Ошейник позора
Зеб Шилликот


Джаг #2






Во время Постцивилизации – эпохи анархии и произвола – только настоящий хищник мог выжить в новом жестоком мире. Таким был Патч, одинокий бродяга-авантюрист, таким стал и его приемный сын Джаг, захваченный стремительным водоворотом фантастически опасных, головокружительных приключений.






Зеб Шилликот

Ошейник позора





Глава 1


Джаг проснулся от холода. На ночь их загнали в подземные помещения цирка – огромный погреб, по стенам которого струилась влага и откуда не видно было неба. Постелью рабам служили тощие охапки сена.

Чтобы согреться, большинство невольников сбилось в плотную кучу. Мерцающий свет потрескивающего факела выхватывал из темноты переплетение рук, ног, коротко стриженные головы расположившихся на ночлег бедолаг.

С самого начала Джаг предпочел держаться особняком, и теперь он почти сожалел об этом. В помещении было не более пяти градусов тепла, и он чувствовал, что промерз до костей.

Он присел, подобрал разбросанную по земляному полу солому и, скатав ее в шар, стал растирать себя с головы до ног, пока не почувствовал как по телу разливается приятное тепло. Джаг потянулся, поиграл мускулами и размял затекшие от долгого сидения ноги. Теперь он снова чувствовал себя в форме. Казалось, уже ничто не напоминало о вчерашнем сражении. Это был неравный бой – один против пяти. Бросив безумный вызов, он вступил в борьбу, не дрогнул и победил – к великому изумлению зрителей.

Окрыленный ненавистью, обретая силы при воспоминании о Патче, своем духовном наставнике, Джаг сумел одержать верх над Баскомом и четырьмя его приспешниками, отделавшись при этом лишь парой неглубоких ран на спине и животе да небольшими порезами на левой руке. Цирковому коновалу хватило нескольких секунд, чтобы обработать эти поверхностные раны.

А сейчас, холодным ранним утром, когда прошла эйфория победы, Джаг спрашивал себя, не лучше ли было бы, чтобы все кончилось здесь, на песчаном кругу арены, окрашенном кровью бесчисленных жертв.

От невеселых мыслей его отвлек металлический грохот.

Стоящий перед решеткой охранник колотил по металлическим прутьям алюминиевой миской, дно которой от долгого употребления было отполировано до зеркального блеска.

– А ну, собачье отродье, хватит дрыхнуть! Вставайте и стройтесь в шеренги!

Привыкшие к послушанию, рабы молча повиновались. Как только решетка с лязгом отворилась, они потянулись на поверхность, следуя лабиринтом грязных коридоров, бесконечными винтовыми лестницами, ступени которых давно прогнулись под ногами тысяч и тысяч несчастных, прошедших этим путем. Как ни странно, наверху было теплее. Светало. Темно-серые тучи низко нависли над городом, но никто не взялся бы предсказать погоду даже на несколько часов вперед. Собственно говоря, всем было глубоко плевать на любые прогнозы.

Здесь боялись только одного – падения древних, отслуживших свое звездных кораблей, начиненных взрывчаткой, ядерными отходами, всякой химической дрянью, которые ничтожные людишки вывели на орбиту сотни лет назад, чтобы избавиться от опасностей, которые несла с собой новая технология.

Раньше катастрофические "дожди" выпадали обычно в Сезон Осадков, но теперь же все переменилось, и иногда смерть валилась с небес во время сезона Пепла или Сезона Длинных Ночей.

Целые города и области таким образом были стерты с лица земли, а их население отравлено, сожжено, изуродовано. И никто не мог противиться этой каре небесной.

Пока рабов вели к длинным столам, где их ожидали миски с отвратительной бурдой из скисшего молока и размельченных зерен, Джаг вдруг почувствовал странный затхлый запах, который неприятно щекотал ему ноздри. Он был тяжелым и горьковатым одновременно, и как Джаг ни старался, он никак не мог понять его происхождение и природу.

После еды рабов пересортировали, и Джаг очутился в группе мужчин, на которых, как и на нем, красовались ошейники, украшенные изумрудами и серебряными пластинками с геральдическими гербами Галаксиуса – Супроктора, которому принадлежали невольники.

Наступила долгая пауза, так как окружавшие их охранники не знали, что делать дальше, и сами ждали команды относительно способа транспортировки новых подданных Галаксиуса. В рядах охранников царила неразбериха, они до хрипоты спорили между собой и, как обычно, все споры завершались руганью.

Рабы из разных групп незаметно переглядывались, не рискуя, однако, установить контакт друг с другом даже взглядом. Сейчас каждый был сам по себе. Братание начнется позже, когда роли в группах будут распределены и установлена иерархия. И конечно же, первыми сплотятся самые обездоленные.

Наконец, был получен приказ двигаться пешком. Группа, в которую попал Джаг, покидала цирк в числе последних. Они шли под присмотром четырех вооруженных мужчин, одетых в черные суконные мундиры и плоские фуражки с маленькими козырьками.

Совершенно случайно Джаг оказался в последнем ряду. Охранники шли парами ближе к середине колонны, и Джага вдруг охватило желание убежать. Это было возможным, казалось, достаточно выбрать лишь подходящий момент и рвануть в сторону. Одним прыжком он сумел бы добраться до развалившейся постройки, сбить со следа преследователей в лабиринте бесконечных узких улочек и затеряться в городе. Потом останется только избавиться от слишком заметного ошейника. Он всегда сумеет найти место в жизни – станет борцом или наемником, а когда придет в себя и осмотрится, то купит лошадь, раздобудет снаряжение и двинется на юг.

Мысленно он был уже в пути, и в этот момент опять почувствовал щекочущий ноздри незнакомый запах. Одновременно он заметил дым. Широкий сизый шлейф вился над полем, редел и растворялся в воздухе над зубцами высоких башен Тенессии.

Запах исходил от столба этого густого жирного дыма, который крупными клубами поднимался в небо и белел по мере приближения группы невольников. А в том, что она направлялась к источнику дыма, не оставалось ни малейших сомнений.

Заинтригованный, Джаг отложил на время разработку своих планов побега.




Глава 2


Внезапно налетевший ветер прибил к земле белесый дым, который тут же заполнил пространство между двумя ангарами, поглотив постройки и людей, вызывая у них приступ лающего кашля. Красноречиво поглаживая приклады ружей, охранники подавили волнение, охватившее рабов.

Новый порыв ветра как по волшебству рассеял дым и очистил улицу. Рабы вышли на широкую площадь, окруженную частоколом с открытыми проходами, через которые к странной змее из дерева и металла бесконечной чередой плыли ящики с продовольствием.

Сердце Джага заколотилось в бешеном ритме. Он тут же понял, почему у него пропало всякое желание бежать. Неосознанно, каким-то шестым чувством его мозг принял сигнал, смысл которого до него дошел только теперь.

Он всегда сходил с ума при виде старинных машин, за что, кстати, чуть не поплатился жизнью, и теперь тут же забыл обо всем на свете при виде этой странной гусеницы.

Поезд!

Это был поезд, он был уверен, он чувствовал это всеми фибрами своей души, хотя видел его впервые. Просто-напросто в его памяти навсегда запечатлелись рассказы Патча о том, что хорошо, а что плохо для выживания в эти варварские времена. Старик ненавидел любую технику, а особенно все то, что могло ездить. По его мнению, ничто не стоило хорошей лошади. Об остальном он даже не хотел говорить. Технологическая эра принесла с собой все несчастья и он не находил подходящих слов, чтобы выразить свое негодование.

Уверенный в своей правоте, он часами поучал Джага, детально описывая механических монстров, которым поклонялись в прошлом, подчас повторяя то, что слышал от других. Эти разговоры велись повсюду: во время долгих переходов, в дни тягостного ожидания, которые они проводили, сидя в убежище в период Сезона Осадков.

Он был идеальным педагогом, но никудышным психологом, его духовный наставник. В своем стремлении развенчать достижения прошлого, он лишь подстегивал воображение своего ученика.

Джаг вырос, испытывая непреодолимое влечение к технике. Он лишь делал вид, что согласен с мнением старика. На самом деле он провоцировал старика на все новые и новые рассказы, задавал ему тысячи вопросов, в ответ на которые чаще всего слышал ругательства.

"Пропади пропадом все, что движется!" – чертыхался Патч, покачивая головой.

Вспомнив об этом, Джаг невольно улыбнулся, словно вновь услышал старика. Эти слова прозвучали в его мозгу подобно нежной музыке.

Сильный удар прикладом в поясницу вернул его к действительности.

– Эй, ты! Тебя что, взять на руки? А ну, догоняй остальных, пока я не рассердился!

Даже не взглянув на охранника, Джаг с бьющимся от волнения сердцем последовал за вереницей рабов.

Вокруг царило бурное оживление. Джаг шел дальше, с жадным любопытством глядя по сторонам.

Его толкали, но он приподнялся на носках, чтобы лучше видеть, и яростно работал локтями, пробираясь в первые ряды.

Он видел неизвестных ему испуганных животных с длинными закрученными спиралью рогами, послушных яков, которых загоняли в вагон с задвигающимися дверями; толпу вояк, одетых в латы и каски с черными козырьками; торговцев, сидящих на корточках перед расстеленными прямо на земле циновками с товаром; игроков в карты и кости; жриц любви, которые непристойными жестами зазывали прохожих, щеголяя в прозрачных невесомых одеяниях, надетых на обнаженные тела. Повсюду сновали толпы калек, которые только и умели, что протягивать руки в надежде на подаяние. С приличного расстояния на состав глазели зеваки, любопытные и просто бродяги, пришедшие сюда помечтать, и тем самым скрасить свое невеселое существование.

В отдалении Джаг увидел еще одну группу рабов, которых охранники выстроили в ряд и прогнали под перекрестными струями воды, чтобы смыть с них грязь, прежде чем загрузить в вагоны поезда.

Джаг обратил внимание, что среди рабов не было женщин и что на шее у каждого были такие же ошейники, как у него.

Видимо, этот атрибут был обязательным для всех, кто служил Галаксиусу, в том числе и для охранников. Джагу ошейник не мешал, и он не видел в нем каких-то неудобств: ведь могло быть и хуже – например, клеймо, как на домашнем скоте. Оно выглядело куда безобразнее, избавиться от него не удалось бы никогда. За свою короткую жизнь Джагу случалось испытать на себе поистине страшные вещи. Он никогда не забудет, как на него надевали ярмо и заставляли обрабатывать бесплодные крестьянские поля. А в этом колье он чувствовал себя почти элегантным.

По проходу, ограниченному канатами, новые подданные империи Галаксиуса вышли на бетонный перрон. Поезд стоял совсем рядом, так что Джаг мог в свое удовольствие рассматривать бесконечную вереницу вагонов, связанных между собой цепями и сложной системой сцепки.

По мере того как они продвигались вдоль состава, форма и цвет вагонов менялись. Через равные промежутки по всей длине поезда между вагонами виднелись открытые платформы с оборудованными огневыми позициями: из-за штабелей мешков с песком выглядывали стволы пушек, жерла минометов, узкие сопла огнеметов. Орудийная прислуга, развалившись на мешках, играла в кости, гоготала и обменивалась похабными историями.

Глядя на них, таких улыбающихся, раскованных и счастливых, Джаг испытывал острое чувство ревности. Он хотел бы быть среди них, разделять их полную приключений жизнь. В конце концов это не было невозможным: он умел драться, неплохо владел оружием и сейчас просто умирал от желания охранять этот состав. Ему еще не сказали, какая работа его ожидает, но ведь не зря же Супроктор Галаксиус отвалил за него сто тысяч монет. Конечно, он показал себя как хороший борец и нет никакого сомнения, что его талантам быстро найдут применение.

Перескакивая с вагона на вагон, по крышам бегали гибкие, невесомые смуглолицые карлики. Каждый из них занимался своим делом: что-то чистил, ремонтировал, подправлял. Другие рысцой семенили вдоль путей с масленками в руках, осматривали стальные колеса, затем, ловко проскользнув между осями, исчезали, словно проглоченные железным чудовищем, и вновь появлялись через несколько метров, будто выдавленные пуансоном из некой сказочной матрицы.

Впереди двое из этих странных человечков наполняли водой небольшой вагон, передняя часть которого уже была заполнена дробленым углем.

Когда колонна рабов достигла головы поезда, Джаг остановился, зачарованный фантастическим видом пятнадцатиметрового металлического чудовища, припавшего перед дальним путем к рельсам и с шумом изрыгавшего клубы пара, который с шипением вырывался из-под колес, окрашенных по окружности серебряной краской.

Словно зачарованный, Джаг отступил на несколько шагов, чтобы окинуть взглядом весь состав. Он показался ему бесконечным. Неужели эта черная блестящая машина способна тащить за собой все вагоны?

Из окошка кабины машиниста-механика за ним наблюдал человек в кожаном шлеме. Перехватив его взгляд, Джаг жалко улыбнулся в ответ. Губы машиниста слегка скривились в ответной улыбке.

– И вы все это тащите? – спросил Джаг, указав пальцем на вереницу вагонов.

– А ты что, собираешься толкать сзади? – не дожидаясь ответа, машинист исчез.

Оставшись один, Джаг снова принялся рассеянно созерцать массивное механическое сооружение, ощетинившееся разнокалиберными трубами, которые, подобно венам и артериям, густой сетью обвивали блестящий корпус паровоза. Невидимое сердце пульсировало под его черным панцирем, управляя целой системой рычагов и поршней, поблескивающих маслом и готовых в любой миг вывести стального зверя из его ложного оцепенения.

– Всем строиться! – завопил охранник. – Быстро стать в строй!

Встрепенувшись, Джаг поторопился побыстрее примкнуть к своей группе. Он успел вовремя: рабы уже входили в загон под дырявый навес. Там стоял старый, отживший свой век, вагон, переоборудованный в жилье, откуда, на ходу застегивая штаны, вышел какой-то тип в рубашке с засученными рукавами. За ним появилась женщина с красным кружевным боа вокруг шеи. Соски ее грудей были покрашены синей краской, низ живота выбрит.

– Эй, Отис! Ты забыл это, – крикнула она, бросив ему вслед куртку.

Визгливо засмеявшись, женщина закрыла дверь, в то время как Отис заканчивал приводить себя в порядок, поглядывая на свежее пополнение.

В этот момент где-то вдалеке зародился неясный гул, который вскоре перекрыл крики людей и ржание лошадей. Гул приближался, и вскоре стало ясно, что это одно слово, передаваемое из уст в уста со скоростью горящего бикфордова шнура. Надраенный до блеска медный колокол впереди локомотива зазвенел, и вскоре ему стали вторить пронзительные свистки паровоза.

Вихрем примчался один из охранников и обратился к человеку, который надевал куртку.

– Кавендиш! Вернулся Кавендиш!

И тогда наступила тишина. Все – рабы и охранники – смешанной толпой хлынули на перрон. Вдалеке показался запыленный с головы до пят всадник верхом на чисто-гнедой лошади.

Джаг тут же вспомнил о Патче. На какое-то мгновение у него сжалось сердце, и он почувствовал в желудке сосущую пустоту.

Механики и охранники высыпали из поезда, вскарабкались по насыпи и выбежали на перрон. Всеобщая суета вернула Джага к реальности.

Патч умер в том поганом борделе – последнем гнезде порока и греха на границе Соленой Пустыни, – безжалостно застреленный Баскомом, а он сам стал теперь всего лишь рабом, ожидающим решения своей судьбы.

Теперь всадника можно было рассмотреть получше.

Одетый в кожаную куртку, украшенную бахромой, с наброшенным на плечи меховым плащом и кожаными поножами, доходящими до талии, обвитый патронными лентами, всадник, казалось, слился воедино с лошадью.

Из-под широкополой шляпы ему на плечи ниспадали соломенные волосы. Нижняя часть лица скрылась под густой бородой более темного цвета. Его обветренное и загоревшее лицо напоминало непроницаемую маску, много повидавших на своем веку мудрецов.

Но более всего поражал взгляд его светло-голубых, выцветших глаз, скользящий по окружающим его людям и предметам без всякого интереса. Это был какой-то потусторонний взгляд, взгляд в никуда. Достаточно было встретиться с ним, чтобы почувствовать себя прозрачным, эфемерным, несуществующим...

Переброшенный поперек седла труп покачивал свешенными руками и ногами в такт неторопливой трусце лошади.




Глава 3


Заметив Отиса, который отвечал за рабов, всадник направил к нему лошадь и сбросил свой мрачный груз наземь.

Тело свалилось под ноги Отису и неподвижно застыло на спине с разбросанными в стороны руками. Это был труп человека средних лет с посиневшим, почти черным лицом, застывшим в ужасной гримасе, с вылезшими из орбит глазами и вывалившимся языком, напоминавшим нелепую запятую. Его почерневшая шея распухла до такой степени, что на ней почти не было видно ошейника с гербами Галаксиуса.

– Он успел уйти довольно далеко, – сказал всадник, – ты поздно предупредил меня.

Отис озабоченно почесал затылок.

– Его только что купили для участия в марафоне, – проворчал он, обошел мертвеца и пару раз пнул его ногой. – Из него вышел бы хороший бегун...

– Он доказал, что способен бегать быстро и долго!

Отис пришел в ярость и пинками перевернул труп.

– Пусть это послужит всем вам уроком! – рявкнул он, обращаясь к присутствующим. – Хорошенько посмотрите на него и никогда не забывайте это зрелище!..

С этими словами он попытался вернуть тело в прежнее положение, чтобы рабы прониклись серьезностью своего положения и думать забыли о бегстве, но у него ничего не получилось. Тогда Отис позвал на помощь двух охранников.

– Смотрите как следует, ничтожества! Смотрите, что вас ждет, если вы попытаетесь бежать! Но знайте, чтобы прикончить вас, мы не истратим ни крохи пороха, ни грамма свинца. Вам позволят бежать до тех пор, пока Шагреневая Кожа – вот этот ошейник, который вы носите на шее, не перережет вашу паршивую глотку!

Испуганный ропот пронесся по толпе рабов. Многие инстинктивно прикоснулись к странному "украшению", и на лицах людей отразились одновременно страх и недоверие.

– Я обращаюсь ко всем – новичкам и старожилам: вбейте себе в головы, что мы все – собственность Великого Галаксиуса, – подбоченившись, продолжал Отис. – Мы принадлежим ему душой и телом! Служить ему – большая честь! Все мы – подданные его Империи на Колесах, постарайтесь не забывать этого, иначе Шагреневая Кожа освежит вашу память! Выполняйте свою работу, оставайтесь в пределах лагеря и все будет хорошо! Но если вы попытаетесь бежать, Кавендиш привезет вас в таком же виде: еще никому не удавалось уйти от Великого Галаксиуса, зарубите это себе на носу! Тех, кто пытался бежать, всегда возвращали назад, но те, кого Кавендиш приводил до того, как ошейник делал свое дело, потом очень сожалели, что появились на свет! Верно, Кав?

Неторопливо прикуривая тонкую сигару-медианитос от бензиновой зажигалки, всадник утвердительно кивнул и проворчал в ответ что-то неразборчивое.

Посчитав, что его речь была достаточно красноречивой, Отис деловито натянул перчатки и приказал в качестве примера выставить тело на всеобщее обозрение. По этому поводу вспыхнул жаркий спор с машинистом, который категорически протестовал против того, чтобы труп цепляли к локомотиву.

Главный надсмотрщик пригрозил, что пожалуется в высшую инстанцию, то есть самому Галаксиусу, но механик просто-напросто послал его подальше.

– Я в твои дела не вмешиваюсь и тебе советую не совать свой нос в мои. И не забудь, что я единственный, кто может управлять поездом. Не думаю, что ты так уж незаменим в своем деле, как я. Но, может, я ошибаюсь?..

Взбешенный, Отис разразился витиеватой руганью, наградил пинками подвернувшихся под горячую руку невольников и закончил таким советом:

– Не теряйте зря времени, пытаясь избавиться от ошейника. Его невозможно снять. И не такие хитрецы сломали себе пальцы, не сумев даже поцарапать его! А теперь всем построиться, да поживее мне!

Жизнь постепенно входила в обычное русло. Сортировка вновь прибывших рекрутов Супроктора осуществлялась по каким-то непонятным критериям, и рабы, разбитые на группы, томились в ожидании дальнейших команд.

Наконец наступила очередь Джага.

– Я тебя знаю, – сказал Отис, оценивающе оглядывая Джага. – Ты одержал победу во вчерашнем бою. Я видел, как ты сражался. Ты держался молодцом: против пяти это не шутка. Такое не каждому под силу! – с этими словами он обошел Джага, постукивая его кулаком по мускулистому торсу, словно ставя точку в конце каждой короткой фразы. – Ты лучший рекрут за последние годы. Я еще не знаю, куда пристроить тебя, но доволен, что ты в моей команде. Не часто попадаются такие бойцы, как ты! Я очень рад такому приобретению, парень!

Джаг не разделял его точку зрения, но спорить не стал. В его голове роились самые противоречивые мысли. Он и сам толком не знал, что с ним будет и чего он хочет. События развивались быстро, очень быстро, и в неразберихе, захлестнувшей его, он окончательно запутался. Сначала он был покорен поездом, ему страстно хотелось присоединиться к составу, служить этому механическому чудищу. Но тогда он чувствовал себя свободным: пусть даже его забрали силой, он все равно сохранял возможность бежать, когда того захочет, со всеми вытекающими последствиями – если поймают, то забьют насмерть. Однако Джаг был готов идти на такой риск – таковы правила игры. Вот только карты легли иначе... Этот ошейник, или, как его еще называли, Шагреневая Кожа ставил под сомнение все планы. Он означал конец всему, он был хуже, чем тяжелое ярмо, к которому Джаг, в конце концов, сумел привыкнуть.

А что за жизнь без надежды?




Глава 4


Джаг стоял в одиночестве в стороне от других групп и рассеянно смотрел на суету, царившую на перроне. Сейчас его мысли были далеко отсюда. Он размышлял о том, что следовало понимать под словами, сказанными Отисом "пределы лагеря". Это понятие представлялось ему довольно расплывчатым. Как его понимать? Какое расстояние считалось "дозволенным"? Надо узнать поточнее. Хотя нет, не стоит спрашивать об этом прямо. Нельзя привлекать к себе внимание, лучше прислушаться к разговорам товарищей по несчастью, тех, что уже давно в лагере. Они должны знать. Нужно просто ждать, слушать и постараться не упустить ни одной мелочи.

Ободренный тем, что нашел хоть какое-то решение, Джаг вернулся к действительности.

Рядом с ним два раба пытались засунуть труп беглеца в мешок из тонкой ткани. Джаг присоединился к ним вовсе не от того, что горел желанием помочь, а из простого любопытства – ему хотелось поближе рассмотреть пресловутую Шагреневую Кожу. Она так врезалась в шею покойника, что была едва заметна. Джаг подумал, что для этого ошейник должен был сократиться по окружности почти втрое. В его памяти всплыли петли стальной проволоки, которой иногда обвивали стволы деревьев. Через какое-то время петли врастали в кору, почти исчезали под ее наплывами. Но в данном случае все было наоборот.

Затем мешок забросили на тачку и под насмешливым взглядом машиниста, сидящего в кабине паровоза, повезли куда-то в хвост состава.

Джаг отметил, что ошейник с трупа не сняли. Сначала он хотел было поинтересоваться почему, но потом передумал. Незачем привлекать к себе внимание ненужными расспросами. К тому же было бы крайне неразумным доверять незнакомым людям.

Неподалеку Кавендиш заканчивал обтирать лошадь жгутом соломы. Как истинный наездник, он первым делом занялся животным. В эту минуту он был почти симпатичен Джагу, хотя сам Кавендиш не проявлял никаких чувств к окружающим.

Вычистив и накормив лошадь, Кавендиш подошел к колонке, чтобы наконец освежиться самому. Он разделся до пояса, и Джаг убедился, что охотник хоть и долговяз, но хорошо сложен. Густые рыжеватые волосы покрывали его грудь и плечи. Он стал мыться, и Джаг вдруг сделал важное открытие: этот человек не носил на шее Шагреневой Кожи...

Мысли лихорадочно заметались в голове Джага. Какое же особое место занимает Кавендиш в Империи на Колесах, если не носит ошейника?

Появление старого знакомого отвлекло Джага от тягостных дум. Это был Донк – один из приближенных Галаксиуса – человек с восковым лицом и раскосыми глазами. Именно он надел ошейник на Джага. В тот момент юноша не обратил никакого внимания на его действия, теперь же он жестоко сожалел об этом. Если бы только он мог тогда предвидеть...

Донк и Отис о чем-то громко заспорили. Они ходили взад и вперед по перрону и что-то бурно обсуждали. Казалось, Отис в чем-то оправдывался, он говорил быстро и напористо, размахивая затянутыми в перчатки руками. Донк же, напротив, был холоден как мрамор. На его бесстрастном лице не отражалось никаких эмоций. Время от времени он кратко и односложно перебивал Отиса и тем самым моментально выбивал его из колеи, и тогда тот, не лезя за словом в карман, разражался новой многословной и горячей тирадой.

После долгих хождений по перрону совещание закончилось, и Отис остался в одиночестве, а Донк направился прямиком к Джагу.

– Следуй за мной, – бросил он, проходя мимо и даже не останавливаясь.

Удивленный, Джаг замешкался, но, придя в себя, поспешил за ним. Они вновь зашагали по бетонному перрону, но на сей раз в другом направлении. Оживление вокруг достигло своего апогея. По деревянным мосткам вереницы отверженных поднимались к распахнутым дверям товарных вагонов из просмоленного дерева и исчезали в их темном чреве. Съестные припасы были погружены еще раньше. На оружейных платформах тоже кипела работа. Охранники поднимались и запирали длинные боковые борты платформ, другие надевали теплые меховые шапки и тулупы. На некоторых вагонах, оборудованных бронированными наблюдательными башенками, суетился обслуживающий персонал.

Несмотря на царивший вокруг гвалт, до них донесся голос Отиса.

– Вы совершаете большую ошибку, вы его испортите! – крикнул он.

Джаг обернулся, но Донк решительно потянул его за руку.

– Отис начисто лишен воображения, – произнес он, – и живет вчерашним днем.

Поглощенный созерцанием паровоза, окутанного клубами пара, Джаг лишь рассеянно кивнул головой.

По приказу, отданному неизвестно кем и пронесшемуся вдоль всего состава, карликовый народец с радостным и оживленным щебетом нырнул под вагоны.

Джаг понял, что в действительности они вовсе не карлики, а прекрасно сложенные маленькие человечки, ничуть не уродливые и совсем не злые, как большинство гномов, которых было хоть пруд пруди в окружении каждого Властителя. Маленькие человечки, обслуживающие поезд, были абсолютно здоровы, не имели ни единого физического изъяна и напоминали изящные статуэтки с тонкими, точеными чертами лица.

Однако, встречаясь с ними по мере движения вдоль состава, Джаг испытал какое-то необъяснимое тягостное ощущение.

Причину своего состояния он понял, когда заметил, что все эти гомункулусы походили друг на друга как две капли воды. Они все были абсолютно одинаковы лицом и телом, как близнецы. Но от такого количества близнецов волосы могли встать дыбом у кого угодно!

Джаг вытянул шею, чтобы увидеть хоть одного, не похожего на других, но довольно быстро отказался от своей затеи – все были на одно лицо.

Вскоре они добрались до красно-золотистых вагонов обтекаемой формы, расписанных кометами, звездами, фигурами в скафандрах, сидящими верхом на блестящих ракетах, затерянных, в туманностях, планетами-цветами с лепестками в форме сердца, космическими кораблями с солнечными парусами и ракетными двигателями, палубы которых заполняли обнаженные юноши с венками на головах, играющие на арфах и флейтах. За кораблями тянулся шлейф золотых и серебряных струй.

Перед тем как последовать за Донком, который уже поднимался по ступенькам вагона с длинным рядом окон, Джаг обернулся и бросил последний взгляд вокруг себя.

До отправления оставались считанные минуты. Охранники заканчивали запирать двери вагонов с товарами, людьми и животными. Со всех сторон раздавались крики, приказы, народ суетился и бегал по перрону из конца в конец поезда.

И только Кавендиш сохранял полнейшее спокойствие. Он обсыхал, не торопясь натягивать на себя одежду. Казалось, его абсолютно не волнует беготня на перроне. Глядя на него, никто бы не сказал, что он имеет к поезду хоть какое-нибудь отношение. Можно было подумать, что он остается с толпой зевак, которые уже начали сбиваться плотными рядами вдоль перрона, чтобы проводить в дальний путь Империю Супроктора Галаксиуса.

Длинный гудок всколыхнул теплый воздух, призывая опаздывающих скорее вернуться на свои места. Отставшие толпой бросились к дверям последних вагонов, поскольку вагоны в голове поезда предназначались для Галаксиуса и его свиты.

Снова раздался пронзительный паровозный гудок, и все тело железной гусеницы вздрогнуло и ожило. Сначала несильный толчок легкой дрожью пробежал по всем вагонам и вывел дремавшего монстра из оцепенения, затем волна движения прокатилась от головы до хвоста, вернулась обратно, и поезд тронулся назад, едва не сбив с ног тех, кто не успел за что-либо уцепиться.

Окутавшись клубами перегретого пара и изрыгнув облако сизого дыма, паровоз неудержимо заработал длинными шатунами и начал набирать ход.

Уцепившись за поручень, Джаг, в свою очередь, поднялся по лесенке и вошел в вагон, испытывая странное чувство, будто он очутился в утробе длинного червеобразного чудовища. Перед тем, как дверь вагона закрылась за ним, он вновь уловил тот самый запах, который заранее настолько заинтриговал его, что даже отвлек от побега, который, без сомнения, стал бы для Джага роковым. Это был запах дыма, запах паровоза.

Пройдя по коридору, Джаг догнал Донка, который ждал его, облокотившись на опущенное окно. На перроне кроме толпы зевак оставался только Кавендиш.

Разведчик не спеша, словно ему некуда было торопиться, заканчивал одеваться. Он нахлобучил на лоб шляпу, перебросил через плечо пояс с оружием и вскочил на подножку проходившего мимо вагона, в котором находилась его лошадь. Не произнеся ни слова, Донк оставил свой наблюдательный пункт и пошел дальше. Джаг на секунду задержался, чтобы посмотреть на тянущийся за окном пейзаж. Постройки, руины встречались все реже и реже. Вскоре пошла серая пустыня, и на горизонте замаячили горные хребты, вершины которых исчезали в облаках.

К горлу Джага подступил горький комок. Он все дальше и дальше удалялся от своей цели – Юга и Соленой Пустыни, на краю которой нашел свою смерть Патч.




Глава 5


Джагу приходилось видеть богатство, но никогда раньше он не попадал в такую роскошь.

Донк оставил его в купе, отделанном деревянными панелями, шикарными гобеленами и зеркалами. На полу лежал ковер с таким длинным ворсом, что Джагу показалось, будто он не идет, а плывет по нему.

Вентилятор, висевший под потолком, своими большими лопастями бесшумно перемешивал свежий воздух, насыщенный запахами благовонных масел. И, как крайнее проявление утонченности, электрические лампочки мягко светили из-под хрустальных плафонов в форме диковинных цветов.

Джаг некоторое время осторожно щелкал различными выключателями. Его поразило, что вот так просто – одним легким движением – можно рассеять тьму.

Об этом ему уже рассказывал Патч да и Псих тоже. Джаг никак не мог забыть этого странного человека с горящим взглядом, который заявлял, кроме всего прочего, что звезды, якобы, сближаются. Но ему самому еще никогда не доводилось встречаться с тем, что другие считали "дьявольщиной".

Нажав на одну из клавиш, он удивился, увидев, как одна из стеновых панелей опустилась и превратилась в широкую кровать, на которой запросто уместилось бы шестеро таких, как он. Кровать была покрыта тонко выделанными меховыми шкурами и, сев на край постели, он чуть было не утонул в ней. Он всегда спал на земле и не мог представить, что ложе может быть таким мягким. Кровати борделя, которые раньше казались ему мягкими как пух, не шли ни в какое сравнение с этой роскошью.

Вернув кровать на место, он стал открывать различные шкафчики и вскоре обнаружил мраморный умывальник с золотыми кранами. Джаг из любопытства покрутил их и, к своему великому изумлению, обнаружил, что может иметь горячую воду, когда ему заблагорассудится.

Затем он осмотрел встроенные шкафы, набитые красивой одеждой, тончайшим бельем, тогами, туниками. Полки ломились от всевозможных кремов, лосьонов, духов. В низких ящиках-сундуках было полно самой разнообразной обуви: тут были котурны, сандалии, короткие сапоги и ботфорты.

Окончив осмотр, он в глубоком раздумье застыл посреди комнаты. Поезд все быстрее и быстрее мчался в неведомую даль, с каждым оборотом колеса унося его все дальше и дальше от той цели, которую он перед собой поставил. Монотонный перестук колес превратился в тягостную и печальную молитву, которая больно терзала его душу. От этого назойливого стаккато он не мог избавиться ни на секунду. Даже затыкая уши, он все равно слышал глухой рокот бегущих вагонов.

На какой-то миг Джагу показалось, что он – дезертир. Но разве он мог поступить иначе? Был ли у него выбор? Разумеется нет! Он просто воспользовался определенным стечением обстоятельств и выбрал ту линию поведения, за которую ему не придется краснеть. Это-то и привело его сюда, в поезд, который на полном ходу несся в неизвестном направлении, только теперь на нем был странный ошейник, чудовищный живой цербер, обрекающий на провал любую попытку бежать.

Вдруг в голову Джагу пришел один из многочисленных заветов старого Патча: "Главное – наблюдать и приспосабливаться. Это самое необходимое условие для выживания".

Глубоко вздохнув, Джаг подошел к зеркалу, чтобы внимательнее рассмотреть свой ошейник. Толщиной с мизинец, украшенный искристыми изумрудами и гравированной буквой "G" в лавровом венке, он, на первый взгляд, казался ничем не примечательным украшением, если бы не полное отсутствие застежки...

Всерьез заинтересованный, Джаг повернул его вокруг шеи, но так ничего и не обнаружил. Ни малейшей щелочки, ни отверстия. Он несколько раз провел ногтем по окружности ошейника, в надежде найти какой-нибудь потайной замок, который ему не удалось заметить с первого раза, но все было тщетно. Не скрывая своего разочарования, Джаг вынужден был отказаться от затеи разгадать тайну ошейника. Он решил вернуться к этой проблеме чуть позже и изучить ошейник на ком-нибудь другом, чтобы было лучше видно.

В который уже раз Джаг проклинал себя за невнимательность, проявленную накануне, когда он, отправив к праотцам Баскома и его четверых прихвостней, позволил Донку надеть на него, опьяненного победой, эту дьявольскую штуку. Тогда он даже не обратил на это никакого внимания. Джаг вспомнил о щелчке, который напомнил ему хруст позвонков Баскома в тот момент, когда он ломал ему шею. Но если был щелчок, то неизбежно должен быть и механизм защелки...

Внезапно он засомневался: а что, если их просто разыграли, и этот кусок железа на шее – всего лишь маскарад, обычное украшение, призванное сыграть роль своеобразного механизма устрашения? Кто мешал Кавендишу разыграть мрачную мизансцену, призванную сразу же охладить горячие головы? Такая идея выглядит вполне правдоподобно. Это стоит обдумать как следует.

Наблюдать и приспосабливаться... Патч знал, что говорил. Все его слова были на вес золота.

Дверь купе открылась, и Донк знаком велел Джагу следовать за ним.

Юноша молча подчинился.




Глава 6


– Вверяю его вашим рукам. Подготовьте его к предстоящему вечером празднику. Не спешите, у вас есть время, главное, чтобы Хозяин остался доволен! Ну, не мешкайте, вам предстоит много работы.

С этими словами Донк удалился, оставив Джага на пороге квадратной комнаты, выложенной цветным кафелем. Окна были затянуты шторами, а одну из стен украшало огромное зеркало, в котором парень увидел свое отражение: неуклюжий, со всклокоченными волосами, до неприличия неуместный в этой блистающей белизной комнате, он стоял перед огромной ванной-лебедем, украшенной упитанными задастыми ангелочками, с туго натянутых луков которых готовы были сорваться стрелы в виде здоровенных фаллосов.

Выстроившись в ряд, полдюжины особ женского пола, которых Джаг принял сначала за девушек-подростков, ждали, окидывая Джага с головы до ног профессиональным взглядом. Каждая словно бы прикидывала предстоящий объем работы.

Видя растерянность Джага, девушки разом набросились на него и с насмешками потащили к ванне, наполненной водой, на поверхности которой пузырилась пышная благоухающая пена.

Еще секунда, и множество рук обрушилось на него. Джага ощупывали, раздевали. Не успел он и глазом моргнуть, как с него стащили рубашку и штаны, обнажив предмет мужского достоинства, правда, довольно вялый, что вызвало новый взрыв смеха.

Юноше предложили войти в ванну и опуститься в теплую душистую воду. Только теперь он рассмотрел, что перед ним не настоящие девушки, а гомункулусы, вроде тех, которые обслуживали поезд, только похожие на женщин.

Обутые в туфли на высоких каблуках-шпильках, удлиняющих их и без того стройные силуэты, в платьях из тонкой прозрачной ткани, с облегающим лифом, придающим идеальную форму груди, все они были на одно лицо и отличались друг от друга только прическами.

Это открытие поразило Джага, и он съежился в комок, чувствуя себя как-то неуютно. Заметив это, одна из "девушек" с пышными, вьющимися волосами подошла к нему.

– Меня зовут Максимилиана, – представилась она. – Ты должен расслабиться, иначе у нас ничего не получится. Ведь это не просто туалет. Мы хотим, чтобы ты обрел спокойствие, умиротворение, полную гармонию. В здоровом теле должен быть здоровый дух. Но для этого ты должен снять с себя напряжение, а мы должны почувствовать, что ты абсолютно спокоен и восприимчив... Как тебя зовут?

– Джаг. Джаг, сын Патча!

– Хорошо, Джаг. Сейчас мы попросим Мелибе снять твои защитные реакции. Ты согласен?

Мелибе оказалась точной копией Максимилианы, с той лишь разницей, что у нее был наголо выбрит череп, и это делало ее взгляд еще более пристальным и колдовским.

Она порылась в маленькой сумочке из черной кожи, достала какие-то маленькие флакончики и приступила к таинственным приготовлениям. Наконец, держа в руках стеклянную пипетку и небольшой кубок из платины, содержимое которого Джаг не видел, она подошла к нему.

Юноше бросились в глаза ее длинные пальцы с ногтями, покрытыми фиолетовым с блестками лаком, и гладкая блестящая кожа цвета старой меди, что делало ее похожей на статуэтку из темного теплого мрамора. Казалось, соски ее тяжелых налитых грудей, с трудом поддерживаемых корсажем, вот-вот прорвут тонкую ткань.

Словно зачарованный, Джаг смотрел, как она заполняла дно пробирки красноватым порошком. Покончив с этим, Мелибе постучала по ней пальцем, чтобы сбить со стенок остатки, а затем попросила Джага расслабиться и запрокинуть голову.

– Не бойся, – сказала она, заметив его колебания, – я не сделаю тебе ничего плохого, я только освобожу тебя, помогу тебе прийти к согласию с твоим внутренним "я"...

Нежные пальцы Максимилианы и одной из ее подруг ласково погладили ему затылок.

И Джаг решил подчиниться условиям игры.

Над ним склонилось тонкое лицо Мелибе. Она осторожно ввела узкий конец трубки в левую ноздрю Джага, а затем, прикоснувшись губами к другому, легонько дунула. То же самое она проделала с его правой ноздрей, снова заполнив трубку невесомым порошком красноватого цвета. Выпрямившись и внимательно глядя Джагу прямо в глаза, Мелибе стала наблюдать, какое действие оказывает на него таинственный порошок.

Сначала Джаг ничего не почувствовал, может быть, только легкое раздражение и пощипывание в носу, как это бывает во время сильного насморка.

И вдруг, словно пораженный ударом молнии, он ощутил, что его череп стал слишком мал для растущего в объеме мозга. Одновременно все его тело налилось свинцовой тяжестью. Сознание Джага превратилось в маленький пылающий комок, бешено мечущийся в границах его телесной оболочки, подобно слепому животному в поисках выхода. Это движение с каждой секундой становилось все быстрее и быстрее, и вот уже Джагу показалось, будто кровь у него в жилах вот-вот закипит. Гигантские холодные пальцы сжали его сердце. Задыхаясь, он ловил воздух ртом, пытаясь закричать... и вдруг ему стало легко и хорошо. Избавившись от всяких условностей бытия, свободный телом и духом, он увеличивался до гигантских размеров, рос во всех направлениях с головокружительной быстротой.

– Ему плохо, он умирает! – послышался чей-то испуганный голос, донесшийся словно из другого мира.

Дьявольский бег закончился также внезапно, как и начался. Джагу показалось, что он сейчас лопнет, и это ощущение было просто невыносимо. А затем все перевернулось. Могучий вихрь подхватил его и вернул назад. В мозгу вновь засветилась крохотная искорка сознания.

На какую-то долю секунды он как бы со стороны увидел весь поезд, мчащийся по серой бескрайней пустыне, и только потом шестерых миниатюрных женщин, чьим заботам его вверил Донк, и которые сейчас обеспокоенно суетились вокруг него. В следующий миг сознание Джага вернулось в телесную оболочку, и он ощутил себя лежащим в ванне. Сердце его бешено колотилось и, казалось, вот-вот выскочит из груди.

– Он пришел в себя! Он вернулся! – воскликнула Мелибе с посеревшим от волнения лицом. – Ну и напугал же ты нас!

Джаг рассмеялся. Никогда еще он не чувствовал себя так хорошо. Девушки облегченно вздохнули и последовали его примеру. Их веселый щебет заполнил всю ванную, и Джагу казалось, что он очутился в многоголосом птичнике.

Внезапно он посерьезнел.

– Что это было? – спросил он, обращаясь к Мелибе и указывая на флакончик в ее руках. Лицо девушки заметно порозовело, она уже оправилась от испуга. – Что это за порошок?

– Мелко измельченный кусочек высушенного дакара. Дакара – красная ящерица с гор Лейбница. Это наркотик группы галлюциногенов, но без эффекта привыкания, служит для устранения чувства тревоги и подавленности. Мы применяем его очень часто, но с таким его действием сталкиваемся впервые.

– А что произошло?

– У тебя закатились глаза и началось сильное сердцебиение. Нам показалось даже, что оно заглушает перестук колес поезда! Тебе уже лучше?

Джаг усмехнулся.

– Я в прекрасной форме. Как вам удалось вывести меня из комы?

Мелибе показала флакон.

– С помощью нюхательной соли да нескольких шлепков по щекам, на которые не поскупилась Мира, – ответила она, кивнув в сторону подруги. Джаг заметил ее только сейчас, хотя девушка отличалась от остальных ярко выраженной полнотой. – Ты уверен, что с тобой все в порядке?

– Да, я в норме.

– Случись с тобой что-нибудь, Галаксиус заживо содрал бы с нас шкуру. Донк рассказывал нам, что ты победил пятерых в одном бою, и хозяин дорого заплатил за тебя. Разве мы могли подумать, что воин твоей закалки не выдержит одной дозы дакара?

Джаг успокоил ее движением руки.

– Этот маленький секрет останется между нами.

Все шесть девушек облегченно вздохнули.

– Я могу в свою очередь попросить вас кое о чем?

– Все, что хочешь, – ответила Мелибе, – но, разумеется, в рамках возможного...

– Не могла бы одна из вас подойти к окну и выглянуть наружу?

Не успел он закончить фразу, как сразу две девушки бросились поднимать перкалевую занавеску.

– Что дальше? – спросила одна из них.

– Посмотрите вдаль, не видите ли вы скалу, по форме напоминающую лошадиную голову?

– Нет... Кругом одна равнина, ни деревьев, ничего... Ты шутишь или?..

– Да вот же она! – воскликнула вдруг одна из девушек. – Посмотри вон туда, налево!

Все шесть девушек столпились у окна, оставив задумавшегося Джага в одиночестве.

– Как это тебе удается? – спросила его Максимилиана после того, как скала исчезла из поля зрения.

Джаг пожал плечами.

– На нашем пути всегда встречается скала в форме лошадиной головы, и, если повезет, ее можно увидеть, – отделался он шуткой.

Его остроумие вызвало бурю смеха, затем девушки приступили к своей работе.

Поудобнее устроившись в ванной, Джаг закрыл глаза.

То, что с ним произошло, было просто фантастикой. Под воздействием галлюциногенов, он, даже не шелохнувшись, отделился от своего тела и увидел то, что происходило вне поезда. Именно тогда, в тот краткий миг озарения, он заметил скалу, затерянную на угрюмых просторах пустыни.

У него было не много козырей, и это открытие он решил сохранить для себя.




Глава 7


Сказались ли на нем последствия пережитого или то был остаточный эффект применения Дакара, но оставшееся время, проведенное им в компании с девушками, показалось ему настоящей сказкой.

Одурманенный сладким благоуханием, Джаг словно парил в ванне, окутанный облаком нежной искрящейся пены. Мягкий перестук колес незаметно убаюкал его. Куда-то исчезла тревога, червем точившая его душу, теперь он чувствовал себя расслабившимся и умиротворенным. Всем его телом овладела томная и приятная нега.

Мочалки, сплетенные из ароматных трав, и разнообразные щетки чистили, гладили и массировали его тело, стирали с него пыль, грязь, избавляли от следов ожогов, обморожений и непогоды – всего того, что подарило ему бездомное прошлое. С поразительной ловкостью девушки пемзой оттирали его могучее тело, щадили раны, обрабатывали рубцы шрамов, которые исчезали на глазах. Одновременно с этим его душа избавлялась от всякой дьявольщины, наваждений, ненависти, страхов, неискоренимой жажды мести – от всего того, что уже давно мучило его и составляло смысл всей жизни.

Джагу казалось, что он падает, погружается в мягкую бездну.

Никогда раньше он не испытывал подобных ощущений, даже в лучшую пору своей жизни, когда после долгих прогулок верхом он соскальзывал с коня на землю и, расслабившись, лежал на спине, раскинув руки и ноги... до тех пор пока старый Патч не спрашивал его, что он предпочитает: чтобы его похоронили или забросали камнями!

Ах, если бы старик был здесь...

В самом деле, будь он жив, Джаг не попал бы в руки этих дамочек, способных разнежить кого угодно, даже дикого зхора. Они были настоящими специалистками в своем деле...

Вдвоем они сумели бы противостоять любой напасти, и уж, конечно же, Баском и его лизоблюды получили бы по заслугам. Покончив с ними, они бы отважились пересечь Солянку и сейчас направлялись бы к морю, которое так расхваливал старик. Он часто говорил, что бескрайние водные просторы обеспечат выживание любому, кто до них доберется.

Ощущение холода вывело Джага из нирваны. Серая от грязи вода уносила с собой гнет прошлого и, закручиваясь спиралью, исчезала в отверстии, расположенном в дне ванной между его ногами.

Девушки позаботились, чтобы он не испытывал неприятных ощущений от разницы температуры и накрыли его влажными теплыми полотенцами. Тщательно сполоснув ванну, они снова открыли кран и пустили горячую, но вполне терпимую воду голубого оттенка, в которую для аромата добавили листья шалфея, ментола и какие-то сухие цветы.

Наполнив ванну водой, девушки присоединились к Джагу и стали массировать его с головы до ног. Их руки казались ему то твердыми как камень, то, наоборот, погружали его в сладостную негу.

Охваченный волнением, Джаг потерял ощущение реальности. Он забыл о свободе, бескрайних просторах, о предначертанном ему пути и о пережитых черных днях. Он забыл о ярме, о плуге, который он тащил по каменистому полю из последних сил. Он забыл о печальном конце Патча, пристреленном, как в тире, прямо в постели малолетней блудницы, которую он ублажал, даже не помышляя о смерти, стоящей на пороге спальни. Он забыл о Баскоме, о преодоленных трудностях, о позоре, который ему пришлось испытать из-за чудовища по имени Баз, кошмарная харя которого, казалось, останется с ним навсегда, о смертельной схватке, из которой он вышел победителем и заработал ошейник с гербом Галаксиуса. Хоть на время ему хотелось забыть и Шагреневую Кожу, чтобы жить только настоящим в окружении очаровательных созданий, рядом с которыми бурлила его кровь.

Порочные и шаловливые, эти негодницы вели себя как кошечки. Они терлись о Джага своими восхитительными прелестями и умело возбуждали его. В зеркале юноша видел очаровательные округлости их ягодиц, едва прикрытые тонкой намокшей тканью, которая не столько скрывала, сколько подчеркивала формы их точеных стройных тел.

Постепенно на смену звонкому смеху пришли сладострастные вздохи, прикосновения становились все более и более ощутимыми, взгляды затуманились.

Охваченный желанием, изголодавшийся по женщинам, Джаг схватил за руку ту, что стояла ближе всех – это была Максимилиана – и привлек ее к себе. Он вложил в свое движение столько страсти, что она не устояла на ногах и они оба с головой ушли под воду, устроив в ванной настоящий потоп.

Он с жадностью шарил руками по ее телу, не обращая внимания на то, что оба почти полностью погрузились в воду. Задыхаясь, отдуваясь и кашляя, они наконец устроились поудобнее. К ним тут же присоединились и остальные подружки Максимилианы, которые тоже не прочь были порезвиться.

Теперь Джаг серьезно сожалел о том, что у него только две руки. Его дрожащие пальцы ласкали тело девушки, скользили по его грациозным изгибам, сжимали то пышную грудь, то плотные ягодицы.

Но первый сюрприз ожидал Джага, едва он расстегнул платье одной из девушек. К своему изумлению, он обнаружил, что у нее нет пупка! В растерянности он поднес руку к своему животу и ошарашенно провел по нему указательным пальцем. После недолгих размышлений Джаг решил не обращать внимания на такую мелочь, как отсутствие пупка, и двинул руку к вожделенному месту, занимавшему сейчас все его мысли, к нежному и теплому гнездышку, где он так хотел бы затеряться. Но и здесь Джага ждало горькое разочарование. Его пальцы нащупали гладкую и упругую плоть, но никак не влажную приоткрытую щель, которую он с полным основанием рассчитывал найти в этом месте.

– У нас нет никакого отверстия, – пояснила Мелибе, встретив его оторопелый взгляд. – Галаксиус не потерпел бы присутствия настоящих женщин в своем окружении.

– Но как же так... Никакого отверстия? А как вы... э-э... размножаетесь?

– Мы не размножаемся.

– Но... а остальное? Как вы избавляетесь от... отходов организма?

– А мы никогда ничего не потребляем, нам это не нужно.

– Но ведь вы живые?

– Да. Как и у тебя, у нас есть сердце, а в остальном мы черпаем жизненную энергию из самих себя. Это своего рода замкнутая цепь.

Возбуждение Джага тут же улетучилось. То, что он узнал, враз отбило у него всяческое желание. Орудие любви, такое упругое и впечатляющее, еще мгновение назад победно рвущееся к цели, теперь опало и сжалось подобно улитке.

– А те небольшие мужчины, которые обслуживают поезд, они такие же, как вы?

– Мы – одной расы.

– Но откуда вы?

– Из Большой Матки.

Джаг наморщил лоб.

– Никогда не слышал о таком городе.

Мелибе пожала плечами.

– И тем не менее, мы, Сервиклоны, сделаны именно там.

– Но, если вы не можете воспроизводиться, то как же вы появляетесь на свет?

На этот раз его вопрос всерьез озадачил Сервиклонов. Они растерянно посмотрели друг на друга. Очевидно, эта мысль никогда не приходила им в голову.

– Сколько вам лет? – не унимался Джаг.

– Нам всем пять лет, мужчинам тоже.

У Джага округлились глаза.

– Вы что, насмехаетесь надо мной?

Все шестеро Сервиклонов-женщин дружно запротестовали, и Джаг погрузился в размышления: какого роста он был в пять лет? Рост этих созданий не превышал метра двадцати сантиметров. Мужчины на поезде были примерно такого же роста. Неужели?..

Он перестал задавать себе вопросы, придя к заключению, что здесь что-то не так.

– А у вас есть память? Что происходило с вами в течение этих пяти лет?

– Ничего.

– Как ничего?

– Ничего, кроме того, что происходит сейчас.

– И вы хотите, чтобы я поверил, будто вы вот уже пять лет как в этом поезде?

– Но это так!

На этом Джаг предпочел завершить разговор. Все шестеро казались ему искренними и, тем не менее, из их ответов он ничего не мог понять. Да и чего можно было ожидать от женщин в целом, а от этих крошек в частности? Старый Патч был прав на все сто процентов: они не такие, как мужчины, и лучше как можно реже иметь с ними дело – только в случае необходимости, когда играет кровь и требуется спустить пары.

На сей раз Джаг не был готов достичь вершин блаженства. Его пыл угас, как спичка на ветру. Собственно, в этом не было ничего удивительного – ему предстояло решить массу других, более важных проблем. Например, этот ошейник, делавший невозможным побег, или странное разделение души и тела, которое он испытал, вдохнув дакара, и, как апофеоз всего – шесть миниатюрных созданий, абсолютно не пригодных для употребления!

– И все-таки мы можем удовлетворить тебя, – сказала Максимилиана, как бы читая его мысли. При этом она медленно провела языком по губам.

Несмотря на горячую воду в ванне, Джаг задрожал как от озноба. Очарование безвозвратно исчезло и у него осталось только одно желание – побыстрее покинуть это место. А еще лучше – и поезд.

Поскольку Джаг никак не отреагировал на их приглашение, миниатюрные создания попросили его выйти из ванны и лечь на длинный узкий стол, покрытый мягким пушистым мехом. Недовольные отказом, девушки долго массировали его, но больше не пытались возбудить, однако, давая выход своему раздражению, больно пощипывали его и, в целом, обращались с ним довольно бесцеремонно.

Наступил черед бритья и стрижки. Блеск бритвы и мелькание ножниц сначала насторожили Джага, но в итоге он был выбрит без единой царапины. Как видно, девушкам было чуждо чувство мстительности. Но, скорее всего, они боялись навлечь на себя гнев Галаксиуса.

После бритья его умастили благовонными маслами и кремами. Девушки легонько растирали его шрамы и разглаживали морщины, пока лицо Джага не стало гладким, обновленным и умиротворенным. Затем они проредили ему густые брови, чтоб хоть как-то смягчить суровую маску, которую уже успела надеть на него жизнь. Мягкими кисточками они подкрасили ему щеки, веки, крылья носа и, довольные результатом, занялись его прической. Тщательно расчесав Джагу волосы, девушки заплели ему две косички, концы которых соединили нитью жемчуга и одели на голову мягкую кожаную повязку.

Завершая работу, они надели на него тонкую набедренную повязку и легкую прозрачную тунику, доходящую до середины бедер, ноги обули в мягкие изящные котурны.

– Ну вот, готово, мы сделали все, что могли, – объявила Максимилиана, и все шестеро отошли в сторону, любуясь своей работой. – Мира проводит тебя.

Хотя Максимилиана и старалась казаться любезной, по тону, с каким это было сказано, Джаг почувствовал ее недовольство им, которое явно разделяли ее подруги.

После недолгих размышлений он пришел к выводу, что ничего не выиграет, если снова даст повод для обид, и решил дать задний ход, чтобы смягчить ситуацию.

– Вы все были очень добры ко мне, – сказал он, прежде чем уйти. – Надеюсь, мы еще встретимся, ваши услуги мне очень понравились. Очень жаль, что нам не удалось познакомиться поближе, но, вероятно, в этом есть вина дакара. Я не прощаюсь с вами, ведь это всего лишь отложенная партия, если, конечно, вы не держите на меня зла...

Личики девушек мгновенно смягчились. В ответ раздались восклицания, смех и оживленное щебетанье, от которого у Джага зазвенело в ушах. Он убедился, что всегда будет здесь желанным гостем.




Глава 8


За время его отсутствия, кто-то побывал у него в купе и оставил корзину с фруктами, многие из которых он видел впервые.

Он заметил также, что там и сям появились новые предметы, которых раньше не было: стеклянные шары с цветными кристаллами внутри, другие – с изображением сценок из сельской жизни. Стоило их потрясти, и возникала иллюзия метели.

Впившись зубами в гладкую поверхность яблока, Джаг встал перед зеркалом. Интересно, как он теперь выглядит? Увидев свое отражение, Джаг скривился.

Он едва узнавал себя. В этом одеянии он ничем не отличался от тех красавчиков, которые окружали Галаксиуса. Что касается макияжа – это еще куда ни шло, хотя, в принципе, он возражал против него. Однако следовало признать, что грим отнюдь не портил его внешности, а скорее подчеркивал его привлекательность. А вот прическа пришлась ему по нраву, за исключением жемчуга, который украшал его волосы. Что касается головной повязки, то она придавала ему вид бегуна, что его вполне устраивало.

В целом, Джагу не очень понравился его новый облик, созданный компанией ядовитых девиц-Сервиклонов, но он поостерегся изменять что-либо в своей внешности из опасения вызвать недовольство Галаксиуса. Ясно, что они действовали в соответствии с указаниями и вкусами своего хозяина.

Джаг снова взглянул на ошейник. Мысли о нем ни на секунду не покидали юношу. Нелегко будет избавиться от него, ведь он так и не узнал его тайну. Девушки носили такие же ошейники, но у него не было времени поговорить с ними. Теперь он сожалел об этом и дал себе слово вернуться к этой теме, как только представится подходящий случай. Но уверенности в том, что он узнает всю правду, не было.

Вдруг он вспомнил, что на шее у Кавендиша не было ошейника. Скорее всего, это объяснялось тем, что ему было поручено возвращать беглецов. Такие поездки неизбежно уводили его за границы дозволенного, и Шагреневая Кожа мешала бы ему выполнять свои обязанности... Если только вся эта история не была чистой воды блефом. Существовал только один способ, чтобы убедиться в этом, но Джаг не спешил проверить свои предположения. Еще не время...

Чуть слышный щелчок у двери вывел его из задумчивости. Кто-то вставил ключ в замочную скважину двери его купе.

Дверь тихо открылась, и в комнату вошел пожилой человек невысокого роста – по сравнению с гомункулусами он был настоящим великаном – с пышными усами, крученными вверх, наподобие бычьих рогов, и одетый в клетчатый костюм, главным украшением которого была кепка с помпоном.

Едва удостоив Джага взглядом, он быстро оглядел комнату. Гость был настороже и заметно нервничал. Закончив осмотр, он несколько раз цокнул языком, подобно всаднику, подгоняющему лошадь. И тогда в купе протиснулся еще один человек – настоящий гигант. Ширина его плеч была под стать огромному росту – настоящая гора желтоватого жира. Он тяжело передвигался, смешно раскачиваясь на ходу. Его свистящее, короткое дыхание напоминало пыхтение паровоза, время от времени стравливающего пар.

Джаг инстинктивно попятился. Это рассмешило мастодонта. Его смех напоминал короткие хриплые всхлипывания. Начиная с чудовищно толстой шеи, все его жирное тело сотрясалось волнообразными движениями, которые гасли в огромном слое жира, обволакивавшего его от пупка до середины ляжек.

– Спокойно, Беар, спокойно, – одернул гиганта усатый коротышка.

Это не понравилось мастодонту, он глухо заворчал и слоновьей походкой направился прямо к Джагу.

– Кто вы, что вам надо? – обеспокоенно спросил Джаг.

– Меня зовут Эмори, – ответил усатый, приподнимая кепку. – Я – тренер Беара. Мы пришли посмотреть на тебя. Лично я ожидал большего, но никогда не стоит судить по внешнему виду, особенно когда речь идет о борьбе. Можешь начинать, Беар!

Джаг попятился, чувствуя, что у него пересохло в горле. У него не было никакого желания драться с этой горой мяса.

Эмори прикрыл входную дверь. Он внимательно следил за развитием событий, но не забывал об осторожности, опасаясь быть застигнутым врасплох там, где его присутствие считалось нежелательным. То, что происходило дальше, напоминало скучный балет. Беар делал шаг вперед, Джаг отступал на такое же расстояние, словно загипнотизированный противником. Мысли смешались у него в голове, и ему никак не удавалось сконцентрироваться. Он будто оцепенел под безжалостным натиском этой груды мяса, с багровым опухшим лицом и заплывшими жиром глазками, напоминавшими две узкие щелки.

К счастью, уроки старого Патча не прошли даром. Он всегда твердил, что сначала надо действовать, а потом думать. В этих обстоятельствах Джаг мог только благодарить Небеса, что слова старика упали в благодатную почву. Поди догадайся, какие мысли были в голове у этого неандертальца.

Внезапно Беар пошел в атаку. Его кулак молниеносно взметнулся вверх и с силой парового молота обрушился на Джага. Тот потерял равновесие, но все же парировал удар, подставив открытую ладонь правой руки. Рука Беара, огромная и твердая как камень, до локтя покрытая ороговевшей кожей, подобно перчатке фехтовальщика, как тиски сомкнулась вокруг запястья Джага.

Противники замерли, сохраняя шаткое равновесие сил. На какое-то мгновение мужчины застыли, словно танцоры в танце.

Пальцы Беара сжались сильнее, и Джаг едва удержался, чтобы не вскрикнуть. От боли у него подкосились ноги и он упал на колени.

– Ну, хватит, достаточно, – вмешался Эмори. – Смотри не покалечь его!

Но Беар ничего не хотел слышать, и Эмори был вынужден просунуть цепь за его ошейник и без всяких церемоний оттащить колосса от Джага.

– Картина ясна, уходим! – проворчал он. – Тебе нечего его бояться, это барабан!

На жаргоне борцов "барабаном" называли человека, который только принимал удары, но никогда не наносил их сам.

Этот аргумент убедил Беара. Он ослабил хватку и, не сказав ни слова, последовал вслед за Эмори. Уже выходя за дверь, колосс, желая еще раз продемонстрировать свою мощь, схватил стакан и разбил его о свой плешивый лоб.

Джаг остался один. Все так же монотонно постукивали на стыках рельс колеса поезда, и если бы не осколки стекла на ковре, то можно было бы подумать, что ему приснился кошмарный сон.




Глава 9


Появление Джага в святая святых осталось, можно сказать, незамеченным.

Развалившись на мягком диване, держа в руках лист пергаментной бумаги, Галаксиус, задрапированный в белоснежную тогу, декламировал поэму собственного сочинения. Три собачонки породы пекинес, свернувшись клубочком, расположились рядом с ним.

Равнодушный к искусству поэзии Джаг рассеянно слушал Галаксиуса, внимательно разглядывая окружающую обстановку, малейшие детали которой в решающий момент могли приобрести первостепенное значение.

Здесь роскошь бросалась в глаза еще больше, чем где-либо. Весь вагон был обтянут красным бархатом с орнаментом и украшен многочисленными картинами, написанными яркими, кричащими красками. С голубого потолка, усыпанного серебряными звездами, свисали планеты из красной меди, имитирующие Млечный путь.

Позади Галаксиуса в одном из углов стоял рояль, сквозь прозрачный корпус которого можно было видеть весь его механизм: переплетение длинных стальных струн и сложную систему фетровых молоточков. Один из фаворитов Галаксиуса – юноша с длинными белокурыми волосами – брал диссонирующие аккорды, подчеркивая тем самым благозвучие стихов Супроктора, который продолжал читать свое творение перед группой приближенных и фаворитов, слушавших его более или менее внимательно.

В вагоне царил мягкий полумрак: горели только свечи в тяжелых серебряных подсвечниках, расставленных на комодах из дорогого дерева, над креслами, составленными в ряд для желающих уединиться, и на огромном низком столе в форме буквы "S", уставленном сверкающими блюдами с жареной дичью, сдобой, медовыми сладостями и глубокими чашами, наполненными винами разных сортов – сладкими и терпкими. Вино пили ковшами или из высоких хрустальных бокалов.

Джаг с любопытством оглядел присутствующих, надеясь увидеть знакомые лица. Первым он заметил Донка. Скрестив руки на груди, он неподвижно стоял у канделябра, безучастный ко всему, погруженный в одному ему известные мысли.

– Посмотрите-ка, кто к нам пришел! – воскликнул вдруг Галаксиус, прекратив декламировать свои напыщенные вирши. – Это же наш чемпион! Но как он изменился!

Все моментально повернулись и посмотрели на Джага. Но в устремленных на него взглядах он не заметил доброжелательности и сочувствия.

– Чего же вы ждете, почему не приветствуете героя, как подобает в таких случаях?

Раздались жидкие аплодисменты. Встрече явно не хватало теплоты, особенно со стороны любимцев Галаксиуса, которые с плохо скрываемым неудовольствием смотрели на нового фаворита, способного отодвинуть их на второй план.

– Это наш лучший рекрут, – произнес Галаксиус, не обращая внимания на реакцию своего окружения. – Если бы вы видели, как он сражался сразу с пятью противниками!

– Надеюсь, тогда он был храбрее, чем сегодня после обеда! – ехидно заметил кто-то из присутствующих.

Джаг никак не отреагировал на этот выпад. Похоже, новости распространялись здесь очень быстро.

– С холодным оружием он, должно быть, сильнее! – заключил другой.

– Ну, ну, – приструнил их Галаксиус, делая вид, что сердится. – Я вижу, вы снова ходили подсматривать в зеркало без амальгамы в большой ванной комнате, а ведь я запретил это! Ну, да ладно, ошибки молодости простительны... Однако, по вашим словам, у него не все прошло гладко с Сервиклонами. Наверное, эти милые маленькие существа впервые не справились со своими обязанностями. Представляю себе, как они огорчились... Ведь они такие чувствительные. Что тебе не понравилось в них, дорогой Джаг? Может быть, ты находишь их слишком женственными? Ничего не поделаешь, оставалась только эта модель, и мне пришлось взять их. Должен признаться, что лично мне они очень нравятся. Я не люблю настоящих женщин за их выделения, вечно у них что-то где-то течет. А с нашими Сервиклонами – никаких проблем. Они всегда сухие. Я охотно пользуюсь ими, хотя у меня другие вкусы. Ну, а ты? Каковы твои предпочтения?

Вопрос застиг Джага врасплох. Увильнуть от него было невозможно, а уклончивый ответ не решал проблему никоим образом. Разумеется, Галаксиус приобрел его из прихоти и заплатил очень дорого. Теперь же он, несомненно, не преминет воспользоваться своим правом во всех смыслах этого слова. Все это никак не устраивало Джага. Прижатый к стене, он оказался в затруднительном положении.

Чтобы выиграть время и смягчить свой ответ, он начал издалека.

– Я убил Баскома – того, кто хотел меня продать, – из-за того, что он убил человека, которого я считал своим отцом, – сказал он. – Трое его компаньонов не сделали мне ничего плохого, но я убил их, потому что они оказались в дурном обществе. А вот у четвертого негодяя была слишком легкая смерть. Я предпочел бы, чтоб он мучился подольше. Этого четвертого – его звали Баз – посетила пагубная мысль изнасиловать меня! Вы удовлетворены моим ответом?

Неожиданно для Джага Галаксиус рассмеялся.

– Какой ужас! Насилие всегда было мне отвратительно. Любовный акт должен совершаться по обоюдному согласию, на полной взаимности. Этот Баз получил по заслугам. У нас с тобой не случится ничего подобного, Джаг, ты можешь быть спокоен. Мы ценим гармонию, понимание. Мы все живем дружно. Дружба – вот что по-настоящему связывает мужчин. Не так ли? Я вас спрашиваю! – он вопросительно поднял бровь и бросил взгляд на своих фаворитов.

В ответ раздался неясный одобрительный шум, и Галаксиус продолжил:

– Ну, хватит разговоров, пора начинать праздник!

Началось столпотворение. Все бросились к столу, чтобы не пропустить начало пиршества. Когда толпа немного рассеялась, Джаг заметил Кавендиша. Тот сидел в кресле-качалке, тихонько покачивался и, посасывая сигару-медианитос, равнодушно взирал на окружающих. Положив ноги, обутые в сапоги со шпорами, на столик из розового дерева, он машинально поигрывал медными браслетами и серебряными медальками, нанизанными на шнурки, которые он вертел на пальце то в одну, то в другую сторону, отчего раздавался тихий мелодичный звон.

Чувствуя себя таким же одиноким, Джагу захотелось подойти к нему и рассказать о своем прошлом. Конечно, у них не было общих воспоминаний, но они могли бы поделиться впечатлениями о путешествиях, о своих увлечениях.

Но внезапное оживление присутствующих отвлекло его от мыслей о разведчике.

В салон внесли ящик с ручкой, к которому был приделан металлический раструб, напоминающий цветок вьюнка. Джаг с любопытством подошел к ящику и увидел, как на вращающийся диск положили тонкую круглую пластину черного цвета, после чего опустили на нее изогнутый рычаг с тоненькой иглой на конце.

Зазвучала ритмичная, но слегка суховатая музыка, под которую несколько пар стали танцевать, тесно прижавшись друг к другу.

Внезапно Джаг почувствовал, что кто-то наблюдает за ним. Это был Отис, главный надсмотрщик, отвечавший за людские ресурсы Империи Галаксиуса. Держа в руке стакан, он смотрел на Джага и неодобрительно покачивал головой. По его взгляду было ясно, что он не намерен продолжать знакомство, он всего лишь выражал свое отношение к нему, нимало не заботясь о человеке, стоящем напротив.

Впрочем, Джагу было и так ясно, что здесь он никому не нужен. Отныне он стал частью обстановки, внутреннего убранства вагона.

Совершенно неожиданно рядом с ним появился Галаксиус.

– Не стоит скучать и стоять в стороне, Джаг, – сказал он. – Этот праздник дан в твою честь.

– Я не люблю танцы.

– Тогда ешь, пей...

Мимо них как раз проносили поднос с наполненными фужерами. Галаксиус взял два узких высоких фужера с искрящимся розовым вином и протянул один Джагу. Тот не решился отказаться.

– За твое появление в Империи на Колесах, – сказал он, чокаясь.

– Что вы намереваетесь со мной делать? – осмелев, спросил Джаг и вслед за Галаксиусом залпом выпил содержимое бокала.

– Я еще не решил. Все будет зависеть от твоих способностей...

– Я умею драться, вы это сами видели.

– В жизни есть не только борьба, – пробормотал Супроктор и знаком потребовал, чтобы им принесли еще вина. Его приказание было тотчас же исполнено. – Но скажи, о чем ты сейчас думаешь? У тебя есть сокровенное желание? А? Тогда давай выпьем за осуществление твоей мечты!

Выпив второй бокал, Джаг обратил внимание, что Кавендиша уже нет в кресле. Он поискал глазами знакомую высокую фигуру, но нигде не увидел разведчика, хотя его трудно было бы не заметить в празднично разодетой толпе: Кавендиш был одет в походную одежду.

Отис тоже исчез, как, впрочем, и большинство приглашенных. Джаг хотел поговорить об этом с Галаксиусом, но не успел: его вдруг обдало жаром с головы до ног. Вместе с тем им овладело состояние сильнейшей эйфории. Ему стало хорошо. Слишком хорошо.

– Чем вы меня напоили? – испуганно вскрикнул он.

В следующий миг ему показалось, будто в голове у него вспыхнуло солнце...




Глава 10


Теперь все чувства Джага сосредоточились только на одном – сексуальном наслаждении. Все остальное перестало для него существовать. Его сознание растворилось, осталась только чувственность, которая сконцентрировалась внизу живота.

Чей-то гибкий язык ловко скользил по его напряженному члену, обвивался вокруг налитой кровью головки. Упругие теплые губы обхватили тугой столб плоти, и умелый горячий рот вобрал его почти целиком, в то время как легкие пальцы перебирали кожу яичек, вздувшихся от переполняющей их спермы.

Движения взад и вперед становились все более быстрыми и настойчивыми, и Джаг почувствовал, как жар охватил низ его живота, сконцентрировался в одной точке, стал почти невыносимым, но... вдруг напряжение спало, оставив после себя ощущение пустоты, неудовлетворенности и разочарования. Это была уже четвертая попытка, и на этот раз он решил довести ее до конца. Джаг подался вперед и выгнулся дугой, подстраиваясь под ритмичные движения жадного рта.

Он уже почти подобрался к вратам наслаждения, как вдруг влажное прикосновение отрезвило его.

Сознание постепенно возвращалось к нему. Джаг приоткрыл глаза и увидел окружающий его реальный мир: одна из трех собачонок Галаксиуса тыкалась приплюснутой мордочкой ему в лицо и облизывала шершавым мокрым языком.

Приподнявшись на локте, Джаг увидел, что лежит нагишом поперек мягкого дивана. Между его ног возился один из фаворитов Супроктора, тоже голый. Он стоял на коленях и двигался в ритме движений Галаксиуса, который, обхватив его за талию, пристроился сзади. Джагу показалось, что он видит перед собой какое-то чудовищное двуглавое животное.

Ясность мыслей мгновенно вернулась к Джагу. Одновременно он понял, почему ему несколько раз подряд не удавалось кончить. Насилие База настолько сильно повлияло на его психику, что мозг, независимо от желания Джага, автоматически ставил мощные защитные барьеры, взломать которые не могли никакие наркотики.

Вне себя от ярости, он пнул ногой "голубого" любимца Галаксиуса, и тот с воплем упал навзничь, хватаясь за разбитый нос.

В падении он сбросил с себя своего любовника и головой рассек ему бровь. Полуоглушенный, с залитым кровью лицом, Галаксиус покатился по полу, не понимая, что происходит.

В ту же секунду Джаг оседлал Супроктора и мощными пальцами стиснул его шею.

– Я же тебя предупреждал, скотина! – зарычал он, колотя Галаксиуса головой по полу. – Я ясно сказал, что больше не потерплю ничего подобного!

Целая свора красавчиков, парами уединившихся на креслах, поспешила на помощь своему хозяину. Налетев на Джага этаким злобным пчелиным роем, они повисли у него на плечах, пытаясь освободить Галаксиуса, и колотили возмутителя спокойствия всем, что попадало им под руку.

Двузубая вилка для разделывания дичи вонзилась ему в левое плечо. От боли Джаг ослабил хватку и выпустил Галаксиуса. Но это лишь удесятерило его ярость.

Он поднялся на ноги и, даже не потрудившись избавиться от своей "бандерильи", схватил тяжелый подсвечник и стал яростно размахивать им, сметая все, что стояло на его пути.

Увидев потери в своих рядах, фавориты Супроктора с писком отступили.

Воспользовавшись временной передышкой, Галаксиус тоже встал, но вместо того, чтобы убежать, он решил расквитаться с Джагом и схватил со стола бутылку вина. Но это была не самая удачная его идея.

Едва Джаг успел свернуть шею одному и выбить зубы другому из двоих наиболее настырных противников, как ему на голову обрушилась бутылка. Джагу удалось увернуться, и она лишь скользнула по его густой шевелюре, не причинив существенного вреда.

Не дожидаясь второго удара, Джаг волчком крутанулся на месте и со всей силы врезал Галаксиусу ногой в пах. Скорчившись от боли, тот замер. Ужасная гримаса исказила его лицо и немой крик застрял в горле.

Он сложился пополам, не в силах совладать с невыносимой болью, и в тот же миг ударом пятки между глаз Джаг отбросил его к роялю. Ножки инструмента подломились и он рухнул на Галаксиуса, издавая ужасную какофонию звуков.

И тогда, справедливо рассудив, что подобный случай ему больше не представится, Джаг решил заставить Супроктора снять с него позорный ошейник. Он шагнул было к нему, но в этот момент сзади раздалось угрожающее гортанное ворчание, и Джаг резко обернулся. Донк, которого до сих пор не было видно, появился в вагоне, вызванный, очевидно, самым сообразительным из свиты Галаксиуса. Он был не один.

Его сопровождали Эмори и Беар.




Глава 11


– Убей его! – скомандовал Донк. – От него только одни неприятности. Ну, вперед!

Приплясывая от нетерпения и шаркая огромными ножищами с ороговевшей, как копыта, кожей, колосс повернулся к своему тренеру. Судя по всему, он подчинялся только ему.

– Это "барабан", – заявил Эмори. – Убей его!

Глухо заворчав, Беар сдвинулся с места. На секунду паника охватила Джага. Он вспомнил об их стычке, происшедшей всего несколько часов назад: этот монстр был совершенно не похож на тех борцов, которых он встречал, когда вкалывал на ферме. Если он поймает Джага, от него останется лишь мокрое место. Главное – не попасть ему в лапы!

У ног юноши лежало бесчувственное тело Галаксиуса. Получилось так, что победа вышла боком для победителя. Будь Супроктор в сознании, он бы вряд ли поддержал инициативу Донка. Даже если допустить, что он жаждет смерти Джага, что вполне естественно, учитывая сложившиеся обстоятельства, он действовал бы более разборчиво и обставил бы его казнь соответствующим образом, хотя и заплатил за него целое состояние. Как бы там ни было, Джаг решил не сдаваться без боя...

Очертя голову, он бросился в наступление. Единственное, что ему оставалось – это ошеломить противника, опередить его и попытаться убежать. В поезде было множество мест, где он мог бы спрятаться.

Одним прыжком Джаг подскочил к низкому столику и, резко потянув его на себя, сбросил на пол подсвечники, изящную посуду с изысканными яствами, вазы, чаши с недопитыми винами и возбуждающими напитками. Схватив стол, он перевернул его и, используя одновременно как щит и как таран, с устрашающим криком ринулся на Беара. Мимоходом Джаг зацепил Млечный Путь, и пустотелые планеты, сбитые с потолка, как горох, покатились по полу.

Крепко стоящий на коротких ногах, Беар спокойно ждал приближения необычного противника. В самый последний момент он легко и почти изящно перенес вес тела на левую ногу, поднял правое колено на уровень пояса и нанес могучий удар, остановивший петушиный наскок Джага. Толстенная столешница раскололась пополам. От неожиданности Джаг растерялся. Его атака захлебнулась, и ему не оставалось ничего другого, кроме как отступить, швыряя в противника все, что попадалось под руку, чтобы задержать его продвижение. Но вскоре Беар загнал Джага в угол, и его положение стало совсем незавидным. Тогда Джаг решился на совершенно безумный поступок: используя спинку дивана в качестве трамплина, он попытался перелететь через Беара в немыслимом, фантастическом прыжке. Но диван перевернулся, и Джаг рухнул прямо на колосса, который, не моргнув глазом, заключил его в свои цепкие объятия.

У Джага перехватило дыхание. Он почувствовал, как захрустели его ребра, стиснутые могучими руками гиганта. Ему не хватало воздуха, в глазах потемнело, казалось, что он вот-вот потеряет сознание. Он попытался провести несколько известных ему приемов, но его удары не достигали цели. Чем отчаяннее сопротивлялся Джаг, тем сильнее сжимал его в своих объятиях Беар.

Корчась в объятиях колосса, Джаг вдруг заметил вилку, которая все еще торчала из его левого плеча. В пылу боя он совсем забыл о ней. От боли и удушья Джагу показалось, будто на него накинули вуаль, усеянную мириадами крохотных белых бабочек.

Он чувствовал, что силы покидают его, но все же предпринял последнюю отчаянную попытку переломить ход схватки. Вырвав вилку из плеча, он крепко сжал ее обеими руками и что было силы всадил в затылок мастодонта.




Глава 12


Словно пораженный молнией, Беар покачнулся, разжал руки и рухнул на пол. Высвободившись из его чудовищных объятий, Джаг на мгновение застыл, переводя дух и удивляясь, что он еще жив.

Беар упал навзничь и при этом так глубоко загнал вилку, что ее длинные острые зубья вышли из его головы чуть выше лба, отчего он стал похож на самого настоящего дьявола.

Все произошло так быстро, что никто не успел отреагировать на кардинальное изменение ситуации. Большинство свидетелей так и не поняло, что произошло.

Первым пришел в себя Эмори.

– Этот подонок убил Беара! – завопил коротышка. – Он сделал это!

И в то же мгновение, выхватив нож из голенища сапога, он бросился на Джага.

Выпрямившись, Джаг спокойно встретил его. Скрестив запястья, он уверенно поставил блок и отразил удар, а потом, схватив противника за предплечье, заломил его руку назад, и, упершись в нее коленом, резко дернул. Локоть хрустнул, как сухая ветка. Потеряв от дикой боли сознание, Эмори как подкошенный рухнул на труп своего воспитанника.

Подобрав нож, Джаг метнулся к выходу. Но хитрый и осторожный Донк уже успел скрыться. Это совсем не устраивало Джага. Ведь человек, который надел на него Шагреневую Кожу, мог бы избавить его от нее. Или по крайней мере раскрыть секрет действия механизма.

Группа зрителей, на чьих глазах произошла стычка, бросилась врассыпную, уступая ему дорогу. Их Джаг мог не опасаться. Выскочив в коридор, Джаг задумался, куда лучше идти: в сторону паровоза или в хвост поезда? Мысли в его голове путались, и он не мог сосредоточиться. Впервые за долгое время он чувствовал себя свободным.

Конечно, это была относительная свобода. Он по-прежнему находился в мчащемся на полном ходу поезде, с дьявольским ошейником на шее, но теперь это не мешало ему действовать по своему усмотрению.

Непонятная сила так и толкала его отправиться в хвост поезда и присоединиться к себе подобным. Однако для этого нужно было миновать платформы с огневыми точками, где дежурила вооруженная охрана.

Как охранники отреагируют на его появление?

Насколько они преданы Галаксиусу? Судя по их виду, они занимали привилегированное положение, были вполне довольны жизнью, и, стало быть, усердны и преданны хозяину.

Дойдя до конца вагона, Джаг остановился на сцепной площадке. Здесь стоял адский шум, однако даже сюда доносились крики из дальнего конца вагона.

Буря прошла – противник начал приходить в себя и организовываться.

И тут Джага охватило отчаяние. Ведь, в конечном итоге, этот поезд был не что иное, как идеальная мышеловка. Неопытному новичку, вроде него, здесь негде спрятаться. Его обязательно найдут при методичном прочесывании состава.

Его взгляд упал на выходную дверь, за которой проносилась мимо серая безжизненная пустыня. Сомнения с новой силой принялись терзать его душу. А что, если ошейник – всего лишь ловушка для дураков? Как бы там ни было, у него не оставалось выбора. Он убил Беара, покалечил Эмори и несколько любимцев Галаксиуса. Кстати, интересно, что с ним? Он умер или просто потерял сознание? А ведь кроме них Джаг отправил на тот свет еще целую кучу красавчиков, к которым испытывал тягу Супроктор. Реально оценив ситуацию, Джаг пришел к выводу, что его шансы равны нулю. Донк возглавит Империю на Колесах, а свое отношение к Джагу он уже проявил достаточно ясно. Будь что будет... Жизнь на то и дана, чтобы рисковать ею.

Джаг подошел к двери и открыл ее. Холодный тугой поток воздуха ударил ему в лицо, и только теперь беглец вспомнил, что на нем нет никакой одежды.

За дверью была ночь – на землю опустился занавес непроглядной тьмы, отороченной светлыми пятнами, бегущими вдоль рельсов со скоростью поезда.

Джаг в нерешительности застыл в дверном проеме.

Прыгнуть – значит, переломать себе кости, а это все равно, что подписать свой смертный приговор. Стать легкой добычей стаи грифов.

– А я считал, что ты гораздо умнее, – внезапно послышался у него за спиной чей-то голос.

Захваченный врасплох, Джаг мгновенно обернулся, слегка согнул ноги в коленях и, выбросив вперед руку с зажатым в ней ножом, приготовился к бою.

Перед ним стоял Кавендиш. Прислонившись плечом к стенке тамбура, он слюнявил кончик своей неразлучной сигары-медианитос.

Он никак не отреагировал на боевую стойку Джага.

– Вы не теряли времени даром, – процедил Джаг сквозь зубы, – но предупреждаю: я не сдамся без боя! Прежде чем вы прикоснетесь к оружию, я выпущу вам кишки!

– Если бы меня послали за тобой, малыш, ты был бы уже мертв.

– Тогда что вы здесь делаете?

– Наблюдаю, – последовал лаконичный ответ.

– Нет, вы стараетесь усыпить мою бдительность! Вы хотите поймать меня! Ведь это ваша работа!

Кавендиш снисходительно улыбнулся.

– Никто за тобой не гонится, малыш, – вздохнул он. – Никому даже в голову не придет ловить тебя.

Глаза Джага округлились от удивления.

– Что это вы говорите?

– А зачем кому-либо рисковать, сражаясь с тобой, если можно нейтрализовать тебя там, где ты стоишь?

– Как это?

– Ты на привязи, малыш. Никогда не забывай об этом.

Джаг нервно рассмеялся.

– Ты имеешь в виду мою Шагреневую Кожу? Но ведь это обман!

– Думай, как хочешь. Не ты первый ошибаешься!

– Вы пытаетесь одурачить меня, чтобы выиграть время до прихода остальных.

– Посмотри вокруг. Коридоры пусты. Никто не идет сюда.

Джаг прислушался и не услышал ни звука, кроме мерного постукивания колес. Вокруг стояла зловещая тишина.

Джаг растерялся.

– Со мной ничего не может случиться, ведь я в поезде. Вы снова пытаетесь обмануть меня! Но ведь я не вышел за пределы лагеря, я ничем не рискую!

Вдруг какая-то непонятная сила встряхнула его. Он почувствовал невыносимую боль в кадыке. Боль разрасталась, охватывая горло, челюсти, затылок.

У него начали неметь плечи. Не в силах двинуться с места, с пеной в уголках рта, Джаг понял, что не может шевельнуть даже кончиками пальцев, перевести взгляд.

– Это первая стадия, – пояснил Кавендиш. – Затем тебе покажется, будто кровь закипает у тебя в жилах. И, увы, это будет не просто впечатление. Множество сосудов внутри твоей головы лопнут, кровь пойдет даже из пор кожи, сознание начнет постепенно угасать и ты просто-напросто сгоришь изнутри. Шагреневая Кожа обладает двумя особенностями: первая – задушить тебя, если ты выйдешь за пределы определенного пространства, а вторая позволяет убивать тебя постепенно, причиняя страшные муки. Я предполагал, что этот вечер плохо кончится. Мне с первого же взгляда стало ясно, что ты не из тех, из кого можно вить веревки. И тогда я решил ждать. Мне совсем не хотелось, чтобы ты наделал глупостей, оказавшись во власти паники... А теперь пора отвести тебя назад. Это твой единственный шанс, малыш.

С этими словами Кавендиш достал из кобуры револьвер и взял его за ствол.

– Так будет лучше. Ты избежишь ненужных страданий, – извиняющимся тоном сказал он.

Джаг успел заметить, как рукоять револьвера описала дугу, и в тот же миг почувствовал глухой удар. Однако, теряя сознание, он почувствовал огромное облегчение. Теперь он не был одинок.




Глава 13


– Эй, Рамона! А ну-ка, разровняй как следует уголь, мне надо увеличить скорость!

Едва не падая от усталости, Джаг на секунду замер, согнувшись вдвое, с лопатой в руках. Судорожно переведя дух, он механически, как зомби, сменил лопату на длинную кочергу с деревянной ручкой и пошуровал ею в паровозной топке, равномерно распределяя уголь по решетке колосника. Вот уже несколько дней, счет которым он потерял, Джаг жил в земном аду.

Галаксиус отделался легким испугом да распухшими гениталиями, и по этой причине его излюбленные забавы с фаворитами откладывались на неопределенный срок. Однако больше всего он был уязвлен тем, что допустил грубый психологический просчет.

Он великодушно решил даровать Джагу жизнь. Ведь, в сущности, это был один из способов наказания...

На следующее утро состав остановился посреди унылой, плоской как блин пустыни. Непредвиденная остановка произошла из-за аварии механизма подачи угля в топку: вышел из строя шнек, подававший дробленый уголь из бункера на колосниковую решетку. Отремонтировать его в походных условиях оказалось невозможно – механизм нуждался в замене. Но, как выяснилось, ремонт можно будет произвести только в Томболл Пойнте – древнем мегалополисе, бывшем крупнейшем железнодорожном центре, до которого оставалось еще несколько тысяч километров пути. Томболл Пойнт был последним городом перед горными хребтами Сьерра, куда направлялся поезд.

По мнению машиниста Потреро, путь можно было продолжить, если только подавать уголь в топку вручную. Это каторжный труд, который нельзя прервать ни на минуту, но, собрав команду из шести крепких мужчин, которые работали бы, сменяя друг друга, пожалуй, можно было бы добраться до Томболл Пойнт.

Вот так Джаг оказался у паровозной топки. Когда он появился в кабине локомотива, Потреро от возмущения чуть не хватил удар. Он требовал шесть человек, а ему прислали одного ярмарочного шута! Но хоть Галаксиус и привык к жутким приступам гнева механика и его причудливым капризам, которые, кстати, всегда удовлетворял, на сей раз он был непреклонен: Потреро должен обойтись одним человеком и именно этим.

Не вникая в тонкости дворцовых интриг, Потреро в конце концов уступил Супроктору. В сущности, какая ему разница? Когда этот человек больше не сможет работать, он потребует другого. Таким образом, представится случай доказать свою правоту.

Так Джаг познакомился с миром механики. Можно не сомневаться, что он страстно желал бы этого, но только при других обстоятельствах.

С первых же минут знакомства Потреро четко дал понять, кто есть кто.

– Не знаю, как там тебя зовут, да это меня и не интересует. Для меня ты будешь Рамона! Согласен?

Погруженный в свои мысли, Джаг молча кивнул. Он был просто поражен переплетением труб и трубок с блестящими рукоятками, кранами, вентилями, красно-белыми манометрами с мелко подрагивающими стрелками. Но больше всего на него произвели впечатление грохот и нестерпимый жар, исходивший от топки паровоза.

Заметив его растерянность, Потреро красноречиво перевел взгляд на открытую топку, где буйствовал всепожирающий огонь.

– Это – твоя вотчина, остальное тебя не касается. У тебя только одна обязанность – подкидывать уголь с тендера в топку. Понял? – не дожидаясь ответа, он продолжал: – Обычно паровозом управляют два человека: машинист и кочегар. Я решил быть здесь единственным хозяином, ибо выступаю против разделения власти. Ответственность не выносит этого. Так что не вбивай себе в голову дурацких идей: ты здесь только для того, чтобы загружать уголь в топку паровоза. Ну, чего ждешь? Думаешь, лопата сама прыгнет тебе в руки?

Преисполненный желанием проявить себя с лучшей стороны, Джаг с рвением взялся за работу. Но то, что на первый взгляд представлялось ему сверхпростым, на самом деле оказалось крайне сложным.

– Что это у тебя на лопате? – завопил Потреро, увидев, как работает Джаг. – Это же не чайная ложка! Не так, Боже ты мой! Согни ноги в коленях, пригнись и бросай с размаху! Так будет легче, и лопата пойдет дальше! Вот так! Не забывай, ты кормишь локомотив, а не синицу!

Но научиться владеть лопатой было далеко не самым трудным. Главное заключалось в другом: предстояло научиться ходить с полной лопатой от тендера с углем до топки и назад по пляшущему под ногами полу и при этом не столкнуться с Потреро, который беспрестанно сновал взад и вперед по кабине паровоза, крутил многочисленные краники и следил за показаниями манометров. Машинист ворчал, проклиная все и вся, и этим всем было, конечно же, бестолковое ничтожество, навязанное ему Галаксиусом, этот безынициативный, лишенный здравого смысла Рамона, который только и делал, что путался у него под ногами.

– Черт возьми! Такой болван, как ты, не имеет права на существование! Уголь нужно бросать подальше в огонь! Если ты будешь продолжать в этом же духе, то скоро около топки гора угля вырастет до потолка! Клянусь Господом, ты делаешь это нарочно! Если нам не хватит топлива, я затолкаю тебя самого в топку головой вперед! Когда закончишь, не забудь подмести пол! Я хочу, чтобы в кабине моего паровоза было чисто, как на обеденном столе! Да работай же, не зевай!

Одурев от инструкций и воплей Потреро, Джаг старался изо всех сил.

Мало-помалу он привык к новой работе и научился двигаться уверенней, просыпая с лопаты не более трети набранного угля. К несчастью лопата была шире, чем проем топки, и вторая треть ее содержимого просыпалась в момент забрасывания угля.

Потреро снова пришлось вмешаться. Он возвел глаза к небу, и с несчастным видом закричал:

– Держи лопату наискось! Наискось, говорю! И все-то тебе надо подсказывать!

После этого в топку полетели полные лопаты угля.

Оставалось найти подходящий ритм. В какой-то момент Джагу показалось, что это ему удалось. Он приноровился к покачиванию локомотива и безостановочно метался от бункера с углем к пышущей жаром топке и обратно, будучи не в силах хоть на секунду расслабить онемевшие мышцы. Но тут Потреро снова открыл рот:

– Ты чего суетишься? Это тебе не дешевая танцплощадка! Пока ты тут выписываешь пируэты, весь уголь успевает прогореть! Ты что, хочешь, чтобы остыл котел?

Опустив руки, Джаг озадаченно уставился на машиниста. Видя его недоумение, Потреро объяснил:

– Нужно бросать с платформы! Набираешь уголь, поворачиваешься и бросаешь! Только так!

Не очень-то доверяя его словам, Джаг, тем не менее, решил последовать полученному совету. И очень скоро на полу кабины угля оказалось больше, чем попало в топку.

– Не так высоко! Бросая, разворачивайся корпусом к топке, тогда точнее попадешь, – подсказал Потреро.

Учтя все эти ценные наставления, Джаг очень скоро набил руку, хотя ничего для себя не выгадал, ускорив подачу угля в топку. Опорожнив лопату, он тут же погружал ее в недра тендера и забрасывал в топку очередную порцию дробленого угля – черную кровь, как назвал его Потреро.

Время от времени приходилось оставлять лопату и бежать к разверстому зеву топки, чтобы пошуровать кочергой, распределяя уголь равномерным слоем по решетке колосника.

Обливаясь липким соленым потом, чувствуя тупую боль в пояснице от постоянного физического напряжения, он орудовал кочергой, которая с каждой минутой становилась все тяжелее и тяжелее. Ладони Джага покрылись кровавыми мозолями, а поскольку кочерга оказалась коротковатой, ему пришлось компенсировать этот недостаток, засовывая руки по локоть в топку, отчего кожу от запястий до локтей украсили длинные блестящие полосы ожогов.

– Так приходит мастерство, Чико, – убеждал Потреро, видя, как Джаг корчится от боли, случайно прикоснувшись к раскаленному краю топки. – Считай, что это благородные раны. Машина защищается, она тебя не знает. Чтобы приручить ее, потребуется время!

Тогда-то Джаг понял, что и Потреро был способен на чувства. Стоило ему заговорить о своем паровозе, как глаза его увлажнялись, а голос дрожал от волнения. В общении с Джагом он имел странную привычку называть его разными именами: Рамона, когда был не в духе, и Чико, когда все шло хорошо.

Самое ужасное во время разравнивания угля на колоснике – внезапные выбросы пламени. Предугадать или предотвратить их было абсолютно невозможно.

– Это дыхание дьявола, – ухмылялся тогда Потреро, – так можно остаться без волос, правда, Чико?

С обожженным лицом и порыжевшими от огня бровями и ресницами, Джаг не разделял юмора Потреро, особенно когда приходилось гасить прихваченные пламенем волосы.

Иногда прожорливая топка досрочно съедала все запасы топлива, и, чтобы добраться до пункта снабжения, Джаг вынужден был спускаться через узкий лаз в угольный бункер и подбирать разбросанный там уголь. Это была самая неприятная работа. Он любил открытое пространство и ветер, бьющий в лицо, а потому испытывал острый приступ клаустрофобии, оказавшись в темном стальном гробу, стенки которого гудели так, что, казалось, от адского грохота вот-вот лопнут барабанные перепонки.

Даже Потреро посочувствовал Джагу, когда тому в очередной раз пришлось протискиваться в мышиную нору бункера.

– Это работа для обезьян, но никак не для тебя, Чико, – с сожалением сказал он. – Но Галаксиус хочет, чтобы ты все делал сам. Не знаю, что ты ему сделал, а точнее сказать, не сделал, но он, похоже, чертовски зол на тебя!

Обезьянами машинист называл маленький народец, обслуживающий поезд – Сервиклонов-мужчин.

Ловкие как акробаты, они восхищали Джага. Он испытывал удовольствие, наблюдая за их работой. Вместе с Потреро они были истинной душой поезда, его составной частью. Надо было видеть, как они бегают по крышам вагонов мчащегося на полном ходу поезда, перескакивают с одного вагона на другой, моют, драят металлические части, ползают по стенкам вагонов, не испытывая головокружения и словно не замечая бешеной скорости. Они, как паучки, деловито сновали под днищами вагонов, пригнув головы, бесстрашно шли наперекор ветру, а иногда даже цеплялись за торчащие над крышами вентиляционные трубы, чтобы не быть унесенными набегающим потоком упругого воздуха. К счастью, ничего подобного еще ни разу не произошло.

Кроме технического обслуживания состава, им вменялось в обязанность удерживать беглецов от необдуманного шага. Случалось, что несмотря на страх перед ошейником, самые отчаянные вопреки здравому смыслу пытались бежать, не думая об ужасных последствиях своего поступка.

Периодически Сервиклоны опускали с днищ вагонов тросы и цепи с прикрепленными к ним длинными кусками рельсов, которые, подпрыгивая на шпалах, как дьявольские палицы метались из стороны в сторону, поднимали невообразимый грохот и калечили кандидатов в беглецы, когда те выползали из своих тайников. Но чаще всего несчастные попадали под колеса, где их ожидала верная смерть. Растерзанные, но еще живые, некоторые кричали в агонии, однако грохот мчащегося поезда заглушал их душераздирающие вопли.

– Эй, Рамона, не спи, черт бы тебя побрал! Пошевеливайся, бездельник! У меня упал уровень воды! Ее уносит с паром в пароотводную трубку! Полезай наверх, уверен, что кто-то из обезьян не закрыл крышку клапана водозабора. Но они у меня получат свое! Ну, давай, одна нога здесь, другая там!

В такие моменты Джаг сожалел, что Кавендиш не дал ему выпрыгнуть из поезда.




Глава 14


В этом дьявольском круговороте у Джага не оставалось ни минуты свободного времени. Как часто утверждал Потреро, он буквально спал стоя. Но, даже отключаясь, он не переставал обслуживать прожорливое чудовище, другой же частью мозга овладевало спасительное оцепенение, необходимое для восстановления сил.

Иногда Потреро не выдерживал.

– Хорошо, Чико, хорошо! – бормотал он. – Передохни немного! Пока угля достаточно, топка переполнена! Лучше разровняй уголь!

Джаг, как робот, менял лопату на кочергу и шуровал в топке.

И снова машинисту приходилось вмешиваться.

– Достаточно, Чико, хватит! Твоя кочерга раскалилась докрасна, ты хочешь, чтобы она прикипела к рукам?

Когда Потреро чувствовал, что Джаг вот-вот свалится с ног, он брал его за руку и нежно, насколько ему это удавалось, усаживал его на жесткое, неудобное сиденье кочегара. Аккуратно прикрыв помощника своим пончо, машинист давал Джагу время передохнуть.

Но спустя некоторое время вновь слышались его крики:

– Рамона, ты долго будешь нежиться? Тебя что, нужно поднимать лебедкой? Нет, вы только посмотрите на этого выродка! Пользуясь тем, что я отвернулся, он дрыхнет!

Сначала Джаг подскакивал как ужаленный. Но довольно скоро он понял, что гнев Потреро был наигранным, и под его суровой внешностью скрывается доброе, чувствительное сердце.

Мало-помалу монологи Потреро стали превращаться в диалоги.

– А вы что, никогда не спите? – спросил однажды Джаг машиниста и сам удивился своей смелости.

– Когда в пути – нет.

– Значит, вы не будете спать, пока мы не доедем до места назначения?

– Нет, такое уж у меня правило. К тому же, машина тоже не спит.

– Но ведь нам еще ехать и ехать! На дорогу уйдет не один день!

– Верно.

– А если в один прекрасный день вы свалитесь с ног?

Потреро рассмеялся.

– Доехав до места назначения, я всегда падаю, Чико. Помню, однажды я проспал две недели кряду! Все уже считали меня мертвым!

Однажды Потреро развязал красный платок, который носил на шее, и Джаг с удивлением заметил, что он, как и Кавендиш, не носит Шагреневой Кожи.

Поймав его взгляд, машинист спросил:

– Что тебя так удивило, Чико?

– Ваша шея, на ней... У вас нет ошейника!

Потреро пальцем указал на голову, потом на грудь.

– Вот где мой ошейник, Чико. В голове и в сердце. Этот паровоз – моя жизнь. Он означает для меня все. Самое плохое, что может случиться в моей жизни, – это если Галаксиус прогонит меня. Стоит ли в таком случае переводить ошейник?

– А как вы научились водить паровоз?

– На практике, Чико, на практике. Это лучший способ научиться чему-либо. Знания можно приобрести только у их истока. Но все пошло прахом, никто ничему не желает учиться!

– Но вы же не хотите брать себе помощника? Кому вы передадите свои знания?

– Я еще не встретил человека со священным огнем в душе, Рамона! Вот ты, например, ты смышленый и наблюдательный, но мне не нравится твой взгляд! В нем нет блеска, и у тебя не сжимается горло при виде паровоза! Тебе все интересно, и это тоже неплохо, ведь паровозов становится все меньше и меньше, и не так-то легко найти хорошего работника!

Обычно разговоры продолжались недолго – оба были слишком заняты своим делом. К тому же, если Потреро охотно разговаривал обо всем, что касается железной дороги, то другие темы его не интересовали. Поэтому Джаг решил не приставать к нему со всем сразу, а предпочел заводить разговор на интересующую тему окольными путями либо в зависимости от обстоятельств. В течение многих бесконечных дней он ни с кем не обмолвился ни словом. Он только наблюдал.

Каждое утро, едва вставало солнце, поезд останавливался. И тогда все пользовались случаем, чтобы ступить на твердую землю и размять ноги. Со своей площадки Джаг наблюдал за происходящим вокруг, не принимая участия во всеобщей суете. Но стоило ему увидеть Кавендиша, как он ощущал легкий укол в сердце.

Разведчик же не обращал на Джага никакого внимания, словно тот и не существовал. Но ведь он помог ему! Иногда Джагу казалось, что все это ему приснилось.

Спустя некоторое время, когда персонал поезда выстраивался двумя шеренгами, появлялся Галаксиус. Сидя в портшезе, который несли четыре раба, он с важным видом кивал своим подданным, изрекая при этом общеизвестные истины.

Когда портшез ставили на землю, перед Супроктором расстилали красный ковер, ибо он отказывался ступать на землю, убежденный, что все болезни идут из ее недр. Обход поезда завершался в походной кухне, где ему подавали ломоть хлеба из муки грубого помола и миску рагу, которое он долго обнюхивал, прежде чем дать попробовать одному из своих любимцев. Тот, разумеется, говорил, что блюдо просто восхитительно, но никогда не доедал свою порцию. Тогда Галаксиус, пожелав всем приятного аппетита, в сопровождении двора удалялся в свои апартаменты, чтобы вкусить более изысканные яства.

Во время остановки поезда лошадей выводили из вагонов для разминки и кормления, одновременно благородным животным меняли подстилку. В эти же часы забивали крупный и мелкий рогатый скот, чтобы обеспечить состав продовольствием на весь следующий день.

Каждое утро все повторялось с точностью до мельчайшей детали.

Все другие остановки делались также строго по графику, ибо предназначались для пополнения запасов воды и топлива. Паровоз этой модели, 141 Р Алко, мог пройти без заправки не более четырехсот километров. Станции обеспечения принадлежали независимым торговцам и располагались равномерно по всему маршруту. Там можно было пополнить запасы воды и угля, а также пищи и различных напитков.

На некоторых перегонах торговцы предлагали также услуги жриц любви, и Отис, ответственный за содержание рабов, нередко отдавался их умелым ласкам, иногда по нескольку раз в день.

Однако не всегда можно было рассчитывать на хорошую память торговцев и на их постоянство. Довольно необязательные, они могли ни с того ни с сего закрыть водокачку или угольный склад, останавливая тем самым уже пущенный в ход конвейер заправки. Для таких экстренных случаев был предусмотрен целый вагон с запасом воды и топлива, расположенный за тендером. Нагрузка на локомотив увеличивалась, зато не грозила вынужденная остановка вдалеке от населенных пунктов.

Предусмотрительный Потреро останавливался также посреди мертвого леса, черневшего стволами и голыми ветвями деревьев на фоне белого как снег пепла. И тогда рабы, подгоняемые криками Отиса, принимались за работу, ловко орудовали пилами и топорами. Они рубили, пилили и складывали сухие дрова, чтобы создать аварийный запас на случай нехватки топлива.

Потреро останавливал состав и в том случае, если он шел по местности, где в изобилии водился одичавший крупный рогатый скот. В таких местах рабы собирали кизяк, который при сгорании выделяет значительное количество тепла. И во время всех этих остановок, не покладая рук, трудились Сервиклоны, обслуживающие поезд.

Вооружившись тряпками, масленками и смазочными шприцами, они что-то чистили, подтягивали болты, доливали масло в трущиеся части, контролировали работу всех важнейших частей поезда: проверяли сцепные устройства, тормоза, простукивали колеса, следили за исправностью топки, поддувала, дымогарных трубок котла, проверяли показания приборов, короче, делали все для поддержания паровоза в рабочем состоянии.

Джаг с любопытством наблюдал за ними. Пока ему не оставалось ничего другого.




Глава 15


Однажды утром привычный ритуал был нарушен.

Высунувшись из кабины и подставив лицо прохладному ветру, Потреро держался за рычаг управления, и, казалось, не замечал раннего рассвета. Заметив, что глаза машиниста закрыты, а его голова безвольно покачивается из стороны в сторону в такт движению паровоза, Джаг подумал, что он умер, затем, правда, рискнул сделать более соответствующее обстановке предположение.

– Эй, вы спите? – закричал он, подойдя к механику.

– В дороге я никогда не сплю, Рамона! – незамедлительно откликнулся машинист и выпрямился. – Мне казалось, что я уже говорил тебе это!

Джаг указал на небо.

– Светает!

– Поздравляю, от твоего внимания ничто не ускользает!

– А почему мы не останавливаемся? Я уже проголодался!

– Поешь в Томболл Пойнте!

От удивления у Джага округлились глаза.

– Уж не хотите ли вы сказать, что мы...

– Вот именно, – Потреро с важностью кивнул головой. – До прибытия, Чико, осталось меньше часа.

– Но вы мне ничего не говорили!

– С каких это пор орел отчитывается перед червяком, Рамона?

Джаг сердито метнул в топку несколько лопат угля, не замечая лукавого взгляда машиниста. Не скрывая своего раздражения, он пошуровал кочергой, потом забился в свой угол и, надувшись, уставился в окно на проносившийся мимо пейзаж.

На протяжении всего пути поезд шел по пустынной местности, по пыльным просторам, заросшим сорняками, крапивой, тщедушным колючим кустарником, который яростно трепали порывы вольного ветра.

Высунувшись наружу и сощурив глаза, как Потреро, чтобы не попала соринка, Джаг смотрел вдаль, пытаясь разглядеть силуэт Томболл Пойнта. Но тщетно, город был еще далеко.

– Смотри, не выпади, Чико! – крикнул Потреро. – Ты мне еще нужен!

– Разве орел нуждается в червяке? – не оборачиваясь, с горечью парировал Джаг.

Механик удовлетворенно рассмеялся.

– Только для того, чтобы съесть его, Чико, только для этого!

Именно в этот момент прозвучал первый выстрел. Джаг с удивлением обернулся. Теперь он видел весь состав целиком. Позади его нагоняла большая группа всадников, которые рассыпались в лаву и теперь мчались по обе стороны поезда.

– Бог ты мой! Присоски! – рявкнул Потреро.

Он быстро отошел от окна и дал несколько длинных гудков.

– Кто? – озадаченно переспросил Джаг.

– Присоски или Пиявки, как тебе больше нравится! Жертвы Осадков! На район Томболл Пойнт регулярно валится сверху всякая гадость! Кстати, сейчас в городе почти никого нет, остались лишь самые упрямые и немощные. Больные сбиваются в группы, чтобы не умирать в одиночку. Они считают, что поезд – это дьявольское изобретение, пережиток прошлого. Они отождествляют его с технологией вчерашнего дня и наравне с осадками винят его во всех своих бедах.

Джаг непроизвольно вздрогнул. Старый Патч часто рассказывал ему об этих космических осадках, о контейнерах с вирусами химической чумы и других болезней, которые внезапно падали с небес и превращали город в кладбище. Удивительно, как это Томболл Пойнт до сих пор не постигла та же участь.

По всему поезду забили тревогу. Теперь выстрелы гремели со всех сторон.

– Но ведь у них нет оружия! – заметил Джаг.

– Нет! Они не убийцы в обычном понимании этого слова! Но им достаточно просто прикоснуться к тебе – и ты труп! Они преследуют лишь одну цель – заразить как можно больше людей!

– Это же безумство!

– Такова их тактика.

– Но ведь у них ничего не получится, их всех перебьют.

Потреро пожал плечами.

– Может быть, в глубине души они сами хотят этого. Но будет лучше, если ни один из них не ступит на поезд, иначе... Черт возьми! Впереди появилась еще одна группа! – вдруг вскрикнул машинист.

Взглянув туда, куда указывал Потреро, Джаг увидел добрых полсотни всадников, которые в строгом порядке стояли на небольшом удалении от железнодорожного полотна.

– А ну-ка, подбрось, Рамона! – резко скомандовал Потреро. – Нужно прибавить ходу!

Вцепившись в поручень у своего наблюдательного поста, Джаг увидел то, что потрясло его до глубины души. Он почувствовал, что волосы у него на голове зашевелились и встали дыбом.

В просвете между кожухом паровозного котла и экраном-пароотбойником впереди на рельсах внезапно появился силуэт женщины.

Гордо выпрямившись, она стояла посередине пути в окружении всадников. На каждой руке она держала по ребенку.




Глава 16


– Что вы делаете? – в ужасе вскрикнул Джаг, видя, что вместо торможения, машинист, наоборот, увеличил скорость. – Перекройте подачу пара! Экстренное торможение, кран Н6!

Скупой на объяснения, Потреро, однако, посвятил Джага кое в какие тонкости своего ремесла. Он рассказал ему об основных маневрах, в том числе и об экстренной остановке состава.

– На путях женщина с двумя детьми! – снова завопил Джаг. – Вы же не собираетесь...

Потреро бросил на него язвительный взгляд.

– Угля! Давай еще угля, если хочешь жить! И не учи меня, что делать!

Словно завороженный, Джаг не отрывал взгляд от железнодорожного полотна.

Все произошло так быстро, что он ничего толком и не увидел. До последней минуты он надеялся, что женщина сойдет с пути, отскочит в сторону в самый последний момент.

Но этого не произошло.

Последнее, что врезалось Джагу в память, – это образ неподвижно замершей, как статуя, женщины. Ему и в голову не могло прийти, что можно вот так хладнокровно стоять перед лицом смертельной опасности. Для этого нужно обладать либо редким мужеством, либо быть отрешенным от всего...

Затем перспектива смазалась, и в остальном Джаг мог положиться только на свое воображение. Страшный удар. Отброшенные с огромной силой, тела падают на рельсы и уже мертвые попадают в мясорубку колес. Хруст костей, фонтаны крови, отрезанные конечности и расчлененные тела...

– Чико-о-о!

Джаг встрепенулся, приходя в себя.

Всадники скакали по обе стороны локомотива. Одни из них держались рядом с ним, другие отставали, рассчитывая напасть на вагоны и попытаться проникнуть в них. Поражало отсутствующее выражение на лицах нападавших: ни ненависти, ни криков, ни угрожающих жестов. Холодные, безразличные, непроницаемые лица выглядели даже торжественно.

Вдруг, как по сигналу, всадники начали сбрасывать с себя одежду. И тогда Джаг увидел страшные следы Осадков, оставленные на обнаженных по пояс мужских и женских телах: гнойные абсцессы, сочащиеся сукровицей открытые раны, в которых белели кости, бубоны, величиной с голову ребенка на шее, под мышками.

Джаг невольно попятился.

– Подбрасывай уголь, или мы пропали! – заорал Потреро. – А главное, не давай им приблизиться. Они только того и ждут!

С пересохшим от волнения горлом, Джаг бросился к тендеру и схватил лопату. Он действовал почти бессознательно, его подгонял страх.

В хвосте поезда стреляли вовсю. Одиночные выстрелы и очереди сопровождались яростными выкриками команд и воплями агонии.

– Подбрасывай же, чертов Рамона! Любой ценой нужно удерживать скорость! И не забудь: если кто-нибудь прикоснется к тебе, считай, что ты покойник. Они все заразны.

Встав на седло, один из всадников внезапно прыгнул на локомотив.

– Окно! Закрой окно! – успел крикнуть Потреро, лихорадочно пытаясь закрыть створки окна со своей стороны.

Но его предупреждение запоздало. Нападавший обеими руками успел уцепиться за оконную раму.

– Быстро сбрось его! – зарычал механик, но поскольку Джаг не отреагировал, добавил: – Только не прикасайся к нему! Да шевелись же, черт бы тебя побрал!

Но Джаг словно оцепенел, он ничего не видел и не слышал.

Разъяренный, Потреро схватил лопату и метнулся к окну, чтобы сбросить нападающего. Держа лопату как кувалду, он размахнулся и ударил с такой силой, что отрубил ему палец.

Широко раскрыв полные ужаса глаза, Джаг увидел, что палец покатился прямо к нему. Он почувствовал приступ тошноты, и его вырвало.

Последующие события развивались с головокружительной быстротой. Вопль Потреро вывел Джага из оцепенения. Он увидел, что здоровой рукой атакующий схватил машиниста за предплечье и потащил его за собой. Одним прыжком Джаг подскочил к Потреро, резко рванул в стороны отвороты его кожанки, отчего пуговицы, как горох, посыпались на пол кабины, и буквально вытряхнул машиниста из куртки. Так и не выпустив ее из рук, нападавший исчез с ней за окном кабины.

Белый как мел, Потреро моментально захлопнул металлические створки окна. Какое-то время оба молча смотрели друг на друга, пытаясь унять дрожь в коленках.

Первая же стычка оказалась весьма горячей, однако до конца боя было еще далеко.

К паровозу приближались другие всадники, стремясь вскарабкаться на его заднюю платформу.




Глава 17


Обычно Потреро никогда не надевал перчатки, считая, что в них невозможно почувствовать машину. Но сейчас он без раздумий натянул их, снял с крючка ведро, наполненное питьевой водой на случай, если захочется утолить жажду в пути, и выплеснул его содержимое на пол. Открыв дверцу паровозной топки, он погрузил ведро в обжигающую магму и тут же вытащил его на три четверти наполненным пылающими углями.

Машинист поставил свой огненный груз на пол и похлопал дымящиеся перчатки одну о другую, чтобы не дать им загореться.

Выглянув в щель окна, Потреро увидел, как один из Пиявок уцепился за горизонтальные поручни тендера. Механик дождался момента, когда тот оставил лошадь, и обеими ногами стал на верхнюю ступеньку подножки, и только тогда, с размаху метнул в него содержимое ведра.

В тот же миг кабину наполнил сладковатый, отвратительный запах горящего человеческого мяса.

Нападающий – мужчина с землистым цветом кожи, обнаженное тело которого было сплошь покрыто струпьями, с костистым носом и бельмом на одном глазу, встретил этот раскаленный поток даже не поморщившись.

Добрая часть содержимого ведра, зашипев, этаким дьявольским компрессом прикипела к его влажному телу. Остальные угли падали ему на ноги и прожигали штаны, которые внезапно вспыхнули – ветер моментально раздул тлеющие подпалины.

– Черт возьми! – ошеломленно простонал Потреро. – Да ведь они больше похожи на мертвяков, чем на живых!

Как ни странно, это открытие благотворно отразилось на состоянии Джага. До сих пор его участие в разгорающемся сражении было пассивным, и эта орда отчаявшихся, исковерканных болезнями существ, бросающихся в атаку почти с достоинством и без оружия, внешне никак не выражая своей ненависти, казалось, абсолютно не трогала его. Но то, что произошло у него на глазах, в корне изменило его отношение к происходящему.

– Мне говорили об этом, но я не верил, – пробормотал Потреро, чувствуя себя совершенно подавленным.

Человек, стоявший на краю платформы, уже полыхал как факел, не ощущая при этом никакой боли.

Сжав зубы, Джаг схватил кочергу и с силой толкнул то, что можно было назвать живым шлаком. Человек-факел не оказал никакого сопротивления. Он рухнул навзничь, прямо под копыта лошадей, не издав при этом ни единого звука.

– Мы сами с ними не справимся, Чико! – крикнул Потреро. – Беги в конец поезда, пусть кто-нибудь придет к нам на помощь!

Поскольку Джаг колебался, он добавил:

– Ты же знаешь, что капитаны никогда не покидают свои корабли. Однако постарайся не задерживаться!

Джаг вскарабкался на тендера и побежал, проваливаясь по щиколотку в уголь.

Сверху у него был прекрасный обзор, и он понял, что обстановка гораздо сложнее, чем это казалось на первый взгляд.

Живые мертвецы штурмовали поезд с двух сторон по всей его длине. Но больше всего их скопилось у головы поезда, возле паровоза. Останься Потреро один или вдвоем с Джагом – это сейчас не имело никакого значения. Рано или поздно они все равно бы не устояли перед натиском атакующих. Да и как сражаться с таким неуязвимым противником?

С тендера Джаг перепрыгнул на вагон с резервуарами для воды. Чтобы противостоять ветру и раскачиванию вагона, ему пришлось присесть на корточки.

Теперь стреляли со всех сторон.

Встречный ветер уносил грохот выстрелов, но время от времени отчетливо слышались приглушенные хлопки. Это означало, что бой шел не только снаружи, но и внутри поезда. Свидетельством тому были и лошади без всадников, скакавшие вдоль состава: многих из их хозяев уже убили, но некоторым удалось проникнуть в вагоны.

Джаг с разбегу прыгнул и приземлился на крыше соседнего вагона. Дальше ему пришлось пробираться на четвереньках из-за навалившегося на него головокружения. И только мысль о том, что Потреро остался один и рассчитывает на его помощь, заставляла его идти вперед.

Таким образом он миновал три вагона. Посередине крыши одного из них тянулся трап с поручнями, что значительно облегчило его задачу. Мимоходом Джаг отметил, что в крыше этого вагона имелись выпуклые иллюминаторы из толстого стекла, защищенные двойной решеткой.

Наконец, он добрался до первого вагона со смотровой площадкой. Здесь сражение было в самом разгаре. Охранникам Галаксиуса приходилось туго, поскольку атакующих нельзя было отбросить обычными методами.

Как только один из них поднимался на площадку, начиналась паника. Вокруг него тут же образовывалась пустота, и он машинально становился мишенью для охранников, такой удобной, что они все стреляли одновременно, внося свою лепту во всеобщую неразбериху и хаос.

Со своего места Джаг наблюдал жуткие сцены, которые с трудом поддавались пониманию. Он понял, почему Потреро называл нападающих Присосками или Пиявками. Когда они настигали кого-нибудь из защитников поезда, то набрасывались на него, заключали в тесные объятия и впивались губами в открытые части тела.

В эти моменты исчезала их ледяная апатия, и радостная улыбка искажала зачастую кошмарные лица.

Охранникам – свидетелям таких смертельных объятий – не оставалось ничего другого, кроме как прикончить своего бывшего товарища, который, падая с вагона-платформы, увлекал за собою и причину своей смерти.

С трудом удерживая шаткое равновесие на крыше вагона, Джаг растерянно смотрел на схватку, не зная, как ему поступить и что делать. Неожиданно в поле его зрения материализовался Кавендиш, который появился на площадке соседнего вагона.

– В лошадей! Стреляйте в лошадей! – крикнул он, не обращаясь конкретно ни к кому. – Это единственный способ остановить их!

Вскинув винчестер, он показал пример, стреляя в тех лошадей, которые скакали рядом с его вагонами. Несчастные животные падали, словно подкошенные, переворачивались через голову и с душераздирающим ржанием бились в агонии.

– Сзади! – громко закричал Джаг, указывая на женщину с точеной фигурой. Она была достойна резца скульптора: гладкая бархатистая кожа, высокая упругая грудь; весь ее внешний облик свидетельствовал о здоровье и молодости. Женщина стояла на крыше соседнего вагона. Всем она была хороша, но настораживала одна маленькая деталь – подобие шлема, закрывающего все лицо.

Резко обернувшись на крик, Кавендиш выстрелил с бедра и раздробил ей колено.

Потеряв равновесие, женщина, как птица, взмахнула тонкими руками и рухнула на баррикаду из мешков с песком, которыми была обложена смотровая площадка. В падении маска соскочила и открыла ее лицо, страшно изъеденное проказой.

Избегая смотреть в глаза молодой обезображенной женщины, Кавендиш ногой столкнул ее с поезда, а лишь затем обратился к Джагу:

– Что ты тут делаешь?

– Они хотят захватить паровоз!

– Умеешь пользоваться этим? – спросил он, потрясая винчестером.

Джаг утвердительно кивнул головой, и тогда Кавендиш бросил ему оружие и коробку с патронами.

– Ты знаешь, что нужно делать! Беги к Потреро, я догоню!

Уже более уверенно, хотя и не так ловко, как Сервиклоны, Джаг проделал обратный путь, страшась увидеть в кабине локомотива нечто ужасное.

Он с облегчением вздохнул, услышав грохочущий голос Потреро, который между двумя придыханиями, сопровождавшимися ударами лопатой, почем свет стоит проклинал этого дезертира Рамону, который воспользовался случаем, чтобы улизнуть и свалить на него всю работу.

С ни с чем не сравнимым чувством облегчения Джаг приступил к выполнению инструкции Кавендиша. Он стрелял расчетливо и хладнокровно, как в тире, хотя ему совсем не по душе было то, что он делал, – Джаг с раннего детства привык смотреть на лошадей как на продолжение самого себя. Однако сейчас обстоятельства требовали забыть об этом.

С каждым выстрелом ряды Пиявок редели как возле паровоза, так и вдоль всего состава, поскольку все остальные защитники поезда последовали примеру Кавендиша и занялись отстрелом лошадей.

В оперативной обстановке очень скоро произошли существенные изменения и, когда Кавендиш перепрыгнул на тендер, вооруженный великолепным карабином "аншуц-сэведж" калибра 7,62 миллиметра с телескопическим прицелом с микрометрической регулировкой, победа была уже близка.

Заметно поредевшая орда теперь держалась поодаль и сопровождала поезд исключительно из упрямства, никак не решаясь признать свое поражение и повернуть назад.

– А ты парень не промах, малыш, – сказал Кавендиш, забирая у него винчестер и остаток патронов.

Джаг пожал плечами.

– Это было проще пареной репы.

– И все-таки! Не часто встретишь такого классного стрелка!

– У меня был хороший учитель.

– Это еще не все: нужно быть хорошим учеником!

Потреро решил, что настала пора ему вмешаться в разговор.

– Эй, там! Наверху! Вы скоро закончите обмен любезностями? – ворчливо спросил он. – Здесь работы невпроворот!

Призыв механика вернул Джага к реальности. Короткая, но жаркая схватка заставила его на время забыть свою печальную участь. В горячке боя к нему вернулся вкус прежней, свободной жизни. Тем горше было возвращение на землю.

– Надо бы придумать что-либо особенное на следующий раз, – буркнул Потреро, обращаясь к Кавендишу, – иначе я откажусь от работы!

– Все будет зависеть от того, чем мы сможем разжиться в Томболл Пойнт. Нам потребуется динамит и разрывные пули. Пусть тогда попробуют сунуться! Я поговорю с Галаксиусом!

– А я? – вмешался в разговор Джаг. – Что будет со мной, когда мои услуги здесь больше не понадобятся?

Теперь пришел черед Кавендиша пожать плечами.

– Откуда мне знать, какие планы у Галаксиуса? – сказал он. – Все будет зависеть от его настроения. Так или иначе, я ничего не могу сделать для тебя. Стоит лишь проявить интерес к чему-то или кому-то, как он тут же все сделает наоборот. В нем очень силен дух противоречия. Я не вижу выхода. Остается только одно – ждать.

– Эй, кончайте болтать! Давление в котле падает, сейчас загудят перепускные клапана! – снова вмешался Потреро. – Вам хочется, чтобы Пиявки снова нас догнали?

– Я еще не поблагодарил тебя, – сказал Кавендиш, когда Джаг встал, намереваясь спуститься в кабину локомотива. – Ведь ты спас мне жизнь.

– Мы квиты: вы не дали мне прыгнуть с поезда! – Джаг на прощание махнул разведчику рукой и спрыгнул с тендера вниз, в кабину паровоза.

Не снимая руки с регулятора хода, Потреро обернулся, и по его недовольному взгляду Джаг понял, что машинист ждет, когда же и он, наконец, примется за работу. На секунду Джаг представил себе, как сбрасывает Потреро за борт и принимает на себя управление паровозом. Но тогда он стал бы пленником машины, так же, как и сама машина была в плену у рельсов...

Джаг снова взялся за лопату.




Глава 18


Через час они прибыли в Томболл Пойнт.

Весь город был обнесен несколькими рядами колючей проволоки, но состав пропустили без всяких проблем.

Стрелочники направили состав на запасный путь, где 141 Р отцепили и без долгих проволочек направились в депо, поразившее Джага огромными ангарами-мастерскими, которые походили на разрезанные вдоль длинные цилиндры.

Паровоз оставили на попечение Сервиклонов-мужчин, которые, не мешкая, взобрались на тендер и о чем-то оживленно защебетали, размахивая руками.

– Теперь пусть они покрутятся, – сказал Потреро, покидая депо в сопровождении Джага. – Я иду спать!

– Но... неужели вы оставите их одних?

– Это их работа. Для того они и сделаны. Галаксиус купил их вместе с машиной. Они могут обслуживать все 141 Р Алко, Лима и Болдвин – дизели и паровозы. Это их специальность. Они же не указывают мне, что я должен делать на своем рабочем месте, так с какой стати я буду вмешиваться в их дела?

– А я? Что будет со мной?

Потреро надул щеки и с недоумением произнес:

– Делай, что хочешь. Я же тебе не нянька! А ты что, не хочешь спать?

Джаг покачал головой.

– Сейчас нет. После наших приключений, думаю, я еще не скоро сомкну глаза.

– А-а-а, брось! То ли еще будет!

Они прошли мимо сортировочной станции и вышли на прямую как стрела улицу, застроенную аккуратными домиками, окрашенными в красный и зеленый цвета. Ставни всех окон были наглухо закрыты.

– Поздно же они встают здесь, – заметил Джаг, но, поскольку механик ничего не ответил, он добавил: – Мы еще никого не встретили. Где все жители?

– Там никого нет, Чико, дома пустуют.

Между брусчаткой, которой была вымощена дорога, пробивался плющ-вьюнок. Он особенно разрастался ближе к обочинам и водосточным канавам. Там и сям высились ровные гибкие стебли какого-то незнакомого растения.

– Похоже, местные жители не очень-то любят показываться на улице, – предположил Джаг. Время от времени под ногами, попискивая, шмыгали мыши и тут же испуганно прятались в норки или незаметные в земле щели.

Они миновали несколько пересечений таких же пустынных мощеных улиц, однообразие которых могло бы вызвать головокружение, если бы не встретилась, наконец, широкая площадь с уложенными по ее окружности рельсами. Тут внимание Джага привлекли несколько черных непонятных конструкций. На вершине одной из них медленно вращалась какая-то гигантская вогнутая решетка.

– Что это такое? – спросил Джаг.

Потреро вздрогнул, он буквально спал на ходу.

– Это радар, – ответил он Джагу, чувствуя, что тот не оставит его в покое, – устройство для слежения за небом. Томболл Пойнт находится как раз в зоне выпадения Осадков. Когда-то этот шахтерский город процветал, отсюда отправлялись тысячи поездов, груженых углем. Я не знаю, что произошло наверху, но внезапно город оказался в очаге Осадков и население было вынуждено смириться с обстоятельствами и научиться жить под постоянной угрозой.

– Какое население?

Потреро пальцем указал себе под ноги.

– Они живут под землей в старых выработанных штреках и галереях, которые удалось оборудовать и приспособить под жилье. Их зовут "кротами", и они поднимаются на поверхность только в случае крайней необходимости.

– Но почему же они не уходят отсюда?

– А почему за ночью следует день? Откуда мне знать... Наверное, им здесь нравится! А, может быть, еще и потому, чтобы не встречаться с такими приставущими типами вроде тебя, которые достают окружающих своими дурацкими вопросами!

Рокот моторов моментально положил конец дискуссии.

Из ворот бывшей шахты медленно выехала вереница грузовиков с брезентовым верхом.

– Повезли продовольствие, – сказал Потреро, опережая вопрос Джага. – Уцелевшие считают своим долгом подкармливать жертв космических дождей – Пиявок, своих вчерашних братьев. Не думаю, что это спасет их, но, как бы то ни было, у "кротов" будет спокойная совесть.

– Как долго продлится ремонт? – поинтересовался Джаг, когда они подошли к железнодорожным путям, где стоял состав.

Потреро задумался.

– Трудно сказать, все зависит от обстоятельств. Но обезьяны знают свое дело. Я думаю, им понадобится не больше двух дней. Может, после завтра начнем разводить пары. Смотри, не проспи!

Чем ближе они подходили к составу, тем медленнее Джаг переставлял ноги – ему совсем не хотелось возвращаться в вотчину Галаксиуса. Заметив его настроение, Потреро сказал:

– Если меня спросят, я скажу, что ты остался с машиной, это избавит тебя от лишних неприятностей! Если хочешь, сходи в бордель. Их полно под землей. Девицы чистоплотные и опытные, к тому же тебе не придется платить: все поставят в счет Галаксиусу. Так принято. И еще. Если начнется тревога, не забудь спрятаться. Только не спускайся слишком глубоко, а то как бы твой ошейник не сжался быстрее, чем предусмотрено. Ну, пока, Чико! До следующей поломки!

И он исчез за углом дома, оставив Джага наедине со свободой, пользоваться которой он разучился.




Глава 19


Потреро как в воду глядел. Через два дня паровоз занял свое место во главе состава, и началась обычная, повседневная работа: отцепили два старых товарных вагона и заменили их новыми, только что купленными Галаксиусом.

Наконец, наступило время посадки. Отис, одуревший после двухсуточной вакханалии, которая, надо думать, недешево обошлась Галаксиусу, едва собрал вместе и людей, и животных.

Что касается Джага, то он предпочел воздержаться от излишеств. Угнетенный тяжелой атмосферой, царившей в городе, да еще этим ошейником, который оказался отнюдь не таким простым, как ему представлялось с самого начала, он ограничился осторожными прогулками, избегая контактов с местными жителями. Впрочем, его меры предосторожности были излишни, так как никто не встретился на его пути.

Вдоволь наглядевшись на призрачные пейзажи этих пустынных, покрытых скудной и чахлой растительностью земель, ему уже не хотелось идти никуда, кроме мастерских, Но и там его ожидало одиночество. Бесполезно было искать тепла и участия у маленьких человечков с поезда. Они не обращали на него ни малейшего внимания, даже не отвечали на приветствие. Казалось, никто не хочет его знать. Им просто пренебрегали. Да и кто он такой? Неугодный человек, судя по всему. В других обстоятельствах это бы не волновало его, но с этим проклятым ошейником Джаг чувствовал себя просто омерзительно! Единственное, в чем он не сомневался, так это в том, что своей относительной самостоятельностью он был обязан ошейнику. Не будь его – сидеть бы ему взаперти или на привязи.

Уязвленный, Джаг часами наблюдал за работой маленького народца. Потреро не зря доверял им. Эти крошки виртуозно делали свое дело. Джаг не очень разбирался в механике, но вовсе не потребовалось быть специалистом, чтобы убедиться в их эффективности. Сервиклоны работали в полном молчании, не делая ни одного лишнего движения. Каждый их жест был в высшей степени экономным, точным и четким.

Джаг с удовольствием следил за их деловитой суетой. Ему безумно нравилась та легкость, с которой Сервиклоны манипулировали инструментами, кажущимися в их руках просто огромными. И тут ему в голову пришла гениальная в своей простоте идея, которую он поспешил проверить на практике. Ведь такая возможность ему больше никогда не представится!

Постепенно удаляясь от ремонтной ямы, Джаг брел по огромным пустым цехам среди полуразобранных паровозов, пробирался между отжившими свой век машинами, покрытыми толстым слоем пыли и паутины, и как никогда остро ощущал себя маленьким, заблудившимся и раздавленным этим чудовищным, пришедшим в упадок миром.

Среди ржавого металлолома Джаг, наконец, нашел то, что искал: набор инструментов в металлическом ящике. После долгого размышления он остановил свой выбор на ножовке по металлу и огромных ножницах для резки металлических прутков. Решив вопрос с инструментами, Джаг отправился на поиски зеркала или любого другого предмета с гладкой поверхностью, в которой он мог бы увидеть свое отражение.

Он нашел то, что искал, в соседнем здании, в душевой: вдоль стены тянулся ряд умывальников с вделанными над ними в стену зеркалами, большей частью побитыми и непригодными для использования. С грехом пополам найдя более-менее целое зеркало, еще не отслужившее свой век, Джаг принялся за ошейник.

Сначала он попытался распилить его ножовочным полотном, снятым со станка. Но, поскольку оно оказалось слишком длинным и неудобным для работы, он сломал его пополам и приступил к задуманному. Безрезультатно! Через какое-то время он убедился, что пила абсолютно затупилась, а на ошейнике не осталось ни следа!

Джаг выругался, взял вторую половинку полотна и попробовал снова атаковать ошейник, но лишь поцарапал себе шею. И тогда он вспомнил о предупреждении Отиса. Тот говорил, что ошейник не только невозможно распилить, но даже оставить на нем след инструмента. Похоже, его слова подтверждались.

Джаг пришел в ярость, но сдаваться так скоро не захотел. Ведь должно же быть какое-то средство! Взяв ножницы по металлу, он щелкнул ими вхолостую, затем подвел режущие кромки инструмента к Шагреневой Коже. Изогнув шею и вытянув руки, он изо всех сил сжал ручки ножниц.

И в ту же секунду что-то взорвалось у него в голове. От чудовищного разряда его тело выгнулось дугой и отлетело к стене. Джаг взвыл от нестерпимой боли и, лежа на полу с вытаращенными глазами и пеной на губах, бессильно захныкал, как новорожденный ребенок. Боль прошла, но он еще долго безудержно плакал от отчаяния и горя. Потом, опустив голову, он медленно побрел назад.

Совершенно подавленный, он лег в тендере прямо на уголь, завернувшись в грязное одеяло.

Его била мелкая дрожь, тело горело, а во рту чувствовался неприятный привкус меди. Незаметно для себя он погрузился в тяжелый сон и время от времени вскрикивал от ужаса, когда ему снились кошмары или Сервиклоны начинали сильно шуметь.

Его разбудил Потреро.

– Раз уж ты здесь, Чико, помоги мне развести пары, – сказал он вместо приветствия.

– А что, стокер еще не починили?

– Починили, но разогревают котел всегда вручную, Рамона!

И снова Джаг взялся за лопату. Когда стрелки манометров заплясали на привычных делениях, они отправились за углем и водой. Заправившись, Потреро подал паровоз к составу.

По окончании всех этих маневров Джаг вышел на перрон. Никто не обратил на него ни малейшего внимания. Сотни глаз невидяще скользили по нему, словно он превратился в человека-невидимку.

И только когда суета улеглась и перрон опустел, Отис заметил присутствие Джага. Озабоченно почесав затылок, он подозвал одного из своих подчиненных.

– Мы чуть было не забыли его, – сказал он, кивком головы указав на Джага. – У меня нет никаких приказаний на его счет, и я сейчас не собираюсь идти спрашивать, что с ним делать! Посади его пока в "холодильник", а дальше видно будет! Шевелись, поезд вот-вот тронется!

Джаг торопливо зашагал к вагонам в хвосте поезда.




Глава 20


"Холодильник" оказался товарным вагоном, который, должно быть, помнил времена второй мировой войны. Войдя в него, Джаг понял, почему его так прозвали. Доски стен вагона были так плохо подогнаны, что со всех сторон зияли отверстия, в которые могла бы пролезть рука взрослого человека.

Настоящий дворец сквозняков!

С появлением Джага в вагоне повисла гнетущая тишина.

На полу Джаг заметил четкую черную линию, которая разделяла вагон на две неравные части. По одну сторону линии, на одной трети вагона, тесно прижавшись друг к другу, стояли человек двадцать мужчин. Во второй части, вдвое большей по площади, находилось всего четыре человека.

Обстановка там прямо-таки озадачила Джага. У дальней стены стояли две двухярусные койки, печка, топившаяся углем, и ящики, заполненные всяким барахлом. Все это освещалось пыльной лампочкой, свисавшей в потолка на голом шнуре.

Три головы тотчас же повернулись в сторону Джага. Три пары глаз настороженно уставились на него. Он явно не был здесь желанным гостем.

Четвертая голова ритмично двигалась между ног одного из троих – крупного, атлетически сложенного негра с блестящей кожей и волосами, туго заплетенными в многочисленные косички, украшенные бисером.

По тому подобострастному взгляду, который двое его компаньонов – вероятно, бывшие фавориты Галаксиуса, откормленные и белесые – бросали на негра, Джаг заключил, что они считают его своим хозяином. И в этом качестве он должен был как-то отреагировать на вторжение нового человека. Что он и сделал, но по-своему. Его реакция была своеобразной, попросту говоря, никакой. Негр полностью проигнорировал появление Джага: мол, пусть все идет своим чередом, нечего торопить события. Он был на своей территории и владел инициативой.

Оргазм заставил его поморщиться, но он быстро подавил свои эмоции.

После чего, оттолкнув того, кто все еще стоял на коленях у него между ног, спокойно встал и без тени смущения подтянул штаны.

Джаг задержал взгляд на фигуре человека, покатившегося по полу, и с удивлением отметил, что это была женщина. Каштановые волосы до плеч обрамляли ее довольно приятное лицо с несколько крупноватыми чертами, длинное платье с головокружительным декольте открывало ее тяжелую и пышную грудь.

– Пошла вон, – коротко приказал негр, застегивая брючный ремень.

Волоча за собой туго набитую сумочку, женщина послушно поползла в свой угол в другом конце вагона, бросив по пути любопытный взгляд на Джага.

Непродолжительную паузу нарушил голос негра.

– Меня зовут Спиди, – сказал он, поглаживая грудь. – Это мой вагон, и ты стоишь на моей территории. Что ты скажешь в свое оправдание, приятель?

Джаг и в самом деле находился в его части вагона. Но это произошло по чистой случайности, так сложились обстоятельства. К тому же, окажись он по другую сторону черты, ему бы пришлось потеснить обитателей "разрешенной" части вагона.

Джаг понял, что попал в переделку. Ему показалось, что в его ушах зазвучал насмешливый голос старого Патча. Сколько раз тот говорил Джагу, что выживание прежде всего зависит от способности избегать конфликтных ситуаций. Однако правила, применимые в пустыне, никак не вписывались в условия реальной жизни, когда приходилось действовать и жить в ограниченном пространстве.

Здесь царил закон силы. На всех уровнях. Джагу хватило одного взгляда, чтобы оценить обстановку: высокий, крепко сбитый негр, с довольным видом поглаживающий себя по груди, два его белобрысых прихлебателя, втихомолку посмеивающихся над новичком, нары и печка, со стоящим на ней чайником, полным булькающей воды.

– А меня зовут Джаг, – ответил он. – Единственная линия, которую я знаю, – это горизонт, но и он еще никогда не останавливал меня!

С этими словами он изо всей силы врезал негру локтем прямо в кадык. С открытым ртом и выпученными глазами, тот, задыхаясь и хрипя, рухнул на колени. Джаг шагнул вперед, схватил чайник и, размахнувшись, выплеснул его содержимое на двух компаньонов негра, которые завопили от дикой боли и волчком завертелись по вагону. Ошпаренная кожа тут же вздулась большими страшными волдырями.

Вооружившись короткой кочергой, Джаг снова подошел к Спиди. Негр с трудом переводил дыхание.

Пот ручьями тек по его лицу, воздух со свистом вырывался из травмированного горла.

Схватив его за косички, Джаг грубо запрокинул негру голову и приставил конец кочерги под подбородок.

– А теперь слушай меня внимательно, Спиди, – процедил он. – Я очутился здесь только потому, что на мне этот проклятый ошейник! Но это не означает, что я собираюсь терпеть выходки типов вроде тебя! Если бы я ударил тебя в полную силу, ты уже был бы покойником! Подумай об этом на досуге. Короче, пока я в этом вагоне, границ не будет ни для меня, ни для кого другого, договорились?

Не в состоянии вымолвить ни звука, негр опустил веки в знак согласия.

Отпустив его, Джаг не спеша огляделся вокруг, оценивая свои новые владения.




Глава 21


Чье-то прикосновение вывело Джага из задумчивости.

Он резко обернулся, выставив вперед кочергу, готовый отразить любое нападение. Но это была женщина. Она испуганно шарахнулась в сторону, защищаясь вытянутыми вперед руками.

Все остальные обитатели вагона оставались безучастными к происходящему. Спиди и двое его приятелей лежали на своих кроватях. Казалось, они надолго присмирели, но Джаг не обольщался: он остерегался повторения инцидента.

Ему не хотелось окончательно восстанавливать их против себя, поэтому он оставил им прежние привилегии, за исключением одного, все обитатели вагона имели право свободно перемещаться по всей территории "холодильника".

Заключив соглашение на этих довольно мягких условиях, Джаг в одиночестве улегся в глубине вагона – в той его части, которая ранее принадлежала большинству, – и завернулся в одеяло. Все остальные, словно мухи, роились у печки.

Приводя в порядок свои мысли, Джаг незаметно для себя заснул, убаюканный равномерным стуком колес...

Он проснулся посвежевшим и умиротворенным, потянулся, потом присел и завернулся в одеяло.

– Можно? – спросила женщина, указывая на свободное пространство рядом с ним.

– Вагон для всех.

– Ты куришь? – спросила она, усевшись рядом и роясь в сумке.

– Нет.

– Я тоже не курю.

Они замолчали. Тишину в вагоне нарушал только храп спящих да завывание ветра, насквозь продувавшего дырявые стены.

Была ночь, но для обитателей вагона это не имело ровно никакого значения: большинство из них дремали и днем. Сон являлся для них наилучшим способом скоротать время. Как ни странно, но теперь Джаг с сожалением вспоминал об изнурительной работе у топки паровоза, когда он из последних сил ублажал его ненасытное чрево. Помимо этого он скучал по ворчливому Потреро.

– Если хочешь, поспи, – неожиданно предложила женщина. – В случае чего, я разбужу тебя.

Джаг отказался. Он чувствовал себя в отличной форме. К тому же он привык рассчитывать только на себя самого и не доверять первому встречному.

Женщина рядом с ним занялась своими ногтями. Она подпиливала и шлифовала их небольшим абразивным камнем. Ее пышные груди мягко колыхались в такт монотонным движениям и, словно магнитом, притягивали к себе взгляд Джага.

Заметив, что она перехватила его взгляд, он сказал:

– А я считал, что Галаксиус не желает видеть женщин в своем поезде.

– Ну и что?

– Ничего. Просто я удивлен, что ты здесь, вот и все.

Женщина перестала полировать ногти и, как-то по-особому, с любопытством, глянула на него.

– Это самый прекрасный комплимент, который я когда-либо слышала в свой адрес, – сказала она. – Как тебя зовут?

– Джаг.

– А меня Роза. Спасибо, Джаг!

– Спасибо за что?

– За то, что ты смотришь на меня, как на женщину.

– А как же я могу иначе? Ведь ты не мужчина, насколько я понимаю!

– В некотором смысле, да.

И, привстав, она слегка приподняла подол платья, открывая длинные ноги в черных ажурных чулках, которые поддерживал красный пояс. Нижнего белья на ней не было. Между ее ног свисал крошечный пенис – запятая из плоти, чуть больше письки новорожденного.

От изумления Джаг не смог вымолвить ни слова.

– Ну вот, теперь ты все знаешь, – сказала Роза, опуская платье. – В этом вся драма моей жизни. Я – женщина по менталитету и на девять десятых по облику, но вот этот маленький комочек плоти между ног ставит все под сомнение! Правда, смешно? Тогда смейся, не стесняйся! Я не обижусь!

Сама того не замечая, последние слова она выкрикнула, что вызвало ворчливое недовольство тех, кого она разбудила. Кто-то буркнул, что ей пора бы уже привыкнуть к своему полу, после чего в ее адрес посыпались довольно гнусные шутки, из которых предложение откусить ненужную плоть оказалось не самым мерзким.

– Ты только послушай их! – с гневом сказала она. – Они еще и не на такое способны. Хоть бы один попытался меня понять! Они только и знают, что пользоваться мной! А мне не остается ничего другого, как удовлетворять их отвратительные прихоти! Иногда, в качестве наказания, либо когда он не в форме, Спиди отдает меня в пользование своим дружкам. Теперь, после того, как ты поставил его на место, я, по всей видимости, должна принадлежать тебе...

Джаг отрицательно замотал головой.

– Ты испытываешь ко мне отвращение?

– Нет, просто я не терплю рабства. Ни для себя, ни для других. Ты свободна, Роза. Заперта в этом вагоне, но свободна. Это все, что я могу для тебя сейчас сделать.

– Уж не думаешь ли ты бежать?

– Я только об этом и думаю!

– Это невозможно, бежать отсюда не удавалось еще никому.

– Значит, я буду первым.

– Это невозможно, – повторила Роза. – Я ведь тоже не раз думала о побеге. И если бы для этого была хоть малейшая лазейка, я была бы в курсе.

– Постой, постой! Каким это образом?

– Потому что я в течение трех лет была фавориткой Галаксиуса.

Это признание привело Джага в замешательство.

– Ты? – недоверчиво спросил он, как бы переваривая услышанное. – Ты и Галаксиус?

– А что такого? Он купил меня в одном из борделей Пределов, за меридианом Мебиуса, и почти три года я жила под его крылышком. Позже мы расстались, он находил, меня слишком женственной. И вот я здесь...

От волнения Джаг не мог сдержать охватившей его дрожи.

– Ты и вправду жила с ним все это время? – возбужденно спросил он, глянув по сторонам и убедившись, что никто не подслушивает их разговор.

– Конечно.

– Тогда ты обязательно должна знать кое-что!

– Да. Я знаю, что ничего нельзя сделать.

Джаг упрямо качнул головой.

– Не верю! Наши ошейники управляются на расстоянии. Управляются! Значит, они зависят от какой-то машины. За три года, проведенных в этом поезде, ты не могла не увидеть ее!

– А я этого и не говорила.

Сердце Джага отчаянно колотилось, казалось, оно вот-вот выпрыгнет наружу.

– Ты видела эту машину? Ты знаешь, где она находится?

Снова послышался возмущенный ропот разбуженных, на сей раз в адрес Джага, который уже едва сдерживал свои эмоции. Роза на минуту задумалась, потом, понизив голос, ответила:

– Я ничего не видела, – прошептала она, прикрывая рот ладошкой, – по той простой причине, что не на что было смотреть. Хоть я и была фавориткой Галаксиуса, это не значит, что он повсюду таскал меня за собой. Он никому не позволял входить во второй вагон. Только Донк несколько раз сопровождал его туда.

– Второй вагон, – тихо повторил Джаг, наморщив лоб.

Роза серьезно кивнула головой.

– Это единственное место, где может находиться машина.

Но Джаг уже не слышал ее. Мысленно он перенесся на крышу поезда, когда, тремя днями раньше, они сражались с Пиявками.

– Скажи-ка, а это, часом, не тот вагон со стеклянной крышей, защищенной двойной решеткой, и с мостиком посредине?

– Да, тот самый, – подтвердила Роза.

Джаг почувствовал, как его затопила волна безумной радости. Впервые с тех пор, как на него надели ошейник, перед ним забрезжил луч надежды.




Глава 22


На следующее утро, едва поезд остановился, как Джаг первым выскочил из "холодильника". Сейчас он думал только об одном – как бы поближе подойти и осмотреть второй вагон.

Это было неосторожно с его стороны – Джаг понимал, что может нарваться на неприятности, но его тянуло ко второму вагону помимо воли. Один из охранников окликнул его, когда он уже был на полпути до цели.

– Эй, ты, куда бежишь? Иди лучше помоги мне!

Остановившись, Джаг подчинился. Нужно было открыть заклинившуюся дверь одного из новых вагонов, прицепленных накануне в Томболл Пойнте. Вместе с охранником они быстро справились со строптивой дверью, и Джаг увидел, что внутри вагон был разделен на отсеки с сиденьями-скамейками, которые легко раскладывались в спальные места.

От неожиданности Джаг остолбенел: обитателями нового вагона оказались женщины с детьми. К двери вагона понесли деревянные сходни, и он оторопело смотрел, как необычные пассажиры спускаются из вагона на землю. Это было и вправду прелюбопытное зрелище. Большинство женщин поражали безобразной толщиной, они буквально заплыли жиром. Их руки были ничуть не тоньше бедер нормальных людей, а бедра напоминали обрубки толстенных деревьев. Они передвигались медленно, тяжело переваливаясь с ноги на ногу и останавливаясь через каждые три шага. Малейшее усилие вызывало у них одышку. Пот ручьями стекал с их лиц. Каждая из женщин-мастодонтов вела за руки двоих детей, что помогало ей сохранять равновесие.

При виде этого странного кортежа, вызвавшего насмешки и хохот окружающих, Джага затрясло от отвращения.

Он хотел было продолжить свой путь, но в этот момент, обернувшись, заметил приотставшую женщину с ребенком на руках. Она не походила на других, разве что кожа ее – молочно-белая, почти прозрачная – была такой же, как и у толстух. В остальном, насколько бросилось в глаза Джагу, она отличалась довольно высоким ростом и хорошим сложением. Джаг замер, не в силах отвести взгляд от ее красивого лица с правильными чертами, слегка вздернутым тонким носом и умными зелеными глазами. Длинные и черные как смоль волосы делали ее похожей на дикарку.

Встретившись с ней взглядом, Джаг почувствовал необычную дрожь в коленках. Обычно он очень трудно шел на контакты с людьми, испытывая к ним обоснованное недоверие, но теперь ему захотелось подойти к ней и заговорить, словно от этого зависела его жизнь.

– Меня зовут Джаг, – представился он.

– А меня Монида, – улыбаясь, ответила она. – А это Энджел.

Джаг взглянул на ребенка, сидевшего у нее на руках, и его улыбка начала медленно угасать.

Энджелу было около пяти-шести лет, не больше. Джаг так и не понял, мальчик он или девочка, хотя это и не имело значения. Он показался Джагу куклой, странной куклой. Прежде всего, в глаза бросалась его непропорционально огромная голова, на которой почти ничего не было. Это впечатление создавалось из-за необыкновенно широкого выпуклого лба, который доходил до середины щек. У Энджела не было ни глаз, ни бровей, ни век. Грубо говоря, его лицо напоминало фасад дома без окон. Вместо ушей – два отверстия, окруженные рубцами, крошечный нос напоминал сглаженный бугорок. Нормальный рот с красиво очерченными губами казался совершенно неуместным в этой череде кошмарных ошибок природы.

Но на этом аномалии не кончались. У Энджела отсутствовали руки, а тонкие, длинные ноги, казалось, вообще не имели мышц.

Ссутулившись из-за двух горбов на спине, он, тем не менее, старался держаться прямо и без конца крутил головой из стороны в сторону, словно опасался окружающего мира, который воспринимал только на слух.

Растерявшийся Джаг не знал как себя вести, но в этот момент серия пронзительных свистков возвестила о появлении Галаксиуса.

Охранники заторопились, и Джаг вынужден был вернуться назад к своей группе, где его ждала Роза. С наигранной непринужденностью она спросила:

– Ну что, видел этот вагон? Ты доволен?

– Я не успел, – признался Джаг.

На этом им пришлось прекратить разговор, так как Галаксиус приготовился произнести речь.

Джаг не видел его с того самого вечера, после которого впал в немилость, но теперь Галаксиус выглядел гораздо лучше.

Вся его речь свелась к объявлению о проведении марафона, назначенного на послезавтра. Новость встретили с большим энтузиазмом, которого совершенно не понял Джаг.

– Это соревнование по бегу, – просветила его Роза, когда он поинтересовался причиной всеобщего ликования. – Участники марафона побегут за поездом и попытаются догнать его. Радиус действия Шагреневой Кожи будет существенно уменьшен, так что, как ты сам понимаешь, дремать не придется. Поезд остановится, как только победитель догонит последний вагон.

– Но ведь это ужасно!

Роза пожала плечами.

– Не более, чем все остальное. Победитель имеет право попросить у Галаксиуса все, что захочет, разумеется, в разумных пределах.

– Например, свободу?

Роза хихикнула.

– И не мечтай! Зато можно попросить право распоряжаться чьей-либо жизнью или смертью. Это прекрасная возможность избавиться от того, кто мешает тебе...

– Что ты хочешь этим сказать?

– Спиди – чемпион по марафону. В течение трех последних лет он выигрывал все состязания. Ты его унизил, и на сей раз он попросит у Галаксиуса твою голову. Единственное, что тебе остается, – это победить его!

Джаг почувствовал, как ледяная рука сжала его сердце.

Стоя неподалеку, на него с ненавистью смотрел улыбающийся негр.




Глава 23


С этого дня жизнь в "холодильнике" серьезно осложнилась для Джага.

Сообщение о марафоне перевернуло устоявшийся порядок. Спиди вновь обрел силу, и все обитатели вагона из кожи вон лезли, демонстрируя свою неприязнь к Джагу и ублажая вчерашнего деспота и, без сомнения, завтрашнего тирана.

Как ни странно, на этот раз самому Спиди пришлось успокаивать обитателей вагона, следить за их настроением, гасить вспыхивающие стычки.

Он вновь обрел прежнее величие и, как следствие того, даже некоторое красноречие. Однако он остерегался слишком явно демонстрировать свое высокомерие, не столько из-за ложной скромности, сколько из-за осторожности.

Часами он тренировался, выполнял упражнения на развитие гибкости, поднимал тяжести, беспрестанно заставлял своих прихлебателей массировать его, толкуя при этом о различных фазах предстоящего забега, который ознаменуется его одиннадцатой по счету победой.

Роза, единственная, кто сохранил верность Джагу и не переметнулся в лагерь негра, повторяла:

– Если Спиди победит, моя жизнь превратится в сущий ад!

– Вот уж не думал, что лишил тебя рая! – парировал Джаг.

– Ты умеешь постоять за себя, но умеешь ли ты бегать?

Джаг задумался.

– Как и все, но откуда мне знать, достаточно ли этого для победы?!

Теперь Джаг без конца думал только об этом. Что он может противопоставить Спиди? Он знал, что вынослив, упрям, способен на длительные усилия, но хватит ли этого, чтобы обойти негра, ведь тот выше ростом, худощавее и легче, хотя, вместе с тем, довольно мускулист.

– Как долго длится марафон?

– Когда как...

– А поконкретнее ты можешь?

– Поезд остановится, как только его догонят. Все зависит от того, кто прибежит первым.

– Так сколько на это понадобится времени, хоть примерно?

– Не знаю... Час, может два. Я никогда не засекала.

Джаг кивнул. Все эти разговоры ни к чему не вели. Все станет ясно на состязаниях. Придется подстраиваться под бег негра, держаться рядом с ним и в последний момент постараться обойти его. Это единственно приемлемая тактика.

Джаг стремился не думать о предстоящем испытании и не обращать внимания на тягостную атмосферу "холодильника", на бахвальство Спиди.

Когда это ему удавалось, перед его внутренним взором возникал образ Мониды, ее нежное, прелестное лицо. Теперь Джаг жил только ожиданием утра и надеждой вновь увидеть ее во время остановки поезда. А увидев, он не сводил с нее глаз, опуская их лишь тогда, когда она сама смотрела на него. В таких случаях Джаг отворачивался и делал вид, что интересуется чем-то другим, хотя прекрасно понимал, что ведет себя глупо. Видел бы его старый Патч! На протяжении всего пути Джаг пожирал Мониду взглядом, но не осмеливался подойти к ней и возобновить знакомство. Собственно, он и не знал, что сказать ей. И прежде всего потому, что чувствовал себя неуклюжим и неловким, но больше всего из-за Энджела. Джагу казалось неприличным изливать свою душу в присутствии ребенка. К тому же он ничего не знал ни о ней самой, ни о том, что связывает ее с Энджелом. Джаг просто смотрел на нее, забывая подчас даже о еде.

К счастью, Роза по-матерински заботилась о нем. Когда он вернулся в "холодильник", она достала и сумки его паек и заставила его поесть.

– А ну-ка, ешь! – проворчала она. – Я не хочу, чтобы завтра ты свалился с ног, как загнанная лошадь!

Покончив со своей скудной пищей, Джаг задал Розе вопрос, который уже давно мучил его.

– А что собирается делать Галаксиус с этими женщинами и детьми?

– Точно не знаю, но по слухам, мы приближаемся к Империи Драгна, Сумасшедшего Проктора. Галаксиус приглашен на Большие Игры, которые состоятся во время Праздника Голубых Лун. Я думаю, он везет женщин в качестве подарка. У Драгна при дворе полно всяких уродов...

Джаг сжал кулаки. Он хотел все знать, и он узнал!




Глава 24


На участие в марафоне дали согласие двенадцать человек. Импозантнее всех выглядел Спиди. Он подпрыгивал на месте, разминая блестящие от натираний ноги, и словно не замечал глаз, устремленных на него. Было совершенно очевидно, что он – фаворит предстоящего забега. И сам он тоже был уверен в этом.

Зрители не сомневались, что он опять станет чемпионом. Не могло быть и речи о равенстве шансов участников, настолько превосходство Спиди казалось очевидным для всех. Ставки на него варьировались от пяти до двадцати против одного. Рейтинг устанавливался произвольно, и в этом не последнюю роль играл как внешний вид бегунов, так и их предыдущие заслуги. На этом основании второе место прочили одному из любимцев Галаксиуса, который вот уже несколько раз подряд участвовал в марафоне и приходил вторым.

Джаг держался в стороне от других и размышлял о мотивах, толкавших бегунов участвовать в состязаниях. Поглядывая на атлетическую фигуру Спиди, он думал, что только сумасшедший может решиться состязаться с ним. Сумасшедший или, как и он сам, попавший в безвыходное положение. Джаг понимал, что его единственный шанс выйти живым из переделки, в которую он попал, – выиграть марафон.

Подходили к концу последние приготовления: рабы заканчивали монтаж передвижной разборной платформы, сделанной специально для подобных соревнований. Ее цепляли к последнему вагону и, устроившись на ней со всеми удобствами, Галаксиус мог наблюдать за состязаниями в окружении своих приближенных и фаворитов.

Всем остальным – увы – приходилось лишь мечтать о таких условиях. Им оставалось толпиться у окон, раскрытых дверей, гроздьями висеть на поручнях и подножках вагонов. Бывало, из-за толчеи кто-то сваливался с поезда, и тогда зрители веселились, наблюдая забег в забеге.

Больше всего не везло тем, кто ехал в первых вагонах, и не мог воочию следить за всеми перипетиями борьбы. Для них была разработана целая система устной передачи информации: малейшее изменение обстановки тут же разносилось Сервиклонами по всему составу.

Поезд, украшенный знаменами с вышитыми на них гербами Галаксиуса, походил теперь на огромную яркую гусеницу.

Нарастающий гул голосов возвестил о появлении Галаксиуса, для которого на платформе был воздвигнут трон. Когда вокруг него собрались все придворные, он вкратце напомнил правила марафона: победителем считается тот, кто первым догонит поезд, каждый участник может выбрать себе дорогу и даже сойти с путей, если считает, что таким образом укорачивает дистанцию, хотя при этом он рискует попасть в заболоченные участки, зыбучие пески и прочие прелести подобного рода.

Пожелав удачи всем участникам марафона, Супроктор дал приказ об отправлении поезда. Он был настроен весьма благодушно и рассчитывал увидеть захватывающую борьбу, для чего прихватил с собой мощную подзорную трубу. Состав громыхнул, дернулся и медленно начал удаляться, оставляя за собой двенадцать человек, неподвижно замерших на рельсах в ожидании сигнала к началу марафона – револьверного выстрела. Но сначала поезду предстояло удалиться от линии старта на пятьсот метров.

Взволнованный, с натянутыми как струна нервами и отчаянно бьющимся сердцем, Джаг увидел, что участники забега строятся в линию, стараясь занять удобное для старта место. Началась толкотня и ругань, которые вот-вот грозили перерасти в потасовку, но в этот момент раздался выстрел, мгновенно успокоивший страсти. И тотчас же все ринулись за поездом. Бегуны сбились в плотную группу, с помощью локтей пробираясь вперед, – всем хотелось бежать вслед за Спиди.

Вдалеке виднелся хвост поезда величиной с почтовую марку.

На Джага никто не обращал внимания, и он, чувствуя себя не в своей тарелке, быстро оказался последним.

Теперь слышалось только короткое дыхание бегущих и стук подошв о шпалы. Джаг предпочел бежать босиком. За время работы у крестьян у него на подошвах ног образовался толстый ороговевший слой кожи, который стоил любой, даже самой лучшей обуви.

Через некоторое время Джаг почувствовал себя увереннее. Он вошел в ритм и бежал в общей группе, слегка прижимая локти к телу, выпрямив корпус и выставив вперед грудь. Его руки и ноги работали четко и ритмично, как поршни паровоза.

Это сравнение невольно заставило Джага улыбнуться.

Неожиданно впереди блеснули осколки битой бутылки, и, чтобы не наступить на стекло, ему пришлось прыгнуть в сторону. И тут же у него в голове предостерегающе прозвучал сигнал тревоги. Они слишком далеко отпустили поезд! Очертания последнего вагона растаяли вдали и превратились в неясную черную точку.

Одновременно Джаг почувствовал вибрацию колье, в ушах раздался пронзительный звон и горло сдавила огненная петля. Джаг невольно вскрикнул, прибавил ходу и обошел двух конкурентов, чем несказанно удивил их. Они переглянулись: с чего бы это новичок так припустил? Ничего, еще немного, и они разберутся в чем дело! Джаг не сомневался, что это козни Спиди. Возглавляя группу, он контролировал ход состязания и вел свою игру, рассчитывая сбить всех с толку. Не удивительно, что Джаг так хорошо чувствовал себя в этих условиях. Ведь они не бежали, а почти топтались на месте! Резкое ускорение ослабило действие Шагреневой Кожи, и теперь Джаг почувствовал себя в состоянии спокойно осмыслить ситуацию.

Ему приходилось бывать на скачках, и он знал, что если всадник, подобно Спиди, намеренно замедляет ход, то девять из десяти, что в подходящий момент он сделает мощный рывок, пытаясь уйти от преследователей.

Таким образом, негр держал их на приличном расстоянии от поезда, почти на грани срабатывания Шагреневой Кожи. Само его присутствие убаюкивало, внушало ложное чувство спокойствия и уверенности. Оно и понятно – держись за лидером, и не пропадешь! На самом же деле все было иначе. Спиди нарочно изматывал их, заставляя работать вхолостую, что непременно должно было сказаться в конце дистанции, когда ноги нальются усталостью, словно свинцом. Джаг понял: многоопытный Спиди специально ждал своего часа, чтобы в нужный момент сделать решающий рывок и оставить соперников далеко позади.

У Джага развеялись последние иллюзии относительно дальнейшего развития событий. Негр был быстр, за короткое время он сможет уйти далеко вперед. И тогда не стоит даже мечтать достать его... Если только он не переломает себе ноги!

В лучшем случае, обойдя фаворита Галаксиуса, который бежал следом за Спиди, Джаг придет к финишу вторым, а это его не устраивало. Он должен победить любой ценой.

Глубоко дыша, Джаг слегка замедлил свой бег и дал возможность другим обогнать себя как раз в тот момент, когда негр обернулся, чтобы оценить ситуацию. Он довольно сверкнул белозубой улыбкой: все шло, как задумано. Джаг ответил ему вымученной гримасой.

Замыкая группу бегунов, он приотстал еще чуть-чуть, чтобы вновь почувствовать действие Шагреневой Кожи. И боль, пронзив все его существо еще сильнее чем в первый раз, встряхнула его, заставляя отбросить последние сомнения в правильности найденного решения.

Джаг глубоко вздохнул и, как пришпоренная лошадь, помчался вперед.




Глава 25


Джаг в два счета нагнал общую группу и обошел Спиди, даже не удостоив его взглядом. Негр от изумления чуть не остановился как вкопанный.

Искушение обернуться и увидеть, что происходит сзади и как организуется погоня, было очень сильным, но Джаг сдержался и заставил себя бежать, не оглядываясь. Он не имел права отвлекаться или – не дай Бог! – падать. Неважно – дышит Спиди ему в затылок или нет, он должен бежать, бежать... Решившись на участие в марафоне, Джаг приговорил себя к этому испытанию.

Полный решимости победить, он помчался еще быстрее, наслаждаясь возможностями своего тела. Ему показалось, будто он родился для бега и мог бы выдержать этот дьявольский темп сколь угодно долго. Словно камень, выпущенный из пращи, Джаг летел вперед, с каждым шагом сокращая расстояние до поезда. Теперь он даже ясно различал лица тех, кто сидел на платформе, прицепленной к последнему вагону. Обливаясь потом, он попытался прибавить еще ходу, чтобы закончить забег как можно быстрее.

Вовремя перехватив инициативу, Джаг поступил совершенно правильно. Негр был не так силен, как это поначалу казалось, и было бы ошибкой подстраиваться под его темп.

Эти мысли убаюкали Джага, поэтому он похолодел, услышав позади себя учащенное дыхание Спиди. Совершенно неожиданно тот оказался рядом с ним! Затяжной спурт вывел негра вперед на локоть... два... десять. Джагу померещилось, будто Спиди обошел его, как стоячего. Униженный и раздосадованный, он злился на самого себя за глупую доверчивость и самоуспокоенность. У него вдруг появилось одно желание – бросить все, побежать в обратном направлении, чтобы покончить с этим и лишить противника сладкого чувства триумфа.

Но инстинкт самосохранения подсказывал ему: надо бежать! И он продолжал свой бег, но уже без энтузиазма, механически.

Никогда еще поезд не был так близок. Ветер доносил до лидеров возбужденные крики болельщиков, подбадривавших бегунов. Но от этого Джагу стало еще горше. Ему следовало бы раньше уйти в отрыв, бежать быстрее, как можно быстрее! Будь он более осторожным и осмотрительным, он бы выложился до конца!

Джаг бросил взгляд через плечо – это уже ничего не могло изменить. Вдалеке маячила фигура одного из бегунов, еще дальше, растянувшись нестройной цепочкой, бежали остальные участники марафона. Теперь с полной уверенностью можно было сказать, что Джаг обеспечил себе второе место. Спиди по-прежнему был впереди, сохранялся примерно один и тот же отрыв локтей в десять. Казалось, исход борьбы уже предрешен. Негр победит и потребует у Галаксиуса голову Джага. И, разумеется, без труда получит ее. Супроктор пойдет ему навстречу с удовольствием. Даже тот факт, что он заплатил за Джага огромную сумму в сто тысяч монет, не повлияет на его решение. К тому же, Галаксиус по всей видимости уже забыл о нем: перед стартом он даже не обратил на него внимания.

Джаг подумал, что едва ли найдется хоть один человек, который будет сожалеть о нем. Потреро живет ради своего паровоза. Кавендиша просто невозможно понять: то сердечный, то безразличный, он быстро привыкнет к его отсутствию. Была еще Роза, это странное существо, неуютно чувствующее себя в своем обличье, но по-своему привлекательное. Кроме душевной боли, его смерть снова принесет ей зависимость от Спиди. Вряд ли она забудет Джага...

Оставалась еще Монида, но это совсем другое дело. Здесь сожалеть будет он.

Неописуемый рев отвлек его от мрачных мыслей. Джаг с удивлением подумал, уж не приснилось ли ему это – разрыв между ним и Спиди сократился почти вдвое! Как ни странно, Джаг отыграл у соперника пять локтей и даже не почувствовал этого. Собственно говоря, он ничего для этого и не сделал. Он просто продолжал бежать все в том же темпе – не быстрей, но и не медленней.

Вывод напрашивался сам собой: Спиди постепенно терял скорость.

До поезда оставалось не больше сотни метров. Слышались брань, крики, подбадривающие возгласы болельщиков. Одни потрясали кулаками, другие поздравляли друг друга.

Не меньшее оживление царило и на платформе, где на троне восседал Галаксиус в окружении своей свиты.

Собрав последние силы, Джаг поднажал и постепенно настиг соперника. В течение некоторого времени они бежали бок о бок, каждый уже ощущал вкус победы и не собирался выпускать ее из рук.

Широко раскрытыми ртами они судорожно хватали редкий воздух, на напрягшихся шеях рельефно проступили узлы жил и мышц, лица превратились в осунувшиеся страшные маски, но они настойчиво мчались к цели, отдавая борьбе последние силы.

Почувствовав, что он достиг предела своих возможностей, Джаг решил пойти ва-банк.

Когда до поезда оставалось метров пятьдесят, он незаметно замедлил бег, отпуская Спиди вперед на один, потом на два локтя. Видя это, болельщики негра разразились триумфальными криками.

Окончательно уверовав в победу, Спиди тоже сбросил темп бега и уже поднял над головой руки в знак победы.

Джаг только этого и ждал. Он пулей бросился вдогонку, в умопомрачительном спринте беспрепятственно обошел негра и на крыльях победы понесся к платформе.

Изумленный и еще не осознавший свое поражение, Спиди предпринял последнюю попытку спасти положение, но было поздно...

Джаг уже уцепился за платформу! Над составом поднялся невообразимый гвалт. Империя Галаксиуса приветствовала победителя, имя которого Сервиклоны уже разнесли по всему поезду. Раздался пронзительный свисток паровоза: Джага поздравлял Потреро.

Поезд остановился. Рабы вперемешку с охранниками высыпали из вагонов и бросились к Джагу. Его подхватили на руки и с триумфом понесли вдоль всего состава. Остальные принялись спускать на землю полевые кухни, чтобы отметить знаменательное событие праздничным обедом.

Среди толпы Джаг увидел Розу. Она плакала.

Марафон длился меньше двух часов.




Глава 26


В качестве приза за победу Джаг попросил разрешения перейти в другой вагон вместе с Розой.

Галаксиус, который после марафона проникся к Джагу особенным уважением, согласился без разговоров.

– Ты подарил нам чудесный спектакль, – изрек он, когда восхищенные зрители опустили Джага на землю. – Было бы несправедливо отказать тебе в столь ничтожной просьбе! Ты можешь быть очень хорошим, когда захочешь, Джаг. Жаль, что ты примитивно мыслишь в некоторых вопросах. Но, надеюсь, нашей милой Розе удастся наставить тебя на путь истинный...

Так они переместились на три вагона вперед. Если в плане удобств их новое жилище было ничем не лучше предыдущего, то здесь, по крайней мере, к ним никто не приставал. Напротив, Джаг стал настоящим героем, почти легендарной фигурой. К тому же откуда-то стало известно, что именно он убил Беара, и этого оказалось достаточно, чтобы его почтительно обходили стороной.

В проеме двери возник силуэт Кавендиша.

– Я ищу Джага, – сказал разведчик. – Он здесь?

– Что тебе от него нужно? – тотчас же спросила Роза.

– Я хочу поговорить с ним.

Она указала на угол, отгороженный поставленными в ряд ящиками.

– Он там, спит.

– Мне бы очень хотелось заснуть, – сказал Джаг, появляясь из полумрака вагона, скупо освещенного небольшой керосиновой лампой, – только нужно быть глухим, чтобы не слышать гвалт, устроенный вами! – Затем, покосившись в сторону Кавендиша, он обратился уже непосредственно к нему: – Смотри-ка, это что за привидение? Чем мы обязаны вашему визиту?

– Есть разговор...

– Я слушаю тебя.

– Я бы предпочел поговорить с глазу на глаз.

Джаг хотел было подняться, но сморщился от боли. После марафона у него страшно болели ноги и воспалились суставы.

– Не вставай! – сказал Кавендиш. – Пусть выйдут остальные. Вы слышите, бездельники? Сходите, проветритесь! Вернетесь, когда вам скажут!

Привыкнув подчиняться, обитатели вагона с ворчанием вышли. Осталась только Роза с неизменной сумкой в руке.

– И ты тоже, – рявкнул Кавендиш.

– Она со мной, – вмешался Джаг. – Мы как два компаньона. У меня нет от нее секретов.

– Ты волен выбирать знакомства, малыш, но я не привык разговаривать о делах в присутствии... женщины.

– Я все равно передам ей содержание нашей беседы!

– Это твое дело.

Джаг сделал знак Розе, и та покинула вагон.

Кавендиш прикрыл за ней дверь, прихватил фонарь и пошел в угол к Джагу. Порывшись в карманах, он достал сигару и прикурил ее от фитиля керосинки, потом сел на ящик и поставил лампу рядом.

– Мне нужен напарник, – сказал он после глубокой затяжки. – Я подумал о тебе.

Глаза у Джага стали большие, как плошки.

– Обо мне? – удивленно спросил он, ткнув себя в грудь указательным пальцем.

– А что в этом такого необычного?

– Не знаю. Но ведь есть охранники...

– Если бы я нуждался в охраннике, меня бы здесь не было.

– Но почему именно я?

– Я видел, как ты стреляешь. Похоже, ты умеешь драться и, как теперь выяснилось, бегать... Кстати, я должен поблагодарить тебя...

Увидев вопросительный взгляд Джага, он пояснил:

– Во время марафона я ставил на тебя и сорвал неплохой куш!

– Но я вас нигде не видел.

– Разумеется, я не сам заключал пари, это вызвало бы подозрения. Ты прекрасно провел забег. По правде говоря, ты не должен был выиграть его, но мне показалось, что ты похитрее Спиди.

– Вы могли бы и ошибиться!

Кавендиш покачал головой.

– Я умею разбираться в людях, малыш. Даже потому как ты смотрел на моих лошадей, я понял, что ты хороший наездник.

– Я провел в седле всю свою жизнь.

– Значит, ты обладаешь всеми необходимыми качествами. Я был прав, вспомнив о тебе.

Не скрывая радости, Джаг выдвинул последний аргумент.

– А как же Галаксиус?

Кавендиш взмахнул рукой, как бы отметая сомнения Джага.

– Мне нужен разведчик, – сказал он, – и я свободен в своем выборе. Галаксиус согласится.

– А в чем заключается работа?

Прежде чем ответить, Кавендиш задумчиво посмотрел на сигару.

– Охранять поезд, – помедлив, сказал он.

– Вдвоем?

– С завтрашнего дня мы въезжаем в предгорья Сьерры. Там будет действовать тот же режим безопасности, что и на равнине. Но затем поезд углубится в ущелья, пойдет через горные хребты и длинные туннели – то есть места, удобные для засады. Вот их-то мы и должны проверить до того, как по ним пойдет поезд. Вот, вкратце, все, что нам предстоит сделать. Разумеется, если ты примешь мое предложение.

Сердце Джага захлестнула волна радости.

– И вы еще сомневаетесь!

– Нет, но я должен услышать это от тебя. Так я могу рассчитывать на тебя?

Внезапно Джаг недоверчиво нахмурился:

– Надеюсь, вы не шутите? – обеспокоенно спросил он.

– Конечно, нет! Ну, пошли! Ты покидаешь эту крысиную нору!

– Прямо сейчас?

– Немедленно! – подтвердил Кавендиш и, проходя к двери, повесил на место лампу.

Едва он взялся за ручку, Джаг снова окликнул его:

– Роза пойдет со мной. Я не могу оставить ее здесь.

Кавендиш пожал плечами.

– Это твое дело.

Завидев Джага и Кавендиша, выходящих из вагона, Роза спросила у Джага:

– Ты скоро вернешься?

– Мы переезжаем, – радостно ответил он. – Ты и я!

Роза замерла, не в силах совладать с эмоциями, а потом разрыдалась.

– Плакса, – поддел ее Джаг. – Сразу видно: ты – женщина!

* * *


Можно представить себе удивление Джага, когда он очутился в том же роскошном купе, что и в первый день пребывания в поезде.

Не скрывая своего восторга, Роза осматривала купе, время от времени всплескивая руками.

Однако возникла единственная проблема – кровать. Джаг решительно отказался спать с Розой в одной постели. Даже на правах друга. В конце концов они нашли очень хороший выход: Джаг будет спать на полу, подстелив толстое шерстяное одеяло.

На следующее утро во время остановки Джаг, как и было условлено, нашел Кавендиша возле вагона для перевозки скота.

– Ну, как самочувствие? – спросил всадник вместо приветствия.

– Пока еще не очень, но через день-два я буду в форме, – ответил Джаг.

Пока они разговаривали, из вагона вывели дюжину лошадей. На длинном поводе рабы повели их по кругу, чтобы благородные животные могли размять ноги и успокоиться.

У Джага загорелись глаза.

– Они все очень хороши, – сказал он, с завистью провожая лошадей взглядом.

– Гнедая – моя, – предупредил Кавендиш, – а среди остальных выбирай себе любую.

Джаг не верил своим ушам. Заметив его растерянность, Кавендиш добавил:

– Тебе нужна лошадь, которая признает тебя, которая будет подчиняться твоему малейшему жесту, мимолетному взгляду... Поспеши, у нас не так уж много времени!

После долгих колебаний Джаг остановил свой выбор на великолепном тонконогом скакуне.

– Молодец, это лучший из всех, – одобрил Кавендиш. – Теперь он твой. И учти: в течение трех дней ты должен найти с ним общий язык.

С тех пор на каждой остановке Джаг сам прогуливал своего скакуна, ласково разговаривал с ним, дул ему в ноздри. Чтобы конь привык к его запаху, он проводил с ним все ночи напролет и спал прямо на полу конюшни, бросив охапку соломы у ног скакуна.

День он проводил с Розой в своем купе. Пока та занималась своей внешностью, пересматривала новые туалеты и при этом безумолчно щебетала, как птичка, Джаг задумчиво созерцал пейзажи, мелькающие за окном.

Когда состав втянулся в предгорья Сьерры, пейзаж резко изменился, и Джаг с чувством острой ностальгии смотрел на буйство дикой природы.

Поезд мчался сквозь океан зелени, грязные реки, вдоль берегов которых стояли полуразрушенные хижины на сваях, проносился по виадукам, перекинувшимся через залитые солнцем долины, которые наверняка покорили бы сердце старого Патча.

Джаг вновь и вновь возвращался к своим проблемам. Конечно, сейчас его положение изменилось к лучшему, но он по-прежнему оставался рабом, зависимым от дьявольского ошейника. Он уже успел осмотреть вблизи таинственный второй вагон, но так и не узнал ничего нового. Получить существенную информацию можно было только одним способом – проникнув внутрь вагона, но пока эта возможность исключалась: часовой в коридоре постоянно охранял вход. К тому же, попади Джаг в коридор, он ничего не смог бы сделать – у него не было ключа.

Джаг неоднократно расспрашивал Розу, как Галаксиус открывал двери, но каждый раз она уклончиво отвечала, что никогда не замечала у Супроктора никакого ключа. А он, каким бы маленьким не был, рано или поздно все равно попался бы на глаза.

Не сдвинулись с мертвой точки и сердечные дела Джага, ибо все свободное время он посвящал коню, приручая его к себе. Он довольствовался тем, что издали наблюдал за Монидой, и при этом старался найти оправдание своей нерешительности.




Глава 27


Во второй половине дня, когда поезд проходил вдоль бурного и шумного горного потока, в дверь купе постучал Кавендиш.

– Есть работа, – сообщил он. – Одевайся потеплее и подходи к новым вагонам.

Заинтригованный, Джаг быстро собрался. Он был один. Роза получила место портнихи у придворных и фаворитов Галаксиуса и большую часть времени занималась изготовлением моделей, нарисованных заказчиками.

Как только поезд остановился, Джаг соскочил на землю. Кавендиш уже был на месте в компании с тремя вооруженными охранниками. Человек десять рабов под командованием Отиса устанавливали пандус у второго вагона, купленного в Томболл Пойнте. Когда его дверь откатилась в сторону, Джаг испытал настоящий шок.

В вагоне стоял автомобиль.

Это был старинный, окрашенный в красный цвет вездеход 4x4 с реечной рулевой передачей и турелью наверху. Из прозрачного пуленепробиваемого пузыря турели торчал ствол тяжелого крупнокалиберного пулемета. Борта машины защищали бронированные плиты, а лобовое бронестекло было способно выдержать даже прямое попадание снарядов 20-миллиметровой автоматической пушки.

– Что это такое? – с удивлением спросил Джаг, который рассчитывал на верховую прогулку.

– Дрезина, – объяснил Кавендиш. – Правда, не совсем обычная модель, должен признать, но в нашем деле лучше перестраховаться.

Когда машину стали спускать на землю, Джаг снова удивился:

– Но у нее же колеса без покрышек! – воскликнул он.

Броневик и в самом деле катился на ободах.

– Дрезина передвигается по рельсам, – успокоил его Кавендиш. – Обычно она служит для наблюдения за состоянием путей и перевозки ремонтных бригад. Это также очень надежное средство передвижения, гарантирующее максимальную безопасность, особенно, когда едешь по незнакомой местности. Нам нужно добраться до станции Барага. Это довольно далеко отсюда, да и дорога оставляет желать лучшего, поэтому мы оставим лошадей в конюшне.

Теперь ярко-красное бронированное чудище стояло на земле, напоминая собой гигантскую жабу. Спереди к двутавровым балкам, служившим буферами, крепился путеочиститель. Канат был сварен из стальных листов толщиной свыше десяти миллиметров.

Внезапно машина глухо заурчала и тронулась с места, подобно огромному насекомому, которое из-за своего веса никак не может взлететь.

С помощью съемных ремонтных секций пути дрезину поставили на рельсы впереди паровоза.

– Лопата не нужна, Чико? – засмеялся Потреро, выглядывая из своей кабины.

Джаг помахал ему рукой и устроился вместе с двумя охранниками на заднем сиденье.

Хлопнули дверцы, и дрезина помчалась вперед.

* * *


Они не пожалели, что оставили лошадей в конюшне.

Вот уже целый час дрезина шла в гору по не очень крутому, но равномерно уходящему вверх склону. По обе стороны железнодорожных путей возвышались обрывистые каменные стены, которые возносились к небу на такую высоту, что иногда невозможно было даже разглядеть вершину.

В дрезине было невыносимо жарко, стоял отвратительный запах перегретого мотора и выхлопных газов. Сидя на заднем сиденье, Джаг во все глаза следил за действиями водителя, работа которого отличалась сложностью, поскольку машина шла по рельсам. Однако Джаг не скрывал своего восхищения и засыпал Шера кучей вопросов, перескакивая с режима работы двигателя на показания таинственных приборов на панели управления.

Поначалу словоохотливый Шер устал отвечать на бесконечные вопросы Джага и теперь отделывался от него односложными "да" и "нет".

Неожиданно рельсы резко пошли вниз, дрезина выехала на широкую песчаную платформу, окруженную сланцевыми породами и скудной растительностью. Здесь дрезина остановилась, и Кавендиш вышел из машины, чтобы перевести стрелку.

Шер съехал с главного пути на боковую ветку и повел машину к станции – нескольким деревянным строениям и пакгаузам из гофрированного железа да паре вагонов, снятых с колес. Все они стояли вокруг небольшого вокзала в стиле рококо и невысокой водонапорной башни на деревянных сваях.

Это была станция Барага.

В дрезине повисло тягостное молчание. Пятеро мужчин подозрительно выглядывали из окон.

– Никак не пойму, что тут происходит, – нарушил тишину Кавендиш. – Обычно, едва переваливаешь склон, навстречу несутся мальчишки в сопровождении своры собак... – обратившись к шоферу, он скомандовал: – Шер, ты остаешься здесь. Мотор не глуши, подготовь пулемет к бою. А мы пойдем разведаем обстановку на месте.

Открыв тяжелые бронированные дверцы, разведчики вышли из дрезины и тут же взяли оружие на изготовку. Пронизывающий холодный ветер тут же швырнул им в лица пригоршни колючего мелкого песка.

На всякий случай Кавендиш приказал спутникам рассредоточиться, после чего они направились к вокзалу из красного кирпича.

Построенная много-много лет назад, станция выглядела как пережиток прошлого.

Колокол, звоном которого созывали к поезду запаздывающих путешественников, покачивался, изредка позвякивая под навесом вокзала, и звон этот казался прямо-таки похоронным.

Вдруг внимание Джага привлек какой-то скрип. Скрипел старый ветряной двигатель, который, несмотря на сильные порывы ветра, то и дело заклинивало.

Настороженно оглядываясь и прикрывая друг друга, четверка разведчиков вошла в зал ожидания. Пол был усыпан осколками стекла, кусками гипсовой лепнины и обломками мебели. Из щелей между рассохшимися досками пробивалась трава. Попискивая, из-под ног разведчиков во все стороны брызнули сотни мышей.

Заметив покосившуюся, искореженную винтовую лестницу, Кавендиш сказал:

– Стил, поднимись наверх, посмотри, что так Мы тебя подождем...

Стил уже спускался, отрицательно покачивая головой, когда с улицы донесся стук копыт мчащегося галопом коня.

На секунду оцепенев от неожиданности, все четверо бросились к двери и увидели, как черный жеребец с развевающейся гривой с ржанием пронесся мимо и скрылся за углом. На коне не было ни упряжи, ни седла.

– Может быть, это конь начальника станции? – предположил Джаг.

Кавендиш покачал головой.

– Нет. У них тоже есть дрезина. Не знаю, в чем тут дело, но у меня плохое предчувствие!

Под резкими порывами ветра станционный колокол продолжал мрачно позванивать. Кавендиш решил тщательно осмотреть местность. Короткими перебежками, прижимаясь к стенам, четверка добралась до здания, в котором, по всем признакам, жили обитатели станции.

Белье, развешанное во дворе на натянутых веревках, трепетало и гулко хлопало на ветру, и эти звуки напоминали Джагу сухие револьверные выстрелы.

Джаг перепрыгнул через тряпичную куклу, валявшуюся на земле, и прижался спиной к стене рядом с входной дверью. Вскоре к нему присоединился Кавендиш, а два охранника остались позади, чтобы в случае необходимости обеспечить прикрытие.

В этот момент вторая лошадь выскочила из-за строений и, разгоряченная, несколько раз взбрыкнув задними ногами, в ту же секунду исчезла из виду.

– Их, по меньшей мере, двое, – шепнул Кавендиш.

– Кого – "их"? – поинтересовался Джаг.

– Пока не знаю. Скорее всего, какая-то вооруженная группа.

Джаг с недоумением нахмурил брови, и Кавендиш пояснил:

– Группа ренегатов. Налетчики, убийцы...

Одним прыжком он подскочил к двери, ударом ноги распахнул ее и нырнул в темный проем. Несколько раз перекатившись через себя, Кавендиш вскочил на ноги, настороженно поводя стволом винтовки из стороны в сторону. В помещении никого не было. В сопровождении Джага охотник обошел все комнаты. Когда он открыл дверь кухни, их облепило черное облако жужжащих мух. Огромные и злые, они набросились на вошедших, набиваясь в ноздри, уши, глаза. Одновременно в нос ударил сильный сладковатый запах, который невозможно было не узнать.

Кровь!

Она была буквально повсюду: на полу, на стенах, на столе. Брызги и потеки засохшей крови виднелись даже на потолке!

Джаг и Кавендиш в растерянности переглянулись, сжимая внезапно вспотевшими руками оружие. Из столбняка их вывело какое-то равномерное жужжание. Они не сразу поняли, что это включился мотор холодильника, который питался от ветряка, установленного возле вокзала.

Инстинктивно Джаг протянул руку и открыл дверцу. И тогда леденящее кровь зрелище буквально пригвоздило их к месту: морозильная камера была доверху забита грубо расчлененными человеческими телами. Руки, ноги, детские туловища вперемешку лежали на полках морозильника, висели на стальных крючьях для мяса. Не хватало только голов.

– Боже мой! – выдавил из себя Кавендиш, побледнев как полотно.

Джаг не смог произнести ни слова – его просто вывернуло наизнанку.

– Боже мой! – ошеломленно повторил разведчик. – Уходим! Быстро! Нам здесь больше нечего делать!

Схватив Джага за руку, он потащил его к двери.

Не помня себя от ужаса, они выскочили из дома и наткнулись на Стила и Грега, которые в ожидании зорко следили за подходами к зданию. Едва лишь Кавендиш открыл рот, чтобы рассказать им об увиденном, как где-то неподалеку послышалась тоскливая, душераздирающая и в то же время странно навязчивая мелодия.




Глава 28


– Что это? – с беспокойством спросил Джаг, опередив охранников, на лицах которых отразилось такое же недоуменное удивление.

– Это "тинто", – ответил Кавендиш, – "прощальная песнь тем, кто скоро умрет".

Джаг побледнел.

– Как это?

– Ты слышишь гимн Костяного Племени, – пояснил Кавендиш. – Члены этого Племени – каннибалы, проще говоря, те, кто ест человеческое мясо.

На лицах троих мужчин отразились одновременно ужас и отвращение.

Кавендиш задумчиво продолжал:

– Любопытно то, что они обитают очень далеко отсюда. Мы будем пересекать их территорию только через четыре-пять дней... Обычно они не проявляют к нам враждебности, но во избежание конфликта мы платим им дань, и тогда они пропускают поезд.

Тяжелое предчувствие шевельнулось вдруг в душе Джага.

– Какую дань? – обеспокоенно спросил он.

– То, что они требуют: женщин и детей.

Джагу показалось, будто чьи-то ледяные пальцы сжали его сердце. Перед глазами у него поплыли разноцветные круги, и он едва совладал с собой, чтобы не потерять сознание.

– Это те, кто едет в вагонах, прицепленных в Томболл Пойнт? Так вот, что их ожидает!

Кавендиш молча кивнул.

– А я-то думал, что их везут в дар Сумасшедшему Проктору!

– Они тоже так считают.

– Но ведь это подло, такого нельзя допустить!

Жалобная мелодия звучала все выше и пронзительней.

– Знаете, на чем они играют? – спросил Кавендиш.

– Флейта? – предположил Стил.

Кавендиш отрицательно покачал головой.

– Бедренная кость человека. И мне совсем не хочется стать материалом для изготовления этого инструмента!

Джаг снова почувствовал приступ тошноты. Бесполезно убеждать их в чем-то. Каждый думает лишь о спасении собственной шкуры, и, по большому счету, это можно понять. Его воображение рисовало ужасные картины. Монида и Энджел... Конечно, были другие женщины и другие дети, но нельзя же нести крест за всех!

Внезапно мелодия оборвалась. Наступила зловещая тишина. Еще более тягостная, чем эта дьявольская музыка.

– Уходим! – решительно сказал Кавендиш. – Попробуем избежать неприятностей!

Охваченные тревогой и ужасом, они побежали к дрезине.

До вокзала добрались без приключений. Но там их ждал сюрприз.

– Негодяи! – выругался Джаг, указывая на голову ребенка, привязанную за волосы к языку колокола, который больше не звонил.

Вытащив из ножен саблю, Джаг одним ударом перерезал длинные волосы. Голова покатилась по песку. Колокол зазвонил снова.

– Бежим! – крикнул Джагу Кавендиш. – Никого не видно! Может быть, нам удастся выпутаться из этой истории без особых проблем!

Все четверо бежали по рыхлому песку, как вдруг из-под земли вырос лес рук, хватающих все, что оказывалось в пределах досягаемости. Стила схватили за щиколотку, и он, как подкошенный, с воплем рухнул на землю.

Вслед за руками появились и силуэты людей, которые прятались в узких щелях, вырытых в земле, перекрытых досками и для маскировки присыпанных песком.

Перепуганный Джаг насчитал восемь человек, вооруженных кастетами, мачете и дротиками.

Начался жестокий рукопашный бой. Стил не успел даже приподняться. Кастет дикаря раздробил ему череп, и охранник умер, так и не поняв, что происходит.

Грег, хотя и вооруженный винчестером, оказался в трудном положении. Винчестер – не самое лучшее оружие для ближнего боя. Зажатый со всех сторон, он не смог устоять перед превосходящими силами противника. В спину ему вонзился дротик, а мощный удар мачете развалил ему голову пополам от макушки до подбородка.

Подавляя в себе страх, Джаг рубил направо и налево, окруженный гримасничающими рожами дикарей, увешанных ожерельями из человеческих костей, ушей и засушенных атрибутов мужского достоинства.

В пылу боя у него не было времени думать о судьбе Кавендиша, но по грохоту выстрелов он понял, что тот еще жив.

Чуть дальше, на расстоянии броска камня, стояла дрезина. Но Шер не мог вмешаться в ход боя, боясь выкосить пулеметным огнем не только дикарей, но и своих товарищей.

Неожиданно для атакующих Джаг бросился на землю и, лежа, стал с бешеной скоростью наносить вокруг себя круговые удары, дробя противникам колени, перерубая кости и сухожилия. Таким образом ему удалось сбить с ног сразу несколько человек, и ряды нападающих значительно поредели. Этот прием старый Патч рекомендовал применять только в безвыходных ситуациях.

Сжав зубы, Джаг с ненавистью обрушился на поверженных врагов. Теперь он с удвоенной силой орудовал тяжелым клинком: одним ударом отсекая головы и насквозь прорубая грудные клетки. Он забыл, что такое жалость, он стал глух к мольбам о пощаде, он не замечал выражения предсмертной тоски на лицах противника...

– Джа-а-а-г!

Голос Кавендиша отрезвил его. Джаг резко обернулся и увидел, что охотник попал в трудное положение. Один из дикарей пикой пригвоздил его к земле и, замахнувшись кастетом, собирался размозжить ему голову.

Джаг с криком бросился на помощь. Захваченный врасплох, дикарь оставил свою жертву и одним фантастическим прыжком вскочил на черную лошадь, которая словно ждала его у засохшего дерева. Едва всадник оказался на спине лошади, как та вихрем сорвалась с места и понеслась бешеным галопом!

– Убей его! – крикнул Кавендиш, пытаясь приподняться с земли, несмотря на торчащий в плече дротик. – Не дай ему уйти! Я только что убил одного из сыновей их вождя! Он был ренегатом, но если папаша узнает о его смерти, нам придется иметь дело со всем Племенем! Убей его, иначе мы никогда не сможем пересечь их территорию!

Считая, что бой окончен, Шер вышел из дрезины. Он бежал налегке, без оружия, чтобы помочь своим – выжившим в стычке.

При виде легкой добычи дикарь резко развернул коня и погнал его прямо на охранника.

На мгновение растерявшись, Шер застыл на месте, но тут же спохватился: спасти его могли только ноги. Он изо всех сил бросился назад к дрезине, однако дикарь настиг его на полпути к спасению. Явно выдрессированный заранее, черный жеребец бросился на Шера, сбил его с ног и стал топтать копытами. Через десяток секунд на земле осталось лежать изуродованное окровавленное тело...

– Убей его! – снова крикнул Кавендиш. – Это наш единственный шанс!

Оглянувшись, Джаг увидел винчестер Грега. В мгновение ока он подхватил его и взял дикаря на мушку.

– Ну, стреляй же! – вопил Кавендиш, который ничего не видел, приколотый дротиком к земле.

Джаг закрыл глаза. И перед его внутренним взором возник нежный образ улыбающейся Мониды и Энджела. Упустить дикаря – единственный способ продлить им жизнь. В этом случае Костяное Племя ступит на тропу войны и жуткая сделка не будет заключена. Столкнувшись с серьезной угрозой, Галаксиус, возможно, откажется продолжать путешествие...

– Да стреляй же, черт возьми! Чего ты ждешь? – кричал Кавендиш.

Джаг приоткрыл глаза. Дикаря уже и след простыл. Тем не менее, Джаг трижды выстрелил ему вслед и лишь затем объявил:

– Слишком поздно! Он исчез, но перед этим успел прикончить Шера!

– Дурак! – выругался Кавендиш. – Я же велел ему не выходить из машины!

После такой непродолжительной траурной речи он поднялся на ноги с помощью Джага, который попытался осторожно извлечь дротик из плеча Кавендиша, но подручными средствами обойтись не удалось. Чтобы хоть немного облегчить страдания разведчика, Джаг обломил дротик наполовину.

Кавендиш долгим взглядом окинул поле боя.

– Ну и резня! – протянул он. – Еще немного и я тоже валялся бы тут в песке!

Джаг на это ничего не ответил. Кавендиш повернулся к нему и добавил:

– Ты снова спас меня.

– Вы бы сделали то же самое.

– Наверное, ты прав. Но в любом случае я не люблю оставаться в долгу, – перехватив недоуменный взгляд Джага, он пояснил: – Задания, подобные этому, часто заставляют нас уходить далеко от поезда. Слишком далеко, чтобы Шагреневая Кожа на это не реагировала должным образом...

– Вы хотите сказать, что...

– Да. Твой ошейник больше не действует. Теперь ты зависишь только от меня. А поскольку я не люблю быть чьим-то должником, ты можешь уйти. Ты свободен. Я все улажу с Галаксиусом. Посмотри на эту мясорубку: одной смертью больше или меньше...

Джаг буквально оторопел от такого предложения. Он свободен! Свободен идти, бежать, нестись навстречу ветру, отправиться на Юг... Свободен! Только при одной мысли об этом у него участилось дыхание и забурлила кровь.

– Я сейчас вернусь в дрезину, – дрогнувшим голосом внезапно произнес Кавендиш. – Постарайся убраться, пока я буду стоять к тебе спиной – я всегда ненавидел прощания! Ну, счастливо!

– Подождите...

– Что еще? Тебе нужно оружие? Бери!

– Да нет... А поезд, он продолжит путь?

– А ты как думаешь? Я хорошо знаю Галаксиуса. Это его не остановит. Он постарается проехать любой ценой!

Воодушевление Джага как рукой сняло. То, что он дал уйти дикарю, ничего не изменит в обозримом будущем... Зная хитрость и ловкость Галаксиуса, можно было предположить, что он сумеет найти общий язык с вождем Костяного Племени.

Перед глазами Джага вновь возникли лица Мониды и Энджела.

– Если хочешь знать мое мнение, то тебе лучше бежать, – настойчиво повторил Кавендиш. – Беги! Я сейчас дам сигнал к отправлению поезда, шевелись, у тебя не так уж много времени, – заметив, что Джаг не сдвинулся с места, он добавил: – Не знаю, что ты задумал, но предупреждаю: второго предложения с моей стороны не будет. Если ты не воспользуешься им, я все равно буду считать, что мы квиты!

И он пошел к дрезине. Вскоре зеленая ракета взвилась в небо – Кавендиш дал сигнал, которого ждали в поезде, сигнал к отправлению.

Из-за туч пробилось солнце. День обещал быть теплым и ласковым.

Джаг дошел до ближайшего перрона и присел. Он принял окончательное решение: он остается.

Это решение пришло к нему безотчетно, почти бессознательно.

Теперь его личные интересы и стремление к выживанию расширились, и в них попало нежное лицо с зелеными глазами. Лицо Мониды. Он не мог бросить ее и ребенка на произвол судьбы. Он будет драться за них!

Выполнив свою задачу, Кавендиш неторопливо подошел к Джагу и сел рядом.

Через час здесь будет поезд.