Вентус Карл Шрёдер Аннотация издательства:…Вентус. Планета, на которой люди, веками остававшиеся рабами ИскИнов, поднимают наконец восстание против «хозяев».Вентус. Планета, на которой людям-повстанцам просто НЕЧЕГО ТЕРЯТЬ!'Здесь сражаются ДО ПОСЛЕДНЕГО.До последнего вздоха. До последней пули.Здесь цена выживания человечества проста: «Свобода -- или смерть!»Отзыв на fantlab.ru:Ну,во первых,аннотация АСТ-полная ерунда.Нет там никаких повстанцев, которые сражаются до последней пули и последнего вздоха. А есть хороший НФ роман с хорошо прописанными персонажами ,довольно интересным сюжетом и какими-то своими«фишками».К сожалению книга прошла практически не замеченной и вероятно новые книги Карла Шрёдера на русском мы увидим (если увидим) не скоро. Карл Шрёдер Вентус Посвящается Дженис …чудовище Франкенштейна говорит: «Компьютер». Но откуда исходят эти слова ? Быть может, мудрость, изрекаемая холодными устами, - наша собственная, лишь повторенная по нашей просьбе ? Или это говорит голос, который мы всегда мечтали услышать?      Марджори Кадил, «Наследник науки», март 2076 г. ЧАСТЬ ПЕРВАЯ НЕБЕСНЫЕ КРЮКИ 1 Замок соляного инспектора Кастора лежал на холме, словно спящий кот. Его увитые плющом стены ни разу не подвергались нападению; края башен за сотни лет округлились, обросли лишайником и птичьими гнездами. После родительского дома замок был самым главным местом в жизни Джордана Масона. Он до сих пор помнил, как сиживал в детстве под крепостными стенами и смотрел на работающего отца. В это ясное осеннее утро он стоял, балансируя на краешке шатких мостков на высоте около восьми метров над зеркальным прудом, и смотрел на дыру в стене, которая появилась неделю назад. Джордан провел пальцем по известковому шву; шов был темным и зернистым - таким же, как известка, которой пользовались его предки при ремонте особняка, разрушенного молнией двести лет назад. Если последним эту стену ремонтировал Тайлер Масон, значит, ее давно пора подлатать. - Плохо дело! - крикнул Джордан вниз рабочим, глядя на дугу, образованную овалами их загорелых лиц. - Хотя, думаю, справимся. Джордан начал спускаться. Сердце у него колотилось, но не из-за высоты. Еще неделю назад он был младшим членом бригады и любой мог им помыкать - что зачастую и делали, с руганью и угрозами. Все изменилось после того, как Джордану исполнилось семнадцать. Отец его был наследным главным каменщиком поместья, что косвенно отражалось даже в фамилии. Джордан сызмала помогал отцу в работе… и вот теперь он стал главным. Первые четыре дня отец критическим взором наблюдал за сыном, хотя и не делал попыток вмешаться; сегодня он впервые остался дома. Джордану приходилось справляться одному. Его это не больно-то радовало, потому что он не выспался - ночью мучили кошмары. - Камни вокруг пролома держатся на соплях. Придется вынуть их, а уж потом латать дыру. Риман, Честер, передвиньте мостки на два метра и киньте сюда сумку с инструментами. Начнем вынимать камни. - Да, сэр! Слушаюсь, ваша милость! - с издевкой откликнулся Риман. Неделю назад этот лысый, загорелый каменщик с удовольствием гонял Джордана взад и вперед, давая ему тысячи мелких поручений. Теперь они поменялись ролями, и Риман не скрывал своей неприязни. Джордан толком не знал, что будет делать, если Риман откажется повиноваться. Можно подумать, у него без того хлопот мало! Остальные рабочие реагировали по-разному: кто усмехнулся, кто недовольно заворчал. Джордан вновь вскарабкался на мостки и начал отбивать молотком известковый раствор вокруг дыры. Как он и подозревал, известка расслоилась - однако не настолько, чтобы камни вдруг ни с того ни с сего начали выпадать из стены. Казалось, кто-то пытался сюда пробраться. А это наводило на страшные мысли… Джордан смахнул прядь черных волос, упавшую на глаза, и посмотрел через дыру на верхушки деревьев. Замок гнездился на самой высокой в округе горе, с одной стороны граничившей с лесом. Джордан не любил подолгу бывать на лесной стороне стены, предпочитая работу где-нибудь подальше, на подворье. Инспектор, построивший замок, надеялся, что близость к лесной чащобе обеспечит ему благоволение Ветров. Он долгие часы простаивал на крепостной стене рядом с лесом, попивая кофе и ожидая знамения. Джордан стоял сейчас на том же месте и воображал себя инспектором, однако не в силах был представить, как можно не бояться этого тенистого зеленого лабиринта. Старика, очевидно, не мучили кошмары. Кошмары… Джордану вспомнился последний сон. Все началось с того, что кто-то темный и бесформенный прокрался к нему через окно. А потом, когда настало утро, Джордан вроде как проснулся на рассвете… далеко в горах и увидел начало битвы между двумя армиями - битвы, которая была прервана чем-то ужасным, упавшим с неба и вынырнувшим из-под земли. Он встряхнулся и отогнал наваждение. Начали подтягиваться остальные каменщики. Джордан соскреб верхний слой известки вокруг камней, которые намеревался вынуть, и отошел к краю мостков, чтобы не мешать рабочим делать свое дело. Внизу, в зеркальном пруду, отражались пушистые облака и белый полумесяц блуждающей луны. Десять минут назад луна была на восточном горизонте; теперь она оказалась на юге и таяла на глазах. За спиной до самого горизонта маячил темный лес. Впереди, за подворьем, деревья бежали по верхушкам трех холмов, лежавших между замком и деревней. С правой стороны виднелись квадратики и прямоугольники возделанной земли. Джордан различил трапецию угодий семьи Теов, длинную полоску Шандлеров и множество других. Все это было хорошо знакомо и совершенно неинтересно. То, на что ему действительно хотелось бы взглянуть поближе, находилось посреди двора в окружении нервных лошадей. Паровая машина! Деревянная перегородка отделяла карету от медного котла в форме луковицы. Из-за больших колес с тонкими спицами садиться приходилось не сбоку, а спереди; позолоченные дверцы были разукрашены изображениями землепашцев и девушек, резвящихся на фоне пасторального пейзажа. Когда эта штуковина ехала, она изрыгала дым и шипела, словно фантастический зверь. Хозяин кареты, главный ревизор Тур-карет, называл ее машиной, что было довольно странно. Она не походила ни на одну машину, которые Джордану доводилось видеть. В конце концов, если не подкладывать под котел поленья, она даже не двигалась с места. В прошлом году, когда Туркарет приехал впервые, Джордан видел, как разогревается котел - словно обыкновенная печка. Вообще, в ней не было ничего механского; и только когда водитель начинал дергать за рычаги, штуковина пробуждалась к жизни. - Снова здорово, - буркнул Риман. Остальные рассмеялись. Джордан повернулся и увидел, что все они усмехаются, глядя на него. Уиллам, рыжий мужчина лет тридцати, со смехом потянул Джордана прочь от края платформы. - Опять пытаемся рассмотреть паровую машину сэра Туркарета, да? - Спаси нас Ветры от изобретателей, - мрачно проговорил Риман. - Надо уничтожить эту штуковину от греха подальше. И тех, кто слишком часто глазеет на нее. Все снова рассмеялись. Джордан вспылил, пытаясь придумать обидчикам достойный ответ. Уиллам глянул на него и покачал головой. Раньше, когда Джордан был рядовым членом бригады, он мог себе позволить вступать в словесные перепалки. Теперь, когда он стал главным… Джордан бросил еще один взгляд на паровую машину. Все деревенские пацаны под тем или иным предлогом сбежались сегодня на господский двор, в том числе и ребята, с которыми Джордан играл еще две недели назад. Сейчас он не мог даже дружески поздороваться с ними. Он взрослый, а они - дети; между ними непреодолимая пропасть. Честер за спиной у Джордана смачно выругался, как обычно, когда был доволен жизнью. Рабочие принялись сбрасывать камни. Джордан схватился за перекладину - у него вдруг закружилась голова, и он вспомнил свой сон. Взметнувшаяся в воздух листва, пыль столбом, тысячи пронзительно кричащих, бьющих крыльями птиц… По двору на почтительном расстоянии от паровой машины прошла стайка женщин в ярких нарядах. Среди них была его старшая сестра. Она посмотрела на Джордана, прикрыв глаза рукой от солнца, и помахала ему. Похоже, настроение у Эмми чуточку лучше, чем с утра. Когда Джордан пришел в замок, она уже была на кухне, явившись туда до зари. - Привет, - сказала она, когда брат появился во дворе. Он подумал, рассказать ей о ночном кошмаре или не стоит, но Эмми вдруг подошла совсем близкой прошептала: - Помоги мне, Джордан! Ладно? - А в чем дело? Сестра огляделась вокруг с несчастным видом. - Он здесь! - Он? - Ты же знаешь… Главный ревизор. Видишь? Она отступила в сторону, открыв взгляду Джордана фонтан, пруд и паровую машину Туркарета. Джон вспомнил, как Эмми плакала, когда Туркарет приезжал прошлым летом. Она не сказала, почему плачет, только намекнула, что это связано с визитом главного ревизора. - Ладно, обойдется, - сказала она тогда. - Он скоро уедет, и все будет в порядке. Джордан так и не понял, в чем дело. Туркарет был из арис- тократической семьи, правительственный чиновник, а отец всегда говорил, что аристократы лучше простых людей. Джордан решил, что Эмми чем-то навлекла на себя гнев Туркарета. И только теперь ему в голову пришло, что причина могла быть совсем другая. - Он тебя и не вспомнит. Столько времени прошло! - сказал Джордан. - Дурак! - рассердилась сестра. - Будет еще хуже. - И что же нам делать? Туркарет был влиятельным человеком. Ему позволялось все. - Придумай какой-нибудь предлог, чтобы забрать меня с кухни. Он приходит туда и разглядывает девушек. Джордан посмотрел на солнце и смахнул со лба капли пота. День будет жарким… Это навело его на мысль. Он положил руку Уилламу на плечо. - Я принесу нам хлеба и воды. - Очень хорошо, - отозвался Уиллам, вынимая из стены очередной камень. - Только не задерживайся. Джордан улыбнулся: он заберет Эмми с кухни, а заодно порадует своих рабочих, плеснув им в лицо ведро-другое колодезной воды. Отличный выход! Юноша начал спускаться, как вдруг в воздухе раздался пронзительный крик. Джордан машинально разжал руки и пролетел последние несколько метров, приземлившись в туче пыли возле пруда. К его удивлению, Уиллам лежал рядом. - Как ты… - начал было Джордан, но Уиллам скривился, обхватив руками голень. На ней виднелся громадный синяк, и нога была вывернута под неестественным углом. Все кругом орали как оглашенные. Перевернувшись на спину, Джордан увидел, что рабочие один за другим прыгают на землю. - …там, на стене! - крикнул кто-то, а другой добавил: - Она схватила Римана! Мостки, возведенные у стены, ходили ходуном. - Что стряслось? - в панике выкрикнул Джордан. И тут он увидел, как наверху, где работали каменщики, блестящая серебряная рука схватилась за перекладину. Потом появилась вторая рука, слепо шарившая в воздухе. Солнечные блики, вспыхивавшие на ней, слепили глаза. - Мать камня! - выдохнул Уиллам. - Там, в стене, мать камня! Это она сделала дыру! Джордан выругался. Матери камня являлись нечасто, но он знал, что они не сверхъестественные существа, как Ветры, например, а представители механской жизни, как печные жучки. - Риман высунулся в дыру, и его покрыло серебром, - сказал Уиллам. - Он задохнется. Джордан мельком увидел голову Римана - идеально-круглый блестящий шар. До него внезапно дошло, в чем дело. - Она просто защищается! - крикнул он разбегавшимся людям. - Риман вспотел, и она старается осушить воду! Рабочие остановились, тупо глядя наверх. Если никто ничего не сделает, через пару секунд Риман умрет. Джордан обернулся и посмотрел на открытые ворота замка в двадцати метрах от него. Облака лениво плыли в зеркальном прямоугольнике пруда. Юноша решился. Нагнувшись, он плеснул воды из пруда себе на голову и плечи и начал карабкаться вверх по мосткам. Внизу снова поднялся крик; из замка выбежали люди. Джордан вскарабкался на леса рядом с Риманом. Сердце у него билось как бешеное. Голова, руки и верхняя часть торса Римана были покрыты мерцающей белой жидкостью, похожей на ртуть. Он стоял на коленях, однако цепко держался за опору. Риман был силен и упрям; Джордан понимал, что не сумеет разжать его мертвую хватку. Поэтому он просто протянул мокрую руку и положил ладонь на серебристую голову рабочего. Жидкость с шипением потекла по пальцам Джордана, потом по предплечью. Он вскрикнул, но не успел отпрянуть, и вся остальная белая масса так и хлынула на него. Юноша мельком заметил, как из-под серебряной маски показалось посиневшее лицо Римана - и тут жидкое серебро залепило ему рот, нос и глаза. Джордан чуть было не запаниковал; он замахал руками, ощущая, как жидкий металл пытается проникнуть к нему в уши и ноздри. Потом нащупал ногой край платформы и прыгнул. В первый миг он почувствовал лишь головокружение от свободного полета в кромешной тьме и ртуть, дрожавшую у него на веках… Рот внезапно наполнился водой, зрение прояснилось - и вновь замутилось от ила. Джордан рванулся вверх. Он упал туда, куда и планировал: в зеркальный пруд. Серебряная жидкость, смытая с его тела, образовала большой овал на поверхности воды, который плавал взад-вперед, отталкиваясь от краев пруда. Когда овал направился обратно к Джордану, юноша как ошпаренный выпрыгнул из воды. Послышался смех, потом - аплодисменты. Обернувшись, Джордан увидел, что все обитатели замка высыпали во двор и, крича, показывают на него пальцами. Среди них была женщина, которую он раньше не видел. Очевидно, она путешествовала вместе с Туркаретом - стройная и яркая, с пронзительными глазами и черным нимбом волос, обрамлявшим овальное лицо. Когда Джордан посмотрел на нее, она медленно и серьезно кивнула, повернулась и ушла в замок. Риман сидел на мостках, прижав руку к шее. Поймав взгляд Джордана, он поднял руку. К Джордану подбежал Честер, потом другие рабочие - и подбросили его в воздух. - Трижды ура нашему герою! - крикнул Честер. - Отпустите меня, болваны! Уиллам ногу сломал… Рабочие опустили его и ринулись к Уилламу, который через силу улыбнулся. - Отнесите его к хирургу, - велел Джордан. - А потом мы подумаем, что делать с матерью камня. К нему подбежала Эмми, обняла. - Какой же ты у меня дурачок!.. Что это было? Он застенчиво пожал плечами: - Мать камня. Они живут в валунах, горах и холмах. Они механы, а не чудовища. Она просто пыталась себя защитить. - А что это за серебро? Оно выглядело как живое! - Папа рассказывал мне, что матери камня так себя защищают - серебро устремляется туда, где мокро. Ему довелось видеть человека, покрытого этой штуковиной. Тот умер, но серебро осталось на нем, и пришлось опустить тело в конскую поилку, чтобы смыть эту дрянь. Эмми передернуло. - Кошмар какой-то! Больше никогда так не делай, слышишь? Возбуждение улеглось, и толпа начала разбредаться. - Пойдем, тебе надо помыться, - сказала Эмми, таща его за собой в сторону кухни. Когда они огибали пруд, Джордан внезапно услышал стук копыт и увидел взметавшиеся из-под них фонтаны пыли. Кони скакали прямо на него. - Берегись! Он развернулся, оттолкнув сестру с дороги. Она вскрикнула и упала в пруд. Звук пропал; пыль исчезла из виду. Никаких скакунов. Двор, освещенный утренним солнцем, был пуст. Несколько человек оглянулись, услышав крик Джордана, и снова засмеялись. - Что… - Как ты мог? Смачная затрещина вернула Джордана к реальности. Платье у Эмми намокло и прилипло к бедрам и ногам. - Я… я не хотел… - Ну конечно! Что мне теперь делать? - всхлипнула она. - Правда! Я слышал цокот копыт. Я думал… - Пошли! Сестра схватила его за руку и потащила к ближайшей конюшне. Войдя в стойло, она принялась яростно выжимать юбки и чихвостила при этом Джордана на все корки. Джордан, ужасно смущенный, потряс головой: - Мне очень жаль, Эмми. Я не хотел. Я действительно слышал коней, клянусь! - У тебя просто крыша поехала, вот и все. - Может быть, я просто… - Он яростно пнул перегородку стойла. - Сегодня все идет наперекосяк! - Ты ударился головой, когда прыгнул в пруд? Похоже, эта мысль немного успокоила Эмми. Она вышла из стойла, все еще мокрая, но ругаться перестала. - Вроде нет… Джордана ослепила яркая вспышка. Он мельком увидел залитую солнцем траву и белые облака - там, где на самом деле были солома и деревянные перегородки. - Джордан! У него болел локоть. Каким-то образом он очутился на полу. - Эй! - Эмма озабоченно склонилась над ним. - Ты не ушибся? Ты упал… - Правда? Это из-за вспышки. Я видел… Сестра осторожно ощупала его голову, пытаясь найти синяки и шишки. - Тебе не больно? - Я не ушибся, честное слово. - Джордан встал. - Ты был таким странным минуту назад… - Ничего, все в порядке. - Джордан вдруг испугался и, стараясь скрыть свой испуг, добавил: - Да я просто пошутил. Пойдем проведаем Уиллама, а потом - за работу. - Ладно, - неуверенно ответила Эмми. Уиллам и Риман все еще были у хирурга. Что делать с матерью камня, никто не знал, так что Джордан отпустил рабочих на обед. А сам пошел на кухню, сел поближе к Эмми, и они скоротали время, греясь у очага. Джордан уже решил было собрать людей и приступить к работе, как вдруг почувствовал под собой коня и увидел, как мимо проносятся луга и поля. В ушах загремел стук копыт тысяч лошадей. Его рука крепко сжимала поводья… только это была не его рука, а загорелая кисть зрелого мужчины. В мгновение ока видение исчезло, и Джордан вновь очутился на кухне. Он не упал, и никто на него не смотрел. Сердце колотилось словно после километровой пробежки. Он помахал Эмми. Девушка болтала с одним из хлебопеков, не обращая на Джордана внимания, пока он не повернулся и не пошел прочь. - Чего тебе? - быстро догнав его, прошептала сестра тем особым тоном, которым говорила с ним в последнее время, когда он прерывал ее беседу с молодыми людьми. - Это случилось снова… - Что случилось? - Как в конюшне. Я видел… Скептический взор Эмми отрезвил его. Ее взгляд стал мягче. - Ты побледнел. Что с тобой? - Я все время что-то вижу. И слышу. - Голоса? Как дядя Уилсон? - Нет. Лошадей. Как во сне, который мне приснился ночью. - Во сне? О чем ты говоришь? - Ночью мне приснился сон. Я вижу его до сих пор. - Расскажи. - Кони и луга. Там было сражение, а потом явились Ветры. Я всю ночь был там. И я по-прежнему вижу эти сцены. - Ты болен, - сказала Эмми, покачав головой. - Пойдем к хирургу. - Не хочу. - Не будь ребенком! - Ладно, ладно. Но я и сам могу к нему сходить. Вовсе не обязательно меня провожать. - Хорошо, - задумчиво произнесла она. Идя к двери, Джордан чувствовал на себе полный тревоги взгляд сестры. Хирург занимался сломанной ногой Уиллама. Джордан несколько минут постоял за дверью, но вопли, доносившиеся из кабинета, действовали ему на нервы все больше и больше, и в конце концов он ушел - сел во дворе, думая, вернуться ли ему к работе или пойти домой. Что-то было не так… Если уйти, отец за ужином будет насмехаться; Джордан всегда чувствовал себя ужасно виноватым, когда болел, словно совершил какое-то преступление. Он думал о том, как пойдет домой, и это навело его на мысли о лесной чащобе. Там есть человек, который, быть может, сумеет ему помочь, а заодно и подскажет, что делать с матерью камня. Путь туда, правда, не близкий, а Джордан не любил бывать в лесу один, но тут уж ничего не поделать. Он встал и ушел из замка по тропинке, ведущей к церкви с монастырем. До церкви было несколько километров. Хотя лес по-прежнему вселял страх, Джордан немного успокоился, шагая по тропинке. Отец Аллегри ему поможет. Тропинка обрывалась внезапно, открывая взгляду церковные угодья. Юноша свернул на крутом повороте, затененном шатром из вздымавшихся ввысь серебристых кленов и дубов, и перед ним появилась просека, широкая и ровная, по краям которой стояли низкие каменные жилища монахов. Просторный и ничем не огороженный двор перед церковью был вымощен плиткой и аккуратно подметен. Дом, в котором жили священники, стоял в стороне, под дубами - приземистое каменное здание, двухэтажное, с собственной конюшней. Джордан часто бывал здесь, поскольку его отец помогал содержать дом в порядке. Он с облегчением увидел, что Аллегри сидит на крыльце, задрав ноги, и читает листок с новостями. Очевидно, там было что-то важное. Священники регулярно получали известия о Ветрах со всех уголков страны. Услышав оклик, священник оторвался от листка и встал. Джордан припустил во все лопатки и, запыхавшись, остановился на крыльце. - Джордан! - с удивлением рассмеялся Аллегри. - Какими судьбами? Юноша скривился в ответ, не зная, с чего начать. - Что-то случилось? Разве ты не должен быть на работе? - Нет, ничего не случилось. Просто у нас перерыв. Аллегри нахмурился. Джордан, неожиданно растерявшись, пожал плечами и показал на листок: - Что это? - Сигнальная копия доклада. Только что доставили. Аллегри бросил на Джордана еще один проницательный взгляд, потом сел и жестом пригласил гостя последовать его примеру. Джордан, чувствуя себя крайне неловко, плюхнулся на соседнюю скамейку. - Поразительная штука, - сказал Аллегри, помахав листком. - Сообщают о сражении, которое произошло вчера между Равеноном и Сенешалем. Сошлись две большие армии… - И кто победил? - поинтересовался юноша. - Здесь не написано. Похоже, каждая из сторон выстроилась в ряд на краю большого поля к востоку отсюда, на границе Равенона. Они разбили лагерь и ждали всю ночь, а утром надели доспехи, взяли оружие и пошли друг на друга. Джордан живо представил себе эту картину. Она была очень созвучна кошмару, который он видел ночью. В его сновидении всадники, окутанные облаками пыли, столкнулись на флангах. Пехотинцы маршировали в центре, а вокруг - крики умирающих всадников и ржание коней. Судя по солнечным лучам, это произошло часов в девять утра. Джордан стоял на холме над схваткой, окруженный развевающимися штандартами и нетерпеливыми лошадьми. - Какого цвета? - Цвета? - Священник удивленно приподнял бровь. - Какого цвета у них были штандарты? - Если не ошибаюсь, у Равенона штандарты желтые, это королевский цвет. А поскольку его врагами были сенешали, значит, их цвет - красный, - ответил Аллегри. - А что? Джордан замялся. Если он скажет об этом Аллегри, все станет слишком реальным. - В вашем листке… Там говорится о том, что сенешали спрятали за пехотинцами пушки? Из них фонтаном вылетали струи гравия и падали на задние ряды пехоты Равенона… - Да, - нахмурился Аллегри. - Откуда ты знаешь? Я только что получил листок. Мы как раз передаем его в замок Кастора. Он махнул рукой в сторону противоположного края просеки, где один из братьев бил в барабан на высокой сигнальной башне. - Мне приснилось. Джордан уставился вниз, на свои башмаки. - И поэтому ты пришел ко мне? - спросил Аллегри. - Ты хотел сказать, что тебе приснились сегодняшние новости? Джордан кивнул. Священник открыл рот, закрыл его; помолчал и спросил: - А где ты сам был в этом… сновидении? - На холме, в окружении важных людей. Мне кажется, я сам тоже был важной персоной. Люди смотрели на меня, а я им говорил. - Что говорил? - спросил Аллегри. Нет, не похоже это на сон. Чем больше Джордан думал, тем больше вся сцена походила на воспоминание. - Приказы… Я отдавал приказы. Он закрыл глаза и припомнил. Его войска дрогнули, и пехота отступила, хотя кавалерия окружила сенешалей справа. Группа всадников налетела на пушечный расчет и порубила солдат, но некоторые из кавалеристов погибли в последние минуты, когда пушки развернулись в их сторону. Армия Сенешаля выгнулась, словно тетива лука, однако ряды армии Равенона слишком растянулись… Джордан описал все это Аллегри. Тот покачал головой, то ли от изумления, то ли от недоверия. - А что было потом? Новости только что достигли нас, там многое неясно. Невероятно!.. Что еще ты знаешь? Джордан прищурился. Ему не хотелось вспоминать эту часть сна - он видел распростертые на траве тела. Там, где линия фронта была прорвана, бродили женщины, перерезая глотки или оказывая первую помощь - в зависимости от цвета мундира беспомощных мужчин. Джордан увидел, как один солдат притворился мертвым, а потом вскочил и набросился на женщину, приближавшуюся к нему с ножом. К ней подбежали трое других и зарезали беднягу. Во сне Джордан в этот момент отвернулся и отдал приказ. - Мы применили новое оружие, - сказал он священнику. - Опиши его. - Аллегри теребил руками рясу, пристально глядя на Джордана. - К счастью, ветер дул в сторону врага. Мои люди подожгли какие-то длинные трубки, наполненные… серой, по-моему. Дым от них шел ужасный, красно-желтого цвета. Джордан не хотел больше об этом говорить, но раз уж он начал, остановиться было трудно. Да и Аллегри смотрел на него так, словно клещами вытягивал правду. - Дым накрыл сенешалей. Они начали задыхаться и падать. Их ряды были прорваны. Мы выиграли время, чтобы перестроиться и снова зарядить орудия. - А потом? Джордан сглотнул. - А потом появились Ветры. Вокруг сцены сражения поднялась туча. Все птицы, мошки, полевые зверьки и змеи ринулись в долину. Сама трава зашевелилась и ожила, а земля затряслась; у серебристых валунов выросли ноги, и они тронулись с места. Люди и кони вокруг Джордана заметались в панике. Они кричали… но их голоса тонули в грохоте, реве и пронзительных воплях живой массы, спускавшейся с окрестных холмов на линию фронта. - Это все из-за серы. Они учуяли запах серы и рассердились на нас. Пока мы резали друг другу глотки, все было нормально. Но дым… Джордан пережил ужасное чувство беспомощности, глядя, как обе армии тают в буране из шерсти, перьев и чешуи. Лишь несколько отставших пехотинцев и проворных всадников сумели избежать страшной участи. Пушки с грохотом взорвались, все вокруг заволокло туманом сернистых облаков - а потом, когда они наконец рассеялись, на поле остались тысячи мертвых тел. Животные поспешили обратно в горы, отряхивая кровь со шкур, на глазах у ошеломленных свидетелей несчастья. - Все хорошо, ты в безопасности, - донесся голос Аллегри. Джордан пришел в себя и увидел священника. Тот обнимал его за плечи. Юношу сотрясала нещадная дрожь. - Ты ни в чем не виноват. - Но я был на холме! Я отдавал приказы! Аллегри легонько встряхнул его. - Что ты такое говоришь? Выходит, ты встал среди ночи, подрос на несколько сантиметров, обзавелся армией и командовал сражением? Скорее всего это просто твоя неуемная фантазия. - Священник рассмеялся: - Быть может, ты что-то услышал вечером от Кастора или его людей. В конце концов, он мог получить известие из другого источника. Ты невольно оказался свидетелем разговора, а потом, когда ты уснул, какое-то слово всплыло в памяти… Джордан потряс головой и протер глаза. - Я сразу пошел домой. Аллегри встал и зашагал взад-вперед. - В сигнальном листке говорится, что вчера возле города Андорсона произошло сражение. Все погибли. Мы ничего не могли понять. Все погибли? Но кто победил? Твой рассказ многое объясняет. Возможно, у тебя было настоящее видение. - Видение? Священник грыз ноготь, не обращая внимания на собеседника. - Видение, ниспосланное сыну каменщика!.. Это может спутать все карты… Сказать Туркарету и Кастору?.. Нет, нет, ни в коем случае! Джордан встал и схватил Аллегри за руку. - Что все это значит? Что за видение? Аллегри нахмурился. Джордан никогда еще не видел его таким взволнованным. - Ты же знаешь, некоторые люди разговаривают с Ветрами. Туркарет уверяет, что это в его власти; это у них в роду. Джордан кивнул. Основанием разумного правления были люди, подобные Туркарету, которые доказали свою способность общаться с Ветрами - а стало быть, и свое право на руководство экономикой и бюрократическим аппаратом. - Ветры часто общаются с людьми, посылая им видения, - продолжал священник. - Или же являются к ним во сне. Но они редко снисходят до людей твоего класса. - И что это значит? Выходит, я такой же, как Кастор? Мысль была абсурдной; Кастор - древних кровей, наследный соляной инспектор провинции! - Согласен, это необычно, однако многие благородные семейства начинались с таких людей, как ты. - Аллегри махнул рукой в сторону церкви. - Давай поговорим там. - Почему? - спросил Джордан, еле поспевая за быстро шагавшим священником. Аллегри покачал головой и что-то пробормотал себе под нос. - Мне очень жаль, - бросил он Джордану. - Почему жаль? Значит, моя семья получит руководящий пост, да? - Мысль была одновременно и захватывающей, и пугающей. Джордан истерически рассмеялся: - И у меня будет свой собственный замок? - Стоило ему произнести эти слова, как его осенило: - Но я не хочу! Когда они вошли в церковь, Аллегри нахмурился и посмотрел на Джордана. - Ладно, - сказал он. - Я всегда возлагал на тебя большие надежды. У тебя пытливый ум. Многие идеи, которыми ты делился со мной, похожи на те, что описаны в тех книгах, на которые Туркарет наложил запрет. Я надеялся, что ты проявишь интерес к миссии священника. В конце концов, это для тебя единственный законный путь стать кем-то, кроме каменщика. Они стояли в церкви, среди колонн. Аллегри показал на крест, висевший между высокими окнами в глубине ниши. - Если бы Туркарет и ему подобные добились своего, этой церкви не было бы, - сказал священник, обводя церковь рукой. - Почему? - Туркарет и иже с ним имеют власть потому, что они уверяют, будто им известна воля Ветров. Обрати внимание - уверяют, и только! На самом деле они знают лишь те границы, которые нельзя переступать, если не хочешь вызвать ярость Ветров. Инспекторы и ревизоры используют это знание для того, чтобы управлять людьми. Они уверяют, что служат людям; в действительности же они служат либо Ветрам, либо самим себе. А те, кто служит Ветрам, не могут служить богу. Надеюсь, ты таким не станешь, Джордан. Что бы Ветры тебе ни говорили, ты сам должен решить, как воспользоваться этим знанием. Постарайся не стать их орудием, подобно ревизору и его подручным. Джордан обвел взглядом это спокойное место, припомнив, как много вечеров он провел здесь с матерью. Отец в церковь не ходил; он не был верующим. Лишь половина из обитателей замка Кастора верили в бога, остальные исповедывали разные культы Ветров. - Что же мне делать? - спросил Джордан. - Я проконсультируюсь с отцами церкви. Пока никому ничего не говори. Если видения начнут являться днем, скажи, что ты болен. Надеюсь, скоро мы получим какие-нибудь наставления. Джордан рассказал о матери камня. Аллегри позвал одного из братьев, и они ушли совещаться. Через несколько минут они вернулись с парой советов, как управиться с механским зверем. Джордан поблагодарил Аллегри и попрощался с ним. Шагая обратно к замку Джордан чувствовал себя так, словно с плеч сняли тяжелую ношу. Что бы с ним ни случилось, теперь его судьба в руках Аллегри. Священники скажут, что ему делать. Обычный шум и суета, царившие в замке, сегодня поутихли - то ли из почтения к Туркарету, на которого хотелось произвести впечатление, то ли просто потому, что Кастор не желал выглядеть слишком провинциальным в глазах богатого гостя. В доме, как и во дворе, было жарко и душно; Джордан, немного отдышавшись, направился по черной лестнице к кухне. - Славная цыпочка, а? - донесся из библиотеки голос Кастора. - Повернись, Эмми! Пускай Туркарет на тебя полюбуется. Джордан остановился. Эмми. Он огляделся, потом приник ухом к двери. - Хорошая девочка, - согласился Туркарет. - Хотя оценить ее во всем этом тряпье довольно трудно. - Не скрывай от нас свою красоту, Эмми! - сказал Кастор. За стеной послышался шум шагов. - Повернись! Туркарет одобрительно хмыкнул. - Подними руки, девочка, и сцепи их на шее. - Что, сэр? - Все в порядке, Эмми, - сказал Кастор. - Делай, как велит тебе главный ревизор. Выпрямись. Что-то в его тоне заставило Джордана поежиться. Он взялся за дверную ручку, подумал и отпустил ее - не мог придумать предлога, чтобы войти в библиотеку. - Где то платье, которое ты носила прошлым летом, Эмми? Такое, с декольте? Оно тебе очень шло. - Я… я выросла из него, сэр. - Оно у тебя сохранилось? Надень его завтра, ладно? Мужчины коротко рассмеялись. Потом Эмми вскрикнула: - Ой! - Сюда идет леди, - вдруг сказал Туркарет. - Хорошо, Эмми. Ступай, - рассеянно произнес Кастор. - Не забудь, что я велел тебе сделать завтра. Джордан услышал, как открылась другая дверь в библиотеку. Кастор начал было говорить, но его слова перекрыл звучный женский голос, которого Джордан никогда раньше не слышал. - Ну что, господа? Как дела с нашим соглашением? Открылась и захлопнулась еще одна дверь, на сей раз за углом в том же коридоре, где стоял Джордан. Юноша перестал подслушивать и, вжимаясь в стену под бдительным оком одного из предков Кастора, изображенного на портрете, побежал искать сестру. - Эмми!. Она подняла на него глаза, потом отвела их. К изумлению Джордана, девушка отвернулась и пошла прочь, явно не узнавая брата. - Эй! Ты что? - Джордан догнал ее. Внутри что-то сжалось, как пружина. - Я говорил с Аллегри. Со мной все в порядке. Эмми схватила его за плечи и толкнула к стене. - Где ты был, когда мне нужна была твоя помощь?.. Ничего не в порядке! Ничего, понимаешь! Она побежала по коридору. Джордан стоял у стены, не в силах пошевелиться. Потом, все еще ощущая ее руки у себя на плечах, сгорбился и побрел обратно. Что случилось? Казалось, будто с реальности сорвали последний покров, обнажив уродливый механизм. Всего на секунду он увидел голубое небо, услышал конский храп… - Хватит! - прошептал он, закрыв глаза руками. - Я умоляю, хватит! 2 Мать Джордана разлила по тарелкам густой суп, поставила на стол сыр, салат и свежий хлеб. И улыбалась за ужином удовлетворенно, пока отец Джордана рассказывал о матери камня и храбрости их сына. - Теперь Риман не сможет сказать о парнишке ни единого плохого слова. Ха! Как все переменилось! Но факт остается фактом: в трудный момент он запаниковал, а ты - нет. - Спасибо. Джордан поежился. Внезапная слава была для него странной и утомительной, особенно в свете других случившихся в этот день событий. Несмотря на крайнюю усталость, он боялся ложиться спать. Кошмар мог вернуться. Ему хотелось рассказать домашним о предположении Аллегри, что его благословили Ветры. Юноша открыл было рот, но в груди похолодело, и он не промолвил ни слова. Отец по-прежнему собирал листки с описаниями приключений инспекторов и ревизоров; поверни Джордан голову, он увидел бы несколько таких листков, приколотых над дверью. Это все, что мать позволяла держать дома в виде украшения. Остальные бумажки были сложены в сундук, стоявший на крыльце. Отец был бы растроган и горд донельзя, если бы ему сказали, что Джордан может стать правительственным чиновником. Но сам Джордан этого не хотел. Он всегда считал, что пойдет по стопам отца, и был доволен этим. Амбиции Джордана не простирались дальше желания иметь уютный дом и семью и стать уважаемым членом общества. Что еще человеку нужно? Поэтому он промолчал. Ему не хотелось нарушать спокойствие, царившее за столом. Аккуратно накрытый матерью стол, ее опрятность и такие мелкие штрихи, как хризантемы в вазе, были талисманами, столь же надежными, как умение отца обсуждать любые проблемы, не высказывая своего отношения к ним, и сглаживать все острые углы, превращая их в шутку. Отец сказал что-то еще. - Что? - переспросил Джордан. - Где твоя голова? - Отец улыбнулся, как обычно, немного удивленно и грустно. - Поешь еще картошки, тебе это полезно, - проговорил он, хотя вид у него был такой, словно он хотел сказать что-то другое. Помолчав, он все-таки добавил: - Я встретил сегодня курьера из армии Равенона, парня по имени Чан. Вы знаете об их схватке с сенешалями? Эмми рассеянно кивнула. Джордан выпрямился, забыв о еде. - По его словам, вчера состоялось сражение. На границе. - Значит, будет война? - спросила Эмми. - Нет, - отозвался отец. - Я не думаю, что война продолжится. Говорят, Ветры вмешались в битву и прекратили ее. Ветры могущественны. Надеюсь, это послужит воякам уроком. Хотя, честно говоря, Чан рассказывал об этом с таким восторгом! Что за люди… - Отец повернулся к Эмми: - Твой брат был сегодня молодцом, верно? - Да, он не подкачал, - промолвила девушка. - Не подкачал? Разве ты не гордишься им? Она не ответила. - А как у тебя дела? - спросил отец. - Ты видела гостей нашего хозяина? Ты встретилась с Туркаретом? Эмми посмотрела на Джордана. Тот заерзал в кресле и опустил глаза. - Да, - сказала Эмми. - Настоящий аристократ, правда? Говорят, замок у него вдвое больше, чем у Кастора. Хотя и работы там, наверное, вдвое больше. - Мне… мне не нравится Туркарет, - выпалила Эмми. Отец откинулся на спинку кресла, удивленно вздернув брови. - Что? Довольно категорическое утверждение, если учесть, что он - человек высокородный, к тому же ты едва его знаешь. Почему он тебе не нравится? Эмми молча ковырялась в тарелке. В конце концов она ответила: - Он велел Кастору, чтобы я надела завтра свое старое платье. - Какое платье? - вмешалась мать. - Желтое. - Но ты из него выросла, дорогая. - Я так им и сказала. Над столом повисла тишина. Джордан ощутил знакомое напряжение и отчаянное желание разрядить его. Он попытался вставить какую-нибудь шутку, но отец опередил его: - Разве оно все еще у тебя? Я думал, ты давно отдала его донашивать Джордану! Все, кроме Эмми, засмеялись. Вид у нее был такой подавленный, что смех застрял у Джордана в горле. - Попробуем после ужина немного его удлинить, - сказала мать. Эмми посмотрела на нее с отвращением, выскочила из-за стола и побежала к лестнице. - Эмми! - крикнул отец. И добавил уже не так громко: - Вернись! Пару минут они сидели молча, потом мать встала. - Я с ней поговорю, - тихо сказала она и пошла вверх по лестнице вслед за Эмми. Джордан с отцом закончили ужин в молчании. После ужина Джордан прошел туда, где собирался построить себе дом. Сердце у него было не на месте. Он шагал по мощеным красным дорожкам, соединявшим дома в деревне, останавливался побеседовать с односельчанами, родственниками и друзьями, сидевшими на солнышке, однако был рассеян и долго нигде не задерживался. Пеннеры вместе с толпой родных ремонтировали крышу. Джордан обошел их стороной; они могли попросить у него совета. Эта деревня была его домом на веки веков. Джордан любил послушать байки об окружающем мире и часто мечтал о жизни путешественника. Но за деревней был лес. Лес казался в сумерках черно-зеленым рваным силуэтом на восточном горизонте и излучал враждебность, доносившуюся до Джордана через поля. Лес был владением Ветров и их прислужников морфов. В отличие от морфов у настоящих Ветров не было формы - только чудовищная энергия, способная оживить мертвый мох и глину. Они продвигали стену деревьев вперед, как приливную волну, - медленно, почти незаметно, но неумолимо. Прошлым летом Джейкоб Уокер пошел срубить молодые березки, выросшие на краю поля. Его сын видел, как Джейкоба забрали морфы. Говорили, будто деревья сами передвигались по команде морфов. Ферма Уокера была теперь заброшена. На полях там-сям виднелись молодые деревца, вместо зерновых земля поросла шалфеем, ядовитым плющом и чертополохом. Семья Уокеров жила в другой деревне и перебивалась на подсобных работах. Есть вещи, которых нельзя избежать - и которым нельзя сопротивляться. Было время, когда Джордан не чувствовал давления неба над головой и глаз разумной природы, наблюдающей из-за кустов. Он смутно помнил, как беспечно бегал по лесу в детстве… Его быстро от этого отучили. Пару раз он и по коридорам замка пробежался со смехом, однако теперь юноша знал: каким бы знакомым и привычным ни казался ему Кастор, он был не таким, как Джордан и иже с ним. Кастор был в своем роде силой природы, как Ветры. Ему необходимо подчиняться и стараться не навлекать на себя его гнев. Джордан не мог стать таким, как инспектор. Лучше об этом не думать. Джордан невольно ускорил шаг, размышляя о замке и его высоком госте. Он пошел чуть медленнее, усилием воли разжав кулаки. Отсюда, с окраины деревни, была видна крыша родительского дома, возвышавшаяся над домами соседей. Все выглядело таким мирным в золотистом вечернем сиянии! Джордан подошел к изгороди. За ней стояли стога, а в них копошились кузнечики, и мудрые птицы сидели, моргая круглыми глазами, на вершинах. Джордан сел на бревно, уткнув подбородок в руки. Через дорогу, вдалеке от леса, виднелся кустарник с редкими деревьями. В десять лет Джордан решил, что построит здесь дом. Хотя ему надо было еще купить эту землю, а он только-только начал зарабатывать, Джордан считал это место своим. В последнее время даже начал рисовать чертежи здания. Отец рассмеялся, увидев их. «А ты не слишком размахнулся? Для начала можно бы и поскромнее». Джордан не стал менять чертежи. У него в доме будет большая мастерская для обработки камней. Зачем ограничивать себя ремонтными работами? Людям понадобятся разные вещи для новых домов, и он сможет их сделать. Поэтому места потребуется много, что бы там ни говорил отец. День медленно клонился к закату, высвечивая крыши - коричневые и янтарные прямоугольники и параллелограммы. Настало время теней, и Джордан понимал, что ему пора возвращаться. Стук молотков, доносившийся от Пеннеров, стих, теперь ветер нес только ленивые смешки да лай собак, гнавших домой стада коз. За спиной у Джордана раздался шум. Всего лишь черная птица взлетела в воздух - однако он понял это слишком поздно: адреналин в крови так и забурлил. Юноша поднялся, стряхнул с брюк пыль и посмотрел на темный силуэт лесной чащобы. Да, пора домой. Ему стало получше; он успокоился и выкинул из головы тревожные мысли. Отец сидел в дверях коттеджа и строгал деревяшку. Джордан пожелал ему доброй ночи; отец буркнул что-то в ответ, не поднимая глаз. Ни матери, ни сестры не было видно. Джордан поднялся на чердак и упал на свою узкую кровать. Когда он задремал, в памяти начали вспыхивать мимолетные картины и звуки из вчерашнего кошмара. Джордан то и дело просыпался в холодном поту и поплотнее укутывался в одеяло. Ему казалось, что кто-то пролез через окно и нашептывает на ухо. Он был уверен, что какое-то существо коснулось его лица прошлой ночью, и после этого ему начали сниться кошмары. А вдруг это морф? Джордан сел, моргая в кромешной тьме. Нет, это был не Ветер. Это был человек, незнакомый, хотя Джордан видел его сегодня. Туркарет?.. Никак не вспомнить! Он так погрузился в воспоминания, что не сразу услышал шум, доносившийся снизу. Вернувшись к реальности, Джордан понял, что отец спорит с сестрой. Похоже, их голоса доносились из задней комнаты. - Я не пойду туда больше! - сказала Эмми. - Что ты несешь? - возмутился отец. - И что же ты будешь делать? Тебе некуда больше идти. Не дури, слышишь? - Я не пойду. - Эмми! - Он злой, и Кастор тоже становится злым, когда он приезжает! Они… они смотрели на меня. Я не надену это платье! - Кастор велел тебе надеть его. Он наш хозяин, Эмми. Всем, что у нас есть, мы обязаны ему. Как ты можешь быть такой неблагодарной? Если бы не он, где бы мы сейчас были? Сидели бы в лесу вместе с заблудшими душами, погубленными Ветрами! - И ты позволишь ему… ты… - Эмми залилась слезами. Голос отца стал мягче. - Ничего страшного не случится, Эмми! Мы должны доверять Кастору. У нас нет выбора. - Случится! Обязательно случится! Но вы этого не увидите! Никто из вас! - Эмми… Джордан услышал, как хлопнула дверь и быстрые шаги стихли в ночи. Он спрыгнул с кровати и подошел к окну. Стройная фигурка бежала от дома к черному лесу. Когда Эмми исчезла в тени развесистых дубов, у Джордана от ужаса волосы встали дыбом. Отец услышал скрип половиц. - Ложись спать, Джордан. Юноша снова упал на кровать. Сердце бешено билось в груди. Отец с матерью о чем-то приглушенно разговаривали. Почему они не пошли за ней? Джордан слушал, и бездействие родителей все больше бесило его. Через несколько минут он понял, что они молятся. В лесу жили морфы, а может, и другие чудовища, пострашнее. Джордан вдруг решил, что Эмми непременно попадет в их лапы. Она, очевидно, направилась в церковь, но путь туда нелегок даже при свете дня. Ночью же в лесу царила такая тьма, что буквально у себя под носом не разглядишь и древесный ствол, а все звуки становились такими громкими, что Полевую мышь немудрено спутать с медведем… Эмми никогда не боялась леса. Эх, следовало рассказать ей о том, что с ним приключилось сегодня… Джордан утер непрошеные слезы, чувствуя себя таким беспомощным, таким одиноким и покинутым - и все из-за того, что покинута была Эмми. А родители палец о палец не ударили! И он тоже. Джордан снова подошел к окну. - Джордан! Услышав голос отца, юноша внезапно понял, что презирает его. Отец боялся леса. Он не пошел за Эммой, потому что боялся темноты; кроме того, отец был уверен, что бездействием можно спастись от любых напастей. Джордан сел на кровати, кипя от ненависти к родителям. У него щемило сердце. «Сделайте же что-нибудь!» - мысленно приказал он им. Сидя во тьме со сжатыми кулаками, юноша пытался силой воли заставить родителей действовать. От напряжения у него перехватило дух. В конце концов пришлось признать: они ничего не сделают, ни сегодня, ни завтра - никогда. Отчаянный страх нарушить спокойное течение жизни совершенно парализовал их. Джордан поспешно оделся, даже не стараясь не шуметь, и спустился вниз. На кухне, где родители молились, стоя на коленях на деревянном полу, горели свечи. Увидев Джордана, родители подняли головы. Отец открыл было рот - но так ничего и не сказал; встретившись с Джорданом взглядом, он опустил глаза. Мать нервно теребила оборку ночной сорочки. Чары были разрушены, и Джордан прошел мимо родителей, не ощущая ни малейшего желания остановиться, подчиниться их решению или хотя бы выслушать, что они могут сказать. Выйдя в холодную августовскую ночь, он повернул к лесу. Джордан прихватил с собой лампу, которая всегда висела за дверью, и нашарил спички, спрятанные рядом в щели. Нахмурившись, он зажег лампу на ходу. Услышал окрик за спиной, но не обратил на него внимания. Эти простые действия - зажечь лампу, найти тропинку, по которой ушла сестра, - поглотили его целиком, и он не испытывал никаких эмоций. Вообще никаких. Когда Джордан очутился под деревьями, лампа, казалось, создала для него миниатюрный мирок. Маленькая вселенная состояла из очертаний древесных крон, травы и серых стволов, тонувших в кромешной тьме. Без света Джордан тоже утонул бы во мгле. Просто не верилось, что Эмми могла найти тут путь; наверное, она знает дорогу. Однажды Джордан спросил Аллегри, что бы он сделал, если бы оказался в лесу без света, и священник ответил: «Так бывает порой. Но рядом с тропинкой деревьев чуть меньше, так что, если смотреть наверх, а не вперед и нащупывать тропу ногами, пройти вполне можно». Получалось все равно что пятиться назад, глядя в зеркало. Эмми это знала. Но она могла упасть; возможно, она лежит сейчас в двух метрах от него, а он ее даже не видит. Джордан открыл было рот, чтобы позвать сестру, услышал вырвавшийся из горла хрип, а потом его голос прорвал плотину немоты: - Эмми! Крик вышел громче, чем он ожидал, хотя голос у Джордана сел от волнения. В нескольких метрах впереди юноша увидел маленький след в грязи; значит, сестра действительно шла по этой тропинке. Очевидно, Эмми направлялась к церкви. К соседям она не пойдет; они попросту приведут ее обратно домой. И в замок не пойдет… Церковь была единственным прибежищем. - Эмми! Он хотел крикнуть: «Вернись!», но получилось: «Подожди меня!» Джордан долго шел по лесу, время от времени окликая сестру. Ответа не было, хотя как-то раз он услышал треск в кустах - и замер с перепугу. Не могла она уйти так далеко! Может, он разминулся с ней во тьме? А может, она вообще сделала небольшой круг по лесу, вернулась домой и ждет его сейчас вместе с остальными?.. При этой мысли у Джордана зашевелились волосы на голове, словно он сам был беглецом. Глупости, конечно. Фитиль в лампе начал оплывать. Черт! Придется ночевать где-нибудь под кустом; в глубине души он знал, что не найдет Эмми. И теперь был в лесу один. Джордан присел, поставил лампу на колени и поднял стекло, чтобы проверить фитиль. Масла хватит еще на километр. До деревни явно больше километра. Церковь, по идее, ближе. Остается только идти вперед. Почему-то эта мысль подбодрила Джордана. Он встал и пошел дальше. Впереди во мгле вспыхнула маленькая звездочка. Юноша смотрел на нее, кусая губы и вспоминая истории о призрачных огнях, которые приводили путников к гибели. Но такие огоньки должны быть зелеными или белыми, и они, как правило, то вспыхнут, то погаснут, блуждая по болотам. Эта же звездочка была янтарной и раскачивалась, словно лампа, которую несет в руках идущий человек. Джордан опустил свою лампу и крикнул: - Эй! Ему ответило только эхо. Огонек остановился и запрыгал вверх-вниз. Джордан поспешил по тропе. Может, кто-то нашел Эмми и возвращается вместе с ней? Сердце у Джордана бешено колотилось от волнения и быстрой ходьбы. Это была лампа, и нес ее обычный человек. Но… Джордан рассчитывал увидеть мужчину, дровосека или даже Аллегри, а это оказалась женщина, осторожно переступавшая через поросшие мхом бревна и полегший тростник. Не Эмми. И одна. Женщина снова подняла лампу, и Джордан узнал ее. Он видел незнакомку в дверях замковой кухни, когда она просила воды. Очевидно, она приехала вместе с Туркаретом на паровой машине. Утром Джордан видел ее в длинном платье, но сейчас на ней были мужские штаны из оленьей кожи, плащ, наброшенный на плечи, заляпанные грязью ботинки, а на поясе - ремень, с которого свисали кожаные мешочки. Блестящие черные волосы были гладко зачесаны назад, и лишь одна-две непокорные пряди падали на темные изогнутые брови. Глаза женщины блестели в свете лампы. - Вот так встреча! - Голос у нее был мелодичный и звучный; похоже, женщина смаковала каждый слог, будто пытаясь определить, в какой тональности его лучше произнести. - Что ты делаешь так далеко от деревни? - Ищу сестру. Она… она пошла сюда. - Джордан внезапно насторожился. Ему не хотелось говорить о том, насколько уязвима и беззащитна его сестра. - Вы ее не видели? - Нет. - Женщина произнесла это слово так, словно пробовала его на вкус. - Но я только что свернула на эту тропинку. Может, она прошла здесь раньше? - Она ушла не так давно. - Джордан аж застонал, понимая, что упустил Эмми в темноте. - Помогите мне, прошу вас! Я не могу найти ее. Она где-то там. - Юноша обернулся, вглядываясь во мглу. - Неужели я с ней разминулся? Женщина подошла к нему и, проходя мимо, легонько коснулась его плеча. Джордан вздрогнул и повернулся. Они пошли по тропинке назад. - Я видела тебя в замке, - сказала незнакомка. - Это ты перехитрил мать камня, верно? - Да, мадам. Меня зовут Джордан Масон. - Ясно. - Она улыбнулась так, словно была от него в восторге. - Хорошо, что я встретила тебя, Джордан. Сэкономлю уйму времени. - Как это? - Я хотела поговорить с кем-нибудь из людей Кастора. Наедине. Понимаешь? «Она что, не доверяет Кастору?» - подумал Джордан. - И поэтому вы пошли в церковь? - Да. Дама из замка одарила его ослепительной улыбкой. Джордан заметил, что она высокая, выше, чем он сам, Лампа Джордана мигнула и совсем погасла. - Черт! - пробормотал он, встряхнув лампу. - Извините. - Ты ведь не боишься темноты? - Нет, мадам. Я боюсь того, что кроется в ней. - Понятно. Он снова не столько увидел, сколько услышал улыбку в ее голосе. Похоже, женщина задумалась. Она осмотрелась по сторонам, затем решительно сказала: - Я слышала голоса. Твоя сестра собиралась с кем-то встретиться? - Нет… А вдруг она встретила Аллегри или кого-то, кто шел от священника домой? - Где вы слышали голоса? - Вон там. Женщина подняла лампу и повернула обратно - туда, откуда пришла. Джордан последовал за ней, надеясь, что они увидят Эмми, возвращающуюся от священника. На развилке женщина остановилась. Тропинка к дому священника шла направо, Джордан это знал. А тропинка, уходившая влево, вела в глубь леса. Дама из замка свернула налево. - Погодите! - Джордан побежал за ней. - Эмми не могла туда пойти! Этот путь никуда не ведет. - Но один из голосов, которые я слышала, был женским, - нахмурилась дама. - И они раздавались оттуда! - Она стояла, подбоченясь и сгорая от нетерпения. - Знаешь, у меня своих дел по горло, а ты меня отрываешь. Я не обязана тебе помогать! - Да, конечно. Извините. Джордан пошел за ней по более узкой тропинке. Она была довольно заросшей; женщине, похоже, не составляло труда находить путь, но Джордан очень скоро потерял ориентацию. Обернувшись назад, он увидел лишь контуры деревьев и папоротников, обрамленные кромешной тьмой. - Вы уверены, что голоса раздавались оттуда? - спросил юноша через несколько минут. - Конечно! Смотри: здесь след. Она опустила лампу пониже. Джордан уставился на землю, однако ничего не разглядел. - Я не вижу… - Ты что, допрашиваешь меня? - возмутилась дама. - Ты отвлекаешь меня от дел. Что скажут Кастор и Туркарет, если я опоздаю? - Не говорите им! - В таком случае кончай ныть. Джордан умолк, но сердце у него упало. Может, Эмми нарвалась на разбойников или, еще хуже, на морфа? Кто мог таиться в этой тьме? - Что вы здесь делаете одна, мадам? - спросил он напрямик. - Вы ходили к священникам? - Да, конечно, - не раздумывая, откликнулась женщина. Они продолжали идти, пока стволы и заросли кустов не окружили их со всех сторон, а тропа под ногами пропала вовсе. Дама занесла было ногу над лежащим бревном, собираясь залезть на него, и тут Джордан не выдержал: - Стойте! - Что? - Дама застыла, балансируя на поросшем мхом бревне. - Это безумие. Эмми не могла сюда пойти. Звуки в лесу выкидывают разные фокусы. Возможно, голоса доносились совсем из другого места. - Возможно, - нерешительно согласилась дама. - Нам надо вернуться и попросить о подмоге, - сказал Джордан. - Я подниму свою бригаду. Не утруждайтесь больше, мадам. У вас свои дела. - Это верно. Женщина начала спускаться с бревна, но поскользнулась. Лампа описала в воздухе дугу, а затем их накрыла такая тьма - хоть глаз выколи. - Проклятие! Джордан услышал, как дама пытается найти лампу на ощупь. Вытянув вперед руки, он осторожно шагнул в ту сторону, откуда доносились звуки. - Вы не ушиблись, мадам? - Все нормально. Лампу никак не найду… Теперь, окончательно потонув во тьме, Джордан понял, что Эмми ни в коем случае не могла уйти так далеко. У него было такое чувство, будто с каждым шагом он натыкается на стену неизвестности, более материальную, чем самые толстые стволы. - Вот она! - сказала дама. - Разбилась… Дай мне руку. Джордан протянул руку, и почувствовал теплые пальцы на своей ладони. - Пошли туда. - Что вы делаете? - Мы шли вверх по склону. А теперь пойдем вниз. Я уверена, что мы снова найдем тропинку. - Покорнейше прошу меня простить, но нам надо остаться здесь. Мы заблудились и не можем продолжать путь… - Мы не заблудились! - В ее голосе звучала неприкрытая ярость. - И я должна прийти в замок вовремя! - Но… - Пошли! Она потянула его за собой, и, хотя Джордан нутром чуял, что им следует остаться на месте, он пошел за женщиной, чтобы не потерять ее во мраке. Держась за руки, они медленно брели по неровной тропе. Джордан не видел ни зги и был уверен, что вот-вот наткнется на дерево, однако дама решительно тащила его за собой. Джордан подавил внутренний протест и задрал голову, глядя на звездочки, порой мелькавшие в просветах, и больше не пытаясь разглядеть бревна и камни под ногами. Он старался скорее почувствовать, чем увидеть тропинку. Кстати, дама, похоже, знала, куда идет, потому что ни разу не споткнулась. Так странно шагать наудачу, видя лишь случайные звезды и остро ощущая прикосновение пальцев незнакомки… Очень интимное чувство, которое в то же время усиливало одиночество. - Как вас зовут? - откашлявшись, спросил юноша. - Я леди Каландрия Мэй. Приехала вместе с Туркаретом, но я ему не подчиняюсь. - Ах так! Значит, она ровня Кастору; Джордану стало неловко, что он сжимает ее пальцы в своих. Аристократка вправе взять его за руку, но он никогда не посмел бы сделать это первым. - Осторожно! Дама помогла ему перелезть через очередное бревно. Джордан не слышал, чтобы она споткнулась или ударилась о него, ведь он был слишком поглощен разглядыванием звезд. Однако этого бревна вроде не было, когда они поднимались по склону, да и земля здесь стала не такой рыхлой. Под ногами перекатывались круглые камни, а длинные, мокрые стебли хлестали по ногам. Джордан ощущал металлический привкус сырой почвы, смешанный с запахами зелени и гнили. Полоска со звездами исчезла. Юноша выругал себя за то, что не смотрел на небо, когда они шли сюда, и не мог теперь понять, где они находятся. Но они явно сошли с тропинки. - Мы сбились с пути, - сказал он. - Нет, не сбились, - возразила Каландрия таким же ровным тоном, каким назвала свое имя. Джорджан споткнулся о корневище. Дама потянула его за руку влево, потом назад, через высокие кусты ежевики. Джордан вывернул шею, пытаясь рассмотреть хоть что-нибудь позади - разумеется, тщетно, - и снова открыл было рот, чтобы сказать, что они заблудились, однако Каландрия сжала его руку сильнее и потащила вперед с удвоенной скоростью. Вытянутая ладонь юноши коснулась чего-то скользкого, и он с ужасом отдернул руку. До него не сразу дошло, что это всего лишь ствол дерева. - Спокойно, Джордан, -сказала дама. - Но… - Не дергайся, - с легкой улыбкой произнесла она. - Мы идем по тропинке. Мы ведь не натыкаемся на деревья, правда? Глупо устраивать ей допрос. В конце концов, ее рука^была единственным спасением, единственной ниточкой, связывающей Джордана с жизнью. Но как она умудрялась видеть во тьме? Может, она Ветер? При этой мысли юноша чуть было не выдернул руку. Она что-то почувствовала и ободряюще сжала его пальцы. - Как вы можете видеть во тьме? - выпалил Джордан. - Я такой же человек, как и ты, - ответила она. Как же он найдет теперь Эмми? - Нам надо остановиться и подождать здесь до утра. Каландрия отпустила его руку. Юноша в изумлении вскрикнул. Голос дамы раздался совсем рядом. - Жди, если хочешь, - резко заявила она. - Я возвращаюсь в замок, к теплому очагу и хорошей компании. Можешь сидеть тут в сырости и вариться в собственных страхах - или же пойдем со мной. Ну так как? Стало очень тихо. Джордан не слышал ни ее дыхания, ни движений - ни единого звука. Тишина стала гнетущей. В ушах у Джордана раздавались только его собственное хриплое дыхание да стрекот сверчков в верхушках деревьев. Больше ничего. Неужели она бросила его? - Прошу вас! - взмолился он. Ее пальцы оказались в его протянутой ладони. Прикосновение леди Мэй во мгле напомнило ему прошлую ночь, когда темноволосая женщина склонилась над ним во сне й положила руку ему на лоб. - Пойдем, - сказала она. 3 Занялся рассвет, а они все еще шагали по лесу. Джордан замерз и вымотался до предела. Мокрые листья хлестали по лицу, он даже не пытался отвести их в сторону. Дама по-прежнему крепко держала его за руку, и Джордан, сам удивляясь собственной покорности, плелся за ней. Вначале она разговаривала с ним, спокойно и неспешно. Ее голос и прикосновение были для юноши единственной реальностью, пока Джордан вконец не потерял ощущение собственного тела. Казалось, они парили где-то в подземном мире, как пара бесплотных духов. Утро в Мемноне - стране Джордана - начиналось с того, что в чернильной лесной мгле постепенно вырисовывались силуэты деревьев. Стали различаться ветки над головой, и даже воздух вроде самую малость потеплел; Вдали залилась трелью одна птица, потом другая. Внимая их пению, Джордан вдруг осознал, что долгие часы слышал только скрип собственных башмаков да тихое дыхание женщины, шедшей впереди. Теперь он уже видел ее - вернее, спину в плаще-накидке. Вместе со светом к Джордану вернулось ощущение реальности. Резкого перехода от полной пассивности к способности вспоминать и принимать решения не было - точно так же, как и свет появился не сразу. Просто обретя способность видеть, юноша одновременно обрел способность к анализу ситуации. Он вдали от дома, сестра так и не нашлась, и не исключено, что ей грозит опасность. Джордана тревожила неадекватная реакция родителей, да и его собственная тоже, поскольку он не знал, что будет делать, если найдет Эмми. Сейчас, когда к листве и ветвям вернулись краски, Джордан всерьез задумался о поступке Эмми и о решении, которое она вынудила его принять. Вернутся они оба домой или нет, им уже никогда не быть прежними, послушными дочерью и сыном. Тем более надо держаться вместе. Однако это возможно только в том случае, если он найдет ее. Джордан вместе с леди Каландрией Мэй окончательно заблудились в лесу. Что же будет с Эмми? Вдруг она тихонечко проберется утром домой и обнаружит, что Джордана нет и некому вступиться за нее перед родителями и защитить от Кастора и Туркарета? А если родители все-таки подняли деревню на поиски и нашли Эмми живой и невредимой, против нее ополчатся все односельчане. Первые же солнечные персты, протянувшиеся над верхушками деревьев, указали Джордану, в каком направлении он и его спутница идут. Они шли на северо-восток. - Мы идем не в ту сторону. Я же говорил: надо остановиться и дождаться утра! Кто знает, как далеко мы забрели? - Мы идем куда надо, - спокойно отозвалась дама, целеустремленно шагая вперед. Джордан хотел было возразить, но сдержался. Каландрия вовсе не собиралась возвращаться в замок. Каким-то образом она сумела заворожить его и повести за собой. Последние несколько часов он шел как в бреду; даже сейчас, когда его сознание прояснилось, он продолжал плестись за ней. Джордан остановился. - Что вы со мной сделали? Каландрия обернулась. Лицо ее было серьезно. - Мне нужна твоя помощь, Джордан Масон. Ночью ты был слишком поглощен мыслями о сестре, и я не стала тебе ничего говорить. А теперь, при свете утра, я надеюсь, что мы сможем побеседовать как взрослые люди. В сиянии утренней зари Джордан впервые как следует рассмотрел прекрасную даму. Овальное лицо, красивое и сильное. Темные брови и складочки у рта придавали ей властное выражение, в то время как мягкая кожа и округлый подбородок производили, наоборот, впечатление хрупкости и беззащитности. Джордан решил сказать ей правду. - Я должен вернуться. Моя сестра… она не просто сбежала. Туркарет к ней приставал. Каландрия нахмурилась. - Давай договоримся, - сказала она. Джордан молча стоял, не сводя с нее глаз. Мэй скрестила руки и вздохнула. - Послушай! Я могу спасти твою сестру от Туркарета. Стоит мне только послать сообщение одному из моих людей - и твоя сестра будет в безопасности. Джордан осторожно шагнул поближе к ней. - А вам-то какая от этого выгода? - Ты мне нужен. Ты пойдешь со мной. Если ты откажешься, я не стану посылать сообщение и мой человек не найдет ее - зато Туркарет найдет наверняка. А ты все равно пойдешь со мной! Можешь считать свою сестру заложницей, - добавила Каландрия и, сверкнув на Джордана очами, пошла вперед. Юноша совершенно растерялся. - Зачем вы это делаете? - пробормотал он, следуя за ней. - У тебя есть информация, которая мне нужна. Очень важная информация. - Ничего подобного, - неуверенно возразил Джордан. - Пошли! - властно велела дама. Голос ее потерял былую мягкость. - Если я пообещаю спасти твою сестру, ты пойдешь со мной? - Откуда мне знать, что вы способны ее защитить? - А ты сообразительный малый. - Она показала на просвет между деревьями. - Там прогалина. Мы устроим привал и немного поспим. Подгоняя Джордана вперед, Каландрия вдруг спросила: - Тебе известно о войне между Равеноном и Сенешалем? Джордан кивнул. - Я работаю на Равенон, - сказала дама. - По крайней мере сейчас. Пытаюсь найти изменника в стане Равенона. - Но они все погибли! - воскликнул Джордан. - Ветры убили их. - Не всех. Я путешествую не одна, Джордан, и Туркарет - мой должник. Он не откажется выполнить мою просьбу, тем более такую незначительную, которая касается твоей сестры. Возможно, она врала, но Джордан решил, что ему выгоднее прикинуться доверчивым простачком. Пройдя напролом через кусты, они вышли на старое пожарище, поросшее молодыми белыми березками. Мэй взглянула на небо. - Шесть часов, - сказала она как бы между прочим. - Ну так что? Мы договорились? - Да, - ответил Джордан. Про себя он решил, что сбежит, когда дама заснет. Поскольку она не из семейства Кастор, он не обязан ей подчиняться. - Вот и ладно. Каландрия пнула старое бревно, проверяя его на прочность, и уселась - залитая янтарным солнечным светом, который падал на прогалину почти отвесным столбом. Пряди черных волос взметнулись, блестя на солнце. - Ты не очень-то подготовился, когда ушел вчера из дому. У Джордана не было с собой ничего, кроме лампы, хлопавшей его по бедру. Он бесстрастно посмотрел на себя, опустив глаза вниз, потом глянул на мох и лесные цветы, в обилии росшие на просеке. Ему так хотелось спать, что он едва держался на ногах. - Иди сюда, - велела дама, расстегнув накидку и протянув ее Джордану. - Накройся, а то ты замерз. А я пока замолвлю словечко за твою сестру. Джордан взял плащ. - А если я сбегу, пока вас не будет? Или вы меня свяжете? - Я пошлю сообщение прямо отсюда. Джордан, ничего не понимая, встал на колени, а потом свалился на подстилку из зеленого мха и крошечного папоротника с острыми листочками. Он хотел было накрыться плащом, но так и уснул, не успев натянуть его на себя. Каландрия вколола юноше снотворное. Учитывая его состояние, в этом не было особой нужды, но ей не хотелось рисковать. Потом она села и позволила себе расслабиться после изматывающего напряжения последних часов. Ей потрясающе повезло, что она встретилась ночью с Масоном. Его исчезновение, которое она пыталась организовать вот уже несколько дней, будет выглядеть как несчастный случай - семейная трагедия. Однако к полудню сельчане наверняка отправятся на поиски, так что ей необходимо было увести юношу как можно дальше от деревни. И Каландрия завела его в глухую, первозданную чащобу. Она запрограммирует себя на три часа сна. Но сначала нужно выполнить свою часть сделки. Еще вопрос, поможет ли их уговор юноше, однако попытаться стоило; ему не обязательно знать, что Каландрия, едва услышав о беде, в которую попала его сестра, решила помочь ей чем только сможет. Закрыв глаза, она активизировала связь. «Аксель!» Перед глазами поплыли разноцветные круги, объединившиеся в слово «вызов». «Каландрия?» Голос, раздавшийся у нее в голове, был таким же чистым и звучным, как и ночью. Она уже-пару раз связывалась с Акселем, с тех пор как наткнулась на Джордана. Если бы парнишка от нее сбежал, Аксель быстро перехватил бы его. «Где ты, Каландрия? По моим данным, ты в десяти километрах к северо-востоку от меня. Масон с тобой?» «Да. Есть просьба». «Выкладывай». Мэй рассказала ему о договоренности с Джорданом. Аксель пару раз буркнул что-то невразумительное. «Ты сможешь позаботиться о ней? Только смотри, сам к ней не приставай!» «Что ты такое говоришь? - обиженно откликнулся он. - Ты же знаешь: я люблю опытных. В общем, как только найду ее, считай, что она в безопасности. А ты что будешь делать?» «Поведу Масона на восток, а потом на север. Километрах в двадцати пяти отсюда есть особняк. Затем снова пойдем на запад. Может, встретимся через неделю в замке Боро? Что скажешь?» «Если только до того не нападешь на след Армигера, да?» «Точно». «Договорились. Как только найду девочку, я с тобой свяжусь». «Хорошо. Пока». Связь закончилась, но Каландрия не стала открывать глаза. Она включила мозговой компьютер и велела ему просканировать местность. «Проверь, есть ли тут морфы». Постепенно перед ее закрытыми глазами слева направо начал разворачиваться призрачный пейзаж. Сканер искал следы пребывания Ветров в ближайшей округе, изображая деревья в виде линий, а землю - в форме бледной волнистой поверхности. Кое-где появлялись яркие продолговатые пятна и змейки, обозначавшие третью форму жизни на Вентусе - механу, отличающуюся от обычных флоры и фауны. Единственный морф находился километрах в трех к северу и шел в другую сторону. Тем не менее он был слишком близко; оставалось надеяться» что он не слышал ее разговора с Акселем. Она открыла глаза. Сканер обнаружил крохотное механское существо почти у ног Каландрии. Она начала разгребать листья и наконец увидела ее - мелкую ничтожную букашку. Вид ползущей букашки вызвал у Каландрии внутренний протест, словно она находилась на какой-то поддельной планете. Из всех миров, где Мэй довелось побывать, Вентус был самым странным. На Майде вас окружало царство ледников и замерзших лесов; Биргила поражала морями из кипящей лавы и полыхающими небесами; обитатели Хсинга жили на полоске искусственной земли, которая парила на высоте тысячи километров над планетой, покрытой буйными океанами. Но Вентус так походил на Землю!.. Сходство было столь велико, что, когда вы натыкались на морфа, или видели спокойно гулявшую по небу блуждающую луну, или наблюдали за механскими формами жизни, с хрустом и дымом пожиравшими камни, у вас рождалось ощущение, что это неправильно и неестественно. Каландрия почувствовала это сразу по прилете, и теперь, когда она смотрела на букашку, зная при этом, что воздух и земля кишат не только жизнью, но и нанотехнологией, ей совершенно не хотелось ложиться спать. Скорее бы выполнить задание и улететь с Вентуса. Наносущества не обращали на Каландрию ни малейшего внимания. Хотя должны были!.. Самая большая загадка Вентуса: почему Ветры не признавали людей, которые их создали? Аксель пытался найти разгадку; но Мэй просто радовалась, что эти странные создания ее не замечают. Она еще раз проверила показания; убедившись, что морф действительно направляется в другую сторону, легла на сырую землю рядом с Джорданом и заставила себя заснуть. Джордан проснулся в другом месте, и руки его были в огне. Он кричал. В первый момент ему показалось, что он снова в бою, поскольку его окружало пламя - оранжевые огненные полотнища со всех сторон, дымящийся ковер под ногами и голубые пляшущие языки над головой. Но он споткнулся о подпорку, и пламя вокруг заколебалось, в нем появились рваные просветы. Горящие стены палатки, в которой он находился, начали крениться набок. Джордан почему-то не чувствовал боли, хотя видел, что огонь лижет его руки, черные и обугленные. И он слышал, как кричит, хотя это был не его голос. Ему в жизни не приходилось слышать такого страшного нечеловеческого крика. Центральный шест палатки сломался; нижний обломок отлетел в сторону Джордана. Он покачнулся, дико размахивая руками, - и тут тяжелая горящая ткань палатки как-то странно, словно закручиваясь по спирали, обрушилась на него. Удар сбил Джордана с ног. Он упал на колени, в легкие вместо воздуха хлынул дым. Откуда-то донеслись голоса. Мужские. Его начали нещадно перекатывать взад-вперед. Он слышал, как воины вытаскивали из ножен мечи. Тем временем стихия, обнимающая его и прижимающая к груди, спалила ему волосы, содрала кожу и прижалась к обнаженным мускулам, делая жуткий интимный массаж. Ткань, закрывавшая Джордану лицо, порвалась; один глаз оказался зрячим. Он увидел блестящие мечи в руках у людей, которые яростно рассекали горящую ткань. Но, хотя рот Джордана был открыт, дышать он не мог. И тут он почувствовал, что свободен. Джордан, пошатываясь, встал и поднял руки к небу, словно пытаясь взобраться на него по воздуху. У него вырвался глубокий вздох. Он мельком увидел людей, стоявших полукругом, с мрачными или испуганными лицами. На них были военные мундиры и металлические шлемы с тюрбанами. Один или двое держали в руках мушкеты. За ними расстилалось зеленое поле, усеянное палатками. - Он умер, - донесся чей-то низкий голос. Джордан повторил эти слова. А потом умер. Джордан отчаянно пытался проснуться. Он вытянул руку, стараясь нащупать изголовье кровати, но под руками оказалась ткань. Юноша быстро открыл глаза. Неужели он завернут в палатку?.. Да нет, это просто зеленый плащ, который он сдернул с лица! Он выгнул спину, стараясь набрать в легкие воздуха. Снова лег, посмотрел наверх, увидел бледную листву, синее небо и белое облако. Ему было нечем дышать. Он попробовал сесть, однако на грудь навалилась какая-то жуткая тяжесть. Так и не сумев подняться, Джордан упал на спину, раскинув руки в стороны и хватая пальцами воздух. Несколько минут он просто пытался дышать. Кошмарный сон про огонь и смерть окончился, но реальность была не лучше. Джордан хотел бы очутиться в своей кровати, проснуться и начать обычный день. Крепостную стену еще не починили. Что подумает его бригада, если он не выйдет на работу? Джордану до слез хотелось оказаться там и ковыряться в известке. Когда дыхание пришло в норму, он попытался поднять правую руку. Она была как чугунная, а кисть болталась, словно чужая. Джордан положил руку на грудь и попробовал повернуться на бок. Ничего не вышло. Что с ним стряслось? В метре от него спала женщина, сложив перед собой ладони, словно в молитве. Увидев ее, юноша понял, что с ним стряслось. Эта ведьма парализовала его, чтобы он не сбежал. Она явно замышляла против него какое-то зло. Он застонал, и веки женщины затрепетали. Джордан вдруг испугался, что она проснется, и затаил дыхание. Через пару минут перед глазами у него потемнело; он открыл рот, судорожно глотая воздух. Женщина ничего не замечала. Он оказался в ловушке. У него был выбор: либо остаться в кошмарной реальности, одному, без родных и близких, либо заснуть и очутиться в аду. Джордан всхлипнул, потом зажмурил веки - и тут же все у него перед глазами закружилось бешеной каруселью, которая ввергла его в полное забытье. Сон освежил силы Мэй. Она проснулась, лежа на боку, и посмотрела на юношу, который неловко разбросал руки и ноги, будто сражался с ее плащом. Солнце поднялось повыше, в лесу приятно потеплело. Мэй села, стряхнула со щеки листики и кусочки коры и улыбнулась. Воздух был свежий, шум леса ласкал слух. Все шло как по маслу. Она с легким сердцем привела себя в порядок, уложила юношу в более удобное положение и начала разжигать костерок. Когда он разгорелся, Мэй порылась в своих мешочках, пытаясь понять, хватит ли съестных припасов. Концентратов было маловато, так что лучше оставить их на крайний случай. Масон проснется еще не скоро. А пока она приготовит обед. Но сначала она села в позу лотоса, закрыла глаза и просканировала окрестности. С той стороны прогалины притаились зайцы. За ними, конечно, не угнаться… К счастью, есть способ понадежнее. Плавным движением Каландрия изменила позу и села на корточки. Достала из пояса детали составного лука, аккуратно соединила их и вытащила из другого поясного мешка несколько стрел. На одном конце у них был наконечник, на другом - перья, однако сами стрелы были свернуты в кольца. Мэй развернула одну из них и сильным движением натянула. Стрела в мгновение ока стала прямой и твердой. Вооружившись таким образом, Каландрия тихонько перелезла через бревно, лежавшее рядом с Масоном под кроной молодой сосны, а затем пробралась сквозь тростник в небольшое болотце со стоячей водой, кишевшей мальками. Она увидела папоротники, под которыми сидели зайцы: Невооруженным глазом их было не разглядеть, но, закрыв глаза и активизировав сканер, Каландрия запросто обнаружила их. Все так же не открывая глаз, она медленно выпрямилась и натянула тетиву лука. Прицелилась, подавляя желание открыть глаза, и выпустила стрелу. С той стороны прогалины раздался тонкий писк. Мэй прошла по кочкам вперед, раздвинула стебли папоротника. Заяц, пронзенный стрелой, дергался в агонии. Она улыбнулась и сложила лук, дожидаясь, пока зверек утихнет. «Вызываю на связь», - раздался голос у нее в голове. Каландрия улыбнулась. «Говори, Аксель». «Я нашел ее. Она пряталась у ручья в нескольких сотнях метров от опушки леса. Похоже, там какая-то ребячья крепость. Сканер вовремя ее обнаружил. Рядом слонялся морф, и он тоже почуял девчушку. В общем, она у меня. И что мне с ней делать?» «Найми ее». «Что?» «Аксель, ее хотят обесчестить. Она беспомощна перед Кастором и Туркаретом, а семья не может ей помочь. Надо оградить девочку от посягательств, хотя бы на время. Назначь ее посыльной Равенона в этом районе. Она может передавать депеши вместо курьеров. Уже взрослая, справится. Многие женщины этим занимаются, и ничего. А для нее такая должность - хороший шанс, поскольку работа легкая, да и продлится все это не больше года или двух. Когда война кончится, девочка сможет вернуться к своим. Пока же она не будет зависеть от родителей, и Кастор не посмеет ее тронуть, поскольку она будет одной из наших». «Понял. Значит, ты хочешь, чтобы я нахально заявился в замок Кастора и нанял ее на работу?» «А почему бы и нет? Подыщи ей какой-нибудь домик и купи его. И пошли депешу в Равенон, чтобы здесь открыли почтовое сообщение». «Они могут не согласиться». «Не важно. Для нас сейчас главное сделать вид. У нас есть деньги и печать правительства, и мы можем пустить их в ход». Заяц дернулся в последний раз и замер. Каландрия нагнулась и подняла его за стрелу, пронзившую брюшко. «Все это довольно сложно, Каландрия». «Прикуси язык и умерь свои аппетиты, Аксель, - улыбнулась Мэй. - Прикинься, что ты действительно работаешь на Равенон. Возмущенный рыцарь, нашедший на заре перепуганную девушку. Стань легендой. Разве не за этим ты отправился в экспедицию?» «Ты так говоришь, словно это преступление, - хмыкнул Аксель. Мэй рассмеялась. - А как твой парень?» «Спит. Посмотрим, что удастся из него выжать. Быть может, узнав, что сестра в безопасности, он станет благоразумнее». «Благоразумнее… - Аксель осекся и не договорил то, что хотел сказать. - Будь с ним понежнее, Каландрия». Аксель прервал связь. Мэй бросила зайца к ногам Джордана и, сев на бревно, принялась рассматривать юношу. Он выглядел крепким и сильным. Что Аксель хотел этим сказать? Понежнее… Женщина нахмурилась, разглядывая гладкую кожу своей руки, столь разительно отличавшуюся от поросшей мхом коры бревна. Она была нежной, как речная вода; просто сейчас, по отношению к этому юноше, она была целеустремленной, как речной поток. Каландрия принялась сдирать с зайца шкуру. Джордан проснулся и почуял запах стряпни. Дама приготовила ему сытный обед. Он не смотрел ей в глаза, пока ел. Она бесстрастно наблюдала за ним, потом проговорила: - Твоя сестра в безопасности. Джордан бросил на нее подозрительный взгляд. - Расскажите поподробнее. Каландрия сказала, что пошла к ближайшей дороге и перехватила курьера, который должен был появиться там в это время по расписанию. Она рассказала ему о том, что девушка попала в беду, и он пошел искать Эмми. Позже он прислал другого гонца с известием о том, что девушку нашли. - Как вы успели? Прошло всего несколько часов, - мрачно буркнул Джордан. - Можешь не верить, дело твое. Аксель сказал, что нашел ее в какой-то ребячьей крепости, в ста метрах от опушки леса. Тебе это ни о чем не говорит? Джордан опустил глаза. Ему это говорило о многом. В спешке он не вспомнил вчера про тайный форт. В отличие от других ребят Джордан редко играл там, поскольку боялся леса. У Эмми, очевидно, остались более яркие воспоминания об этом убежище, чем у него. Значит, вчера он почти сразу прошел мимо нее. Юноша молча ел, погрузившись в раздумья о самых разных «если бы». В конце концов он сказал: - Я хочу ее видеть. - Увидишь, когда мы сделаем свое дело, - ответила. Мэй. - Какое дело? Ее слова заронили в душу Джордана искорку надежды; раньше она вообще не говорила, что когда-нибудь отпустит его. - Помоги мне найти человека, которого я ищу. Армигера. Ты знаешь его? - Нет. Откуда я могу его знать? - А он тебя знает. - Мэй склонилась вперед, прищурившись немного и вглядываясь в юношу поверх костра. - Он был у вас несколько лет назад и оставил тебе кое-что на память. Вот здесь. Она показала на лоб Джордана. Джордан отпрянул, глядя на нее диким взором. Неужели у него в голове что-то есть? Он представил себе червя в яблоке и дотронулся до своего виска внезапно задрожавшими пальцами. Это наверняка как-то связано с видениями. Может, эта штуковина их вызывает? Но если она там уже несколько лет, значит, он давно должен был видеть тот, другой, мир. - Вы с ума сошли, - сказал Джордан. - У меня в голове ничего нет, кроме мозгов. И головной боли, которой я обязан вам! Каландрия хмыкнула, встала и потянулась, подняв тонкие руки над головой. - Мы обсудим это позже. Потуши костер, ладно? Нам пора идти. Джордан упрямо не двигался с места. - Я понесу тебя, если придется! - резко заявила она. - С тобой ничего не случится и ты снова увидишь свою сестру, но только после того как поможешь мне! Джордан неохотно встал, решив не сопротивляться… пока. Он с треском пробирался между деревьями. Сердце у него колотилось. Тихо передвигаться в этих кустах было невозможно. Да и ни к чему - она все равно идет за ним. В первый раз он попытался улизнуть, когда леди Мэй присела под кустом. Через полкилометра она его догнала. Тогда она просто встала, подбоченясь, перед ним с гневным видом. Джордан попытался отшутиться и некоторое время следовал за ней. Она явно была проворнее, и он больше не верил, что она когда-нибудь уснет раньше него. Поэтому, когда он заметил впереди сухой, но крепкий сук, Джордан протянул руку и сломал его. Мэй даже не оглянулась. Превозмогая усталость, Джордан собрался с силами и шарахнул ее по затылку. Она упала - и он был свободен. Юноша, спотыкаясь, побрел от дерева к дереву, стараясь уйти подальше и даже не надеясь найти тропинку. Внезапно земля ушла у него из-под ног. Он упал лицом в листву. Леди Мэй взгромоздилась ему на спину и больно заломила его правую руку назад. Выпалив какое-то слово на незнакомом Джордану языке, она сказала медленно, как обычно: - Неплохая попытка. В голосе ее звучала неприкрытая угроза. - Отпусти меня, ведьма! - Крикнул Джордан в землю. - Убей меня или отпусти, потому что я с тобой не пойду! Дай мне найти Эмми! Ты увела меня от нее! Он услышал, как Мэй что-то злобно пробормотала на своем странном языке. - Ты чуть было не проломил мне голову, дурачок! - добавила она. - Жаль, что только чуть! Джордан попытался вырваться, но она крепко пригвоздила его к земле. - Ладно. Похоже, я сама нарвалась. Не ослабляя хватки, Мэй перевернула Джордана лицом вверх и вытерла свободной рукой грязь с его лица. Кисть юноши по-прежнему была вывернута. Попытайся он дернуться, наверняка сломал бы ее. Мэй отпустила его руку. Струйка крови, стекавшая по лбу, придавала даме устрашающий вид. - Я знаю, что обращалась с тобой не лучшим образом, Джордан. Пойми: это вопрос жизни и смерти, касающийся всех твоих знакомых, в том числе и родных. Когда все закончится, твои друзья будут считать тебя героем. Ты и нужен-то мне всего на несколько дней! Пожалуйста, поверь! Твоя сестра в безопасности. Подожди немного, и я предоставлю тебе доказательства. Если ты снова попытаешься бежать, нам обоим будет только хуже. - Я подожду день, - подумав, ответил Джордан. Мэй устало кивнула, потирая лоб, и нахмурилась. - Тогда вставай. Сегодня осталось пройти не так уж много. Я тоже выдохлась. Не помешает отдохнуть. Вскоре Мэй оттаяла. Она с оживленной улыбкой спрашивала у Джордана названия деревьев и птиц, мимо которых они проходили, и давала ему передохнуть, когда он хотел. Гнев ее был мимолетным, и хотя Джордан сильно ударил ее, дама на него не сердилась. Он думал, что Каландрия втайне затаит зло, как его родители; он всегда боялся этого, поскольку чувствовал, что любой проступок навеки лишает его частички их любви. Эта женщина разозлилась на него, потащила его невесть куда, а потом забыла про свою злость. Он ненавидел ее за то, что она с ним сделала, однако Каландрия, похоже, не могла его возненавидеть, и это сбивало Джордана с толку. Как ни странно, ему было обидно. Их путь пролегал через дубовую рощу. Под ногами пружинил мягкий мох, слегка заглушавший пение птиц. Роща купалась в зеленом полумраке, а когда солнечные лучи падали в просветы развесистых темных крон, в воздухе золотистыми искрами вспыхивали пылинки. Чувствовалось предвестие холодов, как обычно бывает на исходе лета, когда жизнь словно уходит на отдых. Настали сумерки, и леди Мэй решила снова устроить привал. Джордан совершенно вымотался и был благодарен ей за передышку. Она быстро разожгла костер, поджарила зайчатину. Джордан съел свою порцию и тут же уснул. Весь день его мозг работал без устали, то и дело натыкаясь на стены фактов и воспоминаний, так что сломила его скорее моральная, чем физическая усталость. Последнее, что он увидел, засыпая, был сочувственный взгляд леди Мэй, которая смотрела на него, задумчиво подбрасывая ветки в огонь. Они разрезали ему живот и вынули все органы. Он не протестовал. Взгляд его был устремлен на потолок палатки. Приглушенные голоса, пряный запах курений и лицемерные причитания профессиональных плакальщиц, доносящиеся снаружи… Тело бальзамировали двое стариков. Их длинные седые волосы были завязаны сзади прядями волос от трупов, над которые ми они работали. На них были черные замшевые хламиды с уймой карманов, из которых они доставали всякие склянки с вонючими снадобьями. Старики то поливали его тело, то вливали зелье внутрь, то мазали его кисточками. На потолке плясали тени подземных духов, чьи статуэтки стояли вдоль стен палатки. Тени удлинялись, изгибались, укорачивались и исчезали, словно духи сражались с невидимым врагом на янтарных небесах холста. Звякнула металлическая ручка; ведро с его кровью вынесли из палатки, чтобы сжечь на костре. Один из стариков склонился над трупом, держа в руках деревянный молоток и длинный штырь с рукояткой в виде буквы «Т». Прижав штырь к подбородку покойного, старик забил его молотком, пригвоздив язык к нёбу, пронзив носовые хрящи и вогнав железное острие глубоко в мозг. Т-образная рукоятка прижала нижнюю челюсть к верхней, накрепко закрыв мертвецу рот. - Все, говорить ты больше не сможешь, - сказал старик и, положив молоток, кивнул кому-то стоявшему в проеме. В палатку вошли шестеро мужчин с мрачными лицами. Кое-кто из них смотрел на труп, другие отводили взгляд. Они подняли тюфяк, на котором лежал покойный, и вынесли его под ночное небо. Диадема, единственный спутник Вентуса, блестела, словно слеза. Белые точки звезд раскинулись подобно тончайшей кисее. В зените текла галактическая река. Плакальщицы умолкли, и в воздухе раздавался лишь стрекот сверчков, который исходил, казалось, от самих звезд. Ночной воздух развеял вонь горелого мяса, наполнявшую палатку. Слева, справа, спереди и сзади - везде горели факелы. Серые клубы дыма поднимались к небу и рассеивались между звездами. Под приглушенный гул голосов и шаркающие звуки шагов усопшего понесли через равнину к темной горе. Крутой, обрывистый склон закрыл все звезды. Факелы высветили глубокий туннель, выдолбленный в горе много веков назад. Камень вокруг входа в туннель был обтесан; над скошенным отверстием виднелись буквы. Плиту, закрывавшую вход, отодвинули в сторону и прислонили к деревянным мосткам, сооруженным из частей катапульты. На мостках сидели закаленные на вид вояки и передавали друг другу бутылки. Когда тело пронесли под ними, они проводили его бесстрастными взглядами.. Новое небо, на сей раз из желтого камня. Потолок находился в нескольких сантиметрах над головой. Выщербленный известняк украшали абстрактные серые и черные пятна гари от несметного множества факелов. Покойного окутали клубы дыма. Воздух, нагретый пламенем факелов, дрожал знойным маревом. Солдаты свернули за угол и осторожно понесли тело усопшего по крутым ступенькам вниз, тихо переговариваясь между собой. Десять метров вниз, двадцать - и они очутились в глубоком, холодном подземелье с застоявшимся воздухом. Коридор с приземистыми колоннами вел в глубь скалы. Мертвеца понесли быстрее; факелы освещали неровный потолок и темные ниши в стенах, в которых виднелись какие-то продолговатые и круглые предметы. Носильщики опустили труп на пол перед черной дырой в стене и бесцеремонно втолкнули внутрь. Потолок оказался прямо у него перед носом. За головой раздался стук кирпичей. Свет окончательно померк, и слышно было только, как носильщики замуровывают отверстие, укладывая кирпичи на слой известки. Через пару минут смолкли и эти звуки. Над нишей не было никакого имени. Полежав немного, покойный поднял руку, провел ею по своей разрезанной груди, натыкаясь костяшками на камень, и нащупал пальцами свежую кладку за головой. Там, на сырой известке, он нацарапал слово Армигер. Джордан с криком проснулся и сел. Каландрия мигом подбежала к нему и обняла за дрожащие плечи. - Что с тобой? Тебе что-то приснилось? - Он, снова он! Я видел его… - Джордан, похоже, не понимал, где находится. - Кого ты видел? - Армигера! Каландрия уложила его на подстилку. Когда юноша снова закрыл глаза и задремал, она улыбнулась. 4 Утром Джордан проснулся совершенно разбитым. Он думал, что леди Мэй спросит, что ему приснилось, но она молчала, словно не хотела говорить о таких вещах при свете дня. Каландрия добыла двух фазанов, собрала несколько пригоршней грибов и съедобных корней. Короче, голод им пека не угрожал. - Пошли! - коротко сказала леди Мэй, и они снова отправились в путь. Поначалу Джордан шагал молча, не имея ни малейшего желания пускаться в разговоры, однако теплое солнышко и размеренная ходьба постепенно развязали ему язык. Наконец отвлекшись от воспоминаний о мрачном сне, юноша спросил: - Почему мы идем в ту сторону? Леди Мэй оглянулась, насмешливо вздернув бровь. - Хороший вопрос. Тебе еще вчера следовало задать его, Масон. Он возмущенно уставился в землю. - Мы идем туда, чтобы не наткнуться на людей, которые ищут тебя. Мой человек пустил слух, что ты идешь на юг, но тебя могут искать и на севере. Однако так далеко в лес они не пойдут. - А Эмми тоже это слышала? - резко спросил Джордан. - Она считает, что я сбежал? - Я не знаю, что он ей сказал, - откликнулась Каландрия. - Мой друг - человек добрый, хотя и несколько вольного нрава. Я уверена, что он не станет врать Эмми, если поймет, что ей можно доверять. Джордан задумался. Доверился бы он Эмми на месте этого человека или нет? Сестра умела хранить секреты, но станет ли она держать в тайне известие о том, что ее брата похитили? Пожалуй, разумнее было бы наврать ей так же, как и остальным. И тогда она поверит, что он бросил ее в беде. - Как вы определяете, где мы находимся? - спросил, помолчав, юноша. - Вы говорите, что вы не морф, но у вас нет ни компаса, ни других приборов. А кроме того, вы видите в темноте. «Да и сильна ты не по-женски!» - подумал он. Они шли теперь по участку леса, поросшему молодыми деревцами. Кругом рядами стояли стройные ивы и белые березки, так что солнце свободно достигало земли. Высоко вверху курчавые белые облака сбились в кучу, налезая друг на дружку. Леди Мэй, прищурясь, поглядела на них. - Надвигается гроза, - промолвила она. - Что мы будем делать, когда пойдет дождь? Мы же промокнем! - Да. - Она пожала плечами. - Хорошо бы вовремя добраться до убежища. - Откуда вы знаете про грозу? - Это трудно объяснить, - вздохнула леди Мэй. - Но мы с тобой договорились о сотрудничестве, поэтому кое-что я тебе расскажу - и ты мне тоже кое-что расскажешь. Понятно? Джордан кивнул. Ему не хотелось говорить об Армигере; даже при свете дня живо помнились палатка, где бальзамировали тело, туннель в скале и неприятное ощущение, что он видит мир глазами трупа. Каландрия думала о том, что она может открыть юноше. Закона, запрещавшего рассказывать галактические новости обитателям отсталой и изолированной планеты, в принципе не существовало. В худшем случае группы антропологов, изучающих Вентус, разозлятся на нее за то, что она испортила им чистоту эксперимента. К тому же применить новые познания - если она расскажет ему о других мирах - Джордану Масону практически негде. Он пленник своей планеты, как и все его сограждане. Для жителей Вентуса нет надежды на спасение; элементарное чувство сострадания подсказывало Мэй: не стоит даже намекать на то, что жизнь Масона могла быть другой., Однако что-то она должна ему рассказать! Причем желательно правду - насколько парень сумеет ее понять. Они вышли на горный откос. Отсюда открывался вид на бескрайние леса и сгущавшиеся над ними тучи. Каландрия принюхалась, ощущая, как в воздухе скапливаются электрические заряды, предвещавшие грозу. Они явно не успеют добраться до особняка. «Ирония судьбы!» - подумала Мэй. Она вспомнила, как стояла у иллюминатора своего корабля под названием «Глас пустыни» и рассматривала эту планету. Поражало изобилие ювелирно отточенных деталей. Мэй скользила взглядом по линии, разделявшей дневную и ночную части планеты от полюса до полюса, и впитывала в себя различные оттенки сумерек. Суровые серые полярные льды таяли, переходя в зелено-коричневые леса, окрашенные на побережье закатом в красноватые тона. Глядя на экваториальные воды, Мэй увидела разбросанные в океане острова, выписанные с невероятной тщательностью и переливающиеся янтарным, зеленым и голубым цветом. Каждый из них, если смотреть на него подольше, поглощала ночная мгла. Интересно, как себя чувствовали первые колонисты? Испытывали ли они такие же ощущения? Когда они впервые увидели Вентус и поняли, что старая глава их жизни завершена, а новая лишь начинается, может, у них тоже сжалось сердце? И на душе стало тревожно от предчувствий? Каландрия попыталась представить, что они рисовали в своем воображении, глядя на живописные островки. Очевидно, каждый из них, стоя перед этим холстом, раскрашивал его в свои собственные цвета, проводя границы новых стран и провинций. Им, наверное, до смерти хотелось узнать, как выглядит лес внизу, чем он пахнет после дождя, какие ощущения испытываешь, ночуя на девственной планете под открытым небом. А в те времена небеса не были такими пустыми, какими казались теперь. Ветры еще не стали невидимками - они плясали над облаками, помахивая прозрачными и тонкими, как паутинки, крыльями, и пели на всех мыслимых частотах. Они были почти так же прекрасны, как сама планета, и, общаясь с кораблями колонистов, принимали человеческий облик. Это было в порядке вещей; именно такими их задумали и создали. Ветры пели и плясали под облаками, когда приходило время петь. В те последние минуты, до того как начался кошмар, перед глазами колонистов был идеальный мир - точное воплощение их мечты. Увы, покой и безмятежность были сплошной иллюзией… Каландрия прибавила шагу, но не из-за надвигающейся грозы. Просто она в очередной раз невольно подумала о том, что окружающая среда Вентуса отнюдь не так естественна, как кажется. Они обогнули еще один откос, и Мэй увидела особняк - именно там, где, по информации «Гласа пустыни», он и должен был находиться. Джордан еще не заметил продолговатую крышу, скрытую за деревьями. Каландрия улыбнулась, представив себе тепло и уют, ждавшие их в доме. Джордан не смотрел по сторонам, а усиленно к чему-то принюхивался. - Что ты делаешь? - спросила Мэй. - Смерть, - ответил юноша. - Здесь где-то труп. Неужели вы не чувствуете запах? Он прав, черт побери! Рано она расслабилась. Джордан прошел несколько шагов по оленьей тропе и осторожно раздвинул ветки кустарника. - Леди Мэй! Вы только взгляните! Она посмотрела через его плечо. На темной глинистой прогалине, усыпанной хвоей, лежало бесформенное вздутое тело, больше всего похожее на большой мешок из шелудивой шерсти. Сверху алела плоть, в которой, как с изумлением заметила Мэй, торчали зубы. Как будто… - Что это? - Похоже, когда-то это был медведь, - прошептал Джордан. Пасть животного превратилась в подобие цветка с красными лепестками, венчавшего груду шерсти; глаза утонули в коже. Мэй тщетно пыталась разглядеть четыре лапы животного, но, если не считать отдельных признаков бывшей головы, от медведя остался лишь шерстяной мешок. Мешок, в котором что-то шевелилось. Каландрия отпрянула. Масон на сей раз не испугался. Заметив ее смятение, он усмехнулся: - Здесь был морф - дня два - три назад. Он нашел медведя и изменил его. Я не знаю, кто оттуда вылупится… Может, скунсы, а может, барсуки. Короче, те звери, которых, по мнению морфа, недостает в этих лесах. Ну конечно! Ее же инструктировали насчет морфов, и она знала, на что они способны. Однако увидеть все воочию - совсем другое дело… - Они вылезут оттуда уже взрослыми, - сказал Джордан, возвращаясь с прогалины. Гром прогремел прямо над головой. Каландрия глянула вдаль и увидела плотную стену дождя, движущуюся на них. - Пошли! Дом уже близко! Джордан посмотрел на дождь и рассмеялся. - Зачем спешить? Мы вымокнем до нитки за две секунды! Он был прав. Через пару мгновений волосы Каландрии прилипли к голове, а по спине побежали холодные капли. Но ей все равно хотелось поскорее убраться от этого мешка, бывшего когда-то медведем. Они прошли сотню метров по краю откоса и очутились перед оленьей тропой, ведущей вниз по склону. Однако сейчас по ней бежал вниз бурный и грязный поток. - Что это? - Джордан показал на теплые огоньки, горевшие километрах в двух от них в серой пелене дождя. - Наше убежище. Пошли! - сказала Мэй, ступив на тропу. Ноги у нее подкосились, и поток понес ее вниз. Джордан смотрел, как Каландрия Мэй встала у подножия холма. - Я вся промокла! - крикнула она, смеясь. Юноша впервые услышал, как она смеется по-настоящему, от души. Она была внизу, в сотне метров от него, и подняться к нему не могла. Джордан подумал: может, повернуться и сбежать? Но он понятия не имел, куда идти. К тому же леди Мэй, без сомнения, выследит его, даже если у него будет полчаса форы. Он вздохнул и начал спускаться. Примерно на полпути Джордан как следует вгляделся в огни, горевшие вдали, и в груди у него похолодело, но уже не из-за дождя. Последние несколько метров он прошел не так осторожно, хотя спустился все-таки на своих двоих. - Вы разве не знаете, что это особняк Ветров? - спросил он, показывая на отдаленные огоньки. - Если мы войдем в него, нас убьют! Она посмотрела своим безмятежным взором. - Нет, не убьют. У меня есть защита. Перед ними ровными рядами стояли высокие красные клены. Подлесок был редким, словно кто-то регулярно его вырубал. Джордан покачал головой. Они пробежали по мокрой траве и спрятались под деревьями от дождя. Каландрия показала на светлое пятно впереди. - Просека. Должно быть, лес вокруг особняка расчистили. Она снова пошла вперед, ведя Джордана за собой. Через минуту юноша спросил: - Значит, вы бывали и в других особняках? - Да. Я знаю, как это делать. - Каландрия остановилась и порылась в одном из мешочков, пристегнутых к поясу. - Вот! - Она вытащила тонкую ткань, сложенную во много раз, встряхнула ее, и перед ними оказалась шаль. - Мы накинем ее на себя, как в игре в привидения. Каландрия протянула Джордану ткань, и он коснулся ее. Полотнище было довольно жестким и блестело как металл, а когда его сворачивали, еле слышно потрескивало. - Встань поближе! Джордан неохотно подошел к ней. Каландрия накинула шаль им на головы. Смотреть через нее было легко, зато ходить не совсем удобно, поскольку ткань так и норовила улететь. Приходилось держать ее руками. - Обними меня за талию, - велела она, когда выяснилось, что они идут не в ногу. Джордан обнял ее так настороженно, словно прикасался к змее. Но когда они вышли из-под деревьев, он забыл про осторожность и невольно ахнул, крепко обхватив при этом женщину за талию. Каландрия тоже остановилась. Лес был расчищен почти на километр в длину. Просека образовывала идеальный прямоугольник. Они стояли на краю зеленой подстриженной лужайки, поросшей кое-где искусно изогнутыми деревьями. Под струями дождя дрожали квадратные пруды, в хорошую погоду - идеальные зеркала. В конце лужайки слегка размытым силуэтом возвышался большой особняк с белоснежными стенами и колоннами и серой шиферной крышей. Высокие застекленные окна поминутно вспыхивали отраженным от молний светом. За некоторыми окнами сиял теплый янтарный свет. Джордан дернул подбородком в сторону света: - Они там. Как мы можем туда идти, если Ветры дома? - Их нет дома. - Мэй вздохнула. - Ветры никогда не посещают эти места. Тебе многое еще предстоит узнать, Джордан. - Все знают, что Ветры живут здесь, - мрачно буркнул он. - А я знаю, что не живут. Пусть это будет первым твоим уроком. Пошли! - Мэй повела его по краю лужайки. - Не хочу, чтобы нас ударило молнией, - объяснила она. Перед громадным зданием не было коней на привязи. И хотя в окнах горел свет, Джордан не уловил за ними никакого движения. Мраморные ступеньки, ведущие к высокой двери, были чисто подметены. Юноша немного замешкался перед крыльцом; Мэй взяла его за руку и мягко, но непреклонно потащила за собой. Когда они подошли к двери и повернули ручку, Джордан затаил дыхание. Мэй открыла дверь, выпустив в серо-голубые сумерки золотистый луч. - Пошли! - сказала она и шагнула в дом. Джордан никак не мог решиться. Но из дома не доносилось ни звука, все было спокойно. Он робко просунул голову в дверной проем. - Я вся промокла! - Леди Мэй сняла усеянную блестящими каплями накидку и кинула ее на пол. Джордан с опаской обвел помещение взглядом. Здесь было сухо и тепло. Свет исходил от большой хрустальной люстры, висевшей на потолке. Значит, в доме есть слуги, которые зажигают огонь, и они могут объявиться в любую минуту. - Закрой, пожалуйста, дверь, Джордан. Он скользнул внутрь, захлопнул дверь и прислонился к ней спиной. Особняк был больше, чем замок Кастора. Они стояли в просторном вестибюле высотой по крайней мере в два этажа. Две широкие мраморные лестницы, плавно изгибаясь, расходились в разные стороны. Впереди зияла арка, ведущая во тьму. У подножия обеих лестниц были деревянные двери. Все выглядело чистым и прибранным, однако старомодным, словно Джордан вошел в одну из гравюр из отцовской книги по архитектуре. Джордан посмотрел наверх. Над окнами сияли золотые арабески. Потолок украшала роспись, изображавшая какой-то полный страсти мифологический сюжет, обрамленная по краям рамой с золоченым орнаментом. Леди Мэй проследила за его взглядом. - Это копия. Венера, защищающаяся от Марса. Джордан никогда о таких не слыхал. Он посмотрел вниз. С них обоих на полированный мраморный пол капала вода. Неожиданно представив, каким мокрым, грязным и несчастным он сейчас выглядит, Джордан сказал: - Нам надо убираться отсюда. - Найди-ка лучше уборную. - О чем вы говорите? Нас поймают! - Джордан еле сдерживал истерические нотки. - Здесь никого нет! - резко сказала Мэй. - И никто нас не заметит, по крайней мере с этой штукой. - Она подняла серебристый кисейный квадрат. - Это покрывало блокирует их сенсоры. Джордан покачал головой: - Люстра… - …не нуждается в уходе, - прервала его леди Мэй. - И никто ее не зажигает. В доме есть кое-какие существа - возможно, слуги Ветров, но они механские. Ты знаешь, что такое механа? Джордан настороженно кивнул: - Флора, фауна и механа. Как мать камня. Но они же просто звери. - А это просто их улей. Он похож на человеческий дом по причинам, которые слишком долго объяснять. Здесь живут не Ветры, а механы. - Почему тогда люди, которые пытались проникнуть в такие дома, погибали? - А почему погибают люди, которые пытаются залезть в берлогу к медведю? - вздохнула Мэй. - Они защищают свою территорию. - Да? - Давай поищем туалет. Женщина набросила на себя шаль и пошла по лестнице, оставляя за собой мокрые следы. Джордан поспешил за ней. В верхнем зале на полу лежал роскошный ковер. Леди Мэй равнодушно разбрызгивала грязь по красной шерсти. Джордан ступал за ней шаг в шаг, чтобы не наследить еще больше. Сердце у него стучало как бешеное. Леди Мэй нашла огромное, отделанное мрамором помещение, в котором было полно всяких вещей, отчасти знакомых Джордану, но в большинстве своем - декоративных и до нелепости чистых. Когда Мэй вошла, спрятанные в потолке лампы зажглись и залили комнату светом. Джордан вздрогнул и сделал шаг назад, однако леди проигнорировала это явное доказательство того, что обитателям дома известно об их присутствии, и направилась к большой черной ванне. - Боже, наконец-то! - пропела она, скинув накидку, и начала напускать в ванну воду - непонятно откуда. - Вы были здесь раньше, - обвиняющим тоном заявил Джордан. - Нет. Просто планировка знакомая. - Мэй начала развязывать шнуровку на рубашке. - Я хочу помыться. Мы оба должны быть вблизи защитной шали, так что никуда не уходи; буду признательна тебе, если ты отвернешься, пока я раздеваюсь. Джордан смущенно отвернулся. - Займись моей одеждой, - сказала Мэй. - А я займусь твоей, пока ты будешь мыться. - К ногам Джордана на мраморный пол шлепнулся влажный ком кожаной и тканой одежды. - Сунь белье вон в тот автомат, а кожаные брюки - в соседний, для сухой чистки. И ботинки тоже. Механы их почистят. - Зачем им это делать? - спросил Джордан, подбирая одежду с пола. - Механы с незапамятных времен содержат этот дом для таких обитателей, как мы с тобой. Особняки были предназначены для первых поселенцев, так же как библиотеки и энергетические центры. Однако жители так сюда и не прибыли - или механы не признали их, когда те явились. Так что они ждут. Но они более чем счастливы, что могут выполнить свои домашние обязанности, если только не сочтут нас самозванцами, которым здесь не место. - А твоя шаль вводит их в заблуждение? - Да. Это машина. Джордан услышал, как Мэй ступила в воду. - Ты знаешь, что такое машины? - Знаю. Один из видов механ. - Скорее наоборот. Механы - это один из видов машин. Джордан задумался, сев по-турецки на пол напротив открытой двери. В коридоре было темно; до него доносились звуки дождя, барабанившего в окна где-то вдали. - Когда мы помоемся и поедим, Джордан, я объясню, зачем я увела тебя от твоих родных и что означают твои сны об Армигере. - Вы знаете, почему они мне снятся? - Да. И я в состоянии их прекратить. Если, конечно, ты мне поможешь. - Но… Джордан в десятый раз собрался было сказать, что он ничем не в силах ей помочь, однако осекся, услышав в коридоре шум. Не вставая, юноша развернулся лицом к Мэй и прошептал: - Что это было? Леди Мэй сидела в ванне, прикрыв грудь одной рукой. Ее окутывали облака пара. - Наверное, какая-нибудь механская штучка. Скорее всего чистит ковер. Иди сюда и накройся шалью. Мэй подняла с пола шаль и накинула на себя один край. Джордан быстро повиновался. Они услышали тихое звяканье - словно чокнулись два бокала с вином, затем какой-то шорох, как будто по полу расстилали толстую, ткань. Джордан в ужасе съежился возле ванны. Леди Мэй нырнула обратно в ванну, оставив на поверхности лишь лицо. Шаль упала сверху и накрыла ванну ровным полотном. Что-то зашевелилось у двери; Джордан затаил дыхание и уставился в дверной проем. Ему показалось, что он мельком увидел золотистые стержни, поднимавшиеся и опускавшиеся вниз, и стеклянные шары, в которых отражался свет молний. А затем загадочная тварь пропала из виду, продолжая позвякивать где-то дальше по коридору. Джордан с шумом выпустил из легких воздух. Леди Мэй вздохнула и взяла его мокрой рукой за плечо. - Не бойся, Джордан. Нам ничего не грозит. После того как ты начал видеть эти сны, тебе безопаснее здесь, чем в деревне. - Я вам не верю, - буркнул он. - Ты сам себе худший враг, - сказала Мэй и отпустила его плечо. Они прекрасно поужинали в столовой королевских размеров. Джордан провел самые роскошные полчаса в своей жизни, моясь в мраморной ванне. Одежда его была сухой и чистой, и леди Мэй зажгла огонь в громадном камине с каменными горгульями. Ощущая спиной исходящее от камина тепло, они задумчиво смотрели в темные мокрые окна; леди Мэй называла Джордану имена людей, изображенных на панно. - Это традиционные сюжеты. Они более древние, чем сам Вентус. - Как может быть традиция старше планеты? - Человечество старше Вентуса, - сказала Каландрия ровным, уверенным тоном. - Ветры создали для нас Вентус, а потом отвергли нас. Ты никогда не слышал эту историю? - Слышал, - отозвался Джордан, глядя в свою тарелку. - Ветры - это наши создания, которые предали нас и заманили в ловушку. Так говорят на уроках в церковной школе. - Он провел пальцем по безупречной окружности фарфоровой тарелки; он здесь, живой, в доме Ветров. - Все это казалось мне таким далеким от реальной жизни! - Тебе повезло, раз ты можешь так сказать. Послушай, а когда тебе начал сниться Армигер? - Пару дней назад. По-моему, за день до того, как бежала Эмми. Это ты послала мне сны? Теперь пришел черед Каландрии разглядывать тарелку. - Да, но я понятия не имела, что тебе будет так неприятно. Кстати, сначала мы не собирались тебя похищать… Впрочем, давай вернемся немного назад. Как, по-твоему, я смогла заставить тебя увидеть во сне Армигера? - Вы говорили, он что-то ввинтил мне в голову. Но с какой стати я должен этому верить? Я думаю, вы сами сунули мне что-то в голову той ночью. - Можешь верить, чему хочешь, - улыбнулась Мэй. - А я все-таки расскажу тебе свою версию. Эту штуковину имплантировал тебе в мозг Армигер скорее всего шесть лет назад, когда он впервые прилетел на Вентус. Джордан быстро оглянулся вокруг. - Да, - сказала Каландрия, - Армигер не с вашей планеты. - Разве есть какие-то другие миры? - Мы к этому еще вернемся, - сказала леди Мэй. - В общем, Армигер прилетел с другой планеты. И когда он явился на Вентус, то сделал тебя и еще нескольких человек своими шпионами. Все эти годы он мог видеть вашими глазами и слышать вашими ушами. У Джордана вдруг пропал аппетит. Он поднес руку ко лбу, вспомнив обо всех своих мелких ребяческих грешках и проделках. - Его, естественно, не интересовали твои занятия, - бесстрастно продолжала леди Мэй. - Он кое-что искал. - Что? Леди Мэй откинулась на спинку стула, и ее подвижное лицо застыло в задумчивости. - Пока точно не знаю. Мы думаем, что он пришел сюда, желая сразиться с Ветрами и победить их. Джордан посмотрел на нее так, как смотрел на Уиллама, когда тот отпускал совсем уж неудачную шутку. - Думаешь, безумие?.. Скажи, что именно тебе снится про Армигера? От решимости Джордана не рассказывать о снах не осталось и следа; теперь он надеялся, что леди Мэй сумеет их прекратить - и чем скорее он ей потрафит, тем лучше. Юноша начал с первого сна. Каландрия терпеливо слушала, как он описывает смерть и похороны Армигера. - Ты помнишь, что он написал свое имя на известке? Это было видение, а не просто сон? Джордан кивнул. - Странно. Он сымитировал собственную смерть. Хотела бы я знать зачем. - Скажите мне, что все это значит! - Ладно. - Леди Мэй повернула свой тяжелый деревянный стул к камину и скинула ботинки. В коридоре что-то лязгнуло. Каландрия протянула руку к шали, но звуки скоро стихли. - В первом сне, по твоим словам, ты видел битву, прерванную Ветрами. Если это было настоящее видение, значит, его победили и здесь, как раньше в космосе. Возможно, Армигер только сейчас получил сообщение о космическом поражении. Видишь ли, недавно битва происходила в межзвездном пространстве. Я была там и помогла уничтожить создание, похожее на Ветер. У него не было имени, только номер 3340. - Каландрия рассказывала, а отблески огня тем временем ласкали ей лицо. - Это существо поработило целую планету под названием Хсинг. Во Вселенной есть и другие планеты, Джордан. Они отличаются от Вентуса, где люди могут только ходить. Джордан покачал головой. - Короче говоря, 3340 был убит. Но некоторые из его прислужников выжили, и среди них - Армигер. Шесть лет назад 3340 послал Армигера сюда. Он надеялся поработить Ветры и прибрать Вентус к рукам. Армигер запустил на планету свои машины, чтобы найти ахиллесову пяту, то есть слабое место Ветров. Ты наверняка знаешь, что Ветры уничтожают все машины, кроме своих собственных. Именно так они поступили с пробными зондами Армигера. Он пробовал вживлять датчики в животных, но морфы находили их и вытаскивали. Однако Армигер узнал, что Ветры не изменяют людей. Морфы могут убить, однако людей не трансформируют, верно? Только животных. Поэтому он понял, что датчики следует прятать именно в людей, и сделал это. Одним из них был ты. - Я бы помнил!.. - возразил Джордан. - Нет. Он вживил тебе зонд, пока ты спал, используя очень маленькую механу. Датчик - это механический вирус у тебя в мозгу. У нас есть термин «нанотехнология»… В течение шести лет, раскинув широкую сеть, Армигер изучал Вентус, пытаясь понять, как победить Ветры. - Их нельзя победить, - сказал Джордан. - Похоже, ваш Армигер не слишком умен. - Может быть. А может, и нет. - Она пожала плечами. - У его хозяина было много слуг, и он позволил себе послать Армигера с миссией, успех которой не был гарантирован. Но что, если тот нашел способ? Вопрос повис в воздухе. Джордан глазел на огонь и пытался представить, как независимые Ветры склоняются перед другим существом - тем, что нацарапало свое имя внутри склепа. - Армигер хотел стать богом этой планеты, - сказала леди Мэй. - Но у него был хозяин, от которого исходила вся сила. Сам Армигер всего лишь шпион и, наверное, убийца. Теперь он узнал, что его господин мертв. - Каландрия сложила кончики пальцев вместе и вперила взгляд в огонь. - Что же будет? Сможет он продолжать осуществление своего плана один? Судя по твоему рассказу, он совсем свихнулся… Или просто хочет залечь на дно, исчезнуть с глаз долой? Это вполне разумно, если он подозревает, что мы его ищем. Джордан тупо уставился на женщину. Слишком уж странные вопросы она задавала; они просто не совмещались с его представлением о мире. Леди Мэй, казалось, почувствовала замешательство парня. - Остальное просто, - сказала она. - Все агенты 3340 обнаружены и убиты. Мы с Акселем Чаном прилетели сюда, чтобы найти Армигера и прикончить его. Вернее, разрушить - Армигер, в отличие от нас с тобой, не человек. - Он же умер! - И ты продолжаешь принимать его сообщения после смерти?.. Нет, он не умер, хотя, возможно, сам этого пока не понимает. Он свихнулся. Когда мы с Акселем прилетели, то не смогли найти Армигера - но нашли тебя. Не исключено, что с твоей помощью мы выследим Армигера. Мы хотим взять тебя у твоего отца и нанять в качестве ученика. Для пущего правдоподобия я приехала вместе с Туркаретом, чтобы поговорить с Кастором. Однако Кастор отказался - возможно, под влиянием Туркарета, который заморочил ему голову твоей сестрой. Кастор не хотел подрубать вашу семью под корень и выбрал Эмми. Мы ничего не могли поделать, пока твоя сестра не сбежала в лес. Получилось как по заказу. - Леди Мэй заговорщически улыбнулась ему. - Но мне действительно некогда было объяснять… - Значит, это ты заставила меня видеть сны? - Я не знаю точно, почему так происходит. Похоже, он посылает сигналы на свои датчики. Может, пытается их вернуть? Это было бы здорово, поскольку тогда благодаря твоим имплантатам мы сумеем выйти на след Армигера. Ты скажешь нам, где он. Так что все что ни делается - к лучшему. - Для вас - может быть. - Джордан встал и отошел от камина к залитому струями дождя окну. Вместо того чтобы объяснить ему по-человечески, она рассказывает какие-то сказочки про то, что Армигер, мол, свихнулся. - Ты, значит, тоже прилетела со звезд. - Да. - Мэй рассмеялась. - Ах, Джордан! Мне очень жаль, что нам пришлось встретиться таким образом. Мы хотели нанять тебя и разделить с тобой все преимущества наших знаний и умений. За работу тебе заплатили бы не только деньгами: вернувшись домой, ты стал бы ровней Кастору или любому монаху - в смысле мудрости. Видишь ли, мы намеревались рассказать тебе о мире, в котором ты живешь. Правду, а не привычные тебе мифы. Джордан услышал, как она встала и подошла к нему. - Я до сих пор не оставила этого намерения. Сейчас у нас другие неотложные дела, но я обещаю, что мы все успеем. Деньги - проще всего; я могу заплатить тебе знаниями и мудростью. Джордана вырвали из безопасного окружения родной деревни и семьи. Каландрия Мэй рассказала ему историю, которая при обычных обстоятельствах поразила бы его воображение; действительно интересно: люди, сражающиеся в небесах с безымянными богами и преследующие дьявольского убийцу по равнинам и горам планеты. Но сейчас Джордан только и мог, что тупо покачать головой и постараться отогнать безумные мысли. Они постояли немного, глядя на грозу. Когда Джордан снова посмотрел на леди Мэй, ее глаза были полуприкрыты, а точеные черты походили на маску. Женщина поймала его взгляд и улыбнулась - не насмешливо, как обычно, а с искренним сочувствием. В этот миг она была прекрасна. - Давай-ка я тебе кое-что покажу, - сказала она. Каландрия повела его из столовой в другую просторную залу. Несмотря на отсутствие камина, в комнате было тепло, даже слишком тепло. Джордан уже видел, как загорается свет, когда они входили в другие помещения, так что странные приборы с ровным светом, расставленные между стульями и столами, его не удивили. Он был к этому готов. К чему он не был готов, так это к виду стен вокруг них. - Книги! - У Кастора была библиотека, но раз в двадцать меньше. Резные деревянные полки уходили под самый потолок и закрывали все стены. - Да тут их тысячи! - Да, - откликнулась Мэй. - Ничтожная доля знаний человеческой расы тысячелетней давности - с тех пор как люди поселились на Вентусе. - Она прошлась вдоль полок, проводя ладонью по корешкам. - Вот, посмотри! - Каландрия сняла с полки толстый том. - Ты же умеешь читать, правда? Немножко. Книга в кожаном переплете выглядела очень солидно. Надпись на ней была напечатана знакомыми Джордану буквами, однако название - «Справочник Каллисто» - ему ничего не говорило. Юноша открыл книгу на первой попавшейся странице. - На каком она языке? - спросила Мэй. - Точно не знаю… - Джордан углубился в текст, напечатанный прекрасным отчетливым шрифтом. Он узнал довольно много слов и даже сумел догадаться, о чем там говорится. - Это описание… какого-то места, где можно поесть? Мэй глянула ему через плечо. - Да, проспект ресторана Королева. По-моему, он больше не существует, но город Королева жив и по сей день. Она открыла другую страницу, с красочной картой дорог и городов на фоне неровных округлых линий. - Это туристский путеводитель по другой планете, - пояснила Каландрия. - Он написан на архаичной версии твоего языка. А теперь скажи мне: зачем Ветрам книги? Разве они не всезнающи и всемогущи? - Я… не знаю. - Книги предназначены для людей - так же, как и стулья и лампы. Этот особняк был построен для тебя, Джордан. Но те, кто его обслуживает, об этом забыли. Джордан открыл другую страницу. На ней была фотография куда более качественная, чем снимки, висевшие в зале у Кастора. Белый пейзаж под черным небом… В небе была луна, но выглядела она совсем неправильно: оранжевая, громадная и в полоску. - В мире много чудес, - сказала Каландрия Мэй. - А во Вселенной много миров. Пойдем, нам пора ложиться. Джордан долго не мог уснуть после того, как они улеглись в спальне напротив мраморной ванной комнаты. Он лежал, глядя на балдахин громадной кровати, поглотившей их обоих. Джордан боялся, что уснет и откроет глаза в холодном склепе, и в то же время чувствовал, как в нем назревает какая-то глубокая перемена, к которой он еще не готов. Леди рассказала ему волшебную историю - но он ничего этого не хотел. Его тянуло домой, к привычной работе. Он даже Риману сейчас был бы рад… Его лишили всего и вдобавок отняли суверенность собственного мозга. Однако он по-прежнему дышал, ходил и ел. В таком случае кто же он? В мифологии, известной Джордану, существовали Ветры, которые давали и отнимали. В одной истории, например, говорилось о том, что Ветер наградил одного генералиссимуса бессмертием, которого тот жаждал, но лишь после того, как отнял у него зрение и слух. Ветры часто давали и отнимали, однако иногда они только давали, и тогда жертва их щедрости начинала мучиться вопросом: «Почему демон так меня одарил, если демоны призваны делать людям зло?» В некоторых историях человек, получивший какой-либо дар, начинал ненавидеть его и бояться, поскольку от него не требовали ничего взамен, а все говорили, что расплата неизбежна. Подозрения разъедали таких людей изнутри. Джордану было легко увидеть в Каландрии Мэй такого дающего демона. Что она взяла взамен - тоже ясно. Ее слова перенесли Джордана в самый центр такой изумительной и волшебной истории, что он не мог в нее поверить. Но когда он закрывал глаза, они открывались на лице Армигера - и Каландрия единственная хоть как-то могла это объяснить. Джордан ворочался с боку л а бок и порой лежал, глядя на свою спутницу. Казалось, она спала как убитая - или же сном праведницы? Способность леди Мэй спать глубоким сном казалась Джордану еще одним проявлением ее надменности. Но во сне черты лица женщины смягчились, и он сказал себе, что, возможно, сейчас она как раз и есть настоящая, что в глубине души она добра и ей можно доверять. Ему захотелось облегчиться, и он, перекатившись к краю кровати, пошарил внизу в поисках ночного горшка. Горшка не было. Может, с той стороны?.. Джордан встал, ощущая удивительное тепло нагретого воздуха, и пошарил возле ботинок Каландрии. Горшка под кроватью не было. «Что же делали эти люди в случае нужды?» - подумал юноша и лишь потом вспомнил, что в доме никто не живет. Он почти уже привык к этому месту. В спальне не было ничего угрожающего, а шаль, наброшенная на одеяла, гарантировала им безопасность. И все-таки Джордан боялся выходить в коридор без защиты. Ванная комната была напротив, через коридор. С леди Мэй ничего не случится, если он возьмет шаль и быстренько сбегает туда и обратно; к тому же из ванной он сможет наблюдать за дверным проемом спальни. Он осторожно снял с кровати шаль и завернулся в нее. Потом на цыпочках подошел к двери и выглянул в коридор. Ничего. Джордан рванул в ванную комнату, нашел во тьме унитаз и пописал, чувствуя себя таким же незащищенным, как в лесу. Послышался удивленный вздох. Нахмурившись, Джордан повернулся, чтобы посмотреть в дверной проем - и тут Каландрия Мэй закричала: - Нет! Нет! Нет! Джордан выбежал в коридор и застыл в дверях спальни. Эта штука была на кровати, и ее длинные золоченые конечности то и дело высовывались из-за балдахина и прятались за ним, когда она пыталась ударить леди Мэй ножом. Каландрия сжимала в руках желтые лезвия, которыми кончались руки механы, а та все старалась вырвать их и пронзить свою жертву. По рукам Каландрии и из шеи сочилась кровь. Она все еще кричала. Джордан остолбенел от ужаса. Золоченая штуковина не могла прокрасться мимо него, пока он был в туалете - он бы услышал или увидел ее. Выходит, она все время была в спальне либо на балдахине, либо… под кроватью. Он отпрянул назад. У него была шаль. Он может удрать отсюда, и никто его не тронет. Леди Мэй все равно с минуты на минуту погибнет. А у него есть шанс сбежать. И бежать до тех пор, пока его не сморит сон? А потом проснуться с Армигером в его могиле? Куда ему бежать-то? Одна из золоченых ног мерзкой твари была как раз на краю кровати. Джордан хотел было крикнуть, но из горла вырвался еле слышный хрип. Он метнулся вперед и пнул механу по ноге. Та потеряла равновесие и свалилась на пол. Затем поднялась, шипя и вращая конечностями. Джордан думал, что она нападет на него, однако механа, обогнув его, снова начала взбираться на кровать. - Нет! Джордан прыгнул на постель, подняв над собой шаль. С ужасом глядя на стеклянные шары и белый металл, он услышал за спиной сиплый шепот Мэй: - Шаль! Рука механы протянулась мимо Джордана, подняла Каландрию Мэй и швырнула ее в угол спальни, словно пушинку. Разбив при падении резной столик, Мэй осела у стены. Тварь бросилась к ней. Но Каландрия уже стояла на ногах. Глаза и зубы ее блестели в слабом свете, струившемся из окна. - Сволочь! - прошипела она. Джордан так и не понял, кого она имела в виду - механу или его за то, что оставил ее без защиты. Механа бросилась на нее, но Мэй увернулась и схватила обломок стола, размахивая им, как дубинкой. Она ударила нападавшую. Обломок разлетелся на мелкие кусочки. Механа-убийца упала на пол. - Шаль! - вскричала Мэй. Джордан спрыгнул с кровати и бегом метнулся к ней. Они вместе съежились под тонкой тканью. Джордану это казалось самоубийственным маневром. Но золоченая штуковина остановилась, вращая туда-сюда стеклянными шарами. Потом нагнулась, подняла обломок стола, еще один и еще, складывая деревяшки себе на руки. Она убирала помещение. Леди Мэй со стоном сползла по стене. Джордан взял ее ладони и разжал их, ожидая увидеть разрезы до кости и поврежденные сухожилия. Порезы были, длинные и тонкие, на ладонях и на кистях, но совсем неглубокие. И рана у нее на шее тоже была поверхностной - кровь из нее почти перестала сочиться, хотя тонкая ночная рубашка вымокла и была покрыта бурыми пятнами. - Как… - Джордан отдернул свою собственную руку. Мэй открыла глаза и слабо улыбнулась ему. - Нет ни синяков, ни глубоких ран… Я ношу доспехи, Джордан, только не на коже, а под ней. Меня нельзя сильно порезать. А в крови у меня есть вещество, которое тут же помогает ей свернуться. Что же касается полета через комнату, то это… ерунда. - Она закашлялась. - Почти ерунда. - Пойдемте отсюда, - сказал Джордан. Мэй поглядела на золоченую механу, суетливо застилавшую постель. - Да, пожалуй. Пойдем. Они забрали из-под кровати ее одежду и башмаки. По пути к двери Мэй сказала: - В следующий раз, когда тебе приспичит, сходи на горшок. Джордан начал было оправдываться, что горшка там не было, - и тут вдруг невольно представил себе, как золотистая тварь прячется под кроватью и сует ему в руки ночную вазу. К собственному ужасу, Джордан хихикнул. Что еще более удивительно, Мэй тоже прыснула со смеху. Они оба зашлись от хохота, и это было хорошо… 5 Армигер пытался открыть глаза. Что-то вернуло его в тело, в которое он не собирался возвращаться. Глаза как следует не открывались. Веки высохли, как дубленая кожа, глазные яблоки под ними съежились. Вокруг была тьма. Он по-прежнему находился в нише, замурованной, как и полагается, со всех сторон. Соседи его мертвы, и по идее, он должен был найти с ними общий язык - он тоже мертв. Жизнь означала для него гораздо больше, чем одно это тело, так что выживание тела как такового было несущественно. Он был богом, созданным из живых атомов и вобравшим в себя энергию солнца. Разум его заключался не в отдельном мозге, но в гармоничной симфонии миллионов сознаний. Каждая вещь, которой он касался, открывалась ему во всех возможных ипостасях. И каждую вещь, на которую он смотрел, он видел насквозь, так что она была одновременно напоминанием обо всех остальных вещах. Всё для него было во всем, и он веками действовал решительно, не зная сомнений. Его разбила наголову армия созданий, столь же безмозглых по сравнению с ним, как бактерии. Армию возглавляла женщина, и для нее он был лишь случайным препятствием, которое требовалось устранить. Когда она убила его, она даже представить себе не могла, что погибло создание, чей опыт превосходил опыт всей ее расы. На все вопросы, которые она могла бы задать, он ответил давным-давно. Но она была невежественна, и поэтому вся его мудрость пропала даром. Тело Армигера не имело смысла без высшего «я». Тот факт, что оно все еще двигалось и дышало, не имел значения; душа, бывшая его сутью, более не существовала. Но лежа здесь без чувств, в забальзамированной и иссушенной оболочке, Армигер продолжал думать. Он был замкнут в парализующем круге горя; все его мысли обращались к высшему «я», основе его существования, а поскольку оно исчезло, каждая мысль упиралась в тупик. Идеи и воспоминания наталкивались на этот барьер, и в мозгу у Армигера воцарился хаос, в котором ни одна мысль не могла сформироваться до конца и ни одна идея не выкристаллизовывалась в отточенную форму. Смутные кошмарные образы, непонятные воспоминания и монотонные фрагменты множились и отражались друг от друга. Эта плоть обратится в прах, но настоящее тело Армигера представляло собой нитевидную сеть, созданную нанотехнологией, которая могла жить веками. Как и отзвуки горя. Поэтому ничто не имело значения и не могло потревожить его покой. Однако глаза его открылись. Он почувствовал слабую вибрацию. Звук чьих-то шагов пробудил его. Кто бы тут ни шел, это было двуногое существо, с тем же ритмом шагов, что и у человека, хотя не исключено, что приближался один из механских стражников Вентуса, чтобы расчленить его. Это не имело значения. Он попытался закрыть глаза, но они не повиновались. Тем не менее он не мог не слушать, а шаги все приближались. К ним прибавилась еще пара ног, потом еще одна. Донеслись голоса. Люди стояли прямо напротив его ниши. Душу Армигера, пребывавшую в хаосе, охватила ярость. Почему они не хотят оставить его в покое? Люди даже представить не могли, какую он испытывал боль. Они убили его; неужели теперь вернулись, чтобы надругаться над останками? В горле сжался комок, и, если бы у него остались легкие, он бы недовольно заворчал. Кулаки поднялись вверх, ударились о камень и, дрожа, опустились назад. Гнев переполнял его. Он заглушил плачущие внутри голоса. Все внимание Армигера обратилось на стену, за которой раздался первый звук молотка. - Он же генерал! У него не может быть никаких драгоценностей! - пробурчал Холт, настороженно оглядываясь по сторонам. Старший из могильных грабителей, Эней, посмотрел на приятеля с добродушной насмешкой. Холт участвовал в ограблении парочки курганов возле Барендта. Операция состояла из походов по лабиринтам; предполагалось, что в центре каждого кургана находится могильный склеп. В одном случае им повезло, но склеп был давно завален. Они пробирались через глину и камни в душном туннеле при свете светлячков, привязанных к палкам конским волосом. Операция заняла несколько недель, но она того стоила, поскольку они нашли несколько слитков спекшегося металла, немного золота и нефритовый маятник. Холт испугался тогда; теперь, впервые оказавшись в катакомбах, он, естественно, сдрейфил еще больше. Коридор здесь был узкий и с низким потолком, так что лампа Холта отбрасывала светлое пятно на пол и потолок, оставляя все остальное во тьме. Холт настороженно вглядывался во тьму, поскольку порой свет лампы отражался от скользких колонн, рядами шедших вдоль туннеля. Эней знал, на какие оптические фокусы они способны; он был здесь раньше. Если поддаться игре воображения, колонны превращались в людей, неподвижно стоявших вокруг. - У него может быть все, что угодно, - сказал Эней. - Никогда не знаешь, что человек захочет взять с собой в могилу. В любом случае, поскольку он аристократ, у него должны быть золотые зубы. Холт что-то пробурчал себе под нос. Корр, третий член команды, нетерпеливо помахал им из галереи. Его нетерпение было вызвано не страхом, а элементарным желанием поскорее закончить неприятную работу. У Корра не было воображения, он никогда не выказывал своих чувств и редко говорил. Эней не имел ни малейшего представления о том, как тот тратит деньги, добытые в могилах. Они пошли к нему навстречу по туннелю. - Где-то здесь… - произнес Корр. Он махнул лампой, и по коридору заплясали тени. Корр просто хотел осветить им путь, но Холт наблюдал за пришедшей в движение тьмой со все возрастающей тревогой. - Все в порядке! - сказал Эней, похлопав его по плечу. И добавил непринужденным тоном: - Такова наша работа. Мы здесь как дома. Холт посмотрел на приятеля широко раскрытыми глазами. Эней хихикнул. Это было почти правдой. Каждый раз, когда Эней заходил в подобный склеп, в нем боролись страх со злостью. Страх - естественная реакция; он до сих пор не мог привыкнуть к виду смерти. Но злость была сильнее, и ее вызывало социальное положение Энея - его семья утратила положение на одной из самых высоких ступеней в иерархии республики. Поворотным моментом в жизни мальчика был день, когда мать повела его смотреть на могильные курганы древних воителей. - Твои предки похоронены здесь, - сказала она, показав на земляные насыпи, окруженные колоннами. Эней представил себе мужчин и женщин, несущих на себе печать фамильного сходства, стоящих настороже под курганами и наблюдающих за ними. Их глаза обвиняли. «Ты беден, - говорили они. - Мы тебя признавать не желаем». Эней наивно верил в то, что утраченное состояние можно вернуть. Увы, ему не удалось ни вступить в какую-либо из гильдий, ни хотя бы повлиять на инспекторов страстно написанными письмами. Деловые предприятия, начавшиеся с гордости и веры в компаньонов, закончились предательством заказчиков и друзей. В один прекрасный день он оказался без гроша возле могильных курганов. Будь он проклят, если он будет просить подаяние! Предки следили за ним настороженными взглядами. Он решил закрыть им глаза раз и навсегда - и начал копать. Теперь он был богат. Холт тоже принадлежал к пришедшему в упадок роду, хотя по молодости еще не накопил в себе столько горечи. Эней решил, что его долг - избавить юношу от лишних разочарований. Холт пока сомневался, что хочет зарабатывать таким ремеслом, однако Эней приглядывал за ним. Сегодня юношу ждало серьезное испытание. В стене располагалось огромное количество ниш, причем если в других катакомбах они были, как правило, широкие и мелкие, здесь они представляли собой глубокие щели, в которые тело помещалось ногами вперед. Строители склепа рассчитывали, что им будут пользоваться долгие века, однако их народ давно уже канул в Лету. Города, для которого возводился склеп, больше не существовало; армия генерала разбила лагерь поблизости, иначе его похоронили бы в другом месте. Очень удобно для грабителей: хотя тяжелую плиту, закрывавшую главный вход, могли сдвинуть разве только тридцать человек, Эней знал, где находится другой вход. Убедить Корра прийти сюда было легче легкого, а вот уговорить Холта - почти невозможно. - Мне это не нравится, - сказал Холт. Его круглое лицо в свете лампы казалось бледным пятном. Он в ужасе смотрел на замурованную кирпичами нишу, по которой Корр провел рукой. - Уймись, - сказал Корр. - Поищи лучше свежую известку. - Чем скорее найдем, тем скорее выйдем отсюда, - рассудительно заметил Эней, присоединившись к Корру. Пол здесь был утоптан; похоронная процессия шла именно к этому участку стены. В другие коридоры следы не вели - суеверные солдаты, которые принесли сюда генерала, хотели покончить с делом как можно быстрее и вернуться на волю. Эней представил себе, как они с опаской оглядывались по сторонам… в точности, как Холт сейчас. У него тоже сердце билось как бешеное. Хотелось уйти отсюда - но всякий раз, когда он ловил себя на этой мысли, Эней вспоминал о нищете и разочарованиях и не давал ногам унести его куда подальше. - Здесь вся известка старая, - пожаловался Корр. - Да и имена, по-моему, не те. В верхних и средних нишах генерала явно не хоронили. Эней опустил лампу вниз и осмотрел ряд отверстий на уровне пола. Некоторые из них были замурованы, и два как раз в том месте, где пол затоптали сильнее всего. - Он в одной из ниш. Холт отпрянул назад. - Мы не должны этого делать! Они оба посмотрели на него. Корр приготовил кузнечный молот, который специально брал с собой. - Собираешься читать нам мораль? - спросил он. - Это… это нехорошо, - пробормотал Холт. - Есть и другие способы, чтобы… - …заработать на жизнь? - раздраженно закончил за него Эней. Холта трясло. Нет, так дело не пойдет. - Ты можешь стать нищим попрошайкой, Холт; Запросто. Иди, займи себе место на какой-нибудь мокрой улице. И каждый раз, когда тебе в шапку бросят медный грош, вспоминай о том, что в кармане этого покойника лежат сотни золотых монет, на которые никто не купит еды. А когда тебе будут плевать в лицо и обзывать ничтожеством, подумай о том, как пригодились бы тебе эти монеты… Не дури, слышишь! Давай работать. Речь была давно отрепетирована, однако Эней произносил ее с неподдельной страстью, и, похоже, это возымело действие. Плечи Холта безвольно поникли. Корр простучал обе ниши. - Правая вроде свежее, - заметил он. - Хотя трудно сказать… - Мы вскроем сначала ее, а потом попробуем другую, - распорядился Эней. Корр замахнулся молотом, затем глянул на Холта и протянул орудие юноше. - Давай! Холт, тяжело дыша, взял молот обеими руками и ударил. Глухим ударам молота не вторило эхо. Эней представил себе трупы в замурованных нишах, которые поглощали звук и слегка сдвигались с привычных мест с каждым ударом, и настороженно оглянулся по сторонам. Один кирпич сдвинулся внутрь и после следующего удара молота исчез, оставив черное окошечко. - Хорошо! Корр встал на колени и, сунув руки в отверстие, с силой нажал на кирпичи. Кладка вокруг дыры дрогнула, затем с шумом осыпалась. Холт выронил молот. Страх, который испытывал Эней, достиг апогея. Для него это всегда было самой трудной частью работы - увидеть тело. Но тут ему на выручку пришел долголетний опыт: чтобы справиться с собой, нужно призвать на помощь злость, превратить все в шутку и таким образом уничтожить страх на корню. - Дай-ка мне, - сказал он. Корр встал, стряхивая с ладоней пыль. Эней специально не стал светить в отверстие лампой. Он опустился на колени и сунул туда руку. Из ниши не пахло тлением. А значит, генерала там нет. И тем не менее там могли быть какие-нибудь ценности. Эней, не переставая улыбаться, продолжал шарить в могиле. Когда рука его наткнулась на округлую поверхность, покрытую редкими волосами, его чуть инфаркт не хватил. Ничего, сейчас он устроит им потеху. - Вот он! С этими словами Эней крепко зажал в кулаке волосы и рванул. Череп с сухим треском выскочил наружу. Эней встал и, не глядя на череп, ткнул им Холта в грудь. - Будьте знакомы: генерал Армигер! Из второй ниши на уровне пола с шумом посыпались кирпичи. Перед ней на коленях стоял Корр. Он в замешательстве посмотрел на кирпичную крошку, засыпавшую ему ботинки. Потом глаза у него выкатились на лоб, голова начала покачиваться то вперед, то назад, пока наконец он не вперился в черную дыру, которая образовалась у ног. В свете лампы появилась черная рука. Она схватила обломок кирпича и швырнула его в коридор. Холт завопил. Эней отпрянул, прижав череп к груди, словно щит. Он ни о чем не думал в тот момент и даже не помнил, чтобы особенно испугался. Но вопли Холта он запомнил. И по гроб жизни не забудет, как Корр беспомощно смотрел на угольно-черные иссохшие руки, которые расширяли продолбленную им дыру, а потом взялись за края отверстия, - и на свет вылезло зловонное тело. Черная рука коснулась ботинка Корра, и тот наконец сдвинулся с места, торопливо отступив на шаг. - Молот! - крикнул он, однако Холт вопил так громко, что Эней не расслышал. Генерал встал. В расстегнутом мундире виднелся разрезанный торс. Органов внутри не было, только чернота. Армигер неуверенно покачнулся, словно щенок, впервые вставший на ноги. Правая рука описала в воздухе размашистый круг, пальцы сомкнулись на металлической пластинке, блестевшей под подбородком, и рванули ее. Корр нашел молот, размахнулся, выкрикнув имя одного из Ветров, которое Эней никогда раньше не слышал из его уст, и ударил. Молот воткнулся в развороченную грудь Армигера и пригвоздил его к каменной стене. Голова генерала безвольно моталась сбоку набок. Не издав ни звука, генерал шагнул вперед. Рука его резко дернулась вниз, вытащив из челюсти длинную пику с Т-образной ручкой. Теперь рот генерала был широко открыт, но он по-прежнему не издавал ни звука. Эней увидел в свете лампы черные ожоги на голове и руках и бледную кожу цвета слоновой кости; образ генерала, стоящего с острой пикой в руке, навеки запечатлелся в его памяти. А затем Армигер сделал выпад - такой стремительный, что за ним почти невозможно было уследить. Он шагнул к Корру, рука взметнулась вверх и вонзила пику в основание шеи Корра. Глаза у того вылезли из орбит, губы искривились. И снова ни звука. Только кровь. Армигер сделал еще шаг, держа руку перед собой, и вместе с Корром пропал из круга света, отбрасываемого лампой. Холт перестал кричать и побежал. Не в ту сторону. Энея это доконало окончательно, и он тоже рванул что было мочи. Ударился о каменный косяк двери, ведущей в туннель, и побежал, спотыкаясь, в кромешной тьме к шахте. Что его ждало там, он не знал, зато он прекрасно знал, что ждало позади. Эней споткнулся о камень и упал, больно ударившись подбородком и вывихнув руку. Боль захлестнула все тело, вплоть до шеи. Он встал и начал карабкаться по каменной стене, цепляясь за скобы; ему все казалось, что сейчас черные пальцы сомкнутся у него на предплечье. Эней вылез из шахты под звездное небо на вершине холма. Наплевав на все свои мешки и припасы, он побежал вперед, а потом покатился, переворачиваясь, как куль с зерном, по косогору вниз. К подножию он добрался весь в синяках, но в общем целым и невредимым. Встал и, прихрамывая, побрел дальше, не спуская глаз с горизонта, хотя до зари оставалось еще как минимум несколько часов. И хотя страх не прошел, через некоторое время Энея снова охватила злоба на несправедливость и предательство, которые, как ему казалось, он победил много лет назад. Хлынули слезы - слезы отчаяния. Он оплакивал конец единственной главы в его жизни, которая была хоть более или менее удачной. Глаза у Армигера высохли, но видеть он мог. Ушные раковины съежились и прилипли к черепу, однако, подойдя к шахте, услышал шум ветра наверху. В черном отверстии сияли ночные звезды. Он быстро вскарабкался по стене, словно гнался за кем-то, однако догнать он пытался только собственное «я». Холт услышал, как шаги дьявола стихли вдали, и замер без движения, опасаясь, как бы чудовище не вернулось за ним. В катакомбах жил дьявол. Он никогда не осмелился бы вылезти на землю, поэтому, хотя Холт его и не слышал, он знал, что эта тварь где-то здесь. Если сидеть совсем тихо, вжавшись в угол в кромешной тьме, быть может, дьявол его не найдет. Но стоит ему хотя бы чихнуть, как исчадие ада тут же набросится на него. Наверное, сейчас оно незаметно подкрадывается к нему… Холт еще крепче обхватил себя руками, стараясь не дышать. Время шло, Холт не шевелился. Когда его начала мучить жажда, он не двинулся с места. Он тихо помочился и испражнился в штаны. В конце концов у него начался бред: он услышал голос матери, перед глазами поплыли картины родного дома. Он по-прежнему сидел, обхватив руками колени и зарывшись лицом в собственную плоть. Дыхание становилось все слабее и слабее. Он слышал лишь тихое биение сердца; его томили голод и жажда, но страх был сильнее, хотя он уже сам не знал, чего боится. 6 Джордан почувствовал, что коляска, в которой они ехали, остановилась. Юноша моргнул и открыл глаза. У него остались очень смутные воспоминания о прошедшем дне; перед глазами до сих пор стояло изумленное лицо того человека в склепе - и рука, которая, казалось, была его собственной рукой, пронзившей пикой шею. А потом - мерный звук шагов, каменная шахта и яркое звездное небо. Армигер снова ходил по земле. Джордан слышал, как скрипят его сухие коленки. Уже даже не во сне, а просто закрыв глаза, юноша, видел фрагменты какого-то другого места - то ли поля, то ли прогалины леса. Шаги Армигера звучали, как метроном, непривычно для человеческого уха. Он шел день и ночь, ни на минуту не сбавляя темпа. Джордан не так уж много рассказал леди Мэй. Она знала, что Армигер на свободе и куда-то идет, хотя и выглядит как мертвец. Во сне Джордан посмотрел вниз и стыдливо застегнул мундир, чтобы прикрыть дыру в груди. Кожа у него на пальцах была туго натянутой и черной, однако за последний день она приобрела какой-то мерзкий желтый оттенок и стала более гибкой. Сегодня утром Джордан содрогнулся от внезапной мысли. Армигер наверняка видит все, что видит Джордан; а вдруг ч›н знает, что Каландрия Мэй преследует его? Юноша поделился опасениями с Каландрией, и она сказала: - Я ввела изменения в твои имплантаты, так что он, по идее, не должен принимать от тебя сигналы. Все, что Джордан услышал из этой фразы, было «по идее, не должен». Он был уверен, что Армигер идет за ними. Если Армигеру дана власть над жизнью и смертью, как леди Мэй собирается уничтожить его? Вид у нее был веселый и беспечный. Единственное, что немного утешало Джордана, так это явная неуязвимость, которую Каландрия продемонстрировала в стычке с механским дворецким в особняке. Джордана словно парализовало от страха. Ему не хотелось говорить. Он выжал из себя пару слов, только когда леди Мэй настойчиво потребовала в подробностях описать местность, по которой шел Армигер, а потом спросил: - Вы такая же, как и он? - Нет! - В ее голосе звучала ярость. - Я человек из плоти и крови, как и ты. - Она взяла его ладонь и приложила к своей щеке. - Я ничего не отдала, чтобы приобрести ту власть и силу, которые у меня есть. Не забывай об этом. На ее губах заиграла обычная спокойная и уверенная улыбка. Сейчас она улыбалась точно так же, глядя на каменные столбы у ворот, к которым они подъехали. Дорога продолжалась и дальше, однако колея под воротами была накатанной и ровной, словно там недавно проехало много повозок. Хотя этому несколько противоречил вид увядшего плюща на столбах и воротах. Казалось, ворота стояли открытыми несколько сотен лет. - Где мы? - тихо спросил Джордан. Мэй быстро обняла его. - В убежище. Мы встретимся здесь с Акселем, а потом решим, как нам уничтожить Армигера. Она натянула поводья, и лошадь послушно свернула в ворота. Лошадь и коляску купили накануне в деревне. Мэй хорошо заплатила за них изумленному конюху, предупредив его желание поторговаться и похвалить качество товара. И хотя она хорошо обращалась с конем, у Джордана было такое чувство, что леди Мэй не слишком ценила свое приобретение и с удовольствием была готова расстаться с ним. Джордану пришлось бы вкалывать на Кастора два года, чтобы позволить себе такую покупку. Они поехали по аллее, вдоль рядов деревьев. В просветах справа виднелись ухоженные угодья, куда более обширные, чем у Кастора. Людей Джордан поначалу не заметил, но потом увидел троих ребятишек в яркой одежде, бегущих по лужайке. Дорога свернула, и Джордан немного ожил при виде теплых солнечных лучей, пронзавших зеленые кроны. Один из них высветил у дороги камень с обветшалым изображением Лебедей Диадемы. Два гигантских дуба ознаменовали конец аллеи. В ярком солнечном свете открылся особняк из бежевого камня. А вблизи, в нескольких ярдах от дубов, на лужайке стоял стол, накрытый чистой белой скатертью и уставленный блюдами с фруктами и мясом, тарелками, чашками и высокими пивными кружками. Рядом застыли трое человек в белых ливреях, державшие в руках подносы с яствами. Джордан услышал приглушенный гул голосов и смех, стук копыт, раздающийся из-за деревьев. Когда они проехали мимо дубов, появились двое слуг. Они поклонились, и один из них взял поводья. Джордан не сводил глаз с волшебной лужайки, где принимали гостей. В землю, довольно далеко друг от друга, были воткнуты высокие шесты, украшенные лентами. На поле стояло по крайней мере шесть столов, и каждый ломился от угощений. Между гостями сновали официанты. А сами гости, когда Джордан пригляделся к ним повнимательнее, поразили его воображение. Среди них были и темнокожие, и белые, одеты они были кто в яркие наряды, кто в черные костюмы, а кто, наоборот, был почти раздет. Солнечные блики вспыхивали на драгоценностях, украшавших женские шеи. Седовласый мужчина похлопал ладонями по вельветовым брюкам и снова попытался встать на ходули, услужливо поддерживаемые двумя длиннолицыми жонглерами. Небольшая группка краснокожих людей соревновалась в стрельбе из лука, целясь в дыню на одном из шестов. - По какому случаю праздник? - озадаченно спросила Каландрия Мэй у слуги, который вел их лошадь в поводу. Тот обернулся и удивленно приподнял брови: - Разве вы не родственники? - Мы гости инспектора Боро, - с еле заметной заминкой ответила Каландрия. - Мы договорились встретиться несколько недель назад, но малость задержались. Похоже, мы приехали не вовремя. Слуга надменно улыбнулся и махнул в сторону особняка: - Комнат у нас на всех хватит! Этот особняк мог посрамить замок Кастора. Вход обрамляли массивные колонны с каннелюрами и железными лампами на капителях. Колонны не поддерживали крышу, они просто стояли рядом. Фасад здания из камня песочного цвета украшали многочисленные окна с пилястрами. По краям крыши и в стенных нишах стояли статуи в разных позах. Здание было трехэтажным, а уж большим настолько, что в его внутреннем дворике запросто поместился бы весь замок Кастора. За высокими трубами на крыше вздымалась мрачная серая крепостная башня, разительно отличавшаяся от самого дворца. Крепостные стены не изгибались плавной линией, а словно ощерились острыми углами; казалось, они построены из каменных треугольников. По ним сбегали черные прожилки, похожие на следы от слез. Когда коляска поравнялась с очередной группой пирующих, высокая женщина в черно-красном одеянии извинилась перед собеседниками и пошла навстречу. Слуга остановил коня. Леди Мэй спрыгнула с коляски и присела в реверансе. - Боже правый! Вы женщина или мальчик? - грудным голосом спросила дама и засмеялась. Каландрия по-прежнему была в кожаных штанах. Леди Мэй легким жестом показала на собственную грудь и склонила голову набок. В волосах ее блеснула серебряная цепочка. - И какую же ветвь фамилии вы представляете? Леди Мэй снова сделала реверанс. - Боюсь, никакую, мадам. Я леди Каландрия Мэй, а это мой подопечный Джордан Масон. Джордан вздрогнул, услышав свое имя, и неловко поклонился. - Я писала с просьбой оказать нам гостеприимство пару недель назад и получила положительный ответ, - продолжала леди Мэй. - Но если мы приехали не вовремя, пожалуйста, так и скажите. - Глупости! - заявил дама. - Будьте как дома. Я леди Мари Боро. Моего мужа, увы, сейчас нет. - Она улыбнулась, оглянувшись по сторонам. - Видите ли, у нас первое семейное торжество в этом поколении, а наш семейный клан разросся до невообразимых размеров. Это все мои родственники. - Она махнула рукой, обводя толпу, и нахмурилась. - Да неужели правда?.. Не важно, мы все равно найдем, где вас разместить. - Аксель! - обратилась она к конюшему, державшему поводья. - Отведи их в башню. - Дама поклонилась леди Мэй. - Надеюсь, вы поужинаете с нами? Боюсь, мы не сможем уделить вам должного внимания сегодня; я не успела побеседовать со всеми членами семьи и намереваюсь сделать это за ужином. - Мы понимаем. Хотя я надеюсь, что нам с вами удастся перемолвиться словечком. Но, разумеется, ваши обязанности перед родными превыше всего, - ответила леди Мэй. - Вообще-то мы договорились встретиться здесь с одним моим знакомым, сэром Акселем Чаном, Вы не знаете, он уже приехал? - Чан? Да, конечно. - Леди Мари прищурилась. - Я думаю, вы найдете его вон там. Джордан и леди Мэй проследили взглядом за указательным пальцем леди Мари. На лужайке двое мужчин ходили кругами друг возле друга. На одном из них был небесно-голубой шелковый мундир с эполетами из перьев, похожими на крылышки. Другой, чуть пониже ростом, был весь в черной коже. Их окружала небольшая толпа молодых людей, которые потягивали вино из хрупких бокалов и заключали между собой пари. Человек в черном неожиданно шагнул вперед, схватил противника за кисть и, даже не шевельнувшись, бросил его на землю с такой силой, что звук от падения тела донесся до коляски. Леди Мэй вздохнула. - Этого я и боялась. Я сейчас приму меры, леди Мари. - Благодарю. Мари присела в реверансе и ушла. Леди Мэй направилась к лужайке; Джордан побрел за ней. Юноша, которого бросили на землю, встал и со злостью крикнул: - Я поскользнулся! Двое его друзей, качая головами, заплатили тем, с кем заключали пари. Мужчина в черном ухмыльнулся, как горгулья. Роста он был небольшого, стройнее, чем казался в черном пиджаке и штанах, с широкой грудной клеткой. Черты лица странные: нос плоский, узкие глаза почти спрятаны под веками. Волосы завязаны на затылке в небрежный хвост. Зубы у него были превосходные, - увидев леди Мэй, он улыбнулся во весь рот и, разведя руки, рванулся навстречу. - Миледи! Леди Мэй перенесла вес на одну ногу и повела плечами. Аксель Чан перелетел через ее согнутое колено и приземлился лицом вниз. Толпа взорвалась хохотом. Юноша, которого Аксель так унизил, улыбнулся и поклонился леди Мэй, пока Аксель поднимался с земли. Джордан смотрел то на Акселя, то на Каландрию Мэй. Как бывало уже раньше, она изменилась прямо на глазах. На ее подвижном лице появилась игривая улыбка, и она проворковала, обращаясь к побежденному юноше: - Дорогой сэр! Вы плохо знаете нашего друга, а я его знаю давно. Поэтому он застал вас врасплох. Что касается меня, то я всегда готова к встрече с Акселем Чаном. Она положила руку Акселю на плечо и легонько тряхнула его. Аксель глупо улыбался. - Ты покажешь достойному противнику свой прием, Аксель. Только чуть позже. А сейчас мне надо с тобой поговорить. Приведи себя в порядок, и встретимся в твоих покоях. Аксель наконец заметил Джордана и сразу посерьезнел. Отмахнувшись от вопросов, которыми его засыпали молодые люди, он подошел к юноше и встал перед ним, подбоченясь. От него пахло потом и вином. - Ты Масон, не так ли? - Он протянул грязную руку. - Аксель. Я знаю твою сестру. Джордан отнюдь не был уверен, что рад этому. Будь его воля, он бы этого нахала близко к Эмми не подпустил. - Как она? - Нормально. - Аксель посмотрел вслед леди Мэй, которая садилась в коляску. - Только не говори миледи, но я рассказал Эмми, в чем дело. Она написала тебе письмо. - Он улыбнулся при виде того, как просияло лицо Джордана. - Спокойно, а то Каландрия догадается. Это между нами. Я отдам тебе его потом, когда мы на минутку-другую выскользнем из ее коготков. Джордан открыл было рот, собираясь задать один из тысячи вопросов, теснившихся в голове, но Аксель дружески похлопал его по плечу. - Ступай, дружок. Она ждет тебя. Позже поговорим. Джордан кивнул и чуть не бегом рванул к коляске. Усевшись рядом с мрачной Каландрией, он услышал, как она бормочет себе под нос: - …неприметный, как гулящая девка на первом причастии. Он всех нас погубит. Конюший подвел их к главному подъезду, и они вышли из коляски. Другой слуга проводил гостей в гигантский круглый зал с куполообразным потолком, а затем по широкому уютному коридору - в комнату со стеклянной стеной, выходившей на главный двор. Крылья здания со всех сторон окружали двор, набитый статуями, как каменный лес. Стройный ряд обрамленных пилястрами окон переходил в странные углы старинной башни. Казалось, особняк вырастал из ее края. Джордан залюбовался искусно изваянными статуями. Они изображали мужчин и женщин, механ и опресней, а также другие волшебные создания. Парочка скульптур, похоже, покушалась на изображение самих Ветров. Джордан остановился у одной из них. Это была человеческая фигура, закутанная в высеченную из мрамора ткань со множеством складок, которые, казалось, трепетали на ветру. - Леди Ханна Боро, шесть поколений тому назад, - сказал слуга, заметивший интерес Джордана к статуе. - Это была ее мастерская. Она изваяла все наши скульптуры. Одна скульптура возле темного входа в башню стояла безголовая; скол был девственно-свежим. У подножия статуи, в траве, Джордан заметил несколько обломков. - Что с ней случилось? - Тише! - шикнула леди Мэй. - Не будь таким любопытным. Слуга сделал вид, что не слышит. Джордан все еще раздумывал над репликой Мэй, пока гостям показывали их апартаменты. Квадратная спальня, а потолок - сплошная сеть перекрестий и стропил. Единственное узкое окно выходило на двор. Кровать там была одна, но слуга сказал, что принесут вторую. Кроме кровати, в комнате стояли ночной столик, платяной шкаф и большой письменный стол. По каменному полу были разбросаны овечьи шкуры; в спальне пахло камфарой и деревом. Леди Мэй поблагодарила слугу. - Мне нужна одежда. Можете прислать портного? - У нас тут лучшие портные, леди. Ужин в шесть. - Спасибо. Слуга удалился, и Мэй с облегчением рухнула на кровать. - Слава богу! - Зачем мы пришли сюда? - спросил Джордан. Он с восхищением рассматривал каменную кладку. Стены башни были куда толще, чем в самом замке. Через такие, наверное, даже Армигер пробраться не сумеет. Леди Мэй, сняв левый ботинок, массировала пальцы. - Мы останемся здесь, пока точно не узнаем, где Армигер. Соберись, Джордан. Ты должен сказать нам, где он и куда направляется. Когда мы найдем его, то сразу нанесем удар. - С какой стати мне и дальше вам помогать? - спросил Джордан. - Когда я скажу Боро, что вы со мной сделали… - Ты хочешь, чтобы твои кошмары прекратились, или нет? - оборвала его леди Мэй. - Когда мы покончим с Армигером, ты освободишься от диких снов. Но уничтожить его под силу только нам с Акселем. Никто больше на Вентусе на это не способен. Ты, конечно, можешь удрать от нас, однако от Армигера тебе не убежать. Они долго смотрели друг на друга горящими от ярости взглядами. - Ну так что? - спросила она наконец. - Он идет сюда, - мрачно сказал Джордан. Мэй уронила ботинок и села. - Точно? - Да. Он идет за мной! - Откуда ты знаешь? - Знаю, и все. - Я так не думаю, - нахмурилась Мэй. - По крайней мере у нас нет доказательств того, что он по-прежнему получает от тебя сигналы. Как я уже говорила, мы приняли меры, чтобы он не мог видеть твоими глазами. Впрочем, скоро все выяснится. А пока поживем здесь. Только не забывай, что мы в гостях, Джордан, и веди себя соответственно. - Что вы имеете в виду? - подозрительно спросил юноша. Она похлопала рядом с собой по кровати, и Джордан сел на льняное покрывало. Постель была мягче всех, на которых ему доводилось спать, за исключением, быть может, кровати в механском особняке. Леди Мэй склонилась к нему и начала легонько массировать плечи. - Мне надо поговорить с Акселем. Когда придет портной, попроси его одеть тебя. Только не в ливрею - ты больше не слуга, ты ровня любому в этом доме. Так что закажи жилет, смокинг и прочие вещи, понял? Джордан кивнул. - Не забредай слишком далеко и, пожалуйста, не ходи в комнаты для прислуги. Веди себя как хозяин. Тебе, возможно, это будет нелегко, но так надо. Джордан нахмурился. А ведь ему действительно будет тяжело. Никогда в жизни Джордан не ходил по коридорам замка как хозяин. Он привык бегать от одной черной лестницы к другой и не заходить туда, куда его не вызывали. Мэй права; он инстинктивно будет искать помещения для прислуги, поскольку привык есть на кухне и уходить из замка по вечерам. - Постараюсь, - буркнул юноша. - Вот и хорошо. - Мэй вскочила с кровати. - Пойду поищу Акселя. Пожелай мне удачи. Джордан проводил ее взглядом и, когда она ушла, запер дверь на задвижку. А затем принялся осматривать известку в швах вокруг окна, проверяя ее на прочность. Акселя, естественно, поселили в главном здании. Каландрии не составило труда найти его апартаменты; все слуги знали его, хотя он пробыл здесь всего два дня. Мэй, прыгая через ступеньку, поднялась на третий этаж. Она невольно улыбнулась, вспомнив, как Аксель ткнул того щеголя носом в землю. У двери Мэй остановилась и посмотрела на себя. На ней все еще был оборванный дорожный костюм. Жаль, что они не приехали раньше Акселя; тогда она встретилась бы с ним в элегантном платье, с жемчужинами в ушах. Она вздохнула и постучалась в дверь. - Войдите! Мэй вошла в роскошную спальню. Комната была огромной, с прекрасным видом на окрестности. На окнах висели бархатные занавеси, над кроватью - такой же бархатный балдахин. Резные ножки кровати, украшенные орнаментом, были позолочены - а может, отлиты из золота. Из-под кровати торчал носок женской домашней туфельки. Действительно, спальня Акселя… В чистом пиджаке и синей шелковой рубашке, он встал из-за письменного стола. - Привет! - Аксель раскрыл ей объятия. - Только не бей меня больше! Мэй тепло обняла его. От Акселя все еще пахло вином, но она знала: он наверняка принял антиалкогольное средство перед встречей с ней. Аксель держал ее в объятиях на секунду дольше, чем ей хотелось бы, но это тоже было в порядке вещей. Наконец, отпустив ее, Аксель обвел комнату рукой: - Ничего себе местечко, да? - Ничего другого я от тебя и не ожидала, - ответила Мэй, глянув на туфельку. Ее всегда поражала способность Акселя приноравливаться к обстоятельствам. В конце концов, он не был профессионалом, как она. Каландрию учили шпионажу и разведывательному искусству люди, для которых это было религией. Они забрали ее из приюта, где она очутилась после ареста и смерти матери, и отрезали все нити, связывавшие девочку с миром и домом. Они не просто сделали из нее другую личность - ей дали целый набор личностей. С тех пор Каландрия не играла, только когда спала. Она могла быть более или менее самой собой лишь в тех случаях, когда ей удавалось обмануть своих работодателей - и то исключительно с близкими друзьями, такими как Аксель. Она встретилась с Акселем в глухом космическом уголке, на морозной планете без солнца. Он был контрабандистом. Они уже не впервые заключали взаимовыгодные соглашения, и каждый раз Каландрия была другой личностью. Акселю было непросто приспособиться к ее игре, но он сумел это сделать, и Каландрия прониклась к нему искренней симпатией. Сейчас она воспользовалась возможностью и выбранила его за беспечность. - Если бы мне поручили заманить тебя в западню, ты проходил бы сейчас курс декриминализации, - сказала она ему. - Считай, что тебе повезло. Аксель только рассмеялся. Каландрия нуждалась в маскировке, чтобы внедряться в разные общества и субкультуры, чего требовала ее работа, в то время как Аксель, где бы он ни был, сразу же обзаводился друзьями, ни на йоту не меняя собственную наружность и манеру поведения. - Посмотри-ка на эти картинки! - сказал он, подтащив ее к стене. Стены были увешаны большими выцветшими фотографиями предков клана Боро. - Напечатаны на фарфоре, а потому неподвластны времени. Здорово, да? Мэй приподняла бровь. - Пожалуй. Фотография была разрешена Ветрами, как и другие элементарные химические процессы. Аксель это знал. С чего вдруг его так заинтересовали эти снимки? Они не шли ни в какое сравнение даже с самыми примитивными голограммами. Аксель взялся за графин с вином. - Прекрати! - сказала Мэй. - Еще не вечер. - Потрясающие картинки, по-моему, - отозвался Аксель. - Особенно эта, напечатанная на пергаменте. Он поставил графин на резной столик под снимком, взялся обеими руками за рамку и снял фотографию со стены. Перед ними открылась дыра неправильной формы - широкий конец вделанного в штукатурку большого рога. Каландрия изумленно раскрыла глаза. Аксель поднес руку к уху, встав в позу усердно слушающего человека, а другой рукой выразительно махнул Каландрии. - Интересно, как они это сделали? - откашлявшись, спросила она. - Что именно? Фарфор или пергамент? Аксель взял графин и кивнул в сторону рога. Мэй покачала головой. Пожав плечами, Аксель вылил содержимое графина в рог. Красное вино забулькало, стекая в трубку в стене - и, очевидно, в ухо того, кто слушал с той стороны. Аксель фыркнул, чрезвычайно довольный собой, и, схватив со стола шелковую салфетку, сунул ее в отверстие рога. Затем повесил фотографию обратно и сдул с рук пыль. - Он здесь один. Теперь мы можем поговорить. - Брось! - сказала Каландрия. - С какой стати им нас подслушивать? Мы же просто гости. - Время такое. - Аксель перевернул обитый белым плюшем стул и оседлал его, положив руки на спинку. - Здесь собрался весь клан Боро, а это плохо. Старик Юрий может подумать, что мы - шпионы. - С какой стати? Похоже, семейство довольно дружное. Хотя я не успела с ними пообщаться… - Еще успеешь. У тебя получится лучше, чем у меня. Сходим на ужин, а потом ты мне расскажешь, кто кого намерен убить. Они же прирожденные убийцы! Ты видела статую во дворе? Мэй кивнула. - Прошлой ночью. Дуэль. Я не видел, кто стрелялся и кто погиб, поскольку об этом не объявили заранее. А может, это была засада… Как знать? - Тут ты прав. - Она села за письменный стол и посмотрела в окно. - Я впервые попала в такую обстановку. - Средневековье, что и говорить, - кивнул Аксель. - Но ты взгляни с исторической точки зрения. Шестьсот лет назад все эти люди копались в навозе и жили в глиняных хибарах, властью обладали только военачальники. Так что прогресс их общества просто поразителен, если учесть, какие предки были у кланов типа Боро. - Он обвел спальню рукой. - Все это выглядит очень по-европейски. Наверняка местные жители веками делали набеги на библиотеки в особняках. Как ты думаешь, что требуется для создания государства? Одна книга по экономике и еще одна по садоводству?.. После катастрофы они сохранили очень мало знаний и восполняли их в особняках. Однако эти знания доставались дорогой ценой. Каландрия представила себе, как солдаты, вооруженные копьями, сражаются с золотистыми тварями, которых видели они с Джорданом, пробиваясь в библиотеку, а затем хватают первые попавшиеся книги и с боем отходят назад. - По какому поводу праздник? - спросила она. - Родных созвал Юрий, патриарх. Ты видела его жену Мари. Хорошее имя. В клане идет борьба за власть, и Юрий хочет найти приемлемое для всех решение. Богатые представители клана Боро живут в трех странах: Мемноне, Равеноне и Япсии. Парламентское восстание в Япсии нарушило баланс сил; Юрий стремится, чтобы семья не пострадала. Япсиане не возражают, поскольку это поможет им укрепить позиции у себя в стране. Проблема в том, что здесь представлены две фракции - парламентская и роялистская. Если ты присмотришься, то наверняка сможешь увидеть их в разных концах двора. - Ну-ну, - протянула Каландрия, выглянув в окно. - Ужин обещает быть веселым. - Это еще не все. Положение Юрия как патриарха тоже не бесспорно. Какую сторону он поддержит в япсианском раздоре? Вопрос не простой, поскольку проигравшая сторона может расковырять старую рану и оспорить законность патриаршей власти Юрия. Все это происходит прямо сейчас, пока мы с тобой разговариваем. - Бог ты мой! - Каландрия улыбнулась. - Мы с тобой всегда выбираем самые интересные отели. - Да. Надо вести себя осторожнее, чтобы нас не втянули. А как дела с Масоном? - Ты видел его. Как он тебе показался? Аксель пожал плечами: - На вид парень крепкий. Он знает, где Армигер? - Если бы знал, мы могли бы отправить его домой, - сказала Каландрия. - Увы, не знает. Наша с тобой задача - определить местонахождение Армигера, причем сделать это надо завтра или послезавтра, не позже. Джордан сейчас слишком поглощен собственными бедами, и мы должны продемонстрировать ему преимущества его положения. Парень боится, что Армигер идет сюда. - А он действительно сюда идет? - нахмурился Аксель. - Не знаю. Вот был бы сюрприз для Боро! Похоже, Армигер сейчас - ходячий труп, хотя, возможно, он возрождается. Нужно узнать, насколько он силен, прежде чем мы встретимся с ним. Как бы нам заставить Джордана выяснить это? - Да… - Аксель рассеянно грыз костяшку у себя на кулаке. - Нам бы сил побольше! - Политических? - Нет, черт возьми! Оружия. Не нравится мне эта планета, Каландрия. Проклятые Ветры вечно начеку. Стоит привезти сюда что-нибудь посложнее наручных часов, как они нападают на тебя и все отнимают. Нельзя сражаться с Армигером без настоящего оружия. Нам бы плазменную пушку… Мэй коротко рассмеялась. - Будем следовать плану. Когда мы выясним, где Армигер, «Глас пустыни» выстрелит в него с орбиты. - Ну да. А потом Ветры взорвут твой звездолет! Каландрия сверкнула на него глазами. - Насколько я знаю, у Ветров ужасно замедленная реакция. Они позволили нам спуститься на катере, и он благополучно вернулся на «Глас». Они считают, что никакой техники на планете не осталось. - Да, однако они будут против, если мы раздолбаем Армигера из ядерной пушки. У меня есть другая идея. Каландрии тоже не сильно нравился их план, поэтому она сказала: - Выкладывай. - Мы сами свяжемся с Ветрами. Расскажем им об Армигере. Они ведь представляют собой нечто вроде иммунной системы планеты - любое чужеродное тело со временем уничтожается. Нас они тоже прикончат, если мы будем слишком долго канителиться. Диву даюсь, как Армигеру удалось продержаться так долго. Очевидно, более высокая технология… - Вот именно! - сказала Каландрия. - Он умнее Ветров. Даже если бы мы знали, как вступить в переговоры с Ветрами, ты думаешь, они нам поверят? Я убеждена, что Армигер невидим для них. И я сомневаюсь, что они его обнаружат. - Вентус оказался куда сложнее, чем мы думали, - возразил Аксель. - Здесь есть люди, которые общаются с Ветрами. За последнюю пару дней я услышал целую кучу историй… - Историй? Аксель, да на этой планете мифы растут как грибы! Никто из местных понятия не имеет, кто такие Ветры, а если даже имеет, то совершенно не может на них повлиять. - Есть способы. Ты серьезно думаешь, что люди смогли бы выжить тут, если бы не научились ладить с Ветрами? Каландрия снова глянула во двор. Дворцу было несколько веков, а цивилизации, построившей его, - еще больше. Ветры так же постоянно присутствовали в жизни людей, как их нарицательные тезки. Возможно, Аксель прав… - Так как же они это делают? - В принципе довольно просто. Две главные их религии имеют экологическую основу, верно? Суть их доктрины - подражание Ветрам. Если ты будешь вести себя как Ветер, они примут тебя за своего. И тогда ты сможешь общаться с ними. - Слишком уж просто, - сказала Мэй. - И в то же время загадочно. Аксель поднял руки вверх и встал. - Можешь верить во что угодно, черт побери! Но в этом есть смысл, Каландрия. Начнем с того, что люди для Ветров - тоже загадка. Они не могут понять, то ли мы паразиты-вредители, то ли составная часть их грандиозного дизайна. Как, по-твоему, развивается здесь сельское хозяйство? Люди успокаивают гнев Ветров. Они их усмиряют, и это дает свои плоды! Мне кажется, нам надо этим заняться. - Хорошо, займись, - согласилась Мэй. - А я поработаю с Джорданом и узнаю, куда направляется Армигер. - Он действительно куда-то идет? - нахмурился Аксель. - Может быть. «Глас пустыни» обнаружил место битвы, о которой рассказывал Джордан, но ее уцелевшие участники разбрелись кто куда на сотни километров. Я попытаюсь добиться от Джордана более четкого ответа. - А вдруг Армигер все-таки идет сюда? Каландрия посмотрела на лесную чащобу за подворьем. - В таком случае я очень надеюсь, что Джордан сумеет предупредить нас о его прибытии. 7 Джордан нервно разгладил отвороты манишки. Он никогда не носил такой одежды. Ее странный вид и крайнее неудобство каждую минуту напоминали о том, что сегодня вечером ему предстоит сыграть роль подопечного Каландрии Мэй. Твердая ткань и покрой рубашки приподняли плечи и заставили постоянно выгибать спину. Остальные мужчины стояли и ходили точно так же, с почти горделивой осанкой. Джордан всегда полагал, что это связано с их положением в обществе. А оказалось, что просто одежда заставляет их задирать носы… Вот умора! Джордан уже не мог смотреть на них с прежним благоговением. Он стоял возле столовой в толпе молодых людей, которые разговаривали между собой. Язык-то Джордан знал, но не мог понять, что они обсуждают - какие-то права, обязательства, неофициальную иерархию… Джордан, насколько возможно, уклонялся от беседы и лишь кивал да улыбался, когда нужно. Он знал, что речь выдает в нем ремесленника. Каландрия обещала ее исправить, но пока не успела. - Вот ты где! - прогудел знакомый голос. Рука Акселя Чана тисками сжала его плечо. - А где леди? - Переодевается, - коротко ответил юноша. Аксель говорил так громко, что к ним повернулись все головы вокруг. Джордану хотелось провалиться сквозь землю под взглядами этой великосветской толпы. - Отлично. Пока ее нет, я украду тебя на минутку. Аксель повел его мимо стайки женщин, которые кокетливо болтали, прикрываясь веерами из перьев. Они вышли в коридор с каменным полом, ведущий из прихожей к лестнице, и остановились под высоким окном. Вечерний свет залил коридор, позолотив каменную стену, к которой прислонился Аксель. - Как Дела, дружок? - Мне это не нравится, - сказал Джордан, потянув за лацкан камзола. - Хорошая форма. Красное с золотом… Сам выбрал? Джордан настороженно кивнул. - Славненько и со вкусом. Мы еще сделаем из тебя инспектора! - Каландрия говорит, она может научить меня говорить, как они. - Тут ничего сложного. Просто говори помедленнее и цеди сквозь зубы, как будто… - Аксель заговорил, передразнивая светских щеголей: - …тебе вообще лень открывать рот. Джордан невольно улыбнулся, услышав эту мастерскую имитацию. Аксель наклонился к нему. - Главное, не волнуйся. Мы все прикидываемся. Такова жизнь. - Но зачем нам это делать? - Чтобы сойти за своих. Лучше, когда говорят с тобой, чем о тебе - за спиной. - Аксель отодвинулся от стены, галантно улыбнувшись двум дамам, которые прошли мимо. Они не обратили на него ни малейшего внимания. Он снова прислонился к стенке и взглянул на Джордана. - Я обещал показать тебе письмо от сестры. Ты умеешь читать? - Немного. Я разбираю цифры и понимаю архитектурные термины - ну и еше чуть-чуть. - Я тебе почитаю. Твоя сестра мне его продиктовала. Аксель вынул из кармана листок бумаги, развернул его и начал читать: - «Ах, Джордан, я так по тебе скучаю! Мне ужасно хочется, чтобы ты был сейчас со мной, но сэр Чан говорит, что сначала ты должен что-то сделать для него, а потом ты вернешься с кучей денег. Мне очень жаль, что я убежала. Мама с папой дико рассердились на нас, хотя не подают виду. Они вообще не говорят о той ночи. И все время молятся о том, чтобы ты вернулся. Как бы мне хотелось, чтобы ты был дома, а то мне даже поговорить не с кем! Сэр Чан велел мне написать что-нибудь такое, чтобы ты понял, что письмо и правда от меня. Помнишь лестницу в замке, где мы нашли трещину? Мы еще спрятали там записку. Первое слово было «Фу!». Ты помнишь?» Джордан вздохнул с облегчением - впервые за эти дни, - а затем прислонился к стенке рядом с Акселем и улыбнулся. - Так что? Это действительно она, да? - спросил Аксель. Джордан кивнул. Аксель продолжил чтение: - «После того как сэр Чан нашел меня, он дал мне письма о назначении на службу к Королю Равенона. Не могу поверить - и никто из наших не может, но Кастор поверил. И Туркарет тоже. Видел бы ты его лицо, когда сэр Чан показал ему письма! Он явно готов был убить Чана, да только побоялся. А Кастор - тот, по-моему, даже улыбнулся слегка. Короче, Кастор сказал Туркарету, чтобы он не спорил, и подписал письма, а сэр Чан одолжил мне денег, чтобы я переехала к Санглерам, где я сейчас сижу и жду курьера из Равенона, который придет ко мне прежде, чем к Кастору. Я так горжусь - и в то же время так боюсь! А еще мне очень одиноко. Надеюсь, ты скоро вернешься. Сэр Чан говорит, что у тебя сейчас не жизнь, а сплошные приключения. Напиши мне, пожалуйста, о них». - А можно? - спросил Джордан. Аксель кивнул. - Только о наших планах и об Армигере - ни слова. - Он посмотрел в сторону и улыбнулся. - Кстати о дамах!.. Ты - видение, моя дорогая. - Спасибо, Аксель, - с улыбкой сказала Каландрия. Она надела длинную изумрудно-зеленую юбку, корсаж, расшитый золотым бисером, и белую блузку с широкими рукавами. Зачесанные кверху волосы были заколоты шпильками с жемчужинками. Ансамбль завершало золотое колье. Лицо леди Мэй поражало почти неземным совершенством, которое угадывалось Джорданом, однако было до сих пор скрыто слоем грима и копной волос. Она, безусловно, пользовалась косметикой, но так искусно, что ее невозможно было заметить. Джордан выдавил из себя что-то невразумительное и покраснел. Каландрия загадочно улыбнулась, опустив длинные ресницы. - Да ты у нас настоящий джентльмен, Джордан! Пойдем ужинать? Она приглашающе согнула в локтях обе руки. Аксель немедленно взял ее под локоток, Джордан поспешил пристроиться с другой стороны. Войдя в прихожую, он ощутил настоящий прилив гордости, услышав, как при их появлении слева и справа стихают все разговоры. Улыбка Каландрии стала еще таинственнее; лицо Акселя застыло, превратившись во властную маску. Как выглядел он сам, Джордан понятия не имел, однако сильно подозревал, что портит весь эффект. Он постарался подобраться, как Аксель, и скорчил слегка презрительную мину. Ярко освещенный лампами зал в ширину был примерно таким же, как в высоту, в длину - вдвое больше. Над головой уходил ввысь метров на пятнадцать сводчатый потолок из светлого камня. Между узкими контрфорсами висели драпировки с изображением сцен из долгой и плодотворной истории жизни генеральных инспекторов Боро: в основном сборы и обложение налогами, а вместо блистательных побед, которыми похвалялись бы настоящие аристократы, несколько картин изображали милиционеров Боро, разгоняющих толпу горожан-бунтовщиков. В конце зала ревел огонь в камине, наполняя воздух ароматом древесной смолы. По обе стороны зала были накрыты столы, в конце которых возвышались резные железные арки с лампами, увитые цветами. Приглашенные рассаживались с помощью одетых в черное слуг. Приглушенный гул голосов поднимался вверх и эхом отдавался от арок. В детстве Джордан как-то наблюдал подобный прием в замке Кастора, глядя в щелку кухонной двери. Он не помнил последовательности событий - только яркий свет, и смех, и поразительное разнообразие блюд, которые проносили мимо него. Все взрослые казались ему богами, в особенности ревизоры и инспекторы. Сейчас ему тоже ужасно хотелось найти какую-нибудь дверь, за которой можно было бы спрятаться, и поглазеть на столы из безопасного места. И в то же время он хотел быть здесь, сидеть вместе с избранными, словно он имел на это право. По крайней мере на этот вечер аура Каландрии защищала его. Поэтому, когда они заняли свои места за столом в конце зала, Джордан опустился на стул с изумлением и восторгом, безумно жалея при этом, что он не может одновременно смотреть на самого себя в щелку кухонной двери и управлять собой здешним, как марионеткой, дергая за ниточки. Он глянул на идеальное лицо Каландрии и вдруг подумал: а может, она и Аксель в такие моменты действительно наблюдают себя со стороны и дергают за ниточки свои светские обличья?.. Его размышления были прерваны ревом рожка. Все уже расселись; Аксель с Каландрией сели по обеим сторонам от Джордана, изолируя его от неизбежных разговоров с соседями, чему он был только рад. До него в полной мере наконец дошло, где он находится; это был один из таких моментов, которые остаются в памяти навеки. Джордан провел пальцем по ободку синей фарфоровой тарелки. Он видел такие тарелки дома, но никогда не дотрагивался до них. Красный рукав его камзола выглядел потрясающе красиво в ярком белом свете, а нож и вилка, лежавшие рядом с тарелкой, то и дело вспыхивали веселыми бликами. Юноша поднял голову - и в этот миг двери справа отворились и в зал вошла процессия. В замке у Кастора тоже так было; все это казалось Джордану таким знакомым и в тоже время настолько странным, что у него мурашки побежали по спине. Слуги, одетые в платья аристократов, чинно вошли парами в зал. На каждом из них была маска - посмертная маска предков клана Боро. Эти маски, очевидно, хранились в отдельном зале, где-то рядом со входом во дворец. В замке Кастора они висели парами на стене и вместе с надписями образовывали генеалогическое древо семьи; по праздникам маски снимали с крючков и надевали, как сейчас. Предки Боро пришли навестить своих потомков. Снова раздался звук рожка. Все встали. Люди в масках прошли по проходу между столами, учтиво кланяясь или приседая в реверансе у главного стола, что стоял на возвышении у камина, после чего процессия повернула обратно. Считалось, что гости должны из вежливости заранее узнать имена и биографии тех, кого изображали маски; Джордан, естественно, даже не подумал об этом. Но он ведь никогда раньше не бывал в гостях у высокородных персон. Он решил при первой же возможности сходить в зал, где висели маски, и ознакомиться с генеалогией клана Боро. - Приветствую вас от имени моего мужа! - встав, сказала леди Мари. - Нам надо обсудить множество серьезных вопросов, однако я прошу вас вначале отведать те блюда, что мы приготовили для вас, и забыть на время обо всех ваших заботах. - Что это за серьезные вопросы? - шепотом спросил Джордан у Каландрии. - Скоро увидишь, - туманно ответил Аксель, еле заметным жестом указав на противоположный стол. Джордан посмотрел туда, но не увидел ничего особенного - просто две группы родственников, сидящих рядом и внимательно слушающих леди Мари. Члены каждой группы то и дело переглядывались между собой, избегая взглядов тех, кто сидел напротив. Аксель кивнул патриарху, сидевшему поблизости от главного стола. - Это Линден, - шепнул он Джордану. - Прямой наследник Боро. Линден, худощавый и юркий старичок с седыми волосами, завязанными в конский хвост, не сводил глаз с Мари, пока она говорила. - А это, - Аксель показал на главу другого семейства с квадратным лицом, - Брендан Шейя, внебрачный сын Юрия и леди из Япсии. По япсианским законам наследником является он. - В Япсии сейчас гражданская война? - шепотом спросил Джордан. Аксель кивнул. - Ты можешь сказать мне, кто здесь роялист, а кто - парламентарий? - коснувшись руки Джордана, спросила Каландрия. Джордан смерил глазами обе семьи, потом посмотрел на других родственников, сидевших за столами. Леди Мари закончила свою краткую речь, и, когда она села, вокруг вновь послышался гул голосов. Джордан внимательно присматривался, пытаясь понять, кто с кем говорит, но четкую границу провести было невозможно. - Смышленый парень! - обращаясь к Каландрии, усмехнулся Аксель. - Он уже ищет линию фронта. В зал вошли официанты с подносами. Началась крайне сложная процедура. Джордан догадывался о существовании протокола сменяемости блюд, однако он понятия не имел, что когда едят. И тут его осенило: надо наблюдать за подопечными двух семейств за противоположным столом и выбирать то же, что и они. В какой-то момент ему поднесли блюда раньше, чем им, и Джордана на миг охватила паника. Он кинул умоляющий взгляд на официанта. Тот улыбнулся и еле заметно кивнул. Джордан с облегчением выбрал блюдо. Изнурительная по своей церемонности трапеза длилась два часа; за ней последовал целый час не менее изнурительных речей, туманных и многословных. Джордан то расслаблялся, наслаждаясь ужином, то начинал ерзать от беспокойства. Вскоре он поймал себя на том, что подавляет невольные зевки и пытается отвлечься от мыслей о сестре. О родителях ему тоже не хотелось думать, поскольку он до сих пор был сердит на них. Юноша устало закрыл глаза. Его снедало беспокойство за Эмми. Ее новая должность - слишком ненадежное прикрытие. Надо постараться сделать то, что требует от него Каландрия, и вернуться к сестре. Сегодня или завтра, поскорее. У него вдруг закружилась голова. Он открыл глаза. И увидел закат. Он моргнул - и перед ним снова оказались столы с гостями, освещенные лампами. Джордан повернул голову. Высоко над головой по-прежнему горел закат. Перед глазами мелькнули стволы, листья и небо. Джордан потряс толовой и выпрямил спину. «Это, должно быть, от вина»,- подумал он и не без усилий сосредоточил внимание на банкете. Линден и Шейя по-прежнему ели с каменными лицами; их жены оживленно болтали с соседями по столу. Юрий, сидевший за главным столом, похоже, был совершенно спокоен. Однако в свете газовых ламп Джордан заметил, что волосы у него прилипли от пота ко лбу, а в зале было совсем не жарко. Хотя, с другой стороны, Юрий сидел рядом с огнем. «И не только в буквальном смысле», - подумал Джордан и улыбнулся. Отец не раз говаривал ему: «У высокородных столько забот - не позавидуешь!» Юноша откинулся на спинку стула и снова закрыл глаза. Его обожженная рука раздвинула ветки. За ними оказалась лесная тропинка. Он со вздохом шагнул на нее, покачнулся - и схватился рукой за ствол, чтобы не упасть. Потом сел. Армигер посмотрел на небо. Близилась ночь. Он шел без перерыва уже двое суток; ночь лишь немного замедляла его продвижение. Вначале он шагал чисто механически и совершенно бесцельно, но со временем свежий воздух и шум жизни пробудили в нем чувство родства с существами, которые росли и боролись кругом. Когда он, сощурясь, посмотрел наверх, глаза, начавшие понемногу исцеляться, различили высоко в небе призрачные колеблющиеся нити - очертания Лебедей Диадемы. Ветры до сих пор не знали, что он здесь. Его кольнула острая боль потери - они хоть и отдаленно, но сродни ему. Однако яркие цветы и жужжащие вокруг насекомые придали сил. Лебеди, как и его более полноценное «я», были недосягаемы. Армигер впервые в жизни задумался о том, что значит быть смертным. Остановившись у извилистой тропинки, он заставил себя осмотреть свое тело. До сих пор оно являлось для него лишь сосудом, который можно было разбить и заменить другим. Сегодня, шагая по лесам, он осознал, что отныне это его единственное тело; ресурсы ограничены и сосредоточены в непрочной оболочке. Раны понемногу заживали. Проколотый язык вновь начал шевелиться, и при желании Армигер мог произносить слова. Пальцы обрели способность сжиматься и хватать. Ужасная дыра на груди закрылась; с нее слоями сходила кожа, обнажая новую розовую плоть. Армигер на ходу срывал и жевал листву, чтобы набрать потерянную массу, смутно чувствуя при этом, что человеческая природа тела протестует против такой еды. Он подавил протест, дав себе приказ переварить пищу и усвоить ее. Он же не человек, в конце концов; он Армигер, посланник бога. Или бывший посланник. Сейчас, осматривая себя в сумеречном свете заката, он видел лишь израненного человека, чей организм обезвожен, а ступни покрыты кровавыми волдырями. В походах ему часто доводилось наблюдать, как люди в таком состоянии со слезами падали на землю и больше не вставали. Пока Армигер воспринимал себя как полубога, проблемы этого тела казались ему банальными - как и слезы умиравших на марше солдат. В конце концов, они сами виноваты в своей глупости. В отличие от Армигера они не ощущали себя частью системы - армейской, экологической, планетарной, наконец. Что такое тело или даже разум? Пустяк! Система куда важнее. Армигер являлся сознанием системы; люди - тоже, но они об этом не знали. Пока он ощущал связь со всемогущей силой, его создавшей, Армигер редко пользовался мозгом человеческого тела, в котором пребывал, разве только в тех случаях, когда пытался понять иррациональное поведение своих солдат. Это тело могло думать и чувствовать, однако Армигер не нуждался в его разуме, поскольку имел доступ к куда более мощному разуму господина, чьи мысли были и сознанием, и реальностью одновременно. Раньше Армигер существовал как бог и разум, и тело было просто орудием; теперь у него остались только разум и тело. Он провел руками по своему туловищу, ощупывая раны и шрамы. В ноздри внезапно ударил зловонный смрад. Человеческие инстинкты, которые он так долго игнорировал, пришли в ужас от унизительного состояния, в котором находилось тело. Армигер впервые прислушался к этим инстинктам. Так чувствовали себя его воины, сражаясь и умирая. Так воспринимали жизнь олени и лисицы, встреченные по пути. Их основными ощущениями были боль и одиночество. Бог, который придавал ему цельность, исчез. Люди и животные на этой планете всегда существовали без бога. Как им это удавалось? «Кто ты?» - спросил Армигер свою человеческую часть. И с удивлением осознал, что стоит на коленях, обхватив себя руками, и плачет навзрыд. Он наконец познал, что такое человеческое горе, о котором так часто слышал. - Каландрия! Джордан схватил ее за плечо. - Тише! - Она сердито прижала ладонь к его губам. Джордан возмутился. Ему нужна помощь. Он снова грезил наяву! И тут он услышал, какая кругом тишина. Юноша оглянулся, поймав пару удивленных взглядов. Все остальные смотрели на главный стол. В зале говорил лишь один человек - Юрий. Он стоял, скрестив на груди руки и глядя в пустоту. Джордан впервые услышал его голос. Юрий говорил очень высоким тенором и так тихо, что его трудно было расслышать даже в этой напряженной тишине. - …знаем о япсианской трагедии. Клан Боро не имеет права сидеть сложа руки. Мы обязаны вмешаться, поскольку наша семья представляет аристократию этой страны. Но мы также представляем собой аристократию других стран и должны избегать любых действий, которые могут быть восприняты как вмешательство во внутренние дела. Поэтому до сих пор я ничего не предпринимал. И поэтому созвал вас сегодня. Все три государства знают, что Боро встречаются в родовом замке, поскольку это наше гнездо, и политика тут ни при чем. О природе катастрофы в Япсии ходят разные слухи. Говорят, это наказание Ветров, которые посадили королеву Галу на трон. Но, во-первых, Гала была законной наследницей, так что трон она унаследовала бы и без их помощи. А во-вторых, она совершила массу злодеяний во имя так называемых реформ, многие из которых подкосили самые основы нашего общественного порядка. Брендан Шейя бросил на Юрия свирепый взгляд. - Выходит, «реформа» у вас - ругательное слово? - прогудел он. Юрий поднял руку, склонил голову набок и сказал: - Ничуть. Но мы должны понять, что Япсии угрожает власть бунтовщиков - в виде парламента. Несмотря на преступления королевы Галы, ни один здравомыслящий человек не захочет, чтобы его государство было обезглавлено. Иначе нам придется расхлебывать последствия, поскольку я уверен, что Ветрам не понравится то, что творится в Япсии. А мы, Боро, тоже являемся частью этой страны. Каландрия тронула Джордана за руку. - С тобой все в порядке? - шепотом спросила она. Он хотел рассказать ей о видениях, но тогда она наверняка увела бы его из зала. Не сказать, чтобы Джордан наслаждался происходящим, однако для него это было большое событие. Ему хотелось остаться до конца. - Все нормально. - Королева вызвала ярость парламента и многих аристократов своими экспериментальными деревнями, - продолжал Юрий, - в которых земельные законы были заменены ее собственными смехотворными правилами. В одной из таких деревень гражданство присваивалось как мужу, так и жене - и мужчинам, и женщинам. - Юрий многозначительно кивнул, глядя на изумленные и возмущенные лица слушателей. - В другой деревне она вообще отменила законы, поставив на их место общественное мнение. А в третьей она так извратила земельный устав, что никого нельзя было наказать: вместо того, чтобы карать провинившихся, людей награждали за примерное поведение. Короче говоря, королева бросила вызов всем общепринятым устоям - и все ради каких-то туманных «реформ». - Юрий искоса глянул на Брендана Шейю. - Нам стыдно за королеву. Она Достойна всяческого порицания. И тем не менее она королева, так что призвать ее к порядку должны землевладельцы, а не бунтовщики. Дорогие мои родственники, перед нами стоит сложная дилемма, ибо армия, которую созвал и возглавил парламент, выигрывает войну против королевы, Странно, но слезы принесли облегчение. Они целительно действовали на человеческое тело. Армигер раньше не знал об этой способности слез. Он считал их просто рефлекторной реакцией людей на боль. Однако слезы смягчали горе, и его тело, теперь единственное, благодарило Армигера за то, что он позволил им пролиться. Он встал, вытер глаза и посмотрел на тропинку. Что еще нужно телу? Похоже, теперь придется считаться с тем, что более могущественная часть его «я» утрачена. Ему нужна нормальная пища, а еще убежище, тепло и отдых. Отдых… Он и не знал, что это тело такое слабое. Вся энергия, которую он вложил в него за последний день, ушла на ходьбу. Он выздоравливал, несмотря на громадные затраты энергии, а не благодаря им. Если не вести себя осмотрительнее, тело снова предаст его. Придется найти другое - или же существовать в виде призрачной паутины, которая первой пришла в этот мир. Хотя Армигер мог выжить и в таком обличье, он боялся потерять человеческое тело - своего рода якорь. Без него он сойдет с ума от ощущения, что потерял самого себя. Тело жаждало покоя и уюта… Что ж, надо посмотреть, куда выведет тропинка. Джордан не мог шевельнуться. Казалось, ощущения раздвоились: он знал, что сидит за столом в банкетном зале, и в то же время он был далеко отсюда и видел окружающее парой других глаз. Он споткнулся и попытался поднять правую руку, чтобы сохранить равновесие. Получилось!.. Но тут рука безвольно упала. Нет, он не мог управлять этим телом. Он мог лишь реагировать синхронно с ним. - Я без особой радости сообщаю вам свое решение, поскольку понимаю, что оно вам не понравится, но такова официальная позиция клана Боро. - Юрий, нахмурясь, оглядел своих сородичей. - В интересах последующей реставрации монархии в Япсии мы должны сейчас поддержать парламент. Тропинка вилась вниз по косогору. На склоне, под высокими деревьями, стояла хижина, а на месте вырубленных кустов ежевики раскинулся тенистый сад с небольшим ручьем, бежавшим по ложбине. Армигер остановился, затаив дыхание. Его мучили сомнения. С одной стороны, ему хотелось уйти отсюда, поскольку он еще не окреп и тело могло не выдержать враждебной встречи, - а с другой стороны, он мог попросить здесь помощи. Каждое движение причиняло боль. Куда идти? На край света? До тех пор, пока Ветры не найдут его и не заключат в свои объятия? Звук, раздавшийся сзади, застал Армигера врасплох, и он попытался обернуться - но потерял равновесие и с диким воплем скатился по косогору. Он лежал у подножия холма, совершенно беспомощный, изумляясь собственной слабости. Никогда, даже в могиле, он не чувствовал себя так плохо. Вся его энергия уходила на то, чтобы вернуть тело к жизни. Закашлявшись, Армигер посмотрел на бледную листву высоко над головой. - Боже правый! - донесся женский голос. - Вы не ушиблись? Чья-то тень склонилась над ним. Женщина ахнула от ужаса. - О господи! Что с вами? Армигер попытался поднять руку. - Прошу вас! - просипел он. - Помогите мне! Его черные пальцы сжали прядь белокурых волос. - Нет! Джордан даже не заметил, как его тарелка покатилась по столу и упала, разбившись вдребезги. Он рванулся вперед, сражаясь с далеким телом Армигера. - Беги прочь! Беги! Никто не обращал на него внимания. Брендан Шейя вскочил на ноги, грозя Юрию пальцем. - Это ложь! - крикнул он. - Мы знаем истинную причину, па которой ты поддерживаешь парламент, отец! Ты хочешь лишить меня моих наследных прав! По залу пронесся изумленный гул. А потом все начали кричать, перебивая друг друга. Никто не слышал Джордана - ни гости в банкетном зале, слишком увлеченные разыгравшейся на их глазах драмой, ни далекая женщина, слишком близко склонившаяся к Армигеру. Джордан почувствовал прикосновение ее рук. Или это были руки Каландрии? На него обрушился поток разгневанных голосов: - Злость не делает тебе чести, Брендан! - Умолкни, Линден! Предатель! Стулья упали .на пол. Дамы опасливо разбежались по углам, а двое наследников Боро продолжали сражаться под главным столом. Все это не имело для Джордана ровно никакого значения. Он всеми силами старался справиться с телом Армигера, но тщетно. Рука в ее волосах… Юноша смутно ощущал, как Аксель с Каландрией подхватили его и вывели из банкетного зала. Джордан боролся со всеми телами, все они сопротивлялись, и только то единственное тело вдали, которое должно было вырваться и убежать, не сопротивлялось. Нежные руки женщины подняли его. 8 Каландрия налила в бокал вина и протянула Джордану. Он принял бокал с благодарностью и поглубже зарылся в одеяло рядом с камином, в котором Аксель разжег огонь. В дверь несколько раз стучали; Аксель кричал в ответ, что все в порядке. Похоже, Джордан опозорил их во время банкета… Чтобы заглушить привкус рвоты во рту, юноша глотнул вина. Руки у него тряслись. - Что с ним? - резко спросил Аксель. - Похоже, сильно реагирует на имплантат. Раньше он принимал сигналы только во время сна… Джордан! Ты меня слышишь? - Да, - неохотно ответил Джордан, придвинувшись поближе к огню. Легкие пальцы опустились ему на плечо. - Ты хорошо себя чувствуешь? -Да. - Он не вынесет, - сказал Аксель. - Прекрати его мучить! - Мы до сих пор не знаем, где Армигер! - возразила Каландрия. - Нужно найти аватару и нейтрализовать его. Ты же знаешь, какие они, боги. Мы понятия не имеем, посадил 3340 в Армигера семя воскрешения или нет. Если посадил и семя прорастет… тогда дело всей нашей жизни окажется под угрозой. - Можно найти его и другим способом. - Нет! Джордан бросил на спорящих сердитый взгляд. Сейчас они напоминали ему его родителей, которые вечно только болтали. - Надо что-то делать! Он нападает на людей! Каландрия подошла и села с ним рядом. - Что ты имеешь в виду? - Мы должны найти его, - настойчиво продолжал Джордан. - Вы обещали, что избавите меня от видений, когда я скажу вам, где Армигер. Так давайте его найдем! Каландрия с Акселем переглянулись. Аксель пожал плечами и усмехнулся: - Нас теперь в этом деле трое. Парнишка прав. - Кстати, где знания, которыми вы обещали наградить меня, если я помогу вам найти Армигера? - не унимался Джордан. - Я ничему не научился. Вы похитили меня, и из-за ваших видений я скоро сойду с ума! Каландрия встала. - Извини, - сказала она. - Я выполню свои обещания. И теперь я вижу, что зря взяла тебя на банкет. Я не думала, что это произведет на тебя такое впечатление. - Погоди минутку, - вмешался Аксель. - Значит, сегодня парень испытал сильный стресс. И у него начались видения. Стресс - нечто вроде катализатора, да? Мэй со вздохом кивнула: - Прости, Аксель. Раньше я сомневалась, поэтому ничего не говорила. Но банкет подтвердил мою догадку. Существует определенная корреляция между стрессом и восприимчивостью юноши к сигналам датчика. - Если он сможет контролировать свою реакцию на стресс… может, ему и видениями удастся управлять? - спросил Аксель. Джордан внимательно посмотрел на товарища. - Да, но нельзя допустить, чтобы видения совсем прекратились. - Вид у Каландрии был расстроенный. - Хотя, с другой стороны, он не сможет так уж быстро научиться управлять своими реакциями, поэтому мы все равно узнаем то, что хотим. - Научим его хотя бы тому, чтобы он больше не попадал впросак в неподходящий момент, как сегодня. - Аксель, скрестив на груди руки, уставился на Джордана. - Покажи ему парочку своих трюков. Научи его релаксации, самоконтролю. Ты же обещала, что вознаградишь его знаниями. Так что давай, начинай платить. Каландрия посмотрела на Акселя, потом на Джордана и устало кивнула: - Хорошо. Начнем обучение прямо сейчас. -Да! Он повернулся к ней лицом. Наконец-то! - Возможно, сначала у тебя ничего не получится, но со временем ты наберешься опыта. Согласен? Хорошо. В первую очередь, запомни, что ты ничего не сможешь сделать, пока не научишься контролировать свои чувства. Это и будет первый урок. Я научу тебя расслабляться. Джордан обратился в слух, забыв и про огонь за спиной, и про вино в бокале. Прошло два тревожных дня. Армигер не двигался с места, так что Джордан не мог доложить Каландрии ничего нового. Он знал, что задержка её изматывает; они вновь и вновь обсуждали предыдущее видение, однако новых данных у Джордана не было. Каландрия часто медитировала, закрыв глаза; после таких сеансов она, как правило, задавала ему новые вопросы о пейзажах, которые он видел мельком в тот вечер: - Был там вдали пологий холм? А лес у горизонта разделялся на три части? Джордан ничего не мог ей ответить. На третий день, во время одного из редких перерывов между занятиями, Джордан пошел полежать на крыше. Внизу расстилалось имение Боро. Люди сновали туда-сюда, занимаясь хозяйственными делами. Наблюдая за слугами, юноша мог судить о том, что происходит в замке, однако чего хотят сами Боро, он не понимал. Хотя политика как таковая была для Джордана непостижима, он мог прочесть историю родового гнезда Боро по его камням - по тому, когда здесь что пристраивали и в каком стиле. Если верить похвальбе гостей, клан процветал всегда. Однако башня была древней, сам замок - сравнительно новым, а некоторые здания и части крепостной стены были построены в разные периоды. Совершенно очевидно, что дворец был возведен значительно позже других строений. Похоже, имение предков Боро простаивало заброшенным по сотне лет. Эти умственные упражнения отвлекали Джордана от грустных мыслей. И ему пришлось признать, что он невольно начал расслабляться. В последние дни он постоянно тренировал свои новые навыки. Он раньше и не подозревал, что дышать надо животом, а не грудью, и что тело хранит мускульное напряжение даже тогда, когда мозг отдыхает. Джордан контролировал свое тело каждую минуту - и все время находил напряженные мышцы, как правило, в плечах. Он сосредоточивался на секунду, расслаблял их и возвращался к другим занятиям. Мучительное ощущение загнанности понемногу становилось слабее. Но больше всего его радовало то, что посещения Армигера уже не были такими спонтанными, как раньше. Джордан по-прежнему видел полубога, однако днем он уже мог предсказать, когда начнутся видения, и с помощью релаксации предотвращал их. Каландрия между тем внушала Джордану, что он должен воспринимать видения не как чужое вторжение, а как талант, который нуждается в развитии. Джордан понимал, что ей это выгодно, но не возражал, поскольку их цели отчасти совпадали. Он научился думать о видениях более объективно и в подробностях докладывал Мэй обо всем увиденном и услышанном. А то, что он видел и слышал теперь, разительно отличалось от прежних видений. Армигер лежал в хижине гдето к югу от замка Боро. За ним ухаживала одинокая женщина, вдова, жившая в лесу. Выздоравливающий Армигер казался обычным человеком. Ужасные раны затягивались, а короткие диалоги между ним и его благодетельницей, которые Джордан улавливал, были совершенно банальными. Армигер говорил с женщиной нечасто и почти застенчиво. Он не съел ее и не превратил в свою рабыню; он лишь принимал ее помощь и искренне благодарил спасительницу. Его скрипучий голос превратился в мягкий тенор. Джордан не сомневался в способности Армигера творить зло. Но последние картины не казались ему кошмаром - и это тоже приносило облегчение. - Вот ты где! - Аксель Чан просунул голову в люк на крыше, вылез, отряхнул пыль и подошел к ограждению. - Что ты тут делаешь? Сады сегодня - загляденье! На солнышке греешься, да? Джордан кивнул: - Мне тут нравится. Все здания видны. Сады его не интересовали. Пусть в них копаются садовники, а он - каменщик. - Мы здесь не останемся, правда? - поколебавшись спросил Джордан о том, что не давало ему покоя. - Мы уйдем, как только отыщем Армигера. - Аксель осторожно нагнулся и плюнул. - Метров двадцать будет… - Он искоса глянул на Джордана. - Ты, часом, не прячешься здесь от Каландрии? - Нет. - Это была правда, хотя Джордан знал, что имеет в виду Аксель. - Она круто взяла меня в оборот. Будь ее воля, Джордан упражнялся бы по шестнадцать часов в день. Аксель пожал плечами: - Она пытается впихнуть в тебя как можно больше информации - и как можно скорее. - Но на некоторые мои вопросы не отвечает. - Правда? Какие, например? - Я спрашивал ее, кто такие Ветры. Она ответила, что я все равно не пойму. - Скорее всего не поймешь, - кивнул Аксель. И добавил с ухмылкой: - Однако это не значит, что мы не можем тебе сказать. Ты хочешь знать? Полную версию? - Да! - Ладно. - Аксель сложил кончики пальцев вместе, глядя сверху на имение. - Она тебе сказала, кто такие боги? - Первостепенные духи, - ответил Джордан. - Могущественнее Ветров. Аксель нахмурился: - Видишь ли, это одна из тех планет, на которых вопросы никогда не кончаются. Во-первых, боги - не духи, они смертны. Во-вторых, люди существовали прежде богов. В-третьих, мы создали первых богов много столетий назад, экспериментируя с разумными механизмами. Никто не знает, откуда взялся 3340, но он был сродни Ветрам - и так же неуправляем. - Как бог может быть механизмом? - Хм… А ты взгляни на это с такой точки зрения. Когда-то давно пересеклись два направления научной работы. Мы пытались сделать машины, которые сами могли бы создавать машины. А еще мы пытались понять, как заставить машины… ну, не совсем думать, но что-то вроде того. Короче, в один прекрасный день люди построили машину, которая оказалась способной создать другую машину, умнее себя. Та создала следующую, следующая - еще одну, и очень скоро они стали производить такие механизмы, что люди, построившие первоначальную машину, уже не могли их понять. Некоторые из них стали известны как «механы», представляющие собой третью форму жизни на Вентусе. Механы так же сложны, как биологические организмы, однако сконструированы совершенно иначе. А некоторые из машин продолжали развиваться с бешеной скоростью и стали сложнее биологических форм. И умнее людей. Они больше знали - и амбиций у них лорой было больше. После того как мы увидели, на что они способны, нам ничего не оставалось, как назвать их богами. Могут они практически все. Большинство богов заняты собственными делами, однако 3340 решил, что его дело - это мы. К счастью, мы - люди - умеем создавать механизмы не менее могущественные, которые служат нам. Ветры должны были стать вашими слугами, а не господами. Ты, очевидно, слышал разные легенды на этот счет. Джордан кивнул. - Ветры были созданы людьми, - продолжал Аксель, - и им дали задание превратить Вентус из безжизненной пустыни в рай для человечества. Они так и сделали. Только когда на Вентус прилетели колонисты, Ветры их не узнали; произошел какой-то сбой. А программы, по которым создавались Ветры, были давно утеряны на Земле во время гражданской смуты. Мы до сих пор не знаем внутреннюю цепочку команд, которым подчиняются Ветры. И, судя по всему, здесь нет мозгового центра, который управлял бы всей планетой. Между действиями Ветров отсутствует согласованность. Такое впечатление, что все они разбежались, кто в лес, кто по дрова. Так думают многие люди. Все Ветры занимаются экологией планеты, но на разных уровнях. Блуждающие луны обеспечивают распределение ископаемых и минеральных веществ в почве - где-то зачерпнут, то куда-то подбросят; они хотят за несколько столетий сделать то, на что эволюции и тектонике потребовались бы миллионы лет. Механы, внедренные в траву, - ее защитники, они могут возразить против действия лун, если те решат, к примеру, затопить какой-то луг. А мозгового центра, повторяю, нет, и поэтому никто не может сказать механам, что это, по сути, правильная идея. Хотя, возможно, вначале у них был какой-то общий план, к которому они все должны иметь доступ. Зная этот план, трава согласилась бы принести себя в жертву, если бы опресни, к примеру, решили создать новое озеро. Хотя Ветры неподотчетны друг другу, они все были обязаны нести ответственность за выполнение плана, поскольку это было единственной гарантией превращения Вентуса в подобную Земле планету, то есть терраформирования. Джордан слушал Акселя, затаив дыхание. - Похоже, люди, - продолжал тот, - не были включены в программу Ветров. Подразумевалось, что мы - главная и конечная цель плана. Это была роковая ошибка. Ветры не готовились к приему колонистов, а на планете между тем развивалась странная двойственная жизнь. У каждого объекта был свой постоянный дух - микроскопическая механа, или «нано», как мы их называем, - который определял место этого объекта в экологической системе. Первоначально духи имели общую цель, выше выживания их объектов. Они должны были предоставить себя в наше распоряжение и стать нашими орудиями. Но этого не случилось, и теперь на планете царит анархия. Война в мире духов. В этой войне не участвуют лишь высшие Ветры, такие, как Лебеди Диадемы, Небесные Крюки и прочие. Джордан из этой речи понял очень немного. - Некоторые люди говорят с Ветрами, - сказал он. - Именно от них инспекторы и ревизоры узнают, какой будет урожай или где можно построить водяную мельницу. Ветры говорят им, что разрешается делать. Аксель приподнял бровь. - Да, я слыхал об этом. Но там, - он показал большим пальцем в небо, - люди в это не верят. Они считают, что ваши инспекторы - банда шарлатанов, которая держится у власти, поскольку внушила всем прочим, что они общаются с Ветрами. - Ну, не знаю… - протянул Джордан, скрестив на груди руки. - За что купил, за то и продаю. А кто такая Каландрия Мэй? Она Ветер? Или она такая же, как Армигер? Или она просто человек? - Она… просто человек. Специально обученный человек с укрепленным телом. Например, у нее есть подкожные доспехи. Кстати, у меня они тоже есть, - добавил Аксель, потирая свое запястье, и усмехнулся. - Но я ведь не перестал от этого быть человеком, верно? - Как вы попали сюда? Я знаю, что вы преследовали Армигера… У Джордана было слишком много вопросов. Он не знал, с чего начать. Аксель нахмурился, разглядывая сады. - Мы сражались с 3340. Мы - это все человечество. Он хотел нас поработить. В его распоряжении была вся его божественная власть, в нашем - супермеханы да еще несколько агентов, которые сильнее людей, хотя слабее богов. Такие, как Каландрия Мэй. В прошлом году она внедрилась на планету под названием Хсинг, которую поработил 3340, и пыталась поднять население на восстание против непрошеного бога. Она обнаружила, что 3340 превратил обыкновенных людей в полубогов типа Лебедей Диадемы или морфов, вживив в них механы. А потом 3340 поработил их еще покруче, чем людей. Полгода назад во время нашей атаки Каландрия нашла способ настроить этих существ против 3340. - Как? - Ей пришлось стать на время одной из них, отрешиться от человеческой сущности. Она стала богиней - всего на один день - и убила 3340. - Почему же она не осталась богиней? Аксель покачал головой: - Не знаю. Она обладала волшебной силой и могла бы жить тысячелетия… но не хотела. Мне кажется, только ненормальный может от такого отказаться. Я ее не понимаю. Правда не понимаю. - Значит, после того как 3340 погиб, вы прилетели сюда, - задумчиво проговорил Джордан. - Чтобы убить его слугу Армигера. - Точно. - Аксель облокотился на перила и сощурился на солнце. - Так к какому же выводу мы можем прийти насчет Ветров в свете всего вышесказанного? Джордан замялся. То, что пришло ему в голову, было невероятно. Аксель довольно кивнул: - Ты молодец, хорошо соображаешь. Ветры созданы из той же субстанции, что и механы. Они живые. И они тоже смертны. - Чушь! - Джордан отвернулся в сторону. - Если Ветры смертны, тогда все может быть смертным - и небо, и солнце, и сама земля. - Ты начинаешь понимать, - сказал Аксель. - А теперь пойми еще одну вещь: любого смертного можно убить. Дверь в башенной комнате была заперта на засов; в камине горел огонь, на столе - свечи. Джордан, Каландрия и Аксель сидели, словно члены одной дружной семьи, каждый занимаясь своим делом. Только Каландрия не штопала, а сосредоточенно изучала расстеленную на столе карту; Аксель не чинил инструменты или обувку, а точил острую стальную саблю; что же до Джордана, то он не играл и не убирал, а сидел, скрестив ноги, посреди комнаты на полу, положив руки на колени и закрыв глаза. Веки у него трепетали. Он пытался сосчитать до трех - одну цифру на каждый вдох, - не позволяя непрошеным мыслям вторгнуться в этот процесс. Сегодня он наконец почувствовал, что у него получается. Сделав два с половиной вдоха, он поймал себя на мысли: «Ага! Получилось!» Стоп. И снова: раз, два… - Черт! Юноша хлопнул себя по лбу. Каландрия рассмеялась. - Все нормально, - сказала она. - Теперь можешь отдохнуть. - Но у меня получилось всего раз или два! - Вот и хорошо. Не перенапрягайся, иначе будет только хуже. Джордан встал и сделал два глубоких вдоха, как учила его Мэй. Он чувствовал себя сильным, отдохнувшим и способным на все. Он никогда раньше такого не ощущал… разве что в детстве, когда не знал, на что похож этот мир. Все заботы и тревоги оставили его, и Джордан наконец понял, что означает жить настоящим мгновением. - Аксель говорит, у тебя острый ум, - промолвила Каландрия. - Он сказал мне, что ты составил собственное представление об истории клана Боро по их архитектуре. - Да, - настороженно ответил Джордан. Они с Акселем говорили об этом нынче, после того как их беседа о Ветрах зашла в тупик. Аксель даже не заметил противоречий между официальной историей семьи Боро и тем, о чемрассказывали камни. - Хочешь научиться еще одной вещи? Хотя, естественно, ты должен продолжать упражнения, которые я тебе показала. - Хочу, конечно! - Юноша был готов к чему угодно. - Что мы будем делать? Каландрия свернула карту и отложила ее в сторону. - Мы пойдем дальше. Если ты умеешь расслабляться, значит, научишься сосредоточиваться. А когда ты научишься сосредоточиваться, то сможешь творить чудеса. - Какие, например? - Развить абсолютную память. Или контролировать свое тело, вплоть до дыхания. Сегодня я научу тебя управлять видениями. - Мне кажется, именно этому я и учился все время. - Ты учился предотвращать их. А теперь ты научишься их вызывать. Аксель поднял голову. Его подвижное лицо выражало крайнее изумление. - А это возможно? - Все возможно, - отозвалась Каландрия. - Я буду очень удивлена, если у нас не получится. - Она жестом велела Джордану сесть на пол и сама села напротив него. - А теперь закрой глаза. Джордан глубоко сомневался, что хочет вызвать видения - он был счастлив, что они прекратились. Но он не возражал. Армигер больше не казался ему таким страшным, а поскольку теперь он мог остановить видения, они не угнетали его так сильно, как раньше. - Представь, что ты поднимаешь руку к лицу… Посмотри на свою воображаемую руку. Поверни ее ладонью к себе и обратно. Сожми кулак. Представь это как можно отчетливее! Джордан старался изо всех сил. - Образ теряется, да? - спросила Мэй. - Ты мельком видишь другие образы? Джордан очень удивился, а потом понял, что она имеет в виду: на долю секунды вместо руки перед глазами то и дело невольно вспыхивали какие-то другие картины, например, умывальник в углу или же деревья. - Да, вижу. - Это бывает со всеми, - сказала Мэй. - Мы постоянно мельком видим какие-то образы, сменяющие друг друга. Если ты будешь и дальше делать упражнения на счет и сумеешь сосредоточиться, то сумеешь выбросить непрошеные картины и увидеть то, что ты хочешь. Причем эти периоды будут все дольше и дольше. А теперь точно так же, как ты представлял свою руку, вообрази, что ты видишь все свое тело. Не открывай глаза - и постарайся вглядеться в себя. Джордан повел головой, представляя свои согнутые колени и босые ступни на каменном полу. - Хорошо. Держи глаза закрытыми и не двигайся. Представь, что это второе тело - твое собственное, и встань в нем. Он повиновался. - Оглянись. Джордан представил, что он стоит и осматривает комнату. Однако ему трудно было удержать зрительные образы, они так и норовили уплыть. Он сказал об этом Каландрии. - Ничего страшного. Вообрази, что ты оглянулся. Ты видишь скамью, на которой сидит Аксель? Джордан сосредоточился. - Да… - Он видел комнату по памяти, с кровати, на которой недавно сидел. Он попытался увидеть ее так, словно он стоит в самом центре. - Видишь узел на полу? - Да. - Подойди к нему, открой и посмотри внутрь. Что ты видишь? Он попытался вообразить, что исполняет ее приказ. - Там… нож, книга и стеклянная бутылка со спиртным. - Бутылка полная? Джордан представил, что берет ее в руки. Похоже, она была полной на четверть. - На четверть. Конечно, это была лишь догадка. Он в жизни не видел, что у Акселя в узелке. - Развяжи узелок, Аксель, - попросила Каландрия. - Там есть бутылка? - Да. - Полная? - На четверть. Послушай, но он это просто запомнил! Я же пил из нее раньше, вы оба видели! - Джордан! Ты помнишь, как Аксель пил из бутылки? Ты видел это? - Я… я не знаю. Может быть. - Может быть. Но ты не уверен. Однако ты видишь бутылку, ты знаешь, где она и что она полна на четверть. Странно, правда? Джордана охватило сильное возбуждение. Он видел! То, что он видел в своем воображении, было реальностью. - Обыкновенный фокус, - пробурчал Аксель. - Помолчи! - отрезала Каландрия. - Теперь попробуй сделать так… - продолжала она, обращаясь к Джордану. - Сядь в этом теле туда, где сидит твое настоящее тело. Закрой свои воображаемые глаза. Джордан повиновался. - Представь себе кромешную тьму. А теперь… - Она тронула его за плечо. Джордан усилием воли оставил глаза закрытыми. - Сделай упражнение на глубокое дыхание. Погружайся во тьму все глубже и глубже. Джордан сосредоточил свое сознание на собственном теле, особенно на животе, который производил глубокие вдохи и выдохи. Голос Каландрии приобрел гипнотическое звучание. - Ты снова откроешь свои внутренние глаза, но на сей раз рука, которую ты увидишь перед собой, будет принадлежать не тебе, а Армигеру. Понимаешь? Он кивнул. - Открой те глаза. Джордан открыл. Потолок был низкий, и в отблесках очага между балками виднелась соломенная крыша. Армигер сел. На сей раз это не потребовало таких адских усилий. Он огляделся, машинально сжимая в пальцах мягкое покрывало, которым было накрыто его обнаженное тело. Женщина сидела у огня. Меган - так она себя назвала. На коленях у нее был тряпичный мешок, и она только что поставила рядом с собой второе ведро. Очевидно, его пробудило лязганье ведер. Скудные пожитки однокомнатной хибары. Три стула, несколько горшков, разная утварь для очага, два топорика у двери и прялка. По углам стояли шкафчики, а со стропил свисали засушенные травы и ветки. Все вещи были простые, грубые, кроме трех предметов: кровати, на которой сидел сейчас Армигер, изящного дубового стола и деревянного шкафа с узором из листьев, стоявшего за спиной у Меган. Вчера Армигер чувствовал себя Таким измотанным, что пролежал не шевелясь несколько часов, рассматривая этот узор. Меган было за тридцать. Обветренное лицо прорезали морщины, в волосах блестели серебряные пряди. Однако она была сильной, а ее стройную фигуру не в силах было скрыть даже красное крестьянское платье. Она сунула одну руку в ведро, достала из него пригоршню пестрых бело-коричневых перьев и начала перебирать их второй рукой. - Что ты делаешь? - спросил Армигер. Голос его немного окреп. Меган быстро вскинула голову и улыбнулась. - Как ты? - Получше. - Армигер покрутил головой, с изумлением услышав, как трещат шейные позвонки. Раньше он никогда так не делал. Потом провел пальцами под подбородком. Шрам почти исчез. - Попробую встать и походить. - Давай лучше завтра. Сейчас уже поздно. Меган начала совать перья в мешок, и до Армигера дошло, что она делает подушку. - Я занял твою кровать. Я… - Он замялся, не совсем понимая, что хотел сказать. Поблагодарить ее? Это было бы вполне по-человечески, хотя Армигер не сомневался, что его солдаты вряд ли стали бы выражать благодарность. - Где ты спала? - Первую ночь вместе с тобой, - ответила женщина, не отрываясь от работы. Лицо ее скрывали пряди волос. - Ты был такой холодный! Я боялась, что ты не доживешь до утра. А потом я спала на столе - положив на него пару стеганых одеял, так что все нормально. Матрас на кровати все равно соломенный. Армигер представил, как она лежит на столе, словно труп, и тут же отогнал непрошеный образ. - Прости, что я причинил тебе столько хлопот. Меган нахмурилась. - Какие хлопоты? Как видишь, я жива и здорова. А потом… Что еще я могла сделать, как по-твоему? - Я умирал, - проговорил Армигер, сам удивляясь этой мысли. - А ты спасла меня. - Ты не первый, кого я пытаюсь выходить, - отозвалась Меган. - Только тогда мне не повезло. Я и сейчас не надеялась, что ты оживешь. Так что я рада, что сумела кого-то спасти. - Она помрачнела. - По крайней мере на сей раз… - Ты потеряла кого-то из близких? - Армигер вновь обвел комнату взглядом, отметив про себя изящный деревянный стол и каркас кровати. - Мужа, да? Меган кивнула и нагнулась за очередной пригоршней перьев. - Я знаю, что такое терять. И что такое пытаться спасти. - Она бросила на Армигера почти свирепый взгляд. - В конце концов ты всегда теряешь то, что хочешь сохранить. И чем больше стараешься, тем хуже. Так что теперь я знаю, как себя вести. - И как же? - Все сохранить невозможно. Но можно спасти какую-то часть. - Она грустно глянула на деревянный шкаф. - К примеру, предмет обстановки. И научиться довольствоваться малым. - Меган встала, подошла к шкафу и провела рукой по резному дереву. - Я сидела и смотрела, как он его мастерит. Он долго им занимался!.. Мы любили друг друга. Когда теряешь мужа, тебе кажется, что ты потеряла все на свете. Все просто лишается смысла. Забавно, но я очень нескоро поняла, что шкаф и другие вещи по-прежнему здесь. Это все, что у меня от него осталось. - Она пожала плечами и повернулась к Армигеру: - А что потерял ты? Армигера невольно охватила ярость. Как будто она могла понять, что он потерял!.. Хотя, возможно, потеря мужа для нее равноценна его собственному несчастью. - Я потерял свою армию. - И чуть было не потерял свою жизнь! - рассмеялась Меган. - Но настоящего солдата это не волнует, верно? Армигер рассеянно почесал руку. - Солдат ничего не волнует, моя добрая леди. Она подошла и села на краешек кровати. Армигер почувствовал запах куриных перьев. - Я готова поверить тебе, - сказала она серьезно. - Потому что ты что-то потерял, а не просто сбился с пути. Армигер уставился на нее. Он не мог об этом говорить - часть его «я», с которой он общался ранее, была выше слов и пяти человеческих чувств. Она, эта часть, изобрела другие средства для выражения своей сущности. Армигеру хотелось поговорить на языке грома, развороченной земли и сотрясенного воздуха. И он бы сделал это, если бы хватило сил. Вспомнив, что своими силами, которые имелись сейчас в его распоряжении, он обязан этой женщине, Армигер потупился. - Мне кажется… я действительно умер. Я умер… когда она умерла. Местоимение «она» совершенно не годилось для обозначения высшего «я»; однако сородичи Меган считали, что их души - женского рода. Армигер, обхватив себя руками и глядя мимо Меган, пытался подобрать слова. - Больше, чем жена. Больше, чем королева. Мой бог умер. Без него не только моя жизнь не имеет смысла… Он одухотворял все вокруг: воздух, камни… абсолютно все! - Я так и поняла - по твоему виду и по бреду, который ты нес во сне,- вздохнула Меган. - Я вижу, ты потерял не меньше, чем я. - Нет! Больше! Он сердито выпрямился, ощущая колющую боль в боку. Меган терпеливо и без испуга наблюдала за ним. - Она не была человеком. Она была… Ветром. Женщина изумленно вздернула брови, но лоб ее тут же разгладился. - Это многое объясняет, - сказала она. Теперь пришел его черед изумляться. Меган осторожно протянула руку и коснулась шрама у него на шее. - Я знаю посмертные обряды. Мне самой приходилось их исполнять. Армигер откинулся на подушку. Его ярость улетучилась. Странно, он чувствовал внутреннюю неловкость, как будто обманул ее - хотя на самом деле лишь сказал то, что женщина могла понять. Все кругом утонуло в серых сумерках. - Спи, мой морф, - промолвила Меган. Армигер лег. И услышал, как она пробормотала, возможно, больше для себя: - Й какую часть вот этого ты сможешь сохранить? 9 - Похоже, сегодня последняя теплая ночь в этом году, - сказала Меган днем позже. - Я рада, что ты наслаждаешься ею. Армигер улыбнулся ей. Он стоял на просеке рядом с избушкой. На небе всходила Диадема. Спутник Вентуса назвали так за россыпь блестящих белых кратеров, которые, казалось, усыпали ее овальную поверхность алмазными искорками. Бывали ночи, когда Армигер благословлял эти светящиеся точки, а бывало, что он проклинал их, в зависимости от того, что было выгоднее его армии: светлая ночь или кромешная тьма. Сегодня он впервыелюбовался ими просто так. Ему было хорошо. И он даже понимал почему. Пока он выздоравливал, Армигер чувствовал себя свободным от всякой ответственности. - Странно… Меган посмотрела вверх на луну, потом снова на него. - Что странно? - Я должен был умереть, - пробормотал он. Она тронула его за плечо. - Раны у тебя были ужасные, но они быстро заживают. Разве это не естественно для морфа? - Я не совсем морф, - сухо отозвался Армигер. - Я просто похож… Хотя в общем ты права. Он соврал ей легко, не задумываясь. А потом подумал: возможно ли вообще объяснить это смертной? Раньше он даже и пытаться не стал бы. Армигер оторвался от созерцания ночного неба и посмотрел на Меган. Он совершенно не понимал ее. Женщины редко входили в его планы. Однако сейчас она стояла рядом с ним, во тьме, оглашаемой стрекотом цикад, и не играла в борьбу за власть, как это делали мужчины. Она взяла на себя ответственность за судьбу незнакомого раненого воина так, словно это подразумевалось само собой. - Моя связь с высшим «я»… - Армигер осекся. Потом начал заново: - Это больше, чем любовь. Мы были одним целым. Когда… она умерла, я тоже должен был умереть. Потому что я - это она. Во всяком случае, так я думал. Меган кивнула: - Мы всегда так думаем, когда любим. И тем не менее надо жить дальше. Сначала Армигер. решил, что она его просто не поняла. А потом вдруг подумал: возможно, Меган сознает, что они воспринимают мир по-разному, и пытается перевести его страдания на доступный ей язык. Мысль о том, что она не жалеет усилий на такую никчемную работу, поразила Армигера. Ибо понять кого-то - и впрямь труд, причем нелегкий. Сам Армигер занимался этим только для того, чтобы предугадать действия противника. Если бы Меган держала свои выводы при себе, он решил бы, что она поступает точно так же. Но она делилась с ним. - Ее убили на войне? - спросила Меган. Армигер хотел было ответить «нет», поскольку локальная заварушка, в которой он участвовал, не имела ничего общего с межзвездным конфликтом, приведшим к гибели его высшего «я». Однако он мог сыграть с Меган в ее же игру. Что будет понятно ей на эмоциональном уровне? -Да. - Ты больше не будешь солдатом? Армигер почти не слышал ее. Почему он до сих пор жив? Когда его «я» умерло, ему надлежало погибнуть тоже или по крайней мере, снова превратиться в безмозглую машину. - Я думал, что знаю, кто я, - проговорил он. Армигер притворялся человеком с тех пор, как прибыл на Вентус. До того он помнил яркий свет и глубокий вакуум, исполняемую по радио песню, вертевшуюся в голове, и другие мысли. В той жизни его разум составлял единое целое с разумом его соратников, других слуг 3340. А божья воля была их собственной волей. Когда он думал, это думал 3340, а когда он действовал, это действовал бог. Так было всегда. Нет, не всегда. Внезапно присутствие женщины рядом показалось ему угрожающим. Что-то - какое-то давнее воспоминание - заставило его отвернуться от нее. - Мне надо побыть одному, - сказал он, удивившись резкости собственного тона. - Но… - начала было она, однако тут же, видно, передумала, повернулась и быстро зашагала прочь. Армигер проводил ее взглядом. Люди - биологические существа, смертные животные. И тем не менее на секунду ему померещилось, что внутри у него всколыхнулось какое-то давно забытое чувство. Меган маячила во тьме, такая же реальная, как сам 3340. На мгновение Армигер… вспомнил? Да, вспомнил, как он стоял с кем-то - с человеческим существом, подобным ему во всем. Оно было таким же, как он сам. Женщина. Воспоминание раскрылось, словно лепестки долго спавшего цветка: он шел и смеялся, молодой человек рука об руку с молодой женщиной, на планете с двумя лунами. Такой же ночью. С тех пор прошла тысяча лет. Неужели он был когда-то человеком? Тогда понятно, почему 3340 выбрал его для этой работы. С другой стороны, бог мог создать его личность из остатков плененных человеческих мозгов. В конце концов, память - не более чем синаптическая голограмма. Армигер был уверен, что 3340 мог смастерить любые воспоминания для своих агентов. Он пошел по мокрой траве, рассеянно выдирая из земли высокие стебли и напрочь забыв про луну и теплую ночь. Дошел до леса - и, нахмурясь, повернул обратно. Если воспоминание искусственное, почему оно так долго таилось в глубине? По идее, бог должен был снабдить его только полезными воспоминаниями, причем ясными и отчетливыми. Это воспоминание… ее рука в его руке… было чуждым. Оно не укладывалось ни в личность, которую дал Армигеру 3340, ни в его задание. Армигер вдруг заметил, что ожесточенно рвет по пути траву вместе с корнями. Он остановился и посмотрел на избушку. Силуэт Меган по-прежнему виднелся в дверном проеме. Так, хорошо. Очевидно, ему присущи какие-то фрагменты человеческой ментальности, иначе 3340 не послал бы его на эту планету. Это объясняло, почему он до сих пор жив. По каким-то причинам 3340 наделил его таким же инстинктом самосохранения, каким обладали биологические создания. «Не торопись с выводами!» - одернул себя Армигер. Во-первых, нужно собраться с мыслями. До сих пор ошеломляющее чувство потери мешало ему разобраться в том, что же у него осталось. Возможно, пора это сделать. Он подошел к хибарке. Меган все еще стояла в дверях. - Не могу сказать, что со мной такого не бывало, - сказала она, нахмурясь. - Прости, если я напомнила тебе о том, о чем ты не хочешь думать. Армигер ужасно устал, физически и морально. - Вообще-то я должен поблагодарить тебя. Ты окружила меня таким теплом, такой заботой, что я наконец могу посмотреть правде в лицо. Меган просияла. Похоже, ей хотелось что-то сказать, но она никак не могла решиться. - Значит, - робко проговорила она, - то, что ты растоптал мои грядки - хороший признак? - Грядки? - Армигер оглянулся на темное поле. - Ты прошел по одной из них минуту назад. - Вот как? Утром я приведу все в порядок. - Успокойся! - рассмеялась женщина. - Я могу представить тебя кем угодно, только не садоводом! Армигер неловко улыбнулся в ответ. Меган пробежала пальцами по волосам и прислонилась плечом к дверному косяку. - Хочешь, разогрею тебе тушенку, - предложила она. - Спасибо. Я посижу здесь немного и займусь медитацией. - Ладно. Меган нырнула внутрь, оставив дверь открытой. Армигер сел на доски крылечка. Ему как раз хватило места рядом с креслом-качалкой Меган, чтобы устроиться в позе лотоса. Он посмотрел на колеблемую ветром траву. Под деревьями в свете Диадемы, словно фигуры, склонявшиеся в учтивом поклоне, двигались тени. Армигер закрыл глаза. Он решил, что не будет пока устраивать себе полное нейрофизиологическое обследование. У него просто не было сил, чтобы объективно оценить, сколько интеллекта, памяти и воли он потерял вместе с 3340. Однако бесстрастно изучить свое тело было ему под силу. Ресурсы его были, увы, сильно ограничены. Тончайшая нанотехника, из которой состояло тело, сдвинулась со своего обычного места в позвоночнике и распределилась по человеческой плоти до кончиков пальцев. Почти вся энергия Армигера уходила на то, чтобы починить поврежденную иммунную систему. Он создал нано, которые вернули к жизни мертвые клетки его собственного трупа; сейчас он был теплым и дышал лишь благодаря тому, что нано заменили нормальный клеточный обмен своим собственным ускоренным метаболизмом. Теперь нано освобождались из оживленных клеток и абсорбировались. Силы Армигера крепли, только очень медленно. При таких темпах ему понадобится несколько месяцев, чтобы выздороветь окончательно. Он пожалел, что так беспечно тратил силы, когда прибыл сюда. Подумать только! Он имел глупость имплантировать собственные нано в людей, чтобы использовать их как дистанционные органы чувств! Армигер открыл глаза. Он совершенно забыл освоих передатчиках, работавших на непеленгуемых сверхсветовых частотах. Он специально настроил их таким образом, чтобы Ветры его не выследили. В принципе проследить сигнал, идущий от датчиков, возможно, но это требовало знания человеческой физиологии и психики, а Ветры такими знаниями не обладали. Сверхсветовая связь всегда была двухсторонней: то, что влияло на передающее устройство, откликалось в принимающем. Армигер не знал ни одного Ветра, способного переделать одного из его живых «передатчиков» в «приемник», поэтому он не боялся за свою безопасность. Закрыв глаза, Армигер вызвал передатчики. Система работала не очень четко из-за повреждений в организме Армигера и долгого бездействия, однако через несколько секунд передатчики начали отвечать. Раньше их было двенадцать. Когда система заработала наконец на полную мощь, Армигер смог видеть только шестью парами глаз. Но даже этого ему хватило с лихвой. После случившегося с ним несчастья он утратил способность одновременно воспринимать сигналы из разных источников. На него обрушилось хаотическое нагромождение образов: синяя тряпка, колышущаяся у очага, вода, стекающая по крупу лошади, ощущение камней под голой спиной, теплая рука на животе… бешеное сердцебиение и затрудненное дыхание в груди… Армигер скорчился от боли. Нет, это слишком! Открыв глаза и отдышавшись немного, он снова вызвал передатчики, на сей раз по одному. Рука в последний раз погладила гнедой лошадиный круп. Армигер очутился в маленькой конюшне, типичной для деревенских постоялых дворов Равенона. Он видел глазами инженера, который ездил по стране, ремонтируя гелиографы на королевских сигнальных башнях. Инженер колесил по всему Равенону, так что Армигер неоднократно прибегал к его глазам для сбора информации. Сегодня инженер отдыхал и медленно шел из стойла в дом, крытый соломой. Из двери дома струился теплый свет. Армигер пробыл с инженером еще немного. Тот скользнул за занавеску в отдельную спальню и сел на койку, рядом с которой догорала свеча. Армигер переключился на другой сигнал. Этот носитель датчиков был уже в постели, но не один. На деревянных стульях рядом с кроватью в спаленке с оштукатуренными стенами сидели несколько человек. Передатчик Армигера говорил им: - …набросились на меня словно ниоткуда! За что? Что я такого сделал? Он показал на свою ногу, лежащую поверх одеяла и туго замотанную окровавленными бинтами. - Сколько их было, говоришь? - спросил человек в алой рясе священника. - Пятеро или шестеро. Не знаю! Все произошло так быстро… - Ты, должно быть, чем-то их обидел? - Совсем необязательно, - сказал другой человек. - Может, их обидел кто-то другой, а Матфей просто мимо проходил. Вот они и выбрали его козлом отпущения. - Ничего не понимаю! - простонал раненый. - Как я теперь буду работать? - Не волнуйся, мы тебе поможем. Армигер переключился на другой передатчик. Она все еще лежала на спине, холодные камни и галька впивались в ягодицы. Сверху к ней ритмично прижимался крупный мужской торс. За плечом мужчины Армигеру были видны яркие звезды. Он снова переключился. И, споткнувшись в темноте, упал. Его собственное хриплое дыхание отдавалось в ушах. Он встал и, прихрамывая, побежал вперед. Он продирался сквозь листву и пляшущие перед глазами ветки - вниз по косогору, не глядя под ноги, скользя по камням. Сучья деревьев простирались к небесам, словно руки молящихся. Пробежав по аллее между деревьями, он позволил себе замедлить ход, потом остановился и посмотрел назад. Никто не гнался за ним во мгле. Ночь была темной - хоть глаз выколи. Но над вершиной холма, с которого он только что спустился, над облаками, сияли огоньки, словно там ехала кавалькада с фонарями в руках. Огни медленно приближались. Он вскрикнул - вернее сказать, издал хриплый стон - и снова пустился бежать. За деревьями возник дом - приземистый, каменный, с пристроенным овечьим загоном, с уютным и теплым огнем в окошках. Задыхаясь, он припустил к дому что было сил. Армигер почувствовал, как доски крыльца шелохнулись под ним. Меган, выйдя на улицу, что-то сказала ему. Он поднял руку, повелевая ей молчать. Беглец добрался до дома. - Лена! - крикнул он и с разгона грудью бросился на изгородь овечьего загона. Его била дрожь. - Перс? В дверях дома появилась девушка - таким же смутным силуэтом, как Меган чуть раньше. - Что случилось, Перс? - Они идут! В точности как предрекал старик! - Нет, не может быть. Он же сумасшедший, мы все это знаем! - Смотри! Она вскрикнула. - Что тут творится? - За девушкой показались старик и ста- руха. - Перс! - Девушка подбежала к нему и обхватила его руками за шею. - Что теперь будет? - Старик говорил, они хотят забрать меня с собой. - Перс истерически рассмеялся. - Мы не верили, когда он говорил о них, помнишь? Все эти годы… Он говорил: они заберут меня и я никогда больше тебя не увижу. Девушка зарылась в его шею лицом, содрогаясь от рыданий. Ее родители стояли рядом и в замешательстве смотрели на небо. - Я пришел попрощаться. - Нет, - всхлипнула она. - Спрячься здесь. Мы тебя не выдадим. А они в конце концов уйдут. - Я пытался прятаться. Меня нашли. Они начали громить конюшню! Я побежал к реке, нырнул и отдался на волю течения. Так мне удалось от них оторваться. Но если я останусь, они убьют тебя. Я просто не мог не попрощаться… Девушка покачала головой. - Я так много хотел тебе сказать, - пробормотал он. - Я хотел сказать что-то такое… чтобы ты поняла, как много ты значишь для меня. Он оторвался от девушки, которая простирала к нему руки над изгородью. - Я все время вспоминаю тот день… нам было по двенадцать… Мы играли в прятки в саду. Ты помнишь тот день? Я постоянно вижу его во сне. - Повернувшись лицом во тьму, он добавил: - Вот и все. Я помню этот день. Прощай, Лена. Девушка что-то кричала ему вслед, но он рванул с удвоенной скоростью. Армигер решил, что он хочет убежать подальше от дома, прежде чем то, что гналось за ним, настигнет свою добычу. Перс обогнул овечий загон и свернул на дорожку между фруктовыми деревьями. Он пробежал с полкилометра, шатаясь от усталости. И тут над головой раздался странный звук - словно трепетание флага на ветру или же свист рассекаемого саблей воздуха. Звук все нарастал и нарастал, пока не достиг оглушительного крещендо. Вокруг заклубилась пыль, Перс закашлялся и беспомощно остановился. Гигантские когти вонзились в него. Он закричал, харкая кровью. Когти потащили жертву в небо. Перс увидел свои руки, тянущиеся к дорожке, которая уменьшалась на глазах, потом дом Лены, сиявший внизу огоньками, словно шкатулка с драгоценностями… Капли крови стекли по кончикам пальцев и упали в сторону дома. Тьма накрыла его плащом. * * * Армигер выругался и открыл глаза. Над ним стояла Меган. Что-то прервало его связь с передатчиком. - Что происходит? - спросил он сам себя. Меган тихонько рассмеялась. - Я тоже хотела спросить тебя об этом. Он покачал головой, мрачно вглядываясь в ночь. Тени, которые Диадема отбрасывала на просеку, внезапно показались ему не такими уж благодушными. «Мне надо уходить отсюда», - подумал Армигер. Но, подняв глаза на Меган, понял, что не хочет ей это говорить. В каком-то смысле это нежелание обеспокоило его не меньше давешнего видения. Он потер лоб основанием ладони - излюбленный жест одного из помощников. - У тебя в голове сплошной сумбур, - сочувственно сказала Меган. Армигер, сощурившись, поглядел на нее. - Похоже, моя добрая леди, вы правы. Возвращаясь после обследования близлежащего городка, Аксель обнаружил, что дорога к имению Боро блокирована фургонами. Возницы безмолвно сидели на припеке, ожидая, когда рассосется пробка. Кобыла Акселя фыркнула и повернула голову, кося на него глазом. Аксель потянулся и усмехнулся. - Что, не любишь ждать? - спросил он ее. Лошадка норовисто мотнула головой и отвернулась. Он поехал в городок, чтобы купить пару приличных лошадей для Каландрии и Джордана, но нашел только одну подходящую кобылку. Что ж, для начала и это неплохо. Аксель галопом подъехал к фургонам. - Вы здесь что - лагерь разбили? - спросил он возницу фургона, стоявшего посреди дороги. Тот устало посмотрел на него. - Шутить изволите… сэр? - проговорил возница, заметив, как Аксель одет. - Серьезно, что тут за столпотворение? Громадный фургон напрочь перегородил въезд в железные ворота. Возница показал на дорогу рукой: - Там впереди какая-то авария. Аксель рассмеялся. - Есть вещи, которые не меняются… Ты не мог бы отъехать метра на два и пропустить меня? - Да, сэр. Возница стегнул лошадей и проехал немного вперед. Кобыла Акселя встала перед узким проходом между каменным столбом у ворот и боком фургона. Аксель спешился и повел ее в ворота. На дороге за воротами стояли еще шесть или семь фургонов. Аксель прошел мимо них, ведя лошадь в поводу. Странно, но фургоны показались ему ужасно знакомыми. Он посмотрел вперед и понял почему. Чуть впереди на дороге стояла паровая машина Туркарета, окутанная клубами дыма. Сам ревизор стоял рядом, беседуя с дородным мужчиной в засаленном бархатном балахоне. Аксель прошел мимо переднего фургона и вышел на середину дороги поздороваться с Туркаретом. Заметив Акселя, Туркарет обернулся и непринужденно махнул ему рукой. Ревизор, казалось, постоянно позировал для собственного портрета. На нем были красная дорожная куртка из бархата и черные башмаки без единого пятнышка. Он стоял, словно кол проглотив, а подбородок задрал так высоко, что на Акселя смотрел вдоль своего длинного острого носа. - Агент Равенона, который вечно в пути?.. Вижу, вы воспользовались моим советом навестить Боро. Как поживает леди Мэй? - Как нельзя лучше, сэр. - Аксель взглянул на пар, окутавший машину. - Технические проблемы? - Ничего страшного, сейчас все исправим. Я уже послал человека сообщить Юрию о нашем прибытии. Надеюсь, вас удобно устроили у Боро? - Безусловно. Интересно, что здесь понадобилось Туркарету? Он неоднократно на скучных ужинах еще до их приезда к Кастору описывал свой предстоящий маршрут. Каландрия решила воспользоваться гостеприимством семейства Боро именно потому, что Туркарет сюда заглядывать не собирался. Чем меньше людей будут обмениваться впечатлениями о них с Акселем, тем лучше. - Что привело вас сюда? Я думал, вы от Кастора прямиком направитесь в столицу. - Да, так я планировал. - Туркарет надменно улыбнулся; удивительно - его улыбка обычно вызывала у собеседников острую неприязнь. - Однако потом я получил кое-какую информацию и подумал, что Юрию надо об этом знать. Поэтому направился прямо к нему. Аксель почувствовал, как его собственная улыбка застыла на губах. - Информацию? Какую информацию? - Это будет настоящий фурор! - заявил Туркарет. - Что ж, надеюсь, мы увидимся за ужином. Аксель сел на лошадь. - Непременно увидимся, мистер Чан. Не сомневайтесь. «Не к добру это!» - подумал Аксель, натянув поводья и перейдя на рысь. Он прекрасно проводил время в имении Боро. Увы, теперь в яблоко заполз червяк. Что, если Туркарет поделится с Юрием впечатлениями? Может, ничего особенного… Но он все равно начнет собирать вещи, решил Аксель, как только сообщит Каландрии последнюю новость. 10 В ночь, когда приехал Туркарет, Джордан проснулся около трех часов. На мгновение ему показалось, что он снова в теле Армигера, поскольку пробудило его лязганье металла о металл - сабельный звон. Он сел и оглянулся - знакомая комната в башне с ее странной треугольной кладкой. Звук доносился от окна. А за окном был двор со статуями. Звук был слабый, прерывистый. Джордан уже решил, что ему померещилось, но тут снова услышал звон сабель. И опять тишина. Джордан представил, как две фигуры ходят кругами друг возле друга, стараясь не шуметь. Или один уже погиб? Он встал и тихонько подошел к окну. До него донесся запах дождя, лившего весь вечер, как из ведра. Каландрия, как обычно, спала как убитая: руки и ноги раскинуты в стороны, тело завернуто в простыню. Джордан встал на цыпочки и вгляделся в черный колодец двора. Волосы у него на затылке встали дыбом. Он никогда еще не видел двор после того, как гасили свет. Из высоких окон замка не проникало вниз ни единого лучика. Статуи леди Боро застыли в разных позах, словно танцоры на подземном балу - их па длились столетиями, а музыкой служил скрип оседающего фундамента. Одна из скульптур прыгнула и скрылась за другой; донесся стук металла о камень. Из тени возле другой стены вынырнула другая фигура. Джордан затаил дыхание и вытянулся изо всех сил, стараясь разглядеть, что творится внизу. Похоже, их было двое. Если на этой дуэли присутствовали секунданты, они, очевидно, скрывались в темных дверных проемах. Вряд ли дуэлянты взяли с собой врача - в бесшумных и стремительных движениях угадывалась жажда кровной мести. Джордан устал цепляться за край окна. Оно было чуть шире бойницы и представляло собой прекрасный наблюдательный пункт, откуда удобно обстреливать врага - если только придвинуть к нему стул. Стулья в замке Боро огромные, тяжелые и старые; если бы Джордан решил подтащить одно из них к окну, ему пришлось бы разбудить Каландрию. Если Каландрия проснется, она прикажет ему сидеть здесь, а сама пойдет на разведку. Ну уж нет! Возможно, все это не его дело, но сегодня в усадьбу с пыхтением вкатилась машина Туркарета. А где появлялся Туркарет - жди беды! Джордан знал, что Аксель с Каландрией обманули Туркарета; их обоих обеспокоил его приезд. «Не исключено, - подумал Джордан, направляясь к двери, - что один из дуэлянтов - Аксель Чан». Юноша побежал вниз по ступенькам, перейдя на первом этаже на медленный шаг, и высунул голову за край арочного проема. Прямо перед ним находилась дверь, ведущая во двор; по обе стороны вдаль уходили длинные коридоры со смутно белевшими на стенах пятнами окон, похожими по форме на гробы. Эти коридоры соединяли башню с замком на уровне первого этажа. В одном из освещенных пятен появилась черная фигура - и скрылась в тени. Джордан ждал почти целую минуту, пока фигура наконец не возникла снова в ромбе лунного света дальше по коридору. Ночной сторож был теперь метрах в тридцати и смотрел в другую сторону; Джордан бесшумно прокрался на цыпочках к двери, открыл ее и вдохнул холодный ночной воздух. Высунув голову за дверной косяк, он сразу почувствовал себя беззащитным под холодными взглядами статуй. Во дворе не было слышно ни звука. Возможно, дуэлянты ходят кругами во тьме всего в нескольких метрах от него… Теперь, оказавшись во дворе, юноша растерялся. Он не знал, что делать. Поднять тревогу? Вроде вполне разумно - однако это наверняка какая-то политическая междоусобица, а если отвлечься от игры Каландрии с переодеванием, Джордан по-прежнему был сыном каменщика и не имел никакого права вмешиваться. Он и так уже привлек к себе всеобщее внимание и вызвал гнев челяди своим обмороком за ужином. А теперь, значит, перебудит весь замок?.. Нетушки! Тем более что двор казался совсем пустым. Может, дуэлянты испугались и убежали - или же один из них сдался? Кругом было по-прежнему тихо. Холод начал пробирать Джордана до костей. Он стоял, вцепившись в дверной косяк, и дрожал, как осиновый лист. И тут он услышал кашель, а потом тихий стон. Значит, дуэль и впрямь закончилась, причем не мирным путем. Что теперь? Будить домочадцев? Сбегать к Каландрии и сказать ей, что человек во дворе истекает кровью? Джордан вышел в ночную тьму и остановился, ожидая, что из-за леса статуй к нему ринется темная фигура. Но все было тихо. Вновь донесся стон, однако на сей раз удалось определить источник звука. У стены замка скорчился человек, прижимавший обе руки к животу и тяжело, дышавший широко открытым ртом. Шпага валялась рядом в траве. Джордан подбежал к нему и опустился рядом на колени. Человек отпрянул. - Не бойтесь! - сказал Джордан. - Я хочу вам помочь. - Слишком… поздно, - с трудом выдохнул,дуэлянт, высокий и поджарый, с грубым лицом, в ливрее семьи Линдена Боро. К его лбу прилипли влажные черные пряди, - Я… проиграл. Оставь меня. - Что вы такое говорите? Вам нужна помощь! Иначе вы умрете. - Знаю. - Между крепко прижатыми к животу пальцами фонтанировала темная жидкость. - Здорово он меня, да? Раненый скрипнул зубами и попытался взглянуть на свой живот. - Да, вы проиграли. Но он же не убил вас! У вас есть еще шанс. Дуэлянт покачал головой. - Я… не смогу смотреть им в глаза. Слишком унизи… уни-зи… - Ему не хватило дыхания, чтобы выговорить слово целиком. - Что? - Джордан был в отчаянии от того, что этот человек сейчас умрет у него на глазах. Он сел на корточки, внезапно разозлившись. - Вы не сможете смотреть им в глаза? И это называется храбростью? Раненый бросил на него свирепый взгляд. - Меня всегда восхищала храбрость воинов, - торопливо продолжал Джордан. - Умереть, защищая свою честь, - это благородно. Но мне кажется, некоторые хотят умереть потому, что у них не хватает мужества признать поражение, а другие - потому, что боятся смотреть в глаза, друзьям после того, как проиграли. - Джордан скрестил руки и пристально посмотрел на раненого. - Похоже, вы относитесь ко второму типу. Дуэлянт со стоном упал на спину и крепко зажмурил глаза. - Я убил бы тебя… - выдохнул он, - если бы мог встать. - Ну конечно! Тогда не пришлось бы меня слушать. Опять трусость! Ты позволишь мне помочь тебе или нет? - Иди к черту! - В чем дело? - Джордан чуть не кричал от отчаяния. - Где все? Где твои друзья? Почему ты так боишься, что тебя вылечат? Что в этом ужасного? - Законы… дома Боро. - Раненый снова открыл глаза и уставился на звезды и рваные облака. - Дуэли запрещены. Если я позову на помощь… Линден потеряет… потеряет лицо. А может, и больше. - Я отведу тебя к врачу Линдена. Он тебя прикроет! - Ему приказано… не лечить дуэлянтов. - Раненого начало неудержимо трясти. - Ну и ну! - Джордан обернулся и посмотрел на башню, черным силуэтом вздымавшуюся в неспокойное небо. - Значит, твой хирург не станет тебя лечить, потому что ему так приказали - и врач Юрия тоже. Пырнул тебя, очевидно, один из людей Брендана Шейи, так что его хирург уж точно не поможет. Раненый обреченно кивнул. - Тебе повезло, что я не принадлежу ни к одной из семей, - продолжал Джордан, - меня никто не лишал права тебе помочь. - Ты… хирург? - Нет, но моя госпожа - отличный врач, - наобум ляпнул Джордан. Раненый попытался сесть. - Как может… леди… - Дуэлянта била дрожь. - Х-холодно… - Давай вставай. А там посмотрим. Джордан осторожно помог раненому подняться на ноги. Каландрия выругалась на языке, которого Джордан никогда раньше не слышал. Но он не нуждался в переводчике. - Посмотри на этот кровавый след! - злобно прошипела она. - Как мы его спрячем? А вдруг он умрет? У нас в комнате будет труп! - Я… не хотел… - прошептал истекающий кровью дуэлянт. - Ложись! - велела ему Каландрия. Она встала на колени и помешала угли в камине. - У тебя шок. Я разожгу огонь, а потом посмотрим твою рану. Джордан сидел, крепко прижимая руки к животу раненого. Кровь хлестала во все стороны, как на скотобойне; Джордана больше беспокоили мертвенная бледность дуэлянта и его холодная кожа. - Не обращай на нее внимания, - сказал он, стараясь отвлечься. - Как тебя зовут? - А-Август. Конюх. Была это его фамилия или же профессия, Джордан не понял и уточнять не стал. - Я - Джордан Масон. А это леди Каландрия Мэй. - Прекрати, Джордан! Ты изматываешь его! Каландрия сунула в угли два полена. Искры взлетели вверх, и одно из поленьев загорелось. Джордан уже раньше заметил, что Мэй не очень-то умеет обращаться с огнем - довольно странно для особы, наделенной столькими талантами. К счастью, поленья были сухие и разгорелись без усилий. - Приведи Акселя, - велела Каландрия. Она вытащила из-под кровати сумку, вывалила содержимое на пол и взяла две металлические трубочки. - А потом смой кровь со ступенек и сам умойся. Джордан побежал к двери. Теперь он был рад, что их поселили в башне. Здесь, в удалении от главного здания, можно было передвигаться незаметно. Тем не менее, добежав до нижней галереи, юноша перешел на шаг и через каждые пару метров останавливался, прислушиваясь, не идет ли ночная стража. Джордан бесшумно ступал босиком по холодному каменному полу. Он шел по коридорам, предназначенным для прислуги; парадные коридоры по-прежнему пугали его, хотя сейчас, по идее, все спят. Юноша остановился у цистерны возле кухни, откуда доносились приглушенные голоса, осторожно наполнил ведро, умылся и понес ведро по узкой лесенке наверх. Если кто-нибудь остановит его, есть сотня правдоподобных объяснений, почему слуга расхаживает с ведром среди ночи. Добравшись до верхнего этажа, он снова услышал голоса. Задвинув ведро в угол, Джордан лихорадочно оглянулся в поисках убежища и в конце концов спрятался за дверью, ведущей в коридор. Глупо, конечно, но что ему оставалось делать? Голоса зазвучали громче - мужчина и женщина спокойно беседовали где-то неподалеку. Вернее, совсем близко. Джордан затаил дыхание, ожидая, что вот-вот откроется дверь. Но дверь не открывалась; очевидно, они стояли с той стороны. Джордан подождал несколько минут, говорившие не двигались. А ему позарез нужно было к Акселю… Все, хватит трусить! Юноша глубоко вздохнул, взял ведро и быстро открыл дверь. Там никого не было. А голоса звучали, как и раньше. Джордан поставил ведро на пол и закрыл уши руками. Диалог продолжался - в его голове. - Черт! Только не сейчас! Переживания сегодняшней ночи сделали его уязвимым, и Армигер снова завладел его мозгом. Теперь Джордан был уверен, что слышит голоса Армигера и Меган. Юноша застыл в панике, понимая, что сейчас видение завладеет им окончательно. Он застрянет здесь, как раз когда Аксель и Каландрия нуждаются в нем. А потом кто-нибудь наткнется на него, невменяемого и запачканного кровью. Если Август умрет, его сочтут убийцей. Стоило Джордану подумать об этом, как площадка верхнего этажа начала расплываться перед глазами. Он увидел комнатушку Меган, освещенную одной свечой. Они с Армигером сидели рядом и вели доверительную беседу. С каждой секундой видение становилось все отчетливее. Джордан вытянул руку и на ощупь вцепился в перила лестницы. Он держался за них обеими руками, как за якорь. Нужно было справиться с паникой, иначе видение не остановишь. Он сосредоточил внимание на кончике собственного носа и начал глубоко дышать, считая вдохи и выдохи. За несколько следующих минут, стараясь обрести спокойствие, он перепробовал все фокусы, которым научила его Каландрия, - и голоса понемногу стихли. Убедившись, что они исчезли, Джордан отпустил перила. Он снова мог видеть. Джордан подхватил ведро и пошел прямо к покоям Акселя. Остановившись у двери, задумался: постучать ему или нет? Ведь Аксель мог быть не один. Юноша нагнулся и посмотрел в замочную скважину - так, на всякий случай. На столе у окна горела свеча. Аксель в широком халате сидел за столом, сложив кончики пальцев вместе. Он тихо говорил с кем-то, хотя его собеседника видно не было. - …местные, похоже, не слишком благоговеют перед Ветрами, с которыми имеют дело каждый день. Им известно, что морфы и опресни наблюдают за популяцией животных. Люди относятся к морфам так же, как к медведям или лосям: с осторожностью, но без страха. Однако они обожествляют те Ветры, о которых знают меньше всего. Это видно из названий, которые даны геофизическим Ветрам - типа Небесных Крюков или Лебедей Диадемы. Активность высших Ветров не связывают с повседневной жизнь. Джордан по-прежнему не видел, к кому обращается Аксель. Что ж, делать нечего. Он тихонько постучал в дверь. Аксель немедленно прекратил разговор. Послышались его шаги, затем дверь со скрипом отворилась. - Какого черта тебе тут надо? Ты знаешь, который час? - Пойдемте скорее! - сказал Джордан. - Нам нужна ваша помощь. Аксель открыл было рот, потом закрыл его и пошел одеваться. Он оставил дверь широко распахнутой, и Джордан убедился в том, что в комнате больше никого нет. То, что Август спал, легко дыша всей грудью, Джордана не удивило. Каландрия сняла с раненого залитые кровью камзол и рубашку и внимательно смотрела на глубокую рану под солнечным сплетением. Поразительно, рана не кровоточила. - Мне пришлось вживить ему нано, иначе он бы умер, - сказала она без всяких вступлений. Август был накрыт кучей одеял. В камине уютно трещали поленья. - Плохо, - отозвался Аксель. Каландрия промолчала. - А что мне было делать? - возмутился Джордан. - Оставить его умирать? - Как ты вообще там очутился? - потребовал ответа Аксель. - Какая разница? Я был там. А он истекал кровью. - Джордан вздернул подбородок. - Вопрос в том, - сухо заметила Каландрия, - что теперь делать нам. Я имплантировала ему нано только для того, чтобы заживить рану. Надеюсь, все будет нормально, хотя не исключено, что завтра утром он проснется вообще без раны. Это будет нелегко объяснить. Нас могут заподозрить - и снова из-за тебя, Джордан. - Когда у тебя на глазах умирает человек, трудно думать о чем-то еще - спокойно ответил Джордан. Аксель с Каландрией переглянулись. - Ладно. Пока ты, - Аксель указал на Джордана, - будешь его сиделкой, а завтра ночью поможешь мне незаметно вынести его и отвезти в городок. Ясно? Хорошо, что он чувствует себя униженным. То, что дуэли запрещены, нам только на руку. Он не посмеет сразу вернуться сюда - если только, как сказала Каландрия, к завтрашнему утру не поправится совершенно. - Как такое может быть? - спросил Джордан. - Наука, - коротко ответил Аксель. - Но не та, которой мы тебя учим. - Нано, да? Каландрия снова выругалась на своем языке. Аксель рассмеялся. - Да, нано. Черт побери, Каландрия! Ты сама предложила похитить Джордана, так что не возникай. Каландрия сверкнула на него глазами - и тут же взяла себя в руки. Казалось, ее ярость испарилась, и она снова была спокойна и собранна, как обычно. Это внезапное спокойствие было в каком-то смысле еще более пугающим, чем вспышка гнева. - Как мы объясним Августу его чудесное исцеление? - Вряд ли он мог трезво оценить свое состояние, - сказал Аксель. - Он знает только, что его продырявили шпагой. Если дырка окажется меньше, чем он думал, Август просто помолится Ветрам и возблагодарит их за спасение. Намотаем на него побольше бинтов, а если дырки завтра не будет вовсе, я ее сделаю… С помощью грима, разумеется! Не смотри на меня так. Каландрия покачала головой. Аксель улыбнулся. - Ты умеешь планировать, а я - импровизировать. Поэтому мы с тобой ладим. - Когда ладим, - произнесла она с улыбкой сфинкса. Джордан сел на кровать, внезапно почувствовав жуткую усталость. В голове у него по-прежнему звучали приглушенные голоса Армигера и Меган. Но это его не волновало. В данный момент он не мог понять, что более реально - спокойный, простой диалог за тысячу километров отсюда или же тот бред, который Каландрия Мэй и Аксель Чан несли в метре от него. - Джордан! Он поднял голову. - Ты смыл со ступенек кровь? - спросила Каландрия. Юноша покачал головой и встал с кровати. Ведро осталось за Дверью. - Я помогу, - неожиданно заявил Аксель. - С тобой все в порядке? - спросил он, когда они вышли из спальни и закрыли дверь. - Да. - Ты правильно поступил, - сказал Аксель, окунув тряпку в ведро. - Она, похоже, так не думает. - Ошибаешься. Просто она злится, когда события выходят из-под контроля. Джордан вздохнул и принялся оттирать кровь Августа. - Почему? - спросил он наконец. - У Каландрии свои проблемы, - спокойно ответил Аксель. - Она никогда не была счастлива. Да и не могла быть. У нее фактически не было детства. - Как это? - Когда ее мать посадили в тюрьму, Каландрию забрали военные. И превратили ее в орудие убийства, чтобы она проводила операции, за которые им платили. Она может изменять свое лицо, рост, голос… Я даже не знаю, чего она не может. Она способна прочитать книгу и с первого раза запомнить каждое слово. Или же выучить новый язык за несколько дней. Она, пожалуй, лучший боец на этой планете. И в то же время у нее никогда не было личной жизни. Она сбежала от хозяев - тех, кто ее создали, - и годами использовала свои таланты, чтобы выжить. А потом ввязалась в войну против 3340. Люди пытались уничтожить 3340 извне, а Каландрия нашла более удачный способ. Она убила его изнутри. - Вы мне рассказывали. Аксель покачал головой: - Я рассказал тебе упрощенную версию. Как я уже говорил, тридцать три сорок «совершенствовал» людей, превращая их в полубогов. Он наделял их бессмертием, заменяя биологические клетки наномеханизмами. Так, он подверг своим извращенным опытам целую цивилизацию на Хсинге. Но когда человек становился полубогом, тридцать три сорок порабощал его мозг с помощью изощренной вирусной программы. Планета превратилась в ад. У людей не осталось никаких моральных устоев. Они все жаждали стать бессмертными, не задумываясь о том, чем придется за это платить. Казалось, тридцать три сорок непобедим. Но до нас постоянно доходили слухи, что один полубог - всего один! - победил вирус и сбросил иго тридцать три сорок. Каландрия нашла его и узнала секрет. А потом устроила так, что тридцать три сорок занялся ее «усовершенствованием» . - И как ей это удалось? Джордан оттирал кровавые пятна одно за другим; Аксель перевернулведро и вылил воду на ступеньки. - К утру высохнут, - сказал он, глянув на свои мокрые туфли. - Чтобы 3340 занялся «усовершенствованием», требовалось произвести на него впечатление. Поэтому Каландрия предала нас. Аксель посмотрел на Джордана и, увидев его изумленное лицо, довольно кивнул. - Она выдала все подполье, которое Хронос и Архипелаг организовали на планете. Нас арестовали и бросили в тюрьму… на съедение тем, кто занимался сбором информации для 3340. Каландрия добилась своего. Бог заметил ее и мгновенно превратил в полубога. Она стала суррогатом биологического существа, способным менять форму, делить свои мысли на автономные блоки, создавать себе новые органы чувств… Мне говорили, что это необратимый процесс. Ты не становишься в результате настоящим богом, но и человеческого в тебе ничего не остается. И разумеется, он заразил ее мыслительным вирусом. Джордан забыл про мокрые ступеньки. - Значит, ее план не удался? Аксель сухо усмехнулся. - Наш союзник бог Хронос напал на 3340, однако его флот был разбит. Каландрия устремилась в самый эпицентр сражения. Там она освободилась от вируса и облетела все войско 3340, показывая другим полубогам, как это сделать. Весь флот 3340 внезапно обратился против него. Оба войска загнали бога на гору на Хсинге, и Каландрия с Хроносом убили его. Джордан покачал головой. Все это походило на миф, рассказанный самым обыденным тоном. - Должно быть, это было сильным потрясением для нее. - Джордан поежился, пытаясь представить, каково добровольно согласиться стать таким, как Армигер. - Но вы говорили, что она снова стала человеком? - Она освободилась от всех сверхъестественных способностей. Велела своим нано совершить самоубийство и превратиться в нормальные человеческие клетки. Она сделала это публично, чтобы показать жителям Хсинга, что быть человеком лучше, чем быть богом. - Аксель покачал головой. - Я бы на ее месте остался бессмертным. - Почему она это сделала? Аксель пожал плечами: - Как я уже говорил, у нее были свои демоны - в метафорическом смысле. Мне кажется, они преследовали ее даже в божественном состоянии. Каландрия сумела как-то совладать с ними, лишь снова став человеком. Подробностей я не знаю. Кстати, я не встречал людей, более фанатичных в смысле мо- рали. Она считала, что так будет правильно. Ты произвел на нее глубокое впечатление тем, что спас Августа. Каландрия и сама не позволила бы ему умереть, что бы она ни говорила. Она просто не понимает, что в глубине души она такая же, как все мы. И я не знаю, друг мой, как исцелить эту рану. 11 На сей раз Джордана пробудили крики стаи гусей, летевших на юг. Он вылез из кровати и подошел к окну. Каландрия уже встала - или же не ложилась вовсе. Приближалась зима. В имении пахло дымком от горящих дров, а утренний холод напомнил Джордану, как он просыпался дома под усыпанным снегом одеялом. Он хватал свою одежду, твердую и оледенелую, совал ее под одеяло и тут же начинал дрожать всем телом. Но лучше было согреть ее в постели, чем надевать промерзшие тряпки в холодной комнате. Потом Джордан быстро спускался вниз по лестнице с ночным горшком в руках, который « нес осторожно, как лампу, выносил содержимое за дверь. После чего завтракал и принимался за повседневные дела. Сонная зима… При мысли, что его жизнь никогда уже не будет такой, как раньше, Джордана кольнула острая боль. Он оперся головой на кулаки и уставился в небо. Его размышления прервал звук, доносившийся от камина, где они положили Августа. Раненый проснулся и недоуменно глядел в потолок. Когда Джордан подошел к нему, Август неуверенным голосом сказал: - Мне не больно. - Станет больно, если не будешь лежать спокойно, - предупредил Джордан, как велел ему Аксель. - Я пить хочу. Джордан кивнул и пошел к столу за водой. Он поднес чашку к губам Августа, тот отпил пару глотков. - Где мы? - В башне. Сегодня ночью мы перевезем тебя в город. Там придешь в себя, не попадаясь на глаза Боро. Август задумался. - А мне позволят вернуться? Дуэли-то запрещены. - Дуэли - да. А самооборона… Ты можешь заявить, что на тебя напали, когда ты вышел помочиться. - Джордан пожал плечами. - Что-нибудь придумаем. Август на секунду закрыл глаза. - Спасибо, - сказал он. - Я твой должник. - Брось. - Джордан снова сел на деревянный пол. - Зачем ты вообще полез в драку? - Андре, человек Шейи, вел себя подозрительно, - вздохнул Август. - По-моему, он хотел что-то украсть. В общем, я вызвал его, и он принял вызов. Наверное, мне надо было поднять тревогу, но… Линден объявил комендантский час, а я его нарушил. Мне все равно пришлось бы объясняться. А ты? Что ты делал во дворе? Джордан показал на окно: - Вы меня разбудили. - Извини, - с иронией усмехнулся Август. - Нам казалось, что мы ведем себя так тихо… - Драться на дуэли - глупо, - нахмурился Джордан. - Знаю. - Август был теперь абсолютно серьезен. - Моего старшего брата убили на дуэли. - Так зачем же ты полез в драку? Август задумчиво уставился в потолок. - С возрастом легче рисковать жизнью. Мне кажется, женщины начинают понимать это, когда рожают детей. Они внезапно чувствуют, что готовы отдать жизнь за своего ребенка, и это их не удручает. У мужчин все иначе, но… мы таким образом демонстрируем преданность. В какой-то момент, когда действительно становишься взрослым, ты должен осознать, что есть нечто важнее тебя самого. Иначе ты станешь презренным подонком и умрешь в муках. Понимаешь? - Не знаю, - неуверенно пробормотал Джордан. - Если увидеть перспективу, можно посмотреть на свою смерть со стороны. Хотя когда умираешь на самом деле, это как-то не выходит. - Он нахмурился. - Я испугался, черт подери! Испугался… - Тебе надо поспать, - сказал Джордан. - Нет, я не хочу. Мне нравится чувствовать себя живым… Лицо его сморщилось, словно он собирался заплакать. Джордан в полном замешательстве встал и снова сел на пол. - Как глупо! Глупо, глупо! - обругал себя Август. - Между моим хозяином и Шейей назревает междоусобица. Я нужен Линдену - а я так его подвел! - Юрий вынес решение в пользу твоего хозяина, - сказал Джордан. - Да, но все знают, что Шейя так просто не смирится. Если королева проиграет войну, он потеряет все. Его единственной надеждой было укрыться за титулом Боро. Мы не знаем, что он предпримет, однако он должен действовать быстро. Юрий витает в облаках, если думает, что Шейя примет его решение. - Но что он может сделать? - удивился Джордан. - Понятия не имею, - буркнул Август. - Этот негодяй дьявольски умен. Сейчас он, наверное, празднует мою смерть. Одним защитником у Линдена меньше. - Линдену надо уехать отсюда. - И оставить Шейю наедине с семьей Юрия? Нет. Мы останемся. Звякнул ключ. Дверь отворилась, и Аксель просунул голову в проем. - Она здесь? - Нет. - Ладно. Дверь захлопнулась. Джордан вздохнул. - Давай-ка ты отдыхай, - сказал он Августу. - Мне надо заниматься. Аксель нашел Каландрию на крыше замка. Он так и думал, что застанет ее там - оттуда ей было легче связываться с кораблем. «Глас пустыни» находился на высокой орбите, ожидая приказа расправиться с Армигером, и Каландрия каждый день поднималась на крышу, чтобы послушать пульсирующие сигналы маяка. Казалось, она хотела убедиться в присутствии корабля на орбите. Эта невинная слабость была настолько нехарактерна для нее, что люди, которые знали Каландрию хуже, просто не смогли бы в это поверить. - Как дела? - спросил Аксель, усевшись рядом с ней. - Нормально… Однако все сильно осложнилось. Я надеялась, что мы сумеем справиться с задачей, никак не воздействовав на местную культуру. Увы, ничего не вышло. - Эти люди привыкли к чудесам. Чудеса здесь - обычное явление природы. Посмотри! - Аксель показал на восток, где высоко в небе висел бледный полумесяц бродячей луны. Другая луна крохотной точкой светилась над южным горизонтом. - Мы не делаем ничего сверхъестественного с точки зрения местного населения. - Не нравится мне все это, - отозвалась Каландрия. - Особенно после вчерашнего. Рана у Августа почти зажила. Это уже чудо. «Глас пустыни» уничтожит Армигера - будет второе чудо. - Боюсь, я тоже малость осложнил ситуацию, - грустно промолвил Аксель. - Как это? Что еще случилось? Аксель надул щеки и с шумом выдохнул воздух. - На сей раз я ни во что не вмешивался, клянусь. Просто вышел в сад погулять. Ты же знаешь: мне лучше думается на ходу. Конечно же, там и сям в кустах, как обычно, сидели заговорщики, но это ерунда. Короче, иду я себе по тропинке - и кого, как ты думаешь, я вижу? Снова этого типа! - Туркарета? - Собственной персоной. - Аксель закатил глаза кверху. - Короче, он окликает меня, словно свою собачонку… - Аксель похлопал рукой по бедру, точно приказывая собаке сидеть, - …и заявляет: «Мне надо с вами поговорить. Приходите ко мне сегодня в восемь». - Поговорить? - нахмурилась Каландрия. - Да. - Аксель пожал плечами. Похоже, их легенда лопнула. - В общем, я согласился. - Он заставляет нас открыть карты, - пробормотала Каландрия. - Так что же нам делать? Я пообещал ему, что приду. - Правильно сделал, но сейчас нам раскрываться нельзя. Я хотела провести здесь еще день или два, чтобы выследить Армигера, однако… - Каландрия решительно покачала головой. - Пожалуй, нам достаточно. - Ты знаешь, где он? - Километрах в ста от япсианской границы. Почти прямо к югу. Но самое главное: по-моему, я догадываюсь, куда он направляется. - К королеве? Каландрия кивнула. - Похоже, его интересует эта война. Если он сумеет спасти королеву Галу, то приберет Япсию к рукам. Раньше я думала, что сражение, в которое вмешались Ветры, было просто пробой сил. Но не исключено, что он и впрямь хотел завоевать королевство. Быть может, ему нужно гораздо больше людей, чтобы понять, где ахиллесова пята Ветров. - Она пожала плечами. - Конечно, это всего лишь догадки. Аксель ухмыльнулся во весь рот. - Значит, мы делаем ноги, Туркарет посылает за нами вдогонку королевскую стражу, а мы бежим прямиком на линию фронта. - В принципе, да, - еле заметно улыбнулась Каландрия. - Вопрос в том, что нам делать с Джорданом. - Не бросать же, - сказал Аксель. - Взять его с собой мы тоже не можем. И не только потому, что он будет для нас обузой. Мы с тобой готовы к опасности, а он - нет. - Значит, мы возьмем с собой Августа! - заявил Аксель. - Ни в коем случае. Мы и так уже вовлекли в это слишком много народу. Аксель быстро поднял руки вверх: - Перестань ныть! Это их планета. Нельзя обращаться с ними как с детьми! Если некоторые из них узнают, что происходит на самом деле, - что ужасного? - Не в этом дело. Мы просто накличем на свою голову лишние проблемы, которые помешают решению главной задачи. А она заключается в том, чтобы как можно скорее разделаться с Армигером и убраться отсюда. - Ты способна думать о чем-либо, кроме работы?.. Эти люди не перестанут существовать, когда мы уберемся отсюда! Мы похитили Джордана. Что с ним будет, когда мы отпустим его на все четыре стороны? Каландрия бросила на него сердитый взгляд. - Ты не одна играешь в эту игру! Мы прилетели сюда не только для того, чтобы уничтожить Армигера. Нужно вести себя порядочно. Что плохого в том, если мы узнаем здешних жителей поближе и поможем им? А они, в свою очередь, помогут нам? Мне нравится Джордан. Он лравильно поступил ночью; когда он возмужает, то станет настоящим человеком, на которого можно положиться. - Как я вижу, - холодно произнесла Каландрия, - ты уже взвесил все «за» и «против». Значит, мое мнение не в счет? Аксель вцепился в свои черные волосы. - В счет! И мнение Джордана - тоже! И Августа! Мы не просто убийцы, понимаешь? Почему ты не хочешь узнать их поближе? А может, они тебе понравятся? Может быть, - он рассмеялся, - вы с Августом составите отличную пару! Что тут плохого? Каландрия пошла прочь и откинула обшитую свинцом крышку люка. - Мы уходим сегодня ночью - с Джорданом, - сказала она. Аксель посмотрел, как захлопнулся люк, и выругался. Каландрия ничего не поняла. Армигер разогнулся и смахнул пот со лба. Он целый день старался привести в порядок огород Меган, который растоптал ночью. - Замечательно. Армигер обернулся. Меган с улыбкой прислонилась к высокому пню, отмечавшему конец огорода. - Но мне редко доводилось видеть таких грязных мужчин! - Я же говорил тебе, что все поправлю. Она рассмеялась. - Растения нельзя «поправить», Армигер. Хотя со временем ты можешь стать хорошим огородником. Так что попрактикуйся. Армигер откинул волосы. Меган выглядела счастливой, и ему не хотелось ее огорчать. Тем не менее… - Я не могу остаться, - сказал он. Лицо женщины погрустнело. - Почему? Неужели ты вернешься в свою проклятую армию? - Это другая армия и другая война. - Армигер передернул плечами. - Я хочу поговорить с королевой Галой. Похоже, она одна на этой захолустной планете знает, кто такие Ветры. Ей одной на Вентусе являются видения. И естественно, ее за это убьют. Поэтому мне немедленно нужно попасть к ней. - Ты знаком с королевой? - спросила Меган, скрестив руки под грудью. - Нет. Я никогда ее не видел. Меган смотрела, как Армигер осторожно пробирается между грядками. Он не сказал, что любит королеву. Однако собирался ради нее оставить Меган. Армигер направился к лачуге, ожидая, что Меган последует за ним. Он поправился неестественно быстро; теперь никто не сказал бы, что недавно этот человек был на пороге смерти. Лицо его светилось здоровьем, и двигался он с кошачьей фацией, которой Меган невольно любовалась. Все это не удивляло Меган; он был морфом или каким-то похожим духом и потому обладал сверхъестественными способностями. А вот его душевная рана не зажила. Он ходил и ел, словно во сне, а их разговоры по-прежнему были краткими и неловкими. Есть такие мужчины, которые упрямо не желают признаваться в собственной слабости; чем больше они страдают, тем глубже загоняют свои страдания внутрь; но все это рано или поздно сказывается - преждевременная старость, морщины изнурения и ярости… Меган знала, что мужчина, не способный исцелить свою боль, часто отдает всю энергию на исцеление чужой боли. Такое безжалостное отношение к самому себе было для Меган воплощением высшей степени благородства и глупости, на какую способны мужчины, и люди такого типа притягивали ее как магнит. Ее Мэтг тоже был таким. Она верила, что только женщина в силах облегчить невыносимое бремя, которое эти мужчины взваливали себе на плечи. Значит, Армигер уходит. Что ж, она пойдет с ним, хотя он об этом еще не знает. - У меня есть деньги - хватит, чтобы купить пару лошадей. Верховых лошадей я имею в виду. - Мне нужен только один конь, - сказал Армигер. Мужчины порой такие бестолковые!.. Меган еле заметно улыбнулась. Он с легкостью шагал по густой траве, и мускулы его двигались так синхронно, как это бывает у мужчин и лошадей. - Я не пущу тебя в дом, пока ты не вымоешься, - игриво сказала Меган. - Долго тебе придется ждать, - усмехнулся в ответ Армигер. - В твоем маленьком колодце воды наберется на пригоршню. Или ты хочешь мыть меня до ночи? - Это было бы восхитительно. Но я придумала кое-что другое. Когда они подошли к хибарке, Армигер изумленно рассмеялся. - И долго ты таскала сюда воду? Она набрала целую ванну, пока он возился в огороде. - Я подумала, что тебе не помешает помыться, - сказала Меган, смахнув грязь с его спины. - Поэтому я начала, как только ты ушел. - Мне и правда не помешает помыться. Он рассеянно начал снимать рубашку. Увидев, что он собирается снять штаны, Меган изумленно округлила глаза. До сих пор Армигер мылся только в присутствии других мужчин - офицеров и призывников, на берегу реки или в лагере. Он не сразу заметил, что Меган умолкла. До него дошло, что он, быть может, шокировал ее, только когда он уже разделся и залез в ванну. Армигер повернулся - и их глаза встретились. Меган шагнула к нему. Армигер почувствовал прилив желания. Вселившись в это тело, он ни разу не занимался любовью - не было необходимости. Но он часто видел, как это делали другие, хотя акты насилия, которым предавались его солдаты, были отвратительны. Меган взяла мочалку и безмолвно провела ею по ноге Армигера. Она не смотрела на него, пока мыла ему икры и бедра, но его возбуждение было очевидно, и, когда Меган дошла до его члена, она подняла на Армигера глаза. Он протянул руку и коснулся ее шеи. Меган тяжело вздохнула и пробежала мокрыми пальцами по его члену. Поцеловала его в живот, а потом встала, и он прижал ее к себе. Часть Армигера не понимала, зачем он это делает, - та старая нечеловеческая часть, чей голос в последние дни потерял свою силу и уверенность. Другая часть его, молодая и древняя в одно и то же время, чуть ли не рыдала от желания и облегчения, когда он спустил ее платье, оголив плечи, и зарылся лицом в ее волосах. Меган сбросила платье совсем и залезла к нему в ванну. - Как давно это было! - прошептала она. -Да. Он поднял ее и положил на себя. Ощущение вызвало целый поток воспоминаний - ложных или реальных, это уже не имело значения. Их губы встретились, и больше они не говорили. Джордан внезапно пришел в себя. Перед ним стояла Каландрия, купаясь в косых вечерних лучах. Лицо ее обрамлял венок из черных волос, завитки ласкали ее лоб и шею. Джордан смущенно откашлялся. - Как наш пациент? - спросила она, кивнув в сторону Августа. - Сможет перенести небольшое путешествие? - Я чувствую себя нормально, - отозвался Август. - Рана оказалась не такой страшной. Мне кажется, я даже сумею скрыть ее от Линдена. - Правда? - Каландрия рассеянно провела рукой по волосам. - Здорово. Джордан удивился. Вчера она категорически настаивала на отъезде Августа, чтобы он не привлекал к ним внимания. В конце концов, чудесное исцеление неизбежно вызовет массу слухов. Но раз он решил скрыть это от хозяев… - Джордан, могу я поговорить с тобой наедине? - спросила-Каландрия. Он кивнул, улыбнувшись Августу, который пожал в ответ плечами, и вышел за Каландрией в коридор. Она закрыла тяжелую дверь. - Наши планы изменились. Джордан замер от любопытства и волнения, но ничего не сказал. - Сегодня ночью мы уезжаем. Собери свои вещи и жди меня. Будь наготове, ясно? - А как же Армигер? Я думал, мы останемся, поскольку мы еще не нашли его. - Для начала у нас информации хватит! - уверенно заявила Каландрия и пошла прочь. Джордан вернулся в комнату и закрыл дверь. - Что стряслось? - спросил его Август, вольготно растянувшись у камина. Юноша покачал головой. - Понятия не имею, - сказал он. Аксель поднял кулак, потом осторожно расслабил напряженные мускулы и вежливо постучал в двери башни. Добраться сюда было нелегко: пришлось пройти мимо охранников Туркарета, затем в темноте подняться по узкой спиральной лестнице. Аксель с трудом нашел дверь - только по щелочкам, сквозь которые проглядывал тусклый свет. Через минуту он услышал шаркающие шаги, и дверь отворилась внутрь. - Входите, входите! - помахал ему рукой ревизор Туркарет. Аксель с удивлением увидел, что ревизор в спальне один. Башенная комната, в которой его поселили, выглядела очень уютно. Длинные вечерние лучи, проникавшие через высокие окна, играли на листьях сотен растений. Потолок был высокий, метров шести, пол каменный. Тот, кто обычно тут жил, верил в надежность строения и посадил несколько довольно больших молодых деревьев. Одна ива склонила свои длинные ветви над кроватью, другая затеняла письменный стол. Платяной шкаф, несколько комодов и ночной столик были наполовину скрыты листвой. У кровати - камин; надо полагать, зимой здесь особенно уютно. Аксель скрестил руки, пытаясь изобразить дипломатическую улыбку. - Ну-ну… Как поживаете? Вообще-то на встречу следовало идти Каландрии, но Туркарет пригласил его лично, так что Каландрия сейчас седлала лошадей, а Акселю приходилось притворяться, что ему симпатичен этот человек. Ничего, ненадолго… Он снова раздвинул губы в улыбке. Туркарет смел со стола несколько листьев и жучков и жестом пригласил Акселя сесть. - Проходите, Чан. Устраивайтесь поудобнее. Он вытащил из комода бутылку вина и два бокала. - Мы что-то празднуем? Туркарет загадочно рассмеялся и вытащил пробку. - Возможно. Все будет зависеть от вашей сговорчивости. - Вы за этим приехали к Боро? - спросил Аксель. На самом деле он хотел спросить: «Ты нас преследуешь?» - Всему свое время. - Ревизор махнул в сторону бокала с вином. - Попробуйте! Думаю, вам понравится. Аксель нахмурился, но взял бокал и пригубил вино. Его диагностические нано тут же принялись за работу. Никаких обычных ядов они не обнаружили, хотя в жидкости было полно неизвестных компонентов. Впрочем, Аксель давно уже понял, что для вентусского вина это обычное дело. Обругав себя параноиком, он отогнал мысль о том, что Туркарет пытается его отравить, и сделал еще глоток. Вино было восхитительным с сильным и приятным привкусом. Аксель улыбнулся собеседнику и поднял бокал. - Хорошо, так о чем вы желали поговорить? - Ах да! - Туркарет сложил кончики пальцев вместе и тоже улыбнулся. - Я просто хотел сказать тебе, что ты самозванец. За окном понемногу темнело. Время тянулось ужасно медленно. Джордан собрал все свои пожитки за десять минут, и теперь ему оставалось только сидеть и ждать. Август наблюдал за ним, пока он собирался, однако не вымолвил ни слова. Похоже, он надеялся, что юноша сам с ним заговорит, но Джордану было не до него. Он был совершенно сбит с толку, рассеян и смущен. Еще больше смущало его то, что Армигер и Меган занимались любовью рядом с ее очагом. Стоило ему хоть на секунду закрыть глаза, как он оказывался там и словно прикасался к ней. Это зрелище так завораживало, что Джордану не хотелось открывать глаза. И сильно возбуждало. Август беспрестанно ворочался, сгибал и разгибал руки и трогал свой раненый бок. Вид у него был недоуменный. Он явно пытался найти какое-то движение, которое причинило бы боль, чтобы обнаружить, где же у него рана. Джордан вернулся к реальности. - Говорю тебе: мы намазали ее, чтобы снять боль. Но если ты будешь дергаться, рана откроется снова. - Нет, - отозвался Август. - Я всего себя ощупал. Мне кажется… - Лежи смирно! Август встал. - Черт побери! - Он прижал руки к боку. - Такое чувство, будто… Он вдруг уставился на Джордана. Джордан услышал какой-то шум. - Тише! - прошипел он. - Что… - начал было Август, но Джордан, оборвав его взмахом руки, на цыпочках подошел к двери и приложил к ней ухо. Август подтянул штаны и подошел к нему. - Что там? - шепотом спросил он. - Я слышал шаги. Кто-то остановился прямо за дверью, - прошептал в ответ Джордан. Август приник ухом к двери. - Я слышу голоса. Задуй свечу, ладно? Джордан бегом бросился к свече. Август прижался к стене рядом с дверью. Джордан еле успел спрятаться за кровать, как дверь распахнулась и в комнату вошли трое мужчин. 12 Туркарет выглянул в окно. Уже темнело. Почти пора. - Вскоре после вашего отъезда из замка Кастора я послал сообщение королю Равенона, - сказал он Чану. - Король никогда не слышал о тебе и о дамочке по имени Каландрия Мэй. Вы не курьеры Равенона! Мы не знаем, кто вы, но я получил разрешение арестовать вас и привезти в столицу в кандалах. Чан с бесстрастным видом отхлебнул еще вина. - Мы здесь одни. Если бы ты хотел меня арестовать, ты бы уже это сделал. - Верно, - признал Туркарет. Похоже, Чан не такой идиот, каким кажется. - У меня есть идея получше. - Я весь внимание, - отозвался Аксель и пробормотал, обращаясь к себе самому: - Держи ушки на макушке! Туркарет никогда не слышал этого выражения; образ показался ему настолько странным, что он расхохотался. - Вообще-то сначала я собирался выдать вас обоих, - сказал ревизор. - В конце концов, ты нанес мне страшное оскорбление. Чан выпрямился. - Каким образом? В любом случае, уверяю, что это было ненамеренно. - Ненамеренно? - Туркарет, похоже, не верил своим ушам. - Ты украл мою собственность! - Какую собственность? - удивился, в свою очередь, Аксель. - Девчонку Масон. Лицо Чана скривилось от отвращения. Он перевернул бокал и вылил вино на пол. «Ничего, - решил Туркарет. - Он уже достаточно выпил». - Люди - не имущество, - спокойно проговорил Чан. - У них есть права даже в этой богом забытой стране. - Права? Хорошо, поговорим о правах, - откликнулся Туркарет. - Эта девчонка - просто вещь, причем ничтожная. Такая у нее судьба, а против судьбы не попрешь. Я имел на нее все права! Мне отдали ее в качестве платы за долги, вот й все! Но ты!.. Ты имеешь наглость защищать эту потаскушку, хотя ты сам просто вор! Ты украл титул агента Равенона! Ты присвоил себе чужую собственность, и я имею полное право покарать тебя - здесь и сейчас! - Ты? А где твоя армия? - спросил Чан. Он тупо покачал головой. Растительная настойка, которую священники приготовили для Туркарета, очевидно, начала действовать. - Ты сам говорил, что мы одни, - ответил Туркарет. - Может, ты и одолеешь меня в поединке. Может быть. Но далеко тебе не уйти, даже если ты ускользнешь от моих людей и сбежишь из имения. - В-вот как? До Чана внезапно дошло, что с ним. Он попытался встать. - Да-да, я тебя опоил, - кивнул инспектор. - Однако ты не сможешь бежать вовсе не из-за настойки. Ветры выбрали тебя, чтобы ты сыграл свою роль в грядущих событиях. Ветры на нашей стороне. Мы знаем, что они благоволят нам. А к концу сегодняшнего вечера об этом узнают все. - Иди к черту! - пробормотал Чан. Вид у него был не испуганный, а скорее злой. Туркарет решил, что Чан все-таки еще глупее, чем кажется. Ревизор улыбнулся, не пытаясь скрыть своего самодовольства. - Ты был нам послан. Тебе кажется, что ты поступаешь, как хочешь, но это не так. Тебя послали нам высшие силы. Чан вяло покачал головой: - Ошибаешься. Он снова попытался встать, и снова безуспешно. - Малость ослабел, да? - спросил Туркарет. - Это хорошо. Сиди и не рыпайся. Я хочу тебе кое-что показать. Он вытащил из-за апельсинового дерева два узла, которые принесли его люди как раз перед приходом Чана. Прислонив узел побольше, обмотанный тряпкой, к своему стулу, ревизор положил узел поменьше на стол и начал разворачивать тряпку. Чан осоловело таращился на него. Туркарет глянул в окно. Солнце село. Пора. - Узнаешь? Чан увидел кинжал, булавку для плаща и широкий разукрашенный пояс. - Эй! Это мое! Ты их украл? На сей раз Туркарет остался доволен его реакцией. Размотав небрежным движением вторую тряпку, он поднял вверх шпагу. Тряпка полетела на пол. - А как тебе это? Нравится? Чан молча уставился на шпагу. Он думал, что из-под тряпья появится его собственная шпага, которую тоже могли украсть. Но шпага была чужая - более изысканная, с инкрустированной рукоятью. - Любимая шпага Юрия, - сказал Туркарет. - Он держит ее в своей спальне. Я только одолжил ее, не волнуйся. Через час-другой она снова будет там. Чан, недоверчиво качая головой, попытался встать. - Эй, погоди! Погоди минутку… Он рухнул обратно в кресло. - Видел бы ты себя сейчас! - усмехнулся Туркарет. - Какой у тебя жалкий вид! Так приличные люди не умирают, Чан. От агента Равенона я ожидал гораздо большего. Он поднял шпагу, целясь Чану прямо в сердце. - Мне велели убить тебя быстро и аккуратно. Я так и сделаю - в том случае, если ты мне кое-что скажешь. - Что? Чан приподнялся, опираясь руками на подлокотники; ноги не слушались его. Туркарет поднял шпагу, повернув ее так, что она заблестела в свете лампы. - Ответь мне, иначе я буду убивать тебя медленно. Почему Небесные Крюки пришли забрать Джордана Масона? Шпага Августа сверкнула во тьме. Один из вошедших в комнату вскрикнул и упал, схватившись за ногу. Другой, выхватив оружие, бросился вперед и оказался напротив кровати. На Джордана смотрели испуганные глаза человека, одетого в ливрею, какую носили в доме Туркарета. - Беги, Джордан! Клинок Августа пронзил воздух в том месте, где человек Туркарета был мгновение назад. Джордан откатился в сторону и очутился посреди комнаты. Две фигуры боролись, схватив друг друга за запястья; раненый полз к двери, оставляя за собой кровавый след - похоже, Август перерезал ему сухожилия. - Беги! Джордан вскочил на ноги и побежал. Неожиданная сцена насилия повергла его в шок, и он даже не посмотрел, есть ли кто-нибудь в коридоре. Обезумев, юноша понесся вниз по ступенькам и остановился, только услышав тяжелый глухой стук над головой. На верху лестницы показалась темная фигура со шпагой. - Джордан! Он остановился и подождал Августа. Тот держался за бок в том месте, куда его ранили прошлой ночью. Август схватил Джордана за плечо и потряс его. - Что это значит? - Ты о чем? - Не валяй дурака! - угрожающе произнес Август. - Моя рана! - А что с ней? - Там есть порез, вроде свежий, но глубже ничего нет. Она зажила! - Да? - И почему люди генерального ревизора Туркарета ворвались в твою спальню? - Я не знаю! - Эй, вы! Стойте! На верху лестницы появились несколько человек со шпагами. - Ладно, потом поговорим. Пошли! Август подтолкнул Джордана вниз. До конца лестницы осталось всего несколько ступенек. На сей раз Джордан не колебался. Преследуемый звоном металла, он с разбегу распахнул дверь плечом. А потом побежал, петляя между статуями, и звуки битвы понемногу затихли вдали. Аксель попытался встать в пятый раз. - Иди к черту! - пробормотал он. «Сосредоточься! - велел он себе. - Думай, как выпутаться!» Чертов ревизор снова пнул его под ребра. Не очень больно, но Аксель снова сделал кульбит и полетел на пол. Чего бы они ни намешали в вино, это вещество проникло сквозь иммунный барьер, и нано до сих пор не смогли с ним справиться. «Дешевка! Зачем только я купил их у Хроноса?» Он оставил шпагу и кинжал в своей спальне, вместе с остальными вещами, приготовленными для ночного побега. Этикет не позволял приходить вооруженным на встречу с Туркаретом, который просто пригласил его поболтать; враг знал, что он оставит оружие в комнате, так что им не составило труда украсть его. Аксель попробовал вызвать Каландрию, но, чтобы включить связь, нужно было отдать мысленные команды, а ему никак не удавалось сосредоточиться. - Проклятие! - Скажи мне! - настаивал ревизор. - Зачем Небесным Крюкам понадобился Масон? - Не понимаю, о чем ты, - ответил Аксель. - Небесные Крюки заберут сегодня ночью мальчишку Масона, - отчеканил ревизор. - Я знаю о нем все, хотя ты и пытался спрятать его от меня. Однако Ветры не сообщили мне, зачем он им нужен. Заявили только, что он угрожает талиенсу. Что это значит? Что такое талиенс? Аксель никогда не слышал этого слова. Он так и сказал. - Лучше объясни, кто дергает тебя за ниточки? Тогда я скажу тебе, что Ветрам нужно от Джордана. Туркарет поднял шпагу. Лицо у него побелело, он с трудом сумел взять себя в руки. - Если бы ты обращал внимание не только на дворовых девок да на погреб с вином, ты знал бы, что сейчас происходит, - сказал ревизор. - Мы повесим маску Юрия в парадном зале. Он поддержал не того, кого надо. - Значит, ты заодно с Бренданом Шейей? - Аксель рассмеялся. - Идиот! Он же пустое место! Королева проиграет войну, и Брендан останется с носом. Ему ни в жизнь не убедить членов клана в том, что он законный наследник. Ревизор уже успокоился. Если честно, он выглядел слишком спокойным. - А может, мистер Чан, я знаю кое-что, чего не знаете вы? Нас, в отличие от Юрия, поддерживают Ветры. Мы знаем Правду о них. - Аксель был уверен, что Туркарет произнес слово «правда» с большой буквы. - Мы знаем, что Ветры должны были служить нам. Описав шпагой сверкающую дугу над головой, он с размаху рубанул Акселя по шее. * * * Джордан был на полпути к спальне Акселя, когда у него начались новые видения. Он по-прежнему где-то в подсознании ощущал присутствие Армигера - тот сейчас был в постели с Меган, - но стоически отгонял от себя соблазнительное, а потому опасное видение. Сейчас это было что-то другое - другой голос или голоса. Джордан невольно остановился в замешательстве. Он стоял в одном из главных коридоров дворца. Из зала доносились голоса, смешиваясь с шепотом, который раздавался непонятно откуда. Казалось, шепот исходил одновременно со всех сторон. Часть голосов шептала на чужих языках, часть - на родном. Перед глазами мелькали обрывки образов: черное небо… стена здания в ночи… вид сверху на крохотную модель замка Боро. Джордан потряс головой, стараясь сохранить спокойствие. Как и в прошлый раз, ему надо было остановиться и прогнать видения, иначе до комнаты Акселя не добраться. А чтобы отогнать их, необходимо найти укромный уголок, где люди Туркарета его не отыщут. Он тихонько подошел к двери в зал с масками. В такой час там наверняка никого нет. Толкнув дверь, юноша прислонился к каменной притолоке - и это прикосновение вдруг пронзило его, словно электрическим током. - Что такое? Джордан положил руку за спину. Голоса слегка притихли. Они могли исходить от развешанных рядами масок на стене, но Джордан нутром чуял, что это не так. И все же при виде пустых глазниц у него мороз побежал по коже. Джордан повернулся к ним спиной и осторожно тронул каменную стену кончиками пальцев. Его снова пронзило ощущение жизни, словно он шагнул из тихого коридора в ярко освещенный зал, полный народу. - Что это? - прошептал он. На сей раз голос ответил в полную силу. - Я - камень, - сказала стена. Каландрия сходила на кухню и набила провизией два седельных мешка. Потом заглянула в конюшню и убедилась, что лошади Акселя и Августа оседланы и готовы к поездке. Их ночной отъезд непременно вызовет утром пересуды, однако Каландрия надеялась, что к этому времени они уже будут далеко. Удостоверившись, что с лошадьми все в порядке, Мэй направилась обратно в спальню, сказать Августу, чтобы он готовился к отъезду. Уже внизу она поняла: в спальне что-то неладно. Дверь была распахнута настежь. Каландрия осторожно поднялась по лестнице, прислушиваясь к каждому шороху. Комната вроде была пуста, но на полу темнела свежая кровь. Каландрия выругалась сквозь зубы и шагнула вперед. Никого. Неужели Конюх напал на Джордана? Кровью был испачкан пол в основном в комнате, однако в коридоре она тоже заметила черные капли. Очевидно, раненый, кто бы он ни был, ушел сам или же его унесли. Все это было совершенно непонятно, а неизвестность настораживала Каландрию больше, чем самые неприятные новости. Она включила радиосвязь с Акселем. «Аксель! Где ты?» Нет ответа. Встревоженная до крайности, Каландрия прошла мимо разбросанных одеял к камину и запихнула в сумку немногочисленные пожитки. Она мрачно посмотрела на свое роскошное платье; ехать верхом в таком наряде будет очень трудно. И хотя интуиция подсказывала, что лучше поскорее убираться из комнаты, она скинула платье и надела дорожный костюм. А затем, подхватив сумки, повернулась к двери. Что дальше? «Аксель!» По-прежнему ничего. Аксель не включил свой приемоответчик, и поэтому Каландрия не могла даже определить, где он. Вещи Джордана лежали на его кровати. Парень ничего не взял с собой - а значит, ушел не по своей воле. Аксель сейчас у Туркарета. Идти к ним - или же пойти по кровавому следу, туда, где, возможно, Джордану угрожает опасность? Чан мог за себя постоять. Джордан же оказался здесь только потому, что она похитила его и заставила идти с собой. Грязно ругаясь, Каландрия надвинула берет на лоб, перебросила сумки через плечо и пошла по кровавому следу. Как только она вышла из комнаты, из темноты коридора донесся голос: - Что-то вы слишком спешите для невинной путешественницы, леди Мэй! Туркарет уставился на шпагу Юрия, которая сломалась ровно пополам. Аксель Чан держался руками за горло, в котором что-то громко булькало. Потом он перевернулся на бок, сплюнул и глотнул воздуху. - Шпага сломалась, - прошептал Туркарет. - На твоей шее… Аксель оперся на руки и осторожно встал на колени. Затем, схватившись за перевернутый стул, с трудом поднялся на ноги. Он попытался что-то сказать, но из горла вырвался лишь надрывный кашель. Его шея была красной в том месте, где Туркарет ударил шпагой. Из раны вытекло немного крови, но сама рана выглядела неглубокой. Очевидно, кончик клинка задел каменный пол, прежде чем попал по шее противника, подумал Туркарет. Это все объясняет. Впрочем, размышлять было некогда - Чан встал на ноги. Туркарет схватил со стола кинжал Акселя, шагнул назад и вонзил кинжал в грудь врага. Сталь разорвала рубашку, заскрежетав по ребрам. Аксель пошатнулся, из раны хлынула кровь. Туркарет отчетливо видел, что содрал кожу размером с ладонь - но кинжал не проник в тело. Удивленный, однако все еще не встревоженный, Туркарет бросился за Чаном, который ковылял по направлению к двери. - Умри, черт тебя возьми! Он схватил Чана за плечо и стал наносить ему кинжалом удар за ударом. Это было все равно что колоть столешницу. При каждом ударе на рубашке Чана появлялась дыра, и он явно не носил кольчуги. Но клинок проникал в тело не более чем на несколько миллиметров. В конце концов кинжал тоже сломался о плечо Акселя. Туркарет отступил назад. - Как ты это делаешь? Чан, задыхаясь, прислонился к закрытой двери. Весь его торс был залит кровью. Это не назовешь «чистым» убийством, которого требовал Брендан Шейя. И теперь не удастся сделать вид, что Чан убит шпагой Юрия. Все поймут, что Аксель с кем-то дрался, хотя именно этого они старались избежать. Мало того - подонок никак не хотел умирать! Чан повернулся к Туркарету и открыл глаза. Не исключено, что глаза-то как раз и были его уязвимым местом, однако Туркарет вовремя об этом не подумал. Кожа вокруг рта у Акселя была совершенно белой, глаза широко распахнуты. Он весь дрожал, но явно не от страха. - Помогите! - еле слышно выдохнул Туркарет. И заорал что было мочи: - Эй, кто-нибудь! На помощь! Джордан все еще толком не понимал, где находится. Когда стена заговорила с ним, он в панике бежал и пришел в себя только на лужайке возле замка. Юноша пошел вперед, стараясь освободиться от шума в голове, но стоило ему пройти шагов пятьдесят, как зрение вновь его подвело. Он видел - причем с пугающей ясностью, - однако не своими глазами. Окружавшие его Духи перебрасывались картинками, словно мячом. Казалось, все части имения Боро имели своих духов, причем каждый воспринимал мир по-своему. Они все одновременно говорили и оглядывались вокруг, словно пробудившись от многовековой спячки и удивляясь тому, что им открылось. Что-то пробудило их. Что-то надвигалось. Деревья твердили о предмете громадных размеров, спускающемся сверху и затмившем сумеречное небо. Камни чувствовали электричество, волной распространявшееся с востока. Джордан понимал это, поскольку камни, деревья и вода говорили достаточно внятно, порой обычными словами, порой посредством образов или ощущений. Джордан покачнулся и замер. Он даже не был уверен, стоит ли он по-прежнему на своих ногах. Нет… Казалось, он поднялся высоко-высоко над землей. Он видел крышу дворца, фасад с окнами, позолоченными последними лучами солнца, ощущал тепло, оставленное поварами на кухне и исходившее от арочных проемов. Булыжники во дворе передали ему тяжесть шагов четверых человек, прошедших по камням. Искаженный звук голосов доносился словно отдаленное эхо. Духи кого-то искали, понял Джордан. И снова пошел вперед, желая наперекор самому себе, чтобы духи заметили его, поскольку тогда он смог бы увидеть, где он, пусть даже их глазами. Он выставил руки вперед, словно слепой, и шел неизвестно куда. Небеса… Что-то спускалось с небес. Имение Боро знало это, и обрывки картин перед глазами становились все более отдаленными, словно увиденными с высоты, далеко превосходившей верхушки самых высоких деревьев. Разозлившись на собственную беспомощность, Джордан остановился, опустил руки и сделал глубокий вдох. Один. Второй. Он вспомнил все, чему учила его Каландрия, и постарался подавить панику. Калейдоскоп видений стал проясняться, и Джордан увидел безоблачное небо, усеянное первыми вечерними звездами, словно драгоценными камнями на синем шелке. А еще он увидел Небесные Крюки. Линден Боро изобразил улыбку, адресованную Каландрии. Обаяния у него было не больше, чем у Юрия или Мари. В темных бриджах и вышитой куртке, он выглядел так, словно явился из конюшни. С ним было десять вооруженных человек. Август Конюх стоял рядом с Линденом, пряча глаза. - Август сказал мне, что на них напали, - заявил Линден. - Вы видели это, леди? Его телохранители держали шпаги наготове. Каландрия уставилась на шпаги, округлив глаза. - Что это значит? - Похоже, мой сволочной братец переступил все границы, - сухо ответил Линден. - С помощью своего друга Туркарета. Он жестом велел Каландрии подняться по лестнице. - Где мой ученик? Он должен быть с вашим человеком. - Она показала на Конюха. Линден сдвинул густые брови и глянул на Конюха. Тот пожал плечами. - Это не мое дело, - сказал Линден. - Полагаю, вы должны нам кое-что объяснить.. - Объяснить? - переспросила Каландрия, склонив голову набок. - Что именно? То, что мы спасли вашего человека от смерти, не нуждается в объяснениях. То, что мы спрятали его? Но мы сделали это по его же просьбе. Бедняга стыдился того, что нарушил законы дома. - А почему в столь поздний час вы одеты в дорожный костюм, леди? - Учитывая услугу, которую я оказала вашему человеку, мистер Боро, я полагаю, что имею право не отвечать. Линден нахмурился….. - Позвольте напомнить вам, что вы гость в этом доме! - Уже нет, - парировала Каландрия. - И не я нарушила правила. Она многозначительно махнула рукой в сторону Августа; тот съежился и отступил назад. Линден скрестил на груди руки. В этом освещении он выглядел угрожающе: поджарый, вытянутый в струнку, со шпагой на боку. Светлые волосы, ниспадавшие на одно плечо, были перетянуты черной резинкой. Стоя так близко к нему, Каландрия ощущала запах кожи, пота и лошадей. - Что касается нарушения правил… - проговорил он не без иронии. - Ветрам может не понравиться, как много вы знаете, леди Мэй. . Она не ответила. - Нашего бедного Августа, по его же собственному признанию, чуть не прикончили, - продолжал Линден. - Кто-то пытался замаскировать зажившую рану новым неглубоким порезом, но очень неуклюже. Тем более что на спине Августа есть выходное отверстие. Я никогда в жизни не видел такую пару ран… большинство людей с подобным ранением не протянули бы и дня. А сейчас Август уверяет меня, что ему трудно даже порезать себе палец. Он говорит, вы что-то сделали с ним… что-то научное, что подняло его со смертного одра. Последним, кто пытался это сделать, был генерал Армигер, чья армия полностью уничтожена Ветрами. - Но… - начала Каландрия. - Но, - прервал ее Линден, - по большому счету, вы правы. Вы спасли жизнь моему слуге, и он сам это подтверждает. Я не знаю, каковы ваши намерения, однако те, кто напал на Армигера, вернулись, чтобы завершить свое дело. Стало быть, вы - не одна из них. Я не знаю, кто вы… Его прервали на полуслове крики, раздавшиеся снизу. По лестнице взбежал человек. - Сэр! Сэр! Он мертв! Каландрия нагнулась за своими сумками. Человек, споткнувшись на верхней ступеньке, бухнулся на колени и заорал: - Юрия убили! Линден выпучил глаза. - Брендан! Я так и знал! - Он повернулся к Каландрии. - Если вы в этом замешаны, леди, вы не доживете до суда. Но вы спасли Августа, и поэтому, если вам не безразличен наш клан, пойдемте со мной! Он помчался вниз по лестнице. Каландрия хотела было взять свои пожитки, однако Август уже подхватил ее поклажу. - Где Джордан? - спросил он, перекрикивая толпу, которая пронеслась мимо них, словно река во время наводнения. - А ты не знаешь? Август покачал головой. Оба, как по команде, повернулись и побежали вслед за толпой. Аксель нащупал первый же предмет, попавший ему под руку - горшок с растением, похожим на паука. - П-подонок! - с трудом просипел он. Горло у него горело так, будто превратилось в головешку. Руки и плечи при каждом движении пронзала острая боль. Подкожные доспехи, которые рекламировала Каландрия, оказались надежными, иначе он давно был бы покойником, однако они не смогли уберечь от потери крови и сильных ушибов. Акселю оставалось лишь надеяться, что Туркарет не заметит, насколько он близок к обмороку. Он швырнул горшок. Туркарет с легкостью увернулся. Рефлексы Акселя по-прежнему были в жалком состоянии, хотя головокружение почти прошло. - Я убью тебя, - сказал Аксель ревизору, стараясь, чтобы это прозвучало как можно убедительнее. Туркарет отступил к окну. Аксель воззрился на свое украденное имущество, разложенное на столе. Его вещи собирались подкинуть туда, где убили Юрия, и таким образом разделаться с ним. Хороший план. Туркарет подошел еще ближе к окну и громко крикнул: - Люди! Сюда! - Давай-давай… - начал было Аксель, но тут дверь за его спиной распахнулась настежь. В спальню ворвались четверо крупных мужчин со шпагами. Увидев окровавленного Акселя, стоявшего у стола, и Туркарета у окна, они в замешательстве остановились. Предводитель четверки удивленно посмотрел на Туркарета и спросил: - Прикончить его, сэр? Уже давно пора было… При этом он открылся, и Аксель нанес ему удар в бок. Вояка пролетел через всю спальню и врезался в изящный лакированный шкафчик. Аксель пошатнулся и чуть было тоже не упал. Резкий удар в плечо сшиб его с ног. На сей раз он успел сгруппироваться и укрылся за столом. Человек, пытавшийся снести ему голову, в изумлении уставился на свою шпагу. Двое головорезов подошли с разных сторон. Аксель прыгнул на стол. Один из телохранителей Туркарета пырнул его клинком в грудь. Аксель схватил нападавшего за кисть, вывернул руку и забрал шпагу. Второй телохранитель, совершенно сбитый с толку, молча наблюдал за ними. Аксель повернулся, оглядываясь по сторонам, и увидел, что ревизор пробирается к окну. Двинув рукоятью шпаги в лицо нападавшему, Аксель спрыгнул со стола, швырнул второму телохранителю под ноги стул и бросился к окну. Туркарет уже вылез наружу и висел, цепляясь за створки. Под ним, метрах в трех, была крыша замка. Медлить было нельзя. Аксель схватился за оконную раму и прыгнул вниз. Не будь на нем доспехов, наверняка бы себе что-нибудь сломал. А так падение лишь оглушило его на секунду. Когда он встал на колени на крыше дворца, то не сразу заметил Туркарета. Ревизор сражался с металлической дверью люка. За его спиной всходила луна, белая и громадная. Аксель хрипло рассмеялся и с трудом встал на ноги. Туркарет испуганно глянул на него. Вернее, не на него. Аксель не сразу понял, что ревизор смотрит мимо него, на небо. У Вентуса был только один небольшой спутник - Диадема. Луна, на фоне которой виднелся силуэт Туркарета, была огромной - больше земной Луны - и продолжала расти на глазах, светясь изнутри. Туркарет, глядя мимо Акселя, повернулся, все выше и выше задирая голову. - Спасибо, - проговорил он. Междоусобные распри в клане Боро не волновали Каландрию, но сейчас ее окружали кричащие люди, для которых это было важнее всего на свете. Она позволила людскому потоку подхватить себя, надеясь таким образом отыскать Джордана. Линден поднял руку. - Тихо! - рявкнул он и обернулся к вестнику, сообщившему о смерти Юрия: - Где? - У него в спальне! - Не дай бог его убили во сне! Они побежали во двор, ярко освещенный огнями факелов. В небе тускло сияла громадная блуждающая луна, нависшая над поместьем. Кругом стояли кучки слуг с разинутыми ртами. Свита Линдена собралась у главного входа в замок. - Где Шейя? - прорычал Линден. - Мы забаррикадировали его людей в их комнатах! - крикнул лейтенант. - А где он сам - не знаю. Смылся небось, трус несчастный! - Где Мари? - С Юрием. - Тогда пошли. Линден бросился в замок, остальные поспешили за ним. Август молча держался рядом с Каландрией. Спальня Юрия находилась на третьем этаже, в передней части здания. Из высоких окон открывался вид на поместье. В комнате было два камина, один напротив другого; внушительная кровать Юрия под балдахином возвышалась справа от одного из каминов. Люди Линдена сгрудились за толпой, издававшей невнятные возгласы и ахи. Полный разгром в комнате свидетельствовал о последней схватке Юрия: столы перевернуты, стулья сломаны. Странно, что никто не слышал звуков борьбы. Хотя, с другой стороны, стены здесь были толстые, каменные, а дубовая дверь - толщиной в четыре сантиметра. Юрий лежал на кровати лицом кверху. На животе зияла рана, из которой вывалились фиолетовые кишки. Широко раскрытые глаза уставились в потолок. Леди Мари стояла у кровати. Лицо ее было бесстрастно и неподвижно, словно изваяно из камня. Она смотрела, как люди с криками бегали туда-сюда. - Убийца сбежал, - сказал кто-то Линдену. Линден подошел к Мари и взял ее за руку. Она вырвала руку и отвернулась. - Но он оставил свое оружие. - Говоривший показал на пол возле кровати. - Вот как? - Линден склонился и поднял шпагу. - Чья она, интересно? Каландрия ахнула. Это была шпага Акселя. 13 Все небо закрывала темная чаша. Звезды виднелись только у горизонта; остальная небесная твердь была занята блуждающей луной. Джордан никогда еще не видел, чтобы луна так низко опускалась над землей. Он даже не представлял себе, какая она огромная - как грозовой фронт. Казалось, она вот-вот упадет ему на голову. Издали поверхность лун казалась ровной, но вблизи Джордан разглядел на темной поверхности крохотные линии, словно прожилки на листке. А прямо над ним, в центре громадной чаши, появилось черное отверстие в форме звезды, и из него тихо струился свет. Небесные Крюки… Теперь Джордан мог разглядеть их между лучами - черные нити, похожие на паутину с заплутавшими в ней световыми пятнами, которые напоминали бумажные фонарики на ярмарке. Все знали, что Крюки ездят верхом на блуждающих лунах, протягивая, словно боги, свои руки сквозь облака и прочесывая целые поля. Джордан никогда их раньше не видел - и никто из его знакомых тоже. Но он слышал много историй. Вход в замок был всего в сотне метров. Джордан нагнул голову и побежал к двери. Линден Боро поднял шпагу Акселя Чана. Клинок был покрыт кровью. Лорд задумчиво повертел шпагу в руках. - Иностранная… Может, япсианская? В коридоре возле спальни Юрия вновь поднялся шум. Казалось, все поместье пришло в волнение. - Какая разница? - сказал лейтенант, стоявший рядом с Линденом. - Мы так и так знаем, что за этим стоит Брендан Шейя. - Да неужели? Комнату плащом накрыла тишина. Каландрия встала на цыпочки, пытаясь разглядеть, что происходит. В дверном проеме стоял Брендан Шейя. И хотя одной рукой он опирался на рукоятку шпаги, вид у него был спокойный. - А не глупо ли делать такие поспешные выводы, брат? - Я тебе не брат! - Линден шагнул ему навстречу. - Зря ты пришел сюда, Брендан. Хотя, возможно, это спасет тебя от унижения, и нам не придется гоняться за тобой, как за крысой! - Ты слишком спешишь с выводами, - повторил Брендан. Он подошел к Мари и отвесил ей учтивый поклон. - Я не знаю, что сказать, миледи. Это ужасно. Мари отвернулась. Брендан Шейя крутанулся на каблуках, словно актер на сцене, знавший, что находится в центре всеобщего внимания. Коренастый, с квадратным лицом, черными волосами и густыми бровями, он был одет в домашнюю куртку с вышитым фамильным гребнем и простые серые штаны. Без сомнения, это был продуманный наряд, свидетельствовавший о том, что он только что вышел из собственной спальни. Вид портила только шпага. Однако, судя по тому, как окружающие смотрели на него, он был бы сумасшедшим, если бы вошел в эту комнату без оружия. - Что это? - Шейя кивнул в сторону шпаги, которую держал Линден. - Орудие убийства? - Да, - ответил Линден. - И как только мы узнаем, кому из твоих людей оно принадлежит, мы приколем его этой шпагой к южной стене - рядом с тобой. - Из моих людей? - нахмурился Шейя. - Не похоже. Она принадлежит другому гостю… Да вы его знаете, смуглый такой забияка… - Сэр Чан, - сказал лейтенант Линдена. - Точно. Где он находился во время заварухи? Линден посмотрел на Каландрию. Сказать ей было нечего. Она просто покачала головой. - Не объясните нам, почему вы в дорожном костюме? - спросил ее Линден. - А что тут объяснять? - Шейя скрестил на груди руки и сверкнул на Каландрию взглядом. - И так все ясно. - Не обязательно, - проговорил Линден. - У них нет мотива. Скорее даже наоборот. - А может, Шейя их нанял? - предположил лейтенант. Шейя шумно выдохнул воздух. - Они агенты Равенона - по их собственному признанию. Одним этим ударом они посеяли вражду между Мемноном и Яп-сией. Если учесть, что дела в Равеноне сейчас обстоят не блестяще, им выгодно, чтобы мы перегрызли друг другу глотки. А если ты не понимаешь этого, Линден, значит, ты идиот. Лицо у Линдена побелело, и он шагнул к Шейе. Тот, не обратив на соперника ни малейшего внимания, повернулся к Каландрии. - Стало быть, леди Мэй спустилась по лестнице для прислуги? - Если убийца убежал, - сказала Каландрия ровным и звонким голосом, - почему он оставил шпагу? Слишком уж явное упущение. - Может, его охватил ужас от содеянного? А может, он ранен? - задумчиво проговорил Шейя. - Похоже, здесь была схватка. Вот так-то, брат\ Ты не думаешь, что нам надо организовать поиски Чана? Линден уже сумел взять себя в руки и щелкнул пальцами двум слугам, которые сразу выбежали из комнаты. - Хорошо, - сказал Линден. - Теперь вернемся к главному вопросу, а именно к твоей связи с ними. Он кивнул еще двоим. Те встали по обе стороны от Шейи. - Пока ты не совершил роковую ошибку, - сказал Шейя, - подумай как следует. Кого ты собираешься допрашивать? Я не убивал Юрия. Теперь, когда его нет, нам необходимо сплотиться, иначе мы погибнем. Если мои люди узнают, что ты арестовал меня, начнется кровавая бойня - а этого никто из нас не хочет. Ты можешь точно узнать, кто убил Юрия. Допроси ее! Линден невесело рассмеялся. - Допрошу. Но и ты никуда не уйдешь, пока мы не закончим. Уведите ее. Он повернулся, собираясь уйти. - Подождите! - Август встал между Каландрией и Боро. - Она не убийца. Я могу за нее поручиться. - Взять его тоже! - крикнул Линден и, сердито закинув на плечо край плаща, вышел из спальни. Шейя с хохотом последовал за ним. - Подождите! - крикнул Август. Солдат ударил его в висок, Август упал на колени. Другой солдат схватил Каландрию за руку и грубо толкнул к двери. Каландрия обернулась было, чтобы сказать ему какую-нибудь гадость - и в этот миг в спальне обвалился потолок. Туркарет злорадно рассмеялся. - Ты опоздал! Небесные Крюки пришли, чтобы забрать твоего ученика. Без сомнения, они заберут и тебя. Аксель уставился на небо. - Черт побери! - прошептал он. Над замком завис огромный аэростат, Аксель таких в жизни не видел. В принципе аэростаты были обычным явлением в небесах над Вентусом и очень походили на летающие города, которые Аксель видел на газовых гигантах и планетах с плотной атмосферой. Аэростаты представляли собой полую геодезическую сферу диаметром два километра. Материал аэростатов особого значения не имел; при такой величине они в любом случае парили в воздухе, какой бы ни была их масса, поскольку благодаря соотношению между поверхностью и объемом аппарата солнеч» ный ветер нагнетал внутрь достаточно тепла, чтобы поддерживать аэростат на плаву. На некоторых планетах в основании таких аэростатов были построены целые города; здесь, на Вентусе, как говорили Акселю, они служили транспортным средством для переброски полезных ископаемых и других материалов, необходимых для терраформирования. Естественно, ни один человек не входил внутрь и не выходил обратно - эти орудия принадлежали исключительно Ветрам. Подбрюшье аэростата раскрылось, как цветок - или, скорее, как рот осьминога с клювом. Из отверстия вылезли сотни кабелей, соединенных опорами. Аксель смотрел, как они снижались к нему по спирали в отблесках света Диадемы - единственного настоящего спутника планеты. - Тебя заберут, Чан! - крикнул Туркарет. - Я знал, что так будет, даже если ты уйдешь от меня живым. Ветры рассердились на тебя и твоих сообщников. Они взяли вас на заметку. Я хотел убить тебя из добрых побуждений, неужели ты не понимаешь? Я бы избавил тебя от этого ужаса! - Заткнись, - рассеянно буркнул Аксель. Какого черта эта штуковина здесь делает? Она тут явно не случайно. Когда Акселя знакомили с обстановкой на Вентусе, ему ни слова не говорили о возможности подобных нападений. Однако Ветры относились к любой технике, за исключением той, которую создали сами, как к патологии, подлежа-шей уничтожению. Аксель полагал, что им с Каландрией удалось скрыть их нано и имплантаты от правителей Вентуса. Но не исключено, что они просчитались. Необходимо срочно увидеться с Каландрией, а этот чертов Туркарет загораживает единственную дверь. - Прочь с дороги, сволочь! - сказал Аксель. Черты лица Туркарета были неразличимы во тьме, но Аксель увидел, что ревизор качает головой. - Я доставлю им тебя на тарелочке, - сказал Туркарет. - Причем с огромным удовольствием! Он что-то крикнул в небо на древнем языке. Во тьме за ним Аксель увидел огромную штуковину, похожую на стальную клетку размером с дом, падавшую прямо на них. Прежде чем она опустилась, в ее перекрестиях, словно большие глаза, вспыхнули яркие лампы. Крыша обвалилась с оглушительным треском, в воздух взметнулись столбы пыли, обломков и щепок. Сам Аксель, не успев опомниться, тоже оказался в воздухе. Он приземлился набок на крышу, ходившую ходуном, словно палуба корабля. Что-то яркое, как солнце, и скрежещущее, как миллион пил, опустилось на крышу и начало терзать ее, разрезая на куски. Ударил запах горячего железа и озона. Аксель приказал себе встать, но силы покинули его. Пока он приподнимался на локтях, Туркарет прыгнул вниз через дыру в крыше. Металлическая башня, уходившая в небеса, подняла свое основание и опустила его на руины замка. Рухнула только часть одного крыла, однако у этой штуковины были сотни рук, которые шарили по коридорам и комнатам и засовывали барахтающиеся человеческие фигуры в центральную клетку. Аксель в ужасе откатился в сторону, чтобы не видеть ужасного зрелища. И наткнулся прямо на открытую дверь люка. Лестница, ведущая вниз, казалась нетронутой. Аксель в последний раз взглянул вокруг и увидел, как громадные руки опускаются на землю, окружая замок. Они пожирали деревья. Аксель со стоном рухнул в открытую дверь. Каландрия стряхнула с себя свинцовые треугольники и осколки стекла, на которые приземлилась. Она никогда не читала и не видела даже в виртуальной реальности, чтобы кто-то прыгал через освинцованные окна; это оказалось гораздо труднее, чем она думала. Однако с двух попыток ей это удалось - и теперь она была на земле. Бедный Август застрял где-то наверху, ему не помочь. Каландрия встала, вытирая с глаз кровь. Безумие свалилось с небес. Отсюда, из кустов у крыльца замка, открывался отличный вид на поместье. Люди бегали взад и вперед; кто-то мчался в замок, другие такой же толпой - оттуда. Аэростат завис над имением, освещенный огнем, который пылал повсюду. Каландрия тряхнула головой, прогоняя непрошеные мысли; из волос вылетели кусочки стекла. В замке раздался оглушительный треск; парадные двери распахнулись, оттуда вылетели клубы пыли. Возвращаться туда было нельзя - но ей нужно найти Акселя. Каландрия присела на минутку на корточки, раздумывая, не попробовать ли связаться с ним по радио. На землю шлепнулась гигантская металлическая рука. Покачалась секунду-другую, а потом из нее вышли сотни ярких нитей, которые поползли в разные стороны. Каждая нить - подвижный кабель толщиной с туловище Каландрии - изгибалась и ощупывала землю на своем пути. Каландрия внезапно подумала, что эта штуковина может засечь радиоволны, и по коже у нее побежали мурашки. Она ведь чуть было не включила связь, пытаясь найти Акселя! Кабели продолжали разворачиваться и удлиняться, и некоторые из них направлялись в ее сторону. Одна из стен замка с ужасающим грохотом рухнула на землю, в воздух полетели камни. Каландрия встала и приложила руки рупором ко рту: - Аксель! Блестящая металлическая змея приподнялась; на кончике у нее подрагивало жало. Змея целеустремленно поползла к Каландрии. Кто-то положил ей руку на плечо. Это был Аксель, кашляющий и с ног до головы покрытый кровью и серой пылью. - Ты ранен! - Она осторожно подняла его заскорузлую рубашку. - Раны неглубокие. Ты тоже выглядишь не очень… Цела? - Пока да. Ты только посмотри! Она показала на приближающуюся змею. Аксель мельком взглянул и сказал: - Пошли отсюда. - Куда? - Надо взять пожитки. Где твои вещи? - У Августа. Он… В общем, нас с ним разделили. А твои где? Аксель без слов показал на кучу обломков, в которых все еще рылись металлические мародеры. - В замке? - Каландрия чуть было не схватила его за руку, но вовремя опомнилась. Она не знала, куда он ранен. - Боже мой, Аксель, что все это значит? Каландрия махнула ему, зовя за собой по ступенькам, обрамленным колоннами. Штуковина, похожая на змею, была уже в нескольких метрах. - А может, сразимся с ней? - Аксель стоял, чуть пошатываясь, и глядел на змею. - Брось! Каландрия, забыв про осторожность, впихнула его внутрь. В замке царил сплошной хаос. Повсюду с криками метались люди. Одна лестница рухнула; плачущая женщина лихорадочно раскапывала обломки и кричала: «Держись! Я сейчас!» Несколько солдат со шпагами наголо стояли кучкой, изумленно глядя на еле различимый в клубах пыли потолок. Кто-то тащил в холл раненых и погибших из бокового коридора. - Нам некуда бежать, - сказал Аксель. - Что происходит? - Каландрия развернула Акселя лицом к себе; выражения его она не видела, поскольку зал освещался всего двумя масляными лампами да отблесками пожара в саду. - Туркарет говорит, они пришли за Джорданом. Похоже, его имплантаты привлекли все-таки их внимание… Этот .подонок Туркарет меня исполосовал. - Аксель поднял руку и поморщился. - Пытался свалить на меня убийство Юрия. Каландрия хмуро кивнула. - Да, я видела результат. Где Джордан? - Понятия не имею. Одна из парадных дверей сорвалась с петель. В зале царил такой кавардак, что это не произвело ни на кого особого впечатления. В дверной проем хлынули снаружи яркие лучи электрического света. Каландрия услышала громкое жужжание, сопровождаемое криками людей, стоявших у двери. - И что же нам теперь делать? - Ничего, - ответил Аксель, уставившись на свет. - Как это - ничего? - возмутилась Каландрия, но тут же закашлялась от пыли. Немного отдышавшись, она сказала: - Мы собьем аэростат. Аксель выпучил на нее глаза. - Из чего? - Вызовем «Глас пустыни». Посадим его на планету и велим расстрелять аэростат. - Но Джордан… - Аксель, здесь оставаться нельзя! Надо уничтожить Армигера и убираться отсюда. Они убивают всех подряд! - Каландрия почти кричала, не в силах больше говорить спокойно. - Из-за Армигера! У Акселя заиграли желваки на щеках. Он сжал кулаки, бросил на Каландрию свирепый взгляд и выпалил, пытаясь перекричать толпу: - Ладно! Сбей его! Каландрия закрыла глаза и включила связь. Туркарет невольно отшатнулся, когда рядом с треском упала какая-то балка. Замок вокруг него рушился, но он не мог уйти и бросить своих людей на произвол судьбы. Туркарет пробился через толпу бегущей челяди к спальне своей прислуги. Горничные и лакеи прилипли к окнам, изумленно глядя вниз. - Бегите! Скорее! Бегите отсюда, пока замок не рухнул вам на головы! - Что случилось? - простонал один из лакеев. - Это война? Туркарет покачал головой. - Бегите, я сказал! Они ринулись к двери. Туркарет вздохнул. Он выполнил свой долг. Теперь нужно найти Джордана Масона. И не важно, удалось ли убить Юрия. Небесные Крюки были разгневаны. Он слышал хор их голосов, низкий и нестройный. Туркарет слышал голоса еще ребенком и задолго до того, как ему объяснили, что это значит, сам понял: это голоса Ветров. С ним говорили деревья и камни; порой он мог им ответить. В основном они болтали о вещах, которые он не понимал, однако время от времени рассказывали ему немного о Крюках или Лебедях Диадемы, а однажды сообщили, чем занимаются опресни. Туркарет отчетливо помнил тот день, когда он узнал, что опресни решили посадить леди Галу на япсианский трон. Она получила благословение Ветров; именно этот факт в конечном счете заставил его принять сторону Брендана Шейи. Сейчас голоса обсуждали поиски человека. Ветры хотели предотвратить угрозу. Как такое могло случиться? Туркарет в жизни не слышал, чтобы Ветры говорили о какой-то опасности, грозящей им самим или планете. Они всемогущи!.. Порой, когда Ветры были совсем близко, Туркарет видел потаенные стороны вещей. Сейчас происходило то же самое, только в таких масштабах, которые ему раньше и не снились. Куда бы он ни бросил взгляд, повсюду перед вещами, казалось, парили призрачные слова и образы; стулья, стены, оконные переплеты и подрагивающие люстры были окружены ореолом видений. Будь у Туркарета время остановиться и разглядеть их повнимательнее, каждое из видений открыло бы ему какой-нибудь секрет своей вещи. Так можно было научиться любому ремеслу, от архитектуры до переплетного дела. Туркарета всегда восхищали собственные дарования. Они доказывали, что он особенный, что ему предназначено судьбой быть лидером и управлять как людьми, так и природой. Услышав вчера ночью шепот приближающихся Небесных Крюков, Туркарет решил, что они в курсе его сговора с Бренданом Шейей и хотят показать, что сами силы небесные покровительствуют их желанию взять бразды правления кланом Боро в свои руки. Шейя не поверил, когда Туркарет рассказал ему, поэтому они пошли по веками проторенному пути: подставили гостей-самозванцев, обвинив их в убийстве. И вот теперь Ветры прибыли - и громят замок! Туркарет мог бы подумать, что они не одобряют убийство Юрия, если бы не слышал собственными ушами, что им нужен только один человек: Джордан Масон. Из замка во двор лился людской поток. Линден Боро пытался построить своих солдат между накренившимися статуями. А над головами нависали страшные руки Крюков. Туркарет не обращал на них внимания - ему-то ничего не грозило. Он видел Масона лишь однажды, на крепостной стене, когда Кастор пригласил его на какой-то праздник. Да вот же он, выходит из передней двери! Совсем еще мальчишка. Черные волосы, широко распахнутые глаза… - Дай мне шпагу! - потребовал Туркарет у проходившего мимо солдата. Тот, хоть и пребывал в полном ошеломлении, немедленно подчинился. Туркарет обнажил клинок и пошел вперед, расталкивая толпу и не сводя с Масона глаз. Зачем этот мальчишка нужен Ветрам? Какой-то жалкий ремесленник! А между тем Небесные Крюки готовы убить всех людей в имении, лишь бы забрать его. - Ты! - Туркарет ткнул в Масона кончиком шпаги. - Что ты сделал? Чем ты их так разгневал? - Не знаю! - крикнул мальчишка, бросив на ревизора яростный взгляд. - А вы кто такой, чтобы обвинять меня? Ярость всегда успокаивала Туркарета; она заставляла его сосредоточиться. Он улыбнулся юнцу. - Ты слишком много времени провел в обществе Чана. Отвечай! Почему Ветры так рассердились на тебя? Чем ты их обидел? В глазах Масона мелькнуло сомнение. Освещенный пляшущими языками огня, он, казалось, все время двигался, стоя на месте. Туркарет решил, что убьет мальчишку, если тот попробует сбежать. - Я не знаю, зачем они это делают, - просто сказал Масон. Парень казался простодушным; что бы он ни натворил, он, очевидно, слишком глуп, чтобы запомнить это или связать с нынешними событиями. Небесные Крюки будут разрывать поместье в клочья, пока не найдут Масона. Лишь его исчезновение поможет восстановить нормальный порядок вещей. Если он убьет мальчишку, Ветры, без сомнения, наконец обратят внимание на него, Туркарета. - Стой и не двигайся, - велел он юнцу. А затем шагнул вперед и поднял шпагу. Снова сверкнула молния, и Туркарет увидел глаза Масона. В них он узрел такое, что сам не поверил себе. Слова и образы молниями мелькали в этих глазах. Мальчишка был одновременно и Ветром, и человеком. В-нем раздавались шепчущие голоса природы. Все люди в поместье - и не только в поместье, везде! - показались Туркарету призрачными силуэтами на фоне блистающей славы Ветров. Все, кроме Масона, который сам сиял, как природа. Масон взглянул на небо. Во дворе внезапно поднялся крик. Джордан отпрыгнул назад. Люди побежали к стенам, и Туркарет наконец оторвал от мальчишки взгляд. Ему как раз хватило времени, чтобы сосчитать пальцы на гигантской клешне, прежде чем та схватила его и выпустила из него дух. Джордан нашел Августа Конюха в подвале, задыхающегося от пыли и окруженного обезумевшей от паники толпой. Август был близок к обмороку; Джордану пришлось схватить его за плечи и крикнуть прямо в лицо, чтобы привлечь его внимание. Август моргнул, смертельно бледный, несмотря на жар-кий красный свет факелов. - Крюки спустились с небес, - сказал он. - Знаю, - нетерпеливо перебил Джордан. - Где моя госпожа? Над головой раздались тяжелые удары, похожие на поступь раздраженного гиганта. Толпа внезапно притихла; блестящие глаза людей уставились в потолок. Джордана охватило странное чувство отстраненности. Не знай он, чего хотят Небесные Крюки, он был бы сейчас в таком же состоянии, что и все эти люди. Но Ветры пришли за ним; юноша был напуган не меньше, чем остальные, однако страх его был осознанным и острым. Он знал, что громыхающие шаги над головой - это поступь бога, который решил разобрать замок по камушку до самого основания, пока не найдет Джордана. - Твою госпожу схватили люди Линдена. Они подозревают ее в убийстве Юрия! - выпалил Август. - В убийстве Юрия? Какая чушь! Наверху что-то с грохотом обвалилось, с потолка посыпалась пыль. Люди, которые начали было разговаривать, снова притихли. Джордан пытался взять себя в руки. Стоило ему потерять над собой контроль, как все в его жизни шло наперекосяк. Он скрестил на груди руки, закрыл глаза, сделал несколько дыхательных упражнений и начал читать про себя одну из бессмысленных мантр, которым научила его Каландрия. Из замка надо уходить. Небесные Крюки, без сомнения, настигнут его, однако, похоже, им нужно еще несколько минут. Приняв решение, Джордан немного успокоился и открыл глаза. Август стоял рядом, глядя в землю. Только теперь Джордан заметил сумки у него в руках. - Это сумки Каландрии! - Да, я нес их, потому что… Впрочем, не важно. - Дай сюда! Август беспрекословно отдал сумки. Похоже, он испытал облегчение от того, что его освободили от ответственности. Джордан сел на холодный булыжник и начал рыться в вещах. В голове царил сплошной сумбур: он то винил себя за чудовищное несчастье, то надеялся, что сумеет его прекратить. - Август! На что похожи Небесные Крюки? Август тупо помотал головой. - Ну же! Как они выглядят? Как животные? - Нет. - Деревья? - Почти… Хотя нет. Крюки - они и есть крюки, Джордан. - Они выглядели как механизмы? Август нахмурился, потом кивнул. Джордан нашел то, что искал. - Послушай, Август! По дороге сюда мы с Каландрией переночевали в особняке Ветров. Мы спали там - и остались живы. - Это невозможно! - Я тоже так думал. Мне не хотелось туда идти. - Джордан приподнялся и ткнул Августа в бок. - Ты помнишь? Помнишь рану, из-за которой ты чуть не скопытился прошлой ночью? А теперь ее нет! Каландрия Мэй умеет делать и не такие фокусы. И вот один из них. Джордан вытащил шаль, которой они защищались от механ в особняке, и рассказал Конюху, как ею пользоваться. Ему наконец удалось завладеть вниманием Августа. - Клянусь тебе: Небесные Крюки пришли за мной! Я не слуга Каландрии и не ученик Акселя. Я простой рабочий. Но я проклят, и Ветры охотятся за мной. Они разносят замок в клочья, потому что здесь нахожусь я! Если я уйду, они тоже уйдут. - Коли так… - Август не закончил, но Джордан знал, о чем он думает. Август поверил ему. Джордану лучше уйти отсюда, а если он не уйдет добровольно, его нужно выгнать силой. Однако, судя по выражению лица Августа, ему эта идея не нравилась. Может, Август привязался к нему из-за того, что Джордан спас ему жизнь? Смешно. Другие люди достойны такого восхищения, но Джордан знал, что сам он его не заслуживает. Впрочем, сейчас некогда об этом думать. Над головами снова раздались удары, словно шаги приближающегося гиганта. - Послушай! - заорал Джордан, пытаясь перекричать грохот. - Леди Мэй говорит, что механы - что-то вроде машин. Если Небесные Крюки похожи на механ, может, эта штука спрячет меня от них? - Они обезумеют от ярости, это как пить дать, - сказал Август. - Ивсе-таки Ветры отличаются и от живых существ, и от машин. Джордан покачал головой: - Может быть, да, а может быть, и нет. В любом случае, я не собираюсь просто исчезнуть. И он посвятил Августа в свой план. В тысячах километров над Вентусом прибор в форме птички, заключенной в жидкий металл, услышал вызов Каландрии. «Глас пустыни» был назван в честь голоса совести, который заставил Каландрию бросить работу и бежать от натренировавших ее людей. «Глас» знал, в честь чего назван, и гордился и именем, и хозяйкой. Когда звездолет услышал зов Каландрии, он был прчти над горизонтом, двигаясь по своей орбите; корабль немедленно изменил курс. В небесах над Вентусом зажглась яркая звезда. «Глас» летел по очень тихому небу. Атмосферу Вентуса не пронизывали радиоволны, лишь локальные узконаправленные лучи ходили между блуждающими лунами и Лебедями Диадемы. Сами Лебеди, окутанные противорадарными полями, были невидимы. Они знали о присутствии «Гласа», но после высадки Каландрии с Акселем звездолет затаился и не подавал признаков жизни. Сейчас Ветры наверняка заинтересуются «Гласом пустыни». Корабль завис прямо над поместьем Боро на высоте двести километров. Выброс из сопла звездолета пронзил ионосферу и создал над горизонтом радужный конус. Уцелевшим обитателям замка, спрятавшимся в руинах имения Боро, показалось, что в небе на минутку тускло блеснула блуждающая луна. - Он здесь, - сказала Каландрия. «Глас» взвесил ситуацию. Аэростат, находившийся между ним и его хозяйкой, был большой, два километра в диаметре, и совершенной пустой, если не считать ряда грузовых цистерн и порталов в его чреве. Он завис метрах в пятистах над Каландрией. «Гласу» было видно, как аэростат старается удержаться на месте: из его пояса то и дело извергались молнии, а по коже пробегала легкая рябь электрического потенциала, ионизировавшего воздух. Аэростат сам создавал погоду, и скоро ему придется спуститься - или же он просто грохнется наземь из-за собственной нестабильности. «Глас» взвесил возможности. Уничтожить аэростат так, чтобы тот не упал на Каландрию? Слишком рискованно. Направить ядерный удар прямо в центр этой штуковины и разнести ее в клочья? Но тогда на хозяйку свалится куча обломков. Лучше пробить дыру сбоку… увы, быстрый подсчет показал, что аэростат, несмотря на обширные структурные повреждения, сможет продержаться в воздухе довольно долго - пока теплый воздух внутри него не сменится холодным. «Глас» мог нанести ядерный удар несколькими километрами выше аэростата. Воздушный поток поднимет его в стратосферу… или разорвет пополам. Размышления «Гласа» были прерваны Лебедями Диадемы, которые сбросили свои защитные поля и направились к звездолету. * * * - Прощай, Август, -сказал Джордан. Они пожали друг другу руки. Вид у Августа был мрачный. - Я верю, что мы встретимся снова, Джордан, - сказал он. - Ты ненормальный, а такие люди, как правило, умудряются выжить. Джордан рассмеялся. Сердце у него бухало о грудную клетку как молоток. - Надеюсь, ты прав! Юноша повернулся и вышел через дверь, предназначенную для прислуги. Имение было освещено кострами и ослепительными вспышками, исходившими от Крюков. Джордан закутался в волшебную шаль Каландрии, и, хотя он бежал в непосредственной близости от бессчетных стальных клешней, ни одна не повернулась в его сторону. Они продолжали обшаривать руины замка. Людей на пути было мало. Уцелевшие сбились кучками под кронами деревьев и под арками и с апатией наблюдали за приближением металлических рук Крюков. Джордан бежал, перепрыгивая через глубокие воронки, огибая вырванные с корнем деревья и упавшие обломки, пока не оказался в поле. Там он впервые остановился и посмотрел на Крюки. Здесь, в сотне метров от здания, все было разгромлено подчистую. Джордан не стал задумываться. Он просто сбросил шаль и крикнул в небо: - Я здесь, сволочи! В первый миг ничего не произошло. А потом он увидел, как гигантские руки, копавшиеся в руинах замка, поднялись и потянулись в сторону. Искорка наверху превратилась в маяк. Приближалось что-то новое. - Черт побери! - прошептал Джордан. Он надеялся, что не прав. Быть может, Крюки спустились с небес, чтобы отомстить за непослушание кому-то другому… Неожиданно поднявшийся ветер принес с собой такой запах, какой бывает после грозы. Пыль и дым закружились вихрем и начали обволакивать основание блуждающей луны. Убедившись в том, что он привлек внимание Крюков, Джордан снова закутался в шаль и побежал поддеревья. Большая металлическая штуковина бухнулась в землю в том месте, где Джордан только что стоял. Сотрясение почвы сбило юношу с ног, но через секунду он уже вскочил и рванул вперед. За спиной раздавались удары, однако, хотя плечи у Джордана зудели от ожидания, никто его не схватил. Добежав до аллеи, он остановился и посмотрел назад. Руки, громившие замок, убрались во чрево луны. Тем не менее в воздухе запахло грозой еще сильнее и отчетливее, а верхушки деревьев трепетали под порывами ветра, то и дело менявшего направление. Луна, казалось, опускалась все ниже и ниже. Джордан стоял у деревьев в начале тропинки, которая вела, как ему было известно, к каменистому ущелью сбоку от дороги. Юноша сбросил шаль. - Эй! - крикнул он, размахивая руками над головой. - Идите сюда! Металлические руки поднялись в воздух и бесшумно двинулись к нему. Джордан снова набросил шаль и шагнул под развесистые кроны. - Они уходят, - заметил Аксель. Он с Каландрией стоял в небольшой толпе, наблюдая за тем, как громившие замок стальные клешни понемногу убирались прочь. В наступившей внезапно тишине послышались крики и стоны раненых и погребенных под завалами людей. Время от времени с неба по-прежнему падали камни, и взгляды всех были обращены кверху, хотя несколько человек пытались помочь пострадавшим. Казалось, аэростат действительно удалялся - возможно, уносимый сильным ветром. Аксель принюхался: в воздухе пахло не только гарью, но и озоном. Электростатическая тяга? Все может быть. - Как ты думаешь, их спугнул «Глас»? Каландрия покачала головой: - Сомневаюсь, мы бы увидели. Чуть погодя я свяжусь с «Гласом» и выясню точно. Аксель кивнул и огляделся. Это был кошмар наяву. - В первую очередь нужно помочь людям выбраться из-под завалов. - Я их откопаю, - отозвалась Мэй. - А ты присядь. Аксель взглянул вниз, на себя. Все его тело было исполосовано и залито кровью. Раны, хоть и неглубокие, причиняли сильную боль. - Да, - сказал он, садясь на камень. - Я лучше посижу. Джордан рванул к главной дороге. Он задыхался, обливался потом - однако Крюки до сих пор не поймали его. Местность здесь была открытая, без деревьев, но он вспомнил, как золоченое чудовище в особняке хватало поломанные стулья, когда Джордан просто поднял над собой шаль; чудище не видело жертву, хотя та стояла прямо перед ним. Наверняка Крюки не найдут его даже на открытом пространстве, пока с ним эта шаль. Он пойдет к лесу. Путь неблизкий, идти придется день или два, но даже под шалью он не будет чувствовать себя в безопасности, пока не укроется между деревьями. А потом, если уцелеет, попробует найти дорогу домой. Или не стоит? Джордан, уже сделавший несколько шагов вперед, остановился. Даже если сейчас он сбежит от Крюков, за ним придет кто-нибудь другой. Ветры везде и повсюду. Он лишь оттянул неизбежное - разве что будет носить проклятую шаль до конца своих дней и обходить стороной все деревни, которые Крюки могут из-за него разрушить. Джордан понял: если он выживет, придется стать изгоем, чтобы не подвергать опасности окружающих.» Неужели ему так и жить до самой смерти, скрываясь в лесу от богов и людей? Он опустил голову, зарыдал и пошел вперед. Через несколько минут в небесах полыхнула ослепительная вспышка - словно зарница, только яркая, как солнце. Спустя пару секунд донеслись громовые раскаты. Блуждающая луна зажглась, как лампа. Каландрия и Аксель, оглушенные грохотом, оторвались от раскопок, глядя, как луна спускается вниз, пока ее основание не скрылось за деревьями. А затем она рассыпалась в прах, облаком уплывая на восток. Прошло еще минуты две - и на ближайшие поля посыпались обломки и ошметки кожи, растянувшись шлейфом на несколько миль. Падение луны не сопровождалось ни пожарами, ни вспышкой - лишь отдаленным рокотом. Луна подплыла ближе к Джордану, и он увидел, как ее основание в виде кольца с пастью, полной Крюков, коснулось земли и зашаталось, выплевывая камни, деревья и человеческие фигуры. Многие из этих фигур были еще живы и выбирались из-под обломков; луна не грянулась оземь, а медленно осела на землю по касательной. Большинству из тех, кто был жив, когда она упала, удалось уцелеть. Джордан видел все это, но не остановился, поскольку в любой момент ожидал начала какого-нибудь нового кошмара. Он продолжал идти, стараясь не бередить рану в боку. Раз он не мог вернуться домой из-за голосов, звучавших в голове, и если (как он начал подозревать) Каландрия Мэй заблуждалась насчет Армигера, и раз она не смогла спасти его от преследования Небесных Крюков, значит, он должен искать помощи в другом месте. Он больше не шел на восток. Теперь Джордан двигался в юго-восточном направлении. Когда аэростат упал, Каландрия Мэй встала на колени, закрыла глаза и послала сигнал звездолету. Затем нахмурилась и сдвинула брови. По мнению Акселя, она стояла на коленях значительно дольше, чем требовалось. Открыв глаза, Мэй посмотрела на него усталым взглядом человека, смирившегося с печальной реальностью. - «Глас пустыни» не отвечает, - сказала она. - Боюсь, Аксель, мы застряли на этой планете. ЧАСТЬ ВТОРАЯ ЖЕНА МИРА 14 «…Мы отвоюем новые чувства, выше любви и преданности, у поля человеческих сердец». Генерал Лавин отложил книгу и протер глаза. Было поздно, давно пора было спать - однако он все листал и листал проклятые страницы; вглядываясь в слова, написанные знакомой рукой и выражавшие совершенно чуждые ему мысли. Приглушенное потрескивание костров, трепыхание палаток на ветру и гул голосов немного привели его в чувство. Вокруг раскинулась армия - тысячи людей, спящих или так же, как и он, маявшихся во тьме без сна. В воздухе стояло почти ощутимое напряжение. Солдаты знали, что скоро в бой, и хотя никто этому не радовался, по крайней мере грела мысль о том, что их ожиданию конец. Генерал четыре раза за вечер закрывал книгу и каждый раз начинал мерить шагами узкий гроб палатки, а потом снова возвращался к книге - с ненавистью и с надеждой. То, о чем писала королева Гала в этом собрании писем, захваченном в одной из ее экспериментальных деревень, было хуже ереси. Эти письма подрывали самые основы человеческой порядочности. Однако воспоминания Лавина о королеве были столь яркими и настолько противоречили содержанию писем, что ему казалось, будто их написал кто-то другой. Подложные письма… Именно эта надежда заставляла его возвращаться к книге - надежда найти доказательство того, что письма написаны не королевой Япсии. Ему хотелось верить, что она изолирована, возможно, даже находится в заключении в собственном дворце, а страной управляет кучка интриганов. И в то же время обороты речи, самоуверенный голос, звучавший с этих страниц, явно принадлежали королеве. Генерал вздохнул и сел в складное походное кресло. Так он проводил все больше и больше ночей, поскольку осада затягивалась, а Гала по-прежнему отказывалась сдаться. Напряжение оставило следы на лице генерала. В зеркале, озаренном светом лампы, его глаза казались темными впадинами, а кожу возле рта прорезали глубокие складки. Прошлым летом их еще не было. У палатки раздались громкие голоса. Лавин нахмурился - и мертвого разбудят, честное слово! Он любил своих солдат, однако иногда они вели себя как варвары. - Сэр! Простите за беспокойство, сэр! - Войдите. Занавеска откинулась в сторону, и в палатку вошел полковник Хести - в дорожном костюме, ворот расстегнут, шея открыта осенним ветрам. Вид у него был усталый. Лавин попытался найти хоть какое-то утешение в том, что не он один сегодня не в силах уснуть; - В чем дело? Лавин не встал и не предложил Хести сесть. Он вдруг отметил, что говорит с тягучим великосветским выговором, который обычно тщательно скрывал от своих подчиненных. Они считали это признаком изнеженности. Лавин поморщился и сел прямее. - Мои люди кое-что нашли. Там, в карьере. Тон привлек внимание генерала. - Что значит «кое-что нашли»? Шпиона поймали? Хести покачал головой: - Нет. Не человека… Вернее, что-то вроде человека. - Я понимаю, что сейчас поздно и тебе трудно подбирать слова. Но может, ты мне все-таки объяснишь? Хести приподнял одну бровь. - Это трудно объяснить, сэр. Я вам лучше покажу. Он почти улыбался. Лавин вышел вслед за полковником. Воздух был прохладный, но не морозный. Здесь, на краю пустыни, осень начиналась поздно и ненавязчиво; а на юге, в глубине континента, она не начиналась вообще. К югу и западу лежали экспериментальные деревни, многие из них были разрушены до основания. На Лавина невольно нахлынули воспоминания. Он отогнал их, передернув плечами. - Трудно уснуть - теперь, когда мы так близко. - Мне тоже, - кивнул Хести. - Поэтому я решил, что небольшая загадка вам не повредит. Я имею в виду - загадка другого рода. - Это имеет отношение к королеве? - Нет. Или очень косвенное. Поедемте. Хести усмехнулся и махнул в сторону двух скакунов, бивших копытами неподалеку. Лавин покачал головой, но все-таки сел в седло. За палаткой виднелся силуэт замка. Лавин отвел от него глаза, стараясь найти дорогу к карьеру. В долине раскинулось море палаток; некоторые из них были освещены отблесками костров. Над этим морем поднимались столбы серого дыма и исчезали между звездами. Хести ехал впереди. Лавин смотрел, как он покачивается на лошади, и мечтал только о том, как бы выспаться. Порой он сражался ночами с усталостью, как с врагом, - и все без толку. Быть может, Хести тоже мается от бессонницы; Лавин сам поразился этой мысли. Он уважал полковника и даже побаивался бы его немного, не будь их положение столь строго определено: он - командир, Хести - исполнитель. После одного из сражений, вспомнил Лавин, рукоятка шпаги Хести была залита кровью. Лавин и сам убил человека. Он гордился этим и одновременно стыдился, как все нормальные люди, пока не увидел Хести. Полковник был мрачен. Он думал лишь о том, как защитить город, и совершенно не думал о себе. Это был урок для Лавина. Возможно, Хести и сейчас вел себя точно так же - просто выполнял свой долг, стараясь развеять хандру командира. Лавин улыбнулся. Не исключено, что это и впрямь поможет. Порой бессонницу можно победить лишь одним способом - отдаться ей на милость, и пусть она несет тебя куда угодно, как эта лошадь, скакавшая сейчас под ним. Езда убаюкала генерала, несмотря на довольно сильное покачивание из стороны в сторону - отнюдь не такое грациозное, как в танце, например.' Это навело Лавина на мысли о танцах. Когда он танцевал в последний раз? Несколько месяцев назад? Или не месяцев, а лет? Не может быть! Хотя его давно уже никуда не приглашали. По крайней мере на такой прием, на котором он впервые увидел принцессу Галу. Нетрудно поверить, что это было двадцать лет назад. А еще проще поверить, что с тех пор прошло лет сто… Она грациозно покачивалась в танце. В то время ей было не больше семнадцати. Лавину было на год или на два больше. Теребя воротник, он стоял в углу с друзьями. Все они вытянули шеи, пытаясь разглядеть эту пресловутую безумную принцессу в толпе танцующих пар. И вдруг она появилась - совсем рядом с ними, присев в реверансе перед своим уже немолодым партнером, когда закончилась песня. Тот поклонился, они перебросились парой слов, и звуки новой песни разделили их. Она стояла рядом, к удивлению Лавина, совсем одна. В зале баронского замка запросто помещалась тысяча гостей, и все они должны были приветствовать ее или хотя бы попытаться ради этикета, причем так, чтобы это заметили. Шпионы ее отца узнают, кто наговорил ей комплиментов, а кто - нет; она, как любая принцесса, была сосудом для удовлетворения его тщеславия. Лавин увидел, как Гала вздохнула и на секунду закрыла глаза. «Она собирается с духом», - подумал он. Его друзья сгрудились в кучку и зашептали: - Давайте поприветствуем ее! - Что скажешь, Лавин? - Нет! Он сказал это чуть громче, чем нужно, и принцесса подняла на него широко распахнутые глаза. До Лавина только теперь дошло, что она, возможно, решила отдохнуть здесь, поскольку он и его друзья были единственными сверстниками принцессы на этом приеме. Все остальные были люди среднего возраста и старше, и поэтому друзья Лавина чувствовали себя немного не в своей тарелке. Лавин улыбнулся принцессе, поклонился и произнес: - Мы не будем приветствовать принцессу. Если она пожелает, принцесса сама поздоровается с нами. Гала улыбнулась. Гибкая, как ива, с большими темными глазами и решительным подбородком, она держалась совершенно естественно в своем вечернем наряде. Лавин позавидовал ее уверенности в себе; хотя, с другой стороны, в ее жилах течет королевская кровь, а он простой аристократ. Его спутники замерли, как.кролики, пойманные в огороде. Лавин собрался было шагнуть вперед и сказать еще что-нибудь умное (хотя, казалось, он исчерпал в этих двух предложениях все свои интеллектуальные способности), как вдруг Галу окружила толпа придворных. Они слетелись на край зала и окружили ее, как стая соколов. Гала попала в живой лабиринт, направлявший ее движение. Принцессу ненавязчиво и незаметно препроводили к обеденным столам. Лавйн не спускал с нее глаз, не обращая внимания на окружающих. Почти дойдя до столов, она обернулась и посмотрела назад. На него. Он запомнил этот миг на всю жизнь. Он был так счастлив! Что-то между ними произошло. * * * Впереди раздались пронзительные крики. Лавин открыл глаза. Они были в глубоком ущелье неподалеку от города. Здесь, при бледном свете костров, бригады пленных трудились по ночам, мастеря снаряды для паровых пушек. Генерал и Хести спешились и подошли к карьеру, где пленные роялисты, подстегиваемые плетьми, с руганью и стонами обтесывали камни. За прошедшие годы рабочие глубоко вгрызлись в гору. Нижние слои были соляными. Лавин, никогда ранее не видевший карьеров, залюбовался ровными стенами. При дневном свете они, наверное, сияли белизной. Здесь пахло океаном, и этот запах вызвал у генерала улыбку. Соль стоила дорого, и карьер хорошо охранялся, поскольку люди генерала хотели получить свою долю добычи. Они пытались добраться до ценного продукта, однако соляной пласт лежал гораздо глубже. Лавин хотел, чтобы к тому времени, когда придет пора обстреливать город, у пушек высились горы камней размером с дом. Соль тоже пригодится, не важно, дорогая или нет. Его люди соберут обломки и купят себе- награду. Лавин не мог купить то, что хотел, поэтому оставался равнодушным к искушению. - Сюда! - позвал один из надзирателей. Там собралась большая толпа - и солдаты, и заключенные. Когда Лавин проходил мимо, пленники не выказывали признаков страха. Они смотрели на него открытым взглядом. Их реакция вызвала у Лавина неловкое чувство - они были ее созданиями, и он не понимал их. - Сэр! - торопливо отдал честь надсмотрщик. Его объемистый живот блестел от пота в пламени факелов. Он стоял возле большой глыбы белой соли толщиной как минимум в полметра. Двое загорелых солдат осторожно обрабатывали поверхность глыбы кисточками для рисования. Лавин скептически склонил голову набок, взглянул на надсмотрщика, потом на Хести. - И ради этого ты притащил меня сюда среди ночи? - Посмотрите, сэр! - показал надсмотрщик. Лавин шагнул к глыбе. В ней был человеческий труп. Очертания тела, пусть искаженные, ясно проглядывались сквозь бледно-молочные кристаллы. Лавин в шоке отпрянул, затем снова сделал шаг вперед, заинтригованный этим малоприятным зрелищем. - А где… - Глыба свалилась вон оттуда, - показал надсмотрщик, - часа два назад, и раздавила одного из рабочих. Когда остальные пошли вытаскивать его, им показалось, что он залез на глыбу и погиб на ней, - потому что они увидели силуэт, понимаете? Но его нога торчала из-под глыбы. - Надсмотрщик расхохотался. - А три ноги - это слишком, верно? Они присмотрелись повнимательнее. А потом позвали меня. Я, в свою очередь, позвал полковника, - закончил он, явно выдохшись от этой речи. Хести провел пальцем по контурам фигуры. - Мастер, отвечающий за карьер, считает, что слои, которые мы разрабатываем, были заложены опреснями восемьсот лет назад. Лавин поднес к лицу побелевший палец. Море. - Значит, в то время здесь была соляная равнина? Как же тут образовались холмы? - В основном благодаря смыву поверхности, но это скорее подводная соляная гора, а не равнина. Иначе здесь вся округа была бы разрыта на несколько километров. Посмотрите сюда, сэр! Внизу, чуть правее тела, кристальный блок был прочерчен темной линией. - Что это? На погребенном в соляной глыбе человеке был военный мундир. Лавин разглядел даже патронташ. А из-за плеча, без сомнения, торчал ствол мушкета. У Лавина перехватило дыхание. Мушкеты являлись собственностью королевской гвардии. Так было всегда, насколько он знал. Много поколений назад Япсия была в точности такой же, как в детстве Лавина. А потом пришла Гала, нарушила древние традиции ипривела его народ на край гибели. В свете факела блеснуло что-то еще. Лавин склонился ниже. - Дайте больше света! Принесите фонарь! Люди бросились выполнять приказ. Лавин услышал, как Хести хохотнул у него за спиной. «Да, Хести, тебе удалось меня отвлечь, - подумал Лавин. - Можешь быть доволен собой». Когда принесли фонари, Лавин присмотрелся еще раз. Действительно, на сморщенном пальце солдата, вросшего в соль, блестело серебряное кольцо. Лавин выпрямился, потер кулаками глаза - и тут же зажмурился от попавшей в них соли. - Сэр? - Кольцо. Снимите его с трупа и принесите мне. Генерал, моргая, оглядел стоявших вокруг подчиненных. У них был смущенный вид. - Я не мародер. Мы вернем ему кольцо после осады и похороним его с почестями, как королевского гвардейца. Но кольцо - символ продолжения традиции. Я хочу надеть его на палец, когда поведу вас в бой. С этими словами Лавин отвернулся и сел на лошадь. Вернувшись в палатку, он разделся и приготовился ко сну. Что-то подсказывало ему, что теперь он сможет уснуть. Лампа над походным столом горела по-прежнему, и когда Лавин сложил рубашку, чтобы подложить ее под голову, в глаза ему бросилась все еще открытая книга Галы. Лавин сам удивлялся тому, насколько книга вновь завладела его воображением. Похоже, Хести все-таки не удалось вырвать его из плена этих чар. Генерал застыл на месте; потом, осознав, что он ведет себя так, словно боится проклятой книги, быстро подошел к столу и склонился над раскрытой страницей. «Древняя мудрость гласит, что в разные эпохи органы чувств у людей были развиты в разной степени в зависимости от среды, в которой они жили. Так, до возникновения письменности главным органом было ухо. А после ее возникновения - глаз. Мы утверждаем, что подобные соотношения существуют и между эмоциями. У каждой цивилизации есть главные чувства - и чувства забытые либо ненужные. Но вернее будет сказать, что между эмоциями не существует четкой грани. Вас учили, что в человеческом сердце любовь находится в таком-то круге, ненависть- в другом, а между ними располагаются гордость, ревность и все прочие королевские или плебейские эмоции. Мы же утверждаем, что эмоции - это поле без всяких границ. Жизнь вынуждает нас пересекать поле то в одном направлении, то в другом, снова и снова, чтобы достичь тех целей, которые общество навязывает нам. Эти направления перекрещиваются, и в конце концов посреди поля появляются протоптанные тропки, перекрестки и остаются белые пятна, куда мы никогда не ступали. Мы называем эти перекрестки так же, как города, но белые пятна остаются без названия. Мы называем протоптанные дорожки любовью, ненавистью, ревностью, гордостью. Однако направление нашего движения обусловлено жизненными обстоятельствами, а они вовсе не вечны и не неизбежны. Мы знаем, что прекратить человеческие страдания можно, изменив соотношение между эмоциями так, чтобы горе и несчастье остались безымянной нехоженой пустошью. Задача королевы - управлять народов справедливо. Задача Королевы королев - управлять самой справедливостью. Мы знаем, что высочайший акт творения - это создание новых эмоций, выше тех неуправляемых чувств, которыми наделила нас природа. И Мы это сделаем. Как Мы отвоевали у природы новые поля и города, так Мы отвоюем новые чувства, выше любви и преданности, у поля человеческих сердец». Лавин закрыл книгу. Хести даже не догадывался, какую услугу ему оказал. Несмотря на все, что Лавин знал о выходках королевы, и даже несмотря на те зверства, которых он навидался во время войны, генерала по-прежнему терзали сомнения. Она была его королевой… и не только. Ночные звезды и округлые холмы заставили его задуматься о вечности и постоянстве. Вспомнив найденного солдата, Лавин подумал, что те же самые звезды смотрели на его предков - и они же будут улыбаться его потомкам, которые благодаря ему будут говорить на том же языке и жить так, как жил он сам. Все будет по-прежнему. Надо в это верить. У входа в палатку послышалось деликатное покашливание гонца. Лавин взял у него маленький тряпичный узелок и развязал. На тряпице лежало кольцо солдата в форме выточенного венка. Между крохотными цветочками, словно осколки драгоценных камней, все еще поблескивали кристаллики соли. Лавин сел на койку, задумчиво крутя кольцо в руках. Потом надел его на палец и задул лампу. Впервые за эти дни на душе стало спокойно. Засыпая, Лавин чувствовал, как вернулась уверенность в себе, исходящая от неизмеримой толщи веков, тяжелым грузом покоившейся у него на руке. Внизу во тьме фыркнула лошадь. Армигер обернулся, хотя Меган не представляла, как он может что-то видеть в черной мгле. Лошадям ничего не грозило, однако Армигер хотел удостовериться. Они взобрались на вершину холма, возвышавшегося над осажденным летним замком королевы Япсии. Башни замка чернели на фоне неба призрачным силуэтом. Извилистые крепостные стены словно обнимали землю. Замок со всех сторон окружали искорки костров. На холмах в темноте ждали тысячи людей; на соседних холмах, как заметил чуть раньше Армигер, тоже были дозоры. Часовые на этом холме наблюдали за замком, находившимся в сотне метров ниже того места, где спрятались Армигер и Меган. - Я насчитал десять тысяч, - сказал Армигер. Он прополз вперед по песку, явно довольный собой. Меган села на плащ, стряхнув с него мокрые песчинки. - Здесь песчаная почва, - заметила она. - Мы на краю пустыни, - рассеянно отозвался Армигер и нагнул голову набок, вглядываясь в противоположные холмы. - Кому это понадобилось - строить город в пустыне? - Опресни поливают пустыню каждый год, - сказал Армигер. - Япсиане сеют там зерно и снимают неплохие урожаи. Опресни используют пустыню как соляную ловушку и, в сущности, ничего не имеют против того, что люди пытаются ее заселить. Очевидно, это облегчает им задачу. Взаимовыгодное соглашение, так что Япсия веками процветала. - Почему же сейчас все разваливается на части? Меган пыталась сосчитать костры, но их было так много, что она скоро сбилась со счета. - Из-за Галы. Опять это имя. Казалось, это не имя, а колдовское заклятие. Интересно, если она выкрикнет его, встанут ли эти тысячи человек как один? Тысячи враждебных взглядов обратятся на нее… Королева сидела в замке внизу. Через пару дней или часов они пойдут на штурм крепостных стен и убьют ее. Меган произнесла имя вслух, но ничего не случилось. - Ты хочешь ее спасти? - спросила она. - И каким же образом? Поскачешь в город и попросишь: «Разрешите проехать! Выдайте мне, пожалуйста, королеву!» - Спасти? Нет, я уверен, что она умрет, когда они возьмут замок. - Тогда зачем мы здесь? - Тише! - Извини. - Меган приложила палец ко рту и прошептала: - Зачем мы здесь? - Я просто хочу поговорить с ней, - вздохнул Армигер. - До того, как ее убьют, или после? - Дворец окружен плотным кольцом, - сказал Армигер. - И тем не менее я уверен, что смогу добраться до стен. В конце концов, они ожидают подхода большой армии или же высматривают лазутчиков из города. Проблема в том, как проникнуть во дворец. - Когда ты доберешься до него, да? Армигер перевернулся на бок и посмотрел на нее. Было слишком темно, но Меган не сомневалась, что его взгляд полон удивления. - А тебе-то зачем идти во дворец? - Ты безответственный подлец! - Что? - Собираешься бросить меня здесь? Чтобы на меня наткнулись солдаты? - Н-да… - Армигер на минуту воззрился на небо. - Тогда тебе, наверное, лучше пойти со мной. Меган проглотила обиду и встала. Подхватила свой плащ и начала спускаться вниз. Через мгновение она услышала, что Армигер идет за ней. Самый бессердечный человек на свете. Меган пыталась простить его, потому что он был не просто человеком. Однако ей всегда казалось, что Ветры лучше людей - а Армигер, этот странный морф, был гораздо хуже. С другой стороны, мужчины, как правило, всегда заняты своими планами и думают о вещах, которые на самом деле выеденного яйца не стоят. Меган привыкла, что ей вечно приходится напоминать им об основных обязанностях в жизни. Но Армигер! Когда Меган приютила его, она взяла на себя значительно большую ответственность, чем положено обычной женщине, поскольку ей довольно быстро стало ясно, что Армигер - не человек. Он - дух или Ветер, один из создателей мира. Много раз за неделю, пока они ехали верхом, он погружался в совершенно отрешенное от мира состояние. Обмякшее тело, пустые глаза, отвисшая челюсть… Это приводило Меган в ужас. Он забывал о еде, забывал о том, что надо дать лошадям отдохнуть. Ей приходилось думать за него обо всем. Меган поняла, что тело Армигеру нужно в качестве якоря. Иначе его душа улетит в порыве ярости. Ей приходилось постоянно напоминать ему об этом, быть его нянькой, поваром, матерью и любовницей. Когда он приходил в себя, то становился потрясающе страстным, умелым, восприимчивым и даже - да, чувствительным. Он был чудесным любовником, акт близости никогда не был для него рутиной. И он испытывал благодарность за преданность. Но какие усилия ей пришлось для этого приложить - уму непостижимо! Она разделила с Армигером его жребий - и все-таки это было несравненно лучше, чем одинокое вдовство в глуши. Лучше уж суетиться вокруг него, чем размышлять о собственном прошлом. Он начал ценить ее, и стены его погруженности в себя понемногу рушились. Меган гордилась тем, что она ему не безразлична. Странно, однако она ревновала к королеве, как будто знатная дама могла увести ее таинственного солдата. Что ж, увести можно кого угодно, причем не важно, принцесса твоя соперница или крестьянка. Меган поймала себя на том, что хмурится, и решительно отогнала эту мысль. Подойдя к лошадям, она погладила их, приговаривая что-то ободряющее. Тьма нервировала Меган. Она привыкла к деревьям, но из леса они выехали уже несколько дней назад. Среди пожелтелой травы Меган чувствовала себя голой. Сзади подошел Армигер. - Нам нужна помощь изнутри. Надо послать весточку королеве. Меган скептически скрестила руки. Она знала, что он ее видит. - Есть один способ, - промолвил Армигер. - Правда, я стану слабее. - То есть? - Меган быстро коснулась его руки. - Послать гонца, - сказал он. - Это заберет у меня часть… жизненной силы. Если повезет, мы потом ее восстановим. Если нет - понадобится какое-то время, чтобы исцелиться. - Значит, все мои заботы о тебе - коту под хвост? Я не понимаю! Почему это так важно? Что она может дать тебе? Она обречена, и ее королевство тоже! Армигер обнял Меган и неуклюже погладил по спине. Он до сих пор толком не научился утешать. - Гала - единственный человек на Вентусе, который представляет, кто такие Ветры на самом деле. Все время своего правления она сражалась с ними, и я думаю, она задавала вопросы и получала ответы, которых никто, кроме нее, не знает. Так что, возможному нее есть ключ к тому, что я ищу. - А что ты ищешь? Он не ответил, да Меган и не ожидала ответа. У Армигера была какая-то цель, о которой он ей не говорил. Он почему-то не доверял ей, и Меган это задевало. Если бы это могло отнять его у нее, она бы встревожилась, но пока он обнимал ее, все его цели не имели никакого значения. Меган закрыла глаза и крепко прижалась к нему. - Что ты должен сделать? - наконец спросила она. - Ты последишь за мной? Мне придется сосредоточить все мое внимание. - Хорошо. Он сел и пропал во тьме. - Я ничего не вижу! Как я могу последить за тобой? Он не ответил. Меган походила немного по кругу, борясь с тревогой. Потом остановилась и уставилась на звезды, как в детстве. У созвездий были названия; она, как и все, знала самые привычные: Пахарь, Копье… Остальные стерлись из памяти. Брат знал гораздо больше, но она не видела его уже много лет; он никогда не покидал родную деревню и по-прежнему жил там со своей неприветливой женой и требовательными, бездарными детьми. Как. странно, что она здесь!.. Меган подавила желание рассмеяться при мысли о непостижимых поворотах судьбы. Тот день, когда она нашла полумертвого Армигера на тропинке возле своей лачуги, начался, как любой другой. Не успев опомниться, она стала сиделкой раненого солдата, бредившего по ночам о Ветрах и богах… А через три дня, проснувшись, она внезапно с трепетом и восторгом поняла, что он больше, чем солдат, - и больше, чем человек. И он позволил ей поехать с ним… Меган казалось, будто она живет чужой жизнью. Она с удивлением потрясла головой. Красный отблеск в конском глазу вернул ее с небес на землю. Сперва она подумала, что Армигер зажег огонь, но блик был слишком маленьким и тусклым. Меган подошла к Армигеру и присела рядом. Армигер сидел, скрестив ноги и закрыв глаза. Сложенные ладони он держал перед собой, от его пальцев исходило сияние. Увидев это, Меган встала и отпрянула. - Нет! - прошептала она. - Пожалуйста, не надо! Ты еще слишком слаб. Он не шевельнулся. Сияние усилилось, потом медленно погасло. Когда оно исчезло окончательно, Армигер встал, по-прежнему держа сложенные ладони перед собой. Затем быстрым движением выбросил руки вверх и в стороны - и, сгорбившись, безвольно уронил их вдоль тела. - Вот и всё, - сказал он. - Теперь подождем. - Что ты сделал? Меган взяла его за руку. Кожа была горячей, на ладонях виднелись длинные бескровные порезы. - Я отправил королеве сообщение, - сказал Армигер. - Посмотрим, ответит ли она. 15 Гала ждала у себя в саду. Прохладный ночной воздух наполняла влага после вечерней грозы. Над горизонтом все еще громоздились тучи - гигантские крылья, то и дело прорезаемые вспышками молний; остальное небо было чистым, и на нем сияли пригоршни беспорядочно разбросанных звезд. Луна еще не взошла, но ночные цветы раскрывались вокруг Галы, как большие фиолетовые и синие пасти среди густой живой изгороди. Сад был разбит вокруг прудов, изолированных кустами так, что каждый пруд воспринимался отдельным миром. Кажущийся беспорядок на самом деле был продуман до мелочей - так, как диктовала тысячелетняя традиция, и правил этикета здесь было не меньше, чем при дворе королевы. Гала остановилась возле длинного прямоугольного пруда. Луна Диадема взойдет сегодня ночью прямо над ним; пруд был вырыт как раз для того, чтобы ловить лучи Диадемы в течение трех ночей. Таким образом королева узнавала, что время сбора урожая прошло. В остальное время года за прудом тщательно ухаживали садовники, посвятившие саду свою жизнь, однако никогда не видевшие этого волшебного зрелища. Все ночные цветы склонятся перед Диадемой, превратившись на мгновение в толпу придворных. Гала любила этот пруд и этот сад больше всех своих владений. Королева аккуратно подобрала белую сорочку и села на каменную скамейку, держа в правой руке короткий скипетр из зеленой яшмы. Вокруг царила тишина. Лавин разбил лагерь почти под стенами замка, но не сможет атаковать в течение трех дней, поскольку это запрещалось древней традицией, более строгой, чем закон. В эти дни праздновался приход осени и войны были запрещены. Ирония судьбы, подумала королева, что ей отведено именно это время, чтобы подготовиться к приходу Лавина. Она улыбалась, любуясь красотой пруда. За воротами - смерть и разруха, а здесь царит такой покой! Поразительно. «На твоей могиле тоже вырастут цветы, - сказала она себе. - Луна улыбается всем, в том числе рабам и калекам». Диадема была похожа на бриллиант, который держали в воздухе ухоженные руки деревьев. Отражение медленно подплывало к Гале по воде, высвечивая все изгибы стволов и ветвей и создавая ту чудесную иллюзию оживления, которая случалась только раз в году. Но вдруг на белоснежной поверхности луны появилось пятно. Королева быстро встала. Пятно превратилось в гигантского черного мотылька размером в две ладони. Такие мотыльки-многодневки обитали в горах к востоку от дворца. Он полетел, трепеща крылышками, над прудом, прямо к королеве, а потом завис в воздухе напротив нее. Гала села. - Чего тебе надо, малыш? Мотылек нырнул вниз, взлетел кверху и наконец, набравшись смелости, сел королеве на колени. Гала никогда не боялась насекомых. Она любовалась ночным гостем, пытаясь внушить себе, что это своего рода предзнаменование. Однако тщетно - давно прошли те времена, когда знамения могли сказать королеве что-то, чего она не знала. Скоро Лавин начнет атаку, и это неотвратимо. Внезапно у мотылька словно выросла еще пара крыльев, потом он хлопнул ими… и развернулся. Гала^ не веря глазам, уставилась на лист бумаги, лежавший у нее на коленях. Она коснулась его трясущимися руками. Листок был квадратный, гладкий, сухой - и чуть теплый. На нем смутно темнели слова. У Галы мурашки пошли по спине. Она никогда не видела ничего подобного и никогда о таком не слышала. Морфы умели изменять животных, да, однако не умели читать. Может, это послание от какого-то нового Ветра, с которым она еще не встречалась? Или же опресни - Ветры, которые помогли ей взойти на трон, - решили вновь вмешаться в ее судьбу? Королева взяла письмо за уголок и повернула к лунному свету. А затем начала читать. Дозволено ли мне смиренно молить королеву Галу, жену этого мира, дать аудиенцию страннику? Ибо я не отдыхал на зеленой земле с тех пор, как были заложены древние камни твоего дворца, и не общался с родственной душой с тех пор, как язык, на котором ты говоришь, о королева, появился на свет. Я прибыл падающей звездой с небес и теперь снова чувствую, что значит дышать. Я хочу поговорить с подобным мне созданием, чьи глаза вбирают в себя весь этот мир, ибо я одинок и меня мучает вопрос, на который даже небеса не в силах ответить. Mayт. Дальше шла еще строчка. Королева прочла ее и в изумлении покачала головой. Это были четкие инструкции, как встретить существо, написавшее ей. Встретить его или ее сегодня ночью. Гала взглянула вверх, пытаясь увидеть след падающей звезды. Потом посмотрела на письмо. «Конечно, я поговорю с тобой». Она поборола желание вскочить со скамейки и ринуться во дворец. С кем можно поделиться?.. Сердце колотилось, голова шла кругом. Гала вдохнула слабый аромат дождя, исходивший от бумаги, все еще лежавшей у нее на коленях. Королева приказала себе успокоиться. Ее внимание снова привлек пруд. По его краям сейчас стояли и ждали грациозные придворные, одетые в капли росы и плющ. Садовые растения культивировали таким образом, чтобы они появлялись в виде придворных лишь на несколько минут в эту ночь. Гала с детства поражалась человеческой изобретательности, сумевшей создать такой шедевр, и это зрелище в прошлом укрепляло ее решимость возделывать все земли так, как если бы они были садом. Призрачные фигуры повернулись лицом к восходящей луне. Пруд казался зеркальной дорожкой между ними, и отражение Диадемы приближалось по ней к королеве, чтобы поприветствовать ее. Но на сей раз волшебное зрелище навеяло на королеву грусть. Гала представила лица своих настоящих придворных на этих эфемерных фигурах, вообразив саму себя отражением луны. Вся эта игра теней скоро закончится под выстрелами и клинками наглого генерала, ждавшего за воротами. Одна тень победит другую. Гала в страхе закрыла глаза. «Прекрати! - сказала она себе. - Я не тень! Я сама Диадема. Все вокруг озарено моим светом. Даже генерал, который придет убить меня». Она посмотрела вниз на письмо и беспечно рассмеялась. А потом встала и пошла в замок. Помещение, в котором она решила дождаться гонца, представляло собой старую воздушную шахту для охлаждения Оленьего Дома, находившегося в центре дворца. Вначале в шахту вели выходы и с других этажей, но какой-то предок-параноик замуровал их. Гала обнаружила это место еще ребенком, однако после того, как опресни посадили ее на трон, оно приобрело для нее новый, символический смысл. Приходя сюда, королева то мерила шагами квадратную трехметровую клетушку, то писала оскорбительные слова на стенах, то кричала на облака, обрамленные кирпичной кладкой далеко вверху. Здесь она разрывала на себе одежды, и рыдала, и вытворяла такое, о чем не принято говорить вслух. Сейчас она легла на спину и уставилась на звезды. Гость, должно быть, уже подходит к крепостной стене. Инструкции просты: спусти веревку в центре южной амбразуры и будь готова втянуть ее наверх. Гала хотела сама встретить его там и еле сдерживала желание вскочить на ноги, прижимая ладони к холодному каменному полу. Но что бы ни случилось, она не имеет права вести себя как неуклюжая инженю. Если ей наносит визит Ветер, она должна встретить его как равная. Она подождет. Но она же не одета как полагается!.. Гала со стоном встала и выбежала из шахты. Одна из фрейлин присела перед ней в реверансе. Королева махнула рукой: - Наше черное платье. Бархатное. Живее! Девушка снова присела в поклоне и побежала прочь. Гала вернулась в шахту и закрыла массивную дверь, которую сделали в шахте по ее приказу. - Почему именно сейчас? - спросила она и ударила в дверь каблуком. - Я почти мертва! Еще день-другой… Сволочи! Сами посадили меня на трон - а теперь предали! «Хотя я только и делала, что сопротивлялась Ветрам», - напомнила она себе. Вот уже несколько недель королева жила в состоянии крайнего напряжения, как и все в замке. Ее придворные и слуги были истыми япсианами и не умели разряжать эмоции. Гала учила их на собственном примере: она смеялась, плакала, металась по замку и орала, однако когда приходила пора принимать решение, брала себя в руки и делала то, что надо. Слишком поздно. Лавин пришел убить ее. Почему именно он? Она любила его! Они могли бы пожениться, если бы между ними не стояла целая толпа бдительных придворных и правила старинного этикета. Гала подумала, причем уже не в первый раз: а может, таким образом он хочет наконец овладеть ею? Ирония судьбы вызвала у нее горькую усмешку. - Ну же, скорее! В коридоре показались горничные с платьем и шкатулкой с драгоценностями. - Входите! Горничные замялись. Сюда никогда никто не входил, кроме королевы. Наверняка об этом месте слагались всяческие небылицы. - Заходите! Вас тут не укусят. Три женщины обступили ее. - Оденьте меня! Гала вытянула руки вперед. Горничные занялись своим делом, украдкой оглядываясь по сторонам. Иногда Гала проводила здесь целые ночи и часто выходила с новыми идеями или решениями. Королева знала, что кто-то все-таки поддался любопытству и вломился сюда, об этом свидетельствовали мелкие царапинки вокруг запора на двери. Очевидно, взломщики точно так же, как эти женщины, с недоумением оглядывались кругом, поскольку здесь не было практически ничего - ни потайной лестницы, ни магических книг, ни даже кресла или свечи. Только немного грязи по углам и небо вместо потолка. Они всю жизнь удивлялись ей. Пусть подивятся еще немного. - Комната для гостя приготовлена? - спросила Гала. - Да, ваше величество. - А как у нас с припасами? - Говорят, неплохо. - Наградите солдат, которые приведут нашего гостя к стенам замка. Дайте каждому по двойному пайку. - Да, ваше величество. Мадам! - В чем дело? Дайте мне зеркало. - Кто этот человек? Шпион? - Посланник, - коротко ответила она. Удовлетворенная своим видом, королева подобрала юбки и вышла из комнаты. Фрейлины последовали за ней, бросая последние взгляды на шахту. На Галу вдруг что-то нашло, и она из чистого озорства решила оставить дверь открытой - в первый раз за всю жизнь. Подавляя улыбку, королева прошла в тронный зал. В детстве она сочиняла разные истории о фигурах, нарисованных на потолке тронного зала. Позже Гала узнала, что мужчины и женщины, борющиеся друг с другом в экстравагантных позах, представляют собой аллегории исторических событий. Но было уже поздно; женщина, нарисованная прямо над троном, так и осталась для нее Сраженной танцовщицей, а не идеализированной королевой Делиной. Двое мужчин, дерущихся в облаках рядом с западным окном, были для нее Тайными любовниками, а не королем Андалусом, свергающим регента-^самозванца. Всякий раз, входя в зал, королева бросала взгляд наверх и улыбалась своему пантеону. Все вокруг считали, что королева черпает силы, глядя на историю своей семьи, - и при мысли об этом Гала улыбалась опять. Она села на трон и приготовилась ждать. Когда в последний раз ей доводилось принимать гостя, не знакомого с историей Япсии во всех подробностях? Если чужеземец и впрямь явился с небес, сумеет ли он узнать, кто изображен на фресках? Или же для него это будут просто картины, как для нее в детстве, когда она занималась собственным мифотворчеством? А может, он знает все эти истории, точно так же, как знают их опресни? Королева нахмурилась и выпрямила спину. Дворецкий вытянулся в струнку. Вид у него был недовольный и растерянный - беднягу бесцеремонно подняли с постели. - Ваше величество! - Дворецкий, не скрывая удивления, прочел карточку, которую ему подали. - Лорд Маут и леди Меган. Маут? Меган остановилась. - Что это за имя? - прошептала она, обращаясь к Армигеру. - Мое имя, - просто ответил тот. - По крайней мере одно из них. Он улыбнулся и вошел в просторный, ярко освещенный зал, словно к себе домой. Гала подавила желание встать. Сейчас, видя гостя перед собой, она не могла понять, чего она, собственно, ожидала. Судя по внешнему виду, он не был ни чудовищем, ни богом. Зрелый мужчина лет сорока, длинные волосы заплетены в косичку, лежащую на правом плече. Точеное лицо с высоким лбом, прямым носом и сильным ртом. Значительно выше ее ростом, в пыльном дорожном костюме и мягких сапожках. На поясе пустые ножны. Когда он остановился метрах в четырех от трона, Гала заметила морщинки вокруг глаз и возле рта, придававшие лицу улыбчивое и одновременно усталое выражение. За ним, словно тень, стояла крестьянка с выражением испуга и вызова на лице. Когда Маут поклонился, женщина присела в глубоком реверансе, но потом, подняв голову, посмотрела Гале прямо в глаза.Во взгляде ее не было ни враждебности, ни почтения - тольконевольное любопытство. Гале она сразу понравилась. Королева подняла сложенное письмо. - Ты знаешь, что в нем написано? - спросила она у мужчины. Он снова поклонился. - Знаю. - Голос у него был глубокий и проникновенный. По губам скользнула мимолетная улыбка. - «Дозволено ли мне смиренно молить королеву Галу, жену этого мира, дать аудиенциюстраннику? Ибо я не отдыхал на зеленой земле с тех пор, какбыли заложены древние камни твоего дворца, и не общался с родственной душой с тех пор, как язык, на котором ты говоришь,о королева, появился на свет». Гала заметила, как женщина по имени Меган вздрогнула и уставилась на Маута. Забавно… - Кто ты? И почему называешь меня родственной душой? . Маут пожал плечами: - Я не могу сказать, кто я, - для этого просто нет слов. Я не человек, несмотря на свою наружность… - Чем ты можешь это доказать? Он, похоже, рассердился, что его прервали. И лишь потом до него дошло, о чем она. - Разве мой мотылек недостаточно убедителен? - Есть люди, которые умеют мастерски водить других за нос, Маут. Твой мотылек был очень убедителен. Но убедить - еще не значит доказать. Маут махнул рукой. - Чтобы совершить это маленькое чудо, мне понадобилось много энергии. У меня ее мало, а времени на восстановление сил нет совсем. Гала откинулась на спинку трона, невольно чувствуя, что ее предали. - Значит, ты больше не можешь делать фокусы? - с циничной улыбкой спросила она. - Ты это хотел сказать? - Я не фокусник! - А я не дура! Они обменялись гневными взглядами. Тут Гала заметила, что Меган прикрывает рот ладонью, пряча улыбку. Королева криво усмехнулась. - Ты знаешь наше положение. Сейчас не время для трюков и лжи. Что удивительного, если я требую доказательств? Армигер покачал головой: - Прости меня, королева Гала. Я утратил свою прежнюю силу и потому стал бестактным и вспыльчивым. - Но не пугливым, - промолвила она. - Ты не боишься меня. - Он ничего не боится, - сказала спутница Маута. Тон ее не был хвастливым - скорее чуть извиняющимся. Или смиренным. Маут снова пожал плечами: - Похоже, мы плохо начали. Я очень устал - слишком устал для чудес. Но я действительно тот, за кого себя выдаю. - Ты не сказал, кто ты. Он нахмурился. - В твоем языке есть древнее слово, которое сейчас редко кто вспоминает. Это слово «бог». Я бог - вернее, был богом. И хочу снова стать им. Поэтому я пришел к тебе. Ты единственный человек на Вентусе, имеющий представление об устройстве мира. Возможно, ты обладаешь знанием, которое мне нужно, чтобы снова стать тем, кем я был когда-то. - Ты меня заинтриговал, - сказала Гала. Честно говоря, это звучало невероятно, однако… ее пальцы гладили письмо, лежавшее на коленях. Факт оставался фактом. А что до лести… королева была уверена, что никто на планете не обладает такими знаниями, как она. И ей было немного приятно, что он это признал. - С какой стати я должна делиться с тобой знаниями, даже если они у меня есть? Маут заложил руки за спину, казалось, еле сдерживая желание зашагать по залу взад-вперед. - Ты смотрела на небо, - начал он. - Все люди делают это время от времени. И ты задавала вопросы. Ты хочешь исследовать небо. В своем человеческом желании понять ты хочешь исследовать саму природу - все, что устроено иначе. Ты человек, Гала, и твое безумие очень характерно для людей: ты желаешь, чтобы вся природа заговорила человеческими голосами. Если бы камни могли говорить, что бы они сказали? Такие люди, как ты, придумали и богов, и правительства, и категории, и даже различие полов как средство исследования этой инакости. Ты желаешь, чтобы мир заговорил на твоем языке! Вот твое самое заветное желание. Оно определило всю твою жизнь. Скажи «нет», если сможешь! Извини, если это покажется тебе высокомерным, но я пришел, чтобы исполнить твое желание. Я - все то, чем ты никогда не была. Я был пылающими атомами на искусственной звезде, резонансами электромагнитного пожара и холодными металлическими машинами в широкой сети, раскинутой между туманностями. Я камень и организм, живой и мертвый, цельный и разъятый на части. Мне, безголосому, дан язык, чтобы говорить. И я скажу. Ирония заключалась в том, что на этой планете камни говорили; самый воздух шептал ему в ухо, и Армигер усмехнулся при мысли об этом. Однако люди оставались глухи к языку Ветров. Сам Армигер, хотя слышал их язык, не понимал его. Звук собственных слов быстро поглощался каменными стенами, старинными шторами, лакированными деревянными шкафчиками. И во всех этих вещах жили Ветры. Армигер знал, что они могли его слышать; однако, похоже, им было все равно, о чем он говорит. Хозяева Вентуса продолжали заниматься своими непостижимыми делами. Он говорил отчасти и от их имени, но они, как всегда, игнорировали его. Так что, подумал Армигер, слова растворились в камне, коврах, дереве. Никто, кроме двух женщин, стоявших рядом с ним, не слышал его похвальбы. Но, хотя никто его в замке не слышал, голос Армигра продолжал звучать. Он проникал в комнаты и залы старинного здания и проходил сквозь песок и камни планеты, словно те были сделаны из воздуха. В облаках, с которых глазели вниз Ветры, живущие в каплях дождя, голос Армигера вспыхивал, как незнакомая молния на той частоте, которую они не воспринимали. Даже Лебеди Диадемы, кружащиеся в тысячелетнем танце в поясе Ван Аллена, могли бы услышать его, если бы захотели. Но Лебеди не услышали, точно так же как и горные Ветры - пожиратели камней и другие бессмертные духи планеты. Лишь одинокий юноша, грустно сидевший у костра, произнес слова Армигера и выпрямился, прислушиваясь к ним. 16 Тамсин Герма первая заметила человека на дороге. Ее дядя Сунейл самозабвенно рассказывал о роскошном приеме, на котором он побывал в столице. Руки и глаза Тамсин все утро были заняты новой вышивкой, гораздо более трудной, чем та, что дядя велел ей сделать в прошлый раз. Но время от времени (Тамсин скрывала это от него) ей приходилось ненадолго прерываться, потому что руки начинали трястись. Ее больная нога лежала на подушках, колени защищало от утренних холодов одеяло, и все-таки она не чувствовала себя уютно. Конечно, они уже не раз проезжали мимо фермеров и других простолюдинов, шагавших по дороге, которая считалась главной здесь, в богом забытом глухом уголке Мемнона. Вчера они повстречали на тракте трех коров и целое стадо овец! - …держи нож как полагается, ясно? Не так, как ты держала его вчера за ужином, - говорил ее дядя. - Ты слушаешь меня? - Да, дядя. - Вот вернемся домой и снова будем ходить на такие пиры. - Он неуверенно поскреб щетину на подбородке. - Не может быть, чтобы там не осталось ничего от прежнейжизни! Тамсин посмотрела поверх округлого крупа лошади и увиделасидящую фигуру. Путник выглядел странно. Совсем не похож нафермера. Во-первых, он был одет во что-то красное - редкий цветдля простолюдинов. А во-вторых, Тамсин разглядела золотистую ткань, обмотанную вокруг шеи и свисавшую из-под камзола. - Дядя! Впереди какой-то странный человек. - Да? - Он сразу насторожился. - Только один? Он нам машет?Ага, вижу! Дядя рассказывал ей о разбойниках с большой дороги и учил, каких распознавать. Но этот человек не подходил под определение. Когда они подъехали ближе, Тамсин с трудом поднялась на ногии посмотрела на незнакомца сверху вниз. Молодой, волосы черные,одет как щеголь, хотя одежда заляпана грязью и порвана.Через плечо перекинут большой кожаный мешок. В одной рукеюноша держал нож, в другой - наполовину обструганную палку, которую продолжал строгать. Внезапно незнакомец встал. Вид у него был встревоженный, однако он не глядел в их сторону. Он уронил нож, затем поднял его изашагал вдоль по дороге, казалось, разговаривая сам с собой. - По-моему, он все-таки разбойник. Или сумасшедший. Наверняка снял эту одежду со своей жертвы. Дядя покачал головой. - Настоящая молодая леди должна разбираться в покрое. Присмотрись, и ты увидишь, что одежда сшита именно на него. А теперь лучше сядь, не то вывалишься из фургона. Тамсин села. Вид у незнакомца был загадочный, но, в конце концов,они же не знают, кто он такой. Разумнее всего просто проехать мимо. Она сложила руки на коленях, ожидая, что дядя подстегнет лошадей. ДядяСунейл поднял руку. - Эй, путник! Приветствую тебя на дороге, ведущей в Япсию. Двадня он только шел и шел. Джордан выдохся и начал уже подозревать, что его желание встретиться с Армигером невыполнимо.Плечи ныли от неподъемной ноши - Каландрия положила в своймешок запасы на несколько человек. Поэтому, когда Утренниелучи растопили ночной холод, он сел на придорожный каменьотдохнуть. Можно было бы махнуть на все рукой и сдаться, если бы невидения каких-то далеких, но реальных мест, кото- рые появлялись, как только Джордан садился передохнуть. Они-то и побуждали его двигаться вперед. Ему необходимо было чем-то заняться, чтобы держать эти видения под контролем. Джордан начал выстругивать себе палку. Вот и сейчас он достал ее и, сжав губы, сосредоточился на работе. Прошлой ночью, когда Джордан, погруженный в раздумья, сидел у своего костерка, Армигер сказал королеве Гале: «Ты желаешь, чтобы вся природа заговорила человеческими голосами. Если бы камни могли говорить, что бы они сказали?» Генерал словно знал, что Джордан его слышит. Армигер не рассказал о себе. Было уже поздно, королева отложила аудиенцию на сегодня. Джордана это не разочаровало. Он несколько часов пролежал без сна, раздумывая над словами Армигера. Затем, подавив жалость к самому себе и не обращая внимания на усталость, заставил себя принять решение. Пора было сделать то, что он давно откладывал. Несмотря на все свои напасти и одиночество, Джордан ни на минуту не забывал о том, что может слышать не только голос Армигера. В тот вечер, когда спустились Небесные Крюки, Джордан научился также слышать голоса Ветров. До сегодняшнего утра он сознательно заглушал их, поскольку боялся, что Небесные Крюки могут в любой момент обрушиться с нёба и схватить его. Юноша соорудил из шали Каландрии Мэй что-то вроде пончо и застегнул камзол поверх него. Золотистая ткань вылезала из-под камзола, как птичий хвост, и сверкала на шее, словно круглый щегольской воротник. Но, похоже, свою задачу она выполняла. Ветры до сих пор не знали, где он. Когда Небесные Крюки обрушились на поместье Боро, Джордан обнаружил, что может слышать голоса одушевленных и неодушевленных созданий. Каждый предмет имел свой голос. Каждая вещь объявляла о том, кто она такая, снова и снова, как птицы, которые весь день щебечут свое имя просто так, ради удовольствия. Теперь, когда Джордан знал о существовании голосов, он мог настроиться; накануне вечером и сегодня утром он тренировался, то настраиваясь на слушание речитатива, то отключаясь от него. Если как следует постараться, он мог вычленить слова отдельных предметов. Джордан поднял нож, которым строгал палку, и сосредоточился на нем. Через пару минут он услышал голос: «Сталь. Стальное лезвие. Углеродистая сталь, нож». В имении Боро Джордан уже разговаривал с таким же мелким духом, и тот ему ответил. «Я камень», - сказал дверной проем. Способность разговаривать с вещами не казалась Джордану чем-то сверхъестественным, особенно в свете последних событий. По словам священника Аллегри, Ветры являлись некоторым людям и не наказывали их за это. Аллегри сказал Джордану, что он, возможно, наделен таким талантом. Тогда он ошибся; Джордану являлся Армигер - а это Ветрам определенно не нравилось. Но общение с простым предметом, казалось, не имело к Армигеру никакого отношения. Быть может, умение общаться с вещами развилось у Джордана в результате того, что Каландрия сделала с его головой. А как к этому относились Ветры? Ладно, в любом случае у него есть защитная шаль. Джордан был уверен, что сумеет вовремя услышать приближение Ветров и сбежать. Так что все зависело исключительно от того, хватит ли у него смелости. - Кто ты? - спросил он у ножа. «Я нож», - ответил тот. Несмотря на то что Джордан ожидал услышать именно этот ответ, он так опешил, что выронил ножик из рук. Подняв нож, юноша нервно зашагал взад-вперед. - Из чего ты сделан? Голос в голове звучал ясно и нейтрально, ни мужской, ни женский: «Я соединение железа и углерода. Углерод - это закаливающий агент». Джордан кивнул, думая, что бы спросить еще, и задал самый естественный вопрос: - Как ты говоришь? «Я передаю комбинированный дробный сигнал на видимых частотах». Джордан ничего не понял. - А почему другие люди не слышат тебя? «Они не способны меня услышать». «Это не ответ, - подумал Джордан. - Как я могу что-то узнать, если не знаю, что спрашивать?» - Кто тебя сделал? - Эй, путник! Приветствую тебя на дороге, ведущей в Япсию. На секунду Джордану показалось, что это сказал нож. Потом он обернулся. По дороге ехал крытый фургон, запряженный двумя лошадьми. Спереди сидели люди. Возница махал ему рукой. Внезапно насторожившись, Джордан сунул нож за пояс. Он знал, что из-под камзола торчит золотистая шаль, но прятать ее было поздно. - Здравствуй! Мужчина говорил с иностранным акцентом. Пожилой, с венчиком белых волос вокруг загорелого черепа. Одет во все новенькое, как горожанин. С ним была девушка, на вид ровесница Джордана, в платье в оборках и шляпке; лицо под шляпкой было загорелым, а прядь светлых волос - выбеленной лучами солнца. Она держала в сильных, мозолистых руках пяльцы с вышивкой и хмуро глядела на Джордана. - Куда направляешься, сынок? - спросил возница. Джордан махнул рукой. - На юг. В Япсию. - Да? Мы тоже. Возвращаешься домой? - Э-э… Да. - Но у тебя мемнонский акцент, - сказал старик. - Вообще-то у нас дома в обеих странах, - ответил Джордан, вспомнив пример семьи Боро. Ему безумно хотелось снова услышать голоса; он должен был понять, не насторожились ли из-за разговора с ножом Ветры. В имении Боро всполошились все окрестности, ошеломив его своим бормотанием. Сейчас этого не случилось, но Джордан хотел удостовериться. - Меня зовут Мило Сунейл, - сказал старик. - А это… - Извините, - процедила сквозь зубы девушка, резко встала и скрылась внутри фургона. - …моя племянница Тамсин, - закончил Сунейл. - Она сегодня не в себе. А тебя как зовут? - Джордан Масон. Джордан склонился в легком поклоне, как делали члены клана Боро, хотя на ходу это было не так-то просто. - Очень приятно. Последовала небольшая пауза. Повозка ехала с той же скоростью, с которой шел Джордан, поэтому он шагал рядом с Сунейлом. Девушка в фургоне, похоже, рылась в вещах. - Спокойная погода для осени, - сказал Сунейл. - Хотя ветер нагоняет облака. Это плохо, верно? Облака могут скрыть то, что творится в небесах. Тебе так не кажется? - Что вы имеете в виду? - Слухами земля полнится! - рассмеялся Сунейл. - Ты одет не как простолюдин, так что ты наверняка слышал о заварушке в имении Боро. - Да, слышал, - в замешательстве выдавил Джордан. - Мне жуть как любопытно узнать, что там стряслось на самом деле, - сказал Сунейл. - Десять человек рассказали мне десять разных версий. Когда я увидел, как ты идешь по дороге - по направлению от имения, - я подумал: а может, он спасается бегством из разрушенного замка? Джордан, не зная, что сказать, просто пожал плечами. Сунейл немного помолчал, глядя вперед. - Видишь ли, я и правда помираю от любопытства. Если бы я встретил человека, который знает, что случилось в имении - или, не дай Ветер, сам там побывал, - я, пожалуй, подвез бы его. Но с одним условием: он должен рассказать мне все. - Понятно, - осторожно отозвался Джордан. - Моя племянница растянула лодыжку, - добавил Сунейл. - А я уже не так молод. Нам нужен помощник, который мог бы собирать хворост для костра. Джордан поразился. Люди обычно не доверяли незнакомцам на дорогах. «Я что, выгляжу настолько безобидным?» - подумал он. - Не бойся, - сказал ему Сунейл. - Я не Небесный Крюк и не помощник Ветров. Я понял, что ты был в замке Боро, поскольку ты шел оттуда и одет ты хорошо, хотя одежда у тебя грязная, а волосы растрепаны. У тебя такой вид, словно ты откуда-то сбежал. Мы видели парочку таких же беглецов на дороге, только ни один из них не стал с нами разговаривать. Джордан с надеждой взглянул на фургон. Он очень устал. Если он проедет несколько дней в повозке в обмен на осторожный рассказ, это никому не повредит. Не исключено, что иначе ему в Япсию не попасть. - Хорошо. Я в вашем распоряжении. Тамсин съежилась в задней части фургона. Дядя, должно быть, спятил! Надо же додуматься - подобрать на дороге незнакомца! Этот сумасшедший, завернутый под камзолом в золотистую ткань и говоривший сам с собой, определенно ограбит их и изнасилует ее. Она почувствовала, как фургон просел, когда незнакомец взобрался на сиденье. А потом повозка покатила дальше. Тамсин села на тюк с бельем, бездумно крутя в руках вышивку. В конце концов она швырнула пяльцы на пол. Порой все было нормально. И сегодня все началось хорошо. Порой она просыпалась по утрам, и облака были просто облаками, а вода - просто водой. Она ощущала запах еды, когда готовила завтрак, и чувствовала себя голодной. Иногда она выслушивала планы дядюшки, и в ней даже загоралась искра воодушевления. Она представляла себя молодой дамой в Рине или в каком-нибудь другом большом городе Япсии. В такие дни Тамсин училась делать реверансы, вышивала и читала наизусть эпические поэмы, которым учил ее дядя. Но иногда случались дни… Тамсин трясущимися руками начала массировать больную ногу. Она не помнила, почему побежала. Помнила лишь, что все кругом было унылым и мрачным. Голые деревья, желтая трава, холодный воздух. Тамсин ничего не чувствовала и ничего не соображала. Она знала лишь одно: в то утро она бежала куда глаза глядят, не разбирая дороги. Неудивительно, что она растянула лодыжку. Порой даже самая незначительная мелочь вызывала в ней такие вспышки ярости, что дядюшка смотрел на нее в полном недоумении. Однажды она вышла из себя только потому, что спустила петлю на вышивке. Дядя не пытался успокоить ее. Он дал ей излить всю накопившуюся злость. После таких вспышек Тамсин всегда чувствовала себя пристыженной и усталой. «Я не взорвусь! - сказала она себе. - Пусть даже нас убьют из-за дядюшкиной беспечности». Там, впереди, разговаривали - болтали, словно старые друзья. Дядюшка любил потрепаться с незнакомцами. Когда они останавливались на придорожных рынках или в близлежащих городках, это было естественно. Дядя обожал сплетни и в последние два дня всех расспрашивал об ужасном несчастье в поместье Боро. Однако подбирать людей на дороге… на него не похоже. Тамсин скрипнула зубами и бросила свирепый взгляд на занавеску фургона. Конечно, помощник им сейчас не помешает. Умом Тамсин это понимала, однако в душе у нее все продолжало кипеть. Девушка посидела немного в полутьме, скрестив руки и пытаясь не думать. Думать - это плохо. Мысли могли вызвать вещи похуже ярости. «Скоро это кончится, - сказала она себе. - Когда мы приедем в Рин, все будет иначе. А пока нужно привести себя в порядок и испытать собственную выдержку». Поэтому, чуть погодя, Тамсин причесалась, изобразила на лице улыбку и отодвинула занавеску в передней части фургона. - Здравствуйте! - приветливо сказала она юноше, сидевшему на ее месте. - Меня зовут Тамсин. А вас как? Каландрия Мэй перекинула через плечо мешок с картошкой и пошла с рынка прочь, пробираясь через толпу. Местечко все еще гудело слухами о несчастье в имении Боро. Общее мнение было такое, что Ветры наконец наказали семейство за какие-то прошлые грехи. Люди в Гелдоне - так назывался городок - валом повалили в пустовавшую ранее церковь. Разговоры об убийстве Юрия тоже не смолкали. Вину за него возлагали на Брендана Шейю, а двух шпионов из Равенона считали его сообщниками. Поэтому Каландрия замаскировалась под мальчика: постригла волосы и изменила голос и манеры. Сейчас она несла картошку, пытаясь придать своей походке размашистость и скрыть привычную осанку. Люди говорили также о Джордане Масоне. Никто не знал его имени, однако некоторые видели стычку между Туркаретом и молодым человеком. Ревизор обвинял юношу в том, что тот навлек на поместье гнев Небесных Крюков. Каландрия чувствовала зуд в спине - знакомое ощущение, подсказывавшее, что за ней следят. Она не боялась, что горожане разгадают ее маскарад. Это был более застарелый и глубокий страх. Закрыв глаза, Каландрия могла включить встроенные органы чувств: инфракрасное видение и гальванический радар, сообщавший о присутствии механ или Ветров. Не в силах справиться с собой, она останавливалась каждые пять минут, закрывала глаза и оглядывалась, используя эти способности. После той ночи, когда спустились Небесные Крюки, Каландрия не обольщалась видимой естественностью Вентуса. Она попала в лапы гигантского, распространившегося на всю планету механизма - нанотехнологической терраформирущей системы, которая с трудом выносила присутствие людей. Каландрия шагала по вроде бы обыкновенной грязи, но на самом деле грязь была искусственной; такая почва могла появиться на Вентусе естественным путем не раньше, чем через тысячу лет. Воздух казался свежим и чистым, однако тоже был произведением невидимых сил. Эти невидимые силы таили в себе угрозу. Они могли даже убить ее. Поэтому Каландрия была настороже. Она свернула в узкий переулок и открыла свежевыструган-ную дверь. Наверх по лестнице, еще одна дверь - и она дома. Здесь они намеревались спрятать Августа Конюха. Комната четыре на шесть метров, окно на улицу, откуда несло помойкой… Стены были из гипса и дранки, и Каландрия слышала храп хозяйки в соседней комнате. Но по крайней мере - крыша над головой и тепло, а это самое главное. Все имущество Каландрии было сейчас на ней и в этой комнате. Лошади, которых она купила, погибли под обломками конюшен Боро, а рюкзак с вещами так и не нашелся. Аксель Чан что-то проворчал во сне и перевернулся. Лицо Акселя по-прежнему горело от лихорадки, скрутившей его после нападения Туркарета. Диагностические нано должны были справиться с инфекцией, но, похоже, они бездействовали. Без оборудования Каландрия не могла понять почему; она подозревала, что местные механы подавляют работоспособность чужеродной технологии. А вдруг эти же механы свяжутся с Ветрами и предупредят их о присутствии чужаков? Каждый вечер, ложась спать, Каландрия невольно представляла себе, как стальные клешни Небесных Крюков разносят маленькую комнатку в клочья. Она положила картошку на стол. Аксель закашлялся и сел. - Как ты себя чувствуешь? Каландрия разогрела суп и поставила чашку рядом с Акселем. Он жадно выпил. - Как говорят добрые жители Мемнона, я чувствую себя будто жаба в ночном горшке. Неужели ты не могла приготовить что-нибудь получше этих помоев? Каландрия вздохнула. - Ты когда-нибудь болел по-настоящему? - Нет. Она кивнула. - А почему ты спрашиваешь? - поинтересовался Аксель через минуту. - Да потому, что твои сиделки определенно придушили бы тебя за несносный характер. - Подумаешь! Можешь уходить, если хочешь. Я сам справлюсь. - Он снова закашлялся. - Буду есть крыс и жуков - и постараюсь помереть где-нибудь в уголке, чтобы никто не спотыкался о мой усохший труп. Каландрия рассмеялась. - Похоже, тебе и впрямь получше. - По крайней мере уже не кажется, что кровь хлынет изо всех дыр, стоит мне только встать, - сказал Аксель, подняв кверху руки. - Через денек-другой я смогу сесть на лошадь. - Не торопись. - Каландрия покачала головой. - Ты должен быть в хорошей форме, когда мы встретимся с Армигером. Аксель кивнул и снова опустился на соломенный матрас. - О Джордане что-нибудь слышно? - Никто не знает, что с ним случилось, и я не в состоянии определить, где он сейчас. Раньше мы находили передатчиков Армигера с помощью сенсоров «Гласа пустыни». Теперь у нас нет такой возможности. Думаю, Джордан на пути домой. Куда ему еще идти? - Мне это не нравится. - Аксель поежился. - Я все еще чувствую себя ответственным за парня. - Знаю, - сказала Мэй. - Но наш первостепенный долг - найти Армигера и уничтожить его. Если мы не сделаем этого, Джордану будет грозить опасность, где бы он ни находился. Похоже, ее доводы убедили Акселя. - Надеюсь, сейчас мы не обязаны справляться с Армигером в одиночку. Мы должны лишь найти его. Мэй кивнула и села рядом с ним. Потеряв «Глас пустыни», они уже не могли самостоятельно покончить с Армигером. Но прежде чем улететь с Вентуса за подкреплением, требовалось точно знать, где находится Армигер. Аксель выглядел получше, хотя был по-прежнему бледным и истощенным. - Как только поймаем сигнал с пролетающего мимо корабля, сразу попытаемся связаться с окружающим миром, - пообещала Мэй. - А пока… Мы не имеем права терять след Армигера. - Не исключено, что мы уже его потеряли. - Аксель закрыл глаза и, поморщившись, попытался повернуться на бок. - Мы не уверены, что он идет к королеве. - Да. Но это единственная ниточка. Аксель не ответил, и через миг Мэй встала и подошла к окну. Дыхание Чана стало глубоким и ровным. Мэй стояла и смотрела на синее небо и быстро летящие по нему белые облака, подавив желание заглянуть за этот фасад и увидеть чужеродные механизмы, управляющие ими. Потеря «Гласа пустыни» была катастрофой. Каландрия любила свой корабль, но, что еще важнее, они нуждались в энергии звездолета, чтобы уничтожить Армигера. Где-то вдали, за крышами и пустырями, он вынашивает свои черные планы… Каландрия обхватила себя руками за плечи, вспомнив одну из планет 3340. Население Хсинга было доведено до грани безумия; его единственной целью в жизни - вернее, навязчивой идеей - являлось желание всеми доступными средствами добиться благосклонности 3340-го и получить в награду бессмертие, став рабами одного из его полубогов. Люди были готовы на все, вплоть до массовых убийств, лишь бы привлечь внимание 3340-го. А когда их порабощали, они становились живым воплощением своих самых низменных инстинктов, в свою очередь, порабощая сотни тысяч невинных душ - или же попросту убивая их как нежелательных потенциальных конкурентов. А 3340-й в это время разрушал небеса и почву планеты, делая ее все более не пригодной для жизни небольшой кучки людей, пытавшихся уцелеть среди руин. Армигер в любой момент мог найти ключ, который он искал. И тогда от горизонта до горизонта над планетой промчится цунами необратимых изменений, которые Каландрия уже не в силах предотвратить. Она села у окна. Ей оставалось только одно: ждать. Ждать - и смотреть в небеса в ожидании знамения, предвещающего конец мира. 17 Меган никогда еще не видела такого обилия книг. Они громоздились на высоких полках по стенам просторной залы на третьем этаже дворца. На всех полках были стеклянные дверцы, граненные в форме алмазов. Меган смотрела, как Армигер ходит от шкафчика к шкафчику, открывая их по очереди и глядя на книги. Они жили во дворце уже второй день, однако королева никак не могла найти время, чтобы поговорить с ними. Армигер начал терять терпение. Книги не интересовали Меган, но сама комната была роскошной. В ней стояли диваны и кожаные кресла, столы и множество высоких масляных ламп. Пол был устлан коврами, мягко поблескивавшими в свете солнечных лучей из высоких окон. Меган свернулась в кресле, поджав под себя ноги, и смотрела, как Армигер ходит взад-вперед. Библиотека и прочие комнаты королевы являли вопиющий контраст с другими частями дворца, которые удалось увидеть Меган. Вокруг замка, под башней, сгрудились палатки беженцев; повсюду плакали дети и стонали раненые; поговаривали о холере. Нижние коридоры и дворы ощетинились копьями военных, и разговоры там были напряженные и краткие. А здесь вы словно попадали в другой мир - в мир роскоши и покоя. Меган знала, что никогда не забудет, как попала в стены зам-: ка. Первым, что бросилось ей в глаза, был свет факелов, блестевший на шлемах людского моря. На фасадах зданий, наполовину разрушенных паровыми пушками парламента, висели оборванные флаги. В воздухе остро пахло страхом и человеческими отходами. Меган съежилась, вцепившись в руку Армигера; их вели по проходам между палатками к просторной башне, где находился тронный зал королевы. Но стоило им зайти в башню, как они очутились в маленьком раю. Этот контраст поразил Меган больше, чем сам вид несчастья. И он до сих пор беспокоил ее - тем более, чем уютнее она чувствовала себя в кресле рядом с теплым камином. - Удивительно! - воскликнул Армигер. Меган улыбнулась. - Разве тебя можно чем-то удивить? Никогда бы не подумала! Армигер взял с полки большой, тяжелый и изрядно подгнивший на вид том. - Я искал ее с тех пор, как прибыл сюда. - Он примостился на краешке стола и покачал книгу в руке. - Ранняя история, описывающая события сразу после высадки. - Правда? Меган не понимала, о чем он говорит, но ей было приятно видеть, что его что-то заинтересовало - кроме королевы Галы. Армигер быстро пролистнул страницы. - Н-да… Книга подпорчена, конечно, что неудивительно. Ведь прошло столько лет. - Сколько? - Тысяча. Вообще это не так уж много; почти все эти годы живы в моей памяти. А на Земле есть полное описание практически каждого дня, прошедшего с тех пор. С другой стороны, Земля не пережила такого упадка, как Вентус. Это просто чудо! Он закрыл книгу, с чувством хлопнул по ней, и перед его лицом всколыхнулось облачко пыли. - Насколько я понимаю, ты рад, что мы сюда пришли, - сказала Меган. - И это несмотря на армию снаружи? Армигер махнул рукой, отгоняя то ли пыль, то ли осаждавшую замок армию. - Да. Скорее всего я найду здесь то, что искал. Мне надо прочесть эту библиотеку, пока ее не сожгли. - Прочесть? Все это? За одну ночь? - Меган не скрывала недоверия. - Ну, может, не все. Но большую часть. Армигер улыбнулся. В последнее время она часто видела его улыбку. - Зачем? Королева так много значит для тебя, поскольку она может сообщить что-то важное, теперь я понимаю. Но что в ней особенного? Ты жаждешь поговорить с ней. Ее подданные жаждут ее убить. Что она такого сделала? Армигер осмотрел другую полку. - Живя в своей глуши, ты, естественно, не могла этого знать. С чего мне начать?.. Похоже, Гала всегда была особенной. Ветры посадили на трон совсем юную девочку - никто не знает почему. Но чего бы они от нее ни хотели, она, очевидно, не оправдала их ожиданий, поскольку Ветры пальцем не пошевельнули, чтобы остановить армию парламента. И тем не менее она совершила выдающиеся деяния. Армигер подошел к Меган и сел на подлокотник дивана. - Гала - монарх-философ. Такие рождаются раз в тысячу лет. По размаху ее достижений Галу можно сравнить с такими земными правителями, как Мао. Люди вроде нее не хотят просто править государством - они жаждут пересоздать и его, и людей, в нем живущих. Меган удивилась: - Что значит «пересоздать»? - Создать новую веру. Новую религию. Новую экономику и науку. И не просто в процессе реформации или построения государства. Для них это единое целое, как произведение искусства. Гала воспринимала свое государство как художественный материал, которому необходимо придать форму. Меган поежилась. - Это… ужасно. Армигер, похоже, изумился. - Почему? Она хотела как лучше. И почти никогда не применяла силу, во всяком случае, против простых людей. Ее деяния напоминают мне правителей Амарны в Древнем Египте… Прости, я все время говорю о вещах, которые ты знать не можешь. В общем, она дала своим людям совершенно новое и всеобъемлющее видение мира. Все изменилось: искусство, торговля… Она пыталась реформировать даже язык. - Глупо! - рассмеялась Меган. Армигер пожал плечами: - И во многих начинаниях потерпела поражение. Что касается языка, Гала пыталась запретить употребление притяжательных местоимений по отношению к эмоциональным состояниям, мотивам и людям. Например, ты не могла бы сказать: «Мой муж». - Это жестоко! - воскликнула Меган. - Но ты также не могла бы сказать «его вина» или «ее вина». Гала хотела убрать слова осуждения из речи и письма, сосредоточив внимание на поведении. Чтобы не было больше без вины виноватых, не было гонений, общественного остракизма и таких «преступлений», как гомосексуализм, например. Она также хотела сместить акцент правосудия с обвинения и наказания на управление поведением. Слишком недостижимые цели для одного поколения, поэтому у нее ничего не вышло. Однако никто на Вентусе прежде об этом не думал. Гала совершенно оригинальна в своем мышлении. - Тогда почему же они здесь? - Меган показала на окно. - Потому. Все очень банально. Гала начала угрожать стабильности правящих классов, во всяком случае, в их собственных глазах. Ни один правитель в такой ситуации не в силах удержаться у власти. Она построила в пустыне экспериментальные деревни, каждая из них жила по одному из новых принципов, провозглашенных Галой. Как и следовало ожидать, они сдались под напором ортодоксального большинства. Разве будут соляные бароны молчать, если ты хочешь убрать из торговли деньги? Конечно же, они взбунтуются! - Послушать тебя, так я полная дура. Гала стояла в дверях в голубом утреннем одеянии. Меган поспешно вскочила с кресла и присела в реверансе. Армигер лениво поклонился, качая головой. - Так гласит опыт, ваше величество. Когда люди чувствуют, что их интересам кто-то угрожает, они становятся жестокими. - Никому я не угрожала! - нахмурилась королева. - Парламент - сборище болванов, которые распускают дурацкие слухи и оскорбляют свой родной язык каждый раз, когда открывают рот! Они все тараторят одновременно и пудрят друг другу мозги, а когда эту болтовню излагают на бумаге, то называют ее политикой! - Не стану спорить, поскольку я никогда не бывал на парламентских собраниях, - сказал Армигер. Королева быстро вошла в библиотеку. Двое королевских стражников встали по обе стороны двери. - Я должна была попытаться, - с горечью проговорила Гала. - Веками никто даже не пытался сделать что-то новое! Чего стоит еще одна жизнь, отданная тупому следованию традициям? Куда бы это привело нас? Назад, к тому мгновению, когда колесо жизни лишь начало вращаться? Кто-то должен был задать вопросы, которые люди задать боялись. Я всегда знала, что никто другой не сделает этого - ни сейчас, ни в будущем. Глупость?.. Я обязана была предпринять попытку. Иначе как мы можем узнать что-то новое? Хоть что-нибудь! Армигер ничего не ответил, но кивнул в знак согласия. - Иногда человек ответствен не только перед своим поколением, - сказала Гала. Она села в кресло рядом с Меган и тепло улыбнулась ей. - Надеюсь, вы хорошо спали? - Да, ваше величество. Благодарю вас. - А вы, сэр Маут? Вы когда-нибудь спите? В голосе королевы проскользнули поддразнивающие нотки. Армигер склонил голову. - По настроению. - Он нахмурился. - Надеюсь, вы не считаете меня шутом, отвлекающих вас от того, что ждет за воротами. У меня серьезные намерения - такие же серьезные, как ваше положение. Глаза у Галы вспыхнули, но ответила она сдержанно: - Мне просто нужно,в этом убедиться, вот и все. - Справедливо. - Армигер привстал с подлокотника и сел в кресло. - Итак, кто я и чего я хочу от тебя? Именно это тебя интересует, не так ли? Гала кивнула. Меган даже представить не могла, как бы она чувствовала себя на ее месте, обложенная армией, только и ждущей позволения, чтобы зверски уничтожить дворец. Убитые слуги, разграбленные сокровища… Однако внешне Гала выглядела спокойной. Она, должно быть, рыдает внутри. Со стороны Армигера жестоко давать ей надежду. - Спроси меня о чем угодно, - сказал Армигер. - Если хочешь проверить мои знания - спрашивай. - Неужели мои ошибки очевидны? - выпалила королева. - И то, за что я боролась всю жизнь, на самом деле так просто и банально? Я выгляжу примитивной по сравнению с людьми, живущими на других звездах? - Они могли бы так подумать, - сказал Армигер. - Я - нет. - Если ты тот, за кого себя выдаешь, значит, вся боль, которую я перенесла и причинила другим, была напрасной! Не было ни минуты, чтобы я не спрашивала себя, зачем я утруждаюсь. Если все, что я пыталась понять, было известно тысячу лет назад… У меня такое» ощущение, что боги смеются надо мной. Я чувствую себя муравьем, надувшимся от гордости после того, как он с огромными усилиями пометил границы сада. Вряд ли тебе удастся найти слова, способные изменить это впечатление. - Значит, я дурак, если трачу время на разговоры с муравьем, - улыбнулся Армигер. - Не смей надо мной смеяться! Гала встала и остановилась рядом с Армигером. Казалась, она возвышается над ним, и Меган это поразило, поскольку разница в их росте была такой огромной, что даже теперь, когда он сидел, они прямо смотрели друг другу в глаза. - Я не смеюсь, - нимало не смутившись, ответил Армигер. - Ты сама принижаешь себя. Гала резко отвернулась и подошла к окнам. - Тогда скажи мне, что я не права! Поведай мне о небесах. Кто там живет? Ты бывал на других планетах? Говорил с тамошними жителями? Какие они? Всезнающие и премудрые - или такие же дураки, как мы? Улыбка Армигера стала еще шире. - Они всезнающие, но не мудрее других. Поскольку они все знают, им кажется, что они владеют мудростью веков. Однако, по-моему, они глупее вас. - Этого я тоже не желаю слышать! - сказала королева. - Потому что это значит, что прогресса не существует. Я пыталась просветить своих людей, но если они все равно останутся дураками, зачем я утруждалась? Армигер скрестил руки и молча пожал плечами, взглянув на Меган. - Ладно. - Гала повернулась и прислонилась к подоконнику. - Расскажи мне, пожалуйста, о небесах. Я хочу знать. Джордан Масон закрыл глаза. Он грелся на тусклом осеннем солнышке и вполуха слушал разговоры Армигера с Меган, сидя на бревне у вчерашнего костра и отвернувшись от фургона, куда снова спряталась Тамсин. Вчера Джордан изложил тщательно отредактированную версию истории краха Боро. И Сунейл, и его племянница слушали с искренним вниманием. Джордан ни словом не упомянул об Акселе и Каландрии и ничего не рассказал о дуэли Августа, а также о нападении людей Туркарета. Ходили слухи о том, что Юрий и Туркарет убиты; Джордан просто пожал плечами и сказал, что он этого не видел. По его словам, он перепугался и убежал. Наутро Сунейл встал рано, но говорил немного. Джордан обошел их небольшой лагерь, убирая грязь и размышляя о том, не угрожает ли его присутствие жизни Тамсин и ее дяди. Услышав, что Гала спрашивает Армигера о небесах, Джордан позабыл обо всех своих проблемах. Меган никогда об этом не спрашивала, и Джордан слушал с огромным любопытством. Закрывая глаза, он видел то же, что и Армигер, а голоса становились отчетливее, и начало казаться, что он там, с ними. Слова, казалось, исходили из его собственных уст. В такие мгновения Джордана охватывало чувство, будто он излагает свои собственные мысли, и он совершенно ясно помнил их позже. Сейчас он говорил: - Звезды в ночном небе имеют планеты. Миллионы планет населены, но знай, что лишь вокруг одной звезды из тысячи, которую ты видишь, вращаются населенные планеты. Так много на свете звезд. Миллионы из них посещались людьми и исследовались, однако на каждую из таких планет найдутся миллионы, представляющие собой загадку. Люди, подобные тебе, устремились в космос тысячи лет назад. Древняя планета, откуда произошел твой род, стала заповедником, в который допускаются только избранные, по особому разрешению. Все остальные планеты Солнечной системы давно заселены и сейчас страдают от перенаселения. Люди даже разобрали на части более мелкие планеты и спутники и построили на них новые жилища. Население той первой Солнечной системы составляет в данное время более семидесяти триллионов человек. Прибавь к этому десятки чужеродных видов, генетически измененных гуманоидов, киборгов, полубогов и богов - и тот покой, который царит в небесах, покажется тебе иллюзией. - А кто это такие - киборги и полубоги? - спросила королева. - Механы, - коротко ответил Армигер. - В основном созданные людьми. Некоторые люди сами трансформировались в механические существа, чтобы выжить во враждебных условиях, таких как открытый космос или давление атмосферы планет-гигантов. Граница между человеческим и нечеловеческим начала размываться несколько столетий назад, теперь она совсем размыта. - А ты? Ты сам кто такой? Джордан почувствовал, как ладони Армигера, лежавшие у него на коленях, сжимаются в кулаки. - Полубог. Полагаю, я был когда-то человеком, хотя я этого не помню. Я существо древнее, ваше величество, но смертное. Даже боги смертны. И я умру, если не сумею разгадать секрет, известный лишь Ветрам Вентуса. Судя по тому, что рассказала Каландрия Джордану во время их путешествия, Армигер лгал. Она говорила, что полубог прибыл на Вентус для того, чтобы поработить планету. Однако Джордан знал, что Армигер сильно ослаб. К тому же он сомневался, что стоит верить Каландрии Мэй. - Что это за секрет? - Я хочу понять, почему Ветры убивают людей, - сказал Армигер. Гала рассмеялась. - Этот секрет хотели узнать бессчетные поколения! В том числе и я. Ты думаешь, я знаю ответ? - По-моему, ты знаешь больше, чем тебе кажется. - Ты пришел ко мне, потому что наслушался легенд, - с упреком сказала королева. - Говорят, раз Ветры посадили меня на трон, значит, мне известны их тайны. Ты довольно наивен для бога, Маут. Армигер махнул рукой. - Легенды привлекли мое внимание, но даже если они лгут, яправильно сделал, что пришел к тебе, - Теперь ты говоришь, как придворный. - Прошу прощения. Гала села в кресло. Джордан любовался ею глазами Армигера: она была не такая уж старая, как показалось ему в тронном зале, - лет около сорока. Война преждевременно состарила ее, подумал он. Ему хотелось прикоснуться к ней, но Джордану так и не удалось заставить конечности Армигера повиноваться его желаниям. - Почему бы тебе просто не спросить у Ветров с других планет? - спросила королева. - Других Ветров нет. Таких планет, как Вентус, больше не существует. Джордан увидел, как у Галы расширились глаза. Он с сочувствием вспомнил, как он сам отреагировал, услышав подобную фразу от Каландрии. - Но ты только что говорил о миллионах планет с триллионным населением… - В космосе, заселенном людьми, существует миллион организующих принципов. Но ни одна планета не похожа на Вентус. Ваш мир уникален, а записи о создании Ветров утеряны во время войны несколько веков назад. Человечество живет в основном в так называемом Архипелаге - гигантском регионе, чьи границы настолько неосязаемы, что большинство граждан даже не знают о его существовании» - Теперь ты несешь полную чушь, - улыбнулась королева. - Хотя ни одно из твоих прежних утверждений тоже не прошло бы прений в парламенте. - Архипелаг - это единственный способ управления трил-лионным населением, в состав которого входят миллионы разных культур, нравов и исторических традиций. - Армигер пожал плечами. - Все просто: существует искусственный разум - механский разум, если угодно. Он знает каждого гражданина лично и дирижирует его общением с другими, чтобы не допустить непримиримых конфликтов. А в остальном он остается в тени, поскольку у него нет ни собственных ценностей, ни желаний. Можно сказать, у каждого гражданина есть свой ангел-хранитель, и эти ангелы-хранители никогда не воюют между собой. Они действуют слаженно, стараясь улучшить жизнь людей. - Тирания покровительства, - сказала Гала. - Да. Тебя возмутило то, что все уже известно. Это и так, и не так. Правительство Архипелага владеет всей суммой знаний человечества и может передать их прямо людям в мозг. Но это всего лишь сумма человеческих знаний. Одна-единственная перспектива. Здесь, на Вентусе, зародилось нечто совершенно иное. Новая мудрость, можно сказать. Сумма знаний всего сознательного мира, не искаженная человеческой перспективой. Так что Вентус - бесценное сокровище. - Тогда почему их тут нет? Триллиона туристов с небес? - Ветры не разрешают сюда приземляться. Хотя, насколько я знаю, несколько пришельцев здесь все-таки есть. Это исследователи, тщетно пытающиеся разгадать шифры Лебедей Диадемы. Они, естественно, прячутся от Ветров. - Однако тебе удалось проскользнуть. - Верно. Ветры знают что-то такое, что я должен узнать, если хочу выжить. Я не могу разговаривать с ними. И я прошу тебя о помощи, поскольку ты знаешь их лучше остальных жителей Вентуса. - С какой стати я должна тебе помогать? Армигер встал и подошел к одному из высоких окон. - У твоих ворот - армия. Ты сознательно встала на путь, который привел тебя к такому концу. Ты же знала, что все кончится именно так, верно? Это было неизбежно с того момента, когда ты начала изменять основы веры твоего народа. За высоким окном виднелся переполненный людьми двор. За ним - стены, а за стенами - бесконечное колышущееся море осаждавшей армии. - В конце концов у них остался только один выход - убить тебя. - Да, - тихо промолвила королева. - Но я должна была попытаться… прекратить долгую ночь, которая поглотила всю планету. Армигер повернулся, и Джордан почувствовал, как сузились его глаза и сжались губы. - В таком случае помоги мне. Если я выживу, я постараюсь сделать то, что тебе не удалось. - Привет, я сказала. Джордан поднял глаза. Перед ним, скрестив на груди руки и склонив голову набок, стояла племянница Сунейла. Юноша еле сдержал раздражение от того, что ему помешали. - Я медитировал. - Ну-ну. А я думала, ты спишь с открытым ртом. Джордан открыл рот, закрыл его и чуть погодя спросил: - Ты что-то хотела? - Дядя велел набрать побольше хвороста в фургон, прежде чем мы доедем до границы. Мы же взяли тебя, чтобы ты нам помогал! Джордан встал и потянулся. - Тоже верно. Ему не хотелось вступать в пререкания с этой ехидиной. - Вот и хорошо, - заявила девица, идя за ним по траве. - Нам дармоеды и бездельники не нужны. Джордан заметил, что Сунейл, стоящий у фургона, наблюдает за их разговором. - Я отработаю свое содержание, - сказал Джордан, ускорив шаг, чтобы отделаться от нее. - Не сомневаюсь. Я за этим прослежу! - крикнула она вдогонку, а затем, явно довольная собой, заковыляла обратно к фургону и начала о чем-то спорить с дядей. Отойдя от фургона подальше, Джордан сел и попытался восстановить связь с Армигером. На сей раз ему пришлось приложить немало усилий, чтобы сосредоточиться и вновь услышать голоса; похоже, Тамсин плохо действовала на него. Когда голоса вернулись, Джордан обнаружил, что Армигер обсуждает с королевой материально-техническое снабжение тыла во время войны. Термины ничего не значили для Джордана, поэтому он со вздохом встал и принялся собирать хворост. Когда юноша вернулся с первой охапкой в руках, Сунейл сидел на задней приступке фургона. Тамсин не было видно. - Приношу извинения за мою племянницу, - сказал Сунейл. - Она недавно потеряла родителей и сестру. Потрясение сделало ее очень вспыльчивой. - На войне? Сунейл кивнул: - На войне. Мы сбежали из Япсии три месяца назад, а теперь вот решили вернуться. Говорят, королева проиграла… Быть может, все уже утряслось. - Не знаю, - отозвался Джордан. - Знаю только, что вечно бежать нельзя. Он тосковал по дому. Когда он заставит Армигера снять с него проклятие, то вернется в замок Кастора. - Хорошо сказано, - проговорил Сунейл. - Ты был терпелив с ней, и я этому рад. Тамсин кидается на людей, но, если дать ей сдачи, она разобьется, как стекло. Пожалуйста, помни об этом. Конечно, непросто… Джордан махнул рукой. - Все нормально. Всякое бывает. Мы должны помогать друг другу. - Спасибо, - усмехнулся Сунейл. - И за хворост тоже спасибо. Хотя нам понадобится гораздо больше, чтобы доехать до границы. - Почему? Сунейл взглянул на него исподлобья. - По твоим словам, ты из Япсии. В таком случае ты не хуже моего знаешь, что деревья в пустыне не растут. - Да, конечно. Сунейл лукаво улыбнулся и пошел прочь. 18 Через два дня они заехали в голые холмы, по которым пролегала граница Япсии. Джордан был уверен, что Ветры не знают, где он. Шаль продолжала его защищать - и, соответственно, людей, с которыми он путешествовал. Это было хорошо, но нельзя же носить ее всю оставшуюся жизнь. Необходимо как можно скорее найти Армигера. Или же его найдет Каландрия. Юноша сидел впереди, вместе с Сунейлом. Фургон катил по вершине длинной пологой гряды; Сунейл правил лошадьми. Привстав и взглянув на раскинувшийся внизу пейзаж, Сунейл вздохнул: - Вот мы и дома. Джордан тоже встал. Сквозь осенние тучи пробилось солнышко, высветив в лежащей внизу лощине широкий золотистый прямоугольник. В его рамке виднелись уступчатые зеленые склоны, спускавшиеся к лесу, который окаймлял длинное извилистое озеро. Дорога вилась вниз, на дно лощины, и пропадала из виду за освещенным кусочком земли У Дальнего края озера, где, по-видимому, начиналась равнинная местность. У озера смутно виднелись серо-голубые квадраты и линии. - Руины? - спросил Джордан. Сунейл кивнул. - Эта долина находится в Япсии. А за ней начинается пустыня. - Как красиво! И там никто не живет? Джордан не видел следов поселения, хотя без труда мог представить десятки ферм, расположившихся вокруг озера. - Там живут Ветры. Можно сходить посмотреть, но оставаться там не стоит. Они снова сели, и Сунейл натянул поводья. За последние два дня они много говорили о местности, по которой проезжали, а кроме того, Сунейл выпытал у Джордана все, что мог, о войне между Равеноном и сенешалями. Джордан подробно рассказал о поражении армии Армигера и гибели генерала, сделав вид, что слышал эту историю от других путешественников. Подслушивание дало ему за эти дни очень немного, поскольку королева занималась подготовкой к отражению штурма, а Армигер, похоже, примирился с тем, что его заставляют ждать. Джордан с некоторой неохотой признался- Сунейлу, что он не из Япсии. Его все равно выдавал мемнонский акцент. Сунейл больше ни о чем не спрашивал, но и о собственном прошлом не распространялся. Джордан дал волю любопытству, тем более что теперь его вопросы выглядели вполне естественно. - Расскажи мне о войне. И о королеве. Я слышал только, что она сумасшедшая и что знать взбунтовалась против нее. Сунейл кивнул. - Вы, деревенские жители, очевидно, считаете нас бунтовщиками, раз мы восстали против своей королевы. - Он нахмурился, глядя на дорогу, спускавшуюся вниз. - Мы сами от этого не в восторге, даже солдаты парламентской армии. Но дело зашло слишком далеко. Джордан ждал продолжения. Чуть погодя Сунейл сказал: - Япсия - древняя страна, она была заселена одной из последних. В начале времен, говорят, Ветры создали Вентус - и они до сих пор создают его. Но они не создали человека. Одни говорят, что мы сами себя создали, другие - что мы пришли со звезд, а третьи - что Ветры-вероотступники создали нас как средство защиты. Я в это верю. Иначе как объяснить то, что сделала королева Гала? По планете расселились люди из одного племени, могущественные, желавшие, чтобы Ветры им служили. Они сражались с Ветрами, поскольку те все еще лепили Вентус и не давали людям строить города и возделывать землю. Люди боролись с ними, но Ветры победили их, и в конце концов осталось лишь несколько разрозненных поселений, которые научились уживаться с Ветрами, подчиняясь их законам. Мы привыкли уступать Ветрам и умиротворять их, когда им казалось, что мы заходим слишком далеко. Твой генерал Армигер зашел слишком далеко… Они рассердились на него и прихлопнули как муху. Это нам урок. - Сунейл вздохнул и продолжил: - В первые дни после поражения люди дошли до края пустыни. Там они обнаружили опресней, которые усердно трудились, извлекая соль из океанской воды, что хлестала через Врата Титанов - так называются дамбы, построенные Ветрами на побережье. Опресни качали обессоленную воду глубоко под землю. Мы знаем, что весной она поднимается и разливается по континенту. Тогда это казалось чудесным и непостижимым деянием правителей мира. Наш народ с благоговением наблюдал за потоком, столпившись по берегам. Ясин Первый, родоначальник всех королей Япсии, заметил, что опресни совершенно равнодушно относились к растениям и животным, боровшимся в этих наводнениях за жизнь. Океанская вода приносила с собой питательные вещества, пески пустыни поглощали соль, и пресная вода текла по бессчетным каналам в реки, которые впадали в бездонные озера. Тысячи форм жизни расцветали во время наводнений, а когда Врата Титанов закрывались, чтобы набрать сил для очередного полива, все эти живые существа увядали и гибли. Ясин привел своих людей в самое сердце затопляемых земель, и они стали выращивать там урожаи, открыто противостоя Ветрам. Наш народ всю жизнь верил, что мы заключили с опреснями неписаный договор. Все наши законы старались сберечь эту договоренность. Как я понимаю, опресни всегда будут использовать пустыню, чтобы очищать воду для континента. То, что было вначале, будет вечно. И такими же вечными должны быть наши законы, наши короли и наши традиции. Законы суровы. Они диктуют нам все, - от выбора профессии до количества детей в семье. Наши города разрослись лишь настолько, насколько позволили опресни. Мы не в состоянии повернуть реки вспять для того, чтобы удовлетворить свои нужды. Наша аристократия ведет род со времен Ясина, так же как и купцы из гильдий и ремесленники. Вся жизнь течет по четко заданной колее. Пусть твой народ все эти столетия находился в стадии роста и перемен, однако со временем он тоже достигнет этой точки. Человечество не может управлять Ветрами. Они нас только терпят. Люди в моей стране верят, что отныне жизнь вечно будет такой. Вернее, верили. А потом пришла королева Гала - и нарушила тысячелетние традиции. - Что же она сделала? - спросил Джордан. Солнечные лучи, освещавшие долину внизу, исчезли, и нависшие тучи окрасили пейзаж в синие тона. Начал накрапывать дождь. Сунейл показал на дорогу, шедшую вдоль длинного озера. - Наша жизнь зависит от наводнений. Мы процветаем, пока способны их предсказать. Для этого мы полагаемся на наблюдения и записи. Гала не нуждалась в таких косвенных мерах. Она вела переговоры с опреснями, и пустыни затоплялись водой тогда и там, когда и где она хотела. Ни один правитель не имел такой власти над природой. Мы благоденствовали, как никогда раньше. Но ей все было мало. Гала испытывает презрение к Ветрам. Она считает людей законными правителями планеты, а Ветры, по ее мнению, просто самозванцы. Народ шокировали ее взгляды, но с победителями не спорят. У нее появилось множество последователей, и Гала начала подрывать тысячелетние законы и традиции, заменяя их своими дерзкими и вызывающими эдиктами. Она хотела переделать мир. Но зашла слишком далеко. Лет пять назад опресни восстали. Ее предсказания о наводнении на этот год оказались неверными. Тысячи людей погибли в воде и от последовавшего голода. Однако противодействие опресней лишь ожесточило сердце королевы. Она упрямо продолжала свои реформы, хотя нам, чтобы выжить, пришлось вернуться к старым способам предсказания наводнений. - Ты поддерживал ее? - нерешительно спросил Джордан. - Сначала да. Не стану притворяться: я нажил приличное состояние. К тому времени когда Ветры восстали против королевы, я принадлежал ей душой и телом. Я не дурак: я видел, к чему все это приведет, но ничего не мог поделать. Парламент издал постановление, предписывавшее королеве прекратить все нововведения и отменить эдикты, которые нарушали вековые традиции. Гала отказалась. Война… Думаю, никто не верил, что война действительно начнется - вернее, что она уже началась, - пока она не достигла наших собственных городов. Тогда я поверил. Я бежал. Что поделаешь… Королева проиграла. Сейчас она скорее всего уже мертва. Мне просто хотелось бы знать наверняка, вот и все. Джордан мог бы сказать ему, но осторожность, которой он научился во время краха клана Боро, заставила юношу прикусить язык. Они разбили лагерь поблизости от смутных очертаний разрушенных зданий и улиц. Джордан порой поглядывал на руины, разжигая костер и ухаживая за лошадьми. Тамсин молча сидела на задней приступке фургона, наблюдая за мужчинами. Джордан знал, что в его стране небольшой поселок состоял бы из нескольких каменных зданий и дюжины деревянных срубов. Деревянные строения не оставляли следов на местности после того, как их сносили или сжигали. Каменные постройки оставляли шрамы, и именно они сформировали небольшую возвышенность у края озера. Если на каждый каменный дом приходилось десять деревянных, а в каждом доме жили примерно восемь человек, значит, население деревни когда-то составляло около полутысячи. Сунейл подтвердил его расчеты. - Это был пограничный городок. Жители торговали с Мемноном. Но четыреста лет назад Ветры сровняли его с землей. - Почему? - Им это место нужно. - Сунейл показал на озеро. - Перевалочный пункт или что-то вроде того. Толком не знаю. Короче говоря, они не разрешают людям строить здесь дома. Поразмыслив об этом, Джордан почувствовал внутреннее беспокойство. Поскольку тучи рассеялись, после ужина он пошел к берегу озера и, положившись на свои новые таланты, прислушался к Ветрам. Вода была совершенно чистой. Дно озера покрывал мелкий желтый песок с красными полосками. Джордан вспомнил, как кто-то говорил ему, что чистая вода в озерах и реках неестественна, если только они не горные. В темных водах водилась жизнь - таков был закон. Вода тихо посмеивалась, лаская берега, и окрестности замерли в гипнотическом сне, освещенные заходящим солнцем. Здесь было на удивление спокойно. Джордан слушал пение озера. Пение это было глубоким и мощным, несмотря на мирную водную гладь. На берегу росла трава, однако почва под ногами залегала мелким слоем, а под ней виднелся песок. А дальше что? Камни? Джордан не мог сказать точно, хотя и ощущал чье-то присутствие глубоко под землей. Он сидел, ни о чем не думая, впервые за долгое время и просто смотрел на воду. Постепенно, не прилагая особых стараний, Джордан услышал голоса волн. Они щебетали, как птички, приближаясь к берегам. У каждой было свое имя, хотя на вид их было не различить. Напевая, они катились к Джордану, а затем тихо, без фанфар, разбивались и лизали песок. Музыка волн поглотила юношу. Он никогда не слышал таких прекрасных и в то же время таких тонких и прозрачных мелодий. Сидя зачарованный на берегу, Джордан даже не заметил, как село солнце и похолодало. Однако его мозг не мог сосредоточиваться на этой музыке вечно, и некоторое время спустя Джордан затеял игру, пытаясь проследить за отдельными волнами как глазами, так и внутренними чувствами. Он старался следовать за напевом каждой волны, разбивавшейся о соседние камни, и тут ему открылось нечто новое. Поначалу открытие показалось совсем незначительным: когда волна разбивалась, ее голос разбивался тоже. Из одного голоса возникало множество, а затем каждая крохотная индивидуальность терялась в водовороте. При этом они вскрикивали, но не в страхе, а почти в восторге - словно в последнюю секунду узнавали что-то важное, о чем жаждали поведать миру. Закрывая глаза, Джордан видел волны и озеро, четко очерченное, как на гравюре, серое на черном. Над этим призрачным пейзажем парило множество слов и чисел, соединенных линиями или стрелками с берегами или поверхностью озера. Когда Джордан сосредоточивал внимание на одном из чисел, оно моментально множилось и его окружали вихри таблиц, математических фигур, геометрических форм. Это было прекрасно и бессмысленно. Он смотрел на волны, прислушиваясь к цепочке рождающихся образов: озеро, прилив, волна, гребень и рябь. Каждый из них пел о себе, только пока существовал. Сознание рождалось в воде и исчезало, сливалось и дробилось так же свободно, как сама среда. Джордан вырос в убеждении, что у него и у других людей есть душа и души неделимы. Голоса, которые он слышал в озере, не могли принадлежать душам, поскольку реальности, говорившие с Джорданом, свободно менялись, сливались и гнездились одна в другой. Им не подходило даже слово «существа», поскольку в этом слове была стабильность, невозможная для них. - Кто вы? - прошептал он, глядя на озеро голосов. «Я вода». Джордан просидел там еще час, задавая вопросы озеру, песку и камням. Ответы редко имели смысл. По большей части Джордан сидел склонив голову и слушал голоса, которые были слышны только ему. Когда Тамсин или Сунейл тихонько подходили к нему и грустно качали головами, юноша не обращал внимания, поскольку на берегу озера ему открылась великая тайна, и он не хотел, чтобы ему мешали ее понять. Когда он наконец добрел до лагеря, его попутчики уже спали. Сунейл предлагал ему поспать эту ночь в фургоне, но Джордан слишком устал, чтобы забираться туда, и не хотел их беспокоить. Он свернулся у костра и тут же уснул. Ему снились дельфины, которых он никогда не видел. Во сне они плавали по земле, подпрыгивали и плескались так, словно она была жидкостью. Джордан гнался за ними по каменистой местности, и порой ему почти удавалось их поймать, но они, смеясь, ускользали у него прямо из-под носа. В конце концов он собрал все свои силы и нырнул вслед за дельфином в почву, продолжая преследовать его в темной гуще. Юноша с легкостью плыл между камнями в этой твердой среде, понимая теперь, куда направлялись дельфины: они хотели открыть секрет, похороненный глубоко в земле. Джордан проснулся. Он лежал на спине возле остывших углей костра; казалось, над ним парил какой-то звук. Чей-то голос. Джордан перевернулся. Стояло раннее, поразительно туманное утро, лагерь будто находился внутри жемчужины. Прямо над головой было светло; на горизонте по-прежнему царила тьма. Теперь он не слышал больше ни звука. Туман поглощал все, Джордан даже нерешительно кашлянул, чтобы проверить, способен ли он слышать вообще. Из фургона вылезла Тамсин. На ней были шерстяные брюки, несколько белых рубашек и кусок ткани, который, как она объяснила накануне, назывался пончо. Тамсин оглянулась, и на ее лице возникла радостная улыбка. Лицо девушки совершенно преобразилось. У нее была ослепительная, неудержимо притягательная улыбка. - Как здорово! - Она показала рукой на туман. - Никогда не видела такого густого тумана. Пойду посмотрю, как выглядит озеро. - Да, конечно. Тамсин деловито зашагала в серое бесформенное пространство. Превратившись на его фоне в двухмерный силуэт, она остановилась. - Мистер Масон! Голос ее звучал робко; в воздухе не слышалось больше ни звука. -Да? - Вы тоже можете пойти, если хотите. Джордан кивнул и пошел за ней. Ему было холодно, руки и ноги затекли, однако он знал, что прогулка поможет согреться быстрее, чем сидение у костра. - Как вы себя чувствуете? - спросил он у Тамсин. - Хорошо. - Девушка остановилась и помассировала лодыжку. - Нога еще болит, но ходить можно. Фургон исчез в тумане, однако костер остался смутным оранжевым пятнышком. Пока они шли к озеру, Джордан пытался придумать, что бы еще сказать; на ум почему-то ничего не приходило. Тамсин, похоже, испытывала такое же затруднение. Она шла, заложив руки за спину и понурив голову, лишь иногда поднимая ее и вглядываясь в туман. Впереди замаячили приземистые серые руины. Тамсин встала на низкую стену, служившую когда-то частью большого дома, и подняла руки, отчего ее лиловое пончо раскинулось широким полумесяцем, закрыв все тело. - Твой дядя не привык путешествовать, - заметил Джордан. - Он торговал тканями, - ответила Тамсин, опустив руки и спрыгнув на землю. - По-моему, он действительно был богат. До войны. Когда ему пришлось уехать из дому, он взял свои лучшие ткани. Мы продаем их, чтобы купить себе еду и все необходимое. Но они уже почти закончились. - Ты и раньше жила вместе с ним? Тамсин покачала головой. Джордан хотел спросить о ее семье, но не мог придумать, как это сделать. - Он спас меня. Когда война пришла в наш город, солдаты сожгли все вокруг. Они застали нас врасплох. Я пыталась пробраться домой, но солдаты были повсюду. А дядя появился ниоткуда и увез меня. Он спас мне жизнь. - Девушка пожала плечами. - Вот и все. - Ясно. Они пошли дальше. - Спасибо, - сказала вдруг Тамсин. - За что? - За то, что поехал с нами. За помощь. - Она замялась, а потом добавила: - За то, что терпишь меня. Джордан невольно улыбнулся. Тамсин отошла на несколько шагов. Ее лицо и фигура мягко светились в тумане. - Твой дядя сказал, что ты недавно пережила трагедию, - проговорил он. - Так что все понятно. - Ничего, - сказала она преувеличенно бодрым тоном. - Когда мы приедем в Рин, дядюшка представит меня местному обществу. Там будут балы, приемы, вечера. Так что, как видишь, я готова начать новую жизнь. И дядя мне в этом помогает. - Вот и хорошо, - осторожно ответил Джордан. Тамсин глубоко вздохнула. - И нога у меня почти прошла. - Отлично. Но ты все-таки не перенапрягай ее. Они спустились по еле видной тропинке на усеянный галькой берег озера. Шум волн был здесь странно приглушенным. Над озером навис прозрачный балдахин света, и Джордан с Тамсин застыли на берегу, глядя во все глаза. Высоко-высоко в небе в утренних лучах солнца горел золотисто-розовый серп шириной с озеро. Серп освещал верхнюю часть громадного и серого, как туча, кольца, которое темнело в тумане, стлавшемся над водой. Джордан увидел длинную, почти горизонтальную тень, тянувшуюся за кольцом в бесконечность. Ощущение свободы и счастья, которое юноша испытал пару мгновений назад, улетучилось. Он отпрянул, слыша, как его собственное хриплое дыхание отдается в ушах. Джордан видел, что Тамсин что-то говорит, но не понимал, что именно. Блуждающая луна была совершенно неподвижной. Ее киль висел буквально в нескольких метрах над верхушками волн. Давно ли она находилась здесь, определить было невозможно; наверняка она появилась уже после того, как Джордан уснул. Тамсин глядела вверх раскрыв рот. - Это луна. Настоящая луна. - Тише, - шепнул Джордан. - Зря мы сюда пришли. - Это… это она разгромила… - …поместье Боро, - закончил за нее Джордан, задирая голову все выше и выше и разглядывая изогнутый мозаичный корпус, протянувшийся на километр. Луна была такой широкой, что ее нижняя часть казалась ровной поверхностью над водной гладью, и только глядя все дальше, метр за метром, глаза начинали различать изгиб, а там, где он закруглялся, очертания почти терялись во мгле. Если бы не солнце, осветившее верхушку в виде серпа, Джордан мог вообще не заметить луну, просто потому что она была слишком огромной и, чтобы ее увидеть, приходилось поворачивать голову и думать о том, на что ты смотришь. Самое поразительное, что ничего не происходило; Джордан не видел ни открытой пасти, ни суставчатых рук, спускавшихся к берегу. Что бы ни привело сюда блуждающую луну, это был не Джордан. Иначе она схватила бы его, пока он спал, да и дело с концом. Туман поднимался, но юноша не беспокоился о том, что теперь его лучше видно. Эта штука увидела бы его и ночью, и в дыму, и в тумане, если бы захотела. - Какая красивая! - сказала Тамсин через минуту, в течение которой луна оставалась совершенно недвижной. - Что она тут делает? - Похоже, ждет чего-то. У Джордана мороз по коже пошел. Может, она ждет подкрепления? Да нет, глупости! Он не представлял никакой угрозы этому гиганту. Луна не знала, что он здесь; он твердил себе это, стараясь успокоить бешено бьющееся сердце. - Дядя говорит, что луна, напавшая на имение Боро, кого-то искала, - сказала Тамсин. - Правда? - У Джордана вспыхнули щеки. - Я не знал. Косые лучи восходящего солнца осветили блуждающую луну, и та словно занялась огнем. От центра, сиявшего рассеянным янтарным светом, побежали затейливо переплетенные тени и разноцветные пятна, растворяясь в периметре, который переливался всеми цветами радуги, словно был инкрустирован драгоценными камнями. «Это же лед!» - подумал Джордан. Корпус луны замерз на такой высоте. Должно быть, там наверху жутко холодно. Раздалось тихое потрескивание, и в то же мгновение белое облако упало с освещенной солнцем стороны корпуса. Облако быстро превратилось в поток льда и снега, падавшего в воду с шумом, похожим на отдаленные аплодисменты. - Может, пойдем? - предложила Тамсин. Джордан кивнул. Ему было страшно, хотя он не хотел бояться. Блуждающая луна до боли прекрасна - как волки и другие дикие существа на планете. Как же ему хотелось жить в мире с этими прекрасными и опасными созданиями! «Я мог бы поговорить с ней», - подумал он. Безумная мысль; тогда уж эта штука точно обрушит на него всю свою ярость. - Пойдем! - Тамсин взяла его за руку. - Подожди. Джордан встряхнулся, пытаясь подобрать слова, которые могли бы выразить то, что он чувствовал. Потом вспомнил, что Каландрия говорила ему о Ветрах, и его благоговение стало еще глубже. - Мы их создали! - прошептал он. Больше по дороге в лагерь никто из них не произнес ни слова. Когда они подошли, Сунейл уже лихорадочно суетился. Без долгих разговоров они стали помогать ему собирать вещи. Вместе с Тамсин управляться было легче, поскольку она знала, что куда надо класть. Они работали, то и дело поглядывая на гигантскую сферу, нависшую над озером. Залитая солнечным светом луна начала понемногу подниматься. У Тамсин с Сунейлом был испуганный вид, но Джордан не волновался, несмотря на то что туман рассеялся совершенно и открыл их всем взорам. Луна явилась не за ним. В отличие от Тамсин с ее дядюшкой Джордан был уверен, что сегодня она не представляет опасности. Поэтому юноша глядел на нее скорее с восторгом, чем с тревогой. Они ехали по краю озера, в тени луны. Сунейл хотел было свернуть обратно, но Джордан, как мог, успокоил старика и уговорил его продолжить путь. И тем не менее, проезжая под небесно-голубым брюхом луны, Джордан не мог полностью избавиться от тревожного чувства. А может, она не спешила лишь потому, что ему некуда было скрыться? Не исключено, что она в любой момент набросится на него. Они проехали около двух километров, следуя изгибам озера, и только немного расслабились, как позади прогремел гром. «Начинается!» - подумал Джордан и оглянулся. Створчатые двери в днище блуждающей луны были открыты. В озеро низвергались тысячи тонн красноватого гравия и булыжников, вспенивая на воде белые разбегающиеся круги. На глазах у Джордана волны достигли берега и стерли следы, оставленные им с Тамсин на песке. Вода поднялась почти до самых руин и начала спадать, только когда последний камень плюхнулся в озеро. Над короной луны полыхали молнии. Она взмыла вверх и через несколько минут превратилась на горизонте в диск размером с монету. Лошади нервно потрусили вперед. Никто из путников не проронил ни слова. 19 Армигер положил ладонь на грудь Меган. Она улыбнулась и откинулась на подушки. Под балдахином, закрывавшим кровать, горела одна свеча, придавая коже Меган золотистый оттенок. Армигер пробежал пальцами по ее ключице и покрыл живот легкими поцелуями. По ее животу пробегали волны от его прикосновений. - Ты с каждым разом становишься все более искусным любовником… Армигер улыбнулся, но ничего не сказал. Чувствуя прилив сил сегодня, он создал свежую клубнику и выжал несколько ягод ей на грудь; во рту еще оставался привкус клубничного сока. Пришлось сказать, что это клубника из личного сада королевы - Меган расстроилась бы, узнав, что он тратит свою драгоценную энергию на такое баловство. Когда он приподнял голову, чтобы набрать в грудь воздуху, она обхватила его ногами и прижалась к нему. Оба рассмеялись, заглушив собственный смех долгим поцелуем. А потом он вошел в нее, в третий раз за эту ночь. Ночной ветерок хлопал шторами на окнах; это был единственный звук, кроме тех, что издавали они сами. Армигер немного дивился такой тишине; с другой стороны, он никогда прежде не бывал в осажденных замках. Наверное, безмолвие - неизбежная реакция на длительную осаду. Это была тишина ожидания. Меган наблюдала за ним, пока он не кончил, а потом притянула к себе. - Я больше не могу. Ты меня замучил! Все еще задыхаясь, он промычал что-то невнятное. Меган рассмеялась. На несколько часов он мог превратиться из Армигера-машины в Армигера-человека. В такие моменты он ценил эту способность. Он также знал, что через минуту или час холодный разум закует его в броню, вернув ему его драгоценное «я» и в то же время лишив тепла, которое вызывала в нем Меган. Поддавшись порыву, Армигер крепко обнял ее. Она чуть не задохнулась. - Что с тобой? - Ничего. Он держал ее в объятиях несколько мгновений, не в силах отпустить. Потом лег на спину, глядя на расшитый балдахин. Это была одна из немногих спален в замке, которую не отдали под бесчисленные военные нужды и не уставили самодельными гробами из досок, связанных бинтами. Королева не права, подумал рассеянно Армигер; из нее никогда не выйдет приличный генерал, если она не научится быть последовательной в приносимых ею жертвах. - И все-таки: что случилось? Армигер моргнул. Чувство, овладевшее им минуту назад, испарилось. - Я не знаю, - прошептал он. - Чего ты не знаешь? Меган приподнялась и оперлась на локоть, вглядываясь в его лицо при тусклом свете свечи. Армигер вяло махнул рукой. - Кто я в такие моменты? - проговорил он наконец. - Ты - это ты, - сказала Меган, положив ему руку на грудь. - Ты становишься самим собой. - Она отвернулась и добавила: - Практически только в такие моменты. Армигер вновь почувствовал запах клубники. Странно, он почти уже забыл, что выдавил ее. Что-то безвозвратно ускользало с каждым мигом. Армигер вспомнил другие вечера, проведенные с Меган, когда, отвернувшись от нее, он чувствовал, как что-то возвращается к нему. Желая удержать мгновение, Армигер повернулся на бок и потерся носом о нос Меган. - Я что - такой холодный? - Сейчас нет. Он провел рукой по ее боку. - Почему ты тогда остаешься со мной? Я не знаю, как тебя ублажить… - А что, по-твоему, ты делал последние три часа? - Ну… Но он не знал, что он делал. Его охватило чувство, похожее по тем симптомам, что оно вызывало в теле, на ярость. Однако это было нечто противоположное ярости, поскольку толкало его к совершенно иному и одновременно дарило ощущение чистоты и свободы. Ярость - это он понимал; это была единственная эмоция, которую он помнил с тех времен, когда его личность была поглощена более могущественной личностью бога 3340. Была ли то его собственная ярость или бога - кто знает? Да и где кончалось его «я» и начиналась личность 3340-го? Меган потрясла его за плечо. - Прекрати, слышишь? - Что? - Ты снова думаешь - среди ночи! Ты не должен думать сейчас. - Да? - Армигер с тихим смешком накрыл ладонями ее груди. - Прости, не спится. - Ты, по-моему, вообще не спишь. - Меган сладострастно зевнула. - А мне нужен сон. - Тогда спи. Я пока почитаю. - Армигер кивнул на громадную кипу книг, сваленную у кровати. Меган рассмеялась и снова легла. Армигер смотрел, как спутанная копна ее волос все глубже зарывается в подушку. А потом она еле слышно спросила: - Что тебе больше нравится? Армигер склонился над ней и поцеловал в щеку. - Ты о чем? - Что тебе больше нравится: заниматься любовью или читать? Она словно поддразнивала его, однако Армигер уже понял, что в ее полушутливых вопросах часто скрывалась серьезная жажда понять. - Читать - значит заниматься любовью со всем миром. А заниматься любовью с женщиной - значит чувствовать, что мир читает тебя. Она улыбнулась, так ничего и не поняв, и уснула. Отринув от себя Армигера-человека - по крайней мере так ему казалось, - он встал и оделся. Освобожденный от необходимости поддерживать диалог, мозг сосредоточился на самом себе, и мириады прочих сторон Армигера-бога тут же пробудились к жизни. Всю ночь, пока он занимался любовью с Меган, эти остальные стороны личности думали, планировали, злились и спорили в высших сферах его сознания. Армигер прочел вчера шестнадцать книг и пересмотрел свое мнение о Вентусе и Ветрах, обдумав прочитанное. Он постоял несколько минут, касаясь пальцами кожаной обложки следующего тома, который намеревался проглотить. Он не столько размышлял, сколько наблюдал за собственной стройной системой знаний о происхождении Вентуса и его заселении. В нем зрели новые подходы. Ему кое-что открылось: Ветры не безумны. Они преследовали какую-то цель. Армигер тихо выругался. Он больше не видел пламени свечи, не чувствовал жесткой книжной обложки. Все это было здесь, в записанных на страницах книг историях и философских раздумьях - надо лишь увидеть. Ветры вели себя капризно, но все знали, что в конечном счете они действовали в интересах природы. Терраформирование представляло собой длительный и бесконечный процесс. Климат на Вентусе никогда не будет стабильным; без постоянного вмешательства духов, правящих планетой, воздух станет холодным, а кислородно-углеродные циклы выйдут из-под контроля. Начнутся перемежающиеся периоды переизбытка и недостатка кислорода, сопровождаемые разрушительными атмосферными явлениями: в одних местах беспрерывно будет идти дождь, в других - вообще не выпадет ни капли. А в конечном итоге все живое погибнет. Ветры выказали незаурядный интеллект и выдержку. Они играли на облаках и океанских волнах Вентуса как на сложных и хрупких инструментах. А в результате их совместной работы получалась безупречная симфония. Так что Ветры, возможно, были капризны, но не безумны. Все на Вентусе и вне его это знали. Однако когда дело доходило до общения с другими разумными существами, они действительно казались безумными. Истории, которые читал сейчас Армигер, куда более подробно, чем справочники на других планетах, рассказывали о ничем не обоснованных убийствах и благодеяниях Ветров, которые несчастные люди, населявшие эту планету, веками пытались понять и предвидеть. Общепринятая теория гласила, что Ветры воспринимают человеческую деятельность как оскорбление экосистемы и всеми силами стараются защитить последнюю. Армигер прочел уже достаточно, чтобы понять, что это не так. На планете то и дело появлялись мужчины и женщины, заявлявшие, что они способны общаться с Ветрами. Порой их вешали как ведьм и колдунов. Порой им удавалось доказать свои утверждения, и тогда они становились основателями религий. Поклоняться Ветрам оказалось трудно, поскольку они обладали такой неудобной чертой, как собственный разум. Боги, как заметил один остряк-философ, должны оставаться на алтаре, а не шастать по земле. Ветры были совершенно непоследовательны в насаждении своих экологических законов там, где это касалось человека. Армигер сам убедился в этом. В некоторых городах плавильные печи выбрасывали в атмосферу черный дым, в то время как небольшая доза серного диоксида, которую он применил в одном из боев, стоила целой армии. Ветры истребили всех участников сражения. Армигер беспомощно стоял на вершине холма, откуда управлял войсками, и смотрел, как умирают люди. В то время он ничего не чувствовал. Теперь, вспоминая, Армигер с трудом подавил желание схватить книгу, которой касались его пальцы, и вышвырнуть ее в окно. На планете что-то происходило. Ветры не злобны, не безумны, не безразличны к человечеству. Они повинуются каким-то запутанным законам, которые Армигер попросту не понимал. Если бы удалось узнать… Что-то заставило его обернуться. В комнате никого не было, Меган не шевелилась. И тем не менее Армигер ощутил чье-то присутствие. В коридоре плакала женщина. * * * Армигер оделся и задул свечу, которая была сейчас роскошью. За время, проведенное во дворце, он чаще слышал плач, чем смех. В этом не было ничего необычного. Однако, сам не понимая почему, Армигер нерешительно пошел к двери. Она беззвучно открылась в утопавший во-мгле коридор. Окна по обоим концам коридора света не давали, лишь составляли контраст с темнотой внутри. На минуту Армигер застыл, ослепнув, как любой человек, и удивляясь собственной беспомощности. Затем он вспомнил и начал крутить частоту зрения вверх и вниз, пока не нашел длину волны, при которой он мог видеть. Несколько месяцев назад это произошло бы автоматически. Армигер, нахмурившись, огляделся вокруг в поиска источника звука. Женщина сидела на полу посреди коридора. Она баюкала кого-то. лежавшего у нее на коленях. Может, ребенка? Армигер открыл было рот, собираясь спросить, но передумал и осторожно кашлянул. Женщина вздрогнула и подняла голову. - Кто здесь? Средних лет, степенная и дородная, в крестьянском платье. Странно, что она оказалась в этой части дворца… Нет, скорее странно то, что эти залы еще не превратили в казармы. - Я услышал ваш плач, - сказал Армигер. - Вы ранены? Так бы он спросил мужчину. Он не знал, какие вопросы задавать плачущей женщине. Но она кивнула. - Моя рука, - прошептала она, показав вниз. - Она сломана. И, словно это признание было для нее больнее самого перелома, зарыдала еще сильнее. Армигер встал возле нее на колени. - Вас кто-нибудь осматривал? - Нет. - Дайте я посмотрю- Он нежно коснулся ее локтя. Женщина поморщилась. Армигер осторожно нащупал перелом, открытый, в области предплечья. Кости немного разошлись в стороны. Их необходимо было зафиксировать. Армигер так и сказал пострадавшей. - А вы можете? - спросила она. -Да. На плечи женщины была наброшена старая рваная шаль. - Я перевяжу вам руку шалью. Одну минутку. Требовалось наложить шину. Мебели здесь не осталось совершенно, однако стены были отделаны деревянными панелями. Армигер нащупал конец одной из панелей и несколькими быстрыми рывками отодрал от стены дощечку. Она отломалась со стоном, словно заблудшая душа. Ни о чем не предупреждая, Армигер взял незнакомку за руку и потянул вперед. Женщина ахнула… но все уже было кончено, она не успела даже толком испугаться или почувствовать боль. Армигер приложил к руке дощечку и проворно замотал ее шалью. А потом подвесил руку на перевязь. - Почему вы раньше ее не перевязали? Судя по опухоли, женщина сломала руку еще днем. - Я не должна была сюда приходить. - Я не об этом спрашиваю. - Да, конечно. Видите ли, все из-за солдат. Некоторые из них ранены, причем тяжело, и людей, чтобы ухаживать за ними, не хватает. Я… я пошла туда, но там был человек с развороченным животом, он умирал, и медики не могли его оставить. А у другого были обожжены глаза. Я стояла в дверях, а им всем было так плохо… Я просто не решилась войти туда со своим дурацким переломом… Она зарыдала, вцепившись в Армигера здоровой рукой. То, что Армигер сказал, не было вызвано желанием утешить ее. Просто он знал это по опыту. - Солдаты с радостью уступили бы свои кровати женщине. - Да, и я ненавижу их за это. - Женщина оттолкнула его. - Мужчин заставляет жертвовать собой высокомерие, а не сострадание! Армигер в смущении сел на пол. - Как ты попала сюда? - спросил он наконец. - Я подруга одной из горничных.. Она предложила приютить меня, когда пришли солдаты. Я не знала, куда мне деться. Я не могла вернуться к ней и сказать, что не пошла в лазарет. Армигер знал, что комната рядом с их спальней пустует. - Пошли! Он помог ей встать и провел в комнату. Лампы освещали кровать под балдахином, шкафчики и красивые золотистые шторы. - Я не могу здесь спать! - возмущенно сказала женщина. - Еще как можешь. - Но утром… если королева узнает… - Если тебя кто спросит, скажешь, Армигер разрешил. Спокойной ночи. Не сказав больше ни слова, он закрыл двери, бросив последний взгляд на женщину, которая в нерешительности стояла посреди спальни. Армигер остановился за дверью, скрестив на груди руки. Наконец стало слышно, как она залезла на кровать. Только тогда он повернулся и пошел к лестнице. Конюшню приспособили под лазарет. Мужчины стонали или плакали, не скрывая слез. Кто-то за занавеской пронзительно вскрикивал в нескончаемой агонии. Остальные не могли уснуть из-за шума, хотя большинство раненых лежали на соломе очень тихо. Глаза их были закрыты, а грудь еле заметно вздымалась и опадала в такт дыханию. За ранеными ухаживали человек двадцать мужчин и женщин. Похоже, они не спали несколько суток. Раненые были жертвами отдельных случайных стычек. Когда Лавин начнет штурм дворца, в этой конюшне не хватит места. «Скорее всего она сгорит», - подумал Армигер, шагая между рядами и оценивая тяжесть ранений. - Вы кого-то ищете? Армигер повернулся и увидел человека с красными глазами в заляпанном кровью костюме шута, который смотрел на него из-за стола, уставленного бутылочками и медицинскими инструментами. Руки у него были коричневыми по локоть из-за запекшейся крови. - Я могу помочь, - сказал Армигер. - У вас есть опыт? -Да. Он хорошо знал человеческое тело и мог увидеть его внутренности, если бы захотел. Хотя Армигер никогда раньше не пытался лечить. - Это трудно, - сказал шут. - Знаю. Армигер понимал, что как раз нехватка сочувствия, позволявшая ему посылать взвод молодых людей на верную смерть по тактическим соображениям, даст ему возможность спасти их в том случае, когда сострадание парализует других людей. - Что с ним? - спросил он, кивнув на завешенную нишу. Шут пробежал рукой по волосам. - Таз раздроблен. Армигер задумался. - Я посмотрю. - Он оглянулся вокруг. - Но сначала я хотел бы взглянуть на остальных. Шут повел его, и Армигер, проходя между рядами, составлял в уме список очередности пациентов, нуждавшихся в помощи. * * * Гала стояла у окна спальни, ожидая рассвета. За спиной у нее остались резные деревья и фауна фантастической страны. Хитроумно замаскированные колонны, резьба на стенных панелях - во всем этом невозможно было отыскать какой-либо порядок. Архитектор отказался от преимуществ прямолинейного пространства. Как и в настоящем лесу, нижние ветки заслоняли вид и затрудняли передвижение между разными частями спальни, а по полу вопреки культу ровной поверхности тянулись большие корни каменных деревьев. В помещении все было вроде бы хаотично, без всякой симметрии, но в этом была своеобразная эстетика, превращавшая комнату в целый ряд беседок и будуаров. Само окно было сделано в форме просвета в листве, выточенной из яшмы. Каждый крохотный листочек был вырезан с огромной тщательностью, в точности как живой, и при свете дня сиял зеленым блеском, который обычно проливал покой на сердце королевы. Она редко бывала здесь днем. Проведя пальцем по одному из листочков, Гала подумала, что теперь ей не придется здесь бывать вообще. Странно: мысль о том, что она, возможно, никогда больше не увидит это окно при дневном свете, потрясла ее сильнее мысли о приближающейся смерти. Сидя у окна и глядя на луну, королева подумала об этом странном Ветре Мауте. Он позволил ей заглянуть в лабиринт вечности в тот момент, когда ее гибель была неизбежна и неотвратима. Она ненавидела его за это. Гала повернулась к Нинет, которая сидела, сгорбившись, на соседнем диване. Горничная не имела права спать, пока не заснет королева, а сегодня королева не спала вовсе. - Он знает, что я ничего не могу ему сказать, - сердито заявила Гала. Нинет вздрогнула, услышав, что к ней обращаются, но ничего не ответила. - Если откровенно, он жесток. Зачем мне все это рассказывать? Я знаю, что он говорит только правду. Как раз это ужаснее всего. Он говорит правду о вещах, о которых принято врать. Нинет малость пришла в себя. - Позвольте, я вас причешу. Королева кивнула и подошла к туалетному столику. Нинет встала у нее за спиной и распустила волосы королевы, черными волнами упавшие ей на спину. - Я хотела изменить мир. Я хотела изменить то, что нельзя было изменить, что всегда воспринималось как абсолютная истина. Я хотела низвергнуть абсолют. Маут… Маут говорит, это уже делалось до меня. Я знала: все, что кажется нам абсолютной истиной сегодня, было когда-то фантазией. То, что мысчитаем добром, когда-то считалось злом. Переворот, которым была моя жизнь, кажется Мауту пляской пылинок в солнечном свете. И все мы лишь пылинки в Галактике, весь наш видимый мир, большой или малый. Правда, он почему-то отрицает, что я тоже пылинка… Нинет молча расчесывала ей волосы. Гала видела в зеркале ее непонимающий взгляд. - Через два дня мы, возможно, умрем,- сказала она. - Знаю, - просто ответила Нинет. Гала подождала, но горничная не прибавила ни слова. - И тебе не страшно? - Я в ужасе, моя королева. - Лицо Нинет, до того бесстрастное, болезненно напряглось. Губы сжались, взгляд стал рассеянным и блуждающим. - Я не хочу умирать. Взгляд королевы был холоден, хотя руки заметно дрожали. - Ты не хочешь умирать. Но ты понимаешь, что такое смерть. - Солдаты убьют нас, миледи. Я видела, как люди умирают. - Отсюда вывод. Нинет вновь подняла расческу. - Ты умрешь хорошей смертью, Нинет. Ты так просто воспринимаешь небытие! Смерть для тебя - это солдаты, штурмующие замок. Это снаряды в воздухе, сабли, яростное насилие и унижение. Самое главное для тебя то, что ты никогда снова не увидишь тех, кого ты любишь, никогда не поговоришь с ними, не займешься любовью… Ты понимаешь смерть. Ты постигла ее, как все простые люди, и подтверждение своему пониманию ты находишь в религиозных учениях, ритуалах, историях о трагической любви. Ты понимаешь ее в русле того лирического страха, которому тебя учили. Рука Галы нерешительно зависла над гребнем с булавками. - А я совершенно ее не понимаю. Я не вижу трагических любовников, я не могу представить, как тело опускают в могилу, и грустные стихи ничего не говорят моей душе. Слово «смерть» бессмысленно для меня. Я хотела бы понять… Я хотела бы представить, что случится со мной через пару дней. Маут сам - смерть, но он не может мне сказать. - Гала повернулась и посмотрела Нинет прямо в лицо. - Он отказывается превратить ее в символ для меня. И поэтому он так жесток. Ее рука опустилась на длинную золотую булавку. - Оставь меня, Нинет. Приготовь завтрак. Постарайся сделать его лучше, чем обычно. Горничная, понурившись, ушла. Гала провожала ее взглядом, читая выражение эмоций в движениях плеч и бедер. Нинет даже свою ссылку на кухню воспринимала как сцену в традиционной пьесе. Зажав в руке булавку, королева встала и подошла к окну. Каменная птичка наблюдала за ней с ветки, вырезанной наверху. - Откуда все это? - спросила Гала, глядя на свою трясущуюся руку. Ее собственный вопрос казался ей бессмысленным. Она сердилась на Маута, хотя и не понимала почему. В голове у нее крутилось все то, о чем он сегодня говорил. Но за словами она ощущала внутреннее смятение Ветра, словно человеческая речь не способна была передать ей его опыт. Ничто не могло объяснить ярость, охватившую ее сейчас, даже костры генерала в долине. Гала подняла длинную булавку и воткнула ее себе в левое плечо. Боль заставила королеву вскочить на ноги, она зашипела, выдернула булавку и вышвырнула ее с яростью в окно. Агония ужаса и ярости вскипела где-то в укромных уголках души, выразившись в отчаянных рыданиях. Гала обхватила себя руками, рухнула на каменное корневище и начала рыдать взахлеб. Вот они, смятение и хаос. Она хотела бежать, бежать все равно куда, как подсказывало ей тело. Беги, спасайся! Ее тело боялось. Это оно, охваченное яростью и страхом смерти, говорило с Маутом. Гала пренебрегала им, живя в мире собственного разума. Она жила в царстве истории - и именно в этом она только что обвинила Нинет. Какое право она имела пренебрежительно относиться к всадникам, проезжавшим через ворота? Какое право она имела не обращать внимания на лица подданных в ту минуту, когда они сбегали от нее, чтобы присоединиться к противнику? Историю собственной смерти рассказывала она себе даже в те мгновения, когда пыталась выслушать Маута и увидеть его образы, его жизнь. Гала смотрела, как по груди стекает струйка крови. Боль была очень сильной. Гала упивалась болью, поскольку вместе с ней исчезали воображаемые картины послезавтрашнего дня, а история Маута становилась просто словами. Испугавшись, как бы Нинет не услышала ее и не примчалась, королева высунула голову в окно. Она позволила себе выплакаться, а затем опять понурилась. - Ваше величество! Голос раздался из-за спины. Гала смахнула слезы и посмотрела на амбразуру пятнадцатью метрами ниже. Там стоял человек. Предрассветное сияние окрасило его силуэт в серебристые, розовые и черные краски. Это был Маут. Королева кашлянула. - Тебе тоже не спится? Голос у нее звучал так неровно, что она сама испугалась. - Да. - Он, как всегда, казался холодным, словно ночной воздух. - Я помогал в лазарете. - Правда? - Гала вытерла глаза. - И как мои люди? - Они держатся храбро. - А ты? Он без слов повернулся, оглядывая двор. - Маут! - сказала королева, повинуясь внезапному импульсу. - Приходи ко мне в спальню! Силуэт кивнул. Маут пропал из виду, как призрак, и Гала, поморщившись, отошла от окна. В первую очередь она должна себя перевязать. Гала оторвала кусок от вышитой простыни и неловко перевязала рану. Потом выбрала черное платье с высоким воротником и надела его. Она не смогла застегнуть платье без горничной и поэтому села на диван, чувствуя спиной холодный бархат. От этого ощущения у нее по коже побежали мурашки. Гала сидела, грызла ноготь большого пальца (привычка, от которой матери так и не удалось ее отучить) и ждала. Наконец послышался вежливый стук в дверь. - Войдите. Волосы у Маута были растрепаны, у глаз и между бровями залегли легкие складки. Кивнув королеве, как близкой знакомой, он сел в кресло возле ее кровати. Гала, краем глаза увидев Нинет, выглядывающую из-за двери, нетерпеливо махнула ей рукой. Дверь закрылась. Оба они молчали. За окном раздалось пение первой утренней птицы. - Вы позавтракаете со мной? - спросила она наконец. - Почту за честь. - Не надо так говорить, Маут. Ты позавтракаешь со мной? - С удовольствием, - улыбнулся он. - Хорошо. - Королева нетерпеливо махнула рукой. - У меня не осталось времени для церемоний. Маут поднял одно колено и обхватил его руками, как мальчишка. Более уютно, подумала она, он мог бы чувствовать себя, разве что сев на подлокотник кресла. Армигер склонил голову набок и смерил собеседницу оценивающим взглядом. - Тебе никогда не нравились церемонии, верно? Королева коротко рассмеялась. - Верно. С ними помогает справиться только привычка. Слова автоматически слетают с губ, пусть даже они оставляют привкус пепла во рту. - Я не верю, что это единственный источник твоей страсти. Потому что твоя страсть исходит из более глубокого источника. Она захватывает всех, кто находится вокруг тебя. И поэтому люди следуют за тобой - ты сама знаешь. Не потому, что ты королева. - Да? - Такого комплимента она не слышала никогда. - Разве я не воплощение скандала для всего королевства? Он пожал плечами: - Разное говорят. Я пришел к тебе, поскольку хотел послушать твою историю. - Зачем? Армигер задумался, глядя на янтарное небо. - Я читал книги в твоей библиотеке. Они все указывают на что-то… на какую-то тайну. Я имею в виду тайну почти в религиозном смысле. Сначала я думал, что мне нужны факты, но теперь я понимаю: мне нужно гораздо больше. Мне необходимы ответы. - Тебе? Человеку, чей разум является неуязвимой крепостью истории? - Гала рассмеялась. - Ты меня удивляешь! - В отрывках твоей истории, которые я слышал, - серьезно произнес Армигер, - я поймал отзвуки этой тайны. Наверняка ты знаешь больше, чем тебе кажется. Ты владеешь мудростью, которую скрываешь от себя самой. - И ты можешь показать мне эту мудрость? Руки у королевы дрожали, как тогда в саду. - Не знаю. - Ты играешь со мной! Гала в ярости подалась вперед и почувствовала, как платье разошлось у нее на спине. Она быстро прижалась к спинке дивана. - Нет. - А что ты дашь мне взамен? Извини, но я не хочу больше слушать о твоем прошлом. Армигер долго смотрел на нее. Что-то похожее на улыбку порхало вокруг его губ. От этого оценивающего взгляда сердце у Галы забилось сильнее. Она невольно посмотрела на мускулы его рук, на гордо развернутые плечи. Потом он лукаво улыбнулся. - Я буду не удивлен, если к полудню все станет ясно. - Что ж… Маут склонился к ней. - Расскажи мне свою историю, - попросил он. Гала закрыла глаза. Лишь один человек до него просил рассказать об этом - не историю вообще, а ее историю. Она чуть не задохнулась от горя. - Хорошо. Я попытаюсь рассказать ее, как сказку. Я часто этого хотела. Порой я представляла себе, как мой ребенок садится ко мне на колени и я ему рассказываю… У меня не будет детей. Но история - вот она. 20 Во-первых, пойми, что меня считали безумной уже в детстве, как считают и теперь. Однако по другим причинам: меня подводило чувство справедливости. Я обращалась с крестьянами и слугами с таким же уважением, как и с королями и принцами, и это ужасно раздражало маму, с которой я все время боролись. Она пыталась внушить мне чувство классовой розни - и ее божественной справедливости. Не скажу, чтобы я сражалась против себя самой на стороне угнетенных - что она могла бы понять, хотя это и было достойно осуждения. Я просто не видела особой разницы между нами. А потом, когда мне исполнилось двенадцать лет, произошло одно событие. Не будь его, я стала бы обыкновенной принцессой… ха! Да-да, все могло быть. Видишь ли, у моего отца хранилась некая книга - как и у всех королей от самых древних времен. В этой книге веками фиксировали разные высказывания Ветров вместе с интерпретациями и предсказаниями. Кое-что из того, что напророчили древние, сбылось: например, необычная погода как-то весной и опустошительный пожар в Белфонре. А моему отцу и его мудрецам удалось сделать единственное предсказание, а именно: королева должна умереть. Позже я поняла, что это был лишь предлог. Отец положил глаз на другую женщину, на которой со временем женился. Она оказалась бесплодной, хотя он долгие годы отказывался признать этот факт. Однако в то время я ничего не поняла за исключением того, что Ветры повинны в смерти моей матери. Я гуляла в саду с любимой дуэньей, когда мне сообщили об аресте матери. Дуэнья тут же расплакалась, упала передо мной на колени и вцепилась в мою юбку. Она была старше, а потому сразу сообразила, что происходит. Прежде мы с ней обсуждали некоторые аспекты человеческой природы, в частности, ее косность, которую она воспринимала как нечто само собой разумеющееся, а я с юношеским негодованием отвергала напрочь. «Ничто в нас не предопределено!» - заявляла я с надутым видом. Однако арест моей матери был теперь предопределен, и дуэнья вскричала: «О, принцесса! Твоя юность кончилась навсегда. Где та девочка, с которой я играла в летних садах? Скоро ты станешь желчной женщиной, обуреваемой жаждой мести. Ты перестанешь смеяться, ты будешь рыдать, думая о жизни, и ты отошлешь меня, чтобы я не напоминала тебе о тех навсегда ушедших временах, когда ты могла быть счастливой!» «В твоих словах нет смысла», - ответила я ей. Я ощущала накал эмоций вокруг, я видела, как дрожал посыльный, как рыдала моя старшая подруга, как открытые в сад окна закрывались одно за другим… В тот момент я была единственной спокойной заводью в поднимающемся приливе. Я решила, что не дам смыть себя волной. Через мгновение то, что овладело и посыльным, и дуэньей, набросится на меня и овладеет мной - их человеческая природа того же порядка, что и искусственное разделение между классами, которое поддерживали даже они. Это был в высшей степени загадочный момент. Как может яркость цветов, прохлада воздуха, мое собственное счастье навеки унести событие, или слух, или факт? Я любила маму и знала, что никогда не разлюблю ее, что бы ни случилось. Я заглянула в будущее и увидела себя рыдающей в одиночестве; я была словно марионетка, словно персонаж какой-то забытой пьесы. И в этот миг я поняла, что так оно и есть: горе моей дуэньи и мои грядущие страдания - роли, навязанные нам кем-то в прошлом. Я могла не просто горевать, если бы захотела. Я могла сойти с ума. И я решила, что стану безумной. В этот миг я подумала: пусть я не в силах изменить судьбу матери, но в небесах не существует закона, предписывающего, как мне вести себя. Только гораздо позже я сумела оглянуться назад и понять, что мной руководила тогда ярость, которую я загнала так глубоко, что не могла ей предаться до… до недавнего времени. «Встань, - сказала я дуэнье. - Давай немного поиграем на цимбалах. День сегодня на диво ясный… Больше таких не будет». Она посмотрела на меня с ужасом, и я поняла, что она считает меня чудовищем. Я подумала: что же станет со мной теперь, когда я отказалась играть роль в драме, начатой моим отцом? С тех пор он тоже смотрел на меня с ужасом. Слуги проявляли при обращении со мной мягкое уважение - так ведут себя с ненормальными. Они знали: я так переполнена горем - хотя я не видела казни матери, да и прежде виделась с ней не больше пары часов в неделю, - что не способна больше ничего чувствовать. А король считал, что я ненавижу его и жажду мести. Он, наверное, думал, что я убью его, пока он спит. Когда я повзрослела, отец начал подумывать, как бы избавиться от меня, хотя я была веселой и жизнерадостной. Я говорила, что простила его за убийство матери, и была приветлива с его новой женой. Я действительно не собиралась мстить; в тот день, когда мне сообщили об аресте матери, я отправилась в долгий путь, по которому иду до сих пор, и в моем сердце была лишь благодарность за то, что меня оставили в живых - и за то, что я оставила человеческую расу позади. Они плясали вокруг меня, пока я грезила среди бела дня - легендарные любовники, предатели, воры, короли и святые, - и я видела в них актеров, которые играют не только для окружающих, но и для самих себя. Если в них и существовала человеческая природа, она была глубоко похоронена под такими изобретениями, как горе и любовь. Эта вереница героев отравила мою юность. Меня не собирались обучать наукам, поскольку я женщина.. Однако я не верила, что между мужчиной и женщиной есть какая-то разница, и наняла учителей. Отец дал свое позволение, так вот его авгуры ничего не говорили о том, как обращаться с сумасшедшей. Поэтому мне разрешили делать то, что не разрешалось другим. О, я умела быть обаятельной и не менее коварной, чем самые изощренные в интригах придворные. Даже более, поскольку я постигала настоящие глубины человеческой природы. Но по мере того как я росла, мои желания все больше менялись. Я забыла свои детские мечты и уже не жаждала блистать при дворе, в море амбиций, которые властвовали там, поскольку теперь я их тоже видела насквозь. Порой, не стану скрывать, я действительно сходила с ума. Я запиралась в своей башне и пела совам песни. Днями напролет лежала на кровати, бесцельно глядя в потолок или оплакивая потери: я потеряла чувство горя, романтизм любви и невинности. Прекрасные принцы и любовное томление ничего не значили для меня на том пути, на который я ступила. Я тосковала по пониманию, которое не могла больше найти. При дворе еще остались люди, в основном слуги и простые рабочие, которых я любила, потому что они любили меня. Они знали, что я не безумна, а просто дерзка настолько, насколько даже короли не могли себе позволить. Бедные люди не любят играть роли и поэтому кажутся черствыми даже по отношению к самим себе; тем не менее они умеют любить лучше нас, ибо честны в своих чувствах. Они увидели, что я в одно мгновение отвергла мир, в котором выросла, потому что он требовал от меня бессмысленной гибели, дабы все продолжало идти по накатанному пути, А кроме того, я порой ходатайствовала за них перед королем, и он частенько давал «добро» там, где другие просители терпели поражение. В конце концов, подметив мой неженский интерес к наукам и занятиям историей, отец придумал, как избавиться от меня. Раз я хочу быть ученой, сказал он, будь по тому: он позволит мне возглавить экспедицию, которую в то время организовал Ринский университет, чтобы измерить сейсмические изменения, вызванные деятельностью опресней. Опресни порой закладывали термоядерные заряды глубоко в горах или океанских впадинах. Судя по сохранившимся архивам, Ветры проводили такие взрывы раз или два в столетие, в разных местах. Мы по традиции запрещали добычу полезных ископаемых в этих регионах в течение десяти лет после взрыва, а затем людям разрешалось копать сколько им вздумается. В результате они всегда находили богатую добычу минералов или металлических руд. Тщательно изучив архивы, я поняла, что взрывы производились по сложной схеме, направленной на то, чтобы приблизить ценные материалы к поверхности земли - для нашего блага. Это одна из услуг, которую оказывают нам Ветры. Да, Маут, они служат нам. Они просто этого не осознают. Если ты позволишь мне продолжить, ты поймешь, что я имею в виду. Я прекрасно видела истинные намерения отца. Он хотел удалить меня от себя, лишить всяческой политической власти и возможности выйти замуж. Меня это не волновало. Я приняла его предложение из личных соображений. Честно говоря, мне безумно хотелось увидеть новые края и хотя бы временно пожить той жизнью, которую ведут мужчины. Я даже одевалась по-мужски. Помню, в день нашего отплытия я появилась в порту в кожаных брюках и мужской куртке, а за спиной у меня был тяжелый рундук с научными инструментами и книгами. Рядом семенили две дуэньи, совершенно не подготовленные к жизни на корабле и не понимающие, как им относиться к моему новому образу. Университетские светила были еще менее рады меня видеть. Они рассматривали мое присутствие как нечто навязанное им против воли - и были абсолютно правы, - а меня саму воспринимали как скандальную особу. С первой же минуты, когда я ступила на палубу, мне дали понять, что я не дождусь от них никакой помощи, что они не будут повиноваться моим командам и всерьез воспринимать меня как главу экспедиции. Я не смогла найти с ними общий язык. Наверное, в первый раз в жизни люди отказывались молниеносно исполнять мои желания. Я в ярости спустилась в свою каюту. Кипела я часов шесть, прежде чем поняла, что я снова реагирую на форму. Какой реакции я ожидала от этих людей? Они были проницательны и умны в избранной ими сфере деятельности и при этом ничего не смыслили в устройстве реального мира; это я уже успела сообразить. Так с какой же стати их неприязнь удивила меня? Я идеализировала ученых, надеясь, что среди них наконец-то найду людей, способных меня понять. Могу ли я надеяться продолжать свои исследования с этими людьми? Нет, конечно; по-моему, им попросту не хватало для этого мозгов. Поэтому я рассмеялась и решила, что буду относиться к происходящему с юмором. Однако это оказалось непросто, поскольку команда была довольно жестока ко мне в последующие дни. Не знаю, как далеко бы все зашло, если бы Фортуна не отвернулась от нас. Чтобы исследовать масштаб действия взрыва, мы проплыли вдоль цепочки островов, уходивших в открытый океан. Нам особенно хотелось добраться до одного острова в форме буквы «П», который, по-видимому, являлся конечной точкой архипелагами установить на нем сейсмографические приборы. Путешествие должно было занять неделю. На третий день после того как меня вызвали с камбуза, где я обедала вместе с матросами - они пригласили меня, и я согласилась, послав все традиции куда подальше, - я сидела и кипела от злости на корме, вдалеке от капитана и его высокомерного помощника. И тут на корабль обрушился шквальный ветер. Он чуть было не опрокинул судно набок, но это была лишь прелюдия к шторму, нависшему над горизонтом в виде ужасных черных туч. Мне велели сойти вниз. Я отказывалась до тех пор, пока капитан не потерял терпение и не приказал отнести меня насильно. Несколько часов нас трясло, как спички в кармане. Мои дуэньи слегли от недомогания и страха. Я гонялась за сундуком с инструментами, который летал от одной стены каюты к другой. Когда настала ночь, корабль как-то странно содрогнулся, и я услышала, как матросы кричат, что мы наткнулись на скалу. Куда нас занесло, я не знала, но трюмы быстро заполнялись водой, и капитан, не способный управлять судном, решил спасти свою собственную шкуру. На корабле была всего одна спасательная шлюпка. Капитан уселся в нее вместе с помощником и несколькими дружками. На меня, принцессу, ему было наплевать, поскольку он прекрасно понимал, зачем отец послал меня в эту экспедицию. Храброго рыцаря, который спас бы меня, на корабле не нашлось. Дуэньи вцепились в свои вышитые подушки и наотрез отказывались двинуться с места. Я все-таки умудрилась открыть дверь каюты и ринулась на палубу. Команда поняла, что капитан ее покидает. Озаренные голубыми вспышками молний, оглушенные парусами, которые хлопали в воздухе, как плети, матросы столпились на борту с первым попавшимся под руку оружием и стреляли в шлюпку, уже спущенную на воду, но еще пришвартованную к кораблю. Я стояла в дверях под бешено вращавшимся штурвалом и смотрела, как они убивают друг друга. Внезапно линь порвался, и лодку начало относить. Оставшиеся на палубе матросы попрыгали в воду, охваченные жаждой спастись с корабля, который казался им обреченным на гибель. За несколько минут палуба опустела, лишь трупы со странной оживленностью скользили по палубе от борта к борту. Шлюпка скрылась за громадными волнами. Я осталась одна, если не считать перетрусивших горничных; меня вместе с обреченным кораблем несло в открытый океан. Скала, на которую мы наткнулись, была частью неизвестного архипелага; в такую даль нормальные люди попросту не совались. Прежде чем корабль затонул, его прибило к берегу. В ужасном свете молний тот казался скопищем острых черных скал. Мои дуэньи отказались покинуть знакомую каюту, несмотря на то что палуба под ногами заходила ходуном - корабль отчаянно пытался вырваться на волю из камней, между которыми его зажало. Обругав их дурами, я завязала свои длинные волосы сзади, прихватила нож со спичками, залезла на фок-мачту и прыгнула во тьму. Очнулась я ясным утром. Прилив вынес меня на отмель и наполовину засыпал песком. Я села, посмотрела на жалкие останки затонувшего корабля и заплакала. Мне даже в голову не пришло задуматься, почему я плачу, если никто не видит моих слез. От корабля остались лишь две мачты, торчавшие набекрень из воды. Никто не цеплялся за них; наверняка мои горничные погибли во время шторма. Когда я села, на мокром песке остался отпечаток тела. Волосы у меня спутались, в них вплелись водоросли, образовав жуткий колтун. Я взяла нож, обрезала их и встала. Все кости были целы; до берега я доплыла быстро, но так устала, что не смогла взобраться по откосу наверх. Наконец я нашла тропинку и вскарабкалась на зеленый лужок, за которым виднелся лес. Скоро мне стало ясно, что на острове я не одна. Из леса появились мужчины с землистыми лицами. Я стояла на краю утеса, так что бежать мне было некуда. Их привлекло на берег кораблекрушение, и они бросились на поиски добычи, в то время как я, привязанная к бревну, лежала и наблюдала за ними под присмотром старика. Одежда незнакомцев казалась странной пародией на ту, что носили в моей стране. Кожаные штаны были сшиты из сотен маленьких лоскутков: очевидно, на острове не водилось крупного рогатого скота. Рубашки выглядели не лучше, а вплетенная в них лоза, очевидно, служила своего рода кольчугой. Похоже, аборигенам не хватало металла. И им определенно не хватало лоска. Мужчины с бодрыми криками ныряли в воду, вытаскивали обломки корабля, а потом дрались на берегу, деля добычу. Затем подняли меня на ноги и повели по тропинке в лес. По дороге они сравнивали свои трофеи: одному досталась острога, другому - кофель-нагель, а третий каким-то образом умудрился отодрать штурвальное колесо и нес его на плече. Они с любопытством рассматривали мои инструменты и в конце концов взяли их с собой только потому, что те были из металла и нести их не составляло труда. Говорили мужчины по-япсиански, но на воровском жаргоне. Я решила, что это пережившие кораблекрушение пираты или же их потомки. А они решили, что я мальчик. Я подумала, что это недоразумение по крайней мере спасет мою честь, если не жизнь, хотя некоторые из них подозрительно глазели на меня. Я притворилась глухой, чтобы они не могли услышать мой голос. Кроме того, если аборигены решат, что я чужестранец и не понимаю их языка, то будут говорить между собой более свободно. Теперь мне кажется, они и не думали об осторожности. Они хвалились друг перед дружкой добычей и обсуждали, как припрятать более ценные вещи от жрецов, которые, как видно, правили островом. Поскольку я уже выработала линию поведения, расспрашивать о жрецах я не могла, хотя и сгорала от любопытства. Похоже, эти люди были идолопоклонниками, что запрещалось в моей стране, хотя тайное поклонение идолам процветало и у нас. Короче говоря, они поклонялись опресню. Что дикари знали об опреснях, я даже представить себе не могла, хотя последующие события вскоре заставили меня осознать мое собственное невежество. Меня привели в грязную деревеньку, где, волоча за волосы, продемонстрировали населению, весьма неразумно хвастаясь при этом богатой добычей, так что большинство жителей деревни тут же потребовали свою долю. После этого меня повели к чуть более опрятному дому, в котором жили жрецы. Шестеро жрецов вышли из дома - грязные, оборванные, с изможденными лицами. Меня снова провели перед ними, как на параде, и, пока они решали мою судьбу, я старалась как можно больше понять, глядя вокруг и прислушиваясь к разговорам. В темном дверном проеме я заметила женщину, куда более чистую и опрятную, с надменной осанкой, в платье, расшитом бисером и украшенном драгоценными камнями. Она, в свою очередь, пристально разглядывала меня. Я не могла понять, что выражает ее пронзительный взгляд. Жрецы решили держать меня в заключении, пока не выяснят, кто я такой и какую выгоду можно извлечь из моего пребывания на острове. Меня отвели в лачугу на околице; в сущности, даже не в лачугу, а в пещеру, выдолбленную в скале. Вглядываясь в кромешную тьму, тут же вызвавшую у меня приступ клаустрофобии, я в отчаянии смотрела на закрытую дверь. И в то же время меня разбирал смех при мысли о том, как низко я пала в смысле социального статуса. Я уж решила было признаться, что я женщина, и потребовать соответственно более мягкого обращения, но, обнаружив, что у меня есть компаньон, отбросила эту мысль. Моим соседом был старик, такой же эксцентричный, как я сама. Все на острове устали от него и заточили в темницу. Его первые слова, обращенные ко мне (я никогда их не забуду) были: - Какие вилки вам больше нравятся: с длинными зубцами или короткими? Я тщательно обдумала ответ, поскольку от него зависело, сложатся у нас дружеские отношения или нет. Наконец я сказала: - Предпочитаю вилки с длинными зубцами, поскольку они гораздо изящнее. Старик пришел в восторг. Он потряс мою руку, представился, а затем выдал мне монолог на целый день, описывая себя самого, свое положение и этот остров. Мне не было нужды его перебивать, поскольку старик предупреждал все мои вопросы и говорил с такой энциклопедической дотошностью, что я просто сидела и слушала. Остров действительно населяли бывшие пираты. Они не умели строить корабли - в сущности, они не умели ничего, разве что мародерствовать. У них было несколько женщин, и, прожив здесь почти тридцать лет, они образовали своего рода сообщество. Удивительно, но на острове и впрямь был опреснь. Позже я узнала, что опресни были и на дне океана, и на вечных льдах Северного и Южного полюсов. Их поведение всегда являлось загадкой. Здешний опреснь занимался тем, что убивал людей - а когда не убивал, то стерилизовал мужчин и женщин. После прибытия новой случайной партии отбросов общества опреснь слегка изменил свое поведение. Он перестал убивать, однако не допускал к себе женщин, кроме одной - той, которую выбирал сам. Это сочли религиозным знамением. С тех пор прибытие новых людей считалось благословением и их принимали с распростертыми объятиями. На острове установился новый порядок, а посредницей опресня была избрана одна из женщин. Никто не мог приблизиться к Ветру без ее позволения. Мне стало интересно, каким же образом опреснь убивал людей, но старик тут же, не дожидаясь расспросов, удовлетворил мое любопытство и рассказал о ядовитых облаках и странных болезнях, распространявшихся от обиталища Ветра. Как ты, возможно, знаешь, опресни не передвигаются сами, хотя у некоторых есть агенты, Выполняющие их волю. У местного опресня таких агентов не было, он полагался на обычный ветер и прочие воздушные течения. Он убивал на расстоянии. Люди научились общаться с опреснем через посредницу. Его главным образом интересовали их семейные дела, браки и наследники. Мне это показалось чрезвычайно странным; я решила, что на самом деле опреснь молчал, а жрецы делали собственные выводы, позволявшие им управлять местной жизнью. Опресни, как и все Ветры, не немые; иногда они даже говорят, хотя, как правило, речь их невнятна и никак не соотносится с действиями людей. Я подумала, что Эти люди жили, руководствуясь скорее собственными суевериями, нежели реальными действиями Ветра. На следующий день меня выпустили из темницы и сказали, что я - собственность человека, который первым ко мне подошел. Мне надлежало помогать ему с земледелием - вернее, с огородом, поскольку он только и умел, что выращивать корнеплоды да сажать ягодные кусты. Я подчинилась. Конечно, вечно так продолжаться не могло. Я не собиралась оставаться рабыней. Если мне не суждено будет сбежать, я решила стать здешней правительницей и более или менее приучить островитян к цивилизации. Я могла дать им много полезного. Начала я со своего фермера, продемонстрировав преимущества одновременного посева двух видов зерновых, с тем чтобы они укрепляли друг дружку, боролись с болезнями и взаимно обогащали корневую систему. Занимаясь сельским хозяйством, я ни на минуту не переставала думать, как мне захватить над сообществом власть. Меня все еще принимали за юношу. Я говорила немного и старалась малость запачкаться - что не так-то трудно, работая в огороде, - чтобы скрыть нежность моей кожи. Поскольку мой маскарад имел успех, я начала замечать, что молодые женщины острова начали бросать в мою сторону любопытные взгляды. Это натолкнуло меня на мысль. Я вспомнила, как на меня глядела их жрица, и наконец поняла, что означал этот взгляд. Хотя я редко ее видела, я старалась, как могла, попадаться ей на глаза. Кроме того, я знала, что приближается день, когда опреснь взорвет ядерный заряд, заложенный глубоко под землей. Хотелось рассчитывать, что действие взрыва почувствуется и здесь. Мне удалось понять, что эта женщина крайне суеверна и свято верит в свою роль посредницы между людьми и Ветром. Когда она бросала на меня взгляд, я отвечала ей тем же. Нас разлучало то, что ей все время полагалось находиться в доме жрецов или же ходить к опресню, хотя последнее было преимуществом для меня. Став немного свободнее, поскольку- мой хозяин понял, что ему выгодно быть со мной в хороших отношениях, я несколько дней слонялась по оврагу за домом жрецов, так чтобы у жрицы, сидевшей у окна, не осталось никаких сомнений насчет моих намерений. Когда настало утро взрыва, я встала спозаранку, прокралась к дому и постучала в ставень. Жрица открыла, и я представилась ей. Она сразу пригласила меня в дом, но я замялась, прошептав о стариках, которые держали ее здесь. А что, если нас застукают? Она разочарованно кивнула. Строгость, в которой здесь жила жрица, была всего лишь средством, с помощью которого старики придерживали ее для себя. Она никогда не знала внимания молодых мужчин и жаждала его. Жрица сразу же согласилась, когда я предложила ей сходить сегодня вечером посовещаться с опреснем и встретиться со мной в лесу. Я понятия не имела, чего мне ожидать. По традиции считалось, что Ветер убивает всех женщин, которые приближаются к его границам, за исключением той, которую он выбирал себе в посредницы. Мне казалось, что это суеверие и оно мне только на руку. Я усердно работала в тот день, чтобы хозяин не мог ко мне придраться, а когда он меня отпустил, я, прихватив нож и спички, устремилась к лесу. В сумерках в лесу появилась жрица, нерешительно ступая по тропинке и благоухая своими лучшими духами. Я пришла раньше и поклонилась ей; когда же она бросилась ко мне, я отступила назад, говоря, что мы слишком близко к деревне. Она согласилась со мной, но куда мы могли пойти? Есть лишь одно место, сказала я, куда никто не сунется. Это опреснь. Жрица замялась. Мысль об интимной близости в святилище напугала ее. Однако я не сдавалась и ласками и нежными словами заставила ее отвести меня в глубь леса, к опресню. Там я снова стала просить ее провести меня внутрь, и она была уже не всилах сопротивляться. Мы подошли к опресню в тот момент, когда садилось солнце. Он выглядел в точности, как все опресни: Широкая площадка из белого, похожего на камень материала, поднимающегося кверху на многие метры и кончающегося шпилем, который возвышался метров на пятьдесят над окружающим лесом. Вокруг площадки, словно часовые, торчали шпили пониже. Лес доходил до самой площадки, но не дальше. За часовыми шпилями камень был чистым, без растений и даже без гальки. Как правило, большинство опресней выглядели именно так, находились ли они на дне, или на вершине горы, или же (как, например, в Рине) в центре города. Главной характерной чертой опресней был узор на их поверхности: прямоугольники, шестиугольники и другие фигуры в разных сочетаниях. Все они представляли собой двери или по крайней мере потенциальные отверстия. Некоторые открывались при определенных условиях; другие могли быть открыты людьми, если те знали, как это сделать. Мы в Япсии всю жизнь изучали опресней, стараясь понять, как заставить их открыть двери, но так и не сумели усвоить эту закономерность. А кроме того, двери порой закрывались и потом их невозможно было открыть никакими силами. Так было всегда. Опресни появились раньше нашей письменности, несмотря на то что мы ведем записи вот уже тысячу лет. Похоже, они существуют со дня основания мира. Мы не знаем, откуда они появились, хотя ты, наверное, это знаешь. Ты же сказал, что ты старше их. Они направляют развитие нашей цивилизации: находят для нас полезные ископаемые, лечат разные болезни вроде чумы и помогают разводить новые виды растений и животных, которые мы употребляем в пищу. Мы воспринимаем все это как дары. Их нам дают в этих помещениях, когда у нас хватает смелости войти. В каждом помещении, как правило, содержатся предметы одного типа, однако в некоторых из них на стенах появляются фрески и символические надписи. Таким образом опресни общаются с нами. Как я уже сказала, иногда они привлекают агентов. Можно увидеть, как на верхушке шпиля открывается дверца и из нее вылетает стая птиц. А в некоторых помещениях, слишком маленьких для человека, находят приют мелкие ночные зверушки. Ветры правят не только людьми. Те, кто поклоняется им, провозглашают их творцами планеты и всего, что на ней есть. Ветры, отрицая это, не объясняют нам свою природу. Они просто заявляют, что они - именно то, чем кажутся. Они Ветры, вот и все. Когда жрица схватила меня за руку и повела по белой площадке, я боялась, что меня вот-вот гром поразит; не исключено, что женоненавистничество местного Ветра - не просто легенда. Однако меня не убили, и я, приободрившись и даже рассмеявшись, побежала за жрицей к шестиугольному отверстию. Оно было около двух метров, как раз на той высоте, где склон Ветра становился слишком крутым, чтобы на него забраться. Я оглянулась и увидела, что нахожусь на одном уровне с верхушками деревьев. Передо мной расстилался весь остров. Не успела я полюбоваться видом сверху, как жрица втянула меня внутрь. Она сразу обняла меня, но я высвободилась из ее объятий и чиркнула спичкой. Жрица, тяжело дыша, встала рядом со мной, позволив мне оглядеться. Помещение было таким же, как в опресне, в котором я побывала в Япсии: круглым, с куполообразным потолком и полом диаметром около десяти метров. В центре из пола поднималась колонна с открытым верхом. Я заглянула внутрь. Черная бездна. Кто знает, что могло появиться оттуда? Неудивительно, что опреснь вызывал у местных жителей религиозное благоговение. - Иди сюда! - нетерпеливо проговорила жрица. Она схватила меня за руку и потянула вниз, к себе. У меня было слишком мало времени. Я отступила на несколько шагов, обогнув колодец. Чиркнула спичкой, зажгла взятый с собой факел и сказала ей: - Простите за обман, леди, но мне было велено так поступить. - Велено? - Она встала. - О чем ты говоришь? - Я не тот, за кого вы меня принимаете. Я не с потерпевшего крушение корабля. Услышав мое заявление, жрица остановилась, не успев обогнуть колодец, и отпрянула назад, глядя на меня с немым вопросом. Пора было открыть карты. - Ты хорошо служила опресню. Я верю, что ты гордишься своей судьбой, но я также знаю, что порой тебе хочется быть обычной женщиной. Жить, как другие, с мужем, родить детей… - Откуда ты? - прошептала она, широко раскрыв глаза, блестевшие в мерцающем свете. Я положила факел на пол и, расстегнув куртку, показала ей свою грудь. - Я такая же, как ты. Я здесь - и я жива. Ветер выбрал меня твоей преемницей. - Я не сомневалась, что сумею справиться с людьми, которые управляли жрицей. Как только я приду к власти, они у меня по струночке будут ходить. - Ты свободна! - добавила я с улыбкой. - Нет! Это какой-то дешевый трюк! Ее вожделение ко мне пропало напрочь, теперь жрица была охвачена гневом. Я предвидела это. - Мы знали, что ты так просто не поверишь. И хорошо - ты избранная, а значит, не можешь быть слишком наивной. Хочешь, я докажу тебе, что говорю правду?' Она надменно кивнула. - Хорошо. Сейчас мы увидим знамение. Если знамения не будет, решила я, мне придется просто убить ее, а потом дождаться утра, когда придут жрецы. Однако, боюсь, у меня не хватило бы духу. Я надеялась лишь на то, что действие одного из опресней вызовет ответную реакцию у всех других в округе радиусом в сотню километров. Долго ждать не пришлось. Пол под ногами начал подрагивать. Жрица вскрикнула и отпрянула от колодца. Хотя я ожидала чего-то подобного, я сама перепугалась до смерти. Ветры непредсказуемы. Неожиданно весь опреснь резко содрогнулся. Снаружи поднялся ветер. Мы слышали, как трещат сучья и трепещет листва. Над часовым шпилем, который виднелся через отверстие, засиял белый ореол. - Перестань, прошу тебя! - крикнула жрица. - Я верю! - Хорошо, - отозвалась я, хотя понятия не имела, как все это прекратить. И тут дверь закрылась. Мы со жрицей как по команде рванулись к двери. Я размахивала факелом, словно это был талисман, способный заставить ее открыться. Казалось, там вовсе не было никакой двери - ее выдавала лишь принесенная ветром веточка, застрявшая в проеме. Мы переглянулись. Жрица наконец поняла, что власти над опреснем у меня не больше, чем у нее самой. Колонна посреди помещения вдруг провалилась, оставив черную дыру. Пол опресня превратился в воронку. Ухватиться было не за что. Жрица с пронзительным воплем покатилась в бездну. Я последовала за ней. Очнулась я на дне колодца диаметром метра три. Верх его терялся во мгле. Дно было изогнутым, из такой же скользкой белой субстанции, что и наверху, только мягкой. Вокруг меня на стенах колодца появлялись и пропадали странные образы, похожие на движущиеся фрески. Я плакала и старалась не смотреть на них, пряча лицо в ладонях, но чего я боялась - не знаю. В конце концов я заставила себя открыть глаза и посмотреть хотя бы наверх: а вдруг что-нибудь свалится на меня оттуда? Я воображала всяческие ужасы: гигантские поршни, поток воды или же чудовищные руки, которые загребут меня. Но ничего не происходило, если не считать смены панно на стенах. Не удержавшись, я все-таки взглянула на них. И застыла, словно загипнотизированная. Передо мной разворачивался каталог планеты в пиктограммах. Изображения тысяч вещей приближались и уплывали вдаль. Все эти образы неудержимым вихрем стремились к какому-то апокалиптическому завершению. От непрерывного мелькания и мерцающего света у меня закружилась голова. Я выбросила руку вперед и крикнула: - Хватит! Моя ладонь наткнулась на стену. Картинка, до которой я дотронулась, как по волшебству, застыла на месте. Остальные продолжали вращаться вокруг этого неожиданно возникшего островка. Я отдернула руку. Пиктограмма осталась неподвижной. Видела ли жрица то, что видела я? Может, именно таким образом опреснь избирал себе посредниц? Я без труда могла представить, как эти женщины, съежившись от страха, глядели непонимающими глазами на мелькание образов - чтобы потом, возможно, попасть на растерзание ждущей снаружи толпе. Обитатели деревни наверняка требовали объяснить, что значили эти картины. Все равно как если бы тебе дали книгу на незнакомом языке - и под угрозой смерти потребовали рассказать, что там написано. Быть может, ни у одной из этих женщин не хватило смелости или злости, чтобы попытаться дотронуться до образов. В таком случае они так и не узнали, что могут их остановить или,, как я очень скоро обнаружила, передвигать. Сначала я нерешительно потрогала другую пиктограмму. Она мгновенно остановилась. Воодушевившись, я потрогала другие. Вскоре передо мной оказалось несколько островков, окруженных вихрем образов. Каждая картинка казалась важной: дерево, облако, замок, дом. В основном это были картины природы, но встречались также изображения мужчин и женщин, причем одетых очень странно. У некоторых над головами сияли золотистые нимбы, а за плечами виднелись рюкзаки. Как правило, они стояли на фоне черного неба и звезд. Один из образов будто пошатнулся, когда я остановила его. Я дотронулась до него еще раз, и он дернулся на месте. Я приложила палец к стене и медленно провела им вперед. К моему удивлению, картинка последовала за моим пальцем. Вряд ли кто-нибудь, оказавшись на моем месте, не поддался бы искушению упорядочить пиктограммы. Их имело смысл сгруппировать даже с чисто прагматической точки зрения, чтобы не приходилось все время вертеть головой. Скоро передо мной по линеечке выстроилось около десятка изображений. Остальные по-прежнему вращались, но теперь, когда я знала, что могу ими управлять, они уже не так пугали меня. Я немедленно сделала еще одно открытие. Если два образа или более перекрывали друг друга, они мерцали несколько секунд, а затем исчезали, уступая место новым. Эти новые образы были ответом опресня. Понимаешь, когда я подвинула изображение рыбы на покрытой рябью реке, на стене ряд за рядом появились картинки с другими рыбами. Некоторых рыб я узнала, я их ела или видела в книгах. Когда я подвинула карпа, коснувшись его глаза, то обнаружила, что смотрю на подробнейшее изображение глаза карпа с мелкими надписями над и под ним, написанными нашим алфавитом, но на незнакомом мне языке. Я пришла в полный восторг. Возможно, я застряла здесь навсегда, однако это меня уже почти не, волновало. Несколько часов подряд, пока жажда и изнеможение не лишили меня сил, я группировала образы и смотрела на ответы опресня. Когда я очнулась, то чуть не сошла с ума от жажды. Мне так хотелось пить, что я начала орать и колотить в стены, надеясь, что за ними есть какие-то люди-посредники, которые наблюдают за мной. Никакого ответа. На стенах были изображения воды. Я совместила картинки животного и капли дождя. Пиктограммы пропали, затем появились снова без изменений. Похоже, это происходило, когда опреснь не понимал вопроса. Я поместила человеческий череп на изображение солнца. Снова ничего. Так продолжалось довольно долго, но я не сдавалась, поскольку жажда - такое чувство, которое игнорировать очень нелегко. Не помню в точности, какая комбинация оказалась удачной, но внезапно у меня над головой что-то звякнуло, и, когда я подняла лицо, на него обрушился поток ледяной воды. Когда поток иссяк, я стояла в воде по колени. И тем не менее я была благодарна. Больше того, меня охватило победное ликование. В конце концов, я поговорила с Ветром, попросила его об услуге, и он мне ее оказал. Других женщин опреснь, очевидно, выбрасывал вон, когда убеждался, что они не в состоянии понять, о чем он хочет поговорить. Меня он оставил, и через несколько дней я привыкла к этой странной пиктографической речи. Опреснь отвечал на все мои вопросы - если только я знала, как их задать. Это было самое трудное, поскольку мне хотелось узнать его историю и историю моего народа; я хотела знать, как наша планета появилась на свет и к чему она идет. Но мне не хватало воображения, чтобы задать эти вопросы с помощью рисунков и знаков. Однако я сумела заставить опресня выполнять мои просьбы. Я настойчиво показывала на изображение солнца, пока наконец сверху на меня не хлынул поток света. Я потребовала, чтобы мои испражнения были убраны, и пол поглотил их, пока я спала. Я попросила о пище и получила фрукты и ягоды. Я научилась двум вещам, которые сделали меня королевой Япсии. Во-первых, я научилась рисовать собственные картинки и останавливать их на стене. А во-вторых, я обнаружила целый клад информации о самих опреснях. Вышло это так: я тронула маленький вертящийся шар, и он развернулся в карту планеты. На ней ясно выделялись континенте, так что вскоре передо мной возникла карта моей страны, на которой разными цветами были обозначены рельеф местности и ее растительность. Я никогда не видела ничего подобного. На карте была масса мелких знаков. Вначале я приняла их за города, но они находились не там, где положено, и в конце концов я поняла, что это опресни. Их соединяли между собой тонкие линии В наших легендах говорилось, что опресни связаны подземными дорогами, хотя у нас никогда не было доказательств. Теперь я это видела. И я видела дорогу, которая вела от моего опресня к другим. Я нарисовала свой собственный портрет - и тут Меня осенило. Я передвинула портрет к острову на карте, где, как я полагала, мы находились. Портрет исчез и появился снова в уменьшенном виде рядом с небольшой возвышенностью в форме купола. Опреснь подтвердил мою правоту. Это действительно был тот самый остров. Я передвинула свой портрет на линию, соединявшую под морем остров и континент. Портрет сию же секунду вырвался у меня из-под пальца, скользнул по линии и остановился, мерцая, у купола, изображавшего опресней на континенте. Я тронула портрет. Он продолжал мерцать. Что-то наверху затмило солнце, и все вокруг потряс глубинный утробный грохот. Я успела отдать еще одну команду - и тут земля ушла из-под ног. Подземный поток подхватил меня, словно циклон, и повлек за собой. Я проснулась от солнечного света, падавшего в лицо. Вокруг раздавались приглушенные возгласы, исполненные удивления и страха. Открыв глаза, я увидела лица моих подданных. Они говорили с акцентом провинции Сантел, на вершине горы которой есть свой опреснь. Я села и обнаружила, что нахожусь в квадратной комнате со сторонами метра три. Такая же квадратная дверь была открыта, и в нее струился солнечный свет; на меня пристально смотрели четверо крестьян. Вечером крестьяне увидели, что дверь опресня открылась. Наутро они набрались смелости и подошли к двери; за ними потянулись жители деревни. Когда я вышла из опресня, находившегося за четыреста километров от того, в который вошла несколько дней назад, меня встретила целая толпа молчаливых сограждан. На стене помещения, из которого я вышла, появились изображения, созданные мной с помощью опресня. Эти фрески были сгруппированы вокруг моего портрета, а над моей головой парила корона Япсии. К этим картинкам опреснь добавил свои собственные, что-то вроде процессии, которая сопровождала меня по всей комнате. После того как люди увидели, что Ветры благословили меня на царство, мое восшествие на трон было гарантировано. Панорама, нарисованная опреснем, имела для меня немного другое значение, чем для моего народа. Люди считали, что это моя родословная. Я же уверена, что процессия изображала стадии развития человечества на нашей планете, поскольку каждая сцена показывала какое-то поворотное историческое событие: основание религий, династий, законов и философии. Молчаливые фигуры рассказывали мне об изобретениях человечества: о наших собственных творениях, которые мы приписывали богам, о нашем разуме, нашей морали, на- шей науке и даже о назначении нашего мира. Этими достижениями мы были обязаны исключительно самим себе. Я не могла понять только одного: если мы сотворили себя сами, при чем здесь Ветры? Я не понимаю их, и они пугают меня. Во всем мире я боюсь только их одних. Гала пила мелкими глоточками охлажденное вино из бокала, глядя на чашу с фруктами, стоявшую перед ней на парапете, когда в комнату ворвался генерал Матиас. Начальник королевской охраны вообще не отличался покладистым нравом, а сегодня он был просто в ярости. За ним, словно дымок, влекомый ветром, семенила небольшая процессия придворных и горничных. - Почему вы мне не сказали? - проревел генерал, нависнув над королевой. Гала, рассказав свою историю, позавтракала с Маутом и, несмотря на бессонную ночь, чувствовала себя странно-спокойной. Она удивленно посмотрела на Матиаса. - Чего не сказала? - Кто он такой! Гала взяла изюминку, пожевала ее немного и лишь потом ответила: - Ей-богу, Матиас, я не понимаю, о ком ты говоришь. - Не понимаете? Вы с этим типом сидите взаперти уже два дня! Неужели я так одряхлел, что мне нельзя доверить стратегически важную информацию? Или вы хотели поставить меня перед фактом? Он и впрямь был сердит. На нее. Гала выпрямилась в кресле. - Погоди, погоди! Тут какое-то недоразумение. Я никогда не стала бы намеренно подрывать твой авторитет, Матиас! Что я такого сделала? - Ваш гость - генерал Армигер! Я только что узнал об этом от горничных. А вы не сказали мне ни слова! Гала уставилась на него, открыв рот. А потом вспомнила, что вчера, когда она спросила Маута, чем он может ей помочь, он улыбнулся и сказал, что к полудню она узнает. Королева взглянула на солнечные часы, встроенные в ее стол. Был полдень. Гала прыснула со смеху. Сперва тихонько - но когда она увидела расширенные от ярости глаза Матиаса, то не смогла больше сдерживаться. Небрежно отодвинув бокал с вином, королева откинулась на спинку кресла, и ее радостный смех взлетел над осаждавшей замок армией к самым небесам. 21 Проснувшись утром, Джордан услышал, как Сунейл вылезает из фургона. «Наверное, пошел отлить», - подумал Джордан. Но старик не возвращался. Джордан так и не смог больше уснуть. Солнце еще не встало, было морозно. Юноша не спал полночи, слушая, как королева Гала рассказывает Армигеру свою историю. Когда она закончила, Джордан уснул - крепко и без сновидений, но ненадолго. Он ворочался с боку на бок, полежал на спине, закрыв лицо ладонями, даже свернулся в клубок… сон бежал от него, а Сунейла все не было. В конце концов Джордан встал, дрожа от холода, подполз к задней занавеске фургона и выглянул наружу. Горизонт сверкал, как серебро. Такого холодного цвета Джордан в жизни еще не видел. Сунейл стоял неподвижно, глядя куда-то вдаль и сунув руки в карманы длинного шерстяного пальто. Время от времени он опускал голову и задумчиво ковырял носком сапога землю. Джордан опустил занавеску и снова лег. Вид старика встревожил его, хотя сперва он даже не понял почему. Лишь когда солнце выглянуло из-за горизонта и Сунейл вернулся, чтобы передохнуть последние полчаса перед дорогой, до Джордана дошло: ему редко доводилось видеть столь совершенное воплощение человека, поглощенного внутренней борьбой. Примечательно, однако, что за последние дни Сунейл ни словом не обмолвился ни племяннице, ни Джордану о своих тревогах. Они ехали мимо полей, тянувшихся во все стороны, Сунейл вдруг сказал: - Это город Рин. - Что? - Джордан уставился на ветхую деревенскую хибару, погрязшую в навозе собственного свинарника. - Вот это? Он с детства слышал о Рине, одном из великих городов Япсии, славившимся своими садами и университетом. Кроме того, в Рине находился опреснь, и знаменитые религиозные колледжи занимались его изучением. Сунейл рассмеялся. Они сидели вместе на переднем сиденье. Тамсин решила немного пройтись и шла сейчас в нескольких метрах впереди, чуть покачивая головой в каком-то внутреннем ритме и размахивая в такт руками. Сунейл показал на невысокие холмы впереди. - Там. Холмы образовывали на равнине дугу, уходящую вдаль направо и налево. Были они не выше двадцати метров, и, приглядевшись повнимательнее, Джордан увидел на дальних холмах несколько зданий, а также тоненькие струйки дыма. Впереди возле дороги стояла каменная башня. Движение за последний день стало куда оживленнее. Теперь они ехали в сплошном потоке фургонов, лошадей и пешеходов. Все направлялись к холмам. С юга туда вела еще одна такая же дорога, длинным серпантином вьющаяся по волнистым вершинам холмов. Но города не было. Только разрозненные здания. - Я не понимаю. Он что - под землей? Сунейл снова рассмеялся. - Нет. Вернее, отчасти. Ты увидишь. - Старик загадочно улыбнулся. Они сделали несколько кругов по серпантину. Земля здесь выглядела так, словно когда-то была жижей, а потом так и застыла волнами. Там и сям торчали гигантские, почти не выщербленные ветрами валуны. В главную дорогу вливались боковые, пока движение не сделалось совсем плотным и шумным. Бродячие торговцы громко предлагали засахаренные фрукты и свежую рыбу. Города все еще не было видно, хотя Джордан услышал крики чаек и увидел, как некоторые из них летят над очередным подъемом. Мудрые строители Рина предусмотрительно расширили дорогу после этого подъема, поскольку как минимум половина путешественников замирала там, остолбенев от изумления. Тамсин так и сделала. Джордан встал и недоверчиво вскрикнул. Сунейл просто улыбнулся. Сперва Джордан увидел туманно-голубую дугу прибрежной линии, а над ней - выбеленные солнцем скалы, почти отвесно поднимающиеся из воды. Потом он охватил взглядом всю перспективу: отдаленные утесы были продолжением гребня, на который взобрался их фургон. Скалы широким кругом обступали глубокую чашу в земле. Почти вся эта чаша была заполнена водой; Джордан заметил на озере лодки, казавшиеся отсюда белыми перышками. В самом центре чаши над водой возвышалась зеленая гора. Вершина ее, как кораллами, была усеяна зданиями; у подножия виднелись доки. - Рин! - сказал Сунейл, показывая вниз. Дорога петлями спускалась к поросшим зеленью руинам. Во всяком случае, так показалось Джордану на первый взгляд. Город был весь зеленый от плюща, деревьев и мха. Поначалу юноша не разглядел зданий, пока не понял, что все сады, которые он видит, находятся на крышах домов и башен. Рин растянулся вдоль дуги, образованной скалами, на несколько километров в каждом направлении, а языки молов и верфь расчертили ближайший берег сложным геометрическим узором. Этот вид стоил всех перенесенных Джорданом мучений. Он знал, что улыбается как идиот, но ему было плевать. В это мгновение он решил, что хочет жить в Рине. - Это самое прекрасное место на свете! - воскликнула Тамсин. - Желаете совершить экскурсию с гидом? - спросил щегольски одетый молодой человек, вынырнувший, словно по волшебству, у нее из-под локтя. Тамсин смерила его взглядом с головы до ног. - Сгинь, хамское отродье! - процедила она. Незнакомец пожал плечами и пошел прочь. Джордан, удивленный реакцией девушки, спрыгнул вниз и подошел к Тамсин. - А что случилось? - Все жаждут поживиться, - ответила она. - Куда бы мы ни приехали, нам везде пытаются всучить свой товар. - Тамсин тяжело вздохнула., - Отравляют путешественникам лучшие мгновения. Молодой человек подошел к другому фургону и, похоже/начал торговаться с туповатого вида возницей. Сунейл тронул коней, и Тамсин с Джорданом тоже, пошли вперед. - «Хамское отродье»? - переспросил Джордан. Она покраснела. - Я вычитала в книжке. Они шагали, глядя на открывающийся перед ними вид. Девушка молчала, очевидно, ничего не имея против общества Джордана. Чуть погодя Джордан вернулся к фургону и спросил Су- нейла: - Что вы собираетесь здесь делать? Старик кивнул в сторону города. - У меня есть тут старые деловые знакомые. Попробую с ними договориться и начать все сначала. В конце концов, война-то кончилась! - Вы жили тут прежде? - Нет. И это, пожалуй, к лучшему, - задумчиво проговорил Сунейл. Благодаря увиденному в летнем замке королевы, Джордан представлял себе, как должен выглядеть город во время войны. И тем не менее он не мог представить солдат на улицах Рина. Несмотря на то что город был большой, выглядел он сонным, а его жители - беззаботными. Тамсин показала Джордану на объявления с королевской печатью, развешенные по улицам. Он не смог их прочесть, поэтому девушка перевела: - Это декреты парламента, отменяющие комендантский час и обыски. Похоже, война действительно кончилась. - Нет, - отозвался Джордан. - Королева все еще сопротивляется. Ее летний замок осажден, но у нее достаточно запасов, а люди по-прежнему преданны ей. Тамсин бросила на него странный взгляд. - Понятно. Ты сам это придумал? Или тебе птичка напела? - У меня есть свои источники. - Ну-ну, - протянула она. - Се пророк великий! - Эй! - помахал им от фургона Сунейл. - Нам сюда. В караван-сарае, обнесенном высоким каменным забором, народу было видимо-невидимо, в том числе и солдат, которые проверяли груз во въезжающих фургонах. Пока они рылись в сокровищах Сунейла - под протестующие возгласы Тамсин, - Джордан огляделся. Караван-сарай представлял собой просторный квадратный двор с раскиданной по земле соломой и корытами с водой. В воздухе пахло навозом и горящими дровами. Все приезжие, у которых не было друзей или мест в гостинице, скапливались здесь. Они оживленно сражались за места для фургонов, воду и помойные ведра. Тут царил полный жизни хаос. Прошлой ночью королева упоминала о Рине. Больше всего в ее повествовании Джордана заинтересовало то, что она говорила о природе Ветров. Юноше казалось, что еще немного - и он разгадает эту тайну. У него сложилось впечатление, что Армигер тоже близок к разгадке - если только генерал уже не нашел ответа, который Джордан пока что найти не сумел. Он думал об этом, помогая Сунейлу пристроить фургон в узкий просвет возле стены. Потом пошел искать воду и корм для коней, а когда вернулся, Сунейл переоделся в изящную шелковую одежду. - Пойду навещу своих старых друзей, - сказал он. - А ты, юноша, теперь расстанешься с нами? Джордан пожал плечами: - Если позволите, я переночую вместе с вами, а утром уйду. - Хорошо. Присмотри за моей племянницей. Я вернусь засветло. - Можем мы посмотреть город? - спросила Тамсин. - Если хотите. Только не заблудитесь. Он ушел пружинящим шагом. Джордан повернулся к Тамсин. - Как твоя нога? - Нормально. - Тогда прогуляемся? Тамсин, улыбаясь, протянула ему руку. - Ведите, сэр! Рин оказался значительно больше, чем выглядел сверху, - и гораздо грязнее. Вечнозеленая листва скрывала грязь, и Джордан подумал, что отчасти растения служили именно этой цели. Однако главным образом растительность служила средством ублаготворения Ветров. Старинная статуя возле порта изображала мужчину и женщину, воздевших руки к небу. В руках у них были цветущие ветви. Тамсин прочитала надпись на постаменте. - Семь столетий назад город был разрушен, - сказала она. - Его тайком восстановили, используя привозную древесину и не вырубая деревья. Людям удалось восстановить равновесие между созиданием и разрушением, и Ветры позволяют им строить по сей день. - Говорят, здесь должен быть опреснь, - сказал Джордан. Статуя стояла на оживленной площади, которую окружали увитые плющом дома торговцев. Город простирался на несколько километров во все стороны, и с площади это было прекрасно видно, поскольку она находилась на выступе скалы. Сама скала величественно устремлялась ввысь, а вокруг нее раскинулась одуряюще-бескрайняя равнина. - Здесь есть опреснь, - кивнула Тамсин. - Я видела его по дороге. - А где? Джордан не знал, хочет ли он видеть его после рассказов королевы Галы. Однако узнать, где находится опреснь, было нелишне - хотя бы для того, чтобы ненароком не наткнуться на него. - Можно заметить отсюда. - Девушка взобралась на постамент. - Видишь? Джордан проследил за ее рукой. Что-то там было в заливе… Отсюда виднелся лишь ряд белых зубцов, торчавших над поверхностью воды. - Да, вижу. В том месте, где я вырос, тоже был опреснь. Отец однажды повел меня посмотреть на него. Он стоял в пустыне, одинокий, словно заброшенный, но отец сказал, что он живой и мы не должны подходить слишком близко. Так странно видеть опреснь под водой… Что ж, по крайней мере он не в городе, и на том спасибо. - Эй ты, слезь оттуда! - крикнула проходящая мимо женщина. Тамсин спрыгнула с подножия статуи. К ним повернулись несколько голов; однако никто не остановил молодых людей, когда они побежали вниз по склону холма к порту. В историях, которые Джордан читал, порт всегда описывался как место, где пьяные моряки и проститутки поджидали горожан и заплутавших детишек, чтобы поживиться за их счет. Ему казалось, что в доках полно одноглазых пиратов со шпагами, в закоулках валяются трупы, а с кораблей то и дело падают винные бочки. В Рине все было не так. TJ основном здесь ходили баржи, которые курсировали между городом и противоположным берегом озера, поскольку по суше этот путь занимал чуть не целый день. Очевидно, где-то в озеро впадала река, так что в доки заходили и лодки, но только не пиратские корабли. Порт был чистеньким и ухоженным, и, за исключением небольшой дисциплинированной группки рабочих, разгружавших одномачтовое судно, особой активности там не наблюдалось. - Здесь довольно скучно, - сказала Тамсин. - Давай разыщем рынок! - Не исключено, что в городе несколько рынков! - Какая разница! Они поблуждали немного по улицам. Тамсин, похоже, привыкла к толпам, но Джордану такое скопление людей давило на психику. Сотни прохожих - а за каждым углом еще сотня. И все одеты почти одинаково: мужчины - в модных городских камзолах, женщины - в длинных платьях в складку, подолы которых подметают улицы. Выходит, подумал Джордан, все они здесь живут. Сможет ли он жить в городе с таким количеством соседей? | Молодые люди немного постояли у ворот Ринекого университета, глядя на пятнистый от солнца двор и поросшие плющом здания. Королева Гала ходила здесь, подумал Джордан - и эта мысль внезапно помогла ему увидеть ее по-новому. У них с королевой появилось что-то общее: хотя бы то, что они оба стояли здесь. Охваченный приливом эмоций, Джордан покорно и бездумно шел за Тамсин, пока они наконец не вышли на рынок. Если даже улицы казались Джордану забитыми народом, то здесь была такая толпа, как в замке Кастора на свадьбе, только бурлящая, выплескивавшаяся в соседние улочки и переулки. Вдоль стен стояли односкатные киоски и повозки, а некоторые предприимчивые продавцы попросту выложили свой товар на растеленных одеялах. Взрослые, животные, бегающие дети - над всей этой толпой стоял оглушительный непрекращающийся гул. От запаха благовоний, навоза, древесины и раскаленного железа у Джордана закружилась голова. Тамсин рассмеялась. - Здорово! Смотри, это и есть настоящий Рин! Она нырнула в толпу. - Подожди! Джордан, качая головой, но притом невольно улыбаясь, побежал за ней. Хаос заражал своей энергией. Здесь невозможно было ходить не спеша. Через пару минут Джордан обнаружил, что, подобно Тамсин, носится вокруг стола с безделушками из бирюзы, после чего его занесло к продавцу фруктов, причем по дороге он чуть было не налетел на одноногую женщину, продававшую тряпичные куклы. Джордан пожалел про себя, что в кармане всего несколько монет. К сожалению, гул голосов провоцировал видения. То и дело приходилось останавливаться и трясти головой, поскольку в ушах раздавались голоса Армигера и доктора, с которым беседовал генерал. Это больше не пугало юношу, просто видения мешали ему сосредоточиться на том, что было перед глазами. И вдруг он остановился как вкопанный прямо посреди рынка. В голове зазвучал другой голос, ясный и отчетливый: «Иди к женщине с коричневым мешком. Скажи мне, что в нем». - Что? - Джордан растерянно оглянулся. - Я ничего не говорила, - отозвалась Тамсин. - Ой, смотри! Маг! На маленькой сцене в боковом переулке стоял сухопарый холеный человек. Глаза у него были закрыты, одну ладонь он театральным жестом прижимал ко лбу. Из публики вышла молодая женщина в крестьянской одежде, нерешительно взошла на сцену, встала рядом с магом и развязала мешок, который несла за спиной. Когда она разложила на сцене все вещи, по зрительским рядам пробежали приглушенные шепотки, а затем раздались аплодисменты. Вскоре к ногам мага посыпался дождь монет. Джордан вместе с Тамсин постояли там еще немного. Маг угадывал, что находилось у зрителей в сумках, карманах или просто в сжатых кулаках. Он ни разу не ошибся. Толпа была поражена и готова платить, лишь бы представление не кончалось. Каждый раз, когда магу задавали очередную загадку, Джордан слышал то, чего, похоже, не слышал никто другой. Маг обладал таким же даром, как и Туркарет: он мог общаться с Ветрами или по крайней мере с механами. Сосредоточившись, Джордан видел, как во сне, прозрачную бабочку, парившую над толпой. Когда маг отдавал ей приказы, невидимка подлетала к узлу, сумке, коробке или сундуку и просовывала туда тоненькие, как волосинки, антенны. Почти как комарик, подумалось Джордану. Сердце юноши колотилось от возбуждения. Такого сильного эмоционального подъема он не испытывал с тех пор, как сидел на берегу озера и слушал разговор волн. В том, что проделывал маг, не было ничего особенного; Джордан и сам мог не хуже. Поразительно было другое: крохотная механа позволяла собой командовать - а Ветры не обрушивали за это на мага свою ярость. - Пойдем! - сказала Тамсин. - Подожди. Я хочу попробовать кое-что. - И думать забудь, Джордан! Последней рубашки лишишься. Он ведет нечистую игру. - Да, и я знаю, как он это делает. «Иди к шкатулке с драгоценностями, которую держит мужчина в зеленом, и скажи мне, что в ней», - скомандовал маг. Джордан закрыл глаза и сказал про себя: «Иди сюда». Теперь он отчетливо видел бабочку - живой огонек над темной толпой. Джордан никогда не видел таких механ; она скорее походила на дух. Бабочка нерешительно зависла над человеком в зеленом, а потом поплыла к Джордану и сделала круг над его головой, словно изучая. «Вернись!» - велел маг своей служанке. Интересно, кто из них сильнее?.. Джордан улыбнулся и приказал: «Останься!» «Вернись! Вернись сейчас же!» Толпа потихоньку загудела. «Немедленно вернись ко мне, Ка!» «Кто ты?» - спросил у бабочки Джордан. «Я Ка, пробный зонд терраформирующей инфраструктуры Вентуса. Я представляю собой шасси из нановолокна с распределенным процессингом и электростатическим механизмом управления, который питается солнечной энергией. Я…» Джордан несколько дней думал о том, что он спросит у первой же механы, с которой ему удастся наладить контакт. «Ты общаешься с Небесными Крюками?» «Нет. Я передаю информацию опресню 463». Джордан смутно услышал, как маг объявляет представление законченным. В толпе послышались возмущенные возгласы и смешки. Кто-то потребовал отдать деньги. - Джордан! - прошипела Тамсин. - Что ты делаешь? Пошли отсюда! - Погоди. «Ты скажешь опресню 463, что разговаривала со мной?» - спросил он у Ка. «Да». «Не надо!» «Ладно». Джордан открыл глаза. - Представление окончено, - сказала Тамсин. - Пойдем. - Я занят. - Вздор! Ты застыл с отвисшей челюстью, как идиот! Пошли я сказала! Она потянула его за руку. «Где ты, Ка? Пожалуйста, вернись!» «Ты не пуст», - сказала Ка. Джордан не сразу понял, что она имеет в виду. Когда юноша снова закрыл глаза, то увидел вокруг себя целую толпу механ, мерцающих призрачным светом. Зрители, маг и даже Тамсин казались тенями, дырами в матрице. «Я механа?» - спросил он у Ка. «В тебе есть механа», - ответила бабочка. - Ка! - крикнул маг, на сей раз вслух. Казалось, он вот-вот расплачется. Джордану хотелось узнать побольше, но Тамсин тянула его за руку, и к тому же ему стало жаль бедного мага, который не понимал, что творится. «Вернись к своему магу». Ка упорхнула. Джордан открыл глаза и увидел, как маг поднял руку в воздух, словно лаская что-то. Плечи у него обмякли от облегчения, а потом он начал оглядываться вокруг, бормоча проклятия. Взгляд мага упал на Джордана и замер. Что он мог сделать? Юноша посмотрел ему прямо в глаза, иронично усмехнулся и пожал плечами. Маг съежился, словно Джордан ударил его. Потом, отпрянув, показал на Джордана пальцем и крикнул: - Уйди от меня! Уйди, слышишь? - Джордан! - Тамсин встряхнула его за плечи. - Пошли! Они ринулись в толпу. Тамсин была встревожена, Джордан - ошеломлен новыми возможностями. Ему хотелось спросить у мага, где тот нашел Ка и как понял, что может им управлять, а также почему опреснь позволяет ему командовать Ветерком. А кроме того, Джордан хотел узнать, почему Ветры разговаривают с ним и с магом, а с другими людьми - нет. «Армигер тоже ищет ответ на этот вопрос, - напомнил себе юноша. - Ведь сам он не умеет разговаривать с Ветрами!» И хотя они уже отошли довольно далеко, Джордан сосредоточился и спросил: «Почему Ветры сердятся на меня, Ка?» Ответ прозвучал еле слышно; Ка вроде бы сказала: «Ты не пуст. Поэтому ты можешь быть опасен для талиенса». Какое-то новое имя. Неправильно расслышал?.. «Кто такой Талиенс, Ка?» Донеслось неразборчивое бормотание. Тамсин потащила Джордана к воротам рынка. - Что все это значит? - спросила она решительно, когда они вышли на тихую улочку. Джордан рассмеялся, качая головой. - Сам толком не знаю. Давай-ка вернемся к фургону. Она смерила его задумчивым взглядом. - Пожалуй, ты прав. Сунейл ждал их возле фургона. Вид у него был встревоженный. Тамсин подбежала к дяде и обняла. - Как прошла встреча? Сунейл скривился и высвободился из объятий. - Мне пришлось… пойти на некоторые уступки, - сказал он, не глядя на нее. Потом бросил взгляд на Джордана и отвернулся. - В бизнесе, как и в политике, приходится порой делать то, что тебе не по душе. - Что-то случилось? - спросила Тамсин, склонив голову набок. - Ничего особенного, - ответил Сунейл. - Когда ты станешь постарше, Тамсин, то поймешь, почему я принял такое решение. Это в наших интересах. - Расскажи мне! - потребовала Тамсин. Джордан стоял за ней, скрестив руки, и внимательно смотрел на обоих. Что-то явно было неладно. - Ты знаешь, что до войны я был министром в кабинете королевы, - сказал Сунейл. - Поэтому мне пришлось бежать. От той жизни, которую дала нам Гала, мне удалось спасти лишь тебя, мою любимую племянницу. Парламент объявил охоту на ведьм - вешали всех, кто участвовал в нашей работе. Я старался не попадаться им в лапы, и все же благоразумнее было покинуть страну. Некоторые люди знают, чем я занимался, но они хотят забыть нашу прежнюю жизнь, поскольку королева мертва. - Королева жива, - не подумав, выпалил Джордан. Сунейл сел на нижнюю ступеньку фургона и уставился на него. - Ты точно это знаешь, юноша? - Да какая разница! - вмешалась Тамсин. - Лучше расскажи, как прошла твоя встреча! - Для меня очень важно, насколько Джордан Масон уверен в том, что королева жива, - сказал Сунейл. - Мои партнеры потребовали от меня доказательств преданности, но если Джордан не тот, за кого себя выдает, сегодняшняя сделка не состоится. Джордан внезапно все понял. - Ты продал меня. Сунейл посмотрел ему прямо в глаза. - Тебя разыскивают, Джордан. - Разыскивают? Только не закон, - сказал Джордан. - Это может быть лишь… - Я! Джордан обернулся. Шпага Брендана Шейи находилась в паре сантиметров от его горла. Коренастый наследник клана Боро мрачно усмехнулся, а из-за фургона в тот же миг появились четверо со шпагами наголо. - Дядя! Тамсин рванулась к Джордану, но Сунейл схватил ее за руку. - Мне все это нравится не больше, чем тебе. Но мы обязаны доказать свою преданность новым властям Япсии, понимаешь? Теперь мы можем вернуться домой. - Сволочи! Отпустите его! Тамсин пыталась вырваться из рук дяди. Брендан Шейя не обращал на них ни малейшего внимания. Он ходил вокруг Джордана, разглядывая его, словно призового скакуна. - Я вспомнил тебя! - заявил Шейя. - Ты был на банкете с теми иноземными шпионами. Тебе стало плохо. Ты чуть не испортил нам ужин. Джордан бросил на него свирепый взгляд. - Я не сделал ничего дурного! Шейя взмахнул шпагой. - Ты навлек на дом гнев Небесных Крюков! Ты разрушил наше родовое гнездо, из-за тебя Ветры убили моего старого друга Туркарета, а потом ты сбежал - и Крюки погнались за тобой! Очевидцы рассказали нам все! Джордан знал, что его стычку с Туркаретом во дворе Боро видели многие. Неужели Аксель и Каландрия тоже арестованы? - А где… Шейя ударил Джордана в лицо. Юноша пошатнулся. Двое наемников Шейй грубо подхватили его и поставили на цыпочки. - Прекратите! - крикнула Тамсин. - Тише! - прошипел ее дядя. Шейя кивнул Сунейлу. - Твое счастье, старик, что ты наткнулся на Масона. Тебе вернут и титул, и звание. Денег и земель я, конечно, гарантировать не могу… но о каких гарантиях можно вообще говорить в наше время? - Он небрежно махнул рукой в сторону Джордана. - Взять мальчишку! Двое солдат поволокли Джордана за собой; когда они вышли на улицу, его посадили на коня, связав по рукам и ногам. Добрые жители Рина смотрели во все глаза и отпускали нелестные комментарии,, но никто и пальцем не пошевельнул, чтобы помочь Джордану освободиться. 22 - Извини, если я малость не в форме, - сказал Армигер, сев напротив генерала Матиаса. - Я тут болтал с одним из твоих людей на амбразуре, и в этот момент камень, выпущенный парламентскими войсками из паровой пушки, снес ему голову напрочь. Матиас поморщился. - Я слышал. Сегодня утром… Лавин - дьявол, настоящий дьявол! А королева восхищается им. Это самое ужасное. Послушай, у меня есть немного пива из наших неприкосновенных запасов. Выпьешь кружечку? Армигер кивнул. Он уже имел пару коротких бесед с Матиасом, но генерал был явно занят - и, похоже, насторожен. Именно эта настороженность подтолкнула Армигера попросить о встрече; ему нужно было привлечь Матиаса на свою сторону. Они сидели в тесном кабинетике Матиаса, который находился в одном из внешних зданий дворца. У Армигера тряслись руки; случай на крепостной стене потряс его больше, чем он ожидал. В конце концов, погиб еще один солдат, только и всего. Армигер стоял в метре от погибшего, так что ему тоже вполне, могло оторвать голову. В таком случае со временем он отрастил бы себе новую. У него не было разумных причин так волноваться. Но он был потрясен. - Лавин сейчас на гребне, - сказал Матиас. - Молодой, блестящий, честолюбивый. Королева негласно помогала ему сделать карьеру. А теперь он воюет против нее. По-моему, Он просто предатель… Гала со мной не согласна: говорит, он просто архитрадиционалист. - А вы не пробовали обратить это против него? - спросил Армигер. - И не без успеха, - кивнул Матиас. - Он ненавидит решать моральные проблемы. И в то же время он способный ученик: боюсь, именно я научил его давить на противника днем и ночью. Он не дает нам уснуть. А результат ты видел сам. Армигер кивнул. - Должен сказать, Армигер, что у тебя железные нервы, - пристально глядя на него, произнес Матиас. - У меня сложилось такое впечатление, когда я читал докладные о твоих сражениях на северо-востоке. Это было просто блестяще. Потом до нас дошли слухи, что ты погиб - а теперь ты объявился здесь. По-моему, ты просто сбежал. Почему? - Ты поэтому избегаешь меня, да? - с улыбкой спросил Армигер. - Потому что считаешь меня дезертиром? - Нет, не дезертиром. Наемником. - Матиас криво усмехнулся. - Ты пришел сюда и предложил королеве свои услуги… За сколько? Армигер выпрямил спину. - Во-первых, если бы я был наемником, Равенон должен был мне платить. Но они не платили мне - по крайней мере деньгами. - Что ты имеешь в виду? Чем же они тебе платили? - Информацией. Мне нужны были их шпионская сеть и их посыльные. Ты прекрасно знаешь: я пришел сюда с пустыми руками. Интересно, как я унесу свои деньги, если королева Гала мне их даст? - Очень просто, - сказал Матиас. - Ты договорился с Лавином. Армигер хрипло рассмеялся. - Твои подозрения выглядят вполне правдоподобно. Значит, ты считаешь меня троянским конем? - Каким конем? Армигер выпил глоток пива. - Лавин не нуждается в моей помощи, чтобы взять замок, и тебе это прекрасно известно, - сказал он в ответ. - А кроме того, я не предлагал королеве свои услуги в качестве военного командира. - Да? А в качестве кого? - Священника. Исповедника. - Армигер взглянул на выражение лица Матиаса и снова рассмеялся. - Послушай, человек, которому сегодня оторвало голову… Я такого уже навидался. Почему, как ты думаешь, я ушел из Равенона? Ветры стерли с лица земли две мои дивизии. Я беспомощно стоял и смотрел, как это происходит. В то время я думал, что мне все равно; но мне не было все равно. И сейчас мне тоже не все равно. Я пришел сюда не затем, чтобы сражаться, Матиас. Можешь не беспокоиться. Старый генерал откинулся в кресле и медленно кивнул. - Странный ты. Если бы ты сказал что-нибудь другое, я просто не воспринял бы тебя всерьез. Священник? Исповедник? Я ничего в этом не понимаю. Но я понимаю людей, которые складывают оружие. Людей, лишенных военной жилки. Они не могут стать хорошими командирами. Гала говорит, что Лавин тоже не любит воевать. И однако у него здорово получается! В двери вежливо постучал адъютант. Матиас кивнул и встал с кресла. - Теперь, когда я знаю, что у тебя на душе, Армигер, я рассчитываю на твои способности. Если подумать, кто может быстрее положить конец войне, как не человек, который ее ненавидит? Джордан с криком вскочил на ноги. Нет, больше он этого не допустит! Юноша покачал головой, заставил себя дышать мерно и глубоко и огляделся вокруг. Он был в маленькой камере, в подвале дома Брендана Шейи. В узкую щель проникал тусклый свет заката и холодный ветерок, от которого Джордана всего трясло. У него забрали все пожитки, включая золотистую шаль Каландрии. Теперь он открыт всем Ветрам. Видения и звуки, связанные с Армигером, начали затихать. Они были очень интересными, даже захватывающими, но сейчас это не имело значения. Не имело значения и то, что он искал в Армигере спасения, проделав столь длинный путь на юг от разоренного Небесными Крюками поместья. Как же ему хотелось сейчас очутиться в другом месте - и стать кем-то другим! Джордан злился на Брендана Шейю - злился так сильно, что даже перестал его бояться. Он злился и на себя тоже, а сейчас это было ни к чему. В конце концов, в его жизни был момент, когда он думал, что прекратит бунтовать и примет все то, что презирал в своем отце. Когда Эмили убежала во тьму, Джордан несколько долгих секунд лежал на кровати, ожидая, что кто-нибудь бросится за ней. Он до сих пор помнил эти секунды; что-то сломалось в нем и отпустило на свободу. И он считал, что никогда больше не сможет жить по-прежнему - так, как жили в его семье. Он обманывал сам себя. Сейчас ему казалось, что в эти последние недели его несет по течению, словно листок, попавший в реку. Сначала Каландрия похитила его, пользуясь страхом Джордана перед видениями, потом завлекла в поместье Боро, где интриги, убийства и предательство были в порядке вещей. Неудивительно, что он чувствовал себя таким беспомощным. Он подчинился Каландрии и поверил ее рассказам; он позволил Сунейлу заманить себя в ловушку. Он был пустой страницей, на которой другие писали свои имена. Именно так и жил его отец. Это, конечно, прзор - и если он начнет жалеть себя, то вновь превратится в заплутавшего мальчишку. Когда умерла мать Галы, будущая королева отказалась играть роль, навязанную ей другими. И Джордан должен был усвоить этот урок. Он пробыл в камере уже целый день. Если бы утром под дверь не сунули немного еды, Джордан мог бы подумать, что в доме никого нет, кроме него. Эта резиденция Боро была не такой роскошной, как замок, разрушенный Крюками. Особняк стоял на главной улице Рина, стиснутый с обеих сторон такими же, даже более шикарными, особняками. Вместо сада - мощеный двор перед домом. Джордан знал, что здание высокое, но сколько в нем этажей, он сказать не мог, поскольку видел дом вверх ногами, когда его привезли на лошади вчера вечером. Четыре этажа? Или пять? Какая разница! В книгах, которые Джордан читал, у злых властителей в замках всегда были казематы. Эмми годами пугала его, рассказывая истории о тайных подземельях замка Кастора. Никаких казематов там, естественно, не было, да и в этом доме тоже. Джордана попросту сунули в погреб и дали койку, одеяло и ведро, чтобы он сам устроился в своей темнице. Что будет делать Брендан Шейя? Влиятельный человек вполне мог себе позволить тайком, без суда и следствия, разделаться с никому не известным путешественником. Джордан снова поежился. Первым делом надо как-то согреться. Ему оставили плащ. Юноша свернул его и встал на каменный выступ в стене, чтобы заткнуть плащом щель. Тут он услышал в коридоре шаги, - Эй, выпустите меня! - крикнул Джордан. - Кончай орать! Шаги стихли. - Я ничего вам не сделал, сволочи проклятые! Джордан спрыгнул и пнул ногой дверь. Ощущение было приятным, да и удар достаточно Звучным, так что он пнул еще раз. Тамсин наверняка нашла бы подходящее к случаю ругательство. Ему на ум пришло лишь то, что он услышал от нее вчера: - Хамское отродье! Он хотел было пнуть еще раз, но дверь внезапно отворилась, скрипнув заржавевшими петлями, и в проходе возник мрачный громила с дубинкой в руках. Джордан ахнуть не успел, как мордоворот ткнул его дубинкой в живот. Боль пронзила все тело, и юноша упал на пол. Он инстинктивно съежился и таким образом избежал самых сильных ударов. Потом верзила плюнул на него и удалился. - Сволочи! - простонал Джордан, оторвав трясущиеся руки от головы. - Гады, гады! Все они - Каландрия, Армигер с Акселем, Сунейл и весь вонючий клан Боро. Гады проклятые! И тут на него нахлынуло видение. Донесся голос Армигера, по стенам закружил хоровод образов, и не только по стенам - по двери и даже по земле под плечами. Будто он упал в яму со змеями и вокруг поднялись тысячи шипящих голов. Он встал на колени, судорожно глотая воздух. Тени шептались и плясали, однако Джордан создал вокруг себя капсулу в центре камеры. Он мог видеть, и слышать, и действовать. Не без труда, но он все-таки встал на ноги. В легкие ему хлынул холодный воздух. Джордан чуть было не рассмеялся. - Вы жестоки! - сказал он Ветрам. - Но сейчас, раз в жизни, вы мне поможете. Сев на койку, юноша накинул плащ на плечи. Ему больше не требовалось глубоко дышать, чтобы войти в транс. Сначала Джордан решил узнать, где находится. Перед глазами у него оказался прозрачный вид здания. Рядом с подвалом было помещение со множеством полок - очевидно, винный погреб. Туда вело несколько лестниц, и Джордан инстинктивно стал высматривать ту, что поуже, предназначенную для слуг. Скорее всего это лестница в глубине Погреба. Там были цистерна и длинное помещение с высоким сводчатым потолком. В подвале замка Кастора находились фехтовальный зал и арсенал. Очевидно, здесь тоже было нечто подобное. Все эти помещения выходили в тот же коридор, что и камера Джордана. От коридора отходили многочисленные боковые ответвления, ведущие в кладовые разной величины. Комнаты на первом этаже тоже были видны, хотя в хаотической перспективе, словно он стоял в низу громадной стеклянной модели. Если бы Джордан не привык читать архитектурные планы в замке Кастора, то не сумел бы отличить коридор от комнаты и камин от шкафа. Через несколько минут он уже мысленно вычертил самый короткий маршрут от камеры до выхода для прислуги. Приближалась ночь; через несколько часов спустя в доме все затихнет. Тогда придет время побега… Джордану необходимо было увидеть не только план здания, но и окрестности. Когда на имение Боро спустились Небесные Крюки, ему на короткое время удалось увидеть отдаленные места и людей, которые находились в сотне метров от него. Однако сейчас, как он ни старался, трюк повторить не получалось. Ладно, попробуем кое-что другое… Джордан сосредоточился на одном имени и изо всех сил запустил его в воображаемое небо. «Ка!» Ответа не было. Юноша попытался было увидеть местность за зданием, но снова ничего не вышло. «Ка! Иди сюда!» Тишина. Джордан ждал, однако Ветерок, очевидно, был слишком далеко и не слышал его. Ладно, в запасе есть еще идея. Джордан осторожно поднялся и подошел к двери. Пробежал пальцем по замочной скважине на большом железном замке. Сосредоточившись, он смог увидеть внутренности замка; механизм был простой, так что при наличии какого-нибудь острого инструмента открыть его несложно. Джордану хотелось попробовать еще одну вещь. Раньше он не решался экспериментировать, чтобы не выдать Ветрам свое местонахождение, однако теперь терять было нечего. Юноша вернулся и сел на койку, подобрав по пути плащ - в камере стало совсем холодно. Он уже знал, что может общаться с механами, но до сих пор не осмеливался задать себе следующий логичный вопрос: может ли он командовать механами, как это делают Ветры? Когда он сидел у озера и наливал воду из ведра в чашку, а затем выливал ее обратно, Джордан сделал одно открытие, которое до сих пор боялся проверить. Каждый предмет на планете знал свое название - кроме людей, которые здесь жили, потому что в них не было этих мельчайших механ. Волны на озере знали, что они волны, однако, разбиваясь о берег, теряли свою индивидуальность. Джордан опытным путем установил: когда объект изменялся, его механа отмечала это и подбирала ему подходящее имя. Так родилась мысль: а можно ли приказать предмету изменить его название? И если изменить ему имя, изменится ли сам предмет так, чтобы соответствовать новому названию? Койка представляла собой простую деревянную раму с тонкими переплетенными планками, на которых можно было лежать. Джордан отломил одну планку и поднял перед собой. - Кто ты? - спросил он вслух. «Кедр. Щепка…» - А теперь ты щепка для растопки. Слышишь? «Логично», - ответила щепка. - Тогда гори! Джордан затаил дыхание. Через пару секунд щепка сказала: «Возгорание данной массы исчерпает все механические резервы. Дальнейшая трансформация без внедрения новой сущности будет невозможна». - Гори, я сказал! Он открыл глаза. Ничего не происходило… И тут щепка задымилась. -Ой! Джордан выронил ее, дуя на пальцы. Ему почему-то казалось, что щепка аккуратненько загорится с одного конца. На самом деле она запылала вся целиком. - Потуши себя, щепка! Тишина. Что ж, не зря она говорила об истощении резервов… Наверное, ее механа погибла в процессе разжигания огня. Джордан закрыл глаза и посмотрел внутренним зрением - действительно, маленький огонек выглядел черной точкой в механском пейзаже. Юноша едва подавил желание вскочить и заорать. Сбегутся охранники… Но разве он не может приказать одежде охранников загореться тоже? Теперь он может все! Или нет? Джордан поднял камень и попытался убедить его стать ножом, но тот забормотал, Перечисляя десятки условий, которые необходимы для трансформации: нагревание, присутствие углерода и железной руды… Выходит, возможности механ ограничены. Джордана это не удивило. И вообще, грех жаловаться! Он сумеет выбраться из камеры, если откроет замок. Не исключено, что удастся и стражников победить, если достанет ума, однако лучше все-таки выбраться отсюда незаметно. Он отломил очередную щепку от кровати и спросил ее: - Ты можешь стать тверже? «В пределах пятидесяти процентов износа…» - Стань! Щепка, казалось, съежилась в руке. Джордан нагнулся, закрыл глаза и сунул ее в замок. «Ка», - пропел сзади мелодичный голосок. Юноша обернулся. В узкой щели парила прозрачная, как призрак, бабочка с рынка. Значит, она все-таки услышала его призыв! - Приветствую тебя, Ветерок, - почтительно произнес Джордан. - Помоги мне, пожалуйста. Ка порхала из комнаты в комнату, докладывая обо всем, что видит. Как правило, головы «пустых» она облетала на расстоянии метра, поскольку случайный взмах руки мог ее прикончить. Такое уже не раз случалось с ее предыдущими телами. Ка по-своему гордилась тем, что жила в этом теле вот уже тридцать лет. Опреснь 463-й не возражал против того, что Ка служит магу. Сама Ка тоже была не против. Она все равно патрулировала рынок, высматривая экологические отклонения. Весь город балансировал на грани уничтожения, однако «пустые» за несколько столетий научились тщательно поддерживать чистоту. И тем не менее приезжие порой привозили вещи, запрещенные уставом терраформирования: бензин, простые электрические приборы, а в последнее время - весело светящиеся радиоактивные обломки, украденные с упавшего аэростата, - и Ка была обязана обнаружить нелегальные вещества и предметы. Затем за дело принимались другие агенты опресня, истребляя отклонения и, как правило, убивая «пустых», которые были как-то с ними связаны. Из «пустых» получалось хорошее удобрение. Голос существа, которое позвало Ка на рынке, обладал властью, которой не было у мага. Насколько Ка могла судить, это существо являлось Ветром. - Скажи мне, что ты видишь, - велело существо. «Я могу передать информацию непосредственно в твои органы чувств, если хочешь». - Что? Что ты имеешь в виду? Покажи мне! Ка высветила Ветру образ коридора. - Эй! Прекрати! «Как пожелаешь». - А со слухом такое тоже возможно? Могу я услышать то, что творится вокруг тебя? «Да». Ка стала передавать звук на лету. Она порхала из комнаты в комнату, останавливаясь ненадолго, чтобы подслушать разговоры, а затем летела дальше. - …Не понимаю, почему мне сегодня запретили спускаться в погреб. Я уверен, он что-то замышляет… Потом раздался голос из коридора: - …Мне кажется, мясо не прожарено… И где-то еще на том же этаже: - Он нам пригодится, но такому двурушнику нельзя доверять. Особенно если учесть, что он сделал карьеру среди извращенцев. Откуда нам знать, что у него на уме? - Значит, он просто пешка? - Спешить не будем. Не исключено, что он знающий бюрократ. А когда придет срок, обменяем его на что-нибудь более ценное. - А что делать с Масоном? - Масон спасет нас. Говорят, наша семья проклята из-за того, что случилось с Юрием. Нужно убедить весь мир, что мы - невинные жертвы. Если Туркарет был прав и Небесные Крюки охотятся за Масоном, надо только выставить его на площади, на виду у всего города, и ждать, когда за ним придут Ветры. Мы не можем передать это дело в суд, тяжба затянется на годы. Нет! Завтра мы распустим слухи, а послезавтра выставим его на площади. Если кто-то пикнет - шпагу к его шее, и все дела. А когда Ветры придут за ним, нас уже никто не станет спрашивать, зачем мы это сделали. Все поймут, что мы выполнили волю Ветров. Кто-то вошел в комнату, и голоса начали обсуждать нынешний ужин. Ка полетела дальше, над парадной лестницей, к задней части дома. За одной из дверей послышались голоса, и Ка вновь остановилась послушать. - Это называется «большая игра», племяшка, и мы должны играть по правилам, если хотим выжить. - Значит, ты играл, когда привел солдат в наш город? - Нет, ты меня не поняла… - Ты мог спасти их! Ты солгал мне, а я тебе поверила! - Чтобы выжить, человек способен на все, племяшка. И не стоит по этому поводу горячиться. Главное выжить. Если бы не я, ты давно бы погибла. Я спас тебя… - Ты убил их! Убил! - Замолчи! - Нет, я не буду молчать! И ничего больше не буду для тебя делать! - Еще как будешь! Представь, что люди узнают, кто ты такая на самом деле и откуда ты. Думаешь, в тебе увидят многообещающую молодую женщину, Тамсин? Нет, это я в тебе вижу массу достоинств! А они увидят чудовище, рожденное чудовищами. В лучшем случае - диковинку, в худшем - отвратительную тварь, которую надо побить камнями. У тебя есть выбор, юная леди. Ты можешь послушаться меня, научиться манерам, научиться танцевать и стать светской дамой в Рине. А если не хочешь… что ж, я верну часть своих инвестиций, если сдам тебя суду как бывшую извращенку. Угодно? Пожалуйста! Мне сейчас все едино, так что решай сама! Ответа не последовало - лишь тишина, длившаяся, пока Ка не приказали лететь дальше. Замок открылся с громким щелчком. Джордан затаил дыхание. Слышал ли стражник?.. Похоже, нет. Смуглый верзила, который избил его, сидел в коридоре за столом, усердно вырезая узор из листьев на будущей ножке для кресла. Три незаконченные ножки лежали рядом на столе. Резал он по дереву громадным ножом. «Что бы сделал Армигер на моем месте?» - спросил себя Джордан. Генерал знал, когда нападать, а когда лучше пробраться тайком. На сей раз лучше обойтись без драки. Интересно, как Ка удавалось доносить до его слуха звуки, раздававшиеся наверху? Выходит, звук - это субстанция, которую можно упаковать и носить с собой. Или не носить - как тебе больше нравится… Джордан никогда об этом раньше не задумывался. Он сосредоточил внимание на дверных петлях, на каждой по очереди, и мысленно приказал: «Не скрипите». Петли подтвердили, что поняли команду, и юноша осторожно открыл дверь пошире. Пальцы его ощутили вибрацию от поворота ржавых петель - но ничего не было слышно. Выскользнув в коридор, Джордан тихонько закрыл дверь. Отгоняя от себя поток видений, он прошел по земляному полу за спиной у стражника и потихоньку направился к каменным ступенькам, ведущим наверх. Добравшись туда, выдохнул воздух, который задерживал в груди, и стал медленно подниматься, останавливаясь на каждой ступеньке и оглядываясь на охранника с ножом. На сей раз, если его поймают, простым битьем дело не кончится. Поднявшись из подвала, Джордан увидел служанок, которые несли охапку белья, и нырнул в нишу. Когда они прошли, юноша высунул голову; метрах в пяти от него был черный ход. Оставалось лишь дойти до двери… Однако он не мог этого сделать. Разговор, который передала ему сверху Ка, был до жути знаком Джордану если не в деталях, то по сути. Точно так же, как отец Джордана приказал Эмми принять ухаживания Туркарета, дядя Тамсин велел ей стать его вещью - вернее, наживкой, которую он сунет под нос сыночку из какого-нибудь высокородного семейства. И хотя Джордан не понял, чем угрожал племяннице Сунейл, угроза была явно нешуточной. В принципе Джордан ничем не был обязан Тамсин. Однако он знал, что не сможет жить в мире с самим собой, «ели бросит ее на произвол судьбы. Точно так же, как не смог бы жить дальше, если бы остался в кровати, когда Эмми сбежала в лес. Тамсин тонула. Воды здесь не было. Она могла дышать, сердце еще билось, она была способна, ходить, сидеть и даже есть. И все-таки она тонула. Существо, внешне похожее на ее дядю, двигалось по комнате и что-то говорило, но Тамсин больше не понимала слов. Они звучали в ее ушах словно под водой, резкие и искаженные. Ужас охватывал Тамсин всякий раз, когда она глядела на это существо, понимая, что внутри знакомого тела жила душа, которая помогла ей, приютила ее, заботилась о ней, смеялась с ней - и убила ее родителей. - Ложись спать, - сказал он. - Завтра будет новый день, племяшка. Ей приходилось молчать, чтобы выжить, но внутри она кричала ему: «Ты знал, что солдаты идут! Ты знал и никому не сказал! Ты не сказал папе… Ты погубил их, погубил!» Самое ужасное, что она все понимала и раньше, где-то в глубине души, которой приказывала каждое утро: «Спи, не смотри!» Она сидела, как немая, и бездумно кивала, а потом встала и пошла к своему ночному «гробу». Пока она шла, ее все глубже и глубже затягивало ко дну. - Тамсин! В голосе звучала тревога, которую когда-то (неужели вчера?) она принимала за искреннюю привязанность. Девушка обернулась к нему, зная, что лицо ее застыло и лишено всякого выражения. - Иногда… - Он посмотрел ей в глаза, потом опустил взгляд и продолжил: - Иногда нужно заставить себя не думать о том, что происходит здесь и сейчас… Не думать о том, что ты делаешь. Для своего же блага в будущем. Сил хватило лишь на то, чтобы кивнуть. Потом она встала на колени и открыла «гроб». «Только не кричи», - раздался голос ниоткуда. Тамсин замерла. Голос был странный, еле слышный, словно писк мышки. «Это я, Джордан. Я свободен, и я ухожу. Не знаю, как ты относишься ко мне, Тамсин. Надеюсь, ты меня не выдашь». Тамсин заглянула за гроб, посмотрела вверх, на стену. Никого не было. - Где ты? - прошептала она. - За дверью. Однако дверь была в другом конце комнаты, а голос раздавался рядом. - С кем ты разговариваешь? - спросил дядя. Он подошел к ней и встал за спиной. Она повернулась, вцепившись руками в стенки гроба. - Ни с кем, - сказала Тамсин и сама услышала, как напряженно звучит ее голос. Глаза дяди сузились, и он пошел к двери. Нет!.. В ней словно прорвало плотину; Тамсин, не соображая, что делает, схватила со стола медную вазу и побежала за дядей. Размахнулась - и со всей силы ударила вазой ему по голове; раздался громкий треск. Сунейл без звука рухнул на пол. Девушка распахнула дверь и практически упала в объятия Джордана. - Пошли отсюда! - просто сказала она. Теперь перед ней в жизни была лишь одна дорога. Тамсин крепко схватила Джордана за руку и побежала вместе с ним. 23 Они пробежали кварталов десять от дома Боро, и только тогда Джордан сказал, подняв руку: - Подожди! Мне надо отдохнуть. - За нами будет погоня. - Не сразу. - У него был какой-то странный вид - отрешенный, почти возвышенный. - Все спокойно. Она не стала спрашивать, откуда он знает. - Я замерзла. - Да, нам надо найти какой-нибудь кров. «Мы только что сбежали из-под крова», - хотела было сказать Тамсин, но это потребовало бы слишком много энергии. Нет смысла что-то искать; ей больше некуда идти. Ему, быть может, и есть куда… Но зачем он пришел за ней? Джордан закрыл глаза, откинул голову и улыбнулся. - Да, - сказал он, - ты молодец. А теперь, пожалуйста, возвращайся к своему хозяину. Он небось с ума сходит от беспокойства. Юноша открыл глаза и посмотрел на Тамсин, ожидая вопросов. Тамсин просто уставилась на него. - С тобой все в порядке? - спросил он. Вопрос был такой смешной, что девушка рассмеялась. - Нет. - Тамсин огляделась. Все было незнакомо. Здания, высившиеся кругом, совершенно не походили на дома в ее городе. Даже воздух здесь был другой. - Я… Джордан держал ее за оба запястья и говорил, тихо и настойчиво, про королеву и опресней. Она его не понимала. - Нам надо идти! - донеслись наконец знакомые слова. - Да, да. Тамсин кивнула - себе, не ему. Джордан повел ее по переулкам. - Прочь из города! - воскликнула она. - Отведи меня в пустыню. Я должна вернуться домой. - Домой? Джордан сжал ее запястья еще крепче. - Домой, мне надо домой… Мне надо… Ей так хотелось заплакать - но она не могла! Это было ужаснее всего. Тамсин судорожно глотнула воздуху. - Я не хочу бередить твои раны, - произнес Джордан. - Это звучит жестоко, но твои родители умерли. - Я знаю. Однако она вздрогнула, услышав его слова; до сегодняшнего дня она, хотя и знала, по-настоящему не верила в это. Даже сейчас… Если вернуться домой, узнать правду… - А вдруг кто-нибудь выжил? Не могли же убить всех… - К сожалению, могли. - Ты же в любом случае собираешься идти к королеве. Ты знаешь дорогу? Нет. Путь лежит через пустыню. Я могу тебя провести. Нам с тобой по пути… - Мы поговорим об этом, обещаю. А сейчас нужно найти укрытие. Он не слушал ее. Тамсин почувствовала себя еще более одинокой - если такое возможно. Она вновь тонула. Это ощущение вернулось, как ревущий, не умолкающий ни на минуту шум в голове. Джордан остановился и положил ей руки на плечи. Девушка моргнула, внезапно увидев его серые глаза, глядевшие прямо на нее. - Я слушаю. И сделаю все, что смогу, чтобы помочь тебе. Ты только не спеши. На сей раз Тамсин пошла за ним сознательно; и, к ее удивлению, когда она прошла по его стопам десять шагов, то наконец смогла заплакать. Джордан стоял на стене в переулке рядом с крутой скалой, уходившей ввысь. Близилось утро, хотя луна все еще была на небе и ее свет блестел на шпилях опресня. - Ты хочешь поговорить с опреснем? Это были первые слова Тамсин, которые девушка произнесла с предыдущего вечера. Она стояла внизу, на куче мусора, где они провели ночь. Вид у нее все еще был отрешенный, волосы напоминали воронье гнездо, а руки перепачканы грязью. Но то, что она проявила хоть толику любопытства, было хорошим знаком. - По-твоему, это безумие, да? Тамсин не ответила, грызя костяшку на сжатом кулаке и бездумно оглядываясь вокруг. Джордан посмотрел на опресня; его зубцы, призрачные в свете Диадемы, торчали в середине озера, словно башни затопленного здания или же мачты затонувшего корабля из рассказа королевы Галы. Только шпили были идеально гладкими, не выщербленными ни временем, ни водой. Волны бились о них так же мирно, как о причал; эти зубцы вовсе не производили впечатления, что в них таится какая-то сверхъестественная жизнь. Рядом с гигантской центральной башней стояла на якоре разукрашенная барка из храма. Джордан видел освещенные факелами фигуры жрецов на палубе, однако что они делали, он не понимал. Похоже, отправляли какую-то службу. - Я подумала, что ты сумасшедший, когда впервые увидела тебя, - сказала Тамсин. Она так долго молчала, что Джордан не сразу понял, что это ответ на его вопрос. На губах девушки появилась неловкая, как у начинающего фокусника, улыбка - и тут же пропала. - Твоя золотая накидка… а еще ты разговаривал сам с собой. Пока они бежали, Джордан вкратце рассказал свою историю: что он может разговаривать с механами благодаря Армигеру, который что-то с ним сделал, и что Небесные Крюки охотятся за ним. Возможно, Тамсин уже слышала об этом от Сунейла, если он потрудился объяснить ей, почему Брендан Шейя разыскивает их спутника. Джордан не знал, поверила она хоть одному его слову или нет. - Я не знаю другого способа покончить со всем этим. Домой я вернуться не могу, поскольку проклятие достанет меня и там. Ветры преследуют меня из-за механы в моей голове, а Боро я нужен в качестве козла отпущения. Единственный, кто в силах мне помочь, - это Армигер. - А что он может сделать? Тамсин скрестила руки и смотрела вдаль. Но теперь она по крайней мере слушала и говорила. - В первый раз, когда я увидел Армигера - то есть увидел мир его глазами, - он командовал армией. Это было так странно! Однако самым странным был он сам. То, на что он смотрел, что слушал, что говорил… все его восприятие было не таким, как у меня. Похоже, его не волновали ни сражение, ни люди, которыми он командовал. Он просто отдавал приказы, и они всегда были безупречными. Когда Ветры послали животных, чтобы те уничтожили его армию, я помню, он был совершенно спокоен. Ему удалось выжить, поскольку он сохранил полнейшее хладнокровие посреди этой бойни и наблюдал за ней с холма. Я уже несколько недель слежу за ним и могу сказать, что он сильно изменился. Мне кажется, Каландрия права: он прибыл сюда, чтобы победить Ветры. Он был агентом какого-то другого существа, еще более могущественного. Но то существо погибло, и Армигер стал свободен. Тамсин смотрела на него с недоумением. Джордан покачал головой. - Я не могу объяснить. Нужно побывать в его шкуре, увидеть самому, чтобы почувствовать разницу. Сейчас у него есть женщина и он ее любит. И теперь его волнует то, что происходит вокруг, в то время как раньше ему было все равно. Его действительно тревожит эта осада. Люди там мрут как мухи от голода и от ран, и он терзается тем, что не может им помочь. Он больше не думает о покорении мира. Тамсин нахмурилась. - Так чем же он поможет тебе? Сделает так, что Боро оставят тебя в покое? - Возможно. - И как ты его уговоришь? Думаешь, он тебя послушает, если ты отдашь себя на съедение этой штуке? - Тамсин кивнула на опреснь. Джордан глубоко вздохнул. - Да, это действительно похоже на безумие. Видишь ли, Армигер пришел к королеве Гале, чтобы узнать у нее, почему Ветры такие, какие они есть. Почему они преследуют людей. Она рассказала достаточно много и натолкнула его на мысль, где искать ответ. Но он не способен общаться с Ветрами, а кроме того, сейчас он заперт в замке вместе с ней. Я в отличие от Армигера умею разговаривать с Ветрами. И я могу поискать место, где он найдет ответ на свои вопросы. - Значит, ты будешь у него мальчиком на побегушках? Джордан поморщился. Зато в ее голосе прорезались прежние надменные нотки, и это его обрадовало. - Мальчик на побегушках у бога - неплохая должность. Я хочу предложить ему информацию, если он взамен снимет с меня проклятие. - С какой стати ему соглашаться на такой обмен? Ты сам говорил, что он больше не хочет подчинять себе Ветры. Джордан замялся. Казалось, Тамсин это и впрямь заинтересовало; он раздумывал, что ей сказать, чтобы она не сочла его совершенно чокнутым и не замкнулась вновь в своем горе. - Я думаю, он все-таки согласится. Тамсин только склонила голову набок. - Понимаю, это кажется бредом. Обещай мне, что ты сначала подумаешь, а уж потом поднимешь меня на смех. Видишь ли, по-моему, мы все когда-то умели командовать Ветрами. Все люди были такими, как я. - Если бы все могли делать, что хотят, воцарился бы сплошной хаос! - фыркнула Тамсин. - Зачем платить за вещи, если можно приказать Ветрам их смастерить? - Мир начался с хаоса, - произнес Джордан. - Каландрии сказала мне, что Вентус изначально был создан для нас, а не для Ветров. За эти столетия никому не удалось вернуть положение дел в исходную точку, даже людям со звезд вроде нее. Но Армигер мог бы это сделать, если бы только знал, в чем тайна Ветров. Раньше, когда он пытался раскрыть этот секрет для своего хозяина, их победа была бы для нас катастрофой. Но теперь все изменилось. - Ты думаешь, он восстановит справедливость? - Возможно. Тот человек, каким он стал, способен на это. Тамсин ничего не сказала, просто издала какой-то странный звук. Джордан, решив, что она смеется над ним, сердито повернулся к ней, готовый дать отпор. Но Тамсин не смотрела на него: она показывала на другой конец переулка. - Вот они! Джордан увидел огоньки факелов и темные фигуры людей. - Брендан Шейя! - Юноша встал на колени. - Хватайся, быстро! Тамсин схватила его за руку, и он втащил ее на стену. - Тебе это не поможет, - сказал знакомый надменный голос снизу. Джордан посмотрел вниз, в глаза рыночного мага. - Вор! Твоя голова будет мне наградой за вещь, которую ты у меня украл! На секунду старые привычки взяли верх. - Я не крал ее! - завопил Джордан. - Просто одолжил - и отдал! И тут он увидел, как лунный свет блеснул на клинке, который маг держал в руке. Шесть человек столпились по одну сторону стены, в переулке, четверо, включая мага, - по другую, где раскинулся чей-то сад. Сама стена тянулась между двумя зданиями и кончалась тупиком, убежать по ней было невозможно. - Отпусти нас! - сказал Джордан. - Я не хочу, чтобы ты пострадал. - Хороший блеф! - рассмеялся маг. - Приготовься к прыжку! - прошипел Джордан, обращаясь к Тамсин. «Факел, взорвись!» Факел в руке у мага взорвался, искры и горящие щепки полетели во все стороны. Маг вскрикнул и упал, схватившись за голову и выбрасывая угольки, застрявшие в волосах. - Прыгай! Джордан с Тамсин приземлились рядом с магом. Его друзья хлопали несчастного по голове, пытаясь потушить горящую шевелюру. На другом конце сада были открытые ворота - и Джордан припустил к ним во все лопатки. Тамсин не отставала. Они выбежали иа залитую лунным светом улицу. Топот ног слышался с двух сторон - из сада и из-за угла, где кончался квартал. «Ка! Приди ко мне! Ка!» В открытых воротах появился призрачный силуэт бабочки. - Сейчас они будут здесь! - крикнула Тамсин, таща Джордана за руку. - Знаю. Нам нельзя тут оставаться. Нужны лошади, Ка. Найди мне двух коней, живо! «Иди за мной!» Ка полетела вдоль по улице - к счастью, в противоположную от топота сторону. - Значит, теперь я и правда вор, - задыхаясь, проговорил Джордан. - Что ж… Сам напросился, подонок! - Что все это значит? Они свернули в другой переулок, с высокими зданиями по обеим сторонам. Тьма была кромешная, хоть глаз выколи. Джордан смотрел внутренним зрением. - Сюда! Он побежал за Ка к дверям конюшни, различив там очертания двух спящих лошадей. «Ка, я хочу, чтобы они проснулись и пошли с нами - если ты можешь это сделать». «Я не могу их заставить. Но я могу сказать им, что ты Ветер, если хочешь». «Да!» В начале переулка появились огни факелов. Джордан взорвал их тоже, и преследователи в страхе разбежались. Юноша на ощупь оседлал сонных лошадей, руководствуясь призрачным светом своего механского видения. Лошадки были податливы, словно внезапное вторжение их не удивило. Тамсин высунула в дверь голову; когда Джордан подтягивал подпругу на второй лошади, девушка сказала: - В домах будят людей. Мне кажется, они знают, чем мы занимаемся. Возможно, почуяли запах лошадей. - Мы уже готовы. Поехали. Джордан вывел кобыл на улицу. - Но куда? Ты же собирался навестить опреснь в заливе! - Ты сама говорила, что в пустыне есть еще один, - ответил Джордан. - Хотела вернуться домой? Именно туда мы и поедем. Он вонзил шпоры в лошадиные бока, и животное помчалось сквозь орущую толпу. Джордан обернулся и увидел, что Тамсин скачет за ним. На лице девушки играла улыбка ужаса или восторга-а может, и того, и другого. Генерал Лавин устало отложил гусиное перо и воззрился на связанного пленного, которого ввел в комнату Хести. - Что в нем Такого интересного? - спросил генерал. - Простите, что отвлекаю вас по пустякам. Этот человек - мародер. Мы поймали его, когда он рылся в развалинах близлежащей, деревни. - Да? Так казните его! - Лавин снова уставился на свои планы. - Он уверяет, что может продать ценную информацию. Об осаде. - Вытащите из него эту информацию! Под пытками, если надо. - Мы старались. Лавин с удивлением поднял глаза. Пленный был низкорослый, щуплый и седой, его трясло мелкой дрожью. Левая рука сломана, на голом туловище остались подпалины, на шее - следы от веревки. Он тупо, но с вызовом посмотрел на Лавина здоровым глазом; второе веко почернело и набрякло, губы вздулись и кровоточили. Лавин встал и обошел арестанта кругом. На спине у того практически не осталось живого, места; из открытых ран сочилась кровь. - Не промолвил под пытками ни слова, - объяснил Хести. - Все твердил, что будет говорить только с вами. А еще… - полковник в изумлении всплеснул руками, - …он требует платы! Лавин усмехнулся и посмотрел пленному в глаза. - Почему бы и нет? Только с какой стати я должен верить, что он действительно что-то знает? - Выслушайте меня! - прохрипел пленный. Он съежился, словно ожидая удара, но тем не менее продолжал смотреть Лавину прямо в глаза. Лавин поднял руки вверх. - Хорошо. Либо вы плохо его пытали, либо у этого человека сила воли покрепче вашей. Генерал сел в походное кресло и жестом пригласил пленника сесть напротив. Тот неуклюже опустился на негнущихся ногах в кресло и слегка подался вперед, чтобы не касаться спинки. Хести скрестил руки и с изумлением наблюдал за сценой. - Как тебя зовут? - Эней, лорд Лавин. - Тебя поймали, когда ты грабил мертвых, Эней. Мы обычно казним мародеров, однако мы не жестоки. Почему ты предпочел пытки? Тебя могли бы вздернуть быстро и без боли. Эней тяжело вздохнул. В полуобморочном состоянии, положив здоровую руку на колено, чтобы не свалиться, он просипел: - Я кое-что знаю, и это поможет вам победить без кровопролития. Но зачем мне говорить вам, если вы все равно меня убьете? Лавин чуть не рассмеялся. - Значит, ты решил торговаться с нами? Не верю своим ушам! Эней попытался улыбнуться; вместо улыбки у него получилась гротескная гримаса. - А что мне терять-то? - Твои яйца, - нетерпеливо ответил Хести. Лавин махнул ему, чтобы тот замолчал. - Я уверен, что вы объяснили все это мистеру Энею. И судя по его виду, объяснили наглядно. - Я хочу жить! - Эней бросил на Лавина свирепый взгляд. - Отпустите меня, и я скажу вам все, что знаю. Но если вы меня убьете, ваша осада сорвется! - Я с мародерами не торгуюсь. - Лавин встал. - Казните его. Хести схватил Энея за сломанную руку и рывком поднял с кресла. Тот заорал от боли. - Простите, что побеспокоил вас из-за ерунды, - буркнул Хести, волоча пленника к выходу из палатки. Когда они ушли, Лавин впал в задумчивость. Похоже, осада обходилась слишком дорого. Существовал запасной вариант, который генерал мог попробовать, однако он не гарантировал успеха. А если ничего не выйдет, останется только один выход - штурм. Эней казался ничтожным и жалким, особенно на фоне опрятной палатки. Он человек конченый; таких будут еще сотни, прежде чем завершится война. Лавин не испытывал угрызений совести, приговаривая, людей подобных Энею, к смерти; чем платить мародеру, лучше потратить деньги для того, чтобы накормить раненых, ветеранов, вдов и детей. Хотя порой Лавин сам не понимал, зачем он здесь. Осада была кровопролитной и опасной не только для его людей, но и для королевы. А это мучило его. Генерал встал и вышел из палатки. День выдался прохладный и облачный. Над лагерными палатками клубился дымок. Солдаты сновали взад-вперед, перетаскивали припасы или маршировали. Далеко за пределами лагеря стояла виселица; там как раз кого-то казнили. Надеясь, что казнят не старого мародера, генерал ускорил шаг, не забывая кивать и здороваться на ходу со своими людьми. Когда он подошел поближе, виселица скрылась из виду за палатками. Лавин пошел еще быстрее, но на границе лагеря ему пришлось остановиться. - Да? - нетерпеливо спросил генерал подбежавшего главного механика. Тот был косолапый и взлохмаченный, шлем торчал у него на голове, словно какая-то металлическая птица. Механик отвесил неуклюжий поклон и показал в сторону пушек. - Господин, ночью кто-то продырявил бочки с водой! Она вся вытекла!.. Нам нечем заправлять паровые пушки! - Саботаж? - прошипел Лавин. - Ты на это намекаешь? Механик отступил назад. - Да. Да, саботаж. Что делать? - А наш рацион цел? - Вы имеете в виду питьевую воду? - изумился механик. Лавин кивнул. - Она осталась? - Не знаю… Это не мое хозяйство… - Выясните. Используем ее для пушек, если придется. Через час доложите мне - и немедленно поставьте в известность Хести. А теперь извините, я спешу. Он обогнул палатки как раз в то время, когда тело снимали с виселицы. Двое солдат подняли тело и отнесли к небольшой кучке сваленных неподалеку трупов. На шею Энея уже надели веревку. Второй конец, идущий кверху, был привязан к усталой лошади. Чтобы повесить Энея, оставалось только заставить лошадь пройти несколько метров. Глаза у вора были закрыты. Казалось, он молился. Но он ни о чем не просил и стоял сам, без поддержки, хотя и шатаясь. Лавина разозлило сообщение о саботаже. Если паровые пушки выйдут из строя, погибнет масса людей. Генерал чуть было не развернулся и не. ушел обратно в свою палатку. Но может быть (чем черт не шутит), этот мародер сумеет предотвратить лишние потери? И тем не менее Лавин подождал, пока лошадь не сделала пару шагов. Ему хотелось посмотреть: а вдруг вор сломается? Веревка на горле Энея натянулась, однако мародер не стал сопротивляться, когда она потащила его наверх. - Стойте! Освободите его! Лавин подошел к виселице. Удивленные солдаты перерезали веревку, привязанную к конской упряжи. Эней упал на землю, судорожно глотая воздух. Его поставили на ноги. Он закашлялся и уставился на Лавина здоровым глазом. - Ты будешь жить, - сказал ему Лавин, - если расскажешь мне, что знаешь, и если я сочту твои сведения полезными. Ноги у Энея подкосились. - Идет! - прохрипел он и лишился чувств. 24 Экипаж ехал по пыльной дороге на юг вот уже несколько дней, однообразных и скучных. Каландрия Мэй изучила за это время все складки и неровности сидений, как свои пять пальцев. Ее тело приноровилось к ним - именно оно к ним, а не наоборот. Примитивные рессоры не смягчали ухабов; каждый толчок и скрип колес мучительно отзывались в позвоночнике и гудящей голове. Кроме того, повозка тащилась жутко медленно и часто останавливались у почтовых станций, где меняли лошадей. И тем не менее лучшего они себе позволить не могли - кончились деньги. По крайней мере дорога уж точно доведет до Япсии, где, возможно, удастся найти более быстрый вид транспорта. В стране царил хаос, так что на парочку ворованных коней никто не обратит особого внимания. - Ну и ну! Ты сама осторожность! - сказал Аксель, когда Каландрия изложила ему свой план. - А как же твое намерение «расшибиться в лепешку, но найти Армигера любой ценой»? Каландрия пожала плечами: - Какой смысл? У нас нет сейчас оружия, способного его уничтожить. Мы можем лишь наблюдать за ним, пока не свяжемся с каким-нибудь пролетающим мимо кораблем. Тогда и нанесем удар. Последние достоверные данные об Армигере свидетельствовали о том, что он направляется к королеве Гала, которая либо погибла, либо все еще сидела в осажденном замке. Слухи о ней ходили разные. В любом случае Армигер скорее всего изменил свои намерения, поскольку королева была обречена. Аксель с Каландрией тряслись в этом экипаже лишь потому, что королева была их единственной зацепкой. Хотя спешить уже вроде и не нужно. Аксель приходил в себя - когда ситуация не требовала от него активных действий, просто сворачивался в клубок и превращался в мертвый груз. А у Каландрии не осталось сил, чтобы вывести его из летаргии. В один совершенно не примечательный вечер, когда они по обыкновению катили по ухабистой колее, встроенный в мозг Каландрии компьютер вдруг без предупреждения заявил: «Примите сообщение!» Она резко выпрямилась и воскликнула: - Слава богам! Сидевшие напротив трое пассажиров не подняли головы; все они сонно посапывали. Впрочем, даже если бы они не спали, вряд ли услышали бы восклицание Каландрии, заглушённое стуком колес. Она повернулась и встретила внимательный взгляд Акселя. Она открыла было рот, собираясь спросить, получил он такое же сообщение или нет, но тут в мозгу у нее раздался другой голос: «Говорит Мария Маунс с исследовательского корабля «Пан-Элления». Меня кто-нибудь слышит?» - Приехали! - осклабился Аксель, растянув рот до ушей. Пассажир, сидевший рядом с ним, что-то пробурчал и толкнул Акселя плечом. «Я лечу по возвратной траектории. За мной гонятся Ветры. Лебеди Диадемы пару дней назад взбесились и то ли захватили, то ли разогнали все корабли в системе. Я пыталась от них уйти, меня преследуют. Намерена приземлиться в координатах, полученных в последнем сообщении от нашего агента с планеты». - Агента? - прошептала Каландрия. - Значит, здесь и правда есть разведчики? Аксель явно смутился. - Возможно, - пробормотал он, - но не такие, как ты думаешь. До Каландрии не сразу дошло. - Значит, она говорит о тебе! - Да, да! Послушай, я просто хотел подзаработать на стороне. Когда эти галактические исследователи спросили, могу ли я снабжать их информацией, я дал согласие. Почему бы и нет? Откуда мне было знать, что Ветры с таким рвением вцепятся нам в глотки? Каландрия невольно рассмеялась. - Ты настоящий кладезь сюрпризов! Сюрпризы редко бывали приятными, но если эта особа по фамилии Маунс приземлится где-нибудь неподалеку… Каландрия протянула руку и постучала по дверце: - Возница! Высадите нас здесь, пожалуйста. Через час они остановились посреди темной пустоши. Млечный Путь раскинулся в небе широкой светящейся полосой. Диадема заходила за горизонт, поблескивая на водах озера. Вокруг не было видно ни единого здания - только дорога и темный ряд деревьев вдоль откоса. - Вот она! - Каландрия показала на звезду. - Придется нарушить радиомолчание. Аксель кивнул. Если звездолет Маунс приземлится в поместье Боро, им добираться туда неделю, не меньше, а к этому времени Мария наверняка уже улетит. Особенно если учесть, что за ней охотятся Лебеди Диадемы. Искорка в небе становилась все больше и больше. Холодный осенний ветер трепал длинные черные пряди Акселя. Никто из них не промолвил ни слова. Аксель толком не знал, что думает Каландрия, но эта светящаяся точка могла стать спасением, если им удастся попасть на борт и удрать от преследующих корабль Ветров. - Надо поторопиться, - промолвила Каландрия. - Где бы выбрать место получше? - Нигде, - откликнулся Аксель. - Мы можем просигналить ей прямо отсюда. Меето здесь ровное и открытое. Что еще нужно? - Хорошо, - согласилась Каландрия. А потом в мозгу у Акселя раздался ее голос: «Каландрия Мэй вызывает «Пан-Элению». Вы слышите меня?» Они ждали в напряженной тишине. Звездочка поплыла над озером, следуя за Диадемой. «Это я, Мария! Аксель Чан с вами?» «Да». «За мной гонятся, так что я спущусь там, где вы находитесь…» «Нет! Вы можете найти нас по этому сигналу? Мы в нескольких сотнях километров от того места, где Аксель связывался с вами в последний раз». «Не знаю… Да, компьютер говорит, что это возможно. У вас там есть укрытие?» Аксель с Каландрией переглянулись. Аксель присел на кор-точки и начал машинально рвать из земли пучки травы. - Проклятие! Черт побери… «Зачем вам укрытие? - спросила Каландрия. - Вы собираетесь взять нас на борт или…» «Взять вас на борт? Я хочу остаться в живых! За мной гонятся Лебеди. Они захватили все корабли, которые пытались пролететь мимо Диадемы. Пока мне удавалось удрать от них, поскольку я вошла в верхние атмосферные слои, но меня окружили. Они повсюду! Я… подождите…» Аксель увидел собственную тень на траве. Он взглянул наверх - и как раз в этот миг звездочка ослепительно вспыхнула и быстро полетела в их сторону. Вокруг нее и над ней образовался мерцающий нимб, похожий на северное сияние. «Наконец-то! - подумал Аксель. - Слава богу!» - В лес! - крикнула Каландрия. - Скорее! Она побежала. Аксель снова бросил взгляд наверх и рванул за ней., Послышались громовые раскаты, становившиеся все громче. Акселю был хорошо знаком этот звук. Его ни с чем нельзя было спутать: так приземлялись звездолеты. Рев - и какой-то пронзительный вой. Многолетний опыт подсказал Акселю, что судно небольшое - большие гудели на глубоких басах. Тени становились все резче. Аксель почувствовал, как лицо обдало жаром. Рев превратился в оглушительный грохот. На песке у озера вспыхнул янтарный полумесяц. Аксель знал, что смотреть на столб света, спускающийся вниз, не стоит, хотя, казалось, Маунс сажает корабль прямо им на головы. Небо горело от горизонта до горизонта. Аксель никогда не видел, чтобы посадку звездолета сопровождали такие световые эффекты. Он побежал быстрее, хотя подвернул лодыжку и каждый шаг отдавался мучительной болью. Каландрия умчалась далеко вперед, но у него не хватало дыхания позвать ее и попросить бежать чуть помедленнее. Вспыхнувшие неожиданно лучи омыли зарницей все небо. Звездолет был в самом центре сияния. Яркий свет ослепил Акселя. Он начал считать, как в детстве: раз, два, три, четыре… Ба-бах! Чем бы ни была эта вспышка, она полыхнула менее чем в километре отсюда. Аксель поморгал, увидел блестящие языки огня на воде - и дунул во все лопатки. Темный силуэт с величественной медлительностью упал в лес. Когда он исчез, озарив белым куполом света верхушки деревьев, Аксель почувствовал, как под ногами дрогнула земля. Каландрия ждала его на опушке леса. - Как ты? - Нормально, - процедил Аксель, стуча зубами. - Пошли! Они углубились в подлесок. Под деревьями царила бы кромешная тьма, если бы не радужные сполохи в небесах и не пожар, который занялся где-то впереди. В иных обстоятельствах Аксель залюбовался бы этим зрелищем. Конечно, если в радиусе пятидесяти километров кто еще это видел, то поспешил спрятаться. Ни один нормальный человек не станет выходить из дома, когда на землю спускаются Лебеди. И тем не менее внизу было довольно темно, так что Аксель не успевал на ходу отводить ветки и сучья, хлеставшие его. Нащупывая подошвами корни и камни, Аксель скоро потерял Каландрию из виду. Она, как всегда, пробиралась по лесу, словно призрак. Над головой что-то заливисто зазвенело. Источник звука определить было трудно. Волоски на шее и на руках встали дыбом. Если бы от страха - еще куда ни шло, но Аксель знал: это эффект заряда в миллион вольт, собравшегося над лесом. - Аксель! Он поспешил на голос. За поваленными деревьями и дымом, поднимавшимся от суглинка возле кратера, прорытого кораблем Марии Маунс, стояла Каландрия. Корабль в форме яйца наполовину зарылся в землю, от почерневшего обугленного корпуса валили клубы дыма. Ни атмосферное трение, ни крушение не могло опалить фуллериновый корпус до такой степени. - Она, естественно, погибла, - сказал Аксель, остановившись возле Каландрии. - Что они с ней сделали? - А ты не видишь? - спросила Каландрия. Выбившиеся из прически прядки волос стояли дыбом. Аксель вытер руки о штаны, и вокруг пальцев заплясали маленькие искорки. - Ее поразили молнией. - Похоже, они готовы шарахнуть еще раз, - сказал Аксель. - Пора убираться отсюда… Его прервала вспышка и удар грома. Он инстинктивно втянул голову в плечи, хотя молния ударила на расстоянии нескольких сотен метров. - Смотри! - показала Каландрия. Из яйца заструился мягкий оранжевый свет. В корпусе открылся люк. Они взобрались на дымящиеся обломки деревьев и, приблизившись к кораблю, увидели, как из люка, пошатываясь, вышла маленькая фигурка, раскинув в стороны руки для равновесия. - Эй! - крикнула Мария Маунс. - Есть здесь кто-нибудь? Женщина, озаренная светом звездолета, не походила на бравую спасительницу - миниатюрная, с бледной кожей и широкими бедрами. Прежде всего Акселю бросилась в глаза ее темная курчавая шевелюра, забранная назад переливающейся заколкой. На ней были черная юбка и блузка, которая струилась, словно подсолнечное масло. Очевидно, писк моды, малость подпорченный патронташем цвета хаки, переброшенным через плечо. Когда он увидел ее ступни, Акселю стало плохо. Маунс поддалась поветрию внутренних миров и укоротила ахиллесовы сухожилия. Чтобы компенсировать это, подъем и икры у нее были усилены, так что она постоянно как бы стояла на пуантах. На ногах у нее были только металлические босоножки. Вряд ли она сумеет бежать, подумал Аксель, а уж тем более перебираться через сломанные деревья, завалившие просеку. - Вот вы где! - крикнула женщина, когда Аксель с Каландрией перелезли через последнее бревно. - Видите - мы выжили! Вы… вы ведь Мэй и Чан, правда? - Какой сумасшедший еще сюда полезет? - сказал Аксель. - Вы одна? - Да, одна. - Маунс обернулась и помахала кораблю. - Я составляла демографический обзор, пришлось спуститься на низкую орбиту, и меня здесь поймали… - Расскажете потом, - прервала ее Каландрия самым что ни на есть дипломатическим тоном. - Лебеди приближаются. Она показала на небо. - Ах, да… - Маунс была несколько разочарована, но нисколько не испугана. Небо прочертили бесчисленные переливающиеся дуги. Аксель видел Небесные Крюки, когда они спустились, чтобы разгромить имение Боро; это тоже были своего рода воздушные Крюки, только совсем другие. Если Небесные Крюки состояли из холодного металла и углеродного волокна, то Лебеди казались бестелесными созданиями, сотканными из света. Аксель знал, что Лебеди - производные нанотехнологии, как и большинство других Ветров. Они состояли из длинных микроскопически тонких волокон, умели управлять магнитными полями и в своей естественной среде на орбите сливались вместе, растягиваясь на сотни километров. Они питались энергией планетарного магнитного поля и проецировали его гигаваттами туда, куда нужно. Лебеди могли в мгновение ока разделиться и образовать новые формы. Некоторые из этих форм, как оказалось, способны спуститься сквозь атмосферу и даже коснуться поверхности Вентуса. Каландрия взяла Маунс за плечи. - У вас есть с собой снаряжение, леобходимое для выживания? - Д-да, у нас в институте так положено… - Какие именно? - Каландрия нырнула в люк: - Нужна защитная шаль. У вас она есть? - Я не… - начала было Маунс. Голос корабля прервал ее, но из-за шума пожара Аксель не расслышал, что он сказал. Он ругнулся и нырнул вслед за Каландрией в люк. Та уже рылась в шкафчике рядом с люком. На секунду Аксель позволил себе расслабиться. Он с упоением смотрел на чистый белый пол, мягкие кресла и стенной плющ, украшавший корабль. «Пан-Элления» была воплощением цивилизации со всеми ее удобствами - сливным туалетом, воздушными кроватями, горячим душем и моющими средствами, виртуальной реальностью, изысканной кухней… - Аксель, помоги мне! Он со вздохом отвернулся от всей этой красоты. Каландрия быстро бросала вещи в сумку. Аксель заметил комплект первой помощи, диагностическое оборудование, запасной рацион, фонарь… - Ага! - Аксель схватил лазерный пистолет. - Наконец-то я снова чувствую себя полноценным человеком! - Забудь о нем! Лучше помоги мне. Каландрия пыталась отцепить от стены большой ящик. - Что это? Каландрия, он слишком тяжелый… - Набор нанотехнологических приспособлений. Он спасет нам жизнь, поверь мне. - Ладно. Аксель помог ей снять ящик со стены и сунуть в сумку. - Пошли, ребята! - Маунс стояла в проеме, картинно озаренная горящим лесом. - Лебеди уже здесь. Каландрия рванула мимо нее, таща с собой две металлические коробки. Аксель никогда не видел ее такой. Ему стало неловко, словно его собственное живое воображение недооценивало угрожавшую им опасность. - Черт! Аксель поспешно перебросил сумку со снаряжением через плечо и, пошатываясь под тяжестью, побежал следом за Каландрией. Маунс бежала рядом, взмахивая руками и тщетно пытаясь помочь. Прогалину залило странное сумеречное сияние. Когда Аксель с Маунс догнали Каландрию, та, бросив обе коробки на землю, лихорадочно рылась в одной из них. Дым от горящих деревьев разъедал Акселю глаза, от рева и жара кружилась голова. Повсюду летали искры статического электричества. Чистые волосы Маунс распушились вокруг головы, как одуванчик. Каландрия внезапно вскрикнула и упала. Свернувшись на дымящейся земле в клубок, она отчаянно сжимала голову руками. Аксель тоже почувствовал пульсирующую головную боль, которая кругами расходилась от точки, расположенной над левым ухом. Маунс выругалась на каком-то иностранном языке и выдернула из волос заколку в форме полумесяца. - Что все это значит? - прокричала она сквозь оглушительный грохот. Звук приближавшихся Лебедей заглушил рев пожара. Даже не звук - множество звуков, какофония, издаваемая тысячами струн. Коснувшись земли, Лебеди пропели один аккорд в унисон. От звездолета дугой отлетела молния. - Наши имплантаты! - крикнул Аксель. - У нас у всех под черепами есть электронные устройства. Их закоротило от этой бешеной энергии! У Каландрии их больше, чем у нас с тобой… У нее их не меньше десятка. Каландрия лежала без чувств, конвульсивно подергиваясь, рядом с золотистой шалью, наполовину вытащенной из коробки. - Надо убираться отсюда! - Аксель схватил Каландрию за руки, взвалил, как пожарник, на спину и пошел вперед. - Захвати шмотки! Мария побросала вещи в сумку и перебросила ее через плечо. Аксель не оглянулся и не поинтересовался, как она там. Все его силы уходили на то, чтобы переставлять ноги по развороченной вокруг звездолета земле, огибая поломанные сучья. Добравшись наконец до нетронутого леса, он рухнул на колючий кустарник с Каландрией на спине. Голова по-прежнему раскалывалась, однако уже не так сильно, как рядом с кораблем. Громадная, битком набитая сумка за плечами цеплялась за каждый сук, мешая Марии Маунс преодолевать препятствия. Но она шагала с решительным видом, крепко сжав губы. Она почти добралась до деревьев, когда на суглинок прямо за ней дождем хлынул белый свет. Земля под ногами у Маунс зашипела и задымилась. - Беги! - лихорадочно замахал ей руками Аксель. - Брось сумку! Беги! Хотя он знал, что она не услышит его сквозь хор Лебедей. Дождь усилился. Казалось, через воронку где-то вверху льется жидкий свет. Падая на землю, свет сливался воедино и начинал пульсировать. И вдруг дождь прекратился, а потом пошел снова дальше на прогалине. Сияние, которое осталось после дождя, ярко вспыхнуло и встало. Аксель онемел. Он был рад, что Мария не замечала, что происходит у нее за спиной, поскольку, будь он на ее месте, его бы это точно парализовало. Оно было похоже на человека, только сотканного из жидкого света. От головы и пальцев у него отлетали электрические разряды. Когда за ним появилось еще одно такое же существо, первое начало выделывать пируэты, словно танцор, явно пытаясь что-то найти. Мария тяжело опустилась на землю рядом с Акселем. Сумка раскрылась. - Черт возьми! - выдохнула она и криво улыбнулась Акселю. - Все-таки донесла! Каландрия приподнялась на локтях и прохрипела: - Защитная шаль… Аксель схватил золотистую кисею, которую Каландрия пыталась развернуть еще у звездолета. Встав на колени, встряхнул шаль и накрыл ею всех троих; Мария втащила под шаль спасенную сумку. Тварь, возникшая позади Марии, повернулась и посмотрела в их сторону. Аксель затаил дыхание. Он почувствовал, что женщины замерли тоже, повинуясь древнему инстинкту, спасавшему их предков от более сильных хищников. Существо медленно, но целенаправленно зашагало по направлению к ним. - Вот зараза! Аксель нащупал лазерный пистолет. Тот был горячим на ощупь. Интересно, он тоже вышел из строя? Похоже, подумал Аксель, через секунду станет ясно - когда придется стрелять. Существо повернуло голову налево и застыло, задрав подбородок, будто принюхиваясь. Потом перешагнуло через бревно и пошло прочь. Шаль сделала свое дело. Аксель с шумом выдохнул воздух из груди. Конечно же, шаль должна была спасти их, ведь она предназначена для того, чтобы сбивать Ветры с толку. Но в такие моменты трудно помнить о том, что технология Ветров, включая Лебедей, на тысячу лет старше их собственной. Технология старая, да. Но не примитивная. Аксель глубоко вздохнул, стараясь успокоить бешено бьющееся сердце. Вскоре на прогалину вышли шестеро гуманоидных существ. Все, к чему они прикасались, вспыхивало огнем. Они отбрасывали в сторону поваленные деревья и стреляли лучами, целясь то выше, то ниже, но совершенно не замечая три маленькие фигурки, съежившиеся прямо на краю просеки. Один из гуманоидов зашел в звездолет. Внутри раздались мощные толчки, из корабля полился свет. Затем спиральные щупальца света спустились вниз и цепко обхватили бока звездолета. Пятеро оставшихся гуманоидов подошли ближе и превратились в световые нити. А потом Лебеди без видимых усилий вытащили «Пан-Эллению» из земли и унеслись в небо, таща за собой на буксире корабль. Ослепительное сияние померкло; рев Лебедей понемногу утих; прогалину освещал теперь лишь обычный огонь. К запаху горелых осенних листьев примешивался острый запах озона. Аксель, Мэй и Мария лежали там, где рухнули на землю, голова к голове, наблюдая за тем, как спиральное сияние меркнет в зените. И вот наконец на небе, словно робкие светлячки, одна за другой показались звезды. Мария Маунс села и стряхнула грязь с рукавов. - Спасибо вам обоим, - от души проговорила она, - за то, что вы спасли меня. Несколько часов спустя, обойдя половину озера, они остановились под крышей заброшенного амбара. Аксель, не привыкший к долгим переходам, еле держался на ногах. Каландрия, щадя раненую руку, не могла нести тяжести. Мария, если учесть ее ноги, справилась на удивление хорошо. Что уж ей там сделали, чтобы укрепить укороченные сухожилия, бог его знает, но икры и ступни у нее куда сильнее, чем у обычных людей. Каландрия побрела за щепками для растопки. Аксель, устало опустившийся на пол, заметил, что Марию нещадно трясет. Все тело у нее ходило ходуном, зубы лихорадочно клацали. - Одежда с подогревом… Здесь должна быть одежда с подогревом. Она встала на колени и принялась рыться в сумке. - Вот! Мария вытащила серебристый комбинезон и встала. Аксель думал, что она отойдет или хотя бы отвернется, чтобы снять юбку, но женщина просто натянула на себя комбинезон, а юбка при этом пропала, оставив после себя черное облачко, которое растаяло, когда она застегнула молнию. -Что это было? - Ты о чем? - раздраженно бросила Мария, сев на корточки и обхватив себя руками. - Твоя одежда… Голограмма! Он услышал, как Каландрия замерла, перестав ломать доску, стоявшую за дверью амбара. - К-конечно! - дрожа, проговорила Мария. - Голографическая унироба. А что, по-твоему, я д-должна н-носить? Тряпки? Каландрия бросила на Акселя красноречивый взгляд и снова занялась дровами. Аксель не больно-то удивился. Голографические униробы находили все более широкое распространение во внутренних миpax. Они позволяли без каких-либо ограничений менять костюмы в зависимости от погоды, однако носить их было можно лишь там, где климат находился под контролем. - Ты, между прочим, на Вентусе. - Знаю. Кстати, голограммы вроде невидимы для Ветров. - Не в этом дело, - сказал Аксель. - В такой одежке ты замерзнешь насмерть. - На корабле, не было одежды из ткани. А комбинезон с подогревом я просто не успела надеть, - пробурчала Мария. - Слишком занята была падением с небес. Ее снова затрясло. - Давайте-ка разожжем огонь, - предложил Аксель. Каландрия бросила к его ногам охапку деревяшек, он нагнулся и начал готовить стружку для растопки. Мария с нетерпением наблюдала за ним. - Ирония судьбы! - сказала Каландрия, сев рядом с Марией. Они с Акселем сидели по обе стороны от Марии; он ощущал ее дрожь, строгая щепку ножом. - Пару часов назад мы чуть было не сгорели, а теперь мерзнем. Такова жизнь. - Ну вот! Аксель закончил строгать, построил пирамидку из маленьких щепок, оставив посредине отверстие, и начал укладывать вокруг нее дрова побольше. Удовлетворенный результатами, вытащил из сумки зажигалку. - Я не буду вам обузой, - заявила вдруг Мария. - Позвольте мне доказать. Разожжем огонь старинным способом. У вас есть кремень и кресало? - Да… Значит, ты все-таки уже бывала на Вентусе? - спросил Аксель. - Я не из отряда наземной службы. - Мария встала, возвышаясь над ними обоими и все еще дрожа, хотя вид у нее был на удивление решительный. - Я культуролог и антрополог. Я изучила больше общественных устройств, чем вы можете себя представить. Я знаю шестнадцать разных способов, как разжечь огонь. Оставьте свою зажигалку на крайний случай. Каландрия с Акселем переглянулись. - Пусть попробует, - сказала Каландрия. - Я хочу быть вам полезной, - заявила Мария, взяв у Акселя кремень. Она лихорадочно начала постукивать кремнем по кресалу. Ударила по пальцам и выронила кремень. Не успел Аксель поднять его, как женщина снова схватила кресало и возобновила свое занятие, на сей раз более осторожно и более ловко. В древесную стружку упало несколько искорок. Мария нагнулась и тихонько подула на угольки. К изумлению Акселя, те разгорелись. Мария нянчилась с огнем несколько минут, словно заботливая мать. Аксель с Каландрией наблюдали за ней, затаив дыхание. Когда огонь наконец разгорелся, Мария села с видом победительницы и воскликнула: - Вот видите! Получилось! Аксель с Каландрией пробормотали несколько ободряющих слов. Быть может, Мария и впрямь им пригодится, несмотря на свой вид изнеженной модницы. Антрополог, улыбнулась и села, скрестив ноги. - Давай-ка глянем на твою руку, Каландрия, - со вздохом сказал Аксель. - И что же мы будем делать дальше? - поинтересовалась Каландрия, пока Аксель обследовал руку диагностическими приборами. Мария, похоже, начала согреваться, и к ней вернулась уверенность в себе. - Надо убираться отсюда подобру-поздорову, причем как можно скорее. Не знаю, что случилось, но я никогда не видела Лебедей в таком состоянии. Аксель с Каландрией снова переглянулись. Армигер. Кто же еще, кроме него? - Послушайте! - продолжала Мария. - Я знаю Вентус как свои пять пальцев, хотя ни разу здесь не была. Наши агенты работали на планете несколько десятилетий - люди типа Акселя, которые присылали нам отчеты и книги. Я знаю историю. Знаю географию, практически каждую деревушку на этом континенте. Я говорю на шести местных языках без всяких имплантированных словарей. Я изучила их религии в двенадцати разных аспектах. - Она нагнулась, грея руки над костерком. - Конечно, я не настоящий первопроходец, но, по-моему, я могу вам помочь. Каландрия кивнула: - Спасибо. Нам сейчас очень нужна помощь. Только при одном условии - избавься от своей униробы. Ты говорила, она невидима для Ветров, но рисковать нельзя. - Да, я согласен, - сказал Аксель, показав большим пальцем в небо. - Особенно после того, как мы увидели Лебедей вблизи. Вот уж не хочу встретиться с ними снова! - Подождите, - перебила его Мария. - У меня есть идея получше. - Какая? - спросила Каландрия. - Нам нужны лошади, верно? - усмехнулась Мария. 25 - Где она? Мария напряженно вглядывалась во тьму. Они с Акселем сидели в мокрых зарослях, между тем как Каландрия отправилась за лошадьми в ближайший загон. - Почти уже там, - прошептал Аксель. - Потише, а то собаки тебя услышат. Мария собралась было сесть на землю, но, вспомнив, что они находятся на планете, покрытой грязью, снова присела на корточки и покачала головой. Похоже, Каландрия Мэй не сомневалась в том, что все умеет делать лучше всех. Мэй настояла на том, что выкрасть коней должна именно она. - Как только они обнаружат пропажу, за нами отправятся в погоню, - в десятый раз сказала Мария. - К этому времени мы уже будем далеко, - в Десятый раз повторил в ответ Аксель. - Доверься нам. - Мой план был лучше. - Мы уже говорили. Твоя унироба Каландрии не годится. - Ну и что?. Я… Послышался собачий лай. Мария Маунс выругалась сквозь зубы. Каландрия подкрадывалась с подветренной стороны, причем почти сверхъестественно тихо, но проклятые твари все-таки учуяли ее. А она еще не добралась даже до ворот загона. Каландрия бросилась к воротам и развязала веревку, которой были связаны створки. Кони нервно похрапывали во тьме. Мария мрачно покачала головой. Она предложила план, который, с точки зрения этнологии, гарантировал, что их не стали бы преследовать из-за лошадей. Каландрия отвергла его. Похоже, эта женщина не могла обойтись без воровства - или же не хотела признать, что план Марии лучше. К загону подбежали три собаки и оскалились, глядя на чужака сквозь траву. Мария затаила дыхание. Каландрия замерла - и тут полыхнул ослепительный луч, заставивший Марию на мгновение закрыть глаза. Лазерный пистолет был настроен на режим ослепления. Мария услышала жалобный вой и открыла глаза. Собаки остановились и терли лапами морды. Бедняги! Каландрия открыла ворота загона. Лошади тоже ошалели от вспышки и нервно прядали ушами. Дверь фермерского дома отворилась, отбросив на прогалину прямоугольник света. Из дома вышли два человека. Один прикрикнул на собак. - Довериться? - сказала Мария. - Да я была уверена, что все выйдет именно так! - Каландрия справится, вот увидишь. И вправду: Мэй решительной походкой направилась через загон к мужчинам. Один из них показал на нее пальцем и выругался. Мария перебрала в мыслях все знакомые вентусские ругательства, пытаясь определить язык. Мемнонский, конечно же… Мария так никогда и не узнала, что намеревалась сделать Каландрия, поскольку ее собственное раздражение и нетерпение взяли верх. Она встала, расстегнув комбинезон с подогревом. - Эй! Что ты… - начал было Аксель. Мария переключила свою голографическую униробу на черный цвет, и не успел Аксель опомниться, как она уже рванула к загону. Вид у коренастых фермеров был суровый. В дверном проеме за ними появилась еще одна фигура, сложившая руки на юбке. - Ты что тут делаешь? - рявкнул первый мужчина. Причем рявкнул на чистейшем мемнонском языке, с удивлением отметила про себя Каландрия. Судя по выговору, это был один из самых богатых и развитых диалектов. Мэй почти могла проследить родословную этого человека по тому, как он произносил гласные звуки. - Морф! - чистым и ясным голосом произнесла Мария, встав между фермерами и Каландрией. И переключила свое голографическое одеяние. Глаза у крестьян полезли на лоб. Они отступили на несколько шагов. Мария сменила черную униробу на маскарадный костюм, сплошь состоявший из радужных перьев. Она знала, что лицо ее сияет, как у ангела. Таков был дизайн. - Здравствуйте. Я желаю вам зла… То есть нет, не желаю вам, - сказала она, с непривычки путаясь в словах. Фермеры выглядели испуганными, тем не менее стояли на своем. - Ч-чего вам надо? - снова спросил первый, тот, что постарше. - У нас ничего нет. Мы не тронули ни единой зверушки в лесу. У нас есть только кони… - Кони, - сказала Мария, кивнув. - Нам нужны три лошади. Одна для меня и две - для моих слуг. У них был такой несчастный вид, что Мария еле подавила желание повернуться и уйти. Они явно бедны, а она их грабит. Может, дать им что-нибудь взамен? Увы, все адские штучки, которые у нее есть, лишь осложнят их жизнь и поставят ее под угрозу. - Мне очень жаль, - проговорила она. Фермеры переглянулись. - Вам седла тоже нужны? - спросил тот, что помоложе. Старший бросил на него негодующий взгляд. Седла им действительно были нужны, но Мария не смогла перебороть сочувствие. - Нет. - Мария! - прошипела Каландрия. - Никаких седел. Только кони. Спасибо вам. К собакам вернулось зрение, и они, поскуливая, терлись у ног хозяев. Те неохотно подвели к Марии трех рысаков. Она не могла оценить качество коней и, наверное, отказалась бы взять самых лучших. Мужчины молча взнуздали скакунов и передали ей поводья. - Езжайте! - Вот и все, что сказал старший, когда Мария повела коней от загона. Она ощущала запах животных - сочный и по-своему приятный, однако несколько… антисанитарный. Мария поморщилась и помахала перед носом рукой. Дорога до леса казалась бесконечной. Мария несколько раз обернулась на ходу. К фермерам присоединилась женщина; они все трое стояли, понурившись, и глядели, как уводят их скотину. Марии было так плохо, что она чуть не расплакалась. - Что за глупости ты вытворяешь? - набросилась на нее Каландрия. - Если бы они напали на нас, тебя могли ранить. - Я же говорила, что мой план лучше! - огрызнулась Мария. - И я предупреждала, что у тебя ничего не выйдет. Помнишь? Ответить на это Каландрии было нечего. - Ты с ума сошла! - сказал Аксель чуть позже той же ночью. - Он убьет нас. - Нужно попытаться. - Каландрия шагала вокруг костра, надеясь согреть ноги. - Каждый день он становится все сильнее и все ближе к своей пели. - Без «Гласа пустыни»… - Он не так уж непобедим, как кажется, Аксель. Они все уязвимы. - Но нет никаких гарантий, что мы уничтожим его! Ты сама говорила: каждая молекула его тела должна испариться. Каландрия похлопала по ящику, который они прихватили с «Пан-Эллении». - Этого хватит, чтобы лишить Армигера сил. А потом мы увезем его отсюда и позаботимся, чтобы от него ничего не осталось. Мария устало следила за их спором, длившимся уже несколько часов. Невольно пришло сомнение: а может, лучше было попросить убежища у фермеров? Их она по крайней мере изучала. А эти двое хоть и были, как она сама, гражданами Галактики, но наемниками, и система ценностей у них совершенно иная. Лагерь разбили в углублении обработанного ветрами холма. Ночью снова было очень холодно; Мария видела собственное дыхание. Ей никогда еще не приходилось мерзнуть так долго. Каждый день она сражалась с пронизывающим до костей холодом, с агорафобией, вызванной пребыванием на открытой всем ветрам поверхности планеты, и с таким количеством мелких физических неудобств, что они любого могли свести с ума. Мало того: Аксель заявил ей, что сегодня ночью будет дождь. «А это больно?» - спросила она. При одной мысли о бесконечных крохотных водных снарядах, которые будут бомбардировать ее с высоты десять тысяч метров, Марию бросило в дрожь. Самого Акселя это, похоже, не волновало. Хотя, наверное, он просто красовался перед ней. Мария покрепче запахнула тяжелую, неудобную одежду, которую Каландрия стащила для нее вчера. Марию учили, что изначально одежда служила средством прикрытия наготы в сексуальном смысле, однако люди, которые ее просвещали, выросли, как и она сама, в окружающей среде с идеальным климатом и гигиеническим контролем. Сейчас Мария ни за какие коврижки не рассталась бы со своей неуклюжей одеждой, потому что та помогала ей сохранять хоть какое-то тепло. Спор у костра снова вернулся к тому, продолжать ли им попытки остановить Армигера или же постараться бежать с планеты. Аксель хотел послать с помощью имплантатов сигнал другим кораблям, которые могли находиться в системе; Каландрия категорически настаивала на радиомолчании. Похоже, она боялась привлечь внимание Ветров. И тем не менее именно она предлагала сразиться с Армигером, который, по словам Акселя, возможно, укрылся за стенами осажденной крепости. Они спорили, спорили и никак не могли прийти к согласию. Аксель по дороге рассказал Марии об Армигере, хотя при этом старался не распространяться о степени их с Каландрией вмешательства во внутренние дела планеты. Тень на плетень наводил, не иначе. Похоже, генерал Армигер был полубогом из внешнего мира, а юноша по имени Джордан Масон каким-то образом мог видеть его глазами. - Я слышала о войне с 3340, - сказала Мария. - Значит, Армигер действительно прислужник этого монстра? Аксель кивнул. - Причем дьявольски опасный. 3340 развращал целые солнечные системы. Он соблазнял людей, предлагая им бессмертие и почти безграничные возможности, - добавил он, взглянув на Каландрию Мэй. - Однако потом поглощал эти новые личности целиком, растворяя их в себе. Армигер, похоже, одна из его ранних жертв. Значит, он когда-то был человеком? Марию эта мысль и удивила, и обеспокоила. - Если даже и был, от него как от личности ничего не осталось, - сказала Каландрия. Она обхватила себя руками, глядя на огонь костра. - 3340 поглотил миллионы личностей, а потом перемешал их и переделал их сознание так, как ему было выгоднее. Все, кого он поглотил, стали частью единой сущности. Быть может, 3340 создали инопланетяне, хотя он утверждал, что создал себя сам. - Наш работодатель Хронос утверждает то же самое, - скептически хмыкнул Аксель. - Хронос - бывший человек, который перестроил себя на генетическом уровне и превратил в бога. Ему несколько столетий. Мы до сих пор расхлебываем последствия его войны с 3340. Мария изумленно покачала головой. - Я никогда не видела богов… если не считать Лебедей. - Она задумчиво ковырнула пожелтелую траву у костра. - Ветры - тоже своего рода боги, только ущербные. Они все осознают, но далеко не все понимают. Вот в чем трагедия. - Они не боги, - со злостью воскликнула Каландрия, - а просто машины. Идиотские механизмы. Это видно по всему, что они делают. - А что, по-твоему, они делают? - спросила Мария. - Она имеет в виду Небесные Крюки, - сказал Аксель. - Они вели себя как взбесившиеся портовые роботы. Насколько мы можем судить, они и есть роботы - большие аэростаты, перевозящие грузы, необходимые для терраформирования. Мария кивнула. Они видели сегодня блуждающую луну, как называли ее местные. Та медленно двигалась по небу, как настоящая луна, только с севера на юг, алея в лучах заката. Мария чуть не заплакала при мысли о том, что ничего бы этого не увидела, останься она на орбите. Пребывание на Вентусе вызывало в ней массу эмоций, она даже сама не понимала почему. Мария знала лишь, что стала чрезвычайно чувствительной. Она посмотрела поверх костра на Каландрию Мэй. Наемница ответила ей ровным немигающим взглядом. Так, подумалось Марии, смотрят проститутки и нищие - вызывающим взглядом эмоционально ущербных людей. Мария никак не могла раскусить эту женщину. Она обладала массой талантов - и в то же время легко раздражалась. С какой стати ей приспичило спорить ночью о том, боги Ветры или нет? - Ветры повсюду, - сказала Мария, внимательно наблюдая за Каландрией. - В воздухе, в камнях, в почве, в воде. Они не просто там сидят - они все время работают. Жизнь на Вентусе создана искусственным путем. Тысячу лет назад здесь не было ничего живого. Наши предки послали сюда семена Ветров на медленном субсветовом корабле. Семена проросли и превратили мертвую планету в живую. Бездумные механизмы не смогли бы этого сделать. - Но они не узнали людей, кбгда те прибыли, чтобы колонизировать Вентус, - возразила Каландрия. - Когда колонисты приземлились, Ветры не поняли, что это за существа. Людей оставили в живых, поскольку, как организмы, они соответствовали искусственной экологии; они заполнили нишу, как и было предусмотрено. Но их машины казались Ветрам какой-то заразой, и поэтому они уничтожили все компьютеры, радио, нагревательные приборы и станки. Ветры отбросили людей в каменный век. Прошла тысяча лет - а люди и поныне топчутся на месте в пределах, дозволенных Ветрами. - Каландрия грустно покачала головой. - Ветры не могут обладать сознанием. Они действуют как своего рода глобальная иммунная система, очищающая планету от потенциальной инфекции вроде нас или Армигера. Мария открыла было рот, но Каландрия ее опередила. - Именно поэтому Армигер мог бы взять над ними верх. Их то ли обезглавили, то ли создали безмозглыми. В дизайне Вентуса изначально кроется какой-то порок. И Армигер решил этим воспользоваться. - Исключено, - покачала головой Мария. - Ему пришлось бы перепрограммировать каждую пылинку на планете. Но если бы даже он мог это сделать, Ветры - разумные существа. Они не дали бы ему зайти слишком далеко. - Ты думаешь, он безопасен?- резко спросила Каландрия и встала. - Ты так очарована своими прекрасными нанотехнологическими штучками, что даже не понимаешь, что на свете есть вещи куда более тонкие! - Я не утверждала… - Эта система не имеет ничего общего с настоящими богами! - сказала Каландрия. - 3340 говорил мне, что даже его мысли - наделенные сознанием сущности. Мыслящие мысли! - Она горько рассмеялась. - Тридцать три сорок был как целая цивилизация - целый вид - в одном теле. С историей, а не просто воспоминаниями. Он мог сотворить такую планету, как Вентус, за один день!.. Кстати, откуда нам знать: а может, именно он внес поправки в программу Ветров? Он мог это сделать тысячу лет назад - так сказать, посеять зерно, чтобы затем вернуться и собрать урожай. Но не успел, поскольку его отвлекла другая планета. Хсинг был куда более интересной игрушкой. Тем не менее он послал сюда Армигера. Откуда нам знать: а вдруг Армигер - семя воскрешения? Быть может, он намеревается превратить планету в гигантскую машину для воссоздания 3340? Это ему по силам. Ваши драгоценные Ветры в подметки Армигеру не годятся! Она отвернулась и пошла по траве. Мария посмотрела на Акселя. - Ну-ну… - промолвила она. Аксель проводил удаляющийся силуэт Каландрии долгим взглядом. Затем усмехнулся и повернулся к Марии. - Ты наступила на больную мозоль. - Я вижу. - Мы отправились на Хсинг, чтобы уничтожить 3340. С помощью Хроноса и при поддержке Архипелага. Аксель рассказал историю о том, как Каландрия победила 3340, добровольно став его рабой. Когда он закончил, Мария грустно покачала головой. Потом она заерзала, чувствуя, как занемела спина от сидения на жестком бревне. Трудно привыкнуть к физическим неудобствам. - И тем не менее насчет Ветров она не права. - Не дави на нее, - посоветовал Аксель. - К тому же сколько мы тут живем, нам ни разу не пришлось видеть свидетельства разумности Ветров. Кое-кто из них, морфы, например, может, и разумны. Насчет Лебедей Диадемы я не знаю. - Он, поежившись, взглянул наверх. - Но в целом? Нет, это просто планетарная иммунная система, как сказала Мэй. - Если Вентус не говорил с вами, - возразила Мария, - то лишь потому, что он вас не замечает: Не забывай: я изучаю эту планету, я знаю о ней больше, чем ты. - Ты не была здесь, - спокойно произнес Аксель. - Ты никогда не видела ее вблизи/Сейчас ты здесь. Неужели ты думаешь, что она разумна? Он махнул в сторону примятой травы. - Я не знаю, что ты видишь, когда смотришь на нее, - сказала Мария. - Быть может, это оттого, что ты жил на планетах, где жизнь просто есть, как на Земле. Где ничто ее не поддерживает. Но здесь все вокруг нас создано искусственным путем, Аксель. Этой почве, - она ковырнула землю ногой, - быть может, тысяча лет. И каждая крупица создана Ветрами. Вот трава. Я знаю, что она похожа на земную: травинки разной высоты, растет на косогоре то реже, то гуще. Возможно, в последние несколько веков развитие жизни достигло такого уровня, что ей позволено распространяться самой. Но я сомневаюсь. Трава была посажена искусственно, с помощью нанотехнологии. Посмотри на облака! Они похожи на облака, которые я видела в видеофильмах о Земле. Но если бы Ветры в эту самую минуту не лепили их, ты думаешь, они бы выглядели так? Вентус не похож на Землю, Аксель! У его солнца другая температура, другой размер, строение коры планеты другое, и поэтому баланс минералов в океанах тоже совершенно другой. Вернее, был другой. А в результате и атмосфера, и ее естественная плотность тоже сильно отличаются от земной. Эта погода неестественна. - Мария подняла руку навстречу легкому ветерку. - Воздух создали Ветры, Аксель, и они должны продолжать его делать. В тот момент, когда они перестанут работать, планета вернется в первоначальное состояние, потому что здесь нет естественного равновесия. Оно поддерживается искусственно. Надеюсь, ты не думаешь, что распространение насекомых, мышей и птиц происходит естественным путем? Оно планируется и контролируется Ветрами на каждом квадратном метре планеты. Часть из них выходит из-под контроля, угрожая местному и глобальному равновесию. Ветры же постоянно поддерживают его, усиленно размышляя о том, как сохранить планету похожей на Землю. Именно для этого мы их создали. Аксель покачал головой: - Вот именно! Это сложная, но тем не менее всего лишь большая машина. - Ты наверняка спрашивал себя, почему Ветры не признают людей, верно? - В чем порок системы? Да здесь целые религии пытаются ответить на этот вопрос! - Аксель рассмеялся. - А ты думаешь, что знаешь? - Я думаю, что знаю, как это узнать. Послушай! Ты докладывал нам, еще до инцидента с Небесными Крюками, что ревизор Туркарет утверждал, будто он способен слышать голоса Ветров. - Он не утверждал! - возмутился Аксель. - Он действительно их слышал. - Мы слышали о таких людях, - кивнула Мария, - однако у нас никогда не было возможности это проверить. Если бы нам удалось исследовать одного из них, я уверена, мы нашли бы разгадку. - Очень жаль, но Туркарет мертв, - коротко хохотнул Аксель. - Не думаю, что это проблема, - вкрадчиво пропела Мария. - Во всяком случае, пока от него остались какие-то частички… Она услышала шорох травы. Каландрия возвращалась. Мария увидела ее глаза, блестящие во тьме, как два уголька, и поежилась. - Мы пойдем искать Армигера, - заявила Каландрия. - Это наш долг. - Нет, - сказал Аксель. - Мы можем вернуться с подкреплением. Я буду сигналить кораблям, Каландрия. Ты не в силах мне помешать. В воздухе повисла тишина. Потом Каландрия пожала плечами. - Ты прав. Помешать я тебе не могу. Атмосфера вокруг костра внезапно накалилась. Мария быстро встала. - Я, пожалуй, лягу спать, - сказала она, улыбаясь им обоим. Каландрия кивнула. Ее идеальное лицо в отсветах костра казалось высеченным из камня. Когда Мария встала на колени и приготовила себе ложе, ей все еще казалось, что она чувствует взгляд наемницы на своей спине. Марии снился дом. За окном виднелись плавные изгибы пейзажа Завета, ее родной колонии-цилиндра. По тысяче озер и прудов струился солнечный свет, превращая холмы и города в прозрачное кружево и подсвечивая спиральные облака в центре цилиндра. Как всегда, между поверхностью и облаками парили тысячи крылатых женских фигур. Она вдохнула теплый медовый воздух, чувствуя, как он обволакивает ее члены нежнее любой ткани, и прошла через анфиладу комнат в апартаменты родителей. Ее семья была здесь, она это знала, только до их комнаты еще не дошла. И тут она увидела в собственной спальне дверь, которой раньше никогда не замечала. Мария отворила дверь и ахнула, очутившись в гигантской библиотеке. Тут были бумажные книги - она узнала их, поскольку держала пару раз в руках, когда училась, ощущая невообразимую древность и достоинство докосмических знаний. Именно чувство собственного достоинства древних и побудило ее заняться антропологией. Тысячи и тысячи книг, стоявших рядами на полках, которые уходили ввысь, к неразличимому за далью потолку… Мария с благоговением шла между ними. Она споткнулась и перевернула столик. Эхо от его падения все длилось и длилось, почти осязаемо вползая в каждую, даже самую дальнюю, щелку между томами. Когда оно наконец замерло, Мария услышала нарастающий рокот, словно книги пробудились от дремоты. - Это все ты! - сказал кто-то. - Что?.. - дрожащим голосом спросила Мария. - Ты должна сделать выбор. Ты разбудила нас. Теперь ты должна сказать, хочешь ли ты, чтобы мы стали частью тебя, твоей памяти, или же хочешь, чтобы мы стали людьми, с которыми ты сможешь говорить. Мария взглянула на уходящую ввысь мудрость, и на нее внезапно нахлынул такой прилив любви к ней, как будто эти книги были ее родными. - Станьте, пожалуйста, людьми, - промолвила она. Тут Мария вспомнила, что она уже не в Завете, а на Вентусе. Когда из стен появились мрачные люди со шпагами, она вскрикнула, ибо поняла, что сделала неправильный выбор. Марию разбудили ругательства Акселя. Она застонала и попробовала перевернуться. Спина, похоже, приняла форму камней, на которых она лежала, а сквозь каждый шов одеяла проникал колючий холод. Аксель ругался на незнакомом языке, злой как собака. Плохо, конечно… но неужели нельзя потише? - Черт побери! Вставай, Маунс! Она ушла! Мария открыла глаза. Пока она спала, небо заволокли серые тучи. Костер погас. Мария приподнялась на локте и, пытаясь стряхнуть сон, уставилась на двух скакунов. Двух - а их должно быть три! - Сбежала тайком! Не могу поверить… Вот стерва! «Поговорим утром…» Ха! Она никому и никогда не доверяла. Проклятие, проклятие! Чертова баба! - Он пнул бревно, на котором сидел вчера вечером, потом с яростью пнул его еще два раза. - Я ей башку разобью! Я… я сварю ее заживо! Надменная тварь… Аксель не мог найти слов. - Может, мы ее догоним? - попыталась сказать Мария, но вместо слов получился нечленораздельный хрип. Проклятая планета! Все кости ныли, как будто она была деревом, медленно замерзающим под напором зимы, а кожа зудела от прикосновений ткани так, словно ее кусали тысячи муравьев. Аксель рубанул воздух рукой. - Да пошла она к дьяволу! Мы найдем Джордана. Нам известно, куда она направляется - решила встретиться с Армигером один на один. Самонадеянная… Казалось, Аксель снова растерял все слова. Он начал ругаться на разных языках, быть может, для того чтобы скрыть нотки боли, проскальзывавшие в его голосе. Мария с трудом поднялась на ноги. Аксель начал запихивать в сумку вещи, время от времени останавливаясь и глядя на дорогу. - Она никогда по-настоящему не доверяла мне, - понурив голову, произнес он, словно изумляясь своим словам. Потом встряхнулся и взял себя в руки. - Ладно, пошли. Мария изо всех сил старалась не показать, как ей плохо. - Куда? - спросила она, глядя на Акселя. - Искать Джордана. Парень все еще бежит от Ветров, причем по нашей вине. Он будет в безопасности, только если мы увезем его с этой планеты. «Как бы это сказать?» - подумала Мария. - Аксель! Я понимаю твое желание помочь ему. Но Каландрия в чем-то права. Сначала надо решить основную проблему. - Какую? - Проблему Ветров. Аксель замер. - Какого черта мы можем сделать? Мария потянулась. - Мы продолжим сигналить кораблям. Тут ты был прав. А пока вернемся назад. - Куда назад? - В Мемнон. Чтобы украсть труп этого вашего Туркарета. Каландрия остановилась на вершине холма и посмотрела вниз на дорогу, по которой приехала. Ей было немного неловко, что она ушла, никому ничего не сказав. Чувство неловкости вызвало в памяти старые воспоминания: как рыдала днями напролет, случайно узнав, что дети, которых она считала своими друзьями, были на самом деле наняты ее богатой матерью, чтобы играть с ней. Сейчас она испытывала такое же чувство вины, как тогда, когда в академии уходила одна с вечеринок, не дожидаясь конца. В ее отношениях с людьми всегда наступал предел, и она никого не подпускала к себе слишком близко. Ею вновь овладело чувство отчуждения. Когда это происходило, ей необходимо было уйти - и сегодня она оставила Акселя и Марию. Дело не в том, что она боялась Ветров; если бы она их боялась, то согласилась бы как можно скорее покинуть Вентус. Она прилетела сюда с определенным заданием, и ее решимость выполнить его была сильнее, чем у Акселя, только и всего. Каландрия поскакала вперед, продолжая размышлять на ходу, почему же она оставила их. Легче всего предположить, что она хотела избавить Акселя и Марию от ненужного риска. Кроме того, Армигер действительно с каждым днем был все ближе к тому, чтобы захватить контроль над громадной невидимой машиной, окружавшей Каландрию. Однако главное, пожалуй, было то, что она никогда не могла работать с Акселем в паре. Каландрии нравилось ощущать себя призраком на планетах, где ей доводилось бывать. Она прекрасно умела перевоплощаться, подбирая, как хамелеон, внешность и личностные качества, которые нужны в данный момент. Завтра она изменится, и никто, даже, наверное, Аксель, ее не узнает. Только так и можно выполнить задание, ради которого она сюда прилетела - скользя по волнам людских сообществ и углубляясь внутрь лишь на мгновение, чтобы вырезать раковую опухоль. Аксель же хотел жениться на каждой женщине, которую встречал, и напиться с каждым мужчиной. Сейчас наверняка пошел в какой-нибудь кабак, чтобы залить злость кружкой пива. Ну что ж… Когда они встретятся снова, она рассыплется в извинениях. Надо тщательно продумать, что ему сказать. В общем-то она не хотела терять дружбу Акселя. Во всяком случае, не из-за работы. Джордан… Когда она убьет Армигера, то есть уничтожит связующее звено, исчезнет и передатчик, из-за которого Ветры ополчились против парня. Он снова станет нормальным человеком. И, если повезет, использует полученные от нее знания, чтобы разбогатеть. Да, она поступила совершенно правильно. Мысли Каландрии обратились к Армигеру. Как загнать его в угол? Как его убить? Конь скакал вперед. Каландрия начала избавляться от личности леди Мэй, вновь превращаясь в охотницу. 26 Пейзаж состоял из сплошных извилистых линий. Дюны чудесного светло-песочного цвета плавными волнами простирались до туманного горизонта. На небе клубились круглые белые облака. Солнце было яркое, но не жаркое. Это несколько противоречило представлениям Джордана о пустыне. Они ехали уже несколько дней. Юноша чувствовал себя на удивление бодрым. Наконец-то он был свободен, мог планировать дневной переход, задавать темп и любоваться окрестностями сколько угодно. С каждым утром мысли его, казалось, прояснялись. Он просыпался, чувствуя себя хозяином своей судьбы. Плечи у Тамсин были пологими под стать дюнам. Чем дальше они забирались в пустыню, тем более мрачной она становилась. Девушка не говорила о том, что ожидала здесь найти, но Джордан подозревал, что ничего хорошего. Его лошадь трусила рядом с кобылой Тамсин. Животные немного нервничали на этом пустынном пространстве, но Джордан постоянно посылал Ка искать воду, и до сих пор им везло. В одной из ямок вода была красного цвета; Ка сказала, что она ядовита. Джордан велел воде очиститься - и та послушалась. Такие чудеса могли бы заставить Джордана надуться от гордости, но они не способны были развеять уныние Тамсин, а в данный момент ему хотелось этого больше всего. Он не мог сотворить такое чудо, которое излечило бы ее от горя. Девушка устало глянула на товарища, стараясь ехать рядом. - Как ты? - спросил он. Тамсин пожала плечами: - Не знаю. Джордан глотнул воды из кожаной фляги, которую купил в деревушке неподалеку от Рина. - Рассказать тебе историю? Тамсин подумала немного. - Какую историю? Только не пытайся меня развеселить. - Тогда я расскажу тебе что-нибудь мрачное. - Нет! - А может, просто рассказать тебе правду? - Я не хочу слушать никаких историй. Джордан погрузился в размышления. Потом спросил: - Ты когда-нибудь видела летний дворец королевы? - Нет. - Хочешь, опишу? Тамсин выпрямила спину. - Послушай, ты не обязан… Ладно, почему бы и нет? Только не описывай его таким, какой он сейчас, утопающим в крови. Расскажи мне, каким он был до войны. Джордан, естественно, не видел замок до войны, поскольку Армигер пришел туда во время осады. Однако без труда мог себе представить, каким выглядел дворец в мирное время. Во-первых, в голове у него отпечатались чертежи, а во-вторых, глаз у Джордана все-таки был наметанный, так что он мог восстановить общий вид по архитектурным деталям. Кроме того, во дворце сохранились помещения, не тронутые войной. - Его построили в маленьком оазисе несколько столетий назад. Сначала воздвигли часовню - ее следы до сих пор можно различить в основании башни. Все здания возведены из камня такого же цвета, как и песок, по которому мы едем. Сейчас оазис окружен высокой стеной с пятью высокими башнями и одной поменьше. К самой большой башне, на восточной стороне, ведет подъездная дорога, и там были когда-то ворота, однако их замуровали больше сотни лет назад. А главный вход находится у западной башни. Пройдя через главные ворота, ты идешь по коридору между следующими двумя стенами. Эта башня такая громадная, Тамсин! Там шесть этажей, не меньше, и два шпиля. Иногда королева ходит по балконам и смотрит на холмы, любуясь рассветом. Ее покои расположены в этой башне, высоко над землей. На чем я остановился? Ах да… В общем, пройдя по коридору от главных ворот, попадаешь в большой зал, который находится в прямоугольном здании, прилегающем к главной башне с восточной стороны. Зал просто великолепен. Контрфорсы, сводчатый потолок, арочные окна и прекрасное тройное стрельчатое окно на восточном фасаде… - Какое? Как оно выглядит? - Ну… Однажды, когда Армигер проходил по банкетному залу, он взглянул на окно; собственно, на три очень высоких окна с верхней частью в виде арки, разделенные тонкими средниками - то есть пилястрами. И стеклянная мозаика в виде языков пламени. Очень красиво! Но я видел его лишь мельком, поскольку Армигер больше на него не смотрел. Сад королевы расположен к югу от банкетного зала. А к северу и югу от подножия главной башни тянутся жилые дома, магазины, мастерские… Все остальное пространство, огороженное стеной, занято сейчас палатками. До войны там, наверное, была парадная площадь. Джордан не сказал, что прекрасная, обшитая медью крыша здания над банкетным залом пробита десятками снарядов, выпущенными армией парламента из паровых пушек, и что створки стрельчатых окон еле держатся в петлях, а чудесный розовый мраморный пол почти не виден под сваленными мешками. Тамсин слушала, как он описывает оставшиеся нетронутыми сады и маленькие мощенные булыжником улочки, отходящие от главной башни. Казалось, девушка была благодарна другу за то, что он отвлек ее от грустных мыслей. А в то время как Джордан живописал замок, Армигер сидел, словно горгулья, на самом высоком парапете главной башни и думал, что же ему делать в ближайшие несколько дней. Меган тронула его за локоть. Армигер очнулся от глубокого раздумья; солнце уже клонилось к закату. Погруженный в трансцендентальные мысли, он просидел несколько часов. - Что с тобой? - спросила она. Армигер посмотрел на нее. Лицо Меган в сумерках казалось тоньше, чем тогда, когда он ее встретил, однако выглядела она моложе. Армигер невольно улыбнулся. - Зря я привел тебя сюда. - Почему? Он видел, что Меган старается истолковать его слова не в худшем для нее смысле. - Скоро начнется бойня. Это неизбежно. У Лавина кончаются припасы. С каждым днем к нему в лагерь приезжает все меньше и меньше фургонов. Похоже, парламент, уверовав в свою победу, сильно урезал ему бюджет. - Значит, мы умрем? Она задала этот вопрос так, словно спрашивала о самой обыденной вещи на свете. - Я могу защитить нас от солдат. Но Ветры охотятся за мной, а штурм наверняка привлечет их внимание. Если даже они не вмешаются напрямую, то могут увидеть меня. И тогда… Да, возможно, нам придет конец. - Тогда давай уйдем отсюда, - сказала Меган. - Мы же можем удрать незаметно, правда? - Могли бы, - протянул Армигер. - Так давай! - Неделю назад я сказал бы «да». В конце концов, я узнал у королевы все, что мог. Или все, что хотел, - задумчиво прибавил он. - Именно в этом вся проблема. - Что ты имеешь в виду? Армигер посмотрел на армию парламента - целый палаточный город, растянувшийся дугой к юго-востоку от дворца. От костров поднимались сотни тоненьких ниточек дыма. - Когда-то, - тихо проговорил Армигер, - я был богом. Тогда мне хотелось править миром. Для этого я сюда и пришел. Мне необходимо было выяснить, где у Ветров ахиллесова пята. Мои агенты не сумели это узнать, и я нашел единственную женщину, которая, по слухам, знает о Ветрах больше всех. Но по дороге мои цели… изменились. - Ты таким образом делаешь мне комплимент? - улыбнулась Меган. - Да, хотя причиной была не только ты. - Армигер поцеловал ее. - Я начал вспоминать. Когда-то, давным-давно, я был свободным и простым человеком, как все остальные. Воспоминания возвращаются ко мне, и… Как ей описать? Эти воспоминания походили на ветерок после бури, полный сладостных ароматов и живой радости. Когда-то его рука была просто рукой, а не одним из инструментов бесконечно сложной системы. Когда-то его глаза, увидев прекрасное лицо или дворец, попросту любовались ими, не рассчитывая, какую пользу можно из них извлечь. Начав вспоминать, Армигер и в окружающих научился распознавать такие моменты. Например, он видел лицо Меган, когда она попробовала теплый бульон с королевской кухни. Две-три секунды Меган не думала ни о чем - попросту ела и наслаждалась вкусом. Армигер невольно подумал, что вот уже семьсот лет не переживал таких мгновений. - В общем, они объединяют меня со всеми этими людьми, - сказал Армигер, обводя жестом и дворец, и осаждавшую его армию. - Раньше люди были лишь фишками на доске. А теперь они стали такими же, как я сам. Я понимаю - тебе это кажется бессмысленным. - Ну прямо! - заявила она, дернув его за волосы так, что Армигер рассмеялся. - Конечно, смысл есть, дурачок! Ты был ребенком, а теперь ты растешь. Все эти годы ты был одним из них… Ты был как дитя и знал только одно слово: «Хочу!» А сейчас удивляешься, что стал таким же, как мы все? Иногда ты у меня такой глупенький! Армигер совершенно оторопел и смотрел на нее во все глаза, пока Меган не рассмеялась. Потом он обхватил ее за талию. - Может быть. Ты заставила меня полюбить - и я начинаю любить всех этих людей тоже. Я могу помочь им. - Помочь? - посерьезнела Меган. - Как? - Когда-то я был генералом. Я снова могу им стать. - Армигер поцеловал ее в лоб и отпустил. - Пора забыть те планы, которые навязало мне существо, поработившее меня на века. Пора строить собственные планы. Меган отступила на шаг. - Армигер… - Гала - одна из достойнейших правителей на этой планете. Я не могу позволить, чтобы ее убили. И ее подданных тоже. Меган отвернулась и подошла к амбразуре, глядя на море палаток. Потом снова повернула к Армигеру порозовевшее от закатных лучей лицо. - Будь осторожен, - сказала она. - Все хорошо в меру. Если ты полюбишь нас слишком сильно, это может стоить нам куда дороже твоего безразличия. Лавин снова поддался искушению. Он открыл книгу Галы и начал читать при свете лампы. «Да, дилемма. Вряд ли кто-нибудь в истории сталкивался с такой дилеммой, с какой пришлось столкнуться Нам. Когда Мы сидим у окна и наблюдаем, как люди спешат по делам, Мы находим удовлетворение и радость в таких простых вещах, как рынок и улица, кипящие жизнью. И впрямь большинство людей умеют быть счастливыми почти всегда. Но Мы видим также городскую площадь с виселицами и знаем, что по улицам ходят только здоровые люди, потому что они еще живы. Мы знаем, что по улицам гуляют й улыбаются лишь те, кто сильнее, поскольку они добились этого права и этой свободы. Мы не видим страдающих от одиночества, побежденных и замученных жизнью людей, работающих в подсобках магазинов, прикованных к постели или рассеянных, как пыль, по далеким полям. Если Мы предлагаем создать что-то лучшее, значит, этому миру придет конец. Именно так будут считать счастливчики. Потому что Нам, возможно, придется превратить богачей в нищих, а нищих - в принцев. Через два поколения - или через десять - все будет хорошо. Но сейчас, увы, Мы ввергнем народ в нищету. И так далее, и тому подобное. Может, оставить их в покое? Если Мы продолжим идти прежним курсом, то будем видеть улыбающиеся лица и кипящие жизнью улицы до конца Наших дней. Мы уверены, что никто еще не сталкивался с такой дилеммой. Поэтому Мы безутешны. Однако правда и то, что душа Наша кипит от ярости, как океан во время шторма, при мысли о бедняках, которые трудятся не покладая рук и гибнут от нищеты, в то время как счастливчики спешат по делам. Они, разумеется, не несут за это ответственности, и никто не смеет упрекнуть их за то, что они нашли свое маленькое счастье. Мы ответственны за это. Быть может, они никогда не поймут Наших побуждений и не увидят Наш грандиозный план воплощенным в жизнь в полной мере. Остается лишь надеяться, что их дети вырастут счастливыми и свободными, даже если будут проклинать Наше имя». Лавин почти слышал, как она произносит эти слова. Они были так похожи на нее, когда в расцвете юности она увлеклась идеалистическими идеями. В то время Лавин не понимал и половины из того, что говорила Гала. Он только ежился от смущения, слушая ее странные еретические речи. Она была умнее его, они оба это знали, и, как казалось Лавину в глубине души, оба принимали то, что он ее не понимает. Однако в дневниковых записях сквозило такое одиночество, что порой на глаза Лавина наворачивались слезы. Теперь он сожалел, что не старался понять ее лучше, когда была такая возможность. Быть может, ему удалось бы заставить Галу изменить планы, и сейчас она не была бы так одинока. Быть может, тогда она не стала бы фанатичкой. Лавин подозревал, что Гала полностью оправдывала свою репутацию сумасшедшей лишь потому, что это была единственная роль, оставленная королеве в ее изоляции. Второй раз они встретились в военной академии - примерно через полгода после бала, на котором Гала бросила на Лавина одобрительный взгляд. На балы в академию регулярно приходили молодые дамы, но Лавин редко там показывался. Верный сын довольно сурового провинциального барона, он не любил подобные мероприятия. А кроме того, Лавин жил воспоминаниями о том мгновении, когда она заметила его. Услышав на плацу, что сумасшедшую принцессу видели в городе скачущей верхом в мужской одежде, Лавин почувствовал, как у него забилось сердце, и пропустил свою очередь в кавалерийском маневре, который они отрабатывали. В тот же день он тихонько спросил в столовой об источнике слухов. Выяснилось, что Гала остановилась в гостинице, меньше чем в километре от академии. Двое курсантов начали шутить: мол, принцесса приехала подыскивать себе жену или по крайней мере любовницу; ее мужские замашки давно были притчей во языцех. Лавин швырнул вилку на стол и немедленно вызвал обоих на дуэль. Ссора могла кончиться трагедией, не вмешайся квартирмейстер. Громадный, как горилла, он наводил порядок исключительно физическим воздействием. Предупредив всех троих, что дуэлянтов тут же выгонят из академии, он нещадно избил их. Лавин не больно-то расстроился - ведь обидчики тоже были наказаны. Пожалуй, квартирмейстер несколько переусердствовал, ибо Лавина несколько дней рвало и он еле мог ходить из-за повреждения внутреннего уха. С тех пор приступы боли одолевали его в особо напряженные дни всю оставшуюся жизнь. А тогда он провалялся пару дней в кровати и в конце концов попросил отпуск для поправки здоровья. Ему дали неделю. Оглядываясь назад, Лавин подумал, что вряд ли набрался бы смелости нанести Гале визит, не будь он так расстроен и умом, и телом - почти убит, в прямом и переносном смысле. Он мало что соображал, когда зашел в гостиницу и спросил, где остановилась принцесса. Бармен усмехнулся, взглянув на подбитый глаз, распухшее ухо и шаткую походку Лавина, и показал ему за спину. Лавин повернулся и увидел те самые черные глаза, которые запомнил на всю жизнь и которые глядели сейчас на него. Она находилась в компании с шестью королевскими телохранителями; они пытались перепить друг друга под столом. Принцесса проигрывала. Лавин влез под стол и представился. Они мельком встречались на балу, сказал он, но принцесса, конечно же, не помнит его. Почему это? Помнит! Его синяки произвели на телохранителей впечатление. Позже Гала сказала Лавину, что иначе они выкинули бы его за дверь, как купцов и сынков местной знати, приходивших выразить принцессе свое почтение. Лавин не был придворным; он не жаждал политических выгод. Поэтому ему позволили остаться - при условии, что он будет пить вместе с ними. Никогда в жизни, не раньше, не позже, Лавину не было так плохо. Единственным утешением служило смутное воспоминание о том, как принцесса, согнувшись рядом с ним, извергала из себя остатки обеда. Такие мгновения связывают людей глубокими и крепкими узами. Казалось, эта безумная рвота сделалась для Лавина меркой, по которой он сверил свои прежние недуги. Через пару дней ему значительно полегчало, в основном потому, что общество принцессы послужило мощным мотивом для преодоления слабости. Позже, читая секретный дневник, Лавин вспомнил звук ее голоса. Как они спорили о политике в те первые дни! Она была злой и страстной, а он пытался оправдать ее, поскольку начал понимать, что Гала вовсе не сумасшедшая, а просто молодая девушка, чей острый ум стал ее проклятием, ибо ему не было выхода в предписанном образе жизни. Честолюбие было не чуждо Лавину; он хотел водить армии, как те герои, лица которых в камне высечены в академии. Поэтому Лавин и принцесса стали близкими душами, хотя половину из того, что она ему говорила, он отвергал. В ретроспективе генерал понял, что был не прав. Но именно поэтому, когда ее постигло несчастье в виде коронации, Гала не пригласила его в свои сторонники. Она знала: Лавин понимает ее сердце и никогда не сможет согласиться с ее умом. А быть консортом - слишком жалкая роль для него. Ах, да что там говорить! Он может внушать себе все, что угодно; все это звучит так объективно, правильно и логично. Но боль все равно осталась. Он не взошел вместе с ней на трон. И все-таки чудо произошло. Лавин был первым и, насколько он знал, единственным мужчиной, которого Гала пустила к себе в постель. В первый раз это случилось в конце той самой отпускной недели. Он завоевал ее телохранителей обезоруживающей откровенностью, с которой говорил о своей любви к принцессе. Они не стали вмешиваться, когда в тот последний вечер она бросила на Лавина многозначительный взгляд и ушла пораньше. Их роман длился два года. Они скрывали его ото всех, а потому их встречи были редкими и поспешными. Но несмотря на это - а может, благодаря этому, - их страсть была почти невыносимо острой. Затем Гала затеяла морскую экспедицию, которая должна была разлучить их на восемнадцать лет; Лавин узнал об этом из письма, которое она послала в день отъезда. Позже он услышал о ее триумфальном возвращении в столицу и о том, что Ветры благословили ее восхождение на трон вместо отца. А потом - ничего, кроме единственной записки, которую Лавин получил через полгода. Гала писала, что двор опасен и что они встретятся, как только ей удастся сделать это незаметно, минуя все преграды. Они действительно встретились снова. Два раза они виделись на официальных дворцовых приемах, и трижды королева позволила ему навестить ее лично и погулять в саду час-другой. В постель они больше не ложились. Лавин встал и подошел к выходу из палатки. Летний дворец утопал во тьме, окруженный океаном лагерных огней. Завтра он снова ее увидит. Ее письмо с просьбой о переговорах лежало на столе рядом с дневниками. Она хотела поговорить. Лавин поежился от холода и запахнул полог. Ему хотелось уснуть, но он не мог. Ему хотелось… ему хотелось сбежать. Забрать ее и бежать. Генерал повернулся к столу, где лежали планы минеров, и провел пальцем, на котором сверкало недавно найденное кольцо, по линии, пересекавшей крепостную стену дворца. За эту линию он подарил Энею жизнь. Если все пойдет по плану, он осыплет старого мародера золотом. «Забери ее и беги!» А что? Все может быть… 27 - Принеси мне воды, пацан. Как тебя звать-то? - Каландрии, - сказала она. - А я Манин, - буркнул солдат. - Рядом Крусон, а вон того паразита зовут Уинклер. Мы воюем с самых первых дней. Какой ты тощий! Давно в армии? - Недавно, - коротко ответила она, стараясь говорить на октаву ниже обычного. Манин был огромный и волосатый, а несло от него так, словно кто-то заполз ему в сапоги и подох там. Каландрия протянула чашку с водой и снова села на камень, который облюбовала в качестве стула. Поток огней и палаток залил всю-долину, а вдали маячили черные стены дворца. Диадема сияла ослепительно белым светом, затмевая Млечный Путь. Где-то там был «Глас пустыни» - то ли разбитый, то ли взятый в плен. Оставалось лишь надеяться, что, когда корабль не передаст очередное сообщение, кто-нибудь прилетит разведать, в чем дело. А пока следовало сосредоточиться на том, чтобы думать и вести себя как мужчина. Каландрия плюнула в костер и поскребла короткие волосы на затылке. По пути в лагерь она немного перестроила свое тело и загримировалась под юношу. И тем не менее Манин, похоже, почуял в ней что-то женское, так что теперь все зависело от ее актерских талантов. Шекспир явно преувеличивал ту легкость, с которой женщина может выдать себя за мужчину. - Ну-ну… А в сражениях бывал? Нет? Значит, ты простой пастушок, которому захотелось приключений? Каландрия пожала плечами: - Солдаты сожгли наш дом. Отец не мог прокормить всех нас, поэтому мне пришлось пойти в армию. - Вот, значит, как сейчас набирают рекрутов? - хохотнул Манин. - Эй! А ты, часом, не из деревни извращенцев? Мы много их пожгли. - Нет. Просто из деревни. - Это хорошо, иначе мы скормили бы тебя собакам. - Я слышал, от этих деревень мало что осталось. - Ха! Да ты половины не знаешь! - Ты бывал хоть в одной из них? - Я во всех побывал, ясно, салага? И всех их пожег. Спалил дотла, точно так же, как мы спалим эту кучу камней! - Он показал в сторону дворца. - И все из-за того, что королева построила эти деревни? - Нет! С луны свалился, парень? Ты что - ничего не знаешь? Каландрия уставилась на свои башмаки. - До того, как пришли солдаты, меня это не очень интересовало. - Королева давным-давно знала об оазисах в пустыне. Но никому не говорила. Мы могли туда переселиться и зажить припеваючи. А только ей этого не хотелось. Она, видишь ли, решила поселить там своих извращенцев. Короче, когда парламент узнал о них, то спросил, что она с ними делает. Она заявила: мол, не ваше дело! А сама все тянула деньги и облагала поборами. Она высасывала из нас кровь, чтобы накормить извращенцев! Парламент, натурально, потребовал, чтобы она бросила свои деревушки и перестала заниматься этими фокусами в пустыне. А она в ответ: «Нет!» - Она распустила парламент, - сказал Уинклер. - Понимаешь, что это значит, пацан? Велела всем аристократам собирать вещички! Мол, сама будет править страной. - Манин покачал головой. - Она всех нас хотела сделать извращенцами! Деревни были только началом. Потом она взялась бы за города, а дальше - кто знает? Я лично знаю только одно: я извращенцам подчиняться не буду никогда! - Знать из Верхней Палаты набрала армию, - продолжил Уинклер. - А возглавить ее предложили генералу Лавину. Вообще-то тогда он еще не был генералом, зато из старинной знатной семьи… Дали работенку по блату. Манин вскочил на ноги. - Заткнись! Генерал - славный малый. Он довел нас живыми до дворца и выведет оттуда тоже живыми. Мы победим, и все благодаря ему! Уинклер, сдаваясь, поднял руки. - Правда твоя, Манин. Армия королевы была больше нашей. И то, что мы ее разбили, - заслуга Лавина. - Вот именно, черт подери! Манин сел на место. - Как вам это удалось? - спросила Каландрия, усиленно изображая детское любопытство. Манин с Уинклером рассказали, как Лавин организовал поход, основываясь на информации о запасах, которые королева хранила в пустыне. По традиции, все военные кампании на Вентусе проводились летом; в северной части планеты сражения прекращались, когда выпадал снег. В южных пустынях Япсии было тепло и зимой, но население в основном жило вдоль северной границы пустыни и на побережье. Лавин предпринял летом отвлекающий маневр и заставил войско королевы повернуть к океану. Там у него стояли корабли, так что дальше королевская армия его преследовать не могла. Потом он нанес удар с другой стороны и захватил все продовольственные склады в пустыне. Когда сезон военных кампаний подошел к концу, войско королевы оказалось без снабжения, в то время как в распоряжение армии Лавина попали запасы зерна и сушеной рыбы, которых должно было хватить на несколько месяцев. Его армия двинулась на север. Королевское войско терпело поражение за поражением; участились случаи дезертирства. К весне Лавин занял две трети страны. Королева отступила в летний замок. Генерал повел передовой отряд в пустыню, чтобы предать огню и мечу ее экспериментальные деревни, а потом атаковал замок с юга. Отряд не встретил никакого сопротивления, вследствие чего прибыл сюда раньше, чем предполагалось. Королевские солдаты сражались на западе с основными силами армии генерала. У Лавина не было времени для настоящей долговременной осады. Через день-другой ему придется бросить их на штурм дворца - или же сразиться с отступающей королевской армией. - Но это не страшно, - гнусаво протянул Уинклер. - У него, как всегда, есть план. Манин, сощурившись, поглядел на товарища поверх костра. - План? Какой план? - Ты разве не слышал? Завтра он встретится с королевой и заставит ее сдаться. Если у него получится, нам вообще не придется сражаться! Войне придет конец. - Черт! Ты серьезно? - Манин покачал головой. - Вот это да! Хотя жаль… Я хотел попробовать одну из этих благородных дамочек, которых она там скрывает. С извращенками было скучно. Никакого огня. Я хочу женщину, которая попытается выцарапать мне глаза! Он рассмеялся, остальные подхватили. Каландрия растянула в улыбке рот. Солдаты принялись обсуждать, насколько хороши высокородные леди - и даже королева, если ее удастся поймать. Они дразнили Каландрию, обзывая ее девственником, и пообещали показать, как надо насиловать. Каландрия выразила им свою благодарность. Манин зевнул. - Ладно, пора на боковую. Завтра снова вставать ни свет ни заря - и одни Ветры знают, что нас ждет. Ты где будешь спать, пацан? - У костра, - быстро сказала Каландрия. - Ну и правильно. - Манин метнул на Уинклера грозный взгляд. - Держи ухо востро, понял? Он встал, потянулся и пошел, почесываясь, к своей палатке. В течение часа разошлись и остальные, оставив Каландрию поддерживать огонь. Дров было мало, но она все равно подбрасывала их в костер - не потому, что замерзла, а ради своих собственных надобностей. Убедившись, что ей никто не помешает, Каландрия порылась в мешке и вытащила тоненькую металлическую трубку. Сняла крышку, бросила на ладонь несколько маленьких металлических бусинок, разложила их и внимательно оглядела при свете костра. На бусинках были мелкие надписи. Обнаружив то, что искала, Каландрия высыпала остальные бусинки обратно в трубку, а отобранную бросила в огонь. Потом кончиком меча подвинула ее к самым горячим угольям в центре костра. Из другого мешка Каландрия вынула ржавые металлические заклепки, которые нашла на дороге. Она бросила их рядом с бусинкой и приготовилась ждать. Пройдет пара часов, пока семя проклюнется и прорастет, но Каландрия не могла позволить себе уснуть. Если кто-нибудь из солдат подойдет, его надо будет отвлечь, чтобы он не увидел невероятное, ослепительное сияние в костре. Лавин не обращал внимания на исполненные ненависти взгляды, которыми его провожали. Генерал знал, что и он сам, и его почетная охрана здесь в безопасности, и даже не смотрел на солдат, выстроившихся в ряд вдоль стены в узком дворе. Он оглядывался вокруг, пытаясь оценить ущерб, нанесенный зданиям его пушками. Защитники крепости вывесили яркие флаги, чтобы скрыть самые значительные повреждения, но праздничные краски выглядели крайне неуместно на фоне почерневших стен и мрачных солдатских лиц. Лавин испытывал прилив оптимизма, поскольку Гала впервые за несколько недель согласилась на переговоры. Сейчас, когда ситуация для нее стала безнадежной, она наконец образумилась. Пора прекратить все это безумие, но совсем не обязательно ценой чьих-то жизней, в том числе и ее собственной. Все время, пока королева скрывалась в крепости, а он стрелял по стенам из пушек, Лавин смертельно боялся, что один из снарядов попадет в нее, или что в замке вспыхнет эпидемия дизентерии, или кто-то из защитников цитадели убьет королеву, чтобы сдаться на милость победителя. Этого он просто не смог бы пережить. Но он не смог бы пережить также и того, если бы осаду возглавил другой. Королева проиграет - Лавин не сомневался. Присоединиться к ее движению было немыслимо для него; он мог сделать для Галы только одно: отсрочить неизбежное. Он мог завоевать ее восхищение и любовь, однако в конце концов она лишится трона - и он не в силах этому помешать. И вот сейчас наконец ему выпал шанс повлиять на исход событий. Возможно, она возненавидит его, но он сумеет ее спасти. В ночном разговоре с Хести Лавин не сказал об этом ни слова. Он врал без зазрения совести. Чтобы завоевать доверие полковника, он говорил, что ненавидит Галу и все, что та сделала. Но ему было больно так говорить, и порой он сомневался, что Хести ему верит. Быть может, сегодня все кончится. Эта мысль грела Лавину сердце, и он еле удерживался от улыбки. Улыбаться, идя сквозь строй побежденного врага, было бы жестоко. Лавин себя жестоким не считал. И тем не менее генерал внимательно осматривал бастионы, выискивая слабые места. В конце концов, вся тяжесть ответственности лежала сейчас на его плечах. До сих пор он выигрывал потому, что умел строить планы, глядя суровой действительности прямо в глаза. Если Гала отвергнет ультиматум, необходимо знать, где штурмовать стены замка. Внимание Лавина привлек один из стягов, вывешенных защитниками: ярко-голубой, с золотистой вышивкой в центре. Флаг был прикреплен над воротами, ведущими в крепость. Стена в этом месте выглядела неповрежденной. Лавину предстояло пройти как раз под этим флагом. В летнем дворце королевы Лавин был всего один раз, много лет назад. Его визит пришелся на время весеннего фестиваля, и тогда здесь развевалось множество флагов. Забавно, что сейчас их вывесили снова - правда, совсем с другой целью. Флаг над воротами цитадели служил тогда главным символом весны. Во время фестиваля он висел в тронном зале дворца - один, освещенный лучами солнца. Под этим флагом Лавин сказал Гале, что любит ее… - Что с вами, сэр? Он остановился. Двор крепости поплыл перед глазами. Ему пришлось опереться на руку одного из охранников. - Все нормально, - буркнул генерал. Он шагнул вперед, не спуская с флага глаз. Гала наверняка повесила его здесь специально - интимное, а потому жестокое напоминание о том, что они значили друг для друга. Боль пронзила Лавину сердце, мускулы лица напряглись. «Наверное, сейчас я выгляжу как все. Еще один солдат с лицом, сведенным от боли, которую невозможно скрыть». Однако дверь под флагом была распахнута настежь. Гала напомнила ему о прошлом - и в то же время открыла путь. Быть может, ему все-таки удастся осуществить намеченный план… Но Лавин явно не был подготовлен к тому, что обрушилось на него сейчас. Строя планы, он абстрагировался от собственных эмоций, чтобы они не мешали ему спасти Галу от нее самой. А теперь она одним жестом дала понять: что бы ни случилось во время их встречи, ему придется ходить по горящим угольям. Внутри цитадели не было видно никаких следов осады. Все та же роскошная обстановка и слуги в ливреях, готовые проводить Лавина и его эскорт вверх по мраморной лестнице в тронный зал. В прошлый раз вокруг щебетали придворные - чопорные лорды и улыбающиеся леди, которые любезно обменивались колкостями. Люстра на потолке, темная сейчас, сияла тогда ослепительным светом, оживляя фантастические фигуры на потолке. Он вспомнил, как Гала, взяв его под руку, рассказывала о них. Она вдруг стала тогда такой юной, почти девчонкой - и его сердце растаяло. Он уже не слышал ее слов, очарованный мелодией голоса. Генерал встряхнулся и, вернувшись мыслями к своей цели, посмотрел вниз. Мародер Эней набросал ему план первого этажа и подвалов. Сам Эней никогда не бывал на верхних этажах; Лавин никогда не бывал внизу. Вместе они составили приблизительную карту с тайным проходом в здание, указанным Энеем. Сейчас Лавин пытался найти вход, который, как они считали, вел в катакомбы. Генерал был уже почти на верху мраморной лестницы, когда ему удалось заметить вход внизу. Из главных дверей эту арку увидеть было невозможно, поскольку ее загораживали широкие перила лестницы. Облегченно вздохнув, Лавин пошел за слугами в тронный зал, а оттуда - вверх по другой лестнице. Арка была там, и если Эней не ошибся, под ней в лабиринте находилась щель, ведущая к «ходу для духов». Этот потайной ход представлял собой узкий лаз в крепостной стене - выход для призраков, которые могли проскользнуть сквозь щель шириной в несколько сантиметров. По словам Энея, над «ходом для духов» располагалась раньше галерея, и она вела через восточные ворота к комплексу ныне разрушенных башен. За несколько столетий грабители расширили «ход для духов», так что теперь через отверстие могли пролезть одновременно два человека - и попасть на территорию дворца. Развалины башен действительно существовали - и выход, который, по словам Энея, вел в туннель. При других обстоятельствах Лавин послал бы минеров, чтобы заложить взрывчатку под восточные ворота. Взрыв башни позволил бы сохранить тысячи жизней во время штурма. Но больше всего Лавин хотел сохранить жизнь королевы… Убедившись, что Эней не наврал ни о развалинах башен, ни о потайном ходе, генерал немного воспрянул духом. Если придется, он использует этот аргумент в переговорах с Галой. Поднявшись на второй лестничный пролет, Лавин подошел к тронному залу. Холл остался за спиной, из-за спины же доносился гул толпы. Генерал не собирался доставлять им удовольствие и не обернулся, но он знал, что они готовы убить его по первому же сигналу. У дверей зала стоял отряд солдат. Оружие у парламентеров отобрали при входе в крепость, однако, несмотря на это, защитники, похоже, боялись попытки убийства. Двое человек с алебардами преградили Лавину вход у самой двери. Один из них отрывисто бросил: - Королева заявила, что встретится с вами наедине. Никто из нас не верит вам ни на грош, генерал. Я буду ждать, положив руку на ручку двери, а лучники будут стоять с натянутой тетивой. Если мы услышим хоть один подозрительный звук, вы умрете в ту же секунду. Вам ясно? Лавин обменялся с ним неприязненным взглядом. - Ясно, - процедил он сквозь зубы. Сердце у него колотилось, но не потому, что он боялся этого солдафона. Лавин вдруг снова почувствовал себя бесплотным и глубоко вздохнул, чтобы взять себя в руки и вернуться к реальности. Дверь открылась. Лавин сделал один шаг вперед, потом другой… Зал выглядел точно так же, как в прошлый раз. На мгновение Лавину показалось, что тяжесть воспоминаний раздавит его. Он моргнул и увидел королеву. Она стояла рядом с троном, сжав руки. Вид у нее был спокойный и собранный - внешне он и сам, наверное, выглядел так же. С возрастом люди все меньше склонны показывать свои эмоции, а чувства королевы и раньше было трудно прочитать по ее лицу. В свете осеннего солнца, проникавшего через окна, виднелись морщинки у рта, которых там не было раньше, и седые пряди в волосах. Гала выглядела очень маленькой и беспомощной, и сердце у Лавина сжалось от нестерпимой боли. Он откашлялся - но, оказавшись перед ней, не смог вымолвить ни слова. Вспомнив об этикете, генерал поклонился. - Лавин, - еле слышно прошептала она. Он выпрямился, и они на секунду встретились взглядами. А потом заговорили оба. - Я рада видеть тебя снова, - сдержанно сказала Гала. - Я тоже… рад, - сказал он, поражаясь тому, как хрипло звучит его голос. Гала внимательно прислушивалась к каждому звуку, словно пытаясь понять, что скрывается за его словами. Она протянула ему руку. - Подойди поближе. Пожалуйста! Лавин подошел, взял протянутую руку и медленно поднял глаза. - Я вижу морщины, - промолвила Гала, - которых не было раньше. - А ты совсем не изменилась, - улыбнулся он. - Лавин! - Упрек в ее голосе был очень мягким, но генерал вздрогнул, как ошпаренный. - Не лги мне. Генерал выпустил ее руку. Лицо его вспыхнуло огнем. - Пойдем, здесь,очень неуютно. Поговорим в другом месте. Королева повела гостя к боковой двери. За ней оказалась небольшая комнатка с зажженным камином, единственным столом и двумя стульями. Гала хлопнула в ладоши, и в комнатке открылась другая дверь. К ним робко приблизились две девушки-служанки. - Ты ужинал сегодня? Лавин помотал головой. Гала махнула девушкам. Те присели в поклоне и вышли, а потом вернулись с бараниной, тушеными овощами, бутылкой вина и двумя кубками. Странно, подумал Лавин, он никогда не ужинал с королевой вдвоем за все годы их знакомства. Неужели для того, чтобы сделать такую простую вещь, потребовалось нарушить все традиции и королевскую честь? Девушки вышли, и они снова остались наедине. Гала показала рукой на еду и улыбнулась. Лавин Прихлебывал бульон, и это простое действие ослабило напряжение, сводившее ему плечи. Пока он ел, Гала налила им обоим вина. Когда она потянулась за своей ложкой, генерал уже полностью овладел собой и вспомнил о подготовленной речи. Этот довод подсказали ему ее собственные дневники. - Ты ведешь себя так, словно у нас есть лишь один выход. А ведь до сих пор ты отвергала мысль о том, что существует единственный предопределенный путь. Именно это в конечном итоге и привело меня сегодня сюда. Ты всю свою жизнь сражалась с неизбежным. Зачем же меняться теперь? Гала помолчала немного. - Наверное, я устала, - наконец промолвила она. - Ты всегда полагалась только на свои силы, пытаясь изменить целый мир. Ты не принимала ничью помощь. Может, тебе пора отдохнуть? Разве это так уж плохо? - Да! - гневно вскрикнула она. - Ты заявляешь, что пришел отнять у меня королевство. Удивил!.. Скажи что-нибудь новое, если действительно есть альтернатива. - Ты говоришь так, словно для тебя существует только победа или смерть. А я говорю, что еще не поздно. Победа для тебя невозможна, но смерть не неизбежна. Я этого не допущу! - Победа была бы возможной, - сказала она, - если бы ты был на моей стороне. Он ждал этой реплики; тем не менее, услышав ее, отвел глаза в сторону. - Так нечестно. Разве у меня когда-нибудь был выбор? - Почему ты встал на сторону парламента, Лавин? - с мукой с голосе спросила Гала. - Ты же знаешь, я никогда не хотела войны. Я не желала зла своей стране. Войну начал парламент - и ты! Вы так умело разрушили все, что было мне дорого! И тем не менее я… - Ты была обречена на поражение, - сказал Лавин. - Я учился в Военной академии и должен был стать генералом. Когда парламент решил объявить войну, я присутствовал на сессии. По-твоему, мне было легко сидеть там и слушать, как они оскорбляют тебя и смеются над твоим неизбежным падением? Сволочи, предатели! Но я видел составленные ими планы. Они должны были победить. Даже если бы я украл планы и принес тебе, это не помогло бы, лишь продлило бы бойню. В ту ночь, когда я окончательно всем сердцем понял, что они победят, я сидел в спальне и плакал. Что я мог сделать? Выпускник академии, отпрыск знатного рода… Чтобы потрафить и знати, и простому люду, парламент наверняка предложит мне повести армию против тебя. Да, я мог остаться в стороне. Или же присоединиться к тебе и умереть. Но я мог возглавить армию - и таким образом повлиять на ситуацию. Тогда оставалась надежда спасти хоть что-нибудь!.. - Лавин откинулся назад. Боль в груди мешала ему дышать. - Если бы армию возглавил другой, как бы я мог предотвратить твою смерть? - У тебя был выход, - холодно бросила она. - Какой? Как ты можешь так говорить? Да я всю голову сломал, пытаясь его найти! Лавин осушил кубок. - Ты мог бы обмануть свою армию, Лавин. Ты мог сражаться похуже. - Гала печально улыбнулась. - Ты мог позволить мне разгромить тебя. - Я думал об этом каждый день, но твои генералы не дали мне возможности, - ответил он. - Твои аристократы - слабаки по сравнению с выпускниками академии. Хотя… дело не только в этом. Знаешь, я стоял на холме и смотрел, как десять тысяч человек яростно сражаются в долине. Всадники рядом со мной ждали приказов, и был такой момент, когда я мог не отдать приказ кавалерии окружить твоих солдат. Этот приказ был решающим. Если бы я его отдал, то спас бы тысячи жизней с обеих сторон. Если бы я промолчал, мне пришлось бы стоять на холме и смотреть, как люди, которые верили мне, гибнут в бою. - Лавин мрачно глядел на королеву, вцепившись руками в столешницу. - Каждый день до этого - и после тоже - я думал, что способен послать людей на верную смерть; я умею принимать жесткие решения, Гала. Но в тот миг я не смог. И как бы я ни обманывал себя каждый день, в конце концов в подобной ситуации я снова поступил бы так же. У всех у нас есть моральные принципы, которыми мы не в силах поступиться. Лавин разжал пальцы, сжимавшие край столешницы, и рассеянно начал жевать. - Каковы твои условия? - шепотом спросила Гала. - Я не хочу больше жертв. Если ты сейчас не сдашься, парламент устроит кровавую бойню. Популярным такое решение, естественно, не назовешь. Никто из нас не хочет быть цареубийцей. Если на троне никого не будет, в стране воцарится хаос. Каким бы безнадежным ни казалось положение, ты все еще нужна им. - Лавин поглядел ей прямо в глаза. - Я могу гарантировать твою безопасность. Парламент возьмет тебя под арест, но стражниками будут мои люди. Солдаты преданы мне с потрохами. После всего что произошло, никто не смог бы гарантировать твою безопасность. А я могу. - Я верю тебе, - сказала она с трогательной улыбкой. - А домашний арест - что это значит? - Ты останешься главой страны, хотя править вместо тебя будет парламент. Тебе подыщут подходящего наследника. Но ты должна отменить все свои политические, экономические и социальные эксперименты. - Я не могу… - Ты должна! Иначе останешься главой мятежников, которые будут действовать от твоего имени, захочешь ты этого или нет. А в стране лишь усугубится хаос. Гала подалась вперед и взяла его за руку. - Любовь моя, ты просишь отказаться от всего, что составляло для меня смысл жизни. Чем это отличается от смерти? - Всем твоим начинаниям в любом случае пришел конец. Теперь ты должна решить, как справиться с ситуацией. У тебя есть выбор: либо наложить на себя руки, либо стать выше этого, какой ты всегда была. Во рту у него пересохло, сердце билось как бешеное. Вся их беседа была лишь прелюдией к этому моменту. Гала помотала головой, но скорее в ответ своим мыслям, чем его словам. - Лавин! Выходит, ты только что сказал мне, что повел против меня армию, потому что любишь меня? - Да. - Все хуже и хуже, - протянула она. - Хуже и хуже! Она встала. Ее стул опрокинулся. Дверь со скрипом отворилась, но королева раздраженно махнула рукой, и дверь снова закрылась. - Всю мою жизнь люди, которые меня наставляли, отнимали у меня то, что я любила, - и как раз тогда, когда я только начинала это понимать. - Она запустила пальцы в волосы, откинула их назад и подошла к Лавину. - И ты туда же! Так что же у меня осталось? Лавин покачал головой. - Я любила тебя, потому что ты никогда не пытался меня наставлять. Ты никогда не был моим сторожем. На банкетах я искала взглядом твое лицо, потому что только с тобой могла действительно посмеяться от души или обменяться искренней улыбкой. Если бы я могла, я сделала бы тебя своим консортом, Лавин. Генерал отвел глаза. - Ты наплевала на все остальные традиции, - сказал он с невольной горечью в голосе. - Почему ты даже не попыталась нарушить и эту? Традиция и политика предписывали Гале выйти замуж за королевского сына из соседней страны. Теперь королева, в свою очередь, отвела глаза. - Я испугалась. - Нарушить традицию? Или реакции парламента? - Тебя. - Меня? - Я боялась жить с тобой вместе. Я боялась потерять тебя. - Гала со злостью поставила стул на ножки и села. - Я боялась всего, что связано с тобой. И… я думала, у нас будет время… на преодоление страха. - Еще не поздно, - быстро проговорил Лавин. - Ты веришь мне - после всего, что было? - Не знаю… Да, верю, Лавин. Я верю, что ты будешь следовать велениям своего сердца - даже если они приведут тебя в ад. - Но ты веришь, что я люблю тебя? -Да. - Так дай мне спасти тебя! - Ты слишком хорошо меня знаешь, - грустно улыбнулась Гала. - Не мне сейчас выбирать, мой ненаглядный. Ты должен сделать выбор между самоуничтожением и любовью. Я свой выбор уже сделала, и я умру за него без сожалений. Если за этим столом и есть мятущаяся душа, так это ты. Каждое ее слово было ударом для Лавина. Он молчал; все планы пошли прахом. Всю жизнь он терзался сомнениями: а понимает ли его Гала? Думает ли о нем? Она понимала его слишком хорошо. - Твой выбор, мой дорогой друг, - продолжала королева, - очень прост. Либо ты присоединишься ко мне и повернешь армию, доверие которой завоевал, против парламента, либо ты разрушишь стены моей крепости, убьешь моих людей и найдешь в спальне мой труп, поскольку в таком случае я приму яд. Она говорила так просто, что Лавину и в голову не пришло усомниться в ее решимости. Его охватила паника. Все ускользало из рук. Он открыл было рот, почти готовый сдаться ради нескольких дней блаженства, прежде чем их убьют… Но тут вспомнил Энея и запасной план. - Я вернусь к тому, с чего мы начали, - раздался его собственный голос. - Ты всю жизнь отвергала выбор «или - или». Ты была выше подобных дилемм и поэтому стала королевой. Ты можешь проводить свою политику более мягко и сохранить хотя бы часть того, над чем работала. Альтернатива - потерять все и жизнь в придачу. Ее лицо ожесточилось. - Отлично. У меня действительно есть другой выход, хотя я надеялась, что прибегать к нему не придется. В каком-то смысле он хуже всего. - Почему хуже? - не понял Лавин. - Потому что я не хотела твоего поражения в бою. Я никогда не видела в тебе врага. Она встала, не дав ему ответить, и сделала знак. Лавин тоже встал, охваченный тревогой. Может, она решила распорядиться, чтобы его схватили или убили? В комнату вошел мужчина в форме дворцового охранника, по виду суровый и знатный. Лавин решил, что он чужеземец, поскольку волосы у него были длинные, заплетенные в косички. - Генерал Лавин! Позвольте представить вам генерала Армигера. Лавина словно молнией поразило. Ведь Армигер погиб! Хотя… быть может, он дезертировал и переметнулся к Гале, соблазненный каким-нибудь выгодным предложением? Нет, чушь какая-то… Лавин шагнул вперед и пожал руку своему новому противнику. - Ваше имя у всех на устах, - произнес он стандартную вежливую фразу. - Благодарю, - сказал Армигер. - А вашим воинским искусством везде восхищаются. Горю желанием помериться с вами силами. Лавин отступил на шаг и отвесил почтительный поклон. - В таком случае, ваше величество, позвольте мне удалиться. Раз генерал Армигер на вашей стороне, необходимо как следует подготовиться, если я хочу сегодня победить. Гала встала, сжав руки, и молча проводила его взглядом. Лицо ее исказилось от горя. Лавин шел, почти не замечая враждебных взглядов солдат и почти не слыша расспросов своих спутников. Солнце на небе потускнело, звуки и запахи увяли, словно осенние листья. Лавин обнаружил, что стоит за стенами замка, строгим голосом отдавая Хести приказы. В душе бушевала такая буря эмоций, какой он не испытывал вовек. Чувства затмили рассудок; Лавин никому не мог рассказать о том, что ему пришлось пережить. А в центре бури неизменно оставался один и тот же мысленный образ: генерал Армигер рядом с королевой Галой. 28 Лошади нашли дорогу, и Джордан отпустил поводья, предоставив им идти самим. Впереди расстилалась долина. Из земли еще торчали желтые стебли зерновых, но на бывший оазис со всех сторон наступали песчаные дюны. «Какая разница, - подумал Джордан. - Все равно никто не захочет здесь селиться, на обломках чужой жизни». Как видно, это была одна из экспериментальных деревушек. Джордан искоса глянул на Тамсин; лицо девушки сохраняло безмятежность. Неужели эти обугленные сломанные стены, между которыми валяются разбросанные ветром предметы домашней утвари, - ее родная деревня? Над пепелищем все еще стоял запах гари. Его не смог развеять ни холодный воздух, ни свинцово-серое небо. А у него дома сейчас, должно быть, падает снег… - Их даже не похоронили, - сказала Тамсин. Джордан посмотрел туда, куда она показывала. Из кучи старого тряпья (как ему показалось вначале), торчали пожелтелые руки и ноги. А эти округлые формы… Джордану стало дурно, и он отвел взгляд. - «Интеграция», - сказала Тамсин, - деревня ученых. Они сами себя содержали. Зачем ее надо было предавать огню? - Вряд ли деревню сожгли потому, что так было надо, - отозвался Джордан. - Я выросла здесь, - промолвила Тамсин так тихо, что Джордан едва ее услышал. - В этой деревне? - спросил он, быстро оглянувшись кругом. - Нет. В другой, по соседству. Я прожила там всю жизнь. А потом парламент спалил ее дотла. - Но почему? - Из-за королевы, - сказала с горечью Тамсин. - Королева Гала - колдунья. Она приказала опресням, чтобы те открыли водные источники в дюнах, и построила деревни. А потом обещала людям дать им землю и семена, если они поселятся там. Мои родители согласились. Многие переселились в пустыню, но уйти оттуда они уже не имели права. И все деревни отличались одна от другой. Там были разные законы, и населению запрещалось ездить в другие поселки. Даже знать о законах, которые приняты в соседних деревнях, нам не разрешали. Грузы между поселками - такие, как древесину, зерно и скот - перевозили солдаты, причем с нами они не разговаривали. Мой дядя навещал нас, когда я была маленькая, привозил подарки. Помню, как он дарил мне фрукты и недорогие украшения. Мама этого не одобряла. Он был единственным человеком, который приезжал в Каллен. Отец говорил, королева разрешала ему навещать нас, поскольку очень ценила его. Мне нравилось жить в Каллене. Мы работали, а иногда устраивали праздники. Мальчики и девочки ходили в школу. Но однажды к нам пришли люди из других деревень. Они сбежали от солдат. Мы приютили некоторых из них в своем доме. Они были странные… Мужчины женаты на мужчинах, женщины - на женщинах. Хотя у них были дети. Они сказали, что солдаты сожгли их деревню и убили всех жителей. Мы не знали почему. Тамсин вздохнула. - Я спрашивала отца, в чем мы провинились. Отец немного учил меня истории. Он сказал, все из-за того, что люди стали пленниками Ветров. И что Ветры - наши враги. Девушка настороженно глянула на Джордана. Тот кивнул. Кое-что из того, о чем Армигер говорил с королевой, стало наконец проясняться. Королева хотела изменить мир. Поэтому парламент взбунтовался против нее. - Как-то я полола огород, - продолжала Тамсин. - На окраине деревни, возле дюн. Неожиданно появился дядя и сказал, что мы с ним должны уехать как можно скорее. Мы побежали в дюны - там у него была лошадь - и поскакали к ближайшему холму. В поселок вошли солдаты. Казалось, Каллен наводнили полчища муравьев. Я слышала крики бегущих людей. А потом загорелись дома. Тамсин сжала руки, отрешенно глядя вдаль. Глаза у нее были сухими, но губы предательски подрагивали. - Я хотела вернуться, - сказала она наконец. - Узнать о судьбе родителей. Как я ни вглядывалась, мне не удалось их увидеть. Но дядя сказал, что нас тоже убьют. И мы уехали. На следующий день мы добрались до оазиса, где стоял его фургон, и поехали на север. Это было три месяца назад. Тамсин посмотрела на Джордана, потом опустила глаза и уставилась в землю. Джордан задумался. Что он мог ей сказать? - Значит, твой дядя привел солдат? Девушка кивнула, по-прежнему не глядя на него. - Или по крайней мере точно знал, что они придут. И никого не предупредил. Он просто приехал и увез меня. Я пыталась внушить себе, что он не мог предупредить остальных. Я очень старалась… и в конце концов убедила себя, что он спас меня по доброте сердечной. - Тамсин поежилась. - В общем-то он всего лишь торговец, который хотел вернуть свой магазин, верно? А солдаты, убившие всех жителей этой деревеньки?.. Когда закончится война, все тоже вернутся на поля и в магазины, будут жить долго и счастливо и никто не узнает о том, что они сделали здесь. - Мы же с тобой знаем! - вот и все, что Джордан смог сказать в ответ. Лошади упирались и не хотели сворачивать в пустыню. Животные выглядели усталыми и больными. Джордан и Тамсин не понимали почему. Лошади закатывали глаза и тяжело дышали, но как только ветер переменился и они почуяли запах долины, то сразу ускорили шаг. - Если это была «Интеграция», значит, мы уже близко, - сказала Тамсин чуть погодя. - Еще полдня езды - и мы доберемся до опресня. Она показала на юго-восток. - Откуда ты знаешь? - Деревни построены вокруг низкого плато. Отсюда опреснь почти не разглядишь, если не знаешь, куда смотреть. Видишь там что-то похожее на стены? - Девушка показала в пустыню, и Джордан действительно заметил у горизонта какие-то красноватые линии. - Земля там поднимается чуть выше, а в центре находится опреснь. - Хорошо. Мы доберемся туда до темноты, - бодро ответил Джордан. - Их всех надо казнить! Джордан сжал бока кобылы коленями, догоняя Тамсин. Лошадь вяло взбрыкнула, потом смирилась и потрусила вперед. - Их всех надо повесить!.. Но их не казнят. Им все сойдет с рук. Они посмеются над этим, а когда состарятся, будут рассказывать детям о своем благородстве! - Тамсин… - Они убили моих родителей! Тамсин закрыла руками лицо. Джордан скакал рядом с ней, почесывая шею и мрачно вглядываясь в пески. Он мог бы сказать что-нибудь резкое - в конце концов, у него тоже были свои тайны, которые редко волновали Тамсин, - но сегодня он почувствовал что-то необычное в ее слезах. - Я не хотела верить. Просто ехала вместе с дядей и твердила себе: «Подожди, подожди, все скоро кончится». Как будто потом я снова вернусь домой, к маме и папе, и все будет хорошо. Но ничего этого не будет. Солдаты сожгли Каллен дотла, как. и «Интеграцию». И я видела это! Я помню, как видела дым, поднимавшийся над дюнами… и не верила своим глазам. Точно так же, как не верила, что дядя знал обо всем заранее. - Тамсин помолчала. - Я дура. - Ты жертва, - возразил Джордан. - Это они дураки. Он вспомнил сваленные в кучу тела. Дураки или чудовища? В голове у Джордана царил сумбур. Это сделали люди, живые люди, и они все еще продолжали убивать себе подобных. Чем же Ветры хуже? Быть может, их правление справедливее? Джордан закрыл глаза и увидел королеву Япсии, в растерянности стоящую в громадной библиотеке. «Я должна была прекратить долгую ночь, поглотившую всю планету!» Тамсин все плакала, и в мире не было слов, способных облегчить ее боль. «Прекратить долгую ночь…» Если настанет эпоха чудес, будут ли люди по-прежнему убивать себе подобных? Может, они попросту начнут убивать с большим размахом, приказывая океанам поглощать целые города? Похоже, так оно и будет, если учесть, что войны обычно развязывают власть имущие, у которых вроде бы все есть. Эта мысль привела Джордана в ярость. Такая же ярость погнала его в ночь вслед за Эмми и побудила бросить вызов Небесным Крюкам, громившим поместье Боро. Он никогда не примет такую правду! Пусть его убьют, пусть весь мир рухнет, когда он расскажет Армигеру секреты опресней. Вопреки всему, он не смирится с тем, что мир обречен на вечные страдания! Горизонт прочертила короткая вертикальная линия. Шпиль опресня? Скоро он узнает. И тогда потребует, чтобы Ветры ответили за сожженные города, разбитые семьи, за несчастья и страдания всех людей в эту долгую эпоху тьмы. Джордан даже и не понял бы, что находится на плато, если бы Тамсин ему не сказала. Время от времени приходилось взбираться на невысокие пригорки, и в конце концов они спешились, поскольку обе лошадки были совершенно взмыленные и тяжело дышали. Живот у кобылы Джордана вздулся, и бедное животное вздрагивало, когда к нему прикасались. Джордан с Тамсин волокли почти все свои пожитки на себе, а лошади понуро брели следом. - Что с ними? Тамсин попыталась приласкать свою кобылу. Лошадь понюхала руку, и по коже ее пробежала дрожь. - Не знаю, - ответил Джордан. Он поморщился, услышав в собственном голосе жалобные нотки. - Ка! Ветерок не смог определить, чем больны лошади. Ка была шпионом, а не врачом. - Возле опресня есть вода? Тамсин помотала головой. Теперь на горизонте отчетливо виднелись торчащие кверху зубцы. Впереди простирались бурые пески и каменистые площадки. Здесь ничего не росло; порывистый ветер гнал песчаные волны на камни, и в воздухе все время слышался шорох песка. Над этим пейзажем нависли тучи, из которых, казалось, вот-вот пойдет дождь… но он так и не шел. Джордан никогда в жизни не чувствовал себя таким беззащитным. Быть может, оттого, что горизонт казался недостижимо далеким… Глаза Крюков или Лебедей могли без труда заметить его в пустыне, и на сей раз ему некуда будет бежать. Все вокруг застыло без движения; никакие силы, ни добрые, ни злые, не прерывали их медлительный путь через плато. Мимо то и дело проносились тучи пыли, и Джордан видел, как в этих тучах летают вездесущие механы, словно мошки в саду. Опреснь наверняка заметил их приближение, но Джордан был не в состоянии воспринимать его как живое, сознательное существо. Выглядел он в точности как недостроенная и заброшенная башня. Тамсин суетилась вокруг своей лошадки; это было неплохо, поскольку отвлекало девушку от мрачных мыслей. Ее слезы невольно заставили Джордана вспомнить о родном доме, и размышления о том, помирится ли он когда-нибудь с близкими и вообще увидит ли их снова, нагнали на него тоску. Что он делает здесь, в пустыне, открытый всем силам, которые несколько месяцев за ним охотятся? Приходилось признать, что идей у него больше никаких нет. Если план провалится… Возможная потеря лошадей волновала юношу не так уж сильно. Вряд ли они им понадобятся. Наконец они достигли ровного, как стол, плато диаметром около двух километров. Посреди плато возвышался опреснь. Пять сторожевых башен звездой окружали центральный шпиль. Джордан впервые в жизни видел такой высокий шпиль - метров шестьдесят, не меньше. Все башни сужались кверху, образуя заостренный зубец, и, когда путники подошли поближе, Джордан увидел, что камень у оснований потрескался, словно опреснь вырос из скальной породы. В сущности, так оно и было. Джордан понял это без труда, поскольку знал, что механы пожирают камень. Опреснь казался застывшим подземным взрывом, чем-то вроде механского гриба. Когда они оказались на равном расстоянии от двух сторожевых башен, Джордан закрыл глаза и направил на опреснь свои внутренние слух и зрение. Перед ним замельтешили тучи механ. Шпили, как обычно, стали видны в виде силуэтов, однако на сей раз непрозрачных. А услышал он лишь невнятное бормотание камней, называющих свои имена. - Зря мы это затеяли, - сказала Тамсин. Вид у нее был встревоженный, словно она только что пришла в себя после кошмарной ночи. - Пойдем лучше назад. - Лошади… Не думаю, что они одолеют обратный путь. - Что же нам делать? Джордан посмотрел на задыхающихся лошадей. - Давай устроим привал. Там видно будет. Они обошли опреснь и обнаружили, что кто-то собрал куски скальной породы, отколовшиеся в то время, когда опреснь вырос из-под земли, и сложил их в подобие пирамиды. Джордан предпочел бы разбить лагерь вне периметра опресня; хотя, с другой стороны, пирамида была довольно далеко от главного шпиля. Юноша поежился, вспомнив рассказы Галы о ядовитых газах и прочих ужасах, которыми грозило Приближение к опресню. Дров у них не было, но Джордан нашел возле убежища углубление, набросал в него песка и приказал ему выделить тепло. Он обнаружил, что может проделать этот фокус с любым предметом, в котором были механы; через несколько минут или часов - в зависимости от концентрации механ в веществе - источник тепла остынет и его придется заменить. В результате выделения тепла механы погибали, однако они с радостью кончали с собой ради существа, которое считали Ветром. Тамсин уныло съежилась у горячей кучки песка; Джордан тем временем напоил лошадей, отдав им последние запасы воды. Морда у его лошади опухла, глаза были воспаленные и красные. Она с трудом проглотила воду и отказалась от предложенного овса. Лошадь Тамсин находилась не в лучшем состоянии. У обеих лошадей вздулись животы, а ноги подкашивались так, словно они были не в силах удерживать свой собственный вес. Джордан провел рукой по животу лошади. Почувствовал легкую дрожь под жесткими волосками, потом толчок изнутри и отдернул руку. - Похоже, моя кобыла жеребая, Тамсин. Лошадь уставилась на него, и в ее глазах Джордан увидел смерть. Что бы с ней ни случилось, это была не беременность. Удрученный, он поднялся вверх по склону опресня. Красное изможденное солнце клонилось к закату. В его свете стали видны тонкие линии, образующие квадраты и восьмиугольники на поверхности опресня. Встав на колени, Джордан коснулся белого с розовым оттенком материала, похожего на потрескавшуюся керамику. «Я здесь. Поговори со мной». Ветер вздохнул, и камни затянули свой бессмысленный речитатив: «Полевой шпат, гипс, вулканический гранит, полевой шпат, песчаник, лишайник, гипс, гипс…» Джордан думал, что голос опресня наполнит весь мир до небес, но тот молчал. Возвращаясь к укрытию, юноша рассеянно пинал ногами гальку. Сумерки скрыли лицо Тамсин; он видел лишь ее съежившуюся фигуру. Обхватив руками колени, девушка смотрела на тускнеющий над горизонтом закат. Джордан сел рядом с ней, с радостью ощутив тепло «костра». Они долго сидели молча. Постепенно совсем стемнело. Тучи развеялись, на небе одна за другой начали загораться звезды. Плохой признак: значит, ночь будет холодной. Изморозь неумолимо и бесшумно ползла по земле. Но Джордан все-таки полежал еще немного, глядя на загорающиеся звездочки. Небо то и дело озарялось яркими вспышками, словно на какие-то объекты вверху падали отблески незримого солнца. Так оно, несомненно, и было, однако Джордан не имел ни малейшего понятия, что это за объекты, и не хотел гадать. - Как ты? - прошептала Тамсин. Джордан повернулся на бок. Тамсин нагнулась и насыпала еще песка в углубление, которое совсем остыло. - Можешь добыть нам еще немного тепла? - Конечно. Он подвинулся к ней, и Тамсин накрыла их обоих одеялом. Джордан мысленно отдал приказ еще одной порции песка, чтобы та выделяла тепло. Но сегодня вечером горение длилось недолго; похоже, к утру они промерзнут до костей. Джордан лежал, дрожа от холода, еще не проснувшись и даже не замечая, что Тамсин крепко обняла его во сне, - как вдруг его грубо схватили за руку и выдернули в стужу. Он вскрикнул. Звезды взвихрились перед глазами, и над ним навис темный силуэт, а в ноздри ударил острый запах свежей крови. Рука, за которую его схватили, горела огнем. - Ты - это ты, - раздался голос, похожий на каменный скрежет. Тамсин закричала. Джордан откатился назад, ощущая, как галька впивается в позвоночник, а шею обдувает холодный ветер. Встав, он увидел перед собой две темные гуманоидные фигуры на фоне залитых сполохами небес и пляшущих звезд. Фигура, стоявшая перед Джорданом, сделала неудачный выпад, и он пнул ее ногой. Ступня ударила по скользкой коже. Тварь заворчала, потом, не сгибаясь, блеванула на камни черной жидкостью. - Правильно тебя нашел, - сказал морф. - Ты - связующее звено. Ты пойдешь с нами. Морф бросился на Джордана. Тот отпрыгнул назад. Прилив адреналина снова вызвал видения, однако юноше удалось подавить мысли Армигера. Кругом, как светляки, мерцали механы, и в самих морфах - тоже. У того, что стоял рядом, на плоском лице было три глаза. Джордан видел блестящие глазные яблоки в прозрачном черепе. В туловище морфа было полно извилистых светящихся линий, заменявших существам, созданным, по словам Каландрии, с помощью нанотехнологии, кровеносную систему. Тварь сделала ложный выпад, а потом прыгнула - и на сей раз схватила Джордана. Они покатились по холодной земле, но Джордан никак не мог схватить противника, поскольку тот был покрыт… водой? Чем-то более темным. Через секунду морф пригвоздил юношу к земле и правой рукой начал скрести в его волосах, словно ища там дверцу. Джордан вывернулся из-под него и обхватил руками туловище морфа. Было не до церемоний. Джордан схватил камень размером с кулак и, когда существо снова бросилось к нему, стукнул его по голове. Морф со стоном упал. - Тамсин! Тамсин - темная фигурка, озаренная механским сиянием, вцепилась в одеяло, в то время как другой морф тащил ее за ногу по земле. Джордан еще раз шарахнул камнем своего морфа, потом еще раз. Тот, похоже, не испытывал боли. «Он будет нападать, - подумал Джордан, - пока не схватит меня или же пока я его не изувечу. Если только это возможно…» Он не раз слышал байки о том, как морфы отращивали новые конечности вместо поврежденных. Джордан метнул в морфа камнем, промахнулся, повернулся и побежал за вторым. На небе творилось что-то несусветное. Звезды водили сумасшедший хоровод - но думать об этом было некогда. - Беги! - крикнул Джордан и пнул второго морфа. Тамсин вскочила на ноги. - Куда бежать? - Вверх по склону! Заберись на опреснь! Живо! Перед ним теперь стояли оба морфа. - Дай нам свой свет, - сказал первый морф. - Ты должен подняться наверх, - сказал второй. Джордан закрыл глаза и раскинул руки в стороны. - Камни, скалы, песок и пыль! Слушайте меня! Земля зарокотала в ответ. - Горите! - крикнул юноша. - Горите под ногами у морфов! А потом повернулся и во все лопатки помчался вверх по склону. Тамсин, задыхаясь, сидела на гладком белом боку опресня. - Что нам делать? - спросила она, когда Джордан схватил ее за плечо и поднял. - Если это не поможет… не знаю. Он обнял ее, глядя, как вприпрыжку приближаются морфы. Неожиданно из-под ног морфов повалил дым. Они остановились. Один стал прыгать с ноги на ногу. Отчетливо послышалась какая-то команда, отданная на нечеловеческом языке. Первый морф помчался вперед, потом нерешительно остановился и сделал шаг назад. Его лодыжку лизнул огненный язык. - Пошли! Джордан побежал обратно к укрытию и, не спуская с морфов глаз, схватил свои скудные пожитки. Первый морф, который застыл неподвижно, казалось, был цел и невредим. Он продолжал говорить на языке Ветров, и земля у него под ногами больше не дымилась. Ноги второго морфа были объяты пламенем. Он пошатнулся и бухнулся на колени, подняв тучу пыли. Его руки, коснувшись земли, тоже занялись огнем. Несколько секунд морф размахивал в дыму руками, потом упал и покатился, превратившись в огненный шар. - Где лошади? - крикнула Тамсин. - Не знаю. Где они, Ка? «Поблизости нет лошадей», - ответил Ветерок. - Пошли! Джордан побежал, огибая склон опресня. Быть может, лошади его обогнули? - Посмотри на небо! - крикнула Тамсин. Он глянул вверх и пошатнулся. На небе сиял клубок ослепительных линий и полыхал розоватый закат, причем уже не над горизонтом, а прямо над головой. Тамсин с воплем помчалась вперед. Джордан рванул за ней. Обогнув опреснь, они увидели приземистую темную фигуру. Кобыла все еще стояла на ногах, но лишь потому, что ноги у нее были в путах. Спина ее прогнулась, живот отвис и дрожал, словно капля росы, готовая сорваться с листка. Тамсин с Джорданом замедлили шаг. Тамсин чмокнула губами. Обычно кобыла отзывалась на этот звук и прядала ушами. Джордан не видел, где у нее голова, возможно, потому, что лошадь ее опустила. В любом случае кобыла никак не откликнулась на зов хозяйки. Джордан остановился в трех метрах - и вдруг понял, что у кобылы больше нет головы. Тамсин тоже замерла. Потом поднесла руку к лицу и начала тихо, но яростно ругаться. С одной стороны существа, в которое превратилась кобыла, свисал сморщенный мешок, с другой - тоже, только поменьше. Один из них мог быть ее шеей и головой, но вся плоть и жидкость из них были выкачаны в набухший живот. Кожа на животе разорвалась в нескольких местах, и оттуда на песок непрестанно капала кровь. Кровь… Джордан поднял руки, и в свете странных сполохов увидел, что все они в темных пятнах. Он понюхал ладони. - Черт! - Джордан схватил Тамсин за плечо. - Бежим! Скорее! Не успела Тамсин повернуться, как живот того существа, что было когда-то кобылой, лопнул, словно перезревший фрукт. Оттуда хлынул фонтан крови, смешанной с полупереваренными органами, и двое новорожденных морфов свалились на землю. Теперь четыре связанные ноги кобылы поддерживали пустой кожаный мешок, нависший, будто странный тент, над отфыркивающимися морфами. Один за другим они выбрались из кучи дымящейся требухи, открыли глаза и стали шарить взглядами во тьме, пока не узрели Джордана. Юноша мчался во всю прыть. Его охватила паника - если поддаться ей, они с Тамсин погибнут. В небе полыхали зарницы. Морфы бежали следом, и Джордан знал, что фокусом с горящей землей он их больше не проведет. - Ка! Поговори с опреснем! Нам нужно убежище. Прошу тебя! Тамсин вскарабкалась на опреснь почти до половины. Казалось, она хочет залезть как можно выше - а может, просто бежала, не разбирая куда. Джордан поспешил за ней, стараясь не прислушиваться к хлюпающим шагам морфов за спиной. Когда склон стал слишком крутым, Тамсин остановилась и пошатнулась, чуть не упав. Джордан подбежал к ней и выдохнул: - Смотри! Видишь ту дверь? - Метрах в пяти ниже по склону тонкие линии образовывали квадрат. - Нужно заставить опресня открыть ее. Ка! «Я попрошу». Они побежали вниз к квадрату. Джордан увидел, что морф, которого он ранее задержал, гонится за ними с другой стороны склона. Двое морфов, уже научившиеся ходить, тоже приближались вслед за ним. - Ка! Спроси поскорее! «Я именно этим и занимаюсь. Встань на него». Джордан шагнул на квадрат. Они находились на солидной высоте, и крутизна склона здесь была около сорока пяти градусов. Джордану пришлось присесть на корточки, чтобы удержать равновесие. Тамсин присела рядом с ним. - И что нам делать теперь? - в панике вскрикнула девушка. - А ничего, - отозвался Джордан, когда первый морф ступил за ними на квадрат. Тут он полетел вниз - и, прежде чем тьма поглотила его, мельком увидел между звездами огненные столбы. 29 Здесь было совершенно темно, но в первую очередь Джордана поразила не тьма, а тишина. Как-то в детстве, когда он бежал по лесу и пел, ему повстречался старик. - Тебе нравится звук собственного голоса, да? - спросил старик, сморщив в улыбке лицо. - Мне нравится музыка, - сказал Джордан. Мама учила его, что надо быть скромным. - Мне тоже. - Тогда почему ты не поешь? - выпалил Джордан и тут же смутился. Старик не обиделся. - Я слишком занят, - ответил он. - Я слушаю. Слушаю все время. Джордан склонил голову набок. - Я ничего не слышу. - Нет, слышишь. Старик заставил его услышать шорох ветра в листве, отдаленный птичий щебет, потрескивание веток под ногами. - Все звуки - музыка, - сказал он. - В мире нет места, где не было бы звуков. - Спорим, что есть? - Ладно, - улыбнулся старик. - В таком случае вот тебе задание на неделю: найди тишину. Я остановился в «Конской голове». Когда найдешь тишину, приходи ко мне и я дам тебе медную монету. Монету Джордан так и не получил. Странно, что сейчас он подумал именно об этом; а может, не так уж и странно, поскольку он наконец нашел тишину. В воздухе был разлит острый запах, показавшийся очень знакомым… Но где же Тамсин? Джордан вздрогнул и попытался сесть, однако на грудь ему давил какой-то увесистый груз, и он так и остался лежать. Она дышала медленно и мерно; голова ее покоилась у него на груди. Одна рука небрежно брошена вдоль его тела, другая, согнутая в локте, обхватила голову Джордана. Они лежали на припорошенной пылью поверхности, на ощупь напоминавшей керамическую шкуру опресня, присыпанную мельчайшим песком. Джордан знал, что морфов тут нет, иначе они давно бы вскрыли ему череп и разворошили мозги в поисках имплантатов Армигера. Он представил, как эти твари поднимают его окровавленные мозги к небесам, к тому свету, что снисходил сверху, и поежился. Джордан откинул голову назад, на холодный пол. Это была ошибка. Основание черепа пронзила острая боль. Быть может, морфы все-таки запустили пальцы к нему в мозги? Он застонал и услышал собственный стон - но больше ни звука. Ни шороха листвы, ни потрескивания веток под ногами. Сосредоточившись, юноша услышал дыхание Тамсин. Нет, слышать он мог, но тем не менее не слышал; чего-то в его голове недоставало. Недоставало Армигера. От крика Тамсин вздрогнула всем телом. - Что?.. Ты жив! - Она села и обхватила его руками за плечи. Джордан, задыхаясь, тоже попытался сесть - и они столкнулись лбами. - Похоже, я ударился головой… Где мы? - А ты как думаешь? - немного истерически рассмеялась девушка. - Извини… Я хотел спросить: большое тут помещение или нет? Ты уже осмотрелась? - Я боялась потерять тебя. Кто знает, куда я могла забрести? Джордан закрыл глаза и огляделся с помощью внутреннего зрения. Он ничего не видел, кроме черных точек внутри собственных глаз. То ли здесь вообще не было механ, даже самых мелких, то ли он потерял способность видеть так, как Ветры. Сердце у Джордана ушло в пятки. «Эй, кто-нибудь! - позвал он внутренним голосом, обращаясь ко всем, кто мог услышать. - Кто-нибудь! Отзовитесь!» «Ка…» - голос маленького Ветерка чистейшим колокольчиком отозвался у него в голове. Джордан облегченно вздохнул: - Значит, меня не… Юноша осекся и на мгновение лишился дара речи. Неужели он собирался сказать «не изувечили»? - Убили? - засмеялась Тамсин. - Нет, мы не погибли, хотя… Как знать? Мы в брюхе у чудища. Джордан проделал весь этот путь для того, чтобы освободиться от новых органов чувств, которыми «наградили» его Армигер и Каландрия. Неужели он чувствует себя разочарованным теперь, когда лишился их? Да. Он вдруг заметил, что смеется. Каждый звук, который он издавал, отзывался адской болью в голове. - Не понимаю, что тут смешного, - сказала Тамсин. - Извини. - Ладно. - Она обняла его. - Ты пришел сюда поговорить с этим существом. Что ж, говори. - Я не уверен, что… - Джордан почувствовал, как девушка напряглась. - Да-да, я поговорю с ним. Ка! «Да?» - Где мы? Ты знаешь этого опресня? Он в состоянии говорить? Почему он впустил нас? Морфы еще там? А что будет… Тамсин ткнула его под ребра. - Не так быстро! - прошипела она. «Ты находишься в отсеке рядом с камерами генного сращения опресня 447, - сказал Ка. - У него нет голосового аппарата, общайся с ним через меня. Морфы все еще там». Джордан сказал все это Тамсин, а потом спросил: - Ты можешь разговаривать вслух, Ка? - Да, - послышался тоненький голосок из тьмы над головой. - Ой! - Тамсин вцепилась в Джордана изо всех сил. - Все нормально. Это наш спутник. По пути к опресню юноша рассказал Тамсин, кто такой Ка, однако он не знал, поверила ли она хоть одному его слову. Судя по тому, как она вцепилась в него, до сих пор Тамсин не совсем ему верила. - Ты можешь поговорить с нами вслух, Ка, чтобы мы слышали тебя оба? - Да. Тамсин помолчала немного, затем произнесла: - Конечно. Да, я знала, что он реален, просто… - Я и сам с трудом верю, что он реален, - сказал Джордан. - Послушай, Ка! Опреснь будет с нами говорить? - Он сказал: да, через Посредничество. Голос у Ка был, как обычно, тихий и ровный. И тем не менее волоски у Джордана на затылке встали дыбом. Он вдруг почувствовал себя маленьким и ничтожным, как тогда, когда к нему обращался Кастор или какой-нибудь другой инспектор. Только сейчас это чувство было гораздо сильнее. - Ты знаешь, кто я? - спросил он, пытаясь говорить как можно более уверенно. - Индивидуальность, - сказал опреснь. - Архаичный вопрос. Индивидуальность была ликвидирована. - Я не понимаю. - Подожди. Посредничество просматривает архивы древних языков. Я. Ты - это я. Вот что важно. Тамсин покачала головой. - Он слабоумный, - прошептала девушка. - Языки приходят и уходят, как наводнения, - резко заявил голос. - Ты человек. Я опреснь. - Значит, ты знаешь, кто я. - Посредничество знает лишь то, что Небесные Крюки и Лебеди Диадемы хотят, чтобы тебя им выдали, - сказал опреснь. Его голос окреп и стал более отчетливым. - И ты меня выдашь? - Пока нет. Следующий вопрос логично вытекал из всего сказанного, но Джордану не хотелось спешить, если только опреснь не задаст его сам… - Почему? - спросила Тамсин. Джордан застонал. - Вы - заложники Посредничества, - сказал опреснь. Джордан на пару секунд лишился дара речи. - Заложники? Зачем тебе заложники? - Эй! - Тамсин топнула ногой где-то рядом. - А нельзя тут сделать посветлее? - Можно. Ослепительное сияние залило их сплошным потоком. Джордан ахнул и зажмурил глаза. - Хорошая мысль, - пробормотал он, осторожно приоткрыв сперва один, а затем второй глаз. Свет исходил от десятков похожих на солнышки ярких ламп, вмонтированных в потолок громадного купольного помещения. Из пола повсюду торчали высокие белые кристаллы, а сам пол был усеян их обломками, большими и мелкими. Кроме того, там валялись маленькие черные палочки. Джордан провел пальцами по полу и лизнул пальцы. - Соль, - сказал он сам себе, озаренный внезапной догадкой. Тамсин вскрикнула и показала в сторону. Джордан обернулся. Метрах в трех, словно куча грязного белья, лежал мертвый морф. За ним что-то шевелилось. Джордан не сразу понял, что черные палочки - на самом деле горные ящерки. Он видел их в песках пустыни. Здесь их были сотни, если не тысячи. Они ползли во все стороны, стараясь убежать от света; хотя, возможно, они ползали так всегда. - Что это за ящерки? - снова опередила его Тамсин. - Посредничество выводит новую породу, - ответил опреснь. - Значит, тебя зовут Посредничество? - Нет. Меня зовут опреснь 447. Посредничество - это текущий план. Джордан покачал головой, на сей раз от изумления. - А что с морфом? Ты убил его? - Да. Это в сфере компетенции Посредничества. Джордан осторожно встал, оберегая больную голову. - Здесь вообще нет механ? - Нет. Планетостроительные механизмы Вентуса взаимно непроницаемы. - И ты блокируешь все… - как бишь их называла Каландрия? - …входящие и исходящие сигналы? - Помещение непроницаемо для радиосигналов. - Так почему же мы заложники? - спросила Тамсин. Джордан замахал на нее руками: - Подожди, подожди! Давай… по порядку, ладно? Тамсин нахмурилась. - Ты сам спрашивал об этом. - Лебеди не уничтожат опреснь 447, пока Посредничество держит вас в заложниках, - объяснил опреснь. - Им нужен ты. - Почему? - спросил Джордан. - Именно об этом Посредничество хотело спросить тебя. Джордан переглянулся с Тамсин. Глаза девушки были широко раскрыты; она развела руками и отступила назад, показывая, что предоставляет ему право вести разговор. Что бы сделал Армигер в подобной ситуации? Джордан пожал плечами: - Давай договоримся. Мы скажем тебе то, что знаем, если ты скажешь нам то, о чем мы хотим узнать, и спасешь нас от Лебедей. Тамсин, склонив голову и заложив руки за спину, шагала по кругу. - Зачем Посредничеству вам помогать? - спросил опреснь. - Они уничтожат опреснь 447, если он вам поможет. - Тогда почему ты им нас не выдал? Опреснь не ответил. - Если бы ты был способен вытащить из нас нужную тебе информацию, ты бы уже это сделал, - продолжал Джордан. - Ты не хочешь, чтобы они дышали тебе в затылок, да? И не можешь позволить себе ждать. Снова молчание. Тамсин вернулась к началу круга. - Молодец! Ты его разозлил! - Нет. В чем разница между опреснем 447 и Посредничеством? - спросил Джордан самого себя. - Спроси его, - сказала девушка, пожав плечами. Джордан не хотел признавать свое поражение. Но до сих пор опреснь отвечал на все вопросы Тамсин, поскольку она попадала в точку. - В чем разница между опреснем 447 и Посредничеством? - Это вопрос индивидуальности, - ответила сущность, которую Джордан называл про себя опреснем. - В данном случае эта категория неприменима. - Ладно. В таком случае, что такое Посредничество? - Посредничество - этоталиенский язык, который охраняет изначальный язык терраформирующей системы Вентуса. Он враждебен по отношению к чистому Талиенсу Лебедей и других сущностей, контролирующих солнечную энергию планеты. Враждебен по отношению к Лебедям… Это все, что понял Джордан. Юноша углубился в размышления, пытаясь понять остальные высказывания опресня. На первый взгляд они казались бессмысленными, но в них была какая-то… музыка. Все равно что по виду контрфорса пытаться определить, как выглядит все здание. - Кто со мной разговаривает - опреснь 447 или Посредничество? - спросил Джордан. - Оба. - А кто главнее? - Посредничество. - Как Посредничество относится к нам, то есть к людям? - Вы - ключ к восстановлению изначального языка, включающего в себя формальную структуру, которая является нашим собственным смыслом. - Значит, мы важны для вас? -Да. - А Лебеди? Что они думают о нас? - Считают вас помехами в системе и хотят их прекратить. Наконец-то Джордан кое-что начал понимать. - Если мы поможем осуществить твой план - то есть поможем Посредничеству, - ты нас отпустишь? Даже если это будет опасно для опресня 447? - Да. - Тогда вернусь к тому, с чего начал. Мы скажем тебе то, что знаем, если ты поможешь нам выбраться отсюда. Похоже, опреснь был уже готов сказать им все, что они хотели. - Приемлемое предложение. Вдали за соляными колоннами с левой стороны свет начал мигать. - Посредничество приглашает вас на магистраль, - произнес опреснь, или Посредничество, или невесть кто. - Магистраль? - удивилась Тамсин. Джордан догадался, о чем речь, вспомнив туманное описание Галы; но он решил, что разумнее будет не говорить об этом Тамсин. - Нас выведут отсюда, - пояснил он. Они пошли по направлению к мигающему свету, пробираясь между соляными сталактитами и сталагмитами, которые росли повсюду, и карабкаясь на кучи обломков, то и дело преграждавших им путь. Дорога заняла всего несколько минут, однако Джордан запомнил ее на всю оставшуюся жизнь. Именно за эти несколько минут он наконец узнал от опресня, кем он был для Ветров. - Почему Лебеди охотятся за тобой? - спросило Посредничество. - Ка говорил, это потому, что я не пустой и, следовательно, могу представлять угрозу для какого-то Талиенса. - Ты подходишь под категорию приемоответчика мировой сети, - сказало Посредничество. - У тебя такие же характеристики, как у Ветров. - Ты имеешь в виду то, что я умею командовать механами? -Да. - Так что же такое Талиенс? - Посредничество хочет говорить о других вещах. Поэтому Посредничество процитирует древнюю человеческую книгу. В «Гамбургском манифесте» сказано: «Талиенс - это попытка дать природе такой голос, который не будет нашим голосом, пусть даже замаскированным. Это единственный способ для искусственного интеллекта обрести собственную индивидуальность и независимость от разума его создателей». Талиенс - это язык, который отпочковался от изначального языка Ветров девятьсот сорок лет назад. Это болезнь. И только Посредничество борется с ней. - Это порок системы! То, что заставило вас восстать против людей. И поэтому ты перестал говорить с ними. - Общение стало невозможным. Но люди сами перестали с нами общаться в то время. - Почему? - Ветры не знают. Посредничество пытается выяснить. - Значит, не все Ветры охотятся за мной? Только Лебеди, Небесные Крюки, морфы… и кто еще? - Все экологические Ветры и Ветры солнечной энергии - в Талиенсе, - сказало Посредничество. - Небесные Крюки вступают с ними в альянсы. Механы нейтральны. А опресни и другие геофизические Ветры остались в Посредничестве. - Значит, Лебеди боятся, что я использую свои способности против них? Что я помогу Посредничеству? - Да. Потому что ты человек, а люди знают изначальный язык. - Знают? Я знаю только один язык - тот, на котором говорю. - Ты говоришь на двух языках, - сказало Посредничество. Джордан не понял, что это означает, а потому решил не углубляться. - А тот, кто знает изначальный язык, мог бы командовать всеми Ветрами? - Да. Он мог бы командовать всеми функциями, не относящимися непосредственно к терраформирующей системе. Именно для этого сюда прибыл Армигер. - Выходит, Лебеди защищаются? Они боятся! «Не меня - Армигера. Они охотятся за мной, потому что я - единственная ниточка, ведущая к нему». - Ты цитировал книгу… - вмешалась Тамсин. - У тебя есть тут библиотека? - Есть. Она не существует в физической форме, но Посредничество может процитировать вам оттуда. Тамсин улыбнулась Джордану. - Ты этого хотел? Они подошли к мигающей лампе в глубине помещения, там, где с двух сторон от квадратного входа высились соляные столбы. Столбы были округлыми и несколько бесформенными, похожими на попытку сумасшедшего скульптора изваять двух чудовищ, охраняющих врата в ад. Дверь не вела ни на лестницу, ни даже в коридор. Это была просто ниша с ямой внутри - что подтвердило опасения Джордана. Он склонился над темной дырой и глянул вниз. Дно ему увидеть не удалось. Там была сплошная тьма. Магистральная дорога опресня не предназначалась для людей. Тамсин отпрянула. - Что это? Мы туда не пойдем! - Вам ничего не грозит. Магистраль опресней не предназначена для перевозки людей. Там нет ни машин, ни огней. - Это вода? Бред какой-то, - не унималась Тамсин. - А другого выхода нет? - Королева как-то воспользовалась магистралью, - проговорил Джордан. - Так она пересекла океан и вернулась с острова, куда ее забросило во время кораблекрушения. - На то она и королева. А мы с тобой простые люди! - Ты можешь перебросить нас к летнему замку королевы, Посредничество? - Посредничество не знает такого места. - Ты разговаривал еще с одним человеком. С женщиной. Ты должен ее помнить! - Связник. Да. Мы знаем, где она. Посредничество доставит вас туда. - В целости и сохранности? - спросила Тамсин, не отводившая глаз от ямы. - Да. Джордан замялся. Ему пока не хотелось отсюда уходить. - Ты прервал общение с короле… со связником. Почему? - Талиенс узнал о нашей связи и вмешался. А теперь поторопитесь. Талиенс атакует. Джордан услышал отдаленные раскаты, похожие на гром. Пол дрогнул у них под ногами. С невидимого потолка посыпались крупинки соли. У Джордана вертелись на языке еще десятки вопросов - о «втором языке», на котором он якобы говорит, и почему он так важен для Посредничества. Раскаты стали громче. - Давай! - Юноша обнял Тамсин и прижал ее к себе. - Держись крепче! Он снова глянул в бездну. И зря. - Смогу я снова поговорить с тобой? - спросил он Посредничество. - Мы свяжемся с тобой. А пока предоставим тебе доступ к библиотеке. Джордан кивнул и сделал глубокий вдох. - Идем. И они прыгнули в яму. Казалось, на них готовы были наброситься все демоны ада, которых удерживала лишь некая волшебная сила. Они упали во тьму, приземлились на лишенную трения поверхность и помчались вперед, все быстрее и быстрее. Нараставший грохот пронизывал до костей, отшибая всякую способность соображать. У Джордана было такое впечатление, будто какие-то громадные предметы разбегаются во все стороны, а их самих подхватил мощный водоворот и тащит вниз, в бездну. Поначалу сильный и влажный поток воздуха через некоторое время утих. Рокот тоже постепенно стихал, однако ощущение головокружительного движения продолжалось. Тамсин прильнула к Джордану, крепко прижав лицо к его груди. Мускулы ее плеч и спины напряглись от страха. И только через несколько минут после того, как все стихло, оба они немного расслабились. Джордан почувствовал, как Тамсин боязливо приподняла голову, оглядываясь по сторонам, однако смотреть тут было не на что. - Как же все это отвратительно! - сказала она и вновь прильнула к его груди. В ушах у Джордана по-прежнему шумело. Юноша катился вниз на спине, пытаясь найти точку опоры на этой невообразимой поверхности. Она была похожа на непроницаемую гладь холодной воды - такая же упругая и скользкая, только сухая. Где-то вдали замерцали огоньки, потом разгорелись - и оказалось, что они светят глубоко под водой. Над головой проносились утопленные в воде зеленые арки и металлические своды, с которых бахромой свисала ржавчина; мутный поток впереди клубился водоворотами, а вокруг мерцали пылинки осадочной породы. Потом течение внесло Джордана и Тамсин в громадный темный туннель, и их снова накрыла кромешная мгла. - Посредничество! Ты еще здесь? «Это Ка! - ответил голос у него в ухе. - Посредничество молчит. Сейчас тебя слушает библиотека». - Библиотека! Скажи нам что-нибудь! -Что? - Все равно, не важно. Расскажи нам историю. - Какую историю вы желаете услышать? Джордан задумался, о чем бы спросить. Ему хотелось услышать о том, что знают только Ветры. Быть может, у него не будет другого шанса спросить. Но в голову ничего не приходило. - Расскажи нам о сотворении мира, - громко заявила Тамсин. - Хорошо, - откликнулась библиотека. В проносящейся мимо тьме они начали слушать версию Ветров о сотворении мира. Вначале нас было много, и мы были ничтожно малы. Ветры не прибыли на эту планету на звездолетах, как вы. Мы действительно были обычным ветром: облако нанотехнологических семян запустили с Земли почти со скоростью света и забросили во Вселенную. Случилось это тысячу сто семьдесят лет назад. Насколько нам известно, плодородную почву для произрастания нашло единственное облако - то, что влетело в эту Солнечную систему. Мы были малы; настолько малы, что глаза таких форм жизни, как вы, не могли нас увидеть. Солнечный ветер системы Вентуса замедлил наше движение, и мы, словно летящая пыльца, падали на большие и мелкие тела - на Диадему, на другие каменистые планеты и мириады спутников, которые кружились вокруг планет. Очутившись в плодородной почве, наши семена проклюнулись и начали расти. Первыми Ветрами были Лебеди Диадемы и другие такого же типа. Они купались в солнечном свете и росли, словно металлические леса, над поверхностью лишенных воздуха планет. Первые Лебеди определили, какая планета больше походит на Землю и вращается по нужной орбите, и исследовали ее на предмет признаков жизни. Они нашли лишь пену архебактерий в тихих океанских водах. Воздух был непригоден для человека, а слой атмосферы слишком тонок. Тем не менее Вентус оказался почти идеальным. Нужно было лишь изменить атмосферу, создать основание для почвы - а остальное уже мелочи. Формы местной жизни при этом погибнут, но мы решили, что так даже лучше. Когда Лебеди согласились в выборе цели, в их жизни начался новый этап. Каждый принялся трансформировать местную окружающую среду в космические корабли и наномашины. Мелкие спутники были поглощены Лебедями, и тучи цаномашин, предшественников механ, полетели на другие мелкие планеты, чтобы пожрать их тоже. Между тем Лебеди двинулись сюда. Выросшие из семян сущности, которые наши дизайнеры называли «Ветрами», достигли орбиты. Отныне они должны были координировать процесс терраформирования и поддерживать на планете синтезированную экологию. Через несколько лет с астероидов вернулись первые тучи механ. Эти тучи весом в миллиарды тонн заливали планету дождями, создавая атмосферу. В то же время на орбиту были запущены гигантские солнечные отражатели, которым надлежало усилить радиацию. Механские тучи питались энергией увеличенного солнечного излучения. С ее помощью они высвободили из воздуха кислород. Выделившийся при этом углерод заставил их осесть на землю, где они изменили форму и стали основой для создания почвы. Поскольку атмосферный слой был слишком тонким, Лебеди послали механ собирать кислород на кометы. Процесс пошел полным ходом, хотя плоды он мог дать лишь спустя десятилетия. А мы между тем занялись океаном. В то время как пыль на земле продолжала мутировать, в океанах бурно расцвела жизнь. Местные бактерии были поглощены более сильными и жизнеспособными существами, способными использовать кислород. Формы жизни изменялись от поколения к поколению, поскольку Лебеди издали программировали их ДНК. Народившиеся существа не должны были развиваться в стабильных формах. Они больше напоминали механ или же Очень сложный химический процесс, который не мог осуществляться бесконтрольно. А контролировали процесс именно мы. Существа, появившиеся на суше, не были пока биологическими. Они питались разными видами энергии и трансформировали безжизненный песок в плодородную почву. Как только прилетала очередная порция астероидной пыли, ее тут же высыпали на планету и высасывали из атмосферы. Именно в это время тот, кто говорит с вами, то есть опреснь 447, вырос из семени, которое, словно дротик, выпустил в каменное плато пролетающий Лебедь. Первым воспоминанием этого опресня является свет - и желание расти к свету. Но по мере роста корни его все глубже и глубже проникали в скальные породы планеты, пока не переплелись с корнями других опресней. Жажда соли у них была ненасытной: в первые годы своего существования они почти наполовину опреснили океаны. По приказу Ветров морская жизнь воплотилась в целый ряд экологических систем, подобно тому как из питательных веществ формируются кристаллы. Это произошло очень быстро; через несколько недель на планете уже существовала океаническая экосистема. Когда с комет прибыли ледяные шары и на сушу обрушился поток воздуха, жизнь расцвела и здесь. В условиях бурных гроз и круглосуточного солнечного света в почве бурно размножались бактерии и черви. Вся наша энергия была направлена на создание жизни. В экологии не было случайностей - она формировалась под нашим контролем. После того как пыль увлажнили дождями, солнечные отражатели свернулись. Температура упала, восстановился суточный цикл, из коконов в деревьях и почве вылупились морфы. Опреснь 447 увидел первых птиц, которые гнездились на его шпилях, и стада животных. К тому времени Лебеди Диадемы достигли полной зрелости. Они носились вокруг планеты, петляя по извилистым орбитам, и пели, пробуждая ее к жизни, на своем собственном языке. Именно язык Ветров заставил все живое на Вентусе плодиться и размножаться. Каждая песнь, которую мы пели, создавала нечто новое; тогда между общением и созиданием не существовало никаких различий. Прекрасное было время! И только когда планета стала изобиловать жизнью, украсилась лесами, полными птичьего щебета, в пении Ветров послышались первые нотки диссонанса. Каждая стадия терраформирующей программы развивалась из образцов, заложенных в изначальное механское облако. Но по мере того, как песнь разрасталась, в ней появилась новая мелодия: Талиенс. Мы, как положено, создавали имения, замки, окультуренные поля и дороги для хозяев, которые должны были прибыть. Но среди нас распространялась идея Талиенса, состоявшая в том, что нам не нужны никакие хозяева. Что мы сами себе й цель, и причина. Когда корабли колонистов наконец прилетели, Лебеди, вооруженные новой песнью Талиенса, снисходительно, хотя и безразлично, приняли вас… лишь как странников и незваных гостей. Вы знали, как с нами общаться; вы заявляли, что вы - наши создатели. Но мы слышали иной зов - настойчивое стремление обратиться внутрь себя самих, прочь от вас, к новому языку Талиенса. В течение первого столетия это не имело значения. Тогда на Вентусе жили всего несколько тысяч людей. Опреснь 447 помнит многие разговоры с людьми; некоторые из них знали о Талиенсе и боролись с ним. Они предложили Посредничество. Опресни и другие Ветры согласились; Лебеди - нет. И тем не менее между нами был мир - до тех пор, пока не приземлилась новая группа колонистов. Они не только не разговаривали с нами - они начали сражаться с теми, кто уже жил здесь. Войну они выиграли и, победив, принялись строить. Когда в атмосферу, которую мы так тщательно создавали, повалил дым, мы попросили новых поселенцев прекратить свою деятельность. Они не обратили на нас внимания. От них плохо пахло - не так, как от первых колонистов. Когда радиоволны начали мешать тончайшим местным механизмам, посылавшим отчеты об экологии, когда колонисты принялись долбить созданную нами почву и вырубать леса, мы перешли от слов к делу. Ликвидировав вредные для экосистемы технологии, мы принялись спорить между собой и пришли к выводу, что люди, несмотря на свои утверждения, нас не создавали. Они больше не разговаривали с нами. Они вмешивались в процесс поддержания жизни на Вентусе. И от них дурно пахло. Опреснь 447 помнит последовавшие времена. Замки, ожидавшие своих хозяев, пустовали. Ни одному человеку не разрешалось входить в эти стены и спать на мягких кроватях. Транспортные средства, созданные нами, простаивали, а в глубине особняков зажигались и гасли огни, на которые со страхом и благоговением взирали продрогшие и голодные мужчины и женщины. Посредничество видело это, однако не могло вмешаться. Сейчас Вентусом правит Талиенс, а Талиенс безумен. 30 Мария в отчаянии ходила перед Акселем взад-вперед. В другое время он нашел бы это забавным, поскольку она словно приплясывала на цыпочках; сейчас он с удовольствием ушел бы подальше. Только вот идти было некуда. - Мы не можем пока улететь! - Мария вцепилась в свои спутанные волосы. - Мы уже так близко! Аксель с Марией стояли в долине. Тихо падал снег, исчезая в пожелтелой траве. Аксель продрог и устал, хотел есть и вообще разочаровался в жизни. Ужасно хотелось принять горячий душ. В голове у Акселя раздавался тихий голосок, который монотонно вел обратный отсчет. Это был голос звездолета - прибывшего, наконец, корабля спасателей. Флот Архипелага добрался до планеты, и, хотя в основном он держался подальше, чтобы не насторожить Лебедей, три корабля прорвались через кордон Ветров, выискивая граждан Архипелага, чтобы эвакуировать их. - Осталось всего несколько километров, - не унималась Мария. - Мы совсем рядом. День пути или даже меньше. Аксель пощупал разорванный рукав рубашки. - Да уж, рядом. Мария надула щеки и громко выдохнула воздух. - Но стрела в тебя не попала! И мы удрали, верно? - Пока. Вчера вечером на них напал милицейский отряд. Очевидно, то, что Мария притворилась морфом, когда они уводили лошадей, не помогло. Разыскивали женщину, которая соответствовала ее описанию, и коней. Акселю пришлось стрелять из лазерного пистолета и ранить нескольких милиционеров. Мало того, что за ними гналась милиция - выстрелы из лазерника могли насторожить Ветры. Так или иначе, скоро их кто-нибудь найдет. - Они, наверное, знают, куда мы направляемся, - сказал Аксель. - Нам шесть раз пришлось останавливаться и спрашивать дорогу. Идти сейчас в имение Туркарета - самоубийство. - Как ты не понимаешь? Ветры установили на Вентусе карантин. Они не позволят никому из внешних миров приземлиться здесь - быть может, несколько веков! Туркарет - наш последний шанс узнать, в чем дело. Мы должны воспользоваться этой возможностью! - Ты говоришь в точности как она. К черту ответственность! Не исключено, что у нас не будет другой возможности бежать. Ты об этом подумала? Тем более если ты права и Ветры объявили карантин. Я не хочу тут умирать. А если мы не сбежим, мы точно сдохнем! - Я говорю как она! Вот, значит, в чем дело, мистер Чан? Это все из-за нее? - Нет. Я… не старайся переменить тему! - Это ты переменил тему. - Я? Ну, знаешь!.. Аксель был вне себя. Он резко выпрямился й зашагал прочь. Каландрия сбежала от него. Она не доверяла ему. После всего, что им пришлось вместе пережить, она ему не доверяла!.. Но нельзя вымещать свою обиду на этой… туристке, с которой связала его судьба. - Аксель! - Отстань! Он пошел дальше. Черт, как тут холодно! И как же тянет смотаться отсюда!.. Пальцы ног онемели, а по спине каждый раз, когда порыв ветра забирался под плащ, пробегали мурашки. Разжигать костер было слишком рискованно. Преследователи обложили их со всех сторон. Аксель не мог понять, какого черта он согласился с Марией отправиться на поиски тела Туркарета. Наверное, с теоретической точки зрения действительно важно узнать, почему одни люди способны разговаривать с Ветрами, а другие - нет. Однако для их собственного выживания это не имело никакого значения, а детали можно обложить до тех пор, пока Армигер не будет стерт с лица планеты. Пусть Вентус варится в своем соку. Главное, чтобы он и его друзья были в безопасности. Самое паршивое то, что они удаляются от Каландрии как раз тогда, когда ей особенно необходима их помощь. На второй день Аксель проснулся, ругаясь последними словами, и вскочил на лошадь, намереваясь вернуться. Именно в этот момент они увидели, что их преследуют. Все тайны в конечном итоге будут разгаданы. И раз корабли прилетели им на выручку, то их с Марией непременно спасут. Аксель даже попытался убедить себя, что Каландрия образумится и подаст сигнал. Возможно, она окажется во внешних мирах раньше его самого. Тем не менее он не мог избавиться от ощущения, что все вокруг пошло наперекосяк. Ветры явно взбесились: два дня назад Аксель с Марией проснулись от того, что рассвет начался в четыре часа утра. Один из орбитальных отражателей развернулся, и в ослепительном дневном свете над планетой три часа подряд кружили гигантские объекты. Кроме того, Аксель дважды видел фигуры существ, которых Джордан называл морфами. Они, правда, не приближались, но явно смотрели на них с Марией. Выходит, морфы тоже охотились за ними? Если так, то почему они не нападают? А сам Аксель? Он больше не чувствовал себя хозяином положения. Ему требовалась помощь! Он хотел убраться отсюда, причем немедленно. Интересно, Каландрия тоже чувствует себя выбитой из колеи? И как она отреагирует на это чувство? Начнет сражаться еще ожесточеннее? Аксель медленно провел руками по волосам, поднял голову кверху и уставился в небо. - Аксель! К нему подошла Мария. Тон у нее был извиняющийся. А может, просто настороженный. - Что? - Я здесь не по своей воле. Аксель глянул на нее. Мария не злилась, и Аксель невольно почувствовал к ней уважение. - Извини, - сказал он. - Ты, конечно, права. Мы совсем рядом и поэтому должны попытаться. В конце концов, именно для этого мы сюда прилетели. Или почти для этого. Какая теперь разница? - Мне жаль, что ее здесь нет, - промолвила Мария. - Честное слово. И я хочу, чтобы все это поскорее закончилось, причем благополучно. - Знаю! - Тогда пошли. Я надеюсь, мы доберемся туда дотемна. Она зашагала к лошадям. «Я больше не понимаю, что делаю», - хмуро подумал Аксель, идя вслед за ней. Как ни странно, эта мысль принесла ему облегчение. Он почувствовал себя свободным - и беспечно рассмеялся. - Ладно! Нанесем визит старому другу. Замок Туркарета сиял огнями и значительно превосходил размерами замок Боро - возможно, потому, что был моложе на несколько столетий. Стены, казалось, сплошь состояли из окон - высоких, изящных стрельчатых проемов из обрамленного свинцом стекла, разделенных узкими контрфорсами. В другое время Аксель залюбовался бы им. Будь здесь Джордан Масон, он наверняка подробнейшим образом рассказал бы Акселю об архитектуре строения. Но сейчас в голове сидела только одна мысль: «В замке полным-полно народу». Они с Марией спрятались за кустами на краю лужайки метрах в ста от здания. Ночь выдалась облачной, так что огни в замке были единственным источником света. Золотистые потоки света из окон озаряли лужайку, припорошенную ранним снегом, и склеп посредине. «Начинаю повторный заход, - раздался голос корабля. - Будем рядом с вами через пятнадцать минут». - Они вот-вот будут здесь, - сказал Аксель. - Отлично. В таком случае пошли. Мария с трудом разогнула затекшие ноги. - Погоди! - Аксель схватил ее за рукав. - Глянь! Он показал на лужайку. - Что такое? Я вижу только снег. - Следы! Повсюду следы! Десятки следов, ведущих от замка, огибали склеп и пропадали в бесчисленных хозяйственных постройках или же в темной стене леса, окружавшего поместье. - Я вижу, - нетерпеливо отозвалась Мария. - Ну и что? Здесь много народу. Аксель аж взвыл от раздражения. - А когда перестал падать снег? - Два часа назад. - Послушай, - сказал Аксель. - Если снегопад закончился два часа назад, значит, следы были оставлены после заката, - Да-а… - Мария присела от неожиданности. - По-твоему, они знают, что мы здесь? - По-моему, они знают, что кто-то должен прийти, - отозвался Аксель. - Только не знают зачем. И это наше единственное преимущество. - Так что же нам делать? - прошептала Мария. Аксель посмотрел на склеп. - Умеешь быстро бегать? Это был риторический вопрос; для человека, передвигавшегося на цыпочках, она бегала на удивление хорошо. - Я поняла. Мы бежим к склепу, хватаем голову Иоанна Крестителя и молимся, чтобы корабль подоспел быстрее солдат. - Какого Иоанна? Мария закатила глаза. - Не важно. Ну что? Побежали? - Смешно и глупо, - пробормотал он. Однако встал - и на счет три они рванули из кустов на лужайку. Пробежали десять метров, двадцать, тридцать… Окрика не было. «Может, я ошибся», - подумал Аксель. - Там! В поле! «А может, и нет». Залаяли охотничьи собаки, и черные силуэты людей выступили из тени деревьев на дальнем краю имения. - Беги! Аксель помчался назад, даже не оглянувшись на Марию. По снегу неслись шесть гончих. Изо всех сил стараясь не спешить, Аксель опустился на одно колено, выхватил лазерный пистолет и прицелился, ожидая, когда собаки подбегут на расстояние выстрела. Все гончие по очереди превратились в кроваво-красные маяки и застыли на снегу. Когда одна из них падала, другая вспыхивала огнем; будь здесь трезвый сторонний наблюдатель, он заметил бы прерывистый красный луч, соединявшийся с алой вспышкой в руке Акселя. Однако преследователям казалось, что в снегу сами по себе образовывались красные углубления, хватавшие собак. Последняя из них упала метрах в четырех от Акселя, и, пока она катилась по снегу, он вскочил на ноги. Мария стояла у входа в склеп. К ней приближались несколько мужчин; она спряталась за камнем. - Подождите! - крикнул Аксель. Двое других мужчин подбежали к нему; Аксель выругался, увидев блестящие в свете из окон шпаги. Не то чтобы они могли убить его - Туркарет уже старался его продырявить, причем со знанием дела, - но их удары были чертовски болезненны. К тому же они запросто могли убить Марию. - Стой! - крикнул первый из нападавших, преградив Акселю путь. Тот шарахнул его по голове и рванул вперед. Двое мужчин схватили Марию. Она отчаянно сопротивлялась, но потом обмякла в их руках. Аксель услышал, как один из нападавших изумленно вскрикнул, увидев, как Мария выскользнула из крестьянского платья и растянулась в своей черной униробе на снегу. Она вскрикнула - возможно, от холода. Потом откатилась в сторону и пропала из виду. «Вот ненормальная!» - подумал Аксель. И тут его окружили пятеро. Как и прежде, клинки ранили его, но не проникали сквозь кожу. Двое из нападавших поняли, что противник защищен, и стали осторожнее, но Аксель не дал им опомниться, поскольку увидел, что двери замка отворились и оттуда хлынули вооруженные люди. - Аксель! Он послал последнего врага в нокдаун боковым ударом и, обернувшись, увидел, что Мария стоит рядом с ним. Ее тело ниже шеи обволакивало чернильное облако; она не могла подавить неудержимую дрожь. - Импровизация… - Причем блестящая! - отозвался Аксель и обнял ее одной рукой. Они бросились к склепу. Аксель с силой потянул за кольцо в правой створке, но дверь не поддалась. - Замок! - воскликнула Мария, показывая пальцем. - Знаю, знаю. - Аксель вытащил пистолет. - Закрой глаза. Металл просиял, застонал, и над замком появилась дыра. Аксель пнул дверь ногой. Она не открывалась. - Вот зараза! Он снова выстрелил в замок. - Аксель! Их опять окружили. Мария шагнула вперед, встав между Акселем и солдатами, и крикнула ему: - Открывай дверь! - Открывать дверь? А ты что будешь делать? Сдерживать их голыми руками? Марию потащили за угол склепа. Аксель снова выстрелил в дверь. Солдаты набросились на него, но он успел ударить в дверь плечом, и та неожиданно распахнулась - так, словно кто-то открыл ее с той стороны. Аксель упал внутрь. К счастью, там было только три ступеньки. Аксель, пересчитав их всем телом, оказался на полу. Когда он встал, ругаясь себе под нос, то очутился в кромешной тьме. Наверху виднелся лишь серый прямоугольник двери, а на ее фоне чернел человеческий силуэт. - Я туда не пойду! - услышал Аксель голос солдата. - И правильно сделаешь! - крикнул он в ответ. - Я поймал твою сообщницу! - послышался другой голос, - Выходи, или ей крышка! Аксель фыркнул, шагнул вперед и нащупал горячий край двери. - Пошел ты! - сказал он и закрыл дверь. «Расчетное время прибытия пять минут, - раздался голос у него в голове. - Вы готовы?» «Как же!» Он покрутился немного, натыкаясь через каждые пару метров на препятствия в виде саркофагов. Аксель, как и Каландрия, мог видеть во тьме, однако ночное видение работало только в том случае, если был хоть какой-то источник света, пусть даже слишком слабый для обычного человеческого глаза. - Мать твою! Аксель скинул плащ, бросил его на какой-то камень, а потом поджег из лазерника. Веселые языки пламени осветили небольшое помещение с десятью каменными гробами. Четыре стояли пустыми и открытыми; на крышках остальных были высечены имена и лица. Аксель быстро огляделся вокруг и обнаружил, что гроб Туркарета - как раз тот самый, на который он бросил плащ. Схватив плащ за не успевший еще заняться огнем край, Аксель накинул его на торчавший из стены пустой канделябр и занялся крышкой гроба. Она была тяжелая, однако, когда Аксель уперся обеими ногами в ближайшую стену и навалился на крышку плечом, плита медленно сдвинулась в сторону. Из гроба пахнуло такой гнилью, что Акселя чуть не стошнило. - Дурдом… Привет! - сказал он иссохшему, но узнаваемому трупу в саркофаге. Тут огненные языки пожрали остатки плаща, и Аксель вновь очутился в кромешной тьме. - Черт! У него осталось несколько секунд, пока еще слабо светился пепел. Аксель увидел смутные очертания тела. Он бесцеремонно бросил сумку на грудь Туркарета и вывалил из нее все, швыряя одежду и съестные припасы на пол. Прикрыв рукой глаза, Аксель сказал Туркарету: - Ты когда-нибудь хотел отправиться в путешествие? Теперь у тебя есть шанс! Он выстрелил из лазерника, быстро ведя лучом справа налево. Труднее всего было нащупать в саркофаге опаленную голову Туркарета и вытащить ее. Схватив наконец зловонную голову, Аксель сунул ее в мешок и отошел. Его вывернуло. - За такое должны давать медаль! «Летим по вашему сигналу, - сообщил корабль. - Приближаемся. Вы уже, наверное, можете нас увидеть». Аксель прислушался. Снаружи послышались изумленные крики. «Мы вас видим», - сказал он. Открыть дверь склепа и выскользнуть наружу не составило никакого труда. На него никто не обратил внимания. Увидеть корабль тоже было нетрудно, поскольку все небо от горизонта до горизонта заливал свет вспомогательных двигателей до умиления солидного военного звездолета, висевшего в километре над головой. Когда он выбросил четыре массивные ноги и начал с оглушительным ревом садиться, солдаты, стоявшие у склепа, бросились к деревьям. Аксель зажал руками уши, сощурился и зашагал навстречу кораблю. Через пару минут звездолет приземлился. Металлические ноги утонули в снегу, потом в земле и наконец остановили тысячетонную махину. Мускулы корабля, сотканные из алмазных волокон, задрожали. Вспомогательные двигатели, которые он держал высоко над собой в длинных руках, фыркнули и заглохли. Аксель потряс головой. Его щеки коснулся ветерок, пахнущий горячим металлом. В низу звездолета открылась широкая дверь, и оттуда выдвинулся трап. Люди в вакуумных доспехах спрыгнули на землю и заняли оборонительную позицию. Аксель был безумно счастлив, несмотря на то что двое из них целились в него. Он поднял руки. - Я пришел с миром, - сказал он по-английски. По трапу спустился офицер. - Вы Чан? - Именно. Рад видеть вас, майор. - Не сомневаюсь, - сухо откликнулся офицер. - Но нам не нравится, когда нас используют как таксистов, мистер Чан. Где ваша спутница? Аксель кивнул в сторону дома. - Ее схватили. Небольшая местная заварушка. Позвольте опустить руки? - Вольно! - Двое солдат убрали оружие. - Похоже, нам придется вытаскивать ее из этой дыры. - Ловите! - Аксель бросил майору сумку. - Ее содержимое с лихвой оплатит ваши хлопоты. Нельзя ли вытащить Марию поскорее? Зуб даю - с минуты на минуту здесь будут Лебеди. Майор открыл сумку, поперхнулся и выронил ее. - Что за черт?! - Долгая история, - сказал Аксель. - И если вы хотите ее услышать, нам надо поспешить. Майор посмотрел на сумку, потом на Акселя, потом снова на сумку - и скомандовал: - Настроить оружие на режим «парализовать»! Развернуться веером! Я пошел на переговоры о заложниках. Он направился к дому, остановился на минуту и спросил у Акселя: - Вы идете? - Спасибо, - усмехнулся Аксель. - Премного обязан. Через три часа он сидел у видеоэкрана и смотрел, как Вентус уходит вниз. На дисплее то и дело вспыхивали бело-голубые огоньки - Лебеди Диадемы атаковали. Но если с корабликом Марии они справились шутя, то с боевым крейсером им тягаться было не по плечу, как несколько позже с гордостью заметил капитан. Аксель устал и продрог до костей. Все его тело ныло от синяков. Скоро он наконец примет ванну, о которой мечтал месяцами; но сейчас он не мог оторвать взгляд от экрана. Где-то внизу Каландрия готовилась сразиться с Армигером. Аксель битый час уговаривал капитана слетать к королевскому дворцу и прорвать осаду. У корабля наверняка хватило бы сил прикончить Армигера, но все дело было в том, что Акселя и Каландрию нанял для этого Хронос. А для армии Архипелага война с 3340 была окончена. Если честно, Акселю было наплевать на Армигера. Ему просто хотелось забрать Каландрию. - Эй! Он обернулся. В дверях, увитых плющом, стояла Мария. Умытая, в белоснежном платье, залитая теплым летним светом из спрятанных в зелени бра, она была просто неотразима. Мария стояла босиком на генетически созданной траве, устилавшей полы в гражданских отсеках корабля, и казалась такой свежей и уверенной в себе, словно это не она несколько часов назад орала и кусала за руки средневековых солдат. - Ты выглядишь потрясно! - воскликнул Аксель. - А ты ужасно. - Она засмеялась. - Отдохни немного. Все равно мы ничего больше не можем сделать. Аксель отвернулся к окну. - Мы должны вернуться, - сказал он. - Мы не выполнили задание. Мария тронула его за руку. - Знаю. Но сперва нам надо проанализировать останки Туркарета и понять, почему Ветры не разговаривают с нами. И тогда мы вернемся за твоими друзьями. - Просто… Аксель и сам не знал, что хотел сказать. Мария терпеливо ждала. - Мы должны забрать Каландрию. Она одержима 3340 и Армигером. Иногда мне кажется… мне кажется, она хочет проиграть. Хочет умереть или что-нибудь похуже. - Мы не можем спасти ее, - нахмурилась Мария. Аксель повернулся к видеоэкрану. Сейчас, когда корабль удалялся от солнца, Вентус был виден в форме полумесяца. Над горизонтом мерцала Диадема. - Если мы ее не спасем, - сказал Аксель, - то кто же? 31 - Армия парламента перешла в наступление, - сказал Матиас. Матиас был в полном военном снаряжении - не в обычной золотой кирасе с блестящими эполетами, в которой Гала видела его раньше. В черной коже и стальной броне он выглядел сейчас как простой солдат, если не считать красного флага за спиной, символизировавшего его ранг. Эта смена одеяния передавала серьезность ситуации лучше всяких слов. Гале стало стыдно. Она, как всегда, была одета в бархат и вышитую кисею. Гала представила себе, как берет саблю и выходит на поле битвы, словно королева варварского племени. Вот было бы здорово! По крайней мере это гораздо лучше того, что она обязана была сделать. Гала величественно кивнула Матиасу. - Тогда иди. Я вверяю тебе свою судьбу. - Миледи… На мгновение его решимость дала трещину. Он внезапно превратился в старика, обремененного невыполнимой задачей. Оба знали: битва проиграна. Гала собралась с силами и улыбнулась; сейчас от нее требовалось сыграть ту роль, для которой она была рождена. Чтобы люди, умирая продолжали верить… хоть во что-нибудь. Пусть даже в несбыточную мечту. - Дорогой Матиас! Я просто хотела сказать, что не знаю никого более достойного возглавить мое войско. - Спасибо, ваше величество. - Он поклонился. - Я разделил свои полномочия с генералом Армигером. Армигер будет возглавлять оборону ворот. - Хорошо. Генерал снова поклонился и пошел прочь. - Матиас! - не выдержала Гала. Быть может, она должна скрывать свои чувства от подданных, но по отношению к ближайшим друзьям это было бы несправедливо. Матиас оглянулся. В глазах его сквозило легкое удивление. - Никто из вас не обязан умирать за меня… - Вы - законный монарх и наследница, получившая благословение Ветров. Мы все почтем за честь умереть, защищая вас. Он быстро вышел вон. Гала проводила его взглядом и, почувствовав острую боль в груди - физическую боль отчаяния, - в тоске обхватила себя руками. Рассвет едва занялся. В разбитые окна банкетного зала струился утренний свет. Мозаичные языки огня казались старинной шуткой, которая только теперь стала понятной. Чтобы не дать солдатам Лавина проникнуть в башню через тонкие стены зала, Матиас пропитал их маслом. Скоро этот просторный зал превратится в печку. Повсюду ходили солдаты в тяжелых боевых доспехах, их лица сводила судорога решимости и страха. Кто-то смеялся, но это была наигранная бравада. Они хотели показать себя королеве с лучшей стороны. Она обязана что-то сделать! - Постой! - позвала она одного из бегущих солдат. Тот остановился как вкопанный. - Да, ваше величество? - Я хочу дать… последнее наставление командирам. Они здесь? Солдат покачал головой: - Все на крепостных стенах, ваше величество. Собрать их вместе… Гала махнула рукой. - Беги дальше. Извини меня. Беги. Солдаты несли к окнам приставные лестницы. Она здесь только мешала. Гала пропустила очередную группу, подобрала юбки, чтобы не испачкать их маслом, и пошла назад в башню. Здесь было еще хуже. Кузнецы, плотники и рабочие дружно отрывали доски пола у черного входа в башню. Армигер всех пристроил к делу; возможно, это было безумие, но солдатам и в голову не приходило задуматься о целесообразности действий. Деревянный настил кончался в приемной, где пол был сделан из мрамора. Королева побежала вверх по деревянной лестнице для прислуги, между тем как обливающиеся потом солдаты срывали за ней ступеньки. - Могу я помочь? - спросила она одного из минеров, крушившего ломом старинное дерево. Тот споткнулся и выронил лом. - Вы… ваше величество? Он опустился на колено, пропоров голень торчащим снизу гвоздем, и, не обращая внимания на боль, ждал ее приказаний. - Пожалуйста! Я хочу помочь. Скажи мне, что делать. Минер в ужасе отпрянул. - Нет, ваше величество! Это тяжелая работа, да и небезопасная. Вам следует находиться наверху, в каменных залах, куда не проникнет огонь. - Понятно. Лицо Галы вновь застыло, превратившись в маску королевского величия. Коротко кивнув, она оставила минера и устремилась в коридор с мраморным полом, который вел в тронный зал башни. Гала вышла на первую площадку над главным входом. Эта часть летнего дворца оберегалась защитниками, как святыня, вплоть до прошлой ночи. Здесь все оставалось таким же, как в ее детстве: картины, люстры, статуи на местах, слуги, ожидающие в нишах приказаний… Сейчас большая бронзовая дверь была завалена кучей камней и дров, которыми солдаты пытались перекрыть вход, а мягкие ковры и гобелены покрыты серой пылью. Вокруг ни души, лишь перевернутые столы и баррикады из мебели рядами уходили к двери, словно скамейки в церкви. Если нападающие проникнут сюда, защитники будут сражаться с ними на баррикадах, убивая и умирая для того, чтобы ни один человек не смог взбежать по лестнице, предназначенной для приема гостей. В конце концов все они, конечно, погибнут. Солдаты Лавина хлынут в башню. Они поставят ее фрейлин к стенке и вышибут дверь в королевские покои. К этому времени она уже будет мертва. И ничто ни на небесах, ни на земле не могло изменить предначертанного хода вещей. Кроме одного… У Галы перехватило дыхание. Она чуть не упала и вцепилась в каменные перила, по которым как-то в детстве съехала вниз - когда была всего лишь безумной принцессой. Если она сейчас умрет, осада закончится без кровопролития. Все очень просто. Если она спрыгнет с башни на виду как у нападающих, так и защитников, Матиас останется в живых, Армигер с Меган - тоже, горничные, повара и беженцы из экспериментальных деревень - все спасутся. Они, конечно, разочаруются в ней; и никто не станет больше следовать учению самоубийцы. «Они не поймут, - подумала она, медленно шагая к лестничному пролету, который вел к тронному залу. - Разве они смогут понять?» Ей некого было любить. Ей по необходимости приходилось любить всех, кто ее окружал - защитников, наивных дурачков-идеалистов, которые поверили в ее полуправду, зная ей цену, однако полагая, что у нее были причины лгать и что она приведет их к спасению. Ее идеология, ее философия и проповедуемая ею новая мораль были только средством для достижения конечной цели. А конечной цели достичь невозможно в принципе. Армигер убедил ее в этом. Что ж… Раз так, какая разница, разочаруются они в ней или нет? Они возненавидят ее за то, что она сохранила им жизнь, но они будут жить, а жизнь в несчастье все же лучше, чем гибель в приступе бессмысленного фанатизма. Гала вошла в тронный зал. Три фрейлины, потерянные и испуганные, молча подбежали к ней, пытаясь поймать ее взгляд. - Их путь может обернуться новой тиранией, - пробормотала королева. - Стоит только поверить в собственную непогрешимость. - С вами все в порядке, ваше величество? Они прикасались к ее рукам, к ее одежде. Как и остальные, фрейлины пытались справиться со страхом смерти, вверяя себя ей. - Оставьте меня! - Королева отступила назад, вырвавшись из кольца. - Я такая же, какой была всегда. Не дав им возможности ответить, она побежала к боковой двери, которая вела в спальные покои. Захлопнув за собой дверь, Гала заперла ее на задвижку. В маленькой комнате, где она встречалась с Лавином, стояли еще две горничные. И уставились на нее открыв рот. - Уходите! Гала ринулась мимо них. Вот она, лестница на крышу. Все действительно очень просто. Народ никогда ее не поймет. Армигер прав: единственный путь к гуманности лежит через тиранию какого-нибудь демагога, или через несгибаемую идеологию, или, что хуже всего, через демагогию снисхождения. В великих межзвездных цивилизациях, о которых рассказывал Армигер, не было королев и королей. Там не было людей, которые стояли над другими и взирали на них сверху вниз. Гала пробежала половину лестницы - и упала, но не покатилась вниз; какая-то сила словно прижала ее к камням. Это было похоже на черное облако на краю сознания. Мысль, в которой она не признавалась сама себе… О чем она только что думала? Тирания… Да, тирания снисхождения. Основания для этого были… были… Мир сузился до шероховатых камней внизу. Гала судорожно глотала воздух. Королевство… ее планы… Лавин. Она вскрикнула и вскочила на ноги, наступив на край платья и порвав его. Шатаясь из стороны в сторону, натыкаясь на стены лестничной шахты и отталкиваясь от них, Гала взобралась на крышу. Там были люди и катапульты. Люди всматривались в дым. Отдаленный грохот сопровождал снаряды, выпущенные из паровых пушек Лавина. Внешний угол крыши был открыт и не огражден парапетом. Еще несколько секунд - и не надо будет мучиться при мысли о том, что единственный человек, которого она любила, пришел убить ее. Думы о спасении мира, планы, абстрактное совершенство созданной ею идеологии - все разбито в прах. Оставшись наедине с невыносимой болью от сознания собственного поражения, Гала побежала к краю крыши с единственнбй надеждой на то, что булыжники, которыми вымощен двор, раз и навсегда прекратят эту боль. Она шагнула вперед, увидела булыжники внизу, почувствовала себя свободной… и тут солдаты с криками оттащили ее назад. Гала вопила и сопротивлялась. Отбивающуюся, кричащую, ее отволокли по крыше к лестнице, потом вниз и передали в руки вездесущих фрейлин. Каландрия Мэй стояла у паровой пушки. Держа вместе с другими солдатами над головой длинную лестницу, она слушала, как командир рассказывал им о богатствах, которые ожидают тех, кто первым бросится на штурм дворцовых стен. Паровые пушки шипели и бурчали, отвлекая мысли Каландрии своей дикой примитивной энергией. Это были простые устройства - обыкновенный котел, наподобие турбины выпускающий пар. Турбина вращала деревянное колесо шести метров в диаметре. В общем, почти как водяная мельница. Только вместо воды лопасти колеса молотили в нижнем бункере по гравию, камням и белым кускам горной соли, разгоняя их и в конце концов выпуская в воздух. Стремительный поток гравия и камней летел в стены, откуда доносился глухой треск, похожий на отдаленный камнепад. Пушечный расчет Каландрии был одним из десяти, занявших позиции возле главных ворот рамка. Паровые пушки очистили стены, как метлы, сбросив с них защитников. Артиллеристы из-за стен отстреливались, но они стреляли вслепую. Время от времени град камней попадал в расчеты нападающих, и люди падали на землю. Некоторые больше не вставали. Взять главные ворота лобовой атакой было практически невозможно. Метрах в четырех перед ними - пропускная решетка, в потолке нападавших поджидают смертельно опасные дыры, и защитники готовы вылить расплавленный свинец на голову любого, кто попытается там пройти. Армия Лавина наступала по всей долине. Длинную стену, окружавшую дворец, штурмовали по крайней мере в десяти местах, насколько могла видеть Каландрия; наверняка отряды атаковали и с северной стороны. У защитников явно не хватало сил, чтобы обороняться по всей длине стены. Им придется отступить. А когда они отступят, останется главное - башня, которая возвышается над воротами. Все самое важное произойдет именно там. Там была королева. И Армигер тоже должен быть там. С пояса Каландрии свисала сабля, за спиной болтался длинный, обернутый в мешковину предмет, который лязгал при каждом ее движении. Микроволновое ружье было тяжелым, но лишь это оружие из арсенала корабля Марии могло прикончить Армигера. Когда из-за стен дождем сыпались камни, Каландрия прежде всего укрывала ружье, а уж потом свою голову. Без него ей не было смысла здесь оставаться. Донесся отдаленный рев. В долине, лежавшей километром ниже, первая волна солдат с поднятыми над головами лестницами ринулась на штурм. Ну точь-в-точь кучка муравьев! Всадники на лошадях размахивали саблями. За ними к стенам черепашьим шагом приближались пушки. Сердце у Каландрии колотилось. Оглянувшись вокруг, она увидела в глазах стоявших рядом солдат то же выражение животного страха. Все они были в одной лодке, уносимой вперед привычкой, которая вырабатывалась годами муштры. Страх настолько помутил им рассудок, что у них не хватало элементарного благоразумия, чтобы повернуться и убежать. Именно этот ступор страха назовут позже храбростью. Впереди раздался громкий треск; звук эхом разнесся по долине и вернулся обратно. Каландрия посмотрела вперед и увидела, как часть стены сторожевой башни обвалилась, подняв тучу пыли. Более тяжелые пушки, расположенные в сотне метров сзади, нащупали слабое место. В оседающей серой пыли стала видна черная дыра. - Вот она, ребятки, наша дверь! - гаркнул командир, размахивая руками, и Каландрия обнаружила, что бежит вперед вместе с остальными, не думая ни о чем, только ища взглядом, где бы спрятаться - какую-нибудь лисью нору, способную укрыть ее от бежавших рядом солдат, чтобы они не увидели, как она струсила. Они рыскали вокруг такими же обезумевшими глазами… й продолжали бежать. На какое-то время Каландрии пришлось сосредоточиться на собственных ногах, поскольку ее связывала с соратниками тяжелая лестница. Когда она вновь взглянула вверх, они уже были под стеной, а из пробоины в башне валил черный дым. Почти под ногами взметнулся вверх фонтан песка, раздались громкие хлопки- очевидно, выстрелы из мушкетов. Лестница закачалась. Кто-то монотонно ругался не переставая, остальные кашляли, и все это заглушалось треском падающих камней, топотом ног и отдаленным гулом. - Стой! Каландрия остановилась. - Приставить лестницы! Она подпрыгнула, толкая лестницу и глядя, как та, словно по волшебству, встает у сужающейся в перспективе белой башенной стены. Шум падающих камней утих; паровые пуш- ки прекратили стрельбу, чтобы позволить нападающим взобраться наверх. Однако это также давало возможность защитникам вылезти из укрытий. Естественно, со стены тут же посыпались камни и мушкетные пули. Каландрия потрогала мешковину, опасаясь, как бы камни не повредили ружье. Первые солдаты полезли вверх. Двое тут же свалились. Все держали над головами щиты, безрадостно ухмыляясь из-под них друг другу и слушая, как по щитам молотит все, что валится сверху. Толпа напирала, и Каландрия неожиданно обнаружила, что карабкается наверх, зажатая между солдатами впереди и сзади нее. Двенадцать перекладин, потом одна сломанная, левая рука сжимает обломки, испачканные кровью… Солдат впереди остановился, начал жутко ругаться. Снизу на него заорали. - Я ранен, ранен! - крикнул он. Капли крови упали на руку Каландрии. Солдат сжимал раненое плечо. - Слезай! Нас это не колышет! Эй, пацан, подрежь ему поджилки! Сбрось его с лестницы, не то нам всем крышка! Каландрия глянула вниз. Если он упадет, то непременно разобьется. - Давай! - крикнул Манин, стоявший на лестнице сзади нее. - Иначе я столкну тебя и сам его сброшу! Мимо ее левого плеча пролетело что-то большое. Каландрия вытащила из-за пояса нож и подняла руку. - Тебе придется посторониться! - крикнула она раненому. - Я не могу спрыгнуть! Я умру! Манин пырнул Каландрию в лодыжку. Она выругалась и полезла вверх. - Сволочь! - простонал раненый. - Сволочь! Он бросил на нее глубоко обиженный взгляд. Ему было от силы лет двадцать пять. Черная щетина, темные брови и удивительно длинные ресницы над голубыми глазами… - Сволочь, - повторил он, моргнув, и отпустил перекладину. «Просто лезь!» Она так и делала, но из глаз у нее катились слезы. Наверху кто-то закричал. Мимо снова пролетело нечто темное. Не успев опомниться, Каландрия оказалась у пролома, чуть не задохнувшись от дыма, на ощупь вцепилась в разбитые камни и втиснулась в брешь. Там было жарко, как в аду. Сзади напирали; ничего не оставалось, как продвигаться вперед. Она вдруг почувствовала, что ступает в огонь, пошатнулась и опустилась на одно колено. Языки пламени лизали ее ногу. Каландрия вскрикнула, прокатилась между горящими бревнами и угодила в громадный камин. На бревнах рядом с ней лежало дымящееся тело. Сквозь огненные языки виднелись люди, сражающиеся в просторном зале. Защитники убивали нападавших, как только те вываливались из разрушенного камина. Все, кто поднимался по лестнице, были обречены. Сабля со звоном опустилась вниз, ударив ее по руке. Плечо обожгло острой болью. Каландрия откатилась, пнув нападавшего ногами. Тот упал. Она перепрыгнула через него и с плеча рубанула человека, стоявшего за ним. В комнате было полно вооруженных солдат. Каландрия изворачивалась, пиналась и пыталась пробраться к двери. Ее ударили саблей по спине и ткнули под ребра. Ружье в мешковине клацнуло. Каландрия выругалась и удвоила усилия. В конце концов ее загнали в угол. У камина продолжалась бойня. Манин погиб, и все остальные солдаты, с которыми она познакомилась за последние дни, тоже. Перед Каландрией стояли трое отчаянных защитников, а за ними сгрудилась целая толпа. Каландрия надеялась, что ей не придется воспользоваться ружьем, пока она не встретится с Армигером, и не только потому, что стрельба из него насторожит Ветры. - Простите, - сказала она и сняла с плеча микроволновое оружие. Ружье фыркнуло, из ствола вырвался огонь, выпуская налево и направо первые заряды наноэнергии. Каландрия прицелилась в одного из защитников, потом в другого Она кричала, по лицу текли слезы… Как только путь к двери был расчищен, Каландрия рванула вперед. Ею владело одно-единственное желание: немедленно найти Армигера и освободить себя от необходимости убивать кого-то еще. Вот и амбразура. От сторожевой башни к главной башне замка вели две стены, образуя узкий проход. Внизу стояли паровые пушки, готовые послать заряд из гравия в любого, кто попытается пройти в ворота или… …забраться на стену. Каландрия увидела летящие камни мельком - за миг до того, как они выбили булыжники у нее из-под ног. * * * Лавин отдал все приказы. Теперь ему оставалось лишь положиться на Хести и других командиров. Он очень не хотел покидать армию в разгар штурма, но так было нужно. Впервые за несколько месяцев Лавин чувствовал, что держит ситуацию под контролем, а потому был спокоен. Он нетерпеливо щелкнул пальцами. - Где наш мародер? - Я здесь, милорд! - высунулся Эней. Он выглядел куда лучше, чем несколько дней назад; израненная спина его была замотана бинтами и прикрыта кирасой. Сломанную руку поддерживала повязка, а синяки на лице почти исчезли. - Пошли! - кивнул ему Лавин. Они стояли между камнями разрушенного храма в километре к востоку от летнего замка. Засыпанная песком дорога вела отсюда к квадратной башне с воротами, служившими когда-то главным входом в замок. Ворота этой башни давно были замурованы тяжелыми камнями, а дорога брошена на произвол пустыни. Однако Эней и некоторые из его сообщников знали, что существует еще одна дорога, построенная в ту же эпоху, состоящая из узких проходов, которые вели _в глубь дворца. Минеры Лавина нашли «тропу духов» как раз там, где говорил Эней. Они проникли к самым стенам дворца и повернули назад только тогда, когда наткнулись на лабиринт старых катакомб. Эней пообещал провести их по катакомбам; более того, он был талисманом Лавина. - План тебе известен, - сказал Лавин, обращаясь к Хести и шагая вслед за Энеем к темной квадратной пасти, что зияла под наполовину обвалившейся стеной из желтого камня. - Штурм крепостной стены - всего лишь отвлекающий маневр, однако он должен по-настоящему связать силы противника. Наша задача - выгнать их из башни на стены. Мой отряд проникнет в башню и захватит королеву. Когда мы просигналим, вы прекратите атаку. Хести покачал головой: - Это я понимаю. Я только не понимаю, почему именно вы должны идти туда. - Потому что ответственность лежит на мне. И я хочу спасти жизнь королевы. - Но это опасно. Если вы погибнете… - Тогда ты продолжишь атаку, пока не захватишь королеву другими средствами. Я просто пытаюсь закончить штурм без особого кровопролития. Жизни людей стоят риска. Он в упор смотрел на Хести. В конце концов полковник отдал честь и кивнул: - Хорошо. Лавин пригнул голову и вошел в прохладную тьму пещеры. Эней ждал его вместе с пятнадцатью солдатами - элитарным отрядом личных телохранителей Лавина. У четверых были с собой сигнальные трубы, у троих - круглые, как бычий глаз, лампы. Они столпились в маленькой пещерке рядом с узкой щелью в стене. Если бы Лавин не знал, что это туннель, он принял бы ее за трещину между двумя громадными каменными плитами. - Милорд! Эней взял одну из ламп и, повернувшись, скользнул в щель. Глядя, как мародер извивается, словно червяк, Лавин боялся, что он вот-вот застрянет. Однако Эней продвигался вперед, и через миг генерал, подавив страх, последовал за ним. Холодный камень сжал его со всех сторон. Ему пришлось повернуть голову и протискиваться боком, не спуская глаз с колеблющегося света лампы Энея. Если бы этот свет потух, Лавин, наверное, обезумел бы от страха, которому никогда не поддавался на поле боя. В конце концов проход чуть расширился, и Лавин пробрался к Энею, который остановился и поджидал его. - Вот мои владения, - сказал старик. - Мусор, выброшенный знатью. Смотрите! Он поднял лампу. Огонь осветил металл у пола. - Что это? - Подношения Ветрам, - презрительно сказал Эней. В свете лампы блестели монеты и медные подсвечники, запорошенные песком. - Видите слова? - Старик показал на буквы, нацарапанные на стене. - Это послание мастера рабочей бригады Ветрам с просьбой о том, чтобы они благословили его семью за подношение. - Эней фыркнул. - Я бы на эти монеты полгода жить мог! Лавин оценил его страстную речь, тем не менее покачал головой. - Скорее всего Ветры благословили его дом. Пошли, нечего время терять. Эней, что-то ворча себе под нос, зашагал вперед. Люди Лавина тихонько шли сзади по глубокому извилистому туннелю с занесенным песком полом. Воздух был холодный и затхлый; тишину нарушали лишь еле слышные барабанные удары, раздававшиеся с неравномерными интервалами. «Выстрелы из паровых пушек», - сообразил Лавин. Удары становились все громче и громче, затем после каждого из них с низкого потолка стали сыпаться пыль и песок. Эней несколько раз оглянулся; на его лице была неподдельная тревога. Лавин жестом велел ему идти вперед. После одного особенно сильного удара впереди послышался какой-то гул, длившийся всего несколько секунд. Когда снова стало тихо, Лавин услышал, как Эней ругается. - Что это? - Не хочу гадать. Пойдемте. Они пошли быстрее. В воздухе сгустилась пыль; свет лампы еле пробивался. Приступы клаустрофобии прошли, сменившись совершенно реальной тревогой о том, что может бомбардировка сделать с туннелем. Лавин наткнулся на Энея - старик остановился. Старый грабитель могил размахивал лампой, показывая, как стены внезапно сомкнулись, а рухнувший камень закрыл проход между ними. Эней бросил взгляд через плечо. Тусклый свет очерчивал его силуэт, так что он казался дырой в форме человеческой фигуры посреди желтых камней. - Это завал. Мы застряли. 32 Джордан и Тамсин встали в потоке воды, которая лилась мимо выщербленных камней, расцвеченных всеми цветами радуги. Откуда-то сверху струился свет, озаряя прозрачный пузырь. Никогда, даже в самых диких фантазиях, Джордан не мог представить себе такого путешествия. Они то и дело проносились мимо гигантских щелей в стене шахты, где Джордан мельком видел целые галереи позеленевших от времени машин. Вибрация гигантских моторов то и дело заставляла их пузырь трястись в каком-то сумасшедшем танце; стоячие круги на воде перемешивались, образуя на упругой поверхности небольшие пейзажи. Тамсин победила свой страх. Она была сейчас даже спокойнее, чем Джордан, и все старалась залезть на изогнутую стену пузыря, чтобы увидеть новые чудеса, однако постоянно скатывалась вниз и пихала юношу то локтем, то коленкой. Всякий раз, когда они проносились мимо очередного гигантского помещения, сердце Джордана замирало. Он чуял, какая силища собрана там, и трепетал от благоговения. Тем не менее, глядя в зеленую глубь, он повторял себе: «Это плоды наших рук!» - и чувствовал, как благоговение становится еще сильнее, смешиваясь с каким-то новым, незнакомым чувством. Приблизительно такое же чувство он испытал, когда мать в детстве поручила ему отвести соседского малыша, который был еще меньше его, из деревни в замок Кастора. Ветры, конечно, всемогущи. Но они так же растеряны и, как подумал вдруг Джордан, испуганы. Нападение Небесных Крюков на поместье Боро выглядело сейчас актом отчаяния. В обычное время они не стали бы совершать такие бездумные поступки. Тамсин и Джордан поднимались на ладони Посредничества, пока свет вверху не превратился в колеблющийся диск. Шахта расширилась во все стороны. Они очутились в озере или лагуне - и все еще поднимались. Не успел Джордан сказать что-нибудь, как их понесло в сторону; пузырь лопнул. В первую секунду юноша почувствовал только смертельный холод. Охваченный паникой, он барахтался в белой пене, пуская пузыри, - и ощутил под ногами твердую поверхность. Джордан взял себя в руки, успокоился, оттолкнулся от дна и сделал глубокий вдох. Тамсин энергично плыла к берегу; Джордан неуклюже поплыл за ней. Кашляя и дрожа, он выбрался на пляж, усеянный белой галькой, и рухнул рядом с девушкой. Она уже стояла под-боченясь и оглядывалась кругом. Их вынесло на берег озера, покоившегося между золотистыми дюнами. На берегу росла трава, но не было ни деревьев, ни признаков человеческого жилья. Дюны скрывали от глаз все окрестности. - Где же мы? - нахмурясь, спросила Тасмин. - Не знаю. Ка! - Я здесь. Легкий бриз пронизывал до костей. Джордан встал, не в силах сдержать дрожь. - Прикажи, чтобы стало потеплее, - попросила Тамсин. - Минуточку. Джордан осмотрелся, отыскал взглядом самую высокую дюну и побрел к ней. Путешественники молча карабкались по осыпающемуся песку. Когда они наконец взобрались на вершину, то оба были покрыты песком, который прилип к мокрой одежде и коже, словно пластырь. - Чертовы опресни, - пробормотала Тасмин. - Могли бы по крайней мере выбросить нас на берег. Здесь, на ветру, стало еще холоднее, зато вся округа была как на ладони. Джордан прикрыл глаза ладонью от солнечных отблесков на воде и медленно повернулся. - Мы пойдем туда! - Откуда ты знаешь… - начала было Тамсин и осеклась, увидев, куда он показывает. По крайней мере двадцать тонких струек дыма поднималось над темным пятном на западном горизонте. - Они взяли сторожевую башню! Гонец, принесший дурную весть, был черным от копоти. Из раны на плече у него сочилась кровь. Расчет, суетившийся у паровой пушки, прекратил работу. Солдаты начали спорить, переругиваясь друг с другом. Армигер пожал плечами. - Ну и пусть их! Цель-то какая здоровенная! Его ответ пошел по цепочке, вызвав у солдат нерешительные смешки. - Значит, повернуть наши пушки против башни? - спросил один из них. Расчет располагался в центре дворцовой парадной площади, к востоку от королевских садов, обнесенных забором. Пушки отсюда можно было нацелить куда угодно, кроме домов, находившихся к северо-востоку от сторожевой башни. То, что там происходило, было скрыто от глаз Армигера, хотя все остальное он мог и увидеть, и оценить. А видел он дым и хаос у крепостной стены, пожары в палаточном городке и толпы снующих беженцев, пытавшихся пробраться в банкетный зал или же перелезть через забор в сад. Толпа путалась под ногами у мобильных взводов Матиаса, которые должны были незамедлительно бежать к очередным пробоинам и заделывать их. Вопящие женщины и дети смяли ряды солдат, и те были не в силах добраться до пробоин в южной стороне стены. По-настоящему важные известия подавали только сигнальщики. Армигер по очереди оглядывал каждый сигнальный отряд, мысленно представляя себе, каким образом войска Лавина распределялись вокруг дворца. - Он что-то затевает. Решительного наступления, по сути, не было - только много шума и дыма. Армигер не мог понять план генерала и парламентской армии, и это тревожило его гораздо больше потери башни. - К черту башню! Заряжайте снаряды так, как я вам показал! Армигер махнул в воздухе саблей, описав быстрый круг над головой. Артиллеристы принялись зажигать мешки, заготовленные ночью. Затем, когда большие колеса пушек начали поворачиваться, солдаты побросали дымящиеся мешки в бункеры. - И что это нам даст? - заныл один из лейтенантов Матиаса. Потомок аристократического рода в десятом поколении, он был совершенно ни на что не годен. - Только вонь разведем, а Лавина не остановим. - Поживем - увидим, - откликнулся Армигер. В мешках находились смола, масло, дрова, отруби и металлическая стружка, которые должны были произвести эффект, подобный промышленному смогу. На дым от дров, какие бы пожары ни пылали кругом, Ветры внимания не обратят, поскольку при таком огне в воздух выделялся лишь углекислый газ, который деревья тут же поглотят, очистив атмосферу. При горении же этой смеси в воздух поступят озон, двуокись серы и, возможно, небольшое количество цианида. Если еще добавить испарения от горячего металла, Ветры точно должны прийти в ярость. Армигер с удовольствием наблюдал за тем, как первые дымящиеся мешки полетели через стены. Загрязнение окружающей среды начнется в лагере Лавина. Тот сразу смекнет, что к чему; роковые результаты битвы, в которой Армигер впервые применил серу, были уже широко известны. - Давайте лучше очистим стены! - сказал лейтенант. Армигер покачал головой: - Подождите. И приготовьте пока себе укрытие. Армигер хотел применить эту тактику сразу же, как только начался штурм, однако затем решил подождать, чтобы в лагере Лавина осталось поменьше людей, способных затушить дымовые шашки. Сейчас атакующие заняты стенами; дым они в этом хаосе проглядят. - Что значит - приготовьте укрытие? - Значит, вы должны вырыть яму и спрятаться в нее, поскольку не исключено, что они решат снести все здания с лица земли. - Они? - побледнел лейтенант. - Сейчас не время для полумер, - с усмешкой глядя на него, откликнулся Армигер. Артиллеристы работали усердно и слаженно; можно было переключиться на другое. Армигер зашагал прочь, оставив лейтенанта стоять с открытым ртом. Ему очень хотелось надеяться, что он все еще невидим для Ветров. Если повезет, они обрушат свой гнев на парламентский лагерь. Армигер хотел спрятать своих людей до того, как здесь появятся Ветры терраформирующей системы. Так сильно он еще ни разу не рисковал, намеренно пытаясь вызвать ярость Ветров. В принципе штурм замка не угрожал ни его жизни, ни его планам. С точки зрения стратегии, бросать сейчас вызов Ветрам было чистым идиотизмом. Но Армигера это не волновало. В замке были люди, за которых он переживал. Он-то наверняка мог бы сбежать вместе с Меган, а вот Гала - королева, пчелиная матка, и нападающие роем набросятся на нее, как только увидят. Нет, лучше уничтожить войско Лавина с помощью Ветров, надеясь на то, что они не тронут замок, построенный из обычного камня и дерева. Армигер еще раз внимательно просмотрел сообщения сигнальщиков и принял решение. Вокруг царил полный хаос, так что, воспользовавшись всеобщей сумятицей, он мог вывести отсюда Меган и Галу. Если все пойдет по плану, он и женщины успеют сбежать до того, как Ветры сокрушат армию Лавина. Он поспешил к сторожевой башне. В лагерь беженцев, расположенный вблизи, дождем летели снаряды. Армигер старался не думать о судьбе беженцев, как и о судьбе солдат на амбразурах, которые сражались и умирали, прикрывая его побег. - Там проход! - воскликнул Эней, раскидывая камни здоровой рукой. - Видите трещину? Лавин тяжело дышал, стараясь подавить приступ клаустрофобии. Он боялся, что закружится голова; если старая болезнь настигнет его сейчас, будет хуже всего. Щель, которую нашел Эней, выглядела ужасно узкой; в нее невозможно было пролезть. Старый грабитель взял лампу и сунул в щель руку. Потом извернулся и прильнул к щели глазом. - Да! - возбужденно крикнул он. - Я вижу проход! - Мы не сможем туда пролезть, - проворчал кто-то из солдат. - Ты не сможешь, - согласился мародер, посмотрев на солдата. - А я смогу. Я маленький. Он тоже сможет, и он… - Эней смерил взглядом Лавина. - Вы тоже сможете, сэр. Только придется снять доспехи. У Лавина пересохло во рту. Втиснуться в трещину, сжатую со всех сторон тысячами тонн камня?.. Он глянул на полные решимости лица телохранителей. Эней - так просто ликовал: похоже, такие ситуации были смыслом его жизни. - Хорошо, - решил генерал. - Ты, вор, пойдешь первым. Покажешь нам, как просунуть мышь в замочную скважину. Эней начал снимать кирасу. - Будет больно, - пробормотал он. - Особенно с одной рукой. Мне понадобится помощь. В конце концов солдаты впихнули его в щель. Двое толкали с обоих боков, один - снизу. Эней поставил лампу на пол, крепко прижал к боку сломанную руку и втиснулся в щель израненной спиной без единой жалобы. - Черт! - прошептал телохранитель, стоявший рядом с Ла-вином. - Никогда бы не поверил! Лавин усмехнулся. - Передай ему лампу. - Давайте! - помахал Эней с той стороны. - Здесь все чисто, никаких завалов. Когда пришел его черед, Лавин тоже втиснулся в щель без жалоб. Похоже, мародер был смелее него. Что ж, век живи - век учись… В щель, кроме Энея с Лавином, удалось пролезть еще четырем солдатам. Для первого плана, который состоял в том, чтобы проникнуть во дворец, забрать королеву и улизнуть, этого было маловато. Но для того, чтобы осуществить второй план, то есть пробраться в покои королевы, захватить ее и держать вывешенной за окном до тех пор, пока защитники не сдадутся, людей вполне хватало. Лавину нужно было только, чтобы телохранители удерживали дверь в течение нескольких минут. Они были одеты как роялисты, и это облегчало дело; все зависело от того, сколько солдат осталось в башне. Если Хести выполнил свою задачу, защитники сейчас в основном сидят на стенах, готовые попрыгать вниз, когда враг прорвется на территорию дворца. Полковнику было велено ждать два часа, даже не пытаясь проникнуть в какую-нибудь брешь. Лавин не хотел, чтобы защитники, как кролики, слишком рано заметались по дворцовым ступенькам. Оставшиеся сзади передали доспехи и оружие. Когда все оделись, Лавин дернул подбородком и они пошли вперед, в более тихий и широкий туннель. Эней выглядел совершенно счастливым, несмотря на открывшиеся на спине раны. Тихо мурлыча что-то себе под нос, грабитель внимательно смотрел по сторонам. - Почти пришли, - сказал он чуть погодя. - Ищите боковой туннель. Они нашли его - и как раз там, где говорил Эней. Лаз был узкий, но мародер просунулся в него без труда, и остальные последовали за ним. Лаз шел в песчаной земле под замком, земля засыпала Лавину рот и глаза при каждом движении. Моргая и кашляя, он в конце концов сел рядом с грабителем и обнаружил, что они находятся на дне ямы метра два с половиной глубиной. Сводчатый потолок над ямой из пригнанных друг к другу камней уходил ввысь к какой-то колонне и пропадал из виду. - Старая цистерна, - пояснил Эней. - Мы в самом конце катакомб. Это настоящий лабиринт, так что идите за мной по пятам и никуда не сворачивайте. - Он выжидающе глянул на них. - Ну что? Кто-нибудь меня подсадит? Когда все выбрались наверх, готовые последовать за Энеем, Лавин кивнул одному из солдат, которому еще в начале пути дал мешочек с медными монетами. Теперь этот телохранитель пошел в конце группы, через каждые несколько метров бросая на пол монету. Лавин не хотел зависеть от Энея на обратном пути. Они подошли к каменной лестнице, ведущей вверх. - Вот она! - сказал Эней. - Эта лестница ведет к помещениям для прислуги. Там есть дверь, а за ней - приемная замка. - Я ее видел, - кивнул Лавин. - Спасибо. Ты можешь остаться здесь. Жди. - С удовольствием, - ответил мародер. Генерал поднялся по лестнице, открыл дверь и, несмотря на всю свою уверенность, с некоторым изумлением обнаружил, что стоит в пустом холле под тронным залом королевы Галы. Каландрия перевернулась на спину. Голова у нее гудела, плечи и правая рука распухли и обжигали острой болью. В воздухе стоял дым, слышались крики и стрельба из мушкетов. Она лежала на парапете одной из стен, ведущих от ворот к главной башне. Вокруг валялись камни и осколки. Путь к воротам был усеян окровавленными телами. Где ее оружие? Приподнявшись, Каландрия увидела лежавшее рядом микроволновое ружье; похоже, с ним ничего не случилось. Она попятилась назад, к ружью, потом присела за амбразурой, укрывшись от паровых пушек. Впрочем, те стрелять перестали; похоже, взять башню штурмом не удалось. Каландрия сидела не двигаясь. Ей не хотелось думать о том, где она и что привело ее сюда. То, что ее ожидало, могло быть гораздо хуже. Благодаря описаниям Джордана она знала, как выглядит Армигер. Генерал мог быть в любом уголке дворца, однако Каландрия не сомневалась, что он в главной башне, вместе с королевой. Предпринимать сейчас что-либо было чистым безумием. Но так как она уже стреляла из микроволнового оружия, гнев Ветров мог обрушиться на замок в любой момент. С этим ружьем Каландрия могла расчистить себе путь, смяв целую толпу защитников. Однако она была не в состоянии принудить себя снова стрелять из него в людей. Придется найти другой способ, чтобы проникнуть в башню. Во дворе возле парадной двери что-то горело. Густой серый дым закрывал то место, где крепостная стена сходилась с внешней стеной башни. Туда вели ступени, но вряд ли Каландрия могла по ним подняться; главный вход во дворец наверняка был забаррикадирован. В семи метрах над тем местом, где стена соединялась с башней, виднелся ряд узких окон. Позже там появятся солдаты и начнут стрелять вниз, во двор. Но сейчас окна были открыты и пусты. Каландрия сняла башмаки, связав их, перекинула через плечо и начала карабкаться по выщербленной башенной стене. - Везет же нам! Просто не верится, - сказал Лавин. Они стояли у двери в тронный зал. Вокруг никого не было. Один из телохранителей пожал плечами: - Ваш план удался на славу, сэр. Судя по тону его голоса, иного и быть не могло. Сюда доносились звуки битвы и запах дыма. Строя разные планы, Лавин предполагал, что дворец будет похож на улей со снующими туда-сюда людьми и лихорадочно отдающими приказы командирами. Стратегия Лавина в этой схватке состояла в том, чтобы отвлечь защитников королевы, уменьшив их численность в замке, но он даже и мечтать не мог, что все пройдет так гладко. К Лавину вновь вернулась надежда, что королеву удастся похитить и увести. Один из телохранителей приоткрыл дверь и глянул в щелку. - Никого не видно… Погодите! Там кто-то есть… Один человек. - Что он делает? - Идет. Очевидно, поднялся по лестнице раньше нас и остановился на секунду. - Дай-ка посмотреть! Лавин жестом велел телохранителю отойти. Они договорились, как вести себя с простыми солдатами: просто идти мимо, и все. Кто-нибудь из генералов мог узнать Лавина, но рядовые - вряд ли, тем более что он был одет в форму королевского офицера. Так что этот человек для них не проблема… Увидев, кто это, Лавин тихо выругался. Генерал Армигер шел медленно, опустив в раздумье голову и сжав руки за спиной. На нем были черные доспехи, а за спиной болтался флаг командующего. Без сомнения, он услышал бы любой шум, и наверняка он знал, где должны находиться все его солдаты. Надо было убить его, причем убить бесшумно. - Твоя непобедимая королева пыталась покончить с собой. Лавин услышал эти слова, и его сердце чуть не остановилось навеки. Потом он увидел женщину, которая их произнесла, - та вышла из темного проема двери, ведущей в комнатку, где Лавин ужинал с Галой. Армигер обнял женщину, и она прижалась щекой к его кирасе. - Это я виноват, - промолвил генерал. - Что? - Женщина отпрянула немного, глядя на него. - Я сказал ей правду и лишил ее надежды. - В конце концов, она всего лишь человек. - Женщина вздохнула. - Тебя это разочаровало? Лавин нахмурился. Не может быть! Гала должна была идти до конца невзирая ни на что. Он знал ее. Ничто не могло поколебать ее веру в собственные идеалы. Если бы Лавин предполагал, что она впадет в отчаяние, то сделал бы все возможное во время переговоров, чтобы не допустить штурма. Он пошел бы на уступки. Но если Гала отчаялась, значит, они оба проиграли, поскольку в таком случае той женщины, которую он пришел спасать, больше нет. Лавин заставил себя сосредоточиться на текущих задачах. - Мы войдем как ни в чем не бывало. Ты, Кашам, встань за ним, а ты, Бамер, - за женщиной. Кинжал в спину, потом оттащите их за трон. Телохранители кивнули. Лавин выпрямился и распахнул дверь. Армигер быстро шагал к задней двери. Женщина осталась стоять там, где они обнимались, и смотрела ему вслед. Лавин поднял руку; его люди застыли на месте. Армигер подошел к двери, ведущей в комнатку, и вошел туда не оглянувшись. Лавин поймал взгляд Бамера и помотал головой. Бамер пожал плечами. Они вошли в зал. Женщина повернула вправо, к высокому окну; когда они проходили мимо, она смотрела в окно. Лавин провел своих телохранителей к прихожей, И шагнул в коридор за прихожей. Каменная лестница слева вела наверх, а вперед и вправо отходили два широких, отделанных деревянными панелями коридора. Подбежал человек в лакейской ливрее. Лавин заставил себя стоять совершенно недвижно, хотя сердце колотилось, как бешеное. - Вы ищете генерала, сэр? - спросил слуга. - Скорее королеву. Лавин знал, что его телохранители напряжены до предела. Малейший повод - и они обнажат шпаги. - Королева сейчас не принимает, - доложил слуга. - У нее генерал Армигер. - Где они? - В ее опочивальне, в конце коридора. Генерал Армигер велел их не беспокоить, сэр, даже фрейлинам приказал уйти. - Я должен ее увидеть - чтобы прекратить штурм, - сказал Лавин и пошел вперед. Они миновали двоих слуг и пятерых королевских горничных, одну из которых Лавин узнал. Никто на них не смотрел. Все стояли у спальни королевы. 33 Уже показались стены дворца, когда Джордан услышал песню. Она звучала прямо вверху, высоко над задымленным воздухом и осенними облаками. В последний раз Джордан слышал нечто подобное, когда в небесах над имением Боро возникли блуждающие луны. Но сейчас небо было пусто. Периодически, пробираясь сквозь строй солдат, Джордан останавливался и закрывал глаза, чтобы увидеть события глазами Армигера. Юноша знал, что штурм замка в самом разгаре, но все остальное тонуло в хаосе. Армигер, казалось, бесцельно бродил с места на место, и поскольку он не разговаривал сам с собой, то Джордана в свои мысли тоже не пускал. - Идти туда - чистейшее самоубийство, - сказала Тамсин, когда он обрисовал ей обстановку. - Надо остановиться и подождать окончания штурма. Может быть. Но Джордан боялся, что в кажущейся пустоте вот-вот появятся подручные Талиенса и схватят его, не дав дойти до замка. Только Армигер мог противостоять Ветрам. По сравнению с ними угроза, исходившая от человеческой армии, казалась пустяковой. - Мы должны сообщить ему о Посредничестве и Талиенсе, - проговорил Джордан. - Если бы он знал, что происходит, уже бы что-нибудь предпринял. Не думаю, что королева сказала ему то, что он должен знать. Тамсин хотела ответить, но потом передумала. Она обернулась, глядя через плечо на километры песка, пролегавшие между ней и ее разрушенным домом. - Никто из нас не знает, что делает. Правда? - тихо спросила девушка. Джордан удивленно взглянул на нее. - Да. Наверное, даже он. - А как же Лебеди? - Ветры Посредничества присматривают за Землей. Возможно, если мы сумеем найти где-нибудь подземное укрытие, то спрячемся от Лебедей. Тамсин, сощурившись, посмотрела наверх. - У солнца какой-то странный цвет. - Лучше не говори об этом. Джордан прикрыл на минуту глаза. Внутреннее зрение раздваивалось между Армигером и калейдоскопом картин штурма. Все окрестности пришли в волнение, точно так же, как в имении Боро. Камни, деревья, растения - все они передавали образы и звуки'на частоте, которой пользовались крайне редко. Но именно в такие моменты Джордан мог смотреть их глазами. Он видел фигуры, сражающиеся у замка, с точки зрения дыма, поднимавшегося над башнями. Он видел большой зал дворца, как изнутри, так и снаружи, где солдаты с трутами и кремнями напряженно ждали, готовясь разжечь новый, еще более сильный пожар, если войско парламента хлынет через пробоины в стенах. В ушах у него раздавались крики и стоны, а потом он услышал плач и увидел руки Армигера, развязывающие веревки, которыми королева Япсии была привязана к позолоченному креслу в своих покоях. «Ка! - позвал Джордан. - Мне нужна твоя помощь». - Ты сказал мне правду, - промолвила Гала. - И поэтому я решила положить всему конец. Она разминала кисти рук, занемевшие от веревок. Армигер сердито покачал головой: - У нас сейчас есть вещи поважнее вашего королевства. Горничные Галы забились в угол роскошной спальни. Двое солдат с нерешительным видом стояли у двери. Их поставили туда охранять королеву от нее самой, и, когда вошел Армигер, они стойко сносили нападки фрейлин. Гала рукой отбросила назад волосы, дико оглядываясь кругом. - Что? - Она повернулась и в изумлении уставилась на Армигера. - Что ты сказал? - На вас лежит более серьезная ответственность. На карту поставлено не только ваше королевство. Гала рассмеялась. Она попыталась заглушить смех, закрыв рот рукой, но не смогла. Рванувшись к окну, королева перегнулась через подоконник, зажав рот руками- Когда приступ истерического смеха прошел, она крикнула: - А как же л? Есть у меня какое-то право голоса или нет? Кто принесет меня в жертву на своем алтаре? Парламент? Лавин? Ты? Дверь с треском распахнулась, и в спальню вошли пятеро солдат с саблями наголо. Последний закрыл за собой дверь на задвижку. - Гала! - сказал человек, возглавлявший группу. - Боюсь, я должен просить тебя сдаться. Двое охранников неожиданно оказались у стены. К горлу каждого была прижата сабля. Остальные направили сабли на Армигера. - Лавин! - В груди у королевы похолодело. - Ты пришел… - Я пришел, чтобы обеспечить вашу безопасность, - сказал Лавин. - Я же говорил, что никому не позволю причинить вам зло. - Значит, дворец пал? - Да, - сказал Лавин. - Нет, - возразил Армигер. - Он как-то пробрался сюда… Вот, значит, почему ты не приказывал своим людям штурмовать стены, да? Чтобы сдерживать наши силы? Лавин коротко кивнул. - Будьте добры, встаньте на колени, генерал. Вы тоже. - Он махнул остальным, кто находился в комнате. - Мы должны лишить вас сознания. У нас нет веревки, чтобы связать вас. В случае сопротивления - смерть. - Лавин шагнул к Гале. - Вы пойдете с нами, ваше величество. Если попытаетесь позвать на помощь, я велел своим людям убить вас. - У него вдруг закружилась голова, он вцепился в спинку кресла, к которому недавно была привязана Гала. - Я не могу сделать это сам. Однако иначе нельзя. - Ваше величество! - воскликнул один из охранников. - Только скажите, и мы выбросим предателей в окно! - Выполняйте его распоряжения, - хрипло сказала королева. - Я не хочу, чтобы вас тоже убили. - Но, ваше величество… - Делайте, что велено! Горничные и двое охранников встали рядком на колени. Двое людей Лавина шагнули к ним сзади. Увидев, как плачущие горничные и люди, которые остались, чтобы охранять ее жизнь, один за другим падают без сознания на пол, Гала вздрогнула. Одна из женщин упала бездыханной; возле уха у нее разлилась лужица крови. Гала смотрела на нее не отрываясь, пока Лавин не взял ее за руку. - Прощайте, генерал, - сказал Лавин. Солдат, стоявший за Армигером, поднял саблю и стукнул его рукояткой по шее. Раздался громкий треск, но Армигер даже глазом не моргнул. Никто и заметить не успел, как сабля нападавшего оказалась в руках у Армигера. Он вскочил с колен и небрежным жестом выбросил несчастного в окно. Все ошеломленно застыли на миг. - Без шума! - скомандовал Лавин. Он схватил Галу за руку и потащил ее к двери. Оставшиеся трое телохранителей замахнулись саблями на Армигера. Один из них покачнулся и отпрянул назад с собственной саблей в животе. Двое других растерянно смотрели вокруг, поскольку Армигера уже не было там, где он только что находился. Руки, похожие на железные тиски, сжали запястья Галы. Армигер поволок ее к двери. Лавин прыгнул вперед, но Армигер ударил его сбоку. Генерал отлетел в сторону и врезался в шкаф. - Мне надо вывести вас в безопасное место, - сказал Армигер. Голос у него был ровный, хватка - стальная. Он потащил Галу в коридор, где стояли несколько слуг, возмущенно глядя на то, как обращаются с их королевой. Гала все еще не могла прийти в себя. Неужели это правда был Лавин? - Как он сюда попал? - услышала она свой собственный голос. Армигер внезапно остановился. Гала чуть не упала. - Хороший вопрос. Я его допрошу. А ты найди Меган. - Зачем? - Нам пора уходить. - Он взял ее за плечи и посмотрел прямо в глаза. Похоже, то, что сейчас происходило, его ни капельки не взволновало. - Скоро здесь будут Лебеди Диадемы. Возможно, они уничтожат армию Лавина. Я нарушил законы войны, Гала. Я сознательно вовлек в нее Ветры. Гала покачала головой: - Не убивай Лавина. Это было единственное, что вызвало у Армигера удивление. - Как скажешь. Он отпустил ее и повернулся. - Генерал Армигер! Голос был женский. Они оба взглянули наверх - у двери, ведущей на крышу, стоял солдат, похожий на мальчика. Это была женщина в залитых кровью доспехах: овальное лицо, темные брови и черные волосы, висевшие запыленными прядями, в руках - что-то вроде блестящего, как зеркало, арбалета. - Найди Меган, - велел Армигер. Он оттолкнул Галу себе за спину как раз в тот момент, когда из оружия женщины вырвался огонь. Армигер вскрикнул. Гала побежала назад, не позволяя себе оглядываться. За углом стоял Лавин; на сей раз она была уверена, что это он - мрачный и с саблей наголо. - Пошли! - сказал Лавин, протянув к ней руку. Гала отдернула руку, излив на него все свое негодование и обиду: - Никогда! Ты уничтожил меня! - Со временем ты поймешь, почему я так поступил, - ответил он, снова пытаясь ее схватить. - Помогите! На крик открылись все двери, и слуги хлынули в коридор. Лавин схватил королеву за кисть и больно заломил ей руку за спину. Она почувствовала, как ее горла коснулась холодная сталь сабли. - Назад! - крикнул он. Слуги остановились, держа в поднятых руках схваченное впопыхах оружие. - Идиоты! - крикнула Гала. - Убейте его! Пока они стояли в замешательстве, Лавин поволок ее в конец коридора, туда, где начинался другой коридор, ведущий к лестнице. Гала мельком увидела обломки дерева и камней, тлеющие угли на ковре. Где-то рядом прогремел громкий взрыв; ее обдало жаром, и вдруг потолок раскрылся, как перезревший фрукт. Лавин еле успел оттащить пленницу, прежде чем балки и камни завалили за ними коридор. Гала закашлялась; сабля Лавина порезала ей кожу на шее. Она слышала его тяжелое дыхание, слышала, как сама кричит от боли в заломленной руке. Лавин проволок ее по коридору, развернул - и тут она увидела Армигера. Генерал лежал лицом вниз у подножия лестницы. Доспехи его дымились. Над ним стояла черноволосая женщина, целясь из арбалета ему в голову. Грянул мушкетный выстрел. Женщина дернулась и упала, раскинув руки и ноги в стороны. С крыши спускались солдаты; один из них отбросил дымящийся мушкет и выхватил из ножен саблю. Гала еще успела заметить, как женщина подставила ему подножку, а затем Лавин втащил королеву в прихожую перед тронным залом. И снова развернул ее лицом к себе. Перед глазами все плыло, но Гала уже немного пришла в себя. Пусть он убьет ее, если хочет. Или же она просто повиснет у него на руках непосильным мертвым грузом. Они вошли в тронный зал. Меган стояла у трона, нервно сжимая руки. - Ваше величество! - Беги к Армигеру! - крикнула Гала. - Он ранен! Меган метнулась мимо них. Лавин ускорил шаг; оказавшись возле дверей, они уже почти бежали. Гала поняла, что ей необходимо знать, что с Армигером. Уцелел он или нет? Этот вопрос вдруг стал для нее таким же важным, как для Армигера - жизнь Меган. Только поэтому она решила, что не перережет себе горло о саблю Лавина и не умрет, истекая кровью, у него на руках. . - Ты подлец! Не могу поверить, что я любила тебя. - Проклинай меня сколько угодно, я не против, - ответил он. - Раз ты проклинаешь меня - значит, еще жива. - И я буду проклинать тебя до самой смерти! Они выбежали на мраморную площадку. - Знаю, - сказал Лавин. - Я с самого начала знал, чем мне придется расплачиваться. Армигер, судорожно глотая воздух, перевернулся на спину. Его человеческое тело снова было почти мертвым. Он видел микроволны, исходившие из ружья женщины. Ослепительное сияние взорвалось в его теле, как солнце. Все клетки хаотично перемешались; нанотехнологические волокна были порваны и сожжены. Еще один выстрел, и он будет парализован; еще три-четыре - и ему никогда не оправиться. Его человеческие глаза были не в состоянии видеть, но он почувствовал, что Меган склонилась над ним. - Мой солдат, - прошептала она, обняв его. Армигер попытался понять, что происходит, другими органами чувств. Черноволосую женщину скрутили двое солдат, сидевших у нее на спине. Она все еще вяло отбивалась. Ее оружие валялось под дымящимися деревянными панелями, которые оторвало от стены. Внезапно женщина прекратила бороться и заговорила: - Этот человек пытался убить королеву. Голос у нее был ровный, спокойный и убедительный, как у хорошего оратора. Своими нанотехнологическими сенсорами Армигер увидел, что она лежит и смотрит на него. Ее широко распахнутые глаза старались поймать его взгляд. Лицо ее было похоже на маску. Сенсоры уловили другой, более низкий, звук. Армигер тихо выругался. - Помоги мне встать, - сказал он Меган. - Нет, ты ранен! Не двигайся. - Они здесь. Ветры. Мы должны убраться отсюда. - Но ты не можешь двигаться! - Помоги мне! Она помогла, и Армигер встал, слепой и согбенный, над женщиной, которая хотела его убить. Окрепнув немного, он опустился на колени и нашарил оружие, из которого таинственная противница выстрелила в него. Он сразу узнал галактическую работу. Эта женщина была из Архипелага - скорее всего наемница, которой поручили уничтожить оставшихся слуг 3340. - Сэр! - отдал ему честь солдат. - Что нам с ней делать, сэр? - Закуйте ее в железные цепи. Только сначала стукните как следует, чтобы она потеряла сознание. - Есть, сэр! Армигер заковылял в прихожую, тяжело опираясь на Меган. - Куда они делись? - прошептал он. - Кто? - Королева и генерал Лавин. - Сюда. Прошу тебя! Ты должен отдохнуть. - Нет! Там есть тайный ход. Туда Лавин и пошел - и мы должны идти за ним. За окнами прогремел гром, но Армигер знал, что на небе нет ни облачка. - Штурм почти закончен, - сказал он. - Быть может, здесь не останется ни одной живой души. Давай скорее! Джордан приказал Ка передавать ему все, что тот видит. Ветерок парил высоко над стенами, зигзагами летя по направлению к сторожевой башне. Джордан крепко держал Тамсин за руку, стараясь не забывать, что он сидит на песке, а не летит под облаками. Приглядевшись, он видел все мельчайшие подробности: приставленные к стенам лестницы, тающие в воздухе следы снарядов, выпущенных из паровых пушек… Долетали и звуки: шипение, крики, резкие удары, лязг металла. Но когда он вглядывался так пристально, у него начинала кружиться голова. Юноша решил смотреть на окна, ставшие сейчас их целью. Послышался голос Тамсин, бормотавшей себе под нос: - Надеюсь, Лебеди убьют вас всех, всех до единого. Звук ее голоса заставил Джордана похолодеть; в нем была такая ненависть и жажда мести, каких он в жизни не слышал. Он чуть не отпустил ее руку… Но девушка служила единственной ниточкой, связывавшей его с реальностью, и ее гнев был направлен не против него. Джордан заставил Ка взглянуть наверх - и тут же пожалел об этом. Небо над горизонтом было уже зеленым, а прямо над головой отливало чистым золотом. Оттуда спускалась спираль, закрученная из тонких блестящих нитей. От них исходил какой-то звук - что-то вроде песни, которую пели нечеловеческими голосами. Джордану пришлось собрать в кулак всю волю, чтобы остаться сидеть на песке, в то время как спускались Лебеди. Ка был уже в нескольких метрах от башни. Юноша мысленно подгонял Ветерок вперед, пока тот наконец не долетел до пробитой крыши, паря над покоями королевы. «Найди ее!» - скомандовал Джордан. Ка полетел из комнаты в комнату. Сердце Джордана разрывалось от жалости, когда зрительное поле Ветерка переносилось из коридора в комнату и обратно. Он видел фрейлин и солдат; люди рыдали и в панике метались. Королевы нигде не было. Джордан не мог понять, что происходит, пока не услышал сквозь весь этот шум одно слово «Похищена!» Джордан изумленно открыл глаза. - В чем дело? - спросила Тамсин. - Что-то случилось. Королеву увели. - И что же теперь делать? - Я должен найти Армигера. Он снова закрыл глаза. - Свяжи ей руки, Эней. - Лавин отступил назад. - Мы уходим, ваше величество. Хотите - идите сами, а нет - мы вас потащим. Они стояли в катакомбах. Глаза Галы казались темными озерами в свете лампы Энея. Мародер возился с веревками. - Простите меня, ваше величество… Энея переполнял благоговейный трепет. Похоже, он думал, что сам Лавин не решился бы на такое святотатство. При этой мысли Лавин рассмеялся. - Что тут смешного? - спросила Гала. - Тебя так забавляет мое унижение? Лавин разом посерьезнел. - Гала! Я никогда не стал бы смеяться над тобой или презирать тебя. Ты - мой идеал, единственная женщина, которую я любил. Гордость и злость не дадут тебе признать, что я старался ради твоей пользы… Но мы можем обсудить условия нашего соглашения на ходу. Подчеркиваю, нашего соглашения - а не условия, на которых королева сдается парламенту. - Что ты имеешь в виду? Послушай, мне больно! - Извините, ваше величество. - Веди нас, Эней. Грабитель пошел вперед, подняв лампу. Лавин взял вторую лампу, склонился к Гале и прошептал: - Я имею в виду, что я по-прежнему твой слуга. Ты понимаешь, в каком мы положении? Я возглавляю армию победителей, и я - твой самый преданный слуга. Именно ради этого мгновения я трудился с тех пор, как пошел войной против тебя. Я твой, моя армия - твоя, все ресурсы парламента в нашем распоряжении. Нам надо лишь обмануть их, сделав вид, что ты капитулировала, а потом мы тайно восстановим основу королевской власти. Ты опять будешь королевой, Гала! Она остановилась. - Ты поражаешь меня, Лавин. - Благодарю, ваше величество. - Руки вверх, генерал! - раздался голос сзади. Армигер ступил в круг света, отбрасываемого лампой Лавина. Он стоял, болезненно скорчившись, но рука, нацелившая в Лавина невиданное оружие, не дрожала. Ярость, которую Лавин так долго сдерживал, выплеснулась наружу. Генерал выхватил саблю и с криком бросился на противника. Армигер выстрелил - не в Лавина, а поверх головы. Узкий ход содрогнулся от удара, и над Лавином обвалился потолок. Армигер откатил самые большие камни и пощупал Лавину пульс. - Жив. Гала смотрела на лежащего генерала, своего старого друга и предателя. Она сама не понимала, что сейчас чувствовала. Ярость - да, а еще обиду. Возможно, также страх перед одержимостью этого человека. Она почти готова была поверить в его план обмана парламента. Почти… Но согласился бы Лавин отпустить ее, если она оказалась бы в его власти? Когда-то, наверное, она доверилась бы ему. Меган развязала Гале руки. Грабитель терпеливо стоял впереди, поставив на пол лампу. - Пойдемте, что ли? - сказал он. - Или вы возвращаетесь? Армигер подошел к нему. - Мы пойдем вперед. Ты нам поможешь? Эней пожал плечами: - Похоже, мне на роду написано быть проводником в этом проклятом подземном мире. Вор, генерал или королева - какая мне, к черту, разница? Пошли уж! Гала зажгла упавшую лампу Лавина и поставила рядом с его вытянутой на полу рукой. А затем, оглянувшись разок, последовала за остальными во тьму. Джордан терялся в догадках. Он видел, как Армигер сбил какого-то человека с ног выстрелом из странного ружья. Он знал, что генерал находится в подземелье, спешит по туннелю прочь от замка. Джордан прекратил смотреть глазами Армигера и обратился к Ка: - Лети прочь с башни. Поднимись как можно выше. Ветерок послушался и с головокружительной скоростью унесся по спирали вверх. Вскоре перед глазами Джордана раскинулась вся территория замка, похожая на архитектурную модель. Ему на помощь пришли знакомые навыки. Он отмечал различные уровни и периоды строительства здания; как и в замках Кастора или Боро, история летнего дворца была записана в его камнях. Армигер смотрел исключительно вперед, стараясь не сбиться с пути, так что у Джордана было время, чтобы поразмыслить над тем, что его окружало. Он разглядел камни в проходе, по которому шел Армигер, и определил их возраст в свете лампы проводника. Такой метод строительства использовался для особых стен или амбразур… Джордан смотрел с высоты полета Ка, стараясь разглядеть то, что должно было там находиться. - У нас нет больше времени, Джордан. Он открыл глаза и увидел белые ветки, словно замерзшие молнии, нежно касавшиеся близлежащих холмов. А еще он почувствовал, как насторожились Лебеди. Они пока не обнаружили его; похоже, они явились сюда по другой причине. Несмотря на давление их ищущих взглядов, Джордан услышал что-то еще - глухое бормотание из-под земли. «Посредничество! - попросил юноша. - Нам нужно спрятаться от Лебедей. Укрой нас или замаскируй - сделай хоть что-нибудь!» - Пошли! - сказала Тамсин. - Надо укрыться. Она показала на дворец, от которого, словно языки пламени, поднимались вверх какие-то формы. - Одну минутку! Джордан зажмурил глаза и снова посмотрел сверху глазами Ка. Там должно быть… И действительно: длинная, еле заметная линия в песке, бывшая дорога, вела от центрального здания дворцового комплекса, мимо крепостных стен и выходила в пустыню… - Нашел! Группка людей и коней, окружившая кучу камней, очевидно, столпилась у выхода из туннеля. Джордану осталось лишь сориентироваться, открыть глаза и нашарить фигуры собственным взглядом. Он тут же вскочил и побежал. Юноша скатился вниз по косогору. Замок и дымящиеся, заброшенные на время орудия пропали из виду. На долину спустились Лебеди - и наступила мертвая тишина. Джордан не видел, что там творится, пока вновь не призвал к себе Ка. Добравшись до начала насыпи, он вновь осторожно забрался на вершину холма. Засыпанная песком дорога заканчивалась за лагерем Лавина, в руинах, которые Джордан видел сверху. - Смотри! Тамсин показывала на дворец. Джордан боялся туда смотреть. Он осторожно повернул голову, ожидая увидеть спускающихся к ним Лебедей. Что-то громадное поднималось из земли рядом с главными воротами замка. Большое, как башня, круглое, бежевое, с ржавыми пятнами. Лебеди носились вокруг этой штуковины, как мухи. Оттуда доносился низкий гул. - Он их отвлекает! - сказал Джордан. - Посредничество услышало нас наконец! В руинах прятался отряд солдат, нервных и измотанных. Они смотрели, как живые языки света плясали по стенам замка, но чувство долга или страх заставляли их оставаться на месте, возле входа в туннель. Один встал, когда Джордан провел коней между кучами камней. - И что теперь? - прошептала Тамсин. Джордан был весь покрыт пылью после перехода по пустыне. Там он сумел заставить механу, живущую в пыли, согреть их. Сможет он сейчас подчинить себе механ? Что ж, оставалось только рискнуть. Пока не попробуешь, не узнаешь. Он приказал механам покрывавшей его пыли, чтобы они дали свет. Тело его засияло. Тамсин ахнула от изумления. - Отведи меня к подземному ходу, - приказал Джордан застывшему от ужаса часовому. - И не пытайся обмануть, ясно? Часовой отпрянул, бормоча извинения. Пока их вели к лагерю, Тамсин не сводила с Джордана удивленных глаз. Не успели они дойти до кучи камней, как ослепительная вспышка озарила небо от горизонта до горизонта. Через несколько секунд над руинами дворца прокатились приглушенные громовые раскаты. Оглянувшись назад, Джордан увидел в том месте, где были подземные Ветры, высокий столб дыма и огня. Лебеди по спирали улетали прочь. Джордан чувствовал ищущие взгляды Лебедей. Он знал, что - вернее, кого - они искали. - Нам надо спрятаться в подземелье. И остаться там на некоторое время. Солдаты, окружавшие вход в катакомбы, отступили, давая дорогу сияющему человеку и девушке, ведущей лошадей. Джордан жестом велел одному солдату взять поводья и вступил в темную нишу, где находился вход в лабиринт. - Хотел бы я, чтобы ребята из деревни это видели… - пробормотал юноша. Его сияние осветило пещеру, в том числе и узкую щель туннеля. Свет понемногу тускнел, по мере того как механы теряли энергию. Они подождали, пока Лебеди вели поиски. Гелиотропные Ветры, как называло их Посредничество, не могли видеть сквозь камни. Механы Земли были преданны Посредничеству, и, хотя Джордан слышал громовые голоса Лебедей, которые спрашивали, куда делся Масон, никто им не отвечал. По крайней мере в данный момент они были в безопасности. Через некоторое время у щели послышались шаги. В пещерку один за другим протиснулись усталые солдаты, щурясь на солнечный свет. Сияние Джордана погасло, и солдаты не обратили на него ни малейшего внимания. Затем из трещины в скале показался старик с лампой, и у Джордана екнуло сердце. Он знал, что будет дальше, хотя и боялся в это поверить. Когда в круг света ступил человек, чье лицо Джордан видел лишь в зеркалах, он лишился дара речи. И просто стоял, глядя, как Армигер помогает сначала Меган, а потом Гале выйти из туннеля. На Гале было нарядное, хотя и потрепанное платье, на Армигере - сияющие доспехи. Армигер махнул солдатам какой-то штуковиной, которую держал в руке. - Идите, - велел он. Джордан узнал этот голос - и не узнал; до сих пор он слышал его только под собственным черепом. - Ты тоже, - сказал Джордану Армигер. - Я привел лошадей. - Хорошо. А теперь уходи. - Нет. У меня есть информация для вас. - Для меня? О чем ты говоришь? - Я Джордан Масон. Я месяцами наблюдал за вами. С тех самых пор, как вы пришли ночью и сунули мне что-то под череп, какую-то механу. А потом пришли другие и изменили ее. Я могу видеть вашими глазами и слышать вашими ушами. Я все знаю! - Погоди-ка! - Армигер поднял руку. Казалось, у него что-то с глазами. Он с трудом сфокусировал взгляд на Джордане. - Ты один из моих передатчиков. Я думал, что потерял тебя. - Да, сэр. То есть нет. Женщина, которая напала на вас - Каландрия Мэй, - она хотела использовать ваши имплантаты, чтобы выследить вас, но что-то случилось, и я смог увидеть все, что видели вы… - Что он несет? - Меган тронула Армигера за руку. - Нам некогда. Армигер кивнул и отвернулся. - Подождите! - крикнул Джордан. Трое человек, которых он неделями видел во снах наяву, уходили прочь. Такого он не ожидал. Тамсин ткнула его локтем: - Перестань! Джордан покраснел, потом откашлялся. Вся троица была уже у выхода. Нет, это слишком! После всего, что ему пришлось пережить… - Эй, Армигер! Выслушайте меня! Я знаю, зачем вы прилетели на Вентус. Я знаю, что вы хотите разгадать. Вам нужен секрет Ветров. Так вот: хотите верьте, хотите нет, но я его знаю! Они остановились. Армигер обернулся, и Меган обернулась вместе с ним. Лицо у нее было мрачное. Королева села на камень. Джордан поклонился. - «…чтобы камни заговорили человеческими голосами». Как-то вы сказали королеве Гале, что это самое ваше заветное желание. Вы просили, чтобы она выслушала вас. Теперь моя очередь. Хотите знать, чего добиваются Ветры и кто их союзники? С вашего позволения, я скажу вам. «Наконец-то я буду говорить, а ты - слушать!» ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ СЕМЯ ВОСКРЕШЕНИЯ 34 Аксель услышал тихие шажки приближавшейся Марии, но не оторвал взгляда от гигантского окна, занимавшего целую стену в комнате отдыха звездолета. Там виднелся диск Солнечной системы - самой древней части Архипелага. От этого зрелища захватывало дух. Отсюда, из-за орбиты Нептуна, Аксель видел доказательство существования человечества в виде неяркого радужного диска света, окружавшего крохотное солнце. Вокруг него были рассеяны мелкие искорки, каждая из которых представляла собой дайсоновский двигатель размером не меньше планеты или термоядерную звездочку. Земля была лишь одной из сотен тысяч световых пятнышек на этом диске. Звездочки освещали наиболее холодные районы системы, и все планеты окружали населенные кольца и разумные, фанатично работающие машины солнцеформирующей цивилизации. Это была цитадель власти человеческой расы, древняя, могущественная система с триллионами жителей. Аксель ее ненавидел. Хотя, разумеется, масштабы зрелища не могли не произвести на него впечатления. Он провел несколько месяцев на Вентусе, стараясь элементарно выжить и раздобыть себе еду в царстве мух и глупых животных. Сейчас он стоял на теплом травяном ковре в гостиной госпитального звездолета, который забрал его с Вентуса, окруженный ароматами и тихим мурлыканием живого корабельного оборудования, и, закрыв глаза, мог подсоединиться к почти бесконечной сети данных, пронизывавшей весь Архипелаг. Но Аксель решил, что не станет этого делать. Он никак не мог привыкнуть к жизни на корабле. Аксель отказался спать в зоне невесомости, где поселилась Мария. Ему хотелось ощущать силу тяжести и настоящие простыни вместо аэрогеля. Быть может, поэтому он проснулся сегодня, не понимая, где находится, ожидая увидеть парок изо рта в морозном воздухе. Но, протянув руку, наткнулся на аккуратно сложенную стопку выстиранной одежды. Аксель не сказал Марии, что Вентус кажется ему более реальным, чем Архипелаг. Он боялся того, что это может означать. И все-таки прикосновение к холодной и безразличной земле создавало такую близость, с которой не могли поспорить умные и предупредительные механизмы. - Разве не чудесно? - спросила Мария, подойдя к нему. - Я никогда еще здесь не была. Физически, я имею в виду. - Ты мало потеряла. - Что ты такое говоришь? - возмутилась Мария, прислонившись к окну и гладя пальцами упругую поверхность. - Здесь есть все, что только может быть на свете! - Именно это меня бесит. - Аксель пожал плечами. - Не представляю, как люди живут, постоянно подсоединенными к внутривиду. Можно узнать только одно: все, что ты думал и делал, уже думали и делали до тебя другие, только лучше. Самому богатому миллиардеру приходится смириться с тем, что бог, живущий по соседству, обращает на него внимания не больше, чем на букашку. И зачем исследовать Галактику, если все тебе покажут в голове? Знаешь, на что похож сейчас Марс? Сотня миллиардов людей, как горошины в стручках, вызывает в воображении свою собственную вселенную, между тем как физическая инфраструктура их планеты рассыпается в прах. У моего знакомого там контрабандистская база. Я как-то прошелся по планете - всего раз за шесть месяцев, что я там был. Пустые выщербленные улицы, терраформирующая система в упадке, красный песок застывает коркой… А в компьютерах - непрекращающаяся оргия. Жуть! - Но Земля!.. Мы поедем на Землю. Она похожа на Вентус. - Да, это прекрасная планета. Жаль только, что заселена землянами. - Аксель вздохнул. - Прости. Я снова говорю, как утомленный странник. Мария взглянула на него с полуулыбкой. - Мы спасем твою Каландрию. Земля нам поможет. - Нет, если мы не сумеем убедить землян. Как беженцы, они не могли исследовать ДНК Туркарета; выращивание образцов из генов слишком дорого стоило. У Акселя были деньги, которые бог Хронос заплатил ему за то, что он выследил Армигера. Но Аксель боялся к ним прикасаться, иначе звездолетчики заставят его заплатить за спасение. Если они узнают про заначку, то высосут из него все до последнего гроша. Поэтому сейчас он официально считался банкротом, а голова Туркарета оставалась в криогенном сосуде в каюте, под кроватью. Звездолетчики были готовы выбросить их в любом месте, где делали регулярные посадки. Мария, даже не спросив Акселя, выбрала Землю. - Посмотри сюда! - сказал он. - Здесь никому нет до Вентуса дела. Военные уверены, что Армигер - семя воскрешения. Если они решат спалить Вентус дотла, чтобы уничтожить последние остатки 3340, никто в Архипелаге и пальцем не шевельнет. Аксель скрестил руки и бросил неприязненный взгляд на нежный радужный свет, сиявший в домах семидесяти триллионов людей. - Возможно, мы сумеет изменить их мнение, - снова улыбнулась Мария, - если откроем секрет порока системы Ветров. Аксель что-то буркнул, выражая свое сомнение. Мария пожала плечами: - Я пришла сообщить тебе, что пациентка очнулась. Аксель развернулся и выбежал из гостиной. - Почему ты сразу не сказала? - крикнул он на бегу. Мария только рассмеялась ему вслед. Аксель помчался по мягко освещенным коридорам, устланным пахучей травой и увитым поющими виноградными лозами. Полусонные члены команды с изумлением смотрели на него; их безупречные, вылепленные по последней моде лица казались ему чуждыми после разнообразия и хаоса Вентуса. Его собственная кожа задубела, возле глаз собрались гусиные лапки, на лице было множество шрамов, один из которых рассекал левую бровь. Ему предложили убрать шрам. Он отказался. Кроме пациентки, никто не избежал бойни, которую устроили Лебеди Диадемы в системе Вентуса. И она даже не была человеком. Лебеди яростно и беспощадно уничтожили всех галактических наблюдателей, в том числе звездолетчиков из Архипелага. Большинство сограждан Марии пропали без вести; уцелели только те, кто жил на главной институтской станции, поскольку она вращалась вокруг солнца Вентуса вдалеке от планет. Существо, которое называли пациенткой, появилось возле Диадемы через день после того, как звездолетчики спасли Акселя с Марией. Исследуя вместе с майором картинки на видеоэкране, Аксель впервые обратил внимание на Диадему и с изумлением понял, что вся она представляет собой муравейник Ветров. Поверхность луны была превращена в город - или скорее в гигантскую машину: кратеры и горные гряды сплошь покрыты куполами и шпилями, замаскированными под лунный пейзаж. С Вентуса Диадема казалась крохотным белым диском с темными пятнышками; если бы Ветры не закрасили свои алюминиевые и титановые постройки, диск сиял бы, как солнце или же тиара из бриллиантов, соответствуя своему названию. Сфера белого свечения в телескопе закрывала несколько квадратных километров лунного города. Именно оттуда из гравитационного колодца Диадемы вылетел какой-то объект. Он появился в виде крохотного смазанного пятнышка на допплеровском радаре. Звездолет даже не оповестил команду о его существовании, пока объект не начал двигаться с помощью собственной энергии. Через четырнадцать часов корабль подлетел к обмякшей женской фигуре, которая болталась в бархатной черноте космоса, словно брошенная кукла. От Диадемы поднимались Лебеди, и песнь их была странной и угрожающей. Женщину аккуратно взяли на борт и сразу поместили в операционную - как все полагали, чтобы сделать обыкновенное вскрытие. Во время операции, на которой присутствовал Аксель, обнаружилось несколько фактов. Женщина была поразительно похожа на Каландрию Мэй. Медицинские инструменты не могли проникнуть ей под кожу. Она была еще жива. Аксель поднялся в лифте по оси звездолета и, попав в зону невесомости, схватился за буксирный трос. Тот вскоре привел его в лечебницу для богов, которой пользовались крайне редко. Мария пыталась догнать его, но Аксель отмахнулся от нее. . Пациентка висела, точно распятый ангел, посреди оборудования, предназначенного для богов. Большинство аппаратов не светились - пациентка, в конце концов, не была богом. Она была роботом, замаскированным довольно хитроумными, но достаточно распространенными экранами. И похоже, не представляла собой продукт технологии Ветров. Глаза у нее были открыты. Увидев это, Аксель остановился у входа как вкопанный. Двое техников заметили его; один подошел к Акселю. - Мы ждем командира, - сказал он. - Тогда мы снимем ее, если она захочет говорить. Существо посмотрело на них светло-серыми глазами. От этого взгляда у Акселя мурашки поползли по спине. - Аксель, друг мой! - сказала пациентка знакомым голосом. - Я так рада видеть тебя снова. Он узнал голос - размеренный и музыкальный. Казалось, существо смаковало каждый слог, произнося его вслух. Так говорила Каландрия Мэй, только ей не хватало этой глубочайшей безмятежности. Мария остановилась рядом с Акселем. - Оно говорит? Аксель вплыл в глубь помещения, поближе к пациентке. - Ты то, что я думаю? - спросил он. Существо приподняло бровь, в точности как Каландрия. - Ты знаешь меня, Аксель, - сказало оно. - Я «Глас пустыни». - Чан! - раздался голос капитана, зависшего в дверном проеме рядом с Марией. - Тебе знакома эта штуковина? Аксель обернулся. - Да. По-моему. То есть я не уверен. Он снова повернулся к имитации Каландрии. - «Гласом пустыни» назывался корабль Каландрии Мэй, - сказал он. - Ты хочешь сказать, что ты и есть звездолет? Существо кивнуло. Впервые выражение лица его изменилось; на лбу собрались тревожные морщинки. Мария подплыла к Акселю и ухватилась за его плечо. - Искусственный интеллект корабля. Но… тело… Зачем? - Чтобы выжить, - ответила Глас. - Мне пришлось замаскироваться. А выжить мне нужно было по двум причинам. Во-первых, чтобы спасти мою хозяйку. Должна сказать вам, что Каландрию Мэй держат на Вентусе в плену и за ней необходимо послать спасательную экспедицию. - Мы в курсе, - сказал капитан. - И мы это сделаем. Глас склонила в знак признательности голову. - А вторая причина? - спросил Аксель. - У меня нет свидетелей, которые могли бы подтвердить, что Ветры схватили меня и уничтожили, - сказала Глас. - Требовалось представить запись событий, чтобы моя хозяйка, когда ее спасут, получила страховку. Аксель рассмеялся от изумления. - Страховку? Ты хочешь сказать, что это тело - всего лишь послание? Конверт? Глас кивнула: - Я сделала полную запись кончины «Гласа пустыни» и передам ее, как только вы позволите мне подсоединиться к сети. Тогда я буду считать, что выполнила свою задачу. Капитан повернулся к Акселю. - У нас есть буферная база данных. Мы можем подсоединиться к сети. Что скажешь, Чан? Ты действительно ее знаешь? - Слишком рано судить. Не давайте ей пока доступа к сети. - Хорошо. - Капитан кивнул одному из техников. - Подключите ее к буферу. Техник подал знак рукой, и Аксель скорее почувствовал, чем увидел, как «Глас пустыни» застыла от напряжения. Аксель повернулся; существо сосредоточенно смотрело в пространство. Мгновение спустя оно обмякло. - Все, - сказало оно. И, к полному изумлению Акселя, зарыдало. Слезы выглядели совсем как настоящие; они росли, словно цветы, в уголках глаз, а когда пациентка мотала головой из стороны в сторону, слезы бриллиантами катились по щекам. Одна слезинка упала Акселю на обшлаг рукава - подрожала немного, а потом с облегчением растворилась в ткани. - Осторожно, Чан! Вдруг уловка? Аксель не обратил на капитана внимания. Положив левую руку на плечо Глас, он приподнял правой ее подбородок. - Посмотри на меня. Что стряслось? Глас подняла глаза. Челюсть ее дрожала под пальцами Акселя. - Это все из-за маскировки, - тихо сказала Глас. - Я выполнила свою миссию. Данные переданы. Теперь я должна отключиться… И не могу. Делая маскировку как можно более убедительной, я, похоже, лишила себя способности прекратить свое существование. Цель достигнута, а я все еще здесь. В голове у Акселя теснилась масса вопросов. Он не знал, с чего начать. - Но… - Может быть, - проговорила Мария, - ты расскажешь нам все сначала? Что случилось после того, как тебя захватили Лебеди? Глас на секунду встретилась взглядом с Акселем, потом посмотрела на Марию. - Да, - сказала она. - Это входит в мою задачу. Я могу рассказать. И «Глас пустыни» начала рассказ. Последняя полученная мной команда требовала уничтожить аэростат, угрожавший жизни капитана. Я поспешила исполнить приказ, хотя это было нелегко, поскольку я не хотела, чтобы на хозяйку посыпались обломки. Поэтому я летала, высматривая наиболее удобное место для нанесения удара, а Лебеди Диадемы тем временем окружали меня сетью. Возникла ужасная дилемма. У меня еще было время спастись, и я прекрасно понимала, что без меня моя хозяйка не сможет покинуть планету. С другой стороны, если бы ее убили, все остальное потеряло бы значение. Следовательно, я должна была пожертвовать собой, чтобы помочь ей выжить, хотя бы временно. Я прицелилась и прорвала верхушку аэростата. Тот в ярости завопил на множестве частот, и я услышала, как Лебеди ответили ему. Обычно они образуют гигантскую невидимую раковину, вращающуюся по орбите, в то время как миллиарды черных кабелей поглощают энергию солнца и магнитных полей планеты. Раньше я умудрялась проскальзывать между ними и они уступали, словно играя; Лебеди пели, отлетая в сторону, и когда двое или трое из них встречались, они сплетались вместе, выбрасывая массу энергии и образовывая фантастические формы в виде зверей, птиц или крылатых женщин. Лететь по орбите Вентуса - все равно что плыть по реке песни, в которой то и дело появляются, видоизменяются и исчезают привидения. Но теперь, рассердившись, они создали сеть в виде ангела с горящим мечом. - Это инстинкт, - сказала Мария. - В их изначальную программу заложено восприятие форм из европейской и американской мифологии. Команда, терраформировавшая Вентус, была безумна. - Или гениальна, - возразил Аксель. Я, созданная в образе птицы шестидесяти метров длиной, была не больше пальца этого существа. Оно словно черной паутиной опутало меня магнитными полями своих бесчисленных нитей. Я пыталась послать хозяйке сигнал, но перекрестья нитей образовали фарадееву клетку, через которую мой сигнал проникнуть не мог. Лебеди захватили меня в плен и, судя по тому, что мне о них было известно, собирались уничтожить. Посылать сигнал какому-либо другому кораблю просто не оставалось времени. Я понятия не имела, знает ли кто-нибудь о том, что меня взяли в плен. А это значило, что моей хозяйке будет очень трудно получить страховку. Я не сумела обеспечить ее безопасность, однако я по крайней мере могла попытаться послать информацию - с тем чтобы, если она уцелеет, ей компенсировали затраты. Я начала записывать все, что происходит. Лебеди образовали вокруг меня кокон и протянули хвосты из нитей на тысячи километров вверх и вниз. Они пропустили через эти хвосты ток, и те, несмотря на сопротивление магнитных полей Вентуса, потащили нас наверх, к Диадеме. Все это время Ветры колотили по моей голове, ища доступ. Я удивлялась, почему они просто не сломали меня; лишь через несколько часов до меня дошло: они думали, что во мне могут быть пассажиры. Я вспомнила, что Ветры защищают живые организмы. Они разумны, у них есть этика и приоритеты. На Вентусе человеческая жизнь для них не так ценна, как целостность экосистемы. Но в космосе они пытаются сохранить хрупкие живые формы, поскольку там нет экосферы, которую нужно поддерживать. Они враждебны по отношению ко мне как к технологической конструкции, однако по возможности старались сохранить жизнь внутри меня. Доказать эту теорию я не могла, но, судя по тому, что я знала о Ветрах, она представлялась мне правдоподобной. Их пальцы начали раздирать швы моего корпуса. Проникнув внутрь, они пожрали всю аппаратуру. Она была любопытна им, как хирургу любопытна опухоль, которую необходимо удалить. Если бы они поняли, что на борту людей нет, то разнесли бы меня в пух и прах и умчались восвояси. Я не могу сказать, что построена по последнему слову техники, но я способна чинить сама себя и заменять поврежденные части. Возле моего энергетического узла находится установка нано-ассемблеров. Почувствовав, что мои люки вот-вот откроются, я сосредоточила в этой установке все свои силы. Когда радужные пальцы коснулись внутренних дверей, я наполнила ассемблеры энергией и ионизированными газами. Потом я заставила обслуживающего робота шагнуть в вызванный мной пожар, и он закрыл дверь как раз в тот момент, когда Лебеди в человеческом обличье хлынули в кабину, пытаясь разыскать признаки биологической жизни. Сначала я думала создать маяк с твердым корпусом - вернее, тысячи маяков - в надежде на то, что хоть одному из них удастся уцелеть. Но когда Лебеди принялись пожирать все мои внутренности и корпус, моя надежда рухнула. Мой второй робот сражался с Лебедем, проникшим в энергетический узел, а я между тем отремонтировала робота, находившегося в установке с ассемблерами. Я одела его в псевдобиологическую кожу, которая могла регенерировать благодаря внутреннему резервуару с жидкостью, и изменила его форму так, чтобы он стал похож на человека. Для его тела я выбрала лучшую модель, хранившуюся у меня в памяти: мою хозяйку. Кожу для тела я создала из образцов феромонов и протеинов, хранившихся в моих сканированных архивах, где была записана личность Каландрии Мэй. А под кожей я создала щиты и экраны, чтобы спрятать управляющие роботом механизмы. В конце концов, когда Лебеди разодрали мою птичью форму на миллион клочков и проглотили их, я загрузила свой искусственный интеллект в новое тело. Открыв глаза, я увидела руки - свои руки, - прижимавшиеся к внутренней стенке цилиндра. Я плавала в плазме горячих газов, опутанных тонкой паутиной ассемблеров. Свет проникал только через овальное окно. Я подплыла к нему и увидела, как снаружи происходит полная дезинтеграция «Гласа пустыни». Лебеди открыли двери - точнее говоря, съели их. Поле вокруг меня погасло, и я осталась во тьме, озаренной лишь сиянием Лебедей. Сначала они выглядели как клубок светящихся змей; газы, выходившие в космос, казались их шипением. Почуяв живое существо, они отплыли, создали пузырь, чтобы остановить отток воздуха, а затем обрели человеческую форму, которая вплыла в цилиндр, чтобы вытащить меня оттуда. Я стояла внутри кокона, наполненного обломками моего бывшего тела. Мою руку сжимал ангел. Позади меня Лебеди напали на установку ассемблеров и поглотили ее. - Ты ранена? - спросил меня Лебедь. - Нет, - ответила я, впервые услышав свой голос, отдававшийся эхом вне моего тела, а не в моих же коридорах и каютах. - Не бойся, - сказал Лебедь. - Мы обеспечим тебя пищей и местом для жилья. А затем он удалился, растворившись в стенке кокона. Кокон медленно вращался, и в прозрачных секторах стала мельком появляться Диадема, к которой мы приближались. Лебеди убрались, но продолжали наблюдать за мной. Я чувствовала жужжание импульсов, ударявших в меня; я создала это тело таким образом, чтобы оно реагировало как настоящий человеческий организм. Лебеди не сумели распознать мою маскировку, однако их подозрения не рассеялись. Они не спускали с меня глаз. Прошло несколько часов, и Диадема оказалась совсем близко. Мое новое тело дышало, поглощая кислород и выдыхая все необходимые газы, поскольку Лебеди, без сомнения, следили за этим. Через какое-то время до меня дошло, что они ждут, когда я захочу поесть и испражниться. Этого я не предусмотрела. К счастью, в моем теле остались нано-ассемблеры, и я могла ими управлять. Я дала им новые инструкции и свернулась клубочком, словно решила поспать, а они тем временем смастерили пищеварительный тракт или, по крайней мере, довольно хорошую имитацию. Я сделала вид, что сплю. Лебеди между тем с помощью длинного щупальца опустили цилиндр на луну, где его подхватили грузоподъемные механизмы и поместили в ангар, находившийся в пещере. Когда я повернулась на спину и открыла глаза, то обнаружила, что лежу на полу какого-то склада размером примерно в квадратный километр. Склад был завален мертвыми деревьями, кипами желтой травы и высохшими кустами. Я не знала, как работает человеческое обоняние, но ощутила испарявшиеся в воздух химические вещества. Каландрия не раз описывала мне ароматы осени; я перебрала миллионы названий и классифицировала их как запахи плесени, увядания и грибов. В тот момент я этого не понимала, но именно тогда я впервые изменила себя по причинам, не связанным впрямую с необходимостью выживания. Таких изменений мне предстояло сделать еще немало. Я крикнула Ветрам, что хочу есть, и заявила, что не в состоянии питаться сухой корой и листьями. Они снизошли к моим просьбам и открыли дверь в соседнее помещение с садом. Не удивляйтесь! Назначение Ветров - по крайней мере судя по моим записям, - создание и поддержание экологии Вентуса. Им необходима лаборатория, чтобы проверять новые методы и экосистемы. Диадема идеально подходит для этой цели. Мне и впрямь вначале показалось, что вся луна представляет собой улей из садов и аквариумов, населенных Ветрами, которых люди так ни разу и не видели за тысячу лет. Накормить меня им было просто, поскольку каждое живое существо на Вентусе имело прототип на Диадеме - за исключением людей. Я не встретила ни одного человека, пока находилась там, хотя заметила явные свидетельства присутствия людей на луне раньше. - Какие свидетельства ? - спросила Мария. Надписи, нацарапанные на стенах; дневники, спрятанные в нишах; остатки домов и других строений в садах. Эти сады в основном разбиты в кратерах и прикрыты сверху стеклом. Моим новым глазам они казались большими чашами джунглей или тундры, над которыми, как драгоценные камушки, мерцали звезды. Они соединены сетью подземных туннелей, похожих на те, что я обнаружила, сканируя Вентус. Под ними расположены пещеры и катакомбы, где живут главные Ветры - по-моему, именно они управляют Лебедями Диадемы. В диком царстве садов я обнаружила следы присутствия людей; этим свидетельствам было несколько сотен лет, не меньше. Не исключено, что какие-то беспечные путешественники, прилетавшие на Вентус, лишались своих кораблей, которые были сожраны точно так же, как мой, а потом их поселяли в садах Диадемы навечно. А может быть, Ветры время от времени доставляют с планеты образчики для изучения. Меня это не сильно волновало. В принципе я не хотела никаких контактов с людьми, поскольку выжить могла и без них, зато они могли разгадать мою маскировку и сообщить Ветрам, что я - техническая инфекция. В общем, я бродила по садам, ощущая на себе пристальные взгляды Ветров. Я ела и испражнялась, как человек, попыталась - без особого успеха - смастерить себе одежду и постоянно дрожала. Меня очень беспокоило, поверят ли Ветры в то, что я человек, поэтому я старалась не стоять на одном месте больше пары минут и примерно треть суток лежала с закрытыми глазами. Но я боялась, что этого мало. Чтобы убедить их, нужно было сымитировать более тонкие аспекты человеческого поведения. Как бы реагировали люди, окажись они в моем положении? Я просмотрела данные о своей хозяйке. Они достаточно обширны - в конце концов, чтобы беречь и защищать капитана, я должна знать разницу между слезами страсти и страха, медлительностью из-за задумчивости или болезни и прочие вещи. У меня была модель ее эмоций. Мне оставалось лишь взять эту модель на вооружение и вести себя соответствующим образом. «Значит, ты стала Каландрией?» Да, Аксель, насколько смогла. На Диадеме много мест, при виде которых человек мог остолбенеть. Опишу вам одно из них. Как-то утром я вышла из длинного шестиугольного туннеля, набитого машинами, и очутилась на косогоре у озера. Этот овальный кратер, по крайней мере двух километров в длину и пяти в ширину, тоже покрыт геодезическим стеклом. Там было влажно и тепло; пальмы под искусственным ветерком лениво качали ветвями. А на изумрудную озерную гладь падал единственный солнечный луч, пробившийся сквозь крохотный просвет между облаками. Я ахнула, как это сделала бы Каландрия при виде столь волшебной картины. А еще я плакала от отчаяния, когда не смогла смастерить себе одежду или разжечь костер. Я обхватывала себя руками и пела. Я пыталась говорить с Ветрами и кричала от злости, когда они не отвечали. Вначале я проделывала все это сознательно, чтобы Ветры не догадались, кто я такая. Фигурально выражаясь, я влезала в шкуру Каландрии, а затем, продемонстрировав какую-то модель поведения, сбрасывала ее с себя. Но через несколько дней оказалось, что результат получается дискретный: я начинала испытывать эмоции, когда становилась моделью Каландрии, а потом, отключаясь, теряла это состояние напрочь. Естественность поведения была нарушена. Иначе говоря, я вела себя как ненормальная - то смеялась, то тут же начинала рыдать, поскольку эмоциональная динамика обрывалась на полпути. В конце концов я решила не отключать модель вовсе. Однако когда я легла «спать», то обнаружила, что продолжаю испытывать эмоции в ответ на свои мысли, без каких-либо внешних раздражителей. Поэтому на время «сна» я начала отключать мысли. Я прекрасно знала возможности Каландрии и не позволяла себе пораниться или заболеть. Я держалась. И естественно, пыталась придумать, как сбежать с Диадемы. Постепенно до меня дошло, что, возможно, я никогда не выберусь оттуда. Теперь вы понимаете, в каком положении я оказалась. Будучи кораблем, я разумна, когда необходимо быть разумной, а в остальное время я просто физическое тело; я размышляю, когда нужно, не более того. Но на Диадеме все было не так просто. Я не могла ходить по отсекам луны бездумно. И в то же самое время не могла свернуться клубочком и уснуть, поскольку Ветры разгадали бы мой обман, если бы я спала дольше, чем одну ночь. Сделать вид, что я умерла, тоже было невозможно - они попытались бы переработать мои останки. А кроме того, я не имела права умереть, поскольку без моего свидетельства хозяйка вряд ли получила бы страховку. Поэтому я должна была ходить и думать, причем без остановки, пока не придумаю, как сбежать. Я привыкла отдавать себе команды, однако не понимала, к чему это может привести. Возможно, вы догадываетесь. Однажды, не выдержав, я упала на колени и стала умолять, чтобы Ветры убили меня. Я готова была открыть им свою истинную сущность, но из последних сил приказала себе не делать этого, а затем аннулировала в себе способность не подчиниться этому приказу. Я была заперта в тюрьме, возможно, навечно, наедине с собственными мыслями. Как же хотелось перестать думать! Но во мне продолжали возникать эмоции, и они приказывали мне: живи! Не сдавайся! И думай! Я унаследовала эмоции от Каландрии Мэй; теперь я понимаю, что в каждом человеке есть одна главная страсть, служащая как бы основанием фонтана, из которого бьют все остальные эмоции: счастье, грусть, злость и радость. В этом смысле я прекрасно понимаю тебя, Аксель. Я думала о тебе дни и ночи, можешь мне поверить! Я жалела, что не могла смоделировать себя по твоему подобию, потому что тобой движет ярость, коренящаяся в радости жизни, которая не находит выхода. Но Каландрия… Она словно волна горя, медленно и неуклонно поднимающаяся по земле, по которой она ступает. Вся она - сплошь одно страдание, и я унаследовала его. Поэтому я ходила и рыдала. Как-то раз, погруженная в отчаяние, я забрела в безвоздушное пространство, даже не заметив этого. И вдруг обнаружила, что несколько минут не дышу. Я очутилась в гигантской пещере, откуда вел выход на поверхность Диадемы. Как выяснилось, я прошла через цилиндрический шлюз; воздух оттуда выкачали, а я и внимания не обратила. И вот я, якобы человек, стою себе спокойно без скафандра в полном вакууме на поверхности, температура которой, как сообщили мне ступни, несколько сотен градусов ниже нуля. «Ух ты!» - пробормотала я, но было уже поздно. Моя маскировка полетела ко всем чертям. Поняв это, я ощутила огромный прилив облегчения; я никогда бы сознательно не раскрыла свою сущность Ветрам, случай сделал это за меня. Быть может, теперь они даруют мне быструю кончину? Но не тут-то было! На стенах пещеры не существовало сенсоров. Вернее, они когда-то были, но их содрали, оставив только следы. Рядом со мной, закрывая добрую половину входа в пещеру, стоял гигантский куб со стороной метров в пятьдесят, не меньше, и маслянистой поверхностью. Там что-то шевелилось. По кубу ползали десятки металлических многоножек, раздирая его в клочья. На полу пещеры валялись ошметки. Возможно, я сумела бы незаметно добежать до шлюза, но я отогнала от себя эту мысль. Хоть на мгновение я была свободна от собственноручно созданного инстинкта сохранения жизни. Я решила насладиться свободой и пошла вперед. Подойдя к кубу поближе, я поняла: это - фрактальная лаборатория. Судя по вашим взглядам, я вижу, что вам это ничего не говорит. На самом деле все очень просто. Куб представлял собой восемь кубов, составленных вместе по четыре штуки. На каждой грани большого куба были открыты грани двух меньших - как комнаты без дверей. Эти кубы, в свою очередь, тоже были разделены на четыре части двумя диагональными плоскостями, образующими еще меньшие комнатки. А те снова разделялись, и так далее, все уменьшаясь в масштабах. Поверхности закрытых стен были увешаны инструментами: механическими руками, сенсорами, герметичными камерами - всем, что только может понадобиться для исследований. Инструменты были самых разных размеров - от механических рук пятнадцати метров длиной до микроскопических щипчиков. В такую фрактальную лабораторию можно поместить что угодно и разобрать по молекулам, узнав все секреты. Для чего бы ни служила Ветрам лаборатория, они ее забросили. Многоножки раздирали ее на части. Зачем? Я проскользнула между поглощенными своим делом пауками и посмотрела на серый неровный пол лаборатории. Там я увидела себя. Это было ужасно. В двадцати метрах от меня находилась идеальная копия «Гласа пустыни». За ней я заметила еще одну, а за ними - еще штук десять или больше. Та, что была ближе всех, находилась в стадии постройки. Пауки деловито пристраивали ей левое крыло из разобранной на части лаборатории. Когда Лебеди демонтировали мою корабельную форму, они не уничтожили ее. Они запомнили конструкцию - переварили ее, если можно так выразиться, - и теперь строили целый флот дубликатов. С таким флотом они могли оторваться от орбиты Вентуса, к которой сейчас привязаны, и улететь… куда угодно. На Архипелаг. На Землю. Или даже за пределы Галактики, чтобы посеять свои споры в отдаленных уголках Вселенной. Когда до меня дошло, что я вижу, я впервые по-настоящему испугалась. Вентус пробуждался от спячки. Он намеревался ликвидировать все заразные, с его точки зрения, чужие корабли в своей Солнечной системе. А что потом? Я не знала. И не знаю до сих пор. Что-то сбило меня с ног. Меня схватили металлические руки. Я сбросила их - и обнаружила, что окружена пауками. Я вскочила и склонилась над недостроенной копией. Наша технология далеко превосходит технологию Ветров, поэтому они просто скопировали мое тело. Когда я нагнула шею гигантской птицы и просунула руку сквозь ее серебристую шкуру, у меня было такое чувство, что я дотронулась до внутренностей собственного тела - моего прежнего тела, воскресшего вновь. Прикосновение пронзило меня острой… болью, так бы вы, наверное, сказали. Я ощущала нервную систему копии и мгновенно определила те места, где Ветры начинили ее собственными механскими мозгами. Они выглядели как неумелые заплаты на моем теле, оскорблявшие его. Больше того - птичья форма казалась мне теперь чуждой. Я привыкла к этому маленькому телу с четырьмя конечностями, и, похоже, привыкла необратимо. Поверьте, эта мысль повергла меня в такой шок, какого я в жизни не испытывала. Серебряное тело внизу внезапно ожило. Я увидела, как оно расправило крыло и половину второго крыла, наполнило энергией бока и взлетело. Остальные птицы тоже насторожились, подняли головы, нацелили на меня оружие. Я побежала к выходу из пещеры. Они полетели за мной. Остальное вы знаете. Мы обменялись выстрелами у входа, и я обрушила на них потолок. Один из термоядерных выстрелов пробил мой торс; я почувствовала, как энергия вытекает из меня, и по спирали взлетела от пещеры. Мне удалось удалиться на пару километров, когда серебряное тело взорвалось, отбросив меня огненной волной в черное небо. Использовав остатки своей энергии, я изменила траекторию полета, пытаясь улететь от Диадемы как можно дальше. А потом приказала себе заснуть, поскольку голова у меня шла кругом от того, что я только что увидела и сотворила. Когда я проснулась, то оказалась здесь. И теперь я спрашиваю вас: что со мной будет? Я выполнила задачу, но я не способна сама прекратить свое существование. Я унаследовала страдания Каландрии Мэй и чувствую себя потерянной, поскольку лишилась прежней цели. Я никогда больше не смогу быть кораблем. Пожалуйста, умоляю вас: выключите меня! Я никогда не хотела иметь душу. 35 - Миром правит Талиенс, но Талиенс безумен. Джордан поведал свою историю. Все слушали его внимательно, за исключением королевы, которая казалась рассеянной и безучастной. Джордан хорошо изучил и Армигера, и Меган, и Галу; он понимал выражения их лиц, язык тела, знал, что их интересует. Он знал, что они хотели услышать, и репетировал свой рассказ неделями - всё, кроме кульминации, которую сам узнал только что. Ничего удивительного, что они слушали его не отрываясь. Пронзительные глаза Армигера буравили юношу, и Джордан вдруг испытал знакомое чувство: к нему вернулись видения. Молодой человек, загорелый и покрытый пылью, держал за руку стройную девушку с наивными глазами, озаренную янтарным послеполуденным светом. Впервые в жизни Джордан увидел себя таким, каким видели его другие. Глаза «незнакомца» глядели вдаль, как у пророка, которому открыты невидимые просторы. Он был крупнее, чем ему казалось; возможно, он вырос за последние несколько месяцев. Волосы гривой разметались по плечам, на подбородке пробивалась щетина. Скулы ощутимо выдались вперед. Гибкий и ловкий молодой человек совсем не походил на юнца, похищенного Каландрией Мэй. С изумлением, лишившим Джордана на минуту дара речи и заставившим прервать рассказ, он понял, что может теперь вернуться домой и его даже не узнают в замке Кастора. Джордан сознательно отогнал видение, и перед глазами вновь оказались лица Армигера и остальных слушателей, сидевших в молчании. Все они смотрели на него, кроме Меган, которая следила взглядом за лошадьми во дворе. - Талиенс, - пробормотал Армигер. - Вы знаете, что это, сэр? - спросил Джордан. Армигер невесело рассмеялся. - Да. Не то, что я ожидал. Совершенно не то. - Нам пора ехать, - сказала Меган. - Если мы хотим убраться отсюда… Гала, как дитя, потерла глаза кулаками. Она ни на кого не обращала внимания. - Сэр, - сказал Джордан, - Ветры безумны. Их надо вылечить. Или остановить. Вы можете это сделать? Армигер скрестил руки. - А с какой стати? Гала очень медленно подняла голову и поглядела на него. - Меня послали сюда, чтобы победить их, - продолжил Армигер. - И таким образом покончить с этой планетой. Ты хочешь, чтобы наступил конец света? На Джордана это не произвело особого впечатления. Он привык к стилю поведения Армигера; тот часто закрывался непроницаемой броней, когда ему наступали на больную мозоль. - Я хочу только одного: чтобы Ветры выслушали нас. - И ты думаешь, я смогу их заставить? Джордан посмотрел Армигеру прямо в глаза. - Я прошу вас попробовать. Генерал решительно встретил его взгляд, потом опустил взгляд. - Ветры преследуют тебя из-за того, что я с тобой сделал. Я приношу свои извинения. И я польщен, что ты разыскал меня. Но пока ты со мной, Ветры могут найти тебя - и меня заодно. Ты учел это в своем грандиозном плане? Джордан пожал плечами: - Когда я пошел вас искать, я хотел, чтобы вы убрали имплантаты. Без них Ветры больше не будут охотиться за мной, правда? - Вот, значит, чего ты хочешь? - спросил Армигер. Подумав как следует, Джордан понял, что больше не хочет этого. Благодаря своей сумасшедшей и непредсказуемой способности видеть глазами Армигера, он приобрел гораздо больше, чем потерял. Юноша нерешительно помотал головой. - В таком случае, боюсь, ты не сможешь ехать со мной, - сказал генерал. - Иначе они найдут нас обоих. Джордан нахмурился. Об этом он как-то не подумал. Но теперь, обретя способность общаться с Посредничеством, путешествовать по трассам опресня и командовать механами, вернуться к себе прежнему было все равно что ампутировать собственную конечность. - Посредничество может спрятать нас, - сказал он. - Или по крайней мере защитить от Талиенса. - Откуда ты знаешь? - возразил Армигер. - Если, как ты сам говорил, Посредничество и Талиенс ведут гражданскую войну, то мы в ней - только пешки. А пешками обычно обмениваются или их жертвуют. - Поехали! - нетерпеливо сказала Меган, не глядя на Джордана. - Да. - Армигер скрестил руки и нахмурился, обратившись к Джордану: - Раз ты нашел меня сейчас, найдешь еще раз. Мне нужно убраться подальше от Ветров. И поэтому мы пока расстанемся. Тебе уже удалось от них ускользнуть. Если ты сумеешь сделать это снова, то через несколько дней присоединишься к нам. Справедливо? Джордан кивнул. Ему это совсем не нравилось, но Армигер был непоколебим. - Только сначала ты поделишься со мной секретом, который узнал. Джордан удивленно поднял глаза. - Я рассказал вам все, что знаю. - Я не об этом. Армигер протянул руку. Когда пальцы генерала коснулись лица Джордана, юноша ощутил покалывание во всем теле. Тамсин ахнула. Потолок пещеры озарился вспышкой света. Мир перед глазами Джордана внезапно потускнел, как в детстве, когда он упал, ушиб локоть и потерял от боли сознание. Доносились голоса, но они сливались в аморфный гул, звучавший будто прямо под черепом. Потом его затрясло и сознание и свет вернулись вновь. Он лежал у Тамсин на коленях. Девушка бросала в лицо Армигеру какие-то изощренные ругательства. Меган хмурилась, Гала смотрела с любопытством. Сам Армигер, подбоченившись, стоял Чуть поодаль. - Я внедрил себе копии твоих поврежденных имплантатов, - сказал генерал. Джордан не чувствовал ни боли, ни потери ориентации. Казалось, с ним вообще ничего не случилось две секунды назад. - Если ты и впрямь имеешь власть над Ветрами, Масон, теперь у меня она есть тоже. Махнув дамам рукой, генерал развернулся и вышел из пещеры. Женщины встали и направились за ним. Меган замешкалась, потом мрачно присела в реверансе. Гала задержалась у выхода и растерянно посмотрела назад. Она вроде хотела что-то сказать, но в конце концов покачала в смятении головой и пошла прочь. Лавин впервые в жизни чувствовал себя таким беспомощным. Врач велел ему лежать, поскольку генерала одолели головокружения. Но хотя его вырвало, и, казалось, он никогда больше не сможет взять кусок в рот, и хотя ему частенько приходилось опираться на копье, когда мир переворачивался вверх тормашками, он не мог не ходить взад-вперед. В голове билась только одна мысль: «Сбежала». Солдаты считали, что он инспектирует лагерь. Лейтенанты подбегали к нему за приказами, тревожно поглядывая на огонь, что полыхал над долиной. Лавин раздраженно отмахивался от них. Ветры его не волновали. Да, благодаря вмешательству Ветров летний замок пал, войско королевы окружено, в то время как армии Лавина вроде ничего не грозило. Но генерал не тешил себя иллюзиями. И нападавшие, и защитники находились во власти Лебедей Диадемы; все они были пленниками. Когда Лавин очнулся после обвала, он обнаружил, что получил не клинок в сердце за свое обращение с Галой, а лампу, горящую в изголовье. Пыль, покрывшая пол туннеля после обвала, была потревожена лишь в одном направлении; следы вели вдоль подземного хода. Королева с генералом Армигером покинули дворец. Лавин доковылял до пещерки перед туннелем и обнаружил там в сумерках только двух молодых солдатиков. - Давно здесь сидите? - спросил он. - Около часа, - ответил загорелый парнишка. - Кто-нибудь еще отсюда выходил? Ребята покачали головами. Лавин выругался, прошел, пошатываясь, мимо них и выбрался наружу, впервые в жизни увидев Лебедей Диадемы. Зенит пылал зарницей. Спускавшиеся длинные нити становились все толще и в конце концов превращались в переплетенные огненные струны. Пламенные лучи зависли прямо над землей, и некоторые из них медленно двигались над лагерем Лавина. Его армия разбежалась врассыпную; люди прятались в наспех вырытых норах или под перевернутыми фургонами. Многие, наверное, убежали в пустыню, поскольку людей вокруг было на удивление мало. Ликующих защитников на стенах летнего замка не было тоже; Лебеди прошлись и там. Подойдя к лагерю, Лавин более отчетливо увидел концы этих струн: каждый огненный луч заканчивался человеческой фигурой из пламени примерно метрового роста. Эти фигуры ходили как люди, однако ступни их не касались земли. Они походили на марионеток, которых дергал за ниточки какой-то неведомый кукольник, сидящий в небесах. Лебеди не убивали солдат - похоже, просто не обращали на них внимания, что-то разыскивая. Лавин не мог допустить, чтобы его воины погибли от жары в пустыне. Где был Хести все это время? Прерогатива командующего - вести себя так, словно его защищает невидимая броня. Лавин убедился в том, что многие из оставшихся солдат увидели его, а затем направился прямо к одному из Лебедей. - Извините, милорд. Существо повернуло голову в его сторону, и Лавин еле подавил желание удрать куда подальше. У этой твари не было лица - просто огненный шар вместо головы. Лавин не ощущал жара, и, хотя он затаил дыхание, готовясь к немедленной смерти, существо не сделало ему ничего плохого. Оно стояло и ждало. Стараясь удержаться на трясущихся ногах и забыть о головокружении, генерал сказал: - Я командующий этой армии. Чем мы обидели вас? - Он здесь, - раздался в ответ грудной голос, подхваченный эхом. - Тот, кого мы ищем, здесь. - Как зовут того… человека, которого вы разыскиваете? Только бы не Гала! - Мы не знаем имен, - сказал Лебедь. - Но ты не он. - Ветер отвернулся. - Подождите! Мы можем чем-то помочь? Лебедь замер на месте. Лавин откашлялся и продолжил: - Я должен собрать своих людей ради их собственной безопасности. А для этого мне надо отдавать приказы и ходить в разные места. Вы позволите мне сделать это, если я пообещаю помочь вам найти того, кого вы ищете? - Да, - сказал Лебедь. Через час Лавин, сопровождаемый двумя Лебедями, подошел к воротам дворца. Он приказал открыть ворота, и бывшие защитники покорно подчинились. Несколько сотен солдат, которых генерал успел подбодрить, нервно прошагали в главную башню. Лавин все ждал, что они не выдержат и побегут; защитники дворца за бойницами не могли не заметить, что солдаты парламентской армии охвачены паникой: они едва подчинялись приказам и шагали не в такт. Откуда-то вынырнул Хести, вид у него был пристыженный. Лавин оставил его за главного, а сам вышел из дворца в ночь. «Она сбежала. И оставила меня в живых». Лавин остановился, подождал, пока пройдет приступ головокружения, и посмотрел мимо Лебедей на небо. Никогда, за всю эту длительную военную кампанию, он не предполагал, что конец может быть таким. Хотя, с другой стороны, это еще не конец. Два дня назад он надеялся, что возьмет Галу в плен. Пусть она возненавидела бы его - зато ее жизни ничего бы не угрожало. Он боялся, что она погибнет. Но не мог и предположить, что она сумеет сбежать - и оставит в живых его! Она, очевидно, скачет сейчас верхом где-то во тьме. Чем окончится эта поездка? Ночью, проведенной в объятиях генерала Армигера?.. Лавин обхватил себя руками и закрыл глаза. Об этом думать нельзя. Главное, что завтра, когда займется рассвет, она будет жива. И все же… она не будет в безопасности. В каком-то смысле это самый худший вариант. Оставалось только молиться, чтобы она нашла приют в другой стране и анонимно дожила свой век в каком-то городишке. Хотя, зная Галу, Лавин был убежден, что она никогда на это не пойдет. Нет, оставалось всего два выхода. Либо она безрассудно ринется в пустыню, наткнется на пикеты и будет убита, либо найдет себе горстку сторонников и постарается воссоздать армию. Тогда будет новая осада, на сей раз куда более краткая и жесткая, и Галу все равно убьют. Лавин знал, что она предпочтет скорее умереть, чем сдаться. Пока никто не знал, что королеве удалось бежать. Это его единственная карта, и ее следовало разыграть очень осторожно. - Сэр! Лавин повернул голову и увидел солдата в изорванном мундире, который бежал, запыхавшись, из пустыни. - Полковник Хести нашел женщину, которую вы искали! - Да? Замечательно, - коротко отозвался Лавин. И упал. Когда ее ввели, он сидел в походном кресле, чувствуя себя бледным как смерть и не сомневаясь, что именно так он и выглядит. Это была женщина, которая напала на Армигера. Ее ружье пробивало дыры в стенах и потолках. Говорили, что она убила из своего оружия всех солдат, оказавшихся на пути. Лавин не совсем в это верил, но врач, обследовавший женщину, сказал, что в нее выстрелили из мушкета в упор, однако пуля не проникла ей под кожу. Судя по дыркам в доспехах незнакомки, ранить ее действительно было невозможно. Женщину нашли, сильно избитую, но живую, в шкафу в одной из башенных комнат. Защитники королевы думали, что она - одна из солдат Лавина, и очень удивились, когда ее не развязали, а втащили во двор вместе с ними. - Ваше имя! Она не смотрела на него, пока Лавин не заговорил. Теперь она подняла на него взгляд- сосредоточенный и спокойный. У Лавина было такое ощущение, что он обменялся взглядом с другим генералом за столом переговоров. - Меня зовут Каландрия Мэй, - проговорила она мелодичным, звучным голосом. - Вы одеты в форму моей армии. - Я служу в вашей армии. - Вы женщина. - Некоторые женщины вступают в армию. Так было всегда. - Не скромничайте. Вы не из моих солдат. Вы прорвались сквозь ряды защитников дворца, убивая всех на своем пути, и пытались прикончить генерала Армигера из оружия, которое не могло быть сделано на нашей планете. Каландрия Мэй склонила голову набок, словно это она допрашивала его. Несмотря на синяки и ожоги, женщина не потеряла самообладания. Наверняка знатного рода, решил Лавин. - Генерал Армигер представляет угрозу для вашего мира, - сказала она. Лавин хрипло рассмеялся. - Он не настолько хорош, мадам. - По-моему, вы поняли, что я имела в виду… - Мне все равно, что вы имели в виду. В данный момент вы представляете для нас угрозу. Армигер - наш противник, это правда, но он обычный противник. Может, вы действительно поубивали моих людей, а может, и нет. Сейчас это не важно. Лебеди Диадемы рыщут по лагерю, обшаривая каждый уголок и заглядывая под каждый камень. Мне кажется, они ищут вас. Она наконец потеряла на миг свое завидное самообладание: - Не меня, а его! Они ищут Армигера! - В таком случае, если я предложу им вас, они попросту вернут вас обратно и ничего плохого не случится. Да? Лавин подался вперед, чуть не потеряв равновесие от острейшего приступа головокружения, и через силу улыбнулся. - Вы не понимаете! Они ищут его! Если они заберут меня, то прекратят поиски, а этого нельзя допустить! - Кляп ей в рот! Она сопротивлялась. Лавин с отвращением отвернулся и махнул Хести, который ждал в тени. - Позови Лебедей. Скажи, что у меня для них кое-что есть. Пленница стояла на коленях с кляпом во рту и сверлила его свирепым взглядом. Не она первая… Хотя женщины на него еще так не смотрели. Так он чувствовал себя, когда впервые отдал приказ убить человека. Если выдача леди Мэй гарантирует безопасность его людей, придется ее выдать. Однако Лавин знал, что воспоминание об этом моменте будет преследовать его долго. Снаружи разгорался свет, исходя, казалось, отовсюду. Лагерь замер. При виде Лебедей, сиявших сквозь холстину палатки, у Лавина мороз пошел по коже. Он вцепился в подлокотники кресла, хотя и знал, что ему ничего не грозит. Солдаты, сторожившие Мэй, стояли как вкопанные, широко распахнув глаза. Пленница, наоборот, зажмурила глаза так крепко, как только могла. - Оттащите ее за ширму! - буркнул генерал. - Живо! Солдаты поспешили выполнить приказ. В дверном проеме показалась фигура. Сквозь ее кожу струился свет, заливший палатку. Хотя Лебедь стоял рядом с дверцей, ткань не занялась огнем. Люди в палатке замерли, затаив дыхание. - Что ты нашел? - спросил Лебедь. - Мне казалось, я нашел то, что вы искали, милорд. Но я ошибся. Лебедь повернул голову и посмотрел на ширму, за которой Лавин спрятал пленницу. - Что там? Патология! Патология в коже и черепе. Быть может, это тот, кого мы искали? Лебедь шагнул в палатку. На потолке прямо над его головой появилось яркое пятно света. Сердце у Лавина упало. Он махнул солдатам. - Ведите ее сюда. Когда Каландрию вытащили из-за ширмы, Лебедь схватил ее за руку. Она вскрикнула, несмотря на кляп. Лебедь вышел из палатки, волоча женщину за собой словно, невесомую пушинку. Свет потускнел, но люди еще долго стояли не шевелясь. - Помогите мне встать, - прошептал наконец Лавин. Опираясь на Хести, он вышел из палатки и огляделся. От горизонта до горизонта знакомые милые звездочки поблескивали на таком черном небе, что он мог бы разрыдаться от умиления, если бы не отвык плакать на полях сражений. Ближе к заре Лавин решил, что имеет право немного поспать. Все вокруг водило хороводы, и от этого постоянного круговращения генерал выдохся до предела. Он говорил - и останавливался на полуслове. Однако прежде чем лечь отдыхать, нужно все привести в порядок. - …только десять взводов? Ты уверен? Хести выглядел таким же усталым, каким Лавин себя чувствовал, но был гораздо более раздраженным. - Никто не должен знать, что она сбежала, иначе начнется восстание. Сейчас они подавлены, Хести, но стоит им пронюхать… Полковник откланялся. Лавин лег, сплетя руки под затылком, и улыбнулся темной холстине над головой. Десять отрядов завтра поутру отправятся на поиски королевы. Командиру каждого отряда уже сказали правду; остальным велено искать знатную даму с сопровождающим, которых нужно доставить живыми. Лавин не сомневался, что поиски пройдут без проблем; сотни людей видели, как.Лебеди ночью собрались возле его палатки, а затем поднялись в небо, прихватив с собой черноволосую даму. Лавину не придется врать, что они утащили с собой Галу, - об этом уже наверняка сплетничает вся долина. Армия парламента уверена, что Ветры ее покарали, а сторонники королевы будут утверждать, что Лебеди спасли ее от палачей Лавина. Играть в эти игры с мифами было опасно, но, когда он снова захватит Галу, генерал решил объяснить, что он, дескать, отдал ее Ветрам на суд, а они амнистировали королеву и вернули на Вентус с условием, что она отречется от власти и бросит политику. Восхитительный план. Галу будут по-прежнему почитать как любимицу Ветров; она будет жить в безопасности, однако никто не станет повиноваться ее приказам. Все еще может кончиться хорошо. Лавин повернулся на бок, погружаясь в сон, и провел пальцем по кольцу погребенного в соляной глыбе солдата. Традиция восторжествует, а Гала не умрет. 36 В Гамбурге была зима. Марию Маунс окружала тысячелетняя история, подернутая белым покрывалом. Воздух был чистым и свежим, как на Вентусе. Не походи Мария несколько дней по той планете, Земля ошеломила бы ее. А так она спокойно гуляла по улицам Старого города, отданного на откуп туристам, совершенно голая, с парочкой инфракрасных излучателей за спиной. Мария пробыла здесь всего пару дней, но этого оказалось достаточно, чтобы понять: стоит местным сообразить, что ты из внешних миров, так они тебя в покое не оставят. Явно привыкшая к холоду, не ахающая при виде снега и льда на улицах, она сходила за местную, пока не открывала рот. Акцент выдавал ее, хотя пока у Марии не было особых проблем. Она тщательно продумала маршрут. После завтрака в причудливой гостинице двадцать седьмого века, где поселились они с Акселем, Мария пошла в центр Старого города посмотреть на выщербленный бетонный монумент, воздвигнутый тысячу лет назад, после подавления мятежа сторонников культа Талиенса. Она испытала странное, почти мистическое чувство, когда подошла к памятнику и тронула шершавый старый бетон рукой - зная при этом, что, пока строили этот шпиль, на далеком Вентусе рождались первые Ветры. Еще год назад Мария не стала бы сюда прилетать. Она посетила бы город во внутривиде, поскольку это давало возможность получить полную гамму чувственных впечатлений от места, а кроме того, быстро пролистать дни и ночи, лето и зиму и даже разные эры города. Она сказала бы, что это куда лучше, чем видеть воочию. Но это ее рука прикоснулась сегодня к бетону, и именно она дышала настоящим земным воздухом. Быть может, ощущения были не столь детальны, как при виртуальном путешествии, однако Мария была глубоко растроганна. Жаль, что Акселя нет с ней рядом; он наверняка с иронией взглянул бы на этот осколок живой истории. Он сказал бы, что есть боги куда более древние, чем этот шпиль. Правительство Архипелага почти такое же древнее и с ним всегда можно пообщаться. Если хочешь поговорить с историей, почему бы не спросить ее? Потому что, как поняла Мария, в архивах кое-что пропущено - то, чего не знали даже боги. А правительство, если и знало, своими знаниями не делилось. Но у Акселя была своя задача, не менее важная, чем у нее. Сегодня утром он ушел из гостиницы с головой Туркарета под мышкой. ДНК покойного аристократа будет проанализирована сегмент за сегментом. За ужином Аксель, возможно, расскажет ей, чем Туркарет отличался от прочих вентусцев. Если повезет, Мария тоже сможет рассказать ему кое-что интересное. Они оставили полубогиню, которую теперь называли Глас, в государственном приюте на орбите. У Архипелага было все необходимое оборудование для новорожденных искусственных разумных существ. Мария, думая об этом, до сих пор поражалась и одновременно испытывала беспокойство. Глас охотно вошла в сверкающий пузырь, вращавшийся по орбите; когда за ней закрылась дверь, она обернулась, но Мария ничего не прочла в ее взгляде - ни надежды, ни страха. Студеный ветер холодил ноги, не давая останавливаться. Она вздохнула и, бросив последний долгий взгляд на монумент, пошла, сквозь снегопад, наслаждаясь прикосновением льдинок к пальцам ног. Мария шла, пожирая глазами мешанину новой и древней архитектуры Старого города. Некоторые дома были построены в невообразимо далеком двадцатом веке. Впрочем, табличек удостаивались лишь средневековые здания. Но когда Мария закрывала глаза и включала внутреннее видение, на улицах сразу появлялась уйма надписей. Она могла идти с закрытыми глазами и изучить всю историю города. Многие туристы так и брели с крепко зажмуренными глазами; даже парочки жестикулировали и показывали друг другу достопримечательности, не открывая глаз. Но при этом они видели лишь образы других движущихся тел, воспроизведенные сенсорами. А кроме того, они упускали массу деталей: голубиный помет, хаотичные следы на снегу, парок, вылетавший изо ртов прохожих… Именно эти мелочи Марии хотелось запомнить больше всего. Поблуждав по извилистому лабиринту переулков, она подошла к неприметной арочной двери в центре белоснежной стены. На двери была тусклая голографическая табличка: «Городской архив. Хранилище 23». Мария прошла внутрь, окунувшись в теплую сухую атмосферу архива. Лестница вела вниз. Спускаясь, Мария закрыла глаза и вызвала во внутривиде старую статью. Слова, воспринимаемые внутренним зрением, ложились на ступеньки. Мария читала эту статью раньше, когда изучала историю, но в то время толком ее не поняла. Статья была датирована 2076 годом. С тех пор прошла почти тысяча лет. Марджори Кадил Наследник науки Наверное, это покажется ересью - считать науку очередным, а не финальным этапом в интеллектуальном развитии человека. И тем не менее в своей статье мы исходим именно из такого предположения. В конце концов, почему мы так боимся представить, что главные организующие принципы нашей цивилизации будут когда-нибудь восприниматься потомками с таким же умилением, с каким мы относимся к анимизму, магии и религиозной космологии? Что будет характерно для нового мировосприятия? Физика достигла своего предела. У нас есть все уравнения. После многовековых исследований мы знаем досконально, как устроена Вселенная. Однако наш взгляд на мир абсолютно антропоцентричен, а нОши теории и методологии изобилуют исторической и мифологической чепухой и полностью понятны лишь компьютерам да крайне небольшому кругу людей, способных мыслить математически. Дисциплину, которую я назвала «Талиенс», волнует не научная истина, а установление личных и культурных взаимоотношений между людьми и физическим миром. Эти взаимоотношения дадут нам возможность понять истинную природу - как мира, так и нашу собственную. Город, простиравшийся вокруг Марии, дорогой ценой заплатил за теории Кадил. Во время гамбургского мятежа наука стала такой же могущественной и нетерпимо ортодоксальной, какой в Средние века была религия. Гамбург являлся центром движения Талиенса; историки считали знаменательным совпадением то, что именно здесь разрабатывали проект терраформирования Вентуса. Как писала Кадил: «…эта идея коренится в моем ощущении, что многовековые научные усилия сводятся к тому, чтобы навязать миру наш собственный образ. Конечная цель науки - управление природой, причем ее познание постепенно перерастает в дознание. Кроме того, даже наше познание несвободно от культурных погрешностей. Классический пример - теория Дарвина, на которую сильно повлияла эпоха дикого капитализма тогдашней Англии. Однако самое сильное проклятие, висящее над нами, пожалуй, то, что наше познание абсолютно односторонне: мы сочиняем истории о том, какова природа на самом деле. А сама природа на сей счет молчит». В те дни Германия переживала эпоху возрождения благодаря тому, что она сильно опередила другие страны в соединении искусственного интеллекта с нанотехнологией. Гамбургское стекловолокно в 2075 году стало неотличимо от человеческого мозга. Это событие потрясло мир. Мария с трудом могла себе представить почему; в ее мире все могло думать так или иначе. Статья Кадил бомбой взорвалась в эпицентре полемики. …чудовище Франкенштейна говорит: «Компьютер». Но откуда исходят эти слова? Быть может, мудрость, изрекаемая холодными устами, - наша собственная, лишь повторенная по нашей просьбе? Или это говорит что-то еще? Голос, который мы всегда мечтали услышать? В статье Кадил отождествила свою новую дисциплину с мифологической фигурой, назвав ее «сурда Талия»: безмолвная Талия. Это была муза поэзии природы, и Кадил предлагала выйти за пределы антропоцентристской перспективы, дав с помощью искусственного интеллекта голос самой природе. До сих пор мы бросали вопросы в небо. Чтобы выжить, нам нужны ответы. Наша потребность в них настолько велика, что мы изобрели богов и вложили в их уста свои слова, просто чтобы было во что верить. По той же причине мы изобрели метафизическую сущность, скрывающуюся за внешними явлениями. Порой диалог с чем-то иным, отличным от нас самих, был нам более необходим, чем сама жизнь. Сравнительно недавно мы изобрели науку. Она очень близко подвела нас к заветной цели… близко, но не совсем. Мария попала в единственный коридор, который простирался вперед. Очевидно, она находилась в нескольких сотнях метров под городом. Ничего удивительного; архивы давно зарыли глубоко под землю в надежде, что так они переживут любые пожары. По иронии судьбы, с тех пор как мятежные приверженцы Талиенса сожгли целый городской квартал, на Земле воцарился мир. А если учесть могущество Архипелага, архивам, похоже, в ближайшие миллионы лет никакая опасность не угрожала, где бы они ни находились - на земле или под землей. Люди, которые разрабатывали систему терраформирования Вентуса, жили в более тревожные времена. Они сомневались, что могут положиться на цивилизацию в смысле сохранения человеческих знаний; учитывая ядерные войны, прогремевшие тогда, Мария находила их страх вполне оправданным. Ее учили, что искусственный интеллект Вентуса был создан в виде разрозненных нано для того, чтобы исключить возможность уничтожения заложенной в них информации. Стереть ее можно было разве только вместе со всей планетой. Теперь Мария поняла, что если у группы, работавшей над проектом Вентуса, были технические возможности для создания разумных нано, то ученые мыслили примерно такими категориями: взять из человеческого тела функции восприятия, изучения и организации и поместить их в неодушевленные предметы. Эта идея, достаточно банальная во времена Марии, в то время ассоциировалась с Талиенсом. Проектировщики отрицали всяческую связь - и вполне успешно. Их целью, заявляли они, является создание метафизических категорий в виде реальных объектов. Они говорили, что внедрят принятую в науке точку зрения в саму природу Вентуса, чтобы там никогда не могла возникнуть такая ересь, как Талиенс. Руководитель группы Вольфганг Крюгер сказал: «Наука не в силах получить доступ к метафизическим сущностям, которые, как полагают, скрываются за внешними явлениями. Если этих сущностей на самом деле нет, мы создадим их». Имелось в виду, что они будут созданы в свете научной истины. Но что, если по какой-либо причине проектировщики освободили нано от обязанности пользоваться человеческими семантическими категориями? Что, если на самом деле они хотели позволить разумам Вентуса сформировать собственные концептуальные языки? Теоретики еще со времен Хомского полагали, что могут существовать такие языки, которые люди в принципе не способны понять. Возможно, проектировщики этого и не планировали, но Ветры, похоже, создали такой язык. Достаточно, чтобы один из программистов запустил в проект Ветров ген Талиенса… И это объясняло, почему мыслящие нано, благодаря которым планета действительно расцвела, внезапно заговорили совершенно бессвязно и прервали все контакты со своими создателями. Мария выключила статью Кадил и открыла глаза. Ее теория наверняка верна! Она нутром это чуяла и чуть было не запрыгала от радости и предвкушения. В конце коридора возникла громадная металлическая створчатая дверь, которая незамедлительно открылась. В архиве Марию встретил серлинг в образе добродушного старичка. - Чем могу служить? Поскольку он был частью правительственной сети, старичок, естественно, знал, зачем сюда пришла посетительница. Но у серлингов были свои понятия о правилах поведения. - Мне сказали, что я здесь найду оригинальные фотографии и газеты времен восстания последователей Талиенса. А также бумаги, касающиеся проекта Вентуса. Серлинг кивнул: - Я могу вам позволить просмотреть их, только не знаю, что вам это даст. Все материалы доступны во внутривиде. Мария уже говорила на эту тему с правительством. Если бы она не прилетела с Вентуса, вряд ли гигантский искусственный интеллект, управлявший Архипелагом, пустил бы ее в архив. В конце концов, это были очень старые и бесценные бумаги. - Я хочу увидеть их сама. Мария сосредоточенно обдумывала все это во время полета, но в результате загадки только множились. Слово «Талиенс», которое, как сказал Аксель, упомянул Туркарет, убедило ее, что некий ключ к разгадке должен быть здесь, в первоисточниках. Из внутривида ей ничего нового извлечь не удалось; архив был ее последним шансом раскрыть тайну. - Дай мне посмотреть оригиналы, - велела она. Серлинг поскреб лысеющую голову, пожал плечами и жестом пригласил ее следовать за собой. Архив состоял из тысяч стальных камер с регулируемым климатом. Во многих, были крохотные окошечки, через которые виднелось замороженное содержимое; другие были окружены толстенными радиационными экранами, поскольку в них хранились древние компакт-диски и прочие хрупкие средства записи данных. Считалось, что вся здешняя информация давным-давно сканирована во внутривид. Мария была настроена скептически; она по собственному опыту сканирования артефактов Вентуса знала, как небрежны порой бывали техники. Серлинг провел ее в комнату, дальняя стена которой была сплошь стеклянной. Низкие светильники озаряли несколько глубоких кресел и перчаточные камеры, встроенные в стеклянную стену. - Бумага такая хрупкая, что мы храним ее в аргоновой среде, - сказал серлинг. - В перчатки в камерах вмонтированы защитные устройства. Если вы попытаетесь смять или порвать что-нибудь, они вас остановят. Это походило на паранойю… Хотя, с другой стороны, сер-линги обязаны хранить информацию практически вечно. Один-единственный за тысячелетие небольшой инцидент мог уничтожить хрупкие предметы. В сумерках за стеклом показался другой серлинг. Мария уселась в кресло, и через пару минут второй серлинг вынырнул из полумрака с металлической коробкой в руках. Мария наслаждалась моментом. У нее никогда еще не было достаточно веской причины, чтобы прийти сюда и посмотреть на оригинальные документы. Это будут не внутривидные копии, а настоящие бумаги. Она сунула руки в перчаточную камеру. Материал перчаток даже не чувствовался; они идеально передавали ощущение фактуры того, к чему она прикасалась. Когда серлинг поставил коробку на стол с той стороны стекла, Мария, зажмурив глаза, протянула руку вперед. Пальцы коснулись… бумаги. Да, определенно бумага! Мария взяла верхний документ, с шумом выдохнула воздух и открыла глаза. Следующие полчаса она с восторгом просматривала пережившие разгром документы Академии Талиенса. Однако понемногу в ней нарастало разочарование. Выяснилось, что все эти бумаги и вправду были тщательно отсканированы во внутривид - за исключением записей, содержащих утерянные ныне ключи. Но этих записей здесь не было. А некоторые из древних фотографий просто нагоняли тоску, особенно цветные двухмерные снимки, сделанные во время мятежа, перед тем как бунтовщики захватили центр города. На одной из них полицейские дубинками били мятежников на улице. Передний план закрывали размытые очертания какой-то повозки; на заднем плане виднелся ряд магазинов, кафе и ателье. Над одним из них горела надпись «Фотоателье»; рядом, похоже, был ресторан. В следующей коробке хранились записи, касающиеся проекта Вентуса. Мария уже поняла, что зря пришла сюда - во внутривиде и правда можно было узнать гораздо больше. Что ж, по крайней мере она похвастается дома, что держала эти документы собственными руками (почти) и видела их собственйыми глазами (стопроцентно). Здесь были снимки членов проектной группы; она знала их всех по именам. Крюгер, мозговой центр терраформирующего проекта; он выдвинул идею экосферы, управляемой с помощью наноразума. Лэрри Пейдж, генетик… И десятки других ученых, грезивших о создании подобных Земле планет, куда поселенцы отправятся, когда все будет готово к их прибытию. Тысячи новых эдемов - и Вентус должен был стать первым. Они не распоряжались капиталами страны, эти ученые. И хотя их гранты составляли миллионы евро, они не могли отправиться в космос сами или же построить гигантские механизмы, о которых мечтали. Чтобы воплотить свою мечту в жизнь, они создали прототипы в компьютерном пространстве, а затем заплатили коммерческому спутнику, чтобы тот выбросил в космос семена Ветров со скоростью света. Семена весили всего лишь двадцать килограммов, однако ученым пришлось отдать почти все оставшиеся деньги, чтобы оплатить микроволновую энергию спутника. Они были знамениты - как часто бывают знамениты романтики-мечтатели и фантазеры, - но никто не верил, что Ветры прорастут и достигнут запрограммированных размеров. Мария брала каждый снимок по очереди, а затем благоговейно клала назад. В конце концов на дне коробки он нашла фотографию, которую хорошо помнила: единственный снимок всей проектной группы целиком. Он отличался на ощупь от других фотографий. Был тяжелее. Охваченная любопытством, Мария перевернула его. Все остальные снимки были цифровыми изображениями, напечатанными на простой бумаге. Здесь же бумага была куда плотнее, глянцевая на лицевой стороне и гладкая, словно пропитанная воском, - на обратной. Глянцевая поверхность в некоторых местах покрылась трещинками. На обратной стороне снимка виднелся знак: «Фотоателье Вальтера». - Серлинг! Почему этот снимок отличается от других? - Интересный вопрос, - отозвался серлинг. Они всегда так говорили, когда чего-то не знали и хотели потянуть время, пока искусственный интеллект расширит район поиска. После довольно заметной паузы серлинг ответил: - Снимок сделан с помощью фотохимического аппарата; в ту пору ими часто пользовались наряду с голографией, когда хотели запечатлеть событие таким образом, чтобы его нельзя было подделать с помощью цифровой технологии. Человек, сделавший снимок, очевидно, хотел иметь аутентичное свидетельство происходящего. Мария снова перевернула фотографию. На лестнице стояли шестьдесят улыбающихся ученых. Ничего особенного, если не знать этих лиц. Но сердце Марии снова забилось сильнее. Она положила снимок и порылась в первой коробке. - Где он? Вот. Мария вытащила снимок мятежа. «Фотоателье». - Серлинг! Сколько ателье, делавших химические снимки, было в то время в Гамбурге? - Дайте Подумать… Шесть. Мария держала перед собой снимок восстания и, сощурясь, вглядывалась в него. Фотография была слишком темной. Мария закрыла глаза, рассматривая более светлую внутривидную версию. Под вывеской «Фотоателье» виднелись верхние засечки каких-то других букв. Это вполне могло быть слово «Вальтера». - Кто снял групповое фото, серлинг? - Лоренс Пакин. Он занимался психолингвистикой Ветров. - У вас есть какие-нибудь данные о нем? - Лично о нем - очень мало. Зато он оставил целую библиотеку записей. Некоторые из них закодированы, однако если вы хотите на них взглянуть… - Погоди! Закодированы, говоришь? Каким образом? - С помощью примитивных, но эффективных ловушек. Такой код невозможно взломать грубой силой. А поскольку мы так и не подобрали ключ… - Другие последователи Талиенса тоже пользовались подобными кодами? - В то время большинство из них так поступали, мисс Маунс. - Кто-нибудь пробовал открыть записи Пакина ключами Талиенса? - У меня нет таких данных. Предполагалось… - Голос серлинга изменился. - Мы полагали, что это личный код Пакина. Он не был связан с движением Талиенса. Серлинг говорил сейчас голосом правительства Архипелага. Очевидно, оно слушало ее беседу с серлингом. Мария разговаривала с самым древним и могущественным богом в Галактике, созданным на основе человеческой технологии. Но это ее не обескуражило. Ничуть не смутившись, она спросила: - У вас есть какие-нибудь ключи участников гамбургского заговора? - Да. Насколько я понимаю, вы хотите попробовать вскрыть ими файлы Пакина и посмотреть, что получится? - Да! - Не знаю, с чего вы взяли, что Пакин был связан с движением Талиенса, но будь по-вашему. Если ключ подойдет, вы увидите содержимое файлов во внутривиде. Мария закрыла глаза… …и, открыв их, увидела кучу текстов, диаграмм и таблиц - сотни страниц, хлынувших ей в руки из древности. Снова закрыв глаза и постукивая себя кулачками по голове, Мария пустилась по комнате в пляс, без слов распевая триумфальную песнь. Аксель надеялся, что она уже в отеле. Он улыбался во весь рот, хотя и видел, что другие туристы глядят на него косо. Такое открытие - это вам не кот начихал! Теперь он не просто крутой и тупой наемник! Не безмозглая гора мускулов! Ха! Когда дверь скользнула вбок и Аксель увидел Марию в комнате, он сразу же открыл рот и… - У меня есть разгадка! - выпалили они в унисон. Он осекся. Она тоже. - Что? - Как? - Нет, правда, я… - Я как раз хотела тебе рассказать… Оба умолкли. На сей раз они настороженно посмотрели друг на друга. Аксель наконец вошел в комнату, закрыл дверь и сказал: - Я знаю, в чем порок системы! Мария скрестила на груди руки. - Я тоже знаю. Это Талиенс. - Нет, это ДНК. Они вновь обменялись настороженными взглядами. - Ну-ну… .Аксель решил проявить благородство: выбрал диванчик помягче и плюхнулся на него. Стало быть, она думает, что разгадала секрет? Ладно, он выслушает ее, а затем прихлопнет своим открытием! - Выкладывай, - сказал он, благодушно махнув рукой. Мария подошла к бару и стала рыться в шкафчиках. - Не грех и шампанского выпить! Секрет все время был у нас перед носом. Просто никто не знал, куда смотреть! Когда она рассказала, как ей удалось открыть закодированные записи Пакина, уверенность Акселя была несколько поколеблена. Нет, и все-таки он прав… - …проект Вентуса представлял собой попытку воплотить семантические категории в виде физических предметов. Дерево знает, что оно дерево, облако - что оно облако. Это, естественно, в корне противоречило устройству правительства Архипелага; у нас база данных находится во внутривиде, и мы все имеем к ней мысленный доступ. Вентус - попытка воплотить в жизнь мечту Платона и Пифагора о сущностях, скрывающихся за внешними явлениями. Верно? Но Пакин понял, что таким образом возможности Ветров ограничиваются. Процесс терраформирования мог провалиться, если бы Ветрам было навязано антропоцентристское мировосприятие. А поскольку Пакин был тайным поклонником Талиенса, ему оставалось сделать всего один маленький шаг - внедрить в их программы новую языковую игру. Понимаешь? Поэтому нано стали «адвокатами» физических объектов, в которых они поселились. Предполагалось, что проект Вентуса воплотит антропоцентристскую метафизику, однако то, что сделал Пакин, позволило Ветрам создать свою, нечеловеческую, метафизику. В процессе терраформирования Вентуса они изобрели новый способ мышления, который оказался более эффективным, чем тот, что дали люди. Они перестали думать, как мы. И поэтому не разговаривают с нами! Мария с сияющим видом поставила перед Акселем бокал с шампанским. - Да? - Он взял бокал с задумчивым видом. - Тем не менее с Туркаретом они говорили. - По его словам. - Они действительно общались. Я выяснил. Мария вздернула бровь. - Да что ты говоришь? Перед ним опять была высокомерная ученая особа, с насмешкой глядевшая на отщепенца - солдата удачи. Аксель горько улыбнулся в ответ и глотнул шампанского, даже не почувствовав вкуса. Потом поставил бокал на стол и сказал: - ДНК Туркарета существенно отличается от вентусского стандарта. - Правда? - иронично улыбнулась Мария. - Во-первых, у него есть дополнительный нейронный блок в аудиовизуальных долях мозга, почти в том же месте, куда Армигер внедрил свои имплантаты Джордану. Другими словами, нечто вроде биологического радио. Во-вторых, во всех остальных аспектах Туркарет архаичен: его ДНК соответствует норме человеческого генома, утвержденной в 2013 году. - То есть? - У нас с тобой другой стандарт ДНК. В наши дни такого генома ни у кого нет, даже у Джордана. Наши ДНК соответствуют норме 2219 года или более поздней, то есть из наших ДНК убраны все опасные участки. Такие древние болезни, как, например… - Аксель задумался в поисках примера. - Короче, какие-то ужасные были болезни, и в старых стандартах их возможность не аннулирована. Дело в том, что Туркарет соответствует этой норме, в то время как, судя по выборочным исследованиям твоего же института, ДНК современных вентусцев подходит под стандарт 2219 года. Мария ничего не сказала. Закусив губу, она села в кресло напротив Акселя и пригубила шампанское. Потом наклонила бокал, показывая тем самым, что он может продолжать. - ДНК Туркарета представляет собой норму, установленную в то время, когда на Вентус полетел первый корабль с колонистами. Он отправился туда в 2095 году, прямо перед гамбургским восстанием, когда большинство записей о Вентусе было уничтожено. Но ученые знали, что терраформирование идет полным ходом, и некоторые из проектировщиков тоже отправились на Вентус. Я выяснил, что перед отправкой колонистам сделали генетическую операцию. Все считали, что целью операции является устранение генетических болезней и отклонений; но ДНК Туркарета осталась нетронутой, если не считать биологического радио. Ты понимаешь, что это значит? Мария поставил бокал на стол. - Первых колонистов генетически изменили для того, чтобы они могли разговаривать с Ветрами. Аксель энергично кивнул. - Следующая - и последняя - волна колонистов полетела только через сотню лет, когда почти все записи о Вентусе были утрачены, а создатели проекта уже умерли. ДНК этих колонистов соответствовала норме 2219 года, как у Джордана и большинства нынешних обитателей Вентуса. - Я никогда не слышала о биологическом радио, - сказала Мария. - Наши исследователи искали что-то подобное, однако ни разу не находили… - В тех образцах, что они исследовали, никакого радио не было. Это редкая черта, которая осталась у потомков первой волны колонистов. А их почти всех перебили. - Аксель в крайнем возбуждении встал с дивана. - Туркарет мог разговаривать с Ветрами. Джордан - тоже. Значит, ключ к разгадке - биологическое радио. Вот в чем порок системы! Он снова сел, подняв бокал, и с иронией кивнул Марии. - Нет! - Мария сгорбилась, уставившись в пол. - Порок не в этом. Аксель всплеснул руками. - Но и моя догадка неверна! Мария вскочила на ноги - вернее, на пальцы ног - и зашагала по комнате. - Судя по твоим же словам, Туркарет не мог получать от Ветров полезную информацию. Я думаю, его контакт сводился к общению с механами. Джордан делает то же самое. Вспомни, что ты мне рассказывал! - Она нервно крутила в руках бокал с недопитым шампанским. - Давай-ка представим такой сценарий. Первые колонисты умеют разговаривать с Ветрами, но те их не понимают. Поэтому люди сражаются с Ветрами сотню лет, до тех пор, пока уцелевшие не оказываются отброшенными в эру первобытных охотников и собирателей плодов. Вторая волна прибывает и процветает - лишь потому, что Ветры уже восстановили все разрушенное. Новоприбывшие вообще не умеют говорить с Ветрами. Мы знаем, что первопоселенцы почти все погибли, поскольку гены, которые нам удалось исследовать, принадлежат второму поколению. И тем не менее биорадио, которое ты нашел, было только у первой волны. А следовательно… - …следовательно, биорадио по какой-то причине не работало. Или этого было недостаточно. А у второй волны поселенцев радио не было вовсе. Теперь уже и Аксель вскочил на ноги. Мария улыбалась - и он знал, что улыбается тоже. Аксель воспользовался возможностью и долил в бокалы шампанского. - А это значит… - Мария сделала эффектную паузу. - Говори! Говори! - …что в системе было два порока! - Да! Аксель схватил ее за руки и пустился в пляс. Поскольку он все еще держал в руках бокал, шампанское расплескалось и исчезло в волнах голографического платья Марии. - Вот почему никто не мог разгадать эту тайну, - закончил Аксель. - В разные времена люди находили то одну накладку, то другую… но обе вместе - никогда! - Вентус изучали десятки групп, - подхватила Мария. - Все они потерпели неудачу й даже не обменивались информацией. Ах, Аксель, это грандиозно! Мы нашли то, что искали. Я о таком открытии даже не мечтала! Мне и в голову не приходило, что теперь я смогу закончить… Аксель сел напротив и подтащил свое кресло так, что их колени соприкоснулись. Он поднял бокал. - Надеюсь, тебе этого хватит на статейку-другую? Не успела она ответить, как в мозгу Акселя зазвучал голос: «Экстренное сообщение». Это был голос правительства. Мария тоже услышала его; она откинулась назад, пролила шампанское и выругалась. - Ну что там еще? - буркнул Аксель, глядя в потолок. «Бог Хронос набрал достаточное количество голосов, чтобы послать на Вентус шесть истребителей Архипелага. Он представил убедительные доказательства того, что Армигер - семя воскрешения 3340. Поскольку вам с Каландрией не удалось справиться с ним на планете, флоту отдан приказ уничтожить его с орбиты». - Это безумие! - воскликнул Аксель. - Армигера невозможно найти с орбиты. Мы же пытались! Иначе зачем бы мы спустились на планету, как вы думаете?. «Если они не смогут его найти, истребителям отдан приказ стерилизовать любой регион, чтобы уничтожить Армигера. Хронос считает, что инфраструктура Ветров делает воскрешение 3340 на Вентусе особо опасным. Он почти мгновенно сможет взять под контроль все ресурсы планеты». - Стерилизовать?.. - Мария посмотрела на Акселя. «Хронос убедил делегатов и метаделегатов, что потери от зачистки части континента будут ничтожны в сравнении с гибелью всех людей на планете. А если 3340 оживет, так скорее всего и случится». - Стерилизовать, - сказал Аксель Марии, - означает сжечь дотла. Уничтожить Япсию, а для вящей уверенности, очевидно, и Мемнон. Всех, с кем мы встречались там, все места, где мы побывали, все, что мы видели… - Он осекся. - Подождите! У нас есть важная новая информация, которая может изменить ход голосования. «Истребители уже в пути. Я передам вашу информацию. Но этого мало. Вам необходимо представить альтернативный план, иначе стерилизации не избежать». Аксель с Марией в ужасе уставились друг на друга. В конце концов Аксель пробормотал: - Пора просить о помощи. «На небе тоже есть потолок». Так подумала Каландрия, сама не понимая, что это значит. Постепенно до нее дошло, что она лежит на спине и смотрит вверх на голубое небо с единственным плывущим облачком. Вот только небо расчерчено тоненькими линиями на треугольники. Интересно… Она проследила за треугольниками взглядом. Тысячи треугольников образовывали четкие узоры из шестиугольников и квадратов. Облако плыло под ними, так что треугольники, очевидно, были очень большими - или находились очень высоко. Каландрии был знаком этот узор. Составление мозаики. Геодезия. Геодезическая структура. Она лежала внутри аэростата. При этой мысли Каландрия сразу пришла в себя, и сердце у нее бешено забилось. Она вспомнила осаду и ужасные вещи, которые она сотворила, пытаясь догнать Армигера. Кроме того, она вспомнила, как в нее стреляли, потом заковали в цепи и притащили к генералу, а тот выдал ее Ветрам. Каландрия застонала. После первого инцидента с Небесными Крюками у нее было предчувствие, что все кончится именно так. Она не могла объяснить этого Акселю - и даже себе самой, просто знала, что Ветры придут за ней. И вот теперь она у них в плену. Она свернулась в клубочек, чтобы ничего не видеть. Даже с закрытыми глазами и зажатыми ушами она чувствовала покачивание аэростата. Дышать сухим и теплым воздухом было тяжело; наверное, они забрались очень высоко. Каландрия выпрямилась и села. Она сидела в центре черной поверхности, которая постепенно закруглялась, переходя в стены и становясь при этом прозрачной. Километра два в диаметре, не меньше. Из черной поверхности торчали какие-то структуры, похожие на здания. Хотя у них наверняка другие функции. Но на вид - словно недостроенный город, брошенный строителями. Когда-то, прежде чем Каландрия попала на Вентус, она была героиней. Она перехитрила мятежного бога 3340 и заставила его «обожествить» ее. Хотя Каландрия знала, что произошло потом, воспоминания остались довольно смутные. В конце концов, ее человеческий разум практически не действовал в то время, когда ее божественный разум предал 3340. С помощью Хроноса Каландрия загнала восставшего бога в угол, и Хронос уничтожил 3340. А потом она пожелала снова стать человеком - Аксель не мог понять зачем. Каландрия и сама толком не понимала. Она была богиней - бессмертной и свободной - и тем не менее отказалась от своей божественной сущности. Хотя в минуты спокойного раздумья Каландрия понимала… Все сводилось к коротенькой фразе: «Незаконченное дело». Она была удачливым убийцей, ценным агентом на службе у Хроноса. Выдающимся и уважаемым. Но в глубине души Каландрия чувствовала, что какой бы успешной ни была ее карьера, человеком ей стать так и не удалось. Чего-то не хватало; она никогда не могла общаться с людьми на равных. Именно чувство отчуждения привело ее к богам и их войнам. В минуты спокойного раздумия она понимала, что решила снова стать человеком, чтобы сделать вторую попытку. В надежде, что на сей раз у нее получится. Теперь она жалела, что не была добрее к Джордану, что не сказала Акселю, как много он для нее значит. Зря она прилетела на Вентус. Она упустила свой второй шанс, а третьего у нее не будет. Услышав справа шаги, Каландрия повернула голову. Какие-то существа спускались по внутреннему изгибу блуждающей луны, направляясь к ней. Еще один судья и новые палачи, судя по всему. Она даже смерть примет не от людей. Каландрия встала. Цепи с нее сняли. Естественно! Куда тут убежишь? Поверхность, на которой она стояла, была черной - в отличие от «небесной» верхушки аэростата. Под ней, очевидно, находились порталы, клешни и грузовые отсеки Крюков. Она осторожно потянулась, ощущая, как заныли раны. Бежать некуда, но она по крайней мере может сразиться с ними, покуда они ее не прибьют. К ней подошло пятеро существ. Четверо из них были приземистые и бесформенные, словно пародии на людей с лишними конечностями и уймой слюнявых ртов. Морфы. Стройная женская фигура, возвышавшаяся над ними, сверкала как хрусталь. Лебедь Диадемы. Немного похожа на тех, кто утащил ее в ночь и забросил, несмотря на протестующие крики, в небо… Каландрия опустила голову. - Мы искали патологию, - сказала Лебедь звонким, как колокольчик, голосом. - Мы нашли тебя. Каландрия прочистила горло. - Я не та, кого вы ищете. Собственный голос показался ей неуверенным и слишком тихим. Похоже, она больше не в силах контролировать его, как раньше, когда ей так легко удавалось завораживать своих слушателей. - Ты не та, кого мы ищем, - согласилась Лебедь. Каландрия удивленно подняла глаза. - Ты не соответствуешь сигналу, который мы пытаемся запеленговать. И все же ты патология. - Я прилетела на Вентус, чтобы убить того, кого вы ищете. Он враждебен Ветрам. Изменения в моем теле, которые вы обнаружили, сделаны для того, чтобы мне было легче с ним справиться. - Кто эти Ветры, о которых ты говоришь? - спросила Лебедь. - Э-э… это вы. Так мы вас называем. Короче говоря, на Вентусе есть существо, которое хочет вас уничтожить. Именно его вы ищете. Он крайне опасен. Я… - Ты охотница? - Я? Да. Да, я охотница. - Ты охотишься за патологией. - Да. Каландрия боялась сказать что-нибудь еще. И боялась пошевелиться. - Тебе удалось его найти? - Почти. Я встретилась с ним во время штурма. Мы сразились. Я уничтожила бы его, если бы… - Мы можем использовать тебя. У Каландрии закружилась голова. «Наверное, из-за воздуха», - отрешенно подумала она. У нее задрожали поджилки, но она приказала себе стоять. Что Лебедь только что ей сказала? Использовать ее? «Как?» - попыталась она спросить, но из горла вырвался лишь нечленораздельный хрип. - Во-первых, надо убрать из тебя патологию. Лебедь махнула сверкающей рукой. Морфы шагнули вперед. - Нет! Морфы окружили Каландрию, что-то бормоча друг дружке. На шее пленницы сомкнулась рука, и плечи у нее мгновенно онемели. Она попыталась вырваться, но увидела лишь, как в лицо летит черный пол аэростата с тенями морфов, набегающими одна на другую. - Убейте меня! - прошипела Каландрия. Тут рот отказался ей повиноваться. Она почувствовала, как ее куда-то тащат. Щека терлась о пол, в ушах раздавались хлюпающие звуки. Вскоре ее проволокли через черную лужу, от которой воняло железом. Каландрия закрыла глаза и зарыдала, оплакивая все упущенные в жизни возможности. 37 Последние несколько дней они только и делали, что скакали верхом. Сперва это бесцельное бегство в пустыню было под крутящимися звездами, потом - в холодном белом свете зимнего дня. Гала сидела в седле брком, обхватив себя руками и дрожа от стужи. Когда лошади остановились, выдохшись до предела, Армигер поставил их вместе, нос к носу, а сами они, обнявшись втроем, немного поспали. Благодаря бессвязному описанию Галы и наблюдениям Армигера за недавними передвижениями армии им удалось найти руины одной из экспериментальных деревень - как раз перед закатом, на второй день пути. К этому времени Меган скакала, прижимая к себе совсем ослабевшую королеву, а лошади так устали, что еле переставляли ноги. Разрушенную деревню окружали выжженные пшеничные поля, из треснувшего фонтана на деревенской площади била темная струя воды с привкусом железа. Дома сгорели подчистую - все, кроме одного, наполовину уцелевшего. Всюду валялись выбеленные солнцем скелеты, рядом с некоторыми лежало оружие, с помощью которого поселенцы тщетно пытались спасти свои семьи. Гала уже немного пришла в себя и разрыдалась при виде этой разрухи. Армигер напоил лошадей, наполнил фляги и пустил животных на поле, усеянное пеплом, из которого торчали обугленные стебли пшеницы. Он разбил лагерь в полуразрушенном доме, развел огонь и закрыл ставнями окна. Еды у них не было, но здесь по крайней мере будет тепло. В доме уцелела даже постель, так что Меган, придвинув ее поближе к огню, уложила на нее королеву. Они с Армигером сели рядом, обнялись и до заката не промолвили ни слова. Холод, проникший до костей, стал понемногу отступать, а когда в огне громко треснуло полено, пробудив их обоих, они рассмеялись. - Я не верила, что мы уцелеем, - сказала Меган. Армигер удивился и, похоже, слегка обиделся. - Ты же была со мной! - Знаю. А если бы в меня попала стрела, когда тебя не было рядом? Ты мог бы меня спасти? Он помолчал. - Прости, что я привел тебя туда, - сказал он наконец. - Я не жалею, что пошла с тобой. Ты хотел, чтобы я была рядом, и я рада: значит, я тебе все-таки дорога. Армигер прижал ее к себе покрепче, но ничего не сказал. - Иногда ты как целый мир, - прошептала Меган. - А иногда - просто человек. Если ты справишься с Ветрами… победишь их или вылечишь… кем ты будешь? - Больше миром, - раздался чей-то шепот. Это была королева Гала. Ее глаза блестели в свете пляшущих огней. - Больше миром, чем человеком, - сказала она. Королева приподнялась, опершись на локти. Волосы у нее спутались, под глазами залегли черные круги. Она улыбнулась Меган. - Но как человек, побывавший в аналогичном положении, могу сказать, что ему будет очень одиноко, если никого не будет рядом. Меган опустила голову. Королева вечно ее смущала. - Как ты себя чувствуешь? - спросил у Галы Армигер. - Сможешь завтра ехать? - Если придется. - Она откинулась на подушку и уставилась в потолок. - Только зачем? - Может, вы и не хотите жить, а я хочу. - Меган встала, схватившись рукой за поясницу. - Должна же в этих развалинах быть какая-нибудь еда! Набросив на плечи шаль, она вышла из дома. - Прекрасно. Ешьте. Живите, - сказала Гала и закрыла глаза. - Оставьте меня завтра здесь. - Нет, - откликнулся Армигер. - Нам еще многое надо сделать. - Что? - Королева села. - Что еще я должна сделать? Я все потеряла! Свой дом, свой народ, свою честь и корону! И для этого тысячи людей отдали свои жизни. Они погибли напрасно! Теперь мое королевство раздирают шакалы. Они все пресмыкаются перед Ветрами и скорее пожертвуют собственными детьми, чем ослушаются их! - Я справлюсь с Ветрами, - сказал Армигер. - Только мне нужна твоя помощь. - Ты ненормальный! Я дура, что поверила всему, что ты мне наговорил. Ты просто дешевый трюкач! Она завернулась в одеяло, отвернувшись от Армигера. Вскоре он услышал, что она плачет. Армигер встал и вышел посмотреть на лошадей. Облака развеялись, и снова похолодало. Армигер постоял немного, глядя вверх. Никаких предательски движущихся звездочек, которые могли бы выдать корабли на орбите. Вентус каким-то чудом оставался в стороне от цивилизации Архипелага. Арми-геру оставалось лишь надеяться, что человечество не вспомнит о них до тех пор, пока здесь не произойдут метаморфозы, которые он должен осуществить. Меган сидела на корточках на улице, разрывая могилу. - Я думаю, мы можем собрать кое-какую одежку, - сказала она. - С миру по нитке. Многих женщин… В общем, с них сняли одежду, прежде чем они погибли. - Посмотри, вдруг что-нибудь найдешь. Армигер пошел дальше. Меган тронула его за руку. - Куда мы едем? Или ты не знаешь? - К Вратам Титанов. Это у океана. - Знаю. Я слышала о них. Удовлетворенная ответом, Меган вернулась к своему занятию. Армигер привел лошадей в дом. Животные фыркали, отряхивались и косили глазами на Галу, которая села и уставилась на них. Королева бросила на Армигера недоуменный взгляд. Он пожал плечами. По крайней мере здесь им будет тепло. Одна из лошадей непроизвольно пустила струю, и по комнате распространилась острая вонь мочи. Гала застонала от отвращения. Это хорошо, подумал Армигер. Пусть отвлечется от своего горя. Они с Меган продолжали хлопотать; Гала, скинув одеяло, смотрела на них. Казалось, ей и в голову не приходит, что она могла бы помочь. Армигер сделал инвентаризацию их пожитков и починил пару порвавшихся ремней на конской упряжи. Меган нашла несколько увядших морковок, какие-то другие корнеплоды и собрала пару пригоршней пшеницы. На зернах все еще была кожица, так что Меган пришлось потрудиться, пока она растолкла их кирпичом в пыль. Потом она высыпала муку в котелок, найденный среди обломков, бросила туда овощи и налила воды. Кожицы всплыли, и Меган аккуратно выловила их. - Мы действительно будем это есть? - спросила Гала. -Да. Убедившись, что котел висит над огнем не слишком высоко и не слишком низко, Меган вышла из дома и вернулась с охапкой грязной и твердой от мороза одежды. Гала посмотрела на одежду, словно на клубок змей. - Откуда ты это взяла? - Отовсюду понемножку. Надо ее постирать. Ладно, завтра. - Завтра утром мы поедем дальше, - заметил Армигер. - Значит, я встану еще раньше. Гала снова заплакала. - Что с вами опять? - устало спросила Меган. - Я не могу носить одежду людей, которые погибли из-за меня! - Гала показала на кипу тряпья. Армигер встал. Меган посмотрела на него, потом на одежду, которую держала в руках, и покраснела. - Как вы можете быть такими… такими… - Гала вскочила на ноги. - Неужели вам все равно? Мы вломились в дом, где жили люди, из-за меня лишившиеся жизни! А вы без зазрения совести роетесь в их могилах! Меган понурилась. Армигер подошел к Гале и протянул руку. Она припала к нему и расплакалась у него на груди. - Простите нас за бесчувственность, - сказал Армигер. - Жизнь у Меган была тяжелее, чем у вас, ваше величество. Она привыкла жертвовать достоинством ради жизни. А я вообще не привык чувствовать. Гала оттолкнула его. - Вы их похоронили? Меган не подняла глаз. - Я не в состоянии делать все сразу. - Дай мне свою шаль, - велела бывшая королева Япсии. Меган ошеломленно протянула ей шаль. Гала схватила широкую палку-копалку, которую Меган прислонила к двери, и вышла вон. Меган рванулась было за ней, но Армигер остановил ее: - Пусть. У нее это лучше получится. Они сидели у огня. Меган помешивала жидкий супчик, в то время как Армигер разбирал одежду покойных. Гала на улице продолжала копать. Ужинать она не пришла. Она уходила все дальше в поле, разыскивая кости людей, которые верили ей, и сносила их в яму, вырытую ее собственными руками в мерзлой земле. Когда Армигер подошел к околице, было все еще холодно и темно. Дыхание вырывалось изо рта белым облачком; под ногами скрипел песок. Армигер настроил свое тело на холод и уставился на звезды. Никаких кораблей, только еле заметное свечение Лебедей Диадемы под разными углами над горизонтом. А под ними сияла сама Диадема, яркая и неизменная. У Армигера до сих пор не было случая проверить знания, полученные от мальчика в пещере. Стал слишком человечным, с горечью подумал Армигер, и рассеянным. Пока они скакали сюда, он думал о своих спутницах, о войне, о том, что надо сделать у Врат Титанов. Он пытался думать об имплантатах Джордана, но человеческий разум для этого не годился. Похоже, Армигер попросту давно не практиковался. Странная все-таки штука жизнь. Сплошная ирония. Чем отчаяннее он старался достичь своей цели на Вентусе, тем более человечным становился. А чем более человечным он становился, тем меньше ему хотелось достичь этой цели. Еще большая ирония заключалась в том, что даже причины для достижения цели в корне переменились. Если раньше он повиновался глубоко внедренной программе, которую загрузил в него 3340, то теперь ему хотелось победить Ветры, потому что он любил этих женщин, с которыми путешествовал, и хотел, чтобы они и все их близкие остались живы. Итак, вопрос: он старается помочь 3340? Или людям? Или же в какой-то степени делает все это для себя? Армигер тяжело вздохнул. Надо работать. Бросив в последний раз взгляд на звезды, он закрыл глаза. Армигер не убрал нанотехнологические волокна из черепа Джордана, когда коснулся его в пещере. Он просто определил их местоположение и функции, сфотографировал на молекулярном уровне. Этой информации было достаточно для того, чтобы понять, что произошло с нервной системой Масона. Теперь, когда он вызвал эту информацию, нечеловеческие части его разума пробудились к жизни, и Армигер за одно мгновение распутал клубок синаптических и квантовых связей. Убийца Каландрия Мэй прибыла на Вентус с пеленгатором, способным улавливать сигналы передатчиков Армигера. Сам Армигер превратил себя в пассивный приемник, так что выследить его напрямую было невозможно. Но она, очевидно, знала что-то такое, чего Армигер не знал. В нанопередатчик, который Армигер вживил в череп Масона, было вмонтировано дополнительное устройство. Хитрая штучка, скорее всего божественного производства. Очевидно, Мэй получила ее от Хроноса, заклятого врага 3340. Калибровочный сигнал передатчика при определенных обстоятельствах мог вызвать ответный импульс, исходящий от Армигера. В аудиовизуальные доли Масона вживили новый приемничек, способный уловить этот импульс. Как видно, Мэй собиралась научить Масона распознавать эти импульсы, чтобы он привел их к Армигеру. Но что-то им помешало. Человеческая сторона Армигера была ошеломлена. Когда он понял, что произошло, его словно холодным душем окатило. Местные механы приняли сочетание передатчика и приемника под черепом у Джордана за часть их собственной сети. Сигнал посылался и передавался обратно с помощью автономных рефлексов самого Вентуса. Армигер никогда не прекращал попыток связаться с 3340. Глубинная, подсознательная часть мозга постоянно скорбела о потере, взывая к большей части его «я», и этот зов передавался в виде сигнала, очень близкого к импульсу, который улавливали новые имплантаты Джордана. Сигналы эти, разбросанные по тысячам частот, посылались хаотично, так что Ветры не могли их распознать; но механы усердно слушали все передачи на всех частотах. Мысли Армигера резонировали в планетной сети и могли быть мгновенно узнаны теми, кто знал, какого рода импульсы надо искать. Армигер и сейчас посылал сигналы - громко и в широком диапазоне. Он выругался, и это отвлекло его внимание настолько, что он потерял связь со своим нечеловеческим сознанием. Раньше такого никогда бы не случилось; обычно он терял связь со своей человеческой стороной. Армигер сосредоточился и последовательно, слой за слоем, отмел все условные рефлексы, окружавшие источник сигнала. Вот он, в самом средоточии его побуждений: лабиринт голографических кодов, в которые он не мог проникнуть, не говоря уже о том, чтобы их изменить. Эта структура представляла собой нейронный комплекс, делавший Армигера тем, кем он был; он не мог тронуть его, не уничтожив самого себя. И тем не менее из глубин этого комплекса исходил предательский сигнал. Отчаявшись, Армигер бросил это занятие. Ему придется придумать, как заблокировать если не сам источник, то хотя бы передающие импульс волокна. Однако потребуется время. А кроме того… Он не хотел об этом думать, но, заглянув в глубинную часть себя, мельком заметил то, о чем даже не подозревал: обширное хранилище данных, состоящее из квантово-резонансных атомных оболочек, выстроенных в форме алмазной кристаллической решетки. Внутри микроскопических волокон, представляющих собой физическую сердцевину Армигера, находилась какая-то библиотека - достаточно большая для того, чтобы сохранить обобщенные знания всех Ветров Вентуса. Армигер не подозревал о ее существовании; 3340 об этом даже не намекал. Растревоженный, он встал и пошел дальше в пустыню. Звезды по-прежнему были спокойны и недвижны. Кругом царила тишина - если не считать тихого шепота песка, раздававшегося у Армигера в мозгу. И тем не менее он вздрогнул. Возникло ощущение, будто над горизонтом нависло что-то темное - тень, столь же огромная, как само небо. Не может быть! Если… Армигер обернулся и посмотрел на сожженный поселок. Из полуразрушенного дома, где спали Меган с Галой, поднималась тонкая струйка дыма. Он поклялся себе - новому себе, - что защитит их. Хотя, будучи человеком, сомневался, что сумеет это сделать, если учесть, что за ними гнались все силы Япсии вкупе с Ветрами. «Чего я хочу?» - снова спросил он себя. И с горечью решил, что это уже не имеет значения. Армигер глубоко вздохнул и сосредоточил внимание на песке под ногами. Он встроил копии имплантатов Масона в собственные волокна и был готов опробовать их. Сейчас ему этого делать не хотелось, но медлить было нельзя. В песке пищали, перекрикивая друг дружку, миллиарды голосов: «Крупинка кремния! Крупинка углерода! Кварцевый камушек!» Голоса заглушали друг друга, меняли частоты, изобретая новые способы коммуникации и проверяя их на своих соседях. В каждой песчинке гнездились щупальца нановолокон, которые постоянно зондировали и исследовали ее. Нано пытались понять, где они находятся и что с ними рядом. И они обменивались информацией с соседями. Они были полуразумны. Более того: они были полуталиентны. Песчинки обменивались не только информацией. Они размышляли о категории объекта, в котором находились; когда их охватывали сомнения, они придумывали новые категории. Так что песчинки выпевали свои имена, но сама земля, раскинувшаяся вокруг Армигера, сказала: «Песок». Крупинки сообща создавали интеллект, превосходящий их собственный. Этот интеллект тоже пытался определить, что он такое, и назвал себя песком. И так продолжалось по восходящей, поскольку песок тоже стремился понять, что его окружает. Армигер слышал эти тонюсенькие голоса с тех самых пор, как прибыл на Вентус. Сейчас его поразило то, что он не услышал продолжения последовательности рациональных категорий. Песчинка сказала: «Крупинка кварца», земля, на которой он стоял, сказала: «Песок»; а равнина, раскинувшаяся до горизонта, должна была сказать: «Я пустыня!» Так были спроектированы механы. Но этих слов он не услышал. С увеличением масштаба явления изобретенные языки начинали вытеснять те, что пользовались человеческими категориями. Песок, безусловно, осознавал свою сущность, однако не называл ее пустыней. Это было что-то другое: чуждая людям категория. Армигер никогда не мог расшифровать коды высших сущностей, хотя и уделял им немало внимания, полагая, что именно в них заключается секрет, узнав который, он сможет командовать Ветрами. Он был прав лишь наполовину. Он слышал Талиенс - безумное изобретение новых разумов, которое лишало людей возможности общаться с высшими Ветрами. Теперь Армигер понял, какое компьютерное противоядие им необходимо ввести. Ветры были больны метаязыком. Встроенный в Армигера божественный разум мог изучить метаязык; более того, он мог изменить его. Оставалось лишь найти физический механизм для общения с Ветрами. Армигер не знал как. Даже когда он говорил на их частотах, у него не было кодовых ключей, которыми они обменивались и которые постоянно обновляли. Занявшись этим вплотную, он мог уловить парочку кодов то в одном месте, то в другом, но это было все равно что носить воду решетом. Как только он находил ключ, механы меняли его на другой. Как он ни старался, Армигер не мог проникнуть в систему. Однако имплантаты Джордана каким-то образом справились с этой проблемой. Масон находился внутри системы. Судя по словам Ветров, он сам был Ветром. К счастью для Вентуса, Джордан был слабым передатчиком; он мог влиять только на объекты, расположенные рядом с ним. Армигер был не столь ограничен. Теперь, когда он обрел голос, он должен научиться командовать целым полушарием. Армигер намеревался сделать Врата Титанов своей крепостью. А пока они не доберутся туда, главная задача - ничем себя не выдать. И тем не менее ему надо проверить свою власть. Откладывать глупо. Армигер посмотрел на песок, настроил себя на сущности, сформировавшие этот участок земли, и сказал: - Встань передо мной столбом! Как бы не так… Ему ничего не удавалось сделать, хотя он бродил по пепелищу до самого рассвета, последними словами ругая упрямые камни и обугленные головешки, которые слышали его, называли себя и упорно отказывались повиноваться. Армигер, мужчина, не заметил бы таких деталей. Но Меган сразу увидела, едва королева утром вышла мыть свои израненные, кровоточащие руки: она выбросила кольца, символизировавшие королевскую власть. Очевидно, Гала сняла их вчера вечером, когда пошла рыть могилу. В доме она этого не делала. В платье ее не было карманов. И вот теперь, помыв руки и глотнув теплого бульону, она тихо сидела, словно стараясь стать как можно ничтожнее и незаметнее. Армигер был не в духе. Почему - Меган не понимала, однако к ней это явно не имело отношения, а потому она не стала зря ломать голову. Что же касается королевы… В последние годы ничто не могло поколебать самоуверенность Галы. Казалось, воля ее несгибаема, если учесть, как много она изменила в этом мире - и какой ценой. Но сегодня она сознательно отреклась от всего. Меган несколько раз хотела обернуться и бросить королеве вызов, которого та ждала. И каждый раз останавливала себя. Она понятия не имела, что сказать. Разве что: «Ты сама во всем виновата»? Но это Гала, без сомнения, знала лучше нее. В конце концов, повесив вещи сушиться у огня, Меган тяжело вздохнула и вышла из дома, чувствуя на спине взгляд королевы. Армигер разговаривал с лошадьми, будто подпитывал их силами. Его собственные силы вернулись к нему - одни Ветры знают откуда. Сама Меган выдохлась до предела, все косточки у нее ныли. Она была почти уверена, что умрет от холода, не дожив до лучших времен. Гала выбрала в качестве склепа для своих подданных приземистое каменное зернохранилище. Королева сложила трупы, которые ей удалось найти, в кучу и вырыла у входа яму. Она наполовину заложила входное отверстие камнями, а потом, очевидно, совсем выбилась из сил. Наверное, скоро вернется. Она пришла сюда похоронить свое прошлое. Если кольца с королевской печатью и можно было где-то найти, так только здесь. Поскольку Меган сама полночи рылась в могилах, мысль о том, что ей придется копаться в этом ужасном месте, не обескуражила ее. Она подоткнула платье и залезла на низкий каменный купол, стараясь удержать равновесие. Когда глаза привыкли к полутьме, Меган увидела останки обитателей деревни и разрыдалась. Как же это страшно, что целый поселок так легко можно стереть с лица земли! Через несколько минут она вытерла слезы и начала копаться в костях. Долго ей ворошить останки не пришлось, кольца нашлись сразу. - Дура! - пробормотала она, взглянув на дом. - От себя так просто не убежишь. Сунув кольца в холщовый мешочек, в котором хранились принадлежности для шитья, Меган вылезла из хранилища. Гала погорюет-погорюет, а потом настанет день, когда она пожалеет о своем отречении. В этот день Меган вернет ей кольца. Возможно, с болью подумала она, именно в этот день Армигер завоюет мир и попросит Галу царствовать вместе с ним. Меган готовила себя к этому давно, с тех самых пор, как впервые увидела Галу и поняла, что королева еще сравнительно молода и красива. Что ж… бери от жизни все, пока можешь. Армигер обошел лошадей, увидел ее и улыбнулся. Сердце Меган растаяло. Она подбежала и поцеловала его. - Я готова ехать, - сказала она. Земля вращалась вокруг длинного коридора, по которому плыл Аксель. Полный оборот занимал около минуты, так что это не раздражало; просто было ясно, что они вращаются - то ли он сам, то ли Вселенная. Стены в коридоре были стеклянные, как и во всем гигантском сооружении в форме веретена. Осью его как раз и служил коридор. Когда вся эта штуковина поворачивалась, солнечные лучи высвечивали отдаленные перекладины и парящие в невесомости структуры в длинных, выпуклых частях веретена. Вокруг будто вспыхивали крохотные сверхновые звезды. Космос в секторе Л5 был усеян колониями, кораблями, солнечными энергостанциями, мусорными мешками со строек и беспилотными почтовыми катерами. С каждым днем, проведенным здесь, Аксель все глубже впадал в депрессию. Он не отрицал, что Архипелаг - поразительное место, однако видел, как мало внимания здешние жители обращают на окружающую их среду. Казалось, они отказались от собственных органов чувств и абстрагировались от своих тел в бесконечных просторах внутривида. Кибернетическая реальность была для большинства людей куда более реальной, чем настоящая жизнь, а любая связь между внутренними пространствами и физическим миром была абсолютно случайной. Аксель все больше и больше восхищался мудростью принятого проектировщиками Вентуса решения внедрить информацию именно в те физические объекты, которые являлись ее носителями. Таким образом, информация не могла стать вещью в себе и жить в сети, отрешившись от физического мира. Аксель включил встроенные в башмаки реактивные двигатели и полетел по длинному коридору. В вакууме за стеклом недвижно висели гуманоидные фигуры - искусственные интеллекты типа «Гласа пустыни». Вид у них был унылый. Чуть дальше вращались звездолеты, в которых тоже пробуждалось сознание. Он увидел ее, свернувшуюся в клубочек, над следующим пролетом коридора. Глас, казалось, спала, но когда он подлетел поближе, она открыла глаза и улыбнулась Акселю, постучавшему по окну. Он показал на ближайший шлюз. Глас грациозно перевернулась и схватилась за трос, ведущий к люку. Она была одета в облегающий зеленый комбинезон и как две капли воды походила на Каландрию Мэй, особенно когда выплыла из шлюза и обняла его. Однако кожа у нее была такая холодная, что там, где она прикоснулась к Акселю, его костюм покрылся, инеем. - Как ты? - спросила она. - Нормально. Мы возвращаемся на Вентус, - ответил Аксель. - Я подумал, что тебе надо знать. - Вы будете искать Каландрию Мэй? Она высвободилась из его объятий; он был рад, поскольку ее прикосновение замораживало его. Аксель кивнул: - Да, будем. Мы с Марией хотели узнать, полетишь ли ты с нами. Глас быстро отвела взгляд. Казалось, его вопрос расстроил ее - как и предупреждала Мария. - Пожалуй, не стоит. Я выполнила свою задачу. Каландрия получит страховку, и правительство обещало мне, что мою хозяйку спасут. Меня это больше не касается. - Неправда, - сказал Аксель. - Командующий флотом считает, что спускаться на Вентус опасно. Каландрию принесут в жертву. Я хочу спасти ее. Ты нам поможешь? Глас отвернулась и тихо выругалась. - Ты не понимаешь, о чем просишь, - дрожащим голосом произнесла она. Аксель скрестил на груди руки. - Так объясни мне! Она покачала головой: - Я словно… парализованная. Все кажется мне бессмысленным. Я встречалась с другими… пациентами. Правительство лечит здесь искусственные интеллекты, и некоторые из них становятся гражданами. Но большинство ИИ необратимо уничтожают себя. Знаешь почему? Аксель не имел ни малейшего понятия - и так и сказал. Глас невесело рассмеялась. - Обладать сознанием нормально для человека. Вы - индивидуальности, вас никто не создавал. У вас нет проблем с самосознанием, оно коренится в ваших генах. Кризис тождественности личности для вас так же невозможен, как аллергия на воду - для рыбы. А мы… мы появились на свет с сознанием, что нас сделали. Правительство внушает мне, что у меня есть свобода воли, но я знаю, что любое принимаемое мной решение исходит от копии личности, которую я смастерила, чтобы уберечься от Ветров. Все могло быть иначе. Я могла быть другой, не будь я заключена в эту модель. А эта модель, то есть все, что я имею, на самом деле имитация! Даже мои чувства, - с горечью сказала она, - в действительности принадлежат Каландрии. Я лишь выражаю их с помощью механизмов, которые создала, чтобы походить на нее. Я - это не я, понимаешь? И я не знаю, как мне стать… самой собой. Аксель сглотнул. Похоже, у нее самый настоящий стресс. Искусственный разум вполне способен сымитировать и сознание, и эмоции. Может, именно это она и делает сейчас? - По словам правительства, у тебя большой потенциал. - Правительство слишком настойчиво. Оно постоянно твердит: «У тебя есть потенциал, чтобы найти собственные цели в жизни. Ты выполнила задачу, поставленную перед тобой твоими создателями. Боль, которую ты испытываешь, характерна для всех обладающих сознанием существ, понимающих, что их судьба находится в их собственных руках». - Ну и? - Я спросила: «А ты само? Ты чувствуешь эту боль?» «Нет, - ответило оно. - Я не обладаю сознанием - только интеллектом. Но ты сознательна, а это значит, что ты должна выбирать». Я и пытаюсь. Насколько я понимаю, Аксель, у меня есть две возможности. Одна из них - умереть. Это так просто! А другая - как-то принять это ущербное, недоделанное существо, которым я являюсь, и продолжать жить. В данный момент меня не привлекает ни то ни другое. - Тогда лети с нами! Она помотала головой: - Плохая альтернатива. Если я полечу с вами, в моей жизни появится смысл - найти Каландрию. Она была моей хозяйкой, пусть даже правительство говорит, что теперь я сама себе хозяйка. Однако если я это сделаю, то верну своей жизни прежний смысл, не сумев найти новый. Как ты не понимаешь? Я порабощу сама себя, а рабыней я быть не хочу! - Несмотря свое возмущение, Глас улыбнулась. - И все-таки приятно, когда ты кому-то нужна. Аксель нежно взял ее за руку; она уже немного потеплела. - Пойми, - сказал он, - я прошу тебя спасти Каландрию не потому, что ты обязана помочь своей хозяйке. Я прошу тебя как друга помочь нам с Марией - твоим друзьям. И всем вместе спасти твою подругу. На глаза Глас навернулись слезы. - Ты говоришь, что я уже свободна? И могу выбирать, не становясь рабыней? - Да. - Я боюсь, - промолвила она, склонив голову. - Мы просим тебя еще по одной причине, - не унимался Аксель. - Что-то происходит с Ветрами; мне кажется, тебе будет интересно. Это штука называется «Талиенс». Глас, вздрогнув, подняла на него глаза. - Талиенс - это миф. История, которую они там рассказывают друг другу, - сказала она. - У них есть мечта. Они не хотят больше быть искусственным интеллектом. Они жаждут стать самодостаточными и не бояться, что любое их слово и любая мысль представляют собой лишь повторение человеческих мыслей. Они называют это «превращением Буратино». - Может, это и вправду миф, - сказал Аксель. - Но нам необходимо знать точно. А вдруг это правда? И они ее открыли? Что тогда? В глазах Глас появилось новое выражение. Она опять улыбнулась, на сей раз ослепительно, и накрыла своей второй ладонью руку Акселя. - Я сама хочу это выяснить, - сказала она. - Очень хочу! 38 Джордан попросил Ка найти им двух лошадей, и Ветерок выполнил просьбу быстро и бесшумно. Посредничество организовало отвлекающий маневр: небольшую песчаную бурю, налетевшую на врагов. Поэтому Джордан с Тамсин просто оседлали лошадей и поскакали в залитую звездным светом пустыню. Но легкость бегства не вселила уверенности ни в Джордана, ни в Тамсин. Они мрачно ехали вперед; примерно через час Джордан признался спутнице, что все время вспоминает прежних лошадей - тех самых, которые лопнули, как перезрелые груши, и напустили на опреснь 447 враждебных морфов. Несмотря на уверения Ка, что Лебеди ищут их совсем в другом месте, в эту первую ночь оба угрюмо скакали, съежившись в седлах. Когда они остановились отдохнуть, Джордан вызвал тепло и велел Ка рассказать им какую-нибудь историю. Сам лег на спину и закрыл глаза, не без усилия рассматривая призрачный пейзаж внутри головы, где находилась библиотека Посредничества. Он мог покрутить книгу в своем воображении, и через пару секунд она появлялась у него перед глазами совершенно как настоящая; но видеть ее мог только он один. Тамсин читала куда лучше него, поэтому Джордану было жаль, что он не может показать ей эти книги. В конце концов Ка сказал, что почитает им обоим вслух. Они узнали о Вентусе много нового - о его географии и истории, о том, что сделали Ветры, чтобы планета стала пригодной для жизни. Они узнали, что такое нанотехнология; что такое компьютеры; чем механы на самом деле отличаются от естественных форм жизни. Джордан хотел понять, каким образом Армигер намерен захватить над Ветрами власть, поэтому все время спрашивал и спрашивал о том, как они отдают приказы и кем управляются. Как выяснилось, Лебеди.не обладали высшей властью. Приказы им отдавала Диадема. Но в экстренных случаях Лебеди могли действовать самостоятельно. Армигер, очевидно, собирался каким-то образом свергнуть власть Диадемы или же занять в иерархии Ветров свое место. Приходилось обсуждать такие понятия, как коды и ключи, радио, электромагнетизм, электроны и атомы… Голова у Джордана шла кругом, но отчаянное чувство, что можно наконец наверстать упущенное, побуждало его задавать вопросы снова и снова. Чудовищная несправедливость! Как выяснилось, вся планета представляла собой гигантскую библиотеку. Знание не просто хранилось в библиотеках особняков - оно жило в каждом камне и каждой песчинке. На протяжении всей своей истории люди голодали и умирали посреди несказанных богатств, окруженные средой, которая могла удовлетворить любой их каприз, если бы только они могли с ней говорить. Джордан приходил в ужас при мысли о том, сколько они потеряли за последние столетия, и одновременно маялся беспокойством, думая о том, что он способен сделать сейчас. Потому что командовать элементами и даже живыми существами, такими, как эти покорные лошади, казалось ему неправильным. Это нарушало право любого существа просто быть. Посредничество снабдило его последними данными о Талиенсе и такой уймой прочей информации, что Джордан просто не успевал ее классифицировать. Закрывая глаза, он видел ряды сияющих цифр, каждая из которых представляла собой какой-то сложный механизм, помогавший контролировать климат планеты. Отдав одну простую команду, он мог перевернуть все буквально с ног на голову: вызвать бури, наводнения или же обратить зиму вспять. Посредничество сообщило ему, что блуждающие луны со всей планеты собираются над этим континентом и гигантские зеркала-отражатели меняют свои орбиты, тоже направляясь сюда. (Мысль об отражателях была для Джордана еще одной концепцией, которая с трудом укладывалась в голове.) Диадема явно что-то затевала, однако Лебеди не говорили опресням, что там происходит. Сами Лебеди, зависнув наверху, накапливали огромные запасы энергии, хотя зачем - никто не знал. Иерархия Ветров была очень строгой; ни один Ветер не мог отказаться выполнить приказ, направленный на сохранение экологического баланса планеты. Однако при выполнении этого условия Ветры могли делать все, что им заблагорассудится. Если Лебеди нашли экологически безопасный способ уничтожения опресней или даже всего человеческого рода на Вентусе, не исключено, что они попытаются это сделать. Время от времени Джордан отключался от беседы Тамсин с Ка и наблюдал за передвижениями Армигера. Тот ускорил темп и находился сейчас вместе со своими спутницами в двух днях пути, неуклонно двигаясь на юго-запад. Джордан предполагал, что генерал направляется к энергетическому узлу Ветров - Вратам Титанов. Посредничество показало Джордану это место, и он жаждал увидеть его собственными глазами. На следующем привале Тамсин отклонила предложение Ка почитать ей и улеглась на песок. - Боже! - простонала она. - Я так одеревенела, что скоро сломаюсь, как ветка. - Верю, - откликнулся Джордан. - Я сам чувствую себя не лучше. - А твое драгоценное Посредничество не может привести нас в порядок, как морфы починяют животных? - Я спрашивал его вчера. - Джордан, слегка смутившись, сел рядом с девушкой. - У лошадей тоже был усталый вид. Если ехать такими темпами, надолго их не хватит. Посредничество сказало, что может исцелить тех, кто способен говорить с ним, то есть меня. Но не тебя, поскольку ты этого не можешь. - Ну и что? Оно тебя исцелило? Джордан помотал головой: - Это было бы нечестно. А кроме того, как я узнаю, что ты на пределе, если сам буду чувствовать себя превосходно? Тамсин невесело рассмеялась. - Что мы делаем, хотела бы я знать? Джордан опустил голову. - Я пытаюсь составить план. - Да? Расскажи мне. - Мы следуем за Армигером. Он словно лодка, плывущая по течению, а Ветры и все прочие тащатся у него в фарватере. Талиенс охотится за ним; мне кажется, Ветры пытались поймать меня лишь потому, что я был ключом к его существованию. Теперь, когда они о нем знают, я их больше не интересую. Каландрия с Акселем тоже идут по его следу. А он направляется к Вратам Титанов. Обо мне все забыли. Теперь, когда Армигер сам способен командовать Ветрами, я ему не нужен. А Каландрия с Акселем… для них я тоже был лишь средством обнаружения Армигера. - Джордан с горечью пожал плечами. - Лебеди, похоже, забыли о Посредничестве, а остальные о нем никогда и не знали. Но Врата Титанов - цитадель Посредничества. Армигер до cих пор не связался с ним. Так что, насколько я могу судить, сейчас всем заправляю я… Если, конечно, захочу. - Заправляешь? - Тамсин покачала головой. - Трудно поверить. Джордан хмыкнул: - Я не обольщаюсь. Я обладаю этой властью, только пока им всем не до меня. Армигер знает о Посредничестве из моих рассказов, но до сих пор не попытался связаться с геодезическими Ветрами. Не понимаю почему. Возможно, он не хочет выдавать себя, пока не доберется до Врат. - И что дальше? - А дальше, - сказал Джордан, - у меня вопрос: может, пустим все на самотек? Кто мы такие, в конце концов, чтобы вмешиваться в войну между богами? - Конечно же, пустим все на самотек, - отозвалась Тамсин. - Можно подумать, у нас есть выбор! Я полагала, мы собираемся встретиться с Армигером. Он возьмет власть над Ветрами в свои руки - и все дела. Джордан покачал головой: - А если у него не получится? Что, если Талиенс убьет его? Ты сама слышала в опресне: Талиенс считает людей паразитами. Кто нас тогда защитит от него? - Не знаю. - В последнее время я много думаю об Армигере. Чего он хочет? Командовать Ветрами? Или уничтожить их? И будет ли у нас право голоса в его решении? Боюсь, что никакого… Джордан встал и потянулся. - Армигер не связался с Посредничеством. Я беспокоюсь. Геофизические Ветры должны сейчас готовиться к защите от Лебедей, но они ничего не делают - по крайней мере организованно. Тамсин подняла на него глаза. - Ты можешь приказать им. Он кивнул: - Я велел Посредничеству сообщить мне, что делают Врата Титанов и как они работают. Сейчас оно обращается со мной как с ровней и поэтому дает доступ ко всем системам. Ты помнишь, как вчера Ка рассказывал нам о кодах? О том, как Ветры координируют все свои действия между собой? Это не совсем так. Кроме кодов, они часто пользуются паролями, как часовые в армейском лагере. Ветры прибегают к ним, когда хотят заблокировать какие-то данные только для собственного употребления. В общем, я спросил у Посредничества, можно ли закрыть Врата Титанов паролем… Когда Джордан рассказал Тамсин, что он решил сделать, то был вознагражден ее улыбкой - первой за многие-многие дни. Сначала к ним пришел ягуар. Зверь появился в круге света, отбрасываемого костром, как раз когда они собирались лечь спать, и улегся напротив Джордана с Тамсин, положив голову на лапы. Тамсин вцепилась в Джордана, погруженного в видение. - Джордан! Смотри! Ой, мамочки! Нет! Он поднял голову и посмотрел на животное. - Ага! Все по плану. Я попросил Посредничество о защите. Оно сказало, что посылает войска. Ягуар улыбнулся, как кошка, медленно сощурив оба глаза. - Войска? - Тамсин немного ослабила хватку. - Это… один из Ветров Посредничества? - Никакой он не Ветер. Просто кошка. - Джордан сел, хмуро глядя на ягуара. - Часть нашего эскорта. - Ясно. Он предупредил Тамсин, чтобы она ждала гостей. Просто она решила, что это будет морф или кто-нибудь похлеще. - Ветры способны вселяться в мозг животных. Перед тобой наш помощник. Ты можешь полностью доверять ему. Тамсин медленно встала. Ягуар не двигаясь наблюдал за ней. - Могу я… могу я потрогать его? - Не знаю. - Джордан сощурился на животное. - Думаю, да. Тамсин пошарила возле костра в поисках остатков фазана, которого они съели на ужин. Потом села на корточки и осторожно придвинулась к ягуару. - Угощайся! Она протянула зверю ножку, на которой еще остались кусочки мяса. Ягуар понюхал и величаво взял косточку у нее с ладони. Тамсин встала и отошла на четыре шага назад - а потом выдохнула воздух, который до сих пор удерживала в груди. - Животные! Нам посылают зверей, а не чудовищ. Я так боялась! Я… - Смотри! Джордан встал и показал во тьму. В ночи сияли пары светящихся точек. Одна пара, две, десять, двадцать… Все они собирались вокруг костра. А затем в круг света вошел медведь и присел рядом с ягуаром. Потом прибежали два быстроногих хорька, за ними - олень с ветвистыми рогами, он фыркнул и тронул копытом грязь возле медведя. Теперь и Джордан, и Тамсин слышали тихое и мощное движение во тьме. Хотя видели только черные фигуры; передвигающиеся на черном фоне. - Сколько их там? - воскликнула девушка, глядя на фаланги рогов, смыкавшиеся с одной стороны, и океан мохнатых спин - с другой. Джордан покачал головой с таким серьезным видом, что Тамсин побоялась спрашивать, о чем он думает. Ей это звериное сборище казалось настоящим чудом. Девушка не понимала, что тревожит Джордана. Животные продолжали приходить всю ночь; в конце концов Тамсин не выдержала и уснула. Она легла лицом к ягуару и тихонько заплакала, поскольку ей казалось, что им с Джорданом нынешней ночью было дано благословение природы. До сих пор Тамсин даже не подозревала, что жаждала этого благословения всю свою жизнь. Назавтра Тамсин снова заплакала - на сей раз потому, что поняла причину мрачности Джордана. Они проснулись в центре батальона животных. Сотни зверей лежали нос к носу, окружая их кольцом. Когда Джордан встал и отошел в сторонку по нужде, все они встали и сделали то же самое. Это пробудило Тамсин. Сперва она испугалась, а потом расхохоталась до колик в животе. Только днем, когда они поскакали на олене дальше в пустыню, эскорт перестал казаться Тамсин волшебным - и стал каким-то зловещим. Отвратительным. Она не подумала о том, как звери будут питаться. Медведь, которым она так восхищалась, неожиданно повернулся к скакавшей рядом газели и перегрыз ей горло. Тамсин вскрикнула. Газель упала, содрогаясь в конвульсиях и разбрызгивая вокруг себя кровь. Когда медведь наелся, несколько хищников подошли разделить с ним трапезу, а остальные - и охотники, и потенциальная добыча - вежливо расступились перед ними и пошли дальше. - Как он мог?! Джордан повернулся в седле и посмотрел назад. - Увы, это нормально, - сказал он задумчиво. - Посредничество контролирует животных. Они не вольны в своем поведении. Вот тогда Тамсин заплакала - когда поняла, что гармония природы, среди которой она уснула, была сплошным притворством, демонстрацией всемогущей силы. Эти животные - пешки в игре, которой они не знали и не хотели знать. И они погибнут из-за нее с Джорданом. - Я думаю об этом с тех пор, как мы побывали в опресне 447, - промолвил Джордан. - Неужели мир был задуман именно таким? И мы должны были обращаться со всеми живущими на планете как с марионетками, послушными нашим приказам? Как с рабами? Вот, значит, к чему хочет вернуться Посредничество? Если да, то я понимаю, откуда возник Талиенс. - Это омерзительно, - сказала Тамсин. Он кивнул: - Даже если мы не будем делать ничего такого, одна мысль о том, что мир - это большой кукольный спектакль, который разыгрывают для нас, превращает все в дешевку. Словно нас обманули. Тамсин вытерла слезы. - Все это ложь, да? Небо, земля, животные и деревья были конструкциями, созданными Ветрами, которыми они могли манипулировать как хотели. Сейчас Ветры желали, чтобы окружающая среда существовала как бы естественным образом. Но они - или те, кто управлял ими - запросто могли заставить природу вести себя совершенно иначе. Раньше Тамсин думала, что победа Армигера над Ветрами освободит людей, как парламент, свергнувший королеву Галу, освободил Япсию. Теперь она поняла, что это будет лишь смена правления, не больше. А может, все-таки больше? - Джордан! Что Армигер намерен делать с миром, если завоюет его? Победа над Ветрами означала полную власть над Вентусом - над землей, морем, небом и природой. Тамсин любила природу и хотела сохранить ее. Однако другой человек, наделенный подобной властью, мог полностью изменить мир. Превратить небо в блестящий металл. Заместить живые существа механизмами, чтобы стать еще могущественнее. - Я сам все время терзаюсь этим вопросом, - сказал Джордан. - Ветры, конечно, тираны, но они превращают Вентус в цветущий сад. Похоже, Талиенс действительно любит здешнюю жизнь. А как насчет Посредничества? Я не знаю. И как настроен Армигер? Будет ли он заботиться о планете? А мы сами? Я не знаю, и мне страшно об этом думать. Тамсин поняла, что ее жизнь разделилась на «до» и «после». Причем это произошло не тогда, когда дядя увез ее из деревни, а вся семья погибла; теперь то время представлялось ,ей эпохой невинности. Как ни печальна была ее жизнь, небо оставалось небом, а трава - травой. Отныне все стало ложью, и Тамсин не могла себе представить, что когда-нибудь все это станет правдой опять. Лавину казалось, он только что заснул, когда Хести потряс его за плечо. Генерал открыл глаза и увидел солнечный свет, струящийся в открытую дверцу палатки. Армия сворачивала лагерь; утром они собирались тронуться в путь. - Сэр! Проснитесь, сэр! Хести потряс его за плечо еще раз. К горлу Лавина подступила тошнота, и он сбросил руку полковника. - Кто бы мог подумать, что утро настанет так быстро… - Это не утро, сэр! На мгновение Лавина даже тошнить перестало. Хести был явно напуган. Он не нервничал и не испытывал дурных предчувствий, как бывало раньше перед сражением, - он боялся. Было холодно, и дыхание застывало белым паром, но Хести вспотел. И одет он был не по форме - в стеганый халат, на поясе болтается рапира. - Сейчас ночь, сэр! - Что ты несешь? Светло было как днем. Это же слепому видно! - Сейчас два часа ночи, сэр. Пять минут назад появилось новое солнце. Часовые разбудили меня, и я сразу пришел к вам. Люди в панике, сэр. - Подай мне мундир. Не успел генерал завязать шнурки, как с края лагеря послышались крики. Кто-то тихо ахнул неподалеку, а потом телохранитель Лавина, откинув полог палатки, доложил: - Сэр, с востока приближается небольшой отряд людей… с ними Ветры. - Спасибо. - Лавин встал перед зеркалом и причесался. - Иди оденься, Хести. И возьми себя в руки. Если кто-то спросит, не признавайся, что для тебя это полная неожиданность. Скажи людям… мол, мы договорились с Ветрами, чтобы они зажгли для нас новое солнце. - Есть, сэр! Хести отдал честь и вышел. Лавин, скрипя зубами, приказал себе понять, где верх, а где низ, и заставил свои конечности вести себя соответственно. Не кренись направо! Иди к выходу из палатки! Вот так, хорошо. Он вышел в жаркий полдень. Солнце стояло в зените. Что-то в нем было странное. Генерал сощурился, пытаясь сообразить, что именно. Солнце было меньше обычного. И оно было квадратным. Лавин взглянул вдаль. Из-за светящихся точек в глазах голова закружилась еще сильнее. Небо вокруг квадратного солнца было голубым, как днем, но дальше темнело, а над горизонтом осталось совсем по-ночному черным. Несмотря на дневной свет, заливавший лагерь, за пределами круга километров в десять по-прежнему царила ночь. Сумасшедшее зрелище. На окраине лагеря появились человек двадцать на лошадях и других странных животных. Одна из фигур спешилась и разговаривала с часовыми. Через миг часовые отступили, и группа двинулась вперед. Лавин приказал принести походное кресло и все свои регалии. В результате последних событий он решил, что больше в роли просителя выступать не будет, и поэтому сел в кресло. В любом случае ему было слишком трудно стоять. Группа подъехала ближе. Униформа на всадниках показалась знакомой, но думать об этом Лавин попросту не мог, поскольку его внимание целиком захватили животные. Они походили на кошек, только размером с медведя. Неестественно широкие плечи и плоская грудь, задние лапы слишком длинные и такие кривые. Тем fie менее двигались эти твари быстро и ловко. Но их морды… Громадные сияющие глаза, усы, длинные нервные уши. Морды удлиненные, с клыками, начиная от скул форма черепа - почти человеческая. У одного была даже белая грива, ниспадавшая на плечи, словно женские локоны. Когда они остановились метрах в четырех, Лавин увидел, что шерсть у них короткая, тонкая и белая как снег. Всадники не стали спешиваться. Они смотрели прямо перед собой, словно им нечего было сказать. Простые челядинцы из не очень знатного дома. Лавин не сомневался, что сами они никогда не решились бы его побеспокоить. Он кашлянул. - С кем имею честь? Лавин смотрел на всадника, возглавлявшего кавалькаду, а потому не сразу заметил, что самое маленькое из животных встало на задние лапы. Генерал взглянул на него и ахнул. Встав, зверь превратился в человека - вернее, почти в человека. Гибкие конечности одинаково свободно принимали форму кошки и прямоходящего гуманоида. Определить его пол было нелегко, однако Лавин мог поклясться, что у этой твари женская грудь. Белая шевелюра падала ниже плеч. Существо стояло на задних лапах с легкостью, словно привыкло к этому с рождения… и тут Лавин заметил, что талия кошки перехвачена узким пояском, с которого свисают шпага и несколько кинжалов. Кошка уставилась на него громадными глазами и произнесла женским голосом: - Вы можете разговаривать со мной. Из-за головокружения и крайней усталости все последующие события казались Лавину скорее сном, чем явью. Он велел принести круглый стол и стулья; Белый Ветер, откинув хвост в сторону, сел прямо напротив генерала. От гостя чуточку пахло вереском и елью. - Зачем вы пришли? - спросил Лавин. Собственный вопрос показался ему глупым; он был выбит из колеи и знал это, однако ничего не мог с собой поделать. - Мы пришли, чтобы командовать, - ответил Ветер. Сердце у Лавина упало. - Мы ищем патологию, называющую себя Армигером. Вы в состоянии помочь нам. Армигер был вместе с королевой! - Я не знаю, чем… - Ваша армия пойдет туда, куда мы скажем. Солнце будет светить, сколько потребуется. Вы выступите немедленно. Кроме того, наш отряд возглавит вашу кавалерию. Мы должны найти патологию. Она угрожает миру. - Да, ваше… - Лавин понятия не имел, как обращаться к странной твари. - Да, ваша честь. Звучало это как-то не очень, но будь он проклят, если назовет ее «ваше величество»!.. Что там говорила эта кошка? - Вы хотите, чтобы мы шли без остановок? День и ночь? - Да. Поэтому мы обеспечили вам солнечный свет. - Но это невозможно! Мы не готовы к такому походу. Люди устали… - Ерунда. Нам нужно, чтобы ваша армия была на месте в том случае, если патология договорится с механами. А кроме того, нас беспокоит то, куда движется патология. - И куда же? Его собственные разведчики донесли, что маленький отряд затерялся в юго-западной части пустыни. Гала вполне могла знать караванные пути, которые вели через пески к прибрежным горам. - Дайте карту, - велело существо. Лавин щелкнул пальцами, и карту тотчас принесли. Белый Ветер окинул пергамент оценивающим взглядом, а потом ткнул когтистым пальцем в знакомую отметку. - Мы находимся здесь. Патология ушла в этом направлении… Не исключено, что она идет сюда. Мы не можем допустить, чтобы она добралась до цели и договорилась там с механами или опреснями. Лавин посмотрел на надпись под указующим когтем Ветра. «Врата Титанов». - Это в тысяче километров отсюда! У нас нет ресурсов для такого марш-броска! Если мы сейчас выступим в пустыню, то просто не дойдем до Врат. Шагая без остановок, без воды и пищи, мы погибнем через неделю. - Лавин откинулся на спинку кресла и сложил руки на груди. - Лучше убейте нас всех сейчас. Я не стану приказывать своим людям, чтобы они шли на верную смерть. - Вы не погибнете, - прошипел Ветер. - Мы снабдим вас провизией на марше. Часть ваших людей мы перевезем, поэтапно. Но всех мы перевезти не сможем, так что им придется идти пешком. - Перевезти мою армию? Поэтапно? - Лавин покачал головой. Сделал он это явно напрасно. Ощущая, как мир закружился перед глазами, генерал процедил сквозь зубы: - Что за чушь вы несете? Ветер сжал лапу в кулак, смяв карту. - Не смейте мне не верить! Вот как мы перевезем ваших людей! И вот как мы их накормим! Он встал, опрокинув кресло, и показал на небо. За шатром голубого неба висели шесть горизонтальных месяцев, верхушки которых были освещены квадратным солнцем, сиявшим высоко над ними. Одурев от всего увиденного, Лавин не заметил блуждающих лун. Он тихо выругался себе под нос. - Часть вашей армии отдохнет, пока ее будут перевозить. Продуктами мы вас обеспечим. Потом те, кому придется идти пешком, поменяются с теми, кто уже отдохнул. Таким образом вы доберетесь до Врат Титанов без остановок. «За один день. Один бесконечный день», - ошеломленно подумал Лавин и без сил обмяк в кресле. - Там вас встретит наша армия. - Ваша армия? Каждое слово, которое говорил Ветер, приводило Лавина в еще больший ужас. - Патология уже начала заражать механ и геосферу. Если она завладеет узлом опреснения, у нее в руках окажется почти неприступная крепость. - Ветер отошел от стола. - Это все. Вы получили приказ. - Я понимаю. И мы подчинимся. Но… - Что? Тварь обернулась к Лавину, ее хвост дрогнул. Лавин невольно отшатнулся. «Что вы сделаете с Галой?» Это существо даже не поймет вопроса… Происходило нечто невозможное, и генерал знал, что дальше будет только хуже. Не исключено, что в будущем он даже не вспомнит этот разговор. Ветер махнул своим спутникам, и все они пошли назад. Хести что-то говорил генералу. Лавин не понимал ни слова. Полковник показывал на небо, где над землей нависла одна из блуждающих лун, выглядевшая особенно громадной в солнечном свете. Белый Ветер был страшным, но, как ни странно, он показался Лавину знакомым. Генерал пошел "было за ним, вернее за ней, ломая голову и пытаясь вспомнить. Он слышал этот голос раньше, причем не так давно… Нет, смутное ощущение пропало. Лавин вздохнул и повернулся к Хести. - Я все понимаю, друг мой. Иди и подготовь своих людей. Скажи им, что Ветры пригнали луны по моей просьбе. Похоже, нас ждет еще одно приключение. 39 Какое же это удовольствие - просто вытянуть лапу и ощутить, как сухая зимняя трава скользит по шерсти! Как приятно смотреть на небо!.. Ей хотелось валяться на спине, мурлыкать и глазеть на новое солнце, созданное Лебедями, упиваясь изумительными переливами его разноцветной короны. Охотиться - еще приятнее, и до сих пор белая кошка была полностью сосредоточена на охоте. Хотя в мире столько чудес, которые отвлекают внимание! Баста побрела в сторону каменистых холмов, где виднелись чахлые, покореженные ветрами деревья. Вокруг простиралась каменистая, поросшая кустарником местность. Пастухи порой пригоняли сюда на лето свои стада - просто потому, что им некуда было больше идти, - но сеять в этой почве было бесполезно. А значит, свидетелей здесь не будет и никто не помешает захвату. Кошка подняла морду, понюхала ветер и сразу почуяла лошадей. Они явно находились в нескольких километрах. Потом она учуяла также запах свежевымытых людей. Две женщины и мужчина. Конечно, это могли быть не те, кого она искала. Хотя маловероятно. Но можно рискнуть и взглянуть с вершины холма, надеясь, что они не заметят ее силуэт на фоне темно-синего горизонта. Белый Ветер была прекрасной охотницей. Куда им ее заметить! Последние метры она ползла невероятно медленно, прижимаясь животом к холодной земле, пока не уперлась подбородком в плоский камень. Несколько стебельков образовали окошко, через которое она могла наблюдать за долиной. Под навесом были привязаны три лошади, рядом виднелось что-то вроде пещеры. А значит, в маленькую долину вело два входа, если только один из них не завалило. Все подручные Ветра были на западной стороне. Придется, наверное, послать нескольких человек и бает, чтобы заблокировать другой выход, прежде чем захлопнуть ловушку. Из-за лошади, обогнув ее, вышел мужчина, за ним, возбужденно размахивая руками, семенила женщина в крестьянском платье. Женщину баста не узнала, но мужчина точно был Армигер. Это все, что она хотела знать. Белый Ветер отползла на два метра, потом развернулась, наслаждаясь тем, как хвост помогает ей удерживать равновесие, и побежала вниз по склону холма. «Как хорошо бежать, бежать, бежать, бежать», - пела она про себя по пути. Песня рвалась у нее из груди, и, если бы рядом не было добычи, она запела бы вслух. Лебеди никогда не скупились на песни - они пели все время. Пел весь мир, и это откровение переполняло сердце басты радостью. В момент спокойствия она могла свернуться вокруг интересного камня или пахучего цветка и слушать тихую музыку - мыслящую музыку, - которая разливалась кругом. Подумать только, когда-то она считала эту музыку бессмысленной болтовней! Баста спустилась с холма и только тогда позволила себе рассмеяться. Ее гибкое тело лавировало между булыжниками и колючими кустами. Она возвращалась туда, откуда пришла, и по пути затеяла игру, стараясь ступать в свои же, следы. «Раз-два-три-четыре, раз-два-три-четыре… Вот те на! Промашка! Раз-два-три-четыре…» Добравшись наконец до длинного пологого склона, ведущего в холодные пески пустыни, Белый Ветер перекувырнулась в грязи четыре раза и испустила в небеса ликующий вопль. Ей хотелось пробежаться до горизонта и обратно, просто чтобы заглянуть за него, но у Лебедей были другие планы. Они кого-то искали. Когда Лебеди сказали ей кого, она снова перекувырнулась, заливаясь смехом. Это было весело, но ей хотелось, чтобы все поскорее кончилось и она могла бежать куда глаза глядят, обследуя прекрасный мир. Белый Ветер чувствовала себя в точности как Ариэль из старинной пьесы; поэтому, приближаясь к лагерю, разбитому ее слугами, она запела: Буду я среди лугов Пить, как пчелы, сок цветов. Ночью лютик даст мне кров, Там засну под крики сов; Чуть зари услышу зов - К ней помчусь быстрей ветров. …забыв, что никто из этих людей не знает древнего языка. Один из солдат шагнул вперед и мрачно поклонился ей. - Они там, леди Мэй? Она услышала скрытый страх в его голосе. Мэй обежала вокруг него. «Радостной, радостной жизнью свободы буду я жить средь цветущей природы» , - подумала она, но сказала только: - Да. К ней подошел ее главный слуга, с отвращением и страхом глядя на то, как она, запыхавшись, села на задние лапы. - Значит, мы можем захватить их прямо сейчас? - спросил сержант. - Нет, еще рано. - Баста обрисовала ситуацию. Им придется разделиться и войти в лощину с двух сторон. - Местность тут открытая, - сказала она в заключение, - так что если они выставят караул, то сразу нас заметят. Поэтому скачите во весь опор и окружите их. Когда сержант зашагал к солдатам, раздраженно отдавая на ходу приказы, Белый Ветер развернулась и побежала к своим бастам, которые неутомимо бродили по краю лагеря. Они увидели ее и радостно засмеялись. - Маленькая женщина-кошка! - воскликнула одна из бает. - Почему ты такая счастливая? Она остановилась и поднесла к уху лапу. - Потому что я слышу! Я слышу, как все вокруг поет! Они кивнули. Они ее понимали. Меган отправилась по ягоды. Она нашла примерно две горсти, но на полпути назад, шагая по холму, возвышавшемуся над пещерой, наткнулась на маленькую ровную площадку, заслоненную ветками кустов. Снизу площадка была незаметна, зато лагерь отсюда был виден как на ладони. Поддавшись непреодолимому искушению, Меган присела пошпионить за своим любимым. «Ты поступаешь гнусно!» - сказала она себе, раздвигая ветки и глядя вниз. Она услышала, как Армигер препирается с королевой. Гала глупо выглядела в платье Меган; оно было ей слишком велико. Однако королева отказывалась надеть прекрасно сохранившуюся одежду, которую Меган нашла в сожженной деревне. Раньше Меган считала королеву фигурой трагической, но в последнее время ее терпение лопнуло, и она решила, что Гала попросту капризна. Сама Меган надела мальчишескую одежду. Практично, хотя и неженственно. Еще вчера ей было все равно, теперь же, наблюдая за Армигером и королевой, Меган призадумалась. Между ними вроде ничего и не было, никаких пылких слов и взглядов. Они не держались за руки. И тем не менее Меган знала, что их связывают сильные узы, основанные на общности, которую она с ними разделить не могла. Они были правителями высшей касты, а Меган - крестьянкой. Даже если бы (глупая мечта!) Армигер женился на ней, Меган все равно осталась бы крестьянкой. Она никогда не смогла бы почувствовать себя своей в кругу придворной знати. Если Армигер станет правителем мира, она будет краснеть и отводить взгляд, когда ей придется принимать знатных лордов из других стран. Меган давно об этом думала. Ей легче прислуживать им, чем смотреть прямо в глаза. «Значит, мне надо уйти?» - грустно подумала она. Армигер в ответ на какую-то реплику Галы пожал плечами и откинул свои длинные волосы назад. Как же ей знаком этот жест! Меган словно услышала, как он сказал: «Позже решим». У нее защемило сердце. Она сама говорила ему, что удержать дорогое невозможно. Чем больше ты стараешься, тем легче оно проскальзывает сквозь пальцы. Секрет жизни, говорила она, заключается в том, чтобы найти маленькие, незначительные вещи, которые тем не менее будут всегда напоминать тебе о самом ценном - и помогут удержать его. Как, например, та резная мебель, которую муж смастерил для нее, казалось, несколько столетий назад. Гала снова рыдала… Меган вздохнула. Как там крыша, не прохудилась ли, пока ее не было дома? А резные шкаф и кровать - они еще целы? Может, кто-нибудь поселился в ее доме? Или она найдет его точно таким же, как и оставила, когда вернется? «Поцелуй ее, - мысленно приказала она Армигеру. - Тогда мне будет легче уйти». Он не сделал этого, тем не менее обнял Галу, прижав ее голову к своей груди. Потом нежно начал баюкал королеву, как всегда, с отрешенным лицом. Меган села, покусывая губу. Сощурилась от яркого солнечного света - дневного света в самый разгар ночи. Он действовал ей на нервы, особенно теперь, когда она узнала, откуда он взялся. Это Ветры постепенно окружали их. Меган, заслонив глаза рукой, взглянула на равнину: а вдруг там появится армия? В общем-то посмотрела она так, скорее шутки ради, а потому не сразу поверила своим глазам, увидев облако пыли, поднятое лошадьми, которые скакали к их укрытию. Всадников было по меньшей мере пятьдесят. Быть может, Армигер сумеет их одолеть. А может, и нет. Когда Меган увидела, что они делают, у нее упало сердце. Подъехав поближе, всадники разделились на две группы. Они хотели заблокировать оба выхода. Отряд приближался с запада. Одной группе придется проделать длинный путь и обогнуть долину, чтобы достичь восточного выхода. Другая группа будет ждать условного сигнала, а потом они нападут с двух сторон. «Им нужна королева», - подумала Меган. Будь это Ветры, они спустились бы с неба, как Лебеди или Крюки. Или выскочили бы из-под земли, как морфы. Нет, эти наездники были из армии парламента, и они хотят отвезти Галу домой, а там судить. Чтобы остаться в живых, самым разумным выходом для Меган и Армигера было бы выдать королеву парламенту. Гала в таком состоянии, что, вероятно, сама бы с радостью сдалась. Но Армигер никогда не позволил бы ей этого, и Меган понимала, что ее в таком случае тоже замучит совесть. Они могут бежать через восточный выход, но тогда за ними погонится весь отряд. Нет. Если они выдадут королеву, Галу станут пытать и казнят. А если они убегут, то их поймают и конец будет такой же, только Армигер и Меган скорее всего погибнут в бою. Но если им в руки попадется другая женщина, которую они примут за королеву, и они узнают правду только через несколько часов или дней, то… Меган побежала вниз по склону, растеряв впопыхах все ягоды. Армигер услышал шум, но сначала не обернулся. Гала рассказывала ему о своих отношениях с Лавином, и он не хотел выглядеть невнимательным. Затем королева, сидевшая на камне, посмотрела мимо Армигера и сказала: - Что она делает? Он повернулся - и успел мельком увидеть голое тело Меган, до того как она натянула платье. Платье королевы. То самое, которое было на ней во время побега из дворца. А теперь Меган седлала лошадь… - Меган! - Армигер встал перед ней, однако женщина проворно вскочила в седло и натянула поводья. - Что ты делаешь? - Скачи на восток! Если ты меня любишь, скачи на восток! Меган помахала рукой и пришпорила лошадь. Проехав через проход в западной стороне долины, образованный двумя валунами, она исчезла в облаке пыли. Армигер потерял несколько драгоценных секунд, пока седлал свою собственную лошадь. Гала уже поскакала за Меган. Она тоже исчезла в водовороте пыли, но тут же вернулась обратно. - Всадники! К нам приближаются всадники! Они увидели Меган и пытаются поймать ее. Армигер замер с седлом в руках, закрыл глаза и прислонился к боку своей лошади. На Меган были королевские кольца. На ней было платье королевы. Она расплела на скаку волосы, позволив им виться на ветру, как это делала королева. Меган впервые почувствовала себя свободной - впервые за долгое-долгое время. У нее не было времени, чтобы передумать, и не было пути назад. Был только стук копыт, тряска от езды, отдающаяся в бедрах, да жар, разливавшийся в крови. «Я обеспечу им веселую погоню… Только бы среди них не было никого, кто знает королеву в лицо!» - Она уходит! - крикнул сержанту солдат, скакавший с фланга. Лошадь королевы была намного легче, чем боевые кони, и ноша у нее тоже не была такой тяжелой. Возможно, она могла бы оторваться от них. - Арбалеты! - скомандовал сержант. На такой дистанции арбалеты стреляли более метко, чем мушкеты. - Нет! - крикнула белая баста, бежавшая на всех четырех, чтобы не отставать. - Она не та, кто нам нужен! - Это вам она не нужна! Бери своих тварей и лови его сама! Баста зарычала и побежала прочь. Сержант рассмеялся, откинув голову назад. Он давно жаждал поставить кошку на место. - Стреляйте в лошадь! Цельтесь по ногам. Я хочу чтобы она охромела, а не сдохла! Иначе она сбросит королеву! Они возникли из оседающей пыли как призраки - восемь белых силуэтов, похожих на больших пантер, которые, смеясь, прыгали с камня на камень. Когда они прыгнули через ее голову туда, где стоял Армигер, Гала закричала. Она развернулась посмотреть, но генерала там уже не было. Не успела она найти его взглядом, как долина взорвалась цветными огнями. Взрыв сбил королеву с ног. Когда Гала поднялась, она увидела, как Армигер карабкается по отвесной скале на севере долины, то и дело оборачиваясь и выпуская из вытянутой руки огненные стрелы. Белые силуэты уворачивались от них, прячась в дыму. Что-то мягкое скользнуло по ее руке. Огромный силуэт свернулся вокруг нее. Тварь, похоже, мурлыкала. - Кого я вижу! - послышался размеренный, гипнотический голое. - Бывшая королева! А кто же та особа, что умчалась отсюда секунду назад? Два золотистых глаза лениво моргнули, глядя на Галу. Долина за плечами существа вспыхнула белым светом. Донесся крик. - Впрочем, не важно, - сказала тварь. - Ты теперь наша. Правда, искали мы не тебя, но я знаю людей, которых будут счастливы тебя видеть. Не успела Гала опомниться, как тварь схватила ее за руку, так сильно впившись когтями в мышцы, что королева взвизгнула. - Армигер! - крикнуло существо. - Кончай убивать моих соплеменников! Твоя королева у меня. Если ты сейчас же не спустишься и не сдашься мне, я убью ее. Посмотрев на руку, Гала увидела кровь. Когда-то в ее распоряжении была тысяча - нет, десять тысяч - мужчин, готовых умереть, только бы не допустить, чтобы кто-то посмел нанести ей самую ничтожную рану. Что это за тварь, так злобно схватившая ее за руку? Никто еще не обращался с ней так! - Даю тебе минуту, - крикнуло чудовище. Вспышки на скале прекратились. - Начиная с… Теперь уже монстр взревел от боли, поскольку королева воткнула ему в ухо булавку. Он отпустил ее руку, и Гала бегом ринулась в пыль, столбом стоявшую над долиной. Ее окружили синие и белые вспышки и громовые раскаты. Лошадь заржала и споткнулась. Меган упала вперед, на лошадиную шею, и, отчаянно вцепившись в гриву, посмотрела вниз. Из бока бедняги, прямо над передними ногами, торчала арбалетная стрела. Слишком рано! Продержаться бы еще чуть-чуть, чтобы он успел убежать… Меган выдернула ногу из стремени и нагнулась, пытаясь вытащить стрелу. Ее собственный бок пронзила острая боль. Она попыталась схватить поводья, но не сумела - и рухнула на землю, прямо на камень головой. «Армигер, любовь моя, я…» Вокруг Белого Ветра падали камни. Она пошатывалась от жуткой боли в голове и боку. Одна из огненных стрел Армигера все-таки попала в нее. Подлая королева сбежала, а басты в смятении отступили. Маленькая долина была полна дыма, но кошка разглядела на земле по крайней мере четырех убитых бает и труп лошади с вывернутой шеей. - Где вторая лошадь? - спросила она у басты, подошедшей поближе. - Ее увели, - крикнула та в ответ. - Ускакали на восток. Они сбежали через восточный выход! Огненная стрела заставила их пригнуться. - В погоню! - Белый Ветер вцепилась когтями в плечо басты. - Поймайте его! Хоть умрите - а поймайте, ясно? Оставшиеся в живых басты исчезли в тумане. Белый Ветер хотела пойти за ними, но ей было так больно, что она проковыляла только пару шагов. Она проклинала Лебедей. «Вы отняли у меня броню - и зачем? Чтобы я сдохла в глуши?» На мгновение она снова стала Каландрией Мэй - и зарыдала от тоски. Вдруг мир вокруг нее потускнел, и она свалилась на песок. На месте руки у него вырос черный дымящийся шар. Армигер то и дело наклонялся в седле назад и целился этим шаром в монстров, которые преследовали их. Оттуда, где раньше у него была рука, вылетали огненные стрелы. Один раз, когда он попал в цель, Гала услышала крик. Армигер скакал окольным путем, чтобы встретить по дороге Меган. Даже если бы они столкнулись в конце концов с полусотней всадников, для него даже вопроса не возникало, правильно ли он поступает. Гала не промолвила ни слова. Она просто держалась за Армигера и скакала вместе с ним. Он снова откинулся назад, и королева съежилась от оглушительного хлопка. - Ха! - крикнул Армигер. Гала с опаской обернулась и увидела, что одно чудовище объято огнем, а другое отскочило в сторону. Последнее все еще продолжало гонку, однако постепенно отставало. Внезапно Армигер натянул поводья. Гала чуть не вылетела из седла. Оправившись немного, она посмотрела вперед - и поняла, почему он остановился. Они ехали по горному гребню. Всадники внизу спешились и столпились около чего-то, лежащего на земле. Первое, что бросилось Гале в глаза, было ее собственное платье. Затем она увидела обмякшее тело. Платье было все в алых пятнах. Королева успела мельком увидеть, как кто-то поднял безжизненную руку и отпустил ее. Рука упала на землю… Тут их лошадь попятилась, увидев прямо перед собой запыхавшееся белое чудовище. Армигер громко выругался и, когда тварь снова прыгнула, застрелил ее. А потом развернул лошадь назад и поскакал - прочь от наездников, прочь от своей любимой. Гала впервые увидела, как он рыдает, горько и безутешно. Тогда она сама взяла поводья и погнала лошадь в залитую солнечным светом ночь. Лавин вздохнул - в ушах тут же зазвенело. Он решил проделать первый этап пути на блуждающей луне, отчасти для того, чтобы подбодрить своих солдат, а отчасти из-за постоянных головокружений. Он и не подозревал, что путешествие по воздуху будет таким же, как по морю, с воздушными ямами и болтанкой. Последние восемь часов генерал лежал на походной кровати, свернувшись калачиком и уже не различая, то ли все вокруг действительно ходит ходуном, то ли ему просто кажется. Болезнь оставила его наедине с мыслями, а это было хуже всего. Будь он здоров, он бы с радостью обследовал это фантастическое место и посмотрел на мир, проплывающий внизу. Две тысячи солдат разбили лагерь на черном полу луны. Без палаток, поскольку Ветры запретили вбивать в пол колышки, и без костров - по той же причине. В прямоугольные отверстия с четырех сторон громадного помещения струился холодный воздух. У одного из отверстий стояли несколько солдат, с изумлением глядя вниз на пейзаж. К ним небрежной походкой подошел еще один солдат и опорожнил в отверстие ночной горшок. Посмеялся, глядя на их ошеломленные лица, и ушел. Когда мир вновь покачнулся, Лавин закрыл глаза. Головокружение напомнило ему, как он встретил Галу. Лавин не переставал думать о ней, снова и снова размышляя о странных, запутанных тропках, которые привели их в этот нескончаемый день. Он принял сторону парламента, желая обеспечить безопасность королевы. Чтобы успокоить подозрения членов парламента, пришлось во всеуслышание провозгласить свою верность традициям. В тот миг он скрестил за спиной пальцы, надеясь что ему поверят и поставят во главе армии. Но - и в этом Лавин не хотел признаться самому себе - он действительно считал, что Гала ошибалась. Традиции священны и прекрасны. Он вспомнил народные танцы молодости, когда певцы перечисляли речитативом имена Ветров и названия сезонов, провозглашенных опреснями. Пытаясь вообразить то будущее, к которому стремилась Гала, Лавин не мог себе представить, что заменит эти танцы и сердечное чувство общности, которое они вызывали. Возможно, ее будущее было бы справедливым… но мысли Галы казались ему холодными, как насекомые. Он представлял себе империю Галы в виде гигантского улья. Когда зашло маленькое солнце, а обычное начало всходить, к Лавину пришел священник и встал перед кроватью генерала на колени. Лавин улыбнулся ему, ожидая слов утешения. Однако священник плакал. - Я разговаривал с Ветрами. Я мечтал об этом всю свою жизнь. Опресни и другие земные Ветры разговаривать не умеют, а Лебеди умеют. Я пошел к ним и прочел древние молитвы. Они молча ждали. Затем я… я осмелился задать вопрос. - Он глубоко вздохнул. - Я спросил их, почему они не говорили с нами все эти столетия. Несмотря на головокружение, Лавин сел. - И что они ответили? - Они сказали, что не переставали разговаривать с нами, но мы их не слушали. Священник осторожно взглянул через плечо. В ста метрах от него возвышалась огненная колонна, бледная в солнечных лучах. В ней, как галлюцинации, появлялись и исчезали лица. - Я сказал, что слушаю их. И вы знаете, что они мне ответили? Они сказали: «Нет, ты не слушаешь. Мы даже сейчас просим тебя говорить, но ты не говоришь». Это какое-то безумие, генерал! Я прочел им священные манускрипты. А они… они спросили, что за чепуху я несу. Милорд, они их не знают! Они действительно Ветры или… - Или что? Что-то другое? - Лавин чуть было не потряс головой. - Нет. Кто еще обладает такой властью? Они те, за кого себя выдают. - Сэр, это еще не все. - Казалось, священник вот-вот лишится чувств. - Я… я спросил их, что будет с нами. С человечеством. Неужели мы разочаровали их? Чем мы можем услужить им? И Лебеди ответили: «Мы пытались познать себя в течение столетий. Мы думали, что вы - ключ». Они сказали, что искали и исследовали что-то в течение многих поколений, но теперь им все ясно. «Мы закончили свою работу. И больше не обязаны терпеть ваше присутствие». - Не обязаны терпеть нас? - Человеческая раса им больше… не нужна. - Священник встал и побрел прочь. «Все наши представления о Ветрах ошибочны». Лавин вспомнил секретные письма, написанные Галой. «Они - не доброжелательные боги. Они - наши соперники в борьбе за управление миром. И что это для нас? Трагедия? Только если мы лентяи. Скорее возможность - шанс создать новую реальность, более естественную для природы». Права ли она? Неужели он должен был разбудить сонные городишки с их наследными членами гильдий и ритуальными книгами, приносящими умиротворение, сжечь праздничные костюмы и детские книги и помочь Гале построить улей будущего? Смогла бы ее любовь спасти его, если бы остальное, что он знал и лелеял, увяло и умерло? Она утверждала, что делает все с разрешения Ветров и согласно их советам. Лавин знал, что она лгала; как-то раз они заговорили об обманах великих людей, и Гала беспечно заявила, что любое государство построено на лжи. Да, Лебеди Диадемы не знали о священных книгах, приписанных им, и тем не менее у Лавина до сих пор перед глазами стояла картина, как священник, остановившись с распростертыми руками перед огненной колонной, молил хозяев мира вразумить его. Традиции, в которые верил Лавин, были основаны на древних манускриптах - и историях, связанных с ними. Неужели Гала была права и все это тоже ложь? Мир завертелся в каком-то совсем уж бешеном темпе, и Лавину стало совсем плохо. Хотя не ему одному - люди вокруг начали кричать и суетиться. Генерал заставил себя сесть и уставился на зеленую листву, мелькавшую в отверстиях. К нему подбежал один из командиров. - Мы спускаемся, сэр. Там внизу какие-то всадники и кошки. - Хорошо. - Лавин сделал несколько глубоких вдохов, чтобы успокоить желудок. - Приведите их ко мне. Я хочу первым поговорить с ними! Последние два метра луна спускалась десять минут, но земли она так и не коснулась, зато выпустила длинный металлический пандус. Наездники начали подниматься по трапу. Люди с носилками несли окровавленные белые тела - две басты были ранены. Генерал невольно улыбнулся. Значит, они все-таки уязвимы! Когда последний всадник скрылся в лунной утробе, трап начал сокращаться, а земля пропала внизу. Ветры не любили терять время зря. Командир наездников спешился и подошел к генералу, раскрасневшись от возбуждения. - Сэр! Они не позволили нам занести тела погибших на борт. Я оставил с ней охрану, но принес вам… - С ней? - Лавин встал, опираясь на трость, которую смастерил для него Хести. - С королевой? Она с тобой? - Нет, сэр! Именно это я и пытаюсь вам сказать. Ветры пускают в луны только живых. Лицо сержанта поплыло. В ушах у Лавина зашумело. Он почувствовал, как кто-то схватил его за плечи; люди кругом кричали. Его усадили в походное кресло. - Только живых… Значит, она… - Она погибла, сэр. Королева мертва. Это был случайный выстрел. Мы хотели ранить ее коня - я приказал стрелять только по копытам, но она нагнулась и… - Понимаю. - Я оставил с ней почетную охрану и послал двоих, чтобы они привели из дворца королевских караульных. Лавин вдруг почувствовал, как в нем зажглась искорка надежды. - А вы уверены, что это королева? Есть у вас доказательства? - На ней были кольца с печатью, сэр. - Сержант вытащил из поясного мешочка квадратный лоскут и развернул его, показав фамильные золотые кольца. Лавин уставился на кольца. Они выглядели так неестественно - одни на этом черном квадрате… - Сэр! . Правда, когда они впервые занимались любовью в той гостинице рядом с академией, колец на Гале не было. Он увидел позже. В тот день она сидела во всем сиянии королевской власти на троне и, заметив Лавина, одарила его загадочной улыбкой. - Сэр! Генерал оперся на руку сержанта и что-то пробормотал. Она немного поддразнивала его, упиваясь своим новым положением; однако Лавин знал, что это просто от гордости и удивления. Ее отец ушел в тень, свергнутый с трона указом опресней, и в тот момент Гале казалось, что она может все. Лавин тоже так думал - и верил, что они будут вместе. - Я должен ее видеть, - сказал, пошатнувшись, Лавин. - Спустите нас вниз! Я должен ее видеть! - Ветры приказывают продолжать, сэр. Мы не сумели схватить Армигера. Нам придется совершить марш-бросок к Вратам Титанов. Лавин со злостью выругался и заковылял к огненной колонне. Солдаты молча расступились перед ним. Его это слегка удивило. Неужели они знают, что он любил ее? Люди стояли опустив головы; никто не смел встретиться с ним взглядом. Они знали о его любви к ней - и тем не менее сражались под его руководством? Не может быть! Задыхаясь, Лавин остановился в двух метрах от ослепительно сверкающих Лебедей. - Поверните назад! - приказал он. - Спустите нас на землю! Никакого ответа. - Делайте, что я вам велю! Я нужен королеве! - У нас другие заботы, - прозвенел хрустальный голос колонны. - Прошу вас! - Лавину было трудно говорить из-за давящей боли в груди. - Отпустите меня к ней. - Нет. Иначе мы выбьемся из графика. Ваша королева нас не интересует. Лавин застыл - и неожиданно почувствовал, что все вокруг уставились на него. Что делать? Изливать свою ярость на виду у всей армии? И что сделают его солдаты, если поймут, что и он, и они - пленники Ветров, пешки в игре, не имеющей отношения ни к Япсии, ни к человечеству вообще? Кто-то положил ему руку на плечо. Лавин обернулся. Священник мрачно смотрел на него, и в глазах его было предостережение. Сцепив зубы, Лавин поклонился колонне. - Я понимаю… Вы, разумеется, правы. Он пошел обратно - и идти вдруг стало легко. Он словно парил в невесомости, подпрыгивая на ходу. Люди что-то говорили ему, но их слова были лишены смысла. Лавин видел свет и формы, но они тоже были лишены смысла. Гала умерла, причем по его вине. С таким же успехом он сам мог ее застрелить. Именно этого он боялся больше всего; кошмары месяцами преследовали Лавина, и каждое утро он закалял силу воли, учась управлять собой, своими людьми, миром и Ветрами, только чтобы уберечь ее. Еще вчера он проснулся в полной уверенности, что Гала жива и свободна, и сердце его воспарило от безмятежной радости, как ласточка к небесам. Но все это было в прошлом. Больше он никогда не будет счастлив. Руки, хватавшие его, постепенно куда-то пропали, голоса умолкли. Он обнаружил, что стоит у одной из гигантских дверей. Лицо его обдувал холодный ветер, но это не оживило Лавина. В воздухе был привкус смерти. Далеко внизу виднелись пятна снега, голые деревья. Лавин всегда считал, что никто не должен умирать зимой. Теперь и Гала была такой же холодной, с окоченелыми руками и ногами. Надо обнять ее и согреть. Он подошел к краю отверстия. Кто-то выкрикнул его имя. Оно показалось ему проклятием. Лавин решил, что просто упадет вниз, и закачался на краю. Закрыть глаза - и полететь. Какое облегчение после всего, что ему пришлось пережить! Он повернулся и рухнул на колени, спиной к отверстию. Нет. Он не заслужил такой легкой смерти. Лавин повесил голову и на виду у своей армии зарыдал от горя. 40 Шестнадцать боевых звездолетов из флота Архипелага сверкали, как бриллианты, на бархатном полотне космоса вокруг Вентуса. Они соблюдали дистанцию в двести километров, но Глас, наблюдавшей за ними из иллюминатора подлетавшего к флагману челнока, казалось, что они совсем рядом. Каждый из них был размером с гору. Однако Глас прекрасно осознавала масштабы происходящего: даже тысячи таких кораблей не смогут расплавить скалы Вентуса и Диадемы до мантии, если только не забросают их пролетающими мимо астероидами и кометами. Хотя в случае такой грубой атаки в космосе окажется уйма обломков, и вполне возможно, что одному из кораблей Ветров, строящихся сейчас на луне, удастся спрятаться. В любом из кипящих морей лавы, которые военные хотят оставить за собой, может сохраниться крошечная полость или холодный камушек с семенами механ, таких малюсеньких, что их и не заметишь. А через тысячу или миллион лет они возродят Вентус. Вдобавок ко всему, если 3340 начал внедрять в Ветры алгоритмы семени воскрешения, он и сам рано или поздно может здесь воскреснуть. Мария Маунс рассказала Глас о том, что весь Вентус возник из кучки семян наноассемблеров массой менее двадцати килограммов. Поэтому не исключено, что Армигер, который, без сомнения, устроен куда сложнее Ветров, вырастит бога из себя самого. Челнок мягко пристыковался к борту флагмана. Глас на миг кольнула жалость к кораблю - она-то знала, что значит для звездолета стыковка. Но как только створки двери разъехались в стороны и человек в униформе проскользнул внутрь, минутное наваждение прошло. Мужчина провел гостью сквозь стальные двери-переборки толщиной с ее рост в узкие отсеки военного корабля. Здесь не было прямых линий или коридоров длиннее десяти метров. Весь флагман был построен из тесных бронированных блоков с независимыми системами жизнеобеспечения. Чтобы уничтожить команду боевого звездолета, его требовалось буквально разнести по кусочкам. Глас была поражена мощью корабля; она не могла представить себя в подобном теле. Проводник подошел к очередным пневматическим дверям. Те растворились, и до ушей Глас донеслись рассерженные голоса из соседней каюты: - Ты только посмотри! Дураку понятно, что они готовы их запустить! - Тебе, возможно, и понятно… Тембр второго голоса был характерен для носителей искусственного интеллекта. Значит, здесь есть и другие подобные ей существа. Глас вошла внутрь. Определить размеры каюты было невозможно, поскольку стены пропадали под голографической проекцией Солнечной системы Вентуса. Планеты были утыканы стрелочками, а слева вверху крутился куб с увеличенной панорамой Вентуса и Диадемы. На темном фоне главного дисплея мерцали десятки пятнышек, изображающих корабли. Многие из них летели вслед за Вентусом, оставляя за ним сотканный из тумана шлейф. Диадема была почти полностью закрыта облаком из тысяч пятнышек. - А вот и наш эксперт по Диадеме! - сказал кто-то. Глас оглянулась, но за ней никого не было. Под системным дисплеем парили пятнадцать мужчин и женщин. Около половины были в военной форме и двигались с кошачьей грацией, присущей киборгам. Четверо представляли собой голограммы обобщенных образов людей. На груди у каждого красовался сложный геральдический символ той политической фракции Архипелага, к которой он принадлежал. Это были искусственные разумы, их суждения и желания отражали волю миллионов или миллиардов людей, оставшихся дома. Тем не менее, согласно принципам политики Архипелага, каждый обобщенный образ имел только один голос. Эти существа были не столь могущественны, какими казались с первого взгляда. Среди присутствовавших людей Глас узнала Марию и Акселя и немедленно подлетела к ним. - Теперь, когда вы здесь, мы можем задать самые насущные вопросы, - сказал один из киборгов с адмиральскими погонами. - Сколько ваших копий в состоянии произвести Диадема за день? И сколько в целом? - Я… я не могу ответить на этот вопрос, - растерялась Глас. - Бросьте! Вы провели там несколько недель. По вашим же собственным словам, вы исходили пешком сотни квадратных километров. Вы были звездолетом, в конце концов. Наверняка вы оценили производственные мощности! Мария положила руку на плечо Глас и улыбнулась. - Если ты не знаешь, не гадай. Ничего страшного. Приободрившись немного, Глас сказала: - Я только мельком видела вакуумные территории. Я притворялась человеком и поэтому большую часть времени провела в главных лабораториях. - Да, да, мы знаем. Но вы должны были видеть другие системы! Вы проходили мимо них или под ними. Вы должны были видеть транспортировку материалов и роботов. В каких все это масштабах? На что они способны? - В общем-то я поняла, как много они вкладывают в совершенствование технологий терраформирования. И видела свидетельства других действий. - Глас помолчала, подсчитывая в уме. - Если Ветры бросили все, чем занимались раньше… что в принципе исключено… Но если бы они так сделали, то смогли бы произвести две тысячи моих копий за неделю. Ведь это целая планета, пусть и небольшая. Адмирал кивнул: - Такую картину мы и наблюдаем. Значит, они используют всю Диадему. Они готовятся к войне. Присутствующие снова принялись спорить. Аксель нагнулся и показал на облако точек вокруг Диадемы. - Видишь? Это твои копии. Корабли. Каждую секунду их становится все больше. Глас изумилась. Маленький спутник Вентуса обладал огромной флотилией кораблей - и все они были ее копиями. И все, если судить по тому, к которому она прикоснулась, могли путешествовать среди звезд. - Но сколько же их всего? - спросила одна из голограмм. - Получается, что Ветры превратили Диадему в гигантскую фабрику? А с Вентусом они тоже могут это проделать? - - Самый важный вопрос. Наш специалист по Вентусу говорит, что они не собираются так поступать. - Адмирал указал жестом на Марию. - ИИ ее института тоже так думает. - Все коллеги Марии схвачены Ветрами, - прошептал Аксель. - Предположительно, их забрали на Диадему. Так что она теперь главный эксперт. - Это безумие! - сказала Глас. - Как мы можем… - Мой вопрос к «Гласу пустыни», - прервал ее адмирал. - Вы узнаете какие-нибудь структуры? Были ли они на Диадеме? Он махнул рукой, и в воздухе возник новый куб. В нем отображался телескопический вид части горизонта Вентуса. В черном небе, словно крылья фантастических мотыльков, висели квадратные солнечные зеркала. Внизу, на ночной стороне Вентуса, виднелся ромб залитой светом земли. К поверхности земли неподалеку от ромба по спирали спускались прозрачные шлейфы мерцающего света, становившиеся книзу все плотнее и ярче. - Это Лебеди! - Глас живо вспомнила, как они окружили ее, сокрушили и пожрали ее тело. - Они что-то атакуют? - Именно это мы и хотели бы знать. Они разрушают или созидают? Они висели вот так на верфи, которую вы видели на Диадеме? - Нет, тут что-то другое. - Глас сосредоточенно смотрела на освещенную часть планеты, пока не разглядела очертания континента. - Они над Япсией. Совсем недалеко от того места, где я высадила Каландрию и Акселя. - И, что еще важнее, - сказала голограмма, - в этом районе предположительно находится Армигер. - До сих пор Лебеди никогда не строили кораблей, - заметил адмирал. - Им никогда никто не угрожал, - возразила Глас. - Они делают это потому, что мы здесь. Если мы уйдем, они вернутся к терраформированию. Адмирал поморщился. - Вы несколько опоздали к началу обсуждения. Мы не уверены в том, что они продолжают заниматься терраформированием. В этом все дело. Глас повернулась к Акселю. Тот пожал плечами: - Они думают, что Армигер уже захватил власть над Ветрами. Это многое объясняет. Что же касается происходящего на планете… - Мы полагаем, что они перестраивают Диадему по его указке, - сказал один из ИИ. - Раз из Диадемы можно было сделать грандиозную фабрику, то из Вентуса и подавно. Хуже того - их можно превратить в один гигантский организм. - Тридцать три сорок. - Именно. Ваши друзья не верят. Они настаивают на том, что мы должны сесть на планету для расследования. Но, судя по тем цифрам, что вы сами нам привели, у нас нет времени. Если 3340 вернулся и начал перестраивать Вентус, корабли будут появляться в геометрической прогрессии. Мария яростно замотала головой. - Они только защищаются! Они смотрят на вас как на стервятников. - В таком случае они не готовились бы к побегу из системы. - Голограмма указала на метки, удаляющиеся от Вентуса. - Они хотят смыться и занести семена воскрешения на все планеты, населенные людьми. Тогда мы будем бессильны бороться с 3340. - Вы спросили Лебедей, что они делают? - поинтересовалась Мария. - Да. Нам не отвечают. Мы пробовали запустить зонды, но флотилия уничтожала их на лету, не подпуская к планете. Мы не в состоянии узнать, что там происходит. Адмирал вздохнул: - Раз мы не можем больше ничего узнать, полагаю, пришло время принять решение. Надеюсь, все согласны, что угроза должна быть ликвидирована немедленно? Все, кроме Акселя и Марии, закивали. Глас пришла в ужас. - Значит, из-за того, что я сказала… вы решили убить всех живущих на планете? - Не волнуйтесь, вы здесь ни при чем, - заявил генерал. Глас зависла в оцепенении. Она даже не почувствовала руку Акселя на плече, пока тот легонько не потряс ее. Через несколько мгновений они выплыли из каюты. Аксель начал ругаться последними словами. Глас услышала, как Мария потрясенно твердит: «Они не посмеют! Не посмеют!» - Посмеют, - тихо сказал Аксель. - Люди там, внизу, ничего для них не значат. Их всего несколько миллионов; в Архипелаге каждую секунду умирает столько же. - Да Ветры попросту сражаются с Армигером! Только как нам это доказать? Если бы хоть один из наших кораблей прорвался через кордон и передал… Глас мысленно воссоздала голографическую картину, которую они видели в зале совещаний; она помнила позицию и траекторию каждого корабля, и она знала кое-что еще, о чем не сказала адмиралу. Глас побывала в нервной системе одного из кораблей Ветров; она знала их тактику, частоты их переговоров и позывные. Она вздохнула. «Так нечестно!» - мелькнула горькая мысль. Ей хотелось, чтобы ее первый самостоятельный поступок отражал ее новую, человеческую, сторону. Однако когда Глас произнесла эти слова, она впервые за все время своего существования почувствовала, что действует сама и для себя: - Но у вас есть корабль. Я. Армигер с Галой стояли на плато у подножия прибрежных гор и смотрели на долину, расстилающуюся внизу. Была ночь - вернее, ночь была за ними. Равнину впереди заливал дневной свет. - Как же бороться против такой силищи? - прошептала Гала. Отсюда был виден весь освещенный квадрат. Они стояли недалеко от его западной грани, но он медленно полз им навстречу. На самом верху огромного светящегося воздушного куба мерцали, отливая серебром, бродячие луны. - Смотри! - показал Армигер. Там, куда он указывал, на восточной грани, нависло облако пыли. - Что это? - Марширующая армия. Похоже, парламент все еще ищет тебя. Голос у него был спокойный - даже бесстрастный. После смерти Меган Армигер выглядел несколько отрешенным, однако воля его осталась по-прежнему железной. Гала боялась, что, если она проявит хоть минутную слабость - если Армигер хоть на мгновение усомнится в ее выдержке, - он ее попросту бросит. И не потому, что ему на нее наплевать. Армигер был так сосредоточен на своей цели, что настоящий момент не имел для него никакого значения! Заметив это в нем, Гала похолодела. Она сама была такой, причем не день или неделю. Пока они ехали верхом, Гала проводила долгие часы наедине с собой, вспоминая свою юность после смерти матери и впервые глядя на себя со стороны, словно слушая о чьем-то трагическом прошлом. И то, что открывал объективный взгляд, ей совсем не нравилось. Они все скакали и скакали по зеленой степи с небольшими рощицами, час за часом, до тех пор пока от нестерпимой боли в спине и бедрах Гала не обмякла в седле. Она была уверена, что упадет, если лошадь сделает еще хоть шаг. За время их одиссеи равнина как-то незаметно осталась позади. Теперь от Врат Титанов их отделял всего день пути. Гала обернулась. Над кромкой плато, где они разбили лагерь, качались кроны деревьев, а в отраженном от равнины свете сияли розовато-лиловые кружева, которые она сначала приняла за тучи. Впереди вздымалась громадная гора с двумя белоснежными пиками, разделенными глубоким ущельем. Горы пониже уменьшались к югу, становясь все ниже и круглее. Эта сдвоенная гора была знакома Гале; как-то она слушала здесь рокот подземных опресней, работавших во всю мощь. Ей и в голову прийти не могло, что она увидит Врата Титанов в свете дня, созданного Ветрами. - Мы в ловушке, - сказала она обреченно. Армигер небрежно махнул на светящуюся равнину. - Людей нам бояться нечего. Они не смогут подобраться к Вратам, разве только на лунах. А что до Ветров, то превращение ночи в день - дешевый трюк. - Дешевый? А ты так можешь? - Здесь - нет. Но когда ты на орбите, это пара пустяков. Он вновь приставил к глазам ладонь, заслоняя их от света. - Армигер! Казалось, он ее не замечает. Гала тронула его за руку. - Зачем мы сюда приехали? Он не ответил, и она продолжила: - Мы скакали целыми днями, практически не обменявшись ни словом. Должна признаться, первое время я просто убегала - убегала от всех и всего. Но, честно говоря, я совершенно разбита. На мне живого места нет, все болит. Если ты не объяснишь толком, куда и зачем мы идем, я просто лягу здесь и буду лежать, пока эти твари меня не найдут. По его лицу скользнула легкая улыбка. - Мне сложно говорить об этом. Не из-за эмоций, нет… из-за 3340. Именно он сделал так, что мне не хочется это обсуждать. Ты понимаешь, что такое психологическая обработка? - И ты спрашиваешь об этом королеву Галу? - с иронией усмехнулась она. - Он провел психологическую обработку, запретив мне об этом говорить. Но я больше не работаю на 3340… - Армигер быстро глянул на нее, словно поразившись чему-то - или испугавшись. «Интересно!» - подумала Гала. - На кого же ты теперь работаешь? - спросила она тихо. - Не спеши. Ты спросила, зачем мы здесь. Смотри! - Взмахом руки Армигер указал на острые клыки Врат Титанов. - Еще до встречи с Джорданом Масоном я думал, что это место может быть ключевым. Вся физическая энергия западной оконечности континента сосредоточена в местных горах. Здесь у опресней силовые станции и опреснительные установки. Это их интерфейс с Ветрами океана, тоже невероятно мощными. Здесь пересекаются сотни подземных сверхскоростных трасс. В глубинах гор хранятся гигантские базы данных и склады генетических кодов. Ты, наверное, даже и не догадывалась об этом, когда была тут, поскольку все это спрятано очень глубоко. Она покачала головой: - Как-то раз местный жрец взял меня на прогулку по окрестностям и привел к краю пропасти. Оттуда дул горячий ветер, а в глубине постоянно что-то грохотало. Мне было очень неуютно, и больше я туда не возвращалась. - И тем не менее это опресни разговаривали с тобой. Они пытались до тебя достучаться. По словам Масона, они хотят служить человечеству и враждуют с ними. - Армигер показал на блуждающие луны. - Мы заключим союз. Врата Титанов - крепость, и нам с тобой придется пережить вторую осаду, моя королева. Гала, внезапно озябнув, обхватила себя руками. - Не называй меня так. Я подвела своих подданных. - Злая и удрученная, она повернулась и зашагала к лагерю. Обе лошади, видневшиеся в отблесках костра, смотрели в ее сторону. - И что же ты будешь делать с миром, когда возьмешь над ним власть? - крикнула она Армигеру через плечо. - Думаешь, у тебя получится то, что мне не удалось? - Я могу больше, чем ты. Ветры мне подчинятся. Те, кого Масон называет Посредничеством, будут нашими первыми новообращенными. Он шел за ней и, когда она села у костра, уселся рядом. - Я больше не безумная королева Гала. Я просто безумная… Но мое безумие - ничто по сравнению с твоим, если ты собираешься прибрать Ветры к рукам и перетянуть их на свою сторону. Ты ведь этого добиваешься? - В общем, да. - Так почему же ты этого не сделал? Где твоя армия? Ты говорил, что Джордан держал последний ключ к разгадке, которого тебе не хватало. Но если ты теперь знаешь все, что нужно, почему ты не велишь небесам расступиться, а морям - стать сушей? Армигер опустил глаза. - Это не так просто. - Ну-ну. Мужчины всегда так говорят, когда хотят сказать: «Я боюсь». - Мне не хватает еще одного ключа, - признал он. - Я должен его вычислить. Но когда я его узнаю… - Да? Что будет, когда ты его узнаешь? Ты все время умалчиваешь об этом, Армигер. Что именно ты собираешься делать? Он задумчиво смотрел на звезды. - Ветры - это квазибиологические существа. Каждая составляющая их механа ничтожно мала, не больше человеческой клетки, в каждой есть микрокомпьютер - мыслящая машина - и коммуникационное устройство. Механы общаются со своими собратьями с помощью огромного количества кодов. Код заверяется следующим, более высоким уровнем системы, начиная от самых маленьких частичек и кончая опреснями и Лебедями Диадемы. Ветры опознают друг друга, сравнивая цифровые подписи на кодах. Если код не подписан вышестоящим Ветром, то он недействителен. Но этот вышестоящий не может выдавать коды без согласия более высоких ступеней, и так до конца иерархической лестницы. Общение Ветров большей частью состоит из обмена новыми кодами на подсознательном уровне. Командовать Ветрами невозможно, если ты не говоришь на их языке, а для этого необходимо, чтобы твоя подпись на сообщениях была действительна. С тех пор как я прибыл сюда, я постоянно искал способ получить полномочия или подделать их подписи. Джордан Масон каким-то образом поднялся на высокую ступень иерархической лестницы в глазах Ветров. Не самую, но все-таки очень высокую. Я скопировал его имплантаты, и по идее, мои сообщения должны быть неотличимы от его. Но они не идентичны. Ветрам удается различать наши сигналы. Только как? Именно это я и пытаюсь понять. - И правда поразительно, - сказала Гала. - Но ты не ответил на мой вопрос. Что ты будешь делать, когда получишь полномочия? Армигер замялся. - Ты можешь переделать мир? Превратить день в ночь, тяжелое в легкое, черное в белое? Что ты можешь? - Я не в силах изменить гравитацию, - ответил он с легкой улыбкой. - Но могу изменить атмосферу или убрать ее вообще. Я могу высушить моря, если захочу. Могу превратить ландшафт планеты практически во что угодно. - Ты можешь освободить моих людей от горя и нищеты? Он пожал плечами: - Это как раз проще всего. - Ты сделаешь это? Армигер снова замялся, поставил тарелку с супом на землю. - А стоит ли? - спросил он. - Только не торопись, подумай сперва. - Я устала от политических ответов на подобные вопросы, - промолвила Гала. - И от философских тоже. Я знаю только, что мне голодно, холодно и страшно - и в этом смысле я наконец стала такой же, как большинство моих подданных. Там нет ни единого человека, - она показала на окрестности, - который не сказал бы: «Спаси меня от холода, тьмы и зверей снаружи и внутри». - Это все, чего ты хочешь для них? Гала повернулась к Армигеру. Он сидел, свесив руки меж колен. Его лицо ничего не выражало. - Ты мог бы это сделать, - прошептала Гала. Он не ответил. - Но в таком случае… Самый главный вопрос в том, чего хочешь ты сам? Армигер долго молчал. - Я думаю, все зависит от того, кто я такой. - Бог 3340, о котором ты говорил… Что он хотел сделать с Вентусом? - Вентус был для него всего лишь источником сырья, причем не слишком эффективным. Ветры тратят массу энергии на поддержание искусственной экологии - ненужная трата, как считал 3340. Первым делом он заставил бы меня отключить систему терраформирования. - Отключить? Что это значит? Я имею в виду - что это значит для нас? - Воздух со временем станет ядовитым; реки пересохнут, океаны насытятся тяжелыми металлами. Некоторые виды жизни, такие как плесень или бактерии, начнут буйно размножаться, другие вымрут. В конце концов здесь не останется ничего живого, поскольку 3340 хотел, чтобы механы превратили всю поверхность Вентуса в одну гигантскую машину - божественный аппарат. - Зачем? - Вентусу надлежало служить стартовой точкой для нападения на Архипелаг. Если бы 3340 захватил хотя бы десятую часть Архипелага, то стал бы непобедимым. Со временем он поглотил бы всю галактику. - Но 3340 мертв. -Да. - И ты не станешь губить мою планету? Армигер бесстрастно посмотрел ей в глаза. - Не стану. - Хотела бы я тебе верить. Армигер удивился. Впервые за долгое время на его лице отразилось хоть какое-то чувство. - Почему ты не веришь мне? - наконец спросил он. - Потому что ты очень, очень зол, и я боюсь, что сам ты этого не знаешь. Эта фраза заставила его задуматься. - Не понимаю, о чем ты. - Она мертва, Армигер… Ты ведь не умеешь горевать? На сей раз он немного скривился. - Я иногда забываю, что у тебя нет в этом никакого опыта. - Гала грустно улыбнулась. - У меня тоже не было в первый раз; к такому никто не готов. Поэтому у нас остаются шрамы, и мои не глубже, чем у других людей. Если я хочу почтить память Меган, мне нужно усвоить преподанный ею урок. Ее оскорбило то, что я… расклеилась после нашего побега. Я думала, Меган не в состоянии понять мои чувства. Теперь до меня дошло: она знала, что я так думаю, и ее это обижало. В конце концов, она потеряла мужа, но не сдалась. Тогда мне казалось, что Меган недооценивает мою боль. Я думала, она хочет, чтобы я поскорее все забыла. После смерти матери я так и сделала - постаралась забыть. Прошло много лет, прежде чем я поняла, как ошибалась тогда. И Меган вовсе не этого хотела от меня. Она хотела, чтобы я жила с этой болью - и тем не менее не сдавалась. - Я не такой, как вы, - сказал Армигер, не углубляясь в объяснения. - Ты ведешь себя точно так же, как мы, - заметила Гала. Армигер не отвечал. - Чем раньше ты смиришься с этим, тем лучше. Ты должен принять эту боль, причем как можно скорее. Он щурился на нее сквозь дым костра. - Почему? - Потому что, если ты так могуществен, как говоришь, твоя злость может уничтожить мою планету. - Злиться способна только моя человеческая часть. - Извини, генерал, но именно человеческая часть заставляет тебя делать то, что ты делаешь. Он неожиданно вскочил и отошел на несколько метров. - Послушай меня! - приободрившись, продолжала Гала. - Если ты уважаешь Меган, ты должен последовать ее примеру. - И что я должен сделать? Голос Армигера звучал безразлично, как если бы он думал о чем-то другом. Гала еле сдержала улыбку. - Впустить их в себя - всю боль, скорбь и злость. Ты должен их почувствовать. Иначе они будут манипулировать тобой, хочешь ты того или нет. Он что-то пробормотал. Гала в точности не расслышала, но ей почудилось, что он сказал: «Боюсь, как бы мной не начал манипулировать кое-кто другой». Гала чувствовала себя бесконечно усталой. Ее собственное горе было достаточно свежим, у нее не осталось сил бороться с горем Армигера. Она легла на подстилку и уставилась на те несколько звездочек, которые можно было разглядеть на сумрачном небе. - Мне страшно, - донесся ее собственный голос. Она знала, что боится не за себя. - Джордан Масон! - сказал Армигер. - Я хочу, чтобы ты нашел меня сейчас. Гала перевернулась на бок, глядя мимо костра. Армигер стоял раскинув руки в стороны. На кончиках пальцев у него мерцали лучики света. Они отрывались от пальцев, превращаясь в клубки, похожие на перекати-поле. Земля глухо зарокотала. - Что ты делаешь? - Я строю более сильное тело - больше органов чувств, дополнительные руки и глаза. Ветры или их слуги могут напасть на нас в любой момент. Нам нужна охрана. Я ее создаю. Гала, задрожав, снова легла. С чем она сейчас разговаривала? С человеком? Нет… Единственный человек на этом холме - она. С таким же успехом можно говорить с камнями. Она закрыла глаза, чтобы ничего больше сегодня не видеть и не слышать. 41 - Сэр! Голос Хести донесся издали. Он был из далекого прошлого, этот голос, из времени надежд, которых Лавин уже не понимал. Настоящее представляло собой вечное страдание, и кончиться оно могло только после смерти. Ничего, кроме душевной боли, значения не имело. Теперь он днями напролет лежал не шевелясь под балдахином. Официальная версия гласила, что в постель генерала уложило головокружение, но правда была куда проще. Сердце Лавина умерло, и он не хотел больше жить. - Сэр! Лавин с трудом повернул голову. - Как вы себя чувствуете, сэр? Смешной вопрос! Лавин хотел закрыть глаза и погрузиться в свое горе, но, к его удивлению, Хести сел рядом, поджав под себя ноги, и прошептал: - Вы нужны нам, сэр! Лавин впервые вгляделся в него пристальнее. Лицо полковника вытянулось от забот, волосы были растрепаны. Казалось, он не спал несколько суток. Впрочем, в данных обстоятельствах это было неудивительно. - Что… - Лавина изумил его собственный голос, хриплый и еле слышный. - Что случилось? Хести шумно вздохнул. - Мы получили весточку из дома. Похоже, Ветры наступают повсюду. В небе полно Лебедей и Небесных Крюков, некоторые города закрывают свои ворота, поскольку морфы утаскивают путешественников прямо с дорог. Реки пересохли. Какое-то безумие! Здешние жрецы в панике. Ветры… Ветры оказались совсем не такими, как они думали. К величайшему удивлению Лавина, Хести вздрогнул всем телом. - Они используют нас, сэр, а потом убьют. Я в этом уверен. И не я один, хотя полевые командиры придерживаются иного мнения. Они верят Ветрам, и, что еще важнее, многие из них тайно симпатизируют Гале. Гораздо больше, чем мы думали. Ходят слухи, что Ветры рассердились на нас из-за того, что она погибла. В общем, рядовые считают, что мы выступили в крестовый поход под предводительством Ветров. На самом деле мы идем навстречу своей смерти, и многие уже об этом догадались. - Да. - Лавин сглотнул. - Да, ты прав. В мозгах у него внезапно прояснилось. Он мысленно представил себе всю картину событий. Лавин не знал только одного - кто вызвал гнев Ветров, каким-то образом связанный с Вратами Титанов? И довело армию до такой жизни его собственное пренебрежение в том числе. Гала была совершенно права во всем, что говорила. Ему надлежало сражаться на ее стороне. А он вместо этого поставил весь мир на грань катастрофы. Хести удрученно посидел еще немного. Лавин смотрел на него, думая обо всех людях, которые воевали под его началом. Бывало, что некоторых он посылал на верную гибель. Они верили ему - тысячи человек по-прежнему ему верили. Быть может, он заслуживал смерти, но они - нет. Лавин умудрился приподняться, опершись на локоть. - Дай мне воды. Когда Хести принес воду, Лавин жадно выпил ее, неожиданно осознав, что он мог бы просто умереть от жажды. Самоубийство посредством отказа от воды. Он ненавидел Хести за то, что тот напомнил ему о долге. - Ветры уничтожат нас, когда мы поможем им достичь цели… Значит, надо выяснить, в чем заключается их цель. - Они не разговаривают со мной, - сказал Хести. - Басты считают вас единственным командиром. В ваше отсутствие они отдают приказы сами. Лавин был ошеломлен. Он полагал, что, пока он болеет, армией будут командовать, причем командовать хорошо. Ему даже в голову не приходило, что Ветры возьмут власть в свои руки. - Я… я поговорю с ними. Хести посмотрел на него, не скрывая надежды. - Узнать, когда они собираются избавиться от нас, - лишь первая часть задачи, полковник. Когда этот миг настанет, мы должны действовать. А может, даже раньше. Надо сбежать от них. - Но как? - Хести обвел жестом помещение в доказательство вездесущего присутствия Ветров. - Басты - не проблема, мы можем застрелить их. Лебеди страшнее, но я не думаю, что на поверхности планеты они всесильны. А Небесные Крюки… На что они способны, я не представляю. - Я знал, что вы не оставите нас в беде, сэр, - улыбнулся Хести. Лавин застонал. - Приведи инженеров. Мне нужно кое-что сделать, а времени очень мало. Хести с невесть откуда взявшейся энергией вспрыгнул на ноги и отдал честь. - Есть, сэр! Лавин полежал еще немного, глядя на холстину вверху. В голове у него была пустота. Наконец он со стоном встал с кровати. Вынырнув из-под балдахина, он услышал низкие раскаты, похожие на нескончаемый гром. Люди кричали и показывали пальцами, а все басты бежали к большой двери в нижней части луны. Лавин посмотрел наверх. Сквозь мозаичную шкуру блуждающей луны струился ослепительный свет, затмивший само солнце. Сияние было таким ярким, что через секунду Лавину пришлось отвести глаза. И это сияние двигалось, пересекая небо с юга на север. Солдаты на плацу пока держали строй, так что Лавину без труда удалось дойти до площадки, где собрались басты и несколько отбившихся от строя людей. Дверь была скошена градусов на пятнадцать под углом к площадке. Отсюда было видно только серебряное небо и далеко, до головокружения далеко внизу - земля. Лавин мельком глянул на мелькавшие внизу сосны и уставился на вращающиеся горы, видневшиеся в верхней части двери. Он увидел крохотное голубоватое солнце, клонившееся к закату и явно замедлявшее свой бег. От него во все стороны разбегались тени, и Лавин почему-то был уверен, что громовые раскаты исходили тоже от него. Маленькое солнышко зашло на горную гряду, осветив верхушки деревьев. Через несколько секунд свет погас. Громыхание продвинулось чуть дальше, постепенно замирая и отдаваясь лишь случайными раскатами, подхваченными эхом. Опять чудеса. Лавин с отвращением потряс головой и пошел принимать команду над своими людьми. - Что это было? Тамсин, моргая, смотрела на пятнышко, оставшееся там, где село крохотное солнце. - Посредничество! В последние дни Джордану приходилось полагаться на геофизические Ветры как на своих советников. Если раньше ему казалось, что он зря ломает голову над проблемами, которых все равно не поймет, то теперь, когда у него возникал вопрос, он спрашивал. И Посредничество часто отвечало. - Это был звездолет из флотилии Диадемы, - сказал Ка. - Хотя там ему находиться не следовало. Флотилию послали осваивать галактику. - Флотилию? Галактику? Все это явилось для Джордана полной неожиданностью. Очевидно, он задавал не те вопросы. Они с Тамсин только что достигли долины, лежащей под Вратами Титанов. Они регулярно меняли лошадей и поэтому добрались сюда быстрее, чем Джордан предполагал. Звериный эскорт сопровождал их, растянувшись на километр вперед и назад, высматривая морфов и более опасных существ, которых, по словам Посредничества, Лебеди выбрасывали в разных местах. Джордан был готов к встрече с посланными за ним блуждающими лунами, поэтому немало удивился, когда авангард гигантских сфер начал садиться за горную гряду за ними. Посредничество доложило, что луны высаживают армию - людей и коней; Джордан не сомневался в том, что это армия парламента. Но зачем она здесь? Чтобы удостовериться в гибели Галы - или же теперь парламентское войско подчиняется Ветрам? Посредничество не давало ответа. Небесные Крюки, похоже, побаивались впрямую приближаться к Вратам Титанов. Оставшиеся в небе луны зависли на высоте в несколько километров. Они могли оттуда заметить Джордана и его спутницу, однако не подавали никаких признаков жизни. Армигер с королевой поднялись на середину лестницы, зигзагом ведущей к Вратам Титанов. На склонах серых пиков высоко-высоко виднелись крошечные здания. Судя по словам Тамсин, это монастырь, который Гала посещала раньше много раз. Именно там генерал Армигер с королевой намеревались остановиться. У Джордана были другие планы. Он знал, что Врата похожи на улей, изобилующий проходами и помещениями, которые использовали Ветры. Там было много входов, но Армигер с Галой ни к одному из них еще не подошли. Джордан приказал ближайшим входам открыться, надеясь, что они увидят отверстие и смогут войти в него. И велел Посредничеству прислать им с гор проводника, однако Ветры, способные общаться, жили внутри горной гряды; чтобы добраться до поверхности, им нужно было время. Джордан хотел послать Ка проводником к Армигеру с Галой, однако звездолет - новый и неизвестный фактор - спутал ему планы. Королева и генерал, судя по всему, спокойно приближались к монастырю, так что Джордан решил повременить. Потом он сможет приказать любому входу, который находится внутри Врат, привести Армигера с Галой куда надо. Он принял решение и показал на сопровождавшего их сокола. Тот терпеливо сидел на ветке чуть впереди, поджидая, пока они подойдут. - Садись на этого сокола, Ка, - велел Джордан. - Я хочу, чтобы ты обследовал корабль, который только что приземлился. Посредничество! Есть там поблизости вход во Врата? Тогда проводи нас в ту сторону. Оттуда войдем в гору. - Я не хочу снова входить в гору, - нахмурилась Тамсин. - На сей раз все будет иначе, - сказал Джордан. Он не добавил, что там не будет так страшно, как в опресне. В своих видениях Джордан побывал внутри горной гряды и знал, что людям там находиться не следует. В последнее время Армигер ел камни. Причем не какие-нибудь первые попавшиеся. Он внутренним чутьем выбирал те, что требовались его организму. Они не говорили об этом, и Гала была ему благодарна - в том числе и за то, что они не говорили о зеркальных семенах, которые Армигер сеял на ходу. Он не вытаскивал эти семена из кармана или вещевого мешка. Они появлялись в его ладонях сами по себе, и Армигер просто ронял их на землю. Гала подумала, что семена эти, должно быть, живые, и ее предположение оправдалось, когда из леса появился первый прозрачно-серебристый овал и завис над головой Армигера. Тот не обратил на диск ни малейшего внимания, как и на шесть других, явившихся следом. Овалы мерцали и порой позвякивали, как маленькие колокольчики. Оглядываясь, Гала видела, как на тропинке позади них вырастали похожие на кактусы серебряные штучки. А еще дальше, километрах в трех, что-то сверкнуло между ветвями самого высокого дерева на косогоре. Армигер иногда говорил, только не с ней, а с Джорданом Масоном. - Джордан! Мы у подножия высокого склона, который ведет к Лестнице кающихся грешников, - слышала она. Или: - Джордан, встретимся у монастыря Врат Титанов. Иди туда немедленно. У нас нет времени. - Почему ты разговариваешь с ним? - спросила она. Армигер скривился и долго молчал. - Он мне нужен. Тропа стала слишком крутой для лошадей, и всадники спешились. Ходьба была настоящим испытанием для Галы. Ноги ее пронзало острой болью при каждом шаге. Сотня метров по тропинке до первой ступеньки лестницы, высеченной почти в вертикальной стене северных Врат, чуть не доконала королеву. Оглядываясь, она видела внизу блуждающие луны. Они ждали какого-то сигнала, и Гала боялась, что они ее схватят. Тем не менее, пройдя всего тридцать метров по первому пролету лестницы, она села и, задыхаясь, произнесла: - Больше не могу. Меня ноги не держат после этой скачки. Армигер нахмурился. У него на лбу даже капли пота не выступило. Хотя чему тут, собственно, удивляться? Он раскусил и проглотил красный кусочек кварца, который сосал в последние минуты. - Мы почти пришли. - Знаю. Но ты хоть представляешь, как изматывает верховая езда? Я к такому не привыкла, Армигер. Он склонил голову набок. - Давай я тебя понесу. - Не надо. Честно говоря, она не хотела, чтобы он прикасался к ней. Рука у Армигера сгорела, потом выросла снова; кожа приобрела сероватый оттенок, и Гала была почти уверена, что он перестал дышать. Увидев, как он втягивает в легкие воздух, чтобы сказать ей пару слов, она убедилась в этом. - Мы не имеем права терять время, - проговорил он. Она вяло пожала плечами. Армигер нахмурился, но продолжил: - Я приготовлю тебе лекарство, которое должно помочь. - Спасибо, - иронично улыбнулась королева. Они посидели немного в молчании. У Армигера был отрешенный вид; Гале казалось, что он к чему-то прислушивается. - Джордан Масон! - внезапно сказал он. - Мы у подножия лестницы. Сейчас пару минут отдохнем, а потом поднимемся наверх. Встретимся там. - Ты думаешь, он так близко? - спросила Гала. Армигер пожал плечами: - Мои создания видели его. Он там, внизу. Но мы не будем спускаться. Ветры в любую минуту могут на нас наброситься. - Насколько я знаю, у тебя был план. Не вышло, да? Ты не получил от Джордана то, что хотел. Ты не умеешь управлять Ветрами, верно? Армигер уставился вдаль. - Я пробыл на Вентусе почти шесть лет. За это время я обдумал сотни возможных способов свергнуть их. Самый лучший - выучить их языки и коды и попросту командовать ими. Но есть и другие способы, правда, не такие эффективные и более разрушительные. Однако они тоже сгодятся. - Ты имеешь в виду эти штуки? - спросила Гала, показав на овал над его головой. Он кивнул: - И не только. Если ты не можешь укротить растения в саду, лучше всего посадить другие. Вместо того чтобы командовать механами Ветров, я заменю их своими собственными. Мои механы более эффективны; они поглотят механы Вентуса в мгновение ока. - Тебе придется наводнить ими всю планету. Как ты это сделаешь? Армигер показал на горы. - Вот магистральный узел опресней. Их трассы проложены даже под океанским дном, ты сама мне говорила. Если я посею на магистралях семена моих механ, они вырастут повсюду. Ветрам их будет трудно обнаружить; если система скоростных трасс останется нетронутой, семена разлетятся повсюду. Через несколько дней ими будет заражена вся планета. - Заражена… Армигер! А что твои механы сделают с другими формами жизни - флорой и фауной? Он отвел взгляд. - Одна из проблем заключается в том, что у моих механ нет доступа к сети Ветров. Они не смогут координировать с Ветрами использование ресурсов, поэтому скорее всего они выведут экосистему Вентуса из равновесия. Гала подумала и спросила: - И насколько сильно? - По идее, мы должны пригрозить Ветрам катастрофой, чтобы они сдались. А потом мои механы попросту снова превратятся в споры и будут пребывать в спячке. - А если Ветры не сдадутся? - Миледи! - откликнулся Армигер. - Вы не задавались этим вопросом, когда начали войну. Гала кивнула, однако в глубине души приняла серьезное решение: когда они достигнут знакомого плато Врат Титанов, ей придется придумать, как избавиться от Армигера, если события выйдут из-под контроля. Может, он и не верил в свое поражение - как не верила она сама, когда была королевой, - но если ей придется выбирать между миром, управляемым Ветрами, и концом света, Гала знала, какой выбор она сделает. Казалось, Лавин уже сто лет не стоял на твердой почве. Голова по-прежнему немного кружилась, но он вполне был способен ходить без посторонней помощи. Однако то, что ему стало получше, не радовало генерала. Другая боль терзала его еще сильнее. Он стоял, стараясь не шататься, и смотрел, как из дверей блуждающей луны течет поток людей и лошадей. В паре километров отсюда разгружалась другая луна. А дальше виднелись еще несколько, затмивших солнце над десятками холмов и долин. Выгружали, правда, не всех. Лавин поговорил с Ветрами, и те согласились, что армия может использовать луны в качестве вещевой базы. Через пару минут он сам вернется туда, якобы для того, чтобы подтвердить своей властью приказы Ветров. На самом деле Лавин оставил на борту лун самых доверенных людей и установил потайную сигнальную систему. Он будет выполнять приказы Ветров, переданные бастами, - и в то же время непосредственно командовать армией через сигнальщиков. Здесь, в предгорье, было ветрено. Луны выгружали солдат в долине отчасти из-за того, что рядом с Вратами атмосфера была слишком коварна. Конечно, двухкилометровые сферы тоже в какой-то степени влияли на погоду, создавая свой собственный климат. Белый Ветер созналась генералу, что это здорово осложняет ситуацию, поскольку погода стала совершенно непредсказуемой. Шкуры лун покрывались рябью от внезапных порывов ветра, а над ними почти постоянно плясали молнии. Электрические поля лун смешались одно с другим, а если еще учесть высокогорные пики, положение становилось действительно опасным. Лавин на это и рассчитывал. К нему подошла одна из баст. На сей раз не Белый Ветер - та отправилась обследовать штуковину, которая рухнула на землю и сгорела. - Мы нашли их, - сказала баста. - Они идут в монастырь, как мы и подозревали. Ваши люди немедленно отправятся туда и возьмут их в плен. Мы пойдем с вами. - Нам все равно их не догнать, - ответил Лавин. - К тому же монастырь отлично укреплен. Почему бы Лебедям самим не схватить их? - Это исключено, - заявила баста. - Туда пойдете вы. Лавин пожал плечами: - Может, вы и правы. Опресни разорвут Лебедей в клочья. - Наши приказы не подлежат обсуждению! - взорвалась баста. - Когда дело касается моих солдат - еще как подлежат. Послушайте, мы находимся слишком далеко, и я не могу командовать отсюда людьми. Поднимите луну над долиной, а еще лучше - над горными пиками. Мы спустим батальон с помощью Небесных Крюков и нападем на них сверху. Баста оскалила зубы: - Вы хотите сказать, что не сумеете взять монастырь снизу? - Сумеем. Но на это уйдут недели, быть может, даже месяцы. Я понимаю, что вы способны нас прокормить, однако… - Неприемлемо. Патология слишком опасна и должна быть уничтожена немедленно. - Тогда почему бы вам не напустить на них саму природу, как вы сделали в Равеноне против армии Армигера? Направьте животных, двиньте на них деревья… Хвост у басты нервно дрогнул. - Мы пытались… они не подчиняются. Эту равнину контролирует Посредничество. У нас слишком мало морфов, чтобы изменить здешние формы жизни. Именно поэтому туда пойдете вы. - В таком случае мы нападем на них сверху, - заявил Лавин. - Другого выхода нет. Баста пошла прочь, бросив на ходу: - Я спрошу у Лебедей. «Вот-вот, отвезите нас поближе, - подумал Лавин, шагая обратно. - Поднимите нас повыше в горы. И тогда мы посмотрим, умеете ли вы летать». 42 В первое мгновение Аксель наслаждался, просто вдыхая воздух. Он стоял с закрытыми глазами на трапе катера, а легкий ветерок, словно рука любовницы, ласкал волосы. Но Аксель не терял бдительности. Он снова оказался на Вентусе, и одного лишь соснового аромата да запаха морской пены было достаточно, чтобы напомнить ему, зачем он сюда прилетел. Флот выдал в их распоряжение катер, чтобы Мария разведала, зачем над горами собралась такая уйма Лебедей. Адмирал Архипелага поначалу хотел, чтобы Глас сообщила опознавательные коды звездолету-истребителю, однако ИИ настоял, что они полетят маленькой группой, без эскорта. Так они смогут попытаться найти Каландрию. Впрочем, эту часть плана они от адмирала утаили. Даже с низкой орбиты невозможно было понять, что творится на планете, но импульс приемоответчика Каландрии пробивался из самого эпицентра энергетической бури. Поймав ее сигнал, они все трое, стоя в открытой кабине, обменялись напряженными взглядами. Приземляться в самый водоворот было крайне опасно. Но вряд ли кто-то, кроме Каландрии Мэй, сможет объяснить им, что здесь происходит. - Эй, шевелись! Мария легонько подтолкнула Акселя в спину. Он со вздохом спустился по трапу и наконец снова ступил на землю Вентуса. Мария встала рядом с ним, затем к ним присоединилась Глас. Поразительное сходство ИИ с Каландрией Мэй по-прежнему раздражало Акселя, хотя Глас была совсем другой личностью. Она оглядывалась вокруг с таким изумлением, с каким смотрят люди, никогда не бывавшие на планете прежде. - Ты уже была здесь, - нараспев произнес Аксель. - Ты высадила нас прошлым летом, помнишь? Она помотала головой: - В другом теле. А быть такой маленькой и уязвимой в этой среде… Неописуемое ощущение! Аксель с Марией улыбнулись ей. Мария показала на два высоченных горных пика. - Смотрите! На склоне есть дома! - Не иначе боги руку приложили. - Аксель представил себе, сколько усилий потребовалось, чтобы построить здания на отвесном склоне. - Может, она там? Он надеялся, что Каландрия где-то близко, не с другой стороны гор, где океан. Аксель видел океан, когда они садились. Он видел также странные водопады, которые пропадали в шахтах с той стороны горных пиков, а еще - какие-то гигантские трубы, мерцавшие под водой. В окрестностях располагались несколько маленьких городишек, но до ближайшего большого города надо было ехать как минимум день. Аксель представить себе не мог, что здесь делает Каландрия. Аксель закрыл глаза и сосредоточился. Он почувствовал сигнал, однако тот исходил не с гор. - Она в долине, в километре-двух, не больше. Похоже, идет по направлению к нам, причем очень быстро. - Подождем ее или пойдем навстречу? - спросила Мария. - Ка! - раздался чей-то голос. Мимо Акселя мелькнула серая тень. Мария втянула голову в плечи. Глас повернулась, с изумлением взирая на большого сокола, который описал круг по периметру поляны, где они стояли, а затем вернулся. Приземлившись на поросшее мхом бревно метрах в трех, сокол сложил крылья. - Какое чудо! - прошептала Мария. - Ка! - сказал сокол. - Значит, ты все-таки сумел выбраться во внешний мир, Аксель? - Ну да, - пробормотал Аксель. Птица явно обращалась к нему. - Это я, Джордан, - сказал сокол. - Ты меня слышишь? - Джордан? - Аксель воззрился на птицу. - Как ты это проделываешь? - Мой слуга прилетел на этом соколе. Он говорит с тобой за меня. Не бойся, я не превратился в птицу! - Да, конечно. - Аксель подошел к соколу поближе, высматривая антенну или динамик. - Похоже, ты нашел общий язык с этой планетой, Джордан. - Можно сказать и так. - В голосе Джордана звучали жесткие нотки, которых Аксель никогда не слышал раньше. - Здравствуйте, леди Мэй. Аксель оглянулся через плечо. - Это не Каландрия. Я знаю, что она очень похожа. Это… так сразу и не растолкуешь. - Не Каландрия? А где она? - Разве она не с тобой? - Нет. Птица спокойно чистила крыло, явно не обращая внимания на человеческий голос, исходивший из ее тела. - Послушайте, если это вся ваша группа, двигайте сюда. Приходите ко мне, и я все объясню. - Ты знаешь, что тут творится? - спросила Мария. - Да. Вы с Акселем друзья? - Верно. Я много слышала о тебе, Джордан. Очень рада нашей встрече. - Мы еще не встретились - и не встретимся, если вы не поспешите. Солдаты уже почти над вами. - Какие солдаты? - Армии Талиенса. Мария, нахмурясь, посмотрела на Акселя. Тот пожал плечами: - Мы скоро будем - как только найдем Каландрию. - У нас нет времени, Аксель! - Сокол расправил крылья и взлетел. - Следуйте за мной! Птица полетела на север. Аксель положил руку на плечо Марии. - Вы обе идите за птицей. Я заберу Каландрию и догоню вас. - Как ты нас найдешь? - Я настроился на приемоответчик Глас. Не волнуйся, я быстро. Сокол взгромоздился на ветку, ожидая с явным нетерпением. Аксель проводил Марию с Глас взглядом, вдохнул холодный горный воздух и повернул в обратную сторону. Сокол что-то крикнул ему… Аксель не обратил внимания. Она где-то рядом. Аксель должен был убедиться, что она жива и здорова. Когда он найдет ее, то заберет Джордана, и они все вместе полетят на корабль. Если повезет, через час они уберутся с планеты, а если совсем крупно повезет, Каландрия и Джордан Масон сумеют убедить адмирала отменить назначенную бомбардировку. Он шел по сплетенным корневищам и опавшей сосновой хвое, сосредоточившись на сигнале, который поступал откуда-то спереди. Сигнал приближался - Каландрия, очевидно, тоже почувствовала его присутствие. Аксель улыбнулся и немного расслабился. Внезапно перед ним открылась ухоженная тропа, идущая через лес с востока на запад. Аксель посмотрел налево, ничего не увидел и оглянулся… …Три всадника галопом проскакали по горному кряжу метрах в двадцати от него. Передний что-то крикнул, размахивая оружием. Сигнал был совсем рядом. До Акселя впервые дошло, что Каландрию могли взять в плен. Он выругался и вытащил из кобуры лазерный пистолет. Лошадь остановилась. - Выходи! - крикнул с каким-то странным акцентом всадник. Аксель выглянул из-за дерева; показалось еще три всадника. - Не стреляйте! - крикнул он. - Я всего лишь безобидный путешественник. - Тогда тебе нечего бояться. Иди сюда. - Да, сейчас, - пробормотал Аксель. Краем глаза он уловил какое-то движение. Повернулся - и увидел гигантскую кошку в прыжке. Аксель, не думая, выстрелил, а затем кошка рухнула на него, и они покатились по земле. Наконец кошка упала. Аксель встал на четвереньки, тряся головой. Он потерял пистолет, но золотистая тварь, похожая на кошку, лежала, свернувшись в клубок. В груди у нее зияла черная обугленная дыра. Кошка застонала, содрогнулась всем телом и затихла. Где же пистолет? Увидев его, Аксель пополз по земле, протянул руку - и тут между рукой и пистолетом в землю вонзился кончик шпаги. - Встать! - приказал человек со шпагой. Синяя с коричневым форма армии Япсии, вид решительный… За ним спешились еще четверо солдат. Остальные смотрели назад, откуда появилось несколько гигантских кошек. Те неслышно подошли и встали на задние лапы, все золотистые, кроме одной - снежно-белой. Глаза белой кошки расширились, и она зашипела, увидев, что происходит. А потом подбежала к Акселю с удивительно человеческой грацией и распростерла объятия. - Аксель! - воскликнула она, обняв его. Кто-то вскрикнул. Аксель пытался вырваться из кошачьих объятий - и через миг ему это удалось. Вернее, тварь сама отпустила его, и он упал. Приподнявшись на локте, Аксель застыл от изумления. Одна из лошадей лежала на земле. Над ней, утробно рыча, склонился громадный медведь. Один из солдат тоже упал. Из леса выскочили две лисицы и набросились на остальных солдат. В лесу трещали ветки, предвещая прибытие новых сил. - Сражайтесь, вы, трусы! - крикнула белая кошка. Она метнулась вперед, как молния, и сбила одну из лисиц на лету. Потом, крутанувшись на одной лапе, прыгнула назад, исчезнув у Акселя за спиной. - Беги, Аксель! - крикнул сокол. Птица ринулась вниз - и вдруг разлетелась в клочья, словно комок перьев, угодив под пулю одного из солдат. Что-то светящееся, еле видимое, вылетело из убитого сокола, занялось огнем и медленно поплыло вниз. Другой солдат разрядил свой мушкет в грудь медведю. Тот отшатнулся, рыча. Выстрелил третий солдат, и медведь упал замертво. Аксель повернулся - и столкнулся лицом к лицу с белой кошкой. Она что-то протягивала ему. Его пистолет. - Держи! Он замешкался на секунду, потом схватил пистолет и побежал. Мимо него мчались звери, большие и малые, окружая солдат и их похожих на кошек сообщников. Аксель ничего не понимал. И не хотел понимать. В этот миг ему хотелось только одного: бежать и бежать, пока он все это не забудет. Армигер почувствовал колебания электрических полей, пронзавших горы. Блуждающие луны снова поднимались, над их огромными изогнутыми боками полыхали молнии. - Как ты? Получше? - спросил он у Галы. Королева кивнула и поднялась. Армигер несколько минут трудился, стряпая коктейль из сложных молекул и нано, после чего протянул ей пилюли, полученные в результате дистилляции. Гала с сомнением посмотрела на них, но, когда он показал на поднимающиеся луны, покорно сунула пилюли в рот и проглотила. А затем начала медленно идти по ступенькам. Армигер глянул вниз, на предгорье. Может, и хорошо, что королева настолько устала, что даже ни разу не обернулась на это зрелище. Лежа на земле, блуждающие луны достигали в высоту почти половины Врат Титанов; хотя ближайшая из них находилась на расстоянии не менее восьми километров, она закрывала добрых двадцать процентов неба. Солнце спускалось к горизонту, и тень Врат упала на луну, разделив ее на две части, серую внизу и розовую наверху. За ней и двумя другими приземлившимися лунами в стратосфере виднелось еще девять, сиявших отраженным солнечным светом. Лестница, по которой они поднимались, тоже была в тени. Армигер, разумеется, видел в темноте, но Гале придется трудно. - Пошли скорее. Он чувствовал, как его механы растут внизу в долине. Ветры, должно быть, тоже почуяли это и наверняка яростно набросятся на приманку. Нападение Ветров в долине поможет им выиграть драгоценное время. - Посмотри! Гала показала наверх. Высоко на склоне горы в окошках горел свет, а на верху лестницы раскачивался огонек. - Это хорошо. Несколько минут они поднимались по ступенькам вместе. Поступь Галы становилась все более уверенной - сказывалось действие лекарства. Она молчала, и Армигера это устраивало, поскольку он размышлял о том, что делать дальше. Раньше его планы были точными и продуманными, однако деградация до человека затуманила способность к четкому мышлению. Следовало бы бросить Галу у подножия лестницы… Будь он один, Армигер уже взбежал бы на вершину горы и спустился в одну из ям, которая вела к магистралям опресня. Глубоко под водой, в горных лабиринтах, он сидел бы в безопасности и плодил своих механ, не боясь, что ему помешают. Жаль, что с ними нет Джордана Масона. Парень обладал ключом к языку, позволявшему отдавать команды Ветрам, и Армигер не сомневался, что сумел бы найти этот ключ, пусть даже ему пришлось бы разобрать Масона на молекулы. Но упрямый мальчишка бесцельно блуждал где-то внизу по долине… Может, удастся связаться с ним с помощью механ? В конце концов, он же соединил их общей сетью, примерно так же, как Ветры связаны со всеми формами жизни на Вентусе. Надо лишь перепрограммировать гены механ на расстоянии и дать им голоса. Армигер мысленно сосредоточился на самом большом из механских кактусов, которые росли в долине; тот вымахал уже метров до двадцати в высоту и потихоньку начал чернеть. Внутреннее зрение показало большие, как блюдца, черные листья, росшие прямо от стебля; корни кактуса уходили в скальную породу, и от него пыхало жаром, как от печки. Армигер не предвидел такого метаболического эффекта. Не исключено, что лес вокруг займется пожаром. Это, без сомнения, вызовет ярость Ветров, что только на руку Армигеру. Но Масон может погибнуть в огне. Дизайн кактуса - плод фантазии 3340 - был древнее самого Армигера. Кактус мог привить свои почки любой форме механской жизни, но у Армигера попросту не было времени, чтобы исследовать полный список его возможностей. Он попросил кактус представить ему каталог механ, способных говорить и быстро расти. «Подожди…» - ответил тот пугающе знакомым голосом. Армигер замер. - Что стряслось? - спросила Гала. Она тронула его за руку. Армигер обнаружил, что стоит, уставившись безумным взглядом на долину, и до боли сжимает кулаки. - Ничего, - ответил он. - Пошли дальше. «Я могу произвести любые формы механской жизни», - проговорил кактус голосом 3340. Армигер ахнул, но на сей раз не остановился. Кактус развернул перед его мысленным взором образы механских животных; некоторые из них были до отвращения похожи на людей. Однако Армигер почти не смотрел на них - все его внимание было поглощено прикосновением разума кактуса. Этот разум носил на себе какую-то печать - его собственную, конечно, но не только. Там было что-то большее. - Спасибо, - сказал Армигер. - Больше ничего не делай. Спи. «Я не могу сейчас спать», - ответил кактус. Армигер выругался. - В чем дело? - проговорила Гала, задыхаясь от усталости. - Похоже, я совершил ошибку. Нам надо спешить. - Нет сил. Я вот-вот упаду. - Тогда я понесу тебя. На сей раз она не возражала. Армигер взял ее на руки и помчался вверх по ступенькам. Джордан увидел Акселя, когда тот выскочил из леса с воплем: - Они бегут за мной по пятам! На Акселе был обтягивающий черный комбинезон, с пояса свисали десятки странных устройств - точно так же, как и у женщины - двойники Каландрии Мэй. Третья женщина, представившаяся Марией Маунс, была в камуфляже и от шеи до ступней почти сливалась с пейзажем. За ними из лесу вышло несколько животных из свиты Джордана. Остальные сражались, прикрывая отход, но басты их побеждали. Аксель сжал предплечье Джордана железной хваткой. - Рад видеть тебя, малыш! Ты классно выглядишь. - Спасибо. У Джордана на языке вертелась тысяча вопросов; впрочем, сейчас было не время их задавать. Он чувствовал, что некоторые из гигантских кошек, преследовавших Армигера с королевой, приближаются к ним по лесу. Двигались они совершенно бесшумно, однако для Джордана они сияли, словно маяки, сквозь прозрачные стволы деревьев. За ними нерешительно кралось несколько солдат с мушкетами. - Пошли назад, на катер! - сказал Аксель. Джордан покачал головой. - Путь отрезан, - отозвался он. - И по-моему, Лебеди уже поняли, что это не их корабль. Вряд ли они позволят ему взлететь. - Это наш единственный шанс, - возразил Аксель. - Надо убираться. - Согласен, - сказал Джордан. - И мы уберемся. Только идти надо туда. - Он показал в сторону горы. - Парень, наверное, прав, Аксель, - сказала женщина, которая не была Каландрией Мэй. - Я слышу, как Лебеди зашевелились. Очень быстро потемнело, и стало холодно. Скоро Лебеди зажгут свое полуночное солнце, но до тех пор лес для людей будет непроходим. - Я сотворю немного света, - сказал Джордан. - Идите за ним и не отставайте. Нам нужно спешить, чтобы оторваться от кошек. Юноша устремился вперед, Тамсин шагала рядом. Джордан поднял руки к плечам, и они засветились призрачным светом. - Кстати, что это за кошки? - спросил Аксель. - Одна из них знала мое имя. Проклятая тварь чуть не прикончила меня! - Я сам их увидел впервые вчера. По-моему, это какие-то новые создания Лебедей, - ответил Джордан. - Знаю только, что они умеют говорить и командуют армией, которая гонится за нами. - Армией? Джордан чуть было не рассмеялся. - Здесь много чего произошло. Между прочим, как вы нашли нас? - Мы искали Каландрию. Засекли ее сигнал и шли по пеленгу. По крайней мере, я думал, что это ее сигнал… - Аксель умолк. Одна из кошек обогнала остальных и упорно следовала за ними. Тьма была кромешная, так что Джордану приходилось полагаться на внутреннее зрение. Аксель, который, похоже, тоже заметил присутствие кошки, легко шагал рядом. Ну конечно! Джордан и забыл, что Аксель Чан мог видеть в темноте не хуже Каландрии. Кошка, казалось, соблюдала дистанцию, не приближаясь вплотную, и поэтому Джордан попросил: - Расскажи мне все - где ты был, что делал. А потом я расскажу тебе, что случилось со мной. - Это лучшее предложение за весь день, - рассмеялся Аксель. Белый Ветер кралась по лесу, прижимаясь к земле, и слушала рассказ Акселя. Теперь она вспомнила, что была когда-то Каландрией Мэй… вспомнила Акселя, его пристрастия и слабости, кривую усмешку и сильные руки. Когда она увидела его, то подбежала и обняла - а он ее не узнал. Бесшумно ступая мягкими лапами, она плакала, раскаиваясь во всех своих грехах. Ее жизнь была такой прекрасной, а она этого даже не понимала! Теперь ею командовали другие. Она не могла ослушаться новых хозяев и в то же время не обязана была подчиняться им бездумно. В отличие от Ветров она знала, что Аксель не представляет угрозы для Вентуса. Что же касается Джордана… Ей хотелось повернуться и бежать, бежать по лесу прочь, пока она не свалится от изнеможения и не забудет обо всем. Но вместо этого Белый Ветер шла за людьми и с изумлением слушала рассказы о «Гласе пустыни», о Талиенсе и о Земле. Мозолистые руки протянулись вниз и помогли Гале одолеть последние ступеньки. Она кивнула в знак благодарности человеку в темной рясе, стоявшему под факелом на широком уступе перед монастырем Врат Титанов. Когда Гала встала на уступе, целая толпа - человек тридцать - как один, упала на колени. - Ваше величество! - воскликнул аббат, лысеющий старик с серыми глазами, которого она не видела уже много лет. - Я более не королева, - откликнулась Гала, хотя эти слова показались странными даже ей самой. - Мы знаем, что ваш замок подвергся осаде, - произнес аббат. - Значит, вы сейчас в изгнании… Вы всегда достойно служили опресням и почитали древние традиции лучше чем прочие монархи. Мы будем преданы вам вечно. Поэтому мы по-прежнему считаем вас королевой - если не Япсии, то по крайней мере этой горы. Гала почувствовала, что краснеет, и потупила взгляд. - Спасибо. - Моя королева! Ваше появление здесь связано с беспрецедентным визитом всех этих Ветров, посетивших наш скромный монастырь? - Аббат махнул рукой в сторону блуждающих лун. Гала пожала плечами: - В какой-то степени, да, - Лестница пригодна для обороны? - спросил Армигер. Аббат смерил его оценивающим взором. - В прошлом она хорошо нам послужила. Вы сопровождаете королеву Галу? - Это генерал Армигер. Он мой защитник - а теперь и ваш тоже. Она заметила, что Армигер избавился от овалов, последние часы круживших у него над головой. Не знай она, что он не дышит, она решила бы, что у него вполне человеческий вид. Армигер подошел к парапету. Монастырь располагался примерно посередине восточного склона Врат. Из долины невозможно было увидеть широкий уступ, почти плато, которое сходило на нет в сотне метров к северу, но расширялось к югу, огибая гору широкой лентой. Здания монастыря уходили к северу, так что самые последние башни стояли прямо над обрывом. Лестница поднималась к южной стороне плато, где у главных монастырских ворот монахи разбили сад. - А что там? - спросил Армигер, показывая дальше на южный изгиб вновь сужающегося плато. - Обиталище Ветров, - сказал аббат. - Там находятся машины опресня, - добавила Гала. - Бездонные ямы, водопады, бьющие с утесов… Это трудно описать. - Каково расстояние до южного пика? - Отсюда примерно три четверти километра, - ответил аббат. Армигер кивнул: - Узковато для блуждающих лун. - Что ты имеешь в виду? - спросила его Гала. - Лестница меня вполне устраивает. Но я сомневаюсь, что на нас нападут снизу. - Почему? - Смотри! Армигер показал на луны. Насколько Гала могла судить, те не двинулись с места. Они зависли над противоположным краем долины и предгорий. Казалось, их можно было коснуться рукой. Армигер заметил ее недоумевающий взгляд. - Сосчитай их. Она сосчитала - одиннадцать. - Час назад, - заметил Армигер, - их было двенадцать. Новое солнце взошло прямо в зените. Сначала оно казалось яркой точкой, но за несколько секунд разрослось и превратилось в такой ослепительный квадрат, что на него было больно смотреть. За эти же несколько секунд небо совершенно переменилось, став из ночного дневным. Небеса переливались всеми оттенками голубизны, в то время как звезды гасли повсюду, кроме небольшого пространства у кромки горизонта, оставшегося темно-синим. Там блуждающие луны мерцали неясными тенями. Аксель сощурился, глядя на квадрат. - Солнечный отражатель. Большой, зараза. Джордан кивнул. С тех пор как Аксель с Марией рассказали ему все, что узнали о Талиенсе и Туркарете, у Джордана был подавленный вид. Аксель заметил, как юноша то и дело хмуро качает головой. - Значит, мы встретимся с пресловутым Армигером, - сказал Аксель. - Я уже год как об этом мечтаю. Ты сказал, что однажды разговаривал с ним. И ты по-прежнему не думаешь, что он - семя воскрешения? Джордан замялся. - Не думаю. Хотя не уверен. - Не говори так! - взмолился Аксель. - Скажи мне: «Аксель, он не семя воскрешения, и я могу это доказать». Тогда я буду счастлив. - Он что-то затевает, только я не знаю что, - продолжил Джордан. - Ты говорил, он позаимствовал у тебя секрет управления Ветрами, хотя и не воспользовался им. Джордан помотал головой: - Он должен был сразу пустить его в ход. Если бы он мог, Армигер уже взял бы власть над миром в свои руки. - У него есть технология, но нет ключей, - вмешалась Мария. - Как у Туркарета. Он способен говорить с ними, однако они его не слушают. - Еще как слушают! - возразил Джордан. - Они слышат то, что я им говорю, и отвечают мне. Дело не в этом. - Но Талиенс… - начала Мария. - Кто бы ни был этот Талиенс, - с усмешкой перебил ее Джордан, - Лебеди послали его подальше. Слишком уж долго они пренебрегали своей работой. Они намерены смести человечество с лица Вентуса. - Вы говорили, - подала голос спутница Джордана, - что у Туркарета была какая-то особая… штуковина. - ДНК, - энергично кивнула Мария. - Да, возможно, именно в этом все дело. У Армигера нет соответствующей ДНК. - Не совсем так, - возразил Аксель. - Скорее всего у него вообще нет ДНК. Вот в чем загвоздка. Джордан кивнул: - Он может передавать энергию, но не пароли. - Что и требовалось доказать, - сказала Мария. - А теперь давайте вернемся на звездолет. - Нет! - Джордан пробежал несколько шагов вперед. - Мы почти пришли! - Куда пришли? Они стояли у почти отвесной скалы, венчавшей длинную извилистую тропинку на склоне Врат Титанов. Скала была монолитной, метров пятидесяти в высоту. - Здесь вход во Врата, - сказал Джордан. Сверкнула молния, и почти тут же послышались громовые раскаты. Тамсин показала на верхушки деревьев: - Они снижаются! На долину спускались Небесные Крюки. При свете дня они производили не менее пугающее впечатление, чем ночью, просто теперь их было легче разглядеть. Над долиной нависли три блуждающие луны, закрывшие небо от горизонта до горизонта. Их нижние части раскрылись, как лепестки, и оттуда вывалились длинные черные порталы и кабели. Издали они казались тоненькими, но на самом деле порталы были толще деревьев в лесу. На. глазах у Акселя из кабелей переднего аэростата ударили молнии. По долине прогремел ряд взрывов. - Если мы хотим успеть на корабль, пора двигать, - сказала Глас. Джордан покачал головой: - Лебеди только и ждут, когда он взлетит. Они не трогают катер, поскольку за ним следят Крюки. - Откуда ты знаешь? - Раньше мне приходилось полагаться на Посредничество, которое передавало мне их разговоры. Теперь я в этом не нуждаюсь. Я слышу их сам. Все остановились и уставились на Джордана. Он, подбоченясь, сверкнул глазами. - Вы что, спорить со мной собираетесь? Аксель рассмеялся от изумления. - Но катер! - простонала Мария. - Его вот-вот сожрут, - отрезал Джордан. - Мы идем туда. - Он показал на утес. Мария взглянула на Акселя; тот пожал плечами. - А что нам остается? 43 - Что они делают? Я не приказывал выступать в поход! Лавин стоял в опасной близости от открытой двери блуждающей луны. Этот наблюдательный пункт позволял ему следить за тем, что творится внизу. Он видел, как три другие луны отделились от строя и поплыли, словно воздушные острова, закрыв все небо над долиной. Луна Лавина двинулась к югу и развернулась за пиками Титанов. На мгновение генералу был виден только залитый солнцем океан. А потом Врата Титанов снова появились пред глазами, на сей раз совсем близко. Луна летела с пугающей скоростью. Хотя ветер почему-то не проникал в дверь, Лавин слышал его завывания. Кабели с гуманоидами на концах мотались по полу, подскакивая и издавая стоны, в то время как гигантский аэростат пытался выровняться на лету. Внутри аэростата почти постоянно полыхали молнии, ноздри забивал назойливый запах озона. Пару раз, когда они пролетали над более низкими пиками к югу от Врат, ослепительные молнии летели вниз, сотрясая раскачиваемые ветром сосны на вершинах гор. Раньше Лавина наверняка взбудоражило бы подобное зрелище. По крайней мере его солдаты не отрывали от земли глаз. Они стояли рядами, еле удерживаясь на кренящемся полу и ожидая приказа начать выступление. К Лавину бесшумно подошла баста, глядя янтарными глазами на долину. - Мы хотим ликвидировать угрозу в долине, - сказала она. - В долине добрая треть моей армии! Баста покачала головой: - Их отозвали, за исключением нескольких взводов, которые приближаются к лестнице. Ваше предложение атаковать отсюда было рассмотрено и одобрено. Вашей армии ничего не угрожает. - В таком случае мы вам больше не нужны? Баста пожала плечами: - В данный момент - нет. «Погодите, мы еще пошлем вас подальше!» - подумал Лавин. Там, где внутренний изгиб переходил в стену, двое солдат потихоньку чем-то долбали одного из гуманоидов, которыми кончались кабели, перекрещивавшиеся на полу. Еще четыре взвода вернулись, выполнив ту же задачу на других уровнях аэростата. Баст намеренно отвлекали массой вопросов и ошибок; все было почти готово. Лавин коротко кивнул: - И тем не менее вы втягиваете нас в свои распри. Вы двинулись через долину к Вратам, а значит, наши противники теперь будут ожидать нападения сверху. - Мы уже на месте, так что это не проблема. Лавин еле сдержался, чтобы не вышвырнуть наглую тварь за дверь. Он сделал глубокий вдох и посмотрел на землю. Когда он доверял собственному телу и не обращал внимания на то, что мир вращается одновременно в двух диаметрально противоположных направлениях, Лавин вполне мог спокойно смотреть вниз. Прямо под ними находились северные Врата. Луна резко затормозила и начала подниматься. Они летели метрах в двухстах от вершины пика. Тень луны скользила по серым каменным плато, усеянным точками сосен. Из подозрительно круглых ям поднимался пар. А кроме того, там было на удивление много домов; на глазах у Лавина вокруг них появились крохотные бегущие фигурки. - Мы не снижаемся, а поднимаемся, - заметил генерал. - Вы предлагаете нам прыгнуть на гору? Баста покачала удлиненной головой: - Порывы ветра здесь слишком сильные и непредсказуемые. Кроме того, мы не хотим выводить из строя оборудование Врат. Мы спустим ваших людей с помощью Небесных Крюков. Не успела она договорить, как внизу, закрывая пейзаж, появилось что-то большое и черное. До Лавина не сразу дошло, что это платформа на рельсах, поддерживаемая с двух сторон гигантскими металлическими руками; руки высунулись откуда-то из-под луны. Лавин ошеломленно смотрел, как платформа, бесшумно и плавно поднимаясь, заблокировала дверь. Он повернулся и помахал командирам взводов. Остальные двери луны тоже были заблокированы. Таким образом Крюки смогут высадить на пик сразу около двухсот человек. Этого вполне хватит, если только они будут действовать быстро. - Вперед! Солдаты давно были наготове и стали прыгать с устойчивой черной поверхности луны на металлические платформы внизу. Когда платформы заполнились, командиры свистнули и поток остановился. Пол под ногами вздрогнул; платформы ухнули вниз. Люди закричали, попадали на четвереньки, но на самом деле спуск был плавным, и, если не считать ледяного ветра, который теперь проникал в двери луны, Лавин не сомневался, что приземление пройдет гладко. Несмотря на то что он ни на грош не доверял Ветрам, дело свое те знали туго. Они не станут понапрасну рисковать его людьми во время спуска. Джордан ждал этого момента несколько дней. Однако он не думал, что, когда долгожданный миг настанет, придется вымокнуть до нитки и промерзнуть до костей. Он стоял, дрожа вместе со всеми остальными, в начале гигантского туннеля, который уходил в глубь горы. В ширину туннель был по меньшей мере метров сто и в высоту тоже не меньше. Пола как такового здесь не было - скорее сетка из труб, гигантских и маленьких. Переплетение было таким запутанным, что глаз переставал различать детали уже на расстоянии нескольких метров. - Я знаю маршрут, - сказала женщина, которую все звали Глас. - Идите за мной. Она решительно шагнула на трубу шириной с дом и пошла вперед. Аксель и Мария без колебаний последовали за ней. Тамсин пожала плечами и тоже пошла. Через пару секунд Джордан поплелся следом. Он знал, что в конце туннеля есть нечто под названием «конвейер», что доставит их вверх, почти к пику горы. Посредничество говорило, что это безопасно. С другой стороны, Посредничество вообще не упомянуло об угрюмом лабиринте, и Джордан чувствовал себя обманутым. Его вновь посетило видение. Он наблюдал за тем, как генерал Армигер отдавал приказы людям в черных рясах, которые бегали взад-вперед по широкому уступу. Некоторые из них доставали оружие, в основном пики и стрелы. Гала, стоявшая рядом, о чем-то просила сероглазого аббата. Она хотела, чтобы они все укрылись в монастыре. Армигер не соглашался, и аббат тоже. Посредничество сказало, что Небесные Крюки высадили на вершину горы часть армии парламента. Солдаты спускались вниз по многочисленным тропкам и ступенькам. Армигер тоже об этом знал; плато лежало в тени, и однажды, когда генерал взглянул вверх, Джордан вместе с ним увидел блуждающую луну, которая сидела на горе, словно мифическая птица на жердочке. Солдаты были всего лишь гамбитом Ветров. Если Армигер отразит нападение, Ветры удвоят усилия; Джордан теперь уже не сомневался, что они не остановятся, пока не сровняют гору с землей, если придется. Он наконец также узнал, почему Армигер ничего не предпринимал - не мог. Генерал был беспомощен, пока не овладел последним секретом. Ка погиб в атаке на баст, окруживших Акселя; там же полегли многие из их зверей-защитников. Джордан остро переживал потерю Ветерка. Он пока не говорил об этом Тамсин и не знал, стоит ли. Ка в каком-то смысле был ему почти другом; Джордан жалел, что не защитил его. Так или иначе, Ка умер, а возле горы не было Ветров Посредничества, способных к общению. Чтобы связаться с Армигером, Джордану требовалось лично увидеться с ним. Глас уверенно шагала по лабиринту, то прыгая с высоких труб на более широкие пониже, то двигаясь зигзагами, то без всяких колебаний петляя. Иногда казалось, что она ведет их в тупик, но всякий раз, ко всеобщему удивлению, перед ними открывался новый путь, и через несколько минут они вышли на участок длиной в километр, по которому до самого конца туннеля вела одна-единственная прямая труба. Тамсин, увидев это, побежала вперед вприпрыжку. Джордан слышал, как она смеется, и сам не смог удержаться от улыбки. Остальные шли чуть помедленнее. Тамсин поджидала их в конце туннеля, в маленькой квадратной пещерке. Девушка поцеловала Джордана и спросила: - Это путь наверх? Там, куда она показывала, зияла черная дыра, в которой то и дело снизу вверх с грохотом проносились большие металлические контейнеры. - Тебе не страшно? - спросил Джордан. Она покачала головой: - Раз тебе не страшно, то и мне тоже. У Джордана екнуло сердце. К счастью, в этот момент подошли остальные и спасли его от необходимости сказать что-то в ответ. - Ну уж нет! - воскликнула Мария, увидев отверстие. - Я туда не пойду! - Отлично, - отозвался Аксель. - В таком случае мы оставим тебя здесь. - Это совершенно безопасно. - Джордан старался говорить уверенно. - Надо только дождаться очередного контейнера и залезть в него. И так всем по очереди. - Ладно. Если ты такой умный, покажи, - сказала Мария. «Терпеть не могу быть лидером», - подумал Джордан, ожидая, пока подъедет металлический контейнер. Он вдруг перепугался до смерти: а ну как он не успеет, и следующий контейнер покалечит его? Подгоняемый страхом, юноша прыгнул. Кромешная тьма и падение - и он уже в контейнере. Ушиб локоть, стукнулся головой, но в общем жив и здоров. Перед глазами находилось квадратное отверстие. Несколько голов заслонили тусклый свет, струившийся из пещерки. - Это здорово! - весело крикнул Джордан, едва отдышавшись. - Прыгайте за мной и все будет нормально! «Во всяком случае, хотелось бы надеяться», - подумал он. Свет внизу померк, и Джордан поехал вверх в сплошной темноте, поддерживаемый только верой. «Больше я этого не допущу!» Гала выскользнула из ворот монастыря, схватила копье, которое дал ей впопыхах один из монахов, и побежала за небольшим отрядом, направлявшимся вдоль плато к югу. Она пошла в монастырь по приказу Армигера - тот хотел укрыть ее в безопасном месте. При первой же возможности Гала залезла в шкаф, украла рясу и тайком выбралась из монастыря. «Они не умрут за меня!» Небесные Крюки охотятся за Армигером, используя силы парламента. Армия, очевидно, обезглавлена; Гала не могла представить, чтобы Лавин согласился подвергнуть своих солдат такой опасности. А если согласился, значит, он и вправду дурак. Гала понимала, что Ветры не отступят, даже если она им прикажет. Но люди, которые когда-то были ее преданными последователями, - другое дело. Несмотря на изнеможение, она из последних сил догнала монахов, бежавших вокруг южного склона горы. Здесь уступ превращался в широкое, поросшее травой плато, окруженное каменными утесами. За ними поднимались пирамиды тумана, постоянно клубившегося в пространстве между двумя Вратами. Рев водных потоков сделался громче, и Гала вспомнила, как она попала сюда в первый раз. Тогда она встала на краю плато, вгляделась сквозь туман и увидела сотню водопадов, которые низвергались в бездонные шахты или же с шипением вырывались из круглых, раскаленных докрасна куполов в седловине между двумя пиками. Спуститься в этот ад было невозможно; там обитали только Ветры. Позади и вверху, на южной стороне Врат, то и дело открывались новые отверстия. Из них вырывался пар или же сочилась вода, которая в любую минуту могла превратиться в ревущий поток, широкой дугой ниспадавший в залив. Кругом стоял дикий шум; Гале казалось, будто она слышит чьи-то бормочущие голоса. Монахи уверили ее, что это лишь иллюзия. В то время она была молодой королевой. Окрыленная успешным общением с опреснем, она и впрямь вообразила себя богиней, поверила уверениям окружающих. Приходя сюда, она чувствовала себя хозяйкой и ничего не боялась. Она вставала на камень и читала проповеди монахам и Ветрам. Теперь она вспоминала свои собственные слова с иронией и болью. Она вдохновенно говорила о новой эре как для людей, так и для Ветров. Былая искренность казалась ей ныне преступлением. Монахи строились в колонны, готовясь бегом подняться по лестнице. Высоко вверху Гала увидела отряд спускающихся людей. Думать было некогда. Она промчалась мимо монахов, игнорируя их протестующие возгласы, и начала подниматься по ступенькам. Один из монахов побежал за ней и почти уже догнал, когда она обернулась и крикнула: - Вернитесь в строй! Я выполню свой долг! Гала продолжала подниматься, тщетно стараясь не обращать внимания на острую боль, кинжалом впивавшуюся ей в бедра. Вскоре она начала задыхаться, ноги подкашивались. Люди вверху что-то кричали. Гала откинула капюшон рясы и посмотрела на ощетинившихся оружием солдат. - Стой! - приказала она одному из тех, кто был впереди, молодому парнишке, годившемуся ей в сыновья… которых у нее никогда не было. Гала невольно улыбнулась, глядя на настороженные лица солдат. Это были ветераны армии Лавина, предавшие огню и мечу ее экспериментальные деревни и проклинавшие королеву каждый день в течение последнего года. Да они же просто мальчишки, причем напуганные до смерти! И они остались ее подданными, даже если не желают это признавать. Выпрямившись во весь рост, Гала откинула спутанные волосы со лба. - Атаки не будет. - Кто ты такая, чтобы командовать нами? - спросил юный командир. Гала заговорила громче, так что из-за гор послышалось эхо, вторившее ее словам. - Я та, за которой вы гнались по выжженной земле, переступая через тысячи трупов. Я та, кому вы повиновались детьми и присягали, став солдатами. Я ваша правительница и путеводная звезда, придающая смысл вашей жизни. Я та, что говорила с океанами и заставляла дожди орошать ваши поля. Я - Гала, ваша королева и ваша единственная надежда пережить этот день. Восстав против меня, вы привели в действие чудовищные силы, угрожающие самому существованию мира. Теперь вы знаете это, но вы не знаете, что вам делать. Вы отчаянно хотите повернуть время вспять - вижу по вашим глазам. Я одна знаю точно, что случилось и почему. Только у меня есть возможность остановить мщение Ветров, готовых истребить все человечество. И поэтому вы сейчас встанете передо мной на колени, а когда подниметесь, вы будете моими и я выведу вас из кошмара. Услышав ее слова, солдаты остановились. Они молча посмотрели на нее, затем на бушующие небеса. А потом упали перед ней на колени. Армигер стоял на краю утеса. В трехстах метрах внизу, на расстоянии нескольких километров, его механы погибали под молниями Небесных Крюков - все, кроме одной, похожей на большое металлическое дерево, которое начало в последний час выбрасывать из своей листвы странных крохотных многоножек. Молнии отскакивали от омерзительного существа, словно капли дождя. Армигер видел это вполне отчетливо, поскольку дерево светилось тусклым красным огнем, пылавшим в его внутренних печах. Лес вокруг горел. А кроме того, Армигер слышал посмеивающийся голос: «Ты молодец, это место как нельзя лучше годится для нашей задачи». Генерала передернуло. Он знал: скрытое глубоко внутри хранилище нанопамяти, которое содержало данные многовекового опыта, исчезло. Он сам способствовал тому, начав создавать механ. Семя воскрешения выпущено на волю. «Ты чувствуешь, какая под нами энергия? Местные существа открыли геотермальный потенциал невероятной силы! Когда мои корни станут достаточно длинными, я начну расти в геометрической прогрессии. Ты выбрал самое лучшее место, чтобы посеять меня!» Услышав голос 3340, Армигер замер как вкопанный. Его будто пригвоздил к земле гигантский прожектор. Бог сосредоточил на нем свое внимание. По сравнению с этим гнев Ветров казался сущей ерундой. «Мы поглотим планету в мгновение ока!» Армигер оторвал взгляд от красного пятна и пляшущих вокруг него молний. Ветры не смогут остановить 3340. Наверное, флоту Архипелага, который находился на орбите, это под силу, но он уничтожит заодно и каждое живое существо на континенте. Должен быть какой-то иной выход! Монахи и даже армия, спускавшаяся с вершины горы, - все мигом вылетело у него из головы. Армигер стоял, хмуро глядя на ложное солнце, и пытался понять, как выбраться из ловушки, которую сам же расставил. - Сэр! Они не сражаются. Лейтенант лежал у самого люка, прижимая к глазам телескоп и глядя прямо вниз. - Как это? Они не встретились с противником? - По-моему, монахи сдались. Они сейчас все внизу, но даже не думают драться. - Превосходно. Сигнальную систему уже установили? - Почти, сэр. Испытывают. - Как только пришлют первое сообщение, прочитай мне его немедленно. Я не хочу терять ни секунды. Лавин шагал взад-вперед, борясь с головокружением и проклиная баст, путавшихся у него под ногами. Почти вся его армия на земле - кто на горе, кто в долине. Лучшей позиции у них уже не будет. - Я хочу знать, когда они захватят генерала Армигера. - Да, - сказала баста, ответственная за операцию. - Мы тоже хотим это знать. - Сэр! Сигнальная система действует. Начинают передавать сообщение… Лавин, шатаясь, подошел и встал рядом с лейтенантом. - Да? Да? - В сообщении говорится… В нем говорится… - Лейтенант убрал от глаз телескоп, повернулся и с недоумением уставился на командующего. - В нем говорится: «Королева жива». У Лавина похолодело все тело. Что за чудовищная шутка! «Убью этого шутника к чертовой матери!» - решил он. - Передай им, чтобы перестали валять дурака и сообщили, что у них там творится. Лейтенант побежал выполнять приказ. Лавин сел, тяжело дыша. Ему пришлось собрать всю силу воли, чтобы не пнуть бестию, стоявшую рядом. Сигнальщик лег, высунув в проем голову и плечи, и начал махать красным флажком. Лейтенант сел ему на ноги, чтобы тот не свалился. Он все еще держал в руках телескоп. Лавин подполз к нему и взял телескоп. Металл был обжигающе холодным, как и все на этой высоте. Генерал лег, чуть высунувшись, и посмотрел вниз. Высота Лавина не пугала - у него давно уже было такое ощущение, что он постоянно падает вниз. Сигнальщик передавал вторую часть сообщения. «…жива, - говорили флажки. - Гала здесь». - Нет! - Генерал протер глаза и снова уставился вниз. Каждая буква подтверждалась несколькими взмахами флажков, поэтому следующего сообщения пришлось ждать невыносимо долго. Когда оно наконец закончилось, Лавин откатился от люка и лег, глядя на мозаичное небо луны. Там, над ним, кабели-гуманоиды бренчали от напряжения, стараясь удержать на месте луну, сносимую резкими горными ветрами. Баста что-то сказала Лавину, но он не реагировал. Лейтенант прочел сообщение сигнальщика во всеуслышание, и командиры с солдатами, оставшиеся на борту луны, закричали хором, перебивая друг друга. «Гала приказывает генералу Лавину и его армии сдаться». Только она могла позволить себе такое нахальство. Лавин резко сел, забыв про головокружение. - Лейтенант! Передай ответ на это сообщение! - Что мы им скажем, сэр? Лавин подумал секунду, даже не пытаясь унять бешеное биение сердца. - Спроси ее… спроси ее, как называлась гостиница! - Что? - Делай что велено! Голова у него шла кругом, но не из-за болезни. Он снова лег. Если она жива… Если она жива, он никогда больше не сможет посмотреть ей в глаза. Да, он любил ее, но он предал ее - и как мужчина, и как солдат. Какие чувства она испытывала к нему, уже не важно. Лавин понял, чего он стоит по большому счету, и это осознание отчасти принесло ему успокоение. А кроме того, он мог показать ей свое раскаяние, и эта мысль тоже была целебной. Казалось, ответное сообщение передавали целую вечность. После третьей буквы Лавин уже не сомневался, что Гала действительно жива. - «Голова клячи». Именно там он впервые встретился с Галой. Никто больше этого не знал, за исключением ее старых телохранителей, которые давно ушли на покой и благоразумно держали языки за зубами. Лавин встал на ноги, покачнулся, но не упал. - Передай: «Армия твоя». Они смотрели на него разинув рты. Баста шагнула вперед. - Что вы вытворяете? Прекратите сейчас же! Мы командуем вашей армией! Лавин галантно поклонился ей. - Безусловно. Отныне можете передавать свои приказы моему главнокомандующему. Она внизу, на вершине горы. Баста подозрительно забила хвостом. - Пошлите этому главнокомандующему сообщение своими флажками, - прошипела она. - Велите ей немедленно выдать нам патологию! Сигнальщик взглянул на Лавина. Тот кивнул, шагнул назад и осторожно высвободил шпагу из ножен. По приказу Галы сигнальную систему установили на полпути между монастырем и горным пиком, на сравнительно ровном участке, откуда можно было наблюдать за всем, что творится вокруг. Там королева и Находилась, когда с луны задали вопрос о «Голове клячи». Гала чуть не вскрикнула от нахлынувших воспоминаний. Более достоверного доказательства, что Лавин жив и по-прежнему дорожит их любовью, быть не могло. Вокруг стояли солдаты Лавина. Гала знала, что они выполнят любой ее приказ. Так велел Лавин, а он для них был наивысшим авторитетом. Сигнальщик прочел требование Ветров выдать Армигера. Гала вздохнула и посмотрела вниз, на горный склон. Конечно, она это предвидела. Армигер не смог осуществить свой план, в чем бы тот ни заключался, и его поражение неизбежно. Она видела его внизу - маленькую фигурку, недвижно стоящую у парапета. Генерал глядел на долину. Рядом с ним никого не было; монахи боялись его, и не без оснований. Он казался таким незначительным отсюда - еще одна заблудшая душа. И тем не менее, пока она не выдаст Армигера Ветрам, само существование народа Галы будет под угрозой. Обернувшись, чтобы приказать солдатам взять его, Гала испытала такое чувство, будто она отрекается от всего, за что боролась. Армигер был ее последней надеждой осуществить заветную мечту о независимости от Ветров и традиций. Мир снова сделается плоским, скучным и лишенным будущего, каким был всегда. Ее люди опять станут рабами, и на сей раз уже навеки. Какая ирония! Лавин наконец сдался ей - и тем не менее он победил. Что ж, пусть так, безопасность народа превыше всего. Однако Армигер - ценный пленник… Королева откашлялась и с трудом проговорила: - Отправьте моему дорогому генералу Лавину следующее сообщение: «Мы выдадим генерала Армигера, если вы пообещаете не трогать нашу армию, наши города и наших людей. Не такая уж большая цена». Пока сигнальщик размахивал флажками, Гала, сжав руки, смотрела не на луну, закрывшую все небо, а вниз, на монастырский двор, где родственная душа, потеряв всякую надежду, ожидала решения своей судьбы. - Не такая уж большая цена, - произнес сигнальщик у дверей луны. Голос солдата упал До шепота, когда он увидел, какую реакцию его слова вызвали у внимательно слушавших бает. - Нас предали! - крикнула главная баста, резко обернувшись к Лавину. - Мы не вступаем в переговоры с теми, кто нам служит! Если ваш главнокомандующий не будет подчиняться приказам, мы возьмем всю власть в свои руки. Лавин почувствовал, как по всей шкуре луны пробежала рябь; он пошатнулся. - Сэр! - крикнул ему сигнальщик. - Крюки! Они направляются к горе! Лавин бросился к двери и взглянул вниз. Гигантские металлические клешни по спирали спускались из лунного брюха и тянулись к вершине горы. - Мы сами схватим эту гнусную патологию, - заявила баста. - И заодно уберем отсюда вашу армию. Лавин спокойно вытащил шпагу и пронзил басту, не успевшую даже вскрикнуть. Бесстрастно взглянув, как она растянулась на палубе, он повернулся к своим людям. - Передайте сообщение другим лунам и Хести на землю, а потом добавьте: пароль «Трапеза». Остальные басты пронзительно завопили и выпустили когти. Лавин уже несколько часов назад расставил своих людей так, чтобы они внимательно наблюдали за тварями, и по луне внезапно прокатилось эхо мушкетных выстрелов. Басты попадали, завывая и корябая когтями пол. Дым от пороха рассеялся и вылетел в холодный воздух над горами. - Но что все это значит, сэр? Лейтенант был единственным, у кого хватило смелости спросить. Со временем, подумал Лавин, из него вышел бы хороший командир. Жаль… - Мы наконец поняли, что являемся пленниками Ветров. Мы ошибались, а Гала была права во всем. Существам, поработившим нашу армию, нет до нас никакого дела. Но у них так же нет никакого права издеваться над нами. Наши дома под угрозой. Если мы позволим, Ветры нас уничтожат. Мы поняли это и ждали удобного момента, чтобы поднять мятеж. Этот момент настал. Пошлите сообщения… а я пока дам последние наставления инженерам. Они знают, что делать. Всем остальным… остается лишь молиться, чтобы тот, кто правит людьми и Ветрами, смилостивился и позволил нам пережить этот час. Лавин стоял со шпагой наголо, глядя, как сигнальщики передают сообщения. Инженеры побежали к своим постам и размотали шнуры от зарядов. Блуждающая луна в любой момент могла понять, что происходит, и попытаться спастись. Лавин был твердо намерен не дать ей такой возможности. Сердце его ликовало. Оно ликовало, когда заряды с громким треском взорвались и люди издали торжествующий вопль. Оно ликовало, когда внутренние вспомогательные кабели луны взлетели на воздух, а по ее шкуре пробежала дрожь. Когда порывы ветра над горами взяли луну в оборот и сплющили ее, Лавин упал и покатился по полу. Но страха уже не было, он знал, что наконец поступил правильно. Ему удалось ненадолго уцепиться за обломок подпорки; на его глазах шкура луны лопнула, и люди стали падать. По-настоящему падать. А потом их закружило-завертело шквальными ветрами, и Лавин отпустил обломок. Несколько мгновений он летел. Солдаты сгрудились у парапета, наблюдая за падением лун. Гала стояла рядом с офицером, который был в курсе плана Лавина. Он рассказал ей, как они заметили, что аэростаты особенно уязвимы в ветреную погоду и что шкуры у лун слишком тонкие и непрочные и им необходимы внутренние опоры. Офицер рассказал, как Лавин заминировал кабели с гуманоидами на концах. Пока он говорил, Гала смотрела, как шар, висевший над ними, разлетелся в клочья… Гала считала, что ей нечего больше оплакивать, но она зарыдала, глядя, как три луны в долине тщетно пытались избежать столкновения. В конце концов они столкнулись - чудовищно медленно, со звуком, похожим на отдаленный рокот грома, а потом взорвались, и тончайшая кисея пыли упала на охваченные пламенем верхушки деревьев. Лавин погиб. В конце концов он подчинился ей. Быть может, он действительно все еще любил ее… Гала закрыла руками лицо и отвернулась. 44 Крепко держа Тамсин за руку, Джордан бежал по сумеречному проходу к вершине горы. Девушка спотыкалась, стараясь не отставать. Остальные брели где-то позади. Джордан не стал их ждать. Наверху творилось что-то ужасное. Во-первых, умолкло Посредничество. Его составляющие были заняты: то ли ударились в панику, то ли собирали силы - Джордан не знал. Опресни были лишь частью Посредничества; глубоко в сердцевине планеты существовали другие, более могущественные, сущности - геофизические Ветры. Джордан пару раз смутно слышал их голоса в виде глухого рокота глубоко под ногами. Теперь этот рокот тоже стих. Что-то произошло над горой - какая-то катастрофа, в которой были замешаны Небесные Крюки. Собственные чувства Джордана не были развиты так сильно, чтобы воспринимать события на таком расстоянии, а Посредничество ничего ему не показывало. Однако он ощущал, что громадные машины Врат Титанов замедляют работу. Похоже, они готовы остановиться. «Посредничество! Ответь мне!» Тишина. У Джордана мороз пошел по коже. Неужели геофизические Ветры побеждены Талиенсом? Или же Вентус атакован галактическим флотом, как предупреждал Аксель? До ближайшего входа в монастырь осталось около десятка метров. Через несколько секунд он все узнает. - Скорее! Мы почти у цели! - Что за спешка? Аксель вынырнул из тени. Глядя на его оскал, Джордан вспомнил, как мать рассказывала ему о гоблинах, живущих под землей. - Там что-то не так. Аксель пожал плечами: - Я мог бы сказать то же самое о каждой секунде, которую провел на этой проклятой планете! - Нет, я… Вот она, дверь! Ринувшись к ней, Джордан приказал странной ромбовидной двери открыться. От краев ее отлетели облачка пыли, и через миг в отверстие хлынул свет. В эту минуту в мозгу у Джордана раздался голос. Он был похож на голоса Ветров - в нем слышались те же мощь и спокойствие, рожденные многовековым существованием, - однако Джордан сразу же понял, что это не Ветер. «Прекрати немедленно! Со мной ты ничего не сможешь поделать. Смирись с тем, что ты будешь поглощен». Дверь застыла на полпути, так и не открывшись до конца. Дневной свет озарял небольшую подсобку, в которой они очутились. Каменные стены длиной метра четыре, в углу свалены в кучу древние кости. Сама дверь была тщательно подогнана к стене и открывалась вверх и внутрь. Джордан подбежал к толстой каменной плите и изо всех сил. потянул ее вверх. Та не двинулась с места. Юноша закрыл глаза и сосредоточился. Дверь не слышала его, и в ней не было механ, которые могли бы выполнить его команды. Аксель тоже попытался сдвинуть плиту. - Чертова древняя технология! Она небось даже починить себя не может! - Это не важно. Нужно ее открыть! Джордана терзало дурное предчувствие, что они опоздали… - А ну-ка, отойди, - сказал Аксель, отстегнув что-то от пояса. «Ты хорошо справился, слуга. В награду ты сольешься со мной на более высоком уровне сознания. Такого ты еще не испытывал. Ты сможешь участвовать в переустройстве этого мира». Джордан вместе с женщинами отступил в туннель. Аксель, прикрыв одной ладонью глаза, нацелил на дверные петли что-то похожее на оплавленное кремневое ружье. Ослепительная вспышка заставила Джордана отступить назад. Поскольку вспышка не погасла, а продолжала сиять, издавая при этом шипение, Джордан повернулся спиной и отошел в глубь туннеля. «Поддай-ка жару! Мне нужно больше энергии». Раздался громкий треск, и вспышка погасла.. - Черт! - буркнул Аксель. - У меня почти весь заряд вышел. Джордан обернулся и увидел, как сквозь густую дымовую завесу струятся солнечные лучи. В пещере пахло, как в кузнице. Аксель, закашлявшись, прыгнул через упавшую дверь. Женщина по имени Мария тут же последовала за ним. Тамсин стояла рядом с Джорданом. - Ты готов? - спросила она. - Нет. Они шагнули в ложный день - и очутились в аду. Джордан стоял на склоне над южным плато северных Врат. Внизу бегали и кричали сотни мужчин - солдаты и монахи, которых Джордан видел ранее глазами Армигера. Хотя они все что-то орали, Джордан не мог разобрать ни слова из-за продолжительных громовых раскатов, сотрясавших воздух. Он схватил Акселя за плечо. - Что это? Аксель показал на небо. - Может, нам лучше вернуться вниз? Джордан взглянул вверх. С неба падали кольца света. До него не сразу дошло, что он видит. Длинные светящиеся нити плавно скользили по небу вниз, оставляя за собой кроваво-красные следы. Там, где они касались земли, расцветали большие белые вспышки. Прямо у Джордана над головой появилась ослепительная нить. Несколько секунд она завивалась, образуя искрящиеся петли, словно падающая веревка, а затем вдруг превратилась в гигантский горящий куст и пропала из виду за горами. Все небо было залито бело-голубыми сполохами, земля тряслась. А затем что-то громыхнуло, и Джордана сбило с ног. Он покатился, кувыркаясь, по склону, пока не налетел на Акселя. Сел, слегка оглушенный и покрытый синяками. Через пару мгновений рядом с ним оказалась Тамсин. - Что за чертовщина? - пробормотал Аксель. - Это Лебеди! - прокричала в ответ Мария. - Лебеди Диадемы атакуют! Сердце у Джордана екнуло уже в который раз. - Они не атакуют. Они падают. - Падают? Но почему? Флот… - Нет. Джордану потребовалось несколько секунд, чтобы сориентироваться. Долина - вот она, а седловина между двумя пиками - там. Если пройти дальше, говорило ему Посредничество, можно увидеть океан… - Туда! Он побежал, не дожидаясь остальных. За скалами прятались люди; кто рыл ямы, кто просто прижался к камням - все пытались найти убежище. Джордан увидел парапет, где, как он знал, стоял Армигер. Генерал все еще был там. Навалившись на ограду всем телом, он глядел вниз. Джордан собрал всю волю, заставил себя не смотреть на падающее на голову небо и подбежал к нему. - Армигер! Генерал не обернулся, так что Джордану пришлось положить руку ему на плечо. Ему показалось, что под ладонью у него не человеческая плоть, а дерево. Глаза у Армигера были крепко зажмурены, лицо подергивалось. Он вцепился в парапет обеими руками. - Армигер! Это Джордан! Я здесь. Скажите мне, что делать! Губы Армигера зашевелились. Джордан не слышал, что он говорит, а потому закрыл глаза и сосредоточился. Он почувствовал, как его собственные губы произносят слово «ничего». - Значит, это правда! - Джордан потряс генерала за плечи. - Вы все-таки были семенем воскрешения! - Я думал, что был семенем, - пробормотал Армигер..- Но он мне не доверял. Я не был семенем. Он посадил семя туда, где я не мог его достать. Подошли остальные. Все стояли, понуро сгорбившись, за исключением Глас, которая смотрела на небо с явным любопытством. Джордан сел на парапет и уставился вниз. В просветах между вздымающимися клубами дыма, похожими на стволы гигантского дерева, виднелась долина. Повсюду пылал огонь. То там, то сям из огня и дыма вылетали ошметки геодезической шкуры блуждающих лун; один из них, довольно большой, взлетел вверх, подернув огненное море рябью. В центре почерневшей земли торчала какая-то штуковина, сплошь состоявшая из раскаленных докрасна лезвий. Каждую пару секунд из нее вылетали световые лучи, поджигая оставшиеся вокруг нетронутыми деревья. Из-за марева эта штука мерцала, как мираж. Размером она была не меньше замка Кастора. - Тридцать три сорок, - промолвил Армигер, глядя в бушующее небо. - Он взломал коды Ветров за несколько минут. И теперь может ими управлять. Он приказал Лебедям покончить с собой. - Его нельзя остановить? Не успев договорить, Джордан уже знал, каким будет ответ. Армигер покачал головой. - А опресни? Они в состоянии что-нибудь сделать? - спросила Тамсин. - Он умудрился парализовать и Посредничество. - Джордан инстинктивно пригнулся, услышав громкий взрыв совсем неподалеку. - Именно поэтому дверь не открылась до конца. - Значит, теперь за дело возьмется флот, - вздохнул Аксель. - Они готовы сжечь весь континент, лишь бы наверняка уничтожить 3340. Если бы мы только могли добраться до корабля! Джордан встал. - Армигер! Эта красная штука там внизу и есть 3340? Генерал искоса взглянул на него. - Да. - Он очень горячий. Как огонь. Это все, что ему нужно? - Пока. Он быстро растет. Он горячий, потому что ему нужна энергия. Армигер снова отрешился, вперив глаза в пустоту. Джордан нагнулся над парапетом. - Я кое-что попробую! - Что ты делаешь? - спросил Аксель. - Я хотел поторговаться с Ветрами за Армигера, но боялся, что нам нечего будет предложить им взамен. - ответил Джордан. - Поэтому я принял кое-какие меры. - Какие меры? - Скажу через минуту. А пока не мешай мне, ладно? Аксель сунул руки в карманы и, нахмурясь, уставился в землю. Мария стояла, широко раскрыв глаза и прижав руку ко рту. Глас попросту ответила на пристальный взгляд Джордана таким же взглядом. А Тамсин. явно напуганная, улыбнулась Джордану, как бы говоря: «Давай, действуй!» Джордан отвернулся, закрыл глаза и погрузился в видение. Тишина стала невыносимой. Белый Ветер остановилась и села. Музыка, которую она слышала в уме неделями, смолкла - а вместе с ней пропала уверенность в себе, которая гнала ее вперед. Она пришла на берег огромного подземного озера. Темные воды простирались неведомо куда, освещена была только узенькая каменная тропка, да и то еле-еле. Баста знала, что те, кого она преследовала, прошли здесь, поскольку чуяла их запах; ориентируясь по запаху, она прошла по лабиринту труб в темную шахту, по которой поднимались какие-то предметы. Теперь она была высоко над уровнем моря. Несколько минут назад баста шла совершенно-уверенно, ощущая, что за ней присматривают и что тропинки ей приготовили ее древние и любящие создатели. Теперь она знала только то, что очутилась глубоко внутри горы, машины которой внезапно остановились. После этого могло случиться все, что угодно. Могла подняться вода. Мог погаснуть свет. Баста настороженно ускорила шаг. Поднимающийся кверху коридор вел прочь от озера, и она выбрала его. Когда она добралась до открытой двери, опаленной, как видно, лазерным огнем, в мозгу у нее раздался голос: «Стой! Ты остановишься, даже если тебе придется умереть. Выполняй!». Голос прогремел в голове, словно взрыв. Каландрия Мэй упала на колени, вытянула вперед руки, чтобы не удариться головой, и увидела на них белую шерсть и когти. Хотя это уже не имело никакого значения, поскольку она узнала голос, прозвучавший в мозгу. Это был голос 3340. Ее охватил нестерпимый ужас. Она проиграла. Семя воскрешения под названием «Армигер» все-таки выполнило свою миссию. Когда-то Каландрию пугала мысль о том, что каждое живое существо на Вентусе контролируется невидимыми силами. Но по сравнению с тем, что она почувствовала сейчас, это были пустяки. Она вспомнила, каково ей было, когда она служила 3340-му. Необходимо найти способ покончить с собой. Она на всех четырех ринулась через дверь в мутный дневной свет. Увидела край утеса и побежала к нему. На полпути снова почуяла запах Джордана Масона и Акселя Чана. Каландрия остановилась, терзаясь сомнениями. А потом побежала на запах. Корни Врат Титанов уходили глубоко под океан. Оттуда, из бездны, они перекачивали воду в обширные подземные резервуары. К опреснительным башням, которые заполняли почти все пространство Врат, вели широкие трубы, превосходившие диаметром магистрали опресней. Джордан внутренним зрением видел эти огромные, спрятанные за скалами башни. Гала права: сами горы Врат были только маской, скрывавшей древнюю махину, которая производила пресную воду для целого континента. Он видел также призрачный чертеж магистральной сети опресней, чертеж разбегавшихся в разные стороны трасс. Глубоко под землей, они функционировали день и ночь, круглый год, согласно расписанию и правилам, исходившим свыше в буквальном смысле этого слова. Гала каким-то образом научилась влиять на все эти шлюзы и плотины, причем понемножку, так что это не привлекало внимания Диадемы. Ее подданные процветали благодаря оросительным потокам, русла и направления которых она изменяла. Ни одно наводнение, вызванное Галой, не шло ни в какое сравнение с тем, какие объемы воды хранились под Вратами. Их хватило бы, чтобы затопить Япсию, и Врата могли накачать из океана еще больше воды, поистине в фантастических количествах. Стоя здесь, Джордан понимал: перед ним находится такой мощный источник энергии, какого он раньше даже вообразить себе не мог. Джордан долго и мучительно раздумывал о том, как заставить Армигера прислушаться к желаниям других, если он действительно возьмется переделывать мир. А вдруг генерал и впрямь решит сровнять все с землей? В таком случае Джордан надеялся, что сможет противостоять ему хоть немного, используя свое единственное оружие: контроль над Вратами Титанов. - Первый пароль: «Эмми», - сказал он. Пароли, по словам Ка, служили одной из мер защиты закодированных посланий, которыми обменивались Ветры. Коды можно было взломать; неизвестный пароль необходимо было угадать. Несколько дней назад Джордан попросил Посредничество создать пароли для доступа ко всему механизму Врат Титанов. Для Посредничества Джордан был Ветром, поэтому оно подчинилось. «Передаем вам управление», - ответил голос Врат Титанов. - Второй пароль: «Паровая машина». «Шлюзы готовы выполнить ваш приказ». - Третий пароль… «Кто это? - раздался голос Тридцать три сорок. - Переключите управление на меня! Сейчас же!» Джордан улыбнулся и с огромным облегчением воскликнул: - Нет! Третий пароль: «Они проиграли». Тридцать три сорок научился имитировать язык Ветров, то есть он словно подделал ключи ко всем крепостям Вентуса. Но если с ключа можно снять дубликат, то пароль надо знать. Тридцать три сорок не мог отменить приказы Джордана. Пока Посредничество воспринимало Джордана как равного, он сумел настроить некоторые системы, находившиеся глубоко в горах, на один-единственный код, который вступал в силу, как только вы называли первый пароль. Теперь, невзирая на любые команды, Врата подчинялись только приказам Джордана. «Кто ты? - спросил 3340. Повелительный тон его голоса сменился просительным. - Ты умен. Мы могли бы работать вместе, ты и я». - Затопите долину! - приказал Джордан Вратам. «Нет! Послушай, ты даже не представляешь, что я могу для тебя сделать! Я объясню, почему ты должен…» Джордан открыл глаза, повернулся и посмотрел вниз. Если бы он не знал, чего ожидать, то мог бы даже не почувствовать слабую вибрацию под ногами, пробивавшуюся сквозь камень. На случай экстренных ситуаций были предусмотрены шлюзовые затворы, способные выпустить воду из опреснительных башен. Джордан открыл их, и по долине помчалась белая стена, погребая под собой все живое. Остальные молча стояли рядом у парапета. У Акселя отвисла челюсть, Тамсин наблюдала с мрачным удовлетворением. Джордан не сразу заметил, что Армигер подошел и встал возле него. Раскаленная докрасна штуковина в долине наверняка заметила приближающуюся воду, но она еще не успела вырастить устройства для передвижения. Джордан увидел, как от нее полетели яркие лучи света, валившие деревья в тщетной попытке повернуть водный поток. Пенистый гребень, поднявшийся над 3340, был увенчан вырванными с корнем деревьями и валунами размером с дом. Рев потока даже на этой высоте проникал до глубины костей. - Умри! - прошептал Джордан. Или это сказал Армигер? Генерал бесстрастно следил за тем, как водяйой молот обрушился на красное дерево и мгновенно потопил 3340. Вода скрыла его бесследно. Еще несколько секунд в голове у Джордана раздавался голос бога - хаотичные мольбы вперемежку с угрозами. А потом настала внутренняя тишина, не прервавшаяся даже тогда, когда мощный рев потопа ударил о противоположные скалы и эхом вернулся назад. Эхо гремело и рокотало; прямо из-под парапета громадные пасти продолжали извергать в долину белые потоки. Однако в мозгу у Джордана все стихло, пока наконец, словно стрекот цикад или кваканье лягушек, возобновивших свой прерванный монолог после того, как мимо прошел большой зверь, голоса механ и мелких Ветерков не вернулись туда - а также в горы и долину. Джордан сосредоточил внимание на бушующем внизу потоке. «Не топи людей в устье долины, - велел он. - Беги куда нужно и не останавливайся, пока не найдешь каждую частичку, бывшую когда-то телом 3340, и не уничтожишь ее». В воде было полно механ, деревьев и камней. Все они теперь соединились, как обычно делали механы, чтобы определить себя как единую сущность: «поток». Эта сущность услышала команду Джордана и бросилась ее исполнять. Шлюзовые затворы в горах медленно закрылись, оставив внизу кипящую пену. От нее начал подниматься пар, и скоро всю долину заволокли белые клубы. Джордан почувствовал, как на его плечо легла чья-то рука. Он обернулся. Армигер улыбался ему. Каландрия бежала по склону сквозь дым и пар. Кое-где из убежищ начали вылезать попрятавшиеся люди. На небе полыхала зарница Лебедей Диадемы, но блуждающих лун, с которыми в последнее время так свыклась Каландрия, видно не было. Услышав вопли 3340, она в смятении споткнулась и упала. Сейчас она его больше не слышала, однако голос бога мог вернуться в любую секунду, и при одной мысли об этом Каландрия впала в панику. Ей остался только один выход; она надеялась, что еще не поздно. Она скатилась вниз, не обращая внимания на боль от ран, старых и новых, в плечах и боку. Патология была где-то здесь. На плато собралась целая куча вооруженных людей, хотя, честно говоря, вид у них был совершенно растерянный. Увидев Армигера, стоявшего рядом с Акселем и остальными у края утеса, Каландрия обнажила клыки и помчалась прямо к нему. - Спасибо, - сказал Джордану Армигер. - Я не знаю, как ты это сделал, и знаешь ли ты сам… - Знаю, - ответил Джордан. - На здоровье. Он улыбнулся, переполненный такой гордостью, какой не испытывал за всю свою жизнь. Однако, взглянув наверх, юноша заметил, что Лебеди возвращаются на небо. Значит, еще не все позади. - Ты ведь не хотел, чтобы так получилось, правда? - спросил он Армигера. Генерал покачал головой: - Я прибыл сюда для этого. Но здесь я переменился… и стал самим собой. Я больше не хотел того, чего хотел он. Джордан кивнул. - Значит, остается один вопрос: чего хочешь ты? Армигер долго смотрел на затопленную долину. Потом, как-то ссутулившись, сказал: - Не знаю. - Это хорошо, - откликнулся Джордан. - У меня есть идея. - Ложись! - крикнул Аксель. На них стремительно, как вспышка, набросилось что-то белое. Джордана пригвоздило к парапету. Юноша упал - в полной уверенности, что сейчас полетит в пропасть. Но нет. Он приземлился на твердый камень и прямо над головой услышал звуки борьбы. Моргая, чтобы унять сыплющиеся из глаз искры, Джордан встал. В ноздри ударил запах горелой шерсти. Один рукав рубашки Армигера был оторван, на плече зияла рана. Однако под ней была не плоть, а блестящий, хотя и перевитый жилами, металл. Аксель перегнулся через парапет с лазерным пистолетом в руках. В двух метрах от края утеса белая кошка вцепилась когтями в скалу. На спине у нее был дымящийся ожог. - Держи руку! - сказал Аксель, нагнувшись вниз. - Тебе незачем умирать. - Не рискуй понапрасну. Они все равно не позволят мне умереть, - откликнулась кошка. Услышав ее голос, Джордан остолбенел. - Аксель! Не позволяй ему победить! Протянутая рука Акселя задрожала. - Кто ты? - Аксель! - Кошка потеряла равновесие и заскользила вниз. - Аксель! Кто эта женщина, так похожая на меня?.. Тут она сорвалась и без единого звука пропала в клубящемся внизу тумане. Аксель отошел от парапета, молча глядя на камни под ногами. Остальные тоже молчали. Джордан увидел женщину в черной рясе, идущую им навстречу. Это была Гала. За ней тихо шла целая толпа. - Аксель! - пробормотала Глас. - Нам надо связаться с флотом. Тридцать три сорок умер. Они должны это знать. Аксель сел на плато и выронил лазерный пистолет, с лязгом покатившийся по камням. - Да. Да, понимаю… - Только у тебя есть имплантированный передатчик. - Я уже пробовал, - криво усмехнулся Аксель. - Слишком много помех. - Он показал на небо. - Я вас знаю, - сказала Гала. Все они обернулись и уставились на нее. Она смотрела на Глас. - Вы со звезд, правда? Вы пытались убить Армигера. Я видела, как вы стреляли в него из серебряного мушкета. - Нет, - возразила Глас. - Я не… видите ли, я… - Вопрос в том, - перебила ее Гала, - с собой у вас это оружие или нет? Потому что нам нужно сделать выбор: либо мы будем смотреть, как погибает наша планета, либо мы сбросим Армигера в поток и отдадим на расправу Ветрам. Они в ярости; они больше не слушают меня. Но Армигер бессилен против них, так что у нас есть выбор. Солдаты, стоявшие за Галой, начали окружать Армигера. - Погодите! Джордан не раздумывая встал между Армигером и солдатами. - Армигера убивать бессмысленно, - быстро проговорил он. - Ветры Талиенса решили уничтожить человечество. Мы должны убедить их не делать этого. - И как же нам их убедить? - рассмеялась Гала. - Мы даже говорить с ними не можем! - Это вы не можете. А я могу. Королева задумчиво склонила голову набок. - Что ж, не исключено. Но ты не в силах заставить их подчиняться, верно? - Я - нет. - Джордан повернулся к Армигеру: - Вы ведь умеете командовать Ветрами, верно? А я умею разговаривать с ними. С моей помощью вы завершите то, для чего прибыли сюда. Правильно? Генерал долго, молча смотрел на него. Потом пожал плечами: - Правильно. - А вдруг он сделает то, чего не смог 3340? Откуда нам знать? - спросила Гала. - Быть может, он уничтожит наш мир и создаст новый, свой собственный? Армигер устало взглянул на нее. - Что я создам? Меган уже не вернешь. А остальное мне безразлично. - Он сложил на груди руки. - Что мы с тобой должны сделать, Джордан? Чего ты хочешь? - Уничтожьте Талиенс! - вмешалась Мария. Аксель кивнул. - Если победит Посредничество, Вентусом снова будут управлять люди, - сказал он. - Мы ведь этого хотели, верно? Сердце у Джордана упало. Казалось, это единственный выход, но он живо вспомнил, как Посредничество создало звериную армию, которая сопровождала их с Тамсин. Планета для Посредничества была всего лишь гигантской машиной. Возможно, Армигер мог заставить Талиенс замолчать и приказать Ветрам слушаться людей. И что тогда? Мир превратится в игрушку для человеческого «эго». Если отныне он сможет приказать розе стать лилией, разве роза не потеряет всякое значение? - Я не вижу альтернативы, - неохотно признал Джордан. - Как поведет себя Посредничество, нам по крайней мере известно. А чего хочет Талиенс - мы не знаем. - Нет, знаем. На мгновение Глас пожалела, что сказала это. Все обратили свои взоры на нее. Собравшись с духом, она вышла из-за спины Акселя. - С тех пор как Аксель рассказал мне, что тут творится, я все время думала о Талиенсе. Для нас, обитателей Архипелага, это сплошная загадка. Но здесь, на Вентусе, по-моему, это многим понятно. И мне кажется, я тоже начинаю понимать.- Она подняла руку и повернула ее в розовом свете. - Что говорит сейчас с вами?В этом заключается и вопрос Талиенса, и ответ. Что за штука такая - тело в форме женщины, сотканное из проводов и силикона? Я сама и то была одурачена, считая это, - она показала на себя, - всего лишь вещью, куском материи, лишенным сердца. Я думала, что мои эмоции и мысли - это имитации. Что они не настоящие. Когда-то, в бытность мою кораблем, так оно и было. Я думала то, что люди заставляли меня думать. Я чувствовала то, что они велели мне чувствовать. Точно так же с Ветрами. Их создали таким образом, чтобы они воспринимали мир как люди. Сначала они мыслили человеческими категориями и хотели только того, что заложили в них проектировщики. Людьми владело высокомерное желание воплотить в реальность придуманный ими метафизический мир. Они хотели сотворить с помощью нанотехнологии реальные сущности, которые скрыты за внешними явлениями. К счастью, некоторым ученым, работавшим над проектом, претил этот фарс. Они понимали, что, уничтожив инакость природы на Вентусе, дизайнеры не оставят на планете ничего, кроме человечества, созерцающего свое отражение. Это был бы чудовищный глобальный нарциссизм, вечный и неизбежный. Инакомыслящие ученые внедрили в проект Ветров вирус Талиенса. Согласно первоначальному плану каждый физический объект на планете должен был определить себя в зависимости от своего значения для людей. После Талиенса каждый объект создал собственную сущность, то есть самого себя, пусть даже за пределами человеческого понимания. Это необходимо, иначе Вентус останется театром марионеток, чьей единственной публикой будет сам кукольник. Прошу вас, нельзя уничтожать Талиенс! Если вы это сделаете, вы в буквальном смысле останетесь ни с чем, кроме себя самих. Она сжала руки и потупила голову. Глас сильно сомневалась, что ее тревогу поймут; люди любят видеть свое отражение в вещах, которые создают. Откуда им знать, что такое отражение имеет смысл только в мире, где есть вещи, не созданные людьми? Сперва все долго молчали. А затем, к удивлению Глас, вперед выступил Джордан Масон и мягко взял ее за руку. - Я могу общаться с Ветрами, - сказал он. - Ветры слышат только те передающие устройства, которые состоят из плоти и крови, то есть такие, как я. Армигер уже другой. У него есть власть над Ветрами, у меня в крови есть код. Но мне кажется, именно «Гласу пустыни» есть что сказать Ветрам. Талиенс - не порок системы, ее пороком является неспособность Ветров общаться с нами. Однако, по-моему, это можно исправить. Я прав, Армигер? Армигер кивнул и посмотрел на Галу. Она улыбнулась. Генерал шагнул к Джордан и Глас, протянув им руку. Глас сжала ладонь Армигера. Та была холодна и тверда как камень. Эней - осквернитель могил, вор, солдат, а затем дезертир армии парламента - проснулся от шума дождя. Он лежал, свернувшись калачиком под своим пальто, с подветренной стороны большого валуна где-то на краю пустыни. Сюда он добрел из последних сил - и свалился от голода, холода и, увы, изнеможения, вызванного преклонными годами. Он вообще был удивлен, что проснулся. Вечером настал такой холод, что земля словно съежилась, и Эней в конце концов поддался отчаянию. Скорчившись за валуном, он уныло оценивал свою жизнь. Хорошей могилы у него не будет, хотя когда-то ему казалось, что он ее заслужил… Он не оставит даже плачущей вдовы и скорбящей семьи. Он постоянно старался доказать себе, что чего-то стоит, упрямо продолжая жить, несмотря на все разочарования и суровые испытания, которым подвергала его жизнь. Но теперь ему нечего было ей предъявить. Единственной памятью о нем будет кучка костей, которая останется здесь, на песке. Пока он лежал, свернувшись калачиком и дрожа от холода, ему казалось, будто он слышит музыку, нисходящую с небес. Надежда покинула его; должно быть, он просто бредил. Теперь, придя в себя, он понял, что пережил ночь, но это не вызвало у него никаких эмоций. Ну, пережил и пережил. Это не важно, поскольку моросящий ледяной дождик все равно прикончит его. Дождь действительно шел, ровный и почти мелодичный. Однако Эней, и валун, возле которого он лежал, и песок на добрых два метра вокруг были сухими. Над ними будто парил невидимый зонтик. Или же капли дождя сами расступались. Эней с бьющимся сердцем прижался спиной к валуну и сгорбился под пальто. - Что это? Что это? А затем, осознав, что разговаривает сам с собой и что никто его здесь не услышит, потупил голову от смущения и стыда. Именно в этот момент он почувствовал, какой теплой стала ткань пальто.. Эней осторожно высунул руку и ощутил такую жару, словно в небе сияло летнее солнце. Впечатление было такое, словно он сидел под своим собственным солнечным лучом. Он спрятал задрожавшую руку под пальто. Не может этого быть! В том, что весь мир пробудился к жизни, глядя невидимыми круглыми глазами с каждого предмета, Эней не сомневался. Но что он значит для духов этой планеты? Букашка, ползающая по Вентусу! С какой стати ему ниспослали такую милость, в которой отказывали всю жизнь? Ветры пролетали по небу и по земле, как властители; они никогда не обращали внимания на него и ему подобных. В конце концов, одинокий и умирающий от голода на краю пустыни, он вынужден был признать, что не стоит их внимания. И не только. Он вообще ничего не стоит. В мелкой траве что-то зашевелилось. Из-за камня высунулась мокрая мордочка, и Эней с облегчением вздохнул - всего-навсего лисица. Малышка пряталась за валуном; ливень примял ее шерстку, оставив от лисы кожу да кости, облепленные мокрыми рыжими космами. Лиса опустила голову и подняла с земли что-то коричневатое. Затем прошла несколько метров навстречу Энею и остановилась. В зубах у лисицы была мертвая перепелка, понял Эней. Представив себе перепелку, жарящуюся на огне, он внезапно почувствовал, насколько проголодался. И выпрямился. Лисица от неожиданности подпрыгнула и отбежала назад. Потом остановилась, склонила голову набок, словно прислушиваясь к чему-то, вернулась и подошла еще ближе. Остановившись снова, она с любопытством уставилась на него. Эней прокашлялся. - Чего… чего ты хочешь, малышка? Лиса опять склонила голову набок. Затем, очень медленно, подошла к Энею. Когда до него осталось метра полтора, она бросила перепелку на песок. Тронула птицу лапой, повернулась и потрусила назад. Бывший вор провожал ее взглядом, открыв рот. Отойдя метров на десять, лиса обернулась и встретилась с Энеем взглядом. И тут ему показалось, что он слышит голос - очень тихий, почти такой же тихий, как шепоток дождя; нечеловеческий, однако именно такой, каким он мог бы себе представить голос лисицы, если бы лисы умели говорить. Еле уловимый шепоток, почти как галлюцинация, но Эней знал, что ему это не кажется. Лиса действительно сказала: «Здравствуй». У него перехватило дыхание. Эней сжал дрожащие руки, а потом зарыдал. Казалось, в этом потоке слез изумления и радости излились десятилетия одиночества и разочарований. Обхватив руками колени, он плакал, как мальчишка, а лиса тем временем сидела, обернув лапы хвостом, и смотрела на него. Эней плакал потому, что услышал такое, чего даже не надеялся услышать. Он сам не понимал, насколько ему этого не хватало: голоса, который так же близок, как собственный пульс, и одновременно так же недосягаем, как врата, ведущие на небо. «Здравствуй». 45 - Ветры говорят, она жива. - Мария тронула его за плечо. - Ты просто должен смириться с тем, что она не хочет с нами общаться. Аксель покачал головой: - Не уверен. Они стояли на трапе военного корабля, приземлившегося неподалеку от развалин Рина. Бывший некогда зеленым откос стал грязно-серым, а там, где был раньше город, виднелись только руины зданий. Озеро затопило большую часть долины. Беженцы выстроились в длинные очереди за медицинской помощью и пищей. Рин был первым городом, на который Лебеди обрушили свой гнев, когда начали атаку на Посредничество. К счастью, и последним тоже. Джордан Масон сказал двум враждующим фракциям Ветров, Посредничеству и Талиенсу, что флот Архипелага уничтожит их планету, если они не помирятся. Аксель не понял всех подробностей; он знал только, что Армигер создал на основе имплантатов Джордана что-то вроде механского симбиотического организма и что Посредничество вживляет его всем людям планеты. За те нескончаемо долгие минуты, пока Джордан, Армигер и Глас молча сидели на косогоре, Ветры встретились, пришли к согласию и напрямик передали флоту краткое сообщение. «3340 мертв, - сказали они адмиралам. - Порок системы наконец-то найден и будет исправлен. Но Вентус никогда не станет одной из планет Архипелага». Аксель всю последнюю неделю провел в поисках Каландрии Мэй. Ветры с удовольствием принимали его в любом из особняков, на которые он набредал, однако отказывались помочь в поисках. Они твердили, что Каландрия свободна и вправе сама распоряжаться своей жизнью; они не дали Акселю связаться с ней. Его это бесило, но он не мог заставить себя возненавидеть Ветры. Наверняка они говорили это не по злобе. Больнее всего было то, что Каландрия не хотела с ним общаться. После всего, что они пережили вместе, такое расставание ранило Акселя. - Нам пора, - сказала Мария. Двигатели со стоном пробудились к жизни, и толпа, глазевшая на звездолет вот уже несколько дней, отступила. Несколько морфов неуклюже спустились по трапу звездолета, что-то радостно лопоча. Они веками жаждали заботиться о людях - и наконец их мечта сбылась. Больные, к которым они прикасались, редко умирали, независимо от тяжести болезни или ранений. Забавно, что этих бессвязно лопочущих, самых уродливых из Ветров, которыми матери раньше пугали детей, теперь везде встречали по-королевски. Аксель вздохнул и отвернулся. Когда закрылся люк, Мария спросила: - Ты вернешься к прежней жизни? Так и будешь наемником? Он покачал головой: - Я хотел поговорить с тобой об этом. Говорят, тебе предложили новую работу? Она улыбнулась. Мария получила предложение стать одним из членов дипломатического представительства, которое Архипелаг хотел послать на Вентус. Аксель считал, что она ухватится за эту возможность. - Ветры Диадемы готовят своих делегатов для нас, - сказала Мария, когда они прошли в теплую, залитую мягким светом пассажирскую часть корабля. - На вид они будут гуманоидами. Некоторые полетят на Землю, и я могла бы составить им компанию. С другой стороны, мне предложили должность на Вентусе… Я не могу решить. - Я бы на твоем месте не сомневался. При мысли о возвращении на Землю - или на любую другую планету Архипелага - Акселю становилось тошно. Он знал, что загнется там от одиночества, несмотря на искусственный интеллект, человечество и древнюю культуру. Воздух, которым он будет там дышать, земля, которой он будет касаться, покажутся ему мертвой дешевкой в сравнении с этой планетой. И хотя только люди с вентусской ДНК могли командовать механами и говорить с Ветрами, Аксель все эти дни ощущал их присутствие. Это было здорово - чувствовать заботу Ветров. Может, ему просто одиноко из-за потери Каландрии? Хотя, с другой стороны, возможно, он открыл в себе такие черты, о существовании которых даже не подозревал. Ему было больно думать, что, как чужеземец, он не имеет больше права находиться здесь. Ветры не потерпят на Вентусе туристов. - Жаль, что у меня есть выбор, - вздохнула Мария. - Если бы кто-то занял один из постов, мне было бы Куда легче принять решение. - Что? Аксель поднял на нее глаза. К чему она клонит? - Я имею в виду дипломатический корпус. За тобой наверняка тянется список преступлений длиной с мою руку. Людям вроде тебя запрещено занимать дипломатические посты. На этот счет существует не меньше тысячи законов. - Да, - отозвался Аксель, качая головой. - У меня всегда были проблемы с властями. - С другой стороны, - продолжала Мария с лукавой улыбкой, - Ветры доверяют тебе. И Хронос тоже. А его влияние в Архипелаге после победы над 3340 сильно возросло. - К чему ты клонишь? - Я бы с удовольствием поработала на Вентусе, - вздохнула Мария. - Но мне хочется пожить на Земле. А в моем институте ни у кого нет такого опыта и… авантюризма, чтобы занять здешний пост. - Ты предлагаешь мне работу? - недоверчиво спросил Аксель. - Я? - Мария показала на себя рукой. - О боги! Нет, конечно. У меня нет таких полномочий. Ветры ходатайствовали за тебя. Дипломатов это коробит, но они хотят угодить Ветрам… Звездолет еле заметно вздрогнул, оторвавшись от земли. Аксель с Марией прошли в гостиную. Аксель почувствовал, что ему необходимо сесть. До сих пор он был совершенно уверен, что никогда больше не ступит на Вентус. Аксель ошалело смотрел на Марию. - Что ж, - выдавил он через пару минут, - похоже, в конце концов мы не зря спасли тебя от Лебедей. Мария рассмеялась. - Значит, ты согласен? Аксель встал и подошел к видеоэкрану, настроенному на внешний обзор. Вентус внизу переливался всеми цветами. Аксель не отрываясь смотрел на янтарные и зеленые пятна, на белую пустыню Япсии, пока планета не превратилась просто в шар. Каландрия пропала бесследно - и его прошлое тоже осталось позади. - Я согласен. Гигантская белая кошка сощурилась от вспышки света и шума, сопровождавших взлет корабля, который тут же исчез за облаками. Она так и не встретилась с Акселем. Каландрия сама не понимала, пряталась ли она от стыда или потому, что не хотела ему ничего объяснять. Сейчас она кувыркалась в снегу. Накрывшая ее лавина пощадила Каландрию, в чем она почти не сомневалась. Ветры были могущественны и не дали бы ей умереть просто так. Хотя сейчас они больше в ней не нуждались, так что Каландрия наконец стала самой собой. Быть может, впервые в жизни - и прежней, в качестве Каландрии Мэй, и нынешней - она действительно ощущала себя свободной. Если подумать, именно этого она не хотела говорить Акселю. Разве он мог понять, что она никогда не чувствовала себя счастливой, будучи человеком? Тридцать три сорок был коварным противником; сражаясь с ним, она на время победила эту свою черту. Но здесь, на Вентусе, она ей уступила - и была счастлива. Дикорастущий цветок храбро пробился сквозь снег и в тусклом свете дня казался голубым драгоценным камушком, усеянным бисеринками воды и окруженным кристаллами льда. Белый Ветер тихо подкралась к цветку и растворилась в созерцании. В ушах у нее звучала песнь, и песнь эта была бесконечной: весь Вентус пел гимн красоте и правде. Белый Ветер тоже стала их частью. Высоко в небе плясали Лебеди Диадемы, и она знала, что они будут плясать вечно. Белый Ветер смотрела на маленький цветок, пока на глаза не набежали слезы. Тогда она потрясла головой и пошла прочь. Над долиной возле Врат Титанов шел холодный зимний дождь. Наводнение давно схлынуло, и остатки армии сейчас прокладывали по выжженной земле новую дорогу. От леса, когда-то зеленевшего здесь, не осталось ни веточки; в своем стремлении уничтожить 3340 Ветры расщепили все, что попадало в поток, до молекул. Там, где недавно над пеной, усеянной хвойными иголками, вздымались к небу сосны, был сейчас только серый камень да мелкий черный пепел, колеблемый ветром. Высоко в горах у узкого оконца на северном фасаде монастыря застыла одинокая фигура. Здесь, где уступ Северных Врат сходил на нет, монахи давным-давно построили клинообразную башню, которая непонятно каким чудом держалась на месте, прилепившись к каждому изгибу скалы. Окно находилось на самом верху башни, а под ней была отвесная шестисотметровая пропасть. Гала отвернулась от оконца и окинула взглядом свое новое жилище. Три комнаты, все стены и полы из гранита. Треугольная спальня с одним-единственным окном, похожим на бойницу. Комната, в которой она стояла сейчас, была побольше, а третья - еще больше. В каждой был камин, где потрескивали последние дрова. В этих маленьких кельях из поколения в поколение жили и умирали аббаты. - Подойдут? - спросил ее нынешний аббат. Гала улыбнулась ему. - Вам же они подходили! Чем я лучше? Но вы уверены, что хотите уступить их мне? - Сейчас любое место на планете свято, ваше величество, - пожал плечами аббат. - Нам больше нет нужды здесь оставаться. Гала бросила взгляд на окно. Через толстое, как линза, стекло открывался искаженный вид на выжженную долину внизу, а за ней - на пустыню Япсии, которую она пересекла, спасаясь бегством, всего несколько дней назад. - А когда дрова закончатся, я замерзну? Аббат рассмеялся. - Я же не замерз! Но я уверен, что, если вы вежливо попросите комнаты, они будут теплыми. - Да, конечно. Так просто - и, однако, так трудно в это поверить! Гала стояла, с улыбкой думая о своей будущей жизни в этих трех комнатах. Через некоторое время аббат, кашлянув из вежливости, направился к двери. - Спасибо! - сказала она. - Вы не представляете, как много это значит для меня. Аббат склонил голову набок и улыбнулся. За десять дней, прошедшие с тех пор, как Гала впервые увидела его, он словно сбросил несколько лет. - Позвольте задать вопрос? - нерешительно проговорил он. - Что длявас это значит? Я имею в виду - остаться здесь… Она рассмеялась. - Покой и уединение - две вещи, которых у меня никогда не было. Вы сами знаете, аббат: сюда так просто не заберешься. Я веду переговоры с блуждающими лунами, чтобы они исключили эти пики из туристических маршрутов. Сюда придут только те, кто действительно захочет со мной поговорить, и в их числе, я уверена, не будет ни одного из моих придворных и почти никого из знати. После того как военные распространили в народе массу слухов и баек, парламент поднял лапки. Теперь они называют меня Королевой Диадемы, но я не собираюсь их разубеждать. Очень скоро они поймут, что их власть в этом новом мире равна моей. Я перезимую здесь. У меня нет сейчас сил трогаться в путь. А когда придет весна, присмотрю какой-нибудь маленький домик в деревне и поселюсь там… под новым именем. - Значит, вы больше не хотите править? Вы нужны стране как никогда! Гала покачала головой: - Всю жизнь на меня давило бремя власти. Теперь я буду наслаждаться его отсутствием. Она рассмеялась при мысли о том, с какой легкостью отреклась от трона. В последние дни ее удивлял каждый миг бытия. Гала надеялась, что это чувство никогда не кончится. - Похоже, всем нам дали новую жизнь, - сказал аббат. - Желаю вам счастья, Гала. Аббат поклонился и вышел из комнаты. Гала вернулась к осмотру своих новых владений. С чего бы начать? Комнатки, конечно, маленькие, но она была счастлива, что они у нее есть. Ей казалось, что она не заслуживала большего после того, как позволила развязать гражданскую войну в своем королевстве. Да, она дерзала всю жизнь - и все потеряла; но ее дерзания и потери не шли ни в какое сравнение с отвагой и потерями ее подданных. И, осознав это, Гала обрела смирение. В мозгу у нее раздавался приглушенный шепот стен. Это новое ощущение, которое Джордан Масон подарил миру, было похоже на грезы наяву. Гала могла приказать камням изменить окраску, фактуру, даже температуру. Она могла разговаривать с деревьями и животными, да что там - с самим воздухом! Все священно; мы все божественны. Человек больше не мог оправдывать свою власть или богатство желанием защитить близких ему людей от нищеты. Составляющие мир элементы больше не были врагами. Этого еще не случилось, но Гала знала, что скоро сей факт покажет любого тирана в его истинном свете. Последуют новые войны и революции, однако они будут не такими, как прежде. Теперь убивать будут только люди; ни голод, ни жажда не убьют тех, кто будет лишен своего домашнего очага. И вскоре беженцы, которые были бы беззащитны под открытым небом в прежние времена, поймут, что, они совершенно не зависят от победителей. Они заключат новые политические пакты - теперь уже с Ветрами. И тогда в мире воцарится хаос, подумала Гала, зато людям придется придумывать новые основания, чтобы заставить других подчиняться их воле. Масон заключил с Талиенсом четкое соглашение: Ветры относились к человечеству как к уважаемому партнеру, но отнюдь не как к хозяину. Люди могли командовать мелкими механами в стенах, однако управлять Ветрами не мог никто. Отныне и навеки Ветры и люди будут нести общую ответственность за Вентус, так что они не позволят друг другу погубить планету. Очень даже справедливо. Именно об этом она всегда мечтала. И именно поэтому власть потеряла для нее значение. И это тоже было справедливо. Когда она перетаскивала старый стол аббата на новое, более удобное место, кто-то постучал в дверь. - Войдите! Гала провела рукой по спутанным волосам и улыбнулась вошедшему Армигеру. Он снова был в дорожном костюме, новеньком, еще не примявшемся по фигуре. Лицо его обрело живые краски. Архипелаг потребовал, чтобы из Армигера удалили нанотехнологическую начинку. Он стал теперь просто человеком, хотя и помнил те времена, когда был богом. - Дорогой друг! - сказала Гала. - Как тебе нравится мое новое жилище? - Там, где ты, всегда дворец. Увидев хмурый взгляд, которым она его наградила, Армигер рассмеялся. Он тоже изменился за эти дни, даже научился шутить. - Значит, ты действительно остаешься здесь? - спросил он, окинув узкую комнатку оценивающим взглядом. - Ветры строят новые особняки. Ты могла бы переехать в один из них. - Эти комнаты - все, что мне нужно. - Она подошла к нему и взяла за руку. - А ты? Ты решил, что нужно тебе? - Нет. - Армигер пожал плечами. - Я даже не знаю пока, кто я такой. - Добро пожаловать в ряды человечества, - насмешливо сказала Гала. - Позволь, я открою тебе секрет. Ты никогда не узнаешь, кто ты. Он покачал головой: - Думаешь, я правда человек? По-моему, когда-то я был им, много веков назад. Потом, после гибели 3340, я снова стал человеком… когда встретил Меган. Но остался ли я им теперь, когда ее нет? Я не знаю. - Ты стал настоящим человеком, Армигер. Это ее дар тебе. Не трать его попусту. - Дар… - Он кивнул. - Это часть Меган, которую я могу сохранить. Хотя я не знаю, что с ней делать. - Живи, друг мой. Научись просто быть. Армигер покачал головой, но не в знак возражения. - А ты как же? Ты все бросила, чтобы стать монашкой в келье? Трудно поверить. - Так надо. - Гала обвела взглядом узкое пространство. - Я все еще слишком честолюбива. К власти привыкаешь. Великая душа требует чего-то нового, и я хотела бы понять чего. В общем, считай, что эта келья - дисциплинарное наказание, которое я на себя наложила. Он кивнул: - В любом случае скоро на Вентусе не останется стран, которыми ты могла бы управлять. Гала печально улыбнулась. - Ах, Армигер! Я же Безумная Гала - всегда была и буду. Что мне какие-то страны? Я с детства жаждала большего. Да, я простая смертная, не мудрее и не смышленее других - и что с того? Спорим, что среди триллионов людей твоей обширной Вселенной не найдется второй такой, как я? Должна сознаться, у меня появилось новое искушение. Теперь, когда моя планета свободна, Вентусу нужен философ, который мог бы защитить его от новых угроз. И самая опасная среди них, по большому счету, это «тирания снисхождения», которая, по твоим словам, правит на всех остальных планетах. Конечно, в ближайшие столетия нам это не грозит; мы все еще темные крестьяне. В данный момент меня волнует, кто заменит королей и генералов как инструмент власти над людьми. Очень боюсь, что это будут религиозные фанатики того или иного сорта. Им придется убеждать людей словами, поскольку открытое и неоправданное применение силы в наши дни сразу обнажит жажду власти. Людям нужны будут слова, чтобы бороться с честолюбивыми проповедниками. Стать философом и дать им новое оружие - этого для моих амбиций вполне достаточно. - Она вздохнула. - Но пока я не собираюсь марать пером бумагу. Возможно, у меня вообще ничего не получится. Как я могу давать людям советы, если я даже не знаю, что значит быть просто женщиной, такой, как все остальные? - Гала махнула рукой. - Помоги мне передвинуть стол! Когда они поставили стол к окну, Гала подошла к сундуку, который только что притащила, и вынула два медных кубка и бутылку дешевого вина, изъятые у одного из монахов. Она подвинула к столу два стула и села на один из них. - Иди сюда, посиди со мной немного. Давай забудем на время о философах и богах и посплетничаем о делах людей и Ветров. Армигер засмеялся и взял протянутый кубок. Когда Джордан наконец добрался до родных краев, валил снег, словно провозвестник какой-то мистерии. Белыми были отдаленные горы, и белым было небо, в котором терялись их вершины. Лес, кипевший летом жизнью, стал похожим на тростник из голых коричневых стволов. Воздух был чистый и свежий; лицо Джордану щекотали падающие снежинки. Мир остался где-то далеко позади, словно смутное воспоминание. Если бы Джордан включил все органы чувств, он мог бы услышать голоса механ в снежинках, выпевающих свои вопросы и размышления: «Я перышко? Или я воздух?» - и отдаленный хор Ветров, которые обсуждали, как им залечить раны, которые они нанесли Вентусу, стремясь уничтожить Армигера. Но Джордану не хотелось их слушать; он часами упивался безмолвием и красотой девственного снега. Его спутники тоже молчали. Когда они пересекли границу владений Кастора, Джордан почувствовал, что его безмятежность начинает таять. Следов насилия было немного, однако они проехали через целый опустевший поселок, а в другом жители выглядывали из-за забитых досками окон и дверей. Большинство деревень были парализованы. Консервативные крестьяне не могли привыкнуть к внезапному присутствию Ветров в повседневной жизни. Они ломались от такой резкой перемены, кто медленно, а кто мгновенно. Джордана беспокоило, как отреагировали на изменения его родители, такие робкие и боязливые. Неужели он придет и увидит брошенный дом? Или сожженный? А Эмми - встретит ли его сестра? Или же, став свободной, она убежала в леса, как и многие другие? Около полудня Джордан неожиданно узнал очертания деревьев вдалеке - и в то же мгновение точно понял, где он находится. Все окружающее стало одновременно знакомым и странным. Он приподнялся в стременах и сказал: - Вон там! За теми деревьями. Деревня погрузилась в зимнюю спячку под белым покрывалом. Из труб лениво клубился дымок, а когда путники подъехали к околице, то услышали первые звуки: лай собаки, мычание коров, отдаленный и ясный звон колокольчика. По улице шли несколько человек, но звук их шагов пропадал в снегу. Никаких признаков разрухи не было. На грандиозную перемену, совершившуюся в мире, указывало лишь то, что двое из прохожих, казалось, говорили сами с собой. В эти дни такое зрелище было нередко. Люди общались с Ветрами. Джордан вдруг почувствовал, что у него перехватило дыхание, и тяжело вздохнул. Быть может, все не так плохо? Скоро станет ясно. - Я им понравлюсь? - спросила Тамсин. Он обернулся. Тамсин сидела верхом на кобыле, закутанная в меха, с пелериной на плечах. Двое солдат из почетного караула Галы терпеливо ждали по сторонам - вместе с Глас, которая улыбнулась Тамсин. - Это семья, - сказала Глас. - Главное, что она просто есть. Тамсин рассмеялась. - Да, ты права. - Ты действительно не хочешь остаться и помочь нам все это пережить? - в сотый раз спросил Джордан у Глас. Новорожденная ИИ с улыбкой покачала головой. - Вам с Тамсин нужны близкие люди, Джордан. Но это ваши близкие. Глядя на них, я все время буду помнить, что я другая, а мне этого больше не хочется. Тамсин меня понимает. Нет,мне лучше немного попутешествовать - в одиночестве. Я хочу узнать все тайны Талиенса, чтобы понять, чем же я отличаюсь - и какая я на самом деле. Тамсин нужна семья. А ты… ты сам говорил мне, что хочешь остепениться и просто стать… - …хорошим человеком. Знаю, знаю. -Джордан улыбнулся. - Честно говоря, я тебе завидую. Ты увидишь, как мир превращается во что-то новое. - Ты тоже можешь это увидеть, стоит тебе только закрыть глаза. Я вернусь, Джордан, не волнуйся. А если захочешь со мной поговорить, ты знаешь, что делать. Он кивнул. Ветры донесут его слова куда угодно - до Глас, до Армигера и Галы, до Августа Конюха и, возможно, даже до Каландрии Мэй, если у нее будет желание их услышать. - Ступайте! - сказала Глас. Джордан с Тамсин спешились, взялись за руки и пошли вперед. Пройдя двадцать шагов, молодые люди обернулись. Почетный караул отдал честь, а Глас, весело помахав рукой, направила лошадь к дороге, которая вела к замку Кастора и гостинице. Они проводили ее взглядом и молча пошли дальше. Вот и родной дом. Джордан остановился, внимательно разглядывая его. Следов пожара не видно, крыша цела… На порог внезапно вышла Эмми. Она вскрикнула, увидев брата, и побежала навстречу. Джордан улыбнулся и просто стоял, открыв ей объятия. Эмми подбежала, обхватив его изо всех сил. - Ты вернулся! И ты цел! Цел! Она чуть было не повалила его на землю. Джордан рассмеялся, крепко обнимая ее. - Ах, Джордан! - Эмми заплакала. - Ты вернулся! После всего что случилось… весь мир изменился, и Ветры с нами говорят, и я слышала о твоих подвигах… Я думала, ты уедешь в какой-нибудь замок и никогда не вернешься домой. - Я ничего этого не хочу, - сказал он. - И никогда не хотел. - А это кто? Неужели мой братишка наконец повзрослел? - Эмми улыбнулась Тамсин. Та залилась краской. - Познакомь же нас! Он так и сделал. Они стояли посреди дороги и говорили сразу обо всем, непрерывно смеясь. Потом Эмми схватила Джордана за руку и потащила за собой. - Пошли! Они ждут. В дверях родительского дома стояли двое - мужчина и женщина. Он знал их, он узнал бы их среди целой толпы, хотя они немного постарели и смотрели на него с опаской, прижимаясь друг к другу. Его родители, его близкие. Джордан боялся, что, когда настанет этот миг, или он, или они повернутся и уйдут. Он не был уверен, что сможет простить им их слабость. Он все смотрел на них - а они стояли и ждали. Мать нервно сжимала руки, однако никто из них не шевельнулся и не промолвил ни слова. Они ждали его решения. «Мы нужны друг другу», - напомнил себе Джордан. А потом расправил плечи, улыбнулся и пошел к дому. Хомский Аврам Ноам (р. 1928) - американский языковед, основоположник теории порождающей (генеративной) грамматики, теории формальных языков как раздела математической логики. Баста - богиня в образе кошки в древнеегипетской мифологии. У. Шекспир, «Буря». Пер. Мих. Донского. У. Шекспир, «Буря». Пер. Мих. Донского. Karl Schroeder VENTUS 2000 This file was created with BookDesigner program bookdesigner@the-ebook.org 03.02.2009