Сердцу не прикажешь
Карен Роудз








Разве могла Элизабет Мейсон, скромный менеджер отеля из Канзас-Сити, предположить, что посылка с куклами-марионетками, доставшимися ей в наследство от дальнего родственника, принесет не только материальное благополучие, но и послужит поводом для сближения с известным психологом и телеведущим Квинтом Лоренсом?

Однако, прежде чем Элизабет обрела свое счастье, ей, как и другим героям романа, пришлось многое пересмотреть в себе и своих взглядах на жизнь.






Карен Роудз

Сердцу не прикажешь





1


Бушевавший на улице ветер швырял в оконное стекло пригоршни снега. В маленькой жарко натопленной квартире было тихо и уютно. Элизабет Мейсон стояла у окна, скрестив на груди руки и вознося к небесам безмолвные молитвы. Она страстно надеялась, что вещь, которая досталась ей по наследству, обладает хоть какой-то материальной ценностью, и при этом успокаивала сама себя, что это не является таким уж большим грехом.

– Что ты там копаешься, Грант? – спросила она, устраиваясь на краешке кровати, чтобы удобнее было наблюдать за происходящим.

Грант Холбрук опустился на колени перед стоявшим на полу деревянным ящиком и в раздумье почесал рукой квадратный подбородок. Ящик был длинный и занимал все пространство между кроватью в спальне и столиком со стеклянной крышкой, стоявшим в соседней гостиной.

Элизабет была настолько возбуждена ожиданием, что даже замызганная этикетка транспортной компании, приклеенная на крышке, показалась ей диковинной. На самом же деле этикетка выглядела обыкновенно. Несмываемыми чернилами на ней были выведены фамилия Элизабет и ее адрес в Канзас-Cити.

– Да успокойся ты наконец и не смотри на меня такими жадными глазами, – ответил Грант с добродушной улыбкой. – Лучше принеси-ка сюда молоток и самую большую отвертку.

Элизабет осторожно обошла стоявшую посреди комнаты посылку и устремилась на кухню. Схватив инструменты, она в мгновение ока возвратилась в комнату.

Взяв в руки инструменты, Грант в недоумении уставился на них. Отвертка была погнута, молоток болтался на потемневшей от времени рукоятке.

– Лиззи! А куда же девались инструменты, которые я купил тебе года два назад? – осведомился он.

– Я отдала их Джейку, а взамен получила вот эти. Они принадлежали еще моему прадедушке.

Вспомнив о своем деде Джейке, Элизабет почувствовала, как тоскливо сжалось сердце. Вздохнув, она скрестила на груди руки и попыталась вновь сосредоточиться на посылке.

– Да, Джейк был не промах по части всяких обменов, – заметил Грант с усмешкой.

От внимания Элизабет не ускользнуло то, что Грант говорил о Джейке в прошедшем времени. Опять заныло сердце, и ей с трудом удалось отогнать вставший перед мысленным взором образ умирающего на больничной койке деда.

– Послушай, Грант, – заявила Элизабет. – Если в течение минуты тебе не удастся справиться с этим ящиком, я просто не ручаюсь за себя.

Он вновь засмеялся в ответ. Хотя Грант служил в музее старшим хранителем и слыл весьма уважаемым человеком, временами он вел себя так, что давал Элизабет повод усомниться в своей серьезности.

– Что за спешка? – удивился он, поглаживая ладонью крышку ящика. – Ведь эта штука с прошлой пятницы валялась в подвале.

– По вине консьержа, который не удосужился сообщить мне о ней, – ответила Элизабет, сердито насупившись. Обнаружив ящик, она могла бы закатить скандал и теперь уже жалела, что не сделала этого.

С помощью отвертки и молотка Грант поддел край крышки и принялся осторожно поднимать ее. Гвозди заскрипели, вылезая из древесины.

Покончив с одной стороной крышки, Грант наклонил голову и взглянул на приклеенную сбоку этикетку.

– А кто такой этот Юрий Скупаски? – осведомился он.

– Да это мой двоюродный прадед, – ответила Элизабет. – Насколько я понимаю, он был младшим братом матери Джейка. Юрий умер в Венгрии месяц назад. Я не подозревала, что у меня есть двоюродный прадед, пока не получила из Будапешта письмо от его поверенного. Он известил меня о кончине Юрия и об отправке этой посылки.

– Следовательно, о твоем существовании почтенный господин Скупаски, очевидно, был осведомлен, – заметил Грант.

– Там что-то интересное, да? – прервала его Элизабет. Она была полна ожиданием чуда. – Поверенный сообщил, что в посылке лежат вещи, которые прадед собирал не один год. Когда прадед скончался, посылка уже была готова к отправке, – добавила она.

Просунув толстые пальцы под край приподнятой крышки ящика, Грант попытался снять ее.

– Чертовски плотно прибита, – проворчал он, пыхтя от напряжения.

Наконец, скрипнув еще раз, гвозди поддались. Грант снял крышку и отставил ее в сторону.

– Фу! – сморщился он, отпрянув. – Несет, как из склепа.

Элизабет всем телом подалась вперед. Глаза ее блестели.

– Здесь что-то ценное. Я почти уверена в этом! – воскликнула она.

– Можно лишь уповать на это, – поправил ее Грант. И, как всегда, он оказался недалек от истины.

Под крышкой оказался слой ветхих, пожелтевших от времени газет. Элизабет оторвала клочок страницы и, пробежав глазами по строчкам на непонятном языке, в нетерпении отбросила газету в сторону.

Семья, в которой росла Элизабет, ни в коем случае не могла считаться богатой, и у нее не было оснований предполагать, что родственники в Европе были более зажиточными. Тем не менее, не зная точно, как живет ее родня в Старом Свете, Элизабет все-таки надеялась, что старый Юрий мог оставил ей что-то ценное, ну, например, комплект столового серебра.

Элизабет вынуждена была поместить деда в больницу, а это требовало немалых расходов. Никто, включая Гранта, даже не подозревал, как это подорвало ее материальное положение. Она опаздывала с оплатой за больницу и каждый раз при посещении деда опасалась, что заведующий примется вытряхивать из нее накопившиеся долги.

Внутри вновь возникла тупая, сосущая боль. Прошло полтора года с того дня, как трагически погибла ее семья. Правда, еще оставался в живых Джейк, но это мало что меняло в ее положении. Ведь, по сути, и его она уже потеряла.

Грант принялся осторожно, с видом музейного сотрудника, занятого распаковкой хрупких экспонатов, слой за слоем извлекать из ящика слежавшиеся газеты. А Элизабет наблюдала за ним, едва сдерживая желание расшвырять всю упаковку, чтобы поскорее добраться до ее содержимого.

– Постарайся как можно скорее избавиться от этих газет, – предупредил Грант. – А то еще устроишь здесь пожар.

– Хорошо, только ты, пожалуйста, поторопись, а то я сама уже готова воспламениться от нетерпения, – ответила Элизабет, в волнении покусывая губы. Вдруг под газетами что-то мелькнуло. Элизабет замерла. – Что это? – проговорила она, указывая пальцем.

– Похоже на ногу, – с недоумением ответил Грант.

Он снял последний слой упаковки, и оба молча уставились на то, что составляло с таким трепетом ожидаемое наследство Элизабет.

– Э, да это куклы на нитях, – озадаченно заметил Грант.

– Марионетки, – заключила Элизабет упавшим голосом.

По комнате распространился затхлый запах. На мгновение взгляд Элизабет заволокла дымка разочарования. Но вот она уже наклонилась вперед, наблюдая, как Грант колдует возле ящика. – Здесь их семь штук, и все они разные, – сказал он. – На вид чрезвычайно старые. – Заметив перемену в настроении Элизабет, Грант попытался ободрить ее. – Ну же, Лиззи! Ведь ты подрабатывала кукольными представлениями во время учебы в колледже. Неужели эти куклы могут оставить тебя равнодушной?

На глаза Элизабет навернулись слезы. Поймав сочувственный взгляд Гранта, она смахнула их рукой, пытаясь справиться с волнением.

Разумеется, она была разочарована тем, что в посылке оказались вещи, которые вряд ли помогут ей в трудном финансовом положении. Но с другой стороны, при виде кукол на Элизабет нахлынули воспоминания о прошлом. Сердце сжалось от тоски. Марионетки были частью жизни ее семьи. Когда Элизабет была еще ребенком, Джейк начал знакомить ее со сложным искусством управления этими куклами. Это искусство он, в свою очередь, унаследовал от собственного деда. Долгие часы проводила Элизабет в подвальном помещении, где располагалась мастерская Джейка, наблюдая, как дед мастерит этих кукол и шьет для них изысканные миниатюрные костюмы.

Эта жизнь внезапно рухнула полтора года назад. С тех пор у Элизабет не было ни времени, ни сил даже вспомнить о кукольном театре.

И вот теперь, окидывая взглядом содержимое посылки, Элизабет испытала, казалось, навсегда забытые чувства. Лежавшая в посылке груда старых деревяшек и тряпья была наполнена для нее особым смыслом. Тем не менее Элизабет по-прежнему не понимала, зачем никогда в глаза ее не видевший двоюродный прадед завещал ей этих маленьких деревянных человечков.

Грант брал в руки куклы одну за другой и внимательно рассматривал их. Время не пощадило искусно сшитых костюмов. На некоторых куклах они были сильно потерты. Грант благоговейно прикасался к запыленному бархату и потускневшему шелку. Сама же Элизабет не могла заставить себя притронуться к куклам. Они слишком напоминали ей о прошлом.

– Наверное, расходы на уход за Джейком уже съели всю страховку, которую ты получила после аварии, – тихо сказал Грант, не поднимая глаз на Элизабет.

«Чертовщина», – подумала она. Грант обладал сверхъестественной способностью мысленно проникать в суть ее проблем. Она промолчала в ответ.

Через некоторое время Грант сел прямо на пол, который был, словно ковром, устлан вынутыми из посылки газетами. Он подпер голову руками и спросил:

– А как дела с продажей дома? Есть какие-нибудь предложения?

Элизабет поморщилась и отрицательно покачала головой.

– Нашлось только двое желающих посмотреть. По-моему, нынешней зимой дела на рынке недвижимости идут не блестяще.

Элизабет вспомнила, как нелегко было получить доверенность на право распоряжаться довольно скромным жилищем, принадлежащим Джейку. Она смогла сделать это, только обратившись в суд. Затем дом был внесен в реестр торгов по недвижимости. Элизабет нелегко было решиться на это. Ведь она надеялась, что скоро дед почувствует себя лучше и сможет вернуться домой. Выставив дом на продажу, Элизабет словно отняла у себя самой последнюю надежду. Но ей необходимы были деньги, чтобы обеспечить Джейку приличный уход. Продажа дома была единственным средством их получить.

Грант сочувственно присвистнул.

– Послушай, у меня тут отложена небольшая сумма…

– Нет! – Ответ прозвучал слишком поспешно. Элизабет закашлялась. – Спасибо, Грант, но, правда, не надо. Я бы хотела, чтобы и впредь мы были свободны от обязательств друг перед другом.

Грант криво усмехнулся и, потерев ладонью начавший рано лысеть лоб, заметил:

– Думаю, Мэнди только обрадуется этому.

В душе Элизабет царило смятение, но она нашла в себе силы улыбнуться в ответ.

– Когда же ты познакомишь меня с дамой своего сердца? – спросила она.

– Скоро, – ответил Грант. – Однако ты отклонилась от темы, Лиззи. У тебя ведь сложности с деньгами, не так ли?

– Да, я предвижу, что они возникнут.

– Почему же ты отказываешься принять дружескую помощь?

Элизабет действительно находилась в отчаянном положении. Она готова была к кому угодно обратиться за помощью, умолять, валяться в ногах. Но Элизабет не была уверена, что может взять взаймы у Гранта. Ведь она не знала, когда вернет долг и сможет ли вернуть его вообще.

Кроме того, зная Гранта, она сомневалась, что он располагает необходимой суммой. Часть денег Элизабет должна была внести уже в этом месяце. Однако эти затраты были ничтожны в сравнении с теми, что предстояли, чтобы обеспечить уход за больным Джейком. Какой бы отчаянной ни представлялась ситуация, Элизабет не могла позволить кануть в эту бездонную пропасть скудным сбережениям Гранта. Последние полтора года жизни прошли для нее в отчаянной борьбе за существование. Оставалось лишь робко надеяться на перемены.

Грант вновь подпер голову рукой.

– Может быть, тебе поискать другую работу, Лиззи, – предложил он. – Менеджер ресторана не единственная на свете профессия.

– Но это все, что я умею, – ответила Элизабет.

– Э, брось, – махнул рукой Грант. – Даже если так, почему бы тебе не попытаться занять, например, место своей начальницы? Ведь ты, кажется, сама говорила, что весной ее переводят в ваш филиал на западном побережье? У тебя был бы более удобный график, да и зарплата, наверное, побольше.

Элизабет рассмеялась:

– Что ты! Мадж Холт никогда не даст мне рекомендацию на эту должность.

Слова Элизабет давали лишь приблизительное представление о тех сложностях, с которыми она сталкивалась на службе. На самом деле она чувствовала себя, как скалолаз, балансирующий на краю обрыва. Рядом стоит Мадж Холт, которая только и ждет, чтобы она соскользнула в пропасть. Мысль, что страховочные ремни могут оказаться непрочными, вызывала у Элизабет приступ дурноты.

Зазвонил телефон, стоявший на ночном столике. Не в силах ни с кем говорить, Элизабет воспользовалась помощью автоответчика. Однако в таких случаях она обычно чувствовала себя неловко и, дождавшись очередного звонка, все-таки сняла телефонную трубку.

Ей тут же пришлось пожалеть об этом. В трубке звучал отрывистый голос Мадж Холт. Элизабет слушала ее, время от времени кивая какому-то пятнышку на обоях, словно представляя на этом месте лицо сидящей напротив начальницы. Наконец получив возможность самой вставить словечко, Элизабет ответила: «Я уже выхожу…» Мадж бросила трубку, не тратя на нее более своего драгоценного внимания.

– Ничего не объясняй, – остановил Грант, сочувственно глядя на Элизабет. – Догадаться нетрудно. Тебе звонила эта несносная Холт.

Элизабет уныло кивнула.

– Она хочет поговорить по поводу вчерашнего банкета, который я устраивала по заказу фирмы, выпускающей поздравительные открытки. Судя по тону, она осталась недовольна моей работой.

– А разве она чем-нибудь вообще бывает довольна? – спросил Грант, принимаясь собирать обрывки газетной бумаги. – Кстати, сегодня выходной, и ей не мешало бы подумать, что для разговоров на повышенных тонах существует рабочее время.

Элизабет грустно усмехнулась. Иногда она представляла себе, что с наслаждением вцепляется в прическу Мадж Холт и пускает по ветру клочья крашеных черных волос. Как бы Элизабет ни старалась и какие бы замечательные результаты ни приносила ее деятельность, Мадж всегда находила, к чему придраться.

Мадж Холт была создана для того, чтобы третировать окружающих. И она была уверена, что имеет на это право. Элизабет, у которой не хватало смелости противостоять своей начальнице, неоднократно становилась жертвой Мадж. Перед глазами Элизабет мгновенно возникали счета, которые предстоит оплатить за содержание Джейка в клинике, и неуклонно растущие суммы, обозначенные в них. Она слишком нуждалась в работе, чтобы позволить себе рисковать ею.

Паническая мысль, что в эту минуту Мадж, возможно, уже дописывает текст приказа об увольнении, на мгновение парализовала Элизабет. Но она быстро справилась с собой и, скрывшись в прихожей, уже через несколько секунд появилась на пороге в невзрачном шерстяном пальто с перекинутой через плечо сумкой.

– Не беспокойся, Лиззи. Я все приведу здесь в порядок, – крикнул ей вслед Грант.

Но Элизабет уже захлопнула за собой дверь. А через несколько минут она торопливо пробиралась по роскошному торговому центру города, точной копии одного из старинных кварталов Севильи. Морозный январский воздух обжигал легкие. Мелькали бронзовые памятники и фасады зданий, богато украшенные изразцами. Однако поглощенная заботами о своем туманном будущем, Элизабет ни на что не обращала внимания. Бой курантов на башне, возвестивший о наступлении часа пополудни, донесся до ее слуха, как сигнал из иных миров.

Очутившись на другой стороне живописной площади, Элизабет стремительно пересекла деловой квартал Вард Парквей и обогнула большую автомобильную стоянку перед зданием «Парквей Армз Отеля». Сыпавшиеся с небес крупинки снега, словно крошечные иголочки, впивались в раскрасневшиеся от быстрой ходьбы щеки. Подняв воротник, Элизабет направилась к парадному входу в отель, где под навесом праздно мерцал отражающимися в блестящем корпусе огнями белый лимузин.

Роскошный автомобиль у входа в престижный отель вряд ли мог привлечь к себе чье-то внимание. В расчете на состоятельных клиентов здесь имелось несколько собственных машин, которые предоставлялись в прокат. Элизабет заметила на затемненном заднем стекле фирменный знак отеля и направилась дальше.

Вдруг мощный порыв ветра раздул ее пальто, словно парус, и повлек вперед. Пытаясь удержать равновесие, Элизабет вскинула руки и взмахнула ими, словно ветряная мельница крыльями. В это время задняя дверца лимузина распахнулась, и Элизабет по инерции налетела на вылезавшего из салона пассажира.

– Черт побери! – услышала она низкий мужской голос.

Пара сильных рук подхватила Элизабет и, обняв за плечи, прижала к широкой груди. Взгляд девушки уперся в галстук с ярким орнаментом. Запрокинув голову, Элизабет увидела перед собой искрящиеся смехом темные глаза.

– Квинтон Лоренс, к вашим услугам, – галантно представился мужчина. – Можно попросту Квинт.

На мгновение Элизабет утратила дар речи. Она никогда бы не узнала в этом мужчине Квинтона Лоренса. Он не был похож на фотографию, украшавшую обложку нашумевшего бестселлера «Время жить». В первую очередь бросалось в глаза отсутствие очков. «Наверное, он надел контактные линзы», – мелькнуло в голове Элизабет. Без очков взгляд Лоренса казался пронзительным.

Порыв ветра взъерошил густые каштановые волосы над широким лбом. Прижатая к атлетической груди Лоренса, Элизабет невольно ощутила мощь мускулистого тела. Она успела разглядеть дорогой, сшитый на заказ костюм и небрежно наброшенное на плечи черное кожаное пальто. Мужественная красота Квинта произвела на Элизабет сильное впечатление.

– Элизабет Мейсон, – сдавленным голосом наконец выговорила она, овладев собой.

– Мое почтение, Элизабет. – Глаза собеседника слегка прищурились. На губах появилась приветливая улыбка. – Вы только что приехали? – осведомился он.

– Я здесь работаю, – ответила Элизабет.

– Вот как?! Это замечательно.

«Интересно, что он хочет этим сказать», – подумала Элизабет. Попробовав высвободиться из объятий Лоренса, она почувствовала, что его руки только сильнее сжались. Краска залила ее щеки.

– Я перевел из Нью-Йорка в Канзас-Cити свое бюро по изучению трудовых ресурсов. – Лоренс кивнул направо, словно Нью-Йорк находился как раз за углом. – С завтрашнего дня я начинаю в вашем отеле цикл семинаров.

– Да, я в курсе, – ответила Элизабет.

В отеле, вероятно, не нашлось бы человека, которому это не было известно. Хотя Квинтон Лоренс жил в своей квартире в городе, на коммутатор «Парквей Армз Отеля» для него ежедневно поступало не менее пятидесяти звонков. В стране он пользовался огромной популярностью. За последнее время ни одна телевизионная ток-шоу программа, имеющая высокий рейтинг, не обходилась без его участия. Ходили слухи, что обложку следующего номера «Тайм» также должен украсить портрет Квинтона Лоренса.

И вот теперь руки этого человека покоились на ее плечах.

– А кем вы здесь работаете, Элизабет? – осведомился он.

– Менеджером ресторана.

Густые брови заинтересованно изогнулись.

– Любопытно. Ведь параллельно с семинарами я буду ежедневно проводить в зале ресторана сеансы психологического тренинга. Их организация, разумеется, потребует обеспечения.

– Понимаю, – ответила Элизабет. В возникшей ситуации она, казалось, утратила способность изобрести более пространный ответ.

Это развеселило Квинта.

– Если уж вы проявили такую осведомленность в моих делах, Элизабет, не будете ли вы столь любезны, чтобы проводить меня к своему начальству?

– Вы имеете в виду менеджера отеля?

– Я имею в виду его владельца.

Элизабет почувствовала, как от волнения у нее пересохло в горле. «Парквей Армз Отель» был собственностью Джорджа Кина. Как правило, этот бизнесмен не слишком баловал город своими присутствием. Он владел еще четырьмя роскошными отелями, разбросанными в разных частях света. Однако прошедшую неделю Кин провел в Канзас-Cити, о чем возвещал сине-золотой вымпел, развевающийся над зданием отеля.

Квинт с иронической улыбкой покосился на лимузин.

– Это он настоял на том, чтобы обеспечить меня транспортом. Опасается, что, не имея практики, я представляю угрозу общественной безопасности.

Элизабет взглянула на Квинта вопросительно.

– Дело в том, что водительские права мне выдали только на прошлой неделе, – улыбнулся Квинт. – В Нью-Йорке у меня как-то не было в них необходимости.

Мысль, что такой человек, как Квинтон Лоренс, может оказаться неопытным в вождении автомобиля, показалась Элизабет нелепой. Она привыкла к рулю с тех пор, как в неполных шестнадцать лет получила свои первые ученические права.

– Ну, так как же, Элизабет? – спросил Квинт и в нетерпении легонько сжал ее плечо. – Джордж Кин ждет меня.

«А меня ждет Мадж», – пронеслось у нее в голове. Элизабет отлично знала, что начальница терпеть не может, когда ее заставляют ждать. Однако хозяином был Джордж Кин, и предпочтение следовало отдать ему. К тому же ей предстояло сопровождать Квинта Лоренса, который являлся важным для фирмы клиентом.

– С удовольствием, – наконец отозвалась Элизабет, надеясь, что не слишком замешкалась с ответом.

Квинт не торопился убирать с ее плеча свою руку. Он смотрел на Элизабет с широкой улыбкой, без тени высокомерия. Чувствовал себя Квинт совершенно свободно, словно не находил ничего странного в том, что стоит посреди улицы в обнимку с незнакомой девушкой. Элизабет в отличие от него была настолько возбуждена этой встречей, что по содержанию адреналина в крови вполне могла бы соперничать с целым стадом бегущих в панике бизонов.

– Может быть, мы войдем… Квинт. На улице очень холодно, – предложила она, найдя наконец выход из положения.

– Разве? Да, действительно. А я и не заметил.

Он немного отстранился, и в этот момент ветер подхватил конец отделанного бахромой шарфа Элизабет и бросил его в лицо Квинта. Поймав шарф, Квинт продолжал удерживать его, ведя Элизабет, словно на поводке, к сияющему огнями парадному подъезду отеля.




– Мне сообщили, что билеты на ваши семинары проданы на два месяца вперед. – Такими словами Джордж Кин приветствовал Квинта Лоренса и, словно желая подчеркнуть, какое сильное впечатление произвела на него самого эта информация, разгладил жилет на своей массивной груди.

Квинт с улыбкой кивнул в ответ. У него были основания полагать, что Джордж Кин питает к нему искреннюю дружбу. В те черные дни, когда Квинт был прикован к больничной кой-ке, мало кто надеялся, что он сможет выжить. Магнат гостиничного бизнеса был одним из немногих, кто продолжал верить, что Квинта ожидает большое будущее.

Беседа началась в коридоре, возле большого фикуса, за которым находилась дверь в служебные помещения. Квинт вежливо сопротивлялся настойчивому приглашению Кина пройти в офис, предпочитая составить представление о работе отеля, основываясь на информации из первых рук. Для того чтобы получить такую информацию об отеле, необходимо спуститься в вестибюль.

В просторном вестибюле «Парквей Армз Отеля» толпились приезжие, сновали посыльные, громоздился багаж. Квинт заметил, что три суетливых клерка, занятых на регистрации, не справлялись с нарастающим потоком гостей. Квинт был уверен, что, повысив эффективность их труда, сумел бы быстро наладить работу.

Сначала один, а потом уже и многие из присутствующих узнали Квинта и стали оборачиваться в его сторону. Такое внимание было ему не в диковинку, однако про себя Квинт отметил, что, скользнув по нему, все взгляды, словно магнитная стрелка компаса, отклонялись к стоявшей рядом Элизабет. Взглянув на нее еще раз, Квинт признал подобную реакцию вполне естественной.

На Элизабет было длинное, доходящее до икр, распахнутое пальто. Под тяжелой одеждой скрывалось короткое трикотажное платье с пестрым цветочным рисунком, которое позволяло заинтригованному взгляду вдоволь насладиться видом стройных ножек. Элизабет напоминала яркую бабочку, закутанную в тусклую оболочку кокона.

Знакомство с этой особой, видимо, обещает немало подобных сюрпризов, подумал Квинт. Он бросил взгляд на ее левую руку – обручального кольца на пальце не было.

Сделав над собой усилие, Квинт возвратился к разговору с Кином.

– Вы успели ознакомиться с предложениями, которые я направил в прошлом месяце? – осведомился он.

– Да, – ответил Кин, по-хозяйски осматривая вестибюль отеля. – Да, разумеется.

Владелец «Парквей Армз Отеля» был лыс. Обрамление из редких седеющих волос придавало благородство его облику. Именно такой имидж Кин старательно поддерживал. Несмотря на его чрезмерное тщеславие, Квинт относился к нему с симпатией и даже с восхищением. Кин был из породы деловых людей, умеющих прямо идти к поставленной цели. Иметь с ним дело было для Квинта истинным удовольствием.

Квинт старался показать себя достойным партнером. Он был крайне заинтересован в расширении делового сотрудничества с фирмой «Парквей Армз». Такое сотрудничество открывало путь к заключению контрактов с целым рядом фирм, владеющих престижными отелями по всему миру. Квинт стремился поставить на службу Кину свой богатый опыт в работе с персоналом. Уже в вестибюле, наблюдая за регистрацией приезжающих, Квинт понял, что может оказаться полезен гостиничному магнату. При этом он понимал, что убедить Джорджа Кина воспользоваться его знаниями будет непросто.

Странно, что, даже не глядя по сторонам, Квинт ощущал присутствие Элизабет. Повернувшись в ее сторону, он понял, что Элизабет собирается уйти. Взглядом попросив у Квинта извинения, она нырнула в толпу. Проследив за нею взглядом, Квинт заметил на противоположном конце вестибюля седовласую даму плотного телосложения и высокомерного вида. Рядом с ней стоял десятилетний мальчик. «Вероятно, это ее знакомые», – подумал Квинт.

В этот момент беседа с Кином вновь отвлекла его от девушки.

– Должен отметить, что некоторые ваши предложения показались мне заманчивыми, – заметил Кин.

– Какие именно?

– Ну, например, вы гарантируете повышение исполнительской дисциплины любого из сотрудников моей фирмы. – Кин с сомнением взглянул на собеседника. – Хотя лично я не уверен в возможности реализовать подобное предложение.

– Вы напрасно сомневаетесь, – ответил Квинт. – От вас требуется лишь указать мне любого сотрудника, и я использую его в качестве подопытного кролика в своем эксперименте. Буду счастлив возможности продемонстрировать вам свои профессиональные способности.

В этот момент дверь у них за спиной, ведущая в административную часть здания, открылась. Квинт посторонился, чтообы пропустить высокую брюнетку сорока лет. Холодного взгляда, которым дама окинула вестибюль, было вполне достаточно, чтобы составить представление о ней. Это была суровая и расчетливая, хладнокровная и честолюбивая женщина. Судя по диктаторским замашкам, она занимала руководящую должность. Работать под ее началом было, вероятно, сущим адом.

– Мадж, – окликнул даму Кин. Его лицо мгновенно расплылось в улыбке. – Вот, – сказал он, когда дама приблизилась, – позвольте представить вам мистера Лоренса.

Выражение лица дамы мгновенно смягчилось, словно она сменила маску. Она с улыбкой протянула руку для приветствия. Обмениваясь рукопожатием, Квинт старался не поддаться впечатлению, которое могла произвести почти театральная метаморфоза в облике собеседницы. Он успел в полной мере оценить каменное бездушие, скрываемое под маской сердечности.

– Мадж Холт – главное лицо в нашей иерархии по вопросам обслуживания, – отрекомендовал даму Кин.

«Итак, – подумал Квинт, – судьбою предназначено, чтобы очаровательная Элизабет служила под началом этой двуликой особы».

Мадж угодливо вытянула шею и, заглянув Квинту прямо в глаза, сказала:

– Я прочла вашу книгу, мистер Лоренс. Она просто великолепна!

Продолжая разглядывать Мадж Холт, Квинт что-то пробормотал в знак благодарности. «Интересно, – подумал он, – пришло ли в голову самой Мадж сопоставить себя с кем-то из персонажей моей книги. Ведь у меня там выведена целая плеяда руководящих работников. Глава «Профессиональные людоеды» написана словно с нее».

– Весной я перевожу Мадж в наш филиал в Сан-Франциско. – Кин произнес эту фразу почти шепотом, словно сообщая государственную тайну.

– Это правда? – осведомился Квинт, живо заинтересовавшись затронутой темой. – Полагаю, вы уже позаботились о преемнике?

– К сожалению, еще нет, – ответил Кин. – Оказалось, что найти замену Мадж совсем не просто.

Уловив брешь в обороне противника, Квинт ринулся в атаку.

– Подберите кандидата из числа ваших же сотрудников, Джордж, и позвольте мне использовать его в моем эксперименте.

Кин заглянул в глаза собеседнику. Во взгляде читалась настороженность игрока, ожидающего подвоха.

– Ты хочешь пари, мой мальчик?

– Да, пожалуйста, назовите ваши условия.

– Если в ближайшие полтора месяца ты сумеешь найти замену Мадж из числа моих сотрудников, я согласен заключить с тобой контракт по всей сети отелей фирмы «Парквей Армз».

Квинт глубоко вздохнул и деловито осведомился:

– А если не смогу?

Кин от души расхохотался.

– Я полагал, что это выражение отсутствует в твоем лексиконе. Ладно, пускай в качестве арбитра выступит сама Мадж. Если тебе не удастся справиться со своей задачей, то в течение двух недель ты будешь бесплатно проводить свои семинары для моих сотрудников.

Чутьем игрока Квинт оценил, что карты в колоде подтасованы. Предоставляя Мадж права арбитра, Кин тем самым предрешал исход пари. Вряд ли подчиненная осмелится пойти против своего хозяина. Но Квинт был азартным игроком.

– По рукам, – ответил он.

– Прекрасно! – Кин повернулся к Мадж. – Вас не затруднит назвать кандидата, Мадж? Я бы не хотел, чтобы задача оказалась слишком легкой.

Мадж на мгновение задумалась. Потом она повернулась в сторону вестибюля и принялась разглядывать присутствующих. В поле ее зрения попала Элизабет Мейсон, которая стояла возле лифтов и беседовала с какой-то пожилой дамой.

– Элизабет Мейсон, – неожиданно для самой себя указала на девушку Мадж. В ее голосе звучала интонация судьи, оглашающего смертный приговор.

– Ах, Мадж! – фыркнул Кин. – Я же не просил вас ставить перед молодым человеком невыполнимые задачи!

Квинт перевел взгляд с Мадж на Кина, а затем на Элизабет. Этот выбор одновременно и обрадовал, и озадачил его.

От взгляда Кина, казалось, не ускользнуло его замешательство.

– Я не хочу, чтобы вы неправильно истолковали мою реакцию, Квинт. Мисс Мейсон – способный и добросовестный сотрудник. Она неоценима на должности менеджера ресторана. Безусловным достоинством мисс Мейсон является умение общаться с людьми. Наши клиенты обожают ее. Но мы с Мадж единодушно исключили ее из списка претендентов на руководящую должность. В ней нет напористости и жесткости, необходимых начальнику.

– Я исхожу из того, что лидерами не рождаются. Ими становятся, – заметил Квинт. Он старался скрыть волнение, которое вызывала у него перспектива работы с Элизабет. – Я думаю, мисс Мейсон прекрасно справится, – заключил он.

Кин протянул руку, давая понять, что разговор окончен. Мужчины обменялись рукопожатием, скрепляя сделку.

– Я полагаю, лучше всего, если условия этого маленького пари останутся между нами, – сказал Кин и подчеркнуто выразительно посмотрел в сторону Мадж. Та кивнула в ответ.

– Согласен, – улыбнулся Квинт. «На войне, как и в любви, все средства хороши», – подумал он.




Двери лифта распахнулись. Элизабет проводила взглядом Ники Элледжа. Вместе с тетушкой Надин он шагнул в обитую бархатом и освещенную огнем хрустальных светильников кабину. Как трогателен этот мальчик с большими голубыми глазами и копной соломенных волос, в который раз подумала Элизабет. Как-то не вяжется с обликом чувствительного и застенчивого ребенка скверное мнение, которое о нем сложилось. Прежде чем двери лифта захлопнулись, разъединив их глухой латунной стеной, Ники успел робко ответить на ее улыбку.

Вздохнув, Элизабет направилась обратно туда, где оставила босса, беседующего с Квинтом Лоренсом. Она не была на сто процентов уверена, что поступила правильно, покинув их. Однако Элледжи были постоянными и важными для фирмы клиентами. Дать им почувствовать подчеркнуто внимательное отношение к себе входило в обязанности Элизабет.

Пробираясь сквозь толпу, заполнившую вестибюль, и издали завидев Квинта Лоренса, Элизабет обрадовалась этому. Квинт стоял, скрестив руки на атлетической груди, и задумчиво поглаживал подбородок. Он с улыбкой смотрел на приближающуюся Элизабет. Чувствовать неравнодушный взгляд человека, отмеченного печатью успеха, было очень лестно. Однако это ощущение длилось лишь мгновение. «Такой человек, как Квинт, скорее всего не обделен вниманием блестящих женщин», – подумала Элизабет.

Вдруг она заметила стоявшую между мужчинами Мадж Холт. Взгляды этой троицы были устремлены на нее. От приподнятого настроения не осталось и следа. На душе было скверно. Элизабет поняла, что разговор шел о ней. «Вряд ли Мадж могла сказать обо мне что-то хорошее», – подумала Элизабет. Мадж не отличается щедростью на похвалы, особенно когда речь идет о подчиненных.

Квинт протянул подошедшей Элизабет руку. Она с волнением прикоснулась к широкой сильной ладони и улыбнулась в надежде, что улыбка поможет скрыть смущение. Не пожимая протянутой руки, Квинт просто задержал ее в своей ладони. Их взгляды встретились, и Квинт, интригующе улыбнувшись ей, сказал:

– В скором будущем надеюсь на более близкое знакомство с вами, Элизабет.

Повышенное внимание мужчин не было для Элизабет новостью. За годы работы в отеле она научилась сложному искусству пресекать домогательства клиентов, не задевая их самолюбия. В конце концов гости имеют право на свои причуды, считала Элизабет. Что касается мужчин, то большинство из них, оказавшись вырванными из привычной обстановки, довольно часто позволяло себе вольности. Но тут совсем другое дело. Элизабет не могла понять, почему Квинт открыто проявляет интерес к ней.

Бросив взгляд в сторону Кина, она заметила, что хозяин наблюдает за ними с самодовольной ухмылкой. Что же касается Мадж, то ее взгляд выражал снисходительную брезгливость, словно она смотрела на недоеденный крекер, намазанный гусиным паштетом.

«Здесь что-то произошло», – подумала Элизабет, продолжая улыбаться. К сожалению, улыбка выглядела натянутой. Ей в голову не пришло никакого разумного объяснения. Квинт выпустил ее руку, обменялся рукопожатием с Кином, а затем и с Мадж, улыбнулся еще раз Элизабет и зашагал на противоположный конец вестибюля.

Смущенная Элизабет смотрела ему вслед. Квинт двигался сквозь толпу свободной и уверенной поступью хищника. Несмотря на богатство, славу и успех, Квинт не утратил простоты и естественности. Чувствовалась основательность и глубина его натуры. «Этот человек наделен невероятным обаянием, – подумала Элизабет. – Интересно, а можно ли отделить обаяние и сексуальную привлекательность?»

– Замечательный человек, – заметил Кин, глядя вслед удаляющемуся Квинту. – Вы знаете, его ожидала карьера ведущего футбольного игрока, пока он вдруг не послал все к черту.

В памяти Элизабет всплыли отрывки из биографического очерка, помещенного на суперобложке книги. Там, кажется, говорилось, что лет десять назад Квинт выступал за команду «Канзас-Cити Чифс». В то время Элизабет еще училась в средней школе, и спорт мало интересовал ее. Она даже не могла вспомнить, слышала ли раньше о Квинте.

«Интересно, почему Квинт распрощался с большим спортом?» – подумала Элизабет. Ей показалось, что ореол неудачника плохо сочетается с обликом Квинта. Но не успела она задать свой вопрос, как Кин повернулся и исчез в служебном отсеке отеля.

– Все они, спортсмены, одинаковы, – услышала она брюзгливый голос Мадж Холт. – Собой хорош, да мозгов маловато.

Элизабет проводила взглядом Квинта, скрывшегося в той части здания, где находился банкетный зал. Элизабет могла бы сказать Мадж, что та несправедлива к Квинту. Если и есть к нему теперь какие-то претензии, то при чем же здесь спортивное прошлое?

На Мадж Квинт абсолютно не произвел впечатления. Она не удостаивала вниманием людей, которые не способны удовлетворить ее безграничное честолюбие. Внимание по отношению к Квинту было своего рода нарядом, в который Мадж облачилась в соответствии со служебной необходимостью. С его уходом Мадж мгновенно сняла этот камуфляж. Намазанные пунцовой помадой губы перестали улыбаться и теперь напоминали кровавый рубец на лице.

Узнав о переходе Мадж на другую работу, Элизабет, да, наверное, не одна она, облегченно вздохнула. Может быть, и вправду она когда-нибудь распрощается с Мадж, если, конечно, к тому моменту сама она не будет исключена из штата фирмы.

– Да, по поводу вчерашнего банкета… – начала Мадж. Тут она замолчала и, окинув Элизабет холодным взглядом, направилась в сторону офиса, недвусмысленно давая понять, что Элизабет должна следовать за нею.

Элизабет не сомневалась, что вчерашний банкет прошел успешно. Во всяком случае, президент компании, чей заказ она выполняла, высоко оценил ее работу. «Но Мадж всегда найдет к чему придраться», – с тоской подумала она.

Элизабет еще раз окинула взглядом дальний конец вестибюля, надеясь разглядеть широкоплечую фигуру Квинта. Он, разумеется, уже скрылся из виду. После Мадж, которая с быстротой хамелеона меняла облик, встреча с Квинтом была для Элизабет словно глоток свежего воздуха в удушливой атмосфере террариума.

Элизабет боялась даже себе самой честно признаться, что дело было не только в этом.

Квинт сказал, что в будущем рассчитывает на более близкое знакомство с нею. Конечно, он не имел в виду личные отношения. Она всего лишь сотрудник отеля. И общение с клиентами – часть ее работы. И все же сказанные на прощание слова и тепло, которое хранила рука, согревали душу. Тем временем Элизабет покорно тащилась следом за Мадж и размышляла о том, что для нее наступили нелегкие дни.




2


«Очень подходящий зал», – с удовольствием отметил Квинт. Он стоял на подиуме и внимательно осматривал банкетный зал «Парквей Армз Отеля». Здесь ему предстояло работать ближайшие полтора месяца.

С высокого, украшенного лепниной потолка свисали четыре огромные люстры. Обитые кремовым штофом стены были отделаны по низу дубовыми панелями. В зал вели двойные под потолок двери, которые почти полностью занимали пространство стены слева от Квинта. Сиянье люстр отражалось в полированных ручках из латуни.

– Ну, вот, дружище, – вслух произнес Квинт, – ты и добрался до вершины. – Голос гулко разнесся по пустынному залу.

Иногда, вспоминая пройденное, Квинту с трудом верилось, что он и есть тот мальчик, что вырос в убогой лачуге на берегу реки. А иногда, напротив, он чувствовал, что далеко еще не исчерпал свои способности. Квинт не мог бы точно ответить, к чему стремится, но твердо верил, что ему предстоит еще долгий путь. Он должен двигаться вперед, только вперед.

– Да, искусство держать удар и подниматься с колен я постиг в совершенстве, – пробормотал он с иронической усмешкой.

На следующей неделе зал со сверкающим паркетом будет превращен в аудиторию. Ее заполнят слушатели обоего пола, все без исключения управленцы. Они придут сюда в надежде, что Квинтон Лоренс поможет им найти резервы внутри себя и постараться в корне изменить свою жизнь.

Квинт почувствовал, как засосало под ложечкой. «Симптом сценического синдрома», – с улыбкой подумал он. Перед выходом на публику Квинт, как правило, испытывал страх. Это состояние не пугало его, а, напротив, доставляло удовольствие.

Разумеется, удовольствие доставлял не страх, а сознание того, что предстоит его преодолеть и испытать пьянящий восторг от победы над самим собой. Именно ощущение восторга он старался донести до читателей в своей новой книге «Зона рискового предпринимательства». Квинт предполагал, что самое позднее в следующем месяце книга появится на прилавках книжных магазинов.

Подняв руки, он принялся массировать плечевые мышцы. Когда ему приходилось особенно туго, эти мышцы словно каменели. По возвращении в Канзас-Cити старая травма особенно донимала его.

Квинт спустился с подиума. «Наверное, я погорячился, – подумал он, вспомнив о пари с Кином. – Все-таки полтора месяца слишком короткий срок для того, чтобы превратить Элизабет Мейсон в полноценного руководителя бюро обслуживания». Хотя, не стоит об этом. Он пошел на риск, которого постоянно добивается от своих слушателей.

К тому же Элизабет обладает живым умом. Он успел отметить это. Приятным дополнением служит привлекательная внешность. В этой девушке есть поразительная природная грация, которую не способно привить никакое воспитание. Квинт искренне желал ей успеха. Успех придет, убеждал он себя. Было бы только желание идти на риск.

Квинт сделал глубокий вдох, а потом стал медленно выпускать воздух сквозь сомкнутые губы. Надо признаться, мысль о Мадж Холт беспокоила его. Насколько он мог понять, Мадж позволяла себе всячески помыкать Элизабет. Хуже того, ей достаточно было лишь одного взгляда, чтобы буквально заставить подчиненную потерять дар речи. Совсем непросто будет убедить Мадж в том, что Элизабет достойна занять ее место.

Напевая вполголоса бодрую песенку, Квинт продолжил свои размышления. Он заключил пари, но вовсе не из желания включиться в азартную игру. Ему больше нравилось верить, что он пошел на это ради Элизабет. Квинт угадал в ней яркую индивидуальность и решил помочь ей обрести уверенность в себе. Разумеется, он не без колебаний принял решение вмешаться в судьбу Элизабет. Конечно, она женщина яркая, а такие всегда привлекали Квинта. Однако мысль о взаимной привязанности между ним и будущей ученицей совсем не улыбалась ему. Квинт помнил о ставке в пари. Проигрывать было не в его привычках.

В принципе ему претила мысль о том, чтобы путем пари решать человеческую судьбу. Но Квинт понимал, что выигрыш сулит ей многое, возможно, даже больше, чем ему самому.

Дверь на дальнем конце зала бесшумно отворилась, и вошла полная дама с мальчиком. Квинт вспомнил, что уже встречал ее сегодня. Именно с ней беседовала Элизабет в вестибюле отеля. На даме был элегантный модный костюм лилового цвета, в тон одежды были подобраны туфли и сумочка. По виду объемистая сумочка походила на небольшой чемоданчик. Квинт предположил, что даме, вероятно, лет за пятьдесят. Вряд ли она является матерью мальчика.

Дама окинула взглядом зал и, казалось, не замечая присутствия Квинта, углубилась в изучение его богатого убранства. Двигаясь в направлении Квинта, она принялась озираться по сторонам, словно посетительница музея, которую интересует любая мелочь. Когда женщина оказалась в двух шагах от Квинта, он наконец решился обнаружить свое присутствие.

– Вы кого-то ищете? – обратился он к даме.

Та вздрогнула, словно Квинт возник перед ней из пустоты. Он прекрасно знал эту уловку. Поклонники часто пользовались ею, чтобы получить автограф.

– Ах, простите, мистер Лоренс, – сказала дама, перекладывая сумочку в левую руку. Жест недвусмысленно говорил о намерении обменяться с собеседником рукопожатием. – Я не хотела вас тревожить. Вот зашла ненадолго, чтобы взглянуть на зал.

Квинт не удивился, что дама обратилась к нему по имени. Его увеличенное фото красовалось на цветной афише у входа в зал.

– Мне неловко перед вами, миссис… – начал Квинт, но дама прервала его.

– Мисс, – поправила она, – мисс Надин Элледж. А это мой племянник Ники.

Обменявшись коротким рукопожатием с дамой, Квинт повернулся к мальчику. Ники уверенно пожал протянутую руку. «Этому ребенку было не привыкать к обществу взрослых», – подумал Квинт.

– Вивиан, вдова моего горячо любимого брата, решила арендовать этот зал. В следующем месяце она отмечает здесь свою помолвку. – Надин помолчала, задумчиво разглядывая люстры. – Мы втроем проведем в «Парквей Армз Отеле» время, оставшееся до свадьбы. Вивиан выходит замуж за Байрона Томпсона, известного продюсера-документалиста.

– Мне казалось, что Томпсон живет в Калифорнии, – заметил Квинт. Они встречались там совсем недавно на бирже. Тогда Квинт узнал о выдвижении Томпсона на премию «Оскар» за киноленту о временах гражданской войны.

– Да, в Кармеле, – подтвердила Надин. – Ну а мы, вы знаете, из Бостона. Однако родственники и Байрона и Вивиан до сих пор живут в Канзас-Cити. Официальную церемонию решено устроить здесь.

Тон, которым Надин Элледж произнесла последние слова, недвумысленно говорил, что она этого решения не одобряет. Надин скорее всего предпочла бы пышную церемонию в сиянии софитов на Беверли-Хиллз. Но насколько Квинт мог вынести впечатление о Томпсоне из краткого знакомства с ним, этот человек как чумы сторонился подмостков Голливуда.

– Ужасно утомительно провести здесь столько времени, – продолжала Надин со вздохом. – Эти бесконечные холостяцкие пирушки и приемы. Ну, вы понимаете, о чем я говорю.

Квинт не очень понимал, да ему это было глубоко безразлично. А вот мальчик, на которого на протяжении всего разговора Надин Элледж ни разу даже не взглянула, показался ему достойным внимания.

– Ну а для тебя, Ник, я думаю, это немалое развлечение? – обратился он к мальчику.

Ники вяло кивнул в ответ. Потом он поднял левую руку, которую до сих пор держал за спиной. Квинт увидел клоуна с ярко раскрашенным лицом. Надетая на руку перчаточная кукла была потертая, но явно дорогая. Ники управлял клоуном, заставляя его корчить рожи.

– Детка, – сердито одернула племянника Надин. – Я же просила тебя оставить эту гадость в номере. – Но, взглянув на мальчика, она смягчилась и, поправив прядь волос надо лбом Ники, сокрушенно вздохнула. Затем, строго сжав губы и приосанившись, Надин вновь обернулась к Квинту. – Ума не приложу, что делать с этим ребенком. Он, кажется, задался целью испортить всем жизнь. Вы знаете, он расстроил предыдущую помолвку бедной Вивиан. Дай ему волю, он и теперь сделает то же самое.

Квинта возмутило, что Надин обсуждает поведение мальчика в его присутствии. Бледное лицо Ники покраснело. Мальчик продолжал играть с куклой, стараясь делать вид, что не слышит разговора взрослых.

Сначала Квинт подумал, что, пожалуй, поздновато Ники забавляться с куклами. Однако чем дольше он наблюдал, как мальчик манипулирует клоуном, тем меньше это казалось ему детской забавой.

Квинт сделал новую попытку вовлечь мальчика в разговор.

– Ты ходишь в школу, Ник?

– Разумеется. Ники посещает частную аристократическую школу в Бостоне. Ну а когда он приезжает в Канзас-Cити, то с ним занимаюсь я. Я дипломированный учитель, хотя и нахожусь уже на отдыхе. – Надин окинула взглядом зал и, понизив голос, добавила: – Вивиан никак не может допустить повторения этой истории, мистер Лоренс. Она решила, что будет полезно на какое-то время забрать Ники из пансиона. Может быть, за месяц у мальчика возникнет какой-то контакт с будущим отчимом. – Надин воздела глаза к потолку, словно желая там отыскать подтверждение правильности такого решения.

Квинт понял, что от Ники ему ничего не удастся добиться. Заботу отвечать за него целиком взяла на себя тетушка Надин. «Грустно», – подумал он. Почему-то в жизни нередко получалось, что он ставил людей в неловкое положение. Обычно это касалось детей. С размышлений о Ники Квинт перешел к кукле. Ясно, что клоун понадобился мальчику, одинокому и никому не нужному, чтобы отгородиться от окружающих. Квинт сам с удовольствием ухватился бы сейчас за любую возможность, лишь бы избавиться от общества Надин Элледж.

Будто во исполнение тайного желания Квинта дверь отворилась, и вошла Элизабет Мейсон. Великолепные стройные ноги и ниспадающие на плечи рыжевато-каштановые волосы сделали бы честь любой голливудской красавице. Квинт затруднился бы сказать, что привлекло его больше.

– Надин! – с улыбкой обратилась Элизабет к его собеседнице. – Вас разыскивает Вивиан.

Надин переложила в другую руку свою непомерных габаритов сумку и, раскланявшись с Квинтом, собралась уходить.

– Пойдем, Ники! – позвала она мальчика. – Убери наконец эту дурацкую куклу!

Когда тетя с племянником проходили мимо, Элизабет на прощание пожала кукольную ручку. Лицо мальчика на мгновение осветила улыбка, но раньше, чем за Ники закрылась дверь. Тем временем Квинт отвлекся на созерцание интерьера зала. Когда он вновь взглянул на Элизабет, прощальная улыбка давно сошла с ее лица, уступив место выражению озабоченности.

– Очаровательный малыш, – сказал Квинт. Тетушку он намеренно обошел своим вниманием.

Элизабет кивнула в ответ, не переставая хмуриться.

– Послушать Надин, так этот мальчик способен отравить жизнь, – пояснила Элизабет в ответ на безмолвный вопрос в глазах Квинта. – Я думаю, все дело в том, что матери сейчас совсем не до него. Она слишком озабочена устройством личной жизни. Видимо, кроме Надин, о Ники все забыли.

– А Надин – это все-таки лучше, чем совсем никто? – закончил ее мысль Квинт.

Элизабет подняла взгляд, встретившись с карими глазами Квинта.

– Я этого не сказала, Квинт.

Он пожал плечами, прося извинения за возможную бестактность. В душе Квинт был уверен в своей правоте. Тем более что он без труда уже переключился с Ники на Элизабет. «Как искренне и трогательно она заботится о мальчике!» – подумал Квинт. Он обязательно должен выиграть пари у Кина. Это нужно Элизабет.

Она тем временем собралась покинуть зал, но Квинт остановил ее. Дотронувшись до руки девушки, он почувствовал нежную, как бархат, кожу и с трудом подавил желание прикоснуться к изгибу изящного локотка. Элизабет вопросительно подняла глаза.

– Элизабет, не найдется ли у вас немного времени? Нам нужно кое-что обсудить.

Она в задумчивости закусила полную губку. Квинт терпеливо ждал, надеясь на положительный ответ.

– Наверное, найдется, – наконец кивнула она.

Квинт облегченно вздохнул, только сейчас сообразив, что в ожидании ответа задержал дыхание. Он вышел следом за Элизабет, которая уверенно направилась вдоль широкого, покрытого толстым ковром коридора. Наконец Элизабет остановилась перед застекленной дверью в викторианском стиле.

– В ближайший час этот зал свободен, – сказала она, предварительно заглянув внутрь.

Небольшой банкетный зал был готов к приему гостей. На столах, накрытых узорчатыми скатертями, сияли приборы с золотой эмблемой «Парквей Армз Отеля». Элизабет проводила Квинта к стоявшему в углу столику красного дерева с откидной крышкой. Пока Квинт усаживался на стул, сделанный в провинциальном французском стиле, Элизабет скрылась за соседней дверью.

Через некоторое время она вернулась с серебряным подносом в руках. На подносе стояли два кофейных прибора. Разумеется, Квинт предпочел бы что-нибудь выпить, устроившись в холле, но он готов был согласиться и на кофе. Он, вероятно, удовольствовался бы и меньшим, лишь бы побыть в обществе Элизабет.

– Вы работаете по воскресеньям? – начал он.

– Нет, – ответила Элизабет. – Просто я пришла, чтобы обсудить один вопрос с Мадж Холт.

Она отпила кофе и надолго замолчала. Задумчивые глаза смотрели горестно. Ясно. «Мадж больше занимается выговорами, чем обсуждением, – подумал Квинт. – Ну а Элизабет впитывает все это, как губка. Надо в корне менять такой порядок».

Вдруг, словно пробудившись от задумчивости, Элизабет взглянула прямо в глаза Квинту и неожиданно спросила:

– А кстати, почему вы решили оставить футбол?

Вопрос застал Квинта врасплох, и он не сразу придумал, что ответить. Наконец в голову пришла давно испытанная шутка.

– Да меня привязали ремнями к больничной койке. Так что решать самому ничего не пришлось. Обо всем позаботилась медицина. – Чтобы предупредить дальнейшие попытки Элизабет копаться в его прошлом, Квинт предпринял решительное наступление. – По правде говоря, Элизабет, – сказал он, ставя на столик чашку и закидывая ногу за ногу, – я не вспоминаю этот период своей жизни. Сейчас меня гораздо больше интересует настоящее, чем прошлое.

Элизабет задумалась, и между бровей пролегла маленькая складка. Кончиком пальца она водила по краю изящной чашки.

– Вы не верите в возможность извлекать уроки из прошлого? – спросила она.

– Почему же? Разумеется, верю. Я лишь против того, чтобы посвятить этому жизнь. – Он уперся локтями в колени и сосредоточился, тщательно подбирая слова. – Понимаете, Элизабет, очень важно постоянно двигаться вперед. Как только это движение прекращается, вы тут же начинаете отставать от жизни, ибо жизни чуждо топтание на месте. – Неожиданно на лицо Квинта легла тень смущения. Он сбился на излишне возвышенный тон. – Простите, Элизабет, кажется, я по привычке опять возомнил себя на трибуне.

– Ну это же ваша работа, – Элизабет понимающе улыбнулась.

– Да, – увлеченно подхватил Квинт, – работа с людьми сродни работе музыканта, в руки которого попал отсыревший инструмент. Поначалу музыкант не может извлечь из него ни звука. Так и с людьми. Они остаются равнодушными до тех пор, пока не заронишь искру в их душу… – Квинт опять с увлечением принялся жестикулировать.

– Не разбудишь их, – подсказала Элизабет.

– Совершенно точно. Перед людьми необходимо раскрыть поле возможностей и дать представление об их собственных резервах. Люди должны быть убеждены в том, что дело, которым они заняты, наилучшим образом подходит им. К сожалению, многие, а может быть, большинство людей, не могут этим похвастаться.

– В ваших устах все просто как дважды два.

– Но в действительности так оно и есть, – горячо ответил Квинт.

Дорогой костюм от лондонского портного. Итальянские туфли ручной работы. Элизабет неторопливо потягивала кофе и одновременно пыталась сопоставить философскую концепцию Квинта с жизненным успехом, которого ему удалось достичь.

Квинт видел настороженность в глазах девушки и очень надеялся, что ему удастся установить с ней контакт.

– Элизабет! Мне будет приятно, если вы примете участие в семинарах, – сказал Квинт.

Элизабет удивленно раскрыла глаза. Она, видимо, никак не ожидала, что получит персональное приглашение. Квинт же, напротив, очень надеялся, что еще раньше, чем они достигнут финиша, Элизабет перестанет относиться к нему только как к ведущему семинарские занятия.

– Хорошо, – сказала Элизабет. – Я подумаю.

– Над чем? – не понял Квинт.

– Я получила новое назначение. Теперь я отвечаю за организацию сеансов психологического тренинга. – Рука, ставившая чашку на столик, слегка подрагивала.

– Это здорово! – обрадовался Квинт, порывисто схватив ее за руку. – Милости прошу в мою команду, Элизабет.

– Да, мне это будет полезно. Смогу поближе посмотреть, как вы работаете, – ответила девушка, смущенно глядя на руку, которую наконец выпустил Квинт. – Мне потребуется список тем, по которым будут проходить занятия, – добавила Элизабет.

– Пожалуйста, я готов предоставить все необходимое, – ответил Квинт. Ему пришлось поглубже засунуть руки в карманы – так велико было желание вновь прикоснуться к Элизабет. – Элизабет, как вам новое назначение?

Девушка на мгновение задумалась, не очень представляя, что он хотел от нее услышать.

– Этот семинар – лишь очередной повод для критики в мой адрес, – наконец промолвила Элизабет в грустной задумчивости.

Улыбка на лице Квинта мгновенно потухла, словно выключенная лампочка.

– Мое имя в прошлом связано со многими грехами, но только не с этим, – обиженно заметил он.

– О, я вовсе не вас имела в виду, – поспешила поправиться Элизабет.

– А кого?

Элизабет выпрямилась. Квинт понял, что она сожалеет о неосторожно вырвавшейся фразе. Положение было неловкое. Квинт с напряженным вниманием наблюдал за девушкой, борясь с желанием прийти на помощь. Нет, нельзя упустить такой удобный случай, остановил он себя. Представилась уникальная возможность посмотреть, как Элизабет поведет себя в сложной ситуации.

– Я горю желанием работать с вами, Квинт. Я очень хотела бы справиться. Но вы же понимаете, что, если у меня не получится, пострадает престиж отеля.

Что и говорить – ответ достоин высокой оценки. Ему самому пришло на ум вовсе не это соображение. На месте Элизабет он скорее подумал бы о том, что при малейшей накладке ей не сносить головы. Уж Мадж Холт позаботится об этом. Квинта самого очень тревожила возможность такого исхода. Он знал, что, если проиграет пари, Элизабет тоже окажется в проигрыше. Следует серьезно поразмыслить над этим.

– Элизабет, – прервал паузу Квинт, – футбол многому научил меня. Один из уроков такой. Футболист никогда не забьет гол, если сам не верит в победу своей команды. – Квинт сделал паузу, давая возможность высказанной мысли дойти до сознания собеседницы. – Вы прекрасно справитесь со своей задачей.

– Откуда такая уверенность? – спросила Элизабет, насмешливо глядя на Квинта. – Как вы можете знать, получится у меня что-нибудь или нет?

– Очень просто, – ответил Квинт, стараясь придать лицу в меру жизнерадостное выражение. – Все, что в этой работе связано с сомнениями, я беру на себя.

Квинт не мигая смотрел на Элизабет. Изящным, покрытым лаком ноготком она чертила узоры на полированной поверхности стола. За мягкими манерами угадывался пылкий темперамент, под строгой сдержанностью скрывалась яркая индивидуальность. Именно это притягивало в ней Квинта. Характер Элизабет представлялся ему пробившимся из земли ростком, который тянется к свету. Квинт почувствовал, как его волнение передается девушке. Он не ошибся в ней. Элизабет стоит тех надежд, которые Квинт возлагает на нее.

– Мистер Лоренс, – вдруг сказала она, вызывающе вздернув подбородок. – Скажите, почему у меня такое ощущение, что вы пытаетесь навязать мне свою волю?

Квинт искренне расхохотался, смутив тем самым Элизабет. «Он не воспринимает меня всерьез», – подумала она. Разве могла Элизабет представить себе, что в этот момент в целом мире не существовало человека, которого Квинт считал более достойным уважения, чем она?

Квинт протянул ей руку и, раскрыв ладонь, замер в ожидании. Элизабет все еще смотрела на него с недоверием. «Ничего, это пройдет», – подумал Квинт. Способность девушки ориентироваться в ситуации он проверил. Теперь самое главное – завоевать ее доверие.

Наконец Элизабет сдалась и покорно вложила свою руку в ладонь Квинта. Он обхватил пальцами узкое запястье и почувствовал ровное биение пульса. Неожиданно его охватило необычайное волнение. Женское очарование Элизабет было бесспорным, но оказаться сейчас в его плену Квинт считал для себя непозволительной роскошью.

– Помочь людям максимально реализовать себя – в этом моя работа. – Квинт старался говорить как можно убедительней. – Я и не думал что-то вам навязывать. Да это и не получилось бы.

Квинт говорил правду. Если Элизабет действительно когда-нибудь займет должность Мадж Холт, это произойдет в первую очередь благодаря ее собственным усилиям. Квинт может лишь подсказать ей, как этого добиться. Однако воспользоваться этой помощью или нет, решает она сама.

Напряженный момент прошел. Элизабет рассеянно перевела взгляд с застывших в пожатии рук на золотые часы Квинта. «Ролекс» был повернут циферблатом внутрь. Разглядывая часы, Элизабет наклонила голову набок.

Вдруг, словно что-то вспомнив, она замерла, а затем резким движением высвободила руку.

– Боже! – воскликнула Элизабет, вскакивая на ноги и принимаясь лихорадочно собирать посуду. – Я совсем забыла про Гранта!

– Про Гранта? – недоуменно переспросил Квинт.

– Ну да! Я же оставила его в квартире со всей этой ерундой. Наверное, мечется там, как тигр в клетке. Но я не думала, что так задержусь!

«Интересно, с какой это ерундой возится Грант, – подумал про себя Квинт. – К тому же, черт побери, кто он такой – этот Грант?»

Пока он размышлял, Элизабет отнесла посуду и вновь появилась на пороге, держа в руках пальто. Квинт помог ей одеться, и они покинули банкетный зал. Элизабет едва доставала Квинту до плеча, но энергии в ней было предостаточно. Квинту пришлось прибавить шагу, чтобы не отстать от девушки.

Пока они шли к выходу из отеля, Квинту пришло в голову, что у Элизабет нет машины.

– Я говорил вам, Элизабет, – смущенно начал он, – что по настоянию Кина одна из машин в моем полном распоряжении. – Он откашлялся и добавил: – Вы позволите подвезти вас?

– Благодарю, но я живу очень близко, – ответила Элизабет.

Не дойдя до вестибюля, Квинт остановился. Почувствовав это, Элизабет обернулась.

– Простите, Квинт, что вот так убегаю. Может быть, нам встретиться завтра и обсудить все подробно? Я имею в виду число участников, темы и все такое прочее.

– Завтра у меня целый день занят. Но вечером я передам всю информацию по факсу сюда, в отель, – ответил Квинт.

Элизабет развела руками.

– И что бы мы делали без этой чудо-техники? – со смехом заключила она.

«Как прелестно она смеется», – подумал Квинт. Смех звучал искренне и с какой-то волнующей хрипотцой, неожиданной для столь изящной женщины. Квинт помахал на прощание рукой. Элизабет стремительно пересекала вестибюль, а он провожал взглядом тонкую фигурку, закутанную в бесформенный кокон тяжелого пальто.

– Да, Грант, – пробормотал Квинт. – Кем бы ты ни был, парень, тебе чертовски повезло.




3


Низкая облачность стала рассеиваться. Выглянуло яркое послеполуденное солнце и осветило гостиную Элизабет, где, развалившись на диване и водрузив ноги на стеклянную крышку кофейного столика, сидел Грант. Он задумчиво потягивал пиво из жестянки и созерцал мириады пылинок, выхваченных из воздуха солнечным лучом.

На лице Гранта застыла блаженная улыбка.

После ухода Элизабет он засучил рукава, решив всерьез заняться куклами. Два часа подробнейшего знакомства с наследством Элизабет заставили его собственными легкими почувствовать, что такое пыль веков. Ощущение было такое, как будто в него через нос вдували крахмал. Однако Грант почти не обращал внимания на подобные мелочи, будучи всецело поглощен сделанным открытием.

Он побоялся сразу поделиться им с Элизабет, опасаясь, что догадка не подтвердится. Не стоило напрасно обнадеживать девушку. Необходимо было прежде все уточнить по музейным справочникам. Тем не менее Грант был почти уверен, что Юрий Скупаски действительно осыпал золотом свою внучатую племянницу.

Грант не мог профессионально оценить кукол. Однако он достаточно хорошо разбирался в старинных произведениях искусства, чтобы понять, что имеет дело с предметами громадной ценности. Чтобы Элизабет не повредила вдруг присланных ей марионеток, не считая их чем-то ценным, Гранд написал записку, которую положил на крышку ящика.






Элизабет!

Прошу тебя быть крайне осторожной с этими вещами. Не вздумай также отправлять обратно в подвал.

А если тебе придет в голову сделать что-нибудь с этими вещами, не предупредив меня, то советую сначала хорошенько подумать, дорожишь ли ты нашей дружбой, а заодно и собственной жизнью.

Любящий тебя

Грант.





Покончив с запиской, Грант сбросил ноги со стола и, наклонившись к куклам, шутливо поднял банку пива, словно предлагая тост в их честь. Семь кукол сидели рядком вдоль ящика. Лица у них были забавные, хотя устремленные на Гранта глаза ничего не выражали.

Первую пару составляли тростевые куклы, управлять которыми кукловод мог снизу с помощью деревянных тростей, приводящих в движение туловище и руки. Манера, в которой были выполнены резные деревянные головки и наряды кукол, позволила Гранту предположить место и время их изготовления: Испания, приблизительно XVII век. Прислонившись к тростевым куклам, сидела пара перчаточных, чьи костюмы были расшиты бисером в форме замысловатых геометрических узоров. Грант не взял бы на себя смелость установить их возраст и место изготовления, хотя скорее всего перчаточные куклы были не менее ценными, чем тростевые. Тут же были куклы-марионетки: два высоких, массивных рыцаря в боевом снаряжении. Каждый из рыцарей, облаченный в потускневшие от времени латунные доспехи, крепко сжимал в деревянной руке меч с узким лезвием.

– Приветствую вас, о воины! – обратился к рыцарям Грант, вновь поднимая банку с пивом. – Если мое мнение о вас справедливо хотя бы наполовину, то вы стоите целого состояния.

Грант задержал взгляд на рыцарях. Он не мог бы сказать, что именно в этих куклах привлекало его внимание. Ведь Грант служил хранителем музея, и предметы древнего искусства были ему не в диковинку. Однако эти две марионетки отличались таким совершенством, что словно просились под музейное стекло.

Грант еще более оживился, взглянув на последнюю из кукол. Он поставил жестянку пива на кофейный столик и, взяв в руки запыленную марионетку, посадил ее себе на колени.

– Каспер, дружище! – обратился к кукле Грант, шутливо дотрагиваясь пальцем до носа-картошки. – У меня предчувствие, что Лиззи просто влюбится в тебя.

Голова куклы на пружинной шее свесилась набок. Лицо с носом-картошкой задорно ухмылялось из-под полей шляпы с высокой тульей. На шляпе золотой нитью было вышито имя куклы: «Каспер». Кружево манжет и воротника утратило былую белизну и серым валиком топорщилось на шее и запястьях.

– По возрасту ты и сам уже годишься кому-нибудь в прадедушки, – заметил Грант, с восхищением разглядывая красный шерстяной камзол. Следов моли на ткани не было, видимо, хозяин бережно хранил куклы. Грант поставил Каспера на прежнее место в конце ряда и снова взялся за пиво. Довольная улыбка не сходила с его лица.

«Да, – подумал про себя Грант. – Старый Юрий не просто любил кукольный театр. Он был коллекционером. Все семь замечательных фигурок вполне годились, чтобы украсить музей. Требовалось только немного потрудиться над ними, приводя в порядок».

– Будет чем заняться, – со вздохом пробормотал Грант, но в голосе его не было сожаления.

Мысленно он опять возвратился к Элизабет. Она, как никто на свете, была достойна подарка судьбы. Слишком много бед выпало на долю Элизабет за последние полтора года. И хотя она старалась не показывать вида, уж Грант-то знал, что расходы на больницу совсем загнали ее в угол. На небесах, видно, услышали ее мольбы. Теперь Элизабет не просто сможет вздохнуть свободно. У нее будет достаточно денег, чтобы приобрести все, что только пожелает душа.

Тут Грант вновь вздохнул. Он подумал о том, что и сейчас не смог бы объяснить, каким образом они с Элизабет из жениха и невесты превратились в хороших друзей. Отношения между ними менялись постепенно и фактически безболезненно. Грант ни о чем не жалел, по крайней мере с тех пор, как встретил обворожительную Мэнди Вейд. Эта девушка была послана Гранту самою судьбой. Однако и после встречи с Мэнди Грант не вычеркнул из памяти Элизабет, считая ее замечательной женщиной.

В ее груди горел огонек, который Гранту так и не удалось раздуть в настоящее пламя. Непременно должен найтись человек, который по достоинству оценит это сокровище.

Грант допил пиво и взглянул на часы. Пора было отправляться за Мэнди. Очевидно, Элизабет не удалось быстро разобраться с делами в отеле. Грант больше не мог позволить себе тратить время на ожидание.

Он слез с дивана, с пивной банкой в руках отправился на кухню и выбросил жестянку в пластиковую корзину. Потом он вымыл руки, смахнул с брюк пыль и, застегивая на ходу рукава рубашки, вернулся в гостиную за своим пальто.

Одевшись, Грант раскланялся.

– До встречи, господа, – церемонно произнес он, но, заметив на одной из тростевых кукол парчовую юбку, добавил: – Ах, извините, мадам.

Каспер хитро улыбался Гранту, словно желая показать, что теперь их связывает какая-то тайна. «Возможно, он и прав», – подумал Грант. Он вспомнил, что Элизабет, несколько часов назад пережившая разочарование, по-прежнему пребывает в неведении.




Пока Элизабет перебегала через дорогу, свирепый северный ветер успел добраться до спрятанных в карманы пальто рук. От холода зуб на зуб не попадал. Оказавшись на противоположной стороне улицы, Элизабет пожалела, что не приняла предложение Квинта. Ее дом уже можно было видеть, но на пронизывающем ветру казалось, что до него еще шагать и шагать.

Вдруг за спиной раздался отчаянный визг тормозов. Автомобильный гудок был настолько резким, что Элизабет показалось, что сердце от испуга вот-вот выскочит из груди. Она шарахнулась в сторону, но краем глаза успела заметить Квинта, который бежал к ней сквозь непрерывный поток машин. Распахнутое кожаное пальто развевалось за спиной, словно парус. На лице, обдуваемом пронизывающим ветром, застыло напряженное выражение. Махнув издали рукой, Квинт увернулся от такси, ловкими движениями напомнив Элизабет о своем блестящем спортивном прошлом. Расстояние до края тротуара он преодолел в несколько прыжков.

Наконец он очутился рядом, втянув голову в плечи и ежась на морозном воздухе. Элизабет подняла повыше воротник пальто и повернулась спиной к ветру, ожидая пока Квинт сможет отдышаться.

– Подождали бы, пока проедут машины, – заметила она. – Нарушать правила небезопасно.

Квинт засмеялся и притопнул ногой. Лицо раскраснелось, глаза слезились от ветра.

– Боялся потерять вас из виду, – сказал он. – Я ведь не знаю, где вы живете.

– Вон там, – ответила Элизабет, указывая взглядом через плечо Квинта.

Проследив взглядом в том направлении, куда указывала Элизабет, Квинт кивнул.

– Действительно, рукой подать.

Когда он принялся застегивать пальто, Элизабет заметила, что Квинт без перчаток, и стала помогать ему, концами пояса стягивая полы развевавшегося на ветру кожаного пальто.

– Какая промозглая сырость! Я совсем забыл, что зимой здесь так холодно и ветрено, – заметил Квинт.

– Дело не в холоде, – ответила Элизабет. – Просто очень дует.

– Разумеется, – ответил Квинт, продолжая возиться с последней пуговицей. – В Новом Орлеане, например, объясняют, что дело не в жаре, а во влажности. Но мне-то от этого не легче.

– Так зачем же вы вернулись? – спросила Элизабет.

Квинт поднял воротник пальто, застегнул верхнюю пуговицу и поглубже засунул руки в карманы.

– Обыкновенная, старая как мир, жадность, – ответил он. – Пошли. А то мы совсем здесь закоченеем.

Они двинулись через площадь к дому Элизабет. Сначала она шла рядом, стараясь по возможности укрыться за Квинтом от пронизывающего ветра, при этом напоминая покорную жену, сопровождавшую своего повелителя. Потом Квинт взял ее под руку.

– Да, совсем забыл, – начал он, стараясь говорить громче, чтобы слова не потонули в шуме ветра. – Вам было бы полезно прийти ко мне, чтобы я проинструктировал и познакомил с программой семинаров.

– Когда?

– В самое ближайшее время.

Сильным порывом ветра Элизабет швырнуло на Квинта. Не сбавляя шага, он обнял Элизабет за плечи и привлек ее к себе.

Полквартала они шли молча. Элизабет была взволнована близостью массивной и сильной фигуры своего спутника. «Интересно, – подумала она, – как бы я повела себя, если бы не угроза превратиться в льдышку?» Подобная перспектива вызвала у нее трепет, который не имел отношения к холоду.

– Так что вы думаете о моем предложении? – спросил Квинт, увлекая Элизабет через перекресток.

Она подняла глаза. Квинт стоял, отвернувшись от ветра. Волосы, разметавшиеся над широким лбом, отдельными прядями спускались по вискам, челюсти крепко сжаты, так что заметны желваки. Квинт выглядел мужественным и невероятно притягательным.

Элизабет бросило в жар. Волнение рождалось где-то в глубине ее существа и мягким теплом разливалось по всему телу. Элизабет глубоко втянула в себя ледяного воздуха в надежде остудить внутренний жар. Однако легче от этого не стало.

К предложению Квинта Элизабет решила подойти с практической точки зрения. Она крайне нуждалась в работе и при этом была заинтересована получить именно место Мадж. Только оно могло помочь покрыть затраты на лечение Джейка.

Надо было решиться. Слишком многое поставлено на карту. Непростительно в такой ситуации не воспользоваться знаниями и помощью Квинта. В конце концов благодаря ему многие получили импульс для успешной профессиональной деятельности.

– Я согласна, – ответила она, – если, конечно, на это время в отеле для меня уже не запланирована какая-то работа. Кстати, вы не сказали, сколько человек будет присутствовать на этой встрече, – тут же добавила она. Несколько лет работы менеджером выработали у нее устойчивую привычку интересоваться подобными вопросами.

Тем временем они миновали очередной перекресток и пошли по улице, круто поднимающейся к ее дому. Погруженный в собственные размышления, Квинт машинально ответил на вопрос:

– Вас интересует, сколько будет людей? Да вполне достаточно для такого случая.

Подобные ответы обычно ставят менеджеров в тупик. Надо понимать так, что участников семинара может быть как десять, так и сто десять. «Однако почему это меня волнует, – подумала Элизабет. – Ведь на этот раз обеспечение семинара – забота Квинта».

Они завернули за угол дома, и Квинт направился к застекленным дверям подъезда. Элизабет отстала, раздумывая, не следует ли пригласить Квинта к себе немного согреться. Тут она вспомнила оставленный посреди комнаты ящик и беспорядок, устроенный в комнате. К тому же запахом плесени, вероятно, уже пропиталась вся квартира. Пришлось, не колеблясь, расстаться с этой идеей.

– Может быть, вызвать такси, чтобы вы вернулись в отель? – предложила Элизабет.

– Благодарю, я лучше пройдусь пешком, – ответил он, рывком распахивая перед ней дверь подъезда.

Взглянув на Квинта, Элизабет удивилась. Он уже не выглядел закоченевшим, как несколько минут назад. Обветренные щеки жарко пылали. Квинт перестал сутулиться и расстегнул верхнюю пуговицу на воротнике пальто. Черные угольки глаз неотрывно смотрели на Элизабет, и огонек внутри ее вновь затрепетал.

Элизабет сглотнула слюну и сделала торопливый шаг в сторону вестибюля, словно пытаясь за его стенами спрятаться от более мощного источника тепла. Квинт взглянул на девушку из-под полуопущенных ресниц, глубоко вздохнул, сделал шаг назад и с неожиданной старомодной галантностью раскланялся. Прощаясь, Элизабет чувствовала не меньшую неловкость. Она провожала Квинта взглядом до тех пор, пока он не скрылся за углом дома.

В течение нескольких минут Элизабет стояла в тишине подъезда, глядя на выстроившиеся вдоль улицы оголенные стволы деревьев. Ощущение тепла в душе постепенно проходило, и его место занимала давно знакомая боль.

Ощутив прежнее изнуряющее беспокойство, Элизабет в изнеможении закрыла глаза. Беды преследуют ее, а она позволяет себе отвлекаться на мужчин. Перед глазами возник образ деда, которого вышвыривают из больницы на улицу. Она не сдержалась и застонала.

– Черт возьми! Я обязана занять место Мадж! – вслух произнесла она.

Если ее зарплата увеличится, она сможет покрыть расходы на больницу и тогда они с дедом удержатся на плаву. Если же ей не удастся получить место Мадж, все надежды следует похоронить.

Тут Элизабет поняла, что ей необходимо повидать Джейка, и позвонила снизу в свою квартиру. Убедившись, что трубку никто не берет и, следовательно, Грант, махнув на нее рукой, уехал домой, Элизабет решила не подниматься наверх. Она отправилась прямиком на автостоянку, завела машину и поехала к Джейку в больницу.




С балкона двенадцатого этажа Квинт видел все как на ладони. Прямо перед ним, уходя к линии горизонта и купаясь в лучах неяркого закатного солнца, лежал Канзас-Cити. На западе пролегала Стейт Лайн-роуд, служившая естественной границей между штатами Канзасом и Миссури. Трасса пересекала город в южной части, почти в месте впадения реки Канзас в Миссури. Примерно в миле оттуда находилось место, где ест, спит, а возможно, нежится сейчас в пенной ванне Элизабет Мейсон.

Квинт нехотя оторвался от созерцания здания, покрытого светлой штукатуркой. Затем, натянув голубую футболку, он решительно захлопнул дверь и, мягко ступая по ковру спортивными тапочками, направился в тренировочный зал.

Хотя Элизабет и казалась ему необыкновенно привлекательной, он не собирался отвлекаться на ухаживания за женщинами. Впереди были изнурительные полтора месяца, заполненные семинарами и серией сеансов психологического тренинга. Ему даже не следовало провожать Элизабет домой, давая ей тем самым какие-то надежды на дальнейшие взаимоотношения.

Квинт включил в зале свет и поставил на проигрыватель компакт-диск с ритмичной музыкой Скотта Джоплина. По привычке, прежде чем подойти к тренажерам, он остановился перед висевшей на стене витриной, где на красном бархате лежал свисток. Сердце Квинта заныло. Он словно вернулся в былые времена, увидел этот свисток висящим на шее своего тренера. В молодости Квинт безгранично доверял этому человеку, который впоследствии предал его.

Отойдя от витрины, он сделал над собой усилие, чтобы сбросить напряжение. Усевшись на велотренажер и включив экран монитора, Квинт мысленно отрешился от прошлого и устремился на штурм новых высот, открывшихся перед ним на просторах Канзас-Сити.

Нажав на клавишу скорости и включив на низко закрепленном руле индикаторы частоты пульса, он полностью сосредоточился на дороге, изображение которой появилось на экране монитора. В течение нескольких минут перед глазами проносились мирные сельские пейзажи. Вскоре пришлось усилить давление ног на педаль. Начался подъем в гору. Когда три мили на этой двадцатимильной дистанции остались позади, пот градом катил с Квинта. Он сделал крутой вираж и вновь набрал скорость на довольно протяженном пологом участке дистанции.

Эта трасса была не раз пройдена им и не требовала особой сосредоточенности. Голова была занята предстоящими семинарами. Кроме того, благодаря пари с Джорджем Кином жизнь в ближайшие полтора месяца приобретала для Квинта особую остроту. Если он выиграет пари, то приобретет право действовать в качестве консультанта по кадровым вопросам во всей сети отелей фирмы «Парквей Армз».

«Что ты хочешь сказать этим «если»?» – усмехнулся он, вспомнив фразу Кина, и еще сильнее стиснул зубы перед очередным подъемом.

Добившись контракта с такой солидной фирмой, как «Парквей Армз», Квинт будет чувствовать себя более чем уверенно. Он сможет вести переговоры на самом высоком уровне с потенциальными партнерами по всему миру. По-видимому, на данный момент пари являлось для него в городе единственным развлечением.

Пари и Элизабет – вот две главные для него проблемы. Возможно, именно из-за пари девушка обратила на себя его внимание? «Нет, это неправда», – одернул сам себя Квинт. Он выходил из машины перед отелем. В этот момент Элизабет Мейсон, словно с неба, свалилась в его объятия. С тех пор она и оказалась в поле его зрения.

Эта девушка неспособна в одиночку бороться с ветром. Именно благодаря порывам ветра Квинту дважды за сегодняшний день удалось прижать Элизабет к груди. В первый раз это было просто недоразумение, пусть даже и приятное, а во время прогулки через продуваемую ветрами площадь это объятие показалось Квинту уже чем-то большим.

Когда они добрались до дома, Квинт надеялся, что получит приглашение зайти. Вероятно, эта мысль пришла в голову и самой Элизабет. Однако приглашения все-таки не последовало. Наверное, помешал еще один участник любовного треугольника, тот самый Грант, которого упоминала Элизабет.

Мысли Квинта утратили четкость, приятная усталость от физической нагрузки разлилась по всему телу. Он уже подумал о том, что неплохо было бы передохнуть, когда понял, что добрался до конца трассы.




По коридору прогромыхала старая тележка на колесиках. Элизабет не обратила на нее никакого внимания. Сладковатый запах дезинфицирующего аэрозоля, разносившийся по всей больнице, также оставил ее безучастной.

Она сидела сгорбившись на пластиковом стуле возле постели Джейка и не отрываясь смотрела на него. Джейк спал. Элизабет приехала в больницу несколько часов назад. Она нашла на прикроватной тумбочке поднос с ужином. Еда в посуде из нержавеющей стали была нетронута. Никто из персонала не позаботился о том, чтобы разбудить Джейка и накормить его. У Элизабет не поднялась рука потчевать старика остывшим картофельным пюре. Она сдержала гнев и отправилась на кухню, откуда через некоторое время возвратилась в палату с чашкой теплого бульона.

Полчаса потратила она на уговоры, по ложечке терпеливо вливая бульон в дряблый стариковский рот. Дед отсутствующим взглядом смотрел в потолок, не более откликаясь на заботы внучки, чем те музейные экспонаты, что прибыли в посылке от двоюродного прадеда.

По щеке Элизабет скатилась слеза. С тех пор как она стала достаточно взрослой и, заглянув в карие глаза Джейка, уловила непостижимый свет, который они излучали, дед стал для нее самым близким на свете человеком. Все говорили, что глазами она очень похожа на деда. Невидимая нить, связывающая их, оборвалась полтора года назад, в прекрасный летний день. Элизабет стояла на крыльце дома, в котором жил Джейк. Все произошло прямо у нее на глазах.

Врачи сказали, что это удар. Дед не вынес известия о трагической гибели родителей Элизабет во время аварии на скоростной автостраде.

Сердце Элизабет тоже едва выдержало тогда. Она находилась в состоянии глубокого шока и не чувствовала боли. В ее памяти всплыла мрачная атмосфера подготовки к похоронам, недели и месяцы одиночества, казавшиеся вечностью. Единственной ниточкой, связывающей ее с жизнью, стала надежда. Элизабет надеялась, что Джейк выздоровеет и вернется к ней. Но шли дни, и проблески надежды становились все реже и реже.

В тот яркий летний день Джейк упал на ступени старого деревянного крыльца. После перенесенного удара он утратил речь, ничего не воспринимал и был одинаково безучастен к появлению внучки или дородного медбрата, который брил его два раза в неделю.

Элизабет опустила плечи и как-то сникла, обхватив себя обеими руками. Она едва сдерживала рыдания. Она сжала руки в кулаки, пытаясь справиться с минутной слабостью. Сколько ни плачь – это не поможет ни Джейку, ни ей самой.

Нащупав в коробке на ночном столике бумажную салфетку, Элизабет решительно утерла слезы. Она даже удивилась, что после полутора лет непрерывного эмоционального напряжения еще не утратила способности плакать.

– Ну, хватит, – наконец сказала она и решительно встала.

С тех пор как Джейк заболел, он полностью утратил способность двигаться. Тем не менее предохранительное ограждение на кровати было постоянно поднято. Когда деда поместили в больницу, его тело под тонким больничным одеялом выглядело массивным. Потом он начал таять прямо на глазах, и в конце концов под одеялом осталась лишь тень того, что в прошлом было телом Джейка.

Тыльной стороной ладони Элизабет прикоснулась к щетине на ввалившихся щеках. «Завтра день бритья», – подумала она. Эта мысль оживила в памяти картины прошлого. Вот Джейк, взяв в руки старую опасную бритву с костяной ручкой, скребет впалые щеки. Элизабет, устроившись на краешке ванны, наблюдает за ним. В этот момент дед заводит свои нескончаемые истории.

Больше всего на свете Джейк любил рассказывать о Лидии, своей жене и бабушке Элизабет. Он счастливо прожил с Лидией бок о бок сорок три года. Рассказы Джейка пробуждали у Элизабет мечты о грядущем избраннике, которому суждено стать источником добрых и радостных воспоминаний для нее самой.

Неожиданно на фоне этих видений перед глазами Элизабет возникло улыбающееся лицо Квинта Лоренса. Она отогнала видение и попыталась вновь сосредоточиться на мыслях о Джейке.

Джейк был наделен талантом рассказчика и без труда мог представить свое повествование в лицах. Слушая деда, Элизабет либо каталась по полу от смеха, либо заливалась слезами над несчастной судьбой кого-то из его героев. Войдя во вкус повествования, Джейк доставал из чулана Джунипера, старую куклу-марионетку, с которой не расставался с детства. Вдвоем Джейк и Джунипер принимались сочинять такие небылицы, что Элизабет могла часами слушать их, разинув рот от удивления.

– Как странно, Джейк, – сказала Элизабет, дотрагиваясь кончиками пальцев до бледной щеки деда. – Я, кажется, совсем разучилась мечтать.

«А что же стало с Джунипером?» – подумала Элизабет. Уже несколько лет милая, старая марионетка не попадалась ей на глаза. Тут Элизабет вспомнила о ящике с запыленными куклами, который она оставила посреди квартиры. Надо надеяться, Грант хоть немного прибрал там. Зная его аккуратность, Элизабет могла рассчитывать на это. Сама она была не в состоянии подняться, чтобы навести порядок. Мысль о том, чтобы остаться сейчас одной, казалась ей невыносимой. Уж лучше остаться здесь, рядом с Джейком.

Но Джейк был не с нею. Элизабет дотронулась до хрупкой, покрытой рыжеватыми веснушками руки деда. Он далеко, и она не в силах достучаться до него.

С ней нет ни деда, ни родителей. Кончились деньги, которые Элизабет получила по страховке за гибель отца. Единственной реальностью оставалась тень того человека, который ей был так дорог. А еще счета. Нескончаемая вереница счетов.

– Я осталась совсем одна, дедуля, – с трудом выговорила Элизабет. – По ночам кажется, что одиночество душит меня.

Джейк не слышал ее. Он даже не пошевелился. Посидев еще немного, Элизабет наклонилась и коснулась губами посеребренных сединой бровей. Мысленно попрощавшись, она поднялась.




4


По залу разносились упругие аккорды джаза. Звучал «Коричневый кувшинчик», любимая мелодия Джейка. Толпа, заполнившая танцплощадку Хрустального зала, в недоумении замерла, не зная, как подступиться к этому ретро.

Стоя у входа, Элизабет с беспокойством наблюдала за залом. Остановив свой выбор на этой джазовой теме, она, пожалуй, переоценила публику. Ведь здесь собрались всего лишь агенты по продаже недвижимости, приехавшие на очередную конференцию. Однако постепенно публика уловила предложенный оркестром мотив. Пара за парой двинулись по залу в танце. Танцоры демонстрировали явные способности к импровизации, переваривая любой ритм, начиная с задорной песенки или твиста до фокстрота и сложной джазовой композиции.

У Элизабет отлегло от сердца, и она принялась отстукивать бодрый ритм рукой. «Вот как прекрасно могут сочетаться старое и новое, – подумала она и мысленно добавила: – Все равно, что мои старые куклы и моя новая судьба».

На душе стало легче. Элизабет постепенно выходила из состояния оцепенения, в которое была погружена последние три дня. Итак, она богата! Если верить Гранту, то за старинных кукол, оставленных прадедушкой, Элизабет сможет выручить приличную сумму. На двух марионеток-рыцарей Грант уже нашел покупателей. Элизабет очень не хотелось расставаться с ними, но другого способа найти деньги на лечение деда не было.

Ей пришлось согласиться взять взаймы у Гранта. Надо же было как-то продержаться, пока она еще не получила денег. Элизабет дала указание снять дом Джейка с торгов, и вопрос о том, что делать с имуществом деда, она пока отложила.

Тревога за Джейка немного улеглась. Элизабет чувствовала хоть какой-то проблеск надежды после длительной полосы неудач. Вместе с ощущением свободы все ее существо переполняла благодарность к старому Юрию. Элизабет никогда не видела прадеда, но всякий раз, когда думала о нем, перед глазами возникала забавная физиономия куклы с носом-картошкой и отвисшим ухом из куска кожи.

Элизабет фыркнула и огляделась по сторонам, чтобы удостовериться, что никто не обратил на нее внимания.

Зазвучала новая мелодия. Желающие потанцевать покинули свои места и заполнили центр зала. Элизабет смотрела на танцующие пары, желая удостовериться, что все идет гладко. Потом, решив, что ее присутствие здесь необязательно, выскользнула из зала.

Миновав вереницу дорогих бутиков и витрин с сувенирами, которые тянулись по одну сторону пустынного в данный момент вестибюля, Элизабет поравнялась с ювелирным магазином. Вдруг она заметила Надин Элледж, которая шла ей навстречу, ведя за руку Ники. Женщины почти одновременно оказались перед витриной магазина. Надин оценивающим взглядом окинула платье из зеленоватого шелка, которое Элизабет надела специально для этого случая. Поймав этот взгляд, девушка не могла бы сказать точно, что он выражал. Да, ей, пожалуй, это было безразлично.

Внимание Элизабет привлекла перчаточная кукла, торчавшая у Ники из кармана куртки.

– У меня тоже есть такая, – обратилась она к мальчику.

Ники ответил взглядом, в котором были и смущение, и любопытство.

– Познакомься с моим другом, – продолжала девушка, указывая на витрину. – Это Каспер.

С витрины на них смотрела кукла-марионетка. Каспер примостился на краешке плетеного креслица-качалки. Креслице тоже было старинное. На коленях у куклы лежали изящная золотая цепь и потрясающая брошь с причудливым цветочным орнаментом из бриллиантов. Комплект с брошью составлял браслет, изящно перекинутый через левую руку куклы.

Ники смотрел на марионетку широко раскрытыми глазами.

– Это ваше? – удивленно спросил он.

– Да, – кивнула Элизабет, довольная тем, как легко с помощью игрушки ей удалось пробудить интерес мальчика. – Его зовут Каспер. Он достался мне от прадедушки, – продолжала она. – Каспер приехал из Венгрии, из Будапешта.

Элизабет в очередной раз принялась сама разглядывать марионетку, не уставая удивляться ее поразительному сходству с Джунипером, старой куклой Джейка. В голове не укладывалось, что она росла, забавляясь игрушкой не менее ценной, чем Каспер.

Из всех кукол, которые оставил старый Юрий, Каспер сразу обратил на себя ее особое внимание. Девушка считала марионетку бесценной и ни за что на свете не согласилась бы расстаться с нею. Четырьмя остальными куклами, если это необходимо, Элизабет готова была пожертвовать. Однако двойник старого Джунипера должен остаться с нею.

– Вот это да! – воскликнул Ники, придвигаясь к витрине. – Какая старая!

– Мне сказали, что Касперу больше ста лет! – ответила Элизабет.

– А почему он там, на витрине? – спросил Ники.

Элизабет стало неловко. Ники говорил о Каспере, словно он был обычной вещью. Между тем она сама уже привыкла воспринимать Каспера как друга.

– Ювелирный магазин попросил его на месяц для оформления витрины, – ответила Элизабет. – У них возникла идея выставить рядом совершенно разнородные предметы. Главное, чтобы стоимость их была одинаковой.

– Вы хотите сказать, что Каспер стоит столько же, сколько эти бриллианты? – спросил Ники и озадаченно заморгал ресницами.

Элизабет с горделивой улыбкой кивнула в ответ. Тетушка Надин удивленно заохала. Ники с почтением уставился на Каспера, в задумчивости теребя свою куклу. Элизабет смотрела на Ники, и невеселые мысли одолевали ее. Светлые глаза мальчика смотрели не по годам серьезно. До сих пор она ни разу не слышала, как он смеется.

Разумеется, скитания по свету следом за неугомонной матерью и в обществе тетушки могли у кого-нибудь вызвать зависть. Однако в школу мальчика не отдавали. Он был лишен общества сверстников и обречен на одиночество. Элизабет с трудом подавила в себе порыв прижать Ники к груди.

– Хочешь, Ники, я когда-нибудь покажу тебе, как по-настоящему управлять марионетками? – обратилась Элизабет к мальчику.

Ники живо повернулся к ней. Глаза его горели восторгом.

– Управлять взаправдашней марионеткой? – спросил он, кивая в сторону Каспера.

– Конечно, – ответила Элизабет, довольная тем, что наконец-то Ники проявил к чему-то живой интерес. Она не удивилась, что мальчика всерьез заинтересовали театральные куклы. Сама она многое знала о них и могла бы познакомить Ники не только с марионетками, но и с тростевыми куклами. – Может быть, мы даже возьмем для этого Каспера, – добавила Элизабет, вспомнив, как терпеливо дед обучал ее управляться с Джунипером. – Знаешь, мне кажется, ты прирожденный кукловод.

– А когда мы начнем? – перебил ее мальчик, который загорелся этой мыслью.

– Только не сегодня, – прервала тетя Надин, положив руку на плечо мальчика. – Молодой человек еще не разобрался с заданием по математике.

Свет в глазах мальчика мгновенно потух. Элизабет не на шутку рассердилась. С тех пор как Ники появился в отеле, ей впервые удалось расшевелить его. А тут Надин со своими нравоучениями! В последний раз посмотрев на Каспера долгим жадным взглядом, Ники уныло поплелся к лифту.

– Уж этот мне ребенок! – раздраженно проворчала Надин Элледж. – После того как его отец скончался от инфаркта, я не имею ни минуты покоя. – Она повернулась и прошествовала следом за племянником.

Элизабет проводила их взглядом, сокрушенно качая головой.

– По-моему, она замучила ребенка своими нравоучениями, – раздался совсем рядом тихий голос.

Эти слова так точно передавали настроение самой Элизабет, что от неожиданности она резко обернулась.

Перед ней стоял Квинт Лоренс в великолепном смокинге. Вместо традиционной накрахмаленной манишки из-под смокинга выглядывала рубашка с отложным воротником. В этом наряде Квинт чувствовал себя непринужденно, словно это была его домашняя одежда.

Элизабет не виделась с Квинтом с того памятного воскресного дня, когда он проводил ее до дома. Она отчетливо помнила ощущение, которое испытала, шагая по продуваемой ледяным ветром улице, тесно прижавшись к Квинту.

Из кармана его распахнутого пальто выглядывала яркая фольга упаковки. Должно быть, подарок, купленный им в ювелирном магазине.

Элизабет лихорадочно подбирала слова, изобретая ответ. В обществе Квинта она постоянно чувствовала растерянность.

– Надин обязана следить, чтобы корабль, которым она управляет, не дал течь, – наконец ответила она.

Квинт отвел взгляд и уставился на латунные двери лифта, за которыми скрылись Элледжи.

– Ну что ж, – заключил он. – Тогда мне остается только радоваться, что я не выхожу в море под ее флагом.

Элизабет поняла, что слишком разоткровенничалась и ее слова можно расценить как критику в адрес клиента.

– Боюсь, что мне пора бежать, – спохватилась она.

– На работу? – удивился Квинт.

– Да, у меня прием в Хрустальном зале для участников конференции, – ответила она.

– Мне тоже пора, – отозвался Квинт и похлопал себя по карману. – Приглашен на обед.

«Интересно, что за подарок он приготовил, – подумала Элизабет. – А главное – интересно, кто виновница торжества». Эта мысль отозвалась в душе легким уколом ревности. Элизабет быстро справилась с собой и, с подчеркнутой любезностью раскланявшись с Квинтом, направилась в зал.

Когда она входила, оркестр заиграл композицию «Звездная пыль». Девушка стала пробираться между столиками к двери, ведущей в служебное помещение. Необходимо было выяснить кое-какие вопросы относительно обеспечения банкета. Вдруг сильные руки обхватили ее за талию и властно повлекли в круг танцующих.

– Квинт! – вскрикнула она.

Слегка наклонившись вперед, он повел Элизабет в танце, бережно прижимая к себе, словно хрустальную вазу. Они двигались молча, слившись с ритмом музыки.

– Вообще-то персоналу запрещается вступать во внеслужебные отношения с гостями и клиентами фирмы, – нарушила молчание Элизабет. – С этим у нас строго.

– Следовательно, я допускаю серьезное нарушение правил поведения, – ответил Квинт невозмутимым тоном.

Элизабет представила, что произойдет, если Мадж застанет ее кружащейся в танце с Квинтом. Кажется, он не разделял ее беспокойства. Тогда Элизабет решила испробовать другую тактику.

– Вы опоздаете на обед, – заметила она.

– Ничего, я запасся тем, что поможет добиться благосклонности Элеоноры Кин, – ответил он, снова выразительно похлопав себя по нагрудному карману.

Квинт определенно не опасался навлечь на себя гнев Мадж и был настроен закончить танец. Элизабет облегченно вздохнула. Подарок предназначался супруге хозяина, а значит, ее ревность была беспочвенна.

Квинт коснулся обнаженной спины партнерши в том месте, где платье имело ромбовидный вырез. По ее телу пробежали мурашки, а голова закружилась от пряного аромата его одеколона.

– А у вас тут и вправду весело, – заметил Квинт. – Все замечательно организовано.

Элизабет что-то смущенно пробормотала в ответ. Тут Квинт заговорил вновь, и хотя она не видела его лица, так как стояла слишком близко, но почувствовала, что он стал серьезен.

– Простите, я невольно подслушал конец разговора с Ники, – начал он. – Вы говорили о кукольном театре, и я заметил, как вы оживились. А почему этого нет на работе?

– Разве можно сохранить живую душу рядом с Мадж, – ответила Элизабет и тут же пожалела, что не сдержалась. – Ах, пожалуйста, забудьте, что я тут наговорила, – спохватилась она.

– Не стоит жалеть, Элизабет, – ответил Квинт с легкой усмешкой. – Ведь вы сказали пусть неприятную, но правду. Однако, если разобраться, разве поведение Мадж имело бы хоть какое-то значение, будь вы хозяйкой положения? – Словно желая подчеркнуть смысл последней фразы, Квинт с такой силой закружил девушку в танце, что все поплыло у нее перед глазами.

– Или будь у меня достаточно денег, – добавила Элизабет, облегченно вздохнув при воспоминании, как ее облагодетельствовал прадед.

Мелодия звучала, пробуждая в душах чувства, над которыми не властно время. Квинт вполголоса подпевал, и его мягкий баритон завораживал Элизабет. Она мечтательно прикрыла веки. Вдруг голос Квинта вернул ее к действительности, заставив позабыть о музыке.

– Что касается денег, то в мире существуют лишь четыре способа разбогатеть. Первый – украсть.

– Второй – получить наследство, – с улыбкой продолжила Элизабет.

– Кроме того, деньги можно выиграть, – подхватил Квинт. – Однако я твердо убежден, что самый достойный путь к богатству – это заработать деньги своим трудом.

Элизабет остановилась. Ей показалось неприятным, что получение наследства он считал способом менее благородным из всех. Элизабет вспомнила, что Квинт не знал о свалившемся на ее голову счастье, и от этого ей стало еще больнее.

Руки Квинта лежали на ее обнаженной спине, и от этого Элизабет чувствовала неловкость. К тому же, танцуя, они держались очень близко друг к другу, что усиливало ее смущение. Она отступила на полшага, чтобы отгородиться от Квинта невидимой стеной.

– А по-моему, в каком бы виде удача ни посетила человека, она не может его унизить, – заметила девушка, стараясь, чтобы голос не выдал волнение.

Они остановились. Вокруг продолжали кружиться танцующие пары. Квинт и Элизабет не обращали на них внимания. Он долго и напряженно всматривался в лицо Элизабет, пока наконец не расплылся в обезоруживающей улыбке.

– Мне нравятся принципиальные женщины. Даже когда я не разделяю их убеждений, – наконец признался он. – Откровенно говоря, – продолжал Квинт, проникая взглядом, казалось бы, в самую душу, – я нахожу ваш характер весьма… – Сделав паузу, он закончил: – Своеобразным.

Элизабет заглянула в бездонную глубину черных глаз Квинта и вдруг сделала ошеломившее ее открытие. Неприятные мысли мгновенно улетучились. У нее не было ни малейшего сомнения в том, что Квинт Лоренс собирается поцеловать ее! Он готов сделать это прямо сейчас на глазах у всех присутствующих!

Квинт перестал улыбаться, придя в замешательство от охватившего его желания. Он смущенно оглядывался вокруг, заметив, что они начали привлекать внимание окружающих.

– Я… э-э-э… думаю, что мне лучше уйти, – сказал Квинт, отступая назад.

– Да-да, разумеется, – подтвердила она. – Я с удовольствием присоединилась бы к вам, если бы получила приглашение.

Квинт наклонился вперед и, коснувшись руки девушки, произнес что-то, но Элизабет не расслышала, что именно. Оркестр заглушил его слова. Квинт повернулся и, протискиваясь сквозь толпу, зашагал прочь. Лишь в воздухе по-прежнему витал приятный запах его одеколона.

Элизабет смотрела вслед удалявшемуся Квинту, а мысли ее были далеко отсюда. Когда-то, еще до болезни деда, она мечтала о создании своего собственного сервисного бюро. Тогда она не могла даже предположить о существовании наследства. Теперь, глядя на широкоплечую фигуру Квинта, облаченного в безупречно сшитый костюм, Элизабет неожиданно поняла: настало время возвратиться к своим мечтам. Она могла бы, например, заняться организацией вечеров для влюбленных. Пламя горящих свечей, нежные розы, приятная спокойная музыка. Уютный столик, за которым только он и она, рука в руке.

Квинт скрылся за дверью. Видение растаяло. Однако желание воплотить этот замысел осталось. Она могла бы продать Каспера и получить необходимый стартовый капитал.

Хотя, если рассуждать здраво, ни за какие деньги она не сможет приобрести то единственное, что обеспечит жизнеспособность новому предприятию. Для успеха необходим один непременный элемент – опыт.

Элизабет направилась к выходу, механически отвечая на улыбки танцоров, скользивших под заключительные аккорды музыки. По мере того, как мозг сопоставлял все «за» и «против», уверенность в ее душе крепла.

Теперь Элизабет знала, что нужно делать. Перед ней открылась перспектива стать начальником бюро обслуживания отеля. Поработав на руководящей должности хотя бы год, она приобрела бы опыт и смогла чувствовать себя уверенно в любой ситуации. Однако реально оценивая свои шансы, она понимала, что Мадж не собирается делать ее своей преемницей. Придется биться за это место не на жизнь, а на смерть. Главное – не терять надежды.

Квинт сказал, что богатство почетно, если оно добыто собственным трудом. Что ж, она готова доказать, что умеет работать. Гордо подняв подбородок и расправив плечи, Элизабет бодрым шагом возвратилась на рабочее место.




Луч солнца упал на ковер. Элизабет сидела на полу, возле кофейного столика, по-турецки скрестив ноги. Она разбирала и перекладывала сложенные стопками меню. Принявшись за работу, когда еще не рассвело, Элизабет до сих пор сидела, не разгибаясь и стараясь вникнуть в бесчисленные детали. Речь шла об организации свадебного торжества для Вивиан Элледж и тридцати сеансов психологического тренинга, местом для которых Квинт избрал банкетный зал отеля. Работа не тяготила Элизабет. Напротив, она впервые ясно ощущала, что в жизни появилась цель.

Рассеянно взяв со столика чашку, Элизабет обнаружила, что кофе в ней не осталось. Она со вздохом потянулась и встала. Ноги затекли, в голове гудело, в глазах рябило от цифр. Девушка нагнулась и попробовала дотянуться кончиками пальцев до пола. К сожалению, это мало сказалось на ее самочувствии.

Тогда Элизабет подошла к балкону и распахнула дверь. Морозный воздух ворвался в комнату. Поеживаясь от холода, она вышла на балкон и взглянула вниз. Перед ней, как на ладони, раскинулся торговый квартал, уже пробудившийся к жизни в это раннее субботнее утро.

Мощные кучевые облака наползали на солнце, угрожая совсем скрыть тусклый диск. Резкий северный ветер бросался на стены здания, рвал полы нового, украшенного вышивкой халата. «Забавно, – подумала Элизабет. – С некоторых пор холодный ветер ассоциируется с совершенно определенным человеком».

Она оперлась о перила балкона и, чтобы снять усталость, сделала глубокий вдох. «Интересно, что сейчас поделывает Квинт, – подумала она. – Вполне возможно, что ударился в загул, пытаясь расслабиться перед полуторамесячным марафоном». Хотя, с другой стороны, знаменитости отличаются от людей средних. Да и возможности у них совершенно другие. Вероятно, это касается не только работы, но и досуга.

Тут Элизабет совершенно неожиданно для себя обнаружила, что ей вовсе не безразлично, каких женщин предпочитает Квинт, блондинок или брюнеток. А может быть, рыжеволосых? На этом Элизабет решила прервать цепь размышлений и вернуться к работе.

Покинув балкон, она сначала зашла на кухню, чтобы налить чаю. С тематикой выступлений Квинта Элизабет уже ознакомилась. Теперь надо было составить меню и оформить столы так, чтобы интерьер зала соответствовал заявленной на каждый из дней теме. Все необходимые данные Элизабет держала в голове.

Неожиданно свалившееся на голову девушки наследство вызвало довольно странные перемены в ее поведении. Элизабет словно освободилась от оков и стала совсем по-иному относиться к работе. Если раньше мысль о Мадж Холт буквально парализовывала ее волю, то теперь, напротив, то же самое вызывало у нее прилив энергии. Самое замечательное состояло в том, что у Элизабет появились новые идеи, а вслед за ними и решительность, необходимая для их воплощения в жизнь. Словом, ей будет чем порадовать Квинта.

Вдруг Элизабет остановилась. Пакетик чая, который она намеревалась опустить в чашку с кипятком, замер в руке. Чем это она собирается хвастаться перед Квинтом? И потом, почему она так возбуждена? Хотя что удивительного в том, что рядом с Квинтом она чувствует такой прилив энергии? В конце концов он ведь специалист в области социальной психологии, и мобилизовать силы слушателей своего семинара его прямая задача.

– Да, он сделал на этом огромные деньги, – словно перед кем-то оправдываясь, громко сказала Элизабет.

С чашкой чая и слоеным пирожком, позаимствованным из ресторана отеля, Элизабет вернулась на прежнее место. Откусив пирожок, она неожиданно вспомнила об инструктаже, на который Квинт приглашал ее в первый день их знакомства. Почему-то он больше не заговаривал об этом. Такая рассеянность ей, разумеется, только на руку. Она буквально завалена работой. Элизабет мысленно убеждала себя в этом, но все-таки не могла скрыть разочарования.

Вновь устроившись возле кофейного столика, Элизабет скользнула взглядом по сидевшим возле балконной двери куклам. Какой восхитительный узор на костюмах! Даже в эти дни она помнила о Ники Элледже и жила предвкушением радости, которую мог подарить им обоим кукольный театр.

Дед очень гордился, когда Элизабет получила работу в фирме «Парквей Армз». Ну а сама она все чаще с грустью думала, что он был бы куда счастливее, если бы внучка занялась кукольным театром. Ведь она могла напомнить людям нового поколения об этом прекрасном древнем искусстве. Элизабет вздохнула и возвратилась к составлению меню и смет на закупку продуктов.




Загородное шоссе сделало едва заметный поворот, а затем круто пошло вверх. Казалось, что подъему не будет конца. Квинт не отрываясь глядел на экран монитора и, стиснув зубы, сильнее жал на педали. Он не снизил скорости, а напротив, даже прибавил ходу на этом опасном склоне. Ведь заслужил же он наказание за свою нелепую выходку в минувшую среду.

Только сегодня утром он узнал, что Элизабет унаследовала кое-какое имущество от совершенно неизвестного ей родственника. Для Квинта эта новость была не очень-то приятна, потому что могла нарушить его планы, а идти на попятный было уже поздно.

Совершенно очевидно, что вновь обретенное благосостояние может не лучшим образом повлиять на исход его спора с Кином. Квинт еще не придумал, как преодолеть возникшее препятствие, но понимал, что обязан что-то предпринять. Элизабет нуждается в этом не меньше его самого. Ему уже открылась истина, на познание которой у девушки уйдут годы. Благосостояние – это не просто деньги. В определенном смысле сейчас на карту поставлена судьба Элизабет.

На мгновение в его голове вновь зазвучали умиротворяющие аккорды композиции «Звездная пыль», и перед глазами возник образ Элизабет Мейсон в изумительном зеленоватом платье. Она плыла под музыку в его объятьях. Квинт отогнал видение и вновь сосредоточился на экране монитора.

К концу трассы дорога стала подниматься еще круче. Квинт налег на педали тренажера, изо всех сил стараясь сохранить скорость. На лбу выступила испарина, трикотажный спортивный костюм пропитался потом.

– Думай о деле, болван, – прорычал Квинт сквозь стиснутые зубы. Он всем телом налег на педали, чтобы преодолеть последний участок подъема и взобраться на гребень холма. Рельеф местности на экране монитора неожиданно выровнялся. Потом за гребнем холма дорога пошла под уклон. Машина шла по инерции. Квинт смог расслабиться и откинуться на сиденье. Он был разгорячен, и не только физическое напряжение было тому причиной.

Позади остался еще десяток миль, а перед глазами Квинта так и стояло это проклятое зеленоватое платье с ромбовидным вырезом на спине и нежная бархатистая кожа, видневшаяся в вырезе. Квинт взял с разгона очередной подъем. Налегая на педали, он неотступно твердил: «Дело, только дело!» Наконец гонка была окончена, и Квинт отправился под холодный душ.




– Вот-вот пойдет снег, Вив, – заметил Байрон Томпсон. Он наклонился вперед и взглянул на этикетку шерстяного костюма, который примеряла его невеста.

Через плечо Байрона Вивиан Элледж посмотрела на заиндевелые стекла витрины. Пока она возилась в примерочной, над кварталом сгустились тучи. Солнечное утреннее небо стало серо-стальным.

– Опять, – с тоской простонала Вивиан.

– Ну ладно, милая, – принялся успокаивать ее Байрон. – Пролетит какой-то месяц, и мы будем наслаждаться, лежа на песчаном пляже. Я очень надеюсь, – продолжал он, – что ты не забудешь надеть черный купальник с кружевной отделкой. Тот самый, что я привез в прошлом году из Парижа.

– Он что, еще не надоел тебе? – с улыбкой спросила Вивиан, поглаживая Байрона по щеке.

– Разве он может надоесть? – ответил Байрон, целуя невесте руку. – Должен тебе признаться, что единственная причина, по которой я собираюсь жениться на тебе, – это твой вид в этом купальнике.

Оба засмеялись. Вивиан нравился грубоватый юмор Байрона. И вообще, все в нем восхищало ее.

– А почему бы в таком случае нам не проигнорировать грандиозные и трудно осуществимые желания наших друзей и родственников по поводу свадебной церемонии? Давай улизнем прямо сейчас! – Вивиан понизила голос, чтобы крутившийся около них служащий универмага не услышал ее. – Я бы тогда могла прямо завтра надеть твой любимый купальник.

– Ты искушаешь меня, Вив, – улыбнулся Байрон. – Однако у нас еще остались кое-какие препятствия, которые необходимо устранить, – добавил он, помрачнев.

– Ты имеешь в виду, конечно, Ники?

– Я имею в виду Ники. Ну а потом Надин.

Вивиан задумчиво кивнула и смахнула со лба Байрона темную прядь вьющихся волос.

– Да, я понимаю, дорогой, – сказала она, – и, разумеется, сожалею об этих сложностях.

– Успокойся, – заметил он. – Ты же не виновата в том, что мне не удалось расположить к себе Ники.

– Но и ты тоже не виноват, – ответила Вивиан. – Ведь ты так старался. И вообще я не понимаю, почему Ники неласков с тобой.

– Мы справимся с этим, – успокоил ее Байрон, но в голосе его звучала скорее решительность, чем оптимизм. – И с Надин тоже все уладится.

«Да, – подумала Вивиан в полном унынии, – и с Надин тоже».

Байрон предпринимал настойчивые усилия, чтобы найти взаимопонимание с ее своенравной золовкой. Он был не на шутку озабочен мыслями о том, какое положение займет Надин в жизни их семьи. Эта проблема волновала и Вивиан.

Она была благодарна Надин за все, что та сделала для нее после смерти Тодда три года назад. Однако эта женщина донимала ее своими поистине экстравагантными выходками. Она, например, считала вполне уместным, находясь в обществе Байрона, всякий раз напоминать ей о своем брате. Настало время, чтобы Надин, хочет она того или нет, зажила своей собственной жизнью.

Дверь магазина открылась, и вошел Ники. Вивиан напряглась.

Всякий раз, когда к ним с Байроном присоединялся Ники, Вивиан превращалась в сплошной комок нервов. Для нее это состояние было крайне тягостным, ведь Вивиан очень любила сына. Однако чем реальнее становилась перспектива ее брака с Байроном, тем чаще в душу закрадывался страх. Возможно, из-за Ники ее и теперь постигнет неудача. Сын уже расстроил предыдущую помолвку.

– Ну, как тебе мой новый наряд, Ники? – Вивиан закружилась перед сыном, а потом протянула руки, чтобы обнять его. Она ни в коем случае не хотела, чтобы Ники заметил ее состояние.

– Здорово, – ответил Ники и прильнул к матери. Затем, разомкнув объятия, он отошел подальше от Байрона и уставился в пол.

– Ну, Ник, куда сегодня ты поведешь свою мамочку на ленч? – бодрым тоном осведомилась Вивиан.

Мальчик в ответ молча пожал плечами и продолжал водить по ковру носком ботинка. Глядя на двоих мужчин, дороже которых не было для нее никого на свете, Вивиан была почти уверена в том, что история повторяется. Сначала Ники отгораживается глухой стеной отчуждения, а затем следуют всякие неприятные происшествия. И ее свадьба расстраивается…




5


У Элизабет буквально рябило в глазах от цифр, с которыми ей сегодня пришлось иметь дело. Она работала уже почти двенадцать часов. От кофейного стола Элизабет перебралась к обеденному и устроилась возле него на постели. Оставаться в прежней позе было невозможно. Усталость в шее и спине стала невыносимой.

Преодолевая зевоту, Элизабет отодвинула в сторону примерное меню, составленное для ленча во время одного из занятий Квинта. «Если умыться холодной водой, возможно, удастся продержаться за работой еще часок, – подумала она, нехотя поднимаясь. – Ну а уж тогда можно будет позволить себе передышку».

Солнце уже село. Странно, что она и не заметила этого. За окном мерцал огнями оживленный квартал. Равнодушно взглянув на открывающуюся внизу картину, Элизабет, еле передвигая ноги, поплелась в ванную комнату. Резкий стук в дверь остановил ее на полпути.

«Кого это черт принес?» – подумала Элизабет и взглянула на часы, висевшие в кухне над мойкой. Была уже четверть девятого. Она, крадучись, приблизилась к двери и заглянула в глазок, желая узнать, кому обязана визитом в такое время.

Перед дверью прохаживался Квинт. Элизабет остолбенела, не зная, стоит ли ей отпирать. Квинт никуда не собирался уходить, застыв в выжидательной позе.

Элизабет распахнула дверь.

Решительно перешагнув порог, Квинт остановился, держа руки за спиной. Он смерил взглядом халат, выглядывающие из-под него лохматые шерстяные носки, копну спутанных каштаново-рыжих кудрей, ниспадающих на плечи.

– Я помешал? – осведомился он.

– Да… то есть нет! – воскликнула Элизабет, которая не могла прийти в себя от изумления. Наконец справившись с волнением, она пригласила Квинта войти. – Я как раз работаю, – пояснила она.

Квинт прошел в квартиру, по-прежнему держа руки за спиной. Среди разложенных повсюду бумаг в ее скромной квартирке элегантный Квинт напоминал прекрасного принца, случайно оказавшегося на экскурсии в небогатом квартале. После некоторого колебания Элизабет прикрыла дверь в соседнюю комнату. Ей было неловко, что ее обычно безукоризненно аккуратное жилище предстало перед посетителем в таком состоянии. Что уж говорить о ее собственном внешнем виде? Воспользовавшись моментом, пока Квинт отвернулся, оглядываясь в незнакомой обстановке, Элизабет принялась лихорадочно приглаживать пятерней спутанные пряди волос.

– Какое усердие! – заметил Квинт и, повернувшись к Элизабет, улыбнулся. – Похоже, ты корпишь над работой целый день. У тебя есть все необходимые данные? – осведомился он, окинув Элизабет долгим, испытующим взглядом.

Темные глаза блеснули, и она почувствовала, как по телу пробежала теплая волна.

– Я приехал, чтобы увезти тебя от всего этого хотя бы ненадолго, – сказал Квинт, откашлявшись. – Необходимо передохнуть и набраться сил перед сумасшествием, которое начнется в понедельник.

«Он устраивает инструктаж сотрудников», – догадалась Элизабет. Разумеется, она могла бы не согласиться на его предложение, ведь за целую неделю Квинт и словом не обмолвился о том, что инструктаж состоится сегодня вечером.

– Я понимаю, что уделил этому событию непозволительно мало внимания, – словно прочитав ее мысли, заметил он. – Но я сам только что вспомнил об этом. К тому же у тебя такой вид, что просто необходимо сделать перерыв.

Элизабет пребывала в растерянности, не зная, на что решиться. Конечно, ей хотелось бы знать заранее о его планах и подготовиться к предстоящей встрече как следует, но она по-прежнему хотела получить новую должность, а это напрямую зависело от того, сумеет ли она добиться успеха в работе с Квинтом.

– Ты дашь мне несколько минут, чтобы привести себя в порядок? – спросила она.

– Сколько угодно, – ответил Квинт. – Надень что-нибудь удобное… и теплое. На улице холод, как в подземелье, – пояснил он. – Гм… днем прошел снег, а вот теперь прояснилось, и вечер обещает быть чудесным.

Элизабет взглянула на Квинта. Теплая куртка с капюшоном, высокие теплые ботинки, свободные вельветовые брюки. Погруженная в свои мысли, она направилась к стенному шкафу, расположенному рядом со спальней.

Квинт приготовился ждать не меньше получаса. Ведь на переодевание и выполнение всех таинственных обрядов, которые необходимы, чтобы наделить земную женщину красотой богини, требуется время. Элизабет затратила на свой туалет шесть минут двадцать семь секунд.

Она предстала перед Квинтом в розовато-сиреневом свитере, перехваченном на тонкой талии кожаным поясом. Облегающие брюки из блестящей ткани подчеркивали стройные бедра и длинные ноги. Волосы были собраны высоко на макушке, открывая изящную линию шеи. Элизабет успела подкрасить губы светлой помадой, нанести немного румян на скулы и надушиться своими любимыми духами, аромат которых приятно щекотал Квинту ноздри. Он мысленно восхитился ею. Если за короткое время она так преобразилась, можно представить, что будет, если в ее распоряжении окажется не менее часа. Просто дух захватывает! Потрясающая девушка!

Когда они спустились на автостоянку, Квинт сначала помог Элизабет устроиться на сиденье нового спортивного автомобиля с низкой посадкой, а потом занял место за рулем. Он с удовольствием отметил, что Элизабет не надела прежнее громоздкое серое пальто. На смену ему пришел модный черный плащ с поясом и большим отложным воротником.

– Надеюсь, ты не замерзнешь, – сказал Квинт и, повернув ключ зажигания, начал задним ходом выезжать со стоянки.

– Он теплый и очень уютный, – ответила Элизабет и, поймав взгляд Квинта, погладила плащ рукой.

И к тому же новый, как и все на ней, заметил про себя Квинт. Очевидно, пополнив свой банковский счет, она решила основательно обновить свой гардероб. Разумеется, этого следовало ожидать. С другой стороны, она провела весь субботний день дома за работой, а не в примерочных многочисленных магазинов, расположенных поблизости от ее дома. Это порадовало его. Возможно, Элизабет пока не станет торопиться с выходом из его проекта. Тем временем судьба пари с Джорджем Кином уже будет решена.

Машина все больше удалялась от автостоянки, и внимание Квинта отвлекли более насущные заботы. Как невероятно самонадеян он был! Воображал, что сможет сохранить с ней деловые отношения. Да от одной мысли об этой девушке его бросает в жар!

Небольшой салон спортивной машины давал ощущение уединенности среди шумного большого города. Элизабет, сидящая так близко от него, притихла в своем низком кресле. Она боялась пошевелиться рядом с массивной фигурой Квинта. Ей не хватало воздуха, и она боялась, что задохнется от волнения.

Переключая скорости, Квинт задел Элизабет рукой. Она почувствовала толчок словно от удара. По взгляду, брошенному Квинтом, Элизабет поняла, что он тоже это почувствовал. Между ними возникло своего рода энергетическое поле, зона притяжения.

Квинт свернул влево. Тут Элизабет поняла, что Бродвей остался в стороне. Значит, они не едут на юг в сторону бульвара Вард, где находится дом Квинта. Вместо этого машина двигалась на восток, к башне Хиральда. Квинт проехал по Ворнэл-роуд мимо универмага «Эйберкромби и Фитча». Потом он резко повернул за угол направо и вкатил машину на автостоянку, расположенную через квартал от дома Элизабет.

– Я думала, что инструктаж сотрудников состоится у тебя дома, – удивленно промолвила она, кладя на колени снятую с плеча сумочку.

– Какой инструктаж? – удивленно переспросил Квинт, замерев у распахнутой дверцы автомобиля. Потом, не дожидаясь, пока Элизабет ответит, Квинт вылез и зашел с другой стороны, чтобы помочь девушке выйти. Выскользнув наружу, она ждала, пока Квинт закроет машину. – Разумеется, мы могли бы добраться сюда и пешком, – продолжал Квинт, ведя Элизабет к выходу со стоянки. – Но я решил, что не мешает иметь машину под рукой, просто на всякий случай.

– На какой случай? – поинтересовалась она.

– На тот случай, – отвечал Квинт, с улыбкой беря в свои ладони затянутую в перчатку руку, – если мне захочется быстро покинуть это место в обществе прекрасной дамы.

Они пересекли бульвар Николса и нырнули в расцвеченный яркими огнями и запруженный праздничной толпой Милкрик-парк. У Элизабет кружилась голова. Ее пригласили вовсе не на деловую встречу, а на свидание!

Только теперь Элизабет вспомнила, что сегодня первый день ежегодного зимнего фестиваля. Она не собиралась на свидание и поэтому вспомнила о празднике только теперь. Торговцы воспользовались событием, чтобы набить свои кошельки. Разноцветные тенты и продуктовые ларьки выстроились вдоль дорожек парка, украшенных сверкающими ледяными скульптурами. Благодаря причудливым хрупким ледовым фантазиям убранство парка вполне соответствовало облику соседних улиц с горделиво возвышающимися вдоль них бронзовыми и мраморными памятниками.

Клоуны, жонглеры и фокусники в высоких цилиндрах тут и там мелькали в толпе. Среди гуляющих сновали подростки с огненно-красными ведрами в руках, собиравшие пожертвования для бедных. Квинт держал наготове пачку мелких банкнот. Когда их путь вдоль ряда палаток, предлагавших всевозможные игры, и сквозь строй ребятишек, собиравших пожертвования, подошел к концу, пачка денег почти иссякла. В руках же Элизабет очутилась пушистая желтая обезьянка со стеклянными глазами, полученная за победу в серсо. Девушка веселилась от души, желая все увидеть, везде побывать, не пропустить ничего интересного.

Квинт и Элизабет шли в сторону расцвеченного праздничными огнями фонтана в южной части парка, центральную композицию которого составляла группа из бронзовых скульптур четырех всадников на вздыбленных конях.

Видимо, в голову Квинту неожиданно пришла какая-то мысль, и с криком «Эврика!» он схватил Элизабет за руку и потащил ее к брезентовому павильону в бело-красную полоску, видневшемуся рядом с фонтаном. Легкий вечерний ветерок шевелил укрепленный над павильоном темно-коричневый вымпел.

– Квинт! Это всего лишь ларек с шоколадом, – попыталась охладить его пыл Элизабет.

– То есть как – всего лишь? – переспросил Квинт, пристраиваясь в конец длинной очереди. – Не торопитесь, любезнейшая, – добавил он, взглянув на девушку с деланным неудовольствием.

Ошеломленная Элизабет взирала на то, как Квинт, словно шестилетний мальчишка, не находил себе места, пока они черепашьим шагом двигались к билетной кассе. А когда в конце концов подошла их очередь, Квинт купил два билета с отрывными купонами. Каждый билет давал право на пять дегустаций. Один билет Квинт вручил Элизабет.

– О нет, Квинт! После пирожных с корицей и клубничного мороженого я уже ни на что не способна.

– Прошу прощения, что не подумал об этом раньше, – ответил он смущенно. – Но я не ожидал встретить здесь это.

Он подтолкнул Элизабет к длинному столу, накрытому белой скатертью. Шеф-повара ведущих ресторанов, достигшие вершин мастерства, предлагали на суд публики свои самые лучшие творения. На одном конце стола возвышался замок, изготовленный из молочного ириса. За ним располагались египетская пирамида из шоколада и пруд с лебедями из нежно-белого зефира. Только из уважения к шеф-повару «Парквей Армз Отеля» Элизабет заставила себя взять тоненький кусочек шоколадного торта с вишнями. Тем времнем Квинт увлеченно переходил от одного чуда кулинарного искусства к другому, желая, по-видимому, познакомиться с мастерством всех кондитеров.

– Неужели ничто не соблазняет тебя, Элизабет? – удивился он, сравнивая свою тарелку с тарелкой девушки.

– Генри готовит великолепный шоколадный торт с вишнями. Это, безусловно, непревзойденное творение, – оправдывалась Элизабет. – Но в меня уже просто ничего не помещается.

Квинт покосился на ее неиспользованный билет. Свои купоны он давно успел истратить. Изумленно округлив глаза, Элизабет покорно протянула ему свои. Таким образом Квинт смог устроить очередной налет на дегустационный стол. Запасшись сладостями, они вышли на улицу и, отыскав местечко на скамейке, присели. К этому моменту содержимое тарелки Квинта напоминало вершину горы Эверест, правда, без снежного покрова. Закрыв глаза, он откусил первый кусок.

– Квинт?! – окликнула Элизабет.

– М-м-м? – отозвался он, не прекращая процесса смакования десерта.

– Неужели ты такой сладкоежка?!

Лицо Квинта расплылось в блаженной улыбке. Он существовал в полном согласии со своей пагубной страстью. В считанные секунды Эверест был срыт до основания. Что касается Элизабет, то у нее приторный запах сладостей вызывал тошноту. Заметив, что Квинт покончил с последними крошками на тарелке, Элизабет протянула ему свою с нетронутым куском торта. Квинт удивился, но тарелку принял. Она взглянула на его статную атлетическую фигуру и заметила:

– Ты поглощаешь сладкое в таких количествах! Это просто неприлично. Диетологи постоянно твердят о вреде сладостей.

– Обычно я не позволяю себе так распускаться, – стал оправдываться Квинт. – Однако трудно удержаться при виде такого изобилия. Пожалуй, после своего паломничества к «Херши» в Пенсильванию я не встречал ничего подобного.

И с этими словами он вновь принялся за торт, с наслаждением смакуя последний дегустационный образец. Вдруг Элизабет заметила четверых подростков, идущих вразвалку мимо. Все четверо были одеты в спортивные пиджаки с эмблемой клуба «Канзас-Cити Чифс». Элизабет повернулась к Квинту.

– А тебе не жалко было оставлять футбол? – вдруг спросила она.

Квинт перестал жевать. Взгляд темных глаз устремился куда-то вдаль. Элизабет пожалела, что задала свой вопрос. Немного помедлив, Квинт неторопливо согнул пополам картонную тарелку с куском недоеденного торта и швырнул ее в стоявшую рядом урну. Освободив место новым любителям сладких утех, они поднялись и стали пробираться сквозь толпу, окружавшую павильон.

Потом они неторопливым шагом двинулись по аллее парка. Квинт засунул руки в карманы куртки и словно углубился в себя, отгородившись от Элизабет непроницаемой стеной. Шагая рядом, она молча теребила в руках желтую обезьянку. Было ощущение, что своим вопросом она испортила вечер им обоим. Однако прошло несколько минут, и оказалось, что Квинт вовсе не собирался оставлять ее вопрос без внимания.

– Мне пришлось расстаться с футболом из-за травмы, – негромко сказал он и, подняв руку, потер шею, словно застарелая травма напомнила о себе. – Но я полагаю, что разлад со спортом начался у меня гораздо раньше. Поэтому… – он замялся, подыскивая нужное слово, – я пережил свой уход без излишних потрясений.

Слова Квинта глубоко взволновали Элизабет. Она не сразу поняла, какое чувство вызвало у нее это признание. Скорее всего сострадание. Элизабет была еще погружена в эти размышления, а тем временем Квинт положил кисть ее руки на изгиб своего локтя и, продолжая двигаться вперед, переменил тему беседы.

– Я слышал, что ты получила наследство, Элизабет, – сказал он. – Надо полагать, теперь ты оставишь работу в отеле.

Квинт ожидал ответа, не поворачивая головы в ее сторону. Лишь сквозь ткань одежды девушка чувствовала, как напряглись мускулы его руки. Неужели и вправду Квинту небезразлично, уйдет она или останется? А может быть, она ищет слишком глубокий смысл в его импульсивных движениях?

Элизабет сделала вид, что не поняла его реакции. В конце концов разве она может знать, что в действительности движет человеком, имя которого Квинтон Лоренс? Например, до сегодняшнего вечера она даже не подозревала, что Квинт – сладкоежка.

– Нет, я не думаю уходить из отеля, – ответила Элизабет. – Я собираюсь занять место Мадж Холт.

– Неужели? – удивился Квинт, с трудом скрывая свое облегчение.

Элизабет поведала ему о своих планах открыть собственное дело, конечно, опустив при этом подробности.

– Я не настолько наивна, Квинт, чтобы поверить, что с помощью денег можно приобрести успех, – заметила она. – Поэтому прежде чем пускаться в самостоятельное плавание, я хотела бы приобрести опыт в ведении дела.

– Что ж, это разумно, – резюмировал Квинт. Он произнес эти слова небрежным тоном, но походка приобрела прежнюю упругость.

Чем дальше Квинт и Элизабет углублялись в парк, тем больше народу становилось кругом. Словно желая отгородиться от толпы, Квинт обнял девушку за плечи и привлек ее к себе. Жар его дыхания согревал ее, и Элизабет почувствовала, как кровь по жилам побежала быстрее.

Прошло некоторое время, и, откашлявшись, Квинт продолжил разговор:

– Джордж Кин сообщил мне, что ты получила от кого-то посылку со старинными театральными куклами.

– Да, – ответила Элизабет. – От Юрия, своего двоюродного деда. Семь кукол. Каждой не меньше ста лет. А две, кажется, и вовсе из эпохи средневековья.

– Ты не шутишь? – Квинт был явно заинтригован. – А я и не думал, что куклы могут быть такими старыми.

– О да, – ответила Элизабет. – Некоторые бесценные экземпляры, что хранятся в музеях, относятся к периоду расцвета Римской империи.

– Ты выражаешься, как музейный эксперт, – с улыбкой заметил Квинт.

– Куклы – это часть жизни моей семьи, – пояснила Элизабет. – Я была еще сопливой девчонкой, когда дед начал обучать меня искусству кукловода. А в колледже я даже зарабатывала этим на жизнь. Давала кукольные представления на детских утренниках.

– Очень интересно. – Квинт с любопытством слушал ее расказ. – А как воспринял все это твой дед? – осведомился Квинт. – Наверное, страшно обрадовался содержимому посылки из Будапешта?

– Он ничего не знает, – тяжело вздохнув, ответила Элизабет.

– Прошу прощения, если лезу не в свои дела. Ты не поддерживаешь с ним отношений?

– Не совсем так, – ответила Элизабет. Она рассказала Квинту о том, как дед слег, узнав о гибели ее родителей в автокатастрофе. – Врачи не считают положение безнадежным, однако… – Она замолчала, подыскивая подходящие слова. – С тех пор Джейка словно нет со мною.

– Ты его очень любишь? – Квинт сочувственно сжал плечо девушки.

– Дед – это единственное, что у меня осталось на свете, Квинт. Я на все готова ради него. Теперь благодаря наследству у меня появилась возможность обеспечить приличный уход за ним. Грант уверяет, что для этого достаточно будет продать шесть кукол. Я смогу тогда все оплатить, даже если Джейк проживет сто лет. – «Ну а седьмая кукла, Каспер, останется со мной и поможет осуществить мечту о собственном деле», – добавила про себя Элизабет.

– Молодец! Как ты предана деду! – восхищенно сказал Квинт. – А кстати, кто такой этот Грант? – добавил он после некоторого колебания.

– Просто друг, – ответила Элизабет. Не пускаться же ей, в самом деле, в объяснения о том, что с Грантом она когда-то была помолвлена! – Грант служит хранителем музея. У него самые обширные связи среди коллекционеров. – Выражение напряженного ожидания сошло с лица Квинта. А может быть, все это ей только почудилось? Подобные мысли мало способствовали успокоению, поэтому Элизабет решила перевести разговор на другую тему. – Я собираюсь ненадолго заглянуть к Касперу, – сказала она и посмотрела в сторону «Парквей Армз Отеля». – Каспер – это одна из кукол-марионеток. Я отдала ее ненадолго для оформления витрины ювелирного магазина. Очень надеюсь, Каспер поможет мне проникнуть в скорлупу, в которой скрывается ото всех Ники Элледж.

– У меня идея, – неожиданно оживившись, предложил Квинт. – Давай возьмем бутылочку шампанского и зайдем к Касперу. Выпьем за твое будущее.

Уловив во взгляде Элизабет одобрение, Квинт оставил ее у аттракциона с теннисными мячами, а сам отправился за шампанским. К тому моменту, когда Квинт возвратился с бутылкой «Дом Периньона» под мышкой, Элизабет успела выиграть сиреневого слона, составившего компанию желтой обезьянке.

– Вот это да! – восхищенно заметил Квинт, потянув слона за хобот. – А в моем активе до сих пор нуль.

Элизабет, конечно, было что ему возразить, но она решила оставить свои мысли при себе.

– Ловкость рук кукловода творит чудеса, – с улыбкой пояснила она.

– Ну, пошли. Я договорился. Нас отвезут.

«Странно, зачем нам такси, – подумала Элизабет. – Квинт ведь оставил у входа свою машину. Да и пешком тут вполне можно добраться. До отеля рукой подать».

Они подошли к ограде парка, и тут только Элизабет поняла, в чем дело. Их ожидала запряженная лошадьми повозка. Это был один из трех экипажей, обслуживавших гостей праздника. Элизабет радостно захлопала в ладоши, когда кучер снял шляпу, приветствуя седоков. Квинт помог Элизабет забраться в экипаж, а потом сел рядом, набросив на колени себе и Элизабет толстый шерстяной плед. Пара серых лошадей припустила вперед легкой рысцой.

– Ты просто волшебник, Квинт! – воскликнула Элизабет, благодарно улыбаясь ему.

Украшенный лентами экипаж плавно покатил по бульвару Николса. Ледяной ветер обдувал повозку со всех сторон, и Элизабет тесно прижалась к широкой груди Квинта. Он обнял ее за плечи.

Поравнявшись с башней Хиральда, экипаж въехал на территорию испанского квартала. Тут лошади замедлили свой бег. Экипаж покатил по живописным улочкам мимо выстроившихся вдоль них магазинчиков. Элизабет почти не обращала внимания на сияющие кругом огни. Она видела только пар, поднимавшийся из лошадиных ноздрей, да слышала бодрый стук копыт по мостовой. Девушке казалось, что экипаж катит по улочкам древней Севильи.

Вот уже бульвар Вард остался позади. Экипаж подъехал к парадному подъезду отеля. Швейцар в ливрее вышел навстречу. Узнав Элизабет, он не подал виду и с самым серьезным выражением подал ей руку, помогая выйти. Наградой ему стали щедрые чаевые.

Квинт и Элизабет вошли в отель, пересекли пустынный вестибюль с мерцавшими под потолком изящными люстрами и завернули в коридор с тянувшимися вдоль него салонами готового платья и небольшими магазинами. Час был поздний, многие магазинчики уже закрылись. Квинт нес бутылку шампанского под мышкой, а пластиковые стаканчики лежали у него в кармане куртки. Когда они подходили к ювелирному магазину, Квинт нетерпеливо принялся сдирать фольгу с горлышка бутылки. Вдруг он увидел, что Элизабет резко остановилась.

– Что случилось? – спросил Квинт и с тревогой взглянул на спутницу.

– Каспер! – прошептала она, судорожно хватая ртом воздух. – Каспера нет!




Квинт повернулся к витрине. Обитая металлом деревянная дверь, открывавшаяся внутрь магазина, была не заперта. Плетеное кресло-качалка, на котором когда-то сидел Каспер, лежало на боку. На бархате, устилавшем витрину, рядом с бриллиантовыми ожерельем и браслетом нелепо выглядела туфля Каспера.

– Пожалуйста, не волнуйся! – попробовал успокоить девушку Квинт. – Надо сначала спросить у ювелира. Возможно, он решил на ночь забрать куклу с витрины.

– И при этом оставил бриллианты? – задыхаясь от волнения, спросила Элизабет. – Взгляни! Они забыли туфлю. Теперь бедняга Каспер бродит где-то в одной…

Квинт озадаченно взглянул на Элизабет. Он поставил бутылку и стаканчики у стены и, освободив руки, решительно обнял девушку за плечи.

– Успокойся, Элизабет! Что ты говоришь? Разве манекены могут ходить?

– Каспер не манекен! – возразила она. – Он кукла-марионетка!

Слезы душили Элизабет. Шквал эмоций захлестнул ее, лишив способности логически рассуждать. Растерянность сменилась отчаянием. Горе ее было настолько велико, что она едва держалась на ногах.

Квинт обнял ее и, прижав к груди, принялся нежно гладить по голове.

– Ну что ты так убиваешься! Надеюсь, кукла была застрахована?

Гримаса горя исказила лицо Элизабет. Она отрицательно покачала головой. Да, она действительно обещала Гранту, что немедленно займется оформлением страховки. Впоследствии эта мысль как-то вылетела у нее из головы. Как непростительно глупо она поступила! Но что могла дать страховка? Всего лишь денежную компенсацию за понесенный ущерб. Даже с ее помощью Элизабет все равно не смогла бы вернуть Каспера.

Бормоча под нос проклятья, Квинт выпустил Элизабет из объятий и приказал:

– Оставайся на месте. Я подниму на ноги сотрудников службы безопасности отеля. Может быть, все не так безнадежно, как тебе кажется.

Однако надежды Квинта не оправдались.




Час спустя Элизабет сидела в своей квартире, забившись в угол дивана. Квинт проводил ее до дома и хотел остаться. Однако Элизабет хотелось побыть одной. Только когда дверь за Квинтом закрылась, она поняла, что не в силах будет сейчас вынести одиночество.

Элизабет позвонила Гранту.

Ни о чем не спрашивая, тот сразу отправился на кухню приготовить кофе. Вскоре он появился на пороге с двумя чашками в руках.

– Ты правильно сделала, что позвонила, Лиззи, – сказал он, пристраиваясь на краешке дивана.

– Прости. Я подняла тебя с постели.

– Ничего страшного. Ну, как ты? – Грант сочувственно дотронулся до плеча Элизабет.

– Как будто по сердцу полоснули ножом, – ответила она.

– Звучит весьма драматично.

– А что еще ты собирался от меня услышать? – спросила в свою очередь Элизабет, отхлебнув из чашки. Кофе был горячий, и она обожглась.

– Ты думаешь, Каспера взяли не случайно? – задумчиво произнес Грант, пристально глядя на Элизабет. – Значит, ты подозреваешь, что теперь кто-то потребует выкуп?

– Конечно! Разве это не ясно, Грант? – Элизабет в отчаянии ударила кулачком по спинке дивана. Сколько она ни пыталась найти в происшедшем иные мотивы, она не смогла. Ведь как еще объяснить странное обстоятельство, что вор, укравший Каспера, оставил нетронутыми дорогие украшения с бриллиантами?

– Но Лиззи! – воскликнул Грант. – Надеюсь, ты не собираешься продавать других кукол, чтобы выкупить Каспера?

Элизабет оторопело уставилась на Гранта. Подобная кощунственная мысль даже не приходила ей в голову.

– Как ты можешь так говорить? – воскликнула она. – Ведь ты прекрасно знаешь, что я ни за что на свете не стану рисковать благополучием Джейка. Даже ради Каспера.

– Умоляю тебя, Лиззи, – попросил Грант, сжав в ладонях руку девушки. – Не трать попусту силы. Предоставь полиции возможность заниматься своим делом. Они вернут тебе Каспера в целости и сохранности. Возможно, тебе даже не придется заплатить ни цента.

– Надежды на это почти нет, – ответила Элизабет. – Менеджер магазина даже не представляет, в какое время злоумышленник мог проникнуть в витрину.

– Должно быть, перед самым закрытием. Ты же говорила, что туда можно попасть только из складского помещения. Следовательно, сделать это после закрытия магазина злоумышленник не мог. Сигнализация сработала бы.

Элизабет угрюмо уставилась в чашку.

– Я обязана вернуть Каспера, Грант, – сказала она. – Возможно, ты сочтешь меня ненормальной, но мне кажется, что дело здесь вовсе не в деньгах, которые можно получить за эту куклу. Не знаю, почему, но Каспер должен быть со мною.

– Джейк объяснил бы тебе, почему, – с грустной усмешкой ответил Грант.

– Что ты хочешь этим сказать? – со слезами на глазах спросила Элизабет.

– Только то, что ты с самого рождения бредишь кукольным театром, – спокойно ответил Грант. – Мне было достаточно лишь взглянуть на Каспера, чтобы понять, чем он станет для тебя.

– Ты говоришь о Каспере, словно он живой, – заметила Элизабет, силясь улыбнуться.

– Эх, Лиззи, – грустно вздохнул Грант и, словно брошенная марионетка, бессильно уронил голову на руки. – Есть в тебе что-то такое, от чего мужчины сходят с ума.

– Мне очень жаль.

– Не надо жалеть. По-моему, это прекрасно. Во все времена каждому человеку дано право пройти своей дорогой безумств.

Элизабет ласково взяла Гранта за руку. В трудную минуту ей было хорошо с ним. Более надежного и верного друга у нее не было.

Они в молчании допили кофе. Грант помог Элизабет немного успокоиться и свыкнуться с мыслью о постигшем ее несчастье. Проводив Гранта, Элизабет приняла горячий душ и в полном изнеможении едва дотащилась до постели.

Но сон не шел. Элизабет лежала, уставясь в потолок, и наблюдала за скользившими по нему тенями. Она думала о Квинте. Интересно, как бы он поступил на ее месте. Задумавшись, Элизабет поняла, что предугадать это можно, даже не обладая богатым воображением.

Квинт – прагматик. Если дело дойдет до выкупа, он на месте Элизабет, разумеется, не подумает выкладывать деньги за какого-то игрушечного Каспера. Он продаст оставшиеся шесть кукол и без колебания вложит их в какое-нибудь выгодное предприятие. От этих мыслей на душе у Элизабет стало совсем скверно.




6


– Выше нос, Лиззи! Есть хорошие новости, – услышала Элизабет голос Гранта. Она резко выпрямилась. Телефонная трубка чуть не выпала из рук.

– О Каспере? – спросила Элизабет, пытаясь унять частое сердцебиение.

Последовала небольшая пауза.

– Нет, Лиззи, – наконец ответил Грант. Голос звучал не так бодро, как вначале. – По этому поводу обрадовать тебя мне пока что нечем. Просто я нашел желающего приобрести одну из тростевых кукол.

Элизабет тяжело оперлась на спинку стула. Хорошо, что Грант не видит ее.

– Хорошая новость, – согласилась она, стараясь изобразить в голосе радость и понимая, что это ей не очень удалось.

– Правда, по поводу цены покупатель еще упирается, но я продолжаю с ним переговоры. – Грант снова помолчал, ожидая, что его слова будут восприняты должным образом. – Надеюсь, ты будешь приятно удивлена результатом.

Элизабет бодро ответила, что очень благодарна Гранту за те усилия, которые он предпринимает ради нее. Наконец в полном смятении она закончила разговор и повесила трубку. В этом состоянии ее и застала Мадж Холт.

Элизабет подчеркнуто вежливо улыбнулась. Она по-прежнему видела в Мадж своего конкурента, встречи с которым заставляли ее внутренне собираться. Элизабет до сих пор не рассталась с мыслью завести собственное дело. Правда, похищение Каспера – вернее, его кража, поправила себя Элизабет, – несколько усложнило задачу.

– Элизабет! На сегодняшней утренней встрече с персоналом мистер Кин упомянул о краже из ювелирного магазина. Он сказал, что пропала ваша игрушка, – начала Мадж.

– Кукла-марионетка, – поправила Элизабет.

– Неважно, – продолжала Мадж. – История попала в утренние газеты. Фирма не нуждается в такого рода рекламе.

Получалось, что Элизабет в каком-то смысле повинна в том, что произошла кража.

– Как бы там ни было, Элизабет, – закончила Мадж, – я очень надеюсь, что полиция отыщет украденное у вас имущество очень быстро. Полагаю, это в ваших же интересах.

Элизабет сочла за благо оставить без внимания наигранную заинтересованность своей начальницы. А как бы поступила Мадж, если бы были украдены семь кукол? В этой ситуации она, конечно, не преминула бы лично организовать расправу над Элизабет.

– Если у вас найдется время, я хотела бы еще раз ознакомиться с планами мероприятий в день помолвки миссис Элледж и мистера Томпсона, – продолжала тем временем Мадж. Тон не оставлял ни малейшего сомнения, что найти необходимое для этого время в интересах самой же Элизабет. – Я придаю этому вопросу весьма важное значение.

С этими словами Мадж повернулась и зашагала к своему кабинету. Только острые каблучки зацокали по полу. Глядя ей вслед, Элизабет поймала себя на мысли, что не испытывает прежнего трепета перед строгой начальницей. Теперь она отчетливо понимала, что хотеть работать и нуждаться в работе – это вовсе не одно и то же.

Гораздо больше Элизабет волновало сейчас мнение Квинта. Ведь во всем, что касалось его заказа, Мадж отказалась от опеки над ней. В глубине души Элизабет понимала, почему Мадж повела себя таким образом. Она скорее всего питала надежду, что самостоятельно Элизабет не удастся справиться с делом.

С некоторых пор Элизабет перестала принимать близко к сердцу отношение к себе Мадж. Такое впечатление, что вместе с куклами она получила от двоюродного прадеда еще один дар. Взгляд стал проникать в суть предметов, и скрытые пружины, которые управляли поведением Мадж, стали ей очевидны. Расчетливость, тщеславие, эгоизм – таковы были главные мотивы, которыми руководствовалась ее начальница. Элизабет сделала грустное открытие. Мерилом своего успеха Мадж Холт избрала промахи других.

Элизабет извлекла нужную папку со стоявшей за спиной полки и направилась к кабинету Мадж. Перед ее глазами вдруг возник образ Ники. Она вспомнила взволнованное лицо мальчика и исполненный благоговения взгляд, устремленный на Каспера. Она пообещала обучить его мастерству кукловода и чувствовала себя виноватой, что нарушила свое слово.

Прошло уже три дня с того памятного вечера. Когда украли Каспера, было не до обещания, данного мальчику, но Элизабет должна что-то придумать, чтобы не разочаровать Ники.




Часы показывали начало второго. Элизабет влетела в кабинет, держа завернутую в салфетку слоеную булочку. Предстояло уточнить массу деталей, и времени на обед уже не оставалось. Усевшись за стол, Элизабет расстелила перед клавиатурой компьютера салфетку, а потом заглянула в план текущих встреч. У нее в распоряжении не более пяти минут. Возле здания крытого бассейна она назначила встречу новому клиенту.

– Элизабет, ты просто молодчина! – раздался восхищенный возглас Квинта. Он появился в кабинете, держа в руках бонсай в белом фарфоровом горшке. Это был карликовый экземпляр красного дерева высотой не более полуметра. Квинт с торжествующим видом водрузил горшок на угол письменного стола. Затем взял стоявший у стены стул и, развернув его, уселся верхом, обеими руками ухватившись за спинку.

– Бонсай необходимо вернуть, – заметила Элизабет. – Я взяла их напрокат в соседнем магазине.

– Ошибаешься, – Квинт дотронулся до витого ствола. – Его я купил тебе в подарок.

Элизабет растерянно заморгала глазами. Для оформления столов во время очередного сеанса психологического тренинга она использовала не столь крупные экземпляры. Этому, по-видимому, не менее тридцати лет. Элизабет не заметила этикетки, которая обычно втыкается в устланную мхом землю. Однако сумма со многими нулями прочно засела в ее памяти.

– Квинт, это невозможно… – начала Элизабет. – Я не могу… То есть мне не следует…

– Я могу, мне следует, и я это сделаю, – с улыбкой прервал ее Квинт. – Ты заслужила. Ты сумела мастерски составить меню. Ты прекрасно продумала, как проиллюстрировать тему экономии времени. У тебя образное мышление, и я мог наглядно представлять свои примеры.

Элизабет даже не ожидала, что Квинт с таким энтузиазмом воспримет ее первую работу. Он еще не вышел из образа, в который погружался на время выступления перед публикой. Казалось, что мысленно Квинт все еще мчится по спринтерской дистанции.

– Ты заходила на семинар? Я видел тебя в зале утром, – сказал он.

– Да, – ответила Элизабет. – Мне хотелось прочувствовать твой стиль. Надеюсь, это поможет мне в дальнейшей работе. – Она решила, что постарается побывать на всех выступлениях Квинта и постарается извлечь как можно больше опыта из его занятий. Жаль, конечно, что ее возможности зависят от Мадж. – А я и не думала, что ты заметишь меня, – смущенно добавила она.

– Еще бы не заметить, – с улыбкой подтвердил Квинт. – Стоило мне взглянуть в твою сторону, как я терял ход мысли. А это что – новая форма для сотрудников? – вдруг спросил он. – Мне нравится…

Элизабет порывисто подняла руку к груди. На ней было платье с довольно глубоким вырезом, которое она долго не решалась надеть на работу. По щекам девушки разлился румянец смущения. – Да, кстати, – словно вдруг что-то вспомнив, сказал Квинт. – Есть что-нибудь новенькое о пропавшей кукле?

– Ни звука, – ответила Элизабет, нахмурившись.

– Плохо, что ты не застраховала ее, – заметил Квинт, сочувственно глядя на девушку.

Элизабет кивнула. Грустно, что для Квинта Каспер не более чем вещь, имеющая определенный денежный эквивалент. Ему трудно понять ее чувства. Для Элизабет Каспер – это фамильная реликвия, часть достояния ее семьи. И это еще не все. Теперь, когда Каспера не было, Элизабет весьма чувствительно ощущала его утрату. Боль засела где-то глубоко внутри. Элизабет хотелось, чтобы Квинт прижал ее к груди и утешил, как в тот момент, когда они вместе обнаружили пропажу Каспера.

– Мне пора! – Взглянув на часы, Квинт вскочил со своего места. – До деловой игры осталось всего две минуты. Давай сходим куда-нибудь сегодня вечером?

Через стол Квинт дотянулся до руки Элизабет. Она не могла произнести «нет». Глядя в глубокие глаза Квинта, она не могла произнести ни слова, а лишь кивнула в ответ.

Квинт вышел из кабинета, а Элизабет еще долго продолжала сидеть без движения. Рука хранила тепло его прикосновения. Она взглянула на деревце в фарфоровом горшке. У нее было ощущение, что внутри нее пронесся ураган, и она никак не может оправиться от его разрушительных последствий. Двигаясь словно во сне, Элизабет собрала со стола необходимые документы и направилась к зданию бассейна. Булочка так и осталась лежать на салфетке нетронутой.




Примерно в пять часов Элизабет обнаружила Квинта за одним из столиков в углу Хрустального зала. Он допивал кофе в обществе своих слушателей. Никем не замеченная, Элизабет некоторое время наблюдала за ними. Многие слушатели походили на банковских служащих. На мужчинах были неброские костюмы в мелкую полоску и аккуратно завязанные галстуки. Стремление вскарабкаться вверх по лестнице успеха наложило отпечаток и на облик двух дам, находившихся в этом обществе. На обеих деловые костюмы и однотонные блузки.

Квинт заметно выделялся из этой компании. Он был без пиджака, рукава рубашки закатаны, галстук в яркую полоску свободно болтался на груди. Квинт выглядел усталым и возбужденным одновременно. Он так и излучал жизненную энергию.

Заметив стоявшую в дверях Элизабет, Квинт расплылся в улыбке. На душе у нее стало тепло. Оставив слушателей, он подошел к ней.

– Ты мало походишь на ведущего серьезного семинара, – заметила Элизабет, указывая на приспущенный галстук и расстегнутую рубашку.

– Извини, увлекся, – ответил Квинт, поправляя рубашку и приглаживая рукой волосы. – Пойдем? – наконец обратился он к Элизабет.

– Прости, Квинт, но мне, кажется, не удастся составить тебе компанию, – ответила Элизабет с искренним сожалением.

– Что-нибудь случилось? – Квинт был разочарован не меньше ее.

– Да. Только что позвонили из больницы. У них возникли проблемы, касающиеся моего деда. Мне надо туда подъехать.

Квинт нахмурился.

– Персонал больницы обязан заботиться о пациентах. Они получают за это деньги, – заметил он. – Ты должна быть строже. Да и на поездки туда-сюда нужна уйма времени, да это и накладно.

Элизабет выпрямилась. Ее словно обдали холодной водой.

– Дело не только в деньгах и затратах времени, Квинт, – попыталась объяснить Элизабет. – Я люблю деда, а не просто по необходимости ухаживаю за ним.

Ей хотелось, чтобы Квинт до конца понял ее, и она заговорила о Каспере. Эта кукла значила для Элизабет гораздо больше, чем деньги, которые можно было выручить за нее.

– Я не хотел тебя обидеть, Элизабет, – начал Квинт примирительным тоном. – Я только хотел помочь.

Мгновение они молчали, ища выход из затруднительного положения.

– Может быть, я подвезу тебя до больницы? – предложил Квинт, первым нарушив молчание.

– Чтобы навести там порядок? – продолжила его мысль Элизабет.

– Удар ниже пояса.

Элизабет вздохнула. Квинт прав. Он пытается ей помочь, а она отвергает эти попытки. А ведь каждая поездка к Джейку заставляет ее с новой силой ощущать свое одиночество!

– Ну что ж, может быть, мне стоит принять твое предложение, – неуверенно ответила она.

– Может быть? – переспросил Квинт.

Элизабет упрямо вздернула подбородок, все еще не решив, стоит ли ехать с Квинтом в больницу. Наконец она благодарно улыбнулась. Квинт кивнул ей и пошел одеваться.




Было время ужина. В коридоре больницы царило обычное в этот час оживление. Элизабет открыла дверь палаты, где лежал дед, и вошла. Квинт вошел следом. «Хорошо, что он рядом», – подумала Элизабет.

Джейк, как всегда, лежал совершенно неподвижно с закрытыми глазами. Покрытые пигментными пятнами кисти рук, словно опавшие листья, безжизненно лежали поверх бледно-голубого одеяла. Элизабет подошла к изголовью кровати и, наклонившись, поцеловала деда во впалую щеку. Как и раньше, Джейк даже не пошевелился.

– Дедуля, я привела к тебе гостя, – тихо сказала Элизабет. Джейк никак не реагировал на попытки заговорить с ним. Сейчас, когда они были не одни, обращаясь к деду, Элизабет чувствовала особую неловкость.

Квинт наклонился вперед и взял в широкую ладонь дряблую руку Джейка.

– Меня зовут Квинт Лоренс, мистер Мейсон. Я друг Элизабет, – представился он. Голос звучал твердо. Не менее энергичным было и рукопожатие.

Элизабет заметила, как слегка дрогнул подбородок Джейка. «Возможно, он пытается ответить», – с надеждой подумала она. Но чуда не произошло, они с Квинтом не услышали ни слова. Элизабет огляделась в поисках стаканчика с лекарствами, оставленного медсестрой.

– Дедуля, мне пожаловались, что ты не принимаешь лекарств, – сказала она, наливая воду из графина и доставая таблетку. – Ну-ка, давай порадуем медсестру?

Элизабет поднесла таблетку к запавшему рту старика. Она уговаривала его, сопровождая слова ласковыми звуками, которыми обычно пользуются матери, кормящие младенца. Губы Джейка оставались сомкнутыми. Тогда Элизабет попыталась силой вложить лекарство в рот. Безуспешно. Таблетка скатилась по подбородку на больничную сорочку.

– Давай помогу, – предложил Квинт. Он забрал таблетку и подошел к кровати с другой стороны. – По-моему, упрямство – ваша фамильная черта, – добавил он, наклоняясь к деду.

Элизабет ответила ему сердитым взглядом.

– Ну же, Джейк, ничего сложного тут нет. Надо только открыть и закрыть рот. – Квинт нажал большим пальцем на костлявый подбородок старика. Джейк открыл рот, и Квинт ловко положил ему на язык таблетку. Губы сомкнулись. Секунду спустя дернулся кадык. – Отлично, Джейк, – похвалил Квинт, с улыбкой глядя в открывшиеся неожиданно глаза старика.

Он взял его под мышки, подтянул вверх, а затем протянул стакан с водой. Элизабет, не веря своим глазам, наблюдала, как Джейк, уставившись на Квинта, пьет воду через соломинку. Вдруг ей стало не по себе. Ей почудилось, что Квинт и Джейк смотрят друг на друга, как старые знакомые.

Убедившись в том, что лекарство проглочено, Квинт помог Джейку занять прежнее положение и вернулся на свое место в ногах кровати. Джейк, не отрываясь, глядел на него. Элизабет не могла прийти в себя от изумления. Впервые за полтора года он стал подавать признаки жизни.

– Джейк! – со слезами в голосе воскликнула Элизабет. Она не могла скрыть охватившей ее радости. Придвинув к кровати стул и взяв худую руку деда, прижала ее к щеке. Джейк не обращал на нее никакого внимания. Он не отрываясь глядел на Квинта. От волнения Элизабет не могла сидеть спокойно.

– Элизабет, – вполголоса окликнул Квинт, глядя не отрываясь на Джейка. – Почему бы теперь тебе не рассказать деду о наследстве?

– Конечно! – Элизабет ухватилась за эту мысль. Она придвинулась к кровати и взволнованно начала: – Дедушка, ты помнишь Юрия, бабушкиного младшего брата из Будапешта? Он прислал мне самый чудесный…

Элизабет не сумела закончить фразы, потому что в эту минуту Джейк оторвал от одеяла правую руку и протянул ее в сторону Квинта. Сначала в горле его что-то заклокотало, а потом послышался тихий, едва различимый шепот.

– Том… – позвал Джейк.

Элизабет, затаив дыхание, смотрела на Квинта. Он вопросительно улыбнулся, но, уловив в лице Элизабет смятение, стал серьезен.

– Том… Том… – звал Джейк, в волнении протягивая руку.

– Кто такой Том? – вполголоса спросил Квинт.

Элизабет не очень хотелось отвечать на этот вопрос, но пришлось.

– Это мой отец, – в волнении сглотнув слюну, ответила она. – Джейк принял вас за него.

Взгляд Квинта стал отсутствующим, как в тот субботний вечер в парке. Элизабет наблюдала за ним, ощущая одновременно неловкость, жалость и отчаяние. Она все еще пребывала в смятении, когда Квинт вдруг резко поднялся и вышел из комнаты.

После его ухода Джейк вновь погрузился в полузабытье, а Элизабет в замешательстве принялась поправлять белье на его постели. Потом, поцеловав деда, она тоже покинула палату.




Элизабет нашла Квинта возле машины. Он стоял, опершись на копот, и смотрел на нее виноватыми глазами.

– Прости, что так поспешно покинул тебя, – сказал он, когда Элизабет подошла ближе.

– Ничего страшного. Я сама виновата. Поставила тебя в неловкое положение. У Джейка давно не было даже проблеска сознания. Мне и в голову не могло прийти, что он примет тебя за сына.

– Это справедливо, – усмехнулся Квинт. – Ведь Джейк тоже напомнил мне кого-то.

– Правда? Кого же?

Мгновение Квинт молчал, уставившись на носки туфель. Волнение выдавали лишь взбугрившиеся на шее мускулы.

– Это не имеет значения, – наконец ответил он.

Выпрямившись, он повернулся лицом к Элизабет. В желтоватом отсвете фонарей его черты показались ей более мягкими, чем обычно. Пряди волос, взъерошенные порывами холодного ветра, придавали ему мальчишеский вид.

Элизабет заглянула в бездонную глубину черных глаз и в тот момент, когда Квинт сделал первое движение в ее сторону, поняла, что он хочет поцеловать ее. Она не ошиблась.

Квинт бережно взял в руки ее лицо и склонился над нею. Элизабет замерла в ожидании. Потом она услышала прерывистое дыхание и ощутила на губах долгое, нежное прикосновение. Почувствовав внезапную слабость, она схватилась за его распахнутое пальто. Сознание словно бы заволокло дымкой тумана.

Возвращение к действительности было неожиданным. Губы Квинта оторвались наконец от ее губ, и он крепко прижал Элизабет к груди. Она стояла, прислушиваясь к мощному, размеренному ритму его сердца и пытаясь прийти в себя. Дымка тумана в голове еще не рассеялась, когда Квинт открыл дверцу машины и помог Элизабет сесть.




Элизабет взяла свою сумку и выключила в кабинете свет. К счастью, остальные сотрудники отеля уже покинули свои рабочие места. Элизабет не испытывала желания столкнуться с кем-то из них. Менее всего она стремилась встретиться с Мадж.

Они с Квинтом расстались несколько минут назад. После нежной сцены на автостоянке Квинт проводил ее до отеля и держался при этом очень сухо. Очевидно, он решил контролировать себя, почувствовав, что преступил определенные границы.

Нежданный поцелуй еще горел на губах Элизабет. Почему же Квинт стал вдруг так холоден? Неужели он вспомнил, что является клиентом фирмы и должен держать себя в рамках, общаясь с ее сотрудниками?

Элизабет вышла из кабинета и через холл направилась к выходу. Нервы ее были на пределе, и ею владело лишь одно сильное желание – добраться поскорее до дома и лечь спать.

Когда Элизабет шла через вестибюль, кто-то окликнул ее. Обернувшись, она столкнулась с Надин Элледж, которая как раз вышла из лифта. Глаза Надин лихорадочно блестели, и казалось, она утратила свое обычное хладнокровие. Элизабет машинально огляделась. Неизменного спутника пожилой дамы поблизости не было.

– Добрый вечер, мисс Элледж, – поздоровалась Элизабет, стараясь говорить как можно любезнее. – А где Ники?

– Я как раз собиралась спросить, не видели ли вы его, – ответила Надин, сердито поджав губы. – Ну, попадись мне этот мальчишка! Я нигде не могу его найти.

– Да вы не волнуйтесь! Надо же ребенку немного поиграть.

– То, о чем я беспокоюсь, очень серьезно, – сердито засопев, возразила Надин.

– Простите, я вас не поняла, – поправилась Элизабет. Что-то в голосе Надин заставило ее насторожиться.

– Понимаете, – неуверенно начала Надин. – Не знаю, стоит ли говорить об этом вам. Но в конце концов в подобных обстоятельствах вы тоже являетесь стороной заинтересованной.

– В каких обстоятельствах? – ничего не понимая, спросила Элизабет.

Надин разгладила ткань своего модельного костюма и откашлялась.

– Понимаете, – продолжала она, на ходу подбирая подходящие слова. – Ники не раз был замечен в том, что…. что берет без спроса чужие вещи.

Элизабет замерла.

– Так вы полагаете, что это он украл Каспера?

– Не надо делать поспешных выводов, – укоризненно покачала головой Надин. – Слово «украл» здесь не очень подходит.

– Какими бы выражениями вы ни пользовались, от этого суть дела не меняется. Кража не перестает быть кражей.

– Вы правы, – согласилась Надин, краснея. – Но он еще совсем ребенок. – Голос ее дрожал, в глазах стояли слезы. – Это началось давно, – продолжала она уже более примирительным тоном. Она достала из кармана кружевной платочек и приложила его к глазам. – После смерти моего брата Вивиан собралась выйти замуж за одного банкира из Филадельфии. Это был скучный коротышка, отец уже взрослых детей. Он совсем не походил на моего бедного Тодда. Брат был молод и полон жизни. – Надин отвернулась и принялась нервно накручивать на палец носовой платок. – За неделю до свадьбы мы отправились отдохнуть в загородное поместье жениха. На следующий день обнаружилось, что из коллекции хозяина, хранившейся в библиотеке, пропали золотые часы. Я осмотрела комнату Ники – на всякий случай, просто чтобы избавиться от лишних подозрений, вы меня понимаете, – и неожиданно обнаружила пропажу. От жениха эту историю скрыть не удалось, и помолвка была расторгнута.

Бедная Надин! Элизабет сочувственно коснулась ее руки.

– Я думаю, что ни делается – все к лучшему, – попыталась она утешить пожилую даму.

– Конечно, – кивнула Надин. – Я очень надеюсь на это.

Она повернулась и, гордо выпрямившись, зашагала через вестибюль обратно к лифту. Элизабет с грустью смотрела ей вслед.




После разговора с Надин Элизабет заметила, что Ники перестал попадаться ей на глаза. Она была убеждена, что мальчик сознательно избегает ее. Однако не могла же она сообщать в полицию о подозрениях Надин, предварительно не поговорив с мальчиком. В надежде, что их с Ники пути рано или поздно должны пересечься, Элизабет внимательно поглядывала по сторонам, когда ходила по отелю.

На третий день ее усилия были вознаграждены. Проходя по цокольному этажу, Элизабет вдруг заметила Ники, который стоял у входа в подземный гараж. Мальчик посмотрел на Элизабет так, словно она застигла его на месте преступления, а в руках у него была не банка газированной воды, а по меньшей мере украденный бриллиант.

– Привет, приятель, – сказала Элизабет и, скрестив на груди руки, остановилась, опершись о дверной косяк. Несмотря на неприятные подробности, которые Надин сообщила о Ники, Элизабет продолжала относиться к мальчику с симпатией. Стремясь сохранить доверие между ними, она решила при всей сложности ситуации оставаться беспристрастной. – Что это ты прячешься?

– Я не прячусь, – мгновенно парировал упрек Ники.

Лжет. Это было видно сразу. «А лгунишка-то ты неопытный, – с облегчением подумала Элизабет. – Опытный сыграл бы свою роль гораздо искуснее».

– Так значит, случайно получилось, что мы не виделись целую неделю? – удивилась она. В ответ Ники энергично кивнул. Он явно перестарался, но Элизабет решила не обращать на это внимания. – Ты слышал, что Каспера украли? – спросила она.

– Да, – ответил Ники и, не поднимая глаз, принялся вертеть в руках жестянку. – Мне очень жалко, что так случилось.

– Ты говоришь правду, Ники?

– Конечно, правду.

– А ты что-нибудь знаешь об этом?

Ники поднял глаза. Элизабет увидела, как помертвело его и без того серьезное лицо.

– Я не брал Каспера, мисс Мейсон, – сказал Ники. – Клянусь вам. – Он поднял руку и изобразил в воздухе крестное знамение. После этого быстро опустил глаза.

Элизабет показалось, что он что-то скрывает, но, немного помолчав, она сказала:

– Я верю тебе, Ники.

Мальчик сразу повеселел.

– Вы обещали научить меня обращаться с куклами, мисс Мейсон, – напомнил он.

Элизабет задумалась. В голове вертелись обрывки мыслей. Человек не может быть признан виновным, если его вина не доказана. Мальчик наверняка знает гораздо больше, чем говорит. Но, независимо от этого, она должна сдержать свое собственное обещание.

Ники поднял на Элизабет умоляющие глаза. Этот взгляд склонил чашу весов в его сторону. Она никак не могла обмануть ожиданий ребенка.

– Конечно, научу, – ответила Элизабет. – У меня есть еще четыре куклы. Правда, они страшно старые и обращаться с ними надо осторожно.

– Я буду очень осторожен, – с готовностью пообещал Ники.

– Хорошо, тогда не будем откладывать первый урок, – сказала Элизабет. – А ну-ка, сбегай за своей перчаточной куклой. Она хоть и допотопная, но поможет научить тебя кое-чему.

Ники сунул Элизабет еще не начатую упаковку воздушных хлопьев и вприпрыжку помчался к лифту. Девушка облегченно вздохнула. Может быть, она поступила глупо, поверив Ники? Нет, ей не в чем себя упрекнуть. Разумеется, стопроцентной уверенности у нее нет. Тут Элизабет вспомнила Квинта и минувший понедельник. Каким искренним казался ей Квинт в тот вечер! Теперь же их разделяла непроницаемая стена. Значит, никакая уверенность не может уберечь человека от ошибок.

Элизабет задумчиво улыбалась своим мыслям. Ей в голову пришла замечательная идея для оформления следующего сеанса психологического тренинга.




Устроившись за верстаком и вооружившись увеличительным стеклом, Грант Холбрук принялся обрабатывать деревянные головки кукол ватным тампоном. Краска на лицах выглядела на редкость свежей. И это спустя триста с лишним лет! Перед тем как вынести предметы старины на суд потенциальных покупателей, Грант решил основательно привести их в порядок.

– Она раз-бога-тела, она бо-гата, Э-ли-за-бет богата, – пропел Грант и весело засмеялся, точным броском посылая использованный тампон в мусорную корзину.

Поиски Каспера пока не дали результатов, и Элизабет на какое-то время приуныла. Полиция продолжала искать ключ к решению загадки, а время шло, и жизнь брала свое. В глазах Элизабет вновь появился огонек. Грант понял без слов значение этой перемены. Сомнений не было: Элизабет влюбилась.

Грант не мог заглянуть в душу Элизабет и узнать имя ее возлюбленного. Помогли знакомые, работавшие в том же отеле, что и Элизабет. Счастливца звали Квинтон Лоренс. Грант порадовался, что у малышки Лиззи появился достойный избранник.

«Прекрасно, что она общается с таким человеком, – подумал Грант, поправляя юбку на одной из кукол. – Лиззи очень переменилась за последнее время, на глазах обретая уверенность в себе. Бесценный дар двоюродного деда также наложил отпечаток на ход ее жизни, не изменив при этом суть характера. Лучшее, что составляет стержень натуры, осталось прежним.

Требуется время, чтобы Лиззи хорошенько разобралась в себе. А с продажей кукол ей больше не надо торопиться. Пусть сначала Элизабет поверит в себя, почувствует под ногами твердую почву».

Грант спрятал куклу в несгораемый шкаф и погасил свет над верстаком.




7


– Ну что ж, Элизабет, – произнесла Мадж Холт, с удивлением оглядывая банкетный зал. – Пока что вам, кажется, удается справиться с заказом мистера Лоренса. – По залу сновали официанты, облаченные в форменные сюртуки и фуражки проводников. Они суетились вокруг нагромождений из полосатых фуражек машинистов в центре каждого стола. – По крайней мере он так утверждает.

Элизабет украдкой покосилась на начальницу. Интересно, почему, несмотря на явное нежелание, она все-таки высказала эту похвалу? Наверное, Квинт одобрительно отозвался о ней либо в разговоре с Мадж, либо напрямую сказал это Джорджу Кину. Ну а тот, кто хоть немного знаком со стилем работы Квинта, понимает, что от него не дождешься незаслуженных комплиментов.

– Занятие было связано с железной дорогой? – спросила Мадж, указывая на необычную одежду официантов.

– Да, – ответила Элизабет. – Сегодняшняя беседа была посвящена проблеме безбилетного проезда на транспорте. Я подготовила подходящее оформление по заказу Квинта… простите, – мистера Лоренса, – поправилась она.

– В самом деле?! – Мадж покачала головой и, не произнеся больше ни слова, вышла из зала.

Элизабет вновь принялась за работу. Она сотрудничала с Квинтом уже вторую неделю и слова Мадж, даже произнесенные агрессивным тоном, должны были ободрить ее. Элизабет же, напротив, все сильнее чувствовала, что ей не хватает чего-то очень существенного.

Всякий раз, как только представлялась возможность, она урывала минутку, чтобы посидеть у Квинта на семинарском занятии. Она нашла в них для себя много полезного. Тем не менее после поездки в больницу они с Квинтом ни разу не оставались наедине. Квинт привел ее в замешательство перепадами настроения, и Элизабет решила не искать с ним встреч.

Она принялась перекладывать фуражки, лежавшие на соседнем столике. Безумное ощущение неполноты жизни, словно жажда, мучило ее, не давая ни минуты покоя. Элизабет резко встала и направилась в свой кабинет.

Было уже начало второго. Бесцельно просидев за столом несколько минут, она решила возвратиться в зал, чтобы убедиться, что ненужный реквизит отправлен обратно в ателье проката. Элизабет шла по коридору, когда неожиданно из-за угла появился Квинт. На голове была небрежно надета фуражка проводника. Заметив ее, он расплылся в широкой улыбке.

– Превосходно! – воскликнул он и, подскочив к Элизабет, запечатлел у нее на лбу поцелуй. – Программа утренних занятий произвела на слушателей неизгладимое впечатление. На дневные занятия они вновь пришли в форменных фуражках.

– Хорошо. Я включу стоимость их проката в твой счет, – ответила Элизабет.

Глядя на Квинта, она не могла удержаться от улыбки. Казалось, он был наэлектризован собственным выступлением и не мог стоять спокойно. «Постоянно находиться рядом с ним – задача не из легких», – подумала Элизабет.

Вдруг Квинт замер, окинув взглядом ее фигуру.

– Ого! Опять новое платье?

Элизабет смущенно опустила глаза. На ней было короткое шерстяное платье цвета морской волны, перехваченное на талии широким поясом того же цвета с латунной пряжкой. Вообще-то она привыкла к более длинным нарядам, но в этом платье чувствовала себя на редкость удобно.

– В выходной я совершила новый налет на магазины, – ответила она.

Квинт понимающе поднял бровь. Их взгляды встретились. На какую-то долю секунды Элизабет уловила в глазах Квинта то же выражение, что и на стоянке около больницы. Но в холле были люди, и оба чувствовали себя скованно.

– Мне пора, – сказал Квинт, но не двинулся с места. Вдруг, словно приняв важное решение, он тряхнул головой. – А ты не согласилась бы прийти ко мне на коктейль в пятницу вечером?

Вопрос застал Элизабет врасплох. К тому же взгляд Квинта блуждал по ее фигуре, лаская, словно теплые, нежные руки. Они проведут вечер вдвоем! От этой мысли у Элизабет закружилась голова. «Нет-нет, – вдруг подумала она, – нужно отказаться». Элизабет напомнила себе о правилах, определяющих отношения работников фирмы и клиентов, но доводы рассудка растворились под напором нахлынувших чувств.

– Звучит заманчиво, – услышала она тем не менее свой ответ. Почему эти слова слетели с губ? Отказаться после них было уже неудобно. К тому же ее ответ выглядит не менее легкомысленно, чем новое платье.

Квинт сорвал с головы фуражку и в знак признательности прижал ее к сердцу.

– Я буду ждать этого часа целую неделю. – Он церемонно раскланялся и, вертя фуражку в руке, зашагал прочь.




Квинту показалось, что двери лифта на лестничной площадке хлопнули. Он как раз целился в шар под номером четыре и, ударив, промазал. Шар пролетел всего в двух дюймах от лузы. Тут раздался звонок в дверь.

– Ну ты и мазила. Пора бы уж тебе хоть раз попасть! – фыркнул Джордж Кин и принялся натирать мелом кий.

– Не обращай внимания, Квинтон, – вмешалась Элеонора, откинувшись на спинку глубокого кожаного кресла. – Просто, встречая достойного соперника, Джордж не любит в этом признаваться, – добавила она, бросив через бильярдный стол добродушный взгляд на своего супруга.

– Делай свой коронный удар, Джордж, – ответил Квинт. – А я пойду открою.

Он оставил гостя за разработкой сложной серии ударов, а сам поспешил к двери. Последние двадцать минут Квинт регулярно поглядывал на часы. Отпирая отделанную ореховым шпоном дверь квартиры, он надеялся, что его ожидания не будут напрасны.

На выложенной мрамором лестничной площадке стояла Элизабет. Войдя в прихожую, она небрежным движением сбросила черный плащ на руки оторопевшего Квинта. Да, тут было от чего потерять дар речи! Через обнаженное плечо струилась серебристая цепочка крошечной сумочки. Нежная кожа матово поблескивала в неярком освещении прихожей. На Элизабет было потрясающее черное платье с перламутровыми пуговками. Глубокий вырез и короткая юбка соперничали друг с другом, открывая взору прекрасное тело. Квинт никак не мог прийти в себя при виде этой новой, почти незнакомой Элизабет.

«Ты был прав, старина, – заметил он про себя. – Дай ей час на сборы, и она будет выглядеть на все сто. Просто дух захватывает!»

– Ты ведь сказал – в семь тридцать? – спросила Элизабет, с сомнением глядя на кий в руках Квинта.

– Гм… да. Конечно. Проходи. Мы устроились в бильярдной, – добавил он, перехватив ее недоуменный взгляд.

Квинту показалось, что в глазах Элизабет промелькнуло разочарование. Пока они шли через коридор, отделанный панелями из орехового дерева, он размышлял над увиденным. По пути Элизабет остановилась, чтобы полюбоваться великолепной резной ширмой. Потом она задержалась в просторной гостиной с высоким потолком и лоджией во всю стену. Отсюда открывалась великолепная панорама вечернего города. Квинт не торопил девушку.

Пока Элизабет осваивалась в новом месте, Квинт тоже не скучал. Вид, открывавшийся благодаря глубокому вырезу платья на спине, по его убеждению, представлял ничуть не меньший интерес. Нежная кожа Элизабет живо напомнила Квинту об их единственном танце. Отогнав непрошеные мысли, Квинт пригласил ее пройти дальше.

Они вошли в бильярдную. Увидев гостей, Элизабет сникла, и Квинт сразу же догадался о причине ее разочарования. Он не предупредил ее, что пригласил Кина с супругой. В душе Квинт проклинал себя за забывчивость. Тут его взгляд вновь упал на смелый вырез вечернего туалета Элизабет. «Может, это и к лучшему, – подумал Квинт. – Встреча с Элизабет наедине могла бы стать для меня серьезным испытанием».

Элизабет быстро сумела взять себя в руки. Супруги Кин приветствовали ее, как старого доброго друга. Оставив Элизабет поболтать с Элеонорой, Квинт направился к бару, чтобы налить гостье бокал вина. Элизабет выглядела настолько элегантно, что своим присутствием могла бы сделать честь любому обществу. «Интересно, а могла бы она занять место в моей жизни?» – вдруг подумал Квинт, передавая ей бокал, и замер, ошеломленный этой мыслью.

– Элизабет, я слышала, что на семинарских занятиях Квинта ты творишь просто чудеса, – обратилась к девушке Элеонора.

Глаза Элизабет засветились от похвалы.

– Я все время твержу Джорджу, что он должен представить Элизабет на должность начальника бюро обслуживания, – продолжала Элеонора, водя по краю бокала мартини пальцем, украшенным великолепным перстнем.

– Ты же знаешь, Элеонора, – возразил Джордж. – Этот вопрос я оставил целиком на усмотрение Мадж Холт. Кроме того, я слышал, что Элизабет получила наследство. Боюсь, что после этого новая должность перестанет интересовать ее.

– Ты ошибаешься, Джордж, – вмешался Квинт, довольный, что может положить конец всяким домыслам. – На самом деле наша очаровательная гостья собирается когда-нибудь открыть свое собственное дело. Поэтому она просто жаждет получить должность начальника бюро обслуживания. Надеется, что это поможет глубже проникнуть в тонкости бизнеса.

– Это правда, Элизабет? – Джордж с уважением посмотрел на девушку, которая зарделась от смущения. – Рад, что в тебе открылась предпринимательская жилка.

– Да, и лично я болею за Квинтона, – с улыбкой добавила Элеонора, перебирая пальцами ожерелье из крупного жемчуга.

– А почему за тебя болеют? – спросила Элизабет, недоуменно взглянув на Квинта.

Квинт нервно тер между ладонями кий. Он забыл попросить Элеонору помалкивать о пари, заключенном между ним и ее мужем.

– Да ничего особенного. Элеонора что-то путает, – небрежно ответил Квинт.

Элеонора хотела возразить, но, видимо, поняла свою промашку. Она откинулась на спинку кресла и, отхлебнув глоток мартини, с интересом уставилась на Элизабет.

– Что за черт? – воскликнул Квинт. Он вдруг обнаружил, что количество шаров на зеленом сукне заметно поубавилось.

– Да я тут поработал, пока ты ходил открывать дверь, – ответил Джордж с самым невинным выражением на лице.

– Вот тебе и на!

Джордж рассмеялся и передал кий Элизабет.

– Теперь попробуй ты, дорогая. Боюсь, что из этого круга Квинт уже выбыл.

– Я понятия не имею, как в это играть, – смущенно пожала плечами Элизабет.

– Уверен, Квинт тебе покажет. – С этими словами Джордж вынул из пиджака золотой портсигар. – Я выйду на балкон покурить, – сказал он.

– Пусть идет, – остановила Квинта Элеонора, когда тот попытался задержать Джорджа. – Джордж таким способом борется со своей вредной привычкой. Заставляя себя выходить на холод, он пытается сократить количество выкуриваемых сигарет. – Она с хитрецой взглянула на Квинта, потом на Элизабет и, поднявшись с места, присоединилась к мужу.

Супруги покинули комнату, держась за руки. Заговорщическое выражение их лиц выдавало истинные намерения этой пары.

Оставшись наедине с Элизабет, Квинт натер мелом кий и приготовился к удару.

– Сначала надо выбрать шар и хорошенько прицелиться, – пояснил он.

– А куда? – спросила Элизабет, придвигаясь поближе.

– Смотри. – Квинт наклонился над столом и сделал резкое движение. Шар пронесся по зеленому сукну и врезался в клин. Два шара сразу отлетели в лузы, остальные раскатились по поверхности стола. Возглас удивления, которым Элизабет встретила этот удар, Квинт записал в свой актив. – Теперь твоя очередь, – сказал он, отступая от стола.

Элизабет неловко сжала в руках кий и, наклонившись к столу, приготовилась ударить. Край платья слегка задрался.

Квинт сделал глубокий вдох, пытаясь сосредоточиться на шаре.

– Не так. Давай покажу, как держать кий, – сказал Квинт и, встав сзади, положил ладонь левой руки на кисть руки Элизабет. Правую он поставил поближе к кончику кия. Рыжеватые волосы Элизабет коснулись его щеки. Квинт еще раз с наслаждением вдохнул тонкий аромат ее духов. Удар они сделали вместе. Шар под номером девять аккуратно упал в лузу.

Они продолжали стоять в прежней позе, не двигаясь с места.

Шелковые волосы Элизабет касались щеки Квинта. Ее нежное упругое тело прильнуло к нему. Это была утонченная пытка. Мгновение казалось вечностью. Квинт положил руку на обнаженное плечо Элизабет.

Она вздрогнула от его прикосновения. Они продолжали стоять, не двигаясь, хотя Квинту до боли хотелось прижать Элизабет к груди и поцеловать ее. Взглянув на нее, он увидел расширенные глаза, в которых застыли и растерянность, и желание. Он побоялся сделать неверный шаг.

– Мне… мне нужно помыть руки, – еле слышно произнесла Элизабет, указывая на испачканные мелом ладони.

– Направо по коридору, третья дверь, – кивнул Квинт.

Он молча наблюдал, как Элизабет направилась к выходу. Вцепившись обеими руками в край стола, Квинт с трудом удержался, чтобы не последовать за нею.

Переждав несколько минут, он отправился к бару, чтобы налить себе чего-нибудь покрепче. Запершись в ванной, Элизабет нащупала дрожащей рукой кран и подставила ладони под холодную струю. Постепенно она приходила в себя, но от этого ей не становилось легче. Она совсем запуталась.

Подняв глаза, Элизабет посмотрела на свое отражение в зеркале. «В чем дело?» – шепотом спросила она себя. «Дело в Квинте!» – подсказал ей внутренний голос.

Вытирая руки о пушистое полотенце, Элизабет окинула взглядом ванную комнату, поражаясь ее прекрасной отделке. Сияющие золотом ручки кранов, черный мраморный пол, зеркальные стены с гравированными декоративными вставками, телефонный аппарат в углу на стене.

Дом Квинта дышал красотой и благополучием. К сожалению, Квинт был здесь редким гостем. Работа вынуждала его скитаться по свету и подолгу жить в гостиницах. По роду своей деятельности сталкиваясь с разными людьми, Квинт без труда завладевал их симпатиями, но себя не хотел связывать никакими обязательствами. Эту свободу обеспечили Квинту деньги. А что получила она от своего нежданно обретенного богатства? Пожалуй, пока ничего, если не считать возможности не ломать голову над необходимостью где-то раздобыть денег.

А ведь Элизабет чувствовала сейчас необыкновенный душевный подъем. У нее появилась реальная возможность осуществить свои желания. Если ей удастся продать кукол, то мечта о собственном деле может воплотиться в жизнь. Однако с некоторых пор какая-то неведомая сила препятствовала этому. После того как Элизабет потеряла Каспера, она все реже обращалась в мыслях к возможности заняться в скором времени самостоятельным бизнесом.

Элизабет вспомнила, какие кукольные спектакли она устраивала в колледже. Героем их был Джунипер, старая дедушкина марионетка. Элизабет словно наяву почувствовала в руках скользящие нити, управляющие мирионеткой, увидела огни рампы, затрепетала от первого всплеска аплодисментов. Волшебный мир кукольных героев стал частью ее жизни, вошел в душу. Только смерть могла бы разрушить эту связь.

Элизабет пристально посмотрела на свое отражение в зеркале. Впервые за долгие годы она поняла, что желание заниматься куклами из расплывчатого и смутного ощущения превратилось в насущную потребность. Это стремление подчинило ее себе, не суля в будущем никаких практических выгод.

Она оказалась зажатой в тисках двух несовместимых друг с другом стремлений. С одной стороны, Элизабет тянулась к Квинту, способному повести ее дорогой успеха, с другой – не могла жить без кукол. Эти противоречивые мысли испортили Элизабет настроение, и, кое-как дождавшись окончания вечера, она прямо от Квинта направилась в больницу. Ей было необходимо почувствовать, что Джейк рядом.

Дед лежал на постели, освещенный тусклым светом ночника. Он спал. Элизабет направилась к постели, как вдруг из темноты перед ней возникла чья-то высокая фигура. Девушка в ужасе отпрянула.

– Прости, Лиззи. Я не хотел тебя испугать.

– Грант! Боже мой! Что ты делаешь здесь в такое время?

Кроме Элизабет, Грант был единственным человеком, которого персонал больницы допускал к Джейку в неприемные часы. Дед относился к нему как к родному.

Грант с улыбкой наклонил голову набок.

– Мне пришла в голову сумасшедшая идея. Я обязан сообщить Джейку о своей свадьбе. Летом я женюсь.

– Вы с Мэнди наконец определили дату?! – Элизабет в восторге обняла Гранта и прижалась к нему. Проглотив навернувшиеся на глаза слезы, она вспомнила, как Джейк надеялся, что она и Грант в конце концов будут вместе. Возможно, когда-нибудь Элизабет сможет избавиться от чувства вины за то, что не оправдала надежд деда.

– Послушай, Лиззи, – вполголоса начал Грант, отводя Элизабет в сторонку. – Я давно не заходил к Джейку. Мне показалось, что… что он изменился. Выглядит гораздо бодрее.

Элизабет приложила руку к губам и покосилась на деда.

– Ты тоже это заметил? – обрадовалась она.

Грант в недоумении взглянул на Элизабет. Тут она рассказала, что на прошлой неделе приходила к деду не одна. Грант улыбнулся и понимающе кивнул, когда она сказала, что ее спутником был Квинт Лоренс. Когда же Элизабет описала, как Джейк неожиданно очнулся и почему-то принял Квинта за своего сына, Грант был совершенно ошарашен.

– Так это же чудесно, Лиззи! – воскликнул он.

– Нет, Грант, по-моему, это ужасно.

– Почему? Разве ты не видишь? После того как Джейк пережил удар, это первый признак возвращения к жизни. Гигантский шаг вперед! По-моему, вы с этим парнем добились фантастического результата.

Не дав Гранту договорить, Элизабет отрицательно замотала головой. В ее памяти было еще слишком свежо воспоминание о том, какое впечатление эта сцена произвела на Квинта.

– Квинта потрясло случившееся. Я уверена, что дед напомнил ему о чем-то страшном. Однажды Квинт, вероятно, очень сильно обжегся, после чего полностью ушел в работу.

– Ну что ж, тогда ему в состоянии помочь лишь добрая женская рука. – Грант лукаво усмехнулся. – Желаю удачи!

Элизабет ничего не ответила. Необходимо было разобраться в чувствах, которые ее переполняли. У Квинта шикарная квартира, словно воплощенная в реальность страничка рекламного каталога. Но такая же холодная и необжитая, как на глянцевых фотографиях. Имея красивый дом, большую часть жизни Квинт скитается по гостиничным номерам. Вдруг в душу Элизабет закрался холодок страха. Неужели богатству сопутствует холод одиночества?




Спустя полчаса Элизабет уже въезжала на стоянку. Она страшно устала сегодня, но на душе стало гораздо легче. Вот она и дома! Тем не менее родные стены не помогли ей расслабиться. Напротив, Элизабет была взвинчена и наэлектризована. Она вышла из машины. В морозном ночном воздухе пахло свежевыпавшим снежком. Элизабет поспешила через пустынную стоянку. Не дойдя до дома, она резко остановилась. У подъезда, опершись на перила, стоял Квинт.

– Кто это не спит в такое время? – окликнула его Элизабет.

– То же самое я подумал про тебя, – ответил Квинт, выпрямляясь. – Жду здесь уже целый час.

Видимо, он надеялся, что она объяснит причину своего позднего возвращения. Секунду поколебавшись, Элизабет сказала, что была в больнице.

– Почему ты не предупредила меня? – нахмурился Квинт. – Я мог бы поехать с тобой.

Элизабет оставила эти слова без внимания. Только теперь она поняла, почему ей необходимо было съездить к Джейку. Она покинула Квинта в поисках утешения. Теперь Квинт вновь рядом, и с ним к ней возвратилось ощущение смятения и безнадежности.

Квинт шагнул ей навстречу и остановился.

– Я хотел съездить в одно место, – сказал он. – Составишь компанию?

– Уже поздно, Квинт. Я очень устала.

– Я тоже. Но это не займет много времени. Обещаю.

Элизабет колебалась. В обществе Квинта она постоянно сталкивалась с необходимостью выбора, и это держало ее в постоянном напряжении. В конце концов она позволила Квинту уговорить себя.

Оказавшись в машине, Элизабет откинулась на спинку кресла и закрыла глаза. Приглушенный звук работающего двигателя подействовал на нее успокаивающе. Открыв глаза, Элизабет обнаружила, что машина мчится по шоссе в восточном направлении.

По обочинам поблескивал тонкий ледок. Элизабет вздрогнула, вспомнив, что за рулем сидит неопытный водитель. Тем не менее он демонстрировал реакцию тренированного спортсмена. Он управлял машиной так же ловко, как собственным телом. Перед перекрестком Квинт притормозил. Тут Элизабет поняла, где они оказались.

Машина въехала на большую пустынную стоянку возле стадиона «Стрела». Квинт подъехал с юго-западной стороны стадиона прямо к служебному входу. Нажав несколько раз на гудок, он вылез из машины. Пока Квинт помогал Элизабет выбраться из автомобиля, к ним подошел ночной сторож. Он приветствовал Квинта, открыл замок и, приотворив ворота, впустил их внутрь.

– Я не забуду этого, Смитти, – поблагодарил сторожа Квинт.

– Сочтемся, голландец, – ответил старик и, здороваясь с Элизабет, обнажил голову с торчавшим ежиком седых волос.

– Голландец? – переспросила Элизабет, вопросительно глядя на мужчин.

– Да, мэм, – звонко рассмеялся Смитти. – Голландец – так мы его звали между собой. Когда команде становилось особенно туго, всегда можно было рассчитывать на Квинта Лоренса. Он-то всегда умел заткнуть у судна брешь, совсем как мальчик из голландской легенды. Тот самый, что закрыл пальцем дырку в плотине и спас город от затопления.

– Да-да, понимаю, – кивнула Элизабет и уставилась на Квинта. Он выглядел смущенным.

Оставив Смитти у ворот, они спустились к сводчатому подземному коридору. Пройдя какое-то расстояние, Квинт остановился перед ответвлением коридора влево.

– Здесь находятся раздевалки спортсменов, – пояснил он, указывая на ближайшую дверь. – А вон там спортивный зал, душевые и все остальное.

Он не пошел в ту сторону, и Элизабет поняла, что более обстоятельное знакомство с этой частью стадиона в программу сегодняшнего посещения не входит. Они двинулись дальше по коридору, и Элизабет взяла Квинта под руку, заметив его волнение. Добравшись до конца коридора, они вышли на противоположном конце стадиона. Элизабет замерла, ошеломленная открывшимся зрелищем.

Она бывала здесь как-то на футбольных встречах. Однако никогда ей не приходилось видеть стадион в таком ракурсе. Они вышли на игровое поле с южной стороны. Трибуны круто поднимались вверх. Места для зрителей с яркими сиденьями нескончаемыми рядами уходили, казалось, прямо под небеса. Элизабет на секунду попыталась представить, что значит – бежать по этому полю под рев переполненного стадиона. Впечатление оказалось настолько ярким, что она внутренне затрепетала.

– Грандиозно, правда? – спросил Квинт, окидывая взором пустые трибуны.

– Мне и в голову не могло прийти… – шепотом промолвила Элизабет. – Сейчас, когда нет зрителей, ощущение такое, точно мы под сводами храма.

Квинт посмотрел на нее долгим взглядом. Он разделял чувства Элизабет. Они пересекли идущую вдоль трибун беговую дорожку и ступили на искусственное покрытие игрового поля. Квинт вел Элизабет к началу спринтерской дистанции. Когда до цели оставалось метров пять, он остановился и повернулся к Элизабет лицом.

Яркий луч прожектора сиял над головой Квинта, словно далекое ночное светило. Фигура Квинта показалась Элизабет еще более внушительной, чем обычно. Картина была впечатляющей и надолго врезалась в ее память.

– Именно на этом месте окончилась моя футбольная биография, – сказал Квинт дотрагиваясь носком туфли до покрытия игрового поля. – Та встреча была решающей. От победы нас отделял всего один мяч. Получив передачу от защитника, я во всю мочь рванул вперед. Думал, что уже у цели. Потом свет разом померк. Я даже не заметил, как меня подрезали. – Квинт иронически усмехнулся. – Говорят, ребята сгрудились над моей головой, защищая от удара, пока рефери не дал свисток, остановив игру. Лишь смутно помню, как меня подняли и уложили на носилки, зафиксировав травмированную шею мешками с песком. – Элизабет сочувственно вздохнула. – Позже я понял, что позвоночник уцелел чудом. Врачи предупредили, что в случае повторной травмы мне грозит полная неподвижность. Я долго лежал на вытяжке, потом проходил курс реабилитации. Так что к тому моменту, когда разрешили снять корсет, половина моей первой книги была уже завершена. Я уже знал, в каком направлении двигаться дальше.

Квинт обернулся и окинул взглядом трибуны. Когда луч прожектора вновь выхватил из темноты его лицо, на нем было выражение по-чти яростной решимости. Квинт улыбался. Так, наверное, улыбается футболист, готовый броситься на соперника, чтобы отобрать мяч.

– Ты, должно быть, тяжело пережил этот период, – заметила Элизабет, прекрасно понимая, что никакими словами не передать потрясения, испытанного Квинтом.

– Вовсе нет. Встав на ноги, я никогда не оглядывался на прошлое, – ответил Квинт. – Вот мы и подошли к тому, зачем я привез тебя сюда, Элизабет. Я хотел, чтобы ты по-настоящему прочувствовала одну очень важную мысль. Поставив цель, нельзя позволять себе отвлекаться на что бы то ни было. Только так можно чего-то добиться в жизни.

Квинт нежно потрепал Элизабет по щеке. Но горячность Квинта и высказанная им мысль расстроили девушку. Сам того не ведая, он нанес точный удар по ее увлечению кукольным театром. Споря с Квинтом, Элизабет внутренне убеждала себя, что в ее жизни все складывается по-иному. Именно прошлое предопределило ее судьбу и то, что в наследство ей были дарованы именно куклы-марионетки. Элизабет понимала, что шансов быть понятой им у нее очень мало. С каждым днем ностальгия по прошлому становится все сильнее. Вспоминая, сколько долгих часов провела она, пытаясь научить свою куклу ходить, говорить, танцевать, Элизабет чувствовала, как прочно эти невидимые нити связывают ее с прошлым.

Она и Квинт – совсем разные люди. С огромной скоростью они мчатся в противоположных направлениях, как две кометы – каждая по своей траектории. Элизабет тянется к своему прошлому, Квинт, напротив, без оглядки готов отвернуться от своего. Они шли по футбольному полю обратно, и Элизабет пыталась успокоить себя и отогнать это гнетущее впечатление последних минут.




8


Машина въехала под арку здания, и Квинт заглушил мотор.

– Не беспокойся. Я дойду сама, – устало сказала Элизабет, дотрагиваясь до его руки.

В такой поздний час было не до галантности. Скорей бы окончился затянувшийся вечер! Элизабет повернулась к двери и вдруг услышала приглушенный стук. Тревожно взглянув сквозь затемненное стекло, она облегченно вздохнула, разглядев стоявшего рядом с машиной охранника. Квинт нажал на кнопку на пульте. Стекло плавно опустилось.

– Как вы меня напугали, мистер Куки, – сказала Элизабет, обращаясь к охраннику. Она улыбалась, но в глазах по-прежнему была тревога.

– Простите, мисс Мейсон, – сказал охранник и кивнул, приветствуя Квинта. – Я делал очередной обход, а тут как раз подъехали вы. Ну, я и решил, не откладывая, сообщить. Тут вас спрашивали. Парнишка лет десяти-одиннадцати.

– Ники Элледж? – спросила Элизабет и растерянно взглянула на Квинта.

– Я сказал, что вас нет, и мальчик ушел, не сообщив своего имени. – Придерживая под мышкой фонарь, охранник, поеживаясь, засунул руки поглубже в карманы куртки. – Ребенку не следовало бы слоняться по улицам в такую пору, – заметил он. – Только я задумался, как быть с мальчишкой, а его уже и след простыл.

– Элизабет, – начал Квинт, нервно барабаня пальцами по рулевому колесу. – Почему тебя беспокоят в такое время? Неважно, кто это, Ники или кто-то другой?

– По-моему, подобный вопрос можно задать любому, в том числе и тебе, – ответила Элизабет, не поворачивая головы в его сторону.

– Мальчик не сказал, что ему нужно, – с озабоченным видом продолжал охранник. – Но мне показалось, что он чем-то взбудоражен.

Да, последний разговор с Ники убедил Элизабет, что мальчик что-то скрывает. Внутренне она даже была готова к тому, что тайна, которую оберегает Ники, имеет отношение к похищению Каспера. Если ход ее мыслей верен, то можно предположить, что именно по этой причине Ники проделал неблизкий путь от отеля до ее дома в столь позднюю пору. Однако сейчас самое главное не тайна Ники, а его собственная безопасность.

– Квинт, скорее всего, это был Ники, – сказала Элизабет. – Тебя не затруднит подбросить меня до отеля? Я хочу убедиться, что он добрался благополучно.

– Поехали.

Квинт повернул ключ зажигания и потянул на себя ручку переключения скоростей. Элизабет на прощание помахала охраннику рукой, и машина выехала из-под арки дома.




Торопливо войдя в пустынный вестибюль отеля, Элизабет замедлила шаг, сразу же заметив Ники. Закутавшись в пальто, Ники сидел на зеленом кожаном диване прямо напротив коридора, ведущего в банкетный зал. Он казался маленьким и невероятно одиноким. Спинка дивана на несколько дюймов возвышалась над его головой, скрывая мальчика от скучающего за стойкой дежурного администратора.

Элизабет пристроилась рядом на мягком сиденье. Глаза Ники округлились, однако он по-прежнему смотрел прямо перед собой. На пальто и ботинках еще не высох растаявший снег.

– Ты что-то припозднился сегодня, Ники? – начала Элизабет.

Мальчик пожал плечами в ответ.

В вестибюль вошел Квинт. Увидев Элизабет с Ником, он прошел мимо них в глубь вестибюля. Элизабет мысленно поблагодарила Квинта за проявленную им чуткость.

– Мистер Куки сказал, что ты приходил ко мне. – Элизабет откинула со лба мальчика белокурую прядь. – А как ты узнал, где я живу? – Ники вновь пожал плечами в ответ. Однако Ники зря надеялся таким способом положить конец расспросам. Иссякнуть могло терпение Элизабет, но не ее сочувствие. – Ты хотел сообщить мне что-то очень важное? Ведь не побоялся идти так далеко, да еще ночью в холод.

Ники закусил губы и продолжал хранить молчание. Он замкнулся в своем молчании, словно отгородившись им, как стеной, от всего мира.

Элизабет беспомощно оглянулась на Квинта. Тот неторопливым шагом подошел к ним.

– Ники! – Элизабет сделала новую попытку расшевелить мальчика. – Я знаю, что ты что-то скрываешь от меня. – Она заметила, как побледнело его лицо. Он отвернулся. Зря Элизабет заговорила об этом. Ники и вовсе замкнулся в себе. – Что-нибудь о Каспере? – Она не теряла надежды вывести его из этого состояния.

Ни звука в ответ.

Подошедший Квинт минуту испытующе глядел на Ники. Потом, взяв Элизабет за руку, он присел рядом.

– Слушай, парень. Послушные мальчики в такое время не гуляют, – уверенно заявил он. – А ну-ка, беги наверх и живо в койку.

Ники поднял глаза и уставился на руку Элизабет, покоившуюся в руке Квинта. Он по-прежнему сидел, не шелохнувшись. Элизабет хотела было вновь спросить Ники о Каспере, но Квинт остановил ее.

– Что ты с ним разговариваешь? Он же глух, как камень. Самое разумное сейчас пойти к его матери. Интересно, знает ли она, где находится ее сын?

Ники исподлобья взглянул на Квинта, сполз с дивана и, не проронив ни слова, поплелся к лифту.

– Не надо было так, Квинт, – сказала Элизабет, печально глядя вслед мальчику. – Еще немного терпения, и, возможно, мне удалось бы узнать, что его тревожит.

– Вряд ли, – ответил Квинт. – Как только он увидел, что ты не одна, он словно оглох. Я наблюдал за ним. По-моему, я ему чертовски не понравился.

– Почему ты так думаешь? – удивленно спросила Элизабет.

– Потому что он ревнует.

– Ревнует?! – Элизабет чуть не рассмеялась. – Что ты придумал, Квинт! Ребенку едва исполнилось одиннадцать.

– Элизабет, – сказал Квинт и, с самым серьезным видом склонив голову, дотронулся губами до ее руки. – Ты еще многого не понимаешь в мужчинах.




Элизабет осторожно приоткрыла дверь и с блокнотом в руках вошла в переполненный банкетный зал. Работа была в самом разгаре. Она зашла хоть ненадолго специально, чтобы послушать выступление Квинта. Он говорил о менеджменте. Однако, как только ее взгляд упал на слушателей, сидевших в первом ряду, все мысли мгновенно вылетели из головы.

Третьим слева сидел Ники Элледж. На нем был костюм цвета маренго, на шее – галстук в красно-серую полоску. Волосы гладко причесаны. Ники был похож на миниатюрную копию брокера с Уолл-стрит. Он утонул в кресле, не доставая ступнями до пола. Восхищенный взгляд устремлен на Квинта. Между тем последний был занят изложением сложной концепции, касающейся менеджмента. Иллюстрацией к объяснению служила большая схема, укрепленная на стенде.

Элизабет закипела от возмущения. Вот это наглость! Загнать на лекцию ребенка! Мало того, что взрослые, таская Ники по всему свету, лишили его общества сверстников и простых детских радостей, так теперь является Квинт и морочит мальчику голову недоступными его пониманию вещами! Элизабет круто повернулась и, продолжая возмущаться, направилась к своему кабинету.

По дороге она заметила вдалеке Надин Элледж. Последняя как раз вышла из маленького кафе, расположенного в цокольном этаже гостиницы, и стояла, застегивая пальто. Элизабет прошла несколько шагов и вдруг остановилась, решив побеседовать с теткой Ники.

– Мисс Элледж! – окликнула ее Элизабет. – А знаете ли вы, где в данный момент находится Ники?

Надин на мгновение остановилась, а потом вновь принялась за пуговицы.

– Он на семинаре у мистера Лоренса.

Элизабет покрепче сжала губы, боясь в порыве возмущения наговорить лишнего. Не сносить ей головы, если она позволит себе обидеть уважаемого клиента. Уж Мадж об этом позаботится и даже не станет разбираться, кто прав, кто виноват.

– Ладно. А знаете ли вы, где находился Ники в час ночи в среду?

– Как это где? – переспросила Надин, перестав возиться с пуговицей. – В кровати, разумеется.

– Мисс Элледж, – продолжала Элизабет, стараясь держаться с подчеркнутой любезностью. – Я полагаю, что нам стоит, не торопясь, обсудить за чашечкой чая кое-что в поведении вашего племянника.

Надин попыталась что-то возразить, но все-таки вынуждена была согласиться.




Около часа дня очередной сеанс психологического тренинга окончился. Слушатели разом поднялись с мест и устремились к выходу. Квинт укладывал схемы, изредка украдкой поглядывая на Ники. Тот оставался на месте, точно приклеенный.

Сегодня этот ребенок просто огорошил его. Явившись спозаранку, он заявил о своем желании записаться в число участников семинарских занятий Квинта. Облачение Ники в этот момент вполне соответствовало облику банкира. Квинт попытался объяснить, что, во-первых, не осталось свободных мест, во-вторых, вряд ли это мероприятие подходит для ребенка. Однако что-то в поведении мальчика поколебало его решимость. В конце концов Квинт позвонил родственникам Ники, чтобы избежать каких бы то ни было недоразумений, но, получив их одобрение, согласился на присутствие нового слушателя.

Таким образом маленький воришка оказался прямо у Квинта под носом. Теперь он имел реальную возможность не спускать с мальчика глаз. «В случае необходимости просто выставлю его за дверь», – решил Квинт. Но Ники показал себя образцовым слушателем. Он произвел на Квинта глубокое впечатление не по летам серьезным отношением к делу и прекрасными умственными способностями.

Квинт сложил схемы в футляр и сошел с кафедры. Ники тоже поднялся и сделал в его сторону робкий шаг.

– Ну, Ник, какие впечатления?

Мальчик приосанился и, заложив руки за спину, ответил:

– Классно, сэр.

Слово «классно», столь почитаемое ныне в среде подростков, не вызвало у Квинта никаких эмоций. Однако он снисходительно отнесся к тому, какое слово Ники употребил в обращении.

– Рад, что тебе понравилось, – сказал Квинт и направился к выходу. Будь у него хоть немного времени, он с удовольствием пообщался бы с Ники. Но после короткого перерыва занятия должны были продолжиться, и ему необходимо было собраться с мыслями перед выступлением.

– Мистер Лоренс!

– Что еще? – оторвавшись на ходу от своих размышлений, спросил Квинт. По выражению широко распахнутых глаз мальчика он понял, что вел себя бестактно. Квинт вспомнил, что Элизабет говорила о болезненной застенчивости Ники. – Ах, прости за резкость. Мне через несколько минут опять выступать, вот я и задумался. Перед выступлением я страшно психую.

– Правда? – удивился Ники. – Конечно. Меня прямо мутит от страха.

Ники захихикал, чем очень озадачил Квинта. Очевидно, заключил он про себя, никто из взрослых не удосужился объяснить бедному ребенку, что страха не испытывают только слабоумные и глупцы.

– Страх – не такая уж плохая вещь, Ник. Когда ты чего-то боишься, в организме вырабатывается дополнительное количество адреналина. От этого ты становишься сильнее и проворнее. Главное – разумно распорядиться этими дополнительными ресурсами. Если ты ничего не предпримешь, вот тогда будет худо.

– А плохо, если убежать от страха?

Квинт озадаченно почесал в затылке.

– Нет, убежать в некоторых случаях даже нужно. Ну, предположим, ты видишь, что на тебя может свалиться дерево. Ты же не станешь слоняться возле него, лишь для того, чтобы продемонстрировать свою храбрость?

Ники отрицательно замотал головой в ответ. Он прищурился, о чем-то размышляя, и Квинт догадался, что мальчик проигрывает в голове различные ситуации.

– Ты хотел еще о чем-нибудь спросить?

– Гм… да, сэр. – Ники в нерешительности покусывал губы.

– Ладно, чтобы побороть страх, испробуй мой рецепт, – с улыбкой посоветовал Квинт. – Сначала убедись в том, что тебе действительно необходимо то, что ты собираешься сделать. Потом сделай дважды глубокий вдох, быстро сосчитай до трех, а тогда уж излагай.

Ники на мгновение замер, потом засопел и, закрыв глаза, выпалил:

– Можно я днем опять приду?

– Замечательная мысль! – ответил Квинт и потрепал мальчика по гладко уложенной шевелюре. – Конечно, приходи. Но ты должен снять этот костюм, надеть джинсы и кроссовки и принести записку с разрешением от мамы.

– Мамы нет, – приуныл Ники. – Она на весь день уехала к родственникам.

– А тетя?

– Пошла по магазинам.

Квинт чуть не выругался. И еще удивляются, что с парнем проблемы! Да ведь до него буквально никому нет дела.

– Ладно, Ник, вот что я тебе скажу. Разок я возьму на себя ответственность. Ступай, сними свою парадную амуницию. Место на занятиях я тебе обеспечу, даже если мне придется кормить тебя под столом. А записку от мамы принесешь завтра.

– Завтра? – радостно переспросил Ник. – Значит, завтра я тоже могу прийти?

– Если будет записка, то можешь.

На ходу стягивая галстук, Ники опрометью кинулся к двери. Квинт вышел следом. Он надеялся, что поступил правильно, интуитивно чувствуя, что, несмотря на все пересуды о неблаговидном поведении Ники, мальчик гораздо больше нуждался в друге, чем в надзирателе. Ну а даже если его оценка ошибочна, то все равно полезно, чтобы Ники привык к нему. Так ему удастся узнать что-нибудь о Каспере.




Все три двери, ведущие в банкетный зал, разом открылись. Шумная толпа выплеснулась в коридор. Участники семинара, напоминающие скорее группу школьников, оживленные и возбужденные, столпились, привлеченные игрушкой, прикрепленной на конце длинной проволоки. Элизабет замерла на месте, и толпа двинулась мимо, обходя ее, словно неподвижную колонну.

Элизабет не поверила своим глазам. В середине толпы шел Ники. Всецело поглощенный игрушкой, он проследовал мимо, не заметив ее.

Последним в дверях появился улыбающийся Квинт. В отличие от остальных, Квинт тут же увидел Элизабет. Улыбка его стала еще шире. Квинт остановился и нацелил ладонь в ее сторону. Шарик, не долетев примерно дюйма до лица девушки, возвратился к Квинту, с треском ударившись о ладонь.

Элизабет даже глазом не моргнула.

Улыбка на лице Квинта потускнела.

– Ты потрясающе придумала, – начал Квинт, – на сегодняшних занятиях использовать как наглядное пособие игрушки йо-йо и хотдоги. Кстати, держу пари, что ты не знала. Я три года провел в этом городе в интернате.

По-прежнему никакой реакции.

– Тогда я встретил одну девчонку. Лучше ее не было на всем свете, – продолжал Квинт. – Огненно-рыжие косички и веснушки – короче, невинные уловки, которые сводят с ума. В общем, я влюбился. И приобрел весьма поучительный опыт.

Наконец до Квинта дошло, что Элизабет всерьез за что-то сердится на него. Он снял с пальца нитку и, сложив игрушку, спрятал ее с глаз долой.

– Ну, довольно, Элизабет. Объясни, в конце концов, что произошло?

– Что делает Ники на твоем семинаре? – задала свой вопрос Элизабет, оглянувшись на удаляющуюся по коридору толпу.

– Ах, ты об этом, – облегченно вздохнул Квинт. К нему возвратилась прежняя беззаботная улыбка. – Я подумал, что до тех пор пока я способен удерживать внимание одиннадцатилетнего мальчика, я способен владеть и всей аудиторией.

– Он не игрушка, Квинт. Как ты мог дойти…. до того, чтобы использовать ребенка в своих интересах?

– Использовать ребенка? – Улыбка сбежала с лица Квинта. Казалось, он потрясен словами Элизабет. Вдруг Квинт схватил ее под руку и сердито потащил за собой.

Очутившись в холле, Квинт заглянул подряд в несколько комнат. Свободной оказалась только третья. Квинт впихнул в нее Элизабет и закрыл дверь. Он не был стороником методов, которые Тарзан опробовал на Джейн, но Элизабет не оставила ему выбора.

Теперь, когда они были одни в комнате, вдруг оказалось, он не знает, что теперь делать. Разумеется, Квинт понимал, чего ему хотелось бы. И наряд Элизабет вполне соответствовал этим желаниям. Взглянув на нежно-розовую блузку из мягкой ткани и юбку, плотно облегающую фигуру девушки во всех соблазнительных местах, Квинт почувствовал, как на лбу выступила испарина.

А Элизабет совершенно растерялась, не понимая, чем вызвана такая бурная реакция Квинта.

– Элизабет, я не из тех, кто способен воспользоваться человеком в своих интересах, – ответил Квинт. Тут же в голову закралась предательская мысль, от которой Квинт испытал легкий приступ тошноты. Ведь он использует Элизабет, для того чтобы выиграть пари у Джорджа Кина. Ну, нет, здесь совсем другое дело. Он помогает ей добиться собственной цели – получить место Мадж Холт.

– Тогда зачем Ники сидел сегодня у тебя на сеансе? – поинтересовалась Элизабет. – Я видела его в зале в первом ряду.

– Может быть, ему просто интересно? – пожав плечами, ответил Квинт.

– Очень сомневаюсь в этом.

Квинт недоверчиво взглянул на Элизабет и процедил сквозь зубы:

– Тогда остается только одно объяснение – нас с Ники объединяет то, что мы оба потеряли из-за тебя голову.

– Потеряли голову? – переспросила Элизабет. – Ты потерял из-за меня голову?

Она была ошеломлена. После того поцелуя ночью возле больницы Элизабет не имела никаких оснований рассчитывать на привязанность Квинта.

– Рассуди сама, Элизабет. – Квинт попытался возвратить разговор в прежнее русло. – Ники ведет себя прекрасно, и я его не прогоняю. Кому от этого вред? Даже его родные признают, что ребенок трудный. Я считаю, что всякий, кто убережет мальчика от беды, окажет ему большую услугу.

Казалось, Элизабет начинает выходить из состояния оцепенения. Квинт подвинулся ближе. Откинув в сторону шелковистые волосы, он дотронулся одной рукой до шеи, осторожно провел другой по нежному подбородку. Целая пропасть отделяла его от того вечера, когда он сорвал с ее губ тот единственный поцелуй. Не проходило дня, когда бы Квинт не испытывал желания совершить прыжок, чтобы преодолеть эту пропасть. Но боязнь осложнить их деловые отношения любовной связью постоянно препятствовала этому.

Нелепо продолжать обманывать себя. Любовная связь между ними уже возникла. Квинт убеждался в этом по неровному биению пульса на нежной шее Элизабет. Все его тело пронизывало желание. Квинт мог бы поцеловать Элизабет и рассказать ей все о пари, которое он заключил с Кином. Но был и другой вариант: по-прежнему отрицать свои намерения, поддерживая первоначальную версию событий.

Квинт продолжал пребывать в нерешительности, когда дверь за спиной Элизабет отворилась. В комнату заглянул Ники Элледж с игрушкой на проволоке в руках. Квинт быстро опустил вниз руки, не желая, чтобы мальчик видел их в такой позе.

– В чем дело, Ник? – спросил Квинт, попытаясь изобразить на лице подобие улыбки.

– Ни в чем, – ответил Ники, переводя взгляд с Квинта на Элизабет. – Я подумал, что надо сказать вам, что все готовы. Можно начинать.

Квинт кивнул. Впервые в жизни он думал о работе с неохотой.

– Благодарю, – ответил он. – Надо будет подумать, не нанять ли тебя на работу штатным ассистентом.

Ники просиял, не обращая внимания на хмурое лицо Элизабет. Она все еще не разобралась в мотивах, которыми руководствуется Квинт.

– Кстати, Элизабет, – сказал вдруг Квинт. – Чтобы доказать тебе, что я далек от того, чтобы эксплуатировать молодость и невинность, предлагаю провести следующую субботу втроем: ты, Ники и я.

Ники разинул рот от восхищения. Реакция мальчика обрадовала Квинта.

– Ну, не знаю, что и ответить, – сказала Элизабет. По всему было видно, что она опять находится в состоянии внутренней борьбы.

– Едем втроем или не едем вовсе, – повторил приглашение Квинт, с улыбкой уступая девушке сомнительную привилегию разочаровать мальчика.

Элизабет взглянула на Ники и ответила:

– Ладно, я согласна.

Глаза мальчика сияли от радости. Квинт забрал у него игрушку, намотал на палец конец проволоки и пустил шар в пол. Потом, не сходя с места, он провел шар по ковру в сторону Ники, поднял шар вверх, скользя вдоль правой ноги мальчика, и наконец неуловимым движением пальца вернул игрушку назад. Ники с благоговением наблюдал за этими манипуляциями.

– Это еще что, – заметил Квинт, подмигнув Элизабет. – Вот погоди до субботы.

Элизабет воздела глаза к небесам.

– Кажется, я не дождусь этого дня.

Квинт рассмеялся.

– Ну-ка, вперед, приятель, – обратился он к Ники и похлопал его по плечу. – Нам еще надо провести одно занятие.

Квинт примерился к движениям мальчика, и они покинули комнату, шагая в ногу. Квинт был в приподнятом настроении. Он едва ли не упивался собой. Только вот покидать Элизабет ему чертовски не хотелось…




9


– Какая холодина! Семнадцать градусов! Я уже превратилась в сосульку!

Элизабет ковыляла на негнущихся ногах по обледенелому тротуару мимо лежавших по краям сугробов свежеубранного снега. Ники рванул вперед и, доскользив до угла, возвратился назад. В прошлый раз он с разгона налетел на Элизабет, так что она едва не рухнула навзничь.

– Как весело! – сказал Квинт, взглянув на Элизабет. – Прямо не хочется уходить. – Он двигался рядом, пытаясь скользить на широко расставленных ногах. – Надо что-то придумать, чтобы согреться, – предложил он.

– Что например? – полюбопытствовала Элизабет.

– А вот что, – ответил Квинт и, дождавшись, когда Ники оказался в двух шагах от него, бросился вперед и, дернув за края вязаной шапочки, натянул ее мальчику на глаза. Прежде чем Ники успел опомниться, Квинт сгреб его в охапку и окунул в сугроб. Когда Ники выбрался из снега, Квинт был уже далеко. Ники припустил за ним следом, испуская воинственные вопли на манер индейца. Скользя, падая и размахивая в воздухе руками, парочка исчезла за поворотом.

Элизабет стучала зубами от холода, но с лица ее не сходила улыбка. Хорошо, что Ники расслабился и развеселился. Прогулка по испанскому кварталу началась час назад чинно-благородно. Вся троица вела себя самым приличным образом. Но это только поначалу. Потом Элизабет угодила Квинту снежком в затылок. С того момента пошла непрерывная потасовка. В результате снег был у Элизабет практически везде: за шиворотом, в сапогах, в рукавах. Она пошла на попятный, однако ее спутники не выказывали желания угомониться.

Холод стоял такой, что в пору было завыть. Элизабет еле дотащилась до поворота, как вдруг на горизонте показались Квинт и Ники. Мальчик держал обеими руками картонный стаканчик, над которым поднимался пар, и изо всех сил старался ступать осторожно. У Квинта стаканчики были в обеих руках. Он держал их на отлете, чтобы не забрызгаться в случае падения.

– А тут и вправду полно статуй, – сообщил Ники, передавая Элизабет стаканчик.

– То, что находится внутри испанского квартала, стоит примерно миллион долларов, – уточнила Элизабет. Она с благодарностью приняла из рук Ники стаканчик с горячим шоколадом и, проворно слизнув густеющую пенку, принялась пить.

Квинт отдал Ники один из стаканчиков и освободившейся рукой обхватил Элизабет, желая помочь ей согреться. Они стояли, повернувшись спиной к ледяному ветру и наслаждаясь горячим ароматным напитком. Угроза надвигающегося снегопада прогнала с улиц и транспорт, и пешеходов. Можно сказать, что в этот субботний день испанский квартал принадлежал только им.

– Ну как – получше? – спросил Квинт. Собрав пустые стаканчики, он швырнул их в ближайшую урну.

– Значительно, – отозвалась Элизабет, похлопывая друг о дружку рукавицами. – Я хоть стала чувствовать свои пальцы.

– Прекрасно. Тогда пошли навестим старого Бена. – С этими словами Квинт взял Элизабет под руку и повел ее через улицу.

Когда они проходили мимо кондитерского магазина, Элизабет взмолилась о пощаде. Сил идти уже не было. Квинт отверг ее предложение посидеть в кондитерской, невзирая на то, что в магазине продавалось совсем свежее шоколадное печенье. Когда они свернули на Джефферсон-стрит, Квинт извлек из кармана фотокамеру.

– Ну, ребята, – сказал он. – Настала пора запечатлеть вас для истории.

Он остановился перед бронзовым изваянием Бенджамина Франклина, отдыхающего на садовой скамейке. Элизабет почтительно смахнула снег с колен Бена, а потом очистила скамейку. Они устроились рядом с президентом, приняв подчеркнуто величественные позы. Квинт щелкнул затвором.

– Теперь моя очередь! – Ники сорвался с места и схватился за камеру.

Квинт кратко проинструктировал его и сел рядом с Элизабет. Обхватив девушку обеими руками, он прижал ее к груди. Ники не смог сразу справиться с камерой, но Элизабет не роптала за задержку. Ей было приятно в объятиях Квинта. Она чувствовала, что он прижимает ее гораздо крепче, чем требует принятая ими поза. Квинт нагнул к ней голову, и она ощущала над ухом теплое дыхание. Впервые за прошедший час она позабыла о холоде.

Наконец затвор камеры щелкнул. Перед тем как выпустить Элизабет, Квинт легонько сжал ее, словно желая дать понять, что действовал бы с меньшей осмотрительностью, будь они одни. Элизабет не осмелилась поднять глаз. Она опасалась, что взгляд ее будет слишком красноречив и без слов поведает о том, как относится она к безрассудной попытке соединить лед и пламень.

Квинт сунул камеру обратно в карман. Вдруг сквозь пелену облаков прорвался луч зимнего солнца. На мостовые испанского квартала легли длинные тени. Троица, не сговариваясь, двинулась обратно к отелю. Под ногами у них мягко скрипел снежок.

– Минуточку, ребята. – Элизабет замерла возле автостоянки. Перед ней оставался небольшой участок только что выпавшего снега. – Заключительный аккорд. – С этими словами Элизабет робко ступила на белоснежный ковер. Затем, повернувшись лицом к спутникам, она упала навзничь, распластавшись на снегу.

– Снежные ангелы! – завопил Квинт и ринулся за нею. Его примеру последовал Ники. Мгновение – и на нетронутом снегу остались три отпечатка их тел, похожие на трех ангелов с крылышками.

– Какой же ты еще мальчишка! – улыбнулась Элизабет, отряхивая снег со спины Квинта. Над ее спиной тем временем трудился Ники.

– Тебе обязательно надо посидеть у меня на сеансах психологического тренинга. Тогда ты поймешь, как важно не чинить препятствий собственным порывам…

Элизабет замерла, пораженная этой мыслью. Снять все преграды и последовать за Квинтоном Лоренсом! Что может быть желаннее? Хотя позвольте, он, кажется, и на отдыхе занялся своим проклятым ремеслом?! Рассердившись, Элизабет зачерпнула пригоршню снега и отправила ее Квинту за шиворот.

– Нечестно! – взревел он.

– А честно – превращать веселье в нудную лекцию? – парировала Элизабет и, не чувствуя под собой ног, помчалась вперед.

Она не успела оглянуться, как позади остался уже десяток метров. Элизабет стремительно врезалась в сугроб, а через какую-то долю секунды на нее обрушился град снежков. Ники с жаром вступил в сражение на стороне Квинта.

– Изменник! – завопила Элизабет и обрушила на голову Ники ком снега. Мальчик секунду обалдело взирал на нее, а потом зашелся в неудержимом хохоте.

– Пленных не брать! – раздался воинственный клич Квинта. С комьями снега в руках он повалил Элизабет и принялся запихивать снег за ворот одежды. Элизабет визжала, корчилась и пиналась, придавленная им. Пыхтя и отдуваясь, Квинт в конце концов пригвоздил ее руки к земле, разведя их по сторонам.

Неожиданно возня прекратилась. Элизабет посмотрела вверх. Взгляд черных, словно горящие уголья, глаз обжег ее. Губы раскрылись для поцелуя. Они оба жили его ожиданием. Да, но ведь они не одни! Гримаса недовольства исказила лицо Квинта. Он скатился на бок и так и остался сидеть на снегу.

Ники все еще сотрясался от хохота, когда помог обоим подняться. По дороге в отель ощущение бесшабашной веселости не покидало Элизабет. За несколько прошедших часов ни одна тревожная мысль не омрачила ее душу. Она не вспоминала ни о Джейке, ни о Каспере. Изнурительное напряжение, давно не отпускавшее Элизабет, пропало. Интересно, кого она должна благодарить за это: Юрия, наградившего ее наследством, или компанию, с которой провела этот чудесный день?

Одно несомненно, думала Элизабет, когда они пересекали бульвар Вард. Ей невыносимо даже подумать о дне, когда все кончится. Ники бежал впереди через автостоянку к отелю. Элизабет слегка замедлила шаг, и Квинт обнял ее за талию.

– Как мне было хорошо сегодня, Квинт! – сказала Элизабет.

– И мне, – отозвался он. – Порою только дети способны заставить нас понять, мимо чего мы проходим.

– Ты уже во второй раз даришь мне незабываемый вечер, – заметила Элизабет. – Мне хотелось бы как-то отблагодарить тебя.

– Какие могут быть счеты, Элизабет? – воскликнул Квинт, резко останавливаясь.

– Я приглашаю тебя к себе на ужин, – продолжала она. – Сегодня вечером, часов в восемь. – Иной возможности побыть вдвоем с Квинтом Элизабет не видела. – Курица по-корнуэльски. Ореховый плов, горячий рулет с маслом.

– Не продолжай, – прервал ее Квинт. – Я обязательно буду.

– Уверен, что сможешь? У тебя нет никаких планов на сегодняшний вечер?

Квинт улыбнулся и провел указательным пальцем по покрасневшему от мороза кончику носа Элизабет.

– Вообще-то, конечно, есть. Но мне ничего не стоит послать их к черту.

Сердце Элизабет запрыгало от радости, но уже в следующую секунду она забеспокоилась. Восемь часов уже не за горами, а она еще не начинала подготовку.




Надин Элледж расхаживала по вестибюлю, ожидая их возвращения. Она была явно в нетерпении. Завидев мисс Элледж, Квинт чмокнул Элизабет в щеку и поспешно ретировался. В костюме стального цвета Надин имела вид дымящего трубами эсминца. Заметив, что дама приближается к ним, Элизабет простила Квинту его поспешное бегство. Ей и самой не улыбалась перспектива встречи с Надин.

– Ники, – без предисловия скомандовала Надин. – Марш наверх и сию же минуту переоденься. Ты же весь вымок!

– Да, мэм. – Ники понуро поплелся через вестибюль.

Дойдя до лифтов, мальчик обернулся и подмигнул Элизабет. Она едва сдержала улыбку и только порадовалась тому, что бестактное поведение тетки не смогло испортить Ники настроение.

– Такое впечатление, что мистер Лоренс разрабатывает нечто вроде проекта, рассчитанного персонально на моего племянника. – Тон, которым Надин высказала свою мысль, не оставлял сомнений, что она не одобряет подобный проект.

– Простите, что мы так задержались… – Элизабет взглянула на старинные часы, висевшие над стойкой дежурного. Стрелка неумолимо приближалась к восьми.

– Я совсем не понимаю намерений мистера Лоренса, – пыхтя, продолжала Надин, не замечая деликатные попытки Элизабет обойти щекотливую тему.

– Мистер Лоренс не имеет намерений заменить Ники отца, – заявила Элизабет. – Видимо, это вас волнует. – Она изо всех сил старалась не сорваться. Это было нелегко, поскольку во всем, что касалось Ники, Надин отличалась гибкостью телеграфного столба. – Кроме того, мать Ники выходит замуж за мистера Томпсона. Значит, вскоре появится настоящий отец, который позаботится о мальчике.

– У мальчика уже есть настоящий отец, мисс Мейсон! – оборвала ее Надин. – Мой бедный Тодди был отцом, о котором любой ребенок мог только мечтать!

К сожалению, бедный Тодди умер, хотела напомнить Элизабет, ошеломленная горячностью пожилой женщины. Но тут она заметила, что Надин с трудом сдерживает слезы. Не успела Элизабет сообразить, как справиться с потоком эмоций, столь неожиданно захлестнувшим Надин, как та круто повернулась и, гордо выпрямившись, пошла прочь.




Точно в восемь вечера Квинт ступил на положенный перед дверями сияющий чистотой коврик и нажал кнопку звонка. Те считанные секунды, когда Квинт стоял перед закрытой дверью, у него чесались руки от желания поправить ворот рубашки, выглядывавшей из-под распахнутого спортивного пальто. Однако он понимал, что дверной глазок позволяет наблюдать за ним. Суетливость может быть истолкована как признак неуверенности. Ну а Квинт вовсе не собирался выказывать признаки этого жалкого состояния. Поэтому он стоял неподвижно, стараясь выглядеть насколько возможно спокойным.

Дверь распахнулась. На пороге стояла Элизабет, очаровательная в наряде из бледно-лилового шелка, обильно украшенного оборками. Квинту никогда не приходилось видеть туалета, делающего женщину столь соблазнительной. «Вероятно, больше и не доведется», – подумал Квинт.

– Аромат превосходный, – заметил Квинт, откашлявшись. Голос его звучал глуховато.

Элизабет едва заметно поклонилась, отнеся замечание Квинта на счет аппетитных запахов, доносившихся с кухни. Однако она ошиблась. То была запоздалая похвала по адресу тонкого аромата ее духов.

Они вошли в прихожую, и Элизабет приняла из рук Квинта пальто. «Может быть, стоит поцеловать ее? – мелькнуло у него в голове. – Но вдруг она рассердится и это испортит весь вечер?» Пока он мучился над этой дилеммой, Элизабет уже удалилась в кухню.

Квинт едва удостоил вниманием крохотную кухоньку, заглянув в нее из коридора. В гостиной глазам Квинта предстал накрытый на двоих стол. На стеклянной поверхности его стоял черно-белый китайский сервиз. На тарелках чинно покоились розовые салфетки. В серебряном с хрусталем подсвечнике одиноко стояла розовая восковая свеча. Стол красноречиво свидетельствовал о хлопотах хозяйки. Квинта переполняли и гордость, и смущение. Он не ожидал, что доставит Элизабет столько беспокойства.

От стола взгляд Квинта скользнул к креслам, а затем – к нише, где стояла кровать. Пышное одеяло, двойной ряд подушек с оборками в изголовье. Воображение без труда дополнило картину фигурами двух влюбленных.

Десять минут назад Элизабет проводила Квинта в гостиную, но сама до сих пор оставалась на кухне. Приходилось греметь посудой погромче, чтобы создать впечатление крайней занятости. На самом же деле Элизабет оставалась на кухне для того, чтобы успокоиться. А еще для того, чтобы убедить себя в том, что ей только почудилось, что Квинт с подчеркнутым вниманием остановил взгляд на кровати.

Маленькую квартирку Элизабет вдруг окутала почти осязаемая аура интимности. Она не могла понять, как это случилось. Казалось, без особых усилий с ее стороны, обстановка выглядела такой уютной. А может быть, виноват свет ночника у кровати? Забытый случайно, он воспринимался как безмолвное приглашение. Разве она хотела этого?

Элизабет попыталась выбросить из головы все эти мысли и направилась к шкафу за новыми хрустальными бокалами для вина. Последние две недели, делая покупки, она твердила себе, что ради Джейка должна быть экономной. Возможно, уже тогда в голове ее мелькнула идея устроить этот вечер. И эта идея подсознательно жила в ней, заглушая чувство долга. В конце концов, этот ее роскошный наряд вряд ли свидетельствует о бережливости.

Элизабет заглянула в комнату, стараясь быть незамеченной. Квинт в ожидании хозяйки квартиры перешел от изголовья кровати к подножию и теперь разглядывал стеганое одеяло с изображением райской птицы. При этом он улыбался!

Элизабет закрыла глаза. Бокалы с вином, свеча, шелковый халат, под которым скрывается кружевное белье. Боже! О чем она только думала? Как бы там ни было, Квинт определенно принял все всерьез. «Неужели превращаюсь в зрелую женщину? – спросила она себя. – Обстановка говорит о том, что принимать мужчину мне не в диковинку». Сегодня она старалась специально для него. У нее и времени-то не было задуматься, чего она хотела или ожидала от этого вечера для себя.

Элизабет пошарила рукой на полке, где обычно стояло вино. Пусто. Она нагнулась и заглянула в столик.

– Ой! – не сдержалась она от горестного восклицания.

– В чем дело? – осведомился Квинт, моментально возникая в дверях кухни.

– Я была уверена, что в доме есть вино, – сокрушенно ответила Элизабет.

Квинт посмотрел сначала на бокалы для вина, потом на Элизабет. Заглянув в его глаза, она вздохнула с облегчением, убедившись, что ни стол, накрытый с такой любовью на двоих, ни кровать не вызвали у него ассоциаций, которых она опасалась.

– Тоже мне – проблема! – ответил Квинт, направляясь в прихожую и снимая с вешалки пальто. – Ты и оглянуться не успеешь, как я вернусь.

С этими словами он поспешил на улицу. Элизабет прислонилась к дверце холодильника – смущенная и растерянная, полная сладостных надежд и неясных страхов.

Неожиданно раздался звонок в дверь. Элизабет пошла открывать, недоумевая, кто бы это мог быть. «Квинт не мог вернуться так быстро, – подумала она. – За это время он, вероятно, только дошел до машины». Элизабет торопливо открыла дверь.

– Ники! – удивленно воскликнула она.

Мальчик стоял на пороге, засунув руки в карманы пальто. Щеки его раскраснелись от мороза, на одежде блестели капельки влаги. Снег шел весь вечер, не переставая. Наверняка Ники вновь проделал пешком путь от самого отеля.

– Что произошло? Почему ты на улице в такой поздний час, Ники? – Элизабет вздрогнула от звука собственного голоса. Сходство с интонациями Надин, которое она сама уловила, не могло ее порадовать.

Элизабет затащила Ники в квартиру, приложила ладони к покрасневшим от мороза ушам. Ники стоял, молча покусывая губы и уставясь в пол.

– Ну, входи, погрейся, – миролюбиво сказала Элизабет. Она не собиралась больше ворчать на мальчика.

Ники робко вошел в гостиную, где на двоих был накрыт стол, а на столе стояла незажженная свеча в подсвечнике. Элизабет усадила мальчика на диване. Несмотря на яркий румянец, Элизабет заметила, как побледнел Ники, заметив четырех оставшихся у нее кукол. Куклы сидели рядком, прислонившись к стене.

С тех пор как Ники вошел в квартиру, он не произнес еще ни единого слова. Куда исчезли утренняя раскованность и беззаботность? Сейчас он опять выглядел напряженным, словно его тяготила какая-то тайна. Элизабет подсела к мальчику поближе.

– О чем ты думаешь, дружок?

В ответ Ники лишь пожал плечами.

Элизабет решила не торопиться и сдержать свое любопытство, почередно прикладывая теплые ладони то к рукам, то к ушам Ники.

– Ты чем-то огорчил тетю? – продолжала расспрашивать она.

После некоторого колебания Ники отрицательно замотал головой.

– Ну тогда, может быть, маму?

Ники вновь только помотал головой. Для разговора с этим ребенком требовалось поистине ангельское терпение.

– Скоро у тебя появится отчим. Наверное, это тебя тревожит? – На этот случай у Элизабет было заготовлено немало утешительных слов. Насколько она знала Байрона Томпсона, он был симпатичным человеком и чем-то напоминал ей Гранта.

В ответ Ники опять дернул плечами и вяло пробормотал: – Не-е-е, он нормальный.

– Всего лишь?

– Ну, конечно, не такой хороший, как мистер Лоренс, но тоже ничего. – При упоминании о Квинте взгляд Ники оживился. Это продолжалось всего несколько секунд. Потом Ники вновь мрачно уставился себе в колени.

Элизабет стало ясно, что так она ничего от Ники не добьется. Тогда она решила немного ускорить дело.

– Ники, – вновь начала Элизабет. – Я ведь понимаю, ты шел сюда пешком, по морозу вовсе не за тем, чтобы вот так просто посидеть. Ты ведь хотел мне что-то сказать? Я же не умею читать мысли. Может, ты хотя бы намекнешь, в чем дело?

Ники покосился на кукол, сидевших возле стены. Элизабет затаила дыхание. Уже несколько дней она не могла избавиться от мысли, что Ники что-то известно об исчезновении Каспера. Возможно, он собирается наконец открыться ей?

Элизабет похлопала мальчика по щеке и ласково спросила:

– Это касается Каспера?

Ники поднял глаза на Элизабет. В них мелькнула отчаянная решимость. Он дважды глубоко вздохнул и открыл было рот, но не смог произнести ни слова. Беспомощно поглядев на Элизабет, Ники снова опустил глаза и отрицательно покачал головой.

Элизабет начинала терять терпение, хотя и старалась не подавать виду. Ники, несомненно, хочет ей о чем-то рассказать. Что же ему мешает? Ладно, что бы то ни было, сегодня она непременно это выяснит.

– Что за черт? – послышался из прихожей голос Квинта. Элизабет оставила открытой входную дверь, и он беспрепятственно вошел. Под мышкой Квинт держал сверток.

Элизабет, не вставая с места, обернулась. Ники вскочил на ноги и смотрел на вошедшего Квинта широко распахнутыми глазами. Он напоминал злоумышленника, пойманного с поличным при совершении преступления. У Элизабет упало сердце. Уникальная возможность разузнать что-нибудь о Каспере была упущена.




Машина мчалась по улицам испанского квартала к отелю. Рядом с Квинтом, нахохлившись, сидел Ники, явно чем-то недовольный. Да и чего ему было радоваться после трепки, которую задал Квинт?

Ники украдкой сочувственно взглянул на своего старшего друга. Квинт старался не показать виду, но мальчик чувствовал, какой ураган бушует у него внутри. Ведь Ники испортил ему вечер. Знай мальчик об их сегодняшнем свидании, он, конечно, воздержался бы от своего похода.

Ники искусал все губы, стараясь не разрыдаться. Реветь нельзя, ведь он уже взрослый. А не то Квинт будет думать, что он еще малыш и с ним не стоит иметь дел, а это и вправду ужасно. Ники смутно помнил отца. Ему нравилось думать, что отец был таким же, как Квинт. Большим, умным, справедливым. А еще спортсменом. Он очень любил и Квинта, и Элизабет. Он хотел, чтобы они тоже любили его. И чтобы Байрон Томпсон его любил, Ники тоже хотел. Но почему-то у него это не получалось. Поэтому Ники чувствовал себя так гадко.

Колеса машины шуршали по мостовой. Они пересекли бульвар Вард. Ники горестно вздохнул и откинулся на спинку кресла. Он чуть было не поведал Элизабет о своей тайне. Надо было рассказать все им обоим. Но Ники не мог заставить себя сделать это.

Никому во всем свете он не мог рассказать об этом. Ники был в отчаянии. Тайна представлялась мальчику огромным чудовищем, которое вцепилось в Ники мертвой хваткой и не отпускает, становясь с каждым днем все огромнее и отвратительнее.

Машина подъехала к отелю. К дверям вышел швейцар, облаченный в ливрею из тяжелого сукна с золотыми галунами. Квинт подозвал его, не выключая двигателя и кондиционера. Сквозь двойное стекло парадного входа Квинт отчетливо видел Надин Элледж, нервно расхаживавшую по ярко освещенному вестибюлю.

– Тетя твоя места себе не находит, путешественник! Не следовало бы так волновать ее, – заметил Квинт, дотрагиваясь до руки мальчика.

С того момента как возвратившись из магазина Квинт нашел Ники сидящим на диване, мальчик не произнес ни слова.

Ники кивнул, не глядя в сторону вестибюля. Он сидел, крепко сцепив руки и втянув голову в плечи. Казалось, он готов провести так всю ночь. «Ну уж нет», – подумал Квинт. Он вовсе не собирался позволить юному сопернику окончательно испортить себе вечер.

Губы мальчика подергивались. Квинту показалось, что он заметил странный отблеск в его глазах. Батюшки, да ведь он плачет!

– Ну, не надо, – попытался успокоить мальчика Квинт. Он протянул руку и стал массировать плечи Ники. Он сам обычно поступал так, если чувствовал перенапряжение. Одиночество и горе мальчика больно резанули Квинта по сердцу, словно перед ним сидел его собственный сын.

«Одиночество – страшная штука», – подумал Квинт и замер, пораженный этой мыслью. С ученической поры, когда он столкнулся с предательством человека, которому безгранично доверял, Квинт исповедовал совсем иные взгляды. По роду своей деятельности он вынужден был выступать в различных амплуа, но независимо от всего он с религиозной истовостью всегда отстаивал свое право на независимость. Какая горькая ирония! Возведенные собственными руками стены, охранявшие его мирок, выглядели теперь как цитадель несчастий. В том, что у него возникло это ощущение, не последнюю роль сыграла небезызвестная Элизабет Мейсон.

– А там здорово штормит, Ник. – Квинт кивнул в сторону вестибюля, где металась Надин. – Хочешь, пойду с тобой. Может, мне удастся как-нибудь утихомирить бурю.

– Нет, – замотал головой Ники и моментально ухватился за ручку двери. – Все в порядке. Я не боюсь. Тетя всегда была по-настоящему добра. Даже когда я плохо себя вел и огорчал маму. Только она… она все время следит за мной последние дни.

Предложение поговорить с тетей Надин заставило Ника вскочить с места. Но особенно насторожило Квинта то, что Ники неожиданно превратился в яростного защитника своей тетушки. Получалось, отношения между теткой и племянником далеки от того представления, которое вынес Квинт, общаясь с самой Надин.

– А как ты думаешь, Ники, – начал Квинт, внимательно глядя на мальчика. – Почему она это делает?

По щеке Ники сползла предательская слеза. Мальчик хотел отвернуться, чтобы Квинт не заметил, что он плачет. Квинт поборол нерешительность и, взяв мальчика за плечи, ласково, но властно привлек его к себе.

– Ник, ты помнишь? – спросил Квинт. – Я говорил тебе, что не надо стыдиться страха. – Квинт дождался, пока мальчик кивнет. – И слез мужчине тоже не надо стыдиться. За мной тоже водится такой грех.

– За вами? – Ники удивленно поднял глаза.

– Конечно. На мелодрамах в кино я рыдаю, как баба. А еще, когда я был, как ты, мальчишкой, со мной училась одна маленькая рыжая девчонка. Она всегда обставляла меня в игре с йо-йо.

– И вы плакали из-за того, что уступали ей?

– Нет. Я плакал из-за того, что она переехала в другой город.

Квинт смахнул слезу со щеки Ники, но за ней покатилась другая. «Кажется, переборщил», – подумал Квинт. Он снова прижал Ники к себе, замер на мгновение и отпустил мальчика. Когда он вновь посмотрел на Ники, то увидел, что тот улыбался сквозь слезы. Все бы ничего, да только у самого Квинта тоже в горле стоял ком.

Он откинулся на спинку сиденья.

– Ник, ты хочешь поговорить о том, что тебя расстраивает?

– Нет, сэр, – ответил Ники и, сделав глубокий вздох, взглянул Квинту прямо в глаза. – Я не могу.

– Ладно, – ответил Квинт. – Но если захочешь, скажи.

Ники вытер лицо рукавом, пятерней пригладил влажные от растаявшего снега волосы и вылез из машины. Квинт опустил стекло и посмотрел вслед удалявшемуся вялой походкой мальчику. Вдруг Ники обернулся. Квинт ободряюще поднял обе руки большими пальцами вверх. Ники грустно улыбнулся и повторил его жест. Наконец одинокая фигурка мальчика скрылась за дверями отеля. «Жаль мальчишку, но пока все складывается не так уж плохо», – подумал Квинт.




10


Пламя свечи озаряло комнату и Квинта, сидевшего с бокалом вина в руке. Языки пламени плясали в граненом хрустале, словно крошечные эльфы кружились в прозрачной жидкости. Странная все-таки вещь: сознание, подсознание, рассуждала про себя Элизабет. Ну почему, например, Квинт выбрал вино, по цвету гармонирующее с воском свечи? Элизабет было приятно думать, что Квинт интуитивно понял, что это ее любимый цвет.

– Элизабет! Ужин просто фантастический! Не зря я ждал столько времени. – Квинт поднял бокал, молча приглашая Элизабет выпить.

Ее лицо осветила теплая улыбка. После крайне сумбурного начала все в конце концов наладилось. Квинт отправился проводить Ники в отель. Передышка, которую получила Элизабет, чудодейственно повлияла на ее психику. К моменту возвращения Квинта курица была уже на столе, а к Элизабет возвратилось утраченное самообладание. Квинт откупорил бутылку вина и готов был оказать и другую помощь. Элизабет как раз трудилась над завершением одного из своих кулинарных творений – салата из авокадо и грейпфрутов. Однако она решительно отвергла его помощь, не желая терпеть присутствия мужчины на кухне.

– Я рада, что тебе понравилось, – ответила Элизабет. Квинт хотел налить еще вина, но она отказалась. Ей не хотелось рисковать. В голове и без того шумело. Ведь уже целый час напротив нее за столиком сидел Квинт.

– Наверное, не слишком весело провести выходной день на кухне, – заметил Квинт, наливая себе еще вина.

– Как раз наоборот – очень приятно, – ответила Элизабет. – И вообще, мне кажется, что я рождена, чтобы воплощать свои кулинарные фантазии.

– Зачем это нужно при отсутствии аппетита? – возразил Квинт. – Ты едва притронулась к тарелке.

Элизабет молча пожала плечами. Обычно ей приходилось питаться кое-как. Да она и не особенно обращала внимание на то, что ест. В мерцании свечи встречаясь взглядом с Квинтом, Элизабет ощущала дискомфорт в желудке. Всякий аппетит тут же пропадал.

– Кофе? – Элизабет вопросительно посмотрела на Квинта. Тот кивнул в ответ.




– Давай устроимся поудобнее? – Квинт посмотрел в сторону дивана.

Дискомфорт в желудке перерос в настоящий спазм. Элизабет вспомнила легкое прикосновение руки Квинта, когда они сидели на скамейке подле припорошенной снегом статуи Бенджамина Франклина. Ей стало жарко.

– Прекрасно, – беззаботно ответила она и принялась собирать посуду со стола, стараясь, чтобы тарелки не звенели в дрожащих руках.

Потом она отправилась на кухню приготовить кофе. Возвратившись в комнату, Элизабет обнаружила, что Квинт уже переместился на диван. Он принял поднос из рук Элизабет, поставил его на низенький столик, а потом потянул ее на диван. Их колени оказались совсем рядом. Она с облегчением подумала, что не зря погасила ночник в нише над кроватью, пока Квинт ездил отвозить Ники в отель.

– Ну, как кофе, Квинт? – осведомилась Элизабет.

– Я предпочитаю кофе за завтраком, – ответил он и с улыбкой закинул руку на спинку дивана.

Квинт пристально смотрел ей в глаза, и она, смутившись, догадалась, что Квинт имеет в виду завтрак на утро следующего дня. А он широко улыбнулся, желая смягчить впечатление, произведенное его словами. Наконец Элизабет тоже заулыбалась. Квинт наклонился и осторожно поцеловал ее в лоб, словно подтверждая, что это была всего лишь шутка.

– Сладкий и не очень крепкий, – добавил Квинт и возвратился к своей чашке.

Он отдает инициативу в мои руки, поняла Элизабет. Она была немного разочарована. Я могу ускорить развязку, оттянуть ее или положить всему конец. Он словно хочет заставить меня понять, чего я сама хочу. Мысль вдруг заработала в другом направлении. Как далеко она может зайти в отношениях с похитившим ее сердце мужчиной? Ведь она наперед знает, что эта связь кончится ничем. Вопрос, видимо, слишком серьезный, и время размышлять над ним еще не настало.

Элизабет добавила в чашку Квинта сахара и сливок. Она вела себя непринужденно, хотя нервы были на пределе. Минуту они сидели молча, не испытывая от этого неловкости. Элизабет наблюдала, как взгляд Квинта блуждает по квартире, переходя с одного предмета на другой. Наконец он задержался на куклах, выстроившихся вдоль стены.

– Ты не обидишься, если я спрошу кое о чем? – наконец сказал Квинт, ставя чашку на столик. – Интересно, почему именно тебе какой-то дальний родственник завещал столь ценные вещи?

– Я тоже задавала себе этот вопрос, – ответила Элизабет. – Мы ведь никогда не встречались и вообще не поддерживали никаких отношений. Но я знаю, что Юрий и Джейк периодически писали друг другу. От Джейка Юрий, видимо, узнал о существовании внучки, которая неравнодушна к кукольному театру. Я полагаю, что у него в Европе не осталось наследников, и Юрий не придумал ничего лучше, как завещать кукол мне.

– Ты собираешься всех продать? – спросил Квинт.

Он опять положил руку на спинку дивана и провел пальцами по гладкому шелку на вороте ее халата. Кончики пальцев касались шеи Элизабет, поднимая в груди волну удовольствия. Ей с трудом удавалось бороться с захлестывавшей ее чувственностью и сохранять способность мыслить.

– Нет, – ответила Элизабет. – Я решила, что куклы навсегда останутся со мной. – О Каспере она не стала упоминать.

– Уютное местечко, – заметил Квинт, движением руки указывая на квартиру. – Но думается, ты подыщешь себе что-нибудь попросторнее теперь, когда у тебя появились деньги.

– Много ли нужно одному человеку? – Элизабет осеклась, боясь, что Квинт поймет, что она в открытую намекает на его роскошные апартаменты. – Кроме того, прежде чем приступить к серьезным изменениям в жизни, я хотела бы сначала уладить имеющиеся проблемы, – закончила она. Про себя же она подумала, что если реально возникнет необходимость выкупать Каспера, то с изменениями в жизни придется повременить.

– Разумно, – заключил Квинт.

Он снова медленно провел кончиками пальцев по вороту халата. Элизабет отсутствующим взглядом уставилась на чашку с нетронутым кофе, которую держала в руках. Квинт взял чашку у нее из рук и поставил на столик. Потом он положил руку на колено Элизабет. Она долго не отрывала взгляда от его руки, ожидая, что последует дальше. Квинт не двигался. Подняв глаза, Элизабет встретилась с ним взглядом. Он улыбался, хотя лицо его застыло в напряженном ожидании.

Твой ход, словно говорили его глаза.

Элизабет судорожно сглотнула слюну. Повинуясь своим чувствам, она скользнула в объятия Квинта. Он склонил голову и нежно, почти робко, поцеловал Элизабет в шею возле уха. Замирая от удовольствия, она повернулась к Квинту. Тот не стал терять времени и трепетно прижался к ее губам. Движения лучше всяких слов говорили, что он давно ждал этого часа. Элизабет казалось, что они все дальше и дальше погружаются в теплые клубы тумана. Одной рукой Квинт придерживал голову Элизабет, другой ласкал спину, талию, бедра. Когда он прикоснулся к ее груди, Элизабет застонала и обвила руками его шею. Квинт опустил ее на округлый валик дивана, и теперь они лежали, сливаясь в страстном поцелуе, не способном погасить жар желания.

– Элизабет, – вновь и вновь шептали губы Квинта, обжигая лицо девушки жарким дыханием. – Я хочу тебя!

Каждая частичка ее тела готова была откликнуться «Да!». Элизабет почувствовала, что пальцы Квинта теребят верхнюю пуговицу халата. «Он похитит твое сердце, не дав своего взамен». Эта мысль неожиданно промелькнула в мозгу Элизабет, очарование момента пропало, и она остановила руку Квинта.

Он замер. Элизабет слышала биение его сердца, но ей показалось, что на какую-то долю секунды дыхание его пресеклось. Она зажмурилась, не желая видеть, как изменилось его лицо. Мгновение показалось вечностью. Квинт медленно выпрямился. Подушки дивана, прогнувшиеся под тяжестью его тела, разгладились.

Элизабет открыла глаза и посмотрела на Квинта. Он стоял около двери балкона и смотрел на огни раскинувшегося внизу города. Элизабет принялась смущенно поправлять прическу.

– Прости, Квинт, – сказала она.

– За что? – спросил он хриплым голосом и обернулся. Губы его подергивались от напряжения, темные глаза пылали огнем, пряди волос топорщились, взъерошенные пальцами Элизабет.

Она с болью почувствовала, что всем существом хочет его, так же как и он ее.

– За то, что мысль о том, чтобы лечь с тобой в постель, была такой простой… – она помолчала, подбирая нужное слово, – и такой ошибочной.

– Ошибочной? – переспросил Квинт, не понимая, что она хочет этим сказать.

– Да, – ответила Элизабет. – Я не верю в любовь на одну ночь.

– На одну ночь… – повторил Квинт ее слова. – Боже мой, о чем ты говоришь? Я думал…

– Любовь и обязательства – разные вещи. – Элизабет помолчала. – Пройдет несколько недель, и ты отправишься в новое турне. Будут новые выступления в других городах. И так без конца. Ты уезжаешь. Я остаюсь. – Может быть, это и к лучшему, подумала она, хотя от мысли, что это когда-нибудь случится, в душу закрадывалось ощущение убийственной пустоты.

– Я вернусь, – возразил он.

– Но не для того, чтобы остаться насовсем.

Минуту он молчал, словно прокручивая эту мысль в мозгу.

– Да, ты права, – наконец ответил Квинт.

Элизабет не хотела показать, как глубоко уязвлена его словами. Она надеялась, что Квинт будет возражать, начнет убеждать ее в обратном, но он с готовностью подтвердил ее слова. Значит, безнадежно ждать, что он изменится.

– Я не желаю, чтобы между нами что-нибудь произошло, Квинт, – сказала Элизабет. – Все равно это ни к чему не приведет.

Квинт язвительно рассмеялся и ничего не сказал ей в ответ.

– Прости меня, – вновь повторила Элизабет.

– Не нужно извиняться. И тревожиться надо тоже не тебе, – ответил Квинт.

«Что он имеет в виду?» – подумала Элизабет. Если ей не тревожиться о любви к человеку, с которым она не может соединиться, тогда кому же?

Они оба оказались в тупике. Почувствовав неловкость, Квинт подошел к столу и принялся собирать тарелки. Элизабет поднялась и начала ему помогать. Она не знала, что лучше сделать дальше. Его уход огорчил бы ее и надолго испортил ей настроение. Дальнейшее же присутствие Квинта ставило обоих в неловкое положение. Не придумав ничего подходящего, она отнесла грязную посуду на кухню, а Квинт, заткнув за пояс посудное полотенце, встал к мойке.

Они молча работали, предупредительно уступая друг другу дорогу в тесной кухне. Квинт наугад расставлял все по полкам шкафчиков и холодильника, а Элизабет не поправляла его, когда он ошибался, но старалась запомнить новые места своих вещей, чтобы потом не путаться. «Пародия на домашний очаг», – с болью подумала она.

Наконец с уборкой было покончено.

– Элизабет, – вдруг вновь заговорил Квинт. – А как ты оцениваешь свои шансы занять место Мадж? После ее отъезда, разумеется.

– Я не поставила бы на свою победу и ломаного гроша, – ответила Элизабет, беспомощно улыбаясь. Она поняла, что Квинт пытается завести разговор на нейтральную тему, и была благодарна ему. – Меня, честно говоря, это уже не волнует.

Квинт убрал масленку в холодильник и повернулся к ней.

– Что же изменилось?

– У меня возникли другие идеи по поводу того, как начать свое дело.

Квинт опешил. Элизабет никак не ожидала, что он примет так близко к сердцу ее ответ. В конце концов, какая ему разница, чем она собирается заняться в будущем?

– Всему виной наследство, Квинт. Куклы старого Юрия помогли мне понять, что любовь к кукольному театру у меня в крови. Боюсь, что для тебя это пустой звук.

– Нет, это здорово, хоть и действительно непонятно.

Элизабет отвернулась, будто для того, чтобы привести в порядок плиту. Она чувствовала устремленный ей в спину горящий взгляд Квинта. Он еще надеется перекинуть мост через бездну, которая разделяет их. Путь к вершинам наслаждения окончился в пропасти отчаяния. Так уже было однажды, когда Квинт водил ее на зимний карнавал. В тот вечер, когда украли Каспера. Теперь они вновь прошли этот путь.

– Итак, ты собираешься перечеркнуть все, ради чего трудилась все эти годы? А остаток жизни проведешь, транжиря полученное наследство? – Квинт окинул взглядом фигуру Элизабет, задержался на дорогом шелковом халате. – Должен признаться, ты меня разочаровала.

Элизабет круто обернулась и дала волю своим чувствам.

– Так ты разочарован? Помилуй, Квинт. Ты же понимаешь, что я не собираюсь провести остаток дней в безделье. И у меня еще меньше намерений транжирить наследство. Я ведь собираюсь расстаться с ним ради Каспера.

– Что ты собираешься сделать? – переспросил Квинт.

– Ты правильно меня понял. Если мне удастся отыскать подлого вора, то ради Каспера я, не задумываясь, расстанусь с остальными куклами. – Будто воочию Элизабет увидела перед собой Джунипера, старую марионетку деда, точь-в-точь похожую на Каспера, и к горлу подступили слезы. Она рассердилась на себя за минутную слабость. – Его нет со мною и, вероятно, никогда уже не будет.

Элизабет мысленно споткнулась на слове «его». Кого она имела в виду? Каспера? Джейка? Или Джунипера? А может быть, Квинта? Она застыла, пораженная ужасным открытием. Это в равной степени можно было сказать о каждом из них.

– Конечно, Элизабет. Я знаю, как много значит для тебя эта кукла, но…

Квинт сделал по направлению к Элизабет шаг, но она протестующе подняла руки. Она не могла допустить, чтобы Квинт прикоснулся к ней. Не стоило начинать все сначала…

– Да, Квинт. Ты был прав. Тебе этого не понять. Ты занят тем, что убеждаешь других в необходимости идти в жизни на риск. Но сам ты ни разу не рискнул связать себя обязательствами.

Лицо Квинта словно окаменело. Элизабет могла гордиться собой. Она нащупала самое уязвимое, самое больное его место, даже не ожидая, что это окажется так легко.

– У меня есть на то свои причины, – спокойно ответил он.

– Разумеется, – не менее спокойно подтвердила Элизабет, – причины всегда найдутся.

Они стояли на противоположных концах кухни и смотрели друг на друга. Вдруг Квинт сник. Он нервно пригладил волосы и глубоко вздохнул, словно собираясь с силами.

– Твоя взяла, – наконец проговорил Квинт. – Только, пожалуйста, обещай мне, что, прежде чем поставишь крест на своей карьере, ты хорошенько подумаешь.

– Я уже дала такое обещание самой себе, – ответила Элизабет.

Квинт снял с себя посудное полотенце, аккуратно сложил его и положил на кухонный столик.

– Ну, тогда…. Он уходит. В течение всего вечера Элизабет готовила себя к этому моменту. И все же она не думала, что уход Квинта будет омрачен их разладом.

– Было очень… интересно. – С этими словами Квинт направился к двери.

Элизабет пошла следом. Надеюсь, вы приятно провели вечер? Куда же вы торопитесь? Заходите еще… Какие банальные фразы! Язык не поворачивался произнести хотя бы одну из них. Элизабет принесла Квинту пальто. Он перекинул его через руку и открыл дверь, задержался на мгновение на пороге, обернулся и посмотрел на Элизабет.

Взгляд горящих глаз обжег Элизабет. Ей показалось, что он хочет что-то сказать. Но Квинт молчал. Молчала и Элизабет. Наконец Квинт дотронулся до щеки Элизабет и легонько прикоснулся к ее губам. Словно капля живительной влаги упала на раскаленную почву.

После этого Квинт ушел.

– Неисправимый тупица! – в ярости прошептал он. Ткнув в кнопку лифта, Квинт швырнул на пол пальто.

Элизабет не хочет их близости. Она уверена, что у них ничего не получится. Да, но ведь они уже давно перестали быть чужими друг другу. Этого невозможно ни забыть, ни перечеркнуть. Квинт вполне реально ощутил свое чувство к Элизабет. Он метался в тесном пространстве кабины лифта, то хватаясь за голову, то ударяя кулаком по стенам.

– Что это за бред про любовь на одну ночь? Кто, черт побери, все это выдумал?

Уж, конечно, не он. Он любит эту женщину, и он понимает, что это надолго.

Убеди же в этом ее, тупица! Эта мысль смутила Квинта. Никогда в жизни он не задумывался всерьез над подобным шагом. Доверять кому-то, кроме самого себя? Эта мысль до смерти напугала Квинта. Но когда двери лифта плавно распахнулись на первом этаже, он понимал, что эта мысль прочно засела у него в мозгу.

Квинт подобрал с пола пальто и вышел на улицу. Он был взвинчен и совсем не чувствовал холода. Как он мог позволить себе потерять голову из-за женщины? Ведь это сумасшествие!

– Не большее, чем перечеркнуть всю карьеру ради этих безмозглых кукол! – вслух возразил он сам себе.

Дело тут совсем не в наследстве. В конце концов он же не сидит сложа руки, с тех пор как стали выходить его книги! Самое важное – это понять цель, ради которой существуешь. Всю свою жизнь Квинт занимался тем, что карабкался к новым вершинам. Разве он мог поверить в то, что несерьезное занятие куклами Элизабет предпочтет настоящему делу?

Вдруг из глубин его сознание на поверхность всплыла одна малоприятная мысль. Ее горький привкус заставил Квинта остановиться и внимательно прислушаться к себе. Насколько он искренен, испытывая сейчас разочарование по поводу жизненного выбора, сделанного Элизабет? Не примешивается ли сюда интерес, обусловленный пари, заключенным с Джорджем Кином?




Вивиан встала на цыпочки и обвила Байрона за шею. Они слились в долгом поцелуе. «Пусть поцелуй никогда не кончится», – подумала Вивиан. С блаженным стоном Байрон приподнял ее и, оторвав от пола, медленно закружил по коридору. Тело захлестнула горячая волна желания, и, окутанное легкой дымкой, все поплыло перед глазами.

Байрон тихо шептал ей что-то и нежно щекотал губами ухо. Вивиан слышала свой радостный, чувственный смех и понимала, что для них обоих наступила волшебная пора.

Наконец Байрон отпустил ее. Вивиан проводила взглядом удаляющуюся по коридору фигуру. Дверь закрылась, щелкнул замок. Она продолжала стоять, закрыв глаза, с блаженной улыбкой ощущая на губах следы его поцелуев.

«Жизнь – всего лишь нелепая игра случая», – подумала Вивиан. Она вспомнила их первую встречу. Это случилось в прошлом году, дождливым весенним днем. Она купила билеты на вечерний рейс из Нью-Йорка в Бостон, куда ездила на выходные, чтобы сделать кое-какие покупки. Однако из-за сильного насморка пришлось возвращаться раньше времени. По счастливой случайности ее попутчиком оказался привлекательный мужчина, с которым стряслась такая же беда. К тому моменту, когда самолет приземлился в Логане, вряд ли нашелся бы человек, который взялся бы утверждать, что соединившая их неприятность не стоит и выеденного яйца. Сами они тщетно пытались убедить себя в том, что любви с первого взгляда не существует. К счастью, существует. В этом они оба оказались не правы.

– Надин! – вскрикнув от неожиданности, Вивиан обернулась. – Ты еще не легла?

Золовка в стеганом халате стояла на противоположном конце комнаты, затягивая пояс на полнеющей талии. «Интересно, давно ли она за мной наблюдает, – раздраженно подумала Вивиан. – Ну и пусть. Ничто не может испортить этот вечер!»

Вивиан повернулась, не очень уверенная в том, что выглядит как надо. Интересно, не размазала ли она помаду? Да и щеки, наверное, до сих пор горят. Ну и вид же у нее! Стараясь держаться насколько возможно спокойно, Вивиан прошла в гостиную. Пускай смотрит, думала она о Надин. В конце концов, любовь помогла Вивиан чувствовать себя моложе лет на пятнадцать.

Надин последовала за Вивиан, продолжая дергать за концы пояса. Вивиан расстегнула «молнию» на вечернем бархатном платье и выбралась из него, оставив одежду лежать на полу. Перешагнув через платье, она направилась к трюмо. Только освободившись от сережек и браслетов, Вивиан подняла глаза и счастливой улыбкой улыбнулась отражению Надин в зеркале.

Однако, заметив выражение лица Надин, Вивиан тут же перестала улыбаться.

– Что-то случилось? – спросила она тревожно.

Надин тяжело опустилась на кровать Вивиан и принялась разглаживать рукой покрывало.

– Присядь, Вивиан. Нам нужно поговорить, – сказала она, указывая на место рядом.

Встревоженная Вивиан взобралась на кровать, поджав под себя ноги. На ней было только кружевное белье. Маленькая грудь, упругие бедра. Байрон не уставал твердить, что она сохранила девическую фигурку. Тем не менее в хрупком, почти прозрачном теле была скрыта огромная внутренняя сила. Вивиан иногда сама удивлялась этому. Она ощущала прилив энергии и теперь, вглядываясь во встревоженное лицо Надин.

– Ники беспокоит меня, Вивиан. – Надин замолчала, нервно теребя покрывало.

– Я знаю, о чем ты собираешься говорить, – сказала она, дотрагиваясь до руки Надин. – Байрону не удалось смягчить Ники, как мы надеялись. Но у него получится. Вот увидишь. Байрон станет ему хорошим отцом.

У Надин задергались скулы. Она не пользовалась макияжем, и лицо в свете лампы казалось бледным и потерянным. Вивиан не на шутку встревожилась. Она была так погружена в свои с Байроном отношения, что только в эту минуту заметила, как постарела Надин всего за несколько недель.

– Вивиан, я не уверена, что Байрон…

– Опять ты об этом, Надин, – перебила ее Вивиан. – Я не думала, что когда-нибудь смогу вновь пережить это чувство. Но Байрон – он особенный…

– Тодди тоже когда-то был таким.

Вивиан задумалась, а потом вздохнула. При упоминании о Байроне Надин неизменно начинала говорить о своем брате. На этот раз Вивиан только обрадовалась, что разговор повернулся именно так.

– Ты права. Мало сказать, что таких, как Тодд, на свете встречается один на миллион. Нет, Тодд был такой один на всей земле. Именно поэтому мне так трудно в последние годы.

Надин продолжала нервно теребить покрывало. Тут Вивиан поняла, что после смерти Тодда они с Надин ни разу не поговорили откровенно. Да, больно. Однако невозможно добиться выздоровления, не причинив боль, думала Вивиан. Собрав все свое мужество, она продолжала:

– Я никогда не рассказывала тебе, Надин. Когда родился Ники, Тодд взял с меня клятву.

– Клятву? – преспросила золовка.

– Да. Он заставил меня пообещать, что я обязательно выйду замуж, если с ним что-нибудь вдруг случится. – Вивиан грустно улыбнулась. – Мы оба были еще так молоды. Казалось, смерть не имеет к нам никакого отношения. А потом Тодда не стало. Я осталась одна с этим глупым обещанием.

В глазах Надин стояли слезы. Она крепилась, чтобы не разрыдаться. Протянув руки, она обняла Вивиан, и на мгновение женщины замерли, прильнув друг к другу. Боль утраты соединила их.

– Иногда я думаю, это к лучшему, что прошлая помолвка расстроилась, – выпрямившись, сказала Вивиан.

– Как ты можешь так говорить?! – воскликнула потрясенная Надин. – И это после того, что сделал Ники!

– Нет, об этом я не забыла, – ответила Вивиан. – Я говорю об этом надутом типе. Ужасно, если бы он оказался в роли отца Ники. Даже не понимаю, чем он мне нравился?

– Да, – согласилась Надин. – Тот человек абсолютно не был похож на Тодди.

– И на Байрона тоже, Надин, – подхватила Вивиан. – Байрон такой замечательный! Он добрый, ласковый. Но совсем другой, чем был Тодд. Я всем сердцем люблю его. Впервые я почувствовала, что хочу сдержать слово, данное Тодду. – Вивиан сжала в ладонях руки Надин. – Тодд одобрил бы этот брак, я уверена. Байрон послан мне Богом. Это Бог услышал молитву Тодда о нас с Ники.

Надин сидела неподвижно, уставившись куда-то в пространство. Лицо ее приобрело восковой оттенок, из раскрывшихся губ послышались сдавленные звуки. Словно задыхаясь, она ловила ртом воздух. Потом закрыла глаза и тихо покачала головой, отгоняя мелькнувшее перед глазами кошмарное видение.




11


Была среда. Стрелка часов приближалась к двенадцати. Из банкетного зала выскочил Квинт. Утренний сеанс психологического тренинга только что закончился, и толпа возбужденных слушателей устремилась к выходу. Квинт на несколько шагов опередил их. В его распоряжении было всего пятнадцать минут. За это время он должен отыскать Элизабет. Словно охотник, Квинт был полон решимости настигнуть свою жертву, даже если для этой цели придется прибегнуть к системе аварийной связи отеля.

После субботнего вечера, проведенного у Элизабет дома, Квинт видел ее несколько раз лишь издали. Всю неделю Элизабет бегала по служебным делам и была слишком поглощена работой. Очевидно, подействовал разговор в воскресенье, когда Квинт пожурил ее за отсутствие рвения. С тех пор она крутилась, точно белка в колесе. Удел же Квинта – сгорать от желания. Этого демона он взрастил в своем сердце и тем обрек себя на муки.

Квинт спустился в коридор, где располагались кухня и другие служебные помещения отеля. Он уже собирался отправиться прямо в кабинет Элизабет, как вдруг откуда-то донесся знакомый голос. Квинт остановился и прислушался. Пройдя несколько шагов по коридору в обратном направлении, он заглянул в полуоткрытую дверь, ведущую в комнату отдыха для сотрудников.

Элизабет стояла на стуле позади длинного рабочего стола, держа в руках что-то пестрое, похожее на лоскутки из ткани. Когда Элизабет сделала шаг вперед, то оказалось, что она держит в руках не кусок ткани, а куклу-марионетку. Кукла шла вдоль стола, управляемая девушкой посредством нитей. Руки Элизабет двигались с проворством пианиста-виртуоза.

– Последнее время очень популярны стали тростевые куклы. Вероятно, благодаря Джиму Хенсону и его «Мапет-шоу», – сказала она. – Ну а я обучалась искусству кукловода на марионетках. У моего дедушки была одна кукла, точь-в-точь похожая на Каспера. Звали ее Джунипер.

Решив, что вряд ли Элизабет беседует сама с собой, Квинт осторожно приоткрыл дверь. У другого конца стола на стуле стоял Ники. Управляя еще одной марионеткой, он старался повторить движения Элизабет. Пока что это получалось у него довольно неуклюже. Квинт улыбнулся. Он заметил, что час назад мальчик улизнул с занятия.

Элизабет подняла глаза и увидела в дверях Квинта. Мгновение она колебалась, не зная, как повести себя, но в конце концов сочла за благо встретить Квинта улыбкой.

– Привет, Квинт. Я даю Ники небольшой урок.

– Да, я вижу. Ты держишь эту штуку, как заправский специалист.

– А я и есть специалист, – в ответ на комплимент пожала плечами Элизабет. – Хотя, возможно, не слишком искушенный в этих делах. Ты меня искал? Что-нибудь понадобилось?

– Да нет, – ответил он, стараясь держаться с подчеркнутой небрежностью. – Просто я подумал, может быть, тебе приятно услышать, что вокруг наших занятий в ресторане по-прежнему ажиотаж. Я уже начинаю сомневаться в том, что люди ходят ко мне на семинар. Возможно, им просто интересно, что ты припасла для них к очередной встрече.

Слова Квинта порадовали Элизабет. Он тоже был доволен. Квинту о многом хотелось ей сказать, но ему мешало присутствие Ники.

Элизабет окинула взглядом пустые картонные коробки, уложенные одна на другую до самого потолка. На коробках красовались одинаковые оранжевые этикетки игрушечной фабрики. Заговорщически подмигнув Ники, Элизабет быстро заработала кистью руки. Послушная ей марионетка задергалась в бешеной пляске.

– Это еще что! – сказала Элизабет голосом своего персонажа. – Вот посмотришь, что будет сегодня.

Квинт удивленно поднял брови. Однако Элизабет не стала пускаться в объяснения. Ей явно хотелось, чтобы сегодняшние занятия стали для него сюрпризом. Она повернулась к Ники и продолжила урок. Насколько мог понять Квинт, с куклой в руках Элизабет чувствовала себя, как рыба в воде. В лице Ники она нашла горячего последователя.

– Есть что-нибудь новенькое о Каспере? – спросил он с явным намерением нарушить их идиллию.

– Не-а, – отозвался Ники, поглощенный своим занятием.

Квинт с досадой посмотрел на часы. Вот-вот начнется сеанс тренинга для дневной группы, а он, черт побери, так и не сделал того, ради чего искал Элизабет. Он хотел узнать, как она чувствует себя после субботней встречи. Скорее всего она огорчена. Да и сам Квинт до сих пор не мог успокоиться.

Ники продолжал сидеть, как ни в чем не бывало.

– Кхе-кхе, – вдруг закашлялся кто-то совсем рядом.

Квинт оглянулся. Позади в двух шагах от него стояла Надин Элледж. В ожидании, что Квинт пропустит ее вперед, пожилая дама скривила губы, так что они напоминали кожицу чернослива. Квинт посторонился с недовольной миной. В конце концов, тут ведь не проходной двор.

Увидев Ники, Надин остановилась прямо на пороге. Против ожидания она не стала с ходу отсылать племянника, а обратилась к Элизабет.

– Мисс Мейсон, у нас проблема с подбором салфеток, потому что Вивиан купила для помолвки новое платье. Светло-лиловые салфетки никак не подойдут.

Надин пустилась в долгие рассуждения о преимуществах холодных цветов перед теплыми, и Квинт стал терять терпение. Эта дама раздражала его визгливым голосом, тоном, в котором она вела разговор с Элизабет, и привычкой беспрестанно стрелять глазами на Ники. Понаблюдав за Надин некоторое время, Квинт наконец понял, в чем дело. Он готов был поклясться, что Надин тоже ревнует Ники к Элизабет.

«Час от часу не легче!» – со злостью подумал Квинт и вылетел из комнаты.




Элизабет сидела в своем кабинете, пытаясь сосредоточиться на образцах ткани различных цветов, разложенных на столе. Помолвка Вивиан Элледж была уже не за горами. В оставшееся время предстояло согласовать еще массу деталей.

После того субботнего вечера, когда они довольно сухо попрощались с Квинтом, Элизабет с головой ушла в работу. Он этого хотел, пускай получит, рассуждала она. Элизабет запретила себе углубляться в размышления о собственных желаниях. Так продолжалось до сегодняшнего дня, когда Квинт неожиданно зашел к ней, застав за занятиями с Ники.

Жестокая правда заключалась в том, что желания Элизабет были недостижимой мечтой. Она хотела, чтобы Джейк, Каспер и Квинт были с нею. Но ни за какие на свете деньги она не смогла бы осуществить эту мечту. Исключение составлял, пожалуй, только Каспер. Возможность вернуть его еще не была окончательно потеряна. Но и эта единственная надежда с каждым днем становилась все более призрачной. Элизабет не представляла, как ей научиться жить без любимых существ, и можно ли вообще научиться этому.

Она вздохнула и взяла в руки эскиз, на котором были изображены грациозные фигуры двух фламинго, которые должны были украсить буфетную стойку во время помолвки Элледж и Томпсона. Фигурки предполагалось изготовить изо льда. Элизабет написала мастеру короткую записку с просьбой предварительно окрасить лед в розовый цвет.

Вдруг за дверью послышался шум, и со словами «Весьма забавно!» в комнату ворвался возмущенный Квинт.

Изумленная Элизабет подняла голову от работы.

Сжимая в руках нити, Квинт втащил в комнату куклу-марионетку. Тело куклы беспомощно повисло. Марионетка была довольно большая, более метра в высоту. Квинт швырнул куклу на стул, и она застыла там в нелепой позе. Квинт застыл в выжидающей позе, направив на Элизабет разгневанный взгляд.

– Эта кукла взята напрокат с игрушечной фабрики. Она из партии некондиционного товара.

– Да? Что ж, считай, что тебе повезло. А то я уже собирался ее сжечь.

Элизабет откинулась на спинку кресла, стараясь выглядеть как можно спокойнее.

– Может быть, ты все-таки расскажешь мне, что произошло? – обратилась она к Квинту.

– Пожалуйста. Дело в том, что оформление сегодняшнего сеанса никак не соответствовало содержанию моего выступления. И ты должна была знать, что так произойдет.

– Как это не соответствовало? – переспросила Элизабет. – Да я собственными руками полночи нашивала заплатки на кукольные костюмы. Они выглядят, как настоящие маленькие лоботрясы. Как это они могут не соответствовать теме твоего выступления? – Элизабет стала перекладывать лежавшие на столе папки и, достав нужную, принялась искать тему. – Ну, вот же написано: «Тема: Основные рычаги воздействия. Ты можешь сам поднять себя со дна, используя для этого внутренние побудительные мотивы…» и так далее. А ты говоришь, не соответствует. По-моему, идеально соответствует.

– На прошлой неделе я изменил тему, – сказал Квинт, поморщившись.

– Да? – удивилась Элизабет. – Ты не предупредил меня об этом.

– Разве? – переспросил Квинт, смущенно отводя взгляд.

– Ни словом не обмолвился. А чем же ты ее заменил?

Квинт почесал в затылке и медленно поднялся.

– Темой «Значение внешнего облика для достижения успеха», – наконец пробормотал он.

Элизабет окинула взглядом идиотскую физиономию куклы, заплатки на локтях и коленях.

– Да, я тебя понимаю, – согласилась она. – Мои бедные мальчики не слишком подошли на роль ходячей рекламы.

– Что ты! Все, напротив, решили, что они презабавные.

«Разумеется, все, кроме самого Квинта», – подумала Элизабет.

– Да, понимаю… – еще раз сочувственно протянула она. Ей стоило большого труда сохранить серьезность. Квинту вряд ли пришлось бы по вкусу, если бы она сейчас рассмеялась. – Но, наверное, ситуация все равно осталась под контролем, и все быстро успокоились, – добавила она.

– Как же! – рявкнул Квинт, зло усмехаясь. – Мы, мы с тобой заставили весь зал хохотать до коликов на протяжении всего выступления. А уж когда я дошел до рекомендаций относительно стиля одежды, способствующего успеху в делах, мне пришлось просто удалиться с трибуны.

Квинт засунул руку в карман и достал полную пригоршню мятых банкнот и мелочи. Он швырнул их на стол перед Элизабет, и она едва успела накрыть ладонью две двадцатипятицентовые монетки, уже готовые скатиться на пол.

– Что это? – спросила Элизабет.

– Можешь считать это вознаграждением, – ответил Квинт. – Сорок шесть долларов и мелочь. Целое состояние. Даже официанты не остались равнодушны. Ну а поскольку идея представить вниманию публики эти отбросы общества принадлежала тебе, считаю необходимым вручить.

Спрятав под столом руки, Элизабет до боли сжала кулаки, чтобы не расхохотаться. Квинтону Лоренсу в течение почти часа пришлось держать под замком полный зал беснующейся публики. И она пропустила такое зрелище!

– Ты плутовка, – заметил Квинт. – Ведь тебя так и подмывает рассмеяться. – Как можно?! – Элизабет взглянула на Квинта глазами невинного агнца.

Он подозрительно покосился на нее. Гнев прошел, и Квинт расслабился.

– По крайней мере все, ну, или почти все, неплохо провели время, – заметил он. – А знаешь, возможно, мои слушатели восприняли этот спектакль как заранее заготовленную шутку.

– Может быть, именно что-то подобное и следовало сделать, – подхватила Элизабет.

Квинт на минуту задумался.

– Возможно, ты права, – наконец согласился он. – Смена стиля время от времени повышает остроту восприятия. Элизабет, тебе не следует бросать свою работу. А вот с этой кукломанией надо кончать.

Элизабет решила не акцентировать внимания на последнем утверждении. Она сама еще ничего твердо не решила. Однако уступать ей тоже не хотелось.

– Следовательно, ты не собираешься на закате расправиться со мной? – с иронией осведомилась она.

Квинт взглянул ей в лицо и тут же опустил глаза, скользя взглядом по телу. Этот взгляд словно обжигал кожу. «Вопрос праздный, – подумала Элизабет. – Я сама знаю, что у него на уме».

– А кстати, если уж мы заговорили о закате. Что ты делаешь сегодня после работы? – спросил Квинт.

– Еду к Джейку.

– Ах, да, к Джейку! – Засунув руки в карманы, Квинт уставился в пол. «Наверное, вспоминает свой злосчастный визит», – подумала Элизабет. – Знаешь, что, – наконец нарушил молчание Квинт. – Могу сопровождать тебя сегодня, если завтра вечером ты составишь мне компанию.

Элизабет искренне удивилась. Она не приглашала Квинта с собой. Да и нужна ли эта встреча? Какой смысл сохранять видимость отношений, если пройдет всего несколько недель и Квинт исчезнет из ее жизни? Однако душа спорила с разумом, готовая воспользоваться любой представившейся возможностью быть рядом с Квинтом.

– Звучит оптимистично, – ответила она, улыбнувшись ему на прощание.

Оставшись в кабинете одна, Элизабет почувствовала, как больно сжалось сердце. Ей казалось, что она запутывается все сильнее и ничего хорошего не ждет ее впереди.




Элизабет торопливо натянула облегающие трикотажные брюки, свитер и высокие сапоги из мягкой кожи. Приходилось спешить. Из-за совещания, созванного Мадж перед самым концом рабочего дня, она оказалась в цейтноте.

Между тем сомнения, связанные с Квинтом, продолжали одолевать ее. Разумно ли, что на людях они с Квинтом продолжают встречаться? Зачем давать пищу всяким домыслам, если они не имеют под собой оснований? Оторвавшись от грустных мыслей, Элизабет взяла в руки флакон дорогих духов, приобретенный недавно в одном из магазинов отеля, побрызгала на волосы. Она до сих пор не привыкла к подобным сумасбродным покупкам и надеялась, что никогда не привыкнет. Богатство, как и любовь, имеет право на существование лишь постольку, поскольку помогает ощущать жизнь во всей полноте.

«Кроме того, богатство позволяет почувствовать себя в безопасности, – мысленно добавила Элизабет. – Ибо оно дает ощущение материальной защищенности. Любовь же дает ощущение защищенности эмоциональной». Если, конечно, вы не влюбились в человека без надежды соединиться с ним.

– В твоей жизни назревает серьезное противоречие, – пробормотала Элизабет.

До встречи с Квинтоном Лоренсом Элизабет и не подозревала в себе такой энергии. Конечно, Квинт тоже не был всемогущ, однако ему удалось активизировать ее внутренние силы. Элизабет уже не могла оставаться в бездействии, позволив Квинту или кому бы то ни было манипулировать собой, словно марионеткой.

Она схватила с вешалки плащ и устремилась к двери. Вдруг взгляд упал на зеленоватый огонек, мерцавший на автоответчике. Элизабет нажала на кнопку воспроизведения и, пока пленка перематывалась, молила лишь о том, чтобы записанное сообщение было не от Мадж.

В течение нескольких секунд слышалось лишь шуршание пленки. Элизабет подумала, что звонивший решил не оставлять сообщения. Тут наконец послышался голос.

– Привет, Элизабет.

Девушка наклонилась, стараясь вслушаться в непривычно высокий тембр приглушенного голоса.

– Если тебя интересует, что с Каспером… манекен в безопасности.

Затаив дыхание, Элизабет потянулась к ручке громкости и в спешке чуть не свалила автоответчик на пол.

– Я позвоню позже и скажу, как ты сможешь получить его назад, – продолжал голос.

«Выкуп!» – мелькнуло в голове Элизабет. Она почувствовала, что ей не хватает воздуха.

– А чтобы ты не сомневалась, что Каспер у меня, я пришлю в доказательство его ухо.

Сердце Элизабет замерло. Она стояла в оцепенении, представляя себе страшную и одновременно нелепую картину. Она разворачивает кусок ткани, в которую завернуто отрезанное ухо Каспера.

Послышался щелчок, и голос пропал. После предупредительного сигнала автоответчик выключился… Радость от сознания, что она, возможно, скоро вернет себе Каспера, вспыхнула и разом погасла. Элизабет поняла, что сулит этот звонок. Чтобы вернуть Каспера, ей потребуется продать оставшихся кукол и распроститься с надеждами обеспечить уход Джейку. На это Элизабет не могла решиться.




– Ты уже дала знать полиции о сообщении, оставленном похитителем, – пытался успокоить ее Квинт. – Больше ты пока ничего не можешь сделать. Успокойся и дай возможность полиции заняться пленкой, иначе ты только доведешь себя до нервного срыва.

– Ничего со мной не случится, – ответила Элизабет и, захлопнув за собой дверцу автомобиля, оказалась на пронизывающем ледяном ветру. Квинт тоже вылез и наблюдал за нею, стоя с другой стороны машины. Элизабет обернулась и, вновь открыв дверцу, захлопнула ее уже без стука.

– Так лучше? – с вызовом спросила она.

– Еще нет, – отозвался Квинт. Он поднял воротник пальто и подошел к Элизабет. – Лучше станет тогда, когда ты распрощаешься с этой враждебностью.

Элизабет подняла глаза к усыпанному звездами небу и потащилась к зданию больницы. Квинт, опередивший ее на полшага, распахнул перед нею тяжелую застекленную дверь. На ходу расстегивая плащ, Элизабет вошла в жарко натопленный вестибюль.

Когда Элизабет скинула плащ, Квинт восхищенно скользнул взглядом по ее фигуре и одобрительно присвистнул. На Элизабет был толстый свитер и облегающие бедра брюки. Она зарделась, ощутив на себе раздевающий взгляд. Щеки прямо запылали, когда она представила себя стоящей перед Квинтом обнаженной.

«Ах, как просто меня смутить! – подумала Элизабет. – Но ведь не зря же я так нарядилась! Квинт разочаровал бы меня, если б не обратил на это внимания».

– А тебе не показалось, что голос на автоответчике звучал несколько неестественно? – спросил Квинт, все еще продолжая взглядом ощупывать Элизабет.

– Показалось. Возможно, это была женщина.

– Или ребенок?

Явный интерес к собственной особе, так льстивший ее самолюбию, на время притупил внимание Элизабет. Однако последний вопрос подействовал на нее, как спичка, брошенная на охапку сухой травы.

– Ты уже начинаешь делать какие-то выводы? Намекаешь на Ники? – Голос Элизабет срывался от едва сдерживаемого гнева.

– Я ни на кого не намекаю, Элизабет. Но советую и тебе постоянно держать его в поле зрения. В противном случае будет трудно среагировать вовремя.

Элизабет поняла, что Квинт прав. Имя Ники не было произнесено. Почему же при упоминании о ребенке она сама с такой готовностью назвала именно его? И все-таки это не мог быть Ники. Мальчик никогда не назвал бы Каспера «манекеном».

Нежданные слезы вдруг хлынули из глаз, очевидно, Квинт был прав и она уже на грани нервного срыва.

– Черт побери! Прости, Элизабет. Я не хотел тебя расстраивать, – спохватился Квинт.

Он сгреб Элизабет в охапку и принялся покрывать ее лицо быстрыми поцелуями. Потом он с жаром припал к ее губам. От этого долгого и страстного поцелуя ощущение боли куда-то ушло. Когда Квинт наконец разжал объятья, ноги едва слушались ее.

– Квинт, ты… ты воспользовался моей растерянностью.

– Я тоже был растерян, – ответил Квинт, улыбаясь и тяжело дыша. – Я должен извиниться?

– Даже и не знаю, – ответила Элизабет. Она стояла, полузакрыв глаза, все еще находясь под влиянием захлестнувшего ее потока страстей. – Может быть, ты еще раз поцелуешь меня, чтобы я успела понять, как тебе ответить?

– Ты себе не представляешь, Элизабет, насколько это соответствует моим желаниям. Но разве ты не заметила? На нас уже стали оборачиваться.

– Правда?

Квинт отступил, так чтобы через стекло входной двери Элизабет было лучше видно, что творится в вестибюле. Несколько обитателей больницы преклонного возраста расположились в холле перед телевизором. Но они не смотрели на экран. Все глаза любопытных зрителей были обращены на Квинта и Элизабет. Больные с интересом следили за разыгравшейся в вестибюле сценой. Элизабет смущенно втянула голову в плечи, однако успела заметить, как худенькая старушка в ворсистых шлепанцах, помахав ей рукой, подняла вверх большой палец.




Мурлыча себе под нос веселый мотив, дородный детина в белых штанах и футболке в последний раз провел безопасной бритвой по костлявому подбородку Джейка и опустил лезвие в миску с водой. Затем он промокнул лицо деда полотенцем и принялся собирать бритвенные принадлежности. Элизабет ожидала в дверях.

– Запоздал я маленько, – улыбнулся мужчина, когда Элизабет, сопровождаемая Квинтом, наконец вошла в палату. – Зато теперь мы готовы принимать гостей. Правда, Джейк? – сказал он, обращаясь к старику.

Джейк лежал, по-прежнему безмолвно уставившись в потолок. Элизабет подошла и взяла деда за руку. Квинт сделал несколько шагов по комнате, мурлыча под нос тот же самый мотив, который недавно насвистывал цирюльник. В конце концов он остановился в ногах кровати и забарабанил пальцами по металлической спинке.

Сердце у Элизабет замерло, когда она увидела, как Джейк вдруг поднял тусклые глаза и уставился на Квинта. Элизабет не осмелилась открыть рта, чтобы сказать Квинту, что именно такую привычку имел ее отец. Каким-то образом Квинт словно услышал это. Стук резко оборвался.

Ноги Джейка под одеялом зашевелились. В горле у него что-то заклокотало, и раздался хриплый голос:

– Каспер в порядке?

Элизабет опустилась на стул, стоявший рядом с кроватью, не в силах держаться на ногах. Разинув рот, она перевела взгляд с Джейка на Квинта. Впервые с тех пор, как с дедом случился удар, она услышала от него членораздельную речь. Она сказала об этом Квинту.

– Конечно, Джейк, – замирая от волнения, кивнул Квинт. – С Каспером все в порядке.

Изумленная Элизабет по-прежнему держала Джейка за руку, не в силах что-либо сказать. Квинту показалось, что взгляд, которым Джейк неотступно сопровождал его, на какое-то мгновение прояснился. Мужчины посмотрели друг другу в глаза. Наконец Джейк вздохнул и, пробормотав что-то нечленораздельное, опустил полупрозрачные веки.

Элизабет всматривалась в лицо деда, пытаясь в чертах родного лица найти ответ на вопрос: случаен ли проблеск сознания, свидетелями которого стали они с Квинтом? А может быть, Квинт – да и Каспер тоже, – что-то всколыхнули внутри Джейка?

– Как скверно, что ты не можешь принести куклу и показать ему, – заметил Квинт, словно прочитав мысли Элизабет. – Если бы Джейк увидел Каспера, возможно, это помогло бы стимулировать работу мозга. Ему необходим какой-то толчок.

Квинт прав. Можно было бы попытаться использовать Каспера, чтобы возвратить Джейка к жизни. Но этот соблазн был ловушкой. Элизабет могла бы заполучить Каспера только ценою отказа от средств, необходимых для материального обеспечения Джейка. Об этом, разумеется, не могло быть и речи.

Элизабет судорожно сглотнула слюну. Она чувствовала себя словно альпинист, пробирающийся по тросу через глубокую расщелину.




Проснувшись на следующее утро, Квинт обнаружил, что мысль о Каспере прочно засела у него в голове. Всякие попытки переключить сознание на размышления об Элизабет или о работе ни к чему не приводили. Даже во время обычной разминки перед завтраком проклятая кукла не давала Квинту сосредоточиться. Не помог и освежающий душ. У Квинта пропал аппетит. Он кое-как проглотил завтрак и отправился в отель.

На беду и Каспер последовал за ним. В самый разгар утренних занятий взгляд Квинта неожиданно упал на сидевшего в первом ряду Ники Элледжа. Тут Квинт понял, что нужно сделать, чтобы избавиться от навязчивых мыслей. Возможность осуществить свой замысел представилась по окончании семинара. Квинт встретил Ники в холле у автомата, торгующего жевательной резиной.

– Привет, парень! – сказал Квинт и, небрежно похлопав Ники по плечу, опустил монету в щель автомата. Ники потянул на себя ручку и, получив упаковку, протянул Квинту положенную порцию зубодробильной резины. Квинт мигом отправил ее в рот. – У тебя есть минута? – спросил он.

– Конечно, мистер Лоренс, – ответил Ники, с готовностью глядя на него.

Квинт сделал Ники знак следовать за собой. Они прошли немного по коридору и остановились возле стоявших в ряд телефонных будок с застекленными дверями и рядом уютных кресел с мягкими бархатными сиденьями. Квинт встал, в раздумье опершись о стену, скрестив на груди руки и не зная, с чего начать.

– Ты разумный парень, Ник, – начал он, рассудив, что в стремлении добраться до правды резонно будет с нее и начать. – Ты мне очень симпатичен.

– Благодарю вас, сэр, – ответил Ники, просияв.

– Но тут мне сказали, что у тебя не вполне безупречная репутация. – Ники сразу опустил голову и сосредоточенно стал изучать шнурки своих ботинок. Заметив это, Квинт расстроился. – Я привык думать, что неплохо разбираюсь в людях. Глядя на тебя, я решил, что это какая-то ошибка. Уж если ты вор, то я, наверное, Майкл Джордан.

– Чего? – Ники поднял глаза и захлопал ресницами.

– Я говорю с тобой начистоту Ник, – продолжал Квинт. – А у тебя хватит мужества, чтобы так же говорить со мной?

– Да, сэр!

– Хорошо. – Квинт разжал скрещенные на груди руки и положил их на худенькие плечи мальчика. – Кто-то взял Каспера. Правильно? – спросил он.

Ники кивнул, но Квинт заметил, что стоило ему заговорить о пропавшей кукле, как плечи мальчика стали мелко подрагивать.

Квинт пристально посмотрел Ники в глаза.

– Так вот, – продолжал он. – Кто-то позвонил Элизабет и оставил на автоответчике сообщение. Сказал, что будто бы знает, где находится Каспер. Как ты думаешь, кто бы это мог быть?

– Я не крал Каспера, мистер Лоренс.

– Если бы я думал так, то не стал бы откровенно разговаривать с тобой.

В коридоре послышались шаги, и кто-то зашел в телефонную будку. Квинт не отрываясь глядел в голубые глаза Ники. «Он знает, кто взял Каспера, – подумал Квинт, – по глазам видно. Это так же верно, как то, что я стою перед ним».

– Я ничего не знаю об этом звонке. Клянусь вам, мистер Лоренс.

– Я верю тебе, малыш, – совершенно искренне ответил Квинт.

– Пожалуйста, мистер Лоренс, не говорите ничего маме и мистеру Томпсону. Если вы это сделаете, все только запутается.

Квинт был ошеломлен выражением муки, написанном на лице Ники.

– Конечно, Ник. Все останется между нами, – успокоил он мальчика и, помолчав, добавил: – Ты хочешь еще что-нибудь сказать?

Вид Ники выражал страдание, он сделал два глубоких вздоха, но, с шумом выдохнув воздух, только покачал головой. У Квинта даже язык не повернулся пристыдить его за слабость. Может быть, кто-то поможет мальчику, и тогда он откроет всю правду.

– Ладно, приятель, – сказал Квинт, потрепав Ники по плечу. – Пока пусть все остается так.

– Да, сэр, – ответил Ники. У него словно гора свалилась с плеч.

– Ну, пошли! – скомандовал Квинт. – Нельзя же заставлять людей ждать оратора.

– А о чем вы сегодня будете говорить? – спросил Ники, неожиданно улыбнувшись.

– Вы слишком любопытны, молодой человек. Ну уж ладно, тебе я скажу… Сейчас мы поговорим о «Силе слова». Надеюсь, ты не заснешь на моей лекции?




Был поздний вечер. Войдя в дом, Элизабет сбросила плащ и на цыпочках закружилась по холлу. Квинт с улыбкой зааплодировал.

– В детстве я мечтала стать фигуристкой. – Все еще под впечатлением от только что увиденного шоу на льду, Элизабет исполнила еще одно изящное па.

– Ну и в чем же дело? У тебя вполне подходящая фигура, – отозвался Квинт.

Элизабет улыбнулась, чувствуя устремленный на нее жадный взгляд.

– Не знаю. Возможно, меня испугала перспектива стать звездой.

Улыбка сбежала с лица Квинта, и он вдруг стал очень серьезен.

В замешательстве Элизабет принялась расправлять мягкую ткань платья, не очень понимая причину перемены, происшедшей с ним.

– Думаю, что дело заключалось не в самом спорте, – продолжала Элизабет. – Наверное, меня больше всего привлекали яркие костюмы, вышитые блестками, в которые были одеты фигуристы. Искренне признаюсь в одной постыдной слабости. Я всю жизнь занимаюсь тем, что экспериментирую над одеждой в своей гардеробной.

– Ну, я рад тому, что ты благодаря этой своей слабости выглядишь так привлекательно. – Квинт провел пальцами по краю ворота короткого облегающего платья. Он видел, как Элизабет затрепетала от этого прикосновения, и повторил движение еще раз.

Во рту у Элизабет пересохло, когда Квинт взял ее за руку и повел через холл мимо гостиной. «Что он собирается делать?» – взволнованно подумала Элизабет. Она согласилась заехать к нему выпить чего-нибудь после представления. Конечно, они были наэлектризованы атмосферой вечера, и опасность того, что глоток вина может иметь продолжение, разумеется, существовала. Но не может же быть, чтобы Квинт с ходу попытался затащить ее в постель?

Элизабет продолжала размышлять над тем, как бы выпутаться из сложной ситуации, не рискуя повторить неуклюжую сцену у нее дома. Но ее опасения были напрасны. Квинт пригласил ее в комнату, расположенную прямо рядом с бильярдной. Когда он зажег свет, глазам Элизабет предстала не спальня, а обитый мягкими панелями зал с внушительным набором тренировочного оборудования.

– Перед тем как выпить, я хотел кое-что тебе показать, – сказал Квинт очень серьезно.

Элизабет остановилась возле одного тренажера. На одном его конце располагалась стойка с перекладиной, на которой были подвешены громадные гири.

– Ты действительно поднимаешь это? – спросила она.

Квинт бросил взгляд на гири и кивнул, не видя в этом ничего особенного. Он шел прямиком к витрине на дальней стене зала, где на красном бархате лежал свисток. Какое-то время они молча стояли перед витриной, глядя на свисток. Покосившись на напряженно сжатые губы Квинта, Элизабет поняла, что этот предмет имеет для него большое значение. «Интересно, что за ним скрывается», – подумала она.

– Я… храню свисток, чтобы он напоминал мне… – Квинт говорил медленно, с трудом подыскивая слова.

Элизабет была вся внимание. Не проронив ни слова, она ожидала продолжения рассказа, понимая, что Квинт собирается сообщить ей что-то очень важное. Он крепко сжал руку девушки.

– Свисток принадлежал моему школьному тренеру. Этому человеку я доверял больше всего на свете. – Квинт наклонил голову и нахмурился, словно прислушиваясь к голосу из прошлого. – Я буквально боготворил его. До тех пор пока он меня не предал.

– А теперь ты его ненавидишь? – спросила Элизабет, следя за выражением лица Квинта.

– Ненавижу? – опешил Квинт. – Вовсе нет. Своим предательством он добился неожиданного результата – моя жизнь круто изменилась к лучшему. Вместо того, чтобы влачить жалкое существование, довольствуясь крохами, как это бывает с большинством бывших спортсменов, я замахнулся на суперприз. Тренер сумел дать мне такой чертовской силы запал, что пламя бушует во мне до сих пор.

– А как же ему это удалось? – спросила Элизабет, наблюдая за Квинтом, который не сводил глаз с блестящей железки. Любопытство ее было возбуждено, и она хотела знать конец этой истории.

– Я тогда был туп, как бревно, – продолжал Квинт и поднял руку, призывая Элизабет потерпеть и не задавать лишних вопросов. – Нет, не в смысле умственной отсталости. В школе я получал хорошие отметки. Но мой старик был алкоголиком. Из тех, что просиживают целыми днями за бутылкой и вытряхивают из семьи последние деньги. Мать не выдержала такой жизни и умерла. Мне было тогда столько, сколько сейчас Ники. После смерти матери все свои старания я употребил на то, чтобы отвадить своих братьев и сестер от пагубного пристрастия.

Элизабет оцепенела, ошеломленная рассказом Квинта. Она понимала, что ему трудно раскрывать перед нею душу. В ореоле благополучия Квинт выглядел естественно, и Элизабет привыкла думать, что общественное положение семьи уже на старте обеспечило ему фору в жизненной гонке. В действительности оказалось, что Квинт – это человек, который сделал себя сам в полном смысле этого слова.

– В школе я неплохо играл в футбол, – продолжал Квинт. – Я не был великим футболистом, но вполне мог заинтересовать какой-нибудь престижный университет. Мне предложили контракт с выплатой вознаграждения наличными. Сумма была весьма скромной, но я не был избалован. Тренер знал о вознаграждении и молчаливо одобрил сделку. Тогда он ни словом не обмолвился о ее незаконности.

– Но он знал, что сделка незаконна.

– Конечно, знал. Я обнаружил это, только будучи на втором курсе. Тогда спортивная программа университета была включена в круг проверки на федеральном уровне. К тому моменту тренер работал в другом университете – главном сопернике моего и имел там репутацию скандалиста. Благодаря его выступлению на слушаниях в комиссии моя команда была подвергнута тщательной проверке. Меня в результате лишили права продолжать занятия, и я перешел в более скромное учебное заведение.

– Однако это не сказалось на твоей карьере профессионального футболиста, – уточнила Элизабет.

– Не жалуюсь, – криво усмехнулся Квинт. – На последнем курсе меня представили на получение премии в области спорта.

– А я и не знала.

– Как и большая часть человечества. Меня забаллотировали при голосовании. Но все равно я был на седьмом небе от счастья, потому что попал в «Канзас-Cити Чифс». Ну а остальное – дело прошлое, так они сказали, – закончил Квинт, сдержанно усмехаясь.

– Ты так скромно начинал и…

– Именно, – подхватил Квинт, обняв Элизабет за плечи и привлекая ее к себе. – Я хотел, чтобы ты убедилась, что, чтобы оказаться победителем, необязательно быть первым на старте. Если, конечно, ты готов к долгому и трудному пути.

Элизабет обняла Квинта. Его рассказ взволновал и растрогал ее. Квинт предстал перед ней в новом свете.

– Так ты думаешь, что мне еще не поздно брать уроки по фигурному катанию? – спросила она, смущенно улыбаясь.

– Ты ухватила мою мысль, – ответил Квинт и, прижав Элизабет к груди, посмотрел на часы. – Перед тем как мы выпьем, я должен сделать один важный телефонный звонок. Ты не возражаешь?

Квинт усадил Элизабет в гостиной на кушетку с мягкими подушками, а сам исчез за дверью своего кабинета, расположенного по соседству. Элизабет посмотрела на светлых тонов ворсистый плед с восточным орнаментом, на полотна современных художников, украшавшие панели из темного дерева. На интерьере комнаты лежала печать совершенства, которую дает только прикосновение руки профессионального дизайнера.

Первым побуждением было скинуть с ног туфли и сбросить на пол подушки, с такой педантичностью разложенные на кушетке. Когда Элизабет представила, как она растянется поперек ворсистого пледа в ожидании Квинта, просторная гостиная показалась тесной и душной. Она поднялась и, подойдя к балконной двери, открыла ее, пытаясь освежить разгоряченное лицо.

На балконе хозяйничал ледяной ветер. Скрестив на груди руки, Элизабет подошла к перилам. Серп луны блестел на черном бархате неба. С высоты двенадцатого этажа Элизабет видела простиравшийся перед нею город. Мириады огней, рассеченные лентой реки, уходили вдаль. «Меня тоже влечет вдаль», – подумала Элизабет. По телу пробежала дрожь. От холода или, быть может, от томительных предчувствий?

Прошло какое-то время. Элизабет уже порядком замерзла, когда дверь за ее спиной открылась. Пальто Квинта, хранившее его запах и тепло, легло на плечи девушки. Не отрывая глаз от панорамы города, Элизабет закуталась в него.

– Какой отсюда потрясающий вид! – восхищенно сказала она.

Квинт что-то пробормотал в знак согласия и протянул ей бокал коньяка.

– Видишь то белое здание на дальнем конце испанского квартала? – спросил он, указывая на дом Элизабет. – Там живет моя девочка.

Элизабет чуть не выронила бокал из рук. «Моя девочка», – повторила она про себя. Она подняла бокал к губам и отпила глоток, стараясь успокоиться. Жидкость приятным теплом разлилась по всему телу. Квинт подошел сзади совсем близко, обнял Элизабет за плечи и прижал ее к своей широкой груди.

Она извлекла из уютной глубины пальто руку и коснулась щеки Квинта. По коже пробежала дрожь. «Он совсем замерз, впрочем, я тоже», – с беспокойством подумала Элизабет. Возвращаться в комнату не хотелось. Так бы и стоять вечно, чувствуя, что на плечах покоятся руки Квинта, а у ног простирается целый город.

«Моя девочка», – вновь всплыли в памяти слова Квинта.




12


– Не надо было стоять на балконе так долго, – сказал Квинт, подходя вместе с Элизабет к бару, расположенному в нише в стене гостиной. – Ты вся дрожишь.

У Элизабет язык не поворачивался возразить ему. Сама она понимала, что дрожит не только от холода. Стоя совсем рядом с Квинтом, она наблюдала, как он взял графин и добавил коньяка в оба бокала. Его движения казались Элизабет неестественно медленными, словно с того момента, как он обнял ее там, на балконе, пошел иной отсчет времени.

Квинт поставил бокалы на мраморную крышку бара и вновь обнял Элизабет. Склонив голову ему на грудь и закрыв глаза, она вслушивалась в учащенное биение его сердца. Квинт гладил спутанные ветром пряди волос. Пальто упало на пол, и он положил свои сильные руки на оголенные плечи девушки.

Приподняв голову, Элизабет замерла. Теплые губы Квинта нежно коснулись ее губ. Все поплыло у нее перед глазами.

– Милая моя, – шептал Квинт, заглядывая ей в глаза и медленно проводя по щекам кончиками пальцев. – Как я люблю тебя! – Глаза Элизабет удивленно расширились. Заметив, что она ошеломлена, Квинт недоуменно поднял брови. – А разве ты этого не знала? – Элизабет была не в силах произнести ни слова. – Наверное, нет, – ответил за нее Квинт. – Прости, дорогая. Просто в жизни я не часто влюблялся.

– И не часто оставался верен в любви, – добавила Элизабет.

– Да, – согласился Квинт после минутного раздумья. – Но ведь я обещал исправиться.

Слова Квинта вернули Элизабет с небес на грешную землю. «Ты отдашь ему свое сердце и ничего не получишь взамен», – снова подумала она. Что ж, она знала, на что шла. Как ни горька правда, Элизабет готова была принять ее. В жизни ей довелось пережить немало бед и потерь. В конце концов ни она, ни Квинт никогда не брали на себя серьезных обязательств друг перед другом.

– Я тоже люблю тебя, Квинт, – ответила она.

Мысленно Элизабет твердила себе, что одной любви в жизни мало. Что серьезное чувство не может существовать без прочной основы, которая рождается из взаимной ответственности людей. Лучше перетерпеть боль, чем впоследствии пережить душевную травму и опустошение.

Квинт стиснул Элизабет в объятьях.

– Кто сказал, что мир далек от совершенства? – торжествующе засмеялся он.

Элизабет поддалась его радостному состоянию. Конечно, она могла бы снова и снова убеждать себя в необходимости поступить разумно. Однако вряд ли таким путем она добилась бы от себя сдержанности. «Оставим благоразумие на потом, – решила она. – Пусть в этот вечер наши сердца бьются в унисон». Она потянулась губами к жадно ищущим губам Квинта, прильнула к нему всем телом.

Неожиданно Квинт напрягся и отступил назад, бессильно опустив руки. Он из всех сил сдерживает себя, поняла Элизабет. Однажды она оттолкнула его, и Квинт опасался, что она опять поведет себя таким же образом.

Заглянув в глаза Квинта, Элизабет преодолела невидимый порог, разделявший их. Эта дивная ночь наша, твоя и моя, говорил ее взгляд.

Элизабет дотянулась до ворота рубашки и расстегнула верхнюю пуговицу. Взгляд Квинта, словно язык пламени, обжег ее. Он прижал Элизабет к себе и увлек ее за собой из гостиной. И снова страстные поцелуи, неясные очертания лиц в темноте и отрывистый шепот. Все как во сне…

Они вошли в спальню, не зажигая света. За окном мерцал огнями город. В мягком полумраке комнаты Квинт раздел ее, покрывая поцелуями освобождающуюся от одежды нежную кожу. Маленький ночник горел в изголовье кровати, отбрасывая свет на уголок синей наволочки. Руки Квинта нежно скользили по телу Элизабет, медленно опуская ее на спину.

– Ты похожа на нимфу из волшебного леса, – прошептал он, улыбаясь. – У меня такое ощущение, что я попал в сказку.

Элизабет провела ладонями по мускулистым рукам Квинта, по мускулистой груди и плоскому, упругому животу. Он застонал от наслаждения и притянул ее к себе. Губами он приник к ее плечу и стал покрывать поцелуями тело, оставляя на нем пылающий след. С неведомой ей самой страстью Элизабет отдалась восхитительным ласкам.

– Дорогая! – выдохнул Квинт. – Ты богиня!

Ласки продолжались. Каждое его новое прикосновение обостряло чувственность. Нежные объятия переросли в лихорадочные движения, приближая неизбежную развязку страстной интриги.

– Прошу тебя, Элизабет…

– Да…

Квинт запечатлел на губах Элизабет пламенный поцелуй, и их тела слились. Элизабет застонала, переполненная необыкновенными ощущениями. Казалось, время для них двоих остановилось…




Устав от ласк, они погрузились в недолгое забытье, а пробудившись, вновь предались любви, раздувая утихшее было пламя страсти. Где-то после полуночи Элизабет в очередной раз вдруг открыла глаза, поняв, что улыбается во сне.

Ее ноги переплелись с ногами Квинта, который по-хозяйски прижимал ее к себе. Она лежала, не шелохнувшись, вслушиваясь в его ровное дыхание. «Пусть спит», – подумала она и, осторожно положив руку ему на грудь, провела пальцем вдоль ложбинки посередине.

– Еще, – раздался голос Квинта. – Тогда я готов буду снова терзать твое прекрасное тело.

Элизабет вздрогнула от неожиданности.

– Это что – угроза? – спросила она и, повернув Квинта на спину, распласталась сверху, положив голову ему на грудь.

– Как ты могла такое подумать? Можешь взять инициативу в свои руки, – оскорбился Квинт.

– Гм… – задумчиво пробормотала Элизабет. – Очередь твоя.

Она лениво похлопала Квинта по щеке. Он поморщился и, поймав ее руку губами, принялся медленно перебирать пальцы. Затем Квинт просунул руку под спину Элизабет, обхватил ее бедро. Над головами влюбленных вновь сгустилось безмолвие ночи. Первым его нарушил Квинт.

– О чем задумалась? Скажи, получишь пенс, – сказал он, легонько ущипнув Элизабет.

– Ты переоцениваешь мои мысли, – шутливо ответила Элизабет, лаская губами его грудь. – Во-первых, мне интересно знать, что же ты собираешься предпринять дальше… Ну, а во-вторых, я подумала о Каспере.

Элизабет показалось, что Квинт перестал дышать.

– Я не могу промолчать, Элизабет, – начал Квинт. – Как ты думаешь, каково мужчине, когда женщина, лежащая с ним в постели, ставит его на одну доску с манекеном?

По тону, которым Квинт произнес эти слова, Элизабет не могла понять, насколько он серьезен.

– Прости, Квинт. Я не хотела унизить твоих мужских достоинств, но Каспер очень много значит для меня. Настолько много, что, будь у меня возможность, я бы обязательно выкупила его.

– Что? – Квинт резко поднялся и, опершись на локоть, повернулся к Элизабет. – Ты отдаешь себе отчет в том, что ты говоришь? Какая польза будет от того, что ты возвратишь Каспера?

Элизабет тоже села на постели, завернувшись в простыню.

– Ты не понимаешь, Квинт. Тут дело не в пользе. Я даже не задумываюсь над тем, сколько Каспер стоит. Я была бы счастлива, если бы Каспер снова был со мной. Я не собираюсь его продавать.

– Великолепно, – подытожил Квинт, поднимая кверху палец. – Ты не собираешься его продавать, и желание потрясти судьбу – вдруг да раскошелится – у тебя тоже абсолютно бескорыстное.

– Я вижу все совсем в ином свете, – ответила Элизабет. – И если откровенно, то мне не нравится твой тон.

Они сидели, уставившись друг на друга, две нахохлившихся фигуры во тьме. Молчание затянулось. Элизабет чувствовала, как к горлу подкатывает ком. Наконец Квинт наклонился вперед и легонько потрепал ее по руке.

– Конечно, милая, я не имею никакого права судить, как ты распоряжаешься своим наследством, – начал он в примирительном тоне. – Но ты так прекрасно справляешься с нелегкими обязанностями в отеле. Место Мадж Холт и опыт, который оно может дать, тебе практически обеспечены. И когда это плывет тебе в руки, ты начинаешь все усложнять. Решаешь распроститься с деньгами, хотя они необходимы, чтобы начать свое дело. И Джейку они тоже нужны. Я не могу спокойно смотреть на то, что происходит.

Элизабет не хотелось спорить. Лучше бы Квинт обнял ее. Теплые губы и пьянящие поцелуи помогли бы забыть неприятные слова. Если бы не упоминание о Джейке, она, наверное, промолчала бы.

– С тех пор как украли Каспера, я непрестанно думаю о Джейке, – ответила она. – Хочу, чтобы уход за ним был самый лучший. Денег на это хватит, если продать двух кукол.

– Хватит, но ненадолго, – возразил Квинт. – А если Джейку не станет легче, ты придешь к тому же, с чего начала – полному фиаско и отчаянию.

– Если мне удастся вернуть Каспера, то, возможно, и не придется пережить всего этого, – ответила Элизабет. – Каспер поможет Джейку выкарабкаться.

Она сидела, закрыв глаза и закусив губу, едва сдерживая слезы.

– Элизабет, ты выбрала ошибочный путь, – сказал Квинт, продолжая примирительно похлопывать ее по руке. – Нельзя распылять силы. Поверь мне, место Мадж у тебя в кармане. Нужно только сосредоточиться.

– А я и не распыляюсь, – возразила Элизабет. Голос слегка дрожал, но она заставила себя продолжать. – Я решила сосредоточиться, но вовсе не на отеле. Поняла, что не добьюсь здесь того, чего хочу. Я собираюсь оставить свою работу.

– Ты не сделаешь этого! – воскликнул Квинт, отдергивая руку, словно на нее плеснули кипятком.

– Почему же?! – Элизабет в недоумении посмотрела на него.

– Выслушай меня, – сказал Квинт и выпрямился. – Ты не можешь бросить работу, до тех пор пока она не будет завершена.

– Но это мое дело, Квинт, – ответила Элизабет, в замешательстве отодвигаясь к спинке кровати. – Я вольна поступать так, как хочу. – «Вот захочу и завтра же уйду из отеля, – подумала Элизабет. – И ни минуты не пожалею. Наследство старого Юрия развязало мне руки».

– Я полагал, ты умнее, – подытожил Квинт срывающимся голосом.

Элизабет обиженно промолчала. «Такое впечатление, что этим я предаю его», – подумала она. В конце концов, ему-то какое дело, останется ли она работать в «Парквей Армз» или отправится с духовной миссией на обратную сторону Луны? Как только семинарские занятия закончатся, Квинт ведь ни на минуту не задержится в городе.

«Ах, вот оно что! – наконец догадалась Элизабет. – Уязвлено его самолюбие. Он не может допустить, чтобы кто-то шел к успеху иной дорогой, чем Квинтон Лоренс. Квинт хочет, чтобы все, к чему он прикасается, подчинялось ему. Даже я».

– Мне больно говорить об этом, Квинт. Но по-моему, все, что касается моей работы, ты принимаешь слишком близко к сердцу.

С этими словами Элизабет соскользнула с кровати и принялась торопливо одеваться. Натянув платье, она стояла в одной туфле, пытаясь нащупать ногой другую.

– Не беспокойся, – остановила она Квинта, заметив, что он собирается встать. – Я возьму такси. – Элизабет круто повернулась. В эту минуту она ощущала гнев острее, чем боль.

– Черта с два! – ответил Квинт. – Я отвезу… – Он не договорил.

– Я поеду на такси, – повторила Элизабет, отчеканивая каждое слово. Стена холода, мгновенно разъединившая их, заставила Квинта остаться на месте.

Нащупав наконец злосчастную туфлю, Элизабет вылетела из роскошных апартаментов, стараясь добраться до спасительного лифта раньше, чем приступ отчаяния схватит ее за горло. Оказавшись на лестничной площадке, она сжалась в комочек и, прислонившись к зеркальной стене, дала наконец волю душившим ее слезам.




Стиснув голову руками, Элизабет сидела за столом в своем кабинете. Был воскресный полдень. В бюро обслуживания – ни души. Освещение погашено. Чтобы справиться с изнурительной головной болью, трудно придумать более подходящее место.

Возвратившись накануне от Квинта, Элизабет больше не сомкнула глаз. Она металась по квартире до обеда, ожидая либо звонка от Квинта, либо известия от грабителя, завладевшего Каспером. Не дождавшись ни того ни другого, Элизабет отправилась в отель. Какой смысл терзаться понапрасну? Все равно сейчас ни Квинт, ни Каспер недосягаемы для нее.

Элизабет поймала себя на том, что мысленно вновь причислила Каспера к существам одушевленным. Наверное, Квинт принял бы это в штыки.

На столе перед Элизабет лежала записка от Вивиан Элледж. В записке подробно описывались изменения, которые надо внести в меню банкета, намеченного на пятницу. Перемены просто преследуют ее. Почему же они столь болезненны и разрушительны для нее, между тем как окружающие воспринимают их с легкостью? Она теперь не нуждается в средствах. Грант чуть ли не ежедневно твердит ей об этом. Впервые в жизни, находясь возле черты, разделяющей богатство и бедность, Элизабет вроде бы оказалась по ту сторону, где царят благополучие и беспечность. Но такова уж ее зловредная судьба. Она дала в руки Элизабет не реальное богатство, а лишь возможность выбрать путь, который ведет к нему…

Вновь дал о себе знать приступ головной боли. Боль поднималась от основания черепа и сжимала виски. Квинт, Каспер и Джейк так дороги для нее, что счастлива она может быть, только окруженная ими. Если она выберет кого-то одного из них, то рискует потерять остальных.

– Элизабет?

Она подняла голову и с удивлением уставилась на Квинта. Казалось, у него не хватает смелости войти. На нем был безупречный серый костюм в тонкую полоску и синий галстук, точно того же оттенка, что и постельное белье на кровати в его квартире. У Элизабет перехватило дыхание, на какое-то мгновение она лишилась дара речи. «Что за чертовщина, – подумала Элизабет. – Стоит ему появиться рядом, как я буквально задыхаюсь!»

– Я всюду искал тебя, – начал Квинт дрогнувшим голосом. От былой самоуверенности не осталось и следа.

Квинт вошел в кабинет и приблизился к столу. Элизабет заметила темные круги под глазами. Очевидно, не ей одной пришлось провести бессонную ночь. Она все еще пыталась осмыслить результаты своих наблюдений, когда Квинт нагнулся над столом и положил перед ней желтую розу.

– Я люблю тебя, Элизабет, – сказал Квинт и, медленно выпрямившись, направился обратно к двери. – Надеюсь, мы сможем выпить вместе кофе. Ну и поговорим о вчерашнем вечере.

Элизабет не могла отвести глаз от прекрасного цветка. Самые трепетные порывы ее души и тела, казалось, нашли воплощение в полураскрывшемся бутоне. А она-то надеялась, что там, возле лифта, выплакала все свои слезы. Оказывается, ушел только гнев, а боль осталась. Она мертвой хваткой вцепилась в ее горло. Глаза Элизабет уже в который раз наполнились слезами.

– У меня еще есть работа…. – растерянно произнесла она и, не поднимая глаз, углубилась в чтение разбросанных по столу бумаг. Она боялась поднять глаза. Заглянув в них, Квинт понял бы, как он нужен ей. Нет, она не вынесет еще раз это испытание. Квинт любит ее, но в его жизни ей нет места. Более того, в его жизни нет места ее мечтам. Хорошо, что он хотя бы был с ней откровенен.

– Прости, – покорно сказал Квинт.

Она ждала еще каких-то слов. Гнетущее молчание повисло в воздухе. Когда Элизабет наконец в нетерпении подняла глаза, в дверях никого не было.




Был воскресный вечер. За столиками ресторана на крыше «Парквей Армз Отеля» сидели немногочисленные посетители. Грант Холбрук коротал время за стойкой бара, в одиночестве потягивая коктейль «Манхэттен». На противоположном конце зала в отдельном кабинете мирно беседовали два господина. Грант знал в лицо обоих, но лично был знаком только с Джорджем Кином. Дородный хозяин отеля был, как обычно, энергичен и один за другим отправлял в рот сладкие крендельки. Бармен едва успевал наполнять вазочку. Другое дело – его собеседник Квинтон Лоренс. Даже в неярком освещении он выглядел не лучшим образом. Грант невольно посочувствовал ему.

Час назад он беседовал по телефону с Элизабет. Ничего особенного она ему не сообщила, но Грант слишком хорошо ее знал, чтобы не догадаться о недосказанном. На любовном фронте серьезные неудачи. И Квинт, и Элизабет в равной степени чувствовали сейчас себя обиженной стороной. Правда, в случае с Лоренсом у Гранта не было особой уверенности, что это чувство незаслуженно.

Грант принялся за второй «Манхэттен», озабоченный лишь тем, чтобы к концу ожидания все-таки сохранить трезвость, В этот момент Кин наконец собрался уходить. Судя по всему, Лоренс хотел последовать его примеру. Заметив это, Грант выскользнул из-за стойки бара и встал на пути футбольной экс-звезды.

– Мистер Лоренс? – обратился он, протягивая руку для рукопожатия. – Вы не будете возражать, если я задержу вас на несколько минут?

– Я собирался уходить, – ответил Квинт, твердо пожав руку.

Однако Грант не собирался отступать.

– Меня зовут Грант Холбрук, – представился он. – Я друг Лиззи. То есть Элизабет.

Лоренс в течение нескольких секунд, не отрываясь, смотрел на стоявшего перед ним мужчину небольшого роста. Затем он занял прежнее место и жестом пригласил Гранта сесть. Пока тот усаживался, Лоренс подозвал бармена и заказал напитки. Бармен суетился возле них, а мужчины молча изучали друг друга.

– Думаю, Лиззи рассказывала вам обо мне, – начал Грант.

– Ну, не совсем так. Просто она говорила, что вы помогаете ей продать кукол. – Лоренс крутил стакан в руке, не поднося его к губам. – Однако я догадался, что между вами существует нечто большее.

– Существовало когда-то, – закончил его мысль Грант. – Мы были помолвлены. – Лоренс поднял глаза на Гранта. – Но это старая история, – продолжал тот. – Теперь мы просто добрые друзья.

– А-а-а, – с некоторым облегчением протянул Лоренс.

Грант не знал, как приступить к интересующему его предмету. И, отбросив всякую деликатность, спросил без обиняков:

– Могу ли я говорить начистоту? Мы с Лиззи старые друзья. И в отеле я знаком со многими, включая босса. Так что я посвящен во все внутренние дела. Скажу откровенно, некоторые слухи, касающиеся Лиззи, чертовски меня беспокоят.

Лоренс смотрел на Гранта не мигая и ожидал продолжения разговора. «Непонятно, что он за человек», – подумал Грант, разглядывая предполагаемого любовника Лиззи.

– Я слышал о вашем пари с Джорджем Кином, – продолжал он, пристально следя за реакцией собеседника. – Злые языки утверждают, что вы стремились заключить с фирмой глобальный контракт и использовали Лиззи как пешку в своей игре.

– В ваших устах история звучит довольно неприглядно, – заметил Лоренс, поморщившись, и, опустив глаза, медленно отпил из стакана.

– Что ж, изложите ее иначе, если сможете, – пожал плечами Грант.

Лоренс задумчиво поиграл стаканом и, оставив на крышке стола гирлянду из влажных следов, наконец сдался.

– Я действительно заключил с Джорджем Кином пари, – признался он.

– О котором Лиззи понятия не имела, – докончил за него Грант. – За это я ручаюсь.

– В этом была моя ошибка, – промолвил Лоренс, уткнувшись лицом в ладони. – Мне следовало с самого начала поставить ее в известность. Условия пари непосредственно затрагивали ее. Моя победа была бы обеспечена лишь в том случае, если бы Элизабет сумела добиться для себя места Мадж. Ведь она хочет этого. Вернее хотела.

– Почему же вы не расскажете ей обо всем теперь?

– Не могу, – ответил Лоренс, решительно замотав головой. – Представляю, как она разгневается. Я уже оказался в ее черном списке. – Он замялся и добавил: – Мы несколько повздорили вчера вечером.

– Я так и думал, – заключил Грант. Разумеется, он не ожидал от Лоренса объяснений и уж тем более отчета о том, что произошло. Поэтому Лоренс несколько удивил его, опустив на крышку стола тяжелый кулак и устремив на него сверлящий взгляд темных глаз.

– Мне было бы наплевать на этот контракт, если бы он никак не затрагивал Элизабет. Но что меня действительно чертовски беспокоит, так это ее навязчивая идея, связанная со злосчастными куклами. Я не могу избавиться от ощущения, что куклы нужны Элизабет как предлог для того, чтобы избежать необходимости испытать на деле свои способности. Вчера вечером она сказала мне, что собирается оставить работу в отеле. Но ведь не могла же она в одночасье потерять интерес к цели, которую вынашивала не один год, – к открытию собственного дела. Все это представляется мне полной бессмыслицей.

Став свидетелем фиаско, которое потерпел другой мужчина, Грант только смущенно улыбался. Он уже видел в Лоренсе товарища по несчастью. «Все-таки в Лиззи есть нечто такое, что берет мужчин за живое», – подумал Грант.

– По-моему, в том, что я рассказал, мало забавного, – заметил Лоренс, поджав губы.

– Разумеется, нет, – попытался оправдаться Грант. – Просто я вспомнил, что Лиззи доводила меня до такого состояния, что я готов был рвать на себе волосы.

– Меня это не интересует, дружище, – заметил Лоренс, вновь углубляясь в созерцание влажных кругов, оставляемых на крышке стола донышком стакана. Волнение выдавали только ходившие ходуном челюсти, словно их обладатель задался целью перетереть между зубами кусок сыромятной кожи.

– Полагаю, что нет, – подхватил Грант. Ему импонировало то, что Лоренс не набросился на него с расспросами об их отношениях с Лиззи. Трудно было ожидать подобной сдержанности от человека столь эмоционального, окруженного ореолом скандальной славы. – Вы позволите мне несколько отклониться от темы и спросить вас, какие последствия для вас обоих будет иметь решение Лиззи оставить работу в отеле?

Лоренс перевел взгляд на погруженный в полумрак другой конец зала. После недолгого раздумья он неопределенно покачал головой.

– Элизабет одержима своими куклами и собирается уйти в мир иллюзий. Я даже не стану пытаться найти в нем место для себя.

Грант облокотился на стол и оперся подбородком на сцепленные пальцы. Задумчиво прищурившись, он долго смотрел куда-то в пространство. Наконец Грант выпрямился и, сложив вместе ладони, нацелил их кончиками пальцев на Лоренса.

– Признайся, ты любишь Лиззи? – Грант заранее знал ответ, но хотел услышать его из уст самого Лоренса.

Лоренс был, вероятно, близок к тому, чтобы послать Гранта к черту. «Если он сделает так, – подумал Грант, – то я уйду, предоставив ему возможность барахтаться самому».

Вместо этого Лоренс кивнул головой.

– Очень, – просто ответил он.

– Что ж, хорошо. Тогда слушай. У меня есть одна идея…




Осторожно прикрыв дверь, Вивиан прислонилась к стене и прислушалась к звуку шагов удалявшегося по коридору Байрона. От пылавших на губах прощальных поцелуев у нее, словно у девчонки, кружилась голова. Вивиан подавила готовый вырваться из груди беспричинный смех и, повернувшись к двери спиной, рассеянно оглядела гостиную.

Байрона нельзя было назвать красавцем. Волосы у него уже слегка поредели, передние зубы были кривоваты. Однако он в полной мере обладал достоинствами, без которых Вивиан не мыслила мужчину: честность, ум, чувство юмора. Этот список можно было продолжить, и каждая новая хорошая черта, найденная в нем, убеждала Вивиан, что Байрон создан именно для нее.

Вивиан не пыталась сравнивать его с Тоддом. Байрон существовал сам по себе, не претендуя на сомнительное преимущество быть лучше или хуже того, кому Вивиан дарила свою любовь прежде. Она видела в этом добрый знак.

Дверь в комнату Ники была слегка приоткрыта. Вивиан на цыпочках прошла через гостиную и вышла к сыну, предварительно проверив, закрыта ли дверь в спальню Надин. Было уже за полночь, и Вивиан подумала, что Надин, должно быть, спит, наглотавшись пилюль.

В комнату проникал слабый свет из гостиной. Ники лежал, свернувшись калачиком на краю кровати и подложив под щеку кулак. «Какой он еще маленький и хрупкий», – подумала Вивиан, с нежностью глядя на сына.

Последнее время любящий и обычно искренний Ники загонял ее в тупик странностями в поведении. Вивиан испытала внезапный приступ угрызений совести. Конечно, она сама виновата. Совсем забросила мальчишку. А тут еще пропажа куклы, принадлежавшей этой Мейсон. Вивиан была просто в ужасе! Хорошо, что все сошло благополучно и никто не высказал предположений о возможной причастности Ники к этой краже.

Вивиан заботливо накрыла одеялом узенькие плечи сына и убрала со лба прядь волос. На этот раз ничто не угрожает предстоящей помолвке. Наконец она обретет спутника жизни, с которым надеется дожить до старости, у сына появится любящий отец, который так нужен ему.

Вивиан осторожно дотронулась губами до щеки Ники, подняла лежавшую на полу возле кровати книжку комиксов и повернулась к двери. Она уже протянула руку, собираясь положить книжку на комод, как вдруг взгляд упал на крышку комода. Книга выпала из рук. На комоде в углу, рядом с грудой новых комиксов, форменной фуражкой кондуктора и ярким оранжевым шаром йо-йо лежал какой-то непонятный предмет. Вивиан протянула руку и, дотронувшись до него кончиками пальцев, нащупала неровные края ссохшейся кожи.

Она заставила себя взять предмет в руки и поднести его к свету. Если бы еще в прошлом месяце, уступая настойчивым просьбам сына, Вивиан не посетила бы ювелирный магазин, в витрине которого был выставлена старинная кукла, принадлежавшая Элизабет Мейсон, она ни за что бы не догадалась, что держит сейчас в руке.




Вивиан затошнило. Тяжело опершись о дверной косяк, сквозь застилавшие глаза слезы она в ужасе смотрела на сморщенное кожаное ухо Каспера.




13


Вивиан опустилась на кровать рядом с Ники и уставилась на обрывок кожи, лежавший на ладони. «Боже мой, только не теперь, – молила она. – Только не теперь!»

Она протянула руку и с какой-то странной опаской, словно приблизившись к спящему дракону, потрясла сына за плечо. Ники зашевелился. Вивиан повторила движение, уже более настойчиво. Нельзя этого так оставить, думала она. Если сейчас она покинет комнату и успокоится, не попытавшись выяснить, что происходит, ей никуда не уйти от страшной правды. Ники открыл глаза и, ничего не соображая, сонно уставился на мать.

– Мама?..

– Просыпайся, Ники. Мне необходимо кое о чем спросить тебя. Где ты взял это? – спросила она, поднося обрывок кожи к лицу сына.

Ники напряженно уставился на предмет.

– Что это?

– Ухо той самой куклы, Каспера.

Мальчик вздрогнул. Взгляд прояснился, словно невидимая рука тряхнула его, мигом приведя в чувство. Он отодвинулся, отстраняясь от злосчастного вещественного доказательства. Вивиан чуть не разрыдалась.

– Где ты нашла это, мам?

– На комоде. – Вивиан посмотрела на сына. Даже при тусклом освещении она увидела, как лицо Ники мгновенно покрылось потом. – Как оно оказалось здесь, Ники?

– Я не знаю. Клянусь тебе! – закричал, мотая головой, мальчик.

Вивиан приложила палец к губам и покосилась в сторону двери, за которой спала Надин. С того самого вечера, когда исчезла кукла Элизабет Мейсон, золовка донимала ее всякого рода предупреждениями. В эту горькую минуту, когда Вивиан предстоял нелегкий разговор, она не желала участия Надин. Пусть пока все останется только между ними.

– Что ты можешь сказать обо всем этом, Ники? – спросила она, стараясь говорить как можно спокойнее. В голосе не было ни тени злобы или укора.

Ники повернулся и посмотрел в темный угол, где стоял комод. Даже сквозь простыню и легкое одеяло Вивиан чувствовала, что мальчик дрожит. Сердце у нее упало.

– Я не клал его туда, – шепотом ответил Ники.

Вивиан слишком хорошо знала Ники, чтобы не понять, что он говорит неправду. Стараясь не расплакаться, она сжала кожаное ухо в руке. «Слезы тут не помогут, – подумала она. – А что поможет?» Вивиан хотела обнять Ники, но он, отстранившись, забился в дальний угол кровати.

– Ну пожалуйста, расскажи мне правду, – ласково уговаривала она сына.

– Я ничего не знаю!

Знаешь, хотелось закричать Вивиан, но она не осмеливалась произнести эти слова вслух. Она не могла в глаза назвать собственного сына лжецом. Даже в такую минуту не могла.

Только что она была счастливейшей женщиной на свете. Но грань, разделяющая в этом мире радость и страдание, подчас столь зыбка, и невзначай Вивиан перешагнула через нее. Байрон – человек добрый, благородный и достаточно уступчивый. Однако существовала одна область, в которой он демонстрирует абсолютную непреклонность. Когда речь идет о чести и неподкупности, он подходит не только к себе, но и близким ему людям со строгостью, которой отличались, вероятно, рыцари эпохи средневековья. Однажды Вивиан слышала, как Байрон сказал: «Запятнанная честь – это нонсенс». И из его уст это не звучало как преувеличение.

Беда в том, что Вивиан разделяла убеждения своего жениха. Получается, что внутри этого средневекового замка Ники нет места? Вивиан с нежностью смотрела на сына, раздираемая любовью к двум несовместимым существам.




К утру понедельника нервы Элизабет были натянуты, как струна. Цифра пять, маячившая в глубине сознания, выросла до угрожающих размеров. Именно столько дней оставалось до завершения работы Квинта в отеле. Мало того! Банкет по случаю помолвки Элледж и Томпсона должен был также состояться через пять дней. «Ладно, по крайней мере к следующим выходным все будет кончено», – мысленно утешала себя Элизабет. Она подаст заявление об уходе и покинет «Парквей Армз Отель», не испытывая угрызений совести, что покинула свое место, не доведя дело до конца.

Ее мучило лишь одно. В отличие от Квинта, готового с легкостью покинуть ее, Элизабет было непросто оставить свою работу. Благодаря наследству она решилась на кардинальные перемены в жизни, однако уверенности в том, что она поступает разумно, у нее все-таки не было.

Элизабет мысленно отложила решение дилеммы на потом и поспешила в Чайный зал, где была назначена встреча с Вивиан Элледж. Она застала свою собеседницу сидящей у окна за маленьким столиком. Кончиком наманикюренного пальца Вивиан водила по узорам на белой скатерти. Элизабет отодвинула стул и села рядом. Взглянув на бледное, искаженное страданием лицо Вивиан, она встревожилась.

– Вы хорошо себя чувствуете, Вивиан? – осведомилась она.

– Конечно, – ответила та и, с трудом изобразив на лице улыбку, устремила на Элизабет неподвижный взгляд.

Та принялась возиться с папкой, которую принесла с собой, одновременно раздумывая, как бы потактичнее сформулировать следующий вопрос. Проработав довольно долго в бюро обслуживания, Элизабет твердо знала, что чем тщательнее ведется подготовка церемонии бракосочетания, тем больше бывает нервотрепки. В последнюю перед свадьбой неделю все причастные к этому событию люди обычно чувствуют себя, словно экипаж самолета, входящего в штопор.

– С мистером Томпсоном, наверное, не так-то просто найти общий язык? У него свои взгляды на это событие! – сказала Элизабет, стараясь, чтобы ее замечание звучало как можно небрежнее.

– Пожалуй, нет. Или, возможно, я этого не замечаю, – ответила Вивиан с задумчивой улыбкой. – Если обстоятельства вынуждают, Байрон умеет быть образцом тактичности.

«Второй промах, – подумала Элизабет. – Однако? Что-то здесь все-таки не так. Наверное, дела с помолвкой столь плохи, что Вивиан уже не может этого скрыть». Рискуя показаться навязчивой, Элизабет осмелилась задать очередной вопрос.

– А как Ники воспринимает все это?

Вивиан побледнела, положила руки на колени и сразу как-то сникла. Элизабет встревожилась и отложила в сторону папку.

– Что-нибудь случилось, Вивиан? – участливо спросила она.

Вивиан выпрямилась.

– Мне надо кое-что сообщить вам, – начала она, не поднимая глаз.

Движимая сочувствием, Элизабет инстинктивно подалась вперед, но Вивиан отстранилась, словно опасаясь, что излишняя близость подорвет ее решимость и помешает высказать все, что она хотела.

– Прошлой ночью я зашла в комнату Ники, – продолжала Вивиан, и, водрузив на колени сумочку, открыла защелку. Вдруг, словно настигнутая какой-то мыслью, она окинула взглядом зал и поспешно закрыла сумочку. – Простите, Элизабет, как это я не подумала?! Только не здесь.

– Может быть, поищем место поспокойнее? – предложила Элизабет и огляделась вокруг. Сердце забилось неровно, когда она заметила стоявшего в дверях Квинта. Он начал пробираться к ним сквозь заполненный посетителями зал.

– Да… пожалуйста, – с трудом промолвила Вивиан. – Это действительно очень важно.

– Что? – рассеянно переспросила Элизабет, вновь поворачиваясь к собеседнице.

В спешке оттолкнув стул и зацепившись за край скатерти, Вивиан поднялась и устремилась в коридор. Она ведь чуть было не поделилась своей тревогой, касающейся Ники, мелькнуло в голове Элизабет. Возможно, признания Вивиан каким-то образом связаны и с Каспером. «Нельзя ни в коем случае упускать такой шанс», – решила Элизабет и, схватив в охапку документы, бросилась следом за Вивиан.

Квинт остановился как вкопанный посреди зала. Он был озадачен столь поспешным бегством двух дам. Смущенная его взглядом, Элизабет промчалась мимо, пробормотав на ходу слова приветствия. Ее не покидало ощущение мучительной раздвоенности. С одной стороны, она благодарила судьбу за то, что нашелся предлог, помешавший их встрече, с другой – сожалела, что эта встреча не состоялась.




К четвергу Квинт окончательно убедился в том, что его избегают. Стоило ему, завидев Элизабет издали, попытаться приблизиться, как она мгновенно находила предлог, чтобы исчезнуть с его глаз. На телефонные звонки она не отвечала. Предложения встретиться, которые Квинт оставлял на автоответчике, изобретая всевозможные предлоги, также не дали желаемого результата. Элизабет отвечала на них вежливым отказом, передавая записки через дежурного у стойки с ключами.

К концу дня Квинт уже буквально метался по коридору, не обращая внимания на косые взгляды посетителей отеля. Никогда в жизни ему не приходилось испытывать такой безысходности. Ночь любви, проведенная с Элизабет, только обострила его чувства. Они уже вышли за рамки просто физического влечения, к чему, разумеется, тоже нельзя было отнестись свысока.

Теперь Квинт не просто желал Элизабет. Она была необходима ему. Ему хотелось прижать ее к груди и поведать о самом сокровенном, в чем Квинт не осмеливался признаться никому на свете, даже самому себе. Элизабет была нужна ему, чтобы просто смотреть на нее и слушать голос, похожий на шум теплого весеннего дождя. Она необходима ему, чтобы смеяться над ее шутками, дарить ей букеты маргариток среди зимы, а в июльский зной растянуться вместе на искристом снегу в далеких Гималаях.

– Я задыхаюсь, черт побери! – выкрикнул Квинт и вдруг встал как вкопанный, заметив, что к его ногам упала хозяйственная сумка. Подняв глаза, он увидел перед собой опешившую пожилую женщину.

– Вы что – выпили, молодой человек? – спросила она, принюхиваясь.

– Нет, мадам, – смущенно ответил Квинт, протягивая ей подобранную сумку. – Но я готов выслушать ваши предложения.

Дама презрительно фыркнула и пошла прочь. Квинт уже собирался возобновить хождение по коридору, как вдруг дверь, ведущая в служебные помещения отеля, распахнулась. На пороге стояла Элизабет в плаще с сумкой в руках. Пока она пробиралась сквозь толпу к выходу, Квинт стоял, не в силах сдвинуться с места. Только когда она вышла из здания отеля, он схватился за голову и помчался за ней.

Элизабет стремительно зашагала по бульвару. Она слышала за спиной приближающиеся торопливые шаги. Весьма вероятно, что это Квинт. Во всяком случае, когда Элизабет выходила из отеля, ей показалось, что его лицо мелькнуло в вестибюле. Ей, конечно, хотелось надеяться, что это не Квинт. Последние несколько дней она ощущала себя такой несчастной, что встреча с Квинтом стала бы для нее слишком тяжелым испытанием. Именно поэтому девушка старательно избегала его. Зачем мучить себя новой встречей, если разлука все равно неизбежна, рассуждала она.

Догнав Элизабет, Квинт замедлил шаг. Он запыхался, из полураскрытых губ вырывались клубы пара. Они продолжали путь вместе в полном молчании. По мере того как расстояние до дома Элизабет сокращалось, на душе у нее становилось все тяжелее. Наконец, не выдержав, она в отчаянии свернула на боковую улицу, решив, что если уж невозможно избежать этой встречи, пусть она пройдет на нейтральной территории.

Они зашли в кафе и сели за столик возле разрисованного морозными узорами окна. Изучение меню заняло не более минуты. Наконец официантка принесла заказанный рулет с повидлом и кофе и удалилась. Квинт сразу отодвинул чашку в сторону.

– Взгляни на меня, Элизабет, – повелительно прошептал он.

Элизабет подняла глаза. В устремленном на нее взгляде застыли и гнев, и боль. Сжатые в кулаки руки побелели в суставах. В безотчетном порыве Элизабет обхватила ладонью руку Квинта. Кулак разжался, пальцы их рук сплелись. Охватившее Элизабет чувство было подобно урагану, все сметающему на своем пути.

– Я знаю, – продолжал Квинт хриплым голосом, – что тебе не нужна любовь на одну ночь. Ты говорила мне об этом. Но разве наша субботняя встреча не убедила тебя в том, что ты заблуждаешься? Как после всего, что мы оба пережили, ты могла покинуть меня?! Как ты можешь делать вид, что ничего не изменилось?! Ведь мы до безумия любим друг друга!

Элизабет взглянула на Квинта. Из глубины темных глаз сквозь гнев и боль на нее глядела ее собственная тоска. «Любовь побеждает все – какое заблуждение, – подумала Элизабет. – Стоит разлучить двоих, и любовь превращается в безжалостную пытку».

– Ну же, Элизабет! Я знаю, что последнее время тебе было так же несладко, как и мне. Ты хотела не думать обо мне и поэтому с головой ушла в работу. – Элизабет молча отвернулась. – Проклятье! Ну скажи же хоть что-нибудь!

– Зачем? – наконец ответила Элизабет. – От разговоров станет еще хуже.

– Так больше не может продолжаться, – с тяжелым вздохом заключил Квинт и, помолчав немного, добавил: – У нас был долгий разговор с Грантом Холбруком.

– Что? – удивилась Элизабет, пытаясь высвободить руку. После недолгой борьбы Квинт уступил. – А это зачем еще? – спросила она, откидываясь на спинку стула. – Вы что, сговариваетесь за моей спиной?

– Сговариваемся? О чем?

– О том, как со мною справиться.

– Грант не тянет на роль заговорщика, – сказал Квинт, небрежно махнув рукой. – Однако он действительно малый с головой. И он поделился со мной весьма любопытными соображениями о том, как быть с тобою. – Квинт улыбнулся и добавил: – Как быть с нами обоими.

Элизабет немного успокоилась. Квинт прав. Грант не из тех, кто способен на закулисную игру. За всю историю их отношений он ни разу не дал повода усомниться в своей искренности.

– Помнишь, я говорил, что появление кукол на сеансе психологического тренинга нанесло серьезный удар по моему престижу. Тем не менее нельзя не признать, что марионетки вписались в него весьма удачно, – продолжал Квинт. – Вот Грант и предлагает организовать такое бюро обслуживания, в котором куклы явились бы неотъемлемой частью предоставляемых услуг. Ну, например, ты могла бы давать веселые представления на детских утренниках, посвященных определенной тематике, на различных конференциях…

У Элизабет мгновенно загорелись глаза.

– Надо же! А мне и в голову это не приходило! – воскликнула она, невольно подаваясь вперед. – Ты правда считаешь, что это неплохая идея?

– А почему бы и нет? – спросил в свою очередь Квинт, и выражение его лица немного смягчилось. – Вера в успех – уже половина дела. А ты, мне кажется, готова начать хоть завтра.

Элизабет не ответила, задумчиво уставившись куда-то в пространство. Начав обдумывать идею, она тут же увидела целый ряд проблем. Во-первых, потребуется расширить количество кукол для того, чтобы можно было удовлетворить вкусы самых разных клиентов. Потом нужно будет набрать сотрудников из числа опытных кукловодов, либо самой заняться их подготовкой. Но в новом начинании нельзя обойтись без препятствий. Элизабет вдруг захотелось выбежать на улицу и во всеуслышанье сообщить о своей радости. Только одна мысль удерживала ее от такого шага.

– Ну, что еще? – спросил Квинт, заметив, что Элизабет все еще что-то смущает.

– Каспер. Пойми, Квинт, он для меня не просто кукла. Он… – Элизабет замолчала, подыскивая нужное слово. – Никакого дела, связанного с куклами, я не смогу начать, прежде чем не верну Каспера.

Квинт задумчиво начал вращать тарелку, на которой лежал рулет.

– Ты хочешь сказать, если не найдешь его?

Закусив губу, Элизабет наблюдала, как тарелка наклоняется то вперед, то назад, потом опять вперед и снова назад. Наконец она оторвала взгляд от тарелки и взяла в руки сумочку.

– В понедельник Вивиан Элледж передала мне вот это, – сказала она и положила на стол сморщенный обрывок кожи. – Это ухо Каспера.

Тарелка в пальцах Квинта мгновенно замерла.

– Вот дьявол! Откуда она взяла его?

– Вивиан обнаружила его на комоде в комнате Ники, – ответила Элизабет, принимаясь в волнении щипать лежавший на тарелке рулет. – На следующий день она навела справки у горничной, и та сказала, что обнаружила это на полу, когда убирала в номере.

Квинт закрыл глаза и несколько секунд сидел, подперев подбородок рукой. Видя, как Квинт переживает новость, Элизабет еще больше погрустнела. Только теперь она поняла, как много Ники значит для Квинта. Ей даже показалось, что и Квинт только сейчас осознал это.

– Потом Вивиан сама еще раз осмотрела номер, но ничего примечательного не обнаружила, – добавила Элизабет. – Только ухо.

– Я не могу поверить, – задумчиво произнес Квинт, вертя на ладони обрывок кожи. – Ты поставила в известность полицию?

– Еще нет, – ответила Элизабет. – Прежде всего я хотела встретиться с Ники и поговорить с ним начистоту. Конечно, с глазу на глаз, без матери и тетки. От них ведь ничего, кроме истерики, не добьешься. А мне хотелось бы знать, что Ники сам думает по этому поводу. Кстати, мне показалось, что он опять начал меня избегать. Ничего. Завтра обязательно найду его, даже если для этого придется перевернуть вверх дном весь отель.

Квинт передал ей ухо Каспера, и Элизабет положила его обратно в сумочку.

– Я до сих пор не могу понять, какое отношение Ники может иметь к исчезновению Каспера, – сказала Элизабет, задумчиво перебирая крошки на своей тарелке. – Голос на автоответчике принадлежит не ему. В этом я уверена.

– Вероятно, у него есть сообщник, – предположил Квинт.

– Вероятно, – хмуро согласилась Элизабет.

Квинт осторожно положил свою ладонь на руку Элизабет и отодвинул ее от тарелки. Потом он взял кисть ее руки за кончики пальцев и, поднеся их к губам, стал медленно, одну за другой слизывать крошки.

– Тебя разве не учили, что облизывать пальцы нехорошо? – спросила Элизабет, едва справляясь с пробегающей по телу дрожью.

– Конечно, учили. Но речь шла о моих собственных руках, – с улыбкой отозвался Квинт и, покончив с одной рукой, принялся за другую.

– Мне пора, Квинт.

– Уже темно. Я провожу тебя, – сказал Квинт и легонько коснулся зубами кончика ее указательного пальца.

– Ты замерзнешь, – вздрогнув, сказала Элизабет.

– Конечно.

– Придется подняться в квартиру, чтобы согреться… – Разумная мысль.

– И вызвать такси.

– Возможно…




14


– Каждую ночь я мечтал о тебе, – прошептал Квинт. Он прижал Элизабет к обнаженной груди и вдохнул аромат ее волос.

– И что это были за мечты? – Элизабет открыла глаза и сонным взглядом окинула комнату. Сквозь задернутые шторы пробивался рассвет. Еще рано, успокоилась она, глубже зарываясь в одеяло. Разве можно расстаться с теплым сильным телом, подарившим ей такое наслаждение?

– Эротические, – после секундного раздумья ответил Квинт, мускулистой ногой касаясь ноги Элизабет.

– Расскажи мне, – попросила она, игриво покусывая грудь Квинта и наблюдая, как двигаются под кожей его мышцы.

– Лучше покажу, – отозвался Квинт. Он перекатился на бок и лег на нее сверху. Опершись на локти, Квинт расправил на подушке шелковистые пряди волос и поцеловал Элизабет. Жадно припав к губам, он старался вновь воспламенить ее.

Страсть обожгла Квинта еще в кафе, когда он коснулся губами пальцев Элизабет. Когда они шли к ее дому, оба знали, что Квинт останется. Дверь захлопнулась. Руки Элизабет поспешно сорвали с него галстук. Ее туфелька со стуком упала на пол. Только в эту ночь Элизабет поняла, какой исступленной может быть страсть.

Квинт оторвался от губ Элизабет и впился пылающим ртом в шею и плечи. Он то нежно ласкал, то покусывал ее, доводя до грани безумства. Он и сам был близок к этому состоянию. Элизабет ощущала его горячее, учащенное дыхание. Бушующее пламя поглотило обоих.

– Это и вправду похоже на мечту, – немного погодя сказала Элизабет.

– Я надеялся, что ты оценишь, – отозвался Квинт, приподнимая голову с подушки. – Вот это да! Уже рассвело! – воскликнул он, заметив струящийся в окно бледный свет.

– Судный день, – подтвердила Элизабет. – Может быть, заболеть?

Квинт усмехнулся и вылез из постели. Не обращая внимания на протесты, он сгреб Элизабет в охапку и понес в ванную. Пустив воду, он поставил ее под душ, а потом влез под струю сам.

– Дорогой! Мне правда необходимо попасть на работу, – пыталась протестовать Элизабет, пока Квинт нежно водил по ее коже благоухающим мылом.

– Не волнуйся, успеется…

Придя в отель, они расстались в вестибюле и разошлись в разные стороны. Квинт отправился на заключительное утреннее занятие. Элизабет взглянула на часы. Чудеса! Она опоздала на работу всего на десять минут. На душе было необычайно спокойно, словно все пережитое: любовная лихорадка, обида на Квинта, вчерашний день – осталось где-то далеко-далеко.

Элизабет подошла к кабинету Мадж Холт и легонько постучала в дверь. Она порадовалась, что не испытывает волнения перед этой встречей.

– В чем дело? – недовольно спросила Мадж, отрываясь от работы.

– Мне необходимо поговорить с вами. Речь пойдет о моей дальнейшей работе в фирме, – начала Элизабет.

– Что вы сказали? – переспросила Мадж, откидываясь в кресле. – Ах, да! Сегодня мистер Лоренс проводит последний сеанс психологического тренинга, – вспомнила Мадж и со снисходительной улыбкой указала Элизабет на кресло рядом. – Мне пора принять решение.

Секунду Элизабет удивленно взирала на Мадж, не понимая, что та имеет в виду.

– Раз уж вы упомянули об этом, то хочу сообщить, что свое решение я уже приняла.

– Полагаю, Элизабет, решающий голос здесь принадлежит не вам, а мне, – возразила Мадж, нахмурившись и откидываясь на спинку кресла.

В полном замешательстве Элизабет принялась барабанить костяшками пальцев по подлокотнику кресла. Мадж Холт вызывала у нее уже не страх, а раздражение.

– Я не знаю, какое решение приняли вы, Мадж, – начала Элизабет, а про себя добавила: «И знать этого не хочу». – Я пришла, чтобы, как положено, подать заявление об уходе.

Мадж оцепенела. Потом лицо ее вытянулось.

– Вы покидаете нас? – не веря собственным ушам, спросила она.

– В данном случае совершенно неважно, какое слово вы употребите, – ответила Элизабет. – Факт тот, что я собираюсь заняться более интересными вещами.

– Но ведь вы претендовали на мое место! – Мадж хлопнула по столу рукой. Бумаги и карандаши посыпались на пол. – Сколько сил было потрачено, чтобы подготовить вас к этой работе!

Элизабет решила прикусить язык, чтобы избежать перепалки. На деле Мадж даже пальцем не пошевелила, чтобы за те недели, пока шла работа, проинструктировать ее. И уж с чем Элизабет столкнулась впервые с тех пор, как пришла работать в отель, так это с ничем не прикрытым стремлением настроить против нее сотрудников отеля. Разумеется, Мадж взбесило то, что Элизабет уходит из фирмы по собственной инициативе. Ведь она привыкла, что решающее слово всегда остается за ней.

– Однако, – продолжала Мадж с коварной усмешкой, – было бы небезынтересно знать, как глубокоуважаемый мистер Лоренс воспримет то, что вы бросаете это дело.

– Какое дело? – недоуменно переспросила Элизабет, мгновенно теряя уверенность в себе. Зловещая улыбка Мадж возвратила ее с небес на землю.

– Как это – какое? – удивилась Мадж. – Разумеется, я имею в виду пари мистера Лоренса с мистером Кином. По условиям пари мистер Лоренс должен был в полуторамесячный срок сделать из вас подходящую замену на мое место.

У Элизабет упало сердце. Чтобы не выдать своего состояния, она изо всех сил вцепилась пальцами в ручки кресла.

– И что же он получит, если выиграет пари? – спросила Элизабет, стараясь изобразить на лице равнодушие.

– Если я одобрю вашу кандидатуру, – сказала Мадж и посмотрела в потолок, словно желая призвать небеса засвидетельствовать невероятность подобного предположения, – то мистер Лоренс получит контракт как консультант по кадровым вопросам во всей сети отелей фирмы «Парквей Армз».

Свет в глазах Элизабет померк, в ушах зазвенело. Ощущение было такое, будто она проваливается в бездонную пропасть.

Мадж с иронической усмешкой наблюдала за нею. Не в силах более выносить этот взгляд, Элизабет встала и направилась к двери. Ноги плохо слушались ее. Казалось, прошла целая вечность, пока она наконец добралась до двери и вырвалась из удушливой атмосферы кабинета.

Очутившись у себя, она дала волю отчаянию и, уткнувшись лицом в ладони, все твердила: «Так вот зачем я была ему нужна!» Теперь Элизабет поняла, почему Квинт огорчился, узнав, что она собирается оставить нынешнюю работу. Он знал, чем это грозит ему.

Элизабет задыхалась от боли и унижения. Как же случилось, что она полюбила Квинта? И почему даже теперь продолжает любить его? Ни в слезах, ни в доводах Элизабет не находила утешения. Постепенно ее охватило холодное оцепенение, вытеснившее все остальные чувства. Слез не было. В груди царила пустота. Элизабет продолжала сидеть без движения, стараясь вытравить из памяти впечатления прошедшей ночи.




Убедившись в том, что подготовка к свадебным торжествам идет полным ходом, Элизабет уверенным шагом вышла с кухни. В пять часов Квинтон Лоренс навсегда уйдет не только из Хрустального зала, но и из ее жизни. Разумеется, придется попотеть, чтобы за три часа превратить учебную аудиторию в грандиозный банкетный зал. Однако небольшой, но сплоченный коллектив сотрудников уже наготове и только ожидает ее указаний.

Элизабет старалась постоянно быть в делах. Стоило ей расслабиться, как сердце вновь щемило от боли. «Ну, ничего, – успокаивала она себя. – Пусть рядом не будет Квинта. В заботе нуждается Джейк. И, конечно, Каспер». Впомнив о нем, Элизабет нащупала в кармане юбки кожаное ухо. Лихорадочно набрав номер цветочного магазина и в тысячный раз получив подтверждение, что заказ Вивиан Элледж будет выполнен, Элизабет активно занялась поисками Ники.

Решив сократить путь, она воспользовалась дверью позади стойки администратора. Войдя в коридор, Элизабет неожиданно столкнулась с Джорджем Кином. Отскочив в сторону, он басовито фыркнул.

– Какая энергия! – восхитился Кин и подмигнул Элизабет. – Если миссис Холт не назовет вас своей преемницей, придется мне, как арбитру, засчитать нарушение правил игры.

– В этом не будет необходимости, – ответила Элизабет. Она испытывала неловкость от того, что придется сообщить Кину о своем решении. Элизабет питала к Кину искреннюю симпатию, особенно после встречи у Квинта, когда он и его супруга отнеслись к ней так доброжелательно. – Я подала миссис Холт заявление об уходе.

– Правда? – опешил Кин. – Может быть, у вас сложности с…

– Нет, – прервала его Элизабет. Тут она вспомнила, что Кин является соучастником закулисной игры. – Хотя, конечно, вы правы. Проблема действительно есть и очень большая. Меня не устраивает роль пешки в вашей игре, мистер Кин. Мадж рассказала мне о вашем пари с Квинтоном Лоренсом.

– Что? – Кин помрачнел, как туча, и бросил недовольный взгляд в сторону кабинета Мадж.

– Однако главная причина вовсе не в этом, – продолжала Элизабет. – Я уже давно собиралась уходить по своим личным мотивам. И сообщила о своем решении еще до того, как Мадж огласила свою сенсационную новость. – Элизабет уже успокоилась и старалась говорить миролюбивым тоном. – Эта новость лишний раз убедила меня в правильности принятого решения.

Лицо Кина побагровело, челюсти грозно напряглись. Тем не менее он сумел взять себя в руки и примирительным тоном сказал:

– Я признаю обоснованность ваших слов, Элизабет, и приношу извинения, что столь долго держал вас в неведении относительно пари. В этом не было необходимости. Ответственность целиком лежит на мне. Может ли повлиять на ваше решение, если теперь, уже после всех событий, я лично попрошу вас подумать еще раз?

Элизабет не могла поверить своим ушам. Джордж Кин лично просит ее остаться! Это звучало столь необычно, что она чуть было не поддалась уговорам. Удержаться заставила вдруг мелькнувшая в сознании мысль. Если она останется, Квинт выиграет пари.

– Я не останусь ни при каких обстоятельствах, мистер Кин, – ответила Элизабет.

«Я не останусь», – вновь эхом прозвучали в сознании Элизабет ее собственные слова. Она становится похожей на Квинта. В груди только боль и холод одиночества.

– Ну что ж, если так, простите меня. Пойду, у меня тут дела, – Кин по-военному развернулся кругом и прошествовал в сторону бюро обслуживания.

Время близилось к полудню. В заботах и нервотрепке Элизабет даже некогда было поесть. Тем не менее подготовка к банкету шла своим чередом. Мысль о Ники не давала ей покоя, несмотря на все хлопоты. Завтра после торжественной церемонии Вивиан и Байрон Томпсоны отправятся в свадебное путешествие. Надин возвратится в Бостон, прихватив с собою Ники, а заодно и его тайну. Может так случиться, что Элизабет никогда не узнает, что же произошло с Каспером.

Проверив, как идет оформление зала, она решила возвратиться в кабинет и по пути заглянула в кондитерский цех. Работа здесь кипела. Шеф-повар цеха мистер Анжу колдовал над десертом, давая последние указания целой армии помощников, кладущих последние мазки крема на готовые пирожные.

Открыв соседнюю дверь, Элизабет оказалась во владениях другого повара, мистера Брейди. Его помощники корпели над заполнением грибным и креветочным фаршем крошечных слоеных булочек. Один край длинного кухонного стола с покрытием из нержавеющей стали был весь уставлен подносами с аккуратно разложенными на них фруктами. Через считанные минуты эти фрукты будут погружены в шоколадную массу белого и коричневого цвета, стоявшую тут же. Вид шоколада напомнил Элизабет о Квинте, и она поспешила прочь.

Возвратившись наконец к своему кабинету, Элизабет как вкопанная застыла на пороге. Ее кабинет заполняли великолепные розы на длинных стеблях. Каждый цветок был аккуратно завернут в целлофан. Даже не пересчитывая, Элизабет была уверена, что их ровно двести семьдесят две. Такой заказ она оставила в цветочном магазине, учитывая количество приглашенных на банкет дам.

– Ох! – с досадой воскликнула Элизабет. Она просила доставить цветы прямо в зал. Вместо этого их расположили в тесном кабинете, заполнив все свободное пространство. От сладкого аромата цветов у нее закружилась голова. Элизабет схватила большую охапку роз и повернулась к двери.

– Привет, милая! – На пороге стоял Квинт. Он посмотрел на роскошные красные розы, которые держала Элизабет, взглянул ей через плечо на заваленные цветами стулья и сейф. В руках Квинт держал завернутый в кружевную бумагу букетик маргариток.

На глаза Элизабет навернулись слезы. Боль в груди, мучившая ее все утро, на мгновение утихла.

– Как я глупо выгляжу, – заметил Квинт, смущенно переводя глаза с пышных роз на скромные маргаритки.

Действительно, глупо. Трудно с этим не согласиться. Однако дело вовсе не в цветах. Элизабет поудобнее взяла розы, чтобы дотянуться до скромного букета. Маргаритки среди зимы! Как они трогательны! Как мучительно сложно разобраться в чувствах, одолевающих ее после разговора с Мадж!

– Ты заслужила розы. Море роз!

Он не понимает. Никакие в мире розы не смогут стать для нее милее этих нежных маргариток. Рассудок требовал, чтобы она выгнала Квинта вон и швырнула цветы на пол. Однако сердце не могло согласиться с таким решением.

Прежде чем Элизабет успела что-нибудь сообразить, Квинт нагнулся и поцеловал ее. Она затаила дыхание и с жадностью ответила на поцелуй.

– Не надо, – вдруг сказала Элизабет, порывисто отстраняясь.

– Не надо? Почему? – недоуменно улыбаясь, спросил Квинт.

– Ну просто не надо, – ответила она, не поднимая глаз.

Видимо, Квинт понял – что-то случилось. Он заговорил, и Элизабет заметила, что тон голоса изменился. Даже не поднимая глаз, она была уверена, что Квинт перестал улыбаться.

– Что произошло, Элизабет?

Вместо ответа она подняла глаза и посмотрела на Квинта.

– Утром я была у Мадж, – сказала она. – Подала заявление об уходе.

– Уходишь? – словно не веря своим ушам, переспросил Квинт. – Не думал, что ты и вправду решишься на это. Да, но ведь еще неизвестно, что с Каспером! Ты сама уверяла меня, что планы начать свое дело упираются в его поиски!

– Я вовсе не ухожу, – сердито поправила его Элизабет. – Я подаю заявление об уходе.

– Прости, но я не вижу здесь особой разницы.

– Не огорчайся, – попыталась успокоить она Квинта, пропустив мимо ушей его последнее замечание. – В жизни всегда так бывает: кто-то теряет, а кто-то находит.

– А это ты к чему сказала? – раздраженно спросил он.

Элизабет горько усмехнулась. С каким наслаждением она сейчас запустила бы чем-нибудь в Квинта! Но розы ей не принадлежат, а с маргаритками она не расстанется ни за что на свете.

– Как это – к чему? Я думаю, тебе не надо напоминать о пари с Джорджем Кином?

– Проклятье! – Квинт отпрянул, словно получив пощечину.

– А ты что – надеялся, что я никогда не узнаю о нем?

Квинт сделал шаг в ее сторону, и она отпрянула от него, словно письменный стол мог послужить ей надежной защитой.

– Разумеется, малышка, – ответил он. – Я понимал, что рано или поздно ты узнаешь о пари. Собирался сам тебе обо всем рассказать.

– Неужели? Так почему же не рассказал до того, как лег со мною в постель? – Квинт беззвучно выругался. Что ж, она разделяет его гнев. – Ну а прошлой ночью, – продолжала Элизабет, нервно покусывая губы, – почему не рассказал? Ты рассудил, что, если я поверю в твою любовь, легче будет добиться, чтобы я действовала в твоих интересах.

– Это неправда. Я действительно люблю тебя! – воскликнул Квинт. – И это так же верно, черт побери, как и то, что ты любишь меня!

У Элизабет затрясся подбородок. Силясь сдержать дрожь, она стиснула зубы.

– Да, я люблю тебя, Квинт. Печально, правда? Печально и то, что ты не захватил с собой свисток.

– Свисток? – удивленно переспросил он.

– Да. Я взяла бы его себе. Повесила бы дома на стену. У меня ведь тоже должно что-то остаться на память о предательстве человека, которому я доверяла.

Зрачки Квинта странно блеснули. А может быть, это только показалось ей сквозь пелену навернувшихся на глаза слез? Он откинул со лба прядь волос, и она заметила набухшую на виске вену. Жалость кольнула сердце. Взглянув на часы, Квинт опять чертыхнулся.

– Элизабет! Мы выбрали не очень удачный момент для выяснения отношений.

– А разве для катастроф момент когда-нибудь бывает удачным?

– У меня сейчас выступление. Давай поговорим позже.

– Извини, Квинт. Я, видимо, недостаточно ясно выразилась. Для нас с тобой это «позже» уже не наступит.

Квинт вновь взглянул на часы и в сердцах хлопнул ладонью по дверному косяку. Он сделал шаг к выходу, потом, остановившись, вновь посмотрел на часы. В конце концов, как затравленный зверь, взглянув на Элизабет в последний раз, Квинт вихрем вылетел из кабинета.




Вивиан тихонько постучалась к Надин. Дверь в ее комнату была полуоткрыта. Не дожидаясь ответа, Вивиан вошла и села на краешек кровати. Надин не было. Дверь в соседнюю комнату, где спал Ники, была распахнута. Вскоре Надин появилась с кипой учебников в руках.

– Ну что за сорванец! – сердито заворчала она, свалив учебники в сумку возле окна. – Вечно где-то шляется! А уроки кто будет делать? За работу по географии, заданную неделю назад, даже не брался!

Надин что-то бубнила про демографический взрыв и его последствия для экосистемы Мадагаскара. Когда золовка бывала чем-то возбуждена, из нее начинали изливаться потоки слов. С того момента, как Вивиан показала Надин кусок кожаного уха, обнаруженного на комоде, та буквально не закрывала рта.

– Я отдала ухо Элизабет, – сказала Вивиан, вклиниваясь в монолог Надин.

Золовка, в этот момент перебиравшая учебники, тут же замерла. Она стояла спиной к Вивиан, глядя в окно.

– И что же сказала Элизабет? – спросила Надин, не оборачиваясь.

– Вовсе не то, что я ожидала, – ответила Вивиан. – Она сказала, что, прежде чем идти в полицию, хочет сама поговорить с Ники. Элизабет сказала, что не может поступить по-иному.

– Не может поступить по-иному? – переспросила Надин, словно эхо.

– Да. Ты же знаешь, что по просьбе Ники Элизабет учила его, как обращаться с марионетками. Вот они и подружились.

– Она уже поговорила с Ники? – помолчав, спросила Надин.

– Не знаю, – ответила Вивиан. – Мне боязно задавать этот вопрос. Я трусиха, Надин, и ужасная мать.

– Да не казни ты себя!

– Нет, правда. Я упустила Ники. Когда Тодд был жив, Ники никогда… никогда не брал чужого.

Надин села на кровать рядом. Плечи ее поникли. Положив руки на колени, она судорожно шевелила пальцами. Вивиан была потрясена. Только теперь она заметила, как резко состарилась сестра Тодда. Надин высохла и казалась какой-то полупрозрачной.

– Я всю неделю откладывала объяснение, – сказала Вивиан, беря Надин за руку. Кисть руки была так же холодна, как и ее собственная. – Я молила Бога и надеялась, что дело не дойдет до этого. Однако молчать более я не могу. Я обязана рассказать Байрону всю эту некрасивую историю.

– Только не это! – энергично запротестовала Надин. Прядь седых волос выбилась из прически, но она даже не попыталась поправить ее.

– Но почему? – Вивиан в испуге выпустила руку Надин. – Надин, я ведь не могу держать Байрона в неведении. Если Ники действительно взял куклу, то Байрон должен сегодня же узнать об этом.

– Но он тогда отменит свадьбу, Вивиан. Так уже было с банкиром.

– Нет нужды напоминать мне об этом, – заметила Вивиан, сдерживая слезы. – Может быть, все обойдется. Байрон – другой человек. Я не могу представить, что подобное происшествие способно разрушить его чувство ко мне. Единственное, чего он никогда не простит – это обман.

Вивиан поднялась и направилась к выходу. Надин продолжала сидеть на кровати, с растрепанной прической, нервно шевеля пальцами лежавших на коленях рук. «Бедная Надин, – подумала Вивиан. – Она слишком стара, чтобы выносить подобные встряски».

Вздохнув, Вивиан пошла через гостиную в свою комнату. Мысленно сосредоточившись для разговора с Байроном, она неожиданно тоже ощутила на себе груз прожитых лет.




Квинт сошел с кафедры, кивком головы отвечая на бурный взрыв аплодисментов. Честно говоря, он не мог понять, чем вызван энтузиазм слушателей. Тема выступления звучала так: «Как выйти из игры, не теряя лица». Однако Квинт был настолько подавлен ссорой с Элизабет, что, по его собственному мнению, смог лишь механически воспроизвести заученный набор прописных истин.

На задней от кафедры стене возникла золотистая вспышка света, после чего раздался щелчок и наступила тишина. Вот уже серебристая вспышка возникла слева. На аудиторию обрушились потоки света. Вслед за ними градом посыпались пластмассовые шарики для пинг-понга. «Конечно, – с грустной улыбкой подумал Квинт. – Я забыл, с кем имею дело. Элизабет способна на любую тему посмотреть свежим взглядом. Подчас ее подход даже чересчур экстравагантен, но благодаря свежему взгляду даже в самом пресном выступлении появляется изюминка. Это качество в ней просто бесценно».

Квинт вышел из аудитории и направился в Хрустальный зал. Там ему предстояло провести заключительное занятие. Он чувствовал, что в его работе с Элизабет присутствует редкое единодушие. Возвратившись к этой мысли еще раз, он, к своему глубокому удивлению, понял, что присутствие рядом другого человека может быть приятно. Пожалуй, слово «приятно» не способно было точно отразить его ощущения. Квинт жаждал этого присутствия и осознавал, что в мире есть лишь один человек, который способен утолить его жажду.

Народ постепенно собирался в Хрустальном зале. Квинт окинул быстрым взглядом присутствующих, вопреки всему надеясь, что его подмоченная репутация не помешала Элизабет прийти, чтобы послушать заключительное выступление. Ступив на подиум, Квинт окинул взглядом зал до последнего ряда.

Там сидел Ники.

Мальчик съежился и явно старался остаться незамеченным. Он не попадался Квинту на глаза целую неделю, с тех самых пор, как в его в комнате было обнаружено ухо Каспера. Как только мальчик понял, что его заметили, он рванулся с места и выскочил за дверь. Повинуясь какому-то инстинкту, Квинт соскочил с подиума и бросился за ним.

Ники оказался проворен и ловок. В холле и коридоре, запруженных народом, щуплый, кожа да кости, мальчишка имел перед массивным Квинтом безусловное преимущество. В возрасте Ники, выступая защитником за юниорскую команду школы, Квинт сам был таким. Активно работая подвижными, словно на шарнирах, ногами, Ники ловко обошел пожилую парочку и вскочил в лифт. Квинт почти настиг его. В этот момент коридорный перегородил ему дорогу тележкой, нагруженной чьими-то вещами. Квинт растянулся прямо на чемоданах, которые, судя по одинаковым биркам, принадлежали некоему Оскару де ла Рента. Он разглядел застывшего у задней стенки кабины мальчика, который уставился на него широко распахнутыми глазами. Двери лифта плавно закрылись.

Квинт еще не успел ничего сообразить, как опустилась вниз соседняя кабина, из которой вышла Элизабет. Заметив лежавшего на чемоданах Квинта, Элизабет присоединилась к толпе зевак, взиравших на него.

– Что ты здесь делаешь? – осведомилась Элизабет.

– Стараюсь привлечь к себе всеобщее внимание, – ответил Квинт, в крайнем смущении поднимая глаза и стараясь изобразить на лице улыбку. Он лежал, почти касаясь носом элегантных замшевых туфель на прелестных ножках Элизабет. Даже из этой неловкой позы Квинт решил извлечь максимальные преимущества. – Я выполнял классическую подножку, – объяснил он. – В этот момент меня самым бессовестным образом прервали. – Он ткнул пальцем через плечо, указывая на груду чемоданов, которую коридорный уже вновь укладывал на тележку. – Но коль скоро уж я оказался у твоих обутых в замшу ножек, было бы непростительно не воспользоваться этой возможностью, чтобы попросить у тебя прощения.

Среди столпившихся вокруг них любопытных раздались смешки. Лицо Элизабет стало пунцовым. Перешагнув через Квинта, она направилась к банкетному залу.

– Видимо, напрасно я старался, – пробормотал Квинт.

Он вскочил на ноги и, отряхнув одежду, опять пустился в погоню. С Элизабет все оказалось проще. Квинт нагнал ее уже в коридоре и, поравнявшись, повернулся к ней лицом.

– На самом-то деле я преследовал Ники, – сообщил он.

– Ты его видел? – заинтересованно откликнулась Элизабет.

– Ники улизнул у меня из-под носа, – ответил Квинт с улыбкой, в которой сквозили одновременно и досада, и восхищение. – Мальчишка удирает, как заправский воришка. – Заметив, что Элизабет поморщилась при этих словах, Квинт поправился: – Разумеется, я ничего не хочу этим сказать.

– Ники удирал от тебя? – спросила Элизабет.

– Как ошпаренный.

– Бедный Ники, – сказала она, прислонившись к стене.

– А при чем тут Ники? По-моему, пожалеть в данном случае надо меня.

– Я не шучу, Квинт. Разве ты не видишь? Ники боготворил тебя. И если теперь он удирает, из этого следует, что мальчик крайне напуган и просто потерял голову.

Квинт почесал затылок. Ему самому пришла в голову эта мысль. Квинт любил Ники. Мальчишка чем-то напоминал ему самого себя в детстве. Квинт не сомневался, что он нуждается в помощи. Если бы не эта злополучная тележка, Квинт непременно узнал бы, чем здесь можно помочь.

– Элизабет, давай не будем забывать, что ухо Каспера было найдено в комнате Ники. Возможно, чувство вины заставляет его скрываться.

– Ну и что из того? – Элизабет закрыла глаза и удрученно вздохнула. – Он ребенок. И с ним случилась беда.

Квинт протянул руку, чтобы дотронуться до щеки Элизабет, но она отвернулась.

– Ну и мамаша достанется твоему ребенку, – заключил Квинт.

Лицо Элизабет стало холодным, а Квинту вдруг пришло в голову, что именно эту женщину он хотел бы видеть матерью своих детей. Он ощутил непреодолимое желание свить гнездо где-нибудь в тихом месте и весь остаток жизни посвятить Элизабет. Он бездарно упустил эту возможность, и теперь вряд ли удастся что-либо исправить.

– Пусти меня, Квинт. У меня нет времени для бесед.

– А попозже?

– Сегодня я по горло завалена работой.

– А завтра? – не отставал он.

– Квинт!

– А на следующей неделе?

– Прошу тебя, перестань! – Элизабет вырвалась и почти побежала прочь по коридору. С тяжелым ощущением безысходности Квинт смотрел ей вслед, пока она не скрылась из глаз за поворотом.




15


Сквозь жалюзи на окнах в палату пробивался неяркий свет зимнего дня. Элизабет бросила на стул у двери пальто и сумочку и осторожно прокралась мимо постели Джейка к окну. Она поставила в вазу на подоконнике букетик маргариток. Веселенькие белые цветочки сразу оживили комнату. Элизабет, пребывавшая с утра в подавленном состоянии, тоже немного повеселела.

Коснувшись пальцами нежных лепестков, она постаралась вспомнить, как выглядел Квинт в тот момент, когда дарил ей цветы. Образ Квинта расплылся и вновь возник перед нею таким, каким она увидела его в коридоре всего несколько часов назад. Гнев и обида еще не улеглись. Квинт заставил ее ощутить их чувства еще острее. Поняв все это, Элизабет тем не менее не почувствовала особого удовлетворения.

Отвернувшись от окна, Элизабет перегнулась через перила кровати и прикоснулась губами ко лбу деда. Опущенные веки задрожали. Тонкие губы задвигались в такт дыханию.

– Я зашла ненадолго, дедуля. – Элизабет старалась говорить как можно тише, чтобы не разбудить Джейка. – На работе сегодня прямо какой-то сумасшедший дом. Мне необходимо было посидеть у тебя хоть несколько минут, чтобы собраться с мыслями.

Она опустила перила и, опершись на край кровати, хотела взять деда за руку. Вдруг узловатые пальцы сами обвились вокруг ее кисти. Элизабет вздрогнула. Затаив дыхание, она смотрела на сомкнутые в пожатии пальцы. С тех самых пор как с дедом случился удар, он ни разу не делал подобных движений.

– Дедушка, ты не спишь? – спросила Элизабет.

Тщедушное тело под одеялом даже не пошевелилось. Элизабет вздохнула. Здравый смысл подсказывал, что скорее всего это был мышечный спазм. Он периодически случался у Джейка.

Однако, посмотрев на одеяло, Элизабет заметила, что оно сбилось, как будто Джейк крутился на кровати. «Нет, это невозможно, – подумала Элизабет. – Уже более года Джейк фактически находится в состоянии полной неподвижности». Хотя нет. Она вспомнила тот вечер, когда дед принял Квинта за ее отца. Элизабет вновь взволнованно посмотрела на деда. Тут в поле ее зрения оказался сервировочный столик, стоявший всего в метре от кровати. На столике лежала какая-то коробка.

– Конфеты? – удивилась Элизабет. Не выпуская руки деда, она дотянулась до столика и подкатила его поближе. – Откуда это, Джейк?

Элизабет вновь опустилась на край кровати и положила коробку на колени. Она сняла крышку и увидела шоколадные конфеты, лежавшие в пластиковых ячейках. Некоторые ячейки были уже пусты. Элизабет выбрала конфету и с удовольствием откусила.

Дверь отворилась. В палату со свежим больничным халатом в руках вошел дежурный. Увидев Элизабет, он повесил халат на крючок за дверью.

– Я зайду попозже сменить белье, – сказал он с приветливой улыбкой и уже собрался уходить.

– Погодите! – остановила Элизабет. – Вы не знаете, кто это прислал? – спросила она, указывая на коробку.

– Это не посылка, мисс, – с улыбкой ответил дежурный. – Тут заходил какой-то мужчина. Это он принес.

Элизабет сделала судорожное движение, проглотив наконец шоколад. «Может быть, это Грант», – подумала она.

– Такой рыжеволосый, коренастый? – спросила Элизабет.

– Нет, этот был настоящий атлет. По крайней мере, внешне такое впечатление. Он был в костюме и длинном кожаном пальто. Да, кстати, – добавил мужчина, почесывая подбородок. – По-моему, именно с ним вы недавно заходили.

Квинт! Элизабет сунула конфеты обратно на столик.

– А когда он был?

– Да где-то час назад, мисс. Он пробыл очень недолго. После его ухода я угостил конфетами Мейсона. Но вы не волнуйтесь. Мы следим, чтобы он не налегал на сладкое перед обедом.

Элизабет терялась в догадках. Квинт не мог быть здесь днем. С часу дня он практически без перерыва вел занятия. Однако дежурный уже не слушал ее. В коридоре послышался звонок, и ему пришлось бежать к пациенту. В течение нескольких минут Элизабет сидела, не шевелясь. Перед ней лежала коробка конфет с незаполненными ячейками. Элизабет не могла освободиться от ощущения нереальности происходящего. Не считая конфеты, которую съела она, в коробке недоставало четырех. Было совершенно очевидно, что Квинт не прикасался к шоколаду.

– Джейк? – удивленно позвала Элизабет. Она внимательно осмотрела лицо деда и обнаружила на нижней губе едва заметный след от шоколада. Оглядев пальцы, Элизабет получила подтверждение своей догадки. Несомненно, конфеты были съедены Джейком.

По телу Элизабет пробежали мурашки, словно она столкнулась с привидением. Она взглянула на одеяло, которым были укрыты неподвижные, тощие ноги.

– Дедушка! – еще настойчивее окликнула Элизабет. Джейк продолжал спать. Тишину нарушал только легкий храп. «А может быть, он притворяется?» – подумала Элизабет, подозрительно скосив глаза.

Даже самой Элизабет подозрение показалось чудовищным. Разве может дед в таком состоянии притворяться? Ну а если ему стало лучше, какой смысл скрываться от нее за прикрытыми веками? Неужели он будет хитрить, преследуя какие-то неведомые цели, со своей единственной внучкой.

Элизабет посидела с Джейком еще несколько минут, то похлопывая его ладонь, то целуя ее. Она надеялась нежным прикосновением вернуть деда в бодрствующее состояние. Однако храп становился все сильнее. Наконец Элизабет оставила свои попытки и отправилась обратно в отель.




– Остался ровно час, Филипп, – предупредила Элизабет, выразительно постучав по крышке циферблата.

– Вы забываетесь, моя дорогая. На кухне командую я, – оответил мистер Анжу.

Виновато улыбаясь, Элизабет заторопилась к выходу. Шеф-повар кондитерского цеха был настоящим диктатором.

Очутившись за дверью, Элизабет прислонилась к стене, чтобы перевести дух. До банкета оставался какой-то час. Прямо скажем, мистер Анжу выбрал не самый подходящий момент для демонстрации своего кулинарного искусства.

Оформление зала к торжеству началось сразу, после того как участники семинарских занятий Лоренса освободили помещение. Сотрудники под руководством Элизабет действовали с оперативностью группы десантников, штурмующих город. Уже через несколько минут банкетные столы были расставлены по местам и накрыты скатертями. Оформители крепили к стенам зала украшения из цветов.

Подойдя к рабочему, стоявшему на лестнице, Элизабет давала ему необходимые указания. В эту минуту дверь в служебное помещение распахнулась. Четыре сотрудника вкатили тележку, на которой стояла гигантская статуя розового фламинго, изготовленная из льда.

– Великолепно! – раздался за спиной Элизабет знакомый голос.

Девушка обернулась. Буквально в метре от нее стоял Квинт и восхищенно взирал на диковинную птицу. В сшитом на заказ смокинге он и сам выглядел под стать творению скульптора. Сердце Элизабет затрепетало и сникло, словно подстреленная птица.

С волшебной ледяной статуи Квинт перевел взгляд на Элизабет. Лицо его по-прежнему выражало восхищение, лишь немного добавилось теплоты во взгляде. В изумлении приоткрыв рот, Квинт рассматривал белое вечернее платье и высокую прическу Элизабет. Шелковистые волосы зачесаны спереди наверх, пышные локоны рассыпались по плечам.

Элизабет удивленно смотрела на Квинта. Шум и суета, царившие вокруг, отступили на задний план.

– Ты куда-то идешь? – спросила она, пытаясь побороть смущение.

– Никуда, – ответил Квинт и, покосившись на свой смокинг, добавил: – То есть я хотел сказать, что собираюсь присутствовать на банкете у Байрона.

– Вход строго по приглашениям, – поспешила предупредить Элизабет.

Квинт опустил руку в карман и извлек сложенный пополам фирменный бланк отеля. На бланке собственной рукой Байрона Томпсона было начертано приглашение.

– Как это тебе удалось? – спросила Элизабет, не веря собственным глазам. – Я знаю больше сотни желающих, из которых ни один из них не смог получить приглашения.

– Все очень просто, – ответил Квинт, понижая голос. – Я подкатился к Байрону. Напомнил ему о нашем знакомстве. Если хочешь чего-нибудь выклянчить, первым делом надо вступить в контакт, ну а потом уже давить на эмоции. Я рассказал Байрону, что безнадежно влюблен в сотрудницу бюро обслуживания, котороя отвечает за сегодняшний вечер. Тут Байрон угостил меня великолепной гаванской сигарой. Видимо, стал что-то подозревать и захотел откупиться подешевле. Но я разгадал этот маневр и усилил натиск. Описал, как собственными руками он направил нашу любовную лодку на рифы. Тут Байрон наконец понял, как важно для меня быть рядом с тобою в этот вечер, и все исполнил в лучшем виде.

– Я не могу поверить. Ты что – посвятил Байрона Томпсона в свои личные дела?

– Моя дорогая, милая Элизабет, – сказал Квинт, наклоняясь к ней. Улыбка сбежала с лица, уступив место выражению крайней решимости. – Уверяю тебя, если это хоть немного поможет, я готов дать объявление на целую полосу в «Уолл-стрит Джорнэл» и во всеуслышание объявить, что, когда я целую тебя, мне кажется, что тысячи ангелов уносят меня на крыльях в рай. Я готов поведать, что твоя любовь творит чудеса, поднимая меня до высот небожителя. И что даже стоя рядом с тобой и до боли желая прикоснуться, я впервые в жизни переживаю состояние умопомрачительного, неземного блаженства.

Элизабет не отрываясь глядела на Квинта. Она была во власти образов, вызванных к жизни его словами. Вдруг ей пришло в голову, что кто-то может случайно услышать их. Элизабет в испуге огляделась по сторонам. К счастью, рабочие были слишком заняты делом и на подобные глупости у них просто не оставалось времени. Замыслы оформителей быстро приобретали зримые очертания. На невысоком подиуме в одном конце зала вскоре появились музыканты в белых смокингах и принялись расчехлять инструменты. Потом через служебный вход внесли еще одну розовую статую фламинго. Заметив, что первая статуя оказалась в опасной близости к буфетной стойке, Элизабет, извинившись, отправилась наводить порядок. Это был удачный предлог, чтобы удержать Квинта на расстоянии.

Однако он следовал за Элизабет, словно тень, изредка досаждая ей своими расспросами, но в основном оставаясь в роли благожелательного наблюдателся. Тем не менее Элизабет с трудом удавалось сосредоточиться в его присутствии.

– Я сегодня ненадолго заглянула к Джейку, – сообщила Элизабет, жестом прося Квинта уступить дорогу. Как раз в этот момент рабочие по кухне вносили в зал ведерки с колотым льдом, которые предстояло расположить на каждом столе.

– Я тоже, – отозвался Квинт и, встретив удивленный взгляд Элизабет, пояснил: – Я озадачил своих слушателей одной проблемой, и пока они ломали над ней головы, я смог на сорок пять минут отлучиться.

– Зачем? – удивилась Элизабет. – Я имею в виду – зачем ты ездил к нему?

– Просто мне надо было поговорить с твоим дедом. По-моему, он замечательный парень, – ответил Квинт.

В очередной раз у Элизабет возникло ощущение нереальности происходящего. Послушаешь Квинта, и можно подумать, что он и вправду сидел и трепался с дедом. Но ничего подобного не могло произойти. Ведь Джейк не разговаривает. Он вообще ни на что больше не способен.

«Не торопись, детка, – остановила себя Элизабет. – Пока никого не было, Джейк достаточно уверенно справился с целой пригоршней конфет из шоколадного набора».

Она чуть было не поддалась соблазну расспросить Квинта, какие же темы они обсуждали с Джейком. В этот момент в зале появились помощники шеф-повара с тележками, груженными разнообразными деликатесами. Элизабет стала внимательно следить за тем, как они устанавливают большие прямоугольные подносы.

– Нет-нет! – остановила их Элизабет, повышая голос, чтобы быть услышанной на фоне настраиваемых музыкальных инструментов. – Фаршированные крабы, пожалуйста, на этот край стола!

– Да кто там заметит? – шепнул сзади Квинт, обдавая ее теплым дыханием.

Тем не менее Элизабет настояла на своем, не желая даже в мелочах исказить задуманную сервировку стола. Дождавшись, когда она закончит осмотр, Квинт увлек ее в свободную комнату в конце зала, справа от оркестра.

– Квинт, до банкета меньше пятнадцати минут, – запротестовала Элизабет. – У меня нет времени на всякие глупости.

– Тогда придется брать быка за рога, – тут же нашелся Квинт и привлек ее к себе. Играл саксофон, выводя медленную, задумчивую мелодию. Ностальгический мотив подхватили все остальные инструменты оркестра. – Можно пригласить тебя на танец? – спросил он.

Не дожидаясь ответа, он прижал Элизабет к груди и уверенно обхватил за тонкую талию. С самого первого шага пара двигалась, как единый организм. Наклонив голову, Квинт вдыхал тонкий аромат волос Элизабет.

Она закрыла глаза и мысленно убеждала себя в том, что необходимо приложить все силы, чтобы сохранить дистанцию. Нельзя позволить затянуть себя в водоворот чувств, не имея надежды на спасение. Чудесный дар двоюродного прадеда помог ей уверовать в свои силы. В памяти всплыл заголовок книги Квинта. Да, теперь наступило ее время быть. Она не желает, чтобы нити, которыми провидение управляет ее судьбой, оказались в чьих бы то ни было руках, даже в руках Квинта. А быть может, в его руках в первую очередь.

Квинт закружил Элизабет вокруг стола и завершил танец галантным поклоном.

– Это божественно! – выдохнул он.

– Мне пора.

– Нам всем пора. Мы пойдем к нашей общей судьбе каждый своей дорогой.

– Что ты хочешь этим сказать? – Элизабет открыла глаза и удивленно вскинула брови.

До них доносилась тихая музыка, и они стали двигаться ей в такт.

– Драгоценная моя! – Квинт взял Элизабет за плечи. – Когда я заключил пари с Кином, у меня не было ни малейшего намерения извлечь из знакомства с тобой какую-то пользу для себя. Мне претит подобный подход. На самом деле я стремился к тому, чтобы мои собственные знания стали для тебя своеобразной стартовой площадкой. Чтобы… как бы это лучше выразиться? Чтобы, опираясь на них, ты смогла бы в полной мере раскрыть свои способности. Несколько самонадеянно, да? – Не дожидаясь ответа, Квинт продолжал: – Помнишь, ты говорила о свистке моего тренера? Ты довольно точно уловила суть дела. Когда любишь, теряешь способность смотреть на вещи объективно. Поэтому любящему человеку особенно легко оказаться в позиции оскорбленного.

Звучала новая, но столь же томная мелодия, нежная и едва различимая. Они остановились, продолжая раскачиваться в такт мелодии, словно два стройных камыша под легким дуновением ветерка. Элизабет попыталась собраться с мыслями. Несмотря на крепкие объятия, она по-прежнему сохраняла способность управлять собой.

– Дело не только в самом пари, Квинт. Возможно, я восприняла бы все гораздо легче, если бы узнала о нем не от Мадж, а от кого-то другого.

Легкими прикосновениями пальцев Квинт ласкал оголенную спину Элизабет. От каждого прикосновения по ее телу пробегала жаркая волна. Она хотела попросить, чтобы он перестал это делать, но боялась сказать. Ведь тогда Квинт поймет, как волнуют ее эти прикосновения.

– А что еще? – спросил он.

– Куклы… Ты не понимаешь, что они значат для меня. И никогда не поймешь.

– Тут, дорогая, я, конечно, повел себя, как осел. Однако уверяю тебя, я вовсе не законченный идиот. Я понимаю, ты готова идти до конца, чтобы вернуть Каспера. Страсть к куклам у тебя наследственная. Мое желание очень скромно. Я хотел бы, чтобы моя персона занимала в твоей жизни хотя бы десятую часть того места, которое принадлежит куклам.

– Квинт! – ответила Элизабет, еще не понимая, плакать ей или смеяться. – Беда как раз в том, что и ты, и куклы значите в моей жизни слишком много.

– Так какая же это беда? – Квинт отпрянул и остановился, не разжимая рук.

– Я не смогу удержать тебя. За прошедшие полтора года я потеряла всех: родителей, Джейка, Каспера. Я хочу, чтобы рядом был человек, в котором можно быть уверенной. Спутник на всю жизнь.

– За Джейка ты можешь не беспокоиться, – с улыбкой заметил Квинт. – Мы довольно мило поболтали с ним сегодня.

– Ну и?

– Ну, я, конечно, не отрицаю, что работа с ним предстоит большая. Голосовые связки совсем ослабли от долгого молчания. Опять началось с того, что он принял меня за сына. Но по ходу разговора сознание его становилось все яснее. Ты заметила это? – с выражением настороженности спросил Квинт.

– Нет. Джейк лежал без движения, притворяясь спящим.

– Гм. – Квинт заулыбался. – Я попросил его не рассказывать никому о моем посещении. Боялся огорчить тебя. Ну а Джейк, видимо, чуточку перестарался.

Голова у Элизабет снова пошла кругом точно так же, как в тот момент, когда она поняла, что Джейк лакомился конфетами.

– А о чем вы говорили?

– О тебе. О том, как ты измоталась за время его длительного лечения. Ну и о том, что будет значительно легче, когда он перестанет валяться, как бревно.

– Квинт!

– Не удивляйся. Этот прием называется строгая ласка. Часто он срабатывает, хотя и не всегда. Вот почему мне необходимо было пойти одному. Я не осмелился бы применить этот прием в твоем присутствии. Никогда бы не простил себе, если бы результат получился обратный, – закончил Квинт, поморщившись.

– И я не знаю, как бы вынесла, если бы стала свидетельницей такого обращения с Джейком.

– Да, я и сам не в восторге от этого приема, но необходимо было дать встряску процессам, идущим в мозгу. Джейк даже снова спросил о Каспере. И о, постой… о Джунипере, да?

– Он… спросил? – Элизабет была как во сне. Дед разговаривал с Квинтом! Он задавал Квинту вопросы! Радостное возбуждение охватило ее.

– Ну а когда разговор зашел о тебе, – продолжал Квинт, – то Джейк совсем раскис. Должен тебе заметить, дорогая, – добавил он, невесело улыбаясь, – в этот момент я выглядел не лучше. Тебе чертовски удается доводить мужчин до такого состояния.

Округлив глаза, Элизабет игриво толкнула Квинта в грудь. Столько событий за один день! Рассудок отказывался поверить в то, что говорил ей Квинт…

– Если Джейк действительно возвратится к жизни, я тем более не смогу оставить кукол, – сказала Элизабет. – Они всегда так много значили для него.

– А что если ты не получишь назад Каспера?

– Не говори так! – Элизабет даже вздрогнула.

– Но послушай, Элизабет, – возразил Квинт. – Ведь именно это прежде всего волнует меня во всей этой затее с куклами. Иногда мне кажется, что куклы для тебя – лишь способ спрятаться от действительности. Например, ты до сих пор не сообщила в полицию о том, что ухо Каспера было найдено в комнате Ники.

– Я не могу. Пока не могу, – ответила Элизабет, отстраняясь. Однако руки Квинта цепко держали ее.

– Разумеется, не можешь. Вернее сказать, не хочешь. – Квинт произнес это ровным голосом, словно учитель, поправляющий ученика, допустившего ошибку. – Ты избегаешь сильных волнений, – заметил он с улыбкой. – Однако ты забываешь, что без движения неизбежен застой. Только волнение способно уберечь от него. Конечно, нельзя забывать, что волнение на море чревато крушением. Но в случае с Ники это, по-моему, как раз то, что нужно.

– Строгая ласка?

– Да, что-то в этом духе.

Может быть, Квинт и прав. Элизабет вздохнула. Сегодня он не побоялся раскачать лодку и добился очевидного прогресса в состоянии Джейка. Наверное, теперь наступил ее черед. Однако время работает против нее. Сегодня вечером, когда она освободится, Ники уже будет досматривать десятый сон. Ну а завтра всю семью Элледжей закрутит вихрь забот, связанных с церемонией бракосочетания.

Элизабет все еще пыталась мысленно отыскать в плотном графике своих дел местечко для решающего разговора с Ники. Вдруг она почувствовала, что объятия Квинта становятся все крепче. Элизабет попыталась упереться ему в грудь руками, чтобы сохранить дистанцию. Тут Квинт наклонился и поцеловал ее, сокрушив остатки воли. Губы Элизабет раскрылись навстречу его поцелую, которому, казалось, не будет конца. Огонь желания тлел в груди, словно угли в костре. Поцелуй не вызвал лихорадочного трепета. Когда уста разомкнулись, темные глаза Квинта освещал огонь более глубокого чувства. Элизабет страстно потянулась к нему.

– Скоро начнут собираться гости, – услышала она, словно издалека, собственный голос. – Мне пора возвращаться.

Квинт закрыл глаза и на мгновение прильнул к ее щеке щекой. Он постарался облегчить расставание, покинув зал первым.

Оставшись одна, Элизабет выждала минуту, а затем, собравшись с духом, последовала за Квинтом в Хрустальный зал. В это мгновение в размягченное поцелуем сознание опять вползла предательская мысль. А что если и теперь она зачем-то потребовалась Квинту?




16


Оркестр заиграл более бодрый мотив. Празднично украшенный банкетный зал постепенно наполнялся гостями. В основном это была местная элита. Элизабет разглядела в толпе гостей мэра города, который беседовал с одним из представителей могущественного клана, контролировавшего значительную долю местного бизнеса. Рядом с ними стояли их элегантно одетые супруги. В руках у каждой женщины красовалась роза на длинном стебле. Цветы вручались приглашенным дамам при входе.

Пока Элизабет рассматривала гостей, Квинт успел побывать у одной из буфетных стоек. Когда он вынырнул из толпы рядом с ней, в руках его была тарелка, наполненная закусками. Квинт плавно передвигался по залу, переходя от одной группы гостей к другой и щедро делясь своей добычей.

«Он чувствует себя на банкете, словно рыба в воде», – с улыбкой подумала Элизабет.

Наблюдать за Квинтом было тем более приятно, что он являлся бесспорно самым красивым мужчиной в зале. Он притягивал к себе взоры дам, мужчины взирали на Квинта с завистью. Сам же Квинт словно и не придавал значения повышенному вниманию к своей персоне.

Заметив, что мэр города и местный промышленный магнат увлеченно беседуют о чем-то с Квинтом, Элизабет испытала чувство, похожее на гордость. Пока супруги мэра и промышленника разглядывали Квинта, устремив на него взгляды поверх наполненных шампанским бокалов, объект их внимания обшаривал глазами зал в поисках своей возлюбленной. Заметив Элизабет, одиноко стоявшую у служебного входа, он широко улыбнулся и послал ей воздушный поцелуй.

От подобного почти публичного признания Элизабет залилась краской смущения, особенно заметной на фоне ее белоснежного вечернего туалета.

Гости продолжали прибывать. Шум голосов и взрывы смеха сливались со звуками музыки. Элизабет посмотрела на часы. Вивиан и Байрон Томпсоны собирались появиться на публике не ранее чем через час после официального начала банкета. У нее в запасе еще минут двадцать. Можно в последний раз заглянуть на кухню.

Элизабет направилась к служебному выходу. Ноги гудели, но она старалась не думать об усталости. Не успела Элизабет взяться за ручку, как дверь сама распахнулась перед ней.

– Вивиан! – воскликнула Элизабет, удивленная неожиданным появлением виновницы торжества. Тщательно уложенные в прическу волосы Вивиан украшала диадема с бриллиантами. Но вместо сногсшибательного туалета, давно доставленного в ее номер, на Вивиан были обычные брюки и свитер из ангоры.

– Почему вы до сих пор не одеты? – спросила Элизабет.

Вивиан взяла Элизабет за руку и затащила внутрь коридора. Оглядев зал, Элизабет поняла, что для большинства гостей появление Вивиан прошло незамеченным. Исключение составлял, пожалуй, только Квинт, который смотрел в их сторону. Элизабет захлопнула за собой дверь.

– Элизабет! – взволнованно сказала Вивиан. – Я всюду вас разыскиваю. Мне нужна ваша помощь.

При неярком освещении служебного коридора лицо Вивиан показалось бледным и потерянным. Глаза покраснели и опухли от слез.

– Ради Бога, успокойтесь, Вивиан, – Элизабет старалась освободить руку от цепких пальцев Вивиан.

– Не могу. Ники пропал.

– То есть как пропал? Отель огромный. Вы же не можете осмотреть все помещения. – Потратив целую неделю на поиски Ники, Элизабет убедилась, что мальчик ориентируется в этом пространстве значительно увереннее, чем она. – Посмотрите в видеосалоне.

– Нет, вы не поняли. – Вивиан сделала глубокий вдох, пытаясь успокоиться. К сожалению, это мало помогло. – Сегодня днем, возвратившись из парикмахерской, я рассказала Байрону о том, что нашла в комнате Ники ухо от украденной марионетки. Байрон решил поговорить с Ники с глазу на глаз. Он настаивал на этом. Не хотел, чтобы у Ники сложилось впечатление, что мы все разом на него набросились.

– По-моему, мистер Томпсон подошел к ситуации разумно и с большим тактом, – заметила Элизабет. Если бы ей удалось разыскать Ники, она действовала бы точно так же.

– О да, Байрон всегда такой. Я боялась, что его хватит удар, когда я рассказала ему эту историю. Но он только обнял меня и сказал…

– Так что же с Ники? – нетерпеливо перебила ее Элизабет.

– Когда Байрон вошел к Ники, чтобы поговорить, тот рыдая выбежал из комнаты. – Вивиан замотала головой и сцепила на груди трясущиеся руки. – С тех пор вот уже несколько часов мы не можем найти Ники.

Дверь за спиной Элизабет открылась и закрылась вновь. Вивиан испуганно вздрогнула. Это был Квинт со своей тарелкой, наполненной закусками.

Квинт мигом оценил взволнованный вид Вивиан и несоответствующую парадной прическе одежду.

– Что произошло? – спросил он, как бы невзначай кладя руку на плечо Элизабет.

Элизабет быстро ввела его в курс событий.

– Ну и дела, – присвистнул Квинт.

– Квинт! – начала Элизабет, касаясь лежавшей у нее на плече руки. – Ники тебе доверяет. Если его поиском займешься ты, то по крайней мере есть надежда, что от тебя он не убежит.

– У тебя короткая память, – заметил Квинт, одарив Элизабет подчеркнуто ироническим взглядом. Тут он нахмурился, видимо, вспомнив забавный эпизод сегодняшней погони. Наконец, видимо, решившись, Квинт вручил Элизабет свою тарелку. – Ладно, попытаться всегда стоит.

Он вышел в коридор, сопровождаемый Вивиан. Элизабет с трудом подавила желание присоединиться к ним. Торжество было в самом разгаре, и она волей-неволей обязана нести ответственность за него. Элизабет заторопилась обратно на кухню, призывая на помощь остатки былой энергии.

Занявшись делами, она все же не могла выбросить из головы Ники Элледжа. В ней росла уверенность, что мальчик в курсе таинственного исчезновения Каспера.




– Имей совесть, малыш. Я слишком стар, чтобы играть с тобой в прятки. – Меряя шагами очередной пустынный коридор, Квинт поймал себя на том, что начал разговаривать сам с собой.

Вечер опять был испорчен. Он-то мечтал, что проведет время, добиваясь благосклонности Элизабет, стараясь приблизиться к ней, ну а в худшем случае, созерцая свою возлюбленную на расстоянии. Вместо этого ему приходится бродить по нескончаемым коридорам в поисках иголки в стоге сена.

Квинт нажал на кнопку вызова лифта и в ожидании кабины уставился на сияющие носки вечерних туфель. Надежда напасть на след щуплого одиннадцатилетнего подростка в громадном пространстве современного отеля казалась смехотворной. Ребенку даже нет необходимости прятаться. Досточно просто затаиться в каком-нибудь укромном месте, и шансы Квинта наткнуться на него будут равны нулю.

Двери лифта плавно отворились, и Квинт вошел в освещенную светом люстры кабину. «Какая разница, на какой этаж лучше отправиться», – подумал он, уставившись на панель с кнопками.

Или все-таки разница есть?

Квинт не мог бы похвастаться, что имеет какой-то определенный план поисков, он скорее доверялся своей интуиции. Тем не менее, он считал, что вряд ли такой ребенок, как Ники, способен рисковать. Раз мальчишка настолько испуган, что бросился бежать при виде его, значит, ни о каком серьезном убежище не может идти речи. В подобной ситуации, рассуждал далее Квинт, главное – это спрятаться как можно быстрее.

Он прищурился, словно пытаясь представить дальнейший ход событий. Первая попавшаяся щель – укрытие, конечно, ненадежное, но напуганный ребенок вряд ли отважится покинуть ее в поисках более надежного убежища.

– Попробуем-ка проверить эту версию, – вслух заключил Квинт и нажал на кнопку с цифрой пять. Кабина остановилась на этаже, на котором находился номер Элледжей.

Квинт возвратился на то место, где двадцать минут назад расстался с Вивиан. Мысленно подкинув монетку, он выбрал направление движения и, утопая ногами в мягкой ковровой дорожке, зашагал направо.

Завернув за угол коридора, Квинт уперся в тяжелую металлическую дверь, выходившую на пожарную лестницу. Дверь открывалась нажатием на рычаг красного цвета. Ники не смог бы пройти здесь, не приведя в действие систему аварийной сигнализации.

Настороженно озираясь, Квинт повернул назад. Ускорив шаг, он вновь вернулся к номеру Элледжей и двинулся дальше. Достигнув противоположного конца коридора, Квинт вдруг замер, слыша учащенное биение собственного пульса. Дальше он двинулся крадучись. Звук шагов тонул в толстом ворсе ковра.

Добравшись до выхода на лестничную площадку, Квинт опять остановился и прислушался. Ничто не нарушало тишины. Он сделал еще один шаг и очутился на площадке. Справа от него, в углу, стоял автомат газированной воды. За ним располагались еще два: автомат с фасованными сладостями и туалетными принадлежностями: зубными щетками, бритвами и прочими мелочами. Массивный шкаф из нержавеющей стали – раздатчик льда, продолжал ряд по левую сторону от выхода.

На лестничной площадке никого не было. Однако не зря говорят, что первое впечатление нередко обманчиво. Квинт припал к полу и, заглянув под раздатчик льда, не сдержал торжествующей улыбки. Кроме четырех массивных металлических ножек шкафа, он заметил пару добротных кроссовок.

Удовлетворенный результатом, Квинт поднялся и в раздумье прислонился к дверному косяку. Теперь, обнаружив Ники, он просто не представлял, как поступить дальше. Не выволакивать же парня за шиворот? Он не переживет подобного унижения. Поразмыслив некоторое время, Квинт решил отдать инициативу в руки самого Ники.

– У тебя, наверное, сейчас гадко на душе, Ник, – начал он сочувственным тоном, стараясь, чтобы голос перекрывал жужжание автоматов. – Я один ничего тут поделать не смогу. Ты должен мне помочь. Для начала выбирайся-ка из своей норы. – Выждав минуту, Квинт продолжил свои уговоры: – Я ведь за тобой не полезу, сынок. Но если твоя мама выйдет из номера и увидит меня стоящим здесь, можешь не сомневаться, она это сделает.

Не прошло и минуты, как из-за шкафа показалась тонкая рука мальчика, а потом бледное лицо с плотно сомкнутыми губами. Ники не плакал, по крайней мере на лице не было заметно следов слез. К удивлению Квинта, мальчик вовсе не показался ему испуганным. В глазах застыло выражение отрешенности. Больше всего мальчик напоминал загнанного в капкан зверька.

– Твоя мама, Ник, места себе не находит. Да что я тебе объясняю? Ты и сам парень неглупый.

Ники отвернулся и, казалось, еще крепче сжал губы. «Он скорее умрет, чем выдаст свою тайну», – подумал Квинт. Чтобы Ники не чувствовал себя загнанным в угол, он сделал шаг назад и отступил в коридор.

– Я с удовольствием выслушаю тебя, Ник, если ты, конечно, мне доверяешь. – Квинт старался не давить на мальчика, опасаясь, что тот еще сильнее замкнется в себе. Тем не менее пора было уже как-то выбираться из тупика. – А как ты относишься к поп-корну? – осведомился Квинт, доставая из кармана пригоршню мелочи.

Скосив глаза в сторону автомата, Ники кивнул. «Что ж, лиха беда начало!» – подумал Квинт, направляясь к автомату. Но как только он отвернулся, Ники задал стрекача. Швырнув монеты на кафельный пол, Квинт бросился за ним.




Пробегая по коридору, Элизабет наткнулась на Надин Элледж.

– А это что за маскарад? – спросила она, в недоумении уставясь на дорожный костюм унылого коричневого цвета.

– Простите, мисс Мейсон, – ответила Надин, по обыкновению одернув сшитый по фигуре жакет. – Я решилась. Сегодня вечером возвращаюсь в Бостон. – Бесцветное лицо Надин было сурово.

– А как же свадьба вашей невестки? – удивленно спросила Элизабет. – А сегодняшний банкет? – продолжала она, все больше поражаясь поведению Надин Элледж. – Вы же не можете не присутствовать!

– Моего дорогого Тодда больше нет. Вивиан мне больше не родственница, – отрезала она. Вдруг губы ее задрожали, и из глаз брызнули слезы.

«Кого она оплакивает? – невольно подумала Элизабет. – Вивиан? Или, может быть, покойного брата? Нет, Надин оплакивает себя. Если это не эгоизм, то уж, конечно, откровенное ребячество». Однако, взглянув на Надин, Элизабет поняла, что у нее язык не повернется высказать все это убитой горем женщине. Она не могла остаться равнодушной к чужим слезам.

– Надин! Объясните в конце концов, почему вы так решили? – спросила Элизабет, положив руку на плечо Надин.

Та отпрянула, словно прикосновение было ей невыносимо.

– Дело в неприятностях с Ники. Я просто не могу… – Надин осеклась. – Вы знаете, лучше я пойду. – Она вновь одернула жакет, словно пытаясь побороть минутную слабость.

Со странным выражением отрешенности в глазах Надин повернулась и зашагала прочь по коридору. Негнущаяся спина и сжатые в кулак кисти рук. Глядя вслед Надин, Элизабет вновь почувствовала, что голова у нее раскалывается от боли.

Она возвратилась к банкетному залу и распахнула дверь. Оркестранты были на высоте. Танцующих пар на площадке прибавилось. Гости веселились от души, не ведая, что праздник буквально висит на волоске.

Элизабет со вздохом закрыла дверь и отправилась на кухню. Она всего лишь менеджер бюро обслуживания, а не консультант по вопросам брака и семьи. Воспитание Ники – не ее забота. Тем не менее, наблюдая, как многодневная настойчивая и тщательно спланированная работа стремительно приближается к бесславному концу, Элизабет невольно возвращалась мыслями к случившемуся. Похоже, что тайна, которую столь ревниво оберегает Ники, словно камень, тянет ко дну всю семью.

Нет Каспера. Теперь вот пропал Ники, продолжала размышлять Элизабет. Явной связи между ними нет, но Элизабет чувствует невидимую нить, которая, словно паутина, намертво опутала их. Работы по горло, а она никак не может сосредоточиться. Глубоко вздохнув, Элизабет толкнула дверь и вошла в кондитерский цех.

Почти у самых дверей, прижимая к уху телефонную трубку, стоял мистер Анжу. Другое ухо он зажимал коротким, мясистым пальцем. Грохот кастрюль и трескотня поваров в цехе были просто оглушающими. Заметив Элизабет, дородный шеф-повар швырнул ей телефонную трубку, прорычав:

– Это вас, моя дорогая. Какой-то запыхавшийся кретин, – пояснил он и вновь включился в работу, кипевшую за столами цеха.

– Да? – ответила Элизабет, подбежав к телефону. Следуя примеру мистера Анжу, она приложила трубку к одному уху, а другое зажала большим пальцем. Она проделать все это как раз вовремя. На другом конце провода послышался знакомый бодрый голос. – Квинт? – еще не веря своим ушам, переспросила Элизабет.

Голос в трубке оборвался, но потом возник вновь, гораздо слабее.

– Элизабет! Этот надутый пустомеля грозился повесить трубку.

– Правда? И чем ты ему ответил?

Голос в трубке замолчал. Слышалось только тяжелое дыхание Квинта, словно он только что закончил пробежку.

– Я претерпел вполне достаточно, чтобы посчитать возможным попросить этого самовлюбленного тупицу передать тебе кое-что, – добавил Квинт.

– Что передать? – не поняла Элизабет. Квинт говорил сквозь зубы, и она едва разбирала слова. Ясно было одно – он в ярости.

– Ник со мною.

– Где ты? – закричала Элизабет, испытывая невероятное облегчение.

– Не могу точно сказать, – ответил Квинт, помолчав. – Насколько я понял, мы миновали несколько зон. В любом случае добраться до номера Элледжей я сумею, если ты побеспокоишься, чтобы встретить нас там.

– Бегу, – ответила Элизабет и, бросив трубку, выскочила за дверь.




Подходя к номеру Элледжей, Элизабет еще издали заметила Квинта, стоящего у двери. Галстука на шее не было, ворот рубашки расстегнут. Квинт выглядел усталым и разгоряченным. Один, отметила про себя Элизабет, но, приблизившись, увидела Ники. Мальчик стоял у стены, прижатый к ней Квинтом. Лицо бледное, как полотно. Хрупкое запястье накрепко зажато мощной рукой.

– Где ты был, Ники? – запричитала Элизабет, ласково притрагиваясь к щеке мальчика. – Твоя мама места себе не находит.

Ники отвернулся, и она вопросительно посмотрела на Квинта.

– Молчит, – пожал плечами тот. – Ну что, так и дальше будешь молчать, дружище? – Квинт потряс Ники за руку. Потом он дотянулся другой рукой до двери и постучал.

Пока они ждали, Ники затравленно озирался по сторонам. «Не будь Квинта, он бы несомненно задал сейчас стрекача», – подумала Элизабет.

Наконец дверь открылась. На пороге стояла Вивиан Элледж. Бриллиантовая диадема на ее волосах никак не вязалась с бледным, осунувшимся лицом. Сзади, заботливо положив руки ей на плечи, стоял Байрон. Он очень удивился, увидев Квинта.

Едва сдерживая слезы радости, Вивиан привлекла сына к себе. Ники горячо обнял ее. Однако когда объятия разомкнулись, взгляд мальчика вновь стал угрюмым.

– Входите, – пригласил Байрон. Они прошли в гостиную.

Ники тут же поплелся к кушетке и плюхнулся на подушки между матерью и Байроном. Элизабет села в кресло, а Квинт пристроился на подлокотнике рядом с нею. Минуту все сидели, уставившись на Ники. Квинт первым нарушил тягостное молчание.

– Ник, ты помнишь, я говорил, что надо снять камень с твоей души? – Дождавшись, когда мальчик кивнул утвердительно, Квинт продолжал: – Ну, так почему бы нам не начать прямо с истории с Каспером?

Ники опустил подбородок еще ниже и стал белее полотна. Вивиан нежно ерошила пальцами волосы сына, шепча ему на ухо ободряющие слова.

– Давай, сынок, – подхватил Байрон. – Нет такой беды, с которой невозможно было бы справиться. Но ты должен все рассказать нам.

Ники поднял глаза и украдкой взглянул на Элизабет поверх кофейного столика. Она поняла, что мальчику очень стыдно. Элизабет не верила, что Каспера украл Ники. Не могла она так ошибиться в нем. Тогда почему же он сгорает от стыда?

– Все в порядке, Ники, – сказала она, подаваясь вперед и глядя мальчику прямо в глаза. – Что бы ни случилось, мы не можем разлюбить тебя. Даю слово.

Плечи Ники задергались. Он вздохнул и едва заметно покачал головой.

Вдруг в дверь громко постучали. На пороге стоял коридорный.

– Я по вызову мисс Элледж. Она просила забрать вещи. – Коридорный вкатил в комнату тележку и выжидающе по очереди оглядел присутствующих.

Вивиан ответила ему озадаченным взглядом. Элизабет едва сдерживалась, чтобы не застонать от отчаяния. Голова у нее просто раскалывалась от боли.

Неожиданно дверь на противоположном конце гостиной открылась, и вошла Надин. В одной руке она держала пальто и сумку, в другой – небольшой чемоданчик из гобелена. Глаза были красные и опухшие от слез. Надин знаком указала коридорному на свою комнату. Юноша принялся один за другим выносить и укладывать на тележку сумки и чемоданы с точно таким же покрытием из гобелена, что и чемоданчик в руках Надин.

– Надин, ты не можешь вот так взять и уехать, – начала Вивиан, поднимаясь. Она сделала неуверенный шаг в сторону золовки и остановилась.

– Так будет лучше, – холодно ответила Надин. Застывшая во взгляде боль никак не вязалась с суровым тоном. Левое веко и щека нервно подрагивали.

Тем временем коридорный закончил выносить вещи и появился на пороге с последним предметом. Это был саквояж размером не более той сумки, которую держала в руке Надин. Когда коридорный водрузил его поверх прочих вещей, Элизабет вдруг услышала громкое сопенье. Она посмотрела на Ники. Мальчик затравленно переводил взгляд с Надин на лежавший на тележке саквояж. Он ерзал на своем месте, тело била лихорадочная дрожь. Привлеченные взволнованной реакцией Ники, все присутствующие уставились на него.

Вдруг мальчик вскочил с кушетки и с криком «Нет!» бросился к тележке. Схватив саквояж, он осторожно опустил его на пол и начал возиться с ремнями и запорами.

– Ники! Что ты…. – упрек замер на губах Вивиан. Вместе со всеми она наблюдала, как Ники расстегнул ремни и принялся возиться с маленьким замочком. Наконец замочек щелкнул и открылся. Ники осторожно открыл саквояж и извлек содержимое.

– Боже мой!

– Вот это да!

Реакция мужчин была единодушной. Элизабет сначала застыла в оцепенении, потом колени подкосились, и она тяжело опустилась к ногам Ники.

– Каспер! – затаив дыхание, выговорила она, еще боясь поверить собственным глазам.

Взяв в руки нити, мальчик поднял драгоценную куклу перед Элизабет. Она заново открывала для себя восхитительное в своем безобразии лицо Каспера, его нахальную улыбку и насмешливый взгляд. Элизабет нажала кончиком пальца на нос-картошку, поправила залихватски заломленную шапку. Потом, протянув руки, она крепко прижала к себе и Каспера, и Ники.

– Прости, Элизабет, – прошептал дрожащий Ники.

Элизабет прижала его к себе еще крепче, стараясь при этом не повредить Каспера.

– Спасибо, что ты вернул мне Каспера, – прошептала Элизабет. У нее перехватило дыхание. Она поцеловала Ники и, улыбаясь сквозь слезы, звонко чмокнула Каспера в нос.

Услышав громкое всхлипывание, Элизабет сначала не поняла, что происходит. Однако сдавленное всхлипывание послышалось вновь. Обернувшись, Элизабет увидела, как Байрон бросился на помощь к Надин.




17


Коридорный ушел, оставив нагруженную багажом тележку посреди гостиной. Положив на колени Каспера, Элизабет вновь устроилась в уютном кресле. Она все еще была взволнована. Квинт сел на ручку кресла рядом и рассеянно гладил деревянный кулачок марионетки.

– Тебе лучше, Надин? – спросила Вивиан. Она заботливо перевернула влажное полотенце и снова приложила его ко лбу Надин прохладной стороной.

Надин сидела на кушетке, откинув на спинку голову. Глаза ее были закрыты. Она отпила воды из поданного Ники стакана и кивнула. Рука, державшая стакан, перестала дрожать. Лишь изредка Надин всхлипывала. Взрыв эмоций был позади, и организм погрузился в тусклую дремоту.

Байрон взял стакан из рук Надин и поставил на столик. Когда с Надин случился нервный припадок, Байрон помог ей добраться до кушетки. Теперь он вернулся на прежнее место и наблюдал, как около Надин хлопочут Вивиан и Ники.

Элизабет внимательно наблюдала за Байроном. Интересно, как он поведет себя теперь? У нее самой царила в голове полная неразбериха.

Ники стоял возле кушетки и выглядел каким-то неприкаянным. Понуро опустив голову, он нервно грыз ногти. Элизабет протянула в его сторону руку. Ники тут же отозвался на этот жест, изредка настороженно поглядывая в сторону тетки.

Никто не осмеливался нарушить тягостное молчание. Наконец, решив, что у нее больше, чем у других, оснований требовать объяснений, Элизабет повернулась к Ники и ласково спросила:

– Послушай, Ники! А откуда ты узнал, что именно в саквояже Надин надо искать Каспера?

Лицо Ники покрылось красными пятнами. Он сосредоточенно уставился в пол. Совершенно ясно, ему непросто было ответить на этот вопрос.

– Я видел, как она спрятала туда Каспера, – наконец тихо ответил Ники.

Четыре пары глаз уставились на Ники, а потом на Надин. Та охнула и как-то сразу съежилась. Она взяла полотенце из рук Вивиан и выпрямилась, нервно теребя его.

Сделав несколько кругов по комнате, Байрон наконец присел на край столика недалеко от Ники.

– Ты мог бы ответить на один мой вопрос, сынок? – спросил он. После некоторого колебания Ники утвердительно кивнул. – Почему ты никому не рассказал обо всем этом?

От волнения у Ники пересохло в горле. Он сглотнул слюну.

– Тетя Надин нас очень любит. Разве правильно ябедничать про нее? – и, взглянув на Элизабет, добавил: – Прости меня. Пожалуйста.

– Не надо извиняться, малыш, – сказала Элизабет. – Я все понимаю.

Элизабет говорила правду. А если бы такое случилось с Джейком? Разве могла бы она донести на него? Сама по себе эта мысль показалась Элизабет просто дикой. Должно быть, то же самое пережил Ники, догадавшись, что его тетка – воровка.

– Нет, Ник, что-то тут у тебя не сходится, – заметил Байрон, хмуря густые брови. – Ты считаешь, что тетя любит тебя. Ты ее всеми силами защищаешь. Но позволь, ведь она пыталась уверить всех, что украл ты!

– Она боялась, – просто ответил Ники.

– Чего боялась?

Мальчик сделал глубокий вдох. Не так-то просто было ответить на этот вопрос. Однако никто его не торопил.

– Я думаю, что тетя Надин боялась, что когда ты женишься на маме, то она останется одна. В нашей семье ей нельзя будет жить.

– Что ты этим хочешь сказать, сынок? – Байрон нервно вытер губы.

– Ну, – начал Ники, понижая голос, словно надеясь, что так Надин не услышит его. – Вы же знаете, как она переживает из-за папы. – Все присутствующие, за исключением самой Надин, дружно кивнули. – И она не хочет, чтобы мама снова выходила замуж. – Ники принялся водить по ковру носком ботинка, искоса глядя на мать. – Она из-за этого взяла часы того дяди.

Вивиан поднялась с кушетки и присела на краешек кофейного столик подле жениха. Ники подошел к матери и уткнулся лицом ей в ладони. По щекам мальчика текли слезы. Вивиан крепко обняла сына и долго не отпускала его от себя.

– Мой бедный мальчик, – сокрушенно произнесла она. – Ты простишь меня за то, что я подозревала тебя?

– Мама, я люблю тебя, – прошептал Ники срывающимся голосом.

Наступила напряженная тишина. Байрон осторожно положил ладонь на голову Ники.

– Для меня это очень важно, сынок, – ласково начал он, когда Ники обернулся. – Обо мне ты что думаешь?

Не разрывая материнских объятий, Ники повернулся к Байрону.

– Если моя мама любит вас, сэр, значит, вы хороший, – ответил Ники, глядя ему прямо в глаза.

Байрон протянул руку и с улыбкой потрепал Ники по плечу. Элизабет подняла глаза на Квинта. Тот тоже улыбался. Однако когда Квинт взглянул на Надин, на лице его появилось странно встревоженное выражение. «Словно привидение увидел», – подумала Элизабет.

Вивиан шумно обняла своих дорогих мужчин, а потом повернулась к Надин.

– Как ты могла? – спросила она укоризненно. – Как ты могла обвинить в краже ребенка? Моего ребенка?

Сначала Надин молчала, склонив голову, а потом из нее полились потоки сбивчивых объяснений.

– Разве ты не видела, Вивиан? Мне была невыносима сама мысль, что сына Тодда будет воспитывать посторонний человек. В случае твоего повторного замужества я теряю вас обоих. – Голос звучал проникновенно. Надин заламывала руки, тяжело переживая состояние раздвоенности, в котором волею обстоятельств оказалась. – Эта мысль пришла мне в голову после твоей помолвки с банкиром, этим надутым индюком. Мне удалось представить дело так, будто Ники взял вещь без спроса. Уловка сработала. Когда появился Байрон, я решила применить испытанное средство. Но Байрон совсем не такой. У меня ничего не вышло. Я совершила чудовищную, просто чудовищную ошибку, – запричитала она, трясущимися руками прикладывая полотенце к уголкам глаз. – Теперь я навсегда потеряла вас. Мне не место в добропорядочной семье. – Надин не требовала сочувствия к себе. В ее голосе звучало лишь безропотное смирение.

В комнате воцарилось молчание, нарушаемое лишь едва заметным гудением воздуха в кондиционере. Наконец Ники освободился из материнских объятий и, обойдя столик, остановился возле тетки. Надин посмотрела на Ники запавшими, воспаленными от слез глазами.

– Ты ненавидишь меня, Ники?

Ники на мгновение задумался. Он стоял так, что Элизабет не было видно лица, но в позе мальчика было нечто такое, отчего сердце ее затрепетало от жалости.

– Наверное, нет, – наконец ответил он. – Но я на тебя рассердился.

Байрон закашлялся, словно у него вдруг запершило в горле. Вивиан уткнулась ему в плечо, не в силах сдержать потока слез. Элизабет почувствовала, как Квинт заерзал на ручке кресла, и, подняв глаза, поймала его ласковый взгляд. Она положила ладонь на руку Квинта.

– Знаешь, Ник, – сказал Байрон. – Если бы мне потребовалась помощь верного друга, я обязательно вспомнил бы о тебе.

– Правда? – заулыбался Ники.

«А он еще совсем ребенок», – впервые за долгое время подумала Элизабет. Она порывисто взяла Квинта за руку и приложилась щекой к его ладони.

– Можешь не сомневаться, – заверил Байрон. – Не у всякого хватит мужества на подобный поступок. Ты славный парень. – С этими словами Байрон протянул Ники руку. Мальчик сначала смутился, а потом просиял от гордости. Он положил маленькую кисть Байрону на ладонь и позволил отчиму обнять себя за плечи. Ком застрял у Элизабет в горле.

Снова воцарилось неловкое молчание.

– А как же тетя Надин? – вдруг спросил Ники.

Надин продолжала сидеть на кушетке. Она выглядела совершенно сломленной. Губы Вивиан перестали взволнованно дрожать, и она в глубокой тревоге уставилась на золовку. Байрон поднялся и принялся расхаживать по комнате, изредка бросая взгляды в сторону кушетки. Наконец он решительно тряхнул головой и поставил ногу на раму багажной тележки.

– У меня есть к вам серьезное предложение, Надин, – начал он неторопливым тоном. – Моя мать живет в Малибу, прекрасном местечке прямо на берегу моря. От моего дома это достаточно близко, чтобы можно было время от времени навещать ее. – Помолчав мгновение, он продолжал. – Мама стареет, зрение уже не то, что раньше. Ей бы не следовало больше садиться за руль. Но она женщина с железной волей, любит все делать по-своему. Не позволяет мне нанять для нее шофера. При последней нашей беседе я предложил ей взять себе компаньонку. После этого она месяц со мной не разговаривала. Картина ясна? – Элизабет, следившая за рассказом Байрона не менее внимательно, чем Надин, кивнула одновременно с нею. – Чтобы воплотить в жизнь мой замысел, мне нужен достаточно дееспособный человек. Хоть мама и упряма, как ослица, но она способна осмыслить ситуацию. Просто она хочет попробовать уладить ситуацию самостоятельно. Если маме подвернется добропорядочная, надежная особа, попавшая в затруднительное положение и которая к тому же способна заменить ее за рулем, сможет составить компанию в карточной игре, будет сопровождать ее на прогулках, то мать тут же предложит ей свободную комнату у себя в доме. – Байрон опустил ногу с багажной тележки и, упершись руками в бока, вопросительно посмотрел на Надин. – Ну так как, Надин? Согласны ли вы в роли компаньонки прийти на помощь моей маме? Сможете ли вы сыграть эту роль, чтобы протянуть ей руку помощи?

Надин уставилась куда-то в пространство. Элизабет представляла себе, как в мозгу у нее прокручиваются различные варианты действий.

– Мне нечасто приходилось в жизни сталкиваться с частными пансионами, – добавил Байрон как бы между прочим. – Однако свежий воздух и солнце в любом случае полезны ребенку. Мы время от времени будем привозить к вам Ники. Конечно, если он того пожелает.

Надин взглянула на Ники. Он ответил спокойным, ничего не выражающим взглядом. «Да, – подумала Элизабет, – Надин придется немало потрудиться, чтобы восстановить уважение к себе мальчика». Казалось, Надин тоже поняла это. Она повернулась к Байрону. Черты лица стали вновь приобретать волевое выражение.

– Понимаю, – ответила Надин, и в глазах ее появился проблеск жизни. – Так вы предлагаете мне стать приживалкой? – Она задумчиво погладила ткань дорогого шерстяного костюма.

– Да, вроде того. Мама у меня человек нелегкий, любит покомандовать. Жить с нею под одной крышей – значит получить урок смирения, уверяю вас.

Надин в раздумье постучала по коленям костяшками пальцев. Покусывая губы, она скользнула взглядом по присутствующим и остановилась на Элизабет.

– После всех бед, которые я вам принесла, – наконец решилась произнести она, – не могли бы вы оказать мне одну услугу? Скажите, где здесь поблизости можно приобрести ношеную одежду?

– Что? – Элизабет недоуменно вскинула брови.

– Ношеную одежду, – повторила Надин. – Вы же понимаете, что я не могу появиться перед пожилой дамой в этом наряде, – пояснила она, жестом указывая на свой костюм. – Ведь меня должны принять за бедную родственницу.

Витавшее в воздухе напряжение спало. Лицо Вивиан расслабилось, и она влюбленными глазами, улыбаясь, посмотрела на Байрона. Тот повернулся к Ники, протянув ему раскрытую ладонь. Ники неуверенно хлопнул по ней пятерней и тоже заулыбался.

– Позвольте, господа, – сказал Байрон, взглянув на часы и помогая Вивиан подняться. – Если я не ошибаюсь, мы уже на час опаздываем на важное мероприятие, а между тем наши дамы до сих пор не одеты. – Он звонко поцеловал Вивиан и подтолкнул ее к дверям спальни, где своего часа ожидало великолепное платье. – Не мешкайте, Надин. Нравится это вам или нет, сегодня семья должна быть вся в сборе. А я тем временем помогу Ники подобрать галстук.

Через несколько мгновений комната опустела. Элизабет осталась одна с Каспером на руках. Она и не заметила, как Квинт тоже покинул гостиную. В соседней комнате что-то нежно напевала себе под нос Вивиан. За дверью другой комнаты звучал голос Байрона, прерываемый звонким смехом. В третьей комнате возилась с багажом Надин. Семейство Элледжей возвращалось к нормальной жизни.

«А мне еще сегодня предстоит работать», – вспомнила Элизабет. Она заставила себя подняться, чувствуя, как наливаются свинцом руки и ноги.

Она недоумевала, почему Квинт исчез, даже не попрощавшись. Элизабет прижала к себе Каспера, но даже вожделенной игрушки теперь ей было мало. Ничем не заменить человеческого тепла. Да и вообще, вряд ли она встретит еще человека, способного заменить ей Квинта. Элизабет впервые в жизни чуствовала себя такой одинокой, как теперь, когда покидала гостиную Элледжей.




Банкет закончился в одиннадцать часов. Перед самым завершением торжества на гостей посыпались сверху воздушные шары, наполненные конфетти и лопающиеся на лету. Вечер окончился. Элизабет вышла к подъезду отеля и вдохнула морозный ночной воздух. Она чувствовала себя усталой и подавленной. Дело было вовсе не в бесконечных хлопотах сегодняшнего вечера. Банкет прошел замечательно, даже невзирая на позднее появление хозяина и хозяйки. Однако в море всеобщего веселья Элизабет еще острее переживала безысходное одиночество.

Поудобнее взяв в руки нити, с помощью которых приводится в движение марионетка, Элизабет направилась через автостоянку. Она знала, что вечер окончится поздно, и предусмотрительно приехала на машине, оставив ее на стоянке. Неожиданно налетел ветер и закрутил марионетку, словно флюгер. Свободно отпущенные конечности куклы задергалась в бешеном танце, грозя запутать нити. Вдруг Элизабет заметила низкий спортивный автомобиль, стоявший рядом с ее машиной. Дверца со стороны водителя открылась, и перед ней возникла фигура атлетически сложенного мужчины.

– Квинт! – вздрогнув, воскликнула Элизабет. – Ты всегда возникаешь в самом неожиданном месте.

– Это деморализует противника.

– Это что – я твой противник?

– Искренне надеюсь, что нет, – ответил он, закрыв автомобиль и подойдя к Элизабет.

Тыльной стороной ладони Квинт ласково дотронулся до щеки Элизабет. По ее коже пробежала жаркая волна. Возбуждая прилив чувственности, до нее долетел мускусный запах одеколона. «Точь-в-точь как обещала телереклама», – подумала Элизабет. Ей хотелось, чтобы Квинт поцеловал ее, но она знала, что после поцелуя расставание покажется еще тяжелее.

– Можно, я отвезу тебя домой? – спросил Квинт.

– Нет, – ответила Элизабет. – Я еду в больницу. Хочу показать Джейку Каспера.

– Сейчас? – удивился Квинт. – Скоро полночь.

– Сейчас трудно понять, когда Джейк спит, а когда бодрствует. Дежурные врачи пошли навстречу и позволили мне посещать его в любое удобное время. – Элизабет опустила глаза и рассеянно подергала марионетку. – Ты не был на банкете, – добавила она.

– Да, мне хотелось побыть одному и кое над чем поразмыслить. – Элизабет ожидала, что последуют дальнейшие объяснения, но вместо этого Квинт спросил: – Ты не будешь возражать, если я поеду с тобой в больницу?

– Уже поздно, – ответила Элизабет, застигнутая врасплох этим предложением.

– По-моему, ты повторяешь мои слова.

Элизабет вдруг почувствовала, что ей неловко рядом с Квинтом, и она знала, что он чувствует то же самое. В отношениях между ними что-то изменилось, хотя она пока не понимала, что именно. При мысли о его скором отъезде сердце ее похолодело. Вероятно, покинув номер Элледжей, он провел время в размышлениях о том, как разорвать нить, связывающую его с Элизабет Мейсон.

Ну что же, она сумеет пережить разрыв. Ей не впервой переживать боль и леденящую пустоту в сердце.

– Конечно, поехали, – ответила Элизабет.

– Давай, я понесу этого маленького пижона.

Квинт не стал браться за нити, а ухватил Каспера под мышки. Элизабет неохотно отпустила нити. Квинт обошел машину, держа Каспера на отлете, словно закоренелый холостяк, держащий младенца, изгадившего пеленку. Однако, устроившись на сиденье, он посадил куклу на колени.

На стоянке перед больницей оставались только машины сотрудников. Элизабет припарковала автомобиль у входа, и они долго звонили в двери приемного покоя, дожидаясь, пока дежурный откроет. Квинт, не теряя времени даром, принялся разбираться в управлении марионеткой при помощи нитей.

– Какая сложная система, – шепотом заметил Квинт. Занятый распутыванием нитей, он едва поспевал за Элизабет, быстро двигавшейся по опустевшему коридору.

– Ничего сложного в этом нет, – ответила Элизабет и, остановившись, помогла Квинту правильно расположить руки на перекладинах.

– Понял. Напоминает палочки для еды.

– В китайском ресторане тебя бы подняли на смех.

Квинт ответил сердитым взглядом и вслед за Элизабет вошел в палату.

Над кроватью Джейка горел ночник. Приблизившись, Элизабет сразу обратила внимание, что с коробки конфет, лежавшей на столике, снята крышка и верхний ряд пластиковых ячеек был почти опустошен. Джейк спал. Элизабет наклонилась над ним и прижалась губами к виску. Потом взяла деда за руку и почувствовала, что в ней что-то зажато. Повернув кисть ладонью кверху, она вынула полурастаявшую шоколадную конфету.

Она обернулась и посмотрела на Квинта. Взгляд словно говорил: «Ну, теперь ты убедился?» Квинт подошел сзади, все еще пытаясь управлять марионеткой. Повинуясь его рукам, Каспер судорожно задергался, словно человечек, которому бросили за шиворот кусочек льда.

– А-а, – протянул он, заметив наконец выражение лица Элизабет и липкую конфету.

«И это все, что он мог сказать? – подумала Элизабет. – Даже не удивился… Ему что – все равно? Ведь совершенно очевидно, что Джейк, больше года пролежавший почти без движения, провел вечер, объедаясь шоколадными конфетами. Пусть это не кажется Квинту чудом, но разве он не находит это странным?»

Очевидно, нет, поскольку Квинт спокойно взял себе конфету, а потом возвратился к двери и, нажав на выключатель, зажег свет. Джейк открыл глаза.

– Дедушка, мы тебя разбудили? – спросила Элизабет.

Джейк повернул голову и впервые за полтора года посмотрел прямо на внучку. Он не проронил ни слова. Элизабет даже не могла бы с уверенностью сказать, узнал ли он ее. И все же от радости она чуть не лишилась чувств.

– Помог шоколад, – сухо констатировал Квинт.

– Что? – переспросила Элизабет. Она не могла оторвать глаз от деда.

– В шоколаде содержится много сахара. Он стимулирует работу мозга. Я прав, Джейк?

– Это безумие! – Элизабет гневно посмотрела на Квинта.

– Ну а потом, – продолжал он, не обратив внимания на замечание Элизабет, – возможно, помогли люди, с которыми Джейк общается.

Квинт поднял руки над головой, и Каспер оказался на постели у ног Джейка. Дергая за нити, Квинт направил марионетку неуклюжими шажками по правой ноге больного. Джейк перевел взгляд с Элизабет на Каспера, а потом, уставившись на озорное лицо старинной куклы, вцепился руками в край одеяла.

– Джунипер, – слабым голосом произнес Джейк.

– Нет, дедушка. – Дрожащими пальцами Элизабет поправила прядь седых волос. – Это – Каспер, кукла, которую прислал Юрий. Я только сегодня смогла принести его тебе. А про Джунипера, прости, ничего не могу тебе сказать. Я не знаю, где он.

– Джунипер, – на этот раз более отчетливо произнес Джейк. За именем куклы следовало слово, которое Элизабет не могла разобрать. Она попросила деда повторить. – Чердак, – сказал Джейк, сердито взглянув на Элизабет.

Элизабет охнула. Значит, старая кукла деда находится на чердаке? Внутри у нее все похолодело, когда она поняла, что едва не совершила непростительную ошибку. Если бы не роскошный дар Юрия, ей пришлось бы для покрытия расходов на лечение продать дом деда. Мебель и все его личное имущество она отправила на склад фирмы, через которую подыскивала покупателя. Дел было так много, что Элизабет даже в голову не пришло взять старую расшатанную лестницу и проверить содержимое чердака. Воображение уже рисовало ей ужасную картину. Новые владельцы дома освобождают чердак от старого хлама и вышвыривают запыленную, потрепанную марионетку в мусорный контейнер. К горлу подступила тошнота, когда она представила Джунипера, погребенным на свалке.

– Мы принесем Джунипера в воскресенье, дедушка. Обещаю, – горячо заверила Элизабет.

– Мы? – переспросил Квинт. Каспер замер с поднятой ногой.

– Я, – мгновенно поправилась Элизабет. – Я принесу Джунипера.

– По-моему, первое обещание звучало более оптимистично.

– Но ведь ты уезжаешь в свое турне на следующей неделе, – резко заметила она.

– В понедельник днем, – уточнил Квинт. – У меня осталось два с половиной дня и две ночи, чтобы раскрутить свою программу.

– Какую программу? – не поняла Элизабет.

Квинт опустил руки пониже и посадил Каспера на грудь Джейка лицом к Элизабет. Джейк поднял руку и дотронулся до марионетки, словно заново открывая для себя волшебство прикосновения. Этот жест не остался незамеченным.

Элизабет следила за тем, как Каспер закинул ногу на ногу и принялся небрежно болтать ею. Следовало признать, что Квинт, еще несколько минут назад сравнивший управление марионеткой с едой палочками, делал несомненные успехи.

– Программа фактически состоит из трех пунктов. – Голова Каспера слегка откинулась назад, словно у оратора, приступающего к лекции. – В свете ошеломляющего успеха, которого ты добилась с организацией сеансов психологического тренинга, я надеюсь включить тебя в состав команды, которая будет обслуживать эту работу в будущем.

Каспер застыл, слегка нагнувшись вперед, словно ожидая от нее ответа. Элизабет изумленно уставилась на его хитроватую мордочку, не в силах ничего сообразить и произнести хотя бы слово.

– Ладно, переходим к пункту второму. – Каспер опустил правую ногу. – Поскольку меня не будет в городе целых двадцать восемь дней подряд, я хотел бы поручить тебе заняться покупкой дома. Меня тошнит от стекла и бетона, хочется жить поближе к земле. Чтобы вокруг были трава, деревья и цветы. Может быть, удастся подыскать что-нибудь со старомодным крыльцом, чтобы можно было погреться на солнышке в летний день. Если с бассейном, то совсем здорово. Я подыскиваю местечко, чтобы свить гнездышко. Собираюсь в скором времени осесть.

– Квинт…

– Попрошу не перебивать, пока я не закончил.

Элизабет сидела тихо, вся превратившись в слух. Каспер опять закинул ногу за ногу и принялся болтать ею. Квинт ловко передавал ноге это движение по управляющей нити.

– И наконец, третий, последний, но не менее важный пункт, – продолжал Квинт. – Я должен убедить тебя, что, согласившись выйти за меня замуж, ты сделаешь меня самым счастливым человеком на свете.

У Элизабет слезы навернулись на глаза. Она перевела взгляд с озорной рожицы Каспера на бледное, взволнованное лицо Квинта.

– Солнышко мое, – взволнованно прошептал Квинт. – Я больше не хочу быть один. Погоня за успехом обрекает человека на одиночество. Только встретив тебя, я понял это. Ты помогла мне понять, что такое семья и настоящие родовые корни. Сегодня там, у Элледжей, глядя на Надин… – Квинт тряхнул головой, словно отгоняя мрачное видение, – я ужаснулся при мысли, что кончу свои дни, так же тоскуя по собственному дому. Я хочу прочных и глубоких отношений. – Застывшее в напряжении лицо осветила улыбка. – Я хочу видеть, как рядом подрастают маленькие Лоренсы. Я хочу, чтобы ты всегда была рядом.

Элизабет заглянула в бездонные глаза Квинта. Биение пульса гулко отдавалось в висках.

– У меня на примете есть один дом, – срывающимся голосом произнесла она. – С большим крыльцом. Вокруг просторная лужайка, обсаженная дубами и кленами. Правда, бассейна нет, но есть отличный пруд. До него рукой подать.

– А в этом доме, – продолжал Квинт, в волнении сжимая и разжимая пальцы, – найдется место для Джейка?

– Может быть, – ответила Элизабет, все еще не веря тому, о чем он спросил. – Если только ты действительно этого хочешь. И если звук токарного станка не будет тебя раздражать. Ведь как только деду станет лучше, он, конечно, опять примется мастерить своих кукол. К тому же ты хочешь, чтобы я тебе помогала. Ну а для моих задумок будут нужны новые куклы.

– Все это здорово. Хотя погоди, ты еще не сказала, что ты думаешь о других моих предложениях.

– Ну, давай попробуем… – осторожно ответила Элизабет.

– Так ты принимаешь? Какое из них? – Квинт обошел вокруг кровати и приблизился к Элизабет. – На какое из них ты согласна? – повторил он, с надеждой всматриваясь в лицо Элизабет.

– На все!

Квинт порывисто обнял ее и, приподняв, закружил по комнате. Все поплыло у нее перед глазами, и мир потонул в океане блаженства.

Вдруг, вспомнив про Джейка, Квинт и Элизабет одновременно обернулись в его сторону. Джейк спал, не выпуская из рук марионетку, и лица влюбленных осветились счастливой улыбкой.