Взаимный интерес
Инид Джохансон








И что только ни придет в голову красавцу миллионеру, пожелавшему убедиться, что любят его самого, а не его деньги, — даже выдать себя за маляра-неудачника, с трудом зарабатывающего на хлеб. Вот только хитроумная ложь чуть было не привела к плачевному результату. Грегори так запутался, что едва не потерял ту, которая была для него дороже всех на свете.






Инид Джохансон

Взаимный интерес





1


— А теперь перехожу к самому главному… — Старый юрист поправил очки на переносице и искоса взглянул на посетительницу. — Ваш покойный дядя, Тобиас Вайтсберри, завещал все свое имущество государству. За исключением лишь небольшого владения, известного под названием Роуз-хаус. Оно переходит к вам.

Лив замерла.

— Но при одном условии. — Адвокат приподнял брови и пожал плечами. — К моменту смерти вашего дяди или же не позднее, чем через месяц после нее, вы должны выйти замуж.

Девушка потрясенно уставилась в непроницаемые карие глаза. В груди все сжалось, с губ рвался крик…

Через час, расплатившись с таксистом, Лив остановилась на тротуаре перед домом, ошеломленно глядя в пространство. Подумать только — она, всю жизнь презиравшая лжецов, только что сказала величайшую ложь во всей мировой истории!

Хотя над Лондоном нависли густые тучи и день выдался прохладный, щеки у девушки так и горели, над верхней губой выступили капельки пота, а тело словно плавилось. Не было сил даже шагу шагнуть.

Лив сама не знала, как ей все-таки удалось добраться до квартиры. В лифте ее мутило, а на то, чтобы вставить ключ в замок, ушло добрых две минуты. Бедняжка чувствовала, что близка к истерике.

И поделом тебе — нечего было так бесстыдно лгать почтенному адвокату!

Неверными шагами зайдя в крохотную, скудно обставленную гостиную, Лив велела себе успокоиться, и поскорей. Если она хочет превратить ложь в истину, пора поторапливаться. Истерики закатывать некогда.

На ходу сбросив туфли на высоченных каблуках и вынимая шпильки из замысловатого узла на затылке, она бросилась в ванную. Белокурые волосы роскошной волной рассыпались по плечам.

Вместо строго костюма классического стиля, который Лив надевала на деловую встречу, она влезла в старенькие синие джинсы и мешковатую футболку. Теперь она чувствовала себя самой собой, настоящей Лив, а не супермоделью, которую знал мир. Почему-то так ей было куда легче успокоиться.

Смывая косметику, она заставила себя вновь хорошенько обдумать сложившуюся ситуацию, взглянуть на нее трезвым взглядом. Вспомнить смешно: когда адвокат ее покойного дяди внезапно попросил встретиться, она испытала лишь недоумение, не более того.

— Может, он оставил тебе что-нибудь по завещанию? — предположила Барбара, ее мать. Она никогда не называла шурина по имени, не назвала и сейчас. Имя Тобиас ни разу не сорвалось с ее губ после того, что произошло несколько лет назад. — Вдруг под конец в нем совесть проснулась? — Однако в голосе ее не слышалось особой уверенности.

— Скорее рак на горе свистнет! — улыбнулась Лив, глядя в голубые глаза матери, точное отражение своих глаз. — Уж я его знаю, если он мне чего и оставил, так только веревку и мыло — чтоб повеситься!

Словом, на встречу с адвокатом дяди Тобиаса она отправилась скорее с досадой, чем с интересом. До чего же не хотелось прерывать отпуск и возвращаться в город, пусть даже ненадолго. Лив так мечтала провести это время с Барбарой — депрессия матери усилилась, и дочь начала уже не на шутку тревожиться. Но раз от поездки в Лондон не отвертеться, она решила задержаться там на вечер и заодно повидаться со своим агентом.

Покинув домик на окраине Ноттингема, где сейчас жила Барбара со своей сестрой Бет, Лив села в поезд и всю дорогу занималась мысленными подсчетами.

Год назад она готова была уже сдаться и бросить карьеру модели. Все равно, казалось, на вершину ей путь заказан. И тут удача внезапно улыбнулась ей. С того самого дня Лив усердно копила, откладывая буквально каждый пенни, и теперь обладала кругленькой суммой. Как раз на небольшой домик в деревне для Барбары и Бет.

Неподалеку от города, чтобы Бет могла ездить на работу. И с садиком, чтобы Барбара могла наконец найти выход своей страсти к цветам. Эта страсть расцвела в ней еще в те годы, что семья Лив жила в Роуз-хаус. Там Барбара сумела превратить заброшенный сад в сущий рай. Мать Лив никогда не была по-настоящему счастлива в городе. Душа ее просила зеленых просторов, напоенных ароматами трав и щебетом птиц.

И вот наконец, заключив несколько весьма выгодных контрактов, — а двадцать два года тем и хороши, что можно надеяться, что продержишься наверху еще несколько лет, — Лив могла предложить матери хорошее содержание. У нее просто сердце разрывалось при виде того, как та целыми сутками надрывается, ухаживая за чужими детьми.

Вот почему Лив позволила себе ненадолго покинуть мир высокой моды и международных показов. Не говоря уж о той усталости, что накопилась за год беспрестанной и тяжелой работы, она знала: чтобы уговорить маму принять деньги, потребуется немало времени.

Так и случилось.

— Нет-нет, я ни за что не позволю тебе тратить на меня свои деньги! Родная моя, ты добрая девочка, но я просто не могу согласиться. — Глаза Барбары затуманились слезами, что в последнее время всегда готовы были хлынуть ручьем.

Но Лив не сдавалась.

— Мамочка, но ведь эти деньги не пропадут. Недвижимость — очень хорошее вложение капитала. А что до содержания, так куда же мне еще тратить деньги?

Самой Лив много не требовалось — хватало бы на квартплату за маленькую квартирку да на покупку немногочисленных, зато качественных нарядов для нечастых выходов в свет. В отличие от большинства сестер по профессии, она редко появлялась на публике и не увлекалась роскошными курортами или престижными автомобилями. На что и не преминула указать матери.

— Ты же знаешь, я и в модели-то пошла только затем, чтобы поскорее заработать тебе на домик. Я столько лет думала, что ничего не получится. Теперь вдруг вышло — а ты упрямишься! Вот уж не ожидала. Я же знаю, как ты была счастлива в Роуз-хаус. Даже после папиной смерти ты все равно, только представься возможность, птицей туда бы полетела. Вернуть Роуз-хаус мне не по силам, хотя очень хотелось бы, но уж домик в деревне купить я в состоянии. А ты посадишь у двери розовый куст.

Увидев, как задрожали губы матери, Лив немедленно пожалела, что заговорила о Роуз-хаус. Барбара обожала это поместье. До сих пор. С ним были связаны самые счастливые ее воспоминания…

Вот и сейчас, в поезде, Лив только о том и думала, как бы добиться цели, какую бы тактику избрать, чтобы уговорить маму принять предложение. Барбаре просто необходимо было найти опору в жизни, без этого она чахла на глазах. Поглощенная этими мыслями, девушка добралась до офиса адвоката. Поверенный вежливо встретил гостью и пригласил сесть. А потом ошарашил неожиданным известием.

Поначалу, недослушав, Лив готова была запеть от радости. Так, значит, Тобиаса в конце концов все же пробрала совесть. Он решил загладить вину. Роуз-хаус — милый старинный дом, где она провела первые пятнадцать лет жизни, где навеки осталось сердце ее матери… И вот этот дом перешел к ней!

Барбара была бы там счастлива. Счастлива после стольких лет прозябания! Она упивалась бы воспоминаниями о лучшей поре, обрела бы душевный мир и покой в том чудесном саду, что создала собственными руками много лет назад.

Но выставленное Тобиасом немыслимое условие превращало дар в изощренное издевательство. Он же знал, знал, Лив сама говорила ему, что никогда не выйдет замуж, никогда не доверит свое счастье ни одному мужчине. И каверзная оговорка была лишь последней пакостью злобного старикашки, ядовитым шипом, умело запрятанным в букет роз.

На миг Лив ощутила настоящую, обжигающую душу ненависть. Но лишь на миг. Сделав глубокий вздох, она заставила себя сохранять спокойствие. Хорошо смеется тот, кто смеется последним. И это будет не Тобиас!

— Что ж, никаких проблем, — без зазрения совести солгала она. — Мы с женихом вообще-то собирались пожениться только в конце года. Но не вижу, почему бы нам не перенести дату, раз уж таково условие.

И девушка вызывающе посмотрела на адвоката — как раз вовремя, чтобы перехватить его взгляд, направленный на ее руку. Кольца на пальце не было!

— Я не ношу кольца, подаренного по случаю помолвки, просто так, каждый день. Слишком уж оно дорогое. Боюсь потерять. — Новая ложь слетела с ее уст так же легко, как и предыдущая. Лив встала, одернула юбку и потянулась за сумочкой. — Итак, у нас в запасе месяц?

— Строго говоря, даже меньше. — Адвокат учтиво поднялся вслед за посетительницей и бросил взгляд на бумаги, лежащие на столе. — Как вы знаете, ваш дядя скончался неделю назад. Осталось три недели. Ну, еще плюс день-два, если брать календарный месяц. Я пытался отговорить его от подобного условия, но тщетно.

— Да, Тобиасу упрямства было не занимать, — согласилась Лив, выходя.

Лишь на улице на нее в полной мере навалилось осознание того, какую же глупость она только что совершила. Ложь вырвалась у нее чисто инстинктивно. Уж больно заманчива была мысль снова вернуть Роуз-хаус матери.

Лив и сама любила вспоминать годы, когда вместе с родителями жила в поместье. Но если бы не мать, она бы ушла из офиса в ту же секунду, как прозвучало гнусное условие. Нет, ну сколько же злобы надо иметь, чтобы так издеваться над людьми!

Однако Барбара мечтала о Роуз-хаус. Было бы поистине торжество справедливости вернуть ей поместье, которым мерзкий старикашка поманил их, поманил лишь затем, чтобы тотчас же снова вырвать из рук.

Торжество справедливости… Легко сказать! Но как этого добиться? Как превратить ложь в истину? Сварив себе кофе покрепче, Лив задумчиво облокотилась о стол и нахмурилась.

В прошлом у нее не было недостатка в кавалерах. Многие пытались ухаживать за звездой подиума, но она не снисходила до них — слишком боялась себя скомпрометировать. Тем более что не принадлежала к любительницам случайных связей, а заводить серьезные отношения тоже не хотела.

Унаследованная от матери красота не сделала ее тщеславной. Девушка расценивала свою внешность как дар, полученный от судьбы при рождении, хороший начальный капитал — ну все равно что практический ум или талант художника.

Красота помогла ей найти работу, где можно быстро и хорошо зарабатывать — ради матери.

Неужели эта самая красота не поможет найти еще и мужа?

Отставив чашку, Лив заметалась по крохотной комнате, отчаянно пытаясь сосредоточиться. Должен быть способ. Надеть платье понарядней, отправиться на вечеринку, подцепить там какого-нибудь холостяка…

Стоп. Она же не идиотка! Тогда почему ей приходят в голову столь идиотские мысли?

Ни один здравомыслящий человек не согласится жениться в такой немыслимой спешке — разумеется, чисто фиктивно, тут и вопросов быть не может — лишь для того, чтобы Лив могла получить наследство. Ни один разумный мужчина не согласится обзавестись женой лишь для того, чтобы тут же разойтись, а через пару лет благополучно и по-тихому развестись.

Никакого секса, никаких серьезных отношений! Кто согласится на этакую сделку? Ведь ей и предложить-то нечего, кроме… Лив замерла как вкопанная. Глаза ее расширились. Ответ напрашивался сам собой: кроме денег!

Мужа можно купить!

У нее ведь имеется солидная сумма, предназначенная на покупку дома для мамы и Бет. А если им отойдет Роуз-хаус, то эти деньги не потребуются. И у Лив был на примете подходящий мужчина, который вполне мог принять подобное предложение.




Грегори Стоун закрепил раздвижную алюминиевую лестницу на крыше грузовичка и запихнул в кузов ведерко с краской и кисти. Вытерев загорелой рукой пот со лба, он смахнул с глаз непослушную темную прядь. Давным-давно пора бы постричься.

С губ его сорвался протяжный вздох. Отбой. Конец очередного рабочего дня. Долгого дня. Утомительного. Нелегкое это занятие — торчать на стремянке, крася чужие стены. Да еще в самый разгар июльского пекла! По крайней мере, он наконец-то начал приноравливаться к работе, так что жалобы на потеки, разводы и не прокрашенные места уже не сыпались градом как раньше.

Не обошлось, разумеется, без пары заманчивых предложений от скучающих домохозяек. Грегори сделал вид, будто не понял — чтобы никого не обидеть и не потерять клиентов. Вот и сейчас за спиной у него послышался вызывающий свист.

Роясь в кармане в поисках ключей от машины, Грегори, еле сдерживал смех, глядя, как приближается источник этого свиста — две длинноногие девчонки-школьницы. Рука об руку и похожие, точно две капли воды: на голове у каждой вместо прически воронье гнездо, в одинаковых джинсах и обтягивающих топиках, не оставляющих никакого простора воображению.

— Эй, красавчик, в мое окно можешь заглянуть в любой час ночи! — закричала одна из них, курносенькая.

Вторая только захихикала, ни на миг не прекращая жевать резинку. Расхлябанно вышагивая на непомерных каблуках, они удалились по направлению к центру города в поисках вечерних приключений на свою голову.

Внезапное погружение в рабочие будни простого маляра приоткрыло перед Грегори тот пласт жизни, что и не снился ему в прилизанном, выхолощенном и безукоризненно светском мире большого бизнеса, мире неслыханных сделок и крупных финансовых воротил. И вот теперь, когда Грегори, усевшись за руль, пытаясь вернуть к жизни упрямо глохнущий двигатель, на губах его играла лихая улыбка, а в янтарных глазах плясали чертики.

Подумать только — он колесил по округе в старом, разбитом грузовичке, тогда как его роскошный «лотос» пылился в гараже на другом конце города. Он, Грегори, носил потертые джинсы и выцветшую футболку, пока костюмы от лучших модельеров валялись в чемодане в доме 12 по Хай-стрит.

Грегори задержался в этом городке куда дольше, чем намеревался сначала. При обычных обстоятельствах он бы провел тут всего одну ночь — более чем достаточно, чтобы ознакомиться со всеми новостями своей старенькой няни. Так он всегда поступал по дороге в поместье, то есть примерно раз в год.

Но теперь намерения его кардинально изменились. И он до сих пор оставался здесь и красил стены и заборы, вместо того чтобы управлять сложными комбинациями и давать указания советам директоров своих многочисленных, разбросанных по всему миру предприятий. Или наслаждаться одиночеством в загородном доме.

Сначала Грегори думал, что придется стиснуть зубы покрепче и терпеть, но теперь от души наслаждался каждой минутой. А уж во сколько раз возрастет это наслаждение, если ему удастся достичь цели, ради которой все это, собственно, и затевалось!

Им владел тот азарт, возбужденное предвкушение, что обычно возникали, когда очередная выгодная сделка была близка к заключению. Но за все тридцать четыре года жизни Грегори еще ни разу этот азарт не бывал связан с женщиной.

Женщины доставались ему легко.

Но не эта. Не Оливия Вайтсберри.

Приходилось признать — пока погоня за ней не принесла никаких существенных результатов. Но ничего, он привык добиваться своего. И сейчас добьется.

Грегори ни за что не построил бы огромную финансовую империю из ничего, буквально на пустом месте, если бы вешал нос при первой же неудаче. А кроме того, погоня за женщиной — экзотическое удовольствие для мужчины, который сам стал объектом неустанной охоты с тех пор, как ему перевалило за двадцать и он заработал свой второй миллион.

В задумчивости он вырулил на шоссе. Впервые он увидел Оливию Вайтсберри около года назад. Она выступала на подиуме в показе первой коллекции одного талантливого итальянского модельера. Даже на него, Грегори, признанного знатока женской красоты, эта утонченная красавица произвела немалое впечатление. Весьма немалое.

Если бы в тот вечер его не сопровождала очередная спутница, он, пожалуй, не преминул предпринять шаги к знакомству. Но пока длилось каждое его краткое увлечение, он всегда хранил верность даме сердца — таков был один из пунктов его неписаного кодекса.

Кстати, вспомнил Грегори, роман завершился именно в тот самый вечер. Завершился традиционным подношением дорогого браслета и без каких бы то ни было упреков с той или другой стороны. Снова неписаный кодекс.

В результате частного расследования ему стало известно, что Оливия Вайтсберри, восходящая звезда подиума, по которой вдруг стали сходить с ума все ведущие модельеры, обладает репутацией затворницы. Похоже, она никогда ни с кем не ходила на свидания и вообще редко появлялась в обществе — если не считать благотворительных мероприятий.

Что ж, значит, именно ему суждено убедить ее сменить образ жизни. Грегори твердо пообещал себе это. Но в тот момент предпринять ничего не сумел: неотложные дела требовали очередной поездки за океан и поездка эта изрядно затянулась.

Любая другая женщина — мимолетная прихоть — быстро выветрилась бы из памяти вечно занятого магната, затерялась бы среди более важных проблем финансовой империи. Но неповторимые черты, стройное гибкое тело Оливии запали в душу Грегори.

Последние двенадцать месяцев в жизни его не было никаких женщин — хотя в предложениях такого рода он отбоя не знал. Грегори говорил себе, что просто слишком поглощен разъездами по всему миру с одного заседания на другое и что к тридцати четырем годам аппетиты его постепенно пошли на убыль.

Но короткой встречи на улице городка было достаточно, чтобы Грегори понял: потеря аппетита ему пока не грозит. Во всяком случае, аппетита определенного рода.

Машинально сворачивая с главной трассы в сеть переулков, ведущих в более бедные кварталы, он неотрывно размышлял о прекрасном, неуловимом создании, что каким-то непостижимым образом умудрилось затронуть его за живое.

Встреча с Оливией превратила его пребывания у няни — неделя вместо запланированного дня — в нечто совершенно отличное от выполнения долга. Это была не просто случайность. Их свела вместе сама судьба.

Подобная мысль заставила Грегори вздрогнуть. Судьба? Но он же никогда не верил в судьбу. Он привык самому быть хозяином своей судьбы. Брать жизнь за шкирку и трясти ее, пока она не станет такой, какой он желает ее видеть.

Так почему же Оливия дала ему от ворот поворот?

Нахмурившись, он припарковал грузовик перед домом номер 12 по Хай-стрит и сердито хлопнул дверцей. Однако приступ дурного настроения вмиг исчез, стоило ему лишь заметить няню. Миссис Кроули поливала герани в керамических горшках, что яркими пятнами оживляли крохотный пыльный дворик.

— Чудесные новости, мастер Грег: Ларри снова встал на ноги и готов приступить к работе. — Лицо старушки расплылось в приветливой улыбке, и Грегори нагнулся поцеловать ее в щеку. Даже став стройным взрослым красавцем шести футов и двух дюймов роста, он так и оставался для няни «мастером Грегом». — Не знаю уж, как тебя и отблагодарить. А то Ларри так переживал, так переживал. Боялся, все клиенты разбегутся, дело-то у нас новое.

Дело и впрямь было новым. Еще и шести месяцев не прошло с тех пор, как Ларри уволили с местной фабрики по сокращению штатов. Но он и подумать не мог о том, чтобы жить на пособие. У него была своя гордость.

— Ты же знаешь, я только рад был помочь.

Неделю назад эти слова не были бы чистой правдой. Ради няни Кроули Грегори и впрямь готов был идти на немалые жертвы. Но все равно необходимость целых семь дней кряду красить чужие стены навевала на него тоску. Однако уклоняться от долга он все равно не стал бы — и, как водится, добродетель была вознаграждена. Да как щедро! Он снова встретил Оливию, точнее, Лив, потому что Грегори уже выяснил: она предпочитает, чтобы ее звали именно так.

— Сейчас налью тебе чашечку чаю. Мой руки в кухне, а я пока приготовлю. — Няня суетливо засеменила в дом. Грегори направился следом. — Ларри как раз принимает ванну. А ты можешь помыться перед ужином. Я испекла пирог с яблоками. Ты ведь его всегда обожал.

Грегори послушно отправился мыть руки. На свете есть вещи, которые не меняются, и нянюшкина стряпня одна из них! Пока он умывался, прислушиваясь к домовитому звону посуды, наполнявшему крохотную, дочиста надраенную кухоньку, по губам его расползалась довольная улыбка.

Няня вышла замуж за Ларри Джонса, будучи уже не первой молодости — ей, как и ее супругу было тогда уже под пятьдесят, — но для Грегори так навсегда и осталась «няней Кроули», светочем его детских лет. Если кто и относился к нему с материнской заботой и любовью, так только она. Родная мать была слишком поглощена погоней за удовольствиями, чтобы уделять хоть толику времени ему и его младшей сестренке Кэтлин.

Вытерев руки и лицо жестким полотенцем — няня Кроули не одобряла «всякое баловство для неженок», — он повернулся к столу. Нянюшка уже ждала его с чашкой наготове.

— Пей скорей чай, пока не остыл, и расскажи-ка мне о своих дальнейших планах. А то я и так мучаюсь совестью, что помешала твоему отпуску. И слышать не хочу, что теперь, мол, ты вернешься обратно в Лондон или полетишь там Париж или еще куда. Слишком уж много ты работаешь, этак и переутомиться недолго.

Выдвинув из-под грубого соснового стола крепко сколоченный табурет, Грегори уселся, вытянув длинные ноги и улыбаясь, — слишком уж строгой выглядела сейчас нянюшка, точь-в-точь как в детстве, когда ему случалось набедокурить. Но улыбка Грегори скоро погасла, сердце болезненно сжалось. За напускной строгостью миссис Кроули скрывалась непомерная усталость, какая-то подавленность. Только сейчас Грегори заметил, как она постарела.

Какие у него планы? Долгожданное выздоровление Ларри — бедняга умудрился подхватить простуду в самый разгар лета — позволяло Грегори насладиться наконец заслуженным отдухом в загородном коттедже. Если, конечно, ему все еще этого хочется.

Сейчас он был в этом не так уж уверен. Тем более что выздоровление Ларри развязывало ему руки и в другом отношении. Можно предпринять дальнейшие шаги в погоне за Лив. Грегори невольно адресовал пылкий взгляд чашке. Кстати, нужно сделать что-нибудь для няни Кроули и Ларри. По детской памяти ему всегда казалось, что над няней время не властно. Но это было не так. Пора позаботиться о том, чтобы хоть на склоне лет она не пеклась о каждом пенни.

— Ну, если вы не против, — начал Грегори, внимательно следя за выражением лица няни, пока та тянулась к его чашке, чтобы снова наполнить ее, — я подумывал провести у вас еще денька два-три. Честно говоря, хочу сделать Ларри одно деловое предложение.

Так, пожалуй, это будет меньше походить на благотворительность.




Обдумав все еще раз, Лив окончательно решила, что план ее может увенчаться успехом. Главное, она знает, к кому обратиться за помощью.

Конечно, этому человеку придется довериться. Но Лив уже убедилась в том, что сердце у него доброе и положиться на него можно. К тому же он ужасно бедный. Наверняка обеими руками ухватится за возможность подзаработать.

А если его как следует одеть и причесать, он будет выглядеть вполне прилично, чтобы не сказать большего. О таком красавце мечтает каждая женщина. Так что ее брак с ним никого не удивит и даже крючкотвор-адвокат не заподозрит подвоха.

Правда, они и знакомы всего неделю. Но он выказывает к ней более чем откровенный интерес. Однако до сих пор Лив всегда ставила непрошеного ухажера на место — вежливо, но твердо, с выработанным годами умением отшивать навязчивых кавалеров. Так что ей не составит труда внушить ему: на интрижку пусть не надеется.

Да, с этой стороной дела она как-нибудь справится. Что за вопрос!

Бросившись к телефону, Лив отменила обед с агентом и решительно направилась в ванную — собираться. Единственной ее надеждой отныне был Грегори Стоун, простой маляр.




2


— Поправь меня, коли я ошибаюсь, — изрекла няня Кроули, вплывая в гостиную с кофейным подносом, — но теперь, когда Ларри спрятал гордость в карман и принял тебя в партнеры, ты остаешься тут у нас не просто так. Ей-ей, это как-то связано с той хорошенькой девушкой, которая остановилась поблагодарить тебя за то, что ты помог ее маме.

Грегори нетерпеливо сложил газету. Он и сам не знал, какого черта все еще торчит здесь, какого черта ведет себя точно распоследний дурак. А уж обсуждать эту тему ему и вовсе не хотелось.

Сердито хмурясь, он пробежал в памяти события последних восьми дней, начиная с того самого первого, когда, заехав в гости — ненадолго, на денек! — обнаружил Ларри в постели. Послушать жалобы и стоны больного, так тот находился при смерти — если не от самой болезни, то от волнения, что растеряет всех клиентов, а грузовик заржавеет на дальней стоянке, потому что, как же он может его привести в этаком-то состоянии и как же он будет лазить по лестнице, когда и на ногах-то не стоит?

Няня Кроули за всю жизнь так и не выучилась водить машину. Поэтому Грегори сам привел грузовик — точнее, груду ржавого металлолома — из гаража за несколько улиц от няниного дома. На обратной дороге он заметил, как какая-то хрупкая женщина, опрятно и со вкусом одетая, вдруг упала в обморок. Как оказалось позже, это была мать Оливии.

Когда женщина пришла в себя настолько, чтобы дрожащим голосом заверить, что никогда прежде не теряла сознания, Грегори отвез ее домой, приготовил чаю и посидел с больной, пока не вернулась с работы ее сестра.

Вне всякого сомнения, что когда-то эта женщина, Барбара Вайтсберри, — даже узнав ее фамилию, он не заподозрил, кто она такая, — была очень красива. Однако нынешняя хрупкость, бледность и тоска в глазах заставили Грегори не на шутку встревожиться. Простившись с Барбарой, он отвел ее сестру в сторонку.

— Простите, не хотелось бы зря волновать вас, но, думаю, неплохо бы вам убедить ее показаться врачу.

— Попробую, но мне вряд ли удастся. А вот если бы она вместо того, чтобы полностью полагаться на никчемного муженька, обучилась в свое время какой-нибудь достойной профессии, не пришлось бы ей стоять за прилавком в аптеке, а после еще приглядывать за детишками, родителям которых понадобилось отлучиться.

Судя по всему, Бет была лютой мужененавистницей. Грегори распрощался и выбросил этот эпизод из головы. Однако назавтра произошло следующее. Он стоял на лестнице, тщательно крася переплеты окон домика няни Кроули. Ларри, хотя и преисполнился благодарности за предложение, все ж отказался пускать Грегори к клиентам, не убедившись предварительно, что тот справится с таким трудным делом, как покраска стен. И вот та самая девушка, что не покидала его мысли двенадцать месяцев кряду, вдруг подошла поблагодарить его за то, что он помог ее матери.

Увидев Лив, Грегори от неожиданности впал в ступор, потеряв дар речи. Но, едва придя в себя, принял твердое решение. На этот раз он не даст Оливии Вайтсберри вот так запросто исчезнуть из его жизни. Не позволит неотложным делам вновь разлучить их.

В тот вечер работы почему-то не было. Так что Грегори натянул старенькие, но чистые джинсы, выцветшую футболку — из тех, что надевал у себя в коттедже, подправляя изгородь или помогая садовнику возиться с землей, — и пешком прошагал несколько переулков до дома, где, как он теперь знал, гостила у матери Лив. По дороге он купил букет цветов. Для Барбары.

И добился желаемого — приглашения выпить чашку чаю и дружески поболтать.

Непосредственная радость Барбары при виде цветов, трогательная благодарность за то, что он запомнил ее адрес, заставили Грегори испытать несколько уколов совести. Особенно когда стало совершенно ясно: Барбара считает его простым маляром, который тяжким трудом зарабатывает себе на жизнь.

За час болтовни он вызнал-таки пару интересных подробностей: Лив, как любила называть себя девушка, собиралась провести в этих краях несколько недель. И не хотела, чтобы Грегори догадался, кем она работает, поскольку решительно пресекала беседу, стоило лишь Барбаре завести речь о показах мод.

Видимо, не желала, чтобы он смотрел на нее мужским, оценивающим взглядом. Ах, если бы она только знала, что в дешевенькой летней юбке и блузке без рукавов казалась Грегори еще желаннее и привлекательнее, чем когда бы то ни было!

Складки мягкой ткани колыхались в такт плавной походке, обрисовывая изгибы стройных бедер, блузка не скрывала очаровательных холмиков грудей. В Лив было столько грации, столько женственности, что у него даже дух перехватывало. Грегори чудилось: он в жизни не видел подобной красоты.

Он упивался завораживающей глубиной синих глаз в обрамлении густых ресниц, чувственными очертаниями губ, на которых сейчас не было ни грамма помады. И ощущал, как становятся тесны ему джинсы, но не смотреть было выше его сил. Грегори повезло снова — его пригласили прийти завтра на ужин. Правда он успел заметить мимолетный недовольный взгляд, который Лив метнула на мать, ее натянутую улыбку в ответ на поспешное согласие гостя. Но подобная неласковость его не запугала. Вызов — что может быть лучше! От вызова и кровь быстрее бежит по жилам! По дороге обратно Грегори мысленно поклялся, что поцелуями сотрет досаду с хорошенького личика Лив.




— Экий у тебя хмурый вид! Я верно понимаю, что дальше чая с ее матушкой ты не продвинулся? — Няня Кроули протянула бывшему воспитаннику чашку кофе, черного и крепкого, как раз как он любил, и придвинула тарелку с пирожками.

Грегори помотал головой, но пирожок все же взял. Хотя есть ему не хотелось. Ну неужели надо обязательно обсуждать его личную жизнь?!

Однако няня не унималась.

— Помнится, на прошлой неделе ты каждый вечер шел справиться, как себя чувствует миссис Вайтсберри, и возвращался с точно таким же мрачным и решительным видом. Надеюсь, спорить не станешь?

А что тут спорить? Он так предвкушал тот первый ужин, на который его пригласила Барбара, так радовался, наивно полагая, что сделал первый шаг к сердцу красавицы. И что же? Продолжения не последовало. И завтра, и послезавтра, и три дня спустя Лив упорно отказывалась, когда он как бы невзначай предлагал ей прогуляться по берегу или наведаться в ближайшее кафе.

Сначала отказы лишь разжигали в Грегори решимость добиться своего, заставить ее воспылать тем же пламенем, что пылал в нем. Но лишь до вчерашнего вечера.

Вчера Барбара сообщила ему, что Лив поехала в Лондон. И в характерной для нее мягкой, уклончивой и осторожной манере дала понять, что ей, Барбаре, крайне жаль, но он только попусту теряет время. Ее дочь не интересуется мужчинами.

Смысл этих слов был совершенно ясен: Оливия Вайтсберри была лесбиянкой.

Сердитый, раздосадованный шагал Грегори сквозь сутолоку вечерних улиц и переулков. Не на Оливию он злился — на себя. Надо ж было так обмануться!

Хорошо еще он буквально силой вынудил Ларри принять его в партнеры, а заодно — и солидный «вступительный взнос». Теперь будущее няни Кроули будет обеспечено. Отныне он позаботится о двух вещах. Первое: чтобы бизнес Ларри шел ходко, несмотря ни на какие трудности. И второе: чтобы сам Ларри никогда не узнал, что деньги идут с личного счета его нового компаньона.

С этим все уладилось, и сегодня Ларри как раз отправился смотреть приглянувшийся ему новый грузовичок. А сам Грегори намеревался поскорее собрать вещи и убраться восвояси. И забыть Оливию Вайтсберри. Однако няня Кроули, похоже, придерживалась иного мнения.

— Знаешь, мастер Грег, — преехидно заметила она, — неплохо бы тебе принарядиться. Кто же, ухаживая за девушкой, надевает обноски? Да и купил бы ты ей, что ли, коробку конфет или букет цветов.

Нет, ну до чего дошло — няня учит его ухаживать за девушками! Грегори еле сдержался, чтобы не заявить, что до сих пор у него отчего-то не было никаких проблем с тем, чтобы заманить женщину в постель, — скорее наоборот, сами напрашивались.

Коробку конфет, букет цветов… Да он купил бы Лив шоколадную фабрику, целое поле цветов! Луну с неба достал бы! Однако, попавшись на собственную удочку, вынужден был изображать простого парня, который тяжким трудом зарабатывает себе на жизнь. Внутренний голос цинично подсказывал: «Узнай она о твоих миллионах, это существенно облегчило бы тебе задачу». Но он — слепой глупец! — этого не хотел.

Он мечтал, чтобы Лив полюбила его самого, а не его деньги.

Но так было до тех пор, пока он не узнал, что Лив лесбиянка. Теперь же Грегори чувствовал себя последним кретином на всем белом свете.

Одним глотком допив кофе, он резко вскочил на ноги. Хватит! Пора складывать вещички! Няня Кроули, недовольно поджав губы, подошла к окну поправить занавески. Она явно собиралась разразиться очередной порцией непрошеных советов, как наладить личную жизнь.

Грегори уже открыл было рот, собираясь объявить, что забирает свой «лотос» и уезжает, как голос няни заставил его прирасти к месту:

— А знаешь, похоже, твой интерес не такой уж односторонний, как мы думали. Эта твоя зазноба как раз стоит под дверью и собирается позвонить.




Лив в жизни так не нервничала. Едва завернув за угол, она увидела припаркованный у дома знакомый грузовик и с тех пор все набиралась мужества, делая вид, что прогуливается взад-вперед по мостовой перед крыльцом.

Лив надеялась, что первый шаг будет легким. Грегори наверняка на работе, так что она сможет просто-напросто передать ему пару слов через бабушку. Мол, просит его вечером заглянуть, так как хочет попросить об одном одолжении.

Небольшом таком одолженьице!

Лив знала, что Грегори живет с бабушкой. Как-то за ужином на вопрос: а не из этих ли он краев, Грегори ответил: «В настоящий момент я живу у моей…» — и прикусил язык, словно стыдясь признаться, что не в состоянии сам обзавестись собственным жильем.

И где живет его бабушка, Лив тоже знала — ей показала мать, когда они вместе ездили в местный супермаркет. Лив сидела за рулем машины Бет. Барбара вдруг дернула дочь за руку и попросила:

— Останови, пожалуйста. Смотри, вон тот милый молодой человек отвез меня домой, когда мне стало плохо прямо на улице. А я его так толком и не поблагодарила.

Невысокая седовласая женщина стояла у подножия лестницы, внимательно наблюдая за работой Грегори и непрестанно поучая его. Она просияла от удовольствия, когда Барбара объяснила, что произошло, и рассыпалась в благодарностях. Лив охотно присоединилась к матери.

Старушка лучилась счастьем, но спаситель Барбары на своей стремянке выглядел так, точно его вдруг поразило молнией. И слова не произнес за то время, пока гордая внучком бабушка твердила, что да, у ее Грегори золотое сердце, он всегда был таким хорошим мальчиком. Только пусть они извинят, что он к ним не спустится, — парень в покраске стен пока новичок, зато схватывает все на лету.

Лив тоже схватывала все на лету. Похоже, этот Грегори был крайне застенчив и, надо полагать, не слишком смышлен. Ей стало от души жаль его.

Подумать только — он еще молод, но уже не мальчик, лет тридцати, пора бы уже чего-нибудь добиться в жизни. Тем более что при его-то внешности, с таким красивым и мужественным лицом, роскошными кудрями, совершенной фигуре мог бы заработать целое состояние как модель на подиуме. А он… балансирует на стремянке, водя по стенам кистью!

Чтобы избавить беднягу от лишнего смущения, Лив тихонько потянула мать за собой. Лично у нее насчет Грегори уже успело сложиться совершенно определенное мнение.

Однако мнению этому суждено было резко перемениться, когда вечером он нежданно заявился к ним домой с большим букетом цветов для Барбары — весь такой непринужденный и самоуверенный. Всякий раз, глядя на Лив, Грегори буквально пожирал ее глазами, а она отклоняя навязчивые попытки назначить ей свидание, уповала, что наконец-то до него дойдет: ничего не выйдет.

И вот этого-то человека она собиралась теперь просить жениться на ней!

От волнения Лив чуть не замутило. Обхватив плечи руками, чтобы успокоиться, она шагнула к двери. Насколько легче было бы просто оставить сообщение! Авось до вечера она успела бы хоть чуть-чуть собраться с мыслями, обдумать, что и как говорить. Ну почему, интересно знать, именно сегодня Грегори не на работе?

Лень заела? Или всех клиентов потерял, неумеха этакий? Да нет, скорее всего, старый грузовик окончательно развалился и вышел из строя.

Что ж, может, оно и к лучшему. При таких обстоятельствах Грегори обеими руками ухватится за возможность заработать.

Положение у Лив было безвыходное. Она вернулась в Ноттингем вчера вечером довольно поздно. Но Барбара не ложилась — поджидала дочь, смотря какой-то старый фильм по телевизору. Пришлось рассказать о визите к адвокату Тобиаса в мельчайших подробностях. Барбара хотела услышать буквально каждое слово, которое было там произнесено.

Вообще-то Лив не собиралась ничего ей рассказывать, пока все не уладит или, наоборот, не потерпит поражение. Но ничего не поделаешь. Адвокату она еще могла солгать, но не матери!

Недоуменное, счастливое выражение, что забрезжило на лице Барбары, когда та услышала о завещанном Лив поместье, ранило девушку еще больнее, чем тоска, появившаяся в синих глазах матери при упоминании о чудовищном условии.

— Что ж, — немного помолчав, обреченно вздохнула Барбара. — Он всегда любил злые шутки.

Лив обняла ее, пуще прежнего преисполняясь решимости добиться своего: добыть для матери дом, по которому та тосковала все эти годы.

— Никому ничего не говори и ничему не удивляйся. Кажется, я знаю, как нам вернуть Роуз-хаус.

Легко говорить! Особенно в приливе чувств. Но наутро, на свежую голову, задуманное предстало в совершенно ином свете.

И все же выхода не было — попытаться надо. Откажет так откажет. Набрав в грудь побольше воздуху, Лив наконец решилась.

Дверь открылась мгновенно — не успела она пальца от кнопки звонка отнять.

— Мисс Вайтсберри, верно? — улыбнулась бабушка Грегори. — Заходите.

Эта старушка в накрахмаленном белом фартуке, пухленькая, но не расплывшаяся, с морщинками вокруг глаз самим своим видом вселяла уверенность: все будет хорошо. Вот на кого можно положиться, неожиданно подумала Лив.

— Знаете, я вовсе не хотела вот так навязываться, — залепетала она, пытаясь потянуть время. — Но не могли бы вы передать от меня Грегори пару слов?

— Почему бы вам самой все ему не сказать? — И бабушка Грегори пропустила гостью вперед, не оставляя ей выбора.

Лив обреченно шагнула за порог. А что оставалось? Хозяйке дома явно некогда было разбираться с застенчивыми знакомыми ее внука, а сердить старушку не хотелось. В гневе она наверняка была не сахар.

— Сюда. — Бабушка Грегори решительно распахнула дверь. — Выскажитесь начистоту, пусть уж бедный мальчик точно знает, чего ему ждать, а то он прямо весь извелся, смотреть на него больно. Уж лучше без недомолвок.

Твердая рука подтолкнула сбитую с толку девушку в крохотную гостиную, обставленную в старом, добром викторианском духе. Прямо перед собой Лив увидела широкую спину Грегори Стоуна.

Похоже, он не мог оторваться от какого-то захватывающего зрелища за окном, хотя что можно было разглядеть сквозь плотные шторы, понять было трудно. И что, интересно знать, имела в виду бабушка Грегори? Почему бедный мальчик извелся? Но гадать было некогда.

Лив робко кашлянула, чувствуя, что от страха сердце вот-вот выпрыгнет у нее из груди. Наконец Грегори медленно повернулся, и девушке показалось, будто перед ней незнакомец. Куда девался беспечный и недалекий, небрежно-очаровательный молодой человек, само воплощение сексуальной притягательности, чьи янтарно-золотистые, чуть нахальные глаза всегда словно бы стремились раздеть ее?

Вместо него пред Лив стоял зрелый, умудренный жизнью мужчина, с жестким надменным лицом и непроницаемо-безразличным взглядом. Одетый по-прежнему в старые джинсы и застиранную футболку, сейчас он каким-то образом умудрился окружить себя аурой властности и силы.

Глаза Лив невольно расширились от удивления. Она вдруг поняла, что в гневе Грегори может быть еще грознее, чем его решительная бабушка.

Он сощурился. Улыбка, которую выдавила из себя Лив, вышла жалкой и неубедительной. В первый раз на его памяти девушка выглядела хрупкой и уязвимой. Невозмутимое самообладание, которое казалось неотъемлемой ее частью, бесследно исчезло.

Лив невольно поднесла руку к губам. Жест этот показался Грегори каким-то трогательно-беспомощным, почти неловким. Он тоже до странности не увязывался с обычной плавной грацией юной красавицы.

Ему с трудом удалось подавить порыв и не броситься к ней, не сказать, чтобы она ни о чем не беспокоилась, потому что, что бы ни случилось, он, Грегори, все уладит. Но это было, разумеется, невозможно. Лив не для него, она никогда не будет принадлежать ему.

Молчание затянулось. Кто-то из двоих должен был наконец прервать его. Грегори мужественно взял эту задачу на себя.

— Я чем-то могу вам помочь?

Лив заметила, что взгляд его скользнул на часы, точно Грегори подсчитывал, сколько секунд своего драгоценного времени может уделить навязчивой посетительнице. Девушка огромным усилием воли взяла себя в руки. В конце-то концов он всего лишь мужчина, а ни одному мужчине еще не удавалось ее запугать. И этот ничем от других не отличается. За решительностью и жесткостью скрываются наверняка самая обычная застенчивость и уязвленное самолюбие. Она ведь столько раз отказывалась пойти с ним куда-нибудь.

Что ж, сейчас она предложит ему кое-что получше нескольких жалких свиданий. Деньги. Много денег!

Отправляясь к Грегори, Лив специально оделась попроще, в простую хлопчатобумажную рубашку и мешковатые серые брюки, успевшие побывать в стирке на добрую дюжину раз больше, чем следовало бы. Ничего хоть отдаленно женственного, сексуального — не хватало еще, чтобы у ее «избранника» возникли какие-нибудь нелепые и вздорные идеи.

Лив расправила плечи, набрала в грудь побольше воздуху и сама поразилась тому, как ровно и уверенно прозвучал ее голос:

— Мне нужна одна услуга, и я готова за нее заплатить.

Назвав сумму, которая имелась у нее на счете, Лив пристально посмотрела в лицо Грегори, чтобы оценить его реакцию. Однако не заметила ни проблеска интереса. Странно! Она-то не сомневалась: услышав о возможности заработать приличное, по его меркам, состояние, Грегори подпрыгнет чуть не до потолка и засыплет ее вопросами. Разочарование обрушилось на нее тяжелым ударом. Однако на смену ему тут же явилось раздражение.

Стараешься-стараешься, преодолеваешь себя, а тут? К тому же Лив была твердо уверена, что милая старая бабушка Грегори скорее всего припала ухом к двери с той стороны.

— Быть может, — звенящим от чувства безысходности голосом предложила она, — мы отправимся куда-нибудь и обсудим дело на нейтральной почве? Но прежде должна предупредить: названную сумму я увеличить не могу.

Это она добавила на тот случай, если непроницаемое выражение лица Грегори скрывало желание вытянуть из нее побольше денег. В ответ он лишь небрежно приподнял плечи. Лив едва не вскипела. Почему бы ему не сказать начистоту: «Нет, спасибо, можете идти», почему бы не покончить со всем раз и навсегда?

— Если мое предложение вас не интересует, так и скажите. И я больше не буду зря расходовать ваше драгоценное время.

Еще секунда — она развернется и уйдет. Грегори ничуть не сомневался в таком развитии событий. Как не сомневался и в том, что это был бы наилучший вариант. Видеть ее, единственную женщину, которая по-настоящему зацепила его за сердце, но никогда даже не посмотрит в его сторону, — испытание не из приятных. Эта щемящая, ноющая боль в груди была внове Грегори, и она ему не понравилась.

Точно в тот миг, когда Лив, как он и предполагал, резко развернулась, чтобы уйти, всем своим видом выражая сердитое недовольство, Грегори не выдержал.

— Нет-нет, очень даже интересует! — выпалил он, в душе проклиная себя за непрошеные слова, за то, что не дал ей навсегда покинуть и эту комнату, и его жизнь. Но раскаяние мгновенно улетучилось, едва Лив повернулась и Грегори увидел, какое нескрываемое облегчение читается на ее лице. — Я просто сгораю от нетерпения узнать, что эта за услуга, которую вы готовы столь щедро оплатить. Ну как, пойдемте?

Он на несколько минут оставил ее в прихожей — должно быть, ходил предупредить бабушку, что ненадолго выйдет. Неужели старушка требует, чтобы внук отчитывался перед ней за каждый шаг? Или просто волнуется, зная, что он у нее несамостоятельный и постоянно попадает впросак?

Впрочем, последнее предположение Лив отвергла. Уж больно оно не вязалось с той аурой решительности и уверенности в себе, что излучал Грегори во время недавнего разговора, с холодной отстраненностью его янтарных глаз.

Внезапно по ее спине пробежала дрожь.

— Ну что, готовы? — в ту же секунду услышала она голос Грегори.

— Да…

Но когда он распахнул перед ней дверцу своего страшненького старого грузовика, она отшатнулась.

— Я думала, мы пойдем куда-нибудь в парк, отыщем тихую скамейку, где можно спокойно посидеть и поговорить. Зачем куда-то ехать?

Впрочем, эта развалюха выглядела так, словно не протянет и ста ярдов. А сама идея оказаться в тесной кабине бок о бок с Грегори Стоуном просто пугала. Куда как лучше было бы остаться на свежем воздухе, где дышится как-то легче и вольней, где не ощущаешь себя в клетке.

Лив шагнула в сторону, но спокойный голос Грегори остановил ее:

— Вообще-то я собирался в одно местечко тут неподалеку, выпить кофе. Составите мне компанию? А если разговор затянется, закажем ланч. — Он чуть помолчал, а затем добавил, презрительно скривив губы: — Или вы боитесь повредить своему имиджу супермодели, если сядете в такую колымагу?

Так он знал! Лив скорее умерла бы, чем спросила, откуда ему стало это известно, но Грегори попал в больное место. Лив вспыхнула.

— Неужели вы воображаете, что я надела бы вот это, если бы боялась повредить имиджу? — огрызнулась она, указывая на вытянутые на коленях брюки.

И решительно уселась на пассажирское сиденье — пусть знает! Однако в следующую секунду уже раскаялась. Не стоило поддаваться на «слабо», надо было настоять на своем и отправиться пешком.

Даже дребезжащий рокот мотора не скрашивал повисшего между молодыми людьми молчания. Ситуация оказалась еще более неловкой и напряженной, чем Лив боялась заранее. Но отчего? Что происходит? Всю прошлую неделю этот человек явно заигрывал с ней, навязывал ей свое общество при каждом мало-мальски подходящем случае, отпускал комплименты, старался выманить на свидание и наверняка — как все другие мужчины — затащить к себе в постель.

А теперь вдруг ведет себя так, точно на дух ее не переносит. Она-то думала, будто давно раскусила его: беспечный, безответственный тип, без денег и перспектив на будущее, зато преисполненный типично мужского самодовольства. Считающий, что любая женщина сама бросится ему на шею, стоит лишь посмотреть на нее томным, зовущим взором…

А теперь оказывается, что он — непостижимая загадка!

Лив подавила невольный вздох. Грегори на миг оторвал глаза от дороги и бросил беглый взгляд на спутницу. Само воплощение поэзии! Гладкий высокий лоб, аккуратный прямой носик, чувственный, красиво очерченный рот. Нежная, точно лепесток розы, кожа, не нуждающаяся ни в какой косметике, изящный изгиб шеи под тяжелым узлом золотых волос.

Стиснув зубы, Грегори вновь уставился на дорогу. Надо было сразу сказать Лив, что он не заинтересован ни в какой работе, которую она собирается ему предложить. Шла бы себе подобру-поздорову. Эта девица выставила его полнейшим идиотом — хотя, надо признать, едва ли нарочно. И в самом деле, ну с какой бы стати ей отчитываться перед каждым встречным о своих сексуальных пристрастиях?

Так что, идиотом выставил он себя сам. А больше всего тем, что сидит сейчас здесь, рядом с ней.

В прескверном настроении Грегори припарковал грузовичок перед симпатичной маленькой гостиницей на берегу озера.

Они приехали сюда пить кофе — этим и ограничатся. Никаких ланчей! К чему тянуть резину? Он быстренько выяснит, что там у нее приключилось, постарается помочь советом, отвезет назад — и дело с концом. Забыть, как можно скорее забыть, что он желал ее… Черт побери, что он желает ее и сейчас! Вообще забыть о ее существовании!

Грегори подвел спутницу к стойке и как раз рылся в кармане в поисках мелочи, чтобы заплатить за кофе, когда Лив опередила его.

— Позвольте мне, — тихо, но решительно произнесла она, вытаскивая из сумочки кошелек и протягивая банкноту бармену.

Вот тут-то Грегори чуть было и не покончил со всей этой историей раз и навсегда. Он не привык, чтобы женщины платили за него. Не успеет это гнусное утро закончиться, а он доставит себе удовольствие — расскажет ей, кто он такой на самом деле и чем занимается!

Всего лишь пара слов — и Оливия Вайтсберри поймет, что деньги, которые она готова заплатить за какую-то непонятную услугу, может быть, для нее и значат очень многое, но для него — сущий пустяк!

Теша себя столь малодостойной мыслью, он жестом пригласил Лив к двери, которая вела в солнечный сад, и пропустил ее вперед. Весьма опрометчиво! На ярком свете тонкая ткань брючек просвечивала, явственно демонстрируя изящные контуры стройных ног.

Борясь с нахлынувшим желанием, Грегори прошел вслед за Лив к единственному столику, где имелся зонтик от солнца. Зонтик оказался зеленым, и тень от него придавала всему происходящему какую-то нереальность. Грегори чудилось, будто рядом с ним не обычная девушка, а жительница сказочной страны фей. Тонкие пальцы, нервно теребившие золотой завиток волос, были такими хрупкими, почти прозрачными, что у Грегори комок подкатил к горлу. Подумать только — и такая красота пропадает напрасно!

Опомнись! — одернул он себе. Она столь же не властна изменить свою природу, как, скажем, форму носа, шелковистость кожи, изгиб губ. Губ, которые так и напрашиваются на поцелуи…

Похоже, он просто задался целью мучить самого себя! С трудом подавив сердитый стон необузданного желания, Грегори выждал, пока сервируют кофе, а потом приступил прямо к делу:

— Так что это за услуга, которую вы готовы оплатить?

Лив перестала теребить завиток и принялась за ремешок сумочки. Решающий миг настал. Честно говоря, она умирала от страха. Мужчина, которого она избрала для своих целей, оказался вовсе не податливым рохлей, готовым плясать под ее дудку. Нет, от него исходило ощущение такой внутренней силы, что сразу становилось ясно: такого не заставишь делать то, что он сам не захочет. И, Боже, помоги тому, кто попытается принудить его силой!

Но она уже слишком далеко зашла — отступать было поздно.

— Я хочу, чтобы вы женились на мне! — выпалила Лив.




3


Грегори показалось, будто мир качнулся у него перед глазами. Сорок восемь часов назад он взвился бы от радости до небес от подобного предложения. Возможно ли — эта девушка сама, добровольно готова впустить его в свою жизнь и в свою постель. О чем еще мечтать! За последние несколько дней Грегори со всей отчетливостью осознал: на этот раз увлечение зашло так далеко, что он с восторгом приветствовал бы даже звон свадебных колоколов и ловушку брачных обетов!

Господи, да он попросту влюбился без памяти! Вот почему с тех пор, как впервые увидел Лив, другие женщины были не в состоянии завлечь его своими прелестями, заставить кровь кипеть в жилах…

Грегори поспешно глотнул обжигающего кофе. Интересно, с чего бы вдруг такая перемена? Всю предыдущую неделю Лив знать его не желала, обдавала ледяным холодом безразличной вежливости. А теперь предлагает брак — да еще и приплатить готова!

Он поймал на себе взгляд встревоженных синих глаз. Прикусив губу, девушка напряженно ожидала ответа. Но Грегори не спешил развеять ее напряжение.

— А зачем? Вы беременны?

Другого объяснения ему на ум не приходило. Что же еще могло заставить очаровательную женщину отчаянно стремиться замуж — за кого угодно, хоть за первого встречного? Только одно — желание заполучить отца будущему ребенку, если настоящий бросил их на произвол судьбы.

Лив залилась густым румянцем до самых корней волос и поспешно возразила:

— Нет, конечно же нет!

Ну разумеется, нет, подумал Грегори, злясь на собственную тупость. И в самом деле, трудновато ей было бы забеременеть, если спит она не с мужчинами.

Пытаясь собраться с мыслями, он откинулся на спинку кресла и отвел руку назад. Легкая небрежность позы составляла разительный контраст с бурей, бушевавшей в его груди. Не в силах справиться с собой, он спросил напрямик:

— А вам не кажется, что пора бы рассказать, с какой стати вы надумали выходить замуж? И почему выбрали именно меня?

Лив изо всех сил пыталась сохранить спокойствие, хотя больше всего на свете ей хотелось вскочить и убежать. Мягкотелый ухажер, крутившийся вокруг нее всю последнюю неделю, не имел с нынешним собеседником ничего общего. Сегодняшний Грегори, решительный и суровый, казалось, одним движением бровей мог бы повелевать целыми армиями. От такого вряд ли дождешься сочувствия, поддержки и понимания.

А ведь еще утром, с тоской напомнила себе Лив, ей казалось, что таких, как Грегори, она прекрасно знает и насквозь видит. Собственно, потому и решила обратиться именно к нему.

Тем временем он ждал, имея полное право узнать причины ее, мягко говоря, странного предложения. Ведь до сих пор все ее слова звучали горячечным бредом!

Хотя Грегори сидел в расслабленной и непринужденной позе, янтарные глаза зорко следили за девушкой. Жест, которым он закинул руку назад, невольно привлек взгляд Лив к его фигуре. Словно впервые она глядела на скульптурный рельеф мышц, проступающих под мягкой тканью футболки, широкие плечи, узкую талию.

Она с трудом отвела взгляд и прикусила губу. Этот маляр был еще и весьма сексуален. Ну и что с того? Все равно он просто-напросто работяга, с трудом зарабатывающий на пропитание. Не медли же, дуреха, выкладывай, да поживее. Скрывать тебе нечего, терять тоже. Переведи дыхание — и вперед!

Лив вцепилась пальцами в край стола и начала:

— Мой дядя, Тобиас Вайтсберри, оставил мне маленькое поместье. Но не просто так, а при условии, что я выйду замуж к моменту его смерти или не позднее, чем через месяц после нее. А я не хочу, просто нисколечко не собираюсь замуж! — Она подняла взгляд, чтобы оценить его реакцию. — Но мама ужасно тоскует по Роуз-хаус. Она провела там самые счастливые годы жизни и отдала бы все на свете, лишь бы вернуться туда.

Вздох сожаления, сорвавшийся с ее уст, был еле слышен. И все же Грегори уловил этот звук. Черт возьми! Ну почему этой девушке так легко вызвать к жизни инстинкты, взволновать и заинтриговать его?

— А почему ей пришлось оттуда уехать?

— У дедушки было два сына — Тобиас и Пол, мой отец, — принялась покорно объяснять Лив. — Папа на несколько лет младше. Все считали его неприспособленным к жизни безвольным мечтателем. Когда дедушка умер, Роуз-хаус перешел к Тобиасу. Но он не жил там — терпеть не мог сельскую глушь и предпочитал ловить удачу в Лондоне. Да и к тому же вел такой образ жизни, который в деревне вести нельзя. Хоть и неохотно, но дядя позволил родителям там поселиться. Разумеется, не бесплатно, а за небольшую ренту.

Папа писал романы. Не особо успешно, но на скромную жизнь хватало. Безденежье родителей не пугало, они были вполне счастливы — два романтика в безоблачном мире грез. Катастрофа произошла, когда мне исполнилось пятнадцать: Тобиас отказался продлить аренду. Он надумал жениться, а его будущей жене хотелось играть роль хозяйки усадьбы.

Грегори заметил, как сжались губы девушки и вокруг рта залегли тоненькие горестные складки.

— И вам с родителями пришлось уехать?

Она кивнула, безотчетным жестом подняла ложку с блюдца и принялась вертеть в пальцах. Затем вдруг поспешно положила ее обратно и сжала руки, словно боясь выдать свое волнение. А когда заговорила вновь, голос ее звучал холодно и ровно. Грегори невольно подумал, как это Лив удается подавлять эмоции и что случится, если они все же прорвутся наружу.

— Мы оставили Роуз-хаус и поселились у маминой сестры, Бет. Ее саму только что бросил муж. Мы собирались пожить там, пока папа не подыщет подходящий дом, сдающийся в аренду. Помню, мама все храбрилась, твердила: мол, неважно, каким бы бедным ни оказалось новое жилье, лишь бы был домик в деревне и садик при нем. Они искали друг у друга поддержки, словно два заплутавших ребенка. А потом… — Голос Лив задрожал, но она справилась с волнением и продолжила: — А потом папины издатели передали все дела большой международной компании. А там отказались продлить контракт. Сказали, что его книги устарели и плохо продаются. Бедный папа практически в одночасье потерял и родной дом, и единственный источник дохода. Он оказался слишком слаб… чтобы пережить все это.

Безотчетным жестом Грегори наклонился вперед и накрыл ладонями ее руки.

— Да, трудно вам тогда пришлось.

Лив даже не попыталась выдернуть руку, что весьма порадовало Грегори. Ведь в этот миг ему так хотелось поддержать ее, придать ей сил теплом человеческого прикосновения.

Затем пальцы Лив нерешительно дрогнули — она ответила ему слабым пожатием, словно благодаря за поддержку.

— А вам не кажется, — тихо спросил Грегори, — что, хотя ваша мать тоскует по Роуз-хаус и хочет вернуться туда, если это ей действительно удастся, воспоминания о прошлом окажутся для нее чересчур мучительны?

— Нет, что вы! — Похоже, у девушки никаких сомнений на этот счет не было. В уголках бледных губ даже появился слабый призрак улыбки. — Спустя два года после смерти папы мы узнали, что Роуз-хаус снова пустует. Жена Тобиаса развелась с ним и укатила на Канары, а сам он вернулся в Лондон. Услышав об этом, мама словно заново родилась. Воспрянула духом, принялась строить радужные планы. Я как раз закончила школу и раздумывала, как бы побыстрее встать на ноги и начать самой зарабатывать. Мама мечтала, что мы вернемся в Роуз-хаус и откроем детский садик для местных ребятишек. Она попросила об этом Тобиаса. И что же? Тот с радостью согласился. А взамен потребовал лишь одного — права регулярно «навещать» маму. Он давно на нее заглядывался, повторяя, что она слишком хороша для его растяпы-братца. — Лив печально вздохнула. — Вот так вот. Нам опять не повезло.

Но когда подняла голову и взглянула прямо в лицо Грегори, в синих глазах ее горел боевой огонь.

— Так что я просто обязана выполнить условие завещания по двум причинам. Во-первых, обеспечить маме возможность жить там, где ей хочется, и делать все, что вздумается. А во вторых, взять наконец верх над Тобиасом. Поэтому я должна в течение трех недель вернуться к душеприказчику дяди с новоиспеченным мужем на поводке.

— А почему вы выбрали именно меня?

Лив растерянно взглянула на Грегори и медленно высвободила пальцы, словно только сейчас осознав, как крепко сжимала руку собеседника.

— Просто больше никто не пришел на ум. Да и кто согласится на подобный брак? — честно призналась она. Явное сочувствие Грегори растопило первоначальный холодок между ними, и девушка, почувствовала, что теперь может забыть свои страхи и говорить без утайки. — А вы зато сможете неплохо заработать. — На ее щеках появились ямочки. — И даже приобрести новую машину. Видит Бог, она вам очень нужна!

— А что вы имеете в виду под «подобным браком»?

Уже задавая этот вопрос, Грегори не сомневался в ответе, и его предположения тут же подтвердились.

— Фиктивный брак. Я вам заплачу, мы поженимся и будем вместе появляться на людях, пока Роуз-хаус официально не перейдет ко мне. Но жить будем каждый своей жизнью и в своей комнате. А затем, спустя приличествующее время, ну, скажем, месяцев двенадцать, вы оставите меня… или я оставлю вас. Из-за несходства характеров.

Милая перспективка: двенадцать месяцев получать от нее плату — и за что? За то, чтобы жить рядом с волнующей его женщиной, прекрасно сознавая, что рассчитывать не на что? У него не будет ни малейшего шанса изменить ее мнение насчет раздельных комнат. Ни малейшего шанса всего лишь потому, что Оливия Вайтсберри предпочитает мазать масло на другую сторону бутерброда. Да это сведет его с ума!

Но отчаянное желание Лив любой ценой помочь матери, подарить ей счастье глубоко растрогало Грегори. Лив с Барбарой нелегко пришлось в жизни, они обе заслуживают большего. И кажется, он знал, что тут можно предпринять. Правда, придется рассказать, кто он такой на самом деле.

Но сначала нужно еще кое-что выяснить.

— А что будет, если вы не выйдете замуж? Имение пойдет с молотка? Так почему бы вам не купить его? Деньги, которые вы предлагаете мне, пойдут как задаток, а остальную сумму выплатите в рассрочку из вашего заработка. Ведь топ-модели заколачивают огромные деньги.

— Так-то оно так, — сухо согласилась Лив. Ее слегка смутил оборот, который принял их разговор; Грегори не говорил ни да ни нет и зачем-то обсуждал ее проблемы. — Но надо быть реалисткой. Удача топ-модели — штука непрочная. Сегодня я на вершине, а завтра меня забудут. И что тогда? Устраиваться библиотекаршей? Я не могу так рисковать. Если Роуз-хаус пойдет с аукциона, он обойдется по меньшей мере в полмиллиона.

Грегори согласно кивнул. Вот сейчас и пора объяснить, что он задумал — выкупить этот самый Роуз-хаус, когда его выставят на продажу. А его наверняка выставят, ведь для других наследников поместье просто плохо окупаемая собственность. А потом он поселит там Барбару, и пусть она вносит ему небольшую ренту. Без всякого подвоха. Без каких-либо намеков на особого рода благодарность.

Но сначала ему хотелось услышать подтверждение своей гипотезы из уст девушки. Только услышав горькую правду от нее самой, он сможет окончательно выбросить ее из головы.

— Еще один вопрос. Лив, вы лесбиянка?

Она уставилась на него расширенными от удивления глазами. Затем ее щеки окрасил румянец гнева.

— Да вы просто-напросто грубая скотина! Только потому, что я четко дала понять, что вы меня не привлекаете и я не хочу пускать вас в свою постель, если мы поженимся, вы уже автоматически делаете вывод, будто я лесбиянка! — Она схватила сумочку, перебросила ремешок через плечо и вскочила, разъяренно взирая на Грегори. — Знаете, я вас раскусила и вы меня нисколько не очаровали. Все, что мне от вас было нужно, это клочок бумаги, удостоверяющий законность брака! А поскольку вас, очевидно, не интересует мое предложение — всего хорошего!

Лив резко развернулась и зашагала прочь, решительно пробираясь между плотно сдвинутыми столиками. Грегори следил за ней взглядом, не в силах сдержать довольной ухмылки. Ее гнев был явно непритворен, и это кардинальным образом меняло ситуацию.

По-видимому, слова Барбары, будто ее дочь не интересуется мужчинами, не относились к сексуальной ориентации Лив. Скорее всего та просто опасалась сближаться с мужчинами. Печальный опыт? Вполне возможно.

Ну он-то сумеет докопаться до сути… и изменить мнение Лив о представителях сильной половины человечества. А категорическое заявление, что Грегори ее нимало не привлекает и что после свадьбы их ждут отдельные комнаты — просто-напросто еще одно предубеждение Лив.

Грегори медленно поднялся, широко улыбнулся в ответ на недоуменные взгляды почтенной пожилой пары за соседним столиком, выложил на тарелку щедрые чаевые и не спеша отправился следом за девушкой.

Да, он примет ее предложение! И пусть только кто-нибудь усомнится в том, что союз их будет счастливым!




4


Лив стояла во внутреннем дворике гостиницы, в ее волосах играли солнечные блики. Ну и денек выдался — сплошная катастрофа! Мало того что Грегори ясно дал понять: его не интересует предложение Лив, так еще и она не сдержалась и все испортила. Не выйди она из терпения, возможно, еще был бы шанс переубедить его. А так сама затянула петлю у себя на шее.

Надежда унаследовать Роуз-хаус растворилась как дым, и все по ее оплошности.

Лив не представляла, как теперь вернуться к матери, поглядеть ей в глаза и рассказать, что из радужных планов ничего не вышло. Ох, не надо было подавать ей надежду! И не надо было так нагло лгать адвокату!

Она обреченно вздохнула. Прежнее боевое настроение выветрилось, словно вчерашнее шампанское. И что теперь прикажете делать? На выбор две перспективы, одна хуже другой: или брести несколько миль до города по жаркой пыльной дороге, или же возвращаться в гостиницу и пробираться к телефону, чтобы вызвать такси, под насмешливым взором Грегори Стоуна.

Она так ушла в невеселые мысли, что едва не лишилась чувств, ощутив, как вокруг ее плеч обвивается мужская рука. Грегори?! Тепло его тела обжигало кожу, бросало в трепет, пробуждало к жизни каждый нерв. Оно вызывало в девушке странное, небывалое возбуждение, граничащее с восторгом.

Лив хотела оттолкнуть нахала. Но дрожащие пальцы ощутили мерное биение его сердца, тепло груди — и рука безвольно упала, не закончив движения.

— Ну что, поехали?

Мягкая, медовая нежность голоса Грегори, его легкое дыхание на разгоряченных щеках окончательно ввели Лив в состояние полугипнотического транса. Одному небу было известно, как долго они могли бы простоять вот так, тесно прижавшись друг к другу, точно любовники, стремящиеся никогда не размыкать объятий.

И лишь когда рука Грегори скользнула на ее талию и дрогнула, словно собираясь опуститься еще ниже, Лив сумела очнуться от чар и отпрянула. В висках бешено пульсировала кровь.

— Я как раз хотела…

Она с ужасом услышала, что слова срываются с ее уст сбивчиво и невнятно, тише цыплячьего писка. Немудрено, что ответом ей послужила разбойничья ухмылка Грегори. Лив нервно сглотнула и, собрав остатки гордости и чувства собственного достоинства, произнесла фразу более спокойно:

— Я как раз хотела вернуться и вызвать такси.

Так что не стану больше понапрасну отнимать у вас время.

— Я своему времени сам хозяин, — беззаботно отозвался Грегори. За его черными ресницами плясали озорные огоньки. — И сам им распоряжаюсь. — Он отбросил со лба прядь темных волос и крепко ухватил Лив за локоть, очень крепко. — Не поедет же моя будущая жена на такси, когда я рядом.

Лив показалось, что земля вот-вот ускользнет у нее из-под ног. Грудь словно сжало стальным обручем. Если она правильно поняла, а Лив знала, что не ослышалась, то у нее есть все основания вернуться назад, в эту маленькую гостиницу, заказать лучшее шампанское и вознести хвалу небесам. Она сумела-таки побить дядю Тобиаса его же оружием!

Так почему она медлит? Почему в ней разгорается огонек тревоги, предчувствие, что отныне ее судьба круто изменится и недолго ей осталось самолично распоряжаться своим будущим? Что с этого момента рухнет весь привычный порядок и устройство ее жизни?

Да нет, все было гораздо проще. Просто Лив уже не ожидала подобного ответа, уже уверилась в поражении. Поэтому-то неожиданное согласие Грегори ввело ее в ступор. Но через минуту-другую она придет в себя.

— Едем или как? — Грегори отпустил локоть девушки и принялся нашаривать в кармане ключи от машины.

Лив нервно облизнула губы. Почему-то, когда тепло его руки исчезло, ей показалось, будто повеяло ледяным холодом.

При виде грузовичка, казавшегося еще более потрепанным среди поблескивающих никелем новеньких машин, Лив брезгливо поморщилась. Надо собраться с мыслями, подыскать подходящие слова, чтобы выразить свою признательность будущему мужу, а все приличествующие случаю выражения, как на грех, выветрились из головы. Но ведь должна же она чувствовать хоть какую-то благодарность, а не дурацкое, нелепое ощущение, будто увязает в зыбучих песках!

Возможно, Лив еще долго пыталась бы разобраться в своих эмоциях, но тут Грегори нарушил молчание. Как только ему удалось, хотя и не сразу, включить зажигание и завести двигатель, он произнес:

— Я отвезу вас домой. Полагаю, вам не терпится поделиться новостями с матушкой и Бет. — И с ходу перешел к деловым вопросам: — Вы уже придумали, как объяснить им подобную спешность? И насчет самой церемонии — вероятно, вы не захотите пышной свадьбы? Да если бы и захотели, уже нет времени ее организовать. Так что, думаю, самое лучшее — простая гражданская церемония. Раз нашему браку суждено продлиться недолго — вы сказали, двенадцать месяцев, верно? — то и незачем венчаться в церкви и давать пищу лицемерным пересудам, которые поднимутся после развода. Согласны?

— Да, разумеется.

Подобная деликатность слегка озадачила Лив. Впрочем, чему удивляться, ведь она ничего не знала о Грегори, кроме того, с какой добротой и готовностью он пришел на помощь ее матери. Вот и еще одно очко в его пользу. Но не стоит делать скоропалительные выводы. Следует расставить все точки над «i».

Уставившись на дорогу, она выпалила:

— Так вы согласны, что наш брак останется чисто фиктивным?

Грегори искоса посмотрел на Лив. Она явно нервничала. Лицо напряжено, рот сжат, пальцы вцепились в ремень безопасности так судорожно, будто эта полоса ткани может защитить ее от неведомых опасностей.

— Ну да, разумеется, — с деланной небрежностью отозвался он. — Я прекрасно вас понял. — И даже кивнул в подтверждение.

Впрочем, мысли хитреца весьма отличались от устной декларации. Конечно, радость моя, думал он, пусть будет фиктивным. До тех пор, пока ты сама не передумаешь! И поверь мне, ты передумаешь! Клянусь, я добьюсь своего — чего бы мне это не стоило!

Он вновь перевел взгляд на дорогу, но, даже не видя своей спутницы, почувствовал, как потихоньку спадает владевшее Лив напряжение. Первый шаг сделан, однако впереди еще долгий путь. Пока Лив едва-едва начинает думать, что он заслуживает доверия. А когда станет доверять ему полностью, симпатия к нему будет все расти и расти, а там, глядишь, вырастет в нечто большее. Предстояла увлекательная игра, и победа в ней стоила любых жертв и лишений!

— Спасибо, — просто произнесла Лив, откидываясь на спинку сиденья.

Остаток пути они провели в молчании. Грегори прекрасно представлял, какой хаос царит в голове его нареченной. Радость, что она взяла верх над дядей, так ловко обойдя условия завещания, планы на будущее, попытки подобрать подходящие слова, чтобы объяснить маме и тете скоропалительное замужество.

Он буквально видел, что творится в ее душе, читал самые сокровенные мысли. За всю свою жизнь Грегори не встречал еще существа столь близкого, столь созвучного его природе.

Оливия Вайтсберри создана для него, она его вторая половина, предназначенная самой судьбой. Подсознательно он ощутил это сразу, при первом же взгляде на нее. Они подходят друг другу во всем…

Тут мысли Грегори потекли в ином направлении. Дьявольщина, как трудно будет вести себя сдержанно и корректно, когда близость этой девушки так волнует и горячит кровь! Как трудно будет промолчать о своих чувствах, когда слова любви сами рвутся с языка.

Но, слава Богу, рассудок в нем еще не угас и поможет сдерживать безрассудные порывы тела. Всему свое время. Он уже понял, что они с Лив — прекрасная пара, но она-то еще не поняла. Пока еще нет. Но поймет. Он подождет. Ведь в конце концов он всегда добивался желаемого. Добьется и на этот раз.

Когда старенький грузовик наконец-то остановился у дома Бет, Лив попыталась хоть ненадолго отрешиться от своей задумчивости. Она вдруг осознала, что и слова не сказала Грегори с тех пор, как тот согласился оставить брак чисто фиктивным. Он отдал ей в распоряжение целый год своей жизни, а она двадцать минут кряду игнорирует его присутствие. Вот ведь черная неблагодарность!

— Заходите. Я приготовлю ланч.

Ее саму удивило это внезапное стремление загладить вину. Хотя, собственно, с чего бы ей чувствовать себя виноватой? Ведь она платит ему за участие в этом деле, и платит весьма недурно. Отношения между ними сугубо деловые. К тому же надо так много всего обсудить.

— У нас еще достаточно времени, чтобы обговорить все детали. Мама с тетей вернутся только в полшестого. И я должна отдать вам ваш чек.

Лив уже распахнула дверцу грузовичка, собираясь ступить на мостовую, как вдруг замерла в восторженном оцепенении. Она наконец полностью осознала, что действительно сможет вернуть Роуз-хаус матери! И все благодаря Грегори Стоуну, согласившемуся помочь ей. Она просто-таки обязана накормить его ланчем, проявить вежливость и дружелюбие…

— Простите, но мне пора ехать.

Лив недоуменно опустилась обратно на сиденье и во все глаза уставилась на Грегори. Что это с ним? Отказывается от столь заманчивого предложения? Вот это да! Он же всю прошлую неделю засыпал ее цветами и приглашениями на свидания, попадался на каждом шагу. К тому же теперь интерес к ее обществу подпитывался обещанным вознаграждением. Что ни говори, только из-за денег он и согласился на ее предложение.

Откинувшись на спинку сиденья, Грегори с трудом подавил жгучее желание протянуть руку и кончиками пальцев разгладить морщинку, прорезавшую гладкий девичий лоб.

— Нужно наметить день и время свадебной церемонии. Понятия не имею, как работают подобные конторы, но было бы обидно обнаружить, что там все расписано на несколько недель вперед и мы не успеваем к назначенному сроку. Да, и еще, кажется, надо предъявить наши свидетельства о рождении. Ваше здесь или в Лондоне?

Несколько секунд Лив обескураженно молчала и лишь потом кивнула. В первый момент она с трудом поняла, о чем идет речь. Грегори так прытко взялся за дело, что у нее даже голова пошла кругом.

— Да, здесь. Мама хранит все семейные документы в шкатулочке у себя в спальне.

Грегори облегченно вздохнул. Что до него, то раздобыть нужное свидетельство не составит труда. Надо связаться с Дезертом, его личным секретарем, а у того есть запасной ключ от дома Грегори. Дезерт отлично знает, где хранятся все документы. Он мигом привезет свидетельство сюда, не успеешь и глазом моргнуть. А вот если бы Лив пришлось ехать в Лондон, задержка могла бы оказаться весьма длительной. И перспектива будущей совместной жизни была бы поставлена под угрозу.

— Тогда лучше отдайте мне документы прямо сейчас. Если они будут у меня, я смогу куда быстрее все оформить.

Лив с некоторой неохотой повиновалась. Грегори, конечно, прав, но откуда тогда этот тревожный холодок где-то внутри? Да и не слишком ли проявляет самостоятельность ее новоиспеченный напарник? Ведь это ее грандиозный план, ее замысел, ее победа, а Грегори всего лишь орудие для достижения цели!..

Когда Лив, сжимая в руке свидетельство, спустилась в гостиную, у нее уже созрело решение. Она не будет стоять в сторонке, дожидаясь, пока все будет готово. Это и ее свадьба тоже, она имеет право выбирать время и дату. Где это слыхано, чтобы тебя выдали замуж когда попало?

Лишь в холле до нее дошла вся нелепость Ситуации. Лив даже в краску бросило. На самом-то деле она вовсе не выходит замуж, так откуда вдруг забота о том, чтобы все было как следует?

Раздираемая самыми противоположными чувствами, она поспешила к поджидающему в грузовике Грегори и распахнула дверцу.

— Я поеду с вами! — проявляя чудеса непоследовательности, выпалила она. — Назначать время полагается вдвоем!

Весь облик Лив дышал упрямством и решительностью, хотя в глубине глаз затаилось смущение, а щеки розовели предательским румянцем. Куда подевалась ледяная красавица, державшая его на почтительном расстоянии всю прошлую неделю? Волнения последних часов растопили внешний лед, обнажив страстную, эмоциональную натуру.

Раскрасневшаяся, взволнованная Лив выглядела еще очаровательнее, чем обычно. Подобная перемена привела Грегори в восторг. Однако рано радоваться, напомнил он себе. Пока что в стальной броне Лив образовалась лишь тоненькая трещинка. Немало предстоит потрудиться, прежде чем эта трещинка расширится и броня окончательно спадет. Лишь бы не слишком нажимать, не торопить события.

Отправиться вдвоем! На миг Грегори едва не поддался заманчивой перспективе, но лишь на миг. Сколь бы пылко ни жаждал он неотлучно находиться при Лив, пока это было еще невозможно. Поэтому он скрепя сердце возразил:

— Лучше останьтесь дома и продумайте хорошенько, как преподнести новость Барбаре. Правда ее вряд ли порадует. Какой матери понравится, что дочь потратила чуть ли не все сбережения да еще с головой погрязла в сомнительной затее, лишь бы выполнись ее желание.

Он ловко выхватил свидетельство о рождении из рук растерявшейся Лив.

— Так что приготовьтесь к встрече с Барбарой. Я заеду вечером, часиков в семь. Тогда и обсудим наши достижения. Кстати, хочу посоветовать на будущее. Никогда не предлагайте плату вперед: вдруг перед вами жулик, который удерет с деньгами. Я приму от вас чек лишь после регистрации брака.

И, не давая Лив опомниться, уехал. Надо сказать, разговор оставил у него на душе неприятный осадок. За многие годы, что Грегори возглавлял могущественную корпорацию, он привык направо и налево командовать окружающими, безбожно навязывать им свою волю. Это почти что стало его второй натурой. Но обращаться так с Лив… Нет, это ему не по вкусу. Она не такая, как все, и вести себя с ней нужно по-другому.

Однако в сложившейся ситуации у него просто не было выбора. Столько еще надо сделать! Прежде всего связаться с Фрэнком Дезертом и получить необходимые документы. А потом сообщить няне Кроули и Ларри, что скоро им предстоит плясать у него на свадьбе. А главное — предупредить, чтобы не выдавали его тайну и не удивлялись, когда Лив будет обращаться к ним, как к его дедушке и бабушке!

Кроме того, надо на пару недель попросить у Ларри эту катастрофу на колесах — поддержать имидж безденежного работяги. Что там еще? Ага, связаться с садовником и домоправительницей коттеджа и предоставить им отпуск. Когда он привезет Лив в свой загородный дом, там не должно быть никого, кто мог бы по неосторожности выдать его.

Нельзя нарушать инкогнито, пусть девушка как можно дольше принимает его за бедняка-неудачника. Если она только узнает, кто он на самом деле и какими деньгами привык ворочать, если поймет, что обещанное вознаграждение для него сущий пустяк, то наверняка догадается: за его согласием на фиктивный брак таятся какие-то иные мотивы.

Вдруг в таком случае Лив забудет даже о Роуз-хаус и откажется от всей затеи в целом? Поэтому никаких случайностей быть не должно!




5


Мать вернулась домой раньше, чем ожидала Лив. После отъезда Грегори на девушку напало вдруг беспричинное чувство полной заброшенности и одиночества. Потребовалось добрых полчаса, чтобы заглушить нелепую тоску. Какая глупость — тратить время на мысли об этом человеке, вместо того чтобы обдумывать, как преподнести родным сообщение о своем скоропалительном замужестве. К тому же если жених всего-навсего незадачливый маляр.

И вот мама уже дома, а у Лив нет никакой идеи, как придать новости хоть каплю правдоподобия.

— Я отпросилась у миссис Смит пораньше, — объяснила Барбара, устраиваясь на диване и отбрасывая с лица выбившиеся из прически пряди. — Она не слишком-то обрадовалась, но я настояла на своем. Я вдруг подумала, некрасиво с моей стороны проводить весь день на работе и бросать тебя тут одну-одинешеньку. Ведь ты специально вырвалась из Лондона, чтобы немножко пожить со мной. Будет просто здорово провести день с тобой. Можно пройтись по магазинам, сходить в кино или еще куда-нибудь — как захочешь. Только вот выпью чашечку чаю.

Обрадовавшись временной отсрочке, Лив поставила чайник и достала из буфета пару чашек. Даже если бы у нее оставались сомнения, вид матери окончательно развеял бы их. Барбара выглядела на редкость измученной. И дело было не в возрасте. Сорок три еще не старость. Но невзгоды и моральная усталость подточили ее дух и здоровье, а нелюбимая работа в аптеке казалась темным туннелем, в конце которого не брезжит даже искорка света.

Ладно, скоро все переменится, заверила себя Лив, заливая кипяток в заварочный чайник. Она не позволит матери и дальше прозябать в этом городишке! Судьба подарила ей шанс, и теперь в ее власти возвратить маму в родную усадьбу.

Лив еще никогда не доводилось лгать матери, но сейчас иного выбора не было. Грегори абсолютно прав: в данном случае истина лишь шокирует и огорчит Барбару. Мама всегда была неисправимым романтиком. Еще в детстве Лив поняла: ее родители живут в собственном мире грез и фантазий, весьма далеком от реальной жизни. Барбара не сможет смириться с браком по расчету, заключенным ради достижения земных благ, пусть даже таким благом является Роуз-хаус. Она никогда не согласится возвратиться туда, если узнает, какую цену заплатила ее дочь.

Но вот чай был заварен, на тарелке красовались бисквиты, и оправданий для промедления больше не оставалось. Лив перевела дух, как перед прыжком в холодную воду, и, избегая встречаться с Барбарой взглядом, выпалила:

— Мама, я должна тебе кое-что рассказать!

— Приятное? — осведомилась та, размешивая сахар в чашке и протягивая руку за бисквитом.

Барбара имела завидное свойство поглощать сколько угодно сладостей, ничуть при этом не толстея, и Лив в этом отношении пошла в мать. Но сейчас ей казалось, что аппетит у нее пропал раз и навсегда.

— По-моему, да! — Лив старательно придала голосу побольше восторга, как и подобает счастливой невесте.

Но ответ показал, что дочь мало преуспела в своих стараниях.

— Судя по твоему тону, едва ли. У тебя такой покаянный вид, будто ты собираешься сказать, что перебила весь хрусталь Бет.

Пожалуй, признаться в этом было бы проще, подумала Лив и с натянутой улыбкой сообщила:

— Я выхожу замуж.

— Замуж? — повторила Барбара, в растерянности роняя второй бисквит обратно на тарелку. — Ты? Да ты же всегда заявляла, что замужество не для тебя и ты никогда не променяешь свободу на жизнь домохозяйки и радости домашнего очага! — По лицу матери скользнула тень подозрения. — Постой, уж не связано ли это замужество с нелепым условием твоего дяди? Когда ты заявила, что знаешь, как получить Роуз-хаус, я решила, что ты намерена посоветоваться со своим адвокатом и обсудить, нельзя ли оспорить смехотворное условие.

Она решительно поднялась и с воинственным видом понесла чашку к раковине.

— Так что, если ты затеяла это все, чтобы вернуть поместье, забудь свой план раз и навсегда! Я туда ни ногой, клянусь!

Барбара пустила струю обжигающе горячей воды и принялась так яростно драить чашку, словно собиралась стереть весь узор. Она настолько не скрывала недоверия к искренности матримониальных намерений дочери, что даже не удосужилась спросить, а за кого, собственно, та собирается выйти.

И как ее теперь убедить? Но убедить-то необходимо! Выдавив нервный смешок, Лив возразила:

— С чего ты взяла? Знаешь, мне очень хочется помочь тебе вернуться в родные места, но всему есть предел. А торговать собой я не стала бы даже за такую цену!

От стыда ей хотелось провалиться на месте. Как это мучительно — лгать горячо любимой матери! Но на карту было поставлено счастье Барбары. А она, Лив, торговать собой вовсе и не собирается — Грегори пальцем к ней не притронется. Это непременное условие их соглашения. Мама никогда не узнает, что замужество Лив от начала и до конца всего лишь деловое соглашение.

По-видимому, горячее заверение дочери пробило броню подозрительности Барбары, но не до конца. Мать обернулась и в упор поглядела на дочь.

— Если ты теперь скажешь, что бракосочетание состоится в течение ближайших трех недель, я пойму, что оказалась права. Так что взгляни мне в глаза и отвечай!

— Конечно! — с нотками праведного негодования парировала Лив. — Ведь таким образом мы убьем сразу двух зайцев! — Она секунду помолчала и продолжила уже спокойнее: — Честно говоря, мы хотели подождать подольше. Насладиться помолвкой по всем правилам. Но все равно мы собирались пожениться до моих следующих съемок. Ну а сейчас все обдумали и решили поторопиться с церемонией, чтобы успеть за три недели. И все будут счастливы — мы друг с другом, ты в своем Роуз-хаус. Вот разве что Тобиас лопнет от злости, если увидит нас из преисподней.

— Кто же этот счастливчик? Я его знаю?

Лив поежилась. Мать и так полна скепсиса, а что скажет, услышав, кто ее будущий зять?

— Конечно, знаешь. Это Грегори Стоун, — поспешно произнесла она.

К полнейшему удивлению Лив, лицо матери слегка расслабилось и утратило прежнюю подозрительность.

— Маляр? — переспросила она, словно у нее было по крайней мере два знакомых Грегори Стоуна.

— Ну да. Только не говори, будто считаешь, что простой работяга мне не пара.

Внезапно Лив явственно представила мускулистое тело Грегори — горячее, твердое, прижимающееся к ее обнаженной коже. Необузданность этого чувственного видения заставила девушку густо покраснеть. Зато, по крайней мере, ей удалось переключить внимание Барбары — та была чужда снобизма и теперь горела желанием отвести несправедливое обвинение:

— Нет, что ты! Я никогда не презирала честный труд, каким бы он ни был! Неужели ты меня так плохо знаешь? А на Грегори достаточно хоть раз взглянуть — сразу видно, он способен на большее! Вот увидишь, в конце концов он создаст свою собственную компанию по отделке домов и вытеснит всех конкурентов.

— А к тому же он такой сексуальный! — к собственному удивлению, прибавила Лив.

Господи, да что это на нее нашло? Кто ее за язык дернул? Но, по-видимому, эти слова пришлись как нельзя более кстати. Глаза Барбары лукаво сверкнули.

— Так ты тоже подметила? А мне казалось, ты его просто не замечаешь. Зато он по тебе сох. Я-то сразу поняла: бедняга сражен наповал. Так и вился вокруг, появлялся у нас по любому поводу и без повода. Глаз не мог от тебя отвести, А ты его точно лютым холодом обдавала. Мне его жалко было. В последний раз, как он заходил, я даже посоветовала ему не тратить попусту время, потому что ты мужчинами не интересуешься. Ты же у нас слывешь ледяной красавицей.

Так вот с чего Грегори решил, будто она лесбиянка! А вовсе не потому что его мужские чары не сработали, как подумала было Лив. На сердце у нее полегчало. Раз уж им придется целый год провести бок о бок, лучше уж оставаться в хороших отношениях. Как здорово, что Грегори не принадлежит к числу самовлюбленных типов, готовых заподозрить любую женщину в нестандартной ориентации, если она не спешит запрыгнуть с ними в постель. Выходит, зря она была о нем нелестного мнения.

— Ледяная красавица растаяла. Мы встретились сегодня утром, зашли выпить кофе. И тут… — О Боже, Барбара никогда не купится на такую басню. Настолько безоглядно влюбиться, чтобы сломя голову спешить к алтарю с мужчиной, которого она знает всего неделю и к тому же всю эту неделю подчеркнуто игнорирует! Не очень-то правдоподобно! С внезапной вспышкой озарения Лив добавила: — Уж не знаю, поверишь ли ты мне, но это было подобно удару молнии. Я вдруг поняла: мы созданы друг для друга, он мужчина всей моей жизни!

Ну, если разобраться, не такая уж это была вопиющая ложь. В конце концов, сейчас Грегори и впрямь значил для нее куда больше, чем любой другой мужчина. Ведь именно он согласился помочь и продал ей целый год своей жизни. Лив покраснела как маков цвет, но это оказалось весьма кстати. Ее мать, самый неисправимый романтик на свете, расплылась в улыбке.

— Почему же не поверю! У нас с твоим отцом все произошло именно так!




— Ты уже приготовила бокалы? — спросила Лив у матери несколько часов спустя. — Грегори может прийти с минуты на минуту.

— Они в кухне, а шампанское в холодильнике. Может, сбегать в лавку на углу и купить конфет?

Радостное возбуждение вернуло Барбаре молодость. Наконец-то ее дочь влюбилась и собирается замуж. Тем более что и жених пришелся Барбаре по вкусу. И в довершение всего вскоре все они смогут вернуться в Роуз-хаус и воплотить в жизнь мечту о детском садике под сенью парка.

— Нет, — решительно отказалась Лив. — Никаких конфет. Выпьем по бокалу шампанского, а потом мы с Грегори пойдем. Нынче вечером у нас еще уйма дел. И, честно говоря, хочется хоть немного побыть вдвоем.

После богатого событиями и треволнениями дня у нее разболелась голова, а тут еще тетя Бет устроилась в кресле с газетой и демонстративно фыркала в ответ на все ее реплики.

Надо будет поскорее выпроводить отсюда Грегори. Наедине с ним она сможет быть сама собой. Холодной, сдержанной, самостоятельной. Перед ним ей незачем ломать комедию и строить из себя счастливую невесту.

Конечно, Лив радовалась, что все прошло так легко. Теперь Барбара уже не сомневалась, что ее дочь и Грегори, который с самого начала ей понравился, без ума от любви и друг от друга. Днем мать с дочерью успели даже пройтись по магазинам. Но нигде Барбара не нашла ничего достойного внимания.

Глядя на то, с каким неподдельным оживлением мать роется в грудах шляпок и украшений, Лив в очередной раз укрепилась в сознании своей правоты. Барбара словно родилась заново. И все же, обсуждая достоинства розового шелк; или бежевого шифона, девушка не могла удержаться от мысли, что вся проблема не стоит и выеденного яйца. Какая разница, во что одеться для фиктивной свадьбы? Сойдут и простые джинсы с футболкой. Но не скажешь же это матери!..

Бет отложила газету и выразительно посмотрела на часы.

— Что-то наш женишок опаздывает.

— Всего на десять минут, — резковато ответила Барбара, еще не простившая сестре весьма кислой реакции на сногсшибательное известие.

— Боже сохрани, Лив! — воскликнула тогда Бет. — Ты что, рехнулась? Да вы же едва знакомы! Наверняка он просто вызнал, кто ты такая, и захотел стать мужем звезды. Проживет с тобой пару лет, заграбастает все, до чего сможет дотянуться, и даст деру. Надо отдать ему должное: фигура у него действительно потрясающая, и, если тебе хочется залезть с ним в постель, — вперед. Но только ради всего святого не выходи за него замуж!..

Следующие десять минут тянулись мучительно медленно. Наконец Лив поняла, что если тетка не перестанет каждые несколько секунд выразительно поглядывать на часы, а Барбара — взбивать подушки и расправлять занавески, то она попросту взвоет.

И тут внезапно в голову девушки закралось кошмарное подозрение, едва не лишившее ее рассудка. Грегори не придет! Он струсил и все ее планы пойдут насмарку! Поэтому, когда Грегори появился в конце улицы и помахал стоящей у окна Лив рукой, ей даже не пришлось принуждать себя приветливо улыбнуться. Улыбка сама заиграла на ее губах.

Псевдожених выглядел просто великолепно. Ослепительно белая футболка подчеркивала глубокий оливковый загар и плотно облегала скульптурные мускулы. А ноги, обтянутые черными классическими джинсами, казались еще длиннее, чем всегда.

Если Грегори и подметил неприязненные взоры Бет, то не подал виду. Он вежливо и учтиво ответил на сбивчивые поздравления Барбары, а затем обернулся к Лив. От волнения сердце бедняжки стучало так, словно хотело выскочить из груди.

— Соскучилась по мне, любимая? — В бархатном, медоточивом голосе звучала почти не скрываемая интимность, а весь облик так и дышал уверенностью, что никто не сочтет его опоздание нарочитым.

Небрежным жестом он обвил рукой тонкую талию Лив, и ноги ее едва не подкосились. Но и потом ей никак не удавалось уклониться от угрожающе близкого соседства. Жених с невестой бок о бок прошествовали в гостиную вслед за мамой и тетей. Терпи, напомнила себе Лив, таковы условия игры. В конце концов, Грегори тоже не по доброй воле с ней обнимается. Эти теплые искорки в глазах, нежность голоса, обольстительная улыбка — просто способ честно отработать свой лакомый жирненький кусок.

— Обращайся ко мне на «ты», — шепнул ей Грегори по дороге. — А то ошибешься и все испортишь.

Лив только вздохнула.

Шампанское, которое они распили по настоянию Барбары, оказало на Лив магическое действие. В детстве она частенько мечтала о старшем брате, и теперь ей даже на какое-то время показалось, будто ее обнимает именно этот самый старший брат.

Но иллюзия развеялась, стоило лишь Грегори поцеловать ее. Лив даже не поняла, как это вышло. Сильные пальцы внезапно приподняли ей подбородок — и вот он уже склонился над ней, прильнув к ее губам, очерчивая языком их нежный контур.

Лив почудилось, будто внутри нее взрываются сотни разноцветных петард, а по телу разливается огонь. Застигнутая врасплох, она не могла — или не хотела — оказать ни малейшего сопротивления, и Грегори беспрепятственно завладел ее устами. Язык его проникал все глубже и глубже. У Лив голова пошла кругом, колени подогнулись. Чтобы не упасть, она бессознательно обвила шею Грегори руками…

— Еще шампанского, дорогая, или ты уже и так на седьмом небе?

На этот раз мать с бутылкой и бокалами пришлась весьма кстати, жалобно подумала Лив. Губы у нее ныли мучительно, но вместе с тем сладостно. И что только на нее нашло? Она же никогда не поддавалась на подобные уловки и не позволяла мужчинам никаких вольностей. Дело такое: раз начавши, уже не остановишься, а ни к чему хорошему это не приведет. Лив вовсе не собиралась рисковать.

Да, но сегодня — исключение из правил. Все происходящее — выдумка, розыгрыш, навеянные необходимостью. Они с Грегори должны вести себя, как самые настоящие влюбленные, чтобы мама не обнаружила паутину лжи, сплетенную ради ее же блага. Ну а если и самой Лив вдруг захотелось, чтобы поцелуй никогда не прекращался, раствориться в наслаждении, — что ж, всему виной волнение и переутомление.

— Возьметесь разливать, Грегори? — Барбара протянула ему следующую бутылку. — У меня это не особо ловко выходит.

Бет вылезла из кресла и перехватила шампанское.

— Позволь мне. У него и так уже руки заняты, — колко заметила она. — Интересно, что останется нашей бедняжке, когда пройдет опьянение медового месяца?

Игнорировать ехидство тетушки было куда легче, чем объятия Грегори, становившиеся все крепче. Лив незаметно оттолкнула псевдожениха и нетвердой рукой протянула бокал тете.

— Налей мне еще немного.

Надо увести Грегори отсюда, и поскорее. Тогда он наконец прекратит ломать комедию. Больше никаких объятий, никаких поцелуев. Тогда так она сможет вернуться на твердую землю и смахнуть с глаз странную туманную пелену. А то сейчас ей кажется, словно все вокруг окуталось розовой дымкой.

— Ну и мне тоже глоточек, — с едва уловимой ноткой сожаления попросил Грегори, и Лив испустила вздох облегчения. Очевидно, ему тоже не терпелось побыстрее покончить с этим маскарадом. — Только немножко, а то у меня с утра маковой росинки во рту не было.

— Ох, Лив! Как же так можно! Ты же заверяла, что незачем готовить обед, потому что Грегори уже поел. — Отчитав дочь, Барбара с материнской улыбкой повернулась к будущему зятю. — Сейчас я приготовлю омлет. Это всего пять минут. Как вы предпочитаете — с грибами или с сыром?

Грегори ощутил, как напряглось мягкое, податливое тело Лив, услышал, как участилось ее дыхание. Заманчиво, очень заманчиво принять неожиданное приглашение и продлить визит. Ведь в присутствии мамы и тети Лив волей-неволей придется играть роль счастливой невесты.

Касаться ее, ощущать аромат губ — разве это не воплощение грез, что одолевали его с тех самых пор, как он вновь встретил Лив? А до чего же чудесно было неожиданно ощутить непроизвольный ответ на поцелуй, почувствовать сквозь одежду трепет ее разгоряченного тела!

Но пока этого достаточно. Более чем достаточно. Если он сейчас пережмет, переусердствует, она возмутится и будет потеряна для него раз и навсегда. И ему никогда уже не завоевать ее.

Грегори сжал руку Лив и послал ей нежную, подчеркнуто заговорщицкую улыбку.

— Спасибо, Барбара. Но мы лучше перекусим в городе.

От этих слов девушка слегка расслабилась, с лица ее сбежало с трудом скрываемое напряжение, на губах заиграла легкая улыбка. Хоть он и упускает завидный шанс, ему, по крайней мере, остается легкое утешение — Лив будет благодарна за подобную чуткость.

Но все же Грегори не мог удержаться от тайного, одному ему ведомого озорства, когда решительно объявил:

— Кстати, мне надо вам кое-что сообщить. Свадьба состоится завтра в три часа дня!

Воцарилась тишина. Грегори обвел ошеломленных женщин взглядом смеющихся золотистых глаз и остановился на Барбаре и Бет.

— Надеюсь, дамы, вы почтите нас своим благословением.




6


— А ты уверен, что эта колымага дотянет хотя бы до ближайшего поворота? — опасливо поинтересовалась Лив, неохотно влезая в кабину все того же видавшего виды грузовичка.

На свадьбу она надела голубой шелковый костюм с короткой обтягивающей юбкой, явно не приспособленной к таким походным условиям. Чтобы забраться в кабину, ей пришлось подтянуть ее чуть ли не до самых бедер. Лив нахмурилась. До чего же не хочется отправляться ни в какое свадебное путешествие, а уж тем паче в подобной развалюхе! Грегори с трудом оторвал взгляд от стройных ножек и подавил стон. Не сон ли see это? Сегодня день его свадьбы, а эта прелестная красавица — его невеста, точнее, уже жена. Сама она, правда, иного мнения на сей счет. Но ничего, в который раз поклялся он себе, она свое мнение изменит!

— Дотянет. — Голос его прозвучал сухо, почти напряженно: таких сил стоила Грегори внутренняя борьба с не в меру разгулявшимися гормонами. — Не быстро и, уж само собой, не с шиком, но доехать мы доедем.

Когда он попросил у Ларри одолжить грузовик, его новый компаньон, по собственному своему выражению, чуть не задохнулся от удивления. Зачем везти бедную девочку в свадебное путешествие на старой развалюхе, когда чудесный новенький «лотос» понапрасну пылится в гараже?

Да и у няни Кроули нашлось, что сказать:

— К чему была вся эта, позволь-ка спросить, неуместная гонка к алтарю? И зачем тебе скрывать, кто ты такой? И с какой стати мне притворяться твоей бабушкой? Не нравится мне все это, мастер Грег, ох как не нравится. На мой взгляд, все эта затея попахивает обманом, а ты ведь никогда не любил лгать.




Слава Богу, хоть во время короткой гражданской церемонии оба вели себя вполне прилично — если, разумеется, прилично стоять с открытым ртом и ошеломленной физиономией. Барбара же, благослови ее небо, не скрывала, что счастлива до безумия, и утирала уголком платочка материнские слезы радости. Единственное недовольное лицо среди присутствующих принадлежало тете Бет. Грегори вообще не понимал, чего ради было отпрашиваться с работы, если потом все время хмуриться и морщиться.

Но вот наконец свадьба, какой бы она ни была, закончилась. Чемоданы лежали в кузове грузовичка, а молодожены отправлялись проводить медовый месяц — надо полагать, один из самых диковинных медовых месяцев в истории человечества. Заводя мотор, Грегори услышал, как Лив украдкой вздохнула. Сердце у него так и сжалось. Куда лучше было бы устроить пышную свадьбу и с гордостью продемонстрировать всему миру чудесную жену, чем вот так, тихо и без шума, зарегистрировать брак — все процедура заняла считанные минуты.

Грегори хотел бы увезти Лив на далекие экзотические острова, осыпать подарками, любить ее до тех пор, пока оба не позабыли бы, где они и — кто они. Хотел украсить тонкие пальцы кольцами, увенчать прелестное чело диадемой, окружить возлюбленную блеском золота и драгоценных камней. То жалкое медное колечко — самое простенькое, какое он только сумел найти, — дешевка и прямое оскорбление красоте, от которой перехватывает дыхание и сердце начинает биться трепетней и чаще.

Но если он намерен претворить свой план в жизнь, если стремится, чтобы Лив полюбила его, а не его миллионы, то выход один: как говорит няня Кроули, покрепче взять себя в руки и держаться.

— И чего ради мы все это затеяли? К чему куда-то ехать? — недовольно спросила Лив. Холодный, ровный голос ясно дал понять, что трепет и пыл, вызванные вчерашними поцелуями и объятиями, исчезли без следа. — Конечно, со стороны твоего друга очень мило разрешить нам пожить в его коттедже. Но ведь у нас ненастоящий медовый месяц, а тогда зачем все это нужно? Почему бы не отправиться сразу в Лондон? Мы ведь решили, что во время нашего брака сумеем как-нибудь разместиться в моей квартире. Да и все равно надо предъявить свидетельство о браке адвокату Тобиаса.

— Ну, у нас еще куча времени. — Грегори не дал сбить себя с толку. — В коттедже есть телефон, ты прекрасно сможешь обо всем договориться. И у тебя целых три недели в запасе — в любой момент успеешь торжествующе помахать свидетельством у него перед носом и предъявить права на наследство.

Мотор фырчал и кашлял, грузовик так и трясся. Свернув с главной магистрали, Грегори решительно взял курс в другую сторону от Лондона.

Куда угодно, только не на квартиру Лив!

Вчера вечером, когда молодые люди наконец вырвались из лона семьи, девушка сказала, что квартирка у нее малюсенькая. Одна спальня, да и та совсем крохотная. Зато в гостиной есть софа, на которой спит Барбара в тех редких случаях, когда навещает дочь в Лондоне. Ничего, там не так уж неудобно…

Грегори готов был жить хоть в коробке из-под шляп, спать на самом неудобном и продавленном диване в мире — какие тут могут быть разговоры! Если бы ему пришлось ютиться в ящике из-под ваксы, лишь бы не разлучаться с любимой, он и на это пошел бы с радостью. Но беда заключалась в том, что, едва попав в Лондон, Лив наверняка тотчас же погрузится в привычный ей мир высокой моды и встреч с агентами, мир, в котором ему, Грегори, не было места. Не успеет он и глазом моргнуть, как между Лив и ее необходимым, но нежеланным мужем воздвигнется прочная стена.

Нет, ему нужно хоть пару недель провести с любимой наедине, дать получше узнать его. И тогда, наверное, ей и самой больше никогда не придет в голову мысль о какой-то дурацкой софе и раздельных спальнях.

— Сама подумай, — рассудительно произнес Грегори. — Я уже сказал Барбаре, что мой одноклассник предложил нам пожить в его деревенском логове дней десять. У нее уже есть тамошний номер телефона. Если она попробует связаться с нами и неожиданно выяснит, что мы пренебрегли чудесной возможностью провести медовый месяц в сельском уединении, то наверняка заподозрит неладное.

Лив неохотно признала, что в словах Грегори есть свой смысл. Нельзя, чтобы Барбара догадалась, что ее дочь вышла замуж не по любви. Только когда мама обустроится в Роуз-хаус, только тогда, месяцев через двенадцать, да и то осторожно можно будет уверить ее, что брак Лив и Грегори оказался неудачным.

Сельское уединение — вот что смущало девушку. В Лондоне все было бы намного проще: они с Грегори практически не виделись бы, не общались. Лив могла бы с головой уйти в работу, отвлечься, снова обрести душевное спокойствие. Почему-то с тех пор, как они с Грегори условились пожениться, именно он взял на себя все организационные проблемы. Именно он так быстро все уладил, назначил день церемонии. Именно он сообщил Барбаре, что раз уж они с Лив поняли, что созданы друг для друга, нет смысла откладывать свадьбу. И успел вдобавок договориться со школьным приятелем насчет коттеджа — потому что, как сказал Грегори, на те деньги, что принесла ему карьера маляра, на Багамы или в Ниццу не поедешь.

— И что, там правда так уединенно? — поинтересовалась Лив, злясь на себя.

Откуда вдруг взялись эти пугливые нотки в голосе? С какой стати ей чего-то бояться? Они ведь договорились, что брак останется чисто фиктивным. А если вчера она так размякла от его поцелуев, то виной всему нервы. Нервы и усталость.

Или что-то большее?

— Ни одного соседа, — хладнокровно ответствовал Грегори. — Только птицы, пчелы и бабочки.

— А ты не заскучаешь от безделья? — в отчаянии спросила она.

Грегори обернулся. И ее бросило в дрожь — столь чувственно изогнулись его губы, а в янтарных глазах вспыхнул опасный огонек.

— Ничего, я найду, чем заняться. Обещаю.

Лив благоразумно придержала язык и молчала добрых двадцать миль кряду. Наверняка Грегори ничего такого не имел в виду, какие бы страстные взоры на нее не кидал. Он просто дразнится, нарочно старается вывести ее из себя.

Надо надеяться, в следующие две недели он свою привычку бросит, не то она просто с ума сойдет. Лив не хотелось даже задумываться: а чего бы это?

Наконец Грегори нарушил затянувшееся молчание.

— Ну вот, почти приехали.

Грузовичок катил вниз по пологому склону. Асфальтовое шоссе давно кончилось. Теперь под колесами тянулась неширокая проселочная дорога, каких много в сельской местности: две накатанные колеи, трава между ними, а по бокам, почти смыкаясь, высятся живые изгороди. Если считать по прямой, то до Роуз-хаус отсюда рукой подать. Романтический край.

Лив не желала думать ни о какой романтике. Но что могла поделать, когда за последним поворотом открылась высокая стена, сквозь сводчатый проем которой виднелся дивный каменный коттедж? Он оказался куда больше, чем она ожидала. Перед широкой дубовой дверью росли розы. Добрая дюжина окошек приветливо посверкивали в лучах предзакатного солнца.

— Какая красота! — Забыв, что отчаянно не хотела сюда приезжать, Лив не сдержала восторженного восклицания.

Похоже, друг Грегори был наделен отменным вкусом. Все кругом оказалось выдержано в едином стиле, а за садом открывалась чудесная панорама окрестностей: зеленые луга, тенистые деревья и синеющие вдали холмы.

Идеальное место для того, чтобы провести пару недель, наслаждаясь прелестью райского сада до грехопадения… Только на сей раз никакого грехопадения не будет, сурово напомнила себе Лив, ощутив, как бурно реагирует ее тело на то, что Грегори быстро обошел грузовик, чтобы открыть перед ней дверцу.

В этот миг одно его прикосновение могло бы все испортить, разрушить мирные чары волшебного уголка. Лив так и замерла, затаив дыхание. По коже пробежали мурашки — от испуга или предвкушения, бедняжка и сама не знала. Она знала лишь одно: после вчерашнего вечера легчайшее касание руки Грегори способно надолго вывести ее из равновесия.

Но он даже не попытался помочь ей вылезти. Просто придержал дверцу, взял оба чемодана, которые успел выгрузить, покуда его спутница предавалась восторженному созерцанию, и зашагал к дому.

Лив невольно залюбовалась его стройной мускулистой фигурой. Во всей этой предсвадебной спешке Грегори каким-то чудом успел купить себе костюм. Однако даже нелепый покрой и дешевенькое сукно не могли скрыть красоты и силы мужественного тела Грегори, исказить неторопливую грацию его походки.

Сглотнув невесть откуда взявшийся в горле комок, Лив неохотно последовала за своим лжемужем к дому.

Грегори отпер тяжелую дубовую дверь и занес чемоданы внутрь, от души надеясь, что садовник Том и экономка миссис Роджерс до конца уяснили отданные им по телефону торопливые распоряжения и выполнят их в точности. Малейший промах мог погубить всю затею на корню.

Что до садовника, тут Грегори не беспокоился. Надежный, верный старина Том в ближайшие две недели и близко не подойдет к коттеджу. Хозяин не велел — этого ему будет довольно. Но вот миссис Роджерс, добродушная, старательная, поддерживающая в доме безукоризненную чистоту во время долгих отлучек Грегори, наверняка будет сгорать от любопытства. Отчего это ей вдруг приказали срочно набить холодильник, бар и кладовую всевозможными припасами, а самой на две недели отправиться во внеочередной отпуск? Грегори так и видел, как вспыхнули ее черные глазки от таких странных распоряжений. А вдруг ей взбредет в голову тайком остаться и посмотреть, что задумал хозяин. Ох уж эти женщины… Их от любопытства не излечишь…

Не стыдясь подобных мыслей, Грегори решительно отправился в кухню. К величайшему его облегчению, никаких следов женского присутствия там не обнаружилось. Лив же все еще нерешительно топталась в холле, нервно вращая вокруг тонкого пальчика дешевое обручальное кольцо.

Сердце у Грегори так и сжалось от сострадания. От волнения бедняжка вся извелась — куда девался былой холодок, утонченная изысканность бесстрастной недотроги? А ведь все это было не напускным, а самым что ни на есть неподдельным в характере девушки.

Лив подняла взгляд, увидела его и попыталась улыбнуться. Однако дрожащая улыбка лишь на миг осветила бледное лицо и тут же погасла вновь. Почему? — недоумевал Грегори. Чего она боится? Ведь Лив так мастерски сумела отклонить все его прежние попытки познакомиться с ней поближе, назначить свидание. На его памяти она нервничала только раз, когда предлагала заключить фиктивный брак. Впрочем, оно и понятно, в такой ситуации всякий занервничает. А все остальное время была просто олицетворением спокойствия и самообладания — вплоть до той минуты, когда он поцеловал ее.

Так может, ему удалось пробиться сквозь броню, надежно оберегавшую незнающее любви сердце Лив? Может, частица его желания, его страсти передалась ей через жаркое прикосновение губ Грегори? Она почувствовала, как что-то в ней дрогнуло в ответ, и сама того испугалась? Испугалась, что ледяное пренебрежение к мужчинам и интимной стороне жизни вдруг начало таять? Вполне правдоподобная версия. Грегори ощутил, как его бросило в жар, а губы невольно расплылись в самодовольной ухмылке. Полегче, парень, полегче! — осадил он себя. Не торопись, не опережай события!

Но даже эта мысль умудрилась вызвать в его распаленном воображении совсем иную картину: да, так он и будет заниматься любовью с Лив — не спеша, бережно и нежно. Он будет терпелив — пока в Лив не пробудится такое же пылкое желание, пока с губ ее не сорвется призывный крик страсти… Грегори наконец спохватился — слишком уж бурно и стремительно реагировала на эту череду образов некая, не совсем подвластная разуму часть его тела.

Откашлявшись, чтобы стряхнуть наваждение, он подхватил с пола чемоданы и зашагал наверх по полированным дубовым ступеням. Лишь уверившись, что голос не выдаст его, он обернулся и бросил через плечо:

— Лив, поднимайся, выбирай себе комнату. Умойся с дороги, а я пока приготовлю ужин. Джилл, — он произнес первое пришедшее на ум имя, — говорил, что тут полно всяких припасов, так что с голоду не умрем.

До чего же невыносима была ему эта комедия! До чего же хотелось быть с Лив открытым и искренним! Но если только Грегори желал добиться цели, иного выхода не оставалось.

— А сколько тут комнат? Дом гораздо больше, чем я предполагала. Мне почему-то рисовалась этакая крохотная хибарка с малюсеньким садиком.

Каблуки ее туфель выбивали звонкую дробь, а голос звучал на удивление прерывисто. Неужели она запыхалась? Но не настолько же крута эта лестница! Не глупи, строго велел себе Грегори. Просто Лив вне себя от облегчения, что ее так называемый муж не собирается нарушать условия сделки и предлагать им поселиться в одной комнате. Разумеется, у него такого и в мыслях не было — во всяком случае, пока. Но Лив о том знать не могла.

Подождав девушку на широкой лестничной площадке наверху, Грегори повернулся к ней.

— Раньше это была обычная фермерская усадьба. Она едва не разваливалась, когда…

Как там, во имя всего святого, он обозвал мифического друга детства? Проклятье — напрочь из головы вылетело! Вот уж воистину, чтобы преуспеть на поприще лжеца, нужна отменная память! В нормальных обстоятельствах Грегори на память не жаловался, но сейчас она его подвела.

— …когда мой друг ее купил, — закончил он, злясь на самого себя. И поспешно сменил тему, распахивая дверь ближней комнаты, где жила Кэтлин, когда ей удавалось ненадолго оторваться от веселой студенческой жизни. — Здесь три спальни. Выбирай, конечно, сама, но при этой есть отдельная ванная. Ты ведь, наверное, предпочтешь, чтобы у тебя была своя, а не делить со мной одну на двоих.

Грегори сам был доволен, каким рассудительным и здравым тоном произнес эту тираду. Однако появившееся на лице девушки странное выражение удивило его. Тонкие брови чуть заметно нахмурились, как будто Лив о чем-то задумалась.

— А ты хорошо знаешь этот дом. Ты тут часто бываешь?

— Реже, чем хотелось бы.

Вообще-то Грегори надеялся, что Лив не станет задавать слишком много вопросов про его отношения с вымышленным владельцем дома, но на этот ответить было нетрудно, причем вполне искренне.

Потом, когда любимая захочет, чтобы брак их стал настоящим и крепким, на всю жизнь, они смогут бывать здесь чаще. Можно даже устроить тут офис, откуда управлять всеми делами, лишь изредка, когда захочется, выбираясь в Лондон, — разумеется, вместе с красавицей женой. Это место, этот сельский дом был бы идеальным жилищем для детей, которых они заведут…

Идиот! При одной мысли о том, как они с Лив будут заводить детей, перед глазами поплыл алый туман. Остынь, остынь, умерь не в меру пылкое воображение! Но, вновь заговорив, Грегори не смог совладать с легкой хрипотцой в голосе:

— Ну как? Или посмотришь другие спальни?

Глаза молодых людей встретились. Лив замерла как завороженная, не в силах оторвать взгляда. Глупо, конечно, ведь Грегори говорил весьма разумные и здравые вещи, но что-то неуловимое в его голосе, какие-то глубоко личные нотки внезапно заставили ее почувствовать себя такой… такой слабой женщиной.

Происходило что-то странное. Нечто, чему названия Лив не знала, заставляло сам воздух между ними сгущаться, наполняться вяжущей негой. Ей казалось, что невидимые, но теплые ладони проникают под ее одежду, ласкают тело, а оно откликается в ответ…

Сделав над собой усилие, Лив отвела взгляд от глубоких янтарных озер — глаз Грегори.

— Нет, — пролепетала она. — Нет, спасибо. Да-да… я согласна… Очень красивая комната. — И чуть не упала, в спешке споткнувшись о порог, досадуя и злясь на себя.

Слава Богу, Грегори просто-напросто внес в спальню ее чемодан, поставил около кровати и вышел, бросив напоследок:

— Тогда отдыхай и приходи в себя.

Лив без сил опустилась на пестрое покрывало. Она никак не могла взять в толк, что же такое с ней происходит, отчего вдруг утратила способность трезво соображать, почему вдруг ведет себя, точно малолетняя идиотка. Жалко лепечет, спотыкается, сама не своя… А все почему? Да потому что навоображала невесть чего: будто между ними начинает возникать искорка взаимного влечения.

Вертя на пальце тонкое колечко — неужели действительно медное? — Лив боролась с маниакальным желанием сорвать его и зашвырнуть в угол. С губ ее сорвался сердитый стон.

Да что с ней? Она ведь сама попросила Грегори жениться на ней в обмен на все свои сбережения. Ему нужны деньги, ей — эта нелепая пародия на брак, чтобы гордо вручить Барбаре ключи от Роуз-хаус со словами: «Мамочка, это тебе. Будь счастлива».

Они заключили сделку, и она свою часть выполнит. Неприятно, конечно, что пришлось поселиться в этом коттедже и делать вид, будто у них медовый месяц, но Грегори прав: смысл в этом есть. Тем более что и сам он ведет себя куда как благородно, даже уступил ей единственную спальню с отдельной ванной комнатой. Так они смогут избежать множества неловких ситуаций — не придется вечно сталкиваться друг с другом по утрам и вечерам.

Так отчего же сейчас у нее тяжко на душе? Правда, еще неделю назад Грегори так и лип к ней, заигрывал, пытался завязать роман — пустяковый, ничего серьезного. Но неожиданное предложение заставило его позабыть все эти глупости. Возможность заработать была для него куда важнее легкого летнего флирта. Лив на то и рассчитывала.

Поэтому следовало перестать думать о нем! Воображать то, чего нет и никогда не будет!

Решительно выпрямившись, она поднялась с кровати и начала осматривать комнату. Любой ценой надо отвлечься, выбросить Грегори из головы. Спальня оказалась просто очаровательной. Похоже, обитала в ней молодая женщина. Розовато-кремовые тона, белоснежные занавески на окнах, повсюду вышиты цветы — розы и лилии. Мебель, изящная и красивая, подобрана со вкусом и любовью. А ванная — небольшая, но до чего милая! Там оказалось все, о чем только можно мечтать.

Должно быть, школьный приятель Грегори очень щедрый человек, если позволил нам бесплатно пожить в таком чудесном доме, решила Лив, начиная распаковывать вещи. Задача была не из трудных — она взяла с собой очень мало.

Надо будет порасспросить Грегори об этом друге, думала она. Чем он зарабатывает на жизнь, женат ли? Все ж таки тема для разговоров. Нелегко, наверное, будет коротать утомительные, тягучие и скучные часы сельского уединения.

Лив сняла ненавистный шелковый костюм, умылась, почистила зубы, а потом надела джинсы с хлопчатобумажной рубашкой и завязала волосы в хвост. Душ она решила принять позднее — будет предлог пораньше уйти к себе после ужина. И без того им придется проводить с глазу на глаз слишком много времени. Ну да ничего: пара дней, и она сумеет успокоиться и обрести себя прежнюю — хладнокровную и сдержанную.

Довольная принятым решением, Лив направилась к двери. Теперь ничто не поколеблет ее самообладания. Ничто и никогда!




7


Гордо вскинув голову, сузив глаза и решительно сжав зубы, Лив шагнула за дверь… и прямиком впечаталась в грудь Грегори.

У нее перехватило дыхание не столько от удара, сколько от головокружительной близости сильного мужского тела. Надежные руки тотчас же обхватили ее, поддерживая и не давая упасть. И от тепла этих рук мигом исчезли без следа все недавние зароки сохранять спокойствие и самообладание, сдержанность и хладнокровие.

Лив ничего не могла с собой поделать, бессильна была бороться с предательским огнем, что мигом охватил все ее существо. Руки и ноги стали ватными, кожа приобрела небывалую чувствительность. Она отчетливо ощущала твердые мышцы, к которым сейчас приникла ее упругая, бурно вздымающаяся грудь, силу длинных бедер, словно слившихся с ее собственными.

Каким-то непостижимым образом руки ее обвили Грегори, ладони распластались по широкой спине. Он успел уже переодеться. Свежая футболка липла к влажному после душа телу, а под кончиками пальцев Лив ощутила тугие бугры мускулов. Она невольно запрокинула голову, губы ее приоткрылись в предчувствии поцелуя. В голове помутилось. Единственное, что она помнила сейчас, — это дразнящие и ласкающие прикосновения его губ к своим двадцать четыре часа назад. И жаждала снова испытать их. Сгорала от желания вновь пережить упоительные ощущения, что приходили из ниоткуда, унося ее на волне страсти.

«Поцелуй меня!» — Лив едва не произнесла эти слова вслух. И слава Богу! Потому что буквально через секунду Грегори аккуратно разжал руки, соединявшие их сплетенные тела, и шагнул назад.

— Эй, осторожнее, — сказал он. — Где тут свет включается?

Лив никак не могла прийти в себя, а он уже продолжал:

— Я как раз шел вниз готовить ужин. Пойдем, составишь мне компанию. Можешь накрыть на стол и открыть вино.

На лице его играла широкая, добродушная улыбка старшего брата. Должно быть, Грегори не заметил, что творилось с девушкой. Но — вне зависимости от того, заметил он или нет, — ее саму захлестнуло чувство беспредельного унижения.

Лив прекрасно отдавала себе отчет в своих эмоциях, как тех, что переживала секунду назад, так и тех, что одолевали ее сейчас. Сейчас она чувствовала себя брошенной, одинокой и — что там греха таить! — развратной. Она же готова была пасть ему в объятия. Невыносимо!

И ведь жила же себе до сих пор тихо-смирно, полностью игнорируя собственную сексуальность. Так что вдруг случилось теперь? Неужели у нее возникнут проблемы с Грегори Стоуном?

А он уже спускался, стуча башмаками, по роскошной дубовой лестнице. Совершенно очевидно, Грегори в данный момент помышлял лишь об ужине и понятия не имел, какая буря страстей разыгралась у него за спиной. Мимолетное происшествие, лишившее Лив остатков самообладания, не оказало на него ни малейшего воздействия.

Она медленно пошла следом за ним. Похоже, этот человек умел четко определять приоритеты. Делу время, а потехе, как говорится, час. Сейчас ему куда важнее было удовлетворить аппетит, но аппетит в буквальном смысле слова, а не тот, что так некстати разыгрался у Лив. Легкое сексуальное влечение, которое Грегори испытывал к ней до того, как она выступила со своим предложением, начисто поблекло перед мыслью о солидной материальной выгоде. Он хотел ее денег куда сильнее, чем прежде — ее саму!

Чему, если разобраться хорошенько, следовало лишь радоваться. Только бы самой не раскиснуть!

Неожиданно Лив остановилась. Надо еще выписать ему чек! Конечно, это полностью опустошит ее счет в банке — но игра стоила свеч. Ведь это плата за то, чтобы Барбара поселилась в доме своей мечты. А заодно чек лишний раз напомнит им обоим: их брак всего лишь обоюдовыгодная сделка.

Через пять минут Лив тихо спустилась в кухню и осторожно положила чек на краешек деревянного стола. Но как ни бесшумно было ее приближение, Грегори все же услышал.

— Откупори бутылку вина, Лив, хорошо? Оно там, в кладовке.

На миг отвернувшись от плиты, он махнул деревянной ложкой в сторону двери рядом с массивным сосновым буфетом, а потом снова сосредоточился на стряпне, помешивая что-то в кастрюльке, откуда исходил аппетитный запах чеснока и томатного соуса.

Вообще-то Лив не собиралась вступать с Грегори ни в какие разговоры. Она хотела выскользнуть из кухни так же бесшумно, как вошла, и отправиться на долгую-предолгую прогулку — привести в порядок нервы, изрядно потрепанные пережитым десять минут назад приливом безудержного желания.

Но Грегори ухитрился нарушить все ее планы. Спасаться бегством было уже поздно. Лучше остаться и вести себя как ни в чем не бывало. А заодно доказать и себе, и ему, что она вполне в силах выносить его общество, не умирая при этом от страсти.

Кладовка оказалась огромным помещением, доверху забитым всякими припасами. Стеллажи с винными бутылками уходили куда-то в бесконечность. Лив растерялась — она ничегошеньки не смыслила в винах, поэтому свой выбор остановила на той этикетке, которая приглянулась ей больше других.

— Знаешь, мы не можем грабить твоего друга, — сухо заявила она, вернувшись в кухню, где Грегори как раз клал спагетти в кипящую воду. — Есть тут поблизости какие-нибудь магазины? Я возмещу все, что мы съедим и выпьем, а заодно закуплю провизию. Так будет по-честному. — Мысленно восхищаясь собой за то, что способна говорить сдержанно, Лив добавила: — Твой чек на столе. Насколько я понимаю, тебе не терпится перевести деньги на свой счет.

Браво! Нельзя было придумать ничего лучшего, что сильнее подчеркнуло бы сугубо деловой характер их отношений. Так что если Грегори и заметил, как она… ну скажем, прилипла к нему в коридоре, то теперь спишет это на счет потрясения от неожиданности. Нельзя же, чтобы он думал, будто ее влечет к нему. Потому что ничего подобного и в помине нет!

Лив принялась искать штопор, когда Грегори вновь повернулся к ней.

— Деревня в пяти милях отсюда. Там одна-единственная лавчонка, а в ней — ничего более экзотического, чем чипсы и рыбные палочки.

Чуть нахмурившись, он созерцал отрешенное, бесстрастное лицо девушки. Подумать только, всего десять минут назад эти прекрасные глаза были затуманены страстью, дивные губы приоткрылись, точно умоляя о поцелуе, а гибкое тело податливо льнуло к нему, чуть подрагивая от желания.

Отстраниться от нее потребовало величайшего усилия воли. До чего же хотелось взять сокровище, что она так откровенно предлагала, скорее всего сама того не ведая. Но он принял решение и не намерен был отступать. С любовной лихорадкой придется подождать. Другого выхода нет.

Грегори желал сначала завоевать доверие и уважение любимой. Хотел, чтобы и она полюбила его, пожелала строить с ним совместное будущее.

Ага, дожидайся, язвительно сказал он самому себе. Этак у тебя вокруг головы нимб появится. Вслух же произнес:

— А чек подождет. — Скорее ад замерзнет, чем он притронется хоть к пенни из ее денег! Желая поменять тему, Грегори сказал, раскладывая еду по тарелкам: — Джим разрешил пользоваться его припасами.

Лив как раз пыталась открыть вино, да так и замерла, испепеляя собеседника презрительным взглядом. Грегори с запозданием сообразил, что его последние слова должны были еще сильнее убедить девушку: она имеет дело с отъявленнейшим любителем поживиться на дармовщинку, никчемным неудачником. Вот уж не лучший способ завоевать ее уважение!

Однако заговорила Лив не об этом. И тут Грегори в очередной раз убедился, что любовь и впрямь заставила его потерять остатки разума.

— Ты ведь говорил, его зовут Джилл. Ты же называл его Джиллом!

Прервав череду мысленных проклятий, он натянуто улыбнулся и пожал плечами.

— Джиллиан Джеймс. Он эти имена терпеть не может, — сымпровизировал Грегори, отбирая у Лив бутылку и ловко извлекая пробку. — Представляешь, даже не смог выбрать, какое из уменьшительных предпочитает. Вот и откликается на оба.

Правдоподобное объяснение, решила Лив. Тем более что Грегори ответил не задумываясь, без запинки. И слава Богу. А то она уж начала бояться, что этот «друг» не более чем выдумка, а на самом деле Грегори просто каким-то образом разузнал, что хозяева дома в отъезде, и сумел подобрать ключ.

Ей бы очень не хотелось узнать, что ее «муж» всего-навсего ловкий мошенник, который тянет все, что ни попадя, и пытается урвать от жизни все, что только получится. Почему-то — Лив сама не знала почему — ей очень важно было думать о нем хорошо. И все же лучше убедиться наверняка.

— А как фамилия этого Джиллиана Джеймса? — осведомилась она, глядя, как Грегори наливает вино.

— Дезерт.

Грегори не винил ее за подозрительность. Но как же отвратительна была ему эта глупая, никчемная игра. На миг его едва не одолело искушение открыться Лив, рассказать все начистоту. Но в таком случае она непременно задастся вопросом: а чего ради он согласился на сделку, если ему не нужны деньги? И разумеется, быстро найдет правильный ответ. А тогда только ее и видели. Потому что пока — пока! — Лив еще не хотела того же, чего хотел он: настоящего брака по любви.

Но это вопрос времени. А когда настанет подходящий момент, Грегори откроет ей свою тайну и она простит ему обман, потому что поймет: иначе поступить он не мог.

— Ну что, поедим? — предложил он, однако ничуть не удивился, когда Лив, едва усевшись за стол, тотчас попросила:

— Расскажи мне о нем.

— А что именно тебя интересует? — Грегори отпил из бокала.

Ну, теперь держись! Любопытство присуще всем женщинам без исключения. Лив наверняка захочет узнать всю подноготную мифического Джилла-Джима. Что ж, придется придерживаться как можно ближе к истине и рассказывать о себе. Так хотя бы не запутаешься. Хватит выдумывать, а то снова не вспомнишь, что наплел накануне.

— Все, — ответила Лив.

Она решила, что эта тема как нельзя лучше поможет скоротать время. А то им просто не о чем беседовать. Слушать о человеке, которого никогда не встречала и, скорее всего, никогда не встретишь, куда предпочтительнее, чем сидеть в тягостном молчании или ввязываться в чреватый самыми неожиданными последствиями разговор на личные темы.

— Ну ладно, — легко согласился Грегори. Именно этого он и ожидал. Тем лучше — не потребуется слишком долго объяснять потом, когда он наконец решит ей признаться. Потому что, когда сей желанный миг настанет, это будет означать, что Лив любит его так же сильно, как и он ее. А тогда им будет уже не до разговоров. Тогда…

Он торопливо допил вино и оторвал жадный взгляд от розового язычка, которым Лив как раз слизывала ароматный соус с губ. Грегори и сам приступил к еде, попутно излагая сжатую автобиографию.

— Мы с ним ровесники. Учились в одной школе, потом на экономическом факультете в Лондоне…

Так вот почему у Грегори такая правильная речь, столь непохожая на обычный говор городских низов, подумала Лив, пробуя вино. Выходит, он получил хорошее образование. Отчего же теперь, в тридцать четыре года, ему приходится зарабатывать на жизнь малярными работами? Пожалуй, надо будет спросить его. Но не теперь, когда-нибудь потом, перед разводом. Стоп! Надо сосредоточиться. Она ведь собиралась слушать про друга Грегори, а не гадать о нем самом!

— Еще студентом он начал потихоньку играть на бирже, и весьма успешно. Со временем у него образовался не слишком большой, но все же довольно приличный капитал — где-то с миллион. Тогда он начал скупать разорившиеся предприятия, снова ставить их на ноги и продавать. А на сегодня он один из самых богатых людей в стране.

— Ну и на здоровье. — Похоже, это сообщение Лив не слишком заинтересовало. — А семья у него есть? Родители, жена, дети?

Грегори подлил им обоим вина. Да, колоссальные богатства Лив не прельщают. А ведь у большинства женщин глазки бы так и разгорелись. Но Лив, его Лив, куда сильнее интересовали чисто человеческие стороны жизни его мифического друга. Нет, определенно второй такой не найти. Такая подруга жизни ему и нужна!

Именно эти соображения побудили его поделиться с Лив сведениями о том периоде своей жизни, о котором он до сих пор никогда и никому не рассказывал. Она, разумеется, не осознавала, какое доверие ей оказано, думала, что речь идет о друге Грегори. Но все равно до чего же приятно было излить ей душу!

— Мои… — Тут Грегори вовремя спохватился. — Его родители не смогли создать то, что принято называть домашним очагом. Жили не по средствам, а сыну внимания почти не уделяли. Никогда и никуда его не водили, не играли с ним. Пока он не начал ходить в школу, единственным человеком, который с ним возился и любил его, была няня.

— Бедняжка! — тихонько воскликнула Лив; глаза ее затуманились. — Как же ему было грустно и одиноко!

Оказывается, за внешней холодностью этой девушки таилась не только страстная и чувственная натура, но и доброе, впечатлительное сердце. Каких трудов стоило Грегори усидеть в кресле, когда так и подмывало одним прыжком оказаться рядом с любимой. Обнять, прижать к груди, прильнуть губами к ее мягким губам и не отпускать до тех пор, пока обоих их не унесет волна взаимной страсти. Но надо было держать себя в руках, не поддаваться приливу чувств.

— Ничего подобного, — возразил Грегори сухо, хотя голос с трудом повиновался ему. И оттого слова его прозвучали чуть ли не язвительно. — Его няня, миссис Кроули, дала ему все, в чем он нуждался. Научила его ни от кого не зависеть, всегда оставаться самим собой и отличать хорошее от плохого. Она была строгой, но справедливой и стала ему куда лучшей матерью, чем та красавица, что произвела его на свет. Родная мать едва ли помнила о существовании мальчика. Вся ее жизнь была занята светскими развлечениями. Она постоянно искала — и находила — поклонников, а на сына у нее времени не оставалось.

— Ты ее знаешь, да? — задумчиво спросила Лив. — Такое впечатление, будто ты очень хорошо с ней знаком.

— Видел пару раз, — лаконично отозвался Грегори.

Черт возьми, это была почти чистая правда! В памяти его сохранились лишь редкие, разрозненные воспоминания о красивом, скучающем личике, роскошных нарядах, аромате дорогих духов, звенящем смехе. Но не о любви.

Чтобы предотвратить дальнейшие нежелательные расспросы, Грегори поспешил продолжить:

— Когда Джиллу было двенадцать и он почти все время проводил в закрытой школе, родилась его сестренка, Кэтлин. А еще через пару месяцев мать сбежала с каким-то греческим судовладельцем. Как потом выяснилось, роман этот тянулся уже давно, так что Кэтлин приходилась ему сестрой лишь по матери. Последовал развод, после которого его отец, человек весьма сдержанный и замкнутый, окончательно погрузился в себя. Приезжая домой на каникулы, Джилл замечал, что тот не обращает на Кэтлин никакого внимания. Что было, в общем-то, неудивительно, учитывая обстоятельства рождения девочки.

— Но малышка была ни в чем не виновата! — с жаром возразила Лив.

Ей всегда было жалко несчастных детей. Какой ужас, когда тебя не любят родители. До чего же повезло ей: второй такой нежной и заботливой мамы, как у нее, днем с огнем не найдешь!

— Конечно, Кэтлин тут была ни при чем, — согласился Грегори, невольно улыбаясь пылкости Лив. — Надо отдать должное и отцу Джилла: он оставил для Кэтлин няню Кроули, хотя сам находился по уши в долгах. Только об этом никто не знал. Джилл охотно помог бы ему, когда начал зарабатывать, но он тоже ничего не знал. Правда всплыла лишь после смерти отца.

Усиленно стараясь, чтобы в голосе не звучало раскаяния и запоздалых сожалений, Грегори разлил остатки вина и продолжил рассказ:

— Фамильный дом продали, чтобы покрыть долги. Ни Джилл, ни Кэтлин не питали к нему никакой привязанности. Джилл отослал сестру, которой как раз исполнилось четырнадцать, в хорошую частную школу и купил этот коттедж, чтобы вместе проводить каникулы. Правда, последнюю пару лет Кэтлин предпочитает проводить свободное время в студенческой компании. Она уже почти окончила курсы дизайнеров по интерьеру и, кажется, на хорошем счету у профессионалов. А вот сразу после школы у нее был переходный период и она как с цепи сорвалась — тогда Джиллу тяжеловато пришлось. Кошмар, да и только… — И это тоже была чистейшая правда; он чуть не поседел в те полгода.

— Так это в ее комнате я сейчас живу, — пробормотала Лив, постукивая пальцем по бокалу. — Надеюсь, она не стала бы возражать. Все-таки спальня — это так лично. А сейчас с ней все в порядке?

Странно, но история этих незнакомых людей тронула ее до глубины души. Лив казалось, будто ее связывают с отсутствующими хозяевами дома незримые нити сочувствия и симпатии. Вздор какой-то! Она помотала головой, чтобы избавиться от нелепого ощущения.

Грегори наблюдал за ней с ласковой улыбкой.

— Да, теперь все хорошо. На счастье, Джиллу удалось образумить сестру прежде, чем дело зашло слишком далеко. Сейчас она вовсю работает и вовсю развлекается, и при этом умудряется жить на содержание, что он ей выплачивает. Он, конечно, мог бы щедро обеспечивать ее хоть до ста лет, но хочет, чтобы она сама строила свою жизнь. Понимаешь… — Грегори поднялся и начал собирать тарелки, — понимаешь, если Кэтлин все-таки не укладывается в положенную сумму, хотя такое случается редко, то всегда получает от него еще. Она им вертит, как хочет! Запросто обводит его вокруг пальца — хорошенького такого пальчика. А что до второго твоего вопроса — она ничуть не стала бы возражать против того, чтобы ты жила в ее комнате. Я не знаю второй такой доброй и щедрой души, как у Кэтлин!

Он отнес грязную посуду к раковине. Боже мой, с внутренним содроганием подумала Лив. Боже мой, да он ведь любит сестру своего друга! Когда он говорил о ней, в голосе его звучало неподдельное чувство. Он даже и не пытался скрыть этого. А суровое, хотя и красивое лицо Грегори трогательно смягчалось, стоило ему лишь упомянуть имя Кэтлин.

Сердце Лив переполнилось каким-то жарким непонятным чувством, и она со стыдом опознала в нем ревность. Да что это с ней творится! Они с Грегори заключили просто-напросто деловое соглашение, а его личная жизнь ее не касается!

Лив искоса взглянула на него, и взор ее снова невольно затуманился. Ах, эти широкие плечи, мускулистый торс, длинные ноги… Так и хочется…

Что еще хочется? Лив не собиралась отвечать на этот вопрос даже самой себе.

— Кофе будешь?

Она кивнула, отвернувшись. Нельзя слишком на него смотреть, нельзя поддаваться магии чувственного влечения, особенно когда знаешь, что из этого ничего не выйдет. Надо отвлечься, подумать о чем-нибудь другом.

Быть может, именно любовь к сестре друга и заставила Грегори опомниться, понять, что при его никчемном и пустом образе жизни хорошим мужем не станешь? Может, поэтому он и решил встряхнуться, начать все сначала? Поэтому и занялся малярными работами? И по той же причине ухватился за ее предложение заключить фиктивный брак — потому что тогда у него будет что предложить Кэтлин.

Через год девушка закончит образование, а сам Грегори получит развод и свободу. Возможно, он собирается вложить заработанные деньги в ее дело…

Такое предположение казалось ужасающе логичным и до противности здравым. Лив без колебаний сбросила со счетов все предыдущие попытки Грегори приударить за ней. Просто он из той породы мужчин, что излучают неотразимое обаяние и уверены, что все женщины на свете — их. Наверняка для него одна-другая мимолетная интрижка ничего не значит. А настоящее чувство он сберегает до того момента, когда сможет явиться к своей избраннице не с пустыми руками.

Ну а ей-то что за печаль? Они же не настоящие муж и жена. Отчего же она вдруг почувствовала себя отвергнутой? Отчего в теплый летний вечер на нее вдруг повеяло зимним холодом?




8


Однако на следующий день в окна спальни ярко светило солнце, в саду распевали птицы, и Лив проснулась в совсем другом расположении духа. Нечего сказать, хорошо же она вела себя вчера вечером! Надо надеяться, Грегори не понял, с чего она вдруг помрачнела и надулась. Лив даже кофе пить не стала — сердито пожелала собеседнику доброй ночи и опрометью выскочила из кухни.

Грубо, глупо и невежливо! Как он мог расценить подобное поведение? Скорее всего, решил, что ей скучно в его обществе. А еще вероятнее, что она просто высокомерная снобка и не считает нужным соблюдать элементарнейшие правила приличия в обществе простого маляра.

Девушка зябко съежилась под легким одеялом. Одно хорошо: что бы ни подумал Грегори, ему невдомек, что на самом деле ее поведение было всего лишь трусливым бегством. Боязнью выдать подлинные свои чувства и уподобиться отвергнутой супруге.

Спрыгнув с кровати, Лив направилась в душ, на ходу стягивая просторную футболку, в которой спала вместо ночной рубашки. Пора остановить это безумие. Кто она — серьезный, здравомыслящий человек или легкомысленная вертихвостка? Лив до предела повернула кран, надеясь, что обжигающе холодная вода взбодрит тело и прояснит затуманенный рассудок.

Она не нужна Грегори, а он — ей. Это ясно, как дважды два. Пусть для посторонних они муж и жена, в действительности их связывают лишь деловые отношения. Если вчера она и вела себя как собака на сене, то лишь в результате стресса после тяжелого дня. А вообще-то ей, Лив, и дела нет до чувств Грегори к сестрице его приятеля.

Бракосочетание с Грегори было всего лишь хитроумной уловкой, способом обойти завещание мерзопакостного дядюшки и заполучить Роуз-хаус. И хотя Лив не привыкла обманывать, на сей раз совесть ничуть ее не мучила. Речь шла о счастье матери, а завещание Тобиаса было сущим издевательством. Лив просто отплатила ему той же монетой.

Вот и нечего чувствовать себя виноватой. Только лишние переживания. Не то, глядишь, снова голова пойдет кругом и захочется целоваться с Грегори.

— Так не годится, — сердито сказала Лив своему отражению в зеркале ванной. — Хочешь не хочешь, а тебе еще целый год придется волочить ярмо этого брака. Так что опомнись и веди себя правильно с самого начала. Вежливо, учтиво, но отстраненно. Держись от него на приличном расстоянии. А начни с малого — приготовь завтрак и заведи светский разговор о погоде.

Ну вот, стоило разложить все по полочкам, как на душе стало значительно легче. Лив вылезла из-под душа с ясной головой, натянула шорты и белую безрукавку, всунула ноги в матерчатые босоножки и откинула назад волосы. Сегодня она решила не укладывать их, а оставить распущенными.

Лив и не предполагала, что еще так рано. Когда она спустилась в кухню, часы показывали семь утра. Грегори поблизости видно не было, так что и завтрак пока готовить не требовалось. Ее супруг вполне мог проваляться в постели до девяти, это на него похоже. А впрочем, она ведь практически ничего о нем не знала. Не знала и узнавать не собиралась.

— Проголодалась?

От неожиданности Лив едва не подпрыгнула. Она и не заметила, как Грегори вошел в кухню из сада. Сердце ее мгновенно принялось выделывать такие па, словно отплясывало ирландскую джигу. Но причиной тому, разумеется, был лишь внезапный испуг.

Опомнившись, Лив поспешно отвернулась и с деловитым видом схватила чайник. Ну почему только Грегори выглядит так подчеркнуто сексуально? И неужели все женщины, едва завидев его, теряют рассудок и забывают про здравый смысл?

Чайник давно переполнился, а она все стояла у раковины, погрузившись в раздумья, пока Грегори не перегнулся через ее плечо, чтобы выключить воду. Хотя их тела и не соприкоснулись, но все же оказались так близко, что Лив почувствовала на затылке теплое дыхание Грегори.

Сегодня он облачился в потертые джинсы и черную футболку, которые в сочетании с загорелой кожей и взлохмаченными темными волосами придавали ему спортивный вид. Он словно сошел с рекламы студенческой футбольной команды. Весь его облик источал энергию и победоносную уверенность.

Лив густо покраснела, словно жар мужского тела обжег ее в буквальном смысле слова. Где-то глубоко внутри она ощутила непонятную дрожь, а колени подгибались, словно кости внезапно превратились в желе. Потупившись, чтобы не видеть Грегори, она сказала:

— Я хотела приготовить завтрак, но не знала, когда ты обычно просыпаешься. — Звук ее голоса даже самой Лив показался невнятным и чужим, каким-то тоненьким и писклявым.

— Ничего, скоро узнаешь, — туманно ответствовал Грегори.

Инстинкт самосохранения помешал ей спросить, что же он хотел сказать этим сомнительным замечанием. Тот же инстинкт побудил ее шагнуть в сторону, подальше от мужчины, который вызывал в ней такой душевный разлад.

— Я сам приготовлю завтрак, — заявил он. — А тебе незачем возиться, успеешь еще. Иди отдыхай, будь как дома. Я крикну, когда все будет готово.

Как дома… Если бы! Но по крайней мере, есть повод сбежать отсюда, ненадолго перевести дух. С малоприличествующей случаю поспешностью Лив последовала совету Грегори и выскочила из кухни. Плотно прикрыв за собой дверь, она в изнеможении прислонилась спиной к стенке и глубоко вздохнула, прижимая к груди дрожащие пальцы.

Приходилось признать горькую правду: этот мужчина пробуждал в ней ее женскую сущность. С небывалой силой заставлял ощущать свою принадлежность к женскому полу… со всеми вытекающими отсюда последствиями…

Подумать только, а ведь она намеревалась держать себя в руках. Была твердо уверена, что с наступлением нового дня ее прискорбная слабость испарится, как ночной кошмар. Что Грегори станет ей глубоко безразличен.

Да, принять решение — одно, а выполнить — совершенно иное. Можно сколько угодно твердить себе, что Грегори для нее пустое место, пока это «пустое место» не подойдет поближе, а вот тогда… Чтобы устоять, остается только одно: сжав зубы, продержаться «медовый месяц», а потом сбежать назад, в Лондон. Вернуться к привычному спартанскому образу жизни, с головой уйти в работу, чтобы и минуты свободной не оставалось. Это должно помочь. А со своим лжемужем она станет видеться крайне редко, лишь когда это будет необходимо для поддержания иллюзии брака. И мало-помалу выкинет его из головы.

А начать надо уже сейчас, велела себе Лив. Вместо того чтобы грезить о нем, подумай о чем-нибудь другом. Хотя бы об этой гостиной. Чудесная комната — по стенам дубовые панели, широкие окна выходят в сад. В дальней стене — огромный камин, где, верно, так весело потрескивают поленья зимней порой. Изящная старинная мебель елизаветинских времен, там и сям расставлены антикварные безделушки.

Все красиво и элегантно, обстановка подобрана со вкусом и старанием. Возможно, хозяин дома стремился окружить себя прекрасными вещами, чтобы заполнить пустоту своей жизни… Лив задумчиво провела рукой по крышке секретера и вздохнула. Почему-то она еще острее, чем прежде, жалела незнакомого ей школьного друга Грегори — бедного, заброшенного мальчика, не знавшего родительской любви.

У нее самой до пятнадцати лет детство прошло как в волшебной сказке. Под крылышком нежных, заботливых и любящих родителей она не ведала ни забот ни тревог. Папа и мама всегда уделяли ей много внимания и любви, старались как можно лучше воспитать ее. Вовлекали дочь во все семейные дела и проблемы.

Лив прекрасно помнила, как отец, правя присланные из издательства гранки, обсуждал с ней развитие сюжета в своих романах, а мать спрашивала совета, какие цветы посадить на клумбах в саду. Все трое были на редкость близки друг другу. Однако со смертью отца все переменилось. Чтобы как-то поддержать мать, Лив пришлось срочно подыскать работу и усердно трудиться ради хлеба насущного…

За спиной ее бесшумно отворилась дверь, и голос Грегори произнес:

— Завтрак подан. Поедим в саду? Утро просто чудесное.

— А мистер Дезерт женат? — невпопад поинтересовалась Лив, все еще поглощенная своими мыслями.

В первое мгновение глаза Грегори недоуменно расширились, словно он не совсем понял, о чем идет речь. Затем взгляд его стал суровым, лицо ожесточилось. Лив не поверила бы, что возможна такая мгновенная перемена, если бы не наблюдала ее собственными глазами.

— Что это, праздное любопытство? Обычно женщины стремятся выяснить семейное положение любого мужчины от девятнадцати до девяноста, особенно если этому мужчине угораздило оказаться миллионером.

Грегори показалось, что его внезапно обдало холодом. На своем веку он повидал десятки охотниц за деньгами и мог распознать представительницу этого типа с первого взгляда. Но он жизнью готов был поклясться, что Лив не из них. Так отчего же она задала этот вопрос?

Ожидая ответа, он вперил в девушку пристальный взор. Густые ресницы, обрамляющие бездонные синие глаза, затрепетали, на щеках Лив выступил легкий румянец. Краска стыда? Подтверждение того, что он видит ее насквозь и не ошибается относительно мелочной душонки?

Какая жалость! Грегори охватили досада и разочарование. Но есть способ узнать все наверняка. Если сейчас он ответит отрицательно, а Лив тут же начнет одолевать его просьбами познакомить со своим другом, все будет кончено. Он сразу же, не сходя с места, положит конец их фиктивному браку и оставит все надежды связать свою судьбу с этой женщиной.

— Какой же ты гнусный циник! — Лив наконец подняла глаза, и взгляд ее мигом рассеял все его подозрения. Отбросив упавшую на лицо длинную шелковистую прядь волос, она сердито продолжила: — Если тебя это вправду интересует, так вот знай, я просто вспоминала твой вчерашний рассказ. Мне жаль твоего друга. И сейчас я как раз гадала, может ли человек, у которого есть все на свете, обрести истинную любовь. Ведь любовь не так-то легко приходит к тем, кто прежде никогда и никого не любил.

Ее искренность была настолько очевидной, что Грегори едва не возненавидел себя. И как он только мог поставить эту девушку на одну доску с особами, коих в мужчине интересует лишь размер банковского счета, а отнюдь не сердце и душа?

— Извини. — Грегори и в самом деле глубоко раскаивался.

Однако было поздно. Лив закусила губу и, не глядя на него, направилась к двери. Но Грегори никак не мог допустить, чтобы она вот так ушла, обиженная и разозленная. Когда девушка проходила мимо, он остановил ее, положил руку ей на плечо.

— Я погорячился, — виновато произнес он. — Конечно, я тебе все расскажу. Джиллу и впрямь не везло. Все его девушки рано или поздно оказывались авантюристками, падкими до больших денег. Так что в результате он изверился в женщинах и перестал доверять всем представительницам этого пола.

Хрупкое плечико у него под рукой было болезненно напряжено. Машинально, не думая, Грегори положил вторую руку на другое плечо Лив и принялся мягко массировать.

— Впрочем, можешь о нем не печалиться. Буквально на днях он женился, причем по безумной любви.

Мышцы Лив расслабились под умелыми пальцами Грегори. Кожа ее источала еле уловимый свежий аромат. Грегори придвинулся чуть ближе, ровно настолько, чтобы почувствовать тепло тела любимой. Но сделай он еще шаг, как остатки самоконтроля испарятся в мгновение ока, словно легкий иней под лучами жаркого солнца.

— Приятно слышать, — еле слышно выдохнула она.

Вряд ли при других обстоятельствах ему удалось бы так легко справиться с ситуацией. Но сейчас все внимание Лив сосредоточилось на сильных пальцах, скользящих по ее плечам. Вот они легли на обнаженную кожу у основания шеи, и девушка непроизвольно вздрогнула. Как ни старалась она обуздать себя, но прикосновение рук Грегори порождало в ней какое-то странное ощущение, сладостное и мучительное одновременно, терзающее каждый дюйм ее тела.

Казалось, ей в кровь влили шампанского и по венам теперь разносятся щекочущие пузырьки. Не вполне отдавая отчет в своих действиях, Лив медленно подняла руку и коснулась груди Грегори. Еле заметный трепет, пробежавший по его телу в ответ, дал ей понять — Грегори снедает такое же вожделение, как и ее саму.

Безумие какое-то! Может, он и хочет разок переспать с ней, но она — ни за что! Потому что не готова принять боль и горечь, что непременно станут ее уделом потом. Грегори любит Кэтлин Дезерт — Лив ясно видела свет этой любви на его лице, слышала в голосе отзвуки глубокого, настоящего чувства. Слишком уж они с Грегори разные люди. Для него секс с женщиной, купившей год его жизни, просто способ приятно скоротать время и утолить плотскую жажду. Для нее же…

Лив побоялась довести мысль до конца. Этак Бог знает до чего можно додуматься. Она сжала кулаки и оттолкнула Грегори.

— Лив… — В голосе его звучало волнение, искорки в глубине глаз выдавали страстное желание, дыхание с трудом вырывалось из груди.

Как же сложно устоять перед ним! У Лив потемнело в глазах… Ах, если бы вернуться в его объятия, прильнуть к груди, дать ему то, чего он так жаждет и чего так жаждет она сама! Он так близок, а искушение неизмеримо сильнее всех ее инстинктов самосохранения.

Из горла у нее вырвался жалобный стон. Лив закрыла глаза в безмолвной капитуляции. Если он вновь дотронется до нее, у нее не хватит сил сопротивляться. И произойдет то, чего она всегда боялась, чего решила избегать: Лив вручит всю себя, свое тело и свою душу мужчине, а за этим неотвратимо последуют боль и печаль. Ибо после нескольких сладостных мгновений ее избранник безразлично отвернется от нее.

— Я хочу тебя, Лив. И можешь спорить хоть до посинения, но это чувство взаимно. Я мечтаю о том, чтобы сделать наш фиктивный брак настоящим. Но я обещал не домогаться тебя — и сдержу слово, пока ты сама не признаешь, что тоже хочешь меня. А теперь… пойдем есть.

Лив так изумилась и растерялась, что буквально окаменела. Грегори утверждает, будто хочет ее, предлагает сделать их брак настоящим, а его голос при этом настолько бесстрастен, что можно подумать, он зачитывает вслух меню. И в заключение этот нахал спокойненько предлагает позавтракать.

Какая уж тут еда!

— Это в наше соглашение не входило, — сквозь стиснутые зубы процедила она.

Самоуверенный тип из всего старался извлечь выгоду, не считаясь ни с какими приличиями. В трепете ее тела прочел лишь примитивное плотское желание и даже не нашел нужным прикрыть свое влечение хотя бы призрачным покровом романтики!

— Что не входило в наше соглашение? Завтрак?

Лукавая улыбка Грегори привела Лив в бешенство.

— Ты чертовски хорошо знаешь, что речь идет не о еде! Только не говори, будто позабыл условия нашего соглашения — мы заключили брак только вчера, так что вряд ли договор выветрился у тебя из памяти. И не вздумай его нарушать.

— Да я даже пока и не пытался. — От ласковой насмешливости его тона у Лив вновь по спине побежали мурашки. — Я просто прикоснулся к тебе, что и послужило катализатором. Но обещаю: я не стану давить на тебя, я подожду. Пусть все идет своим чередом, пока ты сама не признаешь, что хочешь меня.

Он с видом заговорщика подмигнул ей, и девушке показалось, будто у нее плавятся кости.

— А теперь, когда мы все расставили по своим местам, пойдем-ка выпьем кофе. Мне он сейчас определенно пойдет на пользу, да, думаю, и тебе тоже.

Грегори приглашающе распахнул дверь. После секундного замешательства Лив гордо вскинула голову и прошествовала в кухню. Пора было прекратить этот щекотливый разговор. На сегодня хватит. Настало время вновь взять руль в свои руки и перестать полагаться на волю волн.

Легко сказать! А вот как выполнить-то? Грегори ясно дал понять: стоит ему только захотеть — и он заставит ее забыть обо всем. И к сожалению, был прав. Природа наделила этого мужчину такой невероятной сексуальной притягательностью, что одного его присутствия было достаточно, чтобы смутить и взволновать ее. Как же быть?

Этот вопрос мучил бедняжку все время, пока она шла за Грегори к столу, накрытому для завтрака в саду под тенью старого грушевого дерева.

Она уселась в плетеное кресло и с подозрением покосилась на своего спутника. Тот невозмутимо поднял крышку кофейника. В воздухе распространился свежий густой аромат. Принимая протянутую ей чашку, Лив сухо произнесла:

— Итак, мы заключили деловое соглашение. Я щедро плачу тебе, так что, надеюсь, ты не захочешь нарушить условия договора и лишиться денег.

Лив даже слегка возгордилась — таким спокойным и уверенным тоном ей удалось произнести эту тираду. Вот только откуда горькое чувство, будто она отрекается от чего-то важного и значимого, способного украсить и обогатить ее жизнь?

Горячий крепкий кофе сейчас оказался бы как раз кстати, помог бы привести нервы в порядок.

Но увы, Лив была не в состоянии сделать ни глоточка. Горло сводила мучительная судорога. Но надо было довести речь до конца.

— И если ты хочешь дополнительных сексуальных развлечений в эти двенадцать месяцев, так забудь об этом. Я тебе не игрушка, мистер Стоун. У меня тоже есть чувства.

— Знаю, что есть, миссис Стоун, — ответил Грегори. — Весь вопрос в том, когда вы наконец дадите им волю.

Голос его звучал так нежно, янтарные глаза мерцали золотистым огнем, а когда он назвал Лив «миссис Стоун», слова эти слетели с его уст, точно любовная ласка. У Лив даже губы задрожали от непонятного смятения. Но она не сдавалась.

— Да? И как ты можешь строить на мой счет хоть какие-то предположения? Ты же обо мне ровным счетом ничего не знаешь. А вот я наблюдала за тобой достаточно долго, чтобы распознать твои истинные чувства. По крайней мере одно из них. Ты любишь сестру своего друга, Кэтлин Дезерт. Но едва ли тебе в качестве будущего мужа сестры твой приятель поставил бы высокую оценку. Не выше ноля по десятибалльной шкале. Вот почему ты согласился жениться на мне. Через год ты сможешь явиться к любимой женщине уже не нищим неудачником, не с пустыми руками. У тебя будет начальный капитал. Возможно, вы вместе откроете новое дело. Да, ради такой перспективы можно и потерпеть годик. Только не жди, что во время этого ожидания я буду утолять твой сексуальный голод!




9


Грегори молча проклинал себя за поспешность. Ну кто его тянул за язык? Единственное оправдание подобной оплошности — бурная радость от того, что Лив не оказалась корыстной стяжательницей. А он уже готов был думать о ней черт знает что. Да, готов — хотя душа его восставала против столь гнусного предположения.

И еще красноречивый трепет ее тела, когда он массировал ей плечи. Какой мужчина устоял бы? От единого прикосновения к нежной шелковистой коже Лив все самообладание Грегори растаяло как дым.

Он поспешил. Слишком рано открыл карты, слишком рано декларировал свои истинные намерения — и проиграл. Угораздило же Лив вбить в голову эту чушь про него и Кэтлин!

Кто из его знакомых поверил бы в подобную нелепицу? Да весь деловой мир Лондона помер бы со смеху при мысли, что один из самых трезвых и острых умов Соединенного Королевства теперь лепит ошибку на ошибку, безуспешно пытаясь завоевать собственную жену!

Законную жену!

Грегори едва не застонал от внезапного приступа острого желания. Вот бы схватить Лив в объятия, затуманить ей голову поцелуями, ласкать, пока напускная сдержанность не слетит с нее, словно карнавальная маска: А потом отнести в постель и доказать ей, что ослепительный накал страстей может привести к гораздо большему — к любви и доверию.

Неведомая сила связала их воедино. И как бы Лив ни отрицала сей простой и незамысловатый факт, даже ей не под силу бороться с очевидным. Грегори без труда может убедить ее в обратном. Он повидал много женщин и умеет распознать в них огонек физического влечения. Внутри же него разгорался настоящий пожар. Это же так легко — схватить милую в охапку, одурманить любовью, закружить в водовороте чувственности. И она позабудет обо всем на свете и даст волю эмоциям.

Но Лив сидела в такой напряженной позе, так испуганно обхватила руками узенькие плечи… В ярком солнечном свете, пробивающемся сквозь тяжелую завесу листьев, ее фигурка казалась воздушной и эфемерной, подобной утреннему туману. Она так и не притронулась к кофе, а затравленный взгляд синих глаз ясно свидетельствовал: Лив отдала бы все на свете, лишь бы убежать подальше отсюда. Ее страдальческий вид растрогал Грегори до глубины души.

Господи, он ведь любит ее! Так пусть любовь поможет ему подождать еще немного. Не стоит запрягать телегу впереди лошади. Пусть Лив сначала начнет доверять ему, пусть осознает, что может вручить ему свое будущее и свое счастье. Тогда ей легче будет открыть в себе чувственную, физическую страсть. Любовь должна прийти первой — пусть так и будет.

Пути назад нет, отступать нельзя. Надо попробовать загладить оплошность, а затем двигаться дальше.

— Ты чертовски ошибаешься, если думаешь, будто я влюблен в Кэтлин, — осторожно начал он. — Она мне всегда нравилась, но я люблю ее просто как младшую сестренку. Поверь, это святая правда.

Он поймал на себе быстрый внимательный взгляд. Недоверчивый? Подозрительный? Что ж, он вполне заслужил подобное отношение Лив. Теперь остается только спасать положение. Ах, если бы не ее заблуждение насчет Кэтлин!

Когда он рассказывал о сестре, безошибочное женское чутье позволило Лив уловить в его словах и голосе искреннюю любовь. Неудивительно — ведь Кэтлин и в самом деле до сих пор была ему дороже всех на свете. Кроме нее, у него не осталось ни единой родной души. Грегори отчасти заменил сестре отца и мать. Он утешал и оберегал ее в детстве, следил за ее школьными успехами. А когда Кэтлин подросла, ее закружил водоворот студенческой жизни, полной развлечений. Без укоров и наставлений старшего брата она скорее всего так и не нашла бы правильного пути в жизни.

Кэтлин всегда была для Грегори и главной тревогой, и главной отрадой. И то, что Лив заметила это, свидетельствовало об одном: она слушала его с интересом, он уже не так безразличен ей, она уже начала интересоваться его мнением, видеть в нем полноценного человека, а не марионетку, купленную и оплаченную для достижения заветной цели.

Само по себе это, безусловно, плюс. Остается запастись терпением и ждать. Грегори молча поднялся, забрал у Лив чашку с остывшим кофе и взамен подвинул стакан апельсинового сока.

Девушка осторожно поднесла стакан к губам, в каждом ее движении сквозила неуверенность и тревога. Сердце Грегори сжалось от жалости. Неужели Лив боится его?

— Послушай, — снова заговорил он, — Кэтлин очень милая девушка. Примерно твоя ровесница, привлекательная, талантливая, умная. За ней хвостом таскаются тучи поклонников. Но поверь мне, пожалуйста, я нисколько не претендую на ее руку и сердце. У меня и в мыслях не было жениться на ней или завести с ней роман. И вот еще что… — Грегори слегка понизил голос: — Я предпочитаю блондинок с сапфировыми глазами, в которых мелькают фиолетовые искорки. Высоких, стройных, очаровательных блондинок со стройным станом и округлыми формами… — Он осекся, увидев, как щеки Лив заливает мучительный румянец.

Она явно поняла намек. Дальше можно было не продолжать. Правда, раз он уже так поспешил, надо объясниться до конца и правильно расставить акценты.

Сердце Грегори билось глухо и тревожно, душа тлела на медленном огне, но тон оставался ровным и спокойным. Стараясь не впадать ни в патетику, ни в легкомысленный тон, он произнес:

— Когда я сказал о своем намерении сделать наш брак настоящим, то подразумевал не кратковременную связь. Я не ищу развлечений, чтобы скрасить совместное проживание. Я предлагал быть вместе всегда: в радости и горе, пока смерть не разлучит нас. Я имел в виду нечто серьезное и настоящее — общую жизнь и целый выводок ребятишек.

«Почему?» — так и рвалось с губ Лив, но она смолчала. Не хотелось услышать, как Грегори будет пытаться убедить ее, будто сражен любовью к ней. Нет и нет! Это неправда! А вдруг — правда? Хочет ли она, чтобы это оказалось правдой?

Даже самой себе Лив не могла бы ответить на этот вопрос. К тому же следовало учесть, что стремлению Грегори сделать их брак настоящим могло найтись и другое объяснение. Что, если он видит в жене-модели свой шанс на удачу, счастливый билет, который избавит его от необходимости зарабатывать на жизнь тяжелым, нудным трудом?

Почему-то в это второе предположение верилось с трудом. Возможно, из-за искренних, задушевных ноток, что сквозили в голосе Грегори. Так или иначе, но Лив против воли начинала верить ему.

В горле у нее внезапно пересохло, и она поспешно сделала большой глоток апельсинового сока. Но даже горьковатый свежий вкус напитка не помог обрести ясность мысли и нащупать под ногами твердую почву.

— Но я вовсе не хочу замуж, — дрожащим голосом ответила она. — Ты же прекрасно знал об этом, когда мы заключали соглашение.

Для Грегори пришло время достойно отступить, позволить зароненному зернышку укрепиться, пустить корни и в конце концов расцвести и принести чудесные плоды. Он улыбнулся и едва заметно пожал плечами.

— Разумеется, знал. Но даже ты со временем можешь передумать. У тебя еще целый год в запасе, вдруг изменишь мнение? А теперь не пора ли нам сменить тему и насладиться погожим днем?

Он глотнул еще кофе, и на лице его отобразилась гримаса комического отчаяния.

— Нда, хотелось мне чего-нибудь прохладительного — и вот, пожалуйста, кофе безнадежно остыл. Съешь хоть что-нибудь.

Грегори кивнул на рогалики и тарелку со свежими фруктами и направился в кухню. Он весь взмок, сердце отчаянно колотилось. Трудно выдерживать легкий, ничего не значащий тон и изображать почти что-то идиотическое веселье, когда на уме совсем иное. Какие уж тут легкость и веселье, когда единственное желание — схватить Лив в охапку, поднять на руки, сорвать с нее всю одежду до последней ниточки и покрыть поцелуями каждый дюйм умопомрачительного тела…

Он тяжело вздохнул и поставил чайник на плиту.




— Проголодалась?

— До смерти! — с широкой, радостной улыбкой отозвалась Лив.

Грегори казалось — он в жизни не видел ничего прекраснее. Он поспешно отвернулся, чтобы эта ослепительная красота не сбила его с пути истинного. Отворив дверь на террасу, он сбросил с плеч рюкзак, где осталась лишь пустая бутылка из-под воды да пакет от фруктов.

Но смотреть в сторону было выше его сил, и Грегори вновь обратил взор на Лив. Она стояла в солнечном луче, на ее лице играли причудливые блики, в волосах танцевали золотые искры. Почти весь день «молодожены» провели, гуляя по окрестным полям и лесам. Энергия и энтузиазм Лив поразили ее спутника. Она словно сбросила с плеч добрый десяток лет и превратилась в маленькую девчушку, вырвавшуюся на каникулы после скучных школьных будней.

И теперь, уже дома, загоревшая, усталая и полусонная, она еще не до конца вернулась из детства. Ее белая джинсовая куртка лишилась пары пуговиц, зато обрела новые украшения из сухих листочков и приставших к ткани веточек.

Но даже такая, раскрасневшаяся и растрепанная, Лив была ничуть не менее привлекательна, чем утром. Березовый листок запутался в волосах девушки, золотистые пряди спадали на плечи, и, повинуясь внезапному полету фантазии, Грегори вдруг остро позавидовал вольной цыганской жизни. Как это прекрасно — быть свободным от любых обязательств и бродить вдвоем с любимой по зеленым лесам и сельским дорогам. А с наступлением ночи расстелить плащ под пологом лесных деревьев и отнести туда свою самую драгоценную добычу. Ласкать шелковистую кожу, жадно следя, как в сонных глазах пробуждаются огоньки желания. Картина, нарисованная распаленным воображением, оказалась до того яркой, что на миг Грегори померещился вдали перезвон цыганских колокольчиков.

Тряхнув головой, он вернулся к реальности.

— Вот так посмотришь и решишь, будто тебя не волнует твоя внешность. А, Лив? Не очень-то характерно для фотомодели, да? В городе ты такая аккуратная, элегантная. А сейчас — волосы растрепались и полны листьев, как у майской невесты, а тебе хоть бы хны…

Он протянул руку и выпутал листок из кудрей девушки. Пальцы его дрогнули, прикоснувшись к золотистой волне. В ответ Лив невольно вздохнула и помотала головой, рассеивая оцепенение.

— Да нет, внешность меня вообще-то волнует. Но только когда я на подиуме или перед камерами. А в остальное время — ничуть, — честно ответила она. — Результат можешь оценить сам.

Что Грегори уже и сделал без всяких просьб с ее стороны. Эта прелестница, сама не осознающая магического эффекта своей красоты, точно магнитом притягивала его к себе. Промолчав, Грегори отбросил в сторону листок, и тот, кружась упал на пол.

Да, мрачно подумал влюбленный, тот еще выдался денек. Старательно соблюдать дистанцию и вести себя нежно, но отстранено, словно старший брат, не так-то легко, как он полагал. И все же Грегори отлично справился с ролью, ни разу не отступив от нее за весь долгий жаркий день…

Тем временем Лив покинула террасу и, пройдя в дом, открыла дверь в одну из комнат. Грегори последовал за ней.

— А здесь, должно быть, рабочий кабинет хозяина, — предположила она, с интересом оглядываясь вокруг. — Бог ты мой, сколько книг! Да тут их, наверное, несколько сотен.

Она рассеянно пробежала пальцами по корешкам. Большинство книг имело слегка потрепанный вид — сразу становилось ясно, что их неоднократно перечитывали. Вкус отсутствующего хозяина показался Лив весьма разнообразным: на полках соседствовали Китс, Голсуорси, Кларк и множество толстенных томов по экономике, управлению, менеджменту и сельскому хозяйству.

— А твой друг не только бизнесмен, но и фермер? — спросила она задумчиво.

Как ни дико это звучало, но Лив проникалась все большей симпатией к приятелю Грегори. Конечно, нелепо испытывать какие-либо чувства к абсолютно незнакомому человеку, но атмосфера этого дома постоянно напоминала об отсутствующем хозяине. Все началось с невольного сочувствия бедняге, никогда не знавшему родительской любви. А тут еще оказалось, что у нее с ним одинаковые вкусы и литературные пристрастия. Желание побольше узнать о Джилле Дезерте росло с каждым часом, и Лив захотелось поподробнее расспросить Грегори о его друге.

Заметив на полке еще не читанный ею роман Айрис Мёрдок «Сон Бруно», она решила взять его и почитать на сон грядущий. Возможно, переживания вымышленных персонажей помогут вытеснить из головы Грегори и окружающую его ауру чувственности и сексуальных фантазий.

— Как и твой друг, я тоже очень люблю сельскую местность. Наверное, мне это передалось от мамы и тех счастливых лет, что мы провели в Роуз-хаус.

Лив поморщилась. Даже на невзыскательный вкус ее слова звучали патетическим бредом, сентиментальщиной. Но какой-то бес подзуживал ее продолжить разговор.

— Мне кажется, в большом городе он чувствует себя чужим, ему там неуютно и одиноко. А иначе зачем бы ему содержать это поместье теперь, когда его сестра выросла и зажила собственной жизнью?

— Очень мило с твоей стороны испытывать явную симпатию и сочувствие к незнакомцу, — сухо отозвался Грегори, но тут же мысленно выругался.

Опять он наступает на те же грабли и совершает все ту же ошибку. К тому же его ревность просто смешна — нельзя же в самом деле ревновать к себе самому. Грегори тяжело вздохнул. Как жаль, что пришлось затеять эту нелепую мистификацию и скрывать свое истинное имя и положение. Глупо притворяться собственным другом и рассказывать о себе в третьем лице. Однако пока придется смириться. Настанет миг — и он откроется Лив, поведает ей всю правду. Но это время еще не пришло.

Да и вздумай он прямо сейчас заявить Лив, что он, мол, и есть тот самый отсутствующий хозяин, — она попросту не поверит. Решит, что он совсем свихнулся.

— Насколько мне известно, Джилл всегда мечтал, что когда-нибудь осядет именно здесь. Самое подходящее место для большой семьи. И ты, конечно, права: он и впрямь интересуется сельским хозяйством. Сегодня мы обошли лишь малую часть всех его владений.

Грегори сам слышал, как ворчливо, почти неприязненно звучит его голос, но ничего не мог поделать с собой. Ну сколько можно морочить Лив голову! Он уже сам себя начинал ненавидеть. А еще тягостней была мысль, что прелестную красавицу куда более интересует мифический Джилл Дезерт, нежели реальный человек из плоти и крови, за которого она вышла замуж. Не потому ли, что плоть и кровь неудачливого маляра не заслуживали ее внимания?

Поймав на себе пристальный взгляд Грегори, Лив поспешно отвернулась. Волна светлых волос взметнулась, скрывая лицо, но он успел заметить выступившую на щеках девушки краску и загадочный блеск глаз под густыми ресницами. Она взяла с полки заключенную в серебряную рамку фотографию его сестры и принялась так внимательно ее разглядывать, словно хотела на всю жизнь запомнить стройную фигурку, копну черных волос, милое личико, упрямо вздернутый подбородок.

— Это Кэтлин, — внешне бесстрастно пояснил Грегори.

Держать себя в руках становилось все труднее и труднее. Ему отчаянно хотелось выйти из тесной комнатки куда-нибудь на простор, где проще сохранять дистанцию. Иначе все его благие намерения потерпят крах, и он скажет или сделает что-нибудь этакое, что навсегда помешает ему заслужить доверие Лив и завоевать ее любовь. Сейчас эта задача казалась ему практически непосильной.

— Пожалуй, нам обоим не помешает освежиться и принять душ. А об ужине позаботимся позже.

С этими словами он круто повернулся и вышел из кабинета. Оставалось только надеяться, что его уход не выглядел откровенным бегством. Но что поделать — весь его хитроумный план по завоеванию сердца Лив основывался на виртуозной стратегии. Одна беда: в ее присутствии стратег из него был никакой.

Вздохнув, Лив поставила фотографию обратно на полку. Кэтлин и впрямь была необыкновенно хороша собой, просто очаровательна. Но почему-то, когда Грегори на этот раз говорил о сестре своего друга, в голосе его не слышалось прежней теплоты. Означало ли это, что он не солгал и относится к Кэтлин просто как к младшей сестре? Или же просто разозлился на нее, Лив?

Но из-за чего? Неужели из-за ее неумеренного любопытства по отношению к Джиллу Дезерту? Что-то тут было не так. Почему, спрашивается, Грегори всегда рассказывает об этом друге — его деньгах и обширных владениях — так равнодушно, чуть ли не со скукой в голосе? Послушать, так для него самого все эти богатства — пустяк, пыль под ногами. Пожелай он — и все блага земные сами потекут ему в руки.

Лив в задумчивости направилась в спальню, скинула одежду и встала под душ. Все-таки странно Грегори ведет себя. Быть может, под его бравадой скрываются комплексы неудачника? Похоже на то. Наверное, стоит как-нибудь сказать Грегори, что, на ее взгляд, никакие богатства не сравнятся с доброй душой и чистым сердцем.

Нет, пожалуй, лучше не надо, подумала Лив, смывая белоснежную пену. А то чего доброго решит, будто она пытается ему покровительствовать. К тому же, чем более безличностным будет их общение, тем лучше.

Да и сам Грегори, если подумать, не очень-то откровенен. Охотно рассказывает всевозможные подробности из жизни приятеля, а вот о себе почти что и словом не обмолвился. Ни разу не упомянул о своей семье, о том, где жил и чем занимался до того, как поселился у бабушки и дедушки.

Что ж — коли предпочитает не переходить на личные темы, ей же лучше. Так куда безопаснее. Недаром говорят: чем меньше знаешь, тем крепче спишь. И Лив окончательно решила не говорить Грегори ничего такого, что могло бы внушить ему мысль, будто она желает более тесного знакомства. Но и по поводу друга объясняться не стоит. Еще подумает, что она намекает на его несостоятельность по сравнению с удачливым бизнесменом…

Выйдя из душа, Лив занялась решением более насущной проблемы: как одеться. День выдался жарким, да и вечер не сулил желанной прохлады. Любой лоскуток на теле казался лишним, поэтому после недолгих колебаний она все же решила не надевать лифчик. А дабы скрыть отсутствие этой детали туалета от проницательных мужских глаз в дополнение к коротеньким шортам выбрала мешковатую футболку, скрывающую очертания тела. Не очень изящно, зато удобно, не стесняет движения, а тонкая ткань легко продувается даже малейшим ветерком и создает ощущение прохлады.

Утром, когда после завтрака Грегори предложил прогуляться по окрестностям, первым побуждением Лив было наотрез отказаться. Девушка никак не могла выбросить из головы вчерашнее его предложение сделать их брак настоящим. Продолжать этот разговор она не хотела, более того — побаивалась.

Всю свою сознательную жизнь она старалась избегать отношений, построенных лишь на физическом влечении, без тени сантиментов и эмоций. Сейчас же искушение было велико. Однако Лив вовсе не улыбалось оказаться втянутой в столь прозаическую связь. Ничего хорошего из этого выйти не могло.

Но ей не удалось подобрать подходящих слов для отказа. Не выкладывать же в конце концов демону-искусителю всю правду. Грегори и так чертовски хорошо видит, что в его присутствии тело ее отказывается подчиняться разуму. Нельзя выказывать перед ним свой страх. Поэтому Лив собрала волю в кулак и согласилась.

К немалому ее удивлению, все первоначальные опасения оказались напрасными. Похоже, ее спутника вполне устраивали чисто дружеские и платонические отношения. Лишь под конец долгого, утомительного, но очень приятного дня что-то изменилось. Произошло это на террасе, когда Грегори снял березовый листок с ее волос.

Казалось бы, такая малость — легкое прикосновение пальцев к ее волосам. Но весь мир вдруг переменился и заиграл новыми красками. С внезапной отчетливостью Лив осознала присутствие Грегори — тепло его тела, источаемый им слабый мускусный аромат, легкий шелест дыхания. Ей почудилось, что по жилам ее бежит электрический ток, тревожа и возбуждая. И бредовая, нелепая мысль о настоящем, полноценном, не фиктивном браке с этим мужчиной вдруг показалась ей соблазном, перед которым почти невозможно было устоять.

И тогда в страхе перед этим неожиданным искушением она бежала. Забрела в кабинет, завела пустую беседу о хозяине дома, приставала к Грегори с неуместными вопросами и заставила его ощутить себя неудачником. Какое досадное, унылое окончание веселого и приятного дня!

Ну и ладно. Все, что угодно, лишь бы не ощущать на себе нежный взгляд, ласкающий ее тело, не слышать низкий, проникновенный голос. Лучше тихонько злиться в своем углу, чем трепетать от мучительного волнения, когда Грегори приближается к ней…

Так откуда же это пронизывающее ощущение потери?

Отчаявшись найти ответ на этот вопрос, Лив решительно направилась в кухню.




10


Они ужинали на террасе. Однако на сей раз это была просто совместная трапеза, не более того. Молодые люди ели молча, потупив взоры в тарелки.

Лив поджарила отбивные и состряпала салат из зелени. Грегори принес из погреба вино и сухо пояснил, поймав настороженный взгляд девушки:

— Можешь не беспокоиться, перед отъездом мы возместим убытки.

Он все еще злится, сокрушенно подумала Лив. Да, пожалуй, переборщила она с интересом к хозяину-миллионеру. Не очень-то красиво выспрашивать малейшие подробности о жизни абсолютно незнакомого человека, забывая о том, кто рядом. Особенно если у того, кто рядом, ни гроша за душой, а она вышла за него замуж. Что он мог о ней подумать? От сочувствия к обиженному бедняге у нее мучительно сжалось сердце.

Так хотелось утешить Грегори, развеселить, заставить забыть былые обиды. Вернуть ему утраченную уверенность в себе. Но как? Сказать, что богатство не слишком-то много значит в ее глазах, что она привыкла оценивать людей по их поступкам, а не размеру кошелька?

Впрочем, благоразумно ли это? Пожалуй, нет. Не стоит лишний раз сокращать разделяющую их дистанцию. Так что Лив промолчала и на этот раз. Ужин тянулся вяло. Сотрапезники время от времени перебрасывались пустыми фразами. В саду медленно сгущались сумерки, становилась все слышней призывная трель соловья. И Лив неожиданно поняла: как бы ни сложилась в дальнейшем ее судьба, стоит ей когда-нибудь услышать пение этой птицы, и сердце ее сожмется от тоски.

Внезапно Грегори заговорил. Его голос звучал так, словно их окружали ледяные просторы Арктики, а не теплая, нежная летняя ночь.

— А ты всегда так недальновидна? Видишь лишь то, что у тебя под носом, и называешь это правдой? Ты хоть раз в жизни пыталась понять, что скрывается в глубине вещей?

Он и сам не знал, с чего вдруг у него вырвались эти слова. Наверное, искало выхода накопившееся внутреннее напряжение. Ведь Лив прекрасно сознает, что между ними существует мощное сексуальное притяжение, но это ее раздражает. Ее нимало не интересует, что он, Грегори, за человек. Для нее он — лишь средство для достижения цели. Она знать о нем ничего не желает. Если о чем и спрашивает, так только о мифическом хозяине дома, этом проклятом миллионере. И то, что этот миллионер не кто иной, как он сам, дела ничуть не меняет.

Он взял бутылку вина и в очередной раз наполнил бокал Лив. Девушка с неодобрением покосилась на Грегори. Самой ей казалось, что она и так уже выпила лишнего. А вот Грегори в течение ужина почти ничего не ел, а пил еще меньше.

— О чем это ты?

Лив смотрела так пристально, словно пыталась прочесть его самые сокровенные мысли. В полумраке волосы ее отливали бледным лунным золотом, глаза расширились, на полуоткрытых губах блуждала призрачная тень улыбки. Маленькие, но изящно очерченные холмики грудей, неясно вырисовывавшиеся под легкой футболкой, порождали в Грегори поистине танталовы муки.

Он сжал кулаки под столом и глубоко вздохнул. Нет, сейчас никак не возможно признаться ей, кто он на самом деле. Даже если Лив и поверит, что Грегори — тот самый миллионер, чьей жизнью она так интересовалась и к которому чувствовала столь необъяснимую симпатию, легче от этого не станет. Возможно, она и начнет думать о нем лучше — но отчего? Оттого, что он оказался удачливым процветающим дельцом, а не из-за личных его достоинств. Нет, этого было мало. Грегори хотел, чтобы она увидела и полюбила в нем человека. Но не объяснишь же все это ей.

— Ну, ты пробилась, сделала блистательную карьеру. Однако твой путь вряд ли был усеян одними розами. Тебе пришлось преодолеть немало трудностей, так что, казалось бы, должна была научиться разумной осторожности. А с этим замужеством ты просто голову потеряла, забыла про все меры безопасности. Вспомни, не останови я тебя, ты бы так и всучила мне деньги вперед, еще до регистрации брака. Кто же так делает? И о брачном контракте не позаботилась. Насколько мне известно, после развода я смогу наложить лапу на половину совместного имущества.

Конечно, начиная разговор, Грегори имел в виду вовсе не это, но такое объяснение годилось ничуть не хуже любого другого.

Чуткая Лив немедленно уловила в словах собеседника нотку горечи.

— А я думала, ты не хочешь разводиться! — неожиданно выпалила она, и сама изумилась своим словам.

Ну вот опять! Она же твердо решила не возвращаться к утреннему разговору. Должно быть, вино и усталость развязали ей язык. А Грегори только того и надо было. Он наклонился вперед, доверительно заглянул ей в глаза и уже безо всякой горечи мягко произнес:

— Я и не хочу. Поверь мне, милая, совсем не хочу. Я просто хотел обратить твое внимание, что ты забыла об осторожности. А это может когда-нибудь обернуться тебе во вред.

Смущенно рассмеявшись, Лив откровенно призналась:

— Я же все-таки еще не совсем ослепла! Я доверяю тебе, Грегори, поэтому и не стала беспокоиться о брачном контракте.

А ведь это и вправду так, вдруг с удивлением осознала она. С самого начала Лив интуитивно чувствовала: на этого человека можно положиться.

— Правда? Ты доверяешь мне?

Грегори откинулся на спинку кресла, скрестив руки на груди. Уже стемнело, и Лив не могла разобрать выражения его лица, но во всем его облике ей почудилось какое-то с трудом сдерживаемое напряжение.

Помочь бы ему расслабиться… Подойти, запустить пальцы в густую мягкую шевелюру, расстегнуть рубашку и дотронуться до горячей обнаженной кожи, найти губами плоские мужские соски, скользнуть ладонями по мускулистому животу все ниже и ниже, пока…

Усилием воли Лив остановила безумный полет воображения. Ну и мысли приходят ей в голову! Да, она доверяет Грегори, но отнюдь не тому пагубному воздействию, которое он на нее оказывает.

— Что ж, пусть так. — Похоже, он решил поймать ее на слове. — Тогда скажи, а почему твой дядя выставил в завещании столь странное условие?

Лив растерянно заморгала, приходя в себя после головокружительного открытия: она действительно мечтает заняться любовью с этим мужчиной. Ее законным мужем! Неожиданный вопрос Грегори — тем более в такую минуту — застал ее врасплох.

— Собственно говоря, — пожав плечами, пробормотала она, — когда дядя Тобиас отказался продлить аренду, я не очень-то его винила. Ведь по закону Роуз-хаус принадлежал ему, а он собирался жениться. Правда, мог бы не вышвыривать нас за порог так сразу, дать нам хоть немного времени на сборы. Но вот через два года, после смерти отца, он повел себя и впрямь подло. Предложил маме вернуться в Роуз-хаус, если она станет его любовницей и будет удовлетворять все его прихоти. Вот за это я его ненавижу и презираю.

— Неудивительно.

Лив бросила на Грегори быстрый взгляд из-под длинных ресниц и вновь потупилась. Господи, как она могла настолько увлечься этим мужчиной, что весь остальной мир кажется ей теперь призрачным и нереальным?

— Потом мы много лет не видели его и ничего о нем не слышали. Да и не хотели слышать. Но однажды, в самом начале моей карьеры, я принимала участие в показе мод на одном благотворительном собрании. После была неофициальная часть и банкет. Я не люблю подобные сборища, но работа есть работа. Среди приглашенных оказался и Тобиас. Я старательно избегала его, но он сам ко мне подошел. Сказал, что я вылитая Барбара в молодости, а в модельный бизнес пошла, чтобы поймать богатого мужа. Среди богачей, дескать, считается престижным жениться на топ-моделях, и для меня это отличный шанс устроить свое будущее. Мерзкий тип! Так и шарил по мне похотливыми глазками! Сказал еще, что ум я унаследовала от него — мол, у моих родителей мозгов не было — и что он полагает, я не совершу ошибки, как Барбара, не стану связывать свою жизнь с неудачником, не способным обеспечить мне достойную жизнь.

Я просто вскипела! Заявила ему, что вовсе не собираюсь замуж. Никогда и ни за кого. И что если он типичный образчик мужской привлекательности и сексапильности, то я приняла правильное решение. Словом, мы вконец разругались. И с тех пор я о нем ничего не знала, пока нам не сообщили, что он внезапно скончался от инфаркта. По-моему, он внес это условие в завещание просто по злобе, желая наказать меня и показать, как много я потеряла, наотрез отказываясь от замужества.

Она умолкла. Наступила долгая тишина. Лив неуютно поежилась. Она была благодарна темноте. Может, Грегори и не догадается, как растревожила ее затянувшаяся пауза.

— И мне ничуть не стыдно, что я так с ним обошлась! — горячо заявила она, не в силах молчать более.

Грегори повернул выключатель. Террасу залил яркий свет.

— А по-моему, тебе нечего стыдиться. Ты мое мнение учти — мы как-никак партнеры.

Бархатный голос звучал нежно, ласково и чуть насмешливо. Партнеры — это двусмысленное слово стало последним звеном, окончательно воспламенившим воображение Лив. У нее все поплыло перед глазами. Тонкие пальцы, нервно крутившие бокал, дрогнули, на полированную столешницу упало несколько красных капель. Смутившись, Лив попробовала было смахнуть их, но Грегори остановил ее, накрыв тонкие пальцы ладонью. Лучше бы он этого не делал! Бедняжка так и затрепетала. Сердце неистово забилось в груди, словно просясь наружу. Если Грегори и заметил, какую реакцию вызвало его прикосновение, то не подал виду. Легким, почти равнодушным тоном он произнес:

— Может, поделишься, почему предпочла не выходить замуж? Никогда и ни за кого!

Он так искусно сымитировал тон Лив, что девушка возмущенно выдернула руку. Да неужели он смеется над ней? Способен ли он понять причины, по которым она решила провести жизнь в одиночестве? И если да — сочтет ли их достаточно вескими?

Лив замялась. Грегори вновь откинулся на спинку кресла. Глаза его загадочно поблескивали.

— Только не говори, что боишься любви и эмоциональной привязанности, — тихонько поддразнил он.

Нет, он определенно смеется над ней! Вот так, запросто, взял и попал в точку.

— Дело вовсе не в страхе, — возразила она. — Я не хочу разделить печальную участь мамы и тети Бет. Они обе страстно любили, и обе потерпели поражение — по разным причинам, но результат-то один. Я насмотрелась, к чему это их привело. Бет ожесточилась, а мама… — Лив беспомощно развела руками, — мама утратила всякий интерес к жизни. Глядя на них, я решила не вверять свое счастье и свое будущее мужчинам. И уже много раз убеждалась в собственной правоте. Добрая половина моих подруг со счастливыми лицами мчались под венец, и что же? Не проходило и полугода, как они уже подавали заявление на развод. Любовь, страсть, называй как хочешь, это всего лишь завуалированное стремление человеческой особи к размножению. К тому же страсть делает человека уязвимым, ранимым и зависимым. А когда она проходит, в жизни остается зияющая пустота и горечь разочарования.

— Ах, какой цинизм, — вставил Грегори, пока Лив переводила дух для дальнейшей тирады.

Она пронзила его суровым взглядом.

— Нет, всего лишь правда жизни.

Грегори тихо вздохнул. Так тихо, что лишь обостренные чувства Лив помогли ей уловить еле слышный звук.

— Ты знаешь, что я хочу тебя. И, признаешь ты или нет, это чувство взаимно. Сексуальное желание. Ты не в силах скрыть дрожи, когда я приближаюсь. А мои прикосновения раздувают в твоей крови настоящий пожар.

Словно желая продемонстрировать свою власть над ней, он перегнулся через стол и коснулся руки девушки. Пальцы его скользнули вверх по обнаженной коже и сомкнулись чуть выше локтя Лив. Дыхание ее прервалось. Она сознавала, что должна оттолкнуть Грегори, но, как ни смешно, не могла — не хотела его отталкивать.

Одним рывком он вскочил на ноги, увлекая беспомощную жертву за собой. Сначала объятие было едва ощутимым — руки Грегори сжимали тонкую талию Лив почти незаметно, тела молодых людей едва соприкасались. Но грудь Лив все равно сковало стальным обручем, сердце словно замерло. Задыхаясь, она подняла голову и встретила мерцающий взгляд янтарных глаз. Губы ее сами собой приоткрылись. Со стоном Лив запустила руки в мягкие темные кудри.

— Поцелуй меня, — хрипло прошептала она. Но Грегори лишь легонько коснулся губами ее руки и осторожно отстранился.

— Можешь назвать это стремлением человеческой особи к размножению, если хочешь, или сексуальным влечением. В любом случае, не так уж плохо для начала. Только знай — для меня это значит куда больше.

Холодный рассудительный тон был подобен острому жалу. И Лив неожиданно ощутила горечь потери. Ужасающей потери. Ей не хотелось ничего слышать, но Грегори неумолимо продолжил, не сводя с нее пристального взгляда:

— Я люблю тебя. Я жизни без тебя не мыслю. Хочу лелеять и оберегать тебя. Ну как, впечатляет? И кто знает, может, ты тоже полюбила бы меня, если бы только дала себе шанс. Но ты не хочешь любви, ибо боишься ее потерять. Ты бежишь от эмоций, ибо они могут ранить тебя. Как бы ты ни отрицала, но все равно не можешь подавить физическое влечение ко мне. Только ты ни за что не позволишь ему перерасти в более сильное и глубокое чувство. Ты никогда не пойдешь на риск, так как боишься возможного предательства.

Грегори шагнул в сторону. Его глаза метали молнии, и сам он казался выше, сильнее и опаснее, чем обычно. Лив съежилась, каждое слово Грегори ранило ее, словно удар кинжала. Все сказанное им было чистой правдой. Он умолял ее о любви, но она не смела откликнуться на эту просьбу. Он просил ее рискнуть, но страх был сильнее. Страх боли и разочарования. И она не могла справиться с этим страхом.

— Иди спать, — сухо велел Грегори. Его голос звучал ровно, но в глубине таились гнев и горечь. — Ложись в свою безопасную, целомудренную постель и спроси себя: представляешь ли, что потеряла. Но не думаю, что твое сердце сможет найти ответ. Ты просто-напросто трусиха, Лив.




11


Трусиха!

Этим словом, язвящим и резким, Грегори словно пригвоздил ее к позорному столбу. И теперь оно все еще звенело в ее ушах, хотя сам Грегори давно уже резко развернулся и скрылся в глубине темного дома.

Лив всей душой восставала против несправедливого обвинения. Сердито расхаживая по террасе, она, сама того не замечая, гневно сжимала маленькие кулачки. Как смел он обвинить ее в трусости? Нет, ну как он посмел?!

Разве мало мужества, душевных сил, стойкости потребовалось ей, чтобы поддержать и успокоить мать после самоубийства отца? Столько лет непрестанной борьбы — а он бросает ей в лицо оскорбительные слова! Разве не нашла она в себе силы, всем сердцем ненавидя подиум, избрать карьеру модели — ведь так можно было быстрее всего заработать деньги, чтобы купить Барбаре домик за городом? Разве не сумела пожертвовать своими склонностями, своей свободой, чтобы вернуть матери хоть толику утерянного счастья?

А знал бы он, чего это стоит — улыбаться и позировать перед камерами, делая вид, что ты не такая, какая на самом деле. Терпеливо ждать, пока удача наконец повернется к тебе, пока тебя заметят именитые модельеры! Но она справилась. А знал бы Грегори, какого мужества потребовал самый отчаянный ее поступок — солгать прямо в глаза адвокату Тобиаса. Все равно что подобрать брошенную перчатку и принять вызов судьбы!

Не говоря уж о том, сколько храбрости понадобилось, чтобы отправиться к самому Грегори и предложить жениться на ней. Легко ли ей было? Нет и еще раз нет! Так как же теперь он смеет обвинять ее в трусости?

И тут Лив замерла, точно громом пораженная. Да ведь Грегори-то говорил совсем о другом, с запозданием поняла она. Он не сомневался, что она способна принимать решения и совершать ответственные поступки, сама строить свою жизнь. Он обвинял ее в том, что ей не хватает храбрости поверить другому человеку — ему, Грегори. Поверить в его любовь.

Внезапно ослабев, Лив опустилась в кресло и, слепо нашарив недопитый бокал вина, поднесла его к губам.

А в самом деле — хватит ли ей смелости на столь отчаянный шаг? Поверить в любовь Грегори, пойти навстречу ему?

Всего час назад она с легкостью ответила бы на подобный вопрос. Перед ней расстилался ее путь в жизни, путь, предназначенный лишь для одного пешехода. И Лив не собиралась сворачивать с этого пути.

А теперь… теперь новое, неожиданное знание вдруг начало прорастать в ее душе подобно редкому и прекрасному цветку. Откинув голову на спинку кресла, потрясенная Лив чувствовала, как он растет, распускается, набирает силу и становится все краше и краше. А вместе с ним сами собой появляются ответы на терзающие ее вопросы.

Ни один мужчина никогда прежде не нравился ей так, как Грегори Стоун. Никто и никогда не оказывал на нее такого магического действия. Никто и никогда не сумел отыскать доступа к ее сердцу, пробудить ее доверие, стать ей небезразличным.

И если брак их завершится так, как она планировала, если в один прекрасный день Грегори уйдет из ее жизни и они никогда уже не увидятся вновь, ей не перенести потери.

Ну нет, такого она не допустит! Теперь Лив твердо знала, что ей нужно. Грегори уже стал ее мужем официально — он станет ее мужем и фактически. И то, что у него нет ни гроша, кроме тех денег, которые она сама ему заплатила, ничего не меняет.

В Грегори Стоуне таятся огромные возможности. Он просто излучает ауру властности, хотя, очень может быть, пока не осознает этого. А вместе они сумеют пробудить его спящие силы. Вдвоем они добьются чего угодно!

Лив поднялась и решительно вскинула голову. На ее губах расцвела тихая, спокойная улыбка. Сегодня они станут настоящими мужем и женой. Брак их из фиктивного и временного превратится в истинный союз на всю жизнь.

Ей хватит храбрости!




Стоя перед окном спальни, Грегори хмуро всматривался во тьму, но видел лишь свое отражение. Наконец, устав от этого малоосмысленного занятия, нетерпеливо отвернулся от угрюмо насупленного типа и стянул с себя футболку.

Все, в душ — и спать! Что толку слоняться по комнате и пытаться отгадать, чем сейчас заняты мысли Лив? Напрасная головная боль.

Не он ли давал себе зарок выждать, не торопить события, постепенно сделаться частицей жизни любимой, без которой она уже не мыслит своего существования? Не он ли твердил, что будет терпелив и осторожен, не станет давить на Лив и принуждать ее к чему-либо? И что вышло из всех его распрекрасных планов? Точнее, что сам он с ними сделал? Болван, распроклятый болван!

Беда в том, что рядом с Лив способность мыслить оставляла его и он действовал, подчиняясь лишь велениям сердца. А оно ждать не хотело. Теперь уж сделанного не воротишь. После всего, что он наговорил сегодня вечером, нелепо было бы притворяться, будто ничего не произошло. Он пошел ва-банк. Поставил Лив перед выбором: либо принять его любовь, либо отвергнуть. Но она не пожелала в ответ открыть ему сердце и душу. А удовольствоваться одним лишь ее телом он не хотел…

Бормоча сдавленные проклятия, Грегори направился по коридору в ванную. Должно быть, несчастная Лив сейчас рыдает в три ручья у себя в кровати, стыдясь сексуального влечения к мужчине, которого не любит, глубоко униженная тем, что предложила себя — но была отвергнута.

Дьявольщина! И почему только он не воспользовался ее предложением? Она хотела секса с ним, и он мог дать ей это. И дать щедро. Так чего ради его вдруг потянуло на принципы?

Горячий душ ничуть не помог Грегори снять напряжение. Холодный — тоже. Мышцы сводило судорогой от отчаяния. При мысли, что он ожесточил и настроил против себя ту единственную, что могла бы стать его судьбой, в висках бешено пульсировала кровь.

Какой уж тут сон! Грегори обмотал бедра полотенцем. Будь у него сейчас «лотос», он сел бы за руль и гнал бы как бешеный сотни миль кряду, а вернулся бы только к завтраку, чтобы извиниться за непростительное поведение.

Но в разваливающемся старом грузовике далеко не уедешь. Придется отправиться на прогулку пешком. Глядишь, к рассвету измотает себя так, что заглушит тоску и боль.

Стиснув зубы, он вышел из ванной. И как только мог он вести себя так надменно, так высокомерно и самонадеянно? Только что не велел Лив открытым текстом забыть все дела и влюбиться в него, да еще и трусихой обозвал! Кто ее упрекнет, если теперь она и видеть его не захочет?

Спальня тонула во тьме. Странно. Разве он не оставил свет включенным? Или все лампочки разом перегорели? Вряд ли. Наверное, машинально сам погасил свет. Он протянул руку к выключателю, но тут голос Лив остановил его:

— Где ты так долго был?

С огромной двуспальной кровати донеслось шуршание простыней. Грегори замер. Слышит ли Лив, как бьется у него сердце? В его ушах оно отдавалось барабанным боем.

— Лив… — внезапно охрипнув, вымолвил он сдавленно, словно страдал от крупа, причем в самой тяжелой форме.

— А ты ждал кого-то еще?

Глаза Грегори постепенно привыкали к темноте. Он уже различал очертания кровати, груды подушек на ней. Затаив дыхание, он шагнул туда.

Настал самый важный момент его жизни. И от того, как он, Грегори, сейчас поведет себя, зависит все — зависит будущее и его, и Лив. А он так отчаянно хотел, чтобы два этих будущих слились в одно. До сих пор он вечно умудрялся сделать все не то и не так. И вот теперь молчал, надеясь, что Лив сумеет справиться с ситуацией лучше.

Хотя смолчать он сумел, но обуздать бешеный поток мыслей — нет. Совсем недавно Лив просто сгорала от страсти — ведь он сам, в своем высокомерии, продемонстрировал, как легко может возбудить ее. Теперь Грегори презирал себя за этот поступок.

Быть может, она попросту все еще томится неудовлетворенным желанием? Быть может, пришла к нему лишь проверить, сумеет ли он завершить начатое? И большего ей не требуется? Но способен ли он удовольствоваться этими крохами и надеждами, что в будущем все станет иначе, что им суждено еще познать миг упоительной взаимной страсти?

Протягивая руку к ночнику в изголовье, он с какой-то отстраненностью заметил, что она дрожит. Но Грегори должен был увидеть Лив, заглянуть ей в глаза и прочесть, что заставило ее явиться сюда.

В неярком, приглушенном свете глаза ее казались двумя темными, бездонными озерами. Девушка замерла, прижимая простыню к подбородку. Шелковистые кудри золотым дождем рассыпались по подушке.

Он молча ждал. Взгляд Лив медленно скользнул по его широким плечам, статному торсу вниз, следом за полоской темных волос, к обмотанному вокруг бедер полотенцу. У Грегори перехватило дыхание, но он сумел обуздать себя и не тронуться с места. Обнаженные плечи девушки поблескивали живым мрамором над белоснежной простыней. Горло Грегори перехватывало от острого желания коснуться Лив, но потребность знать, что привело ее сюда, была сильнее.

Чтобы справиться с собой, он на миг закрыл глаза.

— Я подумала над тем, что ты сказал, — с легкой хрипотцой произнесла Лив. — И после того как исчерпала весь запас бранных слов в твой адрес, смогла думать здраво и пришла к выводу, что ты прав. Пора мне отбросить страх перед чувствами.

Грудь ее вздымалась и опадала под легким покровом, не скрывавшим совершенные формы. Сквозь тонкую простыню видно было, как напряжены тугие соски. Похоже, не одному Грегори было трудно дышать. А когда Лив провела розовым язычком по пересохшим губам, его даже бросило в дрожь.

Но он все еще стоял неподвижно, запрещая себе задавать какие-либо вопросы, требовать от любимой большего, чем она сама желала открыть ему.

— Поэтому я, пожалуй, рискну. — В голосе ее нарастало волнение. Глаза Лив наконец оторвались от Грегори, длинные ресницы дрогнули, темные брови нахмурились. — Кажется, я все запутала еще больше… Одним словом, я пыталась сказать, что согласна с твоим предложением. Пусть наш брак станет настоящим. — Она шумно перевела дыхание, а потом удостоила Грегори взглядом, в котором читалась едва ли не злость. — Что-то ты совсем не стремишься облегчить мне труд. Ты можешь хоть что-нибудь сказать? Или просто присоединиться ко мне? — В голосе ее звучала тень усталого раздражения.

Но Грегори сдержал порыв последовать приглашению и без лишних слов броситься к Лив. Ему надо было знать: решила ли она провести с ним всю жизнь или просто скрасить веселыми постельными играми тот год, что им предстояло прожить до развода? Если она имеет в виду второй вариант, сердце его разорвется на части от горя.

— Почему? — тихим и напряженным голосом спросил он, не решаясь пошевелиться. Так многое зависело от ее ответа.

С губ Лив сорвался то ли вздох, то ли всхлип.

— А ты как думаешь? Не задавай глупых вопросов!

— Я сейчас не о том, чтобы переспать с тобой, — отрывисто произнес он — видит Бог, каких усилий ему это стоило. — Но почему ты передумала, почему готова доверить мне свое счастье? Мы ведь говорим о будущем, я правильно понимаю?

Лив молча кивнула. Голова ее печально поникла. При всем желании она не могла бы больше усложнить и без того нелегкую ситуацию. Несколько секунд прошло в томительном молчании. Наконец Грегори снова повторил свой вопрос, но уже не так жестко, словно знал, что мужество, давшееся Лив с таким трудом, готово покинуть ее.

— Почему?

— Потому что… — Она мучительно искала слова, чтобы выразить все то, что накопилось в ее душе. — Если любовь — это когда я так хочу тебя, что у меня все тело ноет и томится жаждой твоих прикосновений… Если одна мысль о том, что с тобой может случиться что-то плохое, повергает меня в полнейшую панику… Если перспектива распрощаться с тобой навсегда и больше никогда не увидеть наполняет меня слепым ужасом — тогда, наверное, я могу сказать, что люблю тебя.

Пальцы ее машинально теребили край простыни.

Грегори по-прежнему стоял неподвижно. Красивое, изумительно сложенное тело словно окаменело, янтарно-золотые глаза потемнели, напряженно изучая ее лицо. Лив начала бояться, что совершила самую большую ошибку в своей жизни.

Волной нахлынули воспоминания о том, как Грегори отверг ее, когда она так постыдно предлагала ему себя, свое тело. И к чему это привело? Она лежит в постели Грегори — но его это ничуть не волнует. Быть может, он из тех мужчин, которые признают инициативу лишь со своей стороны? Быть может, ему не нужны женщины, которые сами вешаются на шею?

Или он лгал, когда говорил, что любит ее?

И тут мужество оставило Лив. Уткнувшись лицом в подушку, она принялась жалобно всхлипывать и уже не видела, как Грегори наконец сорвался с места. Полотенце, обмотанное вокруг его бедер, полетело в сторону. Одним движением он очутился рядом с девушкой.

Сгорая от жалости и страсти, он обнял Лив, развернул ее лицом к себе, зарылся лицом в ложбинку между грудей.

— О Боже, до чего я мечтал услышать это от тебя! Ты и не представляешь, как я ждал этих слов. Пожалуйста, умоляю тебя, повтори их снова. — Его дыхание опаляло нежную кожу Лив.

— Я люблю тебя.

Даже произносить это было невероятно приятно. Лив чувствовала, как простые слова высвобождают скрытые доселе родники ее души, переполняют всю ее чистой, незамутненной радостью. Она повторила заветную фразу вновь, и на сей раз голос ее дрожал от счастья:

— Я люблю тебя, Грегори.

Он приподнялся на локте, чтобы заглянуть ей в глаза. Голос его срывался от идущих из самого сердца чувств:

— Клянусь, ты никогда, никогда не пожалеешь об этом! Я сделаю тебя счастливой. Я всегда буду рядом с тобой, никогда не перестану любить и боготворить тебя. — Взгляд его скользнул к полуоткрытым в немом приглашении губам. — Я хотел тебя с тех пор, как впервые увидел. Ты стала моей навязчивой идеей, ты заполняла все мои дни, все мои мысли. Лив, милая Лив…

Он склонился над любимой и жарко поцеловал. Трепещущие девичьи губы страстно ответили ему. Руки Лив скользили по обнаженному телу Грегори, неумело, но жадно лаская его. Обоими овладела неуемная любовная лихорадка…

Грегори оторвался от губ возлюбленной и хрипло выдохнул ее имя в страстной мольбе.

— Лив, знаешь, обычно я не такой нетерпеливый и грубый. Но ты… ты лишаешь меня разума, воли. Ты сводишь меня с ума.

Он тяжело дышал, тело его напряглось от усилий сдержать бешеный напор желания. Лив ощутила мгновенный укол ревности. Ну да, конечно, в его жизни были и другие… Он ведь нормальный и очень даже полноценный мужчина. Какая женщина устоит перед таким?

Но отныне все это в прошлом. А она, Лив, будет думать только о будущем. Она — его жена, он любит ее. Лив запустила пальцы в густую копну волос Грегори. Прикосновение его бедер неимоверно возбуждало ее, наполняло томительной жаждой. Лив казалось, что она больше не в силах ждать и терпеть эту изощренную пытку. Но сначала он должен узнать еще кое-что.

— Грегори, боюсь, ты будешь разочарован… потому что для меня… для меня это все в первый раз…

И вовсе нечего было смущаться или стыдиться. Она неожиданно испытала радость, что не спешила, что дождалась настоящей любви. Дождалась Грегори.

— Лив… — голос его дрогнул, — ты девственница? Значит, ты даришь мне еще один драгоценнейший дар, который уступает только дару твоей любви.

Прикосновения его были нежны, как шелк, но обжигали огнем. Умело, уже неторопливо Грегори ласкал обретенную жену, пока она не изведала неведомое доселе наслаждение. И когда наконец он сделал ее своей, Лив поняла, возносясь на волнах экстаза, что навеки принадлежит Грегори, что они стали едины — и телом и душой.




12


— На небесах и то не может быть лучше, — мечтательно вздохнула Лив по дороге к дому.

— Кто бы спорил! — Грегори сильнее сжал ее руку.

Скоро, скоро он расскажет любимой всю правду о себе — но только не сейчас. Он знал: щедрое сердце Лив ни на миг не забьется быстрее от известия, что она вышла замуж за миллионера. Его милая любит его такого, какой он есть, а не за земные блага, кои он может ей подарить. Так что не эти соображения заставляли его молчать. Просто очень уж не хотелось, чтобы хоть что-нибудь из окружающего мира вдруг вторглось в их маленький рай на двоих.

Десять блаженных дней. Десять дней, на протяжении которых Лив и Грегори только и делали, что любили и все ближе узнавали друг друга. Два любящих сердца бились в унисон.

Едва не задыхаясь от нежности, Грегори привлек жену к себе и крепко прижал к груди, целуя со всей глубиной долго сдерживаемой страсти. Когда Лив вырвалась, чтобы хоть на миг глотнуть воздуха, глаза ее уже подернулись той аметистовой поволокой, что яснее любых слов выдавала охватившее ее желание.

Припав к груди Грегори, Лив зачарованно гладила его обнаженные плечи. Волосы ее чуть выгорели на солнце и растрепались, особенно после того как он ласково взъерошил их.

— Мы ведь пока еще не хотим ужинать, правда? — В голосе ее звучало лукавое приглашение.

На Лив не было ничего, кроме рубашки Грегори и узеньких трусиков от бикини. Тело ее уже налилось томной негой, и, привстав на цыпочки в сочной зеленой траве, она прильнула к мужу.

— Какой ужин? — принял вызов Грегори. В глазах его сверкнул опасный огонек. — Да, милая женушка?

А милая женушка была уже слишком возбуждена, чтобы отвечать. Она с тихим стоном закинула руки ему за шею и тихонько покусывала загорелые плечи. Подхватив ее на руки, Грегори торопливо зашагал к дому. Но едва он переступил порог, в эту идиллию грубо ворвалась пронзительная телефонная трель.

— Наверное., наверное, лучше взять трубку тебе, — запинающимся голосом пролепетала Лив, когда Грегори аккуратно поставил ее на ноги. — Это скорее всего кто-нибудь ищет твоего друга.

— А может, ну его? — поддразнил Грегори, но Лив замотала головой. — Ладно, коли ты настаиваешь… Только смотри не забудь, какие у нас планы. Не передумаешь?

— Ни за что! — Лив прижала палец к его губам. — Давай сними трубку, а то телефон того и гляди треснет. Если это мама, позови, я буду рядом.

Она пошла в кухню, не волнуясь, что рубашка совсем расстегнулась и едва не спадает с плеч. В жизни Лив не была еще так счастлива!

Вынув из холодильника пакет апельсинового сока, она налила в стакан и с жадностью отпила прохладного напитка. Не стоит далеко уходить, подумала она. Вдруг это и вправду мама. За последние десять дней Лив только раз разговаривала с Барбарой — сразу по приезде. Заверила, что они с Грегори добрались до места живыми и невредимыми, и ничего не случилось, и грузовик не развалился по дороге, и вообще все в порядке, а дом и сад — просто прелесть.

Кстати, надо будет уговорить мужа сменить старый грузовик на что-нибудь понадежнее. Впрочем, с этим можно и подождать. Уже потом, когда они приедут в Лондон, в ее крохотную квартирку, настанет пора обсудить, как Грегори использовать деньги, которые она ему заплатила. Захочет продолжить свой бизнес — пожалуйста, она возражать не станет. Только надо убедить его взяться за дело как следует — вести учетные книги, позаботиться о страховке и все такое прочее. Но и это пока подождет.

До окончания двухнедельного срока осталось всего четыре дня. И Лив твердо решила провести их как можно лучше, а не приставать к мужу со всякими глупостями вроде того, чем он намерен заниматься и как им строить свою жизнь, когда у них в обозримом будущем появится ребенок, которого оба они так хотят.

Когда Грегори вошел в кухню, Лив сразу догадалась — что-то не так.

— Я так понимаю, это оказалась не мама, — заметила Лив как можно небрежнее, споласкивая стакан. — Сока хочешь?

Грегори покачал головой, но кто звонил, не сказал.

— Пожалуй, сейчас мне лучше выпить чего-нибудь покрепче. — Он достал из холодильника белое вино. — Плеснуть и тебе?

Лив следила, как длинные ловкие пальцы Грегори нервно снимают фольгу с бутылки, возятся с пробкой. Да, что-то неладно. Едва ли столь простая задача могла бы заставить его так хмуриться.

— Что-то случилось? — осмелилась спросить она. Казалось, Грегори вдруг отдалился от нее, стал чужим и незнакомым. — Поделись со мной.

Все дело было в звонке. Может, это хозяин дома, пресловутый друг детства, сказал, что собирается приехать, и попросил Грегори освободить дом? Поэтому ее милый расстроился?

— Да нет, ничего страшного.

Если не считать того, что Кэтлин чертовски неудачно выбрала время. Грегори решительно задвинул мысли об этом звонке на задний план. Жаль, нельзя было совсем про него забыть. Ну а пока времени осталось и так мало, надо все его посвятить Лив.

— Сама подумай, ну что может случиться? — риторически провозгласил он, разливая вино по высоким бокалам.

Она еще не знает, но это их последний вечер в здешнем раю. Так пусть же он станет поистине сказочным. Реальный мир — мир крупных сделок, переговоров, заокеанских встреч, работы с многочисленным персоналом — вот-вот обрушится на них всей своей тяжестью. Ладно, завтра он все расскажет Лив. А сегодня весь вечер, вся ночь принадлежат только им одним.

Он подарил жене медленную, манящую улыбку, от которой у нее всякий раз подгибались колени.

— Если мне не изменяет память, миссис Стоун, мы с вами назначили свидание в постели.

И маленькое происшествие на время было забыто.




Позже, гораздо позже Лив сонно пошевелилась в объятиях Грегори. Он ласково поглаживал ее волосы. Возможно, он мог вообще обходиться без сна, а она нет. Их любовь достигла новых высот страсти, накала, напряженности. Она изматывала, лишала сил, но поднимала на вершину блаженства.

— Сколько времени?

— Спящая красавица наконец проснулась? — Пальцы Грегори скользнули по ее щеке и коснулись губ. — Скоро рассвет. Сегодня мы уезжаем в Лондон.

Лив повернула голову, чтобы взглянуть на мужа. В предрассветных сумерках лицо его казалось печальным.

— А я думала, у нас еще три дня в запасе, — огорчилась она.

Она-то строила столько планов на оставшиеся дни — пикник на берегу уединенного озерца в лесу средь холмов, купание, а потом… Как было бы здорово предаться страсти прямо там, на берегу…

— Боюсь, любимая, ничего не выйдет. — Грегори приподнялся на подушках и закинул руки за голову. — Тебе еще надо повидаться с адвокатом, чтобы уладить все насчет наследства. Время-то не стоит на месте. А мне нужно на одну деловую встречу.

Неужели с этой встречей нельзя было немного подождать? Опершись на локоть, Лив внимательно вгляделась в лицо любимого. Глаза его были закрыты. Он не обманывал ее — она по голосу слышала, до чего же ему не хочется уезжать, не хочется нарушать эту сельскую идиллию.

— А что за дело?

Может, он пытается что-нибудь предпринять, чтобы обеспечить их будущее? Возобновил контакт с какими-нибудь старыми университетскими знакомыми? Или встреча — лишь предлог?

Пожалуй, последняя догадка была ближе всего к истине. Во всяком случае, именно так решила Лив, когда Грегори отделался уклончивым ответом:

— Потом скажу, когда все улажу.

Конечно, думал он, можно было бы рассказать и сейчас. Только вот с чего начать? Позабавит ли ее вся эта история? Поймет ли Лив, отчего он скрыл от нее, кто он такой на самом деле? Или решит, что все это — гнусный обман от начала и до конца? Не перестанет ли доверять ему?

Все эти вопросы одолевали Грегори, но Лив заставила позабыть о них. Обняв любимого, она уютно устроилась, положив голову ему на плечо.

— Тут в миллион раз лучше, чем у меня в постели. Но по правде-то говоря, пока мы вместе, все остальное мне безразлично.

Теперь она не сомневалась: звонил друг Грегори, просил уехать. За дни, проведенные вместе, Лив успела уже узнать и оценить врожденное чувство собственного достоинства мужа и понимала, как огорчен он тем, что вынужден лишить их последних дней медового месяца. Но Грегори был не в том положении, чтобы спорить.

Бедняга, наверное, чувствует себя бесконечно униженным. Просто невыносимо! Когда-нибудь, уверенно подумала Лив, Грегори еще докажет всему миру, на что способен. Она нашла губами сосок на груди мужа и игриво потянула за него. Пальцы скользнули по стальным мышцам живота вниз, к бедрам. Со сдавленным стоном Грегори повернулся к жене и притянул ее к себе.




— Ну что, едем?

Грегори поднял чемоданчик Лив и понес его к грузовичку. С отъездом они затянули. Он хотел дать Лив выспаться, пока сделает пару деловых звонков, закроет во всем доме окна, сварит кофе и приготовит тосты на завтрак. Но ей непременно нужно было навести чистоту в кухне и комнатах.

— Нельзя же оставлять тут сплошной беспорядок. И как насчет того, чтобы возместить продукты, которые мы съели?

Но Грегори поначалу не проявил к этому никакого интереса, а потом подосадовал: после этого, надо полагать, Лив уверится, что вышла замуж за неблагодарного сноба.

Когда же он просто-напросто оставил грузовичок на стоянке возле вокзала, она озабоченно спросила:

— А его можно вот так бросать? Не украдут?

— Украдут — туда ему и дорога. Не придется везти на свалку, — отозвался Грегори.

Но попытка пошутить не удалась — они так опаздывали на поезд, что ему пришлось чуть ли не бегом волочить Лив за руку к кассе.

Теперь она решит, что он еще и безответственный разгильдяй. Хотя на самом-то деле Грегори еще с утра позвонил Ларри и объяснил, где оставит машину. Пусть продаст, если хочет. Хотя много ли за нее выручишь?

Он купил два билета по кредитной карточке. Когда молодожены влетели в вагон — буквально за секунду до отправления, — Лив дернула мужа за рукав.

— Эй, мы не туда попали! Это же первый класс!

Она выглядела на диво прелестной — раскрасневшаяся, взволнованная, в белых льняных брючках и лимонного цвета блузке без рукавов. Веснушек на носу у нее стало заметно больше. Интересно, гадал Грегори, много ли времени уйдет на то, чтобы всех их пересчитать.

— Успокойся, — улыбнулся он. — Я и купил билеты первого класса.

— А ты хоть представляешь, сколько они стоят!

— Представляю, — сухо отозвался Грегори.

Чудесно, просто чудесно! Теперь она будет думать, что вышла за легкомысленного мота и транжиру. Лив послушно опустилась на сиденье, а Грегори подавил тяжелый вздох. Нет, пора объясниться. Сегодня же вечером.

Сев рядом с женой, он взял ее за руку и принялся рассеянно вертеть дешевенькое обручальное кольцо. Он непременно купит ей другое, гораздо лучше.

— Послушай, — шепнул он тихонько. — Мне хочется, чтобы у тебя было все самое лучшее. А поскольку сегодня — последний день нашего медового месяца, я отвезу тебя вечером в ресторан и буду всю дорогу баловать.

Он знал подходящее место. Потрясающий отель — непревзойденная элегантность, самые изысканные блюда, старинные вина, уединенные столики, свечи… и номер для новобрачных с кроватью под балдахином. Его секретарь, Фрэнк Дезерт, лично отвезет их туда. Лучшего места для откровенного разговора не придумаешь.

— Меня вовсе не надо баловать, но куда-нибудь сходить с тобой я всегда рада. — Лив нежно ответила на пожатие мужа и задумчиво отвернулась к окну.

Если ему так уж хочется, пусть немножко посорит деньгами. Она спорить не станет. Но вообще-то в будущем обоим им придется привыкать к экономии.

Они ведь столько раз занимались любовью — и не сосчитаешь. При одной мысли об этом на щеках Лив вспыхнул румянец. И ни разу не предохранялись. Да и с какой бы стати, ведь оба мечтали о детях. Возможно, уже сейчас она носит в себе его ребенка.

Лив невольно ахнула от волнения и восторга.

— О чем ты думаешь? — негромко спросил Грегори.

Она повернулась к мужу. Сегодня волосы ее были распущены и свободной волной падали на плечи, обрамляя лицо золотым сиянием.

— О том, как сильно я тебя люблю.

У Лив даже сердце сжалось — столько правды было в этих словах. Грегори был необычайно красив и обаятелен даже в дешевом, плохо пошитом костюме — том самом, что купил на свадьбу. Отвороты этого нелепого приобретения упорно отказывались лежать гладко, а галстук выглядел таким пожеванным и старомодным, как будто Грегори позаимствовал его у дедушки.

Милый! Он так старался выглядеть получше — и все ради нее. Хотя уж лучше бы остался в обычных своих джинсах и футболке. Но ей было безразлично, какую одежду он носит. Не платье красит человека! Лив просто не верилось, что можно любить кого-нибудь сильнее, чем она любит мужа!




На то, чтобы показать ему маленькую, спартански обставленную квартирку, хватило пары минут.

— Прости, но кровать у меня односпальная, — поторопилась предупредить Лив, когда Грегори внес чемоданы в спальню. — Придется потесниться, пока я не закажу ложе пошире. — Она бросила на мужа виноватый взор. — Знаешь, я никогда не пыталась наводить тут уют, так что придется нам теперь с тобой вдвоем поломать головы.

— Не переживай, — равнодушно отозвался Грегори. — И не спеши распаковывать мои вещи — я потом сам займусь. — Он бросил взгляд на часы и легонько чмокнул жену в кончик носа. — Кажется, мне пора. Заеду за тобой около семи. Смотри, надень что-нибудь понаряднее.

— Ты на эту деловую встречу? — быстро спросила она. — А можно с тобой?

Что бы Грегори ни задумал, она все-таки побаивалась, как бы он не ввязался в какое-нибудь сомнительное предприятие.

— Нет, — решительно покачал головой он. — Лучше договорись с адвокатом твоего покойного дяди. Если Барбара собирается жить в Роуз-хаус, тебе нужно забрать ключи от дома. Насколько я понимаю, он давно пустовал, так что надо будет сначала навести там порядок. — И ушел.

Лив печально поглядела ему вслед. Неужели эта деловая встреча затянется до самого вечера? Он так торопился привезти ее сюда и тут бросить… Не выказал ни малейшего интереса к месту, которое будет их домом до тех пор, пока не удастся скопить средств на квартирку побольше…

Складывалось впечатление, будто его только одно и волнует: чтобы она не забыла предъявить права на наследство!

Интересно почему? Потому что знает, как Барбара мечтает поскорей переехать туда? Или потому что Роуз-хаус — весьма ценная собственность?

Лив решительно подавила недостойную мысль. Она не должна так думать о Грегори. Ни за что!

Трудно винить мужа, если ее жилище не вызвало в нем интереса. Тут и смотреть-то не на что. К тому же Грегори был наверняка поглощен мыслями о предстоящей встрече.




13


Визит к адвокату был назначен на послезавтра. Лив занесла время в ежедневник и прикинула, не позвонить ли матери. Пожалуй, не стоит. Наверное, та еще на работе. Тогда — агенту. Пролистав чуть ли не весь блокнот, она отыскала новый телефон агентства.

Пора снова начинать зарабатывать на жизнь. Только никаких далеких поездок. Конечно, совсем не разлучаться с Грегори не получится, но она сведет время их разлук к минимуму.

— Дорогая! Ты-то мне и нужна! — завопила Вэл Чамберс так, что у Лив чуть уши не заложило. — Ну просто дар небес! Спасительница ты моя!

Лив только улыбнулась — она давно привыкла к преувеличениям подруги. Однако за всей этой бурей страстей скрывался цепкий деловой ум.

— У тебя что-нибудь есть на примете для меня? — спросила Лив. — Только чур в Англии больше я за границу не полечу. Я, знаешь ли, теперь солидная замужняя женщина.

Предвидя очередной вопль Вэл, Лив предусмотрительно отодвинула трубку телефона подальше от уха, а, когда поднесла ее вновь, агент уже перешла к делу:

— …несколько возможностей. Тебя все спрашивали из одной косметической фирмы Я сказала, что ты в отпуске, но они не сдаются. Но главное не это. Дорогая, ты просто не поверишь: Сандра меня подвела! Она сегодня гвоздь программы на благотворительном концерте и показе мод, а с утра звонит — и что бы ты думала? Эта дурочка умудрилась сломать ключицу! И о чем она только думала, когда влезала на какую-то там лошадь, строя глазки очередному плейбою из Штатов, — ума не приложу! Я позвала бы вместо нее Лизу Мариотти, но у нее совсем не тот стиль. Ты подойдешь куда лучше. Может, встретимся за ланчем и обсудим это?

— Сегодня я никак…

— Ох, убегаю-убегаю-убегаю! — прервала ее Вэл на полуслове. — Так, значит, в час в том новомодном местечке на Окли-стрит, ну, ты помнишь, да?

Лив недовольно наморщила нос. Повесив трубку, откуда уже неслись короткие гудки, она записала название ресторанчика напротив имени Вэл. Честно говоря, эта предприимчивая деловая леди не дала ей и рта раскрыть. Но все-таки ланч тоже способ убить время. Можно и пойти. Узнать, что за работу предлагает Вэл, и объяснить, что придется той все-таки удовольствоваться на сегодняшний вечер Лизой Мариотти. А она, Лив, ужинает с мужем и ни за что не отменит свидания!

За час она как раз успела уложить волосы в замысловатую прическу, накраситься и надеть светло-желтый костюм, который приберегала для таких случаев, как сегодня, — когда надо выглядеть и стильно, и не слишком вызывающе.

Грегори велел ей вечером одеться понаряднее. Глаза Лив подернулись мечтательной пеленой. Что ж, она его просто ослепит. Наденет лучшее вечернее платье — темно-синее с чуть заметным серебристым отливом, простое, но умопомрачительно элегантное. Почти до полу, по фигуре, а плечи обнажены, и платье каким-то чудом удерживается на них тончайшими бретельками. Пусть Грегори знает, что его жена, если захочет, может выглядеть, как говорится, на миллион долларов!

Опаздывая на несколько минут, она выпрыгнула из такси около условленного ресторанчика. «Новомодный» — самое подходящее слово. Сплошной блеск хрома и стекла, на стенах — авангардные полупрозрачные завитушки вместо светильников, а музыка — какие-то модные заунывные индийские мотивы.

— Прости, что заставила ждать, — извинилась Лив, подходя к столику Вэл. — Всюду пробки.

— Пустяки! Пожалуй, место я выбрала не самое подходящее. Надеюсь, тут все-таки найдется что-нибудь, кроме гамбургеров и пепси-колы. — Вэл поманила пальцем проходящего официанта. — Еще джина с тоником и побольше льда. А тебе?

— Апельсиновый сок.

Взяв со столика меню, Лив бегло пробежала его глазами и невольно улыбнулась, обнаружив упомянутые ненавистные гамбургеры. Впрочем, при более тщательном изучении там обнаружился салат из даров моря.

— Но как я уже говорила, это самое подходящее место, чтобы выискивать молодые таланты — их сюда так и тянет! Погляди-ка только вон на ту красотку за столиком у окна. Она тут со своим любовником. Дорогая, это что-то! Его позвали к телефону за секунду до твоего прихода. Видишь — та, с темными волосами и в ярко-красном платье.

Вэл окинула девушку оценивающим взглядом. В карих глазах появился охотничий блеск.

— Сменить ей прическу… хороший макияж… первоклассный фотограф — и она вошла бы в десятку лучших. Как думаешь?

Чтобы посмотреть, Лив пришлось подвинуть стул — с ее места видны были лишь затылок и плечи девушки.

Кэтлин Дезерт?! Лив отлично запомнила это хорошенькое личико, глядевшее на нее с фотографии, копну вьющихся темных волос, упрямый подбородок, лукавый рот. Если это не Кэтлин, то уж, наверное, ее двойник. Будет что рассказать Грегори сегодня вечером. Интересно, а кто ее кавалер?

— Да, лицо у нее запоминающееся, чувствуется характер, — согласилась она с улыбкой, снова оборачиваясь к подруге. Та как раз допила вторую порцию джина и делала заказ за них обеих.

— Коктейль из даров моря, да?

— Чудесно.

Лив уже собиралась приступить к делу и объяснить, что вечером никак не сможет работать. Но Вэл не дала ей заговорить.

— А теперь расскажи-ка мне о своем муже. Я-то думала, мужчины тебя не интересуют. Наверное, он какой-то совсем уж необыкновенный, если заставил тебя передумать. И когда же произошло это счастливое событие? Бог ты мой, а это еще что? Ну и кольцо!

Глаза Лив сердито вспыхнули. Даже если кольцо выглядит точно прямиком с рождественской распродажи уцененных товаров, ее это не волнует! С губ уже готов был сорваться поток язвительных замечаний, чреватых серьезными осложнениями для грядущего сотрудничества с Вэл, но та, на свое счастье, в очередной раз перебила подругу:

— Гляди, тот парень вернулся. Вот красавчик! Чек подписывает — только не говори, что за оказанные услуги! Таких, как он, обслуживают бесплатно!

— Послушай, а потише нельзя? — сдавленно хихикая, взмолилась Лив.

На Вэл долго сердиться было нельзя. Но, обернувшись, чтобы поглядеть на загадочного красавчика, она поняла, что больше никогда не сможет улыбаться.

Это был Грегори. В отличном светло-коричневом костюме, как небо и земля отличавшемся от того, что носил на их свадьбе. Ботинки и галстук в тон костюму, бежевая рубашка. Прическа — только что от парикмахера. Все это лишь усиливало исходившую от него ауру властности и уверенности в себе.

Вообще-то Лив не возражала, чтобы он потратил ее деньги на то, чтобы выглядеть поприличнее. Если он собирался войти в деловой мир, пожалуй, идея неплохая. Но чтобы тратить их на свою… кем бы она там ни была… Это уж чересчур!

Потому что именно так Грегори и поступил. Лив видела, как он неторопливо завернул колпачок ручки, спрятал чековую книжку во внутренний карман пиджака, протянул оторванный листок через стол, а в придачу ласково погладил Кэтлин по щеке.

Окаменев от потрясения, Лив не могла отвести от этой пары глаз. Казалось, время вдруг замедлило бег и все происходящее тянется, как в мучительном сне, навеки отпечатываясь в памяти Лив. Когда же бедняжка увидела, как девушка в красном трется щекой об эту ласкающую руку, в голове у нее помутилось.

Грегори лгал ей. Лгал с самого начала! У него все же был роман с сестрой друга. Теперь у Лив были доказательства — она все видела собственными глазами. Видела — и отказывалась верить. Но, увы, сомневаться не приходилось. А значит…

Однако она еще не готова была в полной мере осознать весь ужас ситуации, в которой оказалась. Не здесь, не сейчас. Она подумает об этом позже, когда хоть немного придет в себя. Решительно отвернувшись от влюбленной пары, Лив взглянула на морской коктейль.

Устрицы, мидии, кальмары, аппетитные полоски нарезанного лосося, ароматный соус… Внезапно желудок Лив свело жгучей болью. Она едва не согнулась пополам…

— Дорогая, тебе нехорошо? — Встревоженный голос Вэл донесся до нее словно издалека.

Только не надо привлекать к себе внимание! Не то Грегори заметит ее. Впрочем, пока внимание его было всецело отдано девушке в красном.

— Все в порядке, — выдавила она с напряженной улыбкой. — Все в порядке. Просто мне надо на минутку отлучиться. Извини.

С трудом поднявшись на ноги, она побрела в дамскую комнату, стараясь не поворачиваться лицом к основной части зала. Средь чувств, что разыгрались в ней, незыблемым оставалось одно — гордость. Грегори не должен видеть ее страданий! Она потребует от него объяснений, но потом, когда сможет полностью владеть собой.

Слава Богу, тошнота отступила. Запершись в кабинке, Лив припала пылающим лбом к прохладным плиткам стены.

Грегори обманывал ее. Все, чему она верила, на что полагалась, обернулось циничной ложью. Еще в тот раз, когда он впервые рассказывал про Кэтлин Дезерт, сестру своего друга, женская интуиция подсказала ей: он любит эту девушку. И самая первая догадка, что он женился на ней, Лив, только ради денег, ради того, чтобы потом, после развода, не выглядеть в глазах друга нищим неудачником, была ужасающе верна.

Конечно, кому в наши дни требуется одобрение брата. Но Грегори вряд ли захотелось бы ссориться с богатым и влиятельным человеком.

И с Роуз-хаус все было ясно. Эта мысль подействовала на Лив, как ведро ледяной воды. Неужели Грегори предупреждал ее о своих планах, когда упрекал в излишней доверчивости? Когда намекал, что из-за отсутствия брачного контракта после развода сможет притязать на половину ее имущества?

Лив всхлипнула. Сердце отказывалось верить в то, что только видели ее глаза. Как мог Грегори столь страстно заниматься любовью с ней, если любит другую?

Но она же узнала эту девушку! А Грегори всего лишь мужчина. И весьма опытный. Он не мог не заметить, как реагирует на него ее тело. И воспользовался этим, пока ждал, чтобы она вступила во владение Роуз-хаус.

Лив вздрогнула. Пора прекратить это самоистязание. Сколько можно мучить себя вопросами, на которые нет ответа? Этак она совсем расклеится. Выпрямившись, Лив твердо пообещала себе, что объяснится с обманщиком сегодня же вечером. Он ведь ведет ее ужинать — если, конечно, сможет оторваться от прелестной Кэтлин Дезерт. С неожиданным цинизмом Лив задумалась, что он наденет — опять тот нелепый костюм или все-таки новый?

Пожалуй, в ее положении цинизм — вещь полезная. Помогает держаться. И он и впрямь помог ей. Помог выйти из кабинки. Помог устоять, когда она неожиданно увидела Кэтлин — девушка сушила руки под струей горячего воздуха.

Подойдя к раковине, Лив самым светским тоном поинтересовалась:

— Простите, а мы не знакомы? Кэтлин Дезерт, верно?

У Кэтлин оказалась прелестная улыбка. Девушка повернулась к зеркалу, поднесла руку к густым кудрям. На безымянном пальце блеснуло широкое золотое кольцо.

Она замужем! Лив с трудом подавила удивленный возглас. Неужели Грегори завел роман с чужой женой? Когда он с таким пылом рассказывал о сестре своего богатенького приятеля, то и словом не обмолвился, что та замужем. Или все-таки сцена в ресторане, которую она только что наблюдала, имеет какое-то вполне невинное объяснение? Возможно, она зря навоображала себе невесть чего? Голова у Лив пошла кругом.

— Кажется, нет. Я бы вас запомнила, если бы мы встречались, — ответила Кэтлин, снова очаровательно улыбнувшись. — И я Кэтлин Стоун, а не Дезерт. Не очень-то звучное имя, но я к нему привыкла.

Лив сама не помнила, как ей удалось выбраться из дамской комнаты. В довершение всех ужасов она еще и вышла замуж за двоеженца! Иных объяснений быть не могло.

Недоуменно нахмурившись, Кэтлин поглядела вслед красивой незнакомке. Потом пожала плечами и поправила кольцо, которое подарил ей жених в честь помолвки. Оно оказалось великовато, бриллиант все время переворачивался и пребольно врезался в ладонь. Придется отдать ювелиру — пусть уменьшит.

Вернувшись за столик, Лив встретила обрушившийся на нее шквал вопросов Вэл легким движением бровей.

— Дорогая, что с тобой? Какого черта ты там так задержалась?

— Не задавай бестактных вопросов, — хладнокровно парировала Лив, подцепляя ломтик лосося. — Так что ты там говорила насчет вечера? Где? И во сколько?

На душе у нее воцарилось ледяное спокойствие. Силы вернулись к ней. Ни один мужчина не разобьет ее сердце, не разрушит ее жизнь. У нее есть работа, есть будущее. Она может сама себя обеспечить. Чего же еще желать?

Бет была права: ни одному мужчине доверять нельзя. Любой рано или поздно предаст тебя.




14


Вечернее шоу прошло без сучка без задоринки. Впрочем, любое мероприятие, организованное бесподобным Эриком Бьюзи, всегда шло «на ура».

За кулисами царил обычный хаос. Кто-то успел переругаться, кто-то грозил уходом, кто-то отказывался выйти на сцену, если ему немедленно не заменят гримера. Но публика всего этого не знала и знать не могла. Гости наслаждались едой и вином за расставленными вдоль стен зала столиками, а в центре разыгрывалось целое представление — смесь гала-концерта и показа мод.

— Ну вот и все.

Помощница костюмера расстегнула последнюю из дюжины обтянутых шелком пуговок на спине платья. Лив переступила через ворох опавших складок, радуясь, что наконец освободилась из этого роскошного подвенечного наряда.

Какая жестокая ирония судьбы! Знать, что тебя обманывают, а самой величаво вышагивать в волнах серебристо-белого шелка под невероятно романтическую, сладостно-щемящую душу музыку! На глазах Лив выступили слезы. В броне ледяного самообладания, которой она надежно окружила израненное сердце, была пробита первая брешь. В голову невольно лезли мысли о Грегори, о том, что все могло бы сложиться иначе.

Ничего, привыкай! — велела себе Лив, не обращая внимания на трескучую болтовню за спиной. Десяток манекенщиц одевались и прихорашивались перед зеркалами, обменивались последними сплетнями.

Предполагалось, что все участники показа присоединятся к гостям на званом обеде. Потом, когда с едой будет покончено, начнутся танцы. Ведь сливки общества заплатили огромные деньги за билеты не только ради того, чтобы повидать звезд, но и пообщаться с ними.

Кажется, я действительно становлюсь циничной, хмуро отметила Лив. Ну и пусть! Кто скажет, что у нее нет причин для цинизма?

Когда гримерная наконец опустела, она достала из сумки то самое темно-синее платье на бретельках, которым собиралась поразить Грегори. Теперь казалось — это было сто лет назад. Отражение ослепительной красавицы в облегающем, струящемся шелке не доставило ей никакой радости. Что толку, когда сердце разбито?

Но Лив все же собиралась выйти к гостям, улыбаться, танцевать. Это ведь ее долг. А Грегори она оставила записку у телефона: «Вечером я занята, не жди». И никаких тебе «прости, пожалуйста» или «мне очень жаль». Не жди — и все!

Ничего, что домой она вернется поздно. Сейчас ей как раз и нужна отсрочка перед последним объяснением, чтобы набраться сил и провести его с холодным достоинством. Нельзя раскисать у него на глазах. Нельзя, чтобы он видел, как больно ее ранило предательство. Грегори растоптал все — ее любовь, ее доверие. Так пусть хоть гордость ее не пострадает.

Лив снова бросила взгляд в зеркало. Да, платье хорошо, а вот она сама… Никакая косметика не могла скрыть мертвенной бледности щек, затравленного выражения глаз, казавшихся невероятно большими на осунувшемся лице.

Внезапно она поняла, что не выйдет к гостям. Сил нет… Как будто в ней что-то непоправимо надломилось, умерло. Но и переодеваться заново тоже не хотелось. Лив перекинула через плечо ремешок сумочки и устало побрела к выходу через фойе.

Что толку оттягивать неотвратимое? Несколько часов ничего не изменят. Легче не станет. Швейцар у двери кликнул такси, и Лив назвала домашний адрес. Однако на полпути, средь шумных вечерних улиц Лондона, вдруг остановила шофера:

— Я передумала. Остановите здесь. Я выйду.

— Вы уверены? — На лице пожилого мужчины читалось участие, быть может оттого, что руки пассажирки тряслись, пока она отсчитывала деньги.

Лив молча кивнула. Горло перехватила судорога от душевной муки. Отворачиваясь, она еще успела заметить, как пожал плечами таксист, выражая покорность судьбе.

Ею снова овладело смятение. Хотелось плакать. Как в таком состоянии она сможет поглядеть Грегори в глаза и сказать, что все знает, что сама видела обручальное кольцо на пальце той, что прежде звалась Кэтлин Дезерт, а теперь стала Кэтлин Стоун?

Надо найти в себе силы, а где их взять? Весь день Лив пребывала в уверенности, что чего-чего, а сил ей хватит, что она сумеет сохранить спокойствие даже в самый тяжкий момент. Но этот разнесчастный подвенечный наряд все испортил. Именно он стал последней каплей.

Глаза заволокло слезами. Окружающий мир сделался размытым и мутным. Воды Темзы казались темными и маслянистыми, в них дробились и расплывались отражения вечерних огней.

Ах, если бы только разлюбить Грегори, изгнать из сердца это бессмысленное чувство. Почему, почему она не может перестать страдать? Он ведь того не стоит. Не стоит, чтобы по нему так убивались.

Разумом Лив отлично понимала это, но вот сердце упрямо не хотело верить в предательство.

Ветер с реки холодил пылающее лицо Лив. Внезапно за спиной у нее раздался звук быстрых шагов… и через миг крепкие, сильные руки обхватили ее, развернули, сжали в объятиях.

Грегори! Колени у нее подогнулись. Презирая саму себя, Лив упала на грудь мужа. Да что это с ней? Как может она так цепляться за него теперь, когда знает о его жестоком поступке? Он ведь расчетливо сыграл на ее чувствах, заставил полюбить себя, а сам все время любил другую.

Ладони ее скользнули по широким плечам Грегори. Даже на ощупь чувствовалось, из какого дорогого материала сшит пиджак. Не веря себе, Лив отшатнулась и убедилась, что Грегори снова переоделся. Теперь на нем был шикарный белый смокинг и черный галстук-бабочка.

Охваченная новым приступом возмущения, Лив попыталась вырваться — но напрасно. Сильные руки не отпускали, держали крепко. Тогда она попыталась отвернуться, спрятать глаза, но Грегори заставил ее глядеть вверх, на него. В сумерках лицо его напоминало лицо пирата — такое же сумрачное, бесстрастное, темное. Однако, увидев на бледных щеках Лив дорожки от слез, он мигом утратил невозмутимость и тихонько чертыхнулся.

— Садись в машину, — хрипло велел Грегори, одной рукой подхватывая сумочку, выпавшую из ослабевших рук жены, а другой поддерживая ее за талию.

Лив готова была сопротивляться, вырываться, кричать, что больше она никогда и никуда с ним не поедет, пусть даже и не думает. Но немногочисленные прохожие и так уже начали замедлять шаг, с любопытством поглядывая на происходящее. Видит Бог, только публичного скандала ей недоставало.

Шум… полиция… пресса… Во всех газетах — грязные подробности ее замужества с двоеженцем. Брр! Содрогнувшись, Лив позволила Грегори отвести ее к поджидавшему неподалеку автомобилю.

Мотор черного «даймлера» тихонько урчал. Усадив жену на обтянутое кожей заднее сиденье, Грегори устроился рядом и властно бросил шоферу:

— Вперед, Фрэнк. И побыстрее.

Что задумал этот безумец? Угоняет машину? Лив дернулась, желая выскочить прежде, чем «даймлер» наберет скорость, а сзади появятся полицейские машины с сиренами и мигалками. Но руки Грегори сильнее стиснули ее тонкую талию, пригвождая похищенную красавицу к сиденью.

— Успокойся, любимая. Я знаю, что ты думаешь и почему ты так думаешь. И во всей этой чертовой неразберихе виноват я один.

Они с сестрой все обсудили за ланчем, а потом поехали на встречу с юристом Грегори и женихом Кэтлин, чтобы уладить детали сделки, которую затевала помолвленная чета. Когда встреча подходила к концу, Кэтлин вдруг сказала ни с того ни с сего:

— Нет, все-таки я ее где-то видела. Очень знакомое лицо. То ли актриса, то ли топ-модель. Она сказала, что мы встречались, но перепутала мою фамилию. Кажется, думала, что я Кэтлин Дезерт. Да-да, Дезерт.

Вытянув из недоумевающей сестры подробности роковой встречи в ресторане, Грегори мгновенно понял, какие мысли должны были прийти в голову его жене. И с тех пор ни на секунду не прекращал укорять себя.

Автомобиль набирал скорость, но Лив не двигалась — так и сидела, забившись в уголок сиденья. Грегори чувствовал ее молчаливую враждебность.

Наконец Лив нарушила тишину. В голосе ее звучала холодная, сдержанная ярость.

— Откуда у тебя «даймлер»? Только не говори, что просто пошел и купил его вместе с парой новых костюмов на те деньги, что я тебе заплатила. Я не так глупа. — Она поглядела на Грегори. Даже в полутьме было видно, как бледно ее лицо и в какую жесткую линию сжаты мягкие, красивые губы. — И куда, во имя всего святого, ты меня везешь?

— На ужин. Мы ведь договаривались, помнишь? И я знаю, что ты совсем не глупа, любимая. Ты у меня самая умная, самая красивая и самая желанная. — Он взял ее за руку, нежно пожал.

На миг Лив почти поверила ему, поверила глубокой, задушевной сердечности его голоса. Но тут же вспомнила, что все это — ложь, что он никогда не любил ее, а лишь пользовался — пользовался и в финансовом, и в сексуальном плане.

Она выдернула руку и отшатнулась. Грегори заговорил снова. Невероятно, но в его низком, чувственном голосе сквозила тень улыбки:

— Если ты боишься, что я украл «даймлер», то это не так. Я держу его, чтобы устраивать зарубежным партнерам экскурсии по Лондону. Их это впечатляет. А за рулем Фрэнк Дезерт — мой личный секретарь. Ты можешь всецело доверять ему. Но все же я думаю, нам стоит повременить с объяснениями, пока мы не доберемся до цели.

Подумать только! Лив пришла в такое смятение, что напрочь забыла — они не одни. А шофер, надо полагать, уже навострил уши. И как там Грегори его назвал? Фрэнк Дезерт? А почему не Джилл или Джим? Неужели Грегори всегда путает имена? Или этот водитель и есть тот самый богатый друг? Лив окончательно запуталась и терялась в догадках.

— Как ты нашел меня? — спросила она, стараясь говорить как можно тише. — Я ведь не оставляла никакого адреса.

— Оставляла… ну почти. Я нашел твою записку, увидел, что ты записала название ресторана, куда ходила на ланч, под номером твоего агента, и позвонил ей. Она и сказала мне, где ты будешь сегодня вечером. Я ждал снаружи, а потом ехал за твоим такси, пока ты не вышла. Все проще простого.

Проще простого! Да у Грегори Стоуна ничего не бывает просто. Или без задних мыслей!

Лив уже и не пыталась хоть что-то понять. Ладно, когда они доберутся до этого самого места, куда едут — интересно, куда? — она попросит водителя объяснить ей, что происходит. Ясно ведь — ни единому слову Грегори верить нельзя.

Но сей план не сработал. Стоило Лив выпрыгнуть на покрытую гравием площадку, как Грегори, уже стоявший с другой стороны от машины, подал знак, и «даймлер» плавно укатил прочь.

Яркие огни высвечивали позолоченные буквы названия отеля. Перед входом выстроилась вереница роскошных машин, некоторые даже с облаченными в униформу шоферами.

Они с Грегори так и не останутся наедине. Разговор будет вестись в общественном месте. Он не увез ее в какой-нибудь безлюдный уединенный уголок. Правда, Лив и не боялась прямого физического насилия со стороны Грегори, ибо знала: как бы ни повернулась ситуация, он ни за что не поднимет на нее руку. Зато сердце ее он мог разбить легко… уже разбил. Теперь ей оставалось только одно: черпать силу в самой себе.

— И что дальше? — устало спросила она, глядя на мужа.

Какой же сегодня длинный, тяжелый день. Менее чем за двенадцать часов она превратилась из восторженно-счастливой новобрачной в ожесточившуюся жертву предательства.

— Я веду тебя ужинать… Как мы и договаривались. И мы проведем здесь всю ночь… В номере для новобрачных… А завтра Фрэнк заедет за нами и отвезет домой… У нас дом на Бонд-стрит. Ты его еще не видела, но не сомневаюсь, тебе там понравится.

Грегори говорил медленно, стараясь преподносить Лив ошеломляющие новости не все сразу, а постепенно. Сердце его разрывалось от жалости и любви. Лив казалась такой несчастной, такой хрупкой и уязвимой. До смерти хотелось обнять ее, прижать к себе. Но приходилось соблюдать осторожность. Он знал, что ступил на очень тонкий лед. А все из-за собственной глупости, эгоизма и самонадеянности!

Но Лив пропустила почти все, сказанное им, мимо ушей. До сознания ее дошли лишь три слова, и более ничего она усвоить уже не могла.

«Номер для новобрачных».

Нет! Ни за что! Она не может провести ночь под одной крышей с Грегори. Проклятое чувство может сыграть с ней злую шутку. Она не в силах справиться со своей страстной, физической тягой к мужу.

Грегори уже шагнул к ней и, легонько обняв, подтолкнул ко входу в отель. Лив едва нашла в себе силы устоять, не поддаться вкрадчивому внутреннему голоску, спрашивающему: «А так ли это страшно провести с Грегори последнюю ночь, отдаться тому упоительному восторгу, который мог подарить ей лишь он один?»

Но она справилась — и не тронулась с места.

— Можешь идти ужинать, если хочешь, — прошипела она. — А мне вызови такси. Коли тебе непременно нужен романтический ужин и полная страсти ночь, так обратись к своей законной жене! Или с нее и ланча хватит?

Вопреки ее ожиданиям, Грегори ничуть не рассердился. В глазах его читалась нежность.

— Любовь моя, насколько я помню, моя жена ты и других у меня нет. Другие мне не нужны. На ланче я был с сестрой. А с нее, как ты верно заметила, этого хватит. Ну что, может, все-таки зайдем? Или предпочтешь поговорить обо всем прямо здесь? Только учти — история ужасно запутанная, тут быстро не разберешься.

У Лив голова шла кругом. Поникнув, она позволила Грегори провести ее в сверкающий роскошью и элегантностью отель. Ей так хотелось верить мужу — но она не могла.

Он ведь даже не заикнулся прежде, что у него есть сестра. Он вообще никогда ничего о себе не рассказывал. Лив знала о нем не больше, чем в тот день, когда предложила ему стать ее мужем.

И еще знала, что женщина, с которой Грегори так нежничал за ланчем, была не кем иным, как Кэтлин Стоун, в девичестве — Дезерт. Трудно было не заметить на пальце у нее обручального золотого кольца.

Ну Грегори! Вот лжец и пройдоха, такой кому угодно вотрется в доверие. В настоящий момент он о чем-то беседовал с управляющим отеля. А портье — совсем еще мальчик, только что со школьной скамьи — уже спешил взять их вещи. Похоже, юноша страшно гордился своей формой. Лив замечала все это, точно во сне. А Грегори уже вел ее в пресловутый номер для новобрачных.

Она шла с ним лишь затем, чтобы наконец расставить точки над «i». Пусть знает — она не из тех сгорающих от страсти дурочек, которые готовы проглотить хоть целый воз лжи, лишь бы потом насладиться одной-единственной ночью головокружительного секса!

Она и слушать не станет все эти бредни, будто, кроме нее, любимой, единственной, ему никто другой не нужен. Не даст одурачить себя сладкой ложью…




Таких номеров Лив еще не видела, даже не думала, что они вообще бывают. Гостиная, ванная, спальня… Повсюду живые цветы, воздух благоухает их ароматами. Антикварная мебель, невиданные ткани, изысканные цвета. На столике во льду бутылка шампанского.

А в довершение всей этой немыслимой роскоши — огромная двуспальная кровать под балдахином. Завидев ее, Лив решительно захлопнула дверь спальни. Однако щеки бедняжки невольно запылали. Грегори всунул что-то в руку портье и повернулся к жене, на ходу снимая пиджак и развязывая галстук.

— Мы задержались, к тому же нам есть о чем поговорить. Так что поужинаем прямо здесь. Я уже сделал заказ. — Заметив, как гневно сверкают глаза Лив, он кротко заверил: — Я в состоянии уплатить по счету. Тебе не придется два месяца мыть посуду на кухне, чтобы расплатиться с долгами.

Тонкое полотно рубашки выгодно обтягивало широкие плечи Грегори. Он расстегнул верхнюю пуговицу, и Лив увидела слабую тень черных волосков у него на груди — она так любила ласкать их. Это нечестно! Ну как может такой негодяй быть столь красив и притягателен?

Напомнив себе, зачем сюда пришла, Лив нетерпеливо перешла к делу:

— Так-то ты тратишь деньги, которые я тебе заплатила? Шикарный номер, дорогие костюмы и взятый напрокат «даймлер» меня не поразят! Мне бы услышать правду: зачем ты лгал, будто у тебя нет никакого романа с сестрой твоего богатенького приятеля, почему она сменила фамилию на Стоун, почему на ее пальце обручальное кольцо, и чего ради ты любезничал с ней за ланчем. Остальное меня не интересует. Я и так знаю — все это сплошное вранье. И дом на Бонд-стрит, и автомобиль для зарубежных партнеров, и личный секретарь… или как там ты его назвал?

Сама не замечая того, Лив гневно расхаживала по гостиной, пока Грегори не поймал ее за плечи и не развернул лицом к себе.

— Любимая, умоляю, присядь и послушай меня. Я все могу объяснить.

Пальцы его ласково поглаживали обнаженные плечи сердитой красавицы, и Лив непроизвольно качнулась навстречу ему.

Пожалуй, и впрямь лучше сесть. Она без сил опустилась в кресло и на миг закрыла глаза. На нее навалилась вдруг безумная усталость — и физическая, и душевная. Когда же бедняжка вновь подняла голову, Грегори протягивал ей какой-то листок бумаги.

— Узнаешь?

Это был тот самый чек, что она выписала ему вскоре после свадьбы. В полной растерянности следила Лив, как Грегори разорвал его на множество мелких клочков.

— Ничего не понимаю! — Она окончательно утратила чувство реальности происходящего: Грегори согласился жениться на ней лишь ради денег!

— Ну разумеется. Но ты все поймешь — обещаю.

Он обещает! Да его обещаниям цена — ломаный грош. Лив вовсе не собиралась сидеть тут и выслушивать весь тот вздор, коим ему вздумается ее одурманивать.

Она вскочила на ноги, бешено озирая комнату в поисках своей сумочки.

— Я ухожу, с меня довольно! Если ты не вызовешь мне такси, я сама справлюсь. Я не хочу оставаться с тобой. Ты мне чужой, я ничего о тебе не знаю!

Но где ей было тягаться с Грегори! Он перехватил ее задолго до того, как она успела достичь двери, и крепко сжал в объятиях. Взгляд янтарных глаз впился в ее лицо.

— Ты знаешь обо мне решительно все!

На прелестном лице Лив отразился страх. Губы дрогнули, по щекам покатились первые слезы. По его милости она была на грани истерики.

— Ну, вспомни, Лив, вспомни, — принялся ласково уговаривать он, в душе проклиная самого себя. — В коттедже я тебе столько рассказывал про хозяина дома. И все это было чистой правдой. Я не сообщил тебе только одного — что я это он и есть. Помнишь, я еще напутал с именами, поэтому, когда ты спросила про фамилию, назвал фамилию своего секретаря — чтобы уж точно не забыть. Милая, я рассказывал тебе про себя. А Кэтлин — моя сестра, точнее, сестра по матери. И я, конечно, очень ее люблю, мы вместе пережили такие трудные времена.

Едва смея дышать, Грегори осторожно привлек жену к себе. Это было все равно, что сжимать в объятиях бомбу с часовым механизмом. Лив находилась в таком нервном напряжении, что в любой миг могла взорваться… или же сесть и выслушать все по порядку.

Грегори ощутил, как по ее телу пробежала легкая дрожь, как постепенно обмякают сведенные судорогой мышцы. И тут раздался стук в дверь. Чертыхнувшись, он обернулся и увидел, что официант вкатывает в номер столик с ужином.

— Майк, не сейчас! Чуть позже. А еще лучше — сначала перезвони!

— Не очень-то вежливо с твоей стороны, — дрожащим голосом промолвила Лив, когда за официантом затворилась дверь.

— Мне теперь не до вежливости. Думаю, что, как главный держатель акций этого отеля, я могу позволить себе разок забыть о приличиях. Извинюсь потом — зато основательно. Идет? — Он улыбнулся, но увидев, как исказилось лицо жены, с тяжелым вздохом добавил: — Я не блефую. Все, что я тебе говорю, — чистая правда.

Лив сжала зубы, чтобы сдержать истерический смех. Да разве этот человек знает, что такое правда? Разве можно верить хоть одному его слову?

Господи, только бы он больше не улыбался ей! Только бы не дотрагивался до нее — ведь от легчайшего его прикосновения способность думать начисто отказывает ей.

Однако на небесах, видно, ее мольбы не были услышаны. Грегори снова шагнул к ней. Прическа Лив растрепалась, и он протянул руку, чтобы осторожно вынуть заколки из пышных волос.

— Попытайся расслабиться, — предложил он, принимаясь легонько массировать ее плечи и шею и приспустив для удобства тонкие бретельки платья.

Лив, подчиняясь коварной магии его прикосновений, почувствовала, как все ее тело расцветает под ласками возлюбленного… И разразилась рыданиями.

Подавив стон, Грегори подхватил ее на руки и отнес, судорожно прижимающуюся к нему и тихонько всхлипывающую, в спальню. Лишь с большим трудом удалось ему расцепить руки, обхватившие его шею, и опустить Лив на кровать.

Больше всего на свете ему хотелось сейчас забыть обо всех объяснениях и лечь рядом. Но Грегори сдержался и, сняв с ног Лив туфли, опустился на колени рядом с ней, сжимая обе ее руки. Наконец прерывистые рыдания стихли. Нашарив на столике салфетку, он протянул ее жене.

Лив яростно принялась вытирать лицо. Да что это с ней? Она же вообще почти никогда не плачет. То-то будет хороша сейчас: распухший нос, красные глаза. А все из-за Грегори! До чего же она его ненавидит!

— Если ты так неимоверно богат, — свирепо набросилась она на него, — что у тебя куча домов, и половина отеля, и «даймлер», и Бог знает что еще, какого черта ты разъезжал в старом грузовике и красил стены да заборы? Какого черта согласился жениться на мне за деньги?

— Не забывай еще «лотос», дом за городом и кучу всякой собственности по всему миру.

И ему еще хватает наглости ухмыляться! — вознегодовала Лив. А сам Грегори не отрывал глаз от любимой. Она казалась ему такой прелестной, такой желанной, несмотря даже на то что кончик носа у нее чуть припух и покраснел. Сев на кровать рядом с женой, Грегори положил руку ей на плечо.

На миг ему показалось, что она снова начнет бороться и вырываться, но Лив замерла. Она едва дышала, глаза ее расширились и потемнели.

— Я солгал тебе потому, что я — эгоистичный мерзавец, — с тяжелым вздохом признался он. — Думал только о себе, о том, чего хочу я. А я хотел, чтобы ты полюбила меня — меня, а не мой счет в банке. Понимаешь, у меня было столько женщин, которые думали лишь о том, как бы побольше из меня вытянуть. Первый раз я увидел тебя год назад. Меня затянули на показ мод, а о тебе тогда как раз все только и говорили. С тех пор я никак не мог забыть тебя. Но сначала не мог ничего предпринять — мне пришлось чуть не год провести в разъездах. Так что, когда ты вдруг нежданно-негаданно возникла возле стремянки и принялась благодарить меня за то, что я помог Барбаре, я принял это за подарок богов. Просто слова сказать не мог. И чтобы уж сразу разделаться с этим вопросом, объясняю: я просто подменял Ларри. Он слег с гриппом, а няня Кроули…

— Так это была няня Кроули? — перебила Лив. Внезапно все начало становиться на свои места. Няня Кроули, та самая, которая заменила мать бедному заброшенному мальчугану, не ведавшему родительской любви и заботы. — А я-то думала, это твоя бабушка.

— Знаю. И я не стал тебя разубеждать, притворился, будто и впрямь с трудом зарабатываю на жизнь. А когда ты предложила мне жениться на тебе за деньги и объяснила, как это важно для тебя, я ухватился за представившуюся возможность обеими руками. Отвез тебя в свой загородный дом, только предварительно отправил весь персонал в отпуск. Я надеялся, что за две недели сумею внушить тебе любовь — ведь сам-то уже давно по уши влюбился в тебя. И вот это уже не было игрой. Это было смертельно серьезно. Потому что я знал — ты создана для меня. Ты единственная, кого мне суждено полюбить. Пару раз я чуть было все не испортил. Я слишком уж давил на тебя, подгонял. Просто не мог сдерживаться. Я так отчаянно хотел тебя. Но всегда боялся, что, когда наконец открою тебе правду, ты разозлишься на меня, решишь, будто я морочил тебе голову.

Он выпустил Лив. Теперь она вольна была выбирать — уйти или остаться.

— Я знаю, что деньги тебя не интересуют. — Голос Грегори звучал тихо и неуверенно. — Ты полюбила меня, когда считала, будто у меня ничего нет, кроме старого ржавого грузовика. Я пойму, если ты скажешь, что не можешь любить лжеца, какими бы побуждениями ни объяснялась его ложь. Пойму и не стану тебя удерживать.

Он не отрывал взгляда от ее лица, но Лив лежала с закрытыми глазами. Густые ресницы чуть заметно подрагивали. Быть может, именно сейчас решалась его судьба!

Руки Грегори заледенели, на сердце воцарился мертвенный холод. Если он потеряет Лив — то как пережить эту потерю? Как сможет жить с вечными сожалениями, утратив ее любовь?

Мучительно тянулись секунды. Наконец Лив подняла руку и коснулась волос Грегори. В глазах ее мерцали непролитые слезы, голос слегка дрожал:

— Знаешь, мне всегда казалось, будто меня с этим твоим мифическим другом связывают какие-то узы. Ты рассказывал, что он никак не мог обрести настоящую любовь, потому что не был уверен, кого же любят его подруги — его самого или его деньги. И мне было так его жаль, я так его понимала. А теперь, когда знаю, что ты говорил о себе, понимаю еще лучше — потому что очень тебя люблю. Мы с тобой стали единым целым. Но я не смела довериться своим чувствам. Боялась оказаться обманутой, брошенной.

— Любимая… — Голос Грегори прерывался от страсти. — Я не заслужил твоей любви, но сделаю все, чтобы это исправить — обещаю!

Лив притянула его руки к груди. В глазах ее сверкнул лукавый огонек.

— Тогда приступай! А я тебе скажу, хорошо ли у тебя получается!

Груди ее налились, тело пылало огнем. Но едва пальцы Грегори нашарили молнию у нее на спине, послышался телефонный звонок.

Потемнев от ярости, Грегори бросился к аппарату, но Лив со смехом удержала его.

— Только помни: вежливость ничего не стоит. А и стоила бы — тебе это по средствам. Ты ведь сам велел этому бедолаге сначала позвонить, разве не помнишь?

Грегори улыбнулся и на миг припал к ее устам. А когда оторвался и снял трубку, в голосе его звучало веселье:

— Майк, заказ отменяется. У нас с женой уже есть все, что нам надо.

И вернулся к тому, на чем остановился.




Несколько часов спустя Лив потянулась в объятиях спящего мужа. В ответ на ее легкое движение глаза его приоткрылись, а руки сильнее стиснули бесценное сокровище, которое он завоевал.

— Я хочу есть. Умираю с голоду, — заявила она. — С самого завтрака маковой росинки во рту не держала, а ведь ты так меня торопил, что я едва успела проглотить какой-то жалкий тостик. А за ланчем я увидела вас с Кэтлин и уж вовсе есть ничего не могла. Особенно когда узнала, что она замужем.

Грегори приподнялся на кровати и включил ночник. Под пологом балдахина кровать обрела сходство с розовой пещерой. И его прелестная, обожаемая жена тоже вся раскраснелась после долгих любовных игр. Грегори взглянул на часы.

— А ты всегда так разговорчива в три часа ночи?

— Похоже на то.

Грегори подарил ей дразнящую улыбку, от которой просто сердце переворачивалось.

— Кэтлин не замужем, но я понимаю, с чего ты это решила. Когда она хвасталась своим кольцом, я тоже увидел лишь гладкую золотую полоску. Оно ей велико, постоянно переворачивается камнем вниз.

На миг Лив захлестнули призраки прошлого — отзвуки ужасной обиды, чувства, что ее предали и бросили. Притянув колени к подбородку, она искоса поглядела на мужа.

— А ведь ты мог бы взять меня с собой на ланч и познакомить с сестрой.

— Знаю, — покаянно вздохнул Грегори. — Я умудрился испортить решительно все. В конце медового месяца я только и думал, как бы тебе все рассказать. Сначала откладывал объяснение на последний день. Эгоизм, конечно, но мне так хотелось растянуть это удовольствие — знать, что тебя любят лишь ради тебя самого. А вечером позвонила Кэтлин. У нее роман с этой восходящей звездой на поприще дизайна, Дереком Эвансом, и Кэтлин попросила меня купить ей партнерство в его деле. Но она ужасно легкомысленная, так что я встревожился и захотел сначала встретиться с ним сам, взглянуть на его счет в банке. Поэтому пришлось срочно возвращаться в Лондон. Я думал сначала уладить все с Кэтлин и ее женихом, а уж потом полностью посвятить вечер тебе, привезти сюда и уже тут во всем признаться. Я бы очень скоро познакомил тебя с Кэтлин.

— Чудесно. И с няней Кроули тоже, хорошо?

— Значит, ты прощаешь меня?

— Ну… — Она лукаво улыбнулась ему. — Простила бы, если бы не была так голодна.

Грегори свесил ноги с кровати.

— Посмотрим, чем я могу помочь беде.

— В мини-баре, наверное, найдутся орешки, — предположила Лив, но Грегори облачился в висящий в ванной махровый халат.

— У меня есть идея получше. Я знаю, где хранятся ключи. А ты пока согревай мне место в кровати, любовь моя.

Пока его не было, Лив приняла душ, в ванной, где стоял запах роз и жимолости. Она была невероятно счастлива. И как только могла она хоть на миг утратить веру в любимого? Разве в глубине души не знала — как бы жестоко жизнь ни убеждала ее в обратном — что Грегори создан для большего, чем карьера простого маляра. Как же пришлось ему потрудиться, чтобы добиться такого богатства!

Не пора ли любимому отдохнуть?

Десять минут спустя влюбленные уже сидели в халатах за столиком в гостиной и с аппетитом поглощали добычу Грегори — копченого лосося, салат и рогалики.

— А тебе ведь не обязательно зарабатывать еще больше, правда? — поинтересовалась Лив. — Или ты трудоголик?

— Раньше — точно, был такой грех. А что мне оставалось еще? — Глаза его сверкнули. — Теперь у меня есть ты. — Он легонько коснулся ее руки. В янтарных глазах плясали озорные огоньки. — Я решил продать большую часть предприятий и оставить только самые отборные. Коттедж будет просто идеальным гнездышком, чтобы растить там наших детей. Дом на Бонд-стрит мы, пожалуй, тоже сохраним на те случаи, когда будем возить детей в Лондон. Нужно же водить их в музеи и театры. Свой дом в Лондоне — это очень удобно. Боюсь только, — он развел руками, — что после всех этих продаж мы станем еще богаче, чем были. Но, думаю, как-нибудь справимся. Что скажешь?

— Скажу, что пока мы любим друг друга, мы справимся с чем угодно, — внезапно охрипшим голосом прошептала Лив, глядя, как Грегори встает и направляется к ней.

Могучий вихрь его рук подхватил и закружил ее.

— А как думаешь, ты переживешь, если вместо этой медяшки я подарю тебе золотое кольцо с бриллиантом больше и лучше, чем любой алмаз из королевской сокровищницы? — осведомился он. — Знала бы ты, как невыносимо мне было видеть эту дешевку на твоем пальчике, когда хотелось осыпать тебя драгоценностями с головы до ног.

— Наверное, быть осыпанной драгоценностями с головы до ног не слишком-то удобно, — рассудительно заметила Лив. — Но так и быть, позволяю. — Она задумчиво прикоснулась к полоске металла на безымянном пальце. Глаза ее затуманились. — Можешь упрекнуть меня в сентиментальности, но я не променяю это обручальное кольцо на все золото мира. Впрочем… если от этого ты станешь счастливее, можешь подарить мне еще и бриллиант!

Грегори испытывал такой прилив острого, незамутненного счастья, что не сразу ответил. Наконец голос вернулся к нему.

— Я никогда не перестану любить тебя. Никогда. С каждой секундой я люблю тебя все сильнее и крепче. — Он наполнил бокалы шампанским и один протянул ей. — За нашу любовь!

Лив взяла бокал из его рук и уж было пригубила, как вдруг поставила на столик.

— В чем дело, — с недоумением и легким испугом спросил Грегори. — Не хочешь выпить за нашу любовь?

— Хочу, но… — Лив потупилась. — Сегодня, когда я увидела тебя за ланчем с Кэтлин, меня вдруг затошнило… Возможно, это от потрясения. Однако мне почему-то кажется, что причина в другом…

Выражение растерянности на лице Грегори постепенно сменялось радостью. Он страстно хотел, но боялся верить и с нетерпением ждал дальнейших слов жены.

— Конечно, еще очень рано, но я почему-то уверена, что у нас будет ребенок…

— О, дорогая! — Грегори явно не находил слов, чтобы выразить охватившие его чувства. — Знаешь, — наконец произнес он, — мне кажется, я недостоин милостей, которыми осыпает меня судьба.

— Что бы ты ни думал на сей счет, я могу сказать только одно, — прошептала Лив, обнимая его за шею. — Мне не нужен никто, кроме тебя. Только с тобой я буду счастлива.

— А я — с тобой, — ответил Грегори, целуя жену.




КОНЕЦ




Внимание!

Данный текст предназначен только для ознакомления. После ознакомления его следует незамедлительно удалить. Сохраняя этот текст, Вы несете ответственность, предусмотренную действующим законодательством. Любое коммерческое и иное использование кроме ознакомления запрещено. Публикация этого текста не преследует никакой коммерческой выгоды. Данный текст является рекламой соответствующих бумажных изданий. Все права на исходный материал принадлежат соответствующим организациям и частным лицам