Хозяйка дома
Инес Деккер








Беатрис согласилась сыграть роль хозяйки дома одного богатого, знатного, но крайне неромантичного молодого человека. Однако прошло всего три недели, и рыцарь в блестящих доспехах и на белом коне не во сне, а наяву предложил ей руку и сердце на глазах у изумленных жителей древнего Каркассонна.






Инес Деккер

Хозяйка дома





Глава 1


Беатрис тяжело вздохнула и устало опустилась в кресло.

— Еще раз говорю вам, что решила махнуть рукой на игру под названием «любовь». Честное слово, Мануэль — моя последняя ошибка, хватит с меня.

— Ага, когда ты рассталась с твоим бесценным Франсуа, я слышала нечто похожее. Нет уж, подруга, — Жанна бесцеремонно подошла к бару и налила себе еще бокал вина, — мы с Арпаис не шутим. Тебе надо в себе кое-что изменить.

— Жаннетт намекает на твое дурацкое увлечение историей. Нет-нет, мы понимаем, что ты ее преподаешь, но уж очень ты к ней серьезно относишься. И порой подменяешь реальную жизнь вымышленной.

— Разве? — удивилась Беатрис.

— Ты просто перечитала рыцарских романов, вот тебе везде и чудятся благородные рыцари.

— А школьный театр! Скажи мне, разве ты часто ставишь Шекспира или, скажем, Мольера? Нет, все сплошь пьесы про короля Артура или Роланда.

— Что-то вы, мои дорогие, преувеличиваете! — возмутилась Беатрис. — Я вполне нормальный современный человек жизнь воспринимаю адекватно. А историю я люблю, как и театр. Ну а в том, что мне нравятся предания о короле Артуре и о рыцарях «Круглого стола», нет ничего странно. Это же тоже часть истории. Но, боюсь, вы правы в одном: мне пришла пора подумать о жизни всерьез. А любовь — это суетное чувство, уж поверьте…

— Надеюсь, что так, надеюсь, что так, — покачала головой Арпаис.

— Кстати, — начала Жанна, желая показать, что тема закрыта, — вы уже морально готовы к открытию благотворительной ярмарки труда?

— Вот и он, знаменитый потомок семейства д'Эссиньи. Смотрите, смотрите… Да не сейчас, подожди немножко, а то он тебя заметит…

Гийом д'Эссиньи улыбался, слыша, как при виде него перешептывается в толпе на площади, расположенной у крепостных стен старой части Каркассонна. Еще бы!

— Он очень богат… Его семье принадлежит тот огромный дом… А один из его предков был рыцарем, честное слово, — говорили одни.

— Еще у него полно женщин. Гораздо больше, чем надо нормальному мужчине, — не отставали другие.

Гийом приподнял бровь и, устраиваясь поудобнее на одном из складных стульев, расставленных там, где обычно останавливались городские автобусы, подумал, что это явное преувеличение.

— Ошибаешься, дорогуша, — пробормотал он, имея в виду замечание немолодой полной женщины, высказавшейся последней. Та поглядывала на него поверх буклета, который якобы внимательно рассматривала. — Не бывает слишком много женщин: они же такие интересные, замечательные существа!

На ежегодную летнюю ярмарку труда его привела именно необходимость найти женщину. С утра позвонила милая сестренка Бланш, и после разговора с ней Гийом понял, что ему срочно нужна помощница. Хоть бы ее здесь отыскать!

Но из скверно напечатанного буклета стало ясно, что единственная подходящая кандидатура выйдет на сцену еще очень нескоро.

Гийом вытянул длинные ноги и приготовился ждать, развлекаясь созерцанием немолодой женщины и ее подруг, продолжающих ненавязчиво его разглядывать. Выждав удобный момент, он улыбнулся, и они, как по команде улыбнувшись в ответ, поспешно уткнулись в буклеты.

Молодой человек оглянулся по сторонам и задумался: кто из прогуливающихся по площади может быть Беатрис Ривьер? Он попытался сопоставить не очень четкую фотографию в буклете с лицами живых людей, но это не помогло.

Вот невезение! На секунду ему подумалось, что она могла отказаться от участия в ярмарке или, например, выступила раньше. Нет, надо перестать нервничать. Хотя переживать есть из-за чего. Бланш давно уже погружена в депрессию — с тех пор, как жених сбежал едва ли не из-под венца, а теперь ее к тому же обуяла идея помочь брату устроить личную жизнь. Затея, изначально обреченная на провал.

С одной стороны, не хотелось огорчать сестру, а с другой — менять стиль жизни, даже ради очень близкого человека. Значит, надо уверить Бланш, что у него все просто отлично. Но только, словами тут не обойтись. Ей потребуются доказательства.

Так появился план найти женщину. Дай только Бог, чтобы эта Беатрис и в самом деле обладала подходящими качествами, поскольку уже середина июля. А значит, до приезда сестры осталось всего две недели…

Н-да, пожалуй, его присутствие чересчур отвлекает публику от основного действия. Все больше и больше голов поворачивалось в сторону Гийома.

— Невежливо мешать, месье д'Эссиньи, — заметил молодой человек самому себе, встал и, отойдя в сторонку, поднялся на травянистый склон у стены крепости. Сцену оттуда тоже видно неплохо, а внимания он привлечет куда меньше.

Неожиданно он увидел женщину, которую искал. Она стояла меньше чем в десяти метрах от него, на краю площади, среди подруг.

Гийом получше присмотрелся. Фотография была бледным подобием оригинала. В жизни Беатрис оказалась выше и гораздо красивее. У нее была едва ли не величественная осанка, темные волосы и глаза цвета густого чая. Типичная внешность для уроженки Южной Франции. И молодой женщине удивительно шло белое прямое шелковое платье.

Гийом машинально посмотрел на ее ноги. Длинные, восхитительные ноги.

Неожиданно его охватил жар желания. Очень неуместный жар, одернул он себя. Ее ноги никак его не касаются. Гийом никогда не заводил интрижек с женщинами из прислуги. Он вообще не стремился к долгим отношениям с какой-либо женщиной. Это было бы несправедливо — ведь он не смог бы дать то, что она имеет право ожидать от возлюбленного. И Беатрис Ривьер наверняка тоже чего-то еще ждет от жизни, помимо хорошо оплачиваемой работы. Поэтому она не должна беспокоиться, что работодатель начнет к ней приставать.

Гийом начал приводить мысли в порядок, и тут женщина обернулась и посмотрела на него. Темные глаза расширились словно в удивлении, казалось, она затаила дыхание. Интересно, неужели она читает мысли? Или уловила жар его желания на расстоянии? Очень хотелось сорвать галстук и расстегнуть верхнюю пуговицу рубашки. Но еще больше — привлечь это прекрасное создание к себе и коснуться нежной, прохладной кожи губами.

Судя по тому, с каким независимым видом Беатрис подняла подбородок, она и в самом деле все поняла. Кажется, выдержка и спокойствие подводят его. Странно, совсем на меня не похоже, удивился Гийом. Надо оставить все эти глупости.

И в этот момент Беатрис повернулась к нему спиной с таким царственным видом, что Гийом едва не зааплодировал. Просто восхитительно!

— Браво, мадемуазель Ривьер, — прошептал он, расслабившись и садясь на сухую траву. Решение принято: Беатрис Ривьер — идеальная кандидатура на роль хозяйки дома.

— Пора, — негромко сказала Беатрис, стоя у основания лестницы, ведущей на сцену.

— И вы совсем не волнуетесь?

Совсем молодой голос принадлежал одной из любимых учениц Беатрис. Молодая женщина одарила девочку ободряющей улыбкой.

— Я делаю это уже в третий раз, к тому же от меня требуется только выйти на сцену и притвориться, что я победительница конкурса «мисс Франция». Только без короны. И горьких разочарований. Нет, мне это даже нравится. Ты же знаешь, как я люблю заниматься театральными постановками. Все работодатели проверенные, нет никого случайного или неизвестного. Кроме того, мы с Жанной и Арпаис организовали эту ярмарку. Ради хорошего дела ничего не жаль.

Так оно и было. Средства, получаемые от ежегодной летней ярмарки труда, шли на помощь тем детям, родители которых не могут оплатить необходимое им лечение. Почему бы и не помочь, тем более что у учителей летом полно свободного времени и они с радостью участвовали в затее. В таком большом городе, как Каркассонн, всегда достаточно работодателей.

Обычно Беатрис выходила на сцену с удовольствием. Несколько минут назад она вся находилась в радостном предвкушении. Но Жанну, ее лучшую подругу, нанял в горничные известный в городе ловелас, и молодая женщина заколебалась. А теперь еще она привлекла внимание странного, но очень красивого сероглазого мужчины, а потому смутилась еще сильнее. Не похоже на нее, но что поделать — Беатрис охватило желание бежать отсюда куда подальше.

Но не поддаваться же минутному порыву. Это будет форменная трусость!

— Не волнуйся, со мной все будет отлично.

Беатрис провела рукой по волосам девочки и окончательно успокоилась. Вот именно отлично. Это будет хорошее лето. Она, конечно, любитель ковать железо, пока горячо, и в своей жизни немало совершила ошибок, но, к счастью, отделывалась всегда достаточно легко. Хорошо, что она решила послушаться верных подруг и оставить романтические бредни. Надо продолжать в том же духе — привычная, спокойная работа, — тогда ничто не потревожит ее не совсем еще устоявшийся мир.

— Беатрис, — окликнула ее другая лучшая подруга, — не заснула? Твой выход. С тобой все в порядке? А то что-то ты побледнела. Или мне кажется?

— Кажется, — уверенно ответила молодая женщина. — Со мной все в порядке.

— Вот и славно. Главное, помни, что публика тебя обожает, и не волнуйся.

— Непременно, — кивнула Беатрис. — Но со мной все и в самом деле нормально. Ты же знаешь, как я люблю быть на сцене, тем более когда помогаю тем самым бедным детям.

Конечно же мне нравится участвовать в этом мероприятии, еще раз сказала себе Беатрис, когда подруга растворилась в толпе. И только из-за того, что этот просто неприлично красивый мужчина посмотрел на нее так, что внутри замирает, не стоит все портить. Романтика, как много раз твердили ей подруги, способна разбить счастье женщины. Она убедилась в справедливости этого утверждения, и теперь более разумной и неромантичной женщины не сыскать во всем Каркассонне.

Беатрис определила цель своих стремлений — завести семью, детей. Мужем должен стать человек, способный подарить ей тихую и размеренную семейную жизнь, а не кружащий голову донжуан.

Да и что такого произошло? Ну, увидела красивого мужчину. Восхитилась его внешностью. Надо быть сделанной из камня, чтобы не обратить на него внимания. Но глупостей она не натворит.

— Доброе утро, Каркассонн! — обратилась Беатрис к собравшимся.

Толпа откликнулась ответным приветствием вся, за исключением того самого человека, который теперь поднялся с травы и подошел к краю площади. Действительно он был неимоверно хорош собой — серые глаза, черные волосы, потрясающее телосложение…

Впрочем, какая ей разница? Он, скорее всего, просто праздный зритель. А ей надо заработать денег для нуждающихся в этом детишек. Вряд ли ему нужна сиделка или машинистка.

— Спасибо, что пришли! Я же со своей стороны обещаю, что возьмусь за любую работу, какую бы мне ни предложили.

Тот самый мужчина оценивающе посмотрел на нее, но к Беатрис уже вернулось привычное радостное возбуждение, а потому она просто подмигнула ему. Толпа взревела громче. Ведущий ознакомил с ее профессиональными навыками. Начался торг.

Сначала какой-то человек предложил десять тысяч франков за организацию серии спектаклей. Потом другой захотел нанять ее в качестве преподавателя для своего сына. Через некоторое время раздался спокойный голос, перекрывший, однако, шум толпы.

— Сто тысяч, — сказал странный мужчина, не потрудившись назвать цель найма.

Наступило гробовое молчание. У Беатрис перехватило дыхание, и словно окатило жаром. Безумие какое-то! Кажется, она покраснела.

Но шутки в сторону. Столько денег — за что? Работодатель Жанны и то меньше заплатил. Неужели она произвела на него неверное впечатление?

— Позвольте представиться, — тем временем продолжил ее новый хозяин. — Мое имя Гийом д'Эссиньи. Надеюсь, что в будущем познакомлюсь с вашим прекрасным городом получше.

Естественно, что никто не стал больше торговаться.

— Она ваша, месье д'Эссиньи, — улыбнулся ведущий ярмарки.

— Чудесно! Я о ней позабочусь. — И Гийом протянул Беатрис руку, помогая спрыгнуть с помоста.

Об этом человеке весь город только и говорил последние несколько дней. Его горничная, Серрона, была вынуждена уволиться, но до того поведала всем и каждому, что влюбилась в хозяина без памяти, а он ее даже взглядом благосклонным не удостоил.

Впрочем, это не ее, Беатрис, дело. А вот за что этот человек собирается заплатить сто тысяч — уже вполне ее.

— Вы, безусловно, знаете, как оживить ярмарку, месье д'Эссиньи.

— Приму это как комплимент, мадемуазель, — ответил Гийом, беря ей под руку.

Беатрис показалось, что по телу побежал электрический ток, когда она попробовала опереться на руку спутника.

— Что-то не так? — спросил тот.

— Просто не приходилось ходить под руку с потомком знаменитого рода.

— Мне тоже. Но, уверяю вас, рука у меня самая обычная.

Беатрис заметила у своего работодателя легкий акцент. Странно. Француз французом — и по имени, и по фамилии, и по происхождению. Терпение никогда не было сильной стороной молодой женщины, поэтому она немедленно выпалила:

— Простите, но почему вы говорите с акцентом, почти незаметным, но все же?

— Видите ли, я вырос в Англии, более того, моя мать — англичанка. Так что французский мне не совсем родной язык, хотя я на нем говорю совершенно свободно, поэтому не переживайте, затруднений у нас не возникнет. И вообще, поживу на родине предков и заговорю, как все.

Тогда Беатрис решила обратиться к еще более занимающей ее теме.

— Сто тысяч франков — большая сумма. Не скажете ли вы мне, месье д'Эссиньи, что за работа меня ждет?

— Подозреваете, что я пришел на ярмарку труда в поисках любовницы? — рассмеялся Гийом, причем Беатрис снова окатило жаром. Уж не заболевает ли она?

— Нет, конечно, — поспешно ответила молодая женщина. — Кроме того, — тут она окинула собеседника оценивающим взглядом, — я бы не поверила, что вам приходится нанимать любовниц.

— Вы совершенно правы: тут дело в другом. Работа действительно подразумевает, что вы будете жить в моем доме, но, уверяю вас, мои намерения абсолютно честны.

— Жить в вашем замке?

— В замке?

— Ну, — смутилась Беатрис, — мы называли его так в детстве, не знаю почему. Рва вокруг него нет, но он казался куда более настоящим, чем все другие средневековые сооружения Каркассонна…

— Так вы романтичная женщина?

— Нет, что вы, — возразила она. — И надеюсь, что работа не подразумевает ничего особенного, поскольку я на удивление неромантична. — Говорить это было очень приятно.

— Ну что ж, мадемуазель, вам, наверное, нужно собраться, так что даю на это два часа. Я за вами заеду, и мы подробнее поговорим о ваших задачах.

С этими словами Гийом д'Эссиньи развернулся и пошел к лестнице, ведущей в нижнюю часть старого города. Видно, он оставил там машину.

Беатрис покачала головой и отправилась домой.




Глава 2


— Так вот на чем ездят потомки рыцарей, — заметила Беатрис, когда Гийом помог ей выйти из машины. Серебристый «ситроен» ее работодателя явно контрастировал со стареньким «пежо».

— Не знаю, — пожал плечами тот. — Ни разу не спрашивал других потомков рыцарей об их предпочтениях в этой области.

— А как насчет предпочтений в области наемных работников? — приподняла бровь молодая женщина.

Надо отдать ей должное, она сразу берет быка за рога, подумал Гийом.

— Хотите узнать, почему я нанял именно вас. Ну, ситуация достаточно запутанная, однако я все же попробую объяснить. Дело и в самом деле непростое, — начал он, подводя спутницу к парадному входу в огромный дом.

— Обычно мне удается справиться даже со сложными задачами.

Гийом внимательно посмотрел на нее. Господи, какие же красивые глаза! Прямо как небо в солнечный день. Так и хочется коснуться век губами…

Стоп, о чем это он? Откуда взялись подобные мысли? Гийом провел рукой по лицу, словно отгоняя их.

— Думаю, самое время сказать вам одну вещь, месье д'Эссиньи, — произнесла меж тем Беатрис, останавливаясь у самой двери. — Хотя я очень стараюсь скрыть, что мне хочется задать вам миллиард вопросов, но я известна как одна из самых любопытных особ Каркассонна. А потому не откроете ли вы мне тайну, что же это за секретная миссия ценой в сто тысяч франков?

Гийом невольно улыбнулся. Она и в самом деле проявила немало терпения и выдержки. Интересно, хватит ли их, когда она узнает, что ее ожидает.

— Ладно. Я буду краток и откровенен, мадмуазель Ривьер. Мне нужен чудотворец.

— Для какого рода чудес? — приподняла бровь Беатрис.

— Ну, для начала дом пребывает в ужасном состоянии, там истинное царство Хаоса. Я постоянно в разъездах, и большая часть комнат завалена коробками, а через две недели дом должен выглядеть идеально.

— Хотите, чтобы я помогла вам обустроиться?

В этот момент Гийом распахнул тяжелые двери, и молодая женщина, едва переступив порог, замерла в изумлении. Глаза ее вспыхнули от удивления и радости, как тысяча свечей.

— Боже мой, какая красота! — только и сказала она, обводя взглядом колонны, высокий потолок и узкие витражные окна. — Сколько раз я видела дом снаружи и всегда подозревала, что внутри он еще прекраснее. Все такое… большое, настоящее, что ли. Полированное дерево, мрамор. А лестница? Я всегда представляла, что средневековый замок выглядит именно таким. Но в замках мертвый камень, а здесь все живое… Вы осознаете, месье д'Эссиньи, как вам повезло?

Глядя на потрясенное лицо Беатрис, Гийом готов был согласиться. Интересно, многие ли мужчины удостоились счастья видеть ее такой?

Впрочем, это не его дело. Он постарался вернуться к основной теме беседы.

— Спасибо, Беатрис, мне тоже здесь нравится.

Это была чистая правда. Давняя семейная резиденция д'Эссиньи была единственным местом, куда отец никогда не приводил любовниц по одной простой причине — он никогда там не жил. Собственно говоря, дом простоял пустым не один десяток лет. Бабушка жила там до самой своей смерти, а вот ее сын упорхнул из родного гнезда, как только смог. Его интересовала не история благородного семейства д'Эссиньи, а строительный бизнес, так что Каркассонн был для него не самым подходящим местом для жизни.

А Беатрис Ривьер с первого взгляда полюбила старинный дом. Похоже, она и в самом деле подходит для работы, как никто другой.

— Вы и в самом деле хотите доверить мне дом? — снова спросила она, словно не могла поверить своему счастью.

— Да, на целых две недели, а может быть, и больше. Сделайте, что в ваших силах. Я так понял, что вы неплохо разбираетесь в старых домах и их обустройстве.

— В общем да. Хотя это отчасти теоретическое знание, из учебников истории. К тому же ваш дом не такой уж и старый — поздняя стилизация, так ведь?

— Точно не знаю, — смутился Гийом. — Никогда не интересовался историей своего рода и родового гнезда. — Покопавшись в памяти, он добавил:

— Но наш род очень древний, упоминается еще в двенадцатом веке. Мои предки даже участвовали в крестовых походах!

— А после альбигойских войн поселились на юге Франции, так ведь? Сподвижники Симона де Монфора, разве нет?

— Сподвижники кого?

— Ну ладно, оставим историю, лекцию я вам в другой раз прочитаю. Вернемся к делу.

— Так вот, задача не из легких, да и времени у вас мало. Как бы ни пришлось работать днем и ночью.

— А что случится через две недели? Приедет долгожданная невеста осматривать будущие владения?

— Невеста? — Гийом едва не расхохотался, но сдержал неуместный порыв.

— Простите, — смутилась Беатрис, — но в детстве мы часто придумывали истории, в том числе и про ваш, как мы его называли, замок. Дом снаружи мы изучили хорошо, а вот внутрь попасть нам не удалось… В общем, забудьте. Конечно же вы хотите привести его в порядок, чтобы жить здесь.

Гийом глубоко вздохнул и посмотрел ей в глаза.

— Я и в самом деле собираюсь жить здесь, но спешка не поэтому. Через две недели я жду гостей.

— Так невеста все же есть? — изумленно спросила Беатрис.

— Никаких невест! — Гийом, не выдержав, фыркнул. — Я вообще… Простите, что развеиваю иллюзии вашего детства, но, несмотря на славную историю рода и все такое, я плохой персонаж для волшебных сказок. Кроме того, неподходящий человек для создания семьи. Некоторые мужчины просто не созданы для брака. Нет, приезжает моя сестра с двумя подругами.

— А-а-а, — тихо протянула Беатрис, и ее собеседник внезапно почувствовал себя идиотом.

— Что «а»? В чем дело?

— Ни в чем. Просто ваша сестра явно иного мнения о вас. Подруг она привозит наверняка в надежде, что вы женитесь.

— г Может быть, — пожал плечами Гийом. — Черт возьми, конечно же Бланш такая! Она на два года старше, чем я, и все еще воспринимает меня как маленького братика, хоть мне и тридцать три. В прошлом году умерла мама, и я занялся семейной собственностью. Пару домов продал, в том числе тот, в котором мы выросли. Работы по горло. Вот сестра и считает, что я за собой не слежу и мне не хватает женской руки. Не хочется огорчать ее — с тех пор как расстроилась помолвка, она сама не своя, — но всему же есть предел!

— А почему вы ей не объясните, что не хотите жениться?

— Она знает это, но надеется, что я просто не встретил подходящей женщины. Еще я опасаюсь, что, даже убедившись в том, что мне не нужна жена, Бланш не оставит меня в покое. Она сама поселится здесь. Мой дом — ее дом, она такая же д'Эссиньи, как и я. Но это будет чудовищной ошибкой. Ей хочется принести свою жизнь в жертву мне, но я не подхожу для этой цели.

— И как вы намерены остановить ее?

— Надо ее убедить, что я вполне способен жить самостоятельно и постоянные помощники мне не нужны. В буклете ярмарки сказано, что вы провели немало общественных мероприятий. К тому же занимаетесь местным театром.

— Что-то мне подсказывает, что вам требуются от меня не любительские постановки. Так что… — Беатрис выжидающе посмотрела на своего работодателя.

Он глубоко вздохнул.

—  — Ну ладно. Сейчас выложу вам суть миссии за сто тысяч франков. Помимо приведения дома в порядок мне требуется хозяйка. Именно вас я предназначил на эту роль. Так что в ближайшие несколько недель вам придется побыть ею. Речь, разумеется, идет лишь о дружеских отношениях, ничего личного. Нам ну потребуется притворяться, что мы, скажем, помолвлены. Если сестра узнает, что я нанял вас и это всего лишь работа, — отлично. Она поймет, что я вполне способен обойтись без жены или няньки, которой хочет непременно стать.

Казалось, глаза Беатрис того и гляди полезут на лоб от изумления.

— Вы хотите, чтобы я стала хозяйкой в вашем доме на несколько недель. А подруги вашей сестры, они такие же богатые, как вы? Тоже сливки общества?

— Думаю, да.

— И конечно же, — молодая женщина, казалось, разговаривает сама с собой, — они выросли в роскоши.

Теперь он понял, к чему она клонит. Беатрис изо всех сил старалась скрыть свои чувства — ей явно стало не по себе. Прядка волос коснулась губ, и Гийому потребовалась вся сила воли, чтобы не убрать ее на место, нежно коснувшись щеки молодой женщины. Но делать это было никак нельзя. Он уже умудрился разбить сердце одной девушке в этом городе. Каким образом — оставалось для него загадкой.

Серрона Мерсье ему даже не нравилась, но она почему-то решила иначе и очень горевала, когда он нашел ей другую работу. Но пользоваться своим положением, как это делал его отец, Гийом не собирался. Придется следить за каждым своим словом, за каждым жестом.

Он попытался вернуться к предмету разговора. Ах да, Беатрис, кажется, сомневается, что справится с ролью хозяйки.

— Но ведь вы и большие приемы устраивали. — Гийом вытащил брошюру из кармана. — Или вы не читали, что о вас тут написано?

Беатрис посмотрела на него как на ненормального.

— Гийом, о чем вы вообще думали, когда наняли меня? Конечно, я знаю, что написано в буклете, я сама это писала. Да, я действительно устраивала церковные собрания, конкурсы, благотворительные банкеты и так далее. Но отнюдь не светские рауты, здесь у меня нет никакого опыта.

Ее голос слегка дрожал. Бедняжка явно с трудом сохраняла спокойствие, а потому Гийом решил забыть на время о твердом намерении не касаться молодой женщины, взял ее руку в свои и нежно погладил пальцы. Почти тут же Беатрис резко вырвала руку. Чего этот человек хочет от нее? Он вообще понимает, с кем имеет дело? Она Беатрис Ривьер. Ее называли по-всякому — сорванцом, чудачкой, мечтательницей, но никогда светской дамой.

— Гийом, я не подхожу вам. Здесь нужен кто-то, кто хоть что-нибудь знает про ваш круг.

— Нет, тот, кто выглядит непринужденно в любой ситуации.

Она отступила на шаг, скрестила руки на груди и посмотрела собеседнику в глаза. Ошибка, большая ошибка. В их серых глубинах было легко утонуть.

— Ну, Гийом, выгляжу ли я непринужденно?

— Откровенно говоря, да. Большинство женщин на вашем месте убежали бы с криками или упали ли бы в обморок.

— Дело к тому идет.

— Собираетесь в обморок упасть? Она посмотрела на него так высокомерно, как только могла. А это оказалось непросто, учитывая то, что он был на несколько сантиметров выше.

— Нет, я уйду отсюда.

Гийом молча покачал головой.

— И как вы меня остановите?

— Я заплатил сто тысяч франков за ваше время. Вы мне должны.

— А может быть, вы их просто пожертвуете на благотворительные цели? Вы же богатый человек, сумма для вас не очень большая.

— Ну разве вы плохо владеете собой? Кто еще бы осмелился сказать такое? И да, я богат и с удовольствием сделаю значительное пожертвование, но дело не в этом. Боюсь, вы произвели на меня впечатление человека слова. Я не ослышался, что вы пообещали работать изо всех сил независимо от того, что придется делать?

— Все верно. Но я не смогу помочь вам, поймите! Я знаю, кто я есть, и я не та, за кого вы меня принимаете.

— Придется рискнуть. Все равно никого, кроме вас, у меня нет. Бланш только тридцать пять. Я не позволю ей хоронить себя заживо. Простите за шантаж, но неужели вы хотите, чтобы молодая женщина поставила крест на своей жизни? Неужели после этого вы сможете спать спокойно?

Черт бы его побрал! Он ведь добился именно того эффекта, на который рассчитывал, теперь ей не отвертеться. Ладно, приведем дом в порядок, украсим его и сыграем еще одну роль — роль светской дамы. В конце концов она старается помочь сестре по несчастью. Уж Беатрис-то знает, сколько боли могут причинить мужчины!

— Что ж, поздравляю. — Она снова посмотрела в глаза Гийому. — Вы нашли себе хозяйку дома. Постараюсь сотворить для вас чудо-другое.

Сердце обычной женщины растаяло бы от его улыбки. Хорошо, что она не обычная женщина. С этого момента она хозяйка огромного дома. А этот человек, несмотря на дымчато-серые глаза и голос, от которого сладко замирает внутри, ничего ей не сделает.

Беатрис согласилась, вот и славно, думал Гийом. Интересно, а жизнерадостность ее искренна или это просто маска? Возможно, что и искренна. Она же не особенно испугалась поставленной перед ней задачи, хоть и не ждала ничего подобного. А если вспомнить, как эта женщина подмигнула ему, когда он пялился на нее, то нетрудно понять, что она умеет выходить из щекотливых ситуаций. Гийом был готов поспорить, что его новая помощница из тех людей, которые благодарят полицейского, выписывающего штраф, и гладят по руке врача, делающего укол.

Теперь они остались вдвоем в пустом доме. Наверняка ей не по себе. Сплетни про Серрону разнеслись по городу, да еще, наверное, она наслышана и про репутацию его покойного отца. Бедняжка. Гийому неожиданно захотелось приложить все усилия, чтобы Беатрис чувствовала себя под его крышей почти как дома.

— Давайте я покажу вам вашу комнату, чтобы вы освоились здесь еще до обеда, — предложил он, поднимая ее сумки и направляясь к лестнице.

Но Беатрис вдруг замерла, запрокинула голову и зажмурилась.

— Не могу удержаться! Наверное, я покажусь вам дурочкой, но мне просто не верится… Как в сказке. Мне все кажется, что я того и гляди проснусь и Пьер Памье дернет меня за косу, рассмеется и скажет, что, когда ненормальная Ривьер переступит порог этого дома, Каркассонн провалится в тартарары.

Гийом фыркнул.

— Очаровательный молодой человек! А сколько лет вам тогда было?

— Двенадцать, и Пьер стал первым парнем, который меня поцеловал. И сделал это очень неплохо для своего возраста, должна признать.

Интересно…

— Это было до или после того, как он дернул вас за косу и посмеялся над вами?

Она пожала плечами и кинула долгий взгляд из-под густых ресниц.

— Гадости он начал говорить после того, как я вытерла губы и дала ему под дых за приставания, так что понять его вполне можно. Уязвленная гордость и все такое прочее.

— Так, значит, вы были неромантичны с младых ногтей?

— Нет, просто мне не хотелось, чтобы Пьер догадался, что я по уши в него влюблена. Все девчонки в нашем классе с ума по нему сходили, и я была, должно быть, десятой, которую он поцеловал за неделю. Не могла же я признать, что до этой самой минуты адски завидовала девяти моим предшественницам!

Смех Беатрис был ярким, как брызги дождика на солнце. Но нет, надо поучиться на примере Пьера Памье и запомнить, что не надо к ней даже прикасаться. И не стоит повторять ошибки отца, как и осквернять родовое гнездо недостойным поведением. Нечего и думать о том, чтобы затащить к себе в постель Беатрис, как бы она ни была привлекательна.

— И какова дальнейшая судьба сего милого юноши? — спросил Гийом, стараясь не думать, как чудесно было бы коснуться губ Беатрис.

— От него забеременела Мишель Норман, он женился на ней, у них четверо детишек. Он теперь управляющий банком. Думаю, вполне счастлив и доволен жизнью. Но оставим его. В путь, Гийом! Мечты того и гляди исполнятся. Я стою у подножия лестницы дома д'Эссиньи и готова ко всему. Только дайте мне время, чтобы звезды перед глазами перестали вспыхивать, а то они обзор закрывают.

Похоже, и в самом деле сбывается мечта ее детства. Странно, что его волнует мнение посторонней женщины о его доме. Она же просто наемный работник. В то же время это не совсем правда. Ей придется жить здесь, через две недели, стоя бок о бок с ним, принимать гостей. Она — хозяйка дома, хоть он и платит ей. Но этим их отношения ограничатся. Допускать большее было бы безрассудством. План давно разработан, и о нем он расскажет даже Бланш.

— А что, если реальность развеет ваши мечты, Беатрис? — сказал он, указывая на окружающий их беспорядок. — Здесь давно не жили. Не говоря уж о скелетах в шкафах, тут и другого мусора хватает. Мне нравится этот дом, но пока что руки не доходили заняться им. А в коробках поджидает еще и некоторое количество барахла из других наших домов. Боюсь, волшебная сказка лопнет как мыльный пузырь.

— Вряд ли, — покачала она головой. — Я не ожидаю слишком многого. Мои детские мечты вообще отличались глупостью и редкостной нереальностью. Одно время я хотела быть королевой Марго и жалела, что родилась в двадцатом веке… Естественно, что замок… ну, этот дом, стал как бы центром мечтаний из-за своей недоступности и таинственности. Как бы то ни было, такая работа для меня великолепнейшее приключение!

— В таком случае придется устроить экскурсию по дому. Только не перейти ли нам на «ты» для удобства?

— Отчего же нет? Только вы… ты мне все покажешь?

— Вплоть до последнего подземелья!

— Не пытайся меня напугать.

— Мне кажется, что ты из тех, кто легко поддается страху. Ну что ж, пойдем!

По правде говоря, ничего хоть отдаленно устрашающего в доме не оказалось. Роскошная столовая с полированным дубовым столом, огромная кухня, кабинет, гостиная с огромным камином. Заглянули в библиотеку, голубую комнату, утреннюю комнату, галерею, оранжерею и бальный зал. Видно было, что дом много раз перестраивали, но менее прекрасным он от этого не стал. Потом поднялись на второй этаж.

— Здесь смотреть особенно нечего. Сплошь спальни, да и то запертые. Открыта только большая хозяйская спальня и комната для гостей.

В этот момент Гийом понял свою ошибку. Неизвестно почему он открыл и привел в относительный порядок комнату, ближайшую к своей.

— Завтра мы откроем остальные комнаты и наймем кого-нибудь тебе в помощь. Тогда ты сможешь выбрать любую спальню.

Беатрис вздохнула и не вполне искренне улыбнулась в ответ.

— Я уже взрослая, Гийом.

В том-то вся и проблема. Слишком взрослая. И слишком красивая… Иные мужчины согласились бы вытерпеть все муки ада, лишь бы коснуться ее хоть раз.

И до приезда Бланш они с Беатрис будут оставаться вдвоем ночью.

Он указал на темный коридор.

— Там располагаются остальные комнаты. Сегодня у меня много работы, и я, скорее всего, переночую в кабинете. Если тебе что-то понадобится, обращайся. Дорогу помнишь?

Беатрис поспешно кивнула. Хорошо, что я принял такое решение, подумал Гийом. Не хватало еще устроить ей бессонную ночь. Наверняка ведь она уже слышала про Серрону.

Жаль, что он не подумал как следует две недели назад, когда нанимал горничную. А, казалось бы, кто, как не он, должен был быть настороже. Но тогда Гийом был занят обустройством кабинета и мало обращал внимания на все остальное. Неизвестно почему девушка решила, что он чего-то хочет от нее. И когда она пришла в кабинет и предложила себя, он едва дара речи не лишился от удивления.

Перед его глазами возник яркий образ — отец, тискающий горничную. Ему тогда исполнилось только одиннадцать, и правда жизни обрушилась на него с внезапной жестокостью. Особенно когда мадемуазель Деви, которую он любил, кажется, сильнее, чем мать, в слезах объяснила ему, как ей нужны деньги, которые отец платит за ее благосклонность.

В тот день маленький Гийом дал себе клятву, что никогда не воспользуется своим положением подобным образом. И сдержал слово. Он тщательно выбирал подруг, чтобы они понимали и даже радовались его подходу к жизни.

Но Беатрис не знает всего этого. А сплетни облетели весь город. Не исключено, что помощь Серроне в поисках другой работы восприняли как плату за оказанные услуги…

Гийом хотел было все объяснить, но понял, что объяснять-то, в сущности, нечего.

— Предоставляю тебе возможность разобрать вещи, — сказал он вместо этого. — Обед в семь.

— Отлично. Ты не против, если я похожу тут?

— Только «за». В ближайшие недели это твое пространство, ты должна его освоить. И, Беатрис…

— Да?

— Ты в самом деле можешь выбрать любую комнату.

Должно быть, она предпочтет самую дальнюю. По крайней мере, если у нее есть хоть капля разума и жалости.




Глава 3


Беатрис села за длинный стол справа от Гийома и попыталась успокоиться. Дом был восхитителен, и все же она чувствовала себя не в своей тарелке. Дело, конечно, в первую очередь в этом человеке, но не только в нем. Чего стоит грядущий приезд сестры с подругами! И с чего безумный работодатель взял, что она справится?

А что касается Гийома… Каким-то непостижимым образом ей предстоит еще несколько недель закрывать глаза на то, что от каждой его улыбки ее охватывает дрожь. Да что там улыбки… От каждого движения! Даже от вздоха!

Ну что ж, он действительно привлекает ее. Гийом и в самом деле хорош собой.

Но ей хотелось наконец расслабиться, побыть собой. Значит, не стоит позволять дурацким и ненужным чувствам портить себе лето. Она и будет собой. Приложит все усилия, чтобы получить максимум удовольствия из сложившейся ситуации. Совершенно уникальной, между прочим. Не каждый день приходится устраивать приемы в огромном доме, почти что замке, да еще по просьбе миллионера!

Так что надо собраться. Беатрис решительно посмотрела на Гийома, которому изумительно шел черный костюм.

Должно быть, он почувствовал ее взгляд, поскольку повернул голову и улыбнулся молодой женщине. В этот момент в комнату вплыла пожилая служанка. Улыбаясь с почти материнской нежностью, она поставила перед ним тарелку с едой.

Беатрис лучезарно улыбнулась ей. Служанка перевела взгляд с Гийома на Беатрис, покачала головой, ставя другую тарелку перед молодой женщиной, и скрылась за дверью.

— Значит, ты не совсем один в доме, — заметила Беатрис, с интересом разглядывая содержимое тарелки, слегка напоминающее еду.

— Не совсем, — ответил ее собеседник, беря вилку. Он явно не обратил внимания на то, что овощи и рыба пригорели. — Большую часть времени я провел за обустройством кабинета для нужд моего бизнеса. До дома руки дошли только теперь. Но мадам Ферье готовит и стирает. Она приходящая прислуга.

Беатрис рискнула попробовать кусочек. Еда оказалась съедобной. Не слишком вкусной, но и не смертельной. Гийом с улыбкой смотрел на нее.

— Мне требовался повар, — объяснил он. — В агентстве по найму мне сказали, что мадам Ферье нужна работа. Признаюсь, что последние несколько лет я почти ни о чем, кроме бизнеса, не задумывался. И выбор меню не одна из моих сильных сторон. Этим занималась мама, пока не умерла.

У Беатрис возникло смутное подозрение, что сестра Гийома догадывалась о мадам Ферье и о горелых овощах, а потому и беспокоилась столь сильно. Впрочем, это их дело. Он нанял повара так же, как ее сегодня. Не очень лестная мысль, зато, похоже, правдивая.

— А в чем заключается твой бизнес? Торгуешь недвижимостью?

— Да, наша семья знаменита именно этим. Я решил и в Каркассонне основать филиал фирмы, и поверь, на это я трачу куда больше сил, чем на еду.

Беатрис невольно улыбнулась.

— Уверена, что мадам Ферье замечательный человек и очень вам благодарна за работу.

— Боюсь, ей кажется, что это она оказывает мне честь, стряпая и стирая на меня. В любом случае, мне нужен был повар, теперь он есть.

— Счастливчик, — заметила Беатрис. — Повар, сестра, которая в тебе души не чает, богатство, развивающийся бизнес и замок как из сказки. Что еще нужно человеку? Разве что заполнить этот огромный дом. Представляешь, сколько детей может разместиться здесь, и ведь тебе будет не трудно их обеспечить. Можно вырастить собственный симфонический оркестр или футбольную команду!

По красивому лицу ее собеседника пробежала тень. Он даже слегка нахмурился.

— Придется предоставить все это кому-нибудь еще. Рождение и воспитание детей не входит в мои планы.

— Ты не любишь детей? Вопрос вырвался из уст Беатрис как бы против воли. Она наклонилась вперед, словно пытаясь разглядеть в его лице нечто новое, незамеченное ранее. Легко представить, что Гийом может разбить женское сердце. В конце концов, большая часть представительниц слабого пола растает при одном лишь взгляде на него. Но как может человек, который так дружелюбно и обаятельно улыбается, не любить детей?

Кажется, я нечаянно огорчил ее, но почему? — недоумевал Гийом. Неужели она думает, что я каждое утро выбрасываю младенцев из окна развлечения ради? Казалось бы, это не его забота. Но она же работает на него, к тому же так неприятно погасить огонь в чужих глазах! Надо попытаться объяснить, что он не такой уж монстр. Просто реалист.

— Не сказал бы, что не люблю детей, — начал Гийом. — Откровенно говоря, у меня мало опыта общения с ними. А имеющийся подсказывает, что здоровье и благополучие маленьких и беззащитных существ не стоит доверять людям вроде меня. Мне не стать хорошим отцом.

— Невозможно знать наверняка, не попробовав!

Но Гийом знал. Знал наверняка. А пробовали их с Бланш родители. Он во многом очень похож на них и прежде всего отсутствием столь необходимого гена «любви». Отец посвятил жизнь своему делу, мать тратила все силы на создание имиджа семьи. И ни один из них не любил и не умел воспитывать детей. Он такой же. Несколько попыток общения с этими нежными созданиями — с двоюродными племянниками, с сыном подружки не приводили ни к чему хорошему. Детям требуется то, на что он не способен, — любовь, забота, душевная привязанность.

Гийом кашлянул и посмотрел в глаза собеседнице.

— Я знаю достаточно.

Достаточно, чтобы не рисковать. Ведь разбить хрупкие сердца малышей очень просто. Экспериментировать в этой области бесчеловечно.

— Но ты, Беатрис, наверняка хочешь завести ребенка-другого. Не зря же ты с ними возишься в школе.

— О да! — Глаза молодой женщины вспыхнули. — Непременно! Только четверых или пятерых! Люблю большие, шумные семьи!

— Но ты говоришь, что не романтична. А дети ведь будут в каком-то смысле препятствием.

— Не думаю. Необязательно быть романтиком, чтобы выйти замуж и родить детей. И хороший супруг не должен быть романтичен. Требуются доброта и желание завести семью. И еще одно… как бы это сказать… это относится к потенции. Когда женщина может забеременеть от мужчины…

Может забеременеть… Эти слова вихрем пронеслись в мозгу Гийома. Перед глазами неожиданно возникла картина: он опрокидывает ее на кровать, срывает одежду, она обвивает его ногами… Гийом мотнул головой, прогоняя чересчур соблазнительные образы. Надо что-нибудь сказать, что угодно. Главное — спокойно.

Он положил ладони на стол, глубоко вздохнул и наконец отважился бросить взгляд на Беатрис. Та слегка покраснела, явно поняв, что сказала не совсем уместную вещь. Тем более человеку, только что объявившему, что он не собирается заводить детей. А значит, в постели он оказывается с женщиной только ради того, чтобы получить удовольствие. Судя по тому, что сегодня болтали на аукционе, ни для кого в городе это не секрет.

— Уже довольно поздно. Ты, наверное, хочешь побыть одна, а мне, как я уже говорил, надо поработать.

Гийом надеялся, что успокоил ее. Как бы ни хотел эту женщину, он будет вести себя корректно. А когда вся эта история закончится, положит конец длительному воздержанию. Пока же придется побороть желание коснуться губами шелковистой кожи Беатрис Ривьер.

Она отодвинула стул и протянула ему руку, словно не понимала, как это опасно.

Гийом постарался сосредоточиться на бизнесе. Большой особняк в Париже. Надо убедить того человека, что это идеальный вариант. Ну вот, уже лучше.

— Спасибо за обед, — сказала Беатрис. — И за работу. Вы поможете многим… людям.

Так. Она хотела сказать «детям», но не осмелилась. Теперь эта женщина станет замкнутой, вместо того чтобы быть открытой и веселой, как сегодня. И нечего чувствовать досаду. Беатрис поступает мудро, нужно взять с нее пример.

— Проводить тебя до комнаты? Дом большой, а в темноте ты можешь не найти выключатели.

Гийом понимал, что вежливость требует предложить ей это. Хотя одна мысль о том, как он ведет ее по темной лестнице к двум спальням на втором этаже, порождала идеи, которые грозили превратиться в навязчивые, Она почти вырвала руку, — Нет, благодарю. Я не боюсь темноты, даже если не смогу найти выключатели. Я прекрасно справлюсь сама.

Вот и славно. Теперь надо перестать думать о ней и заняться работой.

И все же Гийом проводил ее взглядом. Красивая походка… А как мерцают волосы при таком освещении!.. О фигуре и говорить нечего…

Может быть, не стоило увольнять Серрону? С работой девушка справлялась хорошо и хотела его — так чего еще надо? С ней ему бы не пришлось отделываться от мыслей о прекрасной Беатрис Ривьер. А впереди еще несколько недель. Главное, чтобы в результате его хитрого плана Бланш вернулась в Англию и снова занялась собой. Тогда он сможет возвратиться к привычной жизни — работа, одиночество, лишь время от времени встречи с приятными женщинами…

Хорошая жизнь. Идеально подходит для человека вроде него. Внезапно Гийому захотелось поскорее зажить так, как раньше…

— Ну, Беатрис, давай рассказывай! Что за человек этот Гийом д'Эссиньи и чего он от тебя хочет? — нетерпеливо спросила Жанна.

Подруги созвонились, чтобы обсудить своих работодателей. Идея, конечно, принадлежала Арпаис, она-то и устроила «телефонную конференцию». Про Симона Кантри, местного богача, нанявшего Жанну, уже поговорили, на очереди были остальные два. Беатрис не могла понять, почему ей так не хочется перемывать косточки Гийому.

— Ну, Беатрис? — снова воззвала к ней Жанна.

Подруга устроилась поудобнее на кровати и постаралась забыть, что где-то внизу в своем кабинете сидит восхитительный мужчина.

— Успокойся, Жаннетт. Он очень… мил. Что еще ей оставалось сказать, в конце-то концов? Что он умеет так посмотреть на женщину, что той больше всего на свете хочется очутиться в его объятиях? Но нет, об этом не только говорить, об этом даже думать нельзя.

— Он очень добр к повару… и ко мне, — добавила она.

— Да, очень содержательный ответ, Трикс. Ты еще скажи, что его родной язык — английский. Короче говоря, переходи от общих слов к подробностям. Чего он хочет?

— Похоже, вы думаете, что он со мной плохо обращается и притесняет. Так вот, сейчас он спит в кабинете, чтобы я не смущалась!

— Ну ладно, ладно. Предположим. Но чего же все-таки он хочет от тебя в обмен на свои денежки? Это же колоссальная сумма!

— Чтобы я превратила его дом во дворец и выступила хозяйкой на вечеринке.

— Вот это да!

— Все будет хорошо, Арпаис. Ты же меня знаешь…

— В том-то все и дело. Ты, как никто, умеешь впутываться в неприятные истории.

Подруги были правы. Ни один из мужчин не воспринимал Беатрис всерьез. Для них она была развлечением — еще бы, такая красивая, яркая и романтичная!.. Но, кажется, она наконец-то сделала выводы из своих несчастий.

— Мы волнуемся за тебя, — нежно сказала Арпаис.

— Повторяю: все будет хорошо. Обещаю! Обещание надо было непременно сдержать. Дело в том, что Беатрис умением обращать на себя внимание владела в совершенстве. И совершенно автоматически им пользовалась. Просто надо поумерить пыл, тогда ничего непоправимого не произойдет. Тем более что внимание Гийома ей не нужно. Так что особых проблем не предвидится.

— Уж очень он хорош собой, Трикс.

— Это точно. Но повода для беспокойства нет, и я скажу вам почему.

— Не может быть, чтобы он не любил женщин!

— Нет, насколько я понимаю, он их любит.

— А насколько ты понимаешь?

— Ни на сколько, просто мне так кажется.

— Хорошо. А то было бы жаль превратить такое красивое лицо в отбивную.

— Спасибо, девочки. Мне будет не хватать вас в ближайшее время!

Подруги прошли вместе через многое: боль, разбитые сердца, а порой и веселый смех. Так что они всегда помнили друг о друге, но Беатрис не хотелось, чтобы они переживали за нее. Обе попали не в самое легкое положение.

— Так вот я вам кое-что объясню. Сегодня за ужином Гийом заявил, что никогда не женится.

— Не редкость для красивых мужчин.

— И он не собирается иметь детей. Никогда! Беатрис затаила дыхание, ожидая реакции подруг на ее слова. Если они успокоятся, ей станет гораздо легче. Ну зачем троим ломать головы там, где легко справиться в одиночку?

— Так, значит, не хочет детей. Это здорово! — Голос Арпаис звучал куда жизнерадостнее.

— Да, теперь мы можем спать спокойно, — согласилась Жанна. — Если мы что и знаем о тебе помимо того, что ты сама непрактичная, романтичная и добросердечная особа на свете, так это то, что ты никогда не влюбишься в человека, который не хочет иметь большую семью. Да уж, Гийом д'Эссиньи может делать все, что угодно, раздеваться и одеваться при тебе десять раз на дню, он лишь зря потеряет время.

Беатрис постаралась отогнать весьма соблазнительный образ, нарисованный Жанной.

— Ты совершенно права, дорогая.

Между мной и Гийомом д'Эссиньи никогда ничего не будет, сказала Беатрис себе еще раз, вешая трубку. Да и как это возможно, когда оба ничего подобного не хотят.

Что не отменяет того факта, что следующие несколько недель будут исключительно трудными для нее. Беатрис вслушивалась в тишину и невольно думала, что же Гийом делает внизу. Она в огромном, прекрасном доме наедине с человеком, при виде которого ее бросает в жар.

Но воля ее тверда. Она справится. Она сильная. И никакие серые глаза тут не помеха. С этой мыслью Беатрис обхватила подушку руками и постаралась заснуть.

Отдых ей необходим. Завтра начнутся приключения. Хорошо, если она справится с работой… и с собой.




Глава 4


Гийом посмотрел на бастионы коробок в бальном зале, затем перевел взгляд на стройную женщину рядом с ними. Может, он все же переоценил ее, точнее, недооценил масштабы стихийного бедствия.

— Как думаешь? Два, три помощника? Целая армия? Ты не чувствуешь себя девушкой из сказки, которой предложили перебрать за ночь несколько мешков фасоли?

Беатрис не ответила, явно не обращая внимания на его слова. В ее глазах светилась радость.

— Боже мой, сколько их! Это же так интересно! А что там внутри?

Гийом прислонился к дверному косяку, скрестив руки на груди.

— Откуда мне знать? Мамины вещи какие-то, она хранила все подряд. Барахло из дома в Англии, где мы выросли, было отправлено сюда. Этим занимались другие люди. Я распаковал только самое необходимое и оборудование для офиса.

— Неужели тебе ни капельки не любопытно? В этих коробках может быть все, что угодно. Сокровища. Семейные реликвии.

— Наверняка. Мать очень интересовалась историей нашего рода.

А он, как видно, нет.

Беатрис только что не танцевала вокруг пыльных коробок, явно предвкушая, что же будет внутри. Гийом невольно улыбнулся, хотя так и не мог отыскать в себе ни капельки энтузиазма. В самом деле, мать наверняка сохранила и преумножила «наследие предков», тщательно сберегая все, что говорило об истории семьи. Но причиной тому были отнюдь не сентиментальные чувства. Просто при случае можно было похвастаться. Что ж, Гийом в чем-то понимал ее.

«Но женщина, что склонилась над коробками, действительно живо интересовалась их содержимым.

— Давай посмотрим вместе, — предложил Гийом. — Я помогу тебе начать. — Его мучила совесть при мысли о том, сколько работы он взвалил на хрупкие женские плечи.

— У тебя же наверняка полно дел, — сказала она, обернувшись к нему на мгновение.

Его и в самом деле ждала масса работы. Вчера вечером он не смог сосредоточиться и не сделал почти ничего.

— И все же я помогу тебе. — С этими словами Гийом снял несколько коробок и поставил их на пол. — Очень скоро я найму тебе помощников.

Тогда он сможет вернуться к работе и не думать о ней. Расстояние между ними было бы очень уместно. Беатрис имеет право быть свободной от его внимания.

Она посмотрела ему в глаза, сглотнула и поспешно склонилась над коробкой.

— Не стоит никого нанимать. Ты и так заплатил очень много.

— Лучше доплатить еще чуть-чуть и жить со спокойной совестью.

— Раз так, — рассмеялась Беатрис, — нанимай, кого хочешь. Только дай мне день-другой, чтобы во всем разобраться и все спланировать. Планирование занимает достаточно времени, как ты, должно быть, знаешь.

— Знаю. Должно быть, тебе это неплохо удается.

Беатрис открыла коробку. Волосы черной волной упали со спины на плечи. Она небрежным, привычным жестом закинула их обратно, как делала, вероятно, уже сотни раз. Только он этого еще не видел. И хорошо, поскольку перед глазами молодого человека немедленно возникла картина: они в постели, Беатрис склоняется над ним, и эти самые восхитительные в мире волосы шелковым водопадом ниспадают на его обнаженную грудь.

Черт возьми, эта женщина сводит его с ума, хотя вовсе не пытается заманить в свои сети, просто распаковывает коробки. И улыбается ему через плечо. На свет была извлечена белая скатерть с вышитым на ней гербом д'Эссиньи.

— Впечатляет, а? Должно быть, там полно таких вещей. Интересно, какой это век?

— Вот уж не знаю. Только и не вздумай ворочать коробки. Они очень тяжелые. Надорвешься.

— Сказал бы ты это моему братцу, тот бы расхохотался. В детстве мы с ним часто дрались.

— И все же думаю, что ты не таскала его на себе, так что, пожалуй, пусть кто-то другой делает тяжелую работу. А то еще спину повредишь.

Другой, но не он. И вообще, если в доме будут еще люди, ему легче будет не думать о ней.

Беатрис меж тем с восторгом вытаскивала вещи из второй коробки и рассматривала их.

— Гийом, это ты в детстве? — спросила она, протягивая ему фотографию. — С твоей мамой?

Карточка слегка выцвела, но он с первого взгляда понял, что женщина на ней не его мать. Все семейные фотографии были призваны документировать историю рода д'Эссиньи, а потому улыбки на них не допускались. Они с Бланш ненавидели так сниматься. И оба очень страдали из-за маниакальной страсти матери сохранять статус их семьи: им запрещали то, что позволяли нормальным детям.

— Нет, не мама. Няня.

— Должно быть, вы были очень близки. Она так хорошо улыбается… Как ее звали?

— Не помню. — И Гийом потянулся за другой коробкой.

Внезапно наступила тишина.

— Ты… ты не помнишь имя няни?

Ему вовсе не хотелось говорить об этом.

— У меня их было много. Кажется, эту звали Женевьева. Но я не вполне уверен.

— А почему? Ты был трудным ребенком?

— Порой.

Но дело было не в нем. Отцу прислуга надоедала необычайно быстро, быстрее его только похоть охватывала. Но этого Гийом не собирался обсуждать. Еще в детстве он понял, что привязываться к людям бесполезно, поскольку расставание неизбежно. Именно поэтому он не помнил имен женщин, возившихся с ним. Но Беатрис ждала ответа. Гийом напрягся и вспомнил, — Она любила загадывать загадки. Заразительно смеялась, а еще таскала для меня печенье с кухни.

— Ты ей нравился, — облегченно вздохнула Беатрис, словно простое воспоминание прояснило многое. — Ужасно, если ребенка доверяют женщине, имя которой он даже не запоминает и которая ни разу не сделала ничего, чтобы ее помнили. Вряд ли такая няня стоит доброго слова.

— А ты как поступаешь со своими учениками? Делаешь что-то, чтобы тебя запомнили?

— По крайней мере, пытаюсь. Впрочем, это не очень трудно. Дети на редкость замечательные существа! Они непосредственны и готовы верить в то, во что взрослые давно разучились. Мне очень нравится преподавать.

— Но это большая ответственность. Дети вообще большая ответственность.

Беатрис уселась на пол и искоса посмотрела на него.

— В общем да. Но ты, похоже, мне лекцию читаешь. Это тебе няня объяснила?

— Нет, собственные наблюдения.

— У тебя, — она нахмурилась, — было не очень… простое детство, да?

Гийом с удивлением воззрился на собеседницу. Она же сама рассказывала, что выросла в большой семье, где не хватало денег.

И к тому же возится с детьми, несмотря на то что это непросто. А вчера на аукционе вышла на сцену и улыбалась всем собравшимся, не зная, что ее ожидает. Немногие решились бы на такое и вряд ли выглядели бы более естественно.

— Детство не бывает совсем уж безоблачным, — покачал головой Гийом. — Но я родился в богатой семье, и деньги давали преимущества, недоступные другим ребятам моего возраста. Должно быть, именно поэтому мне прощались вещи, которые не прощались другим. Верно, мои родители были не самые сердечные люди на свете, но я рос не одиноким. У меня ведь была Бланш. Нет, на детство мне грех жаловаться, так что я отнюдь не «бедный маленький богатый мальчик».

— Ну-ну, и какие это вещи тебе прощались? Ты был злым подростком?

— Забудем об этом, Беатрис. — Гийом снял еще одну коробку. — Я не намерен раскрывать секреты моих юных лет учительнице, которая немедленно проанализирует их и сделает неутешительные выводы. Скажем так, у меня имелись деньги и достаточно широкие возможности, так что жизнь моя была довольно насыщенной.

Беатрис оторвалась от работы, поднялась на ноги и отряхнула руки.

— Женщины, значит.

— Я этого не говорил.

— Зачем говорить, когда все и так понятно. Просто посмотри на себя!

— Зачем? Я смотрю на тебя, — возразил Гийом. — Наверняка в твоей жизни были и другие увлечения помимо Пьера Памье, разве нет?

Беатрис уперла руки в бока и внимательно посмотрела на Гийома. Конечно же в ее жизни были мужчин. Те, которых влекло ее тело и манера общаться. Или те, которым нравилась идея немного развлечься с «этой непредсказуемой Ривьер».

— Естественно. Но, как я уже неоднократно говорила, мне не нужны короткие романы. Меня устроил бы только человек, желающий создать семью, хороший отец для моих детей, надежный и спокойный.

— Но некогда романтика была тебе не чужда. Ты же была без ума от Пьера, — поддразнил Гийом, носовым платком стирая пятнышко грязи с ее щеки.

Жар его пальцев легко прошел сквозь тонкую ткань. Беатрис закрыла глаза и постаралась выровнять дыхание.

— Браку по расчету не хватает тепла. Я знаю, сам вырос в такой семье. А большая часть женщин хотят рано или поздно выйти замуж. И почти все говорили мне, что их избранник должен быть окружен особым ореолом. Ты об этом не задумывалась?

— Трепещущее сердце и неровное дыхание? — Надо заметить, что Беатрис описывала собственные ощущения в данный момент. — Кому это нужно?

С этими словами она потянулась к следующей коробке. Поддаваться чувствам было никак нельзя, недолго так и голове закружиться. Кататься на американских горках приятно, но только тогда, когда уверен, что все закончится благополучно.

— Нет, мне нужны только дружеские отношения. Это самое главное. Я очень простая девушка.

Гийом внимательно посмотрел на собеседницу, отступившую от него на несколько шагов.

— Я полагаю, что ты умная девушка. Очень, очень умная. Мне хочется думать, что я тоже не глуп, а потому сейчас, передвинув некоторое количество коробок, ваш покорный слуга удалится и примется за свою работу. Если понадоблюсь — позови.

Беатрис медленно кивнула. Но когда молодой человек вышел из комнаты, дотронулась рукой до того места, которого несколько мгновений назад касались его пальцы.

Она ни за что не позовет его помогать. Гораздо лучше, когда сердце бьется спокойно. Риск и адреналин в крови — здорово! Еще будучи подростком, она участвовала в скачках против воли родителей, расхаживала в обтягивающих кожаных юбках, так что ее отправляли пару раз из школы домой. Но даже в самом безрассудном возрасте Беатрис не была идиоткой. Одно дело, перепрыгнуть барьер верхом на лошади, совсем другое — броситься в море со скалы с камнем на шее. К мужчине вроде Гийома д'Эссиньи и приближаться не стоит, он в два счета разобьет ее сердце и не заметит даже. Наверняка тысяча женщин сохнет по нему, и ни к чему быть тысяча первой.

Так что остаток дня она побудет идеальным наемным работником, не женщиной. Не стоит совершать печальных ошибок Серроны Мерсье, решила Беатрис.

— Беатрис, клянусь, что никогда не обратилась бы за помощью к тебе, но мне просто больше не к кому. Ты же знаешь, как мне нужно повышение, а Марго не заснет, если я оставлю ее с кем-нибудь, кроме тебя! Если бы ты посидела с ней ближайшие несколько недель, я бы смогла ходить на занятия, без которых, сама понимаешь…

— Ты не получишь повышения. Понимаю, Адель, — нежно сказала Беатрис младшей сестре. — Прекрасно понимаю, но я же даже не дома. А мой хозяин явно не обрадуется ребенку в своем доме.

На другом конце провода повисло молчание. Молодая женщина понимала, что Адель пытается взять себя в руки, и ей хотелось, швырнув трубку, броситься на другой конец города, обнять и утешить любимую сестру, как она не раз делала в детстве. Жизнь бедняжки оказалась нелегкой — еще бы, непросто быть матерью-одиночкой.

— Ты же знаешь, что я все сделаю для тебя и Марго.

— Знаю, — тихо ответила сестра.

— А они не могут перенести занятия?

— Все распланировано давным-давно. Меня последней включили в список на повышение.

— А других не будет?

— Может быть, через год-другой. Но повышение нужно Адель сейчас. Помимо денег успех в работе дарует уверенность в себе, а именно этого не хватало младшей сестре с тех пор, как негодяй муж бросил ее. Беатрис оставалось только попытаться хоть как-то помочь молодой матери.

— Может быть, Жан… — неуверенно выговорила Адель.

Но обе знали, что брат вынужден много разъезжать и подолгу не бывает дома. К тому же Жан — даже если сможет по времени — ничего не понимает в обязанностях няньках. Еще одна их сестра уехала в Штаты. Маленькая Марго испугается, если ее слишком надолго оставят на попечении чужих людей.

— Нет, только не Жан, — решительно сказала Беатрис. — Пусть лучше я. Почему бы и нет, в конце концов, ведь Марго моя племянница? Дом огромный, уверена, что Гийом все поймет. Он, между прочим, пожертвовал огромную сумму в фонд помощи больным детям. И вообще, кто сможет, раз взглянув на Марго, не полюбить ее?

Но обе знали, что такие люди есть. Отец малышки не интересовался дочерью. Да и Беатрис нередко случалось встречаться с родителями, равнодушными к своим детям.

— Привози ее сюда. Я обо всем договорюсь.

— Беатрис, пойми, я в самом деле не стала бы… Не хочется расставаться с ней, но…

— Адель, я ее очень люблю. И тебя тоже.

— Спасибо. Я тоже тебя люблю. Спасибо огромное. Не беспокойся, она хорошая девочка. Месье д'Эссиньи даже и не заметит, что она там.

Все так, но, положив трубку, Беатрис печально покачала головой. Ни малейшего шанса, что Гийом не заметит ребенка в доме. Марго и правду прелесть, но весьма шумная прелесть. Да, вряд ли он обрадуется.

За день и часть вечера ей удалось переделать гору работы, поскольку нервное возбуждение и нарастающая паника, что она не справится, подгоняли ее. Теперь возникла новая проблема… Идеальной наемной работницей побыть не удалось. И как отреагирует хозяин дома на второго — и нежеланного — постояльца?

Когда Гийом дописал очередное письмо и со вздохом отложил его в сторону, раздался стук в дверь. Несколько секунд он молчал. Дело было не в том, что молодой бизнесмен заработался. Нерешительность проистекала совсем из другого. Ему требовалось время, чтобы настроиться на общение со своей помощницей, подготовиться к ее появлению.

Но она стояла и ждала, поэтому пришлось подняться и открыть дверь.

— Беатрис, тебе что-то понадобилось?

— Да, я… — Она нерешительно посмотрела на Гийома, прикусив нижнюю губу.

От вида белых зубов, примявших нежную кожу, у него только что голова не закружилась. Он постарался успокоить сбившееся дыхание.

— Я… — выдохнула наконец Беатрис, — я просто… Нет, черт побери, совсем не умею ходить вокруг да около! Скажу напрямик: возможно, ты захочешь, чтобы я немедленно уволилась.

— Почему?

Молодая женщина нахмурилась и скрестила руки на груди, как бы отгораживаясь от него.

— Моей сестре придется уехать, и мне нужно будет сидеть с племянницей. Марго всего восемнадцать месяцев, а Адель разведена, и ее бывший муж ни за что не согласится побыть с ребенком. Кроме меня, больше некому… Я согласилась и не подумав сказала, что она может привезти малышку сюда, но…

— Но если я буду возражать, то ты готова уволиться, — медленно произнес он.

— Да. Так ты возражаешь?

Беатрис смотрела ему в глаза. И Гийом не мог не подумать в очередной раз, что она удивительно красива.

Игнорировать это не удавалось. Впрочем, в данный момент эмоции не имеют значения, поскольку, да, он возражает. Его план и так выглядел слегка безумным, а теперь? Как Бланш отнесется к тому, что нанятая им « хозяйка дома сидит с ребенком? Кроме того, единственное, что он знает о детях, это то, что хочет держаться от них подальше. Малыши хрупки и нежны, им нужны любовь и забота, глубокие чувства, на которые он, как и его родители, не способен. Как-то раз ему пришлось сидеть с двоюродными племянницами и одна из них поранилась кухонным ножом — не уследил. А сын той женщины… Боже, каждый раз, как они встречались, мальчик смотрел на Гийома широко открытыми глазами, в которых читался упрек. Это воспоминание не померкло до сих пор. Именно мальчик был причиной их размолвки с Джейн.

Разве после этого нормальный человек станет рисковать? Разве он имеет право подвергать нежные чувства детей опасности? Нет, не имеет.

Но Беатрис по-прежнему ждала ответа, нервно покусывая нижнюю губу. Интересно, она догадывается, что, когда нервничает, вертит в руках что попало? Вот и сейчас достала из кармана какую-то штуковину.

Гийому хотелось взять ее руки в свои, успокоить, утешить.

— Я бы солгал, если бы сказал, что это простой вопрос. — Нет, ответить-то легко, но стоит ли рубить с плеча? Он сам не мог выбрать, на что решиться.

— Я понимаю, это не входило в твои планы. — Она повернулась, собираясь уйти.

Гийом едва не ухватил ее за локоть, но вовремя спохватился и опустил руку.

— Это и в самом деле не входило в мои планы, однако…

— Ребенок будет стеснять тебя.

Нет, не стеснять. Возможно, он и плохо разбирается в детях, но одно усвоил твердо: они имеют право рассчитывать, что взрослые, которые решили заботиться о них, знают, что делать, и у них достаточно любви и милосердия. Он же ни о чем таком не ведает. Его не так воспитали, а может, д'Эссиньи просто из другого теста слеплены…

Но на этот раз ему не предлагали следить за ребенком. Это будет всего лишь гость, к тому же временный. Они почти не будут встречаться, и он не будет ничего должен малышке.

— Я помогу тебе найти другого помощника, — предложила тем временем Беатрис.

Она-то поможет, то ему не нужен никто другой. У Гийома возникло ощущение, что женщин вроде нее не так-то просто отыскать. Не каждая воспримет подобную работу как приключение, не каждая будет с восторгом хвататься за каждый старинный предмет. Не в каждой столько силы, столько обаяния, чтобы рассеять опасения Бланш.

— А ты справишься с ребенком и с работой одновременно? — На этот раз Гийом позволил себе коснуться ее, взял за плечи, развернул лицом к себе.

— Обычно мне удается то, что я задумываю, — негромко ответила она. — Марго не проблема. По крайней мере, для меня. А для тебя?

Гийом глубоко вздохнул, даже умудрился выдавить некое подобие улыбки.

— Время на исходе, Беатрис, а что-то подсказывает мне, что мадам Ферье не самый лучший устроитель приемов на свете. И сомневаюсь, что Бланш, поглядев на нее, убедится в моем умении устраивать свою жизнь.

— Как знать, а вдруг это ее тайное хобби? Гийом, Марго не будет…

— Все равно я собирался нанять кого-нибудь тебе в помощь, — перебил он молодую женщину. — И не меня же просят сидеть с девочкой. Неужели я откажу в гостеприимстве даме? Дом огромный, а ребенок совсем маленький. Кроме того, племянница останется твоей племянницей навсегда, а работа только на несколько недель. Так что, если ты уверена, что справишься…

— Абсолютно уверена. Справлюсь, и даже без особого труда. Огромное спасибо!

С этими словами Беатрис дотронулась до щеки Гийома слегка, но мимолетное прикосновение вызвало бурю эмоций у молодого человека. Более того, ему показалось, что она резко выдохнула и чуть ли не отдернула руку. Затем, улыбнувшись, Беатрис повернулась и исчезла за дверью.

Может быть, подумалось Гийому, и хорошо, что здесь появится ребенок. Беатрис будет все время занята, и они не останутся наедине ни на минуту. Вот и славно. У его помощницы окажется довольно хлопот и без него.

Итак, призналась себе Беатрис, уснуть не удастся. Она поднялась и надела халат. Целую вечность молодая женщина ворочалась в постели, тщетно стараясь расслабиться и забыться сном. И проблема, естественно, была в мужчине.

— Зря я понадеялась, что в таком огромном доме не замечать мужчину очень просто, — проворчала она.

И это учитывая, что со времени разговора в кабинете она не видела своего работодателя. Он занимался своими делами, она — своими. А комнату, как он и советовал, Беатрис выбрала самую дальнюю.

Но мысли ее непрестанно обращались к Гийому. Этот человек не любит детей и все же позволил привезти Марго. Беатрис не следовало так поступать. Каждому известно, что ее хозяин привлекает женщин, как свеча — мотыльков. Должно быть, их сводят с ума чарующая улыбка и низкий, чувственный голос. Ей все же стоило уволиться, подыскав себе замену, кого-то поумнее, кто сможет произвести нужное впечатление на его сестру.

Кроме того, Беатрис явно потеряла покой. Серые бездонные глаза, стройное мускулистое тело — замечательно, но у нее есть планы на жизнь, и, черт побери, они не изменятся! Не стоит влюбляться по уши в человека совершенно недоступного, которого не интересует семья, зато мастера по части разбивания женских сердец.

— Идиотка я все же, — сказала себе Беатрис. — Была прекрасная возможность увильнуть.

Но если бы Гийом нанял кого-нибудь через агентство, бедным детям не достались его сто тысяч франков.

Так что она останется. Правда, придется следить за каждым своим шагом. Не слишком-то умно размышлять о том, как ей хочется, чтобы Гийом поцеловал ее. Думать следует лишь о неизвестном человеке, который составит ее счастье когда-нибудь потом, подарив детей и семью.

И как бы ни был добр ее хозяин, позволив привезти Марго, менее опасным он от этого не становился. Серрона покинула этот дом плача и так же плача поведала всем и каждому, как безжалостно обошелся с ней Гийом.

— Но я же не Серрона, — возразила Беатрис опять же себе, глядя в зеркало. — И я не стану пленником моих желаний. Разве что самых невинных. Вроде того, чтобы поесть мороженого посреди ночи.

А что, и в самом деле неплохая мысль. По крайней мере, весьма подходящий предмет для размышлений.

— Мороженое так мороженое! Посмотрим, что вкусненькое есть в морозилке у Гийома.

Но чтобы выяснить это, требовалось спуститься по лестнице, пройдя мимо его двери. Может быть, она решилась на поход в кухню именно поэтому. Беатрис не любила быть в плену даже у собственных мыслей.

И вообще нет ничего лучше сладкого, чтобы поднять настроение. А потому, потуже завязав пояс халата, она отправилась в поисках успокоения — холодного и вкусного.

Войдя в кухню, Беатрис без труда нашла морозилку, огромную, хромированную, и заглянула в нее. Ничего нужного ей.

Она вынула несколько упаковок в поисках сокровища. Опять ничего. Через несколько минут все содержимое морозилки было пересмотрено. Мороженого не оказалось и в помине.

— Как же так? Что это за человек, если у него не запасено мороженое? Хотя я знаю ответ. Человек, который нанимает повара, не умеющего готовить. Бедный, беспомощный человек, который больше знает о светской жизни или о том, как надо расстегивать пуговицы на женском платье, чем о том, что продается в магазинах, — бормотала Беатрис, вставая на цыпочки, чтобы лучше видеть, а не упустила ли она самое важное?

Увы, увы.

Восстановив порядок, она захлопнула дверцу.

— Черт!

— Что-то не так, Беатрис?

Низкий, глубокий голос раздался совершенно неожиданно, так что Беатрис едва не вскрикнула от испуга. Она поспешно обернулась и увидела Гийома, который стоял, прислонившись к стене, и изучающе смотрел на нее. На нем были черные шелковые пижамные штаны, и больше ничего. Волосы растре паны, на щеках легкая небритость, но выглядел он, как всегда, потрясающе. Саркастически поднятая бровь выдавала его удивление: как-никак он застал ее за довольно странным занятием.

— Нет, конечно нет. Просто я… решила перекусить.

— Но ты говорила что-то.

Беатрис пожала плечами и улыбнулась.

— А, вот ты о чем. Видишь ли, я выросла в большой семье — три сестры и брат, — там тишины никогда не было. Со временем у меня появилась привычка бормотать что-нибудь, чтобы просто слышать чей-нибудь голос, когда я одна.

— И говорила ты…

О чем, в самом деле? Беатрис попыталась вспомнить, и даже сумела… Ой-ой-ой! Она же обозвала Гийома беспомощным человеком и сделала пару замечаний насчет его умения расстегивать пуговицы на женском платье!

— Честное слово, ничего важного. Беатрис думала, что он не даст ей так просто увильнуть от ответа. В конце концов, она говорила про него не самые приятные вещи, но Гийом лишь кивнул и подошел к ней поближе.

— Если ты чего-то захочешь, Беатрис, стоит только попросить.

Она открыла было рот, но поняла, что не вполне знает, что сказать. Чего же она хочет? Сложный вопрос. Чтобы он прошептал ей что-нибудь на ухо, слегка касаясь губами кожи…

— Мороженое, — вырвалось у нее. — У тебя совсем нет мороженого в морозилке.

— И это тебя расстроило?

— Да. То есть нет. Я имею в виду, что такие вещи не расстраивают. Другое дело, что большинство людей держит у себя дома мороженое. Вроде у тебя нет проблем с лишним весом, но ты ешь всякую дрянь, какую повар поставит перед тобой. Неужели у тебя нет предпочтений, слабостей, тайных желаний…

— Например? — Он не отрываясь смотрел на ее губы.

— Неважно, — покачала головой Беатрис. — Это не имеет значения.

И, глубоко вздохнув, она попыталась отойти от него. Не тут-то было.

Гийом положил руку ей на плечо. Жар его ладони проник даже сквозь толстую ткань халата, и на секунду молодой женщине страстно захотелось, чтобы этого препятствия не было. Затем она взяла себя в руки и посмотрела ему в глаза.

Он сделал еще шаг. От запаха его одеколона у Беатрис закружилась голова. Он приподнял ее за подбородок, склонил голову… и замер. На лице Гийома отразилась целая гамма чувств — вина, сожаление, едва ли не ярость. Он отпустил пленницу и отступил на шаг.

— Желания? — Казалось, их разговор не прерывался. — Боюсь, что никогда не уделял внимания происходящему на кухне. Я нанимаю кого-нибудь, и этот кто-то заботится о моей еде, а я только о работе. Но если хочешь мороженого, скажи об этом мадам Ферье.

Ей хотелось что-нибудь сделать — выпить воды, вдохнуть свежего воздуха или даже пробежаться. Но она поняла, что следует говорить о незначительных вещах, вернуть беседу в прежнее русло.

— Да, пожалуй. Думаю, мадам Ферье отнесется с пониманием к такой простой просьбе. Но обещаю: до того, как я закончу работу, меню станет поинтереснее. Можешь не беспокоиться.

— Да я и не беспокоюсь.

— А зря. — Беатрис старалась не обращать внимания на его широкие плечи и мускулистую грудь. — Как же можно устраивать ночные вылазки к холодильнику, если там нет вкуснятины?

— Вкуснятины?

— Самого лучшего мороженого. Я непременно добуду его для тебя. Лично прослежу, чтобы ты понял, что я имею в виду. Какое ты любишь?

— Ванильное? — неуверенно сказал Гийом, глядя на нее так, будто она сошла с ума.

— Значит, ванильное. Не ореховое с ромом и не шоколадное с вишней?

Он непонимающе уставился на нее. Эти слова явно ничего ему не говорили.

— Ну ладно, — вздохнула Беатрис. — Пусть ванильное, но тогда самое лучшее. И что-нибудь более экзотическое. Я принесу попробовать. Ты ведь не боишься пробовать новое?

— Но я уже пробую. Таких, как ты, я еще не встречал, а потому скажем, что я пробую тебя.

— Хорошо… — Молодая женщина сглотнула, стараясь не обращать внимания на огонь, притаившийся в его глазах. — Предположим, что так оно и есть. Но мне говорили, что я фрукт непростой, поэтому будь осторожней.

Беатрис понимала, что ее несет, но остановиться не могла. Чем дольше она стояла рядом с Гийомом, тем сильнее осознавала, что на ней только ночная рубашка и халат, а на нем надето и того меньше. Болтовня отвлекала, помогала не думать… и не испытывать желаний. Может быть, и он тогда не думает.

— Гийом, я… Он прижал палец к ее губам и тут же убрал.

— Не надо. Это только на несколько недель. Я сумею совладать с собой. Кроме того, что бы ни болтали люди, я никогда не пользуюсь моим положением работодателя. А когда ты уедешь… Сама знаешь, наши дороги не пересекутся. Тебя не устроит короткий роман, а я не гожусь для создания семьи, поэтому постараюсь не распускать руки.

Гийом говорил искренне. Беатрис поняла это по тому, как он потом стиснул зубы. Да, он сумеет держать себя в руках.

Действительно, им обоим лучше не искушать друг друга. Ей стоило быть благодарной. Она и была ему благодарна. Теперь не о чем даже беспокоиться. Прекрасно!

Единственное, что ей предстоит, — это побороть тайное желание прижаться губами к губам Гийома.




Глава 5


Марго привезли через двое суток после ночного разговора Гийома с Беатрис, а утром того же дня у нее появился помощник — Этьен, студент местного колледжа. Гийом сразу понял, кто приехал, но не потому, что вышел встречать. Просто после звонка в дверь уровень шума в доме изменился. Нет, он не повысился. Напротив, наступила практически полная тишина.

— И как тебе это нравится? — спросил он себя.

Никак, был ответ. Более того, Гийом почувствовал себя самым настоящим тираном, хотя, представив Беатрис, воздерживающуюся от комментариев по любому поводу, невольно улыбнулся. Эта женщина разговаривает сама с собой, когда вокруг никого нет. А молчать при наличии людей для нее, должно быть, просто пытка. Но она делает над собой усилие, поскольку полагает, что этого хочет он. И хотя Гийом не знал, чего именно хочет, он знал, чего не хочет: чтобы наемные работники из кожи вон лезли ради него. Это очень напоминало поведение слуг при его отце.

Поэтому он поднялся из-за стола и отправился искать Беатрис. Распахнув дверь кабинета, Гийом вышел в коридор. По-прежнему стояла тишина. Бальный зал оказался пуст. Дверь в библиотеку была плотно закрыта.

Он постучал и вошел. На него уставились три пары глаз. Гийом мимоходом отметил, с какой легкостью Этьен держит в руках тяжелую коробку. А парень хорошо сложен, да и лицом вышел, подумалось ему.

— Приятно познакомиться, Этьен, — сказал он, протягивая руку. — Я Гийом д'Эссиньи. Прошу прощения, что не смог вас встретить, но я был занят. Вижу, вы уже нашли себе дело и помогаете Беатрис. Хорошо.

Этьен поставил коробку на пол и, отвечая на рукопожатие, широко улыбнулся.

— Не беспокойтесь, месье, я не позволю ей перетрудиться, позабочусь о вашей подруге.

Молодой человек смотрел на Беатрис так, будто она из фарфора и может разбиться в любой момент.

Гийом приподнял бровь и обернулся к своей помощнице, которая при последних словах Этьена застыла на месте и слегка покраснела. За ногу ее держалась очаровательная малышка. Рука Беатрис лежала на темных кудрях племянницы.

Девочка посмотрела на Гийома и захныкала. Ему тут же захотелось выйти из библиотеки, но он сдержался.

— Беатрис, мне надо поговорить с тобой в кабинете.

Все еще розовая от смущения, молодая женщина кивнула и, склонившись к ребенку, начала что-то шептать, видимо объясняя, что ей надо отлучиться. Малышка посмотрела на тетю широко раскрытыми глазами, а затем неожиданно обняла ту пухлыми ручками и чмокнула в щеку. Затем отскочила и протянула руки, чтобы ее подняли. Хозяин дома не без умиления наблюдал, как Беатрис подхватила Марго и поцеловала в ответ. Затем она обернулась к Гийому, всем своим видом выражая сожаление и явно собираясь что-то сказать.

— Не торопись, я подожду, — тихо произнес он и вышел.

Но едва Гийом сел за письменный стол, как вошла Беатрис.

— Ты одна? — удивился он.

— Этьен, — пояснила его помощница, широко улыбаясь. — У него тоже есть племянница. Он просто прелесть.

— И ты уже это знаешь… А ведь молодой человек здесь всего несколько часов.

— Когда мне позвонили из агентства, чтобы выяснить, приехал ли Этьен, я задала им ряд вопросов. Мне пришло в голову, что придется порой просить его посидеть с Марго, поэтому решила убедиться, что ему можно доверять.

Гийом кивнул, стараясь не обращать внимания на то, как она нервно крутит пуговицу блузки. Пуговица эта приходилась как раз между грудями. От одной этой мысли его бросило в дрожь, впрочем, он сопротивлялся ей с достойным упорством.

Он как-то упомянул, что никогда не заводит интрижек с наемными работницами, но дело не только в этом. Беатрис будет работать на него недолго, короткие две-три недели, к тому же не зависит от него ни в чем. Но главное в ней есть какая-то чистота и невинность. Ей нужна семья и дети, а Гийом при мысли о таких вещах приходит в ужас. Он предпочитает короткие связи с женщинами, но тот, кто посмел бы навязывать такого рода отношения Беатрис, заслуживал серьезного наказания.

— Ну что ж, хорошо, что ты разузнала про Этьена. Ты им довольна?

— Он готов помогать мне всегда.

— А тебя не смущает, что он на тебя, что называется, запал?

— Ах это, — отмахнулась Беатрис. — Сущие пустяки. Он еще совсем молодой.

Гийом откинулся на спинку кресла я скрестил руки на груди.

— Но и не маленький. В агентстве сказали, что ему двадцать один. Он мужчина с мужскими желаниями.

— Поверь, я с ним справлюсь. Через день-другой он ко мне привыкнет и обратит внимание на кого-нибудь еще.

Она сказала это так небрежно, словно каждый день в нее влюблялся мужчина-другой, а потом равнодушно уходил.

— Кроме того, — Беатрис посмотрела куда-то в сторону, — он думает, что мы с тобой…

Ну, в общем, не думаю, что с Этьеном возникнут проблемы в этом плане.

Гийом немедленно вспомнил, что юноша назвал Беатрис его подругой. Тем лучше. Пусть продолжает так думать, даже если это и не правда. Достаточно тяжело преодолевать желание всякий раз, как он сам смотрит ей в глаза или на пухлые губы, хочет коснуться шеи, когда она откидывает волосы назад. Но подозревать, что другой мужчина, тем более такой молодой, испытывал то же самое, гораздо тяжелее. И кто знает, может, умеет ли он обуздывать примитивные страсти?

— И как, он тебе полезен?

— Да я листка бумаги без его позволения поднять не могу!

— Вот и отлично, — подытожил Гийом, внимательно изучая лицо Беатрис. Ни следа увлеченности новым помощником, лишь легкая ирония. — Но я позвал тебя сюда не из-за Этьена.

— Значит, дело в Марго, — упавшим голосом произнесла молодая женщина.

— Ты сделала все, что могла, чтобы она никоим образом мне не мешала.

— Но этого недостаточно, да?

Столько горечи прозвучало в словах Беатрис, что Гийому стоило величайшего труда не обнять ее, чтобы утешить.

— Нельзя тратить столько сил на то, чтобы прятать ребенка.

— Знаю, ты нанял меня не за тем.

— Я не это имел в виду.

Беатрис резко подняла голову и посмотрела ему в глаза, пытаясь понять истинный смысл слов.

— Только потому, что я решил никогда не становиться отцом, не стоит скрывать от меня ребенка, как будто его наличие — постыдная тайна. Пойми, я не умру оттого, что кто-то громко засмеется или закричит в моем доме.

— Я никогда не считала тебя жестокосердым человеком, но ты просто не знаешь, о чем говоришь.

— Давай попробуем. Все равно большую часть времени я провожу в кабинете. Не стоит затыкать рот себе и…

— Марго, да?

— Конечно. Тем более что замкнутые помещения вредно влияют на детскую психику. Пусть двери остаются открытыми.

Особенно если помимо Беатрис там есть Этьен, невольно подумалось Гийому.

Беатрис с Этьеном мигом нашли общий язык, так что работа спорилась. Последняя коробка из запланированных была разобрана, но дел по-прежнему оставалось немало. Мать Гийома и в самом деле хранила буквально все. Но, видимо, тем же пристрастием отличалась также и бабушка, прабабушка, да и прочие предки хозяина дома. Иначе откуда взялось такое количество вещей?

В коробках были флаконы из-под духов, газетные вырезки, обрезки шелка и кружев, шкатулочки, вазочки, рюмочки… Но это среди того, что привезли из Англии. А в доме было довольно ящиков, с тщательно убранными туда вещами еще при бабушке. В одном из огромных свертков обнаружились самые настоящие рыцарские доспехи — немного ржавые, правда, но в остальном просто отличные.

Да, ничего не скажешь, и в самом деле потомки благородного рода.

Но род родом, а время-то на исходе. Надо завтра снять чехлы с мебели и повесить портреты на стены…

Мысли Беатрис прервал телефонный звонок. Она схватила трубку, а уже через несколько минут бросилась разыскивать Этьена, собирающегося уходить.

— Этьен, у тебя есть сегодня время? Юноша обернулся, на лице его было явственно написано удовольствие.

Беатрис невольно вздохнула. Как просто живется таким молодым! Они не задумаются о завтрашнем дне. С другой стороны, и ей тоже пока следует о нем забыть — осталось достаточно проблем на сегодня.

— Этьен, если ты свободен…

— Все, что угодно.

Она с трудом подавила улыбку.

— Вот и славно, а то мне нужно оставить на кого-нибудь Марго. Мадам Ферье заболела, так что придется сбегать в магазин. Я заплачу тебе, конечно. Вдвое больше, чем платит месье д'Эссиньи.

Юноша нахмурился.

— Деньги? За то, что я посижу с малышкой? Ни за что, мы с ней уже друзья-приятели! Мне нисколько не трудно.

— Этьен, ты просто ангел! — Беатрис захотелось его обнять. — Самый лучший парень на свете. Я тебе очень признательна. Если что — обращайся.

— Непременно. Когда мне понадобится заставить девушку ревновать, я тебя попрошу устроить маленькое представление.

— Договорились. А для чего иначе существуют друзья?

Беатрис постучала в дверь кабинета Гийома и вошла. При одном взгляде на его красивое мужественное лицо ее охватило знакомое волнение, но она собралась с мыслями и сразу перешла к делу.

— Гийом, кое-что произошло, и мне надо уйти.

— Если этот щенок позволил себе…

— Да нет же! Просто мадам Ферье заболела. Тебя же нужно покормить, поэтому я пойду в магазин.

— Ты собираешься готовить обед?

— Ну да, а что? Между прочим, я уже купила мороженого.

Вчера она выскользнула ненадолго, чтобы встретиться с подругами, а заодно запаслась любимым лакомством.

— Но это совсем другое, — заметил Гийом. — К тому же я нанимал тебя не в качестве кухарки.

— И кто же будет готовить? Ты?

— Ты не обрадуешься такому повороту событий.

— Подозреваю, что да.

— Мы сходим в ресторан.

— С Марго? Я уже пробовала, спасибо большое. Она само очарование, но дети ее возраста не отличаются спокойствием, а посетители ресторана обычно ценят тишину.

Он не ответил. Возможно, при одной мысли об этом бедняге стало плохо.

— Гийом, ты нанял меня, чтобы привести дом в порядок. Именно этим я и занимаюсь.

— Но готовка не входила в программу.

— Неизвестно, что мне придется делать, когда приедет Бланш с подругами. Да и ты не знаешь. Надо быть готовым ко всему.

На самом деле Беатрис не хотелось задумываться о приближающемся испытании. Всякий раз, как она вспоминала, что придется развлекать дам, рожденных в богатстве, ей становилось не по себе. А мысль о том, что она может подвести Гийома, пугала еще больше.

— Нет уж, сегодня готовлю я, — заявила молодая женщина. — Но обед будет позже, чем обычно.

— Хорошо же, раз ты решила настоять на своем, а дело обстоит именно так, я отвезу тебя.

— Гийом, в этом нет надобности, у меня есть машина.

— И не мечтай! Если ты выходишь за рамки контракта и готовишь, я, по крайней мере, помогу тебе нести тяжелые покупки.

Так Беатрис оказалась в супермаркете с потомком рыцаря. Никогда еще на нее не смотрело столько глаз. Хотя нет, был один случай: тогда она опрокинула полку с детским питанием. Впрочем, ничего удивительного, что Гийом привлекал столько внимания, — он являл собой эффектное дополнение к рядам зеленых перцев и алых помидоров.

— Что мне сделать? — спросил он тихим голосом, и Беатрис пришлось напомнить себе, что речь, вообще-то, идет только о фруктах и овощах.

— Возьми лимон.

— Лимон, — повторил он, — то есть…

— Желтенький такой, — подсказала молодая женщина.

Гийом рассмеялся в ответ.

— Не поверишь, но я смутно представляю, что такое лимон. Просто хотел спросить, где они тут лежат.

После этой шутливой фразы Беатрис расслабилась и успела заметить, как неловко себя чувствует ее спутник, атакованный Аннетт, продавщицей отдела.

— Возьмите плод страсти, месье д'Эссиньи. Чудесная дыня, спелая и сочная…

— Большое спасибо, Аннетт, — поспешила Беатрис на помощь Гийому и, подхватив его под руку, повлекла дальше.

— Необязательно было брать ее, — проворчала она, глядя на дыню в тележке.

— Не знаю, как можно было вежливо отказаться.

— Непростая задача, особенно если это действительно спелая и сочная дынька. Но обычно фраза: «Большое спасибо, нет» — помогает. Во всяком случае, мне.

Гийом непонимающе уставился на спутницу, словно пытался решить головоломку. Взгляд светлых глаз, казалось, пронзал ее насквозь, заставляя голову кружиться. Но тут Гийом протянул руку… и взял у нее список необходимых покупок.

— Давай разделимся, а встретимся уже у выхода из магазина, — предложил он.

Беатрис поспешно кивнула. Она была рада убраться подальше от искушения, уж очень хотелось ему поддаться! Да и продукты выбирать будет проще.

И действительно, стоило ей отправиться в мясной отдел в одиночестве, как мысли приняли вполне определенное направление — что нужно, а что не нужно покупать, поскольку тщательно составленный список унес Гийом.

Когда они снова встретились, у него из тележки покупки только что не вываливались. Почти половина не значилась в списке.

— Ну что, еще нескольких Аннетт встретил? Ты вообще сможешь есть или как? В отделе готовых салатов продавщица дала тебе попробовать все, я видела.

— Не совсем все, во-первых, а во-вторых, я сам набрал столько. Ты знала, что здесь предлагается двенадцать сортов оливок?

— Да, Гийом, — покачала головой Беатрис, невольно улыбаясь, — тебя надо почаще вытаскивать из кабинета. Ты слишком много времени проводишь за работой. Поедем домой, пора обед готовить. А потом я покажу тебе, что такое райское блаженство.

Наступило молчание. Затем Гийом осторожно сказал:

— Мне казалось или мы и в самом деле договорились этого не делать?

Молодая женщина покраснела и поспешила объяснить:

— Я имела в виду мороженое. Мадам Ферье огорчилась, что я целый угол морозилки заняла мороженым. Но после того как я подкупила ее мороженым «Мятная страсть», она стала совсем другой. Моей верной рабыней. Однако не знаю, как она отреагирует на это. — И Беатрис указала на полную тележку.

— Мы снова ее подкупим.

— Мороженым?

— И оливками.

Надо же, удивилась Беатрис, как странен мир! Вот человек, в руках которого целая бизнес-империя. У него есть деньги, собственность, процветающее дело, толпы прекрасных женщин, роскошный дом, любящая сестра. И все же ему чего-то не хватает. Двенадцать сортов оливок. Только подумайте!

— Вряд ли приятно наблюдать за процессом, — предупредила Беатрис. — Я являю собой нечто страшное, когда готовлю.

Совсем наоборот, подумал Гийом, наблюдая, как ловко она сгребает нарезанные овощи в сковородку, одновременно захлопывая шкафчик изящным движением бедра. Да, так она и действовала, делая двадцать дел одновременно, но именно это вызвало у Гийома чувство вины. Если повар заболел, с какой стати эта дама должна готовить?

— Позволь, я тебе помогу. — Чтобы привлечь внимание, он взял ее за руку.

— В самом деле хочешь пособить? Ему, конечно, хотелось обнять ее, сказать, что некуда торопиться и не стоит придавать готовке столь большое значение. Однако, сделав шаг, Гийом увидел, как по ее лицу пробежала тень, и немедленно вспомнил, чем кончилась их прошлая встреча в кухне.

— Нам обоим было бы неплохо поесть, но, честное слово, мне куда проще готовить одной. В конце концов, я делала это немало раз.

Понимая, что только усложняет задачу своей помощнице, Гийом поспешил ретироваться в гостиную. Он достал скатерть, бокалы и свечи.

Когда Беатрис наконец объявила, что обед готов, стол был уже накрыт. Она бросила взгляд на белоснежную скатерть, вдохнула запах фиалок и с сомнением произнесла:

— Ты точно знаешь, что делаешь?

— Конечно, — объявил Гийом.

— Ну ладно… Тогда давай ужинать. Еда была божественно вкусна — обжаренные овощи и в меру подрумяненный цыпленок с лимоном и рисом.

— Чудесно! — восхитился хозяин дома. — Потрясающе! Не имел понятия, что ты так хорошо готовишь.

— Спасибо, но это только начало. Что Беатрис имела в виду, Гийом понял, когда она торжественно внесла огромный поднос, уставленный маленькими вазочками с мороженым, на котором лежал также черный шелковый шарф.

— Сейчас выясним, что тебе на самом деле нравится. Дай-ка я завяжу тебе глаза.

— А зачем?

— Чтобы цвет и внешний вид мороженого тебя не отвлекал. Это развлечение. Путешествие в мир мороженого для того, чей кругозор ограничен ванильным.

— Но я пробовал и шоколадное.

— Не считается.

— И, кажется, клубничное…

— Чуть лучше, но недостаточно.

— Ну разве я могу спорить с той, что так приятно пощекотала мои вкусовые рецепторы за обедом?

— Это был просто цыпленок.

— Скажи это мадам Ферье. Улыбка Беатрис погасла.

— Не говори ей, пожалуйста.

— Ни за что, — пообещал Гийом, в очередной раз удивляясь, как в сердце этой женщины вмещается столько жалости и любви ко всем подряд — к поварам, к детям. И даже к богатому, но «беспомощному» бизнесмену вроде него. — Ни за что не стал бы причинять ей боль. У нас с ней своего рода соглашение, и она честно выполняет свою часть.

Тогда Беатрис наклонилась и завязала ему глаза шелковым шарфом.

— Открой рот! — скомандовала она и поднесла к его губам ложечку с мороженым.

Он послушно открыл и ощутил чудесный вкус — персики со сливками.

— Теперь еще одно.

— Шоколад… кажется, с вишней и ромом. Но какой же маленький кусочек!

— Еще?

В голосе Беатрис трудно было не услышать улыбки. Ему почудилось резкое движение, и Гийом машинально протянул руки вперед. И в тот момент, когда она положила ему в рот ложечку мятного мороженого, он коснулся ее. Контраст между холодом сладкого лакомства и теплом тела Беатрис был ошеломляющим, и Гийом невольно притянул ее к себе, почувствовал, как она слегка задрожала.

— Гийом…

Тихий, чуть хрипловатый голос оказался последней каплей. С трудом сотканная паутина самоконтроля порвалась. Гийом усадил Беатрис к себе на колени, нашел ее губы своими. Почувствовав тепло ее рта, он застонал, прижимая женщину к себе, а она запустила пальцы в его волосы.

— Еще, — прошептал он, прерываясь на секунду, чтобы глотнуть воздуха.

И вот Беатрис уже целует его в ответ, ласкает нежными руками шею, гладит волосы.

Мир, казалось, замер, кроме них двоих не осталось никого на всем белом свете. Она была сама мягкость, сама нежность. Он — сама страсть. Гийом понимал, что окончательно теряет рассудок.

— Да, — шептал он, целуя ее, лаская ей грудь.

Она прерывисто вздохнула, выгнулась и прижалась еще сильнее. Он снова застонал, чувствуя, как все вокруг заволакивает мутно-красный туман желания. И в этот момент Беатрис замерла в его объятиях, потом отстранилась.

Гийом сорвал повязку с глаз, поднялся на ноги, не отпуская ее, но она решительно высвободилась.

— Ребенок.

Услышав это короткое слово, Гийом похолодел. И неожиданно осознал, кто он, кто она, что они делали и что должны были.

— Марго проснулась, — коротко пояснила Беатрис. — Я чувствую, мне нужно идти к ней.

Долгие две секунды они смотрели друг другу в глаза. Потом Гийом кивнул. Он не имел ни малейшего права делать то, что сделал, как и думать то, что думал.

— Я уберусь в кухне. Иди, Беатрис, и… Она обернулась.

— Спасибо за обед… И прости, что я пересек грань, которую не следовало пересекать. Прости, пожалуйста.

Беатрис еще секунду смотрела на него, не отрываясь, потом кивнула и исчезла за дверью.




Глава 6


Значит, этот человек способен без труда заставить ее позабыть обо всем, всего лишь коснувшись губами ее губ. От жара их поцелуя могла вспыхнуть гостиная! А главное, целоваться с этим человеком — полный идиотизм; такой глупости она давно не совершала. Нельзя допускать никаких отношений с этим человеком — она и так уже увлечена им, а ведь он совсем не тот, кто ей нужен. Если они и закрутят роман, то ненадолго. В итоге она все равно останется одна.

Но что делать, если три дня прошло, а она все помнит прикосновение его губ и мечтает испытать это еще раз?, .

Время текло незаметно. А они еще не обсудили, как будут принимать гостей. Последние несколько дней Беатрис так немилосердно казнила себя, что едва слово могла выдавить из себя в его присутствии.

— Если бы он уже не был миллионером, то мог бы сколотить состояние, продавая поцелуи по сходной цене, — бормотала Беатрис, полируя стол красного дерева. — Любая женщина щедро заплатила бы, чтобы почувствовать эти губы на любой части своего тела.

Но не она. Влюбиться в человека вроде Гийома — настоящая беда. Ей нужен муж. И дети. Хорошо, что он не хочет связываться с ней.

Бедняга. Многие обвиняли его в неблагородном поведении с Серроной, но его страстные слова убедили молодую женщину, что девушка сама создала себе проблемы.

— А я что делаю? — спросила себя Беатрис. — Человек целует меня, потом извиняется, а я веду себя, как будто он на меня может в любой момент снова наброситься, хоть прекрасно знаю, что это не так. Просто я борюсь с собственным желанием вновь почувствовать жар его губ.

Беатрис посмотрела на тряпку. Последние несколько минут она терла одно и то же место. Нет, нельзя терять время попусту. Надо как можно скорее нормализовать отношения с Гийомом, иначе к приезду Бланш ей не успеть. Может же она себя контролировать. И ее работодатель тоже. В последнее время он вежлив, и ничего более. Если ей хочется вернуть их отношения в былое русло, то самое время сделать первый шаг.

Решив действовать, Беатрис не откладывала дело в долгий ящик. Вот и теперь она решительно положила тряпку и отправилась на поиски Гийома.

Если он был дома, то немедленно забивался в свою унылую серую раковину по имени кабинет и сидел там. Бизнес, по-видимому, составлял жизнь молодого миллионера.

Когда, предварительно постучав, она открыла дверь, то увидела, что волосы его слегка растрепаны, рукава засучены, ворот рубашки расстегнут, галстук висит на спинке стула. Было похоже, будто в кабинете только что побывала женщина. Что было совершеннейшей чушью.

Беатрис отбросила глупые мысли и спросила:

— Трудный денек?

— Да уж. Только что убедил одного клиента, что для человека его положения куда лучше подойдет загородный дом, а он хотел купить особняк в центре Парижа.

— Похоже, это было настоящее сражение, — заметила Беатрис, намекая на то, как Гийом выглядит.

— Два дня понадобилось!

— Значит, вам улыбнулась удача. Что ж, может быть, отпразднуем?

Он настороженно посмотрел на нее. И молодая женщина немедленно вспомнила, что в последний раз, когда они были вдвоем, она едва не оказалась в его постели.

— Ну, мне нужно обсудить с тобой кое-какие вопросы касательно приезда сестры с подругами, а время идет к обеду, — поспешила пояснить Беатрис. — Тебе бы не помешало выбраться отсюда и подышать свежим воздухом.

Она была почти уверена, что Гийом запер себя в кабинете отчасти в наказание за то, что коснулся ее. Он ответственный человек и, естественно, казнит себя за несдержанность. Следует показать ему, что с ней ничего не случилось, но сделать это можно только на открытом воздухе, где искушение будет не так сильно ее одолевать.

— Нам с Марго пикник тоже не помешал бы, — добавила Беатрис. — Час на еду и отдых, а потом я с новыми силами возьмусь за утреннюю комнату.

— Ну хорошо, пикник так пикник, — покорно согласился Гийом, услышав, что все затеяно не ради него одного.

Беатрис улыбнулась и отступила на шаг. На всякий случай. Подальше от соблазна сделать какую-нибудь глупость — например, кинуться на шею своему работодателю.

— Я попрошу мадам Ферье сделать бутерброды. Что-нибудь легкое и неядовитое. Гийом рассмеялся.

— Возможно, она положит вместо оливок камни, чтобы отомстить за сорванные планы.

— А я скажу ей, что мы завтра съедим то, что она приготовила сегодня, тогда завтра у нее будет выходной.

— Хорошая идея. Мадам Ферье заслуживает выходного в любом случае. Может быть, отправить ее в оплачиваемый отпуск? Было бы неплохо, даже если придется есть в бистро.

Беатрис невольно улыбнулась мечтательности его тона. И в самом деле иногда предпочтешь жирный и вредный гамбургер очень полезной диете из тушеных бобов с морковью.

— Мадам Ферье в тебе души не чает, так что обидеть ее ты не посмеешь.

— А тебя?

— Ты заботишься о своих клиентах, да и о работниках тоже. Так что ты хороший парень.

Он открыл рот, возможно собираясь возразить, но она быстро направилась к двери со словами:

— Пойдем же, а то озеро высохнет прежде, чем мы до него доберемся.

От ответного смеха Гийома у нее пересохло в горле. Беатрис поспешно отправилась на поиски мадам Ферье, чтобы попросить у нее корзину для пикника и скатерть. Очень большую скатерть, чтобы, если кое-кто улыбнется или рассмеется, она успела бы взять себя в руки до того, как обнимет его и поцелует.

Гийом сидел, наслаждаясь видом заходящего солнца и глубоко вдыхая свежий воздух. Еда оказалась вполне съедобной, даже вкусной, прохлада успокаивала. Вокруг цвели дикие розы, а ребенок уснул еще в машине. Теперь Марго тихонечко посапывала, свернувшись калачиком на одеяле и прижимая к себе плюшевого мишку.

Когда девочка бодрствовала, она постоянно нуждалась в заботе и внимании, ее нужно было защищать от опасностей окружающего мира, а этого он совершенно не умел. Но спящая Марго ему очень нравилась. На нее было интересно смотреть — как на щенка, с которым поиграешь, но домой не возьмешь.

Сам этот странный интерес обеспокоил Гийома, поскольку это был лишь интерес, и ничего больше. Наверное, из подобных чувств, да еще потому, что так положено, его родители завели детей, а потом не обращали на них внимания. Но сам-то он никогда не поступит подобным образом.

Беатрис, подарившая ему этот чудесный день, сидела, мечтательно улыбаясь, и ее темные волосы отливали на солнце золотом. Только на таком свету можно было понять, что они не совсем черные.

— Как же красиво заходящее солнце! Разве существует что-нибудь более совершенное и прекрасное?

«А как же», — хотелось сказать ему. Гийом не отрываясь смотрел на свою очаровательную собеседницу. И когда она повернулась, чтобы убедиться, что он слышал ее слова, то прочитала его мысли. Видно, у него все было написано на лице.

— Ты очень красива, — вздохнул он, — Возможно, я совершил ошибку, наняв тебя. Не из-за тебя. Из-за себя. Ты делаешь все, что требуется, даже больше, но мне неимоверно тяжело подавлять желание коснуться тебя. Но иначе нельзя.

— Потому что у нас нет будущего?

— Да. И еще…

— Ты хочешь оставаться ко мне равнодушным, но не можешь.

Слова прозвучали совсем просто — без пафоса, спокойно, но чувствовалось, что за ними таятся душевные переживания. Должно быть, в жизни Беатрис было слишком много Пьеров Памье. Мужчин, которых привлекала ее красота и жизненная энергия. Мужчин, которые делали ей больно. Знай Гийом, как и кто, возможно, не одному парню в этом городе ходить с расквашенной физиономией. Но еще больше он опасался, как бы кто-то снова не заставил ее страдать.

А поскольку этим «кем-то» вполне мог оказаться он, Гийом решил открыть ей свою тайну. Может быть, она и не желает об этом знать, может быть, ему стоит промолчать, но… Гийом никогда не говорил об этом даже с Бланш — слишком больно делалось при одной мысли, да и не хотелось ворошить прошлое.

Но Беатрис имеет право знать.

— Мой отец был жадным человеком, — медленно начал Гийом.

— Он же был богатым. Ты сам говорил, что миллионером стал еще ваш прадедушка.

— Да, но дело не в том. Жаден он был не только до денег, а и до всего остального тоже. Однако в данный момент я говорю не о собственности. Мой отец хотел всегда иметь много женщин. Очень много. Поэтому нанимал молоденьких и хорошеньких служанок, нянек, гувернанток, кухарок — тех, которых находил привлекательными.

— Именно поэтому ты нанял Серрону? Гийом замер на секунду, потом медленно поднял голову, встретился взглядом с собеседницей.

— Нет, меня не привлекала Серрона. Откровенно говоря, я приобрел привычку нанимать женщин, которые оставляли меня равнодушными. А Серрона… Я не знал, что волную ее, пока она не сказала мне об этом, но тогда было слишком поздно. Я уволил ее, потому что было как-то не правильно продолжать пользоваться ее услугами, когда она открыла мне глаза на истинное положение вещей.

— И ты нашел ей другую работу.

— Да.

— А Серрона рассказала об этом всему городу, слегка исказив факты. Не очень красивый поступок!

Гийом махнул рукой.

— Это моя вина. Я достаточно прожил в доме, полном прислуги, которой управлял отец, чтобы хорошо знать, как все бывает. Мне следовало предвидеть возможные последствия, заранее принять меры, и…

Беатрис ждала окончания фразы. Гийом поднял голову и снова посмотрел ей в глаза.

— Одним словом, ты меня привлекаешь. Очень. Поэтому мне не следовало нанимать тебя.

— Но ты сделал это.

— Времени, как ты прекрасно знаешь, было в обрез, и я позволил себе закрыть глаза на очевидное. Уж очень ты подходила. На самом деле я предчувствовал, что нам не следует жить под одной крышей, но несколько переоценил мою выдержку и силу воли.

— Зачем ты рассказываешь мне это?

— Потому что ты подарила мне этот чудесный день. Потому что мне следовало быть честным с тобой с самого начала. А еще потому, что ты заслуживаешь куда большего… да что там, куда лучшего, чем получаешь.

— А что я получаю?

— Человека, который мешает постоянным желанием прикоснуться к тебе.

— А что получаешь ты?

— Превосходно выполненную работу, сделанную с улыбкой и с зарядом здорового юмора.

— И сожаление, — добавила Беатрис.

— И сожаление, — честно признал Гийом. — Но это уже мои проблемы.

— А что, если и я сожалею? Молчание длилось довольно долго, но в конце концов Гийом все же ответил:

— Мы оба знаем, что из наших отношений ничего хорошего не выйдет. Мои романы обычно быстротечны… и просты, что ли. Других я себе не позволяю. Твои же, полагаю, куда более сложные. А потому для нас было бы верхом глупости действовать, исходя из бесплодных сожалений.

— Рада слышать. Мы же и в самом деле совершенно не подходим друг другу. И все же мы здесь, Гийом. Вместе. И оба испытываем сожаление. Так давай же признаем, что оно существует — надо смотреть правде в глаза. Кроме того, мы оступились лишь раз. И оба без особого труда пережили тот поцелуй. Так что все нормально, не стоит волноваться.

Ну да, ну да, все в порядке, усмехнулся Гийом. Да я же с трудом сдерживаюсь, чтобы не броситься на тебя, как дикий зверь. А ты сидишь напротив меня, отделенная белой полоской скатерти, и так храбро улыбаешься, будто и не догадываешься, что я хочу тебя до безумия.

— Ты собиралась обсудить что-то еще. — Гийом решил перейти на более твердую почву.

— Твоя сестра. Она же приезжает через неделю. Я слегка нервничаю, но, кажется, я уже об этом говорила?

— Да. Раз или два.

— Так что мне нужны идеи. Как развлекают людей из высшего общества? Театры? Музеи? Походы за покупками? Или, может, устроить вечеринку?

— Не пойму, почему ты нервничаешь, — ласково сказал Гийом. — Все идеи замечательны.

— Ну, тогда устою-ка я вечеринку. В конце визита. Через две недели. Что-нибудь не особо грандиозное, поскольку времени осталось довольно мало. Кого бы позвать? Твоих деловых партнеров?

Молодой человек невольно улыбнулся, когда она принялась что-то высчитывать, загибая пальцы.

— И твоих друзей.

— Спасибо, я буду чувствовать себя куда уверенней. — Беатрис понимала, что именно этим было продиктовано предложение Гийома. — Боюсь только, что Жанна и Арпаис не смогут прийти. Жанна устраивает для своего работодателя вечеринку по поводу дня рождения его тетушки, а Арпаис организует презентацию нового отеля. Но я позову еще кого-нибудь.

— Пригласи, пожалуйста, нескольких мужчин, ладно? — попросил Гийом, беря с блюда печенье и пробуя его. — Сама испекла?

— Ага, — кивнула Беатрис. — Мадам Ферье пустила меня в, кухню на полчасика. Хочешь еще одно?

— Еще бы! Милая, да ты же чудо что испекла! Можешь мир завоевать при помощи своего печенья.

— Кто знает, может быть, я так и сделаю. Причем начну с тебя. Еще до заката солнца ты подпишешь мне дарственную на всю свою собственность в обмен на блюдо — правда, очень большое — таких вот печеньиц.

— Хмм… Может быть, оно того стоит, — заметил Гийом, беря еще одно. — Так вот, я приглашу деловых партнеров, но и ты позови своих знакомых.

— Позову. Мужчин, говоришь?

— И женщин.

— Хорошо. Но что касается мужчин, то ты хочешь, чтобы мои приятели развлекали подруг твоей сестры, я верно поняла твой коварный замысел?

Гийом посмотрел на нее с видом оскорбленной невинности. Беатрис рассмеялась.

— Ладно-ладно, непременно приглашу мужчин. Я знаю одного или двух вполне подходящих.

Интересно, он действительно недовольно нахмурился, услышав последние слова, или ей показалось? Наверняка понять никак невозможно, а значит, и думать не стоит.

— Сообщи, пожалуйста, сестре, что я планирую вечеринку. Сюрпризы не всегда хороши.

— А как тебе твой сюрприз? Приятная неожиданность — работодатель вроде меня?

— Но я прекрасно знала, что кто-нибудь да наймет меня. Я была морально готова.

— Однако получила все же не совсем то, что ожидала, ведь правда? Спорим, никто другой не смог бы доставить тебе столько проблем?

Что тут спорить, и так ясно — он совершенно прав. Любой другой на его месте был бы проще и безопасней. Потому что ей не хотелось бы, например, слизнуть крошки печенья с его губ.

Беатрис глубоко вздохнула и принялась собирать посуду.

— Но никто другой не оказался бы столь щедрым. А что до желания… так мы справимся.

Молодая женщина поднялась, отряхнула шорты и внезапно заметила, как Гийом смотрит на движения ее рук, на ноги… Он потряс головой, словно отгоняя нежеланные мысли, тоже встал и взял корзину.

— Справимся, — пожалуй, чересчур твердо выговорил Гийом. — Я позвоню сестре и обсужу с ней идею вечеринки… И спасибо за пикник, он был очень нужен мне, хоть я и не догадывался об этом.

Беатрис улыбнулась в ответ. Мысль, что такая женщина, как она, может дать человеку вроде Гийома хоть что-то, казалась странной, но, может быть, так оно и есть. Мир вообще странная штука. Кроме того, вряд ли в детстве он часто бывал на пикниках и теперь выглядел более естественно, чем во все прошедшие дни.

Что ж, для того она и здесь — чтобы помочь его сестре осознать, что ее брат доволен жизнью. Чтобы помочь Гийому расслабиться. Приятно делать людям приятное, разве нет? Главное, не подходить к этому человеку слишком близко и ни за что не поддаваться его чарам.

Когда они вернулись домой, Марго уже проснулась, и Гийом не мог не обращать внимания на нее. Она зевала, жизнерадостно бормоча что-то себе под нос. Беатрис обернулась к ней.

— Вот мы и дома, солнышко, — прошептала она, улыбаясь.

Малышка махала в воздухе пластмассовым петушком. Увидев тетю, протянула ручки и щечку для поцелуя, игрушка упала на пол.

— Да, когда мы кого-то любим, то целуем его, — произнесла Беатрис и слегка покраснела, осознав второй смысл слов. — А иногда просто из приязни. Ой, детка, нашла ты, куда уронить игрушечку!

Она взяла малышку на руки, поцеловала ее, потом вынесла из машины на руках.

— Пойдем, Марго, помоем твоего петушка. Девочка радостно засмеялась, послушно следуя за своей тетей, но не в дом, а к фонтану, расположенному на лужайке возле дома. Беатрис обернулась к своему спутнику.

— Ты когда-нибудь танцевал в фонтане? Или, по крайней мере, купался в нем? — спросила она, и откровенно заговорщический вид окончательно покорил его сердце.

— Честно говоря, нет.

— У тебя такой замечательный фонтан, и ты им ни разу не воспользовался?

— Ну как же, именно что пользовался. По прямому назначению. Гулял рядышком. Но, признаюсь, мысль искупаться мне в голову не приходила.

— Фонтан просто потрясающий, особенно учитывая чудную лужайку, которой он окружен. Нет, ты совершенно не умеешь использовать свои земли. И работаешь слишком много. Даже мадам Ферье со мной согласна. Именно поэтому она охотно согласилась приготовить нам все для пикника.

Гийом задумчиво потер подбородок. Вряд ли, конечно, мадам Ферье волнует то, сколько он работает, но Беатрис он верил. Она беспокоилась обо всех и каждом, почему бы не сделать ей приятное и не поребячиться немного? Он нагнулся, аккуратно снял ботинки и носки, закатал брюки и присел на бортик фонтана. Беатрис уже устроилась там, ноги в ярко-розовых шортах золотило солнце. Марго она крепко держала за руку.

Гийом опустил ноги в холодную мелкую воду. Солнце слегка пекло затылок, и от контраста температур странное спокойствие разлилось по всему телу, он почувствовал, как напряжение последних дней оставляет его. Молодой человек закрыл глаза и отдался во власть ощущений.

— Люди на водных курортах платят немалые деньги за это же удовольствие, — рассмеялась Беатрис, глядя на него, а затем замолчала.

Он тоже не говорил ни слова, и в течение нескольких минут тишину нарушал только плеск воды, пение птиц и негромкое бормотание ребенка.

Должно быть, в раю так, как здесь, подумал Гийом, а потом удивился — с чего бы это?

Открыв глаза, он увидел, как дрогнули ресницы Беатрис, как поспешно она отвела взгляд. Словно он застал ее за чем-то не вполне приличным, будто рассматривать людей предосудительно. Затем молодая женщина обратилась к притихшей племяннице:

— Пойдем, лапочка, на сегодня с тебя достаточно солнца. Действие крема от загара уже кончается, а жареные дети нам не нужны. Давай, еще кружок вокруг фонтана, и мы с тобой пойдем домой, баиньки пора…

Гийом услышал негромкий всплеск, но и без того было ясно, что Беатрис встала и вылезла из фонтана, — он достаточно хорошо чувствовал ее. И тогда молодой человек сделал то, что в этой ситуации казалось самым естественным, — поднялся и пошел к ней. Беатрис с Марго ловили тонкие струйки фонтана, так что брызги летели во все стороны, блестя, как маленькие бриллиантики. Но малышка то и дело пыталась сесть в воду, чтобы поплескаться еще.

— Нет, нет, солнышко. Только не сегодня. Но Марго продолжала брызгаться. И когда Гийом подошел еще ближе, вода попала ему в лицо.

Он негромко выругался, отряхнулся и посмотрел на неожиданно притихшего ребенка. Глаза Марго стали большими-большими, в них отражалось напряженное внимание — накажут или нет?

У Гийома перехватило дыхание, но на лице его не отразилось ничего. Беатрис торопливо оттащила племянницу от фонтана, — Марго, мы же договаривались: в лицо не брызгаемся. Больше так не делай, ладно?

— Не переживай, Беатрис, это всего лишь вода.

Молодая женщина перевела взгляд с непослушной племянницы на Гийома. От спокойной нежности его голоса сердце ее растаяло. Не секрет, что с Марго он чувствовал себя неуютно, но очень старался этого не показывать, за что она была ему очень благодарна. Возможно, даже чересчур благодарна, поскольку, отвлекшись на секунду, Беатрис упустила из виду малышку. Марго немедленно воспользовалась этим и дернула тетю за руку, да так резко, что та потеряла равновесие.

Чтобы не упасть на ребенка, Беатрис отклонилась назад, но не рассчитала — и плюхнулась в воду, взметнув тучу брызг. По волосам и лицу ее потекли струйки воды.

Марго хихикала, стоя на безопасном расстоянии.

Беатрис посмотрела снизу вверх на Гийома, который изо всех сил старался не расхохотаться. Оглядев себя, она поняла, что шорты промокли насквозь и даже на кремовой блузке темнеют влажные пятна.

— Это просто вода, милая, — совершенно серьезным тоном произнес Гийом, и выдавали его только искорки смеха в глазах. — Но не удивлюсь, если тебе захочется переодеться. Сидеть тут не очень-то приятно.

Беатрис не выдержала первая и расхохоталась, принимая его руку и вылезая из фонтана.

— Вот тебе и купание в фонтане! Она потянулась было к Марго, но поняла, что не сможет взять девочку на руки, не намочив ее одежду.

— Пойди и переоденься, — еще раз посоветовал Гийом. — Простудишься. Солнце уже почти село. А мы с твоей племяшкой потихонечку дойдем до дому.

Беатрис с недоумением посмотрела на него, скептически приподняв бровь.

— Тут недалеко. Ты быстренько наденешь сухое и перехватишь ее у меня.

Именно так она и поступит. Из врожденного благородства он предложил ей помощь в том, что не любит и не умеет делать. Она же обещала, что ребенок не отяготит его своим присутствием, поэтому надо спешить и еще раз спешить. Нельзя допустить, чтобы он пожалел о своей доброте.

Фонтан от дома отделяло метров сто, но они показались Гийому километрами, когда он взял малышку за руку и отправился в путь.

Сначала его одолевали сомнения: повести за ручку или взять на руки?

Но едва он представил хрупкое тельце ребенка в своих сильных руках, как ему стало нехорошо. Он посмотрел на Марго сверху вниз. Та ответила серьезным, но не испуганным взглядом.

И они пошли.

Маленькие пальчики лежали в ладони Гийома. Доверчиво и спокойно. Мысль о том, что девочка ему доверяет, вызывала легкую панику.

— Маргарита — значит жемчужина. — Вот и все слова, что Гийом сумел найти. Говорил он словно бы себе. Будто их с ребенком ничего не связывало.

Она улыбнулась в ответ и посмотрела на него темно-кофейными глазами. Молодому человеку и раньше случалось видеть ее улыбку, но тогда она предназначалась другим — Беатрис, Этьену, мадам Ферье.

А теперь Марго улыбалась ему, Гийому.

Неожиданно ему захотелось убежать, сделать что угодно, лишь бы заглушить неистовый стук сердца, но малышка зависела от него, и поступать так было нельзя.

Они пошли дальше. Медленно. Марго сравнительно недавно научилась ходить, а потому каждый шаг был для нее настоящей победой. По крайней мере, так ему казалось.

Наверное, именно поэтому, когда они подошли к дому, навстречу им вылетела Беатрис.

Гийом вздохнул с облегчением, к которому добавилось что-то еще. Как ни странно, то было желание продлить непривычные ощущения от общения с ребенком.

Он посмотрел на свою маленькую спутницу и произнес с улыбкой:

— Смотри-ка, мы дошли, вот какие молодцы!

Марго снова улыбнулась, и Гийом понял, что этого-то и хотел добиться — понять, не почудилось ли ему в прошлый раз. Оказывается, нет.

Мгновение он наслаждался ею, а потом неожиданно понял, что воспринимает ребенка как игрушку. Так легко увлечься очарованием ребенка — маленькие пухлые ручки с перетяжечками, нежная кожа, сладкий запах детской присыпки, улыбки… Но ведь главное — не эта чепуха, а хрупкое детское эго, непрочное, как тончайшее стекло.

Малыши очень уязвимы. Одним словом, одним жестом можно стереть доверчивую улыбку с детского личика. И взрослые обычно не замечают этого. Иногда они просто отворачиваются или не оправдывают надежд… Хотя тут он, пожалуй, имеет в виду собственных родителей.

Нет, родители здесь ни при чем, он сам такой, он не сможет подарить детям нежность — слишком уж холоден. Вырасти в такой обстановке не пожелаешь и ребенку врага, не то что своему.

Слава Богу, что ему не дано познать колоссальное бремя ответственности, добровольно принимаемое на себя многими! Ему не придется беспокоиться, ранил он чувства малыша или нет.

Марго — особенная. Но ведь каждый ребенок по-своему уникален, и горе, если его родители этого не осознают.

Однако Беатрис и эта девочка скоро станут для него прошлым. Вот и отлично! Сейчас это кажется странным, но со временем будет именно так. И это правильно. Ради них и ради него самого.




Глава 7


— Бланш, я звоню по делу. Не забудь захватить туфли для танцев, — сообщил Гийом сестре. — Мы планируем вечеринку в твою честь.

— Мы? — В голосе сестры слышалось ехидство. Ну почему она всегда умудряется пропустить мимо ушей главное, но заострить внимание на мелочах?

— У меня новая помощница, — объявил Гийом. — И она предложила спросить тебя, прежде чем строить окончательные планы.

— Ты наверняка сказал ей, что я просто обожаю командовать, а, маленький брат?

— Ну конечно же!

Тишина на другом конце провода явно что-то означала, уж очень она затянулась.

— Надеюсь, ты мне показываешь язык, так ведь? — спросил Гийом.

— Нет, дурачок, я просто вытираю слезы. Я соскучилась по тебе. Как давно мы не виделись! И вот тебе без меня приходится нанимать помощниц и помощников, которые суют нос во все дела и решают, когда устроить вечеринку. Она хорошенькая? Впрочем, можешь не отвечать, я и сама знаю. Ты никогда не нанимаешь хорошеньких. Единственные красивые женщины в твоей жизни — это те, с кем ты спишь. Ну почему мы не можем вести нормальную жизнь?

— Ты непременно будешь. Я это чувствую.

— А ты?

— Сама все знаешь, зачем спрашиваешь? Было слышно, как сестра огорченно вздохнула.

— Когда ты встретишь подходящую женщину…

— Найму ее, чтобы она мне готовила и убиралась. А до тех пор придется пользоваться услугами мадам Ферье.

Снова повисло молчание.

— Ты никогда не изменишься, братик. Или все-таки изменишься?

— Как знать.

— По крайней мере, мы-то друг у друга останемся.

— Обязательно. И опять молчание, — На этот раз я улыбнулась. Сил нет, как хочется тебя снова увидеть! Ладно, так и быть, скажи твоей помощнице, что я согласна на вечеринку.

Положив трубку, Гийом услышал стук в дверь, и на пороге появилась только что упомянутая помощница.

Указав на вазочку с цветами у нее в руках, он спросил:

— Маргаритки… Это в честь твоей племянницы, что ли?

— Нет. Просто я подумала, что ты слишком много времени проводишь в кабинете, где все однообразно серое, вот и решила добавить немного цвета. В качестве напоминания, что за окнами чудесный мир.

— Чуткость проявляешь?

— Твоя сестра права, говоря, что ты не умеешь заботиться о себе. Если ты и в самом деле хочешь убедить ее, что твои дела идут прекрасно, покажи, что обращаешь внимание на собственные нужды. И я не имею в виду поглощение достаточного количества пищи, чтобы не умереть с голоду.

— Так, значит, мне нужны маргаритки?

— Да, — кивнула Беатрис. — Тебе нужен их цвет и жизненная сила.

Гийом указал на другой предмет, зажатый у нее под мышкой.

— А это что?

— Картина, изображающая облака. С первого взгляда он не понял, что же все-таки изображено, и решил, что Беатрис шутит. Уж очень яркие, дикие цвета — красный, желтый, синий…

— Когда присмотришься повнимательнее, поймешь, что они как настоящие. В том смысле, что, если долго вглядываться, можно увидеть что угодно, в зависимости от настроения. Лицо женщины. Дерево в цвету…

— И мне это нужно?

— Да. Клиенты и работа — это чудесно, но это не все, что есть в жизни.

— Попробую запомнить.

Она посмотрела ему в глаза, и в который раз Гийому захотелось обнять ее. Этот взгляд снился ему каждую ночь.

— Ты хороший человек, — прошептала она. Этого Гийом не выдержал. Он быстро подошел, притянул Беатрис к себе, запустил пальцы в ее волосы и позволил себе слегка, совсем слегка коснуться ее губ. Нежных, сладких, чувственных губ. После этого он отпустил ее.

— Бланш сказала, что идея с вечеринкой замечательна. Она очень обрадовалась.

Беатрис кивнула, затем направилась к двери.

— Может быть, стоит предложить твоей сестре принять участие в планировании. Это поможет ей забыть на время о собственных проблемах. Люди увлекаются и становятся частью чего-то нового, не связанного с их страданиями. Мне кажется, ей станет гораздо лучше, — сказала она уже на пороге.

Гийому казалось, что он произнес вслух, что непременно предложит это Бланш, однако был не уверен. В любом случае, Беатрис не обернулась, но он все равно заметил, как, выйдя из кабинета, она неосознанно коснулась губ, словно от его поцелуя остались ожоги.

Интересно, то, что я нанял Беатрис, это огромная удача или огромная глупость? — спросил себя Гийом. Так или иначе пришло время надеть на свои желания строгий ошейник. В последнее время он словно с цепи сорвался — ведет себя, как мальчишка. От этого ему становилось не по себе.

К тому же приезжает сестра, которая не упустит ни малейшей детали его жизни.

Эта женщина сводит меня с ума, хоть ничего для этого не делает, размышлял Гийом. Впрочем, он тоже почти ничего не делает, чтобы выкинуть ее из головы. Наверное, потому, что понимает: все бесполезно.

Вместо документов он видит перед собой лишь Беатрис. Вот она вносит поднос с мороженым, угощает его печеньем, мокрая, вылезает из фонтана, приносит маргаритки…

При виде Этьена, который смотрит на нее с собачьей преданностью, Гийому хотелось сказать молодому человеку, чтобы тот не приближался к ней ближе, чем на десять шагов. А услышав в отдалении ее смех, он с трудом оставался на месте — так сильно было желание посмотреть, что происходит.

Иногда в голову закрадывалась тревожная мысль: не так ли начиналось болезненное пристрастие его отца к хорошеньким служанкам, не с огненного ли желания, мешающего работать?

— Если да, то дела твои обстоят весьма неважно, приятель, — сказал себе Гийом.

У Беатрис есть четкие планы на жизнь: любовь, дети, дружная семья… Даже если она и утверждает, что не романтична. У него тоже есть планы, но они и близко не включают ни любовь, ни детей, ни семью.

Поэтому он проводил так много времени, как мог, подальше от нее, а еще лучше — вне дома. Но не заметить, что с приближением приезда сестры Беатрис все больше волнуется и все больше трудится, было нельзя. Интересно, она вообще спит когда-нибудь? Или пашет как вол двадцать четыре часа в сутки, семь дней в неделю? Да еще и за племянницей приходится следить. Нет, пусть говорит, что хочет, но дети — это большая ответственность, а значит — много забот. Если непрестанно работать и одновременно сидеть с ребенком, можно устать до смерти.

— Так кто здесь хозяин? — спросил себя Гийом. — Вмешайся. Вели ей сделать паузу.

Он попытался. Найдя ее в так называемой утренней комнате, молодой человек еще раз подчеркнул, как Бланш обрадовалась идее вечеринки, тем более с танцами.

— Посмотрим, — вот и весь ответ. — Я уже заказала золотистые атласные шторы для бального зала. Думаю, что они очень подойдут к белому и голубому. Много свечей… Будет весьма романтично.

Беатрис бросила взгляд на своего работодателя из-под длинных ресниц. И Гийом едва не застонал.

— Думаю, твоей сестре и ее подругам понравится.

— Наверняка, — заверил ее Гийом.

— Кроме того, я нашла несколько коробок с одеждой. Она очень старая, но при этом на редкость хорошо сохранилась. Ее явно перебирали несколько раз не так давно. Эти наряды составили бы честь любому музею, но, думается мне, они могут послужить и по прямому назначению. Как полагаешь, твою сестру заинтересуют такие вещи?

Гийом знал, как над этими тряпками тряслась мать, а потому вряд ли Бланш проявит к ним хоть каплю интереса. Но Беатрис так оживилась, у нее так сверкали глаза, что он не стал ее огорчать. Наверняка она уже представляла галантных кавалеров и прекрасных дам, прогуливающихся по бальному залу. Никак не хотелось рассеивать ее прекрасные иллюзии.

— Они действительно в хорошем состоянии? Может быть, найти мастериц отреставрировать их? — спросил Гийом, но Беатрис покачала головой. — Ну если так, уверен, что Бланш будет в восторге.

Он дал себе обещание поговорить с сестрой, чтобы та не испортила романтическую задумку Беатрис.

— Спасибо большое, ты очень добр, — ответила молодая женщина и улыбнулась.

Столько тепла и света было в ее улыбке, что молодому человеку пришлось впиться ногтями в ладони, чтобы не броситься к ней и не обнять. Взяв себя в руки, Гийом понял, что они не одни.

Марго высунула голову из-за груды одеял и подушек, которые положила для нее Беатрис;

Малышка улыбнулась Гийому и показала огромного плюшевого кролика, очевидно новую игрушку, а потом, хихикая, спряталась обратно.

Беатрис заметила, как изменился в лице хозяин дома, и острая жалость к нему окатила ее сердце ледяной волной. Она мысленно прокляла родителей, не подаривших сыну любви. А сам он, добровольно отказавшись от этого чувства, прекрасно понимал, что может причинить боль ребенку. И если единственный способ не сделать это — остаться бездетным, он готов. Да, с таким человеком у нее не получится дружить, не говоря уж о создании семьи, рождении детей и прочем…

Сейчас Гийом осматривал утреннюю комнату, отделанную резным деревом, стараясь не глядеть ни на Беатрис, ни на малышку.

— Да ты способна творить чудеса! Я просто поражен!

Она одарила его улыбкой, которая должна была означать: расслабься, ты никому не делаешь больно — ни мне, ни Марго.

— Но комната прелестна сама по себе. Требовалось ее лишь слегка оживить.

— И ты это сделала!

— Да, забот немало, а время, к сожалению, истекает. Поэтому я убирала, полировала, чистила… и читала. В основном книги по этикету. О жизни богатых и знаменитых. Как устраивать шикарные приемы. Так что скоро я и в самом деле буду готова.

Беатрис надеялась, что ей удалось скрыть сомнения, одолевающие ее с каждым днем все сильней. Ей случалось играть разные роли, в том числе и великосветской дамы, но тут-то придется быть на сцене двадцать четыре часа в сутки! А Бланш д'Эссиньи наверняка чувствует себя в светском обществе как рыба в воде и все правила этикета впитала с молоком матери. Тем более что она выросла совсем в другой стране.

И все же Гийом верит в способности своей помощницы. А значит, она справится.

— Ты проделала колоссальную работу, Беатрис, как я и предполагал. Но это не означает, что ты должна жертвовать едой и сном.

— Ты меня видишь за обедом каждый вечер! Это была правда. За столом они вели ничего не значащие беседы, тщательно избегая некоторых тем.

— Есть-то ты ешь, но слишком много работаешь. Тебе, наверное, требуются еще помощники…

— Нет, с меня хватает и Этьена. Гийом вопросительно изогнул бровь.

— То есть я имею в виду, что, хоть он и замечательный помощник, мне приходится и на него затрачивать душевные силы. Кроме того, проблема заключается не в количестве работников… Мне хочется все сделать самой.

— Тогда сделай еще кое-что: отдохни сегодня. Пойди развлекись немного. Вырвись наконец из этого дома, сколько же можно дышать пылью!

— Не думаю, что…

— Твоей племяннице…

Оба заговорили одновременно. Беатрис замолчала, ожидая, что скажет Гийом.

— Малышке не повредит погулять на природе.

Значит, он хочет, чтобы я… чтобы мы на время убрались из дома. От этой мысли Беатрис стало грустно, поскольку она подозревала, что послужило ей причиной. Она взяла себя в руки, выпрямилась и подняла подбородок чуть выше.

— Ты хозяин, тебе и решать. Хорошо, мы с Марго съездим погулять. Гийом улыбнулся.

— И почему это у меня возникло чувство, будто я знаю, как чувствовал себя Пьер Памье, когда ты хорошенько ему двинула? — спросил он.

— Пьер заслужил это.

— Заслужил, — согласился Гийом. — И я тоже, если причинил тебе боль.

— Я все понимаю, честно-честно.

— Мне просто не хочется, чтобы ты загнала себя до смерти. Жалко же будет…

— Не загоню, — пообещала Беатрис.

— И ты с племянницей отправишься погулять, поскольку вам обеим это нужно.

— Да, я же сказала.

— Вот и отлично. Тогда возьми мою машину. У твоей что-то не в порядке с тормозами, я заметил, когда мы ездили на пикник. — И Гийом протянул ключи.

— Но… — заколебалась его помощница.

— Я доверяю тебе мою машину. А тебя ей. Она куда безопаснее твоей.

— Ты не представляешь, чем рискуешь. Ты когда-нибудь находил крошки на заднем сиденье?

Тень пробежала по лицу Гийома, но руку с ключами он не убрал.

— Нет уж, — решительно возразила Беатрис. — Отдых так отдых для всех. И вокруг дома есть отличный парк… лужайки зеленые опять же.

Марго тетина идея явно понравилась. Малышка подошла сзади и обхватила ее за ноги, так что высовывалась только голова с блестящими глазенками. Гийом взглянул на нее, затем поспешно перевел взгляд на Беатрис.

— Она не кусается, — тихонько заметила та.

— Знаю, — согласился Гийом, но больше на девочку не смотрел.

— И я тоже, — продолжила молодая женщина. — Наши с тобой дела идут просто прекрасно. Я почти забыла, что мы целовались. Мне кажется, опасность уже позади.

Он посмотрел на нее едва ли не с яростью.

— Опасность позади, говоришь? Да я с трудом держу себя в руках! Так что берегись, детка!

С этим предупреждением на устах Гийом развернулся и вышел.

— Да, человек умеет красиво уйти. Нам бы с тобой, Марго, у него поучиться, — усмехнулась Беатрис.

Но он был абсолютно прав. Ей, покидая этот дом, тоже никак нельзя будет оглядываться, чтобы не запечатлеть его владельца в своей памяти. Правда, уже поздновато… Говоря, что почти забыла, как они целовались, Беатрис солгала. Воспоминания о губах Гийома преследовали ее днем и ночью.

Значит, она забыла, что они вообще целовались. Ну и отлично! Просто прекрасно! — еще раз сказал себе Гийом, глядя в окно девятый раз за последние десять минут. Ему бы тоже не помешало забыть, но, увы… Кроме того, забудешь тут, когда она бегает у него на виду.

После их разговора прошло минут пятнадцать, и Беатрис появилась на лужайке с Марго и с воздушным змеем в руках. Последние десять минут она безуспешно пыталась запустить его. Зато восторгу девочки не было предела — ее волновал не результат, а процесс.

Глядя на малышку, хлопающую в ладоши, Гийом невольно улыбнулся. Больше всего ему хотелось бросить работу и присоединиться к ним. В детстве ему не случалось запускать змеев. Мать считала это развлечением для детей из низшего сословия, а у отца не было ни времени, ни склонности заниматься подобными пустяками. А что думал их сын, никого не волновало.

А что он думает о Беатрис, радостно носящейся по лужайке с бечевкой в руке?

— Даже и не задумывайтесь об этом, месье д'Эссиньи. Вы уже обсудили это с дамой, и она разумно предложила не обращать внимания на чувства. Потому что на самом деле это не чувства, а похоть.

Гийом с удовольствием последовал бы собственной рекомендации, если бы мог забыть шелковистость ее кожи и вкус губ. Забыть, как она вздыхала, прижимаясь к нему.

Строчки скривились и уползли вниз, потому что он продолжал писать, не глядя на лист.

— Ну-ка, сосредоточься! — приказал себе Гийом и целых пятнадцать минут не отрывал взгляда от письменного стола.

А потом снова посмотрел в окно и понял, что Беатрис с ребенком либо вернулись в дом, либо ушли в другую часть парка. Потом показалась его помощница в одиночестве, и через пару минут Гийом понял зачем. Она стала карабкаться на старый дуб, в ветвях которого, видимо, запутался воздушный змей.

Гийом замер, похолодев от ужаса. Потом вскочил и помчался туда — предупредить, спасти. Только дверь кабинета хлопнула.

Скорее, скорее! По коридору, потом через лужайку. Черт бы побрал эти клумбы! Ему хотелось выкрикнуть ее имя, но он удержался: вдруг она испугается и потеряет равновесие? Поэтому он просто бежал.

Тем временем молодая женщина залезла на одну из веток и посмотрела оттуда вниз.

— Гийом? — удивилась она. — Вот и ты! Но самое интересное ты пропустил.

Она находилась примерно в двух метрах над его головой и ангельски улыбалась. А ему хотелось ее придушить. Ну что она вытворяет!

— Беатрис, ветка непрочная. Не двигайся, я сейчас принесу лестницу.

— Да ты что, Гийом. — Она сморщила нос. — Тут же совсем не высоко, а я всю жизнь лазаю по деревьям. Ветка меня выдержит, не выдумывай.

— Но ты можешь поскользнуться.

— Да ты что! Давай я сначала достану змея, а потом мы поговорим.

И с этими словами Беатрис отвернулась, будто его и не было здесь, и полезла дальше. Гийом вздрагивал при каждом покачивании веток, предвещающем, по его мнению, неминуемую катастрофу. Беатрис же дотянулась до игрушки и стала спускаться, скинув прежде змея вниз. Он слетел, как большая птица, и замер в траве.

— Не бойся, — крикнула она. — Все будет в порядке!

Гийом по-прежнему не отрывал от нее взгляда, следя за каждым движением, пока она не поскользнулась и не ухватилась за ствол, чтобы обрести равновесие.

В ту же секунду молодой человек рванулся с места и в мгновение ока очутился на той же развилке, что и она.

— Ни на миг не сомневаюсь, что ты эксперт по части лазанья по деревьям, но пощади меня: я же не привык к твоим подвигам! Слезай осторожнее. А я буду ждать внизу, на случай если ты все же решишь упасть.

— Да не упаду я! — возмутилась Беатрис.

— Ну пожалуйста!

— Ладно. Я буду осторожна.

Тогда Гийом слез с дерева и подставил руки. Уступая ему, молодая женщина соскользнула со ствола в его объятия.

Он поймал ее, поставил на землю и только тогда вздохнул с облегчением.

— Ты, наверное, изводила своих бедных родителей, — тихо сказал он.

— Порой, — прошептала она в ответ.

— А еще ты сводишь меня с ума.

— Это потому, что ты хочешь и одновременно не хочешь меня целовать.

— Я знаю, чего делать не стоит. И все же пережитый страх за нее и желание заставили его потерять голову. Он прижал Беатрис к себе, чувствуя ее тепло и умопомрачительный запах, и поцеловал.

Она обняла его и ответила на поцелуй, потом коснулась губами подбородка, шеи…

— Мы договаривались, что не будем больше делать это, — произнесла молодая женщина, когда Гийом снова нашел ее губы.

— А мы и не будем… после этого.

— Да, не будем. Это просто естественная реакция: ты испугался, что я упаду, да и у меня сердце екнуло, когда я поскользнулась, — сказала она, запрокидывая голову и подставляя шею его жаждущему рту.

— Просто реакция.

Гийом глубоко вздохнул, в последний раз касаясь ее губ и отпуская ее. Она чувствовала, что для этого ему пришлось собрать всю силу воли, но понимала, что, продли они объятия, очень скоро обоим пришлось бы пожалеть.

А потому, отстранившись, Беатрис широко улыбнулась и притворилась, что ищет возможные царапины.

— Ни единой! — торжествующе объявила она. — Но спасибо за помощь, Гийом. Кажется, ты не так уж и не прав: я слегка не в форме.

Он окинул ее скептическим взглядом и хмыкнул.

— На самом деле ты наверняка справилась бы и без меня, Приятно видеть настоящего мастера своего дела. Мне не часто случалось наблюдать, как люди лазают по деревьям. Да и сам я делал это всего раз или два.

От такого заявления Беатрис едва не села. Каждый ребенок все лето лазает по деревьям — строит там шалаши, блокпосты или кукольные домики — независимо от пола и характера. Пока, конечно, не достигает возраста, когда такое занятие кажется уже несолидным.

Что за детство было у Гийома? Но размышления о ранних годах жизни богатых и наделенных властью продолжить было явно не судьба, поскольку к ним кто-то шел через лужайку.

Это был не Этьен и не мадам Ферье. Молодая и красивая женщина со светлыми прямыми волосами даже не шла, а бежала. За ней следовали еще две.

— Гийом! — закричала первая.

Беатрис посмотрела на своего работодателя. На лице его отразились одновременно радость и недоумение.

— Бланш…

Его помощница не знала, куда смотреть. То ли на помятую Одежду и на босые ноги, то ли на дом, наполовину не готовый к приезду гостей.

Но Гийом взял ее за руку, направляясь к сестре, так что выбора не осталось. Свободной рукой Беатрис поправила волосы. Она постаралась отодвинуться от своего спутника подальше, чтобы не возникло подозрения, что он ее обнимает. Только этого не хватало!

— Ах, милый брат, как же я рада тебя видеть! Нет, я просто в восторге! Я так скучала, ты не поверишь!

Бланш бросилась ему на шею. А он подхватил ее и закружил на месте, потом поставил на землю.

— Бланш, — повторил он, нежно вытирая слезы с лица сестры носовым платком. Его сестра говорила по-английски, но молодой человек перешел на французский. — Я тоже рад, что ты приехала. Мне так тебя не хватало, глупышка.

— Глупышка! Вот это да! — обратилась Бланш к подругам. — А я, надо заметить, старшая!

Затем она перевела взгляд с подруг — пышногрудой блондинки и стройной брюнетки — на Беатрис. Глаза ее распахнулись чуть шире, и она вопросительно посмотрела на улыбающегося Гийома.

Чего бы только Беатрис ни отдала, чтобы быть в туфлях и иметь возможность причесаться и надеть платье! А так оставалось только надеяться, что помада не размазалась, а шорты не слишком мятые и грязные.

— Бланш, позволь представить тебе Беатрис Ривьер. Она помогает мне привести дом в порядок.

Молодая женщина подавила панику и, улыбнувшись так широко, как только могла, протянула руку опешившей сестре Гийома. Та тут же ответила на рукопожатие, и Беатрис с удовлетворением отметила, что рука ее не напоминала дохлую рыбу.

— Прошу извинить мой вид, — сказала Беатрис самым своим светским тоном, — однако воздушный змей моей племянницы запутался в ветвях этого дерева. Со стороны Гийома было очень любезно оказать мне столь необходимую в данной ситуации помощь. Дело было непростым.

— Вы помощница Гийома? — изумилась Бланш, но быстро надела на лицо приличествующую случаю маску, любезно улыбнулась.

— Да, — подтвердила Беатрис, стараясь выглядеть гордо и независимо. — Я с нетерпением ждала нашей встречи, мадемуазель д'Эссиньи, особенно учитывая то, что в мои обязанности входит сделать ваше пребывание в этом доме как можно более приятным. Если вам или вашим подругам что-нибудь потребуется, прошу вас, немедленно обращайтесь ко мне.

Бланш приподняла бровь совершенно так же, как это делал ее брат.

— Я тоже рада встрече с вами, мадемуазель Ривьер, и очень довольна, что Гийом наконец-то нашел себе помощницу. Иначе ему нипочем не справиться с нашей семейной крепостью. Но, прошу вас, зовите меня Бланш и простите, что я свалилась вам как снег на голову на неделю раньше назначенного срока. Просто когда брат позвонил мне вчера, я поняла, что больше не могу терпеть. Надо было увидеть его. Но позвольте я представлю вас моим подругам, Селине Сандфорд и Элоизе Далвер.

В этот момент на лужайке показался Этьен с Марго. Малютка ничуть не оробела при виде незнакомых людей, а немедленно затеяла игру в прятки с блондинкой, Сединой.

— Ну все, она теперь ваш друг на всю жизнь, — предупредила Беатрис по-английски, улыбаясь обеим девушкам и пожимая им руки, — Она такая лапочка, — ответила Седина по-французски, нимало не смущаясь. — Куку, моя птичка!

В этот момент Марго решила сменить тактику и потянула свою партнершу по игре за юбку. Беатрис увидела, что тонкая ткань грозит порваться, и подхватила племянницу на руки.

— Простите, мадемуазель Сандфорд. Нет, моя хорошая, — погрозила молодая женщина пальцем Марго.

— Нет, — согласилась та.

Беатрис поцеловала малышку и прижала к себе. Ей показалось, что Гийом сам собирался спасти ситуацию. Однако предполагать такое было глупо: он смотреть-то лишний раз на ребенка не хочет.

Молодая женщина повернулась к гостям и тут заметила, с каким обожанием Элоиза смотрит на Гийома. А Бланш тем временем переводила взгляд с брата на Беатрис, на ребенка и обратно.

— Простите, но моя сестра была вынуждена уехать из города по делам, — торопливо объяснила Беатрис. — Марго — моя племянница.

Ей хотелось выдать речь в стиле: у нас только деловые отношения. Но, во-первых, это было бы не совсем правдой, а во-вторых — не совсем уместно, поэтому она просто еще раз улыбнулась.

— Очаровательная детка, — тепло сказала Бланш.

— Я тоже так думаю, — согласилась Беатрис. — Однако нет ни малейшей необходимости стоять тут. Почему бы нам не пойти в дом? Я покажу вам ваши комнаты и позабочусь о еде. А когда устроитесь, расскажу вам, какое времяпрепровождение могу предложить вашему вниманию. Будет очень мило, если вы выскажете собственные пожелания, чтобы ваше пребывание здесь оказалось как можно приятнее.

— Какой красивый дом! Должно быть, вы его очень любите, Гийом. Здесь, наверное, очень много места, — предположила Элоиза.

— Порядком, — согласился Гийом, мягко улыбаясь. — Беатрис знает все о нем, гораздо больше меня. Она преподаватель истории и немало успела мне порассказать о нашем семействе. Я и не подозревал, что мы родом с севера Франции.

— В самом деле? — удивилась Бланш. — Надо же! Непременно расскажите, ладно? Я практически ничего не знаю о наших предках.

— Признаться, я тоже не очень сведуща, — сказала Беатрис. — Никогда не занималась изучением истории конкретных семейств, тем более северных. Просто в одной из моих любимых книг ваше семейство упоминалось.

— Как интересно! В какой же, если не секрет?

— Ну, это книга по истории альбигойских войн, за авторством Зои Ольденбург.

— Здорово! Расскажете?

— Постараюсь удовлетворить ваше любопытство, дамы.

— Ну что ж, оставляю вас в надежных руках, леди, — объявил Гийом по-английски. — Добро пожаловать домой, сестренка. Рад, что мы наконец вместе. Скоро увидимся.

Последние слова он произнес по-французски, чтобы показать, что обращается и к Беатрис.

Интересно, как поддерживать с ним отношения «босс — наемный работник», когда он так нежен и заботлив, так внимателен? Неудивительно, что Элоиза взгляда от него не отрывает. Этот человек убийственно очарователен. Но ей надо помнить, что срок, отведенный на пребывание под крышей его дома, подходит к концу. Осталась всего неделя.

— Я позабочусь о них, Гийом.

— Никогда не сомневался, — отозвался он, направляясь к дому. — Я скажу мадам Ферье, чтобы она приготовила еду для Марго. Кажется, ей пора перекусить.

Беатрис посмотрела на племянницу и увидела, что та сосет пальчик — верный признак голода. Но как умудрился Гийом заметить это первым?




Глава 8


На следующее утро Гийом шел по коридору с Бланш. Неожиданно она остановилась перед дверью бального зала.

— Беатрис показала нам вчера дом, но сюда не приводила, — сказала она.

— Давай зайдем потом, Бланш. Гийом знал, почему гостям не показали зал. Беатрис просто не успела окончательно привести его в порядок. Ранний приезд сестры смешал все планы его помощницы. Да и мои тоже, подумал он, вспомнив, как целовал Беатрис всего за минуту до появления Бланш.

Но сестра уже толкнула дверь.

— Бальный зал, — благоговейно прошептала она, входя. — И ты, конечно, об этом знал. Боже мой, как здесь красиво! А вот и твоя Беатрис.

Молодая женщина сидела на полу возле огромной коробки. Увидев вошедших, она быстро поднялась на ноги.

— Я… я хотела закончить работу. — Беатрис обвела рукой зал. — Здесь еще изрядно придется потрудиться.

Уж не извиняется ли она? Гийом решил, что не позволит ей брать вину на себя.

— Но ты здесь ни при чем. Ты и так сделала немало за отведенное время. Дом просто преобразился! Ты со мной согласна, Бланш? Последние одиннадцать дней Беатрис трудилась не покладая рук. Особенно ей пришлось поработать над этим залом. Здесь был самый большой беспорядок — груды коробок, свертков… Но моя помощница — самая настоящая волшебница.

Бланш выразительно посмотрела на брата. Но он намеренно не обратил на это внимания — Беатрис заслужила каждого его слова, и еще больше.

— В самом деле потрясающе. Так при бабушке никогда не было, что уж говорить о том, в какое запустение все пришло после ее смерти! Все эти хрустальные подсвечники, резное дерево и лепнина на потолке выглядели ужасно — толстый слой пыли, паутина. А вы превратили заброшенный дом в сверкающий дворец! Наверное, он выглядит лучше, чем лет двести назад, когда тут горели свечи и прогуливались дамы и кавалеры. Гийому просто повезло с вами! Я имею в виду, что вы блестяще справились с заданием.

— Жаль, что я оставила бальный зал напоследок.

— Он и так потрясающ, — мягко сказала Бланш. — А мы вам поможем.

— Что вы! Как можно? Это моя работа. Гийом довольно заплатил мне!

Бланш не стала спорить, а с приязнью посмотрела на молодую женщину, затем перевела взгляд на вещи, с которыми та возилась, когда они вошли.

— Можно поинтересоваться, чем вы были заняты, когда мы прервали вас?

Беатрис показала платье голубого шелка, расшитое серебряной нитью и жемчугом. Внезапно Гийому вспомнилось, как плачущая Бланш прибежала к нему после того, как мать застала ее у сундука со старинными нарядами. Он долго утешал сестру, гладил по голове, а потом они говорили о том, как ненавидят проклятые тряпки, которые мать ценит дороже собственных детей. Наверняка Бланш до сих пор не может на них смотреть без содрогания, а Беатрис… Ее воображение рождает прекрасные картины из прошлого при одном взгляде на эти «сокровища».

— Они принадлежат вам с Гийомом, — указала Беатрис на аккуратно сложенные наряды прошедших времен. — Полагаю, что разумно было бы пожертвовать их музею или продать, но разве не интересно было бы надеть их хоть раз? Вы бы выглядели просто потрясающе в платье шестнадцатого века!

Глаза Бланш широко распахнулись. Она поднесла руку к горлу, словно что-то душило ее. Гийом прекрасно понимал ход ее мыслей. Никто, тем более их мать, никогда не заикнулся бы о том, чтобы надеть хоть одну из этих вещей. Об этом и помыслить нельзя было. Мать назвала бы подобную идею кощунственной, если не преступной.

— Вы предлагаете мне надеть это платье? — странным, приглушенным голосом спросила Бланш.

На мгновение Гийому показалось, что перед ним снова стоит маленькая сестра, хорошенькая светловолосая девочка, благоговеющая при виде сокровищ матери, которые гораздо важнее для нее, чем дочь.

Беатрис торопливо положила платье на место.

— Простите, пожалуйста. Это было непростительной глупостью с моей стороны. Как я сказала, это ваши вещи и они воистину драгоценны, более того — бесценны! Думаю, что во мне на мгновение проснулся руководитель школьного театра.

Скорее уж романтическая женщина, подумал Гийом. Та самая, чар которой он боится и желает защитить от мужчины, напрочь лишенного романтики, то есть от него самого. Сейчас его сердце просто кровью обливалось. Ему припомнился день их знакомства и разговор, когда она предупреждала, как тяжело ей будет развлекать его сестру. И только теперь Гийом увидел, сколь непосильную ношу взвалил на хрупкие плечи своей помощницы. Она боится быть собой, и никак не объяснить, что именно собой-то она и должна быть.

— У вас есть пожелания насчет того, куда передать эти вещи? — спросила Беатрис.

Но Бланш смотрела на нее, не отрываясь, и выражение лица ее менялось. Теперь она напоминала себя задолго то того, как выяснила свое место в системе приоритетов матери.

Улыбнувшись, Бланш взяла платье и еще раз посмотрела на него.

— Знаете, мне кажется, что это лучшая идея, которую я слышала за последние десять лет! Почему бы нам всем — вам, мне, Седине, Элоизе и даже Гийому — не примерить эти наряды? Ведь можно устроить костюмированный бал!

Щеки Беатрис слегка порозовели.

— Своего рода историческая реконструкция?

— Ну да. И другим гостям можно одолжить. Их ведь немного будет, а до вечеринки еще неделя. Я вижу, что вы озаботились уже реставрацией, а теперь можно подогнать их по фигуре. Но какая же прелесть, а? — Бланш провела рукой по богато расшитому шелку. — Я и забыла, что эти вещи так красивы! Большое спасибо, что помогли мне вспомнить.

Когда Бланш умчалась в свою комнату, чтобы примерить платье, Гийом повернулся к Беатрис.

— И как, все собираешься падать в обморок?

— Нет, слишком занята применением в жизнь правил этикета. Падение в обморок отменяется до более подходящего случая.

— Спасибо, что так порадовала Бланш. Мать и близко нас не подпускала к этим тряпкам.

— Это не моя заслуга, — покачала головой Беатрис. — Я лишь выпалила то, что пришло на ум. Могла все испортить. А вот тебе спасибо за то, что выручил меня вчера. Как думаешь, Бланш догадывается, что мы не только снимали воздушного змея?

— Нет, конечно, — ответил Гийом. Беатрис вздохнула с облегчением. Но она по-прежнему была напряжена, старалась ничего не упустить из виду. Гийому хотелось подойти к ней, привлечь к себе, помассировать уставшие плечи… Но это было бы ошибкой. Эта женщина и так слишком привлекает его. Бланш в той же мере дитя своих родителей, что и он. И если она поняла, что может делать с коллекцией матери все, что угодно, то другие вещи пребудут неизменными. А он слишком стар, чтобы учиться любить. Ему никогда не подарить жене и детям достаточно внимания и заботы. Беатрис появилась в его жизни слишком поздно. И причинять ей боль никак нельзя.

— Что такое? — спросила молодая женщина, и Гийом понял, что в задумчивости продолжает смотреть на нее.

— Да нет, ничего, — выдавил он.

— Мы справимся, — заверила его Беатрис, и стало ясно, что она все поняла.

Должно быть, она права. Они же продержались до сих пор. А теперь осталось терпеть семь дней.

Беатрис, как я и предполагал, оказалась превосходной хозяйкой, думал Гийом. Тогда откуда этот горький осадок в душе? Последние три дня молодая женщина умудрялась постоянно оказываться в нужное время в нужном месте, делать двадцать дел одновременно, успевать следить, чтобы гостям было весело и комфортно. Действительно, великолепная хозяйка. У Бланш не было ни малейшего повода усомниться, что дом в надежных руках. Да и Гийом ни к чему бы не смог придраться. Беатрис вела себя просто идеально.

Только это была не совсем Беатрис. Исчезла женщина, пускавшая воздушного змея и лазавшая за ним на дерево, плескавшаяся в фонтане и совершавшая ночные набеги на холодильник. Исключая первый день, Этьен и Марго никак не давали о себе знать, чтобы не докучать гостям, и настоящую Беатрис Гийом видел сейчас впервые за все это время. И то только потому, что они отправились в город на экскурсию по знаменитой крепости и встретили по дороге ее подруг — Жанну и Арпаис.

— Девочки! — окликнула их Беатрис и радостно обняла обеих. — Выглядите неплохо. А как дела?

— Отлично, только по тебе скучаю, — ответила Жанна. — Как насчет поездки в Тулузу в конце лета? Мне очень хочется побывать там.

— Прекрасная мысль, — согласилась Арпаис. — Только мы втроем, как некогда.

При этих словах Беатрис явно забеспокоилась.

— Вы уверены, что все в порядке? Ваши работодатели вас не обижают?

— Да нет, нормально, — слегка неуверенно отозвалась Жанна. — Вечеринка для тети, которую замыслил Симон, уже скоро. А там и работе конец.

Даже Гийом расслышал в ее голосе неимоверную усталость и печаль. Он прямо-таки ощущал, как сочувствие изливается из Беатрис, но сам решил не совать нос в чужие дела.

Арпаис тоже кивнула.

— Все и в самом деле отлично. Презентация уже не за горами. А как у тебя дела?

Беатрис рассмеялась, и такого естественного проявления чувств Гийом не слышал уже три дня.

— Со мной-то все всегда в порядке. Непременно поедем в Тулузу. Отправимся втроем и поедим во всех ресторанчиках от Капитолия до Сен-Сернена, будет жутко весело. Навестим старых букинистов, посмотрим, какие у них книжки появились. По Гаронне покатаемся.

Она улыбнулась, да так, что в этот момент Гийом окончательно понял, что работа, которую он взвалил на нее, совершенно невыносима этому веселому и открытому существу. Она держит себя в узде, и все ради него. Потому что считает: это именно то, что он и его гости ждут от нее как от хозяйки. Ему снова вспомнился их первый разговор, и Гийом почувствовал себя законченным эгоистом.

Поэтому, когда она попрощалась с подругами и продолжила экскурсию по «замечательной крепости, начало которой было положено еще римлянами, а позже виконт Тренкавель достроил ее практически до современного состояния», он повернулся к Бланш и тихо сказал:

— Не уходите далеко, я скоро вернусь. Надо кое с кем словечком перемолвиться.

— Только я собралась задать тебе парочку вопросов, как ты покидаешь поле битвы! — съехидничала сестра. — Что это были за девушки, с которыми Беатрис так мило пообщалась?

— Начинаешь совать свой любопытный нос во все дырки? Это просто ее подруги.

— Они беспокоились за нее. Ты что-то скрываешь от меня относительно ваших отношений с Беатрис, да? Ты все время на нее смотришь. Она тоже, но делает это не столь откровенно.

Неужели его помыслы настолько очевидны? Выходит, да. Эта мысль очень расстроила молодого человека. Его помощница и так нервничает, еще не хватало, чтобы сестра что-нибудь заподозрила. Если бы она узнала, что он мечтает о Беатрис днем и ночью, то последняя оказалась бы в неловком положении. А Бланш решила бы, что прошлое повторяется. Так что ему следует следить за собой.

— Мы с Беатрис работаем вместе уже две недели и очень старались, чтобы ваше пребывание здесь оказалось приятным.

Бланш нахмурилась, помолчала, потом все же сказала неохотно:

— Ты, в общем-то, прав. Это действительно не мое дело. А с кем ты собираешься поговорить? Бизнес?

— Да, важное дело, — подтвердил ее брат. Но поговорить он хотел с Жанной и Арпаис, причем найти их оказалось не так уж просто. В конце концов он увидел их за столиком в ресторанчике «Камелот».

— Дорогие дамы… — начал он, приближаясь.

— Почему Беатрис такая уставшая? — немедленно накинулась на него Жанна.

— И бледная? — не отставала от нее Арпаис.

— Именно об этом я и хотел поговорить. Она воспринимает обязанности хозяйки дома слишком серьезно.

Арпаис оценивающе посмотрела на него, словно пронизывая взглядом насквозь.

— Неудивительно, это в стиле Беатрис. Не знаю, что уж вы просили ее делать, но нежели она не может быть… собой, что ли. Мы ее едва узнали на улице — волосы стянуты в пучок, строгая такая. Она же само очарование, сама заботливость!

— Совершенно с вами согласен, — кивнул Гийом. — Мне бы тоже хотелось, чтобы она вела себя естественно. Но вот о чем я собирался вас спросить: она так тщательно разработала свой образ, захочет ли от него отказаться?

Подруги обменялись взглядами.

— Понимаю, что вы имеете в виду. Актрисе обидно, если она не сыграет роль до конца. И тем не менее мне не хотелось бы, чтобы она заболела от переутомления. Мне не нравится видеть ее такой, даже если все остальные считают, что Беатрис ведет себя естественно.

— Тогда сделайте что-нибудь.

— Я готов. Но что?

— Уберите ее на некоторое время со сцены, хотя бы ненадолго. Вообще-то Беатрис это не в новинку. Она так живет: расслабляется, когда занимается с детьми, сценки там ставит, а потом надевает маску, когда присутствует на педсовете или на конференции. Все мы так делаем, но в ее случае разница более значительна, поскольку она такая… живая, непосредственная. И все же Беатрис может выдохнуться, если приходится играть двадцать четыре часа в сутки.

— Убрать со сцены, значит. Интересная мысль. Может быть, и удастся. Большое спасибо, дамы.

— Не за что. И вот еще что, месье д'Эссиньи…

— Да?

— Будьте с ней нежны. Не хотелось бы вам делать больно, но придется, если вы обидите Беатрис. — Тон Арпаис был шутливый, но, как известно, в каждой шутке есть доля правды.

— Совершенно с вами согласен, — серьезно ответил Гийом. — Любой, кто посмеет причинить этой даме боль, заслуживает самого сурового наказания.

Подруги Беатрис правы, она непрерывно на сцене, поэтому, если он сумеет вытащить ее за кулисы хоть на пару минут, бедняжка сможет отдышаться. А жертвовать здоровьем ради развлечения Бланш — такое никому не нужно.

Но, как показала практика, вытащить Беатрис за кулисы — дело непростое. Она целый день не отходила от Бланш, Селины и Элоизы. Если Элоиза проявляла интерес к устрицам, услужливая хозяйка отправлялась в кухню вести переговоры с мадам Ферье. Когда Бланш упомянула местные магазинчики, Беатрис организовала поход за покупками-. Ее связывал только один человек, и этого-то человека Гийом старательно избегал со дня его, точнее, ее появления в доме.

Именно поэтому во второй половине дня он отправился в комнату Марго.

— Через несколько дней работа закончится, и Беатрис не придется напрягаться до конца лета, — сказал себе молодой человек. — Она будет собой сколько захочет. Но я, увы, этого не увижу.

А ему так хотелось видеть Беатрис спокойной, счастливой! Ему так не хватало тепла и жизнерадостности этой женщины!

Понимая это, следовало немедленно повернуть назад, оставить ее в покое. Но Гийом продолжал подниматься и, добравшись до комнаты Марго, легонько постучал в дверь и вошел.

Малышка мирно спала в кроватке. Беатрис сидела в кресле. Туфли валялись на полу, ноги в чулках она поджала под себя. На ней была те же зеленая юбка и белая шелковая блузка, что и с утра, но шпильки из волос она вынула, и они темными волнами падали на плечи. Молодая женщина расстегнула две верхние пуговицы блузки и закатала рукава. В одной руке она держала огрызок яблока, а в другой книгу. При виде своего работодателя она вскочила и попыталась одновременно исправить все недочеты внешнего облика.

— Не надо, — тихо попросил Гийом. — Пожалуйста, не надо. Если ты попытаешься застегнуть хоть одну пуговицу или собрать волосы в пучок, я встану на колени и буду умолять тебя не делать этого. Очень унизительно для потомка древнего рода, ты не находишь?

— Гийом, — произнесла Беатрис растерянно, — я, наверное, потеряла счет времени и мне давно пора быть внизу. Подожди минутку…

Можно подумать, что эта женщина прислушается к его словам, если ее ждут некие обязанности. Беатрис настолько же упряма, насколько очаровательна.

При слове «упряма» Гийом мысленно улыбнулся. Хоть что-то от той женщины, которую он стремится отыскать.

Он опустился на одно колено возле кресла.

— О, донна, прошу вас… В общем, я предупреждал…

— Гийом, что ты делаешь?

Теперь он привлек ее внимание. Наконец-то! Глаза ее расширились, и в них отразилось бескрайнее изумление. Ему очень хотелось подняться и обнять ее.

— Прошу тебя отдохнуть несколько часов. Более того, как твой работодатель, я этого требую. Несколько минут отдыха в день явно недостаточно.

— Но я в порядке. Все прекрасно. Беатрис села прямо, вытащила из-под себя ноги. Книга, которую она читала, со стуком упала на пол. Оба потянулись за ней, и их пальцы встретились.

Невероятный жар охватил его, лишая воли.

— Я скучал по вам, донна, — сказал он. — Господь свидетель, я по вам скучал.

Она прикусила губу, И он едва слышно застонал.

— Но я здесь, Гийом, — прошептала Беатрис. — И всегда была здесь.

— Недостаточно, слишком далеко. Он взял ее за руки и притянул к себе, сжал в объятиях и поцеловал со всей страстью, на которую был способен.

Гийом словно поднес спичку к бочке с порохом. Беатрис моментально обвила его шею руками, возвращая поцелуй. Прижалась к нему сильнее и прошептала, когда он на секунду отпустил ее:

— Я не хотела этого.

— Знаю, — ответил Гийом и поцеловал ее еще раз. Затем провел губами по шее, нежному подбородку и ниже, к ложбинке между грудями. — Прости. Мне не следовало тебя касаться. Сейчас перестану.

— Нет, не сейчас. Через пару минут, — ответила она, снова прижимаясь к нему, расстегивая, а точнее, разрывая ворот его рубашки — пуговицы с сухим треском полетели на пол — и касаясь губами шеи.

Потом он снова нашел ее губы. Гийом понял, что никогда не забудет их неповторимого вкуса. Другой такой нет на свете. Это Беатрис. И он еще немного насладится ею, а потом отпустит, поскольку не имеет на нее никаких прав.

Но вслед за этим случилось одновременно две беды: Марго сладко зевнула и заворочалась в кроватке, дверь в комнату распахнулась и на пороге возникла Бланш, у которой едва глаза на лоб не полезли.

Гийом прижал к себе Беатрис и выразительно посмотрел на сестру. Та немедленно поняла намек и поспешила скрыться, но, увы, его помощница успела ее заметить.

Молодая женщина немедленно высвободилась и вскочила на ноги. Гийом тоже поднялся и с тоской смотрел, как она застегивает пуговицы дрожащими руками, испуганно поглядывая на дверь. Бланш ушла, но непоправимое случилось.

— Что она теперь подумает? — в ужасе прошептала Беатрис, опуская рукава и застегивая манжеты, разглаживая складки на юбке. — Я целовалась в комнате моей племянницы с работодателем! Боже мой!

У Гийома возникло искушение снова обнять ее, но для чего? Поцеловать? Или утешить, сказав, что все в порядке? Но это ведь не так. Напротив, все просто ужасно. История повторяется, причем наихудшим образом.

— Это я виноват, только я.

— Нет. — Беатрис возобновила попытки привести одежду в порядок.

— Да. — Гийом прекратил тщетную борьбу с желанием коснуться ее и нежно взял за руки. — Я пришел сюда в поисках тебя — понимал я это или нет, не знаю, — чтобы сделать то, что сделал. Мне хотелось поцеловать тебя, вот я и поцеловал. Ты, если помнишь, читала книгу, только и всего, — добавил он, поднимая томик с пола и протягивая ей.

— Я порвала ворот твоей рубашки и оторвала пуговицы.

Он улыбнулся, хотя радоваться, собственно говоря, было нечему. Он явился сюда и взял, что хотел, а взамен не мог предложить ничего. Он поставил Беатрис в весьма неловкое положение, что особенно ужасно. Причем он осознавал, что творит, и часть его жалела, что сестра пришла слишком рано. Думать так было совершенно непростительно. Неужели вес возвращается на круги своя? Люди становятся тем, чем обещали себе не становиться никогда-никогда.

А теперь Беатрис стоит перед ним и считает себя во всем виноватой. Нет, так дело не пойдет. Он прекрасно понимал, что им движет, но не прислушался к голосу собственном совести. И теперь должен исправить положение.

— Все равно эта рубашка мне не нравилась.

Беатрис нахмурилась и слегка стукнула его кулачком в грудь.

— Прекрасно понимаю, чем ты занимаешься. Самоуничижением. Не выйдет. Я все равно виновата, не забывай.

Что ж, не будем спорить. Согласимся. Для виду.

— Ладно.

— Что, ладно?

— Ладно, я отдам кому-нибудь эту рубашку в починку, раз это тебя так волнует.

— Ничего подобного. Я зашью ее сама. Не хочу, чтобы кто-нибудь знал, что я была…

— Неотразима?

— Почти без одежды и целовала тебя на глазах у твоей сестры. И не приди она, мы бы и дальше зашли, ты прекрасно понимаешь, о чем я. Так что до шуток ли?

Гийом на мгновение привлек молодую женщину к себе, поцеловал в макушку.

— Мы с Бланш очень близки. Я поговорю с ней и все объясню.

— И что ты ей скажешь?

— Правду. Что мы очень привлекаем друг друга, но боремся с искушением… почти все время. Что, кроме этого, между нами ничего нет и не было. Что мы оба устали за протекшие несколько дней, и я поднялся к тебе, желая поболтать и расслабиться. Это правда. Я не знал, что начну к тебе приставать. Просто собирался отдохнуть в приятной компании.

— Странный ты человек. Мало кто умеет отдыхать в моей компании.

— Значит, люди самые настоящие идиоты, но дело не в том. Оставляю тебя с твоей книгой.

Гийом собрался уйти, но любопытство все же взяло верх, и он посмотрел на название книги. «История рыцарских родов» было написано на обложке.

— Здесь не хватает только изображения субъекта в доспехах, на боевом коне и с копьем наперевес, — заметил он не без ехидства.

— Это не романчик какой-нибудь! — возмутилась Беатрис. — И читаю я тоже не из праздного любопытства. Решила выяснить побольше про род д'Эссиньи, твоя сестра проявила немалый интерес. Подумать только, она с трудом представляла, как выглядит ваш герб!

— Да и я тоже. Хотя нет, что это я. Теперь знаю. В общем, наслаждайся чтением. Ты же историк.

В этот момент Марго села в кроватке. Гийом подмигнул ей, та ответила радостным писком. Молодой человек почувствовал, как его окатило волной — нежности, что ли? Чувству сопутствовало острое сожаление: вот они, Беатрис и Марго, открытые и доверчивые. Он может причинить им боль, если не будет следить за собой. Гийом мысленно поблагодарил малышку за то, что она невольно напомнила ему столь простую истину.

— Беатрис, — сказал он уже с порога, — вам с Марго нет ни малейшей необходимости прятаться здесь. Незачем запираться на семь замков, чтобы побыть собой. Бланш — моя сестра, а не страж.

— В наши задачи входило, помнится, убедить ее, что жизнь твоя идет совершенно нормально, а не заронить подозрение, что все работающие на тебя женщины вынашивают коварные замыслы, как бы тебя соблазнить.

— Об этом не беспокойся. Я все объясню, скажу, что тебе нужен совсем другой мужчина.

Беатрис посмотрела на него в недоумении, моргнула, а потом закивала.

— Да-да, скажи. Мне бы хотелось, чтобы она это знала.

Гийома охватило странное чувство, схожее с болью. Вина, должно быть.

— И узнает непременно. Но это ни на что не повлияет. Договорились?

— Да, — медленно произнесла Беатрис.

— Главное — будь собой. Делись улыбкой и смехом с другими. Мир становится лучше. Уверен, что моя сестра и ее подруги оценят, если ты перестанешь зажиматься и принимать вид строгой школьной учительницы. Кроме того, в таком случае у меня будет меньше соблазна зайти в твою комнату, чтобы убедиться, что ты в порядке.

— Тогда мне и в самом деле следует вести себя менее сдержанно.

— Спасибо, — просто ответил Гийом и закрыл за собой дверь.

Но у него не было чувства, что он достиг, чего хотел. Напротив, ему казалось, что он отнял у Беатрис последнее пристанище, где она могла побыть собой, и превратил его в место, связанное с неприятными воспоминаниями.

Воспоминаниями, как ее застали с человеком, который не делает секрета из того, что целует женщин только ради удовольствия, воспринимает их как развлечение. Единственное, что можно попытаться сделать, — не причинять ей еще больших страданий.




Глава 9


Да, дело плохо, признала Беатрис, когда за Гийомом захлопнулась дверь. Она растаяла в объятиях этого мужчины, а он, что бы ни говорил, наверняка возьмет всю вину на себя. И сейчас наверняка кается своей сестре, что невольно пошел по стопам отца, когда она сама едва ли не напросилась. Гийом будет защищать ее, потому что он уверен в беспомощности детей и женщин. Разве он не попытался замять историю с Серроной, не выставлять ее на посмешище?

Значит, она должна сказать Бланш, что они виноваты в одинаковой степени, оба потеряли голову. И признать, что очень тяжело не привязаться к Гийому.

Подхватив Марго под мышку, Беатрис отправилась к Этьену попросить его последить за девочкой. Затем пошла разыскивать сестру Гийома.

Через двадцать минут, когда Беатрис нашла Бланш, возник новый вопрос: как можно тактично, не ставя никого в неловкое положение, объяснить сложившуюся ситуацию?

— Вы хотели со мной поговорить? — спросила Бланш, когда Беатрис подошла ближе. — Очень подозреваю, что о Гийоме.

— Он… просто замечательный работодатель. И я собиралась…

— Не беспокойтесь, — голос Бланш был мягкий, словно она пыталась успокоить ребенка, — он уже поговорил со мной.

— И взял вину на себя?

— Конечно, это же Гийом!

— Но это не правда. Я имею в виду, что…

— Для таких объятий нужна ответная страсть, да?

— Да, пожалуй, именно это я и собиралась сказать. Но еще мне бы хотелось, чтобы вы знали…

— Что это ничего не значило?

— Да. То есть нет. Это конечно же значило что-то, но лишь то, что ваш брат меня очень привлекает. Мне было бы жаль, если бы вы решили, что я имею на него виды. Это не так, честное слово!

— И если бы мой брат сделал вам предложение, вы бы отказались?

— Он бы его не сделал.

— А если?

— Не сделал бы. Да и я не согласилась бы. Мы договорились, что это не нужно ни мне, ни ему. А потому, даже если я и нахожу вашего брата…

— Сексуальным?

Беатрис начинала нервировать привычка этой женщины заканчивать за нее, фразы.

— Даже если я нахожу Гийома очень привлекательным, дальше этого дело не пойдет.

— Потому что вы его не хотите?

— Потому что это не правильно.

— А со мной вы пришли поговорить, потому что считаете, что я буду думать о вас плохо, увидев в объятиях брата?

Беатрис задумалась.

— Да, — сказала она наконец, — но отчасти. Я не люблю, когда люди обо мне плохо думают. Но главным образом я пришла, поскольку знала, что Гийом возьмет вину на себя, а мне хотелось бы сказать вам, что он очень хорошо со мной обращается, с уважением и заботой. И никогда не предлагал мне ничего недостойного.

— Исключая поцелуй.

— Который мне никто не навязывал. Гийом никогда не воспользовался бы силой.

— Спасибо вам.

Беатрис непонимающе посмотрела в серые глаза сестры Гийома.

— За что?

— Вы понимаете Гийома. Из-за того, как отец вел себя со слугами, Гийом очень заботится обо всех, живущих под его крышей. Чувствует огромную ответственность за них. Спасибо за понимание: он не хотел причинять вам боль. И за смелость: ведь вы же подошли ко мне. Никто еще не заступался за Гийома. Хотела бы я видеть вас моей сестрой.

На душе у Беатрис стало тепло, и, тем не менее, она испугалась.

— Гийому повезло с вами. Вы очень заботитесь о нем, но прекрасно отдаете себе отчет в том, что между мной и вашим братом ничего не будет. То есть за поцелуи поручиться не могу, кажется, здесь мне не устоять, но это все.

— Конечно, я понимаю. Вы с Гийомом все обсудили. Просто настроение у меня такое: хотелось услышать хорошую новость. Простите, что пыталась давить на вас.

— Вам не за что извиняться, — покачала головой Беатрис. — У меня тоже есть близкие люди, и мне всегда хочется, чтобы у них все было хорошо. Но я рада, что вы поняли ситуацию: между мной и вашим братом ничего нет и быть не может.

— Да, конечно. Рада, что вы были со мной откровенны. — Бланш широко улыбнулась. — Беседа была очень… содержательной.

— Она очень беспокоилась, что я подумаю о тебе плохо, — сообщила Бланш своему брату несколько позже. — Ты умудрился найти потрясающую женщину.

— Да, таких, как Беатрис, днем с огнем не сыщешь.

— А она знает, как ты к ней относишься? Гийом внимательно посмотрел на сестру.

— Да, конечно, она в курсе, что я чрезвычайно доволен ее работой.

— А о том, что она влечет тебя как женщина?

— Я люблю тебя, Бланш, — нахмурился Гийом. — Но ты переходишь пределы дозволенного сестринской любовью. Я обсуждал с тобой Беатрис только потому, что знал: на ее репутацию пала тень. Мне не хотелось бы, чтобы ей пришлось чувствовать себя неловко.

— А с чего бы? Ты ведь не станешь отрицать, что она уникальна и занимает немало места в твоих мыслях.

— Ничего подобного… — начал было молодой человек, но сам оборвал себя. — Ну ладно, занимает. Но это ни к чему не приведет. У меня было много женщин, сестренка, но они быстро прискучили. А Беатрис не такая. Предложить ей короткий роман было бы кощунством. Надеюсь, дорогая, ты это понимаешь.

— Конечно. Но я не понимаю тебя. Ты сразу оставляешь всякую надежду?

— Я не умею сближаться с людьми по-настоящему. Сразу хочется порвать навсегда, и ты прекрасно об этом знаешь. Я устроен так, что же поделать. Попробуй понять хоть на этот раз.

Она поняла. Об этом Гийом догадался, заглянув сестре в глаза, — в них стояли слезы.

— Честное слово, Бланш, меня такая жизнь не то что устраивает, но это единственно возможный для меня способ существования. Мы с тобой очень разные. Ты стремишься к вещам, которых я никогда не желал, а моя жизнь кажется тебе чем-то странным. Но поверь, я по-своему счастлив.

Или буду счастлив, когда Беатрис исчезнет из поля моего зрения…

Но через пару дней Гийом понял, что сестра не собирается отказываться от какой-то своей идеи. То и дело она звала его отправиться куда-нибудь с ней и Беатрис. Их явно «изучали» — другого слова не поберешь. Как насекомых под микроскопом. Навязанное общение молодым людям было явно в тягость, тем более что Гийому приходилось буквально каждую секунду помнить о том, что касаться Беатрис никак нельзя.

Но пребывать так близко и в то же время так бесконечно далеко от нее оказалось изощренной пыткой, а Гийом был не из тех, кто любит мучиться просто так, поэтому он подстерег Беатрис в кухне как-то с утра.

— Я больше этого не вынесу, — начал он с места в карьер. — Бланш опять сегодня возьмется за свое.

— Знаю. Она любит тебя и считает, что со мной ты будешь счастлив.

— Это и правда так. Ты прекрасно знаешь, что я наслаждаюсь твоим обществом, но…

— Не в таких условиях, — согласилась Беатрис. — Только не когда на нас непрерывно смотрят. Кажется, будто каждое твое движение фиксируется. Как у животных в зоопарке, которых насильственно спаривают на виду у публики.

Гийом резко выдохнул и обжег помощницу взором из-под полуопущенных ресниц.

— Прости, — быстро сказала она. — Это была не сама лучшая аналогия на свете.

— Нет-нет, очень точная аналогия. Но, как и большинство животных, я предпочитаю заниматься этим по доброй воле и вдали от любопытных глаз.

Она бросила на него оценивающий взгляд, потом улыбнулась. Гийом тоже ответил улыбкой.

— Мы ведь обо всем договорились. Однако упорное сводничество уже обоих достало, верно? Еще пара дней вежливых улыбок под пристальным взглядом Бланш, и я вконец осатанею и начну бросаться на окружающих!

— Не стоит, честное слово. Но ты совершенно прав. Это медленная пытка. И дело не только во мне. Очень жаль Элоизу. Она без ума от тебя. Ты проявляешь просто чудеса воздержания: вокруг вертятся привлекательные женщины, готовые броситься тебе на шею, да еще любящая сестра, которая надеется, что ты клюнешь на приманку…

— Ты очень терпелива с ней, — негромко произнес Гийом. — Огромное тебе спасибо. Думаю, что ей пойдет на пользу пребывание здесь. Она пытается оправиться от очередного удара судьбы, так что пусть поразвлечется немного. Но всему есть предел.

— Мне она нравится, — честно ответила Беатрис. — Верная сестра и очень хороший человек.

— Однако тебе надо передохнуть. Ты слишком много времени и энергии отдала своим обязанностям. А завтра вечеринка, точнее, бал, и тебе придется потрудиться еще. Так что отдохни сегодня.

— Но я не могу. Через два дня все, включая меня, уезжают, а Элоиза хочет сходить в театр.

— Вот и сходит с Бланш и Сединой. Я закажу для них лимузин. Нам ведь тоже осталось всего два дня побыть вместе, и на сегодня у меня есть план… и все благодаря Этьену.

— Этьену?

— Он сказал мне два дня назад, что, до того как я умру, мне непременно надо побывать на пляже. Кажется, молодой человек пребывает в счастливом заблуждении, что я того и гляди скончаюсь в связи с преклонным возрастом, и он отлично позаботится о тебе. Правда, пока он предложил лишь помочь нам присмотреть за твоей племянницей. Мы с тобой и Марго сможем сегодня улизнуть. Завтра большой праздник, и нам не удастся побыть самими собой.

Беатрис на мгновение затаила дыхание, и по лицу пробежала тень, но потом она приподняла брови и скептически оглядела его обычный наряд — черные брюки, белая рубашка, галстук. Беатрис снова становилась собой. Кажется, сейчас последует лекция о том, как одеваются, идя на пляж.

— Ты точно знаешь, что бывает на пляже? Лежаки, песок, зонтики от солнца и все такое… Гийом, ты абсолютно уверен в том, что делаешь?

— Если хочешь спросить, был ли я когда-нибудь на местном пляже, то честно отвечу: нет. Но если ты имеешь в виду, осознаю ли я, что похищаю женщину и ребенка на денек, чтобы мы все окончательно не спятили, то да.

— И ты уверен, что это хорошая идея — провести день на пляже?

— Да. Главное — забрать тебя прочь от внимательных глаз сестры, чтобы ты посмеялась вволю и расслабилась.

— Тогда мне остается только последовать за своей судьбой. Пойду приведу…

— Марго, — хором закончили оба.

Беатрис была на пляже только раз, и разнообразие водных аттракционов было ей в новинку. Иными словами, это было чудесное место для жаркого летнего дня. К тому же Этьен и его подружка с удовольствием помогали следить за Марго.

— И как, нравится? — спросила молодая женщина Гийома, когда тот вылез из воды, отряхиваясь.

Капли воды на широкой груди, на мускулистых плечах делали его почему-то очень привлекательным, и Беатрис пришлось приложить некоторые усилия, чтобы отвлечься.

— Да, очень нравится. Мать сказала бы, что это развлечение, недостойное человека моего положения, но потому-то мне весело. Ты познакомила меня с вещами, о которых я и не догадывался раньше. Надо повысить Этьену зарплату, — заявил он, отбрасывая мокрые волосы со лба, Гийом посмотрел на спутницу, и сердце той затрепетало, так что пришлось еще раз сказать себе, что это начало прощания. Не стоит забывать об этом и начинать строить планы на будущее, не связанные с этим человеком.

— Это была идея Этьена.

— Да, но он сказал мне, что ты хочешь сводить сюда Марго. Иначе я бы не пошел.

При имени племянницы Беатрис наконец улыбнулась и отбросила все неприятные мысли — зачем портить себе отдых?

— Надо найти ее. Этьен с подругой тоже хотят повеселиться. А ты можешь остаться, — сказала она Гийому, когда тот последовал за ней.

— Этот день был задуман как маленький подарок для тебя. И я могу понадобиться, чтобы нести кучу детских вещей, — Да уж, детям и в самом деле требуется немало, — рассмеялась Беатрис.

Вскоре они отыскали Этьена с подружкой, и те отправились по своим делам. Устроившись в тени под огромным зонтом, Беатрис достала из огромной сумки печенье и протянула племяннице.

Та замахала ручками и отказалась даже от питья, которое ей протягивала заботливая тетя. Тогда ей дали любимую игрушку — плюшевого мишку. Но и от него девочка отмахнулась, не переставая хныкать.

— С ней все в порядке? — тревожно спросил Гийом, садясь рядом.

Марго немедленно перебралась к нему на колени и заглянула в глаза.

— Она просто устала, бедняжка. Ее бы отвезти домой, но Этьен еще не навеселился, это было бы нечестно по отношению к нему. Попробую убаюкать ее. Иди ко мне, солнышко.

— Не-е-ет! — заплакала Марго, когда Беатрис забрала ее у Гийома.

Вместо того чтобы поцеловать тетю, девочка вцепилась в скамейку, не отводя от молодого человека полных слез карих глаз, потом протянула к нему ручки.

— Не беспокойся, — быстро сказала Беатрис. — Когда дети устают, они становятся упрямыми.

— Как ты, — тихо сказал Гийом, беря у нее девочку.

Несколько секунд он сидел в слегка неестественной, напряженной позе. Потом перехватил ребенка поудобнее.

— Я… я сейчас заберу ее.

— Все в порядке, — ответил Гийом. — Это же в первый и последний раз. Кроме того, одно дело решить не становиться отцом, и совершенно другое — отвергнуть ребенка, который сейчас уснет у тебя на руках. Малышка устала, — повторил он слова Беатрис. — Пусть отдохнет. С ней все будет хорошо.

Но хотя он нежно прижимал к себе Марго, Беатрис видела, что Гийом не может расслабиться, пока у него на руках спит ребенок. Потому что дети — это большая ответственность.

Интересно, как же с ним обращались в детстве, раз теперь этот человек не хочет иметь детей? Он способен позаботиться о нуждающихся в помощи малышах, когда у него нет выбора, однако такую ношу не взвалит на себя добровольно.

Марго заворочалась, и Гийом попытался устроить ее поудобнее. Малышка открыла глазки, потерла их кулачками, моргнула, зевнула, встала на колени и заглянула Гийому в лицо.

— Выспались? — улыбнулся он девочке. Та ответила радостным писком и с интересом посмотрела на странного взрослого, который только сейчас заговорил с ней.

Кудряшки Марго примялись со сна, но она явно отдохнула и была готова снова веселиться.

— Ну что, малышка, — прошептал Гийом, — мы хотим удивить тетю Беатрис?

Молодая женщина задремала на солнышке. Во сне ее лицо было спокойно, ресницы подрагивали в такт дыханию — видно, ей снился какой-то сон. Она была потрясающе хороша, и Гийом едва не застонал, когда Беатрис повернулась на бок и ему открылся соблазнительный, хоть и запретный, вид ее полных грудей.

— Да, детка, нам лучше заняться чем-нибудь, пока тетя спит. Она тоже устала.

Он поставил девочку на землю, и они отошли в сторонку, где лежали лопата и ведерко.

— Тетя Беатрис обожает замки. Давай построим для нее бо-ольшо-ой замок из песка.

Марго кивнула, улыбнулась и уселась на песок, глядя, как Гийом возводит башни.

Время от времени она втыкала в сооружение лопатку, и, все рушилось.

Гийом строго посмотрел на нее.

— Если будешь мне мешать, мы никогда не закончим.

Строгость тона совершенно не огорчила Марго. Она захлопала в ладоши и подползла ближе, но рушить перестала, а, выждав удобный момент, протянула молодому человеку горсть мокрого песка.

— Спасибо, солнышко, — ответил тот, принимая подношение, и тут увидел, что она выпятила губки и тянется к нему.

Он не мог не поцеловать ее. Разве можно отвергнуть столь драгоценный дар?

Гийом наклонился и почувствовал, как маленькие нежные губки коснулись его щеки. Он улыбнулся малышке, испытывая странную нежность и умиление.

Она же очаровательна! Разве можно не любить ее?

Да, был ответ. Можно. Отец этой крохи ничего общего не хочет иметь с ней. Да он и сам таков же. Сейчас ему хорошо, но даже его родители время от времени получали удовольствие от общения с детьми, когда у них было подходящее настроение. А у него сегодня как раз такое.

— Так что наслаждайтесь, месье д'Эссиньи. — сказал он себе. — Сегодня не вечно длится. Рано или поздно придет завтра. — И уже через день Беатрис и эта малышка будут для него потеряны навсегда.

Мысль причинила боль. Но пройдет время, и эта боль утихнет. Когда он распрощается с Беатрис, жизнь вернется в привычное русло. И тогда он наверняка перестанет непрерывно думать о ней. Останутся только приятные воспоминания.




Глава 10


Молодая женщина одевалась последней, поскольку пришлось помочь всем прочим дамам справиться с непривычной одеждой. Беатрис посмотрела в зеркало и удовлетворенно вздохнула. Выглядела она весьма привлекательно.

Синее платье обрисовывало стройную фигуру, чему немало способствовала шнуровка по бокам. Тщательно уложенные темные волосы обрамляли смуглое лицо. Прекрасная донна, и все тут. Но донна или нет, она оставалась прежней Беатрис, и при мысли о том, что сегодня ее последний вечер с Гийомом, все внутри болезненно сжималось.

С одной стороны, она не подозревала, что сказать «до свидания» будет так тяжело, с другой — не ожидала, что так сильно привяжется к этому человеку. Не следовало этого, конечно, допускать. Безумство чистой воды! Очень в ее стиле! К тому же, узнай Гийом про то, как она мучается, он почувствовал бы себя подлецом, а уж этого никак нельзя допускать.

— Значит, он и не догадается. Будем притворяться, Остался один день.

Беатрис распахнула дверь и начала спускаться по ступеням. Завтра она уедет из этого дома, оставив полный морозильник мороженого. И все остальные уедут. Гийом вернется к привычной жизни и будет счастлив.

Но сейчас не время об этом думать. В доме полно гостей, желающих развлекаться, а еще надо окончательно убедить Бланш, что Гийому хорошо живется в одиночестве.

Спустившись, Беатрис немедленно встретила своего работодателя. Выглядел он еще привлекательней, чем обычно, — его необычайно красила старинная одежда.

Молодая женщина умудрилась небрежно с ним поздороваться. Он улыбнулся в ответ и похвалил цветы, украшающие гостиную. Она ответила такой же вежливой улыбкой, но это были формальности, а точнее представление под названием «хозяин и хозяйка готовы приветствовать гостей».

Через полчаса стадо ясно, что вечер удался на славу, у него и в самом деле был тот аромат старины, о котором мечтала Беатрис. По гостиной прохаживались благородные господа и дамы.

— Можешь передохнуть, Беатрис, — раздался сзади знакомый голос.

Гийом стоял за ее спиной. От аромата его одеколона у молодой женщины затрепетало сердце, и она глубоко вдохнула, словно желая вобрать в себя часть его на прощание.

— Все очень довольны.

— Вы тоже? Вам понравились орхидеи, мессир?

— Конечно, — ответил он, улыбаясь. — Вечер чудесный, так что расслабься.

— Ведь получилось же! — воскликнула Беатрис, поправляя прическу.

— Еще бы! — рассмеялся Гийом. — Готов поспорить, что ты говоришь это после каждой пьесы, которую ставишь.

— Только после девяносто восьми процентов пьес. Бывают и неудачи. Кто-то забывает слова, или декорации валятся на актеров.

— Но не на сей раз. Вы превзошли сами себя, мадемуазель Ривьер, и я преклоняюсь перед вашим мастерством. Позвольте принести самые искренние поздравления.

С этими словами Гийом взял ее руку и поднес к губам. Хотя прикосновение длилось не дольше секунды, обоих охватило уже знакомое волнение, и молодой человек поспешно отступил на шаг. Глаза его потемнели.

— Ты потрясающе выглядишь, Беатрис.

— Да и ты тоже, — не без труда выговорила она. — Честно скажу, очень здорово. Но ты затрудняешь мне работу. Если Бланш заметит, опять начнутся проблемы.

— Она улыбается, а я так давно не видел этого. Спасибо тебе. Ты сделала ее счастливой всего за несколько дней. Она говорит, что ты способна ее рассмешить! Кроме того, я рад, что вы подружились, даже перешли на «ты».

Мимо них прошел один из гостей, и Беатрис пододвинулась ближе к собеседнику, чтобы можно было говорить тише.

— Бланш создана для смеха, просто слегка позабыла, как это делается. А что касается несчастий, то она забыла о них благодаря тому, что наконец-то свиделась с любимым братом, по которому очень скучала.

— Ну ладно, признаем, что это наша общая заслуга. Важно, что ей действительно стало лучше.

И в самом деле, в этот момент Бланш танцевала с Этьеном, заливисто смеясь. Гийом нахмурился, глядя, как юноша прижимает его сестру к себе.

— Этот парень легкомысленный, и…

— Расслабься, Гийом, Этьен танцует со всеми подряд. А Бланш не воспринимает его всерьез, он же моложе ее лет на десять. Она не в опасности, поверь. Зато твоя сестра привлекла внимание Жерара Ренье. — Беатрис кивнула на высокого человека лет тридцати пяти.

— Ты его знаешь?

Беатрис заколебалась, но ответила:

— Да. Он был нашим соседом, когда я жила дома. Жерар достиг определенного успеха.

— В чем? — так подозрительно спросил Гийом, что его собеседница улыбнулась.

— В газетном деле. Ему принадлежит несколько изданий в нашем городе.

— А насколько хорошо ты его знаешь?

— Ты беспокоишься за Бланш?

— Откровенно говоря, — ответил Гийом, обнимая молодую женщину за талию и увлекая к группе танцующих гостей, — я подумал, уж не один ли это из мужчин, которые причиняли тебе боль в прошлом.

— Жерар — хороший человек, — сказала Беатрис, глубоко вздохнув.

— Так, значит, он тебя никогда не целовал? Не получив ответа, Гийом притянул молодую женщину к себе и прижал так сильно, что у нее перехватило дыхание, и, не ослабляя хватки, перефразировал вопрос:

— Он целовал тебя?

На этот раз Беатрис улыбнулась.

— Было дело. Один раз. На вечеринке, я еще в школе училась. Мы играли в «бутылочку», и ему выпало крутить. Он поцеловал меня, хотя был по уши влюблен в мою старшую сестру, а она на него совсем внимания не обращала. Я об этом прекрасно знала, так что малость подыграла бедняге, тогда-то сестра его заметила. Их роман длился, пока они учились в школе. Они до сих пор дружат. Жерар правда очень хороший человек.

— И твоя сестра не обиделась, что ты ему показала, что такое блаженство?

— Я этого не делала.

— Ты поцеловала его.

— Но это же была чистой воды показуха.

— Для тебя.

— И для него.

Гийом рассмеялся и отпустил пленницу.

— Ты поражаешь меня, честное слово. Я же знаю, как сладки твои губы, и не могу представить, чтобы парень, даже влюбленный в другую, не захотел поцеловать тебя вновь.

— Большое спасибо, конечно, — ответила Беатрис, когда музыка закончилась и они отошли к стене зала. — Но тот поцелуй был платоническим, честное слово.

— Верю, но рад, что сегодня мы не планируем играть в «бутылочку». Если твой Жерар решил привлечь внимание Бланш, пусть обойдется без твоей помощи. Не хочу, чтобы кто-нибудь тебя использовал. — Включая и меня, означал его тон.

Вскоре после этого Гийом ушел — изображать радушного хозяина, как сказал он. Но Беатрис понимала, что он сознательно старается быть от нее подальше. Знай он, как легко заставить ее страдать, беспокоился бы еще больше, а этого молодой женщине никак не хотелось.

Он слишком много заботится о счастье других людей — Серроны, Бланш, Марго, мадам Ферье. Да и ее самой, честно говоря. Поэтому Беатрис танцевала, ела, из кожи вон лезла, чтобы гости остались довольны — ведь именно в этом состояла ее работа. Ей хотелось помочь Гийому, и потому она все силы вложила в заключительный акт спектакля под названием «Хозяйка дома».

— Получилось! — радостно поздравила ее Бланш, когда их пути в очередной раз пересеклись. — Ты вернула старый дом к жизни, мы буквально перенеслись в прошлое! Чудесно, волшебно! Так хорошо мне не было уже много месяцев, кажется, я наконец-то оставила все неприятности за плечами.

— Он хороший человек, — мягко сказала Беатрис, кивком указывая на Жерара, танцующего с Элоизой, чтобы дать Бланш передышку. — Очень добрый и отзывчивый.

— Да, очень. Спасибо, что пригласила его, но… не хотелось бы показаться неблагодарной…

— Ты еще не готова?

— Не готова, — согласилась Бланш. — Пока нет. Очень хочу, но надо, чтобы время пролило еще немного целебного бальзама на мои раны. И все же мне хочется выразить тебе сердечную признательность за все, что ты сделала для меня и для Селины с Элоизой. И ведь не только потому, что это твоя работа.

— Ты мне очень полюбилась. Да и могло ли быть иначе — ты такая хорошая сестра Гийому!

— А семья очень важна для тебя, верно? Гийом говорит, что ты хочешь родить кучу детей.

— Да, верно.

— Но, увы, мой брат не осмелится их иметь. Ладно, может быть, вы и вправду друг другу не подходите, но ты подарила ему немало радости. И я еще здесь, время пока есть. Для тебя и для меня. Гийому надо почаще смеяться, я ведь за тем и приехала, чтобы убедиться, что он может быть счастливым, несмотря на всю ответственность за имя и наследство нашей семьи. Думаю, ему и правда неплохо в одиночестве, но от сегодняшней ночи я жду еще волшебства. — И с этими словами Бланш направилась к Жерару.

Когда пробило полночь, Беатрис поняла, что она имела в виду. Беатрис танцевала с Гийомом, а гости один за одним выходили из зала. Наконец они остались одни и музыка смолкла.

— Как тихо…

— Очень, — ответил молодой человек, не выпуская ее из объятий.

— Мы можем больше не танцевать, музыки-то нет, — прошептала Беатрис ему в плечо.

— Нет, не можем.

Беатрис непонимающе посмотрела ему в глаза, в которых отражался свет луны.

— Не можем?

— Не можем. Если мы перестанем двигаться, придется делать что-то еще. Некоторое время назад сестра вышла и заперла за собой дверь.

— Бланш?

— Она очень любит устраивать сюрпризы. И всегда любила.

— И чего она ждет от нас?

— Что мы будем вынуждены бороться с собственными желаниями и, может быть, проиграем…

— Гийом… — как-то придушенно сказала Беатрис.

— Что? — немедленно отозвался он, притягивая ее ближе к себе и гладя рукой шелковистые волосы. — С тобой все в порядке, милая?

Она кивнула. Но это было не совсем правдой. Осознав, что она вдвоем с Гийомом в пустом и полутемном зале, молодая женщина едва не задохнулась от силы собственного желания. Идти им некуда, от собственных мыслей не сбежать.

— Просто — продолжила она, — не очень хорошо выходит бороться с собой. Гийом немедленно отпустил ее.

— На самом деле выход есть. Выход есть всегда. Кроме того, Бланш слишком добра, чтобы загонять людей в ловушку, не оставляя ни малейшей лазейки. Просто она хотела облегчить нам выбор, хотела, чтобы ее желания исполнились. Но видишь, окна здесь достаточно большие, так что выберемся запросто. Пойдем. Я провожу тебя.

Но мысль о том, чтобы вот так попрощаться и вернуться в пустую комнату, показалась очень неприятной. Завтра ее здесь уже не будет — работа кончена, все довольны результатами. Но почему же тогда так больно и пусто внутри?

Иногда невозможно сделать мудрый выбор, осознала Беатрис, ну так что же? Судьба выбирает за тебя. А в данном случае судьба выбрала любовь. Любовь, которой не суждено стать счастливой, но любовью она от этого не перестает быть. Так что бороться бесполезно, тем более что любовь — Господень дар. А такие дары не отвергают.

Что ж, назвать этого человека своим спутником в жизни ей не суждено, но пока-то они вместе и осталась одна ночь. Ночь волшебства, сказала Бланш. И в самом деле так. Поцелуй-другой, чтобы он не думал, что воспользовался своим положением. Чтобы вспоминал ее с улыбкой.

Тем временем Гийом протянул руку, чтобы помочь ей вылезти из окна — делать это в длинном пышном платье было на редкость неудобно.

Беатрис вложила в его ладонь руку, приподнялась на цыпочки и прошептала:

— Поцелуй меня, Гийом.

Он внимательно посмотрел ей в глаза.

— Не хотелось, чтобы ты потом жалела.

— Тогда проводи меня в мою комнату. Но до этого — поцелуй. Один, или два, или дюжину раз. Завтра еще не настало, и, кроме того, я гостья из прошлого, разве не видишь? — Она широким жестом обвела свое платье, одежду самого Гийома и весь зал. — И ты тоже. Завтра мы снова станем Беатрис и Гийомом, наемным работником и работодателем. Но сегодня, мессир д'Эссиньи, попробуйте угодить даме и исполнить ее желание.

— Непременно, донна, как я могу отказаться, — ответил молодой человек, обнимая Беатрис и находя жаждущим ртом ее губы.

Один… Два… Дюжину раз…

Лестницы в проклятом доме слишком длинные, с раздражением думал Гийом, спускаясь к завтраку на следующий день. Вчера он едва не потерял рассудок, когда наконец испил нектар блаженства из губ Беатрис, но, к счастью для всех, он сумел обуздать себя и остановиться вовремя, так что им теперь не о чем жалеть.

Никогда больше не коснуться ему этих губ, никогда не почувствовать ее рук. Сегодня она уедет, скажет «прощай».

Но все же ты поступил правильно, приятель, сказал себе молодой человек. Так что потерпи еще немного, и жизнь пойдет своим чередом. Надо быть мудрым и не подчиняться голосу чувства, неожиданного и нежеланного. Скоро все будет хорошо.

Однако сейчас отовсюду слышался ненавистный шум, извечно сопровождающий подготовку к отъезду. Да уж, его помощнице сегодня снова нелегко придется — следить за малышкой и укладывать вещи, тем более что у Этьен сегодня своих дел по горло.

Наверное, теперь уже ей не помешает моя помощь, решил Гийом. Я могу посидеть с Марго, пока она собирается. К тому же с малышкой тоже надо попрощаться. Сестре он скажет «до свидания» попозже. Омерзительно — одни расставания! Теперь ему никак нельзя касаться Беатрис, а напоследок надо вежливо произнести: «Было очень приятно познакомиться, желаю счастья в жизни» — и улыбнуться.

Потом они еще встретятся, конечно. Случайно, на узких улочках Каркассонна, где угодно. И станут мило беседовать при встрече, как старые друзья. Время лечит все, даже если это и самое медленное из лекарств.

Так что теперь самое время разорвать тонкие ниточки, привязывающие его к малышке Марго. Они посмеются, поиграют с плюшевым кроликом. А когда Беатрис все аккуратно уложит, они распрощаются окончательно.

Гийом поднялся в комнату, где за последние три недели освоилась маленькая племянница Беатрис. Он заглянул в открытую дверь и увидел, что девочка сидит в кроватке и трет кулачками глазки — видимо, тетя уложила ее поспать, чтобы без помех собраться, а его тяжелые шаги разбудили крошку.

— Прости, солнышко, но я, кажется, явился не вовремя.

Но она все равно протянула ручки к нему. Гийом поднял малышку и отнес в кресло в углу комнаты.

— Давай я тебе что-нибудь почитаю. Может быть, ты снова уснешь.

При слове «почитаю» девочка явно оживилась и принялась показывать на полки, где хранились ее книжки — яркие, с картинками.

Гийом опустился на колени перед полками и через некоторое время остановил свой выбор на «Мышке и печенье». Видимо, это была одна из любимых книг Марго, поскольку она очень обрадовалась и стала требовать, чтобы он немедленно начал читать, беспрестанно повторяя «тита, тита», и даже Гийом сумел понять, что имеется в виду.

— Тетя Беатрис уже читала тебе эту книжку, да, маленькая? — спросил он.

При упоминании имени тети девочка оглянулась на дверь, да и Гийом тоже, будто одним упоминанием имени они могли вызвать ее сюда.

— Прости, солнышко, но она собирает вещи.

Видимо, Марго уловила грусть и горечь, сокрытую в этих словах, — недаром говорят, что дети необычайно восприимчивы, — и прижалась к Гийому, словно сочувствуя.

Некоторое время они так и сидели — молодой человек и маленькая темноволосая девочка, положившая голову ему на грудь. Потом Марго слезла с его коленей, побежала к полкам и принесла еще одну книгу. Но когда Гийом попытался взять малышку на руки и почитать ей, она засмеялась и отбежала на несколько шагов, потом вернулась к полкам и принесла еще одну книгу, потом еще одну. Скоро на коленях Гийома выросла целая стопка детских книжек.

Когда одна из них упала. Марго засмеялась и стала прыгать вокруг молодого человека.

— Ты, верно, думаешь, что очень мила, да? Ну что же, ты права. — Он легонько щелкнул малышку по носу.

Та засмеялась радостнее и принесла ему еще одну книгу. Потом еще одну.

Гора книг зашаталась, явно намереваясь рухнуть. Гийом попытался подхватить их, и тут услышал коротенький крик и звук падения. Отшвырнув книги, Гийом кинулся к Марго, но опоздал. Девочка каким-то образом пошатнула полки, и большая книга, лежащая наверху, свалилась ей прямо на голову. Малышка упала, ударившись затылком об пол, и потеряла сознание.

У Гийома на секунду потемнело в глазах. Что было потом, он помнил весьма смутно. Может быть, он сделал все не так, но в сознании запечатлелось лишь, как он подхватывает маленькое тело на руки и бежит, призывая Беатрис, к телефону.

Как Гийом умудрился объяснить, что же произошло, неясно. Но Беатрис поняла. Потом приехала «скорая помощь»..

Дорогу до больницы Гийом не запомнил вообще. Но как-то он туда все же попал. Первое, что он помнил отчетливо, — была Беатрис. Она расхаживала взад-вперед по приемному покою, скрестив руки на груди.

— Ты говорила с врачом? — выдавил из себя молодой человек.

Беатрис обернулась и без малейших колебаний прильнула к нему, прижалась щекой к его груди и кивнула.

Он причинил вред. Ей и ребенку. Как он мог? И как можно что-то теперь исправить? Гийома охватило чувство беспомощности. Все, на что он способен, — это обнять Беатрис. Но этого явно недостаточно.

Молодая женщина заглянула в глаза Гийома и прочла там такое безысходное отчаяние, что едва не расплакалась от жалости к нему.

— С ней все в порядке, — тихо сказала она. — Поскольку удар пришелся по голове, а Марго совсем малышка, ее оставят здесь еще ненадолго для более тщательного осмотра. Но она очень скоро вернется домой. С ней все будет в порядке, не волнуйся и не вини себя. Такое случается.

— Мне следовало лучше следить за ней.

— Невозможно предвидеть все. Мы стараемся сделать мир ребенка проще, безопаснее, но несчастные случаи все же происходят. Это естественно.

— Если бы я был внимательнее, этого бы не произошло.

— Когда она хочет, то двигается со скоростью гоночной машины, — покачала головой Беатрис.

— Тогда мне следовало посмотреть, хорошо ли лежат книги на полках.

Молодая женщина вздохнула и снова покачала головой.

— Дело не в книгах, а в падении. Но дети все время падают, предотвратить это невозможно, даже если очень хочется. Именно так они учатся держать равновесие и ходить.

— Ну да, наверное, — сказал Гийом. Однако было совершенно ясно, что он не поверил ее словам. Что бы ни говорила Беатрис, он будет и дальше считать себя едва ли не убийцей.

— Ты собираешься вечно казнить себя за того, что случилось, так ведь? — спросила Беатрис. — Марго, веселая и здоровая, скоро будет бегать и ловить бабочек сачком, а ты продолжишь поедом себя есть.

— Да нет.

— Лжешь. Ты настолько чувствуешь ответственность за других, что винишь себя во всем.

Он приподнял бровь, вроде бы саркастически, но Беатрис обмануть не удалось. Она достаточно успела изучить Гийома. Это была просто маска.

— С ней будет все в порядке, честное слово. Дети не стеклянные.

— Возможно.

— Не возможно, а точно. Мы стараемся защитить их от подстерегающих опасностей. Но непредвиденные ситуации случаются, и именно они позволяют детям вырасти и научиться многому на своем опыте.

Беатрис хотелось сказать, что через пару недель Марго позабудет о случившемся, но, взглянув на Гийома, не смогла проронить ни слова — они застряли в горле. Малышка и в самом деле вскоре все позабудет, но только не он. Ей тоже не скоро удастся изгнать из памяти его искаженное мукой лицо и дрожащий голос.

И дело тут было в другом. Гийом всегда думал, что унаследовал от родителей равнодушие к людям. Он считал, что некоторые люди не имеют права заводить детей, и это казалось ему вполне справедливым. Вот его родители явно не должны были рожать и воспитывать своих чад. Именно они виноваты в том, как требователен к себе их сын.

— Марго в сознании, Гийом. Я ее видела. Сегодня я переночую здесь, в больнице, а завтра се можно будет забрать. С ней все в порядке. — Беатрис вложила все силы души в то, чтобы слова звучали убедительно.

Но он отвел взгляд.

— Слава Богу. И вот еще что… прости меня, пожалуйста.

Беатрис с сожалением поняла, что он говорил не только о Марго — увы, о гораздо большем. Ему жаль, что он не такой, как ей хочется. Гийом просил прощения за все минуты близости, которые не принесли добра, возможно, даже за то, что нанял ее. А еще — что их прощание не прошло гладко.

Ей тоже было очень жаль. Жаль говорить «прощай».




Глава 11


Беатрис уезжает. Эту мысль Гийом никак не мог выкинуть из головы — даже за работой, и тем более теперь, когда они стоят у парадной двери. Отъезд ее — событие не только ожидаемое, но и совершенно необходимое — печалил молодого человека больше, чем он ожидал. Ему хотелось поскорее вернуться к прежней жизни — лишенной эмоций, менее интересной, но более спокойной.

Хорошенькая темноволосая женщина вышла из дома с Марго на руках — видимо, именно она мать малышки и сестра Беатрис. Девочка помахала Гийому рукой и послала воздушный поцелуй. Он ответил тем же.

— Не бойся, можешь подойти к ней, — негромко произнесла Беатрис. — Марго в полном порядке, прямо пышет здоровьем.

— Знаю. Это очень хорошо. — С этими словами Гийом приблизился к девочке, и та поцеловала его в щеку. Молодой человек проглотил комок, застрявший в горле, и сказал:

— До свидания, солнышко.

Марго все махала ему обеими ручками, пока они с мамой не сели в машину и не уехали. Так же легко, как будто отправились прокатиться и скоро вернутся.

Гийом посмотрел им вслед и отвернулся.

Из двери показался Этьен с чемоданом. Взревел мотор машины, и юный помощник Беатрис уехал. Но Гийом в основном смотрел на нее.

Она ответила ясным, спокойным взглядом, глаза в глаза, и улыбнулась.

— Я думаю, самое время попрощаться, а потому хочу сказать тебе кое-что. Я получила гораздо больше радости от работы в твоем доме, чем ожидала. Дом подарил мне немало сюрпризов и приятных неожиданностей.

Дом. Не он. Она явно избегала этой темы, чтобы не пришлось сказать правду: что они узнали друг друга гораздо лучше, чем собирались. Что он нарушил собственные установки, и не один раз. Но сейчас все это не имело значения — она уезжала, и последние слова вот-вот должны были прозвучать.

— Можешь сказать Пьеру Памье, что он ошибся. Ты и в самом деле побывала здесь, а Каркассонн-то все стоит.

Гийом старательно улыбнулся, Беатрис так хочет, чтобы он почувствовал себя хорошо, почему бы не воздать сторицей за ее доброту?

— Точно, — согласилась молодая женщина и протянула ему руки.

Он немедленно завладел ими.

— Спасибо, Гийом, — прошептала она, — за то, что дал мне возможность пожить здесь. Это действительно дом из волшебной сказки, хоть я и не романтична совсем.

— Да, то есть конечно нет. Всякий, кто думает иначе, серьезно ошибается.

Беатрис посмотрела на человека, которого полюбила против своей воли. Но не стоит усложнять ситуацию. Они уже много раз обсуждали, как все должно быть, поэтому молодая женщина продолжала улыбаться.

— И все же я получила удовольствие от жизни в твоем доме. Сначала мне казалось, что работать на тебя как-то странно и страшно, но все было просто отлично.

— Да, а главное, что все закончилось хорошо для нас обоих, — мягко сказал Гийом.

— И ты можешь вернуться к прежней жизни.

— Ты тоже.

Беатрис переступила с ноги на ногу и высвободила руки из нежного пожатия Гийома.

— Желаю счастья в жизни.

— Спасибо. И тебе того же.

Потом молодая женщина повернулась, чтобы направиться к машине. Она вынесла прощание и уезжает. Только ее сердце яростно протестовало против такого конца.

Беатрис обернулась и слегка запрокинула голову.

Гийом посмотрел на нее с изумлением, к которому примешивалось какое-то другое чувство. Он слегка наклонился и легонько коснулся ее губ. Беатрис дотронулась до его руки и удивилась тому, как напряжены мышцы, — он сдерживал себя изо всех сил.

Он хотел, чтобы все было правильно. Она — тоже. Но каждый понимал это по-своему. Беатрис полюбила Гийома, знала, что любовь эта будет длиться вечно, и хотела, чтобы последний их поцелуй не был таким коротким. Поэтому она поднялась на носочки и обвила его шею руками.

— До свидания, Гийом, — прошептала она, прижимаясь к нему.

И тут молодой человек не выдержал — он обнял ее и поцеловал со всем жаром и страстью, на которые был способен, запустил пальцы в густые волосы…

Затем Беатрис высвободилась.

— Прости, что я привезла Марго и тем самым причинила тебе неудобства и заставила переживать. И еще прости, что я заставила тебя нарушить главное правило — никогда не целовать наемных работников.

Она развернулась и чуть ли не бегом кинулась к машине. Уже через минуту волшебный дом семейства д'Эссиньи скрылся за поворотом.

Помнится, квартиру трудно было назвать большой. Но почему же теперь она кажется такой огромной и пустой? — спросила себя Беатрис, нервно расхаживая из одного конца комнаты в другой. Ей давно пора заняться делами, выяснить, остались ли вакансии, — иными словами, вернуться к прежней жизни. Глупо беспокоиться, не работает ли Гийом слишком много, хорошо ли его кормит мадам Ферье, хранит ли он в морозилке мороженое.

Давно запланированных дел хоть отбавляй, а она дурака валяет. Собиралась ведь цветы посадить, написать письма сестрам, подготовиться к новому учебному году. И самое время заняться поисками мужа.

— Моложе я не становлюсь, — сказала себе Беатрис.

Но вместо того чтобы заняться хоть чем-то, она плюхнулась на диван, перелистала журнал, не особо разглядывая даже фотографии, и задумалась.

В действительности ничего не изменилось. Ну да, она влюбилась, но с самого начала было ясно, что Гийом — неподходящая кандидатура на роль мужа. Поскольку брак, основанный на любви, и не планировался, ничего не изменилось. Никто не помешает ей иметь мужа-друга и детей.

Только всякий раз, как она смотрела на малышей в последние три дня, перед глазами неизменно вставал Гийом, прощающийся с Марго. Или выбегающий с ней на руках из комнаты — лицо искажено отчаянием. Таким образом, человек, который думал, что из него не выйдет отец, превратился в человека совершенно в этом уверенного. И история их взаимоотношений не похожа на те, что прежде были у нее. Жизнь шла своим чередом, несмотря на все глупости и ошибки, но теперь все действительно изменилось.

Гийом полюбил детей и тут же окончательно расстался с мыслью об отцовстве. Она полюбила его и теперь не годится никому в мужья. Не будет удобного брака со спокойным человеком и кучи детей.

Иногда сердце не позволяет сделать так, как подсказывает разум.

Да, она любит Гийома д'Эссиньи. Беатрис не жалела, что ее сердце отдано недоступному мужчине. Неважно, сколько боли придется вытерпеть. Неважно, что у нее не будет детей. Жалеть себя она все равно не могла — он стоил любых страданий.

При этой мысли молодая женщина слегка улыбнулась. Знал бы Гийом, как сильно изменил ее жизнь. Ведь она все же поняла, что существуют настоящие рыцари. Пусть ее история не имеет счастливого конца, но ведь бывает и по-другому?

Однажды она встретит его на улице и расскажет ему об этом — спокойно, по-дружески. Они посмеются и обсудят проблему рыцарства в общем и в частности… Но только не сегодня. Сегодня при всем желании Беатрис не смогла бы заставить себя улыбнуться.

Ее не было уже три дня, и за это время Гийом обошел дом, должно быть, три тысячи раз. Чем он только ни пытался отвлечься. С головой ушел в работу и за день сделал столько, сколько обычно делал за неделю. Жить бы да радоваться! Но, увы, сегодня он снова бродил по пустому дому, невольно вслушиваясь в тщетной надежде услышать смех и голоса, которым не суждено раздаться здесь вновь.

Гийом уже начинал ненавидеть это огромное здание, такое невероятно пустое. Чего-то явно не хватало. Не мороженого. Мадам Ферье им весь морозильник забила. Она говорила о Беатрис, и только о ней. Непрерывно. Как будто ему требовалось лишнее напоминание о том, что она недалеко и все же недостижима… Цветы на столах — надо же! Теперь мадам Ферье занимается этим и вполне неплохо, справляется. Молодец Беатрис! Опять Беатрис. Даже картина на стене напоминает о ней — в облаках и в самом деле легко видеть лица. Ее лицо. Нет, довольно воспоминаний, хватит! Пора забыть эту женщину.

Но как? Ее дух незримо присутствует всюду. В этом доме, в его мыслях, во снах. Боже, даже во снах! Беатрис в его объятиях. Беатрис, мирно спящая в постели. Беатрис с ребенком на руках. Их ребенком.

Сердце, казалось, вот-вот разорвется от боли. Но в свои тридцать три он здоров как лошадь, так что все это сплошные сантименты.

Но что же делать, если он хочет ее… Да что там ее — хочет, чтобы она родила ему детей, вот в чем дело!

Однако этого не будет. Он такой, какой есть. И прошлое никуда не делось.

«Дети не стеклянные» — вспомнились слова Беатрис. Да, она, должно быть, права. Его родители были холодными, практически лишенными чувств, людьми. Он защитился он их равнодушия, постаравшись вычеркнуть эмоции из своей жизни. Но, ведь это не все, что в нем есть. И в этот момент Гийом понял, почему произошло так, что они с Бланш оказались лишены родительской любви — брак по расчету привел к этому. Родители были неприятны друг другу, и они с сестрой только лишний раз напоминали о постылых супружеских обязанностях. Что ж, отца с матерью эта ситуация устраивала…

Но ведь я не они, сказал себе Гийом. Пусть я целую жизнь гнался за призрачными вещами — свободой и независимостью, но теперь стало очевидно, что это всего лишь химеры. Еще не поздно научиться любить. А что касается Беатрис, трудно представить ее заботящейся лишь о продолжении славного рода д'Эссиньи. Представив, что она сказала бы, услышь нечаянно его мысли, Гийом едва не улыбнулся.

Едва…

Потому что ее нет здесь. И у нее есть цель в жизни. Цель с большой буквы. Много детишек и человек, который будет просто другом.

Может быть, она уже отыскала его. Как знать, Беатрис на все способна. И пока он тут мечтает, она планирует семью совсем с другим человеком.

При этой мысли все внутри него перевернулось. Ей нужен муж. А он хочет сделать ее своей навсегда. Значит, единственный выход — убедить Беатрис в том, что он вполне подходящий человек для воплощения ее планов.

Но как? Они же много раз обсуждали, кто из них чего хочет. Может, он и в самом деле привлекает ее, даже вызывает желание, если вспомнить их страстные объятия. Но эта женщина твердо сказала, что не интересуется долговременными романтическими отношениями.

— Она вовсе не романтична, — пробормотал Гийом, вспоминая, как она танцевала в старинном платье, кружась и кружась, и темные волосы блестели в свете свечей. — Ей не нужна любовь. А что прикажете делать влюбленному в нее человеку?

Надеяться, что же еще. И сделать для нее все, что только можно. Даже если это означает отдать ее другому мужчине, который сделает ее счастливой. Даже если его собственное сердце при этом разобьется.

— А еще мне нужна помощь. От кого-то, кто хорошо ее знает, кто ее любит и волнуется за се судьбу.

И еще того, кто сможет оценить план, пришедший ему в голову.

Гийом глубоко вздохнул и потянулся к телефону.

Я так медленно тащусь только потому, что на улице очень жарко, убеждала себя Беатрис два дня спустя, плетясь по раскаленной на солнце дорожке, ведущей к дому. Дело совсем не в том, что это был первый рабочий день на новом месте, а шеф оказался очень милым человеком, явно раздумывающим, не пора ли жениться, и который к тому же проявлял к ней интерес. Она конечно же не имеет ни малейшего желания выяснять, так это или нет. Гийом навсегда поселился в ее сердце, и тут уж ничего не поделаешь.

Нет, ей просто жарко. Хорошо бы принять душ и посидеть на заднем дворике, ни о чем не думая. Соседи куда-то уехали, так что она там будет едва ли не одна… Погрезить в тенечке. Но точно не о новом работодателе и, тем более, не о его предшественнике.

Перед домом Беатрис остановилась и закрыла глаза, пытаясь вытеснить из памяти все тот же образ. Ну сколько можно? Хватит вспоминать серые глаза и голос, от которого все внутри сладостно замирает.

Прекрати! — мысленно приказала себе молодая женщина. Сейчас ты отправишься домой, включишь воду на полную мощность и вымоешь все эти дурацкие мысли из головы!

Но когда Беатрис открыла глаза, вместо пустынной улочки и дома она увидела трех всадников, приближающихся к ней. Одеты они были как-то странно. Сумочка выскользнула у нее из рук, она быстро наклонившись и подняла ее. Снова посмотрела на всадников. Они никуда не исчезли. С такого расстояния ничего толком не разглядеть, особенно против солнца…

Ну вот, обреченно подумала Беатрис. Приехали. Совсем с ума сошла. Посреди белого дня на улице вижу рыцаря с двумя оруженосцами. Отлично. Теперь домой, принять душ, а потом позвонить в психушку и честно во всем признаться.

Но диковинные всадники все приближались. Теперь было отчетливо видно — передний из них едет на белом коне и доспехи его сияют на солнце. За ним на двух черных конях поменьше едут юноши лет семнадцати. Рыцарь держит в руках щит.

Герб, естественно, оказался знакомым. И неудивительно. Острый психоз на почве глубокой депрессии, поставила себе диагноз Беатрис.

Всадники остановились примерно в трех метрах от нее, рыцарь снял шлем и отдал оруженосцу. Второй принял щит.

Это был Гийом д'Эссиньи. Он неторопливо спешился, широкими шагами подошел к Беатрис.

Та зажмурилась, чтобы еще раз попробовать отогнать видение, но не помогло.

Гийом опустился на одно колено, не отрывая взгляда от ее лица. Сердце Беатрис колотилось как бешеное. Не хватает только лишиться чувств, подумала она как-то отрешенно. Вроде как все и не с ней происходит.

— О, прекрасная донна, — начал Гийом. — Позволено ли будет мне молвить несколько слов в свою защиту, ибо я без вашего позволения вторгся в ваши земли, и не один, но с двумя юношами благородного происхождения. — Юноши благородного происхождения фыркнули. — И все с одной лишь целью, донна Беатрис, — просить вашей руки.

— Гийом, — робко и как-то неуверенно спросила молодая женщина, — это действительно ты?

— Он самый, — ответил рыцарь.

— Что ты здесь делаешь?

— Донна, ужели это ответ на мои страстные мольбы? Я же уже признался вам, что потерял сердце и разум, и только вы можете мне их вернуть.

— Что-то я не понимаю, — еле слышно выговорила Беатрис, которой вспомнился роман про янки, случайно попавшего ко двору короля Артура.

Гийом поднялся и озабоченно заглянул молодой женщине в лицо.

— Беатрис, с тобой все в порядке? Я не огорчил тебя этим маскарадом?

— Что случилось? 3-зачем все это? И откуда?

— Зачем — я, кажется, уже ответил. А откуда, ты знаешь получше меня — сама же отыскала эти доспехи, я только почистил их. И то не сам, пришлось привлечь помощников. Непростое это дело, доспехи-то чистить.

Несколько секунд царило молчание. Потом Гийом коснулся рукой щеки Беатрис и некоторое время молча смотрел на нее.

— Гийом, — наконец прошептала молодая женщина, — понимаешь, я…

Он нежно приложил палец к ее губам, призывая помолчать. И слегка улыбнулся, как-то странно, мечтательно глядя на нее.

— Я знаю, что ты не романтична, Беатрис. И поэтому я приношу глубочайшие извинения, но, кажется, я внезапно осознал, что очень романтичен сам. Я долгие годы был совершенно уверен, что не умею любить. Но жизнь доказала, что я ошибался. Я просто боялся любить. Но мне встретилась одна прекрасная дама, которая заставила меня нарушить все правила, придуманные мной и тщательно соблюдаемые уже много лет.

Беатрис почувствовала, что начинает краснеть. Он был так близко. Хотя, конечно, их разделяла сталь доспехов… Больше всего ей хотелось, чтобы он не умолкал, продолжал говорить слова, музыкой звучащие в ее ушах. Неужели это правда? Ей, конечно, уже приходилось слышать признания в любви, только они вовсе не походили на слова Гийома. Кроме того, этот человек не станет лгать ей или играть ее чувствами. И все же Беатрис хотелось, чтобы он продолжал говорить.

— Я не хотела заставлять тебя делать это…

— Ты не совершила ничего дурного, — мягко сказал Гийом, касаясь ее волос. — Все, что я сделал, было подсказано сердцем, которое я пытался от себя скрыть. Но мое сердце принадлежит тебе, милая. Ничего не поделаешь.

Я понимаю, что это не согласуется с твоими планами, равно как и с моими, некогда так меня привлекавшими. Но может ли случиться так, что ты ответишь мне взаимностью? Думаешь ли ты, Беатрис, да и возможно ли это, чтобы именно я стал отцом твоих детей?

Слезы счастья застилали взор Беатрис. Однако она все же умудрилась улыбнуться, протянула руку и коснулась холодного металла доспехов.

— Из тебя получился превосходный рыцарь, Гийом. Доспехи тебя очень красят.

— Может быть, но тяжело же приходилось рыцарям, доложу я тебе, — признался Гийом. — Однако ради тебя я готов и на куда большие жертвы.

Беатрис не выдержала, и слезы заструились по лицу.

— Я расстроил тебя? — опечаленно спросил молодой человек.

Она покачала головой, вытирая совершенно неуместные слезы.

— Нет, все очень хорошо…

— Ну тогда, Беатрис, — едва ли не простонал Гийом, — ответь на мой вопрос, точнее, предложение. Я с ума схожу от любви к тебе, а ты все молчишь! Ты сможешь полюбить меня? Станешь моей женой?

Молодая женщина поднялась на цыпочки и поцеловала своего избранника, человека, снившегося ей ночью и не покидавшего ее мысли днем.

— Кажется, я тебя всегда любила, только не знала, где ты. Честное слово. И я поняла, что мне не суждено выйти замуж по расчету, потому что мое сердце отдано тебе навек. Кроме того, из тебя выйдет превосходный отец, хоть ты это и отрицаешь. Я в этом совершенно уверена.

Гийом наконец-то широко улыбнулся.

— Слава Богу, а я-то боялся. Очень хорошо, просто чудесно!

Он поднял возлюбленную на руки и понес к замершим в ожидании оруженосцам, оказавшимся при ближайшем рассмотрении вовсе не юношами, а переодетыми Арпаис и Жанной, не скрывающими своей радости. Гийом подсадил Беатрис, сам сел в седло, и тут «оруженосцы» не выдержали.

— Неплохо смотришься, Беатрис, — заметила Жанна.

— Да и избранничек твой ничего, хоть и доспехи нацепил. Что, дождалась принца на белом коне?

Подруга подмигнула обеим.

— Естественно. Ну а если серьезно, девочки, то я вам очень благодарна.

Беатрис понимала, как многим они пожертвовали, приняв участие в этом маскараде. Жанна влюбилась в своего работодателя — богат на романы оказался этот сезон! — а он ответил ей взаимностью, и теперь они строили совместные планы. Работа Арпаис еще не закончилась, и ей наверняка пришлось отпроситься. Но они пришли, потому что любили ее, и лучших подруг не найти.

Или такого мужчину, как Гийом. Он поблагодарил подруг своей возлюбленной, принял от них шлем и щит и поскакал прочь.

Проезжая через город, Беатрис видела, как люди оборачиваются на них. То и дело раздавались приветствия и слова «рыцарь» и «мессир д'Эссиньи».

Беатрис повернулась к Гийому, а он подмигнул ей. Путь им предстоял не близкий, но что значат расстояния, когда в сердце горит пламя любви!