Роковая блондинка
Кейт Уайт 


Бейли Уэггинс  #5






Кто убил Тома Фейна — звезду популярного телесериала?

Кто-то из его многочисленных любовниц — настоящих или бывших?

Ревнивый муж или бойфренд одной из этих женщин?

Завистник коллега со съемочной площадки?

Бейли Уэггинс, сотрудница глянцевого журнала и по совместительству гениальный детектив-любитель, начинает собственное расследование — и пытается распутать клубок страстей, лжи и интриг, царящих на съемках сериала.

Подозревать можно практически каждого, с кем общался Том в последнее время, — даже бывшего возлюбленного Бейли, талантливого актера Криса, снова и снова убеждающего ее начать все сначала…

К тому же у Бейли есть все основания полагать, что убийца не собирается останавливаться на достигнутом и следующей жертвой вполне может оказаться она сама…






Кейт Уайт

Роковая блондинка





1





Все началось с совпадения. Не с такого, конечно, зловещего, чтобы можно было почувствовать, будто кто-то прошелся по твоей могиле. Но это потом я поняла, что телефонный звонок, раздавшийся поздним летним вечером, вовсе не был таким уж неожиданным, хотя тогда он заставил меня затаить дыхание. И, разумеется, с него-то все и началось — все то — ужасное, что случилось потом…

В тот день я решила наведаться в редакцию — хотя по вторникам я делаю это редко. Для середины сентября жара стояла адская, и было бы куда приятнее остаться дома, просто посидеть на балконе своей квартирки в Гринвич-Виллидж, потягивая ледяной чай. Если бы не наш новый заместитель редактора, Валери Кроуи. Она появилась у нас недавно и кипела такой энергией, что это мало у кого не вызывало непреодолимого желания вколоть ей хорошенькую дозу транквилизатора. Но как бы то ни было, я подумала, что неплохо было бы заявиться к ней для личной встречи. Мои статьи проходили через руки главного редактора, однако задания и идеи для воплощения исходили от его заместителя. А поскольку вторник в редакции — день относительно спокойный, я была почти уверена, что пара минут для меня у нее найдется. С утра в редакции почти никого.

Я — Бейли Уэггинс, сотрудник журнала «Базз» — одного из тех глянцевых еженедельников, которые в наше время стали для женщин моложе тридцати пяти чем-то вроде наркотика. В отличие от многих своих коллег я не обмусоливаю неудачные браки и не смакую диеты изнуряющих себя голодом моделей. Мой хлеб — знаменитости, попирающие закон, в чем бы это ни выражалось. Один швырнул мобильником в клерка отеля, другой нанял киллера, дабы избавиться от жены…

Могла ли я вообразить, что польщусь на все это? Окончив колледж, я десять лет отдала криминальной хронике, но в начале лета мне подвернулась эта вот работенка: любопытство и потребность в регулярном заработке побудили меня не погнушаться ею.

— Правонарушения в среде богатых и знаменитых — это что, отдельная отрасль журналистики? — спросила меня мама, словно мои нынешние изыскания — в одном ряду с манипуляциями нейрохирурга и исследованиями астрофизика!

Однако поначалу мне пришлось туговато. Что я знала о знаменитостях? Так, отлавливала кое-какие слухи о самых ярких из них — Брэд, Анджелина, Гвинет… А чем еще можно себя занять на сеансе педикюра? Но в том, что касается «основного массива» объектов моих наблюдений, я была поразительно невежественна. И еще не одну неделю с момента прихода в «Базз» искренне полагала, что Джейк Гилленхал и Орландо Блум — это одно и то же лицо. Впрочем, сориентировалась я довольно быстро и, к своему удивлению, начала находить настоящее удовольствие в этой своей работе, отнимающей к тому же всего два-три дня в неделю. Звезды не только живут на широкую ногу — они и безобразничают с космическим размахом. И, оказывается, писать об этом — чертовски занимательно.

К тому же выгодно. В ноябре маленькая издательская компания выпустила отдельной книгой сборник моих очерков — под заглавием «Злые мужчины и жестокие женщины». Неплохой пиар!

Коридоры «Базз», когда я вышла из лифта, были пустынны и безмолвны — но по крайней мере в них царила благословенная прохлада, словно температура воздуха решила не подниматься здесь выше восемнадцати градусов. Шагая по огромному, похожему на трубу коридору, куда выходят двери почти всех кабинетов, я кивнула одному-двум сотрудникам. Мой рабочий стол занимает место в боксе с кодовым названием «Гараж». Тут сидят преимущественно репортеры и младшие редакторы. По соседству с ним — отделы дизайна и выпускающей редакции. Старшим редакторам в передней части здания отведен кабинет с огромными окнами. Рядом с моим рабочим местом — стол ответственного секретаря Джесси Пендерграсс и стол Лео Церна, нашего фотографа. Для него не нашлось закутка в отделе дизайна. Сейчас в «Гараже» сидел один Лео, Джесси на месте не было.

— Привет, — говорю я, закидывая сумочку и портфель на стол. Лео отрывается от экрана компьютера и поворачивает голову в мою сторону.

— Чем обязаны такой чести? Вот уж не ожидал тебя увидеть.

— Несколько дел, которые нужно закончить. Джесси здесь?

— Еще нет. Я слышал, вчера она жаловалась кому-то по телефону, что ее не устраивает линия бикини и она должна серьезно этим заняться.

— Есть какие-нибудь новости?

— В общем, нет. Ах да! Был сегодня утром небольшой скандальчик. Ты в курсе? Кто-то из наших написал, что Бритни Спирс похожа на компьютерного гоблина.

— Нет, не слышала. Но мне нравится.

— Так вот — позвонили Нэшу. Шерсть так и летела! Нэш Нолан — наш главный редактор. И это его шерсть летела?

— Звонил представитель Бритни?

— Компьютерщики! Они утверждают, что их гоблин не имеет с ней ничего общего.

— Очень смешно. А ты чем занят?

Я подошла к его столу и посмотрела на экран: молоденькая блондинка, сидя на открытой террасе ресторана, жует жареный картофель. Причем ее набитый рот очень напоминает переполненную бельевую корзину.

— Господи, негде бедным девочкам спрятаться от папарацци! — не удержалась я.

— Тот, кто сделал этот снимок, не считает себя папарацци, — заметил Лео. — Ему просто интересно, что едят знаменитости!

— Ты что, шутишь?

— Вовсе нет. За такие снимки платят хорошие деньги! Это все равно что подловить в кадр кинозвезду, когда она чешет себе задницу.

— Напомни мне, когда я в следующий раз зайду в какую-нибудь забегаловку, чтобы я не заказывала себе двойной чизбургер.

— Полагаю, ты-то в безопасности, Бейли, — ухмыляясь, отозвался Лео.

Я проверила почту и зашла на несколько сайтов: как там мои звезды, мои звездочки? Нет ли с ними какого конфуза? Но все было спокойно. Выпив чашечку кофе, я отправилась дальше — в кабинет нового заместителя.

— Привет, Вэл! — Я заглянула к ней, изобразив лучезарную улыбку. Как бы я хотела наладить хорошие отношения с начальством! Однако раболепство и подхалимство не по моей части, особенно когда по ту сторону стола — сущее ничтожество (как раз этот случай). Парень, с которым я работала в «Олбани тайме юнион» вскоре после выпуска из колледжа, все твердил мне, что подхалимка из меня такая же, как из него балерина.

— Чем могу помочь? — осведомилась Валери без особого энтузиазма. Ее темные волосы сегодня были гладко забраны назад, отчего длинный острый нос и близко посаженные карие глаза делали ее похожей на нашу собаку, когда та выныривает из воды.

— Просто подумала, а не заглянуть ли, может, я тебе нужна? — притушила я свою идиотскую улыбку.

— Чем ты сейчас занимаешься? — поинтересовалась замредакторша. В ее голосе звучало легкое нетерпение.

«Господи, да ведь она меня терпеть не может, но почему?» — подумала я. Она появилась в «Базз» вскоре после того, как предыдущего главного редактора, Мону Ходжес, убили в собственном кабинете двумя выстрелами в голову. Время было нелегкое, особенно для меня, — не только оттого, что именно я обнаружила тело Моны тем вечером, но и потому, что потом я докопалась-таки, кто это сделал, и в процессе расследования чуть сама не рассталась с жизнью. Нэш, на тот момент номер два, стал главным редактором, и освободившуюся должность заместителя передали Валери. Время от времени я задавала себе вопрос: насколько сильно ее раздражают наши с Нэшем хорошие отношения и то, что мне предоставлена значительная свобода действий?

— Ничего особо важного, — как можно более непринужденно сказала я. — Отслеживаю несколько зацепок.

Наверное, на этой неделе больше не приду, если только не случится ничего стоящего…

— Тогда позвони Обри, — отозвалась Валери. Обри — наш менеджер. Валери многозначительно взглянула на экран монитора, словно ей не терпелось вернуться к работе.

— Да-да, непременно.

Я вышла из кабинета. Как хорошо все-таки, что я приехала сюда из Гринвич-Виллидж!

Я поболтала еще кое с кем из коллег и выпила еще чашку кофе. И, поскольку делать здесь мне больше было нечего, собралась уходить.

— Бейли, я знаю, какой сериал станет твоим любимым в этом сезоне, — сказал Лео, когда я выключила компьютер. — Анонс видела?

— Нет. Дай-ка угадаю. «Холостяки»?

— Ничего подобного. «Морг»! Действие происходит в кабинете судебно-медицинской экспертизы. Как раз для тебя — с твоей-то кровожадностью!

— А разве уже не было миллиона точно таких же киношек? — благодушно отозвалась я.

— Полагаю, публике они никогда не наскучат. Чтобы порадовать Лео, я перегнулась через его стол и взглянула на экран. Вместе с анонсом на сайте были помещены отдельные снимки и групповое фото актеров — все безукоризненно причесанные, неулыбчивые, глаза горят желанием поскорее увидеть, как вершится правосудие, и вывести сериал в первые строки хит-парада. И вдруг этот мужчина на групповом фото! Неужели это Крис Уикершем? Манекенщик и актер. Прошлой зимой у нас был непродолжительный роман.

— Ух ты, — вырвалось у меня.

— Что? Тебе нравится?

— Нет. Парень слева. Я его знаю!

— Да ну? — Лео посмотрел на экран. — Крис Уикершем. Он будет играть Джареда Хэнсона, «мрачного, но неимоверно сообразительного детектива»? Тут так написано. А он не гей?

— Никоим образом. Тут еще написано, что дело происходит в нью-йоркском морге… Их что, будут снимать прямо там?

— Не обязательно. Дай-ка взглянуть… Нуда, съемки будут в основном проходить в городе. А он что, твой бывший?

— Вроде того. Секунд на десять. Там что-нибудь еще сказано?

— Премьера двадцать первого сентября.

— Ладно, я, пожалуй, пойду. Передай Джесси привет!

Я взяла сумочку и портфель и вышла. Мозг у меня бешено заработал — я начала вспоминать все, что знала о Крисе. В последний раз я видела его в марте, незадолго до того как он отправился в Лос-Анджелес, надеясь, подобно сотням таких же юношей — с томными глазами и точеными скулами, стать лицом года. Мы не давали друг другу никаких обещаний (хотя он успел прислать мне два письма и одну дурацкую открытку со штемпелем Голливуда). Я предполагала, что удача ему так и не улыбнулась. Видимо, я была не права. Учитывая любовь широкой публики к убийствам и трупам, у нового фильма были все шансы на успех. Я порадовалась за Криса, он заслужил славу и деньги. Но в то же самое время во всем этом было что-то неприятное — только я не могла понять, что именно. Может быть, осознание того, что парень, с которым я целовалась, завтра превратится в приманку для женщин, которые послезавтра благополучно о нем забудут.

Я добралась на метро до пересечения Бродвея и Восьмой улицы, с полчаса позанималась в спортзале, поела в закусочной и отправилась домой. Хотя я уехала отсюда лишь несколько часов назад, в квартире было удушающее жарко. Я включила кондиционер, налила себе воды со льдом и повалилась на диван. Сделав первый глоток, я позволила себе отдаться воспоминаниям о Крисе Уикершеме. Мы встретились год назад, в апреле, на свадьбе, где он выполнял обязанности бармена, пытаясь таким образом добавить что-нибудь к скудному доходу манекенщика и актера «на выходах».

Крис взял у меня тогда номер телефона и позвонил, но я его отшила. Он на десять лет моложе меня — и пусть даже столь значительная разница не испугала Кэмерон Диас или Деми Мур, я и представить себе не могла, что у меня появится кавалер, с которым надо нянчиться. Но девять месяцев спустя мы вновь сошлись — мне тогда понадобилась его помощь в ходе расследования. В то время я встречалась с парнем по имени Джек и пыталась не подавать Крису ложных надежд, но однажды вечером мы с ним поцеловались, и множество молний разбежались по моему телу — до кончиков пальцев. Я засомневалась в том, что мне стоит продолжать отношения с Джеком, и вскоре вновь оказалась свободна. Мы с Крисом несколько раз были вместе, у нас был грандиозный секс, но я все-таки не отважилась на длительный роман, в каком бы то ни было смысле. «Ради Бога, Бейли, скажи мне наконец — да или нет?» — Это была едва ли не последняя фраза, услышанная мной от Криса. Оглядываясь в прошлое, я порой думала, что мои сомнения исходят от чувства вины. Отношения с Крисом наслоились в моей душе на отношения с Джеком.

Если мы с ним однажды увидимся — будут ли меня по-прежнему раздирать противоречия? И на что это похоже — встречаться с парнем, на которого по телевизору таращатся миллионы? «Господи, Бейли, — оборвала я себя, — ты начинаешь рассуждать, как полная психопатка!»

Я одним глотком допила воду и решила: вечером займусь статьей! Тем более что летом мне разбил сердце один парень — по прозвищу Красавчик Риган — и я залегла на дно, все свободное время посвящая работе. Правда, работать в жару — малопродуктивно. Я изменила планы и задумалась, кого можно было бы зазвать в гости. Мой семидесятилетний сосед, Лэндон, с которым мы иногда посиживали вместе, еще вчера предупредил меня, что идет сегодня в кино на Уэст-Хьюстон-стрит смотреть какой-то немецкий фильм. Моя подруга по колледжу, родом из Брауна, недавно развелась с мужем и готова на все, лишь бы не торчать дома, но вечер в ее компании меня не прельщает. Что, спрашивается, я должна отвечать на ее дурацкие вопросы: «Интересно, все мужики такие придурки, или только мне так везет?», «Какой идиот будет пить этот гребаный мартини, хотела бы я знать?», «Ты, может, думаешь, что я злюсь?» и так далее. Ответить ей честно и вежливо я каждый раз затрудняюсь.

Вероятнее всего, мне просто следует пойти и тихо поужинать одной в ресторанчике на Мак-Дугал, подумала я и отправилась в спальню переодеваться. И в этот момент в моей сумочке зазвонил мобильник. Я подскочила от неожиданности.

— Слушаю, — сказала я, прижав трубку к уху.

— Бейли?

— Да, это я…

— Привет. Это Крис Уикершем.

Сначала я подумала, что меня разыгрывает Лео. Но этот низкий, приятный голос… Нет, это не Лео! Это… Это действительно Крис! Я затаила дыхание. В том, что он позвонил, было что-то сверхъестественное.

— О Господи, — пробормотала я. — Я… я читала о тебе буквально два часа назад! Поздравляю. Я… э-э… слышала насчет фильма.

«Бейли, ты пишешь профессионально. Но вот рот лучше б ты не открывала».

— Спасибо, — ответил Крис. — Этот шанс на меня, можно сказать, свалился с неба. Я все собирался тебе позвонить… Как твои дела?

— Значит, ты вернулся в Нью-Йорк? — не ответила я на его вопрос, все еще приходя в себя.

— Ну да — у меня квартирка в Трайбеке. Не хочу сорить деньгами, пока не пойму, пойдет фильм или нет.

— И что, у тебя плотный график?

— Съемки иногда по четырнадцать часов в сутки. Но я сам этого хотел, так что не жалуюсь. Премьера через две недели. Вот тогда и посмотрим…

— Идея нехилая — вполне потянет на хит сезона! — Я понемногу обретала дар речи.

— Как раз в твоем вкусе, а?

— Ты сегодня уже второй, от кого я это слышу!

— Слушай… я звоню, потому что… То есть я действительно хотел узнать, как у тебя дела, но… Может, мы встретимся и чего-нибудь выпьем? Я должен с тобой кое о чем поговорить.

Судя по его голосу, он звонил не потому, что страдал по мне все эти месяцы и решил теперь предпринять последнюю попытку. Но я заинтересовалась.

— Когда?

— Я знаю, у тебя мало времени, но, может быть… сейчас? Дело действительно неотложное. И ты единственная, к кому я могу обратиться.

— Да что случилось? У тебя неприятности?

— Нет-нет. Но они могут возникнуть у моего друга. Мне нужен твой совет.

— Может, хоть намекнешь? — Если проблема у его друга, то это скорее всего касается денег, наркотиков или сразу того и другого.

— Послушай, ты не возражаешь, если мы поговорим об этом при встрече? Ненавижу обсуждать что бы то ни было по телефону, а потом начинать все сначала сидя друг напротив друга.

— Ладно. Давай увидимся и поговорим, — согласилась я. — Я собиралась сегодня остаться дома и поработать, но работа подождет.

— Верно. — И Крис предложил мне встретиться через час в любом месте по моему выбору. Я выбрала бар на пересечении Девятой и Десятой авеню. От меня это в пяти минутах ходьбы.

Отложив телефон, я рассеянно направилась в ванную, открыла кран и несколько раз плеснула себе в лицо холодной водой, потом то же самое сделала с подмышками. Этот звонок никак не укладывался у меня в голове. Может быть, такова моя судьба — что Крис Уикершем будет врываться в мою жизнь каждые девять месяцев? Интересно, есть ли хоть какие-нибудь шансы на то, что у его друга нет никаких проблем и это всего лишь предлог для встречи со мной? По телефонному разговору судить трудно. Я не знала, что буду чувствовать, когда увижу его. Он меня притягивал. Я даже иногда пугалась — насколько сильно. Возможно, сейчас еще сильнее, и меня больше не мучило никакое чувство вины — и вдобавок моя интимная жизнь находилась в полном застое… В общем, меня жутко повлекло навстречу приключениям.

Я натянула узкие джинсы, набросила пестрый струящийся топик с V-образным вырезом — достаточно низким, чтобы слегка приоткрыть ложбинку груди, — привела в порядок волосы и нанесла ровно столько туши, пудры и помады, чтобы количество затраченных усилий казалось минимальным.

Когда я вошла в бар, Криса еще не было. Я нашла свободный столик у окна и заказала себе выпить. Потягивая из бутылки ледяное пиво, я наблюдала за тем, как в сентябрьских сумерках по тротуару идут люди. Двое парней уставились на меня сквозь стекло, и один из них игриво улыбнулся. Я поняла вдруг, как это приятно — сидеть в таком вот откровенном наряде и ждать мужчину, пусть даже у нас и не будет настоящего свидания. Красавчик Риган не только разбил мне сердце — он уязвил мое самолюбие, и благодаря ему в последнее время я чувствовала себя исключительно стервой на шпильках.

— Привет, Бейли! — раздалось сзади. Крис!

Как ему удалось войти в бар незамеченным?

Обернувшись, я обратила внимание на двух женщин — они натуральным образом сидели с открытыми ртами. И я поняла… Крис Уикершем за истекшие несколько месяцев стал выглядеть еще шикарнее, чем с момента нашей последней встречи. Сияющие зеленые глаза. Пикантная ямочка на подбородке. Крис поправился на несколько фунтов, и его лицо несколько помягчело. Каштановые волосы слегка отросли, отдельные пряди выгорели на солнце. Впрочем, бицепсы остались неизменными. Они буквально распирали рукава серой футболки. Разве я не самая большая идиотка в Америке, что отвергла его?

Я встала, он наклонился поцеловать меня в щеку. Мы неловко соприкоснулись, и уголок его чувственных, полных губ коснулся моего рта. Я мгновенно ощутила тот же прилив чувств, что и в тот день, когда он впервые поцеловал меня в Майами. «Успокойся, Бейли, все давно прошло!» Мне было неизвестно, каковы намерения Криса — но каковы бы ни были мои, если уж о том речь, делать первый шаг я не собиралась.

— Привет, — вот и все, что я смогла сказать.

— Господи, как приятно снова увидеть твои синие большие глаза, Бейли. Выглядишь ты потрясающе.

— Однако ж половина народу в этом баре смотрит не на меня.

— Погоди, сейчас я начну рассказывать, как мы в морге орудуем бензопилой, тогда посмотришь, как им это понравится, — ухмыляясь, отозвался он и изобразил жужжание бензопилы. Я громко расхохоталась.

Он заказал пива, и несколько минут мы болтали о фильме. Его снимали в Нью-Йорке; все сцены в морге снимались в павильоне на Челси-Пирс. Наконец Крис спросил, как мои дела. Я рассказала, что лишилась места в журнале «Глосс» и неожиданно для себя обрела заработок в «Базз».

— Боже, да с тобой небезопасно, если ты работаешь в глянцевом журнале! — разыграл испуг Крис.

— Только если запустишь в кого-нибудь мобильником или протащишь через таможню полкило кокаина. — Я отхлебнула пива и задумалась, но, прежде чем я успела задать хотя бы один из миллиона вопросов по поводу фильма, Крис, погасив улыбку, сменил тему.

— Я хочу поговорить с тобой насчет своего друга, — сказал он, слегка понижая голос. — Я действительно ценю то, что ты согласилась со мной встретиться.

О Господи, подумала я. Этот его «друг» — девушка! У него неприятности с подружкой, и он хочет моего совета — а я для него что-то вроде старшей сестры… Я почувствовала, как в груди начинает расти ком…

— Хорошо, расскажи, — неловко произнесла я.

— Это один мой знакомый актер. Том Фейн. Мы встретились пару лет назад, на Бродвее, оба были тогда на подхвате, но теперь его тоже пригласили в «Морг». Роль у него, в общем, маленькая, но он появляется чуть ли не в каждой серии.

— И у него какие-то проблемы? — Я почувствовала странное облегчение. Я и впрямь ждала какой-нибудь горестной истории, в которой речь бы шла по крайней мере о выходных в Лас-Вегасе.

— Можно и так сказать, — ответил Крис. — Он пропал!

— Пропал?

— Исчез с лица земли десять дней назад.

— А ты обращался в полицию? Хотя она обычно мало что может сделать, когда речь идет о молодых людях.

— Первому я позвонил мистеру Бэришу. Том о нем как-то упоминал, это его финансист. Тот сказал, что свяжется с полицией. Детектив связался со мной на следующий день. Он обыскал квартиру Тома и сказал, что навел кое-какие справки, но, в общем, практически ничем не может помочь. Он добавил еще, что таких, кто ни с того ни с сего пускается в бега, много. Но я не думаю, что Том в бегах. Он впервые получил постоянную работу! Он на два года старше меня и ждал своего шанса дольше, чем я. Чтобы вот так добровольно от всего отказаться?..

— А не замешана ли здесь девушка? — спросила я. — Может, его отшили и он отправился зализывать раны?

— Девушка у него вроде как была — красотка по имени Харпер Айкинс, он встречался с ней месяца полтора. Хотела стать актрисой, теперь занимается пиаром. Но серьезного романа у них не было, она, как и я, понятия не имеет, где он может быть.

— А родители?

— Они оба умерли. Хочешь еще? — Крис кивком указал на мое пиво.

Я заметила, что собственную порцию он проглотил очень быстро, — возможно, говорить о Томе ему было нелегко. Я допила свою лишь до половины.

— Пока хватит. Расскажи поподробнее. Когда ты в последний раз видел Тома? Когда его вообще видели в последний раз?

— Я разговаривал с ним в четверг, незадолго до того, как он пропал. Мы были на съемках. Он играет — точнее сказать, играл (его вычеркнули из списка за неявку) — служащего, который сидит на телефоне. Ну, передает сообщения и говорит, что такой-то на какой-нибудь там четвертой линии. Не знаю, что Том делал в пятницу, он не был занят на съемочной площадке, но, видимо, в субботу утром он забрал машину с парковки и уехал. Харпер не было в городе в выходные, но она разговаривала с ним в пятницу вечером, и он не упоминал о какой бы то ни было поездке. То есть первоначально он собирался съездить в Хэмптон и повидаться с каким-то своим приятелем, но тот парень сказал мне, что в конце недели планы изменились. Когда в понедельник Том не появился на съемках, я сначала попробовал позвонить ему на мобильник, а потом пошел к нему домой. Насколько я знаю, никто ничего о нем не слышал с субботы.

— Может, у него депрессия или что-нибудь в этом духе?

— Не знаю. Он чертовски славный парень! На самом деле это он предложил мне пробоваться на роль в «Морге».

— А продюсеры не забеспокоились — что такое могло с ним случиться?

— Судя по всему, нет. Один из них предположил, что Тома, наверное, не устраивает маленькая роль. Хотя у него ни с кем не было размолвок. Все считают, он просто удрал.

Крис поднес к лицу сжатый кулак и сильно дунул в него. Я подождала, гадая, не хочет ли он сказать что-нибудь еще, но он выжидающе уставился на меня.

— Но как я могу помочь? — спросила я. Наверное, Крис ждал именно этого вопроса.

— Я хочу, чтоб ты подсказала мне что-нибудь. Ты ведь мастер разгадывать загадки! Укажи мне лишь направление.

Я вздохнула.

— Когда я пишу статью или работаю над каким-нибудь делом, вроде того случая, когда мне прошлой зимой понадобилась твоя помощь, то старательно заглядываю под каждый камушек. Это наилучший вариант. Не слишком интересно, но обычно себя оправдывает. Вот только я ничего не знаю о жизни Тома, так что и понятия не имею, с какого камушка начать!..

— С этим я тебе помогу. Я могу рассказать все, что мне о нем известно. И потом, у меня есть ключ от его квартиры. Он предложил мне пожить у него этим летом, прежде чем я обзаведусь собственным жильем. Если ты пошаришь там вместе со мной, то, может быть, мы что-нибудь и найдем — какую-нибудь зацепку…

— Разумеется, — сказала я. Вряд ли только это можно назвать «указанием направления»! Но я была заинтригована. Мне нравилась сама идея — побыть с Крисом. — Конечно, можно начать с этого. Когда?

— Да хоть прямо сейчас!

— Сейчас? Почему бы и нет? А никто не устроит шум, если застанет нас там?

— Я же сказал, родители у него умерли, братьев и сестер нет, а хозяин привык, что я там ошиваюсь.

— Отлично, тогда вперед!

Крис попросил счет, расплатился, и через три минуты мы были на улице. Он сказал, что Том живет неподалеку, и мы пошли пешком. По пути Крис изложил мне кое-какие детали. Том вырос на Манхэттене, учился в частной школе, потом поступил в колледж Скидмор на театральное отделение. В то время как Крис считал работу манекенщика первой ступенькой к актерской профессии и в итоге перебрался в Лос-Анджелес, Том в основном подвизался на маленьких ролях в бродвейских шоу и играл в крошечных авангардных театриках — в том числе и обнаженным.

Меня заинтересовал тот парень, которого Том, по его словам, собирался навестить в Хэмптоне. Может быть, Том все же туда поехал? Что, если их встреча закончилась ссорой? И, самое меньшее, этот тип что-то скрывает? Крису так не казалось — насколько он мог судить по своему разговору с ним. Это был школьный товарищ Тома.

Квартира Тома находилась в старом, величественного вида здании, которое, очевидно, было перестроено под жилое. Портье внизу не было. Однако в коридоре я увидела красивый камин, сложенный из известняка. Я не ожидала, что в таком доме живет актер, который совсем недавно выступал в театриках, где билет стоит десять долларов, и демонстрировал широкой публике свой член. Словно прочитав мои мысли, Крис объяснил, что Том обзавелся здесь жильем на деньги, доставшиеся ему от продажи родительской квартиры.

Мы поднялись на лифте на четвертый этаж, и я пошла вслед за Крисом. Стены длинного коридора были выкрашены в табачный цвет и увешаны латунными светильниками. Крис вытащил из кармана шортов связку ключей и нашел нужный. Он открыл сначала нижний замок, потом верхний. Я молча стояла у него за спиной. Когда Крис толкнул дверь, я сразу же почувствовала, как он напрягся, едва переступив порог.

И тут же поняла почему: в дальней комнате — вероятно, спальне — горел свет.

В квартире кто-то был!






2





— Это Том? — шепнула я.

— Я… я не знаю, — ответил Крис полушепотом. — Вряд ли это я забыл выключить свет.

Я ждала, что Крис сдвинется с места, но он стоял неподвижно, и я шагнула вперед.

— Том? — позвала я. — Ты дома? Том!

Ответа не последовало.

Крис пошарил по стене и повернул выключатель, осветив коридор. Бок о бок мы двинулись по направлению к комнате, в которой горел свет. Я снова окликнула Тома — и опять ответом мне была тишина.

Мы достигли спальни и осторожно вошли, Крис — чуть впереди. Комната была пуста. Зажженная лампа стояла на деревянном (судя по всему, антикварном) столике у окна. Я инстинктивно посмотрела на кровать. Она была не заправлена, темно-зеленое одеяло было сбито в сторону, словно кто-то куда-то торопился.

Я обернулась к Крису.

— Кто-нибудь…

— Нет, все так и было, когда я заходил в прошлый раз, — сказал Крис, предугадав мой вопрос.

— А свет? — спросила я. — Ты уверен, что не оставил лампу включенной?

— Может, я действительно забыл. Если верить Тому, ключи есть только у нас двоих. Он хотел, чтобы они были у меня на тот случай, если он потеряет свои.

— Конечно, Том мог вернуться и потом оставить свет, — предположила я.

— Мог, — согласился Крис. — Но я все равно не вижу смысла. Он вернулся, никому ничего не сказав? И не появился на съемках?

— Может быть, у него проблемы и ему нужно залечь на дно. Давай заглянем в шкаф.

Крис потянул дверцу — она заскрипела, и сердце у меня подпрыгнуло. Я молча ждала, пока Крис обозревал одежду.

— Все выглядит как и раньше, — объявил он. — Я, конечно, недостаточно знаком с его гардеробом, чтобы определить, каких вещей недостает. Единственное, в чем я уверен, так это в том, что здесь нет его сумки. Старая кожаная сумка — такие берут с собой, если едут куда-нибудь ненадолго. Наверное, уезжая в субботу, он по меньшей мере собирался там заночевать.

— А его родители, помимо квартиры, не оставили ему домик где-нибудь во Флориде?

— Понятия не имею. Знаю, что у них в самом деле был какой-то загородный коттедж, но Том продал его еще летом. Он сказал, что холостяку там делать нечего.

— Давай осмотрим квартиру, — предложила я.

Крис повел меня в гостиную. На этот раз я заметила, что стены коридора увешаны фотографиями всяких достопримечательностей, в красивых рамочках. Гостиная удивила меня еще больше. В этой просторной, с окнами на обе стороны комнате стояла дорогая кушетка, по бокам от камина — два кресла. Здесь также было несколько антикварных предметов. Не вязалась с обстановкой лишь огромная пустая коробка из-под пиццы, валявшаяся на кофейном столике и полная сухих крошек.

— А…

— Да, она лежала здесь еще в прошлые выходные, когда я приходил, — сообщил Крис. — Все как и было.

— Мне показалось, ты упоминал, что заходил сюда неделю назад?

— Я заглянул просто так, лишний раз проверить.

— Неплохая квартирка для начинающего актера, — заметила я. — У него были богатые родители?

— Видимо, не настолько, как раньше. Отец Тома играл на бирже, и у него это неплохо получалось. Но Том рассказал, что за несколько лет до смерти папаша неудачно вложил деньги и потерял большую часть своих сбережений. Однако его старики не нуждались. Квартира в Нью-Йорке, кое-какие капиталы — и они отложили приличную сумму для Тома, но больших денег у них не водилось. У его отца случился сердечный приступ. А мать умерла от рака — прошлым летом исполнился год.

Мы переходили в другие комнаты — в ванную (где недоставало зубной щетки), в маленькую кухню (холодильник был пуст, если не считать нескольких бутылок пива и пакета прокисшего молока, которое, когда я надорвала край, ударило мне в нос), в помещение за кухней (должно быть, прежде это была комната горничной — здесь по-прежнему стояли узкая кровать и стол, а на стене висело несколько полок). Крис объяснил, что он жил в этом закутке, пока не снял квартиру.

— Что? — спросила я, когда он недоумевающе поджал губы.

— Этот журнал… — Крис указал на экземпляр «Бэк-стейдж» на краю стола. — Я знаю, это безумие, но готов поклясться, в прошлый раз он лежал дальше от края. Возможно, я ошибаюсь. Возможно, я и свет забыл выключить. Как иначе объяснить то, что все остальное в квартире не тронуто?

— Ну, если Том возвращался, чтобы забрать какие-нибудь вещи — например, одежду, — он и в самом деле мог сделать это, не устраивая беспорядка… — Я инстинктивно обернулась. Если Том — или кто бы то ни было — уже приходил, то может появиться еще раз и застать нас за обыском. Мне действительно здесь не нравилось!

Я выдвинула ящик стола и заглянула внутрь. Ручки, карандаши, конверты — всякое барахло. Я закрыла ящик. На столе лежало несколько бумаг. Я быстро их проглядела. Счета, датированные, как правило, не позже начала мая. Один счет пришел из Хьюстона, с парковки, и я записала себе название и адрес.

— Какая у Тома машина?

— Черная «ауди».

— На нее есть документы? Здесь я их не вижу.

— Полагаю, он все забрал с собой.

— А компьютер?

— Вон, в углу. — Крис ткнул пальцем. — Я несколько раз пробовал подобрать пароль — хотел залезть в его почту, но ничего не получилось.

В дальнем углу стола лежала груда бумаг, за которую я и принялась. Сверху оказался еще один экземпляр «Бэк-стейдж», под ним — несколько фотографий, на каждой значилось «Том Фейн».

— Так вот он какой! — Я переводила взгляд со снимка на снимок.

Если фотографии не лгали, Том выглядел так же шикарно, как и Крис, хоть и в совершенно ином духе. Темные глаза и светлые волосы, достаточно длинные, чтобы заправлять их за уши. Невероятно гладкая кожа — совсем как у младенца, и при этом мужественные черты лица. Если бы я стояла на улице и болтала с подругой, а он проходил мимо, я бы, наверное, не удержалась и прошептала: «Господи…»

И дело было не в одной только внешности! В его облике сквозили утонченность и бесстрастие, которые столь свойственны выпускникам нью-йоркских частных школ, — результат того, что ребенок растет, получая все, чего ему хочется, и одновременно получает навык весьма нелегкой жизни в большом городе — ну, например, в четырнадцать лет начинает ездить в одиночку на метро.

— Да, отличный снимок, — прервал мои размышления Крис.

— Они заставили его подстричься?

— Нет, наоборот, хотели, чтобы он отрастил волосы. Продюсер решил, что парень, который сидит на телефоне и городском морге, должен выглядеть именно так.

— Ничего, если я возьму одну фотографию? — спросила я. — Просто так.

— Да сколько угодно! У него их, наверное, целая пачка!

На обороте фотографии было что-то прикреплено. Я перевернула снимок. Это было его резюме. Выяснилось, что Том играл небольшие роли в сериалах вроде «Закон и порядок», а также в длинном перечне пьес.

— Мы оба играли вот здесь. — Крис ткнул пальцем в одно из названий. — Я уже сказал, у Тома гораздо больше опыта, чем у меня. Но один раз мы работали вместе.

— «Девушки из ада»?

— Да. Том в основном играл в одном маленьком театре, он называется «Чепе». Там ставят примерно пятнадцать пьес в год — и классику, и новое. Он был в составе труппы.

Я сунула фото в сумочку и обвела взглядом полки. Пособия по актерскому мастерству и драматургии, несколько старых учебников для колледжа. На верхней полке какая-то объемистая коробка…

— А там что? — спросила я.

— Фотографии! Я заглядывал туда, когда был здесь в последний раз, но особенно не рылся.

Видя, что я не прочь полюбопытствовать, Крис снял с полки коробку и поставил ее на стол. Я подняла крышку. Там лежали и разрозненные снимки, и целые пачки, и отдельные конверты, на которых были проставлены даты. По большей части это были семейные фотографии. Я быстро просмотрела их. Том и его родители в разных уголках земного шара. Я увидела его двенадцатилетним мальчиком, вместе с матерью, красивой блондинкой, в зеленой аллее перед Эйфелевой башней. На обороте женским почерком было начертано «1990, Париж» (уточнение абсолютно излишнее). На другой фотографии Том стоял на леднике рядом с отцом («Аляска, 1991»). Потом я увидела всю троицу, в джинсах и теплых куртках, на фоне каменной стены.

«Анды, 1994».

— А они много путешествовали! — заметила я.

— Да, Том говорил, что его отец любил ездить по свету. Это было нелегко. Его родители зарабатывали достаточно и жили не нуждаясь, но излишков у них не было. Они так мечтали поездить как следует, когда Том закончит учиться!

Внезапно меня охватила грусть. Семейство Фейнов выглядело таким счастливым; легко можно было понять, как они любили друг друга, — на одном из снимков Том стоял и обнимку с матерью, и на ее лице было написано искреннее обожание. Как, должно быть, ему было больно потерять обоих родителей. Мой отец умер, когда мне исполнилось двенадцать, и я знаю, что это такое: ранняя смерть близкого человека навсегда оставляет в сердце зияющую брешь.

Я сложила фотографии обратно в коробку, и Крис вернул ее на место. В молчаливом согласии мы возвратились на кухню, откуда вышли в коридор.

— Как ты думаешь, — спросила я, — Том сюда приходил? Крис обвел глазами стены, как будто на них мог быть написан ответ.

— Не знаю, — сказал он наконец и нахмурился. — Возможно, свет не выключил я. А что касается журнала — может быть, он все время так лежал, просто я не обращал внимания. В любом случае какая разница? Том пропал. И его уволили за неявку.

— Я все понимаю. Но если он возвращался сюда — значит, с ним все в порядке, просто он не хочет, чтобы его нашли. А стало быть, нам следует оставить его в покое.

Крис покачал головой.

— Я не думаю, что Том возвращался. Он из тех, кто всегда оставляет за собой следы. Вроде коробки из-под пиццы.

— Отлично, тогда будем исходить из этого. Том куда-то уехал полторы недели назад, и мы должны выяснить, куда именно.

— И что нам делать?

— Для начала я хочу поговорить с тем парнем из Хэмптона, к которому Том собирался в гости. Ты сказал, что он здесь ни при чем, но Том мог сообщить ему что-нибудь важное. И с его девушкой я тоже намерена побеседовать. А на съемках могут что-то знать?

— На съемках? По-моему, это дохлый номер. Ну конечно, Том дружил с несколькими актерами, не говоря о том, что он встречался с Харпер, но я уверен, ни с кем из ребят он не общался близко.

Мы собрались уходить. Я была рада, что выбралась отсюда. Но, не добравшись до порога, я вдруг остановилась как вкопанная.

— Секунду! — сказала я. — Хочу заглянуть в корзину для белья. Этому меня научил один знакомый коп. Если Том и в самом деле заходил, он мог оставить грязную одежду.

В спальне стояла старая ивовая корзина; у крышки недоставало одной петли. Я откинула ее и увидела груду мятого барахла. Корзина была наполнена почти доверху. Крис, запустив в нее руку, поворошил одежду, потянуло потом. Но запах был старый, застоявшийся; примерно так пахнет в спортивной раздевалке после окончания сезона.

— Ничего, — сказал Крис. — Здесь в основном то, в чем он бегал…

— Что? — судорожно спросила я. Судя по выражению его лица, Крис что-то нащупал.

— Тут что-то твердое! — На пол полетело несколько футболок и спортивных трусов, и Крис вытащил из тряпья пластмассовую емкость размером с обувную коробку. Было видно, что в ней лежат конверты. Я ощутила зловещее покалывание в груди.

Мы смотрели друг на друга круглыми глазами.

— Давай посмотрим! — не вытерпела я. — Если он ее спрятал—значит, не просто так!

Пока мы несли коробку в гостиную, я чувствовала, как во мне нарастает страх. Связано ли ее содержимое с исчезновением Тома? Или я вот-вот обнаружу отчеты о кокаиновых сделках на Манхэттене?

Держа коробку на коленях, Крис осторожно открыл ее и начал перебирать письма.

— В основном от девчонок, — сказал он. — Господи, да это же его любовный архив!

— Тогда лучше вернуть Все на место.

— Подожди. — Крис достал пачку примерно из тридцати открыток, перетянутую толстой резинкой, и вытащил одну. — Так я и думал! — произнес он, взглянув на несколько слов, нацарапанных на открытке. — Это от той актрисы, с которой Том встречался до Харпер. Блисс Хэммел, или Хэмлин. Пока я здесь жил, она названивала ему круглые сутки, и это его страшно бесило. Потом он просто начал включать автоответчик или голосовую почту.

— Значит, он ее не любил?

— Сначала любил, наверное. Он очень замкнутый. Что там у них происходило, я не знаю, но, судя по всему, вначале они неплохо развлекались. Но потом она начала предъявлять на него какие-то права. Он пытался с ней порвать, но Блисс буквально его преследовала. На мой Взгляд, так она была настоящей стервой — половина актрис такие, — но Том в каждом человеке пытается видеть что-то хорошее.

— А как они познакомились — на сцене?

— Да, она тоже в труппе «Чепе».

— Если она была стервой, то лучше ее проверить, — сказала я, садясь рядом с Крисом на кушетку и вытаскивая из пачки еще несколько открыток.

Некоторые из них были поздравительными — дурацкие открытки с котятами и обезьянками или же откровенно неприличного содержания, полные намеков, и все подписаны «Блисс» или «Б.». Другие оказались коротенькими записками; на них крупным, жирным шрифтом значилось «Я по тебе скучаю» или «Сегодня вечером я приготовлю тебе что-то особенное». Судя по штемпелям, открытки приходили в среднем раз в два дня в течение всего лета; их поток иссяк примерно полтора месяца назад — то есть за месяц до того, как Том пропал. Последняя открытка, с мопсом, содержала единственную фразу: «Почему ты больше не звонишь? Б.».

— Тридцать первое июля, — сказала я, указав на штемпель. — Ты думаешь, потом она сдалась?

— Похоже, что так. Помнится, Том говорил, что наконец от нее избавился.

Я вытащила блокнот и записала обратный адрес.

— Кстати, а где корреспонденция за последние две недели? — спросила я.

— Что? — рассеянно переспросил Крис. Он пристально разглядывал что-то в коробке. — А, письма. Забрали обратно на почту, когда они начали накапливаться. Конечно, их не отдадут никому, кроме Тома.

— На что ты смотришь? — негромко спросила я и тут же поняла: Крис нашел что-то важное.

— Смотри. — Он вытащил синий конверт из плотной бумаги — вроде тех, что можно купить в магазине «Картье». Крис открыл конверт и вынул карточку.

На синем фоне авторучкой была написана лишь одна фраза: «Когда ты меня отымеешь, у меня уходит неделя на то, чтоб прийти в себя». И подпись — «Локет».

— Женщина, которая не тратит время на обиняки, — хмыкнула я.

— Локет Форд, — серьезно произнес Крис. — Она играет главную роль в нашем фильме.

— Ах да. Локет? Это что, прозвище?

— Нет. И не псевдоним. Она родом не то из городка Аппалачи, не то из другой такой же дыры. Видимо, мать дала девочке такое звонкое имя, надеясь, что она вырастет и прославится. Двенадцать лет она снималась в «мыльных операх», «Морг» для нее настоящий прорыв.

— То, что она встречалась с Томом, может повредить се карьере?

Не знаю, как такое воспринимают на съемочной площадке, но, по-моему, трахаться с актером, чья роль состоит лишь в том, чтобы подзывать главных героев к телефону, не самая заманчивая ситуация для звезды сериала.

— Повредить? Ее нынешний парень — Алекс Оттсон — продюсер фильма. Именно он дал ей роль. Я бы сказал, что это не повредит, а загубит ее карьеру, тебе так не кажется?!

— Ничего себе. Может, Алекс обо всем пронюхал и именно поэтому Том удрал? Может быть, он прячется?..

Мы потратили еще несколько минут, разбирая корреспонденцию. На самом дне лежали письма матери Тома — написанные дрожащей рукой, видимо, незадолго до смерти. Мы не стали их читать. Когда мы наконец убрали коробку обратно в корзину, мне стало стыдно за этот обыск — пусть даже я и радовалась тому, что обнаружила тайник. Записка от Локет могла нам помочь. Но сейчас нужно было уходить.

Когда мы вышли на улицу, я почувствовала неподдельное облегчение. Мерсер-стрит была забита людьми, которые торопились в бары, кафе или на вечеринки, и нас с Крисом несколько раз толкнули, пока мы стояли и переводили дух после своего вторжения.

— Может, я тебя провожу? — спросил Крис.

По его тону я поняла, что в этих словах не кроется двойного смысла. Никаких шансов на то, что он зайдет ко мне и мы покувыркаемся на кушетке в память о старых добрых временах. Я догадалась, что наш визит к Тому его изрядно утомил — так же, как и меня, — но все равно ощутила легкое разочарование.

Возвращаясь на угол Девятой улицы и Бродвея, я изложила ему план действий на следующий день. Я начну обзванивать нужных людей, в первую очередь — Харпер, Блисс, хэмптонского приятеля Тома и полицейского, с которым разговаривал Крис. Тот вытащил визитку из бумажника и записал имя Джона Карри, парня из Хэмптона, и его рабочий телефон. Телефона Блисс он не знал, но предположил, что я могу найти его через телефонную службу. Что касается Харпер, он брался устроить нам встречу.

— Как ты думаешь, Локет знает, где Том? — спросила я.

— Понятия не имею. И не собираюсь спрашивать. Я хочу найти Тома и при этом остаться в живых.

Когда мы добрались до моего дома, Крис меня обнял — так же, как и в начале вечера, хотя на этот раз его объятия были еще более краткими и неловкими. Он показался мне рассеянным, как будто был занят собственными мыслями. Возможно, когда-то он меня и желал, но теперь, видимо, в его жилах текла вода, а не кровь. Неужели второй визит в квартиру друга заставил его заволноваться о Томе сильнее, чем прежде? Или у него ум за разум зашел от того, что Том тайком трахался со звездой сериала?

Я наблюдала за ним, пока он не дошел до угла и не пересек дорогу бегом. Возможно, Крис всего лишь хотел успеть до того, как загорится красный свет, но мне показалось, что он куда-то торопится. Я повернулась и вошла в дом. Внизу дежурил консьерж Боб; он добродушно, почти одобрительно кивнул, словно был рад тому, что я снова возвращаюсь к себе одна. В его присутствии я никогда не чувствовала себя уродиной, но мне неизменно казалось, что от его внимания не ускользает поток посетителей в квартиру номер четырнадцать.

Войдя, я немедленно откупорила пиво и вышла с ним на балкон, прихватив пакет чипсов и соус. Конечно, моя квартира — это остатки былой роскоши, которой я изрядно избалована. Хотя она состоит всего лишь из небольшой спальни и крошечной кухни, в ней есть два главных плюса: огромный балкон и обзор с него. Никаких особых достопримечательностей, но тем не менее шикарный, типично манхэттенский пейзаж. Балкон выходит на западную сторону; до самого горизонта простираются однообразные красные и серые дома, увенчанные шестиметровыми водонапорными башнями. Ночью, когда на фоне угольно-черного неба в окнах горит свет, все это кажется ненастоящим, точь-в-точь как задник на сцене бродвейского мюзик-холла.

Я отхлебнула холодного пива и откинулась на спинку кресла, собираясь немного побездельничать. Хотя на улице было по-прежнему тепло и герань в глиняных горшках цвела вовсю, я почувствовала дыхание осени в воздухе. Легкие порывы ветра порой отдавали холодом, напоминая о том, что грядет куда менее приятный октябрь.

Неотвратимое приближение осени должно было бы меня порадовать. Книга очерков — моя первая книга — готовилась к выходу в свет. Вдобавок я недавно купила себе замшевые сапоги — такие удобные и красивые, что удовольствие их носить было сродни оргазму. И наконец (не последняя в ряду причин), этим летом у меня случилась неприятность, которую следовало изжить.

Вдруг меня охватила невероятная печаль. Может, потому, что я возлагала на это лето такие большие надежды, грустно было осознавать, что все они рухнули самым прискорбным образом. Мой первоначальный план состоял в Том, чтобы написать несколько интересных статей, провести как можно больше выходных на пляже, побывать в Риме и предаться такому разгулу, чтобы потом по крайней мере было о чем вспоминать. Я знаю, ничего нельзя предугадать заранее; знаю, что «всякое случается» — но на этот раз всепошло не так, как было задумано. Словно вместо воздушного суфле мне подали сандвич с жареным сыром, вкусом напоминающим давно не стиранные носки.

Начну с того, что меня унизили, выбросив из журнала «Глосс», в котором я проработала несколько лет. Когда издатель, Кэт Джонс, пожаловалась, что спрос на журнал падает и что ее детище превратилась из пикантного чтива для замужних женщин в скучный еженедельник, я попыталась исправить это плачевное положение. Но не так уж легко было смириться с тем, что мои детективные истории в конце концов уступили место статьям под заголовками вроде «Тайная сила морской соли» или «Как избавиться от депрессии, наведя порядок в гардеробе». К счастью, я нашла себе пристанище в «Базз».

Худшее, что случилось минувшим летом, — это приключение с Красавчиком Риганом, который снимал документальные фильмы и походя разбивал чужие сердца. Сначала я подумала, это и есть забавный летний флирт, о котором я мечтала, но закончилось все падением с высоты — да таким жестким, будто я грохнулась с десятого этажа на капот автомобиля. Я взбунтовалась и сказала, что не желаю видеть его, пока он спит с кем-то еще. Сначала мне показалось, что он собирается бросить девицу, которая у него была на стороне, но потом внезапно его отправили в командировку, и Риган полетел в Турцию, сказав, что не в силах принять окончательное решение до возвращения — а вернуться он должен был в середине сентября. За это время я получила от него одну дурацкую открытку с невероятной надписью: «Надеюсь, у тебя все хорошо. Я думаю о тебе».

Моя подруга Джесси намекнула, что мне следует почитать литературу о неудачной любви и перестать влюбляться в неправильных мужчин. Но мне не казалось, что Красавчик — неправильный мужчина. Просто момент был выбран неудачно.

Меня вгонял в тоску и еще кое-кто — Том Фейн. Тот факт, что он совсем молодым потерял любящих родителей, не давал мне покоя. И где он сам? Слинял из города в поисках приключений? Или что-то натворил и затаился? А если так, то что он натворил? Здесь замешаны деньги? Наркотики? Или он боится неприятностей, которые могут возникнуть у всякого, кто спит с подружкой своего продюсера? Оставался и еще один вопрос, над которым стоило поразмыслить. Не случилось ли с ним чего-нибудь плохого?

Я должна была сделать все, что в моих силах, и убедиться, что Том в полном порядке. Отчасти потому, что я хотела помочь Крису — точно так же, как он однажды помог мне, но еще и потому, что смерть родителей объединяла меня с Томом.

Сухой лист, сорвавшийся с герани, упал на каменный пол балкона и испугал меня. Приближалась осень — с облетевшими деревьями, замшевыми сапогами и теплыми пальто. И я понятия не имела, куда меня заведут поиски.






3





Я сидела за столом у себя в «кабинете» уже с девяти утра. Называя эту комнату кабинетом, я делала ей незаслуженный комплимент. Всего лишь глубокая ниша, которую я превратила в рабочее место^ повесив несколько полок и поставив столик для компьютера. Каморка не превышала размерами холодильник, но зато здесь ничто не отрывало меня от дел. Если бы я была вынуждена работать в спальне, то постоянно отвлекалась бы, чтобы развесить свитера или поправить коврик.

Выпив две чашки кофе и получив необходимую дозу кофеина, я уже готова была сосредоточиться на Томе. Сначала, впрочем, я зашла на несколько веб-сайтов и удостоверилась, что в мире богатых и знаменитых пока что не случилось ничего, требующего моего внимания. Ни за что не угадаешь, когда именно О. Дж.[1 - Орентал Джеймс (О. Дж.) Симеон — американский спортсмен и актер, в 1994 г. обвиненный в убийстве своей бывшей жены Николь Браун. — Здесь и далее примеч. пер.] получит наконец информацию, которой он ждал долгие годы, а именно — кто все-таки убил Николь? Убедившись, что «Базз» сегодня во мне не нуждается, я составила список и принялась звонить.

Первой была сотрудница полиции — я знала, ее зовут Джина, — которая раньше занималась пропавшими людьми. Я надеялась, что у нее по-прежнему остались друзья среди коллег и что она сможет найти того парня, с которым разговаривал Крис (на визитке стояло имя «Кевин О'Доннел»), и проложить мне дорогу, убедив его быть откровенным. Меня приветствовал автоответчик, и я попросила Джину перезвонить.

С Джоном Карри, хэмптонским приятелем Тома, мне повезло больше. Я позвонила ему на работу, в банк, и он сам взял трубку.

— Карри слушает, — сказал он таким тоном, словно этот день, едва начавшись, уже успел ему осточертеть. Я представилась, объяснила, что помогаю искать Тома, и сказала, что надеюсь встретиться с мистером Карри в самое ближайшее время.

— Встретиться со мной? — переспросил тот с раздражением. — А как это поможет делу?

— Вы один из последних, с кем общался Том, — сказала я, пытаясь скрыть собственное недовольство.

— Послушайте, я уже разговаривал с его приятелем и полицией. Кроме того, я страшно занят. Можно даже сказать, разрываюсь на части.

— Но вы можете хотя бы уделить мне несколько минут? — спросила я. — Полагаю, судьба Тома беспокоит вас не меньше, чем нас.

Я надеялась, последняя фраза при всей ее грубости вынудит его согласиться.

Он громко вздохнул, как будто задувал свечки на пироге.

— Хорошо, у меня есть пять минут. Давайте, спрашивайте. И учтите, я вовсе не так уж о нем беспокоюсь. У него такая привычка — то появляться, то исчезать.

— Почему?

— Том всегда был беспокойным — еще до того, как у него умерли родители. Дорога, можно сказать, его манила.

— А в последнее время что-нибудь не наводило вас на мысль, что его опять «манит дорога»?

Повисла долгая пауза.

— Так как? — настойчиво переспросила я.

— В общем, нет. Вы просто спрашиваете не так, как полицейский. Тот сразу поинтересовался — не знаю ли я, куда делся Том. Но я даже и не подумал, что речь идет о другом: не был ли Том в последнее время особенно беспокойным. Не знаю. В последние два года мы мало общались: я был в командировке в Сингапуре. Вернулся несколько месяцев назад, но мы не так уж часто виделись.

— Он в прошлые выходные не поехал в Хэмптон. Как выдумаете, почему?

Карри снова вздохнул.

— Это моя вина. Я хотел, чтоб он приехал и посмотрел мой новый дом. Но я не предупредил жену — сказал ей в последний момент, и она страшно разозлилась, потому что, оказывается, пригласила в гости сестру с мужем. Я передал Тому, что визит придется отложить.

— Что касается смерти его родителей… Том был сильно подавлен?

— Я при этом не присутствовал и потому понятия не имею, как он в тот момент себя чувствовал. Он рассказывал мне об этом без всяких особых эмоций, но я видел, что ему нелегко.

— Вы познакомились в школе?

— Да. Я на год старше, но мы вместе играли в бейсбол. А потом он, как и я, поступил в Скидмор, но на театральное отделение. Можно сказать, другой мир. Но мы часто виделись.

— А что вам известно о его личной жизни?

— Летом Том встречался с девушкой, но, кажется, она его не сильно интересовала и в конце концов сама это поняла. Потом он нашел другую, она занята в том же фильме. Не актриса — так, кто-то из персонала. Кажется, она ему нравится, но проблема в том, что он не готов остепениться, пусть даже все подружки и проедали ему мозги на эту тему.

Карри перевел дух.

— Слушайте, мой шеф прошел мимо уже дважды и каждый раз смотрел на*меня злобным взглядом. Мне нужно работать.

— Еще один вопрос! Вы не знаете никого, кто мог бы вывести нас на Тома? Ну кто-то, к кому Том мог бы обратиться в случае беды?

— Был один… Из Скидмора. Том довольно близко дружил с ним — преподаватель, Алан Кэр. Том и вправду о нем как-то упоминал. У Кэра огромный старый дом, и там вечно околачиваются молодые актеры. Но я сомневаюсь, что у Тома и в самом деле беда.

— Спасибо. Если вы что-нибудь вспомните…

— Разумеется, — ответил он и повесил трубку — прежде, чем я успела продиктовать свой номер.

Я зашла в телефонную базу данных, нашла Б. Хэммел и оставила ей сообщение, в котором просила перезвонить Бейли Уэггинс по важному делу. Я не сказала, что дело касается Тома.

Потом я отправилась на сайт колледжа Скидмор и разыскала номер телефона и электронный адрес профессора Кэра. Ему я также оставила сообщение и отправила письмо. Потом, подумав, что семестр еще, возможно, не начался, я обратилась в справочную службу. Некий Алан Кэр проживал на Бродвее. Сработал автоответчик, и бесстрастный голос произнес:

— Привет, вы позвонили Алану Кэру. Оставьте сообщение, если хотите, но я проверяю входящие не каждый день, так что если дело важное, лучше позвоните мне на мобильник.

Номер мобильника, впрочем, не прилагался. Я оставила сообщение — на тот случай, если сегодня он все-таки проверит входящие.

Едва я успела это сделать, как зазвонил телефон. Джина. Шум на заднем плане свидетельствовал о том, что она в кафе. Повысив голос, дабы быть услышанной, я объяснила, что мне нужна информация от специалиста по розыску пропавших. Джина сказала, что знакома с О'Доннелом и поговорит с ним от моего имени.

— Он славный парень! — крикнула она. — Я попрошу его вам позвонить, хорошо?

Через несколько секунд телефон зазвонил опять. Это был Крис — с новостями.

— Хорошие вести, — сказал он. — Харпер здесь. Если сможешь быстренько приехать, я вас познакомлю.

— Ты в парке Челси-Пирс?

— Нет, в парке Томпкинс-сквер.

Я натянула черные узкие джинсы, защитного цвета рубашку, черные шлепанцы и отправилась пешком навстречу судьбе. Этот парк — настоящий зеленый оазис между Десятой и Седьмой улицами. В восьмидесятых годах здесь полно было бездомных и наркоманов, но недавно в парке Томпкинс-сквер навели порядок, и теперь в нем есть площадка для выгула собак, поле для игры в гандбол и столики для шахматистов. Под старыми вязами можно увидеть не только пожилых дам, разговаривающих на идише, и стариков, которые толкают перед собой тележку, наполненную пустыми жестянками, но и молодые семьи с лохматыми собаками и детьми, одетыми в черное вместо розового и нежно-голубого.

Крис сказал, что я должна миновать длинную вереницу трейлеров, стоящих у восточной оконечности парка, найти людей в наушниках и спросить Харпер. Эти указания показались мне довольно расплывчатыми, но выяснилось, что миновать трейлеры, просто Невозможно. Вдоль авеню Би стояло не меньше десятка фургонов всех размеров. В самом парке возилась целая бригада парней в джинсах и футболках — они устанавливали прожектора и прочее оборудование. На боковой дорожке, по ту сторону ограды, прохаживались, потягивая кофе из бумажных стаканчиков, члены съемочной группы. Одному из них я сообщила, что у меня встреча с Харпер Айкинс. Он кому-то повторил мои слова по рации, потом доложил, что Харпер сейчас будет.

Прошло целых десять минут, прежде чем она возникла у меня за спиной и представилась. Она оказалась вовсе не такой, как я ожидала. Воображение рисовало мне типичную жительницу Лос-Анджелеса — миниатюрную, худую как палка, с длинными прямыми волосами, — но Харпер была заметно выше метра семидесяти, с сильными плечами и широкими бедрами. Ее светлые, слегка вьющиеся волосы были коротко острижены и зачесаны назад, и потому все внимание собеседника приковывалось к карим глазам — таким круглым, что они походили на две медных монетки. Харпер была одета в розовую блузку с широким воротом, кожаную юбку и, невзирая на теплую погоду, в ковбойские сапоги. Все это отдавало провинциализмом, но зато Харпер так и лучилась уверенностью. Одна из тех девушек, по которым с первого взгляда понятно, что на выпускных экзаменах они получили высший балл и учились, возможно, в Принстоне или Йеле.

— Привет! — Она крепко пожала мне руку — продолжительное приветствие, которое тем не менее показывает, что человек не так уж рад вас видеть. — Отвести вас к Крису? Он в трейлере.

— Крис хотел, чтоб мы поговорили. Он сказал вам, что я пытаюсь помочь ему найти Тома?

— Да, сказал. Хотя, наверное, толку от меня будет мало. Том в тот день ни словом не обмолвился, куда он собирается ехать.

— Это уже повод для разговора.

Харпер пожала плечами. Это можно было понять как «И что?».

— Давайте договоримся, — сказала она. — Я знаю, чем вы занимаетесь. Обещайте мне, что ни одно слово не попадет в печать. Наш продюсер, Алекс Оттсон, не любит посторонних. И Локет очень зла на «Базз».

— Отчего же? — Трудно было себе представить, что героиня «мыльных опер» вроде Локет чем-то может заинтересовать «Базз». Наш журнал, особенно колонка сплетен, пишет о тех, чьи имена у всех на устах. Такие, как Локет, наряду с «некогда знаменитыми» и с «теми, кто никогда не будет знаменит, невзирая на все свои усилия», попадают на страницы «Базз» лишь в трех случаях: если их застукали с наркотиками, если у кого-то из них в момент прохождения по красной дорожке вывалилась грудь из декольте или если их жизненный путь отмечен скандальным разводом («Ответчица уверяет, что истец занимался нетрадиционным сексом с проституткой по имени Гламур»).

— Журналисты посмеялись над ее губами. По их словам, они настолько накачаны коллагеном, что к ним нужно прицепить ярлычок с надписью «Не использовать в качестве плавсредства».

— Обещаю, что не передам в журнал ни единого слова. Я здесь лишь из-за Криса. Я помогаю ему разыскать Тома.

Харпер изобразила на своем лице что-то среднее между недовольством и удивлением и оглянулась.

— Давайте отойдем в сторонку, — резко сказала она, указывая на свободную скамейку. Когда мы сели, она взяла телефон и не терпящим возражений голосом приказала кому-то передать Крису, что я здесь и зайду к нему в трейлер через десять минут.

— Должно быть, это вас сильно огорчило, — сказала я, когда она закончила.

— Не знаю, что и подумать, — ответила Харпер. В глазах стояли слезы, она поспешно их вытерла. — Сначала я подумала, что с Томом что-то случилось, и испугалась, а потом разозлилась, когда подумала, что он, быть может, просто удрал. Мы встречались всего лишь два месяца, и я не так уж хорошо его знаю. Не исключено, что он и в самом деле смылся из города.

— Крис сказал, что Том вряд ли способен бросить работу, которой он так усиленно добивался.

— Крис знает не так уж много, как ему кажется. У Тома по поводу этого фильма были… смешанные чувства.

— Вы шутите?! — воскликнула я, застигнутая врасплох. — И почему?

— Только не говорите Крису. Он об этом не знает. Первоначально Тома взяли на ту роль, которая досталась Крису. Том славный парень — слишком славный, я бы сказала, — и когда он услышал, что ему собираются дать одну из главных ролей, он упросил режиссера, чтобы его другу разрешили попробоваться на какую-нибудь хоть совсем маленькую роль. История закончилась тем, что все встало с ног на голову. Том не обиделся на Криса — не такой он человек, — но его возмутил сам итог.

Это открытие пролило новый свет на ситуацию. Возможно, Том действительно удрал.

— Это еще не все, — продолжала Харпер. — Алекс очень влиятелен — примерно двадцать процентов того, что вы смотрите по телевизору, сделано им, и он не спускает глаз с того, что происходит на съемочной площадке. За пару дней до того как Том исчез, Алекс прямо-таки набросился на него! Сказал, что тот «слишком усердствует». Актеры с большим сценическим опытом иногда этим страдают — переигрывают, в то время как на экране все должно быть естественно. Но, судя по тем эпизодам, которые я видела, Том ничего подобного не делает. Алекс придрался к нему без повода.

— Том был сильно расстроен?

— Не знаю — я почти всю неделю была в Лос-Анджелесе и не собиралась возвращаться до воскресенья. Мы болтали по мобильнику, когда мне удавалось урвать минутку; Том и в самом деле казался подавленным, хоть и не в такой степени, чтобы сразу дать задний ход.

— Когда вы разговаривали в последний раз?

— Я звонила ему вечером в пятницу. В выходные он собирался навестить своего школьного приятеля, но у них что-то не сложилось. Мы решили встретиться и поужинать вместе в воскресенье, когда я прилечу. Больше от него не было ни слуху ни духу. Сначала я подумала, он забыл про ужин. Но потом, когда в понедельник он не появился на съемочной площадке, я поняла: что-то случилось.

— Том не говорил, чем собирается заняться в выходные?

— Нет. Он сказал, что у него всё в порядке. Была лишь одна странность — так, мелочь, но с тех пор я не раз об этом задумывалась.

— Какая?

— Он сказал, что у него дела.

— Дела?

— Вот именно. Когда выяснилось, что поездка в Хэмптон отменяется, я намекнула полушутя, что он мог бы прилететь ко мне в Лос-Анджелес. Мне самой нужно было кое-чем заняться, но у меня хорошая комната и Том мог бы освежиться в бассейне. Он отказался. И добавил: «У меня дела». Самое обычное выражение, в тот момент я ничего такого не подумала, но когда он как сквозь землю провалился, я стала гадать, что бы это могло значить. Никаких съемок на выходные не намечалось.

Я промолчала, размышляя над этими словами. Жизнь Тома была не слишком хорошо мне известна, чтобы делать какие бы то ни было выводы о том, что он хотел сказать.

— К слову, о делах. У Тома были здесь друзья, кроме Криса? — спросила я.

Харпер, задумавшись, снова выпятила губы.

— Он водился вон с теми двумя рабочими, Дэнни и Диком, особенно с Диком. Если во время съемок у Тома находилось свободное время, они играли в карты. Однажды, в июле, даже махнули в Атлантик-Сити на выходные. Я говорила, что общаться с этими придурками не самое лучшее занятие на свете, но Том не умеет отказывать людям.

— А с другими актерами он ладил — например, с Локет?

Очевидно, Харпер не знала, что у Локет после общения с Томом «уходит неделя на то, чтобы прийти в себя», но я подумала: может быть, до нее дошли какие-нибудь намеки насчет их отношений.

— Да, Том из тех парней, которые со всеми находят общий язык. Я… — Она поколебалась. — Лучше я провожу вас к Крису. Скоро придет репортер из «Тайм-аута», и мне нужно привести себя в порядок.

— Как вы думаете, где Том?

— Зализывает раны. Когда что-нибудь узнаете — скажите мне, и я сверну ему шею.

Харпер быстро поднялась, ясно давая понять, что я могу либо следовать за ней, либо сидеть в одиночестве и наблюдать, как взъерошенные белки гоняются друг за другом. Я отправилась вслед за ней к четвертому по счету трейлеру, который представлял собой серебристый фургон с несколькими дверцами. Харпер громко постучала в одну из них, и Крис открыл почти в ту же секунду.

— Вот и ты, — сказал он. — Спасибо, Харпер.

Та зашагала прочь, рассеянно махнув рукой, и тут же принялась отдавать отрывистые приказания по телефону.

Крис взял меня под локоть и провел внутрь. Мы оказались в маленьком помещении, заваленном одеждой, журналами, одноразовыми стаканчиками и картонными коробками из-под еды.

— Добро пожаловать в мое скромное жилище.

— Это твоя гримерка? — спросила я, оглядываясь.

— Если ты звезда сериала вроде Локет, то можешь рассчитывать на целый трейлер.

Я перестала рассматривать обстановку и повернулась к Крису.

— Должно быть, это увлекательно.

— Как прошел разговор с Харпер? Настоящий бульдозер, а?

— Похоже, так. И Том находил ее привлекательной?

— С тех пор как она положила на него глаз, он не знал, куда деваться.

— Кстати, я поговорила с его приятелем Джоном. Он вообще не волнуется. Говорит, Том всегда любил бродяжничать. Может, мы затеяли кутерьму на пустом месте?

— Не знаю, — покачал головой Крис. — Я то беспокоюсь, то опять начинаю думать, что он просто слинял.

— Харпер именно так и сказала.

Хотелось бы мне поделиться с Крисом тем, что я узнала от Харпер — у Тома были серьезные причины слинять, — но я дала слово. И потом — это бы только сильнее расстроило его.

У меня ушло полторы минуты на то, чтобы отчитаться о проделанной за утро работе — краткий разговор с Джоном Карри и известие о дружбе Тома с профессором Кэром. Крис сказал, что сейчас ему пора идти на съемочную площадку; начинается следующий эпизод — герои обнаруживают в парке тело полуобнаженной женщины чуть за двадцать (естественно), — и его в любую секунду могут позвать.

— Я тогда тоже пойду, — сказала я. — Позвоню, если что-нибудь выясню.

Когда я спускалась по ступенькам трейлера, Крис, идущий следом, схватил меня за локоть.

— Обрати внимание, — шепнул он. — Печально знаменитая Локет. Разговаривает с нашим менеджером.

Она стояла у входа в парк, там, где прежде возились рабочие, — миниатюрная платиновая блондинка, едва ли метр шестьдесят, с прической «я только что встала с постели» и матовой, словно фарфор, кожей. Даже с того места, где я стояла, можно было разглядеть, какие у нее огромные губищи. Было такое ощущение, что они вот-вот взорвутся.

Все, кто ее окружал — в том числе два парня с портативными камерами и еще двое с фотоаппаратами наизготовку, — стояли как вкопанные и ждали, пока она что-то обсуждала с менеджером. Также там болталась парочка полицейских — должно быть, актеры, — а на земле (до меня вдруг дошло) лежал не то манекен, не то человек, накрытый белой простыней.

— Локет кажется мне знакомой, — шепнула я. — По-моему, раньше волосы у нее были длиннее.

— Точно. Видимо, она отчаянно сопротивлялась, пытаясь их сохранить, но ей сказали, что ни один следователь (а она играет следователя) не будет расхаживать с подобной гривой.

Пока мы с Крисом стояли и смотрели, высокий мужчина лет сорока зарысил по направлению к Локет и ее собеседнику. У него были коротко стриженные пепельные волосы, значительно поредевшие на высоком загорелом лбу, усы и короткая бородка. Даже в черном пиджаке от Армани он казался викингом.

— Это Алекс, — прошептал Крис


 — Продюсер фильма и обманутый любовник.

— Он выглядит… как бы это сказать… сурово.

— Ода!.. Не удивлюсь, если однажды увижу его в рогатом шлеме. Настоящий норманн.

Крис сказал, что ему нужно обратно в трейлер, и мы обнялись на прощание. Прежде чем уйти, я присоединилась к кучке зевак у входа в парк и поближе взглянула на Локет. Она возбужденно беседовала о чем-то с Алексом и менеджером и казалась слегка раздраженной, но, очевидно, старалась сохранять спокойствие.

— Если вы думаете, будто это в самом деле так уж необходимо… — сказала она — и это было единственное, что я смогла расслышать. Поскольку это был ее первый выход в прайм-тайм, Локет, видимо, изо всех сил пыталась быть сговорчивой, но рассвирепевшей примадонне с трудом удавалось держаться в рамках. И что в ней могло привлечь мужчину, который считал Харпер привлекательной? У них абсолютно ничего общего. Или Том просто не может сказать женщине «нет»? Интересно, что Локет нашла в Томе? У нее, в конце концов, есть Алекс — так зачем рисковать своим положением?

Шагая домой, я проверила входящие на мобильнике. Мне звонила Джина; она сообщила, что поговорила с детективом О'Доннелом и тот согласился со мной побеседовать. Я опустилась на ближайшее крылечко и позвонила. В голосе детектива звучал почти неуловимый ирландский акцент — очень легкий, который человек усваивает в том случае, если сам он родился в Америке, а его родители — за ее пределами.

— Хотел бы я уделить этому делу побольше времени, но не вижу к тому никаких оснований, — сообщил он, когда я представилась и объяснила причину своего интереса.

— Потому что пропавший — парень чуть за двадцать и нет никаких причин подозревать преступление? — уточнила я.

— Отчасти да, — ответил тот. — Но есть и еще один момент. Выяснилось, что он снял со своего счета семь тысяч долларов наличными, перед тем как сесть в машину и уехать. Похоже, у него был план.






4





Одна эта фраза все расставила на свои места, и я почувствовала одновременно облегчение и раздражение. Том, судя по всему, был в полном порядке — он гнал машину по шоссе по крайней мере в тысяче миль отсюда, и ветер, прорываясь сквозь открытый люк, трепал его светлые волосы. Разумеется, плевать ему было на то, что здесь о нем кто-то беспокоится. А возможно, он убедил себя, что никому нет до него дела.

— Значит, вы думаете, что он удрал? — спросила я. — Есть какие-нибудь идеи?

— Ни одной. Примерно через час после того как Том забрал машину со стоянки, он позвонил по мобильнику одному ассистенту. Мы отследили этот звонок. Он звонил, находясь в районе Ньюбурга. Я поговорил с этим парнем и выяснил, что Том так ему и не дозвонился. Он оставил сообщение, что перезвонит позже.

— Может, он хотел сказать, что бросает работу?

— Возможно. Но Фейн не работал в пятницу и еще не знал своего расписания на следующую неделю. Ассистент сказал, что, по его мнению, Фейн звонил, чтобы уточнить, будет ли он занят на съемках в понедельник. Кажется, это бессмысленно. Зачем ему было звонить и выяснять свое расписание, если он собирался смыться? Может, он действительно хотел предупредить, что уходит, — как вы и сказали.

— Ньюбург — это где?

— Примерно в часе езды отсюда.

— Это был последний звонок?

— Да, и мне это тоже не нравится. Возможно, потом он потерял мобильник. Проблема в том, что здесь я ничем не могу помочь. Джина сказала, вы подруга его приятеля?

— Да, да — Криса Уикершема, того актера, с которым вы беседовали. Я журналист. Он попросил меня ему помочь. Но пока что я ничего не нашла.

— Послушайте, может, позвоните мне, если что-нибудь узнаете? Судя по всему, Фейн и в самом деле просто удрал из города, но у меня нехорошее предчувствие.

— Обязательно позвоню. Полагаю, вы сделаете то же самое, если вам что-нибудь станет известно. А можно спросить, почему вы так беспокоитесь? Исчезновение молодого парня обычно не дает для этого поводов — если только нет причин подозревать преступление.

— Забеспокоился душеприказчик его родителей — Роберт Бэриш. Он позвонил кому-то, у него есть связи. Мне приказали заняться этим делом. Но когда я узнал, что Том уехал с деньгами… по-моему, больше нет смысла что-то расследовать.

Закончив разговор, я остановила такси; мои мысли были в полном разброде. С Томом все в порядке — он снял со счета крупную сумму, так что мог просто удрать и обо всем забыть. С Томом не все в порядке — даже если он решил сбежать, то почему не звонил никому почти две недели? С Томом все в порядке — ему не досталась роль, о которой он мечтал, и вдобавок продюсер придрался к нему, так что парень, видимо, решил не мозолить им всем глаза. С Томом не все в порядке — на сцене он со времен колледжа; зачем сжигать за собой мосты, даже если ты не совсем доволен жизнью?

Вместо того чтобы ехать домой, я на такси добралась до автостоянки в Хьюстоне — между Эссексом и Ладлоу. Там дежурили двое охранников-гватемальцев. Они изъяснялись на ломаном английском; призвав на помощь свои зачаточные знания испанского, я выяснила, что один из них дежурил в субботу, когда Том забирал машину. Он заметил, что Том уехал очень рано — часов в восемь утра — и не сказал, куда едет и когда вернется.

Пять минут спустя после возвращения домой ко мне постучал мой сосед, Лэндон. На нем были защитного цвета шорты и ярко-синяя спортивная рубашка. Крепкого сложения, с карими глазами и коротко подстриженными седыми волосами — самый замечательный семидесятилетний мужчина, которого я только знаю.

— Я слышал, как ты пришла, милая. Ты сегодня не была в своем убийственном; журнале?

Так Лэндон начал называть «Базз», после того как в июле убили главного редактора.

— На этой неделе, видимо, все знаменитости сговорились не нарушать закон.

— Похоже, у тебя возникают проблемы, милая. Если они перестанут безобразничать, ты останешься без работы. Разве что позвонишь Вайноне Райдер и как бы между делом намекнешь, что в «Сакс» только что привезли целую партию нового товара от Марка Джакобса.

— Великолепно, — рассмеялась я. — А как у вас дела? Как прошла встреча с клиентом, вам понравился этот тип?

— Нравился до тех пор, пока он не открыл рот. Кстати, я как раз и зашел, чтобы спросить, не хочешь ли ты сегодня отведать самые вкусные телячьи котлетки из всех, что ты когда-либо пробовала? Я пригласил на ужин клиента, но он минуту назад сообщил, что не приедет.

— Я сделаю все, что угодно, лишь бы попробовать ваши телячьи котлетки. И у меня для вас есть интересная история — расскажу за столом.

Сделав сандвич, я взяла карту и нашла Ньюбург. Как и сказал О'Доннел, к северу от Нью-Йорка, примерно в часе езды. Что еще интереснее — совсем рядом со скоростным шоссе. Я пробежала взглядом по карте. Еще дальше на север — Саратога. Там находится колледж Скидмор. Может быть, Том отправился именно туда? Поболтать со своим старым профессором? Спросить совета — что ему, черт возьми, делать дальше?

Я снова попробовала позвонить профессору Кэру на работу и опять услышала автоответчик. Потом я позвонила в справочную службу колледжа, попросив соединить меня с театральным отделением. Ответил приятный женский голос.

— Профессор Кэр здесь? — спросила я.

— Нет, дорогая, ушел двадцать минут назад. Оставьте ему сообщение.

— Уже оставила. Вы не знаете, он когда-нибудь проверяет входящие?

— Надеюсь. Я уверена, он непременно с вами свяжется.

В обоих своих сообщениях мистеру Кэру я подчеркнула, что о Томе беспокоятся, и попросила отозваться немедленно. Кэр не реагировал. Значило ли это, что парень где-то там и профессор его покрывает? Видимо, единственный способ, которым можно выяснить, нет ли Тома Фейна в Саратоге, — это сесть в машину и поехать туда самой. Я подсчитала — примерно три с половиной часа в один конец. Это займет целый день и будет значить, что я приняла на себя куда большие полномочия, чем в том случае, если бы просто сидела и звонила по телефону от имени Криса. Но на этой неделе меня, видимо, не собирались завалить работой, и, кроме того, я испытывала огромное желание разыскать Тома, даже если ему самому плевать было на друзей. Я позвонила в гараж и велела подогнать мой джип к девяти утра.

Остаток вечера я провела на балконе, просматривая газетные вырезки для статьи, которую рано или поздно нужно было начать. Мои мысли то и дело возвращались к Тому.

В семь часов я постучалась к Лэндону. Когда я вскоре после свадьбы переехала в эту квартиру, мы с Лэндоном обменивались обычными любезностями, как оно и водится у соседей. Но когда брак с шумом распался, а мой бывший муж бросил работу в юридической фирме и уехал из города, Лэндон пригласил меня на чай. Так началась наша дружба.

— У тебя загорели щеки, — сказал он, впуская меня в квартиру. Лэндон не верил в газовый гриль, и с балкона доносился опьяняющий аромат горящего угля.

— Немного побыла на солнце. Эй, да это «Пелегрино»! По-моему, отличное вино.

Ужин был потрясающий: вышеупомянутые восхитительные телячьи котлетки с гарниром из фасоли и жареная картошка с соусом из оливкового масла и мяты. За едой я изложила всю эпопею с Томом, начав со звонка Криса и закончив своим намерением отправиться в Саратогу завтра утром.

— Теперь, когда вы знаете все детали; скажите свое объективное мнение, — потребовала я. — Вам не кажется, что случилась беда?

— Ну-у… может быть, он действительно удрал, но здесь и в самом деле что-то не так. Ты знаешь, что меня больше всего заинтриговало? Тот интерес, который ты к этому проявляешь.

— Меня тоже это удивляет, честное слово. Поверите или нет — у меня появилась определенная слабость к Тому. Судя по тому, что я слышала, он отличный парень — и вдобавок один на целом свете.

— А как у тебя дела с Крисом? Снова полетели искры, э?

— Он такой же классный, как и раньше, но, полагаю, Крис теперь смотрит на меня исключительно как на друга.

— А ты? — спросил Лэндон, и в его глазах заиграли янтарные отблески свечей.

— В прошлый раз у нас ничего серьезного не было — подозреваю, что, наверное, и не могло быть. И потом, я знаю, что сейчас у него есть девушка. Но иногда мне кажется, что с ним я по крайней мере отвлеклась бы от мыслей о Красавчике Ригане.

— Бедняжка, все еще не можешь выкинуть его из головы?

— Мне уже лучше. Сегодня, например, я подумала о нем всего каких-нибудь пятьдесят раз. Скоро он должен вернуться, и меня это страшно мучает. Я гадаю, позвонит ли он, когда приедет, а потом понимаю, что если бы Риган в самом деле хотел продолжать отношения, то оставался бы на связи и во время отлучки.

— Твою проблему можно решить при помощи кларета, — объявил Лэндон и потянулся за бутылкой.

— Нет, я не буду пить, — сказала я. — Завтра мне рано вставать.

Ровно в десять утра я уже сидела в машине. Выезжая из гаража, я подумала, что неплохо было бы по пути навестить Блисс. Лучше ошеломить ее внезапным визитом, чем предварять посещение десятком звонков. Она жила в кирпичном доме на Пятой улице, в самом центре квартала. В таких местах обычно обитает богема и разная публика, которой не повезло в жизни. Имя Блисс было написано на почтовом ящике рядом с именем соседки по комнате — Т. Хардвик. Я позвонила.

Послышался женский голос, слабый и настороженный:

— Кто там?

— Блисс, это вы? — позвала я. Долгая пауза.

— А кто ее спрашивает?

— Меня зовут Бейли Уэггинс, я знакомая ее приятеля. Кое-что случилось — полагаю, ей будет интересно об этом узнать.

— Блисс нет дома.

— Вы ее соседка?

— Да. И я хочу спать.

— Когда она вернется?

— Не знаю. Может быть, никогда.

У меня буквально волосы встали дыбом, как будто рядом выстрелили из пистолета.

— Послушайте, можно мне войти? Дело очень серьезное.

Снова тишина. Наконец женщина сказала, чтобы я подождала внизу — она сейчас спустится.

Я ожидала увидеть перед собой еще одну начинающую актрису, но этой некрасивой и сердитой девочке, которая толчком открыла дверь, настолько недоставало сценического обаяния, что, видимо, единственный ее выход на сцену состоялся в пятом классе — в роли гадкого утенка. Растянутые джинсы, огромная бесформенная футболка горчичного цвета, синие глаза, практически неразличимые за стеклами очков, собранные в низкий хвостик рыжевато-каштановые волосы — такие бывают у лошадей, и бейсболка.

— Что за важное дело? — буркнула девица.

— Вы Т. Хардвик? — спросила я, любезно улыбаясь.

— Терри Хардвик. Что случилось?

— Меня зовут Бейли Уэггинс. Я ищу Блисс.

— А, вы оставляли сообщение.

— Мне очень нужно поговорить с ней.

— Она что, вам задолжала? Ну тогда удачи.

— Нет, я просто хочу с ней поговорить. Она что, съехала?

— По-моему, это называется «смылась», — презрительно отозвалась та. — Она удрала с парнем — сказала, что они вместе снимаются в кино. Она не только задолжала мне денег, но еще и сперла весь запас солнцезащитного крема и белый купальник, который, между прочим, обошелся мне в семьдесят пять баксов.

Вот она, разгадка тайны Тома Фейна!

— Это было полторы недели назад? — спросила я. — Она сбежала с парнем по имени Том?

— А вы его подружка? — прищурилась Терри.

— Нет, я знакомая его приятеля. Я хочу найти Тома. Он пропал.

Терри усмехнулась:

— Нет, не с Томом — хотя и он был тут пару раз. У того какое-то иностранное имя. Наверное, она познакомилась с ним в Уильямсбурге. Они смылись недели три назад — в самом начале августа.

Значит, она не с Томом. Очевидно, разок Блисс и впрямь с ним развлеклась, а потом нашла другого.

— А вы не знаете, куда они отправились и можно ли с ними связаться?

— Понятия не имею, — брезгливо скривилась Терри. — Она как-то звонила — спрашивала, нет ли ей сообщений, — и сказала, что сейчас они в Майами. Но она такая врушка, что верить ей нельзя. А ведь однажды я ей поверила!.. Она пришла вся в слезах и попросила, чтобы я, ради Бога, позволила ей пожить здесь еще одну неделю: она, видите ли, только что закончила сниматься в рекламе и вот-вот должна получить крупную сумму. Не говоря уже о том, что она задолжала мне за жилье, слопала огромное количество еды и износила уйму моей одежды, она еще и заняла у меня тысячу баксов!

— Какой ужас, — старательно выговорила я, тщетно пытаясь найти в себе хоть каплю сочувствия. Терри, видимо, была человеком без чувства юмора — таких обычно любят мучить окружающие. Может быть, Блисс украла ее солнцезащитный крем просто смеха ради? — Но как вы смогли ужиться вместе?

— Не знаю. Мать сказала, что я дура, если Пустила к себе актрису, и мне следовало ее послушаться. Может, я не вращаюсь в таких кругах, как Блисс, но зато мои знакомые по крайней мере не слопают целую коробку чужих конфет, оставив все обертки внутри, — как будто я не заметила бы, что больше ни одной конфеты не осталось!

— А чем вы занимаетесь? — спросила я.

— Работаю в страховой фирме. Так, значит, вы хотите найти этого парня, Тома?

— Я хочу отследить кое-какие зацепки. Как вы думаете, Блисс вам еще позвонит?

— Она оставила здесь кое-какое барахло, так что, может, вернется за ним. А если нет — я вызову полицию.

Я протянула свою визитку — Терри взяла ее с таким видом, точно ей предложили мертвую змею, — и попросила перезвонить, если Блисс появится на горизонте. Хотя было непохоже, чтобы Блисс знала о местонахождении Тома. Видимо, она нашла кого-то более восприимчивого к ее чарам, — человека, который неограниченное время был готов кормить ее шоколадными конфетами. Теперь моей единственной целью оставался Скидмор — пора было подниматься и ехать туда.

Основной поток транспорта уже схлынул, но на Мэйджер-Диган машины по-прежнему теснились одна к другой; к тому времени, когда я выехала на скоростное шоссе, прошел почти час. Миновав шлагбаум, я ощутила что-то вроде сомнения: зачем, во имя всего святого, мне тратить целый день, разыскивая парня, которого я даже никогда не видела? Потому что я обещала Крису помочь. Потому что история Тома меня тронула. Если профессор ничего мне не скажет — не знаю, что и делать.

Вторая половина поездки прошла относительно спокойно. Я включила диск с ариями Марии Каллас и, поскольку дорога была нетрудной, наслаждалась ее чарующим голосом и большую часть пути ехала со скоростью семьдесят две мили в час. Мимо мелькали пригородные районы, и вскоре слева поднялись, играя оттенками голубого и розового, утесы Кэтскиллс. Я проезжала мимо рощ и болот, перемежаемых время от времени длинными уродливыми постройками, которые как будто тянулись на целые мили. Миновав указатель на Олбани, я почувствовала странный прилив ностальгии. Первые два года после колледжа я проработала репортером в «Олбани тайме юнион».

Перевалило за полдень, когда я добралась до Саратоги. В животе у меня уже начинало урчать, но я решила, что сначала надо найти Кэра, а еда подождет. Несколько раз я посещала Саратогу, когда работала в газете, чтобы посмотреть скачки или послушать концерт в местном центре искусств, так что дорогу я знала. Прямо с шоссе можно было свернуть на главную улицу, которая, насколько я знала, проходила через центр города, а затем превращалась в Бродвей. Проезжая деловые кварталы, я смотрела по сторонам. Хотя сезон скачек уже окончился, Саратога кишела людьми. Они прогуливались по улицам в шортах и футболках и кучками собирались перед магазинчиками и кафе, расположенными в пятиэтажных кирпичных зданиях постройки девятнадцатого века. На некоторых домах развевались и хлопали на легком осеннем ветерке флаги. Я решила, что сначала загляну к Кэру домой, а если его там нет — поеду в Скидмор. Местный Бродвей представлял собой очаровательную маленькую улочку, застроенную старыми роскошными домами, в которых некогда жили богатые семейства вроде Вандербильтов. Нынешние владельцы в августе приезжали на скачки и уезжали сразу же после закрытия сезона, наказав прислуге закрыть мебель чехлами от пыли. Жилище профессора Кэра не принадлежало к числу особняков, но все равно это был большой красивый дом, выкрашенный в желтый цвет, с круговой верандой. Можно было поспорить, что он купил его в полуразрушенном состоянии и теперь пытался восстановить былую красоту.

Как выяснилось, мне повезло. На подъездной дорожке стоял старый «вольво», входная дверь была широко открыта. Я выскочила из машины и бросилась к крыльцу. Где-то в глубине дома играла классическая музыка — насколько я поняла, Моцарт.

Я заглянула за дверь и, не увидев никого, постучала по косяку. Тишина. Но кто-то там был. Звучала музыка — и потом, в доме пахло едой. Я снова постучала, еще громче. — Открыто! — крикнул мужчина, перекрывая музыку. — Я на кухне!

Я вошла и остановилась в коридоре, куда с обеих сторон выходили комнаты — та, что была справа, служила кабинетом или библиотекой. Старинная мебель темного дерева, картины на стенах — по большей части, музейные репродукции в рамочках. Ориентируясь на запах еды и звуки музыки, я прошла в заднюю часть дома, на кухню — судя по всему, ее не перестраивали по меньшей мере с семидесятых годов. Высокий худощавый человек с каштановой бородкой — на вид ему можно было дать от тридцати восьми до пятидесяти — стоял перед столиком, на котором лежала деревянная доска для разделки мяса, и резал красный перец. Еще с десяток стручков ожидали своей очереди. Он поднял глаза, когда я вошла, и на его лице отразилось удивление. Судя по всему, ждал он не меня.

— Чем могу помочь? — спросил он, откладывая нож.

— Простите, что побеспокоила. Я несколько раз пыталась вам дозвониться. Меня зовут Бейли Уэггинс. Вы Алан Кэр?

Он скривил рот и мысленно прокрутил то, что я ему сказала.

— А, так это вы хотели что-то выяснить насчет Тома. Простите, что не перезвонил, сегодня у меня ужин на двадцать персон, я готовлю цыплят по-чилийски и уже запоздал на час. Вы не студентка?

— Нет, я из Нью-Йорка, приехала сегодня утром. Можно без предисловий? Дело в том, что Том пропал. Как сквозь землю провалился. Его друг попросил помочь ему с поисками; я узнала, что вы дружны с Томом, и подумала, что, может быть, вы мне поможете.

— Как сквозь землю провалился? — мрачно переспросил Кэр, вытирая руки о красный кухонный передник. — Что вы хотите этим сказать?

— Том не появлялся дома примерно две недели и не приходил на съемки. Он снял со счета крупную сумму денег — видимо, хотел на какое-то время исчезнуть. Скажите, вы видели его в последнее время? Общались с ним?

Прошла секунда, прежде чем Кэр ответил:

— Нет.

— Вы задумались!..

— Потому что я действительно разговаривал с Томом. Но это было приблизительно два месяца назад. Вскоре после того как он начал сниматься в этом фильме. Он позвонил и сообщил мне новости. — Кэр задумчиво подошел к проигрывателю и выключил музыку. — Когда его видели в последний раз?

— Из тех, с кем я говорила, последним его видел охранник на стоянке. Две недели назад, рано утром в субботу, Том забрал оттуда свою машину. В тот же день он в последний раз позвонил по мобильнику, находясь где-то неподалеку от скоростного шоссе. Поэтому я и подумала, что он поехал навестить вас.

— Нет, он не собирался приезжать. Господи, не нравится мне все это!

— Есть какие-нибудь шансы, что он просто решил исчезнуть из города и приехать к вам без приглашения?

— Вы хотите сказать, с ним случилась беда? Может, Том попал в аварию, вылетел за обочину и никто не заметил его машину? — Кэр поскреб щеку и покачал головой. — Том прежде никогда не приезжал без предупреждения — хотя кто знает, возможно, он действительно направлялся сюда. Насколько мне известно, он не слишком-то был доволен своей ролью. Предполагалось, что ему достанется одна из главных ролей, а потом внезапно у него как будто земля ушла из-под ног. И все-таки я не представляю себе, чтоб он просто взял и ушел. В любом случае, это мог быть неплохой дебют.

Я потерла виски, пытаясь сосредоточиться. Я уже отчасти убедила себя, что Том здесь — или что я по крайней мере получу намек на то, где он. Оказывается, я проделала весь этот путь лишь для того, чтобы уткнуться в очередной тупик.

— Вы можете сказать мне хоть что-нибудь полезное? — спросила я. — У него есть знакомые, у которых он мог бы отсидеться? Какие-нибудь тайные проблемы?

— Хотите кофе? — спросил Кэр, открывая громоздкий старый холодильник, пожелтевший, как клавиши старого рояля. Он вытащил пакет молока и поставил его на стол рядом со стручками перца.

— Конечно, — ответила я, расценив вопрос как приглашение и присев на один из кухонных табуретов.

Кэр занялся делом — медленно наполнял кружки, пересыпал сахар из пакета в треснутую сахарницу, — и я чувствовала, что он размышляет: говорить или не говорить? Поставив все необходимое на столик, он снова вытер руки о передник и пристально взглянул на меня.

— Вы знаете, что Том лечился в клинике? — спросил наконец Кэр.

Ничего себе!

— Когда?

— В прошлом году.

— Кокаин?

— Ничего подобного. Он начал глотать таблетки, когда умерла его мать, антидепрессанты вперемешку со снотворным, и здорово подсел. Две недели он провел в Массачусетсе, а потом еще две недели здесь. Это было просто чудесно. Он помогал мне работать над проектом и каждый день возился в саду. А уехал в прекрасной форме.

— А у него не мог случиться рецидив? — спросила я, наклоняясь за чашкой.

— Полагаю, это не исключено, но Том не из тех, кто охотно садится на таблетки. Судя по всему, его случай — единичный инцидент, связанный с депрессией. Том потерял обоих родителей почти одновременно. — Кэр энергично потряс головой в знак досады и беспокойства. — Нет, меня тревожит другое. Я упорно продолжаю думать об аварии. Нам нужно что-то предпринять.

— Хорошо, я займусь этим, — ответила я. — Свяжусь с полицией штата. Обещаю держать вас в курсе.

В желудке у меня бурлило, когда я снова вышла на крыльцо, — естественная его реакция на огромную кружку кофе, выпитую за две минуты, и новую порцию тревоги. Что, если Том действительно попал в аварию? Мне очень хотелось осмотреть дорогу, но сначала нужно было поесть — и подумать. Я нашла парковку в центре и, прежде чем отправиться в маленький ресторанчик, купила в магазине по соседству туристическую карту штата Нью-Йорк. Заказав салат, я расстелила ее на столе.

Том позвонил ассистенту, когда был меньше чем в часе езды от города. Если он действительно попал в аварию, обнаружить его машину будет нелегко, поскольку мы понятия не имеем, куда он на самом деле ехал. Ехать он мог в Саратогу — в таком случае ему предстояло держать путь по скоростному шоссе. Но он мог съехать на проселочную дорогу и взять курс на Бостон — или на любой другой город Новой Англии. Судя по всему, он мог быть и на пути в Канаду. К северу от Нью-Йорка находились округи Рокленд и Олстер, к западу — горы Кэсткилл, где полно старомодных городков вроде Маргаретвилля и Лох-Шелтера.

А потом я заметила это. И чуть не подавилась. Городок под названием «Анды». Я мгновенно вспомнила фотографию, на которой были изображены Том и его родители, а на обороте написано «Анды». Памятуя о том, что они много путешествовали, я не усомнилась, что это Перу. Но если это были здешние Анды? Если верить Крису, у семьи был загородный домик и в этом году Том собирался его продать. А вдруг он его еще не продал? Вдруг дом все еще принадлежит ему?

Мне принесли салат, и я быстро проглотила его, одновременно звоня в редакцию. Я попросила стажерку открыть веб-сайт, в котором значились все владельцы недвижимости, и найти собственность, принадлежащую Тому Фейну. Она пообещала перезвонить через две минуты.

— Нет, я подожду, — настойчиво возразила я. Мне было слышно, как она стучит по клавиатуре.

— Здесь несколько Томов Фейнов. Я не уверена… Не дослушав, я назвала его городской адрес.

— Да, нашла, — сказала девушка, когда истекла мучительно долгая минута. — У него действительно кое-что есть. Говорить?

— Да! — Я с трудом сдержала вопль.

— Дэббет-роуд, Анды, штат Нью-Йорк.

Невероятно! Я принялась соображать, сколько времени уйдет у меня на то, чтобы добраться туда. Судя по всему, не больше часа — сначала на юг, потом свернуть и ехать на запад.

Минутой позже, забираясь в машину, я была почти уверена, что Том в самом деле слинял в Анды. Пусть он и сказал Крису, что продал дом, — но ведь сделка могла не состояться, или же он просто передумал. Теперь понятно, почему он больше не звонил с мобильного телефона. В горах наверняка плохая связь, и Том скорее всего пользуется наземной линией. Я набрала 411 и узнала телефон мистера Фейна с Дэббет-роуд, но никто мне не ответил, когда я туда позвонила. Я задумалась. Зачем Тому туда ехать? Чтобы избавиться от скуки, раз уж планы на выходные провалились? Он сказал Харпер, что у него дела. Эти дела связаны с домом? Он приводит его в порядок, готовя к продаже? Но почему он тогда не вернулся? И никому не сказал, где он? Может быть, его истинная цель — укрыться где-нибудь на неопределенное время от надоедливой публики? А может, с ним и впрямь что-то случилось.

Я приехала в Анды в четыре — солнце уже начинало садиться. Теоретически было еще лето, но дни стали намного короче. Я опустила окно и ощутила порыв холодного горного ветра. Я была уверена, что в это время буду уже в Нью-Йорке, и не захватила с собой ни свитера, ни пиджака.

Городок Анды был маленьким и воистину прелестным — и без особых претензий. Вдоль главной улицы стояли крошечные магазинчики, универмаг и кафе, на веранде которого сидело несколько человек. Я въехала на парковку, надеясь спросить у кого-нибудь дорогу. Высокая пожилая женщина с седыми волосами, собранными в высокий пучок на макушке, подметала тротуар перед антикварным магазином. Вывеска гласила: «Остров сокровищ».

— Извините, — сказала я, вылезая из машины. — Не подскажете, как проехать на Дэббет-роуд?

— Ищете дом Фейна? — спросила она сиповатым, но без малейшего акцента голосом, который изобличал то, что его обладательница провела большую часть жизни на Ман-хэттене, а сюда переехала в поисках тихой гавани.

— Откуда вы знаете?

— Это единственный дом на Дэббет-роуд. Вы что, покупатель?

— Покупатель? Нет, мне нужен Том Фейн. Меня зовут Бейли Уэггинс. Я подруга его приятеля.

— А я и не знала, что он сейчас здесь. Слушайте, езжайте назад, как приехали, а потом сверните влево, на Хэрроу. Когда доберетесь до пригорода, увидите Дэббет-роуд. Передавайте привет от Беверли.

— Спасибо.

Когда я вернулась в джип, все мое тело ныло. Не хотелось проявлять излишнее любопытство при разговоре с этой женщиной, но было похоже на то, что сделка, о которой Том говорил Крису, и в самом деле не состоялась, а дом снова выставили на продажу. Может быть, Том затем и поехал в Анды, чтобы ускорить процесс.

Найти Дэббет-роуд было нетрудно. Как и сказала Беверли, поворот находился совсем неподалеку от центра города — держу пари, мальчишкой Том проделывал этот путь пешком. Зато сама Дэббет-роуд оказалась длиннее и грязнее, чем я того ожидала — примерно с полмили, — и вскоре меня совсем растрясло: машина подскакивала на выбоинах, дорога шла среди кленов и гигантских елей.

Сначала я заметила сарай — длинный, приземистый, серый, в самом конце дороги. Потом вдруг справа появился дом — большой, старый, обшитый досками. Позади него, задней стороной к дороге, стоял маленький белый коттедж — возможно, домик для гостей. А перед ним я увидела черную «ауди».






5





Я выключила зажигание и с минуту сидела в машине, чувствуя, как колотится сердце. Я нашла Тома! Еще вчера мне казалось, что это невозможно. Поиски заняли не так уж много времени, и я даже не слишком утомилась. Если учесть, что моей единственной зацепкой был телефонный звонок, я чувствовала себя так, словно мне предстояло найти человека, затерявшегося в просторах Атлантического океана. Том был здесь, в нескольких метрах от меня.

Напряжение спало, и на глаза мои внезапно навернулись слезы. Во всем этом было что-то жуткое. И что мне делать теперь? Том вряд ли обрадуется, если я свалюсь ему как снег на голову! Вдруг он здесь с какой-нибудь девушкой и сейчас занят изучением Камасутры? Но я не могла просто развернуться и поехать назад. По крайней мере сначала нужно сказать ему, что Крис и Харпер волнуются. Удостовериться, что с ним все в порядке. Ведь еще неизвестно, что с ним!

Я вылезла из джипа и посильнее хлопнула дверцей. Надо как-то обозначить свое присутствие, чтобы не застать его (их?) врасплох. Машина Тома стояла вплотную к домику для гостей, я подумала, что он, должно быть, там. Возможно, большой дом кажется ему слишком пустым или же ему мешают воспоминания. Я сделала глубокий вдох и пошла по сланцевой дорожке. Сквозь голубовато-серую плитку буйно пробивались пучки пожухлой травы.

Добравшись до поворота, я обнаружила, что домик обращен входной дверью к лесу. Совсем как в сказке. Узенькая веранда, белые занавески на окнах, голубая дверь усиливали впечатление сказочности. Но, подойдя ближе, я увидела, что домик не в таком уж хорошем состоянии. Серая краска на половицах веранды почти вся истерлась, два кресла-качалки заметно пострадали от непогоды: сиденья у них основательно провисли. Я взглянула на большой дом, также обращенный к лесу. Ставни были сняты с окон и грудой лежали у стены. Даже с того места, где я стояла, было видно, что дома взывают к тому, чтобы чья-то заботливая рука прошлась по ним кистью со свежей краской.

Я вновь повернулась к гостевому домику и поднялась по скрипучим ступенькам. Постучала. Раз, два, три. Тишина. Далеко в лесу крикнула птица — наверное, ястреб, — но из дома не донеслось ни звука. — Том! — позвала я. — Эй, Том!

Тишина. Снова крик ястреба. Я оглянулась. Солнце садилось. В лесу сгущался туман. Скоро совсем стемнеет! Может быть, Том в большом доме — играет со мной в прятки? Прежде чем идти туда, я снова постучала и, не в силах противиться инстинкту, повернула ручку. Дверь оказалась незапертой. Я осторожно приоткрыла ее и вошла.

— Том! — позвала я опять. — Том, вы здесь?

Тишина. Было слышно, как в соседней комнате гудит холодильник.

Внутри домик выглядел столь же хрестоматийно, как и снаружи. Уютное местечко, где так приятно дождливым осенним вечером. С порога мне была видна маленькая кухонька; большую часть первого этажа занимала гостиная с массивным серым камином. Обстановка представляла собой хаотичную смесь столиков темного дерева и стульев, обитых протертым ситцем. Мой взгляд блуждал по комнате, пока не упал на кофейный столик. Несколько клочков засаленной оберточной бумаги на нем как бы возглашали: «Здесь был Том Фейн!» Я подошла поближе. Бумага от сандвичей. На одном из обрывков даже остался крошечный кусочек засохшего мяса — судя по всему, сандвич был съеден несколько дней назад. Раскрытая газета, лежащая тут же, была датирована шестым сентября. Во мне шевельнулся страх; я невольно поймала себя на мысли о вещах очень неприятных — один старый журналист, с которым я работала, в таких случаях обычно говорил: «Не нравится мне вся эта хреновина».

— Том! — отчаянно позвала я, уже не надеясь на ответ. Лестница вела на второй этаж. Я поднялась. Наверху находились две спальни — по обе стороны узенького коридора. Та, что справа, пустовала; та, что слева, была прибрана, и в ней явно кто-то побывал: на полу валялись тяжелые дорожные ботинки, на стуле — мужская футболка. Белое покрывало На кровати было смято, словно постель застилали второпях.

Я обернулась и на полу за дверью увидела коричневую кожаную сумку. Она была расстегнута и доверху набита; на самом верху лежали джинсы. Если Том прожил здесь двенадцать дней, то почему даже не распаковал ее? Да еще эта бумага от сандвичей на кофейном столике… Как будто время здесь остановилось неделю назад!

Я поспешно вернулась вниз и заглянула на кухню; там тихо гудел холодильник, абсолютно равнодушный к тому, что в доме случилась беда. На столе я обнаружила пакет, в котором, видимо, и лежали сандвичи, рядом — пустую бутылку из-под шампанского.

Я выбежала на веранду. Как я того и боялась, мне предстояло в одиночку обыскать дом. Спустившись с крыльца, я взглянула в сторону леса. Слева виднелась полуразрушенная каменная стена — возможно, та самая, возле которой Том сфотографирован с родителями. Позади нее сквозь плотные заросли что-то поблескивало — должно быть, серебристая гладь пруда. Что, если Том пошел купаться и его схватила судорога? Что, если он лежит на дне? Представив эту картину, я едва подавила приступ тошноты.

Я пересекла лужайку. Вблизи дом выглядел еще более неухоженным, чем это казалось издали, — облупившаяся краска, покосившиеся ступеньки веранды, клумбы рядом с домом заросли сорняками… «Том, пожалуйста, окажись живым», — молилась я, шагая по траве. К моему удивлению, входная дверь была распахнута. Может быть, все в порядке?

— Том! — крикнула я, взбегая на крыльцо.

Запах, ударивший в нос, сразил меня наповал. Мне уже несколько раз выпадала возможность узнать, как пахнет смерть, — в первый раз, когда я работала репортером в «Олбани» и наблюдала, как из Гудзона вылавливают утопленника. Густая, тошнотворная вонь была слышна за десять метров. Но сейчас разложением пахло еще сильнее. Запах был почти осязаемым. Отчего-то к нему примешивался запах горелого дерева. Меня чуть не стошнило; я зажала рот и нос. В доме определенно лежал покойник…

В коридоре было темно — его освещали лишь остатки дневного света, проникающие сквозь окна веранды. Все еще не отнимая ладонь от лица, я вошла в дом и принялась искать выключатель. Кнопка оказалась слева; щелкнув ею, я зажгла люстру, которая залила все помещение потоками нестерпимо яркого света. Я стояла в широкой прихожей, откуда была вынесена вся мебель; насколько можно было судить, дом по большей части также пустовал, если не считать кое-каких предметов обихода. Запах был просто невыносимым. Меня снова потянуло на рвоту, и я заставила себя дышать ртом.

Больше всего мне хотелось побыстрее уйти отсюда — точнее сказать, рвануть со всей возможной скоростью. Но сначала нужно было докопаться до истины — и не важно, насколько жуткой она окажется.

Борясь с подступающей дурнотой, я быстро осмотрела комнаты нижнего этажа. Комнат было мало, но они были большими — справа столовая, кухня и прачечная; слева — гостиная и эркер; позади гостиной, видимо, некогда была библиотека, но сейчас полки пустовали. Пластмассовое ведро с грязной водой. К стене прислонена швабра.

Запах шел не отсюда. А это значило, что мне предстояло подняться на второй этаж.

Я вернулась к лестнице и пошла наверх. Запах разложения и гари усиливался. Здесь явно был пожар. Но где? Взойдя по лестнице, я обнаружила, что в разные стороны от нее ведут два коридора. Один резко уходил влево, второй начинался перпендикулярно к лестничной площадке и вел куда-то в переднюю часть дома. Запах, по всей видимости, исходил оттуда, и поэтому я избрала именно этот путь. Я поискала выключатель, щелкнула им, но свет не зажегся. Я шла и шла сквозь сгущающиеся сумерки, рассеиваемые лишь светом люстры внизу. Первая комната из попавшихся мне оказалась просто громадной — возможно, хозяйская спальня. Окно пропускало достаточно света, чтобы можно было заглянуть во все углы. Единственное, что я здесь обнаружила, — это маленькая настольная лампа на пыльном полу и несколько банок с краской на подоконнике. А главное — запах. Теперь он стал просто нестерпимым. В комнате я не нашла ничего, что могло бы быть его причиной, но слева находилась открытая дверь, которая, вероятно, вела в ванную. Запах исходил именно оттуда.

Я инстинктивно обернулась и прислушалась, прежде чем заставила себя войти. Первое, что я увидела, — бейсболку на белом кафельном полу. Окно было слегка приоткрыто. Взгляд мой упал на раковину и зеркало над ней. И раковина, и зеркало были забрызганы бурыми пятнами. Кровь? Будто кто-то выплеснул в умывальник целое ведро! Потом я уловила какое-то неясное движение и быстро взглянула в противоположный угол — туда, где стояла ванна—и судорожно вздохнула. В ванне лежало тело — частично обуглившееся и разложившееся до неузнаваемости. Лицо трупа двигалось. Я в ужасе сделала еще шаг и увидела, что движется не само лицо, а масса белых личинок на нем. На ватных ногах, пошатываясь, я вернулась в спальню. Сердце у меня бешено колотилось. Это наверняка Том! Что бы с ним ни произошло, это случилось много дней назад. Я содрогнулась. У меня было жуткое, зловещее чувство, будто кто-то спрятался здесь и наблюдал за мной. Я втянула побольше воздуху и вылетела из спальни. Прыгая через две ступеньки, сбежала по лестнице и остановилась только на лужайке.

Солнце уже село. Стемнело. С трудом ориентируясь, я пошла к машине. Добравшись до гостевого домика, я увидела, как на веранде вдруг вспыхнул свет. В испуге я вскрикнула, но сообразила, что, судя по всему, там висел светоотражатель. Ощупью я отыскала свою машину и залезла внутрь.

Запершись в салоне, я глубоко вздохнула и приказала себе успокоиться. Нужно набрать 911. Однако мысль, что мне придется тут ждать полицейских, была невыносима. Лучше отсюда убраться. Я решила отъехать и позвонить с того места, где Дэббет-роуд выходит на шоссе.

Когда я выехала со двора и машину вновь начало подбрасывать на ухабах, страх уступил место состраданию. Тело опознать невозможно, но это, несомненно, Том. Неужели он сгорел заживо? Кафельные плитки над ванной закоптились… Да и в самой ванне, кажется, что-то горело. Может, произошел несчастный случай? Например, загорелась какая-нибудь легковоспламеняющаяся жидкость, с которой он возился? Но откуда тогда кровь на раковине? Кто-то его убил… Оглушил или ударил ножом. А потом поджег тело, облив его, например, ацетоном… Или Том покончил с собой? Перерезал вены, а потом, когда это не сработало, поджег себя? Что, если за этим он и приехал в Анды? Не исключено, что смерть родителей окончательно его подавила. Возможно, шампанское было частью предсмертного ритуала — он поднял бокал за свою жизнь. Или надеялся притупить боль. Я поняла, что если не перестану думать о трупе, то заблюю весь салон.

Обратный путь казался еще длиннее, но наконец впереди замаячило шоссе. Я затормозила и достала мобильник. Оператор 911 взял трубку после второго гудка.

— Обнаружен труп. Дэббет-роуд, Анды, — хриплым голосом произнесла я. — Возможно, убийство.

— Нет никаких шансов, что человек жив?

— Н-нет, — просипела я, задыхаясь. С тем же успехом оператор мог спросить, нет ли каких-нибудь шансов на то, что «Скорпионз» будут давать сегодня вечером концерт на лужайке возле дома.

Девушка уточнила адрес дома, спросила, как меня зовут и откуда я звоню. Потом сказала, что сейчас вызовет патрульных и что они подъедут минут через десять. Она попросила меня оставаться на связи.

— Нет, у меня садится аккумулятор, — соврала я. — Я буду ждать здесь, на перекрестке. Я в черном джипе.

Я должна была немедленно позвонить Крису. Пальцы у меня дрожали. Мне безумно хотелось услышать его голос, но другая моя половинка в ужасе думала: «Как ему сказать?»

Он отозвался в тот момент, когда я уже приготовилась услышать автоответчик. Его «Да?» было едва различимо среди шума — он, должно быть, сидел в баре или в ресторане.

— Можешь отойти куда-нибудь в тихое место? — крикнула я. — Нам нужно поговорить.

— Подожди секунду, хорошо?

Я слышала, как шум стихает и превращается в отдаленный гул — Крис, видимо, отошел в дальний конец коридора или спустился на лестничную площадку.

— Да, здесь лучше слышно, — сказал он.

— Где ты?

— В баре, с приятелем. Что случилось?

— Крис, у меня ужасные новости. Кажется… кажется, Том мертв.

— Что? Как это — «кажется»?

— Я неподалеку от их старого загородного дома. Том, видимо, его еще не продал. В доме лежит' труп. Его невозможно опознать, но я уверена, что это Том.

— Господи, да ты с ума сошла!

— Мне очень жаль, Крис, — сказала я.

— Подожди. Где ты? Где это все случилось?

— В городке, который называется Анды. В предгорьях Кэтскиллс. Несколько часов езды от Нью-Йорка.

— Господи… Что там произошло?

— Крис, я не люблю обсуждать такие вещи по телефону. Труп обгорел. Я не знаю, как именно умер этот человек, но, возможно, его убили. По-моему, это Том, но я не уверена на сто процентов. Сейчас я жду полицию — может быть, потом я смогу сказать тебе больше.

— Боже, какой ужас! — произнес Том, и у него перехватило дыхание. — Нужно позвонить Харпер.

— Почему бы тебе по крайней мере не подождать до завтра? Не стоит ее зря беспокоить — вдруг окажется, что это не Том? На самом деле лучше пока вообще никому ничего не говорить. Расследованием займется полиция.

— Ты там одна, Бейли? С тобой все в порядке?

— Да, я одна. Я не в доме. — Его забота меня тронула. — Выехала на дорогу и теперь жду полицейских.

— Как ты вообще там оказалась? Я даже понятия не имел, где находится этот дом.

— Одно привело к другому… Кажется, я вижу патрульную машину. Перезвоню, как только пойму, что происходит.

Мое внимание привлек автомобиль, который медленно двигался по шоссе, вдоль елей, неподалеку от поворота на Дэббет-роуд. Оказалось, что это эвакуатор — видимо, где-то случилась авария. Я сидела в машине, усталая и встревоженная, пытаясь стереть из памяти жуткую картину в ванной. Прошло еще десять минут, прежде чем патрульная машина свернула на проселок и затормозила рядом.

В машине сидел лишь один человек — женщина, чуть за тридцать. Она опустила окно.

— Меня зовут Сью Дэннон. Это вы звонили по 911?

— Да. Я Бейли Уэггинс. Я нашла полуразложившееся тело в доме на Дэббет-роуд. Кажется, это Том Фейн, владелец дома.

Она с подозрением взглянула на меня:

— Кто-нибудь еще был там?

— Кажется, нет. Том отсутствовал почти две недели. Видимо, все это время он пролежал мертвым. Хотите, чтобы я вас проводила?

— Поезжайте вперед.

Она подождала, пока я не развернулась, а это было не так-то просто на узкой разбитой дороге. Когда мы подъехали к дому, сердце у меня подпрыгнуло. В одном из окон на задней стороне виднелся рассеянный свет. Но тут же я поняла, что его источник — люстра в прихожей, освещающая почти весь дом, Сью Дэннон остановилась позади меня, и мы обе выбрались из машин. Когда она подошла, я заметила, что ее рука дотронулась до пистолета. Она была, должно быть, несколькими годами старше меня и довольно рослая. Я не могла понять, красива она или нет, потому что все волосы у нее были убраны под головной убор, а на лице застыло то непроницаемое выражение, которое специально вырабатывают у копов.

— Тело в большом, доме? — спросила она, сопроводив вопрос кивком.

— Да, в ванной на втором этаже, за одной из спален. Вряд ли я в состоянии подняться туда еще раз, — сказала я.

Дэннон начала что-то говорить, и я заметила, как у нее подрагивают ноздри. Ветер сменил направление, так что запах донесся и сюда, к нам. Дэннон сделала такую гримасу, как будто ей предложили отведать крысятины.

— О Господи…

— Да, жуть. У вас есть респиратор?

— Пожалуйста, оставайтесь здесь, — бросила она, пропустив мой вопрос мимо ушей, и шагнула на газон. Наверное, Дэннон не хотела показаться рохлей, но я заметила, как она, подходя к дому, вытащила из кармана белый носовой платок и прижала его к лицу.

Я вернулась в джип и включила освежитель воздуха. Помнится, Дэннон велела мне стоять на месте, но я не собиралась понимать ее слова буквально. Вдыхать эту вонь и думать, что там, в доме, наверное, Том?.. Нет уж.

Не прошло и десяти минут, как я увидела Дэннон — она возникла, как привидение, из темноты. Дэннон говорила по рации и, очевидно, требовала подкрепления. Пристегнув рацию к поясу, она вытерла рот платком. Что-то подсказало мне: женщина-полицейский оставила свой ужин на траве.

Я снова вылезла из машины и обнаружила, что ветер переменился, поскольку пахло уже не так мерзко.

— Пожалуйста, вернитесь в машину, — сказала Дэннон. — Я хочу задать вам несколько вопросов.

Она опустилась на пассажирское сиденье рядом со мной. Вблизи я увидела, что лоб у нее блестит от пота. Полицейский может проработать всю жизнь и не знать, что такое разложившийся труп. Наверняка это было самое жуткое, самое тошнотворное из того, что ей когда-либо доводилось видеть.

— Вы полагаете, что убитый — это Том Фейн? — спросила она, переведя дух.

Я сказала «да» и вкратце изложила свою версию событий, опустив некоторые детали — в частности, умолчав о том, что мистер Фейн спал со звездой сериала. Дэннон задумчиво слушала и делала какие-то пометки, но по-прежнему не утрачивала подозрительности, с которой заговорила со мной в первые же секунды нашего знакомства. Наверное, моя история казалась ей неубедительной — я даже не знала Тома лично, но тем не менее обшарила ради него половину штата. Возможно, она думала, что это я его убила, а потом вернулась на место преступления.

Дэннон все еще засыпала меня вопросами, когда я услышала шум подъехавшей машины. В заднем стекле моего джипа вспыхнул свет. Мы обе обернулись. Прибыло подкрепление.

— Пожалуйста, подождите здесь, — сказала Дэннон.

В зеркало заднего вида я могла пронаблюдать за тем, как она торопливо пошла навстречу патрульной машине. Я прождала минут десять, гадая, куда она подевалась, затем кто-то выключил дальний свет, и я увидела, как Дэннон что-то обсуждает возле машины с двумя людьми в форме. Вскоре подъехало еще несколько машин; через газон туда-сюда начали ходить люди в форме, бросая друг другу отрывистые фразы. Несмотря на всю эту суету и на собственное волнение, я начала клевать носом. Я измучилась, пала духом, мне нездоровилось. Через полчаса я все еще сидела в джипе; невзирая на возбуждение, царившее вокруг, в отношении меня дело двигалось, судя по всему, в час по чайной ложке.

Наконец Дэннон постучала в стекло и попросила следовать за ней. В большом доме горели лампы, освещая группу полицейских на лужайке, но Дэннон провела меня на веранду, где представила шерифу Шмидту — широкоплечему здоровяку лет пятидесяти с густыми щетинистыми усами; наверное, целоваться с ним было все равно что с дикобразом. Он казался куда менее взволнованным, чем Дэннон.

— Спасибо, что подождали, мисс Уэггинс, — сказал он. — Пожалуйста, присядьте.

Я устроилась на краешке одной из старых качалок и обхватила себя руками, пытаясь защититься от вечерней прохлады, пока излагала ему чуть более пространную версию того, что услышала от меня Сью Дэннон: кто такой Том, почему я его разыскивала, каким образом попала в Анды. Шериф вежливо кивал, вид у него был не такой суровый, как у Дэннон, но следующий же вопрос доказал мне, что я так легко не отделаюсь.

— Слишком много хлопот вы на себя взвалили. Искать человека, с которым вы даже не знакомы… — сказал он.

— Вы правы, но я хорошо знаю Криса — он мой друг, — ответила я. — А поскольку я журналист, у меня есть свободное время, которое можно потратить на розыски…

Шериф молча смотрел на меня, ожидая чего-нибудь еще, но я вынудила себя остановиться. Одно я знаю хорошо (я поняла это, работая в отделе криминальной хроники и несколько раз подвергаясь допросу): многословие внушает копу нешуточные подозрения. И вдобавок чем больше ты скажешь, тем больше шансов на то, что ты запутаешься в собственных показаниях и сболтнешь лишнее. Сам не заметишь, как признаешься в том, что поджег дом престарелых или помог Ли Харви Освальду[2 - Ли Харви Освальд — единственный официальный подозреваемый в убийстве американского президента Кеннеди. Совершил три выстрела в машину президента из окна книжного склада в г. Далласе, штат Техас.] скрыться из книжного склада в Далласе.

— Значит, вы никогда не встречались с мистером Фейном лично?

— Никогда. Но у меня есть его фотография, — сказала я, вытаскивая снимок из сумочки и протягивая его шерифу. — Конечно, это не поможет его опознать, но вдруг она вам пригодится при наведении справок…

Шериф рассмотрел фотографию, перевернул ее и, нахмурившись, прочитал резюме — с таким видом, будто я только что предложила ему ключ к разгадке великой тайны. Я вынула листок и ручку и записала адрес Тома, а также номер телефона Криса. Полиция наверняка захочет съездить к Тому домой и поискать улики. Пройдет немного времени, и записку от Локет найдут.

— Поскольку вы занялись так называемыми розысками, мисс Уэггинс, — сказал Шмидт, отрываясь от фотографии, — не знаете ли вы что-нибудь, способное помочь следствию? Например, не страдал ли мистер Фейн от депрессии?

— Вы предполагаете самоубийство? — уточнила я. — Мне тоже это пришло в голову — но как тогда объяснить пятна крови?

— Пожалуйста, отвечайте на вопрос, мисс Уэггинс.

— Видимо, Том и в самом деле был подавлен. У него умерла мать. Но нет никаких признаков того, что в последнее время он находился в депрессии.

— У него были враги?

— Понятия не имею. Вот что вам следует знать: он снял семь тысяч со своего счета, прежде чем скрыться. Не представляю зачем.

Шериф молча принял к сведению сказанное. Я чувствовала, что он хочет порасспрашивать меня еще, но он внезапно объявил, что я могу быть свободна — следователи непременно свяжутся со мной в течение нескольких дней. Дэннон проводила меня к машине, и я уточнила у нее, как вернуться на шоссе. Достигнув конца разбитой дороги и оказавшись на магистрали, я опустила окно и позволила ветру ворваться в салон. Он трепал мои волосы так, что было больно, но по крайней мере я снова могла дышать.

Возвращение на Манхэттен было ужасным. Голова начала болеть, ноги тоже, в сумочке я нашла лишь одну таблетку аспирина — она помогла бы мне как мертвому припарки.

Каждый раз, когда мои мысли возвращалась к кошмарному месиву в ванне, я заставляла себя сосредоточиться на ситуации в целом. Завтра или послезавтра экспертиза подтвердит, что Том лежит мертвым у себя дома. Есть, конечно, слабая вероятность, что это кто-то другой — например, рабочий, который красил ванную, — но почему тогда там вещи Тома и его машина? Очевидно, Том погиб в самый день своего приезда. Именно тогда он в последний раз позвонил по мобильнику, едва успел распаковать вещи и купил субботнюю газету. Я попыталась воссоздать его действия: он развернул сандвич (купленный, возможно, в том маленьком кафе) и съел его, читая новости. Может быть, и запил шампанским? Объяснить трудно. Или кто-нибудь разделил с ним эту бутылку? Возможно, после ленча он прошелся по участку (отсюда запачканные грязью ботинки) и лег отдохнуть (смятое покрывало). Один?

Незадолго до наступления темноты он перешел в большой дом — судя по всему, чтобы чем-то заняться в ванной. Вероятно, это и были те самые «дела», о которых Том упомянул в разговоре с Харпер. А потом, вскоре после того как Он принялся за работу, кто-то убил его. Грабитель, который думал, что дом пуст? Но что он собирался красть? Или же у Тома был недруг в Андах — человек, которому он насолил в один из предыдущих своих визитов? Или кто-нибудь из Нью-Йорка, знавший, где он, или выследивший его?

Конечно, оставалась и версия самоубийства. Она пришла в голову и мне, и шерифу. Но смысла в ней было не много. Нанести себе рану, а затем устроить самосожжение? К тому же не было никаких признаков того, что в последнее время Том находился в депрессии.

Подъезжая к городу, я поняла, что за всеми своими волнениями так и не перезвонила Крису. Я набрала его номер.

— Ты все еще там? — с тревогой спросил он, услышав мой голос.

— Нет, я в тридцати минутах от дома. Как ты?

— Паршиво. А ты? Ты ведь видела это своими глазами. Поверить не могу, что втянул тебя в такое… — В голосе Криса прозвучала неподдельная боль.

— Все будет в порядке. Полиция поговорила со мной. Ясно, что копы еще ничего не знают. Я назвала им твое имя и дала номер телефона, потому что они захотят побывать в квартире Тома.

— Ладно.

— Мы сможем встретиться завтра с самого утра? Я тебе все расскажу.

— Да, я очень хочу тебя видеть. Съемки начинаются в десять, так что смогу приехать часов в восемь, — сказал он.

Когда Крис повесил трубку, я осознала, насколько тихо в машине. На обратном пути я не стала включать музыку: внешние раздражители буквально сводили меня с ума. Единственными звуками были мое дыхание и гул проносящихся мимо машин. Я вздрогнула, когда мобильник зазвонил снова. Я подумала, что это Крис — хочет спросить еще о чем-нибудь.

— Алло!

Молчание. А потом кто-то — не то мужчина, не то женщина — начал плакать, громко и жалобно.

— Кто это? — спросила я прерывающимся голосом. И снова воцарилась тишина.






6





— Кто это? — повторила я, и у меня перехватило горло. Тишина. Когда я взглянула на экран, там значилось «Номер не определен». Через секунду связь прервалась.

Ошарашенная, я нерешительно положила мобильник на сиденье рядом с собой. Интересно, позвонит ли этот человек еще раз? Кто-то просто ошибся номером — или это чья-то дурацкая шутка? В какой-то момент мне показалось, что это мог быть Крис. Возможно, он совсем пал духом после разговора со мной, перезвонил, а потом смутился и положил трубку.

Мой взгляд был устремлен на дорогу. Шоссе по мере приближения к городу становилось все более запруженным и требовало повышенного внимания. В четверть десятого я наконец въехала в черту города. Первое, что я сделала, войдя в квартиру, — разделась и сунула всю одежду в корзину для грязного белья, а сама отправилась в душ. Нужно было избавиться от запаха, который въелся в волосы и кожу. Я дважды мылила голову и терла тело мочалкой до красноты.

Завернувшись в полотенце, с мокрыми волосами, я устало поплелась на кухню в поисках еды. С полудня у меня во рту маковой росинки не было, и я проголодалась, но при мысли о еде меня по-прежнему мутило. Пришлось ограничиться тостами и чаем. Как только чайник вскипел, кто-то позвонил по внутренней связи. Интересно, кого это принесло в десять вечера?

— Пришел Крис, — сказал консьерж, когда я подняла трубку.

— Хорошо, — удивленно ответила я. — Впустите его. Мне очень хотелось поговорить с Крисом, рассказать ему эту ужасную историю, но морально я все еще была не готова сделать это сегодня. Я натянула джинсы, майку, надела шлепанцы и подумала, что главное — не расплакаться. Иначе ему станет только хуже.

Крис тоже был в джинсах — и в зеленой спортивной рубашке, почти под цвет глаз. Выражение его лица явно свидетельствовало о том, что он сражен страшной новостью.

— Прости, что врываюсь к тебе, — мрачно произнес он. — Но я просто не смог дождаться утра.

— Ничего, я все понимаю. Хочешь пива?

— Разумеется.

Он стоял посреди комнаты и смотрел на старый коврик на полу гостиной; через минуту я вернулась с бутылкой пива для него и чашкой чая для себя. В комнате горела только одна лампа, стоявшая на деревянном столике возле кушетки, но этого было достаточно, чтобы рассмотреть его лицо. Оно было измученным.

— Есть что-нибудь новенькое? — спросил он, когда я протянула ему пиво.

— Нет. И уверена, полицейские не станут делиться со мной новостями, если дело у них продвинется. Будет нелегко следить за событиями.

— Ты сказала, тело совершенно разложилось. Почему ты думаешь, что это действительно Том?

— Во-первых, там стояла его машина. А в домике для гостей лежала его сумка.

Я описала Крису расположение построек на участке и поделилась некоторыми деталями, опустив самые жуткие подробности. Крис стиснул зубы.

— Может быть, Том погиб из-за несчастного случая? — спросил он.

— Не думаю, хотя я лишь очень бегло осмотрела ванную. Шериф, который меня допрашивал, заговорил даже о самоубийстве, но…

— О самоубийстве?! — воскликнул Крис.

— Я в это не верю. Вся раковина и зеркало над ней были в крови. Думаю — но это всего лишь предположение, — что на Тома напали с ножом или с каким-нибудь тяжелым предметом, а потом подожгли.

Я не стала добавлять: «Возможно, он был еще жив». Крис досадливо покачал головой:

— Тебе не кажется… не кажется, что его мог убить кто-нибудь связанный с «Моргом»?

— Возможно. — В моем мозгу внезапно вспыхнуло имя Алекса Оттсона. Что, если он узнал об интрижке между Локет и Томом?

— Мне так жаль, что я втянул тебя в это, Бейли, — сказал Крис. — Но в то же время — кто знает, когда обнаружили бы Тома, если б ты не взялась за розыски?

Я объяснила ему, каким образом меня занесло в Анды и как я узнала адрес Тома через Интернет.

— Он никогда не говорил, что у него есть домик в горах? — спросила я.

— По крайней мере я не помню. Может, и говорил, но это как-то пролетело мимо ушей… Я помню, Том сказал, что дом пришел в упадок после смерти отца и что он наконец продал его и очень этому рад. Это было в начале лета, когда мы еще жили вместе.

— Возможно, сделка не состоялась. Я попробую что-нибудь разузнать. — Я задумалась. — Странно, но Харпер тоже ничего не знала об этом домике. Или по крайней мере не обмолвилась о том, что ее парень может быть там.

— К слову, о Харпер — ты по-прежнему думаешь, что ей пока не стоит знать правду?

— Честно говоря, уже не думаю. Наверное, личность убитого установят только через несколько дней, так что до нее наверняка дойдут слухи. Пусть лучше Харпер узнает об этом от тебя, чем от кого-то третьего. Расскажи ей завтра.

— И продюсеру я тоже расскажу. Будет лучше, если и он узнает об этом от меня.

Я сделала глоток чаю и ненадолго задумалась.

— Когда я ехала домой… ты не перезванивал мне сразу после того, как мы с тобой поговорили?

— Нет, а что?

— Кто-то позвонил и расплакался. Очевидно, ошибся номером. Я просто подумала…

— Нет, я тебе не звонил. Но мне и в самом деле хотелось заплакать.

— Господи, Крис, мне так жаль!..

Я поставила чашку на столик и крепко сжала его плечо. Сквозь мягкую ткань я чувствовала, какие у него сильные бицепсы. Прошлой зимой эти руки обнимали меня. Мы занимались сексом на моей кушетке, Крис — в спущенных джинсах, я — в расстегнутом лифчике. Но я никогда не проводила с ним ночь. И не только потому, что его великолепное тело не могло бы меня воспламенить. На самом деле оно сводило меня с ума. Но в моем сознании разрыв с Джеком — и та боль, которую я ему причинила, — был тесно связан с моим увлечением Крисом, и каждый раз, когда я готова была отправиться с ним в спальню, меня охватывало чувство вины, которое притупляло желание. Впрочем, сегодня мне показалось, что Джек ушел в далекое-далекое прошлое.

— Я счастлив, что сейчас сижу с тобой, Бейли, — сказал Крис и мрачно улыбнулся. — Было бы ужасно, если бы мне пришлось справляться с этим в одиночку.

Он поставил бутылку и притянул меня к себе. Это были дружеские, заботливые объятия — однажды он уже меня так обнимал. Крис вздохнул и заметно расслабился. Он высвободил руку и погладил мои мокрые волосы, сначала мягко, потом настойчивее. Я почувствовала, как во мне что-то шевельнулось.

Крис слегка отодвинулся и заглянул мне в глаза. Его нежные губы коснулись моих. Я немедленно вспомнила, как они приятны. Он жадно целовал меня — и я отвечала ему с тем же нетерпением. Прильнув к его телу, я почувствовала, как затвердела его мужская плоть.

— О Боже, Бейли, — пробормотал он. — Так бы и съел тебя всю.

— Согласна, — без колебаний прошептала я. Я сказала «да» по целому ряду причин. Потому что никакая девушка не сможет устоять перед таким. Потому что я хотела Криса и на этот раз не чувствовала за собой вины. И мне, как и ему, казалось, что секс на какое-то время умерит скорбь.

— Может, пойдем в спальню? — предложила я.

Я выключила свет, сбросила шлепанцы и нашла резинку, чтобы собрать влажные волосы на затылке. Когда я обернулась, Крис уже стянул рубашку. Кожа у него была светлее, чем прежде, — возможно, оттого, что он все лето пробыл в городе, но этот оттенок лучше подчеркивал великолепные мышцы на животе. На правой руке у Криса были две китайские татуировки — я почти успела об этом забыть. Я потянулась к нему; Крис наклонился и поцеловал меня, работая языком. Он положил обе руки мне на грудь и сквозь ткань пощекотал большими пальцами соски.

— Помнишь, что ты сказал, когда впервые меня увидел? — спросила я. — Когда ты сидел в баре на той вечеринке?

Крис почти незаметно качнул головой и зажмурился.

— Ты сказал, что у меня очень красивая грудь. Он хмыкнул:

— Я не смог скрыть своего восхищения.

Обеими руками он стянул с меня майку через голову и принялся поглаживать ладонями груди. Сердце у меня бешено забилось, ноги стали ватными.

Рука Криса скользнула мне между ног — надавила, отпустила, надавила, отпустила… Не помня себя, я застонала. Крис оторвал мне пуговицу на джинсах, расстегнул молнию, стянул с меня и джинсы, и белье. Я пыталась дотянуться до застежки на его брюках, но он приподнял меня и уложил на белое одеяло, которым была застелена кровать, сам снял джинсы и плавки. Его обнаженное тело было таким же прекрасным, как и лицо. То, что я собиралась заниматься сексом с подобным мужчиной, казалось просто противозаконным.

В течение следующего часа он делал то, что и обещал, — наслаждался мной. Его пальцы и губы исследовали меня дюйм задюймом, так что я извивалась от наслаждения. Я видела, что его энергия по большей части подпитывается отчаянием. Возможно, мы занимались сексом именно потому, что он тосковал. Но, во всяком случае, было слишком хорошо, чтобы беспокоиться об этом. Когда он вошел в меня в последний раз, я вообще не в состоянии была ни о чем думать.

В его сильных, мускулистых руках я заснула почти тут же, абсолютно измученная. Но часа через полтора проснулась, пошла в туалет, заснуть не смогла. Налив стакан молока, я стала любоваться видом с балкона. Даже посреди ночи кое-где в домах горел свет — наверное, там жили та-, кие же любители вечеринок и «совы», вроде меня. В течение двух лет после развода меня безжалостно и непрерывно мучила бессонница, которая наконец отступила — семь или восемь месяцев назад. Каждый раз, когда я не могла заснуть, меня охватывал ужас. Я надеялась, что сегодня это всего лишь случайность, результат тех мыслей, что клубились в моем сознании, — о страшной смерти Тома, о сексе с Крисом, о Красавчике (я подумала о нем в тот самый момент, когда Крис проник в меня). Я взяла с кофейного столика «Нью-Йорк тайме», которую принесли утром, и быстро пробежала ее глазами. В третьем часу утра я задремала на кушетке, а в пять снова пробралась в постель.

— Куда ты ходила ночью? — спросил Крис, когда мы проснулись в семь.

— Так, не спалось — наверное, из-за того, что столько всего случилось… Хочешь булочку? Она из морозилки, но если намазать клубничным вареньем — нипочем не отличишь…

— Конечно, хочу, — ответил он, снова принявшись меня ласкать.

Мы опять занимались любовью — недолго, но так же активно. Пока Крис был в душе, я приготовила кофе, достала из морозилки булочки и соскребла с них кристаллы инея.

— Что будем делать? — поинтересовался Крис, присаживаясь на краешек старого обеденного стола в гостиной. Сначала мне показалось, что он имеет в виду нас и хочет знать, чем мы теперь займемся в качестве сладкой парочки, но потом я с облегчением поняла: Крис говорит о смерти Тома. Я понятия не имела, что нам следует делать.

— Как мы и решили, ты должен все рассказать Харпер и продюсеру, — сказал я. — А я навещу Бэриша. Не знаю, насколько близкие у них были отношения с Томом, но он наверняка расстроится.

— Но мы ведь даже не знаем наверняка, Том это все-таки или нет? Ты сама сказала, полиция не обязана ставить нас в известность. Мы ему не родственники.

— У меня есть несколько мыслей по поводу того, как нам оставаться в курсе событий, — сказала я. — Предоставь это мне.

Крис допил кофе и провел рукой по волосам.

— Послушай, Бейли, — сказал он. — Наша компания обычно собирается по пятницам в баре Челси-Пирс. В основном там тусуются рабочие сцены и статисты, но сегодня только и будет разговоров что о смерти Тома. Хочешь пойти со мной? Может, мы услышим что-нибудь такое, что нам пока неизвестно. Ну и потом, я бы очень хотел увидеться с тобой вечером. И снова все повторить, если ты не против.

— Конечно, это будет здорово, — улыбаясь, ответила я.

— Я позвоню, когда мы закончим, часов в восемь. Давай встретимся прямо в баре.

Когда Крис ушел, нежно поцеловав меня на прощание, я схватила мобильник и позвонила детективу О'Доннелу.

— Черт возьми, — произнес он, услышав новости. — Я сразу сказал, добром это не кончится.

Я описала ему ситуацию — он потребовал деталей. Я чувствовала, как детектив прикидывает, могли он сделать хоть что-нибудь, дабы предотвратить гибель Тома.

— Я свяжусь с шерифом, — пообещал он, — и попробую все разузнать.

— А мне, наверное, нужно позвонить мистеру Бэришу.

— Давайте я это сделаю.

— Огромное спасибо. И передайте ему, что он может позвонить мне, когда захочет. — Я спросила также, не позвонит ли О'Доннел заодно и профессору Кэру, потому что меньше всего на свете мне хотелось сообщать ему эту новость. Тот согласился.

— Можно, я свяжусь с вами через пару дней — просто на тот случай, если вам что-нибудь станет известно? — спросила я в завершение разговора.

— Конечно. Расскажу все, что узнаю.

Выяснив по справочной номер телефона, я позвонила в «Остров сокровищ» — тот самый антикварный магазинчик в Андах, возле которого я останавливалась. Я не была уверена, что он уже открыт, однако в трубке раздался знакомый хрипловатый голос. Это была женщина, которая накануне объясняла мне, как проехать на Дэббет-роуд. Я спросила:

— Беверли?

— Да, — мрачно ответила та. Что-то подсказало мне: она уже в курсе.

— Это Бейли Уэггинс. Я вчера спрашивала у вас дорогу на Дэббет-роуд. Вы слышали о том, что случилось с Томом Фейном?

— Да, да. Мне позвонили в восемь утра. Это ведь вы его нашли?

— Да. Я решила вам позвонить, потому что вы, похоже, друг семьи.

— Очень мило с вашей стороны. Я просто в шоке — все в шоке. Такая замечательная семья. Можно подумать, на них буквально проклятие наложили.

— В каком смысле?

— Сначала умер отец, потом Марго. А теперь бедный Том. Никто не знает, что с ним случилось. Говорят, что его, возможно, убили. Или он покончил с собой. Как вы думаете?

— Не знаю. У Тома не было никаких проблем с местными?

— О Господи!.. Нет. С тех пор, как Том перешел в старшие классы, он бывал здесь очень редко. Детям всегда кажется, что им тут нечего делать. Марго совсем забросила дом, когда умер ее муж. Когда она заболела, то и сама почти перестала приезжать. Том вернулся лишь затем, чтобы продать землю.

— Он сказал одному нашему общему другу, что продал дом этим летом.

— Вроде бы да — какой-то городской парочке. Но в конце концов они не сумели получить закладную и были вынуждены уехать. Больше никто к нему не наведывался, и агент по недвижимости сказал Тому, что у него появится шанс, если он приведет дом в порядок.

— Он пытался сделать это в одиночку?

— Том время от времени принимался за ремонт, а потом нанял Барри, чтобы тот сделал основную работу.

— Барри?

— Так, один местный парень, который берется за все, что предложат. Том попросил его кое в чем помочь. Барри две недели ждал приказа приступить к работе, но так и не получил от Тома весточки.

Я вспомнила о семи тысячах долларов.

— Он ждал аванса?

— Видимо, да. Так обычно и бывает.

Я спросила, не может ли она поговорить с этим самым Барри и узнать, действительно ли он ожидал от Тома аванса. Беверли поколебалась, как будто внезапно пожалев о своей откровенности.

— Послушайте, у Тома, очевидно, была с собой большая сумма денег. Возможно, его ограбили. Моя цель — выяснить, кто это сделал.

Это, судя по всему, ее убедило. Я пообещала перезвонить через пару дней. Меня посетило ощущение, что Беверли окажется для меня неоценимым источником информации.

Поскольку прогноз обещал сегодня теплую погоду, я надела кожаную мини-юбку, черный топ без рукавов и босоножки. Через десять минут я уже ехала на метро в редакцию «Базз». Том Фейн не относился к знаменитостям первого разряда, но он все-таки снимался в новом фильме, так что Нэш наверняка не откажется от маленькой заметки о его гибели.

Пятница всегда «день великих событий». Понедельник — это «день закрытия», когда все в основном заняты обложкой, иллюстрациями и крупными новостями: кто кого бросил, кто с кем переспал и скольких детей Анджелина Джоли собирается усыновить на этой неделе. Именно в пятницу составляется колонка светских сплетен. (Никогда — учтите, никогда — не попадайтесь под горячую руку журналистам из колонки светских сплетен!) В этот день случается больше всего историй, и тогда репортеры и редакторы буквально сходят с ума, как будто наш космонавт только что высадился на Марсе.

Я бросила сумку на стол и огляделась. Лео что-то печатал. Место Джесси пустовало, но на ее столе валялись крошки.

— Джесси наконец привела в порядок линию бикини?

— Да, но сегодня она целый день бегает туда-сюда. Что-то такое с Ашером. — В обязанности Джесси входили также новости из мира музыки.

— Ты, кажется, спятил.

— Я должен заполнить целую страницу фотографиями на тему «Парни с самой толстой задницей», но до сих пор подобрал только четыре. Есть какие-нибудь идеи?

— Нет, но я подумаю.

Я взглянула в сторону стеклянной двери, за которой находился кабинет Нэша Нолана. Сегодня он чертовски занят, но мне нужно его увидеть. Хотя свет преломлялся в стекле и трудно было что-нибудь разглядеть, я различила внутри какое-то движение и шагнула вперед.

Нэш действительно был у себя и разговаривал с Мэри Кэй — бывшим автором колонки светских сплетен, которую приняла на должность консультанта всеми за это проклинаемая Мона Ходжес. Если верить слухам, единственная достойная внимания заметка, вышедшая из-под ее пера, была посвящена вторичному браку Лиз Тэйлор и Ричарда Бартона. Нэшу это явно не понравилось, но поскольку Мэри часто приглашали в различные шоу вроде «Нашего времени» и для журнала это было небесполезно, она, видимо, находилась в безопасности.

Я постучала по косяку. Мэри Кэй обернулась и бросила на меня взгляд, который она, очевидно, приберегала для тех, кому случалось наступить ей на ногу.

— Есть минутка? — спросила я. — У меня кое-какие новости.

— Сейчас. Может быть, закончим попозже, Мэри?

— Ладно, Нэш, но нам нужно действовать быстрее, — отозвалась та и зашагала прочь, неодобрительно осмотрев меня с головы до ног. На ней был легкий шерстяной костюм персикового цвета, рыжеватые волосы собраны во «французский узел», на ногах — белые колготки, которые слегка напоминали противомоскитную сетку. То, что я появилась в середине сентября одетой по-летнему, Мэри Кэй наверняка сочла тяжким преступлением против моды.

— Что стряслось, Бейли? — спросил Нэш, едва она нышла. — Только пусть это будут хорошие новости. Я хочу что-нибудь броское для обложки.

Мне нравился Нэш. Чуть за сорок, коренастый, с мужественным, грубоватым лицом и широкой грудью. Тронутые сединой волосы он зачесывал назад, а на макушке или на переносице у него неизменно красовались очки.

Ходили слухи, что на работе у Нэша неоднократно завязывались романы — результатом одного из них стало то, что в нашей редакции появилась его супруга и запустила сумочкой ему в голову. Я то и дело замечала, как он пялится на мою грудь. Но Нэш оставался великолепным редактором — и с ним так легко было ладить!

— Эта новость не для обложки, но все равно интересная. В Нью-Йорке начинают снимать новый телесериал, он называется «Морг». Одного из молодых актеров, который должен был играть в нем небольшую роль, убили — зверски убили.

Я объяснила, каким образом впуталась в это дело, и изложила свою версию событий.

— Господи, и как ты это разгадала, Бейли?

— Хочешь короткую заметку? — спросила я.

— Что с ним случилось? — спросил Нэш, глядя на меня сквозь очки.

— Его зарезали или оглушили. А потом сожгли.

— Твои любимые штучки, Бейли. Теперь скажи еще, что он встречался с Линдси Лоэн, — и мы будем купаться в золоте.

— Насчет Линдси Лоэн я не знаю. — Мне вдруг стало стыдно, что я подшучиваю над Томом.

— Я выделю тебе место.

— Отлично.

— Бейли! — окликнул Нэш, когда я направилась к дверям. — И на этот раз не лезь к черту в пасть, договорились?

Перед тем как отправиться к фотографам и попросить снимок Тома, я зашла за кофе. Прямо по курсу я увидела Мэри Кэй — вздернув подбородок, она шагала в ту часть здания, где располагались кабинеты наших лос-анджелесских сотрудников. Видимо, несколько дней она собиралась провести, собирая слухи по знакомым, — Мэри занималась этим примерно раз в месяц. Лео как-то сказал мне, что она неимоверно шикует во время командировок, предоставляя редакции оплачивать счета. Я вспомнила и еще кое-что из того, что он о ней рассказывал. Мэри составляла обзоры «мыльных опер» для женского еженедельника и обожала это занятие. Я взяла свой кофе и заглянула к ней в кабинет.

— Прости, что вмешиваюсь, Мэри.

— Видимо, с этим уж ничего не поделаешь, — заявила она тоном, из коего можно было заключить: уж она-то знает, что можно с этим поделать.

— Я хочу попросить у тебя совета, если ты не слишком занята.

— Хорошо, но поживей, Бейли. Через полчаса у меня съемка.

Когда я вошла в кабинет и приблизилась к ней, то увидела, что Мэри Кэй уже готова к появлению перед камерами. Ее лицо было покрыто таким густым слоем макияжа, что не хватало только археолога с лопатой, занятого поиском окаменелостей.

— Что ты знаешь о Локет Форд? — спросила я.

— Локет? — удивленно переспросила она. — Если хочешь знать, ничего хорошего от нее ждать не приходится. Что там с ней стряслось — положительная реакция на ботокс?

— Я просто любопытствую, — ответила я. — Один мой друг работает сейчас вместе с ней. Кажется, большую часть времени она снималась в «мыльных операх»?

— Да, и у нее куча поклонников. Готова поклясться, она воображает себя Деми Мур номер два и думает, что вот-вот перейдет в разряд звезд первой величины. Вот ее книга.

— Книга?

— Да, книга Локет Форд. «Путь к Красоте». Хит сезона — и в честь нее в «Элейн» сегодня дают вечеринку. Точнее, Алекс дает вечеринку.

Я мысленно сделала пометку и поинтересовалась:

— Никаких слухов насчет фильма? Честно говоря, мне было интересно, нет ли каких слухов насчет Криса.

— Что ж, все, к чему приложит руку Алекс Оттсон, превращается в гвоздь программы. Всем известно, Локет ради славы пойдет на что угодно, и если ей удалось зацепиться за Алекса, то с ее стороны это был великолепный ход, честное слово. Но лично я думаю — дело того не стоило.

— Что ты хочешь сказать? — спросила я и ощутила легкое покалывание в затылке.

— Он отвратительный человек. Воплощенная любезность, когда ты видишь его впервые, а на самом деле очень жестокий. Говорят, любит распускать руки, если разозлится.






7





— Думаешь, это правда? Думаешь, он плохо с ней обращается?

— Только не говори, что хочешь начать расследование, Бейли. Я сейчас разговариваю с тобой неофициально.

Я подавила вздох раздражения.

— Мне просто интересно. У меня знакомые на съемках.

— Тогда, ради всего святого, не ссылайся на меня, когда будешь разговаривать со своими знакомыми. И, пожалуйста, если разузнаешь что-нибудь, расскажи. Теперь, если не возражаешь, мне надо приготовиться.

Вернувшись на свое место, я вновь мысленно прокрутила это признание. Алекс отвратителен. Алекс жесток. Вдруг он узнал, что Локет переспала с Томом? Может, он выследил Тома в Андах и убил его в припадке ярости?

Сегодня у меня был шанс поболтать с актерами — хотя, если верить Крису, в «Элейн» будут только статисты. Что мне было нужно — так это раздобыть приглашение на вечеринку, чтобы своими глазами взглянуть на Локет и Алекса. Я совершенно точно не собиралась просить о помощи Мэри Кэй. Она бы изо всех сил постаралась оставить меня за флагом. Вернувшись на свое место, я позвонила девушке, которая заведовала страничкой красоты в «Базз», и спросила, не сумеет ли она мне помочь.

— Можешь взять мое приглашение. Сегодня Джессика Симпсон дает вечеринку в честь выпуска новой линии косметики для тела, так что я иду туда. Расскажешь, если будет что-нибудь интересное.

В течение следующего часа я писала короткую заметку о смерти Тома, прекрасно понимая, что мне придется переписывать ее, как только я узнаю что-нибудь новенькое. Девушка, как и обещала, занесла приглашение. Когда я уже собрала вещи и хотела уходить, появилась Джесси и плюхнулась на свое место.

— Что случилось? — спросила она. Ее зеленые глаза блеснули любопытством. — Не обижайся, но ты выглядишь так, как будто не спала дня четыре.

Я предложила ей выпить кофе; взяв по кружке, мы уселись в пустом конференц-зале, и я рассказала Джесси обо всем, что произошло.

— Господи, вот ужас, — сказала она, хмурясь. — Есть какие-нибудь соображения, кто мог это сделать?

— Не так уж много. Но ты можешь помочь, если хочешь. Сегодня вечером гулянка в честь выхода книги Локет Форд. Будет здорово, если ты пойдешь со мной. Две пары глаз и ушей — это серьезное преимущество.

— Конечно. Вообще то у меня свидание, но я все равно искала повод, чтобы отказаться. Когда этот парень танцует, того и гляди кто-нибудь позвонит по 911 и скажет, что у человека эпилептический припадок.

Когда мы закончили разговор, я отправилась домой. Войдя в квартиру, я побрела в спальню и без сил рухнула на кровать. Мне очень хотелось немного подремать, но сон от меня бежал. Перед глазами все время стояла кошмарная разложившаяся масса в ванне — а потом мои мысли перескакивали к очаровательному лицу Тома Фейна, которое я видела на фотографии. Его семья, видимо, и в самом деле проклята, как сказала Беверли. Я все время думала о Крисе. Может быть, это было глупо — ложиться с ним в постель, учитывая обстоятельства? Может быть, скоро я пожалею о том, что с горя мы решили заняться любовью? Но мой интерес к Крису вспыхнул вновь еще до того, как я обнаружила тело Тома, и причиной нашего секса было нечто большее, чем обоюдная печаль. Я все еще скучала по Красавчику, по-настоящему страдала. Судя по всему, сейчас он как раз на обратном пути из Турции. Перестань думать о нем хотя бы на одну минуту, Бейли! Наконец от изнеможения я отключилась, а когда проснулась, в комнате царил полумрак и часы показывали половину седьмого.

Примерно в половине восьмого позвонил Крис и объявил, что на сегодня они закончили, так что через час мы можем встретиться в баре. Поболтав с ним, я отправила сообщение шерифу Шмидту, что хочу с ним поговорить. Потом я позвонила Беверли — просто так, проверить.

— Я как раз собиралась вам звонить, милая, — сказала та. — Я разговаривала с Барри минуту назад — ухлопала целый день на то, чтобы его найти. Вы были правы. Том попросил Барри сделать кое-какую работу в доме и обещал заплатить вперед.

— Какую работу должен был выполнить Барри?

— Отремонтировать кухню. Не то чтобы это был капитальный ремонт — всего лишь установить новое оборудование и перестелить пол. Ну и еще покрасить дом снаружи. Видимо, комнаты Том понемножку красил сам.

— Спасибо, Беверли. Позвоните, если узнаете еще что-нибудь, хорошо?

Интересно, собиралась ли она на самом деле мне звонить?

Повисло долгое молчание.

— Они нашли бумажник Тома, — сдавленным голосом сказала Беверли. — В кармане брюк.

— Значит, сомнений больше нет, — тихо отозвалась я. — Мне жаль, Беверли. Я знаю, вам нелегко.

Я повесила трубку и села на балконе, наблюдая за тем, как сумерки превращаются в темноту. Я была рада, что проведу сегодняшний вечер вне дома. Рада, что буду заниматься любовью с Крисом и выкину мысли о Томе из головы.

Когда я пошла к дверям, зазвонил мобильник.

— Бейли Уэггинс? — деловито спросил мужчина. У него был властный голос человека, который привык идти напролом.

— Да.

— Это Роберт Бэриш. Детектив О'Доннел дал мне ваш телефон. Он сказал, вы обнаружили тело, но стопроцентной уверенности, что это Том, нет. Пожалуйста, расскажите все, что вам известно.

Я с предельной краткостью ввела его в курс дела (ему и впрямь было нужно это знать, но учтите, что я торопилась) и упомянула о бумажнике. Бэриш немедленно засыпал меня вопросами — откуда я знаю Тома, как оказалась в Андах?

— Мистер Бэриш, я очень хочу вам помочь, но именно сейчас я собираюсь встретиться с Крисом, другом Тома. Я увижусь и с другими актерами — так что, может быть, что-нибудь разузнаю. Завтра я вам позвоню.

— Вы собираетесь на съемочную площадку? — взволнованно спросил тот. — Вы так сказали?

— Нет, в бар на Двадцать третьей улице. Позвонить вам завтра?

Бэриш сказал, что предпочитает увидеться лично, и предложил мне подъехать к нему в офис, в четыре часа. Я задумалась (мне не очень-то хотелось тащиться в центр города в субботу), но потом подумала, что дружеские отношения с Бэришем могут оказаться небесполезными. Договорившись о встрече, я выскочила за порог, в последнюю секунду прихватив куртку — вечер обещал быть прохладным.

О баре на Двадцать третьей я слышала, но никогда там не бывала. Выяснилось, что это нечто среднее между забегаловкой по соседству, ирландским пабом и модным ночным клубом. Бар был битком набит. Вдоль стойки, освещенной висячими лампами с оранжевыми плафонами, в три или четыре ряда толпились люди, и все табуреты были заняты. Криса я не видела. С того места, где я стояла, мне была видна задняя комната — с кирпичными стеками, сплошь уставленная столиками. Видимо, сюда частенько приходили большими компаниями. Проталкиваясь сквозь толпу, я заметила Криса, который шел навстречу. Он увидел меня и крикнул, перекрывая шум:

— Привет!

Крис обнял меня за талию своей сильной рукой и нежно поцеловал в щеку. Я напряглась от его прикосновения.

— Все здесь? — спросила я.

— Человек пятнадцать. Рабочие сцены, парочка ассистентов рангом пониже, несколько актеров…

— Может быть, и Локет?

— Нет, но поговаривают, что она собирается заглянуть. Давай-ка я возьму тебе выпить. Пока дождешься официантку, пройдет целая вечность.

Он взял меня за руку, и мы начали пробираться к бару. Словно по волшебству там появилось свободное место. Крис заказал два пива. Пока мы ждали, стоя бок о бок, я впервые поняла, что где-то, не заглушая голосов, играет музыка. Какая именно — не знаю. И было нетрудно заметить, что все девицы в баре обратили внимание на Криса.

— Как дела? — спросила я, когда он передал мне пиво. Поскольку он не торопился отойти от бара, я подумала, что Крис хочет поговорить со мной с глазу на глаз.

— Так себе. Сегодня по сценарию я должен был выглядеть мрачным как черт — это было не так уж и трудно.

— У меня есть новости, — сказала я и рассказала ему про бумажник.

— Значит, все подтвердилось?

— Видимо, да, хотя окончательное решение будет вынесено только после анализа ДНК. А как там Харпер? Ты ей уже рассказал?

— Я хотел поговорить с ней тет-а-тет, но, разумеется, не на съемочной площадке. Я позвонил и предложил ей выпить со мной в перерыве кофе. Харпер что-то заподозрила и начала требовать, чтобы я объяснил ей все прямо сейчас. Она буквально орала на меня. Когда я сказал, что ты обнаружила труп, она вдруг сразу онемела — и молчала целую минуту, а потом начала рыдать. Наверное, она уже успела убедить себя, что Том просто сбежал. Мне стало ее по-настоящему жаль.

— Слухи расползлись?

— О да!.. Я рассказал одному из продюсеров, а Харпер — всем остальным. А потом появились копы.

— Сотрудники шерифа?

— Нет, из полиции штата. Полагаю, всю работу в Нью-Йорке переложили на них. Они полчаса со мной разговаривали. Судя по их вопросам, они уже побывали у Тома на квартире — хозяин, должно быть, их впустил, — поскольку никто даже не обмолвился о том, что я должен предоставить им запасной ключ.

— Какие у них соображения?

— В общем, непонятно. Они спросили, не страдал ли Том от депрессии и не было ли у него врагов.

— Готовься к тому, что поднимется большой шум, когда они обнаружат записку Локет.

Крис прикусил губу и отвернулся.

— Что? — спросила я.

— Я заглянул к Тому сегодня утром, когда уходил от тебя, и забрал записку.

— Крис, зачем?! — воскликнула я. — Это же важная улика.

— Брось, Бейли. Мы оба знаем, что Локет не могла туда поехать и убить Тома. Я сомневаюсь, что ей вообще было известно о домике в Андах. Я просто не хочу создавать ей проблемы — и ставить под угрозу фильм — без особой нужды.

— Может, она действительно этого не делала, но ты все равно создал целую кучу проблем, похитив улику. Обещай, что хорошенько подумаешь. У тебя еще есть время ее вернуть.

— Хорошо, я подумаю, — ответил Том, одарив меня одной из своих очаровательных улыбок, которая, видимо, должна была меня успокоить.

— Если уж мы друг с другом искренни, скажу тебе, что сегодня написала о смерти Тома короткую заметку. Я бы сделала это, даже если бы ничего о нем не знала. Но в ней нет ни слова из того, о чем мы с тобой говорили. Все это останется между нами.

— Господи, я об этом даже не подумал. Наверное, мне придется просто поверить тебе на слово, — мрачно произнес он.

— Не беспокойся, — твердо сказала я. — Наверное, лучше не говорить никому из твоей компании, чем я занимаюсь, но и врать тоже не надо. Если кто-нибудь спросит, можешь сказать, что я писатель.

— Конечно. Люди из шоу-бизнеса редко спрашивают у других, чем они занимаются.

— Может, пойдем к ним?

Приятели Тома сидели в дальнем конце зала, сдвинув вместе семь квадратных столиков. Крис подвел меня к ближайшему и усадил — рядом с тем местом, где, очевидно, сидел сам. Несколько человек взглянули в нашем направлении. Поскольку за столом было очень шумно и шла возбужденная дискуссия о ценах на недвижимость в Нью-Йорке, Крис представил меня лишь ближайшим соседям — невероятно моложавому продюсеру Августу, улыбчивому актеру по имени Стив и красивой чернокожей женщине Эми, в розовом свитере и с длинными золотыми серьгами.

— Дик здесь? — шепотом спросила я у Криса.

— Дик? Зачем он тебе?

— Харпер сказала, они с Томом дружили.

— Да. Это вон тот здоровенный лоб — в футболке с надписью «Мадфест 2004», — тихо отозвался Крис, взглядом указывая на парня, сидевшего чуть дальше. Дик поднимал к губам стеклянную кружку с пивом и кивал соседу — видимо, такому же рабочему сцены.

Боясь, что соседи заметят, как мы шепчемся, я снова переключилась на тех, кто нас окружал, и улыбнулась — как мне показалось, дружелюбно и располагающе.

— Вы, ребята, правильно сделали, что выпили в баре, — сказала Эми. — Я вынуждена тянуть свой мартини по капельке — потому что ушел целый час на то, чтоб его принесли.

— Эми — специалист по связям с общественностью, как и Харпер, — сказал Крис. Наверное, это значило следующее: «Она всегда в курсе событий».

— И как публика реагирует на ваши успехи? — спросила я.

— Великолепно. Мы устроили вечеринку для прессы прямо на съемочной площадке — то есть в морге. Все просто с ума сходили от восторга.

— Да, о вашем фильме интересно писать, — согласилась я.

— Так оно и было, по крайней мере до сегодняшнего дня. Если ты дружишь с Крисом, то, наверное, знаешь, что случилось с Томом Фейном.

— Да… а что, вам уже начали звонить?

— Было несколько звонков — слухи просочились. Я только и жду, что кто-нибудь заговорит о «злом роке». «Все, кто снимается в «Морге», рано или поздно там и окажутся!»

— Ты знала Тома? — спросила я.

— Не то чтобы очень хорошо. Но Харпер говорила, что он на редкость славный парень.

Я увидела, что Крис, который до сих пор болтал со Стивом, вдруг встал, вытащил из кармана мобильник и торопливо зашагал к дальней стене — расположенная там дверь вела во внутренний садик.

— Крис мне именно так и сказал — Том такой славный парень, — отозвалась я. — Просто трудно представить, что кто-то мог его убить.

Я подождала, надеясь, что Эми окажется достаточно проницательной и поддержит беседу.

Она покачала головой, причем ее сережки при каждом движении болтались вроде маятников.

— Это невероятно, но знаешь, в тот день, когда он исчез, у Харпер как будто пробудилось какое-то шестое чувство. То есть она почувствовала, что случилась беда.

Да, Эми действительно была проницательна!

— Что ты хочешь сказать? — спросила я, стараясь говорить любезно. Я боялась, что, если буду чересчур настойчива, она замкнется — как это обычно делают опытные пиарщики.

— Ну, ты наверняка слышала, как люди получали какое-то непонятное потустороннее предупреждение, собираясь сесть на самолет, и в итоге отказывались лететь этим рейсом? Здесь было примерно то же самое. Мы ездили в Лос-Анджелес, на встречу с представителями СМИ. Когда Харпер поговорила с Томом в пятницу, у нее осталось довольно странное ощущение, что у парня проблемы. В результате она вернулась в Нью-Йорк в тот же день, ночным рейсом, хотя должна была прилететь в воскресенье.

Я мысленно прокрутила свой разговор с Харпер. Хоть она и не сказала открытым текстом, что вернулась в воскресенье, но упомянула, что план был именно таков и что она придерживалась расписания. На воре шапка горит.

— А, так она хотела повидаться с Томом прежде, чем он уедет, — сказала я, опять-таки любезно. Я чувствовала себя как человек, который пытается поднять монетку, упавшую на самый край открытого канализационного люка.

— Нет, его тогда, кажется, уже не было.

Я сидела с выражением лица, которое ясно говорило: «Надо же, как несправедлива жизнь», а мой мозг бешено работал. Что, если Том не скрывал от Харпер своих планов на выходные и прямо сказал ей, куда едет? В таком случае она должна была знать, какие у него там «дела». Она прилетела ночным рейсом из Лос-Анджелеса, села в машину и помчалась в Анды. Вдруг ей стало известно про Локет? Она могла буквально сойти с ума от ревности и шарахнуть Тома по голове чем-нибудь тяжелым — например, инструментом. Или ударить его ножом. Потом поджечь труп. Слишком расплывчато, чтобы звонить в полицию, не стоит создавать Харпер проблемы из ничего, но мне нужно было поговорить с ней и выяснить, зачем она меня обманула.

Вернулся Крис и сел на свое место.

— Звонила Харпер, — сказал он со вздохом. — Говорит, что бродит по городу недалеко отсюда. Похоже, она совсем пьяна.

— Мы можем что-нибудь для нее сделать? — спросила Эми.

— Если и да, то Харпер так и не сумела членораздельно это выразить. Смотри-ка, Локет и Алекс!

Я подняла взгляд и увидела на противоположном конце стола эту парочку — они, судя по всему, вошли через дальнюю дверь. Локет выглядела все также бодро и свежо, несмотря на то что у нее, должно быть, вьщался нелегкий день. На ней были узкие черные джинсы, сапоги, ярко-розовый облегающий свитер, в руке — розовая сумочка. Алекс сел, а Локет пошла вдоль стола, здороваясь с каждым по очереди. Если она и была убита горем, то ловко это скрывала.

Запах ее духов донесся до меня за четыре минуты до того, как она к нам подошла, — одуряющая смесь пачулей и ванили, насколько я могла судить. Когда Локет приблизилась, Крис встал и поцеловал ее в щеку. Теперь я была ближе к ней, чем накануне, и могла разглядеть, что, хотя на лице у нее уже появились морщинки, они не отвлекали внимания от прочих ее достоинств — светлых волос, огромных голубых глаз и перламутровой кожи. И потом — губы. До смешного больше нормального размера — точь-в-точь как искусственная грудь, но от них невозможно было отвести взгляд.

— Бейли, — повторила она, когда Крис меня представил. Ее взгляд блуждал по моему лицу, как будто ей дали на то позволение. — Как можно жить с таким именем?

В ее словах звучала несомненная издевка, Локет пристально заглянула мне в глаза. У меня немедленно возникла мысль: что, если она меня знает?

— Это всего лишь старое семейное имя, которое дают ребенку вне зависимости от того, мальчик он или девочка. Оно означает «крепостная стена».

Локет сморщила носик, как будто мой ответ ей определенно не понравился.

— У тебя тоже необычное имя, — добавила я, надеясь втянуть ее в разговор. — Откуда оно взялось?

— Лучше спроси у моей матери, — ответила та и прошла дальше, чтобы поздороваться с Эми. Проходя мимо Криса, она ущипнула его повыше локтя.

Когда мы сели, Локет обходила стол с другой стороны, возвращаясь к Алексу. Я попыталась завязать беседу с Эми, но у Криса зазвонил телефон. Я расслышала лишь фразу: «Отлично, встретимся прямо у входа». Мне это не понравилось.

— Это Харпер, — шепотом сказал Крис. — Она здесь, на улице. Я выйду к ней на минутку — выведу ее в сад и, может быть, уговорю уехать. Ты не против?

— Нет, конечно. — На самом деле я была против, но что мне оставалось делать? Я хотела задать Харпер несколько вопросов, но сейчас, разумеется, было не время.

— Ничего, если ты побудешь тут одна?

— Честно говоря, я уже допила свое пиво. Пойду возьму еще.

Эми неторопливо двинулась к ребятам, сидевшим в центре; непохоже было, чтоб она по мне скучала. Когда я встала, собираясь отправиться в бар, то заметила Локет, которая уже воссоединилась с Алексом и теперь что-то шептала ему на ухо. Он оглянулся и пристально посмотрел на меня. Л об у него блестел в свете ламп. Простое совпадение? У меня снова появилось странное чувство, что Локет меня знает. Неужели я где-то засветилась как репортер из «Базз»?

Дойдя до бара, я заказала еще пива. Когда бармен, коренастый рыжеволосый парень, передал мне кружку, рядом освободился табурет. Я решила сесть и подождать Криса здесь. С этого места мне была видна боковая комната и псе, что там происходило.

Следующие десять минут я сидела в свете оранжевых ламп и неторопливо потягивала пиво. Отшив двух придурков, которые пытались ко мне клеиться, я оказалась предоставлена самой себе.

Случилось так, что я подняла глаза от кружки в тот момент, когда Крис вошел в бар с Харпер. Они стояли у дверей: она энергично трясла головой, а он явно пытался ее успокоить. Сцена крайне меня поразила. Это был тот самый парень, с которым я спала прошлой ночью и который утверждал, что готов наслаждаться каждым дюймом моего тела. Пусть даже я знала, что он утешает Харпер в горе, ситуация выглядела так, как будто я наблюдала за ссорой любовников — когда парень злится, что его девушка флиртует с другими, или когда девушка ругает парня за то, что он не позвонил, хотя и обещал. В животе у меня возникло странное ощущение — ты всегда его испытываешь, когда парень, с которым ты впервые переспала, в пять утра неожиданно начинает натягивать штаны и говорить, что у него, мол, назначена какая-то очень ранняя встреча, и если он на нее опоздает, то рухнет цивилизация. Пока я исподтишка наблюдала за парочкой, Харпер обводила глазами бар и наконец встретилась взглядом со мной. Крис проследил ее взгляд — выражение лица у него стало умоляющим.

— Куда это делся твой хахаль? Он ведь тебя не бросил тут? Ожидая встретить еще одного навязчивого кретина, я обернулась — и увидела прямо перед собой Дика. От него несло потом, луком и жиром; он бесцеремонно разглядывал меня и как будто мысленно раздевал. Мне очень захотелось отшить его, но это был великолепный шанс — отличная возможность выяснить наконец, что именно ему известно о Томе.

— Он болтает с Харпер, — сказала я. — Она здорово расстроена — из-за Тома Фейна.

Мне показалось, что можно обойтись без обиняков и посмотреть, что получится.

— Да, облом. Кстати, меня зовут Дик. Дик Джекобе. А это Дэнни де Матео. — Он кивком указал в сторону приятеля.

— Бейли Уэггинс, — ответила я, пожимая руку, которая была огромной, как бейсбольная перчатка, и жесткой, как неструганая доска. Потом со мной обменялся рукопожатием Дэнни — высокий худощавый парень; его глаза за стеклами очков казались такими огромными, что это делало его похожим на жука.

— Так ты актриса? — спросил он.

— Слава Богу, нет, — сказала я. — В последний раз я выходила на сцену в четвертом классе. Изображала пилигрима на День благодарения. Мне нужно было нести тыкву.

Я улыбнулась, хотя флиртовать с этими двумя тупицами было все равно что жевать носок.

— Тогда откуда ты знаешь Джареда?

— Кого?

— Ну Криса. Надо же, он обскакал самого крутого парня в Нью-Йорке. — Последние слова Дэнни произнес с усмешкой — явно в адрес Дика, который, со своим переломанным носом и немытыми, сальными волосами, был для меня едва ли привлекательнее собачьей тушенки.

— Мы с ним давно дружим, — ответила я. — И с Харпер я тоже знакома. Это так ужасно — я имею в виду то, что случилось с Томом.

Дэнни отвернулся, громко призывая бармена. Дик как будто пропустил мои слова мимо ушей.

— Ты ведь был знаком с Томом? — спросила я. — Ну да — так же, как и со всеми остальными.

— Я слышала, вы с ним частенько играли в карты. Харпер сказала, однажды даже ездили вместе в Атлантик-Сити.

Дик уставился на меня своими синевато-серыми глазами.

— У Харпер зуб на нас из-за этой поездки.

— Ей не нравилось, что Том ходит по казино?

— Беда не в этом. Том тогда только начал встречаться с Харпер, а в Атлантик-Сити поехал с другой. С одной актрисой.

Я задумалась. С Блисс? До того, как она стала большой проблемой.

— Том был азартным игроком? Может быть, это как-то связано с его смертью?

— Ты что, изображаешь Шерлока Холмса?

— Просто интересуюсь.

— Понятия не имею, — ответил Дик и отошел, больно задев меня бедром. Они с Дэнни расположились в самом центре переполненного бара.

Что-то в этом было странное. Ясно, что Дик не хотел говорить о Томе, и не потому, что ему было слишком грустно. Я снова обвела помещение взглядом, надеясь встретиться глазами с Крисом. Мне показалось, что я его заметила, но несколько человек загородили обзор. Харпер нигде не было видно. Вся ситуация начинала сильно меня раздражать. Я обернулась и посмотрела в сторону боковой комнаты. Несколько мест за столами уже пустовали; Локет и Алекс стояли и, очевидно, собирались уходить. Локет взглянула в моем направлении, и на секунду наши взгляды пересеклись; она торопливо отвела глаза. Что-то привлекло мое внимание; обернувшись, я увидела, что Эми стоит у двери, выходящей в сад, и жестом зовет меня. Я положила куртку на табурет, чтобы сохранить за собой место, и пошла к ней, с трудом прокладывая себе путь через толпу.

— В чем дело?

— Что такое с Харпер? Я ее только что видела.

— Видимо, она сильно расстроена. Она пришла сюда, и Крис пытается отправить ее домой.

— Знаю, это звучит грубо, но я надеюсь, она сможет работать на следующей неделе. У нас не так уж много времени до премьеры.

— Я уверена, она соберется, — сказала я, хотя и понятия не имела, так это будет или нет.

Эми вздохнула, попрощалась и отправилась восвояси, а я только через несколько секунд поняла, что у меня звонит мобильник.

— Это я, — сказал Крис. — Харпер пошла в туалет. Когда она закончит, я отвезу ее домой на такси. Ты не против?

— Нет, конечно, — ответила я, хотя мне чертовски надоело, что Крис изображает из себя ангела-хранителя.

— Может, подождешь здесь? Явернусь за тобой.

— А сколько времени это займет? — поинтересовалась я.

— Немного, пятнадцать — двадцать минут. Она живет па Грамерси-Парк.

— Тогда позвони, когда освободишься. Если не слишком задержишься, я тебя подожду — а то поеду домой. Можешь прийти ко мне, если хочешь.

— Конечно, буду рад, — сказал он.

Женский туалет был прямо за углом, и, возвращаясь в бар, я из любопытства зашла туда. Харпер стояла возле раковины и смотрела на свое отражение в зеркале.

— Харпер, мне так…

— Как ты думаешь, он сильно страдал? — спросила она. Ее круглые глаза следили за мной в зеркале.

— Не знаю… надеюсь, что нет. — Это было все, что я могла сказать.

Харпер, тяжело переставляя ноги в ковбойских сапогах, протопала мимо меня, как будто мой ответ страшно ее оскорбил.

Я вернулась на свое место. Несколько девушек по соседству, все в брюках на бедрах или в мини-юбках, громогласно переговаривались и по-охотничьи оглядывали бар. Я потягивала пиво и думала, уйти или остаться. Есть ли у меня право сердиться? Если Крис всего лишь повез Харпер домой, почему он не позволил мне отправиться с ними? Потом мы могли бы поехать ко мне. Окончательно решив уйти, я слезла с табурета. Одна из девушек спросила, можно ли ей сесть.

Я хотела ответить «Конечно», но вышло что-то неразборчивое. Мне вдруг показалось, что я вижу себя со стороны. И, пока я наблюдала за собой откуда-то сверху, в моем сознании крутилась лишь одна мысль: «Господи, я пьяна. Совсем пьяна!»






8





Первое, что до меня дошло, — это то, что на улице прохладно, почти холодно, и что я дрожу. Я скрестила руки на груди и принялась качаться вперед-назад, чтобы согреться. Даже эти легкие движения меня утомили, так что я опустила голову, обхватив ее руками. Мне были видны мои колени, но ступни, насколько я могла судить, терялись во мраке. Во рту был привкус рвоты. Я подняла голову и поняла, что сижу на крыльце кирпичного дома — на улице, освещенной фонарями и тусклым светом, падавшим из окон. Я взглянула налево и направо, сердце у меня забилось. Я понятия не имела, где нахожусь — и как сюда попала. Судя по тому, что улица была совсем пуста, стояла глубокая ночь.

Моим первым порывом было бежать — рвануться отсюда прочь. Но я слишком устала, чтобы двигаться. Руки и ноги будто свинцом налились. Я сделала глубокий вдох, чтобы успокоиться, и задумалась. Что это за место, и что я здесь делаю? Даже в темноте было видно: улица опрятная, обсаженная деревьями и застроенная четырех- и пятиэтажными домами. Явно это был не мой район — потому что боковые улочки у нас гораздо короче и крылечки не такие низкие. Я снова посмотрела налево. Там стояло еще несколько коттеджей и большой белый кирпичный дом — а затем начиналась проезжая часть, по которой время от времени проносились машины. Авеню — но какая? Судя по длине, это может быть Челси. Челси. И тут же перед моим мысленным взором возник бар на Двадцать третьей улице. Я сидела там с Крисом, и мы болтали, потом Крис ушел, а я осталась одна.

Я неуклюже полезла в сумочку. Она лежала на холодной каменной ступеньке рядом со мной. Я нашла мобильник, открыла его и взглянула на время: 3.47. Господи, я приехала в бар без чего-то девять. Я не помнила, как уходила оттуда. Я попрощалась с Крисом и осталась у стойки. Всё.

Меня испугал какой-то скребущий звук. Я подняла голову, ожидая увидеть, как из-под машины вылезает крыса размером с собаку. Голова начала болеть, я с трудом подавила желание заплакать. Мне хотелось убежать, убраться отсюда. Хотя руки начали отходить, ноги по-прежнему мне не повиновались, и я не представляла себе, как заставить тело двигаться.

Я вспомнила то, что было вечером. Почему Крис меня оставил? Харпер. Вот оно — Крис повез ее домой. Но он должен был за мной вернуться — разве нет? И тут я вспомнила. Я отказалась ехать с ним. И говорила что-то невнятное. У меня кружилась голова, я чувствовала себя совсем пьяной. Но ведь я выпила всего лишь две кружки пива. Меня вдруг осенило. Кто-то подсыпал что-то в мою кружку — может быть, наркотик.

Меня охватил страх, дыхание сбилось. Кто это сделал? Парень, который пытался меня снять? Я осмотрела себя. Одежда в порядке. Но где же я провела последние несколько часов?

Сначала я подумала, что стоит позвонить по 911. Потом поняла: пройдет минут пятнадцать, прежде чем за мной приедут, а мысль о том, чтобы просидеть одной в темноте еще какое-то время, была невыносима. Я несколько раз согнула и разогнула ноги. О чудо! Они уже не казались такими тяжелыми, и я окончательно уверилась, что прихожу в норму. Я потрясла руками, готовясь оттолкнуться и встать. И тогда у меня зазвонил мобильник. Я испуганно отдернула руку, как будто от телефона исходил электрический ток. Я была уверена, что это Крис. Он ведь сказал, что вернется, и теперь, наверное, сходит с ума, гадая, где я. — Привет, — затаив дыхание, сказала я. Звук, раздавшийся в трубке, был ужасным и отвратительным. Кто-то смеялся — непонятно, мужчина или женщина, в этом хохоте слышалось нечто потустороннее. Демонический смех. А потом связь прервалась.

Я села, почти парализованная страхом, и уставилась на телефон. Слева, с того места, где возле дома стояли припаркованные автомобили, до меня доносились какие-то приглушенные звуки. Крыса? Или кто-то притаился, спрятавшись за одной из машин?

Я глубоко вздохнула, взяла сумочку и быстро встала. А потом побежала в сторону, противоположную тому месту, где слышался шум. Сначала переставлять ноги было неимоверно трудно — все равно что бороться с течением, но, сделав шагов двадцать, я вновь обрела силы. Пока я неслась по улице, сердце у меня так колотилось, как будто собиралось выскочить из груди.

Через несколько секунд я увидела светофор — в том месте, где боковая улица пересекалась с авеню. Но с какой? Есть ли тут ночной магазин? Можно ли поймать такси? Я замедлила бег и обернулась. Никто меня вроде бы не преследовал, но улица была такой тенистой и мрачной, что трудно было сказать наверняка.

Я споткнулась и тут же почувствовала острую боль в левом боку. Сбавила скорость, растирая бок свободной рукой и пытаясь прогнать колики. Как только боль отступила, я снова припустила что было сил.

Я почти добралась до угла, когда увидела справа маленький отель — первый этаж ярко освещен, входная дверь открыта. Ковыляя, я вошла в вестибюль. Мужчина лет пятидесяти сидел на скамейке и читал мятую газету. Он удивленно вздрогнул, когда я показалась на пороге.

— Мне кажется, за мной кто-то гонится, — выдохнула я, подумав, что фраза «Мне подсыпали наркотик в пиво шесть часов назад, и я понятия не имею, где я была все это время» не произведет на этого типа должного впечатления. Лицо у него было такое, словно он хотел выпроводить меня отсюда как можно скорее.

Мужчина вытянул шею, чтобы заглянуть мне за плечо, и нахмурился.

— Слушайте, мисс, мы вам ничем не можем помочь, — мрачно сказал он. — У нас всего лишь отель. Позвоните в полицию.

— Хотя бы скажите, где я? Я понимаю, это Нью-Йорк и все такое, но какая это улица?

— Двадцать вторая, — неохотно отозвался тот.

— А это — Девятая авеню, правильно? — уточнила я, кивком указывая налево.

— Да, да. Позвоните в полицию.

— Так и сделаю, — сказала я. — Спасибо за помощь. Так приятно было убедиться, что в Челси не умерло рыцарство.

Выйдя наружу, я оглядела улицу и никого не заметила. Тогда я быстро обогнула угол и зашагала по Девятой авеню. Ни одной машины на целый квартал, на асфальте мерцает алый отблеск от светофора — чуть дальше я увидела несколько автомобилей, сгрудившихся в ожидании зеленого света. Дрожа, я обернулась. Никого. Когда прошла бесконечно долгая минута, машины тронулись с места. Я заметила такси и подняла руку. Стоило ему остановиться, я рывком распахнула дверцу и нырнула в салон.

Когда я вернулась домой, на меня снова навалилась усталость, но на этот раз другая — руки и ноги были в порядке, зато я чувствовала себя абсолютно измученной. Я разделась и осмотрела себя, ища синяки или порезы, потом выпила две таблетки аспирина и жадно проглотила несколько черствых крекеров, чтобы избавиться от мерзкого привкуса во рту. Больше всего мне хотелось спать, но сначала я взяла телефон и набрала номер доктора Пола Петрочелли — бостонского врача «скорой помощи», у которого я как-то брала интервью и с тех пор частенько использовала в качестве источника информации. Я понятия не имела, каково его рабочее расписание, но он всегда предпочитал ночные смены. К Моему облегчению, он ответил на звонок. Я спросила, может ли он уделить мне несколько минут.

— Конечно. Пока вроде бы никто не протаранил дерево, — отозвался он. — Похоже, у тебя что-то стряслось.

— У меня и в самом деле что-то стряслось. Вечером я была в баре, и кто-то подсыпал мне наркотик в пиво.

— Тебя изнасиловали? — Голос у доктора Петрочелли был спокойный, но в нем слышалась тревога.

— Нет. Кажется, нет. То есть на мне нет синяков и никаких признаков того, что я занималась сексом.

С Полом можно было обсуждать что угодноот отравления до черепно-мозговых травм, но говорить с ним о таком мне было все же неловко…

— Расскажи, что случилось, хотя, судя по всему, ты почти ничего не помнишь.

— Я вообще ничего не помню. Последнее, что помню, — я пила пиво в баре и вдруг почувствовала себя совершенно пьяной. Несколькими минутами раньше меня отозвали на пару слов, и я по глупости оставила свою кружку на стойке. Очевидно, тогда в нее и подсыпали наркотик…

— Господи, Бейли! Если кто и должен помнить, что не следует оставлять пиво без присмотра, так это ты.

— Знаю, знаю. Во всяком случае, я очнулась в четвертом часу, на чужом крыльце, в непроглядном мраке. У меня болела голова, и я, должно быть, где-то блевала, судя по ощущениям. Похоже на то, что меня накачали наркотиками?

— Ты много выпила?

— А что?

— Не обижайся, но женщины часто думают, что им подсыпали наркотик, в то время как на самом деле они просто перепили. Они думают, их одурманили, потому что ничего не помнят, хотя на самом деле это временная потеря памяти, вызванная алкоголем.

— Честное слово, я выпила всего две кружку пива. Вторую даже не допила.

— И сколько времени ты пробыла в отключке — приблизительно?

— Часов шесть.

— И ты быстро пришла в себя? Ну знаешь, как будто проснулась?

— Да, а откуда ты знаешь? — спросила я.

— То, что тебе подсыпали, — это скорее всего ГГБ. Он отличается от наркотиков, обычно используемых насильниками, тем, что жертва быстрее приходит в себя — и это происходит как будто внезапно.

— Мне стоит съездить в больницу и сделать анализ крови?

— ГГБ обнаруживают при анализе мочи, в течение двенадцати часов. У тебя еще осталось время, но если нет никаких признаков насилия, в большинстве клиник просто откажутся проводить исследование.

Я поблагодарила Пола за информацию и пообещала перезвонить позже. Учитывая то, что он сказал относительно моих шансов в клинике, я решила, что ехать туда бессмысленно. Тогда я проверила входящие. Неизвестный позвонил мне без десяти четыре. И опять-таки — непонятно откуда, точь-в-точь как и в тот раз, когда кто-то рыдал в трубку во время моего возвращения из Анд. Это одно и то же лицо? Наверное, да. Может, именно этот человек подсыпал мне наркотик? Смех был такой ехидный. Как будто позвонившему было прекрасно известно, что я сижу одна, в темноте, испуганная, и он хотел меня подразнить. Далее если этот человек находился далеко от меня, я чувствовала, что он (или она) знает: сейчас я в одиночестве и легко уязвима. Но почему он, кто бы это ни был, сотворил со мной такое? Может быть, это убийца Тома? Может, ему или ей известно, что я принялась за расследование?

Я сидела, полностью раздавленная, с телефоном в руке, и вдруг до меня кое-что дошло. Среди входящих не было звонков от Криса. Если он вернулся в бар и не нашел меня там, то наверняка должен был удивиться, даже забеспокоиться — но почему же он не стал меня разыскивать? Я с трудом встала с кушетки и отправилась в кабинет, чтобы проверить автоответчик. Пусто. Господи, почему Крис не заволновался? Он, конечно, хлопотал над Харпер — или они оба были чем-то заняты?

Помимо всего пережитого, я теперь чувствовала себя так, будто получила пинка под зад. В принципе я не против того, чтобы переспать со случайным знакомым, которого больше никогда не увижу. Но мне невыносима мысль, что я переспала с человеком, который притворился, будто для него это что-то значит. В таких случаях на следующий день чувствуешь себя редкой дурой.

Я вернулась в гостиную и плюхнулась на кушетку, натянув на себя одеяло. Отчего-то кушетка казалась мне куда притягательнее кровати — все равно что материнское лоно, насколько я могла судить, — а сейчас ничего другого я не искала.

Когда я проснулась двумя часами позже, в окна гостиной лился солнечный свет и голова у меня по-прежнему болела. Я выпила еще одну таблетку и открыла дверь на балкон, так что в комнату ворвался свежий воздух. Мне очень хотелось вернуться на кушетку и провести весь день в позе эмбриона. Эмоциональное истощение — результат того, что меня одурманили, — оказалось куда страшнее, чем физическое. Но у меня было слишком много неотложных дел, чтобы валяться в постели.

Сварив себе кофе, я села за компьютер и набрала в строке поиска «ГТБ» — как выяснилось, полное название этого наркотика звучало как «гаммагидроксибитурат», в просторечье — «Господи, голова болит». Какое точное определение. Побочные эффекты — именно такие, как сказал Пол. В маленьких дозах ГГБ вызывает нечто вроде эйфории; человек теряет над собой контроль. Примешь большую дозу — получишь уйму неприятностей: тошноту, головную боль, сонливость, головокружение, амнезию, отсутствие мышечного тонуса. А если перебрать — не исключены потеря сознания, остановка дыхания и, наконец, смерть. Весело.

Несмотря на то что употребление ГГБ в большинстве штатов запрещено, его довольно просто приобрести. Он в ходу у завсегдатаев ночных клубов, рейверов, насильников, стриптизерш и спортсменов, занимающихся бодибилдингом (они думают, что ГГБ нейтрализует вредное действие стероидов). Если верить сайту, все, что нужно для приобретения этой дряни, — зайти в спортзал и шепнуть кому-нибудь словечко.

Угостить им меня, должно быть, оказалось нетрудно. ГГБ представляет собой прозрачную жидкость, солоноватую на вкус, но в сочетании с алкоголем это незаметно. Особенно с пивом. Можно сказать, идеальный напиток. Я вздрогнула, когда прочитала, что сочетание ГГБ с алкоголем увеличивает вероятность летального исхода. Мне повезло, что я выпила всего лишь две кружки.

Как и сказал Пол, действие ГГБ продолжается от четырех до шести часов и быстро проходит. Я нашла в Сети потрясающую фразу: «ГГБ может вызвать ощущение отстраненности от происходящего» — и вдруг вспомнила, как пьяно бормотала и одновременно наблюдала за собой откуда-то сверху.

Этих сведений мне было достаточно. Теперь нужно заняться поисками ответа на следующий вопрос: что творится? Я не только выполняла работу для «Базз», собирала материал о Томе, но теперь у меня появился серьезный личный повод для того, чтобы найти убийцу. Кто-то начал преследовать меня — судя по всему, это и был преступник. Нужно было разыскать его прежде, чем он выкинет со мной что-нибудь похлеще.

Я взбила два яйца, сделала себе еще кофе и позавтракала на балконе, держа наготове карандаш и черно-белый блокнот. Каждый раз, работая над крупной статьей, особенно если материал пестрит загадками и вопросами без ответов, я делаю наброски в этом старомодном блокноте, и это здорово помогает.

Первые несколько минут я провела, выстраивая историю Тома в хронологическом порядке и добавляя в нее новые детали — например, что Том был азартным игроком. Потом я начала записывать вопросы, начав с самых очевидных: кто убил Тома и почему? Может быть, это житель Анд? Но, по словам Беверли, Том уже много лет практически не жил в Андах, и потому шансы, что кто-то из местных затаил на него злобу, близки к нулю. Может, грабитель забрался в дом, думая, что он пуст, и наткнулся на Тома, который красил ванную? Но зачем вору сжигать труп? Это маловероятно.

Хотя убийство и совершилось в Андах, было куда логичнее сосредоточиться на круге нью-йоркских знакомых Тома — особенно на тех, кто был связан с «Моргом». В первую очередь уделить внимание «викингу» Алексу Оттсону, у которого, судя по отзывам, тяжелая рука. Может быть, Алекс узнал, что Локет изменила ему с Томом, и возжелал мести? В последний раз на съемках он был недоволен Томом — вероятно, уже тогда в чем-то его заподозрил. Но в таком случае он должен был знать, что в субботу тот поехал в Анды, а если об этом не знал даже Крис, то откуда о планах Тома могло быть известно Алексу?

Нужно было подумать и о губастой Локет. Она изменила — точнее, изменяла — Алексу с парнем, у которого был роман с другой. Конечно, женщины иногда убивают мужчин из ревности, но до такой ли степени взбесилась Локет, узнав об отношениях Тома и Харпер? И потом, Алекс мог гарантировать ей славу и деньги — а это серьезный повод хранить молчание. Вдобавок, если Локет возражала против общения Тома с Харпер, то Фейн с тем же правом мог возразить против ее общения с Алексом. И Локет ничего не смогла бы поделать. Она знала, что без помощи Алекса никакой коллаген не поможет ей пробиться в прайм-тайм.

Конечно, с ее-то амбициями она хотела, чтобы Том жаждал ее, и только ее, несмотря на присутствие Алекса. Отсюда следующий вопрос: а что, если Том всерьез влюбился в Локет и угрожал предать гласности их отношения, если она не бросит продюсера? Локет вряд ли бы это пришлось по душе…

Алекс и Локет были не единственными, кто представлял для меня интерес. У меня не было серьезных причин подозревать Дика, но этот парень мне не нравился. Наш разговор в баре постоянно крутился в моем сознании; казалось, от Дика исходят какие-то отрицательные импульсы. Видимо, ему вовсе не хотелось говорить о Томе. За время нашей краткой беседы я пыталась узнать хоть какие-нибудь подробности — упомянула о выходных в Атлантик-Сити, и Дик проболтался, что Том прихватил с собой какую-то актрису, возможно, Блисс. Харпер об этом узнала, сказал Дик, и не обрадовалась. Если я смогу поговорить с Блисс, то, возможно, мне удастся разузнать побольше об этой поездке.

Мысль о Харпер навела меня еще на одно воспоминание: Эми сказала, что Харпер вернулась в Нью-Йорк в субботу, а не в воскресенье! Конечно, сейчас она в глазах всех безутешна и отчаянно нуждается в том, чтобы выплакаться на плече у Криса, но все-таки ее не следовало вычеркивать из числа подозреваемых. Когда я работала репортером, мне довелось писать о том, как истерзанная горем вдова оказалась убийцей. Женщина убила мужа, потому что он изменял ей, но все-таки по-прежнему любила его и буквально сходила с ума от страданий.

Все четверо из списка подозреваемых вчера вечером были в баре. И любой из них мог подлить мне в пиво ГГБ, пока я была в туалете, — включая ту же Харпер, которая вышла оттуда раньше меня. Судя по всему, тот, кто это сделал, и есть вероятный убийца. Но зачем покушаться на меня? Харпер знала, что я собираю информацию о Томе. Дик назвал меня Шерлоком Холмсом. Похоже, человек, который меня преследует, не сомневается, что я взялась за дело всерьез. И я стала живой мишенью.

Ничего себе обстановочка! А продолжу-ка я свою игру, подумала я. В четыре часа встречусь с мистером Бэришем — он расскажет мне что-нибудь новенькое о Томе и его жизни. На вечеринке в «Элейн» у меня будет возможность поизучать Локет. А в промежутке я предприму еще кое-что…

Перво-наперво я решила восстановить в памяти события минувшей ночи. Дождавшись одиннадцати, я позвонила в бар. В это время они сервируют ленч и кто-нибудь из персонала должен быть на месте. Конечно, глупо идти ва-банк и объявлять, что меня накачали наркотиками. Как репортер, я знала, что сотрудники ресторанов и баров имеют склонность моментально замолкать и горой стоять друг за друга, едва лишь клиент начинает выражать недовольство. Я избрала другую тактику.

— Не подскажете, как зовут того рыжего бармена, который работал вчера вечером? — спросила я, когда трубку взяла молоденькая, судя по голосу, девушка. — Он хотел, чтобы я оставила ему свой телефон. Не передадите ему пару слов?

— Вы имеете в виду Расти? — уточнила после секундного колебания девушка.

— Рыжий. Высокий.

— Да, это Расти.

— Вы можете ему кое-что передать? Я была уверена, что она не захочет.

— Он сегодня с часу. Может, перезвоните позже?

— Конечно.

Разумеется, я не собиралась звонить! Куда лучше будет прийти-, показаться ему на глаза и понаблюдать за его фичиономией во время разговора.

Далее, звонок Харпер. Я собиралась осторожно прощупать почву и ни в коем случае не загонять ее в угол расспросами, что она делала в те выходные, когда Том поехал в Лиды. В конце концов, Харпер не то чтобы соврала мне, а просто не разуверила меня в том, что пробыла в Лос-Анджелесе два дня. Можно снова заговорить с ней об этом, задать несколько наводящих вопросов. А вот если она солжет, туг-то я ее уличу!

В трубке раздался слабый голос Харпер — видимо, я ее разбудила. Я вдруг представила себе картину: рядом с пей лежит Крис, абсолютно голый. Возможно, утешая ее, он вчера незаметно перешел к продолжительному и активному сексу — вроде того, что был у него со мной в минуту скорби. Скорее всего именно поэтому он так и не позвонил мне вчера вечером и не вернулся за мной в бар.

— Привет, Харпер. Это БейлиУэгганс, — сказала я. Голос у меня звучал неестественно бодро, и я задала себе вопрос, не распознает ли она в нем пережитую мной тревогу? — Как ты себя чувствуешь?

— Превосходно, — саркастически буркнула Харпер. — Можешь перезвонить позже? Я почти не спала ночью и жутко хочу спать…

— Ладно, — согласилась я. — Может, встретимся где-нибудь сегодня?

— Зачем?

— Хочу поговорить о случившемся… Тяжкий вздох.

— Я не желаю ни о чем разговаривать. Только хуже от этого.

— Понимаю. Но я тут кое-что узнала…

Дешевый трюк, но я не могла позволить ей увернуться. Судя по наступившей тишине, она клюнула.

— Встретимся завтра, — наконец сказала она. — Сегодня вечеринка в честь Локет, и я на ней заправляю.

— В «Элейн»?

— Откуда ты знаешь?

— Потому что иду туда, — ответила я. — Один приятель попросил составить ему пару.

Я не собиралась рассказывать ей, как охотилась за этим приглашением. При нынешнем положении дел разумнее было не демонстрировать, сколь далеко простиралось мое любопытство.

— Почему бы не поговорить там?

— У меня не будет времени на болтовню, — мрачно отозвалась Харпер. — Да о чем, собственно, речь? Можно подумать, у Тома действительно были серьезные проблемы.

— Я не это хотела сказать. Ладно, спи, увидимся позже.

Может быть, Харпер на вечеринке и не будет склонна к болтовне, но я попытаюсь отвести ее в сторонку хотя бы на пару слов. А также у меня появится шанс увидеть Локет и Алекса в действии. Но как мне побольше разузнать о Дике? Здесь мне мог помочь Крис. Но одна мысль о нем отозвалась болью. Я никак не могла понять, что мне на самом деле от него нужно. Да, мы переспали. Но я почти возненавидела его! Так низко со мной обойтись! Общение с ним, видимо, было неизбежно, поскольку я зависела от его помощи, но звонить ему сейчас казалось мне крайне неловким.

Шаткой походкой я отправилась в душ и включила горячую воду, как будто пытаясь смыть то неприятное ощущение, которое не покидало меня со вчерашнего вечера. Когда я вытиралась, мне в голову пришла невероятная мысль. Может, Блисс звонила домой еще раз? Она могла бы поведать мне о поездке в Атлантик-Сити — если она и была, как я подозревала, спутницей Тома. Я решила позвонить Терри. По крайней мере расскажу ей об убийстве — это будет для нее мощным стимулом. Пусть заставит Блисс перезвонить мне, если они свяжутся.

Терри взяла трубку после третьего гудка; голос у нее был такой же раздраженный, как в тот день, когда мы беседовали в коридоре. Я сразу сообщила ей новости.

— О Господи, — выдохнула она. Кажется настроение я ей испортила надолго. — Блисс умрет, когда узнает!

— От нее не было вестей с тех пор, как я к вам приходила?

— Нет. Боже, поверить не могу! Уже известно, кто это сделал?

— Не знаю. Сами видите — очень важно, чтобы Блисс мне позвонила. Нам с ней необходимо поговорить. — Я продиктовала Терри номер своего мобильника, а также домашний и рабочий телефоны, потому что скорее всего визитка, которую я ей оставила, давным-давно отправилась в мусорное ведро.

— Конечно, я скажу ей, если она позвонит. А как же теперь фильм?

— Честное слово, не знаю. Блисс никогда не упоминала о том, что ездила с Томом в Атлантик-Сити?

— Атлантик-Сити? Да, Блисс с ним туда ездила — кажется, в июле. Она купила себе маленькое черное платье — наверное, думала, что будет в нем выглядеть как подружка Джеймса Бонда, — а когда вернулась, сказала, что все остальные женщины в казино были в спортивных костюмах.

— С ними, помнится, был кто-то еще? Парень по имени Дик?

— Не помню, как его звали… да, с ними ездил один тип.

Он-то все и испортил. Я затаила дыхание.

— Как?

— Он занял у Тома кучу денег. И, кажется, не расплатился.






9





— Вы не знаете, сколько именно денег? — спросила я.

— Ой, много — несколько тысяч баксов. Они играли не то в карты, не то в рулетку, и этот парень — не помню, как его зовут, — попросил у Тома взаймы. Сказал, что попал в струю и боится упустить удачу, отойдя к банкомату. В результате он остался примерно с сотней долларов. Том крупно р ним поругался и сразу же уехал с Блисс. Насколько я знаю, она страшно рассердилась на того парня.

— Он вернул Тому деньги?

— Да откуда я знаю? Вы думаете, он убийца?

Я сказала, что не знаю, но, повесив трубку, поняла: основания подозревать Дика налицо. Если он тянул с уплатой долга, Том наверняка начал его шантажировать — возможно, даже грозить, что все расскажет продюсеру. Надо узнать о нем побольше, решила я.

И всецело сосредоточилась на предстоящем сборе информации о том, где же все-таки я была прошлой ночью. Поскольку я хотела убедить бармена Расти, что я не сумасшедшая и не скандалистка — и поскольку мне скорее всего предстояло ехать прямо из бара на встречу с мистером Бэришем, — я надела сине-зеленое платье от Дианы фон Фюрстенберг, которое обычно приберегалось для парадных обедов у мамы (неизменно включавших салат из креветок и фруктовый пирог). Я полезла в поисках куртки в шкаф и обнаружила, что накануне вернулась домой без нее…

Выйдя из такси перед входом в бар, я инстинктивно подобралась. Я не помнила ничего из того, что случилось здесь со мной в районе десяти вечера, но самый вид бара вызвал у меня резь в животе.

Обеденный перерыв в офисах уже почти закончился, но за столиками на веранде, уставленными пустыми бутылками из-под вина и минералки, все еще сидели несколько посетителей, обратив к солнцу физиономии. Когда я вошла в бар, потребовалось какое-то время, чтобы глаза привыкли к полумраку. В самом баре народу было мало — двое в зале и, насколько я могла заметить, еще трое-четверо за столиками в саду. Я взглянула в сторону стойки. Там работала девушка. Выражение ее лица было несколько странноватым: будто она только что выкурила косячок. Никакого Расти. Но едва я собралась спросить о нем, он появился из-за угла, неся на плече упаковку «Гиннеса». Я улыбнулась, изготовившись сделать перспективный ход.

— Вы Расти? — спросила я и шагнула вперед. При дневном свете он мне показался лет на десять старше, чем вчера.

— Да. Чем могу помочь? — Он опустил коробку на выщербленную стойку неподалеку от того места, где я сидела прошлым вечером и поднял на меня глаза. Сомнений не было — он меня узнал.

— Я была здесь вчера вечером с актерами из «Морга», — объяснила я, подумав, что упоминание о новом фильме придаст мне весу. — Мы сидели в другом зале, но потом я вышла сюда и выпила пива.

— И-и что? — насмешливо протянул он, как будто я ему рассказывала анекдот. Видимо, Расти тоже не был настроен болтать.

— Вчера вечером кое-что случилось, и мне нужна ваша помощь. Обещаю, я отниму у вас всего одну минуту.

— Если у вас проблемы, то лучше поговорите с менеджером. Он придет в три.

— Я бы предпочла поговорить с вами. Пожалуйста, всего минуту!

Испанец, помощник официанта, вышел из кухни и начал возить по полу шваброй. Взглянув на него, потом на меня, Расти вскинул в знак согласия огромную веснушчатую руку.

— Ладно, валяйте!

— Вы меня помните? — спросила я. — Я сидела в этом конце бара и пила пиво.

— Да, помню.

. — Кто-то добавил наркотик в мою кружку. Я хочу знать, не заметили ли вы кого-нибудь, кто бы мог это сделать.

— Послушайте, вам лучше поговорить об этом с менеджером.

— Я не хочу создавать проблем. И полиция здесь ничем не поможет. Полагаю, тот, кто это сделал, наверняка мне знаком. Я подумала, если у вас есть какая-нибудь ценная информация, я смогу по крайней мере обезопасить себя от этого человека.

Расти вздохнул и зашел за стойку. Без всяких усилий он начал вытаскивать бутылки из упаковки, как будто руки у него были на шарнирах, и ставить их в холодильник под стойкой.

— Вы ведь сидели одна, правильно? Только разок поболтали с двумя какими-то придурками.

— Да. Как вы думаете, не мог ли это сделать один из них?

— Не знаю. Вчера здесь был сущий ад. Знаю только то, что вы и в самом деле как будто внезапно опьянели.

— Я с кем-нибудь разговаривала? Кому-нибудь что-нибудь говорила?

— Только не мне. Тут сидели несколько девчонок — охотились за парнями, — но вы с ними не общались. Только с той черной — когда вернулись из туалета. А потом вам как будто крышу снесло.

— Это было раньше. Я разговаривала с ней, стоя у двери в сад, — поправила я, кивком указывая в ту сторону.

— Та, о которой речь, подошла к вам в баре. Волосы у вас были мокрые по бокам, как будто вы окунулись лицом в раковину.

Должно быть, ко мне подходила Эми. Вероятно, что-то в моем поведении насторожило ее, и она захотела узнать, в чем дело. Я закрыла глаза и попыталась вызвать в своей памяти хоть какое-нибудь воспоминание. Мне показалось, что я и впрямь помню холодные брызги воды на своем лице, но, возможно, лишь потому, что об этом упомянул Расти.

— А что случилось потом? — спросила я.

— Вы расстались. Когда я посмотрел, на вашем табурете сидел уже кто-то другой. И вы не оставили чаевых.

— Вы не знаете, в котором часу…

У меня зазвонил мобильник; достав телефон, я с удивлением увидела, что это Крис. Я попросила у Расти разрешения ответить. Он пожал плечами: ему было абсолютно все равно, что я делаю.

— Привет, — сказала я, отходя от стойки. Теперь, когда Крис наконец позвонил, я не знала, как себя вести.

— Все в порядке? — спросил он тревожно. Странный вопрос для парня, который накануне вечером бросил меня в баре.

— Если честно — нет, — ответила я. — Вчера кто-то подмешал наркотик мне в пиво.

— Что?! У тебя все нормально? С тобой… с тобой ничего не случилось?

— Ничего, по крайней мере насколько я могу судить. Здесь уйма зацепок, которые я пытаюсь проследить. Я сейчас в баре, ищу ответы на кое-какие вопросы.

— Почему ты мне не позвонила?

— Позвонила? Ты же должен был за мной вернуться! Но так и не вернулся.

— Ты сама сказала мне, чтобы я не возвращался, — возразил он.

— Что?! Когда мы с тобой говорили перед твоим уходом, ты пообещал, что приедешь через пятнадцать минут.

— А потом получил от тебя сообщение, когда сидел в такси с Харпер. Ты написала, что уходишь. Так что, отвезя Харпер, я поехал домой.

Я почувствовала себя так, словно из моего тела вынули все кости.

— Прочитай его, пожалуйста, — попросила я. — Мне нужно знать, что там сказано.

В моем мобильнике нет опции «Сохранять исходящие», так что приходилось поверить Крису на слово.

— «Пошла домой, хочу спать. Позвоню завтра».

Я не помнила, чтобы посылала такое сообщение, — я вообще ничего не помнила, начиная с половины десятого. Хотя вряд ли я действительно его послала. Во-первых, непохоже на мой слог; во-вторых, отчего я написала Крису, а не позвонила?

— Вряд ли его отправила я. Кто-то, должно быть, порылся в моей сумочке. Они, наверное, слышали, как я разговариваю с тобой, и потом нашли твой номер — он ведь был последним в списке исходящих звонков.

— Господи, мне нужно было догадаться, что у тебя проблемы. Кто мог это сделать?

Я сказала, что мне нужно продолжить разговор с барменом и пообещала созвониться позже.

— Сегодня? — уточнил Крис.

— Да. Я собираюсь на вечеринку. Хочу втянуть Харпер и разговор — только не про то, какое дурацкое у меня имя.

— Я туда не собирался, но если ты идешь — может, я тоже приеду. Если ты не против. Давай потом поужинаем вместе?

— Давай, — сказала я. — Теперь хоть что-то прояснилось. Я никак не могла взять в толк, почему ты не перезвонил мне.

— Я. бы никогда тебя не бросил, Бейли! Мне так стыдно, что все так вышло!

Убрав телефон, я вернулась к стойке. Расти вытирал руки подолом серой футболки. Моему возвращению он был рад, как собака плетке.

— Еще один вопрос, — сказала я. — Вы не знаете, в котором часу я ушла отсюда?

— Не знаю. Извините. Наверное, часов в десять. Возможно, знает Эми, подумала я. Скорее всего сегодня она будет в «Элейн», так что я смогу ее расспросить.

— Спасибо за помощь, — сказала я, угадав по выражению его лица, что злоупотребляю его терпением и мне пора уходить.

— Знаете что… — начал Расти, когда я повернулась, чтобы уйти.

— Что? — с готовностью обернулась я.

— Нет, ничего…

— Пожалуйста, говорите!

— А вы уверены, что не напились вчера? Иногда женщины думают, что им подсыпали наркотик, а на самом деле просто перебрали.

— Спасибо за подсказку, — вспыхнула я и бросилась к выходу.

Весь следующий час я прочесывала район Челси, начав с Двадцать второй улицы. При дневном свете эта улица казалась мне такой очаровательной! Весь квартал был застроен старыми красивыми зданиями, вдоль тротуара росли раскидистые каштаны. Неподалеку от Десятой авеню я нашла то самое крыльцо, где сидела накануне. Из дома как раз вышла женщина — толкая перед собой коляску с белобрысым ребенком, она разговаривала с ним преувеличенно громким, певучим голосом.

— Вот умница! — говорила она. — Ах ты, мой умница.

Интересно, что она ответит, если я вдруг спрошу: «Извините, вы случайно не видели, как вчера ночью я блевала где-то поблизости?»

Я методично обыскала все кварталы между Двадцать пятой и Двадцать первой улицами, надеясь включить память. Места казались мне незнакомыми. И нигде не было моей потерянной куртки — наверняка ее кто-нибудь уже подобрал. Потом я забрела в тот квартал, где жил Красавчик Риган. Я была совершенно уверена, что вчера ночью сюда не заходила. Если бы заходила, то теперь наверняка бы это почувствовала!

Меня вдруг охватило чувство безнадежности. Кто-то не только подмешал мне наркотик, но вдобавок порылся в сумочке и отправил сообщение с моего телефона.

А что, если я, как и предположил Расти, просто перебрала? Кружки в барах такие огромные, а поскольку обычно я пью бутылочное пиво, то вчера наверняка выпила больше, чем всегда. Не исключено, что, напившись, я решила отшить Криса, поскольку его ухаживания за Харпер действовали мне на нервы. Господи, как будто кто-то влез в мое сознание! Единственное, что удерживало меня от слез, — это то, что Крис все-таки вел себя достойно.

В половине четвертого я прекратила поиски. Пора было ехать на встречу с Робертом Бэришем. После блужданий по Челси у меня не было сил добираться на метро, так что я остановила такси и отправилась на Сорок третью улицу.

Нужное мне здание располагалось на одной тех коротеньких, похожих на пещеру улочек между Мэдисон-авеню и Вандербильт, к западу от Центрального вокзала. Перед домом и в вестибюле было пусто. Сверхъестественно невозмутимый охранник в белой рубашке без пиджака бесцельно пялился в телевизор. Жестом приказав мне записаться в журнал посетителей, он сказал, что я должна подняться на лифте на двенадцатый этаж. Здание напоминало те постройки, которые можно видеть в детективных фильмах сороковых годов, — выложенный мрамором холл, латунный указатель над лифтом, отмечающий этажи. Двенадцатый этаж тоже дышал атмосферой сороковых, как будто обстановку не меняли в течение шестидесяти лет. Я пошла по широкому пустому коридору, ожидая, что вот-вот из какого-нибудь кабинета у меня за спиной, открыв дверь с матовыми стеклами, выйдут Сэм Спейд или Филипп Марлоу.[3 - Сэм Спейд — вымышленный персонаж, герой детективного романа ДэшилаХэммета «Мальтийский сокол» (1930) и множества кинофильмов, снятых по его мотивам. Филипп Марлоу — частный детектив, герой романов Реймонда Чандлера «Вечный сон», «Долгое прощание» и др.]

Чтобы добраться до номера 1236, как выяснилось, нужно быдо миновать один за другим два коридора. На этаже было тихо — казалось, что за дверью никого нет, что Бэриш забыл о нашей встрече, но, постучав, я услышала вдалеке глухой звук шагов. Мужчина в серых брюках и парадной синей сорочке открыл дверь и торжественно представился: Роберт Бэриш. Он был довольно высок и выглядел очень солидно, однако лицо у него было рыхлое, а брюшко свисало с ремня, как будто он спрятал под одеждой маленькую подушку. Глядя на мистера Бэриша, я невольно подумала, что не удивлюсь, если он в один прекрасный день, играя в теннис, вдруг побагровеет и скончается по пути в больницу.

— Здравствуйте, Бейли! Можно мне вас так называть?

— Конечно.

— Спасибо, что приехали! — Он впустил меня в маленькую розовато-лиловую прихожую. — Сегодня у меня важные переговоры с клиентом, и я хочу привести в порядок все документы.

— Вы адвокат? — спросила я. Мы оказались сначала в комнате на четыре-пять рабочих мест, потом прошли в просторный кабинет, обставленный светлой мебелью и увешанный фотографиями, на которых был изображен Бэриш, пожимающий руку каким-то неизвестным мне здоровякам.

— Нет, я финансовый менеджер. Я помогаю клиентам во всем, начиная с вложения капиталов и заканчивая планированием бюджета.

— Том Фейн был вашим клиентом?

— Не сам Том. Его родители. Но я — душеприказчик Фейнов, так что мне приходилось много общаться и с Томом. В последнее время мы редко виделись, но Том был таким приятным молодым человеком — вы понимаете, как я потрясен случившимся. Садитесь.

Несмотря на то что в кабинете были два кресла и кушетка, Бэриш жестом указал мне на стул, сам же занял свое место по ту сторону рабочего стола. Я чувствовала себя так, словно мне предстояло какое-нибудь дурацкое собеседование и в любую минуту он мог пуститься в рассуждения о годовом плане компании.

— Я наконец сумел связаться с шерифом, — начал Бэриш. — Теперь мне известно чуть больше, чем вчера вечером, но не так уж много. Вы обнаружили труп в большом доме?

— Да — в ванной.

— Расскажите о том, как он был убит.

— Случилось что-то ужасное. Видимо, его ударили ножом или каким-то тяжелым предметом — там полно крови, — а потом бросили в ванну и подожгли.

— Господи!.. — воскликнул Бэриш. — Что за звери живут на этом свете?

Он взглянул в окно — впрочем, ничего, кроме окон дома напротив, увидеть было нельзя — и поскреб подбородок. В облике Бэриша преобладала одна цветовая гамма: соломенные, чуть в рыжину, волосы, глаза цвета карамели, легкий румянец на щеках. Я подумала, что через десять минут после ухода забуду, как он выглядит.

— Поскольку преступление совершилось в сельской местности, я не знаю, сколько времени у полиции уйдет на то, чтобы проследить всю цепочку вплоть до Нью-Йорка, — сказала я. — Боюсь, дело может остаться нераскрытым.

— До Нью-Йорка? — переспросил Бэриш и прищурился. — Что вы имеете в виду?

— Если только Том не поссорился с кем-нибудь из жителей Анд, куда он вообще редко наведывался, убийца должен принадлежать к кругу его нью-йоркских знакомых.

— Вы хотите сказать, что мотивом было не ограбление?

— Если так, то убийца явно перестарался, уж простите за выражение. Зачем преступнику столько проблем?

Бэриш откинулся на спинку кресла (модернизированная модель позволяла ему перенести тяжесть всего тела назад).

— Ладно. Я вижу, куда вы клоните, — сказал он. — Есть какие-нибудь соображения?

— Пока нет. — Я, разумеется, не собиралась оглашать ему список подозреваемых.

— Но как вы оказались в Андах?

Я объяснила, каким образом сложила все кусочки воедино, когда Крис попросил моей помощи. Бэриш внимательно слушал и разглядывал меня — с легким недоверием, будто в моем рассказе было нечто такое, что казалось ему странным. Он мог оказаться мне крайне полезен, и я не хотела восстанавливать его против себя. Я попыталась слегка умаслить его.

— Разумеется, Тома я нашла в основном благодаря вам! — объявила я.

— То есть?

— Если бы вы не подстегнули полицию, мы бы даже не узнали, что Том поехал на север штата.

— К счастью, у меня есть кое-какие связи. Когда этот парень, Крис, сказал, что Том не явился на съемки и что полиция обычно не слишком-то беспокоится по поводу исчезновения молодых мужчин (что бы нам там ни говорили по телевизору), я позвонил одному из своих клиентов — он работает в СМИ, — а тот связался с нужным человеком. Конечно, мы выиграли немного, но по крайней мере вы взяли инициативу на себя и во всем разобрались. Я хочу поблагодарить вас за то, что вы сделали. Пусть итог и оказался печальным, но вы, наверное, рады, что все уже позади.

— Пожалуй, еще не все, — сказала я. — Я пока продолжаю розыски.

— А это не опасно? — спросил Бэриш. — Судя по вашему описанию…

— Я уже сказала — неизвестно, сколько времени уйдет у полиции на то, чтобы размотать клубок. И, кроме того, я буду осторожна.

Я не стала говорить, что накануне вечером пять часов кряду болталась бог весть где…

— Надеюсь, — вздохнул Бэриш. Несколько секунд он смотрел на меня, потом встал. Мне дали понять, что беседа окончена.

— На самом деле у меня был к вам вопрос, если вы не возражаете, — поспешно заговорила я.

— Хорошо, но у меня скоро встреча, поэтому, пожалуйста, побыстрее.

— Вы вели финансовые дела Тома. Он не упоминал, что один парень, рабочий сцены, его зовут Дик, занял у него несколько тысяч и не вернул долг?

— Недавно? — уточнил Бэриш, будто застигнутый врасплох.

— Нет, летом.

— Да, я об этом знал. Том был сильно расстроен и позвонил мне с просьбой о помощи. Я сказал, что, к сожалению, ему не на что опереться, чтобы начать судебный процесс. Это, наверное, был едва ли не последний наш разговор с Томом. Кажется, в июле. Вы не знаете, ему вернули долг?

— Понятия не имею.

— Неплохой мотив, как вы думаете? — спросил Бэриш, склоняя голову набок.

— Возможно, — ответила я. Вдруг мне в голову пришел другой вопрос, о котором я должна была вспомнить раньше. — И еще кое-что, — сказала я, когда Бэриш направился к двери.

— Давайте поговорим по пути.

Он провел меня через пустую комнату. Взглянув направо, я увидела, что в коридор выходит еще несколько офисов и в одном из них перед компьютером сидит молодая женщина. Она взглянула на меня, когда я проходила мимо, а потом быстро перевела глаза на экран. Нечего сказать, весело — сидеть в офисе в субботу.

— Когда вы разговаривали с полицейским, то почему не сказали, что Том может быть в Андах? — спросила я, обращая вопрос в спину Бэришу.

Тот остановился и обернулся.

— Это легко объяснить. — Его голос звучал твердо. — Он сказал мне, что продал дом. Только во время разговора с шерифом я узнал, что сделка не состоялась.

— Том не обращался к вам по этому поводу? Не говорил, что хочет снять деньги со счета на ремонт дома?

— Я уже сказал, Том не мой клиент, у него персональный счет в банке. Иногда, в виде услуги, я давал ему консультацию — как в том случае, когда он по глупости одолжил деньги человеку, который заведомо не вернул бы долг. И конечно, в качестве душеприказчика я следил за его собственностью.

— Кто получит деньги теперь, после смерти Тома? — спросила я.

Бэриш взглянул на меня с каким-то странным выражением, похожим на жалость, как будто ему был неприятен тот факт, что я способна задавать столь бестактные вопросы.

— Думаю, вы понимаете, что я не уполномочен обсуждать это.

— Мною движут не корыстные интересы. Я расследую убийство Тома.

— Ясно, — сказал Бэриш и натянуто улыбнулся. — Между нами — почти все деньги пойдут на благотворительность. Мистер и миссис Фейн распорядились именно таким образом. Пожалуйста, поймите, я ценю ваши усилия и надеюсь, что вы будете держать меня в курсе дела, если что-нибудь узнаете.

Я думала, что сяду на поезд на Центральном вокзале, но, спускаясь в пустом лифте, почувствовала, как меня охватывают усталость и какое-то странное недомогание, словно после пережитого в Челси во мне вновь воскресло тяжкое похмелье. Поэтому я остановила такси, а добравшись домой, наполнила ванну горячей водой с изрядным количеством геля и буквально упала в нее. Шлепнув на лицо теплую мокрую мочалку, я попыталась ни о чем не думать, но мысли упорно двигались в том же направлении. Кто и почему убил Тома? От Бэриша я мало что узнала. Однако он подтвердил, что Дик должен Тому. А это очень важно. И еще: Том, известный своим легкомысленным отношением к жизни, крайне волновался по поводу этого долга. В качестве бывалого репортера я знала, что деньги жгут руки любому, кто бы он ни был.

Я предположила, что Том так этого дела не оставил. Возможно, Дику было неловко встречаться с Томом на съемочной площадке, и вдобавок ситуация могла накалиться, если тот пригрозил пожаловаться дирекции. Дик, судя по всему, человек взрывного темперамента; я вспомнила, с каким враждебным видом он отошел от меня в баре, когда я попыталась расспросить его о Томе. Возможно, когда его припугнули, он почувствовал себя загнанным в угол. И прибег к последней мере, когда Том отказался забыть о долге. Если Дик и есть тот, кто убил Тома, то, возможно, он сорвал неплохой дополнительный куш — семь тысяч долларов. Интересно, где эти деньги? Может быть, Дик прослышал о том, что у приятеля с собой крупная сумма, и это отчасти подвигло его на преступное деяние.

Я была почти уверена, что Дика на вечеринке не будет — вряд ли Локет внесла его в список гостей, — и потому следовало изыскать другой способ, чтобы с ним встретиться. Сегодня же мне предстояло побеседовать с Харпер, понаблюдать за Локет и Алексом, а также за чернокожей Эми, которая, возможно, знает, что происходило в те часы, которые вылетели у меня из памяти. Я взглянула на свое обнаженное тело, которое уже начало краснеть от горячей воды. Где я была вчера ночью? Каждый раз, когда я задавала себе этот вопрос, мне становилось жутко. Возможно, еще одна ночь с Крисом рассеет мрак.

Вытершись, я позвонила Джесси и спросила, не хочет ли она встретиться со мной примерно за полчаса до начала вечеринки, чтобы я могла рассказать ей, что случилось. Если она сегодня собирается мне помогать, то должна быть в курсе дела. Она охотно согласилась и предложила увидеться в винном баре в нескольких кварталах от «Элейн». Прогноз погоды снова обещал холодный вечер, и я надела черные шорты и черный топик, а поверх — объемный бежевый свитер; он мог сойти и за летний, и за осенний.

Джесси также предпочла шорты — мы обе прыснули от смеха, когда она зашагала ко мне через бар. Я заметила, что подруга приготовилась к бою — коралловая губная помада, отягченные черной тушью ресницы… Пряди густых каштановых волос, присобранные на затылке в хвост, струились в изысканном беспорядке.

— Для вечеринки в честь книги ты выглядишь просто роскошно, — сказала я. — Будешь помогать и мне ловить счастье?

— Пожалуй. Я не прочь найти себе парня. Только не спрашивай почему. Знаешь эту теорию? У манхэттенских мужчин два возраста — биологический и нью-йоркский. Ты встречаешь тридцатилетнего, но ведет он себя на двадцать пять — рассказывает приятелям, как девчонка делала ему минет, пока он гнал машину на скорости восемьдесят миль в час.

— Господи!.. Парню, с которым я начала встречаться, чуть за двадцать. Значит, по нью-йоркскому счету ему… э-э… семнадцать? Меня арестуют за то, что я сплю с несовершеннолетним!

— А ну рассказывай! — потребовала Джесси. — Хочу знать все последние новости.

И я поведала ей всю историю — начиная с первой встречи с Крисом и заканчивая нынешним положением вещей после убийства Тома Фейна. Несколько раз она открывала рот и порывалась было о чем-то спросить, но потом только качала головой, впечатленная жуткими событиями.

— О Боже! — воскликнула подруга, когда я поведала ей о своих тщетных блужданиях по Челси в поисках утраченной памяти. — Похоже на скверную шутку. С одной стороны, ты спишь с красавчиком, который снимается в кино. С другой стороны, тебя преследуют, накачивают наркотиками и, возможно, собираются убить.

— Да, и вот почему мне нужна твоя помощь, — подтвердила я. — Флиртуй сколько душе угодно, но, пожалуйста, держи глаза и уши открытыми. Мне нужно знать, не происходит ли чего-нибудь странного между Алексом и Локет. Я не могу ошиваться вокруг них все время!

Мы вошли в ресторан в половине восьмого — приблизительно через полчаса после официального начала вечеринки. У входа толпилось десятка полтора папарацци; кто-то сфотографировал нас — на всякий случай, вдруг мы знаменитости, — но большинство со скучающим выражением лица опустили фотоаппараты. Возможно, через две-три недели Крис начнет посещать торжественные мероприятия, и тогда десятки вспышек будут освещать его физиономию, а фотографы — выкрикивать его имя.

Внутри было не протолкнуться. «Элейн» — один из нью-йоркских ресторанов в стиле ретро, их называют еще «пивнушки», — любимое местечко как кинозвезд, так и писак. Темные стены увешаны старыми плакатами, черно-белыми фотографиями, обложками книг с автографами постоянных посетителей. В сочетании с желтоватой подсветкой это выглядит элитарно.

Я протиснулась сквозь кучку столпившихся у дверей и окинула взглядом зал. Криса нигде не было, но Алекс и Локет стояли чуть поодаль, слева, возле бара, окруженные десятком обожателей.

— Вон они! Со своей свитой, — наклонилась я к Джесси.

— Да, я знаю, — ответила та. — Я смотрела сериал. До того момента, как ее… то есть ее героиню сначала похитили террористы, а потом она решила стать врачом.

Я сказала, что Джесси пока может заняться своими делами, если хочет, ибо первая вахта — моя. Мы разделились; я взяла у проходившего мимо официанта бокал вина и отправилась в дальний конец зала, стараясь не попадаться Локет на глаза. Она была слишком поглощена тем, что рассказывала своим поклонникам, и я пристроилась неподалеку. От Локет меня отделяли несколько человек, но все же я стояла достаточно близко и слышала обрывки разговора.

— Я даю обед для редакторов, которые заведуют страничками красоты, но Алекс решил, что тусовка в «Элейн» — это тоже здорово. Настоящая старомодная вечеринка!

Кто-то задал вопрос, который я не расслышала.

— Самое главное? — переспросила Локет, кокетливо поводя плечом. — Никакого солнца. Этим летом в Ист-Хэмптоне я буквально не снимала жакет, даже когда ходила на ярмарку.

Алекс разглядывал толпу. Ему явно наскучили разговоры о красоте, и он подергивал Локет за руку, будто понуждая ее сменить тему.

— Хочешь выпить? — спросил — а точнее, приказал — он.

— Да, милый, пожалуйста.

Мимо них прошел официант с подносом, на котором стояли белое вино и шампанское. Алекс, покачав головой, обернулся к бармену:

— Бокал «Перье-Жюэ», — повелительно произнес он.

Только через несколько секунд до меня дошло — но когда дошло, я заледенела. Бутылку «Перье-Жюэ» я видела в доме у Фейна…

Когда Локет взяла бокал, Алекс настойчиво стиснул ее локоть и повел прочь, маневрируя в толпе. Я отвернулась, не желая, чтобы они меня заметили.

В полуметре от меня, практически лицом к лицу, стоял Красавчик Риган.






10





Я смотрела на него, словно впервые, — в моем сознании вспыхнула та же самая фраза, что и минувшим летом, когда явстретила его пристальный взгляд. «Я выйду замуж за этого мужчину», — подумала я. Впрочем, эти слова мгновенно сменились «чертовым подонком». Красавчик в Нью-Йорке. И даже не позвонил мне. Видимо, я впрямь ничего для него не значила.

— Бейли, — произнес он, очевидно, также застигнутый врасплох. — Я… что ты тут делаешь?

— Пытаюсь перенять пару трюков у Локет Форд. Я слышала, она знает рецепт замечательного скраба из овсяных хлопьев и абрикосов, который омолаживает на пять лет.

Да, Бейли, за словом ты в карман не полезешь. Мне хотелось завизжать, но нельзя было выдавать себя. Я так волновалась, что во рту у меня вместо языка как будто разворачивалась многотонная фура, — слава Богу, что я вообще могла хоть что-то сказать.

— Ты что, собираешься писать об этом?

— Нет, я по-прежнему занимаюсь преступлениями в мире богатых и знаменитых.

В общем, я не ответила на его вопрос, но кого это, к черту, заботит?

Если честно, то меня заботило. Сердце мое бешено колотилось. На нем были черные брюки и ярко-синяя рубашка с длинным рукавом и широко распахнутым воротом — учитывая его гладкое, загорелое лицо, он был неотразим. Темные волосы его слегка посветлели — возможно, выгорели под турецким солнцем — и отросли, так что их можно было убирать за уши.

Я подумала, что теперь моя очередь спросить, как его занесло на вечеринку в честь Локет Форд, но у меня недоставало сил, чтобы завязать с ним легкий кокетливый разговор. Если он захочет сделать попытку — флаг ему в руки. И он ее сделал.

— Ее агент — мой приятель. Я вернулся только вчера, и он сказал, что эта вечеринка может оказаться для меня неплохим началом сезона. Впрочем, мне так не кажется.

— Да, вечеринку, где количество папарацци превосходит число гостей, трудно назвать неплохой.

Господи, какие же я несу глупости! Но я была совершенно неспособна сказать что-нибудь остроумное. Меня захлестывали противоречивые эмоции. Мне так хотелось поразить его, заставить почувствовать, что он по-прежнему отчаянно меня желает. И в то же время мне хотелось смиренно удалиться, не доводя дело до убийства.

— Что ж, очень рад тебя видеть, Бейли, — с нежностью в голосе сказал он. — Я собирался позвонить тебе на неделе. Мне бы очень хотелось…

Он вдруг замолчал — его внимание привлекло что-то за моей спиной. Не успев обернуться, я ощутила прикосновение чьей-то сильной руки. Она могла принадлежать только одному человеку. Бог есть, подумала я, когда рука притянула меня поближе к телу, которое было столь великолепно сложено.

— Вот и я, — сказал Крис. — Я искал тебя.

— Я приехала минуту назад.

Я снова взглянула на Красавчика. Может быть, я ошиблась, но, кажется, он был обескуражен. В броне хладнокровия, которую он старательно являл миру, появилась трещина.

— Ах, извини. Риган, это Крис Уикершем. Он работает с Локет.

— В издательстве? — уточнил Красавчик. Забавно. Я представила, как Крис звонит Локет и говорит: «Корректура готова, мисс Форд. Хотите, чтобы я подъехал и посмотрел ее вместе с вами?»

— Нет, мы вместе снимаемся в «Морге». А ты ее знаешь?

— Нет. Я сегодня, в общем, просто так сюда забрел. — Красавчик говорил достаточно спокойно, но я видела, что он внимательно рассматривает Криса, не упуская ничего. — А «Морг» — это что, новая «мыльная опера»?

— Точнее, новый ночной сериал. Послушай, ты не против, если я заберу Бейли? Мне надо сказать ей кое-что важное. — Он томно провел пальцами по моим волосам. Этим жестом он как бы защищал меня от всяческих посягательств и намекал, что мы с ним спали — или по крайней мере собираемся, и не позднее чем сегодня ночью. Красавчик слегка приподнял бровь — насколько я могла судить, помимо своей воли.

— Конечно, — сказал он. — Рад встрече, Бейли.

Он отвернулся и растворился в толпе. Крис взял меня за руку и отвел в боковую комнату, которая не была так забита народом, как зал. Мы зашли в уголок, чтобы поговорить.

— Прости, что прервал, — сказал Крис. — Но, наверное, это был не самый важный разговор в твоей жизни?

— Не самый, — эхом отозвалась я с тем оттенком пренебрежения, который обычно приберегается для тех, кто нарушает мой покой.

— Я действительно встревожен. Ты сказала, тебе подмешали наркотик… А не тот ли это парень, которого ты отшила? Но может быть, это как-то связано с убийством Тома?

— Я подумала о том же. — И я рассказала ему о своих вчерашних открытиях: о том, что я вспомнила сама и что рассказал мне Расти, а также про ГГБ. Крис вздрогнул, когда я описала свои кошмарные приключения в Челси.

— Господи, Бейли! — воскликнул он. — Кажется, тебе пора отступить — я не хочу, чтобы ты попала в еще большую беду.

— Слишком поздно. Если именно убийца накачал меня наркотиками и звонил мне, то он (или она) знает, что я собираю информацию. Я лучше попытаюсь выяснить, кто это, до того, как он предпримет что-либо еще.

— Ты не знаешь, мужчина тебе звонил или женщина?

— Нет, вот в чем странность! И смех и плач звучали так, как будто их издавало какое-то загадочное бесполое существо. Крис, может, ты мне поможешь? Скорее всего наркотик подмешали в мое пиво, пока ты еще был в баре. Я выпила чуть больше половины и чувствовала себя прекрасно. Потом я вышла поговорить с Эми, а затем заглянула в туалет, ища Харпер. Ты не заметил, чтобы кто-нибудь околачивался возле моего места? Полагаю, именно в это время мне подлили ГГБ.

Крис прикусил губу и задумался. Потом покачал головой:

— Я ничего не видел — там было столько народу…

— Значит, моя единственная надежда — Эми. Ты не знаешь, она сегодня здесь?

— Здесь. В последний раз, когда я ее видел, она была в зале с Харпер.

— Тогда, может, мы встретимся чуть позже? Я хочу поговорить с Эми и Харпер —. и, если повезет, с Локет. Ох, я чуть не забыла!.. — И я рассказала ему, что Алекс заказал для своей спутницы «Перье-Жюэ».

— Не факт, что она была в Андах, — нахмурившись, возразил Крис. — Многим нравится это шампанское.

— Я знаю — это всего лишь странное совпадение. Но я не люблю совпадений.

— Можно найти и другое объяснение. Когда у Тома начался роман с Локет, он мог пристраститься к этой марке — может быть, думал произвести на нее впечатление.

— Возможно, — сказала я. — Но лучше взять на заметку. И еще один вопрос. Ты знал, что Дик занял у Тома несколько тысяч долларов и не вернул долг?

— Ты шутишь?

— Нет, это подтвердили разные лица.

— Вот черт. Я… знаешь, когда я теперь об этом думаю, то вспоминаю, что они действительно почти перестали общаться. Но я был уверен, что это из-за Харпер, она ведь твердила Тому, чтобы он проводил меньше времени с этими парнями. Однажды вечером — за неделю или за две до того, как Том пропал, — мы собирались куда-то целой компанией, и в последнюю минуту к нам решил присоединиться Дик. Том придумал какое-то дурацкое извинение и не пошел. Но до сих пор мне и в голову не могло прийти, что дело в Дике…

— Я поговорила с ним вчера вечером; он какой-то ожесточенный.

— Ты думаешь, он погубить Тома?

— Не исключено. Что, если Том угрожал и Дик заткнул ему глотку? Может, он не собирался его убивать, но так получилось. И потом, Дик вчера вертелся рядом с тем местом, где я оставила пиво.

— Ты сказала, что в спортзалах проще простого раздобыть ГГБ. А Дик занимается бодибилдингом.

— Мне придется что-нибудь придумать, чтобы еще разок пообщаться с ним с глазу на глаз, пусть это и не слишком приятно. Ты не поможешь мне, Крис?

— Постараюсь. Только обещай быть осторожной. Я улыбнулась, пожала его локоть и сказала, что присоединюсь к нему через час, затем прошла по коридору и вернулась в зал. Он был битком набит богатыми и преуспевающими жителями Нью-Йорка, которые частью болтали, частью прокладывали себе дорогу сквозь толпу в поисках подходящей пары. Я заметила поодаль Эми и Харпер, но, прежде чем направиться к ним, высмотрела Джесси. Та стояла в баре — подумать только! — с Алексом и еще одним мужчиной. Рядом с ними я заметила Красавчика — в компании с каким-то парнем, наверное, приятелем, и с двумя хорошенькими девицами. Его взгляд блуждал по залу. Не меня ли он искал? Что он собирался сказать, перед тем как Крис прервал нас? «Мне бы очень хотелось…» Чего? Поговорить со мной? Сойтись? Объясниться? Я чувствовала, как в моей душе растет комок боли, но не могла предаваться скорби. У меня были дела.

Когда я приблизилась к Эми, в ее глазах промелькнуло озабоченное выражение. Возможно, она думала, что я все еще не оправилась после вчерашнего.

— Есть минутка? — спросила я, перекрикивая шум.

— Конечно. Как ты себя чувствуешь?

— Не очень.

— Понимаю. Мне нужно было удостовериться, что ты добралась до дома. Но было еще так рано, и я подумала…

— Слушай, ты, наверное, думаешь, что я напилась, но это не так. Кто-то подмешал мне в пиво наркотик.

Она приподняла брови:

— Что?!

— Я все расскажу потом, сейчас просто отвечай на мои вопросы, потому что я абсолютно ничего не помню. Бармен сказал, ты подошла ко мне во второй раз и о чем-то заговорила — после того как мы поболтали в саду. Что я делала в тот момент?

— Просто сидела. Я поняла, что Харпер уехала, и спросила тебя, не известно ли чего-нибудь новенького. Когда ты заговорила, я подумала… ну, что ты, наверное, перепила. Волосы у тебя были мокрые, и ты говорила очень невнятно.

— Что я сказала?

— Ты сказала, что Харпер и Крис уехали.

— А потом?

— Ничего. Я спросила: «Может, поймать тебе такси?» — но ты сказала, что немножко прогуляешься и подышишь воздухом. Потом ты вышла. Было еще рано, и я решила, что все обойдется. С тобой ведь ничего не случилось?

— Ничего. Если вспомнишь еще что-нибудь, скажешь мне?

— Конечно, — с жаром ответила Эми. Но вид у нее был смущенный, и я заподозрила, что она чувствует себя виноватой, а потом подумала, что можно использовать это с выгодой для себя. Что касается минувшей ночи — видимо, я никогда не соберу эту головоломку. Скорее всего я пошла в туалет, чтобы освежиться и прийти в себя, а потом отправилась на улицу и бесцельно блуждала там, пытаясь сориентироваться.

Моей следующей мишенью была Харпер, но, судя по выражению ее лица в тот момент, когда я к ней приблизилась, меньше всего на свете она горела желанием со мной разговаривать.

— Как поживаешь? — спросила я. Она стояла рядом с женщиной, у которой в руках был список гостей, и, видимо, находилась «при исполнении».

— Мне сейчас некогда, — ответила Харпер. Сегодня она прихорошилась — надела облегающее черное платье для коктейлей и длинные серебряные серьги, но лицо у нее было измученное, с лиловыми кругами под глазами. Она определенно не находила себе места прошлой ночью. Если она убила Тома, то почему совесть не мучила ее две недели назад? Может, обнаружение тела наконец сделало убийство реальным?.. Или ее пугает то, что за дело взялась полиция?..

— А когда? — спросила я.

— Завтра. Позвони завтра. — Харпер повернулась к женщине со списком, предоставив мне разглядывать ее обнаженную спину.

Я призвала на помощь всю свою энергию и начала пробираться сквозь толпу; мне удалось сделать всего лишь несколько шагов, когда кто-то схватил меня за руку. Я подумала, это Крис, но, обернувшись, увидела Джесси. По ее лицу блуждала озорная улыбка.

— Здесь Красавчик Риган. Ты его видела?

— Да, и у меня чуть сердце не разорвалось.

— Я не сразу вспомнила, кто это такой, — мы ведь виделись всего один раз, на вечеринке в Хэмптоне. Если тебя это утешит, я десять минут пыталась его сглазить. Кажется, у меня получилось: ему залили пиджак вином.

— Спасибо. Пожалуйста, пусть в следующий раз это будет целое ведро тухлого жира. Тогда я действительно порадуюсь.

— Не оборачивайся — он на тебя смотрит. Забавно, он понятия не имеет, что я его знаю, и таращится как идиот. Может, вы с ним опять сойдетесь?

— Непохоже на то. Как там дела у Локет и Алекса?

— Они, кажется, вполне довольны друг другом. Но если он будет с такой силой сжимать ее руку, то переломает ей кости.

Следующие полчаса мы бродили по залу, наблюдая за происходящим, — я ждала удобного случая, чтобы подойти к Локет. Было интересно изображать стороннего наблюдателя и ни с кем не заговаривать — совсем как муха, которая сидит на стене. Я видела, как гости обмениваются воздушными поцелуями, обнимаются, флиртуют, изображают искренний интерес, пьют, и переходила от одной группы к другой… Одна женщина зацепилась своим серебряным браслетом за ширинку чьих-то брюк и яростно дергалась, пытаясь освободиться, совсем как лиса в капкане. В какой-то момент я подумала, что Красавчик ушел — его нигде не было видно. Крис, напротив, был в центре событий; он явно сделался душой компании. Его окружала постоянно сменяющаяся череда лиц — по большей части прилизанные мужчины (агенты или продюсеры, которые надеялись заполучить его в качестве клиента) и девицы. Множество девиц! Там были как молоденькие девчонки с блестящими прямыми волосами, в топиках от Хлои и сумочками за три тысячи долларов, так и «львицы» — немолодые, с неестественно гладкими лицами, настоящие амазонки большого города, которые жадно ищут ни к чему не обязывающего секса. Крис стоял столб столбом, а женщины слетались к нему, как птицы на корм. Попав в такой малинник, вряд ли он сам удовлетворится одной ягодкой!

К сожалению, Локет в течение всего вечера также была плотно окружена поклонниками, и Алекс все время держал ее своей огромной белой ручищей за локоть или прижимал к себе. Примерно без четверти десять, когда вечеринка заканчивалась, я покинула зал и зашла в дамскую комнату, задумавшись над тем, что делать дальше. Возможно, следовало внедрить Криса в среду фанатов Локет — со мной на буксире. Но выяснилось, что это не так уж необходимо. Роясь в сумочке в поисках блеска для губ, я услышала, как открылась дверь, и ощутила одуряющий запах пачулей и ванили. Мисс Форд, звезда экрана и законодательница мод, вошла в туалет. Ее глаза были прикованы исключительно к собственному отражению в зеркале, и потому прошло несколько секунд, прежде чем она поняла, кто стоит рядом с ней.

— Прекрасный вечер, — сказала я. — Поздравляю.

— Спасибо, — снисходительно обронила она, разглядывая мое отражение. — Я… я… вы с Крисом, кажется, хорошая пара.

— Если честно, я пришла с подругой, — сказала я и принялась красить губы, лихорадочно соображая, как бы извлечь максимум пользы из тех кратких мгновений, которые мне, возможно, посчастливится провести наедине с ней. Я решила пойти напролом. — Сегодня тебе, наверное, нелегко? — Я одарила ее сияющей и в то же время сочувственной улыбкой.

— Что ты имеешь в виду? — резко спросила она. Локет явно принадлежала к числу тех женщин, которые не терпят, когда им кто-то дает оценку.

— Ну, такой роскошный праздник в честь выхода книги… К тому же ты, наверное, переживаешь из-за Тома… Я чисто случайно узнала, что вы с ним были очень… — тут я сделала паузу, для наибольшего эффекта, — близки.

Локет, надо отдать ей должное, была очень неплохой актрисой. Ее лицо не выразило ровным счетом ничего — но я видела, как быстро она обежала взглядом помещение, дабы удостовериться, что в кабинках никого нет.

— Это Крис тебе сказал? — ничего не выражающим тоном спросила она.

— Нет, не Крис. Я…

В эту минуту в туалет вбежали две девицы, едва вышедшие из подросткового возраста; они пялились на чье-то фото в мобильнике и хихикали как идиотки. Впервые я увидела на лице Локет тревогу. Ей не терпелось узнать, что мне известно, но ничего не могла поделать. Локет распахнула дверь и кивком указала мне на узенький темный коридор. Она явно собиралась продолжить разговор.

Но за дверью ее ждал Алекс — суровый и непреклонный.

— Ты знаком с подружкой Криса, милый? — весело спросила Локет, кокетливо выставляя плечо. — Представляешь, ее зовут Бейли.

— Не имел такой чести, — равнодушно отозвался Алекс, хотя, когда мы встретились глазами, в его взгляде отразилась эмоция узнавания. Он качнул головой в знак приветствия. Я ответила таким же кивком. У меня не было актерских способностей Локет, и я подумала: а вдруг по моему лицу он догадается, что мы с ней, пудря носики, болтали не о его новых ботинках от Джимми Чу.

— Нас ждут, Локет, — поторопил Алекс. — Пора.

Он взял ее за локоть и увел. Ни тот, ни другая даже не посмотрели в мою сторону.

Вот черт. Похоже, я и впрямь могла что-то получить от Локет — признание или по крайней мере намек, — но из-за этих двух вертихвосток осталась с пустыми руками.

Мне очень хотелось поговорить с Джесси, и я решила позвонить ей, чтобы не искать ее в толпе. Я уже начала набирать ее номер, но в туже секунду боковым зрением уловила рядом какое-то движение. Я взглянула направо. Красавчик! Значит, он все-таки не ушел.

— Хочешь взять эксклюзивное интервью по поводу абрикосового скраба? — осведомился он.

— Да, статью о Кевине Федерлайне[4 - Кевин Федерлайн — бывший муж Бритни Спирс, американский актер и рэп-исполнитель.] в редакции только что отвергли. И теперь мы так и не узнаем, что за книгу он держит на столике возле кровати.

По части остроумных ответов я по-прежнему занимала первое место. Удивительно, что меня до сих пор не позвали сниматься в кино.

— Как прошло лето? — поинтересовался Красавчик. На его губах промелькнула улыбка — как будто ему и впрямь было интересно. Его карие глаза по-прежнему обладали надо мной определенной властью, и я почувствовала, что у меня колотится сердце, точно я злоупотребила спиртным. Но одновременно я ощущала и кое-что другое — нарастающий гнев. Он вернулся и даже не позвонил мне — бросил без всяких объяснений. А теперь мучает меня болтовней.

— Неплохо, — спокойно ответила я. — Я ездила в Кейп-Код, у моей матери там дом. Объелась мидиями.

— Извини, что я послал тебе всего две открытки, Бейли. Я был страшно занят. Мы работали по четырнадцать часов в сутки.

— Одну.

— Что?

— Ты прислал одну открытку. Ничего страшного. Когда ты получаешь одну открытку, то по крайней мере понимаешь, каково истинное положение вещей.

Своей насмешкой я застигла его врасплох; Красавчик от удивления слегка приоткрыл рот, а потом скривил губы в грустной улыбке.

— А ты, видимо, не так уж и переживала по этому поводу, — сказал он с не меньшим сарказмом.

Две давешние девицы внезапно появились из уборной; теперь они повизгивали, как будто только что приняли дозу кокаина. Прежде чем мы с Красавчиком успели окончательно поругаться, я решила отступить.

— Мне пора, — сказала я. — Приятного вечера!

— И тебе, — сухо ответил он мне в спину.

Я шла прочь и ухмылялась. Пусть мучается, рисуя себе мой вечер со звездой сериала. Но когда, миновав коридор, я вышла в зал, сердце у меня оборвалось. До сегодняшнего дня я давала волю фантазиям, в которых оставалось место для Красавчика: я думала, что он вернется, отрясет прах Турции со своих ног и поймет, что страшно по мне скучает. Теперь я знала: все кончено.

За то время, что я отсутствовала, толпа успела значительно поредеть. Видимо, когда схлынула волна знаменитостей, остальные решили, что веселью конец. К моему огорчению, Крис сидел в баре и болтал с двумя какими-то грудастыми телками. Заметив меня, он вскочил. Одновременно с другой стороны ко мне устремилась Джесси. Я познакомила их; судя по выражению ее лица, Крис ей понравился.

— Я встретила тут кое-каких знакомых, мы решили съездить в одно местечко и послушать музыку, — сказала Джесси. — Вы как?

Крис неуверенно взглянул на меня.

— Ты как, Бейли? День у тебя был не из легких…

— Нет, — сказала я. — Мы лучше пойдем ужинать — или я приготовлю что-нибудь дома.

— Правда? Звучит заманчиво.

Мы попрощались с Джесси и поймали такси. Когда мы ехали по Второй авеню, Крис обнял меня.

— Как ты себя чувствуешь? — мягко спросил он. — Ты и в самом деле собираешься возиться с кастрюлями?

— Полагаю, мне это будет полезно. Хотя за качество еды не поручусь.

Готовить я научилась недавно. Будучи замужем, я могла неплохо приготовить цыплячью грудку. Однако мой бывший был буквально помешан на всевозможных кафе. Мы постоянно питались в бистро, закусочных и суши-барах, и лишь много позже я поняла, почему он их менял. У него накопилось изрядное количество карточных долгов, так что, перемещаясь и не мозоля глаза тем, кто был не прочь повыдергать ему ноги, мой супруг чувствовал себя в безопасности. После развода я купила поваренную книгу; и пусть даже я не стала образцовой домохозяйкой, тем не менее к цыплячьей грудке добавилось еще десятка полтора новых блюд.

Полки у меня были почти пусты, но в холодильнике лежал бекон. Я разогрела несколько кусков в микроволновке и сварила спагетти. Всего-то — бекон, яйца, белое вино и пармезан, но результат получается потрясающий, особенно когда к спагетти подают бутылочку хорошего кьянти. Я возилась на кухне; дверь балкона была слегка приоткрыта (вечер выдался действительно холодный — скорее осенний, нежели летний). Слава Богу, что погода изменилась, поскольку поедание спагетти на балконе неизбежно напомнило бы мне о Красавчике — а изгнать его из головы было нелегко.

— И ты молчала всю прошлую зиму! — сказал Крис. — Я и понятия не имел, что ты умеешь готовить такие штуки.

— Люблю приберегать козыри в рукаве.

— Вот, значит, как это называлось? — спросил он, наклоняясь ко мне и поглаживая мои волосы. — А я думал, ты меня просто мучаешь.

— Не нарочно.

— К слову о мучениях. Ты что-нибудь узнала на вечеринке?

Я рассказала о своей беседе с Локет.

— Она и в самом деле что-то скрывает, — подытожила я.

— Мы знаем, что она скрывает свой роман с Томом, — раздраженно отозвался Крис. — Но едва ли что-то большее. Если Том предпочитал то же шампанское, что и она, не стоит делать вывод, что Локет приехала в Анды и… и убила его.

— Почему ты так уверен? — с удивлением спросила я.

— Просто не представляю себе Локет в роли убийцы. Зачем ей это делать?

А я-то уже собралась назвать Локет наиболее вероятным подозреваемым. Но промолчала. Криса, видимо, не радовала такая возможность, а я не была заинтересована в том, чтобы начинать ссору. Я заговорила о Дике.

— А ты не мог бы свести нас еще разок — например, на съемках? — спросила я.

— В понедельник мы снимаемся в Челси-Пирс, — сказал Крис. — Может, у меня получится провести тебя.

Крис помог мне вымыть посуду, а потом мы даже не стали утруждать себя возней на кушетке и игрой в соблазнение — мы отправились прямо в постель. На этот раз ощущения были другими — не тот неистовый, исполненный горькой радости, как в прошлый раз, но все равно — удивительный секс. Крис знает много способов доставить женщине удовольствие, пусть даже он на десять лет моложе меня.

Потом я сразу задремала в его объятиях, но во втором часу проснулась. На улице начался дождь; я слышала, как капли стучат по металлическому ограждению балкона. Я снопа закрыла глаза, пытаясь уснуть, но через несколько минут мне стало ясно, что ничего не получится.

Выскользнув из объятий Криса, я голышом прошлепала па кухню и выпила молока. Прихлебывая из стакана, я поняла, что, наверное, это не сработает. Встреча с Красавчиком вызвала во мне настоящую бурю, и даже приятное воспоминание о недавнем сексе с красивым мужчиной не в силах было исправить ситуацию. Что он имел в виду, когда сказал: «Мне бы очень хотелось…»? Я начала язвить и утратила все шансы узнать это.

Я поставила стакан в раковину, и тут же, напугав меня, зазвонил телефон. Я подумала, что это, возможно, жуткий незнакомец, который теперь знает и мой домашний номер. Я быстро схватила трубку, пока не проснулся Крис.

— Бейли Уэггинс? — прозвучал женский голос на том конце провода.

— Да.

Я взглянула на часы. Четверть второго.

— Это Локет Форд.

Я затаила дыхание.

— Привет.

Локет стояла у меня первым пунктом в повестке дня, и я не собиралась ляпать ничего такого, что могло бы ее спугнуть.

— Нам нужно поговорить, — холодно произнесла она.

— Сейчас?

— Сейчас нельзя. Завтра.

— Когда?

— В четыре. Приезжай ко мне домой.

Она продиктовала адрес и повесила трубку в тот самый момент, когда я уточнила: «Это на Семидесятой улице?» Я вернулась в постель, и Крис проснулся.

— Снова бессонница? — пробормотал он.

— Да, к сожалению.

— Я знаю, как тебе помочь.

— Буду рада попробовать.

— Я слышал телефон, — сказал он, притягивая меня к своему обнаженному телу.

Я уже открыла рот, чтобы рассказать ему о звонке Локет, а потом по какой-то непонятной причине передумала.

— Кто-то ошибся номером, — ответила я.






11





На этот раз я спала до утра и проснулась, когда сквозь шторы начал пробиваться солнечный свет. Я почувствовала, как Крис пошевелился, повернулась к нему и увидела, что он лежит на животе, подложив руки под голову. Было так приятно видеть его рядом с собой, и я тут же подумала, как прекрасна эта ночь по сравнению с минувшей.

— Доброе утро, — произнес Крис. Глаза у него были закрыты, но он сонно улыбнулся мне.

— И тебе тоже. Хочешь есть?

Крис помолчал, как будто раздумывая.

— Если честно, да, — сказал он и открыл глаза. — Я страшно голоден.

Но, судя по его игривому взгляду, речь шла не о завтраке. Мы стали заниматься сексом при мягком осеннем свете. Я чувствовала, как связь между нами крепнет, но понятия не имела, что делать с этим дальше. Когда мы держали друг друга в объятиях, Крис объявил, что сегодня его очередь готовить и что, если у меня найдется еще несколько яиц, он состряпает такой омлет, какого я еще в жизни не пробовала. Сварив кофе, я предоставила кухню в его полное распоряжение и вскоре услышала, как он роется в холодильнике.

— Где-то там был сыр, — крикнула я.

— Уже нашел. И немного лука, который, видимо, завалялся тут со времен президента Клинтона. Но, по-моему, ничего страшного не случится, если мы его съедим.

— Разве что заработаем изжогу.

Накрывая на стол, краем глаза я наблюдала за Крисом. Он надел брюки и повязал вокруг пояса желтое посудное полотенце вместо передника. За работой он напевал и время от времени издавал торжествующие возгласы, отмечая каждый этап приготовления омлета. В его действиях было что-то откровенно мальчишеское, как будто он возился с набором юного химика и втайне надеялся взорвать кухню. Я впервые подумала, что это мальчишество проистекает не только из того, что Крису двадцать один год. Просто он в самом деле бесконечно открытый, беспечный и простой. Люди видят его именно таким, каков он есть. В отличие от Красавчика в нем нет ничего трудноуловимого или раздражающе таинственного.

Не хочу сказать, что я знала Криса на все сто процентов. Когда он расставил на столе тарелки, объявив: «Сегодня я обслуживаю этот столик. Мы готовим наше фирменное блюдо исключительно из самых свежих яиц и выдержанного калифорнийского сыра», — я задумалась, сколько еще девушек были бы не прочь отведать его великолепного омлета. Толпа, окружавшая его вчера вечером, была просто огромной. Когда мы с Крисом встречались зимой, я прекрасно сознавала, что он очень красив, видела, что другие женщины прямо-таки пожирают его глазами, но меня ни то, ни другое, особенно не смущало. Однако его нынешний успех меня озадачил. Как вписаться в его мир? А вдруг он захочет продегустировать всю предложенную ему клубничку, в первую очередь уделяя внимание двадцатилетним красоткам? Неужели мне и в самом деле хочется крутить роман с этим красивым актером, который на десять лет моложе меня?

— С тобой все в порядке? — спросил он. — Ты чем-то озабочена?

— Я просто задумалась, ну-ка, что ты мне приготовил? — Я отправила в рот порцию омлета. — Боже, какая прелесть! Ты настоящий профессионал.

— В некотором смысле, — смеясь, отозвался Крис. — Я действительно люблю возиться на кухне и частенько практикуюсь — готовлю всякую всячину для друзей. Чего мне действительно больше не хочется, так это надевать черный галстук и подавать еду тем, кого я даже не знаю.

— Полагаю, тебе больше не придется работать официантом или барменом. Может быть, в следующий раз ты наденешь черный галстук, отправляясь на церемонию вручения «Золотого глобуса».

— Ты себе не представляешь, что это такое, — сказал он. — Такие, как Патрик Демпси и Джордж Клуни, сто раз обломились, прежде чем им повезло. Только представь, сколько раз они думали: да, вот сейчас — и ничего у них не получалось. А еще хуже, когда вспоминаешь всех тех, кто очень старался, но так ничего и не добился.

— Ты боишься, что ваш фильм не понравится публике и тебе снова придется, высунув язык, бегать по Лос-Анджелесу?

— Да. Мне повезло, я попал в команду. Но вместо того чтобы наслаждаться жизнью, я переживаю, что мне все слишком легко досталось.

Я расспросила его о тех месяцах, что он провел в Лос-Анджелесе: вчера в баре, где нам лишь урывками удалось побыть наедине, мы ни о чем таком не поговорили. Он сказал, что лос-анджелесский сезон — сущее безумие, эти бесконечные прослушивания, встречи, выпивки, периодические поездки на пляж (чтобы не тратиться на солярий). Я расхохоталась, когда он начал передразнивать рекламных агентов и продюсеров. Чуть ли не впервые после его возвращения в Нью-Йорк мы говорили о чем-то, кроме Тома. Так приятно было не думать о нем хотя бы некоторое время.

Впрочем, Том довольно быстро снова ворвался в мои мысли. Едва Крис заговорил о кастинге на «Морг» и своих пробах с Локет, я мгновенно вспомнила признание Харпер: первоначально эта роль предназначалась Тому, но, приведя на съемочную площадку Криса, он тут же потерял ее. Если Крис узнает, то сильно расстроится.

— К слову о «Морге», я сейчас вымою посуду и отчалю, — сказал Крис. — Мне сегодня учить огромный текст. Алекс, страшно злится, если кто-нибудь ошибается.

— Он что, все время на съемках?

— По крайней мере поначалу. Его девиз — вникнуть во все, сделать так, чтоб работа пошла полным ходом, а потом немного отпустить поводок.

— Алекс когда-нибудь давил на тебя? Харпер сказала, на Тома он несколько раз серьезно наезжал.

— Слава Богу, нет. Тома он действительно как-то разругал при всех, это было просто ужасно. Даже режиссер, кажется, был в шоке.

— Может, он узнал, что у Тома и Локет роман?

— А может быть, Том чувствовал себя особенно неловко из-за того, что он спит с Локет, и из-за этого плохо играл.

— Вполне допустимое объяснение. Но, по-моему, и Локет, и Алекс — первые в списке подозреваемых. У них обоих был мотив.

— Если честно, я не представляю ни одного из них с ножом в руке.

Вроде бы настал подходящий момент, чтобы рассказать ему о звонке Локет и о том, что она попросила о неотложной встрече, но я снова решила не торопиться. Крису отчего-то претила мысль о том, что Локет может оказаться убийцей.

— Ради фильма — давай надеяться, что оба они невиновны.

— Я думал, подозреваемый номер один — это Дик, — сказал Крис, вставая из-за стола. Он собрал тарелки и отправился на кухню. — Том, конечно, был терпелив, но никому не позволял разыгрывать с ним такие шутки. Готов поспорить, он злился на Дика из-за денег. Я абсолютно уверен, что они поссорились.

— Да, Дик по-прежнему вверху списка. Мне нужно встретиться с ним еще разок и посмотреть, какова будет реакция. Надеюсь, завтра ты сможешь провести меня на съемочную площадку.

Я услышала шум воды и звон тарелок, которые ставили в посудомоечную машину. Крис вернулся в гостиную; он раздумывал и хмурился.

— На съемки позволяют приходить друзьям или родственникам, если только они не будут мешать. Наверное, я смогу тебя провести. Я позвоню и скажу наверняка. Придется заручиться поддержкой кого-нибудь из ассистентов.

— Великолепно. Оставь посуду. Я не хочу, чтобы Алекс оторвал тебе голову.

Крис наклонился поцеловать меня на прощание, и передо мной возникла картина: вечер пятницы, когда он сказал мне, что вытащил записку Локет из тайника Тома, чтобы копы ее не нашли. Я заставила его вернуть письмо. Нужно было проверить, вернул ли. Но, разумеется, не сейчас.

— Так я позвоню тебе попозже, — повторил он. — Очень хотел бы увидеться с тобой вечером, но мне придется лечь пораньше. Ты свободна завтра?

— Да, — сказала я, ощутив что-то вроде разочарования. Я наслаждалась сексом, комфортом и всем остальным, что дарила мне жизнь с Крисом. — Почему бы нам не поболтать завтра?

— Думаю, мы не только поболтаем. — Крис ухмыльнулся и поцеловал меня еще раз — продолжительнее и нежнее…

Была уже половина десятого, когда он ушел, — слишком рано, чтобы звонить Харпер, не опасаясь разозлить ее еще сильнее, чем это уже было сделано. Я взяла сумку и отправилась в тренажерный зал. Полчаса на велотренажере — такая малость по сравнению с тем, что я проделываю обычно, но, закончив тренировку и вымывшись, я впервые за последние несколько дней почувствовала себя в норме. Может быть, последние остатки наркотика вышли из моего организма вместе с потом.

Прежде чем вернуться домой, я решила выпить кофе и на Юниверсити-авеню столкнулась с Лэндоном, который шел по улице — в полосатом свитере с ярко-желтым галстуком.

— Неужели вы отправились на прогулку? — спросила я.

— Если бы, — отозвался он. — У меня есть на редкость капризный клиент, который предложил встретиться за завтраком в воскресенье с утра. Я собирался заглянуть к тебе, когда вернусь. Какие вести?

— Не откажетесь от еще одной чашечки кофе? Вы не поверите, но творится такое… Мне действительно нужен ваш совет.

Он охотно согласился, и мы зашли в маленькое кафе. Я поделилась с ним последними новостями, включая свое приключение в пятницу.

— Господи, Бейли. Да у шахтеров профессия безопаснее, чем у тебя. С ума сойти.

— Должна признать, на этот раз я изрядно озадачена. До сих пор во многих ситуациях мне прекрасно удавалось защитить себя. Но наркотик — это нечто совсем другое. Становишься абсолютно беспомощным. Вот почему я хочу выяснить, кто убил Тома. Кто бы это ни был — мужчина или женщина, — но он вздумал со мной играть. Сейчас он меня пугает, а потом все может обернуться еще хуже.

— Есть какие-нибудь идеи?

— Даже несколько. Но я хотела поговорить с вами не об этом. Угадайте, кто вчера был на вечеринке? Красавчик Риган собственной персоной! Вернулся из Константинополя.

— О Боже! И каково это было — встретиться с ним?

— Не так уж плохо. Примерно то же самое, как если бы чго-нибудь протаранил мою машину внедорожником. Адская смесь безответной любви и унижения оттого, что он так и не позвонил. Если бы только можно было выкристализовать это чувство, получилось бы великолепное оружие массового уничтожения.

— Давно он вернулся?

— Дня два назад.

— Что ж, все не так скверно. Возможно, он собирался позвонить, когда…

— Красавчик что-то начал говорить об этом. Он сказал: «Мне бы так хотелось…»

— Чего бы ему хотелось?

— Не знаю. В эту секунду появился Крис и буквально похитил меня. Я так и не узнаю, что имел в виду Красавчик.

— Можешь позвонить ему и спросить.

Я рассказала Лэндону о нашем Последнем разговоре и о саркастическом замечании Красавчика, что я даром времени не теряю.

— Мы вроде как закрыли тему — вам так не кажется? — спросила я. — Пути назад нет.

— Хорошо, а чего ты хочешь? Я думал, ты любишь Криса.

— Я действительно его люблю, очень люблю. Но я даже не думала, что Красавчик просто так исчезнет из моей жизни.

— Я бы позвонил ему, — заявил Лэндон, помешивая кофе. — И спросил бы, что он имел в виду.

— По-моему, это унижение.

— Да. Но оно, как мне кажется, неотъемлемая часть любви. И потом, тебе и в самом деле нечего терять. Если он собирается продолжать с тобой отношения, дай ему второй шанс. Если он просто втирал тебе очки, то, во всяком случае, хуже ты себя не почувствуешь — разве что гордость будет немного ущемлена.

Позже, вернувшись домой, я поразмыслила над тем, что предложил Лэндон. Это был совет, который я втайне надеялась услышать, совет, который часто дают друзья, которые знают, что ты хочешь от них услышать, но в итоге ты все равно чувствуешь себя идиоткой, когда звонишь парню, а он даже не помнит, где с тобой познакомился. Я выбросила все это из головы и села работать.

Сначала я позвонила Харпер — но услышала только автоответчик. Я оставила сообщение, намекнув, что мне очень нужно с ней поговорить. Я позвонила также шерифу Шмидту на мобильник, а потом, когда он не ответил, на работу. Женщина, которая взяла трубку, сказала, что сейчас он не может подойти к телефону — «пожалуйста, оставьте сообщение». И, наконец, я снова позвонила Беверли. Ее голос в трубке звучал мрачно. Видимо, она все еще не могла оправиться после смерти Тома.

— Полицейские здесь были и допрашивали местных, — сказала она. — Я знаю, они разговаривали с Барри и с риелтором, но, судя по тем вопросам, которые они задавали, следствие не больно-то продвинулось.

— А что теперь станет с домом — ведь наследников нет?

— Дом, наверное, продадут, и все деньги пойдут на благотворительность. Впрочем, не знаю, что станется с личным имуществом Тома. Наверняка он не оставил завещания — в его-то возрасте!

Она замолчала; я чувствовала, что Беверли раздумывает.

— Жаль, что теперь его пьесу никто не поставит, — наконец сказала она.

— Пьесу? — с любопытством спросила я.

— Том писал пьесу — надеялся предложить ее в какой-нибудь небольшой театр. Часть денег от продажи дома он хотел употребить именно на это.

— А почему он не снял для этого деньги со счета? Он же собирался заплатить Барри неплохой аванс!

— Чтобы поставить пьесу, нужно гораздо больше. Сначала он так и собирался поступить, но возникли какие-то трудности.

Вопрос для мистера Бэриша.

Я поблагодарила ее за помощь и попросила позвонить, если она что-нибудь узнает — даже если это будет лишь слух.

До встречи с Локет у меня еще оставалось много свободного времени. Я сделала несколько записей в блокноте относительно визита к Бэришу и вечеринки. В течение следующих двух часов я работала над черновиком статьи.

Когда наконец настало время одеваться для поездки в престижный район Нью-Йорка, я потратила огромное количество энергии, подбирая костюм, — Локет, я была в этом уверена, придирчиво осмотрит меня с головы до ног, а потом слегка округлит глаза, обнаружив, что у меня на штанине неуловимые пятнышко. Не хочу доставить ей такое удовольствие. Я остановила свой выбор на широких черных брюках, свитере с длинными рукавами и ярко-красных босоножках. Плюс бриллиантовые сережки, которые мама подарила мне после развода, чтобы слегка пополнить запас моих украшений, которые муж роздал под заклад, выплачивая карточные долги.

Как я и ожидала, дом на западной стороне Центрального парка, где жила Локет, представлял собой внушительное каменное строение, которое, судя по внешнему виду, способно было выдержать мощный метеоритный дождь. Ее квартира оказалась куда больше, чем я предполагала. Разумеется, я не сомневалась, что Локет и Алекс живут в просторных стильных апартаментах — почему бы и нет? Но когда Локет провела меня в прихожую размером с картинную галерею, я поняла, что квартира более чем роскошна и простирается на все четыре стороны, сколько хватает глаз. Высота потолков была не меньше четырех метров.

— План слегка меняется, — объявила Локет, прежде чем я успела поздороваться. — Только что позвонил Алекс, гольф у него закончился раньше, чем я думала. А я не хочу, чтобы он увидел тебя здесь.

— Может, выпьем где-нибудь кофе? — предложила я. Я не собиралась выпустить ее из рук прежде, чем она выложит мне свою маленькую грязную тайну — что бы она там ни собиралась рассказать.

— Мы можем пойти в парк и посидеть в «Пристани». Заодно я выведу погулять собаку.

Она заглянула в коридор, куда, по-видимому, выходили спальни, похлопала себя по бедру и позвала: «Мучи!» И почему-то выбор такого имени для животного меня не удивил.

Локет заглянула в спальню в поисках собаки — которая наверняка не больше луковки, подумалось мне, а я прошла в дальний конец коридора и заглянула в гостиную. Гигантское помещение, разбитое натри сектора, оранжевые, золотистые, палевые, зеленые тона, потрясающий вид на Центральный парк, огромный камин, в котором можно зажарить кабана. Сквозь открытую дверь мне была видна невероятных размеров столовая, также с видом на парк, в которой стояли не один, а целых два стола. Наверное, нелегко от такого отказываться.

Услышав топот маленьких лапок, я обернулась. Собачка действительно оказалась крошечная — мохнатое белое существо с угольно-черными глазками, не мопс и не чихуа-хуа; я понятия не имела, что это за порода, и, честно говоря, не было охоты спрашивать. Локет повязала голову легким шарфом и надела круглые солнечные очки. В узких желтых брюках и хрустящей белой блузке с рукавами три четверти она выглядела так, как будто собиралась на важное прослушивание.

Когда мы пересекли улицу и зашли в парк, нам пришлось минут двадцать шагать до «Пристани». Локет не произнесла ни слова. Видимо, ее молчание означало, что она хочет подождать, пока мы не сядем, — тогда ей не придется следить за Мучи, которая сует нос в каждую собачью кучку по пути. Прохожие оборачивались на нас: люди либо узнавали Локет даже в шарфе и очках, или же догадывались, что в таком виде на улицу выйдет только знаменитость.

Когда мы добрались до «Пристани», Локет направилась туда, где стояли столики на открытом воздухе, и выбрала место у самой воды. По озеру плавали несколько лодок, в большинстве из них пассажиры гребли неуклюже, как будто прежде не держали в руках весел. Озеро густо заросло водорослями, в толщу воды трудно было заглянуть, хотя иногда виднелись проблески оранжевого, когда в глубине проплывали гигантские золотые рыбки. Ивы и клены, которыми был обсажен водоем, поникли от недостатка влаги, но по-прежнему оставались ярко-зелеными. Деревья в саду у мамы, наверное, уже тронуты желтизной — а в Центральном парке еще несколько недель не будет видно никаких признаков осени.

— Итак, зачем ты хотела меня видеть? — спросила я, когда мы заказали по бокалу вина и Локет усадила Мучи к себе на колени. Она как будто держала огромную пуховку. Пока мы шли через парк, я гадала, что за тайну она хранит, и теперь терпение у меня лопнуло.

— Сначала я хочу понять, на что ты намекала вчера вечером, когда заговорила обо мне и Томе?

При всем своем высокомерии она не смогла скрыть тревогу в голосе, когда назвала его имя.

— Ни на что, — ответила я.

Локет выдохнула. Мои слова ее явно смутили.

— А похоже, что намекала. У меня есть определенная репутация, и я не могу позволить, чтоб кто-то вот так бросался словами.

— Если честно, я знаю, что у тебя был роман с Томом. Локет не сняла темных очков — определенный минус, — но сквозь полупрозрачные стекла мне были видны ее глаза, и я заметила в них некоторое беспокойство.

— Как ты смеешь? — злым шепотом спросила она. Парень за соседним столиком посмотрел на нас — вероятно, он не расслышал ее слов, но заметил, что Локет вся напряглась и гневно скривила рот. Мучи, видимо, почувствовала, что хозяйка сердится, и подняла крошечную мордочку. Я надеялась, что она не собирается перепрыгнуть через стол и вцепиться мне в лицо.

— Локет, давай бросим игру, — сказала я. — Я все знаю, и тебе это известно. Именно поэтому ты хотела со мной встретиться.

— Это что — шантаж?

— Нет, мне всего лишь нужна информация. Я знаю, ты была в Андах в день гибели Тома. Расскажи, что случилось в этот день.

Я, разумеется, блефовала, потому что видела в Андах всего лишь пустую бутылку из-под «Перье-Жюэ» и смятую постель.

— Ты встречалась с Томом? А я думала, ты подружка Криса.

— Я друг Криса — и я начала поиски Тома ради него. Теперь я хочу выяснить, кто его убил.

— Просто так? — насмешливо спросила Локет.

— Нет. Я думаю, полиции будет нелегко расследовать убийство, которое случилось в такой глуши, но ниточки от которого тем не менее ведут в Нью-Йорк. Расскажи мне о своей поездке в Анды.

Локет открыла рот, и я подумала: «Победа». Но в эту секунду к нашему столику подошла молодая женщина в белом теннисном платье, со спортивной сумкой в руке. Ее лицо было полузакрыто козырьком.

— Можно спросить, что это за порода? — поинтересовалась она. — Я тоже такую хочу.

Судя по ее манерам, она узнала Локет, и я догадалась, что разговор о собаках — это всего лишь уловка, чтобы подойти поближе к звезде сериала.

— Это мальтийский шпиц. Они очень злые, — подчеркнуто произнесла Локет. Девушка с сердитым видом присела за свободный столик позади нас. Я искренне надеялась, что свой шанс еще не упустила.

— Повторить вопрос? — спросила я.

— Почему я должна тебе об этом рассказывать?

— Если я получу информацию, все останется между нами. В противном случае я могу взяться за дело всерьез.

Локет ненадолго задумалась, пощипывая пальцами правой руки свои невероятные губы.

— Для начала я хочу знать, как ты до этого додумалась, — потребовала Локет. — Если ты располагаешь какой бы то ни было информацией — не важно, правда это или нет, — она может быть известна и другим.

— То, что знаю я, больше не известно никому, — соврала я. — Конечно, я не хочу сказать, что никто не мог разузнать правду о тебе и Томе другим путем. Том приехал в Анды в субботу утром; я думаю, вы с ним увиделись в тот же день.

Локет громко вздохнула.

— Ладно. Я действительно собиралась в тот день встретиться с Томом, — призналась она. — В выходные я гостила у друзей примерно в часе езды от Анд и поехала к Тому, чтобы провести с ним вечер. Но он был жив, когда я уезжала, клянусь тебе.

— Алекс не мог узнать, что у тебя интрижка?

— Исключено, — возмущенно ответила она. Но по тому; как она опять напряглась, я отгадала, что та же самая мысль появилась и у нее.

— Почему ты так уверена?

— В тот день он был в Нью-Йорке. Все работало на нас — Алекс ни о чем не догадывался.

— А Харпер? — спросила я. — Она не могла смекнуть, что вы с Томом любовники?

Локет перестала гладить Мучи и отпила глоточек вина — до сих пор она к нему практически не притрагивалась.

— Возможно, — сказала она, опуская бокал. — В последнее время Харпер начала наезжать на Тома. Судя по ее поведению, она хотела стабильных отношений. Но Том не был готов к долговременному роману с кем бы то ни было, не говоря уже о ней.

— Тебя это волновало? Ты хотела стабильных отношений? Локет фыркнула:

— Шутишь? Я работала как проклятая, чтобы выбраться из безымянного городишки в Западной Виргинии и стать тем, что я есть теперь. Я не могу перечеркнуть свою карьеру ради какого-то парня — и мне плевать, насколько он хорош в постели. Мне было приятно с Томом, а ему со мной. Мы приносили друг другу радость.

— А Дик? Ты знала, что у Тома проблемы с Диком?

— Дик? В первый раз слышу. Хочешь — верь, хочешь — нет, но мы с Томом не тратили время на разговоры. Я не из тех женщин, которые любят болтать в постели.

— Значит…

— Послушай, мне бы самой хотелось узнать, кто убил Тома. Ты попросила меня рассказать о поездке в Анды, и я рассказала. Свою долю сделки я выполнила, очередь за тобой.

— Во сколько ты уехала из Анд?

— Около четырех. Мне нужно было вернуться к друзьям.

— Что Том сказал тебе на прощание?

— Не поняла?

Это был дурацкий вопрос, но мне хотелось проверить ее на честность. Тогда я пойму, был ли Том в самом деле жив, когда она уехала.

— Ты слышала.

— Он проводил меня до машины и попрощался, а потом мы поцеловались.

— И все? Он не говорил, как собирается провести вечер?

— Нет, — ответила Локет. Перед тем, как произнести это слово, она замялась.

— Что? — настаивала я.

Она огляделась. Девушка со спортивной сумкой читала журнал. На озере осталась всего одна лодка, и сидевшие в ней люди гребли к берегу. Краем глаза я заметила, как на поверхность воды всплыла черепаха и высунула голову наружу.

— Чуть позже я говорила с Томом по телефону, — призналась Локет. — Он попросил позвонить и сказать, что я благополучно добралась до места. Это было примерно в половине шестого.

— Но на его мобильнике этот входящий не зафиксирован.

— Я звонила на домашний. Он дал мне свой телефон, потому что по мобильнику была очень плохая связь. — И он рассказал, как собирается провести вечер? — Нет, Том сказал, что не может сейчас разговаривать.

Он сказал, что кто-то приехал.






12





Один редактор, с которым мне некогда довелось работать, вычеркнул из написанной мною заметки «как громом пораженный», сказав, что это не только явное преувеличение, но еще и архаизм. Хотя не знаю, какими еще словами можно было бы описать мои ощущения в тот момент. Мне хотелось заорать: «Ах ты, маленькая, никчемная, накачанная силиконом, губастая дура!» Она располагала столь важной информацией и молчала, чтобы не накликать беды на собственную задницу.

Но я не заорала. Мне не хотелось спугнуть ее в ту минуту, когда она только-только начала признаваться.

— Кто-то приехал? — переспросила я. — Он так и сказал?

— Да. Том сказал, что кто-то приехал.

— Он не уточнил, кто именно?

— Нет. Я и не спрашивала. Я не лезла в его дела.

— Где он был, когда ты позвонила?

— Не знаю. Он сказал, что красит стены.

— А больше он ничего не сказал? Хоть что-нибудь? Локет замолчала, роясь в воспоминаниях.

— Том произнес какую-то странную фразу. Мне показалось, что это цитата — как будто из какой-то пьесы или поэмы. Он сказал… секунду… он сказал, что «ругани наслушается вдоволь».

— Похоже на Шекспира, — озадаченно сказала я. Крис сыпал цитатами из «Венецианского купца», когда мы впервые встретились, так что, может быть, стоит спросить у него. А профессор Кэр, вероятно, еще более ценный источник в этом отношении.

— Ты когда-нибудь слышала раньше, чтобы он так говорил?

— Никогда.

— Локет, — сказала я как можно мягче, — это очень важные сведения, которые нужно сообщить полиции. Ты получила свидетельство того, что он знал убийцу! Что это был не случайный человек!

— Но тот, кто к Тому приехал, совсем не обязательно убийца, — заявила Локет едва ли не с обидой. — Я слышала полиция не знает в точности, когда он погиб. Это вообще могло случиться на следующий день.

— В таком случае не слишком ли явное совпадение? Том уехал на выходные в городок, где он практически никого не знает. И, насколько я могу судить, ты чуть ли не единственная, кому он сказал, что едет в Анды. Вдруг кто-то приезжает, Том говорит тебе, что ему предстоит решить какую-то проблему. И все это случается незадолго до того, как его убили. По-моему, ты должна пойти в полицию.

— Я не могу, — громким шепотом возразила Локет, и в ее голосе вдруг явственно прорвался южный акцент. — Никоим образом Алекс не должен узнать, что я была в Андах!

— Идет расследование, Локет.

Солнце начало скрываться за зданиями, окружавшими парк; Локет сняла очки и положила их на стол. Ее глаза — выдавали гнев и тревогу.

— Наверное, теперь ты мне скажешь: «Если ты этого не сделаешь, тогда я сделаю».

— Нет, ничего такого я тебе не скажу. Мне просто не придется это говорить. Полиция наверняка получит запись вашего разговора; им понадобится всего лишь какое-то время, чтобы выйти на тебя. Просто я думаю, что с твоей стороны было бы умнее не терять контроля и первой с ними связаться.

Локет начала что-то говорить, но потом прикусила язык. Она отхлебнула вина, как будто оно должно было вселить в нее мужество.

— Хорошо, я это сделаю, — сказала она, снова надевая. очки. — Но нужно выбрать правильный момент. Я не могу пойти в полицию, когда рядом крутится Алекс. В четверг я не занята на съемках — наверное, это будет самое удачное время. Я позвоню детективу, который меня допрашивал, — он оставил визитку.

Какая-то мысль созрела в маленькой головке Локет — и она заметно умерила ее беспокойство.

— Знаешь, мне ведь не обязательно говорить, что у меня был роман с Томом, — сообщила Локет. — Я могу просто сказать, что позвонила ему по деловому вопросу… по поводу сцены, в которой мы должны были сниматься.

Ах вот как. Ну что ж, пусть солжет, подумала я. Главное, она собирается рассказать полиции о своем звонке — а у детективов хватит ума, чтобы догадаться об остальном.

Локет попросила счет, и я позволила ей заплатить за нас обеих — кто тут, в конце концов, мисс Денежный Мешок? Вынув из сумочки несколько банкнот и положив их на блюдце, она пристально взглянула на меня.

— Ты, наверное, думаешь, что я равнодушная, да? Но я действительно любила Тома, честное слово. Когда решили дать мне роль, то устроили для нас совместные пробы. В тот раз между нами возникла какая-то особая связь.

— Я слышала, Том был очень близок к тому, чтобы получить главную роль. Ты не знаешь, почему в итоге остановились на Крисе?

— Знаю, только никому не говори об этом. Все думали, что Том идеально подходит, и уже собрались его взять, но вдруг выяснили, что он лечился в клинике — из-за того, что злоупотреблял таблетками. А рисковать было нельзя. Наверное, он так и не понял, почему ему отказали, по крайней мере я никогда ему об этом, разумеется, не говорила.

— Том не собирался бросать работу? Говорят, дела у него шли не слишком хорошо.

— Понятия не имею. Поскольку ему не досталась роль Джареда, у него оказалась уйма свободного времени. Он хотел, чтобы оставалась возможность попробовать еще что-нибудь.

Локет посмотрела на часики от Шанель стоимостью примерно в пятнадцать тысяч долларов, циферблат которых был украшен двумя рядами маленьких сверкающих бриллиантов.

— Мне пора, — заявила она. Ее тон ясно давал понять: она пытается вновь обрести самоуверенность суперзвезды. — Не хочу, чтоб Алекс думал, отчего это я трачу на прогулку с собакой столько времени, что можно обойти весь парк дважды. Пойдем домой, Мучи?

Разумеется, она не захотела, чтобы я проводила ее до дома, и потому, когда Локет, с кратким «пока», ушла, я какое-то время посидела за столиком, потягивая вино и размышляя.

Не исключено, что Локет пудрила мне мозги. Ей ничего не стоило солгать полиции — и, разумеется, что могло быть проще, чем соврать мне ради собственной безопасности? Возможно, она и в самом деле убила Тома, а весь ее рассказ о телефонном разговоре был сплошной выдумкой, изобретенной для того, чтобы история выглядела правдиво. Конечно, запись разговора (Локет, видимо, этого не учитывала) или спасет ее, или погубит.

Я склонялась к тому, чтобы поверить ей. Одно дело — сочинить байку, чтобы спасти свою шкуру, но довольно странным было бы вставлять в нее цитату из Шекспира.

Но если Локет не убивала Тома, то тогда кто? Кто приехал вечером в Анды? Почему Тому предстояло «наслушаться ругани»? Вероятно, этот пробел могла бы заполнить Харпер. Предположим, она вернулась с побережья раньше, чем предполагалось, узнала о домике в Андах и направилась прямиком туда. Может быть, она даже видела машину Локет и дождалась, пока та уедет (да Боже мой, она могла отследить ее по запаху пачулей!), а результатом стала кошмарная бойня.

Не стоило сбрасывать со счетов и Дика. Том грозился рассказать дирекции, что Дик нечист на руку, и тот решил поговорить с приятелем. Возможно, он не хотел его убивать, просто припугнуть, но ведь ситуация могла выйти из-под контроля.

И наконец, Алекс. Недавно он обрушился на Тома — скорее всего прослышал об интрижке Локет или по крайней мере об увлечении звезды сериала красивым парнем. Он мог выследить подружку, когда та уехала из города. Но если бы Алекс подъехал к дому, разве Том не сообщил бы об этом Локет? Возможно, нет. Вполне вероятно, он не хотел ее тревожить, пока не выяснится, в чем дело.

Допив вино, я огляделась. Кафе было почти пусто, все лодки причалили к берегу. Я взяла сумку и направилась к выходу из парка, минуя бегунов и велосипедистов, потом спустилась в метро и доехала до «Астор-Плейс».

Неподалеку от своего дома я зашла в магазин и купила цыплячьи грудки, салат и помидоры, чтобы приготовить цыплят по-милански. Прежде чем войти к себе, я написала записку Лэндону на обороте старого конверта, который Haшелся в моей сумочке, и сунула ему под дверь. Я уже ощущала первые приступы обычной воскресной хандры; ужин с Лэндоном наверняка мне поможет, особенно если сосед принесет бутылочку тосканского — он всегда так делал, если я готовила что-нибудь итальянское.

Пока я беседовала с Локет, звонил Крис; он сказал, что завтра будет ждать меня в половине десятого в районе Чел-си-Пирс. Джесси тоже хотела знать, как дела, и я перезвонила ей сразу же, как только оставила покупки на кухне. Джесси потребовала от меня отчета о том, что произошло на вечеринке после ее ухода, — как она выразилась, «об этом дурацком любовном треугольнике, в который ты влезла по уши».

— Я не сильна в геометрии, — сказала я, — но, по-моему, нужны как минимум три вершины, чтобы получился треугольник. Поскольку Красавчик мною не интересуется, остаются только две.

— Я же говорю, он на тебя пялился. Те две девчонки пытались с ним болтать, а он делал вид, будто обдумывает какой-то остроумный ответ, но на самом-то деле он смотрел на тебя, прямо повсюду выискивал!

— Ну что ж, если у меня был хоть один шанс, я его упустила. — И я рассказала, что случилось со мной на выходе из дамской комнаты.

— Ух. Но насчет открытки — это ты здорово сказала. Прямо в точку.

— Думаешь, здесь можно было сделать что-то еще? Лэн-дон сказал, я должна просто позвонить и спросить, что он имел в виду. Я ничего не потеряю, если позвоню.

— О Боже, нет! — воскликнула Джесси. — Между прочим, очень глупо со стороны Лэндона. Если ты будешь ползать перед Красавчиком на брюхе, он подумает, что ты совсем отчаялась. Ты должна бросить ему вызов, сделать так, чтоб он тебя захотел.

— Что ж, звезда экрана вчера обвилась вокруг меня, как удав. По-моему, я уже бросила Красавчику вызов.

— Ты переборщила. Парни не любят трудностей, которых им заведомо не преодолеть.

Я вздохнула.

— Значит, ты хочешь сказать, что ничего нельзя исправить?

— Я этого не сказала. Можешь попробовать то, что я называю «тактикой кнута и пряника». Предлагаю это только потому, что Красавчик, видимо, к тебе неравнодушен, иначе ничего не получится.

— Хорошо, говори.

— Выбери время, когда его не будет поблизости, и позвони ему на мобильник. Только ничего конкретного. Скажи, что не ждешь от него ответного звонка — просто хочешь извиниться за грубость. Брякни что-нибудь смешное. Но никаких обещаний, Бейли, ты поняла? Пожелай ему удачи — дескать, будешь рада, если у него все получится.

— При чем тут кнут и пряник? — спросила я.

— Пряник — потому что ты будешь с ним такой любезной, не то что накануне вечером. А кнут — потому что в этом есть нечто двусмысленное. Ты говоришь, что он может не перезванивать тебе, и одновременно — что будешь рада, если у него все получится (а возможно, «все получится» только через год, черт подери). Ты как будто приоткрываешь дверь — он может зайти, если захочет.

— Да, да, спасибо, — в сомнении произнесла я.

— Лишь одно условие. Если у тебя сложится с Красавчиком, отдашь мне второго.

Повесив трубку, я не стала задумываться над ее советами и пожеланиями. Я еще раз позвонила Харпер, но снова, как и утром, услышала автоответчик. Я оставила еще одно сообщение, подчеркнув, что мне очень нужно с ней поговорить. А потом позвонила человеку, разговор с которым меня пугал, — профессору Алану Кэру.

— Кто убил Тома? — спросил он, прежде чем я успела произнести хотя бы два слова. — Вы узнали?

Было ясно, что Кэр пьян; он говорил внятно, но небрежно — стало быть, выпил несколько бокалов.

— Нет, но я делаю все возможное, чтобы это выяснить.

— Как его могли убить? Это же был самый классный парень на свете! Том и мухи бы не обидел.

— Я вам соболезную.

— Может, в этом его беда. Он был слишком хорош.

— Что вы имеете в виду?

— Том не умел отказывать. Господи, я не могу поверить…

— У меня к вам вопрос, профессор Кэр. Как я и сказала, я стараюсь расследовать это дело. Незадолго до того, как он был убит, Том сказал одному человеку, что «ругани наслушается вдоволь». Это похоже на цитату, как по-вашему? Что она может значить?

Воцарилась тишина; он задумался, и вскоре мне показалось, что связь прервалась.

— Професс…

— «Ты ругани наслушаешься вдоволь». Это говорит Баптиста в «Укрощении строптивой».

— При каких обстоятельствах? — спросила я. Эту пьесу Шекспира я не перечитывала со школы.

— Петруччио уверен, что Катарина охотно примет его ухаживания, поскольку он так же упрям, как и она. Баптиста желает ему удачи, но предупреждает, что его ждут неприятности. Он говорит Петруччио: «Ты ругани наслушаешься вдоволь».

— Эта цитата или вся пьеса целиком имели какое-нибудь особое значение для Тома?

— Одну сцену из этой пьесы мы ставили на занятии. Не конкретно эту сцену, но Том играл Петруччио. Я запомнил, потому что у него чертовски хорошо получилось. А потом он рассказывал, что играл эту роль в Нью-Йорке. В каком-то маленьком театрике на Бродвее. Или в студии. Не помню.

— Но зачем ему цитировать эту строчку?

— Понятия не имею. Том любил Шекспира. Он вообще любил цитировать.

— К слову о пьесах, Том говорил вам, что пишет пьесу?

— Да. Отличную пьесу, которую он надеялся поставить. Полиция что-нибудь обнаружила? Мы все просто с ума сходим.

Я призналась, что полиция не делится сведениями со мной, и пообещала позвонить и рассказать, если что-нибудь узнаю.

Я мыла салат и подводила итоги. Если у Тома была привычка цитировать Шекспира, он мог использовать эту фразу в каждом случае, когда ему предстояла встреча с неприятной личностью. Но возможно, она имела для него особое значение. Все, что было нужно, так это узнать, когда и где Том играл Петруччио. Я отдала его резюме шерифу в Андах, но, быть может, Крис сумеет мне помочь.

Лэндон так ко мне и не заглянул — вероятно, ушел рано и на целый вечер. Я убрала одну из цыплячьих грудок в морозилку на следующий раз, а вторую как следует отбила, обваляла в яйце и сухарях и поджарила в оливковом масле. Из салата и помидоров, добавив лимон, я сделала гарнир. В кухне стоял райский аромат; между делом я выпила бокал холодного вина и принялась подпевать Марии Каллас. Чего еще можно желать? Я решила, что стоит присоединиться к числу тех одиноких женщин, которые готовят роскошные ужины для себя одной, покупают сами себе в подарок хрусталь и живут полной жизнью; время от времени им, возможно, хочется мужчину, но это не так уж необходимо. Проблема была в том, что я, по собственным ощущениям, словно упала в грязь.

Когда я в одиночестве ужинала на балконе, мне стало еще хуже. Было достаточно прохладно, так что пришлось надеть куртку, но безоблачно — именно такой вечер, который так приятно разделить с кем-то. Мое одиночество подчеркивал веселый шум, доносившийся из открытых окон студенческого общежития в квартале от моего дома; видимо, студентам не объяснили, что вечером в воскресенье нужно почитать конспекты, а потом лечь спать пораньше, чтобы приготовиться к рабочей неделе.

Покончив с едой (причем соотношение еды и вина явно сложилось в пользу последнего), я вспомнила, как два месяца назад Красавчик спас меня от вечерней хандры. Я приготовила спагетти с морепродуктами, а он пришел и, опустошив блюдо, соблазнил меня на моей крошечной кухне.

Сработает ли план Джесси, если я рискну оставить ему сообщение на автоответчике? Мне нечего терять, здесь Лэндон прав. Если я ему не нужна, то он мне не ответит, и я останусь при своих интересах. Но зачем вообще звонить человеку, который так бесчестно со мной обошелся? Если сегодня в программе Шекспир, вот в чем вопрос! Не важно, насколько сильно мне хочется узнать, что имел в виду мой обидчик. Я не могу унизиться до того, чтобы заискивать перед ним.

Джесси… Я очень ее люблю, но мне стало очень неприятно, когда она попросила отдать ей «второго». Может, я и тоскую по Красавчику, но мне действительно нравится Крис, и я не собираюсь уступать его другой женщине.

Когда в девять часов на следующее утро я отправилась на такси в Челси-Пирс, голова у меня просто раскалывалась. Я прикончила почти всю бутылку, пытаясь избавиться от бессонницы, и проснулась с адской болью в затылке.

В Челси-Пирс я была лишь несколько раз. Это ряд зданий, построенных на четырех соединяющихся между собой пирсах в том месте, где западная часть Нью-Йорка подходит к Гудзону. В начале двадцатого века это был процветающий прибрежный район; в промежутках между заокеанскими рейсами тут стояли в доках огромные корабли. Если верить мемориальной табличке, «Титаник» должен был прибыть к причалу № 59, и сотни людей после гибели корабля собрались здесь, ожидая весточки от своих друзей и родных. Со временем доки пришли в упадок; год за годом они все глубже уходили под воду, пока наконец их не перестроили. Теперь в Челси-Пирс есть все, начиная с гольф-клуба и боулинга и заканчивая фотостудиями и ресторанами с видом на реку. Огромное, похожее на склад синее строение служит съемочной площадкой для целого ряда сериалов, которые так любят на Манхэттене.

Крис сказал, что задний вход расположен на углу здания, и такси едва не проскочило мимо. Все же я успела крикнуть: «Остановитесь здесь!» Проскользнув внутрь, я оказалась в пустом замусоренном помещении; на полулежал ковер. Каких только пятен на нем не было — жвачка и бензин. На стенах, доказывая, что я не ошиблась адресом, висели афиши фильмов, которые снимались здесь раньше. Висела даже афиша «Морга». На ней в центре небольшой группы браво стояла Локет и сурово хмурилась. Справа от нее находился Крис, явно обработанный в фотошопе, но все такой же привлекательный. Следуя инструкциям, я поднялась по лестнице на один пролет.

На втором этаже я обнаружила нечто вроде приемной; дежурная за столиком с головой ушла в любовный роман. Внизу царила загадочная тишина, тогда как Здесь отовсюду слышалась возня. Когда я уже собиралась назвать дежурной свое имя, кто-то подошел сзади:

— Бейли?

Я обернулась и увидела рослую девушку с короткими черными волосами, в широких брюках, на голове красовались наушники.

— Меня зовут Кэра, — сказала она прежде, чем я успела подтвердить, что я действительно Бейли Уэггинс. — Крис просил встретить тебя. Идем я провожу тебя к нему.

Получив пропуск, Кэра повела меня по длинному коридору, кивая тем, кто пробегал мимо. В коридор выходило множество дверей; я предположила, что это гримерки, причем, судя по расстоянию между дверями, довольно тесные. Из одной вышел мужчина в полицейской форме, и я увидела, что большую часть узкой клетушки занимает кресло, обитое кожзаменителем.

— Это гримерки для тех, у кого всего пара строк в сценарии, — объяснила Кэра, заметив, мое любопытство. — Комната Криса вон там.

Но самого Криса в гримерке не было. Кэра постучала и, увидев, что она пуста, движением плеча предложила мне войти.

— Он сказал, что, если его не будет, ты можешь просто сесть и подождать. Устраивайся поудобнее. Я уверена, он скоро придет.

Гримерка была больше, чем закуток в трейлере, и, хотя один из стульев был завален одеждой, в ней царил относительный порядок — аккуратные стопки книг и журналов, новенький плейер, несколько бутылок с водой. На маленьком столике лежал кубик Рубика; я взяла его и повертела в руках.

— Забери его себе! — сказал Крис, входя. — Он сводит меня с ума.

— Не знала, что ты любишь такие штуки.

— Мама прислала. Я как-то пожаловался ей, что на съемках приходится то спешить, то ждать…

На нем были джинсы и рубашка с эмблемой Оксфорда. Немного грима — совсем как в тот раз, когда я встретилась с ним на съемочной площадке неделю назад. Крис наклонился и поцеловал меня.

— Как поживаешь?

— Почувствовала наконец, что наркотика в моем организме больше нет. Но только у меня адски болит голова. Я слегка перепила вчера вечером.

— Признавайся! — насмешливо потребовал Крис.

— Всего лишь сидела в одиночестве на балконе! — быстро ответила я. — Смотрела на ночной город и незаметно утратила над собой контроль…

Я вдруг почувствовала себя виноватой — возможно, оттого, что все мои вчерашние помыслы были сосредоточены на Красавчике. А еще я собиралась утаить признание Локет. Я дала ей слово.

— Может, сегодня я смогу вырваться пораньше, так что тебе не придется пить одной, — ухмыльнулся он, но вид у него был слегка озабоченный. Я знала, что он очень устает на съемках, и меньше всего ему сейчас нужно мое присутствие.

— Идея мне нравится, — сказала я. — Расскажи лучше, как у тебя дела.

— Мне предстоит сцена с Локет, в офисе. Кэра тебя проводит и удостоверится, что ты не запутаешься в проводах, — иначе займешь место в холодильнике.

— Что? — воскликнула я. Крис засмеялся.

— Когда снимают сцену в морге, в холодильнике лежат статисты. В роли трупов они выглядят куда реалистичнее, чем манекены. Послушай, это, конечно, здорово, что у меня гость, но постарайся сегодня быть как можно незаметнее. Вокруг шныряет Алекс. Мы же не хотим, чтоб он спросил, что ты тут делаешь?

— Я попытаюсь. Мне, конечно, до смерти хочется взглянуть на то, как ты работаешь, но моя главная цель — поговорить с Диком о деньгах, которые он занял у Тома, и посмотреть, какова будет реакция. Где его можно найти?

— Где-нибудь на съемочной площадке. Он помогает при смене декораций. Все уже готово, но если вдруг решат что-нибудь переставить, он должен быть под рукой.

— Я не так уж рвусь с ним общаться, но это необходимо.

— Главное, не шумите. Если Алекс что-нибудь узнает…

— Конечно, конечно.

В дверь легонько постучали. Крис воскликнул: «Войдите!» — и к нам заглянула Кэра.

— Тебя ждут, Крис.

— Сейчас приду. — Он подождал, пока она закроет дверь. — Ты знаешь, дирекция настаивает на том, чтобы актеров сопровождали из гримерок на съемочную площадку. Наверное, чтобы кто-нибудь из них не перепугался и не удрал через черный ход.

— А тебе никогда не хотелось удрать?

Крис опасливо оглянулся и расплылся в улыбке.

— Нет. То есть бывают, конечно, неприятные моменты, и напряжение неимоверное, но сейчас я схватил удачу за хвост. Не знаю, может, я и буду когда-нибудь вспоминать об этом с сожалением. Но удирать мне не хочется. Вот почему я не верю, что Том просто сбежал.

— Сейчас мы пойдем вместе?

— Нет, Кэра проводит меня, а через пару минут вернется за тобой.

— Ну, ни пуха ни пера. Еще кое-что, прежде чем ты уйдешь. Ты не знаешь, где и когда Том играл Петруччио в «Укрощении строптивой»?

— А почему ты спрашиваешь? — Крис озадаченно уставился на меня.

— Есть одна маленькая зацепка.

— Он играл в стольких пьесах! Не только в том театре, о котором я тебе говорил, но и в других, по всему Нью-Йорку. — Крис рассеянно взглянул в зеркало на стене и разгладил рубашку.

— У него есть агент, с которым я могла бы поговорить?

Крис замер.

— Агент? — удивился он. — Зачем тебе разговаривать с его агентом?

— Чтобы узнать, где он играл.

— Нет, постоянного агента у него не было — чаще он работал со случайными людьми. Я пойду, ладно?

Он вышел из гримерки еще более расстроенным, чем прежде. Я подумала, что мне, наверное, не следовало волновать его разговорами о Томе перед съемкой.

Минут пять я сидела в гримерке. Потом от скуки выглянула за дверь. Несколько рабочих, в джинсах и грязных футболках, прошли по коридору. Следом за ними торопливо пробежала женщина с огромной сумкой — наверное, гримерша. Может, у Локет сдулись губы? Я смотрела, как женщина удаляется, и тут заметила Дика. Он шагал по коридору. В его глазах что-то промелькнуло, но он никак не обнаружил, что узнал меня. А оказавшись рядом, и вовсе поднес к губам банку диетической колы и отхлебнул.

— Привет, Дик, — тем не менее сказала я, сообразив, что это, возможно, мой единственный шанс поговорить с ним. — Есть минутка?

— Нет, — отозвался он, оборачиваясь и угрюмо глядя на меня.

— Это очень важно. Очень!

— У тебя ровно тридцать секунд. В чем дело? — Он подошел поближе и уставился на меня своими бесцветными глазами. Я с отвращением заметила, что из ноздрей у него торчат волосы.

— Помнишь, мы говорили о Томе? Я узнала, что ты занял у него крупную сумму и не смог вернуть.

Я, конечно, шла ва-банк — если наркотик мне подмешал Дик, у него и без того уже были основания, мягко говоря, навредить мне, поэтому еще сильнее испортить с ним отношения мне было трудно.

Он не сводил с меня глаз, но инстинктивно облизнул губы, точь-в-точь как уродливая ящерица.

— Ты самый настоящий Шерлок Холмс, вот что.

— Просто пытаюсь помочь другу.

— Слушай, не хочу грубить, но это не твое сучье дело. Если хочешь знать, я вернул Тому долг за неделю до его гибели. У нас с ним никаких проблем не было.

— Это правда? — недоверчиво спросила я. — И можно проверить по банковскому счету?

— Его счетами я не занимаюсь, — ухмыльнулся Дик.

Я задумалась. Что делать теперь? Но тут меня окликнула Кэра и жестом показала, что я должна поторопиться. Я бы очень хотела еще порасспрашивать Дика, но сейчас это было невозможно.

Мы с Кэрой миновали коридор, повернули и спустились по лестнице. Она подвела меня к двери, справа от которой горела красная лампочка.

— Выключила мобильник? — спросила Кэра, останавливаясь.

— Хорошо, что предупредила.

Я отыскала в сумочке телефон и отключила его; тогда она открыла дверь, и мы вошли в огромное, тускло освещенное помещение, в котором находилось по меньшей мере тридцать человек. Здесь было полно рабочих, все одетые в джинсы и футболки, некоторые — с инструментами на поясе, и несколько человек вроде офисных служащих.

Слева от меня находилась гигантская площадка, изобра жающая морг, с блестящими металлическими столами, раковинами, весами, уходящими под потолок, и даже, что любопытно, пахнущая дезраствором. Может быть, это было добавлено ради правдоподобия, чтобы актеры и в самом деле почувствовали себя в царстве смерти. Ненастоящими были только окна. За каждым виднелся задник с нарисованными городскими домами — хотя, наверное, на экране телевизора они будут выглядеть вполне реальными.

Кэра, со мной на буксире, перешла на следующую площадку, на этот раз ярко освещенную, которая изображала до вольно убогое тесное помещение с десятком рабочих столов. За одним из них сидел Крис и смотрел в пространство. Прямо перед ним стояла Локет и рассматривала какой-то маленький белый сверток, в то время как стилист ладонью приглаживал ее растрепанные волосы. На площадке суетились несколько операторов — судя по всему, они подчинялись высокому мужчине лет за сорок. Если сцену в парке снимали при помощи портативных камер, па этот раз потребовались две камеры на тележках.

Кэра оставила меня поодаль — там, где расположились остальные члены съемочной группы, в этот момент, кажется, ничем не занятые. Чуть подальше собралась настоящая толпа — все расселись на складных стульях перед мониторами. Я заметила Алекса, он был поглощен разговором, судя по всему, с главным режиссером. Стараясь не привлекать к себе внимания, я отступила на пару шагов и спряталась в тени за декорацией.

Напряжение на площадке было буквально осязаемым; все сидели как на иголках и ждали указаний.

— Приготовились! — крикнул кто-то.

Стилист, который быстро выскочил из темноты, чем-то мазнул по губам Локет и исчез.

— Камера! — прозвучал тот же голос. — Мотор!

Кэра приложила палец к губам, показывая, что я должна вести себя тихо, а потом, получив через наушники очередной приказ, ушла.

Первой заговорила Локет:

— Смерть наступила до полуночи, Джаред. Вскрытие подокажет.

Крис покачал головой.

— Вспомни, как жарко было в комнате, — сказал он. — Это все меняет.

Он казался абсолютно уверенным в себе, компетентным, в то время как вокруг него суетилось столько людей. Я забыла о Томе, о Дике, обо всем остальном и просто поддалась очарованию процесса: две кинозвезды обменивались репликами.

И тут я внезапно почувствовала какое-то странное прикосновение к своей ноге. Я опустила глаза и взглянула в темноту. Огромная черная змея, бесконечно длинная, обвилась вокруг моей лодыжки. Сердце у меня остановилось. Я старалась подавить вопль, я прилагала все усилия к тому, чтобы не закричать, но ничего с собой поделать не смогла. Издав жуткий визг, я отпрыгнула в сторону…






13





Змея устремилась прочь и пропала. Негромкий гул в помещении стих, актеры перестали подавать реплики. Я осмотрелась. Ко мне торопливо пробиралась Кэра. Все остальные глазели на меня или вытягивали шеи, пытаясь определить источник шума.

— Что там творится?! — воскликнул режиссер. Скованная страхом, я ничего не сказала и понадеялась, что его вопрос останется риторическим и что через несколько секунд кто-то снова крикнет: «Мотор!» — или хоть что-нибудь. Тогда я шепотом объясню Кэре, в чем дело, и тихонько отступлю на задний план, предоставив ей улаживать проблемы.

Но режиссер снова крикнул:

— Я спрашивал, что там творится?

Видимо, он ждал ответа. Страх и отвращение, которые я испытала при виде змеи, уже прошли; теперь их сменило чувство крайнего унижения. Такого я не испытывала с четвертого класса, когда на детской площадке с меня свалились трусики. И ощущение еще усугубилось, когда я наконец встретилась глазами с Крисом и увидела, что он не на шутку расстроен. Крис так побледнел, что цвет его лица напоминал цвет хирургических перчаток.

— Мне… мне очень жаль, — выдавила я. — Но тут… у вас… змея! Только она куда-то уползла…

При слове «змея» все на съемочной площадке начали с тревожными возгласами беспокойно обшаривать взглядами пол.

— Змея? — сердито переспросил режиссер и встал. — Здесь нет никаких змей.

Он направился ко мне. За ним — к моему ужасу — Алекс. — Значит, одна есть, — сказала я. — Лучше найдите ее. Она может быть ядовитой.

— Я жутко боюсь змей! — громко заявила Локет. — Поймайте ее, или я не смогу работать.

Режиссер приблизился ко мне.

— Какая змея? — уточнил он. — Гремучая?

Алекс молча стоял позади него, оттопырив верхнюю губу. Его вид ясно говорил, что он не будет возражать, если какой-нибудь питон переломает мне все кости, а потом проглотит целиком.

— Нет-нет. — Я пыталась говорить спокойно и рассудительно. — По меньшей мере шести футов длиной, черная, с белыми отметинами.

— Вы уверены? Вы сказали, она уползла куда-то туда? — Режиссер ткнул пальцем в дальний угол съемочной площадки, потом взглянул на меня и задал тот самый вопрос, который мне меньше всего хотелось услышать:

— И вообще, кто вы?

О Господи! Я не хотела доставлять Крису неприятности.

— Меня зовут Бейли Уэг…

— Вот что это было, — раздался вдруг мужской голос. Алекс, режиссер и я одновременно обернулись. Позади меня на корточках сидел мой добрый друг Дик. Он ткнул пальцем в свернутый кольцом черный кабель — слева от моей ноги.

— Боже мой, — простонал режиссер. Вздохнув, он в раздражении зашагал на место.

— Я видела совсем другое! — запротестовала я, чувствуя себя окончательно раздавленной. — Я видела самую настоящую змею, с белыми отметинами!

— Вам лучше уйти, — проворчал Алекс негромко, но очень настойчиво. — И немедленно!

Я не собиралась спорить. Что бы я ни сказала, это бы никого не убедило, и больше всего мне действительно хотелось поскорее убраться отсюда. Что касается змеи, то хорошо, если в итоге она схватит кого-нибудь за-задницу. Кроме Криса, разумеется. Сейчас я не смела взглянуть ему в глаза. Я опустила голову и быстро пошла по коридору под конвоем Кэры. Она, видимо, пыталась сделать вид, что и знать меня не знает. Когда мы добрались до гримерок, она громким и яростным шепотом высказала все, что обо мне думает:

— Я оставила тебя одну всего на две секунды, и ты сорвала сцену! Меня могут уволить.

— А что бы ты сделала, если бы по твоей ноге ползла змея? Стояла бы и улыбалась?

— Если это была змея. Что ей здесь делать, скажи на милость?

— Не знаю. Может, ее собирались использовать в какой-то сцене?

— В «Месте преступления», помнится, змея выползла прямо из трупа во время вскрытия. Но у нас-то реалистичный фильм.

— Послушай, — сказала я, сообразив, что мне не удастся ее убедить. — Мне жаль, что я создала тебе проблемы.

Можешь передать Крису, что я прошу у него прощения. Я ему перезвоню.

К счастью, прямо у входа остановилось такси, и я села в машину. Откинувшись на спинку сиденья, я поняла, что быстро собраться с мыслями мне не удастся.

— Может быть, назовете адрес? — буркнул водитель, сворачивая на Вест-Сайд. Больше всего мне хотелось, чтобы он отвез меня в какой-нибудь бар, где я смогу выпить «Маргариту», но я должна была показаться в редакции и дописать статью о Томе.

Когда такси вернулось в верхний город, я снова и снова принялась прокручивать в голове случившееся. Может быть, у меня разыгралось воображение? Может быть, то, что я видела, действительно был кабель, который потянул кто-то из операторов, так что он скользнул по моей ноге, а при тусклом освещении я приняла его за змею. Может, его потянул именно Дик, чтобы испугать меня до чертиков. Правда, изначально он стоял далеко от меня, но ведь потом я настолько увлеклась игрой Криса, что перестала следить за его перемещениями…

Нет, я была совершенно уверена! Я видела живую змею, с белыми отметинами на спине, которых не могло быть у кабеля, я разглядела ее голову — характерной удлиненной формы, которая способна у любого вызвать первобытный ужас.

Но что змея делала на съемочной площадке? А вдруг… она принадлежала Дику? И он выпустил ее на волю, когда увидел меня в этом укромном уголке? А что? По виду, Дик именно из тех, кому нравится держать рептилий в качестве домашних животных. Впрочем, змея могла оказаться к павильоне по неизвестной причине. Крис наверняка что-нибудь узнает и вечером просветит меня. Когда я подумала о Крисе, в животе у меня стянулся тугой узел. Разве там, на съемочной площадке, ему не следовало прийти ко мне на помощь? Я испытала бы неимоверное облегчение, если бы он сказал, что я — его друг, и уверил бы режиссера, что я не страдаю галлюцинациями. Но все произошло так быстро… Нет, нельзя винить его за то, что он промедлил… Он просто не знал, что делать!

Когда я приехала в редакцию, там почти все были в сборе и стоял невообразимый шум. Будто пели сотни цикад. Понедельник у нас едва ли не самый трудный день, но иногда он становится самым трудным, если выпадает что-нибудь по-настоящему серьезное — например, когда разводятся знаменитости или когда звезду экрана застают без штанов. Похоже, сегодня был именно тот случай.

— Что творится? — спросила я у Джесси, добравшись до своего рабочего места. — Все будто с цепи сорвались.

Я заметила, что Нэш, разговаривая за своей стеклянной дверью с Валери и кем-то из редакторов, яростно трясет головой.

— Видимо, Нэш что-то изменил в последний момент перед выпуском, поэтому такой беспорядок, — сказала Джесси. — А как твои дела? У тебя такое лицо, словно ты нажила грыжу.

Я описала ей кошмар на Челси-Пирс. Лео, который прислушивался к нам сначала вполуха, начал придвигаться со стулом все ближе и ближе, по мере того как история все более становилась захватывающей.

— Змея? — переспросила Джесси, когда я добралась до развязки. — Ты, черт возьми, должно быть, шутишь!

— Говорят, если снится змея, значит, тебе наставили рога, — сказал Лео. — Или нет… что ты боишься секса. Не помню точно.

— Мне не приснилась змея, Лео! — раздраженно воскликнула я. — Я ее действительно видела!

Он пожал плечами и вернулся к своему компьютеру. Джесси, наоборот, потребовала подробностей:

— А что Крис? Он был там, пока все это творилось?

— Да. И по выражению его лица можно было подумать, что он, самое меньшее, увидел меня в порнофильме. Кажется, он страшно обиделся.

— Ты с ним говорила?

— Нет, он был занят. Я свяжусь с ним позже — уверена, все будет в порядке.

Мне нужно было сосредоточиться на работе, но все мои мысли были о пресмыкающихся. Я поискала в Интернете больших черных змей и обнаружила несколько сайтов, посвященных этим восхитительным созданиям. Ушло немного времени на то, чтобы обнаружить нужный мне экземпляр: Lampropelis getulus, в просторечье известная как королевская змея. Водится в большинстве южных штатов (конечно, это никоим образом не объясняет, какого дьявола она делала на Челси-Пирс), размер колеблется от двух до семи футов. Окраска — черная или темно-коричневая, с белыми или желтоватыми отметинами, которые нередко имеют форму полос. Хорошие новости: не ядовита. Королевская змея славится тем, что питается преимущественно другими змеями, в том числе и ядовитыми. Какая прелесть! Взяв себе кофе, я отправилась к дизайнерам, чтобы взглянуть на макет статьи о Томе. Дизайнеры разместили не только тот снимок, что принесла я, но и взятую из сети фотографию, на которой он сидел за столом на съемочной площадке «Морга», с бумагами в руках. Вся статья представляла собой несколько абзацев и была совсем короткой. Даже по меркам «Базз». Грустно, сказала я себе. Ведь даже тому, что Джессика Симпсон сменила прическу, редакция уделила больше места, чем гибели Тома Фейна. Но может, Том и не пожелал бы попасть в такой журнал, как «Базз». Вернувшись за свой стол, я перечитала текст, который принесла в пятницу. Мне были нужны последние новости о ходе следствия, и теперь у меня появился повод позвонить шерифу Шмидту еще раз. На этот раз я позвонила непосредственно ему и объяснила, что хочу поговорить с ним как журналист.

— Почему вы с самого начала мне не сказали? — в раздражении упрекнул он меня.

— Извините. — Я не смогла сжигать за собой мосты. — Я не знала, что мне предстоит писать статью. Я разыскивала Тома, просто чтобы помочь его другу, а вовсе не по обязанности журналиста.

— Я мало что могу вам рассказать. Это действительно тело Тома Фейна; мы убеждены, что произошло убийство. Мы допрашиваем жителей Анд и, не без помощи нью-йоркской полиции, его городских знакомых. Подозреваемых пока что нет.

Что-то в его голосе подсказало мне: следствие не особенно продвинулось — факт, который мистер Шмидт равно не подтвердил бы и не опроверг.

— Вы думаете, Тома убил кто-нибудь из тех, кто вместе с ним работал на съемках? — спросила я, зная, что он не собирается делиться со мной такими подробностями. Мне было интересно, что он ответит.

— На настоящий момент я не уполномочен обсуждать какие бы то ни было предположения.

Я почувствовала укол совести, когда вспомнила, что располагаю информацией о визите Локет и о некоем таинственном посетителе. Но я дала Локет слово, что позволю ей самой обнародовать эти сведения. Если она не сделает этого завтра, как обещала, тогда мне придется взять дело в свои руки.

Тем не менее было еще кое-что, чем я могла поделиться со Шмидтом, и, по-моему, настал подходящий момент. Слегка исказив правду, я сказала, что в процессе работы над статьей выяснила следующее: Том одолжил приятелю несколько тысяч долларов, а затем так и не сумел получить с него долг. Прежде я колебалась, стоит ли подводить Дика под неприятности прежде, чем я сумею разведать больше, но теперь мне было ясно, что этот парень — большая проблема.

Шмидт несколько секунд молчал; мне было слышно, как он дышит.

— Нам это известно, — наконец сказал он. Интересно откуда.

— А, должно быть, вам рассказал мистер Бэриш! — воскликнула я. Он не ответил, и я заподозрила, что не ошиблась.

— Вам больше нечем с нами поделиться? — спросил Шмидт.

— Нет, — ответила я и услышала, как голос у меня взмыл на октаву. Шмидт взбесится, если в среду я расскажу ему о том, как Локет махнула в Анды.

— Тогда буду рад вас слышать, если узнаете что-нибудь важное.

— Конечно.

Работа над статьей дала мне повод еще раз позвонить Харпер. Не зная, что я журналист, она могла послать меня ко всем чертям, но как агенту по связям с общественностью ей придется ответить.

— Харпер, это Бейли Уэггинс. Мы собираемся поместить в «Базз» заметку о гибели Тома. Я звоню, чтобы получить хотя бы пару слов от продюсеров «Морга» и других актеров.

С одной стороны, написание официального некролога для «Базз» в духе «Мы глубоко скорбим» может не представлять для нее никакого интереса; но как специалист по рекламе она вряд ли захочет, чтобы статья вышла без ее ведома. Харпер наверняка пожелает знать, как отразится на ней эта публикация, и не упустит шанса подогнать ее по своему вкусу.

Следующие полчаса я переписывала статью, вставляя в нее то, что мне сказал шериф, и оставляя место для того, что может сообщить Харпер. Я называла Тома многообещающим молодым актером; сердце у меня сжалось, когда я увидела эти слова на экране компьютера.

Я отнесла статью редактору, оставив несколько отточий там, где предстояло сделать вставки, и налила себе еще кофе. По пути на свое место я задумалась, что мне теперь делать. Я написала о гибели Тома, но по-прежнему не знала, кто убил его с такой изощренной жестокостью. Дик и Алекс определенно оставались под подозрением — а также Харпер, но сейчас у меня не было никаких поводов подозревать одного из них больше, чем прочих.

У меня осталась одна возможная зацепка, которую стоило отработать, — цитата из «Укрощения строптивой». Нужно было выяснить, где и когда Том сыграл Петруччио и что это для него значило. Крис не знал, кто был агентом Тома, но мог знать Бэриш. Ему я и позвонила.

— У меня действительно есть одно имя, — сказал он, когда я изложила суть дела. Я услышала, как открывается ящик стола. — Да, вот оно — Бадди Хэсс.

Бэриш продиктовал телефон.

— Спасибо, я ему позвоню. Сегодня я разговаривала с шерифом. Если не ошибаюсь, вы рассказали ему о невыплаченном долге.

— Да, спасибо, что напомнили. Это серьезный мотив; я хочу, чтобы полиция занялась Диком.

— Сегодня я видела его на съемках, и он сказал, что вернул Тому долг за неделю до его гибели. Вы можете проверить, нет ли каких-нибудь подтверждений того, что он пополнял свой банковский счет?

— Я проверю. Но Том мог оставить их про запас.

Я подумала, что часть денег могла пойти на аванс Барри — тому парню, который ремонтировал дом в Андах, — хоть я и сильно сомневалась в том, что долг все-таки был выплачен.

— Спасибо, что держите меня в курсе, — сказал Бэриш. — Меня ждет клиент, так что вынужден попрощаться.

— Секундочку, — произнесла я прежде, чем он положил трубку. — А Том не пытался поставить пьесу, которую писал?

— Кто вам рассказал?

— Об этом упомянуло несколько человек.

— Да, пытался. Конечно, речь шла не о Бродвее. Разве что где-нибудь далеко-далеко на окраине.

— Я слышала, отчасти он хотел продать дом затем, чтобы вложить вырученные деньги в постановку.

— Полагаю, таково и было его намерение.

— Но ведь в его распоряжении уже имелся определен-i [ый капитал. Почему он не мог просто снять со счета свои сбережения?

— Потому что постановка обошлась бы в большую сумму, чем та, которой он располагал. Даже небольшой сценический проект стоит очень дорого.

— А он не мог воспользоваться завещанной ему суммой? Бэриш вздохнул, как будто я сказала, что земля плоская.

— Дом был ему не нужен. Том собирался избавиться от него в любом случае. И, кроме того, я бы нарушил свой долг, позволив Тому разбрасываться деньгами. Его роди-i ели хотели, чтобы их капитал обеспечивал Тома на протяжении всей жизни. Теперь, если вы меня извините…

Я позвонила Бадди Хэссу. Не называясь журналистом из «Базз» (это наверняка значило бы, что агент не подойдет к телефону), я сказала женщине с надменным голосом, взявшей трубку, что я могу сообщить некую важную информацию относительно убийства Тома Фейна. Хэсс ответил минуту спустя.

— Кто звонит? — отрывисто спросил он.

Я объяснила, каким образом я в это замешана, и сказала, что пытаюсь выяснить, кто убил Тома.

— Ужасно. — Хэсс смягчился. — Том был очень славным парнем, среди людей его профессии таких немного. Так что вы хотели мне рассказать?

— Если честно, — призналась я, — я надеюсь узнать кое-что от вас. Я отслеживаю кое-какие зацепки, и мне нужна ваша помощь.

— Разве этим не должна заниматься полиция? — спросил он.

— Да, но они сейчас работают в Андах и вряд ли располагают ресурсами, чтобы отрабатывать детали. Как вы и сказали, Том был очень славным парнем. Я не могу смириться с мыслью, что его убийца все еще на свободе.

— Хорошо, но что я могу для вас сделать?

— Том играл в «Укрощении строптивой» где-то в Нью-Йорке. Вы не знаете, где и когда?

— «Укрощение строптивой»? Что-то знакомое. Мэдди, дай мне резюме Тома Фейна. Поймите


 я работал с Томом не по контракту, так что рассказать вам смогу немногое.

— А чем отличается такая работа от работы по контракту?

— Ты ничего не подписываешь, пока не убедишься, что выйдет хорошо для вас обоих. Есть огромное количество актеров, чьи снимки хранятся у меня, и когда я слышу о чем-то, что может им подойти, то отправляю фотографии кастинг-агентам. Я отослал фотографию Тома, когда набирали актеров на маленькие роли для «Морга», и он так понравился, что они решили дать ему большую роль. Он был очень близок к тому, чтобы получить ее, но в последнюю минуту дирекция передумала, и Том остался с тем, с чего начинал.

— Я слышала, он был сильно расстроен.

— Да, но я ему сказал, что все равно это неплохо. Он был хорошим актером и отличным парнем; думаю, со временем ему бы обязательно подвернулось что-нибудь еще. Тогда я предложил ему заключить контракт, но он вдруг испугался. Наверное, по его мнению, я отчасти был повинен в том, что ои не получил большую роль. Итак, вот оно. Он играл Пет-руччио в феврале. В театре «Чепе», на Тринадцатой улице.

— В том самом театре, где он состоял членом труппы?

— Да. Это совсем маленький театр, но труппа там очень приличная.

— Спасибо. Кстати, это правда, что Тому не досталась роль Джареда, поскольку продюсеры выяснили, что он лечи лея в клинике?

— Откуда вы знаете?

— Выяснила в ходе следствия.

— Да, это было неприятно. Я пытался убедить продюсера, что у парня были трудные обстоятельства — смерть родителей и все такое. Я не видел абсолютно никаких причин для рецидива. Но они не хотели рисковать.

— Они что, провели расследование? Как они это выяснили?

— Они подняли кое-какую информацию, но у меня такое ощущение, что кто-то их навел.

Я почувствовала, как покрываюсь гусиной кожей.

— Вы хотите сказать — выдал его?

— Да. Неприятное дельце. Видели когда-нибудь фильм «Ребенок Розмари»? Ее муж заключил контракт с дьяволом, чтобы получить роль. Я ведь тоже видел кое-что подобное.

Положив трубку, я отправилась за кофе, а потом, с кружкой в руке, прокралась в маленький конференц-зал в дальнем конце коридора, Я закрыла дверь и опустилась в кресло, отгородившись наконец от постороннего шума. Я чувствовала себя как-то странно и не могла понять почему. Может быть, на мне начали сказываться события последних дней. Чем больше я узнавала о Томе, тем трагичнее становилась его история. Похоже, бедняга действительно был проклят: сначала он потерял родителей, затем роль, о которой мечтал, и, наконец, жизнь. Его личность сама по себе могла стать причиной гибели. Том был славным парнем, добрым и щедрым, что-то вроде легкой добычи, и против него замыслили преступление. Ему нелегко было сказать «нет» парням вроде Дика, которым нужны деньги, и девушкам, желающим с ним спать. Судя по тому, что я узнала, и Блисс, и Харпер, и Локет были инициаторами отношений.

Немного остынув, я вернулась обратно. Кругом толпились люди, разговаривали по мобильникам и перекрикивались через всю комнату. Насколько я поняла, Том Круз устроил себе романтические выходные с Пэрис Хилтон, и эту-то историю Нэш и хотел поместить на обложку. Но мне было совершенно все равно.

Когда принесли первую корректуру моей статьи, позвонила Харпер.

— Значит, ты журналистка из «Базз», так? — спросила она. Голос у нее был очень сердитый.

— Я всегда была журналисткой, и ты это знала.

— Я не знала, что ты пишешь статью. Думала, ты просто помогаешь Крису.

— Послушай, Харпер, — сказала я, стараясь, чтобы в голосе не звучало раздражение. — Клянусь, я ни разу не исказила факты. Мы написали маленькую статью о Томе. Можешь сказать хоть что-нибудь, что можно было бы использовать? Пару слов от лица коллег и продюсеров.

— Нас глубоко опечалила гибель Тома Фейна. Он был замечательным актером и замечательным человеком, и нам всем будет его не хватать. Этого достаточно?

— Если честно — нет. Я хочу поговорить с тобой о твоих отношениях с Томом — разумеется, не для печати. Давай встретимся в выходные.

— Мне правда нечего сказать тебе. Все, что было у нас с Томом, — это наша личная жизнь.

— Меня не интересуют интимные подробности ваших отношений. Мне интересно, почему ты сказала, что на той неделе, когда Том пропал, ты вернулась в Нью-Йорк в воскресенье вечером, хотя на самом деле прилетела ночным рейсом в пятницу.

— Какая, к черту, разница?! Мы пораньше закончили, и я подумала… ты ведь не хочешь сказать, что это я убила Тома?!

— Ты знала, что у него дом в Андах?

— Нет. И вообще это не твое дело — знала я или нет. Поверить не могу, ты намекаешь, что я… Какой у меня, по-твоему, был мотив? Мы с Томом встречались. Мы любили друг друга.

— А если бы ты узнала, что Том встречается с другой?

— О чем ты?

— Давай просто представим, что ты обнаружила: у Тома роман с другой. Например, с кем-то из актрис. Ты бы, наверное, взбесилась.

Это было все равно что бросить бомбу. Но вызвать у Харпер хоть какую-нибудь реакцию удалось лишь таким образом.

— Твою мать!.. С кем?

— Ни с кем. Я просто предположила.

— Послушай, я сказала то, что тебе было нужно, теперь оставь меня в покое. И я больше не хочу, чтобы ты появлялась на съемочной площадке. Ясно?

— Вроде бы не ты должна мне это говорить.

— Ты права, не я. Но Алекс не горит желанием тебя видеть. И Крис, готова спорить, тоже. Ты его унизила.

— Я…

Харпер отключилась.

Господи, что она имеет в виду? Я еще не звонила Крису, ожидая, что он позвонит сам, но, может, мне нужно было сделать первый шаг? Я оставила ему короткое сообщение, попросив его перезвонить.

Следующие несколько часов я мрачно сидела за столом и размышляла над статьей. Она была совсем коротенькая, но если учесть, сколько времени она отняла, можно было подумать, что я пишу исчерпывающий отчет о глобальном потеплении. Наконец, в семь часов, я собралась уходить. Почти все, исключая заведующих колонками моды и красоты, сидели на своих местах, будто взятые в заложники Голливудом.

Когда я приехала домой, было уже темно. Переодевшись в джинсы и легкий свитер, я отправилась прогуляться. Мне хотелось навести справки насчет театра на Тринадцатой улице, которая находилась неподалеку, но еще в большей степени мне требовалось проветрить мозги. Я купила пиццу, а затем побрела к театру. Примерно за полквартала я поняла, что он закрыт, — ни одно окно не светилось. Добравшись до здания, я заглянула через стеклянную дверь в маленькое убогое фойе. Там горела всего одна лампа, освещавшая рамы со старыми афишами. Объявление гласило, что новая пьеса под названием «Когда поет лосось» идет со среды по воскресенье.

Я продолжила путь, остановившись лишь раз, чтобы купить шоколадное мороженое (мне вдруг безумно его захотелось). Выйдя из магазина, я шагала еще минут десять, перебирая в уме все свои путешествия и статьи, чтобы временно не думать о Крисе, Томе, Локет и Харпер, прежде чем до меня дошло: я стою перед домом Красавчика Ригана.






14





«Не будь идиоткой», — сказал мне внутренний голос. Я чувствовала себя героиней фильма ужасов, которая в непогоду и дождь проводит ночь в заброшенном старом доме, в шести милях от шоссе, повинуясь неведомой и неподвластной ей тайне темной силы, решает проверить, что это за странный звук доносится из подвала или с чердака.

Но я не могла остановиться. Я понимала, что пришла к Красавчику не для того, чтобы испробовать тактику Лэндона или Джесси и попытаться его вернуть. Я его не интересовала и с этим я ничего не могла поделать. Причина была в том, что у нас с Красавчиком имелось неоконченное дело. В субботу вечером я не без удовольствия отпустила ту колкость насчет открытки, но даже эта шпилька не могла в полной мере выразить, как я была уязвлена его поведением. Теперь я позвоню в дверь и, если он дома, извинюсь за грубость. Я займу пять минут его драгоценного времени на то, чтобы объяснить ему свои истинные чувства. Разве статьи в глянцевых журналах не разъясняют, что важно вовремя поставить точку?

Было половина девятого. Шансы, что Красавчик у себя, ничтожны. Например, он мог вернуться, чтобы принять душ, переодеться и, захватив упаковку презервативов, отправиться на поиски развлечений. А может быть, он дома с девушкой. Господи, до чего же глупо я поступаю! Но ноги сами несли меня к дверям. Совсем как две диснеевские собачки, которые потеряли хозяина и пересекли горы, чтобы вернуться домой.

Я вошла в пустой подъезд. Затаив дыхание, нажала кнопку звонка. Неслись мучительные секунды, ответа не было, и я позвонила еще раз, из чистого мазохизма. Тишина. С чувством редкого облегчения я развернулась, чтобы уйти. И тут же раздался его голос — я подпрыгнула, будто в меня ткнули вилкой.

— Кто там? — сонно спросил он.

— Это… э-э… Бейли Уэггинс. Я стою в подъезде (дураку понятно). Я подумала, что ты, может быть, не против выпить со мной чашечку кофе… или бокал вина.

Повисла долгая пауза, и вдруг меня осенило. Он и в самом деле с женщиной. Возможно, они как следует позанимались сексом перед ужином, а потом он пошел отвечать на звонок, оставив ее под одеялом и недоумевая, кто это с такой бесцеремонностью вторгается на праздник жизни.

— А, это ты. Конечно. Может, сначала зайдешь ко мне? Я должен переодеться.

Отлично. Он собирается нас познакомить.

— Не хочу тебе мешать. Я просто шла мимо и…

— Никаких проблем. Я всего лишь лег вздремнуть. Он нажал на кнопку, и я открыла дверь. Ноги у меня вдруг стали подгибаться.

Он успел одеться, пока я поднималась, — натянул синие джинсы и полосатую рубашку, наполовину ее заправив. Волосы у него были немного всклокочены, в глазах же светилась мечтательность — та самая, которую я некогда ловила по утрам, просыпаясь с ним рядом.

— Прости, что разбудила, — сказала я, борясь с желанием упасть к нему в объятия.

— И слава Богу, — улыбнулся он. — У меня небольшой сбой биоритмов после Турции… Заходи! Может, выпьем чего-нибудь?

— Не хочу доставлять тебе неудобства… — Я просто мечтала остаться в этой уютной квартирке — в его квартирке! — Почему бы нам не пойти куда-нибудь… например, в кафе?

— Ладно. Подожди, я обуюсь.

Он пошел в спальню, а я принялась лихорадочно осматриваться. На кушетке высилась груда писем — видимо, накопились за время его отсутствия. В комнате висел экзотический аромат мускуса — едва заметный, и я волновалась до тех пор, пока не вспомнила, что это его запах…

Он вернулся через минуту — в шлепанцах. Я была уверена: он терзался вопросами, почему я здесь, — но ничем не выдал своего любопытства.

Мы шли по улице (он впереди) и молча огибали пешеходов и детские коляски. Потом я спросила, часто ли он страдает от нарушений биоритма.

— Нет, — ответил он и, в свою очередь, поинтересовался, почему в понедельник я так рано ушла с работы. Я объяснила, что мне нужно было написать всего лишь одну короткую заметку о Томе. Господи, если наш разговор будет продолжаться в том же духе, прохожие скажут, что мы начитались Хемингуэя.

Я думала, Красавчик ведет меня в какое-нибудь маленькое кафе или в кондитерскую, где мы некогда завтракали вместе, но вместо этого он кивком указал в сторону ресторанчика, где виднелась деревянная стойка, над которой мерцали десятки маленьких лампочек.

— Давай посидим в баре, — предложил он. — Там можно выпить капуччино.

Я была бы не против опрокинуть в себя бокал вина, чтобы избавиться от чувства неловкости, но подумала, что это будет выглядеть так, будто я инициирую свидание, поэтому пришлось согласиться на кофе. Когда Красавчик, заказав пива, садился на высокий табурет, бедром он коснулся моего. Как же восхитительно его сильные и стройные ноги обхватывали меня в постели!..

— Как там в Турции? — спросила я. Мне явно требовалось время, прежде чем я смогу перейти к главному. — Как прошли съемки?

— Я сейчас только начал отсматривать материал, но, по-моему, получилось неплохо. Там потрясающие места. И они не затоптаны туристами, в отличие от Эфеса. Очень жарко и пыльно… Работать было нелегко, но все равно — потрясающе.

И, несомненно, там была девушка. Какая-нибудь шоколадная от загара студентка-археолог, которая потеряла разум, едва на горизонте показался красавец-режиссер.

— Я рада, что у тебя все получилось, — сказала я, когда бармен принес пиво. Красавчик секунду смотрел на бокал, потом выжидающе уставился на меня:

— Так чем обязан? Тянуть больше было нельзя.

— Во-первых, я хотела извиниться за то, что сказала на вечеринке. Я имела в виду совсем другое.

— Очень приятно, что на самом деле ты не держишь на меня зла.

— Я этого не говорила, — как бы шутя возразила я. Красавчик приподнял бровь.

— Да?

— Не волнуйся, я не оторву тебе голову. Я просто пытаюсь быть честной. Мне не следовало грубить, но причины на то были. Меня сильно разозлило то, что ты приехал и не позвонил. Я бы все поняла, если бы перед отъездом ты прямо сказал, что ничем не хочешь себя связывать. Ты всегда был со мной откровенен. Но ты уехал, сказав, что вопрос по-прежнему открыт. И тем не менее от тебя не было ни слуху ни духу.

Красавчик потер подбородок, подбирая слова.

— У меня вряд ли найдутся объяснения, которые будут тебе по нраву, Бейли. Со мной сейчас творится что-то странное, я не готов к каким бы то ни было серьезным отношениям. Я думал, в Турции у меня будет время все обдумать. Но когда я туда приехал, Нью-Йорк начал мне казаться совсем другим миром. Это не то место, где можно принимать решения. Чем дольше я откладывал, тем труднее становилось сесть и написать тебе. Мне жаль, что так получилось.

— Ладно, по крайней мере теперь ты все разъяснил, так что спасибо. — Мой голос внезапно зазвучал скрипуче, и я почувствовала легкую боль, будто меня щелкнули резинкой. Я уже смирилась с его отказом, но сейчас впервые услышала об этом из его уст.

— Надеюсь, ты не считаешь меня предателем, — сказал он.

— Едва ли. — Мне принесли капуччино, я сделала глоток и слизнула с губ пену. — Просто я думаю, что было нечестно с твоей стороны заставлять меня сидеть и дожидаться, вместо того чтобы сразу расставить все на свои места. Ну и хватит об этом.

Красавчик снова приподнял бровь.

— Если честно, тем вечером ты мало походила на того, кто сидит и дожидается.

— Если я провела время с другим мужчиной, это не значит, что я не ждала звонка от тебя.

— А о чем этот его фильм? Неотразимый детектив находит труп?

— Вроде того. — Я улыбнулась. — Действие происходит в нью-йоркском морге.

— Где можно познакомиться с актером, не имея никакого отношения к кино? В спортзале?

Прелесть моя! Он забеспокоился… Неужели у невозмутимого Красавчика нашлась брешь?

— Мы познакомились в прошлом году, — ответила я, пропустив колкость мимо ушей. — А недавно он попросил моей помощи.

Я кратко рассказала о том, как нашла труп и попыталась выяснить, что случилось.

— Жуть какая, — отозвался Красавчик. — Ты что-нибудь узнала?

— Как раз сейчас над этим работаю.

Я незаметно взглянула на часы. Пора, видимо, было выметаться отсюда. Меньше всего мне хотелось тратить весь вечер на этот бессмысленный разговор.

— Что ж, я пойду, — сказала я. — Уверена, у тебя тоже дела.

— Как хочешь. — Он полез в бумажник.

— Нет-нет, это я тебя пригласила, — заявила я, роясь в сумочке.

— Знаешь что, мы еще как-нибудь выберемся вместе, и~ тогда платить будешь ты.

— Кажется, это называется «остаться друзьями»? Почему бы нам лучше не расстаться друзьями — на тот случай, если мы снова столкнемся на какой-нибудь вечеринке у Локет Форд? По-моему, куда более реалистичный вариант.

— Ладно, если тебе так больше нравится, — сказал он и сочувственно улыбнулся.

Мы вышли на улицу. Меня охватило странное чувство, когда я поняла, что все кончено и что эта наша встреча — последняя.

— Не знаю, есть ли смысл это говорить, но я надеюсь, что ты будешь осторожна. По-моему, дело нешуточное.

Он не знал и половины всего — я не рассказала ему о наркотике и о ночных звонках.

— Да, конечно. Я буду осторожна. Пока. Береги себя.

— Пока, Бейли. — Он наклонился и легонько поцеловал меня в щеку, обдав ароматом мускуса. Я быстро развернулась и пошла прочь, гадая, стоит ли он на тротуаре и смотрит мне вслед или уже спешит домой, радуясь тому, что разговор за коктейлем наконец окончен.

Когда я прошла два квартала, мне захотелось плакать.

Но я сдержалась. Если он не понял, как все между нами было прекрасно, я ничем не могу ему помочь. И у меня есть Крис — надежный, веселый, нежный Крис, который не окутывает себя никакой тайной.

Я вынула из сумочки мобильник, подумав, что, может быть, пропустила звонок. Ничего. Я написала: «Крис, я очень хочу с тобой поговорить. Пожалуйста, позвони».

Вернувшись домой, я налила бокал вина и выпила его, сидя на кушетке и листая журналы и газеты, которые скопились на моем столе за последние пару дней. По побережью Флориды пронесся ураган, а я об этом даже не знала.

В половине одиннадцатого, когда я допивала второй бокал красного вина и жевала, словно мышь, кусок сыра, позвонил Крис. Я испытала неимоверное облегчение, когда услышала его голос.

— Прости, что не позвонил раньше, — сказал он. Судя по всему, он не так уж рвался со мной общаться. — Мы задержались дольше, чем я рассчитывал.

— Ничего страшного, — ответила я, задумавшись, отчего Крис, во всяком случае, меня не предупредил. — Мне так стыдно из-за того, что случилось сегодня утром. Надеюсь, это тебя не сильно расстроило? И не выбило из рабочего состояния?

— Господи, что там вообще стряслось, Бейли? — спросил он с раздражением. — Я же сказал, чтобы ты не привлекала к себе внимания.

— Что стряслось? — переспросила я. — По моей ноге ползла огромная змея — не факт, что не ядовитая.

— Дик сказал, это был провод.

— Дик идиот. Удивительно, что ты ему поверил. — Я сделала глубокий вдох и приказала себе успокоиться. — Я посмотрела в справочник и выяснила, что это королевская змея. Может быть, ее собирались снимать в какой-то сцене.

— У нас нет ни одной сцены со змеей.

— Но должно же быть какое-то объяснение! Я уверена, это не был провод.

— Прости, если я тебе нагрубил, но Локет все утро нервничала, а после того как ты крикнула про змею, она вообще не смогла сосредоточиться. Когда ты ушла, Алекс как с цепи сорвался.

— Послушай, я лишь хотела узнать, как у тебя дела. И объяснить, что случилось.

— Ты что-нибудь узнала? Конечно, ты там пробыла недолго, но…

— Я еще раз поговорила с Диком. Он сказал, что вернул Тому деньги за неделю до того, как тот погиб, но я сильно в этом сомневаюсь. А у тебя есть что-нибудь новенькое?

— В общем, нет. Ничего такого, чего бы мы не знали. — Повисла пауза, как будто Крис отхлебнул пива. — Ладно, я пойду спать. Мне завтра вставать в шесть утра.

О Боже, великолепно. Все шансы на то, что я вот-вот поставлю мировой рекорд: «Сколько парней отошьет тебя за двадцать четыре часа».

— Спокойной ночи, — сказала я.

— Похоже, вся неделя у меня будет страшно занята, но, может, мы с тобой встретимся в среду или в четверг? Ты не против?

— Я абсолютно свободна на неделе.

— Отлично, я позвоню завтра.

К концу разговора Крис почти обрел свой нормальный тон, но не на все сто процентов. Интересно, он так холоден лишь из-за того, что случилось сегодня утром?

Я понуро залезла в постель и принялась строить планы на завтра. Сначала позвоню Локет и удостоверюсь, разговаривала ли она со следователями. Потом позвоню Бэри-шу и Беверли и попытаюсь узнать, есть ли какие-нибудь шансы на то, что Дик в самом деле вернул долг и что Том собирался использовать эти деньги в качестве аванса для Барри. Театр на Тринадцатой улице будет закрыт до среды, но я могу связаться с кем-нибудь по телефону.

Несколько подозреваемых — и полная невозможность установить, действительно ли один из них убийца. Я сделала все, что могла, чтобы вызвать их на откровенность, и только Локет рассказала нечто действительно ценное — но я не была уверена, что она правдиво изложила мне все детали своего визита к Тому. Если бы я была полицейским, то проверила бы ключевую информацию — например, местонахождение Харпер в субботу, после ее возвращения ночным рейсом из Лос-Анджелеса, и банковский счет Дика, на 1 от случай, если он снимал с него деньги, чтобы уплатить долг. Но таких возможностей у меня не было. Зацепки закончились, и я понятия не имела, что делать дальше.

Я заснула в чем была, с книгой на груди, и проснулась от звонка мобильника, который лежал на тумбочке. Потянувшись к телефону, я взглянула на часы. 12.02.

В трубке была тишина. Меня охватил страх.

— Алло, — хрипло повторила я.

И тут раздался тот самый ужасный смех, который я уже слышала.

— Кто это? — глупо спросила я, зная, что ответа не будет. Позвонивший отключился.

Я села в постели. В этом смехе звучало все то же вселенское зло. И по-прежнему невозможно было определить пол того, кто меня преследовал. Даже под страхом смерти я не сумела бы сказать, мужчина это или женщина.

Я вылезла из постели и принялась ходить из угла в угол. В двух предыдущих случаях, похоже, незнакомец каким-то таинственным образом знал, где я и в каком состоянии, словно шел за мной по пятам. Каждый раз он звонил в самый «удобный» момент. Но что означает нынешний звонок? Я задумалась.

Когда я вернулась в постель, телефон зазвонил опять. Затаив дыхание, я взяла трубку и немедленно узнала голос: Калеб Хосси, манхэтгенский полицейский. Он снабжал меня информацией, когда я вела криминальную хронику.

— Тебя все еще интересуют убийства знаменитостей? — спросил он, что-то жуя.

— Да. Что случилось? — спросила я и снова выскочила из постели.

— В Центральном парке нашли труп. Актриса. Сам я ее не знаю, но кто-то из ребят сказал, что это Локет Форд. Она снималась в сериалах.

Я замерла.

— О Господи. Есть подозреваемые? Как все произошло?

— Не знаю. Может, на нее напал насильник или хулиганы. Нам позвонили в половине двенадцатого, и я сразу вспомнил о тебе.

— Где это случилось?

— Возле лодочной станции, ближе к восточной оконечности парка. Войди со стороны Семьдесят второй улицы.

Я искренне поблагодарила его за информацию. Меня потрясло случившееся. Я не так уж любила Локет, но сам факт случившегося меня ужаснул. Мы обе живем в Нью-Йорке. Не исключено, что кто-то напал на нее, когда она выгуливала свою собачку. Но тут же я подумала и о другом, более вероятном развитии событий: некто, кого она знала, выследил ее в парке и убил; человек, которому было известно, что наутро она собирается поделиться с полицией некими важными сведениями. Меня охватила тревога; возможно, я совершила большую ошибку, не заставив Локет отправиться в полицию немедленно. Вероятно, эта отсрочка и стоила ей жизни.

Конечно, мне позвонил убийца. Слишком уж большое было совпадение по времени. Что-то еще крутилось у меня в мозгу, но каждый раз, когда я пыталась уцепиться за эту мысль, она ускользала.

Я немедленно позвонила Нэшу и сообщила ему новости — а также изложила свои подозрения по поводу того, что гибель Локет может быть связана с Томом.

— Ничего себе. Ты скоро там будешь?

— Через пять минут сяду в такси. У нас есть шансы, что это попадет в номер?

— Я сейчас в редакции. Дизайнеры еще могут переделать обложку и поместить сверху фотографию Локет. Дайка подумать… можно выкинуть кое-что из колонки моды, так что у тебя окажется по меньшей мере целый разворот.

Я хочу, чтоб ты включила туда рассказ о Томе Фейне. Если мы справимся к восьми утра, все будет отлично. И, конечно, нужно будет поместить материал в Интернете.

Я натянула брюки, свитер и куртку. Выйдя из дома, я оглядела улицу. Может быть, убийца наблюдает за мной — нечто подобное я ощущала ночью в пятницу. Впрочем, улица была почти пустой.

Мимо проезжало множество такси, и вскоре, остановив одно, я приказала водителю свернуть на Восьмую. Держа одной рукой бутылку пива, я позвонила Крису на мобильник. У него был включен автоответчик. Возможно, кто-нибудь из коллег уже позвонил ему. Но скорее всего он просто спал, так что теперь узнает обо всем только" утром. У меня схватило живот, едва я подумала, какой ущерб принесет фильму гибель Локет и как это отразится на карьере Криса. (Мои внутренности непостижимым образом чутко реагируют на внезапные потрясения.) Может быть, они просто вставят в сценарий эпизод о ее смерти и попытаются спасти целое? Или все пойдет насмарку? Мне хотелось помочь Крису, насколько хватит моих сил. И, разумеется, я хотела выяснить, что ему было известно о последнем дне Локет.

Меня высадили на Семьдесят второй улице, неподалеку от телевизионных фургонов со спутниковыми тарелками на крышах. Машин было меньше, чем следовало ожидать, но убийство произошло в такое неудобное время, когда сотрудников телекомпаний по большей части уже отпускают по домам. Те, кто обычно появляется поздней ночью на месте преступления, — это всякие внештатные ребята, которых один мой знакомый репортер прозвал трофейной командой. Некоторые из них даже держат желтую ленту в багажнике автомобиля, чтобы расчистить себе место для камеры, если копы успели обвести периметр до их прибытия.

Я вошла в парк и оказалась неподалеку от кафе, где мы с Локет сидели в воскресенье. Увидев фургоны, я подумала, что в парке сейчас полно народу, но, когда я торопливо зашагала по извилистой дорожке, заваленной палыми листьями, оказалась вдруг в полном одиночестве. В обычное время я не настолько безрассудна, чтобы одной забираться в Центральный парк посреди ночи, но сегодня так уж получилось. Я остановилась и беспокойно огляделась. «Соберись, Бейли», — сказала я себе. Вдалеке, меж деревьев, слева, я увидела вспышки белого света — очевидно, это были фары патрульных машин. Я перешла на рысь и устремилась туда. Место, куда я вышла, выглядело зловеще — именно так, как обычно выглядит место преступления: чрезмерно яркий свет, словно на съемочной площадке, и гул генератора, разрывающий ночную тишину. Довольно большое пространство было оцеплено желтой лентой, и по ту сторону толпилось множество полицейских — самый настоящий живой щит вокруг трупа. Я увидела крошечный обрывок белой ткани неподалеку от зарослей кустов, в нескольких метрах от тропинки, и поежилась, когда подумала, что Локет лежит там мертвая, что ее белоснежная кожа, наверное, сплошь покрыта синяками и кровоподтеками. Зачем она сошла с дорожки? Может быть, проклятая собачонка убежала в кусты? Или Локет заманил сюда человек, которого она знала, а потом задушил ее или ударил по голове? Вокруг периметра топталось не так уж много людей — несколько собачников, кучка репортеров, операторы — все явно нервничали. Чуть поодаль стоял репортер с Пятого канала, шестидесятилетний мужчина, с которым я регулярно сталкивалась, когда вела криминальную хронику. Когда-то он работал на Среднем Востоке и расхаживал в шортах, а лет десять назад, облысев и растеряв силы, превратился в обычного репортера, который сообщает об убийствах, затоплениях и пожилых женщинах, умерших у себя дома от теплового удара.

— Здравствуйте, Стэн, — сказала я, подходя к нему. Он приветствовал меня своей обычной приветливой, но усталой улыбкой.

— Почему так долго? — спросил он. Стэн уже несколько лет назад перестал выкуривать по две с половиной пачки в день, но у него по-прежнему был хриплый голос курильщика. — Или в этом рассаднике сплетен, где ты работаешь, у тебя нет доступа к самой свежей информации?

— Нет, но зато я могу вам рассказать, какие туфли сегодня надела Николь Ричи. Объясните мне, что тут такое.

— Наверное, ты слышала (иначе б тебя тут не было), ч го там лежит Локет Форд. Видимо, она выгуливала собаку, и кто-то на нее напал. Не знаю, имеем ли мы здесь дело с изнасилованием — медики уже работают, но никто пока ничего не сказал.

— Кто ее нашел?

— Другой собачник. Он услышал, как ее болонка скулит в кустах; и пошел посмотреть, в чем дело.

— Ее парень уже приехал?

— Алекс Оттсон? — Стэн покачал головой. — Кажется, его пока не нашли. Обычно это дурной знак. Ты ведь знаешь о другом убийстве? Если бы ты работала на Четвертом, я бы тебе этого не рассказал. Погиб еще один актер из «Морга». У него была маленькая роль, но все-таки…

— Да, спасибо, я об этом слышала, — поспешно ответила я. — Полиция считает, что эти убийства связаны?

— Нет, но наш главный редактор говорит, что так оно и есть. Какая ирония судьбы — ведь фильм называется «Морг».

— Да. Я немного поброжу вокруг. Поговорим потом, Стэн.

Я вытащила из сумочки блокнот и двинулась по периметру, пытаясь взглянуть на тело и делая быстрые наброски. Я заметила одного из внештатных сотрудников «Базз», попросила его связаться с отделом фотографии и получить несколько снимков с места преступления. Также я подошла к каждому из шестерых собачников, полагая, что среди них есть тот, кто первым оказался возле трупа, но все они сказали, что пришли позже. Полицейские по ту сторону ленты внезапно перестроились, и я увидела убитую целиком — маленькое тело Локет, завернутое в полиэтилен; прядь ее светлых волос выбилась наружу. От этого зрелища меня чуть не вырвало.

Неужели она погибла из-за того, что ей было известно? Если бы только я заставила ее обратиться в полицию раньше… Я задумалась: не Алекс ли убил ее? Локет могла признаться ему, сообразив, что так или иначе он узнает правду, если она все расскажет следователям. Он наверняка пришел бы в ярость, услышав о Томе. Но если он не знал об их романе до сегодняшнего вечера — значит, он не убивал Тома. Выходит, действовали два разных убийцы? Нет, это слишком не похоже на правду.

И снова в моем сознании мелькнула смутная мысль, но на этот раз я ее поймала. Когда я разговаривала с Харпер по телефону, то спровоцировала ее, сказав, что у Тома была интрижка с другой женщиной — с актрисой. Возможно, она знала, что Том ей изменяет, и убила его в пылу ссоры, но до сих пор оставалась в неведении относительно того, кто его любовница. Я подала ей идею. И тогда она, быть может, отправилась искать Локет.






15





В течение следующих пятнадцати минут ничего не происходило; приезжали все новые репортеры, еще несколько операторов с камерами, какие-то небритые, растрепанные парни, которых, видимо, выдернули из постели. Полицейские рыскали вокруг в поисках улик, патологоанатомы тоже, но, судя по всеобщему возбуждению, практически безрезультатно. Конечно, будь я благонамеренным гражданином, я отозвала бы одного из полицейских и сказала бы, что у меня есть важная информация. Но если я это сделаю, то проведу следующие несколько часов, разговаривая со следователями, вместо того чтобы делать свою работу.

Поскольку наступило временное затишье, я позвонила Харпер. Она взяла трубку после второго гудка. Не спала потому, что получила ужасные новости, или потому, что сама была их причиной?

— Алло, — сердито сказала она.

— Это Бейли. Видимо, ты уже знаешь о Локет.

— Господи, неужели ты никогда не отвяжешься?

— Я пишу статью для «Базз». Могу я услышать от тебя хотя бы пару слов?

— Это ужасное, подлое злодеяние. Больше я тебе ничего не могу сказать. — Хотя Харпер не спала давно, у нее, очевидно, не нашлось времени на то, чтобы заранее придумать какое-нибудь официальное заявление, и недоставало опыта, чтобы сочинить его с ходу. Возможно, она была слишком поглощена случившимся.

— Как там Алекс? — спросила я. — Я слышала, полиция не может его найти.

— Это неправда. Вечером он куда-то пошел с друзьями. А сейчас он у себя дома и уже общается с полицейскими.

— Что будет с фильмом? Придется забраковать все, что было снято, или смерть Локет просто впишут в сценарий?

— Это решится через пару дней. Мне пора.

— Говорят, «Морг» проклят. Твои комментарии? Это, конечно, был дешевый трюк, но Нэш, вероятно, захочет что-нибудь пикантное, и я не собиралась возвращаться к нему с пустыми руками.

— Какая чушь, — отозвалась Харпер. — Никакого проклятия нет. Фильм обязательно будет гвоздем сезона.

Связь прервалась. Харпер, судя по всему, была крайне взволнована, но я не могла определить, было ли это следствием вины или стресса от всего, что случилось.

— С кем ты говоришь? — спросил Стэн. Мне нравился этот человек, и он всегда делился со мной информацией, но я уж никак не собиралась называть ему имя Харпер и давать ее телефон.

— Всего лишь со своим шефом. Нужно будет хоть что-нибудь написать. Как вы думаете, они сделают заявление?

— Если верить тому, что я слышал, не сегодня. Я, наверное, скоро уйду. Сейчас, по-моему, тут нечего делать. Если только ты не знаешь чего-нибудь о частной жизни Локет. Вы же в своем «Базз» копаетесь в грязном белье. Как там у нее были дела с этим типом, Алексом Оттсоном?

— Локет, в общем, не звезда первой величины, о которых пишут в «Базз». Если бы у нее был роман с Джудом Лоу, тогда совсем другое дело.

Я еще разок обошла периметр, наблюдая за работой полицейских и прислушиваясь к болтовне операторов, и сделала несколько пометок в блокноте. Я перезвонила Калебу Хосси (полицейскому, который рассказал мне о случившемся); он смог добавить лишь то, что одежда Локет в полном порядке, а значит, ее не изнасиловали. Потом я позвонила Нэшу и сказала, что скоро приеду. Я бы предпочла остаться на месте преступления, на тот случай если полиция сделает официальное заявление, но было уже почти два часа 11 следовало приняться за дело.

Собираясь удалиться, я заметила, что Стэн и подручные тоже уходят, и заторопилась в том же направлении. Ненавижу чувствовать себя пуганой вороной, но перспектива идти через парк в одиночку меня не привлекала. Я шла примерно в двадцати метрах от них — не настолько близко, чтобы меня заметили, но на достаточном расстоянии, чтобы ощущать себя в безопасности. Тропинка, по которой мы шли, была абсолютно безлюдной — черные деревья, кусты и рассеянные пятна света от фонарей.

Когда пятнадцать минут спустя я влетела в редакцию, там болталось уже десятка полтора сотрудников — помощник редактора, парочка ассистентов, дизайнер, несколько репортеров. Нэш мгновенно увидел меня сквозь свою стеклянную дверь и выскочил из-за стола.

— Бейли, зайди! — позвал он с порога. — И остальные тоже.

Мы сгрудились в его кабинете вокруг стола. Все выглядели одновременно и напряженными, и взбудораженными. Хотя мы привыкли работать над материалами, требовавшими ночных бдений, речь в них обычно шла о звездных разводах или о вождении в нетрезвом виде, но уж никак не об убийствах.

— Скажи, что ты узнала, Бейли, — потребовал Нэш, вздевая очки на затылок, — и. тогда примемся задело.

Я изложила все те скудные подробности о смерти Локет, которые мне были известны.

— Достаточно, чтобы можно было работать, — подвел итог Нэш. — Мы получили снимки с места преступления и кучу фотографий Локет. — Он кивком указал на одну из сотрудниц. — Бетани раскопала всю информацию. Она напишет врезку[5 - Врезка — информация, размещенная внутри основного текста статьи.] и поможет заполнить пробелы, если тебе что-нибудь неизвестно о блистательной карьере Локет в «мыльных операх». Это мы поместим на сайте. А потом чуть-чуть урежем и опубликуем в журнале. Постарайтесь, чтобы первые результаты были через тридцать — сорок минут, ладно? Я займусь обложкой.

Я кивнула, но, когда все вышли, вернулась.

— Я ошибаюсь, или Бейли Уэггинс готовит сенсацию? — поинтересовался Нэш, глядя мне прямо в глаза. Я остановилась посреди кабинета.

— Это действительно сенсация — и кому-то она придется не по нутру, — сказала я. — В воскресенье Локет сказала мне, что у нее был роман с тем молодым актером, который погиб, — с Томом Фейном. За несколько часов до его убийства она была в Андах.

— О, черт! Бетани сказала, что Локет Форд жила с Алексом Оттсоном. Думаешь, он разнюхал насчет интрижки?

— Не знаю. Если разнюхал, то он — первый подозреваемый в обоих случаях. Если нет, то здорово не порадуется, когда прочтет обо всем в «Базз». Вот что я имела в виду, сказав «не по нутру».

— А почему Локет Форд призналась тебе?

— Потому что я случайно кое-что узнала и сказала об этом ей. Она испугалась, что, если я буду рыскать вокруг и искать улики, у нее будет еще больше проблем.

— Слушай, я лучше позвоню адвокату и все это с ним обсужу. Как, по-твоему, может выглядеть интервью с Локет в пределах статьи?

— Я буду предельно искренна. «В своем эксклюзивном интервью мисс Форд сказала, что…» — ну и так далее.

— Отлично, займись. Надеюсь, ты готова к съемкам крупным планом — на этой неделе тебе придется общаться с чертовой уймой прессы.

Я взяла кофе, поскольку была уверена, что без него не выживу; меня как будто переполняла какая-то гремучая смесь, которая могла дать кокаину сто очков вперед, — волнение, горе, острое желание сделать из своей статьи гвоздь сезона… и сильный страх. Я мысленно прикинула, какой должна быть статья, пока ехала на такси в редакцию, и потому, сев за компьютер, тут же начала писать, хотя множество вопросов по-прежнему крутились у меня в голове. Алекс убил Локет, потому что она призналась насчет Тома?

Или я неумышленно подстрекнула Харпер? Я знала, что не могу написать об этом; придется оставить их за бортом, чтобы они мне не мешали.

За работой я провела полчаса. Рассказала о романе Локет и Тома в конце первого же абзаца, а потом, добавив несколько общеизвестных деталей относительно ее гибели, вновь вернулась к ее признанию и к тому, что, возможно, эти две смерти как-то связаны.

Я сказала Нэшу, что моя статья придется не по нутру Алексу Оттсону. Но и полиция полезет в бутылку, это несомненно. В статье я выкладывала сведения, которыми не поделилась со следователями. Хотя и не все: я не собиралась рассказывать о том, что Локет звонила любовнику, и о том, что он сказал, когда кто-то подъехал к дому. Получилась бы настоящая сенсация, если бы я включила этот материал, но для следствия он мог бы оказаться поворотным. То, что Локет не успела пойти в полицию, не означало, что я могу взять это на себя. Но если завтра у меня появится шанс, я его использую.

Был и еще один человек, которого предстояло погладить против шерсти, — Крис. Он на правах друга втянул меня в это, и он открыто сказал, что ему неприятно, когда я взялась за дело как репортер. Теперь я сделала следующий шаг: разоблачила интрижку — то, что Крис, судя по всему, предпочел бы держать в секрете. Вот почему он унес записку Локет, адресованную Тому. Конечно, после смерти Локет нет никаких причин стоять на страже ее личной жизни. Я знала, что поступила правильно, написав статью. Но Крис мог подумать, что я обманула его доверие. Мы очень привязались друг к другу после гибели Тома, и мне это нравилось. Когда Крис узнает, что написано в моей статье, он может разозлиться достаточно сильно, чтобы отшить меня. Вероятно, мне следовало догадаться, что наши профессиональные интересы никогда не придут к согласию.

Хотя у нас было время до восьми, чтобы закончить работу, мы управились к четырем — за исключением ребят из отдела выпуска, которые остались в редакции именно на тот случай, если появится что-то новенькое. Нэш вышел вместе со мной, шумно обсуждая по мобильнику с кем-то из наших пиарщиков детали общения с прессой.

— Отличные новости, — сказал он, убрав телефон, — в семь часов ты появишься на ток-шоу «Сегодня».

— Ток-шоу «Сегодня»? Сегодня?! — воскликнула я, отчаянно борясь со сном.

— Да. Такси приедет за тобой в шесть, поэтому, пожалуй, не ложись. Наши пиарщики говорят, что лучше прибегнуть к стратегии «разделяй и властвуй» — дать эксклюзивное интервью в нескольких местах: на ток-шоу «Сегодня», на Си-эн-эн, на радио… Отдохнешь потом.

Слава Богу, я слишком нервничала, чтобы капризничать; мне уже приходилось выступать и на радио, и на телевидении, и хотя день грядущий мало меня радовал, я полагала, что смогу справиться со своей ролью, не покрываясь холодным потом.

Вернувшись домой, я приняла душ, разыскала в шкафу фиолетовый костюм, который не надевала уже год, и истратила полфлакона геля, укладывая волосы. А потом плюхнулась на кушетку с чашкой чая.

Должно быть, я задремала, поскольку видела сон, и очень неприятный. Там была змея размером с анаконду, которая превратилась в бесконечный поезд, мчавшийся во мраке. Я сидела в почти пустом вагоне, который раскачивался туда-сюда, и меня переполняло беспокойство, потому что я не знала, где должна сойти. Когда меня внезапно разбудил шум, ощущение было такое, будто я всплыла на поверхность со дна озера. Влажной рукой я машинально хлопнула по будильнику, а потом вспомнила, что сижу на кушетке. У меня звонил мобильник. Я нашла телефон, открыла его и увидела на экране номер Криса.

— Крис, это ты? — хрипло спросила я, взглянув на часы. Четверть шестого. — С тобой все в порядке? Я так волновалась.

Я не стала добавлять, что заодно и чувствовала себя виноватой.

— Ты уже слышала? — спросил он.

— Поскольку я пишу об этом в «Базз», вчера ночью, как только мне рассказали, я поехала в парк. Тебе, должно быть, нелегко…

— Меня только что разбудил продюсер и сообщил новость. Я хочу увидеться с тобой, Бейли. Это ужасно. Можно к тебе приехать? Понятно, что сегодня никаких съемок не будет.

— Ты не поверишь, но мне нужно уехать в шесть. Может, встретимся в кафе внизу? Оно работает круглосуточно.

— Отлично, буду через десять минут.

Проглотив залпом стакан сока, я вышла в Сеть и посмотрела, что пишут о Локет. За время сна я не так уж много и пропустила. Полиция обнародовала сообщение, в котором речь шла о том, что Локет проломили голову. И все. Некоторые новостные сайты поместили заявление Харпер, куда более отточенное по сравнению с тем, что она сказала мне. Харпер говорила, что они раздумывают, как поступить с фильмом, но сейчас все их мысли сосредоточены на Алексе Оттсоне и семье Локет. Алекс, как было сказано, уединился у себя дома и не дает никаких комментариев. Наконец я проверила сайт нашего журнала. Люди, потягивая кофе, уже начинали обсуждать мою сенсацию.

Крис сидел в почти пустом кафе, когда я спустилась, и мрачно смотрел в чашку, вытянув ноги в проход. Мне стало больно, когда я поняла, насколько он подавлен. Увидев меня, он поднялся, и мы крепко обнялись. Было так приятно чувствовать, как его руки обхватывают меня. Я побоялась сказать ему, что роман Тома и Локет перестал быть тайной. Я была уверена, что он об этом еще не успел узнать.

— Мне очень хотелось поговорить с тобой вчера вечером, но ты не брал трубку, — сказала я, садясь. — Как же ты узнал обо всем?

— Утром мне позвонил один из продюсеров. Мобильник лежал возле кровати; наверное, я просто не слышал, как ты звонила. Когда я закончил говорить с продюсером, один за другим позвонили три репортера. Бог весть откуда они знают мой телефон. Перед домом прессы не было, но, наверное, это вопрос времени — скоро стервятники начнут слетаться.

О Господи. Теоретически и я принадлежу к стае этих самых стервятников.

— Просто кошмар, — сказала я, гладя его руку.

— Да, мне страшно жаль Локет, — ответил он и положил ладонь поверх моей. — Стыдно признаться, но я так беспокоюсь, что теперь станет с фильмом и со мной.

— Не стыдись, Крис. Твой мир сегодня перевернулся, и ты имеешь полное право волноваться. Нет никаких слухов о том, как дирекция собирается выйти из положения?

— Я уже кое с кем поговорил; если верить сплетням, смерть Локет впишут в сценарий и найдут другую актрису на главную женскую роль.

— В этом есть смысл, — сказала я, заказав себе капуч-чино. — Было бы глупо все бросать, после того как в дело вложили столько денег.

— Да, но и это не исключено. Когда гибнут два актера, людям начинает казаться, что на фильме какое-то пятно. Возможно, дирекция захочет все поскорее свернуть.

— С другой стороны, это может сработать на вас, хоть и неприятно об этом думать. Фильм привлечет нездоровое любопытство.

— Ты сказала, что пишешь статью… ты знаешь, как погибла Локет?

Я объяснила, что располагаю очень незначительными сведениями, и спросила, не может ли он рассказать мне что-нибудь со своей стороны.

— Никто, судя по всему, ничего не знает. Я связался с Харпер, но она как будто совсем спятила и так мне ничего и не сказала. В газетах пишут, будто это могло быть убийство с целью ограбления, но, конечно, все наши думают, что смерть Локет как-то связана с Томом.

— Я уверена, что так оно и есть, — сказала я. — Незадолго до того, как я узнала, что ее убили, мне снова позвонили — тот жуткий человек, который смеется как сумасшедший. Я так и не поняла, кто это — мужчина или женщина. Он звонит как будто для того, чтобы похвастаться тем, что он сделал.

— Ты сообщила в полицию? — спросил Крис.

— Пока нет, но сегодня сообщу. Есть и еще кое-что, чем мне нужно будет с ними поделиться. В воскресенье Локет призналась, что у нее был роман с Томом и что она была у него в Андах в тот день, когда он пропал. А главное, после отъезда она перезвонила ему, и он сказал, что кто-то только что подъехал к дому. — Я процитировала строчку из Шекспира.

— Так вот почему ты расспрашивала меня об «Укрощении строптивой».

— Да.

— Но почему ты раньше мне не сказала? — Голос Криса зазвучал жестко. Он так пристально смотрел на меня, что взгляд его зеленых глаз как будто проникал насквозь. — Я думал, мы абсолютно искренни друг с другом.

— Я не могла тебе сказать, так как пообещала Локет, что не выдам ее, пока она не пойдет в полицию, — ответила я и почувствовала, что краснею. Крис, кажется, еще никогда так на меня не обижался — а ведь он не знал и половины всего. — Я собиралась рассказать тебе сразу же, как только будет можно. Локет сказала, что в четверг она будет свободна и тогда позвонит следователю.

Крис заметно расслабился, как будто такое объяснение его устроило.

— Ты думаешь, кто-то выяснил, что у нее есть ценная информация, и убил ее прежде, чем она успела обратиться в полицию? — спросил он.

— Не исключено. Но есть и все шансы на то, что она проговорилась Алексу. Вероятно, она подумала, что он так или иначе узнает.

— Эти новости явно его не обрадовали.

— Ты не видел, Алекс и Локет вчера разговаривали?

— Он почти весь день ее одергивал. Я ведь тебе сказал, Алекс вчера нас поедом ел, всех без исключения. Что-то его определенно беспокоило. Сначала я подумал, что это все из-за змеи, но слишком уж долго он злился. Да, кстати. Ты оказалась права. Один из продюсеров сказал, что они обнаружили змею, которая удрала из клетки во время какой-то передачи о животных — передача снималась в том же здании. Прости, что не поверил тебе, Бейли. Я…

— Ничего страшного, — сказала я, испытывая истинное облегчение от того, что у нас снова все уладилось. — Расскажи лучше, что еще было вчера. Ты не заметил, чтобы Локет разговаривала с кем-нибудь, для нас небезразличным? С Диком, например.

— Нет. Хотя с ним творилось что-то странное. Почти целый день он болтал по мобильнику, так что продюсер в конце концов сделал ему внушение. А Локет поссорилась с Харпер. Не знаю, в чем там было дело, но они стояли и углу и переругивались.

— Во сколько?

— Ближе к вечеру. А что?

— Харпер все выходные не отвечала на мои звонки, но вчера я наконец ей дозвонилась и спросила, почему она оставила меня в неведении относительно своего раннего возвращения в Нью-Йорк. Харпер сразу же ощетинилась, так что мне пришлось слегка ее понукнуть. Я обмолвилась, что у Тома, возможно, была интрижка с кем-то из актрис. Возможно, она ругалась с Локет из-за этого.

— Что ж, глаза они друг другу не выцарапали, хоть и говорили на повышенных тонах.

— И все это означает, что подозреваемого у нас по-прежнему нет. У меня есть пара маленьких зацепок — вроде «Укрощения строптивой», — но если они ни к чему не приведут, я окажусь в тупике.

Я отхлебнула кофе. Пора было сообщить Крису о статье, и мне требовалось подкрепление.

— Я хочу тебе кое-что сказать, Крис, — призналась я. — Мне пришлось написать о романе Тома и Локет в моей статье.

— Что? — переспросил он и тревожно нахмурился.

— Я знаю, ты хотел, чтобы все осталось тайной, но ведь это переломный момент.

— Зачем всему свету об этом знать? Ты добьешься лишь того, что имена Тома и Локет будут опозорены.

— Их роман объясняет, каким образом связаны эти два убийства. Сегодня я собираюсь заявить об этом полиции — пойми, я вынуждена, — так что новости в любом случае выйдут наружу.

— А как это отразится на мне? Ты собираешься рассказать копам, что я унес записку Локет из квартиры Тома?

— А ты об этом еще не сообщил?

— Нет… нет. Просто не хотел, чтобы началось копание и грязном белье.

— Меня, наверное, спросят, что заставило Локет открыть мне правду, но я ничего не расскажу о записке. Я… я скажу, что до меня доходили слухи об их романе и что я просто блефовала, когда намекнула Локет, будто у меня есть улики, которых на самом деле не было. Крис, можно было молчать об этом, пока мы думали, что их интрижка никак не связана со смертью Тома, но теперь… после гибели Локет… тебе придется пойти на откровенность. А вдруг это поможет схватить убийцу?

Крис смотрел прямо перед собой и тер лоб.

— Крис, скажи что-нибудь.

— Ладно, я пойду в полицию. Ты права. Но мне крайне не нравится то, что вы делаете в своем журнале. Сначала ты помогаешь нам, а через минуту превращаешь все это в «сенсацию».

— Я тебя понимаю. Но я даже и не думала, что все так обернется. Вот что ты должен знать. Может быть, я и пишу об этом, но по-прежнему первая и основная моя цель — выяснить, кто убил Тома.

— И в результате я попаду на страницы «Базз»?

— О Господи, Крис, конечно, нет, — сказала я. — Я никогда не причиню тебе боль.

Он вздохнул:

— Ладно. Видимо, придется тебе поверить.

В сумочке у меня зазвонил мобильник. Нэш.

— Ты умыта и причесана? — поинтересовался он.

— Да.

— Тогда позвони пиарщикам. У них на тебя большие планы.

Я пообещала, что так и сделаю, и отключилась.

— Послушай, мне, к сожалению, пора, — сказала я. — Но давай сегодня не терять связь, ладно? Я постараюсь держать тебя в курсе дела.

— Буду очень признателен.

Выйдя из кафе, мы с Крисом неловко остановились на тротуаре. «Пожалуйста, поцелуй меня, — подумала я. — Не хочу, чтобы между нами оставались разногласия».

— Обещай, что будешь осторожна, — сказал он. — Это все очень опасно.

— Обещаю. Позвони мне, если что-нибудь узнаешь.

Как будто услышав мои мольбы, Крис наклонился и нежно поцеловал меня в губы.

— Когда все это закончится, я увезу тебя на Ямайку и у нас будут долгие каникулы, — пообещал он. — Мы будем слушать песни Боба Марли и пить ром.

Я улыбнулась, радуясь, что у нас все как прежде.

— Звучит заманчиво…

Но когда я наблюдала за тем, как он пересекает улицу, то видела, что его лицо искажено страхом. Сейчас, конечно, ему о многом нужно было подумать, но мне оставалось лишь гадать, в какой мере его тревога связана с тем, что роман Тома и Локет стал достоянием общественности.

Начиная с этого момента время понеслось, как скоростной экспресс.

Я очень нервничала, когда оказалась на ток-шоу «Сегодня» в своем фиолетовом костюме и с накрашенными розовым губами (спасибо визажисту), но как только я начала говорить, все мои страхи исчезли. Пока я ждала машину, которая должна была отвезти меня и моих сопровождающих на Си-эн-эн, я позвонила в полицейский участок и сказала дежурному, что у меня есть информация, имеющая отношение к гибели Локет Форд. Трубку передали детективу, который попросил меня приехать немедленно. Я сказала, что у меня есть рабочие обязанности, и, хотя он настаивал, не сдала своих позиций. Нэш меня убьет, если я откажусь встречаться с представителями СМИ. Еще через два часа меня отвезли домой и сказали, что я могу отдохнуть, но вскоре начнется следующий раунд. Я проспала два часа, а затем вскочила, вспомнив, сколько у меня по-прежнему дел. Я связалась со своими информаторами в полиции и знакомыми медиками и узнала, что Локет определенно не изнасиловали и подозреваемых все еще нет. Папка входящих на мобильнике была переполнена звонками от репортеров (включая Стэна, который выругал меня за то, что я ему ничего не сказала). Когда я позвонила в редакцию, мне сказали, что телефон на моем рабочем столе буквально разрывался.

В час дня меня отвезли на телевидение, а потом я побывала на двух радиостанциях. В половине четвертого все наконец закончилось.

По-прежнему в костюме и в босоножках, я села в такси и поехала в полицейский участок неподалеку от Центрального парка, мысленно репетируя ответы. Я решила не упоминать о том, что Харпер — вероятный подозреваемый, пока у меня не будет побольше фактов. Зато я могу поделиться со следователями тем, что мне известно о Дике.

Я прождала всего пару минут, сидя на складном стуле в маленькой приемной, прежде чем меня принял детектив по имени Марк Уиндгейт — очень приятный мужчина за тридцать, одетый в аккуратный блейзер защитного цвета, при галстуке.

— Вы сегодня были очень заняты, — сказал он, когда я села; судя по тону, он знал о моей деятельности в «Базз» и о сегодняшних встречах с представителями СМИ — и явно это не слишком его радовало. — Полагаю, скоро Грета ван Састерен[6 - Грета ван Састерен — популярная американская журналистка и телеведущая; специализируется в основном на судебных процессах с участием знаменитостей.] останется без работы.

— Извините, что не смогла приехать раньше, — ответила я извиняющимся тоном. Я знаю, что при общении с полицейскими лучше не занимать оборонительной позиции.

— «Извините»? — почти прокричал он. — Может, извинитесь еще и за то, что вы сделали достоянием общественности важную информацию, не обратившись предварительно к нам, и, возможно, помешали следствию?

Я преодолела желание съежиться, как червяк, которого вытащили из норки.

— Мой шеф сказал, что встреча с представителями СМИ — это часть мой работы, — сбивчиво объяснила я. — Я приехала к вам, как только было окончено последнее интервью.

— А почему вы не обратились к нам в воскресенье, после того как мисс Форд рассказала вам о своем романе с Фейном? — спросил он, скрестив руки на груди.

— Потому что я подумала, что это ееобязанность. Она поклялась, что свяжется с вами в четверг.

Уиндгейт подозрительно взглянул на меня и четырьмя пальцами пригладил усы.

— А вы не задавались вопросом, как могло бы все обернуться, если бы вы немедленно пришли к нам? — поинтересовался он.

Ой.

— Послушайте, я обещаю отныне согласовывать с вами каждый свой шаг, — сказала я. — Я хочу рассказать вам нечто очень важное — то, что я не собираюсь обнародовать в своей статье.

— Ну-ка?

Я рассказала ему о звонке Локет в Анды, о приезде какого-то гостя и о цитате из Шекспира.

Пока я говорила, Уиндгейт с озадаченным видом что-то записывал. Должно быть, он счел рассказ о таинственном посетителе очень серьезным фактом, но было невозможно определить, насколько важной показалась ему строчка из «Укрощения строптивой».

А потом начались вопросы. Он рассматривал мою встречу с Локет под разными углами, видимо, надеясь вытянуть из меня какие-нибудь сведения, о которых я могла позабыть или которые сочла малозначительными — об их романе, о приезде гостя, — но мне нечего было добавить. Конечно, он спросил, почему Локет была столь откровенна со мной, и я ответила так, как и обещала Крису. Когда мы исчерпали эту тему, Уиндгеит заставил меня сделать шаг назад и описать мою поездку в Анды. Это дало мне шанс рассказать о телефонных звонках, которые я начала получать после возвращения, и о том, что случилось в баре.

— А почему вы не сообщили нам об этом? — спросил Уиндгеит.

— У меня не было никаких доказательств того, что мне подмешали наркотик, и вообще это могло быть никак не связано с Томом. Что касается звонков, я подумала, что это чья-то шутка. Я думала так до вчерашнего вечера — время звонка идеально совпало со временем убийства Ло-кет, так что теперь я уверена, что связь и впрямь есть.

Он записал номер моего мобильника и сказал, что они попытаются отследить звонки.

Когда мы закончили, я чувствовала себя совершенно измученной, костюм на спине промок от пота. Когда Уиндгеит вышел меня проводить; он был уже добрее.

— Значит, мы теперь на связи? — спросил он, придерживая передо мной дверь.

— Разумеется. И вы держите меня в курсе, ладно? Попытка не пытка.

Уиндгеит ухмыльнулся, моя наглость его явно позабавила.

— Вряд ли у меня получится. Кстати, я не хочу видеть в печати ни слова о звонке в Анды. Важно, чтобы до поры до времени это оставалось в тайне.

— Хорошо.

— И будьте осторожны, мисс Уэггинс. Теперь убийца знает, что мисс Форд говорила с вами. Если ее убили из-за того, что она располагала какой-то информацией, преступник может заподозрить, что вы также в курсе.

Не то чтобы до сих пор я чувствовала себя в безопасности, но после его слов страх мой еще усилился — как будто у меня в животе шевельнулся булыжник.

Сворачивая с Семьдесят девятой улицы, я проверила автоответчик. Два сообщения от безжалостных пиарщиков (сегодня мне предстояло еще несколько пресс-конференций) и звонок от Нэша (он хотел знать, обновила ли я информацию на сайте). Едва я собралась ответить, телефон зазвонил.

— Бейли Уэггинс? — надменно спросил мужчина, чей голос показался мне смутно знакомым.

— Да. Кто это?

— Алекс Оттсон. Я должен с вами встретиться. Наверное, мне не следовало так удивляться.

— Хорошо. Где и когда?

— У меня дома. Сейчас. На Семьдесят четвертой улице. Сколько у вас уйдет времени, чтобы приехать?

— Я в десяти минутах от вас.

— Снаружи толпа папарацци, лучше зайдите через черны й ход, за углом. Возможно, там тоже кто-нибудь ошивается, так что вас встретит мой ассистент.

Алекс, конечно, зашел на наш сайт (или ему обо всем рассказали), и теперь хочет повыспрашивать меня о романс Локет и Тома. Это мой шанс как следует присмотреться к нему, хотя ситуация будет не из приятных. Идя через парк, я рассматривала пыльные кусты справа. Они были очень похожи на те, возле которых была убита Локет. Алекс мог бы легко выследить ее, когда она вышла с собакой, или перехватить в каком-нибудь определенном месте. Наверное, она бы удивилась, увидев его, но не испугалась. Он мог ударить ее по голове прежде, чем она сообразила бы, что ее жизнь в опасности.

У черного хода тоже стояли репортеры, человек пять, но ассистент Алекса, стройная женщина с восточной внешностью, в черной тунике, лосинах и остроносых полусапожках, ждала меня прямо у двери и сразу провела внутрь. Мы поднялись на один пролет и вошли в парадное. Она не произнесла ни слова, пока мы поднимались на лифте, и, отперев входную дверь, сказала лишь: «Пожалуйста, следуйте за мной». Я шла позади нее через просторную гостиную, затем по длинному коридору, в который выходили запертые двери. Локет, когда я была у нее, вела меня другим путем. В квартире царила абсолютная тишина, как в могиле или в подземном бункере. В самом конце коридора женщина постучала в дверь, и я услышала приглушенный голос Алекса: «Войдите». Едва я вошла в огромный кабинет, моя провожатая исчезла где-то в недрах квартиры.

Алекс, в крахмальной белой рубашке и в наброшенном на плечи кашемировом свитере карамельного цвета, сидел за полированным черным столом, на котором не было ничего, кроме телефона. Для безутешно горюющего любовника продюсер выглядел чересчур нарядно. Он не встал сам и не предложил сесть мне.

— Примите мои соболезнования, — сказала я.

— Давайте перейдем прямо к делу, — резко откликнулся он. — Я хочу знать все, что Локет рассказала вам о своем романе с Томом Фейном.

— Я вовсе не обязана делиться с вами тем, что рассказала мне Локет.

— Но вы не задумываясь сообщили всему свету, что у нее была интрижка с Фейном.

— Она собиралась рассказать это полиции. Ее секрет недолго оставался бы секретом.

— Она его любила? — Голос Алекса слегка дрогнул, и я ощутила нечто вроде жалости.

— Не думаю, — ответила я. — Она сказала, что не хотела ставить под угрозу отношения с вами.

— Прелестно, — отозвался он с издевкой. — А почему, могу я полюбопытствовать, она во всем призналась вам?

— Я расследую убийство Тома — не как репортер, а просто потому, что первой обнаружила тело и захотела узнать, что случилось. До меня дошли слухи о ней и о Томе, так что я пошла ва-банк. А вы знали об их романе?

— Подозревал, но не мог найти доказательств. Локет была ловкой обманщицей, она великолепно умела заметать следы. В тот день, когда, судя по всему, убили Фейна, она поехала к друзьям, а когда я им позвонил, мне сказали, что она отправилась в антикварный салон. Локет и в самом деле привезла с собой несколько антикварных серебряных ложек — просто чтобы вернуться не с пустыми руками.

— А где вы были в тот день? — спросила я. Если он хочет перейти прямо к делу, то почему бы мне не последовать его примеру?

— Между нами — я был с женщиной. И вчера вечером тоже.

Великолепно.

— Полицейские не сказали вам, что, по их мнению, произошло с Локет?

— Нет. Полагаю, что и не скажут, пока не проверят полностью мое алиби. А теперь, если вы меня извините, мне нужно сделать несколько звонков.

Я подумала, что мне предстоит выбираться отсюда самостоятельно, но, обернувшись к двери, увидела там ассистентку. Может быть, Алекс вызвал ее спрятанной под столом кнопкой звонка?

— Только один вопрос, — сказала я, когда Алекс потянулся к телефону. — Как вы узнали, что Том Фейн лечился в клинике?

— Если вам это так уж важно, нам рассказал лос-анджелесский агент Криса Уикершема, хотя, разумеется, мы проверили информацию.

Услышав это, я пошатнулась. Значит, это Крис подставил Тома. Я почувствовала, как к горлу подступает тошнота…

Но стоило ли так удивляться? Возможно, мне следовало догадаться, когда Локет сказала, что случилось. Ведь у Криса был мотив. Он хотел славы и денег — а какой же актер из тех, что рвутся в Лос-Анджелес, этого не хочет? Я могла его понять, когда он не пришел ко мне на помощь на съемочной площадке, — вмешательство испортило бы его отношения с режиссером. Но предать Тома — это же совсем другое дело!

Такси остановилось перед домом. Я, чувствуя себя безмерно несчастной, поплелась к двери — в своем мятом костюме и в натерших ноги босоножках — и грустно поздоровалась с консьержем Бобом.

— Вы только что разминулись, — сказал он.

— С кем? — в замешательстве спросила я.

— С вашей золовкой. Я впустил ее в квартиру, как вы сказали.

— Как я сказала?! — Весь имеющийся в моем организме адреналин бросился мне в голову. — Что вы имеете в виду?

Боб уставился на меня. Его глаза под козырьком коричневой фуражки тревожно расширились.

— Вы позвонили мне час назад! И сказали, чтобы я ее впустил…






16





Секунду я собиралась с мыслями, затем пересекла коридор и подошла к лифту.

— Все в порядке, мисс Уэггинс? — крикнул вдогонку Том.

— Не совсем, — глухо отозвалась я. — Я вам не звонила.

Сердце у меня колотилось. Лифт полз на четырнадцатый этаж целую вечность. Я не звонила Бобу, и, насколько мне было известно, одна моя золовка сейчас была на Карибах с мужем, другая — в Бостоне. Это значило, что кто то позвонил консьержу от моего имени. Видимо, этот кто-то пришел сюда и какое-то время провел в моей квартире. Едва я успела выйти из кабины, как открылись двери соседнего лифта, и оттуда вылетел Боб.

— Я велел швейцару постоять в дверях. Так вы не звонили мне сегодня днем?

— Нет. И моих золовок сейчас нет в Нью-Йорке. Что именно сказала эта женщина, когда звонила?

— Поздоровалась, назвалась Бейли и попросила, чтобы я позволил вашей золовке посидеть у вас в квартире между авиарейсами. В таких случаях мы обычно предпочитаем письменную доверенность, но я даже не усомнился, что это вы. Я так хотел оказать вам услугу!

Он сдвинул фуражку назад, и я увидела, что лоб у него блестит от пота. Бедный Боб — он, наверное, думает, что еще до исхода дня потеряет работу.

— Женщина, которая сюда приходила, — как она выглядела? — спросила я. — И сколько здесь пробыла?

— Я ее особенно не рассматривал. Высокая, под метр восемьдесят, кажется, на каблуках. В больших солнечных очках, в широкополой шляпе. Из-под нее немножко были видны волосы — светлые. Она пробыла здесь где-то полчаса. И ушла минут за пятнадцать до того, как вы приехали.

— Вы уверены, что это была женщина?

— Хотите сказать, что это мог быть парень, переодетый женщиной? Нет… не думаю.

— Ладно, сейчас мы лучше осмотрим мою квартиру, — сказала я, радуясь, что Боб рядом. Я понятия не имела, что там обнаружить. Полный хаос? Мину замедленного действия?

— Вас могли ограбить, — произнес Боб. — Телевизор она, конечно, не вынесла бы, но ей ничего не стоило прихватить с собой деньги, или драгоценности.

Но когда я вошла в прихожую (Боб следовал по пятам) и огляделась, то не обнаружила никакого беспорядка. Мы с тревогой прошли в гостиную, затем на кухню, снова вернулись в гостиную, заглянули в спальню, в ванную и в мой крошечный кабинет. Ни выдвинутых ящиков, ни распахнутых дверей. Маленькая шкатулка с драгоценностями — с теми остатками, которые не успел заложить мой бывший муж, — по-прежнему лежала среди белья.

— Что-нибудь пропало? — с тревогой спросил Боб.

— Нет. По крайней мере я не заметила.

— Тогда чего она хотела?

— Не знаю, Боб. Не знаю.

— Может, позвонить хозяину?

— Пока не вижу необходимости. Я немного успокоюсь и посмотрю повнимательнее. Если что-нибудь будет не так, я вам сообщу.

Боб ушел, глубоко раздосадованный, воротничок его рубашки намок от пота. Я не винила его в том, что случилось. Но это не значило, что мне не было страшно.

Сняв костюм и засунув туфли в гардероб, я еще раз осмотрела спальню, особенно шкафы, а затем кабинет. Бумаги были в полном порядке. Ноутбук лежал, как я его оставила. Зачем она приходила? Кто это? Наверняка хорошая актриса — она должна была очень ловко подражать моему голосу, чтобы консьерж не усомнился, что это я.

А потом мне в голову пришел еще более жуткий вопрос. Связана ли моя таинственная гостья с убийствами? Если да, то количество подозреваемых сокращается. Конечно, это не мог быть Дик, в шляпке и солнечных очках, или Алекс. Но это могла быть Харпер! Или какая-нибудь сообщница убийцы. А может быть, эти убийства здесь вообще ни при чем. Но тогда зачем кому-то нужно было пускаться на такие хитрости и проводить полчаса в моей квартире на следующий день после гибели Локет?

Я натянула шорты и черную майку, вернулась в кабинет, позвонила детективу Уиндгейту и оставила ему сообшение с кратким рассказом о случившемся. Я попросила его перезвонить мне при первой же возможности, а потом отправила сообщение Нэшу, сказав, что в деле появились кое-какие новые факты, но ничего безотлагательного, так что можно увидеться завтра. Потом я обзвонила своих информаторов, но ничего интересного так и не узнала.

У меня схватило живот, все тело ныло от усталости. Я позвонила Лэндону, надеясь, что он составит мне компанию, поскольку при одной мысли о том, чтобы провести несколько часов в квартире одной, меня бросало в дрожь. Я слышала, как за стеной у него звонит телефон, снова и снова, пока не включился автоответчик. Похоже, мне предстояло сидеть в одиночестве — с тем скудным запасом провизии, который можно было разыскать в холодильнике.

Направляясь на кухню, я подергала балконную дверь и убедилась, что она закрыта, и начала понемногу расслабляться, осознав, что никто ко мне не проникнет.

Едва волоча ноги от голода и изнеможения, я принялась рыться в морозилке в поисках цыплячьих котлет, которые, помнится, туда засунула, и наконец нашла их, твердые как камень, под пакетом с замороженными пирожками. Подойдя с ними к микроволновке, я заметила отблеск чего-то серебристого в раковине. Нож для разделки бифштексов, с деревянной ручкой. Он был из набора, полученного в качестве свадебного подарка от какого-то родственника, который без всяких на то оснований представлят себе, как мы с моим бывшим станем вместе уписывать аппетитное филе. Я не заметила его, когда мы с Бобом осматривали квартиру, но тогда я просто не заглянула в раковину. Я была уверена, что не клала туда нож! Я вообще уже давным-давно им не пользовалась. Лезвие выглядело угрожающим.

Судя по всему, нож положила туда моя гостья. Она пыталась им что-то открыть? Вряд ли. Скорее, с помощью ножа мне передавалось зашифрованное предупреждение: «Я убью тебя, если захочу, как и остальных». Возможно, это даже было обещание…

Я вышла из кухни, оставив нож на месте, и отправила второе сообщение Уиндгейту, на этот раз еще более настойчивое. Хотя аппетит у меня пропал, я заказала по телефону пиццу. Ожидая ее доставки — и звонка от Уиндгейта, — я села за стол, положив перед собой блокнот, и начала писать. Пока у меня в руках был карандаш, я чувствовала, что сила на моей стороне.

Сначала я записала приметы женщины, со слов Боба, потом добавила имя «Харпер». Ее рост под метр восемьдесят — примерно так, как и сказал Боб. У нее короткие волосы, но по бокам она зачесывает их назад, так что кончики вполне могли высовываться из-под шляпы. Вдруг я вспомнила, что некогда она и в самом деле собиралась стать актрисой. Крис рассказал мне об этом, когда впервые пришел поговорить со мной о Томе.

Конечно, у меня были все основания назвать Харпер главным подозреваемым. Она внушила мне, что провела выходные в Лос-Анджелесе, хотя на самом деле вернулась раньше — возможно, потому что у нее появились скверные предчувствия насчет Тома. Она могла заподозрить его в неверности и убить, даже не выяснив, кто ее соперница. Когда в понедельник я намекнула ей, что это одна из актрис, Харпер могла сама прийти к выводу, что это Локет, и подстеречь ее в парке.

Мысли о загадочной гостье так захватили меня, что на время я забыла о признании Алекса, но теперь оно всплыло у меня в сознании, точь-в-точь как утопленник поднимается на поверхность. Крис отобрал у Тома роль из-за своих неутоленных амбиций. Я представила себе, как это было: Том позвонил Крису, сказал, что тот может попробоваться на роль, и намекнул, что поговорит с режиссером. Крис прошел прослушивание, выяснил, что вопрос с самим Томом еще не решен окончательно, и велел своему агенту распустить слух насчет клиники.

Это открытие одновременно разозлило и опечалило меня. Разозлило потому, что Крис загубил карьеру Тома. Может быть, именно поэтому он хотел его разыскать — из чувства вины? А грустила я потому, что мне действительно нравился Крис, в постели с ним было хорошо, он меня веселил, даже его дурацкий омлет с сыром пришелся мне по вкусу. Было бы так приятно позвонить Крису сегодня вечером в поисках утешения, возможно, провести у него ночь, подальше от этого жуткого ножа, но вряд ли бы я действительно так поступила — после того, что узнала о нем. Я вспомнила, что Крис мне сегодня так и не звонил, невзирая на обещание, данное за завтраком. Завтра я поставлю его перед фактами и заставлю сказать правду.

Пока я сидела, глядя на чистый листок блокнота, принесли пиццу. Я едва успела расплатиться, как позвонил Уиндгейт. Я объяснила ему, что ко мне кто-то наведался. Когда я закончила, повисла пауза.

— Вы… — начала я.

— Может быть, это кто-то из ваших знакомых? — спокойно прервал он. — Женщина, которая по какой-то причине пытается вам отомстить? Например, думает, что вы увели у нее парня.

— Вы имеете в виду, что меня преследуют? — спросила я, стараясь не выдавать своего волнения. — Я так не думаю. Непохоже, чтоб это была чья-то навязчивая идея. И я никогда ни у кого не уводила парня.

— Хорошо, хорошо, тогда ничего не трогайте. Я пошлю экспертов, которые снимут отпечатки пальцев. Я хочу, чтобы вы были крайне осторожны, это понятно?

С облегчением убедившись, что полиция приняла меня всерьез, я уже собиралась забраться в постель и отключиться. Но теперь нужно было бодрствовать, ожидая, пока криминалисты пройдутся со своими метелочками по всем поверхностям в моей квартире.

Я решила, что самое разумное — это попытаться немного вздремнуть. Я откусила кусочек пиццы, отправилась на кушетку и растянулась на ней во всю длину, не выпуская из рук мобильника. Как только я закрыла глаза, он зазвонил.

— Я не вовремя? — прозвучал мужской голос. Красавчик Риган!

Мне очень хотелось заявить, что сейчас я в постели с мужчиной и поэтому не могу разговаривать, но вместе этого я пробормотала что-то про пиццу. У меня даже не хватило духу солгать ему и сказать, что я прекрасно провожу время.

— Я слышал про Локет Форд. Ты говорила, она снималась вместе с тем парнем, который погиб, — ну, которого ты искала. Я просто хотел убедиться, что с тобой все в порядке.

— Э-э… как мило, что ты позвонил. Честно говоря, я абсолютно уверена, что эти два убийства связаны.

— Я так и думал. У тебя все хорошо? Ты ведь сейчас не в одном из тех злачных местечек, которые так тебе нравятся, а?

— Я… — К моему неудовольствию, голос у меня дрогнул. — Кто-то залез в мою квартиру. Думаю, это мог быть убийца. Сейчас сюда приедет полиция, чтобы поискать отпечатки.

— Что ты имеешь в виду — «это мог быть убийца»? Что случилось?

Я кратко ему рассказала. Голос у меня снова прервался, и я вдруг почувствовала себя до смешного беспомощной. Меньше всего мне хотелось, чтобы Красавчик счел меня обиженной фифой, которую надо срочно спасать.

— Бейли, ты не можешь провести там ночь, — сказал он. Видимо, мои усилия пропали втуне. — Надеюсь, что и не собираешься.

— Я уверена, все будет в порядке, — ответила я. — Похоже, у этой женщины нет ключа. Я не хочу причинять неудобства кому-нибудь из друзей столь поздним визитом.

Интересно, не спросит ли он, почему я не хочу провести ночь у Криса?

— Приезжай ко мне, — мягко предложил он. Я затаила дыхание.

— Можешь устроиться на кушетке, — продолжал он. — И ли я уступлю тебе кровать. Просто мне не хочется, чтобы ты сидела дома одна. Учти, я — тот парень, который прошлый летом прикладывал тебе примочку к синякам.

Я была уже готова отказаться, честное слово, потому ч го с той минуты, как мы с Красавчиком расстались в Челси накануне вечером, я чувствовала, что окончательно избавилась от помыслов о нем, и больше не гадала, есть ли у меня хоть какой-нибудь шанс. Если я переночую у него, пусть даже на кушетке, то снова вернусь к тому, с чего начала.

Но я страшно изнервничалась. Мне совершенно не хотелось сидеть дома и воображать, что можно сделать при помощи ножа для разделки бифштексов. И потому я согласилась.

Дожидаясь приезда криминалистов, я упаковала ноутбук и взяла с собой единственный свежий костюм, который у меня оставался. Примерно в половине девятого наконец приехали полицейские. Разъяснив им ситуацию и предоставив полную свободу действий — а также позволив взять у себя отпечатки пальцев, — я ушла. Когда эксперты окончат свою работу, дверь захлопнется за ними автоматически. В коридоре я попросила ночного консьержа подняться ко мне на этаж, когда полицейские уйдут, и удостовериться, что замок закрыт. Хотя совсем недавно я чувствовала себя совсем измученной, теперь во мне как будто перезарядили батарейки.

Всего один день прошел с тех пор, как я видела Красавчика в последний раз, и сейчас он казался куда более бодрым. Он ходил по квартире босиком, в коричневых бриджах и желтом свитере. Когда я его увидела, у меня заныло в животе.

— Я открыл вино — подумал, тебе наверняка захочется, — сказал он, вводя меня в гостиную. — А еще у меня есть здоровенный кусок сыра, который прислала мама.

— То, что доктор прописал.

Пока он возился на кухне, я села на кушетку и оглядела комнату. Груда бумаг, валявшаяся здесь вчера, исчезла; все казалось почти таким же, как и в начале лета: черные кожаные кресла, трехцветный ковер, на стенах — потрясающие черно-белые фотографии, сделанные на Востоке. Появилось и несколько новых снимков — на них были, насколько я поняла, древние улочки Стамбула, упирающиеся в основание крепостной стены, Я занервничала, оглядывая комнату метр за метром, — однажды в ванной у одного парня, который мне очень нравился, я нашла розовый бритвенный станок, и все мечты о вечной любви разлетелись вдребезги. Я боялась, что сейчас увижу что-нибудь подобное, и никак не могла с собой совладать.

— Так это твоя мать прислала тебе кусок сыра? — спросила я, когда Красавчик принес вино, тарелку с крекерами и голубоватым сыром и два бокала, держа их за ножки.

— Кусок — не то слово, — сказал он, наполняя бокал и протягивая мне. — Я бы сказал, круг. Я поехал к родителям на ужин — они хотели повидаться со мной, когда я вернулся; может быть, надеялись, что два месяца под турецким солнцем отобьют у меня охоту снимать документальные фильмы. И когда я уходил, мама вручила мне целую сумку еды. В один прекрасный день я получу «Оскара», а она будет по-прежнему спрашивать, хватит ли мне чистого белья на неделю.

— Относись к этому спокойнее, — посоветовала я.

— Потребуются годы. Лучше расскажи о своей нежданной гостье. Почему ты думаешь, что тебя навестил убийца?

Я сделала долгий глоток. Великолепное бордо, слегка пахнущее чем-то вроде слив, табака и седельной кожи. Интересно, зачем он открыл это необыкновенное вино сегодня?

— Конечно, есть шанс, что все это не имеет отношения к убийству, — сказала я. — Детектив, с которым я имею дело, предположил, что меня кто-то преследует безотносительно к убийству Тома — например, какая-то женщина думает, что я увела у нее парня. Но я в это не верю. Иначе получается слишком много совпадений.

Я рассказала о полученных мной звонках и о происшествии в баре.

— Все это звучит жутко, — прокомментировал Красавчик. — Рад, что ты одумалась и решила не сидеть дома.

— Я очень ценю твое приглашение. Просто ужас, но после подобных вещей начинаешь чувствовать себя абсолютно беспомощной в собственном доме.

Он отхлебнул вина и откинулся на спинку кушетки, положив ногу на ногу и глядя на меня своими внимательными карими глазами. У него была какая-то сверхъестественная способность сохранять спокойствие и сидеть в одной и той же позе, не шевеля ни рукой, ни ногой. Он выдерживал направленный на него взгляд, пока это не становилось непереносимым, и человек начинал смотреть куда угодно, только не на него. Я робко, на секунду, встретилась с ним глазами, тут же отвела их, сделала еще один глоток и вдруг поняла, что щеки у меня горят — и не только от бордо и волнения. Это было самое обыкновенное вожделение. Вчера я оказалась в безвыходном положении, но сейчас-то мы наедине, у него дома, и останавливать себя — это все равно что пытаться удалить нефтяное пятно с поверхности океана.

— А почему ты не поехала к своему другу-актеру? — наконец поинтересовался он. Голос у него был спокойный, как будто он просто спросил, почему я, например, не купила новый мобильник.

— Он не то чтобы мой постоянный парень или кто-то в этом роде, — ответила я. — Кажется, на сегодня у него были какие-то планы.

— Похоже, у вас это несерьезно. — Снова тот же ровный голос.

— Да, наверное. Я хочу сказать, ничего особенного.

— Я думал, ты предпочитаешь только особенное, — сказал он и приподнял бровь.

— Мне хотелось, чтобы что-то особенное было у нас с тобой — из-за того, какие чувства я к тебе испытывала. Я… Слушай, зачем ты вообще об этом спрашиваешь?

— Зачем? — Он поставил бокал, выпрямился и снова пристально посмотрел на меня. — Если честно, я просто не представляю тебя в паре с этим твоим другом.

— Ну-ну, — сказала я и не удержалась от улыбки. Это и в самом деле было очень забавно. — А почему? Да я весь Голливуд за пояс заткну.

— Быть может. — Улыбка. — Ты купишь себе такую маленькую собачку и станешь носить ее в сумочке.

— И Пэрис Хилтон станет моей лучшей подружкой.

— Я думаю, ты понимаешь, к чему я клоню, Бейли, — серьезно сказал он.

— Вообще-то нет.

— Мне неприятно думать о том, что ты в постели с другим мужчиной.

Я не верила своим ушам!

— Ладно, а что мне, по-твоему, делать? — спросила я.

— Не спать с ним.

— А разве это честно с твоей стороны? По-моему, это называется «собака на сене». Ведь ты тоже не прочь переспать с другими женщинами.

— Я сказал тебе, что не готов к стабильным отношениям… Но потом понял, что ошибся.

— Что ты имеешь в виду?

— Я бы предпочел получить еще один шанс, — сказал он мягко. — Для тебя и меня.

Я сглотнула. Невероятно! Это было признание, которого я так ждала и которое уже отчаялась услышать. И оно прозвучало внезапно — как будто в небе у самолета оторвалось шасси и рухнуло наземь.

— О Боже, — ответила я. — Я просто… просто не ожидала.

— Об этом я и хотел поговорить с тобой, когда вернулся. Да, я тебе не звонил и не писал, потому что у нас творилось черт знает что и я сам не знал, чего я хочу и как это назвать. Но как только я прилетел в Нью-Йорк и привел мысли в порядок, то понял, как сильно скучаю по тебе и как хочу быть с тобой. Только не знаю, что ты теперь ко мне испытываешь.

— Мои чувства не переменились. — Я была уверена, что это так.

Я отвернулась, потому что была настолько смущена, что на этот раз не сумела даже встретиться с ним глазами. В следующую секунду мой взгляд упал на кушетку. Я тут же вспомнила ту ночь, когда он уложил меня на нее, раздел и покрыл поцелуями все мое тело. Я покраснела; кровь прилила к щекам так внезапно, словно внутри меня взорвался фейерверк, и когда я снова взглянула на него, то поняла, что он догадался, о чем я думаю.

Он усмехнулся. А потом наклонился и положил руку мне на бедро. Я почувствовала, как кожа под тонкой тканью начинает пылать. Он провел рукой по бедру, скользнул ладонью между ног, большим пальцем несколько раз провел вдоль шва — туда-сюда, туда-сюда, — и я задрожала.

Язык у меня как будто отнялся, я молчала. Он взял меня за руку и притянул к себе, поцеловал в губы, сначала нежно, потом настойчивее. Я закрыла глаза и стала наслаждаться вкусом его губ. Его язык коснулся моего нёба, а палец начал все сильнее массировать внутреннюю сторону бедра. Это было просто невыносимо.

Я прильнула к нему и ответила на поцелуй. Рука его принялась расстегивать пуговицы кардигана. Справившись с ними, он распахнул полы, потом расстегнул лифчик и стянул его. Теперь его ладони касались моей обнаженной груди, растирали ее, ласкали, гладили соски — теми же осторожными, соблазнительными движениями.

— Что скажешь? — спросил он, чуть отстраняясь, но его лицо по-прежнему находилось лишь в паре дюймов от моего. — Пойдем в спальню?

— Да. Хотя я думала, что ты предпочитаешь кушетку. Смех.

— А, так тебе понравилось? Тогда почему бы не попробовать еще разок — уже с вариациями?

Когда он сказал про вариации, я ощутила неимоверное желание. Он окончательно стащил свитер и лифчик, расстегнул на мне брюки и уложил меня на кушетку — на этот раз ничком.

— Обещаю, что ты позабудешь обо всем — и тебе не придется делать ровным счетом ничего.

— Не задавайся, — сказала я.

— Потом у тебя будет шанс отплатить мне тем же.

Он начал гладить мою спину — медленными, чувственными движениями, потом массировал шею. Сильные пальцы растирали затылок, затем медленно спустились вниз, к ягодицам, — поглаживали, ласкали. Было так приятно просто подчиниться им и ни о чем не думать, кроме того, какое удовольствие я получаю — и благодаря кому. Красавчик медленно стянул с меня трусики, и я услышала, как они упали на пол. Когда он ввел внутрь два пальца и начал ритмично ими двигать, я чуть не сошла с ума.

Мы соединились, и я мгновенно испытала оргазм, а потом меня перестало волновать все, кроме учащенного дыхания Красавчика и его стонов, когда он властно входил в меня…

Потом он налил нам еще вина, и мы забрали его в спальню, и снова занимались любовью, и наконец я услышала, как он ровно дышит, лежа рядом со мной. Я была абсолютно измучена, но быстро поняла, что сон опять от меня бежит.

Я полежала какое-то время спокойно, пытаясь не думать о бессоннице, но она все-таки победила. Я поверить не могла, что эта дрянь снова меня настигла. Я попыталась постепенно расслабить все группы мышц, но с тем же успехом можно было дуть на огонь.

— Ты в порядке? — шепнул Красавчик. До сих пор он лежал на животе, но теперь повернулся на бок и обнял меня.

— Наверное, я слишком взвинчена, чтобы заснуть. Не возражаешь, если я пороюсь у тебя в холодильнике?

— Ты мой гость. Там есть пакет молока. Тебе это поможет?

— Если бы еще кое-кому оторвать голову…

Я пошла на кухню — маленькую, аккуратную кухоньку, украшенную огромными абстрактными картинами в алых и золотых тонах. Открыв холодильник, я мельком взглянула на то, что висело на дверце, — меню из китайского ресторана, фотография маленькой девочки, плещущейся в океане (должно быть, племянницы). На столе рядом с холодильником стояла белая керамическая миска с двумя апельсинами и валялись какие-то бумаги, которые, наверное, были забыты здесь во время уборки. Еще одно меню, на этот раз — мексиканское. Счет. И маленькая карточка, какие обычно посылают вместе с букетами. «Добро пожаловать домой, Красавчик. Я по тебе скучала».






17





О Господи, подумала я. То, чего я так боялась. Пожалуйста, Господи, пусть это будет записка от его матери. В конце концов, родители, которые посылают тебе сыр, способны прислать и букет цветов, чтобы ознаменовать твое возвращение домой после долгой поездки. Но, разумеется, цветы могли быть и от девушки.

Интересно, был ли Красавчик честен со мной сегодня, был ли он действительно готов забыть остальных женщин и встречаться со мной одной? Я подумала, что лечь с ним в постель меня побудил лишь прилив гормонов. Парни великолепно умеют обольщать девушек, когда хотят с ними переспать. Но у меня, однако, не было и причин не верить Красавчику.

Впервые за весь вечер я подумала о Крисе — и тут же ощутила укол совести. У нас с ним не то чтобы была какая-то договоренность, но всегда подразумевалось, что между нами происходит нечто особенное. Впрочем, какая теперь разница? Насколько я могла судить, он представил себя абсолютно в ложном свете — внушил мне, что он друг Тома и что интересы этого бедолаги для него всегда были на первом месте. Как трогательно!

Я забрала молоко в гостиную, достала ноутбук и включила его. Я подозревала, что квартира Красавчика подключена к беспроводной сети, и потому вышла в Интернет, чтобы проверить, не появилась ли какая-нибудь информация о Локет (ничего, кроме бесконечных предположений), и заглянуть в почту. Там лежало письмо от Нэша: Нэш слышал, что встречи с представителями СМИ проходят успешно, и предупреждал, что завтра их будет еще больше. Не сколько сообщений от наших пиар-агентов — круг моих обязанностей на завтра. Отлично. Костюм у меня с собой, и я сделаю все, что от меня требуют, но заодно мне нужно найти время и поговорить с Крисом и Харпер как можно скорее. И оставалось несколько невыясненных пунктов: так, я по-прежнему хотела установить, вернул ли Дик деньги Тому (мало шансов). Дик, разумеется, не станет сам бродить вокруг моего дома, но он может подговорить на это какую-нибудь девушку.

Наскоро отписавшись, я вдруг почувствовала себя страшно усталой, у меня буквально руки затряслись, как будто дневное напряжение наконец на мне сказалось. Сильнейшее утомление, судя по всему, вот-вот должно было взять верх над бессонницей. Прежде чем отправиться в спальню, я набрала в поисковике «преследовать». Детектив Уиндгейт своим вопросом пробудил мое любопытство. Я даже представить не могла, чтобы кто-то из моих знакомых вдруг начал меня травить, но хотела по крайней мере понять, что имеется в виду. Хотя я сама недавно расследовала дело о навязчивом поклоннике кинозвезды, мне хотелось разыскать побольше информации — вдруг меня осенит.

Эксперты разделяют преследователей на несколько категорий. Те, которых чаще всего выводят в массовой литературе и на экране, — это влюбленные (некоторые специалисты называют их «ищущими взаимности») и эротоманы. «Ищущие взаимности» одержимы любовью к своей жертве — к человеку, с которым они, быть может, один раз встречались или случайно познакомились (как Алекс Форрест в «Роковом влечении»). Они знают, что их любовь безответна, и начинают настоящую кампанию, пытаясь завоевать сердце «объекта»: пишут письма, отправляют сообщения, присылают подарки. Эротоманы, с другой стороны, — это просто помешанные, которые воображают, что «объект» также их любит, хотя на самом деле они в большинстве случаев даже никогда не встречались. Все, что говорит и делает жертва, лишь подкрепляет их заблуждение.

То, что испытала я — жуткие звонки, нож в раковине и, возможно, наркотик (хотя и не факт), — не имело ничего общего с такими типами преследования. Но зато моя таинственная гостья подходила под категорию «обиженных». Некоторые преследователи из мести изматывают жертву или пугают до потери рассудка. Может быть, эта женщина злится на меня из-за какого-то несправедливого поступка с моей стороны? Но я не уводила ничьих парней — по крайней мере мне об этом ничего не известно. Может быть, однажды я разоблачила ее в журнале — написала о ней как о правонарушительнице или подружке правонарушителя. Или даже всего лишь рассказала историю ее жизни. Не исключено, что какая-то женщина некогда охотно согласилась дать интервью, а потом в центре внимания оказались какие-то неприятные моменты ее биографии, так что теперь она досадует на меня.

Но, разумеется, даже если происходящее вписывается в одну из этих схем, я должна была получить первое предупреждение — например, угрожающее письмо, или звонок, или хотя бы намек на то, что кто-то собирается создать мне проблемы.

Абсолютно измученная, я закрыла ноутбук. Остатков энергии у меня достало лишь на то, чтобы проверить голосовую почту на мобильнике. Уйма звонков — от Лэндона, от жаждущих сведений репортеров, от матери, которая поздравляла меня с успехом и отчитывала за то, что я ей ничего не рассказала. И два звонка от Криса. «Где ты?» — спрашивал он почти жалобно. Другое сообщение гласило: «Я буквально схожу с ума, нам нужно поговорить». Услышав его голос, я ощутила вину и гнев одновременно.

Когда я коснулась головой подушки, то уснула почти мгновенно. Я проснулась от того, что Красавчик сидел рядом со мной и трогал меня за плечо. Комнату озарял слабый свет, как будто было раннее-раннее утро или на улице шел дождь.

— Полагаю, тебя ждут, — ухмыляясь, сказал он.

— Который час?

— Десять минут седьмого.

— Дьявол. Я поставила будильник, но, наверное, просто его не услышала.

— Я подумал, что лучше сам тебя разбужу. У тебя в сумочке как сумасшедший звонил мобильник.

— Господи!.. Я лучше пойду.

Он провел рукой по моему виску, его пальцы властно погладили мой затылок.

— И учти, мне пришлось воздержаться. Я подумал, что ты должна выспаться.

Я слабо улыбнулась:

— В другой раз. У тебя есть утюг? Я забыла вытащить костюм из сумки.

— Сейчас найду. Полагаю, он работает.

Я снова проверила входящие — пиарщики хотели удостовериться, что я не забыла про свой напряженный график, — и отправилась в душ. Я впервые принимала здесь душ; вытираясь огромным полотенцем, я оглядела прелестную, чистенькую, облицованную белой плиткой ванную и попыталась представить, что воцарилась здесь на законных основаниях. Сколько раз в неделю я буду ночевать тут? Неужели это действительно случится? С одной стороны, вроде бы моя судьба — быть с ним, но в то же самое время все так непрочно…

Когда он, в свою очередь, пошел в душ, я приготовила кофе и принялась гладить костюм, используя кухонный стол в качестве импровизированной гладильной доски. Мои глаза неизменно притягивала записка «Добро пожаловать домой». «Брось, Бейли, ради всего святого, — твердила я себе. — Вчера ночью этот мужчина вознес тебя на седьмое небо, и есть все основания думать, что ты ему нравишься». Но, отогнав сомнения, я поняла, что меня гложет что-то еще — какая-то смутная мысль, которая постоянно ускользает. Это было нечто вроде того, что я испытывала в тот вечер, когда узнала о гибели Локет. Лишь потом, в парке, я поняла: меня мучит подсознание, намекая на то, что я, возможно, подстрекнула Харпер. Я не могла взять в толк, что мое подсознание хочет сказать мне на этот раз. Надеюсь, если я проявлю терпение и подожду, то в конце концов разберусь, что меня грызет.

Красавчик проводил меня до лифта и предложил, к моему облегчению, провести вечер у него. Он собирался допоздна просидеть в студии, но мы сошлись на том, что я позвоню в половине восьмого и мы где-нибудь перекусим. Я думала, что будет лучше, если новая встреча произойдет через два-три дня, но мне буквально не терпелось снова оказаться с ним в постели. Торчать дома я хотела еще меньше, чем садиться за руль в четыре утра.

По пути на первую пресс-конференцию я позвонила Уиндгейту, и на этот раз мне ответил не автоответчик, а он сам.

— Эксперты что-нибудь обнаружили у меня в квартире? — спросила я.

— Пока трудно с уверенностью утверждать, чьи именно отпечатки мы нашли на кухне. Но отпечатки на ноже свидетельствуют о том, что человек, который последним держал его в руках, был в перчатках. А это значит, что мы, возможно, не найдем вообще никаких следов.

— Я подумала над вашим предположением, — сказала я, — но не смогла вспомнить никого, кто затаил бы на меня обиду. Все это, несомненно, связано с убийствами.

— Должен с вами согласиться. Я установил систему видеонаблюдения в вашей квартире — на тот случай, если гостья снова объявится. Хочу, чтобы вы немедленно сообщили мне, если случится что-нибудь из ряда вон выходящее.

— Разумеется, — ответила я. Его слова внушили мне определенные опасения, пусть даже я слегка и утешилась при мысли о том, что полиция не будет спускать глаз с моей квартиры. Странно, но я снова почувствовала, как меня ч го-то гложет. Я изо всех сил сосредоточилась на этой мысли, но она опять ускользнула.

— Я хочу, чтобы вы были предельно осторожны, — добавил Уиндгейт. — Поговорите с хозяином дома, пусть усилит охранную систему, и не теряйте бдительности, выходя на улицу. Этот человек крайне опасен.

Я задумалась, не назвать ли имя Харпер. Не хотелось бы создавать ей проблемы и портить ее репутацию, если она здесь ни при чем.

— Да, я слышу. Кстати, вам нечего мне рассказать по поводу всего дела в целом? Какая-нибудь свежая информация… — Я надеялась, что он выдаст мне хоть что-нибудь — ведь я так послушно себя вела.

— Могу сказать лишь одно, — помолчав, произнес он. — Мисс Форд не изнасиловали. И сумочка с тремя сотнями долларов осталась при ней.

— А как насчет Алекса Оттсона? Он по-прежнему вас интересует?

— Я не уполномочен это обсуждать.

Потом я связалась с редакцией и сообщила эти скудные сведения одному из помощников редактора, которому предстояло обновить информацию на сайте. А затем, с комом в горле, позвонила Крису.

— Господи, Бейли, где ты ходишь? — спросил он с явным раздражением. — Такое ощущение, что последние двенадцать часов ты была вообще вне зоны доступа.

— Прости, — сказала я. — Я слишком устала. Нужно было писать статью и общаться с прессой.

— Ты что, легла спать и отключила телефон? Я звонил тебе домой раз двадцать.

— Вчера я поспала всего лишь пару часов и сегодня сразу отключилась, — ответила я, ловко обходя опасный поворот. — А как у тебя дела?

— Ничего. То есть мне, конечно, очень жаль Локет — нам всем жаль. Но фильм, судя по всему, не прикроют. Режиссер собрал нас всех; о деталях он не распространялся, но сказал, чтобы в понедельник мы были готовы к съемкам — а смерть Локет как-нибудь впишут в сценарий. Мой агент сказал, что всех голливудских актрис, кому за тридцать, пробуют на эту роль. Дело вполне может закончиться тем, что я буду сниматься с Мег Райан.

Я засмеялась, услышав о Мег Райан, но упоминание об агенте заставило меня вздрогнуть.

— Ситуация, конечно, скверная, но хотя бы моя роль в безопасности, — провозгласил Крис. — По крайней мере по голливудским меркам. И, слава Богу, до конца недели я свободен. Полиция что-нибудь узнала?

— Они говорят лишь, что Локет не изнасиловали и, судя по всему, не ограбили. Кстати, после нашего вчерашнего разговора ты видел Харпер?

— Вчера она была на совещании и объясняла, как нужно отвязываться от прессы. Кстати, вокруг моего дома сегодня утром толпились папарацци. Ты все еще думаешь, что это могла сделать Харпер?

— Все по-прежнему указывает на нее. Разве ты не говорил мне, что она когда-то мечтала быть актрисой?

— Да, но какая здесь связь?

— Расскажу потом. Слушай, Крис, я хотела поговорить с тобой еще кое о чем. Мы с тобой сможем встретиться сегодня?

— Что-то случилось?

— Я всего лишь хочу поговорить с тобой с глазу на глаз.

— Звучит зловеще. — Крис тяжело вздохнул. — Я же сказал, что свободен до конца недели, поэтому выбирай любое время.

Я предложила встретиться в половине седьмого, подумав, что успею разобраться с прессой и заодно заскочить в редакцию. Крис сказал, что мы можем увидеться у него дома, в Трайбеке.

— Поверить не могу, что ты там еще не была. Я закрыла телефон в ту минуту, когда такси остановилось перед зданием «Фокс ньюс». Двое пиар-агентов ждали меня на улице, бодрые и свежие, как весенний ветерок. Подобная суматоха означала, что «Базз» может не только публиковать истории о том, кто из знаменитостей к кому прокрался в постель, но и освещать немаловажные события.

Меня усадили делать макияж. Когда суровая женщина-визажист размазала по моему лицу что-то вроде белой глины, я задумалась, как мне держать себя с Харпер. Шансы на то, что она ответит на звонок или отправит сообщение, были близки к нулю — она уже дала понять, что не испытывает ровно никакого удовольствия от общения со мной и что я для нее, если речь заходит о «Морге», персона нон грата. Я решила, что у меня нет иного выхода, кроме как подкольнуть ее. Когда меня накрасили и спрыснули полосы лаком из емкости размером с канистру, я выскользнула в коридор и послала ей сообщение, которое гласило: «Харпер, это Бейли, мне нужно поговорить с тобой как можно скорее. Я все знаю, поэтому давай побеседуем». Возможно, это будет ей стимулом. В течение всего утра я моталась по городу со своими агентами во взятой напрокат машине, заезжая на разные теле- и радиостанции. Некоторые интервьюеры пытались завязать со мной игру «в отгадалки» — один тип, если бы у нас было время, непременно спросил бы, кто, по моему мнению, убил Натали Холлоуэй, считающуюся пропавшей без вести на Карибских островах в мае 2005 года, — но я придерживалась фактов, изложенных в статье, и не выдвигала никаких теорий. Старшая из моих пиар-агентов сказала, что я великолепно держусь, но получится просто супер, если я буду чуть больше улыбаться. Мне захотелось уточнить: «В тот самый момент, когда я буду описывать забрызганную кровью ванну, в которой лежало обгоревшее тело Тома?»

К часу мы закончили, и агенты посоветовали мне оставить машину за собой до вечера. Я отправилась в редакцию и сказала шоферу, что пробуду там несколько часов.

Нэш жаждал новых сведений.

— Сейчас у меня нет ничего, кроме того, что я поместила на сайте, — сказала я. — Дело очень запутанное, и все держат язык за зубами.

— Как ты думаешь, кто это сделал? — спросил он, глядя на меня поверх очков.

— Несомненно, тот, кто ее знал.

— Но кто?

— Понятия не имею.

— Так я тебе и поверил. Что ты думаешь по этому поводу?

— Я хочу копнуть поглубже.

Нэш качнул головой в притворном отвращении.

— Бейли! — окликнул он, когда я шагнула к двери.

— Да?

— Ты классно выглядишь в этом костюме. Когда все закончится, я устрою торжественный ужин в твою честь.

Отлично, больше мне ничего и не нужно.

Вернувшись на свое место, я позвала Джесси и рассказала обо всем, что случилось, за исключением моей ночи с Красавчиком. Сама не знаю почему — ведь я любила подругу, доверяла ей и делилась всем, что касалось Красавчика. Может быть, спросила я себя, это потому, что мне не хочется уступать Джесси права на «второго»?

Следующие несколько часов я разыскивала информацию касательно смерти Локет, дала еще несколько интервью для радио, сидя у себя за столом, и то и дело проверяла входящие, чтобы посмотреть, не откликнулась ли Харпер на мою провокацию, — но от нее не было ни слуху ни духу. Когда у меня появилась свободная минутка, я позвонила Беверли, хозяйке антикварного магазинчика, и спросила, не может ли она связаться с Барри и уточнить, какую именно сумму Том был ему должен в качестве аванса.

Примерно в пять я наконец поехала домой, совсем ошалев от усталости. Машина по-прежнему была в моем распоряжении, и я извлекла из этого максимум выгоды, приказав шоферу высадить меня прямо у подъезда. Было так приятно изображать из себя Кэт Джонс, моего прежнего помпезного шефа из журнала «Глосс», но в сидении за тонированными стеклами имелся еще один плюс: там я чувствовала себя в безопасности — и сомневалась, что дома это ощущение меня не покинет. Я позвонила Бобу из редакции и удостоверилась, что он наказал всем остальным консьержам быть крайне бдительными. Мне, наверное, следовало бы известить хозяина, но я не хотела, чтобы бедняга Боб попал в беду из-за того, что нарушил правила.

Дверь квартиры, слава Богу, по-прежнему была на двойном замке; я медленно отворила ее и оглядела прихожую и гостиную. Потом мой взгляд упал на пол, и я подпрыгнула. Прямо под дверью, у моих ног, лежал белый конверт с надписью «Бейли». При ближайшем рассмотрении я поняла, что это почерк Лэндона. Внутри лежала записка; Лэндон сообщал, что он дома и готов принять меня вне зависимости от того, в котором часу я вернусь и кого «приволоку» с собой.

Осмотрев квартиру и смахнув с мебели порошок, оставшийся после работы криминалистов, я постучала к Лэндону.

— Господи, Бейли, как ты в такое время можешь жить без общения?

— Простите, простите, — сказала я, когда он проводил меня в квартиру. — Творилось что-то невероятное, мне пришлось дать столько интервью… Вы видели хотя бы одно?

— Да, вчера вечером. В новостях. А еще раньше, днем, они показали кусочек другого интервью. У меня ушла целая минута на то, чтобы понять, что это ты, поскольку раньше я никогда не видел тебя в костюме. Выглядела ты потрясающе. Хочешь кофе?

— Нет, мне сейчас нужно будет уйти. Я встречаюсь с Крисом. Так, значит, вы знаете об убийстве Локет?

— Что-то, конечно, знаю — ожидая тебя, купил «Нью-Йорк пост». Когда ты впервые упомянула это имя, я как-то не сообразил, что раньше она снималась в «мыльных операх». Она, случайно, не играла в сериале под названием «Жизнь одна»? Какая ирония судьбы!

Я бросила на него притворно сердитый взгляд.

— Нет, не играла.

— Как ты думаешь, кто это сделал? Может, просто хулиганье перестаралось?

— Никоим образом. Я почти уверена, что ее убил человек, которого она знала и который выследил ее в парке — и что это как-то связано с гибелью Тома. На самом деле я хочу рассказать вам нечто более важное.

Я описала визит незнакомки в мою квартиру. К тому времени, когда я заговорила о ноже, оставленном в раковине, Лэндон буквально побелел.

— Это же ужас, — сказал он. — Наверное, ты тут чуть не умерла вечером. Нужно было позвонить мне!

— Ну… я собиралась, как вдруг — раз! — позвонил Красавчик Риган и заявил, что хочет возобновить отношения.

— Что?! Но… А как же Крис?

— Это совсем другая история. Мне понадобится часа два, не меньше, чтобы все вам рассказать. Давайте лучше вернемся к незваной гостье. Полиция следит за домом, и консьержам велено быть начеку, но не могли бы и вы приглядывать за моей квартирой? В этой женщине примерно метр восемьдесят росту, сложение среднее, волосы светлые.

— Когда это случилось?

— Примерно в половине седьмого. У него отвисла челюсть.

— О Господи, я же был дома. Я слышал ее!

— Что?!

— Я сидел за столом у себя в спальне и услышал, как ты открыла шкаф — то есть я думал, что это ты. Ведь твой шкаф стоит вплотную к стене. Я уловил какой-то шум и подумал, что ты прибираешься. Мне очень хотелось поболтать с тобой, так что, когда шум утих, я позвонил тебе, но никто не взял трубку. Я решил, что мы разминулись.

У меня буквально волосы встали дыбом.

— Интересно, какого черта она делала в шкафу? — пробормотала я. — Слушайте, я лучше пойду и проверю, прежде чем ехать к Крису. Обещаю, что позвоню вам.

Я вернулась к себе, ощущая еще большую тревогу, чем прежде. Взяв фонарик и включив в шкафу подсветку, я начала рыться в одежде, ожидая найти что-нибудь не менее зловещее, чем нож, но не обнаружила ничего. Зато сделала другое открытие: пропали два моих топика. Конечно, я могла отнести их в прачечную, хотя вряд ли это было так.

Мне нужно было ехать на встречу с Крисом. Я стерла слой макияжа, нанесенный на мое лицо перед интервью, и переоделась в джинсы. Вновь оживший страх перед незваной гостьей был не менее силен, чем страх в связи с грядущей встречей. Когда я красила губы, позвонила Беверли.

— Я разузнала все, как вы просили, — сказала она. — Том собирался заплатить Барри семь тысяч.

— Хм. Хорошо, спасибо.

— Можно спросить? Почему это так важно?

— Я пытаюсь сложить все воедино. Один человек, который занял у Тома денег, говорит, что вернул ему долг. Я подумала: если это правда, Том мог бы этими деньгами заплатить Барри. Но со своего счета в банке он снял ровно семь тысяч.

— Жаль, что больше я ничем не могу вам помочь. Интересно, что теперь будет с этим домом?

— Душеприказчик Фейнов, мистер Бэриш, вам это объяснит лучше, чем я.

— Мистер Бэриш? Ну-ну. Я замерла.

— Почему вы так говорите?

— Том здорово на него разозлился. Он не позволял Тому распоряжаться деньгами по своему усмотрению. Например, когда Том хотел поставить свою пьесу, он сказал, что его родители были бы не против, но не дал ему ни цента. Я хотела рассказать вам, когда в первый раз упомянула о пьесе, но я ненавижу сплетничать.

Это объясняло, почему в последнее время Бэриш почти не общался с Томом. Интересно, что сам поверенный ни словом не обмолвился об этой ссоре. У меня был лишь его рабочий телефон, но, когда я после разговора с Беверли попыталась связаться с ним, трубку никто не взял. Я оставила сообщение, попросив перезвонить мне утром. Спрятав мобильник, я поняла, что до сих пор не получила вестей от Харпер. Ясно, что мой «стимул» себя не оправдал.

Выходя из дома, я осмотрелась и никого подозрительного не увидела — по крайней мере мне так показалось. Чуть выше по улице в темно-синей машине сидели двое мужчин; я подумала, что это, возможно, полицейские, но они разговаривали и не обратили на меня никакого внимания.

Когда я добралась на такси до Криса, было уже без четверти семь; я вошла в его квартиру, опоздав на полчаса.

— Эй, — сказал он, открыв дверь. — Я уже начал беспокоиться. Думал, что-нибудь случилось.

— Прости, мне следовало позвонить, — ответила я. Крис поцеловал меня в губы, но я инстинктивно отклонила голову.

— Ты что, собираешься меня бросить, Бейли? — спросил он и насмешливо взглянул на меня.

— Нет, нет… я просто должна с тобой поговорить. — Меня вдруг охватили эмоции, главной среди которых была тревога. Я собиралась потребовать от Криса правды, но мне было страшно ее услышать.

Он пошел в глубь квартиры, ожидая, что я последую за ним. Квартира была огромная, вроде мансарды, очень красивая, с высокими потолками, большими окнами и ярко-желтыми деревянными полами. Кухня, столовая и гостиная представляли собой единое пространство; маленькая лесенка вела в спальню. Единственной мебелью были четыре высоких табурета и гигантская софа клюквенного цвета; на стенах в изобилии висели картины.

— Великолепно, — сказала я.

— Да, — улыбаясь, отозвался Крис, — если тебе действительно нужен простор. Надо будет выбрать время и провести денек в мебельном магазине. Может, на этой неделе я наконец это сделаю.

— На то, чтобы все наладить, уходит много времени, — сказала я. Безнадежно глупая фраза, которая показывала, как неловко я себя чувствую.

— У меня есть отличное белое вино, — сказал Крис. — Поднимемся наверх? Там есть что-то вроде садика на крыше.

Это было вовсе не то, к чему я готовилась, учитывая разговор, который нам предстояло начать — и вдобавок в половине восьмого мне нужно было позвонить Красавчику, — но я не знала, как отказаться. Когда Крис достал из холодильника вино и наполнил два бокала, я пошла следом за ним по коридору, а потом — по лесенке, в верхний садик. Он был очень простой, но отлично устроенный — несколько деревьев в кадках, неподвластные непогоде тиковые столики и стулья. В соседних домах горел свет, сквозь окна кое-где было видно, как ходят люди, но на крыше, кроме нас, никого не было. Легкий ветерок шевельнул мои волосы, и я вздрогнула.

— О чем ты думаешь, Бейли? — спросил Крис, — Что-то тебя явно гложет.

Я подошла к одному из столиков, Крис последовал за мной. Мы оба сели. Когда я взглянула на него при тусклом свете, то ощутила прилив грусти. До сих пор я лишь злилась на него за то, что он сделал, но все было гораздо сложнее. Я любила Криса, мы занимались сексом, между нами существовала связь — благодаря Тому, — но я обнаружила, что он совершил нечто предосудительное с точки зрения морали. Это значило, что Крис не таков, каким я его считала. И значит, я не смогу его простить.

— Меня и в самом деле кое-что донимает, — сказала я, отпив вина для храбрости. — Знаю, твой агент проболтался, что Том лечился в клинике.

— Кто тебе сказал? — спросил Крис. Его скорее испугало, чем удивило то, что мне все известно.

Что-то вдруг лязгнуло позади меня; я инстинктивно обернулась.

— Ветер качнул кашпо, — успокоил Крис.

— Мне сказал человек, которому это хорошо известно, — продолжила я. — Потому, пожалуйста, не пытайся ничего отрицать.

— Я и не отрицаю, — ответил Крис жестко. — Мой агент рассказал все Алексу Оттсону — поэтому Том и выбыл из игры, а роль передали мне.

— Поверить не могу, — выговорила я. — А я-то надеялась, что ты будешь отрицать, скажешь, все было совсем иначе.

Я встала, желая поскорее убраться прочь. Но Крис схватил меня за руку.

— Нет, — сказал он. — Ты не уйдешь.






18





— Что?! — возмутилась я. — Я уйду, если пожелаю.

— Ты не можешь уйти, Бейли. Позволь мне рассказать все.

Он ослабил хватку, и я выдернула руку.

— Ты хочешь сказать, у тебя были серьезные на то причины? — насмешливо спросила я. — Твоя карьера была важнее, чем карьера Тома?

— Нет. Все произошло иначе, чем ты думаешь. Клянусь. К моему искреннему изумлению, в глазах у меня начали собираться слезы.

— Ладно, давай, — сказала я, садясь.

— Когда я пробовался на роль диспетчера, Том уже практически получил роль Джареда — которого сейчас играю я. Сам я на нее не рассчитывал, потому что надеялся, что буду занят еще кое-где. Когда там у меня не вышло, я подумал, что мне очень повезет, если я получу хотя бы маленькую роль, и поэтому начал готовиться. И вдобавок мой агент все время твердил, что, возможно, роль расширят, когда увидят мои пробы. Он как-то расспрашивал меня о Томе — ну а почему бы и нет? Из чистого любопытства: «А что это за парень?» Я сказал ему, что Том в основном играет в театре и что после смерти родителей он на время ушел в тень. Я обмолвился о клинике лишь затем, чтобы объяснить его скромное положение. Потом, когда мне все-таки дали большую роль, агент сказал, будто дирекция хорошенько подумала и решила, что в плане типажа я им подхожу больше. Я очень хреново себя чувствовал, но Том, кажется, воспринял все спокойно. Алетом мне проболтался один хмырь, который работает на моего агента. Судя по всему, тот рассказал одному из продюсеров насчет клиники. Я поверить не мог. Попросил агента все уладить, но было уже слишком поздно.

Крис тяжело вздохнул и опустил голову на руки.

— Это правда, Крис? — Звучало очень искренне, но как я могла быть уверена? В конце концов, Крис отличный актер.

— Да, — ответил он, глядя на меня. — Я, конечно, амбициозен как черт, но Тому бы ни за что не навредил.

— Почему ты не рассказал ему правду, когда обо всем узнал?

— Просто не смог. И потом, я боялся, что если он обо всем узнает, то опять слетит с катушек и, чего доброго, снова подсядет на таблетки. Поэтому я так хотел его разыскать. Я подумал: может, он узнал от кого-нибудь, что произошло, и уехал.

В полумраке я заметила, как Крис сжимает кулаки.

— Теперь, конечно, я казню себя за то, что не сказал ему. Если бы он знал, что случилось на самом деле, то, может быть, просто бы плюнул на все это. Тогда и он, и Локет не погибли бы.

Меня охватила буря чувств, когда я смотрела на его лицо, на которое падал слабый свет от двух фонарей. Я приняла слова Алекса Оттсона за чистую монету. Я позволила ярости завладеть мной, не выслушав сначала Криса, — и воспользовалась этим, чтобы с чистой совестью ему изменить.

— Крис, ты, наверное, прав. Том действительно мог еле теть с катушек и потерять роль — а это была бы для него утраченная возможность.

— Я тоже так думал. Зачем обострять ситуацию? По той же причине я унес записку Локет. Не хотел, чтобы поднялся шум, который мог повредить фильму.

— Ты уже сообщил в полицию об этой записке?

— Нет. Но я сообщу. Клянусь.

Я сделала глоток вина, собираясь с мыслями.

— Может, поужинаем? — предложил Крис. — Давай что-нибудь закажем, если ты не против.

— Э-э… я бы рада, но у меня есть несколько дел. Может, увидимся завтра?

Я не врала. Мне и впрямь нужно было заскочить в театр на Тринадцатой улице перед встречей с Красавчиком.

— Ты все еще думаешь, что убийца — Харпер?

— Она, конечно, не последняя в списке подозреваемых, но я отслеживаю все зацепки — и не важно, имеют они к ней отношение или нет. Сегодня надеюсь выяснить, значила ли что-нибудь та строчка из «Укрощения строптивой».

— Только будь осторожнее, ладно? Обещай мне.

Я уже открыла рот, чтобы рассказать ему о незваной гостье, но решила промолчать. Наш разговор, кажется, и так его взволновал, и я не хотела усугублять.

— Обещаю. Мне пора.

Внизу, у лифта, Крис обнял меня и поцеловал в лоб. Знать правду — такое облегчение, но я по-прежнему чувствовала себя мерзко.

— До завтра, — сказал Крис.

— Да.

Выйдя на улицу, я позвонила Красавчику и, к моему разочарованию, услышала сигнал автоответчика. Я, конечно, позвонила позже, чем обещала, но не намного.

Я сообщила таксисту адрес театра и, опустившись на потертое кожаное сиденье, задумалась о Крисе. Он не предал Тома. Он был именно таким, каким мне представлялся. Хотя мы, конечно, ничего друг другу не обещали, между нами существовала несомненная связь, и если бы Крис узнал, чем я занималась прошлой ночью, для него бы это стало настоящим откровением. Я буквально ощутила, как адское пламя лижет мои пятки. К слову, какого хрена мне делать дальше? Красавчик — это парень, по которому я так долго сохла; наконец я его получила, и одна мысль об этом сводит меня с ума. Но Крис мне тоже нравится. Я пыталась изгнать его из головы, но после нашего сегодняшнего разговора он снова занял свое законное место.

Театр был ярко освещен; я понадеялась, что наконец узнаю все необходимое. Но, потянув дверь, я обнаружила, что она не открывается. Я взглянула на часы. 8.25. В фойе и в кассе, кажется, никого не было. Я прижалась ухом к стеклу; мне показалось, что я слышу отдаленный смех публики. Должно быть, дверь заперли после того, как вошел последний зритель, и кассир пошел отдыхать — или же у него были какие-то иные обязанности в театре. Нужно было просто подождать, пока кто-нибудь не появится. Напротив находилось маленькое кафе, и я направилась туда. Едва я сделала пару шагов, как зазвонил мобильник. Наверное, Красавчик.

Но я ошиблась. Номер был незнакомый. Я ответила и услышала голос Харпер. Дичь наконец встрепенулась.

— Может, объяснишь, что это за таинственное сообщение? — спросила она.

— Полагаю, ты знаешь, что я имела в виду.

Видимо, мое сообщение привело ее в ярость вне зависимости от того, была Харпер виновна или нет, но я даже не думала, что она так отреагирует. У нее оборвался голос, как будто она собиралась зарыдать.

— У тебя что-то есть против меня? — негромко спросила Харпер. — Ты упорно меня преследуешь, и я не могу понять почему.

— У меня ничего против тебя нет. Я просто хочу знать правду.

Судя по звуку, Харпер подавила всхлип. Неужели она всего лишь играет?

— Тогда давай поговорим, — сказала она. — Может, приедешь ко мне? Я не хочу никуда тащиться. Кажется, скоро пойдет дождь.

Мне хотелось ответить: «Да ни за что в жизни!» Ни за какие коврижки я не останусь наедине с Харпер в ее квартире.

— Ты ведь живешь где-то возле Грамерси-Парк? — спросила я. — Давай встретимся в баре отеля «Грамерси». Через двадцать минут я буду там.

Харпер вздохнула в знак согласия, и я остановила такси. Я хотела добраться туда раньше ее и занять безопасное место.

Отель «Грамерси» находится на Лексингтон-авеню, в том месте, где она пересекается с Грамерси-Парк — легендарным районом, куда могут попасть только его обитатели. Отель был полностью перестроен и превращен в очаровательное, уютное местечко с двумя барами друг напротив друга. Я вошла в больший из них; с креслами, обитыми бархатом, высокими потолками, деревянными балками и камином он представлял собой что-то среднее между средневековой галереей, Эскориалом[7 - Эскориал — средневековая резиденция испанских королей.] и залом собраний в духе сороковых.

Я нашла место у камина и села, слегка подвинув кресло, чтобы видеть дверь. Неужели скоро наступит момент, когда я узнаю правду? Неужели Харпер загнана в угол и наконец расскажет мне все? Или это ловушка, расставленная женщиной, достаточно хитрой для того, чтобы одурачить моего консьержа?

Харпер задерживалась. Время шло, я подумала, что она, наверное, не придет и что это и впрямь какая-то западня. Но в четверть десятого она наконец появилась на пороге — в джинсах, черных сапогах и темном свитере. Она выглядела совсем измученной, как будто в течение нескольких дней только и делала, что спасала людей от наводнения, — нечистая кожа и синяки под глазами подсказывали, что у Харпер сильный стресс. Или она с ума сходила от горя, или ее глодала неумолимая совесть.

— Хочешь бокал вина? — спросила я, пододвигая к ней кресло. Я уже заказала себе вина, но пила крошечными глотками, чтобы голова оставалась свежей.

— Я сама о себе позабочусь, — ответила она, взмахом руки подозвала официанта и попросила виски. Харпер не тратила время зря.

Я ничего не сказала, просто ждала. Харпер дала мне понять, что хочет поговорить, и я чувствовала: наилучшая стратегия — создать нечто вроде вакуума и выждать, пока тишина не станет для нее невыносимой. Когда принесли заказ, Харпер начала:

— Это все не для печати, договорились? Я согласилась с тобой встретиться, но не хочу, чтобы хоть одно слово попало на ваш сайт.

— Договорились, — сказала я. Она глубоко вздохнула.

— Хочешь — верь, хочешь — нет, но я перестала себя уважать после того, что сделала. Если бы все вернуть…

О Господи… Никак, Харпер собирается признаться, что она убийца?

— Начни с самого начала, — мягко предложила я.

Она поставила локти на стол и прижала пальцы к губам, словно пытаясь удержать слова. Ее круглые глаза заблестели от слез. Силы небесные, сегодня по моей вине плачет половина Нью-Йорка!

— Ладно. — Харпер опустила руки. — Я была инициатором наших отношений, но, судя по всему, Том охотно согласился. Незадолго до исчезновения он вдруг как будто охладел ко мне — не строил никаких планов, все что-то тянул и тянул. Я заподозрила, что у него есть другая, но никаких доказательств у меня не было. Конечно, теперь благодаря тебе я знаю, что была права. Надо отдать должное Локет — я никогда не считала ее хорошей актрисой, но она великолепно скрывала свой роман с Томом.

Последняя фраза была произнесена с потрясающим сарказмом. Харпер отхлебнула виски, будто оно могло охладить ее гнев.

— В тот день, когда он исчез, я была в Лос-Анджелесе и собиралась провести там выходные, — продолжала она, — но когда Том сказал, что его поездка в Хэмптон сорвалась, я решила вернуться ночным рейсом. Я сказала, что смогу увидеться с ним в субботу. Приехав домой, я обнаружила на автоответчике сообщение. У Тома, видите ли, изменились планы на выходные. Я страшно разозлилась из-за того, что он удрал. Вот почему я это сделала.

Мне хотелось крикнуть: «Что?» — но я сидела неподвижно, с выражением всеведения на лице, как будто правда была мне известна и я просто давала Харпер возможность облечь ее в слова.

Она снова отпила виски и выпрямилась.

— Я позвонила Алексу под тем предлогом, что мы можем вместе пообедать и обсудить предстоящую рекламную кампанию. Но Алекс понял, в чем дело. Он несколько недель так на меня смотрел! После обеда мы поехали к нему — Локет отправилась на выходные к друзьям — и трахались как сумасшедшие.

Ого. Значит, она думала, что мне известно это? Я такого даже не предвидела.

— Значит, в последний раз ты говорила с Томом по телефону в пятницу вечером? — уточнила я, делая вид, что ее признание меня не удивило.

— Да. И до вчерашнего дня меня мучила совесть. Я все думала: если бы я убедила Тома провести выходные со мной, если бы я не изменила ему с Алексом, он был бы жив. Конечно, теперь я знаю, что Том провел эти выходные с Локет. Но все равно не могу простить себя за то, что переспала с другим.

— Вечером в понедельник ты тоже была с Алексом? — спросила я, вспоминая его алиби.

— Да, — угрюмо ответила она. — После совещания он приехал ко мне. Я убеждала себя, что, если буду испытывать к этому человеку какие-то чувства, появится оправдание моим поступкам. Но это невозможно. Понятия не имею, что Локет в нем нашла.

— Полиция знает?

— Теперь знает. Алекс меня выдал. Могу поспорить, он колебался секунды две, не больше.

— Он был несчастлив с Локет? Почему он ей изменил?

— Ты думаешь, он лежал со мной в постели и делился сокровенными мыслями? Максимум, что Алекс расскажет о себе, — это то, что ему делали операцию на колене.

— Во сколько он уехал от тебя в понедельник? — спросила я.

— Примерно в половине десятого.

— А в субботу когда вы расстались?

— Вечером. А что? Ты ведь не хочешь сказать, что Алекс убил Тома и Локет? Или что я их убила?

Не исключено. Локет убили в одиннадцатом часу — значит, оба они в равной степени могли это сделать. Поездка в Анды занимает два с половиной часа. Если они расстались вечером, у обоих хватило бы времени на то, чтобы смотаться в предгорья.

— Я ничего не хочу сказать, — ответила я. — Просто пытаюсь узнать правду. Говорят, ты что-то горячо обсуждала с Локет на съемочной площадке — на следующий день после того, как я намекнула, что у Тома есть другая. Ты говорила с ней об этом?

— Нет. Я и понятия не имела об их отношениях. Если хочешь знать, Локет разозлилась, поскольку я перестала пиарить ее книгу. Я сказала, это не входит в мои обязанности. Ты действительно думаешь, что я могла ее убить?

— Я этого не говорила, Харпер. Но у меня есть все основания подозревать в убийстве светловолосую женщину с актерскими навыками, которая умеет подражать чужим, в том числе мужским, голосам. Есть соображения?

— Отлично. То есть ты намекаешь, что Том встречался с какой-то третьей?

— Возможно, убийца — мужчина, а женщина — всего лишь его сообщница. У Дика есть на примете кто-нибудь похожий? Или у Алекса?

Харпер посмотрела на меня так, будто ее внезапно в чем-то уличили, и покачала головой:

— Нет.

Я украдкой взглянула на часы. Нужно было возвращаться в театр. Я поблагодарила Харпер за помощь и попросила чек.

— Я хочу знать, — требовательно сказала Харпер, — как тебе стало известно обо мне и Алексе? Кто-нибудь еще в курсе?

— Полиция проболталась, — соврала я. — Понятия не имею, кто еще в курсе, но ты лучше приготовься к тому, что слухи расползутся по съемочной площадке.

Начался мелкий дождь, едва я вышла из отеля; на то, чтобы поймать такси, ушла целая вечность. Прежде чем я забралась на заднее сиденье, одежда моя успела отсыреть. Я проверила входящие и обнаружила, что звонил Красавчик (перед входом в отель я выключила телефон, чтобы никто нам не мешал). Я хотела ему перезвонить и уточнить планы, но сначала мне нужно было подумать.

Я и не подозревала, что между Харпер и Алексом что-то произошло, хотя оказалось не так уж трудно в это поверить. Впрочем, ее заявления о собственной невиновности меня не убедили. Несостоявшаяся актриса, а теперь эксперт по связям с общественностью, Харпер, наверное, достаточно хорошо владеет навыками лицедейства. Может, ее признание насчет Алекса имело целью отвлечь мое внимание от куда более тяжкого преступления, в котором она была замешана?

Но если убийца не Харпер, то кто? Конечно, не следовало упускать из виду Дика. Интересно, есть ли у него девушка, которая не отказалась бы поизводить меня жуткими телефонными звонками и порыться в моем шкафу? Может, Крис в курсе?

Когда такси остановилось перед театром, я заметила какое-то движение. Очень полная женщина с длинными и сальными рыжими волосами, в очках с толстыми стеклами (стиль крутой девчонки из небогатого района) закрывала бутылку пепси, оставленную на маленьком столике, видимо, во время антракта. Я толкнула дверь, и на этот раз она отворилась.

— Что вам? — хрипло спросила женщина. — Касса закрыта.

— Мне всего лишь нужно кое-что узнать. Я Бейли Уэггинс. Меня интересует одна пьеса, которая шла у вас около года назад.

— Я член труппы — может, я смогу вам помочь? Меня зовут Натали.

— «Укрощение строптивой», — сказала я. — Я хочу знать, в каком составе она шла.

Натали прищурилась, а потом кивком указала налево:

— Мы ставили ее в конце зимы. Афиша где-то там на стене.

Она снова занялась уборкой, ссыпая печенье с бумажных тарелочек в пластиковую коробку, а я пересекла маленькое фойе — довольно убогое, заставленное потрепанными креслами и выщербленными столиками.

Судя по афишам в дешевых рамках, репертуар театра представлял собой довольно хаотичную смесь: классика («Юлий Цезарь», «Все хорошо, что хорошо кончается»), модерн («Антигона», «Шесть персонажей в поисках автора») и множество современных пьес неизвестных мне авторов, под дурацкими названиями типа «Черный день» и «Как наши сердца».

Я быстро нашла нужную афишу. В то время как другие пестрели рисунками или фотографиями, эта была довольно простая — рамка и текст в елизаветинском стиле. Я быстро отыскала Петруччио и провела взглядом по строчке. На противоположной стороне листа стояло «Том Фейн». Мне показалось, что он еще жив, и меня охватила неимоверная скорбь. Я нашла Катарину и, прочитав имя актрисы, раскрыла рот, словно кто-то крепко схватил меня за шею. Эту роль исполняла Блисс. Пьеса шла в минувшем феврале, состоялось десять представлений. Может, Блисс и была тем таинственным гостем, приехавшим в Анды? Возможно, Том процитировал строчку из роли, потому что к нему в тот день заявилась Катарина собственной персоной?

— Все в порядке? — спросила Натали.

— Вы знали Тома Фейна?

— Конечно, — мрачно отозвалась та. — Мы все его знали, он играл в нашем театре.

— Я расследую его убийство. Может, вы расскажете что-нибудь?

Мне, конечно, хотелось побеседовать о Блисс, но я подумала, что разумнее будет не заговаривать об этом с членом труппы.

— Этот парень был таким милым. Единственный актер из всех, кого я знаю, который говорил не только о себе. А почему вас так интересует «Укрощение строптивой»? Какая здесь связь?

— Я просто отслеживаю все возможные зацепки. Он дружил с кем-нибудь из здешних актеров?

Натали непонятно зачем сняла очки и повертела их, рассматривая стекла. Без них ее глаза казались гораздо меньше.

— У него были приятели, — вспомнила Она, возвращая очки на место. — И он встречался с Блисс Хэммел — девушкой, которая играла Катарину. Когда Том погиб, она чуть с ума не сошла — неудивительно.

Я замерла.

— А, так Блисс здесь? — спросила я как можно спокойнее, но собственный голос показался мне сдавленным — точь-в-точь как приглушенные раскаты хохота, доносящиеся из недр театра. Мысли бешено завертелись. — А я думала, она в Майами.

— Блисс ненадолго ездила на юг — ей дали роль в каком-то фильме. Но она вернулась, когда узнала о случившемся.

— Вы с ней говорили?

— Она приходила вчера. Блисс хочет играть. Думает, это поможет ей избавиться от стресса.

— Она хорошая актриса? — спросила я.

— Блисс? Великолепная. Проблема в том, что она просто помешанная. Ей не удается сделать карьеру не из-за недостатка таланта, а из-за того, что она не понимает: тебе жалуют титул звезды, когда ты действительно ею становишься.

— Так она снова здесь появится?

— Да, но не знаю, когда именно.

— Она высокая? — поинтересовалась я, вспомнив свою загадочную гостью.

— Высокая? — переспросила Натали; судя по тону, ее терпение заметно истощилось. — Да уж. Метр семьдесят пять. — Она взглянула на часы и сгребла в охапку несколько пустых бутылок из-под минералки. — Мне пора заканчивать. Что-нибудь еще?

— Номер ее телефона, — почти не надеясь на успех, сказала я и изобразила улыбку. — Я бы очень хотела с ней связаться — может, Блисс что-нибудь знает.

— Поговорите с менеджером. Он будет у себя завтра. — Натали продиктовала номер, который я торопливо записала.

— Вижу, вам некогда, но, пожалуйста, еще один вопрос, — умоляюще сказала я. — Есть здесь где-нибудь групповой снимок актеров, занятых в «Укрощении строптивой»?

— Вон там. — Натали указала на противоположную стену.

Я поспешила туда. Том стоял точно по центру (волосы у него тогда были совсем короткие), а рядом с ним — женщина с густыми черными локонами.

— Это Блисс? — спросила я. — С черными волосами?

— Да. На самом деле она выглядит несколько иначе. Блисс — блондинка, но она умеет подбирать парики.

Да уж, не сомневаюсь!

Выйдя на улицу, я обнаружила, что дождь льет как из ведра. Спрятавшись под навесом, я позвонила Красавчику.

— А вот и ты, — отозвался он. — Я уже забеспокоился.

— Еще одно открытие, — шепнула я. — Расскажу, когда увидимся.

— Можешь приехать сейчас? Я хочу услышать все.

— Здесь страшный ливень. Мне придется сначала заехать на такси домой, а потом добираться до тебя. На это уйдет уйма времени.

— Может, я приду сам? Тогда тебе придется сделать только один конец.

Я поблагодарила его за предложение и зашлепала по Пятой авеню. По улице, разбрызгивая из-под колес воду, с шумом пронеслось такси, но как только я ступила на проезжую часть, в нескольких шагах впереди меня появился еще один желающий и поднял руку. Прошло пятнадцать минут, прежде чем мне удалось остановить машину. К тому времени как я забралась на заднее сиденье, я вымокла до костей.

Мокрая и дрожащая, я думала лишь об одном: о Блисс. Актриса, и по слухам — блестящая. Теперь я поняла, что за ощущение все это время будоражило меня: все, что я прочитала в Интернете о преследователях, смещалось в моем подсознании с открытками и записками, которые Блисс отправляла Тому. Хотя теоретически ее действия не противоречили поведению среднестатистической энергичной девушки, которая, оказавшись за бортом, совершает отчаянные усилия, чтобы удерживаться на плаву, но вместе с тем они заставляли видеть за ними некую навязчивую идею. Возможно, Блисс вообще не летала в Майами. Она могла знать о существовании дома в Андах и приехать туда в субботу вечером. Том, не зная, насколько она опасна, счел ее приезд всего лишь досадным неудобством. Возможно, он окликнул ее из окна, когда она вышла из машины, и сказал, что красит ванную. Может, на тот момент Блисс не собиралась его убивать, а лишь хотела продемонстрировать готовность. Он не поддался — и она в бешенстве набросилась на него.

Но зачем убивать Локет? Вероятно, она видела, как Локет уезжала из Анд, и, когда представилась такая возможность, решила убрать и ее тоже. Или же заподозрила, что Локет что-то известно о гибели Тома. Но как она об этом пронюхала?

Вылезая из такси под дождь, я беспокойно оглядела улицу возле дома. Надо быть сумасшедшим, чтобы болтаться в такую погоду, но тот, кто проник в мою квартиру, будь то Блисс или кто-то другой, без сомнения, псих, и я боялась, что визит может повториться.

Еще не успев снять промокшую одежду, я снова обыскала всю квартиру, заглянув и под кровать, и в шкаф, — возможно, я слегка хватила через край, но была уверена, что если не сделаю этого, то не буду чувствовать себя в безопасности. Квартира выглядела как всегда — по крайней мере никаких ножей. Переодевшись в сухие джинсы и сви-, тер и вскипятив чай, я схватила блокнот и лихорадочно сделала несколько заметок. Следует ли мне немедленно обратиться в полицию? Вряд ли они захотят допросить Блисс исключительно на основании моих подозрений. Пачка манерных открыток, подписанных экзальтированной девицей, еще не означает, что писавшая их — опасный преступник. Цитату из Шекспира тоже трудно к чему-либо привязать. Поскольку Том любил цитировать английского драматурга, адресовать эту строчку он мог любому, с кем ему предстоял неприятный разговор, а вовсе не обязательно партнеру по спектаклю. Мне нужно было собрать побольше информации, прежде чем обращаться к Уиндгейту со своей теорией.

Если Блисс собирается приехать в театр на Тринадцатой улице, у меня появится великолепная возможность увидеться с ней тет-а-тет и вызвать ее на разговор. Но чтобы выяснить, когда именно она туда заглянет, нужно действовать деликатно — иначе ей могут сообщить, что я навожу справки. Если Блисс действительно убийца, я ее спугну.

Ее злополучная соседка по комнате, Терри, — вот кто мне нужен. Если Блисс вернулась в Нью-Йорк, она могла позвонить ей и сообщить о своем нынешнем местонахождении. Я набрала номер Терри, и она взяла трубку после третьего гудка; голос у нее был сонный.

— Простите, что беспокою, — сказала я. — Это опять Бейли Уэггинс.

— Я только что заснула. А завтра у меня важная презентация.

— Простите еще раз, но это очень важно.

— На самом деле я и сама собиралась позвонить, но куда-то сунула ту бумажку, на которой был записан ваш телефон. Блисс вернулась.

— Вы с ней говорили?! — воскликнула я.

— Да, она мне звонила. И клялась заплатить все, что должна. Если верить ей, она неплохо заработала на съемках.

— Она снова собирается к вам переехать?

— Нет. И не сказала мне, где остановилась. Даже не оставила телефон.

Черт!

— Она знает о Томе?

— Я ей рассказала. Она уже от кого-то слышала. Так странно — Блисс сказала лишь, что ей очень жаль, но на самом деле он был не таким уж приятным человеком.

— Не знаете, чем она теперь собирается заняться?

— Съемки у нее закончились. Она вроде бы хочет вернуться в театр. — Терри произнесла это слово с особой издевкой. — Говорит, в будущем году, того и гляди, станет ведущей актрисой.

— Она, случайно, не поделилась своими планами? Не сказала, что будет делать в течение следующих двух-трех недель? Ходить на прослушивания, например.

— Думаю, она будет работать в том же театре, что и раньше. Где-то в пригороде. Я знаю, она собирается туда завтра вечером. Еще она сказала, что потом заедет ко мне и заберет вещи. Я предупредила, пусть захватит с собой чек — на всю сумму, которую она мне должна.

— Вы… вы, случайно, не упоминали моего имени?

— Я передала ей ваше сообщение… то есть вы же сами меня попросили. Я подумала, вы с ней уже виделись.

— С чего вы взяли? — спросила я и почувствовала, как;j у меня шевелятся волосы.

— Потому что Блисс, похоже, вас знает.






19





— Она сказала, что знает меня? — уточнила я.

— В общем, нет. А что случилось? У нее проблемы?

Терри задала этот вопрос с явным энтузиазмом, как будто ничто не могло порадовать ее сильнее, чем весть о том, что Блисс подозревают в каком-нибудь грандиозном мошенничестве.

— Возможно. Но вы ничего ей не говорите.

— Я так и знала. Моя мать была абсолютно права!

— В котором часу она собирается завтра приехать?

— В шесть или в семь. Вы ведь не собираетесь прислать сюда полицию? Если хозяин увидит, он меня вышибет.

— Нет-нет. Я подъеду в театр и задам ей несколько вопросов. Она не говорила, во сколько будет там?

— Часа в четыре, наверное. Она хотела с кем-то встретиться, чтобы поговорить о пьесе. Может, я тоже приеду. Тогда мы с ней точно пересечемся.

— Но тогда у вас не будет никаких козырей, — поспешно сказала я. — Дома лежат ее вещи; вы можете потребовать от Блисс чек, прежде чем вернуть их ей.

Мне безумно хотелось отговорить ее, потому что Терри окажется сильной помехой, если начнет требовать денег в тот самый момент, когда я попытаюсь вытянуть у Блисс какую-нибудь информацию.

— Разумеется, — сказала она.

— Окажите мне услугу, Терри. Когда завтра увидите Блисс, то лучше не вступайте с ней в ссору, хорошо?

— Хорошо, хорошо. А теперь я пойду спать.

Я положила трубку и откинулась на спинку кушетки. Значит, завтра, если все пойдет, как планировалось, у меня будет шанс встретиться с Блисс. Задав ей несколько вопросов, я, возможно, пойму, она ли убила Тома и Локет, она ли оставила в моей квартире нож в знак предупреждения. Ответов я не знаю; это все, с чего придется начинать. Стратегия такова: я скажу ей, что хочу взять у нее интервью для «Базз» — поскольку они с Томом встречались. Я понаблюдаю за ней, буду внимательно слушать. Может быть, она проболтается.

Через пятнадцать минут, когда я съела сандвич с сыром и попыталась расслабиться, приехал Красавчик. Hа нем было неимоверно сексуальное черное пальто, места ми влажное (видимо, долго не удавалось поймать такси). Волосы у него тоже намокли, кожа блестела. Меня, точно героиню любовного романа, посетила мысль: «Господи, он здесь, он выбрал меня». Я была уверена, что этого никогда не случится.

После того как Красавчик снял пальто и повесил су шиться на спинку стула, мы оба устроились на кушетке Ему не терпелось услышать от меня последние новости. Я осторожно изложила ему свою теорию насчет Блисс.

— Если ты права, то это просто кошмар, — сказал он. Похоже на какой-то фильм ужасов. Так и ждешь, что Блисс на самом деле играет молодая Барбара Стэнвик.

— Ты думаешь, я права? У меня нет никаких доказательств.

— А что, если Блисс действительно все это время была в Майами? Это можно как-нибудь проверить?

— Ее соседка по комнате ничего не знает. Я, конечно, могла бы выяснить через «Базз», были ли в Майами какие-нибудь крупные проекты в последнее время, но что касается полулюбительских съемок или даже дипломных работ…

— Где она жила все это время? Как переезжала с места на место? Чтобы попасть в Анды, ей нужна была машина. А если верить соседке, Блисс всегда сидит без денег.

— Нам известно, что Блисс очень хитра и умеет манипулировать людьми. Я уверена, она жила за чужой счет — возможно, даже выпросила у кого-нибудь машину.

— Ясно, что у нее были причины убить Тома. Но зачем j бивать Локет? Только потому, что та спала с Томом?

— Я тоже над этим думаю.

— Тогда почему бы не убить и Харпер?

— Быть может, Харпер и в самом деле была под угрозой. Или же Блисс никогда не считала ее опасной соперницей. А может быть, Локет погибла потому, что, по мнению Блисс, что-то знала об убийстве.

Красавчик встал и начал в задумчивости бродить по комнате.

— В первый раз тебе позвонили, когда ты возвращалась из Анд. Откуда она могла знать, что ты туда отправилась?

— Я долго над этим думала, — сказала я. — Может быть, она околачивалась поблизости и видела, как я подъехала. Кстати, она могла пробыть в Андах все это время — или почти все. Не секрет, что убийцы часто возвращаются на место преступления. Возможно, она хотела удостовериться, что тело обнаружат, и потому следила за всеми перемещениями в городке.

— Страшно подумать. — Красавчик снова сел на кушетку и обвил рукой мои плечи. — Что, если она была там и следила за тобой?..

— Знаешь, ты внушил мне одну мысль… Как она могла узнать номер моего мобильника?

— Может быть, она позвонила в редакцию и ей дали твой телефон?

— В редакции не дают телефонов посторонним. Но она настолько хорошая актриса… может, она представилась моей матерью и сказала, что потеряла мой телефон. Но в таком случае это значит, что в четверг, когда я поехала в Анды, буквально через день после того, как мне рассказали об исчезновении Тома, она уже знала, что я взяла след. Откуда?!

— Еще одна жутковатая версия, — сказал Красавчик. — Что, если она втерлась в доверие к кому-нибудь из твоих друзей, опять-таки выдав себя за другого?

— Не исключено, — ответила я. — Но знаешь… когда я задумываюсь, то вся эта теория становится такой натянутой… Возможно, я вообще на ложном пути.

И в эту самую секунду я снова почувствовала странный укол в подсознании. Необходимо было дать этой мысли созреть.

— Ты уже сообщила об этом следствию? — спросил Красавчик.

— Нет, потому что мне требовались доказательства. А теперь, поговорив с тобой, я вижу, что действительно нужно найти что-нибудь еще, прежде чем обращаться в полицию.

— Обещай, что не затеешь ничего опасного. Если Блисс и в самом деле совершила эти преступления, она просто сумасшедшая.

Я вдруг подумала, что рассказывать Красавчику о предстоящей мне завтра поездке в театр не стоит.

— Ладно, обещаю, — сказала я. — Слушай, может, ты хочешь чего-нибудь выпить? Я ведь тебе даже ничего не предложила.

— Знаешь, чего я хочу сегодня вечером? Принять с тобой ванну. Ты не против?

— По-моему, отличная мысль.

Пока наполнялась ванна, я зажгла несколько свечей и налила нам обоим по глотку бренди. Поставив стаканы на пол, мы залезли в ванну. Красавчик усадил меня между ног и минут десять массировал мне плечи и шею, нажимая большими пальцами на самые чувствительные места. Ощущения были восхитительные, и вскоре все мысли об убийствах покинули меня.

Прежде чем отправиться в спальню, я заглянула на кухню и позвонила Харпер. Я все еще не вычеркнула ее из списка подозреваемых, но в то же самое время мне не хотелось, чтобы с ней что-нибудь случилось. Когда Харпер ответила, голос у нее был хриплый и сдавленный — судя по всему, она плакала.

— Ты в порядке? — спросила я.

— Что тебе теперь нужно? — поинтересовалась она вместо ответа.

— Помнишь, я сказала, что Тома, возможно, убила блондинка? Не исключено, что это девушка, с которой он встречался до тебя. Возможно, у нее мания.

— Кто она?

— Актриса по имени Блисс Хэммел. Ты когда-нибудь о ней слышала?

Несколько секунд мы молчали.

— Том действительно жил с какой-то актрисой, — наконец сказала Харпер, — но я не знала, как ее зовут. Судя по всему, он взял ее с собой в Атлантик-Сити, когда мы только начали встречаться. Дик извлек немало удовольствия, разнося эту сплетню. Я разозлилась, но Том сказал, что взял билеты еще несколько недель назад и не захотел никого подводить. Он поклялся, что это была их последняя встреча.

— Мне кажется, у Блисс навязчивая идея — она была уверена, что Том ее тоже любит. Это называется эротоманией. Когда она поняла, что безразлична ему, то могла убить его в припадке гнева, а Локет — из ревности.

— Ты сообщила в полицию?

— Мне нужно собрать побольше фактов, прежде чем излагать эту теорию следствию, — сказала я, понизив голос. — Завтра вечером я собираюсь наведаться в театр на Тринадцатой улице: по слухам, там будет Блисс. Я хотела тебя предупредить — остерегись. Если Блисс действительно убийца, не исключено, что она — ненормальная. Из-за своих отношений с Томом ты можешь стать следующей жертвой.

— Больше я этого не выдержу. Я занялась пиаром лишь потому, что это занятие показалось мне более здравым, нежели актерская профессия.

Положив трубку, я вернулась в спальню. Красавчик облокотился на подушку, укрывшись одеялом до пояса. — Выпила молока, чтобы быстрее заснуть? — спросил он.

— Слава Богу, я сегодня слишком устала, и потому, наверное, молоко не понадобится. Год назад я постоянно страдала от бессонницы и теперь боюсь, что все повторяется.

— Ты ложилась спать с мыслями о работе? Это кому угодно не даст заснуть.

— Если честно, бессонница мучила меня после развода. Я не жалела, что мой брак распался, но некоторые вещи давят на тебя вне зависимости от твоих усилий. Просто удивительно, с какой скоростью нынешние актрисы избавляются от депрессии. Сначала они объявляют о своем разводе, а через две недели начинают встречаться с кем-нибудь вроде Джорджа Клуни и говорят, что еще никогда не были так счастливы. Нам, простым смертным, требуется время.

— Я ничего не знаю об этом отрезке твоей жизни.

— Нуда, «Бейли Уэггинс. Тяжелые времена». Когда мне больше нечего будет делать, займусь написанием мемуаров.

— А чем занимался твой бывший? — спросил Красавчик.

— Днем или ночью? — ухмыльнулась я. — Он был адвокатом. Я познакомилась с ним, когда работала над одной статьей. Потом выяснилось, что вдобавок он азартный игрок, за которым буквально по пятам ходят кредиторы; правда, у меня ушло слишком много времени на то, чтобы это выяснить. Сначала я думала, у него есть любовница, потом даже заподозрила, что он голубой. Интересно, как это от меня не потребовали сдать мое удостоверение журналиста, после того как в личной жизни я оказалась настолько нерасторопна… Послушай, давай отложим неприятные воспоминания на другой раз. Вчера вечером ты сказал, что у меня будет шанс оказать тебе услугу. Может быть, сегодня самое время?

— Я не буду выключать свет, — ответил он, смеясь. — За этим стоит понаблюдать.

Мы занимались любовью при свете — а потом еще раз, в темноте. Сегодня все было иначе, чем во время наших прошлых свиданий, — неторопливо, даже вяло, но так же пьяняще. Я полностью расслабилась, но мысли у меня бешено завертелись, как только моя голова коснулась подушки; в сознании эхом отдавалось слово «убийство». Я заново передумывала все, что узнала о Блисс, и гадала: не она ли мой таинственный преследователь? Я размышляла над тем, как себя вести, если у меня наконец появится шанс поговорить с ней.

Несколько минут я думала о Крисе. Я поверила в худшее и убедила себя, что никогда больше не захочу с ним быть. Я переспала с Красавчиком, предполагая, что с Крисом все кончено. Но Крис ни в чем не виноват — за исключением того, что он амбициозен, как и все актеры. Меня пугало то, что Красавчик, видимо, собирался добиться окончательного успеха: это значило, что мне придется порвать с Крисом. Странно, но такой вариант меня очень печалил. Вчера вечером я поняла, что по-прежнему испытываю к нему влечение. Надо же… Полная неразбериха.

Переполненная эмоциями, я уснула примерно через полчаса — и проснулась наутро от приглушенного звонка мобильника в сумочке. Звонил один из моих пиар-агентов: мне предстояло выступить на радио в самый час пик. Пока я давала интервью по телефону, сидя в кабинете, Красавчик мылся. Нам удалось провести вдвоем лишь несколько минут, за кофе.

— Ты великолепна, — сказал Красавчик. — Я слышал тебя по радио.

— Куда лучше у меня получается задавать вопросы. Но конечно, если ты работаешь в СМИ, тебе приходится встречаться с представителями прессы. Нэш сказал, ему нужны сотрудники, способные работать во всех сферах. Мне придется вписывать все это в налоговую декларацию.

— Ага, раскрылся еще один твой секрет. Узнать тебя как следует, Бейли, — это лишь вопрос времени.

Я засмеялась, но его фраза меня слегка смутила. Возможно, я и впрямь кое-что от него утаивала. Но только потому, что сам он был настоящей загадкой. Красавчик не казался замкнутым, но его спокойствие и манера изучать собеседника, не произнося ни слова, вселяли в меня ощущение, что я и понятия не имею, о чем он думает на самом деле.

— Когда ты свяжешься с детективами? — спросил он.

— Скоро. Наверное, сразу после твоего ухода.

Я незаметно скрестила ноги под столом, и мне стало чуть легче.

Натягивая плащ, Красавчик сказал, что несколько дней назад ему позвонил какой-то приятель из пригорода и попросился переночевать.

— Меньше всего я хочу принимать гостей, едва успев вернуться из Турции. И потом, мне нравится быть с тобой, но он слишком хороший парень, чтобы ему отказать. Так что завтра мы не сможем встретиться. Может, проведем вместе выходные?

— Отличная идея. Но мне придется постоянно разрываться на части из-за встреч с журналистами.

— Позвони мне сегодня и скажи, как у тебя дела. Я хочу быть уверен, что ты цела и невредима.

Он долго и страстно целовал меня; я закрыла дверь, и мое сердце заколотилось. Неделю назад я рассталась с надеждой когда-либо снова увидеть его, но теперь все изменилось. У меня не было иного выбора, кроме как сказать Крису, что между нами все кончено, хотя я не представляла себе, как это можно сделать.

Выпив еще одну чашку кофе, я сделала несколько звонков, чтобы выяснить, есть ли что-нибудь новенькое, но услышала то же, что и прежде: подозреваемых нет, никто не арестован. Хотя Алекс Оттсон по-прежнему находился в поле зрения полиции, мне сказали, что его алиби подтвердилось. Интересно, не прозвучало ли еще имя Харпер?

Потом я позвонила в театр — мне хотелось получить фото Блисс, прежде чем ехать на встречу с ней, — но никто мне не ответил. До меня вдруг дошло, что я могу найти снимок в Интернете. Я набрала ее полное имя, но на экране неизменно появлялись слова «Ресурс временно недоступен».

Роясь в своих набросках, я поняла, что мистер Бэриш вчера мне не перезвонил. Я позвонила ему сама; мне ответила молодая женщина. Когда я назвалась, она запнулась, как будто ее предупредили насчет меня. Она попросила подождать, вернулась через минуту и сказала, что мистер Бэриш сейчас возьмет трубку. Я задумалась, не та ли это женщина, которую я видела в офисе в субботу.

Вскоре к телефону подошел Бэриш — воплощенное дружелюбие; он сразу же извинился за то, что не перезвонил.

— В сентябре у нас так много дел. Последний срок подачи налоговых деклараций… Что у вас новенького? Вы что-нибудь выяснили насчет тех денег?

— Сумма, которую Том снял со счета в банке, равнялась авансу, который он собирался заплатить рабочему. Если Дик вернул ему несколько тысяч долларов — должно быть, Том употребил их на что-то еще.

— Этот Дик, по-моему, подозрительный тип. Надеюсь, полиция всерьез им займется.

— Не знаю. Вы не в курсе, когда тело Тома выдадут родным для похорон?

— Обещают сделать это со дня на день. Вы об этом хотели спросить?

— Да, я действительно хочу знать, когда будут похороны. Но к вам у меня другой вопрос. За неделю до гибели Тома вы с ним были в хороших отношениях?

— Прошу прощения? — В голосе Бэриша прозвучало раздражение.

— Мне сказали, что у вас произошла какая-то размолвка — Тому не нравилось, как вы с ним обращаетесь, когда дело касается денег.

— С чего вы взяли?

— Так говорил Том.

— Я очень любил Тома, но, повторяю, он не был моим клиентом, я работал с его родителями. Мой долг повелевал мне сделать все, чтобы будущее Тома было обеспечено с финансовой точки зрения — такое желание изъявили его родители. А это значило, что мне не следует давать ему денег на случайные прихоти.

— Но…

— Я не уполномочен это обсуждать. Финансы семейства Фейн — конфиденциальная информация. Вас это вообще не касается. Извините, мне пора работать. До свидания.

Слушая гудки, я поняла, что каким-то образом коснулась больного места. Почему он так рассердился? Том поссорился с ним из-за пьесы — или случилось что-то еще? Что, если Том раскрыл какие-то темные денежные махинации Бэриша? У меня похолодели руки. Бэриш всегда был вне подозрений — но, может быть, я ошибалась? Душеприказчик Фейнов уж точно знал о домике в Андах!

Нужно было повнимательнее в этом разобраться, но сегодня на повестке дня стояла Блисс. Я взглянула на часы: почти полдень. Памятуя о том, что сказала Терри, я решила, что уместно будет появиться в театре к четырем. Если я приеду слишком рано, то вызову подозрения. Если задержусь — мы можем разминуться.

В течение следующих нескольких часов я убивала время: сделала еще пару звонков, вышла в Интернет, выпила кофе, отправила маме сообщение, заверив ее в том, что я жива и здорова, побродила по квартире, отгоняя прочь мысли о своей запутанной личной жизни.

В половине четвертого я оделась, взяла зонтик и отправилась в театр, рассчитывая остановить такси, если оно мне попадется, а если нет — дойти пешком. Погоду можно было описать одним словом: промозглая. Низкое небо было сплошь затянуто облаками, шел мелкий дождь, который в большинстве случаев раздражает куда сильнее, чем ливень. Как бы я ни держала зонтик, капли летели мне прямо в лицо.

Еще не дойдя до театра, я поняла, что меня преследует неудача. Ни в одном из окон не горел свет. Я подергала дверь. Заперто. Постучала в стекло — на всякий случай, но внутри царил кромешный мрак. Судя по всему, никого. Черт.

Но это не значило, что Блисс в конце концов не появится, — было еще довольно рано. Я перепрыгнула через огромную лужу и зашлепала в кафе, где сидела прошлым вечером. Заказав капуччино, я устроилась за столиком у окна в полупустом зале. Отсюда не был виден вход в театр, но если кто-нибудь включит свет в фойе, я замечу отблеск на мокром тротуаре.

В течение пятнадцати минут я рассеянно потягивала кофе и смотрела в окно. Ничего. Один раз я даже встала и выглянула на улицу — удостовериться, что ничего не пропустила. Официант сердито взглянул на меня, когда я вернулась, как будто думал, что я собираюсь ускользнуть не платя или жду наркокурьера. Я расплатилась и подождала еще немного.

В двадцать минут пятого я снова выглянула и увидела, что улица слева от театра залита светом. Я приказала себе сохранять спокойствие, но, поспешно запихивая руки в рукава пальто, поняла, что меня переполняет тревога.

Начался сильный дождь, и я побежала по улице к театру, даже не раскрыв зонта. Заглянув через стеклянную дверь, я увидела, что фойе пусто, невдалеке раздавались слабые звуки музыки. Я постучала. Тишина. Потянула за ручку; дверь, к моему удивлению, открылась. Из фойе музыка (что-то вроде рока) была слышна лучше — она доносилась откуда-то из задней части здания.

Я решила затаиться и не издавать ни звука. Если начну звать, кто-нибудь выйдет, а потом вернется и объявит остальным о моем присутствии. Лучше захватить Блисс врасплох. Я тихонько подошла к двойным черным дверям, ведущим в зрительный зал, и осторожно заглянула в щелку. Свет не горел, за исключением напольной лампы без колпака, которая одиноко стояла на сцене перед рампой. Один приятель как-то объяснил мне, что среди актеров бытует поверье: если оставить театр в абсолютном мраке, появятся призраки, так что на сцене всегда зажигают хотя бы одну лампу, чтобы отбить у духов охоту там селиться. Этой традиции следуют до сих пор.

Хотя лампа освещала лишь небольшое пространство, я разглядела несколько предметов обстановки: две двуспальных кровати, застеленные розовыми покрывалами, два письменных стола, потрепанный коврик. Здесь, должно быть, разыгрывали пьесу из жизни студентов.

Я закрыла дверь и решила идти на звук. Слева от кассы находился коридор, который, видимо, вел туда, откуда доносилась музыка. Я миновала две двери (на обеих было написано «Комната отдыха») и маленький буфет, где горел свет. Там на столе стояли несколько бутылок минералки и коробки с печеньем — судя по всему, чтобы было чем подкрепиться во время антракта. За следующей дверью оказался кабинет дирекции, а потом поворот направо. Я оказалась за кулисами. Музыка стала громче.

Вдруг позади меня раздался скрип, и я обернулась.

— Эй! — позвала я. Коридор был пуст. — Здесь кто-нибудь есть?

Никакого ответа. Я подождала, ничего не услышала и двинулась дальше.

Первая комната по правую руку — узкая, убогая гримерка. На одной из стен в ряд висели зеркала, на столе стояли пять одинаковых белых болванок для париков. Что ж, по крайней мере это не были человеческие головы. Я, не останавливаясь, миновала заваленную кладовку, в которой хранились бутафория, пылесос, декорации и огромные коробки, наполненные, судя по всему, костюмами и реквизитом, и наконец добралась до помещения, в котором играла музыка. Видимо, это была гардеробная. Много зеркал, разнокалиберные стулья, два потрепанных манекена, включенный магнитофон. И ни души. Когда я повернула обратно, то снова услышала шум. Над головой. Как будто отодвинули стул — а затем на верхнем этаже раздались шаги. Видимо, там собрались люди. Я торопливо пошла назад по коридору. Когда я вернулась в фойе, какая-то женщина с рыжевато-каштановыми волосами, одетая в мешковатый бежевый свитер и черные брюки, вышла из дальней двери. Я уже открыла рот, чтобы объясниться, но тут же поняла, что это Терри. Вот черт.

— Так вы все-таки решили прийти? — спросила я; мне с трудом удалось сдержаться, хотя я была ничуть не рада этому открытию. Терри самодовольно улыбнулась, как будто совершила что-то гениальное. Сегодня она была без головного убора, так что я могла как следует рассмотреть ее жесткие рыжеватые волосы — самого фантастического оттенка, который мне когда-либо доводилось видеть.

— Поговорив с вами, я подумала, что глупо сидеть и ждать, когда Блисс принесет мне деньги, — объявила Терри. — Она ведь может так и не прийти. Тогда я решила тоже прийти сюда. И знаете что? Я получила от нее чек. — Она похлопала ладонью по своей большой коричневой сумке.

— Значит, Блисс здесь?! — воскликнула я.

— Наверху. Но долго не задержится, так что поторопитесь, если хотите ее застать.

— Где она?

— В комнате на втором этаже. Идите по коридору, потом поднимитесь по лестнице, в конце будет дверь. Пройдете через один коридор и увидите другую дверь, она ведет прямо туда.

— Вы не говорили ей, что я вам звонила?

— Я же обещала, — обиженно сказала Терри, развернулась и зашагала через фойе, направляясь к выходу.

— Блисс одна? — крикнула я ей вслед.

— Нет, с ней какой-то поклонник.

Отлично. Мне вовсе не улыбалось оказаться наедине с Блисс.

Я вошла в ту дверь, откуда появилась Терри, и зашагала по коридору. Коридор был уже, чем тот, где я была, хотя и расширялся по мере приближения к сцене. Я выглянула из-за занавеса и осмотрела сцену, зловеще освещенную единственной лампой. Здесь играл Том, подумала я. Он мечтал, что однажды станет звездой.

Справа от меня находилась лестница — один пролет с площадкой наверху, — видимо, та самая, которую имела в виду Терри. Лампочек там не было, но из коридора падало достаточно света, чтобы я видела, куда иду. Я поднялась по ступенькам и навострила уши. Музыки больше не было слышно, в театре царила мертвая тишина.

Слева оказалась черная металлическая дверь, грязная и поцарапанная, с откинутой задвижкой. Странно, что задвижка с этой стороны, подумала я. Кого они там держат — первую жену мистера Рочестера?[8 - Мистер Рочестер — персонаж романа английской писательницы Шарлотты Бронте «Джейн Эйр», который держал взаперти сумасшедшую жену.] Я приложила ухо к двери и прислушалась. С той стороны не доносилось ни шагов, ни звуков разговора, но Терри сказала, что мне нужно будет миновать еще один коридор, прежде чем я доберусь до нужной комнаты. Я подождала секунду, размышляя. Какая-то мысль снова поскреблась в моем Сознании, но я никак не могла облечь ее в слова.

Я взялась за ручку, потянула и, открыв дверь, продолжила движение вперед. Когда я посмотрела вдаль, то увидела вместо коридора стену из серой ткани, освещенную снизу. Прошло бесконечно долгое мгновение, прежде чем я поняла, что ступаю… в воздух.

Следовало мгновенно отскочить, но было уже слишком поздно. Я по инерции качнулась, цепляясь руками за все подряд в попытке удержаться! Моя нога скользнула в никуда, и я ухватилась за что-то металлическое. В следующую секунду я повисла над бездной.

Мое «я» как будто раздвоилось. Меня охватил ужас и полнейшее замешательство. И в то же время я как бы со стороны спокойно наблюдала за происходящим, словно смотрела документальный фильм под названием «Девушка над пропастью». Я поняла, что дверь открывается в пустоту где-то высоко над сценой. Если отпущу руки, то упаду и скорее всего погибну. В лучшем случае — сломаю позвоночник.

Я вытянула левую руку вверх, насколько это было возможно, и нащупала железную цепь. Теперь я висела, словно акробатка на трапеции, лицом к распахнутой двери, а слева от меня, совсем рядом, находились прожектора. Цепь, насколько я могла судить, была натянута поперек двери в целях безопасности. Настоящим препятствием для неосторожного служила задвижка — и никому не следовало ее открывать.

— Помогите! — закричала я. — Помогите!

Я попыталась зацепиться ногой за площадку, но висела так низко, что это бьшо невозможно. Я заставила себя посмотреть вниз. У меня заныло в животе, когда я увидела сцену, озаренную призрачным светом. Почти пятиметровая высота.

— Помогите, помогите! — Я висела, держась за цепь; ее звенья болезненно впивались в ладони, руки начинали болеть. Я не знала, сколько еще смогу продержаться. Вдруг послышались шаги. Кто-то поднимался по лестнице. Человек шел медленно, как будто он был стар или измучен — или намеренно тянул время. Пожалуйста, взмолилась я, пусть это будет не она.

Когда человек вышел на площадку, я вытянула шею и увидела, что надо мной стоит Терри и хихикает. Конечно, это была не Терри. Это была Блисс — в ужасном рыжевато-каштановом парике.

— Прости, — сказала она. — Я должна была тебя предупредить. Так ведь и убиться можно.






20





— Помоги мне, — попросила я. — Не создавай себе дополнительных проблем.

— Знаешь что?! — воскликнула Блисс. — Ты абсолютно права. И о чем я раньше думала?

Она взмахнула сумкой и изо всех сил ударила ею меня по рукам.

Костяшки у меня заныли от удара, но я не разжала пальцев. Я просто не могла их разжать — от страха. Но было понятно: одним ударом Блисс не ограничится.

Я снова посмотрела на сцену. Если упасть вертикально вниз, ногами вперед, как бы прыгая с трамплина, есть шанс, что я всего лишь сломаю лодыжку или бедро — но сама мысль о свободном падении была невыносима. Когда Блисс снова размахнулась, готовясь нанести еще один удар, я взглянула влево. С прожектора свешивалась длинная толстая веревка, что-то вроде шкива, при помощи которого, видимо, можно было направлять луч света. Я мысленно прикинула расстояние. Если я смогу переместиться вбок по цепи, мне удастся ногами ухватиться за веревку. Главное, чтобы Блисс не поняла, что я собираюсь сделать.

Второй ее удар был еще сильнее; мне пришлось побороть в себе желание закричать и разжать пальцы. Блисс сделала шаг назад, обдумывая следующий ход, и тогда я быстро скользнула вниз. Послышался скрип — видимо, сдавало крепление на правой стороне. Блисс, возможно, даже не придется ничего предпринимать. Не исключено, что цепь оторвется сама и я грохнусь на сцену.

— Эй-эй, осторожнее, — посоветовала Блисс, услышав скрип. С ее лица не сходило выражение триумфа.

Теперь я могла дотянуться до веревки — по крайней мере ногами. Не было никак шансов на то, что удастся пустить в ход руки, и потому я предполагала покрепче зажать веревку бедрами. Но для начала мне было нужно раскачаться. Я взглянула вверх, на Блисс, и у меня сразу заныла шея.

— Сюда едут копы, — сказала я, пытаясь отвлечь внимание Блисс. — Мы договорились, что встретимся здесь.

— Ты сама знаешь, Бейли, что это неправда, — насмешливо отозвалась Блисс. — Ты пытаешься мне крупно соврать — а я не люблю вранье.

— Думаешь, я пришла сюда одна? Конечно, я позвонила в полицию, попросила подстраховать меня, потому что здесь должна была быть ты. Они все о тебе знают.

Блисс поцокала языком.

— Сомневаюсь, что женщина, у которой такая убогая фантазия в отношении обустройства собственного жилья — ох, Бейли, твоя квартира страшно старомодна! — .окажется достаточно проницательной, чтобы предупредить полицию. Я знаю, ты этого не сделала. Я тебя видела — ты все предпочитаешь делать самостоятельно.

Она выпрямилась и покачала головой, показывая свое неодобрение. Косяк заскрипел опять, на этот раз громче. Руки у меня начали дрожать. Если я собираюсь двигаться, то нужно делать это сейчас.

Я скосила глаза влево, одним быстрым движением выбросила ноги вперед и качнулась всем телом по направлению к веревке. Углом глаза я заметила, как Блисс, испуганная, отшатнулась — она не поняла, что происходит. Мои ноги коснулись веревки и крепко обхватили ее. Когда я уже собиралась отпустить цепь, то почувствовала, как она оборвалась — сначала справа, потом слева. Я бросила ее, и через две секунды она упала на сцену с громким лязгом.

Теперь я висела вниз головой, обхватив ногами веревку, точь-в-точь как цирковая акробатка.

— Ах ты, сука! — взвизгнула Блисс.

Кровь начала приливать к голове, ноги слабели. Вспомнив упражнения на занятиях по физкультуре пятнадцать лет назад, я умудрилась подтянуться и уцепиться за веревку обеими руками.

Несколько секунд я не двигалась, дрожа от напряжения, бедра горели. Однако нужно было шевелиться. Я ненамного опередила Блисс, но если она спустится на сцену быстрее, чем я, мне придется худо.

Я слегка ослабила хватку и начала сползать по веревке, стараясь не обращать внимания на жжение в руках. Я вытянула шею, пытаясь увидеть, что делает Блисс. Она стояла на площадке и наблюдала за мной, но как только наши взгляды встретились, она развернулась и исчезла — я услышала цокот ее каблуков на ступеньках. И поскорее заскользила вниз.

Вдруг веревка рванулась, как будто кто-то ее дернул, и прожектор, к которому она была привязана, задрожал. Прежде чем я успела сообразить, что случилось, он начал опускаться. Я покрепче ухватилась за веревку — и я, и прожектор летели вниз. Прожектор остановился в нескольких футах над сценой — в отличие от меня. Я грохнулась на пол, скорчившись от боли, и в ту же самую секунду в лодыжке у меня что-то щелкнуло. Ногу пронзила боль.

Я полежала какое-то время, чтобы собраться с силами, но потом заставила себя встать. Я не могла определить, сломана у меня нога или растянута, но болела она адски. Я огляделась. В любую секунду через левую дверь могла ворваться Блисс. Оптимальным вариантом спасения для меня было бы бежать — но я понимала, что она легко меня догонит. Я быстро огляделась в поисках импровизированного оружия. Возле задника, прислоненная к комоду, стояла хоккейная клюшка. Ковыляя, я пересекла пыльную сцену и схватила ее.

Что-то было не так. Блисс уже давно должна была спуститься. Может, она думает подкараулить меня, когда я попытаюсь покинуть театр? Я знала лишь то, что мне нужно отсюда выбраться.

Я захромала по маленькой сцене, направляясь к двери, которая, как мне было известно, вела в коридор, куда выходили гримерки и уборные. Внезапно на пороге, в десяти футах от меня, появилась Блисс. Руки она держала за спиной, как будто собираясь преподнести мне неожиданный подарок. Очевидно, она спустилась по лестнице и сделала крут, чтобы зайти с другой стороны.

— А я и не знала, что ты играешь в хоккей, Бейли, — усмехнулась она с издевательским восхищением. — Я должна была догадаться, что, несмотря на все свои крутые шмотки, в душе ты еще школьница. Кстати, я позаимствовала несколько твоих топиков, когда заходила к тебе, — надеюсь, ты не против?

— Блисс, — я старалась говорить спокойно, — почему бы тебе не остановиться сейчас? Не создавай себе дополнительных проблем.

— Ты хочешь сказать, что если я не убью тебя, так будет лучше для меня? Бейли, мне все время кажется, что ты считаешь меня дурой.

— Нет-нет, ты очень умна. И очень талантлива. Ты обвела вокруг пальца моего консьержа.

— Ради Бога!.. «Оскара» за такое не дадут. Разумеется, я подражала твоему голосу, но у вашего консьержа мозг размером с грецкий орех.

— А где ты слышала мой голос?

Она скромно улыбнулась:

— В баре. Я все время стояла прямо у тебя за спиной. Те девушки рядом со мной… Значит, одной из них была Блисс.

— Выходит, ты подмешала наркотик мне в пиво и отправила сообщение Крису?

— Да.

— Что ты против меня имеешь, скажи на милость?!

— Ты слишком любопытна, Бейли. Бродишь вокруг моего дома, оставляешь мне сообщения, докучаешь бедной Терри…

— А где настоящая Терри?

— Уехала в отпуск. Знаешь, работа в страховой фирме так безнадежно скучна…

Может, Блисс и ее убила?

— Расскажи мне о Томе.

— Бейли, если я не ошибаюсь, ты просто тянешь время. Честное слово, у меня кончается терпение.

— Я хочу услышать твою версию — очень хочу. Ты поехала в Анды, чтобы увидеться с ним?

— Том никогда не говорил мне, что у него там дом. Вероятно, хотел сделать сюрприз, когда дела у него наладятся. Но я провела небольшое расследование и все выяснила. Конечно, я очень расстроилась, когда узнала, что он развлекается там с другой женщиной, которая не только неизмеримо ниже его по уровню, но вдобавок и плохая актриса. Ты видела ее губищи? Она же была похожа на бегемота!

— Так ты убила Тома из ревности?

Блисс хихикнула.

— Нет, Бейли, — твердо сказала она. — В тот день я порвала с Томом. И по его реакции поняла, что если он не сможет быть со мной, то ему незачем жить. Он умолял, чтобы я избавила его от мучений. Слава Богу, на крыльце лежал топорик.

— А зачем понадобилось сжигать труп? И… Том был уже мертв?

— Я не жестока, Бейли. Конечно, он был уже мертв. Я просто оказалась не в силах смотреть ему в лицо. Ацетон отлично горит.

— А потом ты вернулась домой — не полетела в Майами?

— Да. Если хочешь знать, я провела ночь в квартире Тома — в память о старых добрых временах. Я ему это пообещала.

Вот, значит, кто оставил включенным свет. — А…

— Ты что, на ток-шоу?! Мне уже надоело отвечать на вопросы.

— Только расскажи мне о Локет, — сказала я, стараясь говорить спокойно и ровно, несмотря на страх и свербящую боль в лодыжке. — Зачем ты ее убила? Когда Том умер, она перестала быть для тебя угрозой.

— Локет, как и ты, была не в меру любопытна. Наверное, она что-то знала — она говорила об этом с тобой.

— Ты… ты была той девушкой со спортивной сумкой? — заикаясь, спросила я. — Той, что заговорила с Локет возле лодочной станции?

Я вдруг поняла: так все и было. Та девушка казалась не в меру назойливой.

— Ты думаешь, Бейли, что знаешь все мои трюки. Но ты ошибаешься.

Она вынула правую руку из-за спины. В ней был зажат нож с черной рукояткой и сверкающим лезвием — примерно двадцати сантиметров в длину. Ноги у меня от ужаса как будто наполнились свинцом.

— Думаешь, полиция тебя не вычислит? — спросила я. — Они узнают, что ты была в театре.

Блисс деланно рассмеялась:

— Бейли, у меня есть свой ключ. Никто, кроме тебя, не знал, что я сюда приду. Ну и кроме Терри, Но, как я сказала, сейчас она вне зоны доступа.

Я покрепче перехватила клюшку, почувствовав, что Блисс вот-вот от разговоров перейдет к действиям. Слегка повернув голову, прикинула, сколько времени у нее уйдет, чтобы настигнуть меня, если я брошусь к левой двери. Но в следующее мгновение Блисс ринулась на меня с ножом.

Я занесла клюшку и изо всех сил огрела противницу. Я надеялась выбить нож, но Блисс его не выпустила, хотя и пошатнулась от боли.

— Ах ты, сука, да как ты посмела?!

Она поудобнее перехватила нож и занесла его над головой, готовясь пронзить меня. И снова бросилась вперед.

Я опять замахнулась, но за секунду до удара Блисс вскинула свободную руку и умудрилась перехватить клюшку. Рывок — и мое оружие полетело в зрительный зал, с грохотом отскочив от спинки стула.

— Обидно, — сказала Блисс, и на ее лице отразился неестественный восторг.

Я быстро оглядела сцену. Там не было ничего, что могло бы мне помочь, — только кровати, шкафчики и розовый коврик. Я начала пятиться, стараясь не подходить слишком близко к краю сцены; лодыжка болела так, что я едва была в состоянии думать о чем-то еще, кроме нее. Пятясь, я натолкнулась на лампу — она стояла позади меня, чуть левее. Лампа слегка покачнулась.

Блисс, учащенно дыша, готовилась к новому удару. Я сделала еще один шаг назад и обеими руками схватила лампу. Та была прочная, но не такая массивная, как мне показалось, — возможно, полая внутри. Я размахнулась ею изо всех сил, как ребенок — игрушечной саблей. Свет погас — шнур выдернулся из розетки.

Раздался глухой удар. До меня донеслось шарканье туфель — Блисс балансировала, пытаясь удержаться на ногах, но, судя по всему, упала — я услышала, как она с грохотом рухнула со сцены.

Я прищурилась, пытаясь что-то разглядеть. Слева, из коридора, падал слабый свет. Вытянув перед собой руки, я пошла в том направлении.

В коридоре я вновь обрела способность видеть — на стенах горели лампы. Волоча ногу, я со всей возможной скоростью заковыляла обратно в фойе. Приблизившись, я услышала какой-то шорох. Сердце у меня так и замерло, когда я подумала, что это Блисс, которая пришла в себя и быстро пробежала через зрительный зал.

Но когда я выглянула в фойе, то не поверила своим глазам. Там стоял детектив Уиндгейт, а рядом с ним — низкорослый мужчина восточной наружности.

Я вышла к ним, и Уиндгейт изумленно вскинул голову.

— Что тут творится? — спросил он. Оба взглянули на мою поврежденную ногу.

— Здесь Блисс Хэммел, — сказала я. — Она пыталась убить меня ножом, но я ее оглушила. Должно быть, она ранена — не знаю, насколько серьезно.

Уиндгейт сердито взглянул на своего спутника и снова обернулся ко мне.

— Оставайтесь здесь, слышите? Если пошевельнете хоть пальцем — я вас арестую.

— Ладно, — кротко отозвалась я.

— Где она? — резко спросил он.

— Вон там, — сказала я, указывая на двойные двери, ведущие в зрительный зал.

Я устроилась в одном из потрепанных кресел, а Уиндгейт и коротышка пересекли фойе и, с пистолетами на изготовку, осторожно открыли дверь. Свет из фойе ворвался в зрительный зал. Там по-прежнему царил полумрак, но детектив и его спутник хотя бы видели, куда идут.

— Она, наверное, где-то в первых рядах, — громким шепотом сказала я и принялась наблюдать, как детективы идут по проходу.

Нашли они ее быстро. Я услышала, как один из них что-то сказал, потом Блисс начала кричать, хотя мне не удалось разобрать ни слова. По крайней мере я ее не убила. Иначе получилась бы крайне неприятная ситуация.

Я сдержала слово и даже пальцем не пошевелила — учитывая плачевное состояние моей лодыжки, шевелиться мне было нелегко. Теперь, когда у меня появилась возможность ее осмотреть, я обнаружила, что нога распухла, как будто под кожу засунули теннисный мяч.

Через пять минут в фойе торопливо вышел Уиндгейт. Увидев его, двое полицейских в форме застучали в стеклянную дверь. Уиндгейт жестом велел им войти и приказал помочь «детективу Квану» в обыске здания.

— Вы не знаете, тут еще кто-нибудь есть? — спросил он меня.

— Нет, но сегодня спектакль, так что, наверное, скоро начнут собираться зрители. А что вы здесь делаете?

— Скажите спасибо Харпер Айкинс. Ей позвонила какая-то женщина, которая представилась вами, но, видимо, ей не было известно о том разговоре, который состоялся у вас с Харпер. Та подумала, что это, возможно, Блисс, которую вы привели в ярость своими розысками. Мисс Айкинс позвонила мне и сказала, что вы собираетесь сюда. Я же вас предупредил, чтоб вы были осторожны!

— Но до сегодняшнего вечера я даже не думала, что убийца — Блисс!

— Вы сильно пострадали?

— Повредила лодыжку. Надеюсь, это всего лишь растяжение.

— Я вызвал «скорую». Пока они едут, давайте отойдем куда-нибудь и поговорим.

Я предложила зайти в гримерку; Уиндгейт помог мне допрыгать до ближайшей из них. Я примостилась на узенькой скамейке, а Уиндгейт пошел в буфет за льдом. Через две минуты он вернулся, неся в старом полотенце пригоршню кубиков; я осторожно приложила этот компресс к опухоли. Детектив взял стул и сел рядом со мной.

— Я, пожалуй, пока воздержусь от вопросов, — сказал он. — Может быть, вы сами изложите свою версию событий?

— Свою версию? — переспросила я. — Похоже на шутку.

— Мисс Хэммел заявляет, что вы заманили ее сюда и пытались убить.

— Как вы можете ей верить? — воскликнула я. — Это она заманила меня сюда и пыталась убить! Это она убила Тома и Локет! Она сама мне призналась!

Уиндгейт скептически взглянул на меня и неторопливо разгладил усы. Я не знала, действительно ли он меня подозревает или просто хочет напугать, сделать так, чтобы я выложила ему все.

— Блисс — очень хорошая актриса, которая наверняка будет безбожно врать, — продолжала я. — Именно она пробралась в мою квартиру, позвонив консьержу от моего имени. Мне она представилась своей соседкой по комнате — Терри. Судя по всему, ее она тоже убила.

Я говорила слишком быстро и слишком возмущенно, но меня страшно разозлила сама возможность того, что Блисс сможет управлять ситуацией и создавать мне проблемы.

— Ладно, расслабьтесь, — сказал Уиндгейт. — Я хочу в точности знать, что вы предприняли с тех пор, как мы с вами в последний раз разговаривали. С тех пор, как вы пообещали быть осторожной!

Полагая, что он не требует рассказать абсолютно все, я умолчала о сексе на кушетке и объяснила, что отправилась в театр, дабы выяснить значение строки из Шекспира, что Блисс обманом заставила меня пройти через ту дверь, предварительно открыв задвижку, и что я была вынуждена отбиваться от нее лампой, точно воин-джедай световым мечом, когда она набросилась на меня с ножом.

— Так вы говорите, что пришли к столь блистательному заключению благодаря цитате из Шекспира? — с сомнением спросил Уиндгейт. Он скрестил руки на груди и откинулся на спинку стула.

— Трудно назвать это блистательным заключением, — сказала я. — Я с самого начала раздумывала над тем, что может значить эта строчка из «Укрощения строптивой». Когда я увидела на афише имя Блисс, то поняла, что она вполне могла наведаться в Анды. Вы натолкнули меня на мысль о мании, и я вдруг подумала, что, возможно, Блисс, узнав об измене Тома, оказалась способна на большее, чем бомбардировать его дурацкими открытками. Может быть, у нее навязчивая идея. Я ни в чем не была уверена. Я подумала: если я поговорю с Блисс, то пойму, что она собой представляет. Я собиралась немедленно вам позвонить, если что-нибудь выяснится.

— Что вы имели в виду, когда сказали, что Блисс представилась своей соседкой по комнате?

— Она пришла сюда под видом своей соседки, Терри. Точно так же она поступила, когда я наведалась к ней домой. Постарайтесь выяснить, где сейчас настоящая Терри. Возможно, Блисс ее убила.

— Когда вы поняли, что «Терри» на самом деле — Блисс?

Я задумалась.

— К несчастью, лишь когда свалилась с лестницы. Но в глубине души, наверное, я думала об этом все последнее время.

— Почему?

Холод от импровизированного компресса стал нестерпимым, так что я сняла его и положила на стол. Лодыжка не только сделалась до неприличия огромной, но и переливалась жутковатыми оттенками багрового и фиолетового.

— Меня не покидала мысль о том, как человек, который изводил меня этими жуткими звонками, умудрился узнать мой телефон — и почему позвонил сразу же после того, как я обнаружила тело Тома. Я задумалась, не принадлежит ли он (точнее, она) к числу моих знакомых. В тот день я оставила свой номер Терри, сказав ей, что ищу Тома. Она объяснила, что лишена возможности связаться с Блисс, — а значит, Блисс никак не могла мне позвонить! Потом, волосы Терри. Они были очень странного оттенка; в какой-то момент я поняла, что это парик.

Уиндгейт потеребил усы.

— Во всяком случае, как там она? — спросила я.

— Возможно, сотрясение мозга и пара переломов. Не уверен. Но лучше пойду проверю. Если я оставлю вас здесь, с вами все будет в порядке?

— Да. И не могли бы вы заодно поискать мою сумочку? Она свалилась с плеча, когда я упала.

Сумочку мне принес не Уиндгейт, а патрульный; потом, прежде чем я успела разыскать в ней мобильник, появились двое медиков. Они осмотрели меня и сказали, что лодыжка растянута, но скорее всего не сломана.

— Значит, мне не нужно ехать в больницу? Я могу обойтись лечением на дому?

— Вам придется поехать, — сказал Уиндгейт, заглядывая в дверь. — Необходимо составить протокол. Я позвоню вам завтра утром, в девять. Вы меня поняли?

— Да.

Когда меня несли на носилках, чувствовала я себя глупее некуда. К этому моменту на улице собралась толпа зевак. Пока врачи загружали меня в машину «скорой помощи», я увидела, как из театра выносят еще одни носилки. На них неподвижно лежала Блисс в своем мешковатом свитере. Парик свалился с ее головы; длинные светлые волосы сбились и прилипли к коже головы. Увидев ее в такой близости от себя, я почувствовала, как у меня колотится сердце.

Меня доставили в больницу Святого Винсента — всего в нескольких кварталах от моего дома. В последний раз я была в клинике, когда мне нужно было извлечь песчинку из глаза, и прождала я четыре часа, прежде чем меня исцелили. Но сегодня, видимо, пострадавшие не валили валом; совсем скоро меня доставили в смотровую и сделали рентген. А потом я сидела на кровати и прислушивалась, как за тускло-зелеными занавесками оглушительно кашляет какой-то мужчина. Поблизости заплакал ребенок; мать ласково пыталась его успокоить. Даже я, не изведавшая доныне тяги к материнству, знала, что повторять плачущему ребенку «ш-ш-ш» можно с тем же успехом, что и читать ему «Божественную комедию».

Мне нужно было, невзирая на весь этот шум, позвонить Красавчику. Я не стала звонить ему из театра, потому что не хотела возбуждать подозрений Уиндгейта, и теперь умирала от желания поскорее поведать ему всю эту жуткую сагу. Я должна была выплакаться. Хотя схватка с Блисс стоила мне лишь поврежденной лодыжки, я чувствовала себя абсолютно разбитой. Когда Красавчик не взял мобильник, я позвонила ему на домашний.

К моему ужасу, ответила женщина. Номер Красавчика я внесла в список уже давно, так что никакой ошибки быть не могло.

— Можно Ригана? — несмело спросила я. Возможно, к телефону подошла уборщица — хотя для человека, который смахивает пыль метелочкой из перьев, голос у нее был слишком самоуверенный.

— Его еще нет, — сказала она. — Что-нибудь передать?

Она произнесла эти слова с удовольствием, как будто уловила мое замешательство и откровенно им наслаждалась.






21





Великолепно. Вечер начался кошмарно, а теперь уже дотягивал до уровня «Техасской резни бензопилой». Я сделала глубокий вдох и попыталась убедить себя в том, что должно быть разумное объяснение, почему к телефону в квартире Красавчика подошла какая-то баба. В течение сорока восьми часов у нас все шло прекрасно: едва ли он уже начал мне изменять!

Помучив себя таким образом в течение минуты, я позвонила Нэшу. Сообщила ему последние новости, которые нужно было разместить на сайте, и пообещала непременно с ним связаться, если будет известно что-нибудь еще.

— Где ты? — спросил он. — На автобусной остановке?

— Вроде тоге, — сказала я. Он и так все поймет, когда завтра увидит меня с костылями.

Едва я закрыла телефон, как он зазвонил у меня в руках.

— Бейли, ты в порядке? — спросил Крис, прежде чем я успела поздороваться. — Харпер мне позвонила, она так беспокоилась…

— Я в порядке. Но чуть было не попала в беду. Тома и Локет убила Блисс. Меня она тоже пыталась убить, сегодня вечером, в театре «Чепе». Сейчас я в больнице Святого Винсента, с растянутой лодыжкой.

— Я немедленно приеду.

— Крис, не надо.

— Слушай, я не врач, но по крайней мере играю доктора в кино. Я приеду через десять минут, максимум — через пятнадцать.

Яне стала спорить. Вскоре нам с ним предстоял неприятный разговор, но он имел право знать все, что связано с Блисс. И вдобавок я чувствовала себя такой несчастной… какая-то поддержка была мне необходима, прямо сейчас.

У меня не было времени на раздумья, поскольку через несколько минут занавески раздвинулись и вошел врач — в вельветовых брюках и полосатом шерстяном свитере, высокий, светловолосый, очень приятный. Ординатор, догадалась я.

— Есть хорошая новость: у вас всего лишь растяжение связок, — бодро сказал он. — Это не так уж страшно. А вот плохая новость: наступать на эту ногу вы не сможете недели три.

Он наложил на лодыжку повязку, прописал ибупрофен и объяснил, что мне следует полежать в кровати, делать холодные компрессы, а ногу надо укладывать на возвышение. Костыли предоставят за счет клиники.

Крис приехал как раз в тот момент, когда я осваивала костыли — и это было жалкое зрелище. Он коснулся рукой моего затылка, поцеловал в лоб и обеспокоенно спросил:

— Ты когда-нибудь простишь меня за то, что я втянул тебя в это?

— Командировка у меня только в ноябре, моя волейбольная карьера закончилась в колледже — так что ничего страшного.

— Слава Богу.

— Крис, — сказала я, стараясь перекричать плач ребенка, — если честно, я ни о чем не жалею. Пусть я не знала Тома, но он был неплохим человеком, и я рада, что нашла его убийцу.

Пока я ждала у выхода, Крис искал такси. Когда мы приехали ко мне, он, даже не спрашивая, проводил меня наверх.

— Хочешь чаю? Или еще чего-нибудь? — спросил он, усадив меня на кушетку и приподняв ногу.

— Бренди, — сказала я. — Двойное.

— В сочетании с болеутоляющим?..

— Плевать. Я просто хочу обо всем забыть.

Крис, видимо, решил пропустить это требование мимо ушей, потому что я услышала, как он ставит чайник. Пока он возился на кухне, я позвонила по мобильнику в театр. Ответила женщина — видимо, та рыжая, которую накануне вечером я видела в фойе.

— Это Бейли Уэггинс, — сказала я. — Сегодня на меня напали в вашем театре. У вас есть минутка?

— Спектакль все равно отменили, так что времени полно.

— Мне нужно кое-что узнать. Я упала с лестничной площадки над сценой. Зачем, во имя всего святого, нужна дверь на такой высоте?

— О Господи. Я слышала. Ума не приложу, как это случилось, мы всегда держим ее на замке.

— Зачем там нужна дверь? — повторила я. — Это как-то связано с вашими постановками?

— Нет-нет. Много лет назад здесь был жилой дом. Этот лестничный пролет вел на второй этаж — задолго до того, как построили сцену.

Положив телефон, я откинулась на спинку кушетки и вдруг почувствовала, что вот-вот заплачу. Появился Крис с двумя чашками чаю.

— За тебя, Бейли, — сказал он, поднимая чашку.

— Господи, Крис. Ты позвонил мне всего лишь в прошлый четверг. Поверить не могу, что с тех пор столько всего случилось…

— Еще раз спасибо тебе. За то, что не сердишься.

— Я вправду не сержусь.

— Расскажи мне, что было сегодня вечером, от начала до конца, ладно? В том числе — как ты наконец догадалась?

Кое-что я ему поведала во время поездки в такси, а теперь изложила всю эту кошмарную эпопею в деталях.

— И как ты умудрилась не потерять голову? — удивился Крис. — Ведь ты могла погибнуть.

— Держалась на одном адреналине, наверное. И страшно не хотела рухнуть на сцену. Слава Богу, что на уроках физкультуры я всегда неплохо лазала по канату.

— Блисс… больна? То есть, я хочу сказать, она сумасшедшая?

— Она, разумеется, не в себе. Возможно, что и сумасшедшая. Скажи, Том никогда не намекал, что ее привязанность перерастает в манию?

— Я всегда думал, что Блисс слегка не в себе, то Том считал ее просто назойливой — не такой он был человек, чтобы раздражаться. А потом она вдруг выпала из его поля зрения. Прекратились звонки — и посылать письма и открытки она тоже перестала. Казалось, проблема исчезла.

Я отхлебнула горячего чаю и ненадолго задумалась.

— Я сказала полиции, что Блисс, возможно, убила Терри, но теперь я не уверена. Может, Блисс и есть Терри?

— Что ты имеешь в виду?

— Возможно, это одно и то же лицо. Блисс могла придумать себе двойника, чтобы выходить из неловких ситуаций. Когда ее начинали разыскивать те, кому она должна была денег, на первый план выступала Терри. Возможно, Блисс придумала ее после убийства Тома — так что она могла затаиться и одновременно следить за развитием событий.

— Это какой-то бред. А как насчет Харпер? И Дика? У них все чисто?

— Я уверена, что Дик не возвращал Тому деньги, но, видимо, ничего худшего он не совершал. А что касается Харпер… вчера она спасла мне жизнь. Она сказала полиции, где я. Единственный, кто меня смущает, так это Бэриш. Судя по всему, у Тома с ним произошла размолвка; возможно, он был замешан в каких-то темных денежных махинациях. Завтра я могу позвонить своему юрисконсульту и узнать, нельзя ли каким-то образом это выяснить.

Компресс, наложенный в больнице, согрелся, и Крис отправился на кухню в поисках льда. Натянув на мою лодыжку полиэтиленовый пакет, наполненный кубиками льда, он сел рядом со мной.

— Наверное, тебе сейчас лучше всего лечь спать. С тобой ничего не случится, если я оставлю тебя одну?

Я и не думала просить его остаться, это было бы полным свинством, однако меня посетило странное ощущение, что он и не желает оставаться. Эти смешанные чувства явственно отразились на моей физиономии.

— Не знаю, что между нами происходит, Бейли, — сказал он. — Мне казалось, ты хорошо ко мне относишься, хотя, по-твоему, я и нечестно обошелся с Томом.

— Я больше так не думаю. Прости.

— Но нас что-то по-прежнему разделяет.

— Дело не в тебе, Крис, — произнесла я. Мне стало страшно при мысли о том, куда может зайти разговор, но выбора не оставалось. — Я кое с кем встречалась до того, как ты позвонил. Я искренне думала, что у нас с ним все кончено. Но он вернулся в Нью-Йорк… и теперь я ни за что не поручусь.

Крис разочарованно покачал головой.

— Не тот ли это парень, которого я видел в «Элейн»? — спросил он.

— Да.

— Боже…

— Мне жаль, Крис, — печально сказала я. — Нам действительно было хорошо вдвоем — если оставить за скобками причину, по которой ты меня разыскал. Но я…

— Ничего не нужно объяснять. Я пойду.

— Крис…

— Не надо, Бейли. Я ценю то, что ты сделала. Мне очень жаль, что все так закончилось. Я был бы очень рад остаться с тобой.

Мне было невероятно грустно смотреть, как он уходит.

Я опустила голову на кушетку. Сейчас я действительно готова была разреветься и потому с трудом расслышала звонок мобильника. Если бы сумочка не лежала на журнальном столике, я бы не успела ответить.

Звонил Красавчик — судя по фоновым звукам, он сидел в ресторане.

— Как дела? — поинтересовался он. — Я думал, ты позвонишь и расскажешь мне новости.

— Я пыталась позвонить, — раздраженно сказала я. — Но трубку взяла какая-то девушка, и я не стала ничего передавать.

— Девушка? Черт, так это подружка Джейсона.

— Что?!

— Помнишь, я говорил, что ко мне приехал погостить приятель из пригорода? Он сейчас живет у меня с подружкой.

— А с какой стати она считает себя вправе подходить к телефону?

Господи, мы пробыли вместе два дня, а я уже превратилась в сварливую мегеру!

— Потому что она всем создает проблемы. Джейсон — отличный парень, но я буду только рад, когда он ее бросит. Расскажи, как у тебя дела. Ты сообщила полиции про Блисс?

Я с облегчением вздохнула — и почувствовала себя безмерно усталой. Объясниться, конечно, нужно, но мне было досадно, что я как будто сомневаюсь в Красавчике.

— Ее арестовали.

— Следствие полагает, что это действительно сделала она?

— Она во всем призналась.

— У тебя все нормально, Бейли?

— Да. Просто устала.

— Жаль, что я сегодня вечером занят. Может, встретимся завтра?

— Конечно, — сказала я. — Давай встретимся завтра.

К собственному удивлению, я не рассказала ему о нападении, о своей лодыжке и обо всем прочем. Но из-за боли в ноге и непроходимой глупости подружки Джейсона я была не в том настроении, чтобы разговаривать.

Я заковыляла в ванную, разделась и ополоснулась теплой водой, чтобы смыть с себя переживания. Подняв голову над раковиной, я улыбнулась своему отражению в зеркале. Несмотря на плачевное состояние, я испытывала определенную гордость. Я удержалась на краю пропасти и избежала гибели. Наверное, я очень смешно выглядела, размахивая лампой, но зато осталась жива — и нашла убийцу Тома.

Том. При мысли о нем мое сердце вновь наполнилось грустью. Его легкий нрав, доверчивость, готовность раскрыть душу любой девушке, которой вздумалось покувыркаться с ним в постели, — все это обернулось против него, но он не заслужил такой судьбы. Я вдруг подумала о его пьесе. Возможно, я разыщу экземпляр и посмотрю, нельзя ли ее поставить.

Я вытащила из шкафа еще одну подушку и засунула под одеяло в изножье кровати, а потом в полном изнеможении заползла в постель, выключила свет и поудобнее устроила больную ногу.

То, что я спала одна, походило на злую шутку. Если бы я подавила недовольство и рассказала Красавчику о случившемся, он бы, конечно, бросил все и примчался ко мне.

Но я отчего-то сдержалась. Что-то в моем разговоре с Крисом заставило меня задуматься.

Суть в том, подумала я, что я просто не знаю, чего хочу. Я безумно люблю Красавчика. Но мне было больно смотреть, как уходит Крис. Он мне небезразличен, честное слово. В отличие от Красавчика Крис такой надежный и прямой. Да, он на десять лет моложе меня и вдобавок актер, а все актеры не только дьявольски эгоистичны, но и вечно крутят романы с партнерами по съемочной площадке. Но со мной он всегда милый и скромный. Красавчик же, наоборот, невероятно загадочный, и постичь его, как мне кажется, очень и очень непросто.

Опустив голову на подушку, я поняла, что не имею никакого представления о том, куда двигаться дальше.

По крайней мере одно меня радовало. Я так устала, что сегодня никакая бессонница мне не грозила…




notes



Примечания





1


Орентал Джеймс (О. Дж.) Симеон — американский спортсмен и актер, в 1994 г. обвиненный в убийстве своей бывшей жены Николь Браун. — Здесь и далее примеч. пер.




2


Ли Харви Освальд — единственный официальный подозреваемый в убийстве американского президента Кеннеди. Совершил три выстрела в машину президента из окна книжного склада в г. Далласе, штат Техас.




3


Сэм Спейд — вымышленный персонаж, герой детективного романа ДэшилаХэммета «Мальтийский сокол» (1930) и множества кинофильмов, снятых по его мотивам. Филипп Марлоу — частный детектив, герой романов Реймонда Чандлера «Вечный сон», «Долгое прощание» и др.




4


Кевин Федерлайн — бывший муж Бритни Спирс, американский актер и рэп-исполнитель.




5


Врезка — информация, размещенная внутри основного текста статьи.




6


Грета ван Састерен — популярная американская журналистка и телеведущая; специализируется в основном на судебных процессах с участием знаменитостей.




7


Эскориал — средневековая резиденция испанских королей.




8


Мистер Рочестер — персонаж романа английской писательницы Шарлотты Бронте «Джейн Эйр», который держал взаперти сумасшедшую жену.