Согрешить с негодяем
Кара Эллиот


Круг греха #1






Молва обвиняет леди Кьяру Шеффилд в отравлении мужа. Чтобы пресечь слухи и восстановить свое доброе имя, молодая вдова должна как можно скорее вступить в новый брак с родовитым и влиятельным человеком.

Легкомысленный граф Лукас Хэдли — вполне подходящая партия: во-первых, за него не выйдет ни одна благоразумная девушка, а значит, у Кьяры не будет соперниц; во-вторых, талант к расшифровке древних рукописей, которым славится леди Шеффилд, нужен ему как воздух…

Кьяра и Лукас договариваются не вмешивать в свои деловые отношения никаких чувств. Но разве в силах они охладить страсть, которая с каждым днем разгорается все жарче?..






Кара Эллиот

Согрешить с негодяем





Глава 1


«Убийство».

В напечатанном виде слово смотрелось омерзительно.

На миг прикрыв глаза, леди Кьяра Шеффилд поняла, что звучало оно еще гаже, стоило произнести его вслух.

— Убийство. — Слово сорвалось у нее с губ словно слабый вздох, но его отзвук, нарушая покой, пронесся эхом по комнате. Следствие было официально закрыто, и ей тогда показалось, что прошлое можно окончательно похоронить. Но она жестоко ошиблась.

Перед глазами плясали буквы, злобно напоминая о светских сплетнях. Она отложила «Морнинг газетт». В течение нескольких месяцев после скоропостижной смерти мужа во всех гостиных Мейфэра только и делали, что обсуждали это событие, подхватывая слух, и один чудовищнее другого.

И, наконец, сегодняшняя статья в утренней газете. В ней Кьяру не называли колдуньей. Говорили об ее увлечении «наукой».

Завтрак остыл. Чай стал горьким. Кьяра крошила пальцами тост. Интересно, неужели людям никогда не надоест ворошить прошлое? Вздохнув, она еще раз бросила взгляд на газетную колонку. К этому времени все сплетни и инсинуации на ее счет должны были бы умереть естественной смертью.

Ох как она ненавидела давать пищу для сплетен! Если повезет, рано или поздно ее случай все-таки сойдет с первых страниц газет.

В особенности если пресловутый лорд Хэдли будет продолжать устраивать свои эскапады.

Она терпеть не могла мотов и бездельников в принципе, но готова была преклоняться перед этим человеком, который затевал столь грандиозные скандалы. Его последние выходки стали притчей во языцех, отвлекая на себя всеобщее внимание от ее скромной персоны. Для увеличения тиража газет личность какой-то уединенно живущей вдовы не могла идти ни в какое сравнение с описанием проделок распутного графа.

Нельзя сказать, что ее уж очень интересовали подробности произошедшего инцидента. Решив проигнорировать смачную статейку, Кьяра потянулась за своими записными книжками, но поневоле пробежала глазами несколько следующих фраз.

«По-моему, автор все слишком приукрасил».

Ей не хотелось читать колонку, но она заставила себя. Ей был хорошо известен описанный в ней фонтан. Но она совершенно не представляла себе, кем была та распутница, которая согласилась изображать Леду рядом с Зевсом-лебедем, в роли которого выступил лорд Хэдли. В соответствии с представленным отчетом обнаженная женская особа обладала телом под стать мраморным изваяниям. И громоподобным голосом в отличие от них. Полрайона Беркли-сквер было поднято на ноги ее криками, когда граф устроил вместе с ней купание в ледяной воде фонтана, доходившей им до груди.

Водная процедура должна была охладить их пыл, подумала Кьяра. Не говоря о более серьезном ущербе для здоровья. В статейке содержался намек на то, что у графа осталось несколько больших синяков на самых чувствительных местах тела.

Вне всякого сомнения, автору хотелось бы, чтобы «медные яйца» оказались не более чем метафорой.

Кьяра неожиданно скомкала газету. Угли в камине вспыхнули, и пламя охватило бумажный комок. К черту лорда Хэдли! А вместе с ним и лондонское общество, по крайней мере его большую часть. Пусть они и дальше развлекаются своими омерзительными играми. С нее хватит этих злобных интриг и безумных дебошей до конца жизни. Они больше не шокируют. От них веет скукой.

Отставив тарелку, Кьяра собрала свои записные книжки и быстро вышла из комнаты.




— Вот дьявол! Еще выстрел, и снова прямо в середку карты!

Чертовское везение. Лукас Бингем, граф Хэдли зажмурился от утреннего солнца. Он был стрелком от Бога, но после трех — или все-таки четырех? — бутылок портвейна, которые он оприходовал за эти несколько часов, любая цель, даже самая ясная, могла ввести в обман.

— О-ля-ля! — Одна из надоедливых шлюшек из числа тех, кого он с приятелями заангажировал на эту поездку, полезла ему под рубашку. — Какая у вас верная рука, сэр! Что скажете на то, чтобы перезарядить пистолет и выбрать какую-нибудь другую цель?

Не дожидаясь, что он ответит, лорд Фарнем тихо присвистнул:

— Провалиться мне на месте, Лукас! Клянусь, ты собьешь фартинг с головки мужского члена и не моргнешь.

— Только не с твоего члена, Фредди, — хохотнул барон Грили. — Даже Хэдли не отыщет его, хотя видит прекрасно.

Фарнем лишь рассмеялся в ответ.

— Зато я без труда найду твою жирную задницу, Джорджи, в особенности когда ты так рискованно выставляешь ее напоказ, как сейчас. Поэтому следи за своим языком, чтобы не почувствовать моего сапога.

Грили в это время устроился за садовой статуей, лежа на девице и выставив зад на всеобщее обозрение.

— Перестаньте, перестаньте, джентльмены, — стала уговаривать красотка. — Не надо грубить друг другу, лучше посмеемся. — Ухватившись за бриджи на Грили, она подтянула их вверх. — В конце концов, мы здесь, чтобы веселиться.

— Тогда выпьем! — Фарнем открыл еще одну бутылку шампанского. — Выпьем за Лукаса, за нашего Чокнутого Хэдли, благодаря которому мы получим возможность хоть на время уплыть из столицы. С ее смертельно скучным сезоном. Совсем другое дело эта прогулка за город. Она поднимает настроение. Здесь мы дождемся, пока все зануды забудут о твоем лебедином заплыве при свете луны.

Забудут.

Лукас поморщился, услышав это слово сквозь пьяный туман.

Черт! Только сейчас он вдруг вспомнил о своем обещании, данном дяде. Уже не первый раз он бросает Генри в трудную минуту. В последнее время необязательность стала для него настолько привычной, что уже никто не ждал его появления в условленный час.

В душе шевельнулось раскаяние. Оно напомнило о себе, и от этого чувства не избавляло даже присутствие рядом ласковой Марии. Или ее зовут Маргарита?

Ощущение было не из приятных. Зашевелилось беспокойство, хотя они только на рассвете добрались до усадьбы Фарнема, прокутив полночи в каком-то злачном месте в Сент-Джайлсе. Отложив пистолет в сторону, Лукас схватил еще бутылку и залпом опорожнил ее, рассчитывая таким образом заглушить чувство вины.

— Проклятие! — Лукас прижал кончики пальцев к ноющему виску. — Ты только что напомнил мне о запланированной встрече, Фредди. Придется мне немедленно вернуться в город.

— Скинь их, дорогой. — Мадемуазель Эм принялась играть застежкой на его бриджах. — И все остальное заодно. Зачем нужно куда-то рваться, когда можно получить удовольствие здесь и сейчас?

— Не могу. — Поморщившись, он отвел ее руку. В данный момент его мужское естество отказывалось откликаться на заигрывания. У него в памяти еще оставались неясные воспоминания о полуночной коллизии, ледяной воде и твердом камне. — По правде говоря, дядя ждал меня к себе еще вчера.

— Но, дорогой! — Она провокационно надула губки. — Если ты уедешь, я останусь без пары.

— Кто-нибудь из этих осилит и двоих. — Лукас посмотрел, как Фарнем, в очередной раз приложившись к бутылке, снова устроился между бедрами своей партнерши. — Похоже, Фредди готов пахать еще и еще.

Шлюшка прищурилась.

— Выходит, я остаюсь на бобах? Я не для того тащилась сюда, чтобы любоваться на них и бить баклуши. Уговор был, что я буду заниматься тобой.

Голова у Лукаса раскатывалась от боли. Выудив из сюртука пачку банкнот, он сунул деньги ей в руки.

— Вот возьми и пересчитай. Займи свои умелые пальчики делом.

— Не порти настроение честной компании, Хэдли, — окликнул его Инголлз. Он лежал, вальяжно растянувшись на траве, и курил сигару. — Никуда он не денется.

Друзья заржали в ответ на шутку.

— Хорошо сказано, Фиц, — заметил Грили, вытирая слезы от смеха. — Никуда не денется! Ха-ха-ха!

Бездумная жестокость в отношении физического недостатка его родственника была словно пощечина. Лукаса охватил гнев. Захотелось наброситься на обидчиков. Но он тут же подумал, что если кого-то из них и нужно было отделать, так это его самого. Трое дружков просто во всем подражали ему. Так повелось со времен учебы в Итоне.

Чокнутый Хэдли. Одержимый тем, чтобы поставить искусство скандала на научную основу. Охотник за наслаждениями, всегда добивавшийся своей цели.

Лукас нахмурился. Неужели он действительно такой тупой, эгоцентричный пьяница? Безнравственная скотина, от которой несет перегаром и шлюхами?

Он встряхнулся, пытаясь прогнать мрачные мысли. Должно быть, падение в фонтан сказалось на его умственных способностях, а заодно и на его беззаботном отношении к жизни. Обычно ему было чуждо копание в себе…

— Ты не в том состоянии, чтобы отправиться куда-нибудь, — заявил Грили. Приятель пристально разглядывал Лукаса. — В смысле вид у тебя дерьмовый.

— Тем не менее через час я отправляюсь в Лондон, — пробурчал он.

— Ох, прекрати, — произнес Фарнем. — Ты не из тех, кто бросает друзей на произвол судьбы.

— Давай лучше выпьем еще по одной, — поддержал приятеля Инголлз.

— Ну… — Утро было ранним. — Ну если только по одной.

Маргарита заулыбалась, и ее рука двинулась вверх по его бедру.

Какого черта!




Комната, в которой она работала — ее святилище, — была убежищем, где она могла отрешиться от ядовитых сплетен и прочих реалий окружающего мира. Высокие, до потолка, окна обеспечивали свободный доступ свету. Рядами выстроились корешки книг. От них словно исходило ласковое тепло старого хереса — уютное дополнение к блеску полированного стекла. В безупречном порядке замерла лабораторная посуда. Микроскоп, пинцеты, щипцы, увеличительные стекла — все было готово для работы.

В этой комнате трудно было себе представить, что истина может быть искажена в угоду чьим-либо амбициям. Все можно было измерить. Здесь холодный расчет превалировал над грубыми эмоциями.

И все равно, прижав ладони к щекам, Кьяра с волнением ощутила, что они все еще горят от возмущения.

А может, от страха.

— Дьявол! — воскликнула Кьяра, разозлившись на себя за то, что позволила какой-то статейке вывести ее из равновесия. Так ли уж важно, что ее имя полощут «желтые листки»? Следствие по делу смерти ее мужа закрыто, и семье Шеффилд придется смириться с этим фактом. — Опасности больше нет, — добавила она, чтобы утвердиться в этой мысли.

Хватит жить прошлым! Учитывая, что ее сына сейчас нет в городе, эти две недели станут приятным перерывом в обычной жизни. Временем, когда она вновь вернется к научным исследованиям, забыв обо всех потугах родственничков покойного мужа очернить ее.

Пока Кьяра, раскрыв блокнот, делала записи, комната наполнилась запахом трав и пряностей, кипевших на медленном огне. На оригинальный рецепт средства, снимавшего боль с суставов при подагре, она наткнулась в средневековом манускрипте, который сама же отрыла на чердаке замка в Шеффилд-Мэноре. Но внесла в него некоторые коррективы исходя из собственного опыта.

Розмарин, экстракт можжевельника, сумах… Ставя галочки в списке, Кьяра решила со следующим боем часов добавить к смеси мирру. Это давало достаточно времени, чтобы привести в порядок свои записи к еженедельному сбору «Кружка ученых сивилл».

Кьяра печально улыбнулась. Таково было официальное название их группы, но между собой они именовали себя «Кружком грешниц». Считалось, что интеллектуальные занятия не к лицу леди. Однако, наперекор общественному мнению, пять женщин, входивших в кружок, объединял интерес к естественным наукам. И несмотря на разницу в возрасте и положении, они вдобавок были близкими подругами.

Кьяра аккуратно сложила бумаги в стопочку. Она не представляла себе, как смогла бы пережить эти полгода без их поддержки. Став членом кружка, Кьяра отошла от суматошного лондонского общества. Но все равно почувствовала шаткость своего положения, когда это общество накинулось на нее после внезапной смерти мужа.

Глубоко вздохнув, она прогнала прочь воспоминания о том, как ее преследовали, о своем смятении и замешательстве.

Родственники Шеффилда сразу стали строить грязные домыслы. Когда подозрения охватили большинство и тон обвинений стал угрожающим, ее собственная семья, чтобы избежать скандала, отдала Кьяру на растерзание резким на язык магистратам и коронерам с замкнутым лицом.

Закон требовал расследования обстоятельств скоропостижной смерти мужа. При этом никто не удосужился вспомнить, что муж был беспробудным пьяницей. Что, возможно, именно это и свело его в могилу. По подсчетам, в ту ночь, когда он умер, ему удалось прикончить полдюжины бутылок бренди. Но все равно ей пришлось выслушать досужие вымыслы его родных и их друзей насчет ее сварливого характера, привычки затворницы, про тайные убежища, в которых хранились какие-то неведомые яды.

Закрыв глаза, Кьяра пыталась не вспоминать лиц судейских, когда они выслушивали свидетелей. Она видела страх и отвращение, когда встречалась с ними глазами. До самого конца она не сомневалась, что они признают ее виновной в смерти мужа и передадут ее дело в уголовный суд.

Каким-то образом ей удалось выстоять в этом жестоком испытании. Не ради себя, ради Перегрина. Она была готова умереть тысячу раз, но только не отдать сына под опеку загребущей семейке Шеффилд. О, как они старались! Даже когда коронер недовольно объявил, что в его распоряжении нет достаточно улик, чтобы обвинить ее в убийстве. До сих пор они продолжают распространять небылицы о ее противоестественных увлечениях, психической неуравновешенности, которые не позволяют ей быть хорошей матерью.

Все больше лжи, все больше инсинуаций.

Кьяра стиснула руки. Она сделала все, что в ее силах, чтобы уберечь Перегрина сначала от перепадов в настроениях отца, потом от омерзительных подробностей дознания, а сейчас — от шлейфа скандала, который тянется за ней.

Но достаточно ли этого?

Выпрямив спину, Кьяра решила не уступать отчаянию. Пока она дышит, семейке Шеффилд не удастся сбить ее с ног. До сих пор им не удалось представить ни одного убедительного свидетельства в пользу их обвинений. Разумеется, просто так они не сдадутся. Однако чем дальше, тем труднее им будет утверждать, что у них есть какие-то доказательства совершенного ею преступления.

Пусть они и дальше плодят злобные слухи. Пусть публикуют в газетах отвратительную ложь. Их единственное оружие — слово. А слова мало трогают ее. Для Перегрина все складывалось по-другому. Он такой юный, такой впечатлительный…

Слава Богу, у нее есть такие подруги, как Алессандра делла Джаматти.

У маркизы, входившей в «Кружок грешниц», была дочь того же возраста, что и ее сын. Сама пережившая в Италии личную трагедию, Алессандра каждый день старалась чем-нибудь занять Перегрина, что было абсолютно нормально для ребенка.

В настоящий момент они втроем отправились в Бат, где не так давно были обнаружены руины зданий, оставшихся после римлян. Кьяра слабо улыбнулась. Алессандра, которая была знатоком археологии, как, впрочем, и химии, загорелась желанием присутствовать при начале раскопок. Дети ее поддержали.

Свежий воздух и простор пойдут Перегрину на пользу.

Что касается ее…

Раздался бой часов. Отбросив беспокойные мысли о прошлом, Кьяра добавила последний ингредиент в пузырившуюся смесь, а потом стала собираться на собрание кружка. Взяв в руки шаль, она заметила под ней маленькую записную книжку в кроваво-красном переплете и положила ее в ридикюль.

Разве Гиппократ не говорил, что радость является самым сильным лекарством для мужчин? А для женщин? В соответствии с привычной повесткой дня их собраний ее дополнение к научным докладам может показаться подругам весьма занятным.




Прошло гораздо больше часа, прежде чем Лукасу удалось встать на ноги и застегнуть бриджи.

— Мне и в самом деле нужно ехать, — пробормотал он, приводя в порядок измятый сюртук и галстук. После этого он повернулся в сторону террасы и помахал друзьям. — Наслаждайтесь природой. Полагаю, без вашей компании Лондон покажется скучнейшим местом на земле.

— Тогда оставайся, — предложил Грили. Он покачал головой:

— Нет, я искуплю все последние грехи, если сегодня нанесу визит дяде.

На лестнице его перехватил Фарнем.

— Э… Послушай, Лукас. Ты не возражаешь, если я займу твое место при Матильде?

— Разумеется, нет. Ведь природа не терпит пустоты, — цинично отозвался Лукас.

— Э… — Фарнем озадаченно посмотрел на него.

— Не удивляйся. Это всего лишь одно из множества научных наблюдений, которыми любит делиться мой дядя. — Лукас распорядился уложить его саквояж и запрячь упряжку лошадей. — Можешь попользоваться обществом мадемуазель Эм.

— Это по-товарищески, — ухмыльнулся Фарнем и понизил голос до заговорщического шепота. — Признайся, все эти разговоры насчет дяди просто предлог. У тебя наверняка что-то интересненькое на уме.

Лукасу не хотелось говорить правду.

— О чем это ты?

Приятель восхищенно присвистнул.

— Ты счастливчик по части женщин.

А вдруг это проклятие? Иногда он не мог не удивляться, как все легко шло ему в руки. Хотя правда заключалась в том, что если он не чувствовал сопротивления, очень быстро наступала скука.

Чтобы избавиться от таких странных мыслей, Лукас сделал вид, будто стряхивает пылинку с рукава.

— Хочешь добрый совет?

— Разумеется!

— Секрет заключается в том, чтобы наплевать на все.

— На что — на все?

— Вообще на все.




Глава 2


Все еще в расстройстве от грязных слухов, Кьяра решила не брать извозчика, а пройтись пешком по парку, чтобы подышать воздухом и успокоиться. До собрания оставалось время. Являться же на встречу загодя было неприлично. Погода не радовала, ветер гнал облака, поэтому шанс столкнуться здесь с кем-нибудь из знакомых был невелик.

Но даже если и так! Неужели она не перенесет еще одно ехидное замечание? Одним больше, одним меньше, не все ли равно?

Свернув в сторону от дороги для экипажей, Кьяра ускорила шаги, дошла до кромки газона и остановилась в глубокой тени растущих по его краям деревьев. Она настолько погрузилась в свои мысли, что не заметила, что не одна. Звонкий смех поблизости застал ее врасплох.

— Перестань, Аннабелла, ты затащила нас в такую глубину, что теперь просто обязана рассказать о том, как тебе удалось заманить это роскошное чудовище к себе в постель.

Вздрогнув, Кьяра подняла голову. Из-под вуали она увидела леди Аннабеллу Мертон, светскую львицу, которая рука об руку с леди Кэролайн Гилфорд и леди Мэри Хирлбатт шагала по гравийной дорожке.

Кьяра замерла, изо всех, сил надеясь, что темное платье не выдаст ее и она незамеченной уберется отсюда подобру-поздорову.

Только бы они не оглядывались по сторонам.

Но трио и так было слишком занято своим разговором, чтобы обращать внимание на что-нибудь еще.

— Да-да. Расскажи поподробнее. — Новый взрыв смеха. — Так ли хорош Хэдли в любовниках, как об этом твердят?

Хэдли. Кьяра поморщилась. Судя по всему, нынешним утром имя молодчика было на устах у всех.

Леди Мертон провела пальцем по изогнутому перу своей модной шляпки.

— Он просто изумительный, Каро, — промурлыкала она, словно кошка над горшком сметаны. — Вы же сами видели эти широченные плечи, эти мускулистые бедра. Уверяю вас, другие части тела производят такое же неизгладимое впечатление.

— Правда, что он настойчив и неутомим, как скаковой жеребец? — поинтересовалась леди Хирлбатт.

— Могу лишь сказать, что быть с ним — все равно что принимать участие в нескончаемой скачке.

Когда троица понимающе засмеялась, Кьяра хотела повернуться и пойти своей дорогой. Однако товарки остановились и сбились в тесный кружок, поэтому пришлось оставаться на месте.

— Он демонстрирует настоящие чудеса выносливости, — продолжала леди Мертон. — Клянусь, граф готов заниматься этим с вечера до утра без перерыва. — Она взмахнула рукой в перчатке. — Но, мои дорогие, главное — Хэдли заботится не только о собственном наслаждении. Он считает, что галоп должен доставлять удовольствие и лошади и седоку.

Удовольствие? Кьяра подумала, что ослышалась. На собственном опыте она убедилась, что секс — это какие-то торопливые, беспорядочные движения, неуклюжая, болезненная процедура, которую женщине приходится терпеть. Причем здесь удовольствие?

Леди Гилфорд тяжело вздохнула:

— Какая ты счастливая! Самая счастливая женщина в Лондоне.

— Я слышала, что кое-кто из этих повес весьма искусен по части ласк рукой, — не отставала леди Хирлбатт.

— О, у Хэдли такие умные пальцы, — протянула леди Мертон. — Но если бы вы знали, какие у него чувственные губы и что он вытворяет ими и языком в самых интимных женских местах!

— Ты хочешь сказать… в гроте Венеры? — уточнила леди Хирлбатт.

Леди Гилфорд задохнулась:

— Не может быть! Только не там.

— Именно там. Как ласковы его касания языком, как он слегка покусывает…

Кьяре еще не доводилось слышать настолько шокирующих откровений. У нее горели уши. Но, несмотря на отвращение к пересудам, ей хотелось стоять и слушать. И в этом желании не было ничего от научного интереса, пришла она к выводу.

Как бы то ни было, новых подробностей не последовало. Послышались звуки подъезжавшего экипажа.

— Ну вот, помяни черта… — пробормотала леди Гилфорд.

— Доброе утро, дамы, — раздался низкий мужской голос. Под стать голосу был и облик его владельца. Из-под высокой касторовой шляпы на воротник прогулочного костюма спускались длинные черные волосы, которые ветер разметал по плечам. На твердом подбородке виднелась отросшая щетина. А его глаза…

Кьяра быстро укрылась между двумя дубами.

На загорелом лице, гипнотизируя, выделялись синие, как сапфиры, глаза. А вот и печально известный граф собственной персоной. Он улыбнулся, и у нее перехватило дыхание. Должно быть, он мерзавец, но нельзя не согласиться, что он хорош как грех.

Темный и опасный как дьявол.

— О-ля-ля, Хэдли, — воскликнула леди Мертон. — Какой сюрприз! В утренней газете писали, что вы уехали из города.

— Я действительно уезжал, — подтвердил он. — Но пришлось вернуться, слишком много дел накопилось.

— Надеюсь, вы не простудились, сэр, — дерзко рассмеялась леди Мертон. — Купание на открытом воздухе холодной темной ночью вредно для здоровья.

— Меня предупреждали. — Его губы тронула улыбка. — К счастью, я не очень пострадал. Но впредь следует быть более осмотрительным. С холодной водой шутки плохи. — Он прищурился и остановил взгляд на леди Мертон. — Я вспоминаю несколько летних вечеров в Кенте. Погрузиться в ванну из шампанского гораздо приятнее.

Две ее подруги захихикали.

— Пузырьки так приятно щекочут и рождают возбуждение в… — Граф подмигнул. — В тех местах, которые я поостерегся бы назвать в приличной компании.

— Шалун! — расхохоталась леди Мертон. — Поскольку вы вернулись, надеюсь, что вскоре навестите меня.

— Постараюсь не разочаровать вас, мадам, — откликнулся граф. — А теперь извините меня, дамы, мне пора ехать. — Небрежно отсалютовав, он взмахнул хлыстом.

Хэдли уехал, но Кьяре показалось, что она все еще видит его синие глаза.

— Ты никогда меня не разочаруешь, Хэдли, — проговорила леди Мертон, глядя ему вслед, пока коляска не скрылась за поворотом. Вздохнув, она повернулась к подругам. — Что, если мы выпьем холодного лимонада у Понтера, а потом отправимся ко мне домой?

Дождавшись, пока они уйдут, Кьяра выскользнула из своего укрытия и заторопилась по своим делам.




Леди Шарлотта Грейсчерч Фенимор фыркнула в непозволительной для леди манере.

С формальной повесткой дня было покончено. «Грешницы» оставались сидеть за чайным столиком, где они выслушали последние дополнения Кьяры к Малой красной книге.

— Вероятно, нам нужно сократить название нашего опуса, — продолжила Шарлотта. — Вместо «Неизменные законы мужской логики. Научное исследование, основанное на эмпирических наблюдениях» мы могли бы назвать его «Мужчины. Краткое руководство для обращения с тупицами и хамами».

— Ха-ха-ха, — рассмеялась леди Ариэль Грейсчерч, выглядывая из-за плеча старшей сестры — леди Шарлотты. В отличие от нее леди Ариэль никогда не была замужем. — Мне нравится, что ты написала заголовки красными чернилами, Кьяра. Это для того, чтобы обратить внимание на снисходительность мужчин к своему поведению?

— Скорее, чтобы подчеркнуть их проклятый нарциссизм. — Шарлотта захлопнула журнал. Из-за артрита в коленях она стала медленно двигаться, но разум ее по-прежнему оставался скор. — Я так понимаю, на прошлой неделе тебя посетил с визитом племянник Шеффилда.

Кьяра кивнула.

Кейт Вудбридж поморщилась.

— Только не говори, что он пытался вытянуть из тебя еще денег. — Хотя в свои двадцать два она была самой молодой из «грешниц», Кейт более чем компенсировала свой юный возраст умением давать резкие оценки. — Маленький гаденыш.

— Следи за выражениями, дорогая, — напомнила ей Ариэль.

— Я знаю выражения и похлеще, — мрачно заявила Кейт, Дочка американского морского капитана — некоторые чистоплюи были склонны считать его пиратом — провела большую часть юности в экзотических портах разных частей света, набираясь знаний в ботанике. Не говоря уже об искусстве на нескольких языках пользоваться матерным вокабулярием, который мог вогнать в краску любого бывалого моряка.

— Э… Не сомневаюсь. Только помни: если будешь произносить их вслух в приличном обществе, можешь попасть в неприятную ситуацию.

— И вы туда же. — Кейт скорчила рожицу. — Его светлость уже прочел мне лекцию о том, как следует вести себя в английском обществе.

Кьяра сочувственно вздохнула. Не у нее одной имелись сложности в общении с членами семьи. Своим родителям, умиравшим от лихорадки, Кейт была вынуждена торжественно пообещать, что восстановит отношения с дедом по материнской линии. Но дела в этом направлении шли не совсем гладко.

— Давайте не будем зацикливаться на моих семейных проблемах, — добавила Кейт после короткой паузы. — Займемся лучше Кьярой.

— О, Артур безобидное создание, — пробормотала Кьяра. — Он напоминает мне обиженного ребенка.

— Они вовсе не такие, — возразила Шарлотта. Обычно спокойная во всем, она становилась язвительной, как только речь заходила о деньгах. Ее покойный муж старательно скрывал свою страсть к азартным играм. В результате она едва не оказалась на улице.

Несмотря на одолевавшие ее тревоги, Кьяра не сдержала улыбки. Она вспомнила, как два года назад отправилась на собрание Королевского ботанического общества. Сейчас она считала, что это было самой большой удачей в ее жизни. Там она познакомилась с сестрами. Знакомство переросло в крепкую дружбу. Их едкий юмор веселил. В тот момент, в гнетущие месяцы после смерти Шеффилда, это был настоящий подарок судьбы. Но когда требовалось, сестры были олицетворением серьезности, по-матерински опекая трех молодых участниц кружка: Кейт, Алессандру и саму Кьяру.

Шарлотта кашлянула.

Сообразив, что подруги ждут ее заключения, Кьяра продолжила:

— Мать Артура настоящая ведьма. — Кьяра терпеть не могла сестру покойного мужа. — Мне кажется, он пьет, чтобы забыться.

— Это еще не самое страшное, — заговорила Ариэль. — Кузен Арчибальд говорит, что молодой человек наведывается в самый низкопробный притон Лондона, где играет в очко. Судя по всему, его проблемы начались в десятилетнем возрасте. За двадцать пять лет он проиграл приличные деньги.

— Ничего удивительного. — Кьяра поставила чашку на место. — Игра по-крупному — это слабость всей семьи Шеффилд. — Она не стала вдаваться в детали других пороков семейки. Подруги и так знали, что ее брак был несчастным.

— Ты не думаешь, что можешь потерять свой городской дом? — Кейт озабоченно сдвинула брови. — Или деньги? Начнем с того, что все это принадлежит тебе.

Кьяра покачала головой.

— Человек, который ведет мои дела, заверил, что с юридической точки зрения существует полная ясность. То, что я унаследовала от своего деда, тронуть не получится. Так что леди Баттершем мне не опасна. — Она произнесла это легкомысленным тоном и тут же почувствовала, как бледнеет, вспомнив, что за записку племянник доставил ей от своей матери и как вкрадчиво он попросил денег взаймы. — Даже несмотря на все намеки, что она будет требовать формального опекунства над Перегрином и, естественно, контроля над его наследством.

— Ты недооцениваешь старушку Бат, — сказала Шарлотта. — Как вампир, она жаждет крови. Предпочтительно твоей.

— Видя, как Шеффилды вместе с коронером пытались высосать из меня все соки и как им это не удалось, можно предположить, что я выдержу все атаки золовки, — ответила Кьяра.

Однако Ариэль выглядела озабоченной.

— Аплодирую твоей храбрости. Но меня очень беспокоит, как дальше пойдут дела. На мой взгляд, атаки Шеффилдов становятся все более агрессивными.

Кейт прочистила горло.

— Ничего не хочу сказать, но этим утром я увидела новую карикатуру Джеймса Гилрея в витрине лавки. Зрелище малоприятное.

Ариэль вздохнула.

— Отставим шутки в сторону. Нам нужно серьезно поговорить, Кьяра.

Одно дело — под микроскопом исследовать жизнь артишока испанского Cynara carduculus, и совсем другое — позволить другим, пусть даже самым близким друзьям, копаться, в ее чувствах. Этого Кьяре хотелось меньше всего. Уставившись в свою чашку с чаем, она нехотя кивнула.

— В отличие от меня ты молода, красива и умна, — начала Ариэль. — Мне не хотелось бы, чтобы ты категорически отвергла возможность знакомства с достойным мужчиной. Среди представителей сильного пола есть превосходные экземпляры.

— Ариэль сразу взяла быка за рога, — пробормотала Шарлотта. — С чисто практической точки зрения замужество обеспечивает безопасность.

— Мастиф тоже может обеспечивать безопасность, — тихо возразила Кьяра. — Но я не позволю ему залезать ко мне в постель.

— Кьяра! — Несмотря на миниатюрность, Ариэль могла гаркнуть что твой офицер артиллерии.

Кейт прыснула.

— Ну ладно. Могу предположить, что такие существуют. — Кьяра сделала паузу. — Чисто теоретически.

— Я совершенно серьезно, моя дорогая. Шарлотта права. Нам нельзя игнорировать тот факт, что в последнее время семья Шеффилд все громче заявляет о себе. Боюсь, они доставят много хлопот. Мне кажется, что в сложившейся ситуации необходимо изменить стратегию, — заявила Ариэль. — Разумеется, мы можем продолжать решать научные головоломки на наших еженедельных собраниях. Но нам следует подготовиться к другой схватке.

«Схватке». Кьяра чуть не подавилась кусочком бисквита.

— Блестящая мысль, Ариэль! Ты абсолютно права. Начинаем кампанию за то, чтобы найти Кьяре приличного мужа. — Шарлотта выдала барабанную дробь на столе. — Мы втиснем этот пункт в повестку дня между подготовкой опровержения на «Трактат по химии» Ашертона и каталогизацией новых видов доставки ботанических образцов с Ямайки.

— Есть какие-нибудь идеи насчет того, с чего начнем поиски? — В голосе Кьяры зазвучал сарказм. Ее взгляд упал на газету, на которой стоял поднос с чаем, и она почувствовала, что краснеет при воспоминании о недавней случайной встрече. — Ну конечно, предлагаю начать с колонки сплетен. Тут напечатан крупный заголовок про печально известного лорда X. Посмотрите, всего тремя строками ниже меня самой.

Шарлотта покусала губу, а Ариэль быстро произвела перегруппировку сил.

— Да, он и в самом деле красавец. Вьющиеся волосы цвета воронова крыла, сияющие синие глаза. Неудивительно, что он соблазнил пол-Лондона. А какие у него мощные бедра, которых не могут скрыть никакие бриджи. — Она помолчала. — Кстати, в дополнение к крепким ляжкам он также обладает особым чувством юмора. Лимерики[1 - Лимерик — популярная форма юмористического стихотворения из пяти строк, возникшая в Великобритании в XVII в. — Здесь и далее примеч. пер.], которые он прочел на балу у леди Уилтон, были настолько хороши, что я едва не умерла со смеху.

— Он может быть грубияном, может быть шельмецом, но с ним по крайней мере не соскучишься, — задумчиво протянула Шарлотта.

Кьяра так удивилась, что забыла возмутиться.

— От верных и преданных подруг другого совета и не дождешься, — хмыкнула она. — Но, признаться, даже если бы мне захотелось снова выйти замуж, лорд Хэдли был бы последним мужчиной на земле, о котором я вспомнила бы.

— Подожди, моя дорогая, — остановила ее Ариэль. — Никто всерьез не предполагает, что граф может стать идеальным мужем. Мы должны обсудить такую возможность в принципе. Уверена, если мы сядем рядком и пораскинем мозгами, нам удастся составить список приемлемых кандидатур.

— Ведь за три дня мы решили теорему дифференциального исчисления Тэкери. — Слушая подруг, Кейт едва сдерживала смех, но потом заставила себя посерьезнеть. — Это же не сложнее обычного равенства один плюс один равно два.

Один и один не всегда составляют пару. Не так все это просто, подумала Кьяра.

Тем не менее она решила, что нет ничего плохого в том, что подруги немного развлекутся. Точно так же, как шутливое «Руководство», которое они готовили, этот список джентльменов станет упражнением в остроумии.

— Алессандру пригласили на несколько светских мероприятий благодаря семье ее матери, — добавила Кейт. — Вряд ли она пойдет на них, но все-таки у нее могут появиться какие-нибудь интересные идеи.

— Кстати об Алессандре: она вернется с детьми в город к нашему следующему сбору? — поинтересовалась Ариэль.

— Да, если все пойдет гладко. — Собрав все заметки, сделанные во время собрания, Кьяра поднялась и постаралась, чтобы в ее словах не звучала ирония. Разве когда-нибудь ее жизнь была гладкой? Но, увидев, как Ариэль озабоченно разглядывает ее, выдавила улыбку. — Между прочим, чья очередь делать дополнения к «Неизменным законам» на следующей неделе?

— Моя, — напомнила Ариэль. — Но не знаю, получится ли это у меня. Ведь я не такая выдумщица, как все вы. У меня на примете есть только кузен Арчибальд.

— Понятно, что у тебя не было настоящего опыта общения с мужчинами, — усмехнулась Шарлотта. — Но не переживай. Суть ты все равно ухватила.

— Да, но… Ученый в своих выводах должен опираться на непосредственные наблюдения, а не на толкование наблюдений. — Ариэль немного покраснела. — Ничего не могу с собой поделать, но мне весьма любопытно, чего же именно я была лишена.

— Много будешь знать — скоро состаришься. — Чтобы сгладить резкость, Кьяра быстро обняла подруг. — Не будем забывать народную мудрость. Она основывается на многовековом опыте.

— Я знаю другую старую поговорку: «Яблочко от яблони недалеко падает». — Шарлотта доедала последнее пирожное. — Держи ухо востро с сестрой Шеффилда. Она испорчена до мозга костей.

Кьяра не нашлась что ответить. Она почувствовала, что у нее перехватило дыхание.

— Обвинение в убийстве. Что может быть серьезнее.

Кейт уронила нож для масла, а когда наклонилась, чтобы поднять его, стало заметно, что она побледнела.

— Не надо говорить об убийстве. Мы все знаем, что Кьяра ни в чем не виновата.

— Конечно, невиновна. Только закон не всегда видит, где правда, — парировала Шарлотта. — Я просто предостерегаю ее — пусть будет осторожна.

Кьяра перевела дух. Она не должна позволять страху отравлять ей жизнь.

— Спасибо за предостережение. Но уверяю вас, я готова к любому испытанию.




Выругавшись в адрес внезапно заморосившего дождя, Лукас сбросил плащ с капюшоном и промокшие перчатки на столик у стены.

— Неподходящий для прогулок день, милорд. — Дворецкий дяди, как обычно, демонстрировал молчаливую услужливость. Он забрал со столика измятую одежду и смахнул капли воды с облицованной красным деревом столешницы. — Мне доложить о вас сэру Генри?

— Спасибо, Хиггинс. Я доложу о себе сам. — Оставляя за собой небольшие лужицы на мраморном полу в шашечку, он поднялся по лестнице в библиотеку, перешагивая через две ступеньки.

— Лукас! — Дядя поднял голову от какой-то рукописи, и улыбка смягчила резкие черты его лица. — А мне сказали, что ты уехал из города. Я не ждал тебя по крайней мере до начала следующей недели. — Старый ученый отложил перо и, взявшись за колеса кресла-каталки, отъехал от стола. — Что-то ты как в воду опущенный. — В глазах засветились озорные огоньки.

Дядя не собирался выговаривать ему, но при упоминании о своей последней проделке Лукас почувствовал себя словно провинившийся мальчишка.

— Извини, — начал он, отводя глаза и рассматривая аккуратные ряды книг в кожаных переплетах.

Улыбка Генри погасла.

— Я не собираюсь тебя ни в чем упрекать.

— Разумеется. — Лукас провел пальцем по корешкам с золотым тиснением. — Ты слишком тактичен, чтобы сказать, как тебя беспокоит то, что я проявляю мало интереса к интеллектуальным занятиям. То, что я гоняюсь за плотскими удовольствиями, должно быть… весьма разочаровывает.

— Одним интересно одно, другим — другое. — Дядя криво усмехнулся. — Я не в том положении, чтобы осуждать тебя за твой образ жизни, Лукас. Мое мнение на этот счет не имеет никакого значения. Ты должен делать то, что делает тебя счастливым.

— Мне это безразлично. — Лукас не позаботился о том, чтобы его слова прозвучали вежливо.

Генри задумчиво рассматривал его.

— В каком-то смысле да. Мне вдруг стало понятно, что увлечение — я говорю о настоящей страсти и связанных с нею обязательствах — приносит самое большое удовлетворение в жизни.

— В моей жизни у меня и так довольно увлечений. Настолько, что, если удовлетворюсь еще раз, загнусь, — заявил Лукас. — Как видишь, для меня все складывается наилучшим образом.

— Ну тогда достаточно разговоров в пользу бедных, — пробормотал Генри. — Я позвал тебя не для того, чтобы читать мораль.

Лукас облегченно подхватил:

— Я немного удивился. Твоя просьба показалась мне очень срочной.

— Это, конечно, не вопрос жизни или смерти, но я надеюсь, что ты окажешь мне небольшую услугу.

— Не беспокойся. Все, что пожелаешь.

Генри хмыкнул:

— Никогда не соглашайся, не узнав, что тебя ожидает.

— Воспользуюсь советом. — Граф криво усмехнулся. — Так что у тебя на уме? Что-нибудь противозаконное, аморальное?

— И половины нет из таких интересных вещей. — Дядя преувеличенно тяжко вздохнул. — Отвези-ка меня назад в библиотеку, и я тебе покажу кое-что.

Пока коляска катилась по блестящему паркету, Лукас не мог не обратить внимания на то, что дядя стал весить не больше, чем мохеровый плед, который лежал на его худых плечах. Он отметил и другие перемены. Они были неуловимы, как потрескивание дерева или постанывание железа, но отчетливо говорили о неумолимом беге времени.

— Ты что-нибудь знаешь о епископе Раймонде Севильском и о том, как он пытался сберечь мудрость древних греков?

Граф на секунду задумался. Это имя что-то говорило ему.

— Боюсь, мои знания об этом предмете не простираются дальше головки члена, — сухо заметил он.

В ответ на свою ремарку Лукас услышал, как дядя расхохотался. На это, собственно, и было рассчитано.

— Твоего или моего? Разница, как мне кажется, будет существенной. Мой мозг пока не усох, но, к сожалению, этого нельзя сказать про все остальное. — Генри поднял на него глаза и добавил без всякого намека на зависть: — Это очень угнетает, Лукас, когда подступает старость. Может, имеется какое-нибудь средство помимо болиголова[2 - Болиголов — ядовитое растение, которое также используется для лечения онкологических заболеваний, старческой дистрофии, половой слабости и др.], которое помогает облегчить этот процесс?

Лукас судорожно сглотнул. Ему будет очень не хватать доброжелательного остроумия имудрых советов своего защитника, когда того не станет.

— У шотландцев есть стимулирующий напиток, который они называют uisgebeatha— живая вода. По опытам знаю, что он весьма эффективен для борьбы с такими немочами, которые одолевают тебя. По крайней мере на какое-то время.

— Вообще-то я думаю о том, как лучше заставить работать ум. — Дядя тяжело вздохнул. — Ну ладно, пока голова соображает, нужно ее нагружать.

Он подкатил коляску к нише с окном, выходившим в сад. Посреди небольшого рабочего стола лежала тонкая пачка бумаг, перевязанная красной тесьмой.

— Я обнаружил этот манускрипт вложенным в переплет старинной Библии, которую купил у лорда Фаннертона. — Он оживился. — Мой арабский в зачаточном состоянии, но, кажется, я разобрал имя Гиппократа в заголовке рукописи. Если я прав, то это труд, о существовании которого западные ученые не догадывались в течение многих веков. Представляешь, что это значит?

Лукас пожал плечами:

— Не смею утверждать, что полночи не спал, решая загадки древности. Мне и без того было над чем подумать.

Генри улыбнулся. Кроткое выражение лица странно не сочеталось с его острым взглядом. Но мгновение спустя он вновь обратился к рукописи с загнутыми углами.

— Предположим, моя интуиция меня не подвела. Ценность рукописи невозможно оценить, и не только серьезным ученым. Я провел кое-какие исследования, но правильно определить ее датировку мне не удалось. Более того, значительная часть текста, судя по всему, зашифрована, явно чтобы защитить передовые научные идеи от религиозных мракобесов. В общем, я считаю, что перед нами медицинское открытие огромной важности.

— Да ты что? — буркнул Лукас. Его совершенно не воодушевил вид слегка заплесневевшей рукописи, но он обрадовался, увидев, что Генри залился румянцем.

— Правда-правда. Видишь ли, из заметок переписчика на полях я понял, что он предполагает, что в манускрипте речь идет о каком-то чудодейственном средстве лечения ран. — Генри посмотрел на Лукаса. — Интригует, правда?

Лукас кивнул:

— Еще как!

— То же самое сказал мой приятель лорд Линсли, который является, как тебе хорошо известно, помощником-министром государственного секретаря по военным делам, — продолжал Генри. — Когда я однажды упомянул в его присутствии о рукописи, он очень заинтересовался и согласился с тем, что мне нужно показать ее главным экспертам в этой области. В конце концов, такое открытие может иметь совершенно особое значение для военных. — Он сунул манускрипт в кожаную папку и застегнул ее. — Как бы то ни было, я понял, что ему хочется, чтобы об открытии пока знало как можно меньше людей, поэтому я никому не могу доверить отвезти ему рукопись, кроме тебя.

— И это все? — Лукас не знал, радоваться ему или, наоборот, сердиться на то, что от него потребовался такой пустяк. — По правде говоря, я ожидал чего-то более страшного, чем короткая поездка в Оксфорд.

— О нет. Всего-то потребуется съездить не дальше Понт-стрит. Судя по тому, что я вычитал из научных журналов, никакой оксфордский профессор не сможет по уровню знаний сравниться с леди Шеффилд.

— Это та самая ведьма, которая отравила собственного мужа? Ты шутишь!

— Оскорбительные сплетни, не более того. — Генри добавил еще один моток бечевы и перевязал свой драгоценный пакет. — Тебе, как никому другому, должно быть известно, насколько своевольно газеты обращаются с фактами. Из самых заслуживающих доверия источников, включая лорда Линсли, мне стало известно, что вдова — блестящий ученый.

Значит, она не только мадам убийца, но к тому же еще и «синий чулок»?

Лукас не мог решить, какое из двух зол меньшее. Поморщившись, он закрыл глаза, и перед его взором возникла женщина с серой, как клейстер, кожей, с тусклыми, как у мышки, волосами, скрепленными на затылке в пучочек, с сутулыми костлявыми плечиками, с тонкими, постоянно недовольно поджатыми губами. Картинку обязательно должны довершать очочки. Наверняка она еще и косая. Ну и бородавка на носу, а может, и две. В самом кошмарном сне не пожелаешь столкнуться с такой мымрой.

— Мне посоветовал обратиться к ней Линсли. Он и сам отвез бы ей рукопись, но, к сожалению, ему срочно пришлось уехать из города по неотложным делам государственной важности. — Генри заколебался. — Однако если ты предпочитаешь не…

— Нет-нет. — Его же не попросили выйти на битву с огнедышащим драконом или горгоной Медузой, чей взгляд превращал людей в камни. Это было обычное поручение, небольшое наказание за грех пренебрежения.

Он протянул руку за рукописью.




Глава 3


Вот дьявол!

Из всех его последних выходок эта будет, наверное, самой скандальной. Но отшельница-вдова не оставила ему выбора.

Чертыхнувшись, когда его сапог снова поскользнулся на гладких известняковых плитках, Лукас вовремя схватился за виноградную лозу, чтобы не навернуться со стены позади ее дома. Он отдышался и прикинул расстояние до карниза. Нечто подобное с ним уже случалось. Иногда, чтобы явиться на тайное свидание, ему приходилось преодолевать и более серьезные препятствия. Правда, те дамы были осведомлены о его намерениях, да и пути в их пределы не представляли большой трудности.

В данном случае пришлось положиться на собственную смекалку. Старикан-дворецкий в особняке леди Шеффилд на Понт-стрит дал ему от ворот поворот. Даже не потрудившись открыть дверь, он отказался принять визитную карточку. Лукас подсунул ее под дубовую дверь, нацарапав на визитке несколько слов под своим вытисненным именем.

Губы сложились в язвительную усмешку. Вдовушка решила вызвать его на бой и узнать, у кого из них воля крепче? Ну что ж… Можно сказать, что он уже бросил ей перчатку. Не важно, умеет она читать между строк или нет, Лукас закусил удила, готовясь к сражению.

Пройдясь туда-сюда по улице, он обратил внимание на мальчишку — чистильщика сапог, который за горсть мелочи поделился с ним информацией о «леди убийце». Оказалось, она редко выходит из дому. Но, по данным его источника, регулярно, каждую неделю — вот как сейчас, — куда-то уходит, и это правило не нарушается.

Ха! Значит, он заберется к ней в дом и дождется ее возвращения в ее покоях.

Правда, когда Лукас проскользнул через окно внутрь и с головой погрузился в облако испарений и запахов, самоуверенности в нем поубавилось. Возможно, это была не самая лучшая из его идей. Припомнив все, что он слышал о хозяйке, Лукас с величайшей осторожностью осмотрел кипевший котелок. Наморщив нос, втянул воздух, но неожиданно ощутил весьма приятный запах — резкий, пряный, слегка сдобренный цветочной сладостью. Это ничуть не походило на дьявольское зелье, над которым могла бы колдовать ведьма.

Вообще-то, несмотря на все эти загадочные приборы, комната показалась ему удобной, даже уютной, напомнив дядюшкин кабинет. Он сунул нос в один из толстенных томов, грудой наваленных на рабочем столе. Ну да! Все та же латынь, все те же формулы.

Захлопнув книгу, Лукас перешел к письменному столу. Тут имелся обычный набор перьев, ножей для разрезания книг, промокательная бумага. Необычным был лишь пузырек с красными чернилами. По крайней мере он предположил, что это чернила, а не кровь последней жертвы. Положив на стол свой пакет, наклонился, чтобы внимательнее все осмотреть. — Черт!

Скинув невзначай на пол маленькую книжицу, он поднял ее, отер рукавом и положил на место. Но книжка сама открылась на закладке. Как интересно!

Присев на стол, Лукас пролистнул последние главы. Ах, шалунья!

Леди Шеффилд была не только специалистом по редким языкам, включая довольно специфический диалект итальянского. По иллюстрациям можно было судить о ее особом интересе к анатомии, что было неожиданно для «синего чулка».

Лукас положил книгу корешком вверх и едва сдержал смех. С другой стороны, она ведь могла изучать физику и законы тяготения. Похожие опыты он и сам не раз ставил на балконе спальни леди Уилтон, поэтому мог бы поручиться, что…

— Что за черт! — Громкий, возмущенный голос прервал его размышления.

Лукас поднял голову и улыбнулся.

— Можете без стеснения называть меня Люцифером. Не будем зацикливаться на формальностях, уж если мы оказались в такой приватной — некоторые назвали бы ее интимной — ситуации.

На даме все еще был надет омерзительного вида головной убор, в котором она, вероятно, выходила из дома. А необъятная вуаль из черного газа делала ее похожей на приближающуюся грозовую тучу.

— Вон отсюда! — Гнев клокотал в ней, лишь усиливая это впечатление. — Немедленно!

Странно, но в какой-то момент ему показалось, что они знакомы. Он сбросил с себя наваждение и поддержал беседу:

— Только после того как вы проявите вежливость и выслушаете меня.

— Как вы смеете обвинять меня в дурных манерах! Вы вообще не имеете права учить вежливости.

Лукас постучал пальцем по эротической гравюре.

— Вы тоже.

Она выпрямилась, вскинула голову и неожиданно оказалась выше ростом. По какой-то странной причине ему почудилось, что за черной вуалью шея у нее должна быть изящной и нежной, буквально лебединой.

— Вон отсюда! — повторила она. — Предупреждаю, я не потерплю вторжения в мой дом.

Лукас, закинув ногу на ногу, покачал носком.

— И что вы сделаете? Возьмете пистолет и пристрелите меня? Я слышал, что вы предпочитаете яд в качестве оружия.

— Если бы дать вам право выбора, могу легко себе представить, что вы взялись бы за клинок. Вы ведь считаете себя отменным фехтовальщиком.

Лукас рассмеялся.

— Туше, леди Шеффилд. — Приложив руку к груди, он состроил жалобную гримасу. — Мне кажется, я по собственной вине попал в ловушку.

Из-под вуали остро блеснули глаза. Он словно почувствовал, как в его тело впились тысячи стальных стрел.

— В моем доме, в отличие от других, вас никто не станет завлекать в ловушку, — отрезала она.

Надо отдать должное, у вдовы был острый язычок. И обращалась она с ним с завидной сноровкой. Лукас поднялся и разгладил складки на брюках. Его ничуть не раздражала, наоборот, интриговала возможность сойтись в словесном поединке с достойной противницей. Молодые скромницы ему давно наскучили.

— Тут довольно жарко, — протянул он. — Если мы станем продолжать нашу словесную дуэль, вам лучше освободиться от плаща и снять шляпку. Так будет более комфортно. Не хотелось бы повторяться, но я никуда не уйду, пока не скажу то, что должен.

— Вы ведь не из тех, кто привык получать отказ?

— Не из тех.

Последовала пауза и движение грозового облака траурной материи. Она подошла к рабочему столу, отмерила столовую ложку какого-то белого порошка и высыпала в варево.

— Ну же, — подбодрил он ее. — Будет весьма великодушно, если вы позволите мне увидеть лицо моего противника. — Многозначительно поигрывая верхней пуговицей сюртука, Лукас добавил: — Это, так сказать, обнажает конфликт до самой сути, когда можно посмотреть друг на друга, глаза в глаза.

Она отпрянула.

— У меня нет никакого желания играть в ваши игры.

— Вы в этом уверены?

— У-уверена.

— Как джентльмен, я не могу заставить вас слушать меня, — кротко заговорил он. — Но я в отчаянии. А отчаянные люди иногда бывают неадекватны.

Лукас заметил, как у нее перехватило дыхание.

— Не могу себе представить, какое отношение я имею к вашим проблемам. — Она помешала кипящую жидкость. — Мы даже вращаемся в разных кругах.

— А теперь наши пути скрестились. — Он обошел груду медных бидонов. — Неужели вам нисколечко не любопытно, почему вдруг?

— Мне очень многое интересно, лорд Хэдли. А вот вы не вызываете у меня даже любопытства.

Лукас признавал, что в известной степени заслуживает пренебрежительного отношения, однако почувствовал себя уязвленным. Поэтому не мог позволить вдове оставить за собой последнее слово.

— Прежде чем выносить приговор, может, выслушаете меня?

— А зачем?

— Затем, что я тогда сразу освобожу вас от моего присутствия.

Вдова поколебалась, но потом вдруг развязала ленты на шляпке и бросила ее на стопку книг.

— Договорились. — Кьяра повернулась к нему лицом.

От удивления Лукас на момент лишился дара речи. Не такой он представлял себе вдову. Только вот насчет губ он оказался прав. Они действительно оказались тонкими, да и то лишь потому, что в данный момент она их поджала.

Он смотрел на вдову и не знал, что делать. Пульс зачастил, сердце громко стучало в груди. Перед ним была настоящая красавица.

Он таращился на нее немного дольше, чем позволяли приличия, но потом восстановил дыхание и заглянул ей в глаза.

От неудовольствия ее глаза цвета морской волны стали темно-серыми, как штормовое небо. Во взгляде чувствовалась напряженность. Недоверие. И страх.

Судя по всему, леди Шеффилд с подозрительностью относилась к мужчинам. С чего бы это?

Он не успел додумать эту мысль до конца, как она заторопила его:

— Я жду, сэр. И не собираюсь ждать целый день. Это, может, вам нечем заняться, а у меня полно дел.

Выражение досады подчеркивали высоко поднятые брови. Как и выбившиеся из-под шпилек волнистые пряди, они были золотистыми, с красноватой рыжиной. Резким движением Кьяра сбросила плащ.

Стараясь не пялиться на ее гибкое тело, Лукас переключился на свою папку. «Стряхни наваждение», — выругал он себя. Он уже достаточно насмотрелся на обнаженные — и гибкие — женские тела, чтобы пускать слюнки при виде вдовы, одетой, кстати говоря, как монашка.

— Прежде чем я вам все объясню, взгляните на это. — Лукас протянул ей папку.

Кьяра стала развязывать папку.

— Это шутка, лорд Хэдли? Какие-то пьяницы решили устроить пари в клубе «Уайтс»? Дайте-ка подумать, на каких условиях. О, знаю: пятьсот фунтов на то, что Хэдли не удастся пробраться в логово Черной вдовы. Я права? — Кьяра снова дернула веревку. — Возможно, вам нравится привлекать к себе внимание, как и то, что все считают вас образцом дурного поведения. Но я терпеть не могу быть объектом сплетен.

Лукас слегка прищурился. Облака за окном то набегали, заслоняя солнце, то уходили прочь. В меняющемся освещении Кьяра не могла с уверенностью оценить его реакцию. Он, разумеется, разозлился в ответ на ее слова, не почувствовав раскаяния.

Скорость, с которой последовал его ответ, удивила Кьяру.

— Вы сказали, что мои подвиги ни для кого не секрет. Поэтому я не собираюсь в очередной раз это доказывать.

— Тогда скажите наконец, что вам от меня нужно? Во мне нет ничего такого, что могло бы вас привлечь. — Кьяра знала, что это правда. Покойный муж не раз говорил ей, что она слишком худая, чтобы вызвать желание в мужчине. И волосы у нее не золотистые, а слегка подпорченные ирландской рыжиной. Шеффилд говорил, что этим недостатком ее наградила мать-ирландка.

На секунду Кьяра прикрыла глаза, она вспомнила, как, напившись, он ругал короля, страну, Маленького корсиканца — любого, кроме самого себя, — за пустые сундуки, за то, что пришлось жениться ради денег. Ей, точно также как и мужу, брак не принес счастья. Лишь высокий титул отчасти компенсировал мучения, которые она испытала.

Господь воздаст ему за все. Муж был хамом и мерзавцем. Кьяра не страдала, когда он умер, скорее радовалась.

Вскинув ресницы, Кьяра заметила, что граф подошел ближе. Настолько близко, что до нее донесся аромат мужчины и пряный запах табака. Настолько близко, что на нее повеяло теплом, исходившим от его тела.

— Ошибаетесь, леди Шеффилд, в вас есть абсолютно все, что мне нужно.

Голос Лукаса звучал так, что у Кьяры по спине побежали мурашки. Она почувствовала, как внутри у нее все перевернулось. Что это с ней?

«Прекрати! — приказала себе Кьяра. — Перестать таращиться на черные как грех кудри, на твердую, словно высеченную из камня челюсть. И не пытайся вообразить, как ты пропустишь эти кудри через свои пальцы».

Кьяра пригладила руками платье, натянув шелк на бедрах.

Лукас заметил этот жест и усмехнулся.

— Речь не о вашем роскошном бюсте, не о стройных ногах и не об очаровательной попке. Я имею в виду ваш просвещенный ум.

Она отступила на шаг, начав заикаться, словно оскорбленная школьница.

— Я… Моя… Вы… Вы говорите вопиющие несуразности, сэр! Вы ничего обо мне не знаете.

— Разве? Я со знанием дела могу оценить красоту женщины, даже если она безвкусно одета.

— Хватит! — остановила она Лукаса, пытаясь побороть охватившую ее слабость.

— Неужели вам не интересно? — едва слышно спросил Лукас. — Большинству женщин нравится, когда их красота привлекает мужчин.

«Нет! Я нелюбопытна!» Но по какой-то странной причине слова застряли у нее в горле.

— Я уже сказал, что у вас изящная, грациозная походка. Ваши бедра лишь чуть-чуть покачиваются при ходьбе, но этого достаточно, чтобы вызвать у мужчины… желание. А ваша грудь…

Кьяра прижала руку к груди.

— А ваша грудь полная, округлая, напоминает зрелый персик. — Лукас произносил слова не торопясь, как будто наслаждаясь их звучанием. — Нежные и тугие.

— Пожалуйста, давайте перейдем к цели вашего визита, лорд Хэдли. — Кьяра наконец взяла себя в руки. — Мое терпение не безгранично.

— Жать, что вы нетерпеливы, как монашка.

— Сэр!

Граф сделал еще шаг в ее сторону.

— Это правда — то, что о вас говорят?

К своему ужасу, она почувствовала, что краснеет.

— О вашем уме, — добавил он.

Кьяра с трудом оторвала взгляд от его губ, чувственных, с притаившейся в уголках улыбкой.

— С меня довольно вашей наглости и высокомерия, — тихо произнесла Кьяра, уткнув папку ему в грудь. — Ваша игра зашла слишком далеко.

Граф дотронулся до ее руки.

— Простите мне мою дерзость. Было очень трудно не поддаться искушению немного подразнить вас. Гнев так очаровательно отражается на вашем лице.

— А вы не в силах устоять перед искушением, не правда ли?

На какой-то миг Лукас посерьезнел.

— Ладно, у меня тоже появилось искушение. А именно послать вас к черту, а ваши бумаги бросить в камин.

— Вы могли бы уж искуситься до конца и посмотреть на них, прежде чем отправить в огонь. Я же говорил, что это какой-то старинный научный трактат, который пока не известен на Западе. Для серьезного ученого его важность переоценить невозможно. Но это уж вам судить.

Невольно заинтересовавшись, Кьяра посмотрела на первую страницу. Рукопись и в самом деле выглядела старинной. Чернила местами выцвели. Однако, учитывая, кто принес рукопись, это могло быть элементарной мистификацией.

— Почему вы принесли ее мне? — спросила Кьяра.

— Потому что мой дядя не пожелал доверить ее никому другому. Он посчитал, что вы самый знающий человек из тех, кто мог бы оценить ее содержание и выполнить точный перевод. Часть трактата написана шифром, который, по его разумению, не составит большого труда разгадать даме с таким интеллектом, как у вас.

Кьяра недоверчиво фыркнула. Такое объяснение лишь подтверждало ее подозрения.

— Чушь! Я не знаю, о ком вы говорите.

— Вы, пожалуй, правы. Но сэр Генри Фелпс знаком с вашими работами и высоко ценит вас.

Вот это да! Совершенно неожиданное открытие. Кьяра даже представить себе не могла, что баронет-книгочей может иметь что-то общее с графом-распутником. Ей как-то довелось ознакомиться с кое-какими статьями пожилого джентльмена, и они оказались проницательными и четко изложенными.

А единственным следом, который оставил в печати Хэдли, были скандальные статейки в «желтых листках» о его похождениях.

— Если вы говорите правду, тогда почему он сам не пришел? — спросила она.

Граф ответил не сразу.

— В последнее время он с трудом добирается даже из спальни в кабинет. Но отказывается выходить из дома не по причине недомогания, а из гордости. Ему не хочется, чтобы люди увидели его прикованным к креслу-каталке.

Кьяру удивила боль, прозвучавшая в голосе Лукаса. Неужели такой самовлюбленный балбес мог думать еще о ком-то, кроме самого себя, кому-то сострадать?

— Вас тоже интересуют интеллектуальные занятия?

— Не совсем. Существует много других, более интересных занятий, — хмыкнул он, но в его глазах она не заметила никакого намека на цинизм.

«Не будь дурой, — посоветовала она себе. — Это всего лишь игра света, а не выражение печали во взгляде».

— В любом случае для него это очень важно. — Сейчас ей не показалось: в его словах действительно послышалась любовь. — И поэтому я сделаю все, чтобы он чувствовал себя счастливым, даже если для этого потребуется пройти сквозь стену.

Кьяра вдруг ощутила, что враждебность, которую она испытывала к Лукасу вначале, стала ослабевать.

— Вы говорите так, будто любите его. Он кивнул:

— Так и есть. Не так-то просто записному холостяку оказаться опекуном своевольного подростка. Однако он относился к моему юношескому безрассудству с немыслимым терпением и добрым юмором.

Из его слов Кьяра сделала вывод, что лорд Хэдли ни к чему не относился серьезно, за исключением своих удовольствий. Лукас повернулся к окну, и когда она увидела его четкий, сильный профиль на светлом фоне, ее кольнула совесть. Не слишком ли поспешно она судит о его характере? Ей, как никому другому, было хорошо известно, что общественное мнение часто искажает реальную картину.

— Прямо как святой. — Чтобы скрыть смущение, Кьяра принялась внимательно рассматривать рукопись.

— С дьяволом в качестве племянника?

Кьяра перевернула страницу. Он так легко читает по ее лицу?

Судя по всему, его развеселило то, что она не ответила. Пытаясь сконцентрироваться на загадочной арабской вязи, Кьяра краем глаза перехватила его короткую усмешку, когда он подошел к рабочему столу. Лукас потрогал пузырьки, взялся за поднос с набором семян.

— Вы бы лучше сначала узнали, что к чему, а потом хватали руками, — проворчала она, досадуя, что позволила себе отвлечься.

— Это одна из причин, почему мне неинтересно заниматься наукой. — Он поднял стакан и посмотрел содержимое на свет, едва не пролив его на пол. — Я все время забываю о правилах.

Родившееся было в ней сочувствие к нему тут же испарилось.

— Игнорирую — это слово было бы более точным.

— Ах да. Вы ведь еще и специалист по языкам. — У чертова графа ручонки были явно шаловливыми. Теперь он схватился за эротическую книжонку и принялся листать ее.

— Скажите, вам нравится разбираться в сложностях венецианского диалекта?

— С чего вы взяли, что книжка написана на итальянском?

— У меня есть близкая подруга — графиня Франческа ди Мусто. От нее я узнал кое-какие слова, которых достаточно, чтобы понять…

— Простите, что спросила об этом. — Кьяра резко прервала его и заставила себя сосредоточиться на старинном почерке.

Он подождал какое-то время.

— Итак, каково ваше мнение?

— Вы о чем? — Каков наглец! Он что, намеревается устроить дискуссию вокруг совершенно неприличных стихов и таких же картинок, которые обнаружил в книжке? Тому, что на ее рабочем столе лежало подобное издание, имелось вполне разумное объяснение. Отдельные стихи она собиралась использовать при подготовке «Неизменных законов мужской логики», потому что книжка была написана с отменным чувством юмора. Не говоря уже о выразительности иллюстраций.

Граф удивленно вскинул брови.

— О манускрипте, конечно. О чем же еще?

Кьяра снова покраснела.

Лукас зашелся кашлем, который подозрительно напоминал хихиканье. Но когда заговорил, выражение его лица было абсолютно серьезным.

— Так вы переведете текст для сэра Генри?

— Я пока не решила. — Взяв в руки увеличительное стекло, она принялась изучать крохотный рисунок на полях.

К ее неудовольствию, граф продолжил обследовать ее рабочее место. Разве можно было сосредоточиться, слыша, как бухают его сапоги, какой шуршит бумагами и звякает стеклом. Но когда послышался глухой хлопок, с которым пробка вылетает из горлышка, она бросила текст и резко обернулась.

На манжете у графа появилось небольшое маслянистое пятно желтовато-зеленого цвета.

— Можжевеловая эссенция, — прочитал он надпись на этикетке. — Чудесный аромат! Не то что у какого-нибудь дешевого джина.

— Поставьте на место! — Схватив тряпку, Кьяра подскочила к нему. — Ею нельзя пользоваться неразбавленной, не то прожжет до костей. Дайте-ка мне взглянуть. — Подтянув рукав вверх, она принялась стирать с него зеленоватую жидкость.

Его рука совсем не походила на руку модного хлыща. Покрытая порослью черных волос, она была крепкой и массивной, с хорошо проработанными мышцами и связками. Костяшки пальцев пересекал шрам. Повернув его ладонь вверх, она увидела мозоли. Мозоли были и на длинных пальцах. Однако его прикосновение оказалось неожиданно мягким, когда он внезапно сомкнул пальцы вокруг ее запястья.

Захваченная врасплох, Кьяра стояла, оглушенная близостью какой-то безудержной мужественности. Помимо своей воли она поймала себя на том, что думает обо всех тех порочных вещах, о которых услышала в парке.

— Я еще не закончила, — пробормотала она, надеясь, что он не заметит, что дыхание ее участилось.

— Я тоже.

Нужно было оттолкнуть его, но по какой-то неведомой причине она застыла и не двигалась. Его поцелуй был легок. Прикосновение губ к щеке — невесомым. Кьяру бросило в жар. Где-то в глубине забушевало пламя. Тело, казалось, было готово вспыхнуть огнем, когда он провел ладонями вверх по ее рукам.

Нет, нет, нет! Этого не должно случиться.

В изумлении она открыла рот, чтобы запротестовать, но обнаружила, что оказалась в крепких объятиях. Лукас языком раздвинул ей губы, при этом ласково куснув. И тут его язык оказался у нее во рту. Кьяра почувствовала его солоноватый вкус, вкус табака, вкус каких-то пряностей.

Слова, которые она собиралась произнести, превратились в тихий стон. Как давно никто ее не целовал! Как давно ее никто не желал! Как давно она не чувствовала себя по-настоящему живой!

А граф ласкал, все глубже проникая в нее языком. Забыв обо всем, она открылась ему навстречу, подчиняясь его волнообразному ритму, сначала сдержанно, а потом все более страстно.

Порочная! Безнравственная!

Неожиданно эта танталова мука закончилась. Он отстранился, и его губы — все такие же горячие — добрались до подбородка.

Закрыв глаза, Кьяра, чтобы не задохнуться, стала хватать воздух ртом.

Господи, помоги! Что это было — мольба о стойкости? Или капитуляция перед грехом?

Словно прочитав ее мысли, Лукас в ответ взял ее лицо в ладони, и его соблазнительные губы снова завладели ее губами. Он сосал ее нижнюю губу так нежно и так ласково, что Кьяра удивилась. Закоренелые развратники ведут себя совсем по-другому. Она ощущала его поцелуи как легкий летний дождь, который падает на щеки, на лоб, на подбородок.

Схватившись за его массивные плечи, Кьяра готова была расплавиться, растечься по его телу. О Боже! Ей показалось, что каждая ее косточка стала пластилиновой. Она понимала: нужно набраться сил, чтобы оттолкнуть его, — но вместо этого вцепилась пальцами в его сюртук.

Лукас замер.

А Кьяре хотелось, чтобы он целовал ее не переставая. Она понимала, что перед ней распутник. Но ей вдруг надоело притворяться сильной, все понимающей, в то время как изнутри ее разъедали пустота, страх и одиночество.

Свои желания она схоронила так глубоко, что, думала, до них уже никому не добраться, но поняла, что Лукасу это удалось. Никакие научные штудии не смогли подготовить Кьяру к существованию любовной химии. Это было как взрыв.

— О Господи! — громко произнесла она и не узнала собственный голос.

Лукас поднял голову и улыбнулся.

— Не знаю, что за зелье ты здесь готовишь, но оно могучее как грех. — Он слегка охрип. Сандаловый аромат его одеколона смешался с его собственным запахом. Эффект был сокрушающе эротичным.

У Кьяры задрожали губы.

— Объяснить не могу этой алхимии.

В ответ до нее донесся то ли смех, то ли стон.

— Я тоже не могу. Но в твоих объятиях любой мужчина будет счастлив умереть.

Кьяра смутилась.

— Нет никакого смысла анализировать… ингредиенты. Мы настолько разные…

— Давно известно, что противоположности влечет друг к другу.

Но откуда взялась сила, которая толкнула их друг к другу?

— Исходя из логики…

Лукас осторожно дотронулся до ее губ пальцем, останавливая ее.

— Некоторые вещи неподвластны логике. Не думай ни о чем, просто чувствуй.

И она вдруг остро ощутила его тело. О, он был хорош и грешен.

Его шепот защекотал ей ухо:

— Шеффилд, оказывается, был еще большим идиотом, чем я думал, раз искал удовольствий где-то на стороне.

Упоминание о муже отрезвило Кьяру и помогло устоять перед сиюминутным безумием.

К ней вернулся разум, и каким-то образом ей удалось собрать силы, чтобы отодвинуться.

— Как и большинство мужчин, Шеффилд желал того, что ему не принадлежало.

Его глаза с отяжелевшими веками прищурились еще больше.

— Полагаешь, я собираюсь тебя соблазнить?

Кьяра не знала, что и думать.

— Даже если так, что в этом плохого? Мне кажется, жизнь не радовала тебя удовольствиями.

— Моя личная жизнь вас не касается.

Лукас не стал сопротивляться, кода она уперлась ему в грудь и оттолкнула его. Он отпустил ее и сделал шаг назад, наблюдая, как она поправляет юбки.

Кьяра сразу почувствовала, как вместе с ним ушло тепло, и испытала боль.

— Я… Я должна вас попросить уйти, лорд Хэдли. И забрать с собой бумаги. — Теперь пальцы не дрожал и, голос — тоже. — Мне понятно, что вам нужно. У вас была возможность выразить свои намерения. — Она перевела дух. — Это получилось весьма красноречиво. Но я решила ответить вам отказом.

Его взгляд стал непроницаемым. Лицо затвердело, не выразив никаких эмоций. Только в уголках губ появилась усмешка.

— Вы не выслушали до конца всего, что касается манускрипта.

— Что бы это ни было, мне неинтересно.

— Где же ваша страсть к приключениям, леди Шеффилд? Мне казалось, все ученые готовы ухватиться за любую возможность совершить открытие.

Кьяра не нашлась что ответить и отвела глаза.

— Вообще-то это не моя область, — солгала она. — Ваш дядя без труда найдет еще кого-нибудь.

— Ему нужно, чтобы это были вы. Она вцепилась в складки своей юбки.

— Что ж, надо мириться с тем, что мы не можем получить все, чего хотим.

В ответ на ее отказ граф насмешливо показал рукой на приборы на рабочем столе.

— Весьма странное утверждение для человека, который демонстрирует желание познать неизведанное.

Кьяра покусала губу, не желая признаваться, насколько он прав.

— Можете добавить это наблюдение в ваш лабораторный журнал. — Он нашел свой плащ и повернулся к двери, отставив рукопись лежать на столе. — Даже самый тщательно поставленный эксперимент может дать непредсказуемый результат. Сегодня я сдержу свое слово. Но запомните, мы видимся с вами не в последний раз.




Глава 4


Отказ. Отказ и поклон на прощание. Это не то чтобы огорчило его, это уязвило его гордость. И пока он пешком добирался до клуба «Уайтс», разозлился еще больше. Скинув плащ на руки клубному швейцару, Лукас прошагал в читальный зал и жестом показал, чтобы ему принесли бутылку бренди.

Леди Шеффилд была права. Он не привык получать отказ, в особенности от женщин. Для него было более привычным, когда представительницы прекрасного пола просили его о чем-нибудь.

К дьяволу!

Выругавшись, Лукас устроился в одном из кресел возле камина и уставился в огонь. Тонкие танцующие язычки пламени были жалким подобием того, что жгло его изнутри. Там все шипело, трещало и рвалось. Может, у него и дым из ушей валит?

Два быстро опрокинутых стакана наконец остудили его злость. С третьим настроение стало более или менее созерцательным. Сила внутреннего огня теперь сравнялась с тем, что он видел в камине: вялые, неяркие сполохи, прямо как угрызения совести. Неужели он неправильно повел себя с леди Шеффилд? Желание поцеловать ее было нестерпимым, а он не мог отказать себе в том, чего ему хотелось.

Но самое интригующее: несмотря на протесты, она не осталась равнодушной к оказанному ей вниманию. Ведь на самом деле слова говорили одно, а тело — совсем другое.

Лукас вытер губы и опустил стакан. У опытного соблазнителя не должно быть проблем с неопытной вдовой, чтобы уговорить проявить к нему благосклонность. В любом случае ему потребуется еще одна встреча. Правда, к тому времени леди Шеффилд, наверное, наглухо забьет и двери, и окна.

Она, конечно, умна. Значит, ему нужно быть еще умнее.

Он непременно что-нибудь придумает.

Лукас оглянулся по сторонам, чтобы найти хоть кого-нибудь из знакомых, с кем можно было бы отвлечься от мрачных мыслей. И не обнаружил никого из своих друзей-приятелей. Почти все они сейчас находились на природе. Единственным, кто еще, кроме него, сидел в комнате, оказался трезвый, серьезный на вид джентльмен, который, потягивая сигару, читал газету.

Лукас прочистил горло. Пусть лорд Брустер — зануда, но с ним все равно веселее, чем наедине с самим собой.

— Есть какие-нибудь новости из России? — поинтересовался он.

— Маршал Кутузов может быть старым, толстым и слепым на один глаз, но, судя по всему, он даст Бони прикурить. — Фыркнув, Брустер перевернул газетный лист. — И теперь, если наши моряки смогут взять в осаду французский флот, у нас появится шанс покончить с этой бесконечной войной.

— Наверняка, — пробормотал Лукас.

— Кстати, о флоте. — Виконт приподнял кустистую бровь. — Мне-то казалось, что вы отчалили из Лондона, чтобы улеглось общее негодование по поводу вашей последней проказы.

— Неотложные семейные дела потребовали моего возвращения, — не стал вдаваться в подробности Лукас.

— Хм. — Брустер поморщился. — Хорошо, что вы не собираетесь на суаре леди Бектон этим вечером. Не знаю почему, но моя жена настаивает, чтобы я там был. В тамошний список гостей всегда включают стаю эксцентричных старушек, которые вместе со вдовами любят поболтать об искусстве и науках. — Он зашуршал газетой. — Возможно, если бы про меня написали, что я резвился с голой проституткой, я закрылся бы в деревне до конца сезона. Только вообразите: собаки, лошади, охота. — Виконт тяжело вздохнул и выпустил колечко дыма. — Рай!

По какой-то причине его последняя проказа не вызвала всеобщего веселья. Лукас слегка ссутулился в своем кресле.

— Нет, не собираюсь. Может получиться так, что там хлопот не оберешься. Мне сказали, что дамы не в восторге от моего поведения. Потому-то я и не пойду туда.

— Очень умно! — пробурчал Брустер. — Пожалуй, вы правы. А у меня выбора нет, придется мучиться целый вечер, слушая музыку и ученые разговоры. Единственная отрада для сердца — леди подает очень пристойный кларет. — Барон отложил газету и поднялся. — Что ж, наслаждайтесь свободой, пока можете.

Лукас изобразил улыбку, но в данный момент умным он себе не казался. Нельзя было позволять плоти командовать разумом, когда он общался с леди Шеффилд. Вдова и так подозрительно относится к противоположному полу, а он только добавил к ее ощущениям свидетельства того, что мужчины, как вид животного мира, откровенные дебилы. Надо было держать себя в руках. Вместо этого он повел себя как племенной жеребец.

Дядя будет очень недоволен.

Чертыхнувшись, Лукас потянулся за бренди, взял бутылку, но тут же поставил обратно. Он ведь Чокнутый Хэдли. И просто так не сдастся. Генри пока не знает, что вдовушка послала его племянника куда подальше. Еще оставалось время, чтобы успеть взять приступом эту башню из слоновой кости. Но для этого надо приложить ум, а не силу.

Сцепив пальцы, Лукас задумался. Перед первой встречей с леди Кьярой Шеффилд он навел о ней справки по своим источникам. Ему стало известно про научное общество и узкий кружок ее подруг. На ум пришел Брустер, который упомянул про сегодняшнее суаре у леди Бектон. И Лукас решил искупить старые грешки, появившись на этом приеме. От таких мероприятий он обычно бежал как от чумы.

Тем не менее своим ворчанием Брустер натолкнул его на одну мысль. Нелюдимая вдова никогда не бывает в обществе, но что касается ее подружек, так называемых «грешниц»…




Кьяра вглядывалась в строчки арабского манускрипта, ничуть не сомневаясь в том, что сейчас с тонких пергаментных страниц поднимется облако дыма и перед ней объявится джинн с зелеными рогами или злой дух африт. Но пока известные ей демоны гнездились у нее в голове. И, к сожалению, говорили они на правильном английском языке громко и отчетливо.

Дура! Дура! Дура!

Переступив через разбитый стакан, она плюхнулась на стул у письменного стола и схватилась за голову.

— Ах ты, распутная дрянь! — ругала она себя. — Как можно быть такой идиоткой?

Красивое лицо, волнующий поцелуй… Надо понимать, что к чему, а не бросаться на первого встречного. Тогда она была слишком молода и невинна. Но сейчас она не простит себе того, что натворила. Как можно столь низко пасть?

Она не позволит собой манипулировать, не позволит себя использовать. А лорд Хэдли своими грешными губами пусть целует черта в задницу…

Краешком глаза она поневоле заметила замысловатый маленький рисунок на полях рукописной страницы. Тонкими линиями с изящной штриховкой зеленого и серого цветов был изображен караван верблюдов, идущий через пальмовую рощу.

Заинтригованная, Кьяра взяла в руки лупу и склонилась над пергаментом.

— Купцы держат путь с Востока и везут с собой диковинные плоды и пряности, раньше не известные нам, — медленно перевела она.

От тайны, заключенной в этих словах, руки покрылись гусиной кожей. Подняв голову, она потянулась за пером и листом чистой бумаги.




— Помилуйте, лорд Хэдли. Боюсь, вы собираетесь погубить мою репутацию. — Вдовствующая графиня Бектон, помедлив, рукой в перчатке коснулась рукава Лукаса.

— Всегда приятно сделать одолжение прелестной даме. — Он поднес к губам ее тонкие пальчики.

— Много наслышана об этом, — сухо ответила она. — Если вам интересна археология, не растрачивайте свой шарм на меня. Я уже стара, чтобы быть каким-нибудь артефактом.

— И отлично сохранившимся артефактом, — шепнул Лукас. — Никогда бы не подумал, что в школе вы были близкой подругой моей матери.

— Вашей бабки, как вам, наверное, известно.

— Быть не может!

— Ах, шутник! — фыркнула леди Бектон. — Теперь я понимаю, что чувствуют ваши партнерши по эскападам, когда их переворачивают верх тормашками.

Лукас мысленно нахмурился. Он ведь не какой-нибудь акробат из цирка Астли.

Хозяйка посмотрела на него в лорнет.

— Так чем обязана вашему приходу? Виолончельный концерт вряд ли может привлечь внимание любителей риска. Если откровенно, большинству дам здесь примерно под шестьдесят, и все они «синие чулки» с головы до ног.

— Может, мне интересно тренировать и развивать свой мозг, — ответил он.

В стеклах с золотой оправой сверкнуло пламя.

— По-моему, у вас это единственная часть тела, которой еще требуются тренировка и развитие.

Лукас поперхнулся. С возрастом острый язык у графини не притупился. Это напомнило ему разговоры о том, что в молодости она была той еще штучкой.

— Но если вам нужно интеллектуально взбодриться, вы пришли по правильному адресу. Давайте, я представлю вас моим близким подругам. Не каждый день престарелые дамы могут воочию полюбоваться на живого повесу. — Леди Бектон потянула его за собой в главную гостиную. — Будем надеяться, что никого из них не хватит удар.

— Хорошо бы. А то у меня и без них полно грехов на совести.

Призывая к молчанию, графиня шлепнула его веером по руке.

— И полно порочащих статеек на первых страница газет. — Она вопросительно изогнула брови. — Признайтесь, вы не собираетесь выкинуть нечто шокирующее?

Он послал ей ангельскую улыбку.

— Уверяю вас, мои намерения безупречны. — Из гостиной донеслись последние такты концерта Боккерини. — Правда, как и у ваших виртуозных музыкантов, у меня иногда появляется желание поимпровизировать.

— Что ж, если вам вдруг захочется сымпровизировать новый скандал, сделайте это не у меня на глазах.

Лукас не успел ответить. Графиня подвела его к небольшой группе дам, окруживших чайный столик в дальнем конце зала. Было трудно определить, что им больше нравилось — лимонные пирожные или возможность поучаствовать в оживленной дискуссии на предмет перекрестного опыления у тропических фруктовых деревьев.

При его приближении их голоса зазвучали немного взволнованнее, страусовые перья на шляпках затряслись сильнее, и кое-кто из старушек предпринял попытку найти укрытие за пальмами в горшках.

Прямо как куры, которые бегут кто куда, завидев лиса.

Но были и другие. Эти с завидным хладнокровием, выстроившись в ряд, ждали, пока леди Бектон представит его. Последней в строю оказалась невысокая седовласая дама, которая как раз в это время рассматривала какой-то ботанический образец, забранный в рамку.

— Леди Ариэль, — обратилась к даме графиня, тронув ее за плечо. — Если вы оставите на секунду экземпляр конопли посевной Cannabissavita, я представлю Вас лорду Хэдли — известному чемпиону по плаванию.

Позади Лукас услышал какой-то всплеск, словно одна из старушек пролила чай.

— Я знакома с джентльменом. — Леди медленно обернулась. Огромные очки в стальной оправе придавали ей вид удивленной совы. — Мы виделись на балу у леди Уилтон. В дополнение к вашим спортивным достижениям вы прекрасно читаете стихи, сэр.

— Мне льстит, что вы запомнили такие подробности. — Лукас поднес ее руку к губам. Он почувствовал себя не польщенным, а скорее смятенным. Лимерики, которые ей довелось тогда услышать, были откровенно неприличного свойства и могли вогнать в краску любого матроса.

— Невозможно забыть, например, ваш шедевр «Одна дама из города Эксетер превзошла красотой всех окрестных гетер…» Дальше, помню, последовало нечто восхитительное. А уж когда вы провели параллель между мужскими головами и головками… — Леди Ариэль помолчала. — Знаете еще какие-нибудь?

— А то. Только большинство из них невозможно читать, стоя перед дамой.

— Тогда станьте сбоку от меня, лорд Хэдли. В моем возрасте мало что может шокировать. Помимо того, я ученый, и по этой причине стараюсь держать свой ум открытым для разных вещей и явлений.

Что ж, может, еще не все потеряно, подумал Лукас.

— Увы, — вздохнула леди Бектон. — Мне придется покинуть вас в тот момент, когда вы заговорили о самом интересном. Однако лорд Хайстрит зажал мистера Баттела в угол, и если я не вмешаюсь, боюсь, сойдется с ним врукопашную. Они все никак не могут решить, следует ли запретить музыку Бетховена в приличном обществе или не следует.

Лукас засмеялся:

— А я-то полагал, что интеллектуальные собрания проходят чинно и благородно.

— О, вы не поверите, что иногда тут происходит, — отозвалась леди Ариэль. — Я совершенно точно знаю: когда ученые пускают в ход тяжелую артиллерию, то могут заварить такую кашу, по сравнению с которой Трафальгарская битва покажется студенческой регатой.

Откашлявшись, он решил нащупать брод.

— Леди Бектон упомянула о вашем интересе к науке.

— В известной степени она права. Я принадлежу к небольшой группе образованных дам, которые принимают участие в еженедельных собраниях, чтобы обмениваться мнениями по широкому кругу животрепещущих вопросов.

Включая итальянские способы занятия сексом. Лукасу захотелось узнать: им это интересно с точки зрения биологии? Или физики?

— И в самом деле, — вежливо поддакнул он. — Кажется, наша хозяйка упоминала об этом и о том, что ваша сестра принимает там участие заодно с маркизой Джаматти и внучкой герцога Клайна.

— А еще маркизой Шеффилд, — добавила Ариэль.

— Ах да. Ваш главный эксперт по химии. — Он махнул рукой проходившему мимо лакею и взял у него с подноса два бокала шампанского. — Раз уж ее тут нет, можно без опаски выпить вина.

Толстые стекла очков, казалось, усилили вспышку негодования в ее глазах.

— Вообще-то, сэр, Кьяра исключительно серьезный ученый. Ее работа, да и все остальное, выше всяких похвал.

— Я и не собирался ставить это под сомнение. Кстати, мой дядя, сэр Генри Фелпс, разделяет ваше мнение. — Лукас помолчал, а потом кинулся вперед очертя голову. Нужно было во что бы то ни стало завоевать пожилую даму. У него было ощущение, что она станет мощным союзником, несмотря на свой миниатюрный вид. — Ему очень хочется, чтобы леди Шеффилд провела экспертизу древнего трактата по медицине, который он недавно открыл. Но увы и ах… — Граф тяжело вздохнул. — Она отказалась.

Ариэль сдвинула брови.

— Отказалась? Это не похоже на Кьяру. Она никогда не отказывается поделиться своими знаниями с другими учеными. Мы все читали статьи вашего дяди, и он настоящий ученый.

— Судя по всему, такое мнение не распространяется па меня. Именно я отвозил ей рукопись. Леди Шеффилд отправила меня восвояси, даже не взглянув на пергамент. — Он чуть-чуть отпил из бокала. — Такая жалость. Дядя полагает, что это давным-давно пропавший труд какого-то грека с потешным именем — Гип… Гиппопотам, что ли?

Ариэль задохнулась.

— Гиппократ?

— Да, совершенно верно. Что тот, что другой, — мне все едино. — Не переигрывает ли он? Лукас знал за собой такую слабость.

— Пропавшая рукопись Гиппократа? — Она задумалась. — Хм. Я переговорю с Кьярой на следующем собрании. Может, мне удастся вам помочь.

— Буду вам очень признателен, — обрадовался Лукас. — Что бы я мог для вас сделать, леди Ариэль? Скажите, я непременно сделаю.

Она хрустнула тонкими пальцами.

— Тогда, может, вы сумеете унять этого грязного писаку из «Морнинг газетт»? Того, кто стряпает колонку со сплетнями.

— Только не говорите мне, что вы плохая девочка. — Лукас сохранял легкомысленный тон, а сам удивился, почему вдруг она заговорила на эту тему. В последние дни Лукас не удосужился заглянуть ни в одну газету. Может, леди Шеффилд допустила какой-нибудь промах и сейчас это станет объектом торга? Тогда он не задумываясь будет использовать любые средства — честные и нечестные.

— Речь не обо мне. В моем возрасте не попадают в неприятности. — Ариэль вздохнула. — Я переживаю за Кьяру. Вы лучше, чем кто-либо, знаете, как газетчики любят делать из мухи слона.

— Боюсь, в моем случае сплетни не сильно преувеличены, — буркнул он.

— В ее случае они извращают все, — заверила его Ариэль. — Семья Шеффилд через прессу распространяет о ней порочащие слухи. Им не удалось обвинить ее в убийстве, следствие не подтвердило эту версию. Теперь они надеются получить опеку над ее сыном и над значительным наследством, которое ему досталось.

Вспомнив подозрительный взгляд леди Шеффилд, Лукас вдруг почувствовал к ней симпатию. У нее были для этого основания. Не он один хотел что-то получить от вдовы.

— У Кьяры нет семьи, нет джентльмена, который мог бы защитить ее от клеветы. Или от тюрьмы. Мы, я имею в виду наш кружок, очень беспокоимся за нее, поэтому пытаемся найти ей покровителя. Ох, что я говорю! — Щеки у Ариэль порозовели. — Я неправильно выразилась. Мы хотим найти ей почитателя. Мужчину умного, проницательного, который поймет, что газеты лгут, и увидит, какой теплый и прелестный человечек наша Кьяра.

Лукас не сомневался в том, что она теплый человечек.

— Мужчину со статусом и связями в обществе, чтобы противостоять их грязным махинациям. Мужчину с… — Ариэль поднялась на цыпочки и понизила голос: — Мужчину с яйцами, который не побоится их угроз.

— Список требований достаточно велик. Придется хорошо постараться, чтобы найти такого кандидата.

— Боюсь, да. — Она вздернула подбородок. — Трудно, но ничего невозможного нет. У вас бы все прекрасно получилось, если бы вы взялись за это с умом.

— Мой дядя часто говорит то же самое. — В этот момент Лукас словно услышал слабый шепот у себя в голове. То был голос разума, который советовал бросить все и бежать без оглядки. Но, как всегда, какая-то грубая сила удержала его на месте.

— Большая умница, если судить по его работам, — задумчиво произнесла Ариэль.

— Именно.

Потом так же задумчиво посмотрела на Лукаса и прочистила горло.

— Как мне представляется, у всех есть проблемы. Но знаете, сэр, наша группа ученых гордится тем, что способна решать проблемы в комплексе.

Лукас улыбнулся.

— Я, конечно, не ученый, но, на мой взгляд, здесь существует довольно простое решение.

— Отнюдь не простое, лорд Хэдли, — протянула Ариэль. — Однако надо поработать над ним. В любом случае игра стоит свеч.

Перед глазами Лукаса встало чувственное тело и сладкие губы Кьяры. Он предложил руку Ариэль.

— Определенно игра стоит свеч. Давайте найдем укромный уголок и потолкуем тет-а-тет.




Глава 5


— Вы с ума сошли? — Кьяра чуть не подавилась бисквитом.

— А мне кажется, действия Ариэль в высшей степени разумны, — заявила Шарлотта. Увидев одобрительный кивок сестры, она продолжила: — Мы ведь пришли к общему выводу, что найти тебе мужа — дело исключительной важности.

— Мы также пришли к выводу, что лорд Хэдли — последний человек на земле, за которого я соглашусь выйти замуж.

— Я выяснила, что этот джентльмен хоть куда… и хоть кого, — пробормотала Кейт.

— Кэтрин! — в один голос воскликнули сестры. Впрочем, их шок тут же сменился сдавленным смехом.

— Он настоящий образец мужественности, в особенности когда познакомишься с ним поближе, — отметила Ариэль. — И очень забавный.

— Вот сами за него и выходите, — отрезала Кьяра.

— Дорогая, ведь никто не предлагает тебе настоящее замужество, — продолжала Шарлотта. — Ты же слышала, что Ариэль с Хэдли договорились только объявить о помолвке, чтобы вы появлялись везде вместе, пока сезон не закончится. В течение этого времени он использует свое влияние, чтобы заставить Шеффилдов прекратить клевету. А как только ты войдешь в общество и заведешь собственных друзей, родственники твоего покойного мужа поймут, что тебя им не достать. — Она перевела дыхание. — И еще они договорились, что по окончании представления ты как ни в чем не бывало пойдешь на попятную.

— На репутации леди это никак не отразится, — сказала Ариэль.

— А на репутации джентльмена? — спросила Кейт. Ей все еще были интересны правила, по которым живет приличное общество.

— Фи! — Ариэль отмахнулась от вопроса. — Хэдли на это наплевать. Он говорит, скандалом больше, скандалом меньше, ему все равно. Более того, он убедил меня, что можно завести интрижку на стороне, чтобы дать тебе настоящий повод разорвать помолвку. Вдобавок он считает, что такая стратегия добавит тебе сочувствия в обществе. — Кьяра замолчала, чтобы откусить кусочек земляничного торта. — Знаешь, мне хорошо известна его репутация потаскуна, но я начинаю верить, что он намного умнее, чем думает большинство.

— Говорите только за себя, — предложила Кьяра, невольно вспоминая, какими чувственными были прикосновения его губ. Она опустила чашку, чтобы скрыть дрожь в руках. — Давайте расставим точки над i. Один из знаменитых лондонских бездельников готов сыграть роль благородного рыцаря и с удовольствием принести себя в жертву. Единственное, что потребуется от меня взамен, — это перевести манускрипт для его дяди, не так ли?

Ариэль кивнула.

— Я в это не верю, — мрачно заявила Кьяра.

— Если честно, не вижу ничего плохого в предложении Хэдли, дорогая, — сказала Шарлотта. — В конце концов, разве тебе не интересно поработать с древним текстом, тем более что он о медицине и о нем никто ничего не знает?

— Тут существует какой-то скрытый мотив. Лорд Хэдли не произвел на меня впечатления альтруиста. — Вспомнив, как бесстыдно откликнулась на его поцелуй, Кьяра прикусила губу. Граф с этой его аурой животного магнетизма был просто-напросто… опасен.

Но дай ей право выбора, что бы она предпочла?

Появившаяся новая статейка в утренней газете грозила новыми осложнениями. Ее могла разместить только семья покойного мужа. Но еще более тревожным было послание ее поверенного, которое она получила сегодня утром. Родня Шеффилда, под предводительством его сестры леди Баттершем, явно вознамерилась устроить новое сражение за наследство. Кьяра не сомневалась, что, потерпев фиаско и не сумев отправить ее под арест, они все силы бросят на то, чтобы отобрать у нее сына, а заодно получить контроль над его деньгами.

У нее похолодели руки. Была невыносима сама мысль о том, что можно потерять Перегрина. Она сделает все — все! — чтобы защитить его.

— Мне кажется, ты чересчур пристрастно судишь лорда Хэдли, — заметила Ариэль. — Его отношение к дяде кажется совершенно искренним.

— Помимо репутации шалопая, у него еще есть титул и богатство. В конце концов, именно это имеет вес в обществе — положение и деньги, — напомнила Шарлотта. Она уже не улыбалась. — У Хэдли есть и то и другое, и он готов пустить их в ход ради твоего блага.

— Моя дорогая, — заговорила Ариэль после паузы, — с сожалением приходится констатировать, что колеса правосудия не всегда катятся прямыми дорогами. Здесь шепнут словцо, там окажут услугу, и, глядишь, правосудие покатилось в другую сторону.

Шарлотта поддакнула:

— Поверь мне, чего только я не насмотрелась за свою жизнь. Шеффилды пойдут на любые низости, лишь бы причинить тебе зло.

В глубине души Кьяра понимала, что они правы. Щеки у нее все еще горели.

— Поверить не могу, к чему вы все меня склоняете.

— Как ученые, мы должны объективно подходить к любой проблеме и с помощью логики пытаться найти приемлемое решение, — заявила Ариэль. — Даже если оно входит в конфликте нашими чувствами и представлениями.

— В теории это, конечно, замечательно. Но вот на практике… — Повисло молчание. Кьяра понимала, что у нее нет аргументов в свою защиту.

— Ну так что? — Кейт требовалась определенность.

«Он опасен», — снова промелькнуло в ее голове.

Но она была готова рискнуть, даже заложить душу дьяволу, лишь бы сын не оказался в лапах родственников мужа.

— Ладно, согласна, — пробормотала Кьяра. — Вы меня убедили. Будем надеяться, что этот маленький эксперимент не выйдет мне боком.

— Зато сезон станет незабываемым! — Улыбка Кейт вдруг исчезла. — Ох черт, мы ведь пропустим самое интересное!

Шарлотта тоже, казалось, огорчилась.

— О Господи, я совсем забыла про нашу поездку. Какая жалость, что мы согласились участвовать в симпозиуме в Университете Сент-Эндрюс.

Кьяра вспомнила, что Кейт с Шарлоттой послезавтра уезжают в Шотландию.

— Предательницы! — воскликнула она. — Сначала втравили меня в историю, а теперь бросаете.

— Для моральной поддержки у тебя будет Ариэль, — с виноватым видом сказала Шарлотта. — И Алессандра, которая в обществе чувствует себя как рыба в воде, не то что мы.

— Все правильно, — поддержала ее Кейт. — Ты прекрасно обойдешься без нас.

Кьяра сердито посмотрела на подруг.

— Хотелось бы в это верить.




Лукас задержался в дверях, наблюдая, как дядя переворачивает страницу в лабораторном журнале и продолжает писать. Может, это была игра света, но ему показалось, что его опекун похудел еще больше.

Громкий скрип пера заглушил шаги. И лишь когда он осторожно покашлял, Генри поднял голову.

— Лукас, какая неожиданность! Рад видеть тебя, мой мальчик. — Он кивнул в сторону буфета. — Налей себе бренди и посиди у камина, если не торопишься.

Лукас взял два стакана.

— Тебе налить?

— Может, немного хереса? Доктора взяли с меня клятву, что я вообще перестану выпивать. Но невозможно жить без маленьких поблажек себе.

— Знать об этом ничего не хочу, — сухо заявил Лукас.

В ответ дядя тихо засмеялся:

— Что-то новенькое.

— Да. И к черту все! — Ему хотелось, чтобы дядя громко расхохотался. Подав ему стакан, он чокнулся с ним.

— Мы что-нибудь отмечаем? — В голосе дяди слышались нотки радостного ожидания, что только укрепило желание Лукаса не разочаровывать его.

— Пока нет, — признался он. — Но у меня есть основания полагать, что мы близки к этому. — Сдвинув стопку книг по ботанике, Лукас присел на угол письменного стола. — Леди Шеффилд что твой английский шиповник — выносливая, гибкая и такая колючая, что отбивает всякое желание прикоснуться к ней.

— Леди удержала тебя на расстоянии вытянутой руки? — Генри удивленно приподнял бровь. — Такого не случалось, наверное, со времен, когда ты посещал школу и был прыщавым и тощим как щепка.

Лукас смущенно поерзал. Неужели он уже тогда гонялся за юбками? Может, теперь возраст дает о себе знать? Еще немного, и ему стукнет тридцать.

— При всей моей скромности, у меня не сложилось впечатления, что я ей не понравился. Мне показалось, что она вообще избегает мужчин.

— И не без оснований, — задумался дядя. — Я слышал, что Шеффилд был горьким пьяницей и распускал руки.

Из проведенного расследования у Лукаса сложилось такое же впечатление. Родители леди — богатый баронет и его амбициозная жена — решили обменять большое приданое на высокий титул. А потом бросили дочь платить реальную цену за этот брак.

— Она красивая? — спросил Генри.

— Очень, — подумав, ответил Лукас.

Генри печально улыбнулся:

— Умна и красива. Весьма редкое сочетание.

Лукасу вдруг стало не по себе, когда он подумал, что за все годы, которые он прожил у дяди, ему ни разу не пришло в голову поинтересоваться, почему тот не женился. Отойдя к буфету, Лукас снова наполнил свой стакан.

— Тебе никогда не хотелось привести жену в дом?

— Ах, работа — это такая ревнивая любовница, — засмеялся дядя как-то неискренно.

Лукас отвел глаза, бренди жег глотку. Только эгоистичный пьянчуга мог вести себя с дядей так, как вел себя он. Генри всегда был рядом, готовый выслушать его, разделить с ним и радости, и печали. И никогда не просил ничего взамен.

Молодость эгоистична по определению, попытался успокоить себя Лукас. Правда, такая банальность не делала чувство вины менее острым.

— Японимаю, занятие наукой приносит известное удовлетворение, — сказал он. — Но ты же хоть иногда отрывался от книг.

Какое-то время Генри молчал.

— У меня была девушка. Когда-то давным-давно. — Он разглядывал херес в своем стакане. — Мы познакомились на лекции. Профессор из Оксфорда читал скучно, а я вертелся по сторонам. — И тут мы встретились глазами и скорчили друг другу рожи. Потом, когда все закончилось, я повел ее к Понтеру, где мы обнаружили, что оба любим клубничное мороженое и ботанику.

— Ты ею увлекся? — осторожно спросил Лукас.

— Страстно. — Генри слегка улыбнулся. — Хотя ты представить себе не можешь, что меня могут интересовать не только чернила с бумагой. — Он вздохнул. — Ее звали Элизабет. Элизабет Спраг. Ее отец преподавал философию в Мертоновском колледже Оксфорда.

— И?..

— К сожалению, она оказалась хрупкой, как какая-нибудь старинная рукопись, которые ей нравилось изучать. Через полгода после нашего знакомства она умерла от чахотки.

Лукас судорожно сглотнул.

— Ох, извини.

— Да ладно. Жизнь и так коротка, жалей не жалей.

— Мне нужно было бы… хотя бы знать об этом, — запнулся он.

— Ты тогда был ребенком, — равнодушно пожал плечами Генри, — Сейчас эта история осталась в прошлом, а у тебя свои причуды. — Он натянуто улыбнулся. — И не надо так грустно смотреть, мальчик мой. Я доволен своей жизнью, — заключил Генри.

Вместо того чтобы воспользоваться моментом и оставить в покое эту тему, Лукас продолжил: — И у тебя больше никого не было?

— Насколько я помню, такой потребности даже не возникало, — отозвался Генри. — У меня были книги. И ты.

А что он дал Генри взамен, кроме хлопот и забот?

На какой-то миг Лукасу показалось, что лучше бы он оставался за городом. Сейчас он кутил бы со своими приятелями и шлюхами. Хохот, похоть и никаких забот. У Лукаса вдруг стало тяжело на душе.

Чувство ответственности? Господи пронеси! Подавив внутреннюю дрожь, он опустошил стакан.

— Я так же неинтересен, как случка в стогу сена.

— Нет-нет, все-таки у тебя были моменты. — В глазах Генри вспыхнул огонек. — Кроме того, мне было приятно узнавать о твоих похождениях, как будто я сам в них участвовал.

Лукас отставил стакан.

— Ладно, как я уже сказал, в ближайшее время у меня будет нечто более существенное, чтобы порадовать тебя. На завтра назначена встреча с леди Шеффилд.

— С чего ты решил, что на этот раз тебе удастся се переубедить?

— Потому что дама достаточно умна, чтобы понять — я преподнесу ей на блюдечке все, о чем она молится.

Генри весело фыркнул.

— Это ты о поцелуйчиках? Боюсь, вдове потребуются более весомые аргументы.

— Что ж, поживем — увидим.




Глава 6


Кьяра задержала дыхание, пытаясь умерить отчаянно колотившееся сердце. Это же надо, она не волновалась так с ночи своего первого бала.

Правда, тогда она была невинной девочкой, только что выпорхнувшей из классной комнаты и совершенно незнакомой с окружавшим ее чуждым миром. В то время войти в бальный зал какого-нибудь особняка в Мейфэре было для нее все равно что оказаться в сказочной стране. Титулованные джентльмены, одетые с ослепительной роскошью, казались ей сплошь прекрасными принцами.

Во всем, что касалось природы мужчин, она разобралась быстро. Впрочем, недостаточно быстро. Шеффилд оказался не принцем.

«Хрен собачий», называла его Кейт. Когда ей объяснили, что означают эти слова, Кьяра внесла их в свой словарик употребляемых выражений. Да, Шеффилд был хрен собачий. По наивности она влюбилась в него — он был хорош собой.

Тогда почему у нее сейчас так сосет под ложечкой?

Сжав кулаки, Кьяра попыталась преодолеть охвативший ее страх. Она никак не могла поверить, что добровольно согласилась вернуться в этот сверкающий мир гламурного праздника. В мир шелковых сплетен. Атласной лжи. Да вдобавок в компании порочного оболтуса, джентльмена, единственный интерес которого составляла погоня за удовольствиями.

И по уму, и по восприятию они с ним являлись полными противоположностями.

Противоположные заряды притягиваются друг к другу.

Вспомнив один из главных законов физики, Кьяра прикусила губу. Из того, что в момент слабости она позволила себе интимное прикосновение и сладкий поцелуй, вовсе не следовало, что ее влечет к лорду Хэдли. Ни в коем случае! Это мог быть любой…

Стук в дверь прервал ее размышления.

— Пришел лорд Хэдли, миледи.

Кьяра выпрямилась.

— Пригласите его, Маккейб.




Леди выглядела такой напряженной и бледной, что казалась вырезанной из мрамора. Она нервничает? Странно, но ему тоже было не по себе.

Он вошел в гостиную и вежливо поклонился. Возможно, теперь ему удастся обо всем цивилизованно договориться.

Напрасно Лукас на это надеялся.

Сложив руки на груди, вдова резко отодвинулась к окну.

— Позвольте напомнить вам, что наш уговор — это исключительно деловое соглашение, не более того.

Когда она повернулась к окну и выглянула в сад, на ее лицо набежала тень. Выражение лица было непроницаемым, но в ее тоне звучало презрение.

— Судя по всему, мои подруги все продумали, — продолжила она. — Вы получаете переведенную рукопись, а я — титулованного жениха и что-то похожее на уважение в обществе.

— Услуга за услугу, — холодно ответил Лукас. — Точнее, каждый из нас получит то, что ему нужно.

— Говорите только о себе, — отрезала Кьяра. — Я не уверена, что ваше имя поможет защитить меня от злобной лжи, которую распространяют родственники покойного мужа. Хотя подруги утверждают, что выбора у меня нет и я должна согласиться с этим абсурдным предложением.

Дьявол побери! Можно подумать, его полностью устраивает этот их уговор! Чтобы сопровождать ее везде во время сезона, от него тоже потребуется много жертв. Задетый пренебрежительным отношением, Лукас не стал скрывать своего сарказма.

— Выбор всегда есть, леди Шеффилд. Мы ведь несем полную ответственность за наши поступки.

— Это правда, — согласилась Кьяра. — Но некоторые несут ответственность не только за свои эгоистичные желания. У меня маленький сын, сэр. И чтобы защитить его от семьи умершего отца, я готова на все.

Нельзя было издеваться над ней в этот момент, но Лукас не отказал себе в удовольствии.

— Даже поцелуете меня?

Она вспыхнула.

— Молю Бога, чтобы до этого не дошло.

Раскрасневшаяся, со сверкающими глазами, вдова стала еще красивее.

— Не отвлекайте Бога по мелочам, леди Шеффилд. Я не привык навязываться партнерше, в особенности если она меня не хочет, — заявил Лукас.

Кьяра покраснела еще больше и стала пунцовой. Внезапно раскаявшись, что смутил ее, Лукас перестал смеяться.

— Кстати, о насилии. Вы действительно считаете, что Шеффилды всерьез намерены отобрать у вас сына? Я понял, что они распространяли какие-то грязные сплетни, пока шло следствие.

— Ох, если бы все ограничилось только словами, лорд Хэдли. Кто-то попытался подкупить аптекаря, у которого я покупаю химикаты, чтобы он показал, что продал мне яд как раз накануне смерти мужа. Слава Богу, аптекарь оказался человеком честным и предупредил об этом моего поверенного. Поэтому трюк не удался и подговаривать кого-нибудь еще дать такие же показания оказалось бессмысленным.

Кьяра воспользовалась моментом и перевела дух.

— И прежде чем вы спросите, почему они так себя ведут, я вам отвечу. Из-за денег. Артур Баттершем влез в огромные карточные долги. А его мать — сестра моего покойного мужа — понимает: если объявить меня недееспособной, то можно лишить опекунства. Тот, кому отдадут сына, будет контролировать его кошелек. У сына весьма приличное состояние. — Она снова помолчала. — Поэтому, будьте уверены, я не придумала угрозу.

— Судя по всему, не придумали. — Лукас не сводил глаз с ее губ.

«Забудь про ее губы, — предупредил он себя. — Забудь о том, что они слегка задрожали, когда она заговорила о сыне. Забудь, как тень страха набежала на ее лицо и как потемнели глаза, когда она упомянула про общество».

И главное, надо забыть про необъяснимое желание, которое целиком охватывало его, стоило ей оказаться рядом. Не только желание зацеловать, но еще взяться за меч и сокрушить угрожавших ей драконов.

— Есть еще вопросы, сэр?

— Пока нет. — Напомнив себе, что он всего лишь бабник, а не возвышенный герой, Лукас прогнал прочь свои странные мысли. — Может, сразу перейдем к делу?

Кьяра вежливо кивнула.

— Чтобы идея сработала, нам нужно убедительно изобразить пару голубков. Это означает, что мы начинаем вместе выезжать в свет.

— Когда? — спросила Кьяра.

— Чем раньше, тем лучше. — Он вынул из кармана лист бумаги. — Здесь я набросал список влиятельных хозяек, дающих балы, где нам необходимо появиться. Полагаю, для дебюта мы выберем суаре у графини Сейбрук. Она главный судья во всем, что касается стиля, и ее слова распространяются по Лондону со скоростью лесного пожара. Через неделю после того как нас увидят вместе, можно будет публиковать в газетах объявление о помолвке.

Кьяра поморщилась.

— Не могу себе представить, что кто-нибудь всерьез подумает, что мы симпатизируем друг другу.

Лукас засмеялся:

— По собственному опыту знаю: если хочешь, чтобы тебе поверили, ври как можно ближе к правде. Мы можем заявить, что познакомились через моего дядю, про чьи научные интересы известно всем. Я был очарован вами…

У нее вырвался какой-то странный гортанный звук.

— Или можем объявить, что я опоила вас любовным зельем, которое подлила в рюмку. Вот вы и потеряли разум.

— Начнем с того, что разум у меня не отличается постоянством, — подхватил он. — Поэтому никто не станет обвинять вас.

— Ну ладно! Одним преступлением больше, одним — меньше.

В глазах у нее появилось странное выражение — то ли гнев, то ли тоска. А потом она снова надела маску безразличия. Взгляд не уклонился при встрече с ним. Не так-то просто было переносить откровенное предубеждение и сладострастные пересуды, однако ей удалось сохранить достоинство и такт. И гордость.

Лукас не сомневался, что его нелепые выходки в ее глазах выглядят совершеннейшей глупостью. Еще один праздный аристократ, который проводит дни, пьянствуя, играя и гоняясь за юбками.

Он разгладил складку на рукаве. Какое ему дело до того, что леди Шеффилд думает о нем? Уж если он плюет на мнение света, почему ее мнение должно волновать его? В их договоренности нет ничего личного, напомнил он себе. Просто услуга за услугу.

— Леди Шеффилд, для меня вполне очевидно, что вы относитесь ко мне как к никчемному идиоту. Но не удивляйтесь, у меня хватило ума, чтобы сообразить, что вам не нравится наше соглашение. — Он помолчал. — Я понимаю, вам приходится жертвовать чем-то. Мне — тоже. Появляться в бальных залах Мейфэра для меня муки адские. А теперь еще надо будет опять становиться в кружок и танцевать. Причем не ради собственного удовольствия, а ради дяди.

Кьяра отвела глаза.

— Итак, если вы не передумали бороться за вашего сына…

— Ни за что! — воскликнула она.

— …тогда на несколько месяцев мы будем прикованы друг к другу. И, если честно, я предпочел бы не становиться объектом вашего пренебрежительного отношения ко мне, тем более сарказма. Почему бы нам не попытаться подойти к ситуации с другой стороны? Кто знает, вдруг вам понравится наш эксперимент?

— Свиньи тоже могут летать, — пробурчала она.

— Мои познания в биологии, может, и не сравнятся с вашими, но и с точки зрения анатомии это навряд ли. Ножки у них чересчур короткие, соотношение веса и длины стремится к отрицательному. Я уж не говорю о хвостике крючком, который не сможет обеспечить стабильного движения по прямой.

У нее дрогнули губы.

— А я уж было подумал, что леди Ариэль преувеличила… — Лукас молча посмотрел на нее. — Но, слава Богу, у вас все-таки есть чувство юмора.

— Чтобы пережить этот сезон, мне потребуется кое-что посерьезнее, чем чувство юмора, — едва слышно произнесла Кьяра.

— Именно. Вам потребуюсь я. — Лукас подошел к камину и облокотился на каминную полку. — Итак, договорились?

Ответ прозвучал вместе со вздохом.

— Да.

Он улыбнулся.

— Но…

— Но что?

Кьяра отвела глаза, чтобы его чувственные губы не отвлекали ее.

— Теперь, когда мы договорились в принципе, давайте обсудим детали, лорд Хэдли, — произнесла она сквозь зубы. — Я уже говорила, что соглашусь на это лишь при определенных условиях.

— То есть?

— Никаких шлюх, никаких пьяных дебошей, никаких скандальных выходок на время сезона.

Он вскинул бровь.

— Ага. Я должен превратиться в зануду?

Кьяра отвернулась. Чтоб ему провалиться! Когда он так делал, становился просто неотразимым.

— Не сомневалась, именно так вы к этому и отнесетесь.

Граф лениво прошелся перед камином, затем снова облокотился на каминную полку.

— И что тогда мне прикажете делать, если не кутить и не развлекаться? — поинтересовался он. — Заниматься самоусовершенствованием?

— Почему бы и нет? — живо откликнулась Кьяра. — Мне же придется таскаться по балам и вечеринкам, а вы взамен войдете в круг моих знакомых и освоите азы логики и дисциплины.

— Это вызов, мадам? — осведомился Лукас.

— Да. — Кьяру начинал раздражать их разговор. — Зарегистрируйте это как пари в клубе «Уайтс». — Она задумалась. — Например, вот так: «Черная вдова держит пари с лордом X. на предмет того, что он не осилит начального курса по… химии». — Она сделала паузу, чтобы перевести дыхание. — Нет, это не честно. Лучше указать орнитологию, более легкий предмет для дилетанта.

— Согласен, — помолчав, ответил Лукас. — Принимаю ваше пари. Только не будем нигде его регистрировать. Не нужно никого оповещать о нем. Пусть это будет нашим частным делом.

Кьяра вдруг забеспокоилась. Не совершает ли она чудовищную ошибку? Если и есть что-нибудь, чего мужчина совершенно не переносит, так это когда уязвляют его гордость. Но назад дороги нет. У нее тоже несгибаемая гордость.

— Дело в том, — продолжил Лукас, — что каждому пари полагается приз. Или штраф. Скажите, леди Шеффилд, как вы расплатитесь в случае проигрыша.

— О проигрыше не может быть и речи, — уверенно заявила Кьяра.

— Либо меня ввели в заблуждение, либо ученые заранее знают результат эксперимента.

Она поджала губы.

— Хорошо, лорд Хэдли. Что ставите на кон?

— Если я выиграю, вы выполните мое желание.

— Смотря какое, — сказала Кьяра. — Глупо соглашаться, не зная, о чем идет речь.

— Чего вы боитесь? Мне показалось, вы не собираетесь проигрывать.

Кьяра вдруг покраснела, вспомнив, как леди Аннабелла высказывалась о языке Хэдли и его страсти к порочным наслаждениям. Она подняла голову и увидела, что он, улыбаясь, разглядывает ее.

— Значит, вам хочется, чтобы я был более конкретен? Отлично. — Он помолчал. — Если я выиграю, вы позволите себя поцеловать.

— Мне кажется, с этим можно согласиться, — начала она.

— Погодите. Я не закончил. — Лукас расправил морщинку на брюках. — Я поцелую вас туда, куда захочу.

— Это… возмутительно, — пробормотала она.

— Разве? — Он не торопясь окинул ее взглядом, словно мысленно срывая с нее одежды. — Вы же знаете, что на теле женщины существует так много особо чувствительных мест. Дьявольски трудно решить, какое предпочесть. Кьяра невольно ахнула.

— Я мог бы пососать сосок, — продолжал он вкрадчивым шепотом. — Опять же можно было бы поиграть языком с вашим пупком. — Голос его слегка охрип. — Либо спуститься еще ниже.

Кьяра отвернулась, надеясь, что он не заметит, как она покраснела. Его слова приятно возбуждали, но не хотелось в этом признаваться.

— Решение за вами, сэр. Меня это мало волнует.

— А должно бы взволновать. И вам тоже есть чему поучиться.

Чтобы отвлечь его, она решила спросить:

— Что получу я, если выиграю.

— А что вы хотите?

— Того, что мне хочется, у вас нет. — Она судорожно сглотнула.

— Вы в этом уверены?

По ложбинке между грудей у нее потекла тоненькая струйка пота.

— Подумайте хорошенько. Я в самом деле не смогу дать того, что вы хотите?

Кьяра промолчала.

— Можете не отвечать прямо сейчас. — Ленивым движением он расправил галстук. — Позволю вам позже определиться с призом на случай выигрыша.

— Это рискованно, сэр.

— Вы же знаете, я не боюсь рисковать. — Лукас подошел ближе, и она остро ощутила жар, исходивший от него, его аромат, в котором смешивались сандал, табак и мускус, — темный и опасный, настоящий мужской запах.

Подавив странную внутреннюю дрожь, Кьяра попыталась взять себя в руки.

— Кое-кто назвал бы это самоуверенностью, лорд Хэдли.

— Я предпочел бы называть это уверенностью. У меня большой опыт по части игры с гандикапом.

— Рада за вас. Несколько следующих недель потребуют от нас много везения.

— Есть старая английская поговорка, леди Шеффилд: «Везение — это квинтэссенция желания».




Глава 7


— Святые небеса! Стоило уехать на пару недель, и смотри, что из этого получилось! Черт знает что! — Алессандра делла Джаматти отрезала тоненький кусочек от груши на своей тарелке. — А я-то надеялась облегчить тебе жизнь, забрав с собой этих маленьких дьяволят.

Кьяра оторвала взгляд от детей, которые носились по саду за бабочками.

— Клянусь, я не искала себе забот. Они сами меня нашли.

— По крайней мере одна из них хороша как грех, — поддела ее подруга.

— Это к делу не относится, — вскинулась Кьяра. — Меня совершенно не интересует этот хам. Только его связи в обществе.

Алессандра приподняла тонкие брови.

— Разве интимная связь не скрасит всю затею?

— Не скрасит!

Подруга надкусила грушу.

— Тебе он чем-то не нравится? Ведь он настоящий красавец.

— Он слишком… — Кьяра заколебалась.

— Слишком что? — переспросила Алессандра.

— Он другой. — Слишком опасный, добавила она мысленно.

— Знаешь, есть такая научная формула… — начала подруга.

— О, пожалуйста, не надо! — взмолилась Кьяра. — И ты тоже! Я понадеялась, что ты не как другие и сможешь понять.

Маркиза была самой словоохотливой из всех ее подруг. Настоящая красавица эпохи Возрождения — выдержанная и воспитанная. Некоторым ее почитателям даже пришло в голову сравнить ее с богиней красоты с полотна Боттичелли «Марс и Венера». Алессандра прибыла в Англию год назад, чтобы возобновить отношения со своей родней по материнской линии. Те не проявили особой сердечности, но признали ее. И это позволило ей войти в высшие круги лондонского общества. Время от времени она появлялась на балах и приемах. Однако большую часть жизни проводила в тишине, деля свое время между занятиями наукой и заботами о дочери.

Кьяра снова нашла глазами игравших Изабеллу и Перегрина. Неожиданно встретившись на лекции в Королевском химическом обществе, обе женщины выяснили, что являются матерями весьма активных восьмилетних детей. Обычное знакомство быстро переросло в нечто большее, чем обмен советами по поводу ободранных коленок или воспаленных гланд. Помимо ума, Алессандра обладала все подмечающими глазами и острым чувством юмора.

Вздох слетел с ее губ.

— Я действительно все поняла, bella[3 - Красавица (ит.).], даже больше, чем ты можешь себе представить, — откликнулась Алессандра, грациозно взмахнув рукой. — Просто мне хочется, чтобы ты встряхнулась и чтобы с лица ушла грусть.

Ее улыбка была такой же ослепительной. Но Кьяра знала, что у подруги есть собственные тайны. Алессандра не вдавалась в подробности своего прошлого и почти ничего не рассказывала о жизни в Италии. А что касалось причин, по которым ей пришлось покинуть страну, помимо пары неясных намеков, подруга ничем не поделилась. В общем, грехи и секреты. Это еще больше сроднило их.

— Вот видишь, встряхнулась. — Кьяра состроила смешную рожицу. — Но если честно, я начинаю думать, что совершила огромную ошибку. Завтра — завтра! — мне придется снова вырядиться и появиться в обществе, словно для меня это пустяк. — Она пока не рассказала подруге о заключенном пари. — Мне… Не знаю, выдержу ли.

— Конечно, выдержишь. Ведь ты будешь не одна. Мне очень жаль, что я не смогу быть рядом, но Хэдли поддержит тебя морально и протянет руку.

— Ха! — только и сказала Кьяра. — Наверняка он забьется в какой-нибудь темный угол и залезет под чужую юбку.

— Уверяю тебя, хоть его репутация и не внушает доверия, однако я слышала… — Алессандра заколебалась, а потом пожала плечами. — В общем, сама все увидишь.

Кьяра не знала, радоваться или огорчаться тому, что подруга не договорила до конца свою мысль. Не желая, чтобы ее любопытство по поводу графа бросалось в глаза, она не стала настаивать. Теперь еще выкинуть бы его, а заодно и их идиотское пари, из головы!

Риск и награда. Выбор, который по душе какому-нибудь игроку. Но ее это не привлекало. Кьяра слишком хорошо знала себя. По характеру она была спокойной и серьезной. Дисциплинированной и решительной.

Тогда откуда взялось это чувство неуверенности? Неуверенности во всем.

— Могу заплатить, чтобы узнать, о чем ты думаешь, — хмыкнула Алессандра.

— Не надо. Зря потратишься, — уныло поморщилась Кьяра.

Подруга сидела молча, наматывая на палец черную прядь.

— А кроме того, не уверена, что смогу все связно изложить, — добавила Кьяра.

— И обычный разговор иногда очень помогает, cara[4 - Дорогая (ит.).]. Кьяра не стала напоминать, что подруга тоже не страдает откровенностью. Вместо этого спросила:

— Если бы ты присутствовала на последнем собрании, что бы ты мне посоветовала?

Ответ последовал без промедления.

— Слушать, что подскажет сердце.

— О Господи! — Слова подруги удивили Кьяру. — Ты самая прагматичная и практичная женщина, какую я знаю! В жизни своей не додумалась бы, что ты у нас тайный романтик!

Преломляясь в оконных стеклах, солнце играло неверными тенями на лице подруги.

— Романтика тут совершенно ни при чем. Я просто имела в виду, что иногда лучше полагаться на инстинкт, чем на разум. Это справедливо и в том, что касается науки, не так ли?

— Мне кажется, я поняла, о чем ты. — Впрочем, она ничего не поняла. От умных слов Алессандры в голове все еще больше смешалось. — Кейт сказала то же самое, когда мы уходили с собрания.

— Ничего удивительного. Я полагаю, нас троих объединяет нечто большее, чем интерес к науке. — Алессандра не стала развивать свою мысль, а вернулась к тому, с чего начала. — Я только предлагаю…

Крик, донесшийся из сада, прервал ее.

Обе матери вскочили из кресел, как раз когда Перегрин бухнулся на траву. Первой через французские двери в сад выскочила Кьяра, за ней, отстав на полшага, бежала Алессандра.

— Ух эти девчонки! — Пытаясь сдержать слезы, Перегрин откинул со лба кудрявую прядь. Меж глаз уже темнел синяк величиной с гусиное яйцо. — Почему они никак не могут научиться бросать мяч прямо?

— Он соскользнул. — Изабелла, дочка Алессандры, наклонилась, чтобы получше разглядеть синяк. — Ой, он становится фиолетовым. Ужас, Перри. Почему ты не пригнулся?

— Потому что ты метила в калитку. А она была у меня под ногами, а не на голове, простофиля.

У Изабеллы задрожали губы.

— Крикет — глупая игра.

— Когда мы играем в твои дурацкие куклы, никто не лупит тебя ими по голове.

Глаза у девочки стали влажными.

— Я же не нарочно.

— Ну конечно, не нарочно, — успокоила ее мать.

— Ничего страшного. — Кьяра привлекла сына к себе. — Приложим холодный компресс, съедим большой кусок пирога с вареньем, и все быстро придет в норму.

— Пожалуй, я отвезу Изабеллу домой. — Поверх головы дочери Алессандра состроила гримасу. — Пока переживания не превратились в бурю.

Дети всегда прекрасно ладили между собой, но возвращение из Бата домой затянулось из-за непрерывных дождей. А в такой ситуации даже самые близкие друзья начинают тяготиться друг другом.

— Что ж, это хорошая идея, — согласилась Кьяра. Явно ее уныние передалось всем окружающим.

— Quo, tesoro[5 - Пока, сокровище (ит.).]. — Алессандра поцеловала Перегрина, потом Кьяру. — Буду с нетерпением ждать, что ты расскажешь о завтрашнем бале. Увидимся на следующем собрании.

Так она и не сказала, о чем подумала. Подхватив сына на руки, Кьяра проводила подругу до входной двери, а затем отправилась искать покоя и уюта на кухне. С порога на них повеяло теплой сдобой, запахом плавленого сахара и корицы. Так пахло и от кухарки, которая, стряхнув с рук муку, быстро поставила на огонь котелок с молоком.

Прикусив губу, Кьяра наблюдала, как пожилая женщина закудахтала над Перегрином, сокрушаясь по поводу разбитого лба. Ее вдруг пронзила мысль, что сын растет в окружении женщин. Единственными мужчинами в доме были дворецкий Маккейб и лакей Джеремайя. И тому и другому было под семьдесят. Для мальчика это было не очень хорошо — расти без сильной мужской руки. Ей совершенно не хотелось, чтобы его заласкали и избаловали и чтобы потом из него получилась безвольная тряпка. Шишки и царапины неизбежная часть жизни. Пусть приучается относиться к ним с юмором.

Шеффилд тоже не годился на роль отца. Кьяра подавила внутреннюю дрожь. Тяжелый алкоголик с неуправляемым характером был не тем образцом, которому ребенок мог подражать. При этом она отлично понимала, что покойный муж мало отличался от других аристократических отцов. Для Перегрина ей хотелось совсем другого.

Тепла. Добра. Любви.

Семья Шеффилд тоже не могла дать их. На этот счет у нее не было никаких иллюзий. Единственная причина, почему они добивались опекунства над мальчиком, заключалась в его состоянии и землях, которые ему принадлежали.

На секунду ей стало страшно. Перегрин, улыбнувшись, вонзил зубы в свежеиспеченную булочку, а она отвернулась, стараясь скрыть беспокойство. М-да, у нее не было никакого желания возвращаться в свет. Посреди блеска и сияния бала она будет как… рыба, выброшенная на берег. В особенности если Хэдли еще додумается учинить какой-нибудь скандал.

Тем не менее Кьяра напомнила себе, что ей приходилось выживать и в худших ситуациях. Куда до них лондонским балам! Пошли они к дьяволу все вместе с разговорами и шушуканьем за спиной! Палки и камни переломают кости, а слова пролетят мимо.

Теперь хорошо бы, чтобы в старой поговорке оказалась хоть доля правды.




— Какой-то ты сегодня скучный.

Лукас посмотрел поверх наполовину опорожненного стакана.

— Я слышал, ты кутишь на природе. — Лорд Джеймс Джекхарт Пирсон, известный друзьям как Блэк Джек, или Черный Джек, благодаря своим черным до плеч волосам и темной оливковой коже, плюхнулся в кресло рядом и махнул клубному лакею, чтобы тот принес еще одну бутылку бренди. — Что случилось? Все фонтаны в Кенте пересохли?

Лукас хрипло застонал. Неужели эти тупые шуточки никогда не кончатся?

— Или ты хочешь устроить еще один заплыв в Лондоне? — Положив ноги на бронзовую решетку камина, Джек закурил сигару. — Что бы ты ни замышлял, можешь рассчитывать на меня. Тут все такое скучное, как чужой сон.

— Укороти язык, Джек. Тебе же не захочется вылавливать свои зубы со дна Серпентайна.

— Это мы так шутим? — Джек легкомысленно пренебрег предостережением. — Откуда у графа вселенская грусть? Где наша радость, где веселье? Неужели все дело в паре-тройке синяков?

От прозвучавшего ответа мог бы покраснеть и заправский матершинник.

— Ох, ну ладно. Поговорим о чем-нибудь другом. — Выдохнув струйку дыма, Джек предложил добавить ему бренди. — Или ты предпочитаешь виски? А ты знаешь, что это слово гэльского происхождения? — Приятель помолчал секунду. — От шотландского uisge beatha, что означает «живая вода».

— Да ты у нас просто кладезь знаний. — Лукас отодвинул свой стакан и сжал кулаки. — Жалко, что от них ничего не останется после промывки мозгов пуншем в клубе.

Джек хихикнул.

— Умоляю, не злись, Хэдли. Обещаю заткнуться и помолчать.

Лукас откинулся в кресле.

— Так-то лучше.

— Не будь занудой. В городе и без того грустно и пусто, в особенности когда Сандхерст отправился в Шотландию на медовый месяц. — Джек угрюмо посмотрел в стакан с бренди. — Он вернулся вчера, но молодая жена так вскружила ему голову, что теперь его на аркане не затащишь в Сент-Джайлс, чтобы перекинуться в картишки. — Губы у него уныло скривились. — Не то чтобы я виню его, но леди Оливия может стреножить любого жеребца.

— Стреножить? — возмутился Лукас. — Что за пессимизм?

Приятель заметно повеселел.

— Я знал, что могу рассчитывать на тебя. Завтра вечером в «Волчьем логове» играют в винт. Ставки специально поднимают очень высоко. А оттуда можно будет прямиком отправиться в премиленький бордельчик, на который я наткнулся в Саутуорке. Там девочки…

— Извини, — остановил его Лукас. — У меня вечер занят.

Джек стряхнул пепел в камин.

— Чем дальше, тем интереснее. Тогда бери даму с собой. На собственном опыте убедился, что большинству из них нравятся запретные развлечения.

— Моей не понравятся. — Поняв, что человеку, который вроде как вот-вот объявит о своей помолвке, в таком тоне не пристало отзываться об объекте своего влечения, Лукас добавил: — Она леди совсем другого плана.

Джек нахмурился и затянулся сигарой. Потом расхохотался.

— Вот черт, чуть не купился. — Он еще громче рассмеялся. — Какая-то приличная дама? Да ладно!

Лукас невозмутимо посмотрел на него.

— Это правда, на самом деле. Я должен сопровождать леди Кьяру Шеффилд на бал к графине Сейбрук.

Джек закашлялся, разбудив пожилого джентльмена, дремавшего в кресле неподалеку.

— Хм-м. Вам, молодой человек, лучше бы перейти на более легкий виргинский табак, если душа не принимает индийских сигар.

Джек пролопотал что-то похожее на извинение и повернулся к Лукасу.

— Наверное, твой ум-разум смыло водой в последней проделке.

— Джек… — предостерег его Лукас.

— По-другому никак не объяснить такое неожиданное преображение.

— Преображение? — повторил Лукас.

— Ну да, ты вроде как окунулся в купель и вылез из нее святошей.

— Полагаешь, я не способен измениться? — Ему даже стало приятно наблюдать, как смятение овладевает его приятелем. И чтобы донять его еще больше, добавил: — Может, я уже приготовился скинуть старую кожу.

— Головастики превращаются в лягушек, а не в принцев, — пробормотал Джек.

Лукас поднял стакан и помешал в нем бренди. Огонь от камина сверкнул в гранях хрусталя, превратив янтарный напиток в жидкое золото. Перед глазами возникли роскошные волосы леди Шеффилд, и он представил себе, как они сияют на солнце.

— О, черт! Лукас! — Приятель покачал головой. — Ты что, не в себе? Сбрендил?

— Нет, я абсолютно здоров, — очнулся он.

— Тогда послушайся голоса разума. Держись подальше, беги от Черной вдовы. Тебе напомнить, что ее первый муж неожиданно умер?

А он вдруг вспомнил ее беззащитное лицо, глаза, полные страха.

Рука стиснула стакан. Кьяра так одинока! Вдобавок у нее не хватает смелости восстать против злобных слухов и грязных сплетен. Дьявол, она не заслужила, чтобы над ней глумились. Должен же быть кто-нибудь, кто встанет на ее защиту.

— Из того, что я слышал, меня удивляло, что она не прикончила его раньше.

— Ради всего святого! — Джек подлил себе еще. — Почему именно она, когда ты можешь выбрать любую?

— Может, меня привлек ее ум, — протянул Лукас. — Мой дядя самым высоким образом оценил ее интеллект.

Приятель с досадой фыркнул.

— С каких это пор ты в женщине предпочитаешь ум телу?

— Ты встречался с леди Шеффилд? — Ему не хотелось признаваться в том, что ее ум действительно заинтриговал его.

Джек покачал головой.

— Как смерть с косой, она, наверное, обитает в темноте.

— Уверяю тебя, у нее под черной хламидой совсем не кожа да кости. — Лукас не удержался от самодовольной ухмылки.

— Потому что она питается кровью своих жертв. — Джек поморщился. — Никак не могу понять, зачем тебе соблазнять женщину, подозреваемую в убийстве. — Он задумался на миг, а потом его лицо прояснилось. — Пари! Скажи, что ты это сделал на спор.

— Ты хорошо знаешь, что джентльмен ни с кем не обсуждает своих отношений с женщинами, — ответил Лукас. — Это кодекс чести.

— Чокнутый Хэдли учит меня морали? Держите меня, по-моему, кто-то нафаршировал мою сигару опиумом!

В ответ на безжалостный сарказм приятеля Лукас стал постепенно заводиться.

— Хочешь сказать, что я не джентльмен?

Джек расхохотался:

— Именно это и говорю тебе, глядя в глаза.

— Джек, это нечестно, — попытался защититься Лукас. — Я никогда не мухлевал в карты, никогда не изменял своему слову. Ты же знаешь, что мое слово что золото.

Приятель пожал плечами.

— Я, конечно, не ставлю под сомнение твою честь, когда ты среди своих. Но вот что касается остальных… Господи, Лукас, твое имя в обществе стало синонимом дурного поведения. Признайся, что ты обалдуй, который рад натянуть нос всем приличиям. — Джек швырнул в камин окурок. — Но не так уж это ужасно. Все твои друзья-приятели считают тебя отличным парнем. Однако в трудную минуту ты будешь последним, от кого хотелось бы зависеть.

Ах ты, дьявол! Лукас помедлил, сделав крупный глоток бренди. А потом еще один. Экая трезвая оценка его характера!

Джек потянулся за бутылкой и добавил себе в стакан еще.

— Мне кажется, ты немного мягок с девицами. Могу ли я надеяться, что хоть с вдовой-грешницей ты будешь вести себя по-другому?

Он не ответил.

Приятель вопросительно поднял брови.

— И, пожалуйста, не говори, что обиделся на мои слова. Если я был груб, то исключительно ради твоего же блага.

Лукас саркастически улыбнулся:

— Нисколько. Мне приходилось выслушивать нотации и раньше.

— Тогда кликнем друзей и отправимся сегодня в Саутуорк. Я знаю, где там можно найти очаровательных шлюшек, которые заставят тебя забыть про леди Шеффилд.

— Вот и поезжай, — сказал Лукас. — Может, я присоединюсь к тебе позже.

— Ты заболел. — Джек подозрительно смотрел на него. — Отправляйся домой и проспись как следует. Завтра я займу тебе место за игровым столом. Ставки будут очень высокими — это обещает кучу всего интересного.

— Тебе же сказано, что завтра я буду сопровождать леди Шеффилд на бал. Я дал слово, — напомнил Лукас. — Понимаю, тебя это сильно удивит, но я сдержу его.

Джек тяжело вздохнул.

— Ладно, это твоя головная боль. — Он поднялся. — Перед стрелой Купидона я бессилен. — Немного помедлив, он криво усмехнулся. — Придется тебе либо выплывать самому, либо тонуть.

Лукас мысленно послал приятеля вместе с его финальной репликой.

За исключением потрескивания угля в камине и храпа, раздававшегося время от времени, в комнате было тихо как в склепе. Выпрямив спину, Лукас застыл в кресле. Он все больше и больше раздражался, вспоминая только что закончившийся разговор. Складывалось впечатление, что недавнее купание в фонтане вдруг перевернуло всю его жизнь с ног на голову. Лукас заставил себя оценить открывшиеся перспективы, и они не показались ему радужными.

Черт! Он закрыл глаза и приложил пальцы к вискам. Голова раскалывалась. От бренди во рту оставался мерзкий вкус, как от кошачьей мочи. Может, он действительно заболел?

Или, может, вдова отравила его поцелуем? На этот счет можно было бы отнести странную лихорадку, когда его бросало то в жар, то в холод, стоило ему подумать о ней. А также временное помешательство, когда он согласился со всеми ее условиями.

«Завтра начинаем…»

Ему совершенно не хотелось думать о последствиях своих поступков. Он всегда жил настоящим; почему на этот раз должно быть по-другому?

Подняв стакан, он мысленно провозгласил тост за себя настоящего. За Чокнутого Хэдли. За человека, который знает, как весело провести время!

Это было очень приятно — почувствовать симпатию к леди Шеффилд, но настоящих чувств он к ней не испытывал. Когда-нибудь в далеком будущем его, может, и поволокут к алтарю, но не сейчас. Он пока еще свободен и может делать то, что хочется.

Оттолкнув кресло, Лукас поднялся и заторопился к дверям. Надо было успеть перехватить Джека, чтобы повеселиться вместе.




Глава 8


Возле особняка сияли фонари. На мостовой, выложенной светлым портлендским известняком, танцевали тени. Вылезая из кареты графа, Кьяра высоко подняла воротник накидки, чтобы уберечься от прохладного вечернего бриза. Она порадовалась, что темный бархат закрывает ей лицо наполовину и другие гости не смогут узнать ее несколько лишних минут.

Еще немного, и толпа вопьется в нее глазами. А вот Черная вдова собственной персоной! И закружится водоворот ехидных сплетен и зловещих предположений. Она вздрогнула, желая лишь одного — повернуться и исчезнуть в темноте ночи.

Как будто прочитав ее мысли, Лукас сжал ей локоть.

— Волнуетесь? — спросил он.

— Немного, — призналась она.

— Вот уж не стоит, — донесся до нее его шепот. — Все будут смотреть только на вас.

— Именно этого я и боюсь, — пробормотала Кьяра.

— Благодаря красоте, грации и королевской осанке вы сегодня необычайно привлекательны, леди Шеффилд, — продолжал нашептывать ей Лукас. — Вам всегда нужно носить этот оттенок синего индиго. Он очень идет к вашим волосам и мраморной коже.

Граф, конечно, был опытным сердцеедом, но его лесть помогла Кьяре расслабиться, когда они, миновав портик, вошли в холл.

— Ну, само собой разумеется, — прошептал Лукас, — я предпочел бы видеть вас без одежды.

— Тшш. — Кьяра оглянулась по сторонам. В это время лакей принимал у нее накидку. Боже, она уже забыла, как величественны и блестящи эти собрания. Сияние хрустальных люстр, казалось, только подчеркивало пышность, с какой были одеты господа, фланировавшие по полированным мраморным полам. На какой-то миг они все слились в одно многоцветное пятно — ослепительные драгоценности и яркие шелка лам, прочеркнутые пунктиром черных с белым официальных костюмов на джентльменах. Роскошь и великолепие. Привилегии и порода.

Высший свет.

Какой дурой надо быть, чтобы поверить в то, что их план сработает! Она почувствовала себя невзрачным воробышком среди этих расфранченных особ, украшенных перьями. Павлины! С сердцами коршунов.

Готовые накинуться и сожрать живьем.

Лукас придвинулся ближе, на секунду заслонив ее от косых взглядов.

— Улыбнись, моя дорогая, — тихо произнес он. — Знаю по опыту, общество перестанет пялиться, как только увидит, что тебе все трын-трава.

И хотя губы у нее были словно вырезаны изо льда, Кьяра заставила их растянуться в улыбке.

— Вот это, я понимаю, самообладание! — Лукас положил ее руку на свой согнутый локоть. Ей этот жест показался каким-то покровительственным, как будто он брал ее под свою защиту. — Есть еще одна уловка: смотри поверх их голов и представляй, что все они голышом. — Он по-мальчишески подмигнул. — Тогда увидишь, как быстро они лишатся своего самодовольства и превосходства.

Несмотря на нервозность, Кьяра чуть не расхохоталась. Он прав! В толстой коротконогой вдовствующей герцогине Стамфорд, например, не останется ничего величественного, если она вдруг предстанет без этого кричащего платья и без ошейника из бриллиантов.

— Пойдем поздороваемся с хозяйкой? — спросил Лукас.

Увидев, сколько гостей уже толпится на лестнице, Кьяра сначала попятилась, но, вспомнив, что она не одна, а с графом, решительно кивнула:

— Пойдем. Веди ягненка на заклание.

Он засмеялся, и Кьяра почувствовала, как его дыхание легко коснулось ее щеки.

— Доверься мне. И помни: почти все собравшиеся здесь волки в овечьей шкуре. Не дай им тебя запугать.

Набравшись решимости, Кьяра сделала глубокий вдох, одновременно удивляясь тому, как его шутки помогают ей избавиться от напряжения.

Лукас подвел ее к очереди и тут же стал рассказывать какой-то забавный анекдот из истории особняка. Он пытался ее развлечь. Опустив глаза, она слушала краем уха, а затем подняла голову и огляделась.

Убранство дома производило впечатление роскоши: резная балюстрада, замысловатая лепка, литье, в стенных нишах охапки экзотических цветов. Все это дополняла вереница старинных на вид фамильных портретов на стенах. Высокомерно взирающие из золоченых рам, представители семьи Сейбрук показались ей кучкой надутых персонажей. В то же время, глядя на накрахмаленные гофрированные воротники и затянутые корсеты елизаветинских времен, желание посмеяться пропадало. Оставалось только надеяться, что нынешняя графиня — хозяйка, известная своим чувством стиля и умом, — окажется более приветливой.

А что касается других гостей…

Кьяра была уверена, что ее исподтишка разглядывают со всех сторон. Она физически ощущала эти взгляды на своих обнаженных руках, сквозь шуршание шелков слышала какие-то замечания в свой адрес. Вне всякого сомнения, им было интересно, что заставило Черную вдову вылезти из своего логова.

— Ах, лорд Хэдли!

Гортанный смех хозяйки вывел Кьяру из задумчивости.

— Как мило, что вы вернулись в Лондон. — Леди Сейбрук расцвела, протягивая Лукасу руку в перчатке. — Все вокруг погружается в скуку и застой, если вы не гоните волну, — добавила она.

— Моя дорогая Элисон, сегодня я постараюсь не мутить воду.

Графиня подмигнула.

— По-моему вы уже подняли бурю в стакане воды. Или, вернее, в пуншевой чаше. — Повернувшись к Кьяре, она тепло улыбнулась ей. — Наконец-то мы встретились, леди Шеффилд. Я много наслышана о ваших научных успехах.

— Вы… очень любезны, леди Сейбрук, — запинаясь, ответила та.

— Боюсь, у меня нет широких научных познаний, но я обожаю садоводство. — Она повысила голос, чтобы ее слова услышали все поблизости. — Поэтому надеюсь, что вы поделитесь со мной последними результатами ваших опытов с лечебными травами.

— С радостью, — откликнулась Кьяра.

— Вот и отлично. Если вы не против, садитесь рядом со мной за ужином. — Обратившись к Лукасу, леди Сейбрук махнула веером в сторону танцевального зала: — Не вздумайте завладеть ею на весь вечер, несносный.

— Я… Я не могу поверить, что графиня может быть настолько любезной с совершенно незнакомым человеком. Да еще с тем, у кого подмочена репутация, — не переставала удивляться Кьяра, пока они пробирались сквозь толпу. По опыту она знала, что светские дамы могут быть безжалостнее некоторых джентльменов. Слишком часто за атласом их улыбок и бархатом голосов скрывался инстинкт убийц, унаследованный напрямую от Аттилы, предводителя гуннов. — Может, она меня перепутала с кем-нибудь?

— За Элисон числится пара маленьких должков. В детали я не хочу углубляться, — отозвался Лукас. — Кроме того, она сама ведет весьма интересную жизнь и считает, что в обществе слишком завышены требования к респектабельности.

Чем дальше, тем интереснее. Кьяра облегченно вздохнула: отстояв очередь, она не получила прямого отказа. Однако облегчение длилось не долго. Заиграл оркестр.

— Это вальс. — Учтиво повернувшись, Лукас занял позицию на полированном паркете.

— Лорд Хэдли, разве мы… — начала она.

— Да. Должны. — Рука в перчатке легла ей на талию. — Все будет тщетно, если нам не удастся изобразить, как мы нравимся друг другу.

— Но…

— Не смотрите на меня с таким ужасом. Я не собираюсь топтать вам ноги.

Кьяра прикрыла глаза.

— Дело не в ногах, сэр. — Она понизила голос. — Вы забыли, что я давно не выезжала в свет и не знаю, как танцевать вальс.

Лукас привлек ее к себе чуть ближе.

— Я вас поведу, а вы слушайтесь.

К ее удивлению, все оказалось не так уж сложно. Граф танцевал с элегантной грацией, и после нескольких первых кругов Кьяра подхватила ритм, пристраиваясь к его движениям.

— Ну, видите, это так же легко, как расшнуровать корсет, — промурлыкал Лукас.

Кьяра остро чувствовала его подавляющую близость. У нее на талии лежала его ладонь, тепло от которой проникало через тонкую кожу перчаток и шелк платья. Ей казалось, что теперь в этом месте у нее останется ожог.

— Когда вы даете себе немного свободы, ваши движения становятся текучими и томительными.

Она покраснела.

— Почему вы все время намекаете на что-то сексуальное, сэр?

— А почему любое упоминание о том, что у вас прекрасное тело, всегда вызывает такое беспокойство? — задал он встречный вопрос.

— Я… Я совсем не красавица, — запинаясь, ответила Кьяра.

— С чего бы тогда каждый мужчина в зале таращился на вас? — Лукас закружил ее, и юбки взлетели.

Кьяра быстро огляделась вокруг. Ох, верно! Они действительно наблюдали за ней.

— Видели? Вы их привлекаете, как пламя влечет мотыльков.

— Пламя — это опасно. — шепнула она.

— Ага. Только вот опасность добавляет прелести. — Его глаза вспыхнули в свете люстр. — По себе знаю.

Еще один взгляд вокруг, и Кьяра поняла, что не только мужчины не спускают с нее глаз. На миг у нее закружилась голова. Ух ты, лондонские красотки завидуют ей! Еще бы, эта Черная вдова с Понт-стрит танцует с самым желанным повесой в Лондоне.

— У вас щеки сейчас того прелестного розового оттенка, — произнес Лукас ей на ухо, — того самого, что и в другой части женского тела. — Он глянул на нее из-под черных ресниц. — Вы понимаете, какую часть я имею в виду?

Ей захотелось закрыться веером.

— Вы со всеми знакомыми дамами так оскорбительно флиртуете?

В уголках губ у него появилась улыбка.

— Разумеется. Балы ведь устраивают для того, чтобы немного поразвлечься.

Кьяра вздохнула:

— Жизнь для вас, как видно, нескончаемый бал. Прежде чем он успел ответить, к ним в танце подлетела парочка, и дама вдруг воскликнула:

— О-ля-ля, Хэдли! Ты слышал, поставили новый балет? Он называется «Фонтан юности». Думаю, ты не захочешь пропустить премьеру.

Ее кавалер загоготал.

— Вам не надоело быть объектом пересудов? — спросила Кьяра, когда, продолжая танцевать, они оказались на некотором удалении от других.

— А почему это должно надоедать? — ответил Лукас вопросом на вопрос.

Его вопрос показался ей риторическим, но Кьяра серьезно обдумывала его несколько музыкальных тактов, а затем продолжила:

— Даже не знаю, что сказать… Будь я на вашем месте, заинтересовалась бы: эти люди смеются надо мной или вместе со мной?

— Хорошо, что каждый из нас на своем месте, — легкомысленно заявил Лукас. — Я толстокожий в отличие от вас. Поэтому плюю на то, что они там думают или болтают. Почему это вас так волнует?

— Я не могу позволить себе пренебрегать мнением людей. Может, это вас и удивит, но в обществе существует два разных набора приличий. Для дам предусмотрены более жесткие стандарты поведения. Один ошибочный шаг — и полная катастрофа.

Поглядев по сторонам, она вдруг сообразила, что движется в водовороте взглядов и звуков, ярких цветов, сверкающих огней, оживленного смеха, звенящего хрусталя. Всего, от чего она пыталась убежать в прошлом.

Этим вечером бежать было некуда. Странно, что все оказалось не таким страшным, как она себе представляла. Возле нее был граф. Присутствие рядом гибкого, мускулистого тела воспринималось как покровительство и поддержка. В кольце обнимавших ее рук она не чувствовала себя беззащитной и одинокой.

Смолкли последние звуки скрипок, и Лукас повел ее к уединенному местечку за пальмами в кадках.

— Немного пунша или шампанского?

— Да, спасибо. — Кьяра уже забыла, какую жажду вызывают танцы.

— Я ненадолго. — Она не успела воспротивиться тому, что он бросает ее, как Лукас исчез.

Подавив тревожную дрожь, Кьяра заставила себя поднять глаза от паркетного пола. Не важно, что внутри она была полна неуверенности, — этого нельзя было демонстрировать окружающим. Проявление слабости воодушевляет хищников.

Через толпу она видела Лукаса, который остановился перекинуться парой слове высоким широкоплечим джентльменом, чей чеканный профиль и военная выправка бросались в глаза. Незнакомец повернулся и посмотрел на нее, а потом кивнул Лукасу.

К удивлению Кьяры, извинившись перед своей компанией, джентльмен неожиданно направился к ней. Выражение лица у него было строгим, даже надменным. Когда пронзительный взгляд зеленых глаз нашел ее в оазисе из пальмовых деревцев, она едва сдержалась, чтобы не отпрянуть вглубь.

Кьяра узнала его, как только он подошел ближе.

Маркиз Хаддан.

Не раз награжденный герой войны, маркиз принадлежал также к членам Королевского научного общества. И держал в страхе подавляющую его часть, потому что, как писали газеты, терпеть не мог дураков.

Ее размышления прервал низкий баритон.

— Прошу прощения, леди Шеффилд. Могу ли я пригласить вас на следующий тур?

Зная, что ее бальная карточка, за исключением двух вальсов, заявленных Хэдли, практически пуста, Кьяра задумалась на мгновение: он что, издевается над ней? Тень от пальмовых листьев не позволяла увидеть выражение его лица, но Кьяра хорошо знала, что иногда титулованные особы испытывают какое-то извращенное удовольствие, разыгрывая свои жестокие игры.

— Я с палкой в руках разгоню всех поклонников, чтобы только освободить для вас место, сэр, — пообещала она.

У него неожиданно оказался очень приятный смех.

— Я уже избавил вас от этой заботы. Мне кажется, при моем появлении они сами разбежались кто куда.

Кьяра улыбнулась.

— Как специалист, вы поразительно компетентны, леди Шеффилд. Я прочел несколько ваших исследований и хотел бы обменяться мнениями, если вы согласитесь потанцевать со мной.

— Я… Это честь для меня, сэр.

И снова она закружилась по полированному паркету в объятиях привлекательного джентльмена. Разговор оказался таким интересным, что волнение забылось, а ноги двигались сами собой. И когда музыка смолкла, Кьяре стало жаль, что танец кончился.

— Благодарю вас, — начала она.

Но вместо того чтобы отвести ее назад в уголок, в тень пальм, Хаддан направился с ней к ярко освещенному столу с прохладительными напитками.

— Я собираюсь передать вас в руки моего друга Вудбриджа, если не возражаете.

Благодаря шарму и уму Девлин Вудбридж был любимцем лондонского общества. Кьяра не могла поверить, что он может подойти к ней, подвергая себя риску заслужить неодобрение окружающих.

— Ох, ради Бога, пусть лорд Вудбридж не беспокоится. — Она перевела дыхание, удивляясь, куда мог подеваться Лукас. Как он посмел бросить ее на незнакомых людей!

— Никакого беспокойства. — Хаддан сделал шаг назад и поклонился. — А вот и он. Веселого вам вечера, леди Шеффилд.




Молодец!

Улыбнувшись, Лукас поздравил себя с удачей. Ему удалось заручиться поддержкой друзей, чтобы вновь ввести Кьяру в приличное общество. Хаддана уважали и даже боялись, а Вудбридж своим шармом завоевал всеобщую любовь.

Пусть Хаддан с Вудбриджем делают свое дело, мысленно усмехнулся Лукас, а он пока прогуляется по саду с пышногрудой баронессой Бленхейм, тем более что она была явно не против такой прогулки…

Однако, оглядев вальсирующие пары, Лукас почувствовал, что самодовольства у него поубавилось. Кьяра и Хаддан как раз проделали последнюю фигуру танца с такой стремительностью, что заставили его застыть на месте. Должно быть, недавняя женитьба друга каким-то образом лишила его значительной части столь характерной для него естественной сдержанности. Маркиз, который никогда не интересовался флиртом, сейчас наслаждался обществом Кьяры.

Ах ты, дьявол! Николасу было совершенно ни к чему беспрерывно улыбаться.

Стиснув зубы, Лукас схватил бокал шампанского с подноса у проходившего мимо лакея и принялся вышагивать по периметру танцевального зала. Дамы улыбками и легким подмигиванием приветствовали его. К тому времени, когда он преодолел половину расстояния, ему поступило несколько сделанных шепотом недвусмысленных предложений на сегодняшнюю ночь. А мужчины встречали его добродушными насмешками и хохотом. Да здравствует Чокнутый Хэдли, который всегда развлекает их!

Леди Шеффилд очень ошибается. Он самый большой любимец, а не самый большой дурак.

Шипучее вино вдруг показалось Лукасу безвкусным. Он перешел на кларет, потом на бренди.

Никакого эффекта. Вероятно, тесная близость к ученой леди оказала на него какое-то странное химическое воздействие.

Может, ее присутствие возбуждает сильнее, чем выпивка?

Ему следует проверить эту теорию во время первого же частного урока.

А пока Лукас продолжал следить за Кьярой. Она в это время выписывала сложную вязь шагов по паркету, и он не мог не восхититься ее грацией и самообладанием. Находясь рядом, он почувствовал, что она дрожит. Наконец Кьяра преодолела свои страхи и продемонстрировала чувство собственного достоинства и решительность.

Отважная девочка, мысленно зааплодировал ей Лукас.

До него вдруг дошло, что не он один наблюдает за ней. В ее сторону смотрело множество блестящих глаз, светившихся как хрустальные канделябры. То были охотники за богатыми вдовушками. Их не волновали ни слухи, ни дурная слава — только приданое. Брови Лукаса сошлись на переносице. В груди вспыхнуло пламя. Пусть только эти парни попробуют сунуться к ней — крепко обожгутся!

— Дамочка, может, и убийца, но я бы с радостью умер в ее объятиях, — послышался за плечом Лукаса голос лорда Даннинга. — Ты не находишь, что у нее отличная задница?

Чтобы не вспылить, Лукас сделал большой глоток вина.

— Ты ведь занимаешься ею из любви к искусству, — рассмеялся Даннинг. — Ее деньги тебе не нужны. У тебя своих куры не клюют.

Преодолев желание забить зубы Даннинга ему в глотку, Лукас отставил бокал и сжал кулаки.

— Не твое дело, почему меня интересует леди Шеффилд. Это не обсуждается. Кодекс чести и все такое.

— Э… Согласен. — Даннинг отступил. — Не вскидывайся так, Хэдли. Я просто пошутил.

— Чтобы я больше такого не слышал, — тихо предупредил Лукас.

Мрачно посмотрев на него, лорд ретировался.

Это была часть их плана, напомнил себе Лукас. Слух о том, что Чокнутый Хэдли подпал под чары Черной вдовы с Понт-стрит, распространится быстро, как лесной пожар. Очень скоро в гостиных только и будут обсуждать, какую скандальную выходку он учинит в следующий раз.

Отлично! Он их всех еще ого-го как удивит.




Глава 9


У Кьяры все еще немного кружилась голова, а лорда Хаддана сменил Вудбридж.

— Признаюсь, сэр, я поражена до глубины души вашим вниманием к моей особе. — Она отлично сознавала, что обходительность двух известных джентльменов произведет на всех впечатление и откроет ей путь в лондонское общество. — Я не в силах… Я очень признательна вам.

Вудбридж с улыбкой слушал, как Кьяра запинается.

— Для меня это настоящее удовольствие. Не так часто Лукасу требуется помощь по части женщин. Я был счастлив ему угодить. Не сомневайтесь, я еще поиздеваюсь над ним за это.

— Тогда я спокойна, — заявила Кьяра. — Вы и лорд Хаддан давно знакомы с Хэдли?

— О да. Еще со времен учебы в Итоне, где мы точили зубки в ребячьих шалостях. Оттуда втроем двинули в Оксфорд. А потом после одной проделки, которую, кстати, придумал Хэдли, мы прямиком отправились под знамена.

Кьяре стало любопытно.

— Что это было?

— Не спрашивайте, не расскажу. Достаточно знать, что там были задействованы кошка, куртизанка и ректор Мертоновского колледжа.

Кьяра не сдержала улыбки.

— О Господи!

— Скорее «о дьявол!» — Глаза Вудбриджа блеснули. — Мы с Хадданом оказались в армии, и там — стыдно признаться — вели себя точно так же. Наш отряд даже обзывали дьявольским отродьем.

История звучала интригующе, но Кьяру больше интересовало, куда подевался ее провожатый.

— Хэдли тоже пошел служить? — Было бы странно, если бы он поступил по-другому.

— Нет, но он очень переживал, что пришлось пойти на попятную. Ему нельзя было отправиться за границу и оставить опекуна одного, — пояснил Вудбридж. — У сэра Генри обнаружили серьезное заболевание.

Кьяра покусала губу. То, что граф — неисправимый молодой повеса — в таком возрасте забыл обо всем и стал заботиться о дяде, стало для нее еще одним сюрпризом. Чем больше она узнавала Лукаса, тем больше чувствовала себя сбитой с толку. В нем совмещалось несовместимое.

Головоломка.

Она всегда щелкала головоломки как орешки, однако граф был настоящей загадкой. На поверхности лежали его ограниченность, погоня за удовольствиями. Однако на самом деле он был совсем не таким.

— Как-то это не похоже на Хэдли, — задумалась Кьяра.

— Несмотря на маску беззаботности, Лукас совсем не такой оболтус, каким кажется, — заверил ее Вудбридж. — Он прекрасный, великодушный друг, преданный до самозабвения, хотя старательно скрывает это. Я думаю, ему пока просто не представилась возможность проявить лучшие стороны своего характера.

— Понятно. — Танцевальная фигура заставила их разойтись на короткое время. — Вообще-то мне не… Я…

Он улыбнулся, подбадривая:

— Да?

Его доброжелательность позволила Кьяре забыть о своей скрытности.

— По опыту знаю, что господа, увенчанные титулами, самодовольны, эгоистичны и любят командовать, — выпалила Кьяра. — Это только вы с лордом Хадданом стараетесь быть любезными.

— Может, вы просто общались не с теми людьми, леди Шеффилд? — негромко спросил он.

Кьяра обрадовалась, когда музыка смолкла. Все сильнее кружилась голова. Вечер обернулся совсем не так, как она предполагала.

— Благодарю за потрясающий танец. — Вудбридж галантно склонился к ее руке. — Лукас на подходе, поэтому я возвращаю вас заботам эскорта. Для меня это большая радость, смею добавить. Я о том, что подошла пора, когда ему нужно стать серьезным и забыть о безрассудствах юности.

— Вы ошибаетесь, сэр, если думаете, что между нами есть что-то серьезное. Как его близкому другу, вам, должно быть, известно, что у нас с ним деловая договоренность. Как говорится, услуга за услугу. Хэдли не собирается менять свой образ жизни.

— Да, он говорил о каких-то обстоятельствах, — пробормотал Вудбридж. — Тем не менее позволю себе добавить несколько слов. Как обычно, повеса будет скрывать до последнего, что готов исправиться.




Охапки цветов, украшавшие бальный зал, начали постепенно никнуть. Догорали свечи. В их пляшущем свете отзвучали последние такты кадрили. Из гостиной, где устроились картежники, донесся бой часов.

— О, как поздно! — Кьяра подавила зевок. — Даже не припомню, когда последний раз я была на ногах в это время, — Кое-кто из гостей начал собираться восвояси, другим приспичило выйти через французские двери на террасу, чтобы полюбоваться, как лунный свет заливает сад.

— Да вы что, время детское. — Лукас не мог не подначить ее слегка. — Всего-то час с небольшим. А в предрассветной темноте прячется такое количество разных соблазнов… Не хотите прогуляться на воздухе и полюбоваться на божественные звезды? — Он вскинул бровь. — И другие небесные тела?

Кьяра поджала губы, но потом вдруг расплылась в улыбке.

— Как жаль, что мы заключили пари на курс орнитологии. Если бы договорились насчет астрономии, у вас было бы преимущество.

Неужели она опьянела от шампанского, расслабилась и стала подшучивать над ним? Отыскав спрятанную среди пионов наполовину опустошенную бутылку шампанского, Лукас поспешил наполнить ее бокал.

— По отдельным предметам я хороший ученик, легко все схватываю.

— Поберегите ваши усилия для занятий в классе. — Кьяра убрала руки. — Я сначала должна убедиться, что вы освоили основной курс, прежде чем признать вашу победу.

— Не волнуйтесь, я вынослив как жеребец. — Вино уже слегка ударило ему в голову.

— Я имела в виду умственные усилия, лорд Хэдли, — холодно произнесла Кьяра.

— Я думал, что заслужил похвалу. Мне пришла идея попросить Хаддана и Вудбриджа уделить вам внимание, — похвастался он. — Благодаря женитьбе тот и другой сейчас респектабельные члены общества. Одному Богу известно, почему вдруг им вздумалось пожертвовать своей свободой, но это сослужило нам службу. Как вы, наверное, заметили, после них несколько джентльменов осмелились пригласить вас потанцевать.

— Да, это было весьма любезно с их стороны — не побояться всеобщего осуждения ради незнакомого человека.

Он пожал плечами.

— Они мои друзья. Я знал, что смогу положиться на них.

— Вам повезло, что у вас есть такая крепкая поддержка. Признаться, до сегодняшнего дня я сильно сомневалась, что кто-нибудь из титулованных джентльменов достоин восхищения.

— Да? — Он слегка выпрямился.

— И даже представить себе не могла, что мне понравится общаться с ними. — Кьяра глотнула шампанскою. — Они интеллигентны, четко формулируют свои мысли, не говоря уже о том, что они обаятельны. Передайте, пожалуйста, им мою благодарность за то, что они пришли мне на помощь.

Выходит, это из-за Хаддана с Вудбриджем она такая добрая.

Раздосадованный, Лукас хохотнул.

— Поверьте мне, они отнюдь не ангелы. Вместе мы устраивали такое…

— Ваши друзья дали понять, что они переросли опрометчивость, свойственную юности, — ответила Кьяра.

У Лукаса заиграли желваки. Это была правда. Его собственная жизнь протекала беспорядочно, отягчаемая разного рода осложнениями в виде карточных игр, борделей и чужих будуаров. Когда Хаддан и Вудбридж перестали появляться в привычных местах встреч, тройственный союз распался. Но только сейчас он понял, как ему не хватало их общества.

— Вот что брак делает с мужчинами. Высасывает из них всю радость жизни.

— Мне показалось, что они счастливы с женами, — негромко возразила Кьяра. — Впрочем, подобные союзы так же редки, как зубы у кур. В принципе вы абсолютно правы. Брак хуже смерти.

— Трудно выразиться точнее. Страшно подумать. Быть прикованным к единственной постели. Подохнуть можно от скуки.

— Вы безнадежны, — вздохнула Кьяра. — Неужели не о чем больше думать, кроме как об удовлетворении своей похоти?

— Конечно. Я ведь распутный, распущенный сибарит, и горжусь этим.

Она какое-то время разглядывала его, а потом спросила:

— Почему?

— Разве у всего есть своя причина, леди Шеффилд?

— Мне всегда так казалось.

— Вероятно, вы слишком много думаете. А вы научитесь просто чувствовать. — Резким движением он убрал завиток волос с ее щеки. — Вы когда-нибудь распускали волосы, чтобы насладиться тем, как они стекают по шее и падают на плечи?

Кьяра онемела.

Он сверкнул насмешливой улыбкой.

— Что касается меня, то я люблю, когда дорогой бренди огнем жжет мне язык. Когда звучный аромат какой-нибудь экзотической парфюмерии ласкает мне ноздри. А еще я люблю чувственные прикосновения к моей коже тончайшей ткани, или легкого, как шепот, дыхания, или бархатистой женской плоти.

Кьяра густо покраснела.

— Я думаю, нам пора домой, сэр.

Внутренний голос посоветовал ему остановиться, но Лукас пренебрег им. Он знал, к чему ведет.

— Вы увидите, какое удовольствие можно получить, если время от времени ходить вообще без корсета.

Кьяра отшатнулась, словно обжегшись.

— Спокойнее, спокойнее, милая. — Ухмылка стала еще шире. — Я ведь не угрожаю вам. А то люди могут бог весть что подумать.

По глазам было видно, как она разозлилась, но все-таки продолжала держать себя в руках.

— Тогда, пожалуйста, держите при себе ваши непристойные замечания, лорд Хэдли.

— Существует огромная разница между непристойными замечаниями и легкой насмешкой, леди Шеффилд. Объяснить, в чем она заключается?

Кьяра покачала головой.

Лукас предложил ей руку. Зачем нужно было портить впечатление от вечера? — удивился он себе. Все шло так гладко. Однако один ее вопрос, и он почувствовал себя задетым за живое.

До недавнего времени Лукас не задумывался над тем, как живет. Живет как живется. Кутить в обществе бездельников типа Фарнема, Грили и Инголлза было весело. Было весело состязаться с ними в разного рода непотребствах.

Каждый за себя.

И что в этом плохого?

— Хэдли!

У подножия лестницы Лукас обратил внимание на группку гостей.

— В следующую среду мы устраиваем прием в честь дня рождения Эштона. Пообещайте, что придете. — Виконтесса Эштон была известна благодаря элегантной роскоши своих вечеров. Попасть туда было делом чрезвычайно трудным. После короткого колебания она добавила: — Вы тоже, леди Шеффилд.

Изумившись, Кьяра не нашлась что ответить.

— Мы с удовольствием придем, — ответил Лукас.

— Прекрасно. Я рассчитываю на вас. — С нескрываемым интересом виконтесса оглядела их, а потом вернулась к своим друзьям.

— Когда это вы успели стать таким уважаемым господином? — пробормотал один из джентльменов, стоявших возле гардероба, когда Лукас проходил мимо. — В следующий раз мы услышим, что вы, оказывается, ходите в церковь по воскресеньям.

— Боже правый, представьте себе Хэдли, шествующего по центральному проходу церкви Святого Георгия на Ганновер-сквер, — съязвил другой, имея в виду самое модное место в Лондоне для устройства светских свадеб.

Не обращая внимания на их смешки, Лукас махнул лакею, чтобы тот подал Кьяре накидку, и повел ее к выстроившимся в ряд каретам.

Кьяра перевела дыхание и не сказала ни слова, пока они шли до угла.

Лукас тоже хранил молчание. Если она разозлилась, то пусть идет к черту, мысленно вознегодовал он. Как она смеет подвергать сомнению или критиковать его образ жизни? У дамочки не должно быть никаких претензий по поводу сегодняшнего вечера. Это он все организовал. Она должна по крайней мере поблагодарить его, а не ставить ему в пример его друзей.

Распахнув дверцу экипажа, Лукас подсадил ее внутрь. В замкнутом пространстве сдержанное недовольство Кьяры стало более явным. Лакированные стенки кареты все теснее надвигались на него с каждым оборотом колес.

Как он ненавидел это ощущение несвободы, словно его связали по рукам и ногам!

— Если вы что-то задумали, сэр, я предпочту, чтобы вы высказались, а не таили это в себе, — произнесла Кьяра.

Не желая сознаваться в собственной слабости, Лукас, чтобы не выдавать внутренней борьбы, решил пойти в наступление. В конце концов, напомнил он себе, с его репутацией повесы и развратника все только и ждут он него, чтобы он потакал своим слабостям.

Значит, так тому и быть.

— Неужели? — ехидно улыбнулся он. — Я в этом сомневаюсь.

Кьяра поморщилась, что только подстегнуло его.

— Опять же решайте за себя. — Он подобрал ноги, и их бедра соприкоснулись. — Я ведь предупреждал вас, что из-за моих порочных привычек меня частенько посещают… неприличные мысли. Мне продолжать?

— Безнравственный человек!

— Разве я совершил что-то безнравственное?

Кьяра изумленно на него посмотрела.

— Но подождите немного — и увидите, на что я способен.

Кьяра попыталась отодвинуться, но он вцепился в складки ее подола.

— Отпустите меня, сэр, — прошептала она.

Он хмыкнул.

— Звучит прямо как строчка из романа мисс Радклиф. Там беспомощную героиню завлекает в мрачный замок развратный мерзавец, чтобы лишить невинности.

— Это не роман, а кошмар, — процедила Кьяра сквозь зубы.

— А вы не целомудренная школьница, которую должен спасти рыцарь на белом коне.

— Лорд Хэдли, — строгим тоном произнесла Кьяра.

Шелк зашуршал по кожаному сиденью, когда Лукас привлек ее к себе и большим пальцем провел по краю уха. Кьяра отбросила его руку.

— Прекратите!

— А так? — Он убрал прядь, упавшую на щеку.

— Я же сказала: прекратите!

— Значит, мне мало что позволено, верно? — Лукас вдохнул исходивший от нее аромат. В носу защекотало от сладкой вербены, смешанной с более тонким запахом чего-то, что он не мог определить.

— Вы ведете себя не по-джентльменски, сэр.

— Разумеется. Иначе я не сделал бы вот этого. — Лукас наклонился к ней. Мимолетный поцелуй, только чтобы позлить, а совсем не потому, что ему вдруг захотелось еще раз попробовать ее на вкус. Лукас едва коснулся губами ее губ.

— Хэдли…

Интонация была какой-то неопределенной. Вопрос? Может, приказ? Трудно было понять.

— …вы пьяны, — закончила она, поднося пальцы к губам.

— В стельку, — согласился он. — Я редко веду себя прилично, и это пагубно сказывается на моем разуме и теле.

Она судорожно сглотнула.

— Именно поэтому я не отвечаю за свои поступки.




Кьяра понимала, что должна испытать отвращение от поцелуя, но странная слабость парализовала ее волю. Она попыталась отодвинуться, но ее бросило в жар.

— Мм… — Это не она, это кто-то чужой издал такой непристойный, низкий звук. И губы явно уже не принадлежали ей.

Как иначе можно объяснить то, что она так жадно раскрыла губы навстречу его языку?

Нет, нет, нет! Тысячу раз «нет». После того первого свидания у нее в рабочей комнате, которое Кьяра расценила как греховное, она поклялась держать себя в руках, похоронить в себе все порочные желания. И что теперь? Теперь они вырвались на волю, как струя шампанского. Ощущение было мучительным и в то же время сладостным.

Лукас заключил ее в объятия, и она перестала сопротивляться. Сначала поласкала его язык легкими, осторожными прикосновениями. Осмелев, пососала нижнюю губу, удивляясь разнице между ее мягкостью и жесткостью в уголках рта, там, где уже отрастала щетина.

Хрипло застонав, Лукас навалился на нее и одну руку положил ей на бедро, а другую запустил в волосы. Неожиданно Кьяра оказалась прижатой к его широкой груди.

Лукас пошевелился. Мощные мышцы на груди двинулись и потерлись об нее. Она почувствовала, как затвердели ее соски.

Он слегка отодвинулся, ровно настолько, чтобы просунуть руку вниз и положить ей на живот.

Кьяра снова застонала.

— А теперь пора обследовать ваше тело, найти самые чувствительные для поцелуев места, — пробормотал Лукас, не отрываясь от ее губ. Продолжая целовать ее, он мял ее соски. И это уже были не пальцы. Это его язык описывал круги вокруг сосков прямо поверх лифа. Потом он слегка прикусил их, исторгнув из нее всхлип, когда влажный шелк прилип к чувствительной коже.

Погрузив руки в его длинные густые волосы, Кьяра с замиранием сердца наслаждалась гладкостью и нежностью черных как грех шелковистых прядей.

Она почувствовала себя в раю. Или это был ад?

Колесо ударилось о выбоину в мостовой, карету тряхнуло. Масляный фонарь вдруг ярко вспыхнул, плюмаж дыма завился вокруг стекла. От неожиданности Кьяра заморгала, пытаясь сбросить с себя наваждение.

Приподняв голову, Лукас зацепился пальцем за вырез платья и осторожно потянул его вниз. Еще одно движение, и грудь окажется наружу.

Волна прохладного воздуха остудила ее. Кьяра убрала его руку и отодвинулась от него.

— Я… Мне очень жаль… Я не могу… — Она покусала припухшую губу. — Не знаю, что на меня нашло.

Лукас выпрямился. На его лице плясали тени. Было невозможно понять, о чем он думает.

— Наверное, это мне нужно извиниться. Захотелось немного подразнить вас, но лучше было бы проявить сдержанность. Это, боюсь, моя ошибка.

— Мне бы следовало догадаться. — Кьяра закрыла глаза. — Давайте забудем, что произошло.

— Забудем? — эхом откликнулся он.

— Да. Мы оба были пьяны. А я была… В белой горячке.

— …под действием шампанского. Я не пила его целую вечность, — сбивчиво закончила она.

— Это правда, частенько я тоже не помню, что делал, когда был пьян, — признался Лукас.

— Может, глоток свежего воздуха освежит голову. И мою тоже. — Кьяра с треском опустила окно. — А может, вам окунуться в холодную воду?

Он развеселился.

— Тише!

Кьяра вздохнула, гоня прочь воспоминания о последних минутах.

— Что, если нам перестать все время быть на ножах, сэр?

— Извиняюсь, — пробормотал он. — Ничего не могу с собой поделать. Однако постараюсь сконцентрировать все мои усилия на том, чтобы… не вытаскивать меч из ножен, когда мы вместе.

— О, пожалуйста, постарайтесь. — Ей хотелось бы выглядеть разозленной, но, учитывая, что ее собственное поведение было небезупречным, устраивать представление не имело смысла. Вдобавок нужного эффекта не получилось бы: ей очень хотелось зевнуть. — Видит Бог, у меня просто нет сил затевать еще одно сражение.

— Насчет вечера можете не волноваться. Вы одержали победу на всех фронтах. Чувство собственного достоинства и грация привлекли на вашу сторону многих влиятельных людей. Одним словом, вы были роскошны, мадам.

Удивившись такому комплименту, Кьяра снова покрылась румянцем. Это была большая любезность с его стороны. Тем более что он видел, с какими трудами ей давалось быть полной достоинства и грациозной.

— Благодарю вас, сэр.

Лукас обратил внимание, как она теребила свою сумочку, но, к ее облегчению, сделал вид, что не заметил.

— Не стоит благодарности, леди Шеффилд. Я просто выполнял свою часть сделки. — Судя по всему, он тоже решил, что будет безопаснее держаться подальше от прямых личных контактов. — Так вот, о рукописи моего дяди…




Глава 10


— Блестяще! Блестяще! Работа леди Шеффилд даже более впечатляюща, чем можно было ожидать. — Генри отложил первую порцию заметок, присланных Кьярой этим утром. — Тут, конечно, возникает множество вопросов, на которые нужно дать ответы. — Фраза повисла в воздухе. — Но я уверен, что по мере продвижения исследования она прояснит массу деталей.

Лукас отвернулся от окна.

— Если хочешь, изложи свои основные соображения, а я ей передам.

— О, это касается нескольких простых вещей — например, что она думает по поводу определения маршрутов караванов, которыми в старину арабы доставляли пряности с Востока, и что…

— Лучше изложить это на бумаге, — прервал его Лукас. — Тема не относится к женщинам и вину, поэтому я вряд ли все запомню.

На губах Генри промелькнула улыбка, когда он, подняв голову, пытливо посмотрел на Лукаса.

— Сомневаюсь. — Дядя все так же пристально рассматривал племянника. — Ты все запоминаешь, если нужно.

Лукас демонстративно зевнул.

— Может, и так. Только умственная работа требует многих усилий, а отдача при этом небольшая. Я предпочитаю тратить энергию на то, что гарантирует немедленное вознаграждение. — Он сделал паузу. — Интимная близость намного приятнее, чем размышления.

Дядю не рассмешила его шутка. Какое-то время слышалось шуршание бумаг: дядя складывал листы в стопку, — затем едва слышный вздох.

— Мой милый мальчик, если бы ты только знал…

— Что именно? — Помимо воли в голосе Лукаса прозвучало любопытство. — Поделись. Я могу представить себе что угодно, у меня очень живое воображение.

Генри не стал развивать тему.

— Когда будешь уходить, попроси, пожалуйста, Хиггинса отправить кого-нибудь к Хэтчарду, — добавил он. — Мне из Бостона прибыли заказанные книги.

— Я сам их заберу, — предложил Лукас.

— Не утруждай себя.

— Что же здесь трудного? — настаивал он. — Меня там тоже ждет посылка.

— Если это какая-нибудь книжка с эротическими картинками, дай взглянуть одним глазком, — пошутил дядя. — Смотреть — единственное удовольствие, которое мне теперь осталось.

Лукас не знал, сказать Генри или нет, что заказанная книга — подробная история британской орнитологии. Дяде было известно, что они с Кьярой заключили договор, но он не знал, что они еще заключили пари. Лукас так ничего и не сказал ему об этом, сам не зная почему.

На случай, если он вдруг провалится?

Кьяра с успехом выдержала свое первое испытание. Сегодня вечером его черед. В сравнении с этой перспективой его привычная жизнь казалась достойной восхищения. Вино, карты, женщины… Простое перечисление его недостатков и пороков заняло бы больше места на бумаге, чем все научные записи вдовы.

Он скользнул взглядом по золоченым корешкам ученых книг, автором которых был Генри. А вот если бы все его успехи зафиксировать вот так, в печатном виде, поводов для гордости было бы не много.

— Лукас? — Негромкий голос Генри оторвал его от неприятных мыслей. — Что-то ты неважно выглядишь. Присядь и налей себе бренди.

— Спасибо, не хочу. У меня назначена встреча, на которую лучше не опаздывать.

Генри хмыкнул:

— Дама охотно извинит тебя.

— Только не эта, — пробормотал Лукас и громко добавил: — Я могу опоздать за твоими книгами. Если запишешь свои вопросы, я передам их леди Шеффилд. Мы договорились вместе появиться на вечеринке у леди Хиллхаус.

— Как она себя держит?

— Ты же видишь, я пока жив, — усмехнулся он.

Солнце светило сбоку. Ввалившиеся щеки Генри стали еще заметнее.

— Carpediem[6 - Лови момент (лат.).]. Постарайся воспользоваться этим подарком судьбы, мой дорогой Лукас.




Над кипевшей водой поднимался пар. За ним не были видны выстроившиеся рядами стеклянные пузырьки. Надписи на них расплывались; какого они цвета — тоже трудно было разобрать, поэтому Кьяра постояла в нерешительности, прежде чем отыскала тот, который был нужен.

Что может быть хуже, чем потерять ориентировку в собственной лаборатории? Это было единственное место на земле, где Кьяра могла передвигаться с закрытыми глазами.

Отшвырнув ложку, Кьяра сделала несколько записей в блокноте. Из-за волнения лекцию, назначенную лорду Хэдли, не отменишь. Может, быстренько состряпать какое-нибудь питье, чтобы превратить его в лягушку? Сразу бы решилось две проблемы: ее перестали бы преследовать неприличные мысли, а у Перегрина появилась бы живая игрушка.

Перегрин!

Кьяра вздохнула. Сын ее заботил намного больше, чем распутный мерзавец. Мальчик стал каким-то угрюмым после той поездки. Осторожные расспросы ясности не принесли. Что, если до него каким-то образом дошли сплетни на ее счет? Дошли все эти разговоры про Черную вдову?

Кьяра стиснула перо в руке. Возможно, ей придется вернуться в поместье, но ее поверенный считает, что делать этого не следует. А может, сбежать за границу? В этом случае Перегрин лишится прав на титул и привилегии, зато сможет жить свободной жизнью, не обращая внимания на последствия отвратительного скандала.

Услышав шаги в коридоре, Кьяра поняла, что поиск вариантов нужно отложить на час. Пришел лорд Хэдли, и, несмотря на то что ее усилия вряд ли обернутся чем-нибудь путным, можно будет хоть немного развлечься, обучая графа азам исследовательской работы.

Бог даст, он не устроит в лаборатории пожар.

Кьяра почувствовала, что краснеет. Черт! Не только порошки и жидкости должны быть вне досягаемости для шаловливых графских ручонок. Надо скрыть свое отношение к нему за семью печатями. Это нелегко. И с каждым днем становится все труднее и труднее.

Почему? Ответ на вопрос был опасен сам по себе.

— Пришел лорд Хэдли, миледи. Ему назначено, — доложил Маккейб.

Сделав глубокий вдох, Кьяра распахнула двери.

— Оказывается, вы пунктуальны, — отметила она, мельком взглянув на часы на каминной полке. — Это шаг в правильном направлении, сэр. Осваивая любую научную дисциплину, необходимо пунктуально, по минутам и секундам блюсти время, иначе результаты могут оказаться недостоверными.

— Это у меня такой пунктик — не опаздывать на свидания. Вы правы. Последствия могут быть ужасными.

Больше ни у кого нет таких греховно прекрасных глаз. Надо было унять колотившееся сердце.

— Лорд Хэдли, все предыдущее занятие вы потратили на то, чтобы разного рода намеками поставить меня в неловкую ситуацию.

— Я могу найти себе более интересное занятие, чем целый час заставлять краснеть ваши очаровательные щечки, — вкрадчиво сказал Лукас.

Проигнорировав его слова, Кьяра продолжила:

— Давайте договоримся. Здесь, в лаборатории, вы будете беспрекословно выполнять мои инструкции.

— Какие-то дополнительные запреты? — Лукас обреченно вздохнул. — Вы же знаете, что ни одна из сторон не может произвольно вносить изменения в условия пари, если оно уже заключено. Но, учитывая вашу неопытность, так и быть, я сделаю вам маленькую уступку.

— Я… — Кьяра открыла один из шкафов, чтобы не вступать в спор. — У меня имеется фундаментальный труд по орнитологии, которым мы сможем пользоваться на наших занятиях. — Она протянула ему увесистый том. — Автор — большой специалист в своем деле. Его работа дает четкое и сжатое представление о предмете.

Когда она повернулась к нему спиной, Лукас положил па рабочий стол сверток, который был у него под рукой, и развернул обертку. Вытисненное золотом название вспыхнуло в солнечном свете: «Птицы Британии. Подробный каталог и методология наблюдений. Собрано Фицуильямом Бергемотом».

— Я взял на себя смелость обзавестись своим собственным пособием, — сказал он. — Продавцы у Хэтчарда очень любезно подсказали, какую книгу выбрать. Очень рад, что наша догадка подтвердилась.

— Урок номер один, лорд Хэдли, — сурово произнесла Кьяра. — В науке нельзя заниматься домыслами и догадками. И не надо строить никаких предположений.

— Даже обоснованных?

— Сэр…

Лукас поднял руки вверх:

— Все-все. Понял. Я буду абсолютно серьезным, — и сделал постное лицо. — Постараюсь стать внимательным учеником.

Кьяра поджала губы, чтобы не улыбнуться. Никакого сомнения: у него острый ум и острый язык…

Нет! Лучше не вспоминать про его язык, про то, как мягко и чувственно он касался ее губ. Это же не занятия по анатомии. Орнитология менее опасный предмет.

Но с графом даже в этом не было никакой уверенности.

— Давайте коротко ознакомимся с инструментами и с тем, как ими пользоваться, — начала она. — Хоть они потребуются нам на более поздних этапах обучения, мне кажется, вам будет лучше узнать, что к чему. Приборы хрупкие, поэтому обращаться с ними надо очень осторожно.

Лукас кивнул.

— Идите сюда.

Кьяра подвела его к конторке у окна, на которой стоял микроскоп.

— Это самая последняя модель из Гейдельберга. Она показала, как настраивать прибор, как помещать препарат на предметное стекло, как устанавливать подсветку. Лукас слушал не встревая — то ли ему было просто интересно, то ли настолько скучно, что даже расхотелось шутить.

Предупредив его, что надо проявлять осторожность с химикатами, которые стояли на полке над небольшой газовой горелкой, она указала в сторону книжных шкафов:

— Тут есть несколько справочников, которые потребуются вам через пару недель. — Кьяра сделала паузу, в то время как он взял со стола какую-то круглую штуку. — Урок номер два, сэр: в лаборатории ничего нельзя брать без моего разрешения.

Данный предмет взлетел в воздух и тут же шлепнулся ему на ладонь.

— Вы тайно увлекаетесь спортом, леди Шеффилд? Или крикетный мяч мне мерещится?

Кьяра смутилась.

— Это моего сына. — Она решила не вдаваться в подробности. И не стала говорить, что в дальнем углу комнаты пристроила подушку и время от времени лупит по ней мячом, потому что хочет научиться этой премудрости, чтобы стать партнершей сыну в игре вместо юной Изабеллы.

— Ага. — Казалось, он заинтересовался швом на коже. — Эти вещицы надо покупать в магазине Силлимана. Ваш — производства Бромптона, у них низкое качество.

— Благодарю за совет, — резко ответила она. — Это имеет какое-нибудь значение?

— Очень большое. Швы влияют на полет мяча. Посмотрите, какой он несбалансированный.

Кьяра нерешительно приблизилась, считая, что граф подшучивает над ней. Но при ближайшем рассмотрении оказалось, что он прав. Шов был неаккуратным, из него вылезал шнур, обшитый вощеной ниткой.

— Мячи должны быть гладкими и отцентрованными, иначе не полетят куда надо. — Он перекинул мяч с руки на руку. — Это физика, как вы понимаете.

— Представить себе не могла, что спорт сродни занятию наукой, — холодно произнесла она.

— Вы будете удивлены, когда узнаете, что мы — те, кто только и делает, что гоняется за женщинами, — очень серьезно относимся к спорту. А что касается траектории полета, спросите любую птицу про…

Графа прервал осторожный стук в дверь.

— Мама? — послышался голос Перегрина. — Можно войти?

Скрывая удивление, Кьяра быстро повернулась и отодвинула задвижку. Сын знал, что ей нельзя мешать во время работы. Значит, что-то случилось.

— Разве вы не на занятиях, молодой человек?

— Мистер Уэлч отпустил меня пораньше, потому что я отлично написал контрольную по математике, — ответил Перегрин. — Я хотел постучать мячом у стенки в саду, но нигде не могу его найти. Может, ты его видела?

В ответ раздался шлепок мяча, который подбросил и поймал граф.

— Мы его использовали тут в качестве физического пособия, но мне кажется, что его настоящее место в саду.

Кьяра заметила, как сын удивился, увидев незнакомое лицо в доме.

— Перри, это лорд Хэдли. Он консультирует меня по научным вопросам. — Она искоса посмотрела на графа, изо всех сил надеясь, что тот воздержится от насмешливых комментариев. Мальчик стеснялся чужих. — Лорд Хэдли, это мой сын Перегрин.

— Любишь играть в крикет, мальчуган? — Лукас присел на корточки, и их глаза оказались на одном уровне.

— Да, сэр, — ответил Перегрин.

— Я тоже. Часто играешь?

— Н-не очень. — Мальчик поморщился. Синяк на лбу, напоминавший бычий глаз, стал еще заметнее. — Дело в том, что мой напарник — девчонка, а она всегда бьет мимо.

— Да, это проблема, — согласился Лукас с серьезным видом. — А ты пробовал научить ее крученой подаче? Подкрутка очень помогает контролировать мяч.

Перегрин уставился в пол.

— Я не знаю, как это.

— Вообще-то довольно просто. — Лукас приподнял бровь. — Если твоя мама устроит сейчас небольшой перерыв в наших занятиях орнитологией, буду счастлив проводить тебя в сад и показать пару приемов.

Кьяре пришлось согласиться в ответ на умоляющий взгляд сына.

— Тогда пошли, будешь учиться отбивать. — Лукас заговорщически подмигнул. — Пока мама не передумала.

Быстро прибрав рабочее место, Кьяра последовала за ними, удивляясь тому, как быстро сын проникся к графу симпатией. Свойственная ему настороженность сменилась общительностью, откуда-то вдруг взялась тысяча вопросов о спорте. И уж совершенно неожиданно Перегрин начал трещать как сорока. От деревянных панелей отражался веселый смех, смех мужчин — баритон в сочетании с альтом. Их смешливость вдруг тронула ее. С мальчиком рядом должен быть мужчина. Только вот…

Лукас снова рассмеялся, и, несмотря на яркое послеполуденное солнце, дробившееся в стеклах, этот звук напомнил ей отдаленные раскаты грома, предвестника надвигавшегося шторма.

Отбросив мрачные предчувствия, Кьяра ласково улыбнулась Перегрину, который в этот момент оглянулся на нее, и тоже вышла в сад. Пусть на горизонте собираются тучи, над ней небо ясное. Во всяком случае, пока.




— Подожди-ка. — Лукас снял сюртук и бросил его на садовую скамейку. — Ты же не хочешь, чтобы моя одежка разъехалась по швам, — пошутил он, помахав руками, чтобы размяться. — В сюртуке, как в шкафу, не пошевелить ни рукой, ни ногой, а для подачи как раз требуется свобода. Поэтому прав мой камердинер, когда говорит, что сюртук от Уэстона будет стоить мне руки или ноги. Мальчик хихикнул.

— Для начала покажи, как ты держишь мяч. Детские пальцы нерешительно легли вдоль шва, и Перегрин неуверенно поднял на него глаза.

— Ничего удивительного. Ты же, кроме девчонки, ни с кем не играешь. — Лукас закатил глаза, сочувствуя мальчишке. — Насколько я понимаю, у нас с тобой впереди куча работы. — Он передвинул руку мальчика, показав, как надо обхватить мяч большим и указательным пальцами. — Сожми сильно. Легче будет удерживать мяч. Иди стань рядом со статуей и делай, что я скажу.

Мальчик помчался по гравийной дорожке.

— Выстави руки вперед, — крикнул Лукас. Прицелившись, он послал мяч и попал в цель. Затем присел и выставил руки перед собой на уровне груди. — Давай, теперь ты.

Мяч пролетел высоко над его головой. Перегрин застыл в замешательстве.

— Расслабь руку до плеча. Пусть мускулы станут гибкими, как макароны. — Показывая, он смешно затряс рукой. — Ни за что не попадешь в цель, если локоть будет зажат.

Мальчик сделал еще одну попытку. Получилось немного лучше.

— Молодец, хорошо, — подбодрил его Лукас. — Потихоньку приноравливаешься.

Краем глаза он заметил, что Кьяра уселась на ступеньки террасы и наблюдает за ними. Ей не понравился его панибратский тон? По выражению лица было трудно понять.

— Menssanaincorporesano, — пробормотал Лукас, проходя мимо нее в поисках мяча. — Что означает: «В здоровом теле здоровый дух». Древние считали, что физические нагрузки помогают развивать умственные способности.

— Не уверена, что философы имели в виду те самые физические нагрузки, которые нравятся вам больше всего, — загадочно усмехнулась она, — Но полагаю, в таком подходе есть смысл.

— Вы только не беспокойтесь, я не собираюсь толкать вашего сына на гибельный путь: мальчугану его возраста просто необходимо где-нибудь выплескивать избыток энергии. Крикет пойдет ему на пользу.

На ее лицо набежала тень, подчеркнув вдруг запавшие щеки. Что-то ее встревожило. Лукас не понял, что именно.

— Вы правы, лорд Хэдли… Я очень признательна вам, что вы тратите время на занятия с ним.

— Да это эгоизм чистейшей воды. Мне удалось улизнуть из душной классной комнаты. Смею ли я надеяться на высокую оценку в спортивном мастерстве?

— Проходной балл у вас в кармане, — сказала Кьяра.

— Всего лишь проходной? Значит, мне придется поработать над собой. Я люблю получать высшие баллы за свои выходки. — Повернувшись, он бросил мяч Перегрину. — Запомни, большой палец должен лежать на шве, парень.

— Да, сэр!

Мальчик напомнил ему неуклюжего трогательного щенка, который старается угодить во всем. Лукас почувствовал, что у него что-то сжалось в груди, когда он вспомнил, как одиноко бывает ребенку, у которого только один родитель. Из-за дурной славы вдове наверняка приходится ограничивать общение сына с посторонними. Нет ничего удивительного, что ребенок изо всех сил старается понравиться.

— Отлично, паренек. Молодец! Еще немного практики, и ты станешь прекрасным подающим.

От похвалы Перегрин расцвел. Наклонив голову, он искоса посмотрел на мать, которая одобрительно улыбалась ему.

— Я, конечно, не так разбираюсь в спорте, как лорд Хэдли, но, на мой взгляд, ты чувствуешь себя уверенней, мой ягненочек.

— Мама! — расстроился Перегрин. — Меня уже не водят за ручку.

Кьяра с трудом сдерживала смех.

— Прими мои нижайшие извинения, Перри.

Лукас тоже изо всех сил старался быть серьезным.

— Чемпионам нужно привыкать к обожанию дамской аудитории.

Слегка прищурившись, Кьяра взглядом предупредила его не ступать на опасную почву рискованных намеков. Несмотря на то что ему очень нравилось, как Кьяра краснеет, Лукас решил отступить. Он уже получил столько удовольствия! Господи, он не играл в крикет, наверное, целую вечность!

Схватив биту, Лукас пару раз резко взмахнул ею в воздухе.

— А как насчет умения отбивать? — спросил он.

— Ужасно, — признался Перегрин со страдальческой гримасой.

— Тут все зависит от синхронности и умения видеть. Плюс к этому важна стойка. Посмотри, как надо…

Следующие четверть часа они посвятили этому пункту. Мальчик все схватывал на лету. И уже скоро по саду разносились звуки звонких ударов деревянной биты по кожаному мячу и веселый смех.

Лукас покатал мяч между ладонями.

— О-хо-хо! А теперь оконфузь меня перед лицом своей мамы. Какой удар это будет по моей мужской гордости! — Он подмигнул Кьяре. — Ну-ка попробуй отбить подачу.

Вскинув кулаки, Перегрин, как его научили, встал в позу, развернулся и встретил мяч. Бита с гулким треском отозвалась на удар, но угол приема оказался слишком велик и мяч неожиданно взлетел вверх. Срикошетив от кирпичной стены, он разнес терракотовую цветочную вазу, которая, в свою очередь, рухнула прямо в жбан с садовым удобрением, отчего тот тоже развалился. Его содержимое из смеси жидкого навоза с рыбной мукой выплеснулось на модный сюртук Лукаса. Весь в липкой дряни, сюртук соскользнул со скамьи прямиком в небольшой прудик.

Выронив биту, Перегрин бросился спасать сюртук.

У самой кромки Лукас догнал мальчика, потянулся в воду и увидел, как тот, весь съежившись, прикрыл голову.

— И-и-извините, сэр, — проговорил он, заикаясь. — Клянусь, я не хотел его испортить. Это было очень неуклюже с моей стороны. Такое больше не повторится. Я обещаю.

Лукас взъерошил ему волосы и рассмеялся от души.

— Не из-за чего переживать, парень.

Вскочив, Кьяра постояла немного, а потом снова уселась.

Лукас одобрительно кивнул ей и продолжил:

— Ты не станешь настоящим игроком, пока не укокошишь дюжину ни в чем не повинных зрителей. Однажды я расколошматил шесть окон у моего дяди.

— Он вас высек? — спросил Перегрин.

— Нет, дядя нанял мне профессионального игрока с «Лорда»[7 - Знаменитый крикетный стадион в Лондоне.], чтобы тот научил меня правильно отбивать мячи. И сказал, что это гораздо дешевле, чем постоянно вставлять новые стекла. — Видя, что мальчик еще напуган, Лукас подхватил его на руки и подбросил вверх. — Если откровенно, я должен поблагодарить тебя. Терпеть не могу этот зеленый цвет, но духу не хватало воспротивиться моему камердинеру и выкинуть сюртук на помойку.

Перегрин немного успокоился и даже рассмеялся, когда Лукас опустил его на землю.

— Теперь найди свой снаряд, и давай поиграем еще. Но тут в дверях появилась кухарка и позвала мальчика пить чай.

Перегрину не хотелось заканчивать игру, однако мать напомнила ему о вежливости.

— Благодарю вас за урок, сэр. Было весьма любезно с вашей стороны потратить время, чтобы позаниматься со мной.

Лукас стряхнул пыль с брюк.

— В следующий раз мы с тобой научимся отбивать с подкруткой и поработаем над синхронностью.

— Вы считаете, что можно будет позаниматься как-нибудь еще?

— Если мама разрешит. — Он слегка понизил голос. — Ты уж, пожалуйста, старайся слушаться ее во всем, чтобы она не подумала, будто я на тебя плохо влияю.

Когда сын покорно направился к дверям, Кьяра повернулась к Лукасу.

— Спасибо, — запнувшись, поблагодарила она. — В нашу сделку не входила игра с восьмилетним ребенком.

— Хороший парнишка, — сказал Лукас.

— Удивительно… — Она помолчала и закуталась в шарф.

— Удивительно, что он хороший парнишка? — сухо поинтересовался Лукас.

— Удивительно, что вы так по-доброму обращаетесь с детьми, сэр.

Он пожал плечами:

— Очень трудно устоять перед их задором.

— Не только это, — настаивала Кьяра. — Редко кому удается так просто войти в доверие к ребенку. Отца Перегрина всегда раздражали его детские промахи.

— Шеффилд бил его?

Последовала пауза.

— Да, если я не успевала вмешаться.

— Значит, и вам доставалось? — Лукас постарался, чтобы голос прозвучал ровно. Его душил гнев. Только последний мерзавец может жестоко обращаться с женой и собственным ребенком. Он вдруг пожалел, что негодяй успел умереть. Иначе он превратил бы его в фарш.

Испугавшись собственной откровенности, Кьяра попыталась исправить впечатление.

— Нет, конечно, нет! — быстро добавила она. — Когда требовалось, отец Перегрина поддерживал дисциплину жесткой рукой. Мне говорили, что всех мальчиков время от времени порют розгами по мягкому месту.

— Это правда. — Заставив себя расцепить зубы, Лукас нагнулся, чтобы подобрать жалкие останки своего сюртука. — Будем считать, что на сегодня все?

— Да, — согласилась Кьяра с видимым облегчением. — Наверное, имеет смысл отложить до следующего занятия начало обучения. — Взгляд ее неожиданно остановился на его мокрых по локоть рукавах. — Как же вы пойдете через весь Мейфэр в таком виде! Может, я дам вам карету?

Он махнул рукой:

— Не нужно. Если вдруг кто-нибудь заинтересуется, скажу, что делал свой ежедневный заплыв.

— Но вы можете замерзнуть.

— Леди Шеффилд, не хотелось бы вас смущать, но мне приходилось и не в таком виде шататься по улицам Лондона — одежды на мне было гораздо меньше.

— Вы уверены, что обойдетесь без кареты?

— Вполне. — Лукас перевязал галстук и пригладил растрепавшиеся волосы. — Кстати, о занятиях, чуть не забыл. — Выудив из кармана жилета клочок бумаги, он протянул его Кьяре.

Она разгладила помятый листок, не зная, что делать дальше: развернуть или нет.

— Не волнуйтесь, это не страстное любовное послание и не эротическая поэмка. У моего дяди возникли кое-какие вопросы, после того как он прочел ваше исследование, — пояснил Лукас. — Извините за несколько небрежный почерк. Генри очень увлекся этой затеей. — Он помолчал. — По правде говоря, мне уже давно не приходилось видеть такого блеска у него в глазах.

— Передайте сэру Генри, что я внимательно просмотрю его вопросы и отвечу без задержки.

— Боюсь, вас обременяет наша сделка. Так что если кто и должен вас благодарить, так это я.

— Давайте будем считать это взаимным.

— Спортсмены не очень любят ничью. Она напоминает сестринский поцелуй. Совершенно безопасно, но и удовольствия — ноль.

Кьяра задумчиво посмотрела на него.

— Разве всегда должны быть победитель и побежденный?

— На этом строится игра.

Весьма интересно, но она не стала выяснять, про какую именно игру он говорит. Подцепив сюртук за воротник, Лукас откланялся. На улице он не стал ловить извозчика, а решил немного прогуляться, не обращая внимания на любопытные взгляды.

Ему стало немного грустно. Он заметил, как напряженно Кьяра следит за игрой сына. Она преданная мать и изо всех сил старается казаться оживленной. Однако сквозь улыбку проглядывают усталость и тревога.

Дьявол! Мысль о том, что им приходится выдерживать, вызвала новую волну гнева в адрес покойного мужа. Молодая женщина, такая как она, не должна взваливать на свои плечи такое бремя. Ее глаза должны лучиться смехом, а не туманиться от страха за свое будущее.

Замедлив шаги, Лукас внезапно свернул ко входу в магазин на углу Албемарл-стрит. Ему потребовалось несколько минут, чтобы сделать покупку, попросить, чтобы ее упаковали и отправили по его адресу вместе с так и не просохшим сюртуком. Теперь наступила очередь Хэтчарда. Он посмотрел на карманные часы. Он еще успеет заскочить к Генри с обещанными книгами, а потом отправиться домой и переодеться к предстоявшей вечеринке.




Глава 11


Несмотря на то что кружок уже давно не собирался в полном составе, нынешнее заседание, казалось, продвигалось вперед быстрее, чем обычно.

— Итак, — сказала Шарлотта, звякнув чайной ложечкой в тишине. — Теперь о самом главном нашем деле. Мы ожидаем полного отчета о том, как продвигаются дела с Хэдли.

— Пока граф старается вести себя так, чтобы ничем не напоминать дьявола во плоти, — сказала Кьяра. — Он перестал курить. Адского пламени и запаха серы тоже не видно. — Зато адское пламя жгло ее изнутри. Но то была женская реакция на мужской шарм.

Предваряя любое обсуждение их отношений, Кьяра заговорила о рукописи Генри.

— Я предпочла бы поговорить о манускрипте. У меня есть все основания полагать, что пергамент целиком посвящен некоему растению с чудодейственными живительными силами, — начала она. — Как вам всем известно, древние греки начали торговать пряностями с Индией и Дальним Востоком задолго до европейцев.

— Верно, — пробормотала Кейт. — Мне на глаза как-то попался древний Periplus— описание маршрутов плавания в прибрежных водах. Так вот, там очень подробно рассказано о торговых путях по восточным морям. Плавания всегда приурочивали к сезону муссонных ветров. На это совпадение впервые обратил внимание грек Гиппал[8 - Греческий мореход, живший в 1 в. до н. э. С его именем связывают открытие прямого пути из Красного моря в Индийский океан и описание торговых портов на индийском побережье.].

— Все, что касается мореходства, весьма увлекательно, — холодно произнесла Шарлотта. — Но не будем отвлекаться от основной темы.

— Кейт права, — сказала Кьяра. — Купеческие корабли старались использовать господствующие ветры. Чаще всего они заходили в порт Малабар, где греки меняли олово, изделия из стекла и средиземноморского коралла на слоновую кость, шелк, жемчуг, пряности и растения, неизвестные на Западе.

— В данном случае Шарлотта права, — остановила подругу Ариэль. — Кьяра, расскажи нам поподробнее о Хэдли.

— Рассказывать особо нечего, — ответила она уклончиво. — Даже не знаю, с чего начать.

— Можешь начать с того, каким он тебе показался, — сухо заметила Алессандра. — Ты ведь уже пообщалась с ним.

— Он хорош как грех и обладает каким-то дьявольским шармом, — сказала Кьяра и умолкла.

— Продолжай, — поторопила ее Кейт.

Кьяра почувствовала, что краснеет под пристальными взглядами подруг.

— И… По правде говоря, просто не знаю, что и думать. То меня бросает в жар, то в холод. — Она поморщилась. — Как будто это имеет какое-то значение.

Алессандра что-то сочувственно пробормотала.

— Он пытался поцеловать тебя? — Кейт не скрывала любопытства.

Кьяра залилась румянцем.

— Мне неинтересно говорить о Хэдли. Мы, кажется, собрались подискутировать о науке, а не о сексе.

— Секс тоже наука, — съязвила Кейт. — Это основной элемент биологии.

— Ладно, не будем издеваться над ней. — Шарлотта поджала губы. — Вернемся к рукописи. Если растение, о котором ты говоришь, обладало чудодейственной силой, почему оно было окружено тайной?

Благодарная за предоставленную передышку, Кьяра принялась объяснять:

— В период Средневековья церковь относилась к науке как к ереси. Множество переписчиков шифровали тексты в надежде, что они таким образом дойдут до потомков.

— Тайны, — мрачно протянула Кейт. — Проклятое общество всегда готово сгноить любого, кто осмелится бросить ему вызов.

Тайны. Кьяра незаметно вздохнула: она была уверена, что ее не единственную из «грешниц» одолевают демоны.

— Нам это известно лучше, чем кому-либо другому, — произнесла Алессандра. — Но продолжай, Кьяра. То, что ты говоришь, весьма любопытно.

— Да, конечно. Я пока прочла несколько первых страниц. Однако у меня сложилось впечатление, что в рукописи содержится что-то необычайно интересное.

Все оживились, но больше всех Ариэль. Она очень интересовалась ботаникой.

Продолжая рассказ, Кьяра упомянула о списке вопросов, которые ей прислал Генри.

Кейт отложила бисквит в сторону.

— Знаете, я недавно прочла одну из статей сэра Генри. У него прекрасный стиль — ясный, четкий. И отличное чувство юмора.

— Так и должно быть. Без отличного чувства юмора поднять на ноги такого шалопая, как Хэдли, и при этом не наложить на себя руки или не прибить самого воспитанника, невозможно.

Кейт проигнорировала это замечание.

— Хотелось бы знать, почему мы никогда не встречали уважаемого джентльмена на собраниях научного общества.

Кьяра прикусила язык, поскольку не знала, одобрит ли ее Лукас, если она расскажет о болезни его дяди. Что, если он хочет оставить это в секрете?

— Может, ему не нравятся подобные сборища? — предположила Алессандра.

— Интересная точка зрения. Многим думающим людям не нравится, когда их отвлекают от дела. — В задумчивости Ариэль побарабанила себя пальцами по щеке. — Я знаю. Мы навестим его.

— Отличная идея! — заявила Шарлотта. — Встреча с баронетом поможет нам быстрее разобраться в секретах рукописи.

Кьяра решила не возражать. Если сэр Генри не захочет никого принять, его слуги сумеют отправить всех восвояси.

Ариэль листала исписанную, фиолетовую от чернил тетрадь.

— Отлично, отлично, — тихо вторила она Кейт. — Вообще-то мне очень хочется спросить сэра Генри о том, что он думает о статье Кингстона об индийских орхидеях. Давайте завтра после обеда отправимся к нему.

— Давайте, — сказала Кьяра.




— Так вот ты где, умник!

Лукас, читавший спортивный журнал, поднял глаза.

Ему была знакома эта раскрасневшаяся физиономия, но он никак не мог вспомнить, кто это. Насмешливо приподняв бровь, он вежливо осведомился:

— Простите, что?

Перегаром пахнуло еще отчетливее, когда мужчина перегнулся через кожаную спинку его кресла.

— Я не дурак, Хэдли. И прекрасно понимаю, что у тебя на уме. Но предупреждаю, мы не потерпим, чтобы ты вмешивался в мои семейные дела.

— Вы явно преувеличиваете свои умственные способности. Я понятия не имею, о чем вы говорите. — Он продолжил читать статью о предстоящих в Ньюкасле скачках. — А теперь давай вали отсюда и доставай кого-нибудь другого.

Вместо того чтобы убраться подобру-поздорову, мужчина стал вести себя еще агрессивнее:

— Сам отвали!

На них зашикали из разных концов клубной читальни.

— Мы узнали, что ты собираешься сделать предложение моей тетке. Хотя одному Богу известно, почему из всех остальных именно тебя привлекло ее состояние. Ты же сам богат, как Крез.

Понятно, этот урод — Артур Баттершем, племянник леди Шеффилд. Лукасу пришлось очень постараться, чтобы держать себя в руках.

— Можешь сколько угодно задирать ей сучьи юбки, — все не унимался Баттершем. Было видно, что он уже нагрузился, хотя вечер только начинался. Бренди придал ему храбрости, и он едва держался на ногах. Чтобы не упасть, теперь он опирался мясистой задницей на подлокотник кресла. — Но имей в виду, мы никому не позволим увести ее деньги из нашей семьи. Они наши по праву, и мы еще порадуемся, когда эта ведьма заплатит за вероломное убийство моего дяди.

Лукас не торопясь отложил журнал.

— Спасибо, что предупредил. Хочешь еще что-нибудь добавить?

Баттершем хмыкнул и покачал головой:

— Нет, по-моему, я и так ясно выразился.

— Вполне. Теперь я верну тебе оказанную любезность. — Его рука взметнулась и, перекрывая кислород, ухватила Баттершема за галстук. — Во-первых, если ты еще раз при всех вякнешь что-то неуважительное в адрес леди Шеффилд, от тебя останется мокрое место. — Лукас усилил хватку. — Во-вторых, если ты когда-нибудь осмелишься сказать, что она виновата в каком-то преступлении, в том числе в смерти твоего гнусного дядюшки, я пинками буду гнать тебя до самой преисподней.

Физиономия Баттершема приобрела фиолетовый оттенок.

— В-третьих, если ты еще раз попробуешь угрожать мне, я подстерегу тебя ранним утром, и тогда посмотрим, кто из нас двоих будет жрать траву на завтрак, слизняк.

— Достаточно, Лукас, достаточно. — Из своего кресла, стоявшего возле камина, поднялся Черный Джек Пирсон и направился к ним. — Не надо, отпусти его, — тихо добавил он.

Лукас тряхнул племянника Кьяры в последний раз и ослабил хватку.

— Я все ясно изложил?

Тот что-то пискнул в ответ.

— Вот и прекрасно. А теперь прочь с моих глаз.

Когда Баттершем вылетел из комнаты, Лукас разжал кулаки. Ему нужно было успокоиться. Он чуть не прибил мерзавца на месте.

— Выпей вина и остынь. — Джек махнул рукой слуге, чтобы тот подал бутылку кларета. — Что на тебя нашло, черт подери? Я уже начинаю беспокоиться о твоем рассудке.

— Не переживай. — Руки у него все еще тряслись, когда он потянулся за стаканом, — Ненавижу трусов и жуликов. Семейка покойного мужа леди Шеффилд постоянно угрожает ей.

— Это не твое дело — бросаться на ее защиту, — напомнил Джек. — У нее есть родня.

— Ее родные пальцем не пошевелят, чтобы помочь ей.

— Значит, ты собираешься ей помочь?

Лукас не нашелся что ответить.

— К черту, Джек, — проворчал он. — Это трудно объяснить.

— А еще труднее понять. — Вздохнув, приятель покачал головой. — Надеюсь, ты понимаешь, во что ввязался. Баттершемы — сборище презренных людишек, но мы оба знаем, что не в этом дело. Их кровное родство с титулованными Шеффилдами обеспечивает им престиж и силу, а заодно и некоторое влияние в высших кругах. На твоем месте я бы не стал с ними ссориться.

— Значит, ты тоже считаешь необходимым меня предупредить? — с вызовом поинтересовался Лукас. — Весьма признателен. Однако, несмотря на заботу, проявленную тобой и тем слизняком, я и сам могу решить, что мне делать с леди Шеффилд в ее ситуации.

Джек нахмурился.

— Я бы хорошенько подумал, прежде чем ввязываться в это дело. — Он оглянулся по сторонам и понизил голос. — До твоего прихода я услышал, как Баттершем разговаривал со своим кузеном. Семья давит на кого-то, чтобы вновь начать следствие. У меня создалось впечатление, что они не успокоятся, пока ее не арестуют, предъявив обвинение в убийстве.

— Послушай, я лично интересовался тем происшествием. Проведенное следствие не обнаружило никаких свидетельств преступления, — сказал Лукас. — Дело закрыто.

— Это не означает, что на свет не могут появиться какие-то новые обстоятельства.

Лукас стиснул зубы.

— Пусть попробуют. На этот раз не так-то легко будет оболгать леди Шеффилд. Она вернулась в общество, и теперь у нее появятся друзья.

— Лукас…

Он поднял руку.

— Спасибо, что предупредил, Джек. Но, как яуже сказал, у меня своя голова на плечах.

— В таком случае удержусь от дальнейших комментариев. — Джек зажег сигару и затянулся. — Дам только еще один совет.

— Какой именно?

— Если собираешься и дальше охмурять Черную вдову, держи лопату под рукой, на тот случай если тебе придется самому себе копать могилу.




Дворецкий откашлялся.

— Боюсь, вы ошиблись домом, мадам. Леди Джервис живет вон в том доме.

— Нам не нужна леди Джервис, — ответила Кьяра. Вместе с Ариэль они стояли на ступенях, ведущих в элегантного вида особняк на северной стороне Гросвенор-сквер. Протянув свою визитку дворецкому, она добавила: — Мы хотим встретиться с сэром Генри. Он дома?

Дворецкий растерялся.

— Э… Хм… Сейчас узнаю.

— Может, мы подождем в доме, а не перед входом? — вежливо осведомилась Кьяра, видя, что он собирается захлопнуть дверь у них перед носом.

Заволновавшись, дворецкий освободил им проход и, поклонившись, пропустил их внутрь.

— Как правило, баронет не принимает визитеров.

— Мы так и поняли, — пробормотала Ариэль.

— Прошу меня извинить. — Дворецкий заковылял к лестнице.

Пока они ждали, Кьяра огляделась вокруг. Ей было любопытно познакомиться с домом, где вырос Хэдли. Обойдя огромную шкуру медведя, распластавшуюся на полу, она сделала медленный круг по холлу. Место поражало красотой и эксцентричностью. Мраморный бюст Юлия Цезаря украшал восточный тюрбан, а бюст Калигулы — кружевная испанская мантилья. Картины на стенах были разных стилей и разного времени. Кьяра предположила, что их подбирали без определенной цели, просто чтобы радовали глаз.

— О, взгляни. — Ариэль указала глазами на соседнюю гостиную. — Разве не прелесть? — Там стоял высокий китайский сундук для чая, покрытый красным лаком. На нем возвышался замысловатой работы бронзовый дракон с нефритовым кольцом в носу. — Кажется, у сэра Генри замысловатый вкус.

— Или у его племянника чувство юмора как у школьника, — подхватила Кьяра.

— Гм-гм-гм, — громко закашлял дворецкий, прочищая горло. — Дамы, не будете ли вы любезны проследовать за мной?

Ковровая дорожка глушила их шаги, когда они поднимались по лестнице. На верхнем этаже деревянный пол не был покрыт коврами.

— Сюда, пожалуйста. — Дворецкий повел их по коридору, в конце которого перед ними оказалась двойная дверь из полированного дуба. — Сэр Фелпс ждет вас. — Он постучал в дверь и отступил в сторону.

— Входите, входите. — Голос был слабый, как шуршание старого пергамента.

Кьяра обменялась взглядом с Ариэль, а потом нажала на ручку двери и вошла в комнату.

— Какая честь для меня, леди Шеффилд!

Поначалу она даже не могла понять, откуда звучит голос. Баронет сидел в кресле-каталке спиной к окну. Потоки яркого солнца, врываясь в комнату, мешали разглядеть его.

— Прошу простить за то, что не могу встать и поприветствовать вас, — добавил он.

— Я не большая любительница церемоний, сэр, — быстро откликнулась она. — И в нашей договоренности не предусмотрено нарушать ваше уединение.

Он негромко рассмеялся:

— Разве можно возражать против визита таких очаровательных дам? Надо померить пульс, потому что мне кажется, я сейчас умру от радости и вознесусь прямо в рай.

— Мы не ангелы, сэр, а всего лишь ученые, — сказала Ариэль. — Но полагаю, вы не захотите из-за этого отправить нас в геенну огненную.

Генри расхохотался:

— Это еще интереснее.

— Позвольте мне представить мою подругу и коллегу леди Ариэль Грейсчерч, — продолжила Кьяра.

— Автора «Разновидностей пенджабского мака»? — спросил Генри.

Ариэль засмущалась как школьница.

— Ах, сэр, по сравнению с вашими работами моя и доброго слова не стоит.

— Неправда, неправда. Я был под большим впечатлением от произведенного вами сравнительного анализа видов тропических растений Индии. — Он вдруг замолчал с виноватым выражением лица. — О Господи, я совсем забыл о приличиях. Пожалуйста, присаживайтесь. Я позвоню, чтобы подали чай, а уж потом перейдем к научным разговорам.

Баронет сразу же понравился Кьяре. И Ариэль, судя по всему, тоже. Из двух сестер Грейсчерч самая тихая и, конечно, немногословная, она обычно позволяла другим вести беседу, но как только речь заходила о науке, Ариэль вела себя совсем по-другому. Странным образом менялась и ее внешность: щеки начинали розоветь, как лепестки роз.

Именно это происходило с ней сейчас.

— А вот, должно быть, и наш чай, — сказал Генри, когда раздался стук в дверь. — Входите, Дженкинс. У меня готовят прекрасные пирожные из грецкого ореха. Надеюсь, пирожные тоже подадут.




Уткнувшись носом в только что купленный научный журнал, в котором оказалась интересная статья, в комнату вошел Лукас.

— Никаких пирожных, извини. Но взамен, если хочешь, могу заказать пару грязных потаскух из борделя мадам Д. — И, перевернув страницу, продолжил не глядя: — Не смейся, Генри. Я хотел спросить…

— Уймись, мой мальчик, — остановил его дядя. — Наши гостьи и так уже засомневались в моей воспитанности. Мне не хочется, чтобы они подумали, будто тут живет семейка дикарей.

Гостьи?

Лукас остановился как вкопанный, удивившись тому, какую дрожь вызвал в нем вид Кьяры.

— О, простите. — Скрывая свою реакцию, он задвигал бровями и быстро добавил: — Зная, что тут у вас menage a trois[9 - Любовь втроем (фр.).], я не позволил бы себе так бесцеремонно ввалиться.

Генри усмехнулся:

— Мы занимаемся более возбуждающими вещами: беседуем о маке.

— О маке? — переспросил Лукас. — Тогда я пошел. Вам и без меня хорошо. — Он вежливо поклонился Кьяре и Ариэль, предусмотрительно скатав журнал в тугую трубку, чтобы нельзя было прочесть название. — Я заскочил, чтобы узнать, может, тебе что-нибудь нужно в аптеке.

— Не разыгрывай из себя мальчика на побегушках, Лукас, — сказал дядя.

— Все равно пойду мимо по дороге домой. — Он сжал плечо Генри, а потом поправил на нем плед.

— И сиделку тоже не надо из себя разыгрывать, — сухо сказал дядя.

— Ну конечно, ты предпочел бы, чтобы за тобой поухаживали женщины, — усмехнулся Лукас. — Не могу сказать, что осуждаю тебя за это.

— Выпьете с нами чаю, лорд Хэдли? — спросила Ариэль. — Мы обещаем, что не будем навевать на вас скуку разговорами о структуре листьев и перекрестном опылении.

— Да, пожалуйста, мой мальчик, — присоединился к ней Генри.

Лукас обратил внимания на то, что Кьяра промолчала.

— Кстати, спросишь о том, о чем хотел спросить, — добавил дядя.

— Не беспокойся. Это не важно. — Он присел на край письменного стола. — Боюсь, я не смогу остаться. У меня встреча с приятелями в боксерском зале у Джентльмена Джексона, а потом мы опробуем новый пистолет в тире Мэнтона. — Отчистив от пятнышка манжету, Лукас протянул: — Вот видишь, сколько дел у праздного бездельника.

— Что вы читаете, лорд Хэдли? — вдруг спросила Кьяра.

Вот дьявол! Лукас ненароком сунул свернутый журнал в карман сюртука, понадеявшись, что она не узнала обложку. Ему не хотелось, чтобы Кьяра поняла, что он читает «Орнитологическое обозрение».

— Да так. Отчет о последних скачках в Ньюкасле, — нашелся он. — А вы ставите на лошадей?

— Нет, — холодно ответила она. — Мне не нравится испытывать судьбу случаем или удачей.

— Очень умно, — согласился Лукас.

— Так что бери пример с леди Шеффилд, — улыбнулся Генри.

— Такое вполне возможно. — Лукас поднялся. — Но сейчас я должен отправиться биться на кулаках с потными полуголыми боксерами.

Кьяра продолжала не сводить с него глаз. Отвернувшись, он с невольным беспокойством глянул на Генри.

— Я попросил повара отправить тебе наверх гоголь-моголь в придачу к пирожным. Что-то ты похудел за последнее время.

Генри фыркнул.

— Не трать время, чтобы разглядывать мое тело. Смею сказать, у тебя есть более очаровательные объекты, чтобы положить на них глаз.

Не обращая внимания на предостерегающий взгляд дяди, Лукас подошел, наклонился и чмокнул его в седую макушку.

— Будь молодцом. Я еще заскочу вечерком, принесу лекарства.

— Ба! — Генри состроил гримасу. — Мальчик почему-то считает меня инвалидом.

— Не переживайте, лорд Хэдли, — заговорила Ариэль. — Мы проследим, чтобы сэр Генри доел гоголь-моголь до конца.

— Если заартачится, привяжите его к креслу и пригрозите, что выпорете розгами. У некоторых это вызывает повышенный аппетит. — Перехватив книгу, которую Генри метнул ему в голову, Лукас ухмыльнулся и удалился.




— Надеюсь, мой племянник не шокировал вас, — извинился баронет. — У него довольно рискованное чувство юмора, но добрая душа.

— Ну, это понятно — заверила его Ариэль.

— Зная о других подвигах лорда Хэдли, мне кажется, мы еще легко отделались, — пробормотала Кьяра. Она была скорее заинтригована, чем шокирована поведением графа. Насмешки не моглискрыть чувства, с которым он относился к своему дяде. Привязанность? Ей было трудно себе представить, что граф способен на эмоциональную привязанность к кому-либо. Впрочем трудно отрицать очевидное.

Хотя он и пытался тщательно это скрывать, Хэдли был серьезным человеком. Почему он не желал в этом сознаться, Кьяра не понимала. Чем больше она думала о нем, тем больше ей казалось, что граф сложнее. Намного сложнее того образа, который предстал ей во время первой их встречи. Он совсем не самовлюбленный дурачок, а наоборот… Загадка! Такая же трудная, как старинный шифр.

Прибывший поднос с чаем заставил ее отложить решение загадки на другое время.

Баронет, казалось, почувствовал прилив энергии, с того момента как они появились здесь. Глаза заблестели. Хрупкое тело налилось силой, когда он заговорил о рукописи.

— Да, ваш племянник прервал вас, — заговорила Кьяра. — Вы подняли несколько очень интересных вопросов. Чтобы ответить на них, потребовалось бы очень много бумаги. Поэтому лучше было обсудить их лично.

Следующие полчаса они занимались детальным разбором ее исследования.

— Признаюсь, сложность шифра замедляет работу, — закончила она. — Следующий раздел, как мне кажется, написан другим кодом, что только усложняет расшифровку. Отдельные его образцы я собираюсь показать моей подруге леди Джаматти. Она более квалифицированный специалист в криптологии чем я.

— Яплохо разбираюсь в таких вещах, — задумчиво произнес Генри. — Но в моей библиотеке имеется несколько редких книг на данную тему. Вдруг это вам поможет.

— Взглянуть на них не помешает, — согласилась Кьяра. — А пока я составлю список справочников, о которых говорила. — Она отставила чашку. — Некоторые из них нужно заказать в Эдинбурге.

Пока она писала, Генри с Ариэль стали обсуждать медицинские свойства опиумных маков.

Баронет все больше и больше оживлялся.

— Как раз на эту тему у меня есть фолиант, изданный в Индии. Если леди Шеффилд будет так любезна, вон там, на полке над бюстом Плиния Старшего…

— Хорошо бы оставить этот разговор до следующего визита. — Кьяра поднялась. Несмотря на воодушевление, баронет выглядел уставшим. Хэдли не поблагодарит их за то, что они его утомили. — Уже поздно, мы не должны злоупотреблять вашим гостеприимством.

Генри приуныл.

— Наоборот, я уже давно так хорошо себя не чувствовал. Пожалуйста, не нужно блюсти приличий, не уходите так рано.

— К сожалению, я должна вернуться домой, чтобы переодеться к назначенной встрече. — Кьяра сделала паузу. — С вашим племянником.

— Счастливчик! — Он поджал губы. — Надеюсь, негодник хорошо себя ведет.

— Пока без скандалов. — В голосе Кьяры прозвучали саркастические нотки. — Хотя любители посудачить уже наверняка заключают пари на то, кто из нас двоих первым накличет неприятности. Кстати, не знаю, у кого репутация в обществе хуже — у лорда Хэдли или у меня.

Генри фыркнул:

— Любители посудачить — форменные мартышки. Тому, кто прочтет ваши научные работы, никогда в голову не придет, что вы способны на убийство.

— Осмелюсь сказать, что мы все способны на экстремальные поступки, если нас загнать в угол. — Увидев, каким озабоченным стало лицо у Ариэль, она поспешно добавила: — По крайней мере теоретически. Но конечно, большинство из нас не попадет в такую ситуацию.

Ариэль прочистила горло.

— Надеюсь на скорейшую встречу с вами, сэр Генри.

— В любой день, — откликнулся тот. Он выкатил кресло из-за рабочего стола, улыбнувшись собственной немочи. — Теперь вы знаете, где меня найти.

— Пожалуйста, не отвлекайтесь от ваших занятий, сэр Генри. Мы и сами найдем дорогу.

— Я продлю себе удовольствие общения с такими просвещенными — и очаровательными! — дамами насколько возможно, поэтому лично провожу вас до лестницы. — Он поморгал, и в глазах появилась грусть. — К сожалению, не дальше. Это унизительно, когда тебя носят. На такой спектакль я не позволяю смотреть другим.

Когда маленькое переднее колесо зацепилось за ковер и кресло застряло, Кьяра, поколебавшись, решилась помочь.

— Давайте, я вам помогу, сэр.

— О нет. Я не настолько инвалид, каким кажусь, — решительно заявил он. — Небольшие физические нагрузки полезны. Когда Лукас здесь, он не позволяет мне и пальцем шевельнуть. Не перестает меня баловать. Мой дорогой мальчуган заворачивает меня в такое количество пледов, что временами я чувствую себя египетской мумией или каким-нибудь бесценным экспонатом, который везут в музей.

Кьяра улыбнулась.

— Мне кажется, он очень заботится о вас.

— Мне тоже, — поддержала ее Ариэль.

— Я должен благодарить моего племянника. — Его голос эхом отразился от книжных полок. — У меня еще много работы, которую нужно доделать. А еще хотелось бы увидеть, как он остепенится, до того как закончится эта смертельная тягота.

— Лорд Хэдли способен исправиться? — поинтересовалась Кьяра. — Скорее вы создадите эликсир вечной жизни.

Он хмыкнул:

— Надежда умирает последней.

— Благодарю вас за потраченное на нас драгоценное время, — сказала Ариэль. — Это было чудесно.

— Согласен, — вздохнул он. — Смею надеяться, что вы снова придете.

Кьяра протянула ему руку.

— Можете спокойно делать ставки на этот счет, сэр.




Глава 12


— Я вот о чем подумал… — С первых же тактов Лукас уверенно повел ее в вальсе. Бал леди Эштон был в полном разгаре, в зале толпилась куча знаменитостей. — Мне кажется, сейчас самое подходящее время, чтобы объявить о помолвке. Как вы считаете?

— Вам не кажется, что стоит еще немного подождать?

— Я-то думал, вам хочется поскорее покончить со всем этим. Вы, кажется, говорили, что устали от любопытных взглядов.

— Да, говорила, но…

В танце он увел ее в сторону от других пар.

— Вы видели утреннюю газету? — Лукас имел в виду очередной пасквиль про Черную вдову, заголовок которого бросался в глаза на первой странице раздела светских сплетен.

Ее руки судорожно вцепились в него. Под тонкой лайкой перчаток они были холодны как лед.

— Да.

Лукас подождал продолжения фразы.

— Тогда, конечно, объявляйте, — сказала она после нескольких вращений. — Вы правы. Но что это изменит?

— Кое-кто из мужской половины может почувствовать себя уязвленным, — легкомысленно заявил Лукас.

— Но только не лорд Хэдли. Вы настолько уверены в своей привлекательности, что моих комплиментов не требуется.

— Господи, вы говорите так, словно я напыщенный павлин.

— Для павлина у вас скромное оперение. — Она мгновение поколебалась. — Мне всегда казалось, что отъявленные повесы должны предпочитать какие-нибудь яркие цвета типа небесной лазури или ярко-зеленого, а не такие солидные, как темно-синий и темно-серый.

Лукас покосился на нее.

— Хищники не нуждаются в кричащем оперении. Мы просто выпускаем когти и хватаем что шевелится.

— Приятно, что вы начали изучать орнитологию, — не удержалась Кьяра. — Хищники действительно отличные охотники, известные умением парить и смертельными бросками. На вид прекрасные, но опасные.

— Только в том случае, если вы их добыча. Но еще ястребы приносят пользу. Их веками использовали, чтобы бороться с крысами и другими вредителями.

Последовало долгое молчание, а когда она заговорила, то тут же сменила тему.

— Кстати, про оперение: надеюсь, ваш сюртук не пострадал так серьезно, что его нельзя привести в порядок.

— Уэстон заверил моего камердинера, что изгаженные рукава можно поменять, — успокоил он ее. — А то, что он поплавал в пруду, не оставило на нем следа, могу лично вам это засвидетельствовать.

На губах у Кьяры появилась улыбка. Но музыка закончилась, и улыбка пропала.

— О Господи, что же мне теперь делать?

Лукас пожал ей руку.

— Расслабьтесь, счастье мое, и просто следуйте за мной. Пробираясь через движущуюся толпу, Лукас поздравил себя с тем, что заранее обо всем договорился с хозяйкой. Леди Эштон хватило проницательности, чтобы понять, что сюрприз с помолвкой пойдет на пользу ее репутации устроительницы балов. И теперь она ждала его сигнала, чтобы утихомирить толпу гостей и сделать объявление.

Перехватив ее взгляд, он кивнул.

В последний раз она нерешительно посмотрела на него, словно спрашивая, в своем ли он уме, затем пожала плечами и направилась кпомосту, на котором сидели музыканты и настраивали инструменты.

Тихо сказанное слово на ухо флейтисту, и тот неожиданно просвистел отрывок адажио.

Затихли разговоры, и в воздухе повисло ожидание.

Гости сгрудились возле сцены. Шуршали шелка. Тихо звенел хрусталь.

— Как вам известно, мы все собрались сегодня, чтобы отметить день рождения Эштона, — начала виконтесса.

Кто-то хотел было произнести тост, но она остановила его взглядом.

— Сейчас мы поднимем наши бокалы, и это будет в честь другого события, о котором я должна объявить.

Напряжение присутствующих возросло. Явно наслаждаясь драматическим эффектом, леди Эштон не собиралась так просто отказаться от своей роли.

— Я уверена, что все вы будете поражены так же, как и я. Смею вас уверить, вы представить себе не можете, что за новость вас ждет.

Лукас почувствовал, как Кьяра выпрямилась.

— Зачем нужен этот жалкий спектакль? — тихо спросила она. — Лучше бы меня выставили на обозрение в зверинце, чем терпеть такое.

— Вообще-то это нужно для того, чтобы избежать клетки с решетками, — напомнил он. Может, это и грубо, но необходимо. Чтобы все удалось, она должна до конца сыграть свою роль.

Кьяра побледнела, но прекратила жаловаться.

— Я попытаюсь закончить все как можно быстрее, — добавил Лукас. — А вы не стойте как перед эшафотом. Вы все-таки влюбленная женщина, вспомнили?

— А что при этом чувствуют? — тихо спросила она.

— Понятия не имею, дорогая. Нам просто надо это изобразить. — По какому-то наитию, он взял ее за руку и поцеловал кончик каждого пальца.

— Хэдли! — прошептала она. — Мы привлекаем внимание.

— На это и рассчитано, счастье мое. — Он подмигнул. — Можно было бы выбрать более уединенное место для объятий, но мне не хочется, чтобы вы упали в обморок.

Оставив ее, Лукас вскочил на сцену.

— Ну же, леди Эштон, не заставляйте своих гостей ждать.

— А при чем здесь Чокнутый Хэдли? — крикнул кто-то из первого ряда.

— При том, что, наверное, устроит сейчас скандал. Можете не сомневаться, — тут же крикнули ему в ответ.

— Вообще-то я здесь по другому поводу, — объявил Лукас, поклонившись. — С этого момента перед вами — другой человек.

Кто-то захохотал в последних рядах.

— Нет-нет, совершенно серьезно. Я имею в виду, что с прошлым покончено, меня ждут сладостные объятия брака.

— Ха! Ставлю в «Уайтсе» два к одному, что помолвка не продлится дольше недели, — выкрикнул один из его приятелей по клубу.

Лукас проигнорировал насмешку.

— Я считаю себя самым счастливым человеком в мире, потому что леди Шеффилд ответила мне согласием.

Наступившую тишину взорвали возбужденные голоса. Одна из дам была близка к обмороку.

— Не сомневаюсь, каждый поддержит меня в наилучших пожеланиях. — Леди Эштон протянула ему бокал. — Пейте, Хэдли, — промурлыкала она. — Может, в последний раз вы наслаждаетесь вином, не думая, подмешано в него что-нибудь или нет.

— За мою будущую новобрачную. — Лукас прикончил шампанское одним большим глотком.

Раздались жидкие вежливые аплодисменты. Зная, что Кьяра ни за что не выйдет на сцену, он быстро нашел компромисс.

— А теперь пусть музыканты сыграют нам вальс. От радости я не могу устоять на месте.

Как только зазвучали первые скрипичные аккорды венского вальса, Лукас подхватил Кьяру.

— Просто улыбнитесь, — шепотом приказал он. — И посмотрите на меня с обожанием.

— Спасибо, — так же тихо ответила она. — Вы прекрасно со всем справились, сэр.

— Не скажу, что у меня большой опыт по части объявления помолвок, — криво усмехнулся Лукас.

Кьяра подстроилась под его шаги.

— Уверена, что в следующий раз все пройдет еще глаже.

На его лице застыла улыбка.

— Не думаю, что будет следующий раз.

Она все так же напряженно смотрела на него.

— Вам надо обзавестись детьми и произвести на свет наследника.

— Я пока не собрался отбросить копыта, — фыркнул он и закружил ее. — Или уже пора?

— В этом нет ничего веселого, Хэдли. — Но губы сами собой растянулись в улыбке. — Как вы можете шутить в такой момент? — Она с трудом переводила дыхание.

— Именно в такие моменты юмор особенно необходим. — Лукас широкой улыбкой отвечал на поздравления. — Жизнь полна мелких абсурдов. Не надо относится к ним всерьез, леди Шеффилд, иначе они вас раздавят.

Несколько шагов она прошла молча.

— Вы считаете меня слишком серьезной, а я вас — слишком легкомысленным. Интересно, есть тут какая-то разумная середина?

Лукас сделал пируэт на полированном паркете.

— Понятия не имею. Моя жизнь проходит между взлетами и падениями, а между ними — ничего.

На лицо ее вдруг набежала грусть.

— Не надо, счастье мое. Не надо печалиться. Доверьтесь мне, и все будет прекрасно. Для людей нет ничего интереснее, чем когда беспутный шалопай преображается под воздействием любви.

Она выдавила улыбку.

— Так-то лучше. Давайте насладимся моментом. Этот вечер предназначен для праздника и веселья. — Но когда танец закончился и он повел Кьяру из зала, его взгляд натолкнулся на нескольких членов семьи Шеффилд. Они, как мрачные грифы, сгрудились возле колонн у арки на выходе.

Если бы взгляды убивали…

Прикрывая ее собой, Лукас холодно поклонился.

Никто из Шеффилдов не произнес ни слова, но он чувствовал, что они смотрят ему вслед. По спине побежали мурашки, словно над ним кто-то занес кинжал. Лукас понял, что он с ними еще встретится.




На следующее утро за завтраком Кьяра решила не заглядывать в газеты. К ленчу собиралась прийти Алессандра, и можно было рассчитывать на то, что подруга подробно расскажет ей о том, что написали в колонках светских сплетен. Причем только самое основное и без вульгарных комментариев.

Надо отдать должное, лорд Хэдли удивительно деликатно все организовал прошлым вечером. Она смотрела, как завивается парок, поднимаясь над чаем в чашке, и вспоминала свои ощущения от прикосновений его тела во время танца. Тепло его рук, лежавших на ее талии, силу бедер, вокруг которых обвивались ее юбки, уверенную грацию шагов. Смех, полный чувственности, улыбку, легко появлявшуюся на губах. Кьяра едва слышно вздохнула. Он принял на себя всю тяжесть людской реакции, от добрых пожеланий до любопытных расспросов, отвечая с юмором и шармом.

Да, приятно позволить кому-то взять и решить ее проблемы, тем более что их набралось предостаточно. Но это нереально, осадила она себя. На такое нельзя рассчитывать. Несмотря на широкие плечи, лорд Хэдли вряд ли взвалит на себя бремя ее забот.

Запретив себе думать о графе, Кьяра отставила чашку. Лучше заняться рукописью сэра Генри. Шифр пока поддавался с трудом, но у нее появилась пара свежих идей.

Незаметно промчался час, затем второй, и прежде чем до нее это дошло, стук Маккейба возвестил, что гостья приехала. Торопливо спустившись в холл, Кьяра увидела, что Перегрин опередил ее и с гордостью демонстрирует новоприобретенные знания игры в крикет.

— Смотри, Иза. Ты держишь мяч вот так… — объяснял он, показывая то, чему его научил лорд Хэдли.

— Перри, почему бы тебе не отправиться с Изабеллой в сад? Там ей все подробно и объяснишь.

— Значит, дело сделано? — спросила Алессандра, когда дети убежали.

— Да.

Распустив ленты шляпки, подруга бросила ее на столик у стены.

— И?..

— Ты, наверное, уже прочла все жуткие подробности, — ответила Кьяра.

— Вообще-то впечатление скорее романтическое.

У Кьяры на секунду перехватило дыхание, когда она вновь вспомнила блеск люстр, звонкую музыку, близость графа, двигавшегося с ней в такт.

— Как ты можешь такое говорить! — возмутилась Кьяра, пытаясь погасить вдруг вспыхнувшее желание в груди.

— Лорд Хэдли хорош как сам грех, cara, — удивилась подруга. — У тебя, должно быть, течет вода в жилах, если ты хоть на миг не испытала удовольствие.

— Здесь главное слово — «грех». — Кьяра засуетилась, принялась наводить порядок на боковом столике, чтобы не встречаться с подругой взглядом. — В полночь мужчина вальсирует со мной, а час спустя кувыркается в постели с одной из своих пташек.

— Так ты не спала с ним?

— Алессандра!

— Я просто спросила, cara. — Подруга взяла ее за руку. — Пожалуйста, я не буду ничего говорить, если тебя это огорчает.

— Меня это не огорчает. Меня это…

Смущает? Раздражает? Она не договорила. Алессандра подождала и, не дождавшись ответа, сменила тему.

— Расскажи, как продвигается рукопись баронета.

— Хорошо, что ты задала этот вопрос, — обрадовалась Кьяра. — Я вдруг столкнулась с чудовищными трудностями. Никак не могу подобраться к шифру, поэтому хочу с тобой посоветоваться.

— Давненько я не занималась такой работой, но с удовольствием помогу чем смогу.

— Сейчас принесу свои заметки. Устроимся в комнате для завтраков. — В комнате с французскими окнами, выходящими в сад, им будет проще присматривать за детьми, которые играют в саду. — Сегодня спортивные занятия, надеюсь, пройдут без членовредительства.

— Мне кажется, Перегрин стал увереннее играть в последнее время, — заметила Алессандра. — Только не говори, что расшифровала пособие по технике подачи мяча в крикете. — Она взмахнула украшенной перстнями рукой. — Господи, ничего в этом не понимаю. Для меня крикет такая же загадка, как египетские иероглифы!

— Это все лорд Хэдли, — призналась Кьяра. — Он показал ему пару приемов.

— Хэдли? Учил Перри? Как это произошло?

— Не важно. — По каким-то причинам ей не хотелось, чтобы «грешницы» узнал о пари, которое она заключила с лордом Хэдли. Включая Алессандру. Чувствуя себя немного глупо, она добавила: — Пожалуйста, давай забудем про графа, если не возражаешь.

Что, однако, было проще сказать, чем сделать. Стоило им только разложить на столе заметки и устроиться в креслах, как в дверь постучали.

— О, черт, кто бы это мог быть? — Вздохнув, она извинилась перед подругой. — Маккейб знает, что нас лучше не тревожить во время работы.

В ответ на разрешение войти дворецкий скрипнул дверью.

— Простите, мадам, но к вам посетитель.

— Передайте, кто бы это ни был, что я никого не принимаю, — ответила она.

— Я так и сказал, мадам, — фыркнул Маккейб. — Но он…

— Он не согласился с отказом. — Лукас плечом оттер в сторону кипевшего возмущением дворецкого. В руках у него было несколько замысловато упакованных свертков.

— С-сэр? — Кьяра вскочила так стремительно, что лежавшие перед ней листы с записями разлетелись в стороны.

— Простите меня за вторжение, леди Шеффилд. Я не подумал, что вы уже принимаете гостей. — Перехватив пакеты, он наклонился за упавшими бумагами и одновременно из-под упавших на лоб темных волос окинул взглядом Алессандру. Потом искусно превратил наклон в поклон. — Окажите мне честь, представьте меня вашей очаровательной подруге.

Ох, кажется, ничто не может вывести графа из равновесия! Наверняка он выглядел так же изящно и когда летел голым в фонтан.

Чувствуя, как пульс зашкаливает, она постаралась, чтобы ее голос не дрогнул.

— Но сейчас еще слишком рано для утренних визитов.

— Ах, невеста ведь может позволить себе небольшие послабления, разве не так? — Его улыбка была просто обворожительной.

— Однако… — начала Кьяра.

— Ну разумеется, — поддержала его Алессандра. — Конечно. — Подруга грациозно поднялась и протянула ему руку. — Вам не требуется никаких формальных представлений, лорд Хэдли.

— Увы! Это означает, что моя репутация бежит впереди меня. — Он наклонился над рукой в кольцах.

— Позвольте мне представить маркизу делла Джаматти, — слегка занервничала Кьяра. — Ей известно о наших деловых отношениях, сэр, — тихо добавила она, — поэтому нет нужды изображать ухаживания.

Вскинув брови, Алессандра с укоризной глянула на нее.

Как бы то ни было, неожиданное появление улыбающегося Хэдли лишило Кьяру присутствия духа.

— Как видите, сэр, мы заняты дольно серьезным делом. Поэтому, если вы не против…

— Я не собирался вам мешать, леди Шеффилд. Просто заскочил, чтобы завезти эти пакеты.

— Что в них? — подозрительно спросила Кьяра.

Лукас осторожно развернул верхний.

— Сначала вот этот. Это вам.

Она ахнула, увидев букет. В нем вместо привычных роз или тюльпанов были собраны цветы разного размера и формы. Но все они были либо бледно-голубыми, либо бледно-фиолетовыми. Нежную цветочную палитру дополняла сочная зелень кружевных листьев папоротника. Эффект был ошеломительным.

— Belissimo[10 - Потрясающе (ит.).], — прошептала Алессандра.

— Да, красиво, — признала Кьяра. Сердце у нее подпрыгнуло, когда он протянул ей букет.

— А это для Перегрина. — Лукас посмотрел, как дети в саду перебрасывались мячом. — Насколько я понимаю, та юная леди как раз и врезала ему между глаз.

— Моя дочь Изабелла, — пояснила Алессандра. — А что касается ее меткости, то тут дела заметно улучшилась. — Немного подумав, она добавила: — Этим утром, надо сказать, пока не случилось ничего фатального.

— Мисс Изабелла хорошо держится. Если еще немного потренироваться, вдобавок с соответствующим инвентарем, тогда ни она, ни Перегрин не будут представлять друг для друга никакой опасности. — Развязав бечевку, Лукас разорвал бумагу и вытащил на свет несколько лакированных бит и полдюжины новеньких мячей. — Лучшие от Силлимана. Лично выбирал самые подходящие для детей. С вашего позволения, леди Шеффилд… — Он вопросительно приподнял брови.

Кьяра кивнула.

— Отлично. — Лукас направился к двери. — Я оставлю вас, леди. Вам нужно поработать, а мне — немного поиграть. — Он дерзко подмигнул им. — Вы же понимаете, что нам, безответственным оболтусам, противопоказаны интеллектуальные занятия в столь ранний час.

Радостный крик Перегрина приветствовал графа, стоило ему выйти в сад. Новые спортивные принадлежности вызвали еще больший энтузиазм, и после короткого заинтересованного осмотра дети упросили его поиграть вместе с ними.

— Хм. Чем дальше, тем интереснее. — Подруга смотрела, как Хэдли снимает сюртук и закатывает рукава рубашки. — У меня такое впечатление, что тут есть какое-то подводное течение.

— Давай лучше займемся рукописью, — быстро предложила Кьяра. — Ее загадки намного важнее, чем моя личная жизнь.

Алессандра взяла букет и вдохнула его аромат.

— Cara, я не собираюсь учить тебя, но убедилась на собственном опыте, что с помощью логики не решить головоломок, которые загадывает жизнь. Иногда они решаются сами по себе, и, бывает, весьма неожиданным образом.

— Я всегда прислушиваюсь к твоим советам, Алесса. — Улыбка получилась кривой. — Даже когда ты говоришь загадками.

Подруга позвонила, чтобы принесли вазу, а сама вернулась к столу.

— Итак, на чем мы остановились?

Кьяра взялась за работу, но поняла, что не может сосредоточиться. Мешали взрывы веселого смеха, доносившиеся из сада. Ее так и тянуло посмотреть в сторону Хэдли, который шумно возился с детьми. Перегрин, выглядевший таким беззаботным, размахивал новой битой под наблюдением графа. От него не отставала и Изабелла. От вида великовозрастного здоровенного шалопая, учившего маленькую девчонку, как держать мяч, она с трудом сдержала смех.

Перерыв на ленч оказался весьма кстати. Кьяра позвала детей, оторвав от игры. За ними пришел Хэдли. С распущенным галстуком и растрепанными от ветра волосами он выглядел как мальчишка.

— Выпьете с нами чего-нибудь освежающего, лорд Хэдли? — осведомилась Алессандра.

— Благодарю, леди Джаматти. Но я уже слишком долго злоупотребляю гостеприимством леди Шеффилд.

— Напротив, сэр. — Кьяра старалась выглядеть спокойной. — Нам, конечно, будет приятно ваше общество.

— Да неужели? — спросил Лукас тихо, так чтобы услышала только она, и, отряхнув брюки с пятнами от травы на коленях, громко добавил: — К сожалению, у меня назначена встреча с друзьями в тире Мэнтона.

— Тогда не будем вас задерживать, — сказала Кьяра. Лукас немного растерялся оттого, что она так торопилась выставить его за дверь.

— Мне надо бежать, но я вернусь к вечеру. Смею надеяться, вы не забыли, что сегодня мы идем на концерт в Обществе духовной музыки.

— Боже правый, так вы у нас действительно святой, — не удержалась Алессандра. — У них ведь там такая скучища!

— Я слышал об этом. Однако им покровительствует очень влиятельная в свете дама, а ее поддержка весьма пригодится леди Шеффилд, если семья ее покойного мужа попытается отобрать у нее сына.

— Только святой может ради Кьяры слушать пение нудных гимнов в течение нескольких часов.

Лукас послал ей ангельскую улыбку.

— Нет, это расплата грешнику за его прошлые смертные грехи.

При упоминании об угрозе для Перегрина, Кьяре стало страшно, но она не подала вида.

— Надеюсь, что вы будете прилично себя вести сегодня вечером. Это ведь одно из условий нашей сделки.

— Разумеется. — И не успела она отдернуть руку, как он приложился к ней. — Иметь с вами дела — настоящее удовольствие, леди Шеффилд. Хорошо бы еще, чтобы вы тоже до конца выполнили свою часть сделки.




Глава 13


— Ну как, почувствовали себя добродетельной? — поинтересовался Лукас, когда карета тронулась, преодолевая полуночную мглу.

— Я почувствовала себя вымотанной, — отозвалась Кьяра, откинувшись на спинку и прикрыв зевок рукой. — Вам привычно бодрствовать до первых петухов, а мне нет. — Она потянулась как кошка и вытянула ноги. — Вы оказались правы. Это не музыка, а сплошная тягомотина, но по крайней мере не нужно было танцевать. Если бы пришлось танцевать вальс, я бы осталась без ног.

От неяркого фонаря вокруг ее головы образовался ореол. В полумраке кареты рассыпавшиеся по плечам вьющиеся волосы мерцали расплавленным золотом.

— Ноют, да? — Он наблюдал за ней.

Свет плясал на ее опущенных ресницах.

— Мм. Вот бы попарить их в душистой ванночке. Я оказалась бы в раю.

Носок ее бального башмачка упирался ему в туфлю. Лукас наклонился и взял ее ступню в ладони.

— Хэдли! — Кьяра округлила глаза.

— Расслабься, счастье мое. — Лукас развязал ленту на башмачке и распустил гладкий атлас.

— Но…

Он принялся массировать ей пальцы.

— Мы могли бы, конечно, остановиться у фонтана на Беркли-сквер. Правда, вода в нем довольно холодная. — И, щекоча ей большим пальцем свод ступни, добавил: — Но вдруг это окажется приемлемой альтернативой? Кьяра поерзала, пытаясь высвободиться.

— Это неуместно, — промямлила она.

— Да кто узнает, кроме нас двоих? — Лукас принялся еще энергичнее массировать ступню. — А вот так нравится?

— Божественно, — немного поколебавшись, ответила она. — Хотя признаваться в этом не хочется.

— А почему бы нет? Нет никакого греха в том, чтобы в кои-то веки позволить себе немного удовольствия.

— Другого я от вас и не ожидала. — Ей хотелось, чтобы голос звучал отчужденно, но уголки губ все равно тронула улыбка. — В конце концов, вы у нас знаток по греховной части.

Лукас погладил тонкую ткань чулка.

— Знаток, — согласился он и тихо засмеялся. Она еще раз попыталась высвободиться.

— Не дергайся, Кьяра, — остановил он ее, а потом пощекотал пальцы. — Почему бы тебе просто не растянуться на спине и не получить маленькое удовольствие?

— По-моему это чересчур экстравагантно, — прошептала она.

— И безнравственно, — подтвердил Лукас. — Но разве тебе не хочется побыть немного безнравственной?

Нет! Да! Нет!

Кьяра не могла выдавить пи слова.

— Я, например, не испытываю угрызений совести, потакая какой-нибудь безнравственности.

Распутник!

Треск рвущегося шелка заставил ее подскочить.

— Хэдли! — ахнула она. Лукас в это время стянул порванные чулки до лодыжек. Прикосновение ночного воздуха к обнаженной коже вдруг показалось ей шокирующе интимным.

Еще больший шок она испытала, когда Лукас провел языком по пальцам ее ног.

— О, это… так порочно, — запротестовала Кьяра, но почему-то не оттолкнула Лукаса.

— Ммм, да. — Он легонько куснул ее. — Но я ведь негодяй, забыла?

Разве такое можно забыть?

— А негодяй желает целовать даму во все интимные уголки и местечки.

Господи, кажется, он сосет ее большой палец. Влажное тепло от прикосновения его губ вызвало у нее желание, и она выпалила:

— И в грот Венеры тоже?

Лукас поднял голову. Фонарь высветил улыбку на его лице.

— О, леди Шеффилд, да вы, оказывается, увлекаетесь эротической литературой.

— Н-нет! — начала оправдываться Кьяра.

— Нет? — Он вскинул брови. — Сомневаюсь, что такой термин можно найти в научной литературе.

— Ну, если хотите, я… я услышала его от дам в парке, которые обсуждали ваши сексуальные подвиги, — призналась Кьяра.

— Как по-вашему, им понравилось? — спросил Лукас.

— Очень. — Кьяра немного поколебалась, а потом добавила: — Впрочем, я не поняла, что они имели в виду.

— Поцелуй в «полянку».

— В «полянку»? — переспросила она.

— Ну да. Одно из названий женских гениталий, которое мне нравится. «Грот Венеры» звучит слишком пафосно, вы не находите? А скажешь «полянка», сразу вспомнишь лето, аромат цветов, трав, вкус ягод.

Кьяра заерзала, сбитая с толку и одновременно заинтригованная.

— А что, есть еще какие-нибудь… названия?

— Муфта, мохнатка, щелка, борозда, карамелька, миска с медом, пипка, — не торопясь, принялся перечислять Лукас.

Ей казалось, что запретные словечки маслом растекаются по ее коже.

— Их, конечно, существует множество, но сама суть всегда понятна.

— Да, — подтвердила Кьяра, стараясь унять дрожь в ногах. — Очень выразительно.

— Видите, как много можно узнать за пределами библиотеки или лаборатории, — сказал Лукас. — А что до порочного поцелуя… — Он сам прервал себя, проведя кончиком языка вдоль ее ступни. — Наверное, вам нужно как-то помочь оживить воображение.

Пока он ласково гладил ее по лодыжке, а потом и по икре, ей в голову не могли прийти какие-нибудь эротические фантазии. Даже в самых сокровенных мечтах Кьяра не могла представить себе мужчину и женщину… вместе.

Ох, это было бы уж совсем за гранью.

А теперь… А теперь Кьяра вдруг поняла, что ступня не единственная часть ее тела, которая стала влажной.

Она крепко свела бедра вместе, чтобы остановить его.

— Этого более чем достаточно, — сказала Кьяра.

Его рука застыла на ее колене.

Фонарь качнулся, его лицо ушло в тень. И оттуда, из тени прозвучал его голос:

— Достаточно так достаточно. — Откинувшись на спинку, Лукас натянул ей чулки и надел башмак.

Атлас холодил ногу после его прикосновений.

Кьяра выпрямилась, как только карета остановилась. Радуясь, что в полумраке он не видит, как она покраснела, Кьяра расправила юбки.

— Вот наш вечер и подошел к концу. Желаю вам доброй ночи, лорд Хэдли.

— Спокойной ночи, леди Шеффилд. — И пока кучер обходил карету, чтобы открыть перед ней дверцу, Лукас добавил: — Надеюсь, что те очаровательные духовные песнопения, которых вы сегодня вдоволь наслушались, навеют вам добродетельные сны.




На следующее утро Лукас встал намного раньше, чем обычно, и тут же распорядился, чтобы подали горячей воды для бритья.

— Прошу прощения, сэр, — обратился к нему камердинер, поставив на умывальник тазик с водой и разложив бритву. — Желаете еще чего-нибудь?

— Хм? — В какой-то момент Лукас вдруг сообразил, что напевает фразу из «Мессии» Генделя. — Нет-нет, это все, Хэмфри. Передайте повару, что я сейчас спущусь к завтраку. Оденусь сам.

В ответ повисла долгая мучительная пауза. Со щекой наполовину в мыльной пене Лукас повернулся от зеркала.

— Что-то не так, Хэмфри?

— Помимо жутчайшего состояния вашего гардероба, сэр? — Камердинер скрестил руки на груди. — Может, вы предпочитаете, чтобы я подал прошение об увольнении? Складывается впечатление, что вы недовольны моей службой.

— Вы все еще причитаете по поводу перепачканных рукавов?

— Ваш лучший сюртук больше никогда не будет выглядеть так, как должно. А светло-серые брюки… — Хэмфри пожал плечами. — Они просто превратились в тряпье.

— Закажите другую пару. — Лукас отер лицо. — Черт, закажите полдюжины, если от этого ваша физиономия повеселеет.

— Моя физиономия здесь ни при чем. Одежда — дело серьезное, милорд. Осмелюсь заметить, что пока никто не критиковал ваш стиль в одежде.

— Критиковали только ее отсутствие на мне, — заметил он.

Хэмфри фыркнул.

Перейдя в гардеробную, Лукас выбрал темно-синюю куртку, темно-желтые бриджи и самые удобные сапоги.

— Им требуется починка, сэр, — заявил Хэмфри, с ужасом глядя на разношенные сапоги.

— Не волнуйтесь. Мне сегодня придется помесить навоз на «Таттерсоллз», — успокоил его Лукас. Он молча обмахнул сапоги. — Скажите, когда я был маленьким, у меня был пони?

— Да, милорд. Сэр Генри подарил его на день рождения, когда вам исполнилось семь лет.

— Я так и думал. — Он повязал галстук. — У каждого мальчика должен быть пони.

— До того момента, пока он не проедется на нем по мраморной лестнице в особняке тетушки на Гросвенор-сквер, — сказал дворецкий.

— У тети Пруденс напрочь отсутствовало чувство юмора, насколько мне помнится.

Хэмфри закашлялся.

— Судя по всему, это так. Потому что вам и пони отказали от дома на всю оставшуюся жизнь.

— Очень сомневаюсь, чтобы Аякс очень сокрушался по этому поводу. Как, кстати, и я. — Лукас сунул часы в карман жилета и отправился вниз завтракать.

Только он взялся за тарелку с яйцами пашот и окороком, как отворилась дверь.

— Ну ты прямо как в деревне, — заявил с порога Фарнем.

— Мы-то думали, что ты еще нежишься в постели, — добавил Инголлз подозрительно нечленораздельно. Их одежда и помятые лица свидетельствовали о том, что оба не спали ночью.

— Будете? — спросил Лукас, поднимая горячий кофейник. — Или подать копченой селедки?

— Меня тошнит при одном упоминании о еде. — Инголлз рухнул на стул возле обеденного стола и сжал голову ладонями. — Лучше налей мне бренди.

Фарнем вытащил бутылку.

— Выпьем за это.

Неужели у него точно такой же жалкий вид после какой-нибудь бурной ночи? Лукас не торопясь откусил тост, проглотив заодно с ним запах табака и шлюх, исходящий от приятелей. В горле запершило.

— Когда вы вернулись? — поинтересовался он. — Я думал, вы на месяц останетесь в Кенте.

— Вчера, — ответил Фарнем и нахмурился. — Или позавчера?

— Сразу и не вспомнишь, — согласился Инголлз, поморщившись. — Черт, трудно определить время, если совсем не видишь дневного света.

Лукас смотрел, как приятель плеснул себе в стакан еще бренди, пролив половину на ковер.

— Э… А зачем мы сюда пришли? — забубнил Фарнем. — Я помню, была какая-то причина…

— Кулачный бой! — вдруг выпрямился Инголлз.

— Точно, бокс! — Фарнем хлопнул себя по лбу. — Нам только что сказали, что Букср, негритянский чемпион с Ямайки, договорился о бое с Мактавишем — шотландским верзилой. Встреча пройдет сегодня вечером в деревне Кукхем.

— По слухам, денежный приз — тысяча фунтов, — вмешался в разговор Инголлз. — Ставки уже астрономические.

— Все говорят, что это будет бой десятилетия! Если не поторопимся, не успеем занять места у ринга. — Фарнем попытался подняться на ноги. — Где этот долбаный Грили со своей каретой? Он уже должен быть здесь.

— Наверное, проводит парочку последних раундов с Матильдой. Знаешь, Лукас, это та самая пташка, которую ты бросил. — Инголлз красноречиво поработал бедрами и грубо захохотал. — Несколько резких толчков, и партнерша запросит пощады.

Мило, но глупо. Такие школьные подначки на него трезвого не производят впечатления, пришел к выводу Лукас.

— Чокнутый Хэдли больше не интересуется Матильдой. Не сомневаюсь, у него на примете другая курочка, которую нужно потоптать, — хитро посмотрел Инголлз. — Кто она?

Лукас налил себе еще чашку кофе.

— Будешь вытягивать из него ответ в карете, Фредди, — остановил его Инголлз. — Быстрее приканчивай свои яйца, Лукас. Пора ехать.

Он не двинулся с места.

— Извините, джентльмены. Вы отправитесь без меня.

— Что? — воскликнули оба в один голос.

— Нынешний вечер у меня занят.

— Черт побери! Отложи все! Что может быть важнее, чем следить за битвой двух голиафов, которые мутузят друг друга? — не унимался Инголлз.

Бокс, охрипшая толпа, море эля… На миг Лукас испытал соблазн.

— Извините, не могу. Приятели удивились.

— Но почему?..

Бессвязное лопотание Фарнема прервал Грили, который, ворвавшись в комнату, принялся возбужденно размахивать руками.

— Сейчас узнаете почему. Я только что столкнулся на улице с Джервисом, и тот вывалил на меня все последние новости. — Сделав преувеличенно почтительный поклон в сторону Лукаса, Грили продолжил: — Чокнутый Хэдли заключил пари. Весь Лондон стоит на ушах. Наш герой объявил о своей помолвке. — Он не выдержал и расхохотался. — С Черной вдовой!

Приятели захохотали.

— Будь человеком, Лукас, дай друзьям тоже поучаствовать в пари, — отдышавшись, вымолвил Грили.

— Да, мы тоже не прочь повеселиться, — никак не мог уняться Фарнем. — Что за идиот решил поставить на то, на что ты никогда не согласишься?

— Парень не знает тебя, как мы, — поддержал его Грили.

— Мне лишь хочется узнать, тебе-то от этого какая выгода? — Криво усмехнувшись, Инголлз уставился на него. — Должна же она быть.

Лукас хладнокровно сверился со своими карманными часами.

— Вы опоздаете, если не отправитесь прямо сейчас. Мне тоже пора идти.

— Брось свои шутки, Лукас. Карета ждет.

Друзья-приятели. Шалопаи. И наплевать на все. Он глубоко вздохнул. Дьявольские голоса в голове принялись уговаривать его согласиться.

— Извините, нет.

— Вот черт! — возмутился Инголлз. — Какой дьявол в тебя вселился?

Может, это просто здравый смысл. Лукас не мог объяснить, даже самому себе. Пожав плечами, он встал.

— Никакой. Просто у меня дела.

— Если ты задумал трахнуть вдову, скажи нам. — Фарнем подмигнул остальным. — Мы никому не расскажем.

Лукасу захотелось придушить приятеля, но вместо этого он дружески похлопал его по плечу.

— Давай не будем впутывать даму сюда, ладно?

Потеряв дар речи, Грили удивленно таращился на него.

— А теперь, с вашего позволения, я должен идти.




— Мы правда пойдем гулять в парк? — спросил Перегрин.

— Да, — ответила Кьяра, размышляя, какую шляпку надеть. Ей ни одна не нравилась.

— С лордом Хэдли? — настаивал сын.

— Да, — вздохнула она. — Если он не передумает. Джентльмены типа его сиятельства ведут в Лондоне очень напряженную жизнь, так что в последний момент может оказаться, что у него срочное дело.

Или Хэдли просто запамятует. Или решит, что такое публичное подтверждение его ухаживаний совсем ни к чему. Вчера она попыталась отговорить его от участия в ежедневном моционе, так модном в свете. Единственной целью вечернего променада было посмотреть на людей и себя показать. Но Лукас неожиданно уперся, повысил голос. На них даже стали косо поглядывать со стороны. Его аргументы насчет того, что Перегрину нужно развеяться, заставили ее замолчать.

Сейчас она уже не была так в этом уверена. Кьяра распутала ленты на шляпке. Ей было немного не по себе. Одно дело бальные залы Мейфэра, и совсем другое — когда все общество фланирует по главной аллее и обсуждает последние сплетни и скандалы.

Можно не сомневаться, они с Хэдли были главной темой разговоров в городе.

— Мне нравится лорд Хэдли, — после долгой паузы сказал Перегрин. — А тебе?

— Он был добр, показав, как нужно играть в крикет, — уклонилась Кьяра от прямого ответа.

— Марианна говорит… Она говорит, что ты собираешься за него замуж.

Дьявол! Надо будет сказать пару ласковых служанке, чтобы та не повторяла при сыне, что не нужно.

— Перри… — Кьяра присела рядом с сыном на свою постель. — Мы с лордом Хэдли договорились помочь… другу. А чтобы это получилось, нам нужно… — Она не знала, как все объяснить Перегрину.

Он смотрел на нее очень серьезно, даже торжественно.

— Тебе нужно немного солгать, чтобы это получилось? О Господи, оказывается, все намного труднее, чем она себе представляла.

— Лгать нехорошо, Перри. Мы с лордом Хэдли объявили, что собираемся пожениться. И это правда. Но станем ли мы на самом деле мужем и женой — совсем другой вопрос. И он, и я можем передумать.

— О… — Он опустил голову. — Мне кажется, я понял.

У нее замерло сердце. Но дальнейшую попытку объясниться с сыном пришлось отложить. Служанка доложила, что лорд Хэдли ждет внизу.

Когда они вышли из дома и направились в сторону парка, Перегрин почти все время молчал. Но граф быстро разговорил его, и они принялись оживленно обсуждать предстоящий крикетный матч на «Лорде». Кьяра молча слушала их и думала, не совершила ли ошибку, позволив графу так сблизиться с сыном.

И да и нет. Если только существует какая-нибудь научная формула, чтобы описать разницу понятий неопределенности.

Когда они миновали Камберленд-гейт, Лукас повел их в сторону широкой аллеи для экипажей.

— Это бывшая Королевская дорога, — начал объяснять он. — Король Вильгельм Третий в тысяча шестьсот девяностом году соорудил ее, чтобы соединить Сент-Джеймсский и Кенсингтонский дворцы, где разместился новый двор. По ночам ее освещали более трех тысяч масляных фонарей.

Перегрин очень удивился.

— А сейчас это излюбленное место для прогулок, — продолжил Лукас. — Светские люди охотно приезжают сюда, чтобы похвастаться своими лошадьми и экипажами. Вот посмотри, едет лорд Хантфилд в своем новом ландо. А вон сэр Сидни верхом на гнедом ирландском гунтере.

Хэдли продолжал объяснять и тогда, когда они присоединились к гуляющей толпе. Кьяра понимала, что их разглядывают, шушукаются им вслед, но граф лишь улыбался и взмахом руки небрежно отвечал на приветствия.

— Не надо пугаться, леди Шеффилд, — тихо произнес он. — Присмотритесь внимательнее и увидите, что многие к вам настроены доброжелательно.

К своему изумлению, Кьяра поняла, что он прав. Не все смотрели на нее с неприязнью, некоторые, встречаясь с ней взглядом, вежливо кивали.

— Ты ездишь верхом? — спросил Лукас в ответ на какой-то нетерпеливый вопрос Перегрина.

— Немного, сэр. — Мальчик с завистью смотрел на парад лошадей. — Мама говорит, что, когда я подрасту, она, может, наймет мне учителя верховой езды.

— Зачем ждать так долго? Этим утром я по случаю оказался в «Таттерсоллз». Там продавался потрясающий пони. — Перехватив взгляд Кьяры, он примирительно улыбнулся. — Я взял на себя смелость и купил его. Так что, если мама не возражает, я смогу дать тебе несколько уроков.

Трудно было отказать молчаливой мольбе Перегрина.

— Вы очень добры, лорд Хэдли. Верховая езда время от времени — вещь полезная. Только, Перри, не слишком надоедай графу.

— Не буду, мама!

Увидев просиявшее лицо сына, Кьяра решилась сделать выговор Лукасу за то, что он не спросил у нее разрешения. Правда, это была мелочь. Хотя жизнь, судя по всему, выходила из-под ее контроля.

— Извините, — наклонился он к ней на ходу. — Надеюсь, я не очень рассердил вас.

— Вы очень заботливы. Но в следующий раз, пожалуйста, предупреждайте меня, если будете принимать какие-нибудь решения, касающиеся моего сына. Мне не нравятся сюрпризы.

В ответ Лукас подмигнул.

— Ах, что может быть лучше сюрпризов? Разумеется, приятных. Они разнообразят жизнь.

Кьяра не выдержала и засмеялась.

— Возможно. Однако не пересладите жизнь Перегрину разными новыми штучками. Вам может показаться, что мы живем скучно и неинтересно, сэр, но для меня главное достоинство — предсказуемость.

Они молча шли по аллее, и когда добрались до середины, Лукас вдруг свернул на дорожку, покрытую гравием.

— Достаточно лошадей на сегодня, парень. Давай пройдемся вдоль Серпентайна. В такое время там должно быть много любителей водить яхты на мелководье.

Ей стала нравиться его невозмутимость.

— Мне кажется, вы с легкостью относитесь к переменам в обстоятельствах.

— Начнем с того, что моя жизнь вообще не отличается постоянством. — Он улыбнулся, глядя, как Перегрин помчался вслед за маленькой собачкой с палкой в зубах. — Вдобавок меня не нужно заставлять совершить прелестную прогулку в очаровательной компании.

Кьяра тихонько вздохнула. При мысли, что их сделка скоро подойдет к концу, ответ у нее получился немного резким:

— Вам ни к чему так красиво выражаться, когда мы вдвоем.

— Почему вы считаете, что я преувеличиваю свои чувства, леди Шеффилд?

— Потому что вы бесстыдный соблазнитель и известный бабник. Это факт.

— Вы забыли сказать «похотливый развратник», — пробурчал он.

— Перечень ваших грехов растянется отсюда до самой геенны. — Кьяра скрыла улыбку. — Но мне кажется, нет необходимости много говорить об уже упомянутых.

— Благодарю вас за бережное отношение к моей нежной чувствительности.

Н-да, в чувстве юмора ему не откажешь. Ей будет не хватать их пикировок.

— Хоть на минуту будьте серьезны, сэр. — Слова повисли в воздухе. Лукас вглядывался в небольшие заросли, окружавшие их тропинку впереди. Перри поменял направление. Теперь он бежал за собачкой, пересекая широкий луг.

Неожиданно из-за деревьев на полном скаку вырвался конь и помчался ему наперерез. Тяжелые копыта мелькали как ятаганы, колотили дерн, выбивая комья земли.

Кьяра открыла рот, чтобы закричать, но Лукас уже кинулся к Перегрину, чтобы прикрыть его собой.

В последнем отчаянном броске он достал мальчика и сбил с ног, заслоняя от набегающего жеребца.

— Хэдли!

Лукас грудью принял удар копыт. Сейчас он лежал на траве, не шевелясь и не издавая ни звука.

Подобрав юбки, Кьяра рванулась к нему. Быстро ощупав ноги-руки сына, чтобы убедиться, что он невредим, упала на колени.

— Хэдли! — Едва выдохнула она, пытаясь ослабить ему галстук.

— Он ранен, мама? — Бледный как смерть, Перегрин с ужасом смотрел на графа.

— Молюсь, чтобы все было в порядке, — ответила Кьяра, нащупывая пульсу Лукаса.

С облегчением она увидела, как ресницы у графа дрогнули и открылись глаза.

— Перри? — проскрипел он.

— Он жив и здоров, — ответила Кьяра. — Благодаря вам.

Лукас попытался сесть, но снова откинулся на спину, недовольно поморщившись.

— Вот черт! Изгваздал еще один сюртук. — Он ощупал огромную прореху на плече. — Мой камердинер не перенесет такой утраты.

— Тшш. И постарайтесь не двигаться. — Кьяра поджала губы, чтобы они не тряслись. — Я пока не проверила, вдруг у вас что-нибудь сломано.

— Я предпочел бы, чтобы вы положили руку пониже, дорогая, — проговорил Лукас, застонав от боли.

Она убрала ему волосы со лба и отстегнула булавку на воротнике. Вокруг них стали собираться люди. Кто-то громко крикнул:

— Пошлите за врачом!

Лукас прошипел какое-то ругательство.

— Мне не нужен чертов врач. Я просто не могу вдохнуть полной грудью. Помогите мне встать.

— Лежите спокойно, сэр. — Кьяра, успокаивая его, положила руку ему на грудь. Несмотря на сопротивление, выглядел он неважно.

— Хэдли?

Подняв голову, она увидела, как через столпившихся зрителей локтями прокладывает себе путь высокий черноволосый джентльмен.

— Что случилось? — требовательно спросил он, опускаясь рядом с ней на колени. — Насколько серьезно он пострадал?

— Трудно сказать без тщательного осмотра, — ответила Кьяра.

— Напомните потом, что мне просто необходимо, чтобы лошадь топтала меня каждый день; — Лукас приоткрыл один глаз. — Джек, должен сказать, ну у тебя и видок. Очисть дорогу от любопытных и помоги добраться до дома.

— Его сбила лошадь! — не унимался тот. — Дьявол, я разве тебя не предупреждал, что таскаться за Черной…

— Джек, — остановил его Лукас. — Позволь мне представить леди Шеффилд и ее сына.

Кьяра заметила, как незнакомец в замешательстве захлопнул рот.

— Леди Шеффилд, познакомьтесь, это лорд Джеймс Джекхарт Пирсон.

— Очень приятно, мадам, — угрюмо отозвался Джек.

— Сомневаюсь, — коротко ответила она.

В ответ джентльмен недовольно дернул ртом.

— Прошу прощения за грубость. Я очень беспокоился о друге, поэтому сказал не подумав.

— Я тоже беспокоюсь. — Кьяра поправила Лукасу лацканы сюртука. — Нам надо увезти его отсюда. Земля сырая. Не хватает, чтобы он еще простудился.

— Мой кабриолет тут рядом. Может, я смогу погрузить в него Лукаса…

— К черту, Джек! Я не глухой. И пока не труп, — возмутился Лукас. — Подай руку, я сам встану.

И встал, но с большим трудом.

— Не торопитесь, медленно, — уговаривала его Кьяра, обхватив за талию. Поддерживая с двух сторон, они устроили Лукаса в коляске.

— Куда теперь? — спросил Джек, берясь за вожжи.

— Ко мне, — приказал Лукас.

— Ни в коем случае, — заявила Кьяра, игнорируя распоряжение графа. — Поедемте на Понт-стрит, лорд Джеймс. Мне нужно убедиться, что у лорда Хэдли нет внутреннего кровотечения.

Джек поколебался, потом взялся за хлыст.

— Значит, на Понт-стрит.




Глава 14


Когда Лукас самостоятельно вылез из коляски, то почувствовал себя так, словно его отмолотили полдюжины кулачных бойцов. Если таковой оказывается награда за достойный поступок, тогда уж лучше быть одним из бесенят у сатаны.

— Вот ведь проклятие! — выругался он, повиснув на Джеке.

— Пожалуйста, уложите лорда Хэдли на софу, а я пока отведу сына в его комнату и успокою. — Кьяра указала им на соседнюю гостиную. — Яненадолго.

Стиснув зубы, Лукас кивнул. Ребра ныли не переставая, но он пытался держать себя в руках.

— Лорд Джеймс, в буфете есть бренди. Будьте так любезны, налейте себе и лорду Хэдли. — Помолчав, она добавила: — Уверяю вас, бренди получено прямо от «Уэнделла и Бриггза», и в него ничего не подмешано.

Джек послушался, налил себе и прикончил свою порцию одним глотком.

— Перестань дергаться, — проворчал Лукас. — Когда она вернется, у нее в руках не будет ни волшебной палочки, ни зуба дракона, чтобы заколдовать тебя. — Он удобнее устроился на подушках. — Ты же видишь, леди абсолютно нормальный человек.

Сцепив руки за спиной, Джек подошел к камину, чтобы лучше разглядеть картину над каминной полкой.

— Интересный выбор, — задумчиво проговорил он, внимательно разглядывая акварель с морским закатом.

Лукас знал, что его приятель большой любитель искусства, но хранил это в тайне ото всех, кроме самых близких друзей.

— У господина Тернера острый взгляд и живое воображение во всем, что касается света и цвета, — продолжил Джек. — При этом он разрушает все законы живописной традиции, поэтому многие отрицают его гений.

— Леди Шеффилд не придерживается общего мнения, — откликнулся Лукас. — У нее свое собственное.

— Хм. — Джек медленно повернулся к нему. — Я беспокоюсь за тебя, Лукас.

— К черту! Со мной бывало и похуже, когда, изрядно нагрузившись, я падал с лошади, — остановил он приятеля. — И, как видишь, выжил.

— На этот раз — возможно, — мрачно произнес Джек, — но боюсь… — Он замолчал, когда в комнате появилась Кьяра с подносом в руках, на котором лежали медицинские принадлежности.

— Будьте любезны, подержите вот это, пока я освобожу лорда Хэдли от остатков сюртука. — Она протянула Джеку тазик с горячей водой. — Передайте мои извинения вашему камердинеру, сэр, — пробормотала Кьяра, пуская в ход ножницы. — Пусть он договорится с Уэстоном, чтобы тот прислал мне счет за обновление вашего гардероба. Судя по всему, знакомство с моим сыном имеет сокрушительные последствия для вас.

— Это небольшая цена за возможность отточить собственное мастерство играть в крикет. — Лукас поморщился от боли. — Э… Кстати, о мастерстве…

— Ох, извините. — Занервничав, она стала торопливо резать последние швы на рукаве. — Сейчас я смогу досконально осмотреть грудную клетку. — Ее рука легла ему на грудь, под сердце. — Сделайте глубокий вдох.

Он медленно наполнил легкие воздухом. Было больно, но в то же время весело, потому что еще никто в жизни так не хлопотал вокруг него. Еще ни одну даму не волновали так его синяки и шишки.

— На мой взгляд, все кости целы. — Она забрала тазик у Джека. — Откиньте голову назад.

— Зачем?

— Сейчас мы смоем грязь, а потом наложим особую мазь из арники, которая рассосет отек. А эта настойка из коры ивы снимет боль. Возьмете с собой домой кое-какие средства, которые я сама приготовлю. Будете принимать их ежедневно, через каждые четыре часа, и вам станет легче.

— Да вы настоящий медик, леди Шеффилд, — удивился Джек, глядя, как она растворяет какой-то порошок в стакане воды.

— Помимо занятий наукой, мне очень интересно изучать основы… — она запнулась, — целительства. Что бы там ни говорили обо мне, лорд Джеймс, это зелье не превратит вашего друга в лягушку.

— Простите, если у вас сложилось неправильное впечатление обо мне, — начал оправдываться приятель. — Мне совершенно не хотелось вас обидеть.

— Не надо извиняться, сэр. — Кьяра повернулась к Лукасу в профиль, и в косом солнечном свете он вдруг увидел, как она молода и какой у нее беззащитный вид.

И как она красива! Волосы сияли золотом, тонкие вьющиеся пряди подчеркивали изящную лепку лица.

— Мне известно, что говорят у меня за спиной, — продолжила Кьяра. — Вы не виноваты в том, что на ум вам пришло самое худшее.

— Джек достаточно умен, чтобы ни о ком не судить на основании слухов, — вступился за него Лукас. — Я прав, Джек?

— Я твой друг, разве не так? — парировал Джек. — Это говорит о моей преданности, а не о здравом смысле.

Наклонившись, Кьяра скрыла улыбку.

— Я все еще не поблагодарила вас за помощь, сэр. Не знаю, как бы я справилась с двумя перемазанными особами мужского пола, чтобы самой довезти их до дома.

— Не сомневаюсь в том, что вы сами со всем справились бы, мадам. — Тон у Джека заметно потеплел.

Лукас слегка выпрямился.

— Как Перегрин после первого перенесенного шока? Вы уверены, что его не задело копытами?

— Для него это небольшая встряска, не более того. — Кьяра наложила еще мази ему на разбитую челюсть. — Больше всего он беспокоится о вас. Только благодаря обещанию дать ему полный отчет о вашем состоянии удалось удержать его наверху.

— Надо будет увидеться с мальчуганом и заверить его, что рука у меня заживет и будет как новенькая. — Лукаса невольно пробила дрожь, когда он вспомнил, как летел на малыша огромный конь. — Вы уверены, что он не пострадал?

— В его возрасте дети очень гибкие, — сказала Кьяра. — Меня больше беспокоите вы. Пожалуйста, не двигайтесь.

Лукас только закатил глаза, увидев, с каким странным выражением на него смотрит Джек.

— Теперь понятно, что ты в хороших руках, Лукас. Не возражаешь, если я откланяюсь? — спросил приятель. — Я опаздываю на встречу. Мистер Пурди покажет свое новое охотничье ружье. А старый ворчун терпеть не может, когда опаздывают.

Лукас отмахнулся:

— Обо мне не беспокойся, Джек. Я без труда доберусь до дома сам.

— Ну, тогда удачи. — Джек учтиво поклонился Кьяре. — Был рад познакомиться с вами, леди Шеффилд. — Направившись к двери, он повернулся и добавил: — Постарайся поберечь себя, Лукас. После стольких лет, когда я как мог старался, чтобы твою тушу не покалечили, мне будет жаль, если мои усилия пойдут прахом.




Дверь за ним захлопнулась, Кьяра как раз закончила обрабатывать ссадины на лице Лукаса.

— Вы, наверное, давным-давно знаете друг друга. — Забыв про стыдливость, она принялась расстегивать оставшиеся пуговицы на его сорочке.

— Да, — криво усмехнулся Лукас. — Джек был одним из нашей шайки бесенят еще в Итоне. Так что нам есть что вспомнить.

— Понятно. — Она изо всех сил старалась не смотреть на треугольник загорелой кожи и завитки темных волос на груди, которые теперь предстали ее взору. Наука и научный подход прежде всего, напомнила она себе. Это просто изучение… особенностей скелета у животных. — Поднимите руку, сэр.

Он поморщился.

— Ох, извините, — раскаялась Кьяра.

— Кстати, Джек одобрил ваш выбор картины, — сказал Лукас. — Мало кто знает, что он большой специалист по этой части.

— Судя по всему, это единственное, что он одобрил во мне, — ответила Кьяра, пытаясь просунуть руку ему в рукав. — Хотя трудно осуждать его за заботу о вас.

— Джек далеко не тупица. И изменит свое мнение, как только ближе с вами познакомится.

Кьяра промолчала. У лорда Хэдли явно какой-то заскок в мыслях. Его приятель не успеет узнать ее лучше. Постыдная помолвка скоро закончится, и больше не придется поддерживать контакты с графом и его компанией. Какой мужчина в здравом уме станет сочетаться браком с Черной вдовой?

Это совершенно не важно, напомнила она себе. Она способна выжить и сама по себе.

И так и сяк Кьяра пыталась добраться до места, на которое обрушился основной удар, чтобы наложить на него мазь.

— Дьявол! — наконец выругалась она. — Вам придется снять сорочку, сэр.

Он открыл рот в немом изумлении.

— Это приглашение, леди Шеффилд?

— Нет, это приказ.

Стянув рубашку через голову, Лукас бросил ее на пол.

— Делайте со мной что хотите.

Она принялась втирать лечебную мазь ему в грудь, стараясь не замечать рельефной мускулатуры. Ее взгляд скользнул ниже, и на правом боку перед ней оказалось несколько уже сформировавшихся багровых кровоподтеков — угрожающее свидетельство того, что она втянула в свои дела ни в чем не повинного человека.

Кьяра невольно застонала.

— Ох, Хэдли, представляю себе, как вам больно! Усмехнувшись, он отмахнулся:

— Вы, дамы, принимаете подобные вещи слишком близко к сердцу. Поверьте, мне приходилось куда как круче после боев в боксерском зале Джентльмена Джексона. Бывший чемпион, конечно, уже в возрасте, но кулаки у него словно из железа.

— Мужчины! — хмыкнула она. — Мне не понять, почему вы говорите об этом так, будто это какая-то забава.

— Тут нет разумного объяснения, — согласился он. — Должно быть, это некое темное, примитивное желание, которое пульсирует где-то в глубине нас, в крови.

Неожиданно Кьяра почувствовала, как ее захватывает точно такое же примитивное желание. Когда у нее под руками оказались литые мышцы, обтягивающие широкую грудь, всеми фибрами своего существа она вдруг захотела его. Эта необузданная мужественность, специфический запах пота, жесткие завитки волос на золотистой от солнца груди, этот вздувшийся гульфик спереди на бриджах…

— Извините, — промямлила она, сообразив, что впилась в него ногтями. Отпрянув, она схватилась за баночку с мазью.

— Может, достаточно? — ухмыльнулся Лукас. — Не то я соскользну с софы.

— Мазь не даст растечься синякам. — Кьяра смотрела на темнеющие следы от ударов, разбросанные по его торсу. Жестокая правда заключалась в том, что ей не хотелось останавливаться, хотелось трогать его. Ей хотелось скользнуть руками ему за плечи, прижаться к нему и не отпускать. Хотелось разделить с ним страхи и найти утешение в его силе. Пусть он поцелует ее так, чтобы она забыла обо всем на свете.

Да, сплетники были правы: она действительно настоящая Черная вдова.

— Что за переживания из-за синяков, милая? Завтра поноют немного, и все.

— Как можно такое говорить! Вы… — Теперь, когда первый шок прошел, Кьяра осознала, что граф рисковал жизнью ради ее сына, и у нее перехватило дыхание. — Вы же могли погибнуть!

— Но ведь не погиб, — беззаботно произнес Лукас. — Хотя, если подумать, моя кончина избавила бы вас от необходимости разрывать помолвку.

Она всхлипнула. Потом еще раз, выражая так накопившееся в ней желание.

Лукас привлек ее к себе, ласково покачал, как ребенка, поглаживая по волосам. Сквозь дрожь, колотившую ее, она слышала, как уверенно бьется его сердце.

— Я никому не позволю причинить боль ни Перегрину, ни вам. Даю слово.

— Ох, Хэдли, не надо давать обещаний, которые невозможно выполнить. Я больше не выдержу мужских бесцельных клятв. — Она высвободилась из его объятий, смахнула слезы с ресниц. — К тому же вы за нас не отвечаете.

— Но вы же… мой друг, леди Шеффилд. А я не оставляю друзей на произвол судьбы.

— Мужчины могут дружить между собой. Но у меня нет иллюзий, что точно также они могут относиться к противоположному полу. — Кьяра пыталась говорить спокойно, без эмоций. — От женщин вам нужно только одно.

— Мужчины по большей части, конечно, жалкие создания, — тихо произнес Лукас. — Но в особых обстоятельствах мы способны подниматься над эгоистическими желаниями.

На ее дрожащих губах появилась улыбка.

— В этом я не сомневаюсь, Хэдли. Я так и не поблагодарила вас за то, что вы сделали для Перегрина.

— Не преувеличивайте, леди Шеффилд, — ответил Лукас. — Перри — отличный паренек, и мне нравится его компания, а еще возможность немного поиграть в крикет. Так что, видите, в моих побуждениях мало альтруизма.

— Зато вы терпеливы и всегда подбадриваете его. — Кьяра прерывисто вздохнула. — Его отец относился к нему как к досадной помехе. С маленькими детьми скучно. Они писают в штаны, плачут, требуют к себе внимания. Шеффилд обычно говорил, что он выполнил свой долг — сделал ребенка. А теперь единственное, чего он хочет, — это чтобы сын держался от него как можно дальше.

К досаде Кьяры, у нее снова потекли слезы. Надо же быть такой идиоткой, чтобы разреветься на глазах у Хэдли! Можно не сомневаться, уж он-то навидался плачущих женщин. Только в редких случаях она может позволить себе показать свою боль и слабость.

Ему еще придет в голову, что она хочет растрогать его или…

Неожиданно Лукас снова обнял ее и осторожно погладил по волосам.

— Не надо, сердце мое. — Голос был тихим. Лукас, успокаивая, привлек ее к себе. Щекой она прижалась к его плечу. Удивительно, но, несмотря на то что он сидел полуголый, она не испытывала никакой неловкости. От него исходило тепло и ощущение уверенности.

Вдруг Лукас резко отстранился. Она тоже отодвинулась.

— Извините. — Кьяра наконец подняла голову. — Господи, не могу понять, что это на меня нашло.

— Разве нужно извиняться? — с упреком сказал Лукас. — В ситуации с сыном вы вообще были как гранит. Но даже гранит, бывает, крошится от действия стихии.

— Боже правый! Хэдли, неужели вы в придачу к орнитологии изучаете еще и философию? — Она развеселилась.

— Я? — Лукас скорчил уморительную рожицу. — Обижаете. Даже ваша алхимия не в силах придумать зелье, которое превратит раздолбая в уважаемого ученого.

В груди шевельнулось какое-то странное чувство. Желание, сожаление? Граф обладал острым умом, но предпочел оттачивать другие свои способности. Эта чрезмерная склонность к выпивке и кутежам разводила их в разные стороны, невзирая на то что какая-то неведомая сила тянула друг к другу.

Совсем как магнит и железную стружку!

Ладно, меньше всего ей хотелось превратиться в такую стружку, чтобы получить свою долю удовольствия.

Неожиданно холодок пробежал по ее спине, как будто кто-то приставил к ней острие кинжала. Надо забыть о своем влечении к этому мужчине, если не ради себя, так хоть ради сына. Несмотря на доброту, Хэдли человек непредсказуемый и неуправляемый. Сейчас он играет в крикет с детьми, а в следующий момент в компании потаскух разгуливает по Беркли-сквер с голой задницей. Нельзя еще одному никчемному созданию позволить влиять на Перегрина.

— Хэдли… — начала она.

— Лукас, — поправил он ее. — Мы все-таки помолвлены. Поэтому у нас есть повод начать называть друг друга по имени, Кьяра. — Его дыхание шевельнуло ее прядь. — Прелестное имя! Напоминает шум ветра в соснах.

— Хэдли, — повторила она. — Я…

— Я предпочел бы услышать свое имя.

Она заколебалась. Нет, нет, нет! Это опасно! Но имя вырвалось как бы само по себе.

— Л-лукас…

Его губы скривились в усмешке.

— Вот черт! Звучит почти как «Люцифер», правда? Но, надеюсь, вы привыкнете. Жалко только, что оно не настолько поэтично, как ваше.

— Хотелось бы знать, почему вы всегда стараетесь очернить себя. — И назло себе, назло своим опасениям, Кьяра не удержалась и добавила: — Вы же не исчадие ада какое-то.

— Но и на ангела совсем не похож, счастье мое. — Его лицо вдруг застыло. — Ладно, не глупите, и забудем об этом.

Следуя предосторожности, Кьяра наконец высвободилась из его объятий. Лукас не стал ее удерживать.

— Спасибо за напоминание, лорд Хэдли. Можете не беспокоиться, я не собираюсь, как легионы дам, цепляться за ваши лацканы.

— Они цепляются не за лацканы, — проворчал Лукас.

Ах, снова назад, в образ похотливого развратника.

Ну что ж, сказала себе Кьяра, у Лукаса имеется большой опыт выхода из этой роли и возвращения в нее. Она ему впору и так же тесно подогнана, как лайковые перчатки на его руках.

Засунув в юбки сжатые кулаки, Кьяра подстроилась под его циничный тон.

— Только избавьте меня от живописных подробностей. Я отлично знаю, какими ядовитыми бывают ваши комментарии. А также что вы думаете по поводу сентиментальных привязанностей. — Она деланно беззаботно пожала плечами. — Я знаю, а Перегрин — нет.

Лукас спрятал улыбку.

— Чего бы я ни натворил в жизни — и Бог видит, сколько всего было! — я не обидел ни одного ребенка.

— Возможно, — согласилась Кьяра. — Но я боюсь, у него складывается эмоциональная зависимость от вас, которая приведет к боли и переживаниям, когда все закончится. — Кьяра сделала глубокий вдох, чтобы унять дрожь в голосе. — Перри еще слишком мал, чтобы понять, в чем смысл нашей помолвки, но уже много раз испытал, что значит быть отверженным. — Ох нет, только без слез! Это была полная глупость — вести себя как какая-нибудь героиня душещипательного романа. — Он так беззащитен. Я прошу вас не потворствовать…

— Кьяра! Она замерла.

— Вы считаете, что я собираюсь бросить Перегрина, как испорченный крикетный мяч?

Кьяра не поднимала глаз.

— Как бы ни развивались события, я буду счастлив продолжать дружбу с вашим сыном, — сказал Лукас. — Он чудесный паренек, и мне будет приятно кое-чему научить его, тому, что необходимо в его возрасте. — У него тут же посерьезнело лицо. — Не подумайте только, что я говорю о собственных пороках.

Каким-то образом до Кьяры дошло, что ему можно доверять.

— Я не боюсь, но… — Она коротко вздохнула. — Все так сложно.

Он погладил ее по щеке.

— Вы научили меня, что ученый должен сделать шаг назад и, отстранившись, разделить сложную проблему на несколько мелких этапов. Давайте не будем забегать вперед. Если проявим осторожность и терпение, мы решим все сложности.

Кьяра криво усмехнулась:

— Надо же, вы меня цитируете! Неужели я выразилась так напыщенно?

— Умные мысли стоят того, чтобы их цитировать, — пробормотал Лукас.

Борясь с вдруг затрепетавшим сердцем, Кьяра помахала пальцем.

— По-моему, вы жульничаете, Хэдли. И беззастенчиво мне льстите.

— И что из того?

Она посмотрела на свои руки, вытащив их из складок тонкой суконной юбки.

— Я… Полагаю, мы решим, как перейти через мост на ту сторону, когда дойдем до него.




Глава 15


Мерзавец, мерзавец, мерзавец!

Положив ноги в домашних туфлях на каминную решетку, Лукас вглядывался в языки пламени. О, все-таки он негодяй. Только грязная личность может вынашивать подобные замыслы.

Пламя полыхнуло, чуть не опалив ступни.

Леди Шеффилд — немыслимо чувственная Кьяра! — бросилась к нему, чтобы обрести утешение, а он был рад стараться. Обнял ее, погладил, подставил плечо, чтобы она уткнулась в него.

Сказал ей, что поступает так во имя дружбы.

Лгун!

Развратник, похотливый лгун! Распустив пояс на халате, Лукас неловко поерзал в своем удобном кожаном кресле. Проклятие, разве честный человек будет так беззастенчиво пользоваться минутной слабостью женщины?

С другой стороны, он никогда не претендовал на то, чтобы стать образцом добродетели.

Поморщившись, Лукас налил себе выпить.

Когда она прижалась к его обнаженной груди, ему показалось, что ее тело создано для него. Является продолжением его тела. Ему захотелось стать ей твердой опорой. Да, захотелось. Но надо было признаться, что больше всего ему хотелось задрать ей юбки и заняться любовью. Яростной, сводящей с ума любовью.

Сражение тихого разума с воющей плотью?

Не надо быть семи пядей во лбу, чтобы представить себе, на чьей стороне будет победа.

Полено в камине треснуло, выбросив клуб дыма. Мерзавец, повторил он. Можно не сомневаться, его душе придется вечность крутиться на сковородке на самых нижних кругах ада.

Но такая перспектива не могла остудить греховного желания, сжигавшего плоть. Он никогда не был добропорядочным. Всегда жил ради своих сибаритских желаний. С какой бы стати ему измениться сейчас?

В конце концов, он ведь Чокнутый Хэдли, разве не так?

Взявшись за бутылку, Лукас увидел, что она пуста. Прямо как его тоскующая душа. Хмыкнув, он бросил бутылку через плечо. Да, было очень приятно, когда леди смотрела на него как на героя. Как на рыцаря, а не на обманщика.

Но оставаться благородным чертовски трудно. Изображать из себя беспощадного распутника намного легче, чем перепоясать чресла и сразиться с огнедышащим драконом.

Разочаровавшись в мужчинах, которые ее окружали, Кьяра на другое и не рассчитывала. Лукас вдруг испытал настоящую боль. Она, конечно, заслуживала лучшего. Но настолько быть альтруистом, чтобы отойти в сторону, его не хватало. Жизнь полна горьких разочарований. Если невозможно подарить ей душевное спокойствие, можно было бы предложить плотские удовольствия. Хотя бы на какое-то время.

И что в этом плохого?

С трудом выдернув пробку из бутылки кларета, он сделал глоток вина. Ее ведь нельзя назвать какой-нибудь мисс, которая выросла где-нибудь в глуши и не имеет представления о том, как устроен мир. Она на себе испытала, что такое каменья недоброжелательства и стрелы презрения. Сейчас ей нужно лишь одно. Нужно, чтобы рядом оказался человек, который вновь позволил бы ей ощутить себя желанной, который оживил бы ее. Он физически ощущал это.

Соблазнить ее! Вот что поможет ей встряхнуться. Она поблагодарит его за это.

«Злодей, злодей», — шипели языки пламени в камине.

Он и без их шипения понимал, что такими рассуждениями пытается оправдаться перед самим собой. Но, закрыв глаза, Лукас все равно решил слушать темную сторону своей души. Они заключили сделку. И эта сделка подразумевает обмен взаимными услугами.

Она собиралась преподать ему уроки по части развития интеллекта?

Отлично, он преподаст ей уроки по части вожделения.

Итак, все, что было до настоящего момента, — это цветочки…




Откупорив пузырек с можжевеловой эссенцией, Кьяра занялась приготовлением бальзама для лечебной ванны одной из подруг Ариэль. Хвойное растение прекрасно помогало восстанавливать силы тела и духа.

Возможно, надо приготовить еще одну порцию. Для себя. И душа, и мышцы были напряжены до предела.

«Расслабься», — сказала она себе. Все закончилось, все обошлось. Перегрин легко пережил потрясение. А что касается Хэдли, к тому времени, когда он отправился к себе домой прошлой ночью, хромота у него была почти незаметна. Сегодня утром, должно быть, он окончательно пришел в себя.

Масло. Пора добавлять масло в бальзам.

Торопливо доложив последние ингредиенты, она оставила котелок кипеть на медленном огне. Теперь у нее есть примерно час свободного времени, и можно будет заняться рукописью барона.

— Миледи?

Подавив вздох, Кьяра повернулась к двери.

— Да, Маккейб?

— Внизу вас ждет джентльмен.

— Пожалуйста, передайте лорду Хэдли, что я очень занята и не могу сейчас его принять.

Дворецкий откашлялся.

— Это не лорд Хэдли, миледи.

Она похолодела. Другим мужчиной, кто мог заявиться на Понт-стрит, был ее племянник.

— Сэр Артур?

— Да, мадам.

— Скажите ему, что я спущусь сию минуту.

Пока дворецкий шел к двери, Кьяра мельком посмотрела на свое отражение в стекле гербария. Картина удручающая. От пара щеки раскраснелись, кудрявые пряди выбились. Заправив непослушные локоны за уши, она расправила складки рабочего платья. Хотя то, как она выглядела, не имело значения.

Жадность застилала Шеффилдам глаза.

— Доброе утро, тетушка. — Высокомерно передернув плечами, Артур положил назад в витрину бронзовую фигурку Меркурия. — Какая странная коллекция. Такое впечатление, что вы поклоняетесь языческим богам.

— Я собираю предметы античного искусства, — холодно произнесла Кьяра. — Этим занимаются многие образованные люди из приличного общества.

Он слегка покраснел в ответ на шпильку.

— Вы, кажется, еще коллекционируете несчастья, леди Кьяра. Мне только что рассказали о происшествии в парке, поэтому я здесь, чтобы узнать о здоровье моего маленького кузена.

— У Перегрина все в порядке благодаря реакции лорда Хэдли.

Артур прищурился.

— Наверное, если бы вы больше следили за сыном, а не за любовником, мальчик вообще не оказался бы в опасности.

У Кьяры перехватило дыхание.

— С более внимательными защитниками ему было бы, наверное, намного спокойнее, тетушка. Вас, судя по всему, черная магия интересует больше, чем собственный сын.

Она не смогла сдержать негодование.

— Как вы смеете обвинять меня в небрежности?

— О, уверяю вас, не только я. — Небрежным щелчком он сбил статуэтку Юноны. — Во всех гостиных только и говорят о Черной вдове. — Последовала короткая пауза. — А утренние газеты вы видели?

Кьяра вскинула подбородок.

— Знайте, что восстановить против меня все общество не так-то легко. Я не одинока. У меня есть… друзья.

На миг лицо Артура потемнело, но потом он сверкнул улыбкой.

— Вы потанцевали на нескольких балах и считаете, что можете сразиться с нами? Поверьте, наша семья знает общество гораздо лучше, чем вы. Моя родня знает, кто обладает властью в этом городе, а кто — нет.

Кьяра промолчала.

— Так что имейте в виду: для каждого из нас было бы лучше, если бы вы согласились на наше предыдущее предложение и официально передали опекунство над мальчиком нам, семье его отца, — продолжил Артур. — В этом случае Перегрин не будет лишен внимания, которого достоин, а вы получите полную свободу и будете делать что хотите.

— Только через мой труп, — процедила сквозь зубы Кьяра.

— О, это легко устроить. И чем раньше, тем лучше. — Он злобно рассмеялся. — Надеюсь, вам известно, что судья сейчас рассматривает нашу петицию насчет необходимости вновь начать следствие о преждевременной кончине моего дядюшки. Если мы заберем ее, все оставят как есть… — Не сказанные вслух слова повисли в воздухе.

Кьяра набралась смелости.

— Вы мне угрожаете, сэр Артур?

— А вы догадайтесь сами, тетушка. — Глумливая насмешка стала более явной. — Неужели вы считаете, что Хэдли защитит вас? Ха! Вот умора! Один Бог знает, что поставил на кон этот одурманенный хряк, но очень скоро ему это надоест.

— Убирайтесь прочь, сэр! — тихо произнесла Кьяра. Артур пожал плечами и направился к двери.

— Как вам будет угодно. Вскоре Ньюгейтская тюрьма станет вашим новым домом.

Когда он ушел, Кьяра в полном изнеможении опустилась в кресло.

Артур — настоящий тупица, презренный негодяй, но то, что он говорил, не праздная болтовня. Семейка Шеффилд обладала властью и влиянием. Хватит ли у них сил настроить общество против нее и начать новое расследование?

Раздался легкий стук в дверь, и она, с тревогой подняв голову, огляделась в панике, словно пытаясь найти место, куда бы спрятаться. Если бы еще нашлось такое укромное местечко где-нибудь в Италии или в Индии. Может, на каких-то удаленных островах в южных морях, подальше от лживого Лондона.

— Простите, миледи, но у вас еще один посетитель. Джентльмен уверяет, что займет у вас всего минуту.

В тени за спиной дворецкого виднелся лорд Джеймс Джекхарт Пирсон.

Пришел выразить свое неудовольствие? Надо было подняться ему навстречу, как того требовали приличия, но это было выше ее сил.

— Прошу прощения, что врываюсь к вам в такой ранний час, но я нашел это у себя в коляске. — Он протянул ей золотую серьгу. — Вы, наверное, ее искали.

— Спасибо, — поблагодарила Кьяра, но серьгу не взяла. — Я думала, что потеряла ее в парке.

— Э… Ладно. — Джек переступил с ноги на ногу, подошел к витрине с коллекцией и положил серьгу на крышку. — Я оставлю ее здесь. — Но его рука застыла над стеклом. — Вот те на! — пробормотал Джек. — Какой прекрасный образчик бронзы эпохи Октавиана. Это же работа Флавия, верно?

— Верно. — Кьяра так и не подняла головы.

Он с беспокойством посмотрел на нее.

— Вы хорошо себя чувствуете, леди Шеффилд?

— Да, — ответила она, сдерживаясь изо всех сил, чтобы не закатиться истерическим смехом.

— Такое впечатление, что вы сейчас упадете в обморок, — настаивал он. — Позвольте налить вам стакан хереса.

— У меня нет дурной привычки прикладываться к бутылке, сэр, — сострила Кьяра. — Мы, ведьмы и колдуны, обычно дожидаемся полуночи и тогда пьем наше магическое зелье.

Надо отдать ему должное, Джек с покорностью воспринял ее сарказм.

— Наверное, я это заслужил. Может, мне необходимо извиниться еще раз? Обычно я не настолько бестактен и груб. — Он немного поколебался. — Искренне признаюсь, что поторопился с выводами, прислушиваясь к разговорам и домыслам.

— Нет, это мне нужно извиниться, сэр, — заверила его Кьяра. — Мне немного не по себе, но это не повод выплескивать на вас свое раздражение.

Джек кивнул.

— Я только что столкнулся на выходе с Баттершемом. Полагаю, это он вас расстроил.

— Можно сказать и так, — согласилась Кьяра.

— Хэдли говорил, этот молодчик угрожает вам.

— Вы же пришли не для того, чтобы выслушивать мои жалобы, лорд Джеймс. — Она поднялась. — У каждой семьи свои скелеты в шкафу.

— Это правда. — Джек отошел от витрины, но еще какое-то время не мог отвести глаз от выставленных в ней предметов римского искусства. — Только не позволяйте ему запугать вас. Баттершем — настоящая гадина, а не человек. И все в обществе это знают.

— Я согласна, сэр Артур — рептилия. К сожалению, вся семья Шеффилд — это гнездо змей какого-то особо опасного вида.

— По-моему, Хэдли собирается выдрать им ядовитые зубы, — сказал Джек.

— Не могу осуждать вас за то, что вы переживаете, видя, как ваш друг подвергает себя риску. Мне кажется, то, что нас видят вместе с ним, грозит Хэдли… опасностью.

— Вы уже, наверное, убедились в том, что Лукас не боится рисковать, — проворчал Джек. Отведя глаза, он сменил тему: — Кстати, насчет риска. Вчера мне у вас очень понравилась акварель Тернера. Художник не боится бросить вызов принятым условностям и пользуется весьма рисковой палитрой, как вы считаете?

— А может, у него смелое воображение. — Кьяра посмотрела на гостя в профиль, когда он подошел ближе, чтобы лучше разглядеть картину. Странно, но с первого взгляда Джек не произвел на нее впечатления человека, который увлекается искусством. Как и Лукас, он был довольно хорош собой, только черты лица более резкие, а глаза более темные. Гибкая фигура и длинные черные волосы создавали вокруг него ауру отчужденности.

Вид угрожающий. Кьяра отвернулась. Газеты намекали, что он почти такой же распущенный, как и его друг, но не сообщали ничего конкретного. Тоже касалось и его проделок. Черный Джек не делал их достоянием гласности.

— В Обществе художников-акварелистов сейчас открыли выставку. Вы там были? — неожиданно спросил он.

Она покачала головой.

— Мне не часто приходится бывать на людях.

— Не пропустите. Я скажу Лукасу, чтобы он отвез вас туда. Вам нужно посмотреть последние работы мистера Тернера, которые он выставил у себя в галерее на Харли-стрит.

— Сомневаюсь, что Хэдли определит разницу между Тернером и терном. — Кьяра состроила гримасу. — Я и так доставила много хлопот бедняге, заставляя его несколько часов мучиться в картинной галерее.

— Он вас еще удивит, — заявил Джек. — Вы когда-нибудь видели его альбом с рисунками?

— Хэдли рисует? — удивилась Кьяра.

— И очень неплохо. — Джек помолчал. — Вероятно, это началось, когда ему пришлось потратить пропасть времени на то, чтобы научиться правильно писать буквы. Помню, мы смеялись до колик, видя, как он исписывает целые страницы у себя в тетрадях.

— То есть?

— Буквы Е и Р он писал в обратную сторону, в левую вместо правой. Мы веселились, но учителя не находили в этом ничего смешного. Его секли так, что он не мог сидеть. Но самое интересное, Лукас поступал так без всякого умысла.

— Да, я слышала о чем-то подобном, — сказала Кьяра.

— Полагаю, что в конце концов он перерос свой недостаток.

— Все равно это должно было отразиться на нем, — сказала Кьяра.

— Кому понравится, когда его высмеивают? — согласился Джек. — Лукас был не глуп. Совсем наоборот. Он быстро понял, как избавиться от издевательств и прозвища Чокнутый. — Последовала короткая пауза. — Хулиганские выходки из объекта насмешек очень быстро сделали его всеобщим любимцем.

— Понятно. — Перед ней вдруг предстал совершенно другой Хэдли.

— Что ж, мне пора. — Джек учтиво поклонился. — Доброго дня, леди Шеффилд.




— Ты далеко собрался?

— Хочу покататься верхом, — ответил Лукас.

Джек облокотился на загородку соседнего стойла. Услышав там пронзительное ржание, заглянул внутрь.

— Что это такое?

— Это пони.

— Позволю себе перефразировать вопрос. Что этот пони делает в твоем деннике?

— Жует сено. — Лукас прислушался. — А сейчас навалил кучу.

— Ну ты и тупой. Сам-то хоть догадываешься об этом? — заворчал его приятель.

— У тебя дурное настроение. С чего бы это? — Подобрав повод одной рукой, Лукас подтянул подпругу.

В ответ Джек поморщился. Проигнорировав вопрос, он задал встречный:

— Тебе обязательно кататься сегодня?

— Разумеется, нет. Но когда я прислушивался к голосу разума?

— Уже хорошо, что ты не будешь гарцевать в парке на недолошади, — нашелся Джек. — Бедное животное примет участие в какой-нибудь выходке?

— Если тебе так важно это знать, пони для Перегрина.

— Лукас… — начал приятель.

— Перестань! Мальчишка страдает от одиночества, Джек. Что плохого в том, чтобы отвезти его в парк и поучить основным приемам верховой езды?

— Что плохого? — повторил Джек. — Должен сказать, ты очень рискуешь. Я тут навел кое-какие справки и пришел к выводу, что вчерашний инцидент не был несчастным случаем.

Лукас проверил стремена.

— У меня есть своя голова на плечах, поэтому я не поверил в случайность, когда непонятно какой жеребец выскочил из зарослей и попытался затоптать сына леди Шеффилд. — Он стиснул кожаный ремень повода. — Я и сам поспрашивал тут и там. Ты не поверишь, узнав, что Артур Баттершем унаследует титул и земли Шеффилда, если вдруг что-нибудь случится с мальчиком.

Джек выругался.

— Тебе удалось разглядеть наездника?

— Нет, на нем была широкополая шляпа, а лицо обернуто шарфом. Но я выяснил, где можно нанять головорезов. — Сдержав стон, Лукас вскочил в седло. — Передай мои извинения Джентльмену Джексону. Сегодня вечером я не смогу составить тебе компанию для еженедельного спарринга.

— Подожди. — Джек махнул конюху, чтобы ему вывели гнедого гунтера. — Я еду с тобой.

— Вот уж ни к чему, — угрюмо заявил Лукас. — Ты предупредил меня насчет Шеффилдов. Считай, что исполнил свой долг.

— Да провалиться мне, если я отойду в сторону и оставлю друга в трудную минуту.

— К черту, я могу сам о себе позаботиться.

— Тем не менее один ты не поедешь. Выматерившись от души, Лукас, однако, придержал своего коня и дождался, пока Джеку подвели другого.

— Так куда мы направляемся? — спросил Джек. Лукас похлопал себя по карману — записка с адресом никуда не делась.

— В Саутуорке есть несколько платных конюшен. Мне рассказали, по борделям ходят слухи, будто там окопалась банда убийц, которых можно нанять за деньги.

— Кстати, Баттершем навестил сегодня твою нареченную. Судя по ее виду, он приходил совсем не для того, чтобы пожелать ей долгого и счастливого замужества.

Невольно дернув повод, Лукас услышал возмущенное ржание своего коня. Тот забил копытами, подняв облако пыли.

— Откуда ты узнал?

— Видел собственными глазами. — Джек примирительно поднял руку, чтобы друг не возмущался. — Я заскочил к леди Шеффилд, хотел вернуть сережку, которую она обронила в моей коляске.

Немного смягчившись, Лукас тихо сказал что-то жеребцу, а потом продолжил разговор.

— Мог отдать ее мне.

— Я думал, сегодня ты не встанешь, а полежишь в постели с одной из твоих киприд, которая поможет тебе обрести физические кондиции.

— По себе судишь, — возразил Лукас.

— Я не собираюсь жениться, — подчеркнул приятель. — Так что речь идет не о моих привычках. Кроме того, я любопытен. — Он засунул палец в кармашек для часов. — Ты не говорил, что леди Шеффилд увлекается классическим искусством.

— Она много чем увлекается. И у нее впечатляющий интеллект.

— Ну не настолько она умна… — протянул Джек. Лукас нахмурился.

— Знаешь что, Джек…

— …если согласилась на помолвку с тобой.

Он дождался, пока Джек вскочит в седло, а потом направил коня к выезду на улицу.

— Все немного сложнее, — пробормотал Лукас, когда они свернули за угол.

— Возьми и упрости, — посоветовал Джек. — В конце концов, ты же Чокнутый Хэдли, парень, который не утруждает себя долгими размышлениями.

Лукас тихо выругался.

— Я просто хочу, чтобы ты все взвесил, прежде чем окажешься в ситуации, о которой потом можешь пожалеть.

Замечание разбередило рану.

— Отвали, Джек! — огрызнулся Лукас. — Люди ведь меняются!

Кто-то громко фыркнул. Явно не кони.

— Это точно. В тебе ничего не осталось от повесы. Так и хочется съехидничать на тот предмет, что вдова подлила что-то сильнодействующее тебе в питье.

Лукас стиснул зубы.

— Но я не стану, — быстро добавил Джек. — Только поинтересуюсь: у тебя это надолго?

Лукас не нашелся что ответить.

— Знаешь, сразу всего не расскажешь. Джек искоса посмотрел на него.

— Знаешь, у нас путь не близкий.




Растерев на висках по капельке лавандового масла, Кьяра глубоко вздохнула. Аромат лаванды смешивался с запахом хвои, который вместе с паром поднимался отстоявшего на медленном огне котелка. Вдохнув эту смесь, Кьяра почувствовала себя спокойнее.

— Ciao, cara! — донеслась из коридора итальянская речь.

Кьяра заложила за ухо слегка влажную прядь. Что с ней творится? Она совсем забыла о том, что договорилась с Алессандрой о встрече. Подруга никогда не приходила без предупреждения.

— Хочу показать тебе кое-что интересное, — сказала Алессандра. — Но сначала ты должна мне сказать: лорд Люцифер тоже сражается за твое внимание? Я только что видела, как Князь тьмы выходит из твоего дома.

— О, ты, должно быть, имеешь в виду друга Хэдли — лорда Пирсона. — Кьяра принялась разливать готовый бальзам в стеклянные бутылочки. — Из разговоров я поняла, что друзья действительно называют его Черный Джек.

— Как бы его ни называли, приятель Хэдли дьявольски хорош. Правда, он мчался так, словно кто-то сунул ему в задницу раскаленные вилы. Могу поклясться, что у него валил дым из ушей. — Алессандра принюхалась. — Какая прелесть! — промурлыкала она и помассировала затылок. — В ванне с таким ароматом я бы лежала часами. — И резко остановилась. — Господи, ты бледная как привидение!

— Скоро могу им стать, — попыталась пошутить Кьяра. — Семейка мужа постарается.

Алессандра всплеснула руками.

— Значит, Черный Джек с ними заодно? — возмутилась она. — Заявился сюда, чтобы досаждать тебе?

Кьяра покачала головой.

— Лорду Джеймсу не нравится, что Хэдли начал заниматься моими делами. Он боится, что друг может пострадать из-за близости ко мне. Его нельзя осуждать за это. — Вздохнув, она подробно рассказала подруге, что произошло в парке.

— Santacielo, — воскликнула Алессандра, — какой ужас!

— Дальше будет хуже. — Кьяра сняла фартук. — Алесса, хоть ты и мало рассказывала о своей жизни в Италии, у меня сложилось впечатление, что у тебя есть знакомства в среде… революционеров. Ты знаешь кого-нибудь, кто смог бы помочь мне… исчезнуть?

Подруга отвела глаза. Выражение ее лица было непроницаемым.

— Ох, сокровище мое, я советую тебе семь раз подумать, прежде чем решиться на такое. Врагу не пожелаю постоянно быть начеку и оглядываться по сторонам.

— Знаю. Все знаю. Но я в отчаянии.

— Если скроешься сейчас, все поверят слухам, которые злопыхатели распространяют о тебе, — Пар капельками воды осел на ее ресницах. Алессандра моргнула, и одна, упав, покатилась по щеке. — Прежде чем ты совершишь роковой шаг, я посоветовала бы тебе убедиться в том, что другого выхода нет.

— О, Алесса… — начала Кьяра.

Перстни сверкнули огнем, когда Алессандра сделала жест, призывая ее к молчанию.

— Давай, мы вместе с тобой разработаем план действий. Поняв, что подруга не станет ничего рассказывать о себе, Кьяра кивнула.

— Тебя что-нибудь еще волнует?

— Этим утром здесь побывал сэр Артур. Шеффилды наседают на меня все сильнее. И я подумала… То, что произошло с Перри, не случайность. Они просто хотят избавиться от него. Зачем тратить силы, растить и воспитывать Перри, если его земли и титул могут по праву перейти к Баттершему?

Глаза Алессандры были полны участия.

— Кроме того, они одним ударом достигают двух целей, — продолжала Кьяра. — Если вдруг что-то случится с Перри, на меня это навлечет еще больше подозрений. Все будут требовать моей смерти. Под одобрительные крики толпы меня вздернут в Ньюгейте.

— Не надо паниковать, — успокоила ее Алессандра и, немного подумав, спросила: — Ты говорила о своих страхах Хэдли?

— Господи, нет, конечно! Из-за нас его вчера чуть не убили. В нашу сделку не входит рисковать жизнью и здоровьем. Я пока в здравом уме, поэтому не позволю ему влезть по уши в мои проблемы. Это моя обязанность найти какой-нибудь выход.

— Мы и найдем, cara, — заверила ее Алессандра. — Кружок у нас пока не большой, но нам хватит ума, чтобы переиграть Шеффилдов.

Кьяра почувствовала облегчение.

— Ох, что бы я делала без верных подруг? — Она рукавом вытерла глаза.

— Не плачь. — Алессандра погрозила ей пальцем. — Мужчины типа тупого осла Баттершема считают, что женщины способны только впадать в истерику. Ах какое это будет удовольствие — показать ему, насколько он не прав?

— Si. — Она улыбнулась, хлюпнув носом. — Мы одолеем их на их собственном поле.

— Вот это другой разговор. — Алессандра обняла ее. — Начиная с сегодняшнего дня ты должна появляться в обществе с веселым лицом, словно у тебя нет никаких забот. Вводить противника в заблуждение — это часть войны. Пусть общество видит тебя улыбающейся, веселой, и пусть думают, что тебе нечего скрывать.

— Хм. — Она поморгала. — Перед первым моим появлением на публике Хэдли сказал примерно то же самое.

— Значит, в придачу к красоте у него есть еще и мозги, — констатировала подруга.

Кьяра не нашлась что ответить. Хэдли прекрасно играл роль порочного шалопая, но ей тоже стало казаться, что у него за душой есть что-то еще, кроме греховной улыбки.

— Хорошо. — Взяв Кьяру за руку, Алессандра повела ее к двери. — А теперь пойдем в библиотеку. Я же ведь сказала, у меня есть кое-что, что тебя заинтригует.




Глава 16


Выйдя из сырой, продуваемой всеми ветрами конюшни, Лукас не удержался и смачно выругался.

— Пошли отсюда. Здесь все провоняло дерьмом.

— Грязь липнет к грязи, — согласился Джек и отвязал повод от проржавевших перил. — Парни занимаются отвратительным бизнесом, но горькая правда заключается в том, что наше правительство не дает демобилизованным солдатам никакой другой возможности, кроме как идти в бандиты, чтобы выжить. Но теперь у нас по крайней мере появилась ниточка, за которую можно зацепиться.

Лукас грозно заворчал:

— Не сомневаюсь, что она приведет нас на порог Баттершемов. Клянусь, я сделаю из мерзавца отбивную.

— Ты ничем не поможешь своей даме, если будешь болтаться на виселице, — предостерег его Джек. — Нам нужно собрать доказательства против Баттершема.

Лукас снова выругался.

— Послушай, почему бы тебе не поручить это дело мне? Я позову на помощь Хаддана и Вудбриджа. У нас троих отличные связи с отставными военными, которые выполнят любую нашу просьбу.

Лукас пришпорил коня, который пошел рысью по извилистой аллее.

— Ну, если ты всерьез о помощи…

— Конечно, всерьез, — не дал ему договорить Джек. — Николас с Девлином тоже настроены всерьез. Мы друзья, Лукас. О чем еще говорить?

Дружба. В устах Джека все звучало просто.

— Такое впечатление, что ты занят только ею, — сухо добавил Джек. — Почему я ни от кого не слышал, что она такая красавица?

— Потому что она осторожна и не выставляет себя напоказ, — ответил он. — У нее печальный опыт общения с мужчинами.

Какое-то время Джек испытующе смотрел на него. Лукасу это не понравилось.

— Ничего не говори, — пробурчал он, почувствовав укол вины за мысли, которые занимали его прошлой ночью. — У меня репутация хуже некуда, но я ни за что не поступлю с леди Шеффилд как последний мерзавец.

Смотря какой смысл вкладывать в это слово. Друг словно прочел его мысли.

— Уверен, с ней ты будешь вести себя благородно. Леди уже и так настрадалась.

— Ты выступаешь от ее имени? — с притворным удивлением спросил Лукас. — С какой стати?

— Я, к примеру, не одобрял то, что ты лезешь в ее дела, — сказал Джек. — И сейчас не одобряю, несмотря на все твои доводы. — Лукас рассказал другу о манускрипте Генри и о своей договоренности с Кьярой. — А что касается леди, то признаю, что ошибался на ее счет. Тем не менее существует много вещей, которые…

— …Можно поставить мне в упрек?

— Вы оба играете с огнем, — нахмурился Джек. — Эти ухаживания могут дурно сказаться на репутации леди Шеффилд, не говоря уже о твоей.

— Моя репутация какой была, такой и останется, — сказал Лукас.

— Вот и я об этом. Еще немного, и тебя перестанут принимать в приличном обществе.

— Плевать мне на общество! — фыркнул Лукас.

— Ты говоришь как школьник.

— С каких это пор ты стал таким добропорядочным? — поинтересовался Лукас.

Джек и бровью не повел.

— Советую тебе соблюдать осторожность. — Он направил коня в обгон груженой подводы. — Ты действительно собираешься жениться на вдове?

Лукас рванул поводья.

— Почему спрашиваешь?

— Просто интересно.

— А сам как считаешь?

— Глядя на твое поведение, не могу представить, что ты выкинешь в следующую минуту.




Кьяра еще раз внимательно рассмотрела последовательность букв.

— Да, пожалуй, ты права, — задумчиво произнесла она. — Почему ты решила зайти с этой стороны?

— Да ты и сама говорила об этом раньше. — Раскрыв старую книгу в кожаном переплете, Алессандра показала пальцем несколько мест. — Посмотри, здесь хронисты пишут про колонию египетских купцов в Индии. Поэтому в качестве ключа к шифру логично использовать диалект, на котором говорили в древнем Каире.

Кьяра пробежала глазами получившийся текст.

— Мне даже такое в голову не пришло, — восхитилась она.

— Я тут ни при чем. Просто ты всерьез не занималась криптографией.

— Не скромничай. — Она осторожно расправила листы с расшифрованным текстом. — Пока непонятным остается последний раздел рукописи.

— А в нем вся соль, — отметила подруга. — Я еще над ним поработаю.

— Мы вместе над ним поработаем. Но расшифровать ссылку на Penicilliumnotatum[11 - Латинское название плесневого гриба, вырабатывающего антибиотик пенициллин, антибактериальные свойства которого открыл А. Флеминг в 1928 г.]— это настоящее открытие. — Ее голос был полон энтузиазма. — Не сомневаюсь, что здесь скрыта главная тайна манускрипта.

— Ведь Penicillium notatum относится к… плесневым грибам? — спросила Алессандра.

— Да.

На лице подруги отразилось недоумение.

— Не понимаю, какой толк медицине от плесневых грибов?

— Это делает заключительный раздел еще более важным, — подхватила Кьяра. — Можно, я покажу твою расшифровку сэру Генри? Он будет доволен тем, как далеко мы продвинулись.

— Разумеется. — Алессандра посмотрела на каминные часы. — Извини, мне нужно бежать. Я пообещала Изабелле отвезти ее в зверинец в Тауэре. Ей хочется нарисовать льва с натуры.

Кьяра улыбнулась.

— У нее потрясающие способности. Та обезьянка получилась просто очаровательной.

— Она любит рисовать, и я стараюсь поддерживать в ней этот интерес, — призналась Алессандра. — Недавно наняла для нее одного художника из Швейцарии. У него отличные рекомендации. Единственное «но» — говорят, он излишне резок. Не знаю, как он будет относиться к ребенку. Завтра у нас первое занятие.

— Изабеллу не запугаешь, — уверенно заявила Кьяра.

— Это правда. — Алессандра вскочила и чмокнула ее в щеку. — Выше голову, cara, и не паникуй. Клин клином вышибают.

Кьяра кивнула, стараясь не думать о Шеффилдах.

Проводив подругу до дверей, она вернулась в библиотеку и погрузилась в работу с рукописью. Но не могла сосредоточиться, то и дело возвращаясь мыслями из старины в настоящее. Оказывается, не только древний код было так трудно расшифровать…

Через некоторое время Кьяра сдалась. Разобраться в себе казалось делом непосильным. Собрав бумаги, она позвонила, чтобы подали карету. В ее состоянии, чтобы лучше оценить открытие Алессандры, вероятно, требовалась еще одна голова.

Дворецкий сэра Генри приветствовал ее важным поклоном.

— Следуйте за мной, мадам, — произнес он нараспев. — Баронет довел до моего сведения, что он всегда готов принять своих ученых друзей.

Из-за дверей библиотеки до нее донесся оживленный смех.

Кьяра остановилась.

— О, мне не хотелось бы мешать сэру Генри, поскольку в настоящий момент он принимает гостей.

Но дворецкий уже постучал в дверь.

— Входите, входите, — раздался голос хозяина. Кьяра вошла, приготовившись извиниться, и увидела, как склонившиеся над рабочим столом две седые головы одновременно повернулись в ее сторону.

— Леди Шеффилд! Какой приятный сюрприз! — воскликнул Генри.

«Сюрприз» было самым подходящим словом. Кьяра на миг потеряла дар речи.

— А мы как раз рассматриваем пестики и тычинки у маков, — заявила Ариэль. Раскрасневшиеся щеки леди по оттенку совпадали с цветами, изображенными в альбоме. — У сэра Генри, оказывается, есть потрясающая подборка иллюстраций. И он был настолько любезен, что дал мне несколько советов.

— Я сделал это с удовольствием, — откликнулся барон.

Кьяра тут же передумала.

— Очень не хочется вас отвлекать. Заеду как-нибудь в другой раз.

— Нет-нет. Я уже ухожу. — Ариэль поспешно поднялась и оправила юбки. — Мне нужно возвращаться.

— Пообещайте, что скоро придете снова, — обратился к ней Генри. — Я покажу вам коллекцию образцов из Афганистана.

— Спасибо. Обязательно!

Кьяра прятала улыбку, пока подруга возилась со своим ридикюлем. Ариэль выглядела смущенной, что было само по себе необычно. Неужели в этой комнате вдруг расцвело что-то, помимо экзотических видов Papaversomniferum.

Генри откашлялся.

— Э… Добились новых успехов, леди Шеффилд?

— В общем-то да. Леди Джаматти удалось расшифровать средний раздел текста. Теперь осталось только разобраться с последним.

У него загорелись глаза.

— Прекрасная новость! Я знал, что могу рассчитывать на вас, чтобы решить головоломку.

— Впереди еще много работы, сэр. Генри отмахнулся:

— Не сомневаюсь в том, что вам удастся найти ответ.

— Правильно делаете, что не сомневаетесь, — поддержала его Ариэль. — У Кьяры светлая голова. Я еще не встречала таких умниц.

Тогда почему ей все никак не удается избавиться от сомнений и страхов?

— На самом деле я сейчас в некотором затруднении, — призналась Кьяра. — Мне кажется, свежий взгляд со стороны заметит то, что я, может быть, упустила.

Маневрируя креслом-каталкой, Генри освободил ей место за столом.

— Вы уверены, что не хотите остаться, леди Ариэль?

— Мне очень жаль, но я пообещала миссис Тафт до ужина завезти ей отвар для полоскания горла.

Интересно! Значит, эти двое вместе проводят время. Как бы то ни было, Кьяра заставила себя сосредоточиться на главном.

Она протянула Генри записки Алессандры.

— Пожалуйста, прочтите их, пока я разложу последнюю часть рукописи. У меня с собой специальная лупа, на случай если потребуется тщательно рассмотреть отдельные штрихи письма. — Она криво усмехнулась. — Признаться, я изучала почерк под разными углами, и не увидела ничего, что могло бы натолкнуть меня на какую-то мысль.

Генри поджал губы.

— Разрешите, я прочту это до конца, а потом посмотрю. Правда, я совсем не уверен, что от меня будет какая-то польза.

Пока он просматривал страницы, Кьяра и Ариэль отошли к дверям.

— Слава Богу, наш кружок собирается завтра. Нам троим нужно устроить… военный совет.

— Шеффилды взяли оружие на изготовку? — шепотом спросила подруга.

— Они сделали первый выстрел — я бы так сказала. А теперь подтягивают силы для новой атаки. Подробности расскажу потом.

— Хм, — прищурилась Ариэль. — Не беспокойся, дорогая. Очень скоро они убедятся, что недооценили противника.




— Нет ничего удивительного, Кьяра, в том, что у вас слабеют глаза. — Лукас заметил, как она нахмурилась, услышав, что ее назвали по имени. Войдя в библиотеку, он подошел к столу. — Вы никогда не делаете перерыв в работе?

Она отложила в сторону огромное увеличительное стекло.

— Я редко понапрасну трачу время, лорд Хэдли. И чувствую себя счастливой, когда упражняю ум.

— А я, — проникновенно сказал он, — чувствую себя счастливым, когда упражняю определенную часть моего тела.

— Лукас, — одернул его дядя, — следи за манерами.

— Даже не знаю, что это такое. — Он сам не понимал, с какой стати заговорил так развязно. Утро выдалось тревожным. Выяснилось, что Кьяра с сыном слишком уязвимы для нападения. Заранее предположить, на что нацелятся их противники, не представлялось возможным.

— Отек на ребрах уменьшился? — Кьяра сделала вид, будто не заметила его дерзости.

— Эта часть тела по-прежнему синяя, даже кое-где черная.

— Лучше бы вам полежать в постели, — посоветовала она.

— С удовольствием полежу, если только вы меня уложите.

— Лукас… — Генри начал сердиться.

— Все в порядке, сэр Генри. Я уже привыкла к шуткам вашего племянника. — Кьяра сделала пометку у себя в блокноте, после чего принялась рассматривать сквозь лупу очередную часть текста на желтом пергаменте.

Лукас подошел к столу.

— Чем это вы занимаетесь?

— Ищу ключ, — ответила она, не поднимая головы.

— К чему? — Он наклонился над ней и вдохнул аромат ее духов — умопомрачительное сочетание экзотических запахов корицы и гвоздики. Ему с трудом удалось удержаться, чтобы не облизнуться.

— К структуре, — ответила Кьяра. Лукас посмотрел на текст из закорючек.

— В рукописи использовано несколько шифров, — стал объяснять дядя. — Каждый раздел закодирован отдельным способом. Леди Шеффилд удалось прочитать весь текст, за исключением последнего раздела. Именно в этой части спрятан главный секрет, который хотели утаить древние ученые. — Он повернулся к ней. — Полагаю, нам нужно сообщить о своем открытии лорду Линсли. Если наши догадки верны и мы имеем дело со сведениями о новом лекарстве, которое позволит поднимать на ноги раненых, тогда это напрямую касается правительства и военных.

— Нет возражений; если только ему захочется услышать об этом. — Кьяра кивнула с отсутствующим видом, исследуя страницу.

Понаблюдав за ней какое-то время, Лукас спросил:

— Вы ищете повторяющиеся сочетания определенных форм?

— Откуда вы знаете? — удивилась она.

— Я же игрок, помните? А игроком может считаться лишь тот, кто научится считать карты. Только так можно предсказать, какая карта выпадет следующей.

Генри сидел задумавшись.

— Понятно, что вы пытаетесь определить частоту повторения какого-нибудь символа, — продолжал Лукас. — А потом, подставляя вместо него наиболее часто встречающиеся гласные или согласные, догадаться, какую букву он заменяет.

— Тут требуется кропотливый труд и ясный ум, — заметил Генри. — И все равно это путь проб и ошибок.

— Хм. — Лукас потянулся за увеличительным стеклом. — Можно?

Кьяра молча отдала лупу.

— Часть проблемы заключается в том, что мы не знаем, какой язык лег в основу шифра, — пояснил Генри. — А в то время на арабском Востоке существовало множество арго и диалектов.

Лукас продолжал изучать текст.

— А вам не кажется, что это классический греческий? В конце концов, этот парень переписывал трактат этого… Как его? Гиппо… Гиппо…

— Гиппократа, — буркнула Кьяра.

Генри постучат себя пером по щеке.

— Иногда самое простое решение — самое верное.

Кьяра медленно провела пальцем по строчкам.

— Вам это не упало с потолка. Вы действительно увидели структуру текста, не так ли? Что, впрочем, логично. Во-первых, у вас зрение художника, а во-вторых, вам больше, чем другим, пришлось писать буквы в школе.

Лукас замер.

— О чем это вы?

— Лорд Джеймс рассказал, как вам было трудно, — тихо произнесла она.

— Джек — идиот, — отрезал Лукас. — Раздул из мухи слона.

— Здесь нечего стыдиться, лорд Хэдли. Я слышала, что многие дети сталкиваются с такой же проблемой.

— Какой проблемой? — забеспокоился Генри.

— У вашего племянника были трудности с чтением и письмом из-за того, что он воспринимал буквы перевернутыми.

— Значит, поэтому ты никогда не писал мне писем? — спросил Генри.

— Черт, нет! — прорычал он. — Я не писал, потому что был занят своими делами. Надо же было покуролесить от души! — Отшвырнув лупу, словно она жгла ему руки, он развернулся и направился кдвери. — Кстати, я опаздываю в «Уайтс» на партию в винт. Извините меня.

Кипя от злости, он вошел в клуб. Попадись ему под руку Джек, тот уже лежал бы в луже крови. Как он посмел рассказать даме о столь личном и столь болезненном?

— О, посмотри! Наш потерявший от любви голову жених! — Выглянув из-за спинки своего кресла, Инголлз поднял бутылку бренди в шутливом тосте и принялся мурлыкать Свадебный марш.

Грили оказался тут как тут и стал насвистывать мелодию, довольно фальшиво, кстати.

— Два идиота, — констатировал Лукас.

— Ты знаешь, почему он так мрачно одет, во все черное? Он справляет траур по своей половой жизни.

— Кстати, о черном — что с твоей физиономией? — осведомился Инголлз. — У тебя видок, словно ты побывал в нокдауне.

— Я пропустил удар. — пояснил Лукас. — От лошади.

— Очень опрометчиво с вашей стороны, сударь, — хмыкнул Грили. — Напился до бесчувствия?

— Спорим, его опоила его ненаглядная, — прошептал Фарнем театральным шепотом. — Любовным зельем, от которого он разгуливает по улицам словно лунатик.

Двое других заржали.

Не расположенный к шуткам, Лукас нахмурился.

— Фредди, скажешь еще одну гадость про вдову, поджаришь себе задницу в камине.

— Остынь, Лукас. Куда подевалось твое чувство юмора? — проворчал Инголлз.

— Видимо, от него ничего не осталось после последних заметок в газетах, — предположил Фарнем.

— Я ничуть не изменился, — начал он оправдываться. — Просто мне… — Черт, как несправедливо, что Кьяра становится мишенью отвратительных шуточек. Ее ум заслуживает уважения.

Опершись на спинку длинного дивана напротив камина, он сделал знак друзьям придвинуться ближе.

— Я вам кое-что расскажу, но пообещайте, что сохраните все в тайне.

Те поклялись.

— Леди Шеффилд участвует в очень важном научном проекте… — Лукас вспомнил, как Генри говорил, что лорд Линсли с большим интересом следит за работой Кьяры над рукописью. В конце концов, открытие послужит военным. — Для маркиза Линсли, — продолжил он. — А тот возглавляет специальный исследовательский комитет по обороне в Уайтхолле.

— В Уайтхолле? — эхом отозвался Фарнем.

— Да. Способности леди Шеффилд очень высоко ценит правительство. Она заканчивает расшифровку старинного медицинского трактата.

— Хочешь сказать, что она вот-вот сделает открытие? — спросил Инголлз.

Лукас кивнул.

— Если интуиция ее не подведет, это будет чудодейственное средство, которое поможет сберечь тысячи наших солдат. Только представьте: лекарство, которое станет для военных таким же важным, как оружие. — Он не видел причин, почему бы не приукрасить рассказ. Мужчин, разумеется, интересуют деньги. — По правде говоря, правительство собирается отвалить ей за патент немалый куш.

Фарнем присвистнул.

— Тогда понятно, почему тебя так заинтересовала Черная… Я хотел сказать — эта леди.

— Впрочем, тебе ни к чему жениться на деньгах, — добавил Инголлз.

— Разумеется, — сказал Лукас.

На него как-то странно посмотрел Грили. Бутылка снова вознеслась, на этот раз в знак приветствия по более серьезному поводу.

— Э… Ну что ж, за удачу леди. Тем более что она работает для Господа и на благо страны!

Лукас зловеще усмехнулся. Очень скоро Шеффилды узнают, что не только они могут распространять слухи и домыслы. О, его друзья будут хранить секрет, но сопровождая это столькими намеками и подмигиваниями, что всем станет ясно: не такая уж ужасная эта Черная вдова. Разговоры о ней охватят гостиные Мейфэра, полностью противореча той лжи, которую распространяли про Кьяру.

— Кто-нибудь видел Джека? — вспомнил он, ради чего пришел сюда.

— В игорном зале, — сообщил Инголлз. — Напивается.

— Вот и хорошо. — Лукас выпрямился и сжал кулаки. — Тогда ему не будет больно, когда я начну выбивать из него хмель.

— О, что-то интересненькое, — захихикал Грили. — Может, наш Чокнутый Хэдли не настолько изменился.

Фарнем позвал всех идти за ним.

Когда четверо мужчин выходили из комнаты, никто из них не обратил внимания на Артура Баттершема, который поднялся с дивана и выскользнул через боковые двери.




Глава 17


Выше голову! Кьяра напомнила себе, что должна улыбаться и выглядеть беспечной, пока Лукас вел ее в медленном гавоте. Но настоянию Алессандры она заказала себе несколько платьев. То, что было на ней сегодня, очень нравилось подруге — цвета дымчатого сапфира, с низким вырезом, открывавшим все, чем одарила ее природа.

Из-за этого Кьяра ощущала некоторую неуверенность.

Но все же стратегию она выбрала верную. В ее карточке для танцев почти не осталось пробелов, и только что от герцогини Девинхилл поступило приглашение на поэтический вечер.

— Вы поменяли модистку, — сказал Лукас.

— Вам не нравится? — помолчав, спросила Кьяра, совершенно сбитая с толку тем, что, оказывается, ей не все равно, как Лукас это воспринимает.

— Наоборот. — Лукас задержал взгляд на ее бюсте. — Драгоценности только подчеркивают ваши прелести.

— Какие прекрасные слова, — сухо произнесла Кьяра.

— Какая прекрасная партнерша!

Несмотря на то что Кьяра старалась не относиться всерьез к его заигрываниям, тем не менее испытала легкий озноб. «Только не дай сбить себя с толку, — сказала она себе. — Сияние его глаз — это блеск фальшивого золота. Отражение в них света люстр».

И все же Кьяре нравилось быть объектом обожания, пусть даже и не всерьез.

Когда танец закончился, Лукас предложил выйти на террасу. Несколько пар в саду уже рассматривали установленные группками мраморные греческие статуи. Некоторые мужчины собрались возле лестницы. Они курили и обсуждали последние новости из России.

— Давайте хоть ненадолго вырвемся из толпы. — С двумя бокалами шампанского в руках Лукас повел Кьяру в дальний конец балюстрады.

Ночной ветерок играл в ветвях деревьев. Из бального зала доносился тяжелый запах духов. Было слышно, как в темноте по дорожкам бродят парочки. Шуршал гравий под ногами. Изредка раздавался тихий смех. Пламя фонарей покачивалось в такт музыке.

Кьяра вдохнула прохладу полной грудью.

— Понравилось на балу? — спросил Лукас. Неужели это так заметно?

— Да, — призналась она. — Хотя флирт мне не доставляет удовольствия.

Лукас выпрямился.

— Почему?

— О чем вы спрашиваете? — Она невольно вздохнула. — У меня столько проблем, которые нужно решить…

— Тогда тем более. Надо немного расслабиться и забыть обо всем, Кьяра.

От звука собственного имени, как от легкого дуновения ветра, ее голые руки покрылись гусиной кожей.

— В самом деле, сэр, — попросила она, — не нужно так демонстративно вести себя на публике.

— Потому что это намекает на близость между нами?

— Д-да. — От пузырьков шампанского стало щекотно во рту.

— Но вы же не можете отрицать, что между нами возникло чувство близости, дорогая моя.

Кьяре стало жарко от того, как он случайно коснулся ее бедром.

— Эта связь… исключительно практического свойства, лорд Хэдли.

— Говорите за себя, Кьяра, — заявил он. — Кстати, меня зовут Лукас, на тот случай если вы запамятовали.

Она постаралась скрыть смущение.

— Здесь нас никто не слышит, поэтому можете меня называть по имени.

— Э… Это не совсем прилично.

— Мм… — Кончиком пальца он провел по ее затылку. — Тогда наверняка вы посчитаете, что я не должен делать это. — Он принялся играть завитком ее волос.

Она попыталась отодвинуться как можно дальше, но уперлась спиной в портлендский камень стены. Его смех прозвучал низко и чувственно.

— Очутилась между молотом и наковальней, бедняжка?

Кьяра задохнулась, ощутив его мускусный, мужественный запах. Мурашки побежали по спине.

— Нас никто не увидит, милая. Тут темно, и ваза с цветами загораживает нас.

— Пожалуйста, остановитесь, сэр. — Она запаниковала, пытаясь унять бившую ее дрожь от макушки до кончиков пальцев. Кончики пальцев. О, черт, Кьяра вспомнила, как он целовал ей ноги в карете!

Лукас не внял предостережению.

— Знаете, вместо вальса в бальном зале я предпочел бы вальс с вами в постели. — Его дыхание коснулось ее уха. — Сначала я расстегнул бы все до единой эти перламутровые пуговки у вас на лифе. — Он легонько провел кончиком пальца по ее груди. — Потом стянул бы его до пояса.

Она почувствовала, как тело словно закололо тысячами иголок.

— Потом платье упадет на пол, а на вас останется только корсет и нижняя рубашка. — Лунный свет отражался в его глазах. — Но ненадолго.

Кьяра была шокирована и очарована. Неожиданно она вдруг откликнулась на его шепот, и не только кончиками пальцев. Ее тело напряглось.

— Что вы говорите, сэр? — растерялась Кьяра.

— Учу, как занимаются любовью. — Его голос был словно шелк. — Это называется «прелюдия», дорогая моя. Предложение, высказанное вслух, иногда очень стимулирует.

— Лорд Хэдли… Лукас продолжил:

— Вы хоть представляете себе, как обворожительно выглядите сегодня? Так хочется увидеть вас обнаженной! Увидеть, как ваше роскошное тело купается в свете звезд. Я просуну ладони между вашими бедрами и ласково — о, самым нежнейшим образом! — разведу их в стороны. Вообразите, вы лежите на простынях, шелковистых, как цветочные лепестки, а мои ласки становятся все… интимнее.

Кьяра поежилась. Нет ничего удивительного в том, что этот мужчина соблазнил половину женщин Лондона. Сколько музыки в его словах…

— Помните наш разговор о гроте Венеры? Вы подумали о том, что чувствуют, когда целуют туда?

Словно загипнотизированная, Кьяра не нашла в себе силы запротестовать. Она не отрываясь смотрела на его губы. Немыслимо чувственные губы. Потрясающего рисунка. Губы, полные греха.

О Господи, как ей хотелось, чтобы он поцеловал ее, при этом делая все, что говорил!

Это, наверное, порочно?

Он вдруг резко отодвинулся от нее.

— Пожалуй, вы правы. Нам лучше вернуться в зал.

Удивительно, но ей стало досадно. Ее переполняло жгучее желание, хотя в настоящий момент не могло быть и речи даже о мимолетном поцелуе; Их поведение на людях должно быть безупречным.

Но, может, в уединении, в карете, когда они поедут домой, он возобновит свой сладострастный натиск? Кьяра не знала, что делать: то ли откликнуться на него, то ли испугаться.

Лукас отвел ее назад в бальный зал, по пути перебрасываясь фразами со знакомыми. Его манера держать себя была в высшей степени прилична, и в какой-то момент Кьяра даже подумала, что все, что он нашептал ей, плод ее воображения.

Нет, никогда, даже в самых невероятных снах она не могла придумать таких слов, такого желания.

Передав ее следующему партнеру, Лукас, судя по всему, забыл о ней. Не удостоив ее взглядом, он принялся фланировать среди гостей, беззастенчиво флиртуя со всеми дамами, которые попадались навстречу.

Сохраняя на лице выражение полнейшего равнодушия, Кьяра не могла не следить за ним краешком глаза. Удивительно, но ей вдруг стало искренне жаль, что она мало знает, как нужно пользоваться женскими уловками. Как получается, что некоторые женщины на интуитивном уровне понимают, когда нужно нежно засмеяться, пристально посмотреть, сделать влекущий жест, чтобы обратить на себя внимание мужчин?

Может, она ревнует? Ее поразила эта мысль. Что за абсурд! Она не ревнует его. Если начистоту, ее, должно быть, просто раздражают эти странные игры, в которые он с ней играет. Хэдли неисправим.

Абсолютно безответственный тип.

Последняя интермедия яркое тому подтверждение.

— Э… Кажется, начинается кадриль, леди Шеффилд. Позвольте вас пригласить. — Партнер Кьяры, полковник, приписанный к штабу генерала Барранда, с поклоном предложил руку.

«Выше голову!» В ушах снова прозвучало напутствие Алессандры. Старательно делая вид, что ничуть не задета невниманием графа, Кьяра решила завязать с полковником оживленную беседу.

— Какой у вас впечатляющий набор медалей, сэр. Вы должны рассказать, за что их получили, — игриво начала она, повторяя манеры одной дамы, за которой наблюдала раньше этим вечером.

Явно польщенный ее интересом, полковник сверкнул улыбкой.

Когда он углубился в подробности, Кьяра поняла, что расшевелить его оказалось намного легче, чем представлялось сначала. Ведь людям так нравится поговорить о себе, любимых.

С каждым шагом чувствуя себя все более уверенно, она расслабилась и стала наслаждаться танцем. Да, легкий флирт вещь приятная. Полковник — один из знакомых лорда Хаддана — оказался мужчиной обаятельным, скептичным и обходительным. И смотрел на нее с откровенным обожанием. Ей даже стало жаль, когда музыка смолкла.

— Благодарю вас за прелестный танец, леди Шеффилд. — Он поцеловал ей руку в перчатке. — Надеюсь, вы доставите мне наслаждение еще потанцевать с вами.

— С большим удовольствием, сэр, — искренне ответила Кьяра.

— Тогда позвольте занести мое имя в вашу карточку. — Он быстро просмотрел ее. — Мне лучше позаботиться заранее, а то у вас здесь на остаток вечера есть только пара свободных строчек.

Его слова удивили Кьяру. Она даже не удосужилась посмотреть, сколько народу пожелало потанцевать с ней. Но полковник оказался прав. Если Лукас не подсуетится…

Исподтишка Кьяра оглядела зал.

И быстро сообразила, что может не беспокоиться. Он все еще обхаживал трио очаровательных леди.

Выпрямив спину и вздернув подбородок, что, по ее мнению, должно было изобразить королевское равнодушие, Кьяра перешла к следующему партнеру.

Мерзавец, подумала она, закружившись в танце.

Потом все происходило как в тумане, и до конца вечера Кьяра только один раз посмотрела в сторону Лукаса. Он в это время вальсировал с юной наследницей Йоркширов, которая, как видно, была готова из кожи вылезти передним.

— Чудесный вечер, — заметил Лукас, помогая ей завернуться в накидку. — Вам понравилось?

— Разумеется, — холодно ответила она. Он, казалось, не обратил на это внимания. Возвращение домой оказалось скучным. Лукас держался вежливо и отчужденно. Пустое пространство между ними превратилось в пропасть, которая увеличивались с каждым оборотом колеса.

Правила беспутства. В какую бы игру он ни играл, она никак не могла освоить ее законы. Она прекрасно понимала, что должна игнорировать его присутствие, но чем ближе карета приближалась к Понт-стрит, тем напряженнее она себя чувствовала. В конце концов ее охватила досада.

Но почему? Кьяра понятия не имела. Иначе пришлось бы признаться себе, что граф действует ей па нервы своими шуточками, то фривольными, то высокомерными. Тут как назло она вспомнила, что он предложил ей там, на террасе. И вздрогнула.

— Быстрее заходите в дом, а то простудитесь. — Лукас не помог ей выйти из кареты. Даже не предложил руки, пока провожал по лестнице до дверей. — Доброго сна, — пожелал он, едва кивнув. — Увидимся завтра на уроке.

— Будьте готовы к контрольной по первой главе книги, — предупредила его Кьяра. — Несмотря на все последние события, я не собираюсь делать поблажки.

— Признаюсь, мне самому очень любопытно, как я справлюсь с контрольной работой.

— Мне тоже, лорд Хэдли. — Кьяра едва сдержалась, чтобы не хлопнуть дверью прямо у него перед носом.




В тишине лаборатории скрип пера казался неестественно громким. Лукас закончил отвечать на последний вопрос и поднял голову. В другом конце комнаты спиной к нему стояла Кьяра и тщательно отмеряла порошки из стеклянных баночек, выстроившихся в ряд на полке над газовой горелкой.

Контрольная работа оказалась на удивление легкой. Ответы рождались в голове сами собой. Удивительно, как много всего интересного можно вытрясти из его головы, если она не затуманена бренди.

По правде говоря, он находил орнитологию завораживающим предметом. Ребенком он в одиночестве часами лазил по морскому обрыву в окрестностях поместья Генри. Наблюдал и не переставал удивляться разнообразию птичьего мира. Но теперь, когда он начал понимать научный смысл различий во внешнем виде и повадках птиц — в оперении, форме крыльев, в миграционных особенностях, — Лукас стал еще больше ценить их красоту.

Возможно, Генри не преувеличивал, когда говорил, что знание обогащает жизненный опыт. В этом заключено особое обаяние, понял Лукас. За последнюю неделю он несколько ночей провел дома — читал о чайках и птицах-рыбаках, отказавшись от вечеринок с друзьями и их пташками. Н-да, его точно засмеют как психа, если узнают.

Так упорно занимаясь, Лукас даже начал ощущать в себе наличие добродетели. Но все добродетельные мысли куда-то упорхнули, стоило Кьяре повернуться и наклониться над столом.

Черт! В паху загорелось пламя, когда он увидел, как узорчатый муслин обтягивает нижнюю часть ее спины. «Думай об орнитологии, а не об анатомии», — напомнил о себе голос разума.

Слишком поздно!

Сейчас проходил испытание не его интеллект, а рассудок. Она была очаровательна до боли, дьявольски желанна.

А он был Чокнутым Хэдли, мужчиной, который не привык сопротивляться зову плоти.

Забыв обо всем, Лукас направился к ней, скрываясь за книжными шкафами. Пол, покрытый линолеумом, заглушал его шаги. Занятая своим делом, Кьяра почувствовала его присутствие, лишь когда он пощекотал ее по щеке гусиным пером.

— Хэдли!

Он подхватил пузырек на лету.

— Извините. Удивились?

— Пока вам не удалось шокировать меня. — Однако вид у нее был взволнованный.

Лукас отправил пузырек на стойку.

— Даже тем, что я справился с контрольной работой раньше назначенного времени?

— Еще рано радоваться, сэр. — Кьяра тщательно вытерла пальцы о фартук. — Мне сначала нужно проверить ответы.

Кончиком пера он погладил ее по ушку.

— Мне кажется, вы будете удовлетворены моей попыткой.

Она вспыхнула, а на шее, ускоряясь, забилась жилка.

— Ну что ж, раз вы все сделали, можете быть свободны. Мне нужно закончить несколько опытов к следующему собранию нашего кружка.

— Вообще-то у меня есть другое предложение.

Кьяра хотела уклониться от его прикосновения.

— Какое именно?

— Я подумал, что нам нужно поменяться ролями, — объяснил он. — Вы станете ученицей, а я — учителем.

— Пожалуйста, Хэдли. У меня пропасть серьезной работы. — Она отобрала у него перо. — А вы меня отвлекаете.

— Боитесь научиться чему-то новому?

У нее слегка задрожала рука, когда она стала насыпать чайную ложку киновари в котелок.

— Что вы придумали?

— Устроить простейший химический опыт.

— В этом предмете вы полнейший профан, — сказала Кьяра.

— Напротив, в некоторых разделах я большой знаток. — Он встал рядом, так что лацканы сюртука коснулись ее лопаток. — Например, в том, какое воздействие тепло и трение оказывают на летучие вещества.

Над ней легким облаком висел аромат духов. От желания закружилась голова. Удержать его в себе не было сил. Он вытянул руки.

Кьяра замерла.

— Да, именно так, — шепнул Лукас ей на ухо. — Не двигайся. Молчи. Просто чувствуй. — Он положил ей руки на бедра, а потом погладил ягодицы. — У тебя роскошная задница, Кьяра. Мягкая и отличной формы.

Лукас услышал, как она часто задышала, когда он гладил ее. Пока все хорошо.

Он рывком задрал ей юбки до колен.

Кьяра издала какой-то горловой звук.

— Слушайся учителя. — Прижавшись губами к ее шее, он почувствовал слегка солоноватую сладость кожи. — Стой спокойно, дорогая.

Зашуршали кружева, когда он провел руками вверх по ее бедрам спереди.

— Хэдли…

— Лукас, — поправил он.

— Л-Лукас… — Она задохнулась. — О, черт!

Он потерся набухшей ширинкой о ее ягодицы и стал не торопясь ритмично поглаживать руками напряженные бедра, заставляя ее расслабиться.

Она упирались руками в стойку, костяшки пальцев побелели, выделяясь на темном дереве.

— Спокойно, спокойно, — тихо проговорил он, увидев изумление на ее лице. Пар завитками поднимался над котелком. Ее лицо порозовело. От разгоряченного тела сладко запахло вербеной, смешанной с природным запахом женской страсти.

Вдохнув его, Лукас едва не взлетел на вершину блаженства.

Проклятие! Он рывком привлек ее к себе. Желание грозило отключить разум. Лукас сдерживался из последних сил. Когда Кьяра повернула голову к нему в профиль и Лукас увидел, как трепещут ее ресницы с золотистыми кончиками, он вдруг сообразил, что она дана ему не просто для эгоистического удовлетворения.

Пусть это была малость, но ему захотелось доставить ей удовольствие.

Кьяра застонала. Тело ее обмякло, и она прижалась к нему спиной.

— Правильно, мое счастье. Только расставь ноги шире. Ее туфли заскользили по полу.

— Дай, я потрогаю тебя вот здесь. — Его пальцы наткнулись на тонкое кружевное полотно. — И здесь.

Звук, который слетел с ее губ, не обозначал ни «да», ни «нет». Казалось, это был голос самой природы. Лукас почувствовал, что желание бьется в каждой жилке ее тела, но она боится признаться в этом.

Кьяра была слишком сильной, чтобы попросить чего-нибудь для себя. Неожиданно захотелось освободить ее от всех страхов, погрузить в сладкое забвение, чтобы хоть на короткий миг она почувствовала себя центром Вселенной. Что еще может сделать для нее порочный оболтус? Проведя руками по бедрам, Лукас задел за узлы на подвязках. Он потянул их, и шелковые чулки поползли вниз по ногам.

Кьяра слегка вздрогнула, когда у него под руками оказался разрез на панталончиках.

Юбки пенной грудой путались в ногах. Лукас повернул Кьяру к себе лицом.

— Я не причиню тебе боли.

В ответ Кьяра, поколебавшись, медленно раздвинула бедра.

Просунув руку под тонкую ткань, он нащупал там складки женского естества, жаркие и влажные. Чувство, которое его охватило, не поддавалось описанию. Застонав, он стал гладить их, потеребил завитки волос. Пальцы стали влажными.

Сдерживаясь изо всех сил, Лукас начал не торопясь описывать круги вокруг возбужденного узелка.

Кьяра ахнула. Ее жаркое дыхание коснулось его щеки. О да! О да!

Лукас прижался к ее губам. Язык вошел в ее рот, и он задвигал им. И язык, и рука у нее между ног двигались в одном ритме. Ее губы приоткрылись ему навстречу — жадно, он это чувствовал, — позволяя ему проникать в нее все глубже и глубже. Свободной рукой он погладил ей грудь и ощутил, как у нее затвердели соски. Ее плоть отзывалась на его ласки. И это возбуждало больше всего.

В груди у него родилось рычание. Или это был стон? Лукас считал себя человеком опытным в сексуальных играх, но это ощущение, которое пронизывало его насквозь, было совершенно новым. Ни на что не похожим. Так кто кого из нас учит?

Поразившись этой мысли, он остановился, чтобы перевести дыхание и немного прийти в себя. Ощущения могут подождать. Неожиданно ему показалось, что сейчас нет ничего важнее, чем навсегда оставить память о себе. Свой неизгладимый след в ее уме и на ее теле.

— О, пожалуйста… Ее глаза широко открылись и заморгали на ярком свету. — Только не останавливайся.

— Меня за уши от тебя не оттащат. — Лукас раздвинул складки у нее между ног и пальцем нащупал вход. — Тебе так нравится? — настойчиво спросил он.

Кьяра слегка сжала бедра.

— Д-да.

Он вытащил палец, потом снова ввел. Уткнувшись лицом в его галстук, она стиснула зубы. Ему было слышно ее прерывистое дыхание. Лукас тоже учащенно дышал.

— Ты хоть знаешь, какая ты красивая, Кьяра? — шепнул он.

Ее тело напряглось.

— Только не я.

— Именно ты, счастье мое.

Прижимаясь к нему, она стала извиваться, корчиться, цепляться за него, пытаясь освободиться от напряжения, владевшего ее телом.

Еще, еще немного.

Она отклонилась назад, сбив стеклянные пузырьки на пол.

Ему самому хотелось разлететься на тысячи осколков, но Лукас продолжал держать себя в руках. Шепча ее имя, он ласкал ее, проникая все глубже и глубже.

И тут у нее вырвался прерывистый возглас.

Лукас накрыл ее губы своими губами, принимая в себя этот влажный, ликующий крик наслаждения.

Кьяра схватилась за его плечи. Он тяжестью своего тела прижал ее к конторке, не давая соскользнуть на пол. С растрепанными волосами, с губами, распухшими от поцелуев, вид у нее был дикий, сладострастный и женственный…

Роскошно!

Лукас прижал ее к себе, переводя дыхание, прежде чем произнести хоть слово. В какой-то момент ему пришло в голову выдать что-то умное и смешное, но он тут же передумал. Странно, он даже не помнил, что хотел сказать.

— Мама? — Тишину в комнате неожиданно нарушил стук в дверь. — Можно войти? Лорд Хэдли у тебя?

— О Боже! — Она оглядела комнату.

— Да, малыш. Подожди минутку, я как раз дописываю контрольную работу. — Лукас помог ей одернуть юбки, застегнул сюртук, пригладил волосы и заторопился к двери. Непослушными руками ему после нескольких попыток удалось отодвинуть щеколду.

— Что за чудесный день сегодня, — заговорил он с преувеличенной сердечностью. — А я сижу здесь, как в тюрьме, уже несколько часов. Что скажешь, если мы отправимся подышать свежим воздухом? Может, поработаем над подачей?

К его облегчению, мальчику понравилось предложение и он ничего не заметил.

— Ура! Я сбегаю за битой и мячами, сэр.

— Давай-давай. Жду тебя в саду. — Обернувшись, Лукас посмотрел на Кьяру, которая в этот момент уже заметала рассыпавшиеся по полу красящие порошки.

Она так и не подняла головы.

Лукас постоял немного, потом повернулся и тихо прикрыл за собой дверь.




Глава 18


Ее одолевало беспокойство. Сон не шел. Откинув скомканные простыни, Кьяра вылезла из постели. По небу мчались облака. В разрыве между ними изредка проглядывала луна. Неверный свет от нее падал на ковер на полу, и через миг все снова погружалось в предгрозовую тьму. Моросил дождь, стекая по свинцовым переплетам окон. Она приложилась щекой к стеклу, ощущая прохладу разгоряченной кожи. Ей сразу стало легче.

Жар и холод. Белое и черное.

Жизнь не часто можно описать в таких простых терминах.

Кьяра вздохнула, стекло затуманилось. Ее мучила совесть. Она вела себя как настоящая распутница. А еще ее одолевало любопытство и какое-то странное воодушевление. Она должна была испытать стыд, но не чувствовала себя виноватой.

Может, нельзя было пользоваться моментом, чтобы получить удовольствие?

На этот вопрос у Кьяры не было ответа. Да и более просвещенные умы не смогли бы дать ответ на такой философский вопрос.

Она вышла в коридор, постояла и направилась в библиотеку. Ей нужна была книга, предпочтительно на какую-нибудь навевающую сон тему — например, про севооборот в сельском хозяйстве, — которая поможет отвлечься и успокоиться. В то же время тема, имевшая отношение к разбрасыванию семени, могла оказаться не такой умиротворяющей.

Как, интересно, поступает этот дьявол Хэдли, когда необходимо избавиться от… фрустрации?

Мужчина одиночеством мучиться не будет, заверила она себя. К его услугам имеются дюжины женщин, готовых выполнить любое его желание. На худой конец, он может отправиться в бордель.

Кьяра потеряла покой. Разумеется, не ее дело, как граф проводит свободное время. Он волен делать все, что заблагорассудится…

Вдруг что-то тихо звякнуло. Затем послышался скрежет металла о металл.

Кьяра остановилась и выждала мгновение.

Звук повторился.

Неужели в лаборатории осталось открытым окно?

Кьяра собралась двинуться, но тут услышала звук шагов. Схватив тяжелый медный подсвечник со столика у стены, она подкралась на цыпочках и приложила ухо к дубовой двери.

Там кто-то ходил. Послышалась ругань, когда по стойке с дребезжанием разлетелся набор мерных ложек.

— Ах ты, сукин сын!

Подумав о том, что незваный гость хватается за ее любимые инструменты, Кьяра завопила:

— Держи вора! — и распахнула дверь.

С грохотом перевернулся стул, вслед за ним раздался звон разбитого стекла. Дьявол!

— Стоять! — Ярость переполняла ее. Забыв об осторожности, Кьяра перескочила через порог.

В темноте она увидела, как к открытому окну метнулась фигура человека. На мгновение пришелец завис силуэтом в неярком лунном свете и исчез за окном.

— Миледи! — В одной ночной сорочке, с дубиной в руках с лестницы спускался Маккейб. — С вами все в порядке?

— Да. — Только сейчас Кьяра поняла, что ее всю трясет. Поставив подсвечник на стол, она перевела дух.

— Я немедленно отправляю Джеремайю за судьей, — доложил дворецкий. Нахмурившись, он смотрел, как Кьяра, стоя в проходе, чиркает кремнием, чтобы зажечь масляную лампу. — Может, стоит дождаться помощи?

— Кем бы он ни был, его уже нет. — Перешагнув через разбитую химическую посуду, Кьяра принялась осматривать микроскоп.

Слава Богу, никаких повреждений. Кьяра с облегчением вздохнула и стала обследовать конторку, чтобы убедиться, что ничего не пропало. Очень странно, что кто-то позарился на ее дом, на эту комнату. Здесь не было ничего ценного, что могло бы привлечь вора.

У нее не изменилось мнение, даже когда она увидела свои бумаги, разбросанные по полу. Книги, аккуратно сложенные в стопку поверх ее журнала для записей, теперь валялись в беспорядке. А судя по открытым ящикам стола, их обыскали.

Оставалось только вздыхать, разглядывая грязные следы на полу. В грозу кто-то просто перепутал ее дом с богатыми соседскими. Радоваться нечему, но могло быть и хуже. Кьяра принялась наводить порядок. По крайней мере она напугала вора, и ему не удалось нанести ей реальный ущерб.




— Что? — Лукас грохнул дверью, войдя в библиотеку. Он был потрясен, увидев Генри с дамой в столь ранний час. Но, услышав, о чем объявил дядя, он замер, словно натолкнувшись на стенку. Присутствие гостьи за завтраком не шло ни в какое сравнение с этой новостью.

— Леди Ариэль приехала, чтобы рассказать о произошедшем, — пояснил Генри. — Прошлой ночью кто-то вломился в особняк леди Шеффилд, но она спугнула незваного гостя.

— Все обошлось, — добавила Ариэль. — Я помчалась к ней, как только получила от нее записку. С Кьярой все в порядке, ее не ограбили. Она проснулась среди ночи, услышала какой-то шум и пошла проверить, в чем дело.

Лукаса бросило в холод, потом в жар. Мысль о том, что Кьяра одна-одинешенька была отдана на милость бандитам, вызвала у него приступ тошноты.

— Ее появление, должно быть, напугало вора, — закончила Ариэль.

Сделав глубокий вдох, Лукас постарался успокоиться.

— Что чертовски глупо с ее стороны. Он мог быть вооружен.

Ариэль тактично не обратила внимания на его резкость.

— Мне тоже кажется, что нельзя было так рисковать собой. Но полагаю, что в тот момент она не задумывалась о том, что делает. Больше всего она переживала за свои инструменты и бумаги.

— Больше всего ей нужно было переживать за свою жизнь, — проворчал он.

— Плесни себе бренди, Лукас, — тихо предложил Генри.

— Мне не нужна выпивка, мне нужен… план. — Он стукнул кулаком в ладонь. — Такой, чтобы леди Шеффилд оставалась в безопасности, пока я не отыщу тех, кто стоит за всей этой мерзостью, и не передам их под власть закона.

— О, прекрасная идея, лорд Хэдли, — поддержала его Ариэль. — У вас есть какие-то конкретные соображения?

Кусая губы, он принялся мерить шагами комнату. Проклятие! Но он все равно что-нибудь придумает. Однако попытка сконцентрироваться на тактике и стратегии ни к чему не привела. Все мысли крутились вокруг Кьяры.

Перед глазами стояло ее лицо. Он вспомнил про ее страхи. Вспомнил о ее уме, о непринужденной страстности. Она совсем не походила на женщин, которые встречались ему прежде. В ней было нечто, требовавшее к себе уважения.

В отличие от нее Лукасу нечем было гордиться. Он вдруг пожалел о своем никчемном, беспутном существовании. В нем не было ничего из того, что могло бы заставить Кьяру восхищаться им.

— Мой дорогой мальчик, как бы нам этого ни хотелось, боюсь, мы не сможем получить от статуэтки Будды дельного совета, — пробормотал Генри. — В особенности если ты держишь его за горло.

Лукас поставил вырезанную из нефрита фигурку на полку.

— Действительно. Так хочется свернуть на сторону пару скул, получше воспользоваться мозгами, чем кулаками, чтобы защитить Кьяру. — Он несколько раз прошелся рядом с камином. — Нападения становятся все более дерзкими. Либо действительно угрожают ее жизни, либо семейка Шеффилд хочет заставить ее согласиться с их требованиями. В любом случае нельзя позволить дать им еще один шанс.

Дядя кивнул.

— Тогда нужно начинать с главного. Мы увезем ее из Лондона.

— Да, в это есть смысл, — задумчиво произнес Генри.

Получив поддержку, Лукас продолжил:

— И мы должны быть уверены, что она не будет оставаться одна, — сказала Ариэль.

— Место должно быть защищенным и хорошо охраняться. — Лукас покусал губы. — Кажется, я придумал…

— Все, решено. Тебе больше нельзя оставаться в Лондоне. — Лукас вошел в кабинет Кьяры и закрыл за собой дверь.

Задохнувшись, она выскочила из-за стола. Нервы были на пределе. Его приказная манера говорить выводила ее из себя. Ей надо было на ком-нибудь выместить свою злость.

— Вы не имеете права командовать мной, — взвилась она.

— А мне позвольте напомнить, что вы пока находитесь под подозрением в убийстве мужа. — Он зло посмотрел на нее. — Не глупи. Учитывая сплетни и последние грязные инсинуации, власти не отнесутся всерьез к угрозам в твой адрес. А сама ты не сможешь заставить Шеффилдов отступить. Повторяю: единственное, что ты можешь сделать, — это уехать из Лондона. В моем поместье в Дербишире до тебя никто не доберется.

Кьяра понимала, что поступает неразумно. Тем не менее сжала зубы.

— Нет.

Он вполголоса выругался. Ей показалось, что она услышала что-то вроде «упрямая» и «задница» вперемежку с проклятиями.

Кьяра густо покраснела.

— Да провалиться мне на месте, Хэдли! Тебе не кажется, что все зашло слишком далеко? У тебя нет никаких прав на меня. — Увидев его насмешливую улыбку, поспешно добавила: — И не смей напоминать о том, что произошло вчера.

Какое-то время он озадаченно смотрел на нее.

— А, ты об этом…

— Да! Об этом!

— Согласен, — отрывисто сказал он и добавил: — Это не имеет никакого отношения к нынешней ситуации.

Как только мужчины могут взять и отвергнуть секс простым пожатием плеч? Значит, то, что произошло вчера, совсем ничего не значило для него? Настроение Кьяры еще больше испортилось.

— Что ж, хоть в одном мы сошлись.

Он сверлил ее взглядом.

— Ты сколько угодно можешь рисковать своей шкурой. А как быть с Перегрином? Он тоже может стать мишенью для нападения.

— Это удар ниже пояса, Хэдли, — сказала Кьяра.

— Мне приходится пользоваться любыми средствами, чтобы достучаться до тебя. — Он смягчился. — Черт возьми, Кьяра, я не собираюсь причинять тебе боль. Я просто пытаюсь помочь.

— Понимаю. — Кьяра подавила вздох, не в силах объяснить, почему она ведет себя как глупая гусыня. Лукас, конечно, прав. Она не может оставаться спокойной, когда пытаются исковеркать жизнь ее сыну. — Мне нужно посоветоваться с подругами, — пробормотала она.

— Леди Ариэль уже согласилась со мной.

Она опять взвилась.

— Вы с ней плетете заговор у меня за спиной?

В ответ на обвинение Лукас ощетинился.

— Она приходила к Генри. Может, ты еще потребуешь, чтобы я не навещал своего дядю?

Она смутилась.

— Прости. Я… Я все никак не приду в себя.

— Это понятно, — согласился он.

— Через час встречаемся в кружке, — сказала Кьяра, не поднимая головы. — Ближе к вечеру сообщу о своем окончательном решении.

Лукас взял свои перчатки и шляпу с приставного столика.

— Жду.




— Итак. — Алессандра добавила капельку сливок в свой чай. — Лорд Хэдли хочет, чтобы ты вместе с ним укрылась в деревне?

— Да, — ответила Кьяра, надеясь, что подруги не одобрят такое предложение. — Я знаю, это никуда не годная идея.

— Напротив, — возразила Алессандра. — Я считаю, это отличный план.

У Кьяры вытянулось лицо.

— Да ты что?

— Я полностью с ней согласна. — Ариэль поправила очки на носу. — Мы с сэром Генри пришли к выводу, что у плана лорда Хэдли есть несколько неоспоримых преимуществ.

— Представить себе не могла, что вы с баронетом стали настолько близкими друзьями, что встречаетесь уже рано утром.

Ариэль вспыхнула.

— У нас есть о чем побеседовать с сэром Генри. Мы говорили о цветах.

— А еще о птичках и пчелках, — съязвила Алессандра.

Ариэль покраснела.

— Боже правый, я уже не в том возрасте, когда можно стать жертвой девичьих фантазий.

— Любви все возрасты покорны, — не унималась Алессандра.

Видя, что разговор принимает неудобный для Ариэль оборот, Кьяра снова заговорила о своей проблеме.

— Мне не то что хочется пресечь на корню наш обмен остроумием, просто я пообещала лорду Хэдли дать ответ до конца дня. Поэтому нужно принять какое-то решение.

— Уезжай из Лондона, — посоветовала Алессандра. — И не мешкай.

— А злые языки? — заспорила Кьяра. — Я не могу просто взять и упорхнуть с графом в его загородное поместье.

— Вообще-то Генри считает, что разумнее всего было бы отправиться в его поместье рядом с Истборном. Оно намного ближе, чем имение Хэдли, уединенное и защищено с моря, — сказала Ариэль. — А что касается приличий, то никто не станет молоть языком, если мы с Генри поедем с вами в качестве компаньонов. — Она немного подумала. — А ты, Алессандра? Не сомневаюсь, что Кьяра будет тебе рада.

— Мне? — Маска спокойствия живо слетела с Алессандры. — Я… У меня есть кое-какие опыты, которые нужно закончить… Хотя можно и поменять планы.

— Перегрин так любит играть с Изабеллой, — добавила Кьяра.

— Хорошо. — Подруга помолчала. — Наверное, на недельку можно съездить. А потом мне действительно нужно будет вернуться в Лондон, чтобы подготовиться к поездке в Бат. Я пообещала Обществу изучения античности, что проведу там пару недель. Надо понаблюдать за раскопками римских развалин.

— Я не уеду из города больше чем на неделю, — сказала Кьяра. — Не собираюсь вечно оставаться в заложниках у страха.

— Пока мы не придумаем что-нибудь более приемлемое, лучше оставаться в безопасности, чем потом жалеть, — парировала Ариэль.

Хотя жить под одной крышей с Хэдли казалось ей… опасным, Кьяра оставила свои чувства при себе.

— Хэдли намерен искать тех, кто стоит за этими нападениями?

— Да, он даже попросил кое-кого из своих друзей помочь ему. Лорд Хаддан и лорд Вудбридж — отставные военные. — Ариэль задумчиво потерла подбородок. — Помнится, лорд Джеймс тоже…

— Князь тьмы? — Алессандра округлила глаза.

Кьяра растерялась.

— Мне и в голову не приходило, что ты общалась с этим джентльменом.

— Мы перекинулись парой слов, когда он выходил от тебя. Если бы я знала, что он понимает по-итальянски, то выразила бы свои чувства по-другому.

— О, дорогая, — простонала Ариэль. — Надеюсь, ты не была слишком грубой.

Пожатие плеч было предельно красноречивым.

— А что я должна была подумать, увидев, как он вылетел из комнаты Кьяры в столь ранний час? Я что, должна была тихо, как мышка, стоять в стороне, пока моей подруге угрожают? Возможно, мое поведение покажется кому-то недостойным леди. Я обозвала его ослиным членом. Но он сам виноват, что заставил меня нервничать. — После короткой паузы она добавила: — Кстати, он знает достаточно неприличных слов на римском диалекте.

— Я весьма признательна за твою преданность, Алесса, — сказала Кьяра. — Но лорд Джеймс на нашей стороне. По крайней мере он нейтральный наблюдатель. Врагов у меня и без него достаточно.

Ариэль похлопала ее по руке:

— Не беспокойся, дорогая. Хэдли и его друзья позаботятся обо всем.

— Хотелось бы в это верить, — буркнула она, однако решила не выдавать сомнений, которые действительно одолевали ее. Видя, что Алессандра собралась что-то сказать, Кьяра быстро собрала свои записи и поднялась. — Ладно, договорились. А сейчас я должна вернуться домой и упаковать вещи.




Глава 19


— Уехать в поместье? — Джек скептически посмотрел на Лукаса, когда они выходили из своего клуба на Сент-Джеймс-стрит. — Ты считаешь это разумным?

— Другого выхода нет. — Лукас занял круговую оборону. — Леди Шеффилд не может оставаться одна в своем особняке после того, что случилось прошлой ночью. Семья мужа не оставит ее в покое.

Лукас зашагал быстрее и свернул на соседнюю улицу.

— Мне тоже это приходило в голову. Хотя я не вижу особого смысла. Время работает на Шеффилдов. Они могут просто сидеть и ждать, когда их сплетни уничтожат Кьяру. Возможно, они боятся, что она снова выйдет замуж и вернется в светское общество. Тогда злословить на ее счет станет гораздо труднее.

— Но… — начал Лукас.

— Шеффилды ведь не знают, что ваша помолвка — полная фикция, — отметил Джек. В молчании они прошли несколько шагов. — Были какие-нибудь причины вломиться к ней в лабораторию?

— Вряд ли, — откликнулся Лукас. — Сейчас она пытается расшифровать старинную рукопись, которая имеет определенную ценность для правительства. Но Шеффилды не могли об этом знать. Леди Кьяра не говорила об этом ни единой душе, за исключением своих ученых подруг, а те очень осторожны.

— А ты?

— Дьявол! Нет, конечно. — Он поколебался секунду. — Я лишь намекнул Инголлзу, Грили и Фарнему. Но они пообещали держать язык за зубами.

Джек фыркнул в ответ.

— Ты что, идиот? У этой троицы языки без костей. Думаешь, кто-нибудь из них удержится? Сейчас твоя новость разнеслась по городу, да еще с преувеличениями.

— Да, это был просчет, — согласился Лукас. — Тем более надо увезти ее из Лондона. — Он просмотрел список вещей, которые нужно было купить в дорогу. — Почему бы тебе не поехать с нами на несколько дней? В последнее время ты слишком много сидишь за картами. Свежий воздух пойдет тебе на пользу.

— Избавь меня от нравоучений. — Друг состроил гримасу. — Кто еще едет?

— Дядя Генри и леди Ариэль Грейсчерч будут нашими соглядатаями, — доложил Лукас. — А также маркиза Джаматти.

— Дама с дерзким ртом, — пробормотал Джек.

Лукас усмехнулся:

— Да, у нее просто очаровательные губки.

— А ее языком можно ободрать краску с сорокапушечного фрегата.

— Ты о леди Джаматти? — удивился Лукас. — Не преувеличивай.

Друг поморщился.

— Поверь, я не преувеличиваю.

— Ох, перестань. Она просто образ изящных времен Ренессанса.

— Не забывай, что Макиавелли и Борджиа тоже были из эпохи Ренессанса, — отрезал Джек.

Лукас не стал спорить; друзья как раз проходили мимо витрины спортивного магазина Силлимана.

— Подожди меня здесь. Я заскочу на минутку. Джек раздраженно махнул рукой.

— Только быстрее. У меня назначена встреча с Де Куинси в «Волчьем логове».

С покупками он покончил быстро, но когда вышел на улицу, обнаружил, что Джек исчез.

— Вот дьявол! — воскликнул Лукас. У него тоже времени было в обрез. Оглянувшись по сторонам, он увидел друга, рассматривавшего витрину магазина гравюр в соседней аркаде. Лукас уже собрался окликнуть друга, но увидел даму, выходившую из дома рядом.

Алессандра делла Джаматти. За ней по пятам следовал молодой человек. Судя по их виду, они поскандалили.

Нахмурившись, Лукас торопливо зашагал через арку, но не успел прийти на помощь даме, как вмешался Джек.

— Вы же слышали маркизу, Гираделли, — резко остановил он спутника Алессандры. — Она просила вас оставить ее в покое, Не знаю, как в Милане, но у нас в Лондоне джентльмен должен уважить такого рода просьбу.

— Займись своим делом, stronzo[12 - Козел (ит.).], — огрызнулся тот.

Не собираясь вмешиваться, Лукас отступил в тень.

Он без труда узнал молодого человека. Не отличавшийся большой выдержкой дворянин откуда-то с севера Италии недавно объявился в городе. Граф Джованни Марко Мусто делла Гираделли уже успел заслужить репутацию определенного свойства за свой повышенный интерес к дамам. Однако невооруженным глазом было видно, что его внимание было крайне неприятно Алессандре.

Оторвав мрачный взгляд от итальянца, она повернулась к Джеку. В ее глазах вспыхнул гнев.

— И в самом деле, сэр. Приберегите ваш героизм для какой-нибудь английской дурочки из тех, кто нуждается в защите. А с ним я сама разберусь.

— Si, si, дама уверена, что сумеет позаботиться о себе, — прорычал Гираделли. — На вашем месте я не приближался бы к ней. Это рискованно.

Алессандра покраснела, затем побледнела. Джек не двинулся с места.

— Извините, но кодекс чести заставляет меня убедиться, что этот хлыщ перестал домогаться вас в общественном месте.

— Мужчины! — процедила она сквозь зубы. — Вы оба с вашими идиотскими правилами убирайтесь к дьяволу.

— Маркизе плевать на все правила, — подхватил Гираделли.

— А мне нет, — заявил Джек. — В приличном обществе запрещено приставать к дамам. Поэтому уйдите подобру-поздорову, иначе я придам вам ускорение сапогом под зад.

— Осторожнее, amico[13 - Приятель (ит.).], — предупредил Гираделли. — Еще одно слово, и я заставлю вас проглотить ваши прекрасные белоснежные зубы.

— Интересно посмотреть, как это у вас получится, — парировал Джек.

— Нет, — ласково произнес итальянец. — Это совсем не интересно.

Лукасу надоела эта перепалка, и он вышел из тени.

— Так вот ты где, Джек. — Он почтительно приподнял шляпу перед Алессандрой. — Добрый день, леди Джаматти. Прекрасная погода для прогулок, не правда ли? — Он кивнул в сторону итальянского графа. — Лорд Гираделли? По-моему, мы встречались на суаре у леди Уайлдер?

— Si. — Гираделли неприязненно прищурился, но отступил на шаг и преувеличенно вежливо склонился в поклоне. — Ciao, signora. Оставляю вас на попечение ваших английских поклонников. Но не забывайте о нашей любимой родине, с которой столько всего связано. С нетерпением буду ждать продолжения нашего разговора.

Лицо Алессандры застыло в улыбке, но Лукас заметил, что на скулах у нее появились красные пятна. Она не произнесла ни слова, пока граф не свернул за угол, и лишь после этого с облегчением вздохнула.

— В самом деле, сэр, — она пристально посмотрела на Джека, — в следующий раз, когда вам вздумается поиграть в рыцаря в сверкающих доспехах, употребите ваш меч ради кого-нибудь другого.

— Я-то думал, услышу grazje.

Она что-то резко произнесла по-итальянски. Лукасу не показалось, что это были слова благодарности.

— Теперь, если вы извините меня, я вернусь к своим делам, — добавила маркиза. — Видите, возле тех дверей меня ждет горничная. Поэтому я не нуждаюсь в провожатых.

— Так что тут произошло? — поинтересовался Лукас, когда Алессандра отошла на безопасное расстояние.

— Не спрашивай меня, — зарычал Джек. — Высокомерная, испорченная мерзавка!

— Надо сказать, у нее очаровательная попка, — заметил Лукас.

— Помоги Господи любому, кто за ней погонится. — Джек понаблюдал, как шелк играет у нее на бедрах на ходу, и потемнел лицом. — Она не стоит тех забот.

— Кстати о заботах, Джек. — Лукас снова посерьезнел. — Завтра ранним утром я повезу леди Шеффилд и всех остальных за город. Поэтому мне необходимо, чтобы кто-то продолжил поиски бандита, который наехал на меня в парке…




Кьяра вслушивалась в неясный шум океана, бившегося в скалистый берег. Удар за ударом следовали в спокойном, убаюкивающем ритме. Прилив и отлив. Напоминание о том, что жизнь находится в постоянном движении.

Она взялась за оконные шпингалеты. Хотелось бы, чтобы в ее жизни не было столько опасных водоворотов.

Здесь по крайней мере можно было насладиться атмосферой безмятежности. Распахнув створки окна, Кьяра подставила лицо ласковому солоноватому бризу. Поместье сэра Генри представляло собой очаровательное уединенное убежище. Тихий приют от налетевшего шторма. Позади особняка легкая дымка сгущалась в фиолетовые тени. Пели сверчки. Где-то в отдалении разносилось уханье одинокой совы.

Все было заранее распланировано. Само путешествие из Лондона прошло гладко. Сэр Генри ехал в специальной карете для долгих поездок, с удобствами, которые помогали ему перенести физические нагрузки. На всем пути баронет отдыхал во время каждой остановки, поэтому Кьяра не сомневалась, что путешествие не отразится на его здоровье. Что же касается ее, всю дорогу она просидела между весело болтавшим Перегрином и невозмутимой Ариэль, и это соседство ей очень нравилось.

Как только они свернули с главной дороги ближе к побережью, сразу стало понятно, что местность здесь малонаселенная. На последних милях ей не попалось на глаза ни одного жилища, а въезд на извилистую дорогу, ведущую к главному зданию усадьбы, перегораживали огромные каменные ворота со сторожкой. Генри сказал, что тут обитает егерь с четырьмя своими сыновьями, настоящими богатырями.

С трудом можно было представить себе, что семейка Шеффилд осмелится создать ей здесь какие-нибудь проблемы. Они будут наблюдать и выжидать.

Но Кьяре уже надоело сидеть сложа руки и вычислять, их следующий шаг. Наступило время что-то противопоставить их злобной клевете.




Несмотря на усталость после дороги, Кьяра была слишком возбуждена, чтобы лечь в постель. Их ждал очень простой ужин. Генри и Ариэль предпочли обойтись стаканом прохладительного в своих комнатах и уже не спускались вниз. Обстановка за ужином оказалась сносной. Компания состояла из нее, Хэдли и сына. В отношениях между ней и графом чувствовалась напряженность, но благодаря Перегрину, который сыпал нескончаемыми вопросами о жизни за городом, общее настроение заметно улучшилось. Послезавтра сюда должны пожаловать Алессандра с Изабеллой, и тогда можно будет избегать общения с графом.

Чем дальше, тем веселее, криво усмехнулась она.

С лужайки до нее донесся крик. Она посмотрела в ту сторону. В небе еще висели розовые и золотые полосы света. В их мягких отсветах там, внизу, резвился Перегрин.

Огромная лохматая собака носилась за палкой, которую он бросал. Сын был счастлив. Рядом веселился Лукас. Черные вьющиеся волосы в беспорядке по-мальчишески падали на воротник. Он как раз вытирал руки о штаны.

Теперь его камердинера хватит удар от следов грязи и собачьей слюны на тонком сукне.

Увидев ее, Лукас помахал рукой.

Кьяра отодвинулась от окна, сделав вид, что не заметила его жеста. Но как бы ей ни хотелось разозлиться на него, она понимала, что не может обижаться за то, каким образом он взвалил на себя бремя ее забот.

Насильно и грубо. Кьяру это очень раздражало. В то же время она понимала, что слаба, и поэтому готова была согласиться с его превосходством. Отраженный от стекол свет быстро заходящего солнца лег на ее постель переменчивым сочетанием темного и светлого. Такие же противоречия она ощущала внутри себя.

— Мама!

Вздохнув, Кьяра вернулась к окну.

— Посмотри, какой Мефисто изумительный. — Перегрин попытался увернуться от ликующего пса. — Хэдли говорит, что от него есть помет щенков и что я могу взять одного. Если, конечно, ты разрешишь.

— Там видно будет, — уклончиво ответила Кьяра. — А сейчас отправляйся в спальню и прими ванну.

— Но, мама, я еще не устал!

— Мама права. — Лукас взял собаку за ошейник. — Уже темнеет, а у нас был трудный день.

— Но…

— Перри.

Одного слова было достаточно, чтобы остановить дальнейшие протесты.

— Да, сэр.

Легкий шлепок пониже спины, и сын помчался к двери террасы.

— Извините. — Лукас посмотрел на нее и примирительно пожал плечами. — Вообще-то я ничего не обещал. Только сказал «возможно».

— Мальчики в этом возрасте еще не понимают языковых тонкостей, — осторожно заметила Кьяра.

— Ну да. — Он запустил палку в темнеющие сумерки и посмотрел, как пес вприпрыжку помчался за ней. — Видимо, взрослые мужчины тоже чего-то не понимают. Почему-то, несмотря на мои самые лучшие намерения, мне удалось задеть вас. — Сказано это было так же осторожно. — Позвольте мне еще раз принести свои извинения.

— Я бы не хотела, чтобы вы считали меня неблагодарной, сэр. — Даже на ее взгляд, собственные слова показались ей сухими. Формальными. — Мне сейчас очень… трудно. Пожалуйста, не усложняйте мне жизнь.

— О, я очень незамысловатый парень. — В его ответе ей почудился налет цинизма. — И стараюсь сконцентрироваться на главном. Тогда все становится намного проще. — Свистнув собаке, Лукас скрылся в удлинявшихся тенях.

Она вздохнула. Он что, нарочно притворяется тупым?

Появление сына не оставило времени на переживания. Прогнав прочь дурные мысли, Кьяра стала слушать, как он тараторит, рассказывая про конюшни, про псарню. Какими бы ни были ее чувства, ни в коем случае нельзя омрачать Перегрину удовольствие от жизни за городом.

Ей пришлось переступить через себя и согласиться, чтобы Перегрина поместили в старую детскую графа, которая располагалась на самом верху центральной башни главного здания. Им с Ариэль отвели комнаты в восточном крыле, а баронет с племянником заняли западное. Хэдли заверил ее, что Перри будет в полной безопасности. Попасть в башню можно было только по главной лестнице, которая начиналась в холле. Для охраны ночью в холл будет выставлен лакей. На всякий случай одной из горничных было приказано ночевать в классной, смежной со спальней Перегрина.

Видя, что сын относится к их пребыванию в поместье как к большому приключению, она не смогла отказать ему в удовольствии.

— Хэдли сказал, что, когда конюх приведет его лошадей, он научит нас с Изой крутиться в седле, — сонно улыбнулся Перегрин. — Как акробаты в цирке.

— Какая прелесть! — Она помогла ему надеть ночную рубашку. — Хочешь, я останусь и немного почитаю тебе на ночь?

Он закатил глаза.

— Ты видишь целое войско оловянных солдатиков на книжном шкафу? Хэдли разрешил играть с ними. Там рота верховых гусар и батарея медных пушек.

— Понятно, книжка не идет ни в какое сравнение с подобным развлечением. — Кьяра поцеловала его в лоб — У тебя есть полчаса покомандовать своей армией, потом придет Алиса и скомандует отбой.

Перегрин поморщился.

— Доброй ночи, мой ягненочек. Сладких снов.

— Спокойной ночи, мама.

Кьяра прикрыла дверь и вздохнула. В придачу к занятиям крикетом Хэдли вознамерился учить сына и Изу еще и верховой езде? Он ласков с детьми. Ему надо завести кучу своих.

Когда она представила себе кучу черноволосых чертенят с дерзкими улыбками на лицах, ей почему-то стало тоскливо.

«Только не думай о том, какие дети получатся у Хэдли. — Внутри у нее все сжалось. — А главное, не думай, как он их будет делать».

Прошлым сожалениям нет места ни в настоящем, ни в будущем. Давным-давно она решила, что Перегрин будет у нее единственным ребенком.

Кьяра спустилась еще на несколько ступенек и закрыла дверь на задвижку. Сейчас ее беспокоила только безопасность сына.




Пес гулко гавкнул, а потом принялся жалобно скулить.

— Извини. — Лукас переступил через палку, которую тот принес к его ногам. — Я знаю, как приятно побеситься всю ночь, но тебе пора возвращаться на псарню.

Золотистые собачьи глаза посмотрели на него с нескрываемой злобой.

— Не надо так смотреть. У меня гораздо больше причин злиться.

Мефисто поднял уши и завилял хвостом, надеясь, что игра еще не кончилась.

— Пошли. — Они пересекли лужайку и направились к конюшням. — Тебе-то хорошо, сейчас получишь свою кость и забудешь обо всем.

Закрыв вольер и проверив запоры на дверях конюшни, Лукас для порядка прошелся по подъездной дороге, а затем повернул к дому. В воздухе носился знакомый запах сосен, свежескошенной травы и моря, напоминавший о детстве. Несмотря на здешнюю уединенность, ему в те годы нравилось приезжать сюда. Тут было где полазить. Надо не забыть показать Перегрину барсучьи норы и пещеру контрабандистов внизу, под самым обрывом у моря.

Он вдруг сообразил, что любит парнишку. Что уж говорить о его матери…

Лукас остановился и запрокинул голову вверх. С наступлением ночи небо прояснилось. Высыпали мириады звезд, взошла луна. Нет ничего удивительного в том, что ему захотелось завыть на этот сияющий серебром диск. Он мог бы изложить научную теорию о воздействии луны на мир природы. Вращение, чередование фаз, тяготение — вероятно, через них луна действовала и на него, вызывая в нем, как в океане, приливы и отливы настроения.

У него и в мыслях не было строить с Кьярой серьезные отношения. Для Чокнутого Хэдли жизнь имела смысл только в погоне за удовольствиями. Но каким-то непостижимым образом он угодил в поток или в водоворот, который унес его далеко от знакомых вод. И получилось так, что теперь ему есть дело до всего, что происходит с Кьярой и ее сыном.

Неужели он настолько глуп, что вообразил, будто у ученой женщины и записного бабника может быть какое-то общее будущее? Она уже достаточно натерпелась от мужского эгоизма. И ему не хотелось причинять ей боль. Сейчас она злится из-за того, что он увез ее из Лондона. Беспокойство за нее она восприняла как проявление его своеволия. Важно изъясняться на одном языке. А он мог бы попытаться объясниться с ней хоть на китайском, результат был бы тот же.

Вдобавок в их отношениях была какая-то напряженность. Лукас знал, что женщины воспринимают легкую болтовню на сексуальные темы не так хладнокровно, как мужчины. Понятно, что Кьяра расценила его последние интерлюдии как средство манипулировать ею. Он стиснул зубы. Вот дьявол! Ничего подобного не было. Однако она не пожелала даже выслушать его.

Надо было постараться и не завязывать с Кьярой никаких эмоциональных отношений.

В то же время не хотелось соглашаться с расхожей мудростью, а рискнуть и заплыть в запретные воды.

Взять и плюнуть против ветра. Именно так должен был поступить Чокнутый Хэдли.

Обратившись в сторону моря, Лукас мгновение прислушивался к далекому грохоту прибоя. Как же все-таки поступить?

Может, прибой ему подскажет?

Лукас постоял в раздумье, не зная, куда отправиться — в постель или пройтись по округе. Прогуляться было предпочтительнее, чем ворочаться на скомканных простынях. Спать не хотелось.




Глава 20


Неожиданно Кьяра села на постели, ей приснился сон…

Наверное, в поместье сэра Генри обитают привидения. Какое-нибудь из них и явилось ей во сне.

Осмотревшись, Кьяра обратила внимание, как на гладкой поверхности дубового гардероба пляшут блики света. Они доходили сюда от окна. Наверное, призрак стучал по стеклам и шевелил занавески.

Она откинула одеяло, охваченная мрачными предчувствиями. Просто разыгрались нервы, стала она успокаивать себя. Как говорит Хэдли, ей нужно научиться расслабляться. Со скрежетом распахнув створки окна, она вдохнула запах хвои и моря. Глупо думать, что несчастье где-то рядом. За окном виднелись силуэты садовых деревьев. Шелестела листвой дубовая роща в дальнем конце лужайки.

Кьяра уловила какое-то движение в темноте. Или это ей почудилось?

Забыв, что на ней только халат, она отодвинула задвижку на двери и вышла на террасу.

От шершавых плит пола стыли босые ноги. Кьяра еще раз внимательно осмотрела окрестности. Видимой причины для тревоги не было. Чувствуя себя немного глупо, она уже хотела вернуться в дом, но тут из темноты появился Лукас.

Кьяра затаила дыхание, когда он двинулся в ее сторону.

— Что-нибудь случилось? — тихо спросила она.

Он покачал головой. Из-под густых ресниц его глаз не было видно.

— Просто прогуливался вокруг, чтобы убедиться, что все в порядке. Я заранее перестраховался и приказал нескольким людям с собаками обходить территорию. Так что не бойтесь, леди Шеффилд, я, может, человек легкомысленный, но не позволю причинить вред ни вам, ни вашему сыну.

Ее имя он произнес так официально…

Она вздрогнула, сообразив, что стоит почти голая.

— Вы замерзли. — Лукас подошел ближе, загораживая ее собой от ночного ветра. — Возвращайтесь в дом.

Что она и собралась сделать, но остановилась, потому что луна серебром заиграла на его волосах, затанцевала, рассыпая блестки на черных вьющихся прядях.

— Кьяра.

Ох нет! Только не нужно дотрагиваться до нее! Этот дьявол, вероятно, почувствовал ее слабость. Ее желание.

Лукас заключил ее в объятия.

— От твоего вида с распущенными по плечам золотыми волосами дух захватывает. — Их тела коконом обволакивала ночная дымка. — Ты как волшебная морская дева из какой-нибудь сказки.

— Никаких книжных фантазий, — возразила она, даже через сюртук, слыша удары его сердца. — Эта жизнь реальна.

— Н-да, даже слишком реальна. Мы с тобой люди из плоти и крови, а не персонажи, которые вылезли из чернильницы. — Он коснулся губами ее лба. — Мы полны чувств, полны страстей.

— Чувства и страсти — вещь опасная.

— Верно, но они могут быть и добрыми и восхитительными. Именно они и делают нас живыми, Кьяра.

Вцепившись в его шейный платок, она замерла, боясь спугнуть очарование момента. Лукас прав. Очень долго она не позволяла своему желанию проснуться. И сейчас оно подступило вплотную и рвалось наружу.

— О, Лукас, — прошептала она, — что нам делать с этой необъяснимой силой, которая влечет нас друг к другу?

Последовал стремительный и молчаливый ответ. Подхватив ее на руки, он внес ее в дом через приоткрытые двери. Толчок ногой — и они, щелкнув, закрылись.

От этого звука Кьяра пришла в себя.

Но вместо того чтобы оттолкнуть Лукаса, она впилась губами в его губы.

— Помоги Господи, я пытался с собой бороться, — шепотом признался он. — Но ты ведь поняла, как мне трудно отказаться от желанного.

— О, я тоже проявила слабость, — сказала Кьяра. — Такую слабость…

— Нет, ты сильная. — Лукас опустил ее и обхватил ладонями ее лицо. — Я еще не встречал никого, у кого была хотя бы половина твоей храбрости и решительности.

— Не такая я уж смелая. Когда я одна, мне порой бывает страшно, я не знаю, что делать.

— Теперь ты не одна.

Она не скрывала радости.

— Да. — И криво усмехнулась. — Пожалуй, сплетники говорят правду. Я до мозга костей порочна. Воспользовалась твоим отношением к сэру Генри и втянула тебя в мои проблемы.

— Втянула в свои проблемы? — Он рассмеялся. — Кое-кто найдет здесь другую причину, милая.

— Но…

Лукас приложил ей пальцы к губам.

— Давай не будем спорить на тему морали.

Да, это весьма кстати. Не хотелось ни о чем говорить. Не хотелось думать. Даже чувствовать ничего не хотелось, хотелось только близости с ним.

Кьяра лизнула ему кончики пальцев. Они оказались солоноватыми на вкус. Его руки были одновременно и сильными и ласковыми. Соблазнительный контраст. И эротичный.

Взяв его за руку, она положила ее себе на грудь.

У него загорелись глаза.

— Ты уверена?

Кьяра молча кивнула. Он заколебался.

— Я знаю, тебе уже пришлось намучиться, но мы честны друг перед другом. Нам нечего стыдиться и не из-за чего переживать. Зачем отказываться от своего выбора? Удовольствие поможет забыть о тревогах. Но не более того.

— Все так просто?

Лукас убрал с ее щеки завиток волос.

— Да. Женщины, с которыми я был близок, не питали никаких иллюзий насчет того, что я им предлагал. Ты знаешь все свои достоинства, Кьяра. Я знаю свои. Я хорош в постели. — Нагнувшись, он поцеловал ее в губы. — Сначала сюда. Потом в грудь… а потом между ног.

Ей показалось, что язык пламени лизнул ее в том месте.

— Я заставлю тебя поверить, что твоя жизнь не одна нескончаемая черная полоса.

В оконном стекле позади его головы неясно светились звезды.

— Что-то вроде ночного неба, да? — тихо спросила она. — Огромное пространство черноты, пронизанное редкими точками света?

— Я не настолько поэтичен, — пробормотал Лукас. — Но ты не далека от сути.

Ничем не прикрытая суть. Его мужественность была какой-то неистовой. Она словно сочилась из каждой поры. Кьяра погладила его по подбородку, попробовала на ощупь щетину, которая царапала ее во время поцелуя.

— Тогда покажи мне, Лукас. — Подбородок у него дернулся. — Покажи, как можно жить одним мгновением, не думая ни о прошлом, ни о будущем.

На этот раз он не колебался.

Одну за другой Лукас расстегнул перламутровые пуговки на ее ночной рубашке, которая слегка соскользнула и обнажила плечо. Бледный, серебристый свет луны высветлил кожу. Кьяра не испытала смущения. Она захотела увидеть Лукаса обнаженным.

Кьяра стащила с него сюртук и развязала шейный платок.

Потом настала очередь пуговиц на рубашке.

Застонав, он одним движением сдернул рубашку через голову.

Литые мышцы и сухожилия пришли в движение. Ей давно было известно, что он ничем не напоминает изнеженного денди. Широкие мускулистые плечи. Крепкая грудь. Узкая талия. Синяки на ребрах стали исчезать. Остававшиеся темные следы только подчеркивали контуры мышц, словно вырезанных из мрамора. Крупные соски. Поросль на груди — жесткая, темная, настоящая мужская, которую хотелось погладить.

— До чего же ты хороша в лунном свете, — тихо проговорил он, распуская ленту у нее на талии. — Как Венера. Тело матово светится на фоне черного бархата ночи.

А он был самим Аполлоном, богом красоты. Его кожа блестела словно золото, освещенная пламенем свечей.

Какие у него изящные руки. Их прикосновение было легким, как прикосновение весеннего дождя. Кожа на лопатках покрылась пупырышками.

— Я… — Ею вдруг овладела стыдливость, когда Лукас отогнул края лифа спереди. Она вцепилась в рубашку. — Должна предупредить тебя, я не похожа на других. Я худая. — Ей вспомнились старые обиды. — Я костлявая.

Лукас поднял голову.

— Тебе кто-нибудь говорил, что ты некрасивая?

Она поморщилась.

— Раз и навсегда забудь про Шеффилда. Он был грубой деревенщиной. И полусумасшедшим в придачу. — Его дыхание легко коснулось ее шеи. — Каждый изгиб, каждая выемка, каждый дюйм твоего тела — само совершенство. — Тут она почувствовала, что он озорно улыбается. — Но как ученой тебе нужны доказательства. Поэтому позволь я покажу тебе…

Кьяра вздрогнула, когда он провел языком по краешку ушной раковины.

— О, роскошно. А твоя лебединая шея, что может быть прекрасней?

Лукас слегка куснул ее, и она затаила дыхание.

— Ммм… Теперь подожди, пока я вот таким образом доберусь до кончиков пальцев. Но мне потребуется время.

— Ох, Лукас, — захихикала Кьяра.

— Потерпи и ни о чем не думай. — Легкие поцелуи покрыли ей впадинку на горле. У Кьяры закружилась голова. — У тебя отличные мозги в дополнение к прекрасному телу, но иногда они мешают.

Его шутка словно сняла с нее внутренний запрет. О, как ей захотелось отдать ему себя всю, целиком. Бедрами она прижалась к его бедрам.

— Постараюсь забыть про свой интеллект.

В ответ он тихо заворчал. Или зарычал? Глухо. Грубо. По-мужски. Этот звук отозвался где-то в самой ее глубине.

— Сделай божескую милость.

Она положила ладони ему на грудь, наслаждаясь видом мускулистого торса. Все-таки мужчины — это большая загадка. Не переставая удивляться, она погладила волосы на его груди, провела рукой до пояса и наткнулась на бриджи.

Лукас замер, а потом тихо засмеялся.

— Сейчас мы от них быстро избавимся, сердце мое. Но сначала дай я посмотрю на тебя во всем великолепии. — Он высвободил одну ее грудь, потом другую.

Кьяра не шелохнулась.

— Ох, Кьяра. Ты совратишь и святого. А я, видит Бог, не святой. — Лукас взял ее сосок в рот.

У нее перехватило дыхание, когда он, слегка причмокнув, втянул его в рот. Потом чуть-чуть прикусил. Ощущение было острым. Кьяра едва сдержала стон. Его язык в это время играл соском, распаляя ее, вызывая желание.

Колени подогнулись. Кьяра покачнулась. Теперь стало понятно, насколько опасны эти распутники. Один горящий взгляд, один жгучий поцелуй, и все правила цивилизованного общения могут отправляться коту под хвост.

— Подними руки, счастье мое, — попросил Лукас. — Я сниму с тебя ночную рубашку.

— Да-да, — поспешно согласилась она.

Почти не коснувшись ее, рубашка прошелестела и медленно опустилась на пол. Кьяра почувствовала себя последней распутницей. Она впервые стояла перед мужчиной голая.

— Ох! — Лукас отступил на шаг, окинув ее взглядом с головы до треугольника золотисто-рыжих волос между ног.

Кьяру бросило в жар, когда он зарычал от нетерпения, стягивая сапоги. Возбужденный член натянул бриджи спереди. Она зачарованно смотрела, как движутся его пальцы, освобождая застежки.

Полуобернувшись, Лукас содрал, с себя замшевые штаны, а потом и исподнее. Оказавшись на свободе, член уставился в небо, тяжелая мошонка слегка оттягивала его вниз.

У нее вырвался какой-то непонятный всхлип. Не отдавая себе отчета в том, что делает, Кьяра взяла член в руку и почувствовала, как он задрожал. Осмелев, она зажала его в кулаке и сделала пару движений вверх и вниз. Лукас громко застонал, когда она большим пальцем провела по гребешку головки. Мужская сталь оказалась на ощупь нежной как бархат.

— О Господи, — произнес Лукас сквозь стиснутые зубы.

Кьяра остановилась и подняла на него глаза.

— Что-то не так?

— Нет. Все в порядке.

Она снова занялась подробным исследованием мужского естества. Ее супружеские отношения всегда были поспешными, быстро заканчивались и проходили под одеялом. Кьяра никак не могла вспомнить, видела ли она мужское естество у Шеффилда. Но не очень-то хотелось смотреть на него голого.

А от Лукаса невозможно было отвести глаз.

Кьяра выпустила член из рук, и он снова задрал головку кверху. В мерцании свечей багровая плоть словно светилась изнутри. Кьяра нежно провела пальцами по всей длине до черных курчавых волос внизу живота. Они пружинили при ее прикосновении. Еще раз Кьяра подивилась тому, как разнообразно мужское тело — гладкая кожа, упругие мускулы и жесткие волосы.

Лукаса можно было бы рассматривать часами, но он взял ее за подбородок.

— Посмотри на меня, Кьяра. Я хочу видеть твои глаза.

Она подняла ресницы.

— Ах, сколько в тебе страсти!

— Я не страстная, — запротестовала она. Наоборот, ею всегда руководил разум. Как же тогда объяснить то, что с ней происходит?

— Страстная, я-то знаю. — Он с удовольствием разглядывал ее. — Это видно по тому, как ты погружаешься в дела, по твоей преданности работе, по удовольствию, которое испытываешь, когда удается чего-то добиться. Можешь довериться моему глубокому знанию в данном предмете. — Лукас погладил ее по спине. — Ты доверяешь мне, Кьяра?

Вопреки голосу разума она доверяла ему. Целиком и полностью.

— Да, — шепнула она. — Да.

Неожиданно Кьяра взлетела на воздух, волосы сияющей волной упали за спину. Ее крутануло, и она упала на кровать, утонув в шелковых простынях.

Лукас тихо засмеялся. В самых невероятных снах ей не могло привидеться, что секс может быть еще и… веселым.

И таким порочным.

Он уже стоял на коленях у нее в ногах. Взяв ее за колени, раздвинул их.

— Мне очень хочется попробовать тебя на вкус и немного помучить. Позволишь, Кьяра?

Вместо ответа она раскрылась ему. Ей тоже очень хотелось вместе с ним испытать это наслаждение.

Лукас склонился над ней и провел губами по внутренней стороне бедра. Ощущение было неописуемым. Тепло его губ на коже, прохладное прикосновение воздуха к влажному следу. Она стыдливо вздрогнула, когда он добрался до лобка. Но все сомнения исчезли, стоило ему языком раздвинуть ей складки между ног.

Грот Венеры. Неудивительно, что ей тут же вспомнился хор женских ахов и охов, который она услышала в тот роковой день в парке.

Раздвинув складки, Лукас стал целовать ее. Кьяра слегка напряглась. Он лизал ее. Еще и еще. В ней проснулись силы. В ней вспыхнул огонь. Так не могло долго продолжаться, этот огонь может сжечь ее дотла. Чувствуя, как в ней поднимается желание, Лукас слегка прикусил ее зубами.

Кьяра вскрикнула, и ей показалось, что на нее тут же пролился горячий звездный дождь.

Она лежала в полном изнеможении, взлетев на вершину блаженства, и вдруг услышала шепот:

— Я… Этого не описать…

Губы легко касались ее живота.

— Твое тело — само совершенство, счастье мое. — Потом он навис над ней, поместившись между ног.

О, она знала — она прекрасно знала! — Лукас проделывал это бесконечное число раз с бесконечным количеством женщин, но все равно она чувствовала себя другой, особенной. Единственное, что было важно в этот момент: их тела слились, они стали единым целым.

Лукас широко развел ей колени, чтобы взглянуть на нее. Она закрыла глаза, чувствуя себя и порочной и развратной.

— Красавица! — Он обнял ее за талию, потом руки скользнули вверх по ребрам и легли на груди. — Красавица, само совершенство. — Его теплый член упирался ей в живот.

Красавица.

— Разведи ноги пошире, — слегка охрипшим голосом попросил он.

Она заметалась, прижатая его телом, а потом выгнулась навстречу ему.

Лукас провел рукой по завиткам волос у нее между ног и почувствовал, какие они влажные.

— О, ты уже готова, — очень довольный, произнес он. — Готова для меня.

«Да. Готова. Начинай». Она не была уверена, что не сказала этого вслух.

Лукас засмеялся.

— Не будем торопиться, счастье мое. — Он раздвинул складки и опять нашел ту самую чувствительную точку. — Ученые должны проводить опыты не торопясь, шаг за шагом, не так ли?

В ответ Кьяра застонала, сказать что-нибудь осмысленное было выше ее сил. Круговое движение большого пальца доводило ее до беспамятства. Она стиснула Лукаса в объятиях и прижала к себе. Ей нужно было ощущать тяжесть его тела. Чувствовать его в себе. Желание захлестнуло ее. Ближе. Ближе. Кьяра оттолкнула его, осознав, что следы ее ногтей остались у него на плечах.

Промычав что-то, Лукас откинулся назад. Лицо было напряженным. Волосы упали на лоб, скрывая выражение глаз. В колеблющемся свете длинные вьющиеся пряди блестели как полированное черное дерево.

Кьяра забыла обо всем на свете.

Лукас вошел в нее. Сначала на самую малость. Сдвинулся назад.

Она обхватила мощные бедра и издала какой-то жалобный вой. Все так! И все неправильно! То, что происходило, случилось вопреки разуму. Она это понимала. Но… О, как она хотела его!

Лукас снова вошел в нее. На этот раз немного глубже. И вышел. Совсем!

Ощущение было непереносимым. И потрясающим.

Ухватив его за ягодицы, чтобы он больше не вырвался, она подалась навстречу и приняла его целиком.

В какой-то момент Кьяра увидела в его глазах отражение того же самого изумления, которое овладело ею. Ей показалось, что она ошиблась. Это игра света и теней. Для него постельные игры были не внове. Может, проявление душевной открытости и делало его таким желанным и популярным у женщин. Он давал почувствовать женщине, что она для него светоч жизни.

Чтобы так искусно заниматься любовью, нужна большая практика… Надо сосредоточиться. Нельзя вспугнуть волшебство момента.




Лукас стиснул зубы, пытаясь сдержать себя. У них с Кьярой это было в первый раз, поэтому все должно быть по-особому. Конечно, у нее уже был мужчина. Торопливый первопроходец. Осеменитель. Но большой радости она тогда не испытала.

Ей пришлось долго скрывать свои истинные достоинства — женскую страстность и серьезность настоящего ученого. А еще стыдиться своего роскошного тела и выдающегося ума.

Черная вдова с Понт-стрит.

Мужчины обычно боятся умных женщин. Но для Лукаса интеллект обладал дополнительной притягательностью. Возбуждал. Очаровывал. Вызывал обожание. Когда он смотрел на Кьяру, ему хотелось стать лучше.

Но только не в данную минуту. Сейчас он, слабый эгоистичный сибарит, не мог оторваться от нее. Его тело было полно темной, жестокой похоти. Он резко вошел в нее, чувствуя, как она захватила его в горячий и влажный плен.

— Ты ослепляешь меня. Очаровываешь меня. Ты околдовала меня.

Она потянулась к нему, сияние звезд отражалось у нес в глазах. Их тела вздымались и опадали в волнообразном ритме. Все быстрее и быстрее, пока у него в ушах не загрохотал стук ее сердца. Или это было его собственное?

Трудно определить.

А сердце продолжало грохотать. Последний толчок бедер, и он почувствовал, как она обхватила его ногами. Кьяра взлетела на вершину блаженства и закричала.

Лукас тоже хрипло застонал. Теперь она принадлежит ему. Вся, без остатка.

Не теряя головы, Лукас резко вышел из нее, изливая семя ей на живот.

— Счастье мое! — Приподнявшись на руках, он стал покрывать поцелуями ее шею и грудь, пока она не отпустила его.

Еще бы чуть-чуть… Ни он, ни она не подумали о том, чтобы предохраняться. Сейчас ей только забеременеть не хватает. Тем не менее какое-то странное ощущение потери овладело им. Он откинулся на спину и углом простыни отер ей живот.

Кьяра лежала неподвижно, опустив ресницы. Ее волосы рассыпались по подушке, как мерцающий золотой нимб вокруг головы. Он испытывал какую-то неловкость и поэтому не хотел прерывать молчание. Все равно то, что хотелось сказать, нельзя было выразить словами. Вместо этого он улегся сбоку, с удовольствием отмечая мелкие подробности — как она пахнет после секса, мягкость усталого тела, легкость дыхания.

Через секунду Лукас придвинулся ближе и по-хозяйски положил руку ей на бедро. Его охватило незнакомое чувство. Никакого отношения к физической истоме оно не имело. Оно было более… умное. Удовлетворенность? Нет, что-то более глубокое. Наверное, было бы правильнее сказать — ощущение покоя.

Кьяра пошевелилась и приоткрыла глаза.

— Ммм… — промычала она сонно, лениво и чувственно. Затем поморгала, приноравливаясь к свету. — Лукас. — Ему понравилось, как она это произнесла: медленно, протяжно, как тянут ириску. — Это было что-то особенное…

Улыбнувшись, он остановил ее, приложив палец к губам.

— Да, было дело.

Она очаровательно занервничала, что совсем не походило на нее.

— Я не это хотела сказать. — Лениво приподнявшись, Кьяра облокотилась на подушку.

Когда Лукас увидел, как простыня соскользнула с нее, приоткрыв грудь, он почувствовал, как у него непроизвольно дернулся член. Вот дьявол! Не хотелось докучать ей своими ласками, но если простыня спустится еще на дюйм, ему не останется ничего другого, как завалить ее на спину и взять еще раз.

— Я имела в виду, что у нас особые обстоятельства. — Она покусала губу. — Мы не можем… В смысле, мы не должны…

— Тшш. — Он поцеловал ее в губы и накрыл простыней. — Сейчас спать. Смысл будем искать потом.




Глава 21


Свершилось!

Кьяра поморщилась. Надо же, как пафосно. Она ведь не какая-нибудь гусыня из душещипательного романа. Она ученая дама, рационально мыслящая, приученная к дисциплине и независимости суждений.

Тогда почему мысли ее порхают и мечутся, как облака цветочной пыльцы на ветру?

Туман отступил, оставив после себя утреннюю прохладу и ясное небо. Кьяра вышла на обрывистый берег моря. Она поднялась чуть свет и решила отправиться на прогулку, вместо того чтобы сидеть за завтраком в столовой. Рано или поздно ей придется встретиться с Лукасом при свете дня. Но пусть их встреча произойдет не как дополнение к копченой селедке и тостам, и уж тем более не во время научных дебатов между Ариэль и сэром Генри.

Крутая тропинка между скалами наконец привела ее на самую высокую точку кручи. У ее ног лежал океан. В солнечном свете безбрежная синева ослепительно сияла мириадами бликов. На сколько хватало глаз, нескончаемой чередой бежали волны, украшенные пенными барашками. Высоко над головой носились чайки. Эхо их сиплых криков спорило с шумом прибоя.

На секунду она позавидовала их свободе лететь куда хочется, куда донесут крылья. Хорошо бы парить в небесах и не думать ни о чем на земле!

«Уймись, — осадила она себя. — Жизнь совсем не простая вещь, даже для harmargentatus[14 - Латинское название чайки.]. Всегда найдется хищник, который только и ждет, чтобы воспользоваться чьей-либо беспечностью. Так что не щелкай клювом».

Ей самой по крайней мере хватит ума, чтобы побороться.

Хотя не все так однозначно.

Как иначе можно объяснить тот факт, что, наплевав на все, она предалась любовным утехам с Чокнутым Хэдли?

Усевшись на теплом плоском обломке скалы, Кьяра посмотрела на воду. Неужели природный здравый смысл отказал ей, если она очертя голову кинулась в неведомые глубины? Граф не может служить якорем. Достаточно посмотреть, как он идет по жизни, снимая пенки.

Она нахмурилась. Губы опухли после пылких ночных поцелуев. В тот момент не Лукас должен был отвечать за свои действия. Она должна была ему отказать.

— Нет! — воскликнула она, подняв ржанку из гнезда в камнях.

Нет. Она не должна чувствовать себя виноватой. Как говорится в старой пословице: «Если стелешь постель, готовься в нее улечься».

Этому сексуальному и греховному графу Хэдли вчера удалось оказаться в ее постели, да еще и похозяйничать в ней. Правда, одно непреложно. Она сделает все, чтобы это больше не повторилось.

Но, несмотря на веские доводы «против», она не жалела о том, что произошло ночью. Лукас не совершенство. Однако он не порочный, не развратный, как о нем говорили. Ему пришлось так долго играть роль беззаботного повесы, что эта маска приросла к нему как вторая кожа. А под ней оказался ласковый и заботливый человек. Добрый, веселый, преданный и, если не обращать внимания на отдельные недостатки, полный любви.

Любви?

О любви не может быть и речи.

Единственная проблема — тело отказывалось слушать все предостережения.

Почувствовав соль на губах, Кьяра вздохнула и поднялась. Сердце бросало вызов человеческой логике. Лучше все-таки сконцентрировать свои силы на рукописи, чей загадочный шифр основывался на законах разума. Может, с помощью друзей ей удастся наконец раскрыть тайну последнего раздела. У нее, кстати, появилась одна идея. И если она окажется права…

Вспомнив о работе, Кьяра направилась к главному зданию усадьбы. Кусочки головоломки сложились в единое целое, и ей стало казаться, что существует некая связь между плесневым грибом Penicilliumnotatumи…

— Ciao, bella! — Когда Кьяра шла по фруктовому саду, до нее донесся голос Алессандры. — Я покончила со своими делами на день раньше, поэтому решила приехать заранее, — не останавливалась подруга. — Ариэль сказала, что ты отправилась погулять на холмы, и я решила пойти тебе навстречу.

— Как я рада, что ты здесь!

Алессандра взяла ее за руку и пристально посмотрела ей в глаза.

— Что-нибудь еще случилось?

— Н-нет. Да. — Она затаила дыхание. — Нет.

Алессандра, продолжая смотреть на нее, покачала головой.

— Надеюсь, ты понимаешь, что делаешь.

Под ее испытующим взглядом Кьяра покраснела.

— Это так заметно?

— Только потому что я внимательна к мелочам, — последовал ответ. — Определенных вещей женщины не могут скрыть. — Она выставила палец вперед. — Но кое-что тебе под силу. Подними воротник повыше. У тебя засос на шее.

Вспыхнув, Кьяра помяла тонкую шерсть.

— Кстати, я не осуждаю тебя, — добавила Алессандра. — Он очень красивый мужчина.

— С моей стороны это полное безрассудство, — сказала Кьяра.

— Дорогая, у сердца имеется своя голова на плечах. И, к сожалению, она частенько отказывается следовать доводам логики или разума.

— Значит, меня раскрыли. Боже, неужели в моей жизни и без этого мало проблем!

— Или без того, — съязвила подруга. — Скажи мне…

— Ни за что, — отрезала Кьяра.

— Скажи мне, Ариэль в курсе?

— Нет! Не надо ей ничего говорить.

— Не беспокойся, bella. — Какое-то время она разглядывала кольца на своих руках. — Я умею хранить секреты.

Кьяра прерывисто вздохнула.

— Спасибо.

Они свернули на дорожку, ведущую через парк, и несколько шагов прошли в молчании.

— Я больше не скажу ни слова на эту тему, — заговорила Алессандра, когда они проходили мимо шпалер, увитых розами. — Но если тебе потребуется совет, только скажи.

— Вообще-то у меня есть о чем спросить. — Кьяра усмехнулась. — Правда, это касается манускрипта сэра Генри. Мне кажется, я подошла вплотную к ответу. Хочется знать твое мнение и мнение Ариэль насчет моей идеи. На первый взгляд это полное сумасшествие, но…




Лукас наблюдал, как две леди, занятые каким-то серьезным разговором, рука об руку шли по лужайке. Хотелось бы знать, что могут так увлеченно обсуждать женщины. Таинственные археологические находки? Маркиза была непревзойденным специалистом по этой части.

Алессандра вдруг рассмеялась и также неожиданно замолчала.

Черт! Лукас понадеялся, что они обсуждали древние артефакты, а не какую-нибудь тему из современности. Интересно, у дам существует такой же кодекс чести, как у джентльменов, в соответствии с которым никогда не обсуждаются подробности?

— Хэдли! — одновременно завопили два детских голоса.

Хэдли не успел среагировать. Крикетный мяч угодил ему в грудь. Лукас задохнулся и со всего размаха плюхнулся на газон.

Перегрин и Изабелла бросились к нему.

— Все нормально, сэр? — наклонился к нему мальчик.

— Мы крикнули вам, — стала оправдываться Изабелла. — Несколько раз.

— Это моя промашка, — прохрипел Лукас. — Надо быть более внимательным.

— Хорошо, хоть она не разнесла вам череп, — хихикнул Перегрин.

Изабелла надула губки.

— Если хочешь знать, я метила точно туда, куда попала. — Она посмотрела на Лукаса, и лицо ее немного просветлело. — Получилось, сэр! Я научилась посылать крученую подачу, как вы мне показывали. Теперь я попадаю в цель.

— Превосходная подача, Иза, — успокоил ее Лукас. — Могу поспорить, теперь ни одна «калитка» не устоит перед твоим напором.

Девочка засияла.

Перегрин помахал своей битой.

— Пусть сначала примет мой мяч.

— Ха! — Малышка тряхнула черными как смоль кудрями. — У тебя никудышный замах.

— Давайте проверим, — предложил Лукас.

Осторожно поднявшись, он взял мяч в руки. «Поменьше мечтай, о чем не нужно». И состроил гримасу. Может, оно и к лучшему, что он отвлекается на другие дела, а то думать о Кьяре, которая в дезабилье раскинулась на скомканных простынях, становилось небезопасно…

— Хэдли? — Перегрин пристально посмотрел на него.

— Э… Все нормально. — Лукас сделал вид, будто проверяет швы на мяче. — Хотел убедиться, что Иза не порвала мяч при ударе.

Малышка фыркнула.

— Теперь, Перри, займи свое место, и посмотрим твою стойку. Не забудь прижать локти и напрячь кулаки.

Скоро к их крикам и смеху добавился лай Мефисто, который примчался с псарни, рассчитывая поиграть с ними. Пес с удовольствием ловил мячи, и если бы он еще не жевал их при этом, его усердие Перегрин с Изабеллой оценили бы в полной мере. К тому времени, когда они все вместе ввалились на кухню попить лимонада и подкрепиться пирожками с повидлом, дети уже устали и согласились, что надо отдохнуть.

Лукас размял плечи. Должно быть, он стареет. Он уже забыл, сколько сил требуется, чтобы выдержать общение с двумя детишками восьми лет.

— Мастер Лукас. — Старшая кухарка выразительно помахала большой деревянной ложкой, как она делала это, когда он был еще ребенком. — Сколько раз я говорила, чтобы вы не таскали грязь ко мне на кухню.

— Боюсь, не сосчитать. — Лукас в это время набивал рот еще теплым песочным печеньем. — Явсегда был не силен в математике.

Дети возликовали. Гулко гавкнул Мефисто.

— Непослушный, как всегда, — нахмурила кухарка брови, но в уголках губ затаилась улыбка. — Сэр Генри зовет вас к себе в кабинет. — Ложка снова помахала в воздухе. — Не забудьте почистить обувь и заправить за пояс рубашку.

— Да, мэм. — Он подмигнул детям, а потом, отряхнув руки, вышел в коридор.

— А вот и ты, мой мальчик. — Генри поднял глаза от бумаг.

Должно быть, в морском воздухе наличествует какой-то особый жизненный эликсир, подумал Лукас, потому что дядя неожиданно помолодел на несколько лет.

— Хорошо спал?

Черт! Лукас переминался с ноги на ногу, надеясь, что его неловкость останется незамеченной.

— Вполне. А ты?

— Превосходно. Это была отличная идея — приехать сюда. Я знаю, тебе за городом скучно. Но то, что ты жертвуешь своими удовольствиями, достойно восхищения. Для других это тоже необходимая передышка. — Зашуршали бумаги. — Посмотри. Леди Кьяра уже разгадала последнюю загадку!

Лукас испытал за нее гордость.

Тем не менее не выдал своих чувств, сложив руки за спиной и беззаботно пожав плечами.

— Это и в самом деле так серьезно, как ты полагаешь?

— Абсолютно. — Генри поправил очки. — Древние греки установили регулярные торговые связи с Индией, по которым доставляли оттуда на Запад экзотические пряности. Возвращаясь назад, купеческие корабли в портах захода набирали в дорогу местные свежие продукты. Обратное плавание занимало много времени. В некоторых случаях пассажиры, имевшие отношение к медицине, заметили, что моряки, страдавшие от гнойных ран, чудесным образом выздоравливали, после того как ели заплесневевшие малабарские дыни.

— Плесень, фу. — Лукас поморщился.

— Наука — вещь непредсказуемая, — улыбнулся Генри. — Великий греческий медик Гиппократ провел несколько исследований, которые дали один и тот же результат. Теперь леди Кьяра расшифровала текст оригинала и собирается поставить собственный эксперимент. Мы уже послали слугу в город, купить дыню маниоку. Леди Кьяра будет выращивать на ней определенный вид плесневых грибков, известных как Penicilliumnotatum. Затем получит из них экстракт. Но я не сомневаюсь в том, что в конце концов ей удастся создать действующую формулу. И вот оно — волшебное лекарство!

— Изумительно.

— Именно, — подхватил Генри. — Это потрясающе — участвовать в судьбоносном открытии. Она проведет несколько опытов с плесневыми грибками, чтобы отработать процедуру работы с ними.

Лукас поднял голову, отвлекшись от замысловатого узора персидского ковра.

— Она и ее подруги сами додумались до этого? — Он печально улыбнулся. — «Кружок грешниц» явно вознамерился заткнуть мужчин за пояс по части интеллекта. За исключением тебя, конечно.

— О нет. Не могу похвастаться, что соображаю так же быстро, — хмыкнул Генри. — Министры нынешнего правительства могли бы уступить свои места женщинам. Тогда, глядишь, и войну закончили бы в две недели.

— Мне кажется, они в состоянии решить любую проблему, которая возникнет перед ними.

— Если говорить о проблемах сложных, мой мальчик… — Он снова зашуршал бумагами. — Могу ли я попросить тебя всерьез задуматься над ситуацией с леди Кьярой?

Лукас изо всех сил пытался не встретиться взглядом с Генри.

— Ты имеешь в виду эту фиктивную помолвку?

— Да.

Он стал тщательно подбирать слова.

— Нам пока не удалось серьезно поговорить об этом.

— Ага. — Последовала пауза, и Лукас подумал было, что дядя, человек весьма тактичный, решил оставить неприятную тему.

Лукас уже собрался откланяться, но дядя вдруг выдвинул ящик стола и тут же задвинул его обратно.

— Я когда-нибудь показывал тебе вот это?

Лукас подошел к столу ближе и увидел, как Генри открывает маленькую кожаную коробочку.

— Я купил его много-много лет назад. — Перед ним лежало кольцо незамысловатой на вид работы. Безупречной чистоты бриллианты и сапфиры были вставлены в оправу из полированного золота. Камни сияли и переливались и, казалось, жили какой-то своей жизнью. — Потом я спрятал его подальше и забыл о нем.

Лукас поднял на него глаза.

— Не слишком ли я стар и дряхл, чтобы просить руки Ариэль, как ты считаешь? — Генри робко улыбнулся. — Или уже поздновато для романтических увлечений?

Лукас смотрел на залитую солнцем свежевыкошенную лужайку за окном.

— Тебя интересует мое мнение по поводу сердечных дел?

— Да, мой мальчик. Для меня важно твое мнение.

— Я считаю, что влюбиться никогда не поздно.

В улыбке Генри сквозила напряженность.

— Ты не против? Не почувствуешь себя брошенным?

Лукас поперхнулся.

— Генри, ты и так большую часть жизни посвятил заботам обо мне. Я уже взрослый, хотя не всегда веду себя как положено. — Наклонившись над креслом дяди, он поцеловал его в лоб. — Желаю счастья.

Генри покраснел.

— Она еще не дала согласия.

— Но ведь и не отказала, — заметил Лукас. — Самый лучший способ узнать — спросить самому. Мне кажется, это нужно делать как можно быстрее. Carpediem, помнишь?

— Это правда. Моложе я не становлюсь, — пошутил дядя. — Наберусь храбрости и, может быть, завтра…

— Отлично. Завтра я устрою так, что после обеда вам никто не помешает. — Он задумался на мгновение. — Мы с леди Кьярой отправимся наблюдать за птицами. Маркизе я предложу съездить и осмотреть замок Певенси, который стоит на руинах древнеримского форта. А кто-нибудь из горничных отведет детей поиграть со щенками.

— Боже, тебе нужно было вместе со своими друзьями податься в военные, — усмехнулся Генри. — Уэллсли мог бы с успехом воспользоваться твоими способностями тактика в войне на Пиренеях.

— Давай лучше займемся другим видом баталий, — сухо предложил Лукас.

— С удовольствием. — Взявшись за колеса кресла-каталки, Генри повернул к дверям. — Дамы все еще занимаются своей работой. Может, навестим их и посмотрим, как там продвигаются дела?

Когда Лукас вошел в лабораторию, Кьяра смущенно посмотрела на него. Или это ему показалось? Им еще не удалось поговорить, после того как они разошлись на рассвете.

Встретившись с ним взглядом, она опустила ресницы, но Лукас заметил, как заблестели у нее глаза. Странно, он тоже испытал волнение. Впрочем, Лукас не стал долго размышлять на эту тему.

— Как все идет? — спросил Генри, направив кресло к рабочей стойке.

— Только что закончили еще один опыт. — Алессандра в этот момент капала какую-то жидкость в мерный стакан. — Если мы правильно отработали процедуру, тогда окончательные результаты обязательно подтвердят правоту Кьяры. Я в этом не сомневаюсь.

— Еще раз примите мои поздравления, Кьяра, — серьезно произнес Генри. — Я восхищен вашим умом и талантом.

— Мне кажется, я не заслужила такой оценки. Вы все помогали мне решить эту головоломку.

— Не скромничайте, — возразил Генри.

— Принимай похвалы, когда есть за что, bella, — добавила Алессандра и посмотрела на часы. — Сейчас нужно добавить очередной ингредиент.

Кьяра кивнула. Ее взгляд сосредоточился на сосуде, установленном на подставке.

— Ровно через сорок пять секунд посмотрим на образец через увеличительное стекло.

Лукас так и остался стоять в дверях, не желая отрывать Кьяру от работы. Он стоял не шевелясь, с обожанием наблюдая за вспышкой интереса в глазах Кьяры, когда она прильнула к окуляру микроскопа. Ее самодисциплина, преданность делу покорила. Ум и красота. Ему вдруг вспомнились слова Генри, которыми он описал ее, а также сожаление в его взгляде о потерянной много лет назад любви.

Любовь!

Словно какой-то недостающий ингредиент добавили ему в мозговое вещество, и стала ясна причина его неудовлетворенности, разочарования в собственной бесцельной жизни. Он отвернулся от окна и закрыл ладонями глаза.

Любовь…

Боже, как он глуп! Как не понял этого сразу? Нужно было бежать прочь, и как можно дальше!

Проклятие! Все не так. Он недостоин Кьяры. Разве она может быть счастлива с каким-то до мозга костей испорченным мерзавцем?

— Лукас? — Кресло Генри скрипнуло, когда он подъехал к нему. — Ты плохо себя чувствуешь?

— Я… Мне нужно подышать воздухом. Извините меня.

Выскочив из комнаты, Лукас пересек коридор и с грохотом распахнул двери на террасу. По спине струился пот. Кружилась голова. Чокнутый Хэдли, казалось улетел куда-то ночью, оставив его наедине с самим собой.

Ускоряя шаги, он направился к конюшням, рассчитывая, что быстрый галоп по холмам остудит кровь.

— Лукас, а я тебя ищу!

— Джек? — Он резко обернулся. — Какого дьявола ты тут делаешь?

— Пытаюсь оградить тебя и твою даму от несчастий. — Джек отряхнул от пыли свою широкополую шляпу. — Из Лондона проще добраться до края земли, чем до этих мест. Надеюсь, у твоего дядюшки есть запасы кларета в подвалах.

— Контрабандисты здесь хорошо знают свое дело, — заверил его Лукас. Беспокойство требовало выхода, поэтому он был рад любой возможности отвлечься. — Пошли откупорим бутылку, и ты расскажешь мне все новости.

— Дев и Николас наконец выяснили, кто главарь банды наемников. Это бывший кавалерист. Наши с тобой друзья уговорили его открыть имя того, кто их нанял наехать и затоптать сына леди Кьяры.

— Каким образом? — поинтересовался Лукас. Хотя его мало интересовало, каким образом были добыты эти сведения.

— Апеллируя к чувству воинской солидарности. И к жадности, конечно, — пожал плечами Джек. — Николас предложил ему намного больше, чем семья Шеффилд.

— Есть доказательства их вины?

— Николас и Дев получили от него признание под присягой, которое не подошьешь к делу и не огласишь в суде. Но этого вполне достаточно, чтобы наши друзья крепко поговорили с родственничками покойного маркиза.

— Оставьте их для меня. Завтра с утра едем в Лондон. — Заперев дверь винного погреба, Лукас улучил момент, чтобы заскочить в кабинет дяди, захватить штопор и бокалы. — Кстати, если собираешься дымить своими вонючими сигарками, отправляйся на террасу. Это распоряжение Генри.

Джек прикурил от горящего канделябра.

— По-моему, нам не стоит торопиться. Я бы не стал нестись сюда во весь опор только для того, чтобы сообщить тебе, что мы и так держим все под контролем. — Кончик сигары вспыхнул, когда он сделал затяжку. — Дело в том, что Баттершем исчез из Лондона вместе со своей мамашей. И похоже, никто не знает, куда они подались.

— Гнусный червяк! Заполз куда-нибудь и схоронился. — Лукас опустошил бокал. — Я должен встревожиться?

— Мы просто подумали, что тебе следует об этом знать. — Джек поглядел на свой бокал. — Позволь мне как бывшему солдату, дать тебе совет. Нельзя недооценивать противника. Баттершем, возможно, труслив, но это не означает, что от этого он становится менее опасным.

— Хм. — Опустив бокал, Лукас вгляделся в темнеющий лес. — Я принял кое-какие меры, Джек. С вечера до рассвета усадьбу усиленно охраняют. И хотя у меня нет твоего военного опыта, уверяю тебя: если Баттершем осмелится сюда сунуться, я уничтожу его.

— Сомневаюсь, что он настолько глуп, чтобы просто так напасть. — Джек выпустил колечко дыма. — Баттершем однажды нанял целую банду, чтобы выполнить грязную работу. Что ему помешает сделать это во второй раз?

— Я все время настороже.

— Тогда довольно слов. Налей мне еще. У меня в горле пересохло.

— Наливай сам. — Лукас сунул бутылку другу. — Я лучше пойду предупрежу экономку и кухарку, что ты останешься ночевать.

— Когда будешь возвращаться, прихвати с собой портвейн. По виду бочонков в погребе можно сказать, что твой дядя припрятал там коллекцию выдержанных вин.

В ответ Лукас шутливо отсалютовал.

— Может, там найдется и парочка лондонских шлюх? — добавил Джек, стряхнув пепел с сигары.

— Тебя интересует еще что-нибудь, кроме выпивки и женщин? — спросил Лукас.

— Кто бы говорил! — съязвил друг. — А ты что предлагаешь?

Лукас немного подумал.

— Попытайся насладиться красками заката и пением ночных птичек.

— У меня другая мысль. Принеси еще и бренди, — попросил Джек. — Мне нужно поддержать себя чем-нибудь покрепче, чем вином, чтобы не убояться твоей святости.

Лукас ушел, оставив друга созерцать парк.




Тяжело вздохнув, Джек уселся в дальнем конце каменной балюстрады. Вылив остатки бутылки в свой бокал, прислонился спиной к стене. Легкие фиолетовые тени, предвестники сумерек, потекли по светлым известняковым плитам. Словно прощаясь с уходящим солнцем, небо вдруг озарилось и заиграло всеми красками.

Он зажег следующую сигарку и тут услышал звонкое стакатто каблучков по гранитным ступеням.

— Как ты осмелился появиться здесь? — В игре розового и розовато-лилового предзакатного света лицо Алессандры показалось резким и угловатым, когда она оглянулась через плечо. — Ты не имеешь никакого права вмешиваться в мою жизнь в Англии.

К ней медленными шагами приблизилась мужская фигура.

Марко. Тот итальянец из Милана.

— Наоборот, bella. — Гираделли подступил ближе и заговорил тише. Шелест ивы заглушил его слова.

Алессандра отшатнулась. Волосы упали налицо и скрыли его.

— Не злись на меня, Алесса.

Когда Гираделли коснулся ее плеча, до Джека снова донеслись обрывки их разговора.

— Я лишь пытаюсь сделать то, что пойдет на пользу тебе и ребенку, — сказал граф.

— Я понимаю. — Всегда холодная и выдержанная маркиза говорила таким тоном, что, казалось, сейчас расплачется. — О, Марко, умоляю тебя, пожалуйста, не дави на меня и не требуй ответа в такой момент.

— Хорошо. Но не откладывай надолго.

— Ладно. Я… Кажется, я всегда знала, что прошлые грехи настигнут меня.

— Ciao. Скоро увидимся. — Гираделли выпрямился, и хотя Джек поторопился отвести глаза, ему поневоле удалось увидеть, как граф потянулся губами к ее лицу.

По какой-то непонятной причине настроение у него окончательно испортилось.

— Увы! Прощание — это сладостная мука, — издевательски громко заявил он, поднялся и вышел из тени. — Если не трудно, не могли бы Ромео с Джульеттой разыграть свою душераздирающую сцену где-нибудь в другом месте? Здесь у нас в Англии мы стараемся не причинять своими страстными объятиями неудобств невольным свидетелям.

Алессандра повернулась в его сторону.

— Зато получаете удовольствие, шпионя за людьми? Что вы здесь делаете — прячетесь в темном углу?

— Наслаждаюсь бокалом вина и потрясающим видом заката, — ответил Джек. — По крайней мере так было до того момента, пока любовники не испортили пасторальную сцену.

— Надо было объявить о своем присутствии, — заметил Гираделли. — Тогда и объятий не было бы.

— Сомневаюсь. На мой голос не обратили бы внимания. Мадам была просто загипнотизирована другой парой губ.

В ответ Алессандра взорвалась:

— Вас это не касается, сэр! Кроме того, Марко поцеловал меня в щеку. Мы не любовники, у нас с ним совершенно другие отношения.

Джек презрительно усмехнулся:

— Неужели? Мне так не показалось. Ее глаза сверкнули.

— К вашему сведению, он мой кузен.

— Кузен?

— Si, кузен, — отрезала она. — И в отличие от англичан у нас, итальянцев, не принято заводить шашни с двоюродными братьями и сестрами.

— В таком случае я должен извиниться перед вами, леди Джаматти, — пробормотал он.

— Да, должны.

— Кстати, говоря о театральности, лорд Джеймс… — Гираделли, судя по всему, наслаждался собственными словами. — Как бы мне ни хотелось остаться на сцене до конца, я вынужден немедленно вернуться в Саутгемптон. Лорд Линсли хочет получить полную информацию о том, как продвигаются дела у леди Шеффилд.

Алессандра повернулась к нему:

— Можешь передать, что на днях он получит полный отчет о ее работе. Нужно еще провести кое-какие опыты, но все идет по плану. — Она искоса посмотрела на Джека. — Маркиз в полной мере оценит результаты.

— Он будет рад это услышать, — заметил Гираделли. — Меня же интересует безопасность леди. Линсли очень волнует ее личное благополучие. Если тут нужна охрана…

— Спасибо, но, кажется, у Хэдли под рукой есть все, что нужно.

— У Чокнутого Хэдли? — Гираделли вскинул брови. — Ты уверена, что на него можно положиться?

— Целиком и полностью. Он сделает все, чтобы Кьяра была в безопасности.

— Что ж, отлично. — Гираделли сжал ее руку, а потом поклонился Джеку. — Пожалуйста, Джакомо присмотрите за маркизой, ладно? Она так и норовит ввязаться в какие-нибудь неприятности.

Услышав это, Алессандра сказала что-то совсем уж неприличное.

Джек со злобой посмотрел на него.

— Если маркиза не слушает вас, с какой стати она станет слушать меня?

— Мир полон странностей, друг мой. — Сделав такое таинственное заявление, Гираделли весело помахал рукой. — Мне нужно отправляться. Но прежде чем уехать, я должен повидаться с леди Шеффилд. — Он повернулся к Алессандре. — Надо будет показать ей пару приемов самообороны, которым я научил тебя, bella. Так, на всякий случай.

— Отрицательные персонажи знают, как эффектно покидать сцену, — сквозь зубы произнес Джек, когда Марко ушел.

Она промолчала.

Он испытал облегчение, когда появился Лукас с несколькими бутылками старого вина в руках.

— Леди Алессандра? Э… Я вижу, вы тоже решили подышать свежим воздухом. — Прочистив горло, он добавил: — Может, вы присоединитесь к нам, чтобы поднять тост… за мир и дружбу в нашей стране?

Она покачала головой.

— Здесь становится прохладно. Я, пожалуй, вернусь в дом.

— Дьявол побери, Джек, — зашептал Лукас, когда дверь за ней захлопнулась. — Почему ты всегда обижаешь маркизу?

— Почему солнце всегда восходит на небе? Лукас пожал плечами:

— Понятия не имею.

Взяв бутылку бренди, Джек выдернул пробку зубами и глотнул прямо из бутылки.

— Я пью за это.




Глава 22


— Наблюдать за птицами? — Алессандра скептически изогнула черные как вороново крыло брови. — Так я и поверила. Скорее всего Хэдли где-то в зарослях устроил любовное гнездышко.

— Вообще-то нет. Птицы ему и в самом деле интересны. — Кьяра больше ничего не стала объяснять. Некоторыми секретами невозможно поделиться даже с самыми близкими подругами.

— Если ты так считаешь, bella… — Алессандра проверила в сумке записную книжку и блокноты для рисунков, а потом махнула рукой в сторону конюшни, чтобы подавали карету. — Только не делай ничего безнравственного.

Кьяра сделала вид, будто не слышала последнего замечания.

— А ты насладись видом руин при заходе солнца. Я даже не подозревала, что ты увлекаешься средневековой архитектурой.

— Я и не увлекаюсь. Просто там сохранились остатки фундамента римского форта, а Хэдли приспичило освободить от нас дом. — Подруга усмехнулась. — По-моему, он хочет дать возможность дяде Генри и Ариэль побыть вдвоем.

— Я тоже так считаю, — согласилась Кьяра. — Он даже устроил так, чтобы дети не смогли помешать. Их отправляют на псарню поиграть со щенками.

— А он распорядился, чтобы их искупали, как только они вернутся оттуда? — Алессандра сморщила нос. — Страшно подумать, какие у них будут ручонки и мордашки.

— Об этом можешь не беспокоиться. — Кьяра передала кучеру корзинку для пикников, и тот забрался на козлы. — Я чувствую себя неловко из-за того, что ты целый день будешь одна-одинешенька. Тебе действительно не хочется составить нам компанию?

Подруга отмахнулась:

— Я считаю, что вам тоже нужно побыть одним. Кьяра облегченно вздохнула.

— Да, нам с Хэдли есть что обсудить. Прежде всего нужно договориться о том…

— Как вы будете спать вместе?

— И об этом тоже, — согласилась Кьяра. — Помимо всего прочего. — Не желая начинать разговор об их с Лукасом связи, Кьяра сменила тему. — Жалко, что друг Хэдли так рано уехал. Он мог бы сопровождать тебя в поездке.

Алессандра поморщилась.

— Ты имеешь в виду Князя тьмы? Слава Богу, можно будет не переживать из-за его вечного недовольства, из-за горящего, тяжелого взгляда.

— Хэдли говорит, что он большой знаток искусства и античности.

— Ну и пусть! — пожала плечами подруга. — Очень сомневаюсь в том, что Черный лорд Джек Пирсон станет говорить со мной на эти темы. Он производит впечатление мужчины, презирающего женщин, у которых хватает смелости подать голос, не говоря уже о том, чтобы высказать свое мнение по какому-нибудь вопросу.

— По-моему, ты немного торопишься с выводами на его счет, — заметила Кьяра.

— А ты, по-моему, чересчур романтична, — возразила Алессандра. Она улыбнулась, чтобы смягчить резкость. — Обо мне можешь не беспокоиться, bella. Мне не скучно с самой собой. Как ты говоришь, погода — чудесная, дети — под присмотром, поэтому будем радоваться нескольким свободным часам, пока есть такая возможность.

Раздался крик кучера, и кони резко взяли с места.

— Ciao, bella!

— Ciao, — пробормотала Кьяра, удивляясь, почему лорд Джеймс так не нравится Алессандре. Впрочем, в его внешности есть что-то пугающее, но достаточно узнать его поближе, чтобы убедиться в том, что он совсем другой.

Тем не менее, когда появился Лукас, Кьяра решила не думать ни о чем, кроме своих забот. Между ней и графом оставалось так много невысказанного. Так много сомнений, призналась она себе. У них пока не было удобного случая, чтобы обсудить перемену в их отношениях.

Вдруг он жалеет о том, что случилось? Лукас не раз говорил, что ему претят жизненные трудности. И сейчас он наверняка жалеет, что взвалил на себя ее проблемы.

— Счастье мое, день слишком хорош, прошу тебя, не хмурься. — По-мальчишески беззаботно Лукас вскинул походный мешок на плечо. — Давай наслаждаться природой. Помимо всего прочего, это отличная возможность оценить, насколько я продвинулся в орнитологии. — В его глазах загорелся огонек. — Наконец-то я узнаю, какой оценки заслуживают мои усилия.

— Хэдли… — начала она.

— Лукас, — поправил он ее.

Пришлось ускорить шаг, чтобы не отставать от него.

— Лукас, не будем ходить вокруг да около. Нам нужно поговорить.

— Да, нужно. Но у нас еще есть время. Мы можем часок-другой порадоваться свободе, а потом поговорить.

Ей тоже не хотелось начинать серьезный разговор.

— Согласна.

Скоро легкая дымка разошлась, и к тому времени, когда они с Лукасом стали подниматься к обрыву по шедшей уступами тропинке, подул бриз. Кьяра запрокинула голову и полной грудью вдохнула морской воздух, смешанный с запахом дикой вербены и выбеленных солнцем кедров. Камни блестели на солнце. Внизу синело море.

— Смотри, вон пустельга. — Остановившись выше ее на тропе, Лукас вытащил подзорную трубу. — Молодой самец, — объявил он. — Видишь, у него белое оперение с обратной стороны крыльев?

— Вижу. — Она прикрыла глаза рукой от солнца. — А вон то — ржанка планирует над линией прибоя.

— Нет, это кулик-сорока высматривает устриц, — возразил Лукас. — Его легко отличить по форме крыльев в полете.

Лукас продолжал описывать свои наблюдения, удивляя Кьяру тем, как много он знает. Одно дело — запомнить какие-то основные сведения, почерпнутые из книг, и совсем другое — знать названия птиц, их повадки, среду обитания, особенности сезонной миграции и перьевого окраса.

Кьяра оторвала взгляд от неба.

— Честно говоря, я получила прекрасное устное дополнение к вашей письменной работе, сэр.

— Правда? — На миг его улыбка стала напряженной. — И что в итоге?

— Вообще-то вы заслуживаете высшего балла. — Она заправила за ухо выбившуюся на ветру прядь. — Признаться, я не рассчитывала на ваше прилежание. Однако вы достигли значительных успехов, хотя мои требования были высоки. Можете гордиться собой.

— Чем же тут городиться? Это всего лишь мелочи из птичьей жизни. — Лукас развел руками и снова отвернулся, чтобы понаблюдать, как взлетает стая чаек.

Кьяра заметила, что он покраснел от похвалы, и у нее вдруг сжалось сердце.

— Продолжайте двигаться вперед и радуйтесь вашим успехам, — сказала она. — Дальше будет труднее.

— Вот и прекрасно. Послушаюсь моего учителя и порадуюсь моменту. — Он усмехнулся. Его глаза сияли. — А теперь следуй за мной.

Когда они вышли на кромку обрыва, Лукас повел Кьяру вдоль обнажившихся пород к уединенному месту. Здесь располагалась пещера, одна из многих, выходивших в сторону моря. Широкий вход в нее зиял. Наваленные рядом обломки гранитной скалы прикрывали ее от ветра.

— Ты хорошо здесь ориентируешься, — заметила Кьяра.

Лукас в это время опустил на землю походный мешок и отвязал от него скатерть.

— Я дневал и ночевал в скалах, когда был ребенком. Генри частенько засиживался у себя в лаборатории, а я, вместо того чтобы учить уроки, сбегал, чтобы полазить по окрестностям. Наверное, дядя поседел бы намного раньше, если бы увидел, как я прыгаю с обрыва в прибой. — Он запустил руку в копну вьющихся волос. — Господи, я был сущим проклятием. Это было чудо, что он не сплавил меня в какую-нибудь семью бедолаг, которые не подозревали, что получат в моем лице кучу проблем.

Кьяра засмеялась:

— Несмотря на все твои недостатки, он, видимо, ни о чем не жалеет.

— Я еще меньше жалею, — задумчиво произнес Лукас. Он смотрел, как пара белых чаек делает круги в вышине. — Как ты и твоя подруга относитесь к тому, что Ариэль и Генри влюбились друг в друга?

— Радуюсь за них. Они нашли свое счастье, — сказала Кьяра. — Они очень подходят друг другу. А ты что думаешь?

Он хмыкнул.

— Я больше всех доволен. Они напоминают мне пару очаровательных волнистых попугайчиков.

— И правда. — Она села на прогретый солнцем камень и подтянула колени к груди. — Я знаю, как ты относишься к браку. Считаешь, что он высасывает из человека все соки. Но мне кажется, они найдут друг в друге вторую молодость.

Он что-то проворчал, и это было ответом. Развязав мешок, Лукас стал вынимать его содержимое. На свет появились стилтон, свежий хлеб, груши и бутылка мозельского.

На самом дне Кьяра увидела небольшой альбом для рисунков. Пока он раскладывал припасы на скатерти, она взяла альбом в руки.

— Подожди…

Поздно. Она уже листала страницы. Сначала шла очаровательная серия рисунков карандашом, изображавших малиновку в гнезде, амбарную ласточку с соломой в клюве, полный изящества полет ястреба.

— Почему ты скрываешь свои таланты? — спросила Кьяра.

Перевернув страницу, она замолчала.

Перед ней был ее собственный профиль, вернее — три машинальных наброска. Короткие, отрывистые штрихи, и ощущение полной реальности. Она перевернула следующую страницу.

— О, черт! — выругался Лукас.

Теперь Кьяра увидела себя обнаженную, на скомканных простынях.

Лукас пытался выхватить блокнот, но Кьяра не отпускала.

— Я посмотрю, пожалуйста.

— Это предназначается только для меня, — разозлился он.

Неужели он видит ее такой?

Простой карандашный рисунок так достоверно передавал ощущение красоты и неги, что захотелось потрогать его. Кьяра провела кончиками пальцев по шершавой поверхности бумаги и помедлила, прежде чем закрыть блокнот.

— Лукас, у тебя потрясающий талант.

— И что с того? Еще один способ убить время. — Он насмешливо улыбнулся. — Малевать по мелочи — не бог весть какое искусство. Ты знаешь, какой я непутевый.

— Наоборот. Ты уже доказал, что при желании можешь добиться успеха в чем-то сложном типа орнитологии.

— Это только потому, что ты умница и хорошая учительница.

— Лукас, мы учили друг друга. Я многому научилась у тебя.

Лукас захлопал глазами. Сейчас он походил на беззащитного мальчишку, а не на самого искушенного лондонского бабника.

— Чему именно?

— Смеяться и относиться с юмором к окружающему, чтобы мир не казался чересчур мрачным. Щедрости и тому, как можно радоваться каждому моменту жизни. Преданности и тому, что нет ничего важнее, чем любовь к семье. Страсти. А еще и… — пауза была почти незаметной, — зоологии.

Он удивился:

— Зоологии?

— Это наука о животных.

— Я знаю, что означает это слово. Но зоология — довольно обширный предмет.

— И не вполне мне знакомый. — Безотчетно Кьяра дотронулась до его плеча. — Кстати, у меня есть один важный вопрос, на который ты, наверное, сумеешь ответить.

— Какой именно?

— Мужчины так же легко возбуждаются в определенной ситуации, как и женщины?

У него брови полезли на лоб.

— По-моему, еще легче. Мы более примитивны, чем вы.

— Ах как интересно. — Кьяра потеребила платок, повязанный у него на шее.

Лукас прижался спиной к скале.

— Стой спокойно, пока я буду проводить исследование. — Она засунула руку ему под рубашку и с удовольствием ощутила, как жесткие волосы у него на груди щекочут кончики пальцев. Ей нравилось его тело. Нравились массивные мускулы, крупные плоские соски, жесткий каркас ребер. Едва прикасаясь, она погладила его по широкой груди, не спеша, разглядывая во всех подробностях.

Он закрыл глаза и прерывисто задышал.

То, что она имела власть над его телом, воодушевляло. Возбуждало! Глянув вниз, Кьяра увидела, что его мужское естество натягивает спереди кожаные бриджи. Вытащив руку из-под рубашки, она прижала ее к топорщившемуся гульфику.

Раздался тихий стон.

Кьяра провела рукой вверх и вниз.

— Господи! — прошептал он. Упершись локтями в выветренный гранит, он запрокинул голову.

Большим пальцем Кьяра нащупала головку члена и помассировала ее.

— Эталонный образец, как мне кажется. — Она повозилась и расстегнула одну пуговицу. — Но для вящей убедительности мне нужно на него взглянуть.

Он закусил нижнюю губу. Очередь дошла до второй пуговицы.

— Мне продолжать? — чопорно осведомилась она.

— Да, — выдохнул Лукас. — Если не хочешь, чтобы я свалился с утеса.

Как только со всеми пуговицами было покончено, член вывалился наружу. Боже, что за чудовищное и роскошное произведение природы!

Он низко и хрипло застонал, почти зарычал, потом вложил член ей в руку. Кьяре показалось, что эта часть его тела живет какой-то своей жизнью. Лукас задвигал бедрами. А Кьяра продолжала держать его в руке.

При этом Кьяра вдруг вспомнила, что пришла сюда с другой целью — впредь не заниматься с ним любовью. Но у нее не получилось.

Осмелев, Кьяра зажала его мужское достоинство и стала сама помогать Лукасу, двигая рукой вверх и вниз.

— Прекрати!

Кьяра замерла.

— Я что-нибудь сделала не так?

— Нет, все в порядке. — Лукаса била дрожь. — Просто еще немного, и я не выдержу. — Он начал засовывать свое хозяйство в бриджи. — Закончим исследование, пожалуй. — Восставшее естество отказывалось убираться в штаны и гордо торчало наружу.

— Вот черт! — буркнул Лукас.

— Больно?

В ответ кривая усмешка.

— Жутко!

— А как ты его успокаиваешь?

Он полуприкрыл глаза.

— Если бы я был в Лондоне, у меня было бы три варианта. Первый — я пошел бы домой и самолично кончил то, что ты начала. Или отправился бы в какой-нибудь игорный притон и, чтобы отвлечься, порезвился бы там от души. Либо завалился бы в бордель и заплатил кучу денег, чтобы какая-нибудь красотка помогла мне.

То, что он может пойти к другой женщине, разозлило Кьяру. Хотя никаких прав на него у нее не было. И все-таки…

Путь идет куда хочет, сказала она себе. Но руки отказывались слушаться. Чтобы не хвататься за него, она погладила скалу.

А потом стала рядом с Лукасом и прижалась к нему.

— Но ты ведь не в Лондоне, — тихо напомнила она. Вокруг них все было полно какой-то первобытной силы.

Волны прибоя штурмовали скалы внизу. Оглашая окрестности пронзительными криками, в небе носились чайки. Сам воздух был живительным, полным солнечного света и соленого запаха моря.

— Не в Лондоне.

— Тогда что ты предлагаешь?

Лукас прижался спиной к скале, и его бедро коснулось ее.

— Ученый должен оценить все возможности. Мы проходили это на первом уроке, правильно?

— Правильно.

— Хм. — Он залез рукой ей под юбку. — Дай-ка вспомнить, что должно последовать дальше.

— Наработка экспериментальных данных, — шепнула она, коснувшись губами его уха. — Научные выводы необходимо делать на основании конкретных опытов и наблюдений.

— Ага. Правильно.

— Продолжайте, сэр.

Лукас, вдруг охрипнув, рассмеялся.

— То есть вы предлагаете мне такой образ действий, леди Шеффилд?

— Разве есть какой-то другой, лорд Хэдли?

— Я воспользуюсь своим собственным. — Рывком он задрал ей юбки до колен. Ветер подхватил их, затем поднял еще выше, до самой талии. От нагретых на солнце камней по голым ногам повеяло теплом. Кьяра потянулась, как кошка, и едва не заурчала от удовольствия.

— Стой, не двигайся, счастье мое. — Его смех пророкотал, как морская волна. — Теперь предстоит очень важная часть эксперимента. — Лукас проворно расшнуровал ей ботиночки, отстегнул подвязки и спустил чулки. Но это было еще не все. Он виртуозно освободил ее от панталон. Рванул ветер, и легкий шелк полетел вниз, в море.

Кьяра чувствовала себя и распутной, и развратной, но все равно ей было хорошо. Несколько шпилек выскочило. Волосы рассыпались, прикрывая плечи, щекоча лицо.

Он подхватил Кьяру, раздвинул ей ноги, устраивая у себя на бедрах. Его напрягшийся член напомнил ей столп солнечного света. Кьяру затопило ощущение счастья.

— Л-Лукас…

— Да? — шепнул он.

— Я… — Она забыла, что хотела сказать, потому что член ткнулся ей между бедер. В ушах загремел морской прибой, когда его большая и крепкая рука скользнула туда же, чтобы помочь себе. Кьяра поняла, что уже готова принять его.

Он нащупал чувствительный узелок между складками, помассировал его и вошел в нее.

О, вот это, наверное, и называют грехом.

Его язык оказался у нее во рту, и эти скользящие движения плоти были немыслимо эротичными. Застонав, Кьяра опустилась на нем еще ниже, вбирая его целиком.

Прорычав что-то нечленораздельное, Лукас подхватил ее под ягодицы, приподнял и снова насадил на себя. Она чувствовала, как его естество движется в ней. Кьяру бросило в жар.

— Хочешь, сама выбирай сочетания ингредиентов, — хрипло прошептал Лукас.

Кьяра вдруг сообразила, что может задавать свой собственный ритм. Стиснула коленями его бедра и оперлась ладонями на плечи. Даже маленькое изменение ритма или наклона придавало новую окраску ощущениям.

Прикрыв глаза, Лукас улыбнулся:

— По-моему, эксперимент удался.

— Не будем торопиться с выводами. — Она чувствовала, как подступает томление, грозящее взрывом, и все равно желала, чтобы это мгновение длилось вечно.

Уголки его губ тронула улыбка.

— О, дорогая, пользуйся мной сколько душе угодно.

Что за чудесное откровение ей дано! Секс — это не просто грубая, примитивная случка с семяизвержением! Заведя руки за его теплую от солнца мускулистую спину, Кьяра любила медленно, не торопясь, в такт морским волнам, налетавшим на скалы под обрывом. Вода. Ветер. Земля. Огонь. Четыре изначальные стихии окружали ее. Она находилась в гармонии с природой. С Лукасом.

С самой собой.

Радость захлестнула ее. В их совокуплении не было ничего постыдного, грязного. Это было не только соединение плоти.

Это была любовь!

Слово поднялось откуда-то из глубин ее существа. Она представить себе не могла, что вновь окажется беззащитной перед этим чувством. Любовь — это удел школьниц, наивно и чисто взирающих на мир и пока не знающих, что ложь и порок могут рядиться в роскошные одежды аристократов. Любовь — это для безнадежных романтиков.

Что может быть более безнадежно романтичным, чем заниматься любовью на пропеченных солнцем скалах, стоящих над океаном?

Она вдруг засмеялась. Пусть Лукас сохранит этот скандальный эксперимент в памяти.

Из-под загнутых ресниц на нее глядели глаза — такие же, как море, бездонные, цвета темной пенной волны. На поверхностный взгляд Лукас казался полной ее противоположностью, но они походили друг на друга. Он был добрым, заботливым и отзывчивым.

Он был настоящим чудом! И на это короткое время принадлежал ей.

В ней родилось ощущение восторга, которое взорвалось и разлетелось на тысячи сверкавших солнцем частиц.

Ее взлетевший ввысь крик подхватил ветер. Тут же хрипло вскрикнул и он. Снизу им вторили волны прибоя. Он приподнял ее ровно настолько, чтобы выплеснуться на камни, а потом опять прижал к груди.

Все было безнадежно романтично. Немыслимо романтично.

Кьяра, задыхаясь, прижалась к нему. На глаза набежали слезы. Растущее ощущение потери смешивалось с его запахом. Но ей нельзя позволять себе говорить о собственных чувствах, иначе момент будет испорчен.

— Господи! — Лукас поднял голову. Свет и тени бежали по его лицу. — Ты красива до боли, — шепнул он и поцеловал ее. На его губах был вкус моря и сладкого вина. Вкус страсти и нежности. Вкус желания и еще чего-то — чего именно, она не знала.

— Лукас… — Она провела языком по его губам. Он сам делал так много раз, с разными женщинами, напомнила она себе. Для него в этом не было ничего особенного. — Будет новый день, будет новое увлечение, — пробормотала она, пытаясь найти верную интонацию, предваряя неизбежное расставание.

— Многие делили со мной постель, — тихо сказал Лукас. — Но никто не касался меня так… — Слова повисли в воздухе, он замолчал, прижимаясь губами к впадинке под горлом.

Кьяра почувствовала, как участился у нее пульс, как громко забилось сердце. Интересно, что он собирался сказать? Но Кьяра не стала давить на него. Сейчас недосказанность лучше всего.

Он помолчал, а потом аккуратно расправил на ней юбки, поправил кружева. Перенес ее на покрывало, лег сам и уложил ее щекой себе на грудь.

«Только не думай пи о чем, — сказала она себе. — Просто воспринимай дуновение ветра, ощущай тепло его тела, оцени, как уютно и безопасно в его объятиях. Не важно, что скоро все это кончится».




Лукас покрутил шеей и потянулся. Плечо оперлось о шершавую поверхность камня, а бедро наткнулось на что-то восхитительно мягкое.

Хорошо вот так просыпаться каждый день и чувствовать рядом очаровательный зад Кьяры, лениво подумал он и улыбнулся. А еще запах ее духов. Он уткнулся носом в ее волосы и вдохнул едва уловимый аромат вербены и померанца. Странно, раньше запах лимона и апельсинов никогда не казался ему эротичным. От женщин, с которыми он имел дело, пахло чем-то тяжелым, мускусным, что должно возбуждать мужчин. Тонкий аромат цитрусов напоминал ему сладкий вкус ее губ.

О, плохо дело! Очень плохо. Теперь он возбуждается при одной лишь мысли о фруктах.

Отодвинувшись, Лукас снял руку с ее бедра. Очень хотелось разбудить Кьяру и снова заняться любовью, но он заставил себя проявить выдержку.

Н-да, быть беззаботным, плюющим на все повесой намного приятнее.

Проблема заключалась в том, что ему хотелось заботиться о ней. А также не забывать о возможных последствиях их связи. Тайные встречи с определенного сорта вдовушками вещь вполне нормальная. Но у Кьяры есть маленький сын. Лукасу стало не по себе. Ему не хотелось, чтобы мальчик услышал грязные сплетни о том, что его мать потаскуха.

У нее и так подмоченная репутация. Лукас задумал эту фиктивную помолвку, но ему и в голову не пришло, что все может обернуться новым потоком сплетен, О. черт! Перед глазами предстали заголовки, напечатанные огромным шрифтом…

Лукас снова заворочался. Существовало два выхода из ситуации: либо отдать ее на растерзание, либо прекратить эту игру.

Женитьба.

Странно, но теперь это слово не пугало его.

Но вот Кьяра… Лукас не знал, как она отреагирует на его предложение. Конечно, ей нравилась их связь в чисто физическом смысле, но можно не сомневаться: любые его поползновения перевести их отношения на более постоянную основу ничего, кроме скепсиса, у нее не вызовут. Однажды она уже доверилась мужчине и потом горько раскаялась в этом. Да и поведение Чокнутого Хэдли в недавнем прошлом не внушало уверенности и оптимизма.

Тихо вздохнув, Лукас принялся любоваться, как солнце играет на ее щеках и ресницах.

— Мм. — Кьяра потянулась. — Вы очень плохо влияете на меня, лорд Хэдли.

— Он виновато посмотрел на нее. Ворчание сменилось улыбкой.

— Никогда не сплю после обеда. Это… упадничество.

— А также позор. И разврат.

— И недостойно уважения.

— Очень сожалею, что увлек вас на кривую дорожку. Кьяра улыбнулась:

— А я нет.

— Правда?

— Правда. Япозволила сузить свой мир до размеров клетки. — Она повертела в руках подзорную трубу, а потом посмотрела в нее. — Ты раздвинул мои горизонты и показал новые возможности, Лукас.

Неужели появилась надежда на то, что она станет смотреть на него другими глазами?

Оглядев морской простор, Кьяра опустила трубу и стала рассматривать в нее береговую линию.

— За это я больше всего тебе благодарна. — И вдруг ахнула: — Боже мой, там дети!

— Что? — Любовные мечтания вмиг вылетели из головы.

Лукас выхватил у нее трубу и навел туда, куда она только что смотрела. Какого черта им позволили беспрепятственно уйти из поместья? Рядом коварные топи. Рядом обрыв, где притаились тысячи опасностей для детей, гуляющих без присмотра.

Но когда тропинка попала в фокус, он понял, что Перегрин с Изабеллой не одни. Впереди двигалась фигура в плаще, которая показывала путь среди скал, а позади вторая тащила детей.

Подавив чувство бессилия, Лукас отбросил трубу, кинулся в одну из соседних небольших пещер и вытащил оттуда бухту веревки с кошкой на конце.

Дурак проклятый! Пока он предавался похоти, Баттершему удалось опередить его.

— Лукас? — Голос Кьяры дрогнул.

— Похищение, — мрачно ответил он, — Не волнуйся, милая. Я не дам им уйти. — Лукас уже натянул сапоги. — Беги в усадьбу и отправь слугу предупредить власти. Генри знает, где это.

— Нет! — Кьяра посмотрела на зубчатый край скалы и стиснула зубы. — Никакая помощь не придет вовремя. Я с тобой.

— Будет трудно. Надо идти наперерез.

— Я выдержу, — заявила Кьяра. — Будь разумна.

— Он мой сын.

На споры не было времени. Лукас взял ее за руку.

— Держись за меня крепче. И приготовься к жесткому приземлению.




Глава 23


Из-под ног брызнули мелкие камни и полетели вниз с обрыва, в прибой. Кьяра пошатнулась. От страха кружилась голова. Но Лукас оказался рядом, чтобы поддержать ее.

Она вцепилась в его руку. Сильную. Уверенную. Теперь это был не тот эгоистичный раздолбай, о котором она когда-то прочла в газете. На лице застыла гранитная маска, напомнив ей слова лорда Вудбриджа на балу о том, что, если потребуется, его друг-шалопай проявит свои самые лучшие качества.

Как же давно это было, будто вечность назад! С тех пор Чокнутый Хэдли изменился до неузнаваемости.

— Держись за меня изо всех сил. — Лукас перетащил ее через расселину в скале. Затем подумал, присел на корточки и оторвал от верхней юбки порядочный кусок материи, укоротив ее до колен. — Скинь нижнюю юбку, — приказал он. — Дорога вниз и без того будет трудной. Не хочу, чтобы ты поскользнулась.

Поколебавшись, она послушалась.

— Обо мне не беспокойся. Главное — Перри и Иза. Рука, которой он удерживал ее, сжалась еще сильнее. — Вы одинаково мне дороги. Не позволю, чтобы кто-нибудь из вас пострадал.

Его сапфировые глаза сверкнули льдом. Кьяра вздрогнула. Ей стало неуютно. Не дай Бог оказаться его врагом.

— Черт! Надо поторопиться, милая.

Проследив за его взглядом, Кьяра увидела, что на западе небо затянули штормовые тучи. Ветер усилился. На море появилась зыбь.

— Ты прав. — Кьяра вдруг пожалела, что у нее нет крыльев, чтобы настичь быстро удалявшиеся от побережья фигурки. — Вот бы взлететь.

Натыкаясь на камни и скользя, они спустились вниз по крутому откосу. Очень скоро ее руки покрылись ссадинами и начали кровоточить. В ноги впивались колючки. Ветер играл порванной юбкой.

Быстрее, быстрее! Кьяре казалось, что они почти не сдвинулись с места, а надо было пройти еще пару миль.

— Мы не успеем. — Кьяра запыхалась и чуть не упала в своих ботиночках.

— Спокойно, спокойно. — Лукас держался твердо. — Они ушли не так далеко, как казалось. — Через узкую щель в скале он вывел ее на такой же узкий карниз. — Мы уже почти рядом.

Каменная стена, вокруг которой они продвигались, вдруг резко повернула, и Лукас исчез.

Кьяра едва не разрыдалась, но тут услышала его голос, доносившийся откуда-то снизу.

— Прыгай. Я тебя поймаю.

Ни секунды не раздумывая, Кьяра ступила за край. Тут действительно оказалось невысоко. Да и Лукас ждал — сильный, надежный — и подхватил ее на руки.

На миг ей захотелось, чтобы он так и не выпускал ее из объятий.

— Смелая девочка, — шепнул Лукас в ее растрепанные ветром волосы. — Теперь они от нас не уйдут.

Внимательно осмотрев тропинку между кустами колючек, он схватил ее за руку и потащил вперед.

Тропа вилась в зарослях прибрежного кустарника, среди обломков скал и ползучей лозы. Вскоре им пришлось сбавить шаг.

— А нельзя пойти хоть немного быстрее? — спросила она, с трудом переводя дыхание.

— Лучше этого не делать, — ответил Лукас. — Впереди дорога пойдет через болото. А там трясина. Если похитители почуют погоню, то задергаются, и могут повести себя необдуманно.

В его словах был смысл, но Кьяру все равно злило, что они движутся как черепахи. Ботиночки натирали ноги. Каждый шаг давался с трудом и напоминал, как легкомысленно она поступила, когда, забыв обо всем на свете, предалась запретному наслаждению.

— Как я могла оставить Перегрина, зная, что ему угрожает опасность? — воскликнула она. — Видимо, Шеффилды правы: я плохая мать. Эгоистичная потаскуха, которая…

Лукас резко обернулся, схватил ее за плечи и встряхнул.

— Замолчи! Ты не сделала ничего плохого. Не позволяй им отравлять тебе жизнь, Кьяра.

Она проглотила рыдание.

— Если я потеряю Перри…

— Не потеряешь, — решительно заявил Лукас. — Поверь мне. Держись за мою руку и молчи. Сейчас тропа снова повернет в сторону моря. Там начинается болото, и они пойдут медленнее.

И действительно. Когда они обошли заросли кустарника, Кьяра увидела детей и их похитителей. Те остановились возле широкого ручья. Взрослые, должно быть, затеяли спор. Несмотря на предупреждение Лукаса вести себя тихо, Кьяра шумно вздохнула.

— Тсс. Нам нужно подобраться ближе, пока они нас не заметили. — Указав на длинную узкую полоску между кустами, Лукас начал короткими перебежками пробираться туда. — За шумом прибоя они не услышат нас.

Удары волн о скалы эхом отдавались у нее в груди, но Кьяра кивнула, понимая, что Лукас прав.

Низко наклоняясь, Лукас начал спускаться по склону юры, осторожно наступая на пучки покрытой солью травы, которая скрадывала звуки шагов. Под прикрытием кустарника они переползли за кучу камней, оказавшись по другую сторону от похитителей. Теперь Кьяра слышала перебранку между взрослыми.

— Идиот! Зачем ты потащил за собой девчонку?

— Нельзя же было отпустить ее, чтобы она подняла тревогу. — Всмотревшись через ветви, Кьяра распознала в одной из фигур Артура Баттершема, который держал обоих детей. Разговаривая, он несколько раз злобно тряхнул Изабеллу. — Эта маленькая сучка меня укусила. По-моему, до крови.

Жалоба перешла в ругательство, потому что Перегрин лягнул его в голень.

— Лучше прикуси язык, кузен Артур. Джентльменам не пристало ругаться в присутствии дам.

В ответ Артур отвесил ему оплеуху.

— Перестань лупить недоноска. Он нам нужен целым и невредимым, на случай если вдова Ричарда потребует с ним свидания.

Леди Гризельда Баттершем? Сестра покойного мужа всегда была злобной и эгоистичной тварью. Но как она, сама будучи матерью, могла так хладнокровно и жестоко обращаться с ребенком?

Словно услышав ее мысли, Лукас зажал ей рот ладонью.

— Тихо, счастье мое, — зашептал он. — Давай послушаем, что у них на уме, прежде чем я войду в игру.

— У Черной вдовы не та ситуация, чтобы диктовать свои условия, — мрачно забубнил Артур. На этот раз он увернулся от сапога Перегрина и схватил мальчика за шиворот. — Ты сама так говорила. Она согласится на все, только бы вернуть щенка.

Так чего же они хотят от нее? Кьяра понятия не имела, и это пугало ее еще больше.

— Господи, Артур, я что, должна думать за нас двоих? — взорвалась леди Баттершем. — Хоть раз напряги свой умишко. Разумеется, нам наплевать на леди Кьяру. Что она может нам сделать? У нее нет ни влияния, ни поддержки в обществе. Но ее связь с Хэдли грозит неприятностями.

— Их помолвка сплошная фикция, — злобно рассмеялся Артур. — Он распрощается с ней сразу, как только задерет ей юбку.

Несмотря надавивший горло воротник, Перегрин сумел произнести:

— Нет, не распрощается. Хэдли не такой гнусный мерзавец, как ты.

— Я всегда знал, что испорченная кровь вашей матери течет и в ваших жилах, — ехидно усмехнулся Артур. — Стыдитесь, вы выступаете против семьи вашего отца.

— Мой отец был пьяница и драчун, — крикнул Перегрин. — Как ты!

— Заткнись! — Артур отпустил Изабеллу, чтобы дать ему пощечину, и тут девочка, почувствовав свободу, кинулась бежать по камням вверх по течению ручья.

— Ах ты, сволочь! — выругался Артур.

Леди Баттершем бросилась было вслед за ней, но тут же остановилась.

— Пес с ней, пусть бежит. Ей потребуется несколько часов, чтобы найти дорогу до поместья. Кузен Финдли ждет нас в лодке, поэтому поторопимся, пока не начался прилив.

Слава Богу, Изабелла вырвалась! Кьяра прикусила губу. Вот если бы и сын…

Артур схватил Перегрина обеими руками и стал трясти.

— Даже не думай выкинуть такой же трюк, — пригрозил он. — А пока лучше надейся, что твоя мать будет разумно себя вести, кузен. — Его смех напоминал скрежет железом по железу. — Плыть по воде вообще опасно, а в этих водах особенно. Несчастные случаи происходят постоянно.

Его слова ледяным душем обрушились на Кьяру. Все-таки газеты были правы на ее счет. Сейчас она готова была броситься и растерзать этих мерзавцев голыми руками.

Ее остановил Лукас:

— Позволь, я сам с ними разберусь.




— Куда вам спешить? — предостерегающе сказал он, выходя из-за зарослей кустарника. — Все и так зашло слишком далеко, Баттершем. Отпусти мальчика.

Артур круто развернулся. На красном лице проступили потрясение и страх.

— Какого дьявола?..

— Поверь мне, будешь звать Люцифера на помощь, если сейчас же не отпустишь Перегрина.

— Не вмешивайтесь, лорд Хэдли, — предупредила леди Баттершем. — Это семейные дела, которые вас не касаются.

Постепенно самообладание вернулось к Артуру, подкрепленное решительными словами матери и пистолетом, который появился из кармана его плаща.

— Сущая правда, — холодно произнес он. — Нечего нам приказывать.

Мысленно прикинув дистанцию между собой и Артуром, Лукас сдвинулся на полшага вправо.

— Тогда позвольте мне повторить это в виде… просьбы. — Он обратился к леди Баттершем: — Вы же умный человек. И прекрасно понимаете, что у вас нет выбора, вы должны согласиться на переговоры. — Кьяра пошевелилась у него за спиной, но Лукас не обернулся. Слава Богу, она, судя по всему, догадалась, что ей лучше не высовываться. — Мы с леди Кьярой вот-вот поженимся. Поэтому давайте договариваться.

Лукас ощутил, как Кьяра вздрогнула, и понял, до чего ей трудно хранить молчание. «Держись, держись!» На этот раз он уже уговаривал самого себя. Перегрин стоял совершенно беззащитный. Полный веры в него. Лицо у него было бледным, но он храбро улыбнулся:

— Я знал, что вы помешаете им увезти нас, Хэдли, что вы нас спасете.

Для Перегрина он не был Чокнутым Хэдли, порочным мотом, никчемным бездельником. Он казался ему совершенно другим человеком. Человеком, достойным обожания. Лукас судорожно сглотнул. Никто никогда не считал его героем. Включая его самого. Но взгляд ребенка говорил о другом.

— Изабелла… — продолжил Перегрин.

— Да, я ее нашел, — тихо произнес Лукас. — Обещаю, вы скоро будете дома.

Пистолет блеснул сталью.

— Не будь чересчур самоуверенным, Хэдли.

— А ты перестань размахивать оружием, — сказал Лукас. — Не то случайно отстрелишь себе что-нибудь.

От ярости Артур покраснел еще больше.

— Ты у меня запоешь по-другому, когда я тебе отстрелю яйца.

— Убери пистолет, Артур, — приказала леди Баттершем. — Как говорит лорд Хэдли, мы должны решить эту проблему раз и навсегда.

— Чего вы хотите? — Внезапно появившаяся Кьяра с трудом отвела глаза от сына и повернулась к золовке. — Денег? Речь не может идти о землях, поскольку, к вашему сведению, они не отчуждаются.

— Земля должна принадлежать мне! — прорычал Артур. — У меня больше прав на наследство дяди Ричарда, чем у этого щенка.

— Еще бы! — Артур не услышал сарказма в тоне Кьяры. — Однако в жизни далеко не все справедливо, и с этим приходится мириться.

— Совсем не обязательно, — коварно прищурилась леди Баттершем. — Иногда жизнь делает неожиданные повороты… Можно ведь заболеть, или вдруг произойдет несчастный случай.

Кьяра задохнулась.

— А иногда совместными усилиями можно избежать капризов случая.

— Я так понимаю; что вы пытаетесь донести до нас, что у вас на уме.

— Простой обмен, — пояснила леди Баттершем. — Леди Кьяра получает сына в обмен на научное открытие, которое она сделала.

— Научное открытие? Не понимаю. — Голос Кьяры упал. — Чем вам может быть интересна моя работа?

Золовка резко рассмеялась в ответ:

— Тем, что правительство заплатит за нее целое состояние. Которое гораздо больше, чем состояние твоего сына.

— Вы заблуждаетесь… — начала Кьяра.

— Не считай меня дурой. — Леди Баттершем помахала своей тростью. — Мы слышали разговоры о том, что Уайтхолл хочет заплатить тебе астрономическую сумму за патент на лекарство для нашей армии. То самое, которое помогает быстро залечивать раны, полученные на поле боя.

Вот дьявол! У Лукаса засосало под ложечкой, когда он вспомнил, как бахвалился успехами Кьяры перед своими друзьями в клубе.

— Полагаю, что суммы, о которых вы слышали, весьма преувеличены, — начал он объяснять. — Это недоразумение…

— Как вы собираетесь это устроить? — прервала его Кьяра. Настал ее черед вести переговоры. — Я очень сомневаюсь, что кто-нибудь хоть на миг поверит, что вы можете иметь права на открытие.

— Все правильно. Только почему бы тебе не передать эти права нам в качестве дара, уведомив всех, что таким образом ты желаешь выполнить волю своего покойного мужа позаботиться о его семье. Мои адвокаты уже подготовили такой документ. Тебе всего-навсего нужно подписать его, и тогда мы сможем продать открытие Уайтхоллу.

— А если я это сделаю, — спросила Кьяра, — вы оставите меня и моего сына в покое?

— У нас больше не будет причин враждовать с тобой.

Очень утешительный ответ, подумал Лукас.

Но Кьяра не стала колебаться.

— Документ у вас с собой?

— Недалеко отсюда. Завтра утром встретимся. — Улыбка пожилой женщины не обещала ничего хорошего. — До обмена мальчик побудет у нас.

— Ни в коем случае.

Артур расхохотался и угрожающе поводил пистолетом у виска Перегрина.

— Не забывай, дорогая тетушка, не ты здесь командуешь.

— Замолчи, Артур, — приказала его мать. — Я сама договорюсь.

— Нет, это я договорюсь, — заявил Лукас. — У леди Кьяры есть другое предложение. Она… то есть я… единовременно выплатит вам десять тысяч фунтов. Вы не можете ничего от нее требовать, но мне хочется как можно скорее покончить с этим делом. Что касается мальчика, вы отпускаете его немедленно. Он пойдет с нами.

— Иди к черту! — выругался Артур. — Ты считаешь, что мы согласимся на мелочь, когда нам светит целая гора денег?

Его матушка хранила молчание.

— Другого предложения не будет, — сказал Лукас. — У вас есть полминуты, чтобы принять решение.

— А что потом? — криво усмехнулся Артур. Несмотря на браваду, с него ручьями тек пот.

— А потом, навозный червяк, я переломаю тебе все кости до единой, — холодно ответил Лукас. Он сделал еще полшага в сторону Артура. Теперь достаточно было еще одного шага, чтобы кинуться на него и выбить у него пистолет, прежде чем тот среагирует.

— Где гарантия, что вам можно доверять? — поинтересовалась леди Баттершем.

Лукас улыбнулся:

— Просто поверьте честному слову джентльмена. Та стала что-то прикидывать в уме.

Но Артур разволновался и замахал руками.

— Мы в лучшем положении, матушка. Не соглашайтесь на их требования!

— Помолчи! — осадила его мать. — Мне нужно подумать.

— Не буду! — закричал Артур. — Мне надоело слушать приказы, как будто я ребенок. Мы разработали прекрасный план, и я приведу его в исполнение.

Теперь пистолет был направлен прямо в сердце Лукасу. Кьяра попыталась заслонить его собой, но Лукас оттолкнул ее в сторону.

— Не бойся, дорогая. Даже такой безголовый идиот, как твой племянник, понимает, какие будут последствия, стоит ему спустить курок. — Он не сводил глаз с Артура. — А если не понимает, его мать объяснит ему. Она знает, что за убийство его повесят.

— Артур! — вдруг взвизгнула леди Баттершем. — Не будь идиотом!

— Идиот? Я? — Слышно было, как он взвел курок. — Явас всех заставлю уважать меня!

Пригнувшись, Лукас бросился в сторону, увлекая за собой Кьяру с линии огня. На этом движении он потерял несколько секунд. К счастью, реакция у Артура была такой же замедленной, как и способность думать. Лукас увидел, как ствол пистолета дернулся, выбрасывая свинец, который должен был угодить ему в грудь.

Вот дьявол! Он получил бы пулю, если бы попытался вырвать пистолет.

Что-то просвистело в воздухе. Послышался звук удара.

Непонятно откуда взявшийся камень треснул Артура по руке, выбив у него оружие из руки. Оно взлетело и бухнулось в воду.

— Меткий удар, Иза! — радостно завопил Перегрин. — Вдарь ему еще между глаз!

Лукас огляделся по сторонам. Он не сомневался, что Изабелла сейчас ахнет вторым камнем.

— Я подавала с подкруткой, сэр, — крикнула девчушка. — Как вы меня учили.

— Это было превосходно, девочка. Но…

Артур уже пришел в себя и снова вцепился в Перегрина. Второй камень пролетел в волоске от его головы. И то лишь потому, что мерзавец в это время поскользнулся на влажных камнях.

— Пусть перестанет! Скажи ей, чтобы прекратила! — завизжал он.

— Достаточно, деточка. — Лукас сгреб ее в охапку и прижал к себе. — А то еще угодишь в Перри.

Изабелла фыркнула в ответ:

— Даже и не собиралась метить в Перри.

— Маленькая дрянь! Это моя золовка научила тебя упрямству. — Леди Баттершем замахнулась на них тростью. — Вы обе не женщины, а настоящие чудовища. Чудовища! В жизни таких не встречала.

— Я тоже не встречал. — Лукас изобразил на лице подобие улыбки. — Мои дамы обе храбрые и решительные, как Боудикка. А теперь, если вы не против… — он передал девочку Кьяре, — я воспользуюсь представившейся возможностью, чтобы надеть латы и исполнить роль благородного рыцаря.

У Кьяры как-то странно замерцали глаза. Их свет словно шел из глубины души и мало чем напоминал блеск слез на ресницах.

— Перри, — прошептала она.

Лукас прижал палец к ее трясущимся губам, а затем повернулся к Артуру.

— Давай, Баттершем, выходи с открытым забралом. Это как в игорном доме. Ты разыграл свои карты, но удача повернулась к тебе задом. Поэтому признай поражение, и подобьем бабки. — Как бы ему ни хотелось кинуться на противника и сделать из него отбивную, Лукас не собирался доводить того до отчаянного шага. — Я все еще готов дать тебе денег. Только отпусти парнишку.

Артур оглянулся вокруг, как загнанный зверь. Нависшее небо стало темно-серого цвета, как порох. Подступавшим раскатам грома вторили удары волн под обрывом.

— Бежать тебе некуда, — тихо добавил Лукас. Вероятно, услышав слово «бежать», Перегрин неожиданно рванулся и попытался освободиться.

Артур ухватил его еще крепче и нанес ему удар.

— Говоришь, проиграл? Нет, пока у меня туз на руках! — Он подхватил повисшее тельце Перегрина, стиснув ему горло. — Назад! Если не хочешь его похоронить.

Лукас глянул на леди Баттершем.

— Образумьте своего сына, — прорычал он. — И посмотрите, что происходит на море. На вашей лодке пришлось поднять якорь. Во время прилива вам отсюда не выбраться.

— Артур…

Но Баттершем уже повернулся и с Перегрином на руках бросился по камням, проложенным через ручей. Остановившись на другой стороне только для того, чтобы выругаться, он соскользнул в расщелину между скалами и исчез.

В ответ на крик Кьяры послышался голос Артура:

— Провалиться вам всем вместе!

— Держись, Кьяра! — успокоил ее Лукас. — Оставайся здесь с Изой, а Перри доверь мне.




Глава 24


Логика подсказывала ей, что Лукас прав, но сердце не желало слушать разумные доводы.

Обняв Изабеллу, Кьяра мечтала лишь об одном: не рухнуть бы на землю и не развалиться на части. Сейчас она несла ответственность за дочь Алессандры и была ей как мать. А Лукас для Перегрина — отцом.

— Перри в безопасности. — Перепачканное личико Изы не выражало ни тени сомнения. — Лорд Хэдли настоящий великан. Он не даст его в обиду.

— Верно, не даст.

— Хорошо бы он как следует наподдал этому мерзавцу, — не останавливалась Изабелла, сжимая кулаки. — Я попрошу Хэдли научить меня боксировать. Он уже обучил меня крикету.

— Ты только посмотри на себя. — Леди Баттершем уставилась на Кьяру. — Тебе не место в приличном обществе, а сейчас ты совращаешь еще одного ребенка с пути истинного.

Кьяра оглядела свою порванную юбку, ободранные руки, пригладила растрепанные волосы. Посмотрела на нахмурившуюся дочку подруги и гордо выпрямилась.

— Все зло исходит от таких людей, как вы и ваш сын, вас переполняет яд ненависти, жадности и зависти. — Она опустила Изабеллу на землю. — Я горжусь тем, кто я есть и чем занимаюсь. И буду еще больше гордиться, если мне удастся научить моего сына и эту девочку развивать в себе индивидуальность и ценить духовность, а не деньги.

Леди Баттершем насмешливо фыркнула:

— Ну и дура! Какой была, такой и осталась.

Повернувшись к вдове, Изабелла вдруг произнесла только одно слово. Кьяра растерянно захлопала глазами.

— Боже, кто тебя этому научил? — наконец спросила она.

— Перри, — призналась девочка. — А Перри услышал это слово от Хэдли, когда он разговаривал с лордом Джеймсом. — Она вытянула указательный палец. — Они говорили о ней.

— Лучше не произносить такие слова вслух, — посоветовала Кьяра.

— Я знаю, — согласилась Изабелла.

— Все, с меня достаточно. Прочь с дороги. — Леди Баттершем была женщиной крупной, и трость ей под стать: длинная, тяжелая, выточенная из боярышника, с массивным бронзовым набалдашником. Угрожающе размахивая ею, она двинулась на Кьяру. — С помощью колдовства ты можешь сегодня избежать правосудия. Но мы еще встретимся.

Кьяра решительно загородила ей дорогу.

— Никуда вы не пойдете. Наконец-то вы заплатите за ваше вероломство.

— Кто-нибудь меня удержит? — Она расхохоталась. — У тебя нет никаких доказательств. Твое слово против моего. Мы всем скажем, что просто решили заскочить навестить моего племянника. Дети, как известно, большие фантазеры, так что мальчик мог выдумать любую дикую историю. В итоге все сведется к недоразумению.

— Против вас будет не только мое слово, леди Баттершем. Есть свидетель — лорд Хэдли.

— Хэдли? — Она взмахнула тростью. — Ха! Разве можно принимать его всерьез? Люди подумают, что он выкинул какой-нибудь очередной возмутительный фортель.

— Боюсь, вас ждет неприятный сюрприз.

На мгновение в глазах вдовы появилось выражение неуверенности.

— Ба! Да ты блефуешь. — К ней вновь вернулась враждебность. — Прочь с дороги, — повторила она. — Пойду освобожу Артура. Ты же понимаешь, что Хэдли придется его отпустить. Твое имя не переживет еще одного грязного скандала.

— Только потому, что вы со своей семейкой приложили массу усилий, чтобы его очернить.

Леди Баттершем пожала плечами.

— Я давным-давно предупреждала, чтобы ты не пыталась мериться со мной умом. — Она двинулась к тропе, шедшей уступами, но Кьяра преградила ей путь.

— Как видите, меня не пугают ваши угрозы.

— Своевольная развратная баба! Я не дам тебе разрушить мои планы. Я и моя семья — вот кто достоин владеть землями брата, а не ты. — Перехватив трость как дубину, она нацелилась Кьяре в голову.

Не тут-то было.

Кьяра решила воспользоваться тем, чему ее научил лорд Гираделли.

Бах! Пронзительно заверещав, старая вдова замахала руками, полетела спиной вперед и шлепнулась задницей в ручей.

Граф был абсолютно прав: если точно соблюдать все инструкции, самозащита становится делом техники.

Изабелла даже перестала хихикать, услышав, какими ругательствами разразилась леди Баттершем. Несмотря на свой образ ревнительницы приличий, мадам владела огромным количеством непечатных выражений.

Кьяра стояла молча. Тут, помимо плеска воды и взрывов гнева, ей послышались еще какие-то звуки. Она подобрала трость и взяла Изабеллу за руку.

Топот копыт замедлился. Затрещали ветки, потом зашуршали кусты. Наконец она увидела неясный силуэт коня и седока, пробиравшегося через заросли ежевики.

— Лукас? — позвал всадник.

Облегченно выдохнув, Кьяра замахала тростью.

— Сюда, сэр! — крикнула она в ответ. — Сюда! Через секунду Черный Джек Пирсон направил коня вниз по склону. Его лицо выражало тревогу. Откинув капюшон плаща, он натянул повод.

— Что тут?..

— Объясню потом. — Она передала Изабеллу ему на руки. Джек нащупал кобуру и засунул в нее свой кавалерийский пистолет.

— Господи, я же не знаю, как обращаться с детьми.

— Это очень просто. Она продрогла. Заверните ее в свой плащ. — Кьяра отступила от взмыленного коня. — А мне нужно найти сына и Лукаса.

— Нет, подождите! Лучше я пойду, — начал Джек. Но Кьяра уже карабкалась по камням.

— Что касается старушки Бат, — крикнула она через плечо, — попытается сбежать — пристрелите ее.




От моросящего дождя камни стали еще более скользкими. Лукас остановился, чтобы сбросить сапоги, а за ними чулки, понадеявшись, что Артур тоже из чувства самосохранения не будет мчаться по камням галопом. Не то чтобы он очень переживал, что подлец свернет себе шею, но пострадать мог также Перегрин.

Если что-нибудь случится с мальчиком…

Не обращая внимания на то, что острые мелкие камни режут ладони, он перевалился через кромку узкого обрыва и упал на карниз внизу. Тем самым Лукас сразу сократил расстояние между собой и своей добычей.

— Баттершем! — позвал он, пытаясь хоть что-то разглядеть в наплывающей дымке. — Остановись! Я не собираюсь гоняться за тобой. Ты мне не нужен.

— Так я тебе и поверил! — В голосе Артура звучали усталость и страх.

О-хо-хо! И усталость, и страх плохие советчики, чтобы принимать правильное решение. Лукас решил зайти с другой стороны.

— Послушай, неужели ты не видишь, что никакая лодка тебя тут не ждет? Оставь мальчишку, а сам найди какое-нибудь убежище с подветренной стороны, чтобы переждать шторм. Когда начнется отлив, перейдешь на другую сторону бухты. А там легко выйдешь на дорогу, которая идет от побережья.

— А ты отправишь туда местного судью, чтобы он арестовал меня, да?

— Отпусти Перегрина, и даю тебе честное слово, что не буду обращаться к властям.

— Ха! — Теперь в нем говорила паника. — С каких это пор ты стал благородным джентльменом?

Интересный вопрос. Дюйм за дюймом Лукас пробирался через длинную расселину в скале. Ему самому было нелегко сказать, когда в нем начались эти перемены. Они накапливались постепенно. Постепенно приходило осознание того, что погоня за удовольствиями перестает быть для него главным в жизни. Удовольствие — это нечто сиюминутное, тогда как любовь и семья выдерживают испытание временем.

Но говорить об этом вслух было то же самое, что свистеть на ветру.

— Ты меня уел, — признал Лукас. — Я такой же святой, как и ты. Поговорим по-деловому. Вовлекать леди Шеффилд в скандал не нужно ни тебе, ни мне. По крайней мере это может помешать ей продать открытие правительству и военным. Поэтому в моих интересах, как ее будущего мужа, установить между нами мир.

Жадность. Это чувство вполне понятно Артуру Баттершему.

— Я… Я…

Вместо заикания вдруг раздался визг. Кусок скалы, на который опирался Артур, неожиданно закачался. Теряя равновесие, он начал хвататься за все подряд, лишь бы удержаться. При этом Артур выпустил из рук мальчика, который так и не пришел в себя. Тело Перегрина соскользнуло на край выступа, несколько мгновений, показавшихся вечностью, повисело на нем, а потом мешком упало в пенный прибой.

Порыв ветра надул широченный плащ Артура как парус. Артура подхватило и понесло, а потом со всего размаха ударило о камни на дальнем конце карниза.

В это время Лукас уже торопливо спускался вниз, оступаясь, скользя и цепляясь за выступы в скале. Одновременно он пристально вглядывался в налетавшие волны.

— П-помоги… — Тучное тело Артура безвольной грудой лежало на узкой гранитной кромке и было готово сверзиться с высоты в любую минуту. Внизу под ним не было воды, зато, как клыки сказочного гиганта, торчали острые камни. Без кровинки в лице, он с трудом дышал.

Схватив за руки, Лукас оттащил его от края.

— У меня, кажется, сломана нога, — лязгая зубами, промычал Артур.

— Если я не найду Перри, клянусь, на тебе не останется живого места. — Отойдя от него, Лукас сбросил плащ и кинулся головой вперед в море.

Вода была такой холодной, что в первые секунды перехватило дыхание. Сражаясь с волнами, он осматривался по сторонам, пытаясь определить направление ветра и течений. Если мальчик попал в один из водоворотов, он разобьется о скалистый берег.

Соль разъедала глаза.

— Перри! — крикнул он что было сил, хотя прекрасно понимал, что его голос не услышать за грохотом прибоя.

— Хэдли!

Ему показалось, или это был ответ? Странно, что звук до него доходил и со стороны моря, и сверху, с неба.

— Лукас!

Он поднял голову и увидел Кьяру, которая ползла вниз по скале, повторяя тот же путь, который проделал он.

— Лукас! — Ома неистово махала рукой, указывая туда, где кончался обрыв.

Глянув в ту сторону, он заметил белокурую головку, болтавшуюся как поплавок среди пенных гребней.

— Держись! Я сейчас! — закричал Лукас, мощными движениями разрезая волны. Слава Богу, еще мальчишкой он приноровился справляться с бурными течениями здесь, в бухте. Ему ли не знать, как они опасны! Он плыл наперерез. Только бы у Перегрина хватило сил удержать голову над водой.

Борясь с течением, Лукас еще прибавил ходу. Он уже был близко и мог рассмотреть лицо мальчугана. Перри старался держаться на плаву.

Последний гребок. Они столкнулись грудь с грудью.

— Обними меня за шею, — выдохнул Лукас, выплевывая соленую воду. Сам он обхватил Перегрина за пояс.

Сжимая заледеневшее тельце, Лукас чуть не заплакал.

Надо же, в какую тряпку он превратился. Друзья и не узнают в нем прежнего Чокнутого Хэдли. Может, потому что тот человек перестал существовать?

— Не паникуй, Перри. Выплывем.

Теплое дыхание мальчика коснулось его исхлестанной ветром щеки.

— Я не боюсь, сэр. С вами мне не страшно.

— Оглянись, Лукас! — Кьяра предупреждала его о новой опасности. Их несло на скалистые утесы, которые прикрывали узкую полоску пляжа.

— Назад! — крикнул он в ответ. Кьяра пыталась ползком спуститься по камням к самой кромке прибоя. В любой момент ее могло смыть волной. — Я держу его.

Одного взгляда было достаточно, чтобы понять: ситуация серьезная. Холод сковывал его, руки и ноги заледенели. Прикинув дистанцию до ровного берега и силу волн, которые бросали их на скалы, он понял, что ему нужно плыть так, словно он участвует в соревнованиях, чтобы спастись самому и спасти мальчика.

Лукас набрал полную грудь воздуха и собрался броситься вперед, но тут его снова позвали с самого верха скалы.

— Обвяжи себя и крепче держи Перегрина! — Джек бросил ему в воду конец веревки. — Я вытяну вас обоих.

Он сумел ее поймать, но пальцы закоченели, а время уходило.

— Нет, вдвоем мы очень тяжелые. Тащи ребенка! — Просунув веревку Перегрину под мышки, Лукас закрепил ее простым узлом. — Тяни, Джек. Все будет в порядке, я плыву к берегу. — Без дополнительного груза у него это получится.

Джек махнул рукой и потянул за веревку. Перегрин медленно поднялся над водой. Кьяра схватила его за шиворот и вместе с ним вскарабкалась на карниз.

С огромным облегчением Лукас наблюдал, как Кьяра прижала мальчика к груди, рыдая от радости.

К ним сверху уже спускался Джек. Он сбросил с себя плащ, и Кьяра тут же завернула в него сына, чтобы согреть. Теперь она и Перегрин были в надежных руках…

Неожиданно море схватило его за ноги и потянуло вниз. Под водой было черным-черно, как в аду. Он понял, что погружается все глубже и глубже в эту соленую тьму.




Кьяра задохнулась от ужаса, когда увидела, как Лукас исчез в волнах. Перегрин теперь был в безопасности, сидел рядом, завернувшись в теплую шерсть. А герой, тот, который рисковал жизнью ради ее сына, сейчас тонет!

— Мама! — Перегрин и Кьяра смотрели на море. — С Хэдли несчастье. Надо что-то делать.

Она не хочет — не может! — потерять Лукаса после всего, что было.

— Последите за моим сыном, лорд Джеймс. — Чмокнув Перри в щеку, Кьяра скинула ботиночки и ласточкой кинулась в море.

У нее на миг остановилось сердце, когда она вошла в воду. Вспоминая все молитвы, какие знала, она вслепую двигалась в темной глубине, отчаянно надеясь, что еще не поздно.

Холодное течение начало сносить ее. Слишком поздно! Слишком поздно! Сквозь толщу воды она слышала грохот прибоя. И тут ее рука наткнулась на клубок волос. Зажав их в кулаке, она что было сил рванулась на поверхность.

Хватая воздух ртом, Кьяра открыла глаза и увидела прямо перед собой мокрое лицо Лукаса.

— К черту, дорогая! — бессвязно забормотал он. — Ты с ума сошла — так рисковать?

— Я…

Он подцепил ее за руку.

— Давай за мной.

Прилив наступал. Теперь высокая вода открывала свободный вход в бухту. Лукас выбрался на мелководье и выкарабкался на берег. Шквалистый ветер почти улегся, и когда они добрели до скал, загораживавших пляж, выглянуло солнце, а море стало гладким как стекло.

Еще несколько неверных шагов, и вот он — пляж. Ноги Кьяры заскользили по гальке.

Лукас напряг все силы, забросил ее себе на плечо и двинулся на сухое место.

Как была, в мокром платье, Кьяра свалилась на песок. Босая, с лохмотьями вместо рукавов, с оборванными юбками, которые выставляли ее ноги напоказ всему свету.

Лукас выглядел ничуть не лучше в перепачканной сорочке и промокших бриджах.

— Однако, видок у нас — будь здоров, — пробормотала она, вытаскивая водоросли из волос.

— Просто скандальный. — Перекатившись на колени, он обнял се. Ей было холодно. Зуб на зуб не попадал. Но Кьяра услышала, как бьется его сердце, и ей стало тепло. Какое-то время они слушали этот уверенный стук, которому вторил шум набегающих волн.

Затем она ощутила его теплое дыхание на лице: Лукас вдруг начал смеяться.

— Как ты думаешь, об этом напишут в газетах? Я так и вижу жирный заголовок в колонке сплетен: «Лорд X. снова угодил в жаркую переделку!»

— Какая там «жаркая»! Ты дрожишь от холода, — возразила Кьяра. — Я думаю, заголовок будет таким: «Лорд X. окунулся в новое приключение с Черной вдовой». Нет, лучше по-другому: «Лорд X. устроил новый заплыв!»

— У тебя явные способности к журналистике, как, впрочем, и к науке. — Он чмокнул се в лоб. — И чего ты только у нас не можешь?

Кьяра из-под ресниц глянула на словно высеченный из камня контур его лица, которое вдруг стало до боли знакомым. «Я так сильно тебя люблю, но это выше моих сил».

Она закашлялась и выплюнула воду.

— Я плохо плаваю, — сказала Кьяра. — Ты мог в этом убедиться.

— На твое счастье, я в свое время натренировался.

— Да, верно, на мое счастье. — Кьяра прижалась к нему. Слишком скоро все закончится. Он вернется к своим диким проделкам в Лондоне, а она — к своему одиночеству в лаборатории. До чего же странно, подумала она, что человек, известный как легкомысленный и безответственный повеса, мог сыграть такую важную роль в их с сыном жизни. Его веселость, его сочувствие заполнило ее сердечную пустоту…

— Кьяра? — Он взял ее лицо в ладони. — Ты плачешь, счастье мое?

— Нет. — Ее печаль смешалась с соленой морской водой. — Да.

— Тебе больше ничто не угрожает. Шеффилды теперь близко не подойдут к тебе и Перри.

— Знаю…

— Тогда в чем дело? Зачем лить слезы? — прошептал он.

«Люблю!» Рыдания стали громче. Заключив Кьяру в объятия, Лукас гладил ее по волосам, пока она не успокоилась.

— Ох, извини, — Кьяра вытерла глаза. — Это потому, что я… уже скучаю по тебе.

— Уже скучаешь по такому мерзавцу с куриными мозгами, как я? — Он тряхнул головой, и с него дождем посыпались мелкие брызги. — Я-то подумал, что это от радости, потому что ты наконец избавишься от меня.

— Не надо шутить. — Кьяра не знала, что еще сказать. — Я пытаюсь говорить серьезно.

— Тогда я тоже буду говорить серьезно. — Он приподнял ее лицо за подбородок. — Я не собираюсь уходить от тебя и Перри. — Его губы тронула улыбка. — Я готов начать новую жизнь. Жениться на тебе, если ты согласишься.

— Я…

— Признай, мы же подходим друг другу.

— О, Лукас. — Она боялась заглянуть ему в глаза. — Нас влечет друг к другу. Но я не хочу брака по расчету. Мне нужно, чтобы ночью ты был рядом со мной, а не шлялся где-нибудь со своими приятелями.

— Больше никакой выпивки, никаких борделей, никаких ночных пташек, да?

Она кинула.

Лукас расплылся в улыбке.

— Мне кажется, я смогу прожить без всего этого.

— Не надо шутить, — повторила Кьяра.

— В жизни не был серьезнее, милая. Единственное, чего я хочу, — это прожить жизнь с тобой, Перри и нашими детьми. Ты же не будешь возражать, если мы выставим на поле целую крикетную команду из наших детей?

Кьяра судорожно сглотнула.

— Если боишься, что пострадает живая изгородь и дорожки в саду лондонского дома, мы можем тренировать подачу в доме, комнат хватит.

Ей все-таки удалось совладать с голосом.

— Ты совершенно и полностью…

— …безнадежный и невозможный, — подхватил Лукас. — Я знаю. — Неожиданно его глаза сверкнули тем же самым оттенком голубого, что и море рядом. В них она увидела отражение пустельги, парящей в вышине, и свое заплаканное лицо. — Я недостоин тебя, но эгоистичен настолько, чтобы спросить. Не выразить словами, как я люблю тебя. Выйдешь за меня, Кьяра? По-настоящему?

— Да…

Он поцеловал ее. Основательно, не торопясь.

— Но…

Лукас застонал:

— Какие еще, к черту, «но»?

Их прервал оклик, долетевший с обрыва. Лукас помахал рукой Джеку.

— У нас все в порядке, — крикнул он. — Отведи детей и Баттершемов в поместье. Там увидимся.

Джек кивнул и двинулся вверх по склону, с Перегрином на руках.

— Ладно, так что за «но»? — спросил Лукас.

— Но, — повторила Кьяра, — прежде чем мы начнем договариваться о женитьбе, надо подвести итог нашему старому соглашению. Мы ведь заключили пари, если помнишь. Так кто из нас победил и что он получит?

— Хочешь, чтобы я признал себя проигравшим? — удивился Лукас. — Ладно, ты забрала мое сердце. Это точно. Но что касается орнитологии… — Неожиданно Лукас запрокинул голову и посмотрел в небо. — Видишь парочку птиц-рыбаков? Это самец и самка. А тебе известно, что они каждый год возвращаются в одно и то же гнездо?

Кьяра глядела на птиц, реявших в вышине.

— Помнишь, ты говорила, — промолвил он, — что если выиграешь, то ничего не будешь требовать от меня.

Она губами легко коснулась его губ.

— Ты научил меня заявлять свои права. Поэтому я заявляю свои права на тебя. На твой смех, твою доброту, умение сочувствовать и даже на кое-какие твои проделки. В разумных пределах, разумеется, — добавила она, помолчав.

Лукас хмыкнул.

— Я люблю тебя всем сердцем, — снова заговорила Кьяра. — Но буду честной. Это я должна признать поражение. Поэтому сам выбирай себе награду.

— Ладно. Согласен стать победителем, потому что теперь знаю, куда я тебя поцелую.

Кьяра почувствовала, что краснеет.

— А потом ты согласишься преподать мне уроки… биологии? Я вдруг понял, что наука — занятие совсем не скучное. — Лукавый огонек зажегся в его глазах. — Вслед за ней можно перейти к химии.

— Век живи, век учись, — пробормотала Кьяра.

— Дождаться не могу, когда мы начнем заниматься.

Прошло несколько минут, когда Кьяра сумела наконец высвободиться из его объятий и снова заговорить.

— Не могу понять, кто из нас учитель, а кто ученик. Но не будем это выяснять, давай просто отложим занятия на потом. — Она повозилась со шнуровкой на лифе. — Интересно, как там дети и Баттершемы? У бедного лорда Джеймса с ними хлопот полон рот.

Лукас злобно ощерился.

— К дьяволу всех Шеффилдов! Надеюсь, Джек перебьет Артуру и вторую ногу, когда будет вытаскивать его на скалы. — Неожиданно он встревожился. — Слушай, а куда Джек дел вдову и Изу, когда бросился нам на помощь? Неужели он оставил маленькую девочку на опасную мерзавку?

— Наверное, привязал леди Баттершем к дереву. А вот что касается Изы… — Кьяра не выдержала и засмеялась. — Ее тоже нужно было связать, чтобы она не помчалась за ним на обрыв.

У Лукаса брови поползли вверх.

— Не сомневаюсь: он вдоволь наслушался итальянских ругательств.

Лукас долго смеялся, затем встал и предложил ей руку.

— Пойдем спасем Джека, отплатим ему добром за добро. Кстати, с чего ему вздумалось разыскивать нас?

— Думаю, что по дороге в Лондон он услышал какие-то разговоры форейторов на постоялом дворе, — предположила Кьяра. — Скорее всего Баттершем решил нанять кого-нибудь, чтобы похитить детей, но никто не позарился на предложенные им деньги. Твой друг немедленно повернул назад, чтобы предупредить нас, и тут натолкнулся на карету Баттершемов, которую они оставили у дороги.

Лукас поджал губы.

— Ты должна сказать маркизе, что Джек обладает неоспоримыми достоинствами.

Кьяра поморщилась.

— Как можно об этом говорить после того, как он привязал ее дочь к дереву?

— Пожалейте беднягу. Он прекрасно управляется со злодеями, а вот с детьми не умеет, у него просто нет опыта.

— Это не оправдывает его. Веревка, скалы, огромный конь. Меня бросает в дрожь, когда я думаю, какую месть придумает Иза в ответ.

Усмешка у Лукаса уже не выглядела такой самодовольной.

— Ты права. Нам лучше поторопиться. — Указав на прогалину в зарослях кустов, Лукас двинулся к ней по берегу. — Пойдем, тут самая короткая дорога на верх обрыва.




Эпилог


— Тебе действительно не трудно присмотреть за Перегрином, пока нас не будет? — спросила Кьяра. — Я чувствую себя виноватой и ничего не могу с собой поделать. Ведь у тебя тоже медовый месяц.

Кьяра еще не привыкла к мысли, что они с Ариэль — замужние дамы. Последние три недели прошли как во сне. Каким-то непостижимым образом Лукасу удалось уладить все проблемы. Он не стал уточнять, как организовал переговоры с семьей ее бывшего мужа, рассказал лишь о том, к чему они пришли. В обмен на молчание об участии в покушении на жизнь Перегрина и передачу прав на небольшую чайную плантацию в Индии леди Баттершем и Артур сейчас плыли на торговом судне в Ост-Индию, на другой конец света.

Под угрозой публичного обвинения и большого тюремного срока клан Шеффилдов обязался оставить в покое и ее, и Перегрина. Теперь Кьяра могла по утрам открывать газету и не бояться, что вкус у чая испортится.

Губы у нее растянулись в улыбке. Лукасу также удалось получить специальные разрешения на брак для себя и для Генри и со знанием дела провести празднество.

Кьяра покрутила на пальце золотое кольцо, все еще не веря, что она замужем. Двойную свадьбу устроили в загородном поместье, тихо, для своих. Шарлотта с Кейт примчались из Шотландии, чтобы выступить в роли подружек невест. Их досада на себя за то, что они пропустили самое интересное, улеглась, как только они увидели двух счастливых новобрачных рядом со своими мужьями.

Втайне Кьяра беспокоилась, что после замужества будущее «грешниц» окажется под вопросом, но все заверили се, что кружок, членов которого связывала особая дружба, ни за что не распадется.

Подруги. Семья. Явно какое-то колдовство чудесным образом превратило Черную вдову с Понт-стрит в счастливейшую женщину в мире.

— Да что ты!

Голос Ариэль вернул Кьяру к действительности.

— Можете спокойно отправляться. Вы оба заслужили, чтобы побыть наедине. Две недели промчатся быстрее, чем вы думаете.

— И не забывайте: нам не потребуется тратить столько сил, сколько вам, — добавил Генри. — Наблюдать за птицами занятие изнурительное.

— Присматривать за восьмилетним бедокуром тоже изнурительное занятие, — ответила Кьяра, а Лукас громко фыркнул.

— Дорогая, мне это хорошо известно. Но после того как я вырастил оболтуса, который теперь стал твоим мужем, мне ничего не страшно.

— Вы заслужили медаль, — заявила она. — А может, и две.

— Ох, перестань! Я не настолько ужасен. — Лукас сверкнул мальчишеской улыбкой. — Лондон не сожжен дотла. Парламент не взорвали. И Тауэр пока стоит как стоял.

Кьяра вскинула бровь.

— Пока… Я с содроганием думаю о том, что пришлось вынести твоему дяде.

Генри переплел свои пальцы с пальцами Ариэль.

— Мне кажется, можно без опаски сказать, что этот мальчуган — ангел по сравнению с тобой.

— Слышал, Перри? — Лукас взъерошил ему кудри. — Пообещай, что будешь вести себя так, чтобы Генри не пожалел о своих словах.

— Да, сэр! — сказал Перри.

— Лукас, — поправил он его. — Мы теперь семья, так что нет нужды в формальностях.

Семья. Кьяра почувствовала, как волна счастья подхватывает ее. Сморгнув слезы, она увидела, что сын смотрит на своего отчима с нескрываемым обожанием.

— Да, Лукас.

— Так-то лучше. — Выражение лица Лукаса стало проказливым, когда он обратился к дяде. — Можешь пока забыть о работе, Генри. Тут у дам имеется маленькая красная книжечка. Собрание, как бы это сказать… Но я оставляю тебя на молодую жену, пусть она введет тебя в курс дела.

Ариэль покраснела.

— Пойдем, Перри. Пока мама будет прощаться, ты поможешь мне отнести одеяла в карету и собрать корзинку с продуктами… — Лукас замолчал на середине фразы, увидев, как за террасой с грохотом проехала огромная повозка в сопровождении четырех грузчиков и остановилась у садовых ворот. — Что это такое?

Генри удивленно покачал головой.

— Подарок тебе к свадьбе, — пояснила Кьяра. Рабочие развязали веревки и освободили от полотен возвышавшуюся поклажу.

— Это… Это же… — Он не мог найти слов, это было так не похоже на него.

— Фонтан. — Кьяра искоса посмотрела на него. — Тебе нравится?

Он принужденно засмеялся:

— Очень.

— Мне показалось, что в конце розовой аллеи чего-то не хватает, — объяснила Кьяра. — Поэтому я взяла на себя смелость установить там памятный знак на радость нам всем. Будем плавать в нем каждый день, на закате.

Перегрин украдкой оглядел декоративные фигуры, поднимавшиеся из каменного бассейна.

— Похоже, это дама и… птица.

— Да. Леда и Зевс, — промурлыкала Кьяра.

— Который принял образ лебедя, — добавил Лукас.

— Это персонажи классической греческой мифологии, — после непродолжительной паузы объяснила Ариэль. — Э… У сэра Генри есть отличная книга, в которой рассказывается о древних богах и богинях. Может, мы почитаем ее, когда твоя мама и Лукас отправятся в свадебное путешествие.

Лукас покашлял.

— Поосторожнее с предметом обучения.

Сын усмехнулся:

— Мой учитель уже немного рассказывал мне про мифы. Они напоминают сказки, особенно те, в которых много событий. Метание громов и молний, волшебные стрелы, битвы гигантов и троянцев. — Поморщившись, он добавил: — Вот когда целуются, мне скучно.

— Когда доживешь до моих лет, может быть, начнешь думать по-другому, — сказал Генри и подмигнул.

Перегрин скептически посмотрел на него.

— Перестань корчить рожи, мальчуган, — заворчал Лукас. — В целом истории тебе понравятся.

— Ну ладно. — Сын немного подумал. — Тогда расскажите мне историю про Леду и лебедя.

— Может, немного позже, когда подрастешь, — ответила Кьяра.

— Почему? История плохо кончается?

— На мой взгляд, это зависит от того, как к ней подойти. Повелитель богов Зевс мог вести себя как настоящий повеса и хам. — Лукас сделал страшное лицо и усмехнулся, а потом обнял молодую жену и поцеловал в губы. — Конечно, он не был святым. Но у него были кое-какие качества, которые искупали его грехи.

— Много качеств, — сказала Кьяра.

— Поэтому будем считать, что у современного варианта мифа вполне счастливый конец.

Кьяра коснулась щеки Лукаса, наслаждаясь его теплом, ласковым смехом.

— Тогда… аминь!


notes



Примечания





1


Лимерик — популярная форма юмористического стихотворения из пяти строк, возникшая в Великобритании в XVII в. — Здесь и далее примеч. пер.




2


Болиголов — ядовитое растение, которое также используется для лечения онкологических заболеваний, старческой дистрофии, половой слабости и др.




3


Красавица (ит.).




4


Дорогая (ит.).




5


Пока, сокровище (ит.).




6


Лови момент (лат.).




7


Знаменитый крикетный стадион в Лондоне.




8


Греческий мореход, живший в 1 в. до н. э. С его именем связывают открытие прямого пути из Красного моря в Индийский океан и описание торговых портов на индийском побережье.




9


Любовь втроем (фр.).




10


Потрясающе (ит.).




11


Латинское название плесневого гриба, вырабатывающего антибиотик пенициллин, антибактериальные свойства которого открыл А. Флеминг в 1928 г.




12


Козел (ит.).




13


Приятель (ит.).




14


Латинское название чайки.