

— За что?

— За, то что оторвалась тогда от вас и вела себя глупо. Что дала себя похитить, потеряла с вами контакт, и тебе пришлось…

Поцелуем он заставил меня замолчать.

— Чтобы никаких «тебе пришлось», ясно? Я сам принял решение.

— Просто мне не хочется… — Нужные слова не шли на ум. Я пожала плечами: — Не хочется ставить тебя в ситуацию… — Взглянув на Джереми, я выдохнула: — Ставить тебя перед выбором.

Клей расхохотался:

— Перед выбором?! Родная, мы не первый год с этим парнем живем. У нас общий дом, общие счета в банке, даже отдыхаем мы вместе. Мы с тобой почти не остаемся наедине, но ты ни разу не пожаловалась. Ты ни разу не ставила меня перед выбором — и не представляешь, как я за это благодарен, потому что выбрал бы я тебя, а не Стаю.

— Я бы никогда так с тобой не обошлась.

— И потому мне не нужно других доказательств, чтобы знать, как сильно ты меня любишь. Да, у меня на душе хреново, но Джереми поймет. Я ни о чем не жалею, хотя ты и без меня со всем справилась. — Он отстранился и посмотрел на меня. — Ну что, успокоилась? Если нет, то…

— Все нормально. Хочется, чтобы все поскорей закончилось: распрощаться бы с этими милыми людьми, поехать домой и наконец побыть одним.

— Ну, не совсем одним, — поправил Клей, взглянув на Джереми.

— Хотя бы так.

— Что ж, тогда за дело.




В прошлый раз из комплекса мы с Клеем уходили по служебному проезду, который разделял надвое западную оконечность леса. Безопасным такой маршрут не назовешь, но другого Клей не нашел. Однако сейчас мы катили по заросшей, изрытой колеями дороге, оставшейся от прежних хозяев участка. Пейдж узнала о ней, взломав сервер, где хранились сведения о земельном кадастре. Да, именно взломала, «хакнула». Выяснив, каким образом ведьма раздобыла эти сведения, я подумала, что ослышалась. Видно, слишком привыкла к стереотипу: хакер — это Тайрон Уинслоу, только без денег и немытый. Пейдж меня поправила: она, дескать, не хакер, а профессиональный программист, знающий парочку хакерских приемов. Я, честно говоря, разницы не уловила, но предпочла заткнуться: все мы были благодарны Пейдж за эту информацию… даже Клей. На старых топографических картах обозначались многочисленные дороги, рассекавшие лес вокруг комплекса во всех направлениях. Мы посоветовались и выбрали одну из них — не слишком доступную и не слишком изолированную. Проехав по ней пару сотен футов, я остановила машину, чтобы перед штурмом комплекса переговорить с Джереми.




Спустя двадцать минут я, сидя на пеньке, беседовала с Пейдж. Клей и Адам склонились над картами. Нас Джереми уже проинструктировал и теперь давал последние наставления Кеннету. Пейдж и Кеннет обеспечивали телепатическую связь между группами, избавляя нас от необходимости возиться с рациями и сотовыми телефонами. Телепатическая связь. Жутковато даже, с какой легкостью эти слова слетели с языка… ну или звучали в голове. Сковывающие заклятия, колдовство, астральные проекции, телепатия, телекинез, телепортация — прежде я и не догадывалась, что все это встречается не только в «Секретных материалах», но и в реальности. А сейчас, объединив силы с ведьмой, полудемоном, вампиром и шаманом, я намеревалась разрушить планы злодеев, посягнувших во славу рода человеческого на наши способности. А вы говорите, теория заговоров…

Закончив с Кеннетом, Джереми подозвал Пейдж. Я не сдвинулась с места.

— Как настроение? — поинтересовалась Кассандра, подойдя ко мне. — Не по себе, наверное, снова здесь оказаться?

Я пожала плечами. Последние дни мы почти не общались — у меня пропало желание с ней разговаривать. Не важно, пыталась она соблазнить Клея или нет; главное, что в ответственный момент Кассандра оставила Пейдж одну. Этого я ей простить не могла. Что бы там ни говорил Клей, Пейдж мне нравилась: сильный характер, острый ум — и самоотверженность, достойная восхищения. Даже Клей стал с ней помягче… От этого безразличие Кассандры казалось еще неприятней. Более того, в мотеле я прямым текстом высказала ей, что из-за ее распущенности вынуждена перебраться к Пейдж — и не уловила даже намека на раскаяние. А я еще упрекала Клея в эгоизме…

— Будь осторожней, — продолжила Кассандра. — Не забывай, что говорил Джереми. Может, после твоего побега они ужесточили меры безопасности. Помнишь, о чем мы разговаривали тогда в ресторане? Так вот, я действительно хотела бы познакомиться с тобой поближе, Елена. Давай не будем упускать такую возможность. — Вампирша положила руку мне на запястье и улыбнулась. В глазах ее заплясали кровожадные искорки. — Если честно, жду не дождусь. В последнее время редко выпадает возможность поучаствовать в хорошей мясорубке.

Тут вернулась Пейдж:

— В чем же дело, Кэсс? Если хочешь поразвлечься, еще не поздно передумать — присоединяйся к ударной группе. Ах, тебе ведь не этого надо. Мясорубка мясорубкой, а ты должна остаться цела.

— Мои способности больше подходят для второй волны атак, — вымолвила Кассандра, глядя на Пейдж с покровительственной улыбкой, словно взрослый на невоспитанного ребенка.

Подошел Клей:

— Тех, кто для галочки идет, мне там даром не надо. — Он без особых церемоний стряхнул руку Кассандры с моей. — Джереми хотел с тобой поговорить, родная.

— Догадываюсь, — протянула я. — «Береги себя. Не выставляйся. Без нужды не рискуй».

Клей улыбнулся от уха до уха:

— Не-е-ет. Тебе Джереми доверяет. Скорее так: «Следи, чтобы Клей берег себя», «Не давай ему выставляться», «Не позволяй рисковать без нужды». Короче, исчерпывающий список инструкций для приходящей няни.

Я закатила глаза и двинулась к Джереми. Он изучал карту, разложенную на капоте автомобиля.

— Будешь за главную, — объявил он, сложив карту пополам и повернувшись ко мне.

— Хорошо, справлюсь. Буду присматривать за Клеем, чтоб держал себя в рамках.

— Ему, кстати, известно, что командуешь сегодня ты.

— А как насчет Пейдж с Адамом? Они-то знают?

— С ними трудностей не возникнет. Адам будет подчиняться Клею, а Пейдж хватит ума не устраивать перепалок на поле боя. Возьми руководство в свои руки, и тебя будут слушаться.

— Постараюсь.

— И еще: вы с Клеем держитесь вместе. Если разделитесь, то станете друг за друга беспокоиться, а это нежелательно. Поэтому, что бы ни происходило, — вместе и только вместе. Лучше не рискуй.

— Понимаю.

— Я не шучу. — Он протянул руку, смахнул с моего плеча непокорную прядь. — Знаю, ты это слышала уже тысячу раз, но… не рискуй. Прошу тебя.

— Я присмотрю за ним.

— Ты же знаешь, я не это имею в виду.

Я кивнула и поцеловала его в щеку:

— Буду осторожной за двоих.




Шаг первый: разведываем местность.

Старая дорога, не доходя до комплекса, поворачивала к северу, так что после двух миль легкого пути пришлось еще полмили продираться через густой подлесок. Подобравшись поближе и напрягая все органы чувств, мы обошли здание по периметру под прикрытием леса. По словам Клея, сотрудники комплекса выходили наружу в трех случаях: покурить, покормить собак и, наконец, съездить в город или куда-нибудь еще. В последнем случае использовался один из четырех внедорожников, которые размещались в гараже неподалеку. Пешими прогулками никто не увлекался, любителей дикой природы среди охранников тоже не находилось. И точно, осмотр прилегающей территории подтвердил: никого.

Шаг второй: избавляемся от собак.

Во время прошлого визита Клей наткнулся на собачий питомник — невзрачную постройку из шлакоблока, расположенную в отдалении от комплекса. Причина такому расположению выяснилась, когда мы подошли поближе — животные годились для охоты и убийства, но никак не для охраны. То и дело поднимался безбожный лай: собаки без конца гавкали на лесные тени, друг на друга и просто от скуки. Предупредить хозяев о нашем появлении они не могли, но устранить их было необходимо. Я хорошо помнила, на что они способны. А ведь теперь, в человеческом обличии, я еще уязвимее. Как только поднимется тревога, кто-нибудь из охранников обязательно выпустит собак, и те порвут нас на мелкие кусочки.

Мы обогнули питомник с юга, держась подветренной стороны. Перед постройкой находился небольшой дворик, обнесенный сеткой. По словам Клея, животных никто не охранял, о сигнализации тоже не позаботились. На воротах висел самый обычный замок.

Судя по запаху, собак было три. Я, Клей и Адам потихоньку подобрались к питомнику. Пейдж прочитала маскирующее заклятие — то самое, что использовала Рут в Питсбурге. Если не двигаться, ты невидим; чуть шевельнешься — проявляются очертания тела (правда, размытые). К счастью, животных наша маскировка обманула. Мы сломали замок и вошли. Я и Клей справились с псинами без особого труда, а вот Адам так и не смог провести захват, которому мы его учили. И это вполне объяснимо: талант ломать шеи дается не каждому. Заканчивать за него пришлось Клею, однако пес успел оставить на руке полудемона четыре кровоточащих царапины. Пейдж хотела осмотреть рану, но Адам только отмахнулся.

Шаг третий: выводим из строя все средства передвижения.

Вот здесь мы с Клеем сели в лужу. В техническом отношении мы полные кретины; даже свои автомобили заправлять побаиваемся — а вдруг что-нибудь не так сделаем и все взлетит на воздух к чертовой матери? Уж тут Адам отыгрался за неудачу с собакой. Он поднял капот у каждого внедорожника, выдернул пару проводков, выкинул пару деталей — и торжественно объявил, что машины к использованию непригодны. Нам с Клеем оставалось только наблюдать. А тут еще Пейдж стала давать советы, как сделать ущерб менее заметным — чтобы даже смыслящий в технике человек не сразу разобрался, в чем дело. Нет, я ни капельки им не завидовала. Не важно, умеешь ты менять моторное масло или нет, а вот свернуть ротвейлеру шею за две целых и восемь десятых секунды — это я понимаю. Полезный навык!

Шаг четвертый: проникаем в комплекс.

С этого места начались трудности. В боевиках герои обычно забираются в неприступную крепость через вентиляционную шахту, водосток или служебный вход. В реальной жизни вентиляционных отверстий три на три фута, защищенных лишь металлической решеткой да четырьмя болтами, не бывает: если угрохать кучу времени и средств на современную систему безопасности, такое в принципе исключено… не считая случаев, когда хозяин — дурак. Здешние ребята дураками явно не были. Черт возьми, а где традиционный воздуховод, где вентилятор с медленно вращающимися, острыми как бритва лопастями, через которые нужно пробежать в строго определенный момент, иначе разрежет на куски? Ни-че-го. Даже окон, и тех не имелось. Всего один вход, он же выход. А именно, дверь.




Наблюдая за местными охранниками, Клей приметил, что они не чужды святому для всех тружеников планеты ритуалу, имя которому — перекур. Какая бы ни стояла погода, рабы никотина регулярно собирались в кучки и дружно дымили. Похоже, в наши дни запрет на курение стали вводить даже на секретных базах нелегального толка. Поскольку иного пути внутрь мы так и не обнаружили, нужно было как-то открыть дверь, а для этого требовалась рука и сетчатка кого-нибудь из сотрудников. Здоровые легкие в набор-минимум не входили, так что сгодился бы и курильщик.

Мы выжидали, спрятавшись в зарослях неподалеку от входа. Через двадцать пять минут из здания вышли два охранника и закурили. Выбрав себе по жертве, мы с Клеем прикончили обоих. Одуревшие от никотинового экстаза, они нас даже не заметили, а через пару секунд навсегда избавились от вредной привычки.

Мы спрятали тела в лесу. Клей достал из кармана джинсов мешок для мусора.

— Труп сюда целиком не поместится, — заметила Пейдж.

Клей развернул мешок:

— А он нам целиком и не нужен.

— Ты же не станешь… — Она вмиг побледнела. Образ оторванной головы явно пронесся в ее сознании. — Почему нельзя просто подтащить его к сканеру?

— Потому что внутри таких дверей полным-полно, а у меня совершенно нет желания таскать с собой эту тушу. Хочешь, уступлю тебе эту обязанность?

— И все-таки не понимаю, что мешает…

Адам замурлыкал какую-то песенку. Я узнала ее даже раньше Пейдж, которая тут же стрельнула в полудемона сердитым взглядом.

— «Крошка всегда права»,[34 - Имеется в виду популярная композиция группы «Спин докторз».] — пробормотала я… и с трудом удержалась от смеха.

Адам лучезарно улыбнулся:

— Это Клей придумал. Как только она начнет командовать, спой песенку — сразу заткнется. Проверенный эффект.

— Только попробуй еще раз, тебе же хуже будет, — пригрозила Пейдж.

Улыбка Адама стала еще шире:

— Неужто в лягушку превратишь?

Пейдж его будто и не слышала.

— Елена, знаешь, а во времена инквизиции среди обвинений, предъявлявшихся ведьмам, лидировало обвинение в «насланной» импотенции…

— Э-э-э… Правда, что ли? — откликнулась я.

— Причем речь даже не о психологической форме, — продолжала девушка. — По заверениям некоторых мужчин, ведьмы в буквальном смысле отбирали у них половые члены, которые потом сажали в специальные ящички, где те двигались, как живые. Кормить их надо было овсом и пшеницей. В «Молоте ведьм» рассказывается о юноше, который пришел к ведьме за своим пенисом, а та велела ему забраться на дерево — мол, в птичьем гнезде их пруд пруди. Он выбрал, естественно, самый большой, но ведьма ему отказала, утверждая, что член принадлежит одному попу.

Я чуть не лопнула от хохота.

— Мужчины, что с них взять! — проговорила Пейдж. — Чего только не придумают, лишь бы к нам придраться. — Она искоса взглянула на Адама. — Но в каждой даже самой нелепой выдумке есть зерно истины.

Адам притворился, будто нервно сглатывает:

— Лучше лягушкой.

— Тогда завязывай с певческой карьерой, пока я из тебя сопрано не сделала.

Я рассмеялась и перевела взгляд на Клея. Он вытянул правую руку перед собой, придерживая ее левой. На лбу его крупными каплями выступил пот. Мышцы под кожей предплечья зашевелились.

— Что ты… — начала Пейдж, но я жестом призвала ее к молчанию. Сейчас было не время доставать Клея. Ящика с инструментами мы не захватили, и ему пришлось импровизировать.

Адам завороженно наблюдал, как рука Клея превращается в лапу.

— Ничего круче в жизни не видал. Или кошмарнее.

— Пойдем пока, — позвала я Пейдж. — На это лучше не смотреть.

Мы отошли чуть подальше. Молодая ведьма уставилась на ствол дерева. Щека ее дергалась — видно, не думать о том, что происходило у нас за спиной, было тяжеловато. Раздался чавкающий звук, и голова охранника с глухим стуком упала на землю.

— М-да, — подал голос Адам, — это еще кошмарнее. Что называется, руки вверх.

— Нет, головы вниз, — с невозмутимым видом проронил Клей. — Рукой я займусь сейчас.

Адам поспешно присоединился к нам.

— Знаешь, — проговорила Пейдж, глядя на него, — я всегда думала, что «позеленел» — это метафора. Видимо, не совсем.

— Смейся, смейся, — буркнул Адам. — Все-таки у моего таланта есть свои преимущества. Паленое мясо, конечно, пахнет не ахти как, зато обходится без крови.

— Ну все, — сказал Клей. — Я готов. Начинаем.




ПРОНИКНОВЕНИЕ


Удостоверившись, что желающих подышать сигаретным дымом пока не видать, мы направились ко входу в комплекс. Клей поднес к камере голову охранника. Я взяла руку — еще теплую — и приложила к нужному месту, готовая убрать ее, едва загорится зеленый огонек. Однако на панели по-прежнему мигала красная лампочка. Слева что-то пискнуло. Обернувшись, я увидела на стене цифровую клавиатуру и крохотный дисплей, на котором высветилось: «ВВЕДИТЕ КОД».

— Черт! Требуется пароль. Как я могла это упустить?

— Родная, ты ведь не в тюрьму рвалась, а из тюрьмы, — отозвался Клей. — Для меня, кстати, это тоже новость.

— Ничего страшного, — подала голос Пейдж. — Давайте рассуждать логически. Сначала определим, из скольких цифр состоит код.

Она принялась нажимать клавишу «9».

— Ты что?! — Адам схватил ее за руку. — Если введем неверный код, сработает сигнализация!

— Знаю. Надо выяснить, сколько здесь цифр. Так, пять. Хорошо. Давайте еще раз осмотрим тело того охранника. Ищем пятизначный номер.

— Небось, номер вытатуирован у него на груди, — сказал Адам.

— Незачем язвить. Это может быть какая-нибудь карточка или жетон. Люди часто записывают такие коды на бумажку и держат ее при себе. Даже секретные коды.

— Глупо, — проворчал Адам.

— Нет, — поддержала я Пейдж. — По-моему, вполне логично. Сейчас я сбегаю…

— У нас мало времени!

— Выкроим как-нибудь, — вмешался Клей. — А вы спрячьтесь в лесу и не шумите.

Мы вернулись к обезглавленному трупу, обшарили у него карманы, но так ничего и не нашли — ни бумажника, ни кода. Пришлось возвращаться к остальным не солоно хлебавши.

Адам беспокойно расхаживал взад-вперед у самой опушки.

— Ну, я же говорил?

Я кивнула, потом повернулась к Пейдж:

— Хорошо, пускай будет пятизначный код. Ты можешь взломать систему?

— Для этого понадобится ноутбук и уйма времени. — Убедившись, что Адам нас не слышит, она тихонько добавила: — Какой-то он нервный. Не выспался, наверное.

— Ничего, оклемается. Давай еще раз глянем на клавиатуру.

Мы опять стояли перед дверью.

— Ну и как? — поинтересовался Адам. — Что-нибудь придумали?

— Пытаемся, — ответила я.

— А что, если вам превратиться в волков? — предложила Пейдж.

— Смысл? — сказал Клей. — Полагаешь, если поскулим да поскребемся в дверь, нам откроют?

— И это все?! — раздраженно бросил Адам. — Запасного плана не предусмотрено?

— Остынь, — оборвал его Клей. — Мы работаем над ним.

— Работаете?! Значит, сейчас плана нет?!

Пейдж потянулась к нему, но полудемон стряхнул ее руку.

— Какого черта мы тут стоим, как истуканы? — В его голосе звенели первые нотки паники. — Нужно торопиться! Наверное, они подняли тревогу, когда мы ввели неправильный код. А даже если и нет, рано или поздно кто-нибудь хватится тех двоих. Гадство!

Белки его глаз густо налились красным: на смену панике пришел гнев. Запахло огнем. Клей схватил Адама за воротник, и в то же мгновение кулак полудемона коснулся двери. Раздался громкий хлопок. Дверь странно замерцала. Клей швырнул парня наземь и, отстранив нас с Пейдж, встал рядом с ним.

— Соберись, Адам. Сконцентрируйся.

Полудемон лежал ничком, хватая руками землю, выдергивая пучки травы. Трава с шипением тлела. Наконец он попытался встать — но Клей ему не дал, уперся ногой в спину.

— Ты себя контролируешь?

Адам кивнул. Клей, оставаясь настороже, отступил в сторону. Полудемон сел, спрятал лицо в ладонях и застонал — ни дать ни взять студент, страдающий от жестокого похмелья.

— Извините, ребята. Я не хотел… — Вдруг он вскинул голову. — Это что, я сделал?!

Проследив за его взглядом, я увидела, что защитная дверь открыта. Хотя нет… На месте двери осталась только кучка пепла.

— Боже мой, — прошептала Пейдж. — Ты ее испепелил!

— Да? — Адам поднялся на ноги, подошел к двери, притронулся к косяку… и с криком отдернул руку. На кончиках пальцев заалели волдыри, но лицо его озарила улыбка, точь-в-точь как у малыша, который только что сделал первый шаг. «Смотри, мама, а двери нету!» Он издал радостный вопль: — А все-таки я не самый хилый полудемон. Видишь, что стало с дверью, Пейдж? В следующий раз, прежде чем меня пилить, подумай хорошенько.

— Поздравляю, — проговорил Клей. — А теперь пошли.

Адам кивнул, попытался придать лицу серьезное выражение, но довольная ухмылка так и лезла наружу. Клей жестом дал ему понять, что он пойдет первым. Переступив через порог, Адам наклонился, разворошил кучку пепла и с улыбкой посмотрел на Пейдж. Глаза его сияли. Пейдж улыбнулась в ответ и легонько подтолкнула его.

Мы вошли в комплекс.




Теперь нужно было вывести из строя сигнализацию и внутреннюю систему связи. Коммуникационный центр располагался на втором этаже, сразу за первым поворотом от лифта — каждый раз, когда меня вели в лазарет или из лазарета, я проходила мимо него. В комнате постоянно дежурили два-три охранника. К этому посту примыкал кабинет Такера. Если повезет, там мы его и застанем. Ликвидация начальника охраны входила в число важнейших задач. Сейчас он представлял наибольшую опасность, и не из-за каких-то личных качеств — я мало о нем знала, — а прежде всего потому, что в его подчинении находились вооруженные люди. Стоит Такеру узнать о нашем появлении, он тут же бросит их в дело. Однако без исправной связи и его руководства охранники будут дезорганизованы — по крайней мере мы на это надеялись. Привести их к порядку сможет разве что Уинслоу. Уважают они его или нет — не важно; главное, он им платит… а дезертиры не получат ничего. Таким образом, Уинслоу шел вторым в нашем списке.

Собственно, список на этом и заканчивался — с остальными можно было не торопиться, а охранников устранять по необходимости. Конечно, Тесс могла напасть на нас с пилкой для ногтей, но с этим я уж как-нибудь справилась бы. В итоге оставался лишь Матасуми — человек, который без посторонней помощи не выбрался бы даже из запертой ванной. Ах да, я кое-кого забыла. Колдун. Пейдж уверяла, что сразу узнает Катцена — это у ведьм в крови… по крайней мере она что-то об этом слышала. Обнадежила, ничего не скажешь.

Первоначально мы рассчитывали проделать путь от входа до поста охраны без лишней спешки, избегая столкновений, и в случае необходимости используя обходные маршруты. После того, что Адам сделал с дверью, об этом плане можно было забыть. Нужно побыстрее добраться до поста и вырубить систему связи, пока никто не поднял тревогу…

К счастью, до коммуникационного центра мы дошли без приключений. Там нам опять повезло: дежурных оказалось всего двое. Один жевал батончик-мюсли, другой разгадывал кроссворд в газете. Хорошенько разглядеть их из коридора было трудно, но увиденного хватило, чтобы у меня по спине пробежал приятный холодок. Я улыбнулась. Эти лица мне не забыть никогда: Райман и Джолиф. Это с ними Уинслоу охотился на Лейка, во многом из-за них погиб Армен. Они гордились своей работой и черпали в ней извращенное удовольствие. Сейчас эта сладкая парочка так увлеклась исполнением своих обязанностей, что ничего не заметили даже тогда, когда мы с Клеем подкрались к ним за спины. Мне хотелось крикнуть «Бу!», чтоб они подпрыгнули до потолка… я с трудом сдерживалась. Однако такую трату времени мы себе позволить не могли. Клей взял Раймана в захват, а я в один миг сломала Джолифу шею — бедняга так и не успел отгадать синоним из восьми букв к слову «тупость». Один охранник нужен был нам живым; Раймана мы выбрали потому, что с набитым ртом звать на помощь проблематично. Прогноз оправдался. К сожалению, когда Клей сжал Райману горло, тот чуть не подавился, и последовала короткая, но бурная дискуссия — как правильно провести маневр Хаймлиха.[35 - Прием первой помощи, который применяется при удушье.] Печально: пришлось спасать человеку жизнь лишь для того, чтобы через пару минут его прикончить.

Наконец Райман отхаркнул бесформенный комок, который раньше был батончиком, и разразился потоком брани.

— Что-то это мало похоже на «спасибо», — заметил Клей, зажимая ему рот ладонью.

— Вот и помогай после этого людям. — Я посмотрела Райману в глаза. — Помнишь меня?

Он побелел, как полотно. Я ощерилась ему в лицо и бросила Клею:

— Это те двое, о которых я тебе рассказывала.

Его глаза блеснули, и он повторил мой оскал:

— Отлично.

Райман издал звук, который подозрительно напоминал всхлип. Еще разок одарив его улыбкой, я занялась делом. Адам что-то химичил с коммуникационным оборудованием, я же взломала дверь в кабинет Такера, заглянула внутрь и принюхалась.

— Похоже, везения с нас хватит. Полковника что-то не видать.

— Так для чего, по-твоему, нам нужен этот субчик? — Клей припечатал Раймана головой к столу. — Давай по-быстрому. Где Такер?

Из носа у Раймана потекла кровь. Моргнув, он немного оклемался, после чего кашлянул и приподнял голову.

— Пол Майкл Райман, — пробубнил он монотонным, механическим голосом. — Бывший капрал Вооруженных сил Соединенных Штатов Америки. В настоящее время нахожусь под командованием полковника Эр-Джей Такера.

— Что за чушь он несет? — хмыкнул Клей.

Пейдж подавила смешок:

— Имя, звание, номер жетона.[36 - Единственная информация, которую имеют право давать о себе американские военнослужащие, попав в плен.] Боюсь, Пол, так ты нам ничем не поможешь.

Клей положил руку Раймана на стол и со всей силы шарахнул по ней кулаком. Мне чуть дурно не стало — человеческие кости хрустнули, как цыплячьи. Охранник истошно завопил, но Клей зажал ему рот.

— Не завидую я врачам, которым придется тебя лечить, — заметил Клей. — По-моему, теперь ее только на свалку выкидывать. Так, это была левая рука. На очереди правая. Где Такер?

— Пол Майкл Райман, — задыхаясь, проговорил охранник, когда Клей убрал ладонь. — Бывший капрал Вооруженных сил Соединенных Штатов Америки. В настоящее время нахожусь под командованием полковника Эр-Джей Такера.

— Господи помилуй, — протянула Пейдж. — Пол, ну что же ты так? Твоя преданность начальству, конечно, достойна восхищения, но нам вообще-то плевать. Сделай, что просят, и покончим с этим.

— Пол Майкл Райман. Бывший капрал Вооруженных сил Соединенных Штатов Америки. В настоящее время нахожусь под командованием полковника Эр-Джей Такера.

— Мужчины, что с них взять… — пробормотала Пейдж, качая головой.

Клей ухватил Раймана за правую руку. Вдруг раздался треск помех — ожил один из динамиков. Я подпрыгнула от неожиданности. Клей взглянул на Адама.

— Пардон, — извинился тот. — Я почти закончил.

Убавив звук, он переключил внимание на какие-то провода.

— Ладно, — сказал Клей. — Даю тебе последний шанс. Где…

Динамик пронзительно загудел. Адам кинулся его отключать, как послышался чей-то голос:

— Джексон вызывает базу. База, как меня слышите? Повторяю, периметр охраны нарушен. Прием.

— Погоди, не отключай, — шепнул Клей Адаму, знаком попросил меня заняться Райманом, и взял у полудемона микрофон. — Как этим пользоваться?

— Чтобы говорить, нажми на кнопку. Хочешь слушать — отпусти. Пока она в свободном положении, тебя никто не услышит.

Клей прибавил громкости — помещение заполнил шум помех — и нажал на кнопку.

— База вызывает Джексона, — проговорил он, умело маскируя свой акцент. — Говорит Райман. У нас неполадки с оборудованием. Повтори предыдущее сообщение. Прием.

— Вот черт, — отозвался голос. — Пол, я тебя почти не слышу. Я сказал, что у нас угроза безопасности. От наружной двери ничего не осталось. Думаю, использовали взрывчатку, но… видел бы ты это: один пепел. Черт знает, что за бомба такая.

— Не-а, — расплылся в улыбке Адам. — Черт знает, что за полудемон такой.

Клей жестом велел ему заткнуться и снова заговорил в рацию:

— Где Та… полковник Такер?

— Я видел его на втором уровне, в оружейной. Он что, не отвечает?

— Попробую вызвать его еще раз. Оставайся на своей позиции. Высылаю подкрепление.

Клей протянул микрофон Адаму, потом показал на Раймана:

— Хочешь его?

Я пронзила охранника холодным взглядом.

— Не особенно. Можешь убить его.

Глаза Раймана вылезли из орбит, он попытался что-то сказать… но Клей переломил ему шею. Как только Адам закончил разгром оборудования, мы направились в оружейную.

* * *


Где искать цейхгауз, мы не особенно себе представляли. Мне запомнилось, что планировка второго уровня примерно соответствовала планировке тюремного блока: центральную часть по кольцу огибал коридор, а в середине коридора находился лифт. Это упрощало задачу: начнем с одного конца и, заглядывая в каждую комнату, обойдем весь этаж по кругу. На допрос Раймана ушло бы слишком много времени.

По пути мы обнаружили кухню, где убили двух поваров. Нет, никакой угрозы от них не исходило. Неприятно, но факт: умереть должны были все сотрудники комплекса. Даже самый безобидный из них владел опаснейшим оружием — информацией. Они знали о нашем существовании, что было равносильно смертному приговору.

Запах Матасуми я почуяла через закрытую дверь — ученый заперся в кабинете. Мы прислушались: тихо. Пейдж прочитала заклинание, открывающее замки. По ее словам, на сложные механизмы оно не действовало, зато обладало неоспоримым преимуществом: бесшумностью. Поэтому мы решили сначала попробовать магию и только в случае провала прибегнуть к физической силе. К счастью, Пейдж справилась на отлично. Тихонько приотворив дверь, я заглянула внутрь. Матасуми сидел за компьютером; кроме него, в комнате никого не было. Я закрыла дверь, ненароком стукнув Пейдж по подбородку — она как раз вытянула шею, чтобы получше все рассмотреть.

— Все в порядке, он один, — прошептала я. — Работает на компьютере и, по-моему, ни о чем не подозревает.

— Нет, он уже в курсе, — возразила Пейдж. — Ты заметила дискеты? А рюкзак? Он перепишет данные, отформатирует жесткий диск — и слиняет.

— Что-то мне подсказывает, что он «совершил недопустимую ошибку», — улыбнулся Адам. — Можно я им займусь?

Клей вопросительно посмотрел на меня.

— У него на столе какое-то оружие. Кажется, автомат. Вряд ли он знает, как им пользоваться. — Я кивнула Адаму: — Давай действуй. Мы прикроем. Только будь…

— Осторожен, — закончил за меня Адам. — Понимаю.

Я снова отворила дверь. Матасуми сидел в профиль к нам. Пальцы его порхали по клавиатуре. Адам вошел в комнату, когда ученый нагнулся, чтобы вставить очередную дискету. Увидев Адама, он поначалу обмер от страха, затем кинулся к автомату… но полудемон его опередил.

Взвесив оружие в руке, Адам присвистнул:

— Убойная штучка. У тебя есть на нее лицензия, док?

Матасуми будто парализовало.

— Видимо, нет. У меня, кстати, тоже, поэтому лучше выкинуть ее, пока никто не пострадал.

Адам хотел бросить автомат Клею, но, передумав, положил оружие на пол и ногой подтолкнул к нам.

— Адам Васик… — пробормотал ученый.

— Тебе известно мое имя? Ужасно польщен.

Адам взял Матасуми за руку; тот вскрикнул от боли и отдернул ладонь, изумленно глядя на алые пятна, проступившие на коже, а потом с тем же потрясенным выражением уставился на самого Адама, словно не веря, что тот нанес ему ожог.

— Ой, — хмыкнул полудемон. — Прости, док. Никак не научусь себя контролировать, так и пышу огнем. — Он перевел взгляд на компьютер. — Над чем трудимся, если не секрет? А достойная у тебя машина. Пейдж, ты только глянь. Небось, третий «Пентиум». Или даже четвертый.

Едва он дотронулся до системного блока, во все стороны полетели искры. Матасуми отшатнулся.

— Проклятие! — продолжал театральничать Адам. — Испортил. Пейдж, сможешь его починить?

— Извини, в «железе» не разбираюсь.

Адам покачал головой:

— Какая досада. Похоже, док, компьютер уже не вернуть. Только давай без обид. Ну а все-таки, чем это ты тут занимался? Качал что-то? — Он взял в руки дискету, и та с шипением превратилась в жидкую массу. — Ну вот опять. Хоть копия-то осталась?

Взгляд Матасуми метнулся к шкафчику на стене. Клей пересек комнату и распахнул дверцы. Адам достал из шкафчика стопку дискет. На этот раз они рассыпались в пыль при одном его прикосновении; кроме жалких фрагментов металла и пластика, от них ничего не осталось.

— Во как, — хмыкнул полудемон Клею, демонстрируя горстку пепла у себя в руке. — Ты, похоже, действуешь на меня, как катализатор. Я прямо как царь Мидас, только наоборот. Золото хотя бы ценится… — Он снова повернулся к Матасуми: — Прости, док, но так будет лучше: твоя информация не должна покидать этих стен. Минуточку, чуть не забыл, тут еще один носитель данных. Прошу прощения.

Схватив шнур от компьютера, Адам накинул его Матасуми на шею. Тот не сразу сообразил, что вот-вот произойдет, а когда понял, руки его устремились к горлу, но было уже поздно: одним рывком полудемон затянул шнур. Тот ярко вспыхнул, затем погас, и задушенный Матасуми повалился набок.

— Похоже, тебе это доставляет удовольствие, — медленно проговорила Пейдж.

Адам в ответ широко улыбнулся:

— А ты как думала? Я ведь демон.

— Полудемон.

— Настоящий демон сначала подверг бы его пытке. А я был с ним милосерден.

— Уничтожь все оставшиеся файлы и оборудование, — приказал Клей. — И пойдем дальше.




— Может, пора связаться с Кеннетом? — спросила Пейдж, когда мы вышли из кабинета.

Клей покачал головой и двинулся дальше.

— Но Джереми велел сразу, как обезвредим все системы, поставить его в известность.

— Нет, ты поставишь его в известность, как только Елена сочтет нужным. Вот его слова.

Пейдж взглянула на меня.

Я покачала головой:

— Пока рано.

— Но их помощь может нам пригодиться.

— Чья помощь? — Клей внезапно остановился. — Кеннета? Он не боец. Кассандра? От нее мог бы быть толк… но ведь она может и «не захотеть». Позовем их, когда станет безопасно.

— Но…

— Никаких «но». — Клей смерил молодую ведьму сердитым взглядом. — Ты просишь, чтобы я поставил своего Альфу в потенциально опасное положение. А если что случится? Ему придется драться в одиночку — и более того, нести ответственность за жизни двух других людей. Этого я допустить не могу.

— Прости, — пробормотала Пейдж.

От неожиданности Клей замер и во все глаза на нее уставился:

— Что?

— Прости.

После короткой паузы Клей сухо кивнул, и мы в молчании двинулись дальше.




Вскоре мы отыскали оружейную. Я подкралась к двери и осторожно заглянула внутрь. Так и есть: Такер, один-одинешенек, царапал что-то в блокноте, сидя к нам спиной. Похоже, в чем-то Бауэр была права: люди постиндустриальной эпохи чересчур полагаются на технологии. Эти ребята до такой степени уверовали в неприступность своей цитадели, что встревожить их мог лишь вой сирены. Во всех прочих случаях они чувствовали себя в безопасности. Такер даже оружия при себе не имел! Все так элементарно, что противно даже…

Я отступила от двери, помахала Клею. Он приблизился, заглянул в оружейную — и покачал головой. Последовал ожесточенный спор, в котором мы оба объяснялись только знаками. Наконец я, кивнув, подозвала к себе остальных. Клей, бесшумно ступая по линолеуму, скользнул за дверь. Адам хотел пойти следом, но я удержала его. Клей справится и сам. А нам лучше подождать здесь.

Закрыв глаза, я вся превратилась в уши. Вот дыхание Клея отдаляется… Такер остается на месте. Еще пара шагов, и…

Вместо шума потасовки тишину прорезали два громких щелчка. Так щелкают только оружейные затворы.

Я кинулась в комнату, но Пейдж схватила меня за ворот рубашки и потянула назад. В тот же миг из укрытий выступили два охранника. Дула их винтовок были нацелены на голову Клея.




ИСТРЕБЛЕНИЕ


Взгляд Клея прыгал с одного охранника на другого, но сам он не двигался с места, хотя даже шага закончить не успел. Такер с улыбкой обернулся:

— Смотрите-ка, кто к нам пожаловал. Скот, который перебил моих людей в районе Августы. Если б не фотоаппарат, я бы и не поверил. Трех лучших бойцов сделал какой-то бешеный пес!

Клей молчал. Нас троих для Такера словно не существовало.

— Неплохо придумано — насчет связи и прочего, — продолжал он. — Неплохо, но отнюдь не блестяще. Вы серьезно недооценили уровень подготовки моих людей. Джексон как только узнал о вторжении, сразу же послал человека предупредить меня лично.

Пейдж сдавила мне руку еще сильнее. Я подумала, это от страха, и никак не отреагировала. Тогда она меня ущипнула так, что пришлось прикусить язык, чтобы не закричать. Проигнорировав мой яростный взгляд, она повела глазами на охранника, который стоял поближе к нам. Я еле заметно качнула головой: жизнь Клея подвергать опасности не буду. Пейдж с раздражением посмотрела на меня, за чем последовал очередной щипок. Я отвернулась.

Такер все разглагольствовал:

— Да, сейчас нас трое против вас четверых. Шансы не в нашу пользу, но это ненадолго, поверь мне. Подкрепление скоро прибудет. — Он слегка наклонил голову: — Хм, кто-то бежит по коридору? Кажется, да. Впрочем, мой слух не так хорош, как твой. Ну скажи мне — сколько там людей? Четверо? Шестеро? Может, больше?

Пейдж пробормотала что-то невнятное. На английские слова вообще не похоже… черт! Читает заклинание! Не успела я что-либо предпринять, как дальний охранник словно оцепенел. На его лице жили одни глаза, и в них стремительно нарастала паника. Так вот в чем дело — сковывающее заклятие! Пейдж отпустила мою руку, и я набросилась на ближайшего охранника, сбив ему прицел. Пуля ударила в потолок. Мы рухнули на пол, однако мне удалось вырвать оружие из рук противника. Второй охранник тем временем пришел в себя — действие заклинания закончилось. Адам перескочил через меня и ударом ноги откинул его к стене. Клей вцепился в горло Такеру. Я молотила своего противника кулаками в живот, пока он, извернувшись, не угодил мне коленом в солнечное сплетение. В воздухе запахло паленым. Раздался дикий вопль второго охранника, и это на секунду отвлекло первого. Секунды мне хватило, чтобы восстановить дыхание; я подняла врага на руки и швырнула его на металлический стеллаж. На какое-то время охранник будто завис в воздухе, затем ничком повалился на пол: из раны в голове забил фонтан крови. Клей наклонился, чтобы проверить его пульс, а я тем временем поднялась.

— Готов, — констатировал он.

Такеру и другому охраннику смело можно было ставить тот же диагноз.

— Родная, ты что-нибудь слышишь? — спросил Клей.

— Тогда Такер блефовал, — ответила я, — но скоро к нам прибудут гости. От четырех до семи человек. Уходим.

— Уходим? — удивился Адам. — По-моему, четверо нас против семерых людей — не такой уж плохой расклад.

— «Неплохой» расклад не годится, потому что с нашей стороны будут потери. Тебе не терпится оказаться в числе геройски павших?

Адам перевел взгляд на Клея.

— Елена права, — сказал Клей. — Нужно уходить. Если повезет, их группа разделится. Если нет, то выбор места для схватки будет за нами. А здесь мы в западне.

Мы в спешке покинули оружейную. Да, охранники были уже на подходе, но у нас еще оставалось немного времени. Забежав за угол, мы юркнули в открытую дверь.

— Так, они уже в оружейной, — прошептала я. — Разговаривают… увидели Такера. Один… нет, двое остались его откачивать. Остальные пошли дальше. Идут медленно, но в нашем направлении.

— Все-таки разделились, — пробормотал Клей. — Надолго ли?

— Ты можешь наложить на нас маскирующее заклятие? — обратилась я к Пейдж.

— Разумеется.

— А оно… не подведет?

Молодая ведьма помрачнела.

— Ну конечно… — Поразмыслив, она уверенно кивнула. — Не подведет. Это заклятие третьего уровня. Я сейчас на четвертой ступени. Сковывающие чары — тоже четвертый уровень, поэтому они мне пока плоховато даются.

— Ладно. Вы трое останетесь здесь. Пейдж прочитает заклинание. Главное, не двигайтесь, и они вас не заметят. Меня маскировать не надо, Пейдж. Я сыграю роль приманки. Как только они пробегут мимо вас, атакуете их сзади. Если получится, я тоже включусь в схватку.

Пейдж покачала головой:

— Приманкой буду я.

— Сейчас не время спорить, — бросил Клей.

— В отличие от меня, ты, Адам и Елена — бойцы, потому и драться вам. Кроме того, мой вид собьет их с толку — я ж на «крутую деваху» не похожа.

— Она права, — проговорил Клей.

Я задумалась.

— Мы же никуда не денемся, — тихо-тихо, чтобы другие не слышали, прошептал мне Клей. — Все с ней будет нормально.

— По местам! — прервала его Пейдж. — Они уже здесь.




В последовавшем бою Адам получил ранение в плечо (и довольно болезненное), однако жизни его ничто не угрожало. А вот охранники погибли все до единого: первые четверо, потом те двое, что отстали из-за Такера; наконец, еще трое, внезапно появившиеся перед нами, едва Пейдж успела наложить на рану Адама исцеляющие чары. Итого девять человек. Когда все было кончено, всюду валялись трупы. Окинув взглядом эту картину, Пейдж извинилась и вышла. Следующие пять минут она просидела одна в пустой комнате. Мы ее не тревожили, потому что чувствовали то же самое. Столько смертей в один день… При мысли, сколько их еще будет, я уже не ощущала прежней решимости. Да, мне и раньше случалось убивать, но ведь то были безжалостные душегубы, дворняжки, к тому же между каждым убийством проходили годы. Сегодня же… Я знала, что убитые будут являться мне в кошмарах, что до конца жизни мне придется думать об их женах, девушках, детях. Нет, прочь такие мысли! Они умерли, чтобы не раскрылась наша тайна. Подписываясь на участие в проекте, они знали, чем рискуют. Однако легче от всех этих доводов не становилось. Их всех ждет смерть. Другого выхода нет.

В ожидании Пейдж мы не обменялись и парой слов. Вернулась она бледной, но с мрачной решимостью на лице.

— Давайте поскорее покончим с этим.

Адам моргнул и с недоуменным видом огляделся вокруг. Чем-то он напоминал лунатика, который неожиданно для себя очнулся посреди прогулки по кладбищу. Он выглядел бледнее, чем Пейдж. Словно его контузило… Клей посмотрел на всех по очереди, повернулся ко мне и легонько притронулся к моей руке:

— Заканчивать буду я. С вас уже достаточно. Главное, объясните, куда идти, и прикройте тылы. Остальное — моя забота.

Наши взгляды встретились. Судя по виду Клея, он вымотался не меньше. Не физически — морально. С него тоже было достаточно. Он крепко сжал мои пальцы.

— Давай подыщем для них безопасный уголок, и займемся делом, — шепнула я.

Клей застыл в нерешительности.

— Джереми просил нас оставаться вместе, — напомнила я ему. — Одного я тебя не отпущу.

Он еще раз взглянул на меня и с тяжелым вздохом проронил:

— Хорошо, родная. А потом мы вернемся домой.




С собой мы их все-таки не взяли. Ведьма согласилась без лишних споров, а вот Адам запротестовал. Тогда я отвела его в сторонку и сказала, что очень волнуюсь за Пейдж и не хотела бы оставлять ее без присмотра. Я думала, он будет настаивать, но ошиблась: Адам уцепился за возможность переждать кровавую баню, не роняя при этом достоинства, и увел Пейдж в пустую комнату.

Для верности мы с Клеем дважды обошли второй уровень. Не обнаружив ни следа Уинслоу, поднялись наверх и прочесали территорию в поисках уцелевших. Заглянули в гараж. Все четыре автомобиля стояли на прежнем месте. Мы прикончили двоих охранников, которые лихорадочно пытались починить один из них. Потом обошли комплекс по периметру, принюхиваясь и прислушиваясь — вдруг кто-то удрал в лес? Таких не оказалось. Уинслоу нигде не было.

Наконец мы спустились к друзьям. Я попросила Пейдж вызвать Кеннета: Джереми и остальным пора к нам присоединиться. Дорога до комплекса займет у них не меньше получаса. К этому времени мы покончим с делами, останется лишь с их помощью «подчистить» за собой, избавиться от улик. А пока нужно выполнить последнюю задачу: освободить заключенных.




ОСВОБОЖДЕНИЕ


Пейдж и Адам хотели во что бы то ни стало пойти с нами. По моим подсчетам, почти все охранники были перебиты, поэтому возражений не последовало. На нижнем уровне, как я и предполагала, оставалось всего двое — на посту охраны. Мы с Клеем отправили их на тот свет, после чего вместе с другими прошли к камерам. Адам обезвредил систему безопасности, и все защитные двери были открыты, поэтому Клей избавился наконец от кошмарного мешка.

На входе в тюремный блок мы с Клеем разделились. Да, Джереми просил нас держаться вместе, но вряд ли он под этим подразумевал, что нам ни на секунду нельзя терять друг друга из вида. Прежде всего от меня требовалось благоразумие, и сейчас оно подсказывало, что в тюремный блок лучше проникнуть с разных концов: пара мгновений — и мы снова воссоединимся, зато мимо нас гарантированно никто не проскочит. Эта предосторожность оказалась излишней. Ни единого намека на присутствие Уинслоу: коридор был пуст. Пейдж и я вошли со стороны поста охраны. Клей с Адамом спешили к нам с другого конца.

— Надо всех выпустить, — напомнила я им.

Клей кивнул:

— Заодно проверим, не прячется ли Уинслоу в какой-нибудь из камер.

— Это она? — прошептала Пейдж.

Оказалось, она уже стояла перед камерой Саванны. Девочка, сосредоточенно сморщив лоб, играла в «Геймбой».

— Жива и здорова, — проговорила я. — Хорошо.

— Можно ее выпустить? — все так же шепотом — словно Саванна могла нас услышать — сказала Пейдж.

Я покачала головой:

— Сначала нужно удостовериться, что Лия надежно заперта.

К сожалению, Лия тоже была цела и невредима — положив ноги на стол, она читала у себя в камере «Космополитен».

Адам уставился на нее:

— Так вот она, зловещая Лия? С виду вроде безобидная. Пожалуй, возьму ее на себя.

Пейдж закатила глаза:

— С ума сойти. Всего-то распылил дверь на атомы, а уже считает себя королем демонов, мальчик-уголек.

— Мальчик?! — огрызнулся Адам. — Да я на год тебя старше!

— Не задерживаемся, — напомнил о себе Клей. — Раз она заперта, пусть остается здесь, пока Джереми не решит, как с ней быть.

Адам еще раз — с сожалением — глянул на Лию и повернулся ко мне:

— Ну а сейчас что делать?

— Вы с Клеем проверьте оставшиеся камеры, а мы пока поговорим с Саванной.

Девочка все также корпела над видеоигрой. Мы с Пейдж помедлили перед ее камерой.

— Саванна знает обо мне? Мама ей говорила? — поинтересовалась девушка.

Я кивнула:

— Она в курсе, что тебе поручено о ней заботиться. По крайней мере таков был первоначальный план. Но мне кажется, если она попадет под защиту Шабаша, будет неплохо. Вряд ли Рут хотела, чтобы ты удочеряла двенадцатилетнего подростка.

— Хотела. Правда, я не знаю, как к этому отнесется сама Саванна.

— Да нормально. — Я взялась за дверную ручку. — Ну как, готова?

На лице Пейдж промелькнуло выражение, близкое к панике. Она выдохнула, поправила одежду, провела рукой по кудрям — точно прихорашиваясь перед интервью с работодателем.

— Ага. — Протиснувшись мимо меня, она открыла дверь и вошла в камеру: — Привет, Саванна.

Та аж подпрыгнула. «Геймбой» полетел на пол. Взгляд девочки метнулся с Пейдж на меня. С радостной улыбкой она кинулась ко мне и крепко обняла.

— Я знала, что ты вернешься! — выпалила она.

Ой. На душе у меня стало гадостно. Очень гадостно. Но ведь я и вправду вернулась! Жаль только, что мне не хватило веры, что я вообще ее оставила…

— Это Пейдж Винтербурн, — заговорила я. — Она приходится Рут…

— Дочерью, — закончила за меня девушка.

Саванна повернулась к Пейдж. Они были примерно одного роста.

— Это та ведьма, у которой я буду учиться? — Девочка переводила взгляд с меня на Пейдж и обратно. — Сколько ей лет?

— Мне двадцать два, — с улыбкой произнесла Пейдж.

Глаза Саванны стали круглыми от ужаса:

— Двадцать два? Да мы с ней почти ровесницы!

— Обсуждать будем позже, — отрезала я. — Сейчас нам…

— А это кто? — Саванна указала пальцем на Клея, стоявшего на пороге, потом сообразила, что это грубо, и притворилась, будто машет ему.

— Клейтон, — ответила я. — Мой…

— Рут мне про него рассказывала. Твой муж, да?

— Э-э… Да.

Саванна подвергла Клея предварительному осмотру — не опуская взгляда ниже его шеи, чего и следовало ожидать от девочки-подростка — и удовлетворенно кивнула. Затем она подалась вперед, чуть не свалившись:

— А это?

— Адам Васик, — полудемон вошел в камеру и отвесил девочке шутливый поклон.

Саванна подавила смешок:

— Про тебя Рут тоже рассказывала. Ты демон огня. По-моему, это не так-то и страшно. Что ты умеешь делать, кроме как костры разжигать?

— Нам действительно пора… — начала Пейдж.

— Тебя зовут Саванна Левин, да? — уточнил Адам.

Девочка кивнула. Полудемон театрально взмахнул рукой и прикоснулся к стене. Гипсокартон задымился. Водя пальцем по его поверхности, Адам выжег инициалы «С. Л.» и обвел их сердечком.

Глаза Саванны загорелись, но она спрятала восторг под маской безразличия.

— Неплохо. Хотя такое всякий может, дай только линзу. А как насчет настоящей мощи?

— Потом, — сказал Клей. — У нас тут еще двое заключенных.

Адам отступил в сторону и придержал для девочки дверь. Саванна притворилась, будто ей до него и дела нет, но улыбки сдержать не смогла — и удостоила его шедевр последнего взгляда. Бедняга Ксавьер вмиг лишился расположения юной ведьмы, стоило Саванне встретить полудемона моложе и могущественней его. Сердце красавицы склонно к измене.

Дорогу Саванне перегородил Клей:

— Она останется здесь. За ней присмотрит Пейдж.

Саванна запротестовала.

— Ее нужно было выпускать в последнюю очередь, — стоял на своем Клей. — Может, здесь еще остались охранники. Не хочу, чтобы кто-то путался под ногами.

— Я не путаюсь…

Их взгляды скрестились. Саванна умолкла и, не выдержав, опустила глаза.

— Ладно. — С этими словами девочка развернулась на каблуках, подошла к кровати и кинулась на нее лицом к стене.

— Адам, остаешься с ними, — распорядился Клей. — Будь начеку.

— Я в защите не нуждаюсь, — заявила Саванна, развернувшись и сев на кровать. При виде Адама, впрочем, раздражения в ее голосе поубавилось. — Присмотри вот за ней. — Она дернула подбородком в сторону Пейдж. — Ей, похоже, нужна помощь.

— Похоже, весело мне с ней придется, — пробормотала Пейдж вполголоса. — Что, нельзя было подыскать милую малышку лет восьми?

— Скажи спасибо и на этом, — откликнулась я. — Ей могло бы быть и шестнадцать.

— Все еще впереди.




Оставалось двое заключенных: жрец-вудуист и новый узник, которого поселили в камере напротив моей.

— Кто бы это мог быть? — спросила я у Клея, рассматривая новичка. — Они искали вампира, но этого парня худосочным не назовешь.

Широкоплечий, ростом под шесть с лишним футов, детина демонстрировал развитую мускулатуру, которая рельефно проступала под толстовкой без рукавов и поношенными джинсами. Всем дистрофикам дистрофик.

— Закрой рот, милая, а то слюнками изойдешь.

Я скорчила ему рожу и снова перевела взгляд на незнакомца:

— Как думаешь, это вампир?

— Хочешь, чтоб я заглянул в камеру и узнал?

— Попозже, наверное. Пока лучше оставим его здесь. На всякий случай.

Мы перешли к камере Кертиса Заида. Я немного понаблюдала за жрецом: как у него с адекватностью?

— Кажется, он в норме, — объявила я наконец. — Не кричит, не ругается. Характер у него, конечно, не сахар, но вообще он угрозы не представляет. Все равно реальных способностей у него нет. Самое большее, настроение испортит.

— Тогда давай его выпустим, — отозвался Клей и отворил дверь.

Как только мы вошли в камеру, ее обитатель вынул из ушей наушники, от которых тянулся провод к CD-плееру на столе. Заид закрыл какую-то книгу, положил ее на видеомагнитофон. Компакт-диски? Видик? Да у меня, черт их дери, в камере не было ничего, кроме старых книг да телевизора, который толком и не показывал. Может, мне надо было больше ругаться?

— Ты свободен, Кертис, — сказала я.

Заид не выказал никаких признаков удивления — видимо, совсем чокнулся. Не обращая на нас внимания, он встал и пошел к двери. Мы расступились, давая ему пройти. Очутившись в коридоре, жрец остановился, посмотрел по сторонам — нет ли западни? — и направился к выходу.

— Эй, ты лучше не уходи без нас, — бросила я ему вслед. — До ближайшего города отсюда топать и топать.

Заид ковылял как ни в чем не бывало.

— Пусть его, — обронил Клей. — Все равно далеко не уйдет. Отыщем его перед уходом.

Саванна пулей вылетела из камеры. Адам, стоящий в карауле, попытался схватить ее за руку, но промахнулся.

— Ну что, закончили? — крикнула она. — Теперь-то мы можем идти? Эй, так это мистер Заид? — В паре шагов от жреца она встала как вкопанная, пристально на него посмотрела и попятилась. — Никакой он не жрец Вуду, он…

— Саванна! — По коридору к ней бежала Пейдж. — Я же просила оставаться…

Она умолкла на полуслове, во все глаза глядя на Заида. Тот медленно повернулся к ведьмам. Краска схлынула с лица Пейдж — ни кровинки не осталось. Заид поднял руку, словно приветствуя их. Ноги Саванны оторвались от пола, и она взмыла в воздух.

— Саванна! — Пейдж кинулась к девочке.

На миг тело Саванны застыло в воздухе — и вдруг устремилось на нас, словно камень, выпущенный из рогатки. Точнее, не на нас, а в стену позади нас. Я и Клей одновременно развернулись, пытаясь поймать ее. Саванна так врезалась мне в плечо, что я отлетела к стене. Клей сделал рывок и успел подхватить нас обеих.

Через его плечо я увидела Пейдж — та стояла в пяти шагах от Заида. Оба глядели друг на друга, не произнося ни слова. Губы Заида скривились в легкой улыбке:

— Давненько мне не выпадало удовольствия сразиться с ведьмой. А тут аж две штуки. Как жаль, что обе еще ученицы, иначе я бы славно развлекся.

Взмах руки — и колени Пейдж подогнулись, но ей удалось, хоть и с трудом, удержаться на ногах.

— Лучше быть ученицей, чем подлым колдуном, — выдохнула она.

— Катцен!.. — прошептала я.

Я оставалась на полу, крепко держа Саванну. Адам и Клей с противоположных сторон приближались к Катцену. Заметив их, тот провел ладонью полукруг. Клей, недоуменно моргая, остановился и вытянул руку: она уперлась в невидимую преграду. Клей попробовал пробить ее кулаком, но удара не вышло. Катцен бросил на него усталый взгляд:

— Не утруждай себя. Я только с ведьмой разберусь. А вы пока наслаждайтесь представлением. Впрочем, устраиваться поудобней не предлагаю: все закончится быстро. — Он повернулся к Пейдж: — Сегодня я добрый, ведьма. Признай поражение, и я тебя отпущу.

— Нет, так дело не пойдет, — ответила Пейдж. — Вот если ты сам уступишь, я отпущу тебя.

Катцен крутанул запястьем. На этот раз молодая ведьма, пробормотав несколько слов, удержала его руку. Он согнул пальцы, с легкостью разбив сковывающее заклятие, но едва попытался повторить жест, Пейдж его опередила.

— Неплохо сработано, — признал он, — но ты напрасно тратишь время. Ни одной ведьме, тем более ученице, не под силу перебороть колдуна. Уверен, ты знаешь историю. Вы, ведьмы, только и умеете, что вздыхать о прошлом. Вам в общем-то ничего другого и не остается. Какая жалость.

— Уроки истории я прекрасно помню, — ответила Пейдж. — Все, что умеют колдуны, перешло к ним от ведьм. Мы научили вас всему, но когда явилась инквизиция, защитили ли вы нас? Нет. Едва над вами нависла угроза, вы продали нас с потрохами. Мы дали вам силу, а вы нас предали.

— Видимо, кое в чем я ошибся, — хмыкнул Катцен. — История — это не все, что у вас есть. Осталась еще обида. Обида и зависть.

Катцен вскинул руки. Губы Пейдж шевельнулись, но она не успела закончить заклинание — ее откинуло в сторону, она несколько раз кувыркнулась, а потом вдруг исчезла — попросту растворилась в воздухе.

Взгляд Катцена заскользил по полу.

— Маскирующее заклятие. Как оригинально. — Он повернулся, топнул ногой, затем снова повернулся и снова топнул, будто пытаясь раздавить улепетывающего муравья.

Адам, очутившийся по ту сторону невидимой преграды, колотил по ней кулаками, и глаза его светились ярко-красным, однако и его способности здесь были бессильны. Клей вышагивал взад-вперед, пытаясь нащупать брешь в барьере. Я, успокаивая Саванну, заодно проверила, все ли кости у нее целы. Похоже, девочка отделалась испугом и синяками.

Катцен все топал и топал, с каждым разом поворачиваясь на несколько градусов.

— Скажи мне, когда будет «тепло», ведьма. Ты ведь знаешь, я тебя найду. Тебе достаточно шевельнуться. Ваша проблема в том, что вы, ведьмы, умеете только защищаться. Давать сдачи вы так не научились.

В паре шагов от Катцена замерцала фигура Пейдж — девушка двигала губами.

— Пейдж! — закричала я, пытаясь ее предупредить.

Не успел Катцен обернуться, как с потолка рухнул огненный шар и, ударив его в грудь, разорвался. Колдун зашатался, одежду его опалило. Откашлявшись, он завертел головой, выискивая Пейдж. Один из дредов загорелся и хлестнул его по щеке. На коже остался ярко-красный ожог. Катцен с ревом затушил пламя и снова огляделся по сторонам. Пейдж снова исчезла.

— Браво, ведьма! — рявкнул он. — Ты что, заглядывала в наши гримуары?[37 - Гримуар — книга, описывающая магические процедуры и заклинания для вызова духов и демонов, или содержащая колдовские рецепты.]

Он хотел добавить что-то еще, но осекся, и губы его сложились в ухмылку. Проследив за его взглядом, я увидела камеру Лии. Ухмылка Катцена стала еще шире. Вывернув руку, он прошептал несколько слов. Раздался щелчок — такой тихий, что ни одно человеческое ухо его бы не услышало. Дверь в камеру полудемонши на дюйм приотворилась. Отбросив журнал, Лия подошла к двери и ступила в коридор.




ДЕМОНСТРАЦИЯ


— Ты чуть не пропустила все веселье, дорогая, — обратился к Лие Катцен. — Уведи девочку, а я разберусь с этой особой.

Лия моргнула, не сразу сориентировавшись; взгляд ее натолкнулся на незнакомые лица — Адама и Пейдж. Я осторожно опустила Саванну на пол, встала. Лия обернулась.

— И как же я сразу не догадалась, — сказала она. — С возвращением, Елена.

Клей потихоньку подкрадывался к нам, пока не оказался на расстоянии броска. Адам по ту сторону барьера расхаживал взад и вперед, глаза его пылали. Я заслонила собой Саванну.

— Даже и не думай.

— Лия? — произнесла девочка, все еще не оправившаяся от потрясения. Она кое-как поднялась на ноги. — Ты нам поможешь?

Полудемонша улыбнулась.

— Конечно, помогу.

Я ринулась на Лию. Что-то ударило меня в затылок, и в глазах потемнело. Наконец сознание вернулось… Клей помог мне подняться с цементного пола.

— Саванна, — проговорила я, с трудом приняв вертикальное положение. Голова по-прежнему кружилась, помещение плыло перед глазами. На загривок падали капли горячей крови. Клей хотел меня поддержать, но я оттолкнула его:

— Помоги Саванне.

Клей потянулся к девочке, которая теперь стояла прямо перед нами. Однако, как и в случае с Пейдж, его рука наткнулась на незримую преграду.

— Не вмешивайся, человек-волк, — предостерег Катцен. — Ни твой род, ни демоны огня нам не интересны. Бери своего друга, свою женщину и уводи их отсюда, пока эта ведьма меня не раззадорила.

Я неверной походкой двинулась вперед и уперлась в барьер. Головокружение не утихало. Я забарабанила кулаками по невидимой стене, и отдача от ударов отбросила меня назад, в руки Клея. На полу валялся какой-то предмет. Книга — видимо, из камеры Катцена. С одного угла она была забрызгана кровью. Моей. Я непонимающим взглядом уставилась на нее. Книга. Лия сбила меня с ног обыкновенной книгой… швырнула так, что чуть не снесла мне череп. Я посмотрела на Саванну, и меня охватил страх.

— Отпусти ее, — выдавила я. — Она всего лишь ребенок.

Лия закатила глаза.

— Только вот не надо этих сказочек про «невинного ребенка», Елена. Саванне двенадцать, и она давно уже не ребенок. Невинной ее тоже не назовешь. — Она улыбнулась девочке: — Но меня это не отталкивает. Я за тобой пригляжу.

Озадаченная Саванна перевела взгляд с меня на Лию. И тут я поняла, чего та добивалась, разыгрывая комедию с полтергейстом и перекладывая вину на Саванну. Замысел состоял в том, чтобы девочка увидела в ней единственную союзницу, которая якобы поддерживала Саванну при любом обороте событий. В то же время Лия, как и подозревала Пейдж, вступила в заговор с Катценом. В ночь моего побега они устроили настоящее шоу ужасов. Зачем? Теперь уже не важно. Главное, что Пейдж в западне, а Лия собралась похитить Саванну. Первая проблема мне не по зубам, а вот вторая…

— Да, она невинна, — отчеканила я. — Ко всему, что здесь происходило, она отношения не имеет. Почему ты не скажешь ей, кто на самом деле напал на охранников и убил Рут Винтербурн? Летающие предметы… полудемон-телекинетик. Хм, может, здесь есть какая-то связь, а?

— Но… — Саванна часто заморгала, глядя то на меня, то на Лию. — Ты… ты бы этого не сделала!

— Конечно, нет, — отозвалась Лия. — Я никогда бы не причинила тебе боль, Саванна.

— Да ну? — бросила я. — А как же осколки? Думаешь, ей щекотно было? Тебя-то они, само собой, не задели. Ты вылезла из камеры лишь тогда, когда все закончилось. Удобно, ничего не скажешь.

Взгляд Саванны метался туда-сюда.

— Ладно, — тихо проговорила она. — Лия, если ты мне друг, отпусти их. И скажи ему, чтоб отпустил Пейдж. Она ни в чем не виновата. Отпусти их — и пойдем с нами.

— Не получится, Саванна, — ответила полудемонша. — Они тебя просто не понимают; заберут с собой, а в трудную минуту бросят. Только я…

— Нет! — крикнула Саванна и резко выпрямилась.

Сначала я подумала, что это снова Катцен, и кинулась было к девочке, но тут увидела ее лицо, перекошенное от ярости. Глаза Саванны горели, губы шевелились.

Лия потянулась к ней — и застыла. В глазах полудемонши взметнулось замешательство, потом понимание… и смутный намек на страх. Она не могла сдвинуться с места, мышцы ей не подчинялись. Я посмотрела на Саванну. Та не спускала взгляда с Лии.

— Господи, — прошептала Пейдж, — да она сковала ее.

Катцен словно бы и не заметил, что его противница снова стала видимой. Смерив Саванну пристальным взглядом, он расхохотался.

— Силища, однако! — Он взглянул на Пейдж, сидевшую на полу. — Вот это действительно сковывающее заклятие, ведьма. Прежде чем бросать мне вызов, возьми у нее парочку уроков. Да, жаль. Могли бы хорошо порезвиться.

Он щелкнул пальцами. Пейдж отлетела к стене, но, едва оказавшись на полу, исчезла. Катцен снова принялся топать. Саванна стояла к ним обоим спиной, приковывая Лию к месту одним взглядом. Адам, Клей и я беспомощно наблюдали за двумя сражениями сразу.

Силуэт Пейдж замерцал: она произносила заклинание. Катцен молниеносно развернулся и, обнаружив ведьму в двух шагах от себя, пнул ее в живот, не дав закончить. Девушка откатилась в сторону, поднялась на ноги и повторила магические слова. Из ниоткуда возник еще один огненный шар, который на этот раз врезался колдуну между лопаток. Он повалился на колени, но тут же вскинул руки, и Пейдж взмыла к потолку. Ведьма успела что-то проговорить, и заклятие Катцена внезапно потеряло силу. Пейдж с грохотом рухнула на пол, откатилась в сторону и снова исчезла.

— Репертуар впечатляющий, но, к сожалению, небогатый, — констатировал колдун, подымаясь на ноги. — Этими шариками меня не убьешь, ведьма, ты же знаешь.

— Знаю, знаю, — откликнулась Пейдж, появившись в нескольких шагах позади него.

Катцен обернулся. Ведьма сидела, сложив по-турецки ноги, на полу.

— Будь уверен, в моей власти убить тебя, — продолжала она. — Собственно, для этого мне не то, чтобы прикасаться к тебе — даже вставать не надо.

Катцен рассмеялся.

— Ну вот, начался блеф. Пыжься, ведьма. Потом настанет мой черед.

Пейдж закрыла глаза и произнесла несколько слов. Колдун приготовился защищаться. Я затаила дыхание. Ничего не происходило. После секундного колебания Катцен разразился хохотом. Пейдж перевела взгляд на Клея. Тот, встретившись с ней глазами, кивнул, сделал шаг к невидимой стене… и прошел сквозь нее. Барьера больше не было. Колдун так ничего и не заметил.

— Черт, — пробормотала Пейдж. — Можно, я… э-э… попробую еще разок?

Катцен чуть не лопнул от смеха. Вскочив на ноги, я прыгнула на него. В тот же миг пришли в движение и Клей с Адамом. Мы оказались возле колдуна одновременно. Руки Катцена взметнулись вверх, но я ухватила его за запястья и сжала так сильно, что хрустнули кости. Колдун охнул. Клей взял его за голову и резко крутанул. Тело колдуна дернулось; Адам, получив удар по раненому плечу, отлетел назад. Катцен обмяк. Клей проверил его пульс и, когда сердце окончательно остановилось, бросил труп на пол.

— Он умер.

Слова эти сошли не с губ Клея, а донеслись откуда-то сзади. Говорила Саванна. Мы разом повернули головы. Девочка по-прежнему стояла к нам спиной — отведи она взгляд от Лии, чары тут же рассеялись бы.

— Он умер, — повторила Саванна, и до меня дошло, что обращается она к полудемонше. — Все кончено.

Лия побледнела, как мел. Глаза ее гневно сверкнули. Внезапно помещение наполнилось гулом. Послышался громкий треск. Позади меня от стены отскочил кусок штукатурки. Лампочки стали взрываться. Я кинулась к Саванне. Из камеры Катцена вылетел стул и ударил ее в спину. Девочка согнулась вдвое, повалилась на пол. Пейдж и я одновременно оказались возле нее. Вокруг нас забурлил водоворот из разбитого стекла вперемешку с бетонной крошкой. Клей что-то прокричал. Мы с Адамом и Пейдж склонились над Саванной, стараясь защитить ее от града смертоносных осколков.

Все кончилось так же неожиданно, как и началось. Лия исчезла из коридора.




Пройдя по ее следам, Клей и я выбрались наружу, но едва мы углубились в лес, как нас окликнул знакомый голос. На опушку вышел Джереми, за ним следовали Кассандра и Кеннет.

— Что случилось? — осведомился Джереми, разглядев, что одежда наша покрыта пылью, а кожа царапинами.

Он протянул руку и вытер кровь у меня со щеки. Привалившись к нему, я прикрыла глаза, наслаждаясь минутой покоя.

— Ты цела? — шепнул он.

— Жива, — ответила я. — Все мы живы.

В подробностях рассказав ему о случившемся, я хотела продолжить погоню, но Джереми запретил. Он считал, что важнее найти и обезвредить Тайрона Уинслоу и всех оставшихся сотрудников комплекса. Даже если Лия и сбежала, непосредственной угрозы она для нас не представляет. До ближайшего телефона отсюда много миль пути. С ней можно разобраться и позже. Пока же нужно позаботиться о том, чтобы ни один человек не покинул стены комплекса, унося наши тайны.

— Мы с Клеем поищем Уинслоу, — объявила я.

— Я с вами, — подала голос Кассандра. — Нам встретился только один охранник, и Джереми его прикончил. Может, кроме как с Тайроном Уинслоу, у меня не будет возможности попробовать себя в реальном бою.

— Мы с Еленой и сами справимся, — отрубил Клей. — Если тебе нечем заняться, Кассандра, прочеши первый уровень: там для тебя еда найдется — еще не остыла.

Кассандра лишь улыбнулась в ответ.

— Спасибо, Клейтон, но Уинслоу предпочтительней. Когда вы с ним разделаетесь, он как раз будет тепленьким.

— Ах да, — опомнилась я. — В тюремном блоке остался еще один заключенный — возможно, вампир, мы так и не определились. Поможешь, Кассандра? Если он вампир, то кому, как не тебе, знать — можно ли выпустить его на волю.

Она кивнула.

— В Северной Америке вампиров немного. Если он один из нас, я его узнаю.

Мы спустились на нижний уровень, и я повела Кассандру к нужной камере, попутно размышляя, как бы от нее отвязаться. Поисками Уинслоу должны заняться я и Клей. Он мой. Он заплатит мне за все, что сделал… и грозился сделать. Расправа с Уинслоу — мое личное дело, которое я готова разделить лишь с Клеем.

Тем временем мы уже добрались до камеры. Едва завидев ее обитателя, Кассандра захлопала глазами.

— Ты его знаешь? — поинтересовалась я.

Кассандра ответила не сразу — видно, прикидывала, стоит ли мне лгать.

— Он вампир.

Похоже, все-таки знает.

— Опасен?

— Не особенно. Толку от него тоже нет. С ним можно не торопиться. Если его выпустить прямо сейчас, он только мешаться будет. Придем за ним попозже.

Она развернулась и зашагала прочь, но я ухватила ее за руку. Кожа Кассандры была прохладной на ощупь, словно она весь день провела в помещении с мощным кондиционером.

— А вдруг еще что-нибудь случится, и нам будет не до него? — заговорила я. — Или на это ты и надеешься? Ну, как в моем случае?

Неосторожные слова сами слетели у меня с языка. Кассандра обернулась, вгляделась в мое лицо.

— Так Клейтон тебе рассказал, — произнесла она. — Я думала, он пощадит твои чувства. Ты все неправильно поняла, Елена. Ты оборотень — а значит, боец. Сообразительный, находчивый боец. Чтобы сбежать, тебе моей помощи не требовалось. Да и не в моих силах было тебе помочь.

— А что насчет других? Ведь их ты тоже пыталась отговорить. Я бы тут сгнила заживо.

Кассандра вздохнула.

— Все совсем не так, Елена.

— Ну а твои интриги с Клеем? Едва моя сторона кровати опустела, ты попыталась его закадрить.

— «Закадрить»? По-моему, это слово здесь не подходит. Клейтон — очень интересный мужчина. Возможно, мой интерес к нему зашел чуть дальше, чем позволяют приличия, но больше обвинять меня не в чем. Ты вернулась. Он твой мужчина, и я уважаю ваши отношения. Так что не волнуйся.

Я улыбнулась, оскалив зубы.

— Поверь мне, Кассандра, я волноваться и не думала. — Я взглянула на вампира в камере. — А вот участь этого бедняги меня беспокоит, поэтому я его выпускаю.

Кассандра побледнела, однако тут же взяла себя в руки.

— Как тебе угодно.

И зашагала к выходу… чуть быстрее, чем обычно. Спасаемся бегством? Хм…

Я отворила дверь камеры. Мужчина обернулся и смерил меня настороженным взглядом.

— Да? — произнес он — вежливо, но с холодком.

— Привет, меня зовут Елена. — Я протянула ему руку. — Сегодня я у вас за спасительницу.

— Вот как? — Голос его ничуть не потеплел, брови недоверчиво поползли вверх. Ответить на рукопожатие он даже и не пытался.

— Вы как вообще, на свободу выйти желаете? — поинтересовалась я.

Он улыбнулся, и лед слегка растаял:

— Да я в общем уже привыкать стал, но раз вы настаиваете, придется срываться с насиженного места.

— Кстати, с нами ваша старая подруга. Ей не терпится с вами повидаться.

— Подруга?

— Кассандра… фамилии не могу припомнить. Рыжеволосая, глаза зеленые. Вампир.

— Кассандра? — Он сощурил глаза. — Где она?

— Да тут, рядышком.

Я выглянула за дверь. Мужчина проскользнул мимо и зашагал по коридору.

— Кассандра! — крикнул он на ходу.

Та медленно обернулась.

— Аарон! — воскликнула она и с широкой улыбкой на лице поспешила к нам. — Боже мой, неужели это и вправду ты? Сколько же мы не виделись? Столько лет прошло! А ты ни капельки не изменился.

— Очень смешно, — отозвался Аарон. — Слушай, Кэсс…

Она взяла его за руки и чмокнула в щеку.

— Ну просто не верится! Когда мы в последний раз с тобой встречались? В 1917-м, если не ошибаюсь, в Филадельфии?

— В 1931-м в Румынии, — прорычал Аарон, высвобождаясь из ее объятий. — Если помнишь, это была пятая остановка в нашем большом турне по Европе. Мы могли бы поехать в Прагу, Варшаву, Киев, но нет, тебя понесло в румынскую глушь, в Дракулу захотелось с крестьянами поиграть. Было бы весело, да, — но только если б это ты просидела три дня в запертом церковном подвале, а не я. И меня чуть не утопили в чане со святой водой.

— Я совершила ошибку, — пробормотала Кассандра.

— Ошибку? Да ты просто бросила меня, и все!

— Она оставила вас в беде? — сделала я большие глаза. — Подумать только!

— Нет, — проговорил Аарон, сверля взглядом Кассандру. — Она меня не просто оставила — выдала с потрохами. Ее маленькая шалость вышла из-под контроля, и когда нагрянула эта шайка, она спасла свою шкуру, выдав меня.

— Все было совсем не так, — возразила Кассандра.

— Нисколько в этом не сомневаюсь, — заверила я. — Ну, кажется, вам есть о чем поговорить. Ладно, Кассандра, не буду тебе мешать. С Уинслоу мы и сами управимся.

Я двинулась к выходу. Кассандра хотела последовать за мной, но Аарон ухватил ее за руку. Когда мы с Клеем покинули тюремный блок, они еще цапались.




ВОЗМЕЗДИЕ


Пес затаился там, где ему и положено — в питомнике.

Мы не отошли и на двадцать шагов от основного здания, как в воздухе почувствовался запах Уинслоу. После осмотра территории я шепотом принялась излагать Клею свой план. Вдруг он прервал меня:

— Милая, ты уверена?

— Очень даже. А ты разве нет?

Клей прижал меня к себе покрепче, взял за подбородок.

— Уверен, и буду только рад. Пусть подонок получит по заслугам — око за око. Ты на самом деле этого хочешь?

— Да.

— Что ж, хорошо. Только учти, если возникнут трудности, я тут же его прикончу.

— Нет, я.

Клей помолчал.

— Ладно, родная. Будет выбор — он твой. Но если возникнет угроза твоей жизни, я канителить не буду.

— Заметано.

Мы двинулись к питомнику.




Уинслоу прятался в одном из загонов — сидел у дальней стены, поджав колени. Дуло его пистолета смотрело на вход. Все это мы увидели через запыленное окошко. План родился сам собой. Разумеется, о проникновении через дверь и речи быть не могло — при нашей-то аллергии на свинец. Вход располагался слева от Уинслоу, поэтому мы выбрали окно по правую его руку. Клей подсадил меня; я тихонько отодвинула задвижки и сняла раму с петель. В проем два на два фута Клей ни за что бы не пролез, поэтому пришлось идти мне. Клей приподнял меня повыше. Сначала я пристроила ноги, прислушиваясь к Уинслоу — не заметил ли чего? Не заметил. Нижняя половина туловища наконец оказалась внутри. Я обеими руками ухватилась за балку окна, качнулась вбок и прыгнула на Уинслоу, приземлившись прямиком ему на плечи. Он истошно завопил. Выхватив у него пистолет, я швырнула оружие через проволочное ограждение в соседний загон.

— Надо же, как мы умеем кричать, — сказала я, отряхивая солому с джинсов. — Да ты у нас настоящий мачо, Тайрон!

Клей вразвалочку подошел к нам.

— По-моему, это был не крик, а визг.

Уинслоу резко повернул голову и уставился на него.

— Да, это Клейтон, — подтвердила я его опасения. — Для мертвеца выглядит неплохо, не находишь?

Магнат попытался встать. Клей метнулся к нему, взял за шею, припечатал к стене и обыскал.

— Безоружен, — объявил он, бросив Уинслоу на землю.

— Да ну? — удивилась я. — Ни гранаты, ни гвоздодера? И ты еще называешь себя охотником?

— Сколько вы хотите? — произнес Уинслоу ровным голосом, который звенел не от страха, а от бешенства. — Почем в наши дни ценится жизнь? Миллион? Два?

— Деньги? — рассмеялась я. — Не нужны нам деньги, Тайрон. У Джереми их хватает, и он охотно с нами делится.

— С капиталом-то в два миллиона баксов? — фыркнул Уинслоу. — Чепуха. Предлагаю сделку. Вы застали меня врасплох, все по-честному. Даю вам откупные. Десять миллионов.

Клей нахмурился.

— Что за чушь? Родная, ты ничего не говорила о сделках. По-моему, ты обещала мне охоту.

— Извини, Тай, — развела я руками. — Клей прав. Я обещала ему охоту, и если не сдержу слова, он неделю дуться будет.

— Охоту? — В глазах Уинслоу мелькнула тревога. — Хотите поохотиться? Ладно. Имеете право. Как я уже сказал, вы меня обставили. Давайте тогда поступим вот как. Разрешите мне сходить за снаряжением, и устроим настоящую охоту. Убью вас обоих — моя взяла. Загоните меня в угол — пятнадцать миллионов ваши.

— А у парня кишка не тонка, — заметил Клей. — Надо отдать ему должное. — Он ухватил Уинслоу за воротник. — Любишь сделки? Вот тебе сделка. Мы тебя отпускаем. Ты стрекочешь со всех ног. Доберешься до границы полигона — будешь жить. Догоним тебя — убьем. Годится?

— Так нечестно! — прошипел магнат.

Клей, запрокинув голову, расхохотался.

— Только послушай его, родная. Нечестно, говоришь? А разве эти правила — не твое изобретение? Не по ним ли ты хотел охотиться на Елену? Сначала отпускаешь, потом науськиваешь на нее спецназовцев. Добежит до границы полигона — пусть живет. Нет — смерть. Я что-то упустил?

— Это не одно и то же, — обжег его взглядом Уинслоу. — Я не оборотень! Человек без оружия беспомощен.

— Ты же говорил, у тебя повсюду тайники, — напомнила я.

— Они все под замком.

— Ну хорошо, — вздохнула я. — Пусть будет «по-честному». Излишняя легкость нам тоже ни к чему. А то заскучаем еще.

Я прошла в соседний загон и подняла пистолет. Осмотрела, сообразила, как извлекается магазин, вытащила его, выбросила пули. Возвратилась к Уинслоу, протянула ему оружие.

— Ну и что мне, черт побери, с этим делать? — возмутился он.

Клей покачал головой.

— А его еще считают гением. Давай-ка порассуждаем: прежде чем охотиться, нам нужно поменять форму, то есть какое-то время мы будем заняты. Соответственно, заряженный пистолет тебе оставлять нельзя, иначе ты нас подстрелишь.

— Можно еще оглушить нас, врезав рукоятью по голове, — вставила я. — Только я бы не советовала. Преображаться мы будем по очереди. Чуть к нам приблизишься, и ты покойник. У тебя будет немного времени. Сколько? Этого я тебе не скажу. Во всяком случае, достаточно, чтобы предпринять хоть что-нибудь. Например, убежать подальше. Или вернуться в комплекс — как раз патроны поищешь. Или найти тайник и попытаться его взломать. Или проверить гараж — вдруг какой-нибудь автомобиль на ходу?

— Ну вот, пожалуйста, — подал голос Клей. — Мы тебе еще и разложили все по полочкам. По-моему, теперь честно.

Уинслоу поднялся и посмотрел ему в глаза.

— Двадцать миллионов.

— Двадцать секунд, — проговорил Клей.

— Двадцать пять миллионов.

— Девятнадцать секунд.

Уинслоу поджал губы, взглянул на меня — и поспешно покинул питомник.

— А он держится молодцом, — проронила я.

— Разочарована?

— По правде говоря, я надеялась, что он в штаны напустит. Ну да ладно, все к лучшему. Пускай попробует. Чем трудней…

Клей расплылся в улыбке.

— …тем веселей.




Нам хватило ума не менять формы прямо там, в питомнике. Очень кстати шагах в пятидесяти обнаружилась небольшая полянка. Пока Клей Преображался, я стояла на страже, затем настала его очередь. Закончив, мы вернулись к питомнику и пошли по следу Уинслоу.

В комплекс магнат возвращаться не стал, гараж тоже оставил без внимания; он рванул прямо в лес — то ли спасаясь бегством, то ли надеясь взломать какой-нибудь тайник со снаряжением. Что еще печальнее — для него, — Уинслоу двинулся по основной тропе. Пробирайся он через подлесок, наша задача усложнилась бы. А на открытом пространстве ничто нас не сдерживало — мы неслись во весь опор, плечом к плечу. К чему теперь осторожничать? Без своих игрушек Уинслоу беспомощен — разве что спрячется в кустах да прыгнет на нас. Жуть как страшно.

Мы промчались мимо смотровой вышки. Когда до «точки выпуска номер два» оставалось полпути, я учуяла запах металла, который всколыхнул в памяти самую первую охоту — на Лейка. Понятно, следующий ориентир — будка со снаряжением. Что же задумал Уинслоу? Если только он не таскает с собой набор отмычек, его ждет большущий сюрприз. Охота, похоже, будет недолгой.

За поворотом я увидела пресловутую будку — и ни следа Уинслоу. Так, похоже, он решил не мучиться с замком и дернул дальше. Тут в глаза мне бросился какой-то предмет, валявшийся на земле: очки ночного видения. Рядом — коробка из-под патронов и бинокль. Я рывком остановилась. Двери будки были распахнуты, и на солнце поблескивал металлический ключ, торчавший из замка. Уинслоу либо принес его с собой, либо знал, где искать. Бог знает, какой арсенал теперь в его распоряжении.

Клей врезался мне в плечо, прервав мое тупое созерцание, и отпихнул в кусты. Тишину прорезала автоматная очередь. Клей подтолкнул меня, куснул за ляжку — двигайся, мол. Елозя брюхом по земле, я забралась поглубже в заросли, и он последовал моему примеру. Снова началась пальба, и над нашими головами широкой дугой пронеслись пули. Где бы Уинслоу ни прятался, он нас не видит — целится по слуху. Под защитой листвы я бесшумно поползла дальше, Клей — следом. Наконец мы были в безопасности, под прикрытием густого кустарника. Клей обнюхал меня от хвоста до морды в поисках ранений, затем мы поменялись ролями. Оба целы… пока что. Сколько у этого маньяка оружия? Сколько боеприпасов? А вдруг он приготовил для нас гранату или что-нибудь похлеще? Говоря о трудностях, я имела в виду совсем не это.

Мы прижались друг к другу и притихли: нужно определить, где затаился Уинслоу. Через пару минут Клей ткнул меня в плечо и показал мордой на северо-восток. Я задрала нос, но ветер дул с юга. Клей задвигал ушами: слушай, не принюхивайся. Закрыв глаза, я сосредоточилась и услышала слабый шорох: материя терлась о материю. Уинслоу находился к северо-востоку от нас, шагах в ста — за будкой. Судя по звуку, он либо искал более выгодную точку обстрела, либо возился с оружием… но в любом случае оставался на месте. Отлично. Я дала партнеру знак, что нужно разделиться и зайти к противнику в тыл. Тихонько фыркнув, Клей выскользнул из зарослей и тут же исчез.

По запаху я определила, что он выбрал левое направление, и двинулась направо; держась подальше от Уинслоу, прокралась подлеском, встала точно к северу от него. Затем, сбавив скорость, припала к земле и тронулась на юг. Теперь ветер работал на меня — запах человека становился все отчетливей. Надо было послать сюда Клея: обоняние у него не такое сильное, и преимущество подветренной стороны пришлось бы кстати. Ну да какая разница. Он справится и без моей помощи. Всегда ведь справлялся…

Вот он, Уинслоу: среди зелени мельтешит серая куртка. Я напрягла обоняние, попыталась найти Клея. Повернула голову. На фоне унылой листвы мелькнул золотистый мех. Клей подобрался к врагу поближе, так что пришлось придвинуться и мне. Высунув морду из зарослей, я наконец-то хорошенько разглядела Уинслоу. Он сидел на корточках с автоматической винтовкой в руках. Взгляд его метался туда-сюда. Вдруг он поменял положение: сместился к югу, всмотрелся в заросли, затем повернулся к северу — и повторил процедуру, не оставаясь подолгу спиной ни к какой стороне света. Вот хитрец! Умно, умно. Оглядев прогалину, больше я никакого оружия не увидела. Скорее всего остальное Уинслоу прячет под курткой.

Слева от меня кто-то негромко зарычал, — партнер предупреждал меня о своем появлении, чтобы не напугать ненароком до полусмерти. Я обернулась. Он крался через рощицу, совсем рядом со мной. Это в план не входило. Я бросила на него сердитый взгляд. Клей покачал головой, и тут мне стало ясно: игры закончились. Уинслоу хорошо вооружен, и весы склоняются в его пользу. Убивать придется быстро. Описав мордой полукруг, Клей ткнул носом в сторону врага. И вновь мне не потребовалось пояснений. Действуем обычным порядком — скучно, зато надежно. Моя задача — вспугнуть Уинслоу. Он, естественно, кинется на юг… прямиком в пасть оборотню с золотистой шерстью. Я со вздохом улеглась на землю, приготовившись ждать: Клею нужно было вернуться на исходную позицию. Вместо этого он подошел, толчком поставил меня на ноги и показал носом от Уинслоу ко мне. Ага, изменения в плане. Это Клей сыграет роль загонщика, а Уинслоу попадет мне в пасть. Сначала я подумала, что таким образом проявляется забота Клея — получай, мол, свою жертву, ты же просила. А потом дошло: нет, он берет самую опасную часть работы на себя, то есть опять-таки проявляет заботу, не желая, чтоб меня изрешетили пулями почем зря. Можно бы с ним и поспорить… но уж слишком велика во мне была жажда убийства.

Клей скрылся в подлеске. Я прислушивалась к его мягкой поступи. Едва он преодолел половину расстояния, Уинслоу внезапно встал. Меня точно парализовало. Неужели что-то заподозрил? Я приготовилась к прыжку. До слуха доносились лишь привычные звуки леса — щебетание, шелест листвы. Если Уинслоу хотя бы повернет дуло винтовки в сторону Клея, я в один миг сорвусь с места, и к черту осторожность. Выпрямившись, магнат расправил плечи и поднял взгляд к небу. Интересно, Клей уже занял нужную позицию? Ведь лучше момента и не придумаешь!.. Однако запаха его в ветерке по-прежнему не ощущается — значит, не занял. Проклятие! Уинслоу потер шею, проверил готовность винтовки, еще разок огляделся — и зашагал на запад.

Я подползла к краю прогалины. За кустами на юго-восточной ее стороне появился Клей и, заметив меня, нырнул в заросли. Через несколько секунд он уже стоял рядом со мной. Я посмотрела на него. Что теперь? Добыча движется, и разыграть обычную схему стало в десять раз трудней. Лучший вариант — нападение из засады, но для этого нужно обогнать Уинслоу, верно определить его маршрут, найти подходящее укрытие и затаиться. Задача не из легких, даже знай мы эту местность, как свои пять пальцев. А так затея вообще становилась самоубийственной… По выражению глаз Клея я поняла, что ему тоже ничего путного в голову не пришло. В конце концов он, фыркнув, проскользнул мимо меня и помчался по следам Уинслоу. Придется импровизировать.




За поляной начиналась густая чаща. Между деревьями колыхалась куртка Уинслоу. Приходилось тщательно выбирать дорогу, чтобы не шуршать сухими листьями. Магнат двигался быстро, не оборачиваясь. Постепенно лес стал редеть. Сквозь зеленый шатер над нашими головами пробивались лучи вечернего солнца, и на земле расплывались лужицы света. Вскоре мы дошли до опушки. Так, сбавляем скорость. Уинслоу вышел из леса и растворился в море света. Впереди открытое пространство, да большое… Я принюхалась. Пахнет сыростью. Река! Я поглядела на Клея. Он ворчанием дал мне понять, что тоже почуял этот запах, но нисколько не обеспокоен. Уинслоу надеется сбить нас со следа? Зря. Думает, сможет от нас уплыть? Плаваем мы отлично — и уж точно лучше, чем он. Да, у воды след оборвется, но мы так близко, что нет никакой разницы. Даже если и потеряем его из виду, я без труда учую запах в воздухе.

Уинслоу встал у самого края воды и резко обернулся, вскинув автомат. Не увидев ничего подозрительного, он глянул вверх и вниз по течению, затем принялся расхаживать взад-вперед. Клей раздраженно фыркнул. От опушки до реки около тридцати шагов; прежде чем мы преодолеем это расстояние, нас подстрелят. Если Уинслоу определится с направлением и пойдет дальше, можно будет под прикрытием деревьев двигаться параллельно ему, пока лес не приблизится вплотную к берегу. Вот тогда мы набросимся на него.

Наконец Уинслоу остановился. Встав перед массивным дубом, он запрокинул голову, приложил ладонь козырьком к глазам и всмотрелся в листву. Потом ухватился за нижнюю ветку, попробовал ее на прочность. Перекинул автомат за плечо… и в тот же миг Клей пулей выскочил на берег. Магнат ничего не заметил — снова взялся за ветку и подтянулся. Только тут до меня дошло, что он делает. Хочет забраться на дерево, вот что. Да, шестеренки у меня в голове ворочаются медленно. Я сорвалась с места, но Уинслоу был уже в десяти футах над землей. Клей, не сбавляя хода, прыгнул. В последний миг магнат обернулся… и тут зубы Клея вонзились ему в колено. Уинслоу заверещал, задергал свободной ногой — и угодил противнику по голове. Клей, однако, не отпустил своей добычи. По морде его стекала кровь. Магнат вопил, брыкался, но рук не разжимал. Я во весь опор мчалась к ним — до дерева оставались считанные ярды — и уже ясно видела кровавые борозды на ноге Уинслоу. Острые клыки пропороли человеческую плоть до кости, и Клей стал терять захват. Не решаясь разжать челюстей, он будто приплясывал на задних ногах, чтобы не потерять равновесия. Вот последние футы позади — и я взмыла в воздух, нацелившись на здоровую ногу Уинслоу… Надо же было такому случиться, что в ту самую секунду он лягнулся — и угодил мне пяткой в глаз. Я с визгом отлетела назад. Зубы Клея съехали еще ниже, к ботинку… и тот соскользнул со ступни магната, прежде чем я успела повторить атаку. Клей рухнул на землю. Уинслоу подтянул ноги, перелез на ветку повыше и схватился за оружие. Мы пустились наутек. Прозвучала автоматная очередь, но лес уже взял нас под свою защиту.

Мы укрылись за группой плотно стоящих деревьев. Клей, жестом повелев мне никуда не уходить, отправился на разведку. Я осталась на месте — не потому, что получила приказ (подчиняться другим не в моих привычках), а потому, что эту задачу безопаснее выполнять в одиночку. Как ни крути, а Клей способнее меня как лазутчик. Если я кинусь ему помогать, будет только больше шума… и возрастет вероятность получить пулю.

Теперь у нас возникли серьезные трудности. И поделом — не буду в следующий раз лезть на рожон. Я знала, что Уинслоу хитер, но такой завидной выдержки от него не ожидала. Нахал с раздутым самомнением, которое маскирует ранимую психику — вот каким он мне виделся раньше. Думалось, при первом признаке опасности он ударится в панику. Но, может, для Уинслоу никакой опасности и не существует? Может, для него все это лишь игра? К сожалению, в этой игре верх оставался за ним. Вот, кстати, о ранимой психике и уколах самолюбию. Сначала он нас одурачил и раздобыл себе оружие. Теперь залез на дерево — то есть отыскал единственное место, где нам до него не добраться. Безопасность плюс простор для снайперской стрельбы. И не приблизишься теперь…

На лес обрушился шквал оружейной пальбы. Я метнулась из укрытия… и встала, как вкопанная. Нет, уходить нельзя. Здесь безопаснее. Так лучше и для Клея. Но что такое? Неужели Уинслоу стреляет вслепую? Или он заметил Клея?

Еще одна очередь — и тишина. Тихо, тихо… Ноги мои тряслись. Уинслоу вновь открыл огонь: я чуть из шкуры не выпрыгнула и, не в силах больше терпеть, понеслась к берегу. Выстрелы, выстрелы… Достигнув опушки, я припала к земле и дальше двинулась ползком. Наконец передо мной открылась такая картина: старый дуб, на нем — футах в двадцати над землей — Уинслоу. Глаза прищурены, дуло автомата смотрит в южном направлении. Внезапно с севера послышался треск веток. Я резко повернула голову. За деревьями мелькнул золотистый мех. Уинслоу принялся поливать кусты пулями… но Клея уже и след простыл. Напрасная трата боеприпасов. Так вот что он задумал — оставить Уинслоу без патронов! Отличная идея, я бы и сама до нее додумалась… рано или поздно.

Может, вернуться в укрытие? Нет, это выше моих сил. Конечно, лучше бы Клею все сделать самостоятельно, но ведь я с ума сойду, беспокоясь за него… Вскоре, учуяв меня, он подбежал и стал подпихивать обратно. Я, однако, не давалась ни в какую — легла, положила голову на передние лапы и уставилась на пустынный берег. Наконец Клей понял: мне необходимо все видеть. Он ткнулся мне в щеку носом, потом взял зубами за загривок и прижал к земле: сиди, мол, тихо. Я что-то проворчала в знак согласия. Клей еще раз потерся об меня мордой и исчез.

Эпопея с автоматом закончилась довольно быстро. Опустошив один за другим несколько магазинов, Уинслоу вытащил из куртки пистолет. Теперь он расходовал патроны экономнее — не палил куда попало, пугаясь каждого шороха. Клею пришлось вести себя смелее. Поначалу он просто показывался на опушке и тут же нырял обратно в заросли. Вскоре и этот трюк перестал действовать. Что ж, можно и понаглеть — Клей выскочил прямо на берег, и… К этому времени глаза мои уже были крепко зажмурены, а сердце колотилось так громко, что Уинслоу вполне мог услышать. В конце концов стрельба прекратилась. Через несколько минут Клей выскользнул из леса и встал, больше не таясь, на опушке — напряженный, в любую секунду готовый сорваться с места. Уинслоу метнул в него бесполезным пистолетом и выругался. Клей медленно двинулся к дубу. Если у магната еще оставалось какое-то оружие, то цель была перед ним как на ладони, только курок спусти… Нет, ничего. Уинслоу гол как сокол.

У меня созрел план. И очень хорошо, что созрел, а то самолюбие грозило уйти в отставку. Ведь это моя охота, а я почти ничего не сделала, почти не рисковала. Теперь моя очередь действовать. Пока Клей проверял почву, я нырнула в лес, отыскала укромное местечко и приступила к Преображению.

Через десять минут я вышла на опушку леса и свистнула. Уинслоу вскинул голову.

— Слышишь? — крикнул он Клею. — Кто-то идет! Не всех, видать, охранников вы перебили.

Он перегнулся через ветку, но внизу уже никого не было. Пару секунд спустя Клей стоял передо мной, в глазах вопрос: хочешь, чтоб и я Преобразился? Покачав головой, я опустилась на колени и стала излагать ему свой план. Он придвинулся чуть ближе, и его шерсть соприкоснулась с моей обнаженной кожей. Говоря, я машинально почесывала его сквозь густой мех — и осознала это, только когда закончила. В лицо мне бросилась краска. Такое с нами уже случалось, только с точностью до наоборот, и мне всегда становилось не по себе, когда он, человек, дотрагивался до меня, волчицы. Слишком это… странно, что ли. Однако сейчас, чуть я отпрянула, Клей ткнулся мордой мне в ладонь, лизнул впадинку между пальцами: все нормально. А ведь и вправду все нормально. Клей остается Клеем, какую бы форму он ни принял. Так был сделан еще один шажок к признанию моей двойственной природы…

— Ну, сойдет? — спросила я.

Клей задумчиво склонил голову и кивнул — в знак одобрения.

Я осклабилась.

— А все равно ты сейчас не поспоришь!

Для виду порычав, он чуть прикусил мне руку и нетерпеливо подтолкнул. Я поднялась с земли, и мы двинулись к дубу.




Уинслоу спустился немного пониже — счел, видимо, что Клей уже не вернется, но с дерева слезть не решился: подмоги лучше дожидаться в безопасности. Услышав мои шаги, он завопил: «Эй, сюда!», а потом увидел, кто перед ним. На лице его промелькнуло разочарование — и никакого страха. Заметив сбоку от меня Клея, магнат перебрался на ветку повыше.

— Сколько еще думаешь там сидеть? — крикнула я.

— Сколько понадобится. — Взгляд Уинслоу скользнул по моему обнаженному телу. Он натужно улыбнулся. — Никак соблазнить меня хочешь?

— Если б меня не тошнило от этой мысли, я бы соблазнила тебя еще в камере.

Уинслоу поджал губы. Просто потрясающе: два оборотня загнали его на дерево, а его до сих пор больше заботит собственная гордость, чем спасение жизни. Я встала у подножия ствола и ухватилась за нижнюю ветвь. Магнат молча наблюдал за мной. Для него игра все еще продолжалась.

Я вскочила на сук. Уинслоу залез повыше. Я последовала его примеру. Та же реакция. Клей внизу ходил кругами. Еще десять футов вверх… Раненая нога Уинслоу соскользнула с ветки, и ему пришлось вцепиться в ствол, чтобы не упасть. Приняв устойчивое положение, он поднял взгляд — сколько еще веток осталось?

— Твоего веса они не выдержат, — заметила я. — Впрочем, верить мне ты не обязан.

Он и не поверил — взялся за ветку, потянул. Та хрустнула. После секундного колебания Уинслоу осторожно опустился на сук, на котором стоял. Когда я вскарабкалась повыше, он попытался меня ударить. Будто не успею увернуться! Я не только ушла от удара, но и вцепилась ему в раненую ногу. Охнув, Уинслоу отскочил и едва не свалился с дерева.

— Хочешь драться — дерись на здоровье, — сказала я, перебираясь на его сук. — Но если у тебя за пазухой не припрятан еще один пистолет, о победе даже и не мечтай.

Он промолчал. Я, не удержав равновесия, пошатнулась. Уинслоу сидел тихо, будто бы смирившись… и вдруг ударил меня по лодыжке. Схватившись за ветку над головой, я устояла. Сук под нами закачался.

— Лучше перестань, — предостерегла я. — Если ветка сломается, я-то сумею мягко приземлиться. Падение, может, ты и переживешь, а вот то, что ждет тебя внизу — точно нет.

Уинслоу с бормотанием заерзал, словно устраиваясь поудобнее, и вновь сделал выпад, пытаясь спихнуть мою ногу с ветки. Я сгребла его за ворот, припечатала спиной к стволу:

— Хочешь драться? Хорошо, давай подеремся.

Он не сопротивлялся, но опустил глаза. Я тут же приложила его головой об дерево:

— Подумываешь, не сделать ли подсечку? Забудь. Оба упадем. Кстати, если ты еще не заметил, тебя еще никто не убивает. Вообще-то я к тебе и пальцем пока не притронулась — не считая самозащиты, само собой.

В глазах Уинслоу зажегся хитрый огонек.

— Торговаться будешь.

— Возможно.

— Пятнадцать миллионов.

— Кажется, мы говорили о двадцати пяти.

— Тогда двадцать.

— Вот оно, значит, как? Стоило проявить интерес, сразу сбиваешь цену? Да, ты настоящий бизнесмен.

Он поджал губы.

— Ладно. Двадцать пять.

Я притворилась, будто размышляю над его предложением.

— Знаешь, а Клей все-таки прав. Зачем нам деньги? Своих хватает. И вообще, деньги — зло.

— Тридцать миллионов.

Ухватив его обеими руками за воротник, я спихнула Уинслоу с ветки. Он задрыгал ногами, но вместо опоры нашел лишь воздух. Я сместилась немного вбок, привалилась к стволу, и когда Уинслоу стал царапаться, отвела руки еще дальше.

— Мало.

Магнат стиснул зубы. Я самую чуточку разжала пальцы. Он истошно замолотил руками и ногами. Что ж, если «чуточки» тебе недостаточно…

— Пятьдесят миллионов!

— Мало. — Я отпустила его воротник еще на полдюйма. — Хочу все.

— Что?

Я убрала одну из рук.

— Ладно, ладно! Согласен!

Он снова оказался на ветке. Отдышавшись, взглянул вниз, содрогнулся.

— Давай-ка уточним, — проговорила я. — Что именно ты мне предлагаешь?

— Все свое имущество. Все.

— То есть личное имущество? Это меня не устраивает. Я хочу все твои деловые активы — до последнего доллара, до последней акции. Предложи мне их.

— На что… на что я буду жить?

— Начнешь с нуля. Ты же умный парень, зарабатывать умеешь. По крайней мере жив останешься. О Лейке с Брайсом этого не скажешь, не правда ли?

— Я отдам тебе все, что имею. Кроме «Прометеева огня».

Я разжала пальцы. Он завизжал, замахал руками, как мельница… и не упал, потому что в последнее мгновение я схватила его за рубашку и подтянула к себе, заглянула в глаза.

— Попробуем еще разок?

Затрещала ткань — материя разорвалась на дюйм, но в тишине звук показался громче воя бензопилы.

— Бери все! — заорал он. — Все, черт тебя дери!

— Потому что все лучше, чем умереть, верно? Скажи мне, Тай, как бы ты поступил, если бы Армен Хэйг сделал тебе аналогичное предложение? Если бы пообещал отдать все, что имеет? Оставил бы ты его в живых?

И еще один дюйм… Уинслоу дикими глазами таращился на меня, губы его беззвучно шевелились.

— Давай я отвечу за тебя, Тай. Твой ответ — «нет». Сколько бы миллионов он тебе ни сулил, ты бы все равно его прикончил. Почему? Потому что смерть бесценна. Все его состояние не стоило тех секунд удовольствия, которое ты получил бы от его смерти.

— Пожалуйста! — проскулил магнат. — Я ведь сейчас…

— Упадешь? Вот еще. Слишком просто и неинтересно. Упадешь — Клей тут же порвет тебе глотку. И все, игра окончена.

— Какая еще на хрен игра! Это не игра!!!

Я приложила руку к уху.

— Что-что, Тай? Кажется, я ослышалась.

— Я сказал, это не игра! Это моя жизнь!

— Нет, это твоя смерть. Минутку, у меня есть идея. Раз не игра, пусть будет игровое шоу. Так его и назовем — «Это твоя смерть». Правда, когда показывали «Это твоя жизнь», меня еще и в проекте не было. Я только название знаю, так что придется импровизировать. А почему бы нам не скрестить это шоу с другим? «Заключим сделку».[38 - «Это твоя жизнь» — известная телепередача, отдаленно напоминающая форматом отечественную «Жди меня». На американском телевидении выходила в 1950-е гг. «Заключим сделку» — шоу, появившееся в 1963 г. и дожившее до наших дней. Суть его заключается в том, что ведущий предлагает аудитории пари; в случае победы в мини-игре участник получает приз, затем ставки повышаются. Как правило, призы скрыты от глаз зрителей за тремя перегородками, и выбор делается вслепую.] Вот его я хорошо помню, еще девочкой смотрела.

Я рывком подняла Уинслоу обратно на сук и, не отпуская его рубашки, подождала, пока он восстановит равновесие.

— Хочешь… хочешь еще поторговаться? — Он утер пот со лба и шумно сглотнул. — Ну ладно. Давай поторгуемся.

— Торговаться? Глупости какие! Мы выбираем способ, которым ты уйдешь из жизни, Тай. Ты умрешь — это дело решенное. Остается единственный вопрос — как?

— Н-нет. Нет, постой! Давай обсудим…

— Что нам обсуждать? Ты уже предложил мне все, чем владеешь. Больше тебе предлагать нечего, или я чего-то не понимаю?

Он во все глаза смотрел на меня. Его губы безостановочно шевелились.

— Итак, ты сделал мне предложение, я его отклонила. Значит, ты умрешь. Почему? Потому что я наконец-то начала тебя понимать. Ты меня убедил: иногда удовольствие наблюдать за чьей-то смертью стоит всех денег мира.

Краска схлынула с лица Уинслоу; он ловил ртом воздух, как рыба, выброшенная на берег.

— За дверью номер один самый очевидный вариант: ты упадешь с дерева. Не волнуйся, я попрошу Клея, чтобы пощадил твою глотку. И я не просто выроню тебя — швырну вниз. Ровно с такой силой, чтобы ты переломал все конечности, но не умер. Потом мы вставим тебе кляп и оставим издыхать — долго и мучительно. За дверью номер два…

— Нет, — промычал он чуть слышно. — Нет. Не надо…

— Подожди, я еще только начала. Знаешь, что мне нравится в тебе больше всего, Тай? Изобретательность и остроумие. Не так давно ты предоставил мне выбор — либо я убиваю Армена, либо вы меня всей оравой насилуете. Благодаря тебе мой творческий потенциал раскрылся как никогда, так что заткнись и слушай. Итак, вариант второй. Помнишь видеозапись, на которой я дерусь с Лейком? Ну, где у меня рука превращается в лапу? Круто, скажи ведь? Так вот, у меня такая задумка. Я когтями вспарываю тебе пузо. Не слишком сильно (может, вытащу кишку-другую), главное — чтобы посильней пошла кровь. Не разбираешься случаем в огнестрельных ранениях? Нет? Так знай, самая поганая рана — в живот. Подыхать будешь целую вечность, и боль адская. Адская, ага. Как раз подготовишься к загробной жизни. Нет, мне этот вариант положительно нравится! Идеально, по-моему. А ну ее, игру эту, я тут хозяйка или кто…

Я прижала руку к его животу. Он дернулся, и в ноздри мне ударил едкий запах. На штанине Уинслоу расплывалось пятно.

— Вот черт. Ну что же ты, Тай? Шуток не понимаешь? — Я брезгливо помахала рукой перед носом.

— Прекрати, — прошептал он. — Прекрати…

— Не могу. Ты ведь тоже смотрел «Заключим сделку», да? Да, наверное, мы же с тобой примерно одного возраста. У нас есть еще дверь номер три! А за ней… хм. — Я огляделась и приметила характерный силуэт над головой. — Вот оно. Видишь птичку? Знаешь, кто это? Гриф-индейка, из семейства американских грифов. По роду занятий падальщик. Вот и нашелся третий вариант: смерть от клюва падальщика. Я спущу тебя с дерева, уложу на землю, обездвижу. Потом малость покромсаю — много-много ранок, не смертельных, лишь бы кровоточили. Пройдет немного времени, и здесь соберутся все окрестные падальщики. Ах да, нужно будет отрезать тебе язык, чтоб не вопил понапрасну. Так более по-садистски, чем с кляпом, не правда ли? Можешь мной гордиться, Тай. Я твой лучший ученик. Кстати, повязки на глаза мы тебе надевать не будем, чтоб не лишать возможности полюбоваться на грифов — а может, и собака какая-нибудь прибежит, — когда они начнут тобой кормиться. Ну, пока не примутся за глаза…

— Хватит! — Он почти визжал. — Я знаю, чего ты добиваешься! Хочешь, чтоб я молил о пощаде! Чтоб предложил больше!

— Куда уж больше, Тай? Ты поставил на кон все, что имел. А я отказалась.

Он бешено вращал глазами, от страха отказываясь принять очевидное.

— Нет. Ты не убьешь меня. Слишком много я стою.

— Да ничего ты не стоишь. Только твоя смерть для меня что-то значит.

— Нет! Ты не посмеешь, Елена! Я знаю!!! Ты хочешь меня напугать, ты никогда…

— Никогда?

— Ты не такая!

— У тебя три варианта. Выбирай.

— Ты меня просто пытаешь, и все. Хочешь, чтоб я унижался перед тобой. На самом деле ты не…

Я схватила его за горло, подняла в воздух и вплотную приблизила лицо к его лицу.

— Не указывай мне, какой быть.

Я зарычала. Увидела ужас в этих глазах — и впитала его без остатка. А потом разжала руки.

Еще до того, как тело Уинслоу ударилось о землю, Клей вырвал ему глотку.




ЗАЧИСТКА


Покончив с Уинслоу, Клей Преобразился, и мы вернулись к месту, где скинули одежду. Некогда было прохлаждаться — оставалось еще много дел в комплексе. Все улики необходимо найти и уничтожить, как и следы нашего пребывания здесь. В конце концов кто-нибудь обнаружит комплекс… вместе с трупами. Начнется расследование. Чтобы оно не приняло нежелательных масштабов, Пейдж заранее — еще утром — взломала компьютер местных властей и переоформила сделку о покупке земельного участка, на котором стояло здание, на какой-то колумбийский наркосиндикат. Не спрашивайте, откуда она узнала имя того латиноамериканского гангстера. Некоторые вопросы должны оставаться без ответа. А как же Уинслоу? Ну, от него мы тоже избавились, да таким способом, что его никто и никогда не найдет. Как именно? Вот вам еще один вопрос из той же серии. Главное, что имя покойного магната никто не свяжет с комплексом — а значит, обойдется без шумихи в прессе.

— Как думаешь, у Саванны нет серьезных травм? — спросила я Клея, когда мы уже были одеты. — Она ведь сильно ударилась о стену.

— По-моему, она в норме. Джереми позаботится о ней.

— А Пейдж сможет с ней управиться?

— Если уж Пейдж разобралась с колдуном, то с двенадцатилетним ребенком и подавно сладит. Все с ней будет нормально, родная. С ними обеими.

— Надеюсь.

Клей придержал ветку, давая мне пройти.

— Вот когда ты стояла рядом с Саванной, я тут подумал…

— Даже не начинай.

— Да я еще ничего не сказал!

— Вот и хорошо, так что не начинай.

— Но я просто подумал…

— Никаких детей.

Он рассмеялся, обнял меня за талию.

— Гляди-ка, все уже решила.

— Совершенно верно. Какая из меня мать? — Я поежилась. — Хуже только ты в роли отца.

— Спасибо на добром слове. Из меня вышел бы довольно приличный отец. Ну а если нет, у нас есть Джереми. Уж он-то родитель что надо. Компенсирует все мои недостатки.

— Отличная мысль. Нарожать деток и свалить на Джереми. Он будет в восторге.

— Он не против.

Я застонала:

— Никаких детей.

Несколько секунд прошло в молчании, потом Клей улыбнулся.

— Эй, знаешь, что еще? Если у нас появятся дети, ты никуда от меня не денешься. Останешься со мной. А и вправду отличная мысль!

— Да ты… да я… о!

Я остановилась, затопала ногами. По лесу разлился раскатистый хохот Клея. Он подбежал ко мне, увлек на землю и принялся щекотать.

— Все, придется прятать от тебя противозачаточные таблетки, — задыхаясь, проговорила я.

— Обсудим это позже.

— Ник…

Он закрыл мне рот поцелуем. Несколько минут спустя из кустов послышался шорох.

— Целуются! — прозвенел голосок Саванны.

Повернув голову, я увидела Джереми — он потянул девочку назад и присмотрелся.

— А, да вы одеты.

С этими словами он отпустил Саванну. Я высвободилась из объятий Клея.

— Да конечно, одеты. С каких это пор мы в опасной ситуации останавливались, чтобы… — Я взглянула на Саванну. — Чтобы отдохнуть?

Джереми закатил глаза.

— Вы убили Уинслоу? — поинтересовалась девочка.

— Убили? — опешила я. — Нет, мы, это…

— Разобрались с ним, — выручил меня Джереми. — Ну, вам пора возвращаться к Пейдж, пока…

— Вот ты где! — донесся голос Пейдж, и через секунду она показалась из зарослей. Лицо ее блестело от пота. — Я же велела тебе оставаться рядом!

— А я и была рядом, — нашлась с ответом Саванна. — Ты ведь не сказала, что оставаться нужно с тобой.

— Следа Лии я не отыскал, — сказал Джереми. — Может, у вас получится лучше.

— Я пойду с Еленой, — заявила девочка. — Если наткнемся на Лию, я наложу на нее сковывающие чары!

Мы с Пейдж заговорили одновременно, однако Джереми нас опередил:

— Пойдем-ка поищем Адама! Может, ему нужна помощь.

Глазенки Саванны так и засверкали, но для виду она пожала плечами и объявила, что, как она полагает, такую возможность исключать не стоит. И вместе с Джереми она двинулась к комплексу.

Пейдж вздохнула.

— Вот теперь мне брошен вызов, к которому я не готова. Слава богу, у меня есть сестры по Шабашу. Они, наверное, умрут от изумления, как только я признаюсь, что мне нужна помощь.

— Не желаешь прогуляться с нами, поискать Лию? — предложила я. — Развеешься немного…

— Нет, идите лучше без меня. Только будьте осторожны, ладно?

Я задорно улыбнулась.

— Так в этом же никакой радости!

Пейдж рассмеялась и поспешила за Джереми и Саванной.




Ближе к рассвету мы покинули комплекс, в котором ничто больше не наводило на мысль, что стряслось здесь нечто из ряда вон выходящее. Конечно, гора трупов в заброшенном здании — редкость; но главное, теперь не поползут сплетни о паранормальных явлениях. Перед уходом Адам поджег здание в нескольких местах — с таким расчетом, чтобы с воздуха пожар был незаметен. Пламя справится с тем немногим, что еще оставалось неуничтоженным.

Лию так и не удалось обнаружить, хотя я добрых два часа прочесывала территорию вокруг комплекса. Если бы полудемонша сбежала, след обязательно нашелся бы. Значит, она затаилась где-то в комплексе, и в конце концов дым ее доконает. И все же — вдруг она каким-то образом спаслась? Что ж, скажем так — в ближайшем будущем никто из нас в милый ее сердцу штат Висконсин ехать не собирался.


notes



Примечания





1


Альфа-самец (в биологии) — мужская особь, которая занимает лидирующее положение в стае; вожак. — Здесь и далее примеч. пер.




2


Очаровательные олененок Бемби и кролик Тампер — главные герои легендарного мультфильма «Бемби», выпущенного студией Уолта Диснея в 1942 г.




3


Дженни Крэйг (р. 1932) — культовая фигура в американском фитнесе. В 1983 г. вместе с мужем основала программу похудения, которая популярна и в наши дни. «Слим-фаст» — известный бренд, в который входят многочисленные диетические продукты и программы похудения.




4


Кларк Кент — настоящее имя Супермена, легендарного персонажа комиксов и кино. Елена намекает на знаменитый мотив: Кент сбрасывает будничную одежду и облачается в костюм супергероя. Девушка-Супермен — его соратница.




5


Североамериканский залив Фанди известен рекордными приливами (до восемнадцати метров).




6


Имеется в виду штат Нью-Йорк, в пределах которого и находится одноименный мегаполис.




7


Викка (Wicca) — религия неоязыческого ведьмовства, уходящая корнями к дохристианскому европейскому язычеству. Отличительные черты — почитание природы, практика магии, философия этики, секретность.




8


Город Салем (Сейлем) в штате Массачусетс известен тем, что в нем в 1692–1693 гг. проводились печально известные процессы над ведьмами. По обвинению в колдовстве пострадало около двухсот невинных людей.




9


Культовый антивоенный фильм Оливера Стоуна, обладатель четырех премий «Оскар».




10


«Нью-Йорк янкиз» — один из самых успешных бейсбольных клубов США, чаще других побеждает в т. н. Мировой серии — решающей серии игр в Главной лиге бейсбола.




11


Основной нравственный закон последователей Викки, современных ведьм.




12


Персонаж «Удивительного волшебника из Страны Оз» Фрэнка Баума.




13


Оборотень, один из ключевых персонажей романа «Укушенная», первого в цикле «Женщины иного мира» («Похищенная» — второй).




14


В известном рассказе Ричарда Коннела «Самая опасная дичь» (1924) русский аристократ устраивает охоту на главного героя, профессионального охотника. Этот сюжетный ход впоследствии широко использован в книгах, комиксах, фильмах и компьютерных играх.




15


«Шоу Чиппендейлов» — мужское стриптиз-шоу, появившееся в США в начале 70-х годов XX века. Не теряет популярности и в наши дни.




16


Ванна Уайт (р. 1957) — знаменитая американская телеведущая. Самый известный ее проект — шоу «Колесо фортуны» (российский аналог — «Поле чудес»).




17


«Мрачные тени» — культовый готический телесериал, выходивший с 1966 по 1971 гг. Действие в основном построено по законам «мыльной оперы», а вот персонажи уникальны — это вампиры, оборотни, ведьмы, колдуны, зомби и т. п.




18


Цитата из стихотворения Редьярда Киплинга «The Female of the Species» (букв. «Самка вида», пер. А. Файнштейн).




19


Эмили Пост (1872–1960) — американская писательница, автор знаменитых книг об этикете.




20


«Полтергейст» (1982) — классический фильм ужасов, режиссер — Тоуб Хупер. На волне коммерческого успеха картины появилось два сиквела.




21


Цитата из «Баллады о Западе и Востоке» Редьярда Киплинга: «Запад есть Запад, Востока есть Восток, и с мест они не сойдут» (пер. Е. Полонской).




22


Аллюзия на «Рождественскую песнь в прозе» Чарльза Диккенса.




23


Кейп-Бретон — остров у восточного побережья Северной Америки при входе в залив Святого Лаврентия, Канада.




24


Цитата из драмы Шекспира «Король Генрих V» (пер. Е. Бируковой), вошедшая в поговорку.




25


Марка степперов — тренажеров, имитирующих ходьбу по лестнице.




26


«Паблишерз клиринг хауз» — известная американская фирма типа «Товары — почтой». Стимулирует интерес покупателей различными лотереями. Шоумен Эд Макмахон (р. 1923), ставший лицом компании, обычно является на квартиру к ничего не подозревающим победителям со съемочной группой и торжественно вручает им приз — гигантский картонный чек, на котором написана сумма выигрыша.




27


«Морские львы» — подразделение сил специальных операций ВМС США.




28


«Хэллоуин» (1978) — культовый фильм ужасов американского режиссера Джона Карпентера. Считается одним из родоначальников жанра слэшер, породил целый ряд сиквелов. Жутковатую музыку к фильму написал сам Карпентер.




29


В Канаде введены ограничения на ввоз сельскохозяйственной продукции.




30


Область на востоке Канады, состоящая из трех провинций: Нью-Брансуик, Новая Шотландия и остров Принца Эдуарда. Центр туризма.




31


И ветчину, пожалуйста (фр.).




32


Естественно (фр.).




33


Кланы Хэтфилд и Маккой — два влиятельных семейства из штата Кентукки, чьи затяжные кровопролитные распри в конце XIX века прочно вошли в историю и фольклор США.




34


Имеется в виду популярная композиция группы «Спин докторз».




35


Прием первой помощи, который применяется при удушье.




36


Единственная информация, которую имеют право давать о себе американские военнослужащие, попав в плен.




37


Гримуар — книга, описывающая магические процедуры и заклинания для вызова духов и демонов, или содержащая колдовские рецепты.




38


«Это твоя жизнь» — известная телепередача, отдаленно напоминающая форматом отечественную «Жди меня». На американском телевидении выходила в 1950-е гг. «Заключим сделку» — шоу, появившееся в 1963 г. и дожившее до наших дней. Суть его заключается в том, что ведущий предлагает аудитории пари; в случае победы в мини-игре участник получает приз, затем ставки повышаются. Как правило, призы скрыты от глаз зрителей за тремя перегородками, и выбор делается вслепую.