Неповторимая весна
Карен Брукс








Дороти Ламбер вот уже несколько лет возглавляла юридическую фирму, занимавшуюся в основном бракоразводными процессами. Дела шли удачно, клиенты ценили ее высокий профессионализм, знание семейного права и умение находить единственно правильные решения.

Дороти уже исполнилось двадцать восемь, но личный опыт, а еще в большей степени чужие семейные дрязги, которыми приходилось ежедневно заниматься, отнюдь не побуждали ее связывать себя семейными узами. Так продолжалось до тех пор, пока ей на стол не легло очередное дело о разводе…






Карен Брукс

Неповторимая весна





1


Если бы Дороти не испытывала такую усталость к концу долгого и тяжелого рабочего дня, имя Эдди Брасса несомненно насторожило бы ее. Однако к началу седьмого, когда голова уже порядком отупела от перенапряжения, она и собственную фамилию вспомнила бы с трудом, не то что постороннего человека, требовавшего сейчас немедленной аудиенции.

Конечно, все было бы гораздо проще, если бы Тина, опытнейшая секретарша, была на своем месте. Феноменальная память мгновенно подсказала бы ей, кем является Эдди Брасс, но у той, как назло, разболелся зуб, и она ушла к дантисту.

— Я могу предложить мистеру Брассу позвонить завтра утром и договориться о более подходящем времени для визита, — сказала молоденькая девушка, в обязанности которой входило отвечать на телефонные звонки. — В конце концов, прием у нас уже закончен.

Дороти взглянула на часы и покачала головой.

— Не стоит, пожалуй. Все равно я опоздала на рейсовый автобус, значит, ровно полчаса смогу уделить посетителю.

— Хотите, я останусь — на всякий случай? Ведь все служащие уже ушли.

— Вовсе ни к чему, — махнула рукой Дороти. — Пригласи его сюда и можешь быть свободна. Не хватает еще и тебе задерживаться. Ты не обязана это делать.

— Вы уверены, что ничего не случится?

— Вполне, — твердо произнесла Дороти.

Вскоре ей пришлось убедиться в опрометчивости своего утверждения. Раздался звук шагов, и, прежде чем Дороти Ламбер успела отложить в сторону кипу бумаг, на пороге показался посетитель. Рослый, могучего телосложения человек, казалось, сразу заполнил собой все пространство кабинета, отчего ей стало немного не по себе. Она терпеть не могла, когда клиенты наваливались на ее стол, горой возвышаясь над ней, и предупредительным жестом указала на рядом стоящее кресло. Но Брасс и не думал садиться. Стоял твердо, широко расставив ноги и изучающе глядел на Дороти. Создавалось впечатление, что он чувствует себя в кабинете как дома.

Визитер и хозяйка олицетворяли собой полную противоположность. Особенно подчеркивала этот контраст одежда. Дороти Ламбер была в дорогом строгом жемчужно-сером платье с нежно-розовым отливом, а Эдди Брасс — в белой футболке, рельефно облегавшей его мускулистый торс, и выцветших голубых джинсах в обтяжку. Он принадлежал к тому типу мужчин, которые вызывали у Дороти некоторую опаску. Своим обликом и повадкой Брасс совершенно отличался от чопорных коллег ее круга.

Она мгновенно отметила, что его темные вьющиеся волосы, хотя и подстрижены коротко, но вольно ниспадают на высокий лоб. Глаза под густыми ресницами кажутся то серыми, то голубыми и смотрят пристально, если не сказать — цинично. А вот в линии резко очерченных губ таилась загадка: они словно сознательно сдерживали улыбку.

Когда дальше молчать уже стало неудобно, Эдди Брасс заговорил. Глубокий, чуть вибрирующий голос больше всего и понравился ей. В нем ощущались сила и некая подспудная нежность.

— Благодарю, что вы согласились меня принять. Должен признать, я удивлен.

— Вот как? — Дороти нервно сглотнула, надеясь, что это не от непонятного волнения, охватившего ее, а оттого что из-за усталости у нее чуть кружилась голова.

— Меня зовут Эдди Брасс, — слегка хмурясь, сказал посетитель, подчеркивая какой-то особый смысл в своем имени и фамилии.

— А я — Дороти Ламбер, — представилась она, не уловив подтекста.

— Я знаю, кто вы!

Враждебный тон последних слов заставил Дороти насторожиться. Кроме уборщиц и сторожа, находившихся где-то в здании, поблизости больше никого не было, а в поведении и манерах этого человека явно сквозила угроза.

— Вполне естественно, мистер Брасс. Если вы пришли именно сюда, значит, знали, к кому идете… Но мне, признаюсь, ваше имя пока ни о чем не говорит.

— Клод Эшби — мой племянник, — пояснил Брасс, и в тот же миг мозг Дороти включился в работу. Она сразу все поняла. Не в силах справиться с ощущением двусмысленности ситуации, в которую невольно попала, она молча уставилась на незваного гостя.

Тот заметил ее мгновенное замешательство, в улыбке промелькнуло удовлетворение.

— Мое имя по-прежнему ни о чем вам не говорит, мисс Ламбер? — спокойно переспросил он.

Сейчас, когда Дороти сосредоточилась, она перестала обращать внимание на манеры Брасса и его внешность. Чисто женское уступило сугубо профессиональному. В ней заговорил адвокат, знающий цену себе и каждому своему слову.

— Оно говорит о том, что я не могу с вами разговаривать. Ваше присутствие здесь неправомерно, и я должна просить вас немедленно покинуть мой кабинет.

Брасс оперся о стол загорелыми руками. Жест весьма определенно свидетельствовал: сдаваться он не собирается. Теперь, оказавшись к нему почти вплотную, Дороти уловила приятный аромат лосьона, к которому примешивался едва ощутимый запах машинного масла.

— Я не уйду, пока не скажу все, что должен сказать, — заявил Эдди Брасс.

— Вы уйдете сейчас же, или я вызову охрану!

Брасс широко улыбнулся, продемонстрировав превосходные зубы.

— Это глупо, мисс Ламбер. Если вы так поступите, я дождусь вас внизу и наш разговор все равно состоится, но уже на улице.

— Все дело в том, мистер Брасс, что нам не о чем разговаривать, — отчеканила Дороти. — Я представляю интересы мисс Хедлоу, о чем вам, несомненно, известно, поэтому ваш племянник должен обратиться к другому адвокату.

— Надеюсь, до этого не дойдет, — медленно произнес Брасс. — Мы не склонны обращаться к людям, зарабатывающим на умении вертеть законами, которым безропотно подчиняется остальная часть населения.

Взгляды Брасса и Ламбер встретились, в них сквозила взаимная неприязнь, но оба не отвели глаз.

— В таком случае я вообще не понимаю, что привело вас в мой кабинет.

— Все очень просто. Вы или не догадываетесь, или… не хотите знать правду. Ваша клиентка не такая уж невинная жертва, какой старается себя представить. Если вы хоть капельку дорожите своей репутацией, советую вам отказаться от дела Сьюзи Хедлоу, иначе рискуете стать посмешищем среди всех юристов города.

— Так вы решили открыть мне глаза? — язвительно усмехнулась Дороти. — Благодарю… И все же я тешу себя мыслью, что способна разобраться в своих клиентах, поэтому не собираюсь отказываться от дела Хедлоу. — Дороти поднялась со стула, надеясь покончить с неприятной для нее ситуацией. — Еще раз напоминаю — разговор завершен. Всего хорошего, мистер Брасс.

Дороти ошибалась, думая, будто быстро от него отделается. Эдди Брасс не только не ушел, но встал между дверью и столом, блокировав таким образом выход. Ей ни за что не удалось бы преодолеть эту преграду, да и глупо вступать в единоборство с мужчиной, демонстрирующим нежелание хотя бы сдвинуться с места.

— И что это за адвокат, который берется защищать интересы такого ничтожества, как Сьюзи Хедлоу! — насмешливо воскликнул тот.

— Поосторожней в выражениях, мистер Брасс. Но что бы вы ни думали о моей клиентке, я все равно занимаюсь и буду заниматься ее делом, — холодно ответила Дороти. — Как человеку с ограниченными финансовыми средствами, мисс Хедлоу был предоставлен список адвокатов, чтобы обеспечить право на защиту ее интересов в суде. Она указала на мое имя. Поэтому могу сообщить вам: на клиентке я лично ничего не зарабатываю. Исполняю свой долг.

Брасс поморщился.

— Если перевести вашу тираду на простой человеческий язык, это означает одно: Сьюзи предоставили бесплатного адвоката, который с чувством исполненного долга хорошо спит по ночам, хотя выступает на стороне женщины, легко путающей правду с вымыслом.

— В нашей стране каждый человек имеет право на защиту, если ущемляются его законные интересы, — стояла на своем Дороти, что, по правде сказать, было большой глупостью с ее стороны, поскольку единственный способ избавиться от посетителя, подобного Эдди Брассу, — это немедленно прекратить дискуссию. Но ей почему-то непременно хотелось отстоять свою точку зрения перед настырным, лезущим куда не надо человеком. — Принимая во внимание тот факт, что вина в случившемся лежит не на моей подопечной, я постараюсь это доказать.

— И совершите ошибку! Тогда уже вы сами, адвокат Дороти Ламбер, окажетесь виновной, когда выяснится, что вас провела опытная обманщица и лгунья. Вас такая перспектива не пугает?.. Представьте, как будете выглядеть в суде. Откажитесь от защиты, пока не поздно!

— Нет, — резко сказала Дороти. — Ваша точка зрения меня не интересует. Вы выгораживаете своего племянника, поэтому необъективны. Скажу больше: даже если бы меня назначили защищать интересы Клода Эшби, а не Сьюзи Хедлоу, я не взялась бы. Однозначно и категорически!

— Вас об этом никто и не просит! — резко бросил Эдди Брасс. — Сьюзи угадала, на кого ставить. Некоторым точно так же везет на скачках. Но будь я проклят, если позволю Клоду сидеть сложа руки и ждать своей участи! Окажите услугу суду и налогоплательщикам, дорогая, и убедите Сьюзи забрать свой иск, иначе я…

Дороти больше не могла выслушивать угрозы или терпеть попытки шантажа; кроме того, она не привыкла, чтобы здесь называли ее «дорогой».

— Иначе что, мистер Брасс? — с вызовом спросила она.

— Иначе вам придется столкнуться с некоторыми неожиданностями. Я найму самых опытных специалистов, способных оградить племянника от возмутительных обвинений, выдвинутых в его адрес, а вас и вашу клиентку сотру в порошок.

Высказав наконец-то, из-за чего пришел, Брасс повернулся и вышел. В коридоре приглушенно прозвучали его шаги. Потом донесся звук подошедшего лифта, шум захлопнувшихся за ним дверей. Дороти подошла к своему рабочему столу и опустилась на стул. Руки дрожали. Она испытала такое чувство, будто почва уходит из-под ног. Не из-за того, что этот Эдди Брасс пытается вмешиваться в сугубо профессиональную сферу ее деятельности. Он задел в ней нечто личное. Жизнь Дороти складывалась как бы из двух половинок, которые никогда не соединялись. Но Брасс каким-то образом сложил вдруг эти половинки вместе.

Вся проблема заключалась в том, что Эдди Брасс ужасно напомнил ей Фила, который всегда и во всем стремился доказать ей собственное превосходство.

Мужественный, привлекательный, упрямый… Эти эпитеты медленно плыли в голове Дороти, пока она не спохватилась, сообразив, что подсознательно наделяет ими того, с которым судьба развела ее, и того, с кем несколько минут назад свела. Да, они похожи, усмехнувшись, подумала она, охваченная каким-то горьким предчувствием.

Дороти подошла к окну и посмотрела вниз. Через секунду она увидела, как из здания вышел Брасс. Даже с такого расстояния было заметно, насколько он выделяется из толпы, двигаясь по тротуару с грацией сильного животного.

Было уже почти семь вечера. В уличных кафе шла бойкая торговля прохладительными напитками. Две молодые женщины, сидевшие за столиком, накрытым красной в белую клетку скатертью, красноречиво переглянулись, провожая взглядом мужчину, на ходу опустошившего стаканчик с кока-колой. Дороти неприятно поразило не то, как на Брасса поглядели, а то, что она вдруг испытала укол нежданной ревности.

Это все от жары, подумала Дороти, вот и ударило мне в голову! Решительно отойдя от окна, она принялась торопливо запихивать в портфель бумаги.




Эдди оставил свой автомобиль в узком переулке между двумя высотными зданиями, образовывавшими своего рода ущелье. Здесь духота чувствовалась еще сильнее: асфальт под ногами был мягким, над головой тысячи оконных стекол отражали солнце.

Он не любил деловую часть Бостона с его сумасшедшей оживленностью, бесконечными офисами, конторами, где правил бизнес, оставлявший отпечаток буквально на всем. Дорогие магазины, рестораны, отели, самые модные, последнего сезона автомобили, припаркованные у тротуаров.

Впереди, в нескольких шагах от Эдди, брел старик, толкая перед собой ржавую тележку, одну из тех, что отслужили свой век в супермаркете. В тележке лежали нехитрые пожитки, составлявшие, очевидно, всю личную собственность этого то ли бездомного, то ли полунищего. Рядом семенил всклокоченный, со свалявшейся шерстью пес, на котором вместо поводка болталась веревка. Вид обоих вызывал сочувствие.

На какую-то долю секунды Эдди подумал, как жестока порой бывает судьба. Но старик с собакой уже исчезли из виду. К собственной судьбе Эдди Брасс не имел претензий. Все, чего ему удалось достигнуть в жизни, он добился собственными силами. Можно сказать — не щадя живота своего. И мог позволить себе позаботиться о сестре и племяннике, которых всем сердцем любил. Теперь же, когда Клод влип в чудовищную историю, Эдди не желал допустить, чтобы восторжествовала несправедливость. И пусть адвокатша не воображает! Пусть не думает — раз она длинноногая и хорошенькая, он даст спуску! Ее высокомерие, замашки аристократической и деловой леди пусть смущают кого угодно. Со мной эти номера не пройдут! Выругавшись про себя, Эдди мрачно усмехнулся.

Он подошел к своему «форду» в тот момент, когда старик с собакой оказались у перекрестья переулка и большой оживленной магистрали. Несмотря на то что автомобиль стоял в тени, в салоне было душно. Эдди включил кондиционер и, осторожно лавируя, выбрался на проезжую часть. Все это заняло не более двух-трех минут. Достигнув перекрестка, он стал невольным свидетелем поразившей его сцены: на тротуаре перед ревущим потоком машин стоял старик с тележкой и собакой, а рядом… та самая Дороти Ламбер. Старик тянул упирающегося, перепуганного пса за веревку, а адвокатша истошно вопила на него, вырывая веревку и чуть ли не колошматя своим портфелем ему по рукам.

— Отпустите собаку, черт подери! Вы что, не видите, куда идете?

Притормозив, Брасс опустил стекло и, высунувшись из окошка, ехидно спросил;

— Рефери нужен?

Дороти вздрогнула и на миг замешкалась. Но старик злобно прикрикнул на упирающуюся собаку и снова с силой потянул вперед.

— Ты же задушишь ее!

— Не суй нос, я знаю, что делаю. — Старик в сердцах выругался: — Да пошла ты, сука!

Это уж слишком! Решив, что пора вмешаться, Эдди открыл дверцу «форда» с правой стороны и выпрыгнул на тротуар.

Пробормотав под нос еще несколько слов, совершенно не предназначенных для женских ушей, старик отпустил веревку и, оставив собаку на произвол судьбы, шагнул на проезжую часть.

Раздался звук завизжавших тормозов… Дороти зажмурилась, непроизвольно вцепилась в руку Эдди и уткнулась ему в грудь. Тонкий аромат волос, вздрагивающие плечи, глухие удары женского сердца на секунду отвлекли его внимание и от старика, лавировавшего посреди потока машин, и от собаки.

— Ну, ну, — успокаивающе произнес он. — По-моему, опасность миновала.

Дороти подняла на него огромные влажные глаза. Из ее приоткрытых губ вырывалось частое дыхание, на горле билась жилка.

— Ой! Я так испугалась… Где они? — Она уже пришла в себя, отстранилась от Эдди. — Хотела помочь, а в ответ чуть оплеуху не заработала. Вот и делай людям добро.

Брасс улыбнулся.

— Похоже, вы правы. Старика и след простыл, а собака сама сообразила, где искать путь к спасению.

Только тут изумленная Дороти увидела, что дрожащий с перепугу пес, воспользовавшись открытой дверцей, забрался на переднее сиденье машины Брасса.

— Бедняга! — воскликнула она, совершенно позабыв о существовании Эдди и наклоняясь, чтобы погладить пса по голове. — У него все поджилки трясутся.

Конечно, любой воспитанный мужчина должен был отвернуться, заметив под задравшимся подолом юбки стройные ножки с соблазнительными ямочками позади коленок, но Эдди оказался не в силах отвести взгляд от искусительного зрелища. Готов биться об заклад, подумал он, что личные прелести мисс Ламбер куда ценнее ее адвокатских достоинств. Чувствуя, как начинает краснеть, Эдди не без усилия отвел глаза в сторону и сдержанно кашлянул.

— Кхм! Э-э, мисс Ламбер!..

— Да? — бросила через плечо она.

— Как вы предлагаете поступить с собакой? Похоже, на старого хозяина она уже не рассчитывает.

— Вот негодяй! — в сердцах воскликнула Дороти, с недоумением глядя на свернувшегося калачиком пса. — Только этого еще не хватало!

Брасс хмыкнул.

— Самое разумное — отвезти его в приют для бездомных животных.

В огромных карих глазах Дороти мелькнуло страдание.

— Разумное?.. Разве вы сами не знаете, что там с ним сделают?

— Не обязательно. Если пса как следует вымыть и откормить, можно пристроить в хорошие руки.

— Боюсь, для этого он слишком взрослый. Как правило, люди не берут себе таких.

Эдди с философским видом пожал плечами.

— Из кабины я его мигом выпровожу. Надеюсь, кто-нибудь сердобольный подберет, если вы не решитесь забрать пса себе домой.

— Я живу между Бостоном и Линном… В общем, не так далеко, — услышал он не очень уверенные слова Дороти. — Но в автобус меня с ним вряд ли пустят.

— Раз дело только в этом, я отвезу вас, мисс Ламбер.

Эдди Брасс мысленно благодарил судьбу. Дорога займет достаточно времени, чтобы адвокатша волей-неволей выслушала его. Он уж постарается вдолбить в эту хорошенькую головку, сколь нелепы обвинения, выдвинутые против его племянника женщиной, интересы которой она взялась защищать.

Словно уловив ход мыслей Брасса, Дороти покачала головой.

— Нет-нет, я не могу вас утруждать. Лучше поймаю такси.

Но Эдди не собирался упускать предоставившуюся ему возможность. Он кивнул на пса, увлеченного поисками блох, которые, несомненно, в обилии водились в густой свалявшейся шерсти.

— Сомневаюсь, что кто-то из таксистов согласится везти вашего подопечного.

Дороти невольно поморщилась.

— Наверное, вы правы.

— Значит, едем? Или вы знаете другое решение проблемы?..

Едва согласившись с предложением Эдди Брасса, она тут же подумала, как бы не пожалеть, поскольку тот довольно решительно отправил пса на заднее сиденье, освобождая место рядом с собой, а сам протянул руку, чтобы помочь ей усесться.

Дороти невольно отметила столь галантный жест, не очень вязавшийся с внешней грубоватостью этого мужчины, и взгляд, окинувший ее. Надо же, чтобы именно сегодня она вырядилась в узкое, облегающее платье, которое даже не прикроет колен, пока они будут ехать.

Брасс не заводил разговор, пока они двигались по городу. Надев солнцезащитные очки, он сосредоточил все внимание на забитой машинами дороге. Дороти удивилась осторожности, с какой тот управлял автомобилем, ей даже показалась она чрезмерной для мужчины такого типа. Любой другой сейчас, наоборот, демонстрировал бы лихость, выказывая себя…

Постепенно расслабившись, Дороти открыла портфель, нашла собственные затемненные очки. Правда, не столько из-за солнца, низко висевшего над заливом, сколько для того, чтобы иметь возможность украдкой рассмотреть своего спутника.

Нет, она заблуждалась, решив в первый момент, будто Эдди Брасс похож на ее Фила. Хотя общее, конечно, есть. В этом скорее чувствуется скрытая сила, а Фил… Ему всегда не хватало мягкости и такта в обращении с ней. Он привык командовать матросней и думал, что и женщина способна такое долго выдерживать. Как же они оба ошиблись! Впрочем, нет, она ошиблась больше! Где были ее глаза, если не поняла, как мало между ними внутренней общности. С тех пор как они с Филом расстались, Дороти постоянно настороженно оценивала мужчин, с которыми так или иначе общалась. Она как бы подспудно примеряла себя к ним.

Заметив изучающий взгляд, Брасс резко повернулся в ее сторону:

— Вы считаете себя хорошей физиономисткой?

— Боюсь, нет, хотя для моей профессии это, пожалуй, не помешало бы, — чуть смутилась Дороти. — Вы давно водите автомобиль?

— А что, выгляжу неуверенным? — усмехнулся Эдди.

— Я не сказала бы, — покраснела Дороти. — Обычно так водят, когда везут нечто стеклянное…

Эдди расхохотался.

— Тогда будем считать — это либо вы, либо пес. Единственное, что лежит у меня в багажнике, — лодочный мотор, который не боится тряски вовсе.

— Неужели он помещается в багажнике?

— Именно поэтому я купил не «мерседес», а «форд»… Мне приходится постоянно возить довольно громоздкое оборудование и инструменты, отсюда и мой выбор машины…

Тема была нейтральная, и Дороти решила продолжить разговор.

— А какая у вас лодка? — вежливо поинтересовалась она.

— Обычная, ничего особенного.

Коли Эдди Брасс возится с моторными лодками, ничего удивительного, если от него чуть пахнет машинным маслом, подумала Дороти. Самое время спросить его, чем он занимается… Ее подзащитная Сьюзи Хедлоу, кажется, упоминала что-то насчет пристани, где у своего дядюшки обитал этот пресловутый Клод Эшби, помогая тому в работе. Но для смотрителя пристани не слишком ли он благополучен? Вот что мелькнуло у нее в голове, но она промолчала.

Они выехали на Девяносто девятую автостраду. Брасс выбрал полосу движения на умеренной скорости, хотя остальные были свободные.

— Вы плохо знаете дорогу на Линн? — спросила Дороти.

— Как свои пять пальцев, — усмехнулся Эдди.

— Тогда не мешает прибавить газу, иначе я не попаду домой и к девяти, — сухо отозвалась она.

Эдди невозмутимо сверкнул белыми зубами:

— Не обязательно торопиться, мы можем и в машине с пользой провести время.

Дороти почувствовала раздражение.

— Каким образом?

Брасс спокойно поправил очки.

— Я не имею в виду ничего неприличного, поэтому не стоит так волноваться. Просто мне нужно с вами поговорить, Дороти.

Она тревожно напряглась из-за того, что он назвал ее по имени, да еще с какой-то чуть ли не интимной интонацией в голосе.

— О чем?

— О том, о сем… а главное — о Клоде.

Дороти про себя чертыхнулась: ей следовало больше доверять своим предчувствиям и не садиться к нему в автомобиль.

— Это совершенно невозможно. Уж лучше высадите меня сразу.

Брасс резко притормозил у обочины.

— Как скажете, мадам. Можете выходить и не забудьте собачку. Пешком вы к ночи как раз доберетесь.

Дороти сердито поджала губы.

— Учтите, я не собираюсь вас удерживать. Насильно захватить адвоката было бы верхом глупости, а я не дурак.

— Это понятно с первого взгляда.

— Вот и прекрасно. Так что? Вы выходите или едем дальше?

— Едем, только разговаривать с вами я не собираюсь.

На лице Брасса вспыхнула победная улыбка.

— Мне нужно одно: чтобы вы выслушали меня.

У нее промелькнула совершенно детская мысль: заткнуть уши пальцами, хотя это было бы отчаянной глупостью. Оставалось только надеть на лицо маску безразличия и отвернуться к окну в надежде, что Эдди Брасс поймет, сколь нелепую атаку он предпринимает.

Но Дороти Ламбер уже в который раз недооценила способности Брасса. Он все-таки заставил ее слушать.




2


— Когда я увидел на пороге двоих полицейских, сунувших мне в лицо ордер на обыск, первой моей реакцией было заявить, что это какая-то ошибка, — начал свой рассказ Эдди Брасс. — Я чуть не рассмеялся, услышав о подозрении, будто в моем доме спрятан младенец женского пола, поэтому совершенно не препятствовал желанию полицейских осмотреть также и мой лодочный ангар. Я был абсолютно уверен в абсурдности подобного рода обвинений.

Подробности, о которых сообщал Эдди, не могли не интересовать Дороти, поскольку отчасти фигурировали в ее адвокатском досье, но она все равно демонстративно повернулась к нему затылком. За окном автомобиля шелестели под легким бризом, подувшим к вечеру, листья деревьев. Сзади безмятежно сопел во сне пес. Делая безразличный вид, Ламбер тем не менее слушала очень внимательно.

— Я заподозрил неладное, лишь взглянув на лицо племянника. Клод выглядел как загнанный в угол зверек. В его глазах были беспомощность и отчаяние. Понимаете, что я имею в виду?

Дороти промолчала.

— Надеюсь, поймете.

— Не знаю, о чем вы говорите. Я не слушаю, — фыркнула Дороти.

— Пусть так, но я все равно продолжу, — твердо сказал Брасс. — Психологическое состояние Клода вселило в меня беспокойство. У меня хорошая интуиция. В моей работе она очень важна, и я всегда доверяю своим внезапным предчувствиям. «Если полицейские говорят правду, то чей ребенок спрятан здесь?» — упросил я, никак не ожидая, что Клод ответит: «Мой. Мой и Сьюзи».

«Ошибаетесь, мистер Брасс! Клод Эшби, ваш племянник, не является отцом ребенка», — чуть не выпалила Дороти, но вовремя прикусила язык.

— Услышав столь ошеломляющую новость, я сразу все понял. От Сьюзи Хедлоу можно было ожидать всего! Эта девица способна преподнести любой сюрприз. Точь-в-точь как и моя работа, чреватая иногда полнейшей неожиданностью.

На сей раз Дороти не сдержалась и заговорила откровенно язвительно.

— Нет таких ситуаций, которые могут сравниться с состоянием матери, у которой похитили ребенка. Чушь!

— А что вы знаете о моей работе, Дороти? — мягко поинтересовался Брасс.

— Мне не очень о ней известно. Но, насколько я знаю, должность смотрителя пристани вряд ли сопряжена с серьезными стрессами.

Брасс рассмеялся.

— Смотритель так смотритель… Лежу на пляже, загораю. Сдаю лодки в аренду…

— Меня неправильно информировали? — быстро спросила Дороти, почувствовавшая иронический подтекст.

Брасс задумчиво посмотрел на нее.

— Удивительно, что вы вообще в курсе моих занятий, — наконец произнес он. — Похоже, мисс Хедлоу позаботилась снабдить своего адвоката информацией, далекой от объективности. Скажите, она случайно не упоминала, например, о том, почему Клод живет со мной, а не с родителями?

Ее подзащитная почему-то умолчала об этой маленькой детали, и Дороти внезапно почувствовала укол совести. Но ей ни за что не хотелось проявлять активную заинтересованность. Безразлично пожав плечами, Ламбер снова принялась рассматривать пейзаж за окошком.

Но Эдди Брасса такая реакция не смутила.

— Отец Клода исчез, едва сыну исполнился год. Случилось это двадцать лет назад, и с тех пор никаких известий от папаши Эшби не поступало. Никто его не видел и ничего о нем не слышал. Моя сестра долго переживала крушение своей семьи, хотя я считал, что это даже к лучшему. Эшби в любом случае не сделал бы ее счастливой.

Эдди усмехнулся, помолчал. Если бы Дороти сейчас взглянула на него, то увидела бы, как горькая складка пролегла от его рта к упрямому подбородку, однако голос звучал непринужденно.

— В ту пору сестре здорово помогала наша мать, взявшая на себя заботу о маленьком внуке, благодаря чему Мэгги смогла получить специальность и найти приличную работу. Но когда мальчику исполнилось пятнадцать, бабушка умерла. В таком возрасте справляться с мальчишками довольно трудно, и я взял племянника к себе. Ему нужны были ежовые рукавицы, потому что Клод попал в подозрительную уличную компанию, забросил школу и т. д. Словом, судьба моего племянника могла сложиться весьма плачевно.

Дороти язвительно заметила:

— Мистер Брасс, рассказывая столь выразительные подробности о Клоде Эшби, вы оказываете ему плохую услугу, поскольку я адвокат не его, а потерпевшей. Вы льете воду на мою мельницу, вам не кажется?..

— Я рад, Дороти, что вы не пропустили ни единого моего слова, — удовлетворенно произнес Брасс. — У меня и в мыслях не было намерения сыграть на руку вашей клиентке. Я хочу, чтобы вы поняли, как много Клоду пришлось работать над собой, чтобы избавиться от дурных наклонностей. Он парень с головой и с характером, иначе не окончил бы школу с хорошими отметками и не поступил бы в университет — на год раньше своих сверстников. Сейчас Клод на третьем курсе и заработал именную стипендию, которую будет получать постоянно, пока не окончит ветеринарный факультет. А в данное время, несмотря на то что идут летние каникулы и можно было бы отдохнуть, Клод бесплатно ассистирует в местной ветлечебнице.

На слове «бесплатно» Брасс сделал ударение, и Дороти пришлось спрятать улыбку, дабы не стало ясно, сколь внимательно она слушает. Эдди Брассу незачем было знать это.

— Прошлым летом, — продолжил тот, — Клод встретил на танцах Сьюзи Хедлоу. Не спрашивайте меня, чем она пленила его. Я сам задавался тем же вопросом, но так ничего и не нашел. А Клод совсем потерял голову… Большую часть зимы он и Сьюзи были неразлучны. Когда Клод узнал, что его подруга беременна, он предложил ей выйти за него замуж… И слава Богу, что эта вертихвостка отказалась!.. Впрочем, я понятия ни о чем не имел.

— Не стоит возлагать ответственность на плечи одной лишь Сьюзи, — заметила Дороти. — Дело касается обоих.

— Насколько я помню, вы отказались вступать в беседу, — напомнил Брасс, и Дороти почудилась в его голосе ехидная насмешка. — Но ваше замечание абсолютно справедливо. Если уж парень связался с потаскушкой, он тем более должен был бы поступать осторожно и в нужный момент предохраняться…

— Сьюзи не потаскушка!

— Но она совсем не напоминает наивную девственницу, которая считает, будто детей находят в капустных грядках. Клод не был первым, кого Сьюзи очаровала, и могу голову дать на отсечение — он также не был последним.

— В таком случае возникает вопрос: почему вы уверены, что ваш племянник, которого так рьяно выгораживаете, является отцом девочки?

— Потому что с самого начала Сьюзи сама сказала об этом Клоду, попросив у него денег на аборт. Тот денег не дал, однако предложил жениться на ней. Но, как я уже говорил, Сьюзи Хедлоу от брака отказалась. Будучи человеком глубоко порядочным, Клод предложил ей материальную помощь и на время беременности, и далее, пока ребенок будет расти… Думаю, в его поступке сказалась история с отцом, бросившим семью на произвол судьбы, но главное, конечно, он не желал отказываться от собственного ребенка.

— Не спорю, очень похвальное намерение. Тем не менее оно не служит доказательством отцовства Клода!

— Я был бы счастлив согласиться с вами, но, едва увидев девочку, понял, что на этот раз Сьюзи Хедлоу не солгала. Крошка — точная копия моего племянника. Зато ее слова о том, что Клод похитил младенца, — сплошной обман.

— Он прятал малышку у себя без ведома и без разрешения ее матери. Как вы предлагаете это назвать? — возмутилась Дороти.

— Я бы определил действия Клода как вызволение ребенка из рук беззаботной, а возможно, и жестокой матери… Сьюзи отказывалась с ним общаться, даже говорить по телефону, и тому не оставалось ничего иного, как отправиться к ней домой, чтобы попытаться договориться относительно будущего своей дочери. А теперь представьте себе состояние человека, обнаружившего крошечное существо, беспомощно плачущее в манеже, выставленном на самом солнцепеке. Малышке давно нужно было сменить подгузники; на открытых частях ее тельца Клод обнаружил все признаки солнечных ожогов, к тому же молоко в бутылочке, с неизвестно когда приготовленным детским питанием, явно свернулось. Мой племянник полчаса барабанил в дверь дома, но никто не открывал. Очевидно, из-за того, что включенный на всю громкость телевизор все заглушал. Случись хоть землетрясение, Сьюзи даже не заметила бы!

— И вы считаете, что этих причин было достаточно, чтобы решиться на похищение ребенка?

— Ну а как ты сама поступила бы на его месте?! — взорвался Брасс, невольно вдруг перейдя на «ты». — Неужели оставила бы все как есть в надежде, что мать вспомнит о дочери до того, как ту хватит солнечный удар или какой-нибудь мерзавец украдет ее?

— То есть сделает то же, что и Клод?

Брасс с силой ударил кулаком по рулю, костяшки его пальцев побелели.

— Он же отец девочки, в конце концов! — воскликнул Эдди, гневно сверкнув глазами. — У него есть кое-какие права. Могу перечислить, если ты их не знаешь!

В эту секунду с Дороти чуть не сыграла злую шутку привычка, выработанная в ее прошлой семейной жизни. Защищаясь от кулаков мужа, частенько пускавшего их в ход, когда они ссорились, она всегда закрывала лицо руками. Теперь ей потребовалось несколько секунд, чтобы вспомнить, что перед ней Эдди, а не Фил, давно оставшийся в прошлом.

— Срывайте раздражение на ком-нибудь другом, мистер Брасс, — сухо посоветовала Дороти Ламбер, — а я не собираюсь терпеть это.

Эдди глубоко вздохнул.

— Извини… но что ты предлагаешь?

— Найти племяннику…

— Адвоката? Понятно. Других предложений нет?

— Есть. Если Клод всерьез беспокоился о ребенке, нужно было обратиться в отдел социальной помощи. Подобные заведения для того и существуют.

— Очевидно, они похожи на приюты для бездомных животных, куда мы, по идее, должны были сдать пса. Что-то ты не решилась воспользоваться их услугами.

Дороти замешкалась, лихорадочно соображая, какой ответ был бы сейчас уместнее всего.

— Ну, ну… Это совсем другое.

— Согласен, но только в том случае, если ты ценишь жизнь собаки выше человеческой. Не пойми меня превратно, я ценю твою заботу о судьбе пса, в то время как многие предпочли бы умыть руки. Только меня удивляет, как ты не можешь понять, что мотивы поступка Клода абсолютно совпадают с твоими собственными.

— И все же разница есть — я не нарушаю закон.

— В этом единственное твое преимущество.

Проигнорировав едкое замечание Брасса, Дороти решила задать последний вопрос, а затем уже окончательно замолчать.

— Если вы настолько уверены в правильности позиции вашего племянника, то почему опасаетесь судебного разбирательства?..

— Во-первых, у меня не вызывает особого доверия существующая система правосудия, — пояснил Эдди Брасс, сворачивая с автострады на извилистую дорогу, идущую вдоль берега к Линну. — Во-вторых, мало хорошего, если в университете пойдут разговоры о Клоде Эшби… То ли у тебя украли шубу, то ли ты украл ее… Не объяснишь же всем, как и что случилось на самом деле. Репутация может быть подорвана, а это совсем ни к чему.

— Ваш племянник должен был подумать о последствиях до того, как забрал дочку Сьюзи Хедлоу, — отрезала Дороти. — Сейчас поверните направо, затем налево. Я живу у подножия холма.

Презрительное нежелание Дороти Ламбер войти в положение Клода будто нарочно подчеркивалось солидным видом обнесенной оградой группы коттеджей. Это и был кооператив, в котором она жила. Эдди захотелось сказать какую-нибудь дерзость, чтобы нарушить ее самоуверенность, но он побоялся выходить за рамки приличий. Время, предоставленное судьбой для разговора с Дороти, истекало. Самое большее, на что он мог надеяться, — это если семена сомнений, зароненные в сознание адвокатши, дадут все-таки всходы и она более скрупулезно разберется в версии событий, предложенной Сьюзи Хедлоу. Начни он сейчас ссориться с ней, последствия для Клода могут оказаться еще более тяжелыми, решил Брасс, потому лишь вздохнул и довольно миролюбиво сказал:

— К сожалению, иногда люди совершают поступки в минутном порыве и позже это оборачивается против них же.

— Зрелые и ответственные люди ведут себя иначе, — категорично заявила Дороти, вызвав в Эдди новую волну раздражения. — Нужно контролировать себя… Всегда и во всем… Дальше можно не ехать, я дойду пешком.

Брасс остановил «форд» возле узорчатых чугунных ворот. Когда она потянулась на заднее сиденье, чтобы взять конец веревки, служившей собаке поводком, Эдди невольно отметил грациозность ее движений, упругие икры, плавный изгиб бедер и отвел глаза.

— Сейчас я помогу тебе выйти.

— Пожалуйста, не беспокойтесь, — сказала Дороти, вытаскивая за собой пса. — Сама справлюсь. Вы и так достаточно нам помогли.

Не желая вторично нарваться на отказ, Эдди подождал, пока его пассажиры покинут машину, и начал разворачиваться, чтобы ехать обратно. В этот момент из будки высунулся привратник в бордовой униформе.

— Добрый вечер, мисс Ламбер, — начал он, приветливо улыбаясь. Однако при виде взъерошенной собаки его дружелюбие мгновенно улетучилось. — Боже правый, надеюсь, вы не собираетесь брать это животное с собой?..

— Именно! — с достоинством ответила Дороти, хотела еще что-то добавить, но не успела: пес сильно дернул веревку, заинтересовавшись придорожными кустами, и она едва устояла на ногах.

— Прошу прощения, мадам, но вы разве не знаете? Устав, выработанный жильцами совместно, запрещает держать здесь животных.

— Бывают обстоятельства…

С выражением каменной непреклонности на лице тот повторил:

— Порядок есть порядок… Я не имею права.

— Нет правил без исключений, — закипая, произнесла Дороти, проклиная про себя и сами дурацкие правила, и человека, отстаивавшего их соблюдение.

Брасс остановил «форд» и выглянул из окошка. Не без злорадства подумал о том, что «законница» Ламбер сама столкнулась с очевидной нелепостью, загнавшей ее в тупиковую ситуацию.

Обследовав кусты возле ворот, пес перенес свое внимание на цветочную клумбу, вызвав еще большее недовольство привратника, которое тот не замедлил высказать вслух.

— Видите ли, — окончательно растерялась Дороти, — в дороге ему пришлось слишком долго терпеть.

Эдди рассмеялся, чем тут же привлек внимание блюстителя порядка. С брезгливой надменностью, с какой только что смотрел на собаку, он окинул взглядом видавший виды автомобиль Брасса.

— Извини, приятель, — с издевкой произнес Эдди, улыбаясь во весь рот, — свой «мерседес» я сегодня оставил дома. Он нуждается в небольшом отдыхе.

— Этот джентльмен ваш друг, мисс Ламбер? — не уловив юмора, спросил тот.

Дороти вздохнула, стараясь не смотреть Эдди в глаза.

— Да. Я опоздала на автобус, и он любезно согласился подвезти меня домой.

— Значит, собака принадлежит вам, сэр?

Не успел Эдди ответить, как его опередила Дороти.

— Да. — Она с мольбой взглянула на него.

Ох, как хотелось Эдди преподать этой гордячке хороший урок! Уличить во лжи, заставив унизительно изворачиваться перед ничтожеством, диктующим ей условия, о которых она и не догадывалась, когда сердобольно взяла пса под свою опеку. Вот нажмет сейчас на газ и с триумфом отчалит, пусть выкручивается как знает, подумал он.

Но умоляющий взгляд прекрасных карих глаз тронул сердце Эдди. Правда, не последнюю роль также сыграло и вполне корыстное соображение: в ответ на услугу адвокатша, возможно, станет более уступчивой и в том, главном, деле, которое их свело. Поэтому он закивал, улыбаясь привратнику.

— Конечно, мой… Старый и верный друг… э-э…

— Джек, — сказала Дороти, радуясь, что Брасс не подвел ее. — У нас, по-моему, гостям разрешается привозить с собой домашних животных при условии, что те не останутся здесь на ночь. Разве не так?.. Буду признательна, если вы откроете ворота и позволите моему гостю въехать.

— Джек? — недоуменно пробормотал Брасс, когда Дороти с собакой снова забрались в машину и, провожаемые неодобрительным взглядом, въехали на территорию жилищного кооператива. — Почему именно Джек? Думаешь, ему подходит это имя?

Дороти поджала губы, устремив взгляд на мощенную кирпичом дорогу, петлявшую между ухоженными клумбами и стрижеными газонами. Замыкала ее группа трехэтажных коттеджей, фасадом выходящих на залив.

— Нужно же было как-то назвать, — наконец ответила Ламбер. — Во всяком случае, я не мямлила про верного друга, которого зовут «э-э-э»… Здесь направо, к стоянке для гостей.

— Мне она ни к чему, — заметил Брасс, втайне наслаждаясь собственным коварством. — Я высажу вас с Джеком и сразу уеду. Уже начало девятого, а мне еще домой добираться!

— Ты не можешь оставить пса у меня, — тихонько напомнила Дороти, наконец-то тоже перейдя на «ты». — Ведь ты слышал, каковы здесь правила.

Эдди изобразил удивление.

— Ты всерьез ожидаешь, что я избавлю тебя от Джека? Я воспринял разговор с привратником лишь как естественную уловку, позволяющую тебе с собакой попасть за ворота.

— Мистер Брасс, пожалуйста!

— Эдди, — поправил тот.

Дороти подняла на него непонимающий взгляд.

— Минуту назад я был другом и Эдди, а не неким официальным лицом, которого называют исключительно по фамилии. Очевидно, я чем-то провинился, раз ты выбрала такой стиль?

Дороти обернулась к сидящему на заднем сиденье псу, и Эдди снова получил возможность глянуть на ее колени. К этому прибавилось тихое шуршание шелкового платья, пахнуло легкой волной духов, и он почувствовал, сколь решительно не способен поставить привлекательную молодую женщину в безвыходное положение. Тихий неуверенный голос Дороти стал последней каплей:

— Не знаю, как и быть…

— Послушай, — медленно начал Эдди, — мы можем помочь друг другу так. Ты пригласишь меня на ужин, а я заберу пса к себе, пока мы не решим его будущую судьбу.

Дороти задумчиво чуть прикусила губу, и в тот же момент словно что-то всколыхнулось в нем, будя откровенно чувственные фантазии…

— Не думаю, что могу сделать это, — наконец сказала она.

Эдди вздрогнул, с трудом оторвал взгляд от ее губ, но тут же погрузился в глубину бездонных карих глаз.

— В таком случае, я вряд ли смогу забрать Джека.

Дороти возмутилась:

— Это шантаж, мистер Брасс!

Эдди лучезарно улыбнулся.

— Я знаю!

Она тяжело вздохнула.

— Хорошо, я накормлю вас, но предупреждаю — ничего особенного на ужин не предвидится.

— Иного я и не ожидал. Современная, обеспокоенная продвижением по служебной лестнице женщина редко отличается кулинарными талантами.

— Напротив, я считаю себя неплохой кухаркой, — возразила Дороти. — Просто я не обязана демонстрировать свои способности лично вам. Мне отлично известно, что путь к сердцу мужчины лежит через желудок, и я непременно воспользуюсь этим, но только в том случае, если встречу человека, без которого не смогу жить. К вам, мистер Брасс, сие совершенно не относится.

— Какая категоричность! — съязвил Эдди, помогая ей и собаке выйти из машины. — Накормить человека — совсем не то же самое, что жить с ним. Я напрашиваюсь на ужин, а вовсе не в… постель.

Дороти вспыхнула:

— Терпеть не могу циников!

— Чаще всего циником становится, дорогая моя, именно голодный мужчина. Советую учесть столь очевидную истину!

В который раз Дороти пожалела, что опрометчиво поступила, согласившись принять у себя в кабинете Эдди Брасса. Этот человек обладал стальными нервами и острым умом. К тому же был красивым и даже обаятельным, если хотел… Однако в нем полностью отсутствовало то, что скрывается под словом «джентльмен». Ни на йоту он не походил на мужчину такого склада. Впрочем, внешность бывает обманчивой. Она убедилась в этом на примере собственного бывшего мужа, казавшегося верхом совершенства. Терпела его выходки, пока тот окончательно не распоясался. Слава Богу, научилась теперь видеть мужиков насквозь!

Поставив разогревать на водяную баню сливочный соус, Дороти вымыла листья латука и занялась приготовлением заправки для салата. К счастью, Эдди Брасс взял собаку и отправился на прогулку по берегу залива, поэтому она имела возможность хозяйничать в спокойной обстановке. Ее оснащенная самым современным оборудованием кухонька показалась бы еще более тесной, если бы сейчас здесь торчал великан Брасс.

Вода для спагетти закипела. Через пятнадцать минут можно будет подавать ужин. Дороти собиралась выпроводить гостя до десяти часов. Терпеть его общество придется не так уж долго, подумала она и, вытерев руки полотенцем, вышла на крыльцо. Уже спустились сумерки, но еще было достаточно светло, чтобы различить прибрежную полосу. Ни Эдди Брасса, ни собаки поблизости не было.

И как меня угораздило назвать пса Джеком, вдруг вспомнила Дороти, ведь существует масса собачьих кличек!

На самом деле она подспудно знала, в чем дело. Имя Джека Уолша не давало покоя с прошлого уик-энда. Джек предпринял новую попытку сделать предложение, и ей пришлось всячески хитрить и изворачиваться, чтобы направить беседу в другое русло. На месте Дороти многие девушки ухватились бы за подобную перспективу. Добродушный, покладистый, Джек Уолш мог стать хорошим мужем, обеспечивающим к тому же солидное, прочное положение в обществе. Но она не была до конца уверена, хочет ли видеть Джека в такой роли рядом с собой.

Вдалеке послышался восторженный визг. Приглядевшись, Дороти в светлой кромке угасающего неба заметила мужскую фигуру. В воздухе мелькнула палка и упала в воду. Джек не раздумывая бросился за ней. Выплыв на берег, пес положил свой трофей к ногам Эдди Брасса, отряхнулся, разбрасывая во все стороны брызги. Он выглядел очень нелепым, смешным и в то же время оживленным и счастливым. Наблюдая за этой картиной, она ощутила чувство благодарности к Эдди. Как бы то ни было, именно он помог ей спасти Джека.

Помахав полотенцем, Дороти крикнула:

— Домой! Домой! Ужинать!

Стол был накрыт в большой комнате с высоким потолком, служившей одновременно гостиной и столовой. Едва бросив взгляд, Эдди отметил про себя, сколь аккуратно он сервирован.

— Я бы предложила вам пива, но, увы, его нет, а вино вы, наверное, не очень любите?..

— Вино? — Эдди сделал вид, будто размышляет. — Вы имеете в виду напиток, который пьют из высоких фужеров?

— Уж, конечно, не из горлышка бутылки, — в тон ему сказала Дороти, хотя ей совсем не понравилась ухмылка, промелькнувшая на губах Эдди.

— Значит, так тому и быть! Столь необычный день вполне можно завершить в торжественном духе. Думаю, неплохо встретить восход луны с бокалом в руке!

И зачем я упомянула вино? — с досадой подумала Дороти. Теперь ужин затянется. Сама, дурочка, напросилась.

— Вообще-то это вряд ли получится… К омару со сливочным соусом подают холодное белое вино. Если сейчас поставить его в холодильник, ждать придется слишком долго.

Эдди почти вплотную подошел к ней и добродушно улыбнулся.

— Ничего страшного. Я еще не умираю от голода, поэтому можно и потерпеть.

Его дыхание опалило ее. Воротничок блузки, которую она всегда надевала дома, показался чересчур распахнутым, слишком открывающим ложбинку между грудями. Глупее всего было то, что она машинально попыталась застегнуть верхнюю пуговицу, а пальцы не слушались.

— Помочь?

— Сама справлюсь! — воскликнула Дороти, пожалуй, слишком нервно. Во всяком случае, это не ускользнуло от Эдди. Но Дороти ничего не могла с собой поделать. С поразительной легкостью он нарушил то душевное равновесие, которое она старательно культивировала в себе, возводя невидимый барьер между собой и мужчинами. Предательская теплая волна поднималась в ней, шею и щеки залила краска. Она ненавидела себя за минутную слабость, овладевшую ею, а еще больше его — за то, что стал тому причиной. — Не стойте столбом и сядьте! — распорядилась она довольно грубо.

Глаза Эдди потемнели.

— Вы сейчас похожи на дрессировщицу на арене. Вон даже Джек прижал уши.

Пес действительно поднялся с коврика у входа и притулился к ногам Эдди, стоявшего посреди гостиной. Дороти стало еще обиднее: симпатии собаки были явно не на ее стороне.

— Можно подумать, вы меня испугались.

— Я не из пугливых, — иронически заметил Эдди. — Но к окрикам, вероятно, в отличие от Джека, не привык. Советую последить за собой. Злость красивым женщинам не идет.

Откровенность, с какой он это сказал, обескуражила Дороти. После своего неудачного замужества она скептически стала воспринимать комплименты, тем более выраженные в такой форме. Вернее, ее вообще перестало интересовать мнение мужчин относительно ее внешности. Она держала их на расстоянии. Была готова с ними дружить, сотрудничать, но не более того. Ей пришлось взять себя в руки.

— Надеюсь, у вас не пропал аппетит? Если нет, располагайтесь поудобнее и простите хозяйку, у которой, наверное, все пригорело.

Она не слышала, что сказал за ее спиной Эдди, — ретировалась на кухню. Только тут Дороти немного успокоилась. Мельком глянула в зеркальце на подоконнике, пригладила волосы, постаралась придать лицу беззаботное выражение, потом поставила в ведерко со льдом бутылку белого вина, убавила огонь под соусом для омара, зачем-то смахнула в мусорницу хлебные крошки, корешки зелени: явно тянула время, чтобы обрести привычное равновесие.

Вернувшись в гостиную, Дороти обнаружила гостя у своего эркера, где в изобилии размещались цветы в горшках. Они с благодарностью одаривали ее изысканной красотой, особенно пышные гардении.

— Вижу, ты увлекаешься комнатными растениями, — заметил Эдди, оборачиваясь. — Очень хороши.

Ей была приятна похвала, однако она сделала вид, что занята сервировкой стола, ведерком со льдом на подносе, бокалами, поэтому ответила через плечо:

— Да, это мое хобби. А вы тоже разбираетесь в тропических растениях, мистер Брасс?

— Нет. Зато я знаю, что столь официальное обращение ко мне, которое ты так настойчиво употребляешь, начинает действовать мне на нервы.

— Я не могу, не имею права называть вас иначе. Вы вообще не должны здесь находиться. Я бы ни за что не впустила вас в дом, если бы не собака.

— Точно. Из-за Джека мы как бы преодолели барьер закона, делающего нас противниками в предстоящем судебном процессе, и вступили просто в человеческие отношения…

— Между нами нет никаких отношений, — сухо поправила Дороти. — Единственное, что нас объединяет, это судьба собаки.

— Ну хорошо. Не отношения, а взаимодействие, — пожал плечами Эдди. Затем он посмотрел на ведерко с лежащей на льду бутылкой. — Ты позволишь мне открыть вино? Обещаю, не буду вытаскивать пробку варварски… зубами…

Брасс относит меня к категории снобов, поняла Дороти и покраснела: в каком-то смысле это было правдой. Однако не потому, что она считала себя лучше или выше людей, подобных ему, а из-за неумения общаться с ними. Ей плохо давались ничего не значащие легкие разговоры, ведущиеся только для того, чтобы как-то занять время. Молчаливые люди Дороти импонировали больше. Очевидно, сей факт сыграл не последнюю роль в тот момент, когда она влюбилась в человека, похожего в этом на нее. Впрочем, Дороти поняла разницу между душевной неразвитостью и маской сдержанности, скрывавшей угрюмость, когда уже вышла замуж и оказалась в безнадежном одиночестве, ставшем ежедневным мучением, если не сказать — пыткой.

— Дороти! — услышала она голос Эдди. — Не будешь возражать, если мы выпьем, пока ужин не готов?

— Конечно! И пожалуйста, угощайтесь орешками.

Эдди взглянул на нее и улыбнулся.

— Ну вот. Совсем другое дело, когда ты так любезна.

— Для вас я делаю исключение, — сказала она, с удивлением почувствовав, что тоже начинает улыбаться. — Всех других я угощаю не орешками, а катушками с мышьяком, трупы зарываю в клумбу и украшаю гардениями — в знак сожаления…

— Боже, в какие руки я попал! Пощады, прошу пощады!

В его шутливой мольбе было столько обаяния! Эдди напомнил ей большого проказливого ребенка, способного разбудить самое суровое сердце. И ему это, пожалуй, удалось. Дороти почувствовала, как размякла, оттаяла, вместо того чтобы держать себя в привычной узде.

Сделав вид, будто ее заинтересовала пересохшая в горшках земля, она полила из леечки драцену, поразившую Эдди своими размерами и причудливой формой листьев.

— Наверное, надо проявить упорство и настойчивость, чтобы выходить такое растение!

— Примерно такое же, с каким вы предпринимаете попытки защитить своего племянника… На самом деле ваше поведение вызывает у меня сочувствие и понимание. Но с этической точки зрения я не имею на это права. Пожалуйста, постарайтесь сие осознать. Поверьте, самое правильное, если вы наймете ему хорошего адвоката.

Эдди наполнил бокалы вином.

— Сьюзи Хедлоу повезло — она не заслуживает такого защитника, каким являешься ты.

— Эдди, я прошу тебя!..

— Ладно, ладно! — сдался тот. — В любом случае я рад, что ты больше не называешь меня мистером Брассом.

— С тех пор как ты появился в моем офисе, мне на ум пришло несколько способов без церемоний отделаться от тебя, — усмехнулась Дороти, — но я горжусь собой — сумела остаться в рамках приличий.

— А я?.. Отдай уж и мне должное. — Взяв в каждую руку по бокалу, Эдди пробрался сквозь шуршащую листву к Дороти. — Держи, пока я не расплескал. Хватит тебе прятаться в персональных джунглях. Давай-ка лучше выпьем за что-нибудь.

На одно короткое мгновение она ощутила нечаянное прикосновение его пальцев, и ей вдруг отчаянно захотелось почувствовать, умеют ли они быть ласковыми и нежными.

— За что будем пить? — излишне патетично воскликнула она, стараясь не выказать внутреннего скрытого волнения.

Эдди на секунду задумался.

— Предлагаю тост за попавших в переделку собак, а также за их прекрасных спасительниц. Годится?

— Вполне.

— Тогда вперед!

На лице Эдди появилась подбадривающая улыбка. В ней совсем не было ничего интимного, померещившегося ей часом раньше. Нет, скорее, безграничное обаяние.

— Значит, за тебя, Дороти! Надеюсь, благодаря, твоим заботам Джек проживет еще много счастливых лет. А теперь расскажи мне о своих растениях, например, об этом, которое так чудесно пахнет.

— Это туберозы…

Дороти не заметила, как вечер перешел в ночь, как на усыпанном звездами небе появилась луна. Не обратила внимания также на то, что расстояние на диване между нею и Эдди Брассом постепенно сократилось, и оказалось — они сидят почти вплотную друг к другу. Она даже не уловила момент, когда непринужденный разговор о растениях стал более личным. А потом уже поздно было укорять себя за доверительную беседу с практически посторонним человеком.

К реальности Дороти вернулась, лишь почувствовав запах пригорающих спагетти и дымящегося сливочного соуса, но спасти ужин уже было невозможно.




3


Сидящая напротив Дороти Сьюзи Хедлоу заерзала на стуле и недовольно поморщилась.

— Я ничего не понимаю, мисс Ламбер. Почему Эшби до сих пор не упрятали за решетку, которая давно по нему плачет? В конце концов, он украл моего ребенка, мою девочку!

Дороти задумчиво повертела в руках карандаш, стараясь прогнать воспоминание о том, как Эдди Брасс назвал ее клиентку «маленькой потаскушкой».

— Как вы думаете, Сьюзи, почему он так поступил?

— Да он с ума по мне сходит! — раздраженно дернула плечиком та. — Думает, если мы пару раз встречались, это дает ему право вмешиваться в мою личную жизнь.

— А тебе не кажется странным, что Клод утверждает, будто он отец девочки, хотя на самом деле таковым не является?.. Обычно все бывает наоборот — мужчина всячески старается отвертеться, а женщина настаивает на его ответственности за случившееся…

Эта девица легко мешает правду с вымыслом, кажется, так говорил Брасс. В голове Дороти всплывали все новые нелицеприятные характеристики, относящиеся к Сьюзи Хедлоу. Подстегнул ли ее воображение разговор с Брассом, или на нее подействовало выражение лица Сьюзи, невинные глаза которой вдруг почему-то стали косить в сторону, будто скрывая хитрые мысли, но Дороти стала раздражаться.

Устремив на свою подзащитную немигающий взгляд, она повторила вопрос, который уже задавала во время первой беседы:

— Кто отец твоего ребенка, Сьюзи?

— Я же говорила — один мой приятель. Он, к сожалению, уехал из города еще до того, как я обнаружила, что беременна от него.

— И где же он сейчас?

— Не знаю, — готовая разрыдаться, сказала Хедлоу.

— Существует много способов разыскать пропавшего человека. Этот парень должен выполнять свои родительские обязанности, платить хотя бы алименты… Если ты назовешь его имя, я могу возбудить дело…

— Нет! Это ничего не даст!

— Вот здесь ты ошибаешься. Закон предусматривает определенные меры воздействия на отца и способен заставить его поддерживать своего ребенка материально.

Сьюзи решительно сжала коралловые губки.

— Мне ничего не нужно, — упрямо заявила она. — Я хочу, чтобы меня и мою дочь оставили в покое. И чтобы Клода Эшби отправили туда, откуда ему до нас не дотянуться.

Звонок секретарши избавил Дороти от необходимости объяснять Хедлоу, что человека невозможно посадить в тюрьму по одному только голословному обвинению.

— На третьей линии Боб Клифорд, — сообщила секретарша. — Я пыталась растолковать старику, что ты не любишь, когда прерывают беседу с клиентом, но Боб сказал — дело непосредственно касается Сьюзи Хедлоу, поэтому я решила узнать, не захочешь ли ты поговорить с ним сейчас.

— Соединяй, — сказала Дороти. Она все больше и больше сомневалась в искренности своей подопечной, чувствовала, что с ситуацией придется разбираться как можно тщательней, и в душе радовалась, что противоположная сторона обзавелась наконец таким опытным адвокатом, как Клифорд. — Доброе утро, Боб! — поздоровалась Дороти, услышав знакомый голос.

— Рад тебя приветствовать! Твоя секретарша — настоящая ведьма.

— За это я ей и плачу, — усмехнулась Дороти. — Чем могу служить?

— Я познакомился с делом о похищении ребенка, приписываемом моему клиенту Клоду Эшби.

— Ошибаешься, Боб. Похищение вовсе не приписано, — возразила Дороти. Она была уверена в своих словах, поскольку располагала и полицейским протоколом. — Твой клиент сам во всем сознался. У меня даже создалось впечатление, что он этим гордится.

— Я не затем оторвал тебя от дел, чтобы отрывать по данному факту дискуссию, — засмеялся Клифорд, — В настоящее время я больше всего заинтересован в выявлении мотивов, заставивших молодого Эшби поступить именно так. А уж затем я постараюсь как можно скорее восстановить его доброе имя, дабы не сломать парню судьбу. Ты не могла бы сказать мне, когда, по-твоему, дело будет рассматриваться в суде?

— Не ранее конца октября, а может, и позже. Ты не хуже моего знаешь, сколько у судьи скопилось дел, ожидающих своей очереди.

— Дорогая, я не могу ждать так долго, — заметил Клифорд. — Кроме того, чем дольше волокита, тем больше юридических ошибок. За свою жизнь я имел возможность неоднократно в том убедиться. А еще я хотел бы побыстрее отправиться на пенсию. В одном из озер меня давно дожидается огромная форель, у которой на боку так и написано: «Для Боба Клифорда». — Старик добродушно рассмеялся над собственной шуткой. — Так что я намерен поторопить и тебя, и себя, и судью. Учти, пожалуйста.

Дороти услышала в трубке короткие гудки, означавшие, что разговор окончен. Никаких сомнений: несмотря на видимость приятельской болтовни, беседа носила более чем предупредительный характер. Старик Клифорд гордился собой. Он выигрывал почти все дела и сейчас, на закате карьеры, явно не собирался портить свой послужной список.

— Не думаю, Сьюзи, что наше дело пройдет как по маслу, — сказала она, кладя трубку. — Мистер Эшби не только не собирается оставлять вас в покое, но даже нанял одного из наиболее уважаемых адвокатов. Уверена, они оба станут сражаться с нами до конца.

— Значит, Клод будет продолжать шантажировать меня?! — воскликнула Хедлоу. — Ну нет, я этого не допущу! Вы должны применить против него какую-нибудь санкцию, мисс Ламбер.

Дороти несколько секунд изучающе смотрела на Сьюзи, все более утверждаясь в своих сомнениях на ее счет.

— Если его нельзя прямо сейчас посадить, — заметив колебания Дороти, настаивала та, — придумайте что-нибудь, позволяющее меня хотя бы оградить. В конце концов, это ваша обязанность!

Упрек разозлил Дороти.

— Хорошо. — Она нажала на кнопку звонка. — Тина, зайди ко мне на минутку. Мне нужно, чтобы ты кое-что записала.

Подождав, пока секретарша, держа ручку наготове, усядется за приставным столиком, Дороти пристально посмотрела на Сьюзи. Иногда подобный долгий взгляд помогал ей добиться правды от клиентов, отличавшихся неискренностью.

— Я хочу, чтобы вы еще раз рассказали, как мистеру Эшби удалось украсть вашего ребенка. И пожалуйста, не пропустите ни одной детали. Запись вашего рассказа, возможно, сумеет убедить прокурора применить к похитителю более строгие, чем сейчас, санкции.

— Клод просто пришел и забрал мою дочку, — сказала Сьюзи. — Вот и все.

«Он нашел девочку плачущей в манеже… Ее тельце покрывали солнечные ожоги, а детское молочко в бутылочке свернулось, скисло…» Дороти словно наяву слышала голос Эдди Брасса, произносящего эти слова.

— Где именно находились вы сами в момент исчезновения ребенка? — спросила она.

— В доме, я уже говорила.

— Значит, мистер Эшби ворвался в помещение и украл малышку у вас на глазах?

— Н-у, не совсем так. Я забыла сказать… дочка в тот момент спала во дворе.

Дороти сжала губы.

— Что еще вы забыли сказать мне, Сьюзи?

— Ничего. Я бы и это упомянула, только была слишком напугана, чтобы вспомнить.

— Напугана? Чем же?

— Происшедшим, разумеется… Боюсь, в следующий раз может случиться куда более худшее… Дело в том, что дядя Клода, господин Эдди Брасс, очень плохо ко мне относится. Когда дочка исчезла, я сразу поняла, кто тут замешан. Теленок Клод сам бы не додумался. Он и раньше вмешивался в наши отношения, убеждал Клода не встречаться со мной, будто я какая-то прокаженная. И вообще, какое ему до всего этого дело?

— По закону дядя не имеет права вмешиваться, тут вы правы. Клод не является несовершеннолетним! Но даже если бы и был таковым, никто из членов его семьи не может иметь к вам претензий в ситуации, если отец ребенка — другой человек.

— Слава Богу, а то я уж испугалась, что вы откажетесь защищать мои интересы из-за того, что я сначала сказала вам не всю правду.

На самом деле, Сьюзи, ты откровенно солгала, подумала Дороти, но вслух, разумеется, ничего не произнесла. Ей было жаль молодую женщину, с претензией вырядившуюся в дешевую одежду, да еще стремящуюся вести себя с вызовом… Конечно, мистер Брасс не принимает такую особу всерьез. И, если не попытаться ее защитить, Эдди Брасс разжует и выплюнет Сьюзи, независимо от того, имеет он право вмешиваться в дела своего племянника или нет.

— Я помогу вам, — сказала Дороти, — но при одном условии — вы не должны больше ничего «забывать» или скрывать правду.

Сьюзи широко улыбнулась, ее чересчур сильно накрашенные глаза засияли.

— Клянусь, мисс Ламбер! Я сделаю все, как вы скажете, лишь бы дочка осталась со мной. В ней все мое будущее.

— Прекрасно, — кивнула Дороти. — Я передам запись вашего рассказа прокурору. Можете быть уверены — Клод Эшби не будет беспокоить вас до суда. Его адвокат не допустит, чтобы Клод совершал глупости, а родственник, то есть дядюшка, — тем более…




Сейчас, два дня спустя после того, как Дороти познакомилась с Эдди Брассом, мысли о нем мешали ей заниматься делами.

Как могло получиться, что совершенно чужой человек заполнил все помыслы Дороти? Она признавалась себе — вечер, проведенный вместе, оказался неожиданно приятным.

Ей было легко, когда они с Эдди разговаривали о ее диковинных цветах, с которыми она буквально нянчилась. Обычно она мало распространялась насчет этого своего увлечения, боясь насмешек, что и бывало. Фил, например, терпеть не мог, когда Дороти возилась с землей, удобрениями и т. д. И уж стоило какому-нибудь из растений зацвести, а ей порадоваться этому, муж говорил: «Перестань кудахтать! Носишься с ними как курица с яйцом!» Эдди же, наоборот, оказался благодарным слушателем. Увлекшись экскурсией в свой «домашний сад», она даже напрочь забыла об ужине. Вспомнила лишь в тот момент, когда с кухни потянуло горелым.

— Наш ужин пропал! — досадуя на себя, сказала Дороти, чуть не расплакавшись.

Эдди же ласково похлопал ее по плечу.

— Ерунда. Не расстраивайся. — Взяв с плиты кастрюлю, он выскреб подгоревшие макароны в мусорницу. — У тебя найдется хлеб и сыр? Отлично! Давай своего омара, съедим без соуса, в следующий раз, если разрешишь, я сам все приготовлю…

Сказано это было просто, естественно, без уколов и подначек, которыми в подобной ситуации сыпал муж, злобно комментируя любую ее хозяйскую промашку. В Эдди она почувствовала нечто покровительственное, отличающее сильную мужскую натуру… Да, он задел в ней какую-то давно умолкнувшую струну, готовую вновь запеть в душе. Недаром же она впитывала каждое его слово, взгляд, движение бровей, улыбку на губах. Одергивала себя, останавливала, приказывала не смотреть, но поделать с собой ничего не могла… Из задумчивости Дороти вывела секретарша. Выпроводив Сюзи Хедлоу и возвращаясь в кабинет, та обратилась к начальнице:

— Не скажете ли, для чего все это было нужно? С каких пор вам понадобилось мое присутствие во время разговора с клиентом?

Множество людей заблуждались относительно Тины. Она красила ногти вызывающе красным лаком, обожала яркую косметику и немыслимого покроя хламиды — блузоны. Все это наводило посетителей на соображение, что перед ними взбалмошное существо, не отличающееся особым интеллектом. Но, по мнению Дороти, Тина была самой лучшей для юридической конторы секретаршей в мире. Под рыжими, выкрашенными хной волосами скрывалась голова, которой мог бы позавидовать иной адвокат. Дороти всегда доверяла проницательности Тины, особенно если речь шла о некоторых клиентах.

— Какое у тебя впечатление от этой молодой мамаши?

— Честно говоря, Дороти, я дала бы Сьюзи фамилию Шулер вместо Хедлоу. По-моему, она ведет двойную игру.

Дороти поморщилась.

— То же самое сказал и дядя Клода Эшби.

— Вы имеете в виду мистера Эдди Брасса, посетившего наш офис в тот день, когда меня пытали в зубоврачебном кресле?

— Да, а откуда ты знаешь?

— Мне доложили… — Она издала продолжительный вздох. — Судя по описанию, я пропустила возможность познакомиться с прекрасным экземпляром, представляющим сильную половину человечества.

Дороти засмеялась. Имея от роду пятьдесят пять лет и ни разу за всю жизнь не вступив в брак, Тина считала красавцем любого мужчину младше семидесяти, у которого еще сохранились зубы и отсутствовала лысина.

— Ты, как всегда, преувеличиваешь, — заметила Дороти. — Мистер Брасс показался мне вполне рядовым…

А не лукавишь ли ты? — мелькнуло в ее голове. Если Эдди рядовой и обычный, почему в таком случае ты только о нем и думаешь?

Я думаю вовсе не о нем, мысленно возразила себе Дороти. Я беспокоюсь, что Эдди Брасс не сможет держать у себя собаку, пока не найдется человек, который пожелает забрать Джека насовсем. Еще она вспомнила такую деталь: уезжая поздней ночью домой, ее гость забыл свои солнцезащитные очки, которые стоило бы поскорее вернуть.

— Между прочим, не оставил ли мистер Брасс номер своего телефона? Посмотри на всякий случай в книге регистрации.

Секретарша скрылась за дверью и через секунду вернулась с визитной карточкой в руке.

Дождавшись, пока та снова выйдет, и опасаясь, как бы не передумать, Дороти набрала номер, отпечатанный на светло-серой визитке. После третьего гудка на звонок ответили, она сразу узнала прозвучавший в трубке голос.

— Мистер Брасс, с вами говорит мисс Ламбер.

— Добрый день, Дороти! — воскликнул Эдди. В его голосе прозвучало столько радости, что она смутилась. Хорошо, он не видит, как покраснели ее щеки, а пальцы, сжимающие телефонную трубку, побелели от напряжения.

— Надеюсь, я вас не потревожила?

— Конечно нет.

— Еще довольно рано… и я подумала, что позже вас не застану.

— Я ранняя пташка, Дороти, и рад твоему звонку, если, конечно, ты не собираешься говорить по служебной необходимости. Проблему моего племянника тебе лучше теперь обсуждать с нашим адвокатом.

Эти слова вернули Дороти уверенность.

— Мы уже пообщались с Бобом Клифордом. Успели.

— По-моему, он человек дельный, опытный.

— Более чем, — сухо ответила Дороти.

— Ты же сама посоветовала мне нанять адвоката, — не без вызова напомнил Эдди. — Или опасаешься вступить в единоборство с сильным противником?

Дороти разозлилась. Надо же, чтобы судьба свела ее с таким дерзким и ехидным типом.

— Я никого и ничего не опасаюсь! — дерзко отчеканила она. — А звоню исключительно из-за Джека. Надеюсь, он не доставляет вам чересчур много хлопот?

— Собака чувствует себя неплохо, только…

— Что-нибудь случилось? — Беспокойство о Джеке оказалось сильнее самолюбия, Дороти помягчела.

— Не знаю, как тебе сказать… В общем, у нас появилась проблема. Теперь найти хозяина Джеку будет еще сложнее.

— Эдди! — просительно произнесла Дороти, в эту минуту позабыв о своем решении придерживаться официальной формы обращения. — Обещай, что не отправишь Джека в приют, мы найдем какой-нибудь выход.

— Придется… Я проконсультировался у своего племянника и теперь знаю точно: бродячих собак там немедленно усыпляют.

— Ужасно! — переполошилась Дороти. — Просто кошмар!

— Дороти, ты напрасно нервничаешь. Подобная перспектива не для Джека. Он заслуживает лучшей участи. — В трубке наступила тишина, словно Эдди что-то обдумывал. — Ты не могла бы приехать ко мне, скажем, в субботу? Сама убедишься, какие сложности у меня в связи с Джеком возникли. Как говорится, одна голова хорошо, а две — лучше.

— Я вряд ли смогу… То есть я хочу сказать, что у меня намечены кое-какие дела.

— Так отложи!

Предложение Эдди вызвало в ее душе бурю эмоций. С одной стороны, она, конечно, просто обязана поехать, с другой — посетить его дом означало бы дальнейшее их сближение, в необходимости которого Дороти сомневалась.

— Выкрои хотя бы час! В конце концов, ты взялась опекать собаку, а не я, — резонно заметил он. — Я всего лишь выручил тебя, предоставив Джеку временное жилье. Так что уж будь любезна, дорогая, приехать и взглянуть на своего питомца, иначе не обессудь, если мне придется принять решение, которое тебя не устроит.

Вот негодяй, подумала Дороти. Он снова меня шантажирует.

— Я не терплю, когда меня принуждают или мною командуют, мистер Брасс, — заявила она. — Тем не менее я принимаю предложение. Сообщите, куда ехать и как найти ваш дом, я буду у вас в субботу примерно в четыре часа, если это вас устроит. Надеюсь, мы избежим пререканий, подобных сегодняшним, и к обоюдному удовлетворению найдем нужное решение всех возникших проблем.

— Боже, Дороти! — воскликнул Эдди. — Ты употребляешь десяток слов, когда можно обойтись одним. Для такого обыкновенного, как я, человека это слишком мудрено.

Это ты-то простой, хмыкнула про себя Дороти.

— Диктуйте адрес. Я записываю.




Эдди Брасс жил южнее Бостона, в западной части полуострова Кейп-Код. С одной стороны его омывал залив Мэн, с другой — Атлантический океан. Мисс Ламберт попала в эти края впервые. Вдоль побережья с роскошными песчаными пляжами то тут, то там попадались рыбачьи поселки, особняки и загородные виллы, облюбованные любителями тишины и уединения.

Извилистая дорога, живописная местность, зелень деревьев… Дороти смотрела по сторонам с удовольствием. Наконец у дорожного знака, который отметила на карте, когда уточняла для себя адрес Брасса, она свернула налево и буквально оказалась в тупике, замыкавшемся большим гаражом. Около него стоял знакомый «форд».

Подумав утром, что в субботний день на дорогах будут пробки, Дороти неправильно рассчитала время и прибыла на место почти на три четверти часа раньше, поэтому беспокоилась сейчас, что Эдди может не оказаться дома.

Гранитные ступени вели с гаражной площадки вниз, к коттеджу, имевшему довольно внушительные размеры. Чуть поодаль, у самого берега, виднелось еще одно строение, от которого к воде спускались сходни.

Подойдя к дому, Дороти обнаружила, что звонок не работает, но входная дверь распахнута настежь, позволяя беспрепятственно рассмотреть холл, а за ним просторную комнату, одна из стен которой была сплошь стеклянной.

— Эй! — крикнула она. — Кто-нибудь есть?..

Ответа не последовало. В доме царила знойная полуденная тишина. Издали, как будто от берега, донесся собачий лай и чьи-то голоса, но затем все стихло. Дороти хотела было пойти туда, но вдруг услышала, как где-то в глубине коттеджа отворилась дверь, послышался звук шагов, и тут же перед ней появился молодой парень. Заметив гостью, тот воскликнул:

— А-а, привет! — Юноше было на вид лет девятнадцать; он был высоким, стройным, загорелым и обладал открытой дружелюбной улыбкой, делающей его лице необычайно привлекательным. — Очевидно, это вас ожидает Эдди? Он в лодочном ангаре.

Дороти сразу вспомнила, что именно в лодочном ангаре полиция обнаружила украденного ребенка… Очевидно, работа на пристани приносит немалый доход, раз Эдди Брасс имеет возможность содержать такой дом.

— Я должна была сама догадаться. Извините, если напугала вас своим появлением здесь.

— Вовсе нет. Эдди послал меня немного убраться к вашему приходу. — На лице парня снова вспыхнула улыбка, и у нее создалось впечатление, что она ей знакома. — Эдди не всегда успевает с уборкой, но сегодня ему хотелось, чтобы у вас осталось хорошее впечатление.

— Разве он постоянно живет здесь?

— Конечно, где же еще? — Парень проводил Дороти в большую полную света комнату, стеклянной стеной обращенную к заливу. — Кавардак тут устраивает Эдди, я делаю то же самое, но не здесь, а в пристройке при ангаре.

В этот момент в сознании Дороти словно сложились фрагменты мозаики, образовав полную картину. Приятный во всех отношениях молодой человек, который сейчас протирал овальную стойку, отделявшую кухню от остальной части помещения, по всей видимости, и был племянником Брасса. Если судить по внешним данным, вряд ли можно было найти человека, менее его похожего на злодея.

Она как раз размышляла о том, что, наверное, ей следует представиться и пояснить, кем является, но тут явился Эдди. Его лоб и руки были перепачканы мазутом, а пятна на майке и джинсах свидетельствовали — их использовали вместо полотенца. Но эти детали лишь подчеркивали нечто мужское в его облике. Глаз нельзя было отвести от мощного, крепко сбитого тела, обветренных скул и чуть выгоревших на солнце непослушных вьющихся волос.

— Я ждал тебя несколько позже. Извини уж за кавардак, — сказал он, несколько замешкавшись на пороге.

— Это я должна извиняться, — улыбнулась Дороти. — Причиняю хозяевам лишние неудобства.

Не дослушав ее, Эдди сказал:

— Надеюсь, вы уже познакомились?

— Мы еще не успели представиться, но, насколько я понимаю, он…

— Мой племянник, — резко бросил Эдди. — Клод, это Дороти Ламбер… Именно она нашла Джека.

Тот улыбнулся.

— А Эдди говорил вам, что… ваш Джек… вовсе не…

Юноша осекся, заметив предупреждающий взгляд дяди.

— По-моему, ты собирался куда-то идти, — напомнил тот.

— Ах да, конечно… — понял намек Клод и стал торопливо прощаться. — До свидания, мисс Ламбер. Надеюсь, мы еще увидимся с вами.

В суде — уж точно, печально подумала Дороти. Выждав, пока он скроется за дверью, она спросила:

— Ты зачем это подстроил?

Эдди чуть замялся.

— Я подумал, что общение с обвиняемым во внеслужебное время ты можешь расценить как провокацию, которая в мои планы, поверь, никак не входила. К тому же Клод не догадывается, какого рода деятельностью ты занимаешься.

— Ты хочешь сказать, он не знает, что я являюсь адвокатом Сьюзи?

— Совершенно верно. И я не хочу ему об этом сообщать, чтобы не испортить парню выходные. Он собирался на два дня отправиться в плавание, но мотор нашей лодки вышел из строя, а идти только под парусом рискованно. — Эдди посмотрел на свои измазанные руки и добавил: — Обычно я не позволяю себе находиться дома в подобном виде. Особенно если ожидаю гостей.

— Понятно. А где Джек?

— На берегу, где наш ангар. Послушай, не могли бы мы немного отложить разговор, пока я не вымоюсь? Выбери себе какой-нибудь напиток и посиди на террасе. В холодильнике есть сидр, пиво… Хотя, я совсем забыл, ты ведь его не пьешь.

— Сидр вполне подойдет, — вежливо отозвалась Дороти.

— Хорошо. В таком случае подожди минут пятнадцать, пока я приму душ и побреюсь, а потом займемся делами. Чувствуй себя как дома…

Оказавшись одна, вместо того чтобы пойти на террасу, Дороти предпочла остаться в гостиной. Она совершенно не так представляла себе жилье Эдди Брасса. Во всяком случае, даже вообразить не могла такой обстановки. Высокий потолок прорезали мощные балки, искусно декорированные деревом, пол выстлан дубовым паркетом. Все строго и в то же время изысканно, уютно. Характеризует хозяина как человека и состоятельного, и с хорошим вкусом.

Особенно ее заинтересовали цветные фотографии в рамочках, висящие на стенах. Это были превосходные снимки подводного мира. На каминной доске выстроились в ряд причудливые морские раковины, а между ними стоял удивительный глиняный сосуд. Диковина была, скорее всего, из тех, что иногда поднимают со дна моря. Время и стихия оставили на нем свои следы, придав тем самым особую прелесть. Пожалуй, ни один из знакомых Дороти не был обладателем столь уникального предмета.

За изгибом лестницы, ведущей наверх, разместилось фортепиано, рядом с которым несколько полок сплошь занимали пластинки, что выдавало страсть хозяина к музыке, по большей части к джазу. Все пространство между двумя огромными кожаными диванами покрывал роскошный персидский ковер. На стеклянном столике стояла бронзовая лампа, а с потолка свисала хрустальная люстра.

Перейдя на кухню, Дороти увидела на холодильнике горшок с каким-то комнатным растением, засохшим еще примерно в середине февраля.

В напольной китайской вазе торчали клюшки для гольфа, увенчанные соломенной шляпой с широкими полями.

Пространство между кухней и гостиной использовалось в качестве столовой. Здесь царствовал большой дубовый стол, на котором поблескивали серебром антикварные подсвечники. В плоской вазе лежали два сморщенных яблока и общипанная виноградная гроздь.

Но самым для нее привлекательным в доме Брасса являлся, конечно, вид из окна-стены. Дороти зачарованно смотрела на синюю водную гладь, развернувшуюся во всю ширь и сверкающую под солнцем, на голубое, ясное небо… Половину жизни можно было провести, любуясь такой красотой, и это занятие не наскучило бы.

— Не можешь оторваться? — с улыбкой спросил Эдди, спускаясь по винтовой лестнице.

Ослепленная ярким светом, Дороти не сразу рассмотрела Брасса. Но когда глаза ее привыкли к комнатному освещению, ей с трудом удалось скрыть свое восхищение. После тщательного бритья строгую законченность обрели линии скул и подбородка, волосы еще хранили влагу, а запах дорогого туалетного мыла чувствовался даже на расстоянии. Длинные ноги и узкие бедра были обтянуты дорогими джинсами, а белая рубашка с короткими рукавами и расстегнутым воротом подчеркивала загорелую шею и мускулистые, сильные руки.

На ходу застегивая ремешок часов, Эдди подошел к Дороти.

— Ну, как тебе холодный сидр? Налить еще?..

— Нет, — чуть хриплым голосом произнесла она, сознавая, как неприлично в упор пялиться на человека, но у нее не было сил отвести взгляд. Только бы он не подходил ко мне так близко, молила про себя Дороти, непроизвольно отступая.

— Что-то ты побледнела, — заметил Эдди, не обративший внимания на ее маневр.

Рядом с ним Дороти действительно почувствовала себя неловко. Он такой красавец… а она… Бывший муж считал ее внешность заурядной. И хотя на самом деле это было далеко не так, он сумел несколько поубавить ее уверенность в себе.

Интересно, как повернулась бы моя жизнь, пронеслось в голове Дороти, если бы Эдди повстречался мне раньше, чем Фил? Смогли бы мы жить душа в душу или все сложилось бы точно так же? А может, Фил прав — во мне отсутствует чисто женское начало: слишком много от головы… слишком зажата… в сексуальном смысле?..

— В нынешнем сезоне я еще ни разу не загорала, а ты, по-моему, увлекаешься солнечными ваннами чересчур. Разве не знаешь, что это вредно?

— При моей работе у меня нет другого выбора.

— Ах да, я забыла, — промямлила Дороти. — Все время на ветру и около воды.

— Скорее, в воде, — усмехнулся Эдди. — Что не мешает мне к осени превратиться в угольную головешку. Но я привык. Стараюсь беречь от солнца только глаза.

Он стоял близко, почти касаясь ее плечом. И казалось, жар его загорелого тела прожигает ей кожу.

— В таком случае тебе не стоит где попало забывать свои очки.

— Это правда, иногда теряю, — засмеялся он.

Только тут ей удалось справиться с внутренней паникой.

— Можешь не волноваться, я обнаружила их у себя на кухне и, конечно, сегодня привезла.

— Пустяки.

Слишком взволнованная, чтобы удивиться неожиданной реакции, Дороти сказала:

— Ну-у, ведь это очень дорогие очки! Из фирменного магазина оптики, не из какой-нибудь лавчонки.

Эдди почудился в ее замечании некий скрытый вызов.

— Ну да… Ты считаешь, что рядовой человек не может себе позволить такую покупку? — саркастически произнес он.

А Дороти подумала: конечно, смотрителю пристани это явно не по средствам.

— Очевидно, ты относишься к другой категории, если живешь в таком коттедже! — не сдержалась она.

Брасс спокойно посмотрел на нее.

— Ты оцениваешь имущество всех своих знакомых или такому досмотру подвергаются только люди такого типа, как я?

— А к какому типу ты себя причисляешь?

— В данном случае моя самооценка несущественна. Твоя — другое дело. Для тебя я во всех отношениях личность сомнительная: по происхождению, роду занятий… Разве не так?

— Не припоминаю, чтобы я когда-либо говорила нечто в таком роде, — раздраженно сказала она.

— Не говорила, но думала, — уверенно заявил Эдди. — Подобное мнение сложилось у тебя, как только ты увидела меня впервые. По-моему, ты не изменила его и по сей день. Но больше всего тебя смущает тот факт, что, несмотря на все очевидные недостатки моей персоны, она тем не менее тебя привлекает.

— Интересно, каким образом ты пришел к такому заключению? — фыркнула Дороти, сверх меры уязвленная тем, что вдобавок к своим внешним мужским данным Эдди Брасс, несомненно, человек, наделенный проницательностью, а это вдвойне опасно.

— Ведь ты все-таки не отказалась приехать ко мне, не так ли? — подначивая ее, подмигнул он.

— Только из-за Джека!

— Ой ли?.. — Эдди, улыбаясь, приблизился к Дороти вплотную. — Значит, поэтому ты дрожишь, как заяц, на которого направили двустволку?

— Совершенно нет, с чего ты взял?

Глядя ей в глаза, Эдди медленно прижал пальцами жилку, бившуюся у нее на шее.

— Дрожишь, Дороти, — тихо произнес он, легонько поглаживая нежную кожу. — Твое бедное маленькое сердце готово выпрыгнуть из груди. И не говори мне, что ты так нервничаешь из-за собаки. Давай лучше скажем спасибо четвероногому другу, умудрившемуся вмешаться в твою и мою судьбу.

От этих слов Дороти на мгновение лишилась дара речи, так они взволновали ее.

— Убери руку, Эдди, прошу тебя! — взмолилась она.

Тот помедлил, внимательно всматриваясь в ее лицо.

— Боже правый, ты и в самом деле перепугана… — пробормотал он. — Но почему, почему?

— Потому что моим мужем был человек… чем-то похожий на тебя… — выпалила Дороти. — А с меня хватит прежней ошибки. Поэтому, пожалуйста, оставь меня в покое.




4


Эдди готов был услышать что угодно, но только не это.

— Послушай, мне плевать, на кого я похож! — яростно крикнул он и сильно встряхнул ее за плечи. — И плевать на твои воспоминания. Держи их про себя!

Эти слова ударили ее, словно вернулся кошмар прошлого. Она мертвенно побледнела.

— Прости, — тихо сказал Эдди. — Я не должен был кричать на тебя. Просто… нельзя сравнивать твоего бывшего мужа и меня. Это не-пра-виль-но, слышишь?

— И ты прости меня, — отозвалась Дороти, опускаясь на стул. Ноги отказывались ее держать.

Эдди ошеломленно наблюдал, как она сникла. Куда делись ее повадка снисходительного превосходства, эдакий самоуверенный взгляд свысока. Оказывается, внутри этой внешне сильной женщины таится трогательное, ранимое и беззащитное существо.

Попятившись, Эдди оперся о край стола, чтобы хоть что-то отделяло их. Ему стало не по себе.

— Дороти! — растерянно произнес он. — Может, тебе принести воды?

Она покачала головой.

— Могу предложить кофе. Я его хорошо варю. Хочешь?

— Нет, спасибо.

— Но ты в таком состоянии… Я не знаю, чем тебе помочь.

Дороти улыбнулась, почувствовав искренность в словах Эдди. Но улыбка эта была вымученной, через силу.

— Хорошо, принеси чашку чаю… Очень крепкого, пожалуйста.

— Сладкий?

— Да. Четыре куска!

— Сейчас сделаю…




Эдди возился на кухне, спиной чувствуя, что она не спускает с него глаз. Надо быть идиотом, чтобы довести ее до такого состояния, ругал он себя, соображая, как снять напряженность между ними. Наконец, бросив возню с чайником, вернулся к столу в гостиную, за которым с опущенными плечами сидела Дороти.

— Мне кажется, что наедине со мной ты испытываешь неловкость, — мягко сказал он. — Может, откажемся от чая и пойдем к Джеку, чтобы ты имела возможность побыстрее отправиться домой?..

Не успел Эдди договорить, как увидел перед собой прежнюю уверенную в себе женщину. Он с удивлением подумал: уж не почудилось ли ему ранимое и растерянное существо, которое так тронуло его всего несколько минут назад?..

— Мне и впрямь не хотелось бы задерживаться здесь, мистер Брасс. С меня хватит!

— Как это печально! — насмешливо заметил он. — А я, признаться, надеялся на свое мужское обаяние…

— Обаяние относится к сфере вкусов, — ответила Дороти. — А вкусы, как известно, бывают разные… Мне, например, не нравится, как вы часто намекаете, что я у вас в долгу.

Эдди изумленно вскинул бровь.

— Не понимаю.

— А что тут не понимать? Можете ни секунды не сомневаться, я постоянно помню, какую любезность вы оказали мне, приютив на несколько дней кобелька, которого мне стало жалко.

— Ты еще не все знаешь, — загадочно сказал он. — Боюсь, он остался у меня на руках на гораздо более длительный срок!

— С какой стати? — с вызовом вскинула голову Дороти.

— Это и правда некстати. — Эдди на секунду смолк, потом решительно продолжил: — Идем, Дороти, ты сама все поймешь.

Молча она последовала за Эдди на террасу, затем по узкой тропинке они подошли к лодочному ангару, от которого к воде вели каменные ступени; в самом конце причала лежал разомлевший на солнышке Джек.

— Ты сможешь спуститься по ступенькам? — спросил Эдди, озабоченно и хмуро разглядывая изящные босоножки Дороти, состоящие из одних тоненьких ремешков. — Мне бы не хотелось дополнительных неприятностей, если ненароком оступишься.

— Не волнуйтесь, мистер Брасс. Я учту ваше предупреждение и буду передвигаться с повышенной осторожностью.

Эдди вдруг понял, что больше всего бесило его в общении с этой женщиной. Она слишком заносчива. Наиболее унизительным был сам тон, каким та разговаривала, словно пребывание в его обществе ниже ее достоинства. Такая манера говорить и держаться злила и раздражала, поэтому Эдди язвительно сказал:

— Это в адвокатской конторе принято изъясняться в таком духе?

Дороти даже не посмотрела на него и начала спускаться. С грацией осторожного животного ступала она на каменные ступени, потом легко вспрыгнула на дощатый помост причала. Прибрежный бриз подхватил ее юбку, облепив стройную фигуру и оголив ноги. Эдди невольно засмотрелся и едва не споткнулся сам.

Услышав, что кто-то приближается, пес насторожился, но тут же бросился им навстречу, завилял хвостом. Совершенно не заботясь о чистоте своей нарядной юбки, Дороти опустилась на колени прямо на чуть влажные доски и радостно обняла Джека.

— Боже, какой он стал красавчик! Я даже не сразу его узнала.

— Вчера Клод искупал его, а потом полдня расчесывал шерсть, — усмехнулся Эдди.

— Она у него просто шелковая! Прелесть, как хорошо он выглядит!

— Не знаю, уместно ли говорить о нем «он»… — Эдди опять как-то загадочно усмехнулся.

— Почему? — изумилась она. — Что вы хотите этим сказать, мистер Брасс? Вы сообщили по телефону, будто с Джеком что-то случилось. Я вижу, вы опять прибегаете к фальшивым уловкам? Напрасный труд.

— Я этого не говорил, — уточнил Эдди. — Я сказал тебе, что у нас появилась проблема.

— Нет у нас никаких проблем, правда, Джек? — Она восторженно чмокнула пса в черный нос и перевела скептический взгляд на Брасса. — Остальное… нас не касается.

Ну, сейчас я собью с тебя спесь, подумал Эдди.

— Посмотри внимательнее… Джек вовсе не «он», а «она». Если ты не совсем понимаешь, о чем речь, тогда тебе нужно записаться на курсы по основам анатомии животных.

Дороти застыла, уткнувшись лицом в собачий мех, но даже по краешку щеки было заметно, что она залилась краской.

— Джек… она?

— Совершенно верно. Более того, у нее скоро будут щенки.

Резко обернувшись, Дороти вскочила и едва не потеряла равновесие, так что Эдди пришлось крепко обхватить ее за плечи.

— Она беременна?!

Эдди глотнул воздух, отрывая взгляд от разгоряченного лица Дороти, и постарался сосредоточиться на предмете разговора.

— Боюсь, это так.

— О Боже!

— Вот именно.

— Что же нам делать?

— Не нам, дорогая, а тебе. Это твоя собака.

— Но… — Перед Брассом снова оказалась растерянная и беспомощная женщина, огромные карие глаза которой наполнились испугом. — Мне ни за что не позволят держать собаку, не говоря уже о…

— О целом выводке щенят… Да, но моя жизнь к такому повороту тоже не приспособлена, — возразил Эдди. — Я довольно часто отсутствую, иногда подолгу… Например, во вторник утром уеду и не вернусь до субботы. Поэтому ситуация совершенно безвыходная… если только ты не возьмешь на себя часть забот по присмотру за… Джеком… Ни один здравомыслящий человек не согласится взять к себе собаку, ожидающую приплод.

— Так что ты предлагаешь? — взволнованно спросила Дороти.

Сделав над собой усилие, поскольку неподдельное горе, читавшееся в ее лице, трогало его, Эдди сурово сказал:

— Если мы не договоримся, вернее — не выработаем определенного соглашения, собаку придется сдать в известное тебе заведение.

— Нет! — Неуверенность снова исчезла, в интонации Дороти прозвучали решительные нотки. — Чего бы мне это ни стоило, я не позволю усыпить Джеки.

— Джеки? Замечательное имя. Был Джек, стала Джеки! Ты хорошо придумала. А теперь давай вернемся в дом и вместе обсудим, как быть дальше…

Не думай, будто ты умнее всех, пронеслось в голове Дороти. Я прекрасно вижу, что общая забота о Джеки дает тебе возможность использовать еще один шанс, чтобы повлиять на меня в деле племянника. Но ты плохо меня знаешь. Я не поступлюсь принципами. Я могу идти на уступки в житейских мелочах, однако не более того. Здесь меня не свернешь. Жаль, не могу послать мистера Брасса куда подальше…

Они сидели на террасе и перебирали возможные варианты решения проблемы. Вернее, голову ломала только Дороти, а Эдди сидел, вытянув ноги и положив руки на спинку дивана, и жмурился от солнца. Он отметал каждое ее предложение, едва та успевала его выговорить. Повисла долгая пауза.

— А твой племянник не мог бы присмотреть за Джеки в твое отсутствие? — наконец осторожно сказала Дороти, заранее зная, каким будет ответ.

— Нет, — спокойно произнес он, потянувшись за банкой пива.

— Почему?

Эдди хмыкнул.

— Не думал, что ты попросишь об этом… Для тебя Клод — безответственный, склонный к авантюрам человек, которому ни в чем нельзя доверять. Разве не так?..

— Но у вас-то, как я понимаю, о нем иное мнение?

— Совершенно верно, хотя в данный момент аргументы в его пользу не суть важны… Дело в том, что Клод работает в приюте для животных, а по ночам еще иногда и дежурит в ветеринарной клинике, что важно для него как будущего специалиста. Учиться он начнет в сентябре, зато за оставшееся время у него наберется порядочное количество практических часов. Вот почему иногда бывают недели, когда племянник появляется тут всего один или два раза.

— Понятно. В таком случае, может, нанять кого-то вроде сиделки?

— Совсем никуда не годится! Во-первых, я не люблю в доме чужих, малознакомых людей, а во-вторых, далеко не каждый согласится приглядывать за собакой, когда та на сносях.

— Скажите, мистер Брасс, — после довольно долгой, мучительной паузы вынуждена была произнести Дороти, — похоже, мы обсудили все варианты… Хотя есть и еще один… Не считаете ли вы возможным согласиться с моим присутствием здесь, пока будете в отъезде?

Стараясь не выдать своих потаенных мыслей, Эдди нарочито изумленно захлопал глазами.

— Надо же! Почему я сам об этом не подумал? — произнес он с напускным удивлением, хотя в душе торжествовал. — Это решило бы сразу все проблемы!

— Значит, вам нравится мое предложение?

— Безусловно! Еще сегодня утром я готов был спорить на сотню долларов, что не смогу найти человека, которому мог бы доверить Джеки и свой дом.

В свою очередь Дороти могла бы поспорить на месячное жалованье, что во время отсутствия Брасса его племянник не преминет почаще сюда заглядывать, чтобы, пустив в ход все свое обаяние, поколебать ее мнение о себе как о человеке, способном на злодеяние. Непременно воспользуется! Неужели Эдди считает меня непроходимой тупицей, не догадывающейся о подоплеке происходящего?

Очевидно, так оно и было. Брасс сиял. Он даже не пытался скрыть торжествующую улыбку.

— Удивительно, как иной раз все удачно складывается, правда?

— Действительно, — сухо подтвердила она. — Во вторник я приеду сюда после работы и останусь, пока вы не вернетесь… А куда, простите мое любопытство, вы отправляетесь?

— В Джидду.

— Куда-куда?!. — Дороти пожалела о своем вопросе.

Брассу не обязательно знать, что он в очередной раз предельно удивил ее. Очевидно, Сьюзи Хедлоу сильно погрешила против истины, сказав, будто Брасс держит скромную пристань, чем и зарабатывает на жизнь. Тут что-то не так.

— Это на Красном море.

— Боже, какая даль!

— Да, — кивнул он, — Саудовская Аравия далеко. Но выбирать не приходится. — Эдди сдержанно улыбнулся. — Раз надо, значит, надо. Куда отправлюсь в следующий раз — узнаю только с очередным телефонным звонком.

— Вот как? — вежливо заметила Дороти. — Забавно…

— Клод уверен, что щенки у Джеки родятся не раньше чем через три-четыре недели, поэтому мне, возможно, придется вызывать тебя подежурить еще. Бывают месяцы, когда я больше бываю в отъезде, чем здесь.

— Это я уже поняла, — сказала Дороти, хотя на самом деле не понимала ничего, поскольку невольно залюбовалась его ладной фигурой. Для своего высокого роста он был удивительно пропорционален, гармоничен в движениях, будь то взмах руки или поворот плеча…

Чем же все-таки он занимается? Наверное, ему приходится выполнять какую-то физическую работу. Во всяком случае, у людей, целыми днями сидящих за письменным столом, таких мускулов не бывает. Но, в отличие от накачанных красавцев, у Эдди вовсе не пустая голова, в смысле интеллекта он куда выше ее бывшего мужа, например. Дороти осадила себя: она опять их сравнивает? Да, невольно. И с какой же стати?.. Истосковалась по мужской ласке?.. Этого еще не хватает, сердясь на себя, подумала Дороти и вздрогнула, когда услышала вопрос:

— Так я не понял, ты возьмешься хозяйничать здесь время от времени?

— Что? — Застигнутая врасплох, она осознала, что совершенно отсутствовала, погруженная в свои размышления, — Извините, я задумалась.

Эдди понимающе усмехнулся, словно ему было хорошо известно, сколь трудно бывает женщинам оторвать взгляд от красивого мужчины, чем немало разозлил ее. За такую усмешку ему, по крайней мере, стоило бы влепить хорошую пощечину, чтоб не нагличал!

— Я говорю, что после появления щенков нам придется искать хозяев не только для Джеки, но и для них.

— Не стоит заранее морочить себе голову, — резонно заметила она, поднимаясь со стула и поправляя юбку. — А сейчас, прежде чем я уеду, не покажете ли мне ваш дом? Должна же я хоть как-то в нем ориентироваться, когда вас нет.

— Конечно. — Эдди встал и пошел вперед, кивком пригласив Дороти следовать за ним. — Осторожно, здесь довольно круто, — обернулся он на ступенях лестницы, ведущей на второй этаж. Это движение было столь неожиданным, что она буквально уткнулась ему в грудь и тут же услышала глухие удары его сердца. Дороти хотела было попятиться, коснулась ладонями плеч Эдди, но тот не отпустил. — Я бы не хотел, чтобы ты упала.

Но если бы она сейчас и упала, то вовсе не из-за ступенек. В этот момент для нее исчезло все, кроме сине-голубых оттенков моря и неба в глазах, устремленных на нее из-под густых черных ресниц. В них можно утонуть, в смятении подумала она, не в силах оторваться от этой завораживающей, как тихий омут, глубины.

— Дороти. — Мягкий, бархатистый голос Эдди привел ее в трепет, заставив вспомнить те ощущения, которые она давно, казалось, позабыла.

— Да? — Дороти осторожно высвободилась из его рук.

— Не можешь ли ты побыть здесь еще немного? Давай вместе поужинаем?.. Еще только начало шестого. Я быстро разморожу мясо, приготовлю барбекю…

— У меня другие планы, мистер Брасс, — твердо заявила она. — Кстати, в следующий уикэнд я буду занята: не могу пропустить одно благотворительное мероприятие. Так что постарайтесь к субботнему вечеру вернуться, как планировали.

— Постараюсь. — Прохлада, промелькнувшая в его глазах и прозвучавшая в голосе, подсказала Дороти, что Эдди не привык, когда ему отказывают. — Я не имею намерения вторгаться в твои сегодняшние планы, тем более в твою общественную жизнь… Если ты так спешишь, давай смотреть дом.

Ее первое впечатление подтвердилось. Коттедж был не просто солидным, а роскошным. На втором этаже она насчитала три спальни, каждая со своей ванной и балконом, обращенным к заливу.

— Самая большая и удобная — моя, в конце коридора. Если захочешь, можешь ночевать там, когда меня не будет.

Сама мысль об этом вызвала в душе Дороти непонятную ей самой панику.

— Нет, — возразила она. — Предпочту воспользоваться маленькой, гостевой, а не вторгаться в интимные хозяйские апартаменты.

— Никак не привыкну к твоей манере чопорно изъясняться…

— Вообще здесь уже все понятно. Гораздо больше меня интересует кухня, — сказала Дороти, торопясь закончить разговор.




Любопытство снедало Дороти Ламбер с самых первых мгновений, когда они с Брассом познакомились. Он был для нее загадкой. И вот теперь, когда она стала временной хозяйкой в его доме, желание отгадать хоть часть этой загадки не давало ей покоя.

Интересно, Эдди приглашал дизайнера оформлять интерьер или природный вкус подсказал ему, в каком стиле он должен быть решен? Сам выбрал серовато-зеленые спокойные тона стен, штор, обивки мебели? А может быть, подсказала женщина?.. Все это она обдумывала, изучая свою спальню. И довольно скоро поняла, что женщина есть и, возможно, даже не одна. Об этом свидетельствовали наполовину использованный флакон духов и губная помада, найденные в ванной комнате на полочке над умывальником. Кроме того, в фарфоровом блюдце, служившем подставкой для подсвечника, стоявшего на ночном столике, Дороти увидела тонкое золотое кольцо с аметистом. Но мне до этого нет никакого дела, сказала она себе, пусть Брасс содержит хоть гарем!

Однако Дороти огромным усилием воли заставляла себя проходить мимо двери, ведущей в спальню Эдди. Ей отчаянно хотелось заглянуть туда, хотя она стыдилась самой мысли о таком поступке.

Как Дороти и ожидала, ровно через два дня появился Клод. Она сразу внутренне взъерошилась, тот же — был сама непринужденность.

— Как тут у вас дела? Справляетесь?.. Я вырвался ненадолго, чтобы узнать, не доставляет ли вам хлопот Джеки? В таком состоянии животные бывают капризны.

— Нет. У нас все в порядке. Можешь не волноваться.

— Я и не волнуюсь. — Юноша ласково потрепал собаку за уши и угостил ее чем-то хрустящим. — Не скучайте, я постараюсь к вам заскочить еще…

В следующий раз он принес в целлофановом пакете коробку, в которой оказалась половинка домашнего пирога.

— Жена моего шефа испекла, — весело сообщил он, выкладывая угощение на блюдо. — Очень вкусный, вся лаборатория хвалила, особенно с кофе. Давайте сварим. Уверен, вам тоже понравится.

Дороти не пожелала дальше терпеть и ответила резко:

— Хватит тебе притворяться! Думаешь, я не понимаю, что происходит?

— А что происходит? — удивленно спросил тот.

— Ты лебезишь передо мной, так как я адвокат Сьюзи Хедлоу… Это дядюшка надоумил тебя быть полюбезнее или сам придумал? Стыдись!

Румянец, мгновенно покрывший щеки юноши, обескуражил Дороти.

— Никто и ничего не заставляли меня! Я отношусь к вам с симпатией, хотя мне искренне жаль, что такая приятная женщина представляет… не мои интересы… Поверьте, я действительно беспокоюсь, чтобы у вас здесь было все в порядке. В конце концов, это мой мужской долг.

Клод говорил столь искренне, с такой неподдельной простотой, что Дороти сразу смягчилась.

— Ладно. Прости, если обидела. Ты производишь впечатление приличного молодого человека, но не нужно задабривать меня шоколадным пирогом и своим вниманием…

— Иными словами, мне не следует надоедать вам и лучше вообще держаться подальше?

Дороти пожала плечами.

— Видишь ли, обстоятельства требуют, чтобы между тобой и мной соблюдалась определенная дистанция. Нарушая ее, я нарушаю закон, чего делать не полагается.

— Ладно. Не буду вас смущать, — виновато улыбнулся юноша. — Не возражаете, если я заберу кусочек пирога? Я не ужинал, а у меня еще ночное дежурство. Спокойной ночи…




В пятницу Клод не появился, хотя Дороти была уверена в обратном. Она уже собиралась отправиться спать, когда вдруг в гостиной зазвонил телефон. Грудной женский голос спросил Эдди.

После того как Дороти ответила, что мистера Брасса нет и ожидается он не ранее субботы, незнакомка поинтересовалась:

— Простите, а с кем я говорю?

— Я — сиделка, присматривающая за его собакой.

— Вот как? — удивились на другом конце провода. — Эдди не перестает меня поражать… Когда он вернется, передайте, пожалуйста, что звонила Мэгги.

— Он знает ваш номер?

— Конечно.

Веселый смех сопровождал этот ответ, а Дороти почему-то стало грустно. Конечно, подобных номеров у него, наверное, целая сотня. Сгорая от стыда, она взяла черный кожаный блокнот, лежавший у телефона, заглянула. Так и есть… Аманда, Хлоя, Беттина… Несомненно, Эдди Брасс из тех, кто коллекционирует женщин! Это обстоятельство сильно ее задело.

Возьми себя в руки, приказала Дороти себе, неужели три года замужества ничему не научили тебя? И вообще, с какой стати ты постоянно о нем думаешь?..

Надеясь, что свежесть вечернего воздуха чуть охладит ее разгоряченную голову, она взяла Джеки и отправилась побродить по берегу. Вернувшись после долгой прогулки, Дороти налила себе бокал вина, поставила пластинку с «Песней Сольвейг», но вспомнив, что не дочитала вчера роман, захваченный сюда из дома, отправилась за ним наверх.

Как и в течение трех предшествующих дней, спальня Эдди, мимо которой она проходила, вызвала желание заглянуть туда хоть одним глазком. И вот… поддалась искушению. Возможно, подействовала щемяше-любовная мелодия Грига, а может, внезапное, не поддающееся никакой логике наваждение… Словом, взявшись за ручку двери, она решила, что уже некуда отступать, и перешагнула порог.

Спальня была наполнена сумерками летнего вечера, все предметы казались призрачными, пока глаза не привыкли.

Ее поразили размеры кровати — одних подушек было столько, что хватило бы для целой солдатской казармы. А покрывало…

Взвешивая на руке тяжелую шелковую бахрому, окаймлявшую затканное сплошным узором покрывало, Дороти подумала: не ездит ли Брасс в Саудовскую Аравию специально за восточной роскошью, чтобы поражать необычностью ложа своих любовниц.

— Вот это да! — невольно произнесла она вслух, не заметив, как на пороге спальни появился темный силуэт.

— Разговариваешь сама с собой? Или в моей постели есть еще кто-то?




5


Дороти вздрогнула от испуга.

— О-о Господи! Вы?.. — растерянно воскликнула она, глядя на Брасса. — Вы что, никогда не стучите, прежде чем войти?

— В собственную спальню?.. — с издевкой сказал он, включая свет. — Что-то новенькое… в правилах этикета!

— Я… я… хотела сказать…

— Понимаю, вы здесь кое-что забыли?

— Нет, — смутилась Дороти и мучительно покраснела. Было видно, как заалели ее щеки, шея. — Не думала, что вы вернетесь так рано… Я ждала вас лишь завтра.

Эдди поставил у спинки кровати видавший виды чемодан, устало потер лоб.

— Я управился раньше, чем думал. Извини, если некстати.

— Вам не в чем извиняться…

Дороти старалась выглядеть естественно, хотя, по правде сказать, это было почти невозможно, стыд жег ее. Ну и в ситуацию она попала из-за своего любопытства!

— Вот и отлично. У вас здесь все в порядке? Для начала скажи, как поживает Джеки?

— Нормально, — ответила она. Ей совсем не понравилось это зловещее «для начала». — Разве вы не видели ее в гостиной? Она спала на диване.

— Хорош сторож, если спит без задних ног! — пожал плечами Эдди. — При таком некудышном охраннике в дом может вломиться кто угодно. Вот и оставляй вас одних: одна дрыхнет, другая беззаботно прыгает на моей кровати.

Хотя Дороти и так была краснее помидора, от последних слов зарделась еще больше.

— Я не прыгаю!

— Ну скачешь.

— Ничего подобного!

На его губах вспыхнула лукавая улыбка.

— А что же ты здесь делаешь?

— Мне послышался шум… И я зашла проверить, все ли в порядке.

— Чтобы расслышать шум сквозь музыку Грига, здесь должны были бы плясать слоны. Ведь ты даже не заметила, как я вошел.

— Потому что вы не вошли, а прокрались.

— Нет! — покачал головой Эдди; его улыбка стала еще шире. — Я подал голос сразу же, когда открыл внизу дверь. А потом я ее с шумом захлопнул!

Если говорить о Дороти как о женщине, то неуклюжие попытки вывернуться выглядели жалко; для адвоката же они были и вовсе непростительны. Досада охватила ее. И больше всего, конечно, на себя. Но тут она наконец нашлась:

— Коли вы доверили мне свой дом, к чему столь придирчивый допрос? Гоняете меня, как школьницу на экзамене.

— Просто я люблю наблюдать за тобой, когда ты так мило краснеешь, — добродушно признался Эдди. — Признаться, еще большее удовольствие получил бы, застань я тебя спящей здесь.

— Вот еще! — фыркнула Дороти. Конечно, она должна была бы немедленно использовать этот двусмысленный намек, чтобы тут же покинуть дом Брасса. И если бы Дороти соображала здраво, то за пять минут собрала бы свои вещи. Но в его присутствии голова ее отказывалась работать в привычной скорости и в полную мощь, уступая голосу чувств, произвольно рвавшихся наружу.

— У вас усталый вид!

— Усталый?! — Эдди поморщился, расправляя плечи. — Я провел в пути восемнадцать часов и просто с ног валюсь!

— Может, принести чай или еще что-нибудь? — дружески спросила она, радуясь, что нашла правильный тон.

Эдди понял: его взяла, она отступает.

— А нельзя ли поточнее, Дороти? Что конкретно ты предлагаешь?

— Стакан горячего молока. Очень помогает при усталости. Бодрит, восстанавливает силы.

— Горячее молоко? — состроил гримасу он. — Спасибо, не откажусь. Да и от сандвича тоже. В самолете не так уж сытно кормят.

Когда Дороти вернулась в спальню минут десять спустя, Эдди там не обнаружила. Зато дверь ванной была распахнута настежь и оттуда доносился шум воды.

— Вот ваши сандвич и молоко! — крикнула Дороти. — Приятного аппетита и спокойной ночи!

Она поставила поднос на столик, стоявший рядом с кроватью, и уже собиралась уйти, как вдруг раздался мягкий, просительный голос:

— Подожди, Дороти, не уходи, пожалуйста.

Вид Эдди заворожил ее. Светлый купальный халат оттенял бронзовость его кожи, влажные завитки волос падали на лоб, небрежно повязанный пояс подчеркивал стройность узких бедер. Он походил на атлета, пробежавшего длинную дистанцию и только что освободившегося от напряжения: в движениях мягкость, покой и какая-то трогательная незащищенность.

— Мне кажется, вам лучше побыть одному, — с трудом произнесла она, горло ее сжалось. — У вас действительно усталый вид…

— Я уже почти очухался. Если ты останешься и поговоришь со мной, я скорее приду в себя. — Эдди присел на край кровати, похлопал ладонью рядом, приглашая Дороти присоединиться. — Составь мне компанию, пока я перекушу. Расскажи, чем ты занималась в мое отсутствие? Так приятно оказаться дома, где светятся окна, пахнет поджаренным хлебом и звучит музыка… Обычно мне такое удовольствие не выпадает, когда возвращаюсь…

Если бы Дороти попросили сунуть голову в пасть льву, она, конечно, отказалась бы, но Эдди был настроен столь миролюбиво, что она заставила замолчать собственный инстинкт самосохранения, взывавший к осторожности.

— Хорошо, на пару минут останусь, — согласилась Дороти. Вблизи его лицо выглядело более усталым. Круги под глазами, морщинки в уголках губ и у висков, которые так и хочется разгладить. — Могу сказать, что здесь, у вас, я провела несколько прекрасных дней. Купалась, гуляла. Окончательно подружилась с Джеки и лучше узнала Клода.

Эдди удивленно вскинул бровь.

— Ты общалась с моим племянником? Это для меня новость.

— Он почти каждый день заглядывал. Справлялся, все ли у нас в порядке.

— Вот видишь! — спокойно заметил Брасс. — Я же говорил тебе, что Клод добрый и очень заботливый парень.

— У всех есть какие-то хорошие качества, Эдд, — пожала плечами она.

Тот даже забыл про бутерброд, ошалело глянул на Дороти, чем привел ее в замешательство.

— В чем дело?

— Ты понимаешь, что сейчас сказала? — тихо спросил Брасс.

— Извини, не очень.

— Ты назвала меня Эддом!

Дороти глубоко вздохнула и произнесла чуть дрогнувшим голосом:

— Но ведь тебя так и зовут: Эдди, Эдд…

Брасс удовлетворенно кивнул и поднес к ее губам открытую банку пива.

— Выпей глоток, а то мое имя комом станет у тебя в горле. Наконец-то ты обращаешься ко мне как к человеку.

В другое время Дороти отказалась бы, но в этот миг ей нужно было хоть чем-то загасить бушующий внутри пожар. Она послушно раскрыла рот. Эдди наклонил банку и поднес к ее губам.

— Глотни как следует, иначе не распробуешь. Оно вкусное.

Он поил ее словно волшебным напитком, а она как завороженная подчинялась ему. Несколько капель скатилось с губ к подбородку, но он не дал ей смахнуть их, ласково утер ее сам. Затем кончиком пальца коснулся нижней губы Дороти, нежно заскользил по ее влажной поверхности.

Неожиданно для самой себя она слегка прикусила его палец зубами. И тогда Эдди чуть продвинул палец вперед, дотронулся до ее трепещущего языка. Что он делает? — мелькнуло у нее в голове. Невиданная дразнящая ласка туманила Дороти голову. До чего чувственны оказались эти медленные круговые движения и касания, вызывавшие незнакомый трепет. Она не знала, что ей делать и как поступить. Все тело наполнялось лихорадочным жаром, поднимавшимся изнутри. Ей хотелось продлить эти мгновения, до конца ощутить сладостный вкус, который она не испытывала даже в самые интимные минуты близости с мужем. Тот вообще считал ее ледышкой, не способной ни испытывать удовольствие, ни доставлять его партнеру. Так и было с ним. Это правда. Но может быть, дело совсем не в ней, а в мужчине, который не умеет разжечь страсть? Ах, Эдди, Эдди… Она плыла, ощущая приливы сладостной истомы…

Помимо воли, ее ладонь приникла к его груди. Под распахнутыми лацканами халата она ощутила шелковистую упругость волос, почувствовала, как в возбужденном ритме бьется его сердце. Он неотрывно смотрел ей в глаза, словно приказывая: ну же, ну!.. Дороти разрывалась между жутким смущением и наслаждением, с каким играла губами с его пальцем, то отпуская, то вновь вбирая его в свой рот. Она понимала, что это только прелюдия, что еще можно остановиться. Но такое невероятно чувственное начало сулило неизъяснимо изысканное продолжение. И в тот момент, когда Эдди прильнул к ней губами, она окончательно сдалась. Еще никогда в жизни ни один поцелуй не был ей желаннее. Она упивалась им, впитывала его жар, блаженствовала…

И все это Эдди видел в ее затуманенных глазах, ощущал в дрожи ее тела. Он умело накалял Дороти и тогда, когда зарывался пальцами в густые женские кудри, и тогда, когда кончиками пальцев скользил по ее горлу, медленно спускаясь к груди, выглянувшей из-под распахнувшегося легкого кимоно. Дороти не знала, что грудь вдруг может налиться, как спелый плод, что соски способны вмиг отвердеть и остро отозваться на легкие прикосновения мужских губ, пальцев, зубов… Вдобавок ко всему, она чувствовала, что ее кружевные трусики неожиданно повлажнели, словно ее тело исходило соком…

В душе Дороти начала нарастать паника. Что будет, если Эдди обнаружит предательскую влагу? Это постыдно! Но связь между мозгом и телом оказалась безнадежно нарушенной. Силы покинули ее. В отчаянии она прошептала:

— Не надо, Эдди…

Было понятно — он хочет большего, но если позволить… Самым унизительным для нее было ее неумение ни дарить наслаждение, ни получать его. Эдди наверняка разочаруется, а как раз этого ей больше всего не хотелось.

— Эдд! — умоляла она. — Остановись…

— Помолчи, дорогая…

Как в лихорадке Эдди осыпал ее поцелуями, на ходу развязывая поясок шелкового кимоно, мешавшего ему видеть ее тело целиком. Одной рукой он крепко прижал к подушке обе ее руки, другой гладил живот, бедра, проникая под трусики. Наконец он ловким движением стянул их и, не давая ей опомниться, погрузился лицом в пушистый треугольник, языком нащупал щель между потаенными женскими губами.

Дороти подумала, что умирает, настолько мощное потрясение испытала: в ней все плавилось, дрожало от изощренной ласки. Ноги сами собой призывно раскинулись, плоть жаждала продлить сладкую пытку, о которой она никогда не подозревала.

Ее готовность заставила Эдди оторваться. Теперь он весь склонился над ней своим обнаженным телом, поразив ее мощью напрягшегося члена.

— Прикоснись ко мне, Дороти, — хрипло выдавил он.

Она и так сгорала от желания прижаться к нему, слиться с ним до такой степени, чтобы даже воздух не разделял их. И вдруг поняла: он просит не об этом. Он хотел иного, самого интимного прикосновения, способного усилить мужское желание, обострить его до предела.

Испытывшая жуткий стыд, Дороти отвернулась в тень, чтобы свет лампы на ночном столике не выдал ее.

— Я не умею делать это…

Он заглянул ей в глаза, где было все: отчаяние, смущение и униженность вперемежку со страстью и еще многое другое. Затем поднес ладонь Дороти к губам, нежно поцеловал несколько раз, потом прижал к своей возбужденной плоти.

— Попробуй. У тебя получится.

Неуверенной рукой она стала поглаживать его упругий, напряженный член, наблюдая за своими действиями широко раскрытыми глазами. Вот сейчас, еще секунда, и мужские губы пренебрежительно скривятся, произнеся презрительное «Не так, неумеха!»

Однако этого не произошло.

Закусив губу, Эдди постанывал, глубоко втягивал в себя воздух, замирал, блаженно улыбался и с безудержным пылом обрушивал на нее благодарные поцелуи, а его пальцы легонько ласкали ее внизу, проникая в глубину мягкой, влажной женской плоти.

Все нарастающее желание заставило Дороти вздыматься, постанывать, срываясь на сдавленный крик, в котором угадывалась потаенная мольба.

Еще несколько мгновений назад ее тело сковывал страх, сейчас же оно раскрепостилось, раскрываясь навстречу тому, что должно было произойти чуть позже. В глубине сознания Дороти понимала это, хотела этого и больше не испытывала смущения. Сейчас они с Эдди были единым целым; он ласкал ее, и она отзывалась на его ласку. Прежнего отчуждения между ними как не бывало. Он отстранился от нее только затем, чтобы окончательно сбросить мешавший ему халат, рывком отбросил в сторону покрывало.

Спиной она ощутила прохладу крахмальной простыни, откинулась на высоко взбитые подушки и приняла его на себя, не чувствуя тяжести, впечатавшей ее в постель. Она видела лишь разгоряченное лицо с сияющими синевой глазами, вдыхала аромат волос, скользивших по ее щекам. И тут последнее сомнение — не проявляет ли она безрассудство — было сломлено стремительным натиском. Эдди вошел в нее, овладел ею с нетерпеливой жадностью. Могучими посылами он, казалось, достигал дна, заставляя Дороти вскрикивать, но не от боли, а жгучего ответного желания. И буря смешалась с бурей, волна накатывала за волной. Ничто в мире больше не существовало.

Руками он приподнял ее за ягодицы, помогая войти в ритм, который все убыстрялся и убыстрялся, подводя к пику наслаждения.

— О-о-о… — стонала Дороти, не в силах сдерживаться.

Внутри нее стремительно росло похожее на утонченную боль и все же ни с чем не сравнимое ощущение. Оно заполняло ее целиком. Будто ожил вулкан, пробужденный к жизни могучими природными силами.

— Эдд, Эдд!.. — в изнеможении вскрикнула Дороти, содрогаясь от череды глубинных спазмов, и сразу же услышала его протяжный хриплый стон, сопровождаемый конвульсивной дрожью.

Наконец они оба стихли. И только тут она почувствовала тяжесть навалившегося на нее тела, потерявшего прежнюю невесомость.

Эдди осторожно сполз на бок, поцеловал ее в краешек рта.

— Ты жива? — едва шевеля губами, спросил он.

— А ты?

— Меня… нет… Я еще не здесь…

Лицо его было бледным, глаза закрыты, обмякшие руки раскинуты.

Дороти охватило разочарование, почти обида. Конечно, она не была наивной девочкой, надеющейся на клятвы в любви до гроба, но все же Эдди мог бы сейчас произнести хоть несколько нежных слов… Сама она еле сдерживалась, чтобы не признаться, какое потрясающее наслаждение испытала, тем более что даже и не подозревала до сей поры о дремавшей в ней сексуальности. Он перевернул в ней все представления об интимной близости, научил ее быть женщиной… Но, похоже, Эдди воспринял все не с такой остротой. Или это для него рядовое событие, иначе почему он столь безучастен сейчас, сейчас, когда ей так хочется услышать нежные, ласковые слова?..

— Ты жалеешь о случившемся?.. — вдруг спросил Эдди.

— Наверное, это было не самым умным с нашей стороны…

Ответив так, Дороти с замершим сердцем ждала, что он возразит, рассеет мучительные сомнения, подарит надежду, а тот молчал.

— Тебе нечего сказать? — робко произнесла она.

— Да, наверное, мы… не должны были допускать этого, Дороти, но сейчас уже поздно сожалеть…

В ее душе будто что-то оборвалось. Она каялась, кляла себя за слабость, которую проявила. Но это была не злость, не ярость, а жгучий стыд. Он душил ее, от него некуда было деться. И хорошо, что Эдди ни о чем не подозревал. Его покойный, безмятежный сон неоспоримо свидетельствовал о полном равнодушии к тому, что между ними случилось, а еще красноречивее… к ней самой…




Из всех рабочих дней недели больше всего Дороти Ламбер не любила понедельники. Этот же оказался — хуже некуда. К скверному настроению, граничившему с внутренней истерикой, матушка-природа добавила свое: небо нахмурилось, из низких сизых туч моросил нудный дождь. В душе Дороти было зябко. Ни заниматься делами, ни вообще думать она не могла, находясь в некой прострации.

Когда в кабинет стремительно влетела секретарша, ей пришлось сделать усилие, чтобы не выдать себя. На лице Тины цвела таинственная, задорная улыбка. Плотно прикрыв за собой дверь, она, почти захлебываясь, в восторге затараторила:

— Он здесь. Сногсшибательный мужчина! Прямо экземпляр из «Плейбоя»!

У Дороти екнуло сердце. Оно сразу подсказало ей, о ком речь. Лицо залила краска, сменившаяся бледностью. Не хватает еще, чтобы Тина догадалась хоть о чем-то, переполошилась она и с напускным равнодушием, давшимся ей с трудом, спросила:

— О ком ты говоришь?

— О мистере Брассе, о ком же еще! — восторженно воскликнула секретарша. — Я думала, такие бывают только в кино.

Дороти деловито придвинула к себе свой рабочий блокнот.

— Что-то я не вижу здесь его имени. Разве мистеру Брассу назначена встреча?.. Ты сказала ему, что без предварительной записи я не принимаю?

Тина вылупила на хозяйку глаза — столь суров был ее тон.

— Я всегда придерживаюсь этого правила, но он требует…

— Да, я не люблю ждать, — раздался с порога решительный голос. — Нам необходимо поговорить сейчас, даже если это вне расписания!

— Я приготовлю кофе. Думаю, при такой погоде горячая чашечка не помешает, — услужливо предложила Тина, будто речь шла об осенних заморозках, а не о теплом летнем дожде. — Вы любите с пенкой ли размешать? С лимоном или без?..

— Жаль, я закоренелый холостяк, иначе непременно выбрал бы в жены такую заботливую женщину, как вы, — заметил Брасс. И хотя он при этом улыбался, Дороти не покидало ощущение, что его слова содержат весьма недвусмысленный подтекст, который должен быть осознан и понят.

Наивная дурочка Тина порозовела от комплимента и выскочила из кабинета, Дороти же сухо сказала:

— Не знала, что у тебя такая манера разговаривать. Думаешь, если имеешь дело с секретаршей, так игривый тон самый верный способ расположить к себе?

— Не все помешаны на соблюдении формальностей, как ты, Дороти, — ответил Эдди, без приглашения садясь в одно из кресел, предназначенных для посетителей, и в упор глядя на нее. — А теперь объясни, пожалуйста, почему ты в субботу исчезла и почему два дня не отвечала на телефонные звонки? Я хоть и неотесанный мужлан, но постараюсь понять.

— Я уехала не в субботу, а в пятницу, ночью. Ты в это время дрыхнул без задних ног.

Независимо от желания Дороти, в ее словах прозвучало скрытое обвинение, и Эдди сразу распознал его.

— Ах, вот почему! Я уснул, а должен был бы сказать тебе, как счастлив с тобой в постели! — язвительно усмехнулся он, не сводя с нее насмешливых глаз. — Поступил, так сказать, не по-джентльменски…

— Джентльмен — это не про тебя, — фыркнула Дороти. — Убери ноги со стола, здесь не бар какой-нибудь, где сидят за рюмкой виски.

Эдди вскочил, вплотную подошел к ней. Лицо его стало серьезным.

— Оставим колкости. Хорошо? — Он секунду помолчал, словно раздумывая. — Я в самом деле хочу знать, почему ты обиделась и скрываешься от меня?

— Разве для тебя это важно? — В присутствии Эдди Брасса Дороти далеко не всегда находила нужные слова, сейчас тем более.

— Просто скажи правду, и все, — тихо попросил он.

Из своей юридической практики она хорошо знала, что сказать правду иной раз бывает труднее всего. Чаще ее облекают в слова и выражения, ничего общего с ней не имеющие. Они рядом, около, вокруг… Полное и чистосердечное признание было для нее совершенно исключено. Оно не только повлекло бы за собой новые душевные муки, но еще и выявило бы ее наивность, поэтому она решилась лишь на частичную правду.

— Ты заставил меня нарушить одно из давным-давно установленных мною правил, — сердито сказала она. — Не путать секс с любовью или даже с простой привязанностью. Между ними нет ничего общего… В тебе взыграла плоть, и тут подвернулась я. Почему бы не воспользоваться?.. Ты и воспользовался. — Дороти помолчала, едва удерживаясь, чтобы не добавить: «А сейчас не преминул напомнить, что являешься закоренелым холостяком. Ты внес определенность, дабы на сей счет я не заблуждалась». Вслух же она сформулировала свою мысль так: — Я уже побывала замужем и должна заметить, что не стремлюсь повторить подобный опыт, поэтому, так сказать, я без претензий к мужчине… Но на одну ночь сходиться с кем-то я тоже не желаю. У тебя и без меня достаточно богатый выбор партнерш — любительниц такого рода удовольствий.

— Откуда ты взяла?

— Судя по твоей записной книжке, ты предпочитаешь именно таких! — выпалила Дороти, раздраженная недоумением на его лице. — Честно говоря, мистер Брасс, я не удивлюсь, если в постели вы путаете их имена…

— Только, ради Бога, не начинай снова называть меня мистером Брассом! После совместной ночи это уж совсем глупо! Кстати, откуда ты знаешь, чьи имена записаны в моем блокноте?

— Кроме Мэгги, я не знаю никого, — покраснела Дороти. — Она звонила в твое отсутствие.

— Если я разделил постель с тобой, значит, из этого автоматически следует, что с ней я делаю то же самое? — Эдди насмешливо заглянул ей прямо в глаза. — Классический пример женской логики! Непростительной, однако, для женщины-адвоката… Хотя это и хорошо — изворачиваться ты, судя по всему, так и не научилась.

Он одновременно и уязвил, и похвалил ее. Как реагировать? Она сообразила, что лучше уж пусть Эдди считает, будто перед ним недалекая, взбалмошная женщина, которая не способна управлять ни своими эмоциями, ни головой.

А Эдди тем временем продолжил:

— Похоже, правда заключается в том, Дороти, что ты ревнуешь, только я не могу понять почему, если нас ничто не объединяет…

— Это так и есть. Мы живем разной жизнью, принадлежим к разным социальным кругам и не имеем ничего общего.

Несколько мгновений Брасс размышлял над ее словами, затем сказал:

— Не совсем так. Например, мы оба заинтересованы в разрешении дела, касающегося загадочного поведения и поступков некой Сьюзи Хедлоу.

Дороти одарила его ледяной улыбкой. Обычно она так улыбалась в суде, когда адвокату противоположной стороны казалось, что он загнал ее в тупик. — Очевидно, ты слишком часто смотришь по телевизору детективы. В деле мисс Хедлоу нет никаких загадок.

— Нет? — задумчиво повторил Брасс. — Поживем — увидим…

— Будущее покажет, кто прав. А пока, если ты уже все сказал… — Дороти выразительно кивнула в сторону двери.

— Не все, — нахмурился тот. — Послушай, по-моему, нам незачем заострять внимание на том, что произошло между нами лично в пятницу ночью… Что случилось, то случилось. Возможно, мы оба поступили не очень мудро…

— Это мягко сказано, — спокойно произнесла Дороти, радуясь, что тот не понимает, какую боль она испытывает сейчас. — Мы поступили глупо, а главное — безответственно.

— Имеешь в виду возможные последствия?

— Если ты намекаешь на беременность, уверяю, тебе не пришлось бы ни о чем беспокоиться.

— Я говорю не о таком риске, Дороти, — мягко уточнил Эдди. — Спонтанная любовь может принести более серьезные неприятности, чем незапланированная беременность. Кстати, в подобном случае я не стал бы уклоняться от определенных обязательств! Вообще-то я обычно… соблюдаю осторожность. Как правило. Пятница была исключением… Что же касается моих неразборчивых связей, на которые ты намекала, можешь не опасаться. Я здоров.

Дороти глотнула воздух, в горле у нее пересохло. Ей была неприятна сама тема. Интимная близость, доставившая ей самое большое наслаждение, окрасилась вдруг непереносимой пошлостью. Она чувствовала себя девушкой, приглашенной на пару часов из бара.

— Надеюсь, от меня ты соответствующую справку не потребуешь?

Эдди снова пристально посмотрел на Дороти. В его взгляде сквозило сожаление.

— Вот и поговорили… Конечно, ты можешь постараться забыть то, что случилось, но я все прекрасно помню. И твои воинственные доспехи, и… капитуляцию… Я не знаю, чего в тебе больше — хорошей актрисы, прикидывающейся страстной женщиной, или наоборот.

Этого Дороти не могла вынести. Вскочив с кресла, она собрала со стола папки с бумагами и направилась к двери, опасаясь, как бы не расплакаться.

— Жаль, что ты оказался тупицей. Тогда мы сейчас оба были бы избавлены от подобного разговора. А теперь извини, у меня есть более важные дела, чем воспоминания о ночи, которая нам обоим принесла лишь разочарование.

— Мы можем попробовать наш опыт повторить.

Дороти смерила его презрительным взглядом.

— Увольте. — У самого порога она обернулась: — Да, совсем забыла. Я, к сожалению, не смогу больше уделить внимание Джеки. Но можете не беспокоиться. Вчера я нашла человека, который сможет побыть с собакой в ваше отсутствие. Когда он вам понадобится, созвонитесь с Тиной, она его вызовет.

Появление в дверях секретарши с подносом, на котором стояли чашки с кофе, заставило Дороти чуть отступить, иначе они столкнулись бы.

— Куда ты несешь папки? — удивилась Тина.

— Эти дела уже готовы к оформлению.

— Почему ты не позвала меня, как обычно? Вот, пейте кофе, а их я сама отнесу на регистрацию.

— Мне все равно нужно появиться на втором этаже… Меня просили зайти на адвокатскую коллегию, так что по пути. Проводишь потом мистера Брасса? Мы уже все с ним обсудили, и больше нам говорить не о чем.

Эдди подумал: то, как Дороти захлопнула за собой дверь, может означать лишь одно: она захлопнула ему дверь в свою жизнь.

— Кажется, ваша патронесса недолюбливает меня.

— Не спешите с выводами, — вздохнув, ответила Тина. — У Дороти сложный характер. Да это и неудивительно, если принять во внимание, через что ей пришлось пройти. Надеюсь, вы не позволили себе какую-нибудь бестактность? В мужчинах она этого не переносит.

— Кажется, я понимаю, о чем вы говорите. Дороти Ламбер не очень повезло с мужем?

— Еще как! Ей не позавидуешь. Но она сильный и хороший человек, каких мало. А срывы, которые иногда с ней бывают, — ерунда. Можно простить. Выпейте, пожалуйста, кофе, если вы не слишком торопитесь. Он очень вкусный.

— С удовольствием, но только вместе с вами, — улыбнулся Брасс. — Не можем же мы позволить пропасть такому ароматному кофе!

— Я варю его по специальному рецепту, чуточку соли добавляю. Дороти любит именно такой.

— Да что вы говорите? Она гурманка, а вы ей, конечно, потакаете? — с веселой беспечностью спросил он.

Тина всплеснула руками.

— Ничего подобного. У нее вовсе нет прихотей. Вот раньше я работала в одной компании, так ничем не могла угодить. Но за дела, уж поверьте, Дороти Ламбер спрашивает по всей строгости…




6


Несомненно, фортуна улыбнулась Брассу. Даже личный дневник Дороти не помог бы ему узнать столько, сколько рассказала секретарша за полчаса.

— Вы не жалеете, что разоткровенничались? — спросил он, когда Тина провожала его к лифту. — Ведь мы с вами почти не знаем друг друга.

Тина ухмыльнулась.

— Я знаю о вас достаточно. А почему была столь откровенна?.. Да потому, что такой замечательной женщине, как моя начальница, давно пора заняться своей личной жизнью. В конце концов, ей всего двадцать восемь лет! Вместо того чтобы нянчиться с приблудной собакой и ее будущим потомством, лучше почаще бывала бы на людях, развлекалась… И обязательно вместе с настоящим мужчиной! Те же кавалеры, которых находит ей ее семья, не способны заинтересовать даже отжившую свой век старушку. Уж поверьте.

— Слишком старые?

— Чересчур правильные, — рассмеялась секретарша, озорно глянув на него. — Что вы делаете в субботу вечером?

— А в чем дело? — недоуменно спросил Брасс, озадаченный таким внезапным поворотом беседы.

— Общество любителей животных проводит в гольф-клубе благотворительный вечер. По счастливой случайности, у меня есть два лишних пригласительных билета. — Секретарша значительно подмигнула, извлекла их из нагрудного кармана своего кокетливого пиджачка с таким видом, как будто она фокусник, вытащивший из цилиндра живого зайца. — Кроме того, мне также известно, что одна наша общая знакомая, член этого клуба, непременно там будет.

Брасс на секунду задумался. Новая встреча с Ламбер могла породить кучу осложнений, которых и так хватало. Он считал, что и без того позволил себе в отношениях с Дороти зайти слишком далеко.

— А почему вы решили, будто мне все это нужно?

— Потому что вы устроили мне настоящий допрос. Человек, которого Дороти Ламбер мало интересует, вряд ли стал бы тратить в таком случае время.

— А если мне просто нравится разговаривать с вами?..

— Постараюсь такому абсурду поверить, — едко пообещала Тина. — Не стоит водить меня за нос, мистер Брасс. Вы с Дороти высекаете друг из друга столько искр, что их хватило бы, чтобы поджечь половину Бостона. Вот эту бы энергию да использовать в мирных целях!..

Эдди нерешительно повертел в руках пригласительные билеты.

— Если я пойду, вы составите мне компанию?

Тина расхохоталась.

— Вы боитесь, что без третьего лишнего не сумеете обойтись?.. На вас это не похоже, а роль громоотвода не для меня. Когда в следующий раз заглянете к нам в офис, я сварю кофе по гречески. До свидания…




К концу недели дожди прекратились и снова вернулась летняя жара. На открытой веранде, примыкавшей к банкетному залу гольф-клуба, благоухали заросли цветущей герани, а внутри помещения на накрытых льняными скатертями столах красовались роскошные букеты роз и лилий. Пока гости пили коктейли, два гитариста-виртуоза исполняли зажигательные испанские мелодии, стараясь разогреть публику, собравшуюся хорошо провести время.

Решив, что она никому не позволит испортить нынешний вечер, Дороти Ламбер постаралась отогнать прочь мысли об Эдди Брассе, досаждавшие ей всю неделю. И не потому, что Брасс надоедал своими визитами или звонками, он не дал знать о себе ни разу, чем еще больше раздосадовал ее.

Но сегодня все будет по-другому! Дороти окружала семья и близкие друзья, в частности, Джек Уолш, в обществе которого ей было легко, покойно и который настолько не был похож на Брасса, насколько мирный краб отличается от акулы.

Мать и отец Дороти — красивая пожилая чета — с гордостью поглядывали на членов своего многочисленного семейства, занимавших специально заказанный столик. Среди братьев и сестер Дороти была младшей и естественно всеобщей любимицей. К ней всегда проявляли повышенное внимание, хотя и не злоупотребляли излишней опекой.

— Ты что-то бледненькая сегодня. Устала? — ласково похлопала по руке Дороти мать. — Много работы?

— Хватает.

— А ты разве не знаешь, ма, что из всех нас она самый отчаянный трудоголик? — заметил старший брат Дональд.

Имена, выбранные родителями своим детям, отличались одной особенностью — все начинались на букву «Д». Близнецы — Дональд и Дорина, которым уже перевалило за тридцать, обожали свою младшую сестренку Дороти и с детских лет заботились о ней. Обычно, когда семья собиралась вместе, над ней добродушно подшучивали.

— Как врач могу констатировать — труд человека не красит.

— Да брось ты, — рассмеялась Дорина. — Сам пропадаешь с утра до вечера в своей клинике. Небось жену первый раз за неделю увидел. Ведь так, Сара?

— Хватит того, что мы вместе работаем, хорошо — в разных отделениях, — рассмеялась та. — Меньше возможностей ссориться.

— Да будет вам на себя наговаривать, — дружелюбно улыбнулся отец. — Ни разу не слышал, чтобы вы цапались.

— Что, к сожалению, нельзя сказать о нас, — шутливо заметил Уил Мелфил, муж Дорины, респектабельный, начинающий седеть господин, обнимая за плечи жену.

Дороти с улыбкой на лице откинулась на спинку стула, делая вид, будто следит за беседой, но не принимая в ней участия. Эта привычка выработалась у нее в те кошмарные времена, когда она еще состояла в браке. Фил никак не мог вписаться в ее семью, отличавшуюся взаимным расположением, легким, непринужденным обращением друг с другом. С виду лощеный, он часто попадал впросак из-за своей природной бестактности, чем, конечно, шокировал всех.

— У меня, слава Богу, сегодня выходной, а Сару могут вызвать в клинику в любую минуту — одна из ее пациенток вот-вот родит.

— Учти, я тоже обращусь только к ней, когда понадобится, — сказала Дорина.

— Ты хочешь записаться заранее, дорогая? Не волнуйся, тебя, думаю, семейные врачи примут без очереди, — подначил Дорину Уил.

Мать с отцом переглянулись, глядя на старшую дочь.

— Уил, неужели вы отказались от идеи сначала создать себе солидную финансовую базу, а уж только потом порадовать нас внуком или внучкой?

Дорина смешно надула губки.

— Отец, разве ты не читал последний номер «Делового вестника»?.. Там черным по белому написали о финансовом гении — Уиле Мелфиле, предсказав, что к тридцати годам он станет президентом компании. — Она гордо оглядела присутствующих и ласково потрепала мужа по щеке. — А до тридцати осталось всего ничего… Можете начинать готовить приданое для младенца.

— Дорина! — вспыхнул Уил.

— А что Дорина? Думаешь, они слепые и не видят, почему я в последнее время надеваю широкие платья?.. И почему мы затеяли ремонт в квартире? Вместо второй спальни у нас будет детская. Я, между прочим, уже приглядела для нее соответствующую обстановку.

А Дороти в этот момент почему-то вспомнила Сьюзи Хедлоу и подумала: вряд ли та, в отличие от ее старшей сестрички, беззаботно радовалась своему будущему материнству, хотя бы из-за стеснения в средствах, когда о такой роскоши, как своя детская комната, и речи быть не может! Что не исключает, конечно, горячей привязанности к собственному ребенку, пусть и родившемуся в нужде…

На ужин были поданы креветки в винном соусе, охлажденный суп, кресс-салат, лосось с аспарагусом, салат эндив, а также малина, которую собрали сегодня утром. При каждой перемене блюд Дороти невольно представляла худенькую Сьюзи, жующую перед телевизором в своем скромном стандартном домишке дешевый гамбургер. Эта картина напрочь отбила у нее аппетит.

— Ты не голодна? — вежливо поинтересовался Джек Уолш, сидевший за столом рядом с ней. — В таком случае, может, потанцуем?

Он склонил перед ней голову, помог выйти из-за стола. Уолш был внешне интересный мужчина, разве слишком полный, а потому, из стеснения, наверное, излишне чопорный.

Часть банкетного зала, предназначенную для танцев, заполнили немногочисленные пары, остальные еще заканчивали ужин. Несмотря на то, что никто не обращал внимания на танцующих танго, Дороти не покидало ощущение, будто за ней с Джеком неотрывно наблюдают чьи-то внимательные глаза. Ей стало не по себе.

— Послушай, Дора, ты сегодня какая-то чересчур молчаливая… Что-нибудь случилось? В вашей семье предстоят такие события, а ты, по-моему, даже не прореагировала.

— Да нет, все в порядке, — поспешно ответила она.

— Я рад, если так. — Джек тихонько пожал ей руку, покрепче прижал ее к себе. — Ты сегодня такая красивая! Тебе идет бирюзовый цвет.

Дороти с оттенком брезгливости подумала о том, что руки у Джека мягкие, как у женщины, и вообще ему не помешало бы похудеть, а то лицо стало одутловатым… И в ту же секунду ей представилось загорелое, резких очертаний лицо Эдди Брасса, стальные мускулы его тела. Она раздраженно усилием воли отогнала назойливую мысль и взглянула на своего кавалера.

— Джек, твой сидячий образ жизни может плохо сказаться на твоем здоровье. Извини, если я прямо говорю об этом, но мы достаточно хорошо знаем друг друга… Ты никогда не хотел радикально изменить жизнь?

Он покраснел, потом благодарно поцеловал ей руку.

— Да, хотел. И прежде всего… мне же уже перевалило за сорок… я решил покончить… с холостяцким образом жизни и жениться. На тебе.

Дороти вздрогнула. Если бы эти слова сейчас произнес тот… другой! Но сказал их именно Джек — добродушный, милый толстяк, с любовью сжимавший ее в своих объятиях.

— Чему ты удивляешься? Я ведь никогда не прятал от тебя своих чувств. Правда, я до сих пор не знаю, что ты испытываешь ко мне.

В замешательстве Дороти искала тот единственный ответ, который не обидел бы его ложью. Джек этого не заслуживал, более того, он был бы достойным мужем, окружил бы ее лаской и заботой, и разумнее всего… Но тут сзади на них налетела какая-то танцующая пара.

— Прошу прощения! — прозвучал голос, который она узнала бы из тысячи.

Именно он преследовал ее всю прошедшую неделю, став истинным наваждением.

Дороти резко повернула голову и встретилась взглядом с Эдди Брассом, мгновенно поняв, почему все это время чувствовала себя словно под микроскопом. Несомненно, Брасс хладнокровно рассчитал их небольшое столкновение, и сейчас она должна была бы испытывать досаду, презрение к столь наглой манере ее преследовать — словом, что угодно, но только не внезапную безудержную радость, наполнившую сердце.

— О-о! Да это же Дороти! — воскликнул тот, мастерски разыгрывая неожиданное удивление и кивая из-за плеча своей эффектной рыжеволосой партнерши. — Вот уж не думал встретить тебя здесь… Впрочем, мог бы и догадаться — ведь мы оба страстно любим животных…

— Здравствуй! — произнесла она, стараясь побороть растерянность. Было бы неправильным сказать, будто Дороти не узнала Эдди, — она различила бы его и в тысячной толпе, — но никак не ожидала, что он способен настолько преобразиться, всего лишь поменяв свой гардероб.

«Новый» Эдди Брасс был олицетворением изысканной элегантности. Безукоризненно скроенный смокинг сидел на нем как влитой. Белоснежная крахмальная рубашка, лайковые штиблеты… Буйно вьющиеся волосы тщательно причесаны… Она моментально вспомнила, как они пахнут — словно пропитаны солоноватой горечью морской воды и солнцем… От этого можно было рехнуться!..

Брасс же, напротив, полностью владел собой.

— Извините, что сразу не представил вас друг другу, — произнес он с неподражаемыми великосветскими интонациями. — Хлоя, познакомься… Это Дороти Ламбер.

Дороти сдержанно кивнула и протянула руку.

— Очень приятно. — Притворство далось ей с трудом.

— Хлоя мой очень давний и хороший друг, — продолжал Брасс, знакомя свою партнершу с партнером Дороти. Пока те обменивались положенными в таких случаях восклицаниями, Эдди незаметно склонился к уху Дороти и заговорщицки шепнул: — Ты могла прочесть ее имя в моем черном кожаном блокноте.

Она едва утерпела, чтобы не сказать колкость, вертевшуюся на языке, поскольку такие женщины, как эта Хлоя, меньше всего годились на роль подруги для любого мужчины, тем более такого, как Брасс.

Но когда Хлоя заговорила, ее голос оказался мягким и приятным.

— Рада познакомиться с вами, Дороти. Мы с Эдди действительно связаны многолетней дружбой, хотя я, признаюсь, так и не могу привыкнуть к его вечным подтруниваниям над моей особой. Надеюсь, вы тоже не принимаете его всерьез?

— Пытаюсь, — выдавила в ответ Дороти, стараясь вытравить из памяти ту ночь, которую провела с ним в постели. В самом деле — не глупость ли с ее стороны надеяться на продолжение отношений, сулящих лишь ненужные осложнения?

— Ты не хочешь представить нас своему приятелю? — Вопрос Брасса застал Дороти врасплох: слишком уж затянулось ее молчание. — Ты держишься так, словно рядом с тобой человек-невидимка.

Если бы Уолш на самом деле сейчас стал невидимым или хотя бы отошел куда-нибудь в сторонку, это сильно помогло бы ей. Но Джек был тут, и Дороти не осталось ничего иного, как их познакомить.

— Это Джек Уолш.

Брови Эдди моментально взлетели.

— Джек? — Он повторил имя, словно осмысливая что-то в уме, с едва скрытой улыбкой. — Вы друг Дороти? Очень приятно.

Уолш добродушно кивнул и галантно поцеловал руку Хлое.

— Рад встрече с вами.

— Надеюсь, мы не испортили вам танец? Мне было бы жаль…

Приторная вежливость Брасса не могла обмануть Дороти, она чувствовала едва уловимую насмешку и очень обрадовалась, когда вновь зазвучала музыка, а Хлоя слегка подтолкнула партнера к середине круга.

— Брасс… Брасс… — задумчиво произнес Уолш, глядя вслед Эдди и Хлое. — Очень знакомое имя. Откуда ты знаешь этого человека, Дора?

— Я познакомилась с ним в связи с судебным иском, которым сейчас занимаюсь… Но в сущности мне мало о нем известно…

Ах, с каким трудом далась ей эта полуправда! Она действительно не имела представления о его жизни, зато прекрасно помнила интимные мгновения их близости, доставившие обоим столько наслаждения…

— Наверняка я встречал его имя… И скорее всего в списке клиентов нашего банка. Точно…

— Ты всех их держишь в голове? — усмехнулась Дороти. — Неужели такое возможно?

— Не всех, как видишь, да и мысли мои сейчас работают совсем в другом направлении. — Уолш ласково притянул ее к себе.

— Пожалуйста, Джек, давай пока не будем возвращаться к нашему разговору, — умоляюще попросила Дороти, мучительно сознавая, что, если и была у них с Джеком хрупкая надежда на взаимное счастье, Эдди Брасс, сам того не ведая, несколько дней назад подрубил все под корень. — Извини… Я не готова сейчас к ответу…

— Я понимаю… Мы оба серьезные люди, а я выбрал не очень подходящий момент, — поспешил сказать Джек, оправдываясь. — Я не собираюсь оказывать на тебя давление. Но позволь сказать, что мое предложение остается в силе и я готов ждать ответа, сколько ты пожелаешь…

Она видела, как тот расстроен. Но черт возьми, почему он ведет себя как мямля? Почему не борется за свое будущее и даже не пытается заставить мое сердце поверить в то, что знает моя голова? Ведь это правда, что мы с Джеком отлично подходим друг другу. Да, я характером сильнее его, зато не чувствую себя рабыней, когда рядом такой, как этот проклятый Брасс!

Вот как, оказывается, бывает, горько думала Дороти. Хочешь, чтобы мужчины услышали потаенные женские желания, а они даже не подозревают о них.

Призывный бой гонга, возвестивший начало благотворительного аукциона, спас ее от необходимости дальнейших объяснений с Джеком. Поспешно взяв его за локоть, Дороти направилась в зал. Они с трудом отыскали свободные места.

Здесь царило возбужденное оживление. Изготовленная вручную лоскутная авторская аппликация ушла за семьсот долларов, бутылка старого марочного коньяка — за сто восемьдесят. Ежемесячная доставка на дом букетов из диковинных тропических растений стоила полторы тысячи. Старинная фарфоровая кукла в полном наряде, начиная с кружевного чепчика и заканчивая кожаными башмачками, была оценена в две тысячи долларов. Но главным событием аукциона стала поездка на уик-энд в Майами, включающая расходы на дорогу, проживание в роскошных апартаментах пятизвездочного отеля и т. д. В состязание за право на эту поездку включились многие, в том числе отец и мать Дороти, Джек Уолш тоже… Однако все претенденты вынуждены были отступить, когда сумма достигла трех с половиной тысяч долларов. В конце концов поездка досталась кому-то из задних рядов.

— Все равно эти деньги пойдут в фонд общества, — философски заметил Уил Мелфил, успокаивая жену. — Не расстраивайся, Дорина. Тебе вредно сейчас бывать на солнце.

— Уил прав, дорогая, вот когда родишь нам внука, мы с отцом отпустим вас проветриться, хоть на месяц…

Глядя на родителей, которые прожили вместе сорок один год, произвели на свет троих детей и все еще души друг в друге не чаяли, Дороти грустно вздохнула. Появится ли в ее жизни человек, способный на столь же прочную и нежную привязанность, которую органично ощущают дети, растущие в атмосфере настоящей семьи, или она обнаружит однажды, что браки, за редчайшим исключением, превращаются в мучения и кромешный ад? Она молила судьбу, чтобы с ней такого не случилось.

— Тебе тоже хотелось поехать в Майами? — услышала Дороти шепот Джека, склонившегося к ее уху. — Для этого вовсе не обязательно участвовать в аукционе. Если ты согласишься стать моей женой, мы можем провести там наш медовый месяц.

— Джек! — взмолилась Дороти. — Мы же договорились! Не торопи меня, ради Бога!

Сейчас где-то в зале находился человек, одно присутствие которого гипнотизировало даже на расстоянии. Она ощущала взгляд у себя на затылке, отчего приходила в нервное состояние и бледнела.

— Тебе нехорошо?

— Здесь душно, я хочу немного проветриться.

Джек вскочил.

— Пойдем, я провожу тебя.

— Нет, побудь тут, я отлично знаю, где дамская комната.

Дороти стремительно пробралась сквозь толпу и спустилась вниз.

В ярко освещенном зеркале она увидела осунувшееся лицо. Вот дура, выговорила она себе, взрослая, умная женщина, а не владеешь собой, как школьница. Оказалась в постели с мужчиной, а теперь даешь волю своему романтическому воображению… Повзрослей наконец! Очнись! Выброси из головы миражи, порожденные голым сексом, и выйди замуж за человека, с кем будешь жить без тревог и волнений, если не хочешь увязнуть в истории, обещающей больше страданий, чем радостей…

В туалетную комнату вошла пожилая дама.

— С вами все в порядке? — мягко поинтересовалась она, обратив внимание на состояние Дороти, быстро склонившейся к умывальнику.

— Сейчас пройдет. Наверху мне стало душно. Умоюсь и приду в норму.

Дама сочувственно покачала головой.

— Надеюсь, помощи не понадобится?

— Спасибо. Нет конечно, — ответила Дороти, стараясь быть как можно беспечнее. Оставшись одна, она бумажной салфеткой промокнула лицо, затем подкрасила губы, попудрилась, только потом направилась к выходу. И первым, с кем она столкнулась в холле, был Эдди Брасс.

— Что-то ты задержалась, — сказал он. — Я уже начал волноваться, уж не случилось ли чего?

— Ах, как трогательно! — раздраженно отозвалась Дороти, глядя сквозь него, будто тот пустое место, и поднимаясь по лестнице в зал. — Оставь меня в покое.

— И не подумаю, — шутливо возразил он, властно беря ее за локоть. — Мы с тобой еще ни разу не танцевали.

— Так ты хочешь меня пригласить? А если я скажу — нет? — с вызовом бросила она.

— Это вряд ли меня остановит, Дороти…

Брасс не дал ей возможности высвободиться.

Как только они вступили в танцевальный зал, он обхватил ее за талию, повелительно притянул к себе. Она сразу как-то покорно обмякла.

— Так-то лучше, — тихо произнес Эдди. В его объятиях она почувствовала себя пушинкой. Медленный вальс кружил ей голову, близость сильного мужского тела заставляла трепетать. Будь у нее воля, Дороти влепила бы ему пощечину за наглость, с какой он свысока поглядывал на нее, но она не находила в себе сил для подобной решительности.

— Вот это платье, которое на тебе… — шептал Эдди, скользя ладонью от спины к крутой округлости ее бедра, — это шелк?..

Ей было не до того, чтобы понять неуместность, нелепость столь прозаически звучащего вопроса. Какая разница, из чего оно сшито, когда мужская ладонь буквально прожигает его насквозь.

— Оно такое же нежное и гладкое, как твоя кожа. А духи… — Эдди наклонился, вдыхая аромат ее волос, едва тронул губами ухо, отчего она чуть не задохнулась. — Удивительная свежесть!

— Они так и называются… «Свежесть», — невольно улыбнулась она. — Ты угадал.

— Я не угадал лишь одно, — шепнул Эдди, целуя ее в висок. — Для меня загадка, почему ты… тогда сбежала?

— Я уже говорила. — Голос Дороти прозвучал не очень уверенно. — Думаю, мы… совершили глупость…

Дороти не договорила, потому что ее рот накрыли горячие губы Брасса. Она благодарила судьбу — свет в зале был притушен, и вряд ли кто обратил внимание на пару, остановившуюся и замершую на мгновение среди танцующих. Тут без перерыва вальс сменило жгучее аргентинское танго. Теперь Эдди прижался к ней еще сильнее: грудью, бедрами, и она сразу ощутила, как набухла от возбуждения его плоть. Волна желания обдала ее. Она поняла, что все пропало, ей уже не принадлежать себе.

— Я хочу, чтобы мы сегодня поехали ко мне, — жарким шепотом вымолвил он.

— Это невозможно, — вздохнула она. — Так нельзя.

— Мы оба понимаем, что нам это необходимо.

— А как же Хлоя, Джек?.. Здесь все мои… Это нехорошо. Что они подумают?

— Мне плевать, кто и что подумает. Я… хочу тебя.

Почему-то форма столь откровенно выраженного желания не показалась ей грубой или циничной. Она хотела того же, только не решалась сказать вслух.

Танец кончился, вспыхнул верхний свет, и Дороти обнаружила, что мать, отец, брат и сестра — словом, все ее близкие, в том числе и Джек Уолш, находятся почти рядом. И что все они порядком поражены. Очевидно, они с Эдди производили впечатление если не помешанных, то уж немного тронутых — это точно.

Первым пришел в себя Эдди. Он картинно ей поклонился, благодаря за танец, затем повернулся спиной к тем, кто мог бы услышать его слова.

— Ты права, — с сожалением произнес он. — Так действительно поступать нельзя.

Дороти так и не поняла, относилось ли сказанное к невольным свидетелям шокирующей сцены или к ее собственной нерешительности.




Хлоя откинула голову на спинку сиденья автомобиля, искоса наблюдая за Брассом.

— Да-а, Эдди! — протянула она, и хотя тот не мог видеть ее улыбку, он это почувствовал. — Ну и ну! Если бы я не знала тебя столь хорошо, я бы решила, что на этот раз ты попался.

Эдди предпочел сделать вид, будто его внимание сосредоточено на дороге.

— Уже довольно поздно, а смотри, как улицы загружены транспортом, — пробормотал он, но Хлою не так-то легко было обмануть.

— Похоже, попался, а, Эдди?.. Поздравляю! Наконец-то ты влюблен! Обычно ты снисходительно позволяешь любить себя или старательно изображаешь чувства…

— А кто говорит о любви? — резко бросил Эдди. — Глупости. Не выдумывай то, чего нет!

— Ты думаешь, вокруг слепые? Вы с Дороти не сводили глаз друг с друга. Я даже пожалела того мужчину, который был с ней.

— Джека Уолша? — рассмеялся он.

— Не вижу ничего смешного. Подумай хорошенько, прежде чем зайти слишком далеко… То, что для тебе забава, для молодой женщины может обернуться смертельной болью. Постарайся ее не причинять…

— У меня и в мыслях не было.

— Конечно. Ты никогда не влюблялся, поэтому не знаешь.

— Я не верю в любовь.

— Неправда. У тебя есть сердце, иначе ты не стал бы защищать своего племянника и его ребенка… Просто… тебе неловко признаться в своих чувствах. Ты предпочитаешь держать их в узде.

— Вот как?

— Да. Именно по этой причине я никогда не позволяла нашим с тобой отношениям перерасти в нечто большее, чем флирт.

— Ты думаешь, что… не нравишься мне?

— Вовсе нет, нравлюсь. И ты нравишься мне, но дальше этого мы не зайдем никогда, потому что я прагматик и стараюсь оберегать себя от ненужных потрясений. С Дороти все иначе. Она не просчитывает будущего, как это постоянно делаю я.

— Откуда ты знаешь? — скептически передернул плечами Эдди.

— Вижу…




Распрощавшись с Хлоей у ее дома, Брасс вывел машину на автостраду. Неужели Хлоя права? — размышлял он. Я боюсь любви? А может, скорее, постоянной жизни бок о бок с кем-то?.. Сейчас мы с Дороти оба испытываем страстное влечение друг к другу, но что будет, когда увлеченность иссякнет? Разойдемся в разные стороны?..

Хлоя права, решил он. Лучше покончить со всем этим прямо сейчас, пока не начались осложнения.

Хорошо, что Дороти проявила благоразумие и не согласилась поехать сегодня ко мне, усмехнулся Эдди. Но почему же у меня на сердце такая тоска?..




7


Прошло шесть дней, а вестей от Брасса не было. Дороти притворялась, что это ей безразлично. В конце концов, она же сама отказалась улизнуть с ним с банкета! Очевидно, он задумал отойти в сторону и не оказывать на нее давление, пока не решены юридические проблемы с его племянником.

Дело Сьюзи Хедлоу действительно странным образом застопорилось. Тина только что положила ей на стол всю папку с документами и села напротив.

— От Боба Клифорда звонков не было? — подняв глаза на секретаршу, спросила Дороти. — Или старая лиса потерял былую хватку, или в рукаве у него козырной туз.

— Можешь на меня обижаться, но я уверена — второе. Именно козырной туз! Что-то мне не верится, будто парень ни с того ни с сего взял и украл ребенка. Вряд ли он подлая личность… Сужу хотя бы по его родственнику.

Дороти ухватилась за возможность поговорить об Эдди.

— Интересно, чем же заслужил он твое восхищение?

— Есть в нем что-то, — улыбнулась Тина.

— Ну, а что скажешь о нашей подзащитной, если ты такая проницательная?

— Об этой лгунье?

— С чего ты взяла?! — вскинулась Дороти.

— Говорит эта особа гладко, но меня больше волнует то, о чем она умалчивает.

— Например?

— Ну-у, не знаю, — задумчиво протянула Тина. — Взять хотя бы тот факт, что Сьюзи никогда не смотрит в глаза, словно боится выдать какую-то тайну. Можешь обвинить меня в излишней подозрительности, но я не доверяю людям с маленькими бегающими глазками. Что же касается Эдди Брасса… — На лице секретарши вдруг вспыхнула улыбка. — Разве одной тебе дано право восхищенно им любоваться?..

— Брось, пожалуйста, — смутилась Дороти.

— Дорогая моя, — тепло произнесла Тина, — неужели ты думаешь, будто я не вижу, как ты расцветаешь при одном упоминании его имени? Или как подолгу сидишь в полной прострации, уставившись в окно?

— Ты намекаешь — я запустила работу?

— Конечно нет. Радуюсь, что думаешь не только о ней. Наконец-то твои мысли обращены к мужчине… Ты не замечаешь, как преобразилась. Все-таки сильная половина человечества — положительный фактор в нашей жизни.

— Учитывая мой личный опыт, я бы так не сказала.

— Послушай, Дороти, — Тина дружески обняла ее за плечи, — тебе давно пора забыть о своей ошибке. Эдди Брасс — совсем не то же, что твой Фил. Ты потом будешь сильно жалеть, если сейчас упустишь свой шанс.

— Не преувеличивай, пожалуйста. Он не проявляет ко мне большого интереса. У него на уме другое, а совсем не я лично…

Тщетно скрывая любопытство, Тина все-таки спросила:

— Когда вы в последний раз виделись?

— В прошлую субботу. Он был на аукционе в клубе.

— Слава Богу! Я уже начинала волноваться, что мой маленький план не сработает.

— Какой план?

— Видишь ли, — призналась Тина, — я отдала Брассу два пригласительных билета в надежде свести вас вместе. И очень огорчилась бы, узнав, что мои старания пропали даром.

— В сущности, так и вышло. Мимоходом поговорили, потанцевали, но с тех пор, как видишь, господин, о котором ты печешься, даже не звонит…

— Ну, в наше время женщина имеет право сделать первый шаг. — Тина демонстративно придвинула к Дороти телефон. — Почему бы тебе не позвонить самой? В конце концов, от тебя не убудет, если поинтересуешься, как дела. У тебя ведь есть хороший официальный предлог — Сьюзи Хедлоу, его племянник и т. д.

Совет был хороший, но гордость мешала Дороти Ламбер последовать ему. Поборов себя, она занялась служебными делами и несколько дней подряд была по горло занята. И вдруг во вторник утром Брасс позвонил сам.

— Рад, что застал тебя, — торопливо произнес он, даже не поздоровавшись. — У Джеки начались роды, и я решил сообщить тебе об этом. Что-то с ней неважно…

— Как? Почему так рано? Еще же не время, — всполошилась Дороти.

— Попробуй поспорь с матушкой-природой! Я не знал, как быть, и отправил ее в местную ветеринарную клинику. Если захочешь приехать, встречу тебя там.

Он продиктовал адрес, на чем разговор и закончился. Дороти расстроилась. Конечно, прежде всего из-за собаки. Но не меньше из-за того, что Эдди был сух, вежлив… и только. Никакой теплоты в интонациях, а ведь в глубине души она надеялась, постоянно перебирала в уме детали их отношений, вспоминала радость физической близости и тосковала о ней, готовая бежать к нему по первому зову. Одна эта возможность вызывала у Дороти сердечные сбои…

Сейчас она находилась в таком же состоянии, в каком пребывала в те дни, когда поначалу была увлечена Филом. Признайся, твердила она себе, тебе хочется опять испытывать унижения? Ты же на собственной шкуре познала, каково быть жертвой ошибки, которой обернулась твоя любовь? Ты хочешь повторить все сначала?

Внезапное открытие ошеломило ее: по отношению к Эдди Брассу она попала куда в большую зависимость. У нее не было ни сил, ни желания сдерживать обуревавшие ее чувства. Готова стать его любовницей, рабыней, чем угодно. Но она дала себе слово держаться, чтобы не дать ему это понять.

К ветеринарной клинике Дороти приехала на такси. Здание находилось в тихом переулке. В фойе у регистратуры толпился народ. Кто с раненой кошкой, кто с собаками, скулящими из-за травм. Дети, державшие на руках своих питомцев, шмыгали носами и размазывали по лицу слезы.

Такая обстановка привела ее в смятение, Дороти не на шутку разволновалась. Эдди она нашла в дальнем конце холла на втором этаже. Прислонившись к стене, он читал журнал. Заметив приближающуюся Дороти, на секунду оторвался от страницы, коротко поздоровался, затем снова углубился в текст.

Дороти опешила. Плотно сжатые губы, холодные голубые глаза, поза — все выражало полную отчужденность, как будто они малознакомые люди. Такого она никак не ожидала.

— Привет! — выдавила она, проглотив горькую пилюлю. — Как дела у Джеки?

— Не очень хорошо. Врачи решили оперировать, иначе она погибнет.

Дороти всплеснула руками.

— Вот беда!.. Бедняжка…

Она горестно прислонилась к стене рядом с Эдди, совершенно не подумав о том, какую реакцию это может вызвать с его стороны. Тот демонстративно отодвинулся, искоса, через плечо, бросил на нее колючий взгляд.

— Удивляюсь, что ты приехала.

— Почему? Состояние Джеки волнует меня в такой же степени, как и тебя.

— Да что ты говоришь?.. То-то за всю неделю ты не выкроила и минуты, чтобы хотя бы позвонить… А теперь, видите ли, расчувствовалась.

Значит, вот где кроются истоки его отчужденности — в том, что я ни разу не позвонила, подумала Дороти. Правда, свинство с моей стороны.

— На меня навалилось столько… — солгала она.

— Важных… неотложных… срочных дел? — насмешливо поинтересовался Эдди.

— Разных, Эдди…

Тот хмыкнул и снова погрузился в чтение. На сей раз Дороти рассердилась по-настоящему, даже за рукав пиджака его дернула, словно хотела задать ему трепку.

— Что с тобой случилось, Эдди? Я же вижу — ты решил объявить мне войну.

Он несколько минут молча в упор глядел ей в лицо, потом, глубоко вздохнув, сказал:

— Потому что проще быть твоим врагом, чем другом. Ты бросаешься из одной крайности в другую, Дороти, и постоянно держишь меня в напряжении, я устал от этого…

— Ты не похож на человека, которого хоть что-то может вывести из равновесия.

— Как видишь… — пожал плечами Брасс, возвращаясь к журналу.

Самое правильное сейчас было бы сделать то же самое: взять со столика газету и отгородиться ею, как щитом, но Дороти словно потеряла способность мыслить здраво. Она выхватила из рук Эдди журнал, швырнула его в сторону.

— Нет, мистер Брасс! — яростно воскликнула Дороти.

Он иронически хмыкнул:

— Опять переходишь на официальные рельсы?

— Да, на официальные! Вас раздражает… уважаемый… что я по другую сторону баррикад в интересующем вас деле и не сдаю своих позиций, на что вы не рассчитывали, пуская в ход все свое обаяние.

— Я думал, ты умнее, Дора, а оказывается… ты совсем не разбираешься в людях… Во всяком случае, в мужской психологии.

— Психология здесь ни при чем, тем более мужская.

— Ошибаешься, — устало произнес Эдди. — Оставь свои подозрения насчет моего племянника и Сьюзи. Дело сейчас не в них, а в нас с тобой… Да, я не отрицаю того факта, что меня возмущают твои симпатии к злосчастной Хедлоу. Но скажи, какая семья была бы счастлива, если бы с кем-то из родственников произошло то, что случилось с ним? Ты несправедлива к нему, а ведь это Клоду сломали жизнь. Мне жаль его. Он попал в переплет, безрассудно влюбившись.

— Надо было думать, а не хлопать ушами, — чуть сбавив тон, сказала Дороти, вспомнив, как собственные родители говорили ей точно такую же фразу, когда она познакомила их со своим будущим мужем.

— Вот и я пытаюсь, как ты выражаешься, не хлопать ушами. Не могу допустить, чтобы ты обращалась со мной, как со старой юбкой, в которой нельзя показаться на люди…

— Ничего не понимаю!

— Не юли, пожалуйста. С одной стороны, ты не прочь оказаться со мной в постели, а с другой — стесняешься открыто признать наши отношения. Или, ты думаешь, я не понял, как неловко тебе было представить меня своей родне, сгоравшей от любопытства? Будто я тебе не пара, не в масть, так сказать.

— Ты вообразил себе невесть что! — воскликнула Дороти растерянно.

Эдди рассмеялся.

— В душе тебе стыдно, конечно… Сейчас, во всяком случае… Но для меня это уже не имеет значения. Не думаю, что сильно расстроюсь, если мы расставим точки над «i» и расстанемся.

Эти слова ошеломили ее. Дороти замерла, будто пронзенная молнией. Казалось, целую вечность они стояли, молча глядя друг на друга.

Дороти не выдержала первой, отвернулась, невидящими глазами уставилась в окно.

— Спасибо за откровенность, — сдавленным голосом произнесла она.

Эдди тихо подошел, положил руку ей на плечо.

— Просто вырвалось, я совсем не хотел говорить… тебе это.

Дороти дернула плечом, подошла к дверям, ведущим в операционный блок, уткнулась в замазанное белой краской стекло. Оно приятно холодило пылающее жаром лицо.

— Как ты думаешь, операция скоро кончится? — спросила она, стараясь казаться спокойной.

— Понятия не имею.

Дороти почувствовала его у себя за спиной. Очень близко. Знакомый запах лосьона напомнил ей в эту минуту о коротких мгновениях ее совсем недавнего счастья.

— Дороти, — с болью в голосе произнес Эдди. — Поверь, мне очень жаль.

— Мне тоже. Не для того мы спасали бедную собаку, чтобы потерять сейчас.

Эдди резко развернул ее лицом к себе. Его глаза полыхали.

— Прекрати! Ты прекрасно понимаешь — я говорю не о собаке! Мне жаль, что между нами все кончилось, — повторил он. — Очень жаль.

Дороти болезненно поморщилась.

— В отличие от моего бывшего мужа, ты решил на прощание подсластить пилюлю?.. Спасибо и на том.

Эдди площадно выругался, при этом порывисто-бережно прижал ее голову к своей груди.

— Никогда больше не сравнивай меня с человеком, который умудрился психологически травмировать тебя! Я настолько же отличаюсь от него, насколько ты не похожа на всех женщин, каких я встречал прежде. И в этом заключается главная проблема. — Эдди медленно провел кончиками пальцев по ее запекшимся губам. — Мы с тобой очень разные, и я постоянно мучаюсь над тем, как нам найти общий язык.

Еще секунда, и он поцеловал бы ее, но в этот момент в дверях появилась медсестра в белом халате.

— Мистер Брасс, доктор готов поговорить с вами и вашей женой, если вы пройдете в смотровую.

Вздрогнув при слове «жена», Дороти в замешательстве сказала:

— У меня другая фамилия, мы вовсе не муж и жена.

— Не обращайте внимания, — решительно вмешался Брасс, увидев недоумение медсестры. К Дороти же обратился, чуть понизив голос: — С этим мы разберемся позже, дорогая. А сейчас давай узнаем, что с нашей Джеки.

Пожилой ветеринар встретил их приветливо. Дороти, правда, была не в состоянии уловить то, о чем он говорил, так была взбудоражена собственными душевными переживаниями. Сосредоточилась, только когда услышала про семь щенков, появившихся на свет, и про то, что сама Джеки уже оклемалась.

— Когда мы сможем забрать ее домой? — спросила она.

— Не ранее чем через неделю. Во время операции собака потеряла много крови, и возможны осложнения.

Дороти непроизвольно сжала руку Эдди.

— Но она поправится?

— В этом можно не сомневаться, но следующие два дня будут трудными. — Доктор закрыл папку и повел их к двери в дальнем конце кабинета. — Здесь вы сможете посмотреть на счастливое семейство, только соблюдайте тишину, Джеки и щенки нуждаются сейчас в абсолютном покое. А потом — хорошая кормежка, уход — и все будет о'кей. Поздравляю…

— Это событие надо отметить, — заявил Эдди, когда они вышли из клиники. — Да и поговорить нам следует, вернее договорить…

Она не стала притворяться, будто не понимает, о чем речь.

— Да, пожалуй…

— Я знаю одно местечко, где мы сможем спокойно посидеть. Там тихо и подают отличные блюда из всякой морской живности. Только давай на минутку заедем домой — мне нужно переодеться, а то я выскочил на улицу черт знает в чем.

Брасс был единственным из всех знакомых Дороти, кто мог, как она убедилась, с одинаковым изяществом носить сшитый на заказ смокинг или вот как сейчас — старые потертые джинсы и линялую майку.

Оставив на площадке у гаража «форд», они вошли в дом.

— Может, пока выпьешь вина? Я мигом.

Дороти покачала головой.

— Спасибо. Хочу умыться, если не возражаешь.

— Тебе известно, где в доме умывальники, — улыбнулся он и направился к лестнице.

Она не стала подниматься на второй этаж, где при спальнях были ванные комнаты. Из гостиной, производившей впечатление абсолютного запустения, будто хозяин перестал обращать внимание на чистоту и на все махнул рукой, вернулась в прихожую. Тщательно перед зеркалом расчесала свои густые каштановые волосы, чуть тронула помадой губы. Подумала, что правильнее, наверное, было бы начать пользоваться тенями для век, тушью и всей прочей ерундой, которой обычно предпочитала не увлекаться. А вот постричься — просто необходимо. Она знала, что короткие — примерно до ушей — волосы идут ей больше, делают женственней, мягче. Когда же подкалывает их на затылке в пучок — становится излишне чопорной, если не сказать надменной, а это вовсе ни к чему. Не случайно Брассу кажется, будто она поглядывает на него свысока. Но дело даже не в прическе. Ей действительно следует подумать над тем, почему со стороны ее поведение кажется полным противоречий — то позволяет себе пылать, то холодна как лед. Любой обидится. Если Джек Уолш готов терпеть от нее все — Эдди не из таких; самолюбив и горд, как черт! Чего же она хочет, чтобы тоже покорно смотрел ей в рот? Не получится. Жаль, я поняла это слишком поздно, с грустью подумала Дороти, не очень надеясь, что еще можно что-то исправить. Значит, не судьба…

— Готова? — прервал ее размышления Эдди, в очередной раз совершенно преобразившись. Серый летний костюм, белая рубашка, полосатый бордовый галстук свидетельствовали о тонком, даже изысканном вкусе их обладателя, что мало похоже на человека, занимающего отнюдь не значительную ступень социальной лестницы. Впрочем, он во многом загадочен.

Они вернулись к гаражу. К ее удивлению, из ворот Брасс вывел роскошный черный «ломбардини».

— Прошу садиться, — пригласил он. — Поедем медленно или с ветерком? Я иногда люблю подразнить дорожную полицию… Включи кондиционер, если тебе жарко, кнопка слева. А справа — магнитофон. Не стесняйся, хозяйничай…

Когда они вошли в ресторан, там было почти пусто. Метрдотель с порога приветствовал Брасса как старого знакомого.

— Рад снова видеть вас, мистер Брасс. Прошу за ваш столик.

Интересно, подумала Дороти, усаживаясь на предложенное ей место, скольких девушек Эдди возил сюда ужинать? Впрочем, мне-то какое дело? Это меня совершенно не касается…

— Могу предложить вино из Аргентины, которое недавно получили, — услышала она любезный голос официанта, как из-под земли выросшего у их столика. — Есть меч-рыба, моллюски, но лучше всего крабы. Приготовлены именно так, как вы любите, мистер Брасс.

Эдди склонился к Дороти.

— Я знаю, что это неправильно, но, позволь, я сам закажу. Уж положись на меня — знатока здешней кухни.

— Пожалуйста, — сдержанно ответила она, отметив про себя, сколь обаятелен ее спутник, когда вот так улыбается: аж светится весь.

— А ты, если хочешь, выбери десерт на свой вкус.

— Согласна, — кивнула Дороти, стараясь не глядеть ему в лицо.

— Подайте нам устрицы в раковинах, салат эндив, тартинки с крабами, ну и все остальное…

Принесенное официантом вино Брасс попробовал с видом опытного знатока, наблюдая за игрой золотистой жидкости в бокале и смакуя его маленькими глоточками, что удивило Дороти, не предполагавшей в нем разборчивости, не свойственной мужчинам его типа. Если бы тот оценивал вкус бренди — другое дело, но, похоже, она в самом деле совсем не знает человека, сидящего рядом, да пожалуй, до конца вряд ли когда-нибудь и узнает, если не подберет нужные ключи к замкам, за которыми он предпочитает прятаться, лишь изредка выдавая себя.

— Прекрасный букет, приятный вкус, легкая терпкость. Отличное вино — тебе понравится, Дороти, вот увидишь.

Она и не сомневалась. Вино оказалось сказочным. Обед тоже. А уж сам Брасс — и говорить не приходится. Отличный собеседник — он незаметно сумел победить первоначальную скованность, владевшую ею, расшевелил, расположил к себе так, что ей стало свободно и легко. Ни о чем серьезном они не говорили — так, о пустяках. Однако именно через них они все больше узнавали друг о друге, проникаясь взаимным доверием, не боясь откровенности.

— Расскажи мне о своей работе, — спросила Дороти. — Мы все говорим, говорим, а я так и не знаю, чем конкретно ты занимаешься. Только без утайки, ладно?

— Да ничего особенного. Одни наживают свое имущество, а мне иногда приходится его спасать.

— Это как, прости? — с искренним недоумением сказала она.

— Да вот так. Яхты, лодки, катера, купленные за большие деньги, не только плавают, но частенько и тонут, тогда и приходится изрядно потрудиться, чтобы поднять их со дна.

Дороти вытаращила глаза.

— Вот уж не ожидала!

— Я тоже не думал, что займусь таким делом, но оно оказалось мне по душе, — развел руками Эдди. — Во всяком случае, оно не скучное. Где-нибудь в конторе я не смог бы усидеть… Но расскажи мне лучше о своей семье. У вас все юристы, что ли?

Дороти рассмеялась.

— Да ничего подобного. Скорее медики. Мать и отец занимались лекарствами, пока не ушли на пенсию. Старший брат — Дональд — хирург, его жена Сара — врач-акушер, у них самих уже двое детей. Дорина — тоже старшая моя сестра — пошла по родительской линии: химик-фармацевт.

— Значит, сколько вас всего? Я что-то запутался, — рассмеялся он.

— Я — третья по порядку, самая младшая.

— Значит, и самая… избалованная?

— Да ну тебя, у нас строгие родители. Вот увидишь, они тебе понравятся, — сказала она, не отдавая себе отчета в том, что фактически внутренне определилась.

Эдди это оценил сразу.

— Так же, как нравились твоему мужу? — осторожно спросил он.

— Душевной близости и между нами не было, что уж говорить о семье в целом? Они принимали его, но без энтузиазма и с облегчением вздохнули, когда мы с Филом разошлись. Я тоже, — помолчав, добавила она. — А ты был когда-нибудь женат?

— Нет.

— Странно.

— Вероятно, потому, что не встретил женщину, с которой мог бы прожить жизнь… Или искал не там…

Эдди взял руку Дороти, нежно поцеловал каждый пальчик по очереди. Повисла долгая, долгая пауза.

— Но сейчас я на верном пути.

Дороти вспыхнула, закрыла лицо ладонями. Он отвел их, заглянул ей в глаза.

— Я хочу, чтобы мы сейчас же поехали ко мне, хочу, чтобы снова провели вместе ночь…

Да! Да! Это короткое слово едва не сорвалось с губ Дороти. При одной мысли о том, что они сядут в шикарный автомобиль, помчатся к знакомому дому, поднимутся в спальню и снова повторится чудо, ее бросило в дрожь, а сердце затрепетало.

— Но я не стану этого делать.

— Конечно, — сдавленно произнесла она, изо всех сил скрывая разочарование. — Это ничего не решит.

— Не потому, дорогая… Несколько часов, проведенных вместе, не утолят нашу страсть. Разве не так? Нам необходимо больше времени, чтобы ощутить истинную глубину наших чувств. И чтоб никто и ничто не могло нарушить наше уединение. Самое подходящее место для этого — необитаемый остров. Я знаю один — роскошный зеленый остров посреди синего океана… Но он далеко, к сожалению. Оставим его на будущее, а в субботу и воскресенье махнем хотя бы на хороший курорт. Как тебе мое предложение?

— Боюсь, не смогу, Эдди, — робко сказала она. — В ближайшие дни в суде намечено к рассмотрению несколько моих дел. Я обязана к ним тщательно подготовиться.

— Ты всегда работаешь по выходным?

— Иногда.

— Слава Богу, что хоть так, — улыбнулся он.

— Зато ты, как я понимаю, отсутствуешь дома неделями… иногда.

— Бывает.

Они оба рассмеялись.

— Тогда заранее зарезервируй следующий уик-энд.

— Попробую, если не помешает Сьюзи Хедлоу.

Брасс раздраженно вскинул брови.

— А эта дамочка при чем?

— Ты же знаешь, Эдди, она торопит. Хочет, чтобы ее дело не откладывали в долгий ящик.

— Мало ли чего она хочет? Не хватает еще идти у нее на поводу! Да тебе и не придется. Я точно знаю, что адвокат Клода, ну… Боб Клифорд, оговорил с судьей конец октября, и не раньше… Так договорились? Следующие, через десять дней, суббота и воскресенье — наши.

В душе Дороти ликовала, но проклятый червь сомнения точил ее. Два дня могут оказаться призрачным счастьем, от которого потом останутся лишь горькие воспоминания, если Эдди решит, что ошибся в выборе. И тогда мучительного разрыва не миновать. Мучительного для нее. Может, не искушать судьбу и спустить все на тормозах? Отступить, пока не поздно?

— О чем ты думаешь, мне кажется, я вижу, как ты шевелишь мозгами, — спросил Эдди.

— Я сомневаюсь, можно ли людям за двое суток близко узнать друг друга…

— Этот срок может оказаться вообще слишком долгим, если они, в принципе, совершенно несовместимы.

И все равно это ровным счетом ничего не доказывает, грустно подумала Дороти. Но ей ужасно хотелось уехать с Эдди, чтобы хоть как-то утолить пылавшую в ней жгучую страсть. Ее не могло остановить даже то соображение, что чем больше она будет находиться рядом с ним, тем сильнее и глубже привяжется к нему.

— Хорошо, давай попробуем.

— И еще одно, — добавил Эдди, благодарно обнимая Дороти. — Давай пообещаем быть предельно честными перед самими собой и друг перед другом. Если наши отношения зайдут в тупик… не будем строить иллюзий…

Дороти поняла это так: если что — не пытайся удержать меня возле себя, попрощаемся без слез и без сцен. И все равно это было лучше, чем вообще ничего…




8


Собирая свою дорожную сумку, Дороти плохо представляла, что захватить с собой. Купальник, шорты, сарафан, пара трусиков с бюстгальтерами — это понятно. А понадобится ли что-нибудь из нарядных платьев? Вряд ли. Но на всякий случай положила. Туфли на высоких каблуках? Нет, лучше изящные босоножки. Шелковое японское кимоно, домашние, шитые бисером шлепанцы. Сумочка… Сумочка, конечно, ни к чему, но куда тогда девать расческу, духи, помаду?.. В результате — поклажа едва уместилась.

— Ну-ну, — заметила Тина, когда Дороти явилась утром в офис с дорожной сумкой в руках. — Уезжаешь на весь уик-энд? И сопровождать тебя будет не кто иной, как мистер Совершенство?

Алый румянец, мгновенно окрасивший щеки Дороти, сразу это подтвердил, секретарша понимающе улыбнулась.

— Насколько я понимаю, ты не собираешься сообщить телефонный номер, по которому тебя можно будет разыскать в случае необходимости?

— Даже если бы хотела, не смогу его оставить. Понятия не имею, куда мы едем.

— Ясно. На юридическом языке сие означает — похищение по согласию. Как романтично!

Слова секретарши, точно определившей статью закона, которую они с Эдди демонстрировали своим предстоящим побегом, весь день не выходили у Дороти из головы. Какая умная женщина согласилась бы уехать неизвестно куда с человеком, который заранее и весьма недвусмысленно оговаривает для себя возможную отходную позицию…

Эта мысль грызла ее, еще когда они возвращались из ресторанчика, где шампанским закончили свой вечер. Роскошный «ломбардини» мчал их сквозь густые сумерки, светила луна, в приемнике звучала томная мелодия. Сильное мужское плечо на крутых поворотах касалось ее плеча… У порога ее дома Эдди привлек Дороти к себе. Его прощальный поцелуй был трепетным, наполненным чувством и порождающим надежду… Сбудется ли?

Да… Нет… Да.

Они не виделись, но он звонил. Коротко доложил, что забрал Джеки и щенков. Потом несколько дней отсутствовал вообще — она догадалась: Брасса, очевидно, вызвали куда-то опять. О том, что его работа носит весьма рискованный характер, теперь догадывалась, но думала об этом как-то абстрактно, как о чем-то постороннем, мало ее касающемся — все заглушали мысли об их личных взаимоотношениях. Конечно, они были зыбкими, но он позвонил — и Дороти несказанно обрадовалась самому голосу, звучавшему на другом конце провода.

Брасс заехал за ней к концу дня, когда Тина уже ушла из офиса. Поздоровались они как-то впопыхах: Эдди чмокнул Дороти в обе щеки, схватил дорожную сумку, потащил к машине. Они явно опаздывали, он гнал, нарушая знаки ограничения скорости. Последними они прошли регистрацию и очухались, лишь когда плюхнулись в кресла самолета.

— А знаешь, почему я тянул до последнего момента, хотя это не входит в мои привычки? — хитро улыбаясь, спросил он.

— Ну, наверное, завозился со сборами.

— Да ничего подобного. Я боялся, что ты передумаешь… Приедем в аэропорт — придется ждать, ты будешь маяться, накрутишь себя черт знает какими сомнениями… и раздумаешь лететь.

Она порывисто взлохматила ему волосы на затылке.

— Как видишь, этого не произошло…

Оказывается, разумная, уравновешенная Дороти Ламбер способна на отчаянные поступки.

— Ты прелесть! За что мы сейчас и выпьем.

Стюардесса принесла им шампанское. В салоне первого класса было занято всего лишь два места, поэтому они чувствовали себя свободно, раскованно.

— За незабываемый уик-энд! — провозгласил Эдди, поднимая свой бокал.

Тост нельзя было назвать оригинальным, но он, безусловно, был искренним.

— Надеюсь, станет незабываемым.

— Можешь не сомневаться, — тихо сказал он. — Я все эти дни беспрестанно думал только о тебе… Будь мы одни сейчас, я бы, не задумываясь, разложил кресла.

Дороти бросило в жар.

— Ты чересчур экстравагантен!

— Я не виноват, что ты так вызывающе сексуальна!

— Это неправда. — Дороти чуть отстранилась от его губ, жадно целовавших ее шею у самого уха.

— Откуда тебе знать?

— Мой опыт с мужем…

Взгляд Эдди потемнел.

— Я надеялся, ты не возьмешь его в эту поездку в качестве бесплатного приложения. Можно рехнуться от незримого присутствия постороннего человека.

— Некоторые вещи не так-то легко забыть, Эдд!

Он выпрямился и откинулся на спинку кресла.

— Судя по всему — он полный идиот. Угораздило же тебя выскочить за такого замуж! Или… родственники уговорили, считая партию удачной?

— Нет, что ты! — От неожиданности Дороти рассмеялась. — Они согласны были приплатить, только бы он исчез навсегда.

— Так в чем же причина?

— Мне казалось, что я его люблю… Не знала тогда, что для настоящего брака этого недостаточно.

— Понятно, — осторожно отозвался Брасс. — А что же, по-твоему, требуется?

— Общность моральных ценностей, интересов, взглядов на жизнь. И, конечно, взаимное уважение.

— А какое место ты отводишь страсти, Дора? Или она вообще не учитывается?

— Страсть относится к изменчивым категориям. Кроме того, в ней содержится зерно разрушения, если это страсть не человека, а животного… Если ничего, кроме удовлетворения плотских потребностей, не содержит… — Дороти разволновалась. Мутная волна поднималась и рвалась наружу. — Голая страсть груба и отвратительна и может растоптать любовь, оскорбить и унизить ее, извратив сами представления о чувствах и превратив таинство в сплошной кошмар, если в женщине видят всего лишь подстилку…

Эмоциональный взрыв кончился. Уставившись в иллюминатор, Дороти надолго замолчала. Она жалела, что дала себе волю. Не нужно было всего этого говорить Эдди. Во всяком случае, не стоило так раскрываться. Неизвестно, как ее признание будет истолковано.

— Ты права, — после бесконечной длинной паузы тихо произнес он наконец, — Такое нелегко забыть. А насколько ты доверяешь мне?

Дороти ответила не сразу.

— Я не совсем понимаю, какого рода доверие ты имеешь в виду?

— Еще в первую нашу встречу я почувствовал, как ты вся сжимаешься и нервничаешь в моем присутствии. Может, в твоем подсознании живет страх, что и я воспринимаю тебя как подстилку?..

— Нет! Нет! — взволнованно воскликнула Дороти и погладила Эдди по щеке. Ей до боли захотелось снова увидеть улыбку, а не мрачное лицо. — В тебе меня пугает совсем другое.

Эдди развернул ее к себе, чтобы она не прятала глаза.

— Мы договорились говорить друг другу правду, ты помнишь? Так что не юли. А если я пойму или почувствую фальшь — лучше давай сразу разбежимся в разные стороны.

Несколько мгновений Дороти видела перед собой лишь полный тревожного ожидания взгляд.

— Ты… заставил меня настолько забыться, что я правда испугалась… Ты ворвался как ураган, нарушил мою устоявшуюся жизнь и душевный покой, который я с таким трудом обрела. Твою непреклонность я расценила как наглость, стремление меня добиться — как эгоцентризм, проявление чистейшего самолюбия… Как тут было не испугаться? — Она на секунду задумалась, стараясь подобрать слова.

Брасс изучающе посмотрел на нее, затем спросил:

— Это все?

Она потупилась.

— Нет. Ты оказался таким… и не таким. В тебе море обаяния, перед которым трудно устоять. Чуткости, которую ты усердно зачем-то прячешь, человеческой доброты, ласки, нежности… Ты непредсказуем в поступках, но на подлость, думаю, не способен. Как не свернешь и с дороги, требующей мужественных усилий… А еще… с тобой интересно: я терпеть не могу тупиц, с которыми можно пропасть от скуки. Наконец, ты… дал мне почувствовать себя… женщиной, Эдди. Когда я с тобой, я не могу больше думать ни о ком и ни о чем.

Он сгреб ее в объятия и изменившимся от волнения голосом произнес:

— Ты перехвалила меня, Дора. Не скрою, не ожидал услышать и тысячной доли того, что ты сказала. Но, клянусь, я постараюсь не обмануть твоих ожиданий.




— И все это принадлежит нам? — восхищенно спросила Дороти, подходя к краю террасы и глядя на простирающуюся внизу освещенную луной бухту.

— Что значит «все»? — склонился к ее плечу Эдди. — Лунный пейзаж, море, небо — конечно. Остальное — город, дом, терраса — увы… Ты разочарована?

— Что ты! Я восхищена! Коттедж прелестный! Как тебе удалось забронировать его?

— Очень просто — я купил право на пребывание в нем в течение уик-энда. — Эдди поцеловал ее в затылок. — Пару недель назад, когда в одном престижном клубе на аукционе разыгрывалась поездка на двоих в Майами, я предложил самую высокую цену… и выиграл.

— Значит, это был ты?.. — ахнула Дороти. — Ну, хитрец! И ты всегда позволяешь себе столь щедро тратиться на женщин?

— Нет, только в тех случаях, когда они вызывают к себе столь сильный интерес, что я не могу сосредоточиться больше ни на чем. Так что в моем мотовстве виновата ты.

Дороти расхохоталась.

— Вот ты меня уже и обвиняешь.

— Ничего подобного. Просто констатирую факт. По-моему, ты замерзла, пойдем в дом.

— С чего ты взял? Мне не холодно. — Дороти прижалась к его груди. — А вот ты — уж точно дрожишь.

Эдди фыркнул.

— Я от другого, дурочка… И между прочим, виновата опять ты. Пойдем.

Дом отличался отлично продуманными деталями. Темный дубовый паркет устилали светлые китайские ковры. В гостиной и столовой — массивные камины, в крошечной библиотеке — сплошная стена из книжных полок и огромная, огромная спальня.

Эдди, как пушинку, нес Дороти на руках. И она мечтательно представляла себе, какой чудесный медовый месяц провели бы здесь, будь они с Эдди молодоженами. Но сейчас, сейчас в их распоряжении всего два сказочных дня, украденных из реальной жизни. Всего два дня… О будущем Дороти старалась не думать. Будь что будет.

Она наслаждалась его объятиями, тем, как он неторопливо ее раздел, потом наполнил водой ванну и отнес ее туда.

— Расслабься и отдыхай, я сам…

Эдди купал ее, как маленькую: заботливо, нежно. А под душем они стояли уже вдвоем. Их тела представляли разительный контраст. Его — мускулистое, загорелое, сильное, ее — хрупкое, с белоснежной кожей.

Эдди губами ловил струйки воды, стекавшие с сосков набухших грудей, одновременно гладя ей ладонями спину, ягодицы, бедра, И она отвечала ему тем же.

Будто не душ, а дождь омывал их, раскрепощая каждую клеточку и погружая в ту первобытную, не знающую стыда стихию, когда инстинктивно говорит сама природа, не ведающая об условностях и границах приличия.

Он стоя овладел ею. Неторопливо и медленно, разжигая в них обоих желание, довел до того состояния, в котором уже от нетерпения нечем дышать, тело поет от вожделения и стоны слетают с закушенных губ от сладчайшей истомы. Заканчивали они уже на ковре спальной, боясь упустить остроту последнего мига. Он был невыразимо прекрасен. Словно внутри них вспыхнули сразу сотни звезд, сошедших с небес и растворившихся в крови.

Потом они, устало раскинувшись, долго лежали рядом. Счастливые и обессиленные. Как Эдди поднимал и укладывал ее на постель, Дороти не помнила, потому что тут же погрузилась в сон.

Эдди проснулся необычно рано. Осторожно, чтобы не разбудить Дороти, отодвинулся на край постели. Она лежала на спине, чуть прикрытая простыней по грудь, вздымавшуюся от сонного дыхания. На бледном лице четко выделялись темные круги под глазами.

Он хотел было накрыть ее получше, но тогда не смог бы любоваться совершенством женского тела. Кажется, Эдди уже знал его назубок, но сейчас его больше всего почему-то тронули крошечные ноготки на ногах. Они розовые, как у ребенка, с умилением подумал он. Дороти вообще напоминала ему полураспустившийся бутон, обещавший в будущем стать роскошным цветком. Стоит ей только родить — так и будет.

Сама мысль привела, однако, его в замешательство. С какой стати он думает об этом?.. Он вообще не был готов ни к отцовству, ни к семейной жизни, хотя ему уже стукнуло тридцать пять. И пожалуй, причиной тому служило дело, ставшее в его судьбе главным. Оно поглощало его целиком и полностью, требовало предельной отдачи. Да, оно было рискованным, но по душе. Он не боялся риска, находил в нем адекватность своей натуре. Эдди умер бы от тоски, не будь у него такой профессии, которую он сознательно для себя выбрал.

Еще давно, когда он только стажировался в спасательной команде, его шеф и наставник сказал:

— Наша работа прежде всего требует железных нервов. Без этого не поможет ни физическая сила, ни навыки. Стоит только чуть расслабиться, например, подумать, что будет с семьей, если не повезет, море отомстит тут же. Оно коварно подстерегает тех, кто изменяет ему. Так что — личное забудь, если хочешь оставаться в живых. Ты будешь много зарабатывать, колесить по свету, обретешь мужественных и сильных друзей — в них твоя опора, а не в чем-то другом. Тогда ты — король и победитель… иначе… через три месяца тебе придет конец. Уровень смертности в нашем деле чрезвычайно высок. Многие выдерживают только восемь лет.

Брасс работал уже почти десять и начинал подспудно чувствовать, что его время кончается. До сих пор обстоятельства щадили его, удача приносила ему солидные счета в банке, ощущение прочности, но не пора ли подвести черту? И не является ли встреча с Дороти Ламбер тем знаком, который судьба подает ему? Если честно, он не был в этом до конца уверен, хотя…

— О чем ты вздыхаешь? — спросила Дороти, наблюдая за Эдди из-под прикрытых ресниц.

— Так… ни о чем. Почему ты не спишь? Еще рано, нет и семи часов.

— А ты почему не спишь?

— Я сторожу тебя.

Дороти рассмеялась.

— Должно быть, это утомительное занятие. Я храпела?

Эдди попытался улыбнуться в ответ, скрывая влагу, закипавшую в глазах от внезапного прилива нежности. Боже, что со мной происходит, подумал он.

— Ты? Храпела? Ты спала, как младенец! Что ты хочешь на завтрак?

Дороти ткнула Эдди пальцем в грудь:

— Тебя!..

Им с самого начала было хорошо вместе в постели, но сейчас все происходило как-то по-другому. Она стала другой. В ней сквозило самоотречение, готовность дарить себя со всей щедростью, на которую только способна женщина. Горячими губами Дороти обожгла ему веки, щеки, краешки губ, спустилась к груди, животу, враз напрягшейся мужской плоти… Ласкала ее языком, словно забавляясь. Он обмирал и вздрагивал, млел и терял рассудок.

— Я сейчас умру, — едва связно шептал он, поднимая бедра навстречу, желая продления изощренных любовных игр.

В ней не было ложной жеманности. Даже солнечный свет, ярко бивший в незашторенное окно, не смущал ее. Она наслаждалась своей властью над распростершимся на простынях, обессиленным, будто расплавленным мужским телом. Была королевой, осыпавшей раба своей милостью… А потом вдруг превратилась в отчаянную наездницу, верхом принявшую и вобравшую его член в себя.

То ее волосы метались по его лицу, то она стремительно откидывалась всем телом назад, и тогда Эдди видел, как она страстно выгибается, вздымаясь и опускаясь вниз.

— Еще, еще… — лихорадочно просил он, удерживая ее талию руками.

А она, смеясь, то убыстряла ритм, то вдруг обрушивалась всей тяжестью и замирала.

— Я хочу тебя, — прохрипел он. — Хочу больше жизни! Возьми ее, она твоя.

Буря была ему ответом. Его слова будто подхлестнули ее напор. Дороти стонала и дрожала от всепоглощающей страсти, жаждущей утоления.

И тогда наступила его минута. Стремительным движением он опрокинул ее навзничь, одаряя мощными посылами, проникавшими в самую глубь женской плоти, источавшей любовную влагу.

— Эдди, о-о-о… Эдди…

Он опасался, что может причинить ей боль, но остановиться не мог. Не думал и о том, как они неосторожны, что оба забыли о возможных последствиях столь бурного слияния. Он не в силах был от нее оторваться. Она тоже. Когда же их охватила безудержная, пришедшая к обоим одновременно дрожь, помнить об осторожности стало и вовсе поздно.

— Ты как? — мгновение спустя спросил он.

— Мне хорошо. А тебе?

— Мне никогда не было так прекрасно.

— Мне тоже.

Обессиленные, они надолго затихли.

Когда Дороти и Эдди вышли наконец на террасу, солнце стояло уже высоко над морем, вода едва плескалась, перекатывая гальку. Цветы в клумбах, обрамлявших подножие дома, еще хранили утренний аромат.

— Я ужасно проголодался. Как насчет завтрака, дорогая? — перебирая влажные после душа волосы Дороти, спросил Эдди.

— Какой завтрак? Я не хочу есть, — лениво отозвалась она.

— В таком случае прояви милосердие хотя бы ко мне. Сначала ты взяла меня в плен, а сейчас начинаешь морить голодом. — Он ударил себя кулаком в грудь и вскричал в комической ярости: — Приговоренный к пожизненному заключению требует апельсиновый сок, яичницу и кофе!

Дороти рассмеялась.

— Уже бунтуешь? Лучше посиди здесь, а я пока произведу разведку на кухне.

— Ты шутишь? Не для того я вез тебя в Майами, чтобы поставить к плите. Мы закажем что-нибудь по телефону.

— В этом нет нужды. Я буду просто счастлива приготовить тебе завтрак своими руками.

В конце концов Эдди согласился с ее предложением хотя бы испробовать в работе симпатичную кофеварку, но не более того. Через полчаса им принесли свежую землянику, горячие круассаны и пышущий жаром омлет с грибами.

Завтракали на террасе, за маленьким столиком со стеклянным верхом, уютно расположившись в плетеных креслах и наблюдая, как набирают синеву море и небо. Вдали виднелась яхта с белоснежными парусами, будто специально вписанная в этот пейзаж.

Фантастика продолжается, умиротворенно подумала Дороти.

— Чем бы ты хотела заняться сегодня? Пройдемся по магазинам, посмотрим достопримечательности?.. Или останемся тут, отключив, конечно, телефон?

— Принимая во внимание богатейший выбор возможностей, оставляю последнее слово за тобой.

— Отлично, тогда сейчас идем гулять, потом спустимся к морю и пообедаем в каком-нибудь маленьком ресторанчике.

— Как ты можешь думать об обеде после такого обильного завтрака?

— Поверь мне, ты успеешь проголодаться. Надеюсь, ты захватила удобную для ходьбы обувь?

К счастью, Дороти запаслась подходящими такому случаю босоножками на легкой плоской подошве, но все равно изрядно устала. Их приют располагался в тихом пригороде Майами. Они шли мимо роскошных вилл, утопающих в буйной зелени, сквозь стройные ряды пальм, высаженных вдоль узкой дорожки, уложенной затейливой цветной плиткой. Сюда не долетали ни звуки шоссе, ни пляжный шум. Изредка их обгонял какой-нибудь велосипедист да стайки подростков на роликовых коньках, спешащие к морю.

— Райское место. Хорошо, что мы живем не в отеле, где все кипит, как в муравейнике, и во всю ночь гремят танцевальные ритмы, — задумчиво сказала Дороти.

— Я тоже не люблю модные курорты, да они, в принципе, и все одинаковые. А больше всего ненавижу бассейны. Предпочитаю морскую стихию, а не нелепое бултыхание в воде среди искусственных берегов.

— Я понимаю, ты привык совершенно к другому. Возьмешь меня когда-нибудь с собой? Хочу вдохнуть настоящей экзотики.

Легкая тень мелькнула на лице Эдди.

— Нет, и не проси.

— Но почему?

Эдди хотел сказать, что то, чем он занимается, не терпит присутствия женщин, но не стал.

— Не почему… Нет и все!

В конце концов они вышли к центру Майами, где располагались дорогие отели и антикварные магазины. Здесь также было множество уличных торговцев, которые продавали все, начиная от фальшивых бриллиантов и кончая прекрасными живыми цветами.

Брасс купил ей очаровательную шляпку из соломки, такую же плетеную сумочку, буквально набив ее цветами.

— Ты сделал меня похожей на Лизу Дулитл. Помнишь фильм?

— Ты ни на кого не похожа, моя милая. Ты одна такая.

— Только этого никто не знает, — рассмеялась Дороти.

— Я знаю, — поцеловав ее в обе щеки, сказал Эдди.

На одном из углов внимание Дороти привлекли старинные ювелирные изделия, выставленные в витрине маленького магазинчика.

— Тебе что-то приглянулось?

— Почти все, — призналась она. — Я обожаю старинные украшения. В них чувствуется какая-то особая романтичность.

— Давай зайдем и посмотрим.

— Нет! Это так же безумно нелепо, как и заказывать завтрак по телефону!

— Я предложил посмотреть, а не скупать все подряд. — Не обращая внимания на протест Дороти, он повел ее в магазинчик. — Итак, что интересует тебя больше всего?

— Ничего, — смутилась она. — Давай лучше уйдем.

Девушка за прилавком приветливо улыбнулась.

— За рассматривание украшений мы денег не берем. Мы сами любим разглядывать наш товар. Вы предпочитаете нечто изысканное? Тогда взгляните вот сюда.

— Мы пока не знаем, что нам нужно, но когда увидим — поймем, — сказал Брасс.

— Кольцо, серьги, колье? — начала перечислять продавщица.

— Только не кольцо, — одновременно отозвались Эдди и Дороти.

Они посмотрели аметистовое колье, старинные хрустальные серьги, расческу, украшенную самоцветами, изумрудный браслет… Все вещи были красивы, но чего-то в них не хватало.

Тогда девушка открыла стеклянную витрину, находившуюся у нее за спиной.

— Если вы ищете нечто романтическое, советую именно это.

Перед ними оказалась бархатная коробочка с брошью. Тончайшей работы камея, выполненная на раковине и обрамленная золотом с мелкими бриллиантами, была восхитительна.

Эдди взглянул на Дороти, увидел на ее лице нескрываемый восторг.

— Вот то, что нужно. Берем!

— Ты сошел с ума! — ошеломленно сказала Дороти, едва они вышли на улицу. — Это слишком дорогая вещь.

— Не думай о такой прозе. Радуйся и все… Пусть это украшение вечно напоминает тебе нашу поездку в Майами, даже если солидный банкир, ставший в конце концов твоим избранником, одарит тебя куда более стоящими ценностями.

Сказанные будто вскользь, иронически, эти слова тем не менее задели Дороти. Они разрушили ощущение чуда, спустили с небес на землю. Теперь она думала только о том, что очень скоро все кончится. Сказка подойдет к концу; они с Эдди разойдутся в разные стороны, а Майами останется лишь точкой на карте, местом, где однажды она побывала с человеком, на короткое время заполонившим ее сердце и придавшим жизни новый смысл. И Дороти больше никогда не вернется в этот город, где была так счастлива.

Она взглянула на Эдди и удивилась, увидев на его лице такую же грусть, какая, несомненно, была на ее собственном.

— Мне кажется, этот талисман нам поможет, — робко сказала она.

— Не думаю, — помолчав, честно ответил он, не пытаясь делать вид, будто не понял, о чем речь. — Я вообще-то не очень верю в талисманы… А еще больше не люблю загадывать что-то, пытаясь задобрить судьбу. Пойдем лучше перекусим, в этом-то мы наверняка не обманемся.

Было уже далеко за полдень. Они оказались едва ли не единственными посетителями одного из уютных ресторанчиков Рыбачей гавани. Выбрав столик у окна, Эдди долго изучал меню, затем заказал мидии, салат «Цезарь», запеченного в порционных металлических формочках тунца, а еще настоял на пироге с сыром, что показалось Дороти совершенно лишним.

В помещении веяло приятной прохладой. Ели они не торопясь, с наслаждением. За окном виднелись лодки с парусами, чайки и какие-то птицы, нырявшие в волны.

— Это бакланы. Смотри, как они ловко хватают рыбешек.

Забавная картина, а особенно комментарии Эдди, со знанием дела рассказывающего ей разные истории, связанные с морскими обитателями, развеселили ее. В конце концов, незачем терзаться мыслями о будущем, когда настоящее уже незабываемый подарок. Спасибо судьбе и за это, решила Дороти.

По возвращении домой Эдди уложил ее в постель, заботливо положив ей под ноги подушку.

— Полежи так хотя бы час, тебе необходимо отдохнуть. К вечеру ты должна быть в форме.

— А ты? Если мы куда-нибудь опять пойдем, тебе тоже не мешает расслабиться.

— Мне нужно сделать несколько обязательных телефонных звонков. — Он задвинул шторы, чтобы солнечный свет не падал на кровать. — Но когда ты проснешься, я буду весь твой.

Сомнительно, грустно подумала Дороти. Даже сейчас, когда в их распоряжении всего два дня, он думает о делах, и так будет всегда. На глубокие чувства он вряд ли способен, потому что одержим по-настоящему совсем другим… А она-то, глупая, безрассудно вручила свое сердце человеку, в нем не нуждающемуся. Отвернувшись, Дороти смахнула невольные слезы. Обидно, горько… Конечно, в конце концов она может сказать, что ее совершенно не устраивают такие отношения, и хоть сейчас от них отказаться… Но она точно знала: слишком поздно менять курс…




9


— Надень платье, — посоветовал Эдди, когда Дороти спросила его, что из одежды лучше подойдет для предстоящего вечера. Она выбрала открытое на спине платье из голубого шифона. Подаренную брошь приколола у ворота, вдела в уши старинные бриллиантовые серьги, принадлежавшие еще прабабушке. — Я как будто собираюсь на бал.

— А это и будет бал, — хитро подмигнул Эдди. — Бал для двоих.

Она не догадывалась, что Брасс нанял роскошную яхту, чтобы они могли поужинать и потанцевать под звездным морским небом.

Украшенная гирляндами сияющих лампочек яхта покачивалась у причала. Одетый в белоснежный китель шкипер и вся команда радушно встретили своих гостей, подкативших к сходням на лимузине.

И вновь Дороти окунулась в сказку. Они пили шампанское прямо на палубе, зачарованные музыкой, доносящейся из салона. Вечерний Майами зажигал огни, морские светлячки-водоросли фантастически окрашивали воду.

Позже, когда повеяло влажной прохладой, Эдди с Дороти спустились в салон-каюту, где их ожидал ужин при свечах. Стюард подал изысканный раковый мусс, артишоки и пальмовый салат. Затем последовали телячьи отбивные, вымоченные в бренди и только что поджаренные на углях мангала, установленного на корме.

Все, все, все… было прекрасно. А глядя на своего собеседника и партнера, Дороти хотелось даже зажмуриться — столь совершенным он выглядел: высокий, стройный, с мужественным, открытым лицом и бездонными голубыми глазами, в которых она буквально тонула.

Дороти всячески старалась скрыть это; ей хотелось вернуться к тому состоянию, когда она была еще способна контролировать свои чувства, но увы… Несмотря на все доводы рассудка, Дороти все больше теряла голову и потому хмурилась.

— Мне казалось, тебе понравится ужин вдвоем, а не где-нибудь в шумном месте, — сдержанно заметил Эдди. — Но сейчас у меня появилось ощущение, что ты не особенно рада моему обществу. Чем я провинился перед тобой?

— Ничем, — покачала она головой, пытаясь улыбнуться.

— Тебе не нравится еда? Или вино слишком сухое? Или тебя укачивает на воде?

— Нет. Все очень мило…

— Мило? — Эдди несколько мгновений молча ее рассматривал. — Ну хорошо, Дороти, я же вижу — ты не в себе. Что случилось?

Притворяться дальше не было смысла. В конце концов, они ведь договорились быть честными друг с другом.

— Я хочу вернуться в Бостон, — призналась она.

— Ты хочешь сказать, наш уик-энд не удался? Или ты пришла к выводу, что вблизи твой визави не столь интересен, как тебе казалось?

— Боюсь, как раз наоборот. Судьба даже слишком расщедрилась.

— Вот видишь, сама же говоришь — судьба… — усмехнулся Эдди.

— Но слепо подчиняться ей тоже нельзя. Всегда остается место для выбора.

— И ты решила бежать? От чего же… или от кого?

— Если стоишь на пути надвигающегося поезда, нелепо не воспользоваться возможностью отойти хотя бы подальше от рельсов.

— Дороти, пример не корректен. Мы же говорим о чувствах, а не о транспорте.

— Вот именно. — Дороти отпила глоток вина, отметив при этом, как дрожит ее рука. — Мои чувства уже отказываются мне подчиняться.

— Похоже, я тоже близок к этому. — Эдди крепко сжал ей пальцы. — По-моему, нам лучше вместе пройти все до конца.

— Чтобы в итоге один из нас испытал сильную боль?

— И все же я хотел бы завершить уик-энд, так много нам обещавший.

— Ты с такой легкостью о нем говоришь, потому что, в отличие от меня, обладаешь душевной прочностью, которую ничто не способно поколебать.

— Ошибаешься. Ты даже не представляешь себе, насколько велика моя ставка в этой игре.

— Эдди, я увлеклась тобой больше, чем хотела бы.

Он взял руку Дороти, благодарно поцеловал кончики ее пальцев.

— Я говорю правду, слышишь? — тихо сказал он. — А ты увязла в никому не нужном самокопании.

— Мы очень разные, Эдди. То, что ты называешь самокопанием, — для меня работа души. Для тебя же связующим нас началом служит лишь секс. Скажи, разве кроме этого между нами есть хоть что-то общее?.. — с горечью произнесла она.

— А как же! Обоюдная симпатия… к бездомным собакам, например.

— Пожалуйста, не нужно шутить, Эдди. Здесь нет ничего смешного.

Внезапно он отпустил руку Дороти.

— Но и трагедии тоже нет! Объясни мне, почему ты так боишься собственных чувств? Или настоящая правда заключается в том, что все «богатство» твоей души и сердца ты бережешь для более достойного столь щедрой награды, чем моя персона? А как же! Я не вписываюсь в общество, в котором вращается миссис Ламбер! Занят по сравнению с ее окружением не столь уж престижной работой. Не врач, не юрист, не банкир, не президент компании!..

— Ты несешь чушь! — обиделась Дороти. — Персона по фамилии Брасс одержима вполне благородными целями. И я ценю тебя за это. Можешь не сомневаться, говорю искренне и чистую правду. Ты пойдешь напролом, чтобы добиться своего, потому что обладаешь силой и упорством.

— И что же, дорогая, в таком случае тебя настораживает?

Дороти посмотрела довольно колюче.

— Я не знаю, чем обернутся наши отношения, если, если…

— Уж говори, не тяни! — жестко оборвал он.

— Если, например, я выиграю судебный процесс и он окажется не в пользу твоего племянника. Ты ведь не простишь мне, когда того приговорят к исполнительным работам или тюремному сроку…

— Дело не в Клоде, а в нас с тобой, поэтому не стоит переводить беседу в другое русло.

— Я лишь стараюсь смотреть на вещи реально… К сожалению, чувственная сторона наших отношений существует как бы сама собой. Она слабо подкреплена духовной близостью и абсолютным доверием, необходимыми в жизни как воздух, которым мы дышим.

— «Мы дышим в унисон!» — насмешливо перебил Брасс. — Кажется, ты повторяешь слова известного шлягера из репертуара сладкоголосой певицы с Бродвея.

— Эдди, прошу тебя!

— Не нужно меня просить. Твоя беда, Дороти, заключается в том, что ты зашорена некими стандартами. И если кто или что в них не вписывается или выходит за привычные тебе рамки — ты не в силах побороть предубеждение.

— Нет! — воскликнула Дороти.

— Подожди, не перебивай. У тебя сложилось определенное обо мне мнение еще до того, как мы встретились. Со слов той же Сьюзи, ты в своем воображении нарисовала мой законченный портрет, куда не вписываются поправки, возникшие при более близком нашем знакомстве. Вот ты и заметалась. Ты не можешь себе простить, что поддалась искушению и увлеклась мужчиной, который, с твоей точки зрения, способен так или иначе испортить твою репутацию.

— Ничего подобного!

— Так! Так! Мы уже не первый раз говорим именно об этом. Твое женское обаяние заставило меня закрыть глаза на столь очевидный факт. — Брасс резко отбросил салфетку, исподлобья взглянул на Дороти. — Я оказался неудобным для тебя. Слишком много беспокойного внес в твою разумную, размеренную, разложенную по полочкам жизнь, вот нервы твои и не выдержали!

— Если бы я знала, как ты станешь реагировать, мне не стоило бы откровенничать. Но мы договорились быть честными друг перед другом, поэтому я и отважилась признаться, что зашла слишком далеко…

— Эх, Дора, Дора… Не одна ты оказалась в капкане… Когда утром я лежал и смотрел на тебя, то понял — моя прежняя жизнь полетела ко всем чертям…

— Ты хочешь сказать, что твои чувства по отношению ко мне оказались глубже, чем ты сначала думал? — изумленно прошептала она.

Эдди опустил глаза.

— Я заподозрил это раньше, но хотел убедиться — не ошибаюсь ли, потому и придумал наш уик-энд. Я вообще не способен пассивно ждать, как сложится любая ситуация, тем более в любви. И если уж решу сказать женщине, что люблю ее, то буду убежден в том больше чем на сто процентов! Однако нелепо говорить это той, которая не уверена — нужно ли ей такое признание… — Эдди решительно встал из-за стола. — Идем. Мы еще успеем заказать билеты на рейс в Бостон. Зачем оставаться в Майами, коли мы уже не получаем удовольствия от пребывания здесь?

— Эдди! Эдди! — метнулась к нему Дороти, ладонями обхватила его лицо, виновато заглянула в глаза, стараясь побороть его каменную безучастность. — Прости меня. Я тупая, безмозглая дурочка, — захлебываясь, говорила она, перемежая слова поцелуями. — Прости, если иногда я казалась высокомерной, заносчивой снобкой. Это не потому, что слишком высокого мнения о себе, скорее рефлекторная защита. Я… я боюсь поверить… в любовь.

— Тебя никогда еще по-настоящему не любили — вот в чем дело! — произнес Эдди, избегая глаз Дороти. — И ты по-настоящему еще не любила тоже! То, что было между тобой и мужем, вряд ли можно назвать подлинным чувством, иначе вы не расстались бы.

— Я просто не переживу, если мы… с тобой расстанемся… Я чуть не умерла от ревности, когда в твоей записной книжке обнаружила кучу женских имен.

— Три. От силы четыре. И одно из них, между прочим, — моей сестры.

— Откуда я знала?.. Мне казалось, что ты ужасный…

— Ужасный кто?

— Не знаю, как сказать.

Эдди неожиданно рассмеялся.

— Не бойся, говори уж как есть.

— А ты опять не обидишься?

Он обнял ее за плечи, чуть притянул к себе, ласково отвел волосы, растрепавшиеся надо лбом, отчего она немного повеселела.

— Я подумала… ты обычный ловелас.

— Ловелас?! По-моему, это слово вышло из употребления еще сто лет назад!

— Ну, тогда плейбой. Словом, мужчина, который коллекционирует женщин.

— А теперь ты тоже так думаешь? — усмехаясь, сказал Эдди, целуя ее в шею, где пульсировала проступившая сквозь нежную кожу голубоватая жилка.

— Сейчас меня это не волнует, — прерывисто призналась она. — Когда мы вместе — другое больше не существует и не имеет значения… Я чувствую только, как ликует и поет моя душа и сердце обливается нежностью к тебе.

— Дороти, любовь моя. Ты отдаешь себе отчет, о чем говоришь? — взволнованно прошептал Эдди. — Наконец-то и ты понимаешь, какое счастье найти друг друга. Такое редко бывает.

— Значит, нам повезло.

— Еще как! Еще как!

Эдди закружил ее по каюте, целуя как безумный в оголенные плечи, в грудь, скрытую мешавшим ему платьем. В страстном порыве он опрокинул Дороти на диван, оголил бедра, обжег их горячими губами.

— Сюда может войти стюард, — стыдливо прошептала она.

— Он не войдет, — сказал Эдди, торопливо стягивая с нее кружевные белые трусики. — Ему нечего делать в салоне, пока его не позовут. А я не позову до утра… Я счастлив, что к нашей с тобой коллекции прибавится еще одна ночь.




В понедельник они первым рейсом вылетели из Майами. Брасс довез Дороти до ее офиса, пообещав позвонить, как только приедет к себе на Кейп-Код. Она еще поднималась в лифте, а уже с нетерпением думала о предстоящем звонке.

Тина уже ждала ее с горячим кофе наготове.

— Ну как? — спросила секретарша, сгорая от любопытства, однако стараясь быть деликатной.

— Неплохо, — призналась Дороти.

Тина улыбнулась: не в характере мадам особо распространяться, хотя и по лицу можно кое-что прочесть.

— Где же вы были?

— В Майами.

— Боже, какая прелесть! Всю жизнь мечтала посмотреть.

— В субботу гуляли по городу, в воскресенье купались, загорали, потом катались на воздушном шаре.

Не говоря уже о том, про себя добавила Дороти, что занимались любовью на яхте, в саду на траве и даже… под душем.

— А как здесь дела? — поинтересовалась она, возвращаясь с небес на землю. — Твое субботнее дежурство прошло без эксцессов?

— Ничего особенного. По твоей заявке поступил полицейский отчет, касающийся нашего клиента, попавшего в дорожно-транспортное происшествие; миссис Макброк желает переписать завещание — снова поссорилась с родней… Из коллегии адвокатов пришла очередная просьба принять опекунское дело — срочно свяжись, а то обидятся… Кроме того, не забудь, что сегодня провожают на пенсию Томпсона.

— Я действительно забыла об этом, — кивнула Дороти. — И у меня не будет времени заехать домой, чтобы переодеться. А в сумке все помялось.

— Не беда. Достань что-нибудь, во время ланча я найду, где погладить… Ой, совсем вылетело из головы! Звонил Боб Клифорд. Сказал, хочет сообщить тебе нечто очень важное.

Если бы Дороти находилась в своем обычном рабочем состоянии, то непременно почуяла бы неладное, — тот никогда не звонил просто так, но ее все еще переполняли волнующие впечатления прошедших дней и она не могла сосредоточиться.

Клифорд позвонил после полудня, и первая же его фраза сразу насторожила.

— А что, Дороти, — лениво протянул старый адвокат, — твоя клиентка — как ее… Сюзан Хемлон, так и не надумала снять свои обвинения или хотя бы изменить в них кое-какие показания?

— Сьюзи Хедлоу, — поправила она, ни секунды не сомневаясь, что Клифорд нарочно переврал имя. — Если тебя интересует, не собирается ли она забрать иск о похищении ребенка, то могу сообщить: таких намерений у нее нет.

В трубке прозвучал злорадный смешок. Дороти мгновенно поняла, что хороших известий ожидать не следует.

— Знаешь, я бы искренне хотел, чтобы это дело вела не Дороти Ламбер, а любой другой адвокат.

— Вот как? Почему же, Боб?

— Потому что я уважаю тебя, дорогая, и не хотел бы видеть, как опытный адвокат в судебном процессе превращается в жалкое посмешище.

У Дороти по спине побежал холодок.

— Не волнуйся, Боб. Я не позволю сделать это даже тебе.

— Что ты, детка? Я и мысли не допускаю.

— Тогда от кого прикажешь ждать неприятностей? Говори уж, что таишь за пазухой?

Клифорд сокрушенно вздохнул.

— Крепись, Дороти. Мне не очень по душе сообщать коллеге вроде тебя новости, в корне меняющие…

— Да в чем дело, Боб? Скажи же наконец!

— Тогда слушай. Мне принесли отчет частного детектива, где приводятся доказательства, что в прошедший уик-энд твоя клиентка имела встречу с одной средних лет бездетной парой. Стороны заключили договор, согласно которому Сьюзи Хедлоу передает вышеупомянутой паре все права на своего ребенка в обмен… на финансовое вознаграждение.

— Что?!

— Сьюзи не такая любящая мать, какой прикидывается. Если все пройдет, как она задумала, сам факт купли-продажи состоится на следующей неделе.

У Дороти потемнело в глазах.

— Я тебе не верю! Здесь нет никакой логики! Ведь Клод Эшби, настаивающий на своих отцовских правах, с радостью освободил бы ее от материнских обязанностей, если они ей в тягость…

— Да, но ты забываешь в данном случае о деньгах, дорогая. С настоящего отца ведь не потребуешь выкуп! А бездетные пары, годами ждущие возможность исправить ошибку природы хоть таким образом, готовы без колебаний выложить требуемую и немалую притом сумму. Для мисс Хедлоу это настоящая удача. Не сомневаюсь, она все очень тщательно взвесила. Более того, готов дать голову на отсечение, этот план у нее созрел уже в тот момент, когда наша особа подзалетела с беременностью.

— Откуда такая уверенность? — спросила Дороти лишь бы что-то сказать. Ей было прекрасно известно — Клифорд не предаст огласке какие-либо сведения, если те не подтверждены.

— Дорогая моя, факт состоявшейся между Хедлоу и будущими усыновителями встречи записан на магнитофонную пленку, а кассета в данную минуту лежит передо мной на столе. Ты сразу узнаешь голос Сьюзи.

— Я хочу послушать.

— Конечно. Я закажу копию…

— Нет, Боб, никаких копий. Я хочу слышать оригинал. Кроме того, мне нужно знать, когда началась слежка за моей клиенткой.

— Нетрудно, думаю, догадаться, что слежка ведется далеко не один день, иначе как можно было бы засечь Хедлоу на горячем?

— И кто же нанял частного детектива?

— Думаю, это очевидно.

Кто же, если не Брасс! Эта мысль как громом поразила Дороти. Романтические фантазии, которым она предавалась всего пятнадцать минут назад, развеялись в мгновение ока. Услужливая память подсказала, как настойчиво выгораживал тот своего племянника и с самого начала обещал стереть в порошок Сьюзи. Вот и не постоял перед расходами на частного детектива. Хорош!.. Он утаил это от нее. Подлец, подлец, а я беспросветная идиотка. Расчувствовалась… Разнюнилась… Наверняка и уик-энд был задуман им как способ хоть ненадолго увести ее с арены, где уже назревали события, чтобы она ненароком не сорвала их.

Дороти закрыла лицо рукой. Конечно, он старательно ублажал якобы свою возлюбленную, а тем временем коварно запущенное колесо вращалось здесь без помех… Господи, она клюнула на элементарную наживку и попалась. Какой стыд, какой позор! Ведь что-то подсказывало мне поостеречься, лихорадочно думала она. Почему же хотя бы не уехала из Майами, когда решилась на этот шаг. Ах, Брасс умаслил! Ах, поверила в любовь!.. От ярости Дороти была готова убить его…

— Послушай, Боб, пленки подслушанных бесед для суда практически не имеют значения — они служат лишь косвенным доказательством.

Клифорд на том конце провода воспринял слишком затянувшуюся паузу как естественную, возникшую из-за того, что Дороти осмысливала сообщенную им новость, поэтому был терпелив.

— Для суда — да! Но для тебя-то, адвоката, защищающего такого рода особу, — это ведь не так! Знаю по себе, перед какой моральной дилеммой оказываешься, когда имеешь дело с нечистоплотным клиентом.

— Да уж…

— Однако не стоит из-за этого терять аппетит, Дороти, — завершил Клифорд свой монолог шуткой. — Главное заключается в том, что многое стало ясно. У тебя есть время все обдумать и не совершить непростительную для адвоката ошибку.

— Ты прав, — мрачно согласилась она.

— Я уже имел разговор со своим клиентом, — продолжил Клифорд. — Он не собирается вести войну против Хедлоу. Ему важно забрать у нее ребенка и все. Если же она заупрямится, то может оказаться и на скамье подсудимых, и я сильно сомневаюсь, удастся ли ей тогда отвертеться. Полагаю, ты посоветуешь своей клиентке быть более покладистой?

Когда беседа с Клифордом окончилась, в кабинет вошла Тина.

— Ты белее мела! — озабоченно воскликнула она. — Расстроилась из-за звонка старика?

— Как ты оказалась прозорлива насчет нашей Хедлоу! — устало ответила Дороти. — Она действительно скрывает кое-какие секреты. Причем довольно мерзкого свойства.

— Стоит ли из-за этого переживать! Что же она натворила?

Дороти была не в состоянии повторять детали беседы с Бобом Клифордом.

— Позже расскажу. Постарайся разыскать Сьюзи и пригласи ее немедленно сюда. Мне нужно сказать ей парочку слов, прежде чем я откажусь от этого дела.

— Понятно. Какие еще будут распоряжения?

Дороти чуть помедлила.

— Если позвонит Эдди Брасс, скажи… что я занята и не могу говорить с ним.

— А если ты не будешь занята?

— Все равно скажи именно так! Я больше не желаю с ним разговаривать! Понятно?

Секретарша широко раскрыла глаза от удивления.

— Честно говоря — нет, но в мои обязанности входит беспрекословно выполнять твои распоряжения. Можешь не волноваться, я позабочусь, чтобы мистер Брасс тебя не побеспокоил…




Встреча с Сьюзи Хедлоу далась Дороти трудно. Пришлось сдерживать раздражение, неприязнь, даже брезгливость.

— Интересно, что ты собиралась делать дальше?.. Неужели думала, что торговля ребенком сойдет тебе с рук? — спросила она, когда Сьюзи перестала изворачиваться, лгать и наконец призналась во всем.

— Я собиралась исчезнуть из Бостона. Мой парень подлежит условно-досрочному освобождению, и мы хотели смотаться куда-нибудь, где нас никто не знает… Он обещал жениться на мне, если, конечно, я избавлюсь от ребенка и раздобуду денег. Не попади он в тюрьму, я бы на Клода Эшби и не взглянула… Но мне было так тоскливо и одиноко…

— Боже мой, Сьюзи! — Глаза Дороти округлились. — Скажи спасибо, что сама не оказалась за решеткой! С кем ты связалась? Кстати, твоему парню, на которого ты возлагаешь такие надежды, еще долго придется ежедневно отмечаться по месту жительства у инспектора полиции. Ему нет смысла куда-либо удирать, иначе нависнет угроза получить новый срок.

После беседы с Хедлоу Дороти чувствовала себя совершенно измочаленной, словно ее пропустили через барабан стиральной машины.

В какую же грязь она вляпалась! Век не отмыться. Все перепуталось и смешалось: авантюрное судебное дело, личная чудовищная авантюра, от которой вряд ли скоро оправится… Силы оставили ее, не хотелось даже шевельнуться, а ведь вечером предстояло торжественно провожать на пенсию коллегу. Не пойти она не имела морального права. Ехать же домой и в одиночестве терзаться своими переживаниями — перспектива еще тоскливее…

Она сняла телефонную трубку и набрала номер банка, где служил ее верный рыцарь Джек Уолш. К счастью, тот ответил сразу.

— Привет! — сказала Дороти. — Не составишь ли ты мне компанию на вечер?.. Особого веселья не обещаю, поскольку это проводы на пенсию моего коллеги, да я и неважно себя чувствую к тому же, но посидим, поговорим…

Добрый Уолш даже не стал задавать лишних вопросов.

— Хорошо, я за тобой заеду, — просто ответил он.

— Ну и денек сегодня! Ужасно устала, — сказала Дороти секретарше, заглянувшей в кабинет, чтобы попрощаться.

— Я тоже.

— Мне кто-нибудь звонил, пока я общалась с Хедлоу?

— Если тебя интересует, звонил ли Эдди Брасс, то могу сказать — звонил, причем неоднократно. И конечно, не поверил, будто ты настолько занята, что не можешь поговорить с ним.

— Тем хуже для него.

— Тем хуже для тебя, ибо я решил потребовать объяснений лично! Что происходит, Дороти? — бросил с порога Эдди, входя в кабинет.

Секретарша предпочла немедленно ретироваться. Пропустив ее, Брасс плотно прикрыл за собой дверь.

В первый момент, ошеломленная столь внезапным его появлением, Дороти растерялась. От пережитой обиды и боли едва сдерживала закипавшие слезы. Но овладела собой, гордо вскинула голову. Не хватает еще впасть в истерику или того хуже — устроить ему скандал. Она решила, что самое правильное — вести себя достойно.

— Ты и сам мог бы догадаться, — произнесла наконец Дороти. — Я хочу раз и навсегда прекратить наши отношения.

Если бы она не знала, что Брасс отличный притворщик, наверняка поверила бы тому недоуменному выражению, которое появилось на его лице: у него даже губы дрогнули, словно от внезапной боли.

— Может, все же объяснишь?

Дороти тяжело вздохнула, словно перед прыжком в ледяную воду.

— Мне казалось… наш праздник в Майами…

— Возможно, там я еще не была готова к такому решению.

— К чему ты ведешь, Дороти?!

— Не кричи, пожалуйста…

— А ты объясни по-человечески.

Дороти вспыхнула.

— Я поняла, что ошиблась в своих чувствах. Вот и все. — Она произнесла слова твердо, хотя в глубине души сознавала, что это самая большая ложь в ее жизни.

— Скорее, ты ошибаешься сейчас. По некоторым косвенным признакам я могу судить, что мы с тобой… отличная пара.

— Нет! — быстро возразила она. — Не нужно говорить «мы с тобой», «пара» или что-то в этом роде… Прошу тебя принять мое решение как окончательное.

— А если я не соглашусь?

Дороти заставила себя быть жесткой.

— Я надеялась, мы сможем расстаться безболезненно, но ты не оставляешь мне иного выхода, поэтому буду говорить прямо. Я позволила увлечься иллюзией, казавшейся прекрасной… Но дурман прошел…

— И когда же ты протрезвела? — не без издевки спросил он.

— Практически сразу же, как вернулась к обычной жизни. Она все расставила по местам, все высветила в истинном свете.

— Понятно. Иными словами, ты сделала свой выбор согласно логике, которой так кичишься.

— При чем здесь логика?

— А как же? Разве не сама ты говорила, что люди не должны быть рабами своих чувств и всегда существует выбор… Очевидно, тебе удалось вырваться из рабства.

— Если на то пошло, — сдержанно произнесла Дороти, — будь ты понаблюдательней и менее толстокожим, наверняка уловил бы, что мои чувства были не столь сильны, чтобы от них нельзя было освободиться.

Эдди пожал плечами.

— Вам лучше знать, мисс Ламбер.

— Нам еще необходимо уладить несколько общих дел. Нужно пристроить Джеки и щенков… Я не собираюсь бросать их на произвол судьбы.

— Забавно… Мужчину вы выбрасываете из своей жизни без всяких угрызений совести.

Ладони у Дороти стали влажными, горло сжалось, она не могла смотреть ему в глаза, боясь выдать ложь, и… продолжала лгать:

— Некоторые угрызения совести я испытываю… Мне с самого начала не стоило давать вам повод рассчитывать или надеяться на что-то, поскольку…

— Поскольку я недостаточно… породист?

Это была откровенная, вызывающая издевка, но Дороти подумала о гораздо более серьезном для нее. Разве может быть порядочным человек, прибегающий к обману ради достижения своих целей? Или способный использовать для этого искренние чувства женщины? От таких лучше держаться подальше.

— Да, ты недостаточно хорош, Эдди, — твердо сказала она.




10


Первым желанием Брасса было врезать ей как следует, сбить спесь. Эта гордячка нанесла ему жесточайший удар и заслуживала того, чтобы поставить ее на место. Угораздило же его влюбиться в женщину, олицетворяющую собой как раз тот тип, который он больше всего презирал. Сдержав бешенство, Эдди лишь окинул Дороти холодным взглядом.

— Желаю вам счастья, мадам.

— Вам также, — процедила она сквозь зубы.

— Очень любезно с вашей стороны.

— Вот мы оба и ведем себя как воспитанные, приличные люди. Спасибо за урок. Прощайте…

Брасс хлопнул дверью и выскочил в коридор. Как назло, лифт задержался на верхних этажах, а потом безостановочно пролетел вниз. Эдди тупо ждал, отсчитывая светящиеся и гаснущие на узеньком табло цифры. Наконец лифт прибыл. И первым, кто шагнул ему навстречу, оказался Джек Уолш.

— Мистер Брасс, не так ли? — радушно развел он руками. — Вот неожиданность. Кажется, у вас с Дороти общее дело? Извините, я немного в курсе… Надеюсь, ее советы пошли вам на пользу?

— Мы разобрались, — без всякой учтивости бросил Эдди, развернулся и, вместо того чтобы дождаться лифта, направился к лестнице.

Эту страницу своей жизни он захлопнул навсегда.

Эдди плохо помнил, как ехал домой, даже проскочил развилку, где должен был свернуть на Кейп-Код, пришлось разворачиваться и возвращаться назад.

Нет, так нельзя, собирая всю свою волю, думал он. Нельзя распускаться! Не стоит из-за женщины, как бы дорога она тебе ни была, давать волю эмоциям. Все встанет на свои места, как только ты вернешься в тот мир, где чувствуешь себя королем, и займешься своим делом. Оно тебя не обманет и не предаст.

В настоящий момент Эдди жалел, что накануне отказался от спасательных работ в районе Мадагаскара, где затонул сухогруз. Не захотел надолго расставаться с Дороти. Вот и глупец! Сейчас возглавлял бы команду, а не копался в собственном, потерпевшем кораблекрушение сердце. Впрочем, в таком состоянии нельзя работать. Это равносильно самоубийству. Одно неверное движение — и море безжалостно возьмет свою дань…

Он представил, как изведется дома, если будет сидеть сложа руки и не найдет себе применения. И тут Брасс вспомнил о давнем предложении приятеля принять участие в подводных киносъемках. С маленькой группой тот снимал для телевидения сюжет о морских обитателях северной части залива Мэн у острова Монхиган. Брасс предпочитал более серьезное занятие, чем погружение с камерой на незначительную для его квалификации глубину, но для теперешнего раздрызганного состояния — это как раз то, что надо. Вполне безопасно, а главное — он отвлечется и успокоится.

— Могу я положиться на тебя, если уеду на несколько дней? — спросил за ужином Эдди своего племянника. — Хочу смотаться по одному делу.

— И далеко ли? — поинтересовался Клод, приканчивая пиццу.

— Да нет почти рядом. Я думаю, ты лучше меня справишься с уходом за собакой и щенками.

— А ты сомневался?

— По части ветеринарии — конечно нет.

Клод как-то странно улыбнулся. Вроде как самодовольно. Эдди отставил банку пива, вопросительно заглянул ему в лицо.

— Ты ничего не хочешь мне сказать?

— Пока ничего. Поезжай, только не забывай об осторожности. Обо мне не беспокойся. У меня вообще все о'кей.

Если не считать истории, в которую ты вляпался, подумал Эдди, но не стал в очередной раз напоминать о болезненной для семьи теме. Клод, конечно, еще молод, впрочем, как человек и личность уже вполне сложился, а в отношении к своему нежданному отцовству — так вообще проявляет себя по-мужски.

— Что-то ты очень беспечен сегодня, — тем не менее заметил он. — Как будто прикупил к козырям туза.

Клод поплевал через плечо:

— Тьфу, тьфу, тьфу, не сглазь.

— А есть что?

— Я же сказал — потом узнаешь… Жаль, не могу поехать с тобой. С удовольствием понырял бы, половил рыбу.

— У Монхигана в самом деле отличная рыбалка. Я обещаю, Клоди, что в другой раз возьму тебя. И сейчас бы взял, если бы не Джеки со своим выводком. Пойдем-ка, поможешь собрать снаряжение. Кислородные баллоны заправлены, но не мешает все проверить. Хочу уложиться сейчас, чтобы рано утром тебя не будить…




Прошло три дня. Они не принесли Дороти Ламбер облегчения — ее душа болела, но уже как-то по-другому. Говорят, такие боли бывают после ампутации. Называются они фантомными, возникающими после перенесенного шока. Шоковое состояние миновало, вернее она преодолела его, силой воли взнуздав себя. Выручала привычка сосредоточенно работать. С поразительной продуктивностью Дороти разобралась в куче не требующих отлагательства дел, засиживаясь в офисе допоздна.

Тина, наверное, уже собирается домой, подумала Дороти, услышав, как в соседней комнате та включила телевизор. Секретарша всегда, прежде чем уйти, смотрела программу новостей. Так и есть — ровно семь вечера, отметила Дороти, взглянув на часы и погружаясь снова в свои папки. Однако секретарша бурей влетела в кабинет.

— Ужасно! Ужасно! — вопила она. — Иди скорей!

То, что она услышала, потрясло ее. Бесстрастный голос диктора называл имя Эдди Брасса: «Всемирно известный аквалангист-спасатель Эдди Брасс находится на грани жизни и смерти. Несчастный случай произошел с ним под водой у западного побережья острова Монхиган в заливе Мэн. В следующих выпусках новостей мы сообщим о состоянии его здоровья, а сейчас напоминаем о важнейших событиях этого дня…»

Дороти показалось, что она вмиг оглохла. В висках стучало, голова отказывалась соображать.

— Не может быть! Это какая-то ошибка, — едва выговорила она побелевшими губами.

— Какая ошибка, если на экране показывали фотографию! — взволнованно возразила Тина. — В конце наверняка кадр повторят. Смотри!

И точно. На экране был Эдди. Веселый, улыбающийся, с аквалангистской маской в руках, а диктор снова повторил: «Всемирно известный… спасатель… находится на грани…»

— Какой кошмар! Какая беда, Господи! — заламывая руки, металась секретарша. — Неужели барокамера не поможет ему? Хорошо, что вертолетом его доставили в Портленд.

— В Портленд? — тупо переспросила она.

— Его поместили в ближайшую больницу, где оказалась барокамера.

Только тут Дороти осознала величину постигшего ее несчастья. Ушло все нелепое, наносное, глупое. Ею овладел страх потерять единственное, ради чего вообще стоит существовать, — любовь… любимого… самого дорогого ей человека.




Ранним утром, преодолев много миль, Дороти отыскала портлендскую больницу.

В медицинской информационной службе еще никого не было. Меряя шагами коридор, насквозь пропахший лекарствами, она опасалась, что рухнет в обморок не столько из-за невыносимых острых запахов, сколько из-за неизвестности, в которой приходилось пребывать и всю эту ночь, и все утро…

Наконец в окошечке мелькнул халат дежурной медсестры. Стараясь быть сдержанной, она немедленно обратилась к ней с вопросом о состоянии Эдди.

— Вы родственница мистера Брасса? — учтиво поинтересовалась та.

Дороти замялась, не зная, что сказать. Может ли считаться родственницей женщина, знающая каждую родинку на его теле?.. И потом, какое сейчас имеет значение — кто они друг другу?

— Я… Мы очень близки.

— Боюсь, что это не одно и то же… Мы не вправе давать информацию о состоянии здоровья наших пациентов никому постороннему…

— Пожалуйста, скажите только, он не… не… — Она так и не смогла выговорить страшное слово.

— Простите, — твердо произнесла медсестра. — Но я действительно не могу вам ничего сообщить. Сегодня после полудня будут вывешены списки всех наших больных. Из них вы узнаете то, что вас интересует… В общих чертах, конечно, а подробности уточните, пожалуйста, с врачами. Но до консилиума, я думаю, они вам тоже ничего определенного не скажут.

Дороти до крови закусила губу. Ждать до полудня, ждать потом еще — нет, она не выдержит.

— У нас скоро откроется кафе. Перекусите что-нибудь, подкрепитесь горячим крепким кофе… Нельзя же так. На вас лица нет! А может, примете что-нибудь сердечное?

Для сердца мне не лекарство нужно, горько подумала она, а хотя бы увидеть его, обнять, поцеловать… Сглотнув слезы, Дороти побрела прочь.

С улицы больничные окна первого этажа, матовые понизу, почему-то повергли ее в панику. Она здесь, где растет трава, шелестят листья, а он — там, наедине с собой, отделен от яркого мира мутно-белым стеклом… Нет, пусть уж лучше я буду в таком же бесцветном больничном коридоре, решила она и снова направилась туда. В холле присела на диван, неприязненно отметив про себя белый чехол, которым он был покрыт. Время на часах тянулось бесконечно, словно стрелки прилипали к циферблату.

— Дороти! — вдруг услышала она знакомый голос и от неожиданности вздрогнула. Клод направлялся к ней, ведя под руку довольно молодую женщину, удивительно на него похожую. — Я рад, что ты здесь. Вчера мне не удалось до тебя дозвониться. Как ты узнала?

— Из телевизионных новостей, — ответила она, а про себя подумала, что глупо с его стороны интересоваться сейчас такими подробностями. Схватив Клода за плечи, Дороти умоляюще заглянула ему в лицо. — Скажи мне правду… Он… он… умирает?

— Господи, почему ты так решила?

Он увидел, как она побледнела. У нее и в самом деле ноги подкашивались.

— Мама, ну скажи ей, что об этом и речи нет.

— Успокойтесь, пожалуйста. К счастью, беда миновала нас. Я бы не пережила, если бы мне пришлось хоронить брата.

— Я бы тоже. — Дороти разрыдалась.

— Поверьте, он выкарабкается.

Низкий, бархатный, успокаивающий голос женщины показался Дороти знакомым.

— Давайте познакомимся, — вежливо сказала та. — Меня зовут Мэгги.

Ах, вот с кем я разговаривала по телефону у Эдди дома! Она моментально вспомнила свою тогдашнюю нелепую ревность. Почувствовав на себе любопытствующий взгляд, Дороти представилась:

— Меня зовут Дороти Ламбер.

— Я поняла, кто вы. — Многозначительно помолчав, Мэгги добавила: — Я собирала вещи Эдди и видела самолетные билеты на Майами…

Дороти, чуть смутившись, опустила глаза.

— Я хочу увидеть Эдди…

— Это невозможно! — воскликнул Клод. — Нас с мамой не пустили дальше порога палаты с барокамерой.

— А если попросить врача. Может, он сжалится?..

Мэгги поняла, что бесполезно ее отговаривать. Для любящего человека преград нет.

— Попробуй, моя дорогая, — улыбнувшись, сказала она. — Даже издали увидев тебя, он получит полезный ему сейчас допинг.

— Это на втором этаже, — подсказал Клод. — Тебе главное проскочить медсестру у лестницы, удачи.

Дороти повезло, «цербера» на месте не оказалось, но она долго блуждала по больничным коридорам, читая на дверях таблички, как вдруг — кто бы мог подумать! — налетела на собственного родного брата Дональда. Оба застыли от неожиданности.

— Ты как сюда попала? — оторопело спросил он.

— А ты?

— Меня вызвали ассистировать довольно сложную операцию. Я уже двое суток торчу здесь. Больной оказался не совсем готов… Но ты-то какими судьбами?

— Здесь находится человек, за которого я собираюсь выйти замуж, а меня не пускают к нему. Дональд, попроси, чтобы меня пропустили! — выпалила она.

Сама новость, обрушившаяся на него, обескураживала наповал. Неужели сестричка влюбилась в кого-нибудь из здешних врачей? А почему нет? Такому своему умозаключению он даже обрадовался. Отец с матерью тоже будут довольны этим выбором. В семью войдет человек, не чуждый профессионально, что уже доброе предзнаменование.

— В каком отделении он работает?

— Он здесь не работает, — пролепетала взволнованная Дороти. — Его привезли меньше суток назад и поместили в барокамеру.

— Постой. Так это Эдди Брасс?.. Тут вся больница на ногах из-за него. Журналисты, телевидение… Насколько можно судить, он человек выдающийся… Так вот кто твой избранник, моя дорогая?

— Какое это имеет значение, Дональд? Да будь он хоть уборщиком на пляже!.. Я хочу его видеть. Сейчас. Немедленно. Помоги, — умоляла она.

— По-моему, насколько я в курсе, с ним уже все в относительном порядке, но ты все равно сможешь посмотреть на своего парня только через малюсенькое окошко. Сейчас твой аквалангист проходит курс оксигенации под давлением, то есть его кровь насыщается кислородом. Он слишком быстро поднялся с большой глубины на поверхность. Это опасно, потому что грозит обширной эмболией — закупоркой кровеносных сосудов пузырьками азота.

— Эмболия? — Одно это слово ввергло Дороти в ужас. — От этого умирают?

— Необязательно. В подобных случаях особенно важно, чтобы пострадавшего как можно быстрее доставили в больницу. Брасса же подобрал вертолет береговой охраны, поэтому шансы на удачу достаточно велики, — успокаивающе улыбнулся Дональд. — Сейчас в камере такое же давление, как на той глубине, с которой поднимался твой парень, — продолжил он. — Постепенно давление будет снижено до нормального. Все это время Брасс будет находиться под наблюдением медперсонала. Я попробую договориться насчет тебя. Пойдем.

Две женщины в белых халатах с любопытством глянули на Дороти, но возражать не стали.

— Посмотри сюда. — Дональд ввел ее в комнату, посреди которой помещалось нечто вроде саркофага или миниатюрной, рассчитанной на габариты человека-великана, подводной лодки. Сквозь щель-окошко за толстенным стеклом можно было наблюдать за больным, лежащим внутри. Но главное, конечно, — десятки приборов, заполнявших комнату, регистрировали его состояние.

В этот момент никто не догадывался, что сердце Дороти намертво сковал ужас от невозможности повернуть время вспять, когда ничто не предвещало беды, а были молодость, любовь, страсть, сомнения и надежды.

Теперь вместо этого — какие-то резиновые шланги, провода, дрожащие стрелки приборов, бегущая по прозрачным пластиковым «сосудам» кровь… И ящик, куда все подключено и присоединено… Будто внутри не человек, а пришелец с другой планеты. Будто все это не реальность, а кадр из фантастического фильма.

Но в том-то и дело, что Дороти окружала реальность.

Одна из медсестер следила за монитором, отражавшим состояние сердечной деятельности, другая периодически проверяла кровяное давление. Время от времени они переговаривались.

— Давление ниже нормы… Дыхание стабилизируется… Пульс неровный.

Припав к окошку, Дороти заглянула внутрь. Родное лицо изменилось до неузнаваемости. Глаза закрыты, руки безвольно вытянуты вдоль тела.

И в это мгновение Дороти не выдержала. Не помня себя от отчаяния, забилась в истерике. Из груди рвались громкие рыдания, слезы лились потоком… Словно в беспамятстве, она как заклинание повторяла:

— О-о Господи, прошу тебя! Помоги, Господи! Умоляю, спаси его…

Дональд пожалел, что дал ей себя уговорить.

— Пойдем, милая. Если бы я знал, что ты будешь себя так вести…

Да, это была совсем не та сдержанная и волевая Дороти Ламбер, какой ее знали все, а раздавленное горем и лишенное способности владеть собою существо, для которого рухнул весь мир.

— Прости меня, Эдди… Это я не уберегла тебя… Возьми мое сердце, если оно поможет тебе… Возьми мою кровь. Я не хочу жить без тебя…

Несколько сильных рук подхватили ее и силком вывели в коридор.

— Шок, — констатировал Дональд. — Дайте ей что-нибудь.

Появилась мензурка с какой-то жидкостью, резко пахнуло лекарством.

— Именно по этой причине мы и не разрешаем посещать больных, находящихся в барокамере, — устало заметила медсестра. — У нас хватает дел и без истерик родственников.

— Извините меня, — сказал Дональд. — Я не имел права нарушать порядок, тем более что сам врач. Еще раз прошу простить… Я был в ней уверен, а вышло — напрасно.

Последние слова отрезвили Дороти.

— Я подвела тебя?.. Конечно, подвела… Я не была готова увидеть его в таком состоянии.

— Ничего удивительного, — кивнула медсестра. — Всегда странно видеть молодого цветущего человека, который с трудом цепляется за жизнь. Только должна сказать вам, что дела мистера Брасса не так уж плохи. А вот у меня точно скоро случится инфаркт по вашей милости. Сделайте, пожалуйста, одолжение и нам, и себе — не нужно больше использовать семейные связи, чтобы попасть туда, где вам не следует находиться. К вечеру ему станет лучше и вы сможете поговорить с ним минутку.

— Каким образом?

— Пойдем. Я по дороге объясню. — Дональд направился к лестнице. — Понимаешь, внутри барокамеры и снаружи есть микрофоны переговорного устройства. Так что будешь и видеть, и слышать своего милого одновременно. Правда, целоваться не удастся, но уж потерпите…

Впервые за это долгое время Дороти улыбнулась.

— Я так понимаю, домой ты не поедешь, тогда выйди на улицу, погуляй, перекуси где-нибудь. К сожалению, не могу составить тебе компанию… В хирургии, наверное, с ног сбились, разыскивая меня… И пожалуйста, не кисни. Все обойдется.

Мэгги, Клод и Дороти нашли небольшую, вполне приличную закусочную. Все еще содрогаясь от бившей ее нервной дрожи, Дороти сразу попросила горячий чай.

Мать и сын очень обрадовались, когда услышали, что к вечеру с Эдди, вероятно, можно будет поговорить.

— Я знаю, он сдюжит, — сказала Мэгги. — В какие только передряги не попадал! Обходилось же — и на этот раз обойдется.

— Я тоже уверен, — поддакнул Клод.

— Расскажите же мне, что с ним случилось? — попросила Дороти, окончательно придя в себя. — Я хочу знать.

— Он отправился к острову Монхиган, чтобы снять фильм о подводных обитателях залива, но это тебе и так известно, — начал было Клод.

— Не совсем… На самом деле, мы с Эдди… ну… не разговаривали какое-то время, поэтому я ничего не знала о поездке.

Если Клода и удивили слова Дороти, то он умело скрыл это.

— Эдди уже давно обещал помочь своему приятелю. Работа предстояла несложная — глубинное погружение с последующей декомпрессией примерно на двести пятьдесят футов. Кроме него в команде были еще трое. Ничего опасного в общем-то не ожидалось.

— Подожди! — Дороти не успевала следить за его мыслью. — А что такое погружение с декомрессией?

— Разве ты не знаешь? — На этот раз Клод не смог спрятать удивление. — Прости, я думал, Эдди посвящал тебя…

— Нет. — Дороти все больше и больше убеждалась, в каком неведении находилась по отношению к тому, чем он занимался. — Я почти ничего не знаю об Эдди, кроме того, что он храбрый, сильный и добрый. И что я очень люблю его.

— Тогда тебе известно главное, — мягко рассмеялась Мэгги. — Остальное не столь для тебя существенно.

— Неправда. Я хочу во всем разобраться!

— Очевидно, он думал — тебе известно имя одного из лучших в мире аквалангистов-спасателей, поэтому и не стремился ничего объяснять.

К сожалению, не Эдди, а именно я думала, будто все о нем знаю, горько призналась себе Дороти с запоздалым раскаянием.

— Для такой работы требуются стальные нервы, огромные чисто физические силы и множество самых разнообразных навыков. Ведь когда происходит какое-то несчастье в море или под водой, например, если затонет танкер, требуется срочно заделывать брешь, чтобы нефть не вытекала… Иногда приходится с помощью подводных взрывов бороться с рифами, послужившими причиной кораблекрушения… Разные бывают катастрофы, в том числе с пассажирскими судами и даже с подлодками. Классный спасатель со своей командой в таких случаях — единственная надежда.

Дороти похолодела, осознав, каким опасным делом Эдди занимается.

— А что же произошло?.. Как я понимаю, подводные киносъемки ничего общего не имеют с экстремальной ситуацией?

— Конечно. Он даже не взял с собой жесткий костюм, — сказал Клод.

— Жесткий костюм?

— Да. Это специальное бронированное снаряжение — что-то похожее на современный скафандр. На определенных глубинах можно работать только в нем.

— Понятно, продолжай, пожалуйста, — взволнованно попросила Дороти.

— Насколько мне известно, сегодня утром его первое погружение с последующей декомпрессией прошло совершенно нормально. Он снял, что нужно, и поднялся на поверхность. Но примерно через час ему пришлось совершить второе погружение, которое не могло завершиться благополучно.

— А Эдди знал об этом?

— Еще бы! — воскликнул Клод. — Не сомневаюсь, он принял это решение, потому что не видел иного выхода.

Дороти растерянно, словно ища поддержки, глянула на удрученно молчавшую Мэгги.

— Почему? Зачем нужно было подвергать жизнь ненужному риску из-за какого-то кино?

— Кино ни при чем, — вздохнул Клод. — В двух милях от того места, где работала команда Эдди, случилось несчастье — внезапно перевернулась и затонула яхта. Шкиперу и его жене чудом удалось вынырнуть, а их годовалый ребенок, который спал в салоне, оказался на глубине восьмидесяти футов.

— Боже мой!..

— На короткое время его спасло то, что в салоне была плотно закрыта дверь, поэтому он мог дышать воздухом. И не окажись случайно неподалеку Эдди… Он без колебаний спустился под воду и нашел мальчика, но чтобы доставить его на поверхность живым, сам не мог подниматься медленно, как того требует режим декомпрессии. Вот сейчас и расплачивается за это. Мальчик жив и невредим, а за жизнь Эдди еще приходится бороться.

Дороти ничего не видела перед собой из-за слез, слышала только, как судорожно всхлипывает сидящая рядом Мэгги.

— Не понимаю, почему Эдди не захватил с собой жесткий костюм! Обычно он никогда его не забывает, — с досадой произнес Клод. — А в этот раз — его словно подменили. Будь он в море одет иначе — не лежал бы теперь в барокамере. На него будто затмение нашло. Он выглядел каким-то рассеянным, отсутствующим, думающим о чем-то постороннем, а не о предстоящей поездке.

— Это я виновата во всем, — убитым голосом сказала Дороти. — Я выбила его из колеи… Боже мой, как я могла…

— Чушь! — решительно возразила Мэгги. — Возможно, у вас и была какая-то размолвка с моим упрямым братцем, но к случившемуся это не имеет ни малейшего отношения. Эдди все равно принял бы решение спуститься за ребенком, независимо от личных передряг. Уж поверь мне.

— Это правда, Дороти, — кинулся ее успокаивать Клод. — Ты зря терзаешь себя.

— Да не размолвка произошла между нами, — сжигая за собой все мосты, призналась она. — Я поставила крест на наших отношениях, когда узнала, ради чего Эдди увез меня в Майами. За моей спиной он тайно подготовил ловушку моей… клиентке.

— Ты имеешь в виду слежку за Сьюзи? — хмуро переспросил Клод, переглянувшись с матерью. — Тогда послушай, что я тебе скажу. Это не Эдди нанял детектива, а я и моя мать! Он тут ни при чем. Узнав, что судебное разбирательство состоится не ранее октября, мы не стали сидеть сложа руки. Сьюзи вела себя подозрительно. Во всяком случае, я догадался: она может выкинуть номер, не знал только какой…

— Оказалось — чутье нас не обмануло, — хмуро добавила Мэгги. — Эта дрянь способна на самую большую мерзость, которая ни одной нормальной матери не свойственна.

— Я просто рехнулся, когда по отдельным деталям понял, для чего она ищет солидную бездетную пару. Они зачастили к ней в дом, но я не мог припереть ее к стенке. Кто бы мне поверил без очевидных доказательств и фактов?

— Клод говорит правду. Могу со всей ответственностью сказать, что Эдди был не в курсе…

Дороти со стоном закрыла лицо руками:

— Как же я теперь посмотрю ему в глаза?

— Успокойся, милая. Только бы он выкарабкался! Вот увидишь, все встанет на свои места. Пойдем, тебе надо хотя бы умыться… Приведи себя в порядок, соберись, ты не имеешь права сейчас распускаться…




11


Брасс за несколько часов прошел такое испытание, которое иного уложило бы в постель на месяц. Он сильно устал. Это было видно по его глазам, обведенным темными кругами, по желтизне лица, цветом контрастирующего с белизной больничной подушки, по неподвижности рук, лежавших поверх простыни. Увидев рядом с собой Дороти, он болезненно скривился.

— Уйди, я не хочу тебя видеть.

— Эдд! — умоляюще произнесла она, склоняясь над кроватью. — Прости меня, любимый…

Он отвернулся.

— Я хочу, чтобы ты ушла.

Дороти заплакала, но не с надрывом, как возле окошка барокамеры, а тихо, с отчаянием человека, потерявшего надежду, когда слезы текут сами собой.

— А вот это ни к чему, — устало поморщился Брасс. — И с чего ты теперь называешь меня любимым?.. Я ведь ничуть не изменился с тех пор, как ты послала меня ко всем чертям.

— Изменилась я сама, — тихо прошептала она в ответ. — Я поняла, что… что не смогу без тебя…

— Ничего, проживешь. У тебя есть на кого опереться… А сейчас уходи, я хочу спать.

Эдди закрыл глаза, давая понять, что разговор окончен.

Дороти молча встала, кинула на него прощальный взгляд, словно пытаясь навсегда запечатлеть в памяти дорогие черты. Этот высокий, чистый лоб. Густые брови вразлет. Ямочку на подбородке. Запекшиеся губы… Дольше всего она смотрела именно на губы, вспоминая, как сладостны они на вкус, как бывают горячи и трепетны, как заставляли ее млеть и таять.

Что же я делаю? — вдруг подумала Дороти. Зачем безропотно отказываюсь от самого дорогого, что есть в моей жизни? Я никогда себе не прощу, если вот сейчас открою дверь и просто уйду.

Не помня себя, она кинулась к Эдди, обхватила его лицо руками, прижалась губами к его губам.

У него лишь легонько дрогнули ресницы.

Она целовала ему веки, виски, жесткие от щетины скулы. Целовала и все не могла оторваться.

Эдди был безучастен. И только когда горючие слезы смешались с ее поцелуями, она почувствовала, как твердые губы Эдди дрогнули.

Она добилась немногого, но в этом немногом уже таилась надежда.

— Спи, мой дорогой, — благодарно прошептала она.

Доктора собирались наблюдать за Брассом не меньше недели, но не прошло и двух суток, как пребывание в больнице надоело ему.

— С меня хватит, — заявил он сестре. — Я уже отлежал все бока.

— Но послушай, врачи говорят, что ты еще слаб.

— Я лучше знаю. И потом, сколько можно терпеть скорбный вид людей, удостоивших меня своим посещением?

— Ну знаешь! Я не могла не пустить родителей мальчика, которого ты спас. Их желание поблагодарить тебя естественно. И твои приятели — свидетели происшествия — тоже не поняли бы, если бы им отказали.

— Я имею в виду не их, — упрямо сказал Эдди.

— Скажи спасибо — удалось отвадить репортеров. Они тебя замучили бы.

— Да уж, мучителей у меня и так было достаточно.

Мэгги поняла, кого он подразумевает. Однако горечь, прозвучавшая в словах брата, не остановила ее.

— Ты не прав, Эдди. Я женщина и прекрасно понимаю состояние Дороти Ламбер.

— Я не хочу о ней слышать.

— Нет уж, послушай! Будь ты безразличен ей, не примчалась бы она сюда сломя голову. Она отринула гордость, самолюбие, несмотря на то, что была смертельно оскорблена… Дороти ведь думала, будто это ты у нее за спиной нанял частного детектива для слежки за ее клиенткой и только ради столь коварно задуманной операции провернул поездку в Майами… Откуда ей было знать, что ты здесь ни при чем?.. Мы с Клодом честно признались во всем. Мне искренне жаль, если это разрушит ваши отношения.

Но слова сестры не произвели на Эдди никакого впечатления. Он думал о другом. Нельзя полагаться на чувственные удовольствия при отсутствии взаимного доверия — счастья это не принесет. А Дороти и не доверяет ему, и не уважает его… Это от жалости к теперешнему состоянию она назвала его любимым. Не нужно ему ни сочувствия, ни жалости, ни слез раскаяния. Как-нибудь обойдется без них!

— За последние два дня я тесно общалась с Дороти и могу с уверенностью сказать, что эта женщина мне нравится, — настойчиво продолжала Мэгги. — Мне кажется, ты должен дать ей еще один шанс.

— Я уже давно перестал вмешиваться в твои дела, — мрачно отозвался Эдди, — и надеюсь, ты дашь мне возможность самостоятельно разобраться со своими.

— Но Дороти страдает, поверь мне, я ведь не слепая. Это только ты не видишь или не хочешь видеть…

— Замолчи! Дороти Ламбер меня не интересует! Все, точка!.. Куда они спрятали мою одежду? Я хочу домой.

— Зачем такая спешка? Ты еще настолько слаб, что едва ли сможешь самостоятельно подняться по лестнице.

— Это тебя не касается! Оставь меня в покое!

— А вот после этого, — заметила Мэгги, открывая дверь встроенного шкафа и в сердцах швыряя на постель одежду Брасса, — я должна была бы сесть в машину и уехать, чтобы ты добирался домой на автобусе.

Лишь в четыре часа дня они наконец покинули больницу, выдержав настоящий бой с врачом и медсестрами, отпустившими своего пациента под расписку.

Час пик был в самом разгаре, и дорога на Кейп-Код оказалась полностью забитой транспортом. Мэгги была посредственным водителем, поэтому они то и дело застревали в потоке машин. Эдди с сожалением наблюдал за неловкими маневрами сестры, жалея, что не сам сидит за рулем. Так дело не пойдет, решил он, ей надо передохнуть.

— Послушай, — обратился он к сестре, — я ужасно хочу пить. Может, заедем куда-нибудь перекусить, а за это время и транспорта поубавится, тебе будет спокойней.

— Ладно, — согласилась Мэгги, поворачивая автомобиль к обочине. — У меня тоже горло пересохло. Надеюсь, здесь сносно кормят, ты ведь пропустил больничный обед и наверняка голоден.

— Больничной едой я сыт до конца дней, так что от хорошего бифштекса не откажусь. До смерти соскучился по настоящему куску мяса.

— Ну, значит, выздоравливаешь, — рассмеялась она.

— А ты сомневалась? Сейчас по моим пустым тарелкам все и поймешь…




Было уже около восьми вечера, когда Мэгги остановила машину на небольшом пятачке возле гаража Эдди. Он настаивал, чтобы она ехала к себе, а не оставалась ночевать. Ему хотелось побыть одному. К его радости, сестра не стала упорствовать, сославшись на то, что с утра должна сдать старшему корректору очередную рукопись, вычиткой которых подрабатывала в частном издательстве, выпускавшем брошюры по дошкольному воспитанию. Сговорившись о встрече на завтра, Мэгги уехала.

Брасс спустился по ступеням на нижнюю террасу к дому, открыл дверь. Его встретило настороженное рычание. Это Джеки охраняла своих щенков, возившихся в корзине в прихожей. Он совсем забыл о ней, зато собака прекрасно помнила его. Бросив попискивающих щенков, Джеки рванулась ему навстречу.

— Мы с тобой отличная пара, — заметил Эдди, трепля ее за уши. — Оба находимся в подвешенном состоянии, не ведая, какое будущее нас ожидает.

Высунув язык и выразительно глядя ему в глаза, Джеки издала нетерпеливый скулящий звук.

— Я понял, ты хочешь показать мне свое потомство? Давай знакомь. — Он присел над корзиной, осторожно взял в ладони пушистый комочек. — А они неплохо выглядят! Вон какие лобастенькие и шустрые.

Щенок тыкался мордочкой в теплую ладонь Эдди, беспомощно барахтался и лизал ему пальцы маленьким розовым язычком. Щемящая нежность охватила его. Он от природы не был сентиментален, но сейчас не мог не умиляться. Осторожно уложив щенка в корзину, Эдди выпрямился и отвернулся. На душе вдруг стало тоскливо от сознания одиночества. Еще недавно он не знал, что это такое. Довольствовался работой, независимостью и полной свободой распоряжаться своей жизнью, как хочет. И только теперь понял, сколь неполной она на самом деле была. Как больно оказалось приблизиться к чему-то настоящему, возможно, единственному в своей судьбе, а потом снова остаться в одиночестве.

Дороти Ламбер испортила все, даже собственный дом Эдди. Везде ему мерещилось ее незримое присутствие и от этого не было спасения. Привычный способ избавления от неприятностей — собрать сумку и отправиться работать где-нибудь на краю света — больше не казался спасительным.

Лежа на больничной койке, он осознал, что посланное ему жестокое испытание — предупредительный знак свыше, что всему есть предел и незачем испытывать судьбу, пора сменить образ жизни, осесть, обзавестись, как все в его возрасте, семьей, найти обычные человеческие радости в союзе с доброй, заботливой женщиной.

От этой мысли на лбу Брасса выступил холодный пот, поскольку еще ни одна из женщин не тронула его сердце так, как Дороти. И это совершенно очевидно. Ему нечем стало дышать, он направился к террасе, распахнул дверь.

Небо было совершенно безоблачным, спокойствие воздуха не нарушалось ни малейшим дуновением ветерка, на море царил полный штиль, а вот в душе его царило смятение.

— Идем, старушка, — тихо позвал Эдди собаку, следовавшую за ним по пятам. — Хватит горевать. Завтра наступит новый день.

Проходя мимо обеденного стола, он захватил из вазы яблоко и лишь тут задумался над тем, кто же, собственно, положил сюда свежие фрукты: последний раз там лежала пара полузасохших апельсинов.

Эдди повертел головой, как дикий зверь, почуявший в воздухе опасность.

На кухонной стойке обнаружил дюжину выстроившихся в ряд баночек с персиковым джемом, бутылки с соком и минеральной водой. На каминной доске в гостиной — вазу с флоксами… Диванные подушки были взбиты и располагались с непривычной симметрией. И еще этот дивный запах… Так пахнет свежеиспеченный фруктовый пирог.

Эдди был точно уверен, что ни сестра, ни племянник здесь ни при чем, потому что они оба не отличались хозяйственными способностями, да им к тому же не до того — хватало дежурств в больнице, отнимавших все их свободное время. Но пирог-то не воображаемый, а самый что ни на есть реальный, красуется на противне…

Он еще раз оглядел кухню, гостиную и вдруг замер, припомнив разговор с Дороти во время одной из их первых встреч. Речь шла о том, что путь к сердцу мужчины лежит через желудок.

Дороти сказала тогда, что непременно воспользуется этим общеизвестным советом, но лишь в том случае, если встретит человека, с которым готова разделить жизнь…

Она здесь, ошеломленно подумал он и вихрем взлетел по лестнице, ведущей на второй этаж. Перед закрытой дверью своей спальни Эдди перевел дух, только потом нажал на ручку…

Все пространство спальни было заполнено пляшущими огоньками свечей. Толстые и низенькие, высокие и тонкие — они стояли везде. Их пламя отражалось в зеркале, в стеклах окон, двойным светом ложась на простыни кровати и бледное лицо Дороти…

Она обдумала тысячу разных вариантов, как они поздороваются, но сейчас, когда Эдди появился на пороге, вдруг забыла все. В эту минуту Дороти охватила робость и тоска, потому что он бесконечно долго стоял неподвижно и в его глазах не отражалось ничего, кроме пламени свечей… Потом Эдди закрыл за собой дверь и направился к постели. Наконец оказался на таком расстоянии, что она могла бы дотронуться до него рукой, если бы осмелилась, но лицо Эдди хранило непонятное отстраненное выражение, от которого по ее спине пробежал холодок. В нем не было ни радости, ни гнева. Эмоциональная глухота сквозила даже в том, как он машинально сел на кровать, откинувшись на спинку, как видящими и одновременно пустыми глазами уставился ей в лицо.

Скажи же хоть что-нибудь, приказала себе Дороти, если хочешь растопить этот лед, коли на что-то еще надеешься.

— Здравствуй, Эдди, — наконец сдавленно произнесла Дороти, прямо глядя ему в глаза.

Он кивнул, не прекращая пристально рассматривать ее.

— Я не знала, что именно сегодня тебя выпустят из больницы, но позвонила Мэгги и предупредила. Я жила здесь все время, пока ты был там.

— Мэгги часто вмешивается не в свое дело. Кажется, и ты заразилась этой болезнью. Откуда у тебя ключи?

— Какая теперь разница?.. Надеюсь, ты не возражаешь против моего присутствия? — потупившись, спросила она.

— А если бы возражал?..

— Тогда не знаю, что бы я делала, — прошептала Дороти. — Мне кажется, если ты сейчас отвернешься от меня, я могу умереть.

— Вздор! У тебя останутся друзья, карьера, репутация и полезные семейные связи, — перечислил Эдди довольно сухим тоном. — У тебя будет все, что ты считаешь в жизни самым важным.

— У меня не будет ничего! Слышишь? Ничего!.. Я люблю тебя, Эдди, и без тебя мне ничего не нужно. Я поняла это, когда чуть тебя не потеряла…

Эдди ничего не ответил. Он продолжал наблюдать за ней, словно подозревая в способности лгать, не краснея. Она не смогла больше этого вынести, прильнула к его груди.

— Поверь, я говорю правду. Мне нет жизни без тебя. Будь в тебе хоть капелька чувства, я была бы счастлива и такой малостью, — шептала Дороти, осыпая его поцелуями. — Я готова унижаться, как последняя нищенка, молящая о подаянии как о единственном спасении…

Эдди отпрянул, судорожно закрыл лицо руками. Дороти увидела, как от конвульсивных рыданий затряслись его плечи, но он быстро взял себя в руки.

— Никогда больше не говори так, — хрипло произнес Эдди. — Ты слишком прекрасна, чтобы умолять меня о чем-то. Я так люблю тебя… Боже, даже слов таких нет, чтобы выразить мое чувство! Неужели ты до сих пор не догадалась, что со мной происходит? Я потерял голову, во мне осталось лишь сердце, которое сейчас колотится от безграничного счастья. И это счастье — ты.

Неизвестно, кто сделал первое движение, но губы Эдди и Дороти встретились, руки сплелись в объятиях. И только в это мгновение они оба поверили в то, что когда-то казалось несбыточным.




Они обвенчались в октябре, через три недели после того, как состоялся процесс по делу Сьюзи Хедлоу. Отказавшись от защиты своей бывшей подопечной, Дороти в суд не пошла. Конечно, Боб Клифорд сумел доказать судье и присяжным, сколь низки помыслы так называемой мамаши, вздумавшей ради наживы лишить Клода права отцовства, о чем свидетельствовала не только пленка с подслушанным разговором, но и тщательный анализ крови, на котором настоял суд. Припертая к стене, Сьюзи во всем созналась, больше того — безропотно согласилась отдать девочку Клоду. Мэгги, ставшая бабушкой, была счастлива. Эдди Брасс арендовал для сестры и племянника дом неподалеку от своего коттеджа на Кейп-Коде, куда они с Дороти частенько заглядывали.

Вот и сейчас они возвращались вдоль залива к себе.

Осенний пляж был пуст, безлюден. Тишина и покой словно наполняли все вокруг несказанной благодатью. Сзади них по плотному влажному песку семенила Джеки, а за ней кубарем несся лохматый веселый щенок, которого они не решились отдать, когда пристраивали соседям остальных, и оставили у себя.

Каждое утро Дороти уезжала в свой офис, а вечером Эдди поджидал ее на ступеньках крыльца. Потом они ужинали, шли навестить Клода и Мэгги, поиграть с девчушкой, оказавшейся на редкость обаятельным ребенком, или просто гуляли. Дороти блаженствовала. И лишь одна мысль преследовала ее; однажды раздастся телефонный звонок и Эдди начнет укладывать в ангаре свое подводное снаряжение. Она заранее цепенела от ужаса, боясь потерять его навсегда, но и потребовать, чтобы Брасс отказался от своей рискованной работы, тоже не могла. Дороти не догадывалась, что Эдди тоже частенько задумывался над этим. Судьба была милостива к нему, однако в его профессии есть тот возрастной рубеж, с которым нельзя не считаться. Он прошел эту часть своего пути и должен вступить в новую полосу жизни, найти в ней место — и ради себя лично, и ради той женщины, что принесла ему счастье.

Обняв жену за плечи, Эдди притянул ее к себе, заглянул ей в лицо.

— Знаешь что?.. На днях я наткнулся на свой диплом… Не возражаешь, если твой муж возглавит службу по охране окружающей среды штата Массачусетс? Мэр Бостона сделал мне такое предложение, но я хочу посоветоваться с тобой.

Дороти не поверила собственным ушам.

— У тебя есть диплом? Вот не ожидала…

— Даже два, — скромно усмехнулся Эдди, — По специальностям «биология моря» и «океанография».

— Почему же ты раньше мне ничего не сказал?

— Потому что это всего лишь, если говорить по большому счету, просто листки бумаги, которые могут пригодиться, а могут и нет.

— Глупости. Такого рода документы дорогого стоят.

Эдди рассмеялся.

— Ты адвокат, тебе, конечно, виднее.

— Да ну тебя, — отшутилась Дороти. — Будь моя воля, я бы ввела в обиход еще один очень важный для жизни диплом.

— Например?

— «Очень хороший муж», «посредственный», «плохой»…

— Ну и какой бы ты мне вручила? — расхохотался он.

— «Замечательный»!

— Если мы сейчас поторопимся домой, ты еще раз убедишься в этом, моя дорогая. Тебя ждет сюрприз.

На столике в спальне лежало ожерелье. Крупные жемчужины, подогнанные одна к другой, составляли роскошную длинную нить, достойную разве что королевской фамилии.

— Боже мой, Эдди! Это же, наверное, стоит безумных денег! — воскликнула растроганная Дороти.

— Мне оно досталось даром, — отшутился Брасс.

— Такого не бывает.

— Почему же? Я собирал жемчужину за жемчужиной, когда поднимал со дна моря раковины. Они прячутся на солидной глубине, так что далеко не всегда с ними везет… Это мне память о десяти прожитых годах. Надевай и носи. Я жалею, что не подарил его тебе ко дню свадьбы.

— Ах плут, ты боялся, я сбегу из-под венца?

— Знаешь, я и сейчас иногда боюсь поверить в свое счастье, — признался Эдди. — Проснусь, а тебя нет рядом.

Дороти со смехом отбивалась от натиска Эдди, повалившего ее на кровать.

— Не возражаешь, если я попытаюсь немедленно убедиться, что ты моя?

— Твоя, Эдди, твоя. Сейчас. Всегда. На всю оставшуюся жизнь.

— Скажи еще раз, — умоляюще попросил он, нетерпеливо снимая с нее одежду и целуя ее разгоряченную грудь.

— Подожди. Я не хочу, чтобы рассыпалось ожерелье. Это дурная примета.

— Нет, пусть остается… Жемчужины такие же теплые и розовые, как твое тело… И никакие приметы к нам не относятся, покуда мы вместе, разве не так? Ты сама — самая драгоценная моя… жемчужина.

Страстный, глубокий вздох был ему ответом…




Эпилог


Роды у нее принимала Сара, жена брата, Эдди метался в коридоре белый как мел. Впервые он понял, что ничем не может помочь. Лишь про себя молился и до боли сжимал ладони. Когда наконец сообщили о рождении сына, Эдди словно не понял, о чем речь. Пришел в себя, только увидев Дороти, которую на каталке вывезли из распахнувшихся дверей.

— Ты ведь мечтал о сыне, — запекшимися губами сказала она, глядя на мужа. — Я хочу, чтобы он во всем был похож на тебя.

Все вокруг улыбались, а Эдди не мог скрыть слез.

— Молчи, тебе нельзя сейчас много говорить. — Он нежно поцеловал ее в краешек губ.

— А как мы назовем маленького Брасса?

— Как скажешь, так и назовем. Главное — ты выдюжила… Мне никогда в жизни еще не было так страшно. Слава Богу, теперь все позади.

— Да это только начало, Эдди. Я рожу тебе еще двоих или троих.

Через год Сара приняла у Дороти девочку, а потом еще одного крепыша…




Внимание!

Текст предназначен только для предварительного ознакомительного чтения.

После ознакомления с содержанием данной книги Вам следует незамедлительно ее удалить. Сохраняя данный текст, Вы несете ответственность в соответствии с законодательством. Любое коммерческое и иное использование кроме предварительного ознакомления запрещено. Публикация данных материалов не преследует за собой никакой коммерческой выгоды. Эта книга способствует профессиональному росту читателей и является рекламой бумажных изданий.

Все права на исходные материалы принадлежат соответствующим организациям и частным лицам.