Второе дыхание
Жозе Джованни


Герои романов Жозе Джованни – одиночки, отверженные всеми, зачастую жестокие и мстительные: 25-летний гангстер, силой и смелостью заставивший уважать себя в преступной среде, стареющий вожак уголовников, бежавший из тюрьмы, водитель бандитской группировки, спасающийся от преследования полиции…

Рано или поздно они оказываются в безвыходной ситуации. Как они будут драться за свою жизнь? Способны ли они бросить вызов смерти, когда шансов на выживание уже почти что нет?


Жозе Джованни

Второе дыхание


Глава 1


Опираясь на руки, они приподнялись и, осторожно выглянув из-за низкого барьерчика плоской крыши, всмотрелись в темноту. Ночь была лунной. В четырех метрах ниже светлела полоска гребня внешней стены.

Послышался звук приближающихся шагов. Три головы исчезли за барьерчиком, щеки выглядывавших вновь прижались к цементному покрытию крыши.

В десяти метрах под ними, у подножия кольцевой стены, охранники возились с закрепленным на ней контрольным устройством, предназначенным для регистрации прохождения патруля. Вскоре они ушли.

Бернар вскочил на ноги. Вокруг его пояса была обмотана сплетенная из разорванных одеял веревка.

– Быстрей, – шепнул он. – Времени в обрез…

Нужно было спрыгнуть с крыши так, чтобы можно было ухватиться руками за гребень наружной стены. Прыгать прямо на сужающуюся кверху полоску бетона было нельзя, так как ноги непременно соскользнули бы с нее, а приземление в положении «верхом» могло закончиться лишь потерей сознания от боли.

От края крыши до вершины внешней стены в высоту было полных четыре метра. Высота самой стены составляла еще шесть метров. Таким образом тот, кто окажется неловким и не сможет, уцепившись за гребень ограды, устроить себе привал, должен будет пролететь целых десять метров, что давало ему мало шансов после этого подняться на ноги.

Задачу усложняло еще и то, что внешняя стена отстояла от здания, на котором находились беглецы, на целых три метра и, чтобы достичь ее, нужно было не просто бросаться вниз. Нужно было прыгать в длину, что еще больше снижало прицельность. Правда, полет сверху вниз по диагонали как бы сокращал это расстояние.

Бернар вдохнул немного воздуха, оттолкнулся и, вытянув вперед руки, прыгнул. Левой рукой он зацепился за один из венчавших стену узких цементных зубцов. Правая его рука соскользнула, но он удержался от падения, подтянулся, уселся верхом на гребень и размотал веревку, к концу которой был привязан похожий на большой вопросительный знак крюк, сделанный из запиравшей окошко камеры железной щеколды. Бернар закрепил его, сбросил веревку вниз, поднял голову и увидел в нерешительности приседающего на краю крыши Старого Гю.

Несмотря на ночной холод, Гю было жарко. Он почувствовал, что от безумного страха у него свело кишки, и сел. Коснувшись рукой плеча лежавшего на спине, лицом к звездному небу, Франсуа Бельгийца, он сказал:

– Иди ты.

Франсуа встал на колени и повернулся к Гю.

– Хорошо. Но пойми, ты не должен колебаться, – шепнул он, встал и прыгнул.

Бернар увидел, как Бельгиец перелетел через стену. Послышался глухой удар. Высота десять метров…

По крайней мере, теперь Франсуа на свободе.

Бернар наклонился как можно ниже и увидел неподвижную темную массу. Франсуа не подавал признаков жизни. Бернар подумал, что теперь Старику Гю крышка: бросить его тяжело, но не может же он всю ночь сидеть верхом на этой стене. Тем более, что внизу лежит Франсуа, который, возможно, еще жив и нуждается в его помощи.

Бернар лег, давая веревке выскользнуть из его рук и с шорохом исчезнуть в скрывавшем подножие стены мраке.

Гю видел это. Оставшись один на крыше на исходе ночи, он почувствовал себя последним жителем Земли. Он понимал, что с уходом Бернара исчезнет и его последний шанс вырваться на волю. Привстав немного, Гю тихонечко свистнул.

Бернар обернулся. Гю снова стоял. Он бросил взгляд направо, на корпус штрафного изолятора. Отдушины карцеров напоминали ему гробы. «Надо либо прыгать, либо смириться с тем, что придется издохнуть в этих крысоловках», – вдруг отчетливо осознал Старик.

Он прыгнул с неизвестно откуда взявшейся решимостью, ударился о стену рядом с Бернаром и заскользил вниз, увлекаемый весом своего тела. Бернар не мог подхватить его руками, но сообразил подставить ногу, за ступню которой успел ухватиться Гю.

Полулежа на спине, уперевшись локтями в вершину гребня, Бернар медленно подтягивал ногу, сгибая ее в колене до тех пор, пока у него не появилась возможность дотянуться до Гю. Затем, придав своему туловищу вертикальное положение, он ухватил Старика за подмышки и втянул на стену. Гю чувствовал себя опустошенным и с трудом удерживался на гребне. Бернар дал ему несколько секунд, чтобы прийти в себя, и по веревке спустился вниз.

Он подбежал к Франсуа и перевернул его. Тот был мертв. На лице его не было ни единой царапины.

Скоро Бернар почувствовал рядом присутствие Гю.

– Бельгиец погиб, – сказал он.

Гю склонился над трупом. Он знал, что Франсуа Бельгиец носил на шее мешочек с письмами и адресами. Гю оборвал веревку и сунул мешочек себе в карман.

– Я займусь этим, – пообещал он. – Это был классный парень.

Больше они не могли задерживаться. Им пришлось оставить тело человека, известного в блатном мире под кличкой Бельгиец (за то, что он долгое время промышлял грабежами в Бельгии) под стенами тюрьмы, из которой ему удалось убежать только для того, чтобы умереть на воле.

Приближался рассвет. Тревога в тюрьме начнется не раньше, чем через два часа, но висящая снаружи веревка, а тем более тело Франсуа под стеной, могли привлечь внимание первого же прохожего. Гю и Бернар прошли мимо садовых оград, пытаясь отыскать в темноте хибарку сторожа.

– Здесь, – сказал Бернар.

Беглецы перелезли через забор, выбили хлипкую дверь и сменили арестантские робы на спрятанную внутри домика поношенную одежду. Гю повесил на плечо сумку и засунул в нес валявшиеся на полу тряпки. Бернар подобрал лежавшую рядом бутылку и поставил ее в сумку Гю, оставив горлышко торчащим снаружи.

– Я знаю, что обычно ты пьешь шампанское, – сказал он, – но в этой дыре оно выглядело бы слишком непривычным.

Гю улыбнулся, чувствуя себя помолодевшим.

Они собирались расстаться. Каждый должен был уходить своим путем, по заранее подготовленному маршруту. На душе Гю было тяжело – ведь они могли больше не встретиться.

– Знаешь, я жутко сдрейфил на этой чертовой крыше, – признался Гю. – А когда Бельгиец рухнул вниз…

Бернара смутила откровенность Старого Гю.

– Чего об этом говорить? – отозвался он. – Мы выбрались, а это главное.

Они скатали тюремные робы.

– От этих шмоток надо избавиться, – сказал Гю. – Оставим их сторожу.

– Вряд ли он будет хранить это барахло. С радостью отнесет легавым, как только они обьявят о побеге.

Гю сунул сверток в пустой ящик и отодвинул его ногой.

– Это его дело, – сказал он и тихо открыл дверь, чтобы осмотреться.

Вокруг было спокойно. Они перелезли через забор, и Бернар, знакомый с местностью, повел товарища через лесок к месту, где железная дорога делала поворот.

– Уже скоро, – сказал Бернар. – Сейчас должен подойти поезд. Мы его услышим.

Они залегли за деревьями. Ночи в ноябре нежаркие, но их это не беспокоило.

– Потом я советую тебе ехать на междугородних автобусах, – сказал Гю. – Почаще делай пересадки.

Он говорил с Бернаром так, будто они уже расстаются – так ему было легче. Думать о расставании как о чем-то предстоящем в будущем было невыносимо. А ведь всего неделю назад, когда Гю еще не мог предположить, что Бернар спасет ему жизнь, он ни в коем случае не собирался вести его в свою берлогу. Для него самого было загадкой, как он поступит, если Бернару будет некуда идти. Но Бернар знал, куда отправиться, так что вопрос отпал сам собой.

Со стороны железнодорожного полотна послышались скрежет и громкий стук.

– Вот он, – сказал Бернар. – Товарняк должен быть очень длинным.

Гю тяжело встал – затекли руки и ноги – и посмотрел на Бернара.

– На этом повороте поезда еле ползут, – сказал тот, заметив беспокойство Старика.

Они пропустили локомотив и треть состава, который все больше сбавлял ход на крутом подъеме. Увидев вагон с приоткрытой дверью, Бернар бросился к поезду, открыл дверь шире, ухватился за нее правой рукой, левой рукой оперся в пол, вскочил в вагон и уселся на краю, свесив ноги.

Гю продолжал бежать по насыпи. Бернар еще немного отодвинул накатывающуюся на него дверь, встал на колени и, протянув правую руку Старику, втащил его в вагон.

– Я подыхаю, – прошептал Гю, упав на мешки.

Если бы ему снова пришлось убегать, он не смог бы пробежать даже десяти метров.

Бернар подумал, что если Гю поймают, тому уже никогда не удастся совершить побега.

Поезд увозил их от Кастра и его гнилой тюрьмы. Вагон, в котором они оказались, был пуст. На полу валялись только пустые старые мешки, да в углу была набросана кучка сухой соломы.

– Мы едем в Эро, – сказал Бернар.

Состав невыносимо медленно тянулся среди полей. Гю подумал, что, пожалуй, им лучше было бы угнать машину.

– Если они остановят этот «скорый» и обыщут его, нам хана. – сказал он.

– Пересидим одну-две станции, и я выйду на разведку, – ответил Бернар. – Нам не стоит особенно светиться.

Он посмотрел на свои сандалии. «Они выдержат переход через Черную Гору», – подумал он. Поезд уже взбирался на нее. Армейская служба Бернара проходила именно в этом районе, а поскольку престиж военной формы у местных девушек был невелик, ему в поисках развлечений пришлось «обследовать» всю округу.

Гю лег на живот, приподнял плечи и голову, уперся локтями в пол и улегся подбородком на два сведенных вместе кулака.

– Ты все еще хочешь пробираться в Марсель? – спросил он.

– Да, – ответил Бернар. – Оттуда легче всего смыться за границу. Мне надоела эта поганая страна. Я не хочу доматывать оставшиеся десять лет.

– Если собираешься бежать дальше, то это хороший город, – согласился Гю. – Но если ты думаешь там остаться…

– Я не так знаменит, как ты, – заметил Бернар.

– Знаменит или нет, это роли не играет. Ты заходишь в квартал Опера, а уже через два дня легавые знают, что ты там.

Бернар пожал плечами.

– Ты держишь меня за фраера, который станет болтать о своих делах?

Ему было всего двадцать пять, и Гю засомневался, стоит ли продолжать этот разговор.

– Рано или поздно ты обязательно встретишь какого-нибудь обычного нормального парня, – сказал он наконец. – Так всегда бывает…

– И что с того? Это не значит, что он заложит меня легавым.

– Ты меня не понял, – объяснил Гю. – У него окажется друг, и не один. Все – нормальные ребята, никаких стукачей. Но скоро до легавых дойдет, что в их районе появился новенький. Сечешь?

– Только это и делаю, – сухо ответил Бернар.

Он подошел к двери и отодвинул ее. Начало брезжить бледное осеннее утро. Поезд, в который уже раз вынужденный вскарабкиваться на крутой склон, снова замедлил ход.

Полей вокруг как не бывало. Вся прилегающая к железной дороге местность была покрыта пока еще красивым осенним лесом. На Бернара вдруг накатило лирическое настроение, ему захотелось целиком раствориться в окружающей природе…

Старик достал его своими нотациями. Конечно, Гю был авторитетным гангстером, но на что он годился после стольких лет отсидки? И все же Бернар не мог полностью забыть о легендарном прошлом Гю. Он был способен поднять за шиворот этого невысокого человека с высохшим лицом и задать ему крепкую трепку, но тайный страх заставлял его вести себя с ним почтительно.

– Я через это прошел, – добавил Гю. – В молодости никогда не бываешь достаточно осторожным.

«Он прошел через все, – мысленно сказал себе Бернар. – Даже через централ, куда он попал с приговором к пожизненной каторге. Если бы не я, он и сейчас бы сидел там».

– Мы подъезжаем к месту, которое я знаю лучше всего, – произнес он вслух. – Я спрыгну здесь.

Гю встал, подошел к двери, взял Бернара за руку, заставляя его повернуться, и посмотрел ему прямо в лицо.

– Удачи, малыш, – пожелал он. – И спасибо за все.

– Не за что, – ответил Бернар.

– Нет, есть, – возразил Гю. – Задержавшись на стене, ты рисковал жизнью. Если у меня не хватило смелости прыгнуть сразу, ты тут ни при чем. Ты мог уйти. Многие из тех, кого я знаю, поступили бы именно так.

– А ты, ты сам ушел бы? – спросил Бернар и тут же пожалел о своем прямом вопросе.

Гю отпустил руку Бернара, медленно провел ладонью по своим седеющим волосам и задержал ее на затылке.

– Да, – ответил он изменившимся голосом. – На твоем месте я бы не стал ждать. Теперь, когда я говорю с тобой, я в этом абсолютно уверен. Я бы ушел…

Бернар был северянином, он не привык выражать свои чувства открыто, хотя его душу переполняли эмоции, а в горле встал комок. Он обернулся, последний раз посмотрел на Гю своими светло-голубыми глазами и выпрыгнул из вагона. Гю выглянул из дверей и увидел, как Бернар скатился по насыпи, вскочил на ноги и исчез среди деревьев. Гю почувствовал себя очень одиноким в чужом, абсолютно незнакомом ему краю. Он был безоружен, а уход Бернара лишил его молодого и сильного товарища.

Гю отступил вглубь вагона. Он думал о новых людях, о том, что может получиться из таких, как Бернар, если ими правильно руководить. Да, пилочки и наличные, необходимые для побега, достал Гю, но сейчас он понимал, что парень такого склада, как Бернар, мог успешно справиться со всем и один. Страшно рисковать, но все-таки добиться успеха… А он, Старый Гю, сидя в камере со всеми своими пилками и деньгами, все никак не мог решить, как же ему бежать.

Поезд замедлил ход на ровной местности – значит они подъезжают к станции. Совершенно рассвело. Гю выглянул наружу. Вдоль железнодорожного полотна тянулась светлая полоса дороги, по которой ехал велосипедист в синей одежде. На плече у него висела сумка, и Гю с радостью отметил, что из нее высовывается горлышко бутылки.

Он посмотрел на собственную сумку и успокоился. Несколько раз дернувшись, поезд остановился. Гю воспользовался этим, чтобы спрыгнуть. Слева, в сотне метров от железной дорога, стояло небольшое здание вокзала. Не увидев ни одной живой души, Гю перелез через ограду. Он решил открыто дойти по дороге до центра городка, заскочить в булочную, а потом в кафе и выпить горячего кофе – ведь если жандармы начнут на него охоту, то они возьмут его где угодно.

Двери домов выходили прямо на улицу. Птицы подняли милый сердцу парижанина-отпускника утренний крик.

Мужчины носили кепки, а фигуры женщин, увиденных Гю, оправдывали существование веселых девиц. Он вошел в булочную и от запаха теплого поджаренного теста у него потекли слюни. Он купил у продавщицы неопределенного возраста маленьких булочек с изюмом.

– Что еще, месье?

– Это все, мадам…

Он вспоминал слова из прошлого, из другого мира.

Чтобы войти в маленькое кафе, нужно было перейти дорогу и спуститься по двум истертым от долгого использования ступенькам.

– Привет компании, – поздоровался Гю.

Он машинально поднес руку к голове, жалея, что он без кепки.

Хозяин кафе был похож на Верцингеторикса.[1 - Вождь галлов, возглавлявший в I в. до н. э. их сопротивление Риму Изображается с длинными висячими усами (Прим. пер.).]

– Что закажете? – спросил он.

Два человека сидели за стаканчиками белого, а третий откусывал большие куски хлеба, прихлебывая из початой бутылки.

– Маленький белого, – сказал Гю, буквально умиравший от желания выпить чашку горячего кофе.

На него почти не обратили внимания. Он чувствовал себя спокойно. «Верцингеторикс» налил вино в стакан, толщина которого оставляла ему солидный навар.

– Как дела? Идут потихоньку? – спросил Гю, чтобы что-нибудь сказать.

– Потихоньку, не больше, – буркнул хозяин.

И уставился на слезавших с велосипедов двух жандармов. У Гю сжался желудок. Чтобы придать себе естественный вид, он откусил кусок булочки, и повернулся к двери.

Жандармы были здоровенными парнями. Гю старался не смотреть на их раздувшиеся кобуры. Хозяин поставил на стойку два стакана.

– В следующий раз, – сказал первый жандарм.

Второй, у которого была противная морда, молча рассматривал Гю.

– Мы кое-кого ищем, – сказал хозяину первый, – ну и подумали, что, может быть, ты его видел.

Хозяин тыльной стороной руки вытер усы.

– Я, как всегда, к вашим услугам, – ответил он, – но кроме этого месье (он указал на Гю) никого не видел.

Если бы Гю побежал, то мог бы выскочить из кафе. А что дальше? Он подошел к молчавшему жандарму.

– Если вы меня в чем-то обвиняете… – сказал он твердым голосом.

– Думаю, придется отвести тебя к начальству, – ласково произнес второй жандарм.

«Все легавые разговаривают ласково», – подумал Гю, напрягшись. Но его волнение мгновенно улеглось, потому что жандарм обращался к хозяину кафе.

– Но я же вам сказал, что никого не видел! – пробормотал тот.

И обратился к трем неподвижно сидящим клиентам:

– Вы можете им подтвердить, что здесь никого не было?

Те что-то пробурчали в ответ. Гю заметил их бегающие взгляды.

– А я только что пришел, – сказал он, – и уже собирался уходить. Но за то время, что я здесь, никого не видел, могу поклясться.

– Твоя жена здесь? – спросил второй жандарм.

– Сейчас придет, – ответил хозяин. – Но я уверен, что она тоже никого не видела.

– Тогда закрывай лавочку, а с ней мы поговорим после.

Жандарм объявил ему эту неприятную новость спокойным тоном, как будто спрашивал, который час.

Хозяин оперся обеими руками в стойку. У него был затравленный вид. Он посмотрел на Гю.

– Но послушайте…

Гю инстинктивно чувствовал, что тот сейчас скажет.

– Мы думали, ты будешь вести себя разумно, – заметил жандарм. – Если твой шурин наделал глупостей, ты-то тут ни при чем.

Он обратился к Гю и остальным:

– Вы заплатили?

Они отрицательно покачали головой.

– Тогда расплачивайтесь и освободите помещение.

Они вышли и, поскольку всех их грубо выставили, они почувствовали себя друзьями по несчастью. Гю спросил у новых знакомых, где автобусная остановка.

Все трое оказались лесорубами. Они предложили Гю наняться к ним. Он задумался. Ему не было известно, какие меры приняты для его поимки. Автобус, на который он собирался сесть, может быть остановлен полицейским кордоном. А если провести пару недель в лесу, ситуация может нормализоваться.

– Я никогда не работал лесорубом, – наконец ответил он.

Это их удивило: весь район был покрыт лесами.

– Ничего страшного, – растягивая слова, произнес самый высокий.

Гю думал о двух только что встреченных легавых. Скоро в их бригаду поступит сообщение о побеге заключенных, и они вспомнят о нем, а также о трех сидевших в кафе мужиках, а хозяин, в котором из всего мужского остались только усы, все им выложит.

– Спасибо, – поблагодарил Гю, – но меня ждут.

– Счастливого пути, – пожелал высокий.

И все трое в знак прощания подняли правые руки.

Автобусная остановка располагалась перед домом, в котором находились бар, табачный ларек, бакалейная лавка, гостиница и сапожная мастерская. Там же продавались и газеты.

Гю сказали, что автобус на Сен-Понс должен подойти через полчаса. Он поблагодарил за информацию и перешел площадь перед церковью, направившись к соседнему с ней зданию повеселее, перед которым стояла наверняка принадлежащая местному доктору старая машина-развалюха. Двое мальчишек, забыв обо всем, спорили, пытаясь отнять друг у друга кожаную ленту.

Гю прошел вверх по идущей мимо церкви улице. В стене храма была маленькая черная дверь. Он отодвинул засов и открыл ее. В церкви было темно, в воздухе витал запах воска и старой бумаги. Глаза Гю привыкли к полумраку. Он стоял возле алтаря, ничего не слыша и никого не видя. Подойдя затем к центральной двери, он выбрал самый темный угол и сел прямо на пол. Гю чувствовал, как на его плечи наваливается огромная, невыносимая усталость. Он прикинул оставшийся до убежища путь и спросил себя, хватит ли у него сил добраться до цели.

Достав из кармана булочку с изюмом, беглец начал медленно жевать ее, чтобы хоть чем-нибудь заняться.

* * *


Цыганка подняла глаза и встретилась со взглядом Жака, который чувствовал, что все сильнее любит эту сорокалетнюю женщину. Пройдя через весь зал выдержанного в американском стиле бара, мимо целого ряда высоких стульев, Жак подошел к кассе.

Цыганка не хотела, чтобы между ними возникло сильное чувство. После смерти Поля она постоянно ощущала тревогу. Она понимала, что должна быть одна, что всякий, кто находится с ней рядом, смертельно рискует, однако она не выносила одиночества. Первый же мужчина, заменивший Поля, увидел смерть так близко, что смылся, даже не сообщив ей об этом.

Уже когда появился Жак, пошли разговоры о том, что нужна немалая смелость, чтобы быть любовником Цыганки, а лучше всего – держаться от нее подальше. Жака звали Нотариусом в память о том, что тот когда-то учился на юридическом. Он был хорошо воспитан и у него было больше ума, чем у тех блатных, среди которых он вращался. Жак положил ладонь на руку Цыганки.

– Ты сегодня надолго задержишься?

Он переехал на континент совсем молодым, поэтому говорил без корсиканского акцента.

– Сам видишь, – ответила она, оглядывая зал.

Бар был полон. Дверь из кованого железа вела в переоборудованный под клуб обеденный зал. Заведение обслуживало легкомысленную публику, живущую кражами. Большинство из посетителей знали Поля и уважали Цыганку.

– А потом, – добавила Цыганка, – ты же знаешь, что Жижи болеет.

Жижи было имя кассирши.

– Возьми кого-нибудь ей на замену, – посоветовал Жак. – В конце концов, ты хозяйка…

Цыганка вздохнула. Все они одинаковы – ни один не способен вести дело.

– Можно подумать, что ты не знаешь здешнюю публику, – пожаловалась она. – За два дня новенькую в курс не введешь. А через неделю выйдет Жижи.

Жак улыбнулся. Когда он улыбался, его глаза были не такими черными.

Из бара ему подали знак. Он слегка сжал плечо любовницы и отошел. Она увидела, что Жак разговаривает с двумя южанами, один из которых был в легком светлом костюме. Они вместе выпили, и Жак вернулся к кассе.

– Мне показалось, что это был Фрэд, – заметила Цыганка.

– Да. Он позвал меня потому, что не хотел подходить к тебе, чтобы не привлекать внимания.

– Ко мне? – удивилась Цыганка.

– Именно, – подтвердил Жак и сообщил: – стало известно, что Гю сбежал.

Цыганка поднесла руку к груди, и Жаку показалось, что она бледнеет.

– Может, выйдем? – предложил он.

Цыганка отрицательно покачала головой. К ним подошел старший бармен, причем явно не потому, что это требовалось ему по работе.

– Альбан, – сказал Жак, – налей-ка нам два коньяка.

Альбан принес две рюмки и бутылку «Энко». Он с поразительной ловкостью управлялся с шейкером и напитками, но еще лучше у него получались «фокусы» с «парабеллумом»: старший бармен с тридцати метров перешибал ручку метлы. При жизни Поля Альбан «подрабатывал» водилой, а сейчас – телохранителем Цыганки.

Жак протянул любовнице одну рюмку. Она медленно выпила. Ее зеленые глаза смотрели в пустоту.

– Невероятно, – прошептала она.

– Думаешь, его поймают? – спросил Жак.

Гю принадлежал к другому поколению и в представлении Жака являлся каким-то доисторическим существом.

– Десять лет назад мы пытались ему помочь, – Цыганка словно разговаривала сама с собой, – но он нам ответил, что хочет, чтобы ему дали спокойно издохнуть. Мы даже думали, что он покончит с собой.

– Такого сломать непросто, – сказал Жак. – Двенадцать лет назад мне показали его в Марселе, в «Максиме». Я был разочарован: он напоминал банковского клерка, который по воскресеньям удит рыбу.

Жак никогда не видел Цыганку такой возбужденной.

– Бедняга Поль помер бы от радости, – заявила Цыганка.

– Стало быть, он друг семьи, – заметил Жак странным тоном.

– Компаньон, – отрезала Цыганка. – Гю был в большом авторитете.

Она быстро подсчитала и сказала:

– Сейчас ему за пятьдесят. Где он?

– Откуда мне знать?

– А откуда ты узнал о его побеге? Фрэд разговаривал с тобой или с папой римским?

Жак плеснул себе коньяку и добавил немного воды.

– Не суетись, – посоветовал он. – На тебя смотрят. Я сказал тебе все, что узнал от Фрэда. Гю бежал, и это все.

Выпитый коньяк и неожиданное известие подействовали на рыжеволосую красавицу Цыганку очень возбуждающе. Ее лицо раскраснелось, глаза радостно заблестели.

– Альбан, – позвала она.

Высокий бармен наклонился к ней.

– Гю сбежал.

Сообщив новость старому другу, она почувствовала себя не такой одинокой, ощутила, что восстанавливает связь с прошлым. Альбан в ответ даже не моргнул, хотя Цыганка знала, что бармен потрясен ее сообщением не меньше, чем она сама.

– Надо к нему съездить, – сказал он с сильным корсиканским акцентом.

– Я съежу, – перебил Жак. – Как только узнаем обо всем этом побольше.

У Жака были большие возможности. Он знал множество людей, мог достать фальшивые документы, машину и многое другое. Взволнованный Альбан механически поглаживал свою голову. Он почти облысел и обычно старался не касаться лысины.

– Поедем вместе, – решил он.

Ходили слухи, что Альбан сидел за рулем и в последнем деле Гю.

– Был бы жив патрон… – добавил он.

Любовники Цыганки не заменили в глазах Альбана Поля. Цыганке они тоже казались временными, судя по тому, как она с ними обращалась. Шло время. Бар пустел, народ переходил в ресторан. Жак ушел, потом вернулся.

– Шарль хочет купить мой «бьюик», – сообщил он. – Я его продам, потому что собираюсь взять «астон». Знаешь, такая низкая спортивная машина?

– Мыльница, – ответила Цыганка.

– И мы могли бы поехать в путешествие, – продолжал Жак. – Ты как на Рождество? Дело Гю к тому времени уладится. Тебе не надоела эта обстановка?

Она посмотрела на своего красавчика и подумала, что после Поля уже не сможет жить ни с каким другим каидом, потому что привыкла командовать сама. Она положила руку на руку Жака.

– Хорошая мысль. Это нас развлечет.

В бар вошел хорошо одетый мужчина и, еле ворочая языком, так, что бармен его не понимал, начал что-то говорить. Жак подошел к нему.

– Чего вы хотите? – спросил он.

Посетитель не был похож на блатного, хотя сейчас внешний вид обманчив. Он схватил Жака за лацканы пиджака. Голова Нотариуса отодвинулась на несколько сантиметров, нанесла удар, и мужчина, словно перезревший фрукт, упал на пол у стойки. Из рассеченных брови и переносицы у него выступила кровь.

Альбан обошел стойку и они вдвоем с Жаком вынесли обмякшее тело. Перенесли через бульвар Монтень и положили его у дерева. Швейцар даже не пошевелился.

– Пьяница, – пояснил Жак. – Ты посматривай. В принципе он должен отвалить. Если не уйдет, позовешь меня.

Альбан вернулся за стойку. Ему было необходимо поговорить с Цыганкой о Гю. Жак остался возле двери. В глубине зала, в нише справа, в почти полной темноте тихо разговаривали двое мужчин.

Ворвавшихся в бар было четверо. Шляпы их были надвинуты на глаза, воротники пальто подняты. Они сразу открыли огонь по Жаку. Тот на секунду замер, и, медленно повернувшись, сполз на пол.

Альбан одной рукой столкнул Цыганку с табурета, а другой схватил пистолет и несколько раз выстрелил в нападавших, прежде чем исчезнуть за стойкой. Убийцы убежали, поддерживая одного из своих, который прижимал руку к животу. Одному из клиентов, сидевших в глубине зала показалось, что у самого низкого из четырех нападавших задето плечо.

Обеденный зал опустел, как по волшебству. Люди пронеслись мимо Цыганки, склонившейся над телом Жака. Наконец она встала, опираясь на руку Альбана.

– За что? – прошептала она. – За что же?

Альбан посмотрел на Жака. Зрелище было малопривлекательным. Он получил несколько пуль прямо в лицо. Бармен развернул большой платок, похожий скорее на полотенце, и накрыл им голову убитого, после чего довел Цыганку до ближайшего кресла. В зале не осталось ни одного клиента. Персонал заведения столпился на пороге кованой металлической двери. Метрдотель был недавно взят на замену.

– Что же это такое? Что же это такое? – без конца повторял он.

– Ты что-нибудь видел? – спросил Альбан.

– Нет, – пробормотал тот. – Нет, ничего…

– Тогда закрой пасть! Мы все в одинаковом положении.

Он подошел к электрическому грузовому лифту.

– Эй, внизу!

Альбан знал, что все сгрудились возле шахты.

– Все здесь, – ответили ему.

– До завтра, – сказал бармен.

– С мадам все в порядке?

Альбан узнал голос шеф-повара. Старик отмотал в молодости срок.

– Жак убит. Сделай так, чтоб через пять минут там никого не было.

– Понял. Чао.

И захлопнул люк, опускавшийся как нож гильотины.

Швейцар вбежал внутрь. Цыганка сидела неподвижно, закрыв лицо руками. Людей и предметы окутывала полнейшая тишина. Альбан зашел за стойку, нагнулся. Снаружи послышались хлопки автомобильных дверей и звук неторопливых шагов по асфальту.

Вошедшие в бар полицейские стали шнырять по всем углам. Альбан никого не знал из этой бригады. Самый старший грозил всех забрать.

– Этого не трогайте! – вопил он, указывая на тело Жака. – Кто стрелял? Она?

Он показал на Цыганку, по-прежнему сидевшую в полной прострации.

– Нет. Она хозяйка, – ответил Альбан, не сдвинувшись с места.

– А вас не спрашивают. Будете говорить, когда я разрешу, – отрезал полицейский.

Альбан слегка улыбнулся.

– Не думаю, что он тебе многое скажет, – раздался голос сзади.

Все посмотрели на изысканно одетого мужчину лет сорока, который стоял, прислонившись к дверному косяку.

– А, здравствуйте, – сказал полицейский. – Мы как раз…

– Здравствуй, Цыганка, – сказал «барин», подходя.

– Здравствуйте, комиссар, – прошептала Цыганка. – Видели?

Она показала пальцем на Жака.

Комиссар Бло в свое время занимался бандой Пьеро Чокнутого[2 - Пьер Лутрель по кличке Пьеро Чокнутый (1918–1946) – знаменитый французский гангстер 40-х гг. (Прим. пер.).] и теперь с интересом следил за новой вспышкой разборок. Он поднял платок, закрывавший лицо убитого.

– Жак Рибальди по кличке Нотариус, – объявил комиссар окружавшим его людям, посмотрев на тело. – Всего изрешетили.

Он вытащил «кольт» Жака и осмотрел его. Магазин был полон, патрон в стволе. Бло протянул пистолет своему помощнику.

– Он не успел им воспользоваться. Их было минимум четверо.

Бло поднял взгляд на Альбана.

– Может, ты стоял на удобном месте.

– Все шутите, комиссар, – укоризненно сказал Альбан. – Вы же знаете, я человек мирный…

– …а все, кто имел на тебя зуб, мертвы, – договорил Бло тем же тоном.

– Как вы можете говорить такие вещи, комиссар! – вздохнул Альбан.

– Только не хлопнись в обморок, – сказал Бло. – К тому же, раз с Цыганкой ничего не случилось, на остальное тебе наплевать, так? Заседание продолжается. Подойдите. (Он жестом подозвал персонал обеденного зала.) Встаньте вокруг. Я не зову клиентов. Полагаю, сегодня вечером их не было.

Он улыбнулся Цыганке.

– Господа, – обратился комиссар к своим людям, – остатки еды, которые мы видим на столиках, свидетельствуют о поспешном бегстве. Одни покинули помещение, отведав лишь закуски, другие – не доев основное блюдо. Все совершенно естественно. Предположим, на авеню Монтень ловила тачку английская королева – зрелище, на которое стоит взглянуть. В остальном, господа, вот Альбан, который абсолютно ничего не видел. Когда произошел инцидент, он нагнулся за стойкой и ловил мух, а когда поднялся, нападавшие, эти негодяи, непонятно почему забредшие сюда, уже исчезли. Альбан даже не мог бы сказать, был ли это один человек или племя туарегов. Правда, Альбан?

– Примерно так, комиссар.

– Я же говорил, – продолжил Бло. – Вот Цыганка. Злые языки скажут, что Жак Нотариус был к ней неравнодушен. Но где тут связь, спрашиваю я вас? Давайте постараемся предположить, что Жак умер от смеха. Цыганка ничего не видела – сидела за кассой, уткнувшись носом в счета. Вот второй бармен, если мне не изменяет память – Марсель, по кличке Стефануа.[3 - Уроженец города Сент-Этьен, т. е. города Святого Стефана (Прим. ред.).] (Он посмотрел на Марселя. Тот утвердительно кивнул.) Он так испугался, увидев вошедшего неизвестного с отталкивающей физиономией, что не может его описать. Марсель – человек боязливый, он сразу же спрятался за стойкой, а потому ничего не видел. Правда, Марсель?

– Это… того…

– Не торопись, старина, – посоветовал Бло.

Марсель проглотил слюну.

– Вы великолепны, вот что я хотел сказать. Как будто присутствовали здесь.

– Оцените сами, господа, добрую волю свидетелей, – продолжал Бло. – Представляю вам швейцара, почтенного человека, чье имя я запамятовал. Он видел, как вошли клиенты, не более того. Но ничего не слышал из-за сильного шума отвратительных тяжелых грузовиков и поездов. Затем он увидел выходящих клиентов – опять-таки привычное зрелище – а потом ему сообщили о смерти человека, и он до сих пор не может прийти в себя. Вы в состоянии говорить, мой мальчик? – обратился Бло к швейцару.

– У меня, правда, был сильный шок! Если б я мог предположить… – пробормотал тот.

– Короче, – перебил Бло. – Я не мучитель. Присаживайтесь. (Он пригласил жестом сесть весь персонал ресторана.) Даже деревенскому юродивому понятно, что эти люди ничего не видели. А что касается исчезновения клиентов – им не платят за поиски мотива подобных действий. Не у каждого же воображение превышает средний уровень. Господа, я закончил.

Один из полицейских наклонился и что-то шепнул на ухо начальнику.

– Не имеет смысла, – громко ответил Бло. – Они наверняка уже ушли. Правда, Альбан? Повара разошлись по домам?

– А чего без толку держать людей? – ответил Альбан.

– Спасибо, – поблагодарил Бло, кланяясь, и обратился к Цыганке: – Не могли бы вы оказать мне ту же услугу, что два года назад?

Она подошла к кассе, открыла ящик и достала тетрадь в зеленой кожаной обложке.

– Вот, комиссар. Она всегда под рукой.

Бло передал тетрадь своему помощнику.

– Список персонала с адресами, – пояснил он. – Следователю вряд ли удастся что-нибудь узнать. Позвоните, чтобы прислали машину забрать тело.

Цыганка показала на телефон. Бло отодвинул стоявших у деревянной двери полицейских и осмотрел ее.

– Забавно, – сказал он через некоторое время. – Кажется, они ушли, стреляя в сторону улицы. Если только по ним не стреляли изнутри. Надеюсь, ты убил хотя бы одного, – обратился Бло к Альбану. – В любом случае, через несколько дней мы это узнаем.

Помощник позвонил.

– Мы забираем только труп, – сообщил Бло. – Для остальных можем произнести традиционную фразу.

– Оставайтесь в распоряжении полиции, – продекламировал его помощник. – Запрещается покидать Париж, не проинформировав нас о смене адреса.

– Великолепно, – прокомментировал Бло.

Он присел на ручку кресла Цыганки.

– У него есть в Париже родственники?

– Нет, – ответила Цыганка. – Во всяком случае, насколько мне известно. Все в Бастии: мать и два младших брата.

– Тем лучше, – заметил Бло.

– Вы страшный человек, – сказала Цыганка.

Комиссар мысленно представлял себе реакцию братьев убитого, а потому не расслышал.

– Вот ты и снова одна, – сказал он. – Жаль, что места так дорога.

Цыганка жила среди блатных почти двадцать пять лет и ни разу ей в голову не пришла мысль спросить совета у легавого, но в этот вечер она боролась с собой, чтобы не поддаться такому искушению.

Почему?… Кто убивает близких ей людей? И за что?

Два санитара положили тело на носилки. Цыганка попыталась приподняться, но Бло осторожно положил руку ей на плечо.

– Все кончено, малышка.

В глазах Цыганки блеснули слезы, и Бло отвернулся. Он приказал своим людям выйти и отпустил персонал.

В шикарном помещении остались только Цыганка, которая опять опустилась в кресло, Альбан и Бло. Атмосфера была унылой.

– Мы на крутом повороте, – заметил комиссар.

На этих людей вели охоту по совсем новым правилам, а когда он работал, он не сдавал сердце в гардероб.

– Достаточно появиться кому-то новому, чтобы все поменялось, – договорил он, вставая. – До свиданья, Альбан. На, почитай ей сегодня вечером.

Он достал из внутреннего кармана пальто газету и вышел. На третьей странице Альбан нашел несколько строчек, обведенных красным. В них сообщалось, что опасный гангстер Гюстав Минда бежал из тюрьмы Кастра. Автор статьи напоминал, что незадолго до войны Старый Гю напал на поезд, перевозивший золото.

Цыганка провела рукой по усталому лицу.

– Поехали домой, – сказала она.

Альбан взял свой пистолет, и они вышли. Морозный воздух покалывал лица. В свете уличных фонарей блестели никелированные детали «бьюика» Жака. Он собирался его продать, чтобы купить «астон», собирался поехать с Цыганкой в путешествие. Он любил ее, а теперь его тело режут на мраморном столе в морге.

Цыганка протянула ключи от своей малолитражки Альбану, потому что сама она была не в состоянии управлять машиной. Они слишком долго знали друг друга и поэтому обходились без слов. Цыганка жила в маленьком коттедже на бульваре Сюше: шесть комнат, гараж, крохотный участок перед домом и такой же за ним. Порядок помогала поддерживать приходящая домработница.

После смерти Поля Цыганка принимала у себя только самых ближайших друзей. Дом стоял на углу. Альбан, не заглушив мотор, вышел открыть ворота и дверь гаража. Было два часа ночи. Цыганка осталась в машине, потому что внутренняя лестница вела из гаража прямо в дом. Альбан загнал машину в гараж и вернулся закрыть ворота.

Его ослепил луч фонаря, и в следующую секунду ему в ребра уткнулся длинный ствол пистолета. Человек стоял совсем рядом, но фонарь по-прежнему слепил глаза.

– Рыпнешься – тебе хана, – услышал он шепот.

Альбан ощутил на щеке чужое дыхание. Давление ствола заставило его повернуться, и тут же в него уткнули еще один пистолет. Фонарь погас. Альбана обыскали и забрали «парабеллум». Оставшись без оружия, он почувствовал себя как будто голым и подумал о Цыганке, одной и беззащитной в доме.

Его втолкнули в гараж. В машине никого не было, значит Цыганка уже поднялась наверх. Один из парочки пошел по лестнице. Альбан, за которым следовал второй незнакомец, двинулся следом. Его не убили сразу, чтобы не насторожить Цыганку. «Они хотят ее замочить или похитить», – подумал Альбан и решил пока не дергаться, а что-нибудь предпринять в последний момент.

Все трое вошли в небольшую прихожую и прислушались. Ни единого звука. Наверное, Цыганка была в спальне.

– Позови ее, – приказал тот же голос на ухо Альбану.

Он стиснул зубы, зная, что никогда этого не сделает.

Второй приставил ему к затылку пистолет.

– Даю тебе две секунды.

Альбан посмотрел в глаза говорившему, и тот понял, что он ничего не скажет. Лысый бармен почувствовал движение за спиной и получил мощный удар за ухо.

В голове брызнул фонтан искр. Нападавшие опустили его на пол и разошлись в разные стороны коридора.

Цыганка сидела перед зеркалом туалетного столика, поставив локти на стол и прижав пальцы к вискам. Жизнь казалась несправедливой и невыносимой. Она с трудом узнавала свое лицо; ей показалось, что это не она, а другая. Цыганка попыталась представить юную девушку, дикарку с огненной гривой, танцующую босиком на пляже. Но на нее уже тогда слишком часто таращились, а у людей, привлекающих чужие взгляды, нередко бывает странная судьба.

В зеркале отразились два громилы, у каждого в руке черный предмет. Цыганка удивилась, как они прошли мимо Альбана, и ее захлестнула волна ненависти к незванным гостям. Она резко обернулась.

– Пришли закончить работу? – спросила она.

Лица незнакомцев оставались непроницаемыми.

– Там посмотрим, – сказал тот, что стоял справа.

Они были молоды, лет по двадцать пять, приятного вида. У говорившего были аккуратно подстриженные усики. Насколько заметила Цыганка, они не были похожи на представителей средиземноморского типа. Во всяком случае, не корсиканцы.

– Я живу среди блатных уже двадцать пять лет и знаю все законы.

– Всего никогда не знаешь, – заметил второй.

Она задумалась, что с Альбаном. Выстрелов не было. «Либо с ними пришли другие люди, которые его отключили, – подумала она, – либо его посадили на пику». Женщина брезгливо вздрогнула.

– Вам не тяжело держать в руках ваши машинки?

Она с улыбкой смотрела на пушки.

Парни переглянулись, и пистолеты исчезли во внутренних карманах их пальто.

«Им не хватает опыта», – подумала Цыганка.

* * *


Гю, умирая от усталости, добрался до Бордо; один его знакомый, урка, ушедший на покой, держал там меблированные комнаты. От него Гю получил помощь для побега: пилки и деньги на первое время. Так что его там ждали, но в отеле было слишком много проституток, а Бордо кишел стукачами.

Гю достали «кольт» сорок пятого калибра и два магазина к нему. Поддельные документы ему не потребовались; он не собирался блефовать, если его остановят. Гю рассчитывал или прорваться, или погибнуть.

Он покинул Бордо сорок восемь часов спустя, одетый в брюки цвета хаки и в куртку на меху. На плече висела цинковая коробка вроде тех, что носят сантехники. На голове – баскский берет.

Гю доехал до Парижа по местным линиям, делая частые пересадки, спал в поездах или залах ожидания, питался хлебом и колбасой, пил дешевое красное вино, соответствовавшее его социальному статусу.

Он проехал через Нормандию, через три дня после выезда из Бордо оказался в Шато, в нескольких километрах от Парижа, дошел пешком до автобусной остановки, доехал до Пон де Нейи и сел в метро.

Старому Гю казалось, что он всю жизнь провел на воле. Время от времени он трогал рукоятку «кольта». Гю вышел на станции «Площадь Енисейских Полей» и медленно направился по авеню Монтень. Чем ближе он подходил к заведению Цыганки, тем сильнее волновался. Он прислонился к дереву за большой американской машиной, стоявшей возле противоположного тротуара.

– Господи, десять лет, – прошептал он.

Гю дал себе несколько секунд передышки, прежде чем перейти через авеню. В этот момент вышли Жак и Альбан, тащившие какого-то мужчину. Они положили его у дерева. Гю пожирал взглядом своего старого кореша Альбана. Жака он не знал. Гю увидел, как тот что-то сказал швейцару и вместе с Альбаном вошел в бар.

– Наверняка, пьяный, – подумал Гю.

Он выглядел как рабочий и решил пройти через черный вход, но когда он подошел двери, из бара начали выбегать люди. Гю не решился спросить, что происходит, и ушел в сторону набережных Сены. У него появилось нехорошее предчувствие.

Гю знал, что Поль умер, но присутствие Альбана говорило, что Цыганка здесь. Он машинально свернул на авеню Боске, решив подождать возле ее дома. У нее наверняка есть любовник, который может оказаться ненадежным человеком.

Таким образом, Гю присутствовал при том, как подъехала малолитражка, как из нее вышел Альбан. Он ничего не понимал. Вряд ли Альбан спит с Цыганкой, он не в ее вкусе.

Альбан загнал машину в гараж, и Гю уже собрался выйти из-за угла, как вдруг заметил двух мужчин, которые, крадучись, прошли вдоль решетки забора с противоположной стороны. Темноту рассек луч фонаря, Альбана втолкнули в гараж.

Гю выхватил «кольт».

– Ничего себе! – произнес он вполголоса, заставил себя сосчитать до шестидесяти и вошел в открытые ворота.

Место было ему знакомо. В гараже он снова подождал. Открыл дверь малолитражки и обыскал ее, ища пушку. Оружия не было. Гю поднялся по крутым ступенькам и поднял голову, как пловец, делающий вдох. На полу лежал Альбан, из спальни Цыганки доносился звук разговора. Он ощущал чье-то присутствие и сполз на животе по перилам лестницы. Прозвучал щелчок, как будто закрылись наручники, шаги удалились.

Гю поднялся на площадку. У Альбана были связаны ноги, руки скованы за спиной наручниками, а рот заклеен широким пластырем. Он был без сознания.

Гю разулся и направился на звук голосов.

– Тебе, небось, надоела вся эта кутерьма, – говорил мужчина. – Она прекратится, стоит только тебе захотеть.

– Сколько вы хотите? – услышал Гю голос Цыганки.

Гю вздрогнул. Он со своим «кольтом» стоял в двух метрах от Цыганки, которая осталась одна против шайки сволочей.

– Мы не жадные, – заметил мужчина примирительным тоном.

Гю дополз до двери и прильнул глазом к щели. Мужчин было двое, оружия в руках у них не было. Цыганка сидела к нему лицом. Гю встал.

– Четыре «кирпича».[4 - Жаргонное название миллиона старых франков (10 000 новых).] По два на брата, – продолжал мужчина.

– А где я вам их возьму? – удивилась Цыганка.

– В таком случае… – начал мужчина.

– Руки вверх, и повыше! – крикнул Гю, ворвавшись в комнату. – Кто рыпнется – пристрелю!

Бледная Цыганка поднялась.

– Не называй меня по имени, – предупредил Гю.

Она прошла через комнату и повисла у него на руке.

– Не может быть… не может быть… – бормотала она и вдруг расплакалась.

Ее тело сотрясалось от рыданий. Гю свободной рукой погладил ее волосы.

– Все будет хорошо, – пообещал он. – Разберемся с этими щенками и ты мне все расскажешь. А вы двое – на колени, – скомандовал он голосом, не предвещавшим ничего хорошего.

– Ты этого не сделаешь… – сказал усатый.

– На живот, – продолжал Гю. – Руки на затылок. Вот так, отлично. Вижу, вы дорожите своими шкурами.

Цыганка успокаивалась. Она прямо ела Гю глазами, он улыбался ей. Гю не слишком изменился; грязный, в волосах полно седины. Но это был Гю.

– Обыщи их, – велел он.

Первым делом она забрала пушки. Гю взял одну и сунул себе в карман.

– У кого ключ от наручников, пусть поднимет руку, – сказал он.

Лежавший справа поднял руку, и Гю пнул его ногой по ребрам.

– Ах ты, сука, в легавых играешь?

Цыганка вышла в коридор.

– Он без сознания, – сказал ей Гю. – Предупреди его, чтобы он тоже не называл меня по имени.

Через пять минут в комнату, немного покачиваясь, вошел Альбан, массировавший затылок.

– Ну что, старик, теперь ты позволяешь себя глушить, как фраер? – спросил Гю.

Альбан остановил тяжелый взгляд на лежащих.

– Я найду способ с ними поквитаться.

Цыганка ему сказала, что Гю нельзя называть по имени, так что он старался с ним не разговаривать из боязни проговориться. Просто смотрел и массировал голову.

– Волосы у тебя выпадали уже тогда, – заметил Гю и обратился к Цыганке. – Знаешь, он клал под подушку бутылку бальзама от облысения.

Если бы не двое налетчиков на полу, это было бы похоже на семейную встречу. Альбан нагнулся, взял свой «парабеллум» и сунул подмышку. Гю подмигнул.

– Главная деталь костюма. Ты все такой же меткий?

– Не боись, – ответил Альбан и добавил, указывая на захваченных налетчиков, – Эти сволочи долбанули меня сзади.

Гю понимал, что это значит.

– Встать, – приказал он.

Те двое встали.

– Ты – туда, – приказал Гю, указывая стволом «кольта» в направлении стены. – А ты можешь опустить руки, – Добавил он, обращаясь ко второму налетчику. – Разрешаю тебе защищаться.

Альбан подошел ближе.

– Бить сзади легко, – сказал он.

Цыганка встала рядом с Гю.

Альбан сделал ложный выпад левой, а кулаком правой размозжил губы незванного гостя. Он почувствовал, что его кулак сильно изменил портрет красавчика.

– Дай ему выплюнуть зубы, – попросил Гю. – Следующий.

Следующий был бледен.

– Что бы произошло, если б ты шел на гильотину, – вздохнул Гю. – С него хватит двух оплеух, старина Аль. Большего он не стоит.

Парень стерпел пощечины, втянув голову в плечи.

– Дай ему стул, Цыганка, мы немного побеседуем. А этого уведи, – велел Гю Альбану.

Гю убрал свой «кольт».

– Тебя как зовут? – спросил он.

– Анри Летурнёр, – ответил парень.

Он еще не пришел в себя.

– Кто тебя послал?

Летурнёр опустил голову.

– Если ты заставишь меня повторять по два раза, я прекращу разговор и организую тебе прогулку в лес, – предупредил Гю.

– Джо, – ответил наконец парень.

– Он корсиканец?

Летурнёр кивнул.

«У него в Париже кабак», – подумал Гю и посмотрел на Цыганку. Она приоткрыла рот от удивления.

– Ты имеешь в виду Риччи? – спросил Гю, подавшись вперед.

– Его, – ответил Летурнёр.

У него пересохло в горле.

– Ну и что дальше? – поинтересовался Гю.

– Мой кореш знает его лучше. Мы работаем на пару, а барахлишко сбываем Джо. Но за последнее дело ни хрена не получили. Мы отдали товар Джо, он – барыге, а барыгу замели. Но Джо отличный мужик, дал нам с корешем наводку на клевое дельце. Мол надо только подождать.

Летурнёр замолчал, чтобы проглотить слюну.

– Ну и? – надавил на него Гю.

– Ну, мы стали ходить к нему каждый вечер, а сегодня он сказал, что клиент дозрел. Вот и все.

– Почему именно сегодня?

– Сегодня на авеню Монтень убили Жака, – произнесла Цыганка.

Она не испытывала ни горя, ни страха, только тошноту.

– Ладно, я понял. Альбан, – позвал он, – уходим.

Тот подошел, толкая перед собой второго парня.

– Что вы знали об этой женщине, когда шли сюда? – спросил Гю.

Никто не ответил. Гю вытащил свой «кольт». Летурнёр посмотрел и понял, что этот немолодой человек, одетый, как клошар, опаснее всех, кого он встречал в жизни.

– Только то, что она боится и не станет заявлять в легавым.

«Мне больше нечего делать в этой стране, – подумал Гю. – Не хотите, чтобы на вас заявляли легавым – вкалывайте на заводе «Ситроен». А для настоящих блатных есть банки, инкассаторские фургоны, ювелирные магазины. Надо только иметь мужество».

– Выверните карманы и высыпьте все на кровать, – велел он.

Они подчинились. Было четыре часа утра, через час рассветет. Среди вываленных на кровать предметов оказались и ключи от машины.

– Возьмите их, – сказал Гю. – Ваша тачка четырехместная?

– Это «аронда», – сказал Летурнёр.

Тот, что выплюнул зубы, молчал. «Этот покруче – подумал Гю. – Поэтому Джо Риччи ему доверяет больше».

Он что-то шепнул на ухо Цыганке. Она открыла глубокий ящик старинного комода и протянула Гю пару перчаток. Они вышли через парадную дверь. Спускаясь по ступенькам крыльца, Альбан надел перчатки. Машина стояла в двух сотнях метров от дома. У дверцы Гю потребовал ключи и дал их Альбану.

– Садитесь назад, – приказал он парням.

– Куда мы едем? – испугался Летурнёр.

– К Джо, – ответил Гю. – У него вилла на Вокрессокском шоссе.

Альбан сел за руль, Гю, с пистолетом в руке, рядом с ним, полуобернувшись назад. Альбан чувствовал себя помолодевшим лет на пятнадцать.

Скоро «аронда» достигла вершины холма Сен-Клу, миновала перекресток Марнла-Кокетт. На спуске он сбавил скорость. Дальше дорога снова шла в гору, прямо через лес.

– Поднажми, подъезжаем, – сказал Гю.

Альбан добавил газу. Гю всадил две пули в голову Анри Летурнёра, а остаток магазина – во второго налетчика. Летурнёр, с удивлением на лице, рухнул вперед. Второй вытянул руки, словно хотел остановить пули, и остался на сиденье. Альбан даже глазом не моргнул.

– Они бы рассказали обо мне Риччи, – просто сказал Гю. – Поверни направо, в лесок.

Альбан повернул чуть дальше и остановил машину под деревом. Бросив ее, они дошли до национальной автострады пешком.

– Я велел Цыганке ехать за нами, – пояснил Гю. Скоро подъехала малолитражка, и они вернулись в Париж.

Всю дорогу Цыганка ничего не спрашивала, Гю хранил молчание – собирался с мыслями. Кожа на его лице натянулась от усталости; идя к Цыганке, он надеялся спокойно отдохнуть от перипетий побега, но теперь в лесу осталась «аронда» с двумя трупами.

Закрыв двери, Цыганка и Альбан обняли Гю. Он снял куртку, и среди роскоши салона показался особенно грязным.

– Это ужасно, но ты не можешь у меня остаться, – извинилась Цыганка. – Ночью убили Жака, в баре была уголовка. Скажу тебе сразу: дело ведет крутой тип. Его фамилия Бло. Комиссар Бло.

– Я о нем слышал, – ответил Гю.

В централе один парень сказал ему: «Если Бло сунул свой нос в дело, надо рвать когти. Хоть к черту на рога».

– Перед уходом он подарил нам газету.

Альбан достал ее из кармана, и Гю ознакомился с обведенной красным статьей, а потом рассказал, как бродил по авеню Монтень.

– Ты с каким-то парнем вынес еще одного.

– С Жаком, – сказал Альбан.

– Вы были вместе? – обратился Гю к Цыганке.

Она пожала плечами:

– Знаешь, что он, что любой другой…

Гю посмотрел ей в глаза. Он очень давно любил Цыганку. Пожалуй, с того дня, как Поль их познакомил. Гю был куда менее видным кавалером, чем мужики, крутившиеся вокруг нее, но в его присутствии она ощущала себя в полной безопасности. Однако, пока был жив Поль, ни о каком романе между ними не могло быть и речи.

Сейчас Поля не было, а Цыганке была жизненно необходима безопасность. Вот что Гю почувствовал в этом обмене взглядами. Но большая часть жизни прошла, а побег из тюрьмы строгого режима, где мотаешь пожизненный срок, выбивает тебя из колеи. Молчание затягивалось.

– Надо уехать прямо сейчас, – посоветовал Альбан. – Я поселю тебя у моего кузена. Мы принесем тебе шмотки и новости.

– Я собираюсь уйти за границу, – сказал Гю. – В Италию. У меня там есть кореш. Иначе сдохну в централе. Кроме того, в нашей среде все слишком переменилось. Мне это не нравится.

По лицу Цыганки пробежала тень.

– Мы тебе поможем, – пообещала она. – Ты сможешь уплыть из Марселя. Наберись терпения, мы с тобой.

Она осмотрела его с головы до ног.

– Ты здесь! Не могу поверить. Сколько же тебе пришлось пережить.

Гю охватила слабость; ему захотелось здесь остаться и никуда не уезжать, а лежать рядом с Цыганкой, растворившись в роскоши этого дома. Он почувствовал, что Альбан поддерживает его. Начинался серый влажный день. Идя от крыльца к машине, Гю мысленно поздоровался с этим начинающимся новым днем на воле.


Глава 2


Бло снял телефонную трубку.

– Он самый, – сказал комиссар. – Да… Записываю… (Он переложил трубку в другую руку и стал писать под диктовку.) Мне не нужны подробности, – произнес он через пару минут. – Только имена и судимости, чтобы я мог составить представление…

Ему ответили.

– Да, – сказал комиссар, – знаю, что приближаются праздники. Если тебя не затруднит, отправь полный отчет следователю. Но сначала, разумеется, журналистам. Друзья прежде всего, – добавил он и положил трубку.

Бло посмотрел на данные из картотеки:


«Анри Летурнёр. Отсидел два года за угон автомобиля и кражу. Француз, двадцать пять лет».


Срок маленький, небось мелочевка, – подумал он.


«Луи Баррель. Три года за воровство, пять лет за покушение на убийство. Меньший срок поглощен большим. Освобожден досрочно, отсидев всего четыре».


Баррель тоже был французом. Умер он в тридцать лет, – отметил Бло.

Бло включил селектор связи.

– Пошлите ко мне всех, кто свободен, – сказал он.

До него донесся приглушенный женский смех, и тут же в кабинет прыгающей походкой вошел молодой человек.

– Ты был рядом, – сказал Бло.

– Свободный сотрудник должен находиться рядом с начальником, – ответил вызванный и поклонился.

– Я это уже слышат, – отозвался Бло. – Слушай, Пупон, у тебя есть десять минут, чтобы сказать, где бывали эти двое. В противном случае я с благосклонностью приму твое прошение об отставке по причине слабого здоровья.

– Если прибавите еще немного, я успею почистить башни собора Парижской Богоматери, – ответил Пупон. – А то они покрываются мхом.

Покачав головой, он посмотрел на листок бумаги, который ему протянул Бло, и пошел к двери.

– Не в эту, – окликнул его комиссар и указал на другую дверь, возле металлической картотеки.

Пупон вернулся.

– Понимаешь, – объяснил Бло, прежде чем он ушел, – задание опасное, возможно, тебя поджидают злодеи, чтобы отнять эту драгоценную бумагу. Так что, старина, не рискуй без толку.

Оставшись один, он вызвал секретаршу. Она была дочерью полицейского, погибшего при исполнении служебных обязанностей. Бло знал ее совсем ребенком. Это была голубоглазая блондинка с мордашкой послушной девочки, голубыми глазами и телом женщины-вамп. Иногда комиссар использовал ее, чтобы сбить с толку противника…

Она вошла и бросила удивленный взгляд по сторонам.

– Моя маленькая Мирей, – сказал Бло, – не рви на себе волосы: Пупон вышел туда. (Он показал пальцем себе за плечо.) Я подумал, что у тебя есть срочная работа и тебе необходимо спокойствие. Ну, иди, девочка, твоему шефу нужно сосредоточиться.

Мирей, немного порозовев, вышла. Комиссар подумал, что он на десять лет старше, чем нужно, к тому же женат, и стал рисовать на бумаге круги: большие, маленькие, средние. Одни в других, пересекающиеся. Скоро весь стол был завален листками, разрисованными кругами. Взяв из ящика стола картонную коробку, Бло высыпал ее содержимое на ладонь, накрыл другой, как будто собирался играть в кости, потряс и раскрыл руки. На листки высыпалась дюжина гильз калибра 11.45. «Аронда», залитая кровью, два третьеразрядных гангстера и гильзы. Это чертовски усложняло дело. Двух жалких сявок изрешетил профессионал. «Куда они сунули свой нос?» – мысленно спросил себя Бло.

С Жаком Нотариусом все было ясно: двое последних любовников Цыганки занимались контрабандой сигарет и погибли один за другим. Бло с большим интересом следил за их операциями. Сначала они обманывали друг друга, Потом начиналась пальба с целью выяснить, кто прав. Правым всегда оказывался тот, кто оставался в живых. Цыганка воображала, будто друзья знаменитого Поля убирают ее любовников из уважения к памяти покойного друга, но Бло знал, что все это туфта. Никто не станет так пачкаться ради мертвеца, тем более из-за поведения его бабы. Он искал до тех пор, пока снова не находил цепочку торговцев сигаретами.

Бло дожидался окончания перестрелок, чтобы забрать оставшихся в живых. А если взять их не получится из-за отсутствия улик, найдутся, например, братья Жака Нотариуса, которые навестят убийцу своего братца, если добрая душа сообщит им его имя.

Комиссар часто думал о том, как бы ликвидировать или отправить за решетку Альбана, но пока ничего не удавалось придумать.

Теперь придется заниматься еще и Гю из-за этих дураков из тюремной охраны. Им приводишь гангстеров, связанных по рукам и ногам, а у них не хватает мозгов удержать их, несмотря на стены, сигнализацию, прожектора и прочее. Комиссар подумал, что при аресте Гю устроит настоящую бойню и что надо было бы уволить половину надзирателей, чтобы остальные не спали на посту.

В щель приоткрывшейся двери просунулась голова Пупона.

– Ты все еще жив? – спросил Бло.

– Ранен в сердце, патрон. Потрясающая рыженькая спрашивала во дворе дорогу. Я подхожу, как положено, и что слышу?… Ваше имя. Как вы сами понимаете, я не захотел показаться…

Он опустил глаза.

– В конце каждого месяца ты получаешь жалование, – перебил Бло. – Ты его заработал?

– Некий Джо Риччи держит на улице Вашингтон шикарный бар, – начал рассказ Пупон. – Анри Летурнёр и Луи Баррель заходили туда каждый день до того, как словили свинец в Вокрессонском лесу. Но мне пришлось проявить щедрость.

– То есть?

– На шесть месяцев продлил Толстому Деде разрешение на проживание в Париже.

– Ты деградируешь, – заметил Бло. – Это дорого. Ты не слишком устал?

Зажужжал селектор.

– Мадам Симона Дюбрей, – доложила Мирей.

– Пригласи, – сказал Бло. – Пупона я оставлю у себя. Он очень украшает обстановку.

Послышался сухой щелчок. Цыганка вошла, благодаря кого-то, кто был за дверью.

– Добрый день, комиссар, – сказала она. – Счастлива вас снова увидеть.

Ее серьезный голос прекрасно сочетался с цветущим внешним обликом. На ней был серый костюм по последнему писку моды. Сразу возникало желание стать другом этой женщины. Бло пожал ей руку и представил Пупона.

Цыганка смягчила взгляд, когда ее рука коснулась руки Пупона. Под этим взглядом Пупон почувствовал, что взлетает под облака.

– Он внушает доверие, – сказала она, и Пупон подумал, что Бло не даст ему полетать.

Цыганка села напротив Бло, сдвинув колени.

– Я пришла к вам за разрешением покинуть Париж, – сказала она. – Эта история меня очень угнетает. Мне нужно все забыть. Меня заменит кассирша.

– По вам не скажешь, что вы угнетены, – сказал Бло.

– Женщина всегда остается женщиной, – любезно ответила она.

– Мы с вами не вчера познакомились, – заметил Бло, – и вы знаете, что я думаю о подобных делах. Многие светские дамы хотели бы, чтобы из-за них мужчины убивали друг друга. Смерть – наивысшее проявление преданности.

– Я этого не требую, – ответила Цыганка.

Бло показалось, что ее голос немного дрогнул. «Она бежит за покоем, – подумал он. – По крайней мере, временным».

– В жизни случаются неприятности, – сказал он. – Вчера вечером я вам сказал: мы находимся на повороте. Мне кажется, будет большая авария. Я не умею говорить…

Цыганка прикрыла глаза. Она не осталась равнодушной к обаянию этого человека, к исходившей от него силе. Но Бло был легавым, а она жила среди блатных. Ей показалось, что Бло разгадан ее. Он подвинул к посетительнице гильзы калибра 11.45.

– Вот, это следы гибели двух человек, – сказал он. – Их превращенные в дуршлаги трупы лежали в машине, брошенной на обочине. Как будто убийце было безразлично, обнаружат их или нет. Работа профессионала, потому что новички пугаются и вечно попадаются на окровавленном багажнике. Мира нет нигде, и поверьте, иногда мне становится больно, когда я вижу молодых парней с дыркой в голове, хотя они могли бы найти себе другое занятие и жить спокойно, как миллионы людей. (Он горько улыбнулся.) У полицейского тоже может быть сердце. Бывает, что размышляешь о самых простых вещах. Ну, не стану вас утомлять. Езжайте, куда хотите. Продавайте ваш бизнес, если пожелаете, и найдите новых друзей для новой жизни. Это было бы неплохо.

Грудь Цыганки поднялась, когда она вздохнула.

– Вы настоящий дьявол, комиссар, – сказала она, действительно так думая. – Но мне уже поздно меняться.

– Поздно! – улыбнулся Бло. – Посмотрите на эту надежду Уголовной полиции и запомните, что в случае необходимости задержать вас я пошлю не его.

Они заслужили право услышать смех Цыганки. Она встала, чтобы уйти, поскольку получила, что хотела, и считала здание полиции неподходящим местом для пустых разговоров.

– Не знаю, как вас благодарить.

– Удачи, – пожелал комиссар.

Что касается Пупона, у него отнялся язык. После ухода Цыганки Бло спросил:

– Что скажешь?

– Она чертовски опасна, – ответил Пупон.

Бло собрал гильзы и листки бумаги.

– Даже больше. Эти люди хотят свободы, абсолютной свободы. Сегодня вечером навещу Риччи. Его брат Вентура занимается в Марселе торговлей сигаретами.

Комиссар замолчал. Остальное он понял во время визита Цыганки. «Жак Нотариус умер из-за сигарет, и Джо Риччи об этом знает, – думал он. – Двое убитых в Вокрессонском лесу посещали бар Риччи. А Цыганка выглядела непринужденной и спокойной, как будто воскрес Поль. Стало быть, она получила надежную защиту». Бло вынул из ящика набитый фотографиями конверт и разложил снимки на столе.

– Посмотри на него, – велел он Пупону. Тот склонился над изображениями Старого Гю, снятого со всех ракурсов. – Он был очень богат, теперь – без гроша, и, можешь не сомневаться, не покинет страну без денег, если у него будет хоть малейшая возможность разжиться ими. А возможности существуют всегда. – Бло сделал паузу и договорил: – Сейчас он опаснее, чем когда бы то ни было.

Комиссар посмотрел на молодого человека, склонившегося над фотографиями гангстера, и снова обругал тюремную охрану.

– Все пришли, – сообщила по интерфону Мирей.

– Пусть заходят, – сказал Бло. – Заседание начинается. Найдется место и для тебя.

* * *


Альбан ехал по внешнему бульварному кольцу к Порт д'Орлеан. Его кузен жил в Монруже, на четвертом этаже тихого дома на спокойной улице. Гю заснул в машине, и Альбан потряс его за плечо. Выйдя, Гю несколько секунд постоял, опираясь на машину и разглядывая мусорные контейнеры. Альбан открыл электрический замок, и они вошли в подъезд. Проходя мимо комнаты консьержки, Альбан постарался целиком заслонить Гю своим большим телом.

Ксавье Паоли работал санитаром в психиатрической больнице Сент-Анн. Это был немного туповатый холостяк. Он ждал пенсии, чтобы вернуться на Корсику.

Альбан позвонил в дверь, моля Мадонну, чтобы Ксавье не назначили дежурить в ночь. Гю прислонился к стеке, держа руки в карманах куртки. Альбан позвонил снова.

Наконец послышалось шарканье ног.

– Кто там? – спросил хриплый голос.

– Я, Альбан.

Замок открылся, и на пороге появился высокий, совершенно лысый мужчина с полусонными глазами.

– Salute a te,[5 - Приветствую тебя (итал.) (Прим. пер.).] – сказал Ксавье и поцеловался с Альбаном.

Гю вошел следом за другом и закрыл дверь. Альбан представил его на французском, поскольку Гю, хотя и имел итальянские корни, не говорил ни на итальянском, ни на корсиканском диалекте.

– Я привел друга, – сказал он, положив руку на плечо Гю.

По жесту Ксавье догадался, что для Альбана этот человек дороже собственной жизни.

– Пусть располагается как дома, – ответил Ксавье, обведя рукой свою небольшую квартирку.

Они прошли в столовую.

– Это ненадолго, но ему угрожает опасность, – счел нужным пояснить Альбан.

– Я уже сказал: мой дом – его дом, – ответил Ксавье.

Гю, уже успевший оценить этого бывшего корсиканского пастуха и его резкость одинокого волка, поблагодарил:

– Спасибо.

– Он не станет никуда выходить, – сказал Альбан. – К нему буду приезжать я.

Ксавье открыл ящик старого буфета и достал висящие на кольце два ключа.

– Запасные, – сказал он.

Из того же буфета Ксавье вынул три чашки с обколотыми краями и расставил их на клеенке стола. Гю и Альбан переглянулись. Отказаться было невозможно.

Квартира состояла из двух спален, столовой и кухни. Ксавье поселил Гю в комнате, окно которой выходило на улицу. Всю мебель в ней составляли: низкая кровать, диванчик, однодверный шкаф с зеркалом, два стула и маленький стол.

– Колонка во дворе, – сказал Ксавье.

Гю снял свою куртку, положил «кольт» на стул, придвинул его к кровати, и рухнул на матрас.

* * *


Первые дни он спал по восемнадцать часов в сутки, а в остальное время поглощал приносимую Альбаном еду, заботливо приготовленную женской рукой. Рукой женщины, еще помнящей пиры с беднягой Полем. Она прислала Гю шикарную посуду и приборы, которые Альбан посоветовал прятать от своего кузена, если Гю не хочет, чтобы тот выставил его за дверь. Ксавье предоставил ему весь свой дом и его оскорбило бы использование чужих вещей. Он никогда не принимал участия в пиршествах Гю, но всегда приглашал его к своему столу. Гю не отказывался, но настоял, что будет ставить выпивку. Ксавье мало разговаривал и был туповат. Гю относил это на счет его слишком длительного общения с сумасшедшими.

– Они меня любят, – рассказывал Ксавье, когда на него находил приступ разговорчивости. – Я ведь не делаю им ничего плохого. Если прикажут – другое дело…

Гю представлял себе этого добродушного крестьянина, успокаивающим больного, потому что ему приказали. Он не расспрашивал о психах, поскольку сам недавно вырвался из клетки, в которой порой боялся сойти с ума.

По мере того, как шло время, звуки перестали вызывать У него какую-либо реакцию. Поначалу Гю хватался за «кольт» при малейшем шорохе. Иногда его охватывал ужас затравленного зверя. Если легавые окружат дом, он не сможет удрать ни через подвал, ни по крышам, потому что живет не на первом и не на последнем этаже. А попробуй выпрыгнуть из окна – тебя сразу изрешетят полицейские, оставшиеся на улице.

Альбан принял к сведению это обстоятельство и принес Гю дальнобойный «маузер» калибра девять миллиметров с четырьмя магазинами. Его патроны подходили к автомату. Еще он принес итальянскую «беретту» такого же калибра, патроны к которой напоминали небольшие снаряды. Ее надо было носить в кобуре на поясе, а «маузер» – в наплечной. Альбан был буквально влюблен в оружие. Дома, в родной деревне Виццанова, он собрал целую коллекцию охотничьих ружей. Гю бывал у него еще до войны.

– Бросил бы ты все и возвращался туда, – сказал ему как-то Гю.

Альбан посмотрел на чемодан, лежащий на кровати, потом осмотрел Гю с головы до ног.

– Куда? – спросил он.

Гю играл флажком предохранителя «беретты», то ставя пистолет на боевой взвод, то снимая его со взвода. Он переводил его на синий кружочек, открывался красный. Щелк – щелк, синий – красный, красный – синий.

– К себе в деревню, – ответил Гю. – Твой дом с ружьями цел?

– Цел. Когда макаронники захватили остров, я достал большой железный ящик, смазал ружья, уложил туда, а ночью отнес ящик в склеп и положил рядом с дядей. Помнишь, я рассказывал: он в двадцать четыре года ходил на кабана?

– Тебе всегда везло, – заметил Гю. – Но сейчас тяжелые времена. Тебе пора завязывать.

– Я всегда чего-то ждал, – ответил Альбан. – С тех пор, как ты вернулся, мне кажется, это что-то скоро должно произойти.

За участие в последнем деле Гю Альбан мог бы отправиться на гильотину, но Гю его не выдал.

– Ты по-прежнему живешь один? – спросил Гю.

– Хотел было жениться. Морисетт всегда мне говорила, что вдвоем жизнь лучше. У нее была подруга, славная и хорошенькая…

Ему показалось, что Гю помрачнел. Морисетт была женой Гю. Тот оставил предохранитель в покое и стал поглаживать ладонью выпуклую рукоятку «беретты».

– Ты знаешь, как она умерла? – спросил он безразличным голосом.

Альбан утвердительно кивнул.

Морисетт ехала на свиданье с Гю в Клервосский централ. Машина врезалась в дерево, и она погибла на месте вместе со своим братом, сидевшим за рулем.

– Уже пять лет прошло, – сказал Гю. – Не знаю, как я прожил первые два года после ее смерти. У меня даже не хватило смелости покончить с собой.

В глазах Альбана Гю был олицетворением смелости.

– Не говори так… – попросил он.

– Не говори так, не говори так! Тебе легко сказать. Я каждый день думал об этом там и продолжаю думать здесь. Кроме тебя и Цыганки, у меня никого не осталось. Я не хочу вас втягивать в грязное дело. Слышишь: не хочу!

– Мы достаточно взрослые, – сказал Альбан.

– Все так думают, – отозвался Гю. – Но оказавшись на нарах в арестантской робе веришь в это уже меньше. А те, кому рано утром предстоит чихнуть в корзину,[6 - Чихнуть в корзину (жарг.) – быть казненным на гильотине (Прим. пер.).] верят еще меньше. Садись, старина Аль. Ты мне по-прежнему доверяешь?

– Кроме Цыганки и тебя у меня никого нет, – ответил Альбан.

– О Цыганке я не говорю. Она всегда выкрутится, почище, чем ты, можешь не сомневаться. А как у тебя с подружкой Морисетт?

Альбан покачал головой.

– Значит ты один и ищешь кому себя посвятить. Всю свою жизнь ты только это и делал. Ты никогда не был собой. Ты был с Полем, с Гю, с Цыганкой. Ты хороший стрелок, который всегда был с кем-то… Не обижаешься на меня? Потом мы никогда к этому не вернемся.

– Валяй, – ответил Альбан.

– У тебя всего одна короткая ходка в молодости. Тебе повезло. В тот вечер, когда ты получил по голове, я по счастью оказался рядом. А я не из кино пришел, а из тюряги бежал. Тоже удача, а? (Альбан улыбался во весь рот.) Я шлепнул тех двоих, хотя это была не моя работа.

– Мне это не понравилось, – вставил Альбан.

– Мне уже впаяли на всю катушку, – сказал Гю. – Я не хочу, чтобы ты пачкал руки, поэтому я и посоветовал тебе все бросить и уехать на Корсику.

Альбан промолчал.

– Ты на мели? – спросил Гю.

– Нет, но и не богат. Я никогда ничего не откладывал, чтобы завязать и уехать. Понимаешь, я привык к бару. У Цыганки есть деловая жилка. Она мне сказала, чтобы я купил квартиру и «ланчию». Знаешь, с таким кузовом…

Гю встал и подошел к окну.

– Ее здесь нет, – сказал Альбан. – Я езжу к тебе на метро.

Не надо было советовать Альбану все продать и уехать. Во-первых, он не видел необходимости сматываться; во-вторых, принадлежал к породе людей, которые любят покупать, но не любят продавать то, что имеют.

– Как у тебя дела с нынешними блатными? – спросил Гю, посмотрев Альбану в глаза.

– Ну… – начал тот и отвел взгляд. – Я с ними мало общаюсь. Но ты не должен об этом беспокоиться…

– И не собирался. Мы стали лишними, старина Аль: ты, я, Цыганка и еще кое-кто из тех, кто еще жив. Нынешние живут без правил, корешатся с легавыми. А Риччи посылает двух своих ублюдков, чтобы наехать на такую правильную девчонку, как Цыганка. Это как называется? Думаешь, Риччи не знает, что Цыганка правильная? Но им мешают те, кто держатся за наш старый воровской закон. Их смущает, что мы, глядя на них, не ведем себя, как они. Поэтому они отстреливают нас или отправляют на нары. Для таких, как мы, больше нет места, – сказал Гю. – И ты сам это знаешь.

Альбан молча гладил череп.

– Подумай, – продолжал Гю. – С бабками что-нибудь придумаем. Кстати, Цыганка сожгла все, что те двое оставили у нее?

– Я сжег. Там было сто «штук». Она оставила их для тебя.

– Я дам ей адрес, куда их отослать. У меня долг перед одним парнем из Бордо, он не богат.

– Скажешь ей сам. Она скоро приедет. А ты даже не одет.

– Не одет? – переспросил Гю.

Альбан открыл чемодан, в котором лежала шикарная домашняя одежда, какую Гю носил до отсидки. Она не сочеталась с обстановкой квартиры, но тяжелый шелк напоминал ему о собственном доме на побережье, с собственным причалом. В чемодане была еще еда.

– Я быстро побреюсь, – сказал Гю.

Альбан показал на фрукты, лангустов, бутылку шампанского и прочие деликатесы.

– Она сказала, чтобы ты ни к чему не прикасался. Она все сделает сама.

– Не волнуйся.

– В общем, я тебя предупредил, – заметил Альбан, чтобы снять с себя ответственность. – Ты ведь ее знаешь.

Он взял шляпу.

– Ты куда? – удивился Гю.

– Возвращаюсь. Она не любит, чтобы по вечерам бар оставался без присмотра.

Гю пошел на кухню бриться. Альбан последовал за ним и остановился на пороге. Помещение было темным: окно выходило в узкий двор, а лампочка слабой. Гю повертел головой перед зеркалом, висевшим над раковиной. Цыганка один раз заезжала к Гю, после чего засыпала Альбана упреками, рисуя ему картину страданий Гю в обстановке, в описании которой он никак не узнавал квартиру своего кузена…

Гю тщательно распаривал свою жесткую щетину.

– Я возвращаюсь, – повторил Альбан, не пошевелившись ни на миллиметр.

– Кажется, тебе не хочется, – заметил Гю.

– Не в этом дело…

– А в чем? Ты чего, станешь передо мной стесняться?

– Тебе здесь хорошо или плохо? – решился Альбан.

– Ты свихнулся, если спрашиваешь об этом! За мной гоняются все легавые, а я сижу, как король, у отличного парня, который может крепко влипнуть за помощь мне. В прошлом месяце я подыхал на нарах, а сегодня сплю на кровати и пью шампанское. И ты еще спрашиваешь, хорошо мне или нет?

– Ты правильно сказал, – с облегчением вздохнул Альбан. – Повтори то же самое Цыганке, когда она придет, а то меня она слушать не хочет.

– Черт возьми, что это за хренота? – спросил Гю, откладывая бритву.

– Это не хренота. Цыганка каждый день кричит мне, что тебе плохо, что ты один и все прочее…

Альбан замолчал, не зная, что еще сказать.

– Ну, чао.

На этот раз он действительно ушел.

Гю посмотрел на остатки пены на лице. «Если она меня любит, это плохо», – подумал он, представляя свое будущее беглого преступника, которого полицейские постараются убить при первой же возможности, потому что не станут рисковать, дав ему шанс выстрелить первым. Он должен оставаться один, ничего не затевать с Цыганкой. Только не с ней, она заслуживает лучшего. Гю закончил бриться, оделся и прилег на кровать, чтобы было легче думать. Надо будет с ней поговорить, чтобы она не строила себе иллюзий.

В дверь позвонили: два длинных, три коротких. Цыганка. Он взял «кольт» и приоткрыл дверь, надев на нее цепочку и привалившись спиной к стене.

– Это я, – шепнула Цыганка.

Цепочка упала, и она вошла в маленькую темную прихожую. Она только что вышла от комиссара Бло, и поведение молодого инспектора, пожиравшего ее глазами, показало, насколько она привлекательна. Цыганка по привычке шла кружным путем, чтобы запутать след. По мере приближения к убежищу Гю, кровь быстрее заструилась в ее жилах. Она чувствовала себя помолодевшей.

Гю сразу понял, что все его размышления были напрасны. Он закрыл дверь.

– Гю, дай я тебя поцелую! – сказала Цыганка и прижалась к нему.

Они расцеловались, потом встретились их губы. В висках Гю застучала кровь и он прижал Цыганку к себе. У него возникло ощущение, что вся земля принадлежит ему, и он крепче сжал рукоятку «кольта».

Они не говорили друг другу: «я тебя люблю», ничего похожего. Цыганка высвободилась, и они пошли дальнюю комнату. Он больше десяти лет не был с женщиной и сомневался, сможет ли. Она хотела еще раз почувствовать себя с ним молодой, а он боялся ее разочаровать, поэтому решил предоставить инициативу ей.

С того вечера, когда Жак сказал Цыганке, что Гю бежал, инстинкт толкал ее к нему. Она еще раньше знала, чем этот человек станет для нее, если не будет Поля.

Сейчас она сидела на кровати, а Гю был так близко, что было достаточно протянуть руку, чтобы коснуться его.

– Господи, какая мерзкая конура, – вздохнула она.

Он улыбнулся, вспомнив о рекомендациях Альбана.

– Ты же знаешь, откуда я вырвался, – сказал он. – И что у меня впереди.

– А что у тебя впереди?

– Все легавые страны расхаживают с моим фото в карманах.

– Ну и что? Фото – это не сам человек. Легавые не придумали ничего нового. Я только что с Набережной.

– А-а! – протянул он.

– Да. Надо было видеть, как меня приняли: крайне любезно, даже немного поухаживали. Мне сказали, что я могу ехать, куда угодно, и тэ дэ, и тэ пэ. В общем, ты понимаешь: абсолютно свободна.

– Понимаю, – кивнул Гю.

– Надо играть по их правилам, – сказала она. – Мы не фраера и понимаем, что если ты не сумеешь сбежать за границу, то тебе хана.

– В тюрьму я больше не сяду, – ответил Гю и посмотрел на свое оружие.

Цыганка проследила за его взглядом. На диванчике лежал длинноствольный «маузер», рядом «беретта», на стуле «кольт». Она взмахнула ресницами.

– А что будет со мной?

Этот тон произвел на Гю странное ощущение. Он сел рядом с женщиной.

– Никто не виноват, – мягко заметил он. – Я рискнул – и проиграл. Ты прекрасно знаешь, что произошло. Теперь они меня ищут и будут искать, пока не найдут.

Он обнял Цыганку за плечи и разговаривал с ней, как с ребенком. Она прижала ладонь к его губам, как бы прося не отказываться от счастья, которое она ему предлагала, и откинулась назад. Ее прекрасное лицо влюбленной женщины было окружено огненными волосами, от прерывистого дыхания грудь вздымалась. Она предлагала себя. Гю нагнулся.

– Цыганка, – прошептал он.

Она откликнулась на его властный призыв и закрыла глаза. Гю принадлежал ей, и она как жена отозвалась на зов его тела.

* * *


Бло обрадовался, заметив Риччи, сидящего на табурете между двумя молодыми женщинами.

– Хм! – кашлянул бармен, увидев переступающего порог комиссара.

Бар напоминал ковбойский салун.

Жозеф Риччи поднял голову и проследил за взглядом своего бармена.

– Хочешь конфетку? – предложил Бло бармену.

Девицы оценили представительный вид вошедшего. Бло понял, что любые его авансы будут приняты благосклонно.

– Добрый вечер, Джо, – поздоровался он. – Вижу, у тебя по-прежнему хороший вкус.

Милашки захихикали. Они не были похожи на уличных. «Наверняка, работают в «кадиллаках», – подумал он. – В Париже это дело идет хорошо». Требовались затраты, но они быстро окупались, поскольку иностранец, замеченный девицей в шикарной тачке, знает, во что ему это обойдется. «Возможно, девочки работают на Джо, – думал Бло, – потому что он может авансировать деньжат». Вначале, из-за следов оспы на лице, его звали Джо Рябой. Потом он разбогател и попросил свое окружение называть его просто Джо.

– Привет, комиссар.

Джо улыбнулся, продемонстрировав полный рот золотых зубов.

Девицы широко раскрыли и без того огромные глаза. Джо был рад сделать ударение на слове «комиссар». Самые авторитетные блатные старались выглядеть респектабельно, даже лезли в политику на местном уровне. Здесь люди вроде Бло и находили себе жертвы.

Он пару раз оказывал мелкие услуги Джо, желавшему иметь крышу. Джо было сорок пять, и он боялся сырости.

– Проведете у нас вечер? – пригласил он.

– Я бы с удовольствием, – ответил Бло, глядя на сидевшую между ними брюнетку.

– Мадемуазель Колетт, – представил Джо и повернулся к девице, сидевшей справа от него.

Длинные русые волосы придавали ей вид ангелочка. К тому же у нее были длинные ноги и груди, которые приятно потискать.

– Мадемуазель Марселин, – назвал ее Джо.

Времена Леа, Ирм, Кармен и Мало шли к концу. Появилась мода на невинность, на Колетт и тому подобные имена.

– Я очарован, – сказал Бло. – Жестоко заставлять меня делать выбор…

По незаметному знаку Джо, Марселин слезла с табурета и уселась слева от комиссара.

– Что будете пить? – спросил Джо.

– Что-нибудь взрывное, – ответил Бло.

– В каком роде? – поинтересовался бармен.

– Что-нибудь подходящее девушке из приличной семьи.

– Значит, томатный сок, – жеманно заметила Марселин.

– Вижу, у вас есть принципы, – сказал Бло и положил ладонь ей на ногу выше колена. – Пусть будет томатный сок.

В небольшом зале занят был только один столик, за которым сидела парочка. Но в глубине зала была дверь, маскировавшая лестницу, ведущую в подвал, где находилось еще одно помещение. Там все было по-другому.

Джо положил руку на плечо комиссара. Он был среднего роста, крепкого сложения, вьющиеся черные волосы уже поседели на висках.

– У вас интересная жизнь, – вздохнул он. – Поездки, приключения…

– Только не сейчас, – ответил Бло.

Он почувствовал, как нога Марселин чуть дрогнула под его ладонью.

– Вы говорили о выборе, но вам необязательно выбирать, – сообщила Колетт. – Мы всегда работаем вдвоем.

– Вы переоцениваете мои силы, – вздохнул Бло, пожалевший, что не взял с собой Пупона.

Он ясно читал в глазах Джо надежду, что комиссар уведет обеих девиц, поскольку это позволило бы Риччи еще больше сблизиться с полицейским. Он нагнулся к уху Колетт и вдохнул запах ее кожи. Ее молодость обезоруживала.

– У меня есть друг – отличный парень, – поведал Бло. – Может, позвонить ему?

Девица бросила на него сладчайший взгляд.

– Можно позвонить? – попросил он Джо.

Оба вышли в дальнюю дверь.

– Если бы мы могли поговорить в обычном месте, было бы здорово, – сказал Бло.

Они находились в вестибюле, куда выходила внутренняя лестница. Дверь напротив вела во двор дома на параллельной улице. Это было чертовски удобно. Джо вынул ключи и отпер дверь справа. Они вошли в кабинет. Видимо, Джо не слишком обременял себя писаниной. В комнате стоял большой шкаф, который Бло в первый свой приход по наивности принял за нечто среднее между картотекой и сейфом. Но это был всего лишь бар, необходимый для поддержания атмосферы, способствующей бизнесу Джо.

– Жаль оставлять тех куколок, – вздохнул Бло, садясь, – но у меня полно работы.

– Берегитесь, комиссар, – шутливо предупредил Джо. – Женщины, которых бросают, опасны.

– Я женат, – вздохнул Бло, – и знаю, что это такое.

Риччи снял телефонную трубку и нажал на черную кнопку.

– Алло, это Джо. Скажешь малышкам, что мой друг ушел.

Он положил трубку, открыл резную деревянную шкатулку и подвинул ее к Бло. Тот выбрал сигарету и закурил. Вообще он курил мало.

– Помимо прочего на мне сейчас висят два трупа, которые очень осложняют мне жизнь, – сказал он.

– Зная вас, в это трудно поверить, – улыбнулся Джо.

– Вот я и подумал о тебе.

Обычно они были на «ты». У Риччи это зависело от того, какой оборот принимал разговор. Он часто выкал комиссару, потому что этот полицейский внушал ему почтение.

– Какие новости от Вентуры? – спросил Бло.

Он знал, что придется разбередить свежую рану. Вентура был братом Джо.

– Вы же знаете, он завязал. Сидит тише воды, ниже травы.

– Надеюсь, он все-таки не уйдет в монастырь? Не знаю почему, но когда замочили Жака Нотариуса, я сразу подумал о Вентуре.

– Жака все знали. Цыганку тоже.

– Полагаю, меня вы тоже знаете и не считаете лохом, который верит, что Жака убили из-за Цыганки.

– Каждый имеет право думать по-своему, – заметил Джо.

Он говорил легко, непринужденно. Опасения Бло подтверждались. «Аронда» с двумя трупами заведет далеко, и дело будет непростым. Он секунду рассматривал тлеющий кончик своей сигареты.

– Я ведь пришел к тебе не шутки шутить, – сказал он, спокойно глядя в глаза рябому кабатчику. – И не как твой враг. Каждый думает по-своему, это правда. Вот, что думаю я…

Джо знал, что против него нет ничего конкретного. Истории о Жаке и Вентуре – один треп. Вентура высоко держал престиж их фамилии. По-настоящему опасен был не Джо, а Вентура, и Бло это знал. А Джо знал, что Бло знает.

– Во-первых, ты к делу непричастен, – заверил Бло, и Джо в кресле распрямил плечи. – Вентура убирает конкурентов в сигаретном бизнесе. Жак был крупной дичью, но теперь это дело улажено. Я бы, правда, добавил «почти», потому что имеется одна деталька, которую я знаю, а ты – нет. («Ничего, поломай себе голову», – подумал Бло.). Затем, в ту же ночь, когда убили Жака, в Вокрессонском лесу обнаружили трупы двух сявок. Ты прочел их имена в газете? Может, видел морды?

– Я их знал, – признался Джо. – Я хочу сказать: они были моими клиентами.

– Очень тебе признателен, – произнес Бло, потушив окурок.

У Джо возникло ощущение, что он ничем не рискует, и, почувствовав доверие к этому дружелюбному человеку, который все знал, он успокоился. Если бы его брату Вентуре что-то грозило, Бло сказал бы. Правда, для этого Джо следовало проявить понимание. Он знал, что даром комиссар ничего не делает.

– Надо выпить, – предложил он.

– Мне коньяк, – сказал Бло. – Лучше «Анко».

Джо налил, и Бло откинулся на спинку кресла, держа в руке стакан.

– Итак, – продолжил он, – эти Анри Летурнёр и Луи Баррель заходили к тебе. У меня есть на них сведения: мелкая сошка. А убили их, как если бы они представляли собой крупную дичь.

Джо непроизвольно подался вперед. Он долго задавал себе вопрос, один Альбан убивал или ему кто-то помог. Этот интерес не ускользнул от Бло, который продолжил:

– Интересно, в какое дело влезли эти сопляки? А может, их в него втравили? (Он сделал глоток.) В десяти метрах от места, где мы нашли «аронду», стоит домик. Я поговорил с живущими в нем. Никто не слышал ни единого выстрела. Я вернулся на следующую ночь и расстрелял целый магазин «кольта» в мешок с песком в закрытой машине. Люди из дома повыскакивали из постелей. Поверь мне, они сразу проснулись. Вот я и подумал, что твоих клиентов застрелили, когда машина неслась на большой скорости. Я осмотрел ее. Недалеко от места, где ее нашли, есть хорошая прямая дорога. Везти трупы из Парижа слишком рискованно. Их кокнули как раз перед тем, как бросить тачку.

Джо ясно представил себе, как все произошло.

– Это дело может стать поводом для развода, – снова заговорил Бло. – Я провел бессонную ночь, задыхаясь под грудой бумаг из архива, а когда вернулся домой, на подушке жены лежала записка; она уехала к своей матери.

– Бабы, они капризные, – заметил Джо, – и не понимают мужских забот.

– Ты никогда не догадаешься, что я нашел в архиве! – воскликнул Бло. – Интересный факт. Пятнадцать лет назад убили Франсиса Кривоногого. Франсис был в большом авторитете. (Джо утвердительно кивнул.) Но убийцу это не остановило. Прямая дорога и – бах! бах! бах!.. Никого так и не арестовали, но мой коллега, который вел дело, был умнее меня и имел на сей счет одну идейку. Он ее записал, а я прочитал. Улавливаешь?

Джо проглотил слюну.

– Трудно вспомнить.

– А главное – не надо. Мы просто помешаны на порядке; все записываем и складываем на чердаке. Так вот, Франсиса Кривоногого убил Гю. Невероятно. А тебе как?

И, смеясь, стукнул ладонью по кожаному подлокотнику кресла.

Джо одним махом осушил свой стакан.

– Забавно, – ответил он и понял, что его хорошее настроение испарилось.

– Гю на воле, тут я не открываю тебе ничего нового, – сказал Бло. – Гю связан с Цыганкой и Альбаном. Ты – с Вентурой и, косвенно, с Жаком. Так что меня не удивит, если в твоем баре говорили о Цыганке. А оба наши жмурика бывали у тебя. Видишь, к чему мы приходим?

– Я об этом не думал, – сказал Джо просто, чтобы что-нибудь сказать.

– Повторяю: тебе это не нужно. За тебя думаю я; мне за это платят. Я думаю даже тогда, когда мне ничего не говорят. Оба наши дешевых гангстера узнают, что мужик Цыганки убит, и решают поправить свое материальное положение визитом к вдове, но нарываются на Старого Гю. В один прекрасный день мы, возможно, узнаем детали.

– Он недолго погуляет на воле, если так начинает, – заметил Джо.

– Для тебя так будет лучше, – ответил Бло, ставя пустой стакан на стол.

Угол губ Джо дернулся от нервного тика.

– Для меня?… Вот тут ты ошибаешься. (Он хохотнул.) Я не имею ничего общего с этим итальяшкой.

– Возможно, он думает иначе, – возразил Бло.

– А с чего бы ему начинать со мной ссору?

– У одного из твоих клиентов были выбиты зубы. Гю хотел узнать, откуда они и кто их послал. Если хочешь знать мое мнение, они раскололись. Это были слабаки.

– И что с того? – спросил Джо.

– То, что было произнесено твое имя. Бар-то твой?

– Конечно, конечно, – пробормотал Джо.

Комиссар не выдвинул прямого обвинения. Он сказал: «Они приходили в твой бар», а не «Ты послан их к Цыганке». Нюанс.

– Гю не понравится, что кто-то доставляет Цыганке неприятности, – продолжал Бло. – И вот доказательство, что он не намерен шутить.

– Мне на него насрать, – отчеканил Джо. – Пусть он меня лучше не достает. Я не отвечаю за дела моих клиентов.

– Не удивлюсь, если он думает иначе, – сказал Бло. – Он знает, где тебя найти, а тебе неизвестно, где он.

Джо прикинул, что против Гю он не найдет помощи. У брата, во всяком случае. Он не мог ему признаться, что послал двух парней наехать на Цыганку. В этом деле он остался один, а храбрости у него было совсем не в избытке.

– У вас большие возможности, вы его найдете. Вы, короли, можете все.

– Многое, – поправил Бло. – Но у нас нет причин суетиться. Если тех двоих к Цыганке послал не ты, они, возможно, вообще не упомянули про тебя Гю.

Джо вытащил из кармана платок и вытер губы.

– Кто может это знать? Гю – чокнутый.

Бло закончил. Он узнал, что именно Джо отвечает за наезд на Цыганку. «Не хочет пачкаться, а потому вряд ли доживет до старости», – подумал комиссар и спросил:

– Как учеба у сына?

Взгляд Джо ожил.

– Закончил колледж. Хочет стать врачом, уже начал учиться. На Рождество поедет в Англию, а будущим летом – в Германию. Знание иностранных языков пригодится.

– Поздравляю, – сказал Джо, вставая. – Надеюсь, ты доживешь до момента, когда он получит диплом.

– Я ничего не боюсь, – громко заявил Джо.

«Трусы громче всех орут, что не боятся», – подумал Бло и заметил:

– Смелость не избавляет от опасности. Ты должен подумать о семье.

Джо размышлял. Он стиснул запястье комиссара.

– Послушай, надо будет увидеться еще раз. Сегодня вечером у меня голова не работает.

– Ты знаешь, что нужно делать, – сказал Бло, пожимая ему руку. – Нет, нет, не провожай меня. Я выйду через заднюю дверь.

Комиссар всегда ходил без головного убора. Он застегнул пальто И открыл заднюю дверь, подумав, что Джо так разволновался, что даже забыл спросить об опасности, грозящей его брату Вентуре. Это был хороший знак, тем более, что Бло уже устал и его воображение иссякло. Выходя на улицу, он решил, что Джо будет черпать смелость из своего личного бара.

На Елисейских Полях комиссар бросил взгляд на витрины; они свидетельствовали о приближении Рождества. Если бы его сын был жив, ему было бы восемь. Жена больше не могла иметь детей. Он подумал об этой сволочи Джо Риччи, о его отцовской гордости: сын – врач. Бывали моменты, когда Бло жалел, что женился, даже жалел, что у него есть брат, две сестры и отец. Ему не хотелось доставлять своим близким огорчения, а он чувствовал, что на этой работе до старости он не доживет.

* * *


После ухода Цыганки тело Гю просило отдыха, в голове у него было пусто. Он заснул. Когда около полудня пришел Альбан, Гю все еще спал.

Альбан вернулся во второй половине дня и осторожно открыл дверь комнаты. Гю сидел на кровати, запустив пальцы обеих рук во всклокоченные волосы, и зевал так, что мог вывихнуть челюсть.

– Привет, – сказал Альбан и хлопнул друга по плечу.

Гю качнулся и согнулся почти пополам. Он остановил на Альбане затуманенный взгляд.

– А, это ты!

– Кажется, да, – ответил Альбан, садясь на край кровати.

– Я спал, – добавил Гю.

– Похоже на то. На их месте я бы взял тебя прямо в кровати. Ты спал, как младенец.

На стуле рядом с пушками Альбан заметил перчатки Цыганки.

– Я их возьму, – сказал он, – а то она начнет искать и будет нервничать.

Гю вспомнил и улыбнулся. Он был счастлив.

– Мне хорошо, – признался он, потирая руки.

Альбан сегодня уже слышал, как Цыганка напевала, ни с того, ни с сего назвала его «старина Аль» и, проходя мимо, дружески похлопывала по щеке. Ее красота приобрела особый блеск.

«Господи, какая женщина», – подумал Гю, глядя на перчатки, которые держал его друг. «Они ведут себя будто двадцатилетние новобрачные», – думал Альбан, видя реакцию старого друга.

– Что она говорит? – спросил Гю.

– Она поет и собирает чемоданы.

– Уже?

– Да, говорит, что больше не может выносить эту чертову страну, где вечно идут дожди, и что тебе нужно солнце.

– Ты надо мной смеешься или как?

– Повторяю ее слова, – ответил Альбан.

– Она сказала, что мы об этом еще поговорим.

– Это она говорила просто так. Она собирается немного покататься, чтобы оторваться от хвоста, и подыскать тебе крышу в Марселе. Там живет кузен Поля – Жюстен Кассини. Ты его знаешь?

– Кажется, да.

– Он тебя доставит, куда пожелаешь, и ксиву слепит, какую надо. Все зависит от того, куда ты поедешь.

Гю окончательно проснулся. Он опирался на локоть.

– Не хотелось бы удирать, не заплатив должок, – сказал он.

Альбан полуприкрыл глаза, как сидящий в засаде кот.

– Все оплачено, – ответил он.

В начале срока Гю узнал о целой серии смертей. Альбан проводил чистку, а чтобы не ошибиться, делал это в большом масштабе. В то время сделать для Гю больше он просто не мог.

– Я всегда знал, что это ты, – сказал Гю. – Ты отлично поработал. Но мне неприятно, что Риччи будет продолжать жиреть.

Альбан понял, что Гю нисколько не изменился, что он как и прежде платит за обиды.

– Я знаю, где он живет, – сказал он.

Гю не ответил, теребя пуговицу на пижаме. Альбан с несчастным видом посмотрел на свою шляпу. Часов в десять комиссар Бло вызвал его по телефону задать ему несколько ничего не значащих вопросов, чтобы можно было зарыть дело. Он решил не говорить об этом Гю, чтобы не волновать его.

– У меня нет ни сантима, – признался Гю, – а я не хочу ехать за границу с пустыми руками. И тем более не хочу, чтобы Цыганка тратилась на меня. Это против моих принципов. Я хочу сорвать большой куш, чтобы ты тоже мог завязать.

– Если это ради меня, то не бери в голову, – ответил Альбан. – Но мне не нравится, что ты отстраняешь меня от дела.

– Если б ты побывал там, то ты понял бы меня лучше. Я встретил одного крутого молодого парня, не будь которого я бы все еще сидел на нарах. Там у тебя нет пушки, нет ничего. А у них все – автоматы, стены, через которые не перелезет даже шимпанзе. Если ты не поедешь со мной к Риччи, я пойму.

– Я сяду за руль, – ответил Альбан.

Гю отбросил одеяло и сунул ноги в тапочки. Переспав с Цыганкой, он ощутил прилив энергии. Гю отдохнул, отъелся, и его злопамятный характер снова давал о себе знать.

– Он послал двух ублюдков к Цыганке, потому что она была одна и у нее были проблемы. Они мертвы. Не вижу причин позволять этой свинье продолжать трахать девок и пить виски.

– Я съезжу разведать, что и как, – предложил Альбан.

– Съезди. Это ни к чему не обязывает.

Гю прошел на кухню, налил в кастрюлю воды и поставил ее на газовую плиту.

– Как Ксавье? – спросил Альбан.

– Мы мало видимся. Он неразговорчив, но он хороший парень.

– Он искренний, – уверил Альбан.

– Точно, – согласился Гю. – Сейчас такое редко встретишь, что на воле, что в тюряге.

Он спросил о Цыганке. Альбан рассказал что знал, и каждая его фраза наполняла Гю новой радостью. Альбан с грустью подумал, что Гю никогда не обоснуется ни на авеню Боске, ни на авеню Монтень. Ему придется уехать очень далеко, чтобы жить с Цыганкой. Альбану это казалось несправедливым.

Они вместе поужинали, и Альбан вернулся на авеню Монтень. Цыганка уезжала ночным поездом в Лион, а оттуда – самолетом до Марселя. Маршрут сложный, но это было необходимо. Альбан должен был отвезти ее на вокзал, поэтому он оставил Гю наедине с его мечтами и книгами. Гю не читал детективов; ему хватало приключений в жизни. Он любил Стейнбека, Хэмингуэя и их простых суровых героев.

После ухода Альбана Гю дал волю своему воображению. Кровь в его жилах заструилась веселее. Он сказал себе, что убрать Джо Риччи – пара пустяков.

* * *


На следующий день после визита к Джо Риччи Бло приказал поставить на прослушивание оба его телефона: домашний и в баре.

Он не был сторонником слежки за крупной дичью, потому что такие люди обязательно оторвутся от «хвоста», либо сделают слежку за ними бессмысленной, так как будут общаться там и с теми, кто не представляет интереса для полиции. Тем не менее он вызвал Пупона и Годфруа.

– События развиваются, – объяснил комиссар. – Скоро мы узнаем что и как делать. Дело будете вести вы и еще несколько сотрудников. Все, как обычно: никому ни слова, даже префекту полиции. Героев-любовников просьба не увлекаться красотками, – добавил комиссар, глядя на Пупона.

– Я за ним присмотрю, – пообещал Годфруа.

У него был серьезный вид и заурядная внешность, по которой трудно определить возраст. Лет тридцать пять, может больше, может меньше. Это было первым крупным расследованием, к которому патрон подключил его после инцидента в Ницце. Пытаясь задержать Пьера Лутреля, он же Пьеро Чокнутый номер один,[7 - Пьеро Чокнутым номер два по аналогии с Лутрелем называли другого известного налетчика середины сороковых годов – Пьера Карро (Прим. пер.).] Годфруа получил пулю в легкое и две в живот. Выздоровев, он мог бы перейти на более легкую работу, но эта профессия была у него в крови.

– Вот два адреса и фотографии, – сказал патрон. – Это бар, парадный и черный входы. Квартира. (Риччи жил недалеко от бара, сквер Соединенных Штатов.) Даю вам карт-бланш. Парень беспокоится. Будет много передвигаться, возможно, ему нанесут визит.

– Какого рода? – уточнил Годфруа.

– Такого, после которого заказывают венки и мраморную табличку. Если сможете, сделайте что-нибудь, но только наверняка и после… Впрочем, «до» вы все равно не успеете.

– Понятно, – сказал Пупон. – Глава первая: Джо валится, нашпигованный свинцом. Глава вторая: если ничего нельзя сделать, ждем третьей главы. А кто, по-вашему, придет?

– Альбан и Старый Гю, – ответил Бло.

Годфруа тихо присвистнул.

– Дело в шляпе, – сказал Пупон.

– Послушай, малыш, – предупредил Бло, – Альбан – телохранитель Цыганки, той огненно-рыжей красавицы, что произвела на тебя такое впечатление. Этот тип перешибал ручку метлы из пистолета уж не помню с какого расстояния. Кроме того, ты видел Цыганку: она цветет. О Старике Гю ничего говорить не буду. Все сказано на летучке. Если они придут, Джо Риччи точно не придется попробовать рождественскую индейку. Только эти двое и могут его убить. Молодежь из нового поколения слишком ослеплена его именем. А таких, как те двое из Вокрессона, Гю настреляет целую кучу. Насчет Гю и Альбана приказываю: если не сможете стрелять наверняка, не рыпайтесь. – Он посмотрел на Годфруа. – У тебя уже был похожий случай в Ницце, а Альбан стреляет лучше Лутреля.

– Сделаем все, как вы сказали, – пообещал Годфруа.

Бло снял трубку телефона и попросил соединить его с баром Цыганки на авеню Монтень.

– Позовите Альбана, пожалуйста, – попросил он женщину, которая подняла трубку, вероятно, кассиршу. – Это его друг. Спасибо…

Пауза.

– Это ты, Альбан? Бло говорит. Можешь прямо сейчас заскочить ко мне на секунду?… Да, именно. Ты сделаешь мне огромное одолжение. Надо заполнить бумаги. До скорого.

Он положил трубку.

– Я подержу его минут пять-десять, а вы посмотрите в глазок, – объяснил он инспекторам. – Потом будете работать непосредственно с Риччи. Звоните каждый час. Я буду здесь, потому что могут поступить данные из службы прослушивания. Работы на несколько дней. Сейчас или никогда. Меня удивит, если Джо останется в городе. Всего хорошего, господа, – закончил комиссар.

Годфруа и Пупон вышли в приемную, где за пишущей машинкой сидела Мирей. Позади нее была дверца, ведущая в маленький чуланчик, откуда через потайные отверстия просматривался кабинет патрона.

– Можно? – попросил Пупон. – Большой босс принимает у себя красотку и хочет, чтобы его верные помощники это видели.

– Вы только на это и годитесь, – ответила Мирей.

– Отдайте мне ваше сердечко, и вот что я с ним сделаю, – улыбнулся Пупон, взял со стола лист бумаги, скатал его в комок и бросил через плечо.

Он и Годфруа вошли в чуланчик и закрыли дверь. Шарик из листа упал на стол Мирей. Она написала несколько слов на бумажной ленте, обмотала ею шарик и сунула во внутренний карман пальто Пупона.

* * *


В полдень народу на Елисейских Полях стало больше, и Пупон не знал, к какой девушке подойти, столько их было. Одна уже его вежливо отшила. Годфруа засел в баре почти напротив заведения Джо. Пупон прохаживался по улице Вашингтон. Навстречу ему шла молодая женщина с миндалевидными глазами. Ее сумочка была размером почти с шляпную коробку.

– Позвольте мне помочь вам ее донести, – предложил Пупон, улыбаясь.

– До сих пор я обходилась сама, – сухо ответила она. Она шла быстро.

– Честно говоря, помощь – это только предлог, – продолжал Пупон, пристраиваясь рядом. – Я не нашел иного повода, чтобы завязать с вами разговор.

– Говорите, сколько хотите, я вам больше не отвечу.

– Послушайте, мадемуазель, я обратился к вам, будто в воду бросился. Все из-за ваших глаз. Должен существовать закон, запрещающий иметь такие глаза. (Она кусала губы, чтобы не улыбнуться.) Встреча с вами разбила мое сердце. Почему я не пошел другой дорогой?

– Если вы уже жалеете, значит, дело не так серьезно, – бросила девушка.

Ей было весело, и парень понравился.

– Облегчите мои страдания, – стонал он. – Давайте выпьем вместе аперитив и расстанемся навсегда…

– Полагаю, вы говорите это всем девушкам?

Это был традиционный ответ. Пупон парировал его столь же традиционным приемом. Он быстро схватил девушку за руку и торопливо сказал:

– Умоляю вас, идите, как ни в чем не бывало. Видите пару, направляющуюся к нам? Это друзья моей семьи. Спасите меня, улыбнитесь! Пусть думают, что мы знакомы. (Она улыбнулась.) Вы божественны, – шепнул Пупон.

Он взял девушку под руку и широко улыбнулся паре, о которой говорил. Мужчина удивленно уставился на него.

– Похоже, они вас не узнали, – заметила девушка.

– Он очень рассеян, – объяснил Пупон, – а вы такая красивая.

Он молол все, что приходило в голову. Слова не имели значения.

– Вы чудовищный нахал, – жеманно произнесла девушка.

– Меня зовут Бертран, – сказал он. – Бертран Дюгесклен.[8 - Бертран Дюгесклен – знаменитый французский полководец XIV века.] А вас?

– Сюзанн. А вас правда так зовут?

– Представьте себе, Сюзанн, в мире нет ничего правдивее ваших глаз и смеха. Давайте зайдем сюда.

И он посторонился, пропуская ее в бар Джо. Они сели за маленький столик.

– Я не могу задерживаться, – предупредила Сюзанн.

– Только пообещайте мне новую встречу здесь же и в это же время, – вздохнул Пупон.

– Обычно я прохожу мимо.

Она стала рассказывать ему тысячу мелочей о себе, которые он рассеянно слушал, не сводя глаз с коренастого рябого брюнета. Пупон поднял стакан.

– Я пью за вашу любовь и мое отчаяние.

– О, ваше отчаяние!

– Можно вас? – позвал он, подняв руку.

Подошел гарсон:

– Что желает месье?

– Беру вас в свидетели, – заявил Пупон. – Сейчас двенадцать двадцать пять. Если завтра мадемуазель не придет сюда в это время, я покончу с собой на этом месте.

– Мадемуазель обязательно придет, – невозмутимо ответил гарсон и незаметно отошел, оставив этого чудака дурачиться дальше.

– Господи, – вздохнула Сюзанн, – я проявила слабость, когда согласилась пойти с вами. Ну, мне пора.

Она встала, но Пупон взял ее за руку.

– Так вы придете?

– Может быть.

– Значит, придете.

– Если вы так уверены, то не приду.

– Вы сведете меня с ума, – сказал он, закрыв глаза рукой.

Девушка засмеялась чистым смехом и вышла из бара. Пупон снова позвал гарсона. Тот подошел.

– Месье?

– Как мужчина мужчине, – обратился к нему Пупон, понизив голос, – какое впечатление она на вас произвела?

– Трудно сказать, – ответил гарсон.

– Ну, у вас же есть некоторый опыт.

– Я их много вижу, – согласился гарсон, – но в наше время по внешнему виду не понять.

– Красивая девчонка, а? – восторженно сказал Пупон.

– Это так, – согласился гарсон. – Вы ничем не рискуете, если придете.

– Я приду даже на час раньше, чтобы не разминуться с ней, – пообещал Пупон.

Гарсона позвали, он извинился и отошел. Пупон снял пальто, но прежде чем повесить его на спинку стула, извлек бумажный шарик, заклеенный лентой, на которой было написано рукой Мирей: «Ты ничего из себя не представляешь, но я тебя все-таки люблю». Джо Риччи разговаривал, стоя посреди окружившей его группы людей. Пупон подумал, что лицо у Риччи длинное, как день без женщины. Он взглянул на дверь и вспомнил про Гю и Альбана. Немного помечтав под смягчившимся взглядом гарсона, он расплатился и вышел.

Годфруа позвонил патрону. Ничего нового. Они встретились немного в стороне, чтобы обменяться мыслями. Годфруа видел, как Пупон закадрил девушку. Приятная манера работать. Больше ничего не случилось.

На следующий день Пупон уже сидел в баре и ждал вчерашнюю девушку, когда Годфруа заметил Альбана, небрежно идущего по улице. Когда тот прошел мимо бара Джо Риччи, инспектор бросился к телефону.

– Мальчишка в баре, а по улице фланирует Альбан, – бросил он в трубку.

– У меня есть новости, – сказал Бло. – Джо улетает на Корсику четырнадцатичасовым рейсом. Если он заскочит в бар, то ненадолго. Уведи оттуда Пупона, я выезжаю.

Годфруа догнал Альбана, который делал обход квартала, увидел, как тот немного помедлил и вошел в здание, в которое из бара вел черный ход. На часах было двенадцать дня с несколькими минутами. Годфруа подождал пару секунд и последовал за ним.

Альбан подошел к двери; она была открыта. Лестница вела в зал наверху. Он закрыл дверь и вернулся. Во дворе Альбан встретил незнакомца. Он решил обойти сквер Соединенных Штатов, чтобы засечь тачку Джо.

Разойдясь с Альбаном, Годфруа вздохнул. Какая разница, куда он пойдет, главное, что он идет отсюда. Годфруа вернулся на улицу Вашингтон, чтобы наблюдать за входом в бар до приезда патрона. Тот прибыл вместе с повисшей у него на руке Мирей. Девушка чмокнула Годфруа, и они неторопливо пошли вдоль улицы.

– В начале и в конце улицы – наши люди, – сказал Бло. – А где мальчишка?

– Все еще там, – ответил Годфруа.

– Мирей его приведет, – решил Бло.

– Но… – попытался возразить Годфруа.

– Она знает, – перебил Бло. – Пупон так работает. Это хорошо, но сегодня риск слишком велик. Иди, Мирей, и сделай все быстро.

Альбан видел, как Джо укладывал чемоданы в багажник своего «форда», и бросился на улицу Бассано, где оставил взятый у друга «пежо 403», который иногда использовал, меняя номера. Таких «пежо» в Париже хоть пруд пруди! Через Пор Майо он погнал к убежищу Гю. Тот только что встал.

– Джо делает ноги, – бросил Альбан, захлопнув за собой дверь.

Гю молча смотрел на него.

– Можно попытаться сделать его в баре, только по-быстрому. Там все тихо, я только что осмотрел.

Гю без единого слова надел костюм, ботинки, пальто, потом взял свои пушки и вышел вместе с другом.

* * *


Когда Мирей вошла в бар, Пупон чуть не задохнулся.

– Этот красавчик с вами? – спросила она Сюзанн.

Разговор начинался на повышенных тонах. Появление этой красавицы ошеломило сидящую девушку.

– Да, а что…

– То, что у него, если хотите знать, двое детей, близнецы, и жена.

Мирей стукнула себя кулачком в грудь. Она разговаривала сквозь зубы.

Сюзанн, боявшаяся чего-то вроде взрыва водородной бомбы, встала.

– Вы негодяй! – бросила она Пупону, и в ее миндалевидных глазах сверкнули молнии. – Таких, как вы, хоть пруд пруди…

Она махнула рукой, зацепив стакан Пупона, который отлетел на несколько метров.

Выходя, Сюзанн задела Джо, но не остановилась.

– Что это значит? – спросил он гарсона.

Гарсон зашептан ему что-то на ухо.

– А! Ну ладно, – сказал он и широко улыбнулся, глядя на Пупона.

– Пошли отсюда, – настаивала Мирей.

Пупон попросил счет.

– Оставьте, – остановил его Джо. – У вас и так хватает неприятностей.

Таким образом он попытался выразить свое сочувствие.

– Хватает неприятностей! – завопила Мирен. – Он сам их искал!.. Ну-ка, дайте пройти!

Послышался смех. В тот момент, когда Мирей и Пупон выходили из бара, Гю и Альбан проезжали Триумфальную Арку.

– Патрон здесь? – спросил Пупон, когда они оказались на улице.

– Да, – ответила Мирей бесцветным голосом. – Улица блокирована полицией.

Она взяла его под руку, а Пупон покрыл ее своей в знак примирения. Они присоединились к Бло и Годфруа, сидевшим в кафе. У Бло был расстроенный вид.

– Полагаю, теперь ты знаешь, что он из себя представляет, – сказал он Мирей.

Но та была еще слишком поглощена опасностью, которая грозила Пупону.

– Я видел Альбана, – сообщил Годфруа. – Он осматривал заднюю дверь.

По улице неторопливо, как река, двигались прохожие. Бло решил, что народу чересчур много.

– Когда начнется стрельба по живым мишеням? – осведомился Пупон.

Риччи уже дважды выходил, чтобы положить вещи в свой «форд», стоявший в нескольких метрах от бара. В это время черная машина, управляемая Альбаном, проезжала по Елисейским Полям.

– Покажи мне улицу, – сказал Гю. – Не останавливайся.

Городские артерии кишели машинами. На площади Этуаль «пежо» застрял в пробке. Гю не мог прийти в себя. Последний раз он ездил на машине в 1947 году – никакого сравнения. Гю не узнавал города.

– Первая улица налево после этой, – предупредил Альбан.

Гю выглянул из окна машины. Толпа пешеходов, переходивших проезжую часть, закрывала обзор. За ними виднелась улица, заполненная машинами и людьми.

– Сколько народу! – сказал Гю. – Тут не проскочить.

– На следующей улице движение меньше, – сказал Альбан.

Гю увидел, что Альбан прав.

– Развернешься на площади Елисейских Полей, – велел он.

Гю проверил, что дослал патрон в патронник каждого из его пистолетов, и снял оружие с предохранителя. Он решил воспользоваться «кольтом» и сунул его во внутренний карман пальто. «Пежо» тем временем развернулся на площади Елисейских Полей и остановился на красный свет на улице Франклина Рузвельта.

Вдруг Гю почувствовал, что ему стаю не по себе. Он провел рукой по моментально вспотевшему лбу. «Пежо» тронулся с места, снова остановился, прежде чем влиться в поток автомобилей, двигавшихся вверх по Елисейским Полям. Через несколько секунд Гю выйдет, чтобы прикончить Риччи. Его сердце сжалось, как в приходившем иногда кошмарном сне, когда сердце стискивали когти орла. Он вскакивал весь в поту и сидел на кровати, прижимая одну руку к груди, а другую к мокрому лбу.

– Подъезжаем, – объявил Альбан.

На Гю навалилась вся враждебная тяжесть окружавшего его мира. Он посмотрел на затылок Альбана так, словно видел его в последний раз.

– Это было бы слишком глупо, – прошептал он, нагнулся вперед и сжал рукой плечо друга. – Гони, я не пойду.

Альбан выполнил приказ, не размышляя, и, воспользовавшись просветом в потоке машин, перестроился в левый ряд. Два человека, которых Бло поставил в конце улицы Вашингтона, чтобы перекрыть ее по его сигналу, делавшие вид, что ждут автобус, увидели, как черный «пежо 403» свернул налево.

– А потом будут говорить, что много аварий, – сказал один.

– Это не наше дело, – отозвался второй.

В конце улицы Альбан успел проскочить на зеленый свет и выехал на авеню Фош. В зеркале заднего обзора он видел бледное лицо Гю.

– Ты что-то заметил?

– Нет, – ответил Гю. – Но мне стало плохо.

Он опустил стекло и вдохнул воздух. По мере того, как они удалялись от бара, он чувствовал, что оживает.

– Я старею.

– Со мной тоже такое бывало, – сказал Альбан. – В таком деле надо полагаться на свои чувства.

До Монружа они больше не обменялись ни словом. Гю дождался, пока Альбан отвлечет внимание консьержки, и проскочил вверх по лестнице. Он с удовольствием принял бы хорошую ванну, но ограничился тем, что сунул голову под струю из крана. Гордиться собой не было причин. Альбан ходил по комнате из угла в угол, как зверь в клетке. Ксавье не приходил домой обедать; он ел в столовой. Альбан пожалел, что его нет, потому что не знал, что сказать Гю. Он смотрел, как тот выкладывает оружие на стул.

– Мне лучше купить игрушечные, – сказал Гю, упал прямо в одежде на кровать и отвернулся к стене.

Альбан даже не снял шляпу. Он подумал, что лучше оставить Гю одного и дать ему отдохнуть.

– Цыганка сообщит новости, и мы будем знать, что делать, – сказал он и ушел.

Альбан поехал на авеню Монтень той же дорогой: через площадь Этуаль, потом по авенго Марсо, улице Галиле и улице Верне до авеню Георга Пятого, остановил машину и положил «парабеллум» в бардачок.

Ему не терпелось узнать, уехал Риччи или нет. Машины Джо перед баром не было. Место было еще свободно. Альбан заметил идущего ему навстречу комиссара Бло и приложил палец к шляпе.

– Привет, комиссар, – сказал он.

Бло вышел из кафе, чтобы разрешить своим людям уйти с постов. Риччи уехал, и было ясно, что ничего не произойдет.

– Милейший Альбан! – произнес Бло. – Гуляешь?

Альбан подумал, что предчувствие не подвело Гю; ему будет приятно узнать об этом.

– Гуляю, – ответил Альбан.

– Я тоже, – сказал Бло. – Если хочешь, можем пройтись вместе.

Он показал в сторону Елисейских Полей.

– Если хотите, – согласился Альбан.

И они пошли, плечом к плечу, как друзья. На улице людей стало меньше; время обеда.

– Передай мое почтение твоей очаровательной хозяйке, – сказал Бло.

– Она уехала.

– Черт! Уже?

– Ей все надоело, – ответил Альбан тягучим голосом, мысленно спрашивая себя, один ли Бло или вокруг полно ищеек.

– И надолго она уехала? – поинтересовался комиссар.

– Не знаю, – ответил Альбан. – Никто не знает. Она тоже. Просто уехала. Сказала, что поедет куда глаза глядят.

Они прошли мимо бара Джо.

– Все уезжают, – произнес Бло. – Это невежливо. Этот вот отправился на Корсику.

Он указал кивком на бар.

– Ему повезло, – ответил Альбан.

– Очень точное слово, – согласился комиссар. – А ты остаешься?

– Надо заниматься баром Цыганки, – сказал Альбан.

Они вышли на Елисейские Поля. Инспекторы, которые видели, что начальник идет со знакомым некоторым из них длинным типом, не приближались.

– Если тебе на авеню Монтень, то могу подбросить, – предложил Бло. (Молчание длилось довольно долго.) – И никаких сведений о некоем Гюставе Минда. Штиль на всех направлениях.

– У нас таких называют одиночками. Он – как старый вепрь. Такого трудно найти, а если его и удается взять, то он обязательно прихватит с собой на тот свет двух-трех собак.

– Мне не слишком хочется искать его, – вздохнул Бло.

– Понятное дело, – отозвался Альбан, подумав о пушках Гю.

Они подошли к площади Елисейских Полей.

– Мне на ту сторону, – сказал Альбан.

– Отлично. А я отсюда прослежу, чтобы с тобой ничего не случилось при переходе. Это было бы грустно.

– Удачи, комиссар, – проронил Альбан, коснувшись пальцем шляпы.

На прощанье он не подал руки своему спутнику. Бло был ему симпатичен, но он все-таки был с Набережной.

– Долгой жизни блатным, – пожелал Бло.

Он посмотрел вслед Альбану, переходящему на ту сторону площади. Скоро будет два часа дня. У комиссара оставалось ощущение, что Риччи чудом избежал смерти. Теперь Альбан знает, что он на Корсике и, возможно, отправится туда один, потому что Гю не решится ради мести оказаться в ловушке на острове. Цыганка уехала. Если Гю скрывается в Париже, он скоро последует за ней. «Мне остается только ждать, – подумал Бло, возвращаясь к своим людям. – Ждать непредвиденного случая и слушать ругань идиота-политика, считающего, что полиция спит, что слишком много преступлений остается ненаказанными и все такое прочее.

Все вокзалы, порты, аэропорты, шоссейные дороги находятся под наблюдением, и Гю это известно.

Задействованы тысячи осведомителей. Бло использовал такое мощное оружие, как разрешение на проживание в столице. Но Гю не общался с блатными, он расстался со своими иллюзиями. Бло его понимал.

Гю не хотел ни вновь загреметь в тюрьму, ни умирать. Он наверняка вооружен до зубов. Бло дошел до улицы Вашингтона и отпустил людей. Джо Риччи испарился слишком быстро, а вместе с ним испарился шанс поймать Гю.

Было поздно, комиссару хотелось есть. Он решил пообедать в столовой самообслуживания вместе с Мирей, Годфруа и Пупоном.


Глава 3


В Марселе Вентура Риччи только что расстался со своим старшим братом Джо, направлявшимся на Корсику. Джо не рассказывал о своих делах, но от него явно пахло деньгами. «Не жалуюсь», – сказал он, решив развеяться на родине. «У маков дела всегда шли неплохо», – подумал Вентура.

Совсем недавно он подумывал взять в дело брата вместо Жанно Франчи, но, встретившись с Джо, понял, что ничего не выйдет: у того кишка тонка. Доля каждого участника должна была составить что-то около сотни миллионов франков, но это вряд ли сделает Джо смелее.

Что же касается Жанно, ему следовало послушаться Вентуру и не ездить в Париж, чтобы убрать Жака Нотариуса. Это было не к спеху. Кроме того, они все равно решили бросить сигаретный бизнес, потому что делом заинтересовались итальянцы, а войну с ними выиграть невозможно. Жака можно было вообще оставить в покое. Вентура получил наводку на потрясающее дело, которое должно было обеспечить участников на всю жизнь. Но Жанно ничего не хотел слышать. Можно подумать, что у него были личные счеты с Жаком.

Вентура потерял интерес к этому делу еще и потому, что хорошо относился к Цыганке. В молодости он буквально боготворил ее мужа Поля, в день похорон которого Цыганка отличила искреннее горе Вентуры от постных мин лицемеров, пришедших проводить знаменитого гангстера в последний путь. Но переубедить Жанно он не смог, к тому же, никто не был виноват в том, что приятель Цыганки начал строить из себя авторитета. Альбан успел выстрелить в ответ, и Жанно втащили в машину с двумя пулями в животе. Несмотря на помощь надежного врача, он умер на хазе возле Парижа.

К Вентуре пришли блатные, которых он не знал, и сказали, что Жанно в бреду зовет его. Но к его приезду Жанно умер. Ночью они похоронили его в саду у дома, и Вентура вернулся, ни с кем не простившись.

С этого момента он искал четвертого человека на место Жанно, чтобы напасть на фургон. Все должны были быть готовы через две недели, между Рождеством и Новым годом. Предстояло стрелять, но Вентуру это не пугало. Ему сорок один год, его жене Алисе на десять лет меньше, а дело должно было принести бешеные бабки. После этого он завяжет и проживет остаток дней тихо. Купит жене маленький бизнес; когда она начнет работать, будет меньше тратить. Так размышлял Вентура в простоте человека действия. В прошлом году он продал свой бар и оказался на виду, как на витрине. От этого становилось не по себе.

* * *


«Версай» проехала по бульвару Перрье. Вентура жил на холме, в вилле, расположенной в сосновой роще, куда можно было доехать и по Карнизу. Он вышел из машины, чтобы открыть двери гаража.

– Не загоняй машину! – крикнул женский голос.

Он поднял голову и увидел закрывающееся окно. На прошлой неделе Алиса разбила свою «симку», врезавшись в грузовик. Авария произошла по ее вине. Сейчас она из кожи лезла, чтобы узнать, кто ведет дело.

– Надеюсь, они отберут у тебя права, – повторял ей Вентура по несколько раз на дню.

Алиса была брюнеткой с голубыми глазами, арлезианкой. Во время оккупации ее брат вместе с Вентурой состоял в подпольной организации. Их родители держали в Арле закусочную.

– Для друга ты бы заскочил в префектуру, – упрекала она, – а для жены не можешь.

И щелкнула пальцами, как испанская танцовщица.

Сразу, как они поженились, Вентура загремел в «дом отдыха» по одному грязному делу, но он умел молчать, и потому его вскоре выпустили с запрещением жить в крупных городах. Алиса вела себя просто великолепно. Правда, о деле она ничего не знала, но полиция не узнала от нее ни одного имени тех, кто чуть ли не ежедневно бывал у них в доме. У нее была аллергия на полицейских. Алиса не знала, действительно ли она безумно любит Вентуру, зато чувствовала, что готова помогать ему при любых обстоятельствах и убить всякую женщину, с которой он попытается ей изменить.

– Дорогой, – продолжала она кричать, услышав, что он вошел в дом, – Маги надо съездить в Тулон.

Маги была двоюродной сестрой Алисы.

– Каждый час ходит поезд! – заорал Вентура.

Они чеканили слога, произнося концы слов нараспев.

– Ты кричишь, кричишь, а сам не знаешь зачем, – заметила Алиса, с шумом сходя вниз по лестнице.

– Я знаю, что мне нужна машина, а твоя Мага пусть едет на чем хочет.

– Но я обещала!

– Не надо было этого делать, – ответил Вентура, опускаясь в кресло.

– Она же член семьи!

– А я нет, что ли? – вздохнул Вентура.

Хорошенький ротик Алисы приоткрылся в недоумении, но телефонный звонок избавил ее от необходимости ломать голову. Вентура подошел к декоративному камину, на котором стоял белый аппарат, и снял трубку.

– Да, это я. Когда хочешь. Конечно. Приезжай сейчас. Нет, ничего не нашел. Да, у нее все в порядке. (Он посмотрел на жену.) Ну, пока. – И положил трубку.

– Это Антуан, – сказал он. – Беспокоится о твоем здоровье.

– Он чересчур любезен, – пробурчала Алиса. – Все твои друзья – бабники, а Антуан ничуть не лучше остальных. И он еще спрашивает, как я себя чувствую!

– Ты говорила, что он тебе как брат.

– Передумала. Сегодня у меня плохое настроение.

Алиса кипела.

– У Антуана есть машина, – вскользь заметил Вентура.

Когда гость позвонил в дверь, его ждал горячий прием. Через несколько минут он уже протянул Алисе техпаспорт и ключи от своей «ДО.

– Лучшего, извини, нет, – сказал Вентура.

– Ничего, – отозвалась она, надевая шерстяное пальто. – Хоть у твоего друга есть сердце.

– Оно его разорит, – вставил Вентура.

– Ему принадлежит вся моя дружба без остатка, и он это знает, – объявила она по-королевски.

Антуан улыбался; ему было тридцать пять лет. У него было одно из тех лиц, что нравятся женщинам.

– Твою дружбу он отнесет прямиком в сберкассу, – сказал Вентура.

– Вы уже водили «ДС»? – поинтересовался Антуан.

– Да, машину моего дяди, – ответил за жену Вентура. – После этого мы рассорились.

– Не слушайте его! – воскликнула Алиса и выскочила из дома.

В комнате сразу стало совсем пусто. Мужчины переглянулись.

– Тайфун, – сказал Антуан.

– Что-то вроде этого, – согласился Вентура.

– Ну как, все остается в силе?

Вентура знал, что Антуан мечтает об этом по ночам.

«Надо найти замену Жанно, и дело будет в шляпе», – подумал он.

– В округе есть отличный парень, – предложил Антуан.

– Знаешь, я сегодня виделся с Джо, но даже не стал заговаривать об этом. Он не подойдет.

Это означало: «Я не взял брата не затем, чтобы брать какого-то фраера».

– Это Орлов, – добавил Антуан.

– Твою мать! – выругался Вентура. – Он здесь? Ты его видел?

– Дело было так, – начал Антуан. – Я его не знаю, хотя много о нем слыхал. Даже там. (Он отмотал пять лет за вооруженное ограбление. Запутать правосудие стоило Антуану так дорого, что он вышел без гроша.) – Этой ночью я был у Иветт. Знаешь старуху, которая держит бордель на улице Паради? Мы с ней разговорились. С ума сойти, сколько историй о знаменитых делах прошлого она знает! После той истории с маком она хорошо ко мне относится.

Антуан тогда сыграл роль благородного рыцаря. Один сутенер решил показать свою крутизну на совсем молоденькой блондиночке. Антуан за нее заступился, после чего сутенера соскребали ложечкой со стены. Девушка представила Антуана Иветт. Старуха не любила сутенеров; она считала, что девочки должны сохранять выручку для себя, а не содержать всяких придурков.

– Мы болтали, – продолжат Антуан. – У нее одна-две девочки всегда свободны, и старуха вешает им лапшу на уши, так что они чуть не помирают со смеху. Звонок, старуха открывает, и я слышу: «Ты? Господи, не может быть!» или что-то вроде того. Она вернулась с высоким парнем – метр восемьдесят, блондин, упакованный, как принц. А как он говорит, это надо слышать. Старуха не назвала ни мне его фамилию, ни ему мою. Только имена, его она называла Стани. Иветт откупорила бутылку шампанского.

– Его зовут Станислав, иногда Стан.

– Я сразу подумал, что это Орлов. Старуха говорила о нем, как о сыне. Он учился повсюду, даже в Англии.

– Ты ему что-нибудь сказал? – спросил Вентура.

– Ничего я ему не говорил. Кажется, он работает в одиночку. Но сто «кирпичей» его наверняка заинтересуют.

Было шестнадцать часов.

– Как думаешь, Иветт у себя? – поинтересовался Вентура.

– Можно узнать.

Но если существует телефон, то есть и аппаратура прослушивания. На «Версай» Вентуры они доехали до улицы Паради. Когда Иветт увидела Антуана Рипа в сопровождении Вентуры Риччи, это показалось ей странным. Репутация Вентуры была известна.

– Добрый день, мадам Иветт, – поздоровался Вентура. – Мы встречались пару раз.

– Я никого не забываю, месье Риччи, – ответила дама. (Она была холеной, с живыми глазами, матовой кожей и совершенно седыми волосами). – Здравствуй, Тонио, – сказала она Рипа.

– Знаешь, Иветт, – начал Антуан, – Вентура хочет поговорить с Орловым.

Старая дама взмахнула ресницами.

– Мы с ним знакомы, – добавил Вентура. – Для него очень важно встретиться со мной. Антуан мне сказал, что вчера вечером он приходил сюда.

– Верно, – подтвердила Иветт, – но я не могу вам сказать…

Вентура жестом остановил ее:

– Мы ничего не просим. Просто передайте ему, что я приходил по важному делу и отдайте ему это. (Он написал на листке бумаги свой телефон и адрес.) Я возвращаюсь домой и буду ждать его. Телефоном, сами понимаете, лучше не пользоваться.

Они ушли.

– Поехали к Паскалю, – сказал Вентура.

Паскаль держал кафе на улице де ла Тур, возле площади Биржи. Они вошли через служебный вход. Гарсон расставлял стулья.

– Месье Леонетти у себя? – спросил Вентура.

Гарсон указал пальцем назад, где находились коридор и обитая дверь. Вентура приоткрыл ее.

– Не помешаем?

Паскаль разговаривал с маленьким лысым человечком. Между ними лежали бумаги и кожаный портфель.

– Никогда! Никогда! – воскликнул Паскаль, вытянув руку с растопыренными веером пальцами. (Вентура и Антуан подошли ближе.) – О, Тонио! Привет, ребята, – сказал Паскаль.

Лысый человечек улыбался, сам не зная почему.

– Мой бухгалтер, – представил его Паскаль.

– Помогает тебе делать деньги? – спросил Антуан и изобразил на пальцах, что пересчитывает купюры.

Улыбка бухгалтера стала шире; на этот раз он знал почему. Вентура сделал ему незаметный знак. Лысый хорек был сама деликатность.

– Я пойду, месье Леонетти, – объявил он. – Это не к спеху.

– Конечно, конечно, – согласился Паскаль.

– До свиданья, месье Леонетти. Господа… (И он вышел, унося портфель под мышкой.)

– Я хочу выпить, – заявил Антуан.

– Забавно, но этот малый всегда хочет выпить, – отозвался Паскаль, открывая бар.

Он извлек пустую бутылку, сунул руку дальше, вытащил вторую, тоже пустую.

– Ничего себе!

– Жаль! – вздохнул Антуан, закидывая ногу на ногу.

Паскаль выбежал из кабинета и вернулся с квадратной бутылкой, до середины наполненной темной жидкостью.

– Можно узнать, что это такое? – спросил Антуан кончиками губ.

– Напиток для настоящих мужчин, – ответил Паскаль.

Выпив немного этого напитка, человек ощущал себя молодым, здоровым и богатым, а рядом с собой – Брижит Бардо.

– Послушай, – сказал Вентура, – у нас назначена встреча. Ты тоже должен прийти.

– Насчет хм-хм? – спросил Паскаль.

– Точно, – подтвердил Вентура. – Ждем у меня дома Орлова.

– Черт, – заметил Паскаль. – Ну, вы и размахнулись.

– Пока ничего не решено, – поправил Антуан. – Мы ему еще не говорили.

– Я его немного знаю, – сказал Паскаль. – Он работал с Тео.

У Тео был быстроходный катер, способный пересечь Средиземное море. Очень полезная вещь.

– Посмотрим, – решил Вентура. – Все должно быть готово через две недели, а втроем мы не справимся. Четверых и то мало. Ну, ты поедешь?

– Я приеду прямо к тебе, – ответил Паскаль. – Не то будет слишком заметно. Еще немножечко этого чуда? – Он протянул руку к бутылке.

– Привези ее ко мне домой, – посоветовал Вентура. – А то Орлов холоден, как лед.

И он вышел вместе с Антуаном.

Паскаль завернул бутылку в газету, где писали исключительно о скачках. Он мечтал иметь лошадей. Настоящих, победителей. На золотишко, которое они заполучат через две недели, он купит себе двух скакунов и продаст кафе, где нужно работать, а прибыли почти нет. Паскаль был игрок. В свои сорок пять лет он отлично себя чувствовал. Вентура ни разу не пожалел, что ходил с ним на дело. В молодости Паскаль имел две ходки: один раз на три года, второй – на два, да еще побывал в штрафном батальоне. Он не был пижоном, ему хватало «пежо 403». Паскаль поставил бутылку рядом с собой и включил двигатель.

Он решил ехать к Вентуре по Карнизу; там подъем был не таким крутым, как на бульваре Перрье.

* * *


Когда Паскаль подъехал к дому, «версай» перед домом не было. Вентура уже загнал машину в гараж. Паскаль позвонил. Остальные были уже на месте. Все уселись и принялись ждать.

– Как думаешь, Иветт ему скажет? – спросил Антуан через некоторое время.

– Она над ним трясется, как курица над яйцом, – ответил Вентура. – По глазам видно, ей хочется, чтобы он завязал. Но если он чего испугается, она его успокоит.

– Ждать, возможно, придется долго, – сказал Паскаль. – Перекинемся в картишки?

– Если хочешь, – ответил Антуан.

Паскаль взял колоду, которую Вентура вынул из ящика, и начал тасовать. Он любил карты…

Началась игра. Когда пробило восемь часов вечера, Паскаль остался без гроша.

– Жрать хочется, – он поднялся из кресла.

У Риччи не было прислуги. Он нанимал приходящих служанок, а не слуг, которые жили бы в доме и могли повторить то, что слышали.

– Алисы нет, – ответил Вентура. – Ты сходи, посмотри, может чего найдешь. Она вернется не раньше десяти, – добавил он для Антуана.

Тот беспокоился о своей машине, и Вентура это чувствовал.

Ему хотелось позвонить Иветт, узнать, приходил ли к ней Орлов, но он опасался показаться слишком настойчивым. Паскаль вернулся из кухни со стопкой намазанного маслом печенья.

– Ни грамма хлеба, – презрительно сказал он.

– Алиса сидит на диете.

– О-ля-ля! – спокойно произнес Паскаль. – Слушай, ты нам решил устроить западню?

* * *


Орлов поднимался на холм пешком. Стемнело. Дорога, которая вела серпантином до виллы, освещалась плохо. Он вдохнул прохладный вечерний воздух. Сосны казались фантастически высокими. Орлов не задумывался, зачем он понадобился Вентуре. На месте будет видно. Тео объяснил: «Поднимешься на верх Карниза. Это первый дом с той стороны». Он подошел к вилле. Перед воротами стояла «пежо 403». Дверь не была заперта. Орлов осветил маленьким фонариком салон и прочел табличку на приборной доске: «Паскаль Леонетти». Быстро осмотрев машину, Орлов не нашел ничего интересного и осторожно закрыл дверцу, после чего обошел вокруг виллы. Освещено было только одно окно, справа от входной двери. Он позвонил и отошел в сторону, держа руки в карманах. В одном из них лежал надежный пистолет испанского производства.

В дверях появился Вентура.

– Меня, кажется, ждут, – сказал Орлов.

– Добро пожаловать, – пригласил Риччи и посторонился, пропуская гостя. Ласкать отложил печенье, а Антуан перетасовывал карты, пытаясь придать себе солидный вид.

– Паскаль Леонетти. Антуан Рипа, – представил Вентура.

– Добрый вечер, – поздоровался Орлов размеренным голосом без малейшего акцента.

Он расстегнул пальто и сел в кресло. На вид ему было лет тридцать, но по подсчетам Вентуры тридцать пять, а то и больше. Ему захотелось сказать, что он не слишком изменился после их последней встречи, но Орлов пришел не за этим.

– Хочешь начать новый год с сотней миллионов? – спросил в лоб Вентура.

– Есть масса способов начинать год, – отозвался Орлов. – Можно вообще не начинать.

– Да, а такие деньги на дороге не валяются, – заметил Вентура. – У меня наклевывается шикарное дело через две недели. Наводку дает одна большая шишка – проигрался до трусов. Час работы и большой куш. Фургон с тонной золота в слитках по килограмму. Охрана – максимум два мотоциклиста. Всем четверым по сто «кирпичей» на брата, плюс одна доля наводчику.

Он замолчал, оставив детали при себе. Орлов – парень хороший, но он волк-одиночка, его реакцию предугадать нелегко.

Антуан перестал тасовать карты, Паскаль считал, что раз Орлов пришел, дело в шляпе.

– Что, стало так трудно найти гангстера на такую сумму? – спросил Орлов.

– Можно найти хоть сотню, – ответил Антуан, и его захлестнула гордость за то, что он входит в эту четверку. – Но я оттрубил шестьдесят месяцев (это звучало эффектнее, чем пять лет) и не собираюсь возвращаться за решетку из-за какого-нибудь сопляка.

– Ваше доверие мне приятно, – произнес Орлов, обводя взглядом присутствующих. – Вы имеете полное право выбирать подельника. Полагаю (он обратился к Вентуре), ты обдумал каждую деталь, и мне остается только согласиться или отказаться. Если я соглашусь, то с полным доверием к вам, и не стану задавать вопросов.

Он погладил нос большим и указательным пальцами. У него был прямой нос на красивом худом лице завоевателя.

– Значит так, – сказал Орлов. – Я не говорю ни «да», ни «нет». Мне нужна неделя, чтобы дать вам окончательный ответ.

– Мы должны быть готовы через две недели, – напомнил Вентура.

– Ты это уже говорил, – ответил Орлов. – Если я откажусь, у вас останется еще неделя, чтобы найти четвертого. Или провернуть дело втроем.

– Я все просчитал. Втроем невозможно, – возразил Вентура.

– Три – хорошее число, – заметил Орлов, подумав о делах, которые он проворачивал вдвоем или в одиночку. – Все зависит от обстоятельств. Тонна золота не простой орешек. Но вы можете искать, пока я думаю. Это ваше полное право. Таким образом, я вас не задержу.

– Мне это нравится, – заявил Антуан. – Паскаль, доставай свой бутылек.

Вентура вынул стаканы.

– Мне совсем немного, – предупредил Орлов.

Они подняли стаканы за успех последнего ограбления в своей карьере.


Глава 4


Цыганка вновь села на поезд, шедший в противоположную от Марселя сторону, сошла с него на первой же станции и вернулась в Марсель на такси.

Там она отправилась прямиком к Жюстену Кассини, кузену бедняги Поля. Тот снимал квартиру в квартале Лазаре, между Порт д'Экс и вокзалом Аран, в многоэтажном доме номер четыре по улице Шевалье-Поль, что всегда веселило Поля, когда он навещал Жюстена.

Жюстен был богат, но жил скромно. Он плавал около тридцати лет и столько же занимался контрабандой. Подкупив восемьдесят процентов таможенников, он ввозил и вывозил все что хотел, на любом судне. У обоих его детей, сына и дочери, уже были свои семьи. Жюстен жил с женой в своем любимом квартале, где всех знал.

Цыганка расплатилась с таксистом, который поставил чемоданы на тротуар, и два раза позвонила во входную дверь дома. Жюстен жил на третьем этаже. Консьержек в Марселе мало, двери на улицу обычно заперты. Жильцы открывают их из квартиры. Цыганка снова позвонила, дверь открылась.

– Кто там? – прозвучат на лестнице голос с поющим южным выговором.

– Месье Кассини! – позвала Цыганка.

– У них никого нет, милая дама.

Цыганке показалось, что открываются двери других квартир. Она не знала, куда деваться со своими чемоданами.

– Жюстен? Он у Анджели, – произнес кто-то.

– Где это? – спросила Цыганка.

Она подняла голову и увидела жильцов, которые вышли из своих квартир и стояли, опираясь о перила, каждый на своем этаже. Желая помочь, все заговорили одновременно, и она ничего не поняла. Мимо пробежал какой-то мальчишка.

– Малыш за ним сбегает…

– Не стойте там…

– Поднимайтесь погреться…

Цыганка улыбнулась и внесла чемоданы в подъезд. Вскоре пришел Жюстен.

– Малышка! – воскликнул он – Какой сюрприз… – И прижался костлявым лицом к нежной щеке Цыганки. – Жены сейчас нет, – объяснил он, поднимаясь по лестнице.

В столовой жарко горела печка.

– Я хотел тебе написать после того случая, но подумал, что не стоит.

Жюстен прочитал о перестрелке в газетах. Он всегда рассказывал, что собирался написать родственникам, но никогда этого не делал. Жюстен говорил на многих языках, но писать не умел.

– Мария поехала к сыну навестить внуков, – сказал он.

Они немного поговорили о семейных делах, потом Цыганка сказала:

– Жюстен, мне нужна помощь.

– Хочешь пожить у нас?

– Да, первое время. Не хочу заполнять карточку в отеле. Сними мне маленький отдельный домик поблизости. Цена не имеет значения, лишь бы не пришлось называть свое имя. Это для одного человека. Он прячется.

Она посмотрела ему в глаза. У Жюстена были огромные кустистые брови, венчик волос на макушке, продубленная кожа.

– И хочет слинять за кордон… – протянул Жюстен.

– Да, – подтвердила Цыганка. – Его ищут. Это Гюстав Минда.

– Старый Гю?

– Не такой уж он и старый, – возразила Цыганка, и в маленьких глазах Жюстена зажегся веселый огонек.

– Пусть так, – сказал он. – Домик есть. Тот, что Мария унаследовала от отца. Он в Мазарге, зимой мы там не живем. (Он немного заколебался.) Не стоит говорить Марии. Она туда никогда не ездит. Ремонтом занимаюсь я.

– Я поеду все подготовить к его приезду. Ты спасаешь ему жизнь.

– Благодарю, – сказал Жюстен и встал подбросить дров. – Теперь насчет поездки, – продолжал он, закрывая дверцу. – Я знаю одного грека (он сразу подумал о Тео), на своей скорлупке он ходит по всему Средиземному морю. Это будет стоить дорого, зато безопаснее всего.

– Поступай, как ты считаешь нужным, – ответила Цыганка.

Ей не терпелось снова увидеть Гю, и она обдумывала наилучший способ привезти его в Марсель. Не разобрав чемоданы, она попросила бумаги для письма, чтобы послать инструкции Альбану.

– Я тебя оставляю, малышка, – сказал Жюстен.

Он возвращался в бистро Анджели, где заядлые картежники постоянно упрекали его за то, что ему приходится уходить в середине партии.

* * *


В Париже Альбан дважды в день заходил к подруге Цыганки, служившей почтовым ящиком. Ему не пришлось ждать слишком долго. Через три дня после отъезда Цыганки от нее из Марселя пришло письмо, которое он отнес Гю.

– Интересно, о чем она думает, – сказал тот, прочитав. – Я ведь все-таки не ребенок. Ты посмотри, она решила засунуть меня в ящик, написав ВЕРХ и НИЗ. Значит, если парень перепутает, я поеду вниз головой, как факир.

– Она говорит, что все проконтролирует.

– Об этом я догадался, – усмехнулся Гю. – А по прибытии мне приготовят встречу. Нет, я сделаю по-своему. Поеду по проселочным дорогам. Она в Лазаре, у Жюстена. Доберусь до Экс-ан-Прованса, там сяду на троллейбус и выйду, не доезжая до Порт д'Экс. Буду объезжать центр и доеду целым и невредимым.

– Ты ищешь как сделать все по-своему, – сказал Альбан.

Он рассказал о встрече с Бло, о том, что район наверняка был блокирован полицейскими. После рассказа Альбана Гю находился в приподнятом настроении и по каждому делу прислушивался к голосу своей интуиции.

– Поеду немедленно, – сказал Гю.

Альбан смотрел, как он собирается. Гю снова вошел в его жизнь, и вот их дороги опять расходятся.

– Я должен остаться, – сказал он. – Цыганка рассчитывает, что я займусь баром, а если нас будет слишком много, это привлечет внимание.

Он медленно провел ладонью по лысине. Гю закрыл чемоданчик, в который положил самое необходимое.

– Если что будет не так, только позвони мне, – сказал Альбан.

– Я доверяю тебе больше, чем любому человеку на свете, – ответил Гю.

– Может, больше и не увидимся?

Гю подошел.

– Хорошо, что мы встретились, – сказал он. – Когда я увидел тебя в первый раз, ты вместе с Жаком Нотариусом выносил пьяного. Я почувствовал, как будто бы меня что-то ударило…

Альбан не был силен в разговорах. Он сунул руку под мышку и вынул «парабеллум».

– Держи.

– Ты мне дал уже два, – отказался Гю. – «Беретту» и «маузер»…

– Это другое дело. Я с ним никогда не расставался.

– Старина Аль! – прошептал Гю.

Его взгляд затуманился, но он не стыдился катившихся по щекам слез.

Альбан изобразил улыбку, больше напоминавшую гримасу.

– Не забудь хрусты, – сказал он, указывая на пачку банковских билетов, которую Гю выложил на стул.

– Это не самое важное, – грустно проронил Гю.

Он почувствовал, как огромная ручища Альбана сжала его плечо. Так он прощался. Гю следил, как спина его друга скрывается за дверью, и долго стоял неподвижно. Наконец он, стараясь ни о чем не думать, положил «маузер» и «кольт» в чемоданчик, «парабеллум» Альбана сунул в кобуру под Мышку, а «беретту» – в наружный карман пальто.

Гю окинул взглядом комнату, которая дала приют его первой любви с тех пор как он стал свободным, и, думая о Цыганке, спустился по лестнице.

У Порт д'Орлеан он сел в автобус до Порт д'Итали, а оттуда другим автобусом до Фонтенбло. И так далее.

* * *


Альбан сообщил Цыганке, что Гю выехал. Она удивилась, что он пренебрег ее советами, и очень разволновалась, узнав, что Гю совсем один. Чтобы выиграть время, Жюстен переговорил с греком Тео. Тот в принципе согласился, но сказал, что в один из ближайших дней ему придется выйти в море. Он ждал чьего-то ответа, чтобы сказать точно. Большего Жюстен от него добиться не смог.

Тео принадлежал к той породе авантюристов, которую вытеснила современная жизнь. Он жил на своем катере и, главное, со своего катера, сроднившись со своим корабликом. Грек был среднего роста, с добрыми глазами. Всем, кто его знал, казалось, что время над ним не властно. Тео не любил общаться. Орлов был его единственным другом.

Накануне вечером Орлов зашел к Тео отдать должок по одному делу и узнать дорогу в глухой уголок, где обретался Вентура Риччи.

– Как катер? – спросил Орлов.

– Плавает, – ответил Тео.

– Возможно, скоро ему придется плыть к Сицилии, – объяснил Орлов. – Я вернусь.

Тео предпочитал отказаться от десяти дел, лишь бы работать с Орловым.

* * *


– И все-таки, – в десятый раз спросила Цыганка Жюстена, – как ты думаешь, этот Тео сделает, что нужно, или будет тянуть время?

– Он не такой, – ответил Жюстен. – Дельный мужик. У него просто другое дело. Он мне скажет.

Цыганка не выходила из квартиры Кассини. Гю должен был приехать сюда. При каждом звонке в дверь она выскакивала на площадку, не решаясь спросить «Кто там?» или «Вам кого?», хотя сгорала от желания это сделать.

Наконец, однажды утром Гю приехал. Мария Кассини была на рынке, а ее муж ушел по своим делам в порт. Цыганка провела бессонную ночь, предполагая, что случилось худшее, и заснула только на рассвете.

Гю позвонил два раза. Никого. Квартал был густо заселен; люди разглядывали неизвестного. Немного занервничав, он снова позвонил. Ему открыли.

– Вам кого? – крикнули с лестницы.

– Кассини, – ответил Гю.

– Третий этаж, – ответили ему и поглядели на него сверху.

На двери была блестящая медная табличка: «Жюстен Кассини». Он постучал, позвонил. Цыганка вздрогнула, подбежала к двери и, не спросив, кто там, распахнула настежь. Гю поставил чемоданчик на пол, и они молча обнялись. Она плакала, как дурочка, а Гю показалось, что он забрался на край света.

В тот же день они переехали в домик в Мазарге. Гю внимательно выслушал планы Цыганки. Она сходила с ума от нетерпения.

– Надо просто подождать, – сказала она. – Этот Тео вроде бы занят или не хочет. Для нас это одно и то же.

– Я всегда успею перебраться в Италию без гроша в кармане, – ответил Гю.

Она помрачнела. Он всегда возвращался к одному и тому же, к деньгам.

– Во первых, мы не без гроша, как ты сказал.

– Я говорю не о нас, а обо мне.

– Я думала, ты меня любишь, – сказала Цыганка.

– Вот именно, – ответил Гю. – Большие бабки дают шанс уехать куда хочешь. А если со мной что-нибудь случится, с чем останешься ты? Думаешь, я приехал в Париж, чтобы ты осталась без гроша?

– Не каждый день удается брать «золотой» поезд, – возразила Цыганка. – Все изменилось. Блатные стараются меньше рисковать, полиция стала работать лучше.

– Всегда есть и будут люди, которые живут, ничего не делая. А бабки все равно будут добывать, невзирая на то, работают ли легавые хорошо или нет. Вот смотри… Они впаяли мне на полную катушку, больше просто не смогли. Если завтра я возьму банк, для меня это ничего не изменит.

Цыганка вспомнила, что всю свою жизнь Гю только этим и занимался, а положение беглеца, на которого идет охота, не способствовало смене жизненных принципов. Поэтому она ограничилась вздохом – последним женским аргументом.

На следующий день их навестил Жюстен. Он попросил у Гю разрешения раскрыть перед Тео карты.

– Я ручаюсь за него головой, – сказал он. – Если он будет знать, что речь идет о тебе, то, может, решится.

– Но я его не знаю, – возразил Гю.

– Зато он тебя знает и будет гордиться, что именно его просят переправить тебя.

– Ладно, – разрешил Гю. – Ты босс.

Жюстен простился, спросил «как малышка, довольна?» и ушел. Цыганка отправилась за продуктами сама, потому что не хотела брать в дом служанку.

Жюстен встретился с Тео в ремонтном доке старого порта. Он смотрел, как рабочие латают корпус одной посудины.

Тео всегда интересовали быстроходные суда. Они отошли в сторону.

– Знаешь, то дело меня очень беспокоит, – начал Жюстен.

– Я не отказался, – ответил грек.

– Да, но и не согласился. А тот парень рискует головой. Его ловят, как сардину.

Тео и глазом не моргнул.

– Это старый Гю, – сказал Жюстен.

Грек достал из кармана куртки пустую трубку и сунул ее в рот. Жюстен проследил за движением трубки.

– Рыбка не маленькая, – сказал наконец Тео. – Но я его переправлю, можешь не сомневаться.

– Спасибо за него, – поблагодарил Жюстен.

– Возвращайся через два дня, я скажу точно. Как у него с документами, порядок?

– Не уверен, – ответил Жюстен. – А ты можешь сделать?

– Да, обсудим все разом. Пошли к мамаше Мишель?

Это было кафе недалеко от дока. Мамаша Мишель знала всех моряков, и пьяная, и трезвая.

– Если хочешь, – отозвался Жюстен.


Глава 5


Трое, кроме него, плюс наводчик, то есть пятеро. Это пугало Орлова. Он понимал, что эти люди надежны, а колебания в выборе четвертого свидетельствовали в их пользу. Но у Орлова были свои принципы. Он не отказался сразу только из-за величины суммы.

Дело займет десять секунд, после чего он получит двести килограммовых слитков золота. Орлов уже знал, куда их спрятать и кому сбыть. Если нападение произойдет на дороге, оно не должно занять больше нескольких секунд. Это навело Орлова на мысли о мотоциклистах охраны, натасканных, как овчарки, в касках, с автоматами наперевес, плюс шпалер, да еще на быстроходных машинах. Как их остановить за такое короткое время, если не убивать? С этого момента сто миллионов уже не казались ему достаточной суммой. И сто миллиардов. И все золото мира. Орлов знал, что бывает, если подобные дела заканчиваются неудачей. Он провел ладонью по шее. Разбудят рано утром, администрация тюрьмы предоставит священника…

Он ждал одного парня из Центральной Европы по поводу сицилийского дела, но тот не приезжал. Орлов зашел к Тео, к человеку, с которым уже давно работал вместе. Тео жил на улице Репюблик вместе с сестрой. Он не был женат. Сестра редко показывалась; с детства она страдала судорогами. Тео был для нее как свет в окошке.

– Этот парень задерживается, – сказал ему Орлов. – Я не хочу понапрасну держать тебя.

– У меня есть дельце в Италии, кажется, на юге. Можно было бы совместить, – ответил Тео.

– Мне бы этого не хотелось, – возразил Орлов. – Когда ты больше рискуешь: когда отплываешь или когда приплываешь?

– При отходе не очень. При прибытии – сказать трудно.

– Груз живой, – предположил Орлов.

– Да. Он очень боится.

Орлов подмигнул.

– Так ты скоро сможешь завязать.

– Мы еще не говорили, но с него я возьму только на возмещение расходов.

– Черт возьми! – присвистнул Орлов.

Его поразило, что грек способен сделать кому-то подарок.

– Тебе я могу сказать. Это Старый Гю. Ему нужна ксива.

Орлов промолчал.

– Ты его не знаешь? – удивился Тео.

– Знаю, знаю…

Он вспомнил налет, сделавший Гюстава Минда знаменитым, и сразу подумал о Вентуре Риччи.

– Насчет ксивы – сделаю, – ответил он. – Когда он хочет уехать?

– Как только я смогу.

– Передай, что надо подождать неделю. Пускай отпустит усы, если еще не сделал этого. Мне нужны две фотографии или пленка. Я проявлю сам. После передачи фотографий понадобится неделя. Обо мне, само собой, ничего не говори.

– А деньги?

– Ксива стоит двести «штук», – ответил Орлов. – Это по себестоимости. Да, и промежду прочим скажи, что его друзья спрашивают, не хочет ли он перед отъездом заработать сто миллионов. Майами – райское место для миллионеров.

– Сто миллионов… Сто миллионов… – повторял Тео.

– Да, дружище. Преимущество пропащих людей в том, что они могут рисковать всем. А мы, буржуа блатного мира, работаем по мелочевке.

Тео представил себе физиономию старины Жюстена. И это не шутка. Он посмотрел на Орлова.

– Приди в себя, старина. Ты же знаешь, Гю – крутой. По-моему, у них все получится, особенно с ним. Дело через две недели.

– Я пойду и передам это, – сказал Тео.

– А я пойду к Иветт. Это самое прекрасное место в Европе.

Тео тоже иногда заглядывал туда, но по другим причинам. Направляясь к Жюстену, он думал, что Орлов умеет во всякое дело внести нечто непредвиденное. Это как ловля тралом.

Жюстена дома не было. Среди игроков в карты – тоже.

– Подождите его, – посоветовал папаша Анджели.

– Он точно придет? – спросил Тео.

– Это в его привычках.

– Тогда мне анисовки.

Он поставил стакан на столик из фальшивого мрамора, сел и набил трубку.

Через некоторое время вошел Жюстен вместе с двумя земляками: в районе было полно корсиканцев. Тео поднял руку из своего угла, привлекая внимание. Жюстен подошел, предчувствуя плохие новости.

– Давай пройдемся, – предложил Тео.

Он заплатил, и оба вышли.

Они медленно прошли вверх по бульвару Пари, и Тео рассказал, как смог. Он брал на себя все: дело, документы и прочее, поскольку Орлов не хотел, чтобы упоминалось его имя.

Жюстен спросил, почему Тео сам не нагнется поднять такую гору золота.

– Это тебя не интересует?

– Гю совсем другой случай, – ответил Тео. – Ему уже Нечего терять. Это дело для такого как он. Тем более, что потом он сделает ноги.

Это было понятно, и Жюстен подумал, что Гю наконец-то подфартило.

– Я ничего не могу ответить, – сказал он Тео. – Я ведь не Гю. – Давай завтра, идет? Надо с ним переговорить и дать время обдумать.

Они дошли до площади Марсо.

– Мне сюда, – сказал Тео, показывая на улицу, идущую к порту. – Завтра в полдень, у меня.

Жюстен протянул ему волосатую костлявую руку, которая никогда не разжималась до конца. Оставшись один, он дошел до Канебьер и сел в трамвай до Мазарга. День близился к вечеру. На улицах было много людей со свертками. Некоторые несли елки. В витринах горели разноцветные лампочки, лежали хлопья ваты, зеленели елки, стояли Пэр Ноэли.[9 - Пэр Ноэль – французский Дед Мороз (Прим. пер.).] Жюстен видел Рождество во всех уголках мира. В декабре его душа смягчалась.

В этот вечер он думал только о Гю, чувствуя себя придавленным заботами. Он спрашивал себя, поддержит его Цыганка или нет. Эта малышка, обосновавшаяся в Париже, ни в чем не нуждалась, и вдруг такое дело… Жюстену захотелось поговорить об этом с Гю. «Такие бабки могут многое изменить, – думал он. – Гю будет меньше нуждаться в других, в том числе и в Цыганке».

Трамвай остановился. Жюстен посмотрел по сторонам: никого. Конечная. Он вздохнул и направился к убежищу самого разыскиваемого преступника Франции. Жюстен любил это место летом: здесь были фиговое дерево и колодец с ледяной водой. Он вошел в калитку и постучал в квадратик окна комнаты, где обычно находились Гю и Цыганка.

Гю приподнял штору.

– Это Кассини, – сказала Цыганка и пошла открывать.

Цыганка была в домашнем халате, подчеркивавшем ее формы, Гю – в пижаме. Они казались спокойными и счастливыми.

– Выпей с нами, старина, – пригласил Гю.

Они усадили его в кресло, Гю протянул ему бутылку.

– У меня есть новости, – сказал Жюстен, наливая себе.

– Рассказывай, выпьешь потом, – попросила Цыганка, боявшаяся, что после выпивки он говорить уже не сможет.

– Как у тебя с деньгами? – спросил Жюстен Гю.

Тот посмотрел на Цыганку и ответил:

– Оставил все свои сбережения государству.

– Если насчет отъезда, я беру это на себя, – заявила Цыганка.

– Она готова взять на себя все. Не обращай внимания, – сказал Гю.

– Это насчет паспорта, – объяснил Жюстен. – Нужно двести тысяч, два фото и чтобы ты отрастил усы.

– О, дорогой, сделай это! – воскликнула Цыганка. – Тебе усы очень пойдут!

Жюстен даже глазом не моргнул. «Ну и пусть, – подумал Гю. – Он и так должен догадываться, что мы с ней тут не жемчуг на нитку нанизываем».

– Отпущу, – ответил он, поглаживая верхнюю губу.

– Когда отдашь фото, придется подождать неделю.

– Как долго, как долго, – пожаловалась Цыганка.

– Не беспокойся, – сказал Гю Жюстену. – Так часто бывает.

– Для съемки выходить не придется, – предупредил Жюстен. – У меня есть аппарат, а пленку Тео проявит сам. Теперь еще одно. (Он опрокинул в рот стакан, который был далеко не маленького размера.) Тебя устроят сто миллионов?

«Господи, он набрался в стельку!» – подумала Цыганка.

– Мне это не нравится, – заметил Гю. – Я же сказал, что я на мели. Это не причина для шуток.

– С такими как ты не шутят, – сказал Жюстен. – Ты очень подходишь парням, которым нужна помощь. Доля каждого – сто миллионов. Так сказал Тео.

– А ему сто миллионов не нужны? – спросил Гю.

– Слишком велик риск, – объяснил Жюстен.

– Для Гю тоже, – заметила Цыганка.

Она встала; ей не сиделось на месте.

– Чего ради Гю влезать в гиблое дело? – продолжала она. – Такую кучу золота без охраны не повезут. Спроси у него, что вышло с «золотым» поездом!

– Кажется, меня там не убили, – заметил Гю.

– Может, и Роже сейчас играет в шары?

Один из охранников всадил ему пулю в голову.

– Его никто не тащил на аркане.

– Тебя тоже. Ты не обязан ввязываться в это дело.

– Обязан. У меня нет выбора.

Они разговаривали достаточно громко. Жюстен решил плеснуть себе еще коньячку.

– Это неожиданный шанс. Можешь сказать, что я согласен, – обратился Гю к Жюстену. – Когда дело?

– Дней через десять.

– Не выйдет, – сказала Цыганка и закричала Жюстену: – Он не пойдет, слышишь? Не пойдет…

Жюстен посмотрел на Гю. В таких случаях надо смотреть на мужчину.

– Я пойду, – сказал Гю. – Возвращайся, чтобы сообщить детали.

– Ладно, – кивнул тот и, поскольку Цыганка была его кузиной, добавил, чтобы не обидеть ее: – Не ссорьтесь по пустякам.

И вышел.

– По пустякам, по пустякам… – повторила Цыганка. – Ты слышал этого хама?

– Он твой кузен и помог тебе, – спокойно возразил Гю.

– Если б я знала, во что это выльется, ни за что бы к нему не обратилась, можешь мне поверить.

Гю встал с кресла и уселся на коврик перед камином. Огонь жил своей таинственной жизнью; ему нравилось смотреть на огонь.

Цыганка замолчала и прижалась лбом к окну. К дому вела дорожка, на которой сейчас никого не было. Тишина пробирала Цыганку до самого сердца. Предчувствие скорой развязки лишало ее желания бороться. Она села у огня рядом с Гю. Тот положил руку ей на колено и, не глядя, погладил ноги.

– Я люблю тебя, – сказал он. – Как будто вернулась молодость. Я хочу, чтобы ты была счастливой.

– Полагаю, что ты ничего не можешь для этого сделать.

– Это должно было произойти: любовь в самый опасный момент. При таком раскладе это почти недопустимо.

– Послушай меня, – простонала Цыганка. – Мы выкрутимся, обязательно выкрутимся…

– Прошу тебя, не начинай сначала. Мне нужны бабки.

Она молчала. Он взял ее голову в обе руки и повернул лицом к себе.

– Тебе расхотелось уезжать?

– Нет, я только этого и хочу. Но чтобы все было иначе.

– Не хочешь, чтобы я сорвал большой куш?

– Мне страшно. До жути.

– За два дня до дела ты уедешь. Газеты поднимут большой шухер. Переждешь месяц, будешь показываться на людях, чтобы тебя побольше видели, а потом вернешься сюда.

Она бы уехала даже без его предложения. У нее не было сил становиться свидетельницей дела, которое, как Гю отлично знал, она до такой степени не одобряет.

– Я сделаю, как ты хочешь, – произнесла Цыганка.

Гю с облегчением вздохнул. Она с каждым днем нравилась ему все больше. Он приблизил свои губы к ее губам. Его руки пробежали по телу Цыганки. Они сидели слишком близко к огню.

– Пойдем, – сказала она, увлекая его в спальню.

* * *


Алиса Риччи вернулась на «ДС» уже ночью и нашла Вентуру в обществе Паскаля Леонетти и Антуана Рипа. Они говорили об Орлове, который только что ушел.

– Какой приятный сюрприз! – сказала она всем.

– Надеюсь, вы поужинали? – с ехидцей спросил Паскаль.

– О, дорогой, – обратилась она к Вентуре, – вы ждали Меня?

Алиса принялась раскидывать вещи по всей комнате.

– Мы ждали машину, – ответил Вентура.

Она вихрем подлетела к Антуану.

– Дайте я вас поцелую, мой маленький Туан.

– Черт возьми! – подскочил Антуан. – Что с моей тачкой?

– Какой же вы мужлан! – заметила Алиса, отстраняясь. – Держите! (Она с презрительным видом протянула листок.) Пошлете счет этому типу. Немножко поцарапано крыло, совсем незаметно. Кстати, заодно смените обивку салона – она у вас жутко безвкусная. Между прочим, тот тип собирался купить мне «бьюик». Есть еще настоящие мужчины.

– Честь имею, уважаемая, – заявил Паскаль, кланяясь.

Антуан выбежал из дома, а вернувшись, рухнул в кресло.

– Ничего себе «не видно»! – сказал он. – Мне придется тащиться на своих двоих.

Алиса пошла наверх в свою комнату, заявив, что в последний раз одалживала что-либо у жлоба.

Антуан добил пойло Паскаля, и они оставили Вентуру наслаждаться семейным счастьем. В ожидании новостей от Орлова им нельзя было далеко уезжать.

В последующие дни Вентура не пытался узнать, как его подельники переносят ожидание. Для него же оно стало невыносимым. У Алисы хватало ума не доставать мужа. Она хорошо его знала.

Наконец, однажды утром, Орлов дал знать, что придет в шестнадцать часов и не хочет встречаться ни с кем лишним. Вентура посоветовал жене сходить в музей и не торопиться домой.

Паскаль и Антуан приехали заранее, как влюбленные студенты на свиданье.

Орлов был точен и непринужден.

– Добрый день, – сказал он. – Кто водит «ДС»?

– Я, – ответил Антуан. – Никогда не одалживай свою тачку бабе.

– Есть женщины – водители такси, – заметил Орлов.

– Жена Вентуры этим точно не сможет заниматься, – заверил Антуан.

– Ладно, – перебил Вентура, глядя на Орлова. – Мы рады тебя видеть…

– Я не участвую, – заявил тот.

– Доля маленькая? – улыбнулся Паскаль.

– Слишком большая… – ответил Орлов.

Они поняли, что он не хочет впутываться в дело. Антуан согласился убрать одного из мотоциклистов. Требовался еще один человек, чтобы застрелить из машины второго. Нужен был псих вроде Жанно Франчи. Вот только он умер. Психи умирают молодыми. Вентура и Паскаль молчали, им стрелять не хотелось.

– Если уделите мне несколько секунд, я расскажу вам о человеке, готовом к вам присоединиться, – сказал Орлов.

– Тебя об этом не просили, – заметил Антуан.

– Случай – великая вещь, – с изысканной вежливостью продолжал Орлов.

– Он иностранец? – поинтересовался Паскаль.

– Нет, вы этого парня отлично знаете. Его зовут Гюстав Минда.

– За ним же гонятся все легавые Франции, – сказал Паскаль. – Мы думали, он уже далеко отсюда.

– Он здесь? – спросил ошарашенный Вентура. – В этой помойке?

Орлов подумал, что Вентура правильно оценивает крупный центр блатного мира.

– Он собирался уехать, но в его положении нельзя позволить себе ошибку. Он не знает, с кем будет работать.

– Он знал меня, когда я был совсем мальцом, – произнес Вентура. – Можешь сказать ему, что мы согласны (он был явно взволнован) и спрашиваем, может, ему чего нужно.

– Он это заслужил, – сказал Орлов.

– За годы в тюрьме он, наверное, сильно постарел, – заметил Паскаль.

– Ты прав, – согласился Антуан. – Я знаю ребят, что чалились с ним в Клерво. Гю теперь настоящая развалина. Его зовут Старым не просто так. Он может в любой момент загнуться.

– Несмотря на это, он все-таки бежал, – возразил Орлов.

– Его вытянули, – сказал Антуан. – Я знал парня, что рвал с ним когти. Его звали Бернар. Когда его обложили легавые, он прыгнул со скалы.

– Лучше всего – не давать себя обложить, – заметил Орлов. – Из Кастра они бежали втроем. Гю жив-здоров, а двое остальных погибли. Я за него ручаюсь, как за себя.

– Тебе легко говорить, – сказал Антуан. – Не тебе с ним работать.

Орлов посмотрел на Вентуру. Тот понял, что Антуан не доживет до весны, если не будет взвешивать свои слова, и вмешался:

– Гю будет с Паскалем и со мной в машине, и все будет отлично. Не хуже, чем с Жанно, если не лучше.

– В этом я не сомневаюсь, – сказал Паскаль. – А вот в том, как будет потом, я уверен меньше.

– И в деле, и потом, – перебил Антуан. – Хотя меня это не волнует. Я делаю свою работу и получаю долю. Если он не сумеет, вы, в машине, сделаете это за него.

– Ты сказал «потом»? – спросил Орлов Паскаля.

– Да, потом. Гю не изменился. Он держится за старый закон. Это может иметь неприятные последствия.

– Я ручаюсь и за потом, – заявил Орлов.

Он думал о Тео и об отъезде Гю.

– В таком случае я согласен, – сказал Паскаль.

– Гю доставит тебе удовольствие и снимет второго охранника, – заверил Орлов, показывая этому Антуану, что тому нечему его учить.

Вентура заметил, что Орлов пораскинул мозгами.

– Как можно встретиться с Гю, чтобы обсудить детали?

– По-моему, – сказал Орлов, – встретившись за два часа до выезда, вы успеете все обговорить. Когда ты узнаешь дату?

– Накануне, – ответил Вентура. – Место я уже знаю. Остается день и час.

– Я буду заходить к Иветт дважды в день, – предупредил Орлов. – Назначь встречу, и Гю придет.

Он встал. Вентура ему нравился, в отличие от двух остальных.

– Не называй ему моего имени, – попросил Орлов. – Гю не знает, что за этим стою я. Ему захочется со мной встретиться, а я не хочу знать, где он прячется. Это ставит меня в слишком щекотливое положение.

– Доверие или есть, или его нет, – заметил Антуан.

– Некоторых вещей лучше не знать, – объяснил Орлов. – Они слишком далеко заводят. Если однажды, по какой-либо случайности, Гю обложат в его берлоге, у него в голове всплывут имена всех, кто знал, где он скрывается. В этот день он на всех поставит большой вопросительный знак. Я предпочитаю не находиться в их числе.

Он улыбнулся Антуану, который мысленно спрашивал себя, не насмехается ли он над ними.

– Господа, вы знаете, чего я вам желаю… – произнес Орлов и ушел.

– Я уже не могу переваривать этого типа, – сказал Антуан.

– Не показывай этого слишком явно, – посоветовал Вентура.

– А что он мне сделает? Он блатной только по замашкам, а этого недостаточно.

– Когда станешь миллионером, – сказал Паскаль, – тебе захочется дожить до глубокой старости. Тогда ты забудешь про Орлова.

– Аминь! – произнес Антуан и почувствовал, что ему принадлежит весь мир.

* * *


Тео передал Жюстену, Жюстен – Гю: бандой руководит Вентура Риччи. Насколько Гю презирал Джо Риччи, настолько же он уважал Вентуру. Он был счастлив, что не ошибся. Джо занимался грязными делишками, а Вентура – настоящий блатной. Гю был уверен в успехе. Боязнь не оказаться на высоте исчезла навсегда. Цыганке казалось, что Гю больше не нуждается в помощи, что он стал очень силен. Одновременно она почувствовала, что он ускользает от нее, отчего любовь ее стала только сильнее, и она поверила в его удачу. Но иногда Цыганку охватывал страх, и у нее возникало неприятное предчувствие.

Они встретили Рождество вместе. Много еды и выпивки. Они часто и подолгу смотрели друг на друга. Но им чего-то не хватало, а чего, они и сами не знали. Возможно, просто нормальной жизни, хотя они никогда не жили такой жизнью.

Цыганка много выпила, время от времени громко смеялась, Гю охватило желание. Они занялись любовью, потом снова ели и пили, снова занимались любовью. Это было их Рождество.

«Господи! – думал Гю, обнажая плечо Цыганки. – Нет никаких причин не повеселиться…»

В конце концов они повалились, как убитые, и проснулись во второй половине дня. Ночным поездом Цыганка возвращалась домой.

– Скажешь Альбану, что удача вернулась, пусть не волнуется, – ответил Гю.

Она накупила консервов и печенья; ему лучше не высовываться наружу.

– Дорогой, ты справишься?

Гю улыбнулся.

– Это – дворец по сравнению с тем, что было в Париже.

Он был доволен, что она уезжает. Так он чувствовал себя свободнее. Самим собой.

– Жюстен скоро приедет, – произнесла Цыганка, чтобы что-нибудь сказать.

– Когда ты вернешься, все будет прекрасно, – произнес Гю и поцеловал ее.

Она возвращалась на авеню Монтень, к привычной жизни. За спиной Гю она видела уложенные чемоданы. Кузен должен был отвезти ее на своей машине на вокзал. А что она будет делать, если Гю погибнет? Он прислушался к шуму мотора.

– Что хорошего скажешь перед расставанием? – прошептал он.

– Я люблю тебя, – ответила она тоже шепотом, – но ты упрям, как корсиканский мул.

– И я люблю тебя, – сказал Гю, – но ты слишком красива.

– Почему слишком?

И она плотнее прижалась к нему.

– На улице Монтень крутятся столько красавчиков. Можно усомниться, вернешься ли ты…

Она закрыла ему рот ладонью:

– Чудовище!

В стекло постучал Жюстен. Все прошло очень быстро. Цыганке хотелось не столько закричать, сколько заплакать. Беря чемоданы, она опустила голову и вышла, не поднимая глаз.


Глава 6


Утром 27 декабря Вентура узнал, что фургон в сопровождении двух мотоциклистов поедет по национальному шоссе Салон – Марсель завтра, во второй половине дня. Отправление из Салона в четырнадцать часов. Рядом с шофером будет сидеть охранник, в кузове, с золотом, еще один.

Вентура предупредил Орлова, чтобы Гю явился на следующий день, к десяти. План был готов, осечки быть не должно.

– Нет, нам никак нельзя опростоволоситься, – повторял Вентура, чтобы подбодрить себя.

Гю провел беспокойную ночь. Он ничего не знал о деле и порой Верил Вентуре, порой чуял осечку, которая будет ему стоить жизни или свободы, что было одно и то же.

Гю встал на рассвете. «Парабеллум» Альбана и «беретту» он спрятал под матрас, решив, что обойдется без них. Гю отказался от помощи Жюстена, предложившего подвезти его до дома Вентуры; он отлично знал дорогу.

Его усы уже заметно отросли. Перед уходом он положил на буфет мешочек, оставшийся от Франсуа Бельгийца. Друг, к которому он собирался ехать в Италию, был вором международного класса. Он передаст это семье Франсуа и расскажет о последних годах его жизни.

Гю без происшествий доехал до виллы Вентуры. Антуан и Паскаль уже были там. Алиса не показывалась. Вентура обнял и расцеловал Гю. Все были взволнованы. Паскаль поколебался секунду и тоже подошел обнять Гю.

– Антуан Рипа, – представил Вентура третьего.

– Привет, малыш, – поздоровался Гю.

У него был красивый теплый голос. Антуан немного напрягся, но Гю бежал из тюрьмы, а в блатном мире принято обнять того, кто вернулся оттуда. Они прижались щеками.

– Рад, что ты здесь, Гю, – сказал Антуан, думая совершенно обратное.

– Ты при пушке? – спросил Вентура.

– При двух, – ответил Гю, доставая «маузер» и «кольт». «Маузер» был великолепен.

– Можно посмотреть? – попросил Антуан, который обожал оружие.

Вентура подвел Гю к креслу.

– Хотелось бы поговорить, но мало времени, – сказал он. – Поверь, мы очень рады, что ты с нами.

Гю кивком поблагодарил.

– Мы возьмем груз, – продолжал Вентура. – Все рассчитано по минутам. Обоих мотоциклистов сопровождения придется убрать. Того, кто поедет перед фургоном, снимет Антуан. Мы нашли отличную позицию. А второго…

– Шлепну я, из машины, – перебил Гю, чтобы показать, что он еще не потерял форму. – Те, что в фургоне, струсят, мы их свяжем и спокойно вернемся по домам.

– Гю, ты совсем не переменился! – воскликнул Паскаль.

Антуан рассматривал оружие.

– Ты им не пользовался, – сказал он.

– Пользовался. «Кольтом», – ответил Гю.

– Тогда будет лучше, если ты воспользуешься им, – заметил Антуан, смотревший на Старика уже совсем по-другому.

– Не волнуйся, все будет нормально, – сказал Гю.

– Местность перед деревней Ла Фарлез-Оливье совершенно пустынна, – объяснил Вентура. – Антуан спрячет грузовичок «шевроле» и затаится на вершине холма с карабином. Недалеко, в заброшенном карьере, есть хижина, куда можно запереть охранников из фургона. Уходить будем в сторону Сен-Шама. В десяти километрах, возле пруда Берр, у меня есть домишко. Не стоит слишком долго шататься по дорогам. Это вредно для здоровья.

– Мне уже говорили, что многое переменилось, – сказал Гю.

– Более чем, – ответил Паскаль.

– У легавых – мотоциклы «триумф», – рассказывал Вентура. – Чертовски быстрые. Фургон – «додж», у него тоже хороший ход. Мы поедем на «мерседесе». В километре от места, где будет ждать Антуан, есть развилка, дорога в этом месте поворачивает. Дождемся, пока колонна проедет. За ними нельзя ехать долго – насторожатся. Нападем, как только Антуан выстрелит. Потом прижмем «додж» к обочине. Тонна золота – это двадцать ящиков по пятьдесят кило.

– Знаю, – кивнул Гю. – Очень удобные для переноски штуковины с ручками. Примерно такого размера. – Он показал руками.

Как бы Антуан ни строил из себя крутого, он в жизни не видел ни одного ящика с золотом.

Вентура раздал всем черные маски, закрывавшие рот, так что менялся и голос.

– Думаю, все, – сказал он.

Паскаль повертел в руках карнавальную маску, надел ее и посмотрелся в зеркало. Его волосы уже седели. Он подумал о детских праздниках, о падающих и ломающихся марионетках. «Получится или нет, это в последний раз», – повторял он себе с того момента, как впервые зашел разговор о деле.

– В последний момент легавые могли усилить охрану, – заметил Гю.

– Нет, – возразил Вентура. – Это золото одной крупной фирмы из колоний. Она закрывается. У нее есть связи с армией, поэтому золото привезут в Салон на военном самолете. Тип, который дал мне наводку, руководит перевозкой. «Додж» и трое охранников – из его компании. Он попросил, чтобы было два полицейских на мотоциклах, а не четыре. Можешь не сомневаться, больше двух не будет.

Казалось, Гю размышляет.

– Знаешь, – сказал Вентура, – если бы можно было не убивать мотоциклистов… Но как? Потребовались бы две машины, чтобы их остановить, и все-таки успех не гарантирован. А если хоть один вырвется, все пропало. Надо подумать и о тех, кто в фургоне. Они тоже вооружены.

– Согласен, – сказал Гю. – У тебя есть два куска брезента?

– Брезента? – переспросил Вентура.

– Да, брезента или чего-нибудь, чем можно накрыть легавых. По-моему, когда они упадут, то останутся на месте под мотоциклами. Накроем обоих, и не придется их перетаскивать.

– Неплохая мысль, – оценил Антуан.

– Да, может пригодиться, – согласился Вентура. – Посмотрим в гараже. (Он бросил взгляд на часы.) Который час? – спросил он Антуана.

– Пять минут первого.

– Хорошо. Думаю, ты можешь ехать. Не гони. Номера сменишь за Вистой.

Антуан встал. Они увидятся только после того, как он уберет охрану. Никто не решался представить себе, что будет, если он промахнется. Ни один не сказал ему «Не промажь!», но все думали только об этом.

– Меньше, чем через три часа, мы будем жонглировать золотыми слитками, – сказал Паскаль.

Антуан заставил себя улыбнуться.

– Ты прав, – ответил он.

Перед тем, как выйти, он встретился взглядом с Гю и удивительным образом успокоился. Ведь старик всю жизнь был главным.

Вентура ушел из дома, не поцеловав Алису. Он боялся, что это принесет несчастье. Он хотел уйти, как будто за сигаретами или в старый порт за раковинами. В углу гаража лежал большой кусок брезента.

– Ты к нему прикасался грязными руками? – спросил Гю.

– Нет, – ответил Вентура; его руки, непривычные к физическому труду, не знали, что такое мозоли.

Они разрезали брезент на две части, и «версай» бесшумно съехала по холму. «Мерседес» был спрятан в Этанк-Пляже, в ангаре, где стоял катер Вентуры. Одна дверь ангара открывалась в море, другая – на маленькую дорогу. В это время года в округе не встретишь ни одной живой души.

«Версай» заняла место серо-стального «мерседеса» с фальшивым номером. Теперь он несся со скоростью двести километров в час.

Гю сидел рядом с Вентурой, Паскаль сзади. Гю отвечал на вопросы о тюрьме, но им казалось, что он делает это неохотно. Повисла тишина, которая длилась все время, пока они ехали к месту назначения.

«Мерседес» выехал задним ходом на довольно широкую дорогу, которая, как и говорил Вентура, делала здесь поворот. Заметить машину с национального шоссе было невозможно.

Они вышли. Ничего не было слышно, кроме шума редко проезжающих мимо автомобилей. Между полуднем и двумя часами движение практически прекращается.

– Даже после двух здесь мало народу, – сказал Вентура.

Он уже побывал на месте. Дикая пустынная местность выглядела идеальным местом для съемок фильма про ковбоев – холмы, сосны, кусты и белые камни.

Они не заметили «шевроле», но, проезжая по плато мимо карьера, увидели Антуана, который осматривал дверь дощатой хижины.

В назначенное время Паскаль пошел следить, когда подъедет колонна. Гю и Вентура сели в машину.

В 14.15 Вентура включил двигатель. Слабый звук был едва слышен, а с десяти метров вообще неразличим.

– Уже скоро, – сказал Вентура.

Гю снова проверил свой «кольт». Он раз десять высовывал руку из окна, оценивая угол стрельбы. В Лионе, пытаясь прорваться из банка, он открыл огонь, потому что не мог поступить иначе, хотя поначалу и не собирался стрелять. Сегодня все было по-другому. Гю полагал, что у него нет выбора, но отверг помощь Цыганки. Он подумал о том, что все полицейские Франции готовы его пристрелить, если только представится такая возможность. В их число входили и мотоциклисты, движущиеся в данный момент по направлению к ним.

На дороге было сухо, несмотря на холодную погоду. Перед подъемом на холм мотоциклист, ехавший впереди фургона, подумал, что не может быть ничего лучше рукавиц. Даже в самых хороших перчатках мех сбивается в комочки, и руки начинают мерзнуть. Вот только в рукавицах не нажмешь на спусковой крючок. У него, как и у напарника, на груди висел автомат «томпсон», а в кобуре на боку – «кольт» калибра 11,45, точно такой же, как у Гю. Кобура была расстегнута, как рекомендуется сопровождающим ценные грузы.

Полицейский обернулся посмотреть, едет ли сзади «додж»; он слышал только, как тарахтит мотор его мотоцикла. Паскаль занял свое место в «мерседесе». Автомобиль двинулся вслед за фургоном и мотоциклами сопровождения. До плато, где затаился Антуан, было три поворота. Вентура прибавил скорость. Полицейский, замыкавший колонну, увидел «мерседес» в зеркале заднего обзора и подумал, что это шикарная тачка.

Еще один поворот, и будет короткий прямой участок. Водитель фургона и сидящий рядом с ним охранник видели едущего впереди мотоциклиста. Второй охранник, запертый в кузове вместе с золотом, видел другого мотоциклиста и «мерседес». Он тоже подумал: «Вот это тачка». Присутствие полицейских успокаивало его.

Гю и Паскаль уже надели маски. Гю посмотрел на Вентуру. Тот надвинул шляпу на глаза.

Антуан увидел мотоциклиста за три секунды до этого мгновения. Тот был в каске и кожаной куртке. Большие защитные очки делали его похожим на водолаза.

Антуан выпустил в него четыре пули. Звуки выстрелов были сухими и не вызвали почти никакого отзвука. Полицейский сначала принял их за хлопки лопнувших шин, но тут же ощутил несколько толчков, один за другим. Он захлебнулся кровью, и мир перестал для него существовать. Его мотоцикл слетел с шоссе и врезался в холм, поросший карликовыми деревцами.

При звуках выстрелов второй мотоциклист, ехавший посередине дороги, инстинктивно бросил взгляд назад. Но когда он повернул голову, «мерседес» уже поравнялся с ним, и Гю выстрелил в него почти в упор, пули попали в левый висок и в горло. «Мерседес» рванулся вперед; Вентура избегал столкновения с мотоциклом, на котором сидел мертвец.

Водитель фургона едва успел осознать, что случилось с передним мотоциклистом, как серая масса прижала его к обочине и какой-то тип наставил на него оружие.

Обе машины остановились в сотне метров от Антуана, который бросился к ним. Паскаль выпрыгнул из «мерседеса» и вскочил на правую подножку «доджа». Вентура развернул «мерседес» в сторону карьера.

Под дулом пистолета Паскаля водитель опустил стекло.

– Следуй за этой машиной, – приказал Паскаль шоферу.

Тот перетрусил. Он готов был пойти с зубочисткой на медведя, если бы Паскаль ему приказал.

«Додж» остановился в нескольких метрах от дощатой хижины.

Нападение заняло менее двух минут. Гю направился к полицейскому, которого он только что застрелил. Прежде чем выйти на шоссе, он снял маску и в тот же момент заметил малолитражку, стоящую в нескольких десятках метров от него. Мужчина и женщина, которые из нее вышли, склонились над трупом.

– Эй! – позвал Гю и побежал к ним.

Мужчина и женщина были сравнительно молоды. Гю прикрыл свое лицо брезентом.

– Садитесь, – приказал он, показывая «кольтом» на машину. (Женщина тихо вскрикнула.) – Садись или умрешь, – повторил Гю.

Мужчина втолкнул жену в автомобиль и сам сел за руль. Гю набросил брезент на лежащего под мотоциклом полицейского и уселся на заднее сиденье малолитражки.

– Поехали, – приказал Гю, поворачивая зеркало заднего обзора так, чтобы водитель не мог увидеть в нем его отражение.

Пока Паскаль и Вентура связывали водителя фургона и охранника, сидевшего в кабине, Антуан обратился к тому, кто был внутри фургона, через вентиляционное окошко.

– Если будешь строить из себя героя, мы тебя сожжем, – предупредил Антуан. (Охранник что-то ответил, но Антуан не разобрал.) Брось оружие, чтобы я слышал, как оно ударится об дверь.

Послышался стук металлического предмета.

– Иди вперед и постучи по кузову.

Тот подчинился приказу. Антуан бросился назад к зарешеченному окошку «доджа».

– Руки на голову, – приказал он. – Так… Теперь жди няньку.

Вентура открыл дверь ключом, взятым у водителя и выпустил второго охранника, одновременно в карьер въехала малолитражка. Вентура поднял пистолет. «Это я!» – крикнул Гю в окошко дверцы.

Мужчина и женщина присоединились к остальным, находившимся в хижине. Всех связали.

– Я вовремя вышел, – сказал Гю. – Они стояли над легавым.

Все пятеро были связаны вместе таким образом, что если бы хоть один попытался освободиться, то задушил бы всех остальных. Паскаль любезно объяснил это глухим голосом.

Налетчики решили доехать на «додже» до того места, где они оставили «шевроле». Паскаль вместе с Антуаном сели в фургон, Гю и Вентура следовали за ними на «мерседесе». Малолитражку они оставили, оборвав провода в системе зажигания.

В пустынном месте в стороне от шоссе, оставив «мерседес» у обочины, они перетащили в «шевроле» двадцать ящиков с золотом в благоговейной тишине, которую лишь пару раз нарушил Антуан восклицанием:

– Твою мать, ничего себе…

Дальше все тоже шло по плану.

Фургон сбросили в море, и Вентура с друзьями добрался до дома в окрестностях Сен-Шама. Они проехали километров пять по главному шоссе, потом Вентура свернул направо, на боковую дорогу, которая вела к длинному низкому дому – собственности родителей его жены.

Обе машины поставили в ригу. Гангстеры быстро разгрузили «шевроле», сложили ящики в самом темном углу и завалили их садовыми инструментами, мешками с цементом и соломой.

Паскаль взмок от пота. Вентура посмотрел на часы.

– Бал начался три четверти часа назад, – сказал он.

Гю прикинул, что меры по их розыску принять еще не успели. Существовала большая вероятность, что о нападении пока вообще ничего не известно.

– По-моему, тревогу поднимут в фирме. Они позвонят на аэродром, и начнутся поиски по пути следования фургона.

– Сейчас он должен был въезжать в Марсель, – заметил Вентура.

– Я пошел, – сказал Гю. – Отвезите меня в Мирама.

– Ты чего, больной… – начал Антуан.

– У меня свои методы, – ответил Гю. – После побега я дважды пересек Францию. Отвезите меня в Мирама.

– Как хочешь, – сказал Вентура. – Через три-четыре дня Паскаль приедет за золотом на катере. Хочешь поехать с ним?

– Нет нужды, – отказался Гю. – Я тебе доверяю. Ты знаешь как со мной связаться. За своей долей я приду к тебе.

Все поняли, что он не хочет раскрывать им свою берлогу, и вспомнили слова Орлова.

– Кто меня отвезет? – спросил Гю.

– Я, – сказал Паскаль.

«Шевроле», который не был засвечен во время налета, был совершенно надежен, Паскаль имел легальные источники дохода. В Марсель он собирался вернуться по побережью, через Астр и Мартиг. Вентура и Антуан должны были ждать его возвращения на катере. Ночью они собирались столкнуть в море «мерседес».

– Сожгите перчатки, маски и все, что на вас было, – предупредил Вентура и обратился к Гю: – Ты сможешь это сделать в своей берлоге? (Тот кивнул.) Тебе было бы лучше остаться с нами.

– Нет, – отказался Гю и повернулся к Антуану. – Возможно, тебя не будет у Вентуры, когда я приду за своей долей?

– Возможно, – ответил Антуан. Он курил сигарету, вкус которой показался ему странным.

– Я был рад работать с тобой, – сказал Гю. – В твоем возрасте я провернул большое дело в Таком же духе. Никогда не доверяй золото человеку; прячь его в землю. Золото портит человека. Когда ты придешь за тем, что тебе принадлежит, он может не захотеть с ним расстаться, как если бы оно принадлежало ему. Это может плохо кончиться.

– Знаешь, до нашей встречи я был против твоего участия, – признался Антуан. – Можешь спросить у них… (Он не знал, как сказать остальное. Все-таки легавых пришили они двое и никто другой. К тому же именно Гю поймал двух фраеров, наткнувшихся на жмурика.) – Вот… – произнес он еще и раздавил сигарету о фару «мерседеса».

Гю обнял его и сел в «шевроле», ничего не добавив.

Паскаль отъехал. В сравнении с тем, что он только что сделал, перевозка «Врага общества номер один» казалась ему оздоровительной прогулкой.

Паскаль был в ударе и травил корсиканские анекдоты. Гю оказался благодарным слушателем, потому что не знал ни одного.

– Смешно, – сказал он.

– Один корсиканец выступает с ними на эстраде, – сказал Паскаль. – У него потрясный акцент. Кристиан Мери. Если будет возможность, сходи его послушать.

Гю мысленно спросил себя, не свихнулся ли Паскаль.

– Мы богачи, старина, – воскликнул тот. – Будем купаться в золоте. (Он стукнул ладонями по рулю.) Какой кутеж я закачу.

– Ты знаешь, что за это светит вышка? – спросил Гю. – Мне-то без разницы, а с вами дело другое. Вы могли бы жить спокойно.

– А что мы, по-твоему, станем делать? Пойдем исповедываться?

– Я думаю о том, кто дал вам наводку, – объяснил Гю. – Легавые будут за ним следить. Он один знал время и маршрут движения фургона.

– Он не мальчик, – возразил Паскаль. – Имеет награды и все прочее, знает много важных людей.

– Это ничего не значит, – заметил Гю. – Убиты двое легавых. В этом деле, если будут на то причины, они заподозрят даже папу римского.

– И что с того?

– Он не из наших. Может расколоться.

– Не можем же мы… – начал Паскаль.

– Именно. На вашем месте я бы именно так и поступил.

– Но… он знает только Вентуру, а Вентура будет нем, как могила.

– Тогда пусть он это сделает, – посоветовал Гю. Паскаль подумал, что старик резковат, но пожалуй прав.

Как бы то ни было, это дело Вентуры.

– Если он и не расколется, – продолжал Гю, – это не спасет его от тюряги. Даже если останутся сомнения. Прокурор скажет: «Поскольку есть сомнения, я не требую смертной казни. Достаточно пожизненного тюремного заключения». И Вентура сядет. А когда он окажется в централе, его Друзья и пальцем не шевельнут, чтобы его выручить. Я знаю на собственном опыте.

Паскаль ничего не смог ответить.

– В блатном мире помогают друг другу только на воле. А стоит загреметь… Родные шлют передачи, а друзья в лучшем случае передают привет или делают ноги в Америку. А ты подыхаешь. Но если ты выбираешься на волю, они вешаются тебе на шею, как медаль.

Он отказался от предложенной Паскалем сигареты. В начале заключения ему приходилось вертеться, как черту в ризнице, чтобы раздобыть табак. Однажды он подрался с заключенным, менявшим пайку хлеба на «Голуаз», и поклялся больше не зависеть от этой дряни. С того дня он больше не курил.

Гю чувствовал облегчение от того, что высказал Паскалю свое мнение о теперешних блатных.

– Такова жизнь, – заметил Паскаль. – Ты любишь скачки?

– Раньше ходил.

– На фаворита смотрят все.

Они приехали в центр Мирама.

– Высади меня здесь, на углу, – попросил Гю. («Шевроле» прижался к тротуару.) – Не задерживайся. И удачи тебе.

– Если я тебе понадоблюсь, ты знаешь, где меня найти, – сказал Паскаль.

– Знаю.

Гю пожал ему руку и вышел.

Он не спеша дошел до вокзала, думая о Цыганке и Альбане. Он был богат. «Мне будет, на что жить», – мысленно сказал он самому себе.

Через двадцать минут отходил поезд на Экс-ан-Прованс. Оттуда он доедет на троллейбусе до Марселя. Гю купил газету и сел в пустом зале ожидания.

Разве гангстеры ездят в вагонах третьего класса? Разве они сидят в залах ожидания, как работяги? Нет, они раскатывают в бронированных лимузинах, на которых прорываются через полицейские кордоны.

Гю улыбнулся за своей газетой и вытянул нога. Сегодня вечером он слопает банку ананасов. Он обожал ананасы.


Глава 7


Журналисты бросились к месту, где произошло нападение, как утки на майского жука.

Широкая публика забыла про политические новости. Газеты печатали фотографии и жизнеописания всех пострадавших, и живых, и мертвецов.

Была проведена реконструкция событий; свидетелей завалили вопросами, без конца фотографировали. Жена водителя малолитражки вообразила себя Грейс Келли. Следователям приходилось действовать осторожно, чтобы что-нибудь из них вытянуть.

Комиссар Бло прилетел в Марсель на самолете. Фамилия начальника Криминальной бригады этого города была Фардиано. Ее так и называли: бригада Фардиано. Он не переносил Бло, а тот презирал его методы.

– У меня нет времени с вами возиться, – заявил Фардиано вместо приветствия.

– Они сделали вам королевский подарок на Новый год, милейший, – ответил Бло.

– Теперь они убивают полицейских! – заорал Фардиано. – Убивают и сматываются! Я с ними рассчитаюсь!

– Не уверен, что вы найдете, с кого можно взыскать этот долг, – заметил Бло.

– Я в этом городе проработал десять лет и я всех их знаю. Вы слышите? Всех! (Он стукнул кулаком по столу.) Меня им не перехитрить. Вызову кое-кого из них, и тогда мы посмеемся…

– Держите, – сказал Бло, – протягивая ему письмо. – Полагаю, вы будете рады доставить мне удовольствие.

Это был приказ передать комиссару Бло все пули, извлеченные из тел убитых.

– Ну да, а то мы не знали, чего с ними делать! – усмехнулся Фардиано. – Вы ведь спец… Но мы обойдемся без этой ерунды. Можете сделать из них ожерелье, если хотите.

Его толстая короткая рука потянулась к телефону.

– Пришли ко мне кого-нибудь, – приказал он. – Все Равно кого.

«Все равно кто» пришел. У него была типичная для его профессии физиономия.

– Отведи его к Луи, – велел Фардиано. – Пусть ему отдадут весь свинец, которым бандиты начинили свои жертвы.

– Я доложу начальству о вашем благородном поведении, – сказал Бло, выходя.

– Пресвятая Дева! – буркнул Фардиано, прижав ладони к лицу. – Исчезните…

Бло уже вышел, справедливо подумав, что коллега обращался отнюдь не к Пресвятой Деве.

В самолете, возвращаясь в Париж, он поигрывал пулями от «кольта» и другими пулями, более длинными, которые выглядели, как пули от карабина. Четыре от «кольта» и три другого типа. Судмедэксперт утверждал, что пятая пуля, выпущенная из «кольта», прошла через горло жертвы насквозь.

«Каждому по мишени, дело прошло быстро, – думал Бло. – Пули из карабина выпущены с большой дистанции. Стреляли из укрытия спереди. Угол стрельбы менялся по мере движения мотоциклиста».

Он подумал о тех пятерых, которые больше трех часов просидели в заброшенной хижине, пока их не освободили. После такой форы посты на дорогах и патрулирование становились бессмысленными.

Свидетели давали настолько противоречивые описания нападавших, что хотелось выбросить их показания в мусорное ведро. Машина убийц была то ли темно-синей, то ли светло-зеленой, даже черной, как говорил один свидетель, совершенно потрясенный выстрелами. Что касается марки – точно не французская. Пассажиры малолитражки видели только вооруженных до зубов людей в масках. И никакой машины. В такой момент всего не заметишь.

Смерть двух полицейских вызвала размягчение мозгов у свидетелей. «Все равно, как если бы они перестреляли всех», – подумал Бло. Тонна золота… Он быстро подсчитал: пятьсот миллионов. «Теперь они не скоро пойдут на новое дело», – решил комиссар.

* * *


Пупон приехал в аэропорт встретить шефа и, чтобы убить время, уже пытался договориться о свидании со стюардессой, как будто сошедшей с рекламы…

– Я боюсь, там мне станет плохо, – признался он, показывая наверх.

– А вы на каком самолете летите? – спросила она чистым свежим голоском.

– На вашем, – сказал Пупон.

– Но я только прилетела, – засмеялась она.

– Увы, я гнусный лжец, – обвинил себя молодой инспектор. – Я тоже прилетел.

Девушка привыкла к такой болтовне: она слышала ее каждый день.

– Послушайте, месье, я хочу поскорее вернуться домой.

У нее на щеке появилась ямочка.

– Во имя неба, – попросил Пупон, – не улыбайтесь так, когда говорите со мной, не то я брошусь под самолет.

– Месье, – взмолилась девушка, – дайте мне пройти!

– Давайте выпьем по стаканчику и расстанемся навсегда, – предложил Пупон. (Он положил ладонь на сердце.) – Его вы унесете с собой, – вздохнул он.

Девушка развеселилась. Этот парень был ей симпатичен.

Едва они сели за столик, как по громкоговорителю сообщили о прибытии самолета из Марселя.

– Это мой, – сказал Пупон. – Я встречаю папочку.

– Вы еще не летаете на собственных крыльях? – удивилась красотка.

– Летаю, – ответил он. – Но только по ночам. (Он расплатился и взял ее под руку.) Пойдемте, я представлю вас ему и мы отвезем вас в Париж.

– Я живу рядом, – отказалась она. – А вы даже не знаете, как меня зовут.

– Надеюсь, вы удостоите меня этой чести, – сказал Пупон. – Папа очень строгий.

– Меня зовут Ольга Невиль. Ну, я пошла, вы мне обещали.

– Вот и самолет, – перебил Пупон. – Пошли скорее.

И потащил ее за собой.

В зале было много народу.

– Зовите меня Поль, – попросил Пупон. – Так будет интимнее.

Бло заметил махающего ему рукой Пупона. Рядом с инспектором стояла стюардесса, но Бло не насторожился.

– Привет, папочка, – поспешил поздороваться Пупон и обнял его. – Хорошо долетел? Позволь тебе представить мою подругу. Мы познакомились на каникулах, а здесь встретились случайно… Мой отец… мадемуазель Ольга Невиль…

– Мое почтение, мадемуазель, – пробормотал Бло.

– Правда, он у меня молодой? – продолжал Пупон.

Бло начал приходить в себя.

– То, что вы видите, – обратился он к Ольге, – в действительности не мой сын. Просто я купил бродячий цирк, а он входил в набор.

– Очень похоже, – улыбнулась девушка, не понимая, что она здесь делает.

– А теперь, – продолжал Бло, – позвольте откланяться. Малыш должен репетировать номер. До свиданья, мадемуазель.

– До скорого, – добавил Пупон.

– Ладно, – кивнула она.

Они сели в машину.

– Мы скоро покинем Париж, – сообщил Бло.

– Куда поедем? – спросил Пупон.

– Увидишь, – пообещал комиссар. – Один из мотоциклистов убит из «кольта».

Пупон должен был отчитаться о проделанной работе, Бло задал ему несколько вопросов. Они приехали на Набережную. Пупон с пулями от «кольта» бросился в лабораторию. «И сразу возвращайся в кабинет», – велел Бло.

Тем временем он вызвал несколько своих людей.

– Найди их как можно скорее, – велел он Мирей. – В вознаграждение получишь полный отчет о поведении Пупона.

Его лучшие инспектора один за другим входили в кабинет. Наконец появился Пупон, и все уставились на него.

– Ну что? – спросил Бло.

– Те же самые.

– Господа, – сказал комиссар, – убийца из Вокрессона и этот – одно и то же лицо. Следите внимательно за моей мыслью. (Он кашлянул, чтобы прочистить голос.) Тех двоих к Цыганке послал Джо Риччи. Скорее всего, хотел на нее наехать. Там их по-тихому скрутили и застрелили в Вокрессоне. Кто скрутил? Точно не Жак Нотариус, поскольку он умер чуть раньше. Альбан не мог бы сделать это в одиночку. Я за ним давно наблюдаю. Он держится особняком и все хуже ладит с остальными блатными. Но в тот вечер ему помог, по моему мнению, сам Старый Гю. Лет пятнадцать назад тот аналогичным способом убрал Франсиса Кривоногого.

Гю не выбросил «кольт», которым пользовался, потому что он не обычный киллер, а человек обреченный, и он знает об этом.

В Марселе ему предложили дело, и он застрелил мотоциклиста, ехавшего за фургоном. Из того же «кольта», к которому уже привык. Он не захотел рисковать, взяв непристрелянное оружие, а свое нынешнее убежище он не может превратить в тир.

Цыганка вернулась за несколько дней до нападения, Альбан вообще не покидал Париж. Гю задействовал другие связи. Теперь он набит бабками. Часть золота он продаст, остальное спрячет и сделает ноги.

Он уверен в себе, во всяком случае, должен быть уверен. В последний раз на вырученные от продажи деньги он купил бриллианты. Их легче перевозить. Возможно, в этот раз он поступит также и, следовательно, уедет не раньше чем через полтора-два месяца. Это все, что нам известно. Вопросы есть?

– Цыганка и Альбан, возможно, захотят с ним встретиться? – спросил Годфруа.

– Разумеется, – согласился Бло, – но следить за ними не имеет смысла. У них слишком много возможностей. Вы сами знаете, оторваться можно от любого хвоста. Я предпочитаю отпустить поводок.

– Может, Фардиано что-нибудь найдет, – предположил Пупон.

– Ничего он не найдет, – отрезал Бло. – Вызовет несколько подозрительных лиц и будет над ними издеваться. Люди, убившие полицейских, это совсем другое дело. Во-первых, они знают Гю; это след. Они не очень молоды. Мы съездим туда посмотреть, что к чему. Но полицейский это всего лишь человек, а не факир. Если нам не поможет случай, Гю уйдет за кордон, и дело останется нераскрытым.

– Останутся другие, – сказал один из инспекторов. – Они не прячутся.

– И правильно делают, – ответил Бло. – Того, кто прячется, легче найти. Он ведет ненормальную жизнь. На это можно рассчитывать.

– Можно послать во все ежедневные газеты фотографию Гю, – предложил Пупон.

– Никаких фотографий, – возразил Бло. – Если Гю их увидит, то не высунет носа на улицу. А нам надо, чтобы он вышел.

– Значит, остается рассчитывать только на удачу, – сказал Годфруа.

– Или на случай, – добавил другой инспектор.

– Называйте как хотите, – ответил Бло. – Нам нужна самая малость, и тогда мы выжмем из нее все, что возможно. В Марселе нашли Бернара Вернея, бежавшего вместе с Гю. Его окружили, но он спрыгнул со скалы. Теперь у них ничего нет. Этого Бернара можно было использовать, чтобы устроить Гю отличную ловушку. Побег сближает людей. Не всегда, но часто. Может, Гю попытался бы ему помочь. Можно было бы использовать этот шанс, но… (И Бло сделал взмах рукой, подводя итог своим рассуждениям.)

* * *


Альбан радовался успеху Гю и гордился им. Человек, которым он всегда восхищался, занимал больше места, чем когда-либо, в колонках криминальной хроники. Он теперь был богат и собирался начать красивую жизнь на берегах Адриатики.

Цыганку пугал шум, поднятый газетами. Для одного Гю этою казалось слишком много. Его имя не произносилось, но она знала, что речь идет именно о нем.

Она хотела поехать в Марсель, но боялась. Ей казалось, что Гю будет в большей безопасности, если останется один в доме, выглядящем как нежилой.

Она постоянно думала о нем, а он думал о ней.

На следующий день после ограбления Жюстен зашел на несколько минут узнать, как Гю, и принес утренние газеты с огромными шапками заголовков.

Гю понял, что у них было четыре часа форы: три – до того как нашли людей в хижине и еще один, пока полиция пришла в себя. Можно было вывезти золото сразу. Гю попросил Жюстена сходить с ним к Вентуре, когда придет пора получать долю.

Журналисты высказывали различные предположения. Сидя в одиночестве и перечитывая одни и те же статьи, Гю захотелось узнать, что пишут дальше. Он дошел до Обелиска Мазерга по довольно оживленной улице, остановился у первого же киоска, купил писчей бумаги, несколько журналов и газет.

На обратном пути Гю осмотрел бульвар Мишле, который тянется к Кастеллану. Местность казалась знакомой и дружелюбной.

Он вернулся к себе неторопливым шагом пенсионера, вдыхая бодрящий зимний воздух.

Журналист «Франс-суар»[10 - Газета, особенно падкая на сенсации и отводящая много места происшествиям и уголовной хронике (Прим. ред.).] проводил сравнение с нападением на «золотой» эшелон, которое под его пером так преобразилось, что Гю узнавал его с трудом. «Какой кретин!» – подумал он.

Имя Гю не упоминалось, зато говорилось об изобретательности некоего Эдмона Константэна, уже умершего.

– Веселая шуточка, – пробормотал Гю, прочитав. – Эта сволочь не могла умереть от старости. (Его, вместе с Другими, о которых не было написано, убрал Альбан.)

Гю спросил себя, откуда этот дешевый писака выкопал свои сведения.

На следующий день он снова вышел из дома и прошел дальше, чтобы не покупать газеты дважды в одном месте. На обратном пути он решился свернуть на бульвар Мишле. Всего метров двадцать с целью размять ноги. Дома на бульваре дышали спокойствием. Он погладил ствол платана, сунул руки в карманы пальто и пошел домой.

Гю выходил с длинноствольным «маузером» и «береттой», а «кольт» и «парабеллум» Альбана спрятал. Этот «кольт» жег ему пальцы. Гю чувствовал, что от него необходимо избавиться, но в таком неопределенном положении не мог решиться расстаться с одним из своих пистолетов.

Попадавшиеся навстречу прохожие не разглядывали его. Он был как все. На лице у тебя не написано, чем ты занимаешься.

Вентура дал о себе знать сразу же после возвращения, и Гю поспешил к нему на виллу. Они загнали старую «симку 8» в гараж. Четыре пятидесятикилограммовых ящика перекочевали в багажник машины и были накрыты старой тряпкой. Кассини не лез в глаза. Вентура его едва заметил.

Он ждал Гю в гараже. Шел последний день года. Вентура подумал, что Гю совсем один, но не решился его пригласить. Между ними возникла преграда, которую невозможно сломать. Беглый заключенный не может забыть о своем побеге, и остальные тоже об этом забыть не могут. Они разговаривают с ним как с выздоравливающим, всегда думают о предосторожностях, которые он должен принимать, чтобы снова не загреметь за решетку. Они стали прощаться.

– Будь осторожен, – посоветовал Вентура.

– Не беспокойся, – ответил Гю. – Позволишь старику объяснить тебе кое-что?

– Помнишь, когда я был совсем пацаном, ты брал мне пастис?[11 - Анисовый ликер (Прим. пер.).]

Гю помнил. Он обратил внимание на этого паренька, который был сильнее остальных, и часто говорил: «Этот мальчишка мне нравится». Поэтому, видя, как Вентура бродит вокруг бара, он приглашал его. Парень потом весь светился от счастья.

– Послушай, – сказал Гю, положив руку на плечо друга, – поговори с Паскалем насчет наводчика. Я ему сказал все, что об этом думаю. А насчет твоего брата Джо…

Гю замолчал. Вентура покачал головой.

– Не говори ничего, – попросил он. – Я его знаю. Все-таки он мой брат.

– Всего ты не знаешь, – сказал Гю.

– Ты немного перегибаешь палку, – возразил Вентура. – Он же не стукач.

– Он ведет странную жизнь, – продолжил Гю и понял, что должен ошарашить Вентуру таким признанием, чтобы это пошло ему на пользу. – Перед отъездом из Парижа я хотел его убрать. Он об этом ничего не знал и просто взял и уехал.

Вентура не решался спрашивать Гю из страха узнать слишком много.

– Не хочешь узнать за что? – спросил Гю.

– Нет.

– У него хороший брат. Я сделаю тебе подарок: все забуду, и он доживет до глубокой старости. (Вентура молчал.) Неприятно об этом говорить, – вздохнул Гю, – но такие сейчас времена. Думаю, я бы все равно здесь не остался.

– Ты сжег шмотки?

– Да, – улыбнулся Гю, – а сам скоро растаю, как в тумане.

– Счастливо, – сказал Вентура.

Они обнялись, и Гю, не оборачиваясь, вышел из гаража.

Жюстен вернулся в Мазарг по Карнизу и Прадо. Ящики с золотом они спрятали в погребе, под уголь. Когда приедет Цыганка, будет видно, что с ним делать. Гю собирался реализовать миллионов на десять, дать столько же Альбану, а остальное спрятать подальше. Позже, намного позже, этим займется Цыганка, а сейчас про тайник не будет знать никто. Он спрячет слитки в двух разных местах.

Гю был счастлив в этом домике, с миллионами в погребе, и отказался от приглашения Жюстена встретить вместе Новый год.

– Пусть я буду первым, кто поздравит тебя с праздником, – сказал Гю, обнимая его на прощанье. – Немного рановато, ну и черт с ним.

Маленьких черных глаз моряка стало совсем не видно под кустистыми бровями. Он ответил не сразу.

– Желаю тебе обрести покой, – сказал он наконец. – Скоро вернется малышка.

– Да, – ответил Гю. – Переждем с месячишко. А пока узнай у Тео, сможет он реализовать несколько слитков? (Он пригладил пальцем усы.) Растут. Уже можно делать снимок.

– Я наведаюсь к Тео и все тебе расскажу, – пообещал Жюстен и ушел.

Вечером Гю вышел за хлебом. Ему надоело печенье. Он купил пирожное, на котором сахарной глазурью было выведено: «С Новым годом!».

В газетах писали, что полиция совсем распоясалась, и у Фардиано неприятности. Его бригада так обработала одного подозреваемого, что в больнице, куда того доставили, пришли в ужас.

«Эта легавая сука только и умеет, что бить, – подумал Гю. – В тюряге то же самое. Чем они глупее, тем сильнее бьют».

Спать ему не хотелось. Он открыл банку фруктового компота, вылил содержимое в компотницу и взялся за книжку, время от времени отправляя в рот по ложке лакомства.

Ночь продолжалась. Гю хотелось отпраздновать свое освобождение на свежем воздухе, и он решил выйти погулять под звездами.

В щель между неплотно пригнанными шторами было видно, что во многих окнах горит свет. Люди ждали начала нового года. Гю спустился по бульвару Мишле, который, словно магнит, тянул его в центр города.

В парке Борелли Гю остановился. Ему не было холодно, ночь не была слишком темной. Гю медленно обошел площадь и немного постоял, глядя на часть Прадо, которая вела к Карнизу, к морю. Было двадцать три часа.

Он направился туда. Гю родился в небольшом портовом городке, и, когда он был мальчишкой, вода рассказывала ему кучу интересных историй.

Гю смотрел на темно-зеленую, почти черную, воду, сливающуюся на горизонте с небом. Близилась полночь. Гю не сводил глаз с часов. Двенадцать и одна секунда. По его коже, вплоть до корней волос, пробежало возбуждение. Он вдохнул как можно больше воздуха, повернулся спиной к прибою и вернулся домой.


Глава 8


После похорон двух полицейских газеты немного притихли. Сами похороны заслуживали внимания: присутствовали министр и все свободные от службы полицейские; речи, приличествующие случаю физиономии. Благодарное общество… и так далее и тому подобное.

– Это их работа, – подумал Гю и использовал газеты для разведения огня.

Тео переговорил с Орловым по поводу реализации золота и теперь ожидал ответа; Жюстен сфотографировал Гю. Пришло письмо от Цыганки, сгоравшей от нетерпения. Она приедет, как только ее позовут.

Жюстен, как и Гю, считал, что время еще не пришло.

– Мне не двадцать лет, – говорил Гю. – Могу и подождать.

Он выходил каждый день и однажды долго наблюдал за игрой в петанк[12 - Игра в шары, распространенная на юге Франции (Прим. пер.).] на крытой площадке возле одного из кафе рядом с парком Борелли.

Быть южанином и никогда в жизни не работать – эти обстоятельства делают человека отличным игроком в петанк. Как, например, Гю.

Сначала он ограничивался комментариями. Игроки были Пенсионерами, собиравшимися каждый день. Однажды один из них не пришел, и Гю занял его место. Он положил пальто на дальний стул из-за лежавшей в кармане «беретты». «Маузер» он носил под мышкой, а поскольку он не расстегивал пиджак, пистолет не был виден. Остальные играли в пуловерах.

Гю не хватало практики, но раньше он так хорошо играл, что через несколько дней стал бы лучшим в этой маленькой компании. Он был счастлив как ребенок.

На следующий день, идя по бульвару Мишле, Гю решил не играть сегодня в шары. Место был спокойным, но он там появлялся уже пять раз.

Гю обогнул площадь, оставив кафе справа, и направился по Прадо в сторону моря.

Молодой солдат прижимал девушку к дереву. Они целовались так, что, казалось, вот-вот задохнутся. Гю подумал о Цыганке. Он не сможет теперь прожить без женщины. Гю обошел пару, и в следующую секунду ствол пистолета ткнулся ему под подбородок, заставляя поднять голову.

– Не вынимай руки из карманов, не то вышибу мозги, – предупредил владелец пистолета.

Сердце Гю екнуло. Его подтолкнули к шоссе. Бесшумно остановилась большая легковая машина. Гю оказался в ней и был вмиг обезоружен.

Он сидел на заднем сиденье между двумя типами. Напротив были еще двое, в том числе солдатик, лапавший девчонку. На переднем сиденье – шофер и еще один тип.

На Карнизе машина свернула налево, в сторону Мадрага.

– Ты неразговорчив, – сказал тот, что сидел справа.

Гю в подобных случаях всегда изображал немого. Так можно быть уверенным, что тебя не поймают на твоих же словах. «Посмотрим, что они сумеют доказать», – думал он.

Но машина выехала из города и понеслась к Гуду, то есть в сторону, противоположную и полицейскому управлению, и месту нападения.

Гю подумал о своем золоте и о новых методах некоторых блатных: дождаться, пока другие сделают дело, а потом ограбить их.

Если он не заговорит, даже под пыткой, останется шанс выжить. Они не убьют его до тех пор, пока будут надеяться узнать у него место, где он спрятал золото. И еще: он не мог понять, каким образом они вышли на него.

– Небось, спрашиваешь себя, куда мы тебя везем? – спросил тот, кто его задержал.

Гю не ответил. «Сам увижу», – подумал он.

Машина остановилась за Гудом, съехав с шоссе вправо, в сторону моря. Сидевшие спереди и напротив Гю вышли.

– Вылезай, – сказали ему.

Гю вышел, но его заставили остаться возле открытой дверцы машины. Тот, кто командовал, подошел к Гю. Один остался в машине. «Наверное, тот, кто выстрелит мне в спину», – прикинул Гю. Это ощущение угрозы за спиной лишало его сил.

– Здесь легавые обложили того парня, что бежал с тобой. Он бросился вниз…

Шеф указывал наверх, на плато, за которым угадывалось ущелье.

Так Гю узнал о смерти Бернара. Это на него сильно подействовало.

– Мы подумали, что ты предпочтешь сдохнуть тут. Ты ведь сентиментальный.

Гю молча посмотрел этому типу в глаза; это явно был не кретин.

– Ты неразговорчив, – продолжал мужчина, – но мы тебя привезли сюда не затем, чтобы ты нам рассказал о своей жизни или о золоте. Нам не нужны твои слитки. Слышал? Не нужны.

Он поставил ногу в машину. Гю стоял перед дверцей автомобиля, открытой настежь.

– Но ты сдал, Гю, еще как. Стал работать с кем ни попадя. Нам очень жаль, но Анж не собирается прощать.

– Анж? Анж Невада? – вырвалось у Гю.

– Он самый, – подтвердил главарь. – Дело было нашим, а вы нас обошли. Теперь мы вас перестреляем всех по одному. Как видишь, мы не фраера. Тебя уже нашли…

– Анж меня знает, – ответил Гю. – Я пошел в тюрягу, но так и не раскрыл пасть. Я чист.

– Ради золотишка ты решил немного запачкаться.

– А Невада часом не спятил? – спросил Гю. – Он знает, откуда я выбрался? Чего он себе думает? Что я царь и бог? Мне сказали – есть дело, я выполнил свою работу, получил долю и отвалил. Если тут какая-то накладка, я ни при чем.

– Анж думает иначе, – сказал неизвестный.

– Что, в вашем беспредельном мирке слово такого человека, как я, уже ничего не стоит? – завелся Гю. – Вот ты, несешь тут хреноту, а что ты знаешь о моей жизни? Да ничего. Стоишь тут с целой кодлой с пушками и трепешься, трепешься… С чего Анжу взбрело в голову, что Старый Гю его кинул? Во сне что ль приснилось? Или в голове заскоки?

Мужчина не ответил.

– Как считаешь, Риччи чистый? – спросил он.

– Который? – переспросил Гю.

– Оба.

– Оба?

Гю был совершенно искренне удивлен.

– Да, Джо и Вентура.

– Если Вентура ссучился, то меня это сильно удивит, – ответил Гю.

– Значит, ты не знал.

– Гадом буду, нет, – поклялся Гю. – Даже Невада может ошибиться.

– Не может, – отрезал неизвестный. – Это невозможно. Пойми, он не получил ни фига, а рассчитывал на сто пятьдесят «кирпичей».

– Не может быть, – прошептал Гю. – Вентура этого бы не сделал. Он ведь понимал, что потом вы с ним разберетесь.

– У него мозгов не хватит все знать. Невада дал ему наводку на дело: день, час, все. За половину куша. Вместо этого вы проворачиваете дело сами и делите все на четверых.

– На пятерых, – поправил Гю.

– Как это на пятерых?

– Да. Одна доля наводчику.

Мужчины расхохотались.

– Во потеха! – фыркнул их шеф. – Доля наводчику! Выходит, Вентура нагрел вас на двести «кирпичей»!

Гю вспомнил свой разговор с Паскалем насчет наводчика. Возможно, Паскаль был в курсе и принял его за фраера. Тот, кто вел допрос, отошел и что-то шепнул на ухо одному из своих людей.

– Послушай, – сказал он затем, – я передумал. С Вентурой все ясно. С ним мы разговаривать не станем. Но остальные могут быть в таком же положении, как ты. Сведи нас с ними.

– Нет, – ответил Гю.

– Как это нет?

– Это не в моем стиле.

– Мы же не легавые, – сказал мужчина.

– Без разницы. У меня свои принципы.

– Достаточно, – сказал мужчина тому, что ждал в машине.

Гю ожидал худшего, но шеф положил руку ему на плечо.

– Я комиссар Бло из Уголовной полиции. Простите, но мы записали нашу интереснейшую беседу на магнитофон.

– Это незаконно! – заревел Гю.

– Все законно, – ответил Бло, вталкивая его в машину.

– Я все равно не буду ничего подписывать, – предупредил Гю.

– Это обсудишь с Фардиано, – ответил Бло. – И с Вентурой Риччи. А наша работа закончена.

Он понимал, что никто не сможет больше вырвать из Гю ни слова. Комиссар использовал единственный шанс. Имя Риччи он назвал наугад. Гю купился. Но чтобы вытянуть имена остальных, не хватало данных. Гю не принял предложение свести их с бандой. Бло догадывался, что так и будет, но в этой работе надо использовать каждую возможность…

Гю старался не думать о Вентуре. Он жадно вглядывался в лица людей на тротуарах. Если бы он заметил Паскаля, Антуана или Вентуру, то бросился бы на шофера, чтобы спровоцировать аварию. Это привлекло бы внимание людей, а там было бы видно.

Никого. На улице Эвеше уже ждали знаменитого преступника. Бло первым вошел в кабинет начальника Криминальной бригады Марселя.

– Вот Гюстав Минда, – представил он. – Участвовал в деле вместе с Вентурой Риччи. Оставляю вам магнитную ленту. Дальше играть будете вы.

– Это все наговорил он? – пробурчал Фардиано, разглядывая Гю.

– Голос имитирован, – ответил тот. – Я рта не раскрывал.

– Здесь раскроешь, – пообещал Фардиано. – Здесь его все раскрывают.

Его радовало, что появился след. Общественность требовала возмездия за гибель полицейских, а государство ему платило именно за это.

Бло вздохнул. Он случайно оказался в кабинете Фардиано, когда поступила информация о местонахождении Гю. Надзиратель Клервосского централа приехал в отпуск к тестю, который держал кафе на углу бульвара Мишле и Прадо, и сразу узнал бывшего заключенного, несмотря на усы. Тот играл в шары. Он приходил туда уже четыре дня подряд, несомненно придет и завтра.

Бло хотел воспользоваться случаем, чтобы установить за ним хвост; наверняка, его лежбище было недалеко. Потом можно постараться выйти на других участников дела, вернуть хоть немного золота и т. д.

Но Фардиано не знал, что Гю является одним из участников ограбления, и заговорил о том, что его надо пристрелить.

– Он приговорен к пожизненному заключению, и я не стану рисковать и давать ему возможность выстрелить в нас.

Бло позвонил в Париж, чтобы получить разрешение заняться Гю. Разрешение ему дали с одним условием: немедленно арестовать гангстера, как только он появится снова.

У комиссара было всего полдня на подготовку операции. Теперь его роль закончилась. Пупон еще не успел снять военную форму.

– Она идет тебе, – сказал ему Бло.

– И больше нравится женщинам, – добавил Пупон.

Малышка, которую он подцепил этим утром, была прехорошенькой. Ей будет что рассказать подружкам, но те примут ее за жуткую врушку.

– Отведите его в соседний кабинет, – приказал Фардиано, указывая на Гю своим инспекторам, – пристегните наручниками к батарее и охраняйте вчетвером.

Бло вышел вместе со своими людьми. Они остались в большой комнате рядом, а комиссар вернулся к Гю.

Тот был прикован наручниками к. батарее отопления.

– Я хочу поговорить с ним наедине, – сказал Бло.

Инспекторы с недовольным видом вышли.

Гю кусал себе локти; он думал только о скором аресте Вентуры. Он впервые в жизни выдал имя человека, разыскиваемого обществом.

– Радуетесь успеху? – спросил он Бло.

– Тебя узнал надзиратель, когда ты играл в шары. Так он искупил вину своих коллег. Воскресить убитых полицейских будет труднее.

Гю ни на секунду не усомнился в словах Бло.

– В моем положении мне все равно, как вы меня нашли, – усмехнулся он.

– Ты должен был еще погулять на свободе, – ответил комиссар. – Под наблюдением. Понимаешь, что я имею в виду? До тех пор, пока мы бы не нашли часть золота и твой «кольт».

– Золото? «кольт»? – переспросил Гю. – Вы бредите… Мое оружие у вас…

– Но это сорвалось, – вздохнул Бло. – Пострадает только твой авторитет. Вентура будет очень недоволен. Обычно ты садился один…

– Я знавал времена, – сказал Гю, – когда замеченному в разговоре с легавым объявляли бойкот. Комиссары тогда не корешились с блатными. А сегодня вы похлопываете друг друга по плечу и обмениваетесь сведениями. Не слишком утомительная работенка. Но меня от этого тошнит.

– Смотри не заболей, – посоветовал Бло. – Фардиано за тобой ухаживать не станет. Я возвращаюсь в Париж. Передать привет Цыганке и Альбану?

– Это ваши друзья? – спросил Гю.

– Нет, твои. Старые друзья.

– Не смешите меня, комиссар, – ответил Гю и отвернулся к стене.

Он еще не встречал таких легавых. Мысли о Вентуре снова начали его мучить, терзая грудь.

– Пока у него голова на плечах… – пробормотал Бло и тихо вышел.

Его сменили четыре инспектора. Вскоре пожаловал и сам Фардиано.

– Привет, крутой, – сказал он. – Сейчас привезут твоего корешка, и мы мило побеседуем все вместе.

– Мне нечего сказать, – ответил Гю.

– Ты уже заложил Риччи. Назови еще имя или два…

Гю уставился на толстого полицейского.

– Мне это не нравится, – заявил Фардиано. – Мы исправим твой характер, да так, что ты сам себя не узнаешь.

Он вышел из комнаты, хлопнув дверью.

Гю дал отдых ногам, прислонившись к батарее. У него все забрали из карманов, сняли часы. Он не знал, сколько прошло времени, прежде чем послышался топот, шум и крик Вентуры:

– Я поставлю на ноги всех адвокатов города! Это вам дорого обойдется, можете мне поверить.

Фардиано сидел, Вентура стоял в другом конце кабинета, со скованными за спиной руками.

– Не понимаешь? – спросил комиссар. – Один из твоих друзей нам рассказал, что участвовал в нападении на фургон с золотом. Знаешь эту историю? О ней много писали. А еще твой друг сказал, что ты там тоже был. Мы поехали за тобой, а ты орешь так, что действуешь нам на нервы.

– Оставьте ваш треп для фраеров, – бросил Вентура.

Фардиано нагнулся. Ящик магнитофона был у его ног. Он поставил аппарат на стол, открыл, нашел пометку на ленте и сделал знак открыть дверь.

– Послушай, – сказал он Вентуре, нажимая на кнопку.

Вентура выслушал диалог между Гю и человеком, чей голос был ему неизвестен, то место, где Гю говорил о пяти долях, об участии Вентуры и о счете с типом, которого они якобы кинули.

Фардиано выключил магнитофон.

– Ну? Все еще думаешь, что мы тебя обманываем?

– Неправда! – заорал Гю из соседней комнаты. – Это туфта!

Вентура услышал шум борьбы, как будто Гю пытались оглушить.

– Он немного сожалеет, это нормально, – улыбнулся Фардиано.

Вентура вспомнил, как Паскаль говорил, что Гю сильно сдал. Проглотил первый же треп и заложил его. «Он назвал мое имя, и мне придется туго», – думал он.

– Это что, дурдом? – спросил Вентура, кивнув на соседний кабинет.

– Может быть, – улыбнулся Фардиано. – Все зависит от клиента.

– Я ни в чем не виноват, никого не знаю, ничего не слышал. Требую адвоката.

– Подвиньте месье кресло, – велел Фардиано.

Полицейские выдвинули из угла тяжелое деревянное кресло, сняли с Вентуры наручники и привязали его руки ремнями к широким подлокотникам, а ноги оттянули назад.

– Так тебе будет удобнее разговаривать, – уверил Фардиано. Он подошел к креслу. – Где ты был двадцать седьмого декабря, во второй половине дня?

– Двадцать седьмого? – переспросил Вентура.

– Именно, двадцать седьмого.

– У себя дома. В рождественский вечер я подхватил жуткий грипп.

– Кто это может подтвердить? – спросил Фардиано.

– Моя жена.

– А еще?

– Этого недостаточно?

– Для меня – да. Я не ожидал услышать ничего лучшего. Ты был в Салоне и убивал полицейских, охранявших груз золота. Поэтому тебя в Марселе никто не видел.

– А вы сами, когда болеете гриппом, созываете к себе соседей? – спросил Вентура.

– Ты не из тех, кто сидит дома с женой.

– Мы любим друг друга. Это что, запрещено?

– Дайте ему попить, – распорядился Фардиано. – Уверен, его мучает жажда.

Вентуру схватили за волосы, заставляя запрокинуть голову. Он сжал челюсти, но ему сильно нажали на сонную артерию. Он открыл рот, чтобы глотнуть воздуха, и туда сунули воронку. Сильные руки сжимали голову Вентуры, не давая пошевелиться даже на миллиметр. Потекла вода. Он начал задыхаться, захрипел, и его глаза закатились.

– Хватит, – приказал Фардиано, влепил Вентуре сильную пощечину, чтобы помочь ему отдышаться, и продолжил: – Лично я считаю, что ты не стрелял. Если это так, значит ты был за рулем.

– Падла! – процедил Вентура. – Ты научился этому в гестапо?

– Ты не сможешь доказать, что тебя били, – ответил Фардиано. – Нет даже синяка, который можно показать врачу. (Он положил руку на плечо Вентуры.) Ты ведешь себя неразумно, заставляешь нас нервничать. Тебе не кажется, что было бы куда лучше поговорить спокойно? Тем более, если ты только вел машину…

– Я вам все сказал. Не вел я никакую машину… Я ни в чем не виноват. Требую адвоката.

– Опять двадцать пять, – вздохнул Фардиано. – Жаль.

Он указал большим пальцем на пол, и Вентуре снова сунули в рот воронку.

– Приведите второго, – приказал комиссар.

В комнату втолкнули Гю со скованными за спиной руками. Его лицо опухло от ударов.

– Он попал в переплет, – сказал ему Фардиано, указывая на Вентуру.

Гю увидел человека, чье имя назвал, и воронку, засунутую ему в рот.

– Что это значит? – спросил Гю.

– То, что вы оба ведете себя глупо, – ответил Фардиано. – Начинайте.

В воронку, булькая, потекла вода. Гю дернулся, но его крепко держали.

Вентура боролся с удушьем. В его мозгу мелькали черные и красные точки, похожие на фейерверк, если смотреть на него с близкого расстояния. Гю услышал утробный хрип.

– Остановитесь, господи боже! – крикнул он. – Не видите, что он сейчас отдаст концы?

Фардиано поднял руку; человек, ливший воду в воронку из банки, поставил ее на пол.

– Ты его знаешь? – спросил Фардиано.

– Нет, – ответил Гю. – Никогда в жизни не видел этого типа. Но он же человек. Всему есть предел…

– Полицейские тоже были людьми.

– Когда есть улики, людей не пытают, – сказал Гю.

– Ты тоже пройдешь через это, – пообещал Фардиано, – чтобы меньше болтал.

– Можете меня убить, мне на вас насрать! – бросил Гю.

– Посмотрим, – сказал Фардиано.

Он улыбался. Физические страдания вызывали у него улыбку. Страдания других, само собой.

Пытка Вентуры возобновилась. В короткие минуты просветления он испытывал к Гю жуткую ненависть. Он стал похож на утопленника.

Гю уже раз десять собирался признаться, по крайней мере в своем участии, чтобы прекратить истязания друга, Но понимал, что единственный шанс опровергнуть разговор с комиссаром Бло – это отрицать все.

Вентура часто терял сознание. Полицейские остановились, и Фардиано овладела безумная ярость. Вентуру заперли в камеру и набросились на Гю.

– Кончайте скорее… – два или три раза прошептал Гю.

Больше из него не вытянули ни единого слова.

* * *


Он очнулся ночью в камере и решил, что проспал недолго, потому что ему нечем было дышать. Это была камера предварительного заключения, в которой держат максимум несколько дней, после чего переводят в настоящую тюрьму.

В темноте грязь была не видна. Только запах давал знать о наличии параши. Гю инстинктивно входил в ритм последних десяти лет, проведенных в тюрьме.

Гю с радостью отдал бы жизнь, чтобы освободить Вентуру. Он боялся позвать его, потому что делал вид, что они незнакомы.

Мысль, что Вентура считает его стукачом, сводила Гю с ума. Когда на следующий день за ним пришли, он встал, сутулясь. Он разом постарел, сломался.

Его привели к Фардиано.

– На-ка, посмотри, – сказал тот, протягивая утреннюю газету.

Гю занимал первую страницу. Он слегка прищурил глаза, не изменив выражения лица; в статье писали, что с целью избежать смертного приговора он выдал остальных членов банды. Один из них, Вентура Риччи, уже за решеткой. И дальше в том же стиле.

На Гю не было наручников. Он склонился над газетой и изо всех сил ударил Фардиано в лицо. Потом бросился к окну и обоими кулаками вышиб стекло. Обернувшись, он увидел справа серый металлический шкаф. Гю резко дернул головой в сторону и ударился виском об угол.

Полицейские подняли его, напуганные количеством крови.

– В больницу, живо! – приказал Фардиано.

Он не мог представить, что в две секунды все так изменится. У него оказалась разбита губа, а Гю, возможно, был мертв. «Его сводит с ума то, что его считают стукачем», – подумал комиссар и решил распространить эту новость как можно шире.

* * *


Кроме Цыганки и Альбана все были уверены, что годы изменили Гю. Тем более, что журналисты выкладывались, описывая его молодость, его прошлое железного человека, чтобы лучше объяснить подобную перемену. Они писали, что организовать налет одно, а выдержать допрос – совсем другое.

– Он выходил каждый день, – повторяла Цыганка Альбану. – И играл в шары. Ты представляешь? В шары?

Альбан не знал, что ответить.

– Хорошо еще, что за ним не проследили, а то могли арестовать Жюстена и его жену за укрывательство особо опасного преступника, – сказала она.

– Я уверен, он не раскололся, – заявил Альбан. – Они пишут это, чтобы погубить его, чтобы он сдался.

– Нам никто не поверит, – ответила Цыганка. – Вентуру ведь взяли. Гю арестовали раньше. Не сами же они выдумали имя Вентуры!

– А ты что думаешь? – спросил Альбан.

Цыганка посмотрела ему в глаза. Они были на авеню Боске и собирались ехать на Монтень.

– Мне плевать. Он ведь человек. Его могли пытать. Этот Фардиано настоящий мясник. Но Гю не должен жить с мыслью, что люди считают его способным на такое. Вот почему я волнуюсь.

– Значит, поедем туда выручать его? – обрадовался он.

– Подождем еще два-три дня. Пока он у полиции, свидания не дадут.

– Я найду способ вытащить Гю, когда его повезут в Париж или еще куда, – пообещал Альбан. – Не хочу, чтобы он возвращался в тюрьму.

Цыганка поняла, что Альбан готов устроить настоящую бойню. Она знала: Гю не захочет, чтобы он лез в это дело.

– Давай подумаем, – сказала она. – Я знакома с Алисой, женой Вентуры. Джо Риччи наверняка явится показать корсиканскую преданность брату. Все захотят отомстить за Вентуру. (Она надела пальто.) Пошли работать, и не забыли, что Бло не спускает с нас глаз.

Вечерние газеты сообщили о госпитализации Гю: в припадке безумия гангстер поранил себе голову и руки.

– Господи! – пробормотала Цыганка.


Глава 9


Гю открыл глаза и тут же закрыл их. Ему казалось, что свет бьет ему в затылок. Его удивляло, что он все еще жив. Гю снова открыл глаза, на этот раз ему удалось держать их открытыми подольше. Он лежал на больничной койке, справа, слева и напротив лежали такие же пациенты. На окнах – решетки.

Он поднес руку к голове; она была забинтована, пальцы тоже. Гю показалось, что на него все смотрят. Над ним склонился сосед.

– Ты порядке? – спросил он.

Это был армянин.

– Что у меня? – прошептал Гю.

– Порезаны все пальцы и вроде пробита голова, но не совсем. Не бойся.

– А… – протянул Гю.

Подошли другие больные. На всех были пижамы в сине-белую полоску. Другая одежда запрещалась. Палату охраняли полицейские; у входа был пост. Все пациенты были заключенными. В палате, расположенной на верхнем этаже корпуса, стояло десятка три коек.

– Какая это больница? – спросил Гю.

– «Консепсьон», – ответил кто-то. – Как тебя отделали эти суки!

На губах Гю появилась улыбка. Он гордился своими ранами, своей болью. Стукачи – тряпки, а он – настоящий блатной.

Сколько бы полицейские ни отгоняли от Гю людей, им так и не удалось его изолировать, настолько большой интерес он вызывал.

Врачи приходили посмотреть на знаменитого гангстера и хорошо его лечили. Гю набирался сил, но старался этого не показывать. После визита Фардиано, капрал, командовавший постом, приковал Гю к кровати наручниками.

Он пожаловался первому же доктору, и капралу пришлось его освободить. Эта история подняла его авторитет в глазах заключенных. Среди них не было крупной дичи: молодые воры, несколько пожилых типов, явно попавшихся за сексуальные преступления. И сутенеры, всегда умудряющиеся попасть в больницу, где полегче.

Сосед Гю казался очень активным. Он рассказал Гю, что лег в больницу к своему подельнику, чтобы сговориться о показаниях перед допросами у следователя. Их взяли пару недель назад. Подельник поправлялся от двух пулевых ранений: в плечо и ягодицу. Гю уже заметил, что этот тип, лежащий через несколько коек от него, очень доволен собой.

Его соседа звали Фернан. Он хромал.

– У меня нарыв на правой ноге. Я его растравливаю, а он все равно заживает, – объяснял Фернан.

У Гю порезы на руках зарубцевались. Рана на голове от удара об угол шкафа вызвала проблемы с глазами. Он часто моргал, а открыть или закрыть их полностью Гю не мог. Специалисты держали его под наблюдением.

Он слушал рассказы мелкого воришки-армянина, почти не отвечая. Это заставило того раскрыться до конца. Старик не поверил своим ушам.

– Мы с корешком без гроша, – сказал он наконец.

– У меня бабки есть, – заверил Гю.

– Мы так и думали. Мы собираемся сделать нога. Можем тебе помочь, а ты подкинешь нам деньжат.

Гю задумался. У него не было ни сантима наличных, только слитки золота, спрятанные под углем, в подвале Дома в Мазарге. Можно дать им несколько слитков, пусть даже они потом раззвонят всей полиции, что у Гю золото из фургона. На «потом» ему было наплевать. Но он не хотел вести двух незнакомых людей в свое единственное убежище.

Разговаривали с Фернаном они всегда шепотом, когда армянин подсаживался на его койку с шашками.

– В любом случае мои друзья мне помогут бежать, – сказал Гю. – Если вы мне доверяете, то доверяйте до конца. Твой друг сможет угнать тачку?

– А то… Он спец, столько их наугонял!

– Мы отъедем, я вас оставлю в укромном местечке, а сам пойду за бабками.

Фернан молчал.

– А если с тобой что случится?

– Нет, – сказал Гю. – Ты боишься другого. Боишься, что я вас кину.

– Есть немножко, но не я, а мой дружок. Он старше и уже повидал всякого…

– Пусть он и дальше так думает, хватит об этом, – отрезал Гю. – Вы сами мне предложили. Мне ваша помощь не больно нужна.

Его сердце забилось сильнее. Эти двое представляли для него прекрасный шанс. Гю даже пожалел, что заговорил об обмане. Выйдя на волю, он мог бы от них смыться. И что бы они стали делать? Но он никогда так не поступал.

В конце концов, воришки согласились. Если Гю собирается их надуть, никто не заставил бы его быть таким щепетильным. Мог бы наобещать им хоть луну с неба и слинять.

– Завтра вечером – хорошая смена, – предупредил армянин. – Они будут трахать девок в палате рядом с караулкой.

Среди молодых полицейских были два красавчика. Гю не сомневался, как их встречают женщины-заключенные, по многу месяцев и даже лет лишенные мужчин. Небось, выходят от них с блуждающими глазами и на ватных ногах.

План заключался в том, чтобы спуститься вниз с четвертого этажа на связанных между собой одеялах. Гю в его состоянии ничего другого не смог бы проделать.

Он закрыл глаза, представляя себе визит к Паскалю, сомнение, появляющееся на лицах Цыганки и Альбана.

– Не может быть, – шептал он, вспоминая Франсиса Кривоногого и прочих убитых представителей подлой породы стукачей, от которой его всегда тошнило. – Не может быть, чтобы они поверили, что я стал одним из этих, не может быть…

Однако все верили. Узнав об аресте брата, Джо Риччи сразу примчался с Корсики и направился прямиком к Алисе. Та с самого начала бегала по городу, крича о невиновности мужа. Но обвинение было настолько серьезным, что ей никто не верил, за исключением получавших щедрые гонорары адвокатов.

Джо решил воспользоваться возможностью очернить Гю одновременно в глазах и блатных, и полиции. Авторитет Вентуры был высок, особенно с тех пор, как пресса взялась за Гю.

Блатные любят говорить о крупных делах так же, как простые люди о политике.

В барах квартала Опера Вентура считался героем, а Гю досталась роль подлого предателя. Джо нашел благодарную почву. Алиса не питала к нему симпатии, но она осталась одна. Смешав правду с ложью, Джо узнал имена Антуана и Паскаля и связался с ними. Ему было известно, что они работали вместе с Вентурой, но он не рассчитывал, что они признаются в своем участии в ограблении.

Антуан сначала сделал ноги, но потом вернулся, понимая, что Гю больше ничего не скажет, а Вентура вообще не раскроет рот. Паскаль остался на месте. Его хорошо знали, и отъезд его в такой момент был бы равносилен признанию.

Хотя Антуан и Паскаль ни слова не сказали о своем участии в деле, Джо этому не поверил. Они ему объяснили, что Вентура хотел выручить (пригласить в дело) Гю, а они против этого возражали.

Особенно насчет того, что будет «потом», – повторял Паскаль. Гю долго был вне игры.

– Мы это все высказали, – буркнул Антуан, – но он ничего не хотел слышать. Чуть не молился на своего Гю.

– Я его знавал, – соврал Джо. – В тюряге он тоже вел себя не лучшим образом. Жаль, что Вентура не переговорил со мной. Как бы то ни было, Гю его заложил, это яснее ясного. Надо что-то делать…

– Вентура сидит в Бометт,[13 - Марсельская тюрьма (Прим. пер.).] – сказал Паскаль. – Можно подождать, пока его передадут следователю. Улик мало, только заявление Гю.

– Его даже нельзя замочить, – бесился Антуан. – И он еще давал мне советы! И он, и Орлов могут быть довольны…

– Орлов? – переспросил Джо.

– Да, – ответил Антуан. – Известный выпендрежник. Вентура еще наорал на меня, когда я сказал, что этот тип мне не нравится… И вот во что все вылилось!

– В этом замешан Орлов? – удивился Джо.

– Мы как раз собирались с ним потолковать, – сказал Паскаль. – Это он свел Гю с Вентурой.

– Он все еще в Марселе, – сказал Антуан. – Я слышал его голос у Иветт. Он у нее отдыхает.

Джо поселился у Алисы и встречался с адвокатами, занимавшимися делом его брата. Он знал всех блатных из квартала Опера и ходил выпить стаканчик то с тем, то с этим, в разговорах с ними окончательно топя репутацию Гю. Так что его визит на улицу де ла Тур к Паскалю не привлек внимания.

– А если с ним встретиться и спросить, что он думает о Гю? – спросил Джо.

– Можно, – ответил Антуан.

– Скажи ему, что я здесь, – заявил Джо, который принимал себя за Карла Великого.[14 - Император франков (742–814) (Прим. пер.).]

– Не думай, что он побежит к тебе сломя голову, – предупредил Паскаль.

– Мне надоели его манеры, – сказал Антуан. – Вентура попался, как крыса, и если Орлов не захочет ему помочь, это может вывести меня из себя. Выпьем? – спросил он, глядя на Паскаля.

– Тебя опять мучает жажда?

– Опять? Опять?… Ты, миллионер…

Кроме этой фразы были и другие, того же рода. Джо делал вид, что ничего не слышит. Он думал о слитках золота, о том, как сложно их сбыть. Возможно, однажды он мог бы взяться за это и немного погреть руки.

Орлов счел слишком опасным встречаться у Паскаля.

– Сейчас два часа дня. Давай в семь, в доме десять по улице Бретей, шестой этаж, квартира слева, – предложил он Антуану.

– Мне это подходит, – ответил тот.

Его несколько напряженный вид не смутил Орлова.

– Я давно знаю Вентуру, – сказал он, – очень его уважаю, и его неприятности не оставили меня равнодушным. Я с большим удовольствием встречусь с его братом.

– Улица Бретей, там, где ты сказал, так? – уточнил Антуан.

– Если придешь первым, найдешь ключ под ковриком, – улыбнулся Орлов. – Надеюсь, меблировка тебе понравится.

– Там никто не живет?

– Именно, – ответил Орлов. – Совсем никого. Очень милый квартал; рядышком с Дворцом Правосудия.

– Если здесь нужно смеяться, надо было предупредить, – буркнул Антуан и вышел из комнаты, не пожав ему руку.

Оставшись один, Орлов подумал, что эти ребята слишком разнервничались. В последние дни он прикидывал шансы Вентуры выкрутиться. Орлов считал, что его могут продержать в предварительном заключении много лет; эта методика применялась ко всем «невиновным преступникам», которые заранее посмеивались, расчитывая на скорое оправдание.

Хотя газеты об этом не писали, Орлов узнал, что Гю взял комиссар Бло. Старик наверняка попал в одну из хитрых ловушек, на которые этот легавый был мастером. Орлов считал, что спасти авторитет Гю уже невозможно.

Ему нечего было делать в городе, но он выступил поручителем Гю. Поручителем на «во время» и на «после». Тео все еще ждал на своем суденышке. Он ждал чуда. Ситуация была неопределенной. К тому же, не следовало забывать, что слитки остались у Гю.

Жюстен мог поделиться своими тревогами только с Тео. Они вместе обдумывали все возможные и невозможные варианты. Чаще всего оба сидели молча, как люди, думающие об одном и том же.

Как только Цыганка приехала к Жюстену, тот отвел ее в порт к Тео. Когда она увидела маленький катер и представила себе все то счастье, которое он должен принести, увозя Гю в безопасное место, у нее на глазах выступили слезы.

Полиция топталась на месте, рассчитывая снова взяться за Гю после его возвращения из больницы. Значит, акт о взятии под стражу еще не подписан и невозможно обратиться с просьбой о свидании. К тому же, Цыганка не была его прямой родственницей и не имела ни единого шанса получить разрешение, кроме как подкупив служащего канцелярии Дворца Правосудия. Причем для этого требовалось, чтобы Гю передали следователю.

– Сестра Гю, – представил Жюстен.

Тео она показалась очень красивой. Он предложил ей присесть. Каюта катера была небольшой, но очень уютной. Чувствовалось, что ее оборудовал человек, не мыслящий себе жизни вдали от моря. Цыганка осмотрелась.

– Однажды он сюда придет, – прошептал Тео.

– Вы столько для него сделали, – сказала она.

Тео оробел под ее взглядом.

– Мы его вытащим оттуда, – уверил он, обращаясь к Жюстену.

С Жюстеном он чувствовал себя свободнее.

– Это точно, – ответил Жюстен.

– Если бы мы смогли связаться с ним через кого-нибудь из персонала больницы, – сказала Цыганка. – Наверняка, есть такие, кто согласится помочь.

Тео знал, что Орлов уже пытается войти в контакт с Гю, чтобы выяснить детали истории с оговором.

– Я попробую, – ответил он.

– Лучше всего через адвоката, – посоветовал Жюстен.

– Из больницы легче бежать, – заметила Цыганка. – Надо этим воспользоваться.

– Мне кажется, он не в том состоянии… – ответил Жюстен.

– Попытаюсь туда сходить, – решила Цыганка. – Может, попаду на охранника, у которого есть сердце. Не все же они скоты. Пусть он по крайней мере знает, что я страдаю. Есть же врачи, медсестры. Невозможно, чтобы человека полностью изолировали. Совершенно необходимо что-нибудь сделать. Совершенно…

Орлов услышал ее последние слова. Он искал Тео, чтобы попросить его спрятаться в квартире на улице Бретей. Он только что переговорил с Антуаном и остерегался западни.

Слова Цыганки не оставили его равнодушным. Он тихо постучал, вошел в каюту и остановился у двери, головой почти касаясь потолка.

– Представь меня, – попросил он Тео.

«Вот шутник!» – подумал тот, не зная, что понравится Орлову, а что нет.

– Друг, – сказал он. – А это сестра друга, который является другом этого друга, – и указал на Цыганку и Жюстена.

– Вижу, что мы среди друзей, – улыбнулся Орлов. – Ты не мог бы выразиться яснее, мой дорогой Тео?

– Если хочешь. Это Жюстен Кассини и сестра Гюстава Минда.

– Меня зовут Стани, – назвался Орлов. – Я друг Гю. Мое почтение, мадам.

Цыганка протянула руку, к которой Орлов слегка нагнулся.

Волевое лицо этого человека было ей знакомо, а элегантность произвела хорошее впечатление. Цыганка попыталась вспомнить, при каких обстоятельствах она и Гю с ним встречались. Орлов пожал руку Жюстену.

– Я узнал кое-какие детали о По.

– Вы его видели? Как он? – быстро спросила Цыганка, сжимая в руке скомканную перчатку.

– Я его не видел, – ответил Орлов. – Но он практически выздоровел. Полагаю, что скоро его переведут из больницы в тюрьму. Это все, что мне известно.

– Я хочу туда сходить.

– Вы правы. Иногда женщине удается гораздо большее.

Она непроизвольным движением сняла косынку, и на плечи упали волны рыжих волос. Орлов узнал хозяйку бара с авеню Монтень.

– Я действительно думаю, что вы узнаете гораздо больше, – сказал он. Цыганка улыбнулась. – А я буду действовать по своим каналам. Может, встретимся позже и обсудим?

– С удовольствием, – ответила Цыганка.

– Когда вы пойдете в больницу?

– Завтра утром. По утрам врачи бывают на обходе. Попытаюсь встретиться с главным.

– Тогда давайте завтра, часа в три дня, здесь же?

– Я приду.

Орлов посмотрел на Тео, и Цыганка поняла, что им нужно остаться вдвоем.

– Нам пора, – произнесла она, вставая.

Орлов посторонился, пропуская ее. В тесной каюте они оказались совсем рядом. Цыганка заметила, что у него выразительные голубые глаза, в которых сквозила серьезность.

После ее ухода Орлову показалось, что в каюте стало пусто.

– Вот это женщина, – заметил Тео.

– Пожалуй, – отозвался Орлов. – Слушай, ты не возражаешь полежать часок под кроватью?

– Под кроватью?

– У меня встреча с людьми, имеющими зуб на Гю. Кажется, они считают, что я заодно с ним, раз я его порекомендовал. Через два часа они придут на улицу Бретей.

– Ладно, – согласился Тео.

Он открыл сундук и достал из него короткий автомат.

– Очень приличная штука, – оценил Орлов. – Мы придем пораньше. Сначала ты, потом я.

– Как по-твоему, чем все закончится для Гю? – спросил Тео.

– Ты видел женщину, которая о нем заботится? – отозвался Орлов. – Если такая женщина кому-нибудь помогает, у того все неприятности исчезают сами собой.

– Посмотрим, – вздохнул Тео и повесил автомат на плечо, надев сверху непромокаемый плащ.

Орлов первым сошел на землю по узкому трапу. Тео подождал минуту и тоже покинул свой кораблик.

Добравшись до улицы Бретей, Орлов достал из кармана ключ. Квартира была пуста. Перед тем, как закрыть дверь, он поднял коврик и забрал второй ключ.

В единственной спальне покрывало на кровати свисало до пола.

– Подождем их прихода, – сказал Орлов. – Пока я буду открывать, ты спрячешься под кроватью. Дверь в комнату я оставлю открытой. Тебе все будет слышно. Если почувствуешь угрозу, примешь меры.

Тео взял с кресла подушку и положил ее под кровать, туда же отправился и автомат.

Вскоре в дверь позвонили. Орлов пошел открывать; это был Антуан.

– Привет, – сказал он. – Остальные скоро подойдут.

Его глаза шныряли повсюду. Орлов проводил его в комнату в конце коридора, где стоял низкий квадратный стол, тяжелый с виду, а вокруг него – разностильные кресла.

Через несколько минут пришли Паскаль и Джо.

– Присаживайтесь, пожалуйста, – пригласил Орлов.

С Джо он был знаком визуально. На лице у Джо читалась его профессия, а Орлов не любил подобных типов.

На столе стояли только пепельницы.

– Извините, но выпить у меня нечего. Я редко пользуюсь этой квартиркой.

– Мы ненадолго, – сказал Антуан.

– Мы пришли по поводу Вентуры, – произнес Джо. – Дело серьезное. (Он говорил медленно и с определенным изыском, играя роль умного гангстера высокого класса.)

Орлов утвердительно кивнул.

– Он всегда работал с надежными ребятами и…

– Они тоже, – перебил Орлов, указывая на Паскаля с Антуаном.

– Взяли Вентуру, а не их, – сказал Джо.

– Что конкретно ты знаешь об этом деле? – спросил Орлов, которому казалось, что Паскалю не по себе.

– Ты свел Вентуру с этой сволочью Гю, и Вентура захотел ему помочь.

– Твоя история – это настоящая шарада. Вы меня удивляете. Какие секреты могут быть между друзьями?

– Ладно, – сказал Антуан. – Мы пришли поговорить о Гю и о тебе.

– Хорошо, – ответил Орлов. – Вы думаете, что Гю заложил Вентуру? Почему же тогда он не заложил заодно и вас? Стукач говорит до тех пор, пока есть что сказать. Некоторые даже выдумывают от себя.

– Если на него снова найдет, он и нас заложит, даже не почешется, – сказал Антуан.

Джо был удовлетворен, теперь он знал точно, что Паскаль и Антуан получили по сто миллионов каждый.

– По-моему, он попался в ловушку, – сказал Орлов. – В городе видели комиссара Бло. Вы его знаете?

– Когда умеешь держать рот на замке, не попадешь ни в какую ловушку, – бросил Антуан. – Особенно если считаешься авторитетом.

– Он сильно сдал, – добавил Паскаль. – Каждый день вылезал из берлоги поиграть в шары. Помнишь, я сомневался насчет «потом»? Ты за него поручился, иначе я бы не согласился.

– Вентуру бы не замели, если бы ты этого не сказал, – заметил Джо.

– Я готов помочь Вентуре, – сказал Орлов.

– У Вентуры есть брат и компаньоны, – напыщенно заявил Джо. – Мы предпочитаем, чтобы ты занялся Гю.

– Понимаю, – кивнул Орлов.

– После того, как он бежал из Кастра, ему все время помогают. Наверняка помогут и теперь. Если он снова сбежит, ты его кокнешь, и говорить будет не о чем.

– Это по-честному, – сказал Антуан.

– И всем потом будет спокойно, – добавил Паскаль, которому хотелось наслаждаться богатством, не дрожа за свою шкуру.

– Вы позаботились обо всем заранее, – улыбнулся Орлов.

– Лучше все подготовить загодя, – поморщился Джо.

За свою жизнь Вентура убил несколько человек. Орлов полагал, что его брат тоже не размазня. Они были корсиканцами, а корсиканцы дорожат своей репутацией.

Обстоятельства нисколько на него не давили, но то, что просил сделать Джо, было вполне логично.

– Если я получу веские доказательства того, что он выдал Вентуру, я его убью, – пообещал Орлов.

– Доказательства! – воскликнул Джо. – Ты что, газет не читаешь?

– Они ничего не пишут о Бло, – ответил Орлов. – Правду знают только Гю и Фардиано.

– А Вентура, по-твоему, не знает? Ему не дают свиданий, но он поговорил со своими адвокатами…

Джо замолчал.

– И что? – спросил Орлов.

– Я тебе говорю, Гю его выдал. Лицом к лицу с Фардиано, в присутствии Вентуры, который говорил, что впервые видит этого типа. Они устроили моему брату пытку водой, но он молчал, потому что он настоящий мужик.

– Он был очень дружен с Гю, – заметил Орлов, – и единственный, кто сразу согласился, когда я предложил его кандидатуру.

– Это не причина, – возразил Джо. – Гю должен подохнуть. Тебе мало доказательств?

– Послушайте, – сказал Орлов, – Фардиано – палач, но умом не блещет. У меня есть способ получить кое-какие сведения. Если ваши обвинения подтвердятся, я убью Гю.

– А если нет? – спросил Антуан.

– Я вне игры.

– Но мы этого так не оставим, – пообещал Антуан.

– Это ваше дело.

– И если не сможем добраться до Гю, разберемся с тобой, – прошипел Антуан.

Орлова снял руки с подлокотников кресла и медленно сложил их на животе.

– И когда же? – осведомился он.

– В любое время, – ответил Антуан.

В дверях появился Тео.

– Не надо нервничать, – посоветовал он.

Антуан обернулся и увидел круглый глаз автомата.

– Это что такое? – пробормотал побелевший Джо.

– Тео! – прошептал Паскаль.

– Беседы такого рода горячат мозги, – сказал Орлов. – А милейший Антуан показался мне крайне возбужденным еще при нашей первой сегодняшней встрече.

– Ты привел с собой шестерку! – бросил Антуан.

– Ты слишком много говоришь, – отозвался Орлов. – Вы защищаете Вентуру – я ничего не имею против, но я на вас не работаю. Если Гю заложил Вентуру, он умрет. Мне нечего добавить. (Он сделал Тео знак исчезнуть.) Я тебя понимаю, – продолжал он, обращаясь к Джо. – Брат есть брат. То, о чем ты просишь, совершенно естественно. Только вразуми своего друга. Больше я говорить не буду.

Он встал, продолжая держать руки на уровне живота. На нем был широкий пиджак прямого покроя, под которым оружие совершенно незаметно.

– Пойдем, – сказал Паскаль, уводя Антуана.

Орлов пожал руку Джо.

– Даю тебе мое слово, – сказал он.

– Мне этого достаточно, – ответил Джо.

Орлов остался вдвоем с Тео.

– Как раз то, что требовалось, – сказал Орлов.

– Их всего трое? – спросил Тео.

Орлов посмотрел в окно. Уже стемнело. Он прижал тыльную сторону руки к холодному стеклу.

– Нет! – ответил он. – Их очень много. Риччи хорошо известны. Джо будоражит блатной мир. Он легко найдет десяток киллеров – десять молодых дураков, ослепленных авторитетом Вентуры. Не говоря уже о золоте, которое превращает людей в марионеток. И этот псих Антуан… Он самый правильный из них троих, но глуп, и Джо будет его использовать в своих целях.

Тео надел плащ и хлопнул друга по плечу.

– Наводи красоту и пошли к Иветт. Поужинаем у нее и обо всем забудем.

Но Орлову было трудно забыть женщину, которую он считал сестрой Гю.

После встречи с Орловым, Цыганка рассталась с Жюстеном. Она хотела встретиться с Алисой, чтобы узнать у нее, что думает о Гю Вентура. Она понимала, что если весь блатной мир будет против него, его положение станет совсем невыносимым. Слух дойдет даже до Италии. После второго побега на Гю начнется такая охота, что никто не спрячет его и на пять минут, если возникнут сомнения в его верности воровскому закону. Люди рисковали, помогая Гю, потому что считали, что он способен хранить молчание.

Цыганка доехала на такси до угла улицы Парада и бульвара Перрье, вышла и медленно пошла по бульвару, но метров через пятьдесят остановилась. Она подумала, что полиция наверняка держит виллу под наблюдением, и повернула назад, в сторону Прадо, не зная, что делать.

В центре города Цыганка сделала несколько покупок. Близился вечер. Она не захотела ужинать в ресторане и решила вернуться в Мазарг. В домике сохранились следы пребывания Гю: легкий беспорядок, который остается после мужчины, когда рядом с ним временно нет женщины. Цыганке даже не пришло в голову, что под углем спрятан клад. Он подумала, что Гю отдал бы все слитки в обмен на свободу.

Ей не хватало Альбана. Они уже давно делили пополам радости и горести. Порой у нее возникало желание послать ему телеграмму, но своего рода животный инстинкт удерживал ее от этого.

Цыганка заперла двери и легла, взяв книгу Хемингуэя «Старик и море». Гю о ней рассказывал. Неприукрашенная история о лодке, рыбе и человеке.

Потом она подумала о катере Тео и о высоком блондине, которого она там встретила. Завтра они снова встретятся. Кажется, он знает, с какого конца взяться за дело. Она уже встречала его раньше, наверняка в Париже. Она встречала стольких людей… Цыганка выключила свет, потому что не могла читать. Она могла только думать о своей разбитой жизни и одиночестве.


Глава 10


Полицейские погасили верхний свет и включили ночники. По ночам они сторожили палату по очереди, сидя на стуле перед дверью.

Двустворчатая дверь вела из палаты в коридор метра в четыре длиной, в конце которого была дверь в туалет. В коридор выходили двери еще двух помещений; одно служило для стерилизации бинтов и кипячения шприцев, в другом хранились постельные принадлежности, одежда больных, метлы и самые различные предметы. Обе двери были заперты.

Молодые воры сумели вскрыть замок кладовки, и ежедневно в полдень Фернан-армянин закрывался в ней и пилил прутья решетки. Прутья были полыми внутри. За два дня удавалось распилить один прут. Гю не спрашивал, где он достал пилки. Его это не касалось.

В ту ночь дежурила смена бабников.

– Вот увидишь, – сказал армянин, – с одиннадцати часов на стуле никого не будет.

Гю подумал, что дежурная медсестра, которая должна следить по ночам за женщинами, тоже будет трахаться. Он лег на спину, полуприкрыв глаза, и сквозь ресницы наблюдал за тенью полицейского в форме.

Если больной задерживался в клозете, полицейский вставал и шел проверять. Вскоре он сменился. Новый дежурный проявлял признаки явного нетерпения: ерзал на стуле, смотрел в сторону караулки. Подошедший коллега что-то зашептал ему на ухо. Гю услышал приглушенный смешок. Наконец полицейский встал и ушел в караулку.

Стул остался пустым. Фернан соскользнул с кровати, сжал руку Гю и направился в туалет.

Гю сосчитал до пятидесяти. Стул по-прежнему пустовал. Он встал с койки, положил под одеяло подушку, чтобы создать видимость того, что на кровати кто-то лежит, и последовал за Фернаном. Когда он вошел в кладовку, армянин запер дверь на ключ. Огрызок свечи скупо освещал комнату. Гю дали синие брюки, сандалии и американскую армейскую рубашку, которую он натянул поверх белой больничной.

Высунув голову в отдушину, друг Фернана вглядывался в ночь. Ко второму пруту было привязано одеяло.

– Давай, – сказал Фернан Гю.

Он влез на маленький качающийся столик, схватился за верхнюю часть прута, подтянулся на руках и выскользнул наружу вперед ногами. Потом развернулся и обвил ногами одеяло. В голове гудело, дыхание было прерывистым. Гю стал медленно спускаться, стараясь не очень разжимать ноги из страха, что не удержится на руках. Он почувствовал, что его взяли за лодыжки, и коснулся земли. Они завернули за угол здания и пошли вдоль стены, Гю посередине. Первый из беглецов остановился, показывая на стоявшую параллельно их пути стену, около двух метров высотой, от которой они были отделены широкой аллеей. Друг за другом они перебежали через открытое место и прижались к стене. Надо было перелезть через нее в сад монастыря. Они подсадили Гю, и тот, худо-бедно, перебрался на другую сторону. Дальше все шло как по маслу. Они добежали между постройками до стены монастыря, выходящей на улицу.

Никто из них не ощутил январского холода, но все-таки было холодно, и на улице не было ни одного прохожего. На соседней улице стояло несколько машин. Друг Фернана пошел на разведку и скоро вернулся.

– Выбор небогатый, – сказал он. – Чего хотелось бы – нет, зато имеется малолитражка.

Он снова ушел. Гю и Фернан двинулись вперед, делая вид, что беседуют, чтобы не привлекать внимания. Послышался шум мотора.

– Готово, – сказал Фернан. – Ну и силен парень.

Их догнала машина, они сели в нее, и Гю велел ехать в сторону площади Кастеллан. По дороге он попросил объяснить ему, как переключаются скорости, потому что никогда раньше не водил малолитражку. Машина остановилась на развилке у шоссе на Тулон.

– Идите медленно туда, – сказал Гю. – Я вернусь через четверть часа.

Они вышли, не споря, хотя и были немного встревожены, что вполне естественно. Гю сел за руль и погнал в сторону Мазарга. Он прикинул, что имеет в запасе час: пока легавые хватятся и осмотрят ближайшие окрестности, пока позвонят в дежурную часть города. Беглецов поначалу всегда стараются поймать своими силами, чтобы избежать нахлобучки и дисциплинарного взыскания.

«Минимум час, может больше», – повторял про себя Гю. Он проехал мимо кафе, в котором наблюдал за игроками в шары, и мысленно поблагодарил судьбу, которая снова улыбнулась ему.

Потушив фары, он оставил машину метрах в пятидесяти от дома Жюстена и вошел в садик. Тишина, света нет. На задней стороне дома была дверца, ведущая в чулан, крепкая, но не запертая. Нажав посильнее, Гю открыл ее, влез внутрь и стал искать на ощупь дверь. Он вышел в коридор, и стал искать на ощупь кнопку выключателя. Она находилась почти напротив чулана и он прошел мимо. Пришлось вернуться. Гю включил свет. Все было тихо. Он пошел в спальню за оружием, о котором постоянно думал с того момента, как оказался на свободе.

Включив люстру, он увидел спящую Цыганку. Подойдя к ней, не очень твердо держась на ногах, он опустился на колени и погладил ее волосы.

– Цыганка, – прошептал он.

Она шевельнулась, почувствовала прикосновение чужой руки и вскочила, открыв глаза. Увидев Гю с перевязанной головой и бледным лицом, как у выходца с того света, Цыганка вскрикнула. Он зажал ей рот рукой.

– Тихо, тихо…

Гю наспех поцеловал ее и встал, вспомнив о двух беглецах на Тулонском шоссе.

– Быстро, помоги мне.

Она встала.

– Как тебе удалось? Это просто чудо! Но как тебе удалось? – спрашивала она, надевая халат.

– Повезло, – ответил Гю, приподнимая матрас. – Достань пушки, я сейчас.

Он спустился в погреб, включил свет и стал лихорадочно разгребать уголь короткой лопатой. Показался первый ящик. Он доставал из него слиток для Жюстена, захотевшего посмотреть, как он выглядит.

Гю взял восемь слитков, навалил их на левую руку, поднялся в комнату, бросил золото на кровать и переоделся, после чего проверил оружие.

– Заверни во что-нибудь слитки, – сказал он, засовывая «парабеллум» за пояс, а «кольт» – в наружный карман пальто.

– Куда ты? – испугалась Цыганка. – Ты сошел с ума…

Она схватила его за руку.

– Отпусти меня, – сказал Гю, высвобождаясь. – Через полчаса я вернусь. Надо расплатиться с парнями, которые мне помогли.

– Умоляю тебя, не уходи! Скажи мне, где они, я схожу…

Слитки по-прежнему лежали на кровати. Гю взял махровое полотенце, сложил их в него и завязал в узел.

– Если хочешь, жди меня на конечной остановке трамвая, – сказал он. – Так будет естественней.

Гю доехал на малолитражке до Кастеллан. Он был вооружен. В прошлый раз это ему не помогло, но ведь не каждый же день у легавых праздник. Увидев двух беглецов, возвращавшихся на Кастеллан, Гю остановился у тротуара и вышел из машины.

– По четыре слитка каждому, – сказал он. – Каждый стоит пять штук. (Парни стояли перед ним, как две девственницы перед святым Иосифом.) Что, дыхалку перехватило? Тачку оставляю вам. У вас в запасе еще полчаса.

– Это что, чудо? – прошептал армянин, еще минуту назад говоривший, что Гю не вернется.

– Ну, сматывайтесь, – улыбнулся Гю и зашагал в сторону Прадо, чтобы сесть в трамвай. Пассажиров в вагоне не было; он вошел, но, собравшись заплатить, обнаружил, что у него нет ни сантима. Гю обшарил все карманы.

– Какой я рассеянный, – сказал он кондуктору. – Моя жена должна встретить меня на конечной. Вы не подождете?

– Не волнуйтесь, – ответил тот.

«Если Цыганка не придет, – подумал он, – это отличный способ обратить на себя внимание».

Но она пришла и в кармане у нее нашлось немного мелочи. Пошутив с кондуктором, они ушли под ручку.

– Тебе следовало взять такси, – сказала она.

– Нет, – возразил Гю. – После побегов легавые всегда допрашивают таксистов о пассажирах, которых те подвозили в это время.

– Как ты думаешь, можно здесь остаться?

– Нет. Они замели меня в парке Борелли и запросто могут обыскать район дом за домом.

Цыганка аккуратно закрыла за собой дверь.

– Кошмар, – сказала она. – Куда мы денемся на эти несколько дней?

– Куда угодно. Ты можешь пойти к Жюстену или даже в гостиницу. Тебя-то не ищут.

Ей показалось, что он напряжен.

– Завтра у меня встреча на корабле с одним парнем, – сказала она. – Ты сможешь уехать немедленно.

Он раздевался, чтобы помыться.

– Завтра будет видно. Ты читала газеты, видела, что они на меня повесили?

– Это ничего не значит, – ответила Цыганка. – На них никто не обращает внимания.

– Я обращаю.

Он рассказал ей все, начиная с похищения, организованного Бло.

– Тебе не в чем себя упрекнуть, дорогой, – уверила она. – Абсолютно не в чем. Ты богат, надо уехать и все забыть.

– Вентуру замели! – завелся Гю. – Понимаешь, что это значит? Я назвал его имя. (Он стукнул себя в грудь.) Я, Гюстав Минда, рассказал о нем, и его замели, пытали, издевались над его женой, продержали ее два дня в полиции. Я должен его оттуда вытащить.

Она неподвижно стояла посреди комнаты. Он сел на кровать, обхватив руками голову.

– Я знал его совсем мальчишкой, он мне всегда доверял. А когда я увидел его привязанным к креслу с воронкой во рту, он на меня так посмотрел! Это надо было видеть… Как он на меня смотрел.

Цыганка села рядом с Гю.

– Адвокаты получат дело и скажут ему, что ты ничего не подписывал, а по голосу на пленке его не осудят. Может быть, он уже знает. Если хочешь, мы постараемся узнать, что он думает.

Гю откинулся на кровать и уставился в потолок.

– А все остальные во главе с этим палачом Фардиано, который отыгрывается, говоря, что я раскололся? Я не могу это терпеть!

Она молча нагнулась над ним. Присутствие этой женщины смягчило Гю. Он погладил ее по голове, глядя ей в глаза.

– Ты заслушиваешь лучшего, – вздохнул он. – Мне не следовало приезжать в Париж.

Она нагнулась ниже, и они постарались забыть, что земля вертится и что на ней есть другие люди.


Глава 11


Когда они должны были встретиться, Орлов попросил Тео сходить поставить свечку в Нотр-Дам-де-ла-Гард или возложить венок к памятнику павшим.

Когда Цыганка вошла в маленькую каюту, Орлов был один.

– Здравствуйте, – сказал он, улыбаясь. Казалось, улыбается даже его прямой нос.

Она протянула ему руку, а он пригласил ее сесть на кровать.

– Вы видели? – спросила она. – Это ужасно.

Орлов положил на койку дневные газеты.

– Он на свободе?

– Конечно, – ответила она. – Но если бы вы знали, что он мне рассказал! Он в ярости, не перестает терзаться по поводу того, что о нем думают, и никуда не выходит.

– Этого следовало ожидать, – ответил Орлов. – Он не хочет уезжать, не уладив это дело, так?

– Да, – прошептала Цыганка. – Сначала из-за денег, теперь – чтобы помешать людям говорить. Вы представляете? Помешать говорить в блатном мире… Временами мне кажется, что я схожу с ума…

Орлов молчал. Это молчание нисколько их не смущало.

– Вы ведь ему не сестра? – спросил он.

Ей не хотелось врать.

– Не сестра.

– Ему крупно повезло.

– Вы очень любезны.

Орлов вертел в руках ключи от машины.

– Он знает, что вы пошли сюда?

– Да, я сказала, что иду на встречу с Тео. Поймите, он должен уехать, как только это будет возможно. Лучше всего сегодня вечером. Он вас послушает, я уверена.

– Для такого человека его авторитет важнее всего. Гю не такой, как все. Он никогда никого не выдавал, это было правилом, которое значило для него больше, чем жизнь. Вы понимаете? (Она ответила взглядом: да.) У Гю есть одно достоинство: он опасен для общества, но сохранил своего рода чистоту, которая не дает ему падать духом. Он не может себе позволить быть в разладе с самим собой.

Цыганка никогда не слышала подобных речей от блатного. Сколько ему лет? Тридцать пять-тридцать восемь…

– Вы давно его знаете? – спросила она.

– Да, довольно давно. Не говорите ему, что виделись со мной. Я появлюсь в нужный момент. Вас это не затруднит?

Она заколебалась.

– Нет, конечно.

– Ему лучше сменить убежище, – сказал Орлов.

– Он знает и ждет меня, чтобы уйти. Но куда?

– Тео будет ждать его у себя. Он живет на улице Репюблик, это совсем рядом.

– А к Тео можно?

– Не ломайте себе голову по пустякам…

– Иногда мне бывает очень страшно.

– Не бойтесь, – сказал Орлов. (Он вспомнил, кто она такая.) – А что будет с вашим баром на улице Монтень, если вы уедете?

Она остановила на нем свои большие глаза и прошептала:

– Мне тоже казалось, что я вас знаю.

– Меня зовут Станислав Орлов, а вас все называют Цыганкой, да?

– Да, – улыбнулась она.

– Я бы хотел, чтобы мы стали друзьями, – сказал Орлов. – И еще мне бы хотелось узнать ваше имя.

– Меня зовут Симона. (Она сама удивилась, услышав его, как будто это было имя другой женщины.)

– Симона, – повторил Орлов. – Это имя мне нравится гораздо больше, чем Цыганка.

Они поговорили еще, и он несколько раз назвал ее по имени, как будто привыкая к нему. И каждый раз она испытывала легкое волнение.

– Подведем итог, – сказал Орлов. – Ваш кузен знает, где живет Тео. Пусть он сходит за Гю и отведет его туда. На обратном пути не ходите через парк Борелли. Один раз они его там уже взяли и будут крутиться там снова. Не приведите за собой хвоста. В общем, примите элементарные предосторожности. Сегодня Тео придет вас навестить. Обо мне – ни слова, и возвращайтесь сюда завтра к десяти часам. У меня будут новости.

Цыганка почувствовала, что полностью доверяет ему.

– На этом кораблике он уедет, – сказала она, пристукнув по полу каблуком.

– Вы счастливы? – спросил он.

Она молча кивнула.

– Я рад, – произнес Орлов, наклоняясь к ее руке, и, не двигаясь с места, посмотрел ей вслед.

Он дождался Тео и попросил его спрятать у себя Гю и Цыганку. Сестра Тео ни с кем не общалась, и эта пара составит ей компанию. Брат объяснит ей, что их разыскивает ревнивый муж и что она никому не должна рассказывать, что они здесь живут.

– Я заночую там, – сказал Тео.

– Или у Иветт, – отозвался Орлов. – Малышка, с который ты был в тот раз, не перестает плакать без тебя.

– Да брось ты… – неуверенно сказал Тео.

– Можешь не верить, – сказал Орлов, оставив приятеля стоять с раскрытым ртом, словно у вытащенной на берег рыбы.

* * *


Побег Гю наделал много шума. Орлов подумал, что скоро объявится Джо Риччи, и направился к Иветт. Антуан уже дважды заходил к ней в течение второй половины дня. «Начинается», – подумал Орлов.

Иветт чувствовала, что Стани не расположен разговаривать, и оставила его в будуаре одного до прихода Антуана.

– А старик все-таки крутой! – усмехнулся тот и приветствовал Орлова, махнув ему рукой.

– Вы довольны?

– Еще бы! Счастливы. Аж прыгаем от радости. И без конца повторяем: «Наш друг Орлов сможет сдержать свое обещание».

– Разумеется, – подтвердил тот.

– И когда?

– Сегодня понедельник. Через сорок восемь часов я получу подтверждение из конторы Фардиано, добровольно заговорил Гю или нет.

– Прекрасно, – сказал Антуан. – Хочешь встретиться с Джо?

– Не имеет смысла. Скажи ему: Гю утверждает, что попал в ловушку, устроенную Бло. Они заставили его поверить, что Вентура обманул Анжа Неваду. Тогда, пытаясь защитить Вентуру, Гю его практически выдал. В машине был магнитофон. Операция состоялась в Гуде.

– Миленькая история, – оценил Антуан. – Я ему расскажу. Он будет в восторге. Ты сам-то в нее веришь?

– Я ничему не верю. Пока что я только слушаю, а через два дня будет видно.

– Ждать недолго, – заметил Антуан и вышел.

Орлов остался сидеть. Банда с самого начала знала, что Тео занимается Гю. «Они не додумаются, что он может прятаться у Тео, но я не удивлюсь, если они следят за кораблем». Он решил ускорить события и повидаться с Гю.

Орлов вышел, купил по пути вечерние газеты и, не разворачивая, сунул их в карман пальто. Он направился на улицу Репюблик пешком, некоторое время постоял на тротуаре улицы Канебьер, глядя на поток машин. Улица была залита светом, который отражался в море.

Цыганка и Гю только что пришли. Ящики со слитками они решили пока оставить на прежнем месте.

Цыганка удивилась приходу Орлова. Гю, державший в руке книги, молча положил их.

– Ты изменился, но не сильно, – сказал он, хотя собирался сказать совсем другое.

Орлов подошел, на его лице было заметно волнение. Цыганке он показался красивым.

– Здравствуй, Гю, – сказал он, и они обнялись.

– Черт возьми! – бросил Гю. – Дай мне сесть. (Он упал на стул, держась за спинку.) – Вы знакомы? – спросил он, представляя Цыганку.

– Встречались.

Взгляд Гю упал на газеты, высовывавшиеся из кармана Орлова.

– Можно?

Орлов достал их. Гю лихорадочно, как одержимый, развернул газеты. Цыганка и Орлов переглянулись.

– Сволочь! – сказал Гю, только начав читать. – Не верится, что может существовать такая сволочь!

Дрожащим голосом он начал читать вслух заявление Фардиано. Полицейский заявлял, что Гю будет скоро пойман, но в данный момент его присутствие не является необходимым для продолжения следствия по делу о нападении на фургон, перевозивший золото, поскольку до своего последнего побега он успел сообщить правосудию много сведений. Гю скомкал газету и швырнул в угол комнаты.

– Это слишком затянулось! – крикнул он. – Надо положить этому конец! Он у меня сожрет свое дерьмо, обещаю!

– Это не самое главное, – спокойно сказал Орлов.

– Ты что, смеешься? – кричал Гю. – Можно подумать, ты меня не знаешь! Они меня душат! Ты что, не видишь, что мне нечем дышать?

Он сорвал с себя галстук и расстегнул воротник.

Цыганка, прислонившись спиной к стене, чувствовала, как ее охватывает отчаяние. Она видела в Орлове единственного человека, способного помочь Гю.

– Меньше, чем за три месяца, ты совершил два побега и получил сто миллионов, – заметил Орлов.

– Ну и что это мне дает? – крикнул Гю. – Я никому не позволю себя пачкать. Слышишь? Никому… В тюрьме меня уважали. Люди вроде меня молчат, даже если их режут на куски. Бло меня отымел, но не звонит об этом. О нем ни единого слова ни в одной брехаловке. Как думаешь, сколько еще эта мразь Фардиано будет продолжать?

– Он полицейский. Какая разница, что он несет? – возразил Орлов. – Имеет значение только мнение твоих друзей.

– Остальные поют с его голоса. У Вентуры есть братец. Сволочь, какой свет не видел. И я должен это терпеть?

– Послушай, – сказал Орлов, беря его за руку. – Если я займусь твоей репутацией, ты уедешь со спокойной совестью?

– Тебе незачем рисковать из-за меня, – ответил Гю.

– Я в лучшем положении, – настаивал Орлов. – Я могу в любой момент встретиться с Джо Риччи, Антуаном и Паскалем, когда захочу. И связаться с Вентурой.

Гю вытер лоб тыльной стороной руки и сел на кровать.

– Оставьте меня, – попросил он. – Оставьте меня одного.

Орлов взял Цыганку под руку, и они вышли из комнаты. Он усадил ее на стул в столовой.

– Мне очень жаль, моя маленькая Симона, – извинился он. – Я зайду снова. Он успокоится. Не говорите с ним ни о чем и доверьтесь мне.

Она чувствовала пустоту в голове, глаза были сухими.

– Это кошмар, – прошептала она. – У него есть все, он свободен. Что еще ему нужно?

– Ничего. Это реакция. Он уже задумывается; это начало. Завтра не приходите на судно. Вообще больше не ходите туда.

– Почему? – спросила Цыганка.

– Чтобы вокруг судна было поменьше народа. Приходите вместе с Тео сюда.

Орлов положил руки на плечи Цыганки и почувствовал, что его охватывает волнение. Его губы, когда он говорил, были совсем рядом с ее волосами. Он распрямился и быстро ушел.

Вечером Гю не разговаривал с Цыганкой и казался очень грустным. «Она этого не заслуживает», – думал он, но ничего не мог с собой поделать. Гю чувствовал, что неспособен изменить ход событий.

Они легли, и он уступил ее нежности, говорил безумные слова. Но утром следующего дня у Цыганки замерло сердце, когда проснувшись, она обнаружила, что Гю в квартире нет.

* * *


Гю вошел в кафе в ранний час и попросил телефонную книгу. Найдя адрес, он выпил чашку кофе с молоком и направился к протестанской церкви по маленьким улочкам, параллельным Канебьер.

У церкви он свернул налево, потом пошел прямо до дворца Лоншан, на углу авеню Лоншан и бульвара Монтрише остановился и взглянул на нужный ему дом.

У тротуара стояли машины. Гю оглядел их, пока не нашел ту, которую искал – светло-серый «пежо 203». Он встал в десятке метров дальше за выступом стены и стал ждать.

Примерно через час из углового дома вышел мужчина и направился по бульвару к «пежо». Он вынул из кармана ключи, открыл дверцу и сел за руль.

Гю направился к машине. Когда он поравнялся с ней, двигатель уже завелся. Не зная, заперты дверцы машины или нет, Гю обошел автомобиль сзади и резко распахнул дверцу водителя, наставив на него «кольт».

– Протяни руку и отопри заднюю дверцу, – приказал он.

Фардиано вздрогнул и немедленно исполнил приказание. Гю опустил стекло передней дверцы.

– Руки на руль.

Одной рукой он открыл заднюю дверцу и быстро сел в машину. Все это заняло лишь несколько секунд. Гю старался держать «кольт» так, чтобы прохожие его не заметили.

– Езжай до Труа Люк через Сен-Барнабе. Там побеседуем. Рыпнешься – пристрелю.

У Фардиано все внутри сжалось от страха. Машина тронулась. У полицейского взмокли руки, по спине тек пот. Шум уличного движения доходил до него приглушенным, он весь обмяк и боялся, что его стошнит.

После Сен-Жюльена дорога проходила через небольшой лесок. Зимой место выглядело унылым.

– Здесь красиво… – заметил Гю.

Он чувствовал себя хорошо. В зеркале заднего обзора он видел морду Фардиано, и она вызывала у него все большее отвращение.

Машина приехала в Труа Люк.

– Давай дальше, прямо, – приказал Гю.

Дорога проходила между двумя холмами. Дома становились все более редкими. У полицейского не было сил даже думать…

– Прижмись к правой обочине, – велел Гю. Машина остановилась. – Выключи зажигание, – добавил он, доставая из кармана записную книжку и ручку и протягивая их Фардиано. – Сейчас ты напишешь небольшое письмо для прессы, в котором признаешься, что оболгал меня в отместку за то, что не сумел развязать мне язык под пыткой. Еще напишешь, как действовал Бло, и что, по-твоему, магнитофонная запись – недостаточное доказательство против Вентуры Риччи и меня. Сечешь? Давай, действуй.

Пока Фардиано писал, его страх проходил. «Он не решится меня убить, – думал полицейский. – Ему нужна только эта бумага». Он писал много, чтобы Гю остался доволен, и скоро передал ему блокнот.

– Отлично, отлично… – сказал Гю, прочитав. – У тебя талант, ничего не скажешь. Воспользуйся вдохновением, чтобы написать письмо министру внутренних дел.

– Министру… – пробормотал полицейский.

– Он ведь твой главный начальник, разве нет? Расскажи ему, как пытал людей, заставляя признаваться и виноватых, и невиновных. Не забудь про пытку водой, скажи, что раскаиваешься и больше не будешь.

Фардиано сделал глоток воздуха и снова начал писать, уверенный, что Гю его пощадит.

– Еще немного, и я разрыдаюсь, – бросил Гю, прочитав второе письмо. – Чувствуется, что у тебя есть сердце. (Он сунул блокнот и ручку в карман.) А пара наручников найдется?

– Да, – ответил Фардиано.

– В каком кармане?

– В бардачке.

– Не двигайся, – сказал Гю, приставив ствол «кольта» ему к затылку, протянул правую руку и открыл бардачок. Там лежали только книга, тряпка и наручники. Оружия не было. – Нагнись к рулю и заведи за спину левую руку. (Браслет захлопнулся на запястье полицейского.) – Другую. (И закончил сковывать его руки за спиной.)

Время от времени по дороге проезжала машина. Фардиано ни на что не надеялся, предпочитая, чтобы никто не вмешивался. Он не сомневался в быстроте реакции Гю.

– Вылезай, только не в сторону дороги, а в противоположную. (Он вышел первым и открыл дверцу.) Так, садись сзади. (Полицейский сел, и Гю захлопнул дверцы.) Обратно поведу я. Ложись на сиденье. Нет, головой не к рулю, наоборот… Вот так.

Гю положил «кольт» на колени, развернулся и поехал в направлении Марселя. В Труа Люк он повернул направо.

– Вернемся через Олив, – сказал он. – Не люблю дважды проезжать через одно и то же место.

– Интересно, – пробормотал Фардиано через несколько секунд, – где журналисты раскапывают материалы для своих статеек?

– Точно, – отозвался Гю. – Тем более, что ты им не говорил ни слова, да?

– Они плохо поняли, – уверил Фардиано.

Он облизал языком пересохшие губы. Он был жив, а это главное.

– Знаешь, – сказал Гю странно спокойным голосом, – я не гордился собой, когда стрелял в того полицейского на мотоцикле…

– Зачем ты мне это говоришь! – закричал Фардиано.

– Просто так, – ответил Гю. – И потом: это же твоя работа: все знать. У себя в кабинете ты был более любопытным! Нас было четверо: Антуан Рипа, Паскаль Леонетти, Вентура и я.

– Замолчи! – завопил Фардиано. – Замолчи!

– Это впервые, когда легавый орет, чтобы я замолчал, – сказал Гю и продолжил ровным голосом: – Антуан с карабином ждал наверху.

Полицейский задышал чаще.

– Я ничего не слышу! Ничего!

У него на лбу выступили вены, горло горело.

– Жаль, – прошептал Гю. – А многие так хотели бы меня послушать…

На прямом участке он прибавил скорость. Фардиано увидел руку с пистолетом, направленным на него, и попытался приподняться.

– Нет! – взвыл он.

По тихой округе разнеслись звуки выстрелов. Оставив позади этот участок, машина замедлила ход.

Гю затормозил недалеко от перекрестка четырех дорог, на пустынной улице, забрал документы Фардиано и ушел. Он доехал на троллейбусе до старого порта, а оттуда направился на улицу Репюблик.

Было около одиннадцати часов утра. Орлов и Цыганка ждали его, опасаясь худшего.

Гю позвонил. Открыла сестра Тео.

– Привет, малышка, – улыбнулся Гю. Ему захотелось сделать ей что-нибудь приятное.

– Ваша дама беспокоится, – сообщила она, сложив ладони.

– Не стоит, – ответил он, входя в комнату.

Цыганка посмотрела на него своими огромными глазами.

– Тебе не следовало выходить, старина, – сказал Орлов.

– Надо было уладить кое-какие дела, – ответил Гю, снимая пальто.

– Я все утро не нахожу себе места, – прошептала Цыганка, проводя по лбу рукой.

– Ты действуешь, как будто ты один, – заметил Орлов. – Не знаешь, что и как, бьешься в пустоте.

– Ты так считаешь? – агрессивно перебил Орлова Гю. – Вы принимаете меня за мальчишку или за старого идиота, что еще хуже. Друзья считают меня слабоумным, враги вываливают в грязи, а мне что делать? Ждать! Все время ждать! Но чего?

– Я тебе объясню твое положение, – сказал Орлов, садясь. – На тебя охотятся сотни полицейских, а ты не можешь даже уехать, потому что со вчерашнего дня Джо Риччи, Антуан и остальные установили наблюдение за кораблем Тео.

Гю открыл рот, чтобы ответить. Орлов поднял руку.

– Дай мне закончить. Потом тебе нечего будет говорить. Джо и компания рассчитывают, что я тебя убью, потому что я поручился за тебя в том деле. Антуан и Паскаль не соглашались, я их уговорил, и теперь не знаю, понадобится ли тебе эта груда золота. (Он бросил быстрый взгляд на Цыганку, не сводившую с него глаз.) Я обещал им убить тебя, если окажется, что ты стукач, – продолжал Орлов, – но рассчитывал получить доказательства обратного. У Фардиано есть любовница, которую хорошо знает Иветт. Я допрошу его в интимной обстановке так, чтобы Джо и двое других все слышали. Я планирую комедию на сегодняшний или на завтрашний вечер. После этого их банда перестанет на тебя охотиться, на твоей репутации не будет пятен и ты сможешь уехать. Забудь Вентуру; о нем позаботятся Алиса и Джо. Все дело в деньгах, так что, думаю, он выкрутится. В любом случае ты не можешь ему помочь или попросить у него помощи. Мы все уладим так, как я сказал.

– А Джо, значит, хочет меня пристрелить? Эта сволочь еще говорит о чести!

– Сволочи говорят о ней больше кого бы то ни было, – сказал Орлов.

– Предположим, с Фардиано ничего не получится, – сказал По.

– Все равно стоит попробовать.

– Я не хочу даже думать об этом.

– В таком случае мне придется разбираться с остальными, – заметил Орлов. – Это не так сложно.

– Угу, – отозвался Гю. – Пустячок. Из-за меня ты рискуешь нарваться на пулю. А я тем временем буду ждать здесь, да? И Цыганка станет подавать мне отвар! Не рассчитывайте на это. Ни ты, ни она.

– Если эти дела мешают тебе жить, – медленно произнесла Цыганка, – мы больше не будем о них говорить. Будь что будет. Но мне очень страшно.

– А что может случиться? – бросил Гю, пожав плечами.

– Я иду к Иветт, – сказал Орлов. – Она узнала, что вчера вечером из Парижа приехал Бло с молодым инспектором. В ее доме бывают очень приличные люди, – улыбнулся он.

– Бло здесь, – повторила Цыганка.

– У него будет безумно много работы, – сказал Гю, думая о теле Фардиано, изрешеченном пулями из «кольта».

– Он работает быстро, – бросил Орлов перед уходом. – Ну, пока.

Оставшись одна, Цыганка поняла, что Гю не расположен разговаривать. Он вынул из кармана блокнот и стал разбирать мелкий почерк, покрывавший страницы. Она резко вышла, схватила по пути пальто и сбежала по лестнице.

Орлов приехал на машине. Его «бентли», зажатый между двумя автомобилями, никак не мог выехать. Цыганка постучала в стекло, и Орлов сразу открыл дверцу. Женщина упала на сиденье рядом с ним.

– Стани, то, что вы рассказали, просто ужасно, – сказала она. – Неужели это никогда не кончится?

– Ну, что за мысли! – ответил он, взяв ее за руку.

Темные круги под глазами придавали ее взгляду еще большую глубину.

– Что он мог делать целое утро? – спросила она.

– Он выходил не просто так. Я все узнаю. (Он думал, что Гю кого-то убил.) Давайте, я свожу вас в одно место, – предложил он, трогая с места. – Сейчас поддень. Иветт, наверное, уже готова. Я вас познакомлю. Она потрясающая женщина.

Кажется, в жизни Орлова не было другой женщины, кроме этой Иветт, о которой он говорил в самых восторженных выражениях. Цыганка рассказала ему об Альбане.

– Я его знаю, – ответил он. – Мы позовем его только в случае катастрофической ситуации. Постараемся его поберечь.

– Вы знаете всех, – сказала она.

– Много езжу. Но после всего этого буду больше жить в Париже.

Она ощутила, что у нее горит лоб у корней волос.

Иветт оценила Цыганку с первого взгляда; она была первой женщиной, которую Стани привел к ней за долгое время.

– Ее зовут Симона, – сказал он. – А это Иветт.

– Счастлива познакомиться, – сказала Цыганка.

– Вы уже мне друг, – заверила старая дама.

Она посмотрела на Стани, и он понял, что у нее есть новости.

– Можешь говорить, – сказал он.

– У легавых большой шухер. Фардиано нашли убитым в его собственной машине.

Цыганка оперлась о Стани.

– Вот оно что, – прошептала она, думая, что Стани уже не сможет замириться с бандой.

Он усадил Цыганку в кресло, Иветт принесла выпивку. Орлов уже представлял себе реакцию Джо.

– Выпейте, – обратился он к Цыганке, – и не волнуйтесь.

Он начинал злиться на Гю за то, что тот устраивает все большие неприятности тем, кто пытается ему помочь. Цыганка почувствовала себя лучше.

– Я дура, – произнесла она.

– Мы уходим, – сказал Орлов Иветт. – Если меня будут спрашивать, договорись о встрече на пятнадцать часов, здесь.

Не зная причину горя Цыганки, Иветт не нашла для нес слов утешения.

– Приходите, когда захотите, – сказала она ей.

Цыганка поблагодарила, и они вернулись в машину.

– Что вы собираетесь делать? – спросила она Орлова по дороге. (Она начала бояться за него, как за Гю.)

– Узнать, что на уме у Гю. Потом подумаю – полезная привычка. А вам запрещается плакать. Сегодня вторник. Завтра надо все закончить. В городе Бло. Он знает, что Фардиано убил Гю. Сеть сжимается. Здесь Джо Риччи; Бло это тоже знает. Мне известна его манера работать; надо его опередить. Нерв всего – Гю. Он должен уехать.

Они нашли его сидящим в кресле в полной прострации.

– Фардиано убили, – сказал Орлов.

– Я должен заплакать? – спросил Гю.

– Теперь невозможно доказать, что он тебя оболгал.

– Как сказать… – произнес Гю, вытягивая нога.

Орлов подумал, что только присутствие Цыганки удерживает его от того, чтобы как следует врезать Гю.

– Перед смертью он все написал, – сказал Гю, подняв на Орлова глаза.

– Под угрозой. Ценность таких признаний невелика. Пишешь, что диктуют.

– Я ему ничего не диктовал, – заявил Гю. – Только попросил. Надо было видеть, как он старался.

– Ну и что? – спросил Орлов.

– Я все обдумал. Договорись о встрече с Джо и бандой, чтобы показать им доказательства. У меня есть его бумаги, письма, чтобы сличить почерк.

Наступило молчание.

– Это не могло продолжаться, пойми. Если бы я знал, что ты задумал, то подождал бы. Но ведь всего знать невозможно, так?

– Я попытаюсь, – пообещал Орлов. – Из чего ты его?

– Из «кольта», – ответил Гю.

– Того самого, с которым брал фургон?

Он утвердительно кивнул, подумав: «И из которого шлепнул тех двоих в Вокрессоне». С каждым днем он увязал все глубже.

Цыганка заметила, что он снял повязку. Над виском остался только небольшой красный след.

– Пообедаете с нами? – предложила она Орлову. (Он согласился, потому что видел: она на пределе.)

Гю был мрачен. В конце обеда он заговорил об Альбане, о том, что собирается перед отъездом оставить ему денег. Орлов взялся реализовать часть слитков, чтобы Гю мог уехать быстро и не испытывая материальных затруднений.

Разговор зашел о прошлом, они вспомнили Поля.

– Я узнал о его смерти, когда был в Пуасси, – сказал Гю. – Это стало для меня сильным ударом.

– Я был на похоронах, – сказал Орлов.

Цыганка посмотрела на него и задумалась о том, кого же она по-настоящему любила в жизни.

Поль погиб в железнодорожной катастрофе. Он ехал вместе со другом, который был старше его и которому он уступил нижнюю полку. Поезд сошел с рельсов, Полю переломало бедренные кости стальными брусьями вагона, а лежавший на нижней полке остался целым и невредимым.

– А я еще не хотел ложиться внизу, – рассказывал он позже. – Но он прочел мне целую нотацию о том, что я уже не мальчик, что ночью мне будет трудно лазить туда и обратно. Вот так.

Орлов слышал о смерти Жака Рибальди по кличке Нотариус, который жил с Цыганкой. Сегодня она жила с загнанным в угол Гю.

Цыганка казалась ему очень грустной. Он почувствовал тяжесть в желудке. «Переел», – подумал он, прекрасно зная, что причина совсем в другом.

После кофе Орлов простился, сославшись на необходимость встретиться с бандой Джо.

Антуан Рипа ждал его у Иветт.

– Фардиано получил, что заслужил, – сказал Антуан. – Сволочь он был первостатейная. Но это осложняет твой план.

– У меня есть веские доказательства, – ответил Орлов. – Но неужели вы до сих пор не понимаете, что Гю никого не закладывал!

– По мне его лучше замочить. Я, как и Паскаль, совсем лишился сна.

– Он может жить, и вы тоже. И Вентура выкрутится. Зло идет от всех вас, в том числе от Гю. Вы раздуваете любую мелочь… В общем, слушай: у меня полно доказательств, давайте поскорее кончать. Когда ты можешь всех собрать?

– Только не сегодня. Джо в Арле с женой Вентуры. Ее родители волнуются.

– А какие новости от Вентуры?

– Точно не знаю. Джо говорит, что он зол на Гю.

– Сможешь их собрать завтра в одиннадцать, на улице Бретей? – спросил Орлов. (Его виски словно сжимал стальной обруч.)

– Запросто, – ответил Антуан.

– Мне не терпится уехать из этого города.

– Не тебе одному.

Они пожали друг другу руку с некоторой симпатией. Орлову всегда казалось, что Антуан ведет себя искреннее, чем все остальные.

После его ухода Орлов растянулся на диване в малой гостиной. Надо было вернуться к Гю, рассказать об этом. Он попытался выбросить из головы образ Цыганки, но это ему не удалось. «Надо узнать, откуда у нее эта кличка», – подумал он.

Иветт нашла его мечтающим на диване.

– Ну что, малыш, – улыбнулась она. – Хандришь?

– Не совсем, – ответил он.

– Та женщина выглядела потрясенной.

– Так и есть…

– Она хорошая, – сказала Иветт.

– Да.

Она вздохнула. Он еще не созрел для исповеди.

– А я думала, ты долго побудешь в Марселе, со своей старушкой Иветт, – заметила она шутливым тоном.

– Эта женщина мне никто. Совсем никто, – повторил он.

– А!

– К тому же, она скоро уедет очень далеко. И, поверь мне, не скоро перестанет странствовать. (Он думал о будущем Гю, которого всегда будут преследовать.)

– Как будто ты не странствуешь!

Орлов встал, потянулся и взял ее за подбородок.

– Ты самая жуткая женщина из всех, кого я знаю, – улыбнулся он. – Сегодня вечером я приду с Тео. У него расшатаны нервы, подбодришь его.

Он снова сел в машину и поехал к Гю. Тот стоял у окна и из-за шторы выглядывал на улицу.

– Уже? – спросил он.

– Значит так, – сказал Орлов, – я встречаюсь с ними завтра, в одиннадцать часов.

– Прекрасно, – сказал Гю. – Окажи мне одну огромную услугу.

– Насколько огромную?

– Настолько, – ответил Гю, кладя руку на голову Цыганки. Он погладил ее волосы. – Уведи ее погулять, поужинайте где-нибудь. А то она мечется, грустит, а я ничем не могу ей помочь…

– Я не хочу выходить, – сказала она.

– Захочешь, когда выйдешь, – ответил Гю. – Идите, сделай мне приятное. Это тебя развлечет. (Он посмотрел на Орлова.) – Чертова тюрьма сводит человека с ума. Тебя запирают в камеру, зачастую в одиночку, и ты превращаешься в дикаря. А потом ты не состоянии поддержать другого, когда у того неприятности.

По глазам Гю Орлов понял, что ему совсем плохо.

– Пойдемте, – мягко попросил он Цыганку.

Она была в халате, поэтому собрала одежду и ушла в ванную переодеваться. Гю вернулся к окну, встав спиной к Орлову, оставшемуся стоять посреди комнаты.

Цыганка вернулась одетая в строгое черное платье без единой драгоценности. Ее взволнованное лицо потрясло Орлова.

– Я готова, – сказала она.

Гю обернулся.

– Ты очень красивая.

– Необыкновенно, – добавил Орлов.

– Вы оба очень любезны, – сказала Цыганка, – но у меня на голове черт знает что.

– Желаю приятно провести вечер, – сказал Гю. – Я посмотрю, как вы уедете. (И снова поднял штору.)

– Куда вы хотите поехать? – спросил Орлов, когда они сели в машину.

– Мне все равно.

– Полагаю, вам надоели дансинги, кабаре, чайные и прочее?

– Даже очень.

Он посмотрел на часы: четыре.

– Времени достаточно, – сказал он, трогая с места. – Я знаю нечто вроде постоялого двора в долине Дюранс. Примерно двадцать пять километров отсюда.

– Это будет здорово, – сказала она и улыбнулась.

Они поехали по шоссе на Экс-ан-Прованс. Обычно Орлов гнал сломя голову, но сегодня стрелка спидометра не заходила за семьдесят. Внутренняя обивка «бентли» создавала ощущение безопасности, стабильности и богатства.

– Это английская машина, – сказал он. – Она мне как друг. У меня мать была англичанка, я там вырос.

Он испытывал потребность рассказать Цыганке о себе, как будто хотел приобщить ее к своей жизни…

Не доезжая до Маноска Орлов свернул направо, на дорогу, взбирающуюся по склону плато Валансоль. Они сразу увидели очень старое серое строение, увенчанное легкой башенкой с колоколом.

– Он звонил еще рыцарям, – сказал Орлов, закрывая дверцу.

Терраса нависала над рекой Дюранс. В маленьком холле они отдали свои пальто человеку неопределенного возраста и вошли в большой зал, скупо освещенный узкими окнами.

В гигантском камине неровным огнем горел ствол дерева. Они прошли по огромным каменным плитам.

– В это время года здесь никого не бывает, – сказал Орлов. – Но владельцы живут постоянно. Эта семья обосновалась здесь очень давно.

И он начал рассказывать историю долины. Цыганка, закрыв глаза, слушала голос этого человека, так непохожего на мужчин, которых она встречала в жизни. Ей хотелось оставаться в этом кресле вечно.

– Мы поужинаем здесь, – сказал Орлов гарсону.

Им подали еду.

Цыганка подумала, что это самый прекрасный вечер в ее жизни. Она чувствовала себя свободной и так, как будто уже много лет знала этого парня.

– Вы сюда привозите своих подружек? – спросила она.

– Я всегда приезжаю один, – ответил он. – У меня никого нет.

– Вам нужно где-нибудь обосноваться, – заметила Цыганка. – Думаю, однажды вы так и сделаете.

– Обосноваться на одном месте это не то же самое, что купить машину или шкаф. Это – вопрос не желания, а случая, удачи или уж не знаю чего.

– Да, конечно, – согласилась она.

Вечер продолжался, они подолгу молчали.

– Бывает, встречаешь человека слишком поздно, – произнес Орлов и подумал, что не следовало этого говорить.

Она смотрела на него не отвечая. Он глядел на огонь и, казалось, совсем не ждал ответа. Потом Орлов спросил Цыганку, почему ее так прозвали, и она мыслями вернулась в прошлое.

Он представил ее себе шестнадцатилетней девушкой, любящей яркие краски и танцы, которой однажды ее парень сказал: «Ты похожа на цыганку. Если ты не против, я так и буду тебя звать».

На обратном пути они молчали, думая оба о будущем и желая оградить этот вечер от мрачных историй.

Наконец Орлов остановил машину на улице Репюблик. Он посмотрел на Цыганку и подумал, что она уедет с Гю к черту на рога.

– До свиданья, – сказал он. – Не буду подниматься. Скажите ему, что я приду завтра в десять.

– Я провела незабываемый вечер, – призналась она, взявшись за ручку дверцы.

– Правда?

Она кивнула в знак подтверждения, быстро вышла, перебежала через улицу и исчезла в подъезде. Орлов поехал к Тео. Завтра все должно закончиться.

Гю не спал. Он лежал с широко открытыми глазами.

– Привет, – сказала Цыганка. – Мы ездили в Маноск.

– А!

– Чудесный спокойный уголок. Ты даже не представляешь, как там уютно.

– Я рад, что ты развеялась.

Он лежал неподвижно, подложив руки под голову. Двигались только губы.

– Мне бы хотелось иметь такой дом, какой я видела, – продолжала она. – В нем так легко дышится.

– Орлову надо завязывать, – сказал Гю через некоторое время. – И Альбану тоже. Им всем надо остановиться.

– Альбан уже ни в чем не участвует.

– Я знаю, – ответил Гю, – только убирает время от времени кого-нибудь.

– И Орлов, возможно, больше не ворует. (В глубине души она этого искренне желала.)

– Он вообще барин и не работает, – сказал Гю. – Как думаешь, может ему выплачивает пенсион английская королева?

Цыганка вздохнула, переоделась и скользнула под одеяло.

– Можно выключить свет? – спросила она.

– Да.

Гю остался лежать в той же позе, глядя в темноту.


Глава 12


На следующий день, в тот момент, когда Орлов входил к Гю, Антуан поднимался по ступенькам дома 10 по улице Бретей. Он достал из-под половичка ключ, открыл дверь, запер ее за собой и сунул ключ в карман.

Антуан тщательно обыскал квартиру, проверил запоры на окнах. В комнате, где стояли стол и кресла, он достал пачку сигарет, металлическую фляжку, колоду карт, сел за стол лицом к двери и положил на колени револьвер. Он немного придвинул кресло, чтобы край стола полностью закрыл оружие. Раз десять Антуан хватал револьвер, тренируясь. Ему говорили, что Орлов стреляет очень быстро. Затем он взял карты и стал раскладывать свой любимый пасьянс.

* * *


Когда Орлов вошел, Гю писал письмо.

– Заканчиваю, – сказал он. – Это для Альбана. Если я не увижу его перед отъездом, Цыганка передаст. Старине Алю будет приятно.

– Выпьете кофе или чего-нибудь еще? – предложила Цыганка.

– Спасибо, – отказался он. – Гю, дай мне письма Фардиано. Времени в обрез.

– Подожди секунду, – попросил Гю. – Я таскаю это с собой с самого побега. Так что, пока не забыл… (Он протянул Орлову мешочек, взятый у Франсуа Бельгийца, разбившегося при прыжке на стену тюрьмы.) Когда будешь в Бельгии, передай. Я не смогу этого сделать, мой друг в Италии, возможно, тоже.

Орлов сунул мешочек в карман.

– Я пошел, – сказал он.

– Погоди. Вот блокнот с письмами. Их два. Газеты с радостью опубликуют оба. Это послужит уроком легавым, пытающим людей.

Орлов внимательно прочитал и сравнил почерк с письмами, найденными в бумажнике полицейского.

– Сомнений быть не может, – сказал он.

– Ну как? – спросил Гю. – Порох!

– На мой взгляд, этого будет достаточно.

– Думаете, это их удовлетворит? – спросила Цыганка, которой хотелось надеяться.

– Думаю, да, – ответил Орлов и посмотрел на часы. – Пока доеду, как раз будет пора. Как закончу, сразу вернусь.

– Только не оставляй им это, – забеспокоился Гю.

– Не волнуйся.

– Скажи нам, куда ты идешь. На всякий случай.

– Ничего не случится.

– Может быть, но в этом блокноте моя жизнь. Я рисковал, чтобы заставить Фардиано написать это. Неизвестно, что может случиться. Я хочу знать, куда ты идешь.

– Улица Бретей, дом десять, шестой этаж, квартира слева, – ответил Орлов. – Не беспокойся, мы просто поговорим. Если они сочтут, что этого мало, пообещаю им убить тебя. Они останутся довольны. Ну, еще увидимся.

– Отлично, – сказал Гю.

Цыганка смотрела на Орлова и снова видела его в большом зале, у огня, с тенями, пляшущими у него на лице. Она стояла у окна.

– Как на улице, чисто? – спросил Гю.

Она повернулась, чтобы посмотреть. Гю зашел за спину Орлову и изо всех сил ударил его рукояткой «кольта» по макушке.

Орлов хрипло вскрикнул и осел на пол. Цыганка обернулась на шум и уставилась на Гю расширенными от страха глазами. Тот стоял с блуждающим видом, держа «кольт» в руке. Ее охватило желание закричать, и она укусила себя за руку.

Гю нагнулся над Орловым, забрал блокнот, поискал ключи. На кольце были только маленькие ключики. Он поискал снова и нашел один ключ распространенной модели, взял его, надел пальто и сунул «кольт» в карман.

– Он туда не должен идти, – сказал Гю бесцветным голосом. – Ухаживай за ним получше, он этого заслуживает.

Цыганка подумала, что Гю сошел с ума. Пару секунд он пристально смотрел на нее с грустной улыбкой в углах губ, потом вышел, не сказав ни слова.

Орлов лежал неподвижно.

– Господи! – закричала Цыганка. – Он убил его! (Она бросилась к телу Орлова и перевернула его, схватившись за одежду. Лицо было восковым, светлые волосы окрасились кровью.) Стани, Стани! – повторяла она, всхлипывая. – Он убил его. (Она сжала виски кулаками.) Убивать, убивать… Почему им всем нужно убивать? Они думают только об этом. Пусть они все сдохнут, но ты, Стани, ты должен жить! Стани, умоляю тебя, ответь… (И она рухнула на грудь Орлова.)

Дверь приоткрыла сестра Тео.

– Мадам… – прошептала она.

* * *


В этот момент Гю пересек улицу Канебьер. Он спросил дорогу у продавщицы газет. Это было совсем недалеко.

Гю поднялся на шестой этаж дома на цыпочках, осмотрел замок и вставил в него найденный у Орлова ключ. Это лучше, чем звонить и брать на мушку того, кто откроет.

Он с огромной осторожностью повернул ключ в замке, сантиметр за сантиметром открыл дверь и, войдя в прихожую, прикрыл ее, не запирая. Из глубины квартиры доносились голоса.

Гю взял в левую руку «парабеллум» Альбана, в правую «кольт» и двинулся вперед с колотящимся сердцем. В метре от двери он остановился. Она открывалась в комнату. Он слышал голоса нескольких мужчин, один из них смеялся. Гю показалось, что это Джо.

Он распахнул дверь ударом плеча и встал на пороге.

– Не двигаться! Руки на стол.

Ему доставило огромное удовольствие увидеть их изумление. Антуан сидел к нему лицом, Паскаль и Джо по обе стороны от него.

– Гю! – выговорил Антуан.

– Кажется, да, – ответил тот. (Двое других онемели.) – Вы немного взволнованы? Понимаю. Давайте побеседуем, раз уж собрались… Рябой, – обратился он к Джо, – кажется, ты тут заправляешь? (Джо недовольно скривился: его уже сто лет не называли Рябым.) Будешь отвечать, мать твою?

– Да, – произнес Джо.

– Приятно посмотреть: ты явился отомстить за Вентуру. Ты очень услужлив. У меня в кармане исповедь Фардиано. Ты веришь мне на слово?

– Верю, – пробормотал Джо, у которого на лбу уже выступил пот.

– Ну и молодец… – усмехнулся Гю. – А вы двое, притащились сюда, как дураки. На слово! Слыхали? И зачем было устраивать такой шухер?

– Где Орлов? – спросил Антуан.

– Закрой пасть, – отрезал Гю. – Говорить буду я, а ты заткнись! Слышал? Заткнись!

Антуан чувствовал на коленях тяжесть своего револьвера. Ему требовалась десятая доля секунды, чтобы схватить его.

– А ты что молчишь, Паскаль?

– Я тебе верю, – заверил тот.

– Классный парень, – заметил Гю. – Пришел просто, чтобы убить время. Ну, если я правильно понимаю, вы договорились? Вы уйдете отсюда и всем расскажете, что произошло недоразумение.

– Каждый может ошибиться, – сказал Джо.

– Руки на голову и встань, – приказал Гю. – Господа, представляю вам самую большую сволочь, какую только можно найти. Живет как шакал: то там урвет, то тут. Сейчас он заботится о золотишке своего брата, а заодно и о его жене. Но если бы он мог отправить брата на гильотину, то сделал бы это без колебания… Вот какая это сука.

Джо был страшно бледен. Страх скрутил его кишки.

– Два шага назад, – скомандовал Гю.

Джо отступил, и Гю всадил ему три пули из «кольта» в голову. Джо издал булькающий звук, развернулся и упал.

Как только Гю приказал Джо отойти назад, Антуан понял, что сейчас произойдет. Когда Гю выстрелил, он схватил свой револьвер и несколько раз выстрелил в Гю, одновременно нырнув под стол. Гю не понял, кто в него стреляет, и уложил Паскаля, который даже не шевельнулся. Антуан выстрелил из-под стола, и Гю, раненый в ноги, упал в коридор. Он бросил «кольт» на пол. Антуан метнулся к входной двери, и Гю изрешетил его из «парабеллума», Антуан почувствовал, как в его тело входит смерть; его подбросило вверх, и он рухнул навзничь, как подкошенный.

Гю попытался встать, опираясь на стену. Он был ранен в обе ноги, и каждое движение причиняло ему страшную боль. Он подобрал свой «кольт» и дополз до двери, опираясь на руки.

Жильцы шестого этажа увидели его лицо словно из кошмара, два пистолета в руках и с криками убежали в свою квартиру. Гю подумал, что скоро явится полиция.

Он лег на живот на лестничной площадке, плечом к стене. Лицо находилось в метре от верхней ступеньки. Это был последний этаж дома.

* * *


После убийства Фардиано операцией руководил Бло. Когда поступило сообщение о перестрелке в доме 10 по улице Бретей, он приехал на место первым вместе с Пупоном. Они начали подниматься по лестнице.

– Это на шестом, – говорили люди.

Пупон шел впереди.

– Остановись на пятом, – приказал Бло.

На каждом этаже ему приходилось заставлять людей возвращаться в квартиры. Среди зевак были главным образом женщины, которые подняли невообразимый шум.

На пятом этаже они остановились, затаив дыхание. Не было слышно ни звука.

Гю ждал, прицелившись в поворот лестницы. В «кольте» оставалось девять патронов плюс целый магазин к «парабеллуму», не считая того, который он не до конца истратил на Антуана.

Боль была такая, что он даже не понимал, где у него болит. В нем как бы возник болевой узел.

– Оставайся здесь, дальше ни шагу, – шепнул Бло Пупону. – Я спущусь, чтобы расставить людей.

Через две или три секунды Пупон поднялся на одну ступеньку, потом на другую. По мере приближения к повороту лестницы, он нагибался все ниже и прижимался к стене, надеясь, что так будет безопаснее.

Сначала Гю увидел его плечо и часть лица. Он поднял руку, и в эту секунду Пупон заметил оружие. Гю выстрелил. Послышался шум падающего тела.

Бло бросился вверх, перепрыгивая через ступеньки. Пупон вставал с пола. Пуля его не задела, он просто отпрыгнул назад.

– Он вооружен, – сказал Пупон. – Лежит на площадке. Можно бросить гранату или пустить слезоточивый газ.

– Еще немного, и он бы тебя шлепнул, – сказал Бло. – Так и хочется отправить тебя сторожить машины… Бросать не получится, мешают лестница и перила. Я жду щитов.

Принесли пару щитов. Укрывшись за ними, полицейские оказались в безопасности.

Гю увидел укрывающегося за щитом человека и подождал, пока он выйдет на прямую линию.

Это был Бло. Он узнал Гю.

– Бросай оружие! – крикнул комиссар.

– Пора кончать, – ответил Гю и выстрелил с обеих рук.

Следом за начальником поднимался Пупон. Скоро Гю был ранен в руки и в плечо и выронил оружие. Бло и Пупон бросились вперед, за ними следовала целая армия полицейских. Гю еще был жив. Его оттащили в сторону, чтобы освободить вход в квартиру.

Бло сел на корточки возле стены, держа голову Гю на коленях. Тот указал на свою грудь. Комиссар вынул из кармана блокнот. Гю попытался подняться, цепляясь за плечи Бло.

– Он был пала…

Вместо слов у него с губ срывались кровавые пузырьки. Бло кивнул, показывая, что понял, и Гю поблагодарил его взглядом, уже начинавшим тускнеть.

– Цы… ган… – пробормотал он и провалился в ничто.

Бло пролистал блокнот. Ему доложили имена остальных убитых, и он с отсутствующим видом спустился по лестнице.

Полицейский кордон на улице не подпускал толпу к дому.

Был вызван фургон для перевозки трупов. Внизу шумели собравшиеся журналисты, среди которых Бло узнал одного репортера, которого ценил за ум, и подошел к нему.

– Здравствуйте.

– Хелло, комиссар. Серьезное дело?

– Да. Гюстав Минда застрелил трех человек и погиб сам.

Он уронил блокнот на землю. Репортер отошел сделать несколько снимков. Выносили трупы.

– Эй! – окликнул его Бло. (Тот вернулся.) – Вы потеряли, – сказал он, показывая на тротуар.

Молодой человек нагнулся, подобрал блокнот.

– Вы так считаете?

– Уверен, – ответил Бло и пошел к подъезду дома.

Какая-то женщина боролась с полицейскими, сдерживавшими толпу.

– Пропустите меня, я вам сказала! Пропустите!

Бло узнал Цыганку и подошел.

– Пропустите ее, – велел он.

– Комиссар… – заговорила она, взяв его за руку.

– Не надо вам здесь оставаться, – сказал он.

Они отошли от толпы.

– Все кончено, – произнес Бло.

– Ужасно, – прошептала она. – Он что-нибудь сказал?

Полицейский на секунду заколебался.

– Нет, ничего. Возвращайтесь домой, в Париж.

И пошел прочь, размышляя, согласится ли кто-нибудь жить в квартире, превращенной в поле боя. Он подумал о Цыганке, о ее обреченной любви и решил, что люди очень осложняют себе жизнь. Подошел Пупон.

– Вас повсюду ищут, – сказал он. – Вы все-таки взяли этого старика.

Бло ничего не ответил, и они поднялись по лестнице.

* * *


Цыганка с помощью сестры Тео привела в чувство Орлова и, как сумасшедшая, бросилась на улицу Бретей.

Она встретила Бло. Гю умер. Никто и никогда больше его не встретит. Трое остальных тоже были мертвы. Вокруг нее одна смерть.

– Это слишком, – прошептала она.

Цыганка шла, как робот. На улице Репюблик она встретила Орлова.

– Они все умерли, – сказала она, и силы ее покинули. Он довел ее до машины и отвез к Иветт. Старая дама испугалась, увидев их. У Стани была забинтована голова.

– Доверяю ее тебе, – сказал он. – Это самое дорогое, что у меня есть на свете.

Он пошел предупредить Тео. Также надо было поставить в известность Жюстена Кассини.

Спустившись до первого этажа, Орлов заколебался и побежал обратно вверх по лестнице.

Он еще ни разу не поцеловал Цыганку, хотя умирал от желания сделать это с той самой минуты, когда впервые ее увидел.


Об авторе


Жозе Джованни (род. в 1923), произведения которого составили эту книгу, уже давно известен россиянам (точнее, советским людям). Но не как писатель, а как талантливый кинорежиссер, поставивший (кстати, по собственному сценарию) очень известный у наших любителей кино фильм «Двое в городе» – одну из лучших картин в истории французского кинематографа – со знаменитыми Жаном Габеном и Аленом Делоном в главных ролях. Не менее известен у нас и фильм «Искатели приключений», снятый по роману Джованни режиссером Робером Энрико с Лино Вентурой и Аленом Делоном в главных ролях.

Джованни-писатель, как и Джованни-режиссер, работает в жанре криминальной драмы. Его произведения не являются детективами в традиционном понимании этого слова. Его герои – практически всегда люди, находящиеся в плохих – даже очень плохих – отношениях с законом, и очень далекие от традиционного понимания моральных норм. Всем произведениям Джованни – как кинематографическим, так и литературным – присуща своеобразная мрачная романтика, и в то же время кинорежиссер и писатель вовсе не романтизирует уголовный мир, в его героях – отверженных всеми одиночках, очень часто жестоких, мстительных и безжалостных – его интересует прежде всего вытекающее из их характеров их поведение в критических, безвыходных ситуациях, в которых практически все они рано или поздно оказываются. Некоторый романтический налет определяется скорее всего тем, что Джованни, сам в прошлом преступник, пишет и снимает о том мире представлений, ценностей и образов, в котором он жил в период своей криминальной молодости.

В 1947 году он, вместе с несколькими товарищами по заключению, пытался бежать из тюрьмы «Сантэ», совершив подкоп. Эта дерзкая и безумная попытка бросить вызов судьбе, чтобы обрести свободу, была им впоследствии описана в рассказе «Дыpa», по которому Джованни чуть позже написал сценарий к одноименному фильму (в этом ему тогда помог постановщик картины известный кинорежиссер, Жак Беккер) и который имел огромный успех и у зрителей, и у коллег Джованни и Беккера.

Именно с «Дыры» и начинается писатель и кинорежиссер Жозе Джованни, который писал сначала рассказы, затем романы («Некто по имени Ла Рока», «Авантюристы», «Отлученный» («Приносящий беду»), «Цыган» («История чокнутого»), «О!», «Искатели приключений», «Оцени весь риск», «Погонщик», «Высокий меч», «Второе дыхание» и др.), и наконец начал снимать фильмы как по своим литературным произведениям («Закон выжившего» – по своему роману «Авантюристы», «Приносящий беду» – по своему роману, включенному в этот сборник, под названием «Отлученный», «Двое в городе» – по собственному сценарию, написанному при участии Д. Буланже, «Цыган» – по своему роману, первоначально опубликованному под названием «История чокнутого», «Как бумеранг» – по собственному сценарию, написанному при участии А. Делона и др.), так и по произведениям других писателей. Сценарии к ним он, как правило, писал сам: «Хищник» (по роману Д. Каррика), «Простой билет в один конец» (по роману Г. Эдуардса), «Куда девался Том?» (по роману Б. Рида) и др. Лучшим из этих фильмов является вошедший в золотой фонд французского кино, наряду с картиной «Двое в городе», фильм «Последнее известное место жительства», снятый Джованни по роману Д. Харрингтона.

В то же время по романам Джованни снимали фильмы и другие режиссеры: «Оцени весь риск» (режиссер-постановщик К. Соте), «Искатели приключений» (режиссер-постановщик Р. Энрико, сценарий – Ж. Джованни, Р. Энрико и П. Пелегри), «Горлопаны» (режиссер-постановщик Р. Энрико, роман называется «Высокий меч»). Сценарии и к этим фильмам писал сам Джованни – он вообще считается одним из лучших сценаристов в этом жанре, непревзойденным автором диалогов: его приглашали писать диалоги даже к сценариям фильмов, ставившихся по романам известных писателей, таких как, например, О. Ле Бретон.

В этот сборник мы включили три романа Джованни, по которым были сняты очень известные фильмы: «Второе дыхание» Ж.-П. Мельвиля, «О!» Р. Энрико и «Приносящий беду» Ж. Джованни. Последний из них уже хорошо известен и нашему российскому зрителю. Главные роли в последних двух упомянутых здесь кинокартинах исполнил еще один (наряду с А. Делоном и Л. Вентурой) любимец и Джованни, и любителей кино всего мира – Жан-Поль Бельмондо.

Николай Саркитов


notes


Примечания


1


Вождь галлов, возглавлявший в I в. до н. э. их сопротивление Риму Изображается с длинными висячими усами (Прим. пер.).


2


Пьер Лутрель по кличке Пьеро Чокнутый (1918–1946) – знаменитый французский гангстер 40-х гг. (Прим. пер.).


3


Уроженец города Сент-Этьен, т. е. города Святого Стефана (Прим. ред.).


4


Жаргонное название миллиона старых франков (10 000 новых).


5


Приветствую тебя (итал.) (Прим. пер.).


6


Чихнуть в корзину (жарг.) – быть казненным на гильотине (Прим. пер.).


7


Пьеро Чокнутым номер два по аналогии с Лутрелем называли другого известного налетчика середины сороковых годов – Пьера Карро (Прим. пер.).


8


Бертран Дюгесклен – знаменитый французский полководец XIV века.


9


Пэр Ноэль – французский Дед Мороз (Прим. пер.).


10


Газета, особенно падкая на сенсации и отводящая много места происшествиям и уголовной хронике (Прим. ред.).


11


Анисовый ликер (Прим. пер.).


12


Игра в шары, распространенная на юге Франции (Прим. пер.).


13


Марсельская тюрьма (Прим. пер.).


14


Император франков (742–814) (Прим. пер.).