Не повторяй ошибок
Кей Хупер


Спецотдел Ноя Бишопа #3


В тихом провинциальном городке одно за другим происходят зверские убийства подростков. Шериф Миранда Найт понимает, что с серийным убийцей собственными силами ей не справиться, и вызывает подмогу из ФБР. Встреча с давним знакомым — агентом Ноем Бишопом — воскрешает в памяти Миранды события восьмилетней давности, едва не стоившие жизни им обоим…


Кей Хупер

Не повторяй ошибок


Пролог


У Линет Грейнджер не было причин для страха. Вряд ли существовал на свете другой такой же тихий сонный городок, как ее родной Гладстоун. Весь окружающий мир мог сходить с катушек, стоять на голове или на четвереньках, ученики могли расстреливать свои школы, а недовольные служащие — конторы, автомобили могли кем-то похищаться ради развлечения, а дети — с целью выкупа, но в Гладстоуне такого безобразия не случалось.

До сих пор…

Конечно, и сейчас ничего подобного не должно было произойти, но все же…

Даже после того, как новое скоростное шоссе обошло город стороной и посетителей, заправляющихся на бензоколонках Гладстоуна по пути в Иствилл, а изредка останавливающихся перекусить или переночевать в «Синей птичке» на Мейн-стрит, заметно поубавилось, все-таки некоторые машины заворачивали сюда и водители вынимали ключи из зажигания на пару суток. А все потому, что город располагался на ровном плато, удобном для автомобильной стоянки, не высоко и не низко, близко к горам, где зимой было достаточно снега и удобных спусков для начинающих лыжников, а «Синяя птичка» предоставляла напрокат вполне приличные лыжи тем, кто не мог потратиться на их покупку.

Значит, посторонние люди здесь все же появлялись, но редко, и все они были на виду. Маленькая долина, зажатая пологими горами, жила своей жизнью, и воздух в ней отравляла лишь бумажная фабрика, расположенная в истоках протекающей через город речушки, где зарабатывали себе на хлеб горожане, никогда не бастовавшие, даже во времена Великой депрессии. А в самом городе потихоньку процветали бизнесмены среднего пошиба, владельцы авторемонтных мастерских, лавочники и те, кто занимался перепродажей недвижимости.

Вот такие сведения об экономике Гладстоуна можно найти в статистических справочниках, а более подробные, вероятно, в файлах ФБР, куда до сей поры никто и никогда не обращался.

К счастью для одной части его обитателей и к неудовольствию другой, предпочитающей сплетни всем иным развлечениям, Гладстоун был не так уж мал, чтобы в нем все знали обо всех, кто каким бизнесом занимается и как часто муж колотит жену или, наоборот, она его.

Но, вне всякого сомнения, побег из родного дома четырнадцатилетней Керри Ингрэм пару месяцев назад затмил для жителей Гладстоуна все новости, приходящие из «большого мира». Большинство склонялось к мнению, что этого и следовало ожидать, так как старший брат Керри сделал то же самое несколькими годами ранее, рассчитывая сделать карьеру певца в Нэшвилле, а кончил тем, что еле-еле содержал жену и двух ребятишек на зарплату механика в задрипанной автомастерской.

Еще до того, как выяснилось, что на самом деле произошло с Керри, в Гладстоуне стало известно о том, что в то же самое время за сто миль отсюда, в Конкорде, случилось нечто жуткое с девочкой того же возраста. Линет Грейнджер, естественно, не знала подробностей, но люди шептали на ухо друг другу, что какой-то ужасный маньяк изнасиловал, а потом еще надругался над мертвой бедняжкой и что без помощи ФБР поймать его не удастся. Линет очень бы хотелось увидеть воочию, как действуют специальные агенты ФБР. Она уже выбрала себе профессию, решила посвятить себя службе Закону, а после того, как шериф Гладстоуна Миранда Найт терпеливо ответила на ее настырные вопросы на школьном дне «Кем вы хотите стать?», Линет еще больше утвердилась в правильности своего выбора. Теперь она очень надеялась, что будет найдено тело мертвой Керри и ФБР проявит себя во всем блеске, а еще… Об этом Линет даже не смела мечтать. Вдруг какая-нибудь женщина-агент ФБР, точь-в-точь похожая на Скалли из «Секретных материалов», обратит свое внимание на умную, наблюдательную девочку и порекомендует ей поступить в академию.

Однако Линет становилось плохо при мысли о том, как будет выглядеть тело Керри, когда его обнаружат. Кое-какие детали подобных расследований иногда показывали по ТВ, и Линет при первых же кадрах крепко зажмуривала глаза. В этом была ее слабость, но она надеялась, что сумеет преодолеть ее. Мысли ее вернулись снова к Керри. Каждое утро школьный автобус возил их на занятия и обратно, и, хоть Керри была на класс старше, Линет помнила, какой яркой, хотя и дешевой ленточкой она завязывала волосы, как робко улыбалась в ответ на заигрывания с ней кого-то из мальчишек.

Линет попыталась стряхнуть с себя тяжкие воспоминания и вернуться в реальность. Она внимательно огляделась — ничего страшного ей не грозило. Во всех магазинчиках уже были опущены жалюзи, и движение в этом районе городка замерло. И стало совсем тихо…

Но все-таки Линет нечего было бояться. Шериф сказала, что Керри поскользнулась и упала в яму, куда нерадивые, неаккуратные жители сваливают мусор, и там было найдено ее тело. Однако Линет слышала перешептывания о том, что с Керри сотворили нечто ужасное, прежде чем она умерла, а такие, пусть и досужие, кривотолки не могли не воздействовать на фантазию девочки, в одиночку возвращающейся домой по темным безлюдным улицам. Она приостановилась на перекрестке Мейн — и Трейд-стрит, не решаясь, по обыкновению, сократить путь. Конечно, через городской парк можно быстрее добраться до дома, но для этого надо покинуть пространство, освещенное уличным фонарем, и вступить в вязкую, как болотная засасывающая тина, тьму.

Пятнадцать минут она бы выиграла, пройдя через парк, но что-то ее останавливало. Глупые страхи, наверно! Линет перешагнула границу темноты и света, ругая себя за то, что слишком долго засиделась в библиотеке, и подбадривая себя мыслью, что к ее близкому шестнадцатилетию мамочка отдаст ей в пользование их старенькую «Хонду», и тогда Линет не придется стаптывать каблуки на тротуарах и шарахаться от каждой тени.

— Линет! Какого черта тебя сюда занесло в такое позднее время?

Ее душа чуть не покинула тело в тот же момент. Чтобы остановить бешеное сердцебиение, она прижала руки к груди, и это выглядело весьма театрально.

— О! Это вы! Боже, как я испугалась.

— Прости, не хотел тебя пугать. Но тебе не стоит разгуливать одной в такое время. Почему ты не дома?

— Мне надо было воспользоваться библиотечным компьютером. Вы же знаете, что у меня нет своего.

— В следующий раз попроси кого-нибудь подбросить тебя до дома.

— Конечно, попрошу. — Линет улыбнулась. — Но с вами я с удовольствием пройдусь пешком. Нам по пути?

— Да.

— Здорово! Никак не ожидала встретить вас в такое время на улице. — Линет с удовольствием продолжала «светский» разговор. — Вы просто прогуливаетесь или совершаете вечернюю пробежку? Некоторые бегают в парке для укрепления здоровья. Но обычно летом, а не в такой холод.

— Сегодня не так уж и холодно.

— Вам, может быть, и нет, а меня почему-то пробирает дрожь. Давайте пойдем побыстрее, чтобы согреться.

Линет сделала шаг вперед и сразу же поняла, что дальше ей не пройти. Она обернулась и увидела…

— О, нет! Вы…

— Тише, детка. И не сопротивляйся. Это тебе не поможет.

— Пожалуйста, отпустите меня!

— Прости, Линет. Но я должен…


Глава 1


Останки несчастной жертвы пришлось собирать по фрагментам. В последнюю ночь прошел к тому же сильный ливень и превратил землю в месиво, а все пространство вокруг было усеяно следами какого-то зверья. Зима выдалась холодной, и хищники оголодали.

Помощник шерифа Алекс Мейн проводил к месту находки молодого местного врача, исполнявшего сразу две роли — коронера и судебного эксперта, потому что никто из его коллег, давно практикующих докторов, не вызвался бы исполнять подобную работу.

Новичок же ползал на четвереньках по поляне, его нос чуть ли не утыкался в сырую землю, когда он замечал какую-то обглоданную кость или четкий след, оставленный животным в мокрой глине.

— Вы уж так не усердствуйте, док, — мрачно посоветовал Алекс. — Все равно толку не будет. Или вы получаете от всего этого удовольствие?

Не меняя позиции и не оборачиваясь, доктор Питер Шеппард откликнулся на издевку вполне добродушно:

— Если бы вид тела убитого подростка доставлял мне удовольствие, кем бы я был, Алекс? Вампиром, наверное? Или кем-то еще похуже. Меня в данном случае увлекает загадка, которую я намерен решить. Вот и все.

Терпеливо следуя по грязи за врачом с фотокамерой в руках, готовая запечатлеть любую полезную для следствия находку, смешливая Бреди Шоу не удержалась от гримасы. Алекс ответил ей тем же — мол, док не в своем уме, какие тут загадки!

Но вслух Алекс одобрил старания доктора:

— Конечно. В каждой смерти есть что-то загадочное.

— Я рад, что вы разделяете мое мнение, — сказал доктор, рассматривая какую-то истлевшую тряпицу и чуть ли не обнюхивая ее.

Алекс удалился на несколько шагов от этой пары и окинул сочувствующим взглядом третьего из их команды, помощника шерифа Сэндк Линч, милую девушку, которая, стыдливо спрятавшись за деревом, выворачивала свое нутро наизнанку. Им всем выпало нелегкое испытание, а для нее, бедняжки, это вообще был дебют на полицейской работе. Хотя и ветераны с таким кошмаром еще не сталкивались. Карл Тирни, которому выпало несчастье обнаружить останки Адама Рамсея, наверняка расстался со своей утренней яичницей с беконом тут же на месте. Сам Алекс сдерживался с трудом и молил бога, чтобы жуткая процедура не затянулась надолго.

Лишь одна персона во всей команде шерифа графства Кокс никак не проявляла обычных человеческих слабостей — это была их начальница. Алекс удивлялся ее выдержке и внешней невозмутимости. В таком маленьком и скромном городке, как Гладстоун, за всю его историю со дня основания убийства случались редко, пожалуй, с интервалом лет в десять-пятнадцать. Шерифы избирались и переизбирались, старели, и некоторые ни разу не сталкивались с убийством за время своего срока пребывания на этой, в остальном хлопотной должности. Разве можно было назвать убийством смерть кого-то из-за неосторожного обращения с оружием его нетрезвого соседа при стрельбе по кроликам, опустошающим их разделенные лишь условной чертой огороды? Про шерифов Гладстоуна ходила популярная байка, что им больше всего подходит роль Сайта-Клауса во время праздничных рождественских шествий и что именно шериф разносит по ночам домой детям подарки, раскладывая их под елками.

Так было до прошлого года. В том году город избрал шерифа, обладающего дипломом специалиста по криминалистике. И что из этого вышло? Вместо безобидных случайных правонарушений в городе начались самые настоящие преступления. Дай бог, чтобы это все-таки были не случайные убийства! И опять же слава богу, новоизбранный шериф не впадает в панику и не опускает руки, а держится уверенно, хотя, черт побери, откуда взялась такая уверенность v этой неопределенного возраста дамочки со стройной и хрупкой девичьей фигуркой? Впрочем, Алекс был убежден, что она, как и все остальные, вот-вот сорвется и расплачется или, хуже того, впадет в истерику. Но пока она держалась молодцом.

— Уже второй случай. — Алекс произнес это, ни к кому не обращаясь, лишь бы хоть как-то нарушить давящую на всех тишину.

Шериф молча пожала плечами.

— И убийца тот же, как ты считаешь?

Небесно-голубые глаза Миранды Найт уставились на Алекса с удивлением.

— А ты считаешь, что можно установить это по горсти обглоданных костей?

Алекс собрался было возразить, что останков разбросано там и тут достаточно, но быстро одумался и предпочел держать рот на замке. От скелета бедняги Адама Рамсея сохранилось не так уж много, а уж тем более никаких свидетельств, кем и каким способом парнишка был убит. Невозможно было обнаружить царапины и порезы на его теле, сходные с теми, что нашли на теле Керри Ингрэм.

И все же напрашивалась простейшая догадка, что эти две смерти, случившиеся за один месяц, как-то связаны. Алекс вздохнул и все-таки решился высказаться:

— Нам не удастся убедить местных сплетников, что парень погиб из-за собственной неосторожности. Мы можем не знать, из-за чего он умер, но жертвы несчастных случаев не хоронят самих себя, присыпая землей.

— Согласна.

— Итак, у нас проблема. Очень большая проблема.

— Пошел ты… — Миранда высказалась прямо, хотя и выдержала для приличия паузу.

Алекс не поверил своим ушам. Чтобы услышать такое от интеллигентной леди! Он поразмыслил некоторое время, прежде чем продолжить:

— Хотя я не эксперт, но могу предположить, что Адам Рамсей опередил Керри Ингрэм в пути на тот свет на пару недель.

— Вероятно, да.

— А его мамаша не заявила об исчезновении сынка и опомнилась только в канун Хеллоуина, когда он уже давно был мертв.

— Тому есть оправдания. Они крепко повздорили, и парнишка сбежал к своему папаше во Флориду — так она подумала. Это уже повторялось дважды.

— Я к чему веду, — настаивал Алекс. — К тому, что мы никак не могли уберечь Адама Рамсея. Он стал первой жертвой, а уж потом — Керри Ингрэм.

— Может быть, — согласилась Миранда, выслушивая соображения помощника со странным, почти ледяным равнодушием. — Но могли спасти Керри Ингрэм, если бы вовремя обнаружили останки Рамсея.

Алекс почувствовал себя уязвленным и не сразу нашел что ответить.

— Нам повезло, что Рамсей носил кольцо. И что у него был золотой зуб. Иначе как бы мы его идентифицировали? Однако странно, что у подростка во рту золотой зуб. Зачем, интересно?

— Не зуб, а золотая коронка, — уточнила Миранда. — Отец подарил ему кольцо, а дантист расплавил его и сделал всю работу.

— Зачем, черт побери, парнишке это понадобилось?

— Мать не знает или не хочет говорить. — Шериф Миранда Найт начала немного нервничать. Ее, видимо, раздражало топтание на месте в разговоре со своим дотошным помощником. — Я не думаю, что это важная деталь для расследования. Вот дерьмо! — выругалась Миранда едва слышно и, не жалея своих джинсов, поползла на четвереньках по сырой, мерзко пахнущей земле, выискивая улики.

На некоторое время воцарилось молчание.

— У тебя есть какие-нибудь мысли, Алекс? — неожиданно спросила Миранда, не меняя неудобной, но столь соблазнительной для мужского взгляда позы.

— Пока нет. — Алекс вздохнул. — Только одна, пожалуй. Нашему мэру это не понравится. Если это и впрямь Рамсей…

Миранда наконец-то соизволила обратить взгляд на своего помощника Алекса. На ее лице появилось странное выражение, которое не поддавалось разгадке и было для него новым, никогда не виденным прежде, — выражение полной закрытости, замкнутости в себе. Впервые за пять лет их знакомства Алекс вдруг почувствовал, что перед ним абсолютно чужой человек.

— Зря сомневаешься, — произнесла она уверенно. — Я знаю и знала заранее, что нами найдены останки Адама Рамсея.

— Что-то у меня не укладывается в голове…

— Это Адам Рамсей, Алекс. Зубная карта подтвердит это.

— Но если кости принадлежат взрослому мужчине, то как?.. — Алекс осекся и заговорил тише: — Значит, док ошибается?

— Надеюсь, что так.

Алекс ни на мгновение не мог допустить мысли о том, что Миранда втянута в какую-то непонятную игру с доктором Шеппардом или щадит его мужское и профессиональное самолюбие, не отвергая сразу, с места в карьер сделанного им скоропалительного вывода.

Размышляя вслух, он высказал предположение:

— Если док прав насчет костей, значит, мы нашли еще одну жертву, человека, об исчезновении которого никто не сообщал. Значит, нам еще предстоит обнаружить тело Рамсея. А если права ты…

— Если права я, это будет значить еще кое-что, — резко оборвала рассуждения Алекса Миранда. — И это будет загадкой потруднее, чем раскрытие убийства двух сбежавших из дома подростков.


Лиз Хэллоуэл прожила в Гладстоуне все свои тридцать лет и поэтому знала здесь все обо всех.

А так как книжная лавка, унаследованная ею от родителей, размещалась в самом центре городка и при ней была еще популярная кофейня, которой хозяйка очень гордилась и где люди могли сидеть и болтать, сколько им вздумается, то Лиз привыкла быть в курсе всех событий, причем получала самую свежую информацию буквально по горячим следам.

Таким образом, в это холодное январское утро она уже знала, что мертвое тело или, вернее, чьи-то кости были найдены в ближайшем лесу свободным от службы в то воскресенье помощником шерифа, отправившимся поохотиться с утра пораньше. Лиз стало также известно, что это, по мнению самого шерифа, кости бедняги Рамсея. И еще она узнала, что вокруг этого дела творится нечто странное. Убийство само по себе — событие не очень обычное, во всяком случае, для Гладстоуна. Но тут пахло чем-то иным, она была в этом уверена. Чаинки в ее утренней чашке расположились так, что их вид заставил ее похолодеть, а еще раньше наблюдалось несколько внушающих беспокойство примет. Ночью она слышала жалобный крик козодоя, а потом во сне скакала на лошади, что предполагало сексуальное возбуждение, впрочем, вполне естественное для Лиз, давно расставшейся с мечтой заполучить в постель мужчину. После ей приснилась дверь, которую она не могла открыть, а это уже был дурной знак.

Она просыпалась дважды, разбуженная воем собаки, а как раз перед рассветом прогремел гром, хотя не было никакой грозы. В это утро соседский молодой петушок прокукарекал у нее на парадном крыльце, что предвещало визит незнакомца. Три раза за последние два дня Лиз просыпала соль, и несмотря на то, что она мгновенно предпринимала соответствующие меры, чтобы отвести грозящую беду, дурные предчувствия ее не оставляли. Вдобавок птица ударилась об окно комнаты, где она завтракала, и, бедняжка, сломала себе шейку. Так как Лиз жила одна, то, значит, именно ей посылалось предупреждение о том, что смерть ее ищет.

Алекс будет непременно насмешливо покачивать головой, когда она станет ему об этом рассказывать, но все-таки прислушается. Бабушка Лиз была цыганкой и передала внучке свое знание примет и поверий, считая ее достойной такого наследства, потому что Лиз, как говорили, родилась в сорочке.

Зло было уже здесь, а самое худшее на подходе.

По этой причине, прежде чем покинуть в тот день свое жилище, Лиз позаботилась опустить в косметичку, без которой она не выходила из дома, несколько амулетов — зубчик чеснока, кусочек корня, приносящего удачу, желудь и набор камешков — красный железняк, кошачий глаз, сердолик, фанат, черный опал и топаз. В кошелек она спрятала кроличью лапку и надела золотые серьги в виде тоненьких подков.

К сожалению, ничто из перечисленных предметов не уберегло ее от столкновения с Джастином Маршем, едва она вошла в магазин.

— Это богохульство, Элизабет! — заявил он, размахивая перед ее носом какой-то книгой.

Она перехватила его руку, повернула книгу к себе так, чтобы в поле ее зрения попало заглавие, потом произнесла как могла убедительнее:

— Это роман, Джастин. Выдуманная история. Я очень сомневаюсь, что автору удалось убедить хоть кого-нибудь, что Христос на самом деле был женщиной. Но если ты так сильно переживаешь, могу сказать, что ты первый, кто не только взял ее с полки, но и вообще дотронулся до нее.

Его обычно тусклые глаза полыхнули недобрым огнем, пышная седая шевелюра взметнулась. Возмущенное выражение на лице и плюс еще белый костюм делали его похожим на телепроповедника.

— Такие книги, как эту, следует запретить! — пронзительно выкрикнул он.

Лиз с удовлетворением отметила, что малочисленные утренние посетители книжной лавки даже не повернулись в его сторону, столь же привычные к гневным тирадам Джастина, как и она сама.

— Если невинные создания прочтут эту кощунственную пакость…

— Поверь мне, невинные создания даже не заглядывают в эту секцию. Им достаточно грех первых рядов, где есть все, что им нужно, — книжки про ниндзя и про то, как разбойничать в компьютерных системах.

Он не уловил ее иронии, на что Лиз, впрочем, и не рассчитывала.

— Элизабет! Ты должна оберегать юные умы от порчи, от тлетворного влияния подобных книг! — Джастин опять сунул злосчастное произведение ей под нос. — Ты несешь ответственность за юные умы!

Простуженный густой бас перекрыл его поросячий визг:

— Нажми на тормоза, Джастин! Не Лиз, а родители отвечают за то, что их детишки покупают в книжной лавке!

— Доброе утро, Алекс, — обрадовалась Элизабет неожиданной поддержке.

— Привет, Лиз. Рад тебя видеть. Надеюсь, чашечка твоего кофе вознесет меня прямо на небеса.

— И ты ее получишь.

Оставив Алекса разбираться с Джастином, она устремилась за стойку, где готовился ее фирменный кофе по швейцарскому рецепту. Алекс только недавно вошел в круг ее постоянных посетителей, но уже успел завоевать симпатию Лиз. Без лишнего шума избавившись от Джастина, он занял место за уютным столиком у окна и благодарно улыбнулся, когда Лиз поставила перед ним дымящуюся чашку.

— Если бы ты его не выпроводил, он устроил бы здесь погром, раз вошел в такой раж, — пожаловалась Лиз.

— Я его предупредил, что в следующий раз за подобное поведение его засунут в камеру на двадцать четыре часа, какими бы благими намерениями он ни руководствовался.

Алекс по привычке подул на кофе, охлаждая его, но тут же сделал глоток, потому что продрог и мечтал поскорее согреться.

— Не понимаю, почему Джастин до сих пор не убрался отсюда и не стал проповедником. Он мог бы основать какую-нибудь дурацкую секту и избавить нас от своего присутствия.

— Ему недостает для этого харизмы. Он просто дурак, и это все видят, — вынесла безжалостный приговор Джастину Лиз. — Вот кого мне жаль, так это Селену.

Алекс насмешливо фыркнул.

— А кго заставлял ее выходить за него замуж? Она такая же дура, как и все те, кто ждет второго пришествия. Прости, может быть, я богохульствую.

— Наверное, в каждом городке есть свой местный юродивый. В Гладстоуне это Джастин Марш. А не побеседовать ли нам на более актуальную тему? — предложила Лиз.

— Об убийстве? — спросил он у нее напрямик.

Тут только Лиз заметила, каким усталым и озабоченным он выглядел, но все-таки любопытство пересилило.

— Я слышала, что на этот раз вы нашли тело Адама Рамсея.

— Шериф утверждает, что это он. Док с ней не согласен. Мы будем знать точно, когда док сравнит зубные снимки.

— А ты-то что думаешь?

— Я думаю, что Рэнди редко ошибается. Но если она и на этот раз права, то здесь какое-то колдовство. Вот так обстоит дело, Элизабет.

Лиз мгновенно отреагировала:

— Чаинки в моей чашке уже сказали мне об этом.

Алекс взглянул на нее с сочувствием, но не смог удержаться от иронии:

— А чаинки в твоей чашке не намекнули, кто убийца? Не назвали кого-то из нашего городка, кого ты недолюбливаешь?

Лиз не восприняла его шутку.

— Зря ты думаешь, что это кто-то из наших! — возмутилась она. — Я и в мыслях такого не допускаю.

Он успокаивающе погладил ее по руке, жалея, но считая себя обязанным высказать правду.

— Гладстоун, который мы любим и помним с детства, стал другим. Много ли неизвестных тебе людей заходили в магазин?

— На моей памяти… не так уж много.

— Немного? Это точно?

— Да.

— Хорошо. Незнакомцы в Гладстоуне — редкие визитеры, а вездесущих страховых агентов мы уже знаем.

— Но кто из наших мог пойти на убийство? — с дрожью в голосе спросила Лиз.

Он попытался ободряюще улыбнуться, но улыбка не получилась.

— Забудь о прежних временах, Лиз, когда по ночам мы спокойно гуляли в лесу и слушали пение соловьев. Гладстоун теперь недалеко от большой дороги. — Он помолчал и добавил: — Но мы справимся с этой напастью.

Она не сразу решилась возразить ему:

— Вряд ли у вас это получится.

— Тебе об этом сказали чаинки в чашке?

— Не издевайся надо мной! Я на многое способна!

— Твоя бабушка-цыганка обучила тебя?

— Я знаю, что ты мне не поверишь, но хотя бы выслушай. Никогда еще не было стольких нехороших примет, как сегодня. Зло, тяжелое свинцовое зло нависло над городом.

— Покупаю твою версию за пять долларов. И еще выкладываю пятерку, если твой магический кристалл подскажет, как от этой угрозы избавиться, — снова попытался отшутиться Алекс.

— Ты же знаешь, что нет у меня никакого магического кристалла, — с грустью сказала Лиз. — Но я убеждена, что кто-то вот-вот появится в Гладстоуне. Все приметы твердят об этом в один голос. У меня уже в ушах звенит от их хора. Темный человек с отметиной на лице. Чужак. Он придет к нам на помощь, но по какой-то причине это обернется нам во зло. И мы долго не сможем раскрыть его тайну. И я думаю… Нет, я уверена, он пожертвует жизнью ради кого-то из нас.


Глава 2


Миранда отперла дверь маленького уютного домика, расположенного недалеко от деловой части Гладстоуна, но все-таки достаточно уединенного, и прямиком прошла на кухню. Здесь обычно было солнечно и все сверкало, но в этот день после ночного ливня небо застилали тучи, и даже безупречной белизны стены и мебель, поблескивающая металлическая кухонная утварь и желтенькие занавески на окнах не оживляли вид комнаты.

И на душе у Миранды было так же пасмурно.

Она включила кофеварку, чтобы разогреть остатки вчерашнего кофе, потому что на рассвете не успела приготовить свежий, а миссис Таск с утра записалась на прием к врачу и заранее предупредила, что задержится. Подогретый кофе наверняка покажется слишком горьким, но это вполне соответствовало ее настроению.

Свежезаваренный кофе ожидал ее в офисе, но Миранде хотелось заглянуть сперва домой, провести здесь в одиночестве несколько драгоценных минут, вдали от беспрерывно звонящих телефонов, громогласных помощников и прорывающихся в кабинет напуганных посетителей. Она не сомневалась, что Алекс сделал подобный крюк по пути в контору, только, скорее всего, завернул к Лиз, а не к себе домой.

Каждый выбирает то место, какое ему больше подходит, где можно отдышаться и успокоить нервы.

— Рэнди?

Девушка лет шестнадцати, поразительно похожая на Миранду, робко заглянула в дверь. На ней была ночная рубашка, а сверху накинут халат, что выглядело странным в десять утра, когда в школе давно шли занятия, но все объяснилось после реплики Миранды:

— Тебе не следовало вставать, Бонни. Доктор сказал, что сон для тебя полезней всех лекарств.

— Я чувствую себя гораздо лучше, честное слово. Это только простуда, ничего серьезного. — Бонни наблюдала, как Миранда наливает в чашку густой черный кофе. — Так это он?

Миранда сделала жадный глоток, поморщилась, потом молча кивнула.

— Адам Рамсей? Все так, как тебе виделось?

— Именно как мне виделось, — подтвердила Миранда печально.

Бонни поежилась, словно от озноба, потом решительно прошагала к столу и уселась.

— Я почти не знала его. Все же…

— Все же тяжело, — согласилась Миранда.

— И все теперь завертится?

— Боюсь, что да.

Губа у Бонни дрогнула, и она прикусила ее.

— Тогда мы уедем. И дело с концом. Мы просто…

— Бессмысленно, Бонни. Это ничего не изменит. То, что должно произойти, — произойдет, независимо от нас.

— Ты не можешь это остановить. — Голубые глаза девочки подернулись печалью, и свет в них угас.

— Нет, я не могу остановить это. — Миранда вздохнула. — Одна не могу.

— Может быть, Алекс…

— Нет. Не Алекс.

Они встретились взглядами, выдержали паузу, и Бонни сказала:

— Ты могла бы попросить их прислать кого-нибудь.

— Мне нужен он. — Горечь звучала в голосе Миранды. Произнесено это было с явной неохотой и даже, казалось, с отвращением.

— Ты уверена?

— Да, уверена.

— Прошло много времени, Рэнди. Восемь лет.

— Восемь лет и четыре месяца. — Миранда невесело усмехнулась. — Я отлично помню, когда это было, поверь мне.

— Я хотела сказать, что все меняется, Рэнди. Люди меняются, тебе это известно лучше, чем кому-либо другому. Даже он должен был измениться. Сейчас все будет по-другому.

— Будет ли?

Бонни заколебалась.

— Тебе привиделось что-то еще? Правда? Что? Что ты видела?

Миранда посмотрела на кофейную гущу в чашке, и губы ее скривились.

— Неизбежность, — сказала она.


Пятница, 7 января

— Это необъяснимо, — заявил доктор Шеппард. Добродушная улыбка, обычно словно приклеенная к его лицу, сменилась выражением хмурой озабоченности. — Зубная карта совпадает, тут не возникает никаких вопросов. То, что мы нашли, несомненно, останки Адама Рамсея.

— Но… — произнесла Миранда.

— Да, есть и «но». Кости по всем признакам принадлежат мужчине не моложе сорока лет. Содержание кальция и другие изменения в костной структуре указывают на возраст примерно от сорока до пятидесяти. — Доктор сделал паузу. — Это выше моего понимания, Рэнди. Очевидно, более опытный и более компетентный судебный медик, патолог или антрополог должен заняться останками. Я мог что-то упустить, недоглядеть, неправильно истолковать результаты проб или вообще неверно провести тестирование. Все возможно.

Их разделял рабочий стол шерифа весьма внушительных размеров, не очень подходящий для такого маленького кабинета. Сидя за этим столом, Миранда ощущала себя хозяйкой, а док Шеппард — гостем, случайно забредшим сюда и страстно желающим поскорее смыться.

Она уперлась локтями в столешницу, прижала ладони к вискам, где пульсировала изматывающая боль, и вонзила пристальный взгляд в растерянное лицо Шеппарда.

— Давайте отбросим на время все сомнения и мысли о том, что мы кое-что упустили. Примем версию, что мы нашли останки семнадцатилетнего юнца, сбежавшего из дома. Знаете ли вы, от чего он умер?

— На том, что осталось от черепа, обнаружены следы двух ударов. Не думаю, что эти травмы были нанесены уже после смерти.

— То есть вы исключаете случайность?

— Если вас интересует мое мнение, то — да, исключаю. Могу заявить для протокола, что, возможно, он погиб от удара по голове. Был ли этот удар преднамеренным или нанесен кем-то по неосторожности, с медицинской точки зрения определить невозможно. Я не берусь ответить на такой вопрос.

Миранда сделала пометку в лежащем перед ней блокноте.

— Я благодарна вам за ваш визит и обстоятельный доклад, мистер Шеппард.

— Нет проблем. Я знаю, что у вас дел невпроворот. Есть какие-нибудь сведения о Линет Грейнджер?

— Пока никаких. Я бросила на ее поиски всех своих людей, ишеек Симона и добровольцев, которых мне удалось собрать, но результат мизерный. Она ушла из библиотеки в среду вечером и растворилась в воздухе. — При этих словах скулы Миранды напряглись, она словно бы сдерживала не то гнев, не то слезы. — Если бы ее мать не была мертвецки пьяна в тот вечер и не скрывала бы до полудня четверга исчезновение дочери, у нас было бы больше шансов найти Линет. Я провела все утро в спорах с мэром и отвечая на вопросы перепуганных родителей. Кто-то в моем милом, маленьком городке, очевидно, всерьез принялся пытать, калечить и убивать местных подростков. А со мной здесь живет шестнадцатилетняя сестренка. Что вы скажете по этому поводу?

— Скажу, что вы не ложились спать в эту ночь.

Миранда выпрямилась, словно собираясь что-то возразить, потом принялась растирать ладонью затылок.

— Все равно я не сомкнула бы глаз, — устало произнесла она и призналась: — Я боюсь, что отыщется еще один убитый подросток, Питер.

— Вы так думаете?

— А вы?

Какое-то мгновение Шеппард колебался.

— Хотите честно? Тогда — да. Я не знаю, что происходит, Рэнди, и кто за этим стоит, но считаю, что вы правы в одном. Кто-то охотится за нашими подростками. И у этого «кого-то» весьма странные… пристрастия.

Тут же, будто отрекаясь от прежних своих слов, Миранда резко возразила:

— Нет. Нет. Мы не можем этого утверждать. Мы действительно не знаем, что происходит.

— Так уж и не знаем?

— Да, не знаем.

— Понятно. — Док украдкой вздохнул. — Тогда, я надеюсь, у вас есть объяснение, почему из тела Керри Ингрэм была выкачана вся кровь, чуть ли не до последней капли.

— Не говорите мне, что убийца высосал ее, — поморщилась Миранда. — Неужели вы так считаете?

— Нет, я так не считаю… Хотя подобное случается гораздо чаще, чем принято думать.

— Интересно, какой в этом смысл? — пробормотала едва слышно Миранда, ни к кому не обращаясь, но Питер Шеппард решил отстоять свою точку зрения:

— По-моему, убийца испытывает некую потребность в крови, что, конечно, недоступно пониманию любого нормального человека. А также — я уверен, что вы обратили внимание на эту весьма странную деталь, — мы нашли лишь малую часть костей скелета Адама Рамсея.

— Здесь могли поработать животные, питающиеся падалью, — возразила она.

— Может быть. А может, кто-то до них. Возможно, убийца забрал кровь у мальчика, как поступил и с девочкой. И прихватил еще и несколько костей. И, может быть, Линет Грейнджер ему понадобилась потому, что он не получил для себя всего необходимого от первых двух жертв.

— Беспочвенные домыслы, — твердо заявила Миранда. — Мы даже не знаем, убиты ли Керри и Адам одним и тем же лицом, а поиски Линет необязательно закончатся обнаружением ее мертвого тела.

— Тут мне нечего вам возразить, — сказал Шеппард и поднялся из-за стола. — Но осмелюсь все-таки дать совет. Не прячьте голову в песок, Рэнди. Это не в ваших правилах и вдобавок не в ваших интересах.

— Не понимаю, о чем вы говорите, — произнесла Миранда сухо.

— Думаю, что понимаете. — Улыбка скользнула по лицу доктора и мгновенно пропала. — Я также думаю, что вы достаточно честны — особенно в отношении себя, — чтобы встретить очевидное — рано или поздно — с открытым забралом. По крайней мере, я на это надеюсь. Я не предсказываю будущее по чаинкам в чашке, как Лиз Хэллоуэл. но мне не надо иметь цыганских предков, чтобы быть уверенным в том, что в Гладстоуне происходит и будет происходить в дальнейшем нечто необычное и страшное.

— Да, я с вами согласна.

— Вы не уроните себя ни в чьем мнении, попросив помощи в подобных обстоятельствах.

— Все мне об этом говорят.

— И они правы! Нам нужен специалист, чтобы исследовать эти кости, Рэнди. Назовите мне имя, и я сам свяжусь с ним, — предложил Шеппард.

Ответом ему было продолжительное молчание.

— Нет, это моя работа, — наконец заговорила Миранда. — Я сделаю все необходимое, Питер. Не беспокойтесь.

Однако после ухода Шеппарда она не взялась за телефон, а долго в задумчивости листала протоколы, взвешивая все собранные за время следствия крупицы информации о Керри Ингрэм и Адаме Рамсее. Усилием воли Миранда сосредоточила все свое внимание, чтобы отыскать хоть какую-то не замеченную ранее улику, хоть одно доказательство, что это вполне ординарное преступление, совершенное, например, в приступе гнева или по какой-нибудь другой, пусть зловещей, но доступной человеческому пониманию причине.

Но сколько бы она ни штудировала записи, ни изучала фотографии изувеченной девочки или остаток скелета парня, медицинские отчеты, опросы родственников и знакомых погибших, занесенные в протокол сведения о передвижениях двух подростков по городу и в его окрестностях в последние недели перед исчезновением, не важно, сколько раз она заставляла себя углубиться вновь в читанные и перечитанные неоднократно страницы, неотвратимые, неизменные свидетельства вставали преградой для любой разумной версии.

Обескровленное тело Керри Ингрэм.

Недостающие кости в скелете Адама Рамсея.

Путаница с определением возраста найденных ими человеческих останков.

Миранда закрыла последнюю папку и уставилась в пространство перед собой невидящим взглядом.

— Черт побери, — прошептала она.

Неизбежность.

Некоторые называют это роком.


Он рассматривал девчонку, одурманенную наркотиком и впавшую в оцепенение, распростертую на походной кровати, куда он сам ее положил. Она была хорошенькой. Это было досадно. И она очень старалась преуспеть в своей жалкой жизни, прилежно училась, держала мать на коротком поводке, чтобы та не спилась окончательно или в приступе безумия не подожгла дом.

Тем более досадно.

Но он уже никак не мог повлиять на ход событий. Он надеялся, что Линет поймет это.


Суббота, 8 января

— Итак, когда же к нам пожалуют федералы? — спросил Алекс у Миранды.

Они наблюдали с вершины холма за множеством лодок, бороздящих поверхность озера. Прощальные лучи солнца, медленно опускавшегося за зубчатый гребень гор, превращали водную гладь в долине в расплавленный слиток серебра. Еще несколько минут — и придется включать прожекторы или сворачивать поиски до утра.

— Они могут появиться в любое время.

— Так зачем ты околачиваешься здесь, а не сидишь в офисе, ожидая гостей? Обшарить озеро — идея хорошая, хоть и подкинутая нам анонимно, но я вполне обойдусь без тебя и, если что-то обнаружится, утаивать это не буду.

Миранда нервно передернула плечами.

— Они едут на машинах из Нэшвилла и, значит, доберутся сюда поздно ночью. На всякий случай я оставила Бреди дежурить в мое отсутствие.

— Ты не знаешь, сколько их прибудет? Я так думаю, что для нас не поскупятся выделить боевое подразделение в дюжину, если не больше, агентов.

— Точно я не знаю. Никакой информации не поступало. Что нам положено, то мы и получим.

Чувствовалось, что она на взводе и сильно нервничает.

Алекс был близок к тому, чтобы задать еще вопрос, но заметил, что Миранда вдруг напряглась. Ему самому было непонятно, по каким признакам он определил это ее состояние, но был уверен, что все ее внимание, все ее существо неожиданно устремилось в какие-то иные сферы. Она уже не видела ни озера, ни лодок с людьми, и даже он, Алекс, стоящий рядом, словно исчез из поля ее зрения. Затем ее взгляд сместился чуть в сторону, как будто она услышала какой-то звук у себя за спиной, ощутила чье-то присутствие там, но не захотела обернуться, чтобы посмотреть.

— Рэнди?

Она никак не отреагировала, словно не слышала, как ее позвали. Алекс оглянулся. Сперва его ослепил луч уходящего за гору солнца, один из последних, и на фоне его внезапно возник, материализовался в пронизанной светом пустоте силуэт высокого мужчины.

Алекс поморгал глазами, изумленный и встревоженный, потому что этому явлению не сопутствовал никакой звук. Затем, также безмолвно, по обе стороны от первого возникли еще два силуэта — другого мужчины и женщины. Они задержались ненадолго на месте, разглядывая местность и людей, копошащихся внизу, потом стали медленно приближаться к Алексу и Миранде, выходя из слепящего света и обретая более явственные формы.

Мужчина слева был примерно шести футов ростом. Выглядел он лет на тридцать и обладал пышной шевелюрой. Женщина была такого же возраста, невысокая, светловолосая, в меру худощавая. На обоих были темные брюки и толстые свитера.

Но все внимание Алекса сосредоточивалось и удерживалось, даже помимо его воли, на мужчине в центре. Одетый столь же скромно, как и его спутники, в джинсы и черную кожаную куртку, он обладал внушительной фигурой. В его темных волосах словно отражался тусклый свет угасающего дня. Удивительно широкий выпуклый лоб сразу бросался в глаза. Несмотря на массивность дышащего силой тела, он двигался с легкостью и непринужденностью, словно приподнятый на воздушной подушке среди валунов, которыми была усеяна плоская вершина холма, в то время как его спутники то и дело спотыкались. Когда он был уже совсем близко, Алекс увидел, что смуглое лицо незнакомца, красивое, но отчужденно-холодное, уродует багровый шрам.

Темный чужак с отметиной на лице, о котором он слышал от Лиз.

Именно поэтому Алекс был не так удивлен его появлением, как Миранда. Когда он посмотрел в ее сторону, то им сразу овладело беспокойство — все ли с ней в порядке. Она почему-то так и стояла, отвернувшись от подошедшей к ним троицы, и взгляд ее опять был прикован к озеру. Учащенное дыхание шумно вырывалось из приоткрытого рта, а губы трепетали. Бледность разлилась по искаженному страданием лицу. Но это продолжалось лишь одно мгновение. Затем все изменилось. Ее веки плотно сомкнулись, и она постояла так, с закрытыми глазами, опять же очень недолго, а когда открыла глаза, все напряжение и страдание исчезли с ее лица. Теперь на нем читалось даже некое безразличие ко всему происходящему, или то была маска, незаметно ею надетая на себя. Алекс терялся в догадках.

Он негромко сказал:

— Рэнди, кажется, федералы уже здесь.

— Да? — Она проявила к его словам весьма слабый интерес и даже не оглянулась. Лишь сунула руки в карманы джинсов, сменив прежнюю напряженную позу. — Что-то они рановато явились.

— Наверное, гнали вовсю.

— Наверное.

Заинтригованный, но решивший не торопить события, Алекс вновь переключил внимание на приближающуюся в молчании троицу агентов. Тот, кто шел в центре, наконец подал голос, который произвел на Алекса весьма сильное впечатление необычным тембром и властностью.

— Шериф Найт? — В вопросе, заданном чисто для проформы, уже содержалось утверждение, так как взгляд пришельца уперся в затылок Миранды.

Выдержав небольшую паузу, она обернулась:

— Привет, Бишоп.

Спутники Бишопа, казалось, не были удивлены тем, что шериф маленького городка знакома с их начальником. Но Алекс не удержался:

— Вы что, знаете друг друга?

— Мы уже встречались, — сказала Миранда.

Она представила Алекса Бишопу, а тот в свою очередь по-деловому сухо представил своих сотрудников — специального агента Энтони Харта и доктора медицины Шарон Эдвардс. Обычных при знакомстве рукопожатий не было, возможно, потому, что Миранда и Бишоп в это время нарочито держали руки в карманах.

— Я по специальности тот самый судебный патолог, которого вы запрашивали. И вот он тут как тут, поступил в ваше распоряжение, — с шутливым добродушием сообщила женщина.

Алекс тут же подумал, что доку Шеппарду повезло встретить родственную душу.

— А моя специальность — толкование фактов, — пояснил Харт в ответ на вопросительный взгляд Миранды.

— Замечательно, — сказала Миранда. — У нас как раз имеется в наличии несколько фактов, весьма загадочных, которые нуждаются в истолковании. В данный момент — я сразу ввожу в курс дела — мы проверяем предположение, что пропавшая девочка покоится где-то неподалеку.

— Чье предположение, шериф Найт? — спросил Бишоп.

— Анонима.

— Позвонившего вам в офис?

— Да.

— Кто звонил? Мужчина или женщина?

Некоторое сомнение в последующем ответе Миранды было почти неуловимо.

— Женщина.

— Интересно, — произнес он.

В тоне его не прозвучала обвинительная нотка, а она не заняла оборонительную позицию, но Алекс почувствовал в этом коротком обмене репликами некий подтекст. Казалось, произошедший мимолетный разговор их обоих расстроил и озадачил. Алекс попробовал разрядить атмосферу шуткой:

— Эй, ребята. Вы как парочка шахматных фигур — пешка и слон[1 - По-английски фамилии Найт и Бишоп имеют несколько смысловых значений, в том числе — «пешка и слон».].

Миранда скосила на Алекса взгляд и нахмурилась:

— И что из этого следует, Алекс?

— Ничего, шериф. — Алекс смущенно кашлянул.

— Каковы наши успехи? — подбодрила помощника Миранда. — Поделитесь с коллегами информацией.

— Делиться пока нечем. Мы упустили светлое время суток. Не прикажете ли отозвать поисковую группу и подождать до утра, шериф?

— Можно и так поступить, — неопределенно высказалась Миранда и обратилась к агентам: — С вашего позволения, я вас покину на несколько минут.

Не дожидаясь ответа, она стала спускаться с холма к песчаному выступу, куда уже начали приставать лодки с людьми.

Бишоп не отрывал глаз от удаляющейся Миранды. Алекс решился дать волю своему любопытству:

— А какова ваша специализация, агент Бишоп?

— Обшее руководство, — коротко сообщил мужчина со шрамом. — Кто принял анонимный звонок?

Алексу был не по душе заданный вопрос, но все-таки он ответил:

— Шериф Найт.

Ему не нравилось ощущение, будто бы он оправдывается перед прибывшим агентом и ведет себя с ним не так независимо, как Миранда. Однако, сам того не желая, он начал вдаваться в ненужные объяснения:

— В этом нет ничего необычного. Если вы так подумали, то зря. Наш шериф старается быть максимально доступной для всех, и большинство горожан обращается к ней напрямую, когда есть вопросы или какая-то полезная информация.

Холодные, лишенные глубокого цвета и потому производящие странное впечатление глаза агента теперь сверлили Алекса, и ощущение было не из приятных.

— Типично для такого маленького городка, — произнес Бишоп без осуждения и вообще без какой-нибудь интонации. — Скажите, а раньше этот район уже обследовался?

— Нет. До того, как поступил этот сигнал, мы не видели оснований для поиска Линет Грейнджер так далеко от городской черты.

— А сейчас вы надеетесь найти ее здесь?

— Шериф считает, что шансы есть. Ее мнения для меня достаточно.

Бишоп еще некоторое время молча рассматривал Алекса, отчего тот чувствовал себя все более неловко. Затем агент, переглянувшись со своими коллегами, отошел на несколько ярдов в сторону, взобрался на торчащий из земли громадный камень и застыл там в неподвижности. Оттуда его взору открывалась большая часть долины с озером и окрестные холмы.

— Что это он делает? — понизив голос, спросил Алекс.

Ему ответила Шарон Эдвардс:

— Чертит в уме план местности. Но я бы сказала по-другому: вбирает в себя пейзаж и атмосферу, а проще говоря, выискивает знаки.

— Знаки? Какие знаки? Чего? Уже смеркается. Что он может особого разглядеть?

— Вы удивитесь, когда узнаете, — вставил свое слово Тони Харт.

Алексу хотелось, чтобы ему разъяснили, что имеется в виду, но он воздержался от дальнейших расспросов. Вместо этого он осторожно поинтересовался:

— Я так понял, что он у вас главный?

— Он старший агент, — подтвердила Эдвардс. — Но возглавлять расследование будет ваш шериф. Мы здесь только ради того, чтобы помочь, предложить свой опыт и совет.

— Ой ли!

Она улыбнулась:

— Правда. Нас призывают на помощь только тогда, когда этого требует ситуация, и мы соглашаемся прибыть только в тех случаях, когда уверены, что можем быть полезны. Никакого самоуправства и давления с нашей стороны на полицию — таков основной принцип работы Федерального бюро. И, разумеется, мы предпочитаем наши дела и очень редко идем на контакт с полицией по другому поводу.

— Что значит «ваши дела»? — полюбопытствовал Алекс.

— Я уверена, что вы читали рассылаемые бюро бюллетени.

— Читал. Из них мало что можно выудить.

Доктор Эдвардс снова улыбнулась:

— Вы правы. Они часто весьма загадочны и смахивают на головоломку. Но если говорить простым языком, нам поручают дела, где улик недостаточно или их нет совсем, а также если некоторые детали кажутся необъяснимыми и чуть ли не паранормальными. Большей частью это выявляется после того, как местные органы исчерпали все возможности добиться результата в расследовании обычными методами.

— Итак, вы, ребята, гоняетесь за духами?

— Мы выдвигаем самые невероятные гипотезы, не гнушаемся самых неправдоподобных объяснений. В основе методов, которыми мы пользуемся, лежит скорее интуиция, чем научные теории. Мы пытаемся выжать информацию из предметов материального мира, из атмосферы…

— Вот почему на вас нет привычных плащей, шляп и темных очков?

Ее позабавило замечание Алекса, и она добродушно усмехнулась:

— Нас бюро выделило в особую группу «свободных художников», и начальство смотрит сквозь пальцы на наш внешний вид.

Алексу хотелось бы выведать о такой странной группе побольше, но Миранда помахала ему, и он поспешил на зов.

Глядя вслед Алексу, Тони Харт сказал:

— Любознательный малый. Не удивлюсь, если он пристанет к Миранде Найт с расспросами по поводу предчувствий и интуиции, едва она вернется в офис.

— Кто знает, — пожала плечами Шарон. — Мне кажется, он обожает свою начальницу. Он считает, что должен ей покровительствовать и оберегать ее, и поэтому мы возбуждаем в нем настороженность и подозрительность. Алекс будет сотрудничать с нами, пока в нем теплится уверенность, что наше содействие расследованию не наносит ущерба имиджу шерифа.

Харт проворчал в ответ что-то невнятное, потом спросил:

— А кстати, ты что-нибудь узнала про ее прошлое?

При этом он выразительно посмотрел в сторону Бишопа, который пребывал в прежней позе. Эдвардс уловила намек.

— У меня были свои подозрения, когда я занялась тщательной проверкой. Но обнаружила… что за ней ничего не стоит. Пустота.

— Значит, это все-таки она?

— Думаю, что да.

— Неудивительно, что он так торопился попасть сюда. Но мне приходилось наблюдать и более теплые встречи смертельных врагов.

— Что заставляет тебя сомневаться в их вражде — по крайней мере, с ее стороны? — полюбопытствовала Шарон.

— Не думай, что я беспокоюсь за Бишопа.

— Уверена, что он в состоянии уладить свои собственные проблемы. — Она едва заметно улыбнулась. — В настоящее время перед нами иная, пусть незначительная, но все же проблема, решение которой возложено на нас. Ты что-нибудь почувствовал?

— Не-а. Я был заблокирован, как только мы поднялись на холм. А ты?

— Я тоже. Явление знаменательное, не так ли?

Харт не откликнулся. Он следил за Мирандой, поднимавшейся обратно на холм. Ее приятное личико сейчас удивляло полным отсутствием всякого выражения и замкнутостью.

— Бедный Бишоп, — тихо пробормотал Харт, с опаской глянув на своего шефа.

Если тот и догадался, что его подчиненные говорят о нем, то никак на это не прореагировал. Он присоединился к своей группе лишь за мгновение до того, как Миранда и шедший за ней по пятам Алекс приблизились к ним. Шериф предоставила своему помощнику право заговорить первым.

— Сегодня мы уже ничего не можем сделать. И поэтому…

— Мы можем обыскать заброшенный колодец. Он где-то здесь неподалеку, — сказал Бишоп.

Алекс уставился на него:

— Как вы могли об этом узнать?

— Он знает, — вмешалась шериф Найт и, отметая возможные возражения, продолжила: — Хотя люди и устали, но поискать еще в окрестностях озера придется, и наверняка добровольцы найдутся. Опроси людей, Алекс, и собери тех, кто согласен. Скоро выйдет луна и будет посветлее.

Харт украдкой переглянулся с Эдвардс и сказал, дождавшись, когда недоумевающий помощник шерифа удалился на приличное расстояние:

— Чем больше народа будет занято поисками, тем скорее мы что-нибудь найдем. Наше снаряжение здесь поблизости, в машине. Мы сходим туда, переобуемся в сапоги, захватим фонарики, веревку и еще кое-что, что может понадобиться.

— И захватите компас или лучше два, — сказала Миранда. — Местность у нас каверзная. Легко заблудиться или ходить по кругу, особенно в темноте.

— Понятно.

Харт окинул взглядом Бишопа, который заблаговременно обул сапоги и поэтому был лишен повода прогуляться до машины.

— Что ж, мы обернемся за пару-тройку минут, — пообещал он за себя и за доктора Эдвардс.

Уже отойдя достаточно далеко, Харт вновь оглянулся на две неподвижные фигуры, едва видимые в сгущающейся тьме. Их разделяло всего несколько футов, а может быть, расстояние в целый световой год.

— Могло быть хуже, — хмыкнул он. — Она вполне могла всадить в него пулю, как только увидела.


Бишоп знал, что ему следует первым нарушить молчание, но к моменту, когда оно стало совсем невыносимым, он додумался лишь до абсурдно нелепой фразы, с которой и начал разговор:

— Никак не ждал от тебя, что ты пойдешь работать в полицию.

— Это был логичный выбор. С юридическим образованием, которое я не могла применить… И с определенным опытом…

— Который тебя тяготил и рвался наружу, не так ли? И еще связи с надежными источниками информации.

— Да. Все это сыграло свою роль.

Повисла еще одна томительная пауза, затем Бишоп снова заговорил:

— Ты сделала интересный выбор, Найт, но были и другие варианты.

— Я решила, что этот мне подходит.

Он ждал развития беседы в таком же ключе, но она хладнокровно сменила тему:

— Я убедилась, что твое паучье чутье функционирует отлично, как всегда.

Миранда упрямо не желала смотреть на него, и он не мог понять, чем заняты ее мысли. Чтобы прочесть их, надо было до нее дотронуться, а Бишоп не осмеливался это сделать. Она была первой, кто окрестил «паучьим чутьем» его дар видеть и слышать то, что находилось за пределами восприятия обычных человеческих чувств. Знала ли она, что уже давно он сам называет так свою уникальную способность, которую тренирует неустанно, и обостряет, и усиливает, и нещадно эксплуатирует?

— Мы в этом убедимся, когда отыщем колодец, — возразил он после продолжительной паузы.

— Колодец здесь есть.

Как ему хотелось, чтобы она посмотрела ему в глаза!

— И тело?

Миранда кивнула:

— Тело тоже.

— Никакого анонимного звонка не было. Ведь так, Миранда?

— Да, не было.

— У тебя было видение.

Ее плечи дрогнули, но лицо сохранило каменное выражение.

— Я видела… как бы сон наяву. Среди белого дня. Очень яркий, достоверный, цветной. Я увидела озеро. Я знала, что девочка где-то здесь. И сейчас это знаю. Насчет колодца… Это похоже на истину, я чувствую.

— Ты по-прежнему не хочешь называть это видениями.

— Видения? Я шериф маленького консервативного городка, где церквей больше, чем торговцев автомобилями. Как долго, ты предполагаешь, я продержусь на своем посту, если пройдет слух, что у меня бывают видения?

— И тебе удается их скрывать?

— Просто удивительно, сколько вполне логичных, удобных, понятных всем объяснений можно при желании найти для своих, казалось бы, ошеломляющих прозрений. — Она глубоко вдохнула прохладный вечерний воздух, помолчала. — Я обладаю интуицией. У меня бывают предчувствия, которые оправдываются. Мне везет. Свою работу я знаю. Если этих доводов недостаточно, я, по традиции, ссылаюсь на анонимные телефонные звонки. Я предельно осторожна.

— Я заметил, что у тебя преданные помощники.

— Которые ловят мои слова на лету и смотрят мне в рот? Может быть. Причина в том, что раньше во многих случаях я оказывалась права и они научились доверять мне.

— А есть у тебя идея, кто стоит за этими убийствами?

Наконец лицо Миранды ожило. Она криво усмехнулась:

— Если бы я знала кто, то тебя бы сейчас здесь не было.

Неподдельная горечь, прозвучавшая в ее тоне, раскрыла ему истинную причину предшествующей нарочитой и явно напускной холодности. Его присутствие здесь было нежелательным. Она ненавидела его. И сила его ответной реакции на эту ненависть изумила его самого.

— Я никак не хотел чем-то уколоть… обидеть тебя, — вырвалось у него.

— Уколоть меня — это самое малое из того, что в твоей власти сделать.

После этих слов Миранда покинула Бишопа, поспешив навстречу взбирающемуся на холм помощнику.


Глава 3


Понадобилось два часа, чтобы отыскать заброшенный колодец. И еще два, чтобы поднять наверх изуродованное, буквально расплющенное тело Линет Грейнджер.

Они приспособили несколько фонариков для освещения пространства возле колодца, куда не могли пробиться сквозь густые заросли полицейские машины с прожекторами. Это хотя бы дало возможность доктору Эдвардс проделать необходимое предварительное обследование места преступления. Его огородили плотным кордоном, внутрь которого допускались лишь немногие избранные.

— Вряд ли мы найдем что-нибудь полезное, — поделился своими соображениями Алекс с Мирандой. — Прошлой ночью опять был дождь, а я готов держать пари, что ее скинули туда еще до дождя. Отличный способ смыть к черту все улики. Наш парень далеко не дурак, своего шанса не упустит.

— Ты думаешь, это один и тот же?..

— А разве сходства кое в чем ты не заметила? — недоверчиво взглянул на нее Алекс.

— Ну, да.

— И каков вывод?

— Я считаю, что мы имеем дело с одним убийцей. Но есть и различия…

— Какие?

— Я пока не могу точно сформулировать.

Алекс дождался своего часа и обрадовался возможности выговориться.

— Линет полностью одета, а те двое других — голые, их одежда не обнаружена.

— Нет, я имела в виду другое. — Миранда наткнулась на его вопрошающий взгляд и, словно обжегшись, скорчила гримасу. — Я не могу тебе объяснить, что творится со мной. Очевидно, предчувствие…

— Твои предчувствия обычно сбываются.

— Они не выручат нас в этом деле.

Она привычным движением потерла затылок, прогоняя усталость и подступающую боль. Характерный жест, так хорошо знакомый Алексу. Он посмотрел на часы.

— Сейчас десять. Ты уже восемь часов болтаешься здесь, Рэнди. Без еды и отдыха. И я уверен, что ночью ты не спала.

— Сегодня ночью я усну. Усталость возьмет свое.

— А кто остался с Бонни? Миссис Таск?

— Она побудет до моего возвращения. Не знаю, что бы я делала без нее.

— А она без вас, — сказал Алекс. — У нее была черная полоса в жизни до вашего с Бонни переезда сюда восемь лет назад. Она овдовела и увязла по уши в долгах из-за того проходимца, за которого по глупости выскочила замуж. Он отдал концы, а в результате у нее ни семьи, ни друзей. Стремление заботиться о вас с Бонни возродило ее к жизни.

— Если дело обстоит так, то она расплатилась со мной за это с лихвой. Мне стыдно, что я бесцеремонно пользуюсь ее добротой и так распоряжаюсь ее свободным временем.

— Оно ей не нужно. Как и тебе, когда ты окунаешься в дело вроде теперешнего.

Миранда согласно кивнула. Впрочем, «горела» она на работе только последние два месяца. Раньше все было по-другому и она вела достаточно размеренный образ жизни.

До того, как убийца объявился в Гладстоуне.

До того, как к ней вернулись ее видения.

До того, как Бишоп вновь вторгся в ее жизнь.

Борясь с искушением следить только за ним, она специально сосредоточила внимание на манипуляциях доктора Эдвардс. Та жестом подозвала к себе коллег. Алекс и Миранда присоединились к ней. Все собрались в тесный кружок.

— Я готова сделать предварительный доклад, шериф, — отрывисто заговорила Шарон Эдвардс. — Позже я соберу, конечно, больше информации, но…

— Мы слушаем вас, доктор, — сказала Миранда.

— Смерть наступила, предположительно, от двенадцати до двадцати четырех часов назад. Положение тела указывает на то, что оно было сброшено в колодец через два-три часа после наступления смерти, но определенно до того, как началось трупное окоченение. При таких низких температурах, как в вашем районе, разумеется, окоченение могло задержаться на некоторое время.

— Продолжайте, пожалуйста, — подстегнула ее Миранда.

— Не наблюдается внешних признаков изнасилования или иных сексуальных домогательств. Никаких ранений, полученных в борьбе. Ничего под ногтями. Девушка была жестоко избита тупым деревянным предметом, возможно, бейсбольной битой. По моему мнению, причиной смерти стали внутренние повреждения, полученные от побоев. Тело было полностью обескровлено, причем явно намеренно, субъектом или субъектами, которые знали, что делают.

— Значит, среди нас разгуливают мастера, специализирующиеся на откачивании крови? Вы это хотите сказать? — вмешался Алекс. — Если речь идет о вампирах, то я…

Эдвардс осуждающе покачала головой, но удержалась от усмешки.

— Сотрудники похоронных бюро, врачи, даже ветеринары в этом разбираются. Но тут дело не в знании методов. Так просто, в чистом поле, эту операцию не проведешь. Требуется подходящее помещение и оборудование.

— Проточная вода, — вставила Миранда. — Трубопровод. Дренаж. Контейнеры для крови, если он ее сохраняет.

— Совершенно верно, — выступил со своим словом Алекс. — Он мог вычитать из книг о такой процедуре и проделать работу профессионально, но наверняка это заняло у него массу времени, да и требуется место, где бы его не прерывали и никто бы за ним не подглядел.

— О'кей, — прервала его речь Миранда и обратилась к эксперту: — И вы убеждены, что девушка ему не сопротивлялась? Никаких царапин и ран, полученных в схватке? Ничего под ногтями? Ее не связывали, не держали в наручниках? Она просто, без борьбы, позволила кому-то забить ее до смерти?

— Я сомневаюсь, что она отдавала себе отчет в том, что происходит. Токсический анализ выявит истину, но и сейчас я почти уверена, что ее довели, применяя наркотики, до состояния комы, прежде чем убили.

— Ого! — заметил Алекс и глянул на Миранду. — Это многое объясняет.

— Мы еще не видели детальных отчетов по двум другим случаям, — напомнил Бишоп.

Это замечание выглядело как констатация факта, но Миранда восприняла его как вопрос, обращенный к ней, и решила ответить:

— Мы ничего не знаем про Адама Рамсея, но токсический анализ Керри Ингрэм негативен, и все указывает на то, что она была в сознании во время мучений, выпавших на ее долю. Наш медицинский эксперт считает, что ее время от времени душили так, что она теряла сознание, а потом позволяли очнуться. Удар по голове в конце концов убил ее.

— Если так было, то ваш парень — редкостный изверг. — Агент Харт невольно поежился.

Алексу тоже стало не по себе.

— Аминь, — прошептал он.

Эдвардс продолжила деловито:

— Я хочу провести тест останков Рамсея. Мы бы сразу же выяснили, применялись ли к нему наркотики.

— Вы ничего не сказали насчет глаз жертвы, — сказала Миранда.

— Они удалены, как вы сами могли заметить. И опять же кем-то, кто явно набил руку в этом деле.

— То есть…

— То есть субъектом, знающим процедуру. Глаза не вырваны и не выдавлены из глазниц. Они аккуратно удалены без повреждений обрамляющей ткани.

— Я не возглавляю расследование, моя должность скромнее, — произнес Алекс, многозначительно глядя на Бишопа. — Но мне этот факт представляется весьма важным.

— Может быть, — откликнулся Бишоп бесстрастно, как бы не замечая колкости. — Ослепляя свою жертву и все же оставляя ее лицо в основном неповрежденным, преступник как бы сообщает нам, что жертва была с ним знакома и что он испытывал к ней некие чувства, возможно, даже привязанность. Он извлек ее глаза потому, что она видела его, и, вероятно, чем-то накрыл ей лицо, когда наносил побои, с целью представить ее безымянным и безликим объектом.

— Я удовлетворен вашим ответом, мистер, — пробормотал Алекс, готовый даже извиниться за свою настырность, но маленький этот инцидент, казалось, другими остался не замеченным.

— А зачем он забрал у нее кровь? — спросила Миранда. — И у Керри Ингрэм. И у третьей жертвы, наверное, тоже? Что это означает?

— Ритуальные мотивы или тяга к каннибализму, вернее всего. Особого рода навязчивая идея, — ответил Бишоп. — Берусь утверждать, что кровь играет важную роль в спектакле, который он для себя устраивает. Пьет ли он кровь, или использует как-то иначе, или никак не использует, все равно она ему нужна. Скорее всего, он так настроил свою психику, что уверовал в необходимость получать ее от жертв.

— Тогда, может быть, и глаза Линет ему понадобились для какого-нибудь обряда, — предположила Миранда.

— И это возможно, — согласился Бишоп. — Но сейчас пока недостаточно информации, чтобы делать выводы.

— Я бы хотел заняться своей работой, — вмешался кстати или некстати Харт. — Вы разве не заметили, что чертовски похолодало? Предлагаю упаковать тело и отправить его в лабораторию, чтобы мы с доктором Эдвардс имели все необходимое.

— Наша лаборатория, — сообщил Алекс, — это морг при окружной больнице. Вряд ли там найдутся пиявки, чтобы поставить их нашему покойнику.

Доктор Эдвардс улыбнулась шутке.

— Работа в полевых условиях приучила быть предусмотрительной. Я всегда выезжаю на место с собственными инструментами и оборудованием, — сказала она.

— Мудро, — произнес Алекс одобрительно.

— Катафалк, который мы арендуем для транспортировки тел, в вашем распоряжении, — сказала Миранда, не заметив двусмысленности подобного предложения, но доктор Эдвардс восприняла его спокойно.

— Спасибо, шериф.

Эдвардс и Харт удалились, а Бишоп остался. Его молчаливое присутствие не лучшим образом действовало на шерифа и ее помощника.

— Рэнди, отправляйся домой и поспи немного, — шепнул Алекс. — Сегодня был чертовски трудный день, и завтрашний будет не легче.

Миранда отрицательно покачала головой:

— Я еще должна сообщить Терезе Грейнджер о ее дочери, прежде чем какая-нибудь добрая душа не ляпнет ей сгоряча, расписав все в подробностях.

Алекс сочувственно вздохнул.

— Можно вас на пару слов, шериф? — сухо обратился к ней Бишоп.

Она неохотно сделала шаг в его сторону — лишь один шаг, чтобы дистанция между ними сохранилась.

— Миранда, я хочу предупредить тебя, что участие моей команды только в том случае принесет вам пользу, если ей дадут возможность заниматься своим делом.

— Разве им кто-то мешает?

— Ты.

Миранда собралась возразить, но Бишоп пресек ее попытку.

— Ты зажала нас в стальной капкан с момента, как мы появились. И хоть прошло восемь лет и многое должно было измениться, ты по-прежнему верна себе. Ты блокируешь их, Миранда. Они не в состоянии уловить ни одного сигнала — ни от трупа, ни из пространства, пока ты болтаешься рядом, черт тебя побери.

— Но ты, по-моему, не испытываешь никаких затруднений. — Она решила больше не уклоняться и выдержать взгляд его бесцветных, но цепких, как у часового, охраняющего важный пост, глаз, не доставить ему удовольствия от ощущения власти над ней, от знания того, что он все еще способен проникнуть ей под кожу, если не в мозг.

Ей пришлось собрать всю свою волю, чтобы сдержаться и не влепить ему пощечину. Произнести хоть что-то она была не в силах — у нее словно отнялся язык.

Очевидно, паралич охватил только ее, потому что его речь лилась без запинки:

— Позволь нам делать то, ради чего мы прибыли. А ты, Миранда, делай то, что тебе положено. Пойди и скажи матери этой девочки, что ее дочь больше домой не придет. А потом отдохни. Утром все начнем на свежую голову.

Она по-прежнему молчала, но теперь уже не из-за внезапного приступа немоты, а из опасения, что одно лишь сказанное ею слово пробьет брешь в плотине молчания. Хлынет поток слов о предательстве, о бесчестном обмане, о душевной ране, о боли потери, о тоске и ярости. И поэтому она не проронила ни слова, а молча отвернулась и направилась к своему джипу. Пусть Бишоп потрудится объяснить Алексу и своим коллегам, почему она удалилась, не попрощавшись. Миранда была уверена, что он найдет, что им сказать.


— Господи! У нас появился серийный убийца? — Мэр был в ужасе.

Джон Макбрайд занял ее место за письменным столом шерифа, и Миранде пришлось довольствоваться стулом для посетителей. Миранда заскочила в свой кабинет всего на пять минут, как она рассчитывала, по дороге домой после тягостного визита к Терезе Грейнджер, но Макбрайд уже ждал ее там, и пять минут уже растянулись на двадцать.

— Мы еще не знаем этого точно, — терпеливо втолковывала она ему.

— После трех убийств? Три трупа, и все — подростки. Как это еще назвать?

— Серийные убийцы в протоколах ФБР в ходе расследования обычно именуются «чужие убийцы», так как они редко завязывают предварительные контакты со своими жертвами или заранее собирают о них сведения. Я считаю, что для нашего дела такой термин не подходит. Судя по состоянию найденных нами тел, я предполагаю, что выездная группа классифицирует наш случай как убийства, совершенные в ритуальных целях.

Потрясенный Макбрайд совсем сник. В обычной обстановке он выглядел весьма представительным мужчиной с привлекательной внешностью, но в результате переживаний и нервного напряжения за последние три недели у него появились черные круги под глазами, мэр осунулся и исхудал так, что пиджак болтался на нем.

— Ритуальные убийства?! — воскликнул он. — Ты хочешь сказать, что мы имеем дело с сатанизмом и с прочей оккультной пакостью?

— Не знаю, Джон, — пожала плечами Миранда. — Но если ты вообразил закутанные в черное фигуры, пляшущие у костра в лесу в полнолуние, то это не так. У нас завелся убийца-одиночка, и какие бы ни были у него мотивы для преступления, какой бы безумной манией он ни страдал и какому бы мерзкому божеству ни служил, я убеждена, что он действовал без сообщников.

— От этого мне не легче, черт побери! Он и в одиночку смог наделать столько вреда и окунуть меня в дерьмо с головой. — Макбрайд на какой-то момент погрузился в печальное раздумье и высидел, словно курица цыпленка, спасительное открытие: — Это непременно должен быть чужак. Он, конечно, не проживает в Гладстоуне, а лишь…

— …захаживает к нам поохотиться, — закончила за него фразу Миранда. — Возможно, и так. И теперь, ссылаясь на три совершенных в городе убийства, мы обязаны обратиться в органы полиции соседних графств с просьбой перетрясти их нераскрытые дела на предмет сходных убийств.

— Значит, огласка, — простонал Макбрайд.

Миранда решила сегодня больше не вступать с мэром в спор. Что-то доказывать ему было бессмысленно. Со вздохом она поднялась со стула.

— Давай, Джон, не будем взваливать на себя лишние заботы. Мы сделаем все, что можем, чтобы избежать огласки. К тому же если эти кудесники из ФБР подтвердят свою репутацию, то очень скоро преступление будет раскрыто, а убийца очутится в тюремной камере.

— А если они не так хороши, как о них говорят? — Мэр тоже поднялся с мрачным видом, нахмурив брови. — Мне уже звонили за вечер с дюжину раз. Паника распространяется по городу быстрее, чем лесной пожар.

— Тогда нам надо успокоить горожан, Джон. Порекомендуем населению принять меры предосторожности… в разумных пределах. И убедим людей, что все ресурсы брошены на поимку убийцы.

— И постараемся сделать так, чтобы эти ребята работали у всех на виду, — подхватил мэр.

Миранда знала, что Макбрайд готов публично переложить ответственность за раскрытие преступления на широкие плечи ФБР и, следовательно, в будущем отдать всю славу пришлым экспертам. Это почти не задевало самолюбия Миранды, но будь она проклята, если допустит, чтобы ее люди лишились того, что заслужили своим усердным трудом.

Впрочем, сейчас она решила не заострять на этом внимания и произнесла с некоторой долей иронии:

— Об этом не беспокойся, Джон. Они и сами по себе — заметная публика. К тому же у нас в городе только один мотель, и расположен он на главной улице, постояльцев обычно раз, два и обчелся. И без нашего старания все обратят на них внимание и будут пялить на них глаза.

— Да, пожалуй, — буркнул мэр, соглашаясь с ней. — Но и ты, Рэнди, следи за ними в оба и постоянно держи меня в курсе дела.

— Ежедневно мой рапорт будет лежать на вашем столе.

Мэр предпочел бы ежедневные личные встречи наедине, но остерегся просить об этом, а лишь предложил:

— Позволь подбросить тебя до дому. Ты измоталась, а я припарковался прямо у входа.

— Как и я, — сказала Миранда. — Так что у тебя нет никаких преимуществ и я ничего не выиграю, согласившись на твое предложение. К тому же моя машина мне понадобится с самого утра, и пусть лучше она стоит у дома. Но все равно спасибо, Джон. Ты очень любезен.

— Когда-нибудь, и я надеюсь, скоро, ты все-таки скажешь мне не «нет», а «да», — заявил Макбрайд, впрочем, без особой уверенности в голосе.

— Спокойной ночи, Джон, — сказала Миранда, словно не слыша его последних слов.


«Синяя птичка» свила себе убогое гнездышко. К такому весьма обоснованному мнению пришел Бишоп, обследовав вместе с коллегами свое будущее пристанище.

Никакое «генеральное обновление», которое, по словам владельца и менеджера в одном лице, затевается в ближайшее время, не вознесло бы его жалкий мотель на другой уровень комфорта и уюта. Даже поесть здесь можно было только в ресторане по соседству (который, кстати, закрывался в девять), а желающие что-то перекусить позже должны были довольствоваться допотопным торговым автоматом в холле на первом этаже. Зато, по крайней мере, в номерах было чисто.

Уже перевалило за полночь, и Бишоп заставлял себя уснуть, чтобы быть в форме к раннему старту, но что-то словно заклинило в налаженном механизме. Он встал с кровати, казавшейся ему неудобной, распаковал портативный компьютер и водрузил его на маленький шаткий столик у окна. Соединившись со штаб-квартирой в Куантико, он перекачал на свой компьютер несколько потенциально полезных файлов, что обычно делал загодя, еще до своего выхода на сцену. В этом деле он почему-то пренебрег подготовкой, и вот теперь…

Он отвернулся от экрана и стал пристально всматриваться в невыразительную литографию на стене. Но видел он совсем иное…

За прошедшие восемь лет Миранда изменилась. То, что она по-прежнему осталась чарующе миловидной, не должно было его удивить. Он, конечно, был к этому готов. Он как бы зацементировал свои чувства, отгородился от нее стеной. Или он только думал, что подготовился к встрече, а на самом деле явился на нее безоружным? Девушка, которую он помнил, несшая в себе ослепительный свет, повзрослев, не утратила его, не померкла, а превратилась в женщину удивительной красоты и редких способностей.

И обрела еще защитный панцирь, экранирующий ее излучение.

Ее полные жизни голубые глаза уже не вспыхивали веселым огнем с такой готовностью, как прежде. И в них теперь угадывалась глубина, где прятались ее собственные мысли. Ее красивое лицо выражало лишь то, что она позволяла ему выражать, а ее стройное тело исполнилось плавной грации. Ее манера говорить стала размеренной, взвешенной, неторопливой, и трудно было представить, как этот голос когда-то трепетал от обиды и боли, дрожал в гневе.

«Ты жестокий, бессердечный мерзавец. Ты используешь себе во благо все и всех, а потом бросаешь за ненадобностью, выжав все соки».

Он подумал, что сейчас в ситуации, сходной с той, Миранда запросто пристрелила бы его.

Но те обстоятельства никогда не повторятся.

И он дважды не совершит одну и ту же ошибку.

Нет. Нынешняя Миранда, женщина, с которой он встретился сегодня, после унесенных временным потоком восьми лет его и ее жизни, уже не была прежней — юной и наивной. Она усовершенствовала свой метод контроля над собой, сгладила свой неуравновешенный характер, научилась не только защищать себя, но и укрывать таким же защитным полем других. Он не сомневался, что причиной тому была Бонни.

Человеческий мозг — замечательный инструмент, а сила воли человека вообще может творить чудеса. Миранде нужно было оберегать Бонни, и в отчаянии от собственного, пусть кажущегося, бессилия она стала оттачивать свои неординарные способности. Интересно, догадывается ли она, насколько велики ее возможности? В этом заключалась непредвиденная сложность. Бишоп был уверен, что в состоянии взломать ее оборону обычным прикосновением, в конце концов, его, по выражению Миранды, «паучий разум» мог проникать сквозь любые доспехи. Но все же сила, обретенная Мирандой за прошедшие годы, озадачивала его. Все говорило о том, что Миранда ничего не сделает против своей воли, не отдаст ни одной частицы своей души и разума во власть другому человеку.

Если же он силой проложит себе путь через ее защитные преграды, то, несомненно, битва будет жестокой и ему, возможно, придется уничтожить, расплавить ее панцирь, превратив тем самым Миранду в слабое, легкоранимое существо.

Бишопу наконец надоело разглядывать блеклую литографию, и он закрыл глаза. Сколько он на протяжении восьми лет потратил усилий, чтобы отыскать Миранду, обманывая себя ложными надеждами на то, что раны, нанесенные им юной девушке, залечатся быстро, едва он встретится к ней лицом к лицу и заговорит. И еще он питал иллюзию, что боль и обида со временем потеряют остроту и это облегчит примирение.

Но, как оказалось, заслужить прощение Миранды трудно, если вообще возможно.

То, что он сделал когда-то, уже нельзя изменить, мертвых не возвратишь к жизни. За это он не ждал от нее прощения, потому что сам не мог себя простить. Но он рассчитывал хотя бы объясниться с Мирандой начистоту, убрать преграды, разделявшие их.

Причем добиться этого любой ценой.

Миранда, придя домой, выложила сестре и миссис Таск все последние новости, но в предельно сжатой форме. Тело Линет Грейнджер найдено — вот и все, что им следовало знать, по крайней мере, изданное время.

Бонни не удивилась сообщению. Миранда сказала ей накануне, что отправляется на озеро и убеждена в том, что там и обнаружится тело. Зато миссис Таск ужаснулась. Она до сих пор постоянно твердила, что «эта девица Грейнджер» просто сбежала из дома и в любой день может вернуться.

Как и все в городе, она не хотела верить, что чудовище прячется где-то неподалеку. Чудовище в человеческом облике.

— Бедная Тереза, — тихо приговаривала миссис Таск, напяливая на себя в передней пальто. — Бедная Тереза. Вы ей сообщили?

— Да. И вызвали ее сестру побыть с ней.

— Она была трезвой?

— Да, насколько я могу судить. Она ни капли не берет в рот с тех пор, как, проспавшись после пьянки, узнала, что Линет исчезла. Конечно, жаль, что она запоздала с благим решением.

— Я что-нибудь занесу ей завтра утром к завтраку. — Как и большинство людей ее поколения, миссис Таск свято верила, что душевные раны надо исцелять чем-нибудь вкусненьким.

— Убеждена, что она это оценит, — подбодрила ее Миранда, зная наверняка, что миссис Таск будет не одинока. Сердобольные соседи явятся с разной снедью, чтобы попытаться заполнить этим страшную пустоту, образовавшуюся в сердце матери после гибели ребенка.

Миссис Таск, уже собравшись полностью, с сумочкой под мышкой, сокрушенно покачивала головой:

— Бедная, бедная… Потерять свое дитя…

Бонни дождалась, когда она наконец ушла, и обратилась к Миранде:

— Одна из приятельниц миссис Таск позвонила сюда и сказала, что прибыли агенты ФБР. Это правда?

Миранда кивнула.

— И что? Он среди них?

— Всего их трое. Разумеется, он главный.

Бонни обеспокоенно взглянула на сестру:

— Ты с ним разговаривала?

— Только по делу. Он профессионал. Я тоже.

— Но он тебя помнит.

— Разумеется.

«Слишком хорошо помнит, черт побери».

— Ты рассказала ему о том, что видела!

— Нет. Нет, конечно, нет! Ему не нужно знать об этом. Сейчас не нужно. Может быть, позже.

Помолчав, Бонни сказала:

— Почему бы гебе не переодеться и не принять душ, пока я разогрею ужин?

— Я не очень голодна.

— Ты должна поесть, Рэнди.

Миранда слишком устала, чтобы вступать в спор. Она поднялась наверх, пустила горячий душ и долго-долго простояла под ним, снимая с себя напряжение и избавляясь от трупного зловония. Душ принес облегчение, во всяком случае, физическое. Когда она в халате и в домашних туфлях вернулась в кухню и учуяла запах жаркого, у нее проснулся аппетит.

Машинально она потянулась за чашкой с кофе, но обнаружила там молоко.

— Меньше всего тебе сегодня нужно глотать лишний кофеин, — заявила Бонни.

И опять Миранда не стала спорить. Она выпила молоко и съела жаркое, не ощутив вкуса, и все думала о том, как долго она еще сможет откладывать разговор, который ее сестра, без сомнения, желает завести.

— Бишоп сильно изменился?

Вот и началось.

— Постарел. Мы все стали старше.

— Он выглядит как-то иначе?

— Да нет… Я бы не сказала.

— Он женат?

Вопрос был неожиданным и застал Миранду врасплох.

— Нет, — ответила она не задумываясь, потом поправилась: — Я не знаю. Кольца он не носит.

— И ты не беседовала с ним на личные темы?

— Нет, — сказала Миранда и повторила уверенно: — Мы не касались личных тем.

— Потому что вы оба были закрыты!

— Потому что нам нечего обсуждать и нет повода заводить подобные разговоры, — обрезала ее Миранда. — Он здесь по делу, вот и все.

— Может ли он по-прежнему…

— Что?

— Проникать, даже если ты закрылась!

— Не знаю.

— Но…

— Мы не касались друг друга, — поспешила заверить сестру Миранда.

— Даже случайно?

— Нет.

Бонни нахмурилась:

— Ты должна это выяснить, Рэнди. Если он не может входить, то он и не сможет помочь тебе, когда придет время.

— Я знаю.

Бонни поколебалась, потом все же осторожно произнесла:

— Если он не может войти, ты должна впустить его.

— Это я тоже знаю.

— А на это ты способна?

— Ты же сказала, что я должна. Этого достаточно.

Бонни закусила губу, размышляя.

— Я помню, ты говорила, что наш отъезд ничего не изменит, но…

— Если бы даже мы могли исчезнуть отсюда, то сейчас уже все равно поздно.

Бонни не спросила почему. Все и так было ясно.

Потому что Бишоп уже здесь. Потому что события раскрутились и их уже не остановить, пока не наступит неизбежный конец.


Глава 4


Департамент полиции графства Кокс располагался в относительно новом здании, построенном менее двух десятилетий назад. И когда его планировали, воздвигали и обставляли, отцы города пребывали в блаженной уверенности, что экономическое процветание продлится бесконечно. К несчастью, они заблуждались, но, по крайней мере, их тогдашний оптимизм в результате привел к тому, что появилось здание со множеством кабинетов и просторным залом для заседаний, который в основном использовался как хранилище документации и поломанной мебели, а проще говоря, как свалка.

Миранда должна была отдать распоряжения занятым в расследовании полицейским, и ко времени, когда она и троица агентов ФБР ранним утром вошли в конференц-зал, его уже успели очистить от коробок, набитых старыми бумагами, и прочего хлама и, таким образом, сделать пригодным для размещения штаба по руководству операцией. Линии экстренной связи были сюда подведены, телефонные аппараты подключены, были установлены школьные доски и стенды для материалов расследования. Для трех визитеров в зал занесли внушительных размеров письменные столы с полным, даже избыточным набором канцелярских принадлежностей. Стол для проведения совещаний был достаточно велик, чтобы за ним могли усесться шестеро. Кроме того, сюда же доставили кое-что из старенькой аудио — и видеоаппаратуры и компьютер пятилетнего возраста, второпях позаимствованный в соседнем офисе. Зато кофеварка была новехонькая.

Миранда не сочла нужным извиниться за скудность снаряжения своего департамента, так как доктор Эдвардс привезла с собой все, что ей требовалось, а Бишоп и Харт прибыли, вооруженные самыми последними моделями портативных компьютеров, из чего она заключила, что они ожидали столкнуться с дефицитом современной техники в городе, обозначенном только на крупномасштабной карте. А если им это не понравится, пусть держат свое недовольство при себе. Она снабдила их всеми распечатками, касающимися заведенных дел, и оставила молодого, охваченного благоговейным трепетом перед столь важными персонами, как агенты ФБР, помощника шерифа обслуживать их и быть на подхвате. Сама же она уединилась в своем кабинете.

Оттуда Миранда первым делом позвонила в морг и переговорила с доктором Эдвардс. Та сообщила, что вскрытие трупа Линет Грейнджер идет полным ходом.

— Кстати, я проштудировала отчет доктора Шеппарда о вскрытии трупа Керри Ингрэм и не считаю нужным проводить эксгумацию тела.

Керри была единственной жертвой, чье тело выдали родственникам для погребения, и Миранда была искренне благодарна Эдвардс за столь гуманное решение. Оно избавляло Миранду от тягостной обязанности вновь навещать охваченную горем семью и просить извлечь тело их девочки из могилы.

— Доктор Шеппард проделал все основательно, — отозвалась о его работе Эдвардс с присущей ей доброжелательностью. — Он позаботился сохранить в порядке и представить мне все слайды и образцы тканей, так что нет необходимости перепроверять его выводы.

Трубка донесла до Миранды смущенный голос доктора Шеппарда где-то на заднем плане, протестующего против «слишком завышенной оценки его скромных достижений».

Этот обмен любезностями, случайно подслушанный, Миранда восприняла с облегчением. Не то чтобы она ожидала от доктора Шеппарда каких-либо резких высказываний, продиктованных уязвленной гордостью — ведь он сам настаивал на приглашении более опытных экспертов, — но все же никогда не знаешь, как поведут себя в отношении друг друга, столкнувшись в работе, два профессионала, особенно два врача. Обычно врачи очень ревностно оберегают свой авторитет.

— Спасибо, доктор, — от души поблагодарила Миранда великодушную женщину. — Если вам что-то понадобится, звоните мне прямо сюда, в кабинет.

— Обязательно, шериф, спасибо. Письменный отчет я подготовлю к концу дня.

Миранда повесила трубку и занялась изучением посланий; которых уже с утра накопилась целая стопка. Некоторое время она посвятила ответам на них, звоня по телефону и успокаивая, как могла, встревоженных горожан, которые когда-то избрали ее своим шерифом. Только очень невелик был набор ее аргументов.

К одиннадцати утра Миранда была уже не в состоянии слушать в трубке испуганные выкрики, требования запретить подросткам вообще появляться на улице, вызвать в город подразделение национальной гвардии и сменить весь состав местной полиции.

Когда ей удавалось вставить слово, она заверяла, что убийца будет непременно пойман. Она в это твердо верила.

Но Миранда никому не говорила, хотя была убеждена в этом, что прежде, чем на убийцу наденут наручники, еще не один подросток расстанется с жизнью. Если она не отыщет способ, как обмануть судьбу…

Такое было возможно. В конце концов, однажды ей это удалось.

Оставив раскаленный от звонков телефон, она сбежала от них в тишину конференц-зала.

Бишоп и Харт занимались делом всерьез. Большой стол был завален раскрытыми папками, страницы блокнотов заполнялись пометками. Их портативные компьютеры работали бесшумно, зато арендованный им в помощь компьютерный ветеран гудел за троих, а еще более древний принтер вовсю трудился в своем углу, исправно распечатывая нужные бумаги.

Стенд для бюллетеней был разделен на три части — по числу жертв. И туда уже прикрепили фотоснимки мест преступлений, тел убитых, копии протоколов и отчетов о вскрытии. Агент Харт чертил на школьной доске схему, надписывая печатными буквами имена и возраст жертв, когда и где их видели в последний раз и когда и где их тела были обнаружены.

За его работой наблюдал Бишоп, взгромоздившийся на стол для заседаний, найдя там себе место среди папок с документами. Вместо приветствия он обратился к Миранде со словами:

— Ты, конечно, обратила внимание на временную связь?

Миранда вовсе не была польщена тем, что он не сомневался в ее способности заметить очевидное.

— Ты имеешь в виду то, что исчезновения разделяют почти равные интервалы в два месяца? Ну, и каково твое мнение насчет этих промежутков?

— Я не хотел бы выдвигать версию прежде, чем мы прощупаем все возможные связи между жертвами и начнем работу над психологическим портретом убийцы, — уклончиво ответил Бишоп.

Это было разумно. Миранда ожидала, что он так и скажет. Все же она сочла нужным поделиться и своими соображениями:

— По всей видимости, он с каждым разом все больше торопился.

Бишоп заглянул в лежащую перед ним папку.

— Ваш медэксперт утверждает, что Рамсей был убит чуть ли не через шесть недель после исчезновения, Ингрэм — меньше чем через четыре недели. А так как Линет Грейнджер пропала всего несколько дней назад, то, значит, ее убили почти сразу. Убийца продержал ее у себя лишь считанные часы.

Миранде стало не по себе от этих выкладок, но она не могла не согласиться с ними.

Тони Харт отступил на шаг, обозревая вычерченную им схему, и развил мысль шефа:

— Нам следует принять к сведению несколько возможных вариантов. Убийца мог изменить свое расписание по причинам, важным для него и для его ритуала. Он мог обнаружить, захватив девушку, что она каким-то образом не отвечает его запросам, и расправиться с ней со злости. Быстрая расправа могла быть также частью обновленного ритуала. Или в Линет Грейнджер было какое-то отличие от прочих жертв, что вынудило убийцу поступить с ней по-другому.

И это тоже показалось Миранде вполне логичным.

— Итак, мы не знаем, есть ли у нас в запасе два месяца до исчезновения следующего подростка, — сделала она неутешительный вывод.

Харт утвердительно кивнул.

— Если вас интересует мое мнение, то я считаю, что он может осуществить похищение хоть сегодня, хоть завтра. Затем опять уйти на дно и выжидать два месяца или, возможно, дольше или стронуться с места и поискать себе новые «охотничьи угодья». То есть пока, за отсутствием какой-либо информации о нем, мы не в силах что-нибудь предугадать.

Миранда, пользуясь случаем, что разговор ее с агентами ФБР на этот раз ведется без свидетелей, спросила:

— Вы до чего-нибудь додумались за ночь после того, как мы расстались?

Она обращалась к Харту, но ответил за него Бишоп:

— Тони предполагает, что убийца знал девушку, причем довольно хорошо. Он сожалел о том, что так поступает, даже сокрушался.

Миранда посмотрела на Харта с искренним интересом.

— Значит, у вас двойная специализация? Вы еще улавливаете эмоциональные волны?

Харт ответил уклончиво:

— Такое определение тоже вполне подходит.

— А как насчет доктора Эдвардс? — поинтересовалась Миранда. — Чем, кроме медицины, занимается она?

— У нее сходная с моей побочная специализация. Только она извлекает крупицы информации, оперируя скорее не ощущениями, а неопровержимыми фактами. Она настроена на прием колебаний физической энергии, я думаю, вы так бы это назвали. Наши способности дополняют друг друга, сливаясь воедино под руководством опытного эксперта высшей категории.

Здесь Харт слегка улыбнулся, скосив глаз на Бишопа.

— Я понимаю. И как, уловила доктор Эдвардс какие-нибудь физические волны, обследуя колодец вчера вечером?

— Нет, к сожалению. Ничего, о чем бы стоило говорить. Шарон считает, что преступник пробыл там лишь короткое время, столько, сколько потребовалось, чтобы сбросить тело. Я с ней согласен. — Теперь Харт в свою очередь посмотрел на шерифа с интересом. — Должен признаться, что приятно иметь дело с представителями местной власти, в угоду которым не нужно подыскивать какие-то приемлемые для них объяснения того, как мы получаем ту или иную информацию.

— Если вы пользуетесь нетрадиционными методами, — сказала Миранда, — то обязательно столкнетесь с недоверием и подозрительностью.

— Но не с вашей стороны, — убежденно произнес Харт.

— Нет, не с моей, но… — Миранда одарила его улыбкой. — Не пытайтесь дурачить меня, говоря, что не знаете, почему я отношусь к вашим методам серьезно.

— Потому что вы сами способны принимать физические и эмоциональные волны и у вас это отлично получается.

— Однако это не самая сильная масть из тех, что у меня на руках. Бишоп определил бы эту мою способность как вспомогательную. — Миранда по-прежнему не сводила глаз с Харта, а присутствие Бишопа игнорировала. — Вроде его «паучьего чутья», только в меньшей концентрации.

— А что же у вас стоит на первом месте?

— Когда-то в прошлом это было ясновидение. Но я покончила с ним давным-давно, сожгла все карты, как завязавшая со своим ремеслом гадалка. — Едва заметная усмешка мелькнула на губах Миранды. — Но я вижу… изредка. И все чаще непрошеные видения появляются в последние дни.

Карие, как у спаниеля, по-собачьи безмятежные глаза Харта расширились в восторженном изумлении.

— Бог мой! Три разных дара у одного человека. Разве такое бывает? — Он вопросительно взглянул на Бишопа.

— Четыре, — сказал Бишоп. — Кроме настройки на волну и приема, кроме ясновидения и способности создавать блокирующий щит, шериф Найт еще и телепат. По нашей шкале — примерно восьмого уровня.

— Ого! — пораженно воскликнул Харт.

Бесцеремонность Бишопа, его откровенность не очень пришлись по душе Миранде, но ей оставалось только пенять на себя — ведь она сама завела этот разговор. Странное чувство вызвало у нее такое открытое обсуждение того, что старательно умалчивалось на протяжении целых восьми лет. Ей не хотелось признаться даже мысленно, что какое-то удовольствие она все же получила от общения с людьми, которые ее понимали и приняли в свою среду. Естественное любопытство подтолкнуло ее спросить:

— Восьмой уровень? Что это за чертова шкала?

Харт смущенно молчал, поэтому ей пришлось наконец-то обратить свой взор на Бишопа. В его глазах, как всегда, ничего нельзя было прочитать.

— Эту шкалу мы разработали в Куантико, когда создавали нашу группу несколько лет назад, — сухо пояснил он.

— Раз вы на особом положении в особом учреждении и работаете по особой программе, то вам приходится взвешивать, измерять и оценивать все паранормальное, что попадается под руку? — произнесла Миранда, стараясь скрыть иронию.

— Примерно так.

Она поняла, что Бишоп не ответит ей конкретно, пока она не задаст конкретного вопроса, и это вызвало у нее раздражение.

— О'кей. Наживку я заглотнула, теперь уже ничего не поделаешь. Открой секрет: сколько делений в вашей шкале?

— Двенадцать.

— У тебя, конечно, двенадцатый уровень.

Бишоп отрицательно покачал головой:

— При приближении к двенадцатому уровню возникают затруднения психологического порядка. В телепатии я достиг примерно десятой отметки.

— А как насчет «паучьего чутья»? На каком оно уровне?

— На шестом, вероятно. Это в хорошие дни.

— Мы с Шарон начали с третьего уровня, — не без гордости сообщил Харт. — И в перспективе надеемся улучшить показатели. Впрочем, никто в группе не поднялся пока выше пятого, кроме Бишопа. И только один из наших агентов обладает дополнительным даром, хотя в полной мере признать его нельзя. Впервые мне повстречался человек, обладающий такими уникальными способностями. Честно говоря, я даже не слышал, что такие люди вообще существуют.

— Кстати, за моей спиной целая вереница предков с набором таких способностей, и я долго ждала своей очереди появиться на свет.

— Какого дьявола, осмелюсь спросить, вы похоронили себя на этом тихом кладбище, а не играете под вторым номером в нашей команде? — вырвалось у Харта, охваченного неподдельным энтузиазмом. Впрочем, он тут же бросил взгляд на Бишопа, как бы извиняясь за свою бесцеремонность.

— Тони, — произнес Бишоп на удивление кротко, — мне кажется, наша кофеварка опустела. Почему бы тебе не налить в нее воды?

— Прости, босс, но тебе незачем возлагать на меня домашнее хозяйство лишь для того, чтобы удалить отсюда. Я все-таки телепат и способен уловить и более тонкий намек, чем этот.

Харт схватил кофеварку, почти бегом устремился к выходу и с демонстративной тщательностью прикрыл за собой дверь.

Миранда не могла разобраться, какое чувство доминировало в той сумятице, которую породил в ее душе только что закончившийся разговор, — смущение от того, что ее тайна перестала быть тайной, или ярость, направленная исключительно на Бишопа, который имел бесстыдство обсуждать ее личные проблемы, по крайней мере, с одним из членов своей группы.

— Я сожалею, Миранда.

— О чем? — Ей стоило больших усилий не отвести взгляд в сторону и казаться полностью владеющей собой. — О том, что ты рассказал обо мне своим агентам? Разве я должна была ожидать от тебя чего-то иного?

— Надеюсь, что так. То, о чем ты думаешь, — того не было.

— Не было? Неужели?

— Миранда! Они же телепаты. И как бы я ни старался, я не могу создать непроницаемое защитное поле, даже вокруг собственного мозга. Только ты на такое способна.

Она была рада хотя бы тому, что ее щит пока выдерживает натиск, что Бишоп не имеет четкого представления о ее мыслях и эмоциях. Но заговорила она совсем о другом:

— Очевидно, это была целиком твоя идея — организовать подобное подразделение. Для вашего прославленного бюро это больно нетипично.

Миранда позволила себе чуть-чуть приоткрыть шлюз, чтобы ирония выплеснулась на него. Реакция Бишопа была такой, что в первые секунды она опешила, но в конце концов он взял себя в руки, и ответ его прозвучал спокойно:

— Вначале наше руководство противилось, причем отчаянно, но лишь до тех пор, пока не было доказано, что неординарные методы работы вкупе с паранормальными способностями дают ощутимые результаты.

— И кто это доказал? Ты?

— В конечном счете да, я.

— Как?

Он вздохнул, вспоминая:

— Я выследил Розмонтского Мясника.

Миранда медленно приподнялась со стула, глядя на Бишопа в упор.

— Что?.. — прошептала она.

— Льюиса Харрисона. Я взял его. Шесть с половиной лет назад.


Алексу был дан отчасти совет, отчасти приказ не являться в офис в воскресенье. Он почти три недели трудился без отдыха, и Миранда заявила, что подаст в отставку, если Алекс не возьмет себе отгул, желает он этого или нет. Сверхурочная работа — это одно, а доведение себя до нервного истощения — это совсем другое, и никакой серийный убийца не заслуживает того, чтобы ради его поимки жертвовали своим здоровьем.

Алекс ненавидел выходные дни. В нем отсутствовала спортивная жилка, и охота заодно с рыбалкой не привлекали его, так же, как и гольф. Он получал удовольствие от спортивных зрелищ по телевизору только в сезон, когда транслировали бейсбол. Он пробегал положенные мили и делал зарядку, чтобы поддерживать форму, но нельзя же заниматься этим весь день напролет. Оставался еще дом. Он был слишком велик и уныло пуст. Алекс знал, что ему следует избавиться от него. Но Джанет любила этот дом, обставляла и украшала его с трогательной до слез заботливостью, и спустя год после ее кончины он все еще не мог смириться с мыслью, что кто-то чужой поселится в доме Джанет.

Но жить одному в доме было для него тяжким испытанием, и хотя он, в конце концов преодолев бессонницу и тоску, приучил себя спать здесь, но днем проводил время большей частью вне его стен.

К сожалению, воскресенья в Гладстоуне были наискучнейшими днями недели, а те, кто был равнодушен к церкви и не посещал воскресную службу, лишались единственного развлечения.

Все-таки он подался в город и, поборов искушение заглянуть в участок и узнать, как идут дела, припарковался у книжного магазина и прождал целых сорок пять минут, пока лишь в два часа пополудни, как положено по воскресеньям, Лиз отперла двери и впустила Алекса в заведение.

— Я слышала про Линет, — сказала она.

— Да, бедная девочка. — Алекс разместился у стойки вместо обычного своего столика, так как по случаю воскресенья Лиз обслуживала клиентуру одна.

— И еще я слыхала, что ФБР уже орудует в городе.

— Да. Три специалиста, во всяком случае, уже здесь. — Он улыбнулся. — Твой темный человек с отметиной на лице среди них. И Рэнди знакома с ним.

Алекс вспомнил, что Лиз говорила о роке, нависшем над этим человеком, и улыбка его померкла.

— Ты, надеюсь, не считаешь по-прежнему…

Лиз в задумчивости прикусила нижнюю губу.

— Сегодня утром в расположении чаинок было меньше определенности, но я уверена, Алекс, что смысл был тот же. А Рэнди он… нравится?

Алекс некоторое время обдумывал ответ.

— Честно говоря, я только заметил, что она к нему неравнодушна. В буквальном смысле этого слова. А нравится ли он ей или нет, положительно или отрицательно ли она к нему относится, я сказать не берусь.

— Может, мне следует поговорить с ней о том, что я видела? нерешительно высказала Лиз пришедшую ей в голову мысль. — Она надо мной никогда не подшучивала. Правда, и гадать ей не позволяла. Но…

— Только не сейчас, Лиз. Ей на тарелку положили столько всего, что неизвестно, в силах ли она все это скушать, и незачем добавлять туда еще то, что, возможно, и не случится.

— Я знаю, год этот будет необычным, новое тысячелетие и все прочее, но мне очень не по душе все эти нехорошие знамения.

— Опять собаки выли ночью?

Прежде чем она успела ответить, Джастин Марш ворвался в помещение. Его худенькая, миниатюрная супруга Селена семенила ножками за ним по пятам, не отставая, подобно безгласной тени.

— Элизабет, я неоднократно просил тебя не заниматься бизнесом в воскресные дни, — провозгласил он, будто с амвона.

Алекс вздохнул:

— Джастин, почему ты пристаешь к Лиз? Половина лавок и все кафе и рестораны открыты после церковной службы. Привет, Селена, — добавил он.

— Привет. — Женщина робко улыбнулась, прижимая к себе обеими руками Библию, словно боясь, что может лишиться ее в любой момент.

Когда-то ее считали хорошенькой, но тридцать лет замужества и служения такому божеству, как Джастин Марш, превратили ее в изношенную вещь, годную только на выброс. Она редко появлялась где-нибудь без него, и Алекс не помнил, чтобы она произнесла что-нибудь, кроме «привет» и «пока», а еще «хвала господу» и «аминь», соответственно паузам в его пламенных проповедях.

— Кстати, — продолжил Алекс, — разве ты сам не торговал автомобильным старьем по воскресеньям до того, как продал свою лавочку и ушел на покой?

— Нечего указывать мне на мои ошибки. Я искупаю их служением делу господню, — с набожным видом заявил Марш. — И теперь господь препоручил мне направлять заблудших овец из его стада на путь истинный.

Алекса самого потянуло произнести «аминь» по окончании такой тирады. Ораторскому мастерству он всегда отдавал должное в любых его проявлениях. Помрачнев, Лиз сказала:

— Могу я поднести вам по чашечке кофе, Джастин и Селена, в качестве угощения, не имеющего отношения к бизнесу?

Марш оперся на стойку и принялся сверлить ее взглядом.

— Элизабет, ты уже ступила одной ногой на праведный путь, и я не дам тебе сойти с него и снова окунуться во зло. Такая хорошая женщина, как ты, достойна занять почетное место в обители господа нашего.

В обычной обстановке Алекс спокойно относился к выходкам Джастина, но воспоминания о бедной маленькой Линет и ее изуродованном теле были еще свежи, и он чуть ли не рявкнул на доморощенного проповедника:

— Если ты, Джастин, такой знаток зла и выкорчевываешь его повсеместно, то начни с убийцы. Это будет более угодно богу, чем запрещение Лиз поить нас кофе и продавать книжки по воскресеньям.

Джастин густо покраснел и стал похож на переспевший помидор. Он издал какой-то придушенный звук и устремился прочь. Селена, хорошо изучившая повадки мужа, проворно отскочила, освобождая ему дорогу, а затем покорно последовала за ним.

— Не нравится мне этот человек, — сказал Алекс.

— Но тебе не следовало разговаривать с Джастином в таком тоне, — упрекнула его Лиз. — Ты же знаешь, он прямиком направился к мэру.

— О, об этом не беспокойся. Нашему мэру сейчас не до того, что кто-то пощипал Джастину Маршу перышки.


Шарон Эдвардс стянула с рук резиновые перчатки и сказала, обращаясь к коллеге:

— У меня нет больше вопросов.

Доктор Шеппард немного удивился:

— То есть как? Я не очень понял…

— Остались только те вопросы, которые мы зададим этому психу, после того как его поймаем. А в данное время, если вы возьметесь разложить по местам все слайды и образцы, я начну писать отчет для шерифа.


— Шесть с половиной лет назад, — ошеломленно повторила Миранда. — Но ведь в новостях ничего не было.

— В национальных новостях — нет. По совпадению, в ту же неделю арестовали более знаменитого монстра, массового убийцу из Техаса, и он завладел всеми общенациональными каналами.

— Я следила за полицейской информацией, — возразила Миранда. — Как только я вступила здесь в должность и получила к ней доступ, я каждый месяц проверяла, пойман ли Харрисон.

— Могу только посочувствовать, — сказал Бишоп.

Где-то в недрах бюро возникла идея, что у Харрисона был подражатель-соперник, что один человек не мог совершить все то, что он брал на себя. Было принято решение не закрывать дело и оставить Мясника в списке гуляющих на свободе в расчете на то, что аналогичные преступления подтвердят эту версию.

— Но как они могли поступить так, если только… — Она медленно опустилась обратно на стул. — Он мертв?

Бишоп кивнул.

— Ты?

— Да.

В какой-то степени странно было, что смерть Харрисона не так уж и потрясла ее. Слишком долго он был частью ее жизни, постоянной угрозой, чудовищем, спрятавшимся в шкафу и готовым выйти оттуда на охоту с наступлением темноты.

Миранда сомневалась, была ли хоть одна ночь на протяжении восьми лет, когда она не думала о нем, выключая лампу возле кровати и погружая спальню во мрак. Что касается Бонни, то несчастная девочка до сих пор мучается от жутких ночных кошмаров. Не так часто в последнее время, но пережитые ужасы наверняка ею не забыты.

Миранда не могла не подумать о том, что ее жизнь была бы иной, если бы она знала, что Льюис Харрисон уже никогда не вернется и не отберет у нее опять что-нибудь очень ей дорогое.

А сейчас мало что могло уже измениться.

— Я хотел сообщить тебе. Я разыскивал тебя, Миранда.

— Я не хотела, чтобы меня нашли, — тихо сказала она.

— Для меня это очень скоро стало очевидным. Даже ФБР с его возможностями не способно засечь телепатку, если она сама предпочитает скрываться.

Миранда не стала объяснять ему, как ей удалось начать совсем новую жизнь, какие методы она тогда применила, хотя знала, что Бишопа гложет любопытство. Даже при том, что угроза, исходящая от Харрисона, перестала существовать, ей все равно хотелось держать в секрете то, что могло пригодиться когда-нибудь снова. Если, конечно, она останется в живых в ближайшие недели. Какие цели преследует Бишоп в данный момент? Убедить ее сбросить доспехи, открыться ему, чтобы он мог воспользоваться ее способностями в выслеживании очередного маньяка? Убедить, что никто не угрожает ни ей, ни Бонни и нет причин оберегать себя и сестру? Убедит ли он ее?

Мрачное, ледяное чувство вдруг пронзило ее. Ведь Бишоп как раз тот человек, которого не остановят никакие жертвы, если дело касается его работы и достижения поставленной цели. Боже, ей это было слишком хорошо известно.

Прибегнет ли он ко лжи, чтобы убедить ее?

Даже при том, что Бишоп никак не мог читать ее мысли, в выражении его лица произошла заметная перемена, как будто он все-таки угадал, о чем она думает.

— Я не лгу, — сказал он невозмутимо.

— Ты должен простить меня, если я не поверю ни единому твоему слову, — произнесла Миранда с усмешкой.

Он собрался было протестовать, но ограничился фразой, произнесенной тем же ровным тоном:

— Я добьюсь для тебя доступа к закрытым материалам, касающимся Харрисона.

— Сделай это, — кивнула Миранда.


Глава 5


Уже миновал полдень, когда Тони Харт осторожно заглянул в дверь конференц-зала. Он обнаружил там лишь одного Бишопа, по-прежнему уставившегося пристальным взглядом на классную доску со схемами. Выглядел он вполне спокойным, но шрам на его лице почему-то слегка побелел и стал резко выделяться на фоне загара. Харт воспринял это как знак того, что ему следует остерегаться проявлений нелегкого характера шефа, к чему, впрочем, он был приучен за время совместной работы.

— Гм-м, — этим звуком Харт известил о своем возвращении и добавил, как бы информируя: — Шериф покинула нас несколько минут назад.

— Я знаю.

— Я имею в виду, что она вообще покинула здание.

Бишоп мимолетно глянул на услужливого информатора и вновь отвернулся к доске.

— Да, я знаю.

— Мне показалось, что она куда-то жутко торопилась. Мой вывод таков, что она еле дождалась подходящего момента, чтобы убраться отсюда.

Бишоп отвел взгляд от доски, но ничего не ответил.

Харт включил кофеварку и после некоторого мысленного спора с самим собой вздохнул и рискнул затронуть тему, запретную для большинства сотрудников:

— Еще когда меня только принимали в группу, ходили слухи, что тебе не давали официального разрешения на ее создание, пока ты не пригрозил своим уходом. Даже после того, как ты собрал столько материала, после всех тестов, испытаний и успешно раскрытых дел, бюро не признавало — или притворялось, что не признает, — нетрадиционных методов расследования. Даже когда ты выдал им результаты, которые они не могли отрицать. Но шишки наверху не хотели терять своего лучшего координатора и, таким образом, наконец выразили свое высочайшее одобрение, шлепнули печать и утвердили официальный статус нашего подразделения.

— Если ты уже приблизился к сути вопроса, Тони, то не ходи вокруг да около.

Харта не смутил предостерегающий тон начальника.

— Я просто подумал, что шериф Найт, вероятно, не догадывается, что благодаря ее присутствию здесь множество чудовищ сидят по клеткам, где им и место.

Бишоп никак не прореагировал на его слова.

— И я подумал, что ты, может быть, скажешь ей об этом.

— Если ты видишь в этом пользу для дела, то заблуждаешься, — сказал Бишоп.

— Возможно. Но, возможно, она почувствует себя лучше, узнав, что и в трагедии есть какие-то положительные элементы.

— Не прикрывайся словами. — То, что изменило очертания обычно неподвижных губ человека со шрамом, трудно было принять за улыбку. — Ты считаешь, что она меньше станет меня ненавидеть? Не надейся.

— Заранее извиняюсь за то, что сейчас скажу, но, по-моему, босс, ваши с ней отношения, если они останутся в этой фазе, заставят нас топтаться на месте. Если мы хотим изловить этого ублюдка, то должны пустить в дело все козыри, какие сможем достать из рукава, в том числе использовать и высокоодаренного телепата с уникальными способностями, которые от нас пока прячут.

— Она не смогла прочувствовать объект до нашего приезда, — возразил Бишоп.

— Вероятно, из-за своего щита. Из-за того, что ей приходится скрывать свой дар и быть осторожной. И еще потому, что она сама скрывается здесь. И заодно прячет свою сестру. — После паузы Харт добавил: — Я полагаю, теперь она знает, что им уже ничего не угрожает?

— Она знает то, что ей рассказал я. А поверила ли она мне — это уже другое дело.

— Ты можешь доказать, что говорил правду, и опровергнуть официальные сведения о том, что мерзавец жив и на свободе. Ты должен обеспечить ей доступ к закрытым материалам.

— Знаю.

Харт встретился глазами с Бишопом и не отводил их несколько секунд. Его интересовало, хочет ли Бишоп, чтобы шериф Найт поверила ему без всяких доказательств. Очень уж гордым человеком был Бишоп. Но и неглупым. Он должен был понимать, что его поступки в прошлом не могли не укрепить присущую Миранде Найт подозрительность.

Тони попробовал исследовать эмоциональное поле, заполнявшее комнату, подобно натасканной охотничьей собаке, нюхающей воздух в поисках запаха, несущего информацию, и поразился, обнаружив невероятную сумятицу в чувствах своего обычно предельно уравновешенного босса. Эмоции были остры и коренились глубоко — смесь злобы и раскаяния, неутолимого желания, обиды, боли и стыда.

Выждав паузу, Харт заговорил:

— С доказательствами или без, все равно, я думаю, что для принятия ею этого факта потребуется некоторое время. Но когда она свыкнется с новыми обстоятельствами, поймет, что может открыться, рядом будешь ты.

— И створки захлопнутся намертво, — мрачно заключил Бишоп. — Иногда мне претит сотрудничество с телепатами.

— Зато гарантировано девяносто восемь процентов успеха.

— Да. Только не буди снова ад в моей голове. Пожалуйста, будь добр.

— Э, босс, откуда ты взял, что я могу влезть в твою голову? Вспомни, это не моя сильная сторона. Я просто хватаю кое-что на лету из воздуха. Не моя вина, что ты испускаешь свои флюиды с такой интенсивностью.

— Постараюсь их придержать.

Было ли это шуткой, трудно сказать, но Харт на всякий случай переключил свое внимание на кофеварку.

— А у тебя есть какие-нибудь соображения по поводу того, куда она могла направиться? — сделав над собой усилие, спросил Бишоп.

— Откуда? Она же за щитом. Правда, сейчас время ленча, и, возможно, Миранда Найт человек твердых привычек. Кстати, будучи шерифом, она, вероятно, должна сообщать, где ее можно найти. Или носить с собой пейджер, хотя я не заметил у нее такового. Я видел, как она разговаривала на выходе с дежурной телефонисткой. Ее вроде бы зовут Грейс.

Бишоп не удосужился изобрести предлог для того, чтобы тут же улетучиться из конференц-зала. Почти никаких секретов не могло быть между телепатами, и если ему действовало на нервы то, что команде известны его мысли и эмоции, он компенсировал это уклонением от словесных объяснений своих поступков.

Грейс колебалась, давать ли агенту Бишопу информацию, которую он запросил, но вспомнила инструкцию, переданную шерифом, во всем помогать приезжим экспертам.

— Она у Тима, в школе карате на Мейн-стрит. Вы мимо не пройдете, заметите сразу.

Грейс Рассел была не из пугливых, но этот агент ФБР наводил на нее трепет. Может, виной тому были его странные, почти белесые зрачки, взгляд которых, однако, пронзал ее насквозь, или его зловещий шрам, искореживший левую сторону лица и намекавший на двойственность натуры этого человека. Одна половина — сплошное совершенство, другая — вся в изъянах от пережитых драм, горьких неудач и ошибок. С чисто женской точки зрения, он показался ей достойным жалости. Ведь без этого шрама он был бы внешне умопомрачительным парнем, однако немногие мужчины с таким безобразным физическим недостатком могли бы сохранить в полной мере свое мужское обаяние. В то же время шрам придавал ему слегка угрожающий вид, что, несомненно, действовало на женский пол возбуждающе.

— Школа карате? Открытая по воскресеньям? — Тон Бишопа был безупречно вежлив, на лице отсутствовало какое-либо выражение, но у Грейс возникло неприятное ощущение, что он буквально считывает, как с экрана монитора, ее мысли.

— Официально — нет, но некоторые ученики Тима иногда тренируются там и по воскресеньям. Шериф Найт обычно использует часть своего перерыва на ленч.

Произнося эти слова, Грейс размышляла о том, почему такой красивый мужчина не позаботился о гом, чтобы как-то притушить, упрятать свое уродство, единственное, что портило его внешность. Ведь современная пластическая хирургия способна творить чудеса, а он будто нарочно выставляет свой изъян напоказ. Это ставило бедную Грейс в тупик.

— Спасибо, миссис Рассел, — кивнул Бишоп.

Чтобы прочитать все, о чем она думает, ему не потребовалось даже прикасаться к ней. Он оставил ее в некотором недоумении и раздумьях по поводу шрама — когда и как он его заработал. Эти гадания и сочувствие к собственной персоне стали для него с годами привычными.

Грейс была права, сказав, что мимо он не пройдет. Призы и награды в витрине сразу привлекали внимание и уже только потом неприметная вывеска «Школа карате Тима Скиннера». Бишоп некоторое время потратил на созерцание незнакомого ему имени на табличке, потом пожал плечами и вошел.

Он оказался в просторной комнате, где шестеро учеников в возрасте от восьми до шестнадцати, разбившись на пары, занимались под наблюдающим оком инструктора. Никто не обращал на Бишопа внимания, и он прошел вдоль стенки к полуоткрытой двери, ведущей в другое, меньшее по размеру помещение.

Там занималась еще одна пара, оба босые и в белых одеяниях, как принято в карате. Мужчина приблизительно сорока пяти лет двигался так умело, что вряд ли кто-то мог противостоять ему. Миранда, однако, могла.

Исключительным чувством равновесия и абсолютной концентрацией она компенсировала меньшую массу и мускульную силу, а также брала быстротой и проворством, которое словно гипнотизировало противника и заставляло его все время приплясывать на цыпочках.

Бишопа не удивило ее искусство и черный пояс вокруг талии, хотя он знал, что Миранда начала обучаться карате только восемь лет назад. Он смотрел на нее с порога, не выдавая своего присутствия, но сразу заметил в ней перемену, как только она почувствовала, что он здесь.

Ее плечи напряглись и голова чуть дернулась в его сторону. Затем ее партнер двинулся вперед, готовясь к удару взметнувшейся вверх ногой, и все ее внимание переключилось на оборону.

Бишопа раздражало, что Миранда чувствовала его даже сквозь свою броню, а он не мог добраться до нее. Когда-то он способен был ощущать ее даже на большом расстоянии, улавливать ее настроение, разделять с ней боль, страх и волнение. То было когда-то.

Теперь она для него — все равно что незнакомка. Он мог знать о ее присутствии, только когда видел ее или слышал ее голос. Если бы она молча вошла в комнату и встала у него за спиной, он бы ничего не почувствовал. Горько было это осознавать. Не утешало его и напоминание о том, что Миранда более опытный и сильный телепат, чем он, и ее защитные порядки крепче. Причиной тому был страх за свою жизнь, годы, проведенные в подполье, в норе, где она, как загнанное животное, пряталась от безжалостного охотника и где она оттачивала свою способность мгновенно чувствовать опасность. Неужели теперь он, Бишоп, олицетворяет для нее угрозу?

Бишоп резко повернулся и быстрым шагом направился к выходу. Очутившись на тротуаре, он постоял там некоторое время, устремив взгляд в никуда.

Миранда до появления Бишопа в городе тщательно «закрывалась», блокировала внешние воздействия, оберегая себя и сестру, но все же ее «паучье чутье» и ясновидение функционировали. Теперь же она добровольно сделала себя слепой и глухой в психическом смысле, решившись отсечь невидимые и неосязаемые паутинные нити, забрасываемые ею в пространство и питающие особые участки мозга недоступной для обычного человека информацией, что и составляло сущность ее особого дара. Это был радикальный и отчаянный поступок, который яснее всяких слов донес до сознания Бишопа всю степень душевной травмы, нанесенной ей в прошлом. Теперь вопрос был в том, как ему загладить свою вину и исправить свою ошибку, обошедшуюся им обоим так дорого.

Охваченный непривычным для себя волнением, Бишоп невольно сделал жест, которого никогда не допустил бы в обычном состоянии, — помассировал шрам на левой щеке. Затем он выругался сквозь зубы, сунул руки в карманы куртки и вновь уставился взглядом в пространство.

Прошло достаточно времени, прежде чем он обратил внимание на то, что водители притормаживают, а прохожие замедляют шаг, чтобы лучше разглядеть его.

— Когда прихожане, отдав дань господу, направятся в кофейню при книжной лавке, вокруг тебя соберется толпа, — сухо предупредила его Миранда.

Она неслышно приблизилась к нему, а он ничего не почувствовал. Бишоп рассердился на нее за это и одновременно на себя за то, что сердится по такому незначительному поводу.

— Странно, что ты не была на богослужении. — Интонация его была сварливой. — Я думал, что каждому провинциальному шерифу отведена личная скамья в церкви.

— Но не для атеистов. Ты разве забыл, кто я?

Он и правда забыл, но не признался в этом. В свою очередь, Бишоп задал вопрос:

— Как тебе удалось занять такой пост в столь консервативном городке с такими сведениями в анкете?

— Трудно в это поверить, но меня никто не спрашивал. А ты, Бишоп, здесь по какой-то причине или просто гуляешь?

— Нам надо поговорить.

— По делу?

— Нет.

— Тогда нужда в разговоре отпадает.

— Миранда…

Своим мелодичным голосом она произнесла:

— Я возвращаюсь в офис. Увидимся там.

Какое-то время Бишоп боролся с искушением схватить ее за руку и силой вынудить продолжить разговор с ним именно здесь и сейчас. Он хотел выяснить, насколько доступны ему станут ее мысли, если он будет прикасаться к ней, но вовремя опомнился. Во-первых, у Миранды черный пояс. Во-вторых, у нее пистолет.

Итак, ему оставалось только проводить ее взглядом до джипа, на котором она тут же укатила прочь. Впервые в жизни Бишоп на собственном примере познал истину, что не все сломанное по неосторожности можно исправить. Не все и не всегда.


— Если мамочки об этом пронюхает, она живьем сдерет с меня кожу, — сказала Эми Фоулер, хихикнув.

Стив Пенман усмехнулся в ответ:

— Так давай сделаем так, чтобы она не пронюхала. И чтобы твой папаша тоже ничего не узнал. Иначе со мной он поступит еще круче.

Он поиграл верхней пуговичкой на ее миленькой блузке, а другой рукой уже принялся вытаскивать подол своей рубашки из-под брючного ремня.

— У нас не так уж много времени, моя сладкая. Сет говорил, что его босс иногда наведывается сюда после церкви и воскресного обеда.

Эми оглядела грязную, пропахшую смазочным маслом заднюю комнату в гараже Кобба и легонько вздохнула. Обидно было потерять девственность в таком неромантическом месте, но еще обиднее встречаться со Стивом только здесь или в подобных мерзких углах, рекомендованных Стиву его дружками, на протяжении целых двух месяцев.

— Стив, ты не думаешь, что…

Он заткнул ей рот поцелуем, обрывая в самом начале серьезный разговор, который она все чаще затевала, когда они оставались вдвоем. Слышать о каких-то проблемах, а тем более их решать он не имел ни малейшего желания. Во всяком случае, не сегодня. Может быть, завтра или на следующей неделе он уделит этим проблемам толику внимания, а пока она была для него лишь вещью, обладание которой доставляет большое удовольствие, забавляет и развлекает, соблазнительной куколкой, которую кто-то смастерил из живой плоти специально, чтобы Стив мог опробовать на ней знания, почерпнутые из журналов, припрятанных у него под матрацем.

Она позволила ему уложить себя на топчан, стащить с плеч блузку, расстегнуть спереди пряжку на симпатичном беленьком бюстгальтере и обнажить груди. Он прилег на нее сверху. Его тело окрепло и налилось силой после минувшего футбольного сезона. Эми закрыла глаза и погладила ему затылок, наслаждаясь прикосновениями его губ, влажного рта и языка. Но это длилось недостаточно долго, чтобы довести ее до той степени возбуждения, какой достиг он почти сразу же. Так было всегда. Чересчур спешно он задрал ей юбку и спустил трусики ниже колен.

Эми старалась замедлить процедуру, долго возясь с «молнией» на его ширинке, а потом сжимая в пальцах горячий и твердый член. Она предпочитала ласкать его нежно, но Стив считал, что грубые прикосновения возбудят их обоих сильнее, и требовал этого от нее. Он во многом ошибался насчет своей партнерши, не понимал, что каждый раз, ложась с ним, она представляла его в своем воображении таинственным прекрасным незнакомцем — нежным, внимательным и сексуальным. Стив в нетерпении зарычал и крепко обхватил ее руками, просунул язык глубоко ей в рот и сдернул вниз до щиколоток брюки и трусы.

— Помедленнее! Не торопись! — почти беззвучно умоляла Эми, но он уже раздвинул ей ноги, подался вперед и невнятно пробормотал какие-то слова, выражающие то ли любовные чувства, то ли требование кончать с ерундой и заняться делом, то ли вообще нечто не имеющее смысла.

Она решила, что он, возможно, запамятовал, однако в последнюю минуту Стив полез в карман за презервативом и успел натянуть его, а уж потом вошел туда, где, по его расчетам, его уже ждали. Эми обвила его ногами, все еще пытаясь продлить увертюру, которая нравилась ей больше, чем сама опера, но по багровому лицу Стива, по его глазам, подернутым мутью, она поняла, что сегодня он не расположен потакать ей, а хочет закончить все в темпе.

Она приготовилась к такому завершению любовного акта и не очень расстроилась, когда он, дернувшись разок и пару раз простонав, быстренько кончил.

Она лежала под ним — блузка распахнута, лифчик распался на две половинки, юбка скаталась под подбородком, трусики неизвестно где, и никаких чувств, кроме ощущения тяжести его тела, навалившегося на нее, Эми не испытывала. И немного раздражал ее бьющий в нос запах бензина и смазки, а также бесчисленные пылинки, пляшущие перед глазами в солнечном луче, чудом пробившемся сквозь грязное оконное стекло и осветившем скопившуюся в каморке грязь.

Наконец Стив соизволил чуть пошевелиться и спросить:

— Как ты, детка? Все в порядке?

Это был его традиционный вопрос, сопровождаемый самодовольной улыбочкой, предвосхищавшей ее ответ.

Эми не стала его разочаровывать.

— Мне хорошо, Стив. — Она запустила пальцы в его густые вьющиеся волосы, поиграла с ними.

Он посмотрел на часы.

— Нам пора двигать отсюда. Ты же сказала мамаше, что проведешь время с Бонни.

— Иначе она бы меня не отпустила. Она помешалась на том, что случилось с Керри Ингрэм и Линет.

Стив промычал что-то, приподнимаясь на колени и стаскивая использованный презерватив. Он швырнул его в щель между топчаном и цементной стенкой. Эми было любопытно, сколько же там скопилось таких штук. Они наверняка сморщились, их греховное содержимое со временем ссохлось, только они служили напоминанием, пусть робким и ненавязчивым, о других девушках, распростертых на этом же скомканном шерстяном одеяле с задранными на голову юбками и спущенными трусиками. Она впервые почувствовала себя безжалостно выставленной напоказ. Но Стив даже не взглянул на нее. Поторопившись прикрыть юбкой бедра, Эми так же поспешно принялась застегивать лифчик и пуговицы на блузке.

— Бонни говорила, что шериф может объявить комендантский час. Тогда подросткам запретят появляться на улице после того, как стемнеет.

— Все может быть, — философски заметил Стив, вставая с топчана и заправляя рубашку в брюки. — Кстати, неплохая идея — относительно вас, девчонок, в особенности.

Его отсутствующий тон задел ее, и, возражая ему, она слышала себя как бы со стороны и улавливала в своем голосе ненужные истерические нотки и неожиданную враждебность.

— Почему ты так уверен, что только мы в опасности? А как насчет Рамсея?

— Насколько я слышал, никто не верит, что его прикончил тот же подонок, что и девчонок.

— А ты видел агентов ФБР, говорил с ними?

— Пока не видел и не говорил. Давай, малышка, сматывайся поскорей отсюда. Ты что-то закопалась.

Эми справилась со всеми пуговицами на блузке, и оставалась лишь нерешенная проблема ее трусиков. Где же они? Ей не хотелось спрашивать об этом Стива. Обращаться к недавнему партнеру по сексу с вопросом: «А куда ты дел мои трусики?» — было унизительно и не соответствовало хорошим манерам.

Стив, проявляя нетерпение, едва дождался, когда она наконец застегнет блузку и поднимется с топчана. Он тут же вытащил из дверной ручки какую-то железку, используемую в качестве засова, схватил Эми за руку и повел, вернее, поволок через пустынный темный гараж.

— Я подброшу тебя к Бонни, — говорил он на ходу, — а потом заеду за Сетом. Мы собирались вместе опробовать машину, которая так ему приглянулась.

Эми не удивило, что ни ее, ни Бонни он не пригласил прокатиться с ними, но все же ей стало обидно. Не то чтобы возня с дурацкой старой машиной была уж таким развлечением, но он мог хотя бы спросить, не желают ли они разделить компанию.

Стив усадил ее на сиденье своего «Мустанга» и прихлопнул дверцу — такое безотчетное проявление галантности было одним из качеств, которые ей нравились в нем поначалу. Эми дождалась, пока он устроится за рулем и тронется с места, и только тогда решилась вновь подать голос:

— А тебя разве не волнует то, что у нас происходит?

— Ты опять об этих убийствах? — Стив презрительно фыркнул. — Не вижу поводов для паники. Вероятно, какой-то псих свихнулся на девочках и принялся их потрошить, а что касается Адама Рамсея, то я лично знаю дюжину ребят, которые были не прочь прижечь ему задницу.

— Почему?

— Не твоего ума дело, — сказал Стив.

— Но…

— Тебе и Бонни надо быть поосторожней, вот и все, милашка. Оставайтесь дома у шерифа, пока мамочка не явится забрать тебя. И больше не высовывай никуда носа, особенно после того, как стемнеет. Увидимся завтра в школе. Все будет о'кей. Держу пари, что тот малый давно слинял отсюда.

— Ты правда так думаешь, Стив?

— Готов поставить двадцатку.


На часах было уже около четырех, когда Миранда услышала, как кто-то, не постучавшись, приотворил дверь ее кабинета. В тот момент, сражаясь с жутким приступом головной боли, она прижала ладони к глазам, и ей было неловко от того, что именно Бишоп застал ее в таком положении. Стараясь скрыть свое раздражение, она прибегла к ледяному тону:

— В нашем учреждении есть правило. В случае, если дверь закрыта, вы сперва стучитесь, а затем ждете приглашения войти.

— Ты это говоришь всем своим помощникам?

— Как я уже сказала, таков порядок. Правило касается всех без исключения.

Бишоп недовольно поморщился, а затем поинтересовался:

— Очень болит голова, Миранда? Да?

Лгать ему было бессмысленно.

— Просто разламывается. А тебе что-нибудь от меня нужно?

Он ответил не сразу:

— Пришла Шарон с отчетом по Л инет Грейнджер. Я считаю, что нам следует обсудить его всем вместе.

— Хорошо, через минуту я приду. — Миранда раскрыла тетрадь для записей, уставилась на верхнюю строчку и не пошевелилась, пока Бишоп тихонько не затворил за собой дверь.

Оставшись одна, Миранда потратила несколько больше времени, чем обещанная минута, на то, чтобы установить контроль над собой. С бледностью на лице она не могла ничего поделать. Уменьшить страдания от режущего глаза яркого солнечного света можно было, надев темные очки. Но главной ее заботой было запрятать достаточно глубоко и надежно свою боль, чтобы Бишоп и его телепаты не догадались, что с ней происходит нечто необычное.

«Может быть, цена слишком высока. Может быть, ее не стоит платить…»

Но Миранда знала, что все равно заплатит. Что-то обязательно случится, события должны разворачиваться так, как им положено, иначе результаты будут трагическими… Если не катастрофическими.

Миранда встала, и мгновенно головокружение захлестнуло ее, словно волной. Она поборола его, расправила плечи и с профессионально-отчужденной маской на лице проследовала в конференц-зал.

Вопреки ее указаниям там находился Алекс, который с виноватым видом вскочил и тут же сел, словно боясь, что из-под него выдернут стул.

— Мне следовало бы уволить тебя за неподчинение, — сухо заметила Миранда.

— Я не на службе.

— Раз ты здесь, значит, на службе.

Она заняла место рядом с ним, три федеральных агента уселись напротив. Миранда сразу же обратилась к Шарон:

— Доктор Эдвардс, пожалуйста, доложите: нашли ли вы что-нибудь, указывающее на личность убийцы?

— При всем моем желании нет.

Шарон пододвинула к ней папку с докладом, но Миранда не стала ее открывать.

— Так что же вы нашли? Подтвердили ли повторные анализы ваши предварительные выводы?

— Более-менее. Девочка скончалась приблизительно за шестнадцать-восемнадцать часов до того, как было обнаружено ее тело, что указывает на время смерти в промежуток от двух до четырех часов ночи пятницы Имеются признаки того, что умирала она долго, вполне вероятно, расставание с жизнью длилось часами. Я считаю, что орудием, избранным убийцей, чтобы поставить окончательную точку, была бейсбольная бита. Я нашла несколько частиц древесины, засевших в коже жертвы Судя по синякам и кровоподтекам, он трижды наносил удары с паузами между ними, возможно, чтобы передохнуть.

Алекс что-то пробурчал себе под нос. а Миранда впилась взглядом в Шарон, словно скорбное выражение ее лица пробуждало в ней не просто сопереживание, а совместное видение трагической сцены во всех деталях.

— Продолжайте, — тихо попросила Миранда.

— Линет не насиловали, и нет никаких следов того, что ее связывали или как-то физически препятствовали ей двигаться. Ее пичкали наркотиком в больших дозах — я обнаружила хлористый гидрат, который, вероятнее всего, давали ей, подмешав в сладкий чай. Я убеждена, что девочка была в коматозном состоянии, когда он принялся ее бить, и уже не очнулась Линет умерла от повреждений, причиненных ударами биты, хотя и принятое ею количество наркотика также могло привести к летальному исходу. Глаза ее были удалены после наступления смерти, а из тела полностью удалена кровь. Сонная и бедренные артерии вскрыты.

— На ее одежде я не видела крови, — заметила Миранда.

— Я тоже ничего не обнаружила. Это, вдобавок к частицам древесины в кожном покрове, позволяет утверждать, что он раздел ее догола, прежде чем наносить удары, и одел снова, когда все было кончено. Но убийца еще и вымыл тело. Я нашла следы жидкого мыла, которое можно приобрести в любой аптеке и супермаркете Питер, простите, доктор Шеппард переговорил со своей матерью, и оказалось, что дома у них используется мыло совсем другого сорта, купленное именно здесь, в городе.

Миранда не стала заострять внимание на том, что доктор Шеппард переступил границу своих полномочий, вовлекая в полицейское расследование собственную мамашу. Она лишь кивнула и изрекла:

— Понятно. Примем к сведению.

— Еще одно обстоятельство, шериф. Убийца вставил в вагину девушки тампон.

Последовало молчание, нарушенное Алексом.

— Откуда вы знаете, что у нее?

— У нее не было менструации. И мы можем быть уверены, что она сама не вставляла тампон. — Шарон свысока поглядела на Алекса. — А как вам понравится то, что тампон был запечатан в пластиковую обертку?


Глава 6


На этот раз молчание затянулось надолго. Затем Миранда без особого желания взяла на себя риск высказать предположение:

— Значит, мы все-таки имеем дело с изнасилованием, хотя и символическим.

Доктор Эдвардс возразила:

— У меня другое мнение То есть я хочу сказать, что здесь не замешано желание ощутить свое превосходство над жертвой или стремление насладиться обладанием ею. Все мы знаем, что это и есть главные побудительные мотивы для совершения подобною преступления. В нашем случае ничто не указывает на применение грубой силы. Никаких царапин, следов побоев и прочих последствий вспышек гнева, злобы или раздражения. Убийца был осторожен. Он был даже — кто хочет, пусть меня опровергает — по-своему нежен с жертвой. К вашему сведению, не вскрытый, новенький тампон он предварительно смазал вазелином.

— У меня все это не укладывается в голове, — честно признался Алекс.

Миранда взглянула на Харта:

— Как можно истолковать то, что мы сейчас услышали? Есть какие-нибудь идеи?

Харт откинулся на стуле, сложил руки на животе, сомкнув пальцы, и нахмурил лоб.

— Может быть, он этим своим поступком ее «запирал», «опечатывал», лишал возможности заниматься с ней сексом всех, включая себя.

— Воздвигал для себя преграду?

— Может быть… Скорее всего да, — согласился с Мирандой Харт. — Если он одурманивал свою жертву, прикрывал ей лицо до того, как ударить, потому что был знаком с ней и даже по-своему, пусть в безумной, искаженной форме, но все-таки оберегал девушку от самого страшного зрелиша и мучений, то он вполне мог бороться с искушением овладеть ею, причем на протяжении долгого времени.

— То есть еще до того, как ее похитил?

Харт кивнул.

— Для своих пятнадцати лет она была весьма развита. В физическом смысле она уже была больше женщина, чем девочка. Возможно, он наблюдал за ней, думал о ней, вожделел ее задолго до рокового вечера.

Прикидываясь простаком, каким вовсе не был, Алекс решил вмешаться:

— Пока я не вижу, как эти рассуждения помогут нам изловить мерзавца.

— Так или иначе, помогут.

Не дожидаясь отклика на такое исполненное оптимизма заявление, Миранда продолжила:

— Никаких признаков сексуальных домогательств и вообще ничего связанного с сексом нет в деле Керри Ингрэм. А если мы присовокупим сюда еще убийство Адама Рамсея, приняв версию, что преступник один и тот же, то получим серийного убийцу.

— Я за эту версию, — сказала Шарон. — У меня есть подозрение насчет внешнего вида и состояния этих костей, хотя я бы лучше подождала завершения всех анализов и тогда уж прокомментировала результаты. Но все же в одном я уверена — у мальчика также была забрана вся кровь. Сомнительно, что двое убийц действуют одновременно в маленьком городке и оба выкачивают кровь из своих жертв.

Миранда недовольно поморщилась, однако была полностью согласна с доктором Эдвардс.

— И пока нам удается держать эту деталь в тайне, не может и речи быть об убийце-подражателе. Я знаю, у вас еще не было времени заняться как следует останками Рамсея, но все-таки есть ли какие-то намеки на нечто связанное с сексом?

— Никаких. Но вам ли не знать, что почти невозможно обнаружить подобные свидетельства при полном отсутствии мягких тканей. К тому же долгое время останки подвергались разного рода воздействиям.

Поймав на себе взгляд Бишопа, Миранда осознала, что инстинктивно потирает себе висок, и этот жест выдает ее состояние.

— О'кей. Значит, наш убийца хватает семнадцатилетнего парня и, очевидно, неделями подвергает его пыткам. Затем похищает девчонку четырнадцати лет, которую тоже долгими неделями мучает — то придушит, то отпустит. Наконец, он же хватает пятнадцатилетнюю милашку, доводит ее наркотиками до бесчувствия и забивает насмерть бейсбольной битой уже через несколько часов. В первых двух эпизодах он не проявляет никакого сексуального интереса — хотя мы не уверены насчет мальчика. В последнем случае, по всей видимости, улавливаются какие-то намеки на секс, только не на свершенное сексуальное действие, а, наоборот, на отрицательное отношение или даже отвращение к сексу. Он убивал в первых двух случаях одним мощным ударом по голове, но третью жертву забил до смерти постепенно. Умертвлял медленно.

— Похоже, так и было, — согласился Харт. — Если хотите знать мое мнение, то… интуиция мне подсказывает, что нам достался на редкость противоречивый субъект. Он чувствует, что должен сделать это, и отметает все доводы против и преодолевает все препятствия на пути к цели, а в то же время сожалеет, что возложил на себя такую обязанность. Испытывает ли он угрызения совести в нормальном, общепринятом смысле такого понятия, об этом можно только догадываться. Я предполагаю, что он чертовски расстроен тем, что ему приходится убивать этих юнцов, — и не потому, что ему жаль, что они умирают, а только из-за того, что он вынужден вносить беспорядок в свою налаженную жизнь и пачкать руки ради исполнения долга, а именно убийства подростков.

Алекс с удивлением уставился на него:

— И это все вы выудили из горстки фактов, которые мы наскребли?

Харт улыбнулся:

— Это лишь мысленные наброски, невнятные, как пробы пера.

— У Тони очень разборчивый почерк, и пробы пера его читаются без труда. — Интонация была настолько нейтральной, что такой отзыв из уст Бишопа не выглядел похвалой.

Алекс перевел взгляд с одного агента на другого.

— Что никак до меня не доходит, так это по какому признаку он отбирает свои жертвы. Ведь между ними нет ничего общего.

— За исключением того, что все трое моложе двадцати, — заметила Миранда.

Бишоп поднялся и подошел к стенду с рапортами и фотографиями.

— Вы закончили аутопсию Керри Ингрэм? — спросила Миранда доктора Эдвардс.

Та кивнула.

— Питер сделал все тщательно, и я согласна с его выводами. Ее душили до потери сознания, потом искусственно приводили в чувство. И ее избивали, хотя только кулаками, как мне кажется, и не с такой силой, как Линет Грейнджер. Удар по голове в конце концов убил ее, единственный сильный удар, но уже не кулаком, а каким-то деревянным предметом.

Размышляя вслух, Харт сказал:

— Первая жертва стоит особняком, так как принадлежит к мужскому полу. На мой взгляд, следует также особо выделить Линет по той причине, как убийца обращался с ней. Я утверждаю, что он знал ее, и, возможно, очень хорошо.

Алекс с сочувствием посмотрел на шерифа и решил взять на себя роль информатора.

— Загвоздка в том. что почти каждый взрослый мужчина в городе знал Линет, хотя бы из-за ее мамаши. Тереза Грейнджер слишком много пьет и путается с кем попало, без разбора. Сказать, что она у нас здесь известная особа, значит не сказать ничего. И у нее есть дурная привычка всех, кто за ней волочится, тащить к себе в дом и оставлять там на ночь. В такой обстановке Линет давно могла стать копией мамочки, однако они с ней были небо и земля. Линет выросла такой пуританкой, что просто диву даешься. Она не пила, не курила, не нюхала дрянь, не шлялась и, до меня доходили слухи, гордилась своей девственностью.

— Она и умерла девственницей, — сказала доктор Эдвардс.

— И Керри Ингрэм тоже, — дополнила ее Миранда. — Означает ли это что-нибудь?

— Если бы дело касалось только девочек, то я бы сказал, что да, — ответил Харт. — Мания, связанная с сексуальной нетронутостью. Но нарушает картину жертва мужского пола. Можно предположить, что убийца — бисексуал, неравнодушный к обоим полам, но Рамсей…

— Как известно, Рамсей вел активную половую жизнь, чересчур активную для мальчика его возраста, — сухо закончила за Харта Миранда.

— Да, это отражено в вашем отчете, — подтвердил Харт. — Следовательно, убийца-бисексуал, хранитель невинности выпадает из игры, если только он не убил мальчика совсем по другой причине.

— Так и было, — вдруг подал голос Бишоп, резко повернувшись к присутствующим. — Его не прельщала Керри Ингрэм. Ее тело еще не сформировалось, оставалось почти детским. Он мог тратить на нее время ради забавы, но без сексуального влечения. А вот Линет Грейнджер его возбуждала. Он хотел ее, и эта физическая потребность пугала его. Поэтому он поторопился убить ее. Я полагаю, что Линет… была его ошибкой. Я думаю, он захватил ее, повинуясь бессознательному импульсу. Может быть, просто подвернулся удобный случай, и, раз он заполучил ее, оставалось только пройти весь путь и в конце убить ее. Отсюда и его поведение, отличное от предшествующих эпизодов. Он давал ей наркотик, чтобы она умолкла и не обращалась к нему, не умоляла его, и закрывал ее лицо, соблазнительное личико, которое могло вводить его в искушение. Как ты считаешь, Шарон, тампон был вставлен уже после смерти?

— Это трудно определить, но я больше склоняюсь к тому, что тогда она была еще жива.

Бишоп согласно кивнул.

— Вероятно, после того, как он ее раздел. Ее тело соблазняло его, и он должен был что-то сделать, чтобы не поддаться соблазну. Тампон сыграл роль препятствия, которое помогло ему совладать с похотью. Это был еще акт, имитирующий и в некотором роде заменяющий проникновение мужчины в женщину. Таким образом он частично удовлетворял свою потребность и снимал напряжение.

— А зачем он удалил ей глаза? — спросила Миранда. — Из-за того, что она узнала его?

В ответ Бишоп покачал головой.

— Потому что она видела или ему казалось, что видит, то, что он с ней делает. Может быть, ее глаза в какой-то момент непроизвольно открылись — такое бывает даже при коме, — и он подумал, что она наблюдает за ним. Он убрал глаза потому, что они видели, как он вожделеет ее. Они видели его позор, то, что он считал слабостью. Он стыдился себя.

Алекс невольно проникся восхищением перед бурной фантазией федерального агента. Оставалось еще спросить:

— А каковы мотивы убийства Рамсея? Вы сказали, что тут дело в другом. В чем же?

— Ему что-то требовалось от него.

— Не только его кровь?

— Да.

— И как же вы об этом догадались? Как?

Бишоп кинул мимолетный взгляд на доску с фотографиями и улыбнулся Алексу:

— Назовите это прозрением.

— Прозрение? А ничего более солидного за этим не кроется?

Улыбка осталась на лице Бишопа, словно приклеенная, но глаза сощурились и стали злыми.

— Кроется, уважаемый помощник шерифа. Не одно, а целых два соображения. Люди всегда себя выдают, невольно или случайно, — какие они на самом деле, какой образ жизни ведут, к чему стремятся. Чаще всего они ловятся на мелочах. К примеру, то, как вы зашнуровали ваши кроссовки, говорит мне о том, что вы бегаете регулярно и что у вас уже выработалась к этому привычка. Из вашей манеры держать карандаш в пальцах я сделал вывод, что вы в прошлом — заядлый курильщик, а ваша поза на стуле свидетельствует о том, что вы потянули мышцу на спине, причем совсем недавно.

Однако, как отметила мысленно Миранда, Бишоп утаил от Алекса, какие именно знаки привели его к умозаключению, что убийца чего-то добивался от Адама Рамсея, причем того, в чем очень нуждался и мог ради этого пойти на преступление. Но все же маленькое представление, данное в честь дедуктивного метода, произвело необходимый эффект. Алекс прямо-таки задохнулся от восторга.

— Вы, должно быть, пользуетесь большим успехом в компаниях.

Как ни странно, Миранде тоже стало легко и даже на какой-то короткий момент весело, правда, не без примеси печали, а когда она встретилась взглядом с Бишопом, то прочитала в его глазах извинение, адресованное ей, что он позволил себе озорничать и подкалывать наивных провинциальных полицейских. Она не обиделась. Наоборот, у нее на душе потеплело. Пусть ненадолго, но между ними протянулась нить, их связало обоюдное знание того, что они отличны от других, что их способности дают им возможность проникать повсюду — и в закоулки будничной жизни, и в темные глубины человеческой психики, где гнездятся чудовища.

Их улыбки — Бишопа и ее, встретившись, сплавились воедино, а затем Миранда опомнилась и быстро отвернулась, осознав, кому она улыбается и кто улыбается ей. Тут же Миранда наткнулась на холодный взгляд доктора Эдвардс и произнесла первое, что пришло ей в голову:

— Есть ли вероятность того, что он оставил отпечатки пальцев на тампоне?

— Никакой. Я убеждена, что он действовал в резиновых перчатках с момента, как только ребята попадали ему в руки.

— И так как, по всем данным, он сбросил тело Линет в колодец перед рассветом, то вряд ли найдутся свидетели.

Доктор Эдвардс вздохнула:

— Он осторожен и действует осмотрительно. Это его сильные стороны, к сожалению. Если Бишоп прав и похищение Линет было ошибкой, то это единственный существенный промах, допущенный им.

— Нет, — сказал Бишоп. — Убийца сделал еще одну ошибку. Он недостаточно глубоко захоронил Адама Рамсея.


— Ну давай же, Бонни! Это так интересно. — Эми говорила вполголоса, хотя миссис Таек удалилась вниз готовить ужин.

— Не думаю, что Рэнди это одобрит, — упрямилась Бонни.

Эми разозлилась:

— Меня просто бесит то, что ты всегда поступаешь так, как хочет твоя сестра Ну скажи, Бонни, что тут плохого? Это же просто игра.

Бонни посмотрела на круглую дошечку с буквами алфавита по ободку, лежащую между девочками на кровати. Доска нервировала ее — реакция, которую трудно было объяснить Эми. Есть секреты, которыми нельзя поделиться даже с близкой подругой. Оттягивая время, она сказала:

— Не могу поверить, что ты высидела всю церковную службу с такой вещью у себя в рюкзаке. Преподобный мистер Ситон назвал бы ее, будь уверена, дьявольским орудием.

— Она была снаружи, в машине Стива, — сказала Эми. — К тому же преподобный Ситон не знал про нее. И Миранда не узнает, если ты ей не расскажешь.

Эми исподтишка понаблюдала за выражением лица Бонни и поспешила добавить:

— А если и скажешь, то Миранде будет все равно, она к религии равнодушна. Так зачем ее вообще занимать этим? Никакое это не орудие дьявола, а обыкновенная игра. Давай начнем.

— Ты просто хочешь выяснить, пригласит ли тебя Стив на свой дурацкий выпускной бал, — сухо высказалась Бонни, недовольная легкомыслием подруги.

— Нет, — возразила Эми, покраснев. — Я хочу знать, как он вообще относится ко мне.

Взгляд ясных голубых, как небо, невозмутимых глаз Бонни вдруг смягчился, исполнился состраданием.

— Он, кроме тебя, ни с кем не встречается. Ты будешь знать, если такое случится.

— Но это не значит, что я ему дорога, — возразила Эми. — Я даю ему все, что он ни попросит. А может быть, только это ему и нужно?

На такой вопрос Бонни могла ответить, но существовало правило, нарушить которое она не смела. Она опять посмотрела на дощечку с алфавитом, уже заранее чувствуя себя виноватой и размышляя, действительно ли нарушать правило плохо, даже если у тебя самые благие намерения.

— Пожалуйста, — умоляла Эми.

Чувствуя, что ее просьбы возымели успех, она переложила дощечку на ночной столик, приладила в центре круга планшетку и дотронулась до нее кончиками пальцев.

Окончательно сдавшаяся Бонни предупредила подругу:

— Только задавай точные, простые вопросы.

Эми засмеялась.

— А что? Разве наша дощечка плохо соображает?

Как могла Бонни втолковать наивной, но самоуверенной подруге, что, открывая дверь, никогда не знаешь, что прячется в запертой комнате и способен ли ты удержать это нечто под контролем.

— Прошу тебя, Эми, сосредоточься на главном, не разбрасывайся. Спроси про Стива и про себя, и на этом покончим.

У Эми зародилось подозрение.

— Не думала, что эта игрушка тебе знакома. Ты уже пробовала раньше?

— Никогда. Я уже тебе говорила. — Бонни чуть подвинула руку подруги, освобождая себе место на планшетке, и сама легонько коснулась ее пальцами. — Задавай свой вопрос.

Эми робко начала:

— Мне хотелось бы узнать…

Планшетка бешено задергалась и указала последовательно на буквы, из которых сложилось слово «нет».

— Эй! Мы не уславливались, что ты ее будешь двигать сама! — возмущенно воскликнула Эми.

— Я ничего с ней не делала, — оправдывалась Бонни.

— Но я даже не успела задать вопрос! — Рассерженная Эми опять поместила планшетку в центр. — Попробуем снова. Мне надо знать…

Планшетка повторила свой рывок и выдала тот же ответ.

Каждый раз, когда Эми возвращала планшетку в прежнее положение, та вела себя точно так же с удивительным постоянством.

— Бонни, ты клянешься, что ничего не…

— Я не двигаю ее.

«Во всяком случае, сознательно», — хотела добавить Бонни, но это повлекло бы дальнейшие объяснения, что было нежелательно. Зато настоятельная потребность, пробудившаяся в ней, заставила ее, понизив голос почти до шепота, спросить:

— Кто ты?

«Л… И…Н… Е…Т».

Эми отдернула руку.

— Это не смешно, Бонни!

Бонни тоже убрала пальцы с планшетки и посмотрела на них, словно не узнавая, будто рука была не ее, а чья-то чужая.

— Это не я.

Эми раскрыла было рот, чтобы поспорить, но что-то подсказало ей, что такие шутки никак не в репертуаре Бонни.

— Ты думаешь, это… она?

— Давай покончим с этим, Эми.

— Но ты ведь не считаешь… Это просто игра, — жалобно и испуганно проговорила Эми и осеклась.

— Некоторые игры опасны.

Эми стало очень страшно, но одновременно и интересно.

— А если у нас появился шанс… Бонни? Что, если мы узнаем, кто убил ее? Все хотят поймать убийцу, и если нам удастся…

Обращаясь к подруге, Бонни взвешивала каждое свое слово:

— Эми, послушай! Рэнди всегда говорит, что самое опасное в жизни — это строить предположения без достаточной основы и полагаться на них. Ты позволила себе предположить, что кто-то — он, она или оно, — продиктовавший это имя по буквам, и есть Линет.

— А кто же еще?

— Если ее дух смог связаться с нами, то почему не могли то же самое сделать другие духи? Возможно, плохие духи?

— А разве духи бывают плохими?

Бонни взглянула на Эми с грустью.

— Конечно. Раз есть плохие люди, почему бы тогда не быть и плохим духам?

— Но они, духи, нас не могут тронуть. Или могут?

— Не знаю, — солгала Бонни. — Но я считаю, что открывать им дверь не стоит.

Эми прикусила губу в раздумье.

— А тебя не пугает, Бонни, что какой-то маньяк бродит тут и убивает молодых людей? Тебя не тянет все время оглядываться через плечо, когда ты остаешься одна? А перед гем, как завернуть за угол, тебе не кажется, что тебя там кто-то поджидает?

Почти машинально Бонни потрогала маленький, странной формы шрам на своем правом предплечье.

— Да, — сказала она. — Да, все так и происходит со мной Но, Эми, поддаваться страху нельзя. Выброси эти мысли из головы. Мы должны верить, что Рэнди с ее помощниками и агенты ФБР обязательно отыщут убийцу. Они этим и занимаются.

Эми изучающе поглядела на подругу.

— Ты правда, Бонни, больше не хочешь играть в эту игру?

— Не хочу, — твердо сказала Бонни. — И давай больше не будем возвращаться к этой теме.

— О'кей, — согласилась Эми. — Не будем так не будем.

Когда она потянулась за рюкзаком, чтобы убрать доску, то планшетка самопроизвольно пришла в движение, и снова из букв сложилось короткое «нет», но этого ни Бонни, ни Эми не заметили.


Миранда, воюя с режущей болью, подступающей откуда-то из глубин мозга к глазам, допытывалась у Бишопа:

— Почему ты считаешь ошибкой убийцы то, что он не захоронил достаточно глубоко останки Рамсея?

— Я не думаю, что в его расчеты входило, чтобы тело парня нашли. Оно для этого не предназначалось, в отличие от двух других тел.

Алекс подал голос:

— Как тогда объяснить, что Керри Ингрэм лежала почти на виду в овраге, куда все, кому не лень, сваливают мусор, а Линет была надежно спрятана на дне старого колодца?

— Да, но как надолго? Я просто из любопытства полистал подшивки и наткнулся на информацию в вашей местной газете, в номере почти двухнедельной давности о том, что земля вокруг озера продана группе покупателей из Флориды, которые планируют построить там коттеджи для отдыха. Расчистка участков под строительство должна начаться в ближайшее время. И судя по чертежам, на одном из участков находится этот колодец.

— Значит, тело непременно бы нашли, — заключила Миранда. — О'кей. Но можно ли утверждать, что убийца хотел, чтобы мы обнаружили девочек, или ему было на нас наплевать? Вот в чем вопрос.

— Ты сама на него и ответишь. — Бишоп сверлил Миранду взглядом.

— Я? Как? Откуда мне знать?

Она практически подталкивала его поделиться с Алексом хоть частью их общей тайны, но он удержался на самом краю и увел разговор от темы телепатии, ловко подменив ее традиционной дедукцией.

— Разве наш шериф не прошел курс составления психологического портрета преступника? — Бишоп удачно применил ораторский прием, не обращаясь со своим вопросом ни к кому конкретно. — Попробуем заняться этим поэтапно. Почему одну жертву из трех транспортировали на большое расстояние и захоронили в таком месте, куда даже охотники редко забредают?

Она и раньше размышляла над этим.

— Потому что в самом убитом или в способе, которым он был убит, содержится нечто указывающее на личность убийцы.

— Верно, — кивнул Бишоп и, повернувшись к стенду, ткнул пальцем в снимки останков Адама Рамсея.

— Он захватил парня первым и сохранял ему жизнь дольше остальных, а когда с ним покончил, то захоронил останки там, где их вообще могли не обнаружить.

— Так бы и было, — подтвердил Алекс. — И когда мы их нашли, то к тому моменту мало что от них осталось. Как здесь, скажите на милость, искать улики, указывающие на убийцу, когда все, что нам досталось, — это косточки. Да еще не все.

— Кстати, о костях… — Миранда обратилась к Шарон: — Вы уверены, что вам нечего нам рассказать на данный момент об этих костях, доктор Эдвардс?

— Честно говоря, у меня есть лишь гипотезы, мало чем подкрепленные. Мне понадобится еще несколько дней, чтобы закончить исследования. Сейчас я только могу сказать, что кости мальчика были видоизменены.

— Подвергнуты старению, — сказала Миранда, не выказывая удивления.

— Да, искусственно состарены.

— Господи! Зачем? Чего ради? — воскликнул Алекс.

— В этом и кроется загадка — зачем и как? Я надеюсь ответить на эти вопросы, но мне нужно время.

— Надеюсь, время у нас есть, — сказала Миранда. — Но если Линет была ошибкой, ее убийство могло непредсказуемо изменить его потребности и ритуалы.

— Возможно, он опять вышел на охоту, — высказался Харт. — И раз у каждого из присутствующих есть на этот счет опасения и предчувствия, я позволю себе, поверьте, с тяжелым сердцем, огласить свое мнение. Мне кажется, что, пока мы здесь строим гипотезы, убийца высматривает себе новую жертву.

— И в округе проживает несколько тысяч юношей и девушек! — Миранда, уже не таясь, яростно потерла себе виски. — Проклятие! Самое большее, что я могу сделать, это объявить комендантский час для всех лиц моложе восемнадцати и попытаться удержать ребят дома, в школе, уговаривать их не выходить на улицу.

— Сомневаюсь, что кто-то будет протестовать, — поддержал ее Алекс. — Кроме самих ребят, конечно. А нашему мэру не терпится вылезти вперед с любой акцией, лишь бы она выглядела как забота о безопасности избирателей.

Миранда вознаградила его за поддержку слабым подобием улыбки, затем сверилась с часами. Обращаясь к троице приезжих федералов, она посоветовала:

— Не знаю, каковы ваши планы на вечер, но все кафе и большинство ресторанов закрываются меньше чем через два часа. Если вы желаете перекусить…

— На мой взгляд, отличная идея. — Харт встал со стула и потянулся. — Если я не введу в организм что-нибудь еще, помимо кофеина, кому-то придется соскребать меня с потолка. Скоро я лопну от выпитого кофе.

— Прерваться на некоторое время было бы неплохо, — согласилась Эдвардс, предварительно бросив взгляд на шефа. — Затем я бы хотела провести еще пару часов в морге, чтобы кое-что уточнить.

Бишоп вроде бы собирался что-то сказать Миранде, но передумал. И, храня молчание, покинул конференц-зал вместе с коллегами.

— Мы могли бы как-нибудь организовать им регулярное питание, раз они помогают нам.

— Я поручила Грейс показать коллегам, где они смогут позавтракать, а заказ доктора Эдвардс доставили прямо в госпиталь. Я проявила достаточное гостеприимство — я так считаю, Алекс, но развлекать их не собираюсь. Они прибыли сюда для работы, так пусть работают. Нам от них нужно только одно — результат, причем чем скорее, тем лучше. Я серьезно надеюсь, что они справятся.

— Мы все надеемся. И я согласен, что нам незачем крутиться вокруг них в нерабочее время. Они сами найдут чем заняться. За Бишопа я уж точно не беспокоюсь.

— Что так? — небрежно спросила Миранда.

— Очевидно, ему и тебе, Рэнди, найдется о чем поговорить вечерком. Раз вы давние знакомые.

— А я подумала, что вы уже договорились устроить совместную пробежку вечерком.

— А он что, бегает? — невинно поинтересовался Алекс.

— Сейчас? Не знаю, не могу сказать, но когда-то бегал. Впрочем, Бишоп вроде бы в отличной форме, значит, не бросил.

— Да, он выглядит неплохо. А как у него обстоит дело с оружием? Я заметил, оно всегда при нем. Он хорошо им владеет?

— Да, — рассеянно подтвердила Миранда.

— И как я догадываюсь, он заработал свой шрам, сражаясь с плохими парнями?

— Естественно. Я бы только добавила — проявляя невиданный героизм. — Издевка в ее голосе была едва заметна.

— А что насчет его умозаключений? Насколько близко он подобрался к убийце? Или это просто треп и чистой воды фантазии? Он не пудрил нам мозги?

— Не побьюсь об заклад, но все же не думаю. Он всегда был хорош в деле.

— А ты с ним сотрудничала?

— Ты уж лучше прямо спроси, были ли мы любовниками. — Миранда засмеялась, а Алекс виновато отвел глаза.

— Если я чересчур любопытен, пошли меня сразу к черту, Рэнди.

— Ну зачем же? Я ничуть не смущаюсь. Это такие давние дела, что мне кажется, это было не со мной.

— И, как я догадываюсь… закончилось плохо?

— Можно и так сказать. — Миранда хотела пожать плечами, но плечи почему-то одеревенели.

— Значит, работать с ним на пару тебе не очень-то весело, — заключил Алекс.

— В нашей работе вообще веселого мало.

Боль пронзила ее внезапно, так что она едва не задохнулась. Алекс обеспокоенно глядел на нее, нахмурив брови.

— С тобой все в порядке, Рэнди? Ты что-то побледнела.

— Обыкновенная мигрень. — Миранда очень надеялась, что приступ скоро пройдет. — Я ухожу домой. И ты тоже, Алекс. И не смей забредать сюда ночью.

— Рэнди, я все думаю про убийцу Не думаешь же ты, что он нам известен? Я имею в виду, что мы с ним знакомы.

— Нет, Алекс, мы его не знаем. И никогда его не видели, не встречались с ним. Я в этом уверена.


Тони Харт откинулся на спинку стула, предоставляя официантке максимум удобства для работы. Он дождался, пока она закончит обслуживать его и удалится, и подхватил нить беседы.

— Даже пяти обычных человеческих чувств достаточно, чтобы убедиться, что с нашим шерифом творится что-то неладное. Боль берет ее штурмом. У меня дурные предчувствия. Но только ли у меня? Что скажете вы, коллеги?

— Она говорит, что это просто мигрень, — откликнулся Бишоп.

Эдвардс возразила:

— Это не ординарная головная боль. Ее зрачки расширены А что, она подвержена приступам мигрени?

Вопрос был обращен к Бишопу. Тот поколебался, прежде чем ответить:

— Нет, насколько я знаю.

Доктор Эдвардс упрямо смотрела на него, не позволяя ни опустить глаза, ни отвернуться.

— И все же?

— Вы знаете столько же, сколько и я. Даже больше, чем я. — Как бы хотелось Бишопу, чтобы сейчас был не вечер воскресенья в захудалом городке, где он не может даже купить себе бутылку пива, а уж о чем-либо покрепче вроде виски или рома, в чем он очень нуждался, и речи нельзя было завести. — Существует теория, согласно которой такие, как у Миранды, психические способности есть порождение случайных импульсов в мозгу и возникшие сверхсильные токи пробивают себе новые пути в дотоле не используемые участки.

Харт подтвердил:

— Помню, я где-то читал об этом. Итак…

— Итак, — голос Бишопа был лишен всяких эмоций, — если теория верна, из этого следует, что особенно частые или особенно мощные вспышки могут вместо прокладывания новых путей заняться разрушением старых, начать разрушать сам мозг.

Харт снова взял слово и заговорил медленно, придавая тем самым своей речи необходимую, как он считал, значительность:

— Миранду Найт я бы определенно причислил к особо мощным телепатам. Так как она — обладатель четырех разных видов телепатической энергии и способна мобилизировать их одновременно и собрать воедино, то, должно быть, в мозгу ее бушуют ужасающие энергетические бури. Страшно вообразить, какую активность проявляет ее мозг, сколько энергии она тратит, создавая защитные щиты для себя и блокируя нас.

— Да, слишком много, — негромко произнес Бишоп.

Доктор Эдвардс, отложив нож и вилку, вступила в разговор:

— Если дело обстоит так, то на ранней стадии первыми симптомами будут как раз головные боли, расширенные зрачки, болезненная реакция на свет и шум. Затем с каждым событием и последующим за ним приступом ее самочувствие будет ухудшаться, а распад личности прогрессировать.

— До какой степени? — осторожно поинтересовался Харт.

Эдвардс постаралась уклониться от его вопрошающего взгляда.

— Исследования в этой области почти не проводились, и теорию экспериментально не проверяли. Она осталась лишь теорией. Но даже если бы практика предоставила нам реальные факты, в каких единицах мы бы измеряли степень ущерба, уровень разрушения и прочее?

Харт перевел взгляд на Бишопа, и ему не понравилось то, что он увидел, или, вернее, то, что ему от Бишопа передалось.

— Все же, до каких пор процесс будет продолжаться? — настаивал Харт.

— Пока она не превратится в растение. — С каменным выражением лица Бишоп отвернулся к окну, за которым не было ничего, кроме черноты. — Впрочем, это же… только теория.


Глава 7


Сет Дэниэлс включил вторую передачу, получая удовольствие от того, как подчиняется ему машина, и добиваясь идеально гладкой, бесшумной смены скоростей, но, казалось бы, тщательно отлаженный механизм подвел его. Сет нахмурился, ощутив неожиданный толчок. Он знал, что Бонни наблюдает за ним с сочувственным пониманием, но избегал встречаться с ней взглядом. Любому парню на его месте тоже было бы нелегко иметь в подружках сестру шерифа, и уж совсем неловко получается, что та же самая подружка еще вдобавок учит тебя, как орудовать рычагом коробки передач.

— Здесь просто нужна практика, — ее заботливый, выдержанный тон не помогал делу, а лишь подчеркивал тот факт, что она всеми силами пытается не затронуть его ранимое мужское самолюбие.

— Я это знаю, — буркнул он.

— И координация.

— И это я знаю, Бонни.

— Прости, но я еще хотела сказать, что ты наверняка скоро освоишься. Ты же играешь в футбол, а там тоже нужна координация.

Сет дернулся, когда переходу рычага в третье положение сопутствовал новый толчок и неприятный скрежет.

— Что за упрямая штука! Так и тянет выломать ее из гнезда!

Мельком бросив взгляд на Бонни, он увидел, как она кусает губы, чтобы не рассмеяться. Пару секунд он еще злился на себя и на коробку скоростей, но в конце концов расхохотался:

— О'кей! Я освою ее, черт побери! Но ты-то хороша. Признайся, Миранда еще не научила тебя водить самолет и охотиться на медведей?

— Ты хочешь обучиться охоте на медведей? — невинно спросила Бонни. — Если так…

«Бонни!» — услышала она предостережение.

— Нет-нет, все гораздо скучнее и обыденнее. Я брала у нее уроки вождения, кулинарии, шитья и… снайперской стрельбы.

— О боже!

Бонни улыбнулась:

— Миранда ведь выступает в двух ролях — и матери, и отца, ты же знаешь.

— Я все понимаю, но иногда мне кажется, не вздумала ли она зачислить тебя в коммандос.

— Рэнди считает, что раз в доме есть оружие, то почему бы мне не научиться им пользоваться.

— Но стрельба с оптическим прицелом! К чему? Знать, как не прострелить себе ногу, — это одно, а вот учиться за сто ярдов попадать в муху — совсем другое.

— Желтый свет, Сет, — предупредила Бонни. — Выжми сцепление и переведи рычаг.

Сет повиновался, и неожиданно у него получилось так, что машина плавно снизила скорость и вовремя затормозила перед уличным светофором. Этого ему было достаточно, чтобы расправить дотоле поникшие перышки.

— Ты увиливаешь от ответа, — обвинил он ее.

— А мне нечего больше сказать. Рэнди учила меня тому, что, на ее взгляд, могло пригодиться мне впоследствии. В результате я умею теперь печь пироги, пришивать пуговицы, могу поменять колесо и использовать огнестрельное оружие в случае необходимости.

— Удивительно, что она тебя отпустила со мной сегодня.

— Мы должны быть дома до комендантского часа, — напомнила Бонни.

— Знаю, — кивнул он.

Ему исполнилось лишь семнадцать, и это обязывало его не появляться на улице и находиться под присмотром родителей или других взрослых с пяти часов пополудни.

— Она всегда так тряслась над тобой, а тут еще этот маньяк разгуливает на свободе.

— Я обещала, что никуда не выйду одна, даже до комендантского часа, только с тобой. Ты ей нравишься, и она тебе доверяет.

— Неужели?

— Почему ты так удивился? Если уж кого и снять для журнала как образцового юношу, так это именно тебя.

— Премного благодарен, — усмехнулся Сет и почти идеально тронул машину с места после смены сигнала светофора.

— Это правда, и ты сам это знаешь. Твои успехи в учебе настолько впечатляют, что другие ученики рвутся попасть под твою опеку. Всем известно, что ты собрался поступать в медицинский колледж. Ты подрабатываешь в гараже у Кобба, а также практикуешься в клинике своего папочки. Ты даже успеваешь помогать вести занятия в воскресной школе, сочиняешь прозу и вирши для нашей газеты и имеешь собственный счет в банке.

— Этот счет на меня заведен с десяти лет, — словно оправдываясь, сказал Сет и, случайно посмотрев в ее сторону, заметил, что она, глядя на него, улыбается. Это была та самая улыбка, которая каждый раз непременно повышала его кровяное давление до опасного предела и пробуждала в голове, причем во множестве, дико абсурдные мысли, которые высказать вслух он никогда бы не осмелился. Даже если бы в такие моменты был способен произнести что-нибудь внятное.

Бонни, казалось, не подозревала, какой эффект производит на него ее улыбка.

— Так или иначе, Рэнди доверяет тебе. Она знает, что с тобой я в безопасности.

Сет увидел, как по ее лицу проползла зловещая черная тень и тут же исчезла. Это заставило его на время забыть о бушующих в нем гормонах.

— Каждый раз, когда ты говоришь такое, у меня появляется чувство, что…

— Что? — встрепенувшись, переспросила Бонни, но как-то отвлеченно, рассеянно, без особого интереса.

Ее нежелание продолжать разговор на эту тему передалось и Сету.

— Ничего, — сказал он и сделал вид, что сконцентрировал свое внимание на дорожных знаках и встречном движении. Ему хватило честности задать себе вопрос: почему он согласился поставить на этом месте точку в разговоре? Из-за того, что почувствовал, как ей не хочется делиться с ним каким-то своим секретом, или он сам побоялся узнать этот секрет?

Ответа он так и не нашел.

Впрочем, из возникшей странной ситуации отыскался выход.

— Эй, смотри-ка! Стив собственной персоной. Не хочешь остановиться и поздороваться с ним?

— Он, по-моему, очень торопится. Не на работу ли?

— Что-то рановато. Ему начинать с шести… — Сет переключил скорость и услышал скрежет. — Черт, мне нельзя отвлекаться!

— Да, пожалуй. — Бонни вроде бы чуть повеселела, но тотчас вновь заговорила серьезно: — Стив собирается порвать с Эми, это правда?

— Я не знаю его планов.

— Вот как? Неужто?

— Честно, Бонни, не знаю. — Сет слегка заколебался. — Стив порядочный малый, только вот любит…

— Разнообразие, — не мешкая, подсказала Бонни недостающее слово.

— Я не говорю, что это хорошо, но его не переделаешь. Он такой, какой есть, и Эми должна была знать, чем у них все кончится. Стив на белую лилию никак не похож. Репутация его всем известна, в том числе и Эми.

— Знать — это одно, а поверить и осознать — совсем другое.

Сет скорчил гримасу.

— Она что, все еще думает направить его на путь истинный?

Бонни вздохнула:

— Кажется, да.

— У нее ничего не выйдет, Бонни.

— Я знаю. — Бонни глянула на часы. — Уже больше четырех.

Смену темы Сет воспринял с облегчением. Обуздывать собственные романтические порывы и удерживать от опрокидывания в бурном море свой любовный кораблик стоило Сету неимоверных усилий, и, конечно, на улаживание чужих подобных проблем его не хватало.

— Значит, поворачиваем к дому. Не хочешь ли по дороге заглянуть к Миранде?

— Нет. Она, вероятно, скоро уже вернется. Вечером им нечем там заниматься, кроме как мусолить все те же донесения и отчеты. Постепенно это становится похоже на то…

— Как собака гоняется за своим хвостом?

— Именно.

— Должно быть, Миранду это здорово бесит. Ей всегда удавалось раскрывать преступления сразу по горячим следам, насколько я помню. Но вот с этим убийцей что-то не так. Я не прав?

— Прав. С ним что-то не так. — Странная интонация, с которой Бонни повторила его слова, заставила Сета повернуться и поглядеть на нее пристальней.

Бонни машинально потирала пальцами шрам на предплечье, что, как он замечал раньше, бывало с ней, только когда ее что-то очень беспокоило или тревожило.

— Они возьмут его, Бонни. В конце концов возьмут.

— Я знаю. Я знаю, что этим кончится.

— Ты беспокоишься за Миранду?

— Конечно.

— С ней все будет в порядке. Она сумеет позаботиться о себе. Ведь это так?

— Ты должен так думать, — сказала Бонни. — Мы все должны.


Если в штабе никого не оставалось, им надо было каждый раз, уходя, запирать пустую комнату, оберегая документацию от любопытных глаз. Даже заместители шерифа, за исключением Алекса, знали о ходе расследования лишь то, что было необходимо, и не более. Поэтому Бишоп совсем не обрадовался появлению в конференц-зале в шесть вечера во вторник Миранды в компании с мэром Гладстоуна.

Бишоп встречался с Джоном Макбрайдом за день до этого и не вынес особо ярких и положительных впечатлений от встречи. Возможно, причиной тому было нарочитое стремление Макбрайда жестами и словами подчеркивать свое особо близкое знакомство с шерифом, что задевало основополагающие природные инстинкты другого мужчины. Миранда была вежлива, проявляла профессиональную сдержанность, не отзывалась на знаки внимания, но и не отвергала их.

Когда достопочтенный глава городской власти стоял перед стендом, вперив взгляд в мрачную подборку фотографий, а Харт комментировал их, смакуя, как казалось мэру, самые омерзительные детали, специально, чтобы вызвать у него приступ тошноты, Бишоп приблизился к Миранде и тихо сказал:

— Идея привести его сюда не слишком удачна.

— Я знаю, но он настоял. И если этот визит убедит его, что мы делаем все для поимки убийцы, он, возможно, постарается оградить наше расследование от вмешательства и давления со стороны возбужденной общественности. Пока, бог миловал, нас не трогают. Я хочу, чтобы так и продолжалось.

Бишоп был достаточно искушен в политических играх и не стал спорить с Мирандой, а только предостерег:

— Если некоторые детали дойдут до его ума, ты будешь иметь дело с мэром, впавшим в панику, а это никак не облегчит нашу работу.

— Он не будет копаться в деталях.

— Как ты можешь быть в этом уверена?

— Я ему запретила.

Миранда спокойно выдержала устремленный на нее тяжелый взгляд.

— И он всегда тебя слушает?

— Когда дело касается моей работы, то да.

— Ты его читаешь?

Миранда отрицательно покачала головой.

— Даже когда он тебя касается?

— Даже тогда.

Бишопа так и тянуло поинтересоваться, насколько далеко зашли отношения Миранды с Макбрайдом ввиду некоторых вольностей, которые мэр себе позволял в обращении с ней и чему Бишоп был свидетелем, но решил, что это вряд ли будет разумно, и перевел разговор в профессиональное русло:

— А что препятствует? Его щит или твой?

— Его. Как ни странно, это характерно для маленьких городков. Ты должен был это заметить.

— Я заметил. Вчера. Когда мы с Тони, прогуливаясь, заглядывали в магазины и общались с продавцами, две трети из них оказались для меня закрытыми. И для Тони также.

— Как я уже сказала, в этом нет ничего из ряда вон выходящего. В маленьких городах уединение трудно достижимо, и отсюда тенденция охранять свой внутренний мир. Постепенно с годами это приводит к созданию умственных и эмоциональных заграждений.

— Поэтому ты здесь и осела?

— Это одна из причин.

— И еще потому, что в маленьком городке безопасно для Бонни?

— Это тоже.

Бишоп с горечью отметил про себя, что Миранда соглашается вести с ним подобные беседы, только когда вокруг люди. Он старался выжать побольше из таких моментов, но так как он не мог заговорить о многом из того, что хотел сказать, без риска быть подслушанным, Бишоп заставлял себя, в ожидании более благоприятной обстановки, ограничиваться разговорами на профессиональные темы.

Это давалось ему нелегко.

В надежде осуществить хоть какой-то прорыв в затянувшемся отчуждении он извлек из нагрудного кармана аккуратно сложенный документ.

— Я собирался еще раньше вручить его тебе.

— Что это?

Она не пошевелилась, не протянула руку, чтобы взять его.

— Допуск к тем засекреченным файлам, о которых мы говорили.

Миранда по-прежнему никак не реагировала.

Он предпочел не обращать внимания на ее каменную позу.

— Файлы скопированы из базы данных бюро и выделены в отдельную, защищенную от вторжения без пароля директорию. Тебе временно предоставили право входа туда. Запрещено что-либо перекачивать или копировать, и ты должна подтвердить, что с этим согласна. Наши компьютеры могут обеспечить связь. В пропуске указаны коды, которые тебе понадобятся.

Миранда наконец взяла у Бишопа бумагу, разумеется, избегая физического контакта.

Слов благодарности Бишоп от Миранды не ждал, не без оснований полагая, что ожидание затянется надолго. Он отошел от нее и присоединился к дискутирующей у стенда парочке.

Ему не надо было быть телепатом, чтобы понять, в каком настроении сейчас пребывает Тони и ценой каких усилий держится в рамках приличий. Макбрайд давал волю своему возмущению.

— Не понимаю, по какой причине вы не прибегаете к проверенным средствам поимки преступника — посты на дорогах, облавы, прочесывание местности с собаками.

Бишоп прервал его:

— Преступник ничего не оставил собакам, а дорожные посты могут перехватить подозреваемого, лишь когда он попытается покинуть город. А наш преступник живет здесь и не собирается уезжать и этим выдавать себя.

— Как вы можете это знать?

— В силу моей профессии, мэр. Убийца живет в Гладстоуне или в его окрестностях. Он очень заботится о том, чтобы не оставлять улик и следов, по которым его можно было бы отыскать. И мы его, похоже, не изловим, пока он не совершит ошибку.

Макбрайду будто нанесли смертельную рану.

— Такая откровенность впечатляет, — скривился он.

— Правда бывает горькой.

— Но что значит «совершит ошибку»? Для этого он должен ..

— Снова убивать? Боюсь, что да. — Бишоп выдержал паузу. — Таким образом, вводя комендантский час, шериф Найт предприняла единственную возможную меру, способную уберечь молодежь вашего города от убийцы. Одновременно мы изучаем имеющуюся у нас информацию и используем любую крупицу из нашего багажа знаний и опыта для обнаружения новых деталей, связанных с преступлениями. Мы поймаем его, Макбрайд. Это только вопрос времени.

— Я надеюсь, агент Бишоп, надеюсь… — многозначительно произнес мэр и, сделав прощальный жест Миранде, проводившей его до двери, покинул конференц-зал в одиночестве.

Изображая восхищение, Тони обратился к Бишопу.

— Как же я не додумался сказать ему, что это лишь вопрос времени? Он же сразу воспрял духом.

— Заткнись, Тони!

Тони ухмыльнулся ему в лицо, потом взглянул на Миранду и посерьезнел.

— Простите, шериф. Вы даже не представляете, как я вам сочувствую. Лично я, как правило, посылаю всех официальных выборных лиц к черту. Я не переношу их в принципе.

— Исключая здесь присутствующих, надеюсь. Я права, агент Харт? — произнесла она со смешком.

— Конечно, исключая присутствующих, — немедленно согласился Тони.

— Хорошо хотя бы то, что хорошо кончается… на определенном этапе, — глубокомысленно заключил Бишоп. — Обсудим теперь то, что удалось узнать Миранде за последнее время.

— Обсуждать почти нечего, — сказала Миранда. — Алекс еще в «поле» со своей командой, но, боюсь, вернется с пустыми руками. Никто из проживающих в окрестностях колодца не выходил из дома в ту ночь, не покидал свою постель и даже не бодрствовал между четырьмя и шестью часами утра и, следовательно, ничего не видел и не слышал — никакой подъезжающей машины, никаких звуков.

Харт переглянулся с Бишопом и скорчил гримасу. Тот в ответ кивнул. Это походило на безмолвный обмен мнениями.

— Обнадеживающие заявления, обращенные к мэру, имеют под собой основания или это просто сотрясение воздуха? — поинтересовалась Миранда, пряча раздражение. — Что-нибудь полезное у нас появилось? Факты, умозаключения, предчувствия, наконец?

— Мы на сегодня знаем ровно столько же, сколько и вчера, — сказал Бишоп. — Прибавилось лишь то, что нигде в других округах не отмечены подобные преступления, раскрытые или нет.

— Еще одно подтверждение того, что он из местных, — оживился Тони.

— В сущности, мы с самого начала были в этом уверены, — указала Миранда.

— Да, конечно. — Тони вздохнул. За сменой его настроений следить было даже интересно. — Что ж, будем ждать, что выудит Шарон из доставшихся ей косточек юного Рам-сея, впрочем, слегка постаревших. Или она обнаружит какую-нибудь мелочь, которую мы в спешке пропустили. Я говорю об останках бедных девчонок.

— Я буду очень удивлена, если обнаружится, что все мы что-то проглядели. Всю информацию, какую жертвы могли дать, мы от них получили, в пределах этой жизни, конечно. — Она бросила на Бишопа жесткий взгляд. — У вас имеется на жалованье сносный медиум?

Он воспринял ее вопрос на полном серьезе:

— У нас не было возможности привлекать к работе медиумов. Если бы я заикнулся об этом, то вмиг потерял бы доверие начальства. Легко ли доказывать с применением научных терминов целесообразность вызова мертвецов на допрос?

— Верю, что нелегко.

Бишоп, чуть поколебавшись, все-таки произнес:

— Помнится, у Бонни наблюдалась к этому склонность — общаться с призраками и тому подобное. Так и происходит по-прежнему?

Миранда напряглась, словно натянутая тетива:

— Бонни в этом не участвует. Не подходи к ней и не заговаривай. Не смей кружить вокруг нее. Тебе ясно?

— Она — подросток, Миранда. — Шрам на щеке Бишопа побелел так, что казался нарисованным. — Хотя бы поэтому она в списке потенциальных жертв и участвует в деле.

— Нет. По крайней мере, пока в деле замешан ты, она будет в стороне. Держись от нее подальше! — Она посмотрела на Тони. — И ко всем вам это тоже относится.

Миранда вышла из комнаты.

— Бр-р-р-р… — Тони дернул «молнию» на куртке и засунул руки глубоко в карманы. — Я думаю, нам следует забыть o Бонни.

— Если бы мы могли… Все равно когда-нибудь нам придется о ней вспомнить.

— А что, сестричка шерифа тоже обладает даром? — полюбопытствовал Харт. — И, может быть, не одним?

— Вероятно, у них всех это в крови. Но Бонни было лет восемь, когда я знал ее, и ее способности только еще формировались.

— Но она общалась с привидениями?

— Так она говорила.

— А в семье ей верили?

— О да, ей верили, безусловно, — неожиданно сухо отозвался Бишоп, явно тяготясь этим разговором. — Весьма примечательная семейка, скажу я тебе.

— Извини, босс, я не хотел ворошить…

— Прошлое? Ничего страшного. Оно не такое уж давнее, и от него все равно никуда не денешься. — Бишоп, отвернувшись, казалось, полностью погрузился в детальное изучение снимков на стенде. — Если бы я хоть мог вычислить, что убийце понадобилось от мальчишки…

— Ты считаешь, в этом ключ?

— Вполне может быть. Для нас очень важно понять его мотивы. А уж тогда появится шанс добраться до него самого.

— Предположим, мы доберемся до него не скоро, и он успеет ударить вновь. Кто будет следующей жертвой?

— Подросток мужского пола. Вернее, юноша старше семнадцати. Сильный, может быть, даже агрессивный, во всяком случае, определенно с подобными замашками и претензией на роль вожака. Внешне он никак не выглядит уязвимым, и представить его в качестве жертвы никому в голову не придет.

— Все-таки почему?

Бишоп ткнул пальцем в фотографию Л инет Грейнджер.

— Из-за нее. Она искушала убийцу, а тот не желал этого признать. Он утерял доверие к своей стойкости и не решается подвергнуть ее новому испытанию с другой захваченной девушкой. Ему надо доказать себе, что он способен совладать с собой. Доказать, что в его поступках не замешан секс. Поэтому он выберет парня постарше, который никак не привлекателен для него сексуально и которого подчинить себе будет непросто. Такого он найдет очень скоро, если уже не остановил свой выбор на ком-то. Он не хочет надолго оставаться наедине со своими сомнениями, позволяя им расшатывать его самоуверенность. И он не убьет парнишку быстро, как поступил с Линет. Ему нужно, чтобы тот мучился долго.

Распахнув дверь, Миранда с порога обратилась к ним, причем на удивление спокойным голосом:

— Иногда ты дьявольски прозорлив, Бишоп. Тебе удалось превзойти даже самого себя.

И он и Тони были поражены, как за короткое время изменилось, постарело ее лицо.

— Мы имеем еще одного пропавшего подростка, — сказала она.


К девяти часам вечера они пришли к выводу, что восемнадцатилетний Стив Пенман не собирается возвращаться из какой-нибудь поездки, предпринятой им с неизвестной целью, или с какого-то свидания неизвестно с кем. Его в последний раз видели около четырех, когда он завез домой свою шестнадцатилетнюю подругу.

«Он хотел обязательно это сделать до наступления комендантского часа, чтобы со мной было все в порядке», — твердила одну и ту же фразу ошеломленная Эми Фоулер, когда на нее наседали агенты ФБР и шериф. Сам Стив, по возрасту уже не подпадавший под ограничения комендантского часа, направился обратно в центр города с целью приобрести что-то в аптеке, прежде чем явиться к началу своей шестичасовой рабочей смены на бумажной фабрике.

Когда на работе он не появился, его начальник, следуя указаниям департамента шерифа, немедленно известил родителей Стива. Те в свою очередь позвонили шерифу.

Его машину обнаружили припаркованной у входа в аптеку, но никто в помещении не запомнил парня, не видел, как он входил или выходил. Помощники шерифа опросили продавцов соседних магазинов, а шериф выступила по радио с обращением ко всем, кто находился в деловой части города между четырьмя и шестью и, возможно, был свидетелем какого-нибудь происшествия.

Телефонные аппараты не умолкали, но звонили лишь только встревоженные граждане, сообщавшие, что не видели ничего.

— Как он мог так просто исчезнуть? — размышляла вслух Миранда и бешено терла виски, в которых гнездилась боль. — Как он мог быть захвачен против своей воли бесшумно, без какой-либо борьбы и так, что никто не обратил на это внимания? Парень шести футов ростом в ярко-голубой спортивной куртке футбольной команды — уж никак невидимкой его не назовешь.

Алекс, глядя на чистый бланк, который ему предстояло заполнить, вторил шерифу:

— К тому же как раз в этот отрезок времени с дюжину ребят того же возраста и чуть постарше шастали по городу в таких же куртках и собирались устроить на паях пирушку всей командой по случаю окончания сезона, которую специально откладывали из-за Стива. Ему вставляли шунт в больнице в Нэшвилле, а раз он благополучно вернулся, понадобилось закупать «горючее». Как они пропустили его, ума не приложу.

Миранда ощутила на себе пристальный взгляд Бишопа и тотчас убрала руку от виска. С какой-то отрешенностью она подумала о том, выдержит ли ее голова такие приступы боли и не распадется ли череп пополам, обнажив мозг.

— Никаких следов для собак, ни улик, ни свидетелей, — проговорила она монотонно.

— Ни запаса времени, — добавил Тони. — Если агент Бишоп прав, жить парню осталось недолго.

Миранда тшетно пыталась расслабиться. Напряжение, идущее от мозга, сковывало ее тело, словно гипсовый панцирь. Она обратилась к Бишопу:

— Сегодняшнее событие внесло изменения в наши представления об убийце?

— Нет, — твердо заявил Бишоп. — В общих чертах нет, однако кое-что добавило. Надо искать белого мужчину тридцати — тридцати пяти лет, в хорошей физической форме. Он живет один или имеет, помимо дома, еще достаточно изолированное от постороннего взгляда помещение, где держит и пытает свои жертвы. Он отличается смышленостью, находчивостью, дотошен в мелочах, наблюдателен и способный организатор. У него или собственный бизнес, или он занимает высокую административную должность. Он достаточно хорошо разбирается в тонкостях полицейской работы, в методах, которыми ведется расследование, чтобы не оставлять нам ничего существенного, чго мы могли бы использовать в качестве улик. Пока невозможно определить, приобрел ли он эти знания благодаря своей профессии или это просто хобби.

— Какая профессия имеется в виду? — спросил Алекс. — Вы намекаете, что он вполне может быть копом?

— Не исключено.

Миранда впилась взглядом в Бишопа:

— А что подсказывает твое чутье?

— Чутье говорит, что это маловероятно. Я думаю, что это своего рода хобби. Он самостоятельно изучал полицейскую технику. У него вполне мог быть доступ в ваш департамент — какой-нибудь приятель или родственник без всякого злого умысла, по простоте душевной, снабжал его информацией.

— Потрясающе, — вздохнула Миранда.

— Вряд ли это была информация, предназначенная для ограниченного круга лиц. Но даже если и так обстояло дело, он не настолько глуп, чтобы дать нам шанс раскрыть его источник. Избавиться от тела ему хватает и знаний, и смекалки, и он достаточно хладнокровен, чтобы не спешить, проделывать все тщательно и не единожды себя перепроверять. Никакой паники. Ни малейшей небрежности он не допускает.

— Прямо-таки высококлассный эксперт по «мокрым делам», — прокомментировал Алекс. Тони принялся размышлять вслух:

— Меня интересует, что послужило ему первым толчком. Почему он сошел с катушек, сорвался так внезапно. Большинство серийных убийц в этой подгруппе сравнительно молоды и проявляют кровожадные склонности чуть ли не с детства. Мало кому из них удалось дожить до тридцати-сорока лет, успешно скрывая совершенные преступления.

— Если им не сопутствует особая удача, — многозначительно откликнулся на это Бишоп и задал вопрос Миранде: — До того, как построили новую скоростную дорогу, основной путь в Нэшвилл пролегал через этот город?

Миранда, нахмурившись, кивнула.

— Судя по вашим архивам, никто из местных жителей не пропадал бесследно, и все заведенные по факту исчезновения дела раскрывались успешно. Так?

— Да.

— А как насчет приезжих подростков, сбежавших из дому и нашедших свой приют здесь, ребят, путешествующих на мотоциклах или автостопом? Скажем, в округе радиусом миль пятьдесят. Объявлялся ли соседними департаментами розыск пропавших? Поступали ли сведения о находках, подобных нашим?

— Никаких со дня, когда я приняла руководство, — сказала Миранда. — До этого я была заместителем шерифа и не занималась исчезновениями людей.

— Нам надо знать обо всех нераскрытых делах в округе. Очень надеюсь, что там не будет пропавших подростков, но, возможно, нам попадется на заметку что-то связанное с этой темой, пусть смутный, но все же намек на совершенную им в прошлом ошибку. Если мы такой намек распознаем, то сможем раскинуть сеть и поймать мерзавца.

Миранда и Алекс переглянулись. Алекс кивнул.

— Я усажу Сэнди и Грега за компьютер, пусть покопаются в файлах. Только у нас там лишь недавняя документация. Остальные архивы сложены в коробки и хранятся в подвале. Как далеко в прошлое вы хотите заглянуть?

— Лет на десять-пятнадцать, — сказал Бишоп.

Алекс вздохнул:

— На это потребуется несколько дней, может быть, и неделя. Предыдущие наши начальники не очень пеклись о том, чтобы содержать архивы в порядке.

— Привлекай на помощь столько людей, сколько потребуется, — распорядилась Миранда. — И помни, что счетчик уже щелкает.

Алекс поспешил к выходу. Проводив его взглядом, Миранда переспросила у Бишопа:

— Десять-пятнадцать лет? Не многовато ли?

— Если возраст убийцы таков, как мы прикинули, то он вполне может орудовать уже лет пятнадцать, а то и дольше.

— И оставаться незамеченным? Непостижимо!

— Возможно, потому, что он охотился где-то в других местах. Или его жертвы ни поисков, ни памяти о себе не заслуживали. Просто проваливались в неизвестность, и земля над ними смыкалась.

У Миранды перехватило дыхание.

— А каким милым и тихим казался этот городок!

— Ты же знаешь, что к нему это не имеет отношения.

Миранда промолчала.

— Никакого отношения, — с нажимом повторил Бишоп.

— Да, я знаю.

В наступившей паузе Тони пробормотал что-то насчет необходимости помочь Алексу и выскользнул за дверь.

Миранда хотела за ним последовать, но Бишоп задержал ее.

— Ты заимела еще одну головную боль, Миранда?

Она обронила небрежно:

— Вся моя жизнь — сплошная головная боль, и ничего больше.

Он не поддался на ее притворство.

— Миранда, ты хоть понимаешь, как опасно то, что ты делаешь?

— Не понимаю, о чем ты говоришь.

— Нет, ты прекрасно все понимаешь. Ты тратишь столько сил, удерживая меня от…

— Не льсти себе, — отрезала она. — Ты много на себя берешь.

Бишоп мысленно досчитал до десяти.

— Ну хорошо, ты тратишь столько сил, удерживая нас от проникновения, направляя всю свою психическую энергию на блокирование нас, и дошло до того, что твое тело начало бунтовать. Головные боли, реакция на свет, тошнота.

— У тебя богатое воображение, Бишоп.

— Это может нанести тебе непоправимый вред, Миранда. Пойми, мы узнали массу нового о психических способностях за последние несколько лет. Импульсы, порождающие телепатию, способны также разрушить мозг, особенно если их держат взаперти.

— Я это учту, — сказала она. — Ты доволен?

Он молча разглядывал ее некоторое время, потом сказал:

— Надеюсь, ты понимаешь, что Бонни нуждается в тебе? Ты должна беречь себя хотя бы ради Бонни.

Миранда удивлялась, почему она просто не встанет и не уйдет, а продолжает слушать Бишопа. Что сковывает ее волю?

— Бонни — не твоя забота.

— Она может ею стать, ты знаешь. Не потому, что я твой должник, а потому, что я в долгу перед ней.

Для Миранды такое высказывание явилось сюрпризом, и она не попыталась это скрыть.

— Это не тот долг, который ты можешь уплатить.

— Знаю.

Миранда ощутила внезапную потребность уединиться где-нибудь и там, в покое, укрепить свои защитные силы.

Она, опираясь руками на стол, начала подниматься со стула. Однако Бишоп стремительно обогнул стол и, приблизившись, сжал в пальцах ее запястья.

Застыв на какой-то момент, Миранда в паническом ужасе глядела в его глаза, непроницаемые и завораживающие. Затем она ловко избавилась от его хватки и попятилась.

Бишоп остался на месте. Его длинные гибкие пальцы, лишившись добычи, медленно сомкнулись в кулак.

— Ты не впустила меня.

Смех у Миранды получился каким-то надтреснутым.

— А у тебя хватает наглости рассчитывать на что-то другое?

Шрам Бишопа так побагровел, что казалось, будто его нанесли только что.

— Чего ты боишься, Миранда? — Его тон был груб и требователен. — Что ты скрываешь от меня? Чего я не должен знать?

— Я уже говорила, что ты слишком много возомнил о себе.

— Миранда…

Она не намеревалась затягивать перепалку. Ей следовало просто повернуться и уйти. Но паническое настроение не проходило. Непонятный страх сбивал ее с толку, удерживал на месте, заставлял произносить какие-то слова:

— Я впустила тебя однажды. В свою жизнь, в свое сознание, в свою постель… Даже, да поможет мне сейчас господь, в свое сердце. И эта ошибка обошлась мне так дорого, что вряд ли я ее повторю.

Он ответил ей, с величайшей осторожностью подбирая слова:

— Это я ошибся. Я был глуп и самоуверен и слишком увлекся поимкой убийцы. Я был слеп ко всему остальному. И я виноват. Ни дня не проходило без того, чтобы я не сожалел о том, что произошло восемь лет назад. Но вернуться и исправить хоть что-то нельзя, Миранда, как бы я этого ни хотел. Я должен был жить с тем, что совершил, чему позволил свершиться, но…

Она не пошевельнулась, не перебила его, ничего не возразила, просто выжидала, когда он кончит.

— Но если что-то случится с тобой или с Бонни из-за меня, я с этим не смогу жить. Я не прошу у тебя прощения. Я только прошу — не наноси себе вред, защищаясь от меня. Я не стану проникать, я воздержусь. Обещаю, клянусь…

Миранда предпочла бы произнести в ответ что-то насмешливое, обескураживающее, как холодный душ, но не ручалась, что слова, ею сказанные, будут звучать именно так. Раз она себе не доверяла, то лучше было бы промолчать. Так она и сделала, молча покинув комнату.

Но как долго еще она сможет утаивать от него правду?


Глава 8


Среда, 12 января

У своей бабушки Лиз Хэллоуэл научилась читать по лицам. Цвет и разрез глаз, форма челюстей и изгиб бровей, очертания губ. «Все это указующие знаки, — говорила бабуля. — Внешние признаки человеческой души».

И поэтому, когда она где-то около полудня, устроив себе короткий перерыв, ступила за порог своего магазина, чтобы выкурить очередную сигарету, число которых в день было строго ограничено, и увидела в нескольких ярдах от себя агента ФБР с весьма примечательным лицом, то сразу же принялась за его изучение.

Их до сих пор еще не представили друг другу; другие двое агентов уже побывали у нее в кофейне, а этот нет.

Он беседовал с Питером Грином, владельцем парикмахерской, возле которой они и стояли, и Лиз не надо было прибегать к услугам чаинок, чтобы догадаться, о чем они говорят. Половина помощников и заместителей Рэнди плюс двое из трех федеральных агентов весь день с утра методично обходили город, разговаривая со всеми, кто мог что-то увидеть вчера, когда парнишка Пенман испарился с главной улицы, не оставив следов. К Лиз пока еще никто не обращался с вопросами.

Растягивая удовольствие, получаемое от сигареты и от редких минут безделья, она откровенно разглядывала агента, не очень беспокоясь, что он застанет ее за этим занятием. Большинство прохожих, уличных зевак и продавцов из соседних магазинчиков занимались в данный момент тем же, так почему она должна вести себя иначе?

Бабушке Лиз такое лицо очень бы понравилось. Бесспорно, выражение мрачной, непреклонной суровости в сочетании с правильностью черт очень шло мужчине, и шрам ничуть не умалял его привлекательности. Это было лицо человека, хранящего в себе множество секретов; недоступных даже богатому воображению Лиз. Оно оставалось для нее закрытой книгой, но хотя бы по обложке она могла догадываться о ее содержании, вернее, о некоторых свойствах характера обладателя такого лица.

Лиз решила, что он — человек, несомненно, выдающийся, талантливый во многих областях и отсюда гордый и заносчивый, проницательный, быстро схватывающий все на лету, и поэтому ему нередко недостает терпения выслушивать до конца медлительного, туго соображающего собеседника. Он язвителен, часто беспощаден, но не чужд и жалости к слабым и обиженным и проявляет ее, впрочем, как и другие чувства, достаточно бурно. Однако тлавное он все-таки тщательно прячет внутри себя, в глубинах, куда доступа нет никому. Он способен на любой жестокий поступок, если верит, что обстоятельства того требуют и… если результат для него важен.

Его друзья, подумала Лиз, ни в коем случае не могут рассчитывать на безусловную преданность, на его безоговорочную поддержку, если в нем зародилось сомнение в их правоте. А вот враги его должны знать, что, напав на след, он никогда уже их не отпустит и будет гнаться за ними до конца.

Почему-то от таких мыслей Лиз пробрал озноб, и она поплотнее запахнула жакет. Однако, когда агент расстался с Питером и шагнул к ней, ей удалось совершенно спокойно, даже весьма холодно, спросить:

— Теперь моя очередь?

Его настороженный взгляд впился в нее.

— Вы Лиз Хэллоуэл?

— Она самая.

Автоматическим жестом он показал ей удостоверение.

«Ной Бишоп».

Против собственного желания у Лиз брови поползли вверх.

— Вот уж не ожидала!

— Что с вами?

— Ваше имя. Что касается фамилии[2 - Bishop — епископ (англ.).], то вам она определенно подходит. Вы, как и положено, наблюдаете за нами сверху. А вот Ной! Ной был по Библии хранителем, тем, кто утешал и вносил в души успокоение. Вы такой?

— Я всего лишь коп, мисс Хэллоуэл.

— И, как коп, заняты своим делом, — понимающе кивнула Лиз. — Боюсь, мне нечего сообщить вам по поводу исчезновения Стива Пенмана. Я ничего не видела, да это и неудивительно. Ведь аптека, возле которой он, по слухам, пропал, на противоположном конце города.

— А вы знали парня?

— Естественно. Наравне с другими подростками. Я их всех неплохо знаю. Между нами говоря, я его недолюбливала.

— За что?

— За его отношение к своим подружкам.

— А как он с ними обращался? Унижал, оскорблял?

Лиз глубоко затянулась сигаретой и выпустила изо рта колечко дыма.

— В зависимости от того, что вы понимаете под словом «унижение». Я ни разу не слышала, что он кого-то из них ударил и вообще проявил физическое насилие. Но он был слишком хорош собой и, зная об этом, бессовестно этим пользовался и получал, что хотел. Не думаю, что были такие девчонки, у которых хватало духу отказать ему, несмотря на длинный список его любовных увлечений, одинаково заканчивавшихся тем, что подружка быстро ему надоедала и, расставшись с ней, он тут же о ней забывал. А еще мне не нравилось, что для него любая девочка — не человек с характером и душой, а игрушка, которую, позабавившись, не жалко выбросить, а если поломается, то туда ей и дорога.

Бишоп покивал, соглашаясь, и мягко заметил:

— Вы говорите о нем в прошедшем времени. Вам что-нибудь известно, чего не знаю я?

— Я знаю, что он пропал. Вы тоже это знаете?

— Точнее — его местонахождение неизвестно. Вот что я знаю.

— Нет, агент Бишоп, — решительно возразила Лиз. — Вам известно гораздо больше.

— Неужели?

— Наверняка. Это ваша работа — знать больше, чем другие. То, что вы делаете, называют составлением психологического портрета убийцы. Я кое-что слышала об этом. Вы влезаете в его шкуру, выясняете, что он за чудовище и что собирается еще натворить. Я права?

— Более-менее.

— Я бы не назвала эту работу приятной.

— Полностью с вами согласен.

— Но вам она по плечу. Вы способны понять образ мыслей чудовища, так мне кажется, хотя это адски трудно.

— Почему же трудно? — возразил Бишоп. — Своего рода логика присутствует даже в безумии. Все поначалу выглядит картинкой-мозаикой, но если расставить по местам имеющиеся в наличии разрозненные фрагменты, то и загадки никакой не будет. Сделать это не так уж трудно, если знать как.

— Может быть. — Лиз в задумчивости докурила сигарету. — Но ведь это еще и опасно. Если слишком глубоко погрузиться в безумную логику, то есть опасность оттуда уже не выплыть.

— Кто кого допрашивает, мисс Хэллоуэл? — неожиданно улыбнулся Бишоп.

Лиз вынуждена была в ответ рассмеяться:

— Простите. Я неизлечимо любопытна, но мой недуг никому не приносит вреда, поверьте. Так что вы все-таки хотели узнать? Почему я считаю, что Стив Пенман уже не вернется к нам? Что ж, я не так хорошо разбираюсь в маньяках и серийных убийцах, как вы, но одно про них известно давно — они свою добычу живой не отпускают. Правильно?

— Абсолютно.

— И это чудовище не оставило после себя никаких фрагментов, из которых вы, ребята, смогли бы собрать мозаику. Или все-таки оставило?

— Немного. Вернее, очень мало.

— Значит, прощай, Стив.

Эпитафия Стиву никак не вязалась с улыбкой, еще не сошедшей с лица Бишопа.

— Я слышал, вы читаете послания, оставленные чаинками на дне чашки. Ничего не было в вашей «утренней почте», мисс Хэллоуэл, что могло бы помочь нам?

Лиз не обнаружила в его тоне ни насмешки, ни скрытого недоверия, а только вполне оправданный интерес. Это побудило ее быть искренней:

— Не знаю, насколько поможет вам это, но он — я имею в виду преступника — пытается вас запутать, не вас лично, а расследование вообще, похищая Стива Пенмана. Существует нечто касающееся других личностей, точнее, кого-то, к кому он не хочет чтобы вы присматривались пристальней. Я не знаю, что за этим кроется, ошибка ли, совершенная им ранее, или же вы слишком приблизились к чему-то такому, что он пытается скрыть от вас. Он испугался.

— И поэтому похитил Стива Пенмана?

Лиз заколебалась.

— Частично в этом причина, но не только. Он остановил свой выбор на Стиве еще и по другим соображениям. Не думаю, что Стив ему нравился. — Тут Лиз умолкла, прислушиваясь к тому, что цыганская ее кровь толчками через артерии в мозг пыталась ей передать. — Он немного побаивался Стива… Нет, он боялся чего-то, о чем Стив знал.

— Что же это было?

Лиз ощупью шарила в хаосе своих мыслей, но кончик оборвавшейся внезапно нити уже затерялся.

— Откуда мне знать?

К своему удивлению, она ощутила потребность откровенно признаться почти незнакомому человеку в своей слабости.

— Такого со мной еще не было. Какое-то колдовство. Обычно мне мало что удается узнать без чаинок или колоды карт.

Она едва не добавила, что именно его духовная энергия воспламенила в ней провидческий дар, но воздержалась, увидев, что его взгляд скользит мимо нее. Ей не надо было оборачиваться или снова напрягать свои специфические способности, чтобы догадаться, кого увидел агент Бишоп. Миранда Найт приближалась к ним, и тотчас, словно яркой вспышкой, осенило Лиз понимание того, что прежде было окутано туманом и казалось загадочным.

Между тем Бишоп вновь уделил ей внимание. Он был отменно вежлив:

— Большое спасибо вам за помощь, мисс Хэллоуэл. Если у меня будут еще вопросы, я с вами свяжусь.

Лиз уронила на асфальт окурок и придавила его ногой.

— Меня найти легко, агент Бишоп. Я почти всегда здесь, на месте.

Лиз вдруг потянуло обменяться с ним рукопожатием. Ей очень хотелось также посоветовать ему соблюдать осторожность, но боязнь сглазить удержала ее от этого. Чему быть, того не миновать.

Она уже шагнула через порог магазина, когда услышала:

— Я обязательно последую вашему совету, мисс Хэллоуэл.

— Какому? — спросила она озадаченно.

— Быть осторожным. — Он улыбнулся светло и безмятежно.

— Ну и ну, — растерянно произнесла Лиз и поспешила обратно к своим книгам и кофейному аппарату.

— Ну как? Ты добился нужного эффекта? — спросила Миранда.

Прислонившись к дверце своего припаркованного у тротуара джипа, она, как зритель из первого ряда, наблюдала за разыгрываемой сценкой и отлично все слышала.

Бишоп не стал ничего отрицать и честно признался:

— Я хотел довести до ее сведения, что открыт для любой информации, неважно, каким путем полученной. Если что-то еще осенит ее ненароком, она проявит больше желания поделиться со мной.

— Возможно. Значит, ты смог проникнуть в нее?

— Лишь в поверхностный слой, не глубже. Ее мысли сосредоточились на том, что мне надо быть осторожным. Вот и все, что я вычитал.

— Любопытно то, что она разместила преграду сразу за поверхностным слоем.

— А ты тоже на нее наткнулась? Ты пробовала читать эту женщину?

Миранда кивнула:

— Не думаю, что Лиз осознает сам факт существования преграды. Так же как и не отдает себе отчета в том, какие в ней запрятаны способности. Эта женщина не считает себя телепаткой, она думает, что это наследство бабушки-цыганки. Она обладает зрением, а бабуся научила ее разбираться в знамениях. Назови ее телепатом и экстрасенсом, и она тебе не поверит. Ее стихия и орудия ремесла — магические кристаллы, амулеты, талисманы, стеклянные шары, карты, приметы и знамения, чаинки и кофейная гуща — весь традиционный набор, и она целиком в нем, мыслями и душой. Она гадает только для друзей и делает это нечасто. Кстати, насколько мне известно, в семидесяти пяти процентах из ста она попадает в точку. Так что действительно будь осторожен.

Тон ее был по-прежнему официальным без капли личной заинтересованности в его благополучии и безопасности, поэтому Бишоп очень удивился, когда Миранда добавила к сказанному:

— Иногда я тревожусь за Лиз.

— По какой причине?

— Она не имеет представления о власти, которая ей дана. Ей не понять, что знание может быть опасным. Особенно если оно касается окружающих ее людей и некоторых их секретов.

Бишоп не воспринял это как намек на себя.

— Все, с кем я говорил, отзывались о ней хорошо. Ее ценят за доброту, за готовность всегда оказать помощь. Судя по их словам, она милая, скромная женщина, правда, чрезмерно увлекающаяся разными суевериями, впрочем, вполне невинными. Всерьез этого никто не воспринимает, и никого ее причуды не затрагивают. Врагов у нее нет даже среди тех, кому не очень по душе пророчества.

— Все так до поры до времени, — резонно возразила Миранда. — А что, если она ляпнет что-то не то и не тому человеку? Мы все согласились, что убийца скорее всего из приличных обитателей Гладстоуна, и я сомневаюсь, что он выставит на обозрение свои рожки и хвост, чтобы показать, какая у него черная душа.

— Ты права.

Миранда окинула взглядом магазинчик Лиз.

— Я бы охотно предупредила ее, но что я ей скажу? Воздержись от гадания на какой-то срок? Забрось свои чаинки и прочее?

— Вряд ли она послушает, особенно когда вокруг происходит такое, — покачал головой Бишоп. — Человеческой натуре свойственно пытаться решать загадки.

— Вот именно. Все-таки сказала ли она тебе хоть что-то, чего бы мы не знали раньше?

— Она сказала, что убийца захватил Пенмана с целью отвлечь нас от чего-то, что касается других его жертв, и что для него нежелательно, чтобы мы обратили внимание на эту деталь. Она еще вдобавок считает, что убрать Стива убийцу вынудил страх. Стив кое-что знал, и это убийцу пугало.

— Может, она права?

— Может быть.

— Если так, то возникает вопрос: имеется ли в нашем распоряжении нечто нами пока не замеченное? Как ты думаешь, это «нечто» действительно существует?

— Если оно у нас в руках, — сказал Бишоп, — то почему ни один колокольчик не зазвонил, как полагалось бы? Это могло быть что-то связанное с костями Рамсея, но Шарон пока ничего определенного про них не сказала. Можно, например, заострить внимание на том факте, что Линет возбуждала в нем похоть, или всесторонне пересмотреть версию, что все его действия по отношению к ней были сплошной ошибкой, но я не знаю, даст ли это какой-нибудь результат. Признаюсь, я пока нахожусь в потемках.

Миранда слушала его, а сама не отрывала глаз от входа в магазинчик Лиз. От напряженных раздумий морщины пересекли ее лоб.

— Стив Пенман что-то знал. Надо покрутиться вокруг этого. Хотя выяснить, что такое, неизвестное нам, мог знать некий субъект про другого субъекта, о котором мы знаем, кстати, ничтожно мало, и при том, что первый субъект находится вне досягаемости, если уже не на том свете, и не может подсказать, как правильно вести дознание и какие кому задавать вопросы, — задача не из простых.

— Уравнение из сплошных неизвестных, — добавил к пространной тираде Миранды свое заключение Бишоп. — След, который сразу обрывается. Кстати, о следах. Я видел, как пускали собак на рассвете. Каков результат?

— Тот же, что и вчера. Собаки проследили его путь мимо аптеки за угол дома до подъездной дорожки с задней глухой стороны. Дальше ничего. Идеальное место для поджидающей машины, в которую парня — примем такой вариант — чем-то завлекли. Естественно, никто не мог видеть, что там произошло.

— Догадываюсь, что Тони успел доложить тебе, что и в нашу сеть ничего не попалось.

Миранда кивнула.

— Шарон тоже мне сообщила, что прошлась здесь час назад и не вычитала ни в чьей голове никаких новых фактов.

— А ты не пыталась?

— Нет.

— Миранда… — произнес Бишоп с укоризной.

— На случай, если ты забыл, напомню, что мои способности предполагают другие методы получения информации. Я получаю ее, прикасаясь к субъекту, которого я могу читать. Таких примерно сорок процентов от общего числа всех, с кем я общаюсь. Я подхватываю, подбираю крупицы знаний, а иногда мне случается заглянуть в будущее, но это получается все реже и от меня не зависит. Иногда во мне просыпается способность считывать мысли, не очень, впрочем, сильная, в целях самозащиты — когда я начинаю ощущать, что кто-то подкрадывается ко мне и следит за мной. — Помолчав секунду, Миранда добавила сухо: — К примеру, в данный момент чуть ли не весь город смотрит на нас, ловит каждое сказанное нами слово, следит за каждым нашим движением. Я ясно читаю мысли своих сограждан, но эта информация для нас бесполезна.

Все же Бишопу было интересно узнать причину столь повышенного внимания к своей персоне. Потому, что он был чужаком и агентом ФБР? Или потому, что он на глазах у горожан ведет затянувшийся разговор с красивой женщиной, которая к тому же шериф?

— Чтобы подвести черту, я хочу сказать, что ничего хорошего не выйдет, если я попытаюсь использовать свои способности для сбора информации на месте исчезновения Стива Пенмана Поверь, я бы сделала это, если бы могла, но никто не пустит меня глубже поверхностного уровня, где искать что-либо бессмысленно.

Без всякой телепатии Бишоп догадывался, как мучительно было для Миранды бездействовать и ждать, когда будет найден еще один мертвый подросток.

Бишоп хотел бы сказать ей, что есть еще надежда обнаружить Стива Пенмана живым, но это было бы чистой воды безответственностью. У них не имелось улик, указывающих на того, кто его похитил, ни малейшего представления о том, где его содержат. Если им не улыбнется удача или кардинально не изменится ситуация, этот парень, как сказала Лиз Хэллоуэл, будет потерян навсегда.

— Шериф!

Бишоп увидел, как Миранда вздрогнула, а потом заставила себя с приветливым выражением лица встретить подошедшую парочку.

— Джастин, Селена! Привет.

За фигурой мужчины Бишоп едва разглядел женщину, похожую на уменьшенную в размерах тень своего супруга.

— Вы еще не знакомы с агентом Бишопом? — спросила Миранда.

— Мы познакомились еще утром, — небрежно бросил Джастин Марш и сразу же приступил к сути дела: — Шериф! Я намерен выступить с обращением к городскому совету.

— Совет соберется на заседание через две недели, — сказала Миранда. — Вам известен порядок, Джастин.

Нарочито вызывающим тоном он прервал ее:

— Знание ваших порядков не гарантирует мне, что я получу возможность высказаться. Вы это знаете, шериф, не хуже меня. Последнее заседание совета было перенесено на день без извещения — все для того, чтобы заставить меня молчать.

Миранда, ничем не выдав своего раздражения, спокойно возразила:

— Насколько мне известно, дата заседания была изменена из-за болезни одного из членов совета. На вашем месте я не воспринимала бы это как персональный выпад против вас.

— Мне отказали в моем конституционном праве высказать свое мнение, и я принимаю это как раз на свой счет.

— Никто не пытается заткнуть вам рот.

— Простите, но я так не считаю. Я трижды со вчерашнего дня взывал к нашему мэру, но безрезультатно.

— Сейчас такое время, что все заняты.

— Заняты настолько, что Джону Макбрайду некогда даже побеседовать с человеком, усадившим его в кресло мэра?

— У нас на руках расследование трех убийств, Джастин.

— Именно об этом я и намеревался потолковать с Макбрайдом.

Для Миранды не было ничего неожиданного в словесной атаке, предпринятой местным святошей, зато Бишоп кое-что узнал про мистера Марша и уяснил, с какими личностями ей частенько приходится иметь дело. Интересуясь возможной реакцией столь агрессивной персоны, он закинул удочку.

— Если вы, мистер Марш, располагаете информацией, которая может способствовать расследованию, то…

— Информацией? — В негодовании сверкнув глазами, Марш накинулся на Бишопа. — Какой еще, к черту, информацией? Я могу лишь повторить вам то, что говорят все достойные люди в городе. Порок наконец-то наказан. Мы избавляемся от скверны.

Бишоп увидел, как посуровело лицо Миранды. Тон ее ответа Джастину был спокойным, но твердым и режущим, как отточенное стальное лезвие:

— Линет Грейнджер было всего пятнадцать. Керри Ингрэм — четырнадцать. Было ли у них время настолько погрязнуть в пороке, что вы и вам подобные с легким сердцем восприняли их мученическую смерть как справедливое возмездие за совершенные ими грехи?

— Юный возраст не оправдывает разврат и попирание заповедей господних, — с пафосом провозгласил Джастин, взмахнув Библией, словно мечом. — И за грехи родителей пусть расплачиваются дети.

— Так все-таки за что им был выставлен счет? — с притворным интересом осведомился Бишоп. — За собственные прегрешения или за родительские?

Джастин, как обычно, уклонился от ответа на прямо поставленный вопрос.

— Долг праведных — наказать мир за зло и нечестивых за беззаконие их.

— Если вы ссылаетесь на Исайю, то там вроде бы говорится, что наказание грешников берет на себя господь, — заметил Бишоп.

Джастин окинул его испепеляющим взором.

— Нечестивый бежит, когда никто не гонится за ним, а праведник смел, как тигр…

— Как лев, — уточнил Бишоп вежливо. — Глава двадцать восьмая, стих первый.

— Так как они сеяли ветер, — выкрикнул Джастин, — то пожнут и бурю!..

— Пророк Осия, — сказал Бишоп. — Глава восьмая, стих седьмой.

То ли Джастин не пожелал состязаться со знатоком Библии, превосходящим его по всем статьям, то ли почувствовал шаткость своей позиции, так или иначе, он с блистательно сыгранным равнодушием отвернулся от Бишопа и весь свой пыл обратил на Миранду, хоть и скрыл его под ледяным панцирем.

— Хочется верить, шериф, что следующее заседание совета не будет вновь перенесено без предупреждения.

— Не я составляю расписания заседаний, и не я руковожу советом, — вежливо откликнулась Миранда. — Всего вам хорошего, Джастин. До свидания, Селена.

Джастин скрипнул зубами, побагровел и, резко развернувшись на каблуках, удалился. Селена, боясь отстать от него, едва успела проститься с Бишопом и Мирандой, тускло улыбнувшись и пробормотав нечто невнятное.

— Жаль, что мы не сможем повесить на него наши три трупа, — сказал Бишоп.

Миранда усмехнулась:

— Я бы сделала это с радостью. К сожалению, он выезжал за пределы штата, когда пропала Керри Ингрэм, в день исчезновения Линет он с полудня до ночи пробыл в церкви.

— Кроме того, — дополнил Бишоп, — он из тех, кто предпочитает, чтобы другие делали работу, а он и пальцем не пошевельнет.

— Это тоже, — согласилась Миранда.

— А его жена вообще что-нибудь когда-нибудь произносит, кроме неразборчивых звуков?

— На публике — редко, насколько я знаю. Я не завидую ее участи, но Селена, кажется, всем довольна. Опять же, мне говорили, что они с Джастином не расстаются с пятнадцатилетнего возраста и она просто не знает, что существует какая-то другая жизнь.

Бишоп мысленно пожалел Селену, но не очень сильно. Такой тип смирившихся покорных овечек был ему знаком и вызывал раздражение.

— А есть еще другие религиозные фанатики в вашем благословенным городишке?

— Кто мог бы взять на себя роль палача заблудших грешников?

— Почему бы нет, Миранда?

Она задумалась, прежде чем ответить.

— Я не тот человек, кому имеет смысл задавать подобный вопрос. У меня создалось впечатление, что, за исключением Джастина, все остальные обыватели с религией дружат, но в бой за нее не пойдут и охотно поручат боженьке искоренять в мире зло.

В ее тоне не было язвительности, лишь легкий налет печали.

— Если Джастин Марш считает, что погибшим подросткам воздано за их грехи, то где гарантия, что кто-то другой не разделяет его убеждений и не побоялся испачкать руки в крови, — настаивал Бишоп.

Его речь и взгляд обретали материальность и словно липли к лицу Миранды. Она непроизвольным движением руки убрала их, как паутину. Низкое зимнее солнце внезапно прорвалось сквозь серую, как грязная вата, облачность, ударило яркими лучами ей в глаза. Она поспешила достать и надеть темные очки.

Бишоп не преминул воспользоваться моментом, ощутив щель в ее броне:

— До нашего приезда тебе привиделось, где спрятано тело Линет Грейнджер.

Он не задавал вопроса, он просто выказывал ей свое сочувствие. Миранда не стала спорить, а лишь предупредила:

— Если ты рассчитываешь, что я увижу что-то связанное с этим парнишкой, Стивом, то тебе придется ждать неизвестно сколько. Я же говорила тебе, что видения приходят спонтанно.

— Но ведь ты для них открыта?

— Не знаю. Возможно… Но я не уверена. И это не значит, что я смогу снять блокировку ради тебя и твоих сотрудников. Это выше моей воли, даже если бы я на это пошла.

— Откуда ты знаешь? Черт побери, зачем ты так оберегаешь себя, даже подавляешь свою интуицию и этим губишь себя?

— Мы уже это обсуждали, Бишоп. Какую я выбрала для себя броню — мое личное дело. Я разбираюсь в своих способностях лучше, чем ты или кто-то иной, и не шантажируй меня, пожалуйста, намекая о бедном парне, захваченном маньяком. Мне это не нравится и пользы нам обоим не принесет.

— Я ничего подобного не делаю. Я знаю, что ты искренне веришь в спонтанность своих видений и убеждена, что нет способа их вызвать в нужный момент.

— Ты всегда знаешь, как лучше поступать другим, и решаешь за них. Ведь, кроме тебя, все остальное человечество не способно мыслить так рационально, как ты.

Бишопа удержало от взрыва эмоций, недостойного для такого специалиста, как он, лишь понимание того, что она неосознанно его подначивает, что это просто срабатывает ее защитный механизм.

— Ты плохо меня слушаешь. Я лишь высказал сожаление о том, что ты выбрала для самоблокировки самый неподходящий момент. Ты могла бы оставить свой щит в сохранности, не превращаясь в вещь в себе, в черепаху, упрятавшую под панцирь лапы и голову.

— А тебе бы хотелось, чтобы я стала твоей легкой добычей. — Она с издевательской улыбочкой нырнула в свой джип и захлопнула дверцу.

— Вот дерьмо! — довольно громко произнес он вслух.


Глава 9


Пятница, 15 января

Алекс допил вторую чашку своего излюбленного кофе с добавкой швейцарского шоколада, что было фирменным рецептом Лиз Хэллоуэй, и теперь, раздумывая, не заказать ли третью порцию, с удовольствием наблюдал, как хозяйка заведения грациозно, с достойной неторопливостью вершит свои дела за стойкой. Ему не было никакой нужды глотать столько крепкого кофе, потому что бессонная ночь на дежурстве выпадала не в его очередь. Но рассматривать за чашкой ароматного напитка приятную женщину стоило лишней дозы опасного для здоровья кофеина.

Лиз, однако, знала, в ущерб своему бизнесу, когда некоторым мужчинам следует показать красный сигнал.

— Еще? — спросила она с интонацией, убивающей всякое желание заказать еще чашечку.

— Пожалуй, нет. Я и так не засну, а с завтрашнего дня мне спать не придется двое суток.

Лиз облокотилась локтями на стойку и оперлась о сцепленные пальцы подбородком.

— Надеюсь, ничего страшного не случится за это время.

— Я тоже надеюсь. Мы все крутимся вокруг гипотезы, что Стив Пенман мог знать что-то опасное для убийцы, но…

— Это я подкинула такую мысль агенту Бишопу! — Лиз почувствовала себя виноватой.

Алекс снисходительно улыбнулся:

— Ты лишь дала нам толчок, чтобы мы начали задавать вопросы. А когда Эми Фоулер раскрыла ротик и сообщила, что Стив намекал на каких-то парней, имевших зуб на Адама Рамсея, тут мы навострили уши, но толку от этого было мало. Эми твердила, что Стив был нормальный парень — в известном смысле — и не тянулся к извращениям. В общем, мы опять в тупике.

Лиз перешла на шепот и наклонилась к уху Алекса:

— Я подслушала из утренних разговоров, что Тереза Грейнджер устроила истерику в кабинете шерифа, требуя выдать ей тело дочери для захоронения.

— Да, было такое, — мрачно подтвердил Алекс. — Честно говоря, я впервые столкнулся с подобным бешеным напором. Двое наших ребят повисли у нее на плечах, но она их расшвыряла, представляешь, Лиз? Мы уже боялись, что она схватит чей-нибудь револьвер и угробит ни за что ни про что парочку хороших полицейских.

— И чем все кончилось?

— Таинственным образом Бишоп повлиял на нее. Он загородил собою Рэнди и положил руки на плечи Терезы, хоть она и металась, как взбесившаяся кошка, и тут же ее словно параличом свело. Он шепнул ей что-то на ухо — мы, конечно, ничего не услышали, что он ей там наговорил, — и она тихонечко прошла к стулу и уселась, как школьница — ручки на коленках и глазки опущены. Так и просидела, пока док Шеппард и ее сестрица не заявились и не проводили ее до дому.

— Ной вряд ли был готов к такому ее взрыву, — едва слышно, почти про себя прокомментировала Лиз.

— Что ты сказала? — переспросил Алекс.

— Так, пустяки, ничего важного. Лучше поделись со мной новостями. Как наша Рэнди?

— Наверное, все это расследование слишком тяжело ей дается. Такой печальной и такой измотанной я еще ее не видел. Что-то нехорошее с ней происходит. Она жует аспирин горстями и постоянно носит темные очки. Раньше она не вытаскивала их из кармана даже летом. Может, у нее что-то с глазами?

— Что именно?

— Взгляд… какой-то не тот, что прежде. Словно она тебя просвечивает, как в рентгеновском кабинете. Неприятный взгляд, пронизывающий до костей.

— А ты интересовался, что с ней? Спрашивал?

— Разумеется. Она ссылается на мигрень и спрашивает, какое мне дело до ее самочувствия. Она сама, мол, о себе позаботится.

— А как она ладит с мистером Бишопом? Не очень они фыркают друг на друга?

— Здесь уж вообще сплошная мистика. На людях — они идеальные партнеры, профессиональные, вежливые, обходительные. Но стоит им очутиться наедине, без свидетелей, как между ними словно вырастает невидимая стена. Я дважды подглядывал за ними, и, клянусь богом, так было.

Лиз вполне серьезно восприняла это странное заявление Алекса.

— А другие могут подтвердить то, что ты видел?

Алекс осознал, что может стать предметом насмешек здравомыслящих сограждан, и поспешил с достоинством отступить:

— Не подумай, Лиз, что я, старый дурак, ревную Рэнди к этому пришельцу из ФБР. Мне просто ее жалко. Про нее уже пошли слухи среди нашей команды о том, что она заболела, а это плохо. Иногда Рэнди запирается в кабинете, а Бишоп стучится к ней так громко и нагло, что ей приходится его впустить. Потом они спорят и разговаривают, как это пишут в книгах, «на повышенных тонах», и кто-то первым выскакивает оттуда как ошпаренный.

— И чаще кто это бывает? — настаивала Лиз.

— Рэнди. И тогда к ней не дай бог подступиться — лучше не пробовать. А затем выходит Бишоп, и у него на лице такое написано… Будто он готов любому врезать кулаком.

— Любопытно, — прокомментировала Лиз и спросила: — А ты в курсе, что они в прошлом уже сталкивались и дело кончилось разрывом?

— Рэнди об этом не говорит, но вроде бы и не отрицает. А у тебя откуда такие сведения? — удивился Алекс.

— Вчера я наблюдала, как Бишоп смотрел на нее.

— И это все?

— Для меня этого было достаточно, — не без хвастовства заявила Лиз.

Алексу захотелось наказать ее дружеским шлепком, но он воздержался.

— Я про их историю ничего не знаю, но нутром чую, что она далеко не кончилась. Проблема в том, смогут ли они решить свои дела миром или раскипятятся так, что оба лопнут и нас всех ошпарят. Боюсь, что взрыва нам ждать осталось недолго.

— А это мешает работе?

— Пока вроде бы нет. Но если честно говорить, то работы у нас мало. Я подразумеваю конструктивную работу, а не рутину. Мы копаем и перекапываем все ту же землю и ищем то, что якобы когда-то упустили. Даже сами Бишоп и Харт занимаются ерундой — переклеивают фото на стенде в другом порядке, будто складывают новую головоломку.

— Ну а третий агент ФБР, эта женщина-эксперт, она-то, как я полагаю, не сидит сложа руки, а проводит тесты, химические анализы?

— Алхимические, вернее… Ей для своей алхимии потребовалось более совершенное оборудование, чем то, что мы ей предоставили, и то, что она притащила с собой. Прошлой ночью она улепетнула в штаб-квартиру ФБР в Куан-тико, и до сих пор от нее нет известий, что она смогла выудить из косточек бедного Адама.

Лиз отвлеклась на обслуживание очередного клиента, а когда вернулась, Алекс, несмотря на ее протесты, выложил мелочь на стойку и надел шляпу. Ниточка вот-вот могла оборваться, и Лиз тогда решилась на смелый шаг:

— Каролин сегодня работает в вечернюю смену, а я по глупости приготовила целый горшок жаркого. Ты не поможешь мне съесть его за ужином?

Приглашение было произнесено с шутливой интонацией, как бы между прочим, но от Алекса не укрылось, что при этом Лиз покраснела до ушей. Его не радовала перспектива провести вечер одному в пустом доме в ожидании срочного вызова на службу. Трогательный голосок Лиз начал растапливать ледышку, давно засевшую у него в сердце.

— Неплохая идея, Лиз, спасибо.

Он еще сомневался, но ему было жалко эту женщину… и еще немного себя.

— Все будет готово к семи, — поспешила с заключением договора Лиз. — Но если ты заявишься пораньше, ничего страшного.

Она всегда была тактична и никогда ни на чем не настаивала. Может быть, потому, что они были с его покойной Джанет близкими подругами. А может быть, еще и по той причине, что чаинки на дне ее чашки каждый раз сообщали ей о том, что он хранит верность своей первой любви.

— Я принесу бутылку вина, — пообещал Алекс на ходу и этим еще больше ввел ее в краску.


Бонни, массируя кончиками пальцев виски Миранды, спросила с тревогой:

— Тебе лучше?

— Гораздо лучше. Спасибо, милая.

Бонни, однако, не прекращала массаж.

— Ты же знаешь, что это лишь временное облегчение. Голова не перестанет болеть, пока ты…

— Я знаю, знаю…

— Ты уверена, что поступаешь правильно, Рэнди?

— Иначе нельзя.

— Если бы ты сказала Бишопу…

— Нет. Не сейчас.

— В том нет твоей вины… и его тоже. Сколько раз ты мне твердила, что то, что должно произойти, то и случится.

— Иногда. Но не всегда.

Бонни выдохлась и, отойдя от сестры, села на кушетку. Ей надо было вновь зарядиться энергией.

— Даже если так, неужели ты уверена, что его реакция будет той же самой?

Миранда, не поднимая отяжелевших век, откинулась на спинку стула, но, несмотря на расслабленность позы, в голосе ее был металл.

— Потому что он тот же самый бесчувственный мерзавец, каким был прежде. Для него результат — это все, а какими средствами он будет достигнут, не важно.

— Так ли это? Сегодня он один человек, вчера был другим, а завтра…

— Он не меняется, Бонни. Выброси из головы эти глупые мысли. Мужчины всегда таковы, их характер не переломишь.

— А все потому, что некоторые женщины хотят, чтобы они такими и оставались, — с горечью сделала вывод Бонни, вспоминая о Стиве и бедной Эми, прощающей ему все и любящей его таким, какой он есть. А может, уже не есть, а был? Страшно даже думать об этом.

Для Миранды ничего не было скрыто из того, о чем думала сестренка. Даже слабый мысленный сигнал заставил ее напрячься. Глаза открылись, спина выпрямилась, она была готова к сражению.

Бонни опередила ее в атаке:

— Ты говорила, что Бишоп отнял у тебя возможность раскрыть дело Льюиса Харрисона и все лавры присвоил себе?

— Не совсем так. Он просто преградил мне дорогу и занялся этим делом сам.

— Все равно он поступил подло.

— Он так не считает. Он добился результата, может быть, скорее, чем я с этим бы справилась, а может, я вообще потерпела бы неудачу. Зачем тебе, Бонни, понадобилось ворошить прошлое и вспоминать это имя?

— Не знаю. Не отдаю себе отчета. — Бонни нервно вскочила с кушетки и прошлась по комнате. — Ты не будешь возражать, если Эми с утра будет здесь? Пока нет новостей о Стиве, она чуть ли не сходит с ума, а ее предки на нее крысятся. Здесь хотя бы она найдет с кем поговорить.

— Согласна. Но только «предков» надо поставить в известность.

— Разумеется, шериф. Спокойной ночи, Рэнди.

Сестры расстались.

Оставшись одна в гостиной, Миранда попыталась расслабиться, но это ей не удалось. Головная боль сменилась свинцовой тяжестью, а разговор с сестрой не принес облегчения, а, наоборот, оставил неприятный осадок.

Бонни, без сомнения, добрая девочка, чересчур добрая. С точки зрения Миранды, такая доброта уже опасна. Можно жалеть бездомных кошечек и собачек, рыдать навзрыд, когда кто-то гибнет, пусть даже заведомый негодяй, получивший по заслугам и показанный на телеэкране, но, однако, нельзя переходить грань, когда вообще теряется чувство справедливой злобы к подлым, отрицательным явлениям в жизни.

Вот, например, Бишоп. Можно ли жалеть его, когда он сам отвергает всякую жалость не только к своим жертвам, но и к своим соратникам?

«Что есть такое, что мы не нашли, но обязаны найти? Я не знаю, и ты не знаешь».

Как эти фразы смогли вспыхнуть в мозгу Миранды? Наверное, виноват в этом компьютер, который она держала включенным, задвинув его ширмой. Это был ее личный компьютер, более современный, чем те, что использовались в полицейском участке. Он был на два года моложе прежних моделей и охотно пичкал ее ненужной информацией.

Миранде хотелось стукнуть по бездушной машине кулаком и скомкать выползающее из принтера послание Бишопа, не читая его. Все же она его прочла.

Он передал ей срочное известие о том, что ей надо немедленно вскрыть файл Льюиса Харрисона. До сих пор дело о Розмонтском Мяснике не выдается для прессы, а держится ФБР под секретом, но для расследования преступлений в Гладстоуне это важно.

Миранда скептически отнеслась к этому «красному сигналу». За годы своей работы в полиции и на посту шерифа она поняла, насколько ФБР презирает их, мелких «насекомых», воюющих с преступностью на местах. Зачем Бишоп бьет тревогу и сообщает ей то, что мог бы в письменном виде давно извлечь из кармана пиджака? Однако опять же приобретенный опыт заставил Миранду вчитаться в сообщение, пусть оно и устарело за давностью лет.

Тогда Бишоп был еще простым агентом — как незаметно пролетели эти годы, почти шесть с половиной, — а доклад составляли два старших агента и их руководитель отдела ФБР в Лос-Анджелесе с участием представителей местной полиции. Миранда даже сомневалась, что Бишоп был как-нибудь связан с ними в то время.

Единственное, к чему он приложил руку, было подробное описание его финального противостояния с Льисом Харрисоном, закончившегося смертью последнего. Полицейский и федеральный агент были свидетелями того, что случилось, и оба подтвердили, что Бишоп действовал в пределах допустимой самообороны в возникшей перестрелке. Сухое изложение фактов самим Бишопом сразу же заставило напряженно работать воображение Миранды. Она представила себе мелькающие картинки, как в телевизоре, и скептически оценила их. И полицейские, и начальник Бишопа в ФБР были щедры на похвалы ему, но уже задолго до того, как Миранда вдоволь «накушалась» полученной информации, ей стал ясен главный смысл запечатленной в документах драмы. Один человек посвятил себя всего без остатка неустанной, продолжительной и безжалостной охоте за другим человеческим существом, отмечавшим свой путь по жизни чудовищными убийствами, и наконец вышел на него благодаря чуду. Это и вправду выглядело как чудо.

Почти на восемнадцать месяцев Бишоп проник в голову убийцы и угнездился там настолько вольготно, что тот уже не был в состоянии совершать преступления, тщательное планирование которых составляло предмет его особой гордости. Снова и снова, как только он выбирал себе жертву, тут же Бишоп оказывался где-то рядом, поджидая его и расставляя ловушки, оберегая намеченный убийцей объект так тщательно, что маньяк терял терпение и отказывался от замысла.

При этом Бишоп действовал не таясь, а, наоборот, нагло, в открытую, выставляя себя мишенью, которую Харрисон отчетливо видел, но был не в силах поразить. Он был тенью, следующей всегда и везде за убийцей, вторым его мозгом, успешно разрушающим все то, что задумал маньяк. До самого финала преступник пытался освободиться от паразита, засевшего у него в голове, но все кончилось крахом, и тогда он, как загнанное в угол животное, оскалился и бросился на своего преследователя, чем и обрек себя на смерть.

Миранда выключила компьютер и еще некоторое время сидела неподвижно, глядя на погасший экран. Она представляла себе, что значили эти восемнадцать месяцев адской умственной охоты для Бишопа.

Для нормального человека погружение на столь продолжительный срок в сознание кровожадного психопата закончилось бы в лучшем случае помещением в клинику без надежды на скорый выход оттуда.

Для телепата, обладающего даром или наказанием читать чужие мысли и направлять их, такое испытание могло обернуться опустошением того, что принято называть душой, превращением ее в выжженную напалмом пустыню. Миранде надо было сделать какой-то вывод из того, что она узнала, но она медлила, мысли ее вязли, словно в тягучей жидкости.

— Он принялся вспахивать глинистое поле и завяз, — подумала она и удивилась тому, что эти слова были произнесены ею вслух в пустой комнате.

«Ты сам выбрал свой жребий, — подумалось ей. — А может, и нет?»


Лиз твердила себе, что не допустит никаких вольностей со стороны приглашенного ею мужчины, как бы ему ни понравился приготовленный ею ужин и изысканная сервировка стола. Алекс, конечно, человек проверенный, но мало ли что может выкинуть мужчина, выпив рюмку-другую.

— Он такой трогательный, — делилась она своими мыслями с рыжим котом Тетли, который составлял ей компанию в приготовлении ужина на кухне и тактично не выпрашивал, мяукая, лакомый кусочек, не путался под ногами. — Он до сих пор любит Джанет. И кто может упрекнуть его за это? Она была прекрасная женщина, не так ли?

Тетли согласно сощурил свои зеленые глаза.

Лиз вздохнула. Она выпила чашку крепко заваренного чая и теперь, совместно с котом, усевшимся с ней рядом за кухонной стойкой, принялась изучать узор осевших на дно чаинок. Не прошло и нескольких секунд, как ее взору предстала та же самая картина, какую она уже дважды лицезрела прежде. Сперва абсолютно ясно, а во второй раз смутно, как бы намеком.

Темный человек с отметкой на лице — разумеется, Бишоп — кидается на кого-то плохо различимого, и между ними завязывается схватка. Пуля попадает прямо в центр могучей груди Бишопа, и из раны вырывается фонтан крови, окрашивающий его белую футболку в алый цвет. Затем он падает и лежит неподвижно на земле. Лиз была уверена, что он умер.

Она так резко оттолкнула чашку, что та опрокинулась и покатилась по стойке.

— Третий раз подряд! Зачем я все это смотрю? Почему я должна читать его судьбу? Мне какое до этого дело? — поделилась Лиз своим возмущением с котом.

Но была ли это действительно будущая участь Бишопа? Может, видения являлись Лиз совсем по другому поводу, тревожа ее из-за судьбы кого-то ей более близкого, чем этот малознакомый и малоприятный, как ей казалось, человек?

Может, он как раз спасает ее жизнь, жертвуя своей?

Все закружилось у нее в голове — чаинки, видения, кошачьи глаза и такая знакомая и уже поднадоевшая ей кухонная утварь.

Звонок дверного колокольчика снаружи чуть не привел ее к параличу, но зато остановил головокружение. С великим облегчением Лиз вспомнила, что настал черед явиться Алексу с обещанной бутылкой вина. Как плохо жить долго одной в большом доме, имея в собеседниках лишь кота да покойную бабушку-цыганку.

— Что-то не так? — осведомился Алекс, с лица которого тут же сползла приветственная улыбка при виде странного вида хозяйки дома.

— Нет-нет… Все нормально .. Входи, пожалуйста.

После того как они проследовали в кухню, процесс подачи блюд на стол и борьбы штопора с винной пробкой занял короткое время, но проходил в молчании. Да и о чем им было говорить до того, как будет разлито по бокалам вино и попробована первая закуска? Атмосфера взаимной благожелательности, уже давно витающая над каждым из них, наконец слилась в большое облако, грозящее коту вытеснением его из привычного положения в доме.

Однако какая еда и какая выпивка без разговора, тем более что тем для обмена мнениями было достаточно?

Началось все с вопроса Лиз:

— Может быть, он еще жив?

— Кто?

— Стив Пенман. Дрянной мальчишка, но и он не заслуживает жуткой смерти.

— Уверен, что пока жив. Но если судить по прошлым действиям маньяка, то лучше бы ему умереть сразу.

Повторяя то, что она уже говорила Бишопу, Лиз сказала:

— Я думаю, что убийца поступит со Стивом как-то иначе. Не потому, что ему так хочется, а потому, что он так должен. Может быть, он совершил какую-то ошибку прежде и теперь чувствует себя обязанным ее исправить. Или вы, копы, так близко подобрались к нему, что он решил высыпать перец под нос вашим ищейкам? Ты меня прости, что я так разглагольствую у себя на кухне о вашей сложной полицейской работе.

До этого легкая улыбка не сходила с лица Лиз, но вдруг она исчезла.

— О ваших предчувствиях, видениях, интуиции, — добавила она.

Алекс ответил со вздохом:

— Ты меня хорошо знаешь, Лиз, и поймешь, как мне грустно. Я, наверное, единственный в нашем департаменте, кого при расследовании этого дела не осеняет интуиция.

— Рэнди всегда следовала своей интуиции, — заметила Лиз. — И это ей здорово помогало.

— Сейчас все стало с ног на голову, как только федералы сунули сюда свой нос. Получилось так, что они все знают больше о нашей работе, чем я, грешный. Я для них — ноль. Стоит мне зайти в комнату, где они беседуют, — тотчас молчок и снисходительные улыбочки, мол, это не твоего ума дело.

— А ты не впал в паранойю, Алекс?

— Боже упаси. А ты что, тоже, черт побери, наблюдаешь за мной?

Он выглядел так трогательно в своей обиде, что Лиз хотелось в утешение ею расцеловать. Однако она решила по мере возможности продолжить свое маленькое расследование.

— Может быть, все дело в прошлой истории Рэнди и Бишопа? Когда-то они здорово поцапались, и царапины до сих пор не затянулись. Его люди могут кое-что знать об этом, а ты мог бы навести их на разговор.

— Безнадежное дело, Лиз. Тут на поле не два игрока — Рэнди и Бишоп, — а две команды. Их трое, а им противостоит она одна. Я сразу это усек. У этих агентов как будто есть общий секрет. Они все повязаны одной веревочкой.

Внезапно Лиз вспомнила, как Бишоп угадал, о чем она думает.

— Алекс! А как насчет того случая, когда Эд и Джин Гордон отправились в лес и…

— Рэнди их тут же отыскала.

— Ну, да. А собака не смогла. Она уперлась носом в ручей, нюх ей отказал, и было собаке невдомек, что дети пробрели две мили по воде, потом сели в дырявую лодку и еще проплыли пару миль до плотины у старой мельницы. И Рэнди сказала, что они там. А вы еще бы шарили и шарили в других местах, если бы не она….

— Рэнди предложила поскорее отправиться к плотине, — подтвердил Алекс, не понимая, куда клонит Лиз.

— А ты не задумывался — почему?

— Она всегда говорит: «Потому что я так чувствую».

— В апреле она предупредила директора школы о том, что если он не вызовет пожарного инспектора, то будут большие неприятности. Что в итоге? Директор по рассеянности запамятовал, инспектор не приехал, а из-за замыкания в старой проводке случился пожар.

— Ты собираешься повесить ей на шею еще и пожар в школе?

Алекс постепенно начал сердиться, однако Лиз продолжила, как бы размышляя вслух:

— И еще были события, самые разные, и все они связаны с какими-то предчувствиями. Вчера Бишоп сказал мне нечто такое, что у меня сложилось мнение, будто он ясновидец А если это и вправду так? И наша Рэнди тоже такая?

Лиз почти была уверена, что Алекс тут же взорвется, примется все отрицать, но он лишь еще больше помрачнел и насупился. Молча осушив свой бокал и наполнив его снова, он наконец обратил свой взор на Л из и выдавил из себя признание:

— Как только они сюда заявились, я не поленился заглянуть по пути домой в участок и перечитать бюллетень, присланный ФБР по поводу приезда к нам гостей. Скажу тебе, что там полно всякой абракадабры, но, если вчитаться внимательно, можно понять, как эти спущенные нам свыше агенты добиваются ошеломительных успехов — нетрадиционными методами расследования, основанными на интуиции. Как тебе это понравится?

Стаза Лиз загорелись любопытством.

— Значит, они все ясновидцы? Боже мои! ФБР собирает в одну команду таких людей, и они приносят пользу….

— Не радуйся раньше времени, Лиз. До оплаченных полетов на шабаш ведьм на помеле еще далеко. ФБР еще не распространяет билеты, а лишь признает, что некоторые люди видят больше того, чем мы, грешные.

— С новым тысячелетием приходит и новая вера, — заявила в ответ Лиз. — Сколько веков мистицизм и общение с духами были под запретом или подвергались насмешкам. И вот теперь оккультизм будет служить обществу.

— Не обольщайся, — на удивление миролюбиво произнес Алекс. — Ни один полицейский департамент ни в одном штате, насколько мне известно, пока не принял к себе на штатную должность ясновидца. А уж как поступать в таком случае ФБР — так это дело правительства.

— Но Рэнди работает этим же методом. И справляется со своими обязанностями. Если станет известно, что она читает чужие мысли, ты проголосуешь, чтобы ее скинули с должности и сожгли на костре?

— Не пори чепуху, Лиз. Просто ей надо быть осторожней и не очень выпячивать свои способности.

— Согласна. Но ты ей не противник? Ты лично ей доверяешь?

— Я лучше буду держать рот на замке.

— Значит, будешь делать вид, что ничего не знаешь, и ей не на кого будет положиться, даже на тебя?

— Она же не делится со мной своими тайнами, — проворчал Алекс с досадой.

Лиз очень не хотелось выкладывать на стол последний козырь, но все-таки пришлось.

— Перед самым твоим приходом у меня опять было видение. Я увидела Бишопа мертвым. Это уже в третий раз, Алекс!

Алекс серьезно заинтересовался или хотя бы изобразил на лице интерес.

— А ну-ка, расскажи поподробнее, что тебе привиделось. Со всеми деталями.

Лиз смежила веки и попыталась заново представить картину.

— Он был где-то в лесу, в незнакомой мне местности… Повсюду мне виделись снежные сугробы среди редких деревьев. Я видела оружие… кажется, пистолет, но не смогла разглядеть, в чьей он был руке. А затем все куда-то поползло, картинка сменилась, и я увидела, как Бишоп прыгнул, загораживая собой кого-то. К сожалению, я не видела, кого он защищал. Но видела, как пуля ударила ему в грудь, видела кровь, выступившую на одежде, и то, как он упал…

Лиз открыла глаза и сказала твердо:

— Он был мертв.

— Ты уверена?

— В чем? В том, что об этом мне сказали чаинки на дне чашки? Я ведь не держала в руках пистолет, не стреляла, не щупала тело Бишопа, не проверяла его пульс. И я не видела, кого Бишоп хотел спасти, жертвуя собой. Но интуиция подсказывала мне, что он погиб.

— А не получилось ли так, что как раз ты и застрелила его в своем сне? — неудачно пошутил Алекс.

— Благодарю за откровенность, — поджала губы Лиз. — Теперь я знаю, какого ты мнения обо мне. Алекс виновато улыбнулся:

— Мои шутки не всегда к месту, но ты — человек настроения, Лиз, и, раз тебе такое привиделось, надо выяснить, в каком настроении ты была накануне.

— В обычном, Алекс. Как и все теперь в нашем городе.

— А ты не пыталась вмешаться в ситуацию, что-то изменить?

— Возможно. — Лиз наморщила лоб, вспоминая. — Прежде мне случалось видеть то, что мне не хотелось бы видеть, и я воспринимала это как предостережение… Ну, и принимала соответствующие меры.

— А в этом случае гадание на чайной чашке ничего тебе не разъяснило? — настаивал Алекс.

— Пока все слишком туманно.

— Как и все связанное с этой абракадаброй, — сделал он вывод.

Алекс поднялся, чтобы помочь Лиз убрать со стола.

— Бабушка говорила, что мы просто утеряли древние инстинкты и способности, заложенные в нас свыше ради выживания. Как только мы начали пользоваться огнем, тут же кривая пошла вниз, и тем скорее, чем больше становится компьютеров и охранных систем.

— А твои мозги сохранили частичку из старого наследства? — усмехнулся Алекс. — Тебе оно расставляет предупреждающие флажки на опасной дорожке.

— Как видишь, я живу и вроде бы не бедствую.

Они перенесли вино и бокалы в гостиную и уселись друг против друга в креслах.

— Я руководствуюсь знаками, и пока они меня не подводили, — добавила Лиз, немного сожалея, что он не занял место рядом с ней на софе.

— Значит, говоришь, знаками? — пробормотал Алекс, словно не замечая тех сигналов, что ему подавали, занятый совершенно другой проблемой.

То, что он заинтересовался ее хобби, Лиз не считала слишком уж большой своей победой. Его нельзя было сейчас остановить, как и полицейскую ищейку, ухватившую пусть слабый, но все-таки хоть какой-то след.

— Вспомни: что было такого примечательного в том видении? Какую-нибудь деталь.

— Его одежда, — откликнулась Лиз мгновенно.

— Одежда?

— Ну, да На земле лежал снег, было холодно, а Бишоп был без куртки. И даже не в рубашке с длинными рукавами. На нем была футболка, такой причем белизны, что у меня резануло глаза.

— Футболка? Белая футболка, говоришь? — размышлял Алекс вслух.

Он приложился к бокалу с вином, как жаждущий в пустыне. У него и вправду и во рту, и в мозгах пересохло.

Лиз не осуждала охвативший его охотничий азарт. Очень мягко она ему намекнула:

— Для того чтобы читать и разгадывать знаки, ниспосланные нам, требуется немалая практика, да и, в конце концов, это все-таки не наука, а игра в угадайку.

— И все-таки какое значение, по твоему мнению, имеет эта белоснежная футболка?

Лиз в свою очередь отхлебнула из своего полного до краев бокала и заявила:

— Белый цвет означает чистоту помыслов.

— Не думаю, — сказал Алекс, — что Бишоп так уж чист.

Лиз улыбнулась в ответ с неким коварством:

— А я не думаю, что мои видения так уж соотносятся персонально с ним. И вспомни, знак был подан мне, а не ему. Белый цвет не обязательно олицетворяет невинность. Это также и траур. Может быть, мне самой следует очиститься от грязных мыслей и похоронить их где-нибудь в своем садике. Каждый знак имеет столько разных толкований…

— Ты дразнишь меня?

— Наоборот. Я, как никогда, серьезна.

— Черт тебя побери! — обозлился Алекс. — Могу я рассказать Рэнди об этом твоем видении? Не важно, как она его воспримет, но ей лучше будет об этом знать. Пусть ее с Бишопом что-то в прошлом разделило, какая-то заслонка, но ведь любую заслонку можно приподнять и просунуть в шель предупреждение.

— А ты мне всерьез поверил? — спросила Лиз, стараясь скрыть торжество.

— Во что поверил? В то, что ты мастерица сочинять про знаки и видения? Да ..

— Тогда не бери в голову, что это поможет вашему расследованию, — предупредила Лиз. — Во всяком случае, за все здесь сказанное я не в ответе.

— Прекрасно. А зачем я тогда выслушивал эту твою белиберду? Значит, откуда мы начали, туда и пришли. — Алекс допил вино и встал. — Спасибо за ужин, Лиз.

— Всегда рада разделить с тобой компанию. — Голос Лиз дрогнул. — Может, еще задержишься немного… Мой дом — это и твой также.

На лице его было такое выражение, что Лиз не требовалось ее обладание видением, чтобы понять, что в нем борются самые противоречивые чувства.

— Лиз… — начал он нерешительно.

— Все в порядке, Алекс. — Больше всего ей не хотелось, чтобы он чувствовал себя неуютно в ее доме и ощущал неловкость, покидая его. — Мы могли бы поговорить еще кое о чем, но, впрочем…

— Лиз! То, что случилось на Рождество, было ошибкой, ты сама понимаешь. Мне было одиноко, и я слишком много выпил… Проклятие! Я по-прежнему одинок и привык к этому. И спать в одиночестве тоже.

— Не извиняйся, Алекс. Мы с тобой в равном положении. Я уже большая девочка. Мне не надо объяснять многих вещей. Иди домой. Увидимся завтра.

Он было приподнял руку, чтобы обнять Лиз, но тут же безвольно ее опустил, потом, не оборачиваясь, удалился в темноту.

Лиз после его ухода допила все оставшееся в бутылке вино, но это не помогло ей уснуть.

И, как оказалось впоследствии, ничему не помогло и никого не спасло.


Глава 10


Когда Миранда, несколько припоздав, появилась в конференц-зале, Тони Харт уже трудился у доски, выписывая мелом столбик имен, а Бишоп, заняв свое привычное место на конце стола, листал старые протоколы.

— Ты ищешь сведения о пропавших подростках? — осведомилась Миранда.

В ответ он даже не взглянул на нее, а только, нахмурившись, кивнул. Однако после продолжительной паузы заговорил:

— Твои помощники подобрали мне документы. Среди заявлений об исчезновении людей, пропавших бесследно или найденных впоследствии мертвыми, я отобрал те, где речь идет о подростках. Таким образом, мы имеем дело с тремя пропавшими подростками в девяносто восьмом, пятью в девяносто седьмом и двумя в девяносто шестом.

Даже не осознавая, что делает, Миранда опустилась на стул рядом с Бишопом, почти соприкасаясь с ним.

— Неужели? Десять ребят? Десять ребят за три года?

— И всех их видели в последний раз или слышали о них в районе радиусом в пятьдесят миль с центром в Гладстоуне, — подтвердил Бишоп. — Самой юной было четырнадцать, когда она сбежала из дому в компании с девятнадцатилетним бойфрендом, который рассчитывал в Нэшвилле пробиться на эстраду и на телевидение. Никто о его пропаже не заявлял, но так как они оба исчезли бесследно, мы его тоже занесли в наш список.

Тони отвлекся от своей работы у доски и пояснил:

— Конечно, у нас нет никаких свидетельств, что эта будущая звезда стала жертвой убийцы и не скитается где-нибудь по стране или уже давно не находится в Нэшвилле. Влюбленную парочку мог подобрать кто угодно и увезти в другой штат.

— Все, что мы знаем, — подытожил Бишоп, — это то, что ни один из этих подростков не выплыл на поверхность под прежним именем. Мы проштудировали файлы ФБР и всех социальных служб. Никаких следов.

Миранда решилась наконец вставить слово.

— До того, как мимо проложили новое скоростное шоссе, в Гладстоун заглядывало множество приезжих. Кроме вам известной «Синей птички» на главной улице, существовало еще два мотеля на окраине, которые теперь закрылись, а тогда были переполнены.

Тони тут же вмешался, положив на стол перед Бишопом и Мирандой папку с бумагами.

— Нам это уже известно. Вот, посмотрите — «Звездный свет» и «Красные дубы». Правильно? Вот их документация.

— «Звездный свет» сгорел дотла полгода назад, а «Красные дубы» приказали долго жить, как только открылось новое шоссе. Город приобрел недвижимость в свою собственность и использует ее для тренировки пожарной команды.

— Кто-то из этих ребят, возможно, имел при себе кое-какие деньги и мог уплатить за номер, — заметил Тони. — Есть ли у нас шанс заглянуть в регистрационные книги мотелей?

— Вряд ли. Я даже не знаю, сохранились ли они. — Миранда задумалась. — Насчет «Синей птички» проблем нет. Он продолжает функционировать, но владельцы двух других заведений уехали, как только прекратили заниматься своим бизнесом. Я предполагаю, что все записи и счета они прихватили с собой.

Тони что-то отметил в своем блокноте.

— Что ж, прощупаем хотя бы «Синюю птичку». Если мы сможем связать кого-то из этих ребят с Гладстоуном, у нас появится дополнительный повод задавать вопросы. Возможно, кто-нибудь что-либо вспомнит.

Бишоп обратился к Миранде:

— Утром я проглядывал специальный выпуск вашего «Сентинела». Некоторые письма в редакцию я бы назвал…

— Кровожадными? — Миранда поморщилась — Да, кое-кто перегибает палку. Нам следует разоружить нескольких наших сограждан, особенно после исчезновения Стива Пенмана. Я удвоила патрули на улицах как раз для того, чтобы предотвратить какие-либо эксцессы, но, если подозрение падет на кого-то конкретно, мне придется вмешаться лично.

— Джастин Марш усугубляет ситуацию, — сказал Бишоп.

— Своими уличными разглагольствованиями? Знаю. Я дважды предупреждала его, говорила ему, что он уже переходит все границы, но Марш глух к моим словам. Если я еще раз застану его призывающим своими руками очищать город от зла, ночь, проведенная за решеткой, прочистит ему мозги.

— С такими, как он, это бесполезно, — сказал Тони. — У него язык неуправляем.

— Значит, ты с ним беседовал? — Миранда вздохнула.

Тони криво усмехнулся:

— О, да! Я прослушал десятиминутную лекцию о коррупции в правительственных учреждениях.

— В нормальной обстановке очень немногие готовы слушать его, и он-то, в общем, безвреден. Но сейчас я опасаюсь, что Марш способен подтолкнуть некоторых горожан, у кого с головой тоже не в порядке, на разные глупости.

Бишоп нашел нужным вмешаться:

— Нам не о чем на самом деле тревожиться, пока у толпы нет определенного объекта, на который можно излить ярость. Мы действительно не имеем подозреваемого, чтобы предъявить его толпе. И насколько я могу судить, даже городские сплетники не выдвинули ни одной кандидатуры на роль убийцы.

— Это правда. На сегодняшний день, по крайней мере, — согласилась Миранда.

Она заметила, что пальцы Тони отбивают нервную дробь на странице раскрытого перед ним блокнота.

— Тебя что-то беспокоит, Тони?

Он посмотрел с удивлением на свои руки и, словно очнувшись, нахмурился и переплел пальцы.

— Я ощущаю какую-то напряженность, — ответил он сухо, обращаясь к Миранде и к Бишопу одновременно. — И не понимаю почему.

Миранда посмотрела на Бишопа, но, как обычно, никаких эмоций не отразилось на его лице. Ей не захотелось проникать глубже. Она ограничилась репликой, обращенной к Тони:

— Сейчас вообще напряженное время.

— Ну да, — неопределенно высказался Тони.

Бишоп как будто не заметил этого короткого обмена репликами. Он сообщил:

— Звонила Шарон. Она вылетает сегодня в полдень. Сказала, что припасла для нас кое-что интересное. Может быть, забрезжит наконец хоть какой-то просвет.

— Хотелось бы надеяться, — без особой уверенности сказала Миранда. — Нам очень нужна хорошая новость. А тем временем, между прочим, городской совет собирается на экстренное совещание, и я обязана там присутствовать.

— А Джастин Марш в курсе дела? — спросил Бишоп. — Его известили?

— Нет, и он не узнает, если нам повезет, — ответила Миранда, уже направляясь к выходу. — А так как я пообещала арестовать любого, кто посмеет ему сообщить, то мы вправе рассчитывать на везение.

Едва за ней затворилась дверь, как Тони с облегчением рассмеялся.

— Что тут смешного? — мрачно осведомился Бишоп.

— Мы ее недооценивали, шеф. Она — сильный игрок и при желании пробьется через любую защиту.

— У меня с самого начала не было по этому поводу сомнений.

— Ах так! — Тони внимательнее присмотрелся к шефу. — Просвети-ка меня, пожалуйста, босс. Я всегда был чувствителен к эмоциям окружающих, но здесь напряжение достигло такой концентрации, что его как будто можно резать ножом. Я действительно ощущаю себя как-то неловко.

— И каждый день добавляет неудобства с каждым новым фактом, — продолжил за коллегу Бишоп.

— Я говорю вполне серьезно, босс. И не только я один это замечаю. Присмотритесь к парням в форме, которые заглядывают сюда, в штаб, когда Миранда здесь с нами. Они таращат глаза на вас двоих, будто вы — бомба с тикающим часовым механизмом.

Бишоп направился к кофеварке и нацедил себе еще чашечку.

— Я знаю.

— Ну и что?

— Что «ну и что»? Какие меры следует предпринять? Я ничего не могу с этим поделать, Тони. Она разговаривает со мной только на профессиональные темы.

— А то, что между вами происходит, разве не влияет на нашу работу? — Сказав это, Тони тут же осекся. — Может, ты и прав, босс, — с этим ничего не поделаешь. Лечить запущенные раны нелегко. Хорошо бы, как змее, сбросить старую кожу и погреться на солнышке в новой. И всем окружающим стало бы легче.

Если бы Тони, вовремя уткнувшийся в свой блокнот, видел, какой яростный взгляд бросил на него шеф, то он бы пожалел о сказанном. Но Тони лишь услышал реплику, неохотно произнесенную Бишопом:

— В большинстве случаев ты оказываешься прав.


— Скажи «да», Бонни! — Глаза Эми умоляли. — Уже четыре дня прошло, и никто его не видел. Я должна что-то сделать для него. Должна!!!

Бонни старалась разговаривать с подругой спокойно:

— Истерикой ты ничего не добьешься, Эми. И вызыванием духов тоже.

— Я знаю, что он жив, знаю… Ведь мы говорили с Линет раньше, и, может быть, она опять откликнется и скажет, где он.

— Вы что, этим уже занимались? — спросил у девочек Сет.

— Я несколько раз пыталась сама, — призналась Эми, — но у меня ни черта не получалось без Бонни. Она делает всю работу.

— Я никакой работы не делаю, Эми.

— Значит, работа делается помимо тебя или как-то еще, а ты — передатчик. Я уверена, что Линет общалась с нами, пока ты ее не прогнала. А ведь она знала, кто ее убил, и, может быть, она знает, где сейчас Стив. Зачем ты мешаешь нам, Бонни?

— Опомнись, Эми! — Слушать бурные излияния Эми Сету было даже неловко.

— Я говорю тебе, планшетка подчиняется только Бонни. Одни люди более чувствительны, чем другие. Я вчера ночью прочла про это в Интернете. Некоторым людям дано общаться с духами, а остальным — нет. Этих людей называют медиумами. Я убеждена, что Бонни — медиум.

Бонни сделала попытку образумить подругу:

— Прекрати вести себя так, как будто меня здесь и нет, и приписывать мне то, чем я не обладаю. Никакой я не медиум, Эми.

— А Миранда знает о ваших играх с духами? — резонно поинтересовался Сет.

Эми с горечью рассмеялась:

— Неужели ты считаешь, что она послушает нас, если мы скажем, как найти Стива? И вообще, кто нас послушает?

— Эми! Все не так просто, и ты это знаешь, — не сдавалась Бонни. — Рэнди этого не одобрит, и я тоже не одобряю. С такими игрушками играть опасно.

Сет нахмурился:

— Но все-таки что это — игра или серьезное занятие?

Рассудительный Сет не признавал уклончивых ответов. Его натура восставала против каких-либо тайн, неподвластных простым объяснениям.

— Скажи, Бонни, — настаивал он. — Ты хоть не веришь в то, что мертвецы ведут с тобой беседы через эту дурацкую планшетку? Ты просто дурачишь Эми и забавляешься сама, ведь так?

В свою очередь, натура Бонни противилась даже самой маленькой лжи. Она заявила, глядя прямо парню в глаза:

— Я верю, что мертвые вступают в контакт, когда есть кто-то способный их услышать. Но я заверяю вас обоих, что лучше бы такой способностью не обладать. Ни к чему хорошему это не приводит.

Сет уже собрался, по своему обыкновению, докапываться до сути проблемы, но мрачный взгляд потемневших глаз Бонни, из голубых ставших синими, остановил его. Он уже не хотел знать больше, чем ему было определено. В растерянности он повернулся к Эми и принялся ее уговаривать:

— Все мы хотим отыскать Стива. Я хочу этого, может быть, не меньше, чем ты, он мой близкий друг. Но общение с духами — разве это разумный путь?

— Почему же не разумный? Ты сам не веришь в то, что говоришь. Ты просто поддерживаешь Бонни, а она боится, хоть и знает, что это, может быть, последний шанс для Стива. Вы оба трусите, вы оба предали Стива и бросили его в беде. А может, ты, Сет, ревнуешь меня к Стиву?

На нелепое высказывание Эми Сет не знал что ответить, но ему было больно на нее смотреть.

— Эми, я никогда…

— Я должна найти Стива. Должна! — криком перекрыла Эми едва начатую Сетом фразу и дрожащим пальцем ткнула в планшетку. — Пожалуйста, помогите мне!

Бонни с каменным лицом шагнула к подруге, приблизившись к ней вплотную.

— Хорошо, я сделаю это. Но вспомни, что я говорила тебе прежде. Сосредоточься только на том, что тебе необходимо знать. На единственном вопросе. Сет?

— А что я? — удивился он тому, что на него обратили внимание в такой напряженной ситуации. — Я бы предпочел, если никто не возражает, посидеть здесь молча и понаблюдать.

Он отодвинул стул в дальний угол комнаты, уселся на него, скрестил руки на груди и принял демонстративную позу стороннего зрителя. Бонни очень хотела бы знать, смеется ли он над ней или ему действительно любопытно. Но она не хотела тратить энергию в такой момент на чтение его мыслей. Возможно, вся эта драма закончится фарсом, она посмеется над собой, он разделит ее притворный смех, сочтя, что его здорово разыграли, а Эми расплачется, и ее придется утешать.

Глубоко вздохнув, Бонни наложила свои пальцы на заледеневшие пальцы Эми и опустила соединенные руки на планшетку. После минутного напряженного ожидания диск повернулся, указав слово «нет». Прежде чем Бонни задала вопрос, не означает ли это запрет на продолжение процедуры, Эми поспешно произнесла:

— Где Стив?

«М… Е… Л…»

Эми громко произносила каждую увиденную ею букву. Сет, забыв о роли бесстрастного наблюдателя, сорвался с места и склонился вместе с девочками над планшеткой. Он невольно увлекся странной игрой и не сводил глаз с медленно вращающейся планшетки.

«М…Е…Л…Л…Д…О… М…»

Какое-то время компания подростков пребывала в недоумении, но вдруг Сет подал голос:

— Я знаю. Есть такая развалюха, вниз по ручью. Там иногда бродяги ночуют в непогоду.

Эми взвилась, как игрушечный волчок:

— Стив там?

Ее усадили обратно на место и продолжили допрос «духа».

«Да».

— О боже! — У Эми кровь отхлынула от лица. Только что она была румяной девочкой, а теперь стала похожа на труп.

Дрожащим голосом она задала вопрос, словно решающий ее судьбу:

— Он жив?

Планшетка задергалась, будто в испуге, отмечая буквы.

«Слишком поздно», — первой прочитала Эми по буквам, а за ней все остальные.

Эми спрятала лицо в ладонях, а потом в отчаянии вновь накрыла дрожащими пальцами планшетку.

Бонни хотелось убрать ее руку от дурацкой игровой доски, но она сама, словно под гипнозом, не могла оторваться от зрелища — вроде бы независимый от них материальный предмет с безжалостной настойчивостью, как телеграфный аппарат, выкидывал им буквы, слагающиеся в два слова: «Слишком поздно!»

Сет, конечно, опомнился первым и резким взмахом руки сбросил планшетку на пол. Эми громко зарыдала, а Бонни и Сет взглянули друг на друга и поразились тому, что увидели: у обоих лица были белы, как мел. И вдруг какое-то движение, словно порыв ветра, ворвавшийся в комнату, где были плотно закрыты окна и дверь и задернуты плотные занавески, привлекло их внимание.

— Вот дерьмо! — ахнул Сет, которого всегда было нелегко вывести из равновесия. — Что здесь происходит, черт побери?


Вместо ленча Бишоп выбрал пробежку по улицам города. Он надеялся, что нагрузка на мышцы и пустой желудок прояснят работу мозга и снимут жуткое напряжение, которое буквально сковывало его. На выбранном им пути он должен был миновать полицейское управление. Бишоп надеялся, что в этот час не столкнется с Мирандой, но лишь только он поравнялся с главным входом, как оттуда вышел и врезался в Бишопа, с риском нанести ему травму, интеллигентного вида подросток, сероглазый, очень приятной внешности. Он упустил из внимания бегуна лишь потому, что галантно придерживал тяжелую дверь, выпуская из полицейского участка девушку чуть помоложе его. Столкновение было неожиданным и сильным, и обоим потребовалось несколько секунд, чтобы прийти в себя и извиниться. Но затем у Бишопа вновь перехватило дыхание.

Девушка так походила на Миранду — на ту Миранду, какой она была когда-то. Голубые, широко распахнутые глаза светились, как гостеприимные огни маяка, на милом, обаятельном личике с пухлыми губками без всяких признаков кокетства, порожденного цинизмом. Сплошная невинность!

Она узнала его мгновенно, но все же удивилась, и это выражение удивления еще больше украсило ее лицо.

Бишоп бессознательно протянул руку и сжал в пальцах ее тонкое запястье.

— Бонни!

— Эй!.. — вернул Бишопа к реальности спутник Бонни. — Поосторожней.

— Все в порядке, Сет. — Бонни убрала прядь, упавшую на лоб, не отрывая взора от Бишопа. — Привет, Бишоп.

Все, что хотел сказать Бишоп когда-то давно восьмилетней девчушке, раздавленной, отчасти по его вине, непосильной ношей, вылилось сейчас лишь в банальное извинение:

— Мне очень жаль, Бонни…

А затем невысказанные слова обратились в его мозгу в череду страшных картин, и у него перехватило дыхание. Он опустил взгляд и посмотрел на ее руки. Бишоп знал, что под опущенным рукавом ее свободного свитера спрятан необычной формы шрам, и знал, как и почему он появился, по какой причине девочка сделала это с собой. И волна душевной боли настолько захлестнула его, что он едва не упал перед ней на колени, вымаливая прощение.

Бонни осторожно убрала руку из его сильных пальцев. Она лишь слегка побледнела, но сохраняла самообладание и даже изобразила на лице некое подобие улыбки.

— Незачем винить себя и каяться, — произнесла она успокаивающе. — Даже Рэнди ни в чем тебя не обвиняет. Пусть все идет своим чередом, Бишоп.

На его уста словно легла печать молчания. Он ничего не мог сказать в ответ, да она и не ждала от него ответа. Бонни прошла мимо него, застывшего на месте как изваяние. Парень, сопровождающий ее, обернувшись, бросил на Бишопа удивленный взгляд и все-таки из вежливости кивнул на прощанье.

Они уселись в машину, припаркованную вплотную к тротуару. Бишоп отметил, как галантно обращается с Бонни ее юный кавалер. Интересно, знает ли Миранда, кто ухаживает за ее сестренкой?

Проводив отъехавшую машину взглядом, Бишоп вдруг сменил намерение развеяться пробежкой и завернул в здание полицейского участка. Он еще не совсем пришел в себя и поэтому, постучав, не стал ждать разрешения войти, а просто толкнул ногой дверь кабинета шерифа, которая бесшумно распахнулась. Миранда склонилась над разложенным на столе, грубо начерченным планом местности. Куртка ее висела на спинке стула, и Бишопу сразу бросилось в глаза то, что наплечная кобура Миранды для служебного пистолета сорок пятого калибра не пустовала.

— По крайней мере, ты на этот раз не забыл постучаться, — мимолетно взглянув на него, произнесла она, и вдруг легкую иронию словно смыло с ее лица волной. — Ты видел Бонни?

— Да. И что?

Бишоп плотно затворил за собой дверь и уселся на стул для посетителей. Ее скулы напряглись, губы сжались. Помолчав, Миранда сказала с горечью:

— И ты прочел ее, как раскрытую книгу? Я уже вижу.

— Нет, не как книгу и не как раскрытую. Но я увидел кошмар, который ее терзает. — Он сделал паузу. — Этого не было в полицейском докладе, Миранда, и я ничего об этом не знал.

— Таково было мое решение. Ей пришлось достаточно пережить. И это бы ничего не изменило и не помогло бы тебе схватить его.

Бишопу показалось, чго кто-то произнес за него:

— Она сказала, что это не моя вина.

— Да, это на нее похоже.

— Еще она думает, что ты ей не поверишь.

— В чем?

— В том, что ты ишешь сейчас на этой схеме.

— Я должна все проверить и убедиться…

— В том, что Бонни видит истину?

Миранде стало тяжело, виски сдавило словно железным обручем, но ей нужно было ответить:

— Близкая подруга Бонни в отчаянии. Она умоляет отыскать ее возлюбленного, Стива Пенмана, хоть он и редкостный подонок. Девочки попытались устроить спиритический сеанс.

Бишоп напрягся:

— Ну и что?

— Если они и добрались до истины, то мы опоздали. Но им было сказано, что его можно найти на старой мельнице. Есть такая — полная развалина возле бывшей плотины. Уединенное, редко посещаемое место, труднодоступное для транспорта. Ни от кого не поступало никаких анонимных звонков или намеков, что нам следует заглянуть туда… кроме этих ребят. Они требуют, чтобы я проверила их сообщение.

Миранда вздохнула:

— Я должна откликнуться на любой сигнал, пусть самый бредовый.

— Я составлю тебе компанию, — сказал Бишоп, и, к его удивлению, Миранда не стала спорить.

— Тогда поехали, — сказала она.


К двум часам дня Алекс собрал в увесистую пачку всю документацию о пропавших подростках и принес ее в штаб. Тони Харт, занятый работой на портативном компьютере, отвлекся лишь на секунду, опередив заготовленную Алексом речь.

— Ваш библиотекарь сказал, что не признает компьютеров, все должно храниться на бумаге, даже если ее облюбовали мыши.

— Он высказывает не свое мнение, а мнение отцов города, которые платят ему жалованье, — с достоинством ответил Алекс. — Они считают каждый цент и направляют средства туда, где они более необходимы.

Тони с пониманием кивнул и дружески улыбнулся:

— Но ведь так очень трудно углубиться в славное прошлое вашего города.

— А что вы ищете?

— Я хочу просмотреть газеты за две недели до и две недели после пропажи каждого из подростков. Может быть, там было какое-то упоминание о них — разбитое стекло, хулиганство, жалоба на приставание к девчонке. Хоть в чем-то они могли быть замечены! Вероятно, это пустая работа, но ведь именно так и закидывают рыбаки свои сети в море.

— Идея неплохая, — согласился Алекс. — Я хоть и не компьютер, но кое-что есть и в моей дряхлой памяти.

— Не прибедняйся, друг, а скорее выкладывай. Насколько глубоко в прошлое уходит твоя память?

Алекс избавился от поклажи, положив ее на стол, и задумался.

— Как глубоко надо копать? На год? На два?

— Начинай с девяносто пятого. Ну как?

— Было два случая.

— В один год?

— Нет, в разные. — Алексу надоел этот допрос и общение с настойчивым федералом. — Шериф отсутствует, и ваш босс тоже. Куда они подевались?

— Угадай. Не можешь? На совместную и очень долгую прогулку.

— Вдвоем?

— Я тоже удивился. — Тони изобразил с помощью мимики, как он был удивлен. — Они умчались вихрем на какую-то старую мельницу. Будь ты на десять минут расторопнее, ты бы их застал.

Алекс помрачнел.

— На старую мельницу?

— Ну да, на ту, которая расположена где-то вниз по течению обмелевшей реки. Тебе это что-то говорит?

Тони пристально вгляделся в лицо собеседника.

— С тобой все в порядке, друг? — встревожился он. — Ты что-то стал выглядеть так, будто об гебя вытерли ноги, извини за такое выражение.

— Просто выдалась трудная ночь, — неумело солгал Алекс.

— В этом мы с тобой солидарны. Я тоже весь на нервах, — сказал Тони.

— Значит, тебе понятно, что творится с моей головой. У меня в глазах уже пестрит от газетных буковок. А еще не сделано и полдела. Пойду продолжу. Меня ждет еще стопа подшивок. Я просил хотя бы их пропылесосить. Надеюсь, они это сделали.

— Сочувствую тебе, коллега, и не завидуй мне. Поверь, я не в лучшем положении.

Тони вновь уткнулся в экран компьютера.


— Ты сняла защиту с Бонни? Ведь так? — спросил Бишоп. — Иначе как бы я мог прочитать ее?

Миранда, поглощенная маневрированием своего джипа на непредсказуемой ухабистой дороге, откликнулась не сразу:

— Раз Харрисон больше не представляет угрозы, зачем она ей? Бонни сама может защитить себя, пока…

— Пока за ней не начнет охоту другой маньяк?

— Да.

— И все же ты сама загораживаешься щитом. Сейчас даже больше, чем неделю назад.

— У меня есть на то свои причины.

Миранда не переставала его удивлять, во-первых, соглашаясь быть с ним наедине и с готовностью отвечая на его вопросы, во-вторых, вроде бы вступая на равных в члены его команды. Что в ней переменилось?

— Ты еще недавно сторонилась нас, а теперь готова сотрудничать. Какова причина? Что-то связанное с расследованием?

— Есть, Бишоп, такая игра на телевидении — «Двадцать вопросов и двадцать ответов». Нам незачем и некогда в нее играть. Толку не будет. У меня есть на то свои причины. Тебя устраивает такой ответ?

— Причины настолько важные, что ты готова рисковать своей жизнью?

— Взгляни на карту, — нахмурившись и вцепившись в плохо управляемое рулевое колесо, потребовала Миранда. — Где-то здесь нам надо свернуть налево. И хватит — больше никаких вопросов. Ты свой лимит уже исчерпал.

— Что за упрямая женщина! — воскликнул Бишоп, сверившись с набросанной на грубой бумаге схемой и указав ей нужный поворот.

— Только такая упрямица может вести машину по такой дороге, — без улыбки отозвалась Миранда.

— Слава богу, что сквозь твои доспехи пробилась твоя мысленная улыбка, — заметил Бишоп.

— Иди к черту! Не было никакой улыбки. Ты, «великий телепат», тешишь себя иллюзиями. Нам еще предстоит с десяток миль по этой дороге, так что лучше помолчи и побереги язык и зубы.

— Один последний вопрос. Как прошел городской совет?

— Плохо.

— Они не потребовали твоей отставки?

— Пока нет. Наверное, потому, что никто бы не согла-. сился опустить свой зад на столь горячее место. Долго еще не сыщется таких дураков.

Сквозь боковое окошко Бишоп увидел, что за густым кустарником блеснуло водное пространство. Некогда полноводная река превратилась сейчас в череду затхлых заводей, соединенных почти неподвижными протоками.

— Может быть, нам стоило взять Бонни с собой? Она бы указала точное место.

— Она хотела. Она всегда готова помочь, особенно тем, кого выбрала себе в друзья.

— Так почему же ее нет сейчас с нами?

— Отец Сета, ее друга, Колин Дэниэлс — самый уважаемый наш врач. У Эми, подружки пропавшего Стива, случился истерический припадок, и Сет с Бонни отвезли девочку к его отцу на прием. Надеюсь, доктор как-нибудь приведет ее в норму. .

— А когда она убедится, что Стив мертв, что с ней будет?

— Зачем ты спрашиваешь меня, когда сам наблюдал столько подобных сцен? Наверняка это будет душераздирающее зрелище.

— А с кем им удалось войти в контакт? С Пенманом?

— Не знаю. И они тоже не знают.

— Если Бонни так восприимчива, то, может быть…

— Ни в коем случае. Бишоп! Тебе, как раз тебе должно быть это хорошо известно. Как только Бонни приотворит дверь, на нее хлынет поток такой черноты, что она с ним не справится. Я не хочу, чтобы моя шестнадцатилетняя сестра сошла с ума.

— Ты права, — согласился Бишоп.

Он ожидал, что она удивится его покладистости в этом вопросе, считая Бишопа по-прежнему жестким и безжалостным драконом в человеческом обличье, а еще вернее, роботом, запрограммированным только на одну цель — поймать преступника, — но и тут он ошибся.

Она не удивилась, а восприняла его слова как нормальное сочувствие к ее проблеме. Тогда он решился продолжить:

— Поверь мне, Миранда, я не хочу и не посмею нанести какой-либо вред ни Бонни, ни тебе. Если такая дилемма возникнет, то я остановлюсь у черты и скажу тебе об этом.

Миранда никак не отреагировала на его лирическое высказывание, а с отчаянным усилием вывернула рулевое колесо джипа и нажала на педаль.

— Нам стоит пожалеть машину и прогуляться немного пешком.

Она на всякий случай не выключила мотор, иначе джип трудно будет завести вновь на холоде.

Они вышли из джипа и вместе обозрели окрестности. Через узкую просеку в лесу виднелись какие-то развалины, вернее, намек на то, что там высилась когда-то мельница, где кто-то работал и кормил на заработанные деньги семью, а какой-то собственник получал от работающей мельницы доход. То было в прошлом.

Они двинулись шаг в шаг по мягкой болотистой почве, приблизившись метров на сто, но до строения еще оставалось около полумили, как на глаз прикинул Бишоп.

— Стоп, — сказала Миранда и, осмотрев строение в сильный бинокль, болтающийся на ремешке у нее на груди, передала его Бишопу: — Посмотри сам. Я ничего подозрительного не вижу. Как насчет твоего паучьего чутья?

— Я тоже ничего не вижу, — сказал Бишоп, но добавил после паузы: — Но ощущаю запах крови.

— Нам нельзя подогнать джип ближе. Мы уничтожим возможные следы, оставленные преступником. Пойдем пешком и подальше от обочины.

— Конечно, — согласился Бишоп.

Они начали осторожно пробираться сквозь заросли дикой малины, росшей вдоль просеки, держа свое табельное оружие наготове.

Бишоп даже не заметил, как Миранда успела на ходу натянуть на руки перчатки, и оценил ее предусмотрительность. Для суда каждый неосмотрительно оставленный полицейским на месте преступления отпечаток мог стать предметом длительной дискуссии.

Миранда и Бишоп так давно не работали в паре. Кто был виновен в разрыве — не важно, но связь так или иначе оборвалась, и теперь он вдруг ощутил, как два конца разорванного провода сближаются, и соединятся ли они без вспышки и короткого замыкания — вот в чем вопрос! Сейчас, по крайней мере, им незачем было общаться с помощью слов. Ее броня приоткрылась настолько, что передача их мыслей друг другу стала возможной.

Обход развалин и их осмотр, тщательный и осторожный, чтобы не затоптать и не уничтожить какую-нибудь улику, занял немало времени. Они действовали синхронно, словно тренировались вместе годами, и, несмотря на трагичность ситуации, Бишоп получал удовольствие от того, что они работают бок о бок.

Наконец, замкнув кольцо, они встретились у тяжелой прогнившей двери и совместным усилием вышибли ее.

Запах крови преобладал над всеми остальными.

Миранда первой добралась до запыленного окошка запертого помещения и, взглянув через стекло, отвернулась.

— Я не могу… Если ты можешь, то сделай это, пожалуйста.

Ударом ноги он разбил полусгнившую доску, и ржавый, но предусмотрительно опущенный преступником засов внутренней двери отлетел в сторону.

Запах, вырвавшийся из помещения, окутал его тяжелым, как свинец, облаком.

Бишоп уже понял, что там внутри нет никого живого, способного оказать сопротивление, но все же направил ствол пистолета в вязкий обманчивый сумрак и громко произнес обязательную полицейскую команду.

Конечно, ответом ему было гробовое молчание и слабое, быстро угаснувшее эхо.

Под низко нависшей потолочной балкой в каменном полу проглядывалась выдолбленная канавка, не очень глубокая, футов пяти длиной. Она была замусорена пылью и гнилью, падающей с потолка, и эта своеобразная ванна и весь этот мусор были пропитаны свежей кровью.

А над этой страшной кровавой лужей висело стянутое веревками обнаженное тело Стива Пенмана.

Но не обескровленное, потому что кровь еще сочилась и выступала каплями на его перерезанном горле.


Глава 11


Помощник шерифа Сэнди Линч на этот раз не поддалась своей слабости, увидев мертвое тело, но ее, конечно, не обрадовал вызов на место страшной находки. К великому сожалению, вызов пришелся именно на часы ее дежурства. Впрочем, ее обязанности сводились к минимуму — доставить доктора Эдвардс на место происшествия, указать ей на труп, обеспечить транспортировку трупа в морг на вскрытие и сопроводить эксперта из ФБР туда, где Сэнди было очень неприятно находиться. Едва она появилась в здании старой мельницы, ее начало тошнить. Впрочем, она сдержалась и мужественно провела всю процедуру, хотя запах крови почти лишал ее сознания. На мельнице она старалась, как могла, выполнять команды доктора Эдвардс.

— Сержант, держите фонарь повыше. Вот так. спасибо, сержант.

Хоть ее ненароком и повысили в звании, Сэнди хотелось одного — убежать отсюда как можно скорее. Алекс выручил девушку, взяв на себя столь не соответствующую его положению в полицейской иерархии работу, и придумал для Сэнди задание на свежем воздухе: оградить место происшествия веревками с желтыми полицейскими флажками.

Он объяснил такое свое распоряжение Миранде и Тони, занятым поисками следов обуви или автомобильных покрышек:

— Девочка расстанется со своим ленчем, а это будет унизительно для нее на глазах у всех. Миранда кивнула:

— Ты, как обычно, опередил меня, Алекс. Теперь побыстрее отправь ее на дорогу, чтобы она оградила нас от присутствия любознательных автомобилистов.

— Правильное решение, — согласился Алекс и с готовностью занялся привычной полицейской работой.

— На меня воздействуют их чувства — и твоего заместителя, и этой девицы. Сколько ей? Не больше двадцати? — Тони, сидя на корточках, смотрел на Миранду снизу вверх, словно на статую на пьедестале, и искренне сопереживал ей. Вбирать в себя эмоции, причем изо дня в день, нелегкое дело.

— А разве вам проще приходится? — Их взгляды одновременно обратились к Бишопу, который, как черное привидение, стоял поодаль у полусгнившей громады бывшего мельничного колеса и, казалось, словно ищейка запахи, улавливал то, что источает материальный мир — земля, вода, деревья.

— Иногда очень плохо ощущать себя сверхчеловеком. Судьба, бывает, дает тебе такой пинок под зад. — Тони очень хотелось заговорщицки подмигнуть Миранде, но почему-то у него ничего не получилось. — Кстати, хочу тебя поблагодарить за то, что ты нас разблокировала, правда, теряюсь в догадках, по какой причине. Зато у меня прошли жуткие головные боли, и я теперь в форме.

— Ну и что ты смог собрать в округе своим проясненным взглядом! — спросила Миранда, беря на вооружение иронию и не желая признаваться, что ее психологический щит по-прежнему при ней.

Тони вздохнул:

— Я всего лишь ощутил ужас, который испытывал парень. С такой интенсивностью чувства я еще не имел дела. Я едва выдержал этот шквал эмоций. К счастью, хоть это слово здесь неуместно, он почти мгновенно впал в беспамятство и был без сознания большую часть времени. И никто из нас никакими средствами не допытается, что с ним вытворяли.

— Но он знал о своей участи?

— Знал, — подтвердил Тони сурово. — Знал, что ему предстоит умереть и что он ничего не сможет с этим поделать. Полная безнадежность. И еще боль. Он ее чувствовал.

Миранда сама ощутила острую боль — одновременный удар в сердце и в голову.

— Стив знал, кто убийца.

— Если даже и знал, ему было все равно. Слишком он был напуган. Прости, но я улавливаю лишь след от эмоций, а его мысли не оставляют следа.

— Понимаю. Что еще ты можешь мне сказать?

— Я вижу, ты не удовлетворена. Постой… Там было что-то еще… какой-то сумбур в психике убийцы, потеря ориентиров. На него находили приступы необузданной ярости. Он не закончил свое дело здесь, но решил оставить жертву нам, якобы в назидание, чтобы помучить нас головоломками — какой верный след, а какой ложный. Именно мне предстоит в этом разбираться. Ну и Шарон, конечно, поможет, когда мы соберем все отпечатки эмоций с места преступления.

— Хорошо, что мы не слишком опоздали.

— Твой анонимный информатор здорово нам помог. Ты разузнаешь, кто он, шериф?

Миранда вздохнула:

— Я знаю, но это нам ничего не даст. Мне позвонила половина жителей города, и каждый из звонивших называл множество мест, а один попал в точку. Думаю, что все просто шарили по карте.

Бишоп, неслышно приблизившись, вырос черной фигурой за спиной у Миранды. Она вздрогнула.

— Это новое логово убийцы, — сообщил он. — Других жертв он мучил не здесь.

— Что ж, тогда возникает вопрос: что его побудило доставить парня сюда?

Миранда старалась выглядеть деловитой и в меру спокойной, но ее рука так и тянулась к затылку, где вновь гнездилась мучительная боль.

— Зачем? Чтобы сбить нас со следа? Вряд ли он раньше так поступал. У него было одно подготовленное место для своих жертвоприношений.

— Я с этим не согласен. Убийца варьировал свое обращение с жертвами и вполне мог так же разнообразить обстановку, чтобы испытать новые ощущения. Конечно, главное для него — это ощущение уединенности и безопасности. Скажите, у кого из нас есть такое место, где мы можем полностью расслабиться? Если есть, то наверняка только одно, не более. И убийца оберегает это место, дорожит им. Поэтому, как я предполагаю, он убил юношу здесь, испугавшись того, что мы уже вплотную приблизились к месту, где он убивал других.

Тони принял эстафету от Бишопа.

— Но значит ли это, что он заранее спланировал доставить свою будущую жертву именно сюда? Совершенно очевидно, что мы оказались здесь случайно. От нас не ждали такой прыти и вообще не рассчитывали, что мы скоро сюда попадем. Если бы не та… скажем так, анонимная наводка, мы бы до сих пор впустую рыскали по лесам.

Миранде очень хотелось врезать Тони словесной отповедью за его унизительный термин — «анонимная наводка». Ведь он прекрасно знал, что сведения поступили от ее сестры. Но, заметив краем глаза, как Алекс наблюдает за ними и жадно вслушивается в их беседу, Миранда сдержалась.

Чуткие уши были везде, и уста, способные болтать, тоже. Тони хотя бы хранил их маленький секрет, и за это его стоило поблагодарить. Однако она ощутила укол тревоги, и это уже не имело отношения к любознательному Алексу. Так как она временно сняла свой щит, вся энергия, ранее растрачиваемая на охрану себя и Бонни, теперь сконцентрировалась почти в одной точке ее мозга. И это привело к тому, что мозг ее стал «вещью в себе», огражденной от внешних воздействий, от импульсов, передаваемых окружающими. Получалось так, что не только Бишоп не проникал в ее сознание, но и она сама не могла проникнуть в мозг Бишопа. В ней тлела слабая надежда, что он никогда не догадается, какие изменения произошли и насколько она стала другой.

Попав в перекрестие любопытных взглядов, устремленных на нее — и Алекса, и Бишопа, и Тони, — Миранда собралась с силами, словно для прыжка, и расслышала только концовку произнесенной Алексом речи.

— …из того, что я понял насчет составленного вами психологического портрета убийцы, разве не самое главное для него, чтобы мы нашли его последнюю жертву? Я что хочу сказать — если он так помешан на том, чтобы представить доказательства своей силы и поиздеваться над нами, то зачем ему упрятывать очередной труп здесь и ждать, что рано или поздно мы его все-таки обнаружим?

Бишоп одобрительно кивнул:

— Точно подмечено. Убийца ставит нас в известность, что он способен захватить достаточно сильного, физически развитого молодого мужчину, но при этом, пока мы не найдем мертвое тело, желает водить нас за нос и заставить гадать, как он поступил с последним пленником. Без свидетельств, доказывающих обратное, мы вполне можем предполагать, что за его поступками кроются сексуальные мотивы, а этого ему наверняка не нужно.

Миранда чувствовала себя все хуже. В висках залпами выстреливала боль. Ей с трудом удавалось удерживать себя, чтобы не потянуться к вискам руками, смягчить страдание успокоительным массажем.

Она заговорила, надеясь, что, переключившись на другое, сумеет пересилить боль:

— Но почему он так решительно отказывается выставить на обозрение свою, пусть даже предполагаемую, на взгляд посторонних, сексуальную тягу к жертвам? Разве сходные случаи серийных убийств не имеют под собой хотя и глубоко запрятанного, но все равно сексуального мотива?

— Фактически да, — согласился Бишоп. — И лишь малое число преступников прилагают старания, чтобы прикрыть их иными мотивами. Этот убийца весь соткан из противоречий. Он разделил свою жизнь на две противоположные и несовместимые половины — белую и черную. В белой, светлой половине он ведет нормальное существование, имеет друзей и приятелей, возможно, семью и даже женщину или нескольких женщин на стороне, которые привлекают его сексуально. У него, может быть, есть связь и более постыдная, хотя в наши времена такое воспринимается спокойно. Но вот в черной части своего сознания он уже не хозяин себе, его захватывает темный вихрь.

— О'кей, — сказала Миранда. — Но у меня есть вопрос. Почему все-таки сексуальная тема не так явственно проявляется в его «творчестве»? Простите за мой цинизм и за, возможно, ошибочный термин. Почему ему так важно не предстать перед нами сексуальным маньяком?

— Моя догадка заключается в том, что он пытается провести черту между светом и тьмой, между какой-то женщиной здесь и другой — там, за чертой тьмы. Если бы убийца был одержим сексом, то он проделал бы все, что требуют от него извращенные наклонности, со своей партнершей на светлой половине. Но он не может этого совершить, даже если она согласится. И ему это не подвластно, это вступает в противоречие с его натурой, слишком он ценит свет и чистоту. Поэтому он удовлетворяет свои прихоти на темной стороне. Свою светлую сторону он тщательно оберегает, но в любой момент волна перехлестнет через зыбкую преграду и тьма смешается со светом…

— И тогда я не позавидую той женщине, что делит с ним кров и постель в светлые его периоды, — дополнил слова своего шефа Тони. — И не рискнул бы встретиться с ним лицом к лицу без заряженного револьвера в кармане.

— Пока тьма ему помогает, убийца еще как-то контролирует себя, но, если его высветить, он станет непредсказуемым монстром, — заключил Бишоп.

После этих слов наступило молчание, и первым его нарушил Алекс:

— Так что нам делать? Ловить маньяка в темноте, играя в жмурки, или подкинуть сюда дюжину прожекторов из гражданской обороны, чтобы он, этот псих, побесился вволю?

Бишоп с каменным выражением лица выслушал это выступление практичного, трезвомыслящего полицейского и обратился к Миранде:

— Ты согласна подождать выводов, которые сделает Шарон?

Она молча кивнула, а он так же молча повернулся к ней спиной и медленно направился обратно к развалинам мельницы.

— Скоро пойдет снег.

Такое простое высказывание, совсем не относящееся к кровавому делу, ударило по слуху Миранды. Особенно тихая, мирная, какая-то домашняя интонация, с какой эта фраза была сказана. Это Алекс посмотрел сначала на небо, принюхался к воздуху, словно охотничий пес, и поделился с Мирандой своими соображениями.

— Наши прогнозисты чаще всего попадают впросак, но то, что снега выпадет не меньше чем на три дюйма, я готов побиться об заклад.

Бишоп не успел удалиться настолько, чтобы не услышать, что сказал Алекс.

— Нам повезло, Миранда. Еще бы пару часов — и мы бы остались с холодными носами. У твоего помощника чутье на погоду потоньше нашего.

— Или он связан с кем-то, кто смотрит на метеоприборы, — в спину уходящему Бишопу бросил Алекс.

Миранда ощутила некоторое облегчение. Городским обывателям будет чем заняться — счищать снег со своих машин и с подъездных дорожек, а не приставать с требованиями к шерифу немедленно найти и покарать убийцу, терроризирующего город, или бомбардировать полицию самой нелепой информацией и досужими домыслами. Впрочем, расследование и так движется с черепашьей скоростью, а снежная буря вообще может застопорить его.

Тони заторопился собрать гипсовые слепки со всех следов, оставленных на земле.

— Что-нибудь это нам даст? — поинтересовался Алекс.

— Если мы чего-нибудь не пропустим, то надеюсь, что да. Однако не будем забегать вперед. Много времени потребуется, чтобы определить точную марку покрышек, и еще больше — чтобы засечь, где была продана такая марка машины, зарегистрированная в районе поиска. Ну, и так далее. В любом случае это долгая история. Хотя, возможно, что-то в итоге и выплывет.

Миранда заметила, что свинцово-серые облака уже нависли чуть ли не над головой.

— Эй, Тони! Обожди секунду, я тебе помогу.

Алекс подставил руки, и Тони осторожно переложил в столь надежную тару часть слепков. Они вместе понесли их к машинам, ожидающим в отдалении. Миранда проводила их взглядом. Ей хотелось хоть немного побыть наедине со своими мыслями и болью, опять начавшей терзать ее затылок.

Однако ей пришлось последовать за коллегами к машинам, едва виднеющимся в быстро сгущающихся сумерках.

— Сколько времени мы еще пробудем здесь? — спрашивали у Бишопа водители. — Надо ехать, а то может случиться, что мы не выберемся из снежной круговерти и тут заночуем.

— Еще полчаса, — ответил Бишоп без обычной уверенности в голосе. — Пока шериф не отдаст вам приказ, не включайте дальний свет и прожекторы. Будьте начеку, она отдаст вам необходимые распоряжения.

— Причем очень скоро, — подала голос Миранда. — Нам лучше поторопиться. Алекс предсказал снежную бурю, и хоть он и не метеобюро, но она уже у нас на носу. Какие бы улики здесь ни оставались, они будут очень скоро погребены под снегом.

Ее психологический щит был по-прежнему непроницаем, но физическое прикосновение пальцев Бишопа к своему запястью, мягкое и сочувственное, она ощутила.

— Тебе лучше? — произнес он.

— Почему ты решил, что мне плохо?

— С тобой все в порядке?

— Разумеется. Я уже привыкла к зрелищу изувеченных тел.

Миранда очень старалась говорить сухо, без каких-либо эмоций, но это давалось ей с трудом. Ей хотелось исповедоваться кому-либо прямо сейчас. Рассказать о своем отчаянии, о ночных кошмарах, о страшной тревоге за свою сестренку, но ее удерживало чувство долга перед жителями города, которые доверили ей обязанность защищать их. Как они воспримут слух о том, что их шериф — психически неуравновешенная женщина, обладающая не только ясновидением, но и терзаемая жестокой головной болью?

Неужели к Бишопу пробились эти мысли?

Он не отпускал ее руку, а, наоборот, все крепче сжимал пальцами тонкое запястье, и на гладкой загорелой коже его лба прорезались глубокие морщины.

— Я в полном порядке, — единственное, что имела право сказать вслух Миранда, стоя рядом с Бишопом и ощущая, на какое опасное расстояние они приблизились друг к другу. Но, отодвинувшись хоть на немного, она выдала бы свою неуверенность в собственной защите и свои страдания.

— Нет, тебе плохо, — возразил Бишоп тихо, чтобы его не услышал никто из находящихся рядом. — Ты побледнела, как мел, и зрачки расширены. И ты едва держишь свой дурацкий щит. Прости, что я так говорю, Миранда, но я — единственный, кто может понять, скольких усилий тебе это стоит, и единственный, кто способен снять с тебя и груз, и боль.

На какой-то момент она была готова согласиться — слишком тяжела была ее ноша, но взыграло упрямство.

— Раз никто не охотится за мной и за Бонни, о чем мне тревожиться? Мы обе в порядке.

— Не говори глупостей. Ты — шериф, возглавляющий расследование серии чудовищных убийств, и даже своим существованием представляешь угрозу для убийцы.

— Я могу сама позаботиться о себе.

— Я начинаю сомневаться в этом.

— Ну так перестань сомневаться.

— Тогда почему твой пульс так частит?

Миранда осознала, что Бишоп no-прежнему держит ее запястье. Она встряхнула рукой, словно сбрасывая с нее неприятное насекомое. Ее брезгливый жест никак не оскорбил его. Он вглядывался в нее все так же заботливо, как врач смотрит на трудного пациента.

— Твое воображение слишком разыгралось, — сказала Миранда. — Я абсолютно здорова и не нуждаюсь ни в медицинской, ни в какой-то иной помощи. А теперь, если ты не возражаешь, я хочу еще раз оглядеть место преступления, пока совсем не стемнело.

Бишоп был явно недоволен, но Миранда отнеслась к этому равнодушно. Играть по его правилам она уже не собиралась.

— Что ж, — согласился он, — займемся своим делом. Я, например, хочу еще раз взглянуть на водяное колесо. Что-то в нем меня притягивает.

Он первым зашагал прочь, а Миранда задержалась, словно специально, давая ему фору. И тут же ощутила, что кто-то пристально смотрит на нее. Она оглянулась и увидела, что Алекс стоит совсем рядом. Что он слышал и что он о ней подумал, она не могла прочесть ни по выражению его лица, ни в его мыслях. Но хотя он для нее не был открыт, все же она догадалась, что ее помощник предельно возбужден.

— Алекс!

Он в два-три шага преодолел разделяющее их расстояние и ответил на ее еще не заданный вслух вопрос:

— Грег только что звонил из участка. Слух уже распространился по городу, Рэнди.

— Как, черт возьми, это могло случиться? Я рассчитывала сама сообщить родителям Стива…

Алекс тяжело вздохнул и пожал плечами:

— Не знаю, но это еще не самое худшее. Прежде чем родители Эми Фоулер смогли заткнуть дочке рот, а доктор Дэниэлс вколол ей успокоительное, она в истерике успела обежать полгорода, рассказывая всем, что спиритическая планшетка указала на место гибели Стива, что духи беседовали с ней, а медиумом была Бонни. Ты можешь догадаться, что за этим последует.

— Дерьмо! — сказата Миранда.


Ощущение паники было для него непривычным и очень неприятным. Он привык держать свои чувства под контролем и все поступки совершал по заранее составленному плану. Сюрпризы, которые могла подставить ему коварная реальность, он ненавидел и до сих пор их избегал.

То, что копы появились у старой мельницы так быстро, повергло его в шок. Он напряг мозги, вспоминая, не оставил ли он там каких-то следов. Ведь он всегда был так аккуратен. Всегда!

Но почему они нашли Стива так быстро? Это было нехорошо. Даже совсем плохо. И возник вопрос: как и почему это им удалось?


— Смерть наступила не так недавно, как это нам кажется, — убежденно сказала Шарон Эдвардс. — Я сообщу вам более точное время чуть позже. Но сейчас я определяю время смерти в промежутке между вчерашней полуночью и шестью часами утра.

— Двенадцать или даже более часов назад? — удивилась Миранда. — А кровь все еще сочится.

— Предполагаю, что он ввел парню — через рот или вколол — средство против свертывания крови.

— Но он так не поступал с другими, правильно?

— Да.

— Почему же убийца сделал это сейчас? Потому, что он оказался далеко от дома и не имел под рукой обычного… оборудования? Потому, что, пользуясь этим препаратом, он быстрее выкачал из убитого кровь? Он упростил процедуру?

— Возможно.

— А где он достал препарат? — спросил Алекс.

На это Шарон лишь пожала плечами.

— А что в наши дни недоступно через Интернет? Если он знает, что запрашивать — а любой медицинский справочник даст ему эти сведения, — заказать подобный препарат можно в тысяче аптек. Если мы поймаем его и покопаемся в его компьютере, то, может быть, найдем ответ и на этот вопрос.

— Значит, убийца знал, что такой препарат существует, или, по крайней мере, рассчитывал наперед, что он может ему понадобиться? — начала рассуждать Миранда. — Для чего? Думал ли он, что с обескровливанием следующих трупов ему не справиться без помощи препарата? И в случае со Стивом в нем что-то надломилось. Прибегнуть к лекарству его вынудило отсутствие выбора? Он уперся лбом в стену?

Шарон подхватила мысль Миранды.

— Я могу еще кое-чем приправить нашу общую стряпню, — впервые у доктора Эдвардс прорезалось чувство юмора. — Уверена, что какую-то толику крови он забрал с собой. В углубление под телом, вероятнее всего, был помещен какой-то сосуд для сбора крови. Трудно сказать, сколько ее туда попало, но могу предположить, что пинту или две он для какой-то цели себе нацедил.

— А чего еще недостает в трупе? — спросила Миранда.

Она чувствовала, что Бишоп буквально сверлит ее взглядом, присутствуя при этом ее разговоре с Шарон, но решила полностью взять на себя инициативу.

У Шарон брови удивленно поползли вверх.

— Я не ожидала, что вы, шериф, обратите на это внимание. Я сперва ничего не заметила и только при вскрытии обнаружила, что его язык исчез.

— Бог мой… — тихо пробормотал Алекс.

Бишоп наконец подал голос:

— Линет Грейнджер, возможно, видела его, видела, как он борется с искушением, и он лишил ее глаз. Он отнял у Стива Пенмана язык, потому что юноша мог заговорить, сообщить кому-либо что-то опасное для убийцы.

— Я думаю, что смерть Стива уже сама собой отвела от убийцы эту опасность, — сказал Тони.

— Может быть, он так не думает. — Миранда тщательно взвешивала каждое произносимое слово. — Может быть, мы здесь имеем дело с… весьма суеверной личностью. Может быть, он верит в привидения.

К удивлению всех, Алекс с горячностью возразил против такого предположения:

— Почему же он тогда не проделал то же самое с другими? Ведь все они видели его, хотя бы в тот момент, когда он их похищал. По всей вероятности, они вообще знали его лично. Если маньяк действительно верит в привидения, то он должен был предполагать, что кто-то из его жертв явится с того света и назовет имя своего убийцы.

— В этом есть резон, — признала Миранда, а Бишоп высказал свое мнение:

— Самое простое объяснение его поступку, вероятно, и есть правильное: наказание. Он лишил Линет глаз в наказание за то, что она увидела, как его одолевает похоть, видела его не всемогущим, а подверженным человеческим слабостям. Он отнял у Стива язык в отместку за его разговоры с ним.

— А кровь он забирал у всех. Зачем? — спросил Алекс.

— Он в ней нуждался.

Алекс вздохнул:

— Убедительный ответ. Рано или поздно Гладстоун прославится на всю страну, и люди будут биться об заклад и делать ставки на то, что нам никогда не изловить нашего вампира.

Бишоп никак не откликнулся на этот укол в свой адрес, а Тони лишь горестно покачал головой. Миранда же вновь переключила свое внимание на Шарон Эдвардс:

— Чем Стив был приведен в беспомощное состояние?

— Ударом по голове, вероятно, дубинкой или каким-то деревянным предметом. Удар был очень сильным и раздробил череп. Вряд ли парень пришел в сознание после этого.

Тони пробормотал что-то невнятное. Казалось, его удивил тот факт, что жертва была без сознания.

Алекс хотел было задать вопрос, но Миранда его опередила:

— А что непосредственно послужило причиной смерти?

— Потеря крови.

— А следы пыток?

— Никаких. На теле нет царапин и порезов, за исключением раны на горле и удаленного языка. Даже веревки на лодыжке не были затянуты сильнее, чем это необходимо, как будто убийца очень старался не слишком уродовать парня.

— Или, — сказала Миранда, — очень старался не демонстрировать свой интерес к Стиву.

Тут она бросила взгляд на Бишопа.

— Чтобы не подумали, что здесь замешан секс? Я права?

Бишоп кивнул:

— Меня удивило, что он раздел парня, выставляя его на обозрение обнаженным. Он дает нам повод думать, что ему было приятно разглядывать жертву в таком виде.

Миранда нахмурилась:

— Если не брать в расчет риск, что на одежде могут остаться следы его прикосновений и экспертиза впоследствии их выявит. В этом есть своя логика. Поэтому убийца и забрал одежду жертвы.

— Можно предположить и такое. Убийце надо было переправить парня сюда с места, где он его захватил, а это значит, что в машине могли остаться какие-то микроскопические свидетельства — волосок или частичка ткани. А теперь мы в тупике, даже если мы обнаружим машину убийцы.

Миранда обратилась к Шарон:

— Тело было обмыто?

— Так же, как и тело Линет Грейнджер. Использовался тот же сорт мыла.

Бишоп обернулся и устремил взгляд в темноту, туда, где в густом мраке скрывалось неподвижное мельничное колесо.

— Вода уже не крутит его, но все же…

— Чем оно тебя так заинтересовало? — спросила Миранда. — Река уже давно обошла его стороной.

— Меня интересует не колесо, а желоб под ним. Он был еще влажный, хотя туда не затекала вода и колесо не проворачивалось. Я думаю, что убийца положил тело юноши в желоб, чтобы обмыть его, а воду черпал ведром из реки. Использовал желоб как ванну.

— Стив Пенман отнюдь не пушинка, — сказала Миранда. — И чтобы перетаскивать такую тяжесть с места на место, потребовалось бы немало усилий Наш убийца силач? Он что, здоров, как бык, и забавляется со штангой?

— Или у него был временный прилив сил, взрывная реакция на повышение адреналина в крови, что всем нам знакомо из учебников по психиатрии, — сказал Бишоп.

С этим заключением нельзя было не согласиться, но Миранде почему-то стало не только тоскливо, но и страшно в окутавшей их маленькую группу темноте. Она опять обратилась к Шарон, не с целью узнать что-то новое, а скорее чтобы нарушить тяжкое молчание:

— Нам придется вскоре покинуть это место, но, пока мы здесь, ты не поделишься информацией, полученной после поездки в вашу контору? Или она слишком секретна? Что-нибудь интересное выявилось после обследования костей первой жертвы?

— Как ты догадалась? — Шарон сдержанно отдала дань проницательности Миранды. — В лаборатории установили, что, пока юноша был жив, ему ввели путем инъекции химический реактив, который резко воздействовал на обмен веществ и процесс старения костной ткани. У меня в портфеле длинный список подобных средств. Убийца добился результата, к которому стремился.

Миранда была поражена:

— Но зачем?

— Мы слишком мало знаем о нем, но могу предположить, что ему было интересно, как у него это получится. Он в своем роде исследователь. Он наблюдает агонию умирающего и как тот реагирует на боль.

— Значит, это просто лабораторный эксперимент! — воскликнул Алекс. — Ученый-убийца, будь он проклят! Если такое просочится в нашу газету…

Сказав это, Алекс обреченно покачал головой.

Миранда не успела вовремя одернуть своего помощника. Она лишь спросила у Шарон:

— А других причин для этих действий нет? Что еще он мог извлечь из такой забавы с жертвой, какую иную выгоду для себя?

Шарон прикусила губу, размышляя.

— Может быть, существует еще один мотив, но черт меня побери, если я знаю, зачем ему взбрело в голову этим заниматься. Одним из результатов такого химического процесса является обогащение крови Все питательные вещества из костей попадают в кровеносную систему. Следовательно, если он обескровит тело, то собранная кровь будет сверх нормы насыщена минералами и питательными веществами.

Последовало молчание, которое первым нарушил Алекс:

— Что-то я и вправду начинаю верить в вампиров. Я один такой среди вас?

— Нет. Ты не один… — сказала Миранда. — Предлагаю поскорее уносить отсюда ноги.


Лиз не очень-то интересовало, что творилось за окнами, но, когда в ее кофейню и книжную лавку ближе к вечеру посетители хлынули потоком, она поняла, как влияет на людей ухудшение погоды. Каждый спешил сделать закупки в магазинах и, в зависимости от своих вкусов и пристрастий, запастись интересной книгой или видеокассетой на случай возможного долгого сидения в четырех стенах. Никому не хотелось остаться на вечер без еды и развлечений.

И еще Лиз стало ясно, что людьми движет желание побыть в относительной безопасности, которую предоставляло общественное место, переполненное народом, и послушать самые свежие сплетни. Прошел слух, что обнаружено тело Стива Пенмана, и настроение тех, с кем разговаривала Лиз, колебалось между двумя крайностями — от подавленности и страха до озлобленных порывов немедленно что-то предпринять. Воинствующие горожане хотели, чтобы убийства прекратились и чтобы маньяк был тут же, сию минуту пойман и наказан.

Вот почему, когда в кофейне после шести вечера появился Алекс, несколько посетителей обрушились на него с требованием рассказать, какие меры приняты шерифом, чтобы снова сделать улицы Гладстоуна безопасными.

— Все необходимые меры приняты, — спокойно отвечал Алекс.

— Какие, например? — настаивал Скотт Шерман и тыкал пальцем в жуткую картинку на обложке только что купленного им триллера. — У нас в городе после ваших мер творится нечто пострашнее, чем это. Меня даже здесь, среди людей, пробирает дрожь.

— А зачем ты здесь болтаешься, Скотт? Иди домой и запрись на все замки. Надвигается снежная буря. Разве ты не слышал?

— Конечно, слышал. А как ты думаешь, почему я пришел сюда? Неужто за книжонкой с кучей трупов, чтобы лишний раз пощекотать себе нервы? Вовсе нет. Я хочу знать, что делает наш шериф, Алекс. Я голосовал за нее и пока еще надеюсь, что она не вынудит меня сожалеть об этом.

— Тогда дай ей спокойно делать свою работу. И помоги ей хотя бы тем, что не будешь шляться по улицам в пургу и избавишь нас от беспокойства за тебя и тебе подобных непосед. У нас своих дел, как ты догадываешься, по горло.

— Но, Алекс, — прозвучал дрожащий от волнения голосок Линды Болтон, — если Стива Пенмана захватили на главной улице города среди бела дня, как мы можем рассчитывать, что наши дети будут в безопасности, даже дома взаперти?

— Ничего другого предложить не могу. — Алекс вздохнул. — Не выпускайте их на улицу и запирайтесь. Согласен, время сейчас тревожное, но не воображайте, что пугало прячется за каждым углом. За убийцей ведется охота, и он об этом знает. И пока на улице непогода, он, как и все вы, наверняка будет сидеть у себя в доме, чтобы не привлечь к себе внимания. Так что накупите книжек или кроссвордов и пережидайте пургу в тепле и уюте, о'кей?

— Ну а если…

Лиз выручила Алекса, бросив разносить кофе и усадив его перед собой за стойкой, где он сам мог обслуживать себя.

— Мне незачем спрашивать у тебя, как прошел день. Знаю, что не лучшим образом. Говорят, вы отыскали Стива?

— Ну да, отыскали.

Решив ничем не напоминать друг другу о последнем состоявшемся между ними разговоре, Лиз постаралась не выдавать своей особой заинтересованности и спросила как бы между прочим:

— А было там что-нибудь, что указывало на личность убийцы?

Алекс глотнул кофе, обжегся и скорчил гримасу.

— Вроде бы ничего. Впрочем, это дело не для моих мозгов.

Лиз с осторожностью продолжила:

— Я слышала, что Стив с того света сообщил своей подружке, где искать его тело.

Алекс поморщился:

— На какой помойке откопали такое дерьмо? Чушь!

Лиз помрачнела. Ей почему-то стало зябко в жарком, натопленном помещении.

— И все-таки как вы узнали, что тело находится там?

Алекс ответил неохотно, с кислым выражением лица:

— А как же еще? Кто-то неизвестный позвонил Рэнди.


Глава 12


— Родители хотят забрать Эми домой, тем более что надвигается пурга, а доктор Дэниэлс говорит, что лучше не надо. Она и вправду в плохом состоянии.

Мобильник Бонни трещал от разрядов, раздражая слух.

— Как поступить, Рэнди?

— А родители знают о?..

Бонни понизила голос, хотя она была в приемной одна и вряд ли кто-то ее подслушивал.

— О ее беременности? Боюсь, что да. Ее мама, кажется, в шоке, а папа… на него было страшно смотреть. Знаешь, как будто его ударили по голове топором.

— Похоже на то, что так и было, — сказала Миранда.

— Ну да. Во всяком случае, доктор Дэниэлс объявил, что Эми прописан сон хотя бы до утра, и он намерен держать ее в больнице под присмотром. Я думаю, он опасается, что она может сделать что-то с собой… или с ребеночком.

— А у тебя есть такие подозрения?

— Она в жуткой панике! Рэнди, пойми, еще несколько дней назад Эми не знала, что беременна, а потом Стив исчез, и она начала думать… ну ты понимаешь… Я не знаю, как она справится с этим. Я бы не смогла. В одном уверена-я должна быть сейчас с ней рядом.

— Но там тебя застанет снежная буря, — встревожилась Миранда.

— Ты всегда вытащишь меня из-под любого снега. Я на это надеюсь.

— И я надеюсь. И рассчитываю к тому же на Сета.

— Какая ты догадливая, Рэнди! Его родители тоже здесь, потому что некоторых детей-пациентов нельзя срочно разобрать по домам, чтобы им не стало хуже. И кухня работает, и почти вся смена медсестер согласилась на дополнительное дежурство. Тут полно продуктов, и генератор в порядке на тот случай, если оборвутся провода. Мы выживем, даже если нас завалит снегом выше крыши. Я тебя успокоила, Рэнди?

Миранда вздохнула в телефонную трубку, не зная, что сказать — да или нет.

— Конечно, тебе лучше находиться там, где ты находишься, с Сетом и его родителями, чем дома одной.

Бонни прервала ее:

— Рэнди, я не думаю, что кто-то воспринял серьезно то, о чем болтала Эми. Она была в истерике.

— Надеюсь, ты права. Но теперь по городу поползли самые невероятные слухи, и в центре их мы с тобой, сестренка.

— Прости, Рэнди. Я сожалею.

— Не извиняйся. Ты мне помогла. То, что мы так быстро нашли тело Стива, очень существенно для расследования.

— Слава богу, что какая-то польза от этого есть. Где ты проведешь эту ночь?

— Сначала заеду домой, отпущу миссис Таск, чтобы она успела добраться к себе до начала пурги, а потом вернусь в свой офис.

У Бонни появилось нехорошее предчувствие, но она его не высказала, чтобы не накликать реальной беды. Она только предупредила:

— Будь очень осторожна на скользкой дороге. И еще…

Бонни вздрогнула от представившейся ей картины, подобной мелькнувшему кинокадру.

— Остерегайся сугробов.

— Снег еще не пошел. Не беспокойся за меня, Бонни. Будем связываться по телефону каждый час. Договорились? И не покидай больницу, даже с Сетом, предварительно не известив меня.

— Слушаюсь, командир.

— Ну, пока!

— Пока, моя любимая.

После этого разговора тревога не улеглась в душе Миранды, а Бонни, тоже нервничая, проследовала к палате, где спала Эми, утихомиренная таблетками или просто усталостью. Она не вошла внутрь, а смотрела на укутанную в белую простыню подругу через стекло, точно так же, как Сет, который за время ее телефонного разговора с сестрой, казалось, оставался неподвижным на том же месте.

— Она еще много часов будет так спать, — сказал он тихо и, обняв Бонни за талию, повел ее обратно в вестибюль.

Однако Бонни, ощущая беспокойство, сказала:

— Может, твоим родителям нужна какая-нибудь помощь с другими пациентами. Я бы смогла…

— Отец сказал, что наша помощь понадобится к утру, но не сейчас. У нас есть время заняться своими проблемами и поговорить кое о чем. Ты так не считаешь?

Бонни очень хотелось сказать, что никаких проблем в их отношениях не существует, а если они и возникли, то сейчас не время их обсуждать. Все же она покорно последовала туда, куда он ее повел, — в маленькую комнату, примыкающую к приемному покою. Это помещение никак не подходило для серьезного разговора, потому что все стены были заклеены вырезанными из журналов и рекламных плакатов смешными персонажами мультфильмов и сюда приводили детишек, особо боящихся посещения больницы. Уолт Дисней мог бы восхититься столь полным собранием образцов его творчества. Сет усадил Бонни на детский стульчик, на такой же уселся сам и спросил:

— Кто такой Бишоп?

Ее удивили прямота и жесткость заданного вопроса, но, вероятно, их встреча с агентом ФБР на крыльце полицейского управления возбудила какие-то слухи, дошедшие и до Сета. Ей незачем было скрывать правду, но все-таки Бонни сначала удостоверилась:

— Ты знаешь, что он из той конторы?

— Конечно. Но что связывает тебя и твою сестру с ним? В чем его вина перед вами? Откуда появился шрам на твоей руке?

Бонни растерялась. Сет оказался слишком проницательным. Он не только заметил шрам на ее руке, но и мысленно связал это с чем-то тщательно скрываемым обеими сестрами.

Но кто он — священник, к которому она пришла на исповедь? Какое право он имеет допрашивать ее?

— Бонни! Ответь мне.

Ответ давался ей тяжело.

— Когда я была маленькой, мы жили в Лос-Анджелесе с родителями и с сестрой Карой.

— Я не знал, что у тебя есть еще другая сестра.

Бонни отвернулась, пряча от него глаза.

— Да… я тебе не рассказывала. Рэнди тогда не жила с нами. Она снимала где-то квартиру. Она училась на юридическом факультете и уже готовилась к защите диплома. Это было, как ты понимаешь, весной. Тогда же какой-то человек, которого газеты потом окрестили Мясником, начал убивать людей. Он всегда выбирал семейные дома и проникал туда так легко, что это казалось колдовством. Сигнальные системы, сторожевые собаки и даже вооруженные охранники — никто и ничто не могло ему помешать и уберечь семью, на которую пал его выбор. Полиция не могла справиться с ним и обратилась за помощью в ФБР. Всю весну и все лето копы и агенты ФБР пытались вычислить убийцу и остановить этот кошмар. А он продолжал убивать.

Бонни вздрогнула, и Сет взял ее руку в свою, успокаивая.

— И что было дальше?

— Моя сестра Кара… она была телепатом. И очень сильным. Ее способности посчитали сверхъестественными и даже опасными. Иногда ее посещали видения, и в это время она могла… воспринимать мир через органы чувств какого-то другого человека. А еще она иногда, правда, редко, была способна управлять действиями этой неизвестной личности.

Бонни с тревогой посмотрела на Сета, ожидая его комментария, но он лишь попросил ее продолжать.

— Бишоп участвовал в расследовании от ФБР. Он и Рэнди встретились в то лето, не знаю, при каких обстоятельствах, но вскоре они стали близки… очень близки. Он узнал от Рэнди о способностях Кары и посчитал, что их можно использовать для поимки Розмонтского Мясника.

Бонни замолчала, и Сет некоторое время терпеливо ждал, когда она найдет в себе силы продолжить. Потом, не выдержав, все-таки спросил:

— И Кара смогла помочь Бишопу?

— Нет. Возможно, в другом случае у нее бы и получилось, но Бишоп не мог знать про телепатический дар убийцы. Он был также телепатом, и еще более сильным. Когда Кара пыталась видеть вещи его глазами, он брал над ней верх и, наоборот, использовал ее. И он пришел за нашей семьей…

Она опустила взгляд и посмотрела на шрам на своей руке.

— Только я одна осталась в живых из тех, кто был в доме.

— Бонни, прости… я сожалею, что начал расспрашивать тебя об этом. Хватит, давай помолчим.

Однако желание высказаться до конца уже охватило ее. Дрожащим, срывающимся голосом Бонни продолжила:

— Самое ужасное, что Кара слишком поздно почувствовала его присутствие в доме. У нее не было времени что-либо предпринять, кроме того, как спрятать меня. И я видела все… все, что он делал с ней.

— Бонни, прекрати. Пожалуйста.

Она заглянула в его полные ужаса глаза и прошептала:

— Я ей обещала… Когда она меня прятала, то заставила поклясться, что я не издам ни звука, чтобы ни происходило… И я смотрела, как он ее убивал… и… и сдержала обещание.

Сет понял, откуда появился шрам у Бонни, что сделали ее зубы с собственной плотью. Должно быть, она прокусила себе запястье до кости.

— О боже! — прошептал он и прижал девушку к себе, утешая и согревая ее, впрочем, не веря, что способен изгнать холод из ее души.


Миранда не любила всякую непогоду, будь то ливни, штормовые ветры или снежные бури. Правда, если бы у нее была возможность нежиться в кресле у огня, вкушая горячий ароматный чай и наблюдая, как за окном крутятся снежинки, то, вероятно, она по-иному воспринимала бы каверзы природы, но подобное времяпрепровождение было для нее недоступной роскошью. С того дня, как они с Бонни переселились в эти места, где смена погоды по сезонам происходила неуклонно четырежды в год, природа скорее вызывала в ней чувство настороженности, а не желание любоваться ее красотами.

В ее обязанности не входило готовить Гладстоун к встрече со снежной бурей. Этим занималось другое ведомство. Но все же Миранда должна была отдать необходимые распоряжения своим людям, определить распорядок дежурств и патрулей. Только к восьми вечера она закончила свои дела и наведалась в штаб, чтобы проверить, не прояснилось ли хоть что-то в расследовании. Телепатическое чутье подсказало ей, что Бишопа нет в комнате, прежде чем она открыла дверь, да и вообще было сомнительно, что он находится где-то в здании, но свое знание она предпочла скрыть от Тони Харта, поглощенного работой на компьютере, и на всякий случай поинтересовалась, где его шеф.

— Он в больнице вместе с Шарон, — сообщил Тони. — Сказал, что хочет присутствовать при вскрытии, но не объяснил, для чего. Полагаю, у него появились какие-то догадки, которые он пока не смог сформулировать. Или он просто ждет озарения и надеется на подсказку.

Миранда машинально присела на место за столом совещаний, обычно занимаемое Бишопом, а Тони Харт опять погрузился в созерцание монитора.

— Следы покрышек такой подсказки не дали?

— Говоря языком оперативных сводок, есть достижения двоякого рода.

— Вот как! С каких же начнем?

— Хорошо то, что мы получили великолепные отпечатки.

— А что плохо?

— Плохо то, что шины самой распространенной марки и их продают по всей стране. Я поручил кое-кому в бюро сузить пространство поисков, но больше половины дилеров вообще не попало в компьютер. Пройдут дни и недели, пока мы составим удобоваримый список торговцев этой чертовой резиной в окружности радиусом хотя бы в сто миль, и уж неизвестно, как и когда мы добьемся от них списка покупателей, пусть неполного, пусть даже самого приблизительного.

— А что еще мы выудили на старой мельнице? Что-то все-таки нашли?

— Весьма немного. Мерзавец, может, и не был готов к тому, что мы так быстро обнаружим труп, но убийство он совершил идеальное. Нам досталась веревка, которой были связаны лодыжки Пенмана, и ее можно приобрести повсюду для хозяйственных надобностей, а способ завязывания узла самый примитивный, обычный и никаких соображений не вызывает. Мы столкнулись с некоторыми странностями, обнаруженными медицинскими экспертами, и они, конечно, будут фигурировать в суде, но, опять же, никакой из этих фактов не наводит нас на конкретного убийцу. Материальных улик ничтожно мало. Несколько ковровых волокон, возможно, из его машины или жилища, пара волосков, застрявших в щели дверцы автомобиля Стива, которые могут принадлежать как убийце, так и жертве, смазанный отпечаток подошвы — и то не полный, а лишь крохотной ее части, без каких-либо данных о походке человека и других характерных признаков. — Тони не без раздражения пожал плечами. — То, что мы не способны истолковать и уяснить для себя здесь, приходится отсылать в штаб-квартиру в Куантико на анализ.

Миранда некоторое время хранила молчание, рассматривая доски, где уже появились фотографии с последнего места преступления. Снимки выглядели серыми, невзрачными, как любое фото, еще влажным выставленное на обозрение; но впечатление они производили именно то, какого добивался убийца, — ужас и желание закрыть глаза и не видеть.

— Две вещи меня беспокоят, как гвоздь в обуви, — призналась Миранда.

— Только две? — осведомился Тони иронично.

— Да, только две на данный момент. Что он, черт побери, делает с кровью, которую выкачивает, как нефть из скважин, и что перевернулось в его мозгах, когда мы нагрянули на место преступления раньше, чем он рассчитывал?

— На первый вопрос я пока не имею ни ответа, ни даже гипотезы. А насчет второго — скажу одно. Не поздоровится тем, кто сорвал его планы и заставил намочить штаны с испуга. Посмотрев, как он творит расправу с теми, кто его чем-то задел, я не завидую им. Боюсь, что это чудовище начнет мстить. Честно говоря, я не испытываю желания встретиться с ним до того, как он будет в наручниках, а еще лучше — с пулей между глаз.

— Я тоже, — согласилась Миранда. — Но, наверное, такая встреча нам предстоит.

У Тони окаменели челюсти. В теплой комнате агенту ФБР стало зябко.

— Ты считаешь, что он узнает, кто навел нас на его след?

— Если он прислушивается к слухам, гуляющим по городу, то такая возможность реальна.

— И он поверит, что в этих сплетнях есть толика правды? Не думаю, что он так наивен и доверчив.

Миранда не сразу откликнулась на явно провокационное высказывание Тони.

— Если психологический портрет убийцы, нарисованный Бишопом, хоть в чем-то соответствует реальной личности, то он поверит. Он считает себя сверхчеловеком, не допускающим никаких промахов. То, что его в чем-то опередили, стало для него потрясением. Он с легкостью примет версию, что мы использовали в сражении с ним паранормальные силы.

— Но тогда, если он решит, что Бонни навела на него полицию…

Тони сразу же пожалел, что поспешил сделать такой вывод.

— Тогда она, с его точки зрения, представляет для него опасность, — мрачно подтвердила Миранда. — Поэтому ей нельзя оставаться одной ни на минуту, пока мы не покончим со всем этим кошмаром.

— Я понимаю, как ты обеспокоена, но…

— «Обеспокоена» — вряд ли подходящее слово. Я привыкла быть настороже. Много лет мы с сестрой живем в напряжении, но сейчас Бонни угрожает реальная опасность.

— Мы скоро возьмем мерзавца, — заверил ее Тони, впрочем, без особой убежденности.

— Я знаю, что возьмем… и упрячем под замок. Но как скоро?

— Мы делаем все возможное… И ты тоже.

— Ты так считаешь?

— Полицию не в чем упрекнуть. Она действует своими методами. Шаг за шагом, пусть медленно, но кольцо сжимается. А что касается нас… Мы пускаем в ход другие инструменты. Нашу интуицию, например.

— Интуицию?

— Могу употребить более научный термин, если тебе угодно. Но ведь ты же просвечиваешь людей, ловишь вибрацию токов мозга и читаешь мысли.

— Я не ловлю ни твоих, ни чьих других вибраций. И вообще, кончим этот разговор.

Тони внимательно посмотрел на нее.

— Потому что ты закрылась? Втянула голову под панцирь, как черепаха?

— Может быть, поэтому… Тебе какое дело?

— А не пора ли высунуть голову наружу? И помочь нам?

— Я должна взвесить многое — за и против.

Осознав очевидную неудачу своей атаки, Тони прибегнул к обходному маневру:

— Вероятно, я влез не в свое дело.

Миранда позволила себе рассмеяться:

— Когда человек так говорит, значит, он думает наоборот.

Тони улыбнулся:

— Туше! Признаю это. Но об одном я все-таки хотел бы тебя спросить и получить прямой ответ.

— О чем?

— Вернее, не о чем, а о ком. О Бишопе.

Миранде очень бы хотелось излить все накопившееся в ее душе, но личность шефа непозволительно было обсуждать с подчиненным. Однако честность, свойственная ее натуре, не позволила ей уклониться от разговора. А может быть, и толика любопытства.

— Что бы ты хотел услышать о нем, Тони?

— Не восторгов и не отзывов, вычитанных из газет. Он стал живой легендой. Таким его сделало бюро после первых достигнутых им успехов. А в секретных материалах он упомянут как самый могущественный телепат. Только вот многие из нас не могут понять, как он плюхнулся в лужу восемь лет назад.

Миранда молча поднялась из-за стола и направилась к кофеварке за чашкой кофе.

— Я повторяю, что, кажется, это не мое дело. — Тони уже готов был извиниться за то, что затеял этот разговор.

— Значит, общее мнение таково, что Бишоп переоценил свои силы и способности? — задала Миранда встречный вопрос.

— Все мы считаем, что та операция была проведена из рук вон плохо. Погибли люди, я имею в виду твою семью. И кое-кому в агентстве известно, что сам Бишоп признает свою вину в этой трагедии. Я же искренне удивляюсь, как он допустил подобный промах, да еще с такими последствиями. Каждый имеет право на ошибки, но не в тех случаях, когда за них приходится платить столь высокую цену.

Миранда возвратилась на прежнее место за столом.

— Легче всего совершить ошибку, когда ты уверен, что знаешь ответы на все вопросы, когда в видениях тебе открывается картина будущего и ты веришь, что ход событий будет именно таким.

Тони помолчал, обдумывая высказывание Миранды.

— Он предвидел позитивный результат и не побоялся использовать любой шанс? Я так понял тебя, правильно? Но ведь Бишоп телепат, а не ясновидец.

— Он был ясновидцем тогда, — сказала Миранда. — На короткое время он был им.

— Что-то новое для меня, — покачал головой Тони. — Он проходил испытания. Он не ясновидец ни в малейшей степени. Такие способности являются врожденными, а не приобретаемыми. Изредка бывает, что черепно-мозговая травма, затронувшая мозг, пробуждает дотоле скрытую способность, но… Подожди… Травма головы! Его шрам имеет к этому отношение?

— Нет, шрам появился позже.

— Тогда не было никакой черепно-мозговой травмы? Никакой необычной травмы, которая пробудила бы в нем на время эту способность?

— Травма? — повторила Миранда и вдруг беззвучно рассмеялась. — Думаю, что можно это определить как травму, и весьма необычную.

— Что же это было?

— Я. — Миранда приподняла чашечку кофе, словно в шутливом тосте. — Я послужила катализатором.

— Каким образом? — спросил Тони.

Миранда рассмеялась уже открыто, встала из-за стола и, забрав чашечку кофе с собой, направилась к двери.

— Боюсь, что это действительно не твое дело. Извини, Тони.

— Ты поступаешь жестоко, — возмутился Тони. — Я сгораю от любопытства.

— Иногда приходится быть жестокой. Жизнь заставляет, — несколько мрачновато отшутилась Миранда. — Ты еще побудешь здесь?

Он вздохнул:

— А что еще мне делать, когда на дворе вьюга? Сидеть в гостинице и смотреть телевизор? Тут я хотя бы для себя создаю видимость активной работы. А может, и проклюнется что-то новенькое, а я тут, на дежурстве.

— Значит, мы, вероятно, еще увидимся, — прервала его Миранда. — Счастливо тебе, Тони.

— До встречи, шериф.

Она прошла к себе в кабинет и, по рассеянности не прикрыв дверь, уселась за стол.

Что, в самом деле, на нее нашло? Говорить об этом с кем-нибудь, даже думать об этом она не позволяла себе уже много лет. С ее стороны было непростительной глупостью втянуться в разговор и в воспоминания о давнем прошлом.

Миранда уставилась на чашку с остывшим кофе, словно та гипнотизировала ее, и все-таки вспоминала, хотя не хотела этого делать. Ей вспомнилось его лицо, преображенное нежностью, и его губы, что-то беззвучно шепчущие. И то, как он ласкал ее волосы, тогда еще не стриженные накоротко, а раскинувшиеся пышными волнами на подушках, как он крепко сжимал ее в объятиях даже спящую, всю ночь, до рассвета не отпуская ее. Неожиданные всплески его страсти часто заставали ее врасплох, а интенсивность вожделения почти пугала. Это так не соответствовало его внешнему облику холодного, замкнутого мужчины и тому, что она успела вычитать в его сознании. От соприкосновения их тел возбуждалась энергия, подобная грозовым разрядам. Разве она могла предвидеть, что такое с ними случится? Самое пылкое воображение не способно было представить тех чувственных картин, которые сейчас возникали в памяти Миранды.

Ее руки похолодели, и она прижала ледяные ладони к пылающим щекам.

Только не дай бог, чтобы Бишоп каким-то образом догадался, что к ней возвращается прежний кошмар.

— Рэнди!

Она очнулась, с усилием разлепила отяжелевшие веки, убрала ладони, закрывающие лицо, и выпрямилась.

— Извини, но дверь была открыта. Если я помешал, то я загляну попозже.

— Нет, все в порядке, — не очень убедительно солгала Миранда. — В чем дело?

Алекс аккуратно прикрыл за собой дверь и уселся напротив Миранды на стул, предназначенный для тех, кому шериф дает аудиенцию.

— Срочного ничего. Могу лишь доложить, что пурги еще нет, но вот-вот она начнется. Свободный от дежурства состав распущен по домам поспать несколько часов на случай, если ночь выдастся тревожной. И здесь, в пустой комнате, я разместил полдюжины походных кроватей, а съестного припасено на двое суток для полного штата плюс для гостей из ФБР. К осаде мы подготовлены.

— Отлично.

— Завтра воскресенье, и большого движения на улицах не будет, особенно если в церквях отменят службу из-за плохой погоды. Я поднял возрастную планку комендантского часа до двадцати одного года. С восьми вечера — я полагаю, такое будет приемлемо?

— Конечно. У меня нет возражений, — сказала Миранда.

— Спасибо, шериф. Тогда перейдем ко второй части.

— А есть еще и вторая часть?

— Есть. Я не знаю, как это изложить тактичней… но лучше уж скажу прямо. Дикие слухи ходят по городу… Я им не верил, но когда доложил тебе о заявлении этой девчонки Эми Фоулер и увидел, какое стало у тебя лицо, то сразу догадался, что никакого анонимного звонка насчет старой мельницы не было. Я знаю, что никто вам не звонил до того, как ты и твой чертов Бишоп с командой помчались туда, и никто к тебе не приходил, кроме Бонни и ее дружка Сета Дэниэлса. Любые анонимные звонки сейчас тоже отслеживаются и фиксируются. Ведь так, правда? Не было этого звонка. То, что говорит Эми, — дикость. Но все же я должен понять. От агентов ФБР я правды не добьюсь. А от тебя, Рэнди? Открой мне истину.

— Это не облегчит тебе жизнь, Алекс, — предупредила своего верного помощника Миранда.

— А без правды моя жизнь будет не легче. — Алекс попытался улыбнуться, но это у него не получилось.

— Тогда слушай.

Миранда глубоко вздохнула и рассказала ему все, точнее, почти все.


Лиз решила не закрываться в обычное время, а обслуживать клиентов до одиннадцати вечера или даже позже, пока посетители не испугаются грядущей пурги и не разбегутся по домам. Ее бизнес в этот день процветал — книжки раскупались, а кофейня была набита до отказа. Ей было некогда даже на минуту забежать к себе и проверить, как там ее любимый кот. Зато она наслушалась такого количества сплетен и чудовищных слухов, что их хватило бы, будь у нее писательский дар, для вполне сносного романа ужасов.

Но Лиз категорически противилась тому, чтобы ее кофейня превратилась в форум агрессивно настроенных граждан, требующих непонятно каких, но немедленных действий. А уж когда возле ее стойки вырисовался Джастин Марш и заказал чашку кофе для, как он добавил, возбуждения самого себя, тут она нарушила привычный ритм обслуживания клиентов и позволила себе спросить:

— А где Селена, Джастин? Куда ты ее подевал?

— Она дома, — ответил тот.

— Вот как. Что закажешь, Джастин? Как обычно — черный кофе без сахара и без печенья?

— Да, спасибо, Элизабет, однако…

— Вроде бы на улице похолодало. Расслабься, Джастин, и согрейся здесь у нас вместе со всеми.

Некоторые посетители обратили на него внимание и ждали, что он разразится какой-нибудь проповедью.

Джастин вдруг схватил Лиз за запястье:

— Послушай меня, Элизабет. Что-то надо сделать, пока зло не завладеет нами. Вы все — заблудшие души. Но они… — Он кивнул в сторону других посетителей и понизил голос до шепота: — Они не знают, где прячется зло. И под чьей личиной оно скрывается. Только я один могу его разоблачить.

Лиз очень хотелось попросить «проповедника», чтобы он хотя бы приблизительно обрисовал черты этого конкретного человека и, таким образом, сдернул с него личину, но, подумав, все же решила, что разумнее будет не дразнить его.

— У нас у всех есть свои теории. Но обвинять кого-то без достаточных доказательств — значит ввергнуть нас еще в большую беду. На нас надвигается снежная буря, и каждый пусть по-своему, но, разумеется, этим обеспокоен. Почему бы тебе не выпить здесь в тепле чашку кофе и не отправиться домой к Селене молча и без выступлений? Хорошо, Джастин?

Он отпустил ее руку, но остался непреклонен.

— Все вы агнцы, готовые к закланию. Вы не знаете, что вас ждет. И не узнаете.

Лиз нарочито громко звякнула кассой, отбивая чек. Ей хотелось, чтобы этот мирный, привычный звук вернул Джа-стина из заоблачных эмпиреев к реальности, чтобы он не впал в свой традиционный раж пророка, который обычно заканчивался кратким пребыванием в психиатрическом отделении больницы (впрочем, безрезультатным для него).

Джон Макбрайд подтолкнул к Лиз пустую чашку, намекая, что ее следует снова наполнить. При этом он пробормотал недовольно:

— Если я сижу и помалкиваю, то из этого не следует, что меня можно не замечать.

Лиз тотчас одарила высокопоставленного гостя самой очаровательной улыбкой из своего арсенала.

— Вы всегда у меня под наблюдением, мэр. На кого из мужчин в моей кофейне я могу смотреть с таким удовольствием, как не на вас? Меня, честно, волнует, что вам как-то не по себе.

— А кому будет по себе, когда такое происходит? Нам приятно сидеть здесь и взбадриваться твоим превосходным кофе, Лиз, но большинству избирателей хочется знать, почему их мэр смакует кофе в популярном заведении в разгар кризиса.

— Половина членов городского совета тоже здесь присутствует, — на всякий случай заметила Лиз, окинув взглядом довольно тесное, но уютное помещение. — Кто-то приобрел книжки по своему вкусу для вечернего чтения, кто-то пожелал побыть часок в кругу сограждан. Ко мне заходят и помощники шерифа, и патрульные полицейские. Всем надо обогреться, как и вам, мэр, в такую стужу.

— А ты не видела шерифа, Лиз?

— Сегодня она не почтила нас своим присутствием. Думаю, что у нее дел по горло.

Макбрайд поморщился, хлебнув глоток крепкого черного кофе.

— Мне не спать всю ночь, — вздохнул он. — А агенты ФБР не появлялись?

Лиз знала, что мэр в надежде на быстрое раскрытие серийных убийств сам настаивал на приглашении команды из бюро, и понимала, что присутствие федеральных агентов страховало Рэнди от возможных обвинений в некомпетентности, а также спасало его репутацию.

Лиз сочувствовала всем, понимая их заботы и тревоги, — и Миранде с Алексом, на которых свалилась такая тяжелая ноша, и мэру, который многое поставил на свое избрание и, не будучи избранным повторно, окажется буквально нищим. Все надо учитывать, занимаясь бизнесом в самом центре провинциального городка. Ну а те родители, кто сейчас оплакивает детей, погибших в страшных муках? Сердце и душа Лиз не выдерживали такого мощного потока хлынувших эмоций.

Обстановку, как ни странно, разрядил Джастин, изгнанный из кофейни и вновь вернувшийся.

— Мэр Макбрайд! Я желаю, чтобы вы выслушали мое обращение.

Мэр изобразил на лице ироническую гримасу и повернулся к доморощенному проповеднику:

— Я ловлю каждое изреченное тобой слово, Джастин. Не откладывай. Говори. Используй свое конституционное право.

Джастин снова начал метать молнии в адрес вселенского зла, а тем временем снег за окнами повалил густыми хлопьями. На часах было ровно десять, и тьма над Гладстоуном сгустилась.


Бишоп, проходя мимо закрытой двери кабинета Миранды и услышав невнятные голоса, понял, что она не одна, и решил до поры до времени не заявлять о себе. В зале заседаний его приветствовал безмолвным кивком Тони, занятый, как обычно, работой на компьютере.

— Дело движется? — спросил Бишоп, заранее зная, каков будет ответ.

— Такими темпами, что скоро у нас будет в списке шесть сотен лавочек, где продаются эти чертовы покрышки. Посчитай, сколько времени потребуется, чтобы хотя бы набрать столько телефонных номеров. Пытаюсь как-нибудь разумно сократить это число. А что насчет вскрытия?

— Шарон убеждена, что парню ввели в вену то, о чем она раньше говорила, но, к сожалению, это самое обычное средство и свободно продается в аптеках. Конечно, по рецепту, но мы оба знаем, как легко добыть любые рецепты.

— Никто не удосуживается даже телефонным звонком удостоверить подпись на рецепте, — согласился Тони. — Но не в наших силах исправить аптекарей, да и все человечество в целом. Я связался с группой в бюро, расследующей преступления, совершенные по Интернету, и получил миленький ответ, что здесь больше шансов у любого разбойника, чем когда-то на большой дороге. По-моему, этот якобы след заведет нас в тупик, и мы в конце концов без толку расшибем себе лоб. А что еще у тебя в загашнике, шеф? Скажи честно, ты ничего не выудил из этого вскрытия?

— Ты подразумеваешь, что Шарон что-то могла проглядеть? Вряд ли. — Бишоп направился к кофеварке и с жадностью следил, как наполняется пластмассовая кружка. — Ни ей, ни мне ничего материального не открылось.

— Тогда зачем ты был там и столько времени потратил зря? — Тони был любознателен по характеру и настойчив в силу своей профессии.

Он выждал немного, прежде чем задать прямой вопрос.

— Раз ты, Бишоп, осязательный телепат, то ты надеялся что-то вычитать, касаясь мертвого тела? И оно тебе что-нибудь сказало?

— Оно не откликнулось, — бросил Бишоп и включил свой портативный компьютер.

— И ничего не произошло, когда ты коснулся его?

— Пара видений промелькнула передо мной… вроде бы как вспышки молнии.

— Ну и?.. — оживился Тони.

— Должен тебя разочаровать. Лицо господа я не увидел и врата в рай тоже. Прости, Тони.

— Тогда что же?

— Я полз в темноте по какому-то крысиному, узкому лазу.

— Неужели? Ты шутишь.

— Сейчас не время шутить.

Тони, только что вдохновленный и вскочивший со своего стула, сел обратно и обмяк, будто надувная кукла, из которой, открыв затычку, выпустили воздух.

— Не переживай так, Тони, — не очень убедительно подбодрил коллегу Бишоп.

— А где Шарон?

— Она осталась там с доктором Шеппардом. У них появились какие-то общие темы для разговора.

— Кажется, они отлично сработались?

— На мой взгляд, да.

Тони усмехнулся:

— Вряд ли наша Шарон имела много ухажеров, у которых аппетит не пропадал после пары часов, проведенных за столом для вскрытий.

— А что ты знаешь вообще про ее ухажеров? — поддразнил коллегу Бишоп.

— Честно говоря, ничего. Только могу тебя заверить, что к их числу я не принадлежу и всегда отказывался от ее лестных предложений составить ей компанию в каком-нибудь уютном морге. Уж больно эта работенка наводит тоску.

— А что, гоняться за серийными убийцами и насильниками веселее?

— Во всяком случае, мне редко приходится непосредственно касаться их руками. По натуре я очень брезглив, — ответил Тони.

Мрачное лицо Бишопа смягчилось смутным подобием улыбки.

— Я тоже не стремлюсь дотронуться до нашего маньяка, но указать на него пальцем я должен. А раз мы знаем, что погода нам выставит помехи, то чем мы ей ответим? Тем, чем можем, то есть напряженной работой с нашими безотказными помощниками.

— Ты имеешь в виду, будем насиловать наши компьютеры?

— А что еще остается? Не уходить же в спячку, как медведи. Ты в игре, Тони?

— А когда я не был в игре, шеф?


Глава 13


— И ты, значит, способна вычитать меня? — спросил Алекс.

Миранда покачала головой:

— Нет. Из тех, с кем я общаюсь, больше половины людей для меня закрыты. Представь себе радиопередатчик, посылающий электромагнитные сигналы от мозга разных людей, а мой мозг приемником, улавливающим эти сигналы, но не все. Я настроена только на определенный диапазон. К примеру, как радио, которое ловит местные станции и не может поймать федеральную сеть.

— И переключиться нельзя?

— Можно, но я не обнаружила в своей голове такой переключатель, — с грустью призналась Миранда. — И я живу с этим даром нормально. Для меня нет ничего странного в том, что чьи-то мысли угадываются мною, а слова, еще не сказанные, я уже вроде бы услышала. Есть теория, что люди, обладающие такими способностями, получили их в наследство от первобытных предков, еще не создавших языка для общения между собой, и только передача мыслей друг другу их и объединяла. Я и подобные мне люди — достаточно редкие экземпляры, продолжение постепенно угасающей линии, которая скоро может совсем исчезнуть.

— Печальная перспектива, — отозвался Алекс. — Лиз говорила мне примерно то же самое.

— И, поверь, она права. Но существует и другая теория, что человечество, наоборот, снова стремится к телепатии, к безмолвному общению, и такая вещь, как Интернет, — первый шаг на этом пути. Ну, и те, кто уже обладает телепатическими способностями, просто, как бы сказать… вырвались вперед, обогнали других. Теорий о корнях телепатии существует множество. По какой-то причине дремлющий в обычных условиях ген вдруг активизируется. Несчастный случай или перенесенная в детстве болезнь приводят к некоторым изменениям электромагнитного поля в мозгу. Я даже прочла где-то, что если провести среди нас генетическое тестирование, то выявится наличие общего предка у всех телепатов. Где истина — никто не знает.

— И это никого не заботит?

— Меня, честно говоря, нет. Я никогда не интересовалась научными обоснованиями своих способностей. Я не видела в этом смысла. Современная наука вообще скудно осведомлена о работе мозга, даже нормального, а за пределами нормы уже начинаются сплошные потемки.

Алекс посмотрел на нее с любопытством.

— Полагаю, не очень-то весело было маленькой девочке жить с таким даром.

— Совсем невесело. — Миранда поборола в себе желание вновь растереть себе ладонями виски. Исповедь, возможно, и облегчила душу, но не сняла головную боль.

— Твои родители не были…

— Телепатами? Нет, но оба они обладали сверхразвитой интуицией, и оба происходили из семейств, где паранормальные были не в диковинку, истории о подобных случаях передавались из поколения в поколение, и им верили.

Внезапно до Алекса дошло.

— Бонни… и эта планшетка! Боже, значит, она действительно получила информацию от духа?

— Когда Бонни было четыре, — сказала Миранда, — у нее появился воображаемый друг — так мы все считали. Малышка по имени Сара. Бонни охотно рассказывала нам о ней, развлекала нас за столом историями, приключившимися с Сарой, ее родителями, старшим братом и ее смешной собакой. Затем случайно Бонни обмолвилась, что Сара погибла, когда ее дом обрушился. Мы были в шоке, затем начали недоумевать: откуда наша маленькая Бонни это взяла? А вот отец проявил любознательность и занялся расследованием.

— И нашел Сару?

— Выяснилось, что наш дом был построен на месте другого дома, разрушенного землетрясением. И в том доме жила супружеская пара с сынишкой и дочкой по имени Сара. Именно эта девочка, одна из всей семьи, погибла при катастрофе.

— И долго еще дух бедняжки бродил там?

— Бонни ни разу о ней больше не упоминала. Исходя из того, что я знаю о внезапных смертях, представляется самым вероятным, что маленькая Сара просто хотела как-то осознать случившееся с нею, хотела, чтобы ей объяснили и посочувствовали. После того, как история была рассказана, Сара могла удалиться туда, куда ей было предназначено уйти.

Казалось, вопросы у Алекса никогда не иссякнут.

— А что ты знаешь о внезапных смертях, Рэнди?

— Большинство тех, кто умирает внезапно, не готов к уходу из жизни, особенно если смерть была насильственной. Некоторые впадают в ярость при мысли о том, что их жизнь преждевременно оборвалась, и все желают продления земного срока. Каким-то образом некоторым это удается, хотя бы не в материальной форме, а в сознании живых.

— Побыть среди живых?

— Да. Но только среди тех, кто способен видеть и слышать.

— Как Бонни?

Миранда кивнула.

Алексу было о чем подумать. Поэтому он не сразу задал следующий вопрос:

— А другие привидения ее навешали?

— Разумеется. Потом нам с Карой удалось ее обучить, как закрывать от чужого вторжения свое сознание, так что она их видела, только когда сама этого хотела.

— А это уже лучше, — наивно заметил Алекс.

— Всегда лучше контролировать такие явления, а не быть в зависимости от них, — подтвердила Миранда. — Я уже говорила тебе, что эмоции очень часто воздействуют разрушительно.

— Вот почему мы не просим Бонни пообщаться с погибшими подростками?

Алекс не ожидал, что Миранда ответит на его вопрос пространно и со всей серьезностью.

— Имея дело с подростками, ставшими жертвами убийцы, ты столкнешься не только с озлобленностью и обидой за оборванную раньше времени жизнь, но и окунешься в кипящий котел эмоций, свойственных этому возрасту. Будь Бонни постарше, она бы как-нибудь наладила общение, но сейчас ее собственные чувства пребывают в таком хаосе, а реакция на события столь сильна, что она может очутиться в опасности.

— Какого рода опасности? Разве привидение способно причинить тебе вред, напасть, поранить, убить?

Миранда колебалась с ответом, не уверенная, как Алекс воспримет ее слова, дойдет ли до него их смысл.

— Они хотят жить, Алекс. Им требуется жизнь, та, которую у них отняли. И если они видят перед собой открытую дверь или открытый их доступу разум, кто-то из них непременно устремится туда с намерением остаться там надолго, если не навсегда.


Тони размещал на доске фотографии вскрытия Стива Пенмана и краем уха слушал, как Бишоп разговаривает по мобильному телефону с агентом, возглавляющим вторую команду специального подразделения ФБР, занятую в данное время расследованием в Техасе.

— Ты не можешь ее загипнотизировать, Квентин. Тебе надо добраться до ее памяти другим путем. Пусть Кендра порыщет в компьютере. Как у нас движется дело? До завершения еще далеко. — Он слегка поморщился, выдавив из себя такое признание. — Да, местные власти с нами сотрудничают.

Тони украдкой бросил через плечо взгляд на шефа и тут же отвернулся, не желая показать Бишопу, что слушает его беседу с коллегой.

— Держи меня в курсе, Квентин. Да, пока мы здесь и никуда трогаться отсюда вроде бы не собираемся. Свяжусь с тобой через пару дней. Пока.

Бишоп с каким-то рассеянным выражением лица посидел за столом с полминуты, потом сунул телефон во внутренний карман куртки.

— Тони! — окликнул он помощника. — Ты что-то хотел мне сказать?

— Нет, по правде говоря, нет.

Тони позволил молчанию еще больше сгуститься, затем вновь через плечо глянул на босса. Бишоп ждал продолжения с терпеливым видом, так хорошо знакомым его подчиненным.

— Нелегко работать с людьми, читающими чужие мысли, босс. Скажите, когда в контору пришел запрос о помощи от шерифа Найт, вы сразу засобирались в дорогу. Как вы догадались, что это она, ведь Миранда сменила фамилию?

— Я не был уверен, что это именно она, — возразил Бишоп.

— Разве? Почему же тогда вы собрали нас и велели готовить самолет?

— Разве? — усомнился Бишоп.

— Можете мне поверить. Не знаю, как Квентин сдержался сейчас во время вашего разговора. Готов побиться об заклад, что сейчас многие в конторе сгорают от любопытства, как вы с Мирандой ладите между собой.

После долгого молчания Бишоп произнес, тщательно подбирая каждое слово:

— Насколько я понял из сказанного тобой, у меня нет никаких личных секретов от команды.

— Нет, один секрет нам до поры до времени недоступен и вызывает, как говорится, живейший интерес. Когда вы с Мирандой придете к взаимопониманию? Если это произойдет, то можно попросить ее снять наконец блокировку, которая так нам мешает.

— Мне нужно выпить чего-нибудь покрепче, — произнес в ответ Бишоп.

Тони с трудом сдержал улыбку.

— Если вам это улучшит настроение, то могу заверить, что мы все перед другими нараспашку.

— А ты уже знаешь о том, что мне хочется пристрелить тебя. Тони?

— Мой радар об этом пока мне не докладывал.

— Тогда внемли моему устному предупреждению. Заткнись, Тони, и впредь не распускай язык.

Алекс в изумлении уставился на Миранду.

— Подожди, подожди… Неужто ты толкуешь о том, что привидение может вселиться в живого человека?

— Если его дух и воля к жизни сильнее, то мертвый будет контролировать живого. Проще говоря, он овладеет его личностью.

— Что это — только предположение или?..

— Нет, такое случалось. Проблема в том, что медицина не признает, что причины некоторых психических недугов кроются в этом. И выходит, что, если медиум после спиритического сеанса сходит с ума, ему ставят обычный диагноз — шизофрения или кое-что похуже.

— Но почему ты, Рэнди, говоришь об этом так убежденно?

— Потому, что я сама медиум и телепат. И не смотри на меня такими глазами, будто ты не подозревал этого раньше. Хочешь выслушать мою историю? Мне был двадцать один год, и я встречалась с парнем, изучающим паранормальную психологию. Он знал, что я обладаю такими способностями, и решил, что сможет пользоваться мною, как инструментом, все равно что отверткой или кусачками. И он и вправду мог манипулировать мною. Он работал в психиатрической больнице, где трое пациентов особенно интересовали его. Двое находились там уже давно, третий поступил недавно, и им всем был поставлен одинаковый диагноз — шизофрения в опасной, неизлечимой форме. И у всех троих в истории болезни были отмечены факты ясновидения и участия в спиритических сеансах. Только это одно их объединяло — в остальном они были совсем разные люди, с разной наследственностью и социальным положением, но мой друг решил проверить на опыте свою теорию, что их помешательство связано со спиритизмом, и, таким образом, вытащить на свет божий корень зла.

— И чем это обернулось? — спросил Алекс.

— Никаких научных данных он, конечно, не мог получить, но очень хотел убедить хотя бы самого себя в своей правоте. Он привел меня однажды в больницу, тайком, ночью. Предполагалось, что я коснусь его спящих после успокоительных инъекций пациентов и расскажу, что я вытащила из их подсознания.

— И что ты вытащила?

Миранда, уже не скрывая, принялась энергично массировать затылок.

— Мне бы не хотелось еще раз пройти этим путем. Наверно, более страшного испытания в жизни мне не представится до самой кончины — молю бога об этом. Я коснулась поочередно этих несчастных — двух женщин и одного мужчины — и вправду ощутила, что в каждом из них было внутри какое-то иное существо… Я не могу подобрать таких слов для описания, чтобы ты понял, Алекс. Но у меня до сих пор нет ни малейшего сомнения, что каждый из этой троицы был раздвоен, что две личности существовали в нем, две души.

От подобных воспоминаний ей стало жутко, и ее страх передался Алексу.

— Ты понимаешь, Рэнди, что будет, если ты кому-нибудь еще расскажешь об этом?

— Вот поэтому я все эти годы держу рот на замке.

— А мне ты открылась?

Миранда улыбнулась:

— Ты умело меня допрашивал. Мне пришлось расколоться.

Алекс был польщен.

— А агенты из ФБР? Они все — телепаты?

Миранда выбрала самый простейший вариант ответа:

— Не знаю. Я от них закрылась, как только они прибыли сюда.

— Из-за Бишопа?

— Считай, что так.

— Узнав, что случилось восемь лет назад, я бы поступил точно так же, будь я на твоем месте.

Миранда не сразу, но все же возразила:

— Тебе не стоит, Алекс, так однозначно судить о наших отношениях. Здесь нет черного и белого. Одно время я чувствовала себя преданной, использованной, как орудие, но ведь все-таки Бишоп все делал ради того, чтобы поймать жуткого злодея.

— Ценой гибели твоей семьи?

— Он думал, что способен защитить моих родных. Он ошибся. Никто не мог уберечь их.

— Значит ли это, что ты его прощаешь?

Миранде предстояло сделать выбор — быть до конца откровенной или что-то скрыть — ради себя… ради Бишопа. Она предпочла уклониться от прямого ответа.

— Будь я на его месте, возможно, я поступила бы так же, как он.

— И предала бы своего возлюбленного? — Алекс решительно тряхнул головой. — Мне трудно в это поверить.

Миранда не знала, что ответить, но ее выручил телефонный звонок. Она выслушала сообщение, поблагодарила и повесила трубку.

— Снег пошел! — догадался Алекс.

— Да. Это был метеоролог. Пока не замело дорогу, загляну домой. Хочу убедиться, что миссис Таск на месте, приму душ и переоденусь для ночного дежурства.

— Зачем тебе сюда возвращаться? Побудь дома. Твой джип в экстренном случае пробьется через любые сугробы.

— Я знаю, но лучше бы мне быть этой ночью здесь. Кроме того, раз Бонни осталась в больнице при своей подружке с Сетом и его родителями, какого черта мне ночевать в доме одной?

— Тебе надо отдохнуть, Рэнди.

— Я в порядке, Алекс. Не гони на меня волну.

— Прости старого дурака. — Он все же взял ее под руку и проводил на первый этаж по крутой лестнице, где Миранда отдала необходимые распоряжения дежурному полицейскому при входе в участок.


В нормальных условиях Миранде понадобилось бы десять минут, чтобы доехать до дома, но в эту ночь она потратила вдвое больше времени, медленно проезжая по знакомым улицам и обозревая, как их вид странным образом изменил наметенный первыми приступами пурги снег. Слава богу, что прохожих на Мейн-стрит поуменьшилось, мало кто решился высунуть нос за дверь в опасную тьму, однако заведение Лиз еще светилось вывеской и окнами и несколько машин было припарковано на стоянке у входа. Миранда надеялась, что последние посетители скоро покинут уютное гнездышко Лиз с ее книгами и ароматным кофе и спрячутся в своих домах. Останутся только патрульные машины с мигалками, которые, высветив фарами скромный автомобиль шерифа, гудками приветствовали Миранду.

Она слышала их переговоры по радио, грубоватые шутки, их общение друг с другом, и в ней постепенно нарастало беспокойство. Уже давно Миранда не испытывала такого отчетливого предчувствия. Должна быть еще одна жертва. Пять. Их должно быть пятеро. Почему пять? Она этого не знала. Но пятому подростку предназначено было вскоре умереть. И такое предвидение, мысленное, а не визуальное, раздирало невыносимой болью ее мозг. Она притормозила, чтобы не врезаться в сугроб или в ограду какого-нибудь дома.

«Та смерть будет концом всех смертей…»

Что это — обещание или издевка? Кто предупреждает, грозит или насмехается над ней? Злая или добрая это сила?

Она отперла на ощупь заледеневшим ключом парадную дверь и вошла в дом. Бодрое послание с автоответчика в холле довело до ее сведения, что миссис Таск привела все в доме в порядок, что в холодильнике Миранду ожидает большое блюдо пасты с салатом и жареный цыпленок, свежий батон в хлебнице — почти королевский ужин.

Насколько великолепна перспектива такого ужина, Миранда могла оценить, медленно, усталой походкой переходя из комнаты в комнату, по дороге сбрасывая тяжелую форменную одежду и вспоминая, что в последний раз она брала что-то в рот, за исключением черного кофе, почти двенадцать часов назад.

Наплечную кобуру Миранда сняла и повесила на спинку стула в гостиной, и тут же ее взгляд уткнулся в доску с планшеткой для спиритических сеансов на кофейном столике.

Разве Бонни не говорила, что они пользовались этой проклятой игрушкой только у нее в комнате наверху? Как она могла оказаться в гостиной? Вряд ли миссис Таск по собственной инициативе перенесла ее. Не в ее правилах трогать какие-либо вещи, даже если это игрушки. А уж тем более экономка никак не позволила бы себе заняться спиритизмом в отсутствие хозяйки и ее младшей сестры. Сейчас гадать, отчего спиритическая доска появилась внизу в гостиной, означало еще больше усилить свою головную боль. Однако палец Миранды инстинктивно потянулся к доске, поставил стрелку на отметку «нет», а потом Миранда пошла в душ, чтобы как-то облегчить терзающую ее головную боль.

Едва она удалилась, планшетка пришла в движение, медленно описала полный круг и вновь остановилась на прежней отметке «нет».


— Босс?

— Ну?

— Вам до сих пор невдомек, что мы гуляем взад-вперед по одной и той же дорожке?

Бишоп прервал работу на портативном компьютере и грозно взглянул на подчиненного:

— Ты, Тони, что-то начал раздражать меня последнее время. Может, тебя стоит выкинуть из группы?

— Не я тому причиной, что у вас дурное настроение. Кажется, весь мир раздражает нашего босса! Но все-таки, что конкретно выводит вас из себя?

— Твое многословие и снегопад.

— Но он еще так и не разразился. Пока на улице лишь ветерок со снежинками. Высуньте нос в окошко — и сами увидите. Даже испуганные граждане перестали звонить сюда и ловят кайф у своих каминов. А полицейские дышат свежим воздухом на уличном дежурстве или сидят у телефонов, коротая время за покером.

Бишоп дождался окончания пространного монолога Тони и спросил напрямую:

— Куда подевалась Миранда?

— Туда, где ей и следует пребывать в такое время. Алекс сказал, что она отправилась домой с полчаса назад. Вероятно, она скоро вновь появится здесь. Мне кажется, шериф намерена провести эту ночь на посту, в своем кабинете.

Бишоп уже забыл, что его раздражающее расхаживание по комнате было отмечено и сопровождено ироническим комментарием из уст Тони. Он снова начал мерить шагами не слишком просторное для его разгулявшихся нервов пространство. Мельком, на ходу, он бросил взгляд на то, что творится за окнами. Снежные хлопья уже не падали медленно и плавно, а закручивались в вихри.

— Буря уже началась, — заключил он.

— И вас это нервирует?

— Я тебе уже говорил. Ненавижу бури, штормы и все подобные природные явления.

Он помолчал, всматриваясь в то, как машины, припаркованные на улице поблизости от полицейского участка, покрываются белой пеленой, постепенно превращаясь в высокие сугробы.

— Не понимаю, какого дьявола ей понадобилось ехать домой, если она все равно собралась возвращаться сюда? Пусть бы лучше тогда оставалась дома.

— Могу предположить, сэр, что служебный долг требует ее присутствия на рабочем месте.

— Хватит ерничать, Тони. Ты говорил, что не поступило никаких сообщений о происшествиях.

— Мир и тишина.

— Точно?

— Клянусь. Я сижу тут безвылазно.

Бишоп взялся за телефон.

— Надеюсь, вам известен ее домашний номер? — осведомился Тони.

— Да, Тони. Ее номер мне известен.

Тон Бишопа был таков, что у Тони разом пропало желание задавать вопросы. Однако это не ослабило его любознательности. Он с интересом ждал, каков будет разговор его шефа с Мирандой. Интуиция подсказывала ему, что босса не столько выводила из равновесия надвигающаяся пурга, а нечто более серьезное, причем прямо связанное именно с Мирандой.

Пальцы Бишопа отбивали барабанную дробь по столу, пока он прижимал телефонную трубку к уху, ожидая ответа. Наконец дробь прекратилась. Бишоп был явно разочарован.

— Я напоролся на автоответчик.

— Ну и что здесь такого? Может быть, она в душе.

— Может быть. — Бишоп повесил трубку и вернулся к разглядыванию пейзажа за окном.

— Но ты так не думаешь, босс? — Тони отбросил прежний легкомысленный тон и заговорил так, как у них установилось раньше, особенно когда ситуация, пусть даже по неизвестной причине, сгущалась.

Бишоп ответил искренне:

— Какое-то неприятное чувство не оставляет меня.

— В чем оно выражается?

— Не знаю.

— Связанное с Мирандой? — настаивал Тони.

— Тут я беспомощен, — чуть ли не взорвался Бишоп. — Было время, когда я ее читал. Если ей было радостно или грустно, я всегда это знал.

— А сейчас что ты чувствуешь?

— Честно говоря, я в смятении. Похоже, что я вижу какие-то тревожные, но бессмысленные картинки и слышу хор голосов, поющих опять же какую-то ерунду.

— Но Миранда в тексте не упоминается?

— Нет.

Бишоп положил руку на телефон, собираясь вновь набрать номер Миранды, но Тони остановил его:

— Подожди. У меня возникла идея, и, кажется, неплохая.


Горячий душ повысил настроение Миранды, а высушив феном волосы и переодевшись в джинсы и мягкий домашний свитер, она даже избавилась от гнетущей тоски и захотела перекусить. Тем более что меню, начерканное на бумажке, налепленной на холодильник, выглядело заманчивым На запястье Миранда намотала эластичную ленту, которой позднее собиралась закрепить на голове распушившиеся волосы.

Возвратившись в гостиную, она включила телевизор на минимальную громкость, выбрала канал, передающий местные новости и сводки погоды, и тут только обратила внимание на то, что спиритическая планшетка переместилась со столика на пол.

Миранда мгновенно среагировала и выхватила пистолет из кобуры, оставленной висеть на спинке стула. Ее поразило то, что именно эта игрушка была единственным предметом, кем-то перемещенным в комнате, где никаких иных следов вторжения посторонних не наблюдалось. Кто же мог переложить на пол доску?

Сняв с себя психические защитные доспехи и расслабившись, Миранда на это время утеряла способность ощущать, откуда, из какого места в доме ей грозит опасность. Ничего необычного, тревожного она не чувствовала, переходя из комнаты в комнату, везде включая свет, проверяя задвижки на окнах и защелки на дверях, заглядывая в шкафы и в затемненные углы. Не так уж много времени ей пришлось затратить на это Скромное жилище шерифа не имело никаких тайн.

Миранда не стала включать свою защиту, продлевая, насколько возможно, паузу в напряженной работе своего подсознания. Без всякой телепатии она убедилась, что в доме, кроме нее, никого нет, а головная боль, распирающая мозг, наконец-то отпустила ее — будто вздулся и лопнул в черепе, исчезнув бесследно, гигантский мыльный пузырь.

Ощущение того, что она освободилась от чего-то гнетущего, было великолепным. Казалось, она достигла высшей точки эйфории, как бывает после приема сильного наркотика. Обострились слух и зрение, картинки окружающей обстановки стали настолько яркими, что Миранда зажмурилась.

Однако это длилось недолго. Затем наступил момент страдания.

Миранда выронила оружие и обеими руками обхватила голову, раскалывающуюся от накатов волн адской боли. Почти обезумев от такой пытки, она все же успела дать себе отчет в том, что подверглась психической атаке, что чья-то энергия насильственно пробивается в ее сознание. Только инстинкт, а не разум, выручил ее. Инстинктивно она напялила на открытый постороннему воздействию мозг телепатический шлем и захлопнула забрало. Она отгородилась от жути, наступающей на нее, но это страшное неизвестное продолжало начатый штурм.

Миранда разглядела нечто сияющее, белое и настолько острое, что могло резать, как нож масло, ее доспехи и проникать, вторгаться внутрь. Она смутно видела, кто этот человек, обладающий такой мощью.

И вдруг все померкло, стало темно и холодно, как в могиле. Почему? Она не знала. Она не услышала, что телефон надрывается, вызывая ее.


Последние посетители из заведения Лиз удалились где-то в половине десятого, и у нее оставалось достаточно времени, чтобы прибраться до наступления настоящей снежной бури. На всякий случай она оставила входную дверь незапертой — вдруг кому-то понадобится срочно позвонить по телефону или кто-то забредет, интересуясь прогнозом погоды и местными новостями, постоянно передаваемыми по телевизору, который Лиз не выключала до самого последнего момента.

Прогнозы были неутешительными, разве только радовали тех, кто, как полярные медведи, без снега жить не могут.

Лиз абсолютно не волновала погода, ее мозг отдыхал во время обыденной привычной работы, но вдруг произошел какой-то мысленный толчок, и она догадалась, что означает ее видение.

Конечно, конечно! Все сходится.

Первым ее порывом было дозвониться до Алекса, но, одумавшись, она решила лично заглянуть в полицейский участок. Телефонные звонки в такое время вряд ли воспринимаются помощниками шерифа серьезно. Потому Лиз поспешила закончить уборку, заперла парадный вход на засов, выключила телевизор и свет и через заднюю дверь вышла во двор, защелкнув замок. Она всегда парковалась там на подъездной аллее, несмотря на настойчивые уговоры Алекса ставить машину на улице, особенно когда ей предстояло задерживаться в кофейне допоздна. В конце концов, стоило пройти всего несколько шагов — и вот она у машины. Темнота не пугала Лиз, а прикрывать свое заведение в поздние часы вошло у нее в привычку.

На дворе сильно похолодало, а густой снег уже не падал хлопьями, а носился, подхваченный ветром. Лиз повернула ключ в зажигании и, пока двигатель прогревался, вышла, чтобы очистить от снега ветровое стекло. Ее щетки были не слишком надежны, да и разбрызгиватель антифризной жидкости не проявлял особого энтузиазма в работе, так что требовалось ему слегка помочь руками.

— Что-то ты припозднилась. Куда направляешься? Домой?

Лиз ахнула от неожиданности и обернулась на голос. Впрочем, она тут же оправилась от испуга и даже попробовала рассмеяться. Однако смех ее получился несколько нервозным.

— Да, но сперва мне нужно заглянуть в полицейский участок. А что ты делаешь здесь?

Тут она увидела блеснувшее лезвие.

— Я сожалею, Лиз. Очень сожалею…

Вряд ли у нее было время осознать свою ошибку насчет белой рубашки после того, как холодная сталь вонзилась в ее тело с ужасающей легкостью.


Глава 14


Поначалу Миранда игнорировала взывающий к ней голос. Он был далеким, почти неразличимым, и к тому же она слишком устала, чтобы вникнуть в то, что он пытается ей втолковать. Она не знала, где находится, но ощущала странное умиротворение. У нее не было больше поводов для тревоги и оставалось только желание остаться здесь, в покое, навсегда.

Миранда!

Вместе с последним проблеском угасающего сознания возникло вдруг понимание того, что неизвестное нечто прикасается к ней. Он не чувствовала этого прикосновения, но каким-то образом знала, что оно реально. Даже не будучи в силах о нем думать, Миранда все-таки почему-то отдавала себе отчет в том, что без такого физического контакта она бы не услышала никакого голоса… вообще ничего…

Это вовсе не означало, что она его слышит в действительности. Ее слух не воспринимал звуков, однако она начала понимать, что он ей говорит.

Это было странно, но не более того. Такой вывод вполне ее устраивал. Загадочность ситуации пробудила Миранду от умственной лени и, может быть, лишь чуть-чуть ее заинтересовала. Как же так? Все ее чувства полностью отключены от внешнего мира, и поэтому организм тоже постепенно сворачивает свою деятельность. Впечатление было такое, что сердце уже почти не бьется, легкие не дышат и все другие органы тоже перестали функционировать.

Миранда, послушай! Выслушай меня!

Она не желала его слушать. Она знала, что он опять причинит ей боль. Она знала, что так будет. Он причинит ей боль, а она не хотела повторения того, что было раньше.

Ты должна впустить меня, Миранда.

О, нет. Она не могла его впустить. Его опасно впускать. Потому что он снова сделает ей больно и потому… потому что еще не время. А почему не наступило время? Потому… потому что сначала должно случиться нечто. Вот ответ на вопрос. Кто-то еще должен умереть. Их должно быть пять — пять смертей. Вот в чем суть, вот почему ей надо ждать.

Пожалуйста, Миранда. Пожалуйста, позволь мне войти. Случилось самое плохое. Ты должна впустить меня.

Нет. Она не могла. Она отдалилась от него и погрузилась обратно в успокоительную темноту. Но тут она неожиданно обнаружила в себе какую-то затягивающую вглубь воронку, и это было так болезненно. Она так страстно захотела впустить его, испытать чувство, какое ни разу не испытывала с кем-либо, только с ним. Однако это и пугало ее, ее тяга к нему, ее собственная страсть, разрушающая защитные преграды, подавляющая волю к сопротивлению.

Только бы не поддаться этому наплыву эмоций, успеть оборвать тонкую, как паутина, нить, связывающую ее с чем-то извне… с чем-то… с кем-то…

Миранда, ты умираешь. Разве ты этого не ощущаешь ?

Она не хотела прислушиваться к голосу, потому что, конечно, она не умирала. Она не могла умереть… во всяком случае, сейчас. Ей предстояло еще кое-что сделать… что-то важное. Вот только ничто, казалось, в данный момент не представляло для нее какой-либо важности. Тьма была такой теплой, ласковой, убаюкивающей, а за ее пределами все было исполнено злобы, горя. Тоски. И он требовал, чтобы она вернулась к нему, в этот мир, к нему, который превратил ее жизнь в сплошную боль, в запутанные дебри ядовитых колючих растений, откуда она долго выбиралась, израненная и измученная.

Какое право он имеет еще что-то от нее требовать?

Впусти меня… Черт тебя побери, позволь мне войти!

Она уже почти ушла от него, освободилась, слабая, едва ощутимая ниточка не могла удержать ее. Но затем что-то грубо схватило ее, притянуло обратно к нему. Паучьи сети обволокли Миранду, и каждая клейкая нить при соприкосновении с ней вытягивала из нее энергию, зато доставляя болезненно извращенное наслаждение. Борясь насколько хватало сил, она медленно выходила из кромешной тьмы к брезжушему вдалеке слабому свету.

Сначала Миранда ощутила холод, пронизывающий ее до костей, холод, который, как она знала, был предвестником смерти. Затем ее сердце забилось — сперва его удары были редкими и тяжелыми, как у молота, и сотрясали ее грудную клетку. И наконец воздух ворвался в легкие, мгновенно заполнив их после судорожного вдоха.

Она возвратилась.

Миранде казалось, что ее голова вот-вот взорвется, а каждый нерв, словно вытянутый из тела неведомой жестокой силой, был обнажен и лишен всякой защиты. Она замерзла, она страдала, но зато она могла опять слышать — слышать, как ветер завывает в водосточном желобе, как снежная крупа барабанит по железному карнизу за окном.

Она ощутила под собой мягкий матрас и поняла, что лежит в своей кровати, но в памяти не осталось, как ее переносили из гостиной наверх, в спальню. Она знала, что как только откроет глаза, то увидит его.

— Будь ты проклят, — донеслось до нее собственное бормотание.

— Проклинай меня сколько хочешь, но только не закрывайся как можно дольше.

Миранда ощутила, как его руки погладили, а затем заключили в плотное кольцо ее заледенелое лицо, как его теплый рот прижался к ее рту, и, как бы ей ни хотелось противиться, она все равно постепенно сдавалась. Его тело согревало ее тело, забирало на себя терзающий ее холод, принимало ее страдание, и она все охотнее открывалась ему. Для нее его жадные, долгие, настойчивые поцелуи уже стали так же необходимы и вожделенны, как для наркомана его губительное снадобье.

— Это нечестно, — прошептала она, едва затянувшийся поцелуй прервался.

— Ну и пусть. К черту! Мне все равно.

Миранда заставила свои веки подняться. Она думала, что видела его раньше во всех его обликах, изучила все его настроения, все выражения его лица, все маски, которые он надевал, но таким этот человек предстал перед ней впервые.

— Я тебя не впускала, — прошептала.

— Я знаю.

— Ты обещал, что ты не будешь.

Он вновь закрыл ей рот поцелуем, а затем, оторвавшись от ее губ, произнес холодно:

— Неужели ты думаешь, что я не предприму все меры, чтобы спасти тебя, даже если ты в результате еще сильнее возненавидишь меня?

Миранда осознавала, что он очень скоро убедится в отсутствии в ней ненависти к нему, но все-таки поспорить с ним на эту тему ей захотелось. Способность возражать, упрямиться означала, что жизнь возвращается к ней, а окунуться вновь в темноту — такая перспектива уже не казалась заманчивой. Но какие споры могла вести с ним только что воскресшая из мертвых слабая женщина, когда его горячие руки обхватили и обласкали ее тело, укрытое легким, почти невесомым одеялом, а плотское желание, завладевшее им, передавалось и ей.

Восемь лет растворились без следа в черном омуте прошлого, часовые стрелки стремительно открутились назад чуть ли не со световой скоростью и показали время того летнего вечера, когда двое любовников открыли для себя, что их воссоединение есть чудо блаженства, никем до этого не испытываемое. Не мозг, а их тела первыми вспомнили о тех мгновениях близости.

Они уже когда-то познали друг друга, и новая встреча ничего не добавляла к их знанию, а лишь доказывала, что повторение прошлого прекрасно и надо ценить это прошлое.

Где-то за стенами дома безумствовала пурга, взвывал ветер волчьим воем, но Миранде хотелось тишины — слышать тишину, вкушать тишину, как нечто материальное, и она получала ее, как дар, и ей не мешало дыхание желанного мужчины рядом в ее постели.


Помощник шерифа Грег Уилки больше всего был занят тем, как удержать патрульную машину на скользкой улице и не унизить себя срочным вызовом помощи для вытаскивания ее из наметенных сугробов в половину человеческого роста высотой. Машина виляла из стороны в сторону, и пре-мерзкий, высунувшийся откуда-то из-за ограды упругий сук сбил ему боковое зеркальце. Если бы Грег не остановился и не покинул теплое нутро автомобиля, чтобы устранить досадную неисправность, то никогда бы не заметил, что на подъездной дорожке кофейни Лиз около ее машины, припаркованной там, где обычно, маячит какая-то фигура. Первой мыслью Грега было, что Лиз слишком напрягается в своем бизнесе. И что лучше бы ей закрываться пораньше, а второй — что, дай бог, у ее машины передние ведущие колеса, и она не окажется в сугробе.

Он не особенно обеспокоился, но все-таки, будучи серьезным молодым человеком, рассчитывающим в дальнейшем сделать себе карьеру в полиции, решил проверить, нет ли потребности у столь уважаемой гражданки в какой-либо помощи. Поэтому, проехав до конца своего патрульного маршрута, он развернулся и на обратном пути притормозил у кофейни. Машины Лиз уже там не было. На всякий случай он притормозил возле ее дома. Машину она припарковала идеально, по всем правилам. В доме ласково светились окна.

Удовлетворенный увиденным, Грег Уилки уехал.


В городе было несколько заведений, доставляющих горячую пиццу по телефонным заказам, и одно из них великодушно снабдило аппетитно пахнущим кушаньем дежурящих в участке полицейских как раз за минуту до того, как падающая с неба снежная лавина отрезала их от внешнего мира. А так как помощникам шерифа грядущая ночь не сулила ничего приятного, то никто не отказался от нарушающего диету, вредного ужина. Десять тридцать — не такое уж позднее время.

— Иногда мне моя работа начинает нравиться, — признался Тони, водрузив ноги на стол в комнате заседаний. Он откинулся на спинку стула и поделился этой оценкой с Алексом, который уселся рядом, но поместил на коленях портативный телевизор, передающий не только местные новости, но и получающий программы со спутника. — Где еще можно пощекотать себе нервы, как не на службе в полиции? — продолжил Тони.

— Думаю, что ты прав, — согласился Алекс.

— А это самое главное в жизни. Пощекотать нервы можно разными способами — или музыкой, или в хорошей компании с девочками…

— Не трепись. Дай послушать прогноз.

Как назло, звук в телеприемнике куда-то уплыл.

— А чего его слушать? Мы знаем и так, что на улице снежная буря. И знаем, что рано или поздно буря закончится. Только я не завидую ребятам, которые сейчас патрулируют улицы. Зато мы знаем, что в городе все в порядке, пока мы сидим в тепле.

Алекс взглянул на часы.

— Как давно ушел Бишоп?

— Около часа назад. Он сказал, что позвонит, если будут какие-то проблемы.

— Может быть, из-за бури возникли помехи.

— Да нет. Наши мобильники могут поддерживать связь даже при атомном взрыве. — Тони ощутил на себе изумленный взгляд Алекса и тотчас добавил: — Я шучу, конечно. Но они действительно надежны, раз их делают не по заказу правительства.

— От правительственного служащего я не ожидал таких слов. У тебя странное чувство юмора, Тони, — искренне удивился Алекс.

— А я сам в душе простой коп, а никакой не федеральный агент.

— Коп-телепат? Это что-то новенькое.

Тони ухмыльнулся:

— Неужели Миранда разболтала тебе всю подноготную о нас? Ну и ладно. В конце концов, любая правда рано или поздно выплывет наружу.

— Не буду врать тебе, Тони, был у нас с ней разговор на такую тему. Но тебя он не касался, и не Шарон — она говорила о Бишопе.

— А теперь, значит, тебе любопытно узнать, могу ли я тоже, сидя рядом с тобой, читать твои жалкие мыслишки?

— Ага.

— Ни черта ты не понял! Это не моя среда. Я только собираю эмоции, втягиваю их в себя, как пылесос — пыль, с места происшествия.

— И это помогает тебе понять, что творится в мозгах нашего маньяка?

— Кое в чем помогает. Но я специализируюсь исключительно на живых или недавно умерших существах.

— Ух ты! — воскликнул Алекс и вперил взгляд в экран, где почему-то сквозь помехи замелькали кадры баскетбольного матча.

— Здорово носятся эти попрыгунчики, — громко одобрил увиденное Тони, но Алекса уже не занимало спортивное зрелище. Неожиданно для себя он решил полностью открыться своему собеседнику.

— Рэнди сказала, что не может читать мои мысли, но…

— Ты ей не поверил, и тебе стало неуютно? Как будто тебя вывернули наизнанку и выставили на всеобщее обозрение?

— Вроде бы так.

— Ощущение не из приятных, но тебе не стоит тревожиться. Если Рэнди сказала, что не может, значит, это так. Каждый человек способен читать чужие мысли — по выражению лица, например. Вопрос лишь в том, какова степень проникновения, ясно ли ты различаешь текст, понимаешь его смысл или ухватываешь только общий настрой. Мы с Шарон можем улавливать следы чужих эмоций. Вот, к примеру, ты утерял свои ключи от машины. Мы их нашли на полу в коридоре и сразу почувствовали, что они твои.

— А Бишоп?

— Я думал, что Миранда выложила тебе всю правду о нем.

— Что-то ты плохой телепат, раз считаешь Рэнди болтуньей, — скептически сказал Алекс.

— Интересно, на какой же ступеньке она остановилась? Ну да ладно. — Тони пожал плечами. — Пойдем по лесенке дальше. Продолжу исповедь за нее. Бишоп — осязательный телепат. Более сильный, чем Миранда, но ему требуется непосредственный физический контакт. И он позже вошел в эту сферу, чем она. Некоторые, так сказать, «посвященные» не осознают своих способностей до взрослого возраста, до двадцати лет и даже старше, за отсутствием практики, а вернее, такой экстремальной ситуации, когда их необычный дар был бы востребован. Однако, хоть Бишоп и сильнее в нападении, Миранда оказалась сильнее его в защите, как и эти парни в красно-желтом.

Тони ткнул пальцем в экран. Оказывается, ведя беседу с Алексом, он не переставал следить за игрой.

— Миранда заблокировала всех нас, включая Бишопа. — Тут Тони сделал паузу и улыбнулся. — И ты под ее защитой, Алекс. Даже Бишоп не может тебя вычитывать.

— Рэнди сказала, что ей в обычных обстоятельствах доступна лишь половина людей из тех, с кем она имеет контакт. А что это значит? Почему такое ограничение? Разве все это ваше колдовство может быть замкнуто в каких-то пределах?

— А как же! Представь, что какие-то предметы от тебя вблизи, а другие на отдалении. Если у тебя слабое зрение, ты их различаешь хуже. Или они заслонены от тебя другими предметами. Тогда совсем плохо. А бывает, что некоторые вещи ты видишь расплывчато, не в фокусе. Все зависит от твоих врожденных способностей. Они — твои волшебные очки и твой волшебный слуховой аппарат. Но ведь любые очки и слуховые аппараты помогают до какого-то предела. Совершенно слепому они не обеспечат зрения, а напрочь глухому — не дадут слуха. Есть, конечно, и другие чувства — осязание, обоняние, вкус, — но на каком расстоянии ты можешь отличить, например, женщину от мужчины? Если ты их не потрогал, если они не занимались недавно сексом, не вспотели, как эти баскетболисты, не надушились женской или мужской парфюмерией, ты их никак не различишь, если их мысли и эмоции перемешиваются в одном котле с другими. И редко нам удается выуживать ту рыбку, которую желательно поймать.

— Все равно это какая-то магия, — упрямо стоял на своем Алекс.

— Нет. Это реальность, но которую не всем дано понять и прочувствовать.

— Я бы охотно держался от этого подальше, — мрачно заявил Алекс и, помолчав, добавил: — Потерплю еще полчаса и позвоню Рэнди домой. Что-то у меня тревожно на сердце.

— Поступай, как тебе хочется. Опробуй свою телепатию, — ухмыльнулся Тони.

Минут десять прошли в молчании, потом Тони нарушил его:

— Если бы ты знал, сколько копий сломали ученые в спорах о телепатии, сколько нам, беднягам, пришлось пройти тестов. Про нас такое рассказывают, что меня самого — а я ведь тоже телепат, как ты теперь знаешь, — меня самого удивляет: неужто такое может быть? Например, если парочка разнополых телепатов занимается любовью, то это совсем новое, непередаваемое ощущение, отличающееся от обычного, как ходьба пешком от полета.

— А ты этого не испытал? — полюбопытствовал Алекс.

— Не пришлось, — чистосердечно признался Тони. — Но, надеюсь, у меня все впереди. К сожалению, наша Ша-рон — не тот субъект, с которым я бы согласился провести совместный эксперимент.

Он ткнул пальцем в остывшую пиццу, проверяя не телепатически, а обычным способом, не нужно ли ее поместить для разогрева в микроволновку.


Миранда находилась в состоянии между сном и бодрствованием, когда зазвонил телефон и выдернул ее из теплого, уютного кокона, где она устроилась, подобно личинке бабочки. Она услышала, как бушует пурга за окном, вспомнила, кто она, каковы ее обязанности, и с большим усилием сняла трубку, показавшуюся ей свинцовой. На то, чтобы открыть глаза, ей сил пока еще не хватало.

— Слушаю.

— Рэнди? Это Алекс. С тобой все в порядке? Когда Бишоп не появился и не связался с нами, мы забеспокоились.

Миранда разлепила веки и взглянула на светящийся циферблат будильника: почти полночь.

— У меня все хорошо, Алекс. — Почувствовав, как сильная рука Бишопа легла ей на грудь, она добавила с улыбкой, обращенной в темноту, где не таились никакие призраки: — Мне очень хорошо.

На удивленное молчание в телефонной трубке Миранда поспешно откликнулась:

— Мы здесь пережидаем, пока буря хоть немного утихнет, хотя лучше бы нам всем не высовываться до рассвета.

— Судя по прогнозам, завтра ожидается усиление снегопада, — предупредил Алекс. — Но если нет никаких проблем, то не о чем говорить.

— Дай мне знать, если возникнут какие-то проблемы.

— Конечно.

— И если Бонни позвонит утром, а я до этого не появлюсь на работе, скажи ей, что я дома. Пожалуйста.

— О чем речь, разумеется. Можешь на меня положиться.

Миранда положила трубку и какие-то краткие мгновения вновь наслаждалась тишиной и покоем. Тело спящего рядом Бишопа излучало тепло, и такая близость укрепляла в ней уверенность, что пока они вместе, то сильнее вдвойне, чем каждый из них отдельно. Это было великолепное, даже какое-то пугающе радостное ощущение.

Но и сейчас, однако, из ее сознания не улетучился страх. Восемь лет назад благодаря вспышке эмоций, так до конца не познанной никакими мудрецами и названной любовью, произошло полное слияние их тел и разумов. Но тогда Миранда оказалась в подчинении, равенства не получилось, а результат был трагичен. Теперь, передавая ей свои мысли, Бишоп, пользуясь прикосновением и ответной реакцией ее тела, твердил, что скоро наступит гармония и вместе они способны победить ползущее на них черное зло, но согласия на воссоединение усилий Миранда почему-то не дала. Что-то в ней, в ее подсознании противилось этому.

То, что Бишоп уже не спит, Миранда поняла сразу. Раз они оба телепаты и между их разумами перекинут воздушный мостик, то она, конечно, знала, что он уже начеку и читает ее мысли. И он тоже был ей ясен.

«Ну вот все и вернулось на круги своя», — мысленно передал ей Бишоп.

Она никак не отреагировала.

«Восемь лет разлуки ничего, кажется, не изменили в наших отношениях».

«Что-то изменилось», — в мысленном диалоге Миранде трудно было выразить ироническую интонацию.

«Ты считаешь, что я добился, чего хотел, и поэтому доволен собой?»

«Да, как кот, съевший украденные на кухне сосиски».

«Блестящее сравнение».

«Ты прямо облизываешься от удовлетворения. Тебя не беспокоит, что ты открыт мне?»

«Тебе? Разумеется, нет», — ответил Бишоп без колебаний.

«Однако раньше ты не очень-то этого желал».

«Я был тогда полным идиотом. По-моему, я тебе уже в этом признался».

«Ну, и что из того?»

Ее мысленно заданный вопрос на мгновение загнал Бишопа в тупик. Ответ появился в его мозгу не сразу.

«Я отпустил тебя и очень об этом жалею. Но я боялся, что ты не захочешь, чтобы моя тень постоянно маячила то у тебя за спиной, то впереди тебя».

«Избавиться от тени можно, уйдя от света», — возразила Миранда.

«Так ты и поступила».

«А как иначе я могла поступить после того, как моя тень меня обманула? Я знала, что Кара согласилась помогать тебе только при условии, что ты посвятишь меня в вашу затею. А я бы наверняка сказала „нет“.

Бишоп не стал этого отрицать.

«Я убедил себя, что она достаточно созрела для принятия самостоятельных решений. А твое навязчивое покровительство над сестрой мешало нам в осуществлении совместной цели — приманить и уничтожить мерзавца Кара очень этого хотела, поверь мне. Ее психические способности были на высшей точке, как у самолета при отрыве от земли. Но уже тогда я должен был понять, что переоценивал и ее силы, и свои. А то, что я скрыл наше сотрудничество от тебя, было предательством… за что, если верить Данте, грешник расплачивается самыми изощренными муками».

«Пока ты еще даже не начал расплачиваться», — таков был ее отклик.

«Неправда, я давно жарюсь на адской сковороде. Но моя боль до тебя не доходит. Ну, и слава богу. Ты имеешь все основания не прощать меня. Твоего собственного горя хватает с лихвой».

И вдруг мысленный диалог нарушился, губы его зашевелились, и Бишоп произнес вслух:

— Мне понадобилось очень много времени, чтобы осознать свою вину. Поверь мне, это была чисто профессиональная ошибка. Я сожалею. Если можешь, прости Я люблю тебя как прежде, если не еще сильнее. Только давай сейчас объединимся, чтобы одолеть это зло.

Миранда, к своему собственному удивлению, обрела чувство реальности.

— Ты ведь до конца не догадывался, что Харрисон — телепат? Ни ты, ни я, ни Кара.

— Но сейчас мы кое-что все-таки о нашем убийце знаем И помним, прости, что вынужден вернуть тебя в прошлое, как Кара была чувствительна к более сильной воле…

— Может быть, хватит о прошлом? — прервала Бишопа Миранда — Все равно мы ничего не изменим.

— Не хочешь выслушать мою исповедь? — неожиданно для себя спросил он.

— Если ты жаждешь вывернуть себя наизнанку, то лучше говори, чем пытай мой мозг Честно говоря, я очень устала, твои атаки мне дорого обошлись.

— Спасибо хотя бы за то, что позволила мне войти за пограничную линию. Значит, нашей вражде конец?

— Как ты меня утомляешь, Бишоп, — поморщилась Миранда. — Давай ближе к сути дела. Свой урок ты получил. Чего ты ждешь от меня — отличной отметки?

— Нет Я прошу только пройти со мной бок о бок по той дорожке.

— Той, страшной?

— Да. Прошу тебя, наберись сил.

— Хорошо — Миранда согласилась, зная, что сейчас ее мозг превратится в кинотеатр, где будет прокручиваться кинолента, сожженная, как ей казалось, и вычеркнутая навеки из памяти. — Неужели это так нужно тебе? — все-таки спросила она.

— И тебе, и мне, нам обоим.

У нее в голове мелькнула какая-то смутная догадка. Едва забрезжив, она тут же угасла.

— Чтобы прошлым заслониться от настоящего. . Но зачем?

Вопрос ее повис в воздухе, оставшись без ответа. Бишоп молчал. Паучьи нити хоть медленно, но все-таки отклеивались от ее мозга, высвобождая сознание. Она смогла отодвинуться от него, даже уйти из кокона убаюкивающего тепла, излучаемого его телом.

Миранда спустила ноги с кровати.

— Я чертовски устала и голодна. Но я рада, что мы снова вместе, что наша близость вернулась.

— И уже не уйдет опять, — сказал он.

— Будем надеяться. Я приму душ, мы поужинаем и посмотрим по телевизору, что нам обещают синоптики. Я только спущусь и проверю, не нанесло ли снега через оконные рамы внизу. Они впервые подвергаются такому испытанию.

Миранда пробежала босыми ногами по ступенькам лестницы до гостиной. Там на спинке стула висела ее кобура, а оставленная на столике девочками планшетка слегка повернулась.

Это было какое-то повторение момента, возвращение в уже пройденную ситуацию. Миранда тронула дощечку пальцем, и та послушно остановилась.


Глава 15


— Если бы у тебя имелась хоть капелька здравого смысла, — обратился Алекс к Тони, — ты бы сейчас отправился в свой номер и как следует выспался.

— Согласен, но я человек слегка ненормальный и по натуре — мазохист. К тому же дорога теперь в таком состоянии, что я доберусь до мотеля чуть ли не через час. Не стоит ложиться почивать под утро, чтобы на рассвете быть разбуженным по какой-нибудь тревоге. Да и в пургу лучше не лежать одному в постели и слушать вой ветра, а коротать время в компании.

— Резонно. Откуда, ты говорил, звонила сюда ваша доктор Эдвардс?

— Из дома вашего доктора Шеппарда. — Тони подмигнул Алексу. — Не думаю, что виной тому лишь снежная буря. Штормило бы на улице или сияла полная луна на ясном небе, все равно этим бы закончилось.

Алекс фыркнул, однако сохранил серьезную мину на лице.

— Не слишком ли быстро аналитическая машина в твоем телепатическом мозгу делает выводы?

— Ты так считаешь? Но в данном случае моя телепатия ни при чем. Я пришел к этому выводу методом элементарного наблюдения и простейших логических выкладок. Кстати, телепаты очень медленно движутся к сближению. Нам ведь почти недоступны романтические иллюзии, лежащие в основе так называемой любви. Из-за своей сверхчувствительности мы очень легко ранимы и поэтому оберегаем себя от знания чувств и мыслей партнера.

Алекс решил не развивать далее в разговоре эту интересную, но скользкую тему. Он резко сменил курс:

— Раз пицце пришел конец, а кофе выпито уже под за-вязку и расходиться нам не хочется, не заняться ли нам на пару кое-какой работой?

Тони вздохнул и, откинувшись на стуле и вновь водрузив ноги на стол заседаний, бросил взгляд на доску с фотографиями и графиком, выдавив из себя наконец:

— Я готов. Ты что, хочешь подбить кое-какие итоги? Не рановато? Только в понедельник в лучшем случае мы получим какие-то вразумительные сведения из штаб-квартиры о продавцах покрышек в обследуемом районе. И трое твоих бедняг-сотрудников сейчас усердно изучают в архиве газетные вырезки насчет пропавших подростков за прошлые годы. Я им не завидую.

— Я тоже. Подвал полицейского участка не самое уютное местечко в здании.

— Значит, нам остается только ломать себе голову и пораскинуть мозгами, какие у нас имеются в наличии. Давай еще раз подумаем о том — в который раз! — чего наш убийца добивался, расправляясь с Адамом Рамсеем, — предложил Тони.

— А ты согласен с версией Бишопа?

— Думаю, что Бишоп в своей области большой профессионал, и я привык никаких его выводов не оспаривать.

Алекс в задумчивости уставился на доску. Жуткие снимки останков Рамсея за прошедшие дни запечатлелись в его памяти накрепко, и взглянуть на них как-то иначе у него никак не получалось.

— Не имея больше никаких улик, кроме этих косточек, как мы можем определить что-нибудь заслуживающее внимания?

Тони небрежным жестом толкнул разбухшую папку протоколов, справок и медицинских освидетельствований, касающихся Адама Рамсея, отправив ее по полированной поверхности стола в сторону Алекса.

— И сколько раз ты перечитывал эту глыбу? — осведомился Алекс.

— Бессчетное число раз. И каждый раз надеялся отыскать нечто упущенное прежде.

Алекс с осторожностью и даже с опаской раскрыл папку.

— А что, если в результате выяснится, что мой город прятал чудовище уже много-много лет? Что он его выкормил, вырастил… Что потом будут говорить о нас?

Тони посмотрел на своего ночного компаньона с сочувствием.

— Ведь у него нет отличительных примет — ни рогов, ни хвоста. Он должен быть похож на обыкновенных людей — иначе его бы тотчас выловили. Одно я могу тебе сказать с определенностью — когда мы вытащим эту дрянь на свет божий, ваш город станет другим. Нет, прости, не город, а люди… они несколько поменяются.


Они сидели на кухне, закончив ужин, пили кофе и слушали, как за окном свирепствует буря.

— Что со мной было, когда ты меня нашел? — спросила Миранда.

— Ты была жутко холодная, и пульса не прощупывалось. Скажи, ты что-нибудь помнишь?

Миранда наморщила лоб, вспоминая, но результаты были плачевны.

— Я вошла в дом, включила и прослушала автоответчик в холле, а потом… твой голос откуда-то издалека твердил мне, что я умираю.

— Я нашел тебя лежащей на полу в гостиной. Никаких следов удара и вообще какого-то физического воздействия. Я не врач, но вдоволь насмотрелся на умирающих и уже мертвых. Ты, Миранда, была совсем близко от критической точки. Не было ни пульса, ни дыхания. Твое тело уже перестало жить. В мозгу сохранился какой-то проблеск… И я вцепился в него. Пришлось взломать твою оборону.

— Тебе это обошлось дорого. Я в долгу перед тобой.

— Не время иронизировать, — осадил ее Бишоп.

— Я знаю, но не могу же я сразу признаться, что все последующее было мне ох как приятно.

— Ирония — хорошее дело, но нам сейчас не до шуток. Надо выяснить причину того, что произошло.

— Извини, но я не могу понять… Какой-то отрезок времени потерялся. Я была жива, занималась своими делами, потом вдруг почти умерла, и счет времени возобновился с момента, когда ты принялся меня оживлять.

— Возможно, все дело в твоем защитном панцире. Если что-то смогло проникнуть сквозь щель, похозяйничать в твоем сознании и заставить тебя смириться с мыслью о смерти…

Вот теперь Миранде действительно стало страшно.


— Хорошо, давай хоть примерно восстановим ход событий. Ты нашел меня в гостиной?

— Да.

Она взяла Бишопа за руку и проводила его в гостиную.

Комната выглядела мирной и уж никак не тронутой посторонней злой силой.

Миранда присела на диван и взглянула на спиритическую доску.

— А почему она здесь? Бонни сказала, что они забавлялись с этой игрушкой наверху, в спальне.

— Девочки не могли по какой-нибудь причине принести ее сюда?

— Не думаю. Да и миссис Таск не стала бы этого делать.

Бишоп протянул руку, потрогал планшетку и установил ее, чуть поправив, на центр доски.

— Если девочки использовали ее для контакта, все равно с кем, не важно, то они открыли таким образом проход. Эта штуковина и есть вход.

Миранда встревоженно посмотрела на Бишопа.

— И, возможно, Бонни забыла запереть дверь?

— Или опоздала с этим, — предположил он. — Я в этой области не специалист. Здесь все еще так зыбко, многое основано лишь на непроверенных, не подтвержденных экспериментами гипотезах… Но я помню, как однажды ты говорила мне, что медиум не контролирует того, что может войти в дверь, им открытую.

— Насколько я знаю, это так, — кивнула Миранда. — И главная опасность в том, что самый разгневанный, самый озлобленный дух первым врывается в любую дверь, которую обнаружит, даже не для него предназначенную.

— Дух того, кто был недавно убит, лишился жизни в результате насилия, зверского, жестокого, и теперь заполнен эмоциями, взятыми у своего убийцы?

Миранда молча кивнула.

— В таком случае нам прежде всего следует сосредоточить внимание на Стиве Пенмане и, может быть, Линет Грейнджер. Обоих умертвили недавно, и быстрее, чем первых двух жертв. У них не было даже времени осознать свою обреченность.

— Правильно, — после минутного раздумья согласилась Миранда с умозаключением Бишопа. — Бонни призналась мне, что они с Эми один раз уже пытались связаться с кем-либо, кто мог помочь им найти Стива. Попытка эта не дала никаких результатов и была резко прервана, но планшетка показала, хотя и немного искаженно, имя Линет.

— Мне ее психическая сущность не показалась такой уж злобной и мстительной, — сказал Бишоп.

— Да, она была… очень спокойной, ласковой, отзывчивой девочкой. — Миранде трудно было говорить о Линет в прошедшем времени и упоминать ее имя в таком жутком контексте. — Но она умерла в расцвете юности, и запас ее неистраченной энергии мог преобразиться в отрицательный заряд. Она могла дойти до того отчаянного предела в своем желании вернуться обратно в жизнь, что ничто, никакая мораль ее не остановит. Любой ценой — только бы обратно.

Бишоп, казалось бы бездумно, слегка постучал кончиками пальцев по планшетке.

— Если это и есть дверца, которую открыла Бонни, а окружающее нас пространство свободно для входа озлобленных духов, то, значит, разум Бонни имеет иммунитет против них. Он как-то защищен? Или я не прав?

— Прав, если она успела защитить себя сразу же после контакта. Мы с Карой учили ее, еще совсем маленькую, так поступать, и теперь это вошло у нее в привычку.

— Означает ли это, — продолжал Бишоп, — что дверь достаточно долго была открытой, чтобы дух успел проникнуть сюда, но ему не хватило времени для проникновения в мозг Бонни? Обратно он, конечно, не захотел возвратиться.

Повинуясь естественному импульсу, Миранда с опаской огляделась.

— Тогда дух должен быть… Ты считаешь, что он здесь, в доме?

— Законсервирован здесь, как в банке, — кивнул Бишоп.

— Мне не до шуток! Мне действительно страшно. Некоторые духи способны преследовать живых людей, куда бы те ни переселились, в любом доме, в любом штате. Духи путешествуют вместе с вещами, с мебелью и другими пожитками семьи. Они хотят быть постоянно с теми, кого они знали при жизни.

Бишоп довольно скептически отнесся к подобной перспективе.

— Надеюсь, наш парень не захочет долго отсиживаться у тебя в каком-нибудь шкафу Он сразу поймет, что ему здесь будет скучновато.

Миранде очень хотелось улыбнуться в ответ на шутку Бишопа, и она это сделала.

— По ощущениям Бонни и других медиумов, с которыми я беседовала, духи, попавшие обратно в наш мир, на самом деле в нем не существуют конкретно и не воспринимают в полной мере его реальности Они могут видеть только тех людей, которые обладают способностью видеть их. Нас же — большинство людей — они замечают лишь походя, краешком глаза .. мелькаем, как бесплотные призраки, и внимания не заслуживаем.

Бишоп охотно согласился:

— Значит, у нас с духами полный паритет. Они нас не замечают и не трогают, мы их тоже. Только иногда мы догадываемся об их присутствии.

— Да, мы просто делим с ними одно общее пространство.

— Не слишком ли оно перенаселенное, это пространство? Не возникает ли грызня за территорию? — ерничал Бишоп.

— Перестань! — одернула его Миранда. — Мы материальны, они бесплотны. Пространство не имеет значения. Мы существуем в параллельных, несовместимых ипостасях.

— Но эти ипостаси пересекаются, и налицо результат в материальном выражении. Вот пример: Бонни с друзьями вошли в контакт с духом, а потом внезапно покинули дом. Единственной живой материальной личностью, которая могла проникнуть в помещение, была твоя экономка. Вероятнее всего, она никакой не медиум и не телепат.

— Ручаюсь, что нет.

— Затем она также уходит. Ты, Миранда, следующая на очереди. Ты входишь и…

— Да, но моя защита была задействована. — Миранда осеклась и напряженно принялась вспоминать: — Подожди-подожди, я сейчас вспомню… Я переоделась, приняла душ, а потом… потом мне показалось, что в доме есть кто-то посторонний.

— Почему тебе это показалось?

— Доска с планшеткой. Она валялась на полу. Когда я вошла в дом, то увидела ее там, где она сейчас, на кофейном столике. Я знала, что мне следует просто обыскать все помещения в доме, но вместо этого я почему-то решила снять с себя защиту.

— И ты открыла ту самую проклятую дверь, — заключил Бишоп.


При том, что больница практически пустовала, отец Сета попросил сына и его подружку переночевать в четырехместной палате с двумя самыми юными пациентами клиники, смешливыми девчонками, чтобы, как он выразился, «поддержать компанию».

Была ли эта просьба вызвана какими-то отцовскими соображениями, или экономией электроэнергии, или девочки нуждались в общении со сверстниками в лечебных целях — трудно сказать, но, так или иначе, ни Сет, ни Бонни не возражали.

Сет вообще не собирался спать в эту ночь. Еще долго после того, как Бонни и девчонки, вдоволь похихикав, забылись во сне, он лежал с открытыми глазами, вслушиваясь в безумные стоны ветра за окнами погруженной в полумрак больничной палаты. Часы утекали медленно, но непреклонно, как речная вода под мостом, а он все ждал, когда его напряженный слух уловит шаги неведомого пришельца, приближающегося осторожно к незапертой двери, и ощущал себя стражем крепости, где слабое Добро укрывается от могущественного Зла.

Если бы Сета спросили, что он переживал в эти часы, то вразумительного ответа от него бы не добились. Он, понятно, беспокоился за Бонни из-за ее нервного состояния, вызванного дурацкими экспериментами с потусторонним миром. Шок, который она испытала, будучи свидетельницей зверской расправы, учиненной маньяком над ее близкими людьми, мог быть понят здравомыслящим, благополучным мальчиком лишь теоретически. Ему не хватало воображения, чтобы представить себе в картинах это жуткое действо, он был способен только искренне жалеть Бонни и ее сестру Миранду, живущих с подобным тяжким грузом воспоминаний.

А в то, что мертвый Стив передал Бонни с того света информацию о том, где надо искать его тело, Сет вообще не был в состоянии поверить. Какая там доска с планшеткой! Полная чепуха. Но в Бонни он почувствовал твердость убеждений, которых не разделял, и это могло проложить между ними черту недопонимания, а он не мыслил своего будущего без Бонни. Он не употреблял в своих логических построениях такого понятия, как любовь, но на самом деле он был в нее влюблен со всей юношеской страстностью, скрытой, словно под коркой запекшейся лавы, как у вулкана, вроде бы дремлющего и заросшего оливковыми деревцами, но полного внутреннего огня.

Подобные размышления заставляли Сета беспокойно ворочаться с боку на бок, и он обвинял в своей бессоннице себя и свой возбужденный мозг, но через некоторое время Сет ясно ощутил, что причина в другом. Что-то нехорошее витало в воздухе, хотя, что именно, он бы сформулировать не смог. Сперва Сет не мог понять, откуда исходит тревожный сигнал, но, когда буря чуть стихла, его слух уловил какой-то звук, настолько слабый, что скорее он был доступен не чувству, а подсознанию. Однако через минуту или две по его телу пробежал неприятный озноб, волосы на затылке зашевелились, а затем какая-то сила, холодная, но властная, подействовала на него так, что он рывком вскочил с постели.

Сет прошелся по просторной палате, часто останавливаясь и прислушиваясь, мысленно сетуя на возобновившуюся за окнами снежную бурю. Теперь уже трудно было различить в общей какофонии какой-либо отдельный звук, и все же, совершив круг по комнате и задержавшись у койки, где спала Бонни, Сет вновь его услышал… Шорох это или шепот — понять было невозможно. Звук становился то громче, то угасал совсем, словно нарочно раздражая напряженный слух Сета. Что же это? Насекомое? Мышь за стенкой? Человеческий голос?

Сет наклонился над Бонни и вслушался. Шелестящий, дразнящий шепот исходил не от нее. Она была погружена, казалось бы, в глубокий, мирный сон. Сет поборол в себе желание разбудить ее и поделиться своим беспокойством, спросить, все ли с ней в порядке.

Ему очень не хотелось отдаляться от Бонни, и все же он опять принялся кружить по комнате, искать источник звука, вновь и вновь возвращаясь к спящей девушке, вглядываясь в ее лицо, прислушиваясь к ее ровному дыханию. Нет, не она, а кто-то другой нашептывает ему на ухо непонятно что. Теперь Сет был уже абсолютно уверен, что это не насекомое и не мышь. И еще он убедился, что источник звука находился именно здесь, где-то рядом с Бонни Даже не рядом, а как бы вокруг нее, не в конкретной точке пространства, а в самом воздухе, обволакивающем ее неподвижное расслабленное тело. Нечто шепчущее, шуршащее, но невидимое настойчиво заявляло о своем присутствии.

Еще более ощутимая волна холода пронизала Сета с головы до кончиков пальцев ног. Он потянулся к Бонни, намереваясь разбудить ее немедленно, осознав, хотя и без всяких на го оснований, что над ней нависла смертельная опасность. Прежде чем он дотронулся до нее, буран за окном вдруг взял очередную паузу, и наступившая в палате тишина сомкнулась вокруг Сета, словно заключив его в плотный футляр. Пропал пугающий, назойливый звук, а вместе с ним тягостное предчувствие несчастья.

Постепенно к Сету возвратилось ощущение реальности. До него донеслось тихое дыхание Бонни, он услышал, как заворочалась на койке и пробормотала нечто невнятное одна из девушек. И больше ничего.

Сет убрал руку от Бонни, выпрямился и еще несколько минут напряженно вслушивался, сначала в мирную тишину в палате, затем в возобновившееся завывание бури за ее стенами.

«Ты упустил его, Сет Дэниэлс», — с досадой обратился он сам к себе.

Кого или что он упустил, кому проиграл этот раунд? Сет даже не решался задаваться такими вопросами. Но ощущение проигрыша было. На всякий случай он поднес стул к изголовью кровати Бонни и уселся там, впитывая исходящий от спящей девушки покой. Но дрожь от недавно пережитого предчувствия беды еще долго не оставляла его.


— Я не медиум, — запротестовала Миранда.

— Конечно, — сказал Бишоп. — Вот поэтому дух не смог обжиться в твоем мозгу. Но он старался, пробивал туда себе путь. Он пытался отрезать твой разум от телесной оболочки, вытеснить его в пустоту, а сам намеревался занять освободившееся место и получить возможность управлять завоеванным телом. А когда твои оборонительные заслонки захлопнулись, понадобилось мобилизировать столько сил для противостояния напору извне…

— …что я не выдержала, — заключила Миранда. — Мой организм не справился с этим: ни мозг, ни нервная система, ни сердце, ни легкие. Я оказалась слабее — и на уровне сознания, и физически. Мой разум обрывал уже последние причальные канаты, дрейфуя куда-то прочь, а тело без него…

— …умирало. В нарисованной тобой картине есть смысл. Похоже, это близко к истине. Миранда слегка улыбнулась:

— Значит, ты спас мне жизнь. Спасибо.

Бишоп надеялся, что у Миранды сохранились лишь смутные воспоминания о том, с каким грубым, почти жестоким насилием он удерживал ее на самом краю пропасти. Тут была задействована темная сторона его психики, любое напоминание о которой могло вновь заставить Миранду относиться к нему с повышенной осторожностью.

— Добро пожаловать обратно в мир живых. — Бишоп изобразил на лице улыбку.

Миранда ответила коротким смешком, но тут же помрачнела, когда взгляд ее уперся в злосчастную спиритическую планшетку.

— Итак, чей-то дух, с которым девочки вошли в контакт, вероятнее всего, по-прежнему здесь.

Она говорила спокойно, будто смирившись с пребыванием злобного, отчаявшегося духа в доме, но на самом деле ей было не по себе.

— Ты в этом абсолютно уверена?

— Нет, но пока примем это как факт. Так будет лучше для нас.

— Значит, мы оба слепы, как парочка летучих мышей, слепы в психическом смысле. Отсюда вывод, что нам следует из осторожности не использовать свои психические способности до поры до времени, иначе мы вдруг ненароком приоткроем дверь и предоставим духу еще один шанс. Мы его сейчас не трогаем и не ощущаем, и дух не сможет атаковать нас, но любой человек, даже с малейшими телепатическими способностями, уже подвергается риску.

— Бонни нельзя возвращаться сюда, — сказала Миранда.

— По крайней мере, не раньше, чем мы решимся вновь использовать свои способности и разобраться в том, что здесь происходит, — согласился Бишоп. — Она слишком молода и эмоционально возбудима. Вряд ли ей удастся оградить себя, в особенности если здесь бродит дух Стива Пенмана, который и при жизни считался существом жестоким и агрессивным.

Вспомнив, с какой свирепостью ее атаковал пришелец с того света, Миранда вздрогнула. Бонни обладала хорошей, надежной психической защитой, но в этой броне всегда могло оказаться уязвимое место по причине физического недомогания или простой небрежности, свойственной юности. Особенно велик риск для такой натуры, как Бонни. Будучи по своей психической природе медиумом, она настроена, как чуткий инструмент, на контакты с потусторонним миром.

— С ней будет все в порядке, Миранда, — попытался успокоить ее Бишоп.

— Надеюсь.

— Ты говорила, что духу надо накопить энергию, иметь достаточно сил, чтобы убраться отсюда восвояси. А до тех пор он все равно будет здесь. Правильно?

— Правильно, — кивнула Миранда, хотя полной уверенности в этом не испытывала.

— Тогда у нас есть время на короткую передышку. И на то, чтобы заняться более насущной проблемой.

Он был прав, и Миранда постаралась отрешиться от всех своих сомнений. Она продолжила рассуждения:

— Слухи о том, как мы смогли обнаружить тело Стива Пенмана, уже распространились повсюду. Скоро, так или иначе, до убийцы дойдет, что Бонни представляет для него опасность.

— Да… если он поверит в ее способности.

— Ты сам говорил, Бишоп, что этот убийца считает себя всевластным и неуловимым. На его раздутое тщеславие как раз подействует мысль о том, что мы способны нарушать его планы лишь с помощью паранормальных средств. Ему даже польстит, что призрак одной из его жертв вмешался в схватку на нашей стороне. А затем ему придет в голову идея, как лишить нас нашего последнего оружия. Если он уверовал, что его жертвы могут говорить устами Бонни, то есть угроза, что она разоблачит его, произнесет вслух его имя. Значит, у нас есть все основания бояться на данное время не бестелесного призрака, а реального чудовища, не мертвого, а живого.

Миранда нервно вскочила и устремилась к окну. Уличные фонари были еле видимы в снежной круговерти. Ветер завывал с прежней силой.

— Как я ненавижу… — глухо произнесла Миранда.

— Что? — встрепенулся Бишоп.

— Вот такие издевательства природы над нами. Мы отрезаны, изолированы от мира, вынуждены прятаться в замкнутом пространстве, и все благодаря ее капризным выходкам. Мы беспомощны и вынуждены ждать, когда она соизволит выпустить нас на волю. А где-то поблизости маньяк наливается злобой и выбирает себе следующую жертву. Молю бога, чтобы пурга загнала его в логово…

Бишоп подошел к ней и обнял, сомкнув пальцы чуть ниже ее трепещущей груди, а подбородком уткнулся в ее плечо.

— Для такой неверующей, как ты, странно слышать обращение к тому, кого нет.

Некоторое время Миранда оставалась напряженной, потом расслабилась под влиянием излучаемого им нежного тепла.

— Ты услышал мою мольбу?

— Все, что ты шепчешь, я слышу, но я не вторгаюсь в твои мысли.

— Давай на этом пока поладим. Для меня бог — лишь символ. Каждый человек, будь он самый отъявленный атеист, в трудную минуту готов поверить, что есть какая-то высшая справедливость, какая-то добрая сила, противостоящая злу.

— О боже, как красиво ты выражаешь свои мысли, — улыбнулся Бишоп.

Она невольно отметила:

— Ты тоже упомянул бога.

— Это вошло в наш лексикон.

— Считай, что я тоже вспомнила о всевышнем лишь по привычке.

— Но ты же убеждена, что какая-то часть нас продолжает существовать и после физической смерти?

— Для меня это не связано с религией, с вознаграждением за праведную жизнь и с наказанием за грехи. Это просто признание факта, как и, например, непреложного круговорота в природе. Деревья теряют листья осенью и обретают новые весной. Начинается новый цикл. Они вновь наливаются соками, пускают корни все глубже. С каждым циклом они растут, но, достигнув положенного предела, умирают, создавая почву для молодой поросли.

— Про наши тела я все понимаю — мы естественное удобрение. Но куда деваются души? Они, как листья с древа жизни, тоже, кружась под ветром, опадают по осени и гниют в общей свалке или их кто-то собирает и сжигает? Иначе бы таких душ собралось с только, что никакому богу не разобраться, хоть он и вечен.

— Да нет. — Миранда недовольно поморщилась, но все же вступила в дискуссию. — Тела — это опавшие листья с незыблемой души. Представь, что мы пользуемся нашим телом как бы напрокат, на один сезон, как дерево ежегодно весной одевается в свежую зелень. Мы вырастаем, живем, вянем, умираем, а внутри нас наши души зреют, набираются опыта… и живут все в том же одном дереве, пока тому дереву не придет срок уступить место другому.

— Стройная теория, которая многое объясняет.

— Что? — быстро спросила Миранда. — Что объясняет?

Бишоп откликнулся не сразу, подыскивая подходящую интонацию для ответа.

— Объясняет то, почему я когда-то впервые положил на тебя глаз.

— О боже!

— Опять ты помянула божье имя всуе. — Бишоп улыбнулся. — Не кажется ли тебе, что наши души соседствуют, как деревья в одном саду, хоть листва у них и разная?

Миранда сделала вид, что не заметила намека, и продолжала развивать свою теорию:

— Душа постепенно стареет. Она, конечно, набирается мудрости, проходя через разные стадии в живой и мертвой материи, если уверовать в теорию перевоплощения. Может быть, мы с тобой и есть телепаты, потому что наши души прошли долгий путь. И мое, и твое дерево… Пора настала выкорчевать их с участка вдумчивому и рачительному хозяину.

— Невеселый вывод, — подстроился под настроение Миранды Бишоп. — Жаль, что наши души не помнят, как они жили раньше. Надеюсь, мы были не лягушками и, не дай бог, не глистами. Мне бы очень хотелось пожить, как Карл Великий.

— Тебе бы больше подошла роль Распутина, — улыбнулась Миранда. — А впрочем, ты бы успел везде.

Она отвернулась от окна и полностью отдала себя его ласковым, теплым рукам.

— Сколько возможностей! Сколько приключений! Сколько потрясающих эмоций! Если бы мы могли восстановить это в памяти, — прошептал Бишоп.

— Давай займемся этим вместе, пока вьюга не стихнет. Мы будем как два телевизора, которые параллельно показывают два кинофильма, — переключимся, посмотрим, что интересно тебе, а что мне, и обратно. Хоть на короткое время развлечемся. Как два телепата в анекдоте, решивших обыграть друг друга в покер.

Ее шутливый монолог завершился вдруг сдавленными рыданиями. Бишоп осторожно убрал с ее лба упавшую прядь волос, и сердце его дрогнуло от жалости.

— Не плачь, любимая. Если ты не сможешь, то я смогу… — шептал он ей на ухо, как нормальный мужчина шепчет нормальной женщине, если она плачет, если ей тяжело, хотя, почему она всплакнула, ему неведомо. — Я обещаю, что мы со всем этим справимся, Миранда.


Воскресенье, 16 января

Помощник шерифа Сэнди Линч проследовала к кофеварке, налила себе еще чашечку и вернулась на свое место, по пути взглянув в окошко. Ветер наконец стих, возможно, взяв короткую паузу, и снег теперь не закручивался в бешеные смерчи, а медленно падал с неба на землю тяжелыми влажными хлопьями. Если бы Сэнди любила зиму, то она залюбовалась бы таким зрелищем. Но она зиму ненавидела — из-за холода и промозглой сырости и в силу своей полицейской службы. Протаптывать тропинки в снегу, выслушивать капризные сетования граждан на то, что из-за невозможности выехать из превратившегося в сугроб гаража срывается крупная сделка, или просто патрулировать улицы, при каждом выходе из машины проваливаясь в холодную жижу и с трудом вытаскивая оттуда ноги, — далеко не райская жизнь обеспечена в подобную погоду полицейским.

А особенно если служба прогнозов обещает возвращение снежной бури сегодня, к концу дня.

Сэнди пригубила кофе, обожглась, чертыхнулась и потерла слипающиеся глаза. Проведя большую часть ночи за чтением старых газетных объявлений, что само по себе могло служить неплохим развлечением, но не в таком количестве, разумеется, молодая помощница шерифа поняла, что ей это занятие смертельно надоело. И поэтому даже маленькое сделанное ею открытие особо ее не обрадовало. По инструкции ей следовало сделать список всех объявлений о пропаже подростков в округе за период, который уходил в глубокую старину. Но, будучи девушкой любознательной, она, листая пожелтевшие от времени подшивки, подметила и запечатлела в памяти — просто так, чтобы избавиться от монотонности своей работы, — некую закономерность. Некоторые анонимные дельцы помешали на газетных страницах объявления с обращающей на себя внимание регулярностью, причем большей частью о таких объектах, например, как бумажное производство, связанное с плотиной на реке, где, казалось, требовался постоянный приток рабочей силы.

Продавцы подержанных автомобилей и авторемонтники также часто выступали, приглашая к себе на работу, департаменту образования всегда не хватало водителей школьных автобусов и уборщиков, и даже такой ничтожный городишко, как Гладстоун, неоднократно публиковал призывы к тем, кто способен привести его улицы и тротуары в порядок. Уже в самые глухие часы ночи Сэнди взбрело на ум сопоставить старые объявления с опубликованными за последнюю неделю. Они ничем не разнились, будто кто-то, как дятел, долбил клювом то же самое дерево. Открытие не вдохновило Сэнди на углубление поиска.

— Газетный архив — все равно что кладбище. Мы почитаем мертвых и берем на свои плечи груз их забот. — Высказав такое мудрое умозаключение, девушка удовлетворенно усмехнулась.

Дверь с улицы вдруг распахнулась, впустив в помещение поток холодного воздуха, а вместе с ним и человека со шрамом, агента ФБР Бишопа. А так как рабочее место Сэнди располагалось ближе других к двери, ее бумаги тут же разлетелись по полу.

— Простите, помощник шерифа Линч, — извинился Бишоп, разглядев табличку с именем на выпирающем под форменной блузкой бюсте.

Сэнди уже собралась было опуститься на коленки, чтобы собрать бумаги, но решила не унижаться и гордо осталась на месте, даже откинулась на спинку стула, демонстрируя важность своего присутствия здесь.

— Все в порядке, агент Бишоп, — доложила она официально. — Агент Харт находится в комнате для совещаний. Кофеварка работает нормально, если вам потребуется взбодриться.

— Спасибо. — Бишоп сопроводил благодарность шутливым поклоном и поспешил удалиться из дежурки.

Помощник шерифа Бреди Шоу подождала, пока за Бишопом закроется дверь, и заявила:

— Жаль, что у меня не было с собой фотоаппарата. Божество вдруг снизошло к нам и улыбнулось, а я не смогла это чудо запечатлеть.

— Он всегда ведет себя вежливо, — защитила Сэнди с непонятной горячностью человека, который вовсе не нуждался в ее защите.

— Но он не очень-то щедр на улыбки. Тебе досталась одна, так что радуйся, Сэнди. Вчера он был мрачнее тучи. Перемены заметны. Проведем некий эксперимент, когда наш шериф явится на работу.

— Какой эксперимент? — не поняла Сэнди.

— Мы их столкнем лоб в лоб и посмотрим, улыбнется ли она ему.

Сэнди тяжело вздохнула.

— Не хочется с тобой ссориться, но все же я скажу. Откуда ты черпаешь свои выводы? Если мужчина в неплохом настроении, то это совершенно не означает, что он неплохо провел ночь.

— А представь мне другую причину хорошего настроения самца, — перешла в наступление Бреди. — Поесть со вкусом он бы в нашем убогом Гладстоуне не смог, выпить вдоволь — было бы похмелье, значит — трахнуть кого-то, а кого? Ответ сам напрашивается. Он улыбается, а у него проблем — выше крыши. Неужто ты думаешь, что скучный номер в мотеле и пять часов, проведенных в нем, привели его в такое состояние? Ну-ка, подскажи мне верное слово…

— Эйфория?

— Молодец. Вот что значит быть спецом по кроссвордам. Уверена, что ты скоро выиграешь свою тысячу баксов.

Бишоп обнаружил своего коллегу и подчиненного Тони Харта пребывающим в расслабленной позе. Ноги Тони покоились на столе, а сам он вроде бы подремывал, откинувшись на стуле.

— Ты хоть пошевелился с тех пор, как мы виделись в последний раз?

— Конечно. Я был весь в движении. — Глаза у Тони были ясными, совсем не заспанными и лучились юмором.

— И какую дистанцию ты пробежал?

— Все ту же, которую мой шеф мне определил, — туда и обратно.

— А результат?

— Нулевой. А куда делась Миранда? — резко сменил тему Тони.

— Она в клинике доктора Дэниэлса. Отвезла туда кое-какие вещи для Бонни и хочет поговорить с девочкой.

— Значит, ребенка посадили под замок?

— Там ей будет безопаснее. — Бишоп счел нужным коротко и сухо проинформировать Тони о том, что думает Миранда о последствиях забавы Бонни со спиритической планшеткой.

— Несчастная девочка. Мне всегда казалось, что родиться медиумом означает побывать в обществе мертвых еще задолго до своей кончины.

— От нас это не зависит. Дар ли это божий или подарочек от дьявола, мы так, наверное, никогда и не узнаем. Но то, что общение с мертвыми очень опасно для телепата, в этом я уверен. Такая способность не должна использоваться при поисках убийцы.

— А если нет альтернативы?

— Были два случая. Один телепат погиб, а во втором случае все обошлось относительно благополучно.

— Вы имеете в виду сестру Миранды? — Воспользовавшись неожиданной расположенностью своего шефа к исповедальному разговору, Тони осмелился копнуть глубже. — Это первый случай. А другая история произошла в Северной Каролине в прошлом году, так?

— Да. Кэсси Нейл. Когда дело было завершено и передано в суд, я, встретившись с ней, был поражен. Она словно выгорела дотла — психически, как ты понимаешь. Черное, выжженное поле! Пройдут годы, пока она восстановит хоть часть своих прежних способностей, и то маловероятно.

— Вы говорили, что она гордилась своим подвигом?

— Ну да, говорил. Обычная, будничная жизнь тяготила ее, а тут вдруг ее способности были востребованы полицией для благого дела. Она выложилась до конца, и, когда я с ней встречался в последний раз, она вся светилась. Но это было похоже на раскаленный стержень от сгоревшего бенгальского огня. Кэсси была на грани безумия. Надеюсь, что сейчас она поправилась и закрутилась в привычном жизненном колесе.

— Странно, что некоторые из нас, телепатов, не сталкиваются с особыми проблемами, а другие… как бы наказываются за свой дар. Судьба несправедлива к ним.

— А как ты думаешь, почему стольких трудов мне стоило собрать эффективно работающую команду телепатов? Почему столько лет было на это потрачено? — Бишоп выплеснул эмоции и после этого заговорил вполголоса: — Отыскать телепатов среди десятков миллионов населения — не проблема. Но вот кто из них способен работать — трудно понять. Ты и не подозреваешь, сколько я проводил над тобой тестов. Они мне тяжело обошлись.

Бишоп машинально погладил себя по затылку, а Тони виновато улыбнулся:

— Извините, что оказался трудным абитуриентом. А почему бы не принять Миранду в нашу дружную семейку без вступительных экзаменов?

— У нее есть своя работа. Ей надо отслужить срок на посту шерифа. Ее избрали горожане.

— Ну а потом?

— Мы не обсуждали, что будет потом.

Тони больше не настаивал. Он понял, что шеф уже близок к тому, чтобы захлопнуть створки, как ракушка, наглотавшаяся свежей воды. И он поспешил перейти к деловой информации:

— Вы просили, чтобы мы записывали на пленку и распечатывали все звонки по поводу того, как было обнаружено гело Стива Пенмана. Вопросы, комментарии, предложения. Вот распечатки.

Бишоп быстро перебрал стопку листков.

— До полуночи было мало звонков, а ночью стали трезвонить вовсю.

— А ты просматривал записи?

— Зачем? На эту работу мы посадили одну из помощниц шерифа. Не думаю, правда, что нам такое отслеживание даст что-либо полезное.

— А я думаю, наоборот. — Бишоп помрачнел, и лицо его стало почти черным. Он уже успел прочесть распечатки телефонных звонков и теперь обратил на Тони взгляд, полный ярости. — Потому что большинство этих болванов склоняется к выводу, что мы смогли отыскать тело Стива Пенмана так быстро лишь по подсказке Лиз Хэллоуэл, гадающей на чаинках в своей чашке утром за завтраком.

Словно молния ударила в усталый мозг Тони.

— О! — Кровь отлила от его лица. — Какой же я идиот!


Глава 16


— Телефон не отвечает. Ни в доме, ни в магазине. Не будем ее будить. Через полчаса она наверняка откликнется, — сказала Миранда.

Бишоп взглянул на циферблат настенных часов. Стрелка маленькими прыжками приближалась к официально объявленному бюро погоды рассветному часу, но за окнами был по-прежнему полный мрак.

Миранда еще раз, более внимательно, пробежала взглядом по полосе сводок городских происшествий.

— Ее дом не значится среди тех, с которыми прервана телефонная связь. И не отмечено никаких обрывов линии. Почему она молчит, черт побери?

Тони вмешался в разговор, усугубив тем самым и так напряженную атмосферу в комнате:

— Если наш маньяк не столь глуп, чтобы запечатлеть свои подошвы в снегу, и тем более не совершил такой глупости, как прогулка по городу в разгар пурги, он должен был бы, по идее, приняться за дело гораздо раньше, когда еще не все горожане попрятались по домам. Ведь верно?

— Значит, спустя несколько часов после того, как нашли Стива Пенмана? Неужели он так испугался и почувствовал себя уязвимым, что решил действовать немедленно?

— Если он поверил, что Лиз на прямом проводе с его жертвами, то почему бы и нет? — вопросом на вопрос ответил Бишоп.

Миранда согласно кивнула.

— Тогда нам следует срочно отправиться к Лиз, пока буря снова не разыгралась. Где Алекс?

— В комнате отдыха. Пока все было спокойно, он решил вздремнуть. Разбудить его? — спросил Тони.

— Не надо. Если наша тревога напрасна, а я на это надеюсь, зачем лишать его пары лишних часов сна? — Миранда вдруг запнулась. Как будто сердце обратилось в ледяной ком от страшного предчувствия. — К тому же я не хочу, чтобы мои помощники встревожились без экстренной необходимости. Лиз… она пользуется у нас большой популярностью, ее здесь любят. Давай пока нашей тревогой ни с кем не делиться. Если же случилось что-то плохое, то наши первые впечатления, только наши, и ничьи другие, будут наиболее полезными для расследования. Договорились, Тони?

— Разумеется. Только предупреждаю — от меня польза невелика. С вами мне не сравниться, — напомнил Тони.

Миранда переглянулась с Бишопом, и тот глухо произнес:

— На данный момент ты сильнее нас обоих.

Тони удивленно моргнул.

— Вот как! А то я удивлялся, с чего это ваши приемники и передатчики словно бы умерли и я зря шарю по вашим каменным лицам.

— Это временное явление.

— Насколько временное?

— На несколько часов, если нам повезет. И на несколько дней в худшем случае.

Тони не скрывал, что он сильно озадачен таким заявлением.

— Я не жду от вас объяснений, но хоть на какую-то толику информации я имею право. Или нет? Или вы меня просто разыгрываете?

— Сейчас не то время, чтобы шутить, — сказала Миранда. — Не обижайся, Тони. Кое-что мы вынуждены не раскрывать никому. Давай лучше подумаем, как нам подготовиться к вылазке. По крайней мере, всем надо обуться в высокие сапоги.

Миранда, позвенев связкой ключей, направилась к испокон века запертым шкафам.

Тони дольше всех возился со своей экипировкой. Миранда и Бишоп на какое-то время остались наедине.

— Что бы ни случилось, Миранда, не считай, что ты в этом виновна, — тихо сказал Бишоп.

Она подняла на него взгляд, исполненный печали.

— Тони прав, подозревая нас в небрежном отношении к служебному долгу. Мы выбрали неподходящий момент для утоления собственной прихоти.

— Не смей так говорить! — вскипел Бишоп. — Мы оба заслужили право на мгновения радости. Нужен был лишь толчок….

— Вряд ли это был толчок, — с грустью призналась Миранда. — Скорее постоянно притягивающая сила.

Ее печаль и явный упадок сил обеспокоили Бишопа. Он заключил ее подбородок в свои широкие ладони, приподнял лицо вверх и заглянул ей в глаза:

— Ты в порядке, Миранда?

— Нет. Со мной происходит то, что было уже, к несчастью, не раз прежде.

— Что с тобой?

— Мне плохо.

— Но все же… конкретно.

Миранда глубоко вздохнула.

— Я думала, что могла вмешиваться в ход событий. Я считала, что способна как-то влиять на судьбу, пусть в малой степени. Но если Лиз мертва всего лишь из-за того, что ты пришел ко мне и был со мной, а я не сделала того, что должна была сделать, не остановила то, о чем догадывалась… Как, по-твоему, я должна себя чувствовать?

Признание Миранды вызвало у Бишопа знакомый ему озноб, будто струя ледяного воздуха проникла сквозь плотно закрытое окно и обвила его змеиным кольцом. Он вступил на порог — еще не Знания, а предвкушения прорыва в Знание.

— Что это было? Что ты видела?

Миранда молчала. Тягостную паузу нарушил Тони, экипированный в утепленные охотничьи сапоги выше колен. Удобный момент для полного откровения был упущен.

Миранда настояла, чтобы они взяли два полицейских джипа, на случай, если один из них застрянет в сугробах. Это была разумная предосторожность, и, кроме того, ей хотелось ехать в машине в одиночестве, а Тони и Бишоп смогли бы пользоваться в дороге своей мобильной аппаратурой для экстренной связи со штаб-квартирой ФБР.

Весь путь через снежные завалы до жилища Лиз Хэллоуэл Бишоп, несмотря на трудности с управлением, не мог отделаться от смутных картинок их совместного с Мирандой прошлого, словно прокручивалась в его мозгу старая, выцветшая, во многих местах порванная, а потом небрежно склеенная любительская кинолента.

— Босс, очнитесь.

Бишоп чуть не наехал на затормозивший перед поворотом джип Миранды.

— Спасибо, Тони. Ты спас нас от позора.

— Как вы думаете, если он действительно пришлепнул Лиз, то ему уже не надо будет охотиться за настоящим медиумом?

Здравый цинизм Тони не вызвал протеста у Бишопа. Имея дело с трупами и убийцами-маньяками, проникая, по возможности, в их мысли, теряешь чувство естественной человеческой жалости к их жертвам. Они превращаются в объекты изучения, их тела — в совокупность улик.

— Если это сыграет на руку Бонни и обезопасит ее от убийцы, то нам повезет и мы постараемся как можно скорее пустить слух, что преступник и тут нас опередил, — ответил Бишоп.

Еще пару кварталов они преодолели в молчании, затем Тони вновь подал голос:

— Или у вас эмоциональный взрыв, шеф, или ваши с Мирандой приемники-передатчики ожили, но я что-то начинаю читать.

Бишоп попробовал себя испытать, но тут же отказался.

— Нет. Я по-прежнему слеп, как крот.

— И никаких эмоций?

— Нет, кроме жуткой тоски.

— Я ее разделяю с вами в данный момент.

Через минуту они уже были возле дома Лиз Хэллоуэл. Бишоп припарковался вплотную за джипом Миранды. Все трое одновременно вышли из машин.

Миранда внимательно рассматривала нетронутую снежную пелену перед парадным входом в жилище, заметенные ступени, ведущие в маленький домик, и почти скрывшийся под сугробом автомобиль Лиз.

— Никто сюда не входил и не выходил отсюда по крайней мере уже несколько часов, — заключила она.

— Я проверю заднюю дверь, — вызвался Тони. Утопая в глубоком снегу, он обошел дом и доложил: — Всюду та же картина.

— Что-нибудь почувствовал? — спросил Бишоп.

Тони откликнулся как-то неохотно:

— Никого в доме нет.

Изо рта Миранды белым клубочком пара вырвался горестный вздох, ставший видимым в свете фар.

— Проклятие!

Ее реакция как бы притушила эмоции обоих мужчин. Они молчали. Их удлиненные тени мрачно простирались по снегу до окон домика, искажаясь под прямым углом, когда наталкивались на стены.

— Что еще скажешь, Тони?

Тони собрался, будто для прыжка, сосредоточил все чувства, всю мозговую энергию и с минуту разглядывал мирный заснеженный дом. Когда он повернул лицо к ожидающим от него ответа коллегам, то выглядел постаревшим, хотя никакие морщины не избороздили его гладкую кожу.

— Ведь наш персонаж очень странный, вы сами так говорили, босс? — начал он с вопроса. — Если вы сейчас это подтвердите, то я с вами соглашусь. Он так переполнен раскаянием за то, что сделал, он просто в горе… Он не хотел этого.

Для Тони было тяжело испытывать то, что переживал убийца. Его корчило от отвращения, от передающейся ему по мысленным каналам душевной муки и какой-то еще малопонятной мерзости. Тони едва удержал равновесие и чуть не свалился в снег.

На лицо Миранды словно упала железная маска.

— Что ж, зайдем туда и посмотрим.

Они доверяли заключениям Тони, но все же, как было положено по инструкции, держали оружие наготове. Дверь оказачась не заперта, и они проникли в дом без шума, страхуя друг друга.

Просторная и гостеприимная кухня, одновременно и столовая, и место для дружеских бесед, первой подверглась осмотру. Их встретила весьма спокойно белая, с коричневыми пятнами, кошка, уютно устроившаяся на угловом диванчике. Ее глаза сверкнули, как два зеленых светофора, от луча фонарика, но когда верхний свет зажегся, она занялась прежним делом — вылизывать свои лапки.

Осмотр комнат наверху тоже ничего не дал. Оглядев спальню хозяйки, заглянув под аккуратно застланную кровать и в шкафы, Миранда засунула пистолет обратно в кобуру.

Но когда она выходила из спальни, ее вдруг пошатнуло, и она едва не покатилась с лестницы. Бишоп уже приготовился подхватить ее, но Миранда устояла на ногах. Ей было плохо, и чутье Бишопа, медленно возвращающееся к нему, сразу подсказало, какова причина этого недомогания.

— Тони, сделай мне любезность, — попросила Миранда. — Где-то здесь должна быть песочница или еще какая-то посуда для такой аккуратной кошечки. И ее постель. Поищи это место, ладно? И отнеси, когда найдешь его, туда кошку, не сочти за труд.

Взглянув на кошку и заметив, как она вылизывает свои лапки, Тони побледнел. Он поспешно удалился, чтобы выполнить задание шерифа.

Бишоп и Миранда вновь остались наедине. Он сжал в пальцах ее руку. Ему требовался физический контакт. Миранда не сопротивлялась. Слова медленно выпадали из ее уст, будто капли с тающей льдины.

— Я читала об этом… Даже видела фотографии в учебном пособии. Но впервые в реальности…

— Кошка не виновата. Инстинкт хищника. Такова природа…

— Да, конечно, но я слишком ярко все это представляю. — Миранде хотелось закрыть глаза, но тогда картинка стала бы еще более четкой. — Алексу нельзя это показывать. Ни в коем случае. Не вызывай его на опознание.

Бишоп не стал спорить. Он лишь осторожно вывел ее в холл, чтобы не оставлять лишних следов в доме, где совершено преступление, и вернулся наверх в спальню. Двуспальная кровать выглядела такой мирной, а в мягкой выемке посередине застыло миниатюрное тело Лиз Хэллоуэл. Казалось, что она спит на привычном месте, только натянув на себя из-за возможных холодов дополнительное покрывало.

Может быть, убийца таким извращенным методом проявил особую заботливость по отношению к своей жертве или передал «ищейкам», идущим по его следу, свое очередное послание?

Чувство вины? Раскаяние? От набега проснувшегося телепатического восприятия обрывков каких-то чужих эмоций у Бишопа раскатывалась голова. Он был с ним, с этим убийцей, и одновременно вне его. Собственное сознание мешало Бишопу в погоне за преступником, как тяжелая одежда, которую надо сбросить.

Лиз выглядела такой умиротворенной. И тело ее было не тронуто. Только одна рана от ножа и немного запекшейся крови вокруг нее, так казалось поначачу. Но что тогда возбудило аппетит кошки? А! Вот еще что! Голова Лиз покоилась на подушке, повернутая набок. И с той стороны лица была снята вся кожа, и подушка с наволочкой пропиталась кровью. Это и привлекло внимание не очень голодной, но любознательной кошки.


Бонни вышла из палаты Эми и прикрыла за собой дверь. Приняв еще одну таблетку успокоительного, ее подруга будет спать часов пять-шесть без вскриков, плача и истерик. Бонни не нравилось, что Эми пичкают снотворным, но сама она была не в силах иным образом как-то помочь подруге. На душе у нее скопилась неприятная горечь, и к тому же ее почему-то все время тянуло оглянуться — не стоит ли кто-то у нее за спиной?

Поэтому, когда Сет осторожно коснулся ее плеча, она в ужасе чуть не взлетела до потолка.

— Что с тобой?

— Ничего. Просто ты меня напугал.

— Я тебя понимаю. Тут все связалось в один узел — и убийства, и спиритическая доска, и эта снежная буря.

В приемном покое, куда они прошли, обычно царила умиротворяющая тишина, но сейчас надсадный вой ветра с улицы доносился и сюда.

— Я сам, наверно, — продолжил Сет, — из-за этого дергался от каждого шороха, от каждой промелькнувшей тени, и так всю ночь напролет.

— Тебе мерещились тени, — сказала Бонни, и это был не вопрос, а утверждение.

— Ты понимаешь, о чем я говорю. Когда нервы взвинчены, то ты способен вообразить невесть что. Начинает казаться, что у тебя кто-то стоит за спиной, а на самом деле там никого нет.

Сет умолк. Он решил не рассказывать Бонни о том, что пережил этой ночью. Бонни сперва нахмурилась, но тут же ее лоб разгладился, и она заговорила почти весело:

— Я пообещала твоему отцу почитать вслух девочкам, моим соседкам по палате — Кристи и Джоан, — чтобы их успокоить. Они тоже ночью мучились кошмарами.

— Всему виной эта проклятая снежная буря, — сказал Сет. — По прогнозу сегодня будет еще хуже, чем вчера.

Он испытующе посмотрел на девушку.

— У тебя улучшится настроение после того, как тебя навестит Миранда. Но если ты, Бонни, предпочитаешь вернуться домой…

— Нет. Я предпочитаю быть здесь, с тобой, — сказала Бонни.

— Ты уверена? Я мог бы отвезти тебя домой и остаться с тобой столько, сколько потребуется.

Бонни заколебалась, но потом заявила твердо:

— Здесь безопаснее, Сет.

— Безопаснее?

— Я знаю, что твой отец считает Эми просто истеричкой, а ее болтовню насчет моих способностей медиума — чепухой. Но есть те, кто воспринял это серьезно. Рэнди говорила, что в городе уже обсуждают, как смогла полиция так быстро найти тело Стива Пенмана.

Сету понадобилось лишь несколько секунд, чтобы осознать смысл того, о чем проговорилась Бонни. Он резко остановился и с тревогой уставился на нее.

— Ты имеешь в виду, что убийца может счесть тебя опасной и испугается за свою шкуру?

— Вероятно, да. Непогода на некоторое время замедлила распространение слухов, но все равно мне лучше оставаться здесь. Таково мнение Миранды, а я доверяю своей сестре.

Бонни не стала распространяться еще и о предупреждении сестры держать свою психическую защиту в постоянной готовности.

— Почему бы твоей сестрице не направить сюда хотя бы одного из своих помощников?

Страх за любимую девушку пробудил у Сета праведный гнев на тупость городских полицейских.

— Это только привлекло бы ко мне лишнее внимание, Сет. Ты ведь знаешь, из-за какой пустячной ерунды вспыхивает настоящий пожар слухов и пересудов. Даже если убийца кое-что услышал, он еще не уверен в правдивости этой сплетни, а вот приставленная охрана сделает меня самой подозрительной персоной для маньяка. Давай будем поступать так. Если кто-то начнет стучаться в дверь клиники без основательного повода, мы его не впустим и позовем на подмогу твоего отца.

— Такую осаду мы долго не выдержим, — возразил Сэт.

— Но Миранда обещает, что операция близка к завершению. Если они определят, кто убийца, прежде чем…

— Он дотянется до тебя?

— Прежде чем он убьет еще кого-то. Вернее, получит возможность кого-то убить. Но у него все меньше шансов выискать себе жертву. Мы все в опасности. Все до одного, кто живет в нашем городе. Но Рэнди и Бишоп остановят его, непременно и очень скоро.

— Так ли это?

— Так. Я уверена. — Бонни не открыла Сету свое предчувствие, что за победу будет заплачена высокая цена. Очень высокая. Такая, которую и вообразить страшно. Но так бывает почти всегда.

— Ладно, пусть будет по-твоему, — мрачно согласился Сет. — Но учти, с этого момента я собираюсь неотлучно находиться рядом с тобой. И не смей мне перечить, Бонни! Договорились?

— Договорились… если только ты позволишь мне иногда уединяться на несколько минут в туалете.

Сет был еще настолько юн, что упоминание подобных вещей бросило его в краску. Однако он заявил на полном серьезе:

— Я буду дожидаться тебя у двери.

Бонни пришлось встать на цыпочки, чтобы поцеловать его в уже колючий подбородок.

— Сделка оформлена по всем правилам. Теперь почему бы нам не прогуляться до палаты и не проверить, каково настроение у девочек.

Сет взял Бонни за руку. Теперь, сознавая свою ответственность, он сжимал девичьи пальчики гораздо крепче, чем позволял себе раньше. По пути в палату он вновь испытал неприятное ощущение холодка, пробежавшего по спине вдоль позвоночника, но не признался в этом Бонни. Он счел эго запоздалой реакцией на воображаемые ночные явления каких-то звуков и теней.


Бишоп, едва ступив на крыльцо, тотчас затянул доверху «молнию» куртки. Утреннее небо нависало свинцовой пеленой, и с каждой минутой угроза нового снегопада становилась все более ощутимой. Если снег не повалит в ближайшие минуты и не отрежет их от внешнего мира в доме с трупом, то им очень повезет.

За его спиной, за закрытой дверью вскипала бурная деятельность. Громко переговаривались Тони и Шарон. Бреди Шоу щедро пользовалась фотовспышкой. Началась и будет долго продолжаться рутинная работа. Но Бишоп уже вобрал в свой мозг все, что смог обнаружить на месте преступления. Ему предстояло отсортировать добычу, а на это сейчас не хватало сил.

Он порылся в пластиковом пакете, куда сложили материальные улики, и взял в руки книгу — Библию старого издания, потертую, с загнутыми кое-где уголками страниц. Он видел ее во время обыска, лежащую на прикроватном столике, а на кровати… покоилась убитая Лиз.

— Неужели ты считаешь меня таким глупцом? — произнес он вслух, и слова вырвались облачками пара из его уст. Он спрятал Библию себе под куртку.

Дверь за его спиной распахнулась, и оттуда стремглав выскочила Сэнди Линч. Бишопу незачем было гадать, что она тотчас расстанется со своим завтраком, отправив его в снег.

Несчастная девчонка. Она неверно выбрала себе профессию. Надо иметь совсем другие нервы, чтобы видеть, что сотворил убийца, а потом еще наблюдать, как тело выносят из уютного дома в черном пластиковом мешке.

Сэнди быстро возвратилась и умоляюще поглядела на Бишопа — не дай бог, он выдаст ее слабость Миранде. Догадавшись, что он вполне ей сочувствует, девушка призналась, правда, она с трудом подбирала слова:

— Когда ее перевернули и я увидела лицо… Я никогда бы не смогла быть врачом в анатомичке, но такого и им не приходилось видеть.

Бишоп высказался так, как должен был высказаться умудренный опытом наставник, агент ФБР, присланный помочь расследованию:

— Кошки — хищные животные. Таков заложенный в них природой непреложный инстинкт.

Сэнди с отвращением воскликнула:

— Но ведь кошка начала пожирать свою мертвую хозяйку! Доктор Шеппард говорил, что кошка была ей как родная, жила у нее много лет.

Бишоп постарался говорить спокойно:

— Кошки — не люди. Им нельзя ставить в вину их хищные повадки. Судебные медики, да и многие копы расскажут тебе о подобных случаях. Стоит кому-либо скончаться в одиночестве в запертом доме, как потом обнаруживается изуродованное тело. Правда, любимому, верному псу обычно сначала надо обезуметь от голода и оказаться почти на пороге смерти, прежде чем покуситься на плоть своего мертвого хозяина. А вот милая кошечка или кот даже не ста-нет ждать, пока мертвец остынет. Умерев, человек для них перестает быть человеком, покровителем, хозяином и превращается в съедобную плоть. А если это пища, то почему бы ее не попробовать? Пусть даже это будет рука, которая кормила тебя раньше.

Сэнди скорчила гримасу:

— А я держу дома кошечку…

Бишоп слегка улыбнулся:

— Я сам отношусь к ним с симпатией, хотя и не тешу себя иллюзиями насчет их ласковой натуры.

— Теперь я буду закрывать дверь своей спальни, — сказала Сэнди. — А для Мисти постелю коврик в коридоре.

Бишоп не стал напоминать девушке, что в ее возрасте люди обычно не умирают скоропостижно в одиночестве, и уж, по крайней мере, у нее есть все шансы пережить свою кошечку. Он сделал вид, что вполне серьезно отнесся к ее решению.

— Неплохая идея, — согласился он. — Хотя бы на душе у тебя будет спокойней. Но советую не вбивать себе в голову, что твоя Мисти, мурлыча и ластясь, рассматривает тебя как свой будущий ужин. Пока ты жива, она и не подумает, что ты годна ей в пищу.

— А если я вдруг во сне перестану дышать? — поинтересовалась напуганная Сэнди.

— Надеюсь, с тобой этого не случится… в ближайшие полвека.

Сэнди с тоской посмотрела на входную дверь:

— Мне нужно вернуться туда.

— Пожалуй, да. Соберись с духом и возвращайся.

— Мне стыдно перед Мирандой… и перед всеми вами.

— Разные бывают ситуации, подчас очень трудные, но мы постепенно привыкаем. Не суди себя чересчур строго.

Сэнди смущенно поблагодарила едва заметным кивком головы и скрылась в доме. Оттуда вышел Тони, столкнувшись с девушкой в дверях.

— Только что звонили из участка, — доложил он. — Проблем с буксировкой ее машины в гараж не будет. Прощупаем автомобиль бедняжки от бампера до бампера.

— Ты сказал, чтобы они ехали прямым путем по Мейн-стрит?

— Конечно, раз вы так распорядились. Печальное зрелище для друзей и приятелей мисс Хэллоуэл. Кстати, уже поступили звонки…

— Тем лучше. Я хочу, чтобы этот мерзавец поскорее узнал, что мы нашли его последнюю жертву.

Тони с любопытством посмотрел на шефа:

— И подумал, что обманул нас, смог запудрить нам мозги?

— Да, нам это выгодно. Если есть хоть малейший шанс, что он так подумает, у нас появится запас времени.

— Уж больно нагло он подсунул нам эту Библию. Выглядит такой поступок чересчур неубедительно, — высказал свое мнение Тони.

— Да. Особой тонкости он тут не проявил. Мог бы и с большей выдумкой сфабриковать ложные улики. Впрочем, не знаю — возможно, он просто пытается смешать карты и устроить путаницу, убивая того, кто никак не соответствует характеристикам его прежних жертв, и оставляя улику, указывающую на Джастина Марша. Вероятно, он таким способом пытается притормозить ход расследования и сбить нас с толку.

— Вы так действительно считаете?

— Я считаю, что он впервые допустил очень серьезную ошибку. Я думаю, что он убил Лиз, потому что боялся ее, потому что услышал искаженную версию вчерашних событий и, действуя импульсивно, поторопился отвести от себя потенциальную угрозу. И только уже после убийства до него дошло, что ему надо как-то замаскировать истинные мотивы преступления.

— Зачем?

— Чтобы мы не поняли, что им двигал страх. Ведь это единственная причина совершенного им убийства. Он убрал Лиз из страха за себя. Это очевидно. И он это отлично понимает. Значит, требуется повесить убийство на кого-то другого. Даже если мы поверим в виновность Марша только в одном этом преступлении, то уже не будем думать, что реальный убийца был напуган.

Тони с сомнением покачал головой.

— Он не хотел, чтобы мы сочли его сексуально заинтересованным в процессе насилия над жертвами, и он не хочет, чтобы мы догадывались о его страхе за собственную шкуру. Я понимаю, что серийных убийц нельзя стричь под одну гребенку, но этот наш маньяк — просто уникальное явление. За свои выверты он достоин приза.

— Не время и не место для шуток, — одернул коллегу Бишоп и вдруг насторожился.

— Миранда близко? — высказал предположение Тони.

— Да.

— Значит, все правильно. Приемники и передатчики вновь включились. Итак, вы теперь в некотором смысле… скованы одной цепью?

— Можно сказать, что да. — Бишоп уловил, что вопрос был задан не только из профессионального интереса, а еще и из простого человеческого любопытства. И все-таки он счел нужным ответить подчиненному, предварительно тяжко вздохнув: — Представь себе коридор с дверью в каждом конце. Когда двери распахнуты, мы можем общаться телепатически так же легко, как мы с тобой обмениваемся фразами сейчас, стоя рядом.

— А когда двери закрыты?

— Туг возникают трудности. Многое зависит от настроения, от различных побочных эмоций. От близости…

— Ты имеешь в виду расстояние или что-то другое? — вырвалось у Тони, но, смутившись, он не дождался и задал другой вопрос: — А сейчас двери нараспашку?

— С моей стороны дверь открыта. С ее — нет, — признался Бишоп.

— А вы можете сами отворить ее дверь?

— Вероятно. Но это был бы насильственный акт, вторжение во внутренний мир личности. Каждый из нас нуждается, хотя бы иногда, в уединении, в праве сохранять свои мысли в секрете.

— Понятно. — Тони, избавившись от шутливого тона, продолжил: — А с сексом у телепатов, должно быть, дьявольски сложно. Не очень-то приятно знать, какие чувства испытывает в самый ответственный момент твой партнер. Тут как раз и стоит на время изолироваться.

Бишоп позволил себе снисходительно улыбнуться:

— В сексе, как и везде и всегда в нашей жизни, мы сталкиваемся с определенными сложностями и не будучи телепатами. Но все мы их как-то преодолеваем.

— Разумеется, каждый по-своему. — Тони увидел джип Миранды, свернувший с улицы на подъездную дорожку. — Однако я бы ей не позавидовал, когда час или два тому назад она глядела в глаза Алексу, сообщая ему о смерти Лиз.

— Да. Это было неприятно, — почему-то вдруг сухо подтвердил Бишоп.

Увидев, какое каменное, напряженное лицо у Миранды, решительно шагающей по протоптанной в снегу узкой дорожке к крыльцу, Тони поспешил скрыться в доме.

— Как Алекс? — спросил Бишоп.

Миранда занесла ногу на ступеньку, но дальше не сдвинулась с места.

— Паршиво, — коротко бросила она. — Я оставила его в офисе в компании с Карлом и бутылкой скотча. Та старая песенка о том, что никогда не узнаешь того, что будет, пока оно не случится, все вертится у меня в голове. Алекс все убеждал себя по привычке, что любит свою покойную жену и сохраняет ей верность, и только сегодня понял, что уже давно был влюблен в Лиз.

Миранда шумно вздохнула и, словно избавившись от тяжкого груза, тут же спросила:

— Есть у тебя какие-то предварительные выводы?

Бишоп поделился с ней своими соображениями насчет мотивов преступления. Поразмышляв с полминуты, Миранда сказала:

— Мы никогда публично не объявляли, что кого-то подозреваем в совершении преступления, так что убийца может и не знать, что у Джастина Марша железное алиби насчет всех прежних случаев. Но я с тобой согласна. Я тоже думаю, что убийца меньше заинтересован в том, чтобы подставить нам кандидата в подозреваемые в убийстве подростков. Главное — заставить нас поверить, что последнее убийство не его рук дело.

— Итак, мы хватаем Марша и притворяемся, что заглот-нули наживку, — подвел итог Бишоп.

Миранда опять невольно потянулась рукой к голове и потерла пронзенный стреляющей болью затылок.

— Вопрос только в том, как нам лучше это сделать — прежде чем на нас вновь обрушится пурга, засадить невиновного в камеру на бог знает сколько часов или вернуться в офис и, сославшись на непогоду, не высовывать оттуда носа и выжидать, как все само обернется?

— Если ты ставишь вопрос на голосование, то я за второй вариант.

Миранда вымученно улыбнулась в ответ:

— Пожалуй, я тоже. А как здесь? Работа близится к завершению?

— Думаю, что да. Шарон и Питер собираются переправить тело в больницу и приступить к вскрытию. Тони забрал кошку и, наверное, уже отвез ее к кому-то из ваших местных ветеринаров.

— Правильно.

На крыльце появилась Шарон Эдвардс.

— Мы готовы забрать тело. Предварительное обследование показало, что она умерла от потери крови. Причина — колотая рана в брюшной полости. Наибольшее количество крови вытекло еще при транспортировке тела сюда на заднем сиденье машины.

— Это подтверждает то, что убийца напал на Лиз возле ее кофейни.

— Да, и преспокойно доставил труп по домашнему адресу… на автомобиле клиента.

— И он не откачал хоть немного крови для себя?

— По-видимому, нет. Если только, может быть, ничтожное количество. Никаких следов пыток, никаких увечий, кроме тех, конечно; что причинила кошка.

— Кошка… — повторила Миранда, и это прозвучало, словно тихое эхо. — Вы собрали что-нибудь, что может послужить в качестве улик?

— Ничего стоящего. Библия, должно быть, та самая, которую Джастин таскал с собой на протяжении многих лет. Это так очевидно, как если бы на ней было начертано его имя. Мы не обнаружили орудие убийства, никаких предметов, оставленных преступником.

— В какое время произошло убийство?

Бишоп внезапно ощутил почти непреодолимое желание, чтобы на этот вопрос не последовало ответа. Но он, разумеется, не мог заставить Шарон молчать.

— Я бы так сказала… — Шарон задумалась. — Примерно между девятью вечера и полуночью.

— От девяти до полуночи. Вот как…

«Если Лиз была мертва… Если она умерла прошедшей ночью до того, как ты пришел ко мне, значит, все происходило именно так, как я предвидела. И произошло это, несмотря на мои старания изменить ход событий».

Опять с небес повалил густой снег.

Миранда тряхнула головой, возвращаясь к реальности из мира своих мыслей.

— Кажется, нам пора покидать это место. Все может кончиться тем, что мы засядем в участке на пару суток, но от вас с Питером срочно требуется доклад о результатах вскрытия.

Шарон кивнула:

— Мы дадим вам знать, как только закончим.

— Спасибо. Бишоп, ты не позаботишься о том, чтобы дом был надежно заперт? И проверь все, пожалуйста.

— Обязательно.

— Потом встретимся в офисе.

— Хорошо.

Провожая взглядом Миранду, идущую к своему джипу, Бишоп полностью сконцентрировал свои мысли на Алексе, на тех неясных ощущениях, которые вдруг проснулись у него где-то глубоко в подсознании. Было ли изначально заложено в человеческую натуру слепое, упрямое нежелание взглянуть правде в глаза до того, как будет уже поздно? А может, еще не поздно?

— Как-то странно получается, — глубокомысленно отметила Шарон. — Она до сих пор обращается к тебе по фамилии — Бишоп.

— Она никогда не называла меня иначе, — произнес он с налетом грусти.


Глава 17


Повторная атака снежной бури, накрывшей Гладстоун вскоре после полудня, была еще более свирепой, чем первая. Ветер выл протяжно, словно живое существо, подвергаемое чудовищным пыткам, а снег, смешанный с ледяной крупой, стучался в оконные стекла, которые, казалось, вот-вот треснут под его напором, и все толще становилась укрывшая землю пелена. Видимость была почти нулевая. Все цвета исчезли. Мир стал абсолютно белым.

Миранда, стоя у окна в своем кабинете, вглядывалась в эту слепящую белизну, когда из транса ее резко выхватил осторожный стук в дверь.

— Входи, — произнесла она и едва ли не впервые в жизни не назвала того, кто сейчас к ней постучался, по имени, а не по фамилии, как обычно.

Бишоп принес ей пластиковый стаканчик с горячим кофе. Свободной рукой он аккуратно притворил за собой дверь.

— Спасибо. Ты пришел как раз в нужный момент. Я много слышала и читала о снежных бурях, но воочию наблюдаю такое явление природы впервые.

— Ну и как?

— У меня тягостно на душе.

— Бюро прогнозов предупреждает, что следующий час будет самым суровым. Буря достигнет своего пика, потом, возможно, пойдет на спад. Но очистку улиц все равно придется отложить на завтра.

— Об этом сейчас и речи быть не может. Патрульные машины я выпущу, как только снег прекратится, а также отправлю ремонтные бригады. Полгорода лишено энергии.

— А как долго продержатся наши генераторы? — поинтересовался Бишоп.

— Мы обеспечены топливом на несколько суток, у нас проблем не будет. Школы, конечно, не откроются завтра, да и большинство бизнесменов не рискнет заняться своими делами.

Она стояла к нему вполоборота, и Бишоп рассматривал ее профиль, изученный им до последней детали, и понимал, что дальше, в глубь ее внутреннего мира, ему уже не проникнуть. Подъемный мост поднят, забрало опущено, дверь на ее конце коридора захлопнута. Вероятно, благодаря такой защите Миранда вела себя на удивление спокойно.

— Я только что перекинулся парой слов с Алексом Знаешь, он даже не отвинтил крышечку с бутылки виски, что стояла перед ним на столе.

— Он не из тех, кто заливает свое горе спиртным, — кивнула Миранда. — Что он делает?

— Он все еще там, в подвале, копается в старых папках. Сказал мне, что очень занят. — Бишоп сделал паузу. — Он так переживает, что на него страшно смотреть. Уж лучше бы он напился.

— Такое с ним уже было, когда от рака скончалась его жена. Она болела долго, много месяцев. Очень мучилась… И вроде бы Алекс должен был подготовиться к расставанию с ней, но все равно ее смерть оказалась для него ударом.

На какой-то момент Бишоп поддался соблазну изменить свое решение и почти убедил себя, что выдержать паузу, потерпеть еще некоторое время было бы лучше для всех, но, вспомнив, какое было у Алекса белое, отрешенное лицо, как странно шевелились его пальцы, он все-таки заговорил:

— Видимо, я обречен советовать другим мужчинам позволять уходить из жизни женщинам, которых они любят. Мне приходилось делать это не раз.

Миранда не хотела развивать эту тему, но, раз уж они начали этот разговор, решила кое-что прояснить:

— Раз уж ты начал… Говори. Перед тобой аудитория, внимательно тебе внимающая. Мне все равно сейчас некуда деться. Я не могу схватить свою сестренку, спрятать в сумку и пуститься в бега.

— Не можешь, — согласился Бишоп. — А ты бы хотела?

— Убежать? Не знаю. Это средство мало чем помогает. Проблемы не решаются, а лишь откладываются на время.

— Это не ответ.

— А какого ответа ты ждешь?

— Миранда, ты же знаешь, что я люблю тебя.

— Знаю. А ты, в свою очередь, знаешь, что не в этом проблема.

— В доверии, — произнес сокрушенно Бишоп.

Миранда согласно кивнула. После паузы она сказала:

— Ты хотел вернуть то, что мы имели в прошлом, — совместную эйфорию, радость полного слияния, но затем наша общность стала вносить в твой разум беспокойство. Тебя раздражало, что ты болезненно связан со мной ниточкой, тонкой, однако крепкой. Тебе не хотелось открывать себя до конца. Что-то ты желал скрыть даже от меня. И тогда ты первым захлопнул свою дверь.

— Но не навсегда, не навечно.

— Мы все не вечны. Будь честным, Бишоп. Ты посылал по той ниточке, соединяющей нас, неверные сигналы, обманывал меня и играл со мной. Ты взламывал мою защиту, пользуясь моим естественным женским желанием иметь мужчину.

Ему хотелось закричать, но он заговорил тихо:

— Не считай меня тем же человеком, которого ты справедливо обвиняешь в прошлых грехах. Я другой! Я многократно ошибался и выбирал неверные пути к достижению цели Но я не настолько туп и самоуверен, чтобы отвергнуть последний свой шанс. Дверь не закрыта с моей стороны.

— А с моей — заперта, — предупредила Бишопа Миранда. — Тебе это вряд ли понравится — тыкаться в наглухо запертую дверь, да еще в темноте.


Сет держал Бонни в поле зрения постоянно на протяжении всего дня, как они и договорились. Он помогал ей развлекать двух скучающих пациенток, что оказалось нелегкой работой, и, только утомив девочек играми и рассказами, они смогли уединиться, отправившись в кладовую на поиски новых игрушек.

— Тяжелый выдался денек. — сказал Сет.

— Да. Но, по крайней мере, мы чем-то заняты. Поддерживаем хорошее настроение у младшего поколения. — Бонни кокетливо взглянула на Сета. — А тебя не заботит, кто придет к нам на смену?

— Слишком неожиданный вопрос, — растерялся Сет. — Впрочем, я не против заиметь дочку… и вообще, не против девочек.

— С тобой мне легко, не так, как с другими. Может быть, из-за того, что ты такой разумный?

— Ты смеешься надо мной или это действительно так?

Бонни рассмеялась в ответ, и он заразился ее веселым настроением, однако оба сразу же помрачнели, увидев на одной из полок кладовой спиритическую доску с планшеткой.

— Зачем она здесь? Я не знал, что эта забава так популярна. — Сет, насторожившись, глянул на Бонни с подозрением.

— Мало ли кто оставил ее, уходя из больницы. Для многих людей это просто забава. — Бонни словно бы оправдывалась.

— Но не для тебя?

— Да, не для меня. Мы с тобой не говорили об этих вещах. Не было времени.

— Теперь у нас время есть. Давай поговорим начистоту. Если моя девушка общается с мертвецами, то я должен быть хотя бы в курсе дела.

— А ты веришь в это?

Сет колебался, медля с ответом.

— Я не знаю, что сказать тебе, Бонни… Я скорее поверю в то, что ты как-то настроилась на мысли убийцы и этим помогла найти труп Стива, чем в то, что через вот такую проклятую доску можно разговаривать с потусторонним миром.

— Что же! — Бонни попробовала беспечно улыбнуться. — Ты сам сказал, у нас есть время… Оно и покажет, что истина, а что просто болтовня.

Чувствуя, что вид спиритической доски как-то возбуждает Бонни, Сет закинул игрушку обратно на полку, причем в самую ее глубину.

— Мне, честно говоря, не по душе все эти разговоры о привидениях или о чтении чужих мыслей. Помнишь, я еще давно тебе признался, что меня воспитали реалистически мыслящим человеком, и когда ты заводишь речь о чем-то сверхъестественном, то как бы отталкиваешь меня от себя.

— Прости, я не хотела бы, но оно есть. И сверхъестественным оно кажется только тебе, но не мне. Я с этим живу-к несчастью своему, наверное, но что поделать? Мне жаль, что между нами возникла стена.

Губы Бонни скривились Сету показалось, что девушка вот-вот заплачет.

— Нет никакой стены. И строить ее я никому не позволю, никакой силе, — уточнил он на всякий случай. — Если ты подобрала игрушки, то вернемся в палату. Девочки нас уже заждались.

Сет загрузил в протянутые руки Бонни ворох какой-то детской пушистой и пластмассовой ерунды, затем, пропустив девушку вперед, постарался плотнее затворить за собой дверь кладовой, не имеющей замка.

Пройдя по коридору несколько шагов, они оба встрепенулись. Там внутри за дверью раздался какой-то непонятный звук.

Сет возвратился, заглянул в кладовую, обшарил полки взглядом.

— Какая-то игрушка свалилась. Мы тут все перевернули, поозорничали и смылись, — произнес он с деланым смешком.

— Что упало? Доска с планшеткой? — Бонни нахмурилась.

— Ну да. — Сет зашвырнул доску еще подальше за кучу зайчиков и лисичек.

Бонни стало многое ясно, но она не решилась сказать об этом Сету. Она лишь постаралась сосредоточиться и облачиться как можно скорее в защитные доспехи. Однако почему-то ей было трудно это сделать, словно кто-то не менее сильный, чем она, препятствовал ей.

Слова, произносимые или передаваемые мысленно Мирандой, вонзались в сознание Бишопа глубоко, вплоть до кости, как наносит раны телу своей жертвы ножом маньяк-убийца. Боли физической Бишоп не ощущал, но страдал невыносимо. В основном из-за того, что он не мог разгадать до конца, почему его подвергают такой пытке.

— Это месть, Миранда?

— Называй это как хочешь.

— Но по натуре ты не мстительна.

— Не полагайся на свои прежние выводы.

— Они верны. Я составил твой психологический портрет и неоднократно ею проверял.

— Ты не имел права…

— О каких правах идет речь? У нас, как некоторые считают, «избранников судьбы», одинаковые права, вернее, их отсутствие. Мы как мухи, затянутые в одну паутину. Позволь рассказать тебе то, что я думаю о некоторой персоне, когда-го нареченной при рождении Мирандой Элайн Долтри. Ты, по моему мнению, очень прямолинейная особа, что для женщины редкость. Ты высказываешь в большинстве случаев именно то, что думаешь, а когда есть выбор, избираешь наиболее короткий и прямой путь к решению проблемы, даже если он не самый простой. Ты не откладываешь неприятное дело до лучших времен, а предпочитаешь разобраться в нем сразу, перескочить через препятствие, оставить его у себя за спиной, не поняв даже его сути.

— Почему ты считаешь, что мне неприятно мстить? — произнесла Миранда с вызовом. — Общеизвестно, что месть сладостна.

— Только для тех, кто жесток по натуре, — уточнил Бишоп. — А в тебе нет ни капли жестокости. И если ты насильно вынуждаешь себя поступать жестоко, твой разум, да и весь твой организм до последней клеточки протестует. Ты хранила в себе ненависть очень долго, помня о том, как я обошелся с тобой восемь лет назад, но ненависть твоя выпала в безвредный осадок ровно через десять минут после нашей новой встречи.

— Может быть, она обратилась на преступника, которого мы совместно ловим?

На ее словесные выпады Бишоп не торопился отвечать. Он имел дело с уникальной личностью и пытался найти точные слова, чтобы объяснить Миранде, насколько она неординарна по складу ума и по характеру.

— Может быть, хотя вряд ли. Ты не способна ненавидеть даже маньяка. Тобой движет лишь одно желание — вырваться из порочного, жуткого кольца и начать жизнь с чистого листа вместе с Бонни.

Она молчала, но, заметив, как искорка сверкнула и погасла в ее взгляде, Бишоп понял, что попал в самое больное место.

— Ты не в силах причинить кому-либо страдание, как бы тебе этого ни хотелось. Ведь так? Это великое твое достоинство… и великая твоя слабость.

Миранда печально кивнула.

— Я часто попадала в ловушки, но ускользала, а сейчас я в прочных сетях. Оставаться там или резать их — мне трудно найти решение.

— Тогда взвали решение на мои плечи, — предложил Бишоп. — В твоем мире все зыбко, кроме одного. О чем я, ты знаешь, но боишься признать это. Как бы ты ни желала отомстить мне, как бы ни отгораживалась от меня, ни забрасывала меня мысленно камнями и грязью, ты все равно по-прежнему влюблена в меня.


Тони смотрел на выползающую из факса ленту и говорил в трубку:

— Ну, ребята, вы просто молодцы. Побили все рекорды!

Шарон Эдвардс отозвалась сухо:

— Вскрытие трупа — не то занятие, чтобы его смаковать.

— Догадываюсь. И также уверен в том, что ты склонна переждать в морге очередную атаку пурги. Ведь там есть кто-то живой, чтобы составить тебе компанию.

— Есть места и похуже, где можно отсиживаться в непогоду.

— Ну да — в берлоге или в могиле. Я уже соскучился по моей односпальной кроватке в гостинице.

— Какая разница, если ты все равно спишь один? — резонно заметила Шарон. — Или тебе требуется пространство для воображаемой партнерши?

— Отчасти да.

— Миранда хотела получить наш рапорт срочно. Отыщи ее.

— Искать не придется, она здесь. Но, может, лучше ее не тревожить, если ничего сногсшибательного не обнаружено? — спросил Тони.

— Не тебе судить, а ей. Я обязана доложить. Она что, очень занята?

— Она закрылась в кабинете с Бишопом. Все защитные доспехи убраны. Передатчики и приемники работают на полную мощность.

— Ну и?..

— Атмосфера наэлектризована.

— Черт побери! Он околачивался здесь, в морге, почти час и вдруг сорвался с места.

— Что-то в связи с убийством Лиз Хэллоуэл заставило Миранду опять заблокировать нас всех, и шеф поспешил сюда, чтобы решить эту проблему.

— Ты уже сказал, что это ему почти удалось. Так, может, нам не нужно муссировать лишний раз то, чем они занимаются? Или тебе нечего больше делать, Тони, или ты заразился от аборигенов склонностью сплетничать. — Отповедь Шарон подействовала на Тони, как холодный душ. Он не нашел подходящего ответа и повесил трубку.


— Ты негодяй, — спокойно произнесла Миранда.

— Возможно. Но я прав, по крайней мере, в том, что касается последних событий — В его тоне не было ни малейшей нотки торжества, только печаль. — Но ты никогда уже не допустишь меня к себе так близко, не откроешься мне, как было раньше?

— Ты хватаешь все на лету. Я и тогда это тебе говорила. Зачем же ты сейчас тешишь себя иллюзиями?

— Значит, разомкнутое звено нельзя сплавить? Но почему? Кого ты пытаешься уберечь из нас двоих? Себя или меня?

— Ты же ясновидец. Вот и разгляди, что там, в потемках. — Миранда закрыла глаза и, казалось, погрузилась в транс.

— Что ты видишь? Скажи мне!

— Сперва скажи мне, Бишоп, покончить с Льюисом Харрисоном тебе помогло наше совместное видение?

— В деталях, мелких и незначительных, оно разнилось, но в основном было сходным.

— Вот и я думаю также. Как бы мы ни пытались развести наши дороги, какие бы разные сети ни закидывали, это все равно не сработает И повлиять на будущее мы не способны.

— Что ты имеешь в виду?

— Выслушай меня до конца. Ты только вообразил будущее, как бы заглянув за его грань. Ты представил себе, как ты убираешь из мира живых мерзость в лице Харрисона, и ты это сделал. Ты заставил меня заняться с тобой любовью и решил, что здесь преобладало физическое влечение, что это все материально. А на самом деле — нет. Я питала твой мозг этими мыслями, и, поверь, мне это трудно давалось Я преодолела свою ненависть к тебе за мучительную смерть Кары и родителей и за восемь лет постоянного страха за Бонни. Но ты… ты всегда закрывался от меня, когда мне было особенно больно.

Бишоп мог бы сказать, что он сожалеет, извиняется, и мог бы еще произнести другие никчемные слова, но передать ей мысленно всю горечь своего сожаления он не посмел — слишком горько было это лекарство.

— А каково наше будущее, Миранда? Ты его видишь?

— Какой смысл в предвидении? Ни я, ни ты все равно его не изменим.

— Но все-таки скажи. Черт побери! Что ты там делаешь у окна?

Его раздражало то, что Миранда, вцепившись пальцами в подоконник, ударялась лбом о стекло, которое и так едва выдерживало напоры ветра с другой стороны.

Он оттащил ее от окна, сжал ее промерзшее, несмотря на тепло в комнате, тело в своих объятиях. Она безвольно опустилась на колени, и тут же дверь кабинета распахнулась, будто бы от сквозняка, впуская ледяную волну, невидимую, но ощутимую.

— Следующей и последней жертвой нашего маньяка буду я, — произнесла Миранда тусклым безжизненным голосом.


Бешеные атаки ветра на окна палаты пугали девочек, и никакие игрушки не избавляли их от желания спрятаться с головой под одеяло и там тихонько поскуливать от страха. Поэтому Бонни и Сет совершили быстрый налет на больничную видеотеку за мультиками, прихватили в буфете остатки сладостей, запустили в палате телевизор и заткнули девочкам рты шоколадными батончиками.

Фильм, который выбрали девочки, был таким жестоким, что Сет не выдержал:

— Я не могу спокойно сидеть и смотреть, как охотники расправляются с матерью Бэмби, особенно под вой настоящего ветра. Никогда не думал, что дети так жестоки. Наверное, потому, что любопытны…

Он встретился взглядом с Бонни и увидел в них понимание и сочувствие, именно то, что ему требовалось.

— Нам необязательно смотреть кино с ними. Девочки отвлеклись, ну и слава богу. — Она улыбнулась мягко, светло, обволакивающе. — А чем заняться нам, взрослым людям?

— Я приволок кучу игр. Хочешь маджонг?

— Что угодно.

Сет порылся в сваленной им в углу груде картонных коробок, но первой ему под руку попала спиритическая доска.

Он оторопел.

— Наверное, я прихватил ее по ошибке, — невнятно оправдывался он. Его вмиг побелевшие губы едва шевелились.

Бонни устремила на него прямой, ясный взгляд и попросила, нет, скорее приказала:

— Ты не мог бы, Сет, закинуть ее обратно на полку, где ей и место?

— Конечно. Я не понимаю, почему она здесь. Я не могу… с ней справиться.

— Это дверь, Сет. Я не хочу ни по собственной воле, ни повинуясь чужому давлению открывать ее. Хотя меня и тянет сделать это.

— Безумие!

— Заткнись! — Бонни не на шутку рассердилась. — Остерегайся произносить это слово. Тебе до сих пор кажется случайным, что эта игрушка следует за мной по пятам?

— Я уже готов в это поверить. Но кто и зачем ею управляет?

— Не знаю… Пока не знаю. — Бонни пронизало таким ледяным холодом, что она скорчилась, словно в судорогах. Это длилось лишь мгновение, и Сет ничего не заметил. — Может быть, Линет готова сказать мне, кто ее убил? Ради этого стоит открыть дверь… Если бы я только была уверена, что смогу совладать с той силой, которая захочет ворваться следом! А я не уверена, у меня слишком мало опыта.

— Но ты уже открывала дверь в тот мир. — Сет сам дивился, что почти соглашается с безумными рассуждениями своей любимой девушки, противоречащими реальности.

— Да, но Рэнди напомнила мне, как это опасно, и я обещала ей больше так не поступать.

Сет изумленно разинул рот, потом закрыл его и на какой-то момент стал похож на рыбу, внезапно вытащенную из воды.

Бонни даже засмеялась, но тотчас посерьезнела.

— Прости, что я пичкаю тебя, с твоей точки зрения, полной чепухой. Но ты мне сейчас напомнил простака из какого-то мультика, который проглотил мушку, и она у него внутри жужжит. Давай выберем себе какую-нибудь нормальную игру и отвлечемся. Только найди для нас что-то уж не совсем детское.

— Согласен на сто процентов.

Сет выскочил в холл, зажав под мышкой спиритическую доску. Он выбрал для опасной игрушки место на самой верхней полке в кладовой и закидал ее всякой ерундой, так чтобы даже краешек доски не высовывался и не мог соблазнить кого-либо вытянуть игрушку из-под наваленной груды. Покинув кладовую, он стал крутить дверную ручку, в надежде защелкнуть замок, и тут он услышал опять…

Опять этот шепот.

Сет прижался к двери ухом. Он различил голос или голоса, что-то быстро шепчущие, и в этом невнятном шепоте присутствовал определенный ритм.

Он бы никогда не поверил, что от страха волосы могут встать дыбом на голове, как пишут в книжках про всякие ужасы.

Сет несколько секунд пребывал в параличе, потом смог пошевелить рукой, повернуть ручку в обратном направлении и приоткрыть дверь. Молчание, тишина…

Что за чудеса происходят в кладовой детских игрушек, куда каким-то образом попала игрушечная спиритическая доска? Он выждал некоторое время, насколько хватило ему терпения, и рывком распахнул дверь настежь.

В комнатушке с полками, забитыми игрушками, никто не шептался, никто не шевелился. Безжалостно яркий свет лампочки под потолком высвечивал ее всю — никаких потаенных углов. Здесь было тихо, даже завывание ветра снаружи сюда не доносилось.

— Ты, дружище, уже почти свихнулся, — обратился Сет к самому себе.

И все же обратный путь к ожидающей его Бонни он проделал почти бегом.


Глава 18


— Нет, — сказал Бишоп. — Не надо… я не хочу.

Но его заставили насильно, против его желания просматривать повторно этот фильм, фильм, запечатленный не на реальной пленке, а в подсознании Миранды, — калейдоскоп кадров, передаваемый ему по телепатическому каналу и сопровождаемый не шумами и не голосом комментатора, а беззвучными, но раздирающими душу взрывами ее эмоций. Миранда демонстрировала ему то, что ей пришлось пережить за последние месяцы.

Он видел мертвые тела — как их обнаружили и где, одно за другим. Он вместе с Мирандой поначалу задавался вопросом, кто этот мертвец, и чего недостает в той или иной жуткой находке, и как это укладывается в головоломку, мучительно неразрешимую?

Он теперь догадывался, как до него догадалась Миранда, что должно быть пять жертв, причем пятая — отличная от четырех прежних, но только после пятого убийства они с Мирандой сольются воедино и как любовники, и как психически неразделимое могущественное существо, как когда-то уже было, давным-давно, прежде, в прошлом, упущенном и забытом. Но второй вариант страшного фильма имел другую концовку, где будущее предстало воочию, таким, как его предсказывала Миранда.

Сначала что-то смутное, зыбкое… потом Бонни.

Бонни в опасности, и рука… рука с пистолетом, направленная на Миранду. А когда Миранда потянулась в ответ за своим оружием, раздался выстрел, затем болезненный стон, звуки предсмертной агонии какого-то существа, и наконец смерть, молчание.

После просмотра всей этой дважды прокрученной в сознании киноленты Бишоп сделал определенный, четкий вывод. Он обязан спасти и обязательно спасет Бонни. Без его вмешательства она обречена на смерть. Миранда предугадывала это, вот почему она обратилась в ФБР, зная, что именно его пришлют ей на помощь.

— Нет! — глухо повторил Бишоп. До него с опозданием дошло, что он произносит это как бы во сне, что ею глаза закрыты, а когда веки, налитые тяжестью, с трудом разлепились, он увидел Миранду, мрачно всматривающуюся в его лицо.

Впервые в жизни им овладело яростное желание воздвигнуть стену, подобную крепостной, чтобы уберечь себя от тех видений, которые мучают ее.

— Ты однажды сказал, что позаботишься о Бонни, если что-то случится со мной, — сказала Миранда без всякого выражения. — Я полагаюсь на тебя.

Все это, как неоднократно прежде, происходило неосознанно. Его руки сомкнулись в кольцо вокруг ее вздрагивающего тела. Он все теснее сжимал Миранду в объятиях, ощущая близкую опасность потерять ее.

— С тобой ничего не случится. Ты не умрешь. Тебе ничто не грозит, Миранда. Ты будешь жить долго-долго.

Она словно бы не слышала его увещеваний.

— Бонни слишком молода, чтобы оставаться одной на свете. Ей нужна опора. Пообещай мне, Бишоп, что ты поддержишь ее, если…

— Клянусь, — заявил Бишоп. — Но почему тебе взбрело в голову, что мерзавец собирается прикончить тебя, Миранда? Если это всплески твоего мнимого дара пророчества, то лучше оставь их при себе.

Он приблизил свои губы к ее губам, стараясь через поцелуй передать ей свое тепло, но ему навстречу пахнуло потусторонним холодом. Однако это, как ни странно, возбудило в нем плотское желание обладать ею немедленно, здесь же, сейчас. Так бывало и раньше, в дни их первых любовных свиданий, когда все только начиналось и видение трагического будущего напрочь отметалось ими обоими.

Он с трудом сдерживал себя.

— О, Бишоп, Бишоп… — шептала она с укоризной и печалью, вызванной, может быть, тем, что не в силах была ответить ему таким же страстным порывом.

— Я тебя об одном прошу — перестань называть меня Бишопом.

— Я всегда звала тебя так.

— Я знаю.

— Когда мы встретились впервые, ты сказал, что все зовут тебя Бишопом, по фамилии, и ни одна живая душа на свете со школьных времен не обращалась к тебе по имени — Ной.

Он попытался придать голосу беспечность:

— Возможно, я так поставил себя в кругу друзей и коллег и сделал это нарочно. Бишоп — епископ. Такая фамилия как-то возвышает ее обладателя над другими, укрепляет авторитет.

— И отдаляет от других. Позволяет держать других на расстоянии, даже влюбленных в тебя женщин. Ведь я права?

— Вспомни, какую цену приходится платить за близость. Если бы я не имел дара ясновидения…

— У меня тот же дар. И про высокую цену я узнала на собственном опыте. Но тем не менее…

— Что, Миранда? — мгновенно откликнулся Бишоп, предугадывая вывод, который она сделала и собиралась произнести вслух.

— Как бы нам ни было мучительно соединяться мыслями и желаниями и противостоять им до какого-то срока, я предлагаю открыться, отказаться от блокировки…

— еще недавно инициатива исходила от тебя, — напомнил Бишоп.

— Забудем об этом. Нам обоим было страшно и больно… и хорошо вместе. Но давай ограничим себя лишь тем, что необходимо, — вычислим совместно того, кто мешает и нам, и всем вокруг нас нормально жить.

— Тони удивится, но будет рад заключенному нами союзу, — отшутился Бишоп.

— Ну и прекрасно. Он хороший парень.


Эми Фоулер открыла глаза и уставилась взглядом в потолок. Потолок был тот же, больничный, белый, с маленькими сероватыми трещинками, надоевший ей до смерти.

Слава богу, что хоть ветер перестал выть за стенами, как стая голодных волков, и вьюга не бьется больше во вздрагивающие под ее напором оконные стекла.

Успокоительные лекарства, которыми напичкали Эми, привели к печальному результату — она утеряла ощущение времени. Сколько дней прошло с тех пор, как полицейские нашли мертвого Стива? Два, три или больше?

Слезы покатились по ее щекам. Стива нет! Ее рука проникла под одеяло и погладила пока еще плоский девичий живот. Его ребенок там, и скоро все обнаружится.

Эми хотелось вновь вернуться в царство снов, где нет места ни воспоминаниям о прошлом, ни мыслям о будущем ребенке, зачатом от Стива, но доктор Дэниэлс с мрачным выражением лица объявил ей недавно — вчера или позавчера, не важно, — что запретил давать ей снотворное. Близок момент, когда ей придется столкнуться с реальными проблемами, а не с теми грезами, которые так ласкали ее воображение. Взглянуть в лица матери и отца после ее признаний, вытерпеть длительную церемонию похорон Стива, класть на его гроб цветы и выслушивать соболезнования с гнусным подтекстом от школьных подруг и приятелей! А потом каждое воскресенье приходить с цветочками к могиле Стива.

— Эми!

Бонни стремительно ворвапась в комнату, полная энергии, но опять с тем же жалостливым выражением на лице, которое доводило Эми до истерики.

— Доктор Дэниэлс настаивает, чтобы ты поела. Сейчас сестра принесет тебе горячий завтрак.

— Пусть съест его сама, — равнодушно произнесла Эми, однако нажала на кнопку, чтобы спинка кровати помогла ей принять сидячее положение.

Бонни уселась на больничный стульчик рядом с кроватью.

— Буря утихла, если тебя это интересует, а твоя мама позвонила и предложила забрать тебя домой.

— В школе занятия не возобновились?

— Нет. Но, возможно, завтра…

— Лучше бы никогда, — заявила Эми. — Все уже знают?

— Наверное. Но вряд ли кому-либо в голову придет злорадствовать. Скрывать твою беременность бесполезно. — Бонни рассуждала и говорила по-взрослому. — Сделать выбор придется тебе самой. Но знай, что ты не одинока, что многие хотят и могут тебе помочь.

— Папа просто убьет меня, и дело с концом.

— Не говори глупости.

— Все равно, как мне дальше жить? Я знаю только одно — Стив умер, смотался на тот свет и оставил меня со своим ребенком в животе.

Бонни не стала настаивать на продолжении дискуссии и напоминать Эми, что и женщина тоже играет не последнюю роль в акте зачатия.

— Он, сволочь, мог хотя бы оставить перед смертью завещание, где признал бы свое отцовство, — обозлилась уже вполне пробудившаяся от сна Эми.

— Ты не должна винить Стива за то, что он сейчас не здесь, не с нами, не рядом с тобой.

— А ты готова поставить доллар против моего, что это не так? — Эми зло засмеялась. — Ему не нужно было никакое общество и ничья любовь и дружба. Он всегда был одиночкой и в любой игре хотел хоть на полдюйма, но опередить партнера. Такова его подлая, мерзкая натура. Это его и погубило.

— О чем ты говоришь? Ты же его любила! — Бонни смотрела на подругу с изумлением и тревогой.

— Живого, но не мертвого гаденыша, который позволил убить себя из-за мелочного эгоизма, из-за своих нелепых планов.

— Каких?

— Планов быстро разбогатеть и поплевать свысока на макушки своих товарищей, ну и мне показать, чего стою я, а чего стоит он. Думаешь, он хотел всю жизнь потеть на бумажной фабрике и зарабатывать гроши? Нет! Стив Пенман был не такой. Ему требовалось много, очень много деньжищ, и он собирался заграбастать их сразу.

— Ты, Эми, говоришь о каком-то конкретном плане? Может ли это иметь отношение к тому, из-за чего его убили?

— Не знаю. Может быть, он просто трепался, но у него была идея выжать деньги из той сволочи, которая прикончила Адама Рамсея. И Стив знал, почему Рамсей был убит.

— Что? И как давно тебе все это стало известно?

Эми ничуть не разделяла волнения подруги. Она равнодушно пожала плечами:

— Не помню. Может, сто лет назад… Когда косточки Рамсея откопала твоя сестренка, я так полагаю. В тот день Стив как раз и намекнул, что знает, кто расправился с Адамом. Сперва он не желал делиться этим со мной. Ему нравилось выставляться, трепать языком, заявлять, что я по сравнению с ним — полный нуль, что ему ведома тайна, которая обогатит его, все равно как Аладдина его волшебная лампа. Ну а потом… он все же проболтался.

— Что же он тебе сказал?

— Что у Адама был нюх ищейки, что тот совал свой нос везде, чаще туда, куда не надо, и на этом погорел. Что он, Стив, побьется об заклад, что Адам вынюхал приличное дерьмо, стоящее больших денег, но для него это кончилось хуже некуда. Стив был уверен, что ему повезет больше, что он не такой дурак, как Адам.

Бонни едва удержалась, чтобы не закричать.

— Но почему, почему ты до сих пор молчала, Эми?

— Не знаю… Сначала я держала слово, данное Стиву, никому не говорить об этом. Потом, когда Стив умер, я надеялась на его благодарность за то, что я сохранила его тайну. Может быть, он на том свете все-таки будет обо мне помнить.

Бонни не знала, что ответить подруге.


— Когда лихие ребятки нашей Миранды доставят сюда Марша? — поинтересовался Тони.

— Возможно, через полчаса местный пророк будет уже здесь. Все зависит от высоты снежного покрова. — Бишоп сверился с часами. — Бюро погоды на удивление попало в точку. Буря прекратилась минута в минуту, соответственно прогнозу.

— Чем займемся, шеф? — Тони был назойлив, как не впавшая вовремя в спячку осенняя муха.

— Тем же, чем всегда.

— Составлением психологического портрета убийцы? Это как раз то, за что мы получаем жалованье, а заодно и наше хобби.

— Разве это плохо?

— Нет возражений. Согласен. Из какого пункта под условным названием «А» мы отправимся в странствование?

— Зачем он давал Линет Грейнджер наркотики? С другими он так не поступал. Возьми, к примеру, Керри Ингрэм. Она подвергалась истязаниям, оставаясь в сознании. Над ней он экспериментировал — и эмоционально, и физически. Ему были важны видимые результаты его действий.

Миранда, войдя в зал совещаний, услышала конец монолога Бишопа. Она тотчас подхватила его мысль:

— Линет не ощущала физических мучений. Она была усыплена.

Бишоп согласно кивнул:

— Да, но почему убийца пощадил ее? Возникает вопрос: если он захватил ее по ошибке и уже был не в состоянии исправить эту ошибку, как только убив девушку…

— Он маньяк, — вставил невпопад Тони, но тут же осекся под суровым взглядом босса.

— Он был рассержен, — продолжил методично Бишоп. — Не на нее, а на себя. Возможно, он понял, что пересек границы отведенного ему пространства и времени, что похищение Линет означает конец его свободной охоты на подростков.

— И в результате он загубил ее! — возмутился Тони.

— Это был акт отчаяния и прощания с прошлым.

— О боже! Наш босс, кажется, готов отпустить мерзавцу все его грехи.

— Ты не уловил сути, Тони. То, как он поступал со своими жертвами, говорит о многом. Я даже могу сказать, что наводит нас, как ракету, на цель.

— Что же?

Бишоп заставил Тони заткнуться, ударив по столу кулаком. Затем он встал и подошел к доске с составленным Тони вернисажем из жутких фотографий.

— Вглядитесь, — обратился он к Тони и Миранде. — Он не палач, он — исследователь. Пройдитесь взглядом, мыслью, ощущениями по всему этому набору снимков.

Первым отреагировал Тони:

— Он что, сбежавший из фашистского Аушвица врач, омолодившийся и снова взявшийся за прежнее?

Остроумие Тони не было оценено Бишопом.

— Тяга к познанию есть причина сумасшествия многих великих умов. Вспомни хотя бы Фауста. — Бишоп сейчас говорил, как лектор, озаренный вдохновением.

— Но пусть он ставит опыты на крысах, — пытался возразить Тони, подавляемый энергией, излучаемой дотоле спящим вулканом.

— Ему нужны люди. Он не тот человек, который хочет стоять в очереди себе подобных особей. Скучных профессоров, лаборантов, медленно делающих карьеру, он презирает. Он уже сделал себе карьеру в другой области и… задумал прыжок в неизвестное.

Тут вдохновение Бишопа как бы иссякло, перестав питаться энергией, излучаемой мозгом убийцы.

— Он стал совершать ошибки, непродуманные действия, потом впал в панику, защищая себя от надуманной угрозы. Ему сейчас плохо.

— Но он, надеюсь, не конструирует, как Франкенштейн, из похищенных органов нового монстра? — иронически осведомился Тони.

— Может быть, он и мечтал об этом, но у него нет для этого сил и средств, — серьезно откликнулся на явную подначку коллеги Бишоп.


Увидев спиритическую доску, вновь водруженную на прикроватный столик возле койки Бонни, Сет встревожился. После заверений его любимой девушки о том, что она больше никогда не займется столь опасной игрой, он не мог не прийти к выводу о чьем-то враждебном замысле все время подсовывать ей эту доску.

Но ведь Бонни не выходила из палаты. Она читала девочкам что-то очень веселое, а те громко смеялись. Сам он отсутствовал не больше пяти минут. Какая же сила управляла этой вещью, перемещая ее в пространстве?

Сет застыл в неподвижности у двери со стаканами сока в руках, за которыми был отправлен по просьбе девочек. Ни Бонни, ни девчонки не заметили, что он уже вернулся. Сет разглядывал доску, и уже знакомый ему холодок пробежал у него по спине. Кто-то вынул ее из коробки, поместил планшетку в центр доски, все было подготовлено к сеансу спиритизма.

Странно, но игрушка подманивала его заняться ею! Сету захотелось опустить пальцы на планшетку, увидеть, как она шевельнется, сдвинется с места, проверить, действительно ли мертвые способны общаться с живыми, составляя слова из букв, начертанных на доске.

Сет с трудом стряхнул с себя наваждение.

Ему бы хотелось убедить себя, что это лишь галлюцинации, вызванные нервным напряжением и бессонницей, что он на самом деле спит и видит сон, но до такого наивного самообмана унизиться он не мог. Он не спал, а бодрствовал, он лишь на пять минут покидал комнату, где оставались бодрствующие девочки вместе с Бонни, и вот… игрушка здесь, готовая к сеансу и такая манящая. И к тому же, заглушая певучий голосок Бонни, читающей вслух, в уши ему настойчиво пробивается чей-то зловещий шепот, и звук этот, исходящий из какого-то неведомого, потустороннего источника, овладевает вниманием Сета, выключая его из реально сти.

— Сет!

Он вздрогнул и очнулся.

Бонни вопросительно смотрела на него:

— Что с тобой?

— Я не хотел прерывать тебя, — объяснил он, удивившись, насколько спокойно звучит его голос.

— Очень хорошая сказка, — поддержала его Кристи.

— И Бонни хорошо читает, — сказала Джорди.

Он подошел и протянул им стаканы:

— Вот ваш заказ, юные леди.

— Спасибо.

— Мы еще не добрались до середины, — сказала Бонни с улыбкой.

— Уверен, что дальше будет еще интереснее, — улыбнулся в ответ Сет и взглянул на часы. — Отец ждет меня в холле. Пойду переговорю с ним, узнаю, как идут дела.

— О'кей, — сказала Бонни. — Мы будем все время здесь.

Поворачиваясь, чтобы уходить, Сет обратил внимание на то, что со своего места Бонни не могла видеть столик с доской. Слегка изменив направление, он на ходу схватил со стола игрушку и спрятал ее обратно в коробку. Бонни не заметила его маневра, хотя он задержался из-за него на мгновение дольше, чем следовало бы, так как руки его дрожали. Он ничуть бы не удивился, если бы эта чертова вещица или укусила его за палец, или сотворила еще что-либо похуже, например, начала скакать по комнате. Но ничего такого не произошло. Уложенная в коробку, игрушка выглядела вполне невинно и не билась там под крышкой, пока он нес ее обратно в кладовую.

— Я не стану пугать Бонни, — твердил Сет себе под нос, помещая коробку с игрушкой на полку и придавливая ее тяжелыми деревянными кубиками. — Ей достаточно выпало переживаний, чтобы еще вдобавок какая-то дурацкая доска таскалась за ней по пятам, как привидение.

Хватало уже и того, что это привидение упорно цеплялось за него. Он покинул кладовую, плотно прикрыв за собой дверь и притворившись, что не слышит ни шороха, ни шепота, который тут же возобновился за дверью.


Сэнди Линч обхватила руками чашку с горячим кофе, согревая озябшие пальцы.

— Почему меня всегда кидают на самые мерзкие задания? — обратилась она к присутствующим в дежурке коллегам без всякой надежды на сочувствие.

Карл Тирни, ожидающий, когда шериф наконец соизволит отпустить его домой, откликнулся, зевнув:

— Потому что у тебя еще молоко на губах не обсохло.

— Спасибо, ты меня утешил, — рассердилась Сэнди.

— Мы все прошли через это, малышка. — Карл снисходительно улыбнулся. — К тому же ничего уж такого мерзкого в этом задании не было. По-моему, мы справились с ним неплохо, а главное, быстро.

— Ты был за рулем, а мне пришлось сидеть рядом с Маршем и слушать всю мерзость, что он извергал, не закрывая рта.

Алекс, погруженный в изучение пожелтевших документов, стопками громоздящихся на его столе, рассеянно произнес:

— Лить помои на кого попало — этим он занимается всю жизнь.

Но Сэнди, затеявшая разговор, не пожелала выпускать его нить из своих рук. Ей хотелось оставаться в центре внимания, и она этого добилась, заявив:

— Вообще-то мне показалось, что у него в голове какой-то специальный радар по улавливанию слухов и сплетен. Вот скажите мне, к примеру, как он мог услышать в своей конуре, на окраине, черт знает за сколько миль отсюда, что сестричка шерифа подсказала нам, где искать труп Пенма-на? Я согласна с тем, что слухи, особенно сейчас, разлетаются, как искры при пожаре, но не с такой же быстротой и не в такую чертову даль. А еще вдобавок эта жуткая история про духов, в которую он уверовал.

— Обычная байка, — равнодушно отозвался Карл. — Лично я услышал ее от парня, женатого на медсестре, работающей в нашей больнице. Каждый волен болтать, что ему взбредет на ум, и в это верить. Почему бы нет?

— Почему бы нет! — возмущенно передразнила его Сэнди. — Я скажу, почему нет. Как могла эта милая девочка, сидя дома взаперти, вообще узнать про убийство?

— Говорили про гадальные карты. Еще я слышал про спиритическую игрушку.

Алекс оторвал взгляд от бумаг и наморщил лоб. Что-то ему нужно было вспомнить, что-то сказать, но мысль ускользнула, и он не смог ее перехватить.

Он так устал, что почти перестал что-либо соображать, его глаза слезились. Он натрудил их, разбирая подчас корявый почерк в полицейских протоколах. В горле першило от пыли, которой он вдоволь наглотался.

Конечно, ему так плохо от пыли.

Алекс почти не спал уже двое суток, выпил невероятное количество кофе и ничего не ел. Кофе переливалось у него в желудке, громко булькая, что заставляло коллег невольно поворачиваться к нему, а потом смущенно отводить глаза в сторону.

Лиз сказала бы ему, что он, трудясь на износ, напрашивается на то, чтобы его уложили в скором времени на больничную койку.

Нет. Нельзя вспоминать о Лиз. Надо запретить себе даже думать о ней.

Усилием воли он принудил себя вслушаться в разговор между ветераном полицейской службы и молоденькой сотрудницей.

Они уже перешли на другую тему.

— И какой смысл учиться стрелять, если я никогда не вытащу свой пистолет? — Сэнди агрессивно наскакивала на собеседника. — Я разношу и перекладываю с места на место бумажки. Я отвечаю на звонки. Я подсвечиваю фонариком докторше из ФБР, я выслушиваю злобные сплетни из уст религиозного фанатика, я даже без конца завариваю этот чертов кофе для всей компании. И после всего этого можно ли считать, что я коп? Скажи!

— Каждому надо пройти определенную школу, — миролюбиво ответил Карл. — На это требуется время. Даже шерифу вначале пришлось заниматься тем же, что и ты, когда она только поступила на службу в полицию.

— И она это делала?

— Уверен, что да. И все мы с этого начинали. Хотя я не припомню, чтобы ее выворачивало наизнанку при виде мертвого тела, как было с тобой.

— Не тела, а костей, — поправила его Сэнди обиженно. — Жутких костей с остатками кожи и… какими-то волосами, к ним налипшими. Вот что я видела. Не мертвеца, а кости. И не тебе меня упрекать. Все знают, что, когда ты их нашел, тебе тоже стало плохо.

— Это клевета.

— А если правда?

— Ни крупицы правды. Сплошной треп.


Алекс опять отключился, удивляясь, что могло привлечь его внимание в подобной перепалке. Может, что-то сказанное в начале разговора? Углубившись в старые, почти древние протоколы, он попытался заставить себя вникать в их смысл. Окружающее вновь перестало для него существовать — и люди, входящие в комнату и выходящие из нее, и их реплики, и телефонные звонки.

Как долго он сможет прожить в этом убаюкивающем тумане?

И нужно ли ему продолжать жить, если Лиз уже нет рядом?


— Это позор! Возмутительное надругательство над личностью! Унижение человеческого достоинства! — выступал Джастин Марш.

— Это лишь просто беседа, — старалась внушить ему Миранда. — Таков заведенный порядок, Джастин. Мы должны побеседовать.

— Порядок? — вскинулся Марш. — Вы послали за мной патрульную машину, шериф! Вы приказали вооруженным до зубов головорезам учинить надо мной насилие и забрать меня из дома на глазах у потрясенного этим беззаконием семейства.

Миранда подумала, что Сэнди Линч и Карл Тирни вряд ли вели себя как головорезы, а семейство в лице одной Селены скорее недоумевало, чем было потрясено происходящим.

Но вслух Миранда лишь произнесла:

— Тебя не забирали, Джастин. Тебя вежливо попросили проехать с ними сюда, в департамент полиции, чтобы мы смогли кое-что вместе обсудить.

— А я хотел бы кое-что обсудить со своим адвокатом, — заявил Марш.

— Давай вызывай его. Пожалуйста. — Миранда прекрасно знала, что Билл Деннисон тут же по телефону даст Маршу совет не валять дурака и отвечать на вопросы.

Джастин тоже это знал, судя по злобному, но несколько растерянному взгляду, которым он одарил Миранду.

— Я подам в суд на тебя и на весь твой департамент. Допрашивать меня, как обыкновенного преступника! Да еще агент ФБР будет угрожающе дышать мне в затылок!

Так как Бишоп в этот момент действительно пересекал приемную за спиной у Марша, Миранда невольно улыбнулась.

«Может, мне стоит выхватить пистолет и наставить на него? Получится забавно, не правда ли?» — предложение Бишопа было передано ей телепатически.

«Не искушай меня. А то я и вправду соглашусь», — отправила она мысленно ответ и вновь занялась Маршем.

— Пойми, Джастин, последние две недели выдались хуже некуда, да еще к ним добавилась снежная буря. Суший кошмар. У меня голова идет кругом. Зверски убиты четверо подростков и женщина, которую все, и я в том числе, уважали и любили. Мой долг — докопаться до сути дела, как бы это ни было тяжело, и ничто меня не остановит.

— Зло поселилось в городе. Я предупреждал…

— Так вот и объясни тогда, каким образом твоя Библия очутилась на ночном столике убитой Лиз Хэллоуэл.

Джастин побледнел, затем налился багровой краской.

— Возле ее кровати? Шериф, неужели вы намекаете на то, что мои отношения с Элизабет носили недозволенный характер?

Миранда подавила в себе желание обреченно вздохнуть. Тупость Марша могла привести в бешенство самого кроткого и терпеливого собеседника.

— Я только хочу знать, почему она приняла свой мученический конец с твоей Библией под рукой.

— Понятия не имею, — упрямо набычился он.

— В таком случае скажи: когда и где ты ее посеял?

— Я ее не терял.

Миранда иронически вскинула бровь. Снова покраснев, Джастин признался:

— Буран доставил мне много хлопот. Как и всем, разумеется. На несколько часов мы лишились электричества, а следовательно, и света, и тепла. Я был занят разведением огня, поиском дров… ну и прочими вещами. Я не вспоминал о Библии, пока ты не показала мне ее здесь.

— Но все-таки припомни, когда и где ты в последний раз держал ее у себя под мышкой или в руках?

Джастин хмуро посмотрел на Миранду, по-прежнему настроенный враждебно, но уже проявляя некоторую заинтересованность в затронутой теме.

— Возможно… я так думаю… в кофейне у Элизабет. Но это было еще до бурана. Должно быть, я оставил Библию там.

— В субботу вечером?

— Да.

— Как долго ты там пробыл?

— Не так долго. С полчаса, может быть, чуть дольше. Где-то около четверти десятого я оттуда ушел.

— А после?

— Я отправился домой, разумеется. Снег уже повалил.

— А когда ты появился дома?

— Наверное, в десять. Я нигде не задерживался по дороге. Я знал, что Селена будет волноваться.

Можно было не сомневаться, что Селена подтвердит все сказанное Джастином. Миранда толкнула через стол в направлении Джастина блокнот и карандаш.

— Не сочти за труд вспомнить и записать всех, кого ты видел и с кем говорил в кофейне в тот вечер.

Он повертел в руках карандаш, по-прежнему хмурясь.

— Вы не подозреваете меня в убийстве Элизабет?

— А ты не убивал ее? — вежливо осведомилась Миранда.

— Конечно, нет!

— Тогда почему мы будем подозревать тебя?

— Вы доставили меня сюда, чтобы…

— Я попросила доставить тебя сюда, чтобы расспросить про твою Библию. Мы должны проверить все детали, вплоть до мелочей. Не мне объяснять тебе, образованному человеку, специфику нашей работы. Твоя Библия найдена на месте преступления, как она там оказалась — непонятно, и мы хотим найти этому разумное объяснение. Список всех тех, кто был рядом в тот вечер в кофейне и мог прихватить забытую тобой Библию, несомненно, очень поможет нам в расследовании. Заранее благодарю тебя, Джастин, за сотрудничество.

Некоторое время он изумленно смотрел на нее, беззвучно шевеля губами, потом пробормотал:

— Конечно, конечно. Рад содействовать…

Джастин склонился над блокнотом.

«Тебе следует уйти в политики, — получила она телепатическое послание от Бишопа. — Вразумить такого осла и так быстро — для этого нужен особый талант».

«Как видишь, он у меня есть. А в политике я уже давно», — без всякой иронии восприняла его одобрение Миранда.

«О, да! Каждый шериф жарится на политической сковородке, таков его удел».

Бишоп явно был настроен бодро. Возможно, лицезрение укрощенного праведника натолкнуло его на какую-то догадку.

Он кашлянул за спиной вздрогнувшего от неожиданности Марша и громко произнес:

— Не возражаете, многоуважаемый мистер Марш, если я задам вам один вопрос?

— Я не в силах помешать вам, — мрачно откликнулся Джастин.

Миранда вспомнила, как Бишоп на днях лихо разделал проповедника цитатами из Библии, и опасалась, что Марш, с его уязвленным самолюбием, ввяжется в конфликт с Бишопом и из-за этого все ее старания пойдут насмарку.

Между тем Бишоп сделал серьезное лицо и обратился к Маршу предельно уважительно:

— Вы неоднократно предупреждали нас, что зло нашло себе убежище в Гладстоуне. Следует ли это понимать как ваше общее ощущение или вы можете указать на что-то конкретное?

— Вам мало того, что погибают люди? — огрызнулся Марш.

— Это понятно, Джастин, — вмешалась Миранда осторожно. — Но есть ли еще какие-то проявления зла, кроме убийств, чьи-то нехорошие деяния или таинственные происшествия, в которых замешана чья-то злая воля? Ведь зло многолико и, как ты говоришь, рассеяно повсюду. Мы пытаемся остановить, уничтожить его. Твоя помощь в этом деле была бы для нас неоценима. Если бы ты дал нам толчок, направил нас на путь, который, как тебе самому кажется, может привести к цели! Пускай дорога эта будет окольной, долгой и трудной, но надо же сделать хоть первый шаг.

Марш, казалось, не слушал ее. Он старательно выписывал на странице блокнота столбец из фамилий, вкладывая в это занятие всю накипевшую в нем злобу. Однако он, как бы между прочим, бросил небрежно:

— Почему бы вам не поинтересоваться, кто прибрал к рукам машину Адама Рамсея?


Глава 19


Услышать такой совет из уст проповедника было столь неожиданно, что Миранда растерялась.

— На имя Рамсея не зарегистрировано никакой машины, — заявила она после нескольких секунд молчания.

— Это не значит, что ее у него не было. — Джастин посмотрел на шерифа с усмешкой. — Семнадцатилетние юнцы, возможно, и не имеют по закону права обладать собственным автомобилем, но не рассчитывайте, что они будут дожидаться вашего разрешения. Я так думаю, что его папаша зарегистрировал авто на свое имя.

— Мать Адама категорически отрицала наличие у мальчика машины. Поэтому мы ее и не искали.

— У Джулии Рамсей ума не хватит вырастить щенка, а уж воспитать сына и проследить за ним — тем более.

— Как ты узнал про машину?

— Я торговал ими, если помнишь. Это был мой бизнес. Я их примечаю, я их запоминаю. У него был зеленый «Мустанг-89».

Миранда переглянулась с Бишопом. Тот задал вопрос:

— Почему вы придаете такую важность машине?

— Потому что она пропала, канула в Лету, с концами. И еще потому, что, когда бы я ни увидел этого парня в машине, мне каждый раз казалось, что есть в нем какое-то лукавство, двуличие, пронырливость. Я сам вырастил двоих парней и, поверьте, знаю мальчишечьи повадки. У Адама Рамсея прямо на лице было написано, что он готов вляпаться в какую-нибудь гадость и что добром это для него не кончится.

— А что еше? Я имею в виду что-то более определенное.

Джастин взмахом руки подтолкнул к ней раскрытый блокнот.

— Если вы ищете что-то определенное, то, надеюсь, вы найдете это здесь. Имеющий глаза да увидит с божьей помощью.

Он встал.

— Я так полагаю, что могу идти?

Миранда нажала на кнопку селектора внутренней связи.

— Нам требуется уточнить еще некоторые детали. Я бы попросила тебя немного подождать в одном из наших кабинетов.

— То есть в камере. — Марш мрачно кивнул головой.

— Я сказала, в одном из кабинетов. Не истолковывай мои слова превратно, Джастин. Карл, — обратилась она к вошедшему полицейскому, — добудь для нашего гостя чашку кофе и еще что-нибудь, чего он пожелает, и проводи его туда, где он сможет скоротать время с комфортом. До встречи, Джастин.

Марш горько усмехнулся, пожал плечами, но покорно поплелся впереди наступающего ему на пятки плечистого ветерана.

— Меня больше всего удивило то, что он воспитал двух сыновей, — заметил Бишоп.

— Оба парня поспешили смыться из отцовского дома, как только появилась возможность, и это их спасло. Я слышала, что они нормально устроились там, где не слышен голос их папаши, — сухо ответила Миранда Бишопу.

— Меня это не удивляет. — Бишоп улыбнулся. — Удивляет другое: почему ты не дала выход своим эмоциям и не сунула этого говорливого спасителя человечества за решетку?

— Во-первых, он возомнил бы себя мучеником. Во-вторых, я бы смогла продержать его там всего лишь двадцать четыре часа без предъявления обвинений. И, выйдя на свободу, он не замедлил бы раззвонить на всю округу о снятии с него всех подозрений и о нашей ошибке, а убийца тогда поймет, что приманка не сработала в полной мере и мы будем копать дальше.

— Прежде чем до убийцы это дойдет, нам надо бы заранее позаботиться о безопасности Бонни. Больница — вряд ли самое привлекательное место для девушки ее возраста.

— Пусть ей там скучно, но зато безопасно, — решительно заявила Миранда, но на самом деле в глубине сознания ее тревога за Бонни все росла.

Маньяк уже не ищет новых жертв для удовлетворения своих безумных желаний. Так предположил Бишоп, и Миранда была с ним согласна. Убийца расчищает пространство вокруг себя, чтобы никто не пробрался в эту очищенную зону, тем более используя мозг медиума. Миранда могла добавить к защитным доспехам Бонни и свой тонкий покров телепатической брони, но материальное орудие убийства всегда может проникнуть в тело, если его направляют рука и мозг, неподвластные мысленным излучениям ни сестер, ни Бишопа, который уже начал сомневаться в универсальности своего дара.

Миранде передавалась его растерянность, подобная ознобу, пробегающему по телу от внезапно явившегося и тут же исчезнувшего страшного видения.

Они прошли бок о бок по коридору полицейского участка, направляясь в конференц-зал, где в очередной раз смогли лицезреть организованную Тони жуткую выставку — итог их пока безрезультатной деятельности. На ходу Бишоп нарушил тревожное молчание:

— Все же стоит поинтересоваться этой машиной, если проповедник не солгал просто из злобы. Как скоро мы сможем узнать, зарегистрировал ли отец Рамсея автомобиль на свое имя. а затем сплавил ли его сыну?

— С помощью сети ФБР проверка займет считанные минуты, если на вас там, в конторе в Куантико, уже не махнули рукой. Меня занимает другое… Странно, что никто из опрошенных горожан ни разу не упоминал о машине. Да и мне в голову не пришло задавать им такой вопрос. Вероятно, полгорода были свидетелями, как Адам Рамсей на ней раскатывает. Но раз нет четко поставленного вопроса, то и не получишь, соответственно, определенного ответа. Еще один урок на будущее и плохая отметка в моем экзаменационном листе.

— Ты же говорила, что мать убитого отрицала наличие у него машины.

— Каждое слово такой личности, как она, надо было трижды перепроверить. Я этого не сделала… О боже!

Миранда так резко притормозила, что Бишоп оказался далеко впереди нее.

— Только его нам сейчас не хватало… Кто бы его побыстрее отправил отсюда к чертям собачьим?

Мэр Гладстоуна возник в вестибюле неожиданно, словно принесенный с улицы порывом ветра.

— Что тебе здесь понадобилось, Джон? — весьма неласково встретила его Миранда.

Макбрайд тяжко вздохнул:

— А как ты думаешь? Джастин позвонил мне тотчас, как только твои люди начали ломиться в дверь его неприкосновенного жилища.

Миранда переглянулась с Бишопом.

— Теперь понимаю, почему он не воспользовался предложением позвонить адвокату. У Джастина уже была на подходе тяжелая артиллерия.

— Но ты управилась с ним быстрее, чем он рассчитывал. Поздравляю, — сказал Бишоп.

— О чем вы тут толкуете? — раздраженно спросил Макбрайд. — Где Джастин? Вы его арестовали?

— Он не арестован, а приглашен для беседы по поводу улики, указывающей на него в деле об убийстве, — спокойно объяснила Миранда.

— Улики? Какой улики?

— Джон, ты прекрасно знаешь все правила. Это тайна следствия. Хочешь что-либо узнать, поговори сам с Джастином. Он здесь, пьет кофе, и никто не прижигал ему язык каленым железом.

— Нет уж, засорять уши его болтовней — себе дороже, — поспешно отступил Макбрайд. — Я бы вообще не заявился сюда к вам, если бы мне было не по пути. Город считает, что его мэр должен находиться в мэрии в такое тяжелое время. Вот я и становлюсь на пост возле звездно-полосатого флага. Но как все ужасно… Лиз убита. Я не могу поверить… И уж, конечно, не этого дурачка Джастина вы подозреваете в убийстве?

— Мы исследуем все возможные версии, Джон. За это мне и моим сотрудникам платят жалованье. Я рада, что ты заглянул сюда и увидел, что мы все на месте и заняты работой. Ты избавил меня от обязанности дозваниваться тебе самой и докладывать о положении дел.

Миранда мельком заглянула в раскрытый блокнот, оставленный Джастином, с накорябанным там длинным списком фамилий.

— Ты был в субботу вечером в кофейне у Лиз?

— Заглянул туда на несколько минут.

— А тебе не попадалась на глаза потрепанная Библия Джастина?

Макбрайд был озадачен:

— Его Библия? Она всегда с ним. Он без нее как без штанов. Мы уже все привыкли…

Бишоп вставил свое слово:

— Точно так говорят все свидетели.

— Свидетели чего? — насторожился Макбрайд.

— Свидетели исчезновения Библии.

— А куда подавалась эта засаленная, истрепанная книга?

— И мы задаемся этим вопросом, — сказал Бишоп. — А вы?

— Я — нет. У меня свои дела, у вас — свои. Только с небольшой разницей: я не могу остановить стихийную напасть — снежный буран, а вы покамест не смогли остановить руку…

— Не продолжайте, господин мэр. Я полностью с вами согласен. — Бишоп чуть ли не согнулся пополам, склоняясь в поклоне. — Только не слишком обрушивайтесь с критикой на вашего шерифа.

Макбрайд обратил свой взгляд на Миранду:

— Рэнди, неужели ты нуждаешься в защите, да еще кого-то постороннего? Мы в одной команде, не правда ли? Удели мне минуту для разговора с глазу на глаз без всевидящего ока ФБР.

Двое мужчин — Бишоп и Макбрайд — встретились взглядами и улыбнулись друг другу.

— У каждого из нас есть определенные преимущества, — сказал Бишоп.

— Не знаю, на что вы намекаете, кроме того, что я волей избирателей должен контролировать действия своего шерифа. Федеральное правительство, да и ваша контора должны быть благодарны, что мы их содержим на наши налоги.

— И должны не выпячивать себя, — вставил Бишоп.

— Вы ухватили на лету мою мысль, — согласился Макбрайд и, дождавшись, когда Бишоп удалится на расстояние вне предела слышимости, спросил: — Как ты справляешься с ситуацией, Рэнди? — В его голосе звучала искренняя тревога. — Мы так давно не общались…

Миранда ощутила, что Бишоп опутал ее своей мысленной «паутиной» и подслушивает то, что не предназначалось для его ушей. Она была предельно искренна, чиста в мыслях.

— Я рада, что мы друзья, Макбрайд.

— Лишь друзья?

— А ты надеялся на иные отношения?

— Я ждал много лет…

— За это время ничего не изменилось.

Его плечи поникли.

— У тебя и у меня есть своя работа — скучная, но необходимая. В самый решительный момент мы расстаемся. Каждый из нас возвращается к своим бумагам, к своему рабочему столу.

— Вот как раз этого я и желала бы, Джон, — сказала Миранда, чувствуя, что она не отвязывает, а отрубает концы, отправляя лодку в свободное плавание. Но чаще всего вода вновь возвращает надоевшую посудину к причалу, тем более в таком тихом пруду, как Гладстоун.

— Кто он? — спросил Бишоп.

— К чему этот вопрос? Он наш мэр и мой начальник, — рассерженно ответила Миранда.

— А еще?

— Все восемь лет, что я живу здесь, он дружит со мной.

— «Дружит» — понятие расплывчатое.

Миранда уже была готова резко поставить Бишопа на место, но тут вмешался Тони с экстренным сообщением.

— Так оно и есть! Подтвердилось! — провозгласил он, оторвав ухо от телефонной трубки. — Зеленый «Мустанг-89» зарегистрирован на имя Сэма Рамсея, дядюшки Адама. Проживает в этом штате, но где-то в чертовой глуши. Его как владельца машины можно вызвать для опознания.


Сэм Рамсей, однако, не имел понятия о том, куда подевался автомобиль, который он зарегистрировал на свое имя полгода назад, чтобы сделать приятное своему племяннику. Он охотно в этом признался.

— Мальчик так хотел раскатывать на машине. А его отец заплатил за страховку, организовал техосмотр, ну и сделал все, что положено. Я немножко засомневался, не рановато ли парнишке садиться за руль, но уж больно Адам настаивал. — Сэм Рамсей шумно закашлялся, так что в трубке затрещало, и продолжил: — Я загляну к вам, когда наведаюсь в Гладстоун на похороны.

Он сделал паузу и произнес печально:

— Уж не знаю, что вы там сможете положить в гроб. До нашей глубинки и то донеслись слухи. Но машина все-таки вещь, и чего-то она стоит. Перегонять ее сюда обойдется дороже, лучше бы ее продать на месте. Джулии она не нужна, а кое-какие деньги мне не помешают. Отец Адама звонил из Флориды и сказал, что ни на что не претендует. Это был его подарок сыну, и теперь он умывает руки. Такой вот чистюля!

На этом и без того плохая телефонная связь прервалась.

— Очевидно, Адам не держал машину возле дома, — сделал вывод Тони.

— Конечно. Джулия выцарапала бы сыночку глаза, если бы узнала. Для нее он всегда оставался несмышленым малышом. Пьяная, не пьяная, все равно она пеклась о своем сыне.

— Значит, он ставил машину в гараже кого-то из своих приятелей. С кем он дружил?

— Трудно сказать, с кем он был более близок. Пожалуй, со Стивом… — Миранда задумалась.

— Стивом Пенманом?

— Да. Их дома по соседству. Не совсем рядом, но близко.

Тони торжественно объявил:

— Вот и первое звено в цепочке, объединяющей две жертвы!

— Звони отцу Пенмана, — приказал Бишоп. — Выведай, что ему известно о зеленом «Мустанге».

— Будет сделано. — Тони, явно обрадованный конкретным, а не расплывчатым, как бывало прежде, заданием шефа, взялся за еще теплую трубку телефона.

И еще он был рад, что Бишоп и Миранда выступают наконец единым фронтом. Когда кто-то из этой окруженной одной общей аурой парочки произносил какую-либо фразу, то это вовсе не являлось началом разговора, а, наоборот, его завершением.

— Вы, ребята, как-то уж слишком увлеклись и обходите меня стороной, — высказал свою обиду Тони. — В вашей компании я чувствую себя слепым и глухим.

— Он прав и не без оснований ревнует меня к тебе. Нельзя подвергать его дискриминации, — наполовину всерьез воспринял заявление своего сотрудника Бишоп. Но лишь наполовину, потому что, читая мысли Тони, он знал, как тот радуется воцарившейся в их команде мирной атмосфере.

— Что ж, перенесем наши переговоры в общедоступный диапазон, — улыбнулась Миранда. — Извини нас, Тони.

Но Тони уже вновь прильнул к телефонной трубке.

— Мистер Пенман? С вами говорит агент Харт. Простите, что я обеспокоил вас повторно. Я уже высказывал вам свои соболезнования, но…

Тони был занят разговором по телефону, а Миранда с Бишопом — обменом мыслями.

«Значит, у Адама все-таки была машина? Как давно?»

«Если его дядюшка не соврал, то парень пользовался ею пару месяцев, вплоть до своего исчезновения».

Миранда окинула взглядом стенд, на котором было вывешено все, что имело отношение к убийствам в Гладстоуне.

«Нарушений, зафиксированных дорожной полицией, штрафов и замечаний за неправильную парковку не было». Миранда не спрашивала, а констатировала факт.

«Тони все проверил. Парень или был очень аккуратен, или ему везло. Поэтому и машина его оказалась как бы „невидимкой“.

Мысль Миранды вдруг вернулась к Алексу.

— Алекс что-либо откопал? — спросила она.

— Он добрался до 1987 года. Судя по протоколам, в округе пропало двадцать девять подростков.

— Немало.

— Но раздели это число на тринадцать прошедших лет. В среднем по два в год. И учти, что Гладстоун еще недавно был перевалочным пунктом для всяких странников и бродяг. Любой статистике в данном случае нельзя доверять, тем более не занесенной в компьютер, а хранящейся в бумажной форме, из-за чего Алекс сейчас так и мучается.

— Но мы должны продраться сквозь эти цифры и увидеть… — Сказав это, Миранда невольно потянулась рукой к затылку. Ее мозг будто кто-то зажал в тиски, причиняя невыносимую боль.

Бишоп встревоженно смотрел на нее. Ее боль, пусть и ослабленная, немедленно передалась и ему.

— Подождем с нашим видением, — сказал он. — Давай спокойно порассуждаем. Раньше нашему убийце предоставлялась свобода действий — убивать и избавляться от тел своих жертв. Через Гладстоун катил бурный людской поток, никто никого не замечал, и никому не было дела до того, что кто-то вторично не позавтракал в закусочной. Может, парень предпочел перекусить по дороге в Нэшвилл или запасся впрок гамбургерами? Но когда шоссе обошло Глад-стоун, тут для убийцы поле деятельности сузилось. Он был вынужден убивать местных ребят, которых он знал и которые знали его. Согласись, что тут наступила новая фаза. Не пора бы ему теперь остановиться, переждать в тиши в своем логове? Ведь они — эти ребята и девочки — здоровались с ним при встрече, улыбались ему… Впрочем, не каждый или каждая из его будущих жертв… Кто-то представлял для него угрозу. И с этого начался новый этап в его деятельности.

— Первым из местных пострадал Адам Рамсей.

— Ваш чокнутый проповедник дал ему, однако, точную оценку. Рамсей был проныра. И мечтал о большем, чем он мог получить в жалком пуританском Гладстоуне. Я уверен, что убийство Адама Рамсея как раз и есть та первая стрелка, которая указывает, где нам искать мотивы преступления и сопутствующих действий. Да, Адам был первым из местных, кого он «почтил» своим вниманием. На это была, как я считаю, весомая причина.

— Шантаж?

— Почему бы и нет? И свою злобу убийца вылил на жертву в полной мере. С другими он так не поступал. Адам Рамсей раздразнил его, и убийца отплатил ему сторицей. Он его пытал до такого предела, когда уже никакая человеческая воля не выдержит, но перебрал лишку, не узнал главного и рассердился на свою жертву и на самого себя.

Миранда возразила, не очень убежденно, а лишь для того, чтобы подтолкнуть Бишопа к дальнейшим рассуждениям:

— Мы до сих пор не уловили принцип, по которому он выбирал свои жертвы. Может, он все-таки схватил Адама по ошибке, а потом испугался последствий?

— И такое возможно. Есть некоторые доказательства того, что он удерживал Адама у себя в плену дольше, чем других, и пытал его гораздо более жестоко, используя самые зверские средства. Старение костей указывает на это. Вероятно, он желал наказать жертву, причинить ей страдания, отомстить за что-то, чего не наблюдалось в других случаях. Шарон отметила это в своих отчетах.

— Да, Шарон это отметила, а я внимательно изучила ее отчеты, — не удержалась от резкой реплики Миранда. — Вы оба, Шарон и ты, настаиваете на версии, что убийца домогался сведений от Адама?

— Да.

— Но убийца не получил, что хотел?

— Вероятно, нет. И он остался в подвешенном состоянии. К его мнению о себе как о сверхчеловеке, прикрытом надежной броней, примешивается страх, что его могут разоблачить.

— Стив Пенман затесался в эту страшную игру?

— Возможно, что-то он знал и представлял опасность для убийцы.

— А девочки? Зачем ему потребовалась, например, Линет?

— Чудовище не могло остановиться — это во-первых, а во-вторых, он прятал главное убийство среди прочих. Где лучше спрятать упавший лист, как не в лесу в листопад. Он жалел девочек, но не мог остановиться. Со Стивом, который представлял для него конкретную угрозу, он справился по-быстрому, а Лиз, бедная мисс Хэллоуэл… Я думаю, что тут он просто запаниковал.

В этот момент Тони положил трубку и доложил:

— Мистер Пенман клянется, что никогда и ни разу Адам Рамсей не ставил машину в его гараж и не парковал ее возле его дома. Вам достаточно его заверений?

— Вполне, — согласилась Миранда. — Мистер Пенман настолько печется о своей репутации, что даже странные обстоятельства смерти его сына не вынудят его солгать властям.

— Так в какую же дыру провалился зеленый «Мустанг»?

— В ту, где семейство Рамсея имеет земельную собственность — участок в лесу с деревянным сараем и двумя грядками, где иногда дает урожай свекла. Мамочка похвально отозвалась о своем покойном сыне: он, мол, ухаживал там за грядками.

— О боже, как глупы эти юнцы, что идут нам на смену! — хлопнул себя по лбу Тони. — Стив знал кое-что, решил свое знание продать задорого и поплатился за это.

— Соблазн подстерегает нас везде, даже в райском саду. — Бишоп мрачно готовился к вылазке в холод и снег, ощупывая под курткой оружие.


Бонни вышла из палаты Эми и плотно затворила за собой дверь.

— Она опять уснула? — спросил Сет, не отпускавший теперь Бонни от себя ни на шаг.

— Слава богу, да. Визит матери был для нее страшным испытанием.

— А для тебя?

— Лучше бы я не видела и не слышала, о чем они говорили! Я провела там всего пару минут, раз уж Эми попросила меня побыть с ней, но больше выдержать не смогла.

— Поэтому я и не приставал к тебе с расспросами, когда ты выскочила оттуда как пробка. Я не знал, кому больше нужно успокоительное — тебе или Эми.

— Ладно, давай забудем об этом. Хорошо бы высунуться наружу и подышать свежим воздухом.

— Миранда звонила…

— И что?

— Она высылает за тобой броневик и двух полицейских с пулеметами. Считает, что тебе лучше побыть там, в участке, у нее под боком. Я сказал, что готов тоже провести ночь рядом с тобой за решеткой. Она засмеялась и согласилась.

— Отлично!

— А пока я обещал, что мы никому не откроем дверь больницы, не проверив документы. Ты — словно принцесса в замке, а я — стерегущий тебя дракон.

— Но очень милый дракон, — улыбнулась Бонни.


Машина оказалась там, где они и предполагали. Миранда, Бишоп и Тони внимательно исследовали снежный покров вокруг одинокого строения и убедились, что никто не пробирался сюда после того, как начался снегопад. Со всеми предосторожностями, ступая след в след, они проторили путь к сараю, откинули снег и раздвинули двери.

Зеленый «Мустанг-89» будто бы ждал их появления. Несколько минут они ощупывали, осматривали его — и обычным, и телепатическим зрением. Тони, одному из троицы, представилась возможность испытать на деле свой дар, но он в досаде махнул рукой.

— Пустота. Немного пролитой крови, но, наверное, парень поймал и прирезал здесь парочку кроликов.

— А само это помещение говорит тебе о чем-нибудь? — осведомилась Миранда.

Тони напрягся, посмотрел на Миранду, а потом на Бишопа.

— Нет. Только кровь, но очень давняя. Ведь в таком амбаре вполне могли резать скот.

Очень осторожно они обследовали машину, как бы оглаживая ее светом фонариков. Со стороны это походило на замедленную пляску шаманов вокруг священного предмета.

Решившись первой распахнуть незапертую дверцу, Миранда предварительно спросила у коллег:

— Если Стив что-то нашел здесь, то есть ли вероятность, что это здесь и осталось?

Бишоп и Тони переглянулись, и оба неопределенно пожали плечами. Все промерзлое пространство источало лишь холод, но ни следа эмоций от недавнего пребывания здесь живого существа.

— Убийца не заглядывал сюда. Ему дважды не повезло. Рамсей умер, не выдав ему своей тайны, а со Стивом он слишком поторопился, прикончив здорового парня первым же ударом.

— Ты права, — согласился Бишоп. — Иначе мы бы ощутили хоть какие-то отпечатки его ярости, а здесь глухо.

Он уселся на переднее сиденье и начал обследовать содержимое «бардачка». Ни один предмет из привычного набора не подавал никаких мысленных сигналов.

— Как мы выведем ее отсюда? Ключей нет. Брать на буксир? — озадаченно спросила Миранда.

— Шериф, вы недооцениваете подготовку агентов ФБР! — притворился уязвленным Тони. — Для нас первое испытание при приеме на работу — завести любую машину без ключей. Я выведу ее из гаража, как только получу от вас приказ.

— О'кей, — кивнула Миранда и продолжила осмотр.

Тони потребовалась секунда, чтобы вскрыть багажник. Там обнаружилась запаска с потертой покрышкой, монтировка, пластиковая бутыль с водой для радиатора и два джутовых мешка, чем-то набитых.

— Пусть в них только не окажутся сушеные конечности. Ради бога, не надо! — Тони попятился, изобразив на лице ужас.

— Нет, — в один голос произнесли Миранда и Бишоп, затем Миранда добавила: — Но кое-что интересное мы нашли.

Лучи трех фонарей уперлись в мешки. Бишоп наклонился и, соблюдая все меры предосторожности, развязал бечевку, стягивающую один из мешков.

Их взору предстали две трехлитровые стеклянные банки, в которых рачительные огородники обычно консервируют овощи. Поперек плотно пригнанных жестяных крышек были приклеены полоски бумаги с написанной на каждой шариковой ручкой датой — «июнь, 16, 1985».

Бишоп осторожно извлек одну банку из мешка, чтобы его коллеги смогли рассмотреть, что там внутри. Банка почти до краев была заполнено чем-то, что выглядело как желе: темное, густое, почти черного цвета. Но когда банка чуть колыхнулась, жидкость внутри ее тоже пришла в движение, на мгновение выдав тайну своего содержимого. И те предметы, что промелькнули в жидкости, резко контрастировали по цвету с тьмой, которая их скрывала!

Бишоп чуть повернул банку, и предметы слегка переместились, открылись более зримо, и их стало возможно распознать.

— О боже!.. — онемевшими губами прошептала Миранда. — Человеческие глаза! Коллекция глаз!

За ее спиной Тони нервно хмыкнул.

— В этом случае я бы предпочел лучше увидеть косточки или маринованные кишки… Господи, пошли нам зрелище уж не такое…

Бишоп резко оборвал его треп:

— Будь осторожен, когда что-либо вымаливаешь свыше. Там, наверху, могут понять тебя неправильно и послать еще большую напасть.

Они были готовы увидеть еще нечто ужасное, но во втором мешке обнаружились вещи достаточно скучные — старая коробка из-под сигар с пригоршней золы непонятного происхождения внутри, изрядно проржавевшие наручники и складной нож.

Тони тут же сделал вывод:

— Не думаю, что эти вещички — собственность убиенного Адама Рамсея. Несомненно, парень выкрал ее у истинного владельца. Нам, как благородным служителям закона, надо поскорее выяснить, кто владелец, вернуть ему украденное и выслушать от него благодарность.

Остроты Тони повисли в воздухе, не получив отклика.

Миранда коснулась пальцем бумажной ленты, наклеенной на крышку банки.

— 1985 год. Тогда Адаму было всего три года.

Бишоп больше внимания обратил на нож.

— Уверен, что Шарон вытащит из этой штуки многое. Но и сейчас могу сказать точно — их продают в хозяйственных магазинах и даже в аптеках. Особенно в маленьких городах.

Миранда подхватила его мысль:

— Стив Пенман зашел в аптеку перед своим исчезновением.

— Пусть люди о нем вспомнят, — грозно заявил Бишоп. — Если у них отшибло память, я запрошу в Куантико детектор лжи.


Глава 20


Комната отдыха в полицейском участке не очень-то соответствовала своему названию — такой вывод сразу же сделала Бонни. В вытянутом в длину помещении были установлены раскладушки, на которых вперемежку похрапывали особы женского и мужского пола в полицейской форме, кто-то вскакивал по сигналу пейджера у пояса, сталкиваясь с теми, кто шастал мимо коек туда-сюда с озабоченным видом.

Это было совсем не то место, где Бонни могла расслабиться и действительно отдохнуть. В таком скоплении людей она почему-то испытывала щемящее чувство одиночества. Сет едва добрался до раскладушки с матрацем и тут же уснул. Почти двое суток он, видимо, не смыкал глаз, пребывая в нервном напряжении, и теперь это сказывалось.

Все ждали возвращения Рэнди, Бишопа и Тони. Их экстренный отъезд куда-то в заснеженную даль пробудил у сотрудников надежду на то, что открылось что-то новое в затянувшемся и страшном деле, которое наряду с пургой потрясло дотоле тихий Гладстоун.

Бонни боялась встречи с Бишопом. Ее детские воспоминания об этом человеке, его манера вести разговор и одновременно прокрадываться в твой мозг — все это в совокупности не сулило ей никаких приятных ощущений.

Она, словно путешественница, занялась исследованием пространства, которое подвластно ее сестре, где люди отзываются о Миранде с уважением, а некоторые, как показалось Бонни, даже с трепетом. Бонни понравилась дежурка, в которую она заглянула. Там пахло крепким кофе и полицейские не храпели, как тюлени на лежбище, а при первом звонке хватались за телефонные трубки, и у каждого был сосредоточенный, деловой вид.

Затем она проследовала мимо анфилады пустующих комнатушек с маленькими зарешеченными окошками в дверях. Лишь одна была занята. Там пребывал мрачный Джастин Марш. Он рассматривал газету трехдневной давности и нервно постукивал ботинком по полу. Кофе его был уже выпит, бутерброды, предоставленные ему за счет бюджета графства, съедены, и ни крошки не осталось на пластмассовой тарелке.

«Завязывать с ним беседу не стоит», — подумала Бонни и была права.

На нее пахнуло холодом — в конце коридора был выход на стоянку, где парковались свободные от дежурства полицейские джипы. Сейчас на месте были только два в связи с тревожной обстановкой. Какое-то движение в сумрачном пространстве коридора заставило Бонни насторожиться. Она сделала шаг вперед.

И тьма обрушилась на нее.


— Я не могу в это поверить, — бормотал Алекс, отряхиваясь от сна и от своих навязчивых видений. — Он похитил ее отсюда у всех нас на глазах!

Сет, самый молодой из собравшихся в кабинете, был настолько подавлен сознанием своей вины, что не решался поднять глаз.

Тони попытался разрядить обстановку:

— Обвинить в ротозействе и наказать надо три дюжины полицейских. Но вряд ли Верховный суд штата одобрит такое решение. Поэтому не будем искать виноватых. Надо быстро поймать того, кто ее похитил.

— Прежде чем он убьет Бонни, — спокойно произнесла Миранда, и это спокойствие в ее голосе испугало всех, кто ее слышал. Она взглянула на Бишопа, и тот понял, что она ждет от него решения проблемы.

Он положил руку на плечо Миранды, и она ощутила тяжесть его прикосновения.

— В нашем распоряжении не так много времени, но я считаю, что его хватит, — словно диктуя, медленно чеканил фразы Бишоп. — Я сомневаюсь, что он убил Бонни сразу — ошибка, совершенная со Стивом Пенманом и с Лиз Хэллоуэл, послужит ему уроком: не надо слишком торопиться. Он испугался привидений? Но любой, даже самый разумный, человек иногда поддается искушению уверовать в потусторонние силы.

Алекс тут же вскинулся:

— И поэтому он убил Лиз?

— Лиз пала первой жертвой его страха.

— Ты хочешь убедить меня, что Лиз погибла из-за ошибки в его долбаных расчетах, да и ваших, наверное, тоже, господа телепаты и шаманы из ФБР?

Обычно люди, вскипая от ярости, багровеют, но Алекс, наоборот, побледнел.

Его лицо стало похоже на гипсовую маску, которую снимают с покойников. Миранде хотелось посоветовать давнему своему другу и сотруднику охладить пыл, но в нынешнем его состоянии ему лучше было бы согреться — настолько он походил на ледяную статую с красными от бессонницы глазами.

— Дайте мне хоть что-нибудь материальное, без вашей этой мистики, и я без вас, без ваших премудростей, хоть по волоску, хоть по кусочку жвачки отыщу и представлю вам убийцу.

Странно было видеть, как совсем побелевший от внезапного оттока крови человек своим громким голосом чуть ли не заставляет вздрагивать железобетонные блоки здания полицейского участка.

Бишоп вторгся в паузу в монологе Алекса:

— У нас имеется карманный складной нож. Не о нем ли осведомился Стив Пенман, заглянув в аптеку, и не за этот ли проявленный им интерес он поплатился? У нас есть список продавцов покрышек в ближайшей округе. У нас есть намек на связь между двумя убитыми парнями — Адамом и Стивом, и это первое звено в длинной цепочке, которое нам предстоит вытянуть. И мы, я уверен, скоро выясним, из какого источника убийца узнал, что Бонни представляет для него угрозу. Это уже кое-что, хотя и не так много. Но у нас очень мало времени, совсем мало, и это перевешивает все наши достижения.

— Прежде всего, как мерзавцу стало известно, что Бонни находится здесь? — Алекс окинул взглядом всех присутствующих, словно подозревая каждого, включая и Миранду.

— Если мы начнем искать предателей в своих рядах, то… — начала Миранда, но Алекс резко оборвал ее:

— Знаю. Это затянется надолго, и мы упустим время. Но вспомни: кто наведывался сюда из посторонних? Джастин Марш? Но он сидит там, куда ты его посадила, и даже если он увидел Бонни, то никому передать этого не смог бы. Кто-либо из наших был способен разболтать об этом, но кому?

— Джон был здесь, — сказала Миранда. Она взглянула на Бишопа, надеясь через зрительный контакт получить от него инъекцию мысленной энергии. — Помнишь? Он сказал, что Джастин звонил ему. И он как раз шел, когда мы его заметили, со стороны нашего «загона». Он мог подслушать чей-то треп.

— Не думаю, что нам следует ограничиваться единственной кандидатурой в подозреваемые и тратить отпущенное нам время, малое время, чтобы тыкаться вслепую, — взял на себя бразды правления Бишоп. — Предлагаешь начать с вашего мэра, уважаемого мистера Макбрайда? Начнем с него, и немедленно. Тони, пускайся по следу, ищи кого-нибудь из той аптеки на Мейн-стрит, куда забежал перед кончиной бедный Стив.

— Могу поставить сотню против одного, что эта штучка нам на кого-то укажет, и без всякой телепатии. — Тони выложил на стол перед собой нож, запечатанный, как и положено улике, в пластик, и принялся набирать телефонные номера, один за другим, готовя свой вопрос первому, кто откликнется.

В памяти Миранды стали всплывать картинки и звуки, обрывки чьих-то показаний.

— Макбрайд был у Лиз в кофейне, когда местные сплетники толковали о новостях, о нашем расследовании, о надвигающейся буре. Он мог услышать дурацкую версию о том, что Лиз помогла нам обнаружить тело Стива. У него была возможность подобрать забытую Джастином Библию и, уж конечно, было достаточно времени, чтобы подстеречь Лиз у заднего выхода из кафе, убить ее. засунуть в машину и доставить труп по адресу, вместе с издевательской для нас уликой. И все за десять-пятнадцать минут до того, как повалил снег. Он действовал впопыхах, но ему повезло.

Миранда словно бы смотрела показываемый ей где-то в пространстве фильм, и это, конечно, не укрылось от Бишопа.

— Твой отрицательный герой тебе ясно виден? — спросил он.

— Помоги мне! — взмолилась Миранда и тут же успокоилась, безвольно опустив голову и поникнув плечами. — Ты не успел, а может, я запоздала с просьбой. Но я могу обрисовать образ убийцы. Он живет один уже много лет. Его отец был тяжело болен. Таким он и запомнил его с детства, все время больным, раздраженным, страдающим. Мать умерла раньше, он ее не помнит. Их семья — там куча всяких наследников — владеет огромным старым пустующим домом и землей, сдаваемой фермерам. Но лет пять назад он заявился сюда, в Гладстоун, купив себе новый дом, чтобы расколоть, как он сказал, скорлупу, стать ближе к нормальным людям, зарабатывающим себе на хлеб тяжким трудом, зажить их жизнью.

— Кто он? — нетерпеливо задал вопрос Бишоп.

— Ты же догадался, зачем спрашивать? Наш мэр Джон Макбрайд, — устало ответила Миранда.

Исчерпав весь свой ресурс, она готова была отключиться… если бы не Бонни.

— Значит, так. — Бишоп буквально излучал энергию, готовый к решительной схватке. — Возраст его вполне подходит. Он мог уже лет пятнадцать, если не больше, преспокойно заниматься тем, что только недавно возбудило тревогу. Психологический портрет — прямо-таки один к одному с портретами и описаниями серийных убийц, рассылаемых по полицейским участкам, словно сделанный под копирку. Одиночка, с комплексами, владеющий уединенно расположенной собственностью и не ограниченный в средствах. Новое только в том, что он еще выдвинул себя на политическую арену. Впрочем, это с его стороны мастерский ход. Он имеет право и возможность быть там и здесь, всюду совать свой нос, и никто не спросит: «Что тебе тут надобно, многоуважаемый сэр?»

— Он был знаком с Линет, — сказала Миранда. — И имел интрижку с ее матерью.

— О-о! — Тони сочувственно взглянул на Миранду, а потом чуть слышно присвистнул. Его мысль тут же была прочитана Мирандой: «А ведь он и за тобой прихлестывает, шериф!»

Сет, будучи не в состоянии больше держаться в стороне, заявил о себе:

— Я позвонил отцу в больницу. Мэр заезжал туда, чтобы удостовериться, сколько пациентов там прибавилось в результате стихийного бедствия. Он прошел по всему зданию, заглянул во все палаты, поговорил с врачами и сестрами, побывал даже на кухне. Это было с час назад.

— Он искал Бонни, — заключила Миранда.

— Он спрашивал о ней, так, между прочим. Папа сказал ему, что вряд ли она долго пробудет в больнице.

Алекс подхватил нить разговора:

— Кто-то, на ком-то женатый, услышал от жены, передал другу, друг — приятелю, и пошло-поехало… Заинтересованный собеседник в момент смог выведать сплетню о ясновидении Бонни. И уж вторично убийца не позволит себе ошибиться.

Воспоминание о погибшей по ошибке Лиз заставило его могучую, тренированную фигуру сникнуть, как воздушный шарик от неосторожного прикосновения тлеющего окурка сигареты.

Тони с размаху опустил телефонную трубку на аппарат, рискуя повредить хрупкий пластик.

— Как все просто, когда все ясно! Я добрался до малого, который болтал со Стивом Пенманом в день его исчезновения. Стива интересовало, кто покупал складные ножи, парень сверился с бухгалтерией и выдал Стиву сведения о том, что за год были проданы три таких ножа, один из которых приобрел мистер Макбрайд.


В три часа ночи в январе, в безлуние, не самое лучшее время начинать охоту Тем более после пурги, когда на землю тяжким покрывалом навалился пропитанный влагой снег.

Каждый шаг по лесу давался с великим трудом.

Они заранее договорились с Бишопом, что последние сотни метров пройдут пешком, оставив машину у начала проделанной в снегу колеи, чтобы не насторожить чудовище, неизвестно чем занятое внутри своего дома.

Несколько раз по пути сюда Бишоп спрашивал у Миранды:

«Почему бы нам не захватить с собой парочку твоих крепких ребят?»

«Я не могу никому довериться».

«Ну а Алексу, или Тони, или этому парнишке Сету?»

«Алекс может свихнуться сразу же, как только увидит убийцу своей Лиз. Сета я не вправе травмировать психически, ну а твой Тони пусть копается в бумагах и обеспечивает нам юридическую защиту на случай нашей ошибки. А ты знаешь, насколько мы увязнем в дерьме, если проникнем в дом мэра Гладстоуна и ничего там не обнаружим?»

«Как всегда, кому-то двоим или одному, приходится первым подниматься из окопа».

«А когда во всей военной истории бывало иначе?»

Это был обмен мыслями, а не словами.

Бишоп знал, что Алекс и Тони вместе с вооруженной бригадой остановят машины на шоссе, там, где Миранда приткнула на обочине свой «Форд», но для вмешательства в операцию им потребуется сигнал от Миранды, а для Тони — телепатический зов от Бишопа.

След в след они двигались по заснеженному лесу. Первым, конечно, Бишоп торил путь, примериваясь к ее шагу, за что она была ему благодарна.

Тепло ее мысленного послания подвигло его на признание.

«А я благодарен, что ты доверилась мне, единственному из своих близких людей».

«Не шути. Оставь роль шута для нашего милого Тони. Ты знаешь, почему я сделала такой выбор?»

«Узнать это мне еще предстоит».

Тишина в окружающем дом пространстве была нерушимой, как крепостная стена. Влажный снег не скрипел, а скрадывал звук шагов приближающихся к дому Бишопа и Миранды, а их мысленные переговоры были беззвучны.

Ни в одном из окон не было света, однако след покрышек указывал на то, что какая-то машина заехала в гараж и оттуда не выезжала.

Миранда, опередив Бишопа, первой заглянула за угол. Она увидела засыпанную снегом крышу оранжереи. Стекло промерзло или затуманилось от внутреннего тепла. Это было громадное сооружение, где мог разместиться неплохой ботанический сад. В прошлом Миранда несколько раз по приглашению Макбрайда посещала его загородную усадьбу, но он не водил ее по территории за домом. В оранжерее что-то светилось — не люминесцентные трубки, а точечные, слабые светильники — скорее всего, зажженные свечи, с трудом видимые сквозь изморозь.

Бишоп не посмел приблизиться к ней, не предупредив мысленно. Он вправе был подозревать, что получит пулю в живот, — настолько Миранда была напряжена. Ее палец словно примерз к спусковому крючку. Она оглянулась.

«Зачем ты снял куртку? Я бы тебя не узнала и выстрелила».

«Куртка слишком выделяется на белом снегу».

«Ты промерзнешь».

«Теперь уже поздно об этом говорить. Ты могла бы предупредить меня раньше».

Его белая рубашка словно таяла на фоне снега, и он стал почти невидимкой.

«В следующий раз я буду вести себя предусмотрительнее и подготовлюсь к операции в арктических условиях. Короче, где он и что делает? Говори быстрее, иначе я и вправду превращусь в сосульку».

Миранда кивнула в сторону оранжереи:

«Вряд ли он там поливает цветочки, скорее коптит окорока». Черный юмор трудно давался Миранде.

«Рассмотрим два варианта: или он нас ждет, что маловероятно, потому что он уверен, что мы не сможем так скоро выйти на него, или мы застанем его врасплох, и тогда все карты у нас в руках».

«В любом случае мы должны войти», — твердо заявила Миранда.

«Без ордера на обыск?.. Все равно…» — согласился Бишоп.

«Он с кем-то беседует!» Миранда инстинктивно прижала пальцы к ушам, словно подросток, отключающий себя от мира рок-музыкой через наушники.

Она повертела головой, стремясь поймать в фокус источник звука.

«Пока он говорит, его внимание отвлечено. Этим можно воспользоваться. Я вижу две двери с обоих концов оранжереи. Пошли!»

Затевать дискуссию не было времени. Бишоп подчинился ее телепатическому напору. Обежать длинное сооружение и ворваться туда было легче, чем пробираться далее через тепличные джунгли. Зеленые монстры ощетинились колючками и, казалось, разевали хищные пасти. Густые листья и упитанные стебли преграждали путь к едва мерцающему свету в сердцевине этого растительного рая или ада — трудно было это определить. Только их телепатическое зрение позволяло Миранде и Бишопу продвигаться навстречу друг другу, сохраняя направление в зеленом лабиринте, где дальние огоньки создавали обманчивую паутину, сотканную из теней. Монотонное, невнятное и почти убаюкивающее бормотание вдруг резко оборвалось, и оба они услышали знакомый им голос хозяина оранжереи:

— Дальше ни шагу! А то вы облегчите мою задачу, что, как я понимаю, не входит в ваши намерения.

Столь округлыми, как камешки на пляже, обкатанные морем, фразами обычно изъяснялся Джон Макбрайд.

— Стойте. Вот и хорошо. Я не ждал к себе гостей, тем более без приглашения и так скоро, но раз уж так вышло, то составьте мне компанию. Разрешаю вам чуть раздвинуть ветки — но не более того, — чтобы понаблюдать, чем я занимаюсь. Предупреждаю, будьте осторожны, Рэнди и Мистер ФБР.

По совету Макбрайда Бишоп и Миранда расчистили себе поле зрения, отогнув чуть в сторону упрямо сопротивляющиеся стебли. Их взору предстало открытое пространство, где с потолка свисали мигающие светящиеся трубки, принятые ими снаружи за свечи, по углам громоздились пирамиды из пустых цветочных горшков и кадок, а центр занимал сверкающий металлом хирургический стол. Над ним горизонтально распростерлось в воздухе девичье тело, подвешенное к потолку лицом вниз на двух петлях.

Если бы не пистолет, приставленный Макбрайдом к виску Бонни, Миранда тотчас бы ринулась вперед, но теперь она застыла в ужасе. Макбрайд занял такую позицию, что мог следить за любым движением своих нежеланных гостей. Не отрывая дула пистолета от виска связанной девушки, он нажатием невидимой кнопки слегка изменил ее позу. Теперь Миранда могла заглянуть в лицо сестры.

Бонни, конечно, была напугана, но вела себя на удивление хладнокровно, как будто не сомневалась, что телепатическая связь с сестрой принесет ей спасение. Она не видела Бишопа, но ощущала его присутствие и мощное излучение его психической энергии. В таком защитном поле, охватывающем ее с двух сторон, смерть ей не грозит.

— Не хотите ли вы оба избавиться от оружия? Оно здесь не к месту и не решит ничью судьбу. Хозяин положения я — не так ли?

Ни Миранда, ни Бишоп ни секунды не колебались. В такой ситуации приказы маньяка надо беспрекословно исполнять. Два тяжелых пистолета ударились о выложенный плиткой пол оранжереи.

И не потому, что пистолет Макбрайда уткнулся в висок Бонни.

И Миранда, и Бишоп разглядели в руке, которой он управлял блоками, маленький черный футлярчик, а это могло быть взрывным устройством, способным разнести на кусочки все вокруг. Неизвестно, что для этого надо сделать — потянуть за чеку, надавить на кнопку или просто сильнее согреть его в ладони. Человек, уже обрекший себя на смерть, свободен в выборе, каким способом он уйдет на тот свет.

— Теперь приблизьтесь ко мне, — скомандовал Мак-брайд. — Синхронно, по шагу.

Они подчинились и в конце концов оба оказались в секторе обстрела. Макбрайд торжествовал.

— Двумя выстрелами за полсекунды я накрою вас обоих. Так что не шевелитесь: у вас нет шанса. Жизнь для нас всех продолжится, пока вы будете слушать меня.

— И как долго? — поинтересовался Бишоп.

— Это зависит от меня. Не так ли, Мистер ФБР? Не так ли, Рэнди?

— Спроси еще у Бонни.

— Я спрашивал ее до вашего визита, но она молчаливая девочка. Не хочешь ли сказать что-нибудь, Бонни? Не хочет! Начнем отсчет времени.

— До чего? — спросила Миранда.

— До того момента, когда все кончится. И для упрямой Бонни, и для тебя, милая Рэнди, и для Мистера ФБР, и для меня…

— Ты не уйдешь отсюда живым. Ты — камикадзе.

— Не знаю, не знаю, — Макбрайд с сомнением покачал головой.

Удушающий аромат прелых, сгнивших и цветущих растений насыщал атмосферу наркотическим дурманом. Все начинало казаться нереальным, даже скорченная фигурка Бонни с руками, связанными за спиной, и стянутыми плотной петлей лодыжками.

— Тебе, Рэнди, не нравится, как я обошелся с девочкой? — продолжил Макбрайд. — Но я мог бы поступить с ней и жестче. Я только спрашивал у нее, разговаривает ли она с мертвыми, и не получил ответа. Она все молчит. Сначала я думал, что это Лиз со своими дурацкими гаданиями нащупала тропинку… туда, где мертвецы сходятся, и подслушала их болтовню. У нее в кофейне мои избиратели в один голос толковали об этом. Я решил, что она помогла вам найти тело Стива, но… Лиз была ни при чем. Бедняжка Лиз!

— Ты уже совершил большую ошибку, Джон. — Миранда сама удивилась, как может она вести переговоры с безумцем. — Не соверши еще одну.

Он словно бы не услышал ее.

— Я не хотел убивать и даже обижать Лиз. Мне она нравилась, как и почти всем в нашем городе. Но какой у меня был выбор? Я с ней обошелся по-хорошему, ничего не забрал…

Он оправдывался и хотел, чтобы Миранда учла его искреннее раскаяние и тактичность в обращении с трупом жертвы.

— Ни кусочка мяса, ни хрящика, ни капельки крови? — Миранда решила испробовать иронию в качестве психологического оружия. — Как великодушно с твоей стороны, Джон!

Однако Макбрайд был непробиваем.

— Ты не понимаешь меня, Рэнди. — Он укоризненно покачал головой.

— Так заставь меня понять! Втолкуй мне, чего ты хочешь, что тобой движет. — Миранда говорила все громче, отвлекая внимание Макбрайда на себя.

— Ты — коп и знаешь, как преступник прячет концы в воду. Лиз была тем концом.

«Он зациклился на убийстве Лиз. Ну и слава богу! Бедная Лиз! Она нас, кажется, выручит после своей смерти», — подумала Миранда.

— Но оцени, Рэнди, мою проницательность, мою способность мгновенно исправить ошибку раньше, чем раскачаются ваши медленные мозги. — В подтверждение своих слов Макбрайд толкнул подвешенное тело Бонни. — Вы все так тяжелы, пока из вас не выкачаешь кровь, уберешь мозг, срежешь мясо и высушишь кости.

— Простите, сэр! — вмешался Бишоп. — Вы говорите о каком-то научном эксперименте?

— Вас это интересует?

— Да. Даже перед лицом, как я понимаю, неизбежной смерти. Что вы ищете? Душу? Чтобы, поймав ее, законсервировать в банке? Или источник жизни, заставляющий клетки расти и преображаться в различные формы? Прежде чем вы меня убьете, я хотел бы узнать, чего вы достигли… Ну и, конечно, каким путем. Ведь вам, к сожалению, в любом случае не светит Нобелевская премия, и ваша истинная биография останется в тайне. Мы трое — последние слушатели вашего рассказа о себе, других не будет.

Макбрайд поддался на приманку, как почти всегда бывает с теми, кто уверовал в свое великое предназначение, но страдает от отсутствия внимающих ему слушателей. Он заодно с теми, кого держал на прицеле, ощущал себя на пороге смерти, ведь иного выхода не было. Так почему бы не поговорить всласть?

— Рэнди, зачем твой приятель меня провоцирует? У меня и так нервы на пределе. Я знаю, что ты хочешь перехитрить меня, Рэнди. Ведь я, по-твоему, доверчив и был таковым… пока любил тебя. Сейчас я уже перестал любить. Я даже себя не люблю.

— Это страшно, Джон, не правда ли? Оказаться в пустыне, где нет любви. Как там? Песок и камни? — спросила Миранда.

— Да, но зато там озаряет знание… и свобода эксперимента. — Он мягко, почти нежно коснулся связанной Бонни. — С Лиз я промахнулся, но это уже прошлое, время не повернешь назад. Но эту ошибку нельзя счесть непоправимой. От Бонни я добьюсь ответов на все мои вопросы.

Вопль ужаса Миранда подавила в себе.

— Ведь если она может разговаривать с мертвыми, — продолжил Макбрайд, — то какое широкое поле деятельности открывается для новаторских исследований! Вокруг меня скопилось много субъектов, с которыми стоило бы переговорить, узнать, как идут дела на том свете.

— Тем более что вы их неплохо знаете, мистер Макбрайд. С некоторыми даже близко знакомы… И с их родителями, — вмешался в беседу Бишоп.

Макбрайд воспринял его замечание без всяких эмоций.

— Что вам сказать? Некоторых я жалел. Но Адам был мерзкий парень, скользкий проныра, и, рано или поздно, его все равно ждал плохой конец. А вот Линет мне нравилась… но ей трудно жилось.

— И ты ее избавил от этих трудностей, — заключил Бишоп. — Какой благодетель!

— Я не мог ее отпустить. Она ведь знала меня. Но я постарался, чтобы она не страдала.

— Этим ты, Джон, надеешься обеспечить себе в аду уголок попрохладнее? — сказала Миранда. — Зря надеешься.

— Ты все еще никак не поймешь, Рэнди. — В Макбрайде вспыхнуло раздражение. — Наука требует жертв. Я занимался научными исследованиями.

— Изучал, как человек умирает?

— Предмет этот малоизученный и весьма интересный.

— Было бы благороднее, Джон, изучать его на себе.

— Не язви, Рэнди. Каждый человек вправе осуществлять свою мечту, свое предназначение. Я собирался стать врачом, но идиоты в колледже сказали, что мой умственный уровень не позволяет мне заняться этой профессией. Я обошел их. Я не лечу, а пролагаю дорогу в будущее врачевания.

— Вы уже многого достигли, — согласился Бишоп. — И меня лично ваши достижения заинтересовали. Но кое-что в ваших методах озадачивает. Зачем вы, например, откачиваете кровь?

Макбрайд охотно пояснил:

— Я искал простейшие способы консервации извлеченных органов и мускульной ткани и считал, что кровь послужит самым лучшим консервантом. Так и оказалось, но только при добавлении неких химикатов, что есть мое первое и, не постесняюсь сказать, немаловажное открытие.

Бишоп серьезно воспринял это заявление.

— И применение этих химикатов сопутствует старению костной ткани? Я уже раньше был близок к такому выводу, а вы его сейчас подтвердили. Жаль, что мы встретились в такой ситуации. Вообще-то мы с вами, мистер Макбрайд, в одинаковом положении. Оба ходим по лезвию бритвы.

— В чем же мы схожи? — полюбопытствовал Макбрайд. — За вами — ФБР, а я одиночка.

— За нами обоими сейчас только ад. Но даже на пороге, который мы скоро перешагнем, я остаюсь исследователем и задаюсь вопросами, на которые только вы можете ответить.

— Задавайте свои вопросы, — самодовольно улыбнулся Макбрайд.

— Сперва они будут касаться расследования, которое я по долгу службы провожу, — приступил к заранее составленной речи Бишоп. — Вы начали свои эксперименты над костями Адама Рамсея. Были к тому какие-то особые причины?

Макбрайд пожал плечами:

— Да нет… Просто он мне под ставился, когда меня осенила эта идея. А парнишка меня раздражал.

— Он вас шантажировал?

— Сначала мелькал перед глазами, совал свой нос куда не следует. Потом выкрал у меня нож и банку с образцами.

— Вы обработали его по всей науке, но парень не указал, где спрятал вещи. Крепкий орешек!

— Ошибаетесь. Он спятил сразу, как только я обратился к нему с вопросом Трусишка. Слизняк. Его мозг умер раньше, чем тело.

— Но вы остались ни с чем. — Бишоп повысил голос, и это подействовало на Макбрайда. Он чуть сник.

— Да, вы правы. Меня беспокоило, что какая-то принадлежащая мне вещь находится неизвестно где.

— Но свои исследования вы продолжали?

— Неужели какой-то сопляк может переступить дорогу гению?

— Конечно, нет. Он обязательно окажется в проигрыше.

— Я рад, что вы меня понимаете.

— А я рад, что наша встреча состоялась. Я благодарен вам. мистер Макбрайд.

— Неужели? За что же?

— Вы столько открыли мне нового и были так искренни…

Миранда лелеяла надежду, что Макбрайд уже попался в «паучью сеть» Бишопа. Но пистолет и взрывчатка все еще были в руках безумца.

— Хотелось бы пригласить на разговор и мертвых, узнать, как им живется на том свете. Тем более что нам вот-вот предстоит туда попасть. Будьте великодушны, мистер Макбрайд. Не лишайте нас с шерифом такой уникальной возможности. Пусть Бонни нам поможет. Она же, как вы посчитали, общалась с духом мерзавца Стива. Или опять вышла ошибка? Давайте спросим у нее.

Бишоп направил свое излучение на Бонни. До Миранды через вовремя захлопнувшуюся створку донеслись лишь ослабленные отзвуки жуткой какофонии, леденящей кровь и терзающей нервные клетки.

— Что это? — выкрикнул Макбрайд. — Стив? Он здесь?

Ответила ему Бонни. Ее бледные, спекшиеся губы разомкнулись.

— Да, Стив, и еще другие… Трое…

Макбрайд вздрогнул, чувствуя, как невидимая клейкая паутина обволакивает его, а мозг раздирает нестерпимая боль.

— Вы же хотели, мистер, узнать, на что я способна. Я вызвала их сюда и могу открыть им дверь.

— Какую дверь?

— Между их миром и нашим. Души убитых всегда обозлены. Они не хотят ждать вечно. Им не терпится войти.

— Зачем?

— Чтобы вершить суд и наказывать.

— Мертвые есть мертвые, — нахмурился Макбрайд, борясь с одолевающей его головной болью и тщетно пытаясь сохранить уверенный властный тон. — Я знаю. Я наблюдал смерть многократно. Это все равно что щелкнуть выключателем. Живой и — раз! — уже мертвый. И после уже ничего… Ничего!

Бонни поглядела на него со странной, безмятежной улыбкой.

— Ничего? Не хотите ли проверить? Не впустить ли мне сюда Стива и других, господин мэр?

Кадык на шее Макбрайда мелко задрожал.

Миранде пришлось до крови закусить губу, чтобы удержаться от крика: «Будь осторожна! Не заходи слишком далеко! Не пугай его!» Напуганный Макбрайд мог в страхе повести себя как загнанный в угол зверь.

Но безумец еще храбрился:

— Привидения ничего не сделают и не смогут ничего сделать.

— Ты в этом так уверен, Джон? — вмешалась Миранда, надеясь отвлечь его внимание от Бонни.

— Да, уверен! — Он повысил голос. Однако губы его побелели, а глаза беспокойно забегали, обшаривая заросли растений, словно оттуда могла высунуться чья-то огромная рука и схватить его.

— Они хотят возвратиться, — произнесла Бонни тихо. — Они хотят… говорить с вами, мэр.

— Со смертью все кончается. Все! — Дуло пистолета было снова направлено на Бонни. — Там нет ничего, ни ада, ни рая. Никаких призраков.

Внезапно он лишился голоса, и губы его шевелились уже беззвучно. У него был вид человека, перед которым предстал кошмар, недоступный никакому, даже самому болезненному, воображению.

Миранда почти в реальности слышала вопли его жертв и была убеждена, что Макбрайд тоже их слышит. Она видела, как палец его напрягся, прижимая тугой спусковой крючок, и поняла, что он сейчас убьет Бонни, потому что не осмеливается дальше сохранять ей жизнь.

Бонни может говорить с мертвецами. А Макбрайд был не в силах выслушивать то, что скажут мертвецы.

Миранда знала, что ей надо действовать, причем мгновенно. Однако, чтобы добраться до запасного пистолета, скрытого под тяжелой курткой и заткнутого сзади за ремень джинсов, требовалось несколько секунд, нескончаемо долгих.

Но иного выхода не было. Она потянулась за пистолетом.

Заметив, а вернее, почувствовав опасность, более непосредственную, чем та, что исходила от Бонни, Макбрайд молниеносно среагировал и навел свое оружие на Миранду. Он выстрелил, но за мгновение до этого Бишоп в немыслимом прыжке, пролетев по воздуху несколько футов, заслонил ее собой. Едва ее пальцы сомкнулись на рукоятке пистолета, Миранда услышала отвратительный хлюпающий глухой звук, с которым пуля вошла в тело Бишопа.

Его мучительная агония раскаленной волной накрыла и пронзила ее, и, ослепленная вспышкой боли, Миранда видела уже не глазами, а другим зрением свой пистолет, нацеленный на Макбрайда.

Она выстрелила три раза, трижды попав Макбрайду в грудь, в самый ее центр, и, когда он наконец упал, отбросила дыхнувшее жаром оружие и опустилась на колени возле Бишопа.

Видение, когда-то напугавшее Миранду, повторилось в реальности. Бишоп, лежащий на земле, связанная, беспомощная Бонни, предсмертная агония… но не ее.

Миранду ужаснула мертвенная бледность его лица, зато белизну его футболки нарушало зловещее темно-алое пятно. Она задрала футболку и разглядела небольшое круглое отверстие в груди Бишопа, которое слабо кровоточило. Оно выглядело таким аккуратным, маленьким, совсем безвредным. Но Миранда слишком хорошо знала, какие повреждения наносит пуля человеческому телу.

Миранда прижала ладони к его ране, пытаясь всей своей энергией и волей удержать в этом уже холодеющем теле жизнь.

Он не должен уйти. Не должен оставить ее.

— Рэнди, развяжи меня, — попросила Бонни.

— Подожди. Я должна ему помочь. — Миранда сама удивилась холодности, с которой она откликнулась на зов сестры.

— Ты ничем ему не поможешь, — сказала Бонни так же спокойно. — Разве не видишь, Рэнди, куда он ранен? Его сердце уже остановилось.

— Нет.

— Рэнди…

— Нет!

— Послушай. Ты должна развязать меня. Скорее, иначе будет поздно.

Но Миранда пыталась расслышать другой голос. Она коснулась щеки Бишопа испачканными в крови пальцами.

— Ной? Ной, пожалуйста… — Она обратила на сестру невидящий взгляд. — Я больше не чувствую его, Бонни. Я не могу…

— Я могу.

Миранда не сразу сообразила, что она имеет в виду.

— Ты можешь его ощущать? Значит…

— Еще есть время. Только быстро развяжи меня. Поторопись, Рэнди.

— Я не хочу покидать его, — прошептала Миранда, однако тут же двинулась к сестре, раздвигая низко нависшие ветви. До ее сознания постепенно стало доходить, чем вызвана настойчивость Бонни.

С узлами расправиться было нелегко, мешали кровь и грязь на руках, к тому же пальцы плохо слушались ее.

— Скорее, скорее, Рэнди. Времени осталось совсем мало, — поторапливала ее Бонни.

— Ты не сможешь, Бонни, — сомневалась Миранда. — И не надо пытаться.

— Я смогу.

Миранду вдруг охватила ярость. Она запротестовала:

— Ты думаешь, я смогу остаться жить, потеряв вас обоих?

— Ты нас не потеряешь, — с упрямой, непоколебимой уверенностью в голосе заявила Бонни.

Наконец веревки спали, и сестры начали пробираться сквозь джунгли к неподвижному телу Бишопа.

— Тебе придется уйти на такую глубину, столько отдать самой себя… — все еще возражала Миранда.

— Ты сможешь вырвать меня обратно, пока не будет поздно.

Став на колени возле Бишопа, Бонни еще раз посмотрела в глаза сестре. Во взгляде ее было столько веры — и в свое предназначение, и в то, что сестра непременно выручит ее, когда настанет момент.

— Только не раньше, чем он возвратится. Обещай мне.

— Бонни!

— Обещай мне, Рэнди. Ты знаешь, что может произойти, если ты преждевременно освободишь меня.

Миранда в отчаянии и страхе на мгновение закрыла глаза, считая каждую уходящую секунду.

— Хорошо. Сделай это, Бонни.

Бонни склонилась над телом Бишопа, положив руку на его рану. Затем она глубоко вздохнула, плотно смежила веки и несколько раз вздрогнула, словно в конвульсиях. Миранда следила, как бледнеет лицо сестры, по мере того как вся ее жизненная сила уходит на попытку излечить смертельную рану Бишопа. Впервые за все прожитые годы Миранда обратилась с беззвучной молитвой к богу, в которого никогда не верила.


Глава 21


Когда Алекс и Тони ворвались в оранжерею и пробили себе путь через густые заросли, картина им предстала жутковатая. Люминесцентные трубки заливали свободное от сочной, напоенной влагой растительности пространство безжалостно ярким, мертвенным светом. Макбрайд распластался на полу в окровавленной рубашке с тремя пулевыми отверстиями в груди. Зловонная жижа из органических удобрений, словно ожившая, колыхалась под его телом, впитываясь в ткань одежды. В его открытых глазах застыло такое простодушное удивление фактом собственной кончины, что можно было даже растрогаться.

В нескольких футах поодаль сидела на полу Миранда в горестном шоке, положив голову Бонни себе на колени, поглаживая слипшиеся от пота волосы сестренки одной рукой, а другой обнимая привалившегося к ней Бишопа.

Ситуация требовала немедленного вмешательства, но почему-то Тони ощутил себя здесь лишним, если не грубым взломщиком, вторгнувшимся в чужой дом.

Миранда окинула его и Алекса печальным взглядом:

— Где вы были так долго?

Тони собрался было ответить, что они отстали лишь на пару минут, но понял, что для тех, кто участвовал в свершившейся здесь, в оранжерее, трагедии, время отсчитывалось другими мерками.

— Что с Бонни? — спросил он.

— Она скоро очнется. Только надо поскорее согреть ее. Помогите ей, парни, — жалобно попросила Миранда.

Сильные мужские руки начали осторожно разнимать сплетенные, словно в скульптурной группе, живые тела.

— А с ним покончено? — Алекс кивнул в сторону Макбрайда.

— Надеюсь, — прошептала Миранда.

Она первой встала на ноги. Бишоп тоже вздрогнул, сделал вдох, и только тогда двое разгоряченных мужчин, полных желания помочь, заметили кровавое пятно на его белой футболке.

— Вы что, порезались при бритье, босс? — осторожно спросил Тони, а Алекс в изумлении воскликнул:

— То, что предсказала Лиз! Боже! Она была права! А я думал, что она дурачит меня!

— О чем ты толкуешь, Алекс? — спросила Миранда.

— О том, что я по глупости своей забыл. У нее было видение: человек в белой футболке отдает жизнь, чтобы спасти Гладстоун. И пуля пронзила его сердце.

— Он не умрет. Если только ты заткнешься и поторопишься помочь ему, — начала приходить в себя Миранда.

— Но как такая пуля могла не убить? — не мог прийти в себя от изумления Алекс.

— Скажем так — меня спас ангел-хранитель.

Это произнес Бишоп, почти не разжимая губ.

Тони, взяв на руки Бонни, вгляделся в ее ладони. Из нежной кожи сочилась кровь, из каждой поры.

— Дорого это достается, — едва слышно произнес он.

— За такие чудеса раньше сжигали на кострах, — предупредила Миранда.

— Я повешу на рот замок, — пообещал Тони.


Через два часа, когда Бонни, уже погруженная в успокоительный, восстанавливающий силы сон, находилась под бдительным наблюдением доктора Дэниэлса и его сына, вся троица агентов ФБР и почти весь состав полиции Гладстоуна обшаривали сверху донизу уединенный дом мэра, дотоле столь уважаемого.

Самые интересные находки были обнаружены в подвале. За сваленными в кучу старыми, поломанными стульями и прочей мебелью скрывалась дверь в потайное помещение. Там была настоящая сокровищница Али-Бабы — склад оборудования и дорогих химикатов, как определила доктор Эдвардс, недоступных по цене даже лабораториям в штаб-квартире ФБР в Куантико.

Но впечатляло не только это, а еще и аккуратная документация. Архив за двадцать лет.

Алекс, изрядно потрудившийся над старыми полицейскими протоколами, мог сейчас оценить, с каким терпением и педантичностью фиксировал Макбрайд результаты своих экспериментов.

Правда, для Алекса и Миранды большая часть того, что они успели пробежать глазами, представлялась полной абракадаброй, зато Шарон хмуро отметила:

— Бьюсь об заклад, что он был близок к большому открытию.

— Неужели? В какой области? — язвительно поинтересовался Алекс.

— В весьма серьезной, — ответила Шарон. — Консервация изъятых у живого организма органов. Пока это еще не решенная до конца, но очень важная проблема.

— Пожалуй, наш город упустил шанс прославиться, — со злой иронией сказал Алекс.

— И вряд ли даже вы, шериф, со своими сотрудниками сможете прославиться. Боюсь, что все это канет бесследно в секретных архивах ФБР, — не без основания предсказал Тони. — Что вы скажете, шеф?

Впервые после ранения к Бишопу кто-то обратился с вопросом. До этого его берегли, хотя и позволили присутствовать при обыске. Бишопа воспринимали как экспонат из музея, с которого буквально сдували пылинки. Кроме Миранды да еще, вероятно, Тони, никто еще до конца не понял, что с ним произошло, но все строили догадки.

— Мое мнение? — спросил Бишоп. — Ты хочешь знать мое мнение, Тони?

— А как же, шеф.

— Надо срочно вызвать команду из Куантико и увозить все отсюда. И как можно меньше прикасаться здесь к чему-либо.

— Почему у меня такое ощущение, что дело еще не закрыто? — спросила у Бишопа Миранда.

Выйдя из подвала, они, не договариваясь, одновременно остановились, пропустив всех вперед.

— Чудовище умерло? — допытывалась Миранда у погруженного в раздумья Бишопа. — Или нет?

— В природе человека заложено стремление определить всему начало и конец. А с концом — запечатать в пробирку, наклеить ярлык и сказать: «На свете одним злом стало меньше».

— А разве не так?

Бишоп молчал.

— А если его следы вечны? — Миранда догадалась, о чем он думает, и ужаснулась: — Если они не стираются? Насколько далеко он протоптал вокруг себя дорожку?

Бишоп все еще не решался ответить.

— Ты что-то узнал… там, за пределом?

— Там было все… смутно. Одна дорожка вела к твоему дому.

Никогда раньше с такой осторожностью не вела Миранда свой джип по улицам города, хотя накопившиеся эмоции требовали выхода. Бишоп, молчаливый, замкнутый, только что вернувшийся оттуда, сдерживал ее. Они оба, на вид совсем спокойные, вошли в дом, только табельное оружие их было наготове.

Миссис Таск давно покончила со своей ежедневной уборкой и удалилась, погасив везде свет. Все было в порядке, но…

— Зачем она оставила спиритическую доску на столике? — возмутилась Миранда. — Я же просила ее выкинуть эту гадость.

Планшетка, словно разбуженная ее голосом, закрутилась с бешеной скоростью.

Миранда и Бишоп переглянулись.

— Если даже дух еще здесь, он не способен сдвинуть планшетку.

«Мы оба не медиумы, — почти одновременно подумали Миранда и Бишоп. — Кто заговорит с ним?»

Сомнение было мысленно разрешено в пользу Миранды.

— Кто ты?

Стрелка указала на буквы.

«Л…и…н…е…т».

— Это точно она? — насторожился Бишоп.

— Я не знаю. Но кто бы это ни был, нельзя такой факт оставить без внимания и не узнать, что за этим кроется, — сказала Миранда. — Если это ты, Линет, то скажи: что тебе надо?

Бишоп схватил блокнот и карандаш и начал поспешно записывать буквы.

« Предупредить!»

— Предупредить? О чем?

«Бонни!»

— Что с Бонни?

«В опасности!»

Миранда мельком взглянула на Бишопа и вновь сконцентрировала внимание на мечущейся по окружности стрелке, указывающей на буквы. Стараясь сдержать дрожь в голосе, она спросила:

— Линет! Ты считаешь, что Бонни грозит опасность?

«Да».

— От кого она исходит?

«От того, кто вошел со мной, когда она открыла дверь».

Стрелка замерла, потом задвигалась все медленнее, с большими интервалами.

— «Он плохой, очень плохой, ему нужна Бонни».

— Линет! — позвала Миранда, но безрезультатно.

Сеанс спиритической связи прекратился, словно кому-то там, за стеной, разделяющей две полярные формы существования, совсем по-земному сдавили горло, лишили голоса и дыхания.

Миранде стало ясно, что, вздохнув облегченно после трудной победы над маньяком, обошедшейся без новых жертв, она инстинктивно упрятала в дальний уголок сознания мысль, всегда ее пугавшую: Бонни угрожает нечто не из плоти и крови.

И не только Бонни. Этот дух еще недавно пробил брешь в защите Миранды и едва не погубил ее, желая вселиться в живой разум. В ужасе Миранда обратилась к Бишопу за советом, хотя это было жестоко и рискованно.

— Прости… но ведь ты побывал там. Может, был какой-то намек?

Чудовищно было задавать подобный вопрос человеку, только что воскресшему из мертвых, и заставлять его возвращаться в кладовую памяти, которую он сразу же запечатал надолго, вплоть до своей естественной кончины.

Бишоп побледнел. Казалось, что ниточка, которую своими усилиями скрепила Бонни, вот-вот вновь прервется.

— Может быть, может быть… — Губы его двигались, но никак не могли выговорить имя. Фонарик памяти шарил в густой тьме, но луч был слишком слаб, чтобы вычленить из мелькающих видений ускользающий, неясный облик…

«Льюис Харрисон», — уловила Миранда мысленное послание Бишопа.

Она мгновенно вцепилась в его плечи, встряхнула, горячим дыханием, поцелуем возмещая ему истраченную им жизненную энергию.


По пути к больнице на пробивающемся через тяжелые, подтаивающие снежные заносы джипе Миранда смогла все-таки дать волю своему отчаянию.

— Больше шести лет! Как такое могло быть? Он все эти годы пролежал в могиле и все-таки нам угрожает!

— Бонни одна-единственная выжила тогда в той резне, — высказал предположение Бишоп. — Харрисон ее упустил. И он, будучи телепатом, возможно, распознал, что она медиум. Возможно, в самый последний момент… он коснулся ее мозга, прочитал его, но почему-то не завершил дело. А уйдя на ту сторону, все жалел об упущенном шансе и ждал, когда она невольно, неосознанно откроет ему дверь. Если бы ты не укрывала ее броней, он давно бы добрался до Бонни.

— И когда она открыла дверь для бедной Линет и для подонка Стива, он проскользнул за ними? Так? Бонни сказала мне, что у нее есть нехорошее предчувствие. Поэтому она поскорее отослала Эми и Сета из нашего дома. Но домашние стены для него не препятствие. Как с ним бороться?

— Мы его остановим, Миранда!

— Как? Скажи, как? — чуть ли не в истерике вскричала она. — Я имела дело с несчастными, психически больными людьми, которых мучают пришельцы оттуда. Я видела, слышала, чувствовала, каким пыткам они подвергаются. Ты знаешь, как я стараюсь, но никаких моих сил не хватало, чтобы их освободить.

— Мы найдем способ, Миранда. И ты уже догадываешься какой.

— Я ни о чем не догадываюсь. Передо мной — темнота.

— Вспомни, и тогда во тьме забрезжит огонек. Мы несколько раз оказывали величайшую услугу друг другу — спасали жизнь!

— И что?

— Жизнь — тот огонек. Руке с того света трудно до него дотянуться и погасить.

Они притормозили у дверей больницы, и уже не осталось времени для разговоров.

Сет приподнялся со стула, придвинутого к кровати Бонни, встречая их.

— Я уже собрался звонить вам. До сих пор она спала спокойно, но недавно мне послышался какой-то непонятный звук, и Бонни открыла глаза, хотя и не проснулась. И так все продолжается до сих пор. Взгляните сами!

Колин Дэниэлс. отец Сета, подтвердил слова сына.

— У меня достаточный врачебный опыт, но подобный случай я наблюдаю впервые. Ее пульс и кровяное давление в норме, зрачки и рефлексы — также.

Он хмуро посмотрел на Миранду.

— Я кое-что слышал о ее уникальных способностях, о том, чем занималась сегодня Бонни и что ей удалось сделать. Я могу понять, что такое деяние опустошило ее, забрало много энергии, но… — Он сделал паузу, не решаясь продолжить и не будучи уверенным в своем выводе. — Но здесь нечто иное.

— Конечно, иное. Ее тело в полном порядке, Колин, — заверила врача Миранда.

Она приблизилась к кровати Бонни, но Бишоп перехватил ее руку, потянувшуюся к сестре:

— Позволь мне.

Оба они были телепатами, но раньше они имели дело с излучениями живого мозга и не были медиумами, способными уловить то, что за гранью.

Но ведь на кого-то надо положиться, когда судно терпит крушение.

Бишоп сжал в руке запястье Бонни, и мгновенно его лицо так осунулось, что кожа туго обтянула кости.

— Он здесь, будь он проклят! Он проник…

Сет недоуменно спросил, отказываясь верить, что это не спектакль, разыгрываемый внезапно свихнувшимися взрослыми людьми:

— Куда проник? В голову Бонни? Кто?

— Ее давний враг, — объяснила Миранда. — Он долго ждал своего часа… Ты был с нею рядом. Расскажи в подробностях, как это случилось.

Миранда была не только сестрой Бонни, но и шерифом. Сет особо отчетливо осознал это в данный момент. Он собрался с мыслями:

— Я давно ощущал, что здесь что-то неладно… И чертова доска возвращалась из кладовой, словно преследуя ее. Я подумал, что Бонни подшучивает надо мной, использует какие-то фокусы. Я не верил ей… И мне стыдно, что я вел себя по-дурацки.

— Не вини себя, Сет. Против нас выступает сила, о которой мы мало что знаем. Может быть, Бонни, если ей хватит…

— Что? — встрепенулся юноша, готовый, кажется, отдать все.

— Нет… К сожалению, твоя кровь не требуется. Может быть, поможет нечто другое… твоя симпатия к ней, твоя воля.

— Объясните мне. — Сет совсем растерялся. — Что за загадки вы мне загадываете?

— Чтобы не солгать, я лучше промолчу, — ответил старший Дэниэлс. — Я в этом полный профан.

— Кто же может ее спасти?

Чистый, исполненный недоумения взгляд юноши, познавшего еще не любовь, а влюбленность, а потому тем более яростного в своей страстности, окинул лица окружающих его взрослых, многоопытных людей, сталкивавшихся и с психозами, и со смертью.

— Никто из вас не может? Даже ты, папа?

— Я всего лишь врач, — откликнулся доктор Дэниэлс. — Вероятно, есть многого такого, что находится за пределами познания обычной медицины.

Глаза Сета, устремленные на отца, выражали удивление, разочарование в своем прежнем кумире и печаль, которая не могла оставить равнодушными тех, кто наблюдал за юношей.

Первым не выдержал Бишоп.

— Я попытаюсь, — пообещал он Сету, далеко не уверенный в своих силах, сомневаясь, не заронил ли впустую в мертвенный пепел маленькую искорку надежды.

Он крепко стиснул тонкие пальцы Бонни.

— Я воевал с ним прежде. Я проникал в его мозг, предугадывал его поступки, я был им какое-то время, жуткое время, когда мы слились, сплавились в единую личность. Я смог убить его — уничтожить физически. Я смогу убить его еще раз… там, за пределом.

— Но у тебя не хватит сил на повторный уход. Я знаю, я это чувствую… — Миранда старалась убедить Бишопа, раздираемая одновременно страхом за сестру и любимого мужчину. — После того, что было сегодня, после твоего возвращения.

— Выбора нет. С твоей поддержкой я справлюсь, — пообещал он.

— Наша связь очень слаба, мы почти не слышим друг друга, — напомнила ему Миранда.

Он посмотрел на нее, и неожиданно слабая улыбка, подобная солнечному зайчику, озарила его похожее на гипсовую маску, рассеченное шрамом лицо.

— Я верю, что у тебя найдется дополнительный источник энергии, как водолаз верит, что ему успеют подать кислород, даже если оборвется главный шланг.

Он был готов погрузиться в темную глубину, и только Миранда оставалась для него связующей нитью с этим миром.

— Сопровождай меня, Миранда, до границы. Оставайся там и жди, — попросил Бишоп и… ушел.

Ничего вроде бы не произошло. Бишоп не закатывал глаза, не дергался в конвульсиях, улыбка оставалась на его лице. И грудь его, вдохнувшая воздух лишь на мгновение, оставалась неподвижной перед выдохом.

Но это были последние его вдох и выдох. Он умирал, уходил, погружался в бездну, скатывался по склону в пропасть смерти, а Миранде предстояло нащупать в окружающей ее, не имеющей никаких границ пустоте спасительные ниточки, чтобы вернуть его обратно.

«Ты здесь, ты на страже, любимая», — донесся до нее далекий зов.

«Я на страже», — подтвердила она.

«Он сопротивляется… Он силен… Поддержи меня. Заставь его сконцентрироваться на мне и возьми на себя защиту Бонни».

«Я так и сделаю», — успокоила его Миранда.

— Пожалуйста, положи руки на голову Бонни, — попросила она Сета. — Скорее, скорее!

— Что? — воскликнул Сет изумленно, но отец властно направил его руку и прижал ее ко лбу Бонни.

— Не спрашивай, подчиняйся.

Сету показалось, что он коснулся льда. Живая кожа не могла источать такой холод.

— Терпи… Помоги ей… — приказал старший Дэниэлс сыну.

Он был слишком любознателен, чтобы с позиций своего медицинского опыта свысока воспринимать все происходящее, как спектакль, разыгрываемый безумцем. Ему было интересно то, что происходило в мозгу Миранды и агента ФБР.

Где-то в глубинах сознания этой пары, обладающей сверхчеловеческими способностями, развертывалось сражение не на жизнь, а на смерть. Бишоп подавал какие-то неуловимые для простых смертных сигналы, Миранда их воспринимала. Все это продолжалось не более двух секунд.

Дэниэлс хотел бы, но не успел засечь время, как обычно делал при любом эксперименте или операции. Никакое воображение не помогло бы ему воочию представить себе, что творилось в загробной темноте: мелькали кадры, словно из мультфильмов, — зло и добро в виде каких-то темных и светлых сгустков. Может быть, так все и взаправду происходило.

Взрослый, умудренный опытом врачебной практики мужчина заставил себя, тряхнув головой, отрешиться от навязчивых видений, которые, как на экране, устроили жуткую пляску на белой с гене больничной палаты. Он не мог позволить своей фантазии настолько разыграться.

Доктор с тревогой посмотрел на Сета — захлестнули ли такие же галлюцинации его трезвомыслящего сына — и, увидев, как тот указывает дрожащей рукой на Бишопа и Миранду, вспомнил прочитанные когда-то описания казни преступников на электрическом стуле, то, как корчится тело под воздействием сверхмощного тока, как меркнут лампы в соседних тюремных камерах, потому что вся энергия забирается на убийство… но чего? Тела или души?

Вместе с невидимым нечто такую же пытку принимали на себя и Бишоп с Мирандой. И когда эти страшные мгновения истекли, Дэниэлс ощутил запах озона, будто в комнате разрядилась шаровая молния. Потом, опять же через мимолетный, не поддающийся фиксации промежуток времени, его сознание прояснилось, и он увидел трех больных, трех пациентов, которых надо срочно спасать, — Миранду, Бишопа и Бонни. В каждом из них лишь теплилась искорка жизни, малый остаток энергии. Сет понял отца без слов и стал нажимать кнопки экстренной помощи, вызывая больничный персонал.

Ничего не изменилось в палате, не было ни разрушений, ни крови, ни убитых, но эта троица медленно, слишком медленно оживающая, выглядела как одна семья, выдержавшая страшную, долговременную осаду, и радость одержанной победы была им еще недоступна.


Эпилог


Понедельник, 24 января

— Могу тебе сообщить, Алекс, что анализ показал соответствие отпечатков покрышек у старой мельницы тем, на коих раскатывал достопочтенный мэр. Объявления в газеты о найме рабочей силы тоже давал он. Часто его жертвами становились те, кто откликнулся на эти объявления. Нож и наручники, найденные в машине Рамсея, принадлежали Макбрайду, так же как и волосы, собранные на старой мельнице. Все улики налицо. Тебе не придется краснеть в суде, если в тебя вцепится какой-нибудь крючкотвор.

— Рад это слышать, спасибо, — мрачно поблагодарил Алекс.

— Особой благодарности я не жду, — сказал Тони, — но все же ты мог бы пожать мне руку.

Алекс протянул руку Тони, но при этом не удержался от высказывания:

— Все-таки именно рутинная полицейская работа принесла пользу, а не твое ясновидение. Ты, просидев не один день за компьютером, собрал доказательства, а не получил их свыше, по озарению.

Тони молча смотрел на Алекса и загадочно, с легкой иронией улыбался. Алексу стало как-то неловко.

— Вообще-то ты отличный парень, компанейский, открытый…

— Таким уж я уродился, — сказал Тони без ложной скромности.

Обмен любезностями нарушило появление Миранды. Она вручила Тони пачку бумаг.

— Это копии дневников Макбрайда. Приложи их к досье. Я успела просмотреть только то, что касается Адама Рамсея. Отчаянный он был парень, испорченный и гадкий, осмелившийся на шантаж, но в чутье ищейки ему не откажешь. Оказывается, Макбрайд нанимал его стричь газоны. Среди прочих «достоинств» у Рамсея был талант взломщика. Он проник в подвал дома.

Алекс с грустью подумал: один город породил двух чудовищ — беспринципного подростка-шантажиста и взрослого политика-маньяка. Не прав ли одержимый Марш, что Зло свило себе гнездо в Гладстоуне?

Миранда вздохнула:

— Хоть то хорошо, что репортеры сейчас рыщут вокруг его дома, а не толкутся здесь. Я устала от бесконечных вопросов и от микрофонов, которыми они тычут мне прямо в лицо.

Вошедший в этот момент Бишоп возразил ей:

— Не надейся, дорогая, что они отстанут от тебя. Подумай, какая это для них находка — красивая женщина-шериф останавливает серийного убийцу и спасает город.

Миранда с ехидцей добавила:

— Ты забыл упомянуть про помогавшего ей красавца-героя, отважного агента ФБР.

— Что ж, у нас получился слаженный дуэт. Что будем делать теперь? Поедешь со мной в Куантико? Ты же знаешь, что стоит тебе только сказать слово, и я заберу тебя отсюда, — серьезно произнес Бишоп.

— У меня еще не истек срок службы, — возразила Миранда.

Бишоп как будто не слышал ее.

— Последние события доказали, что вдвоем мы сильнее, чем поодиночке. Ничто не должно препятствовать нашей совместной работе.

— За исключением необходимости тянуть лямку шерифа в Гладстоуне. И еще Бонни. Я против того, чтобы она опять меняла школу, и не хочу, чтобы она разлучалась с Сетом.

— Осенью Сет собирается поступать в колледж, — напомнил ей Бишоп. — Поблизости от Куантико множество отличных университетов. И я думаю, что Бонни захочется сменить обстановку.

Миранда не сомневалась в этом. Оставался еще один довод.

— Но мой долг перед горожанами…

— Уверен, что Алекс будет прекрасным шерифом. А тебе нельзя зарывать свой талант, сидя в этом городке. И ты нужна мне.

Миранда раскрыла рот, собираясь возразить Бишопу, но не успела этого сделать. Неожиданно они с Бишопом словно бы растворились друг в друге, окружающий мир перестал существовать для них.

— Что с ними? — удивился Алекс.

— Наверное, их посетило видение, — ответил Тони, с интересом наблюдавший за коллегами.

Через пару секунд Бишоп открыл глаза и, улыбнувшись, спросил Миранду:

— Ну что, убедилась?

— Мои видения не всегда бывают точными…

— Это — точное. Я гарантирую.

Он двумя шагами преодолел разделявшее их расстояние, обнял и нежно поцеловал ее.

— Не противься судьбе, Миранда.

Прежде чем она успела что-то ответить, Бишоп разжал объятия и вышел из комнаты, оставив Миранду в полной растерянности.

Тони, глядя на нее, неожиданно рассмеялся:

— Не знаю, стоит ли говорить об этом, Миранда, но еще там, в штаб-квартире в Куантико, мы заключали пари, найдет ли тебя Бишоп, и если найдет, то как скоро он уговорит тебя вступить в нашу команду.

Миранда нахмурилась:

— И?..

— И ставки были в пользу Бишопа. Причем с большим перевесом. — Тони усмехнулся и пожал плечами. — Что я могу сказать? Этот человек знает, как добиваться своего.

Миранда не выдержала и улыбнулась.

И тут Тони открылась вся ее теплота и жизнелюбие, которые она скрывала за профессиональной сдержанностью.

— Ну, что ж, значит, решено, — сказала Миранда. — Алекс, ты хочешь быть шерифом?


notes


Примечания


1


По-английски фамилии Найт и Бишоп имеют несколько смысловых значений, в том числе — «пешка и слон».


2


Bishop — епископ (англ.).