Преследуя мечту
Жаклин Рединг


Реставрация #2






Очаровательную юную маркизу Кассию Монтфор обвиняют в убийстве отца, но король Карл II сомневается в ее виновности и поручает молодому графу Рольфу Рэйвенскрофту найти настоящего убийцу. Вопреки желанию Кассии красавец граф поселяется в ее доме и приступает к выполнению своей миссии. Постепенно лед недоверия между ними тает, а неприязнь, которую девушка испытывала к Рольфу, сменяется страстной любовью.






Жаклин Рединг

Преследуя мечту


Мы созданы из вещества того же, Что наши сны. И сном окружена Вся наша маленькая жизнь.

    

Уильям Шекспир






Среди нас порой встречаются такие люди, которые живут, отдавая и ничего не прося взамен.

Им я и посвящаю свою книгу.

Она неизменно рядом, когда я в ней нуждаюсь, всегда готова разделить со мной мои печали и тут же предложить помощь и поддержку. Это самая горячая и стойкая поклонница моего творчества. А что касается моего сына Джошуа, то другой такой няни и бабушки для него во всем мире не найти. Она мой лучший друг, партнер по бинго, но, прежде всего она моя мать. Патрисия Адамович — необыкновенный человек и замечательная женщина.

Посвящаю эту книгу тебе, мама, с любовью.






Пролог


Веки Кассии затрепетали, и она открыла глаза.

Комната, освещенная лишь слабым огнем, горевшим в закопченном камине, была погружена в полумрак, из которого выступали неясные тени. Вокруг Кассии по полу были рассыпаны мелкие осколки битого стекла. У ног лежал опрокинутый стул с расщепленной ножкой. Подрагивающее пламя камина отбрасывало на обшитые деревом стены жуткие пляшущие тени, усугубляя и без того дьявольскую атмосферу, царившую в комнате.

Придя в себя, Кассия несколько минут не шевелилась. Она никак не могла понять, почему она не в своей спальне и как оказалась здесь, на полу, среди осколков разбитого стекла? Она лежала на боку и чувствовала, как ей в позвоночник упираются массивные ножки большого шкафа. Глаза медленно привыкали к полумраку. В первую минуту все окружающее показалось Кассии сном, ибо она не сразу вспомнила, где вообще находится и как сюда попала.

Наконец в голове стало кое-что проясняться. Она в отцовском кабинете, в комнате, доступ в которую был строжайше воспрещен всем, кроме него самого. Именно здесь он проводил почти все свое время, роясь в документах, которые приносил с собой из Вестминстера. Взгляд Кассии упал на заваленный бумагами ореховый письменный стол — декоративные ручки выдвижных ящиков были вырезаны в форме груш, — сделанный по специальному отцовскому заказу. За столом, слава Богу, никого не было.

Кассия медленно обвела комнату глазами. Стены были обшиты темным, тускло поблескивавшим орехом и украшены многочисленными охотничьими трофеями и другими памятными отцу вещицами. Прямо за рабочим столом от пола до самого потолка возвышался огромный шкаф, полки которого забиты книгами. Вид многих из них говорил о том, что они появились на свет, по меньшей мере, еще в прошлом столетии. Коллекционирование старых и редких книг было отцовской страстью, и он уделял этому делу немало времени.

И вдруг Кассия увидела его самого.

Он лежал на спине, широко раскинув в стороны руки, примерно в десяти футах от нее. Ног его не было видно, так как их заслонял большой, обитый железом сундук, в котором отец хранил свою корреспонденцию, — он никогда и ничего не выкидывал, — и Кассия вообще могла не заметить отца, если бы ей не бросился в глаза нож с рукояткой из серебра и слоновой кости, украшенной резьбой, который под каким-то странным углом торчал у отца из горла сбоку.

Кассия испугалась, и сердце ее бешено забилось. Она все еще боялась пошевелиться и лежала на боку, чувствуя щекой мягкий ворс толстого турецкого ковра. Старое серебро рукоятки ножа тускло поблескивало в неровных отсветах огня от камина. Завороженно глядя на нож, Кассия начала вспоминать, что же здесь случилось этим вечером.

Отец потащил ее в свой кабинет почти сразу же после того, как они вернулись с бала у герцога Мантонского. Грубо схватив дочь за руку, он тянул ее по коридору второго этажа, как делал до этого уже не раз. Кассия вспомнила сейчас, что в ту минуту мысленно приказывала себе сохранять спокойствие и не сопротивляться, отлично понимая, что в противном случае все будет еще хуже. Она знала это по собственному опыту. Наконец он втолкнул ее в комнату и рывком захлопнул за ними дверь. В голове Кассии мелькнула надежда на то, что в этот раз он, возможно, только накричит на нее, обзовет неблагодарной и на этом все закончится…

Но она ошибалась.

Кассия коснулась кончиком языка угла рта в том месте, где кожа на нижней губе была содрана отцовским перстнем с огромным ониксом. Ее поразило, что он ударил ее по лицу, а не стал, как обычно, выбирать на ее теле такие места, синяки на которых можно было бы потом прикрыть одеждой, чтобы никто посторонний их не увидел, ничего не заподозрил и ни о чем не догадался.

Но в этот раз все было не так, как раньше, в этот раз отец бил сильнее, чем когда-либо. Ей вспомнилось то выражение, которое появилось у него на лице, когда он замахнулся на нее отполированной тростью из черного дерева. Это было искаженное безумной яростью лицо сумасшедшего! В следующее мгновение трость стремительно опустилась, и левую половину тела Кассии будто обожгло огнем от невыносимой боли. Она стояла перед ним, чувствуя себя совершенно беспомощной, будучи не в состоянии ни отойти, ни уклониться, словно окаменела. Тяжело и прерывисто дыша, она лишь смотрела на него, на то, как он вновь отводит руку с тростью, готовясь нанести очередной удар.

Потом отец ударил ее кулаком по лицу, и удар этот был таким сильным, что Кассия не удержалась на ногах и отлетела в другой конец комнаты. Сейчас Кассия лежала именно там, куда упала после того последнего удара. Она помнила, что во время падения ударилась обо что-то головой и потеряла сознание. Обо что? Очевидно, о высокие напольные часы из фруктового дерева, обитые золотом. Эти часы мама привезла из Франции. Или, может, не об часы, а обо что-то другое? Впрочем, это уже не важно. Кассия ударилась затылком настолько сильно, что мгновенно лишилась чувств и словно провалилась в бездну.

В спасительную бездну.

До этого случая отец лишь однажды избил ее до потери сознания. Она прекрасно помнила то избиение, как будто все было только вчера. Такие вещи не забываются.

Тогда она впервые увидела его кабинет. Это случилось несколько месяцев назад, вскоре после смерти матери. Он ввалился в ее спальню среди ночи, как всегда распространяя далеко вокруг себя сильный запах перегара и крича на нее, как какой-нибудь безумец из лечебницы для душевнобольных. В ту минуту Кассия впервые отчетливо представила себе, каково жилось ее матери, и даже возблагодарила Господа за то, что он забрал ее к себе.

Кассии самой захотелось тогда умереть.

Той ночью отец совершенно обезумел. Странно, но теперь она не могла вспомнить, что именно явилось причиной его ярости. Помнила только, как он стоял перед ней, громко перечисляя все ее недостатки и называя ее именем матери.

Потом он стал обзывать Кассию грязными, вульгарными прозвищами, подобными тем, что произносились в спину матери придворными сплетницами еще в те дни, когда она была жива.

Тогда отец избил ее до потери сознания и оставил лежать на полу в кабинете. По крайней мере, так рассказывала впоследствии ее воспитательница Уинифред. Сам же заперся у себя в спальне и до утра пил горькую, словно пытаясь забыть о том, что только что сделал с ней, своей единственной дочерью.

Проснулась же Кассия в своей постели, совершенно не помня, как оказалась там, и кто ее перенес из отцовского кабинета. Чья-то заботливая рука накрыла ее одеялом, голова Кассии покоилась на мягких подушках, и, если бы не синяки на ребрах и плечах, можно было бы подумать, что ночного кошмара не было.

Но на этот раз все случилось иначе.

На этот раз Кассия проснулась не в постели. Не было ни теплого одеяла, ни мягких подушек. Она лежала на жестком полу, а рядом — бездыханное тело отца.

Что произошло после того, как она упала? В чьих руках оказался этот старинный нож, применявшийся для починки писчих перьев и висевший обычно среди других ножей на стене, как раз под набитой опилками оленьей головой, которая сейчас будто бы с сочувствием смотрела на девушку своими неподвижными и блестящими агатовыми глазами?.. Кто вонзил нож отцу в горло и оставил его лежать и истекать кровью на ковре? Может, это она сама сорвала нож со стены и ударила им отца? Нет, это врезалось бы ей в память. Она бы запомнила если и не все, то хоть что-то, обрывками. Ведь для того, чтобы пойти на такое жестокое насилие, она должна была быть ослеплена вспышкой безумной ярости, которая не может вот так просто и бесследно изгладиться из памяти. Неужели она не запомнила бы выражение ужаса на его лице, на лице родного отца, которое появилось бы в момент ее приближения к нему с ножом в руке?..

«Интересно, сколько же прошло времени? — подумала вдруг Кассия. — Несколько минут или несколько часов? Как долго я лежу здесь на полу, рядом с его бездыханным телом? Можно ли еще спасти ему жизнь?»

Кассия медленно повернула голову, застонав от боли в скуле, которую причинило это движение. Осторожно подвигала челюстью, пытаясь выяснить, не сломана ли она. Стало еще больнее, но, слава Богу, похоже, все кости были целы. Наконец Кассии удалось повернуть голову.

Позади стояли напольные часы. Теперь ей стало ясно, что при падении она ударилась затылком именно о них: стрелки застыли на десяти минутах одиннадцатого, то есть тогда, когда Кассия налетела на них, разбив головой стеклянную крышку, закрывавшую медно-серебряный циферблат.

Она попыталась подняться, но малейшее движение отдавалось в голове сильнейшей болью, каждый мускул словно протестовал против того, чтобы его напрягали. Тогда она на локтях поползла в ту сторону, где лежал отец.

Добравшись до него, Кассия увидела, как он уставился остекленевшим взглядом в украшенный лепниной потолок, словно завороженный искусным рисунком. Его глаза сейчас живо напомнили ей черные и блестящие глаза головы оленя, висевшей на стене.

Что-то влажное и липкое… Только сейчас Кассия обратила внимание на то, что ладони ее упираются в насквозь пропитанный отцовской кровью ковер. Почему она не кричит как безумная, вся содрогаясь от ужаса, который непременно должен был охватить ее при виде всей этой кошмарной сцены?.. Кассия только молча смотрела на отца. Странно, но вид его, лежащего перед ней с ножом, вогнанным по самую рукоятку в горло, и то, что ее руки запачкались его кровью, которой пропиталось также ее платье, вовсе не вызвало в ней потрясения.

Кассия закрыла глаза. Может быть, она такая черствая, что не способна сопереживать ближним? Не способна вообще испытывать какие-либо чувства?

Но нет, было время, когда она чувствовала, смеялась, даже танцевала под ветвями цветущих весенних вишен, вплетая себе в волосы венки красных цветов вместе с подругой детства Корделией.

Сколько времени прошло с тех славных дней, когда они легко и весело жили при дворе Людовика XIV?

Во Францию ее мать уехала вместе с ней накануне кровавых гражданских войн, потрясших Англию. Отец с ними не поехал. Почти два десятилетия минуло с тех пор… Тогда Кассии не исполнилось еще и трех лет.

Все эти годы, что она провела во Франции, девушка не видела отца, да и вспоминала его лишь тогда, когда о нем заговаривала мать. И только четыре года назад, когда ей исполнилось восемнадцать лет, они с матерью — и с только что коронованным монархом Карлом II — вернулись в Англию и она, в сущности, впервые увидела отца.

Был конец мая, но погода стояла какая-то зловеще холодная. Отец встречал их в порту Довера, скрестив руки на груди.

— Здравствуй, Джудит, — сказал он жене.

И едва заметно кивнув Кассии, тут же развернулся и зашагал к экипажу. Им оставалось только последовать за ним.

С того дня в жизни Кассии произошел первый крутой поворот. Но тогда еще была жива мама. Она умерла при родах около полугода назад, и только теперь Кассия по-настоящему узнала своего отца.

Впрочем, мама и раньше рассказывала о том, какой это жестокий человек, сущее чудовище, за которого она, будучи еще совсем юной девушкой, не по своей воле вышла замуж. Все годы, что они жили во Франции вдали от английских берегов, мама готовила дочь к встрече с отцом, которая рано или поздно неизбежно должна была состояться. Ненависть ее к этому человеку передалась и Кассии. Мать называла его только «маркизом» и никогда «Галифаксом», или «Сигрейвом», или даже «милордом». Рассказывала, что он фактически купил ее, как вещь, когда ей было всего шестнадцать и когда она еще верила в сказки и была преисполнена романтических мечтаний. Он взял ее замуж только из-за приданого, словно она была какой-то породистой кобылицей, выставленной на аукцион.

Кассия тогда поражалась жестокости отца, который мог так поступить, в сущности, приговорив маму к пожизненному заключению в стенах его дома. Ведь он не мог не знать, что она не выносит одного его вида и не может говорить о нем без гневной дрожи в голосе. Маме не дали выйти замуж за молодого человека, которого она по-настоящему любила, про которого вспоминала всегда с грустной улыбкой и которого называла милым Эдмондом. Собственно, мама только тогда и улыбалась, когда думала о нем. Во все остальное время глаза ее были темными от ненависти, которую она питала к мужу и отцу Кассии.

Именно из-за этих маминых рассказов девочка уже в двенадцать лет твердо решила, что никому и никогда не позволит выдать себя замуж за нелюбимого человека, за такого, как отец.

Но теперь, когда она, склонившись, смотрела на него, лежавшего перед ней в кровавой луже, лицо его не выглядело таким суровым. Должно быть, в молодости он был очень красив: густые темные волосы, правильные черты лица «классического аристократа». Она уже не видела в нем того жестокого чудовища, каким он был при жизни, и вид его уже не внушал ей страха.

Кассия подняла руку и осторожно приложила ее к его груди. Кровь с ладони оставила пятно на его белой накрахмаленной батистовой сорочке. Он не дышал, и сердце его не издало ни единого удара, сколько она ни ждала. Кассия не удивилась: это было лишь подтверждением того, что она и так уже знала.

Она осторожно закрыла ему веки. Убирая руку, наткнулась вдруг на выпиравший на жилетке маленький кармашек, где он носил свои золотые часы. Кассия потянула за красную шелковую ленточку, которой они были привязаны к карману: чтобы их не мог стащить какой-нибудь уличный воришка. На крышке часов был вырезан узор — крошечный побег неизвестного ей цветка. Она открыла крышку. Часы показывали половину одиннадцатого.

Двадцать минут. Всего двадцать минут прошло с того момента, как она потеряла сознание. В течение этого короткого промежутка времени ее отца кто-то успел убить. Может быть, она сама. Кассия напрягла память, пытаясь вызвать в сознании хоть какие-нибудь образы, но тщетно.

Она стала засовывать часы обратно в кармашек, чтобы все выглядело так, будто она не приближалась к отцу. Впрочем, это было глупо, ибо ее рука оставила ясный кровавый отпечаток на его сорочке…

Кассия услышала лязг поворачиваемого в замке ключа, и через секунду дверь в кабинет распахнулась.

— Говорю вам, мистер Клайдсуорс, что что-то случилось. Нечто нехорошее. Я слышала, как он кричал, орал на нее, произнося такие ужасные слова… Вы не поверите! А потом раздался какой-то треск, звон стекла, и после этого тишина. Сколько времени уже оттуда ни звука, и…

Кассия подняла глаза на вошедших.

В дверях показалась служанка Линетт и дворецкий Клайдсуорс. Они замерли как вкопанные на самом пороге, увидев Кассию, склонившуюся над отцом, из горла которого торчала рукоятка ножа. Руки и платье девушки были испачканы кровью. В комнате все было перевернуто вверх дном.

Линетт закрыла рот рукой, с трудом подавив крик.

Клайдсуорс осенил открывшуюся их глазам страшную картину крестным знамением и тихо пробормотал:

— Боже Всевышний, все-таки она его убила…




Глава 1


— Лорд Рэйвенскрофт, ваше величество!

Король Карл II тут же оторвался от шахматной доски и взмахом руки, украшенной драгоценными перстнями, отпустил разодетого в пух и прах придворного, который сидел напротив него и до сих пор не мог прийти в себя от счастья, еще бы, его удостоили чести сыграть партию в шахматы с самим королем!

— Впусти, — низким голосом произнес король ожидавшему в дверях лакею. Тот молча поклонился и вышел.

Король был рад этому визиту, которого ждал с самого утра, а просыпался он ежедневно ровно в пять часов. Ему давно уже наскучила эта шахматная партия, и он жалел о том, что выбрал себе в соперники именно этого придворного. Он не то что не был сколько-нибудь искусным шахматистом, но, похоже, вообще едва знал, как передвигать по доске фигуры. К тому же на протяжении двух часов, что продолжалась эта скука, он безостановочно сыпал комплиментами в адрес короля, начиная с похвал его модному платью и заканчивая восторженными возгласами по поводу его виртуозной игры. А цель всего этого, как прекрасно понимал Карл, была одна: подняться еще на одну ступенечку вверх по лестнице придворной карьеры. Попытки настойчивые, но, увы, тщетные.

Теребя по привычке ус кончиками большого и указательного пальцев, король лишний раз признавался себе в том, что просто терпеть не может всех этих лицемеров. И вся жизнь, каждый Божий день, проходит среди этой фальши… Поневоле задумаешься над тем, возможно ли найти в пределах Англии хоть несколько человек, которым еще достает мужества не лицемерить, а выражать собственное мнение?

И в ту минуту, когда ожидаемый посетитель быстрым шагом прошел в комнату, король понял, что по крайней мере один такой человек, безусловно, есть.

Выражение скуки мгновенно исчезло с лица Карла, когда он поднялся и пошел навстречу вошедшему. Тот, войдя в комнату и увидев короля, поклонился ему. Широкая улыбка осветила лицо Карла. Эта улыбка была припасена им специально для самых близких ему людей. Придворные дамы, едва завидев ее, закатывали глазки, а их веера тут же начинали мелко трепетать.

— Рольф, милый друг мой, как я рад снова видеть тебя! Сколько же мы не встречались? Полгода? Год? Слишком долго, слишком… Как хорошо, что тебе удалось так быстро добраться до Лондона.

— К вашим услугам, ваше величество. Как всегда. Рольф Бродриган, виконт Блэквуд, недавно удостоенный титула графа Рэйвенскрофта, выпрямился во весь свой немалый рост. В нем было шесть футов и два дюйма, и он был одним из немногих придворных короля, который мог смотреть в глаза монарху, отличавшемуся высоким ростом, не поднимая головы и не прибегая к помощи новомодных каблуков.

«Вот человек, который не привык притворяться», — подумал Карл, обменявшись с Рольфом крепким рукопожатием.

В отличие от других придворных граф Рэйвенскрофт действительно никогда не заискивал перед королем. Не испытывал в том нужды. Рольф был уверенным в себе человеком и не пытался добавить себе веса и значительности богатыми атласными и шелковыми нарядами. Одет он был просто, темные волосы свободно спадали на лоб, ботфорты были заляпаны грязью — следствие долгой скачки по сельским дорогам, — а свою широкополую шляпу он держал под мышкой.

— Из Сассекса я выехал тотчас же, ваше величество, так как в записке было указано, что дело весьма срочное, — сказал он, решив обойтись без предисловий.

— Да, это правда.

Карл показал ему на пару кресел, обитых синим бархатом, которые стояли перед окном.

Дворец Уайтхолл был самой большой из всех королевских резиденций и размещался на площади в двадцать три акра вдоль северного берега мутной Темзы. Собственно, Уайтхолл больше напоминал поселок, загроможденный беспорядочными постройками, чем дворец. Многочисленные галереи, ворота и сады без всякой симметрии пересекались и переплетались друг с другом. В королевской гостиной, куда лакей провел Рольфа, благодаря весело плясавшему в камине огню была создана очень уютная обстановка. Из окон, поднимавшихся до самого потолка, открывался великолепный вид на реку и на лужайку для игры в пел-мел[1 - старинная игра в шары].

Король взял на руки одного из своих любимых спаниелей буро-белого окраса и стал нежно щекотать его за мохнатыми ушами. Трое других щенков, желая привлечь к себе внимание хозяина, весело возились у него в ногах, кусая большие бархатные банты на королевских ботфортах.

— Бренди? — предложил Карл. После того как Рольф согласно кивнул, король оглянулся на одного из ливрейных лакеев, которые находились тут же. Тот быстро поклонился и отошел к особому столику, заставленному бутылками со спиртным.

Рольф отметил про себя, что король, как всегда, одет весьма экстравагантно. Хотя в этом и не было никакой показухи. Просто лучшие годы своей юности он провел в изгнании и жил там довольно скромно, будучи вынужденным носить потертые камзолы и грубые шерстяные панталоны. И теперь Карл вполне оправданно упивался плодами реставрации монархии в Англии и своим восшествием на отцовский трон. Ему нравился роскошный бархат, расшитый золотым позументом и галунами, он завивал свои длинные волосы согласно модному французскому стилю регуке, густые локоны мягко спадали на плечи, словно черная накидка. Все придворные не жалели ни трудов, ни гиней на то, чтобы иметь такую же прическу.

Все, кроме Рольфа, волосы которого были острижены по сравнению с королевскими придворными довольно коротко и уложены в самую обычную прическу, с которой он проходил всю войну и от которой не отказался и в мирное время. Он взял у лакея рюмку из венецианского хрусталя с прекрасным французским коньяком и одним духом осушил ее. Спиртное сначала обожгло горло, а затем стало теплом разливаться внутри. Рольф рад был расслабиться после долгой, утомительной скачки — ведь он выехал вчера из Сас-секса сразу же, как только получил вызов короля. Поставив пустую рюмку на серебряный поднос, Рольф приказал подать вторую. На этот раз он не стал опрокидывать ее сразу, а решил посмаковать коньяк.

— Как дела в Сассексе? — спросил король, устраиваясь в кресле.

— Совсем неплохо. Ремонт в восточном крыле почти закончен, и, как мне говорят, к весне в доме уже можно будет нормально жить.

— Я сильно огорчился, когда по возвращении в Англию узнал, что стало с Рэйвенвудом. Рольф кивнул:

— Всем войнам свойственно оставлять после себя разрушения. И потом дом еще долгое время стоял пустой и без ремонта. Вообразите, в бывшей женской гостиной я наткнулся на живой дуб! Рос прямо из пола. Впрочем, полагаю, ремонт даст исключительно положительные результаты. Мы стараемся по мере возможности сохранить прежний облик особняка, добавляя лишь те нововведения, без которых в наше время не обойтись. Одним словом, у меня есть основания надеяться, что к весне к Рэйвенвуду вернется его прежняя слава.

Карл улыбнулся:

— Весьма рад это слышать, Рольф. Тебе известно, что мой отец очень любил останавливаться в Рэйвенвуде. Ему было по душе тамошнее уединение и особенно нравилась тихая рощица на восточной границе поместья. Он был заядлым птицеловом, а там ему время от времени попадались любопытные экземпляры. Он описывал их внешний вид и повадки во всех подробностях в особом журнале, который всегда держал при себе. И знаешь, стоит прочитать его описания, как перед глазами живо встают удивительные образы прекрасных птиц. Хочешь, я передам этот журнал на хранение в Рэйвенвуд?

— Это было бы для меня большой честью, ваше величество.

— Мой отец говорил, что если и возможно создать рай Божий на земле, то только в Рэйвенвуде, — глядя в сторону, задумчиво и мягко проговорил Карл, — Именно поэтому я даровал тебе титул графа Рэйвенскрофта. Я хотел, чтобы поместье перешло к тебе, ибо знал, что только ты способен оценить его по достоинству.

— И я оценил его, ваше величество.

— Мне так недостает отца… — грустно пробормотал Карл, но тут же стряхнул с себя навалившуюся было меланхолию и выпрямился в своем кресле. — Впрочем, я вызвал тебя сюда не за этим. Нам с тобой необходимо обсудить более насущные дела. Точнее, одно дело чрезвычайной важности. Ты, наверно, уже догадался, что я послал за тобой с тем, чтобы поручить тебе очередное задание.

Эти слова и в самом деле не удивили Рольфа.

— Да, ваше величество.

— Рольф, я выбрал именно тебя для выполнения этой миссии, руководствуясь несколькими соображениями. Во-первых, с риском для собственной жизни ты способствовал моему восшествию на отцовский трон, во-вторых, служил мне с тех пор верой и правдой, достигая успеха во всем, о чем бы я тебя ни попросил. Любое мое задание ты выполнял беспрекословно, и со временем в некоторых вопросах я стал целиком полагаться на тебя. И вот теперь я уверен, что ты точно так же отнесешься к новому поручению и, кроме того, — добавил он, — подойдешь к нему со свойственной тебе деликатностью.

Карл замолчал и пригубил коньяк, едва не замочив при этом в стакане край манжета из прекрасного брюссельского кружева.

— Около года назад, — продолжил он, — ты получил титул графа Рэйвенскрофта и с тех пор почти не покидал поместья, жил вдали от двора и, следовательно, не посвящен в недавние события.

Рольф высоко оценил то, что Карл не стал сейчас останавливаться на причинах, которые побудили Рольфа год назад уехать в Рэйвенвуд и прослыть с тех пор при дворе «ссыльным графом». Может быть, в Уайтхолле вообще уже забыли про ту историю?.. Впрочем, скорее другое: ее раздули еще больше. Таков высший свет.

Король отпустил щенка и откинулся на спинку кресла, подперев руками подбородок. Внимательно посмотрев на Рольфа, он медленно проговорил:

— Скажи мне, Рольф, ты слышал что-нибудь о Монтфорах?

Сделав еще глоток из своего стакана, Рольф сосредоточенно наморщил лоб:

— Галифакс Монтфор. Маркиз, если не ошибаюсь. Карл улыбнулся:

— Отлично, маркиз Сигрейв. А если еще точнее, то покойный маркиз Сигрейв. Две с лишним недели назад его убили.

— Бедняга. Убийцу нашли?

— Подозрения пали на его дочь, фрейлину из свиты королевы. И если бы не мое личное вмешательство, ее бы уже арестовали и обвинили.

Король поднялся с кресла и, отойдя к высоким окнам, стал смотреть на реку. Было еще рано, около девяти, и к берегу все еще жался плотный утренний туман, сквозь разрывы в котором можно было увидеть лодки и баржи, медленно ползущие по речной глади в разные стороны.

Рольф молчал, терпеливо дожидаясь, когда король вновь заговорит.

— Вот мы и подходим к тому, ради чего я тебя вызвал. — Карл повернулся к нему. — Я хочу приставить тебя к этой молодой леди в качестве охраны до тех пор, пока не появятся убедительные доказательства того, что именно она совершила это преступление… либо, что она его не совершала.

Рольф пристально вгляделся в лицо короля:

— Насколько я понимаю, лично вы не верите в ее виновность, сир?

Карл махнул рукой, словно отгоняя невидимую муху:

— Виновна она или нет, меня не касается. Я просто не хочу, чтобы ее осудили без вины. Ты знаешь, как это у нас бывает. Придворные скучают без скандала. А тут убивают их вельможного собрата. По дворцу начинают расползаться слухи. Каким-то образом сплетникам становится известно, что леди Кассия находилась рядом с трупом, когда на него наткнулась прислуга. А результат один: тело маркиза еще не успело остыть, как на девушку уже навесили всех собак. Им даже в голову не приходит, что она может не иметь к этому убийству никакого отношения. Ибо в этом случае пропадает скандальная окраска происшедшего.

Карл не скрывал своего неприятия придворных сплетен, и Рольф, наученный собственным горьким опытом, был в этом вопросе солидарен с королем. Тем не менее все услышанное заинтриговало молодого графа.

— Осмелюсь спросить, ваше величество… почему это дело вы приняли так близко к сердцу?

— Я не хочу, чтобы в отношении девушки свершилась несправедливость. Леди Кассия, — лицо его разгладилось, — у меня на особом счету.

Рольфу больше ничего не надо было объяснять. О любовных похождениях короля при дворе все знали. Рольфу стало ясно, что леди Кассия Монтфор просто является одной из многочисленных любовниц Карла, из которых уже можно было составить целый гарем. Впрочем, в Уайтхолле для них существовало другое прозвище: «Стадо».

Так вот чем было обусловлено личное вмешательство короля в эту историю…

— Значит, вы хотите, чтобы я провел собственное расследование и выяснил, на ком именно лежит вина за это преступление?

— Косвенным образом, да. Но прежде Кассии следует на какое-то время удалиться от двора. Без нее шум быстро уляжется, слухи забудутся, и все успокоятся. Все это время ты будешь находиться при ней, а когда я решу, что ей пришла пора вернуться, ты привезешь ее. Дело очень серьезное, поэтому любая промашка может дорого обойтись. Я доверяю тебе, Рольф, ее жизнь. Родовое имение Монтфоров находится в Кембриджшире. Я хочу, чтобы ты увез ее туда и пробыл с ней там до тех пор, пока я не увижу, что опасность миновала и что ей можно вернуться в Лондон. Тебе придется на время оставить Рэйвенвуд. Я понимаю, что до сих пор реконструкция поместья проводилась под твоим личным руководством. Надеюсь, отлучка будет недолгой. На самый крайний случай — несколько недель.

Даже если бы король сказал несколько лет, это не смутило бы Рольфа. Он дал клятву верно служить королю и, получая очередное задание, думал только о том, как успешно выполнить его. Невзирая ни на что.

— Вы полагаете, ваше величество, что жизни леди Кассии что-то угрожает?

— Жизненный опыт учит меня: все возможно. Я не знаю, угрожает ли что-нибудь ее жизни, но именно поэтому хочется, чтобы в случае чего было кому за нее постоять. Никому другому я доверить эту миссию не могу. Ты же предан мне, и в этом не приходится сомневаться. Честь твоя незапятнанна. Я уверен, что ты, если понадобится, не задумываясь, рискнешь своей жизнью, чтобы спасти ее. Такой уверенности в отношении других у меня нет. И еще… Я хочу, чтобы ты навел справки у своих знакомых в Лондоне, провел собственное расследование… Словом, если есть возможность узнать, действительно ли Кассия повинна в совершенном преступлении, узнай это.

Карл повернулся и внимательно посмотрел на Рольфа:

— И если выяснится, что леди Кассия виновна, я хочу, чтобы, кроме меня, ты больше никого в это не посвящал.

После этих слов Рольфу стали ясны истинные намерения короля. Он вдруг понял, что Карл по большому счету не заинтересован в раскрытии преступления и возможная виновность леди Кассии все равно не изменит его отношения к ней. Больше того, Рольфу показалось, что король, как и все другие придворные, внутренне уже согласился с тем, что это она убила отца. Иначе зачем бы он стал просить увезти ее из города? Ее, женщину, которая по меньшей мере являлась его любовницей? А ведь из города — значит, и от себя. Королю было не важно, свершится ли правосудие. Его волновало одно: сделать все, чтобы его карающая длань не коснулась любовницы. И исполнителем королевской воли был выбран Рольф.

— Где мне ее найти?




Глава 2


Король сказал, чтобы Рольф отправлялся в Сигрейв-хаус, городской особняк семьи Монтфоров, расположенный вблизи утопавших в тени вязов аллей Пикадили. Но молодой граф решил сначала заглянуть в другое место. Та информация о леди Кассии Монтфор, подозревавшейся в убийстве и в том, что она была любовницей короля, которую Рольфу удалось почерпнуть из разговора с Карлом, показалась ему недостаточной, и он решил еще до знакомства с девушкой узнать о ней побольше.

Собственно говоря, он хотел сам разобраться, во что ввязывается.

Пока все выглядело просто: ему нужно только увезти леди из Лондона в родовое гнездо Монтфоров и пробыть с ней там какое-то время, занимаясь одновременно выяснением истины по поводу убийства. Но даже если станет ясно, что все обстоит гораздо серьезнее, это не будет означать, что он откажется выполнить поручение. Рольф давным-давно поклялся верой и правдой служить, королю и не мог нарушить эту клятву ни при каких обстоятельствах. Об этом не могло быть и речи. Но участие в недавно отгремевших гражданских войнах многому научило Рольфа. И, в частности, тому, что любая ситуация, как айсберг, состоит из двух частей: та, что на поверхности, и та, что кроется в глубине.

Кто такая эта леди Кассия? Откуда она взялась? Что за человек? С кем она общается, кроме короля? И почему все обитатели Уайтхолла с такой готовностью поверили в то, что она, светская леди, наверняка воспитанная в лучших аристократических традициях, оказалась способна совершить такое злодеяние?

Рольфу необходимо было узнать ответы на эти и многие другие вопросы раньше, чем он приступит к собственному расследованию, а поскольку он не мог долго задерживаться в Лондоне, нужно было разыскать леди Кассию и как можно скорее увезти ее из города.

У Рольфа было два друга, Дант и Адриан, с которыми он был знаком еще с Оксфорда. Войны и связанные с ними лишения, опасности с риском для жизни и сражения сблизили их как родных братьев. Время раскидало друзей в разные стороны, но они не теряли связи между собой. Никому и никогда Рольф не доверял так, как Данту и Адриану.

И сейчас, принимая во внимание характер порученной ему миссии, он чувствовал, что помощь друзей не будет лишней.

Утреннее солнце высоко поднялось над покатыми крышами восточной части города, когда лодка, которую он нанял, чтобы спуститься по Темзе из Вестминстера в Лондон, мягко подошла к причалу в Сэйлсбери-стэрз. Горбатый старик-лодочник прошамкал благодарность своим беззубым ртом в ответ на брошенный ему шиллинг, и Рольф зашагал на площадь, где находился городской особняк его друга Данта Тремейна.

Вскоре Рольф остановился в конце узкой улочки на парадном крыльце дома с деревянным фасадом. Окна второго этажа были плотно закрыты ставнями, Рольф уже усомнился, застанет ли друга дома. Стучать пришлось несколько минут, и, когда он уже собрался было уходить, высокий и худой лакей Чилтон, напоминавший Рольфу строгого оксфордского учителя, открыл ему дверь. Увидев молодого графа, Чилтон изобразил на своем лице удивление:

— Доброе утро, лорд Блэквуд. Я и не знал, что лорд Морган ждет вас в такой ранний час.

Рольф передал ему свою шляпу, бросил плащ и прошел в холл.

— Во-первых, Дант не ждет меня, а во-вторых, я вот уже почти год как лорд Рэйвенскрофт, Чилтон. Разве твой хозяин не говорил тебе? Его величество сочли нужным произвести меня в графы.

Не дожидаясь со стороны Чилтона поздравлений, Рольф устремился вверх по лестнице, преодолевая сразу по две ступеньки.

— Подождите! Лорд Блэквуд… то есть лорд Рэйвенскрофт! Лорд Морган еще не вставали!

Чилтон явно опоздал со своим предупреждением, так как Рольф уже распахнул дверь спальни, которая располагалась на втором этаже в конце темного, загроможденного мебелью коридора. Споткнувшись обо что-то — ботфорт, что ли? — Рольф быстро прошел к зашторенным окнам.

— Дант, сонная тетеря, уже давно пора продирать свои глаза! Я, конечно, понимаю, что ты любишь проводить здесь все свое время, когда приезжаешь в Лондон, но должны же быть какие-то пределы!

Рольф рывком раздвинул тяжелые бархатные портьеры, и в комнату брызнул яркий солнечный свет.

За спиной его раздался женский визг, после чего кто-то хрипло чертыхнулся:

— Черт бы тебя побрал, Рольф, как ты здесь оказался?

Дант Тремейн, обнаженный, лежал на своей массивной ореховой кровати, украшенной красивой резьбой, ножки которой увенчивались деревянными головами ястребов с глазами из тусклого янтаря. Красное бархатное покрывало было смято и свешивалось одним концом на ковер. По полу была раскидана одежда, а на шее статуэтки Афродиты, стоявшей на бюро, наподобие галстука был завязан черный шелковый чулок. Словом, решительно все указывало на то, что сегодня ночью в этой комнате ее хозяин предавался любовным утехам. С кем только? Впрочем, вопрос этот отпал сразу же, как только Рольф бросил взгляд на постель.

Рядом с Дантом на постели сидела очень хорошенькая молодая женщина с взъерошенными волосами. Она натянула край одеяла до самого подбородка и взирала на Рольфа таким взглядом, как будто он был сам дьявол.

Рольф усмехнулся:

— Ба! Доброе утро, Персия. Или мне следует все-таки называть вас леди Винчестер? Ведь именно так звучит фамилия бедняги, на котором вы в конце концов изволили остановить свой выбор, не так ли? Я никогда не сомневался в том, что вашим избранником будет по меньшей мере граф. Все остальное — мелкая рыбешка, которая пошла бы на крючок в качестве наживки для более крупной добычи.

Очаровательная блондинка гневно сузила глаза:

— Кого я вижу! Неужели сам ссыльный граф соизволил показаться на белый свет из своей деревенской берлоги? Заскучали в одиночестве, милорд?

— Хватит, Персия, — зловеще низким голосом вмешался Дант.

Рольф решил не оставаться в долгу:

— Просто счел возможным вернуться в мир живых. Теперь, когда вы вышли замуж, мне уже можно не бояться быть пойманным в ваши шелковые сети, не правда ли? Но не кажется ли вам, миледи, что вы засиделись в гостях? Уверен, лорд Винчестер уже начал беспокоиться. Куда это отправилась его молодая супруга вчера вечером? Или, может быть, вы прячете его под покрывалом?

Он приподнял покрывало за край у нее в ногах, словно собираясь заглянуть под него. Персия вырвала его у него из рук.

— Мой муж, конечно же, еще не вернулся от своей любовницы, лицо которой весьма сильно напоминает лошадиную морду. Как мне помнится, вчера вечером она должна была выступать на сцене в безвкусной постановке последней пьесы Дэйвенанта. Впрочем, дело не в ней. В любом случае муж никогда не просыпается раньше полудня, ибо никогда не засыпает раньше рассвета. Таких, как он, отсутствие жены не обеспокоит, будьте уверены.

Рольф рассмеялся, опускаясь рядом с ней на край постели:

— Что это? Неужели ваше брачное ложе уже настолько остыло?

Персия смерила его гневным взглядом, прижав еще крепче одеяло к своей груди.




— Мои семейные дела не должны вас беспокоить, лорд Рэйвенскрофт. Точно так же, как мое присутствие здесь. А теперь… поскольку я уверена в том, что Данту и в голову не придет попросить вас уйти, я уйду сама. Вот только одежду заберу.

Рольф шутливо-галантно поклонился ей:

— Как вам будет угодно, миледи.

Она выпорхнула из спальни вся бледная, с распустившимися по плечам волосами, громко хлопнув за собой дверью.

— Спасибо, Рольф, — приглушенно буркнул Дант из-под подушки. — Ты избавил меня от лишних хлопот. А то лежал и все никак не мог придумать, каким образом мне удастся без большого шума и крика избавиться от нее еще до завтрака.

— Рад был оказать тебе эту небольшую услугу, дружище, — сказал Рольф, поднимаясь с кровати. — Не стоит благодарности.

Дант натянул рейтузы и провел рукой по подбородку, на котором за ночь уже успела отрасти щетина. Этот жест напомнил Рольфу о том, что и ему самому не мешало бы побриться.

Между Дантом и Рольфом было много общего: оба высокого роста, у обоих темные волосы и к обоим легко приставал загар. Наконец, оба в юности немало поволочились за женщинами. Правда, дальше их дорожки в этом смысле несколько разошлись. Если у Данта сложилась репутация отчаянного графа-повесы, то его друг так и не смог привыкнуть к тому, чтобы лишь наутро спрашивать у девушки ее имя.

— Итак, как я понял, наша дорогая Персия — это очередная зарубка на ножке твоей боевой кровати. Какая по счету? — спросил Рольф и бросил своему другу свежую батистовую сорочку, вынув ее из высокого гардероба красного дерева, что стоял в ногах постели. Дант хохотнул:

— Да кто же их возьмется сосчитать? Я тактичный человек, Рольф. Никогда не укладывал в постель женщину против ее воли. Равно как и незамужних.

— Слава Богу, что я предпочитаю оставаться холостяком, иначе каждую минуту трясся бы от страха, боясь, что моя благоверная пополнит собой твою коллекцию.

— Я джентльмен, дружище, и живу по законам чести. Некоторых женщин я не трону ни при каких обстоятельствах. Одной из них будет твоя жена, если ты вообще надумаешь наконец жениться. Но что касается всех остальных, — он усмехнулся, — тех, которых мне не запрещает трогать нравственный закон, то ты не найдешь среди них ни одной, которая пожалела бы о том, что связалась со мной. Я не бесчещу девственниц и не разрушаю семей. Женщины сами ко мне приходят, не забывай. Кто я такой, чтобы отвергать их? Правило у меня одно: люби их всем сердцем, но отпускай от себя тотчас же, как только их мужья начинают что-то подозревать. До сих пор эта золотая привычка спасала меня от докучных выяснений отношений на дуэлях.

— Прекрасная жизненная заповедь, — суховато произнес Рольф, но тут же, усмехнувшись, добавил: — И все же я рекомендовал бы тебе, Дант, искать себе любовниц среди женщин более кроткого нрава. Эта же просто мегера!

— Меня привлекает и интересует в Персии отнюдь не ее характер, дружище. Скажу так: старина Винчестер просто круглый болван, если при такой жене вздумал искать утешения у любовницы, пусть даже та и актриса. Для своих девятнадцати лет Персия исключительно изобретательна в постели, впрочем, по-моему, это относится ко всем женщинам, которые служат при дворе нашего славного короля, не так ли? Изобретательность в постели, на мой взгляд, является обязательным условием допуска дам в священные пределы Уайтхолла. Просто ума не приложу, как можешь ты таиться в своей одинокой и тесной берлоге в Сассексе, в то время как на здешних клумбах распускается столько дивных цветов. Только успевай срывать.

— Именно это обстоятельство и заставляет меня скрываться в Сассексе, Дант. В Уайтхолле распускается слишком уж много дивных цветов.

Дант усмехнулся:

— Знаешь, что говорят в таких случаях, приятель? Если ты свалился с коня, лезь обратно и пришпоривай его как следует.

— Я не боюсь лошадей, Дант, но опасаюсь коварных препятствий, которые могут неожиданно возникнуть на твоем пути, когда ты мчишься верхом. Именно они и загнали меня в деревню.

— Может, тебе просто пришла пора пересесть на другую лошадку?

Рольф буркнул в ответ что-то нечленораздельное, и Дант решил не развивать тему дальше.

— Ладно, — сказал он, — надеюсь, ты пришел сюда так рано не для того, чтобы подтрунивать надо мной и моей боевой кроватью? Итак, я жду ответа на вопрос: какое важное событие привело тебя к изголовью моего ложа в столь неурочный час?

Спустя четверть часа они уже сидели в кабинете Данта.

В камине потрескивал огонь, перед друзьями стоял серебряный кофейник. Рольф рассказывал Данту о своем раннем визите в Уайтхолл к королю Карлу, а лакей Данта Пенхарст в это время брил своего хозяина.

— Итак, — наконец проговорил Рольф, — что новенького ты мог бы сообщить мне о леди Кассии Монтфор?

— Так… В Уайтхолле ее зовут леди Зима. Недавно ей исполнилось двадцать два. При дворе почти не осталось незамужних девушек ее возраста. Вместе с тем она не по годам умна и знает себе цену. Это помогает ей отстаивать свою точку зрения в общении с самыми заядлыми спорщиками при дворе. Она довольно замкнута, улыбается нечасто… Собственно, и поводов-то для веселья у нее в жизни бывает немного. Любит гулять одна в саду. Про таких говорят, что они любому обществу предпочитают уединение. Насколько мне известно, она унаследует что-то около тридцати тысяч фунтов по смерти маркиза. Если, конечно, ее не обвинят в его убийстве.

— Ну что ж, в сумме неплохо, — проговорил Рольф. — Уже одно это обстоятельство само по себе является достаточно веским мотивом для того, чтобы избавиться от папаши. Уверен, у нее нет отбоя от обожателей. Кому не захочется получить за женой эдакое приданое?

— Обожателей действительно хватает, но она до сих пор не проявила интереса ни к одному из них. Собственно говоря, каждый ухажер в свое время получил от нее от ворот поворот. В этом она достигла большого искусства.

— Ничего удивительного. Как и большинство других фрейлин, она, очевидно, мечтает по меньшей мере о герцоге, — сквозь зубы бросил Рольф.

— Ты намекаешь, конечно, на нашу дорогую Дафни. Кстати, она ведь вышла замуж.

Было время, когда от одного упоминания этого имени у Рольфа начинало сильно биться сердце. Теперь же он ощутил лишь что-то вроде горького привкуса во рту. Удивительно все-таки, как время и смена обстановки способны изменить ситуацию.

— А мне какое дело до того, что она вышла замуж? Или ты хочешь сказать, что когда-то сомневался в том, что ей удастся поймать в свои сети золотую рыбку? «Каковой меня самого она не считала…» Рольф вслух не высказал эту мысль, но Дант все понял и без слов, почувствовав злую дрожь и боль в голосе друга.

— Черт возьми, Рольф, извини. Я только хотел… — поспешно проговорил Дант.

— Я знаю, что ты хотел сказать, Дант. Не извиняйся. Все это уже в прошлом. В далеком прошлом. И я даже рад, что она меня в свое время отвергла. Итак, неповторимая леди Кассия, как выясняется, имеет по крайней мере одну общую черту с такими, как Дафни: она не желает опускаться ниже своего круга. Впрочем, учитывая ее годы, по-моему, ей пора последовать примеру Дафни. Если она в ближайшее время не задумается на этот счет серьезно, то потом может быть уже поздно. По возрасту.

— Твой совет, Рольф, был бы хорош для всех других женщин, но не для нее. Леди Кассия получала предложения из самых верхов, от самых выгодных женихов, о каких любая девушка может только мечтать. И похоже, их нисколько не смущал ее возраст. Скорее, наоборот, даже привлекал. Видишь ли, с годами к человеку приходит опыт. По крайней мере так считается. Но она всех отвергает. В чем дело? Похоже, леди Кассия вообще не хочет связывать себя узами брака. Как мне представляется, ее вполне устраивает перспектива прожить до конца своих дней в девичестве. Про Кассию говорят, что у нее в жилах вместо крови лед. Отсюда и прозвище леди Зима. От одного ее взгляда мужчина может превратиться в сосульку. И при всем том она чертовски хороша собой. Настолько хороша, что на нее даже больно смотреть. Недоступная и ослепляюще холодная, как зимнее солнце.

Рольф на минуту задумался:

— Что ты думаешь по поводу недавней кончины ее отца?

Дант поднялся со стула, подошел к тазу с водой и стал смывать с лица остатки мыльной пены.

— Как ты, наверно, догадываешься, убийство маркиза изрядно замутило воду в нашем беспокойном придворном пруду, — приглушенно пробормотал он, вытираясь полотенцем. Отбросив его в сторону, Дант добавил: — Ничего удивительного. Тем более убийство. Сигрейв пользовался при дворе известным влиянием, и вообще всей этой семейке, по-моему, рано или поздно было не избежать скандала. Как я слышал, сам Сигрейв женился на юной придворной красавице, которая была отнюдь не дурочкой, еще во времена прежнего короля Карла. Это был брак по расчету. Из-за денег, понятное дело. Среди аристократов самая обыкновенная история. Но поговаривали, что Сигрейв, как супруг, был не слишком обходителен с женой, даже бил бедняжку.

— Ага, так он, выходит, был еще и подлец, — задумчиво пробормотал Рольф. — Но скажи, отчего фамилия Монтфор кажется мне такой знакомой?

— Наверняка еще с военных времен. В последние годы его состояние постоянно увеличивалось. Говорят, после себя он оставил сумму, которая гораздо больше той, что я тебе назвал. Было бы любопытно узнать точно: сколько? Я слышал, что во время обеих гражданских войн Сигрейв был одним из тех, кто метался из стороны в сторону, всякий раз поддерживая того, кто брал верх. Предавал тогда, когда ему это было выгодно. Каким-то чудом ему удалось не запятнать себя публичными связями с Протекторатом Кромвеля, поэтому сразу же после реставрации королевской власти он получил должность в Уайтхолле.

— Значит, его жена, мать леди Кассии, до сих пор при дворе?

Дант отрицательно покачал головой и пригубил кофе из своей чашки.

— Жена Сигрейва, — кажется, ее звали Джудит, — умерла в этом году при родах. Знаешь, отнюдь не одному только маркизу было известно о том, что его жена, мягко говоря, не жаловала его. При дворе маркиза заслужила прозвище, которое не принято произносить вслух в культурном обществе. Ее звали Придворной Потаскухой и, насколько мне известно, звали так не зря. Она ложилась в постель с любым, кто мог помочь ей опередить при дворе других титулованных красавиц.

— И ты будешь говорить, что эта леди ни разу не согревала своим телом твоего ложа? Дант усмехнулся:

— Трудно поверить, правда? Но это так. Она была слишком шустрой, а я шустрых не люблю. Я присматривался к ней. Эта пиявка способна была выпить из мужчины всю кровь до последней капли. И при этом устраивала из своих похождений публичное представление. Это, конечно, унижало достоинство бедняги Сигрейва.

— Еще бы. А тот ребенок, рожая которого она умерла… Где он сейчас? С отцом?

— Никто так и не узнал точно, кто являлся его настоящим отцом. Кандидатов было много. Впрочем, это не важно. Малютка лишь на несколько часов пережил свою мать. Лорд Сигрейв после смерти жены тут же забрал леди Кассию из Уайтхолла, а поскольку она еще девушка, маркиз вскоре объявил, что ищет достойную партию для своей единственной дочери. За приличную цену, понятно, — помолчав, добавил Дант.

— Естественно. Леди Кассия — богатая наследница и притом хорошенькая, как ты говоришь. Значит, несмотря на скандал, связанный с ее матерью, она наверняка получила много выгодных предложений?

— Да, немало, но отвергла их все. Мне кажется, Рольф, что для нее все это было чем-то вроде игры. Вокруг нее всегда увивалось немало мужчин, каждый из которых был бы для нее достойной партией, но стоило хоть кому-то из них выказать свой излишний интерес к ее персоне, как леди Зима прямо на глазах этого бедняги превращалась в лед.

Рольф некоторое время молчал, погрузившись в размышления и потягивая кофе.

— Почему это происходит? Если поиск более выгодного жениха не ее случай, значит, она любовница короля. Дант улыбнулся:

— А ты, оказывается, и сам про нее уже кое-что знаешь, как я погляжу.

— Значит, дочка пошла в мамашу?

— До меня доходили слухи о том, что леди Кассия входит в число тех избранных дам, которые частенько удостаиваются чести согревать собой ложе короля, но полностью доверять этим слухам я не могу. Действительно, ни с кем при королевском дворе леди Кассия не общается больше, чем с самим королем, но, с другой стороны, на людях он относится к ней скорее как к сестре, чем как к любовнице. Подводя итог, скажу, что слухи ходят, и до сих пор леди Кассия их ни разу не опровергала. И потом ни для кого не секрет, что она порой на несколько часов уединяется с королем. Странно другое, а именно то, что при всем при этом король на людях остается исключительно преданным супругом королеве Екатерине. А леди Кассия… Что ж, это женщина-загадка. Поэтому, возможно, и неудивительно то, что на нее сейчас навешивают ярлык убийцы. Как тебе известно, любой человек, который хоть чем-нибудь выделяется из общей массы, всегда на подозрении у сплетников Уайтхолла.

Рольф откинулся на спинку стула и задумался над словами друга, сожалея о том, что в этот момент на подносе нет ничего покрепче кофе. Удивляло уже то, что леди Кассия не была уничтожена скандалом, связанным с ее матерью. Любая другая фрейлина, как он знал, в подобных обстоятельствах была бы тут же забыта при дворе, как будто ее никогда и не было. Но не леди Кассия. Эта женщина, судя по всему, смеялась над высшим светом и его правилами жизни, а из мужчин предпочитала никак не меньше, чем самого короля, состоя при этом на службе и в дружеских отношениях с его законной супругой!

Нет, леди Кассия явно не похожа на безмозглую дурочку, что, кстати, делает обвинение ее в убийстве вполне вероятным.

Рольф поймал себя на мысли, что с нетерпением ждет встречи с ней.

— А теперь расскажи, Дант, что ты думаешь о самом убийстве? Ты веришь в то, что она убила своего отца?

Дант ответил не сразу:

— Все говорит за это. Когда прислуга наткнулась на труп маркиза, леди Кассия была рядом. Представь себе такую картину: лежит мужчина, из горла у него торчит рукоятка ножа, а над ним склонилась женщина с окровавленными руками, и при этом все указывает на то, что в комнате была драка. Слуги показывали, как я слышал, что это была отнюдь не первая ссора между отцом и дочерью. Так что, на мой взгляд, вполне логично видеть в леди Кассии главную подозреваемую. Но она до сих пор свободна благодаря, несомненно, личному вмешательству короля. С другой стороны, глядя на нее, никак не скажешь, что она способна на такое злодейство. Есть в ней какая-то незащищенность, которую трудно описать словами. Несмотря на репутацию своих родителей, ей удалось войти в высший свет и произвести там впечатление девушки, получившей приличное воспитание. Она являет собой воистину образец аристократичности.

— Моя миссия с каждой минутой становится все более интересной. — Будь осторожен, Рольф. Что-то подсказывает мне, что это опасная женщина. Рольф рассмеялся:

— Вот уж никогда не думал, что услышу от тебя что-либо подобное! Опасная женщина! И кто мне это говорит? Дант!

— Повторяю: будь осторожен, — проговорил тот, допивая свой кофе. — Сейчас ты попросишь меня попытаться раздобыть еще какие-нибудь сведения об этом деле, не так ли?

— Верно, ты очень проницателен, Дант. Главное, пусть все это остается между нами, и то, что ты сейчас рассказал и что тебе еще предстоит узнать.

— Где можно будет найти тебя, когда у меня появится интересующая тебя информация?

— Ты меня не найдешь. Я сам тебя найду. — Рольф поднялся. — А пока мне нужно побриться и переодеться. Не могу же я появиться перед загадочной леди Кассией в таком виде? В Лондон я приехал спешно, и запасного платья прихватить с собой не было времени, а мой лакей прибудет только завтра.

Дант улыбнулся:

— Я не допущу, чтобы леди Кассия решила, что от тебя всегда пахнет так же, как от твоей лошади. Если ты появишься перед ней в таком виде, небритый деревенщина, она, пожалуй, даже не станет с тобой разговаривать. Ладно, Пенхарст в твоем полном распоряжении, а я, не откладывая дела в долгий ящик, начну добывать для тебя информацию.

Рольф крепко пожал Данту руку:

— Ты много рассказал, Дант. Я твой должник.

— Я просто повторил тебе то, что и так знает весь королевский двор.

— И все же, если бы я стал расспрашивать об этом при дворе, представляю, чего бы там наговорили! Мне нужна была информация, а не слухи. Факты, а не их интерпретация в изложении придворных сплетников. Как хорошо, когда у тебя есть друзья, на которых можно положиться.

Дант встал и подошел вместе с Рольфом к дверям:

— Мы с тобой прошли огонь, воду и медные трубы, дружище. Сначала Оксфорд, потом войны. И везде втроем: ты, Адриан и я. Плечом к плечу, спина к спине. Адриан постарше, поэтому он всегда в нашей компании верховодил. Ты был бойцом, который видел зло и стремился его исправить. Даже с риском для собственной жизни. Даже если это было выше твоих сил. А я, — криво усмехнувшись, проговорил он, — я был специалистом по женщинам. Кстати, о друзьях. Вчера я получил сообщение о том, что Адриан и Мара только что приехали погостить в город вместе с семьей.

— С семьей?

— Ага. Вместе с юным Робертом и дочкой Эданой, которую они зовут просто Даной. К тому же и третий малыш на подходе.

Рольф покачал головой:

— Не Адриан ли постоянно повторял, что дело продолжения его проклятого рода — это ошибка, которой он никогда не допустит? — Он улыбнулся. — Рад за него. До сих пор не пойму, если честно, как им с Марой удается сохранить брак. Впрочем, Адриан не такой полный болван, каким Мара выставляла его поначалу. Передавай им от меня привет.

— Значит, ты ненадолго в городе? Рольф обернулся от самых дверей:

— Собственно, как только найду леди Кассию Монтфор, я удалюсь с ней так далеко от города и от королевского двора, как это только будет возможно. На время.




Глава 3


Рольф снял шляпу, подойдя к дому, про хозяйку которого Дант говорил, что она опасная женщина. Это дружеское предостережение как раз сейчас пришло ему на ум, когда он остановился на пороге комнаты.

Опасная…

На первый взгляд она не производила впечатления опасной женщины.

Леди Кассия была на противоположном конце комнаты. Она стояла на невысокой деревянной стремянке и снимала книги с полки, которая была забита старинными фолиантами в кожаных переплетах, все разной высоты и толщины. Пол вокруг нее весь был завален книгами, а у двери, где остановился Рольф, аккуратно сложенные один на другой стояли деревянные ящики, также, очевидно, набитые томами.

Нет, леди Кассия Монтфор совершенно не производила впечатления опасной женщины. Скорее занятой, полностью погруженной в свою работу. Сняв с полки очередную книгу, она сначала пролистывала ее, чтобы определить, в какую именно кучу на полу ее положить. При этом она негромко напевала какую-то веселую песенку, что совершенно не вязалось с обликом человека, которого подозревают в убийстве. Она не слышала, как вошел Рольф. Ему следовало сразу же представиться, но он решил пока не привлекать к себе внимания и спокойно понаблюдать за хозяйкой дома. Он знал по опыту, что о человеке можно узнать гораздо больше, когда он не подозревает о том, что его изучают. Поэтому Рольф, сложив руки на груди и опершись плечом о дубовый дверной косяк, принялся спокойно следить за ней.

Леди Кассия стояла к нему спиной. У нее был стройный, изящный стан. На ней было строгое, без всяких украшений, черное платье. Значит, она решила придерживаться общепринятых правил приличия и носить траур, не обращая внимания на то, что ее саму обвиняют в убийстве родного отца. Рольф обратил внимание на то, что и весь дом оформлен соответствующим образом: черный креп на окнах и на зеркалах.

У леди Кассии были роскошные вьющиеся каштановые волосы, подвязанные на затылке черной ленточкой. Они свободными волнами струились по спине и почти доходили до ее узкой талий.

Видимо, она почувствовала, что кто-то стоят у нее за спиной, так как сказала, не оборачиваясь:

— Линетт, передай, пожалуйста, Кигману, что нам нужны еще ящики для оставшихся книг. Те, что он принес раньше, я уже заполнила, а книг осталось еще столько же и даже больше. Господи, с каким облегчением я вздохну, когда мы наконец избавимся от всего этого хлама, который только пыль собирает. А когда закончим здесь, поднимемся наверх и упакуем платья лорда Сигрейва для передачи в богадельню в Брайдвэл.

У нее был очень нежный, но твердый голос. Голос уверенной в себе женщины. Рольф продолжал сохранять молчание.

— Линетт, ты слышала, что я тебе сказала? Рольф не ответил, желая по мере возможности оттянуть свое разоблачение. Кассия резко обернулась. Казалось, она совершенно не удивилась, увидев у себя в доме незнакомого мужчину.

— Прошу прощения, сэр, — сказала она, ухватившись для равновесия за пустую книжную полку, — но могу я узнать, кто пустил вас в дом?

На этот раз Рольф задержался с ответом уже не по своей воле. У него просто захватило дух, когда он увидел ее лицо.

Рольф и не знал, что на свете бывают такие красавицы. Даже при тусклом утреннем свете, в окружении поднятой от книг пыли, которая туманом висела в воздухе, он сумел рассмотреть ее и понял, что именно из-за таких женщин затеваются войны. Перед ним стояла сказочная Елена Прекрасная. В первую минуту у него пропал дар речи, он забыл, как и зачем здесь оказался. Его охватило безумное желание. Захотелось увидеть ее обнаженной, заключить в свои объятия, запустить пальцы в ее роскошные волосы, зарыться лицом в ее груди. В последний раз подобное чувство к женщине охватывало его уже довольно давно. Когда еще была Дафни. Но леди Кассия… Дант не соврал ни в одном своем слове о ней. Да, это была опасная и вместе с тем удивительно притягательная женщина. Красота ее была достойна поэмы. Безупречная во всем. Воистину образец аристократизма и изящества.

И вполне возможно, убийца.

Он понял, что не должен ни на мгновение забывать об этом.

Рольф обратил внимание на ее четко очерченные, чуть приподнятые брови, темные и выразительные глаза. С такого расстояния он не мог точно определить их оттенок, видел только, что они темные и очень цепкие. У нее были тонкие черты лица, высокие скулы и прямой изящный нос. А ее рот… О да, теперь он увидел этот рот! Полные влажные губы, причем верхняя чуть тоньше нижней. Губы невероятно нежные и чувственные. Они были созданы для того, чтобы их целовали. При взгляде на них у любого мужчины не могло не возникнуть желания вкусить их сладость.

Рольф, как последний болван, молча продолжал ее рассматривать. Ему было ясно одно: Дант ничего не приукрашивал. Скорее, наоборот, его описание было жалким приуменьшением действительности. Если до личной встречи Рольф еще сомневался в том, что леди Кассия может быть любовницей короля, то теперь был просто убежден в этом.

Леди Кассия, бесспорно, являлась одной из любовниц его величества, ибо Рольф знал, что такой неудержимый эпикуреец, каким слыл Карл — да еще с его-то слабостью к представительницам прекрасного пола, — не успокоился бы до тех пор, пока не уложил эту женщину в свою королевскую постель.

— Вы меня не слышите? — проговорила она снова, на этот раз уже строже. — Я спросила: кто вас впустил сюда, сэр?

Рольфу на мгновение удалось взять себя в руки:

— Ваша парадная дверь была открыта. Я звонил, но ко мне никто не вышел.

— И вы проникли в дом без приглашения? Это дурная привычка, мистер…

— Рэйвенскрофт. Лорд Рэйвенскрофт. Прошу прощения за невольное вторжение, но у меня срочное дело. Меня послал к вам король.

Раздражение мгновенно слетело с ее лица. Она очаровательно улыбнулась:

— Так вы гонец от его величества? У вас есть от него послание ко мне?

Увидев, какое превращение произошло с ней, стоило ей услышать о короле, уловив особую нежность, с какой она произнесла свои последние слова, Рольф неожиданно для себя разозлился. Почему, он и сам не мог бы сказать. Эта красавица является одной из любовниц Карла. Ну и что? Его-то какое дело?

— Да, я прибыл с королевским посланием, но передам его на словах. Собственно говоря, я сам и есть это послание.

Кассия с явным недоумением взглянула на него. Она спустилась со стремянки и вытерла руки о передник.

— Продолжайте, лорд Рэйвенскрофт.

— Я был послан сюда его величеством королем с поручением сопроводить леди Кассию Монтфор в поместье Сигрейв, что в Кембриджшире, и оставаться там с ней до тех пор, пока не будет однозначно доказана ее виновность или невиновность в убийстве ее отца лорда Сигрейва.

— Вы хотите сказать, лорд Рэйвенскрофт, что приставлены к леди Кассии в качестве сторожа? Ведь вы вельможа, сэр. Неужели вам не претит роль простого караульного?

Рольф мгновенно понял, что ее отнюдь не обрадовало его сообщение. Голос красавицы стал едким, нежность и мягкость пропали без следа. Он попытался проигнорировать ее вопрос и вместо ответа спросил сам:

— Леди Кассия, это вы, не так ли?

Она вышла вперед, и он наконец увидел, что у нее были сине-серые глаза. В таких бездонных глазах мужчине было немудрено утонуть. Рольф не сомневался в том, что подобное со многими уже происходило.

— Вы не ответили на мой вопрос, сэр, — негромко, но с явным вызовом проговорила она. — Вы прибыли для того, чтобы сторожить леди Кассию?

Рольф внимательно посмотрел на нее:

— Я прибыл сюда не в качестве стражника, а в качестве телохранителя. По личной просьбе его величества короля Карла.

— В качестве телохранителя, ха! А может, все-таки в качестве часового, милорд? Король должен быть уверен в том, что главная подозреваемая в деле об убийстве не попытается сбежать к французским берегам, не так ли, лорд Рэйвенскрофт? Вы меня простите, конечно, но я этого не потерплю!

Она взяла его за, руку, крепко обхватив рукав его плаща.

— Спасибо, что пришли, милорд, но я не воспользуюсь вашими услугами. Буду вам очень обязана, если вы передадите его величеству от моего имени мою признательность за его, — чуть помедлив, она продолжила: — заботу, но, уверяю вас, я вполне в состоянии побеспокоиться о себе сама. Я не желаю покидать Лондон и прятаться в деревне, ибо это будет выглядеть со стороны так, словно я признала свою вину, в которую всем так хочется верить. Так что ваше присутствие здесь, лорд Рэйвенскрофт, не обязательно. Благодарю, что зашли, и жалею, что зря потеряли время. Всего хорошего.

Произнося этот исключительно вежливый монолог, она подвела Рольфа к дверям и вытолкнула его на улицу, да так, что он этого и не заметил, опомнившись лишь тогда, когда она уже собиралась бесцеремонно захлопнуть дверь прямо перед его носом.

Но в самый последний момент Рольфу удалось просунуть в щель ногу, и дверь не закрылась. Затем он твердой рукой распахнул ее и вошел обратно, оттеснив потрясенную красавицу с порога.

— Одну минутку, мадам, если вы не против. Ведь вы до сих пор не ответили на мой вопрос. Леди Кассия Монтфор, это вы или нет?

Рольф отлично знал, что это именно она, — кто же еще, черт возьми? — но все равно спросил.

Она нахмурилась:

— Прошу прощения, лорд Рэйвенскрофт, Да, леди Кассия — это я.

— Прекрасно.

Он прошел мимо нее и снова вернулся в кабинет, где впервые увидел ее. Обогнув несколько ящиков и стопок книг на полу, он удобно устроился в кресле перед камином. Когда он сел, от кресла поднялось целое облако пыли.

— По крайней мере теперь я знаю, что не ошибся дверью. — Рольф посмотрел на хозяйку дома, и на лице его появилась улыбка.

Кассия устремила на него испепеляющий взгляд, от которого, видимо, многим становилось не по себе.

— Нет, лорд Рэйвенскрофт, вы как раз ошиблись дверью. Я уже сказала, что не нуждаюсь в ваших услугах и, если уж на то пошло, не желаю их принимать.

Леди Зима…

Кажется, так, по словам Данта, ее прозвали при дворе. И хотя Рольф никогда не одобрял подобного наклеивания ярлыков на тех, кто выделялся из общей массы, теперь он понимал, почему леди Кассию назвали именно так.

— Я уже догадался, леди Кассия, так как вы выразились предельно ясно, но дело в том, что я очень ответственно отношусь к королевским приказам. Мне было поручено организовать вашу охрану и переправить вас из Лондона в родовое имение в Кембриджшире, миледи. И я сделаю это вне зависимости от вашего желания.

Кассия уставилась на него, чуть склонив голову набок. Этот поворот головы вызвал у Рольфа учащенное сердцебиение.

— Вы сказали, что вас зовут лорд Рэйвенскрофт, сэр? Почему мне эта фамилия кажется такой знакомой?

Рольф сжал губы. Он понял, что прошлое есть прошлое и время бессильно с ним что-либо сделать.

— Я был частым гостем при дворе.

— Как и я. Вам не кажется странным, что мы тем никогда не встречались?

— Так получилось. Не повезло, очевидно. Король часто дает мне поручения, сопряженные с отъездами.

— Нет, ваша фамилия кажется мне знакомой вовсе не поэтому. Мне она вспоминается в связи с одной историей… — на мгновение Кассия задумалась, — о некоем ссыльном графе…

Рольф нахмурился; Эта леди, похоже, не любит ходить вокруг да около и сразу привыкла переходить к существу дела.

— Действительно, в последнее время меня не было при дворе. У меня было много других забот. Но сейчас моя единственная забота заключается в том, чтобы отвезти вас в Кембриджшир.

Кассия шумно вздохнула.

— Опять вы за свое! — раздраженно проговорила она. — Мне это уже начинает докучать. Объясните по крайней мере, с чего это в моем отъезде в Кембриджшир возникла вдруг такая необходимость?

— У короля сложилось твердое убеждение в том, что оставаться сейчас в городе для вас небезопасно, — ответил Рольф, решив, что с него, пожалуй, тоже хватит предисловий. — Я не прочь потратить остаток дня на то, чтобы познакомиться с вами поближе, но, полагаю, у нас будет для этого предостаточно свободного времени в Кембриджшире, а сейчас дальнейшие разговоры все равно ни к чему не приведут. Зачем вам пытаться оттянуть неизбежное, леди Кассия? Я предлагаю вам вызвать служанку, — кажется, ее зовут Линетт, — и приказать ей начать собирать вещи, ибо уже послезавтра утром мы с вами выезжаем. Я взял на себя смелость послать гонца в Кембриджшир, который должен передать тамошней прислуге, что мы приедем на неделе. Экипаж уже нанят. Я обо всем позаботился.

— Вы слишком много на себя взяли, лорд Рэйвенскрофт. Кто вы такой, чтобы отдавать приказания моим слугам?

— Полномочия были предоставлены мне лично его величеством королем Карлом, миледи.

Кассия пораженно уставилась на него. Дальше упираться было бесполезно. Лицо ее приобрело каменное выражение, и только плотно сжатые губы и блеск в глазах говорили о том, какой пожар бушует у нее внутри. Она привыкла сдерживать проявления своих чувств. Но вот проигрывать в споре с мужчиной леди Кассия явно не привыкла. И еще она не привыкла, чтобы ей указывали, что делать.

«Что ж, придется привыкнуть» — решил Рольф.

Кассия даже не шелохнулась в ответ на его предложение вызвать Линетт. Она явно ждала от него, что он передумает, чего Рольф не собирался делать. После нескольких минут бесплодного ожидания она вдруг вкрадчиво спросила:

— Разве вам не интересно узнать, если уж на то пошло, действительно ли это я виновна в гибели отца?

— Несете ли вы ответственность за убийство лорда Сигрейва или нет, меня не касается, леди Кассия. Меня прислали сюда не за тем, чтобы судить вас. Наоборот. Я здесь для того, чтобы увезти вас из Лондона и таким образом защитить от тех, кто уже вынес свой приговор и хочет видеть вас болтающейся на виселице.

При его последних словах Кассия побледнела, плотно сжатые губы ее побелели.

— Я не собираюсь трусливо скрываться в деревне. Неужели вы не понимаете, что мой отъезд будет воспринят как признание мной вины?

— Ваша убежденность в своей правоте похвальна, миледи, но, похоже, у вас нет выбора. Мне приказано отвезти вас в Кембриджшир, и я намерен выполнить приказ. Его величество постановил это сделать и назначил меня проводником своей воли. Так что поймите наконец, что ваши настойчивые попытки увести разговор в сторону ни к чему не приведут.

— А это, лорд Рэйвенскрофт, мы еще посмотрим. Кассия резко отвернулась от него. По ковру зашелестели полы ее шелковых юбок.

— Линетт? — позвала она, выйдя в коридор.

— Да, миледи?

Рольф улыбнулся, думая, что она наконец-то решила проявить благоразумие. Но улыбка мгновенно исчезла с его лица, едва он услышал следующие слова леди Кассии:

— Передай, пожалуйста, Кигману, чтобы он поймал мне на улице наемный экипаж. Запрягать наших лошадей нет времени.

Рольф появился в дверях как раз в тот момент, когда Кассия принимала из рук своей служанки накидку. Глядя на ее руки, которыми она застегнула застежку, он поймал себя на том, что думает о ее коже. Интересно, она действительно такая нежная, какой кажется? Он внезапно испытал сильное желание провести рукой по ее лебединой белой шее.

Очнувшись, он увидел, что Кассия взяла со столика какой-то завернутый в ткань предмет и направилась к выходу.

— Я скоро вернусь, лорд Рэйвенскрофт, — сказала она, не оборачиваясь к нему, — Поскольку вы так серьезно относитесь к приказам, которые вам даются, вы можете пока остаться и подождать меня в гостиной. Линетт принесет вам что-нибудь для поднятия настроения. Винный погреб моего отца славится на весь Лондон и составлен из лучших сортов бургундского и красных вин. Выбор за вами. Рольф вынужден был отдать ей должное: вежливость не изменяла ей даже тогда, когда она была вне себя от ярости.

— Мне это не потребуется.

— Как вам будет угодно.

Кассия вышла за дверь. Но не успела она подойти к экипажу, который уже ждал ее у крыльца дома с раскрытой дверцей, как вдруг заметила, что Рольф не отстает от нее. Она резко остановилась.

— Что вы делаете? — раздраженно спросила Кассия.

— Я еду с вами.

Она уперлась своей ручкой, обтянутой лайковой перчаткой, в его мощную грудь и надавила. Несильно, но решительно.

— Прошу прощения, лорд Рэйвенскрофт, но не извольте беспокоиться. Мне не раз случалось и раньше самостоятельно передвигаться по городу в каретах. Я неплохо обходилась без вашей защиты до сих пор и, полагаю, смогу обойтись и впредь. Я уже не ребенок и вполне в состоянии ездить в каретах без сопровождения.

Рольф вернул ей ее улыбку:

— Приказ есть приказ, леди Кассия.

— Мне нет никакого дела до ваших приказов, лорд Рэйвенскрофт. Я пыталась быть с вами вежливой, но вы, как и все мужчины, похоже, никак не можете уловить намек. Поэтому теперь я вынуждена позволить себе известную резкость. Знайте, что я не потерплю вашего присутствия здесь больше ни минуты! Вы дурно воспитаны и излишне напористы. И если при этом вы еще смеете считать себя джентльменом, то это просто поразительно. Кигман, будь любезен, убери этого человека с дороги. Сейчас же!

Выступивший вперед грум был весьма внушительных размеров, но не настолько, чтобы серьезно смутить Роль-фа.

— Я уверен, что ты привык беспрекословно подчиняться распоряжениям своей хозяйки, Кигман. Вот и сейчас у тебя вроде бы нет выбора. Но предупреждаю: если тебе хоть немного дорога твоя жизнь, хорошенько подумай, прежде чем делать в мою сторону еще хотя бы один шаг.

С этими словами Рольф опустил руку на эфес шпаги, которая болталась у него на поясе.

Кигман замер на месте. Он смущенно оглянулся на хозяйку. Бедняга явно не знал, что ему делать.

Рольф повернулся к Кассии:

— Кигман, кажется, неплохой малый. Мне будет жаль проткнуть его насквозь. И потом неужели вам хочется, чтобы после этого на вас возложили ответственность за гибель еще одного человека? В самом деле, леди Кассия.

Она даже не посмотрела в его сторону, зато вновь обратилась к груму:

— Кигман, позови, пожалуйста, Фредди.

— Если вы думаете, что двоих ваших слуг окажется достаточно для того, чтобы помешать мне поехать с вами, вы ошибаетесь. Это только все еще больше усложнит.

Кассия резко обернулась к нему:

— Фредди — это Уинифред, моя воспитательница, лорд Рэйвенскрофт. И хоть она порой излишне ревниво оберегает меня от назойливого внимания окружающих, не думаю, что она сможет что-нибудь сделать вам. Особенно если вы запугаете ее своей шпагой точно так же, как только что запугали бедного Кигмана. Никак не пойму, откуда у мужчин берется такая самоуверенность, стоит им только завладеть каким-нибудь оружием? Я не так глупа, лорд Рэйвенскрофт, как вам кажется. Поскольку вы заметно крупнее меня и к тому же вооружены, а также вы твердо решили не оставаться здесь, как я вас просила, у меня нет выбора и придется терпеть вас рядом с собой. Надеюсь, вы не будете возражать, если Уинифред поедет со мной. Элементарных правил приличия, по-моему, еще никто не отменял. Или вы хотите, чтобы я поехала по городу в карете одна с мужчиной?

Рольф стоял перед ней, как последний болван. Его сбил с толку и немало смутил этот гневный монолог. Перед ним была леди Кассия Монтфор, любовница короля, женщина, которую публично обвиняют в убийстве… А она еще заботится о том, как бы не остаться на несколько минут наедине с мужчиной… Какая нелепость! Какая насмешка над логикой! Бред…

Дант был прав еще и в том, что эта женщина — загадка.

— Как вам будет угодно, миледи, — проговорил наконец Рольф, протягивая свою руку, чтобы помочь ей сесть в экипаж.

Она села без его помощи, и это его нисколько не удивило.

Спустя десять минут — когда к ним присоединилась Уинифред, дородная пожилая женщина, смахивавшая на немку, которая предупредительно села между ними и сразу же начала подозрительно коситься на Рольфа, — они наконец были готовы тронуться в путь.

— Куда везти? — спросил возница. Он был свидетелем продолжения ссоры между леди Кассией и Рольфом и поэтому спросил в воздух, не зная, к кому конкретно стоит обращаться.

Рольф посмотрел на Кассию:

— Итак, миледи?

Она бросила на него сердитый взгляд и только после этого сказала кучеру:

— Уайтхолл, и побыстрее, если можно.




Глава 4


Пока они ехали по городу, Кассия сидела молча, аккуратно сложив руки на коленях, и неподвижно глядела прямо перед собой. Гарантом безопасности служила Уинифред, которая, втиснувшись между ними своим тучным телом, развела свою воспитанницу и Рольфа так далеко друг от друга, как это только позволяли размеры узкого сиденья экипажа. Рольф удивился тому, что леди Кассия, еще недавно столь горячо распекавшая его, вдруг так резко замолчала. Он даже жалел об этом и подозревал, что причиной ее молчаливости, возможно, было присутствие Уинифред.

А пререкаться с юной леди Монтфор ему понравилось. Он нашел ее достойной соперницей, а достойных соперников Рольф никогда не избегал. Давненько уже ему не приходилось спорить с таким умным человеком. Тем более с женщиной. Может, она и в постели так же эмоциональна? Впрочем, на этот вопрос Рольфу мог ответить только король. И он ему позавидовал.

Одно было ясно, принимая во внимание атмосферу, в которой произошло их знакомство: предстоящие недели обещали быть интересными.

Понял Рольф и то, что леди Кассия относится к той категории женщин, которые не привыкли получать отказ. Собственные попытки отделаться от него не увенчались успехом, и теперь — Рольф готов был заключить по этому поводу пари и поставить на кон свою любимую кобылу из Рэйвенвуда — леди Кассия направляется во дворец к королю-любовнику, чтобы просить его о том же. Она привыкла повелевать придворными хлыщами. Возможно, ей удается манипулировать и самим королем, как ей вздумается, ибо Карл II славился тем, что никому и ни в чем не мог отказать. В этом была его главная слабость. Он тратил неоправданно много своего времени и сил на то, чтобы удовлетворить просьбы тех, кто являлся к нему.

Но леди Кассия скоро узнает — если до сих пор не догадалась, — что помыкать Рольфом не так-то просто. Однажды его уже провели как следует и выставили перед всем светом дураком. Одного раза с него хватит.

Они быстро приближались ко дворцу, а молчание в экипаже так и не нарушалось. Тогда Рольф стал от нечего делать глядеть на город через запыленное окно экипажа, которое, похоже, ни разу не знало влажной тряпки. За время его добровольной ссылки Лондон практически не изменился. Только улицы казались более узкими, чем ему запомнились, да рынок на Кросс более многолюдным. Впрочем, он посчитал это обманом зрения и объяснил бескрайними сельскими просторами, к которым так привык за последний год. Жизнь в Сассексе была проще, не такая суетная. Там можно было гулять, не опасаясь за то, что у тебя на ходу вытащат кошелек или, хуже того, приставят к горлу нож в каком-нибудь глухом переулке. А город был полон пороков, интриг и скандалов, о которых намеками говорилось за чаем в роскошных светских гостиных. Вот, скажем, убийство… Это слово ни разу не было произнесено вслух. Да это и не требовалось. Особенно когда убийство пытались связать с именем женщины. К тому же женщины, славившейся своим острым, как жало, языком.

Наконец экипаж подкатил к Уайтхоллу. Возница свернул и поехал вдоль забора, чтобы доставить пассажиров к тем воротам, которые указала Кассия. И хотя от ее дома близ Пикадили до дворца расстояние было не очень большим, к тому времени как они добрались до Вестминстера, утро уже превратилось в день, ибо экипажу пришлось долго петлять по узеньким улочкам, на которых было весьма оживленное движение.

После того как экипаж остановился, Кассия не стала ждать, пока возница распахнет перед ней дверцу, а вышла сама еще прежде, чем он соскочил с козлов. За ней последовала Уинифред, держа в руках загадочный пакет. Оплачивать проезд пришлось, следовательно, Рольфу.

Он догнал их уже в воротах. Кассия добилась у привратника, косившегося на всех подозрительным взглядом, разрешения пройти вперед других посетителей, которых собралось перед воротами довольно много. Перед входом во дворец стояла стража из двух человек. Утром, торопясь на встречу с королем, Рольфу пришлось остановиться в дверях и долго объяснять цель своего визита. Кассия прошла мимо них, даже не замедлив шага.

Они оказались в мощенном булыжником дворике, окруженном живыми изгородями из тщательно подстриженных кустов. В самом центре его был фонтан из розового мрамора: Посейдон с трезубцем. Вода выливалась у статуи изо рта. Кассия и здесь не стала задерживаться.

Они вошли в знаменитую Каменную галерею — место прогулок придворных и посетителей, оказавшихся во дворце. Стены этого длинного коридора были украшены большой коллекцией картин, которую собрал еще отец нынешнего короля Карл I. Во времена Протектората, режим которого продержался в Англии недолго, но всем, безусловно, хорошо запомнился, эта коллекция была продана. И вот только недавно ее удалось восстановить и вернуть в королевский дворец.

Слонявшиеся по галерее люди, среди которых было много придворных, откровенно оборачивались на Кассию и Рольфа, оживленно перешептываясь между собой. Главная подозреваемая в деле об убийстве своим появлением здесь сразу же развеяла у многих скуку. Сама же Кассия не слышала шепотков у себя за спиной, а если и слышала, то не подавала виду. Она шла, высоко подняв голову, ни с кем не здороваясь, и остановилась только перед дверью в Королевский сад, позволив Рольфу открыть ее. — Благодарю вас, лорд Рэйвенскрофт. Вежливость была явно ее второй фамилией. Сад был обнесен со всех сторон стенами, увитыми плющом, и наполнен всевозможными экзотическими цветами, доставленными сюда из самых разных уголков земного шара. Кассия тут же увидела короля, совершавшего по саду дневной моцион. Благодаря своему высокому росту он заметно возвышался над окружавшей его зеленью подстриженных кустов и красочными цветами. Король кормил кукурузой птиц, стайка которых кружилась вокруг него. В ногах у него возились спаниели, а чуть сзади его сопровождала группа придворных, каждый из которых одновременно пытался подражать быстрой королевской походке и старался выгадать себе место впереди, поближе к Карлу.

Кассия решила не проталкиваться сквозь свиту, срезав угол, она обогнула циферблат солнечных часов и вышла всей процессии навстречу. Когда король приблизился к ней, она очаровательно улыбнулась и опустилась перед ним в элегантном реверансе. При этом, как заметил Рольф, вид у нее был такой, будто ничего не случилось и у нее нет никакой конкретной цели посещения короля.

— Доброе утро, леди Кассия, — проговорил Карл, останавливаясь. — Какой приятный сюрприз! Я не ожидал увидеть вас сегодня в Уайтхолле.

Карл откинул с плеча темные волосы и губами прикоснулся к изящной ручке, которую она протянула ему.

«И когда это она только успела снять перчатки?» — подумал Рольф, удивленный тем, что не заметил этого.

— Да вы еще и лорда Рэйвенскрофта прихватили с собой, как я погляжу, — прибавил король.

Нетрудно было догадаться о смысле подтекста, который Карл вложил в свою последнюю реплику. Он послал Рольфа, своего доверенного человека, к леди Кассии, своей любовнице, с тем чтобы тот увез ее из города, а в результате леди Кассия объявляется во дворце. Карл весьма прозрачно намекал на то, что Рольф не справился с заданием, подкрепляя это характерной мимикой.

Кассия, на минутку задержавшаяся в реверансе, наконец выпрямилась, и Рольф услышал шорох ее шелковых юбок на гравийной дорожке.

— Доброе утро, ваше величество. Как вам известно, в последнее время я не имела возможности исполнять свои обязанности при дворе из-за гибели отца… — Она быстро оглянулась на Рольфа. — И в обычных обстоятельствах я не позволила бы себе являться так неожиданно, но мне просто необходимо поговорить с вами. Если вы не возражаете, конечно.

Карл улыбнулся и показал на дверь в стене, почти полностью скрытую плющом:

— Разумеется, не возражаю. Вы знаете, леди Кассия, что я всегда к вашим услугам. В любое время. Пойдемте вот сюда, в Келью Уединения. — Он оглянулся на свиту придворных, которые притихли и жадно ловили каждое его слово. — Сегодня очень жарко. У меня пересохло в горле, и я чувствую, что мне нужно освежиться.

С этими словами король галантно предложил Кассии свою руку. Она взяла его под локоть. Таким образом Рольфу оставалось только пристроиться сзади. Он заметил, что она улыбалась и, кажется, была вполне довольна собой. Не проронив ни слова, Рольф молча последовал за ними, рядом с Уинифред, которая по-прежнему держала в руках какой-то пакет.

Карл передал свою шляпу с плюмажем ожидавшему лакею, а другому отдал кисет с кукурузой.

— Моя супруга, королева, не далее как сегодня утром, когда я навестил ее, пожаловалась на то, как сильно ей не хватает вас в Уайтхолле, леди Кассия.

— Я тоже очень соскучилась по ее величеству. Мне так нравились те беседы, которые мы всегда вели с ней. Как ее самочувствие?

— В порядке. Разве что по утрам ей бывает немного не по себе, но мы относим это на счет нашей недавней поездки на воды в Танбридж Уэллс и теперь горячо надеемся на то, что Господь наконец подарит нам наследника.

Кассия улыбнулась:

— Желаю, чтобы ваши догадки подтвердились, ваше величество.

— Передам вашу заботу о здоровье ее величеству королеве, когда увижусь с ней в следующий раз.

У Рольфа было такое ощущение, будто перед ним и исключительно специально для него разыгрывается какой-то спектакль. Оставалось только надеяться на то, что скоро леди Кассия все-таки перейдет к делу. Ведь не для того она приехала сегодня во дворец, чтобы справиться о самочувствии королевы? Сцена их знакомства до сих пор живо стояла у него перед глазами. Он помнил, как она пыталась выпроводить его из своего дома. Поэтому ясно, что сейчас она просто настраивается и готовится к тому, чтобы заявить королю об истинной цели своего визита.

Как только они вошли в комнату и закрыли за собой дверь, король опустился на элегантный золоченый диванчик и жестом пригласил Кассию сесть рядом. Спаниели тут же устроились у него в ногах. Кассия наклонилась и легонько потрепала одного из щенков по голове.

Карл подождал, пока слуги вышли из комнаты, и только затем проговорил:

— Как видно, вы уже познакомились с лордом Рэйвенскрофтом.

— Да, ваше величество, мы познакомились, — ответила Кассия, устраиваясь на диванчике поудобнее. Она сложила руки на коленях и скромно потупила взгляд.

— Прекрасно. Так объясните же теперь, чему я обязан счастьем видеть вас сегодня здесь?

Кассия покосилась на Рольфа, который стоял перед внушительного вида камином из серого мрамора, и сказала:

— Я думала, нам удастся поговорить наедине, ваше величество.

Карл улыбнулся:

— Полагаю, у лорда Рэйвенскрофта может появиться желание включиться в наш разговор, так что я предпочел бы, чтобы он остался. Если это, конечно, не сильно вас огорчит.

Кассия поняла, что настаивать не стоит;

— Хорошо, ваше величество. Во-первых, разбираясь в вещах отца, я наткнулась на одну вещицу, которую, как я знала, он собирался подарить вам.

Она подозвала к себе Уинифред. Та подошла и поставила обернутый тканью предмет, что держала до сих пор в руках, на ореховый стол, украшенный красивой резьбой и инкрустацией.

— Что это?

Глаза Карла загорелись детским любопытством, когда он потянулся к пакету, чтобы развернуть его. Это был какой-то прибор, сделанный в виде блестящей медной пластины с выгравированной на ней странной картой, надписи на которой были сделаны по-латыни. Он не смог сдержать восторженного восклицания.

— Это астролябия, ваше величество, — сказала Кассия, но Рольфу показалось, что король не расслышал ее, ибо все его внимание было приковано к этому удивительному прибору. — Она используется для определения высоты небесных тел. А так же, как мне говорили, является чем-то вроде хронометра, с помощью которого в старину узнавали время.

— Да, да, я знаю, для чего применяется астролябия, — ответил Карл, поднеся прибор поближе к глазам, чтобы лучше его рассмотреть.

Рольф откинулся спиной на каминную полку, пораженно качая головой и усмехаясь самому себе. Неужели это он еще минуту назад думал, что Кассия просто «настраивается»? Ведь с помощью этакого подарка ей будет очень легко склонить чашу весов на свою сторону.

Любому приближенному к королю человеку было прекрасно известно, какую страсть Карл питал к научным приборам вообще, и к хронометрам, в частности. Его собственная коллекция часов разрослась настолько, что для нее пришлось выделить во дворце отдельную комнату и нанять специального слугу, все обязанности которого ограничивались тем, чтобы ежедневно смахивать с экспонатов этой коллекции пыль. Подобные подарки всегда приводили Карла в неописуемый восторг, А астролябия, помимо всего прочего, была еще и довольно редкой вещью.

Словом, Рольф уже не сомневался в том, что леди Кассия с помощью этого прибора купила себе свободу.

«А она большая хитрюга», — подумал про себя Рольф и почувствовал, как от одной этой мысли в душе его растет раздражение.

Наконец король положил астролябию на ее полированную деревянную подставку и пылко припал губами к руке Кассии.

— Вы даже представить себе не можете, как я обрадован этому подарку, миледи.

Кассия вся просияла от этих слов:

— Счастлива тем, ваше величество, что вам понравилось. Я знала, что мой отец искренне приветствовал бы мое решение подарить астролябию человеку, который способен по достоинству оценить ее. И если бы не его безвременная кончина, уверена, он сам подарил бы ее вам. Но раз уж мы заговорили об отце, я хотела бы обсудить с вами, ваше величество, еще один вопрос.

При этих словах Рольф вышел вперед в ожидании своей немедленной отставки. Он не сомневался в том, что это произойдет, но только внутренне очень злился. На что? Он и сам не знал. Он не просил этого поручения, никогда не выражал желания быть нянькой у этой очаровательной, но коварной молодой леди. Более того он предпочел бы, чтобы его оставили в покое и не мешали заниматься реконструкцией поместья в Сассексе.

И тем не менее он был раздражен.

Может быть, оттого, что еще никогда король не снимал с него поручения, когда оно еще не было выполнено? Может, его просто бесил сам факт того, что Кассии, совершенно очаровавшей своего любовника-короля с помощью этого подарка, удастся-таки взять над ним, Рольфом, верх и настоять на своем? Или ему просто очень не хотелось второй раз в жизни быть выставленным женщиной последним дураком?

Какова бы ни была причина, Рольф не сомневался в том, что ему очень не понравится то, что должно было произойти через минуту.

— Ваше величество, — решил он вмешаться в разговор. Похоже, король и Кассия так увлеклись друг другом, что даже забыли о его существовании. — Мне известно, о чем леди Кассия хочет попросить вас. Чтобы вы сняли с меня мое поручение. Леди Кассия не желает, чтобы я опекал ее и увозил из города в Кембриджшир, как вы приказали мне сегодня утром.

Карл перевел глаза на Кассию и повел бровью, изобразив на своем лице большое удивление:

— Это правда, леди Кассия?

Король отлично понимал, что это святая правда, но он был всем известный плут, поэтому решил немного поиграть.

Кассия устремила на Рольфа испепеляющий взгляд, от которого, казалось, даже камни должны таять, потом снова обернулась к королю.

— Да, боюсь, что так, ваше величество. Видите ли, я полагаю, что мой отъезд из Лондона лишь спровоцирует скандальные слухи, которые разносятся сейчас по дворцовым галереям.

Она поднялась со своего места и стала расхаживать по комнате. Слышался только шорох ее юбок по полу.

— Ведь вы понимаете, ваше величество, что мой отъезд не заставит людей забыть об убийстве моего отца, — продолжала она. — У тех, кто подозревает меня сейчас, подозрения отнюдь не рассеются вместе с моим отъездом. Поговорка лорда Брука «С глаз долой — из сердца вон» в данном случае, боюсь, не сработает.

— Кассия, я хочу защитить тебя.

Рольф подметил произошедшую в Карле перемену. Смешинки, до той минуты танцевавшие в его глазах, погасли, а голос стал серьезнее и мягче. И еще. Он перестал называть ее официально леди Кассия, а обращался к ней по имени.

Как обращаются к любовницам.

Кассия остановилась:

— Ведь если я скроюсь в деревне, пожалуй, это будет выглядеть со стороны скорее как подтверждение моей вины, чем доказательство моей невиновности. Меня уже многие приговорили. Я не имею в виду закон, а людей из этого дворца. Ваших придворных. В их глазах я убийца, а следовательно, должна быть казнена. Публично. Им хочется превратить гибель последнего представителя рода Монтфоров в публичное представление!

Карл тоже поднялся с диванчика и, сцепив руки за спиной, стал расхаживать по комнате. Остановившись перед окном, выходившим на мощенный булыжником двор, он молча смотрел на великолепный Банкетный зал, возвышавшийся на некотором удалении, о чем-то глубоко задумавшись.

Стоя рядом, Кассия и Рольф ждали, пока король выйдет из состояния задумчивости.

— Я хорошо понимаю, что ты имеешь в виду, Кассия. Моего собственного отца осудили несправедливо. Ему отрубили голову как раз за Банкетным залом. Если приглядеться, то и отсюда можно увидеть то окно на втором этаже, через которое его заставили выйти на эшафот и принять позорную смерть перед собравшимся народом. Перед своими подданными. Говорят, когда палач торжествующе поднял за волосы отрубленную голову отца, по толпе прокатился стон, который был громче пушечного залпа. До сего дня не удалось установить, кто именно выступал тогда в роли палача, кто этот негодяй, убивший моего отца. Я поклялся не проливать крови тех, кто несет ответственность за гибель отца, но если я вдруг когда-нибудь узнаю имя человека, который собственноручно заносил топор…

Холодная ярость, с которой были произнесены последние слова Карла, окончательно развеяла остатки веселой и шутливой атмосферы. Рольф всем сердцем принял боль и скорбь короля, ибо, как никто, мог понять его чувства: у него у самого родители и две младшие сестренки были зарублены озверевшими мародерами-кромвелистами в начале войны, когда самого Рольфа не было в Англии, он находился в колониях. Узнав о гибели родных, он принял решение положить свою жизнь на алтарь дела возрождения своей страны. Именно тогда в его судьбе произошел крутой поворот.

Карл с минуту молчал, потом продолжил:

— Каждый день я вынужден проходить мимо того места, где зло одержало верх над добром, где несправедливость подмяла под себя правосудие. Я прохожу там и знаю, что на этом месте была пролита кровь моего отца, и пролили ее пуритане, жаждавшие власти. И эти негодяи смели называть себя святыми!

Он еще раз задержался взглядом на крыше Банкетного зала, потом обернулся к Кассии и Рольфу. В его темных глазах блестели слезы.

— Ты высказала серьезный аргумент, Кассия. Тебе следовало бы служить в суде, родись ты мужчиной.

— К сожалению, я родилась женщиной, ваше величество.

— Слава Богу! Иначе мы были бы лишены удовольствия любоваться твоей красотой.

— Я родилась женщиной, — повторила она. Карл улыбнулся:

— Так или иначе я принял решение по этому вопросу. Я позволю тебе остаться в Лондоне, но лишь при одном условии. Мне очень не хочется, чтобы тебя заточили в Тауэр. Там слишком много тех, кому я не доверяю. Там мне будет трудно гарантировать твою безопасность. Так что… если мое условие тебя не устроит, у меня не останется выбора и придется отослать тебя в деревню. Кассия кивнула:

— Что за условие, ваше величество?

— Я позволю тебе остаться в городе лишь в том случае, если ты, в свою очередь, позволишь лорду Рэйвенскрофту находиться рядом с тобой. На него можно положиться, Кассия, я уверен, что он будет в состоянии обеспечить твою безопасность. Никому другому я не могу доверить эту миссию. До тех пор, пока тайна гибели твоего отца не будет раскрыта, везде, куда бы ты ни пошла, Рольф будет сопровождать тебя. Он будет всегда находиться при тебе, что бы ни случилось. Он станет твоим постоянным спутником. Я знаю, что ты не согласна и многого не понимаешь, но я делаю это ради тебя.

Кассия посмотрела на Рольфа твердым взглядом. Он хорошо понимал, что больше всего на свете ей хочется немедленно избавиться от него, как она избавилась уже от многих мужчин, увивавшихся за ней. Он чувствовал, что этой женщине тяжело добровольно согласиться на зависимость от мужчины, пусть даже временную. Но Рольф знал также, что, если Кассия хоть в какой-то степени ценит свою свободу, она примет предложение короля. Она уже говорила Рольфу, что не похожа на дурочку. А он, в свою очередь, имел основания ей верить.

У нее действительно не оставалось другого выхода, кроме как согласиться.

Рольф продолжал стоять на месте и молчал, решив никак не дополнять слова Карла. Он просто стоял и смотрел, ожидая, когда она примет решение.

— Кассия, — спросил король несколько нетерпеливо, — я ясно выразился?

— Да, ваше величество, вполне, — склонив голову, тихо произнесла Кассия.




Глава 5


Спустя некоторое время Кассия и Рольф покинули королевскую Келью Уединения, заключив между собой нечто вроде перемирия, которое Кассия назвала своей вынужденной сдачей.

Условия этой сдачи были вежливо обсуждены за отменным ужином, на который был подан суп из моллюсков и соленые пирожки с устрицами. Еда была превосходна, разговор довольно живой, но даже сладкий лимонный крем не мог изгнать горечи, которой до сих пор была преисполнена Кассия, не достигшая успеха в своих упорных попытках отделаться от Рэйвенскрофта. Ей удалось настоять на том, чтобы остаться в городе, но кривая усмешка, появившаяся на губах Рэйвенскрофта в ту минуту, когда король сказал, что она должна отныне мириться с его присутствием, до сих пор живо стояла у Кассии перед глазами. О, как он торжествовал, как упивался тем, что взял над ней верх, этот деревенщина… Впрочем, себе самой Кассия не могла не признаться в том, что этот деревенщина был довольно красив.

Ей вспомнилась сцена их знакомства, когда она, обернувшись от книжных полок, увидела Рэйвенскрофта, стоявшего на пороге отцовского кабинета. Казалось, она должна была испугаться присутствия в своем доме, который теперь волею обстоятельств принадлежал ей одной, незнакомого мужчины. Но в нем было что-то такое, что ясно подсказало ей: этот человек не представляет для нее опасности. Может, из-за выражения его глаз?

У него были внимательные глаза цвета лесного ореха с зеленым оттенком. Ей ни разу в жизни не приходилось раньше видеть таких глаз. Они удивительно гармонировали с его темными волосами и резко очерченным лицом, на котором выделялся крупный прямой нос и крепкий, чисто выбритый подбородок. Кроме того, как ей показалось, Рольф обладал одной замечательной способностью, которая также была связана с его глазами: он видел все, делая при этом вид, что не видит ничего.

Рэйвенскрофт не был похож ни на одного из тех мужчин, которые до сих пор встречались Кассии на ее жизненном пути. Он одевался не как все, другой была и прическа, и, судя по всему, это было не единственное отличие. Знакомые ей мужчины из числа придворных в попытках перещеголять один другого пускались на самые невероятные ухищрения. В основном это проявлялось в их манере одеваться, видно, считалось, что чем экстравагантнее они одеты, тем больше выделяются из общего ряда. Рэйвенскрофт был высокого роста и крепкого телосложения. Кассия почему-то не могла представить его в пышном парике, сорочке с многочисленными оборками, нюхающим табак из декоративной, покрытой эмалью табакерки в обществе других придворных хлыщей.

Рэйвенскрофт был от природы человеком исключительно волевым и стойким. И кроме того, самым большим упрямцем из всех встречавшихся доселе ей.

Он настоял на своем, не поддавшись ни на дюйм. Этот человек явно привык отдавать приказы и не сомневаться, что они будут точно и беспрекословно исполнены. В этих качествах его натуры Кассия уже имела возможность убедиться на личном опыте. Говорил он всегда твердо и громко. К такому голосу поневоле прислушаешься. Решительно во всем — в походке, даже в широком разлете плеч — чувствовалась его уверенность в себе и в своих силах. Уверенность в том, что он заставит любого считаться с собой, особенно того, кто решил ему в чем-либо противостоять.

А Кассия относилась именно к таким людям.

«По крайней мере, — подумала она с чувством некоторого удовлетворения, — мне удалось не допустить того, чтобы он увез меня в деревню». Теперь, преодолев это препятствие, она должна была готовиться к преодолению нового, более серьезного и коварного: перед ней стояла неприятная, но необходимая задача — доказать, что она неповинна в убийстве отца.

Кассия радовалась тому, что ей удалось остаться в Лондоне, огорчало только то, что временно она не сможет в полной мере исполнять свои обязанности фрейлины при свите королевы Екатерины. Таково было решение его величества, которое, впрочем, не очень ее удивило. Не мог же Рэйвенскрофт, скажем, присутствовать в королевской опочивальне, где Кассия помогала по утрам Екатерине с ее утренним туалетом? Впрочем, король не запретил ей бывать в Уайтхолле. Кассия могла появляться во дворце и прислуживать королеве, но лишь при условии, что эти визиты не будут частыми, ибо присутствие человека, подозреваемого в убийстве, в королевском дворце и в королевских покоях, могло породить среди придворных самую нежелательную реакцию.

Как только Кассия вышла из Кельи Уединения, к ней тут же присоединилась ожидавшая за дверью Уинифред. Кассия хотела было поскорее проскочить за ворота, охраняемые двумя стражниками, но ей это не удалось, и она, была буквально атакована небольшой группой придворных женщин, прогуливавшихся в королевском саду. Кассия не сомневалась в том, что эти нарядно одетые дамы явно специально ждали, когда у нее закончится аудиенция с королем. В этой группе было немало тех, кто, по мнению Кассии, особенно выделялся зловредностью характера и болезненным честолюбием. Эти женщины только тем и занимались, что из кожи лезли вон, лишь бы хоть немного подняться над другими придворными. Возглавляла группу самая заметная и известная любовница короля Барбара Палмер, графиня Каслмейн.

— О леди Кассия, какая неожиданность увидеть вас сегодня во дворце! — проговорила леди Каслмейн, приближаясь к Кассии. У нее была высокомерная, поистине королевская осанка, на которую, как она считала, она имела полное право. — Видимо, мне все-таки придется поговорить с привратником и предупредить его о том, чтобы он был более разборчивым в посетителях, которых пускает во дворец. Никак не думала, что людям, — она сделала короткую паузу, еще выше задрав подбородок, — вашего социального статуса теперь можно будет, как и раньше, свободно разгуливать в стенах дворца.

На ней было платье из дорогого шелка цвета морской волны. Драгоценные серьги и ожерелье играли на солнце. Темно-рыжие волосы были завиты по последней моде, локоны ниспадали на плечи. Она строила из себя некоронованную королеву Англии. Собственно, все придворные таковой ее и считали, ибо она умела использовать свое положение, добиваясь с его помощью известной власти.

Все придворные, кроме Кассии.

Два года назад из Португалии приехала молодая жена короля Карла. Кассия стала служить королеве Екатерине со всей преданностью, на какую была способна, невзирая на все уколы и унижения со стороны леди Каслмейн и ее окружения.

Кассия подчас даже радовалась, что королева Екатерина еще очень плохо знает английский язык, ибо это в какой-то мере ограждало ее от скандальных слухов насчет ее мужа и этой женщины, которая непонятно почему имела на него такое сильное влияние. В сущности, трудно было представить себе двух других таких непохожих женщин. Если Барбара была страстной и экстравагантной по натуре, то Екатерина отличалась безмятежностью и кротостью характера. Она напоминала монашку, попавшую на остров, захлестываемый волнами порока и разврата.

Королева Екатерина влюбилась в короля с первого взгляда и привязалась к нему, совсем как истосковавшийся по ласке щенок к ребенку. В свою очередь Карла чрезвычайно тронула в супруге природная доброта и непритязательность, чего не было и в помине у самой известной его любовницы, отличавшейся капризностью и требовательностью характера. Карл искал у одной женщины физического удовлетворения, а потом тут же приходил к другой в поисках душевного успокоения. Кассия не понимала такого поведения короля. Кассия знала, какую тяжелую моральную травму могут нанести человеку всякого рода скандалы и сплетни, — сама прошла через все это, будучи дочерью Дворцовой Потаскухи, — поэтому всячески старалась оградить от всего этого королеву, предпочитая принимать первый удар на себя.

Именно поэтому Кассия была настроена весьма решительно и была намерена отвечать на ядовитые слова леди Каслмейн таким же ядом.

— Итак, — проговорила Барбара Палмер, — что вы здесь делаете, леди Кассия?

Вопрос был поставлен, что и говорить, прямо и содержал в себе строго отмеренную долю презрения, так, чтобы привлечь внимание других гулявших по саду придворных. Это леди Каслмейн удалось: народ стал со всех сторон подтягиваться к ним, всем не терпелось стать свидетелями назревавшей стычки. Наступила тишина, слышалось только, как льется вода в мраморном фонтане да трель жаворонка, спрятавшегося где-то в листве деревьев.

Все ждали, чем ответит Кассия на чувствительный укол со стороны леди Каслмейн. Пауза становилась все более настораживающей. Рольф приблизился к Кассии, желая увести ее и тем самым избавить от дальнейшего унижения. Заметив это, Кассия остановила его рукой.

— Добрый день, леди Каслмейн, — проговорила она, не спуская с Барбары Палмер пристального взгляда. Губы Кассии раздвинулись в вежливой улыбке. — Мне тоже кажется несколько странным то, что я застала вас именно сейчас праздно прогуливающейся в саду. Разве вы не должны находиться в эту минуту в опочивальне королевы, исполняя свои обязанности ее личной фрейлины?

Намек был понятен всем. Скандал, связанный с назначением леди Каслмейн на должность фрейлины в опочивальню королевы, до сих пор шепотом обсуждался на различных вечерах, когда все другие темы разговора бывали исчерпаны. Назначение произвел король вскоре после приезда своей жены в Англию. Всем было очевидно, что на этом настояла сама леди Каслмейн. Таким образом она думала открыто оскорбить королеву и показать ей, кто на самом деле имеет во дворце власть и влияние на короля. Екатерина вынуждена была мириться с постоянным присутствием самой известной любовницы своего мужа в собственной опочивальне. Это был дерзкий ход даже для Барбары Палмер.

О том, что леди Каслмейн является любовницей короля, Екатерину предупредила ее мать донья Луиза, королева Португалии. Поэтому Екатерина поначалу выразила свое решительное несогласие с произведенным назначением. Король попытался заверить ее, что во всем этом нет ничего такого. Несмотря на все то тепло, с каким он относился к своей жене, ее отказ очень ему не понравился. Он решил, что жена пытается выставить его дураком перед подданными.

Несмотря на упорные возражения со стороны королевы, Карл остался при своем мнении. Екатерина тоже не собиралась уступать. Король даже обратился за помощью к Эдварду Хайду, графу Кларендону, который являлся лорд-канцлером Англии. Тот стал всячески убеждать ее величество уступить мужу, но Екатерина была непреклонна. При дворе стали заключаться пари, всех страшно интересовал вопрос: кто же все-таки возьмет верх? Почему-то победу в этом споре многие были склонны предрекать королеве. Противостояние по этому вопросу продолжалось между молодоженами несколько месяцев. Уже стали поговаривать даже, что грядет развод. Но в какой-то момент королева Екатерина неожиданно согласилась с решением мужа и отныне вынуждена была ежедневно терпеть около себя Барбару Палмер.

— Ее величеству сегодня нездоровится, и она почивает, — сказала леди Каслмейн, играя локоном над правым ухом. Она была исключительно довольна собой. — Ее величество сказала, что хочет остаться одна. Я была счастлива угодить.

— Не сомневаюсь в этом, принимая во внимание ту ревность, с какой вы относитесь к делу, — окатив собеседницу ледяной улыбкой, проговорила Кассия. — Насколько мне известно, не исключено, что в скором времени королева произведет на свет ребенка, будущего короля Англии. Его величество сообщил мне эту новость во время нашего ужина в Келье Уединения. Говоря это, он не скрывал своего большого волнения. Он очень надеется на то, что Господь наконец-то пошлет ему законного наследника.

При этом намеке глаза леди Каслмейн зловеще сузились. Ни для кого при дворе не было секретом, что она уже родила от короля троих детей и, поговаривали, что ожидается четвертый. Кассия тем временем, не дожидаясь ее реакции, продолжала:

— Его величество уехал на квартиру к Франческе Стюарт, чтобы передать ей эту добрую весть. Вам будет очень недоставать его, леди Каслмейн. Сочувствую. Тем более что его величество сказал, что пробудет у Франчески довольно продолжительное время, и велел передать, чтобы его не беспокоили.

Услышав о том, что король уехал к женщине, которая считалась самой опасной соперницей леди Каслмейн, Барбара Палмер поражение уставилась на Кассию:

— Мм, я…

— Прошу прощения, я очень хотела бы задержаться еще и поболтать с вами, но не могу, — перебила ее Кассия. — Надо идти. Перед отъездом из дворца хочется заглянуть к королеве и поздравить ее величество. А вам, леди Каслмейн, я настоятельно советую надеть шляпку. Солнце светит очень ярко, и на вашем лице уже успел выступить совершенно неподобающий румянец. К тому же всегда нужно помнить о морщинах, неизбежно появляющихся у женщин с возрастом. Как бы это не побудило короля в скором времени обратить свой взор в сторону от вас в поисках, так сказать, более свежих и зеленых пастбищ. Всего хорошего. Лорд Рэйвенскрофт, Уинифред, что же мы стоим?

Обрушив на леди Каслмейн этот словесный удар, Кассия быстро отошла от группы придворных, не дав возможности неприятельнице ответить. Для того чтобы отпарировать, леди Каслмейн пришлось бы догонять Кассию, а до этого она никогда не унизилась бы.

Впрочем, Рольф на прощание бросил на Барбару Палмер внимательный взгляд и понял, что та все равно не смогла бы в ту минуту и двух слов связать, даже если бы захотела. Она стояла на месте, нервно прижав руки к бокам, зловеще стиснув зубы и провожая Кассию просто убийственным взглядом.

«Интересно, — подумал Рольф, — догадывается ли Кассия о том, что она только что нажила себе смертельного врага?»

Когда Королевский сад остался далеко позади, Рольф поравнялся с Кассией и проговорил:

— Что ж, леди Кассия, очень неплохо. Полагаю, в следующий раз леди Каслмейн хорошенько подумает, прежде чем попытается задержать вас. Мне кажется, она не привыкла к такому обращению с собой.

Кассия продолжала идти вперед, не замедляя шага.

— Не хвалите меня, лорд Рэйвенскрофт. Подобными вещами гордиться не пристало. Иметь острый язык мне не в радость, просто это единственный способ не пропасть в этих стенах.

Рольф только сейчас понял, что столкновение с леди Каслмейн лишь огорчило Кассию. Это сбило его с толку. Насколько он знал, большинство женщин — особенно из числа придворных — получили бы истинное удовольствие, если бы им удалось поставить на место такую соперницу, как леди Каслмейн. Подобные стычки прибавляют победителю славы, а слава при дворе — это все. Странно, что Кассия не испытывала от своей победы никакого удовлетворения и радости.

Подметив в ней эту реакцию и одновременно вспомнив, с какой яростью нападала на нее леди Каслмейн, Рольф понял, что, оказывается, не один он считает, что яркая придворная жизнь отнюдь не то, чему следует завидовать.

Кассия остановилась перед охраняемыми дверьми на той стороне дворца, которая выходила на реку. Эти двери вели в личные покои королевы Екатерины. Она обернулась к Рольфу:

— Лорд Рэйвенскрофт, я понимаю, что ваш долг состоит в том, чтобы постоянно и всюду сопровождать меня, но я прошу вас позволить мне пройти к королеве одной. Она все еще неуютно чувствует себя в обществе незнакомых людей в этой стране. Вы видели леди Каслмейн, так что, наверно, сможете понять меня. К тому же ей нездоровится, если учесть, что она сейчас в положении… Словом, я была бы вам очень признательна, если бы вы воздержались от попыток последовать туда вслед за мной. Рольф кивнул:

— Я останусь здесь, если вы дадите мне слово, что не попытаетесь покинуть покои королевы через какой-нибудь другой выход, и буду ждать вашего возвращения.

— Спасибо, лорд Рэйвенскрофт. Я даю вам свое слово.

Оказавшись за дверью от Рольфа, Кассия глубоко и с облегчением вздохнула. Она даже приложила руку к груди, чтобы успокоить сильно бьющееся сердце и для равновесия оперлась о спинку ближайшего стула.

После стычки с леди Каслмейн она находилась в состоянии крайнего нервного возбуждения. С большим трудом ей удавалось сохранять внешнее спокойствие. На самом деле ей хотелось поскорее бежать отсюда. Из дворца. Из города. Отгородиться от всего этого гадкого мира. В то же время Кассия знала, что не даст волю чувствам, иначе ей не удастся противостоять тому вызову, который был брошен ей обществом, обвинившим ее в убийстве отца.

Казалось, нет ничего в этой жизни, что Кассия ценила бы выше свободы. Она считала, что все остальное не имеет значения. Главное: свобода идти куда захочется и делать что захочется. Мать оторвала ее от семьи и дома еще в нежном возрасте и приставила к ней Уинифред, которая всерьез взялась за воспитание юной Кассии. А после возвращения в Англию отец стал упорно подыскивать ей жениха. Никто и никогда не справлялся у Кассии о ее желаниях и предпочтениях, никто и никогда не интересовался ее собственным мнением по поводу того, как бы ей хотелось устроить свою жизнь. Она была с самого начала как будто оттеснена в сторону и лишь взглядом стороннего наблюдателя следила за тем, как чужими руками лепится ее будущее.

Часто Кассия закрывала глаза и начинала мечтать о том времени, когда она сможет сидеть среди цветов в саду во дворе своего собственного дома. Сад будет наполнен яркими благоухающими розами и изящными лилиями. Она очень любила розы, но их никогда не было в доме, так как у матери была на них аллергия. Максимум, на что могла до сих пор рассчитывать Кассия, так это вдыхать их аромат из окна своей спальни: ей разрешили оплести розами цветочную решетку, встроенную в стену дома. В мечтах же Кассия украшала розами весь дом. Они будут расти в каждой комнате, а по мере увядания она будет сушить их лепестки и приготавливать из них ароматическую смесь, чтобы не забывать об их чудесном благоухании в суровую зимнюю пору.

Вот и сейчас Кассия с минуту постояла на месте с закрытыми глазами, предаваясь мечтам. Впрочем, она очень скоро поняла, что это не выход. Убежать от самой себя не удастся. Именно поэтому она так настойчиво возражала королю, когда тот хотел отправить ее в Кембриджшир. Да, возможно, ее отсутствие при дворе со временем отвлекло бы внимание придворных от убийства, но как быть ей самой? Нет, она знала, что, если хочет быть свободной, как в своих грезах, ей необходимо остаться в Лондоне и доказать всем, что она не убивала отца. Только после этого можно будет думать о будущем.

В начале года при родах умерла мать, и при дворе разгорелся скандал, связанный с предположением, что ребенок был не от маркиза Сигрейва. Через какое-то время высший свет потерял интерес к этой истории, перейдя для своего развлечения к обсуждению других бед у других людей. В жизни Кассии как будто установилось относительное затишье. Отец стал реже раздражаться и даже позволил ей съездить вместе с двором в Танбридж Уэллс. В дороге за Кассией приглядывала сестра матери, тетушка Клодия. Вроде бы жизнь наконец-то повернулась к Кассии хорошей стороной.

Но все рухнуло в ту ночь.

Перед мысленным взором Кассии до сих пор живо стояло перекошенное от ярости лицо отца, с каким он ворвался тогда к ней в спальню. Она проснулась от грохота распахнувшейся двери и отцовского бешеного рыка. Впервые в жизни она видела отца в состоянии такого безумного гнева. Он и раньше неоднократно загонял ее ночами в свой кабинет для «наказания», как он выражался, но в этот раз все было гораздо страшнее.

Кассия помнила, как он, втолкнув ее в кабинет, силой усадил на стул, а сам принялся расхаживать вокруг, поливая ее грязью, обзывая неблагодарной и говоря, что она вся пошла в свою мать, Дворцовую Потаскуху. Кассия сидела на стуле, боясь вздохнуть и пошевелиться, по опыту зная, что лучше и не пытаться возражать.

Вредно для здоровья.

Но в ту ночь ее молчание, похоже, только еще больше распаляло его. Когда он замахнулся своей тростью, она сначала подумала, что он просто ударит ею об пол или по столу, чтобы напугать ее. Он уже делал это раньше. Но не в тот раз. В тот раз он ударил ее тростью по ребрам, а потом, прежде чем она успела что-либо сообразить и попытаться как-то уклониться, рывком поднял со стула и ударил кулаком в лицо.

Кассия успела только зажмуриться. Она даже не почувствовала самого удара, так как тут же потеряла сознание, а открыв глаза, увидела то, что до сих пор живо стояло у нее перед глазами; на полу в луже крови лежал отец, и у него из горла торчала рукоятка старинного перочинного ножа.




Глава 6


— Леди Кассия, ее величество ждет вас.

Из-за закрытой двери, которая вела во внутренние покои королевы, показалась фрейлина графиня да Пенальво. Она отступила в сторону, давая Кассии возможность пройти, одновременно смерив ее подозрительным взглядом. В этом не было ничего удивительного. Кассия знала, что графиня относится к ней настороженно, не понимая, как это Кассии удалось так близко сойтись с королевой. Теперь же, когда слухи об убийстве маркиза Сигрейва достигли покоев Екатерины, нарушив их покой и тишину, отношение к Кассии стало еще более недоверчивым.

К счастью, мнение самой королевы о Кассии было прямо противоположным.

Графиня да Пенальво была последней дамой из пышной свиты португальских фрейлин Екатерины Браганзы, которые сопровождали свою хозяйку почти два года назад в Англию к мужу и к новой жизни. Через некоторое время после прибытия на место все женщины — за исключением графини да Пенальво, которая решила посвятить свою жизнь служению молодой королеве, — вернулись домой в Португалию, не выдержав насмешек со стороны придворных англичан.

Екатерина, страстно желавшая поскорее прижиться на новой родине, вскоре после своего приезда переняла английскую моду. Ее же соотечественниц-фрейлин при дворе быстро окрестили «фижмами» за старомодность их нарядов. В Уайтхолле бедных женщин окружили насмешками и презрительным отношением, что и послужило причиной их возвращения в родную Португалию. Фактически они бросили свою хозяйку королеву Екатерину на произвол судьбы. Она осталась почти одна в окружении иностранцев.

Кассия по-португальски поблагодарила графиню да Пенальво за приглашение и медленно прошествовала мимо нее во внутренние покои королевы. Она нашла Екатерину на плетеной кушетке, стоявшей перед высокими освинцованными окнами, выходившими на Темзу. На ноги королеве было накинуто мягкое шерстяное покрывало, а на коленях обложкой вверх лежала раскрытая примерно на середине сильно потрепанная Библия.

Кассию всегда поражала скромность Екатерины в отношении обустройства своих личных дворцовых покоев. Услышав как-то о бедственном положении государственной казны, она с тех пор решительно отказывалась тратить лишний фартинг на что-либо, что не являлось абсолютно необходимым. Сам король и леди Каслмейн жили в просторных помещениях с роскошной обстановкой, стены же покоев королевы Екатерины были почти голые, если не считать нескольких икон, распятий и других подобных вещей, привезенных ею еще из Португалии. В то время как Карл одевался так, что ему мог бы позавидовать сам Мидас, Екатерина за весь первый год замужества позволила себе обзавестись лишь одним новым платьем. Содержание, которое полагалось ей как королеве, неизменно попадало в руки ее расточительного супруга, которому, казалось, всегда не хватало денег.

Кассия задержалась на несколько мгновений на пороге комнаты, молча наблюдая за королевой. Темные густые волосы Екатерины были распущены, и роскошные вьющиеся локоны окружали ее маленькое, почти детское бледное личико. На ней была белая ночная рубашка, отделанная светлым брюссельским кружевом. Одна рука лежала на животе, словно королева хотела тем самым передать дополнительные жизненные силы своему малышу, готовя его к появлению на свет.

Екатерина задумчиво смотрела в окно на Темзу, заполненную лодками и челноками. Она совершенно не походила на королеву одной из самых мощных держав мира, скорее на испуганную девочку, потерявшую своих родителей. Кассии достаточно было бросить на нее всего лишь взгляд, чтобы забыть обо всех своих бедах и о том неприятном злом мире, который существовал за стенами ее покоев.

Подняв глаза и заметив Кассию, стоявшую на пороге, Екатерина улыбнулась. Она жестом пригласила Кассию приблизиться к ней и приветственно протянула ей руку, украшенную одним только золотым ободком обручального кольца:

— Кассия, милый друг, а я уже начала бояться, что больше никогда не увижу тебя при дворе. Я так по тебе соскучилась! Подойди же ко мне, присаживайся, поболтаем как следует.

Екатерина показала на мягкий стул рядом с собой. Садясь, Кассия обратила внимание на то, какой жалкой я незащищенной выглядит королева. Но может, Екатерина всегда так выглядела, а Кассия заметила только сейчас, после того как отсутствовала в Уайтхолле несколько последних недель?

Екатерина общалась с Кассией на своем родном португальском, ибо английским языком еще почти не владела. Два года назад, когда она приехала в Англию, король Карл знал всего лишь несколько слов на португальском. Кассия же изучала испанский еще в детстве, а родственному ему португальскому стала учиться сразу же после заключения унии между Англией и Португалией. Благодаря своим знаниям Кассия порой выступала в роли переводчика между королем и королевой.

— Мне тоже вас очень недоставало, ваше величество. Как поживаете?

Екатерина вновь отвернулась к окну, в глазах ее высветилась грусть. Кассия заметила, что королева тяжело вздохнула, прежде чем ответить:

— Со мной, кажется, все хорошо. Королевский лекарь считает, что беременность пройдет успешно, но после того раза я так волнуюсь… Пища в рот не идет. Я опасаюсь за здоровье ребенка. Лекарь говорит, что приступы дурноты — это хороший знак и что через какое-то время они прекратятся.

Кассия улыбнулась. Ей было известно, как сильно королева хочет иметь ребенка. На эту тему они нередко беседовали в уединении за чашкой чая. Екатерина считала, что, как королева, она просто обязана родить Англии наследника престола. А волнение ее объяснялось тем, что в первый год замужества она уже была беременна, но все закончилось неудачно.

Однажды ночью во дворец пробралась лиса и прыгнула королеве на постель. От испуга у Екатерины случился выкидыш. Возобновились слухи о бесплодии королевы, которые впервые начали распространяться еще за несколько месяцев до ее приезда в Англию. Слухи эти запускались в оборот теми, кто не желал заключения союза между двумя странами, кого не устраивала женитьба короля Карла на португальской принцессе. Когда венчание все же состоялось, сплетники на какое-то время замолчали. Но королева довольно долго не могла забеременеть, а потом еще этот выкидыш… Старые слухи вновь поползли по двору, у кого-то даже хватило наглости высказать предположение, что король хочет развестись с Екатериной из-за ее неспособности родить наследника. К счастью, это не подтвердилось.

Наклонившись, Кассия взяла Екатерину за руку:

— Что тревожит вас, ваше величество? Губы королевы раздвинулись в жалком подобии улыбки.

— Ты всегда чувствуешь, когда мне что-то не дает покоя. — Она зажмурилась, чтобы скрыть от Кассии слезы, которые вот-вот готовы были брызнуть у нее из глаз. — Ничего такого, в сущности. Даже не знаю, почему меня это так волнует. Просто… я только что узнала о том, что она тоже беременна.

Кассии не было нужды спрашивать, на кого именно намекает королева. Значит, Барбаре Палмер каким-то образом удалось преодолеть языковой барьер настолько, чтобы поставить королеву в известность о том, что она тоже в положении. Боже, почему все так несправедливо? Кассия знала, как страстно Екатерина хочет подарить Карлу сына, а Англии наследника, но непонятно, почему испытывает с этим невероятные трудности, а в то же самое время ее главная соперница рожает детей одного за другим без видимых проблем.

— Ну и что? Пусть у нее будет хоть пятнадцать детей, — проговорила Кассия. — Никто, кстати, так никогда и не узнает наверняка, кто был их отец. Зато после каждых родов ее груди будут все больше терять форму. Я слышала, что ее служанкам с каждым днем становится все труднее затягивать на ней корсет. И наконец, самое главное заключается в том, — добавила она, — что ни один из ее сыновей, сколько бы их у нее ни было, никогда не унаследует английский трон, который перейдет по закону только и исключительно к тому ребенку, которого родите вы, ваше величество.

Эти слова все же не убедили Екатерину. Она вновь тяжело вздохнула:

— Как я могу быть уверенной в том, что рожу его живого?

— Вы родите его живого и здорового, ваше величество. Главное, свято в это верить. Тогда все получится, а теперь расскажите, как ваши успехи в английском? — желая сменить тему разговора, спросила Кассия.

— Не очень хорошо, должна сознаться. Несмотря на то, что его величество, заходя ко мне по утрам, учит меня каждый раз двум-трем словам. Например, сегодня он научил меня слову «ro…». — Она сосредоточенно вытянула губы, стараясь произнести слово правильно: — «roger»[2 - спать с кем-то (англ.)].

Кассии с большим трудом удалось скрыть на своем лице удивление тем, что королева вслух произнесла столь неподобающее слово.

— А его величество не сказал ли вам, что это слово означает?

— Нет, хотя лично мне показалось, что оно имеет какое-то отношение к танцам или картам. Он просто сказал, что, когда придет ко мне вместе с лордом Бэкингемом, я должна буду сказать лорду… как же это? Ага, что ему следует перестать упражняться в годег с леди Стэдли, иначе лорд Стэдли будет ревновать.

Екатерина взглянула на Кассию, стараясь уловить ее реакцию на свои слова:

— Судя по твоему лицу, мои догадки о значении этого слова оказались ошибочными.

Кассия была совершенно уверена в том, что король не имел намерений поставить жену в неловкое положение, просто он хотел пошутить. Это был уже не первый случай, когда король учил Екатерину разным неприличным словам и приказывал произносить их в обществе придворных, глядя на потрясенные лица которых, потом долго смеялся.

Она улыбнулась:

— Боюсь, его величество вновь решил немного подшутить над вами, ибо вам, конечно, не следует повторять это слово.

— Что же оно означает?

— Скажем, так… Если королевский лекарь не ошибся в своем диагнозе и вы действительно ждете ребенка, то это значит, что способности короля Карла в годег достойны самой высокой похвалы.

Екатерина не сразу поняла, а когда поняла, то от изумления широко раскрыла глаза и густо покраснела. Румянец, выступивший у нее на лице, был едва ли не темнее подушек из красного бархата, на которых она возлежала.

— Зачем же королю понадобилось, чтобы я произносила это слово перед другими?

Кассия улыбнулась и постаралась убедить королеву в том, что это не следует принимать близко к сердцу.

— Вы же знаете, как его величество любит пошутить. Вам также известно, что он намеренно никогда вас не унизит. Он вас обожает. Если честно, то во время нашей сегодняшней утренней встречи он только о вас и говорил.

— Правда? — Темные глаза Екатерины широко раскрылись.

Кассия утвердительно кивнула:

— Я просто уверена в том, что король хотел с вашей помощью немного подшутить над лордом Бэкингемом и, уж конечно, никак не думал поставить вас в неловкое положение.

— Но что же мне теперь делать? Сегодня они придут ко мне, а я уже не смогу повторить это слово вслух теперь, когда узнала, что оно означает.

Кассия на минуту задумалась:

— А почему бы вам не подшутить над самим королем?

— Каким образом?

— Вместо той фразы, которой он научил вас, скажите свою собственную. Что-нибудь вроде: «Ваше величество так преуспел в годег, что, похоже, к лету в Англии появится наследник престола».

Екатерина задумалась:

— А если он рассердится?

— Как же он может рассердиться на вас? Напомните ему, что это именно он научил вас этому слову. Впрочем, уверена, вам не о чем беспокоиться. Его величеству это даже понравится. Он отдаст должное вашей смекалке и остроумию.

Больше уговаривать Екатерину не потребовалось. Кассия знала, что у королевы развит комплекс неполноценности перед более опытными англичанками, и поэтому она пойдет на все, лишь бы доказать мужу, что и она не глупа.

Королева согласно кивнула:

— Хорошо, если бы она находилась поблизости, когда я буду произносить эту фразу. Пусть услышит. Это послужит ей достойным ответом с моей стороны, правда?

— Конечно, ваше величество. Екатерина улыбнулась:

— Хватит обо мне. Расскажи, Кассия, как у тебя дела? Когда ты вернешься ко двору?

Веселость Кассии тут же померкла.

— Боюсь, какое-то время я еще буду нерегулярно наведываться во дворец. По крайней мере до тех пор, пока не будет внесена ясность в дело о гибели моего отца. Его величество считает, что мне пока лучше находиться в тени. Но мне было позволено остаться в Лондоне и навещать вас.

Екатерина стиснула ей руку:

— Карл знает, что говорит. Лично я уверена, что ты не имеешь к гибели маркиза никакого отношения. И кто только мог додуматься до предположения о том, что ты способна убить собственного отца? Это совершенно немыслимо! Всем, кто тебя знает, понятна вся смехотворность этого обвинения!

Кассия кивнула, но подумала о том, что на самом деле в Уайтхолле лишь немногие разделяют мнение королевы.

Ведь придворные не знали настоящей Кассии, а судили о ней лишь по маске, в которой она всегда появлялась перед ними. В маске леди Зимы.

Кассия несколько удивилась, обнаружив Рольфа на том же месте, где оставила его. Он стоял, небрежно привалившись к стене, обклеенной шелковыми китайскими обоями. Рядом с ним на стуле с каменным выражением лица сидела Уинифред.

На самом деле Кассия внутренне надеялась, что долгое ожидание утомит его и он уйдет. Ей было тяжело в его присутствии, ибо оно служило постоянным напоминанием об убийстве отца и о том, что большинство окружающих именно ее винят в этом преступлении. Она намеренно задержалась у королевы, рассчитывая на то, что Рольфу станет скучно и он пойдет бродить по дворцу в поисках развлечений.

Но, похоже, она недооценила его верность долгу.

— Вы держите свое слово, лорд Рэйвенскрофт. Я пробыла у королевы почти три часа и, честно говоря, думала, что вы давно ушли и уже волочитесь сейчас за какой-нибудь юбкой в дворцовых галереях.

— Мысль, леди Кассия, что и говорить, соблазнительная, но предупреждаю сразу: если вы всерьез рассчитываете избавиться от меня подобными приемами, то лишь зря потеряете время. Мне приходилось ждать гораздо дольше — тех же курьеров с депешами — и в гораздо менее интересных местах. Однажды я просидел целый день в курятнике на одной ферме недалеко от Версаля в обществе одних только несушек. Когда мне дают поручение, миледи, я не уклоняюсь от него ни при каких обстоятельствах. Вы скоро поймете это, если до сих пор не поняли. Так что, боюсь, какое-то время вам придется потерпеть мое присутствие.

— Как точно и метко вы выразились, лорд Рэйвенскрофт! Вот именно, потерпеть. А то, что вы столь ревниво относитесь к своему долгу, это очень благородно с вашей стороны. Мне, право, даже неловко, что из-за меня вам пришлось бросить все свои дела. Могу вас заверить, что я не собираюсь тайно бежать из города и превращаться в преступника, разыскиваемого властями.

С этими словами она направилась вдоль коридора, а Рольф последовал за ней:

— Не сомневаюсь в этом, леди Кассия. Не думаю, что вам вдруг вздумается тайно бежать из Лондона, ибо это было бы просто глупо, а после вашей сегодняшней аудиенции у короля я могу с уверенностью констатировать, что вы, леди Кассия Монтфор, отнюдь не дура.




Глава 7


Едва наемный экипаж подкатил к Сигрейв-Хаус, Кассия сразу же поднялась в свою комнату. Ей нужно было собраться с мыслями и спокойно подумать над тем, каким образом она будет доказывать свою невиновность, выстроить в голове примерный план. Да и просто ей хотелось побыть немного одной.

На душе у нее было неспокойно. Она пыталась убедить себя в том, что это вызвано стычкой с леди Каслмейн, но понимала, что причина не в этом. Ей и раньше приходилось сталкиваться во дворце с Барбарой Палмер, но ни разу еще эти встречи не выводили ее из равновесия.

Наконец она призналась себе, что дело в Рэйвенскрофте.

Всю свою взрослую жизнь — точнее, с шестнадцатилетнего возраста, когда знакомый ее матери и большой негодяй Андре ле Синж однажды попытался просунуть свою мясистую руку Кассии под корсаж, — она умела постоять за себя в тех случаях, когда случались неприятные столкновения с мужчинами. Что касается месье ле Синжа, то с него хватало одного пинка в голень и последовавшего за ним удара в область паха, после чего он весь скрючился и завизжал как свинья.

Но это был первый подобный случай в жизни Кассии. Со временем ее тактика самозащиты кардинально изменилась, и теперь она уже умела охлаждать пыл особо ретивых мужчин исключительно при помощи слов.

Но почему же тогда она чувствовала себя последней дурой рядом с Рэйвенскрофтом?

Кассия решила, что ей просто нужно на некоторое время избавиться от него, уединиться, взять себя в руки, — одним словом, приготовиться и только после этого вновь выйти к нему.

Но уже на лестнице, которая вела в ее комнату, Кассия поняла, что Рольф следует за ней, не отставая. Она резко остановилась и обернулась. Он едва не налетел на нее, в последнюю секунду успев замереть на месте всего на одну ступеньку ниже нее. Они стояли, глядя друг другу в глаза. Их разделяло расстояние всего в несколько дюймов. Эта близость действовала Кассии на нервы.

Она поднялась еще на ступеньку вверх, испытав некоторое удовлетворение оттого, что ей по крайней мере не нужно задирать голову, чтобы видеть его глаза.

— Лорд Рэйзенскрофт, я хочу побыть у себя в комнате. Одна. Даю слово, что не стану вылезать в окно и спускаться по цветочной решетке, так что нет никакой необходимости в том, чтобы вы поднимались вслед за мной. Если хотите, я могу написать торжественную клятву, — разумеется, кровью, — в которой пообещаю предварительно поставить вас в известность, если у меня вдруг появится непреодолимая тяга к побегу.

Рольф, черт его возьми, не сдвинулся с места ни на дюйм:

— Разве я чем-нибудь обидел вас, миледи?

— Вы хотите сказать, помимо того, что вломились в мою жизнь без всякого на то моего согласия? Впрочем, разве стоило мне на это обижаться?

«Эта женщина не по годам цинична, — решил про себя Рольф, не спуская с Кассии внимательного взгляда. — И этот цинизм родился явно не сегодня утром во время нашего первого знакомства. Нет, подобное, словесно отточенное отвращение к миру и недоверие ко всем его обитателям формировалось у нее не один год. В выражении этих своих чувств она поистине достигла вершин. Может быть, следует изменить тактику на более тонкую? Может, попытаться расположить ее к себе?»

— Леди Кассия, мне хотелось бы задержать вас на пару слов, если вы не против.

С этими словами Рольф спустился с лестницы и кивнул в сторону двери, которая вела в гостиную. Это было явное приглашение. У Кассии вдруг появилось странное ощущение того, что не она, а он, Рэйвенскрофт, является настоящим хозяином в этом доме. Сама Кассия неожиданно почувствовала себя гостьей. Она тут же отмахнулась от этой мысли, но было интересно, что же он хочет ей сказать, поэтому она спустилась, прошла мимо него в гостиную и села на маленький диванчик в центре комнаты.

— Хотите что-нибудь выпить? — предложил Рэйвенскрофт, подтверждая ее ощущение.

— Нет, не хочу. Между прочим, лорд Рэйвенскрофт, я нахожусь у себя дома, и если захочу что-нибудь, то возьму, не спрашивая у вас разрешения. По-моему, в ваши обязанности не входит предлагать мне то, что и так принадлежит мне. К тому же у вас нет на это никакого права. Вы здесь чужой человек, сэр. Похоже, мне придется постоянно напоминать вам об этом. Если уж на то пошло, это мне следовало спросить, не хотите ли вы чего-нибудь выпить.

С этими словами она устремила на него яростный взгляд, давая понять, что на самом деле ничего не собирается ему предлагать.

Рольф сунул руку во внутренний карман своего камзола, достал оттуда белый платок, развернул его и помахал у себя перед лицом:

— Сдаюсь. Ваша взяла.

Это была претензия на шутку, на которую Кассия демонстративно никак не отреагировала. Рольф убрал платок, упер локти в колени и, сцепив пальцы в замок, положил на них подбородок. Осторожно подбирая слова, он заговорил:

— Леди Кассия, природа вашего негодования мне понятна. Я нахожусь у вас в доме против вашего желания. Ситуация для вас малоприятная, согласен. Но позвольте напомнить вам, что я также не рвался сюда. Мне просто приказали, как вы выразились, вломиться в вашу жизнь безо всякого на то вашего согласия. Ни у вас, ни у меня нет выбора. Так почему бы нам не отбросить разногласия и не попытаться как-то примириться друг с другом?

Кассия нахмурилась. Она понимала, что Рэйвенскрофт абсолютно прав. Она не должна была злиться на него. Он действительно не по своей воле оказался здесь, а лишь выполняет приказ короля. Как бы она поступила в подобной ситуации? Точно так же, наверно.

Ей просто было удобно свалить все на Рэйвенскрофта. «Представляю, что он обо мне думает! Что я дурно воспитанная женщина, которая вдобавок обладает скверным характером. Если бы видела Уинифред, как я была невежлива с ним утром, она бы возмутилась».

Кассия поняла, что должна извиниться перед Рольфом за свое недостойное поведение и попытаться как бы заново познакомиться с ним, но прежде чем она успела произнести хоть слово, в дверях показался дворецкий Клайдсуорс:

— Миледи, ваш кузен Джеффри Монтфор и мистер Финчли просят принять их. Кассия кивнула:

— Спасибо, Клайдсу… — Можешь их впустить.

Кассия быстро обернулась к Рэйвенскрофту, готовясь в самой резкой форме предупредить, что его нахождение у нее в доме еще не дает ему права хозяйничать здесь. Она подозревала, что ей придется еще не раз напомнить ему об этом. Увы, Кассии пришлось прикусить язычок, ибо гости уже входили в комнату.

Мистер Силас Финчли был адвокатом ее отца, судя по всему, не только те четыре года, что Кассия и ее мать прожили вместе с маркизом Сигрейвом в Англии, но и до этого. Это был невысокого роста кряжистый человек под пятьдесят в криво сидевшем на голове парике. На нем был старомодный шерстяной костюм коричневого цвета. Маленькие глазки казались просто булавками за стеклами очков в золотой оправе, водруженных на красный и круглый нос, который смахивал на спелую вишню. У мистера Финчли был хронический насморк. Вот и сейчас он первым делом вынул из кармана смятый носовой платок, оглушительно высморкался и невнятно пробормотал извинения.

Вместе с тем мистер Финчли всегда был добр по отношению к Кассии, а на похоронах отца именно он стоял рядом с ней и ободряюще держал ее за руку.

Вслед за ним в комнату королевской поступью прошествовал второй гость. Джеффри Монтфор считался кузеном Кассии, хотя родство это было довольно сомнительного свойства и гордый род Монтфоров всегда предпочитал не замечать этого родственничка. Чудаковатый младший брат отца Кассии Гарольд переспал в молодости с одной хорошенькой прачкой. Когда об этом грехопадении узнали в семье, Гарольд покинул отчий дом и женился на девушке тайным браком, документа о заключении которого так никто Никогда и не видел.

Гарольд уехал с молодой женой куда-то на север страны. Весной у них родился сын.

Поскольку у тогдашнего маркиза Сигрейва было семеро сыновей, старшим из которых являлся отец Кассии, и поскольку у всех у них имелись собственные сыновья, исключая отца Кассии, род Монтфоров поспешил «забыть» про Гарольда. И вероятность того, что сын прачки когда-нибудь посмеет претендовать на родовой титул, считалась просто ничтожной.

Но случилась война. А мужчины из рода Монтфоров славились — кроме своей природной способности производить на свет почти исключительно одних сыновей — еще и тем, что все как один являлись скверными стрелками. Во время войны все братья отца Кассии и все их сыновья были убиты. В живых остался один только сын прачки Джеффри.

В отличие от мистера Финчли Джеффри был одет роскошно. На нем был камзол из красного бархата, украшенный вдоль всех швов золотым шитьем и блестящими пуговицами, эполеты призваны были нарастить его узковатые от природы плечи. На голове Джеффри красовался черный парик с роскошными вьющимися локонами, как у короля Карла. Собственные волосы кузена имели песочный оттенок и были довольно реденькими. Они достались ему от матери-прачки.

Шелковые чулки Джеффри, такие же красные, как и камзол, плотно обтягивали его икры, красными были и башмаки с блестящими золотыми пряжками. Кассия знала, что подобный наряд стоит столько, что на эти деньги семья булочника могла бы несколько месяцев жить на сладких пирогах, запивая их дорогим элем. Одного она никак не могла понять: с каких доходов Джеффри мог позволить себе все это?

Впрочем, помимо тетушки Клодии, которая в настоящее время находилась за границей, и Джеффри, у Кассии больше не было родственников на всем белом свете. Поэтому она не сомневалась в том, что Джеффри, являясь единственным оставшимся в живых мужчиной в роде Монтфоров, станет четвертым маркизом Сигрейвом.

В этом, пожалуй, и крылась причина того, что он, так разрядившись, появился здесь именно сегодня.

— Здравствуй, Кассия, — сказал Финчли, садясь на стул, который освободил для него Рольф. Он положил себе на колени старый кожаный портфель, где обычно носил документы, и открыл его. — Как я рад снова видеть тебя, надеюсь, мы не помешали?

Кассия бросила на Рольфа быстрый взгляд, но тут же упрекнула себя за это:

— Нет, мистер Финчли, вам ведь известно, что вы всегда желанный гость в этом доме. Финчли улыбнулся и чуть покраснел:

— Ты прекрасно выглядишь. Как поживаешь, дитя мое?

— Нормально, учитывая все обстоятельства… Спасибо за заботу, мистер Финчли.

Кассия глянула в сторону дверей, где стоял в ожидании хозяйских распоряжений исполнительный Клайдсуорс:

— Принеси нам, пожалуйста, чаю. И лепешки с маслом, если не трудно. — Она вновь повернулась к гостям. — Мистер Финчли, Джеффри… позвольте представить Рольфа Бродригана, графа Рэйвенскрофта.

Она не стала рассказывать о том, как граф Рэйвенскрофт оказался в ее доме и что он здесь делает.

Мистер Финчли обменялся с Рольфом рукопожатием и, откинувшись на спинку стула, вновь сосредоточил свое внимание на портфеле. Джеффри, удобно устроившийся на мягком диванчике у высокого окна, лишь кивнул Рольфу в знак приветствия, пренебрегая светскими приличиями. Возможно, полагая, что, став маркизом, он уже не считал для себя обязательным быть вежливым с окружающими.

— Кассия, — начал Финчли, — думаю, ты уже поняла, что я пришел сюда за тем, чтобы обсудить с тобой состояние дел твоего отца. Я пришел бы раньше, но сначала необходимо было кое-что уточнить и выяснить.

Сделав паузу, он оглянулся на Рольфа:

— Мм, может быть, лорду Рэйвенскрофту хочется покинуть нас на несколько минут?..

Кассия посмотрела на Рольфа, очень рассчитывая на то, что тот уйдет, как ему было предложено, но он даже не пошевелился.

— Могу вас заверить, мистер Финчли, что меня нисколько не занимают ваши дела, — проговорил он, — но, если не возражаете, я все же хотел бы остаться в этой комнате.

Финчли явно удивил ответ Рольфа. Но, поскольку Кассия промолчала, он пожал плечами и пробормотал:

— Что ж, как вам будет угодно… Он стал перебирать бумаги, лежавшие в его портфеле:

— Я пригласил на нашу сегодняшнюю встречу Джеффри, полагая, что его, как последнего мужчину из рода Монтфоров, все это тоже касается. Ага, вот. — Он достал из портфеля какой-то документ и поднял глаза на Кассию. — Вскоре после безвременной кончины маркизы твой отец пришел ко мне за советом и помощью, попросив составить прошение, которое он собирался подать на высочайшее имя. Прошение касалось условий завещания маркиза и более того: некоторых конкретных его положений. Я держу сейчас в своих руках копию прошения. Оговорюсь сразу: оно было утверждено и заверено государственной печатью Англии буквально за две недели до смерти маркиза.

Джеффри, который до сей минуты оставался как бы на втором плане, вдруг резко подался вперед:

— Что еще за прошение, мистер Финчли?

Финчли прокашлялся и продолжал, обращаясь только к Кассии:

— Как тебе известно, у маркиза не было сына, который мог бы продолжить род Сигрейвов. Во время войны погибли все сыновья твоих дядюшек за исключением сына самого младшего брата твоего отца. Если мне не изменяет память, его звали Гарольд.

— Это мой отец, — вставил Джеффри.

— Джеффри, я тебя прошу, — прервала его Кассия и вновь обернулась к Финчли. — Пожалуйста, продолжайте, мистер Финчли.

Финчли кивнул:

— Прошу прощения, что затронул этот вопрос. Я понимаю, как ты скорбишь по родственникам, все это страшная трагедия… Но я должен был сделать это, чтобы все дальнейшее стало ясно…

— Все нормально, мистер Финчли. Я воспитывалась во Франции и не была знакома с родственниками отца. По возвращении на родину я узнала только то, что их было довольно много и что все они трагически погибли. Впрочем, спасибо за заботу.

Финчли улыбнулся и вновь вытащил носовой платок, чтобы высморкать нос.

— Да, так вот, отсутствие наследника по мужской линии у твоего отца вылилось в серьезную проблему. Твоя мать служила его величеству королю Карлу все годы его французской ссылки, в то время как маркиз Сигрейв находился в Англии. У твоих родителей практически не было возможности э-э… зачать сына. И в результате твоему отцу пришлось подавать прошение.

— Что за прошение? — опять спросил Джеффри.

— Джеффри, — вновь прервала его Кассия. — Я полагаю, мистер Финчли сейчас все нам расскажет.

Финчли продолжил не сразу. Наконец, оглянувшись на Джеффри, он передал Кассии документ, который держал в руках, со словами:

— Кассия, мой долг сообщить тебе, что твой отец просил короля — и получил на то его согласие — назначить тебя своей единственной законной наследницей.




Глава 8


— Что?!

Джеффри вскочил со стула и попытался выхватить у Кассии из рук документ. Кассия не дала ему этого сделать.

Мистер Финчли достал из портфеля вторую копию прошения лорда Сигрейва и начал читать вслух:

— «По смерти Галифакса Монтфора, третьего маркиза Сигрейва, его единственный законный ребенок, леди Кассия Луиза Монтфор, становится полновластной наследницей поместья Сигрейв. В случае ее замужества супруг наделяется титулом четвертого маркиза Сигрейва, а наследником титула и поместья становится ее ребенок по мужской линии. Если же леди Кассия не выйдет замуж и не родит сына, права наследования титула и поместья переходят к мистеру Джеффри Монтфору».

После того как Финчли закончил чтение. Кассия несколько минут сидела молча, пытаясь осмыслить услышанное.

— Как же так?! — наконец поражение воскликнула она. — Каким образом я могла стать наследницей всего отцовского состояния? Неужели это законно? По-моему, тут какое-то недоразумение. Да, именно так. Ошибка. Вы согласны со мной, мистер Финчли?

— Я согласен только с тем. Кассия, что условия завещания сами по себе довольно необычны. В сущности говоря, беспрецедентны. Но оформлено все в полном соответствии с законом, могу тебя заверить. Король имел полное право самостоятельно выбрать наследника титула маркиза Сигрейва и мог бы оказать эту честь любому человеку. Да хоть присутствующему здесь графу Рэйвенскрофту. — Он оглянулся на Рольфа и тут же добавил: — Это я, конечно, чисто гипотетически…

— Я понимаю, — ответил Рольф.

— Но женщина не может унаследовать титул, — вмешалась Кассия. — Правила наследования запрещают это.

— На каждое правило имеются свои исключения, — возразил Финчли. — Впрочем, в завещании оговорено, что ты не унаследуешь сам титул. Кассия. Согласно просьбе твоего отца и распоряжению короля ты просто передашь титул будущему супругу и сыну. В этом смысле тебя можно рассматривать в качестве некоего посредника, прошу прощения за выражение. И не забывай еще про одно оговоренное условие: если у тебя не будет собственных детей по мужской линии, в этом случае титул переходит к Джеффри.

— Но так можно прождать хоть сорок лет! — вскричал Джеффри, сопроводив свое восклицание красноречивым взмахом руки. — К тому времени я превращусь в согбенного старика! Если вообще не отдам концы! Какой мне тогда будет прок от титула?

— Джеффри, я тебя умоляю, — нетерпеливо одернула его Кассия и тут же вновь повернулась к Финчли: — А нельзя ли как-нибудь пересмотреть это прошение, мистер Финчли? Я не искала для себя такой тяжкой ответственности. Никогда и в мыслях не держала, что отец может сделать что-либо подобное.

Финчли взял Кассию за руку:

— Такова была его воля, Кассия. Твой отец считал, что кровные узы важнее фамилии. Как сказал Шекспир:

«Роза пахнет розой, хоть розой назови ее, хоть нет».

— Очень возможно, что Шекспир так сказал, но он не был знаком с моим отцом.

— Ты его единственный ребенок, Кассия. Единственный. Его плоть и кровь. И он хотел, чтобы род Сигрейвов продолжался твоими детьми.

— Но я не хочу взваливать на себя такую ответственность, мистер Финчли! И моему отцу это было хорошо известно. Сколько раз он пытался выдать меня замуж, а я всегда отказывалась! Неужели нельзя забыть про это прошение и дать мне лишь ту долю, которая предполагалась изначально? А основную часть предоставить в распоряжение Джеффри?

— Да, мистер Финчли, — опять вмешался кузен, — не могли бы вы устроить это?

— Джеффри, — опять проговорила Кассия, поморщившись.

— Боюсь, тут уж ничего не поделаешь. — Мистер Финчли покачал головой. — Слишком поздно. Прошение утверждено королем и заверено печатью. В буквальном смысле это означает, что вопрос пересмотру не подлежит.

Кассия уставилась в бахрому ковра. На самом деле она ничего перед собой не видела. Все ее мысли были заняты лишь тем, как найти выход из создавшейся ситуации. Как отец посмел так поступить с ней? Зачем?

И тут ей все стало ясно. Несмотря на все свои отчаянные попытки, при жизни отцу так и не удалось выдать ее замуж. Это прошение было верным способом добиться своего, пусть даже посмертно.

В ту минуту Кассия готова была поклясться, что услышала смех отца, донесшийся до нее, казалось, из-под стылой земли фамильного склепа Монтфоров на кладбище Кембриджшира. Она живо вспомнила похороны. Как стояла у края могилы и своими глазами видела опускавшийся в нее гроб. И ушла оттуда только после того, как могилу доверху забросали землей и утрамбовали.

Очнувшись, Кассия вновь посмотрела на Финчли:

— Похоже, единственный для меня выбор в данной ситуации — не выходить замуж. Тогда все перейдет к Джеффри, не так ли?

— Не совсем. — Финчли откашлялся и оглянулся на кузена Кассии. — Видишь ли, отец предусмотрел подобное возражение с твоей стороны, Кассия, и поэтому включил в свое завещание один дополнительный пункт.

Финчли достал из своего портфеля еще одну бумагу:

— Давай посмотрим. Ага, вот. Если ты не пожелаешь выйти замуж и продолжить через своих детей линию Сигрейвов, как того хотел отец и распорядился король Карл, титул и родовое имение переходят к Джеффри. Однако оставшаяся часть состояния, включая недвижимость, останется твоей. А эта оставшаяся часть оценивается в сумму, — он заглянул в бумаги, — свыше восьмидесяти тысяч фунтов. Джеффри же унаследует только титул и на этом фактически все.

— Восемьдесят тысяч фунтов! — поражение вскричал кузен.

Финчли оглянулся на него:

— Лорд Сигрейв знал, как лучше вкладывать деньги.

Кассия никак не могла понять, почему отец ничего не оставил Джеффри:

— Следует ли это понимать так, что больше отец ничего не пожелал передать Джеффри? Ни денежной доли? Ни содержания?

— Почему же? Маркиз Сигрейв назначил. Джеффри содержание э-э… — Финчли быстро порылся в бумагах. — Ага, вот! Он постановил выплачивать Джеффри ежегодное денежное содержание в размере пятидесяти фунтов. Выплаты должны производиться раз в квартал из твоих рук под моим надзором. Дом в Кембриджшире, являющийся родовым имением, будет включен в наследство Джеффри. Конечно, на пятьдесят фунтов в год это поместье не сохранить. Его ожидает печальная судьба. Остальная недвижимость — поместье в Ланкашире, в Ирландии и лондонский Сигрейв-Хаус, — не являющаяся частью родового имения, безоговорочно переходит к тебе. Кассия. — В Ланкашире? В Ирландии? Я и не знала, что отец приобретал там недвижимость. Финчли звучно высморкался.

— Он купил все это недавно. За последние пять лет.

Кассия зябко поежилась. Казалось, призрак отца появился в этой комнате, стоит в сторонке и довольно усмехается, глядя на то, как они пытаются найти выход из затруднительного положения, в которое он их поставил. Она даже не подозревала, что отец на самом деле так плохо относился к Джеффри. Если он сомневался в том, что его младший брат Гарольд действительно женился на той прачке, почему он не выяснил этого еще при жизни?

— Но почему, мистер Финчли? Почему мой отец поступил с нами так жестоко?

Финчли, вновь оглянувшись на Джеффри, нахмурился:

— Если мне будет позволено сообщить свое мнение… Будучи наслышанным о той страсти, какую Джеффри всегда питал к азартным играм, твой отец, видимо, боялся, что он промотает все состояние. Полагаю, что именно поэтому он назначил ему такое скромное содержание. Он не хотел, чтобы все, что он собирал долгие годы, было оставлено за карточным столом. И еще… — Финчли открыл свой портфель в третий раз и достал оттуда запечатанный конверт. — Во время нашей последней встречи твой отец попросил передать это письмо тебе. На случай своей смерти.

Кассия взяла конверт, но не стала его тут же вскрывать. Она сунула письмо в карман платья и поднялась со своего места. После всего услышанного от мистера Финчли она и так была слишком расстроена, чтобы еще читать отцовское послание. Комната погрузилась в тягостное молчание. Все вышли из нее, не произнеся ни звука.

Кассия обвела глазами всех присутствующих. Мистера Финчли, который исполнил свой долг и принес в ее дом эти нежданные известия. Джеффри, который находился явно на грани срыва, и Рэйвенскрофта — про него она даже как-то забыла в эти минуты, — который смотрел на нее с откровенной жалостью.

У Кассии появилось такое ощущение, будто она попалась в ловушку. Она не знала, что ей делать: плакать или смеяться. Девушка отчаянно пыталась взять себя в руки, обуздать бушевавшие эмоции. Наконец, справившись с собой, она подняла глаза на мистера Финчли и протянула ему прошение.

— Вы понимаете, что все это значит, мистер Финчли? Вы осознаете, чем эта бумага для меня обернется? Ведь теперь ни у кого не останется сомнений в том, что именно я убила отца.

— Но ведь до сегодняшнего дня ты даже не знала о существовании этого прошения, — возразил Рольф.

— Да, не знала. Но кто мне поверит? Только присутствующие сейчас в этой комнате. Когда же о завещании узнают при дворе, — а я могу вас уверить в том, что узнают очень скоро, — это окончательно решит мою судьбу в глазах закона и общества, если уж на то пошло. И после этого останется только ожидать, когда против меня выдвинут официальное обвинение и осудят за убийство отца.

Целых полчаса у Кассии ушло на то, чтобы хоть как-то успокоить Джеффри, который после оглашения завещания находился в совершеннейшем расстройстве чувств. Еще полчаса она потратила на то, чтобы выпроводить его. Он покинул дом только после трех стаканов лучшего отцовского бренди и после настойчивых заверений Кассии в том, что она сегодня, так же, как и он, впервые узнала о существовании этого злосчастного прошения. Кассия даже опасалась за его рассудок, ибо прекрасно представляла себе его состояние: человек рассчитывал взять все, а практически не получил ничего.

Мистер Финчли попытался убедить ее в том, что с Джеффри все будет нормально и со временем он успокоится.

Спустя несколько часов Кассия наконец смогла погрузиться в благодатную атмосферу тишины и покоя в своей спальне. Она уже не думала ни о Джеффри, ни о мистере Финчли, ни об отцовском необычном прошении. Кассия сидела за столом, неподвижно уставившись на письмо, переданное ей сегодня Финчли согласно распоряжению отца. Отец вывел на конверте ее имя своим хорошо знакомым грубым, почти неразборчивым почерком. Письмо было скреплено его личной печатью: буква «С», окруженная тернистым венком.

Кассии, откровенно говоря, совсем не хотелось читать его. С нее хватило сегодняшнего свидания с мистером Финчли. Что еще можно было к этому добавить? Какие новые капканы поджидают ее между строчек этого отцовского письма? Что мог сказать ей отец после смерти, чего она еще не слышала от него при жизни? Может, он просит прощения за то, что плохо обращался с ней, отдавая долг заговорившей вдруг в нем совести? Может, молит о том, чтобы она его простила и позволила вступить в мир иной с чистой душой?

Впрочем, Кассия не сомневалась, что никаких извинений или объяснений в письме, вышедшем из-под отцовской руки, просто быть не может, и чувствовала, что оно написано совсем по другому поводу.

Она далеко не сразу осмелилась вскрыть конверт. На принятие окончательного решения ушли лишние полчаса. Но наконец ей стало ясно, что смотреть на запечатанное письмо можно сколь угодно долго, хоть до самого утра, но в этом не будет никакого проку. Необходимо было вскрыть его и прочесть.

Боясь, что может передумать. Кассия решительно взяла со стола конверт и сломала красную восковую печать.

«Дорогая Кассия.

Если ты читаешь сейчас это письмо, значит, мистер Финчли уже рассказал тебе о моем прошении на высочайшее имя и о том, что ты стала моей наследницей. Знай, что я пошел на это исключительно в твоих интересах. Я не всегда обращался с тобой так, как отец должен обращаться со своей родной дочерью, и сейчас, когда пишу эти строки, я не могу ответить на вопрос почему вел себя именно так… Скажу только, что обстоятельства иной раз заставляют человека поступать так, как ему поступать не следовало бы. И он потом жалеет о содеянном. Надеюсь, что придет день, когда ты меня поймешь.

Но я решил написать это письмо совсем по другому поводу. Кассия, воспринимай его как своего рода предостережение, предупреждение. Вокруг тебя происходят события, о которых тебе ничего не известно. Кое-кто захочет использовать тебя в корыстных целях или отнять то, что дано тебе одной. Впрочем, твоя мать позаботилась о том, чтобы ты не выросла полной дурочкой, так что я особенно за тебя не беспокоюсь. Но знай, — на тот случай, если вдруг дойдет до того, что твоей жизни будет грозить смертельная опасность, — ты сможешь спастись. Спасение твое в одном документе. Я не раскрываю в этом письме, где его можно найти, ибо опасаюсь постороннего глаза. Но если ты хорошенько пораскинешь мозгами, то поймешь, где я его спрятал. Даю подсказку: только тебе одной может быть известно это место.

Твой отец Сигрейв».

Как и всегда, отец сказал много, но не сообщил почти ничего.

Отложив письмо. Кассия поднялась из-за стола и прошла к своей постели. Она взяла носовой платок, смочила его в тазу с прохладной ароматической водой и приложила ко лбу, пытаясь унять головную боль, начавшуюся вскоре после ухода мистера Финчли и Джеффри. Это таинственное отцовское письмо окончательно доконало ее. А стук крови в висках настолько усилился, что, казалось, его мог легко расслышать посторонний человек, подойди он сейчас к ее постели.

Неужели это никогда не кончится? Опять ей говорят, что ее жизнь подвергается опасности. Сначала об этом предупредил король, потом Рэйвенскрофт. А теперь еще и отец со своим посмертным посланием. Кассия не понимала одного: если все так очевидно для окружающих, почему она сама не чувствует опасности? У нее не было ровным счетом никаких предчувствий. Вместе с тем она не сомневалась в том, что, если что-нибудь действительно будет серьезно угрожать ей, она инстинктивно почувствует это.

И что это еще за спасительный документ, о котором писал отец?

Кассия услышала, как открывается дверь, подняла глаза и увидела входящую служанку, которая принесла поднос с чайником и блюдце с бисквитами.

— Поставь, пожалуйста, поднос на стол у окна, Линетт.

Кассия заказала себе травяной чай. Она не знала, из чего именно кухарка составляет ароматический букет, но до сих пор этот чай неизменно помогал Кассии успокаивать расстроенные нервы. После убийства отца, когда ей было очень плохо, он сотворил с ней просто чудо. Теперь она очень рассчитывала на то, что с его помощью удастся унять непрекращающуюся головную боль и хоть немного снять внутреннее напряжение.

— Еще что-нибудь принести, миледи?

— Нет, достаточно, Линетт. Спасибо. Служанка присела в быстром неглубоком реверансе и повернулась уже, чтобы идти, как была окликнута хозяйкой:

— Одну минутку, Линетт. Час назад мне показалось, что к нам кто-то стучался.

Если честно, то Кассия сомневалась в этом. Может, это была все та же кровь, стучавшая в висках?..

— Да, миледи. Это был ваш кузен, мистер Джеффри. Он хотел поговорить с вами наедине, но лорд Рэйвенскрофт сказал, что вам нездоровится, и попросил его прийти в другое, более подходящее время.

Кассия тут же выпрямилась на постели. Подобного резкого движения она от самой себя никак не ожидала.

— Ты хочешь сказать, что лорд Рэйвенскрофт не пустил Джеффри?

— Да, миледи.

Кассия устремила горящий взгляд в сторону двери, не понимая, с чего это Рэйвенскрофт взял, что он обладает правом самостоятельно решать, каких посетителей допускать к ней, а каких нет. Да, он приставлен к ней, чтобы защитить ее от возможной опасности, но, похоже, он начинает превышать свои полномочия. Пожалуй, пришло наконец время раз и навсегда дать ему понять, кто в этом доме хозяин.

Кассия направилась к двери, не выпуская из рук носового платка и совершенно позабыв о том, что еще несколько минут назад она страдала на постели и малейшее движение отдавалось страшной болью в голове.

— Где он?

Линетт была явно удивлена реакцией своей хозяйки на такое ничего не значащее сообщение насчет Рэйвенскрофта и Джеффри.

— Ми-мистер Джеффри ушел, миледи. Он…

— Я говорю не о нем. Рэйвенскрофт. Где Рэйвенскрофт? Конечно же, устроился перед камином, взгромоздив ноги на чайный столик, и курит трубку?

— Лорд Рэйвенскрофт в Зеленой комнате, миледи, но он…

Кассия не слышала последних слов Линетт, так как уже вышла в дверь. Однако тут же остановилась, наткнувшись на узкую складную кровать, неизвестно откуда появившуюся в маленькой прихожей перед ее спальней.

— Что это?

Линетт почти испуганно пролепетала:

— Это для лорда Рэйвенскрофта, миледи.

— Ты же сказала, что он устроился в Зеленой комнате.

— Сейчас он там, миледи, но еще раньше приказал Кигману поставить здесь раскладушку, чтобы он мог находиться поблизости от вас и ночью…

Кассия резко развернулась и быстро зашагала по коридору, направляясь прямо в Зеленую комнату.

Долг — это одно дело, а узурпация власти в чужом доме — уже совсем другое. Ничто не указывает на то, что ей грозит какая-то опасность. Ведь это очевидно! Если убийца ее отца хотел бы и ее видеть мертвой, почему он не расправился с ней в ту же ночь? Ведь она лежала без сознания.

Кассии надоело выслушивать приказы от благонамеренных мужчин, она устала разыгрывать из себя слабую женщину, которая беспрекословно выполняет то, что ей говорят. Сначала король непонятно зачем назначил Рэйвенскрофта быть ее тенью, потом еще это злосчастное отцовское прошение на высочайшее имя! В результате граф вломился в ее дом и теперь распоряжается в нем, как хозяин. А заодно и ее жизнью. Господи, и откуда это у мужчин? С чего это они взяли, что имеют право устраивать судьбы людей и держать их самих за простых пешек? Может, эта самоуверенность у них от природы? Зарождается еще в утробе матери?

Кассия остановилась перед закрытой дверью в Зеленую комнату. За дверью было тихо. Она подняла руку, чтобы постучаться, но вовремя спохватилась и, просто повернув ручку двери, вошла в комнату.

Сделав два шага, Кассия замерла как вкопанная. Гневная отповедь, которую она заготовила, пока шла сюда, мгновенно вылетела из головы.

Рольф стоял перед открытым окном, выходившим на запад, стоял, повернувшись к ней спиной. На фоне закатного неба его силуэт был окружен удивительным розово-оранжевым нимбом.

Он был абсолютно обнажен…

Медная ванночка доставала ему только до икр. Подняв руки над головой, Рольф лил воду из глиняного кувшина на свои широкие намыленные плечи. Он стоял спиной к двери и явно не услышал, как она вошла.

Кассия не могла не признаться себе в том, что тело у него было просто изумительной красоты. Она застыла на месте, будучи не в силах ни пошевелиться, ни отвести от него глаз. Заворожено смотрела она на Рольфа, на то, как вода из кувшина каскадом обрушивается ему на спину, на ягодицы и сбегает по его длинным волосатым ногам. У нее мгновенно пересохло во рту.

Фигура Рольфа была настолько совершенной, что ей невольно вспомнились статуи римских богов, которых было много в садах Уайтхолла. Но его тело производило, безусловно, большее впечатление, ибо в отличие от статуй Рольф был живым…

Кассия любила прогуливаться в дворцовом саду, когда все придворные собирались в других местах. Она часами могла любоваться статуями, на которых солнце играло переменчивыми бликами, восхищаясь про себя искусством скульптора и грезя о тех необыкновенных мужчинах, с которых лепились эти статуи.

Образы героев волновали ее воображение. Они казались ей сказочными персонажами, каких не бывает в жизни. Те мужчины, с которыми Кассия до сих пор сталкивалась в своей реальной жизни, не шли с этими фантастическими образами ни в какое сравнение. Она даже убеждала себя в том, что статуи эти лепились не с натуры, а создавались благодаря силе воображения скульптора, ибо невозможно было найти среди живых столь безупречно сложенного и одухотворенного человека.

Но сейчас, стоя на пороге Зеленой комнаты и глядя на обнаженного Рэйвенскрофта, вполне живого и реального мужчину, Кассия поняла, как сильно она ошибалась. Только теперь до нее дошло, почему многие скульпторы отдавали предпочтение именно мужскому телу, мужскому образу. С Рэйвенскрофта вполне можно было бы лепить настоящее произведение искусства.

Кассия почувствовала, как вся загорается изнутри. Волна тепла медленно, словно горячий воздух от недавно разожженного огня, стала обволакивать все ее тело. А она продолжала любоваться Рольфом, позабыв обо всем на свете, не ощущала даже бешеного сердцебиения, ибо все ее внимание было обращено только на него, на его силуэт, очерченный сиянием заходящего солнца, на его загорелую кожу, на которой разноцветными огнями переливались капельки воды.

Впервые в жизни Кассия видела обнаженного мужчину. Она нашла тело Рольфа удивительно красивым. Вот он стал намыливать себе руки и шею. Каждый мускул четко обозначился, волны мышечных сокращений стали прокатываться по его спине и плечам. Кассии захотелось почувствовать под своими пальцами кожу его скользких намыленных рук. Неужели на ощупь эти руки окажутся такими же крепкими, как и на вид?..

Она внезапно почувствовала родившееся внутри нее желание, которое сразу же настойчиво заявило о себе…

Кассия стояла и нервно сжимала в руке носовой платок, как вдруг… Рольф стал поворачиваться!

Резко развернувшись, Кассия опрометью бросилась из комнаты вдоль по коридору в свою спальню.

— Клайдсуорс, это ты, старина? Мне нужно полотенце. Не будешь ли ты так любезен…

Рольф уставился на дверь. Он готов был поклясться, что кто-то входил в комнату. Но на пороге никого не было. Только дверь была приоткрыта.

Выйдя из ванны, чтобы вновь запереть дверь, он вдруг заметил что-то белеющее на полу у самого выхода из комнаты. Наклонившись, он поднял с пола скомканный носовой платок. Это был очень изящный, явно женский платок, отделанный венецианским кружевом. В углу золотом была вышита большая буква «К».

Улыбка скривила губы Рольфа. Он поднес платок к лицу и вдохнул пьянящий аромат, сразу вспомнив его и догадавшись о том, кто заглядывал к нему в комнату.




Глава 9


До конца вечера Рольф больше не виделся с Кассией. К ужину она не вышла. Линетт сообщила, что хозяйка попросила принести еду в комнату, так как чувствует сильную головную боль. Линетт передала также от имени Кассии извинения его сиятельству за свое вынужденное отсутствие.

Грум Кигман — тот самый бедняга, которому утром Кассия приказала убрать Рольфа с дороги и который не справился со своей задачей, — сразу же после ужина отлучился, передав Клайдсуорсу, что хозяйка вручила ему письмо, которое он должен незамедлительно доставить по назначению.

К десяти часам вечера у Рольфа в голове завертелась тревожная мысль: может быть, Кассия тайком покинула дом? А уход Кигмана — всего лишь отвлекающий его внимание маневр, который должен был убедить Рольфа в том, что Кассия на месте.

Он пришел к выводу, что Кассия совсем не похожа на обычных «благовоспитанных» леди. Она выглядит так же… «От нее даже исходит такое же благоухание», — с кривой ухмылкой подумал он. Но вместе с тем у нее есть своя голова на плечах, что является большой редкостью для знатной молодой особы. Рольф восторгался этим выгодным отличием Кассии от остальных представительниц слабого пола. Впрочем, она не ординарна. Поэтому он вполне допускал, что она могла сбежать ночью из дома.

В половине одиннадцатого Рольф не выдержал и поднялся к ней в спальню. Увидев, что его подопечная никуда не убежала, он облегченно вздохнул. Кассия спала на своей постели, свернувшись калачиком на не разостланной постели. Она уснула, даже не сняв своего траурного платья.

Он подошел к постели. Кассия выглядела удивительно беззащитной. На столике перед кроватью стоял поднос с нетронутым остывшим ужином. Она выпила только полчашки чая. Ее воспитательница, тучная и ко всему равнодушная Уинифред, пристроилась на маленькой раскладушке в дальнем углу комнаты. По всей спальне разносился ее раскатистый храп.

Рольф уже повернулся, чтобы уйти, как вдруг почувствовал, что в спальне сквозняк. Обернувшись к окну, он заметил, что оно приподнято на несколько дюймов, и решил закрыть его.

Зачем они держат окно открытым? Ведь на дворе почти зима и по ночам бывает очень холодно. Может быть Кассия на самом деле планировала побег? Тогда нет ничего удивительного в том, что она заснула одетая. Правда, нигде не видно дорожной сумки, да и туалетные принадлежности на своем месте.

Рольф задумался. Кассия не дурочка и не могла не понимать, что в дорогу ей необходимо захватить хотя бы одну смену белья и по меньшей мере расческу. Но ее расческа лежала на туалетном столике в окружении заколок и ленточек.

Вздохнув, он опустил окно, задвинул шпингалет и вновь повернулся к двери, но снова остановился на полпути. На этот раз его внимание привлекли листки бумаги, в беспорядке разбросанные на столе. Все в комнате лежало на своих местах за исключением этих листков. Сам не зная, зачем он это делает, Рольф подошел к столу, поднял один из них и взглянул на него при свете луны.

Это был рисунок, изображавший маленькую певчую птичку. «Если не ошибаюсь, это дартфордская порода», — подумал Рольф. У серо-оранжевой птички был короткий заостренный клюв и большие глаза, в которых сквозило живое любопытство. Она сидела на ветке вяза, чуть наклонив головку, и будто смотрела на Рольфа с таким же интересом, с каким он рассматривал ее. Рисунок был выполнен обычным угольным карандашом, но настолько мастерски, что, казалось, в любую минуту это маленькое создание может вспорхнуть со своего насеста и исчезнуть с листка бумаги.

Рольф отложил рисунок и начал разглядывать остальные. На некоторых были изображены разные предметы и вещи, которые находились в этой комнате или были видны из окна. Например, платье, аккуратно перекинутое через спинку стула, а рядом пара домашних туфель. Покосившаяся вывеска лавки галантерейщика, та, что находилась на углу улицы. На всех рисунках были запечатлены самые прозаические вещи, но настолько искусно выписанные, что поистине создавали определенное настроение и способны были найти отклик в душе всякого, кто смотрел на них. Далеко не все художники, работы которых до сих пор довелось видеть Рольфу, могли похвастаться подобным мастерством.

Отдельной стопкой лежало еще несколько рисунков. Они были повернуты обратной стороной. Рольфу захотелось посмотреть и их. «Ага, да это никак наш щеголеватый кузен Джеффри!» — едва не воскликнул он, взяв со стола первый из пачки. Джеффри был изображен сидящим на стуле, таким, каким запомнился ему сегодня днем во время своего посещения этого дома вместе с мистером Финчли, до того как узнал о роковом для себя прошении маркиза Сигрейва на высочайшее имя и еще надеялся получить наследство. Вольная поза, в которой он развалился на стуле, казалось, говорила о том, что весь мир лежит у его ног. Художник не упустил ни одной детали, будь то кружевные манжеты сорочки или башмаки с пряжками, кроме одного: вместо лица было темное пятно.

На другом рисунке была изображена служанка. Она стояла перед зеркалом, приложив к себе платье и словно оценивая, как бы оно смотрелось на ней. Судя по покрою и украшениям, платье явно не могло принадлежать ей. Одна нога девушки была чуть выставлена вперед, головка склонена набок. Портрет был выполнен так искусно, что, казалось, девушка вот-вот пустится в пляс. И опять, как и на первом рисунке, художник не забыл ничего за исключением лица. Снова на его месте было лишь темное пятно.

Рольф не сомневался, что автором этих рисунков могла быть только Кассия. Непонятно было только, почему она не рисовала лиц.

Отложив рисунки, Рольф вновь приблизился к ее постели. Внимательно вглядевшись в лицо Кассии, освещенное лунным светом, пробивавшимся в окно, он понял, что перед ним, несомненно, самая красивая женщина из всех, что до сих пор встречались ему на жизненном пути. Причем сон красил ее еще больше. Бодрствующая Кассия всегда держалась настороженно, словно каждую минуту опасаясь нападения. Сейчас же на ее лице был покой и оно приобрело удивительно мягкое выражение.

Еще утром во дворце он подметил, что она доставала ему до подбородка, то есть была несколько выше большинства других женщин. Да и манера держаться — Кассия всегда ходила с высоко поднятой головой, — казалось, добавляла ей роста.

Ее грудь, насколько он мог рассмотреть ее под черным траурным платьем, была не особенно пышной, но и не маленькой. Вообще все в ее фигуре, казалось, было подчинено строгим требованиям закона пропорций. Ему захотелось прикоснуться к ее обнаженным грудям руками, накрыть их ладонями… Глядя на то, как они вздымаются от ее ровного дыхания, он испытал острое желание зарыться в них лицом, услышать учащенное биение ее сердца…

Как же можно было заподозрить в этой женщине, которая так удивительно рисует и выглядит во сне такой беззащитной и невинной, убийцу? Невозможно себе представить, что она, зажав в руке нож, с дикой яростью вонзает его в горло собственного отца…

Но если Кассия не виновна, то, значит, кто-то специально подстроил все так, чтобы ее обвинили в преступлении, которого она не совершала.

Или она просто ко всему прочему еще и одаренная актриса, умеющая внушать к себе предельное доверие?..

Рольф склонялся к тому, что Кассия никого не убивала, но твердой уверенности у него не было. Он еще слишком мало ее знал. Кассия сложный человек, и, чтобы понять ее, потребуются годы, может быть, даже вся жизнь, тем более что с каждой минутой загадок становится еще больше.

Рольф не помнил, сколько времени простоял у постели Кассии, но, когда он наконец решил покинуть спальню, его внимание привлекла бутылочка с настойкой опия, которая стояла рядом с чайником на столике у постели. Что-то подсказало ему, что Кассия приняла это снотворное отнюдь не только из-за того, чтобы не слышать громкого храпа Уи-нифред.

Прошедший день принес в ее жизнь много тревог и волнений. Немудрено, что она долго не могла заснуть.

Впрочем, Кассия вела себя довольно странно. Она не походила не только на убийцу, но и на счастливую наследницу. Действительно, получив такие деньги, казалось бы, она должна радоваться, а не запираться в своей комнате на весь вечер так, как будто пришел конец света. Любой, став обладателем такого огромного наследства, кричал бы об этом во все горло на каждом углу.

Кассия, наоборот, замкнулась в себе. Она получила большие деньги, но ясно дала понять, что не желала такого поворота событий и предпочла бы, чтобы основным наследником стал этот хлыщ Джеффри, ее кузен. Джеффри…

Вот, похоже, кем следует заняться всерьез. Рольфу припомнились объяснения мистера Финчли по поводу того, почему маркиз не оставил состояния своему племяннику, самому вроде бы предпочтительному кандидату в наследники. Итак, Джеффри любит прожигать время за карточными столами. Интересно, в какие долги он уже успел влезть?

Может, именно плачевное финансовое положение толкнуло молодого человека на преступление? Он убил отца Кассии, а саму Кассию поставил под подозрение, рассчитывая получить все наследство? Возможно, возможно… Во всяком случае, в этой версии было больше смысла, чем в той, согласно которой это хладнокровное злодеяние совершила Кассия.

Рольф отметил про себя, что нужно будет попросить Данта разобраться с этим.

С другой стороны, Кассия была приближенная короля и вполне могла узнать о том, что ее отец направил Карлу прошение. Зная, что она станет после смерти маркиза Сиг-рейва единственной наследницей всего его состояния, она решает убить его… Ведь ее застали на месте преступления, и руки ее были выпачканы кровью. А Рольф по собственному опыту знал, что все женщины от природы талантливые актрисы и способны внушить окружающим все что угодно. Умная, красивая женщина… А как ловко она сегодня утром манипулировала королем! Такая женщина в состоянии совратить даже монаха, давшего обет безбрачия, заморочить ему голову жаркими поцелуями и страстными посулами, а потом украсть его сердце, гордость и душу… И все исключительно ради забавы.

Кому, как не Рольфу, было знать это, ибо его самого однажды уже лишили и сердца, и гордости, и души. Но он не собирался повторять свою ошибку во второй раз.




— Доброе утро, лорд Рэйвенскрофт. Рольф отложил в сторону номер «Паблик интеллидженсер» Л'Эстранжа и поднялся из-за стола навстречу Кассии.

На ней опять было черное платье, но на этот раз уже не такое строгое, чуть более свободного покроя. Да и прическа была менее строгой, чем накануне. И вообще вид у нее был вполне отдохнувший.

— Доброе утро, леди Кассия. Сегодня вы выглядите гораздо лучше, чем вчера. Хорошо выспались?

Кассия села за стол. Она подождала, пока исполнительный Клаудсуорс нальет ей чаю и поставит перед ней бисквиты и небольшую вазочку с айвовым мармеладом, и только после этого ответила:

— Да, спасибо, милорд. Сегодня мне гораздо лучше, и я чувствую, что должна извиниться перед вами. В последнее время на меня обрушилось столько событий… Погиб отец, потом ваше появление в моем доме, наконец, мистер Финчли со своими потрясающими новостями… Я не выдержала, сорвалась. Надеюсь, вы поймете мое состояние.

— Конечно. Так же, как и вы, надеюсь, поймете, что даже при всем моем желании я не позволил бы себе уклониться от выполнения приказа короля.

Кассия очаровательно улыбнулась:

— Конечно.

Она взяла печенье и стала намазывать на него тонким слоем мармелад. Невольно мысли ее вернулись ко вчерашнему вечеру, и ей сразу же вспомнился обнаженный Рольф, принимающий ванну. Такое не забывается. Она настолько была еще под впечатлением увиденного, что не сразу услышала, как он обращается к ней:

— Леди Кассия?

— Ах, простите меня, лорд Рэйвенскрофт. Я просто кое-что вспомнила.

— Судя по выражению вашего лица, воспоминание было из приятных.

Кассия почувствовала, что начинает заливаться краской, и испугалась, что он сможет прочесть ее мысли, хотя и понимала, что это глупо. Она могла мечтать о самом сокровенном, не опасаясь того, что кто-то насмеется над этим.

Она не знала, что ответить ему:

— Вы что-то сказали, милорд?

— Я просто спросил: уж не вы ли обронили это? Он протянул руку и что-то положил на стол прямо перед ней. Это был носовой платок, который Кассия мгновенно узнала. Накануне вечером, мучаясь головной болью, она смочила его в ароматической воде и приложила ко лбу. Именно этот платок она чуть позже нервно сжимала в руках, стоя на пороге Зеленой комнаты и заворожено глядя на моющегося Рольфа.




Глава 10


Кассия почувствовала, что неудержимо краснеет. Каким образом ее платок мог оказаться у него? Значит, она обронила его в Зеленой комнате и теперь Рэйвенскрофт догадался?..

— А где вы нашли его, милорд? — стараясь не показать своей заинтересованности, спросила Кассия, подняв на него глаза.

— Самое странное, что я заметил его на полу Зеленой комнаты вчера вечером. В тот момент, когда я принимал там ванну. Ведь это ваш платок, не так ли?

Рэйвенскрофт не сомневался, и это было видно по его смеющимся глазам. Возможно, она ошиблась, полагая, что посторонний человек не способен прочесть ее мысли. Возможно, они для него как открытая книга. Возможно…

— Должно быть, это Линетт случайно обронила его там.

«Господи, зачем я это сказала?!» Рольф усмехнулся:

— Должно быть.

В холле раздался спасительный стук во входную дверь. Через несколько мгновений на пороге комнаты показался дворецкий Клайдсуорс;

— К вам гостья, леди Кассия. Кассия облегченно выдохнула:

— Ах да, конечно. Проведи, Клайдсуорс, я давно ее жду.

За дальнейшими событиями, случившимися в следующие несколько минут, Рольфу поистине трудно было уследить. В комнату вихрем влетела молодая женщина, одетая с головы до ног во все желтое. Ее появление ассоциировалось в голове Рольфа со штормами, которые то и дело происходили на южном побережье в Рэйвенвуде. По крайней мере оно было таким же шумным.

— Милая Кассия, как твои дела? Я так счастлива, что ты позвала меня сегодня к себе на чай. Получив твое приглашение, я настолько разволновалась, что поднялась с постели с рассветом. Пришлось потом терпеливо прождать несколько часов, чтобы не свалиться тебе наголову неприлично рано. Боже, я с ума схожу от тревоги за тебя, ведь мы не виделись с самых похорон. Ну, как ты? Без тебя королевский двор уже не тот, хотя до меня дошли слухи о твоем вчерашнем появлении в Уайтхолле. Ты же знаешь, как у нас болтают. Я также слышала — к своему вящему удовольствию, — что ты хорошенько отделала нашу дражайшую Барбару Палмер. Эх, жаль, меня там не было! Зато я навестила королеву и должна констатировать, что настроение у ее величества после твоего визита заметно поднялось. Так что, сама видишь, тебе необходимо поскорее вернуться к исполнению своих обязанностей фрейлины. А что до меня, то я без тебя уже просто вся позеленела от скуки и…

Тараторившая, как сорока, молодая женщина вдруг заметила Рольфа и тут же протянула ему для поцелуя ручку, обтянутую желтой лайковой перчаткой.

— А кто этот красавец, что завтракает сегодня вместе с тобой? Неудивительно, милая, что ты вдруг превратилась в такую домоседку.

Рольф поднялся со своего места, недоумевая, каким образом всего за минуту это маленькое создание на одном дыхании сумело произнести такой пространный монолог. Он прикоснулся к ее ручке вежливым поцелуем.

— Лорд Рэйвенскрофт к вашим услугам, мадам. Не выпуская своей маленькой ручки из его рук, «мадам» с нескрываемым восторгом на лице вновь повернулась к Кассии:

— Наконец-то я нашла ответ на вопрос, который не дает покоя всем лондонцам! Да, все-таки остался еще в Англии один джентльмен, и вот он стоит передо мной! Не то что другие, которые, похоже, вместе с возвращением монархии потеряли все представления о морали и манерах!

Она вновь перевела глаза на Рольфа и очаровательно улыбнулась:

— Здравствуйте, милорд. Меня зовут Корделия. Леди Хаслит. И я, безусловно, также к вашим услугам.

Следующие два часа пролетели за чаем и великолепным печеньем кухарки Кассии. Они сидели в гостиной, и Корделия делилась с ними последними слухами и сплетнями, которыми всегда полнился Уайтхолл. Рольф диву давался, как много известно этой молодой болтушке про жизнь совершенно посторонних для нее людей, и надеялся, что ей не придет в голову переключиться на него.

Корделия была замужем за неким Персивалем Фэншоу, десятым графом Хаслитом, которого в настоящий момент не было при дворе, о чем его молодая супруга очень печалилась. Лорд Хаслит был назначен командовать ротой королевских солдат, но где именно, леди Хаслит было неизвестно. И это ее очень беспокоило: вот уже почти целый год она не виделась со своим благоверным.

Рольф уже знал, что Кассия знакома с леди Хаслит, которая настоятельно просила его обращаться к ней по имени, еще с детства. Они обе со своими родными покинули Англию в начале гражданских войн, пересекли пролив Ла-Манш и оказались во Франции, последовав за смещенным английским королевским двором в ссылку. Они познакомились на одном вечере, устроенном матерью Кассии, и с тех пор практически не расставались.

От зорких глаз Рольфа не укрылась та благотворная перемена в настроении, которая произошла с Кассией в ту самую минуту, когда она увидела влетевшую в комнату Кор-делию. Словно на нее снизошло некое умиротворение, которого ей так сильно не хватало в последнее время. Рольфу никогда раньше не приходилось видеть двух столь не похожих друг на друга женщин, и вместе с тем он не мог не чувствовать, что им хорошо вместе. Возможно, именно различия привлекали их друг к другу. Если Кассия была образцом благопристойности и изящества, то Корделии, похоже, не было никакого дела до светских правил приличия. Она даже задрала юбки до колен, чтобы показать подруге свои желтые туфельки с огромными желтыми бантами, при этом, кажется, совершенно позабыв о том, что рядом сидит мужчина, который получил равную с Кассией возможность полюбоваться туфельками, а заодно и парой прелестных ножек.

Леди Хаслит произвела на Рольфа исключительно приятное впечатление. Она была недурна собой, умна и, как ему показалось, в отсутствие супруга не изменяла ему с другими мужчинами, как это делали многие ее сверстницы. О любовных похождениях придворных она говорила настолько свободно, что не смолчала бы и о своих, если бы они были.

И хотя брак Корделии и лорда Хаслита был по расчету, который, как правило, приводит к тому, что супруги очень скоро начинают жить раздельно и подыскивать себе любовников, они, похоже, сумели найти между собой не только согласие. Судя по тоскующему блеску в глазах Корделии, который появлялся всякий раз, стоило ей заговорить о муже — она называла его «Перси», — можно было понять, что Корделия влюбилась в того, за которого ее выдали замуж из-за денег.

— А потом, — проговорила Корделия, невольно выводя Рольфа из состояния задумчивости, — король попросил ее величество повторить новое слово, которому он ее научил накануне. Повторить, обращаясь к лорду Бэкингему. Кстати, наша дражайшая Барбара Палмер также при сем присутствовала. И тогда королева перед всеми собравшимися объявила, что, судя по всему, король настолько преуспел в годег вместе с ней, что скоро это станет всем заметно.

Корделия бросила быстрый взгляд на Рольфа, который был явно поражен, услышав это слово, произнесенное леди в открытом разговоре, что и отразилось на его лице. Она улыбнулась и торопливо добавила:

— Прошу прощения, лорд Рэйвенскрофт. Похоже, я забыла о том, что мы с подружкой не одни.

Отдав дань светским приличиям, она вновь обернулась к Кассии и, кажется, снова позабыла про Рольфа.

— Я слышала, что этому небольшому трюку в области словоупотребления английского языка королеву научила некая гостья, которая навещала ее величество передо мной. Уж не ты ли, Кассия, была той гостьей?

Кассия улыбнулась, не подтверждая и не опровергая предположения подруги:

— Как отреагировал на шутку король?

— Он, откинув голову, залился безудержным смехом, который не прекращался в течение по меньшей мере пяти минут. Нам пришлось даже хлопать его по спине и распахнуть окна, чтобы он смог отдышаться и прийти в себя. Всем присутствующим шутка пришлась по душе, даже старику Кларендону, который позволил себе усмехнуться, — всем, кроме, конечно, нашей дражайшей леди Каслмейн, которая была оттеснена другими на второй план, а потом и вовсе уехала из дворца. Очевидно, для того, чтобы постараться придумать что-нибудь в отместку королеве.

— Уехала? Как я рада за ее величество. Не часто ей удается поставить на место эту мегеру.

Кассия скосила глаза на двери, в которых неожиданно появилась Уинифред. Воспитательница вошла в гостиную, приблизилась к Кассии, шепнула ей пару слов на ухо и ушла.

— Мне нужно обсудить с кухаркой меню на эту неделю. Я отлучусь ненадолго? А вы продолжайте пока без меня.

Рольф поднялся, будучи разрываемый противоречивыми чувствами: долг требовал от него последовать за Кассией, а светские приличия — остаться с леди Хаслит. Впрочем, решение приняли за него.

— Лорд Рэйвенскрофт, садитесь же обратно и расскажите о себе. Как я слышала, вы весьма поспособствовали в деле реставрации в Англии монархии. Меня эта тема очень волнует. Было опасно? Ну, расскажите же! Умираю от желания поскорее узнать все в подробностях!

«Господи, ей бы следователем священной инквизиции работать! — подумал Рольф, — Интересно, сколько всего она уже про меня знает?»

— Я был всего лишь рядовым участником событий.

Корделия начала с увлечением пересказывать ему давние, уже поросшие мхом истории военного лихолетья, и только спустя примерно полтора часа Рольф наконец понял, что его обвели вокруг пальца. Как ловко обманули! Когда осознание этого окончательно снизошло на него, он решительно поднялся из-за стола, за которым они сидели вместе с леди Хаслит, прервав ее на полуслове, и вышел из комнаты.

Как он и предполагал, Кассии на кухне не было. Не было ее и наверху, в спальне. И вообще в доме. Преданные своей хозяйке слуги ничего не пожелали сообщить ему, даже грум Кигман. «Верные люди, черт бы их побрал!» — возмущался Рольф, бегая по коридорам и распахивая подряд все двери. В нем быстро закипал гнев, поэтому когда он через некоторое время вернулся в гостиную, то был уже вне себя от ярости.

— Где она? — резко спросил он, остановившись прямо напротив Корделии.

Леди Хаслит как ни в чем ни бывало отхлебнула чаю из своей чашки и изобразила на лице невинное и искреннее удивление:

— Прошу прощения, лорд Рэйвенскрофт, о ком Это вы?

— Вам, черт возьми, это прекрасно известно! Дьявол! Куда отправилась Кассия?!

— Милорд, вам не следовало бы употреблять подобные выражения в присутствии дамы. Я…

— Не пытайтесь и дальше выставлять меня дураком. Не делайте этой ошибки, леди Хаслит. Поверьте, уж лучше иметь меня в стане друзей, чем врагов. Я спрашиваю в последний раз: где она?

Корделия задумалась на минуту, взвешивая про себя эту угрозу. Осознав, что с Рольфом ей с ее коварной и изобретательной подругой управиться будет отнюдь не так легко, как с другими мужчинами, она опустила голову и тихо проговорила:

— В Вестминстере, в офисе своего отца. Даже не поблагодарив Корделию за эту информацию, Рольф быстро вышел из комнаты и, оказавшись на улице, схватил наемный экипаж, стоявший в углу под тенью ветвистого вяза.

Все дороги на Вестминстер были забиты уличным движением. Экипаж еле плелся. Рольф не переставал подгонять возницу, яростно сжимая и разжимая кулаки и думая о том, что он сделает с Кассией, как только доберется до нее. К тому времени когда они достигли-таки места назначения, в его голове вертелось уже довольно много различных вариантов наказания, самым легким из которых было привязывание к дереву. Впрочем, пока он еще не знал точно, как поступит. Одно ему было ясно: как только он найдет Кассию, она ему заплатит за свой проступок.




Выйдя из отцовского офиса и прикрыв за собой дверь, Кассия осмотрелась по сторонам. В холле было пусто.

Она очень рассчитывала на то, что Корделии удастся подольше задержать Рэйвенскрофта. Впрочем, она сомневалась в успехе: Рэйвенскрофт не дурак. Корделия смогла выиграть время на то, чтобы Кассия сбежала из дома, может, ей удастся задержать его еще на несколько минут, но не больше. Такой человек, как Рэйвенскрофт, очень скоро сообразит, что его одурачили. Он, конечно, поймет, что никакого меню на неделю не составлялось, что никакая кухарка ее не звала и что на самом деле Кассия, несмотря на обещание, сбежала из дома.

Если бы ей только удалось отыскать здесь тот документ, на существование которого намекал отец в своем посмертном письме, это, пожалуй, несколько успокоило бы ее совесть, угрызения которой не давали ей покоя с той самой минуты, как она вышла из дома на улицу. Но документа Кассия не нашла.

«Почему мне так стыдно? — недоумевала она. — Я ничем Рэйвенскрофту не обязана. Не я назначала его присматривать за мной».

Но, несмотря на это мысленное самоуспокоение, внутренний голос продолжал твердить, что она поступила нечестно.

Теперь король обвинит его в нерадивости, раз он проморгал свою подопечную. Может, еще не поздно? — отчаянно подумала она. Может, ей еще удастся незаметно пробраться обратно в дом. И все-таки маловероятно, что он не спохватился и уже не ищет ее. Что она скажет ему, когда он спросит, где ее носило? Ему вовсе не следует знать, зачем она совершила этот побег.

Ясно одно: необходимо как можно быстрее вернуться домой.

Кассия сунула ключ, который ей дал Клайдсуорс, в карман плаща и покинула здание. Главное сейчас, не столкнуться ни с кем из знакомых. Услышав чьи-то приближающиеся шаги, она юркнула в темную нишу, подождала, пока человек пройдет мимо, и лишь через несколько минут решилась выйти.

Если кто-нибудь, не дай Бог, увидит ее или, еще хуже, узнает, последствия могут быть для нее просто катастрофическими. Особенно после того, как по округе разнесется слух о прошении, которое отец подавал на высочайшее имя, желая сделать ее единственной своей наследницей. А слух этот, как она знала, разнесется очень скоро. Все тайное довольно быстро в этом городе становилось явным. Ибо люди, служившие при славном и великом королевском дворе, к разглашению даже самой секретной информации относились как к веселой забаве.

Понимая, что в этих сплетнях она будет заклеймена как убийца, погубившая собственного отца ради денег, которые он по своей наивности завещал ей, Кассия не имела права рисковать и быть замеченной кем-нибудь так близко от отцовского офиса. Любой ее поступок, выходящий за рамки обычного, неизменно подкрепит подозрение в ее виновности, а ей и так уже хватает неприятностей.

Накинув на голову капюшон плаща. Кассия вышла на улицу. Снаружи двор перед Хорс Гардс [3 - штаб Конногвардейского полка] был запружен лошадьми, экипажами и народом. Только что на часах пробило полдень, и возницы ожидали своих вельможных пассажиров, чтобы развезти их по домам. Кучера обменивались грубыми ругательствами, некоторые даже размахивали над головой хлыстами, пытаясь выгадать для своего экипажа местечко поближе к тротуару, чтобы хозяину или хозяйке не пришлось пробираться к нему через весь двор по грязи и конскому навозу, после чего уже нельзя было рассчитывать на хорошие чаевые.

Кассия стала отыскивать своего возницу. Она щедро заплатила ему за то, чтобы он подождал ее возвращения. Наконец она увидела, что он стоит у Голбейнских ворот на противоположной стороне двора.

Похоже, он не замечал ее, во всяком случае, не делал никаких попыток подъехать к тротуару, на котором она стояла. Кассия не стала махать ему рукой и кричать, чтобы не привлекать к себе внимания. Она сама пошла к нему через весь двор, маневрируя между другими экипажами. Главное было — удержать на голове капюшон и не наступить на конский навоз. Ее то и дело толкали мордами храпящие и танцующие на месте норовистые лошади, а также люди, которых тут тоже было немало.

Когда до экипажа оставалось совсем немного, она вдруг увидела, что возница начал разворачиваться. Экипаж стал удаляться от Кассии. Похоже, кучер решил вернуться в город один.

«Боже, подождите!» — едва не крикнула она. Пытаясь догнать экипаж, Кассия оттолкнула от себя какую-то беспокойную кобылу. Та лягнула ее так, что Кассия стала терять равновесие. Чтобы не наступить ногой в огромное конское яблоко, она начала балансировать руками, и в результате капюшон, с помощью которого она до сих пор сохраняла свое инкогнито, съехал с головы. Но это ее уже не волновало. Необходимо было во что бы то ни стало остановить экипаж. Она стала кричать вслед отъезжавшему вознице, но в этот момент что-то сильно ударило ее сзади между лопаток.

Кассия полетела лицом вперед на булыжную мостовую, успев в самое последнее мгновение выставить перед собой руки. Она тут же попыталась подняться и вдруг увидела другой экипаж. Он был такой же черный, с парой таких же вороных коней и на огромной скорости несся прямо на нее.

Кассия замерла на месте, не спуская широко раскрытых глаз с мелькающих, цокающих по мостовой копыт. Кони неслись прямо на нее. Еще несколько секунд, и ее раздавят…

Именно так бы и произошло, если бы две сильные и неизвестно откуда взявшиеся руки не обхватили ее за талию и не рванули в сторону. Через мгновение вороные промчались по тому месту, где она только что лежала.

Не слыша ничего, кроме шума бьющейся в висках крови, Кассия обернулась на доброго джентльмена, готовясь горячо поблагодарить его за то, что он спас ей жизнь, когда вдруг услышала возле самого своего уха знакомый голос:

— Я сильно ошибался, леди Кассия, когда говорил, что вы не похожи на дуру, ибо только последняя дура могла решиться на тот поступок, на который решились вы.




Глава 11


Рольф тащил ее вперед через толпу, мимо экипажей и лошадей. Его пальцы крепко сжимали ее тонкое запястье. Кассию всю трясло от страха, но она не знала, в чем причина такого состояния: то ли она так испугалась того, что ее сейчас чуть не переехал экипаж, то ли того, что ее поймал Рэйвенскрофт. Он молча тянул ее через весь двор. Молчала и она. Только морщилась от боли, казалось, он сейчас выдернет ее руку из сустава. В отличие от нее — будь он проклят! — Рэйвенскрофт прошел через весь двор, как нож сквозь масло, и остановился только тогда, когда толпа и шум остались у них за спиной. Он запихнул ее в небольшую нишу, откуда никто не мог бы следить за ними.

Рольф взял ее за плечи и хорошенько встряхнул:

— Вы хоть понимаете, что едва не погибли сейчас, идиотка?! Откуда в вас сразу взялось столько глупости? Я вообще не понимаю, на что вы рассчитывали, изобретая этот свой дурацкий план побега?

Кассия смотрела на него широко раскрытыми глазами.

Сердце бешено колотилось в груди. Он нависал над ней, словно темная, грозовая туча, глаза его сверкали яростью, а лицо было настолько близко, что она чувствовала его горячее дыхание на своих щеках. И куда только подевались колкие слова, которые всегда в таких случаях приходили в голову и мгновенно срывались у нее с языка? Где тот решительный отпор, который она всегда готова была дать любому мужчине, посмевшему разговаривать с ней в таком тоне? Ей показалось, что у нее вообще пропал дар речи.

В глубине души Кассия понимала, что у Рольфа есть все основания злиться на нее, ибо она нарушила данное слово и сделала то, чего обещала не делать. Она попыталась найти хоть какое-то объяснение своему действительно глупому поступку, но не нашла.

— Простите… — лишь тихо сказала она.

— По-вашему, этого достаточно? Может быть, вы все-таки поблагодарите меня за то, что я спас вам жизнь? Мне кажется, это было бы более уместно. Впрочем, возможно, вы и не заметили того, что оказались на волосок от смерти? И конечно, погибли бы, не случись меня рядом с вами в этот момент! Интересно, допускали ли вы подобное развитие событий, когда составляли сегодня утром вместе со своей очаровательной подругой план того, как одурачить меня?

Кассия не знала, как ей объяснить свой поступок. Рольф грозно нависал над ней, развивая свой возмущенный монолог, а она… В сущности, никогда еще Кассия не чувствовала себя такой дурой.

— Для чего вам вдруг понадобилось изобретать этот дурацкий план и сбегать от меня, можно у вас узнать? Я бы сам привез вас сюда, если бы вы попросили меня об этом. Но вы не сделали этого! Почему?

Кассия не знала, можно ли рассказать ему все, другими словами, можно ли ему довериться. Она колебалась, ибо знала по собственному горькому опыту, что в этом мире даже преданный друг в одночасье может превратиться в злейшего врага.

Впрочем, Рольфа никто не заставлял пускаться на ее поиски, после того как он разоблачил их с Корделией задумку и понял, что его подопечная скрылась. Он вполне мог бросить ее на произвол судьбы. Остался бы в доме, продолжал бы пить чай и мило болтать с Корделией до самого вечера. А Кассия лежала бы на этом грязном дворе, раздавленная экипажем. Но он кинулся на поиски, нашел ее и спас ей жизнь. До сих пор никто еще не делал для Кассии ничего подобного. И пусть даже Рэйвенскрофт всего лишь исполнял свой долг, но он спас ее.

— Я должна была приехать сюда, — пробормотала она, запуская руку в карман плаща. — Вот.

Рольф взял сложенное письмо одной рукой и, встряхнув, раскрыл его. Другой рукой он все еще крепко держал Кассию за плечо, словно боялся, что она вдруг может попытаться вырваться и убежать. Он быстро пробежал глазами письмо и вернул его.

— Как я понял, это то самое отцовское письмо, которое вчера вам вручил мистер Финчли? Кассия утвердительно кивнула:

— Я приехала сюда в поисках того документа, о котором упоминает отец.

— Нашли?

— Нет. Можно было и не ездить. Если бы я хорошенько подумала, то поняла бы раньше, что документа тут быть не может. Отец был очень скрытным человеком, а его подозрительность иногда переходила все границы разумного. Он никогда не стал бы хранить документ такой важности во дворце, где каждый может найти его.

Рольф наконец отпустил ее, но не отступил:

— А дома смотрели? Может, документ там?

— Сначала я тоже так думала. Но я перерыла почти весь дом, а мистер Финчли разобрал личные вещи отца и ничего похожего на тот документ, о котором он пишет в этом письме, мы не обнаружили.

Рольф на минуту задумался:

— Может быть, этого так называемого документа вообще не существует в природе? Кассия покачала головой:

— Зачем же отцу было писать о нем? И при этом еще подчеркивать, что одна я могу знать, где он спрятан? Нет, документ существует. И он где-то лежит. Где-то… И мне это место известно. Надо просто еще раз хорошенько подумать, взвесить все его слова и решить эту загадку, пока не поздно. Я понимаю, что должна найти этот документ и как можно скорее. Ибо, возможно, это окажется единственным способом доказать мою невиновность.

Как только они вернулись в дом, Кассия сразу же поднялась к себе в спальню и заперлась.

К ужину она, правда, спустилась, но села на противоположный от него конец длинного стола. Настолько длинного, что Рольфу, вздумай он начать с ней разговор, пришлось бы, пожалуй, передавать через лакея записки. Но он ограничился лишь приветственным кивком головы и сосредоточился на жареном фазане в остром апельсиновом соусе.

После ужина Кассия вновь вернулась в спальню. Должно быть, для того, чтобы попытаться за остаток вечера и ночь все-таки решить загадку с документом.

Рольф прошел в кабинет Сигрейва. Он уже знал о том, что именно здесь произошло убийство. Он тоже сидел, погруженный в свои мысли, но не о документе, а об этой странной женщине, которая хранила глубоко в себе все свои переживания и чувства, включая самые сокровенные страхи. Он сидел в кресле перед камином, рассеянно глядя на потрескивающий огонь и покачивая в руке рюмку с бренди, анализировал все события, которые произошли с тех пор, как он впервые переступил порог этого дома.

Ясно одно: Кассия боится. Боится, что ее закуют в железо, бросят в Тауэр и забудут о ней. Или еще хуже: повесят публично на глазах у всего Лондона. Повесят за преступление, которого она не совершала.

Когда она дала ему сегодня прочесть отцовское письмо, он увидел по ее глазам, что она уверена в своей невиновности и действительно жаждет отыскать доказательства. Но вместе с тем Рольф понимал, что она вполне могла разыграть всю эту комедию, начиная от самого прихода леди Хаслит. И все ради того, чтобы он поверил в ее невиновность.

Впрочем, вряд ли…

Ее никто не заставлял показывать ему отцовское письмо, о существовании которого, между прочим, она сама не знала до вчерашнего дня. А в письме этом намекалось на то, что были еще люди, заинтересованные в гибели Сигрейва. Но она почему-то решила довериться ему и показала письмо. А Рольф уже знал, что добиться доверия у такой женщины — дело непростое.

Он поднялся с кресла, прошел к окну и, отодвинув портьеры, выглянул наружу. И все-таки что за человек эта леди Кассия? Какова была ее прежняя жизнь, если в результате она стала такой загадочной?

Он смотрел на полную белую луну, висевшую над крышами домов, и размышлял. Кажется, у Кассии есть все, чего можно только желать. У нее прекрасные туалеты, дом со всеми мыслимыми удобствами. Она хорошо образована, красива, и все же в ее образе, который был виден окружающим, чего-то недоставало.

Рольф оглянулся на небольшие латунные часы, встроенные в каминную облицовочную доску. Еще не так поздно. Во всяком случае, в этот час светская жизнь в полном разгаре. Может, ему стоит обратиться к «нужному» человеку, который сможет дать ответы на интересующие его вопросы?

Рольф знал, к чьей помощи ему следует прибегнуть.

Он вышел из кабинета, снял с вешалки свой плащ и направился в… Уайтхолл.




Когда лодка уже приближалась к причалу у дворцовых ступеней, он впервые подумал о том, что, может быть, не стоило оставлять Кассию дома одну. Впрочем, он тут же успокоил себя тем, что она не предпримет второй попытки побега, во всяком случае, не так скоро после первой. Сам Рольф рассчитывал отсутствовать недолго. К тому же он поставил внизу в холле Кигмана, строжайше наказав ему никого не выпускать из дома и никого не впускать, кроме него самого, конечно.

Рольф быстро шагал по усаженной деревьями аллее, которая по периметру огибала дворец и вела к Банкетному залу. Вскоре до него стали доноситься звуки играющего оркестра. Путь освещали чадящие тростниковые факелы, то и дело в темноте кто-то негромко переговаривался, порой слышался легкий смешок. Рольф знал, что за аккуратно подстриженными деревьями в эту минуту проходит немало тайных свиданий.

Войдя в Банкетный зал, Рольф остановился в дверях и окинул внимательным взглядом присутствующих, которых было не так много. В этот вечер в соответствии с программой развлечений в Уайтхолле был театр масок. Известная пьеса в чудовищной постановке нескольких придворных дам. Зал смеялся в тех местах, где по их замыслу должен был переживать более глубокие и серьезные эмоции.

Рольф очень быстро нашел того, кто ему был нужен. Эта женщина явно выделялась из общей массы. Не теряя времени, он направился прямо к ней.

— Леди Хаслит, — проговорил он, приблизившись. — Рад вас снова видеть.

Увидев его, Корделия от неожиданности едва не выронила из руки бокал с вином. На ней был красивый наряд в сине-голубых тонах, подчеркивавший ее экстравагантность. Внимательно приглядываясь к ней, Рольф подумал о том, что Корделию никак нельзя было назвать придворной красавицей. Может, именно поэтому она всегда так броско одевалась: чтобы хоть этим выделиться из ряда тех фрейлин, которых Господь наградил более яркой внешностью.

— Лорд Рэйвенскрофт? Никак не думала увидеть вас сегодня вечером, — проговорила она, справившись с замешательством. — Надеюсь, вы пришли сейчас во дворец отнюдь не за тем, чтобы посмотреть этот ужасный театр масок? А где же Кассия? Что-то я ее не вижу.

— Когда я уходил из дома, ваша подруга уже лежала в постели. В объятиях Морфея. Должно быть, весь вечер изобретала новый и гораздо более коварный план, с помощью которого опять попытается выставить меня перед всем светом дураком. А это, знаете ли, утомительное занятие. Вот и заснула. Кстати, развейте мое любопытство, леди Хаслит, объясните, почему вы сами не участвуете в постановке? Учитывая ваш природный актерский талант, мне кажется, ваше присутствие на сцене заметно скрасило бы спектакль и подняло бы его на новый, качественно более высокий уровень.

Корделия с улыбкой посмотрела на него и откинула назад выбившийся из прически темный локон.

— Благодарю за то, что подметили во мне этот скромный дар, лорд Рэйвенскрофт, но мне кажется, что вы поступились сегодня вечером своим долгом перед королем, который велел вам постоянно находиться при Кассии, вовсе не для того чтобы обсуждать со мной вопрос моего неучастия в этой театральной постановке. А Кассия говорила мне, что вы исключительно преданный долгу джентльмен.

— Верно. Это избавляет меня от необходимости убеждать вас в том, что я покинул Сигрейв-Хаус, оставив там Кассию одну, не просто так. Если честно, я надеялся поговорить с вами кое о чем. Наедине.

Корделия ответила не сразу, пытаясь понять, искренен он или нет. Рольф молча ждал. Наконец она поднялась я дала ему знак следовать за ней.

Они вышли через маленькую боковую дверку и оказались в дальней части Банкетного зала, предназначавшейся скорее для слуг, чем для господ. Рольф не отставал от Корделии, которая провела его по нескольким коридорам. Они прошли мимо одного пьяного придворного, который валялся на полу, уткнувшись лицом в лужу собственной рвоты, и наконец остановились в Королевском саду в небольшом алькове, удаленном от главных прогулочных аллей.

— Надеюсь, вы понимаете, лорд Рэйвенскрофт, что я рискую своей репутацией, находясь здесь с вами? Видите ли, я замужем…

Рольф улыбнулся:

— А вот мне кажется, что вам, наоборот, хотелось бы, чтобы вокруг вашего имени завертелся небольшой скандальчик, леди Хаслит. Если бы вы действительно опасались за свою репутацию, то не увели бы меня в столь глухое уединенное местечко.

— Очко в вашу пользу, милорд. Остается только надеяться, что мы пришли сюда отнюдь не для того, чтобы соревноваться в остроумии и обмениваться любезностями.

— Вы правы. Я рассчитывал получить от вас ответы на несколько вопросов… — Помолчав, он докончил: — Относительно Кассии.

Едва договорив, Рольф сразу же почувствовал, как насторожилась Корделия. Взгляд ее тут же стал недоверчивым, глаза сузились.

— Что вам хотелось бы узнать о ней?

— Вы ведь не верите в то, что она убила отца, не так ли?

— Разумеется, не верю, хотя даже если бы это сделала и она, у меня язык не повернулся бы осуждать ее.

— Вот как? Отчего же?

Корделия внимательно заглянула ему в глаза, как бы решая, стоит ли доверяться ему и если да, то в какой степени:

— Мм, не знаю даже…

— Я пытаюсь помочь ей.

Несколько мгновений Корделия колебалась:

— Прежде чем я хоть что-нибудь расскажу вам о Кассии, вы должны прямо посмотреть мне в глаза и сказать, зачем вам это нужно.

Рольф прямо посмотрел ей в глаза и проговорил:

— Я не верю в то, что Кассия повинна в убийстве своего отца. И собираюсь доказать это. Но для этого мне необходимо лучше узнать ее. В частности, понять, почему она так настороженно и недоверчиво относится к окружающим.

Корделия вновь устремила на него пристальный взгляд:

— Ну, хорошо, лорд Рэйвенскрофт. Я верю в то, что вы искренне хотите помочь ей, поэтому расскажу что знаю. — Зайдя в тень, она опустилась на небольшую каменную скамеечку и дала ему знак сесть рядом. — Прежде всего, лорд Рэйвенскрофт, вы должны понять, что подобная замкнутость Кассии — это не что иное, как средство защиты. И вся ее прошлая жизнь доказала относительную эффективность этого средства.

— Средство защиты? От чего?

— От жизненных обстоятельств, конечно. В очень раннем возрасте Кассия покинула Англию вместе со своей матерью, чтобы сопровождать английский королевский двор в изгнание во Францию. А до гражданской войны мать Кассии была приближенной фрейлиной матери короля Карла, королевы Генриетты.

— Но ведь вас постигла та же судьба, вы тоже росли во Франции, разве нет?

— Верно, но у меня ситуация была принципиально иная. Видите ли, я воспитывалась в благополучной семье. Мои родители женились по любви, и им было предоставлено счастливое право выбора себе спутника жизни. У Кассии же все было по-другому. Брак ее родителей явился своего рода торговым соглашением между двумя семьями, деловой сделкой, устроенной и одобренной еще в те времена, когда мать Кассии была ребенком. Хуже того, после первого же знакомства между родителями Кассии возникла обоюдная неприязнь. И это еще мягко сказано! Насколько мне известно, мать Кассии просто ненавидела лорда Сигрейва.

— Ну что ж, обычная история.

— Верно. В нашей стране браки по расчету устраиваются за чашкой чая сплошь и рядом. Взять хотя бы наше венчание с Персивалем. Но тот брак — все же совсем иное дело. Ведь мать Кассии была влюблена в другого молодого человека и ненавидела лорда Сигрейва прежде всего за то, что тот разрушил ее возможное счастье. До меня даже доходили слухи о том, что в их первую брачную ночь она пыталась отказать лорду Сигрейву в близости, на которую он имел право как супруг, и тогда лорд Сигрейв взял ее силой. Говорили, что на следующее утро она нарочно спустилась к завтраку в платье с очень низким вырезом, чтобы все видели синяки, нанесенные ей новоиспеченным мужем.

— Я тоже слышал о том, что Сигрейв плохо обращался со своей женой. Но я не думал, что он был насильником. Корделия подняла на него глаза:

— Я удивлена тем, что вы, лорд Рэйвенскрофт, называете это насилием. Вы мужчина, а большинство мужчин не согласились бы с этим определением.

— Когда мужчина принуждает женщину к близости, я это не могу назвать иначе, как насилием, леди Хаслит. Корделия кивнула.

— Так или иначе, а это стало повторяться снова и снова, — продолжала она. — Лорд Сигрейв вознамерился зачать наследника, который продолжил бы род Сигрейвов по мужской линии. Разумеется, жена противилась. Но он насиловал ее до тех пор, пока она все-таки не понесла. Он ждал сына. В роду у Монтфоров почти всегда рождались мальчики. Поэтому лорд Сигрейв не скрывал своего разочарования, когда жена произвела на свет дочь…

…После рождения Кассии ее мать, желая проучить мужа, пошла по рукам и стала ложиться в любую постель к любому мужчине, если знала, что это поможет ее возвышению и карьерному росту при дворе. И в этом она настолько преуспела, что, если бы ей сейчас было столько же лет, сколько Кассии, она далеко обогнала бы леди Каслмейн по числу любовных свиданий с королем Карлом.

— А что делал в то время Сигрейв? Корделия покачала головой:

— Самое печальное, по-моему, заключается в том, что лорд Сигрейв любил свою жену. Но когда он понял, что она ему никогда не подчинится, он ожесточился. Все те годы, что мы жили во Франции, мать Кассии внушала ей свою ненависть к мужу, и когда мы вернулись на родину с новым королем, Кассия искренне полагала, что увидит на пирсе рогатого демона с длинным хвостом. И после смерти матери, которая при жизни своим поведением постоянно унижала ненавистного ей мужа. Кассия поняла, что ее страхи стали сбываться… Лорд Сигрейв пристрастился к бутылке и, напиваясь, начинал кричать на дочь, разговаривая с ней так, будто перед ним была его покойная жена, а не Кассия. Он даже называл ее именем жены. Словом, он обращался с ней так же, как с ее матерью. Я знаю это наверняка, лорд Рэйвенскрофт, ибо сама видела синяки на теле Кассии.




Глава 12


Рольф весь напрягся:

— Почему никто не пытался остановить его?

— Большинство только догадывались о том, что он творит с Кассией, поскольку лорд Сигрейв бил ее по тем местам, которые были у Кассии закрыты одеждой. А Кассия в этом отношении была совсем не похожа на свою мать. Если та буквально ходила по рукам, то Кассию воспитывала Уинифред, а эта женщина очень строгих правил и хорошо знала свое дело. Она воспитала ее в уважении к нормам приличия и морали, и Кассия выросла, как у нас говорят, благовоспитанной девушкой. В отличие от своей матери, которая выставляла напоказ свои синяки и всячески демонстрировала то, как с ней обращался лорд Сигрейв, Кассия держала в тайне все, что происходило между ней и отцом. Она скрывала это от всего мира и даже от меня. Я никогда так и не узнала бы правды, если бы однажды не вошла случайно без стука в ее спальню. Кассия как раз одевалась. Меня привели в ужас ее синяки и кровоподтеки. Она испугалась, кстати, не меньше моего и заставила меня поклясться, что я никогда и никому не расскажу о том, что видела. Если она узнает о нашем с вами разговоре, боюсь, она перестанет со мной разговаривать.

— Даю вам слово, что я не расскажу ей о ваших откровениях.

Корделия улыбнулась:

— Не знаю почему, но мне кажется, что я могу доверять вам. Я хорошо разбираюсь в людях и горжусь этой своей способностью. Да… Теперь, полагаю, вам понятно, почему Кассия внешне так холодна и равнодушна к окружающим. Это был единственный способ выжить в тех условиях, в которые поставил ее отец при жизни. Кассия прячет все свои переживания глубоко внутри себя. Ведь и я многого еще не знаю. Я содрогаюсь при мысли о том, сколько всего накопилось у нее в душе за эти годы… Внешне она холодна, и за это ее называют надменной и высокомерной. Вам, конечно, приходилось уже слышать то прозвище, которым ее наградили придворные?

— Леди Зима. Корделия нахмурилась:

— Да, отвратительная кличка. Кассия не заслужила такого к себе отношения. Понимаете, с самого начала всем было известно, что однажды она превратится в богатую наследницу. Кстати, это произошло бы и без прошения лорда Сигрейва. Ни для кого не было секретом, что жена маркиза отказывалась рожать ему сына. Это была своего рода месть за то, что тот разрушил ее жизнь и лишил семейного счастья с тем юношей, которого она любила. Так что все понимали, что рано или поздно все его состояние, или по крайней мере часть, перейдет к Кассии. Каждому придворному подлецу это было известно. А вы можете себе представить, что это значит, когда о человеке судят только по его титулу и деньгам?

Рольф нахмурился, вспомнив на мгновение другую женщину… Ту самую, ради которой, как он когда-то думал, всходит и заходит солнце на этой земле. По печальной иронии судьбы та женщина судила о людях именно по их титулам и деньгам.

— Могу, — глухо проговорил он.

Должно быть, Корделия заметила, как потемнели его глаза, потому что она коснулась его руки и мягко проговорила:

— Простите. Я совсем забыла, что не так давно вы сами оказались в аналогичной ситуации.

— Вы хорошо осведомлены.

— Не каждый день встречаешься с таким известным человеком, как ссыльный граф. — Тут же спохватившись, она добавила: — Извините, если я оскорбила вас упоминанием этого прозвища, Иногда я говорю, не подумав.

Рольф улыбнулся:

— Я не обиделся, но хочу напомнить, что мы пришли сюда не за тем, чтобы обсуждать мое прошлое. Я встретился с вами для того, чтобы узнать побольше о вашей подруге и прежде всего выяснить, почему она так недоверчиво относится к окружающему ее миру и всем, кто в нем.

— После смерти матери Кассии — вам, наверно, приходилось слышать, что она скончалась при родах и отец ребенка так и не был установлен? — лорд Сигрейв твердо решил выдать дочь замуж и выставил ее на аукцион, словно породистую кобылу, запросив самую высокую цену. Может, именно на этой почве Кассия так сблизилась с королевой Екатериной, еще одной жертвенной овцой, принесенной на брачный алтарь. И вот лорду Сигрейву почти удалось договориться с герцогом Мантонским о том, чтобы его сын Малькольм женился на Кассии. Все уже было обговорено и устроено, но Кассия неожиданно сделала то, что было на нее совершенно не похоже. С другой стороны, я понимаю подругу: ее просто довели до полного отчаяния.

— Что она сделала?

— Она ответила отказом на предложение Малькольма. Публично, на балу, при большом стечении знатной публики. И тем самым невероятно унизила как своего отца, так и герцога Мантонского. Лорд Сигрейв почти все учел. Он хорошо знал свою дочь, знал, что та воспитана в уважении к правилам приличия. Именно поэтому он устроил дело так, что Малькольм сделал свое предложение на балу, на виду у всех. Лорд Сигрейв полагал, что дочь в такой ситуации просто не осмелится отказать. В ту ночь у герцога собралась почти половина Лондона. И вот бедняга Малькольм вышел вперед и громко сделал Кассии предложение. Даже я была потрясена, услышав от нее отказ…

Можете себе представить, что устроил Кассии отец после возвращения с бала?! Вот поэтому я и сказала, что у меня язык не повернулся бы осуждать Кассию, если бы выяснилось, что это она убила маркиза.

Рольф устремил задумчивый взгляд на освещенные окна Банкетного зала, пытаясь осмыслить все, что сейчас услышал. Если то, что рассказала Корделия, правда, то это, бесспорно, многое объясняет в поведении Кассии. Собственно, зачем Корделии было лгать?

— Одного не пойму. Если ее отец был такой зверь, почему же она не хотела выходить замуж? Ведь таким образом ей удалось бы избавиться от него. Мне кажется, что любая девушка на ее месте приняла бы предложение от первого встречного, лишь бы уехать из отцовского дома. Корделия кивнула:

— На первый взгляд это так, но для Кассии подобное решение не выход из положения. За свою недолгую жизнь она уже столько всякого навидалась, что… Словом, она невысокого мнения обо всех мужчинах и считает, что они все одинаковы. А наши придворные мужчины из Уайтхолла таковы, что общение с ними только укрепляет ее в этом мнении. — Корделия бросила быстрый взгляд на Рольфа. — К присутствующим это, разумеется, не относится.

— Разумеется.

— Даже мой брак с Персивалем ничего не изменил в ее взглядах. Кассия полагает, что если выйдет замуж, то ее муж будет как две капли воды походить на отца, единственная разница только в том, что он будет гораздо моложе. Поэтому она предпочитала оставаться с отцом, полагая, что ее мучения в этом случае продлятся не так долго, как если бы она вышла замуж.

Рольф пристально заглянул Корделии в глаза:

— Вы хоть понимаете, что говорите? Она кивнула:

— Да, я понимаю, что это дает Кассии серьезное основание для совершения преступления, даже если она не знала о том отцовском прошении по поводу наследства. Но Кассия не убивала маркиза, лорд Рэйвенскрофт, я абсолютно убеждена в этом.

Рольф поднялся со скамейки, поклонился и прикоснулся к ручке Корделии:

— Благодарю вас за вашу искренность и прямоту, леди Хаслит. Кассии очень повезло, что у нее есть такая подруга.

— Мне тоже повезло с ней, — проговорила Корделия. Она тоже поднялась и пожала Рольфу руку. — Кассия мне как родная сестра, даже ближе. Мы вместе выросли, и я просто не пойму, если вы не оправдаете ее доверия к вам. Запомните, пожалуйста, мои слова.




Зал, заполненный танцующими, был ярко освещен многочисленными сверкающими канделябрами, красивые шелковые платья шуршали по полированному полу из итальянской плитки. Здесь почти не было незнакомых лиц, ибо в тот вечер на бал собралась практически вся лондонская знать.

Отец стоял рядом с Кассией. Он находился в приподнятом расположении духа. Это было ему настолько несвойственно, что Кассия просто не узнавала его. Обычно он не посещал подобных вечеров, как этот бал у герцога Мантонского, не желая слышать, как у него за спиной шепчутся о его жене.

То, что она умерла, для сплетников не имело значения.

Лорд Сигрейв взял дочь за руку и повел через весь зал представлять хозяину бала, герцогу, и его сыну и наследнику Малькольму, маркизу Ньюбери. Через несколько минут он вдруг скрылся за дверьми кабинета герцога, сказав Кассии лишь, что хочет немного поговорить с хозяином дома о политике.

Она только закончила танцевать с каким-то малознакомым кавалером, как из кабинета показался отец и попросил у нее следующий танец. Между фигурами он что-то говорил ей. Что именно? Что встреча с герцогом удалась, что они обо всем договорились и теперь все зависит лишь от ее согласия. Кассия не могла понять, на что она должна была дать свое согласие…

Она хотела было расспросить его об этом, как вдруг музыка смолкла и к ним подошел герцог со своим сыном Малькольмом. Они оба улыбались. Вокруг них стала постепенно собираться толпа. Все явно чего-то ждали. Наконец герцог громко произнес:

— Мне кажется, пришло самое время моему сыну Малькольму обратиться с предложением к одной присутствующей здесь юной леди!

По залу прокатилась волна шумного возбуждения. Малькольм вышел вперед. Лицо его почему-то расплывалось перед глазами Кассии, а когда он заговорил, то ей показалось, что голос его доносится откуда-то издалека.

— …и если она пожелает, я почту за честь сделать ее маркизой Ньюбери, а впоследствии и герцогиней Мантонской.

Кассия стала оглядываться по сторонам, желая узнать, кого же маркиз выбрал себе в будущие жены и ожидая увидеть, что вот сейчас из толпы выступит на первый план зардевшаяся невеста.

Но, похоже, все смотрели на нее… Почему? Почему они все уставились на нее?..

И вдруг Кассия поняла, от кого все присутствующие ждут ответа…

Господи, а ведь предложение-то сделано ей!

— Кассия, неужели тебе нечего сказать? — услышала она тихий голос отца над своим ухом.

Она ощутила себя загнанным кроликом, перед которым остановились охотник и выводок тяжело дышавших от погони гончих с пеной у рта, готовых настигнуть несчастного зверька одним прыжком, как только он вновь попытается бежать.

— Я… — Она растерянным взглядом обвела присутствующих. Почему они все вдруг стали так похожи на охотничьих псов? — Для меня это большая честь, но, боюсь, что я должна отказать вам. Я не могу выйти за вас замуж, лорд Ньюбери.

По толпе прокатился многоголосый тяжелый вздох. Герцог посмотрел на Кассию так, словно готов был убить ее. Взгляд отца был еще страшнее. В зале наступила зловещая тишина. Неужели никто больше ничего не скажет? Ну хоть что-нибудь!..

— Что ж, ты сказала свое слово, — процедил сквозь зубы отец, грубо схватил ее за руку и потянул за собой к дверям.

Пока их экипаж катил по пустынным улицам к дому, отец не проронил ни слова. В неверных отблесках лунного света она видела, как нервно сжимали его пальцы костяной набалдашник трости…

Как только возница открыл дверцу экипажа, Кассия выскочила на крыльцо, промчалась мимо Клайдсуорса и Линетт и бросилась прямиком в свою спальню.

Только прикрыв за собой дверь. Кассия смогла перевести дух. Но в следующую секунду она услышала, как отец приближается к ее комнате своей знакомой шаркающей походкой. Трость с каждым мгновением все громче стучала об пол…

— И ты полагаешь, что на этом все?! — крикнул он, широко распахивая дверь ее спальни. — Ты всерьез считаешь, что и на этот раз я позволю тебе уйти безнаказанной после того, как ты снова выставила меня перед всеми дураком, Джудит?

Он стал приближаться к ней, а Кассия пятиться от него назад. И вдруг он перестал быть человеком и превратился в ужасное чудовище с длинными желтыми клыками и ярко-красными глазами, светившимися в темноте. Ей захотелось бежать, но ноги будто приросли к полу. Захотелось крикнуть, но ни одного звука не вырвалось из ее груди… Она уже почувствовала на себе его лапы со страшными когтями. Вот он замахнулся кулаком… Господи, он хочет убить ее!




— Кассия, проснитесь! Что с вами?! Кто-то обхватил ее сильными руками.

— Нет! Пустите! Не мучьте меня, прошу вас! Ожидавшая страшного удара кулаком Кассия почувствовала вместо этого прикосновение к своему лицу нежного батиста. Это Рольф прижимал ее голову к своей груди. Она подалась навстречу этому благодатному теплу.

— Ну вот, все хорошо. Вы в безопасности. Это был всего лишь дурной сон.

Голос Рольфа подействовал успокаивающе, кошмарные видения стали расплываться и пропадать. Сердцебиение вновь стало нормальным. Кассия расслабилась в его объятиях, вдыхая его запах и отдаваясь силе его рук.

Зарывшись лицом в ее волосы, он тихо нашептывал ей успокаивающие слова и не отошел до тех пор, пока не понял, что она наконец заснула.

Куда, черт возьми, провалилась эта Уинифред?! Он только что вернулся из Уайтхолла, снял Кигмана с поста внизу лестницы и в ту же секунду услышал душераздирающие рыдания Кассии, словно ее преследовали по пятам адские псы.

Он бросился по лестнице, и стоило ему распахнуть дверь в ее спальню, как он понял, что Кассия захвачена в тиски дикого ночного кошмара. Она сидела на кровати, Выпрямившись и выставив перед собой руки, словно пытаясь тем самым отогнать от себя бесов. Глаза ее были широко раскрыты, и в них был страх, хотя было совершенно очевидно, что она спит и не видит его.

Рольф еще находился под впечатлением рассказа Корделии о той нескончаемой муке, в которую превратилась жизнь Кассии после ее возвращения в Англию, поэтому ему нетрудно было представить, что могло ей сниться. Он обнял ее, стал нежно баюкать, потом опять уложил на постель. Как только он убрал от нее свои руки, Кассия свернулась калачиком и вся напружинилась, словно боялась возвращения кошмара. В спальне было холодно, невероятно холодно. Только сейчас Рольф обратил внимание на то, что изо рта его вырывается пар, и увидел, что окно опять не закрыто. Почему Кассия по ночам держит окно открытым? Может, это мера предосторожности? Единственный возможный способ избежать опасности? Он повернулся, чтобы закрыть окно и в эту минуту почувствовал, как кто-то вошел в спальню.

— Что вы здесь делаете?! Кто вам позволил вот так просто входить в спальню моей хозяйки?!

На пороге застыла Уинифред со стаканом чая в одной руке и бутылочкой настойки опия в другой. Она угрожающе уставилась на Рольфа.

— Где вас носило? — рявкнул Рольф в ответ. — Здесь холодно, как на полюсе!

— Миледи любит держать окно ночью открытым. А если холодно, то я сейчас разожгу огонь в камине. — Она вошла в комнату.

— Здесь потребуется разжечь поистине адово пламя, чтобы согреть эту комнату! Где вы были?

— Я пошла за чаем для леди Кассии. Ей снился дурной сон, а чай порой помогает ей успокоиться.

— Я и без вас знаю, что у нее был кошмар, ибо она рыдала так, что было слышно в прихожей! Не смейте больше оставлять ее, когда она в таком состоянии. — Он неожиданно выхватил из рук Уинифред бутылочку с опием и швырнул ее в камин. Стекло разбилось при ударе о камень. — И не смейте больше опаивать ее этим дурманом.

— Врач говорил, что это хорошее снотворное.

— Кассия должна посмотреть в лицо своим страхам, а не прятаться от них всю жизнь, затуманивая свое сознание наркотиками. Иначе она никогда от них не избавится. Не дай Бог я снова увижу у вас в руках опий. И чтобы это чертово окно больше по ночам не открывали, если вы не хотите, чтобы она в итоге простудилась и умерла. И если я увижу, что мои распоряжения не выполняются, вы мне ответите за это лично.

С этими словами Рольф повернулся и вышел из комнаты. С открытым от изумления ртом, Уинифред, замерев на середине спальни, смотрела ему вслед.




Глава 13


Держа в руке угольный карандаш, Кассия сделала им широкий смелый штрих по листку бумаги, потом легкими движениями затенила линию. Прищурив глаза, она внимательно посмотрела на четкие очертания линии рисунка. Кассия никогда прежде не пробовала изображать что-либо по памяти. Она привыкла к тому, что объект, с которого она делает набросок, находится в поле зрения, а когда его нет…

Но Кассия твердо решила довести дело до конца.

Пока рука ее, сжимавшая угольный карандаш, быстро и уверенно двигалась по бумаге, мысли ее были заняты все тем же: она думала об отцовском письме, о его последних словах, обращенных к ней. Снова и снова перебирая в уме строчки этого письма, она пыталась разгадать их тайну.

«Спасение твое в одном документе… Только тебе одной может быть известно это место».

Что же это за документ, который она должна найти? И где его искать? Отец писал, что если она хорошенько подумает, то догадается, где он спрятан. Но она уже все осмотрела, перетрясла все сундуки и ящики. Заглядывала даже под ковры, но пока все поиски не принесли результатов.

Кассия стала припоминать те редкие беседы с отцом, которые случались, когда он не напивался до животного состояния и вел себя с ней относительно вежливо. Но странно: она ничего так и не вспомнила, словно эти разговоры были навсегда вычеркнуты из ее памяти.

Отложив карандаш, Кассия внимательно и критически посмотрела на то, что у нее получилось. Взгляд ее застыл на рисунке. Оказывается, пока ее мысли были заняты отцом и его письмом, рука продолжала уверенно рисовать, но уже независимо от воли Кассии.

Поначалу она думала изобразить малыша, которого видела сегодня утром. Ребенок играл со щенком на улице под окнами ее спальни. Детский смех, который привлек поначалу ее внимание и заставил подойти к окну, таким теплом отозвался в ее душе, что она решила попробовать выразить свое чувство на бумаге.

Но, оказывается, она нарисовала нечто совсем другое. Рука ее, помимо воли, вывела прекрасное обнаженное тело лорда Рэйвенскрофта. Рисунок был выписан до последней детали: линии талии и бедер, мышцы спины, ямочки на ягодицах, широкие мускулистые плечи… Все, что она тогда увидела своими глазами, прочно отложилось в памяти и теперь было отражено на бумаге.

Интересно, что скажет Уинифред, если вдруг случайно наткнется на этот рисунок среди прочих? Наверное, ничего, разве что неодобрительно поцокает языком, давая понять, что хозяйке не пристало делать столь неприличные наброски. Нельзя рисовать обнаженных мужчин, какими бы красивыми ни были их тела.

Будет лучше всего, если Уинифред вообще не увидит этого рисунка.

Кассия взяла его со стола и уже хотела было смять в комок и швырнуть в огонь, но передумала. Что-то заставило ее вновь внимательно посмотреть на рисунок. Это была хорошая работа, и она знала, что ею можно гордиться. Вне зависимости от того, что именно было изображено. Для того чтобы Уинифред не увидела рисунка, его вовсе не обязательно выбрасывать. Кассия будет держать его только для себя. Открыв верхний ящик стола, она сунула набросок на самое дно, спрятав под стопкой бумаги для рисования и коробкой с запасными карандашами. Задвинув ящик, она повернулась к окну.

Было еще рано, но туман, который по утрам обычно тянулся вдоль улицы, рассеялся сегодня очень быстро, и в окно заглянуло необычно теплое для поздней осени солнышко. Перед тем как сесть за стол. Кассия несколько приоткрыла окно, чтобы впустить в комнату свежий утренний воздух и бодрящий ветерок.

Она вновь вспомнила о документе и задумалась о том, где же он все-таки может быть. Где-нибудь в доме, где она еще не смотрела. Она уже в который раз осмотрела отцовскую спальню, но ничего там не нашла. Нужно было вернуться в кабинет и снова поискать, но Кассия избегала заглядывать туда, ибо знала, что войти в ту комнату — значит, вновь вспомнить все, что произошло, а эти воспоминания и так не давали ей покоя по ночам.

В то же время она понимала, что без этого документа ей не удастся доказать свою невиновность.

Кассия вышла из спальни и, приблизившись к двери отцовского кабинета, задержалась перед ней. Она понимала, что это глупо, и все-таки боялась, что, открыв дверь, увидит отца, сидящего за столом со своей тростью в руке, поджидающего ее…

Кабинет располагался на первом этаже в конце узкого коридорчика, ведущего к лестнице. Рядом — под самой лестницей — была еще только маленькая кладовка.

Но почему же у нее такое ощущение, будто она стоит пред вратами ада?

«Бояться нечего», — сказала она себе, решительно берясь за ручку двери и, глубоко вздохнув, открыла ее.

— Привет, Кассия, — неожиданно раздался чей-то голос изнутри.

Кассия вздрогнула от ужаса. Отнюдь не сразу до нее дошло, что это не отец, а Джеффри. Кузен сидел за отцовским рабочим столом в костюме из ярко-синего сатина, который резко и нелепо выделялся на общем сумрачном фоне комнаты.

«А он неплохо здесь устроился», — мелькнуло у нее в голове.

Он сидел, закинув ноги на стол и держа в руке бокал с отцовским бургундским. Сидел как хозяин. Страх стал уходить, когда она поняла, что в действительности ее пугает не сам вид этой комнаты, а лишь воспоминания о том, что в ней произошло.

— Клайдсуорс не передавал, что ты решил навестить меня.

Джеффри допил вино и с шумом поставил бокал на стол. По этому движению Кассия поняла, что он сегодня начал прикладываться к бутылке задолго до того, как пришел сюда.

— Он ничего не смог передать, вероятно, потому, что не знает о том, что я здесь. Когда я пришел, его не было поблизости. Поэтому я решил войти без церемоний. Не забывай о том, что я по-прежнему остаюсь членом этой семьи. Я единственный живой Монтфор, если не считать тебя. И не нуждаюсь в особом приглашении для того, чтобы посетить семейное гнездо. Тебе нужно уволить этого жалкого старика Клайдсуорса, Кассия. Лично я уволил бы, если бы…

Джеффри умолк на полуслове, задумчиво уставившись в рисунок на ковре. После некоторой паузы он, однако, заговорил вновь:

— Он, этот твой Клаудсуорс, все время смотрит на меня такими глазами, как будто хочет сказать, что я ничтожный деревенщина. В прошлый раз, когда мы к тебе заходили, он провожал меня такими глазами, словно он хозяин дома… Дома, который по праву должен был принадлежать мне.

Кассия нахмурилась. У Джеффри все больше начинал заплетаться язык, и тон, которым он говорил, был неприятен.

— Извини, Джеффри. Мне сегодня нездоровится, и я…

— Да, бедняжка Кассия, твоя головка, должно быть, трещит от осознания того, в каком затруднительном положении ты столь неожиданно оказалась: каким образом потратить все эти денежки, отцовские денежки, перешедшие к тебе. Денежки, которые по праву должны были перейти ко мне.

— Джеффри, я и мысли не допускала, что отец решит вопрос о наследстве подобным образом. Мы узнали об этом вместе со слов мистера Финчли. И меня его сообщение поразило не меньше, чем тебя. Ты же знаешь, что мне это было не нужно. Если бы у меня было право выбора, я предпочла бы, чтобы наследником считался ты.

— Да-с, но, увы, я не являюсь наследником благодаря твоему чертовому папашке и его предусмотрительности.

Джеффри поднялся и, закручивая тонкий ус, обогнул стол.

— Он посчитал меня недостойным стать его наследником, хотя по праву именно я должен был им стать. «Предполагаемый наследничек…» Вот как он отзывался обо мне — перед своими приятелями, будто уже заранее знал, что лишит меня моих прав. Впрочем, конечно, знал! Твой отец уже тогда знал, как поступить, чтобы в последний раз как следует меня унизить.

— Джеффри, я…

— Я один остался в этой забытой Богом стране на все годы военного лихолетья, ухаживал за ним, исполнял все его капризы, И все это, пока ты и твоя шлюха-мать разъезжали по всей Европе вслед за своим королем и его двором. А он, достопочтенный маркиз Сигрейв, посчитал, что я недостоин быть его наследником. И тогда он выбрал в наследницы тебя, свою дочь, которую почти не видел в своей жизни и рождения которой не желал. Он даже не оставил мне своих карманных часов в качестве жалкой подачки, хотя прекрасно знал, что они мне всегда нравились.

— Его часы? Тебе нравились его часы? Да, ему, конечно, следовало оставить тебе что-нибудь в этом роде…

— А он ничего мне не оставил! Он сделал из меня посмешище перед всем честным людом, а ты, его дочь, которая скорее всего и угробила его, сорвала главный куш!

Этот разговор уже начал ее утомлять.

— Надеюсь, ты понимаешь, что я теперь уже ничего не могу поделать с этим прошением? Даже если я решу никогда не выходить замуж — а именно таково мое твердое намерение, — наследство все равно не перейдет к тебе. Никогда. Так что, если ты пришел сюда за тем, чтобы попытаться найти какой-нибудь способ…

— Я пришел сюда, дорогая кузина, потому что мне нужны деньги.

Джеффри уставился на Кассию, напряженно ожидая от нее ответа.

— Конечно, твои пятьдесят фунтов. — Кассия подошла к столу. — Я прямо сейчас напишу записку мистеру Финчли и прикажу ему незамедлительно выдать тебе твое содержание.

— Пятьдесят фунтов? Галантерейщик не возьмет их даже в качестве первого взноса в счет моего долга!

Кассия быстро оглянулась на дверь. Она поняла, что Джеффри становится неуправляемым и оставаться с ним наедине опасно.

— Ищешь своего ангела-хранителя лорда Рэйвенскрофта? Скажи, дорогая кузина, как это тебе удалось сделать из лорда мальчика на побегушках? — Джеффри, заметно пошатываясь, стал надвигаться на нее. — Впрочем, это глупый вопрос! — воскликнул он со смехом. — Все очевидно, не так ли? Бьюсь об заклад, что ты унаследовала некоторые способности своей мамаши, ее талант к убеждению! Это у тебя в крови. Всем известно, что ты расточаешь свои ласки по адресу нашего короля. О, только этого мужчину ты допускаешь меж своих невинных ножек! Но, может быть, пришла пора попробовать тебя и твоему кузену Джеффри?..

Он еще ближе подошел к ней.

— Если ты сделаешь еще хоть шаг, Монтфор, тебе придется попробовать моей шпаги.

Джеффри замер на месте, мгновенно протрезвев, словно его окатили из ведра ледяной водой. Кассия увидела через его плечо вошедшего в комнату Рольфа. Он вытащил шпагу из ножен, и клинок, уткнувшийся Джеффри в спину, блестел на солнце.

Наступила немая сцена.

Наконец Рольф обошел вокруг Джеффри и сунул шпагу обратно в ножны:

— Будь спокоен: если ты попытаешься сделать какое-нибудь резкое движение, я вытащу ее снова и проткну тебя, как свинью, ты и глазом моргнуть не успеешь.

Джеффри устремил на Рольфа испепеляющий взгляд, но промолчал. Он продолжал стоять на месте как вкопанный.

— В следующий раз когда тебе захочется навестить леди Кассию, ты объявишь об этом заранее, как это заведено. И, если она сочтет нужным уделить тебе несколько минут своего времени, ты придешь и будешь обращаться с ней, как с леди.

Рольф так посмотрел на Джеффри, что тот увидел в его глазах свою смерть.

— Кигман, проводи господина Монтфора до двери. Грум вышел вперед и взял Джеффри под локоть. Тот вырвался:

— Я сам пойду.

Напоследок Джеффри обернулся к Кассии и, криво усмехнувшись, процедил:

— Запомни то, о чем мы с тобой говорили, милая кузина. Может быть, в следующий раз?

Кассия не ответила. Джеффри повернулся и нарочито неторопливо вышел из комнаты. После того как он ушел, Кассия еще несколько минут не двигалась с места. Она просто не могла. Перед ее мысленным взором до сих пор стояло лицо Джеффри и его темный, холодный взгляд, с которым он приближался к ней, сравнивая ее с матерью, как это неоднократно делал отец…

Что было бы, если бы Рэйвенскрофт не успел вовремя войти в кабинет? Неужели Джеффри в самом деле попытался бы совершить над ней насилие? И хватило бы у нее сил отразить его нападение?

Лишь через несколько минут после его ухода Кассия сумела разжать пальцы, которыми нервно сжимала спинку стула. Не сказав Рольфу ни слова, она направилась к выходу из кабинета.

Она уже почти дошла до двери, как вдруг услышала за спиной его голос:

— Я прошу прощения.

Она остановилась, но не стала оборачиваться:

— За что, лорд Рэйвенскрофт? Или вы просите прощения за Джеффри? Но вы за него не отвечаете.

— Зато я отвечаю за вас. Меня выманили из дома под ложным предлогом. Обманули так, как до сих пор редко кому удавалось. И сделал это, как я теперь понимаю, Джеффри. Для того, чтобы беспрепятственно пробраться в дом. Меня обвели вокруг пальца, и в этом моя вина. Но даю слово: этого больше не повторится.

— Спасибо, милорд. Кассия дошла до порога.

— Что все-таки случилось той ночью?

Кассия снова остановилась, но опять не обернулась.

Она тщательно обдумала свои слова, перед тем как ответить:

— Я не понимаю, о чем вы говорите.

— Ведь все произошло здесь, в этой комнате, не так ли? Здесь был убит ваш отец?

Холодок пробежал у нее по спине от этого вопроса. Она не знала, как поступить. Не обратить на его слова внимания и выйти из кабинета? Но она знала, что он не отступит. Он будет преследовать ее со своими расспросами до тех пор, пока не загонит в угол. И вдруг ей самой захотелось рассказать все, поделиться хоть с кем-нибудь…

— Было уже поздно, и мы только что вернулись с бала…

— Бал состоялся у герцога Мантонского?

Кассия недоуменно посмотрела на Рольфа, не понимая, откуда ему это известно. Может, он знает и все остальное? Ту версию, которую придумали при дворе? А в самом деле, чем он лучше придворных сплетников? И с чего это она взяла, что он поверит ей, сумеет отличить правду от лжи, распространяемой в кулуарах дворца?

— Да. Я сразу поднялась к себе в комнату. Очень устала. Хотелось спать. Отца убили в тот же вечер… несколько позже.

— Мне кажется, вы кое-что пропустили в своей рассказе, леди Кассия. Разве вас не было рядом с ним, когда его обнаружили слуги? Уже мертвого?

Кассия внимательно взглянула ему в глаза:

— Да, я была рядом. Отец хотел поговорить со мной, и для этого он привел меня сюда.

— Это произошло после того, как вы публично отклонили предложение, сделанное вам сыном герцога Малькольмом, — опять вставил Рольф.

— Да. Отец разозлился. Он очень желал этого брака и…

Кассия замолчала и, опустив голову, стала смотреть в пол. Господи, и с чего это она вдруг решила, что может рассказать ему всю правду?..

Рольф приблизился к ней и приподнял ее лицо за подбородок так, чтобы встретиться с ней глазами:

— Вы можете смело рассказать мне, леди Кассия. Он начал вас бить. И это было не первое избиение в вашей жизни. Не прячьте свое лицо. Вам лично нечего стыдиться.

Кассия провела кончиком языка по внезапно пересохшим губам. Она не могла вслух сказать правду, даже несмотря на то, что это за нее уже сделал Рольф. Кассия не хотела вспоминать о том, что у нее было с отцом: от этих воспоминаний становилось больно.

— Я могу лишь сказать, что около получаса находилась без сознания, а когда очнулась, отец был уже мертв. Не понимаю только одного: как убийца мог проникнуть в комнату, ведь отец запер дверь, когда привел меня сюда. — Она снова замолчала, а потом добавила: — Он всегда запирал дверь.

— И поэтому вы всегда держали окно в своей спальне открытым? На тот случай, если пришлось бы бежать?

Кассия не ответила. Отвечать и не требовалось. Слезы навернулись на глаза, несмотря на все ее усилия отогнать их. Она зажмурилась, но они все равно покатились у нее по щекам,

— Мне очень жаль, что вам пришлось пройти через весь этот ад, — проговорил Рольф, мягко смахнув ее слезинки согнутым пальцем.

Момент истины прошел, и поведение Кассии резко изменилось.

— Ад? О чем вы говорите, лорд Рэйвенскрофт? Не забывайте о том, что я богата и не отношусь к тем людям, которые должны каждый день беспокоиться о том, будет ли у них крыша над головой и кусок хлеба на столе. Я могу удовлетворить все свои материальные желания, ибо унаследовала восемьдесят тысяч отцовских фунтов.

— А как быть с другими желаниями, нематериального происхождения? Имеете ли вы возможность удовлетворить и их? К сожалению, восемьдесят тысяч отцовских фунтов не будут в этом подспорьем.

Кассия вновь повернулась к двери:

— Не понимаю, о чем вы. Рольф взял ее за руку:

— А мне кажется, понимаете. По-моему, вы отличнейшим образом понимаете, о чем я. В материальном плане, согласен, вам доступно практически все, что только ни пожелается, но вот в остальном вашей жизни не позавидуешь. Детство вы провели с матерью, которая люто ненавидела вашего отца и построила всю свою карьеру при дворе на том, что спала с разными влиятельными мужчинами.

— Хватит, лорд Рэйвенскрофт.

— Более того, — продолжал Рольф, — когда вы вернулись из Франции домой, чтобы впервые увидеть человека, которого мир называл вашим отцом, вы столкнулись с пьяным зверем, у которого жестокость давно затмила разум. Вы столкнулись с человеком, который делал все, чтобы выпихнуть свою дочь замуж за самую высокую цену и самому влиятельному покупателю. После этого для меня лично нет ничего удивительного в том, что вы терпеть не можете мужчин.

— Я сказала: хватит!

— И как долго вы собираетесь копить все это внутри себя?

Кассия вдруг разозлилась, у нее угрожающе сузились зрачки:

— У каждого из нас есть свой крест, лорд Рэйвенскрофт, который нам приходится нести. Просто у некоторых он сделан из более тяжелых пород дерева.

— Цинизм, которым вы постоянно прикрываетесь, не идет вам.

— Траур мне тоже не идет, но я вынуждена прикрываться им точно так же, как и цинизмом, ибо таковы правила жизни в этом обществе. И я буду носить траур независимо от того, какие чувства в связи с кончиной отца испытываю на самом деле: скорбь или радость.

Рольф крепко взял ее за плечи:

— К черту правила жизни! Уж кто-кто, а вы-то точно не должны обращать внимания на то, что скажут люди. Если хотите, миледи, то можете сбросить траур. А заодно избавьтесь и от своего цинизма.

Кассия смерила Рольфа таким взглядом, от которого озноб прошел у него по коже. Никогда еще ему не приходилось выдерживать на себе такой взгляд женщины.

— Я уже сказала вам, лорд Рэйвенскрофт, я не знаю, о чем вы говорите.

«Черт бы ее побрал! Ее ничем не зацепишь! Почему она отказывает себе в чувствах?..» — с досадой подумал Рольф.

Возможно, близкое расстояние между ними сыграло свою роль, но Рольфу вдруг смертельно захотелось заставить ее что-нибудь почувствовать. Хоть что-нибудь, кроме боли, гнева и отчаяния. Ему захотелось обрушить на нее то, чему она не смогла бы сопротивляться, нечто живое и настоящее, что заставило бы ее позабыть о зловещем призраке отца. Не отдавая себе отчета в том, что делает, Рольф вдруг притянул Кассию к себе и накрыл ее полусомкнутые губы поцелуем.

Он почувствовал, как немедленно волна прошла по всему ее телу. Он обнял ее крепче, не давая ей возможности освободиться. Что-что, а уж что такое поцелуй мужчины, она, конечно, отлично знала. Ведь она даже не попыталась опровергнуть обвинение, брошенное ей Джеффри, в том, что она спит с королем.

Отчего же тогда Рольф вдруг почувствовал в ней сейчас, кроме сопротивления, еще что-то?.. Что-то вроде неопытности…

Он попытался разжать ее губы. Напряжение в Кассии на мгновение ослабло. Воспользовавшись этим, он вошел в ее рот своим языком. Судя по всему, это поразило Кассию: реакция ее была такой, будто эти ощущения были совершенно новыми и незнакомыми ей. Осознав это, Рольф изумился и еще больше растерялся. Кассия вдруг перестала отталкивать его и еще плотнее прижалась к нему. И в тот момент Рольф понял, что наконец-то Кассия отдалась чувствам.

Но как только он оторвался от ее губ, напряжение вновь вернулось к ней.

Губы ее были влажными от поцелуя. Она смерила его горящим взглядом, но не проронила ни звука.

— Попробуйте только сказать сейчас, что вы не знаете, о чем я говорю, — произнес Рольф.

Не успела она ответить, — если ей вообще было что отвечать, — как у двери кто-то вежливо кашлянул.

— Прошу прощения, миледи… Прошу прощения, милорд. Лорд Рэйвенскрофт, к вам посетитель, — проговорил Клайдсуорс и, судя по выражению его лица, он по меньшей мере уже несколько минут стоял здесь, прежде чем обратить их внимание на свое присутствие.

— Оставляю вас с вашим гостем, — смущенно проговорила Кассия и поспешно вышла из кабинета.

Через минуту появился Клайдсуорс, ведя за собой Данта Тремейна.




Глава 14


Дант уже вошел в кабинет, а Рольф еще несколько секунд молча смотрел вслед Кассии.

— Рольф, что-то случилось, дружище?

— Ничего такого, о чем следовало бы рассказывать. Спасибо, что пришел так скоро, Дант. Прости, что сам не смог к тебе заглянуть, но, как я написал в записке, в эти дни я поневоле превратился в домоседа.

Дант усмехнулся:

— А очаровательная леди Зима случайно не с тобой тут домоседствует?

Рольф нахмурился:

— Ее зовут Кассия, Дант. Для тебя она леди Кассия, запомни.

— Понял.

Дант без лишних церемоний расположился в старом кожаном кресле напротив рабочего стола Сигрейва, благоразумно решив больше не использовать в своей речи придворных ярлыков, навешанных на Кассию.

— Вам вроде нужна была кое-какая информация, милорд, — проговорил Дант.

Он явно пытался развеселить Рольфа, но тот по-прежнему оставался хмурым.

— Что тебе пока удалось узнать?

Рольф передал Данту стакан бренди, а сам сел за стол. Он наклонился вперед, оперся о локти и стал ждать ответа на свой вопрос.

— Увы, должен признаться, немногое. Это смешно и весьма странно, но непонятно, почему наши словоохотливые придворные сплетники в последнее время стали что-то уж очень сдержанными. Короче говоря, ничего они мне не сказали, кроме того, что верят в ее виновность.

Дант достал из кармана камзола исписанный листок бумаги:

— Так, давай посмотрим, что у нас тут есть. Мне удалось узнать, что кузен леди Кассии Джеффри Монтфор за последние несколько месяцев умудрился влезть в серьезные долги. Что меня больше всего поразило, так это то, что еще не так давно он жил довольно скромно, исключительно по средствам. Играть, конечно, играл, но не на большие деньги. И всегда расплачивался с кредиторами вовремя. Однако примерно с того времени как у Кассии умерла мать, он вдруг стал настолько расточителен, будто знал, что у него дома растет дерево, приносящее вместо плодов одни золотые гинеи. Именно с того времени его карточные долги начали расти, Как снежный ком, пока не достигли настоящих, просто невероятных размеров.

— А именно? — уточнил Рольф.

— Я сказал бы так: если в ближайшее время кузену Джеффри не удастся подцепить какую-нибудь наивную и близорукую невесту или если у него вдруг не отыщется какой-нибудь давно забытый родственничек, и если этот родственничек не помрет и не оставит ему хотя бы тысяч тридцать, то скоро бедняге придется сменить свою роскошную квартиру близ Сент-Джеймс Парк на более тесную и менее уютную камеру долговой ямы, что на Флит-стрит.

Рольф сосредоточенно обдумывал только что услышанное. Значит, то отчаяние, которое было на лице Джеффри, когда тот надвигался на Кассию, отнюдь не показное. Ему очень нужны были деньги. Просто позарез. А его пятидесятифунтовое содержание в сравнении с размерами долгов превращается фактически в ничто. Что ж, его злость и отчаяние, а также желание отомстить кому-нибудь за свои неудачи можно было понять… Теперь Рольф понял, почему кузен был столь груб с Кассией. Это также подтверждало кое-какие возникшие у него подозрения.

— А как насчет той ночи, когда был убит Сигрейв? Тебе удалось выяснить, где находился в то время Джеффри?

— Именно это я узнал. Той ночью Джеффри видели на балу у герцога Мантонского. Там, между прочим, была и Кассия со своим отцом, а также, считай, вся лондонская знать. Да что там говорить, если даже я там был. Правда, недолго. Впрочем, я неплохо провел время в компании одной очаровательной блондинки, у которой груди были, как спелые дыни, а сама такая, знаешь, маленькая, изящная… — Он запнулся, увидев нетерпение на хмуром лице Рольфа. — Ну, впрочем, это уже отдельная история. Расскажу как-нибудь в другой раз. А что касается Джеффри, то все, с кем мне удалось на этот счет поболтать, в один голос утверждают, что он исчез вслед за маркизом Сигрейвом и Кассией. Это случилось вскоре после того, как последняя во всеуслышание отвергла Малькольма в ответ на его предложение руки и сердца.

— Значит, Джеффри вполне мог последовать за Кассией и ее отцом к ним домой и совершить убийство?

— Мог. Судя по всему, ты уже не веришь в виновность леди?

Рольф пристально посмотрел на Данта:

— Я тебе скажу это один раз и больше повторять не стану. Кассия не убивала своего отца. И рассматривать эту версию я больше не собираюсь. А вместо этого сосредоточу все усилия на поиске настоящего преступника. Так как нам быть с Джеффри?

Дант кивнул:

— Да, он мог убить Сигрейва. Но, если честно, Рольф… Неужели ты действительно думаешь, что он это сделал? Исходя из того, что мне приходилось о нем слышать — да я и видел его пару раз, — как-то не верится в то, что у него хватило бы ума совершить это убийство. Я уж не говорю о том, чтобы суметь устроить все дело так, чтобы подозрение пало на леди Кассию. Мне лично кажется, что у Джеффри на это просто не хватило бы мозгов.

— Возможно, но ты не видел его десять минут назад в этой самой комнате угрожающим Кассии изнасилованием. Дант потрясение уставился на Рольфа:

— И после этого молодому человеку удалось выйти отсюда живым?! Не узнаю тебя, Рольф. Стареешь, дружище. В прежние времена ты никому не простил бы оскорбления дамы.

— Тридцать лет — это еще не старость, Дант. Ты, кстати, младше меня всего на несколько месяцев, приятель. К тому же Джеффри едва не пришлось попробовать острие моей шпаги. К счастью, разум возобладал.

— Каким образом?

— Если бы я сейчас убил этого негодяя, то после этого мне было бы несколько несподручно доказывать его вину в убийстве Сигрейва, как ты считаешь?

Дант кивнул:

— Верно.

— Итак, вернемся к нашему другу Джеффри. С кем он поддерживает отношения?

— Его всегда несет туда, куда дует ветер приключений. Любит просиживать часы за карточным столом в компании детей представителей высшей аристократии. Играет с сыном герцога Мантонского Малькольмом, с сыном Дорсли ну и прочими. Тебе не надо объяснять. Как ни странно, замечено, что в последнее время Джеффри стал волочиться за леди Каслмейн. Убей Бог, не пойму, как это вышло. Честно говоря, я полагал, что у графини со вкусом дела обстоят несколько лучше, впрочем, про женщину никогда нельзя сказать, почему она поступает так, как поступает.

Именно это обстоятельство и заставляет нас считать их очаровательными созданиями.

— Дант…

— Посмотрим, что мне еще удастся раздобыть для тебя в этой связи.

— И разберись еще с финансовыми делами Сигрейва. Особенно начиная с военных лет. Известно, что за относительно короткий промежуток времени ему удалось нажить весьма приличное состояние. Каким образом? Вот что меня интересует.

— Считай, что ты это уже узнал. Латунные часы у камина пробили два часа. Дант поднялся:

— Ну что ж, Рольф, это пока все, что у меня к тебе было. Посмотрим, что мне еще удастся узнать до нашего следующего свидания, которое, как я чувствую, пройдет также под крышей этого гостеприимного дома?

Рольф утвердительно кивнул.

— В таком случае, если у тебя ко мне пока больше нет вопросов, я пойду. У меня в Уайтхолле назначена встреча с одной очаровательной юной леди, а я не хочу заставлять ее ждать. Женщины очень обижаются, когда их кавалеры опаздывают на свидания. Они считают, что только у них есть эта привилегия.

Рольф улыбнулся: Дант неисправим. Интересно, бывают ли в его жизни хоть редкие минуты, когда он не занят охотой за новой юбкой?

— Могу я узнать ее имя?

— Разумеется. Это не кто иной, как красавица Стюарт собственной персоной.

— Уж не подружка ли нашего короля Франческа Стюарт?

— Она самая, хотя, когда мы виделись с ней в последний раз, она еще не была его подружкой, несмотря на все его упорные старания завоевать её расположение. Но это упрямая девочка, которую не так-то просто поймать за поясок. Франческу все считают пустышкой и дурочкой за ее страсть к строительству карточных домиков и прочие подобные вещи, но лично я полагаю, что она, пожалуй, поумнее многих. Просто у нее такая тактика: пусть враги думают, что она безмозглая кукла, и пусть никому не придет в голову мысль считать ее коварной гарпией наподобие Каслмейн.

— Я слышал, что мисс Стюарт специально дает пока королю от ворот поворот, чтобы потом быть вознагражденной вдвойне, когда она наконец соизволит уступить его домогательствам. Некоторые даже полагают, что она метит никак не ниже королевского трона.

— Насколько мне известно, этот пост уже кое-кем занят. И потом у меня есть веские основания полагать, что ее сердце уже отдано другому джентльмену.

Рольф покачал головой:

— А как же быть с твоим правилом укладывать в свою постель только замужних?

— Эта малышка сама пришла ко мне, приятель. Что бы я был за джентльмен, если бы отказался выполнить желание леди?

— Ты затеял опасную игру, Дант. Будь осторожен. Дант рассмеялся, будучи больше не в силах дурачить Друга:

— Обо мне не беспокойся, Рольф, хотя спасибо, конечно, за дружескую заботу. Но на этот раз ты ошибаешься. На этот раз я выступаю лишь в роли почтальона, не более того. Я всего-навсего посредник на службе у человека, которому принадлежит сердце юной красавицы.

— Посредник?

— Да. Видишь ли, на днях наш друг король Карл — по наущению своей самой зловредной любовницы — нежданно нагрянул в дом мисс Стюарт. Дело в том, что в то утро она не появилась при дворе, сославшись на нездоровье. Представь себе лицо короля, когда он нашел эту прелестницу в полном здравии да к тому же в компании ни много ни мало как самого герцога Ричмондского, который небрежно сидел на краешке ее постели! Рольф закатил глаза:

— Боже правый, остается только удивляться тому, что яростный вопль короля не разнесся по всему городу. Подобное зрелище явилось жесточайшим ударом, нанесенным по его репутации «первого». Ведь до сих пор он гордился тем, что покорял всех, кого желал.

— Стоит ли говорить о том, что с тех пор Ричмонд не появляется в Уайтхолле. Он был удален от двора и из города. Бедняжка очень страдает. Именно в этом месте драматического действия и появляется твой покорный слуга. Я взял на себя обязанности ежедневно доставлять любовные письма от бедняги Ричмонда к даме его сердца.

Он достал из кармана камзола письмо, скрепленное красной гербовой печатью.

Рольф, качая головой, проводил друга до дверей:

— А ты еще спрашивал, с чего это я предпочел уединение Сассекса дворцовым интрижкам, Я просто потерял бы голову, общаясь при дворе со всеми твоими постельными подружками. Рад слышать, что по крайней мере эту леди ты решил пожалеть и не прикалывать, как бабочку, к своей обширной коллекции. И все же повторю свое предостережение, Дант: будь осторожен.

Тот усмехнулся:

— Кажется, не так давно я давал тебе ту же рекомендацию по поводу другой юной красавицы, которая проживает, между прочим, в этом самом доме.

— У меня совершенно иная ситуация, Дант, так что полегче на поворотах.

— Повинуюсь. Да, кстати, чуть не забыл! Меня попросили также передать тебе кое-что от одной красивой дамы, у которой волосы ярче огня. И примерно такой же нрав.

Рольф улыбнулся:

— Так передавай.

— Мара просит довести до твоего сведения, что если ты вдруг надумаешь покинуть город, не навестив ее и Адриана, лучше еще раз хорошенько все взвесь, прежде чем это делать. Иначе она попросит одну из своих служанок, сведущую в магии, навести на тебя порчу, в результате чего ты совершенно облысеешь. Так что, считай, что я тебя предупредил, дружище.

Рольф рассмеялся:

— Все понял, пожелание учту.

После того как Дант ушел, Рольф крепко задумался, анализируя все то, что тот ему рассказал. Решив, что отныне главным подозреваемым в убийстве маркиза Сигрейва следует считать Джеффри, Рольф захотел вновь поговорить с Кассией — во-первых, извиниться за свое поведение, во-вторых, расспросить ее хорошенько о кузене.

Он нашел ее сидящей за небольшим столом в гостиной. Вид у нее был сосредоточенный, рука выводила карандашом какие-то резкие штрихи на веленевой бумаге.

— Я пришел, чтобы принести вам извинения за свое поведение, — проговорил он без всяких предисловий, входя в комнату.

Рука Кассии тут же замерла. Она быстро перевернула рисунок и взглянула на него:

— За ваше поведение? О чем это вы, лорд Рэйвенскрофт?

«Значит, она решила притворяться, что между нами ничего не было», — подумал Рольф.

— По-видимому, мне придется несколько освежить вашу память, леди Кассия. Я говорю о том поцелуе, которым оскорбил вас в кабинете вашего отца всего полчаса назад.

— Ах, это… — Она деланно пожала плечами. — Ничего, все нормально.

Рольф не знал, обидеться ли ему или облегченно вздохнуть.

Он приблизился к ней:

— Я все думаю над тем, как доказать вашу невиновность.

Кассия подняла на него глаза:

— Я тоже над этим думаю и, знаете, пришла к выводу, что лично вам не следует более беспокоить себя мыслями о6 убийстве моего отца. Простите на грубом слове, но это не ваше дело. Со своими проблемами я как-нибудь сама справлюсь.

Рольф вынужден был признать, что его вежливо отшили. Пусть вежливо, но все-таки отшили.

— Я все же попрошу вас уделить мне минутку вашего времени и выслушать меня. Судя по тому письму, ваш отец имел основания полагать, что кто-то мог быть заинтересован в том, чтобы он умер не своей смертью.

Кассия пожала плечами:

— Все зависит от того, кто и как захочет толковать это письмо. Но в любом случае, на мой взгляд, все эти предположения не имеют практического смысла. Без того документа, о котором отец упоминает в письме, у нас нет никаких доказательств.

— Еще вопрос, если не возражаете, — проговорил Рольф, присаживаясь напротив нее. — Были ли у вашего отца враги, о которых вам что-либо известно?

Кассия отложила карандаш. В глазах ее промелькнул интерес.

— Он работал в офисе лорд-канцлера и был ближайшим помощником Эдварда Хайда, лорда Кларендона. Уже одно это предопределяло то, что отец находился не в самых лучших отношениях со многими придворными. Вы, наверно, знаете, что лорд Кларендон не пользуется большой любовью при дворе.

— Да, но при чем тут ваш отец?

— В основном функции моего отца состояли в том, чтобы решать судьбу прошений, подаваемых на высочайшее имя, еще до их рассмотрения его величеством.

Рольф подался вперед:

— Но я полагал, что решать судьбу подобных прошений — исключительная прерогатива самого короля.

— Необязательно. Если прошение подается на высочайшее имя, то это еще не значит, что оно будет рассмотрено лично королем.

— То есть вы хотите сказать, что предварительное решение по этим прошениям принимали лорд Кларендон и ваш отец?

— Да. Они производили отсев бумаг, отбирая лишь те прошения, которые, на их взгляд, заслуживали того, чтобы быть представленными королю. Если бы его величеству пришлось лично разбираться со всеми прошениями, поступающими на его имя, то у него уходило бы на это все время от зари до зари и не оставалось бы ни одной свободней минуты на занятия другими делами.

«Такими, как, например, посещения спален своих многочисленных любовниц, включая и твою», — подумал Рольф, а вслух произнёс:

— Ваш отец когда-нибудь обсуждал с вами свои дела?

— Нет, — поспешно ответила она и твердо добавила; — Никогда.

— Значит, вы не были посвящены в содержание прошений, которые он отклонял, наживая себе тем самым недругов?

Кассия чуть склонила голову набок и задумалась:

— Видите ли, у лорда Кларендона есть право окончательного слова даже по тем прошениям, которые получили одобрение короля. При желании лорд Кларендон мог сделать так, что прошение пожелтеет от времени, прежде чем на нем будет поставлен оттиск государственной печати Англии в знак его одобрения. А без этого оттиска решение не имеет силы, даже если на нем имеется роспись короля. Мое положение при дворе таково, что я посвящена почти во все слухи и сплетни, которые гуляют по дворцовым галереям. Так вот, известно, что прошения, подаваемые от некоторых лиц, никогда и ни при каких обстоятельствах не будут скреплены печатью. Особенно это относится к прошениям одной дамы.

— Которую зовут?

— Леди Каслмейн. Дело в том, что лорд Кларендон терпеть ее не может. Они ненавидят и презирают друг друга. И он позаботился о том, чтобы ни одно прошение, подаваемое от ее имени, не принималось к исполнению. Это своего рода игра, в которую лорд Кларендон, насколько мне известно, играет с большим удовольствием. Леди Каслмейн не жалеет сил на то, чтобы убедить короля одобрить свои прошения, но, когда дело доходит до того, чтобы скрепить их печатью, они откладываются в сторону, и больше к ним никто и никогда не возвращается.

— Боюсь, такое положение дел не может ее радовать.

— Это еще мягко сказано. Ей как-то удалось однажды обмануть лорда Кларендона, когда король пожаловал ей титул графини Каслмейн, но с тех пор ни одно ее прошение не было удовлетворено. А леди Каслмейн хорошо понимает, что одним титулом с кредиторами не расплатишься. Ей нужна собственность, нужны деньги, но лорд Кларендон продолжает вести в отношении нее прежнюю политику, и она ничего не может с этим поделать.

— Почему бы ей просто не подождать отставки Кларендона с поста лорд-канцлера?

— Леди Каслмейн не настолько глупа, чтобы не понимать, что ей уже не так долго осталось пребывать в роли некоронованной королевы Уайтхолла. С началом увлечения его величества Франческой Стюарт положение Барбары стало быстро ухудшаться. Одно ей неподвластно — время. Его не остановишь. Увы, но вместе с возрастом от женщины уходит и красота. Леди Каслмейн можно называть как угодно, но только не дурой. Все последнее время она уговаривает короля даровать ей рентабельное поместье, которое поможет удержаться на плаву в то время, когда ее сместят с поста главной любовницы его величества.

Рольфу показалось странным, что Кассия так открыто обсуждает с ним постельных подруг короля.

— Значит, — проговорил он, — даже если леди Каслмейн в итоге удастся уломать его величество в отношении предоставления поместья, прошение опять упрется в вопрос о печати и застрянет в офисе лорда Кларендона? Короче говоря, дар не дойдет до адресата?

Кассия кивнула;

— Именно. Поэтому леди Каслмейн из кожи лезет вон, чтобы собрать состояние. В то время как казна государства катастрофически пустеет, ее шкатулки с драгоценностями, похоже, наполняются все больше. В этом смысле леди Каслмейн уже далеко обогнала законную королеву. Король всякий раз удовлетворяет ее материальные запросы, но они неизменно не скрепляются печатью. Бесчисленное количество раз леди Каслмейн пыталась маскировать свои прошения, чтобы лорд Кларендон не понял, что они исходят от нее. Лорд Кларендон занятой человек, и у него, конечно, нет времени внимательно изучать каждую бумажку и выяснять, не стоит ли за ней леди Каслмейн. Поэтому он специально поручил это дело моему отцу: сортировать все поступающие к ним прошения, выявлять среди них те, которые идут от леди Каслмейн, и либо откладывать в сторону, либо передавать их лично ему, что равносильно первому.

Рольф кивнул:

— Пожалуй, только лорду Кларендону позволительно вести себя столь дерзко. Любой другой вельможа немедленно попал бы в опалу, посмей он так обращаться с главной любовницей короля. Но лорд Кларендон имеет гораздо большее влияние на его величество, чем леди Каслмейн. Он был воспитателем короля, когда тот был еще ребенком. Именно Кларендон помог Карлу бежать во Францию, когда за ним охотились сторонники Кромвеля. Он последовал за Карлом в изгнание, вел его дела, строил его политику. Именно он убедил его в том, что необходимо вновь овладеть английским троном. Королю Карлу никогда и в голову не придет наказать лорда Кларендона за то, что тот не скрепляет печатью одобренные им прошения. Это все равно что наказать родного отца. А лорд Кларендон, по-моему, королю именно как отец. Тем более что настоящий родитель был казнен, когда Карл находился еще в нежном возрасте.

— Король часто советуется с лордом Кларендоном, — сказала Кассия. — Он во всем слушается его. Именно за это последнего так не любят при дворе и так ненавидит леди Каслмейн. Ведь лорд Кларендон единственный человек, который влияет на короля больше, чем она.

— И поэтому она никогда не рискнула бы посягнуть на жизнь такого человека, как лорд Кларендон. Другое дело — ваш отец. Он тоже был помехой на ее пути, но не такой заметной, как лорд-канцлер. И теперь, когда нет больше человека, который специально занимался тем, что выбрасывал в мусорную корзину ее прошения, ее шансы добиться своего резко повысились, не так ли?

— Совершенно верно.

Рольф откинулся на спинку стула:

— Разбираться во всем этом нелегко, но вместе с тем удивительно занимательно. Итак, что же выходит? Леди Каслмейн стала нашей главной подозреваемой? Хотя я не сомневаюсь в том, что она позаботилась о том, чтобы не оставить никаких следов, которые могли бы привести от бездыханного тела вашего отца к ней.

Кассия кивнула:

— И потом вполне возможно, что она тут ни при чем. Нет ничего хуже, чем ложно обвинить в чем-нибудь человека.

— Верно. Убить мог кто угодно. Например, ваш кузен Джеффри. В сущности говоря, если не считать вас и леди Каслмейн, он наиболее вероятный кандидат в злодеи.

Кассия нахмурилась:

— Со времени его сегодняшнего визита мне и самой несколько раз приходила в голову эта мысль. Особенно мне не дает покоя то, как он отреагировал на суть отцовского прошения на высочайшее имя. Хотя он не мог знать о существовании этой бумаги до того, как ее огласил в нашем присутствии мистер Финчли.

— Тем больше оснований подозревать его. Он полагал, что унаследует основную часть состояния вашего отца за исключением той доли, которая предназначалась вам как дочери. Надеюсь, вы простите мне то, что я навел кое-какие справки со времени нашей встречи с мистером Финчли. Справки в отношении вашего кузена. Так вот, выяснилось, что Джеффри влез в большие долги. Сумма порядка тридцати тысяч фунтов. Если вы не сможете назвать мне имя человека, у которого имелся бы более серьезный мотив для совершения преступления, я буду считать вашего кузена основным подозреваемым в убийстве.

Кассия сидела задумавшись.

— Впрочем, я рассматриваю и другие версии, — продолжал Рольф, — которые вам, наверно, даже и в голову не приходили. — Чуть помолчав, он вдруг спросил: — Скажите, леди Кассия, у вас у самой есть враги?

Этот вопрос застал ее врасплох. Да, такого направления мыслей она от него не ожидала.

— При чем здесь это? Ведь не меня убили, а моего отца.

— Верно, но не будем забывать, что за исключением нас в глазах всего города основной подозреваемой являетесь вы. Если кому-то хочется навредить вашему положению при дворе или если кто-то просто желает вам за что-то отомстить, то вот вам прекрасный способ добиться цели: свалить на вас вину за убийство. И давайте не будем также забывать о той карете в Уайтхолле, которая едва не наехала на вас. Я отнюдь не поручусь за то, что это была досадная случайность.

Кассия опустила глаза, она вдруг почувствовала себя беззащитной, и ей стало страшно.

— Что же мне делать? Сбежать в деревню и скрываться там до конца своей жизни, тем самым дав повод всем думать, что я и есть убийца?

— Нет, конечно, ничего такого, леди Кассия, вам делать не нужно. Мы расследуем это дело, но вместе. Вот видите, по крайней мере в одном вы меня уже убедили. Теперь и я понимаю, что ваше удаление в деревню, мягко говоря, никак не поспособствует доказательству вашей невиновности. Возможно, кто-то даже очень рассчитывал на то, что вы уедете из Лондона. Зачем? Не знаю. Возможно, как раз для того, чтобы попытаться отыскать тот документ, о котором написал в своем письме ваш отец. Во всяком случае, сидя в сельской глуши, нам ни за что не узнать, кто же является настоящим убийцей.

— Что же мне делать?

— Для того, чтобы выследить преступника, вам нужно будет оставаться в Лондоне. И более того: вы должны быть на виду. Но поскольку список наших подозреваемых все растет, а я какое-то время не был при дворе, мне потребуется ваша помощь. Вы, так сказать, поможете мне как бы заново познакомиться с некоторыми наиболее заметными обитателями Уайтхолла, чтобы я смог начать свое расследование и искать среди них того, кто нам нужен.

— Каким образом я смогу помочь вам?

— Завтра вечером во дворце бал-маскарад. Очевидно, что большая часть наших подозреваемых — если не все — почтут своим присутствием это действо. Я предлагаю вам также посетить бал и прямо там начать поиски преступника. Или преступницы. Кто бы им ни оказался.




Глава 15


Рольф решил разобраться с бумагами, присланными из Рэйвенвуда управляющим поместья Пенвидди, но прежде чем заняться этим, захотел выпить чашечку крепкого горячего кофе. Он направился на кухню, чтобы отдать соответствующие распоряжения кухарке. Проходя мимо утренней гостиной, он заметил, что дверь в нее чуть приоткрыта.

Его взгляд сразу же привлекла изящная ножка в домашней туфле и чулке, которая свешивалась с шезлонга. Соблазн был слишком велик, чтобы ему не поддаться. Он широко открыл дверь и остановился на пороге комнаты.

Утренняя гостиная не зря так называлась, ибо выходила окнами на восточную сторону дома и вся была залита лучами солнца. Светло-желтые обои от света казались еще ярче. Изящная мебель была сделана из легких пород фруктового дерева и удовлетворяла больше женскому вкусу. Идеальное место для того, чтобы принимать здесь своих подружек и болтать с ними о том о сем за чашкой чая.

Войдя в комнату, Рольф увидел, что Кассия полулежит в шезлонге, голова ее удобно склонилась набок. Она спала. Его не удивило то, что она спит днем, ибо уже знал, что ночью ей с трудом это удается. Начиная с того вечера, когда он вернулся из Уайтхолла после встречи с Корделией и услышал крик Кассии, мучимой ночным кошмаром, до него каждую ночь доносились различные звуки из ее спальни: то она расхаживала по комнате взад-вперед под аккомпанемент храпа Уинифред, то отчаянно со скрипом водила угольным карандашом по веленевой бумаге, рисуя при неверном свете от свечи. Рольф видел этот слабый свет, проникавший из-под двери, которая разделяла их.

Кассия ни разу не спрашивала Рольфа о том, зачем он запретил Уинифред давать ей на ночь настойку опия. Но, судя по тому, что ее с тех пор стала донимать бессонница, Уинифред серьезно отнеслась к предупреждению Рольфа и больше ни разу не приносила в спальню хозяйки заветную бутылочку. Впрочем, Рольф не сомневался в том, что Уинифред продолжала бы носить опий, невзирая ни на какие его приказы, если бы таково было желание Кассии. К счастью, похоже, та не настаивала на снотворном.

Она, видимо, и сама поняла, что лучше уж встречать свои кошмары с ясной головой, чем пытаться уйти от них при помощи одурманивающего наркотика. Поэтому все ночи Кассия либо расхаживала по комнате, либо рисовала. Подобное невольное бодрствование продолжалось вплоть до первых рассветных лучей на восточном горизонте. Ранним утром Кассии удавалось поспать несколько часов. Потом еще днем столько же. Словом, ей удавалось восстанавливать силы.

Подойдя к шезлонгу, Рольф увидел лежавшую на полу книгу. Она, судя по всему, читала ее перед тем как заснуть до тех пор, пока та не вывалилась из ослабевших пальцев. Он наклонился, чтобы поднять ее, и вдруг заметил лежавший под ней рисунок. На нем была изображена женщина, вся завернутая в какую-то многослойную тунику и со странной короной на голове. Рольф обратил внимание на то, что у этой женщины не было лица точно так же, как и на других рисунках Кассии, изображавших людей.

Услышав, что она шевельнулась, Рольф быстро сунул рисунок между страниц книги:

— Прошу прощения, леди Кассия. Я не хотел будить вас. Просто увидел упавшую книгу и решил ее поднять.

Это была одна из тех книг отцовской библиотеки, которые она решила оставить дома. Он посмотрел на полированный корешок из красной кожи. Это был томик древних мифов и легенд.

— Спасибо, лорд Рэйвенскрофт, — сказала она, выпрямившись. Кассия протерла глаза и поправила прическу. — Я читала и, должно быть, вздремнула.

Рольф подождал еще несколько мгновений, ожидая, когда она окончательно отойдет от сна, и затем задал вопрос, который вот уже несколько дней не давал ему покоя:

— Почему вы никогда не рисуете лица? Кассия мгновенно насторожилась. Она явно не ожидала от него этого вопроса.

— Прошу прощения, но я не понимаю, о чем вы…

— Я о ваших рисунках. Они получаются у вас очень живые, жизненные, но вы никогда не рисуете лица. Мне интересно было бы узнать, почему?

Кассия расправила на себе складки черного траурного платья.

— Кто-то из известных людей сказал, что глаза человека являются зеркалом его души. Я склонна согласиться и даже готова развить это положение. На мой взгляд, не только глаза, но и все лицо является зеркалом души человека. Но люди привыкли закрывать свое истинное лицо множеством масок, боясь разоблачить свои самые сокровенные мысли и мечтания. А зачем мне рисовать маски? В этом случае изображение было бы недостоверным.

Ее точка зрения, хоть и показалась Рольфу спорной, но, похоже, была не так далека от истины.

— А у вас есть мечты, которые вы прячете под маской, леди Кассия?

Она подняла на него глаза:

— Разумеется, у меня есть мечты. Они есть у всех людей, не так ли?

— Надеюсь. Без них человек — животное. Я поинтересовался просто потому, что раньше вы никогда не распространялись на тему ваших мечтаний.

— Возможно, это из-за того, что многие мечты так и остаются мечтами. Они так и умирают с человеком, который в своих поступках не руководствуется ими. Мне кажется, что в противном случае человек испытывает горчайшее разочарование. А как у вас с этим, милорд? Вас интересуют мои секреты, но свои собственные вы оберегаете весьма ревностно. Скажите, есть ли у вас мечты?

— Вы сами только что сказали, что они есть у всех людей. Но знаете, учитывая ваш пессимистический взгляд на этот предмет, не могу понять: зачем человеку вообще мечтать?

— Чтобы иметь в сердце надежду, — ответила Кассия, кладя томик мифов себе на колени. — Это знала даже бедная Пандора. Надежда помогает человеку выжить в дни испытаний, порой это единственное, что у него остается. А иногда мечта вдруг воплощается в жизнь, и это удивительно. Я лично не верю в то, что человек в силах претворить свою мечту в жизнь. Это прерогатива Всевышнего. Если человек практичен и честен сам с собой, он поймет это и тем самым убережет себя от того, чтобы всю свою жизнь бесплодно преследовать мечту. Он просто будет терпеливо ждать подарка судьбы.

«Зачем я это сказала? — тут же спросила себя Кассия. — Зачем я вообще отвечаю на его вопросы? Почему я с такой легкостью доверяю этому человеку свои самые сокровенные мысли, о которых никому другому никогда бы не рассказала?»

— Мне кажется, что, если бы у всех людей был такой пессимистический взгляд на жизнь, мир был бы слишком скучен, чтобы в нем жить, — сказал Рольф. — У таких людей, как Христофор Колумб или сэр Фрэнсис Дрейк, тоже были мечты. И если бы они не стали руководствоваться ими в своих поступках, мы так никогда и не узнали бы о том, что Англия и европейский континент — это еще далеко не весь мир.

— А что у вас за мечты? — спросила Кассия, пытаясь отвести разговор от себя. — Вы так и не сказали. Рольф опустил глаза:

— Мои мечты всегда заключались в том, чтобы поступать согласно законам чести и исправлять зло, которое есть в этом мире. Впрочем, некоторые вещи исправить не удастся никому.

— Я слышала, что вы очень помогли королю Карлу вернуть себе трон и Англию. Значит, по крайней мере одну допущенную несправедливость вам исправить удалось.

— Не я один видел в Кромвеле зло.

— Я слышала, что вам не раз приходилось рисковать своей жизнью.

— И я снова рискну ею, если это потребуется для водворения мира на английской земле. При Кромвеле Англия едва не прекратила свое существование. Я не хочу, чтобы подобная ситуация повторилась.

Рольф поднял голову, и Кассия пристально заглянула ему в глаза:

— Знаете, лорд Рэйвенскрофт… Мне очень хочется узнать у вас одну вещь. Если вы так много сделали для возвращения Англии монархии, почему же вы удалились от двора в деревню?

Рольф вспомнил о Дафни и о том унижении, которое ему пришлось испытать, когда она отвергла его предложение руки и сердца, и о той пучине отчаяния, в которую поверг его ее отказ, и… твердо решил не озвучивать перед Кассией этих своих мыслей. О некоторых вещах из прошлого лучше не вспоминать, лучше, наоборот, забыть о них как можно скорее.

— Когда мне пожаловали титул графа за заслуги перед троном, то вместе с титулом я получил поместье в Сассексе. Во время гражданских войн Рэйвенвуд сильно пострадал, и весь последний год я лично занимался его реконструкцией.

— И это единственная причина?

— Да, это единственная причина.

— И за это вас прозвали ссыльным графом? Как-то нелепо.

— В светском обществе всегда было много охотников раздувать из мухи слона. — Он посмотрел на ню. — Вам, думаю, это хорошо известно.

— Порой я жалею о том, что не могу поступить так, как поступили вы: просто взять и уехать и больше никогда здесь не показываться… — Она собрала бумагу и карандаши. — Но, похоже, эта мечта так и останется невоплощенной.

С этими словами она поднялась и вышла из комнаты. «Столько пессимизма в такой юной девушке, — подумал Рольф, провожая ее глазами. — И как ее жаль за то, что она никогда не осмелится осуществить свои мечты. Боится?»

Но Рольф знал также и то, что подобное состояние души Кассии не беспочвенно. Ведь основную часть жизни она прожила нелегко.

Рольф вдруг ощутил сильное желание понять те мечты, которые Кассия так близко принимала к сердцу и одновременно в осуществимость которых так мало верила. Понять и каким-то образом помочь ей воплотить их в жизнь.




Рольф не видел Кассии до самого вечера, хотя много думал о ней после их разговора. Сидя за столом в кабинете ее отца, он размышлял о том, какими могут быть ее мечты и как их можно попытаться реализовать. К бумагам, присланным Пенвидди, он так и не прикасался.

Он очнулся, когда часы пробили восемь. Опаздывать на бал-маскарад не входило в его планы. Рольф понимал, что необходимо поторапливаться, иначе им не удастся проникнуть на бал незамеченными в толпе прочих гостей и придется входить в зал, когда все взоры будут обращены на них. В этом случае им трудно будет заниматься тем, ради чего, собственно, они и собрались посетить этот маскарад: исподволь понаблюдать за вельможной публикой.

В четверть девятого Рольф решил узнать, отчего задерживается Кассия.

Едва вступив на лестницу, он поймал краем глаза какое-то движение наверху.

— Я как раз хотел узнать, почему вы так… Кассия стояла на лестнице выше него. На ней было белое шелковое платье с блестками в стиле древнегреческих богинь. Напудренные волосы были собраны в некое подобие короны на голове, и через них была пропущена нитка мелочно-белого жемчуга. Шелковая белая маска закрывала верхнюю половину ее лица. За ней еле угадывались ее глаза. По шее и плечам были рассыпаны блестки, искрившиеся при свете канделябра и придававшие всему ее облику что-то неземное.

— Боюсь, я несколько подзабыл древнюю мифологию, миледи, так как понятия не имею, кем вы нарядились.

— Разве это не видно, милорд? Я Дике, одна из дочерей Зевса и Фемиды, одна из трех богинь времен года. Вместе со своими сестрами Эвномией и Иреной я стерегу облачные врата Олимпа и слежу за тем, чтобы в мире царили спокойствие и порядок. Символизирую «Справедливость» и также являюсь богиней зимы. Мне этот образ подходит, как никакой другой, не находите?

Рольф не смог удержаться от улыбки, по достоинству оценив ее находчивость в выборе маскарадного образа:

— Значит, вы решили, что пришла пора принять вызов общества и достойно ответить на него. — Он поклонился ей. — Неплохо, миледи.

Кассия спустилась по лестнице вниз и приняла его протянутую руку.

— Поначалу мне хотелось одеться девушкой, которую приносят в жертву, но потом передумала. Среди присутствующих на балу дам будет слишком много таких, кто в жизни как раз и является жертвой. Полагаю, мне не пристало смеяться над ними. Затем я подумала было одеться леди Макбет и даже Клеопатрой, но они убивали посредством яда. К сожалению, я не нашла во всей истории человечества ни одной известной женщины, которая бы совершила убийство при помощи ножа… Наконец после некоторых раздумий и сопоставлений мне все же удалось создать самый подходящий образ. — Она присела в изящном реверансе. — Леди Зима во плоти.

— Браво, миледи!

Кассия выпрямилась и окинула его изучающим взглядом:

— А вы, милорд? Кого вы изображаете в этом черном и исключительно зловещем наряде?

— При выборе костюма лично я руководствовался больше сплетнями и слухами, нежели легендами. Говорят, что во время гражданских войн существовала некая группа лиц, которые, работая в стане врага, на деле способствовали реставрации монархического строя. Этих людей прозвали, насколько мне известно, Ночными Сторожами за их черное одеяние и способность скрытно маневрировать в сумерках.

— И вы полагаете, что эти Ночные Сторожа всего лишь плод досужих вымыслов? Но вы так рассказываете о них, будто сами принадлежали к этому тайному клану.

Рольф лишь улыбнулся, не отвергая и не подтверждая ее догадки:

— Доказательств того, что они существовали, нет, а поскольку настоящие имена их никому не известны, можно лишь гадать о том, были они в действительности или нет.

Карета с Рольфом и Кассией проехала через освещенные факелами ворота со стороны Кинг-стрит — самым популярным в народе въездом во дворец, и пристроилась к длинной череде таких же карет, прибывших в Уайтхолл. Они вошли в ярко освещенный Банкетный зал и затерялись в толпе гостей в маскарадных костюмах. Музыканты сыграли первые такты. Это был сигнал к началу танцев. Тотчас же разряженные гости, столпившиеся в беспорядке в зале, отхлынули к стенам и окнам, освобождая пространство в центре. Передвигаться в такой толпе было почти невозможно, но Рольф решительно взял Кассию за руку и повел за собой.

— Итак, миледи, — негромко проговорил он, когда им удалось-таки найти более или менее свободное местечко, откуда к тому же хорошо просматривался весь зал, — начнем знакомиться с наиболее заметными членами королевского двора.

Кассия прищурилась и стала внимательно приглядываться к гостям, пытаясь угадать под масками их лица.

— Так… Под балконом, на котором расположились музыканты, в костюме древнеримской богини войны Беллоны стоит Барбара Палмер, леди Каслмейн. Впрочем, как мне помнится, с ней вы уже знакомы.

— Официально вы не успели меня представить, так как были заняты тем, что преподносили ей урок вежливости, о котором я никогда не забуду. Впрочем, ее я действительно знаю.

Кассия продолжала обводить внимательным взглядом толпу собравшихся:

— Видите вон того крупного мужчину, который стоит рядом с ней и одет, похоже, как шекспировский король Лир, хотя тот никогда не был таким тучным. Это лорд Тэлбот, один из ее основных подручных.

— Он нас может интересовать?

Кассия на мгновение задумалась, потом отрицательно покачала головой:

— Всем известно, что лорд Тэлбот не может даже двух слов связать, если он не выпил перед этим трех рюмок. Что же говорить об убийстве, то мне просто страшно представить, сколько ему потребовалось бы выпить для того, чтобы совершить что-нибудь подобное.

Рольф тоже принялся изучать гостей;

— Судя по всему, одетый в золото Адонис, направляющийся прямо к нам, это ваш кузен Джеффри.

Кассия тут же поймала его глазами. Он резко выделялся в толпе своим очень дорогим костюмом, который сверху донизу был расшит золотом и искрился при свете канделябров.

— Похоже, вы правы.

— А кто тот высокий блондин, который вышагивает рядом с ним?

— Это маркиз Ньюбери, — после секундного колебания проговорила Кассия.

— Тот самый Малькольм, старший сын и наследник герцога Мантонского, за которого ваш отец хотел выдать вас замуж?

Кассия не успела ответить, так как оба гостя уже приблизились к ним.

— Возможно ли это?! Неужели наша дорогая Кассия решила теперь, узнав о полученном ею состоянии, снять траур?

Кассия, нахмурившись, взглянула на кузена:

— Добрый вечер, Джеффри. — Она позволила Малькольму вежливо поцеловать свою руку. — Добрый вечер, лорд Ньюбери.

Она впервые встретилась с Малькольмом после того бала, на котором он предложил ей руку и сердце и по возвращении с которого был убит ее отец. Малькольм присутствовал на похоронах, но предпочел затеряться в самых дальних рядах плакальщиков. Только сейчас Кассия вдруг припомнила, что он даже не подошел к ней тогда, чтобы выразить соболезнование. Ей вспомнился сейчас и вопрос Рольфа насчет того, есть ли у нее враги. Глядя на Малькольма, она впервые спросила себя: а мог ли он убить ее отца?

Малькольм широко улыбнулся:

— Неужели мы будем друг с другом так официальны, Кассия? Ведь как-никак мы едва не обручились. Думаю, ты можешь называть меня по имени.

Кассия кивнула:

— Как хочешь, Малькольм. А теперь, джентльмены, если вы нас извините…

— Малькольм! — раздался голос откуда-то из-за спины молодого маркиза. — Я хотел бы перекинуться с тобой парой словечек.

Кассия заметила, что Рольф повел бровью, как бы спрашивая, уж не отец ли это Малькольма, герцог Мантонский, и утвердительно кивнула.

— О, прошу прощения, леди Кассия, — проговорил герцог, — не хотел мешать вам.

Смерив Рольфа откровенно подозрительным взглядом, он тем самым как бы обязал Кассию официально представить своего кавалера.

— Ваша светлость, — обратилась она к герцогу, и одновременно оглянулась на его сына: — Малькольм. Позвольте представить вам Рольфа Бродригана, графа Рэй-венскрофта.

Рольф пожал руку сначала Малькольму, затем герцогу:

— Рад знакомству, джентльмены.

— Взаимно, — ответил Малькольм.

— Да-с, — буркнул герцог, все еще глядя на Рольфа как на какого-нибудь нечестивца.

— Прошу прощения, джентльмены, но леди Кассия обещала следующий танец мне.

С этими словами, не дожидаясь их ответа, Рольф взял Кассию под руку и быстро увлек сквозь толпу подальше от них. На середине зала уже выстроились в линию дамы и кавалеры, готовясь к танцам. Рольф и Кассия встали в этот ряд последними. Он галантно поклонился ей, и в ту же минуту заиграл оркестр.

— А теперь пришла моя очередь обратить ваше внимание на некоторых из гостей, с которыми лично я уже хорошо знаком.

Рольф взял ее руку и в такт музыке поднял ее вверх.

Вместе с этим движением он как бы обвел зал широким жестом.

— Видите ту танцующую пару на противоположном от нас конце зала?

Кассия обошла вокруг него и, глянув в том направлении, куда он показывал, увидела солидного джентльмена, державшего за руку очаровательную женщину с огненно-рыжими волосами.

— Одетые как Самсон и Далила?

— Именно. Если мы вдруг потеряемся с вами и вы не сможете сразу отыскать меня, идите сразу к ним. Это лорд и леди Калхейвен из Ирландии. Мои близкие друзья. Я доверяю им безоговорочно. С ними вы будете в безопасности.

Он повернулся, вновь взял Кассию за руку и, наклонившись вперед, сделал очередное па. Затем показал ей на высокого мужчину, который, как и он, был одет во все черное. Его нелегко было поймать в поле зрения, так как со всех сторон он был окружен дамами.

— То же самое могу сказать и про Данта, если вы сумеете рассмотреть его за юбками многочисленных поклонниц. Что бы ни случилось, будьте рядом с кем-нибудь из нас.

Затем слово вновь взяла Кассия и показала Рольфу еще на нескольких влиятельных придворных, среди которых были и ее бывшие обожатели.

Когда танец закончился, Рольф отвел Кассию в угол зала.

— Должна заметить, — раздался вдруг сзади чей-то знакомый голос, — что мне очень нравится твой наряд, богиня Зима.

— Корделия! — радостно воскликнула Кассия, обнимая подругу. Затем, отойдя на шаг, она оглядела ее с ног до головы. — А кого ты изображаешь сегодня?

Наряд Корделии переливался всевозможными цветами и оттенками, волосы были уложены в экстравагантную прическу и дополнялись разноцветными Перьями в виде веера.

— Глупышка, разве ты не видишь? Я же радуга! И трое повес, — один из которых, между прочим, передвигается на инвалидной коляске, — уже выразили желание поискать горшочек с золотом у меня под юбками.

— И они удовлетворили свое любопытство? — с улыбкой осведомился Рольф.

Корделия тоже улыбнулась и игриво ударила его в грудь, сложенным веером:

— Противный мальчишка! Я сказала, что мой золотой горшочек — это тайна, которую я открою, пожалуй, лишь Перси, когда он вернется… если вообще вернется. — Она вздохнула.

Почувствовав, что подруга начинает впадать в меланхолию, Кассия быстро отвлекла ее внимание:

— Я еще не видела короля и королевы. Они присутствуют на вечере?

— Король где-то здесь, ты же знаешь, что он никогда не пропускает маскарадов. Ему нравится маскироваться и, затерявшись в толпе, волочиться за всеми юбками, какие только привлекут его внимание. И все это незаметно для Каслмейн, ибо в противном случае — неизбежная истерика.

Корделия стала обводить толпу внимательным взглядом;

— Не вижу что-то. Мне говорили, что он одет волком. Ему это очень подходит, не правда ли? А королевы Екатерины, боюсь, что нет. Ей все еще нездоровится, и она не выходит из своих покоев.

На лице Кассии появилось выражение озабоченности,

— Ей стало хуже? Что с ребенком?

— С ребенком пока все нормально. Растет, как говорят врачи. Но если честно, Кассия, то королева слабеет с каждым днем. Сдается мне что никто не возлагает особенно больших надежд на успешный исход этой беременности.

Кассия обернулась к Рольфу:

— Я должна пойти к ней. Сейчас же.

Он согласно кивнул и последовал за ней…




Не прошло и минуты, как он потерял ее в толпе.

Сердце его сжалось. Он стал лихорадочно оглядываться вокруг, переводя взгляд с одной маски на другую, которых вокруг него было великое множество. Среди присутствующих наверняка есть убийца, и он сейчас смотрит на Кассию. И как это ей удалось исчезнуть так быстро? Почему ему не хватило бдительности? Не прошло еще и получаса, как они появились в этом зале, а он уже умудрился потерять ее!

Рольф уже готов был обратиться за помощью к своим друзьям, как вдруг наконец увидел ее. Кассия танцевала с каким-то высоким мужчиной с темной шевелюрой в самой середине переполненного зала. Рольф сразу обратил внимание на то, что ее партнер по танцу был наряжен волком.

Король.

Рольф протиснулся поближе к ним и стал ждать Кассию. Он не спускал с них глаз, чутко следя за тем, как они двигаются в такт музыке. Это была прекрасная пара: высокий король с поистине царственной осанкой и красивая, изящная Кассия. Они вскоре привлекли к себе всеобщее внимание. Костюм Карла, казалось, никого не ввел в заблуждение относительно его личности. Другие пары, танцевавшие рядом, стали останавливаться и отходить в сторону, чтобы дать больше места королю и Кассии. Весь зал наблюдал за тем, как они кружатся и передвигаются в ритме танца.

Некоторые из придворных, окружавшие Рольфа, быстро догадались, с кем именно танцует король.

— Леди Зима!.. Убийца Монтфор!.. — Эти шепотки стали проноситься по залу, словно порывы ледяного ветра.

Рольф понял, что Кассию нужно срочно уводить. И чем скорее, тем лучше.

Когда танец закончился, Рольф пошел было к ним навстречу, но остановился, увидев, как Карл быстро уводит Кассию в противоположную сторону. Уже через несколько мгновений они скрылись за маленькой боковой дверкой прямо перед самым носом у пораженных придворных.

Ярость начала закипать в сердце Рольфа, ярость настолько неистовая, что ощущалась почти физически. Всем присутствующим в зале было ясно, куда именно направилась эта парочка. Пока королева находится в своих покоях на постельном режиме, король на досуге предается развлечениям в компании своих любовниц. Он не только не скрывал своих измен, но будто всячески рекламировал их. Вот и сейчас сначала на виду у всех потанцевал с Кассией, а потом также на виду у всех увел ее из зала в ночь… Воистину волк, утаскивающий в лес невинного ягненка.

И Кассия далеко не первый и не последний ягненок в его стаде.

Разрываясь между желанием догнать их и жгучей потребностью изо всех сил засадить кулаком по чему-нибудь твердому, Рольф резко развернулся и сквозь вдруг притихшую толпу быстро направился к выходу. Какой же он дурак! Какой кретин! Перед его мысленным взором стала прорисовываться отчетливая картинка… Вот король Карл стягивает с Кассии платье, обнажает ее белоснежные бедра, толкает на постель и сам склоняется над ней своей темной головой, словно волчьей пастью… Его рот накрывает сосок ее груди, затем голова короля начинает медленно опускаться ниже. Лед в ее душе растапливается и сменяется жаром страсти, которую она способна чувствовать только к нему. Кассия обвивает его бедра своими длинными изящными ножками, и Карл начинает погружаться в нее размеренными, глубокими толчками. С уст ее вместе со стоном срывается его имя, имя единственного мужчины, которого она не отвергла и которого допустила за ледяную непроницаемую стену своей невинности. Это имя — Карл, король Англии.




Глава 16


Рольф все-таки остался и целый час еще провел в Банкетном зале Уайтхолла, находясь средь веселой и яркой публики и вместе с тем чувствуя невыразимое одиночество. Нет, он не смотрел поминутно на высокие напольные часы, которых в ярко освещенном зале было несколько и которые стояли вдоль стен на равном расстоянии друг от друга. Он был занят тем, что снимал рюмки с бренди с подносов, проносимых мимо него ливрейными лакеями, и одним духом выпивал их.

Осушив четвертую — или уже пятую? — он решил, что с него хватит. Воистину хватит! Рольф уже больше не имел сил представлять то, чем в эти минуты занималась. Кассия на королевском ложе. Он, собственно, и пил только для того, чтобы изгнать из сознания картину, которая преследовала его.

Ему надоело стоять тут и выглядеть последним дураком. Надоело ждать возвращения Кассии после ее свидания со своим любовником, который к тому же был его другом.

Всю свою сознательную жизнь, с того самого рокового дня, когда он получил известие о том, что семья его погибла от рук сторонников Парламента, Рольф был связан чувством долга. Перед родиной и перед королем. А с недавних пор еще и перед своим титулом. Отец учил его отличать добро от зла, учил, что долг и честь превыше всего, превыше личных желаний и денег, что нет ничего священнее и благороднее долга и чести. И Рольф искренне считал, что поступает правильно и благородно, пытаясь помочь Кассии доказать ее невиновность в убийстве отца.

Но у каждого человека есть свой предел следования долгу. И теперь, стоя в шумном переполненном зале и ожидая, пока Кассия соизволит покинуть королевское ложе и вернуться к нему, Рольф понимал, что его предел уже преодолен. Стоять и ждать дольше — выше его сил.

Рольф поставил последнюю пустую рюмку на стол с такой силой, что стоявшие поблизости от него удивились тому, что она не разбилась. Он решительно повернулся, чтобы покинуть этот залитый ярким светом зал, покинуть Лондон и вернуться в Рэйвенвуд — и к черту долг! Проталкиваясь к выходу, он думал о том, что хуже того, что только что произошло с ним, уже ничего быть не может. Однако почти тут же ему пришлось признаться, что он ошибся.

— Добрый вечер, Рольф.

Она загородила ему выход из зала. Он едва не налетел на нее. Между ними было такое малое расстояние, что до него доносился тонкий аромат ее лавандовых духов.

«Она всегда предпочитала лаванду», — промелькнуло у него в голове.

Рольф не мог сделать вид, что не слышал ее медоточивого приветствия, ибо как только эти слова сорвались с ее алых губ, он словно прирос ногами к полу. В ту минуту он ненавидел себя за то, что этот голос, несмотря на то, что он не слышал его уже много месяцев, по-прежнему действовал на него так сильно.

Меньше всего на свете он ожидал услышать сегодня звук этого голоса. В сущности, он предпочел бы вообще больше никогда в жизни не слышать его.

Рольф посмотрел на стоявшую перед ним женщину, изобразив на лице легкий интерес, и произнес:

— Добрый вечер, леди Уэсткотт.

На ней был костюм средневековой девушки и конический чепец, с которого на лицо падала голубая вуаль. На цепочке-поясе вокруг ее узкой талии болталось много маленьких серебряных колокольчиков, которые тихонько зазвенели, когда она еще больше приблизилась к нему. Она откинула вуаль, но, даже если бы ее лицо было полностью закрыто черной непрозрачной маской, Рольф узнал бы ее.

Большинство считали ее образчиком английской красавицы; хрупкая, миниатюрная, белокурые волосы и кошачьи глаза оттенка полевых цветов, которые покрывали собой луга Сассекса.

За те месяцы, что прошли после его поспешного отъезда из Лондона около года тому назад, Рольф успел возненавидеть полевые цветы.

И вот она снова перед ним, женщина, которой, как ему раньше казалось, было отдано его сердце. Та самая, которая ответила отказом на его публичное и коленопреклоненное предложение руки и сердца. Та самая, которая выставила его на посмешище перед всем королевским двором.

Дафни Гудзон, урожденная Смитфилд, жена состоятельного графа Уэсткотта.

— Вот уж меньше всего ожидала тебя сегодня тут встретить, — проговорила она, прервав неловкую паузу. — Я и не знала, что ты вернулся в Лондон.

— Да, вернулся. Слишком засиделся в деревне, — саркастически усмехнувшись, ответил Рольф. Он оглядел ее с ног до головы. — Ты хорошо выглядишь.

Он солгал. Замужество явно не пошло Дафни на пользу. У нее было осунувшееся лицо, а под глазами пролегли темные круги. Даже ее глаза, в которых, как ему когда-то казалось, он безнадежно тонул, были теперь тусклыми и бесцветными.

Наступила пауза. Рольф понял, что Дафни не польщена его прохладным комплиментом. И осознание этого прошлось ему очень по душе.

— Спасибо, Рольф, — наконец проговорила она. — Ты тоже отлично выглядишь. Этот год, что ты провел вдали от королевского двора, явно пошел тебе на пользу. Сельский воздух чище городского.

— Говорят, кропотливый труд и праведный образ жизни помогают человеку раскрыться с лучшей стороны, Дафни. Может, тебе тоже следует попробовать. Впрочем, как мне помнится, честность не относится к числу твоих слабостей.

Ее больно задела эта реплика, что немедленно отразилось на ее лице. Рольф с удивлением обнаружил, что не испытал при этом ни тени раскаяния. Еще год назад, если бы он вдруг посмел сказать ей что-либо подобное, он тут же упал бы на колени и стал горячо молить о прощении, объясняя свое поведение секундным помутнением рассудка. Сейчас же он остался стоять и, более того, продолжил:

— Давно хотел поздравить твоего избранника с женитьбой. Извини, если немного опоздал с официальными поздравлениями. Сегодня я еще не видел Эдвина. Он здесь?

В ту же минуту, словно услышав его вопрос, к ним подошел Эдвин Гудзон. Он уже несколько неуверенно держался на ногах и едва не пролил бургундское на голубую камчатную юбку Дафни. Обняв жену за талию, он для равновесия вцепился рукой в ее поясок с колокольчиками. На его шее чуть выше галстука виднелся след поцелуя отнюдь не жены.

— Надеюсь, Рэйвенскрофт, вы не держите на меня обиды за то, что Дафни досталась мне?

Даже толстый слой пудры не смог скрыть румянца смущения, который разлился по лицу Дафни после этой совершенно неуместной реплики мужа. И если бы Эдвин не держался за ее пояс, чтобы не упасть, она просто убежала бы сейчас куда-нибудь подальше.

— Нет, Уэсткотт, никаких обид. Даже рад, что все так обернулось. Теперь-то я наконец вижу, что Дафни нашла того, кого искала. Желаю вам обоим самого наилучшего и долгих лет супружеского блаженства.

С этими словами Рольф снял с проносимого мимо подноса бокал шампанского, поднял его и поднес ко рту… И в тот момент через стекло бокала увидел Кассию, вернувшуюся в зал.

Может, это все бренди, которого он выпил за последний час немало, но Рольф готов был поклясться, что платье ее не было помято.

Не отрывая от нее глаз, он передал свое шампанское Дафни и пробормотал:

— Надеюсь, вы меня простите… Мое присутствие неожиданно потребовалось в другом конце зала.

И не дожидаясь их ответа, стал проталкиваться сквозь толпу, держа курс прямо на Кассию. Когда он уже был совсем близко, она заметила его и улыбнулась:

— Лорд Рэйвенскрофт, а я только…

Грубо схватив ее за руку выше локтя, он потянул ее к выходу.

— На выход, мадам, — процедил Рольф сквозь зубы.

Кассия была настолько потрясена той яростью, с которой он потащил ее из зала, что даже ничего не смогла сказать в ответ. Она просто подчинилась ему, стараясь не обращать внимания на сильную боль в руке.

Когда они вышли из зала, оставив далеко за спиной шумную и веселую публику и остановились в одной из тенистых ниш Королевского сада, Кассия думала, что Рольф наконец отпустит ее. Каково же было ее потрясение, когда он вдруг обхватил ее за шею и весьма грубо притянул к себе. Его рот впился ей в губы с такой яростью, что это скорее походило на оскорбление, чем на поцелуй.

Кассия оттолкнула его и отвесила звонкую пощечину.

Глаза его сверкнули в темноте адским огнем.

— Ну как вам визит в опочивальню ее величества королевы, миледи? Понравился? — С этими словами он снова приблизился к ней вплотную. Вид у него был настолько устрашающий, что Кассия попятилась, но тут же почувствовала, что уперлась спиной в увитую плющом стену сада.

— Да, понравился, — осторожно ответила она. — Я бы попросила вас отойти на шаг назад, лорд Рэйвенскрофт.

— Чего ради, миледи? Или расстояние между нами вам кажется меньшим, чем того требуют правила приличия? Может быть, мы пригласим сюда Уинифред? Чего вы боитесь? Ведь это останется между нами, не так ли? Мы ведь с вами не будем рассказывать об этом на каждом углу.

Вместо того чтобы отойти, Рольф сделал еще шаг ей навстречу. Кассии уже некуда было отступать. Он больно схватил ее за плечи. У нее появилось такое ощущение, что, если он еще хоть немного сожмет пальцы, у нее хрустнут кости. Страх зародился в ее душе, но внешне она еще пыталась оставаться спокойной.

— Вы странно себя ведете. Что-нибудь случилось? Рольф усмехнулся:

— Случилось? Что же могло случиться? Мне просто было бы интересно узнать, в той же ли степени вам понравился визит в опочивальню его величества короля, как визит в опочивальню королевы?

Кассия уперлась кулаками в грудь Рольфу, стараясь изо всех сил оттолкнуть его, и с некоторым удивлением заметила, что он несколько подался назад,

— Я повторяю свою просьбу, милорд. Отойдите на шаг назад.

— О, понимаю. Меня, значит, вы просите отойти. А королю вы, наоборот, позволили приблизиться к вам. И это еще далеко не все из того, что вы ему позволили. Скажите, леди Кассия, отчего вы вдруг давеча превратились в лед, когда я посмел украсть у вас один поцелуй? Или я недостаточно знатного происхождения, чтобы позволять себе такие вольности? Или у меня, по вашим меркам, не такой высокий титул?

— О чем вы?!

Возможно, виноват был все тот же бренди, но Рольфу вдруг показалось, что перед ним стоит отнюдь не смущенная и растерянная Кассия, которая не понимала, что с ним произошло, а Дафни… Перед ним стояла Дафни и смотрела на него так высокомерно, как будто он был какой-нибудь жалкой портовой крысой. Уже почти ничего не соображая, Рольф заговорил:

— Да, происхождения я, конечно, не такого высокого. Я заработал себе титул на поле чести, где в схватке между добром и злом выступал на стороне первого. Или это, по-вашему, не считается? Неужели этого мало даже для того, чтобы хотя бы одну ночь провести в вашей постели? Если, конечно, мне повезет когда-нибудь найти рядом с вами вакантное местечко!

Кассия задыхалась от этих оскорблений, которые Рольф бросал ей в лицо. Задыхалась, несмотря на то, что знала о том, что все считают ее любовницей короля. В сущности говоря, она сама всячески поддерживала эти слухи. Да, она много часов подряд проводила с королем наедине, но не спала с ним, как думал Рольф и многие другие, а всего лишь играла в шахматы. Карл однажды увидел в ней достойного противника, и с тех пор они нередко проводили время за шахматной доской. Партия шла за партией, и порой они действительно засиживались допоздна.

Кассия не расстраивалась из-за того, что про нее ходили слухи и сплетни, она даже ни разу не попыталась опровергнуть их. Не опровергал их и король, кстати, по ее личной просьбе.

Просто ей было выгодно считаться одной из его любовниц. Это давало ей известную свободу действий при дворе и возможность избегать нежелательных знаков внимания со стороны разных придворных негодяев. Не много мужчин нашлось бы при дворе, которые не побоялись бы иметь в соперниках самого короля.

Одного Кассия не могла понять: почему ее вдруг так обеспокоило, что Рольф — именно он — поверил этим слухам?..

— Я все объясню вам, лорд Рэйвенскрофт, но объясню один раз и повторять не буду. Так что слушайте внимательно, Я никогда…

Кассии не удалось договорить фразу до конца. Она вдруг покачнулась, глаза ее закатились, и в следующее мгновение она стала падать. Рольф едва успел ее подхватить.




— Проклятие! — Рольф треснул кулаком по поверхности бюро. От удара хрустальная чернильница подскочила и упала на пол. Чернила быстро растеклись темной лужицей по ковру. Рольф этого даже не заметил: — Как это могло произойти, Дант?! Как им, кто бы они ни были, удалось так быстро добраться до нее?!

— Точно не знаю, но тебе могу лишь посоветовать сесть и постараться более или менее успокоиться, пока ты тут все не разнес. Я тебя понимаю, но зачем же мебель ломать? Кассии это не поможет, зато если шум услышит красавица Мара, она ворвется сюда и свернет тебе шею. Я знаю, что она очень дорожит ковром, который ты только что безнадежно испортил. Представляю, что она сделает, когда увидит, что с ним стало из-за того, что ты на минуту выпустил себя из рук. Тебе, прямо скажем, не позавидуешь.

— Насчет Кассии Дант прав, дружище, — вмешался Адриан, в доме которого они сейчас находились. — Врач сказал, что по крайней мере до завтрашнего утра ничего все равно не прояснится. Пока еще нельзя сказать, что за яд и в каком количестве приняла Кассия. Если это вообще был яд, а не приступ какой-нибудь болезни. Пока нам остается только терпеливо ждать и молиться.

Рольф упал в кресло, стоящее перед ярко горевшим камином. Он уронил голову на руки и в отчаянии запустил пальцы в свои густые волосы.

— Но что, если Кассия умрет? — глухо пробормотал он и сам испугался своих слов.

— Не казни себя Рольф. Ты сделал все, чтобы защитить ее. Разве что только не привязывал к себе веревкой, — произнес Дант. — Ты, конечно, можешь думать все что угодно, но кто из нас непогрешим? И Адриан правильно сказал: теперь все в руках Божьих.

Данту и Адриану не нужно было объяснять, что переживал сейчас их друг.

— Все точно так же, как было с моей семьей, — словно разгадав их мысли, пробормотал Рольф. — Я должен был тогда быть с ними и защитить их… Но меня не оказалось рядом. Они погибли, все до одного, из-за меня. Потому что, видите ли, я был слишком занят тем, что мотался по миру, упиваясь сознанием собственной значительности. И теперь то же самое случилось с Кассией.

— Тебе уже пора перестать винить себя в гибели твоей семьи, Рольф, — сказал Адриан. — Если бы ты был вместе с ними в тот момент, когда туда заявились сторонники Кромвеля, ты просто не сидел бы сейчас с нами. Только и всего. Подумай лучше о том, скольким людям ты спас жизнь во время тех войн. И столько раз рисковал собственной жизнью, что легко сбиться со счета. И так почти на протяжении десяти лет. За этот срок ты несколько раз искупил свой долг, если вообще он был. Сколько же можно казнить себя?

Рольф поднял глаза на друзей. На его лице было странное, почти испуганное выражение.

— Я и сам уже начинал думать, что заплатил свой долг… Казалось, жизнь моя начинается заново… Мне пожаловали титул и поместье, которым я горжусь. Я получил все, что хотел. Думал даже подыскать себе жену, чтобы продолжить род, но на этом пути меня ждала постыдная неудача. Все последние месяцы я прожил в Рэйвенвуде взаперти, пытаясь возродить себя в своих собственных глазах. И вроде бы мне удалось, но тут… Кассия. От меня требовалось только одно — защищать эту женщину. Я не справился…

Рольф весь подался вперед, уперев локти в колени и неподвижно уставившись на играющий в камине огонь. Адриан положил руку ему на плечо.

— С ней сейчас Мара. И еще эта ее чудаковатая служанка Сайма, которая разбирается в травах. Они смогут помочь Кассии как никто другой.

— Остается только уповать на то, чтобы ты оказался прав. — Рольф тяжело вздохнул.

— Не знаю, может, сейчас не время об этом говорить, но сегодня вечером мои люди снабдили меня кое-какой информацией… — перебил их Дант.

Рольф мгновенно обернулся к нему:

— Что ты узнал, говори!

— Ты просил меня разобраться с финансами Сигрейва. Так вот, картина получается весьма любопытная. Похоже, что во время войн Сигрейв щедро субсидировал обе противостоящие стороны, сохраняя при этом видимость нейтрала. Вскоре после Реставрации он начал сколачивать свое состояние, которое теперь по завещанию оставил Кассии. Он приобрел поместье в Ланкашире, принадлежавшее до этого графу Свиндейлу, и кое-какую другую недвижимость. Но самое странное заключается в том, что никаких документов о том, как и чем он расплачивался, найти не удалось.

— Возможно, это были карточные долги? — предположил Адриан.

— Маловероятно, — возразил Рольф. — Учитывая то, как он клеймил азартность кузена Кассии Джеффри.

— Но зато он сам получал деньги, — продолжал Дант. — Кругленькие суммы, которые, между прочим, время от времени приходили на его имя из неустановленных источников.

Рольф на минуту задумался:

— Шантаж?

— Возможно. Во всяком случае, вполне подходящий повод для убийства.

— Но это уводит нас в сторону от нашего основного подозреваемого, Джеффри, и наталкивает на глухую стену, — проговорил Рольф, яростно сцепив кулаки. — Порой у меня возникает ощущение, что я хожу кругами на одном месте. Все считают меня великим мастером расследований, но я не знаю даже, как подступиться к этому делу.

— Просто кто-то очень тщательно замел свои следы, — сказал Дант.

— Не торопись, Рольф, — добавил Адриан. — Со временем все выйдет наружу.

— Да, но успею ли я в очередной раз спасти Кассию, если, конечно, ей удастся выжить сейчас? Ответом ему было молчание.

— Нет, — проговорил Рольф, продолжая разговаривать как бы сам с собой. — Это Джеффри. На нем же креста негде ставить! Я уверен, что он каким-то образом замешан во все это. Возможно, пронюхал про то, что Сигрейв сколотил себе состояние за счет шантажа, и решил, что пришло время открыть его карты и запустить руки в денежный сундук своего дядюшки.

— Знать бы, сам он додумался или кто-то его надоумил, — заметил Дант.

— Ах, если бы я был уверен! — со вздохом произнес Рольф, откинувшись на спинку кресла. — Тогда по крайней мере знал бы, что мне делать.

— Я попробую навести справки, чем Сигрейв мог шантажировать Свиндейла, — сказал Дант, ставя перед Рольфом на столик новую рюмку бренди. — А пока что выпей. Это не помешает.

Рольф резко отодвинул рюмку, расплескав бренди по столу:

— Как раз это мне сейчас не нужно. Именно из-за этого все мои беды сегодня и начались.

— Ты хоть расскажи наконец, что случилось? Рольф выпрямился в кресле. В ту минуту он ненавидел самого себя и жалел о том, что нельзя вернуть весь вечер обратно.

— Кассия сказала мне, что хочет повидать королеву. Ее величество неважно себя чувствует, и Кассию это очень беспокоит. Пока мы выходили из Банкетного зала, чтобы отправиться в покои королевы, я случайно потерял ее из виду. Стал искать и через некоторое время увидел, что она танцует с королем. После того как музыка перестала играть, я быстро направился к ним, но не успел подойти, как они скрылись за боковой дверкой и… Короче, к тому времени, когда Кассия вернулась, я уже влил в себя несколько рюмок бренди и, хуже того, нарвался на Дафни. Сами понимаете, что у меня перед глазами плыли одни красные круги. Ну, и я налетел на Кассию, накричал на нее за то, что она спит с королем.

— Ты обвинил ее в том, что она является его любовницей? — Дант потрясенно покачал головой. — Ну и болван же ты, Рольф! Я же говорил тебе, что это всего лишь слухи! Да, она действительно ушла из Банкетного зала под руку с королем. Но что, если они направились не в его спальню, а к королеве! Как она тебе и говорила. И больше нигде не были?

— Откуда ты знаешь?

— Я тоже видел Кассию танцующей с королем, и когда они ушли, я послал вслед за ними своего человека. Карл проводил ее к королеве, посидел там с ними, потом проводил ее обратно в Банкетный зал, а сам помчался, насколько я могу судить, в личные покои леди Каслмейн.

Рольф сидел и только качал головой:

— Да, болван, болван… Уж что-что, а это я теперь знаю абсолютно точно.

— Влюбленный болван к тому же.

Эта реплика Данта заставила Рольфа резко обернуться на друга.

— Ты не ведаешь, что несешь. Как я могу что-то чувствовать по отношению к женщине, которая решительно не способна ни на какие переживания?

Адриан встал рядом с Дантом:

— Боюсь, Дант как раз ведает, что несет, дружище. Влюбленность написана у тебя на лбу. Я знаю, что тебе трудно признаться в этом даже самому себе. Я сам поначалу отказывался верить в любовь к Маре. Кстати, о болванах. Она меня выставила на посмешище перед всем честным народом. Я, король шпионов, сумевший втереться в доверие к Кромвелю и занять пост его ближайшего советника, был обманут Марой, переодевшейся девушкой, на которой я должен был жениться. Она даже убедила меня в том, что я лишил ее девственности против ее воли, как ты помнишь. А всего-то и потребовалось, что покрасить волосы и надеть те смешные очки. И я был одурачен.

— И не забывай еще про ее маленький белый чепчик. Без него маскарад был бы неполным.

— Не пытайся увести разговор в сторону, Рольф. Я знаю, что ты сейчас чувствуешь. Ты отказываешься поверить в то, что слова Данта — святая правда. Словно признавшись в чувствах к этой женщине, ты тем самым как-то покажешь свою слабость. Мне известно, что после истории с Дафни ты поклялся больше никогда не поддаваться женским чарам. Но теперь ты влюбился, и мне это совершенно ясно. Ты попался на крючок, дружище.

— По-моему, тебе начал изменять твой здравый смысл, Адриан. Мне было поручено охранять ее и выяснить, убивала она своего отца или нет. Только и всего. — Рольф, конечно, кривил душой, и наивно было думать, что друзья не понимают этого.

— Как скажешь, — с улыбкой произнес Адриан. — Но что ты теперь собираешься делать?

Рольф поднялся, подошел к окну и взглянул на черное ночное небо.

Что ему остается? При выполнении других миссий, даже когда все шло не по плану, ему всегда удавалось сохранять ясную голову и доводить дело до конца, невзирая ни на какие помехи. Наткнувшись на препятствие, он начинал искать иной путь достижения цели, а если при этом появлялось новое препятствие, еще серьезнее и сложнее первого, он все равно его преодолевал, пусть даже с риском для жизни.

Но на этот раз все было по-другому. Такого поручения ему еще не приходилось выполнять. И чем закончится эта его миссия? Кто поручится, что Кассии после этого случая уже ничто не будет угрожать? У нее нет семьи и родственников, которые могли бы защитить ее, прийти ей на помощь. Что будет, если они так никогда и не узнают, кто убил ее отца? До конца своих дней Кассия вынуждена будет жить в страхе, чураться каждого незнакомца, каждого темного переулка. Кто будет рядом с ней по ночам, кто станет отгонять от нее демонов, являющихся к ней во сне?

Размышляя над этим, Рольф чувствовал, что решение само собой начинает оформляться в его голове. Он понимал, что иного выхода у него нет.

Он обернулся к друзьям:

— Ты спрашиваешь, Адриан, что я собираюсь делать? Что ж, я отвечу на твой вопрос. Если Господь смилостивится в этот раз над Кассией и подарит ей жизнь, я могу заверить вас: впредь ей больше ничто не будет угрожать. Для этого я женюсь на ней. Сегодня же. В этом доме. И вы с Дантом будете моими свидетелями.




Кассия слышала неясно доносившиеся до нее голоса. Кто-то негромко переговаривался где-то совсем рядом. Голосов было несколько, одни густые и низкие, другие высокие. Но слова разобрать никак не удавалось. Сознание Кассии было затуманено, и голова ее будто была набита гусиными перьями, как подушка. Лишь время от времени в ней пробуждалась более или менее ясная мысль. К тому же она почему-то не могла говорить, словно забыла, как это делается.

Вдруг один из голосов — очень знакомый — возвысился над остальными. Все другие тут же притихли, и остался один, густой и низкий. Этот голос действовал на Кассию успокаивающе.

— Кассия, вы меня слышите?

Почему она никого не видит? О чем они говорят? Почему ей не удается разобрать слова?

Она вновь услышала знакомый низкий голос:

— Кассия, послушайте меня. Не сдавайтесь! Вы должны бороться за свою жизнь. Вам нельзя сейчас расслабляться. Если вы меня слышите, подайте какой-нибудь знак. Крикните! Сожмите мою руку, если можете.

«Я хочу! Хочу! Хочу жить!!!»

Кассия изо всех сил попыталась выдавить из себя эти слова, но язык ей не повиновался. Она хотела приоткрыть глаза, чтобы увидеть лицо человека, голос которого взывал к ней, умолял ее не сдаваться. Но даже это оказалось выше ее сил.

— Вы меня слышите, Кассия?

«Слышу! Я вас слышу, слышу!»

Откуда-то издалека донеслись другие голоса. Кассия вновь вся сосредоточилась, пытаясь вникнуть в смысл, но до ее сознания долетали лишь обрывки фраз:

— …заключить союз между этим мужчиной и этой женщиной…

Она почувствовала, как кто-то взял ее за руку. Это была большая и теплая рука.

— …согласны ли вы взять эту женщину себе в жены… Густой и низкий голос четко произнес:

— Согласен.

— …согласны ли вы взять этого мужчину себе в мужья… После этого в комнате наступило молчание.

Рольф взглянул на Кассию, лежавшую на постели. Глаза ее были все еще закрыты, и она не шевелилась.

— Она должна как-то ответить, милорд, — пробормотал священник, которого подняли с постели и притащили сюда среди ночи. — Я и так венчаю вас без соблюдения многих принятых формальностей. Но если она сейчас никак не выразит своего согласия, я не смогу объявить вас мужем и женой.

Рольф опустился на колени в изголовье кровати Кассии и склонился к самому ее уху:

— Кассия, вы меня слышите? Это Рольф. Вы должны собраться с силами и послушать меня. В этой комнате находится священник. Он сейчас нас обвенчает. Вы должны сказать ему, что согласны стать моей женой. Это нужно для вашей же безопасности. Другого выхода из создавшейся ситуации я не вижу. Став вашим мужем, я никому и никогда не позволю причинить вам какой-нибудь вред и сумею защитить вас. Вы ведь хотите этого, Кассия, правда? Скажите, что вы хотите этого. Скажите, что вы меня слышите.

В комнате вновь стало тихо. Рольф почувствовал, как Кассия вложила свою маленькую ладонь в его руку. Он тут же дал знак священнику, чтобы тот подошел ближе и наклонился над Кассией;

— Скажите ему, Кассия. Прошу вас, скажите ему. Он наклонился прямо к самым ее губам. Священник сделал то же самое. — Д-да…




Глава 17


— Я не люблю его и не выйду за него замуж!

Задремавший было Рольф тут же подскочил на стуле, стоявшем возле ее постели.

Кассия сидела на кровати выпрямившись и смотрела на него широко раскрытыми глазами.

— Вы не выдадите меня за него насильно, отец, — добавила она негромко и уже совершенно спокойно.

Рольф понял, что она вновь находится во власти сна и на самом деле видит перед собой не его, а своего отца. Вот она вся съежилась, словно перед ударом:

— Нет, прошу вас…

Она вытянула перед собой руки, будто защищаясь, и заплакала. Ее жалобные всхлипывания проникали в самое сердце Рольфа. Он бросился к ней. Ему захотелось обнять ее, прижать к своей груди, изгнать кошмар, мучивший ее, постараться как-то развеять разыгрывавшуюся в ее сознании страшную сцену.

— Все в порядке, Кассия, — шептал он, крепко прижимая ее к своей груди.

Он держал ее в объятиях до тех пор, пока она не успокоилась. Кассия прильнула к нему, вцепилась руками в его рубашку, инстинктивно ища защиты. Ее всю трясло.

— Он сердится на меня. Мне страшно… Я никогда еще не видела его таким…

Рольф гладил ее по волосам:

— Успокойтесь, все в порядке. Он уже ничего вам не сделает.

— Нет, нет. Он возвращается с тростью. Он замахивается…

— Тише, — шептал Рольф ей в самое ухо, прижимая ее к себе еще крепче. — Я не позволю ему сделать вам больно.

Кассия вдруг дернулась и после этого обмякла.

— Кассия! Молчание.

— Кассия, вы меня слышите?! Она уткнулась лицом ему в грудь, поэтому, когда заговорила, голос ее был настолько приглушен, что он с трудом разобрал слова:

— Голова… моя голова… какая боль!.. Темно… так темно… Прошу вас, кто-нибудь, принесите свет! Я не могу находиться в такой темноте…

Рольф взял со столика у кровати зажженную свечу и поднес к лицу Кассии:

— Где ваш отец, Кассия? Он ушел?

— Нет, я все еще слышу его. Он сердится на меня.

— Что он делает?

— Просто стоит. В комнате есть кто-то еще. Они спорят. О каком-то письме, кажется… Этот человек хочет, чтобы отец отдал ему письмо…

— Кто это, Кассия? Кто разговаривает с вашим отцом? Вы его видите?

— Нет, слишком темно в глазах. Я ничего не вижу. Но у него знакомый голос. Похоже на… Она замолчала и обмякла в его руках. Рольф заглянул ей в лицо. Глаза ее уже были закрыты.

— Кассия?!

Она не ответила ему, но он видел, что она дышит: грудь ее чуть вздымалась и опускалась. Рольф уложил ее обратно на постель. Как только голова ее коснулась подушки. Кассия мгновенно свернулась калачиком. На нее было жалко смотреть. Лицо у нее было очень испуганное, она выглядела совершенно беззащитной.

Рольф не смог оставить Кассию одну в таком состоянии. Стараясь не потревожить ее, он прилег рядом с ней на кровать. Страшная сцена, только что разыгравшаяся в сознании бедной Кассии, ее полные ужаса, широко раскрытые и ничего не видящие глаза не выходили из головы.

«Боже правый! Каким надо быть мерзавцем, чтобы творить такое с собственной дочерью?! Зачем Сигрейв это делал? Бить женщину… немыслимо, этому нет и не может быть оправдания! Кассия была его родной дочерью, черт возьми! Его плоть и кровь!» — Рольф, как ни старался, не мог найти ни одного более или менее разумного объяснения такому поведению Сигрейва в отношении Кассии. Его счастье, что он уже мертв, ибо в противном случае Рольф убил бы его сам.

Ему вспомнилось то, о чем говорила спящая Кассия. Было очевидно, что она снова переживала в своем сознаний сцену, которая разыгралась в ту ночь, когда ее отец был убит. Она сказала, что слышит в комнате голос постороннего человека. Мужской голос. Кто бы это мог быть? Он вспомнил рассказ Кассии о той ночи. Она говорила, что потеряла сознание, а когда очнулась, то увидела отца уже мертвым. В комнате никого не было, даже дверь была заперта. Она сказала тогда, что понятия не имеет, кто мог проникнуть в кабинет. Но сейчас Кассия, наоборот, была уверена в том, что в кабинете, кроме нее и отца, находится еще кто-то: она ясно слышит мужской голос.

Возможно ли, что в то время, когда она лежала в кабинете на полу без чувств после избиения, в ее сознании невольно отложилось нечто такое, чего не видели глаза? Может быть, Кассия слышала, как убивали ее отца?

Всю ночь Рольф напряженно размышлял о том, каким образом он сможет вытянуть из нее эту информацию. И чем дольше он думал над этим, вспоминая ее сонный рассказ, тем больше приходил к выводу, что разгадка всего дела в самой Кассии. Осознанно или неосознанно, но она знает настоящего убийцу. Это сидит где-то глубоко в ее подсознании. Ему просто нужно найти ключик к этому ларцу.

Весь остаток ночи Кассия спала спокойно. Кошмар, похоже, больше не преследовал ее. Рольф неотступно находился при ней. Перед самым рассветом, когда солнце уже начинало подниматься из-за горизонта и первый неровный свет стал проникать в спальню через окна, у Кассии поднялась температура.

— Господи, как жарко!

Кассия оттолкнула от себя Рольфа и попыталась освободиться от одеяла:

— Пожалуйста… воды…

Рольф поднялся с постели и откинул с нее одеяло. Он приложил руку тыльной стороной ладони к ее щеке. Щека была не горячая, и он подумал, что все дело в том, что в спальне душно. Подойдя к окну, он немного приоткрыл его. Потом налил в чашку воды из глиняного кувшина, стоявшего на столике у двери. Когда он вернулся к постели, Кассия уже тихонько постанывала, голова ее металась по подушке. Волосы ее были влажные и прилипли ко лбу. Рольф вновь коснулся ее щеки. Теперь она горела огнем.

Он приподнял ее голову с подушки и поднес чашку с водой к самым ее губам. Ему удалось влить ей в рот несколько капель, перед тем как она вырвалась.

— Нет…

В комнату вошла служанка, держа в руках стопку чистого постельного белья. Увидев Рольфа, склонившегося над кроватью и держащего Кассию, она остановилась:

— Милорд?..

— Мне нужен таз с водой и полотенце. У леди Кассии жар. Быстро!

Служанка управилась за несколько минут, но Рольфу показалось, будто прошла целая вечность. Вместе со служанкой в спальню вошла, на ходу натягивая на себя ночной халат, жена Адриана Мара, видимо, ее подняли прямо с постели.

— Что случилось, Рольф?

— У нее жар. Я хотел напоить ее, но она не принимает воды.

Мара коснулась рукой лба Кассии. Лицо ее тут же приняло весьма озабоченное выражение.

— Продолжай обтирать ее, а я сейчас.

Рольф почти не слышал ее. Все его внимание было сосредоточено на Кассии: он отчаянно пытался сбить ей температуру, так как прекрасно знал, что такое лихорадка. Нередко люди погибали на поле боя прямо у него на глазах от сильного жара.

Через минуту появилась Мара. Она держала в руках маленькую бутылочку.

— Приподними ей голову, — приказала Мара, вынув пробку. — Мы должны влить ей хотя бы несколько капель.

Рольф повиновался беспрекословно. Мара разбиралась в травах, обладающих целебными свойствами, и он доверял ей. Он сел на постель и положил голову Кассии себе на колени:

— Кассия, если вы слышите меня, выпейте немного из этой бутылочки. — Рольф разомкнул ее губы, чтобы Мара могла влить ей в рот свое зелье. После первого глотка Кассия попыталась было вырваться, но Рольф крепко держал ее. — Еще чуть-чуть, Кассия. Ну вот, хорошо.

Мара поставила бутылочку на столик у кровати:

— По-моему, пока достаточно. Впрочем, все зависит от того, насколько сильно овладела ею лихорадка. — Она глянула на Рольфа. — Неважно выглядишь. Бьюсь об заклад, что ты провел бессонную ночь. Хочешь отдохнуть? А я вместо тебя пришлю сюда Сайму.

— Нет. Спасибо, Мара. Если мне что-нибудь потребуется, я дерну за шнур колокольчика. — Он не отрываясь смотрел на Кассию и даже не заметил, как Мара вышла.

Прошел час. Кассия по-прежнему вся горела. Кожа у нее была пунцовая и влажная от испарины. Очень скоро Рольф понял, что в смачивании мокрым полотенцем лба нет никакого смысла: это не помогало. Подойдя к двери, он распахнул ее и окликнул служанку, дежурившую в коридоре:

— Ванну сюда, быстро.

Через минуту в спальню внесли ванну и наполнили ее прохладной свежей дождевой водой из бочки, стоявшей перед домом. Рольф попросил всех выйти из комнаты и вернулся к кровати. Он взял Кассию на руки и осторожно снял с нее ночную рубашку. Затем нежно и трепетно, словно новорожденного, положил в ванну, не забыв подложить ей под голову полотенце.

Взяв губку, он стал смачивать ее горевшее от жара тело прохладной водой. Глядя на то, как ручейки воды сбегают у нее по плечам и струятся вниз по груди, он старался не замечать того, что у нее непроизвольно отвердевают соски, старался не думать о том, каково было бы обнять ее такую и войти в нее…

«Боже, что я за мерзавец! Передо мной больная девушка, жизни которой угрожает опасность, а мне в голову лезут такие кощунственные мысли! А ведь если бы я не потащил ее на тот чертов маскарад, она не лежала бы сейчас здесь полумертвая…»

Через некоторое время Рольф поднял Кассию из ванны и обернул ее толстым сухим полотенцем. Потрогав рукой ее лоб, он почувствовал, что температура несколько спала. У него появилась надежда.

Он снова положил ее на кровать, закрыв одеялом до плеч, сам лег рядом.

Кассия спала еще несколько часов. Рольф гладил ее по волосам, которые, высыхая, закручивались завитками у нее на лбу. Он разговаривал с ней, прекрасно зная, что она его не слышит, рассказывал ей про свое детство, про свою семью и про все приключения, которыми так богата была его юность. Рольф торжественно клялся и обещал, что теперь никто и никогда не причинит ей вреда и что он обязательно поможет ей доказать ее невиновность.

А когда говорить было уже не о чем, он снова горячо призвал ее не сдаваться, коснулся легким поцелуем ее лба и прижал к себе. Только после этого он позволил усталости взять над собой верх.

Рольф не знал, сколько времени проспал, держа Кассию в своих объятиях, но когда проснулся, то увидел, что за окном уже сумерки и день переходит в ночь. Ему не хотелось вставать, выпускать Кассию, которая так удобно и доверчиво устроилась рядом с ним. Он лежал неподвижно, смотрел в потолок и прислушивался к ее тихому, ровному дыханию. Закрыв глаза, он в очередной раз воззвал к Богу, прося его сохранить Кассии жизнь.




Кассия чуть приоткрыла глаза. Ей показалось, что комнату заливает яркое дневное солнце. Она попыталась проглотить слюну, но во рту было сухо.

Сквозь прищуренные веки Кассия увидела сине-желтый камчатный навес балдахина над кроватью и поняла, что это не ее постель. Постепенно глаза привыкли к свету, и она, оглядевшись по сторонам, обнаружила, что находится в незнакомой ей спальне. Облизав пересохшие губы, Кассия скосила глаза набок. Рядом с кроватью на маленьком столике стоял графин с водой и наполовину полный стакан. Испытывая невыносимую жажду. Кассия потянулась было рукой к стакану, но тело не повиновалось ей. Казалось, ее разбил паралич. Она не отрывала глаз от стакана с водой, до которого, как ни старалась, не могла дотянуться. Горькая слеза отчаяния скатилась по щеке.

— Пожалуйста…

Каким-то чудом ей удалось выдавить из себя это одно, единственное слово. Но она не знала, есть ли кто-нибудь рядом.

— Кассия?

И снова… этот густой низкий голос… тот самый, который так часто звучал в ее снах. Это он умолял ее не сдаваться и бороться за свою жизнь. Обладатель этого голоса взял Кассию за руку и заслонил от нее свет, но она еще не могла четко различить его лицо.

— Пожалуйста… — прошептала она. — Воды… Кто-то, видно, сжалился над ней и поднес стакан с водой к самым губам. В следующее мгновение благословенная прохладная влага влилась в ее горло. Кассия жадно пила, не обращая внимания, что вода течет у нее по подбородку. Утолив жажду, она почувствовала навалившуюся на нее невыразимую усталость.

— Благодарю вас… — прошептала она, откидываясь на подушки.

Еще минуту назад все ее внимание было обращено на воду и ей было все равно, кто поднес стакан к ее губам, хоть сам Люцифер. Но теперь, всмотревшись в его лицо, она поняла, что это Рольф. Он стоял у кровати и смотрел на нее сверху вниз своими темными, полными живого участия глазами.

Кассия спросила себя, как она здесь оказалась и в чьей постели лежит? И почему Рольф выглядит таким растерянным? Она напрягла свою память, пытаясь понять, что могло привести ее сюда. Ей вспомнился бал-маскарад во дворце. Она танцевала с королем в Банкетном зале, потом пошла проведать королеву, которая лежала у себя в постели и выглядела на редкость ослабленной, а когда она вернулась в зал, то увидела Рольфа. Он был очень зол на нее. За что?

Кассия зажмурилась от нахлынувших воспоминаний.

Рольф стоял перед ней и зло выговаривал по поводу ее уединения с королем, не сомневаясь, что она его любовница.

Ей очень хотелось возразить Рольфу, сказать ему правду. Она даже уже начала говорить… Но договорила ли до конца? И слушал ли он ее?

— …Кассия, как вы себя чувствуете?

Она открыла глаза и посмотрела на него. Внезапно воспоминания о том злосчастном бале, где он говорил ей жестокие слова, бросал горькие упреки и обвинения, отодвинулись на второй план, а на первый выступили другие слова… Ей вдруг вспомнилось, как он умолял ее бороться за жизнь, не поддаваться болезни, гладил ее по волосам, прикасался ладонью к ее лицу, к глазам. И эти прикосновения были ей приятны. И в те минуты на нее нисходило удивительное ощущение покоя и безопасности.

— Я устала, — прошептала Кассия, закрывая глаза. — И хочу есть.

— Я вам сейчас принесу что-нибудь.

Но к тому времени, когда Рольф вернулся с чашкой бульона и двумя тонкими ломтиками хлеба. Кассия уже снова спала.




— Ну, как она?

Мара вышла из комнаты с подносом и поставила его на столик, стоявший в коридоре. Весь прошедший час Рольф прождал здесь, у дверей в спальню Кассии. Его выгнала Мара, которая пришла вместе со своей служанкой Саймой поменять постельное белье и переодеть Кассию в свежую ночную рубашку.

— Она все еще спит, Рольф. Очень слаба, но уже не такая бледненькая. Наш отвар еще не успел вполне показать свое действие, нужно немного подождать. Сначала ее организм должен полностью избавиться от остатков яда, и только после этого дело пойдет на поправку. Но в глубине души я теперь уверена, что с ней все будет в порядке.

Рольфу оставалось только молиться за то, чтобы Мара оказалась права.

— Она что-нибудь говорила? — спросил он и после некоторого колебания уточнил: — Я имею в виду насчет той ночи?

— Она проснулась всего на несколько минут. Я едва успела влить ей в рот немного моей целебной патоки из дягиля. Но, по-моему, она выглядит чем-то испуганной и обеспокоенной. Впрочем, это и понятно. Человек приходит в себя после тяжелейшего приступа и обнаруживает, что он не у себя дома, а вокруг него сплошь незнакомые лица. И она, между прочим, еще не знает, что ее пытались отравить. Учитывая все то, что случилось с бедняжкой за последние дни, я еще удивляюсь тому, что она, проснувшись, не бросилась отсюда в страхе куда глаза глядят. И это при том, что я еще не успела познакомить ее со своими детишками.

Рольф улыбнулся. Мара шутила, пытаясь поднять ему настроение.

— Думаю, ты зря беспокоишься. Общение с двумя твоими сорванцами будет для Кассии лучшим лекарством. — Он заглянул ей в глаза. — Даже не знаю, как и благодарить тебя за все, что ты сделала. Если бы не ты и не твое зелье, она…

Мара коснулась его руки:

— Я сделала то, что сделала бы для любого незнакомого человека. И потом одна патока ее все равно не излечила бы. Это ты, Рольф, внушил Кассии волю к жизни. Это ты не отходил от нее ни на час, упрямо отказываясь отдохнуть хоть немного. И не забывай об этом.

Крепко пожав ему руку, Мара снова взяла поднос и ушла по коридору.

Рольф, уставившись на дверь, за которой сейчас лежала Кассия, думал о том, что ему только что сказала жена друга. Ему хотелось верить ей, хотелось верить в то, что он действительно помог Кассии преодолеть силу яда и лихорадки. Хотелось верить в то, что он был небесполезен. Но что будет дальше, когда она поправится? Какова будет ее реакция, когда он расскажет ей о том, что сделал, пока она была в беспамятстве? Что скажет Кассия, узнав о том, что она теперь его жена?




Глава 18


— Доброе утро, — сказала Мара, входя в комнату, — или уже стоит сказать «Добрый день»? Я и не заметила, как быстро пролетело время.

Кассия с трудом приподнялась на постели. Все тело ее по-прежнему ныло даже от малейшего движения. Огненно-рыжая женщина, которую Рольф показывал ей еще на балу и которую звали Мара Росс, маркиза Калхейвен, приветливо смотрела на нее с порога. Она вошла в комнату с подносом, на котором было явно что-то съедобное. Кассия не могла сказать, что именно, но запах исходил очень аппетитный.

— Который час? — спросила Кассия, принимая из рук Мары чашку с чаем, настоянным на травах. Поставив блюдце себе на колени, Кассия поднесла чашку к губам и немного отхлебнула этого горячего ароматного напитка.

— По-моему, уже пробило полдень. Господи, как здесь темно. — Мара пересекла комнату, подошла к окнам и отодвинула тяжелые камчатные портьеры. Яркий солнечный свет тут же брызнул в спальню, изгнав темные тени и осветив все вокруг. — Я пришла бы раньше, — продолжала Мара, взбивая подушки, чтобы Кассии было удобнее сидеть, — но мне казалось, что вам лучше отдохнуть. Вы давно проснулись?

— Только что, перед тем как вы вошли. Неужели уже полдень? Никогда не просыпалась так поздно! И вообще никогда в жизни столько не спала!

Мара улыбнулась. Она передала Кассии фарфоровую тарелку с яичницей, ломтиками сыра и двумя тонкими ломтиками ветчины, а также небольшую вазочку с воздушным печеньем. Таким количеством еды можно было легко накормить целое семейство. У Кассии от голода уже начинало крутить в животе.

— Сон всегда идет человеку на пользу, — проговорила Мара, чуть отодвинув край одеяла и присаживаясь на краешек постели. — Сон исцеляет больное тело, он творит просто чудеса с расстроенным рассудком. Сон — лекарство, лучше которого еще ничего в медицине не придумано. Вы хорошо выспались, а теперь пришла пора как следует подкрепиться. Но не думайте, что это печенье все для вас одной. Я и сама, пожалуй, съем пару штучек. Одно для себя, а другое, — она легонько похлопала себя по животу, — для маленького.

— Вы ждете ребенка? — спросила Кассия. Мара улыбнулась:

— Да. Такое впечатление, что моему мужу достаточно просто посмотреть на меня, как у меня тут же начинает расти живот.

— А сколько у вас уже детей?

— Двое. Роберту скоро будет три, а Дане почти год. Удивляюсь, что вы до сих пор не слышали, как они носятся по дому.

— Но как вам удается оставаться такой стройной? Помнится, моя мать говорила, что если бы не я, то у нее сохранилась бы такая тонкая талия, что мужчина мог бы сомкнуть на ней свои ладони.

Мара рассмеялась. У нее был очень приятный веселый смех.

— Какая чепуха! Талия поплыла у нее вовсе не из-за того, что она вас родила. Скорее всего причина кроется в неумеренном пристрастии к различным кондитерским изделиям, которые ваша мама поглощала, лежа в постели, перед родами и после них. И потом пусть моя внешность не вводит вас в заблуждение. Да будет вам известно, что, нося под сердцем Роберта, я была размером с хороший амбар. И вдвое больше с Даной. Говорят, что девочки меньше мальчиков и их легче рожать, но вы этому не верьте. Когда я носила Дану, у меня было такое ощущение, что родится по меньшей мере двойня. А что касается моей тонкой талии, то я посмотрела бы на вас, если б вам приходилось целыми днями гоняться за не по годам развившимся двухлетним сорванцом, который, судя по всему, унаследовал отцовское упрямство, и за годовалой девчонкой, которой непременно надо все потрогать своими руками. Заметьте к тому же, что оба малыша имеют обыкновение разбегаться от меня в разные стороны и притом одновременно!

«Эта женщина явно не от мира сего. Уникум», — подумала Кассия.

— Вы хотите сказать, что сами возитесь со своими детьми?!

— Конечно. Впрочем, мне помогает муж, который любит с ними играть, и служанка Сайма… Но она еще нянчила и меня, и ей уже трудно угнаться за детьми и понять их, хоть сама она упорно отказывается признаться в этом. Вот, например, недавнее увлечение Роберта — игра в Робин Гуда. Сайма не одобряет луков и стрел, даже если они игрушечные.

— А почему вы не наняли специальную няньку по уходу за малышами? Лично я не помню ни одного дня вплоть до первого выезда в свет — да и после этого, если уж начистоту, — когда бы мы виделись с матерью больше часа, я всегда была предоставлена кому-то.

— Я никому не могу их передоверить, — возразила Мара. — Я никогда не понимала людей, которые с таким трудом рожают детей только для того, чтобы тут же повернуться к ним спиной и поручить их воспитание прислуге. Дети неизбежно все перенимают от своего воспитателя, его мораль, его ценности. Поэтому, когда родители удивляются ужасному поведению своих отпрысков, мне понятно, откуда это идет. Я люблю проводить время со своими сорванцами, оно с ними очень быстро летит. Пожалуй, даже слишком быстро. Мне нравится наблюдать со стороны за их лицами, особенно когда они на чем-нибудь сосредоточиваются. Пусть на самом простом, типа раскрывания и закрывания ладошек. Когда смотришь в их глазки, которым ежесекундно открывается в мире что-то новое, испытываешь поистине неповторимую радость. Скоро этот восторг в их глазах потухнет, так что я не теряю времени и хочу налюбоваться им всласть. Я даже могу встать на четвереньки и ползти за своей дочуркой, когда она со смехом пытается от меня удрать.

Кассия попыталась представить себе, как эта милая женщина, подоткнув юбки, ползает по комнатам за своей смеющейся малышкой. Но у нее ничего не получилось.

— Для меня это все полное откровение, — с грустью проговорила она.

— К сожалению, ваша мать была далеко не оригинальна в своих взглядах на воспитание ребенка. Многие матери не играют со своими детьми, боясь помять платье или потерять заколку с головы. Но, по-моему, все это легко поправимо, невосполнима лишь та радость, которую получаешь от игр и общения со своим ребенком.

На этот вопрос у Кассии не было ответа. В своей жизни она редко общалась с маленькими детьми, почти никогда даже не видела их. И понятия не имела, как с ними следует себя вести.

Закончив завтракать, она с изумлением обнаружила, что почти опустошила тарелку.

— Вы так восторженно говорите о детях что мне захотелось познакомиться с ними.

— С моими-то? Как насчет сегодня? Если вы, конечно, уже хорошо себя чувствуете. Роберт просто сгорает от любопытства узнать, кого я скрываю от него за дверью этой комнаты. Наверно, он думает, что я здесь держу на привязи дракона, у которого через ноздри вырывается пламя.

Кассия улыбнулась:

— Еще недавно я, пожалуй согласилась бы с таким определением в отношении себя.

— Я рада, что теперь вам гораздо лучше. — Мара поднялась. — М-да, похоже, я съела несколько больше печенья, чем намеревалась. Приношу свои извинения. Во время беременности я просто совершенно забываю о хороших манерах. Муж говорит, что дай мне волю, и я весь дом проглочу. Что ж, оставляю вас наедине с последним печеньем. Отдыхайте. Может, позже я приведу сюда своих отпрысков. Если, конечно, вы уже чувствуете себя в состоянии общаться с ними.

Она пошла к двери, но на полдороги остановилась:

— Ах да, чуть не забыла. Рольф просил кое-что передать вам. — Она подошла к высокому сундуку, стоявшему у самой двери, и, достав что-то оттуда, вновь обернулась к Кассии. — Он сказал, что, возможно, вам придется это очень кстати, когда вы почувствуете себя немного лучше.

С этими словами Мара разложила на одеяле бумагу для рисования и несколько угольных карандашей.

Кассия подняла на нее глаза:

— Это лорд Рэйвенскрофт принес?

— Да, видимо, вчера вечером, после того как я сказала ему, что вам стало гораздо лучше, он заглянул к вам домой. Сказал, что вы любите рисовать и что это занятие поможет вам убить время, пока вы будете поправляться.

Она повернулась и пошла к двери. Кассия даже не смотрела ей вслед, настолько была потрясена нежданным подарком. Рольф догадался принести ей бумагу и карандаши. Он отправился за ними в Сигрейв-Хаус. Вроде бы что особенного, но для Кассии это было самым драгоценным подарком в жизни. Она не привыкла к тому, чтобы посторонние люди принимали в ней такое участие, и даже не знала толком, как ей следует реагировать на это. С одной стороны, она была поражена этим жестом внимания Рольфа, с другой — ею овладела настороженность. До сих пор рисование являлось самой интимной частью ее жизни. Проводя время за набросками и эскизами. Кассия словно отгораживалась от всего мира. Но Рольфу, который совсем недавно появился в ее жизни, каким-то образом довольно быстро удалось проникнуть в ее потаенные уголки…

Кассия рисовала, сколько себя помнила. Многие видели ее рисунки. Мать лишь молча качала головой, а отец говорил, что уж лучше бы она с таким же увлечением искала себе достойного жениха. Уинифред неизменно каждый рисунок своей воспитанницы и хозяйки называла шедевром и произведением искусства. Корделия предпочитала отдавать свое личное время вышиванию, то есть более женскому занятию, и довольно индифферентно относилась к увлечению Кассии. И никто и никогда даже не догадывался о том, как много для нее это значит.

Догадался только Рольф. Причем догадался, увидев мельком всего лишь несколько ее набросков.

— Можно вопрос? — спросила Кассия, когда Мара уже открывала дверь.

— Конечно.

— Вы сказали что-то о том, что мне нужно поправляться здесь… — Она помолчала, осторожно подбирая следующие слова. — Со мной что-то случилось? — наконец спросила Кассия.

— Что вы имеете в виду?

— Мне кажется, что я в этой постели уже не первый день. Я проснулась в незнакомом доме и даже не представляю себе… как попала сюда.

Мара улыбнулась:

— Думаю, будет лучше, если на эти вопросы ответит вам лорд Рэйвенскрофт. Я пойду поищу его. А пока я распорядилась, чтобы шезлонг вынесли на балкон. На тот случай, если вам захочется вдохнуть свежего воздуха и подставить свое лицо солнечным лучам. Погода для этого времени года стоит на удивление теплая. Я подумала, что вам уже, наверное, стало тоскливо на душе от этих четырех стен.

Кассия кивнула, отметив про себя, что Мара уклонилась от ответа на прямо поставленный вопрос.

— Спасибо, леди Калхейвен. Это с вашей стороны очень любезно.

— Всегда рада вам угодить. И почему бы вам не называть меня просто Мара? Так ко мне обращаются мои друзья, а я надеюсь, что мы с вами станем друзьями. Большую часть времени мы с Адрианом и детьми проводим в Ирландии, в родовом замке моих родителей. Места там весьма глухие, и, если честно, мне почти не с кем пообщаться и поболтать. У меня есть Сайма, но она догматична в своих взглядах и праздным разговорам за чашкой чая предпочитает возню в саду со своими травами. Соседи тоже заняты своими проблемами, и неловко отвлекать их. Так что мне не хватает хороших добрых подруг. Когда я была еще девочкой, мама часто приходила ко мне в спальню, садилась на кровать, и мы болтали с ней обо всем, начиная от сказок и кончая мальчишками. Ну, вы понимаете, что я имею в виду.

Кассия не стала говорить Маре, что на самом деле она даже понятия не имела, что та имела в виду. Ей трудно было представить себе ситуацию, когда бы она могла вот так же свободно поболтать со своей матерью.

— Мне так не хватает мамочки, — проговорила Мара. В глазах ее сквозила тоска. Она отвернулась к окну и стала смотреть на небо. Затем, словно бы спохватившись, вновь обернулась к Кассии. — Немногие из друзей Адриана женаты, а те, что женаты, имеют таких жен, с которыми у меня нет ни малейшего желания пить вместе чай, я уж не говорю о том, чтобы секретничать. Вы другая. Мы с вами едва знакомы, но у меня такое чувство, что я могу вам все рассказать, всем поделиться. У меня такое ощущение, что вот если мы, к примеру, пошли бы с вами за покупками на Оксфорд-стрит, вы не стали бы лицемерить и говорить, что шелковый отрез на платье неприятного оранжевого оттенка, вовсю нахваливаемый продавцом, будет мне к лицу и пойдет в тон к моим рыжим волосам, если на самом деле это совсем не так. — Она улыбнулась. — Что-то я совсем заболталась. Если верить моему мужу, то это побочный эффект беременности. Он говорит, что в этот период я становлюсь страшно болтливой и моя речь течет быстрее ручья Килкенни в дождливый день у нас дома в Калхейвене. Вот шнур колокольчика, позвоните, когда захотите выйти на балкон. Я приду помочь.

Кассия кивнула. Проводив Мару глазами, она подумала, что вне зависимости от того, какая тайна свела их вместе, они станут хорошими подругами на долгие времена.

Что же привело ее в этот дом? И почему у нее такое ощущение, что никто не хочет рассказывать ей об этом? В сущности, она и не ждала, что Мара ответит на ее вопрос. Особенно после того, как с тем же самым вопросом она обратилась к служанке, которая вчера вечером принесла ей свежие проветренные подушки. В ответ девушка посмотрела на Кассию так, будто не поняла, о чем ее спросили, потом просто качнула головой и быстро вышла из спальни. Чего они все так боятся? Почему молчат?

Как только за Марой закрылась дверь, до Кассии откуда-то из коридора донесся звон разбитого стекла и веселый детский смех.

Она услышала, как Мара крикнула:

— Роберт Чарльз Росс, противный мальчишка, вернись немедленно!




Когда наступил вечер и последние лучи заходящего солнца на западе окрасили крыши домов в красный цвет, Рольф решил, что пора.

Он весь день откладывал визит к Кассии, убеждая себя в том, что ей просто нужно дать больше времени на восстановление сил, но в глубине души он не мог себя обмануть. Ему не хотелось видеть боль и гнев в ее глазах, которые неизбежно появятся после того, как он расскажет, что совершил над ней, пока она находилась в беспамятстве.

Рольф не сомневался, что Кассия возненавидит его, несмотря ни на какие разумные объяснения его поступка, и, уж конечно, перестанет доверять ему. А именно доверия с ее стороны больше всего на свете добивался Рольф.

И все-таки откладывать разговор дальше нет смысла. Рано или поздно кто-нибудь проговорится, и Кассия обо всем узнает. Мара передала ему, что Кассия уже начала задавать ей и прислуге вопросы относительно того, как она попала в дом Калхейвенов, что с ней случилось и почему она вот уже несколько дней прикована к постели.

Вечером Мара сказала Рольфу, что Кассии стало гораздо лучше. Всю вторую половину дня она провела в своей» спальне вместе с детьми, знакомясь и играя с ними. Съела большую порцию жареного барашка с молодым картофелем и даже попросила приготовить для себя ванну.

Так что время пришло. Откладывать визит дальше было бессмысленно. Рольф уже не мог найти какой-нибудь убедительный предлог, который бы позволил ему оттянуть разговор еще хотя бы на сутки. Но… Как же, черт возьми, сказать ей?!

Дверь в спальню, где находилась Кассия, была чуть приоткрыта. В комнате кто-то негромко напевал. Он не стал стучать, а просто открыл дверь и вошел.

Спальня была погружена в полумрак. Отблески заходящего солнца окрашивали все вокруг в приятные оранжево-красные тона. Пение доносилось с балкона, куда вели двустворчатые двери.

Рольф медленно и бесшумно пересек комнату и остановился на самом пороге балкона.

Кассия полулежала в окружении подушек в шезлонге, смотрела на закат. На ее плече покоилась маленькая головка девочки с огненно-рыжими кудряшками. Она спала, сунув крохотный пальчик себе в рот. Кассия ласково гладила ее по головке и тихо напевала французскую колыбельную о принцессах, рыцарях и белых замках.

Рольф стоял, укрывшись в тени спальни, смотрел на Кассию и прислушивался к песенке. Внезапно его внимание привлек рисунок, лежавший рядом с ней на столике. И не столько сам рисунок: на нем была изображена Дана в том положении, в каком она сейчас заснула у Кассии на плече, на месте обычно темного пятна было тщательно выписанное личико девочки.

Рольф вновь перевел взгляд на Кассию. Она по-прежнему не замечала его, продолжала напевать и гладить по волосам Дану, свернувшуюся калачиком у нее на коленях. Впервые он видел Кассию в совершенно новом свете, и это поразило его. Зная, с каким отвращением она относится к самой мысли о браке, он почему-то полагал, что она не должна любить и детей.

Рольф вдруг ясно осознал, что внутри него, в самых потаенных уголках души и сердца, рождается какое-то теплое чувство, которое вот-вот вырвется наружу. Возможно, это из-за той колыбельной, которую она пела, а может, из-за гармоничности картины, представшей перед его глазами: Кассия с ребенком на руках на фоне красного заката. Рольф не мог сказать, отчего появилась эта уверенность в тех чувствах, которые он сейчас испытывал, но она определенно была.

Он понял, что Дант и Адриан были правы в отношении его переживаний, хотя он и пытался возражать им. Эта женщина, с которой он и познакомился-то совсем недавно, уже стала значить в его жизни гораздо больше, чем кто-либо другой. И как бы он ни старался противиться этому чувству, он, несомненно, любит ее.

Рольф стоял на пороге балкона и, глядя на Кассию, представлял, что она держит на руках другого малыша… Их собственного. Это будет девочка, и она унаследует удивительно выразительные глаза матери и ту же упрямую вздернутость подбородка. И он, Рольф, будет оберегать их жизнь и покой, чего бы это ему ни стоило.

Последняя мысль мгновенно разрушила его идиллическую картинку, которая рассыпалась на мелкие осколки, словно битое стекло.

Откуда в нем столько глупости?! После того что сделала с ним Дафни, после того унижения, которому она его подвергла, он дал себе торжественную клятву больше никогда не увлекаться женщинами, не давать им возможности вновь выставить его на всеобщее посмешище. Но, несмотря на все клятвы, он вновь увлекся, вновь влюбился. Влюбился настолько быстро и неожиданно для себя, что даже не успел ничего сообразить.

И в кого?!

В женщину, которая никогда не ответит ему взаимностью. Какой болван! Рольф знал, что, если откроет ей свои чувства, она лишь рассмеется ему в лицо. Ведь именно так, в сущности, поступила Дафни. А если Кассия и не рассмеется в ответ на его признание, то, когда он скажет ей то, что собирался сказать… то есть что во имя ее блага и безопасности он женился на ней, женился, когда она была в беспамятстве, ибо в противном случае она бы этого не допустила, она проклянет его.

А этого он не сможет вынести.

Рольф развернулся и быстро вышел из спальни. Вслед ему неслась французская колыбельная…




Глава 19


— Я слышал, что вы хотели поговорить со мной, — проговорил Рольф, остановившись на пороге.

Кассия подняла глаза от рисунка, над которым работала. Она рада была ему. Ей не хватало Рольфа в последние дни. Ведь она находилась в чужом доме и была окружена до сих пор только незнакомыми людьми. Пусть приветливыми, доброжелательными, но все же чужими. Все это время она общалась только с прислугой, с Марой и ее детьми. Вспомнив о детях, Кассия улыбнулась. Рольфа она сегодня видела впервые после того, как очнулась несколько дней назад в этой комнате. Да, она соскучилась по нему и была рада его видеть.

На нем был хорошо сшитый черный камзол, подчеркивавший его широкие плечи, и рейтузы светло-коричневого цвета. Кассия не знала, в моде ли сейчас такие рейтузы, но на нем они смотрелись. Они плотно облегали его длинные мускулистые ноги… Подумав об этом, она смущенно вспомнила, как однажды видела его обнаженным…

Кассия отложила в сторону рисунок и жестом пригласила Рольфа войти. Над этим рисунком она начала работать еще утром, когда была в музыкальной зале вместе с Марой и ее сыном Робертом. Мара сидела прямо на полу, и ее синие шелковые юбки лежали вокруг нее, словно большой раскрытый веер. Она учила сына играть на струнных инструментах. Роберт сидел у матери на коленях, и Мара перебирала его пухленькими пальчиками струны лютни, помогая ему сыграть простенькую детскую мелодию. Роберт сидел, прижавшись головкой к материнской щеке, и выражение его личика при этом было весьма трогательное,

Наблюдая за ними, Кассия тогда впервые поняла, что имела в виду Мара, когда говорила ей о том, какое это счастье — видеть живой восторг в детских глазах. Именно этот восторг ей захотелось перенести на бумагу. Она почти закончила рисунок еще утром, не выходя из музыкальной залы, а теперь, когда Рольф вошел в спальню, Кассия лишь добавляла последние штрихи, придавая рисунку законченную форму.

— Добрый вечер, лорд Рэйвенскрофт, — проговорила она. — А я уже начала было думать, что вы вообще исчезли с лица земли и переселились на какую-то другую планету, на одну из тех, которые Галилей наблюдал в свой телескоп.

Рольф приблизился к ней:

— Прошу прощения, что не пришел раньше. Все последнее время я был очень занят. — Он взглянул на рисунок. — Должен признаться, леди Кассия, у вас есть дар находить очень выразительные и удивительно трогательные темы для своего творчества.

— Спасибо за комплимент, милорд. — Кассия улыбнулась.

— Но, насколько мне известно, вы предпочитаете не рисовать лиц.

Кассия глянула на него.

— Да, но я прежде никогда не рисовала детей. А дети — невинные существа. Они не ведают о том, что в мире существует зло. Поэтому им нет нужды скрывать свои лица под масками.

Рольф взял рисунок в руки и принялся разглядывать:

— Но вы и Мару в этом смысле не обделили. Кассия забрала у него рисунок и, перевернув, положила себе на колени.

— С некоторых пор я узнала, лорд Рэйвенскрофт, что и среди взрослых иногда встречаются те, кто не скрывается под масками.

Рольф улыбнулся:

— Мара замечательная женщина, не так ли? Но что касается масок… Посмотрели бы вы, как она выглядела, когда впервые встретилась со своим мужем Адрианом. Черные крашеные волосы и очки изменили ее до неузнаваемости. Вы ни за что не узнали бы в той даме женщину, с которой виделись сегодня.

Кассия растерянно посмотрела на него:

— Прошу прощения?

— Она вам как-нибудь сама расскажет эту историю. Что ж… Рад видеть, что вы наконец-то начинаете менять свое мнение о людях и признаете, что не все они так коварны, как вам прежде казалось. Не все люди корыстны, миледи. Впрочем, в Уайтхолле трудно в это поверить, и тут я вас вполне понимаю. Собственно, именно поэтому я год назад уехал в сельскую глушь. Там люди проще, и им неведомо крючкотворство их городских собратьев. Так, о чем вы хотели со мной поговорить?

— Я хотела вас кое о чем спросить. Рольф выжидательно молчал.

Кассия выпрямилась на постели, прежде чем задать свой вопрос:

— Что со мной произошло?

Еще до прихода сюда Рольф знал, о чем именно у них пойдет разговор. Он не раз старался найти разумные объяснения случившемуся, но, к сожалению, и сам толком не понимал, что произошло на том злосчастном маскараде. Поэтому сейчас, поднимаясь по лестнице в ее спальню, он чувствовал, что ответа на ее вопрос у него просто нет.

— Что вы помните о том вечере? Точнее, что, на ваш взгляд, предшествовало тому, как вы очнулись в этой спальне несколько дней назад?

— Я помню, что мы были на маскараде в Уайтхолле. Мы хотели понаблюдать за придворными и попытаться определить, кого из них можно было заподозрить в убийстве моего отца. Потом я навестила королеву. Она выглядела ужасно, я очень переживаю за нее, милорд. Вы, кстати, не знаете, как ее самочувствие?

— Боюсь, что такое же. Что еще вы помните о том вечере?

— Я помню, что… вы сильно разозлились на меня за что-то…

Рольфу хотелось, чтобы Кассия забыла о том позорном эпизоде.

— Прошу прощения за свое поведение. Я не имел никакого права осуждать вас.

Кассия кивнула и продолжила:

— Последнее, что мне запомнилось, это как вы увели меня в сад.

— Где через несколько минут вы упали в обморок.

— Я упала в обморок? Почему? Мне стало плохо?

— Не совсем. — Рольф внимательно посмотрел ей в глаза. Он не знал, как бы поделикатнее объяснить ей свою версию происшедшего. — Боюсь, вы были отравлены, леди Кассия.

Кассия побледнела. Подобного ответа она не ожидала. Даже самому Рольфу до сих пор было трудно в это поверить.

С минуту она поражение смотрела на него:

— Отравлена?! Вы хотите сказать, что кто-то пытался меня убить?!

— Похоже на то. Вы лишились чувств, когда мы разговаривали с вами в Королевском саду. Оттуда я привез вас прямо сюда. Мара быстро определила, что кто-то непонятно каким образом дал вам большую дозу неизвестного яда. Она так и не определила, какого именно, но им с Саймой удалось нейтрализовать его действие с помощью целебной патоки. Однако тот, кто отравил вас, не подозревает о том, что вы выкарабкались. Никто, за исключением меня, моих друзей и ваших слуг, не знает о вашем нынешнем месте пребывании. Я строго наказал Клайдсуорсу говорить посетителям, что вы пока просто никого не принимаете.

Кассия закрыла глаза:

— Боже правый…

Рольф присел на корточки перед постелью и взял Кассию за руку:

— Не могли бы вы вспомнить еще что-нибудь о том вечере? Подумайте, когда вам могли подбросить яд? Вы с кем-нибудь разговаривали? Вспомните, может быть, кто-нибудь чем-нибудь угощал вас?

Кассия отрицательно покачала головой:

— Нет, нет, ни с кем я не говорила, кроме вас, короля и… — Она подняла на него встревоженные глаза. — …королевы. В ее покоях я немного выпила чаю, который был принесен для нее.

— Кто принес чай?

— Не знаю, служанка, наверно. Теперь я вспоминаю, что королева Екатерина была удивлена, так как она, кажется, не просила…

Вот оно как. До этой минуты он даже не принимал в расчет то время, которое она провела у королевы, полагая, что кто-то незаметно влил яд в винный бокал Кассии.

— В последнее время ее величеству королеве становится все хуже, — задумчиво проговорил он. — Врачи никак не могут поставить диагноз. Они в недоумении.

— Боже мой… — прошептала Кассия, зажмурившись. Она поняла намек Рольфа. — А что, если отравить хотели вовсе не меня? Что, если убить замышляли королеву?!




Рольфу пришлось употребить всю силу своего убеждения, чтобы уговорить Кассию остаться с Адрианом и Марой, пока он сам будет в Уайтхолле встречаться с королем. Кассия была еще очень слаба, и ей стоило большого труда даже просто спуститься по лестнице в столовую, не говоря уже о том, чтобы сесть в карету, проехать в ней через весь город, а потом еще долго блуждать по дворцовым галереям.

Рольф сказал, что он пока еще не исключает того, что отравить хотели все-таки ее. Не следует забывать и о том случае, когда Кассию едва не переехал экипаж, а также не принимать в расчет и угрозы Джеффри. Словом, Рольф убедил ее в том, что она не должна рисковать, даже если внешне ничто не внушает подозрения. Рольф на собственном опыте не раз убеждался в этом. Вместе с тем сам он должен был сообщить королю о возникших у них с Кассией подозрениях.

Прибыв во дворец, Рольф сказал охраннику, стоявшему в дверях, что ему необходимо срочно повидаться с королем. Тот предложил прийти утром, на что Рольф ответил категорическим отказом, повторив, что ему нужно увидеться с его величеством сегодня же и немедленно.

Охранник окинул Рольфа настороженным взглядом, не зная, как ему поступить. С одной стороны, ему очень хотелось отказать этому нежданному визитеру, но, с другой стороны, он не исключал вероятности того, что у Рольфа действительно срочное сообщение для короля. Охранник сделал мудрый выбор: он проводил Рольфа в маленькую комнатку, в которой из мебели был только один стул, и приказал ждать.

Прошел час, и Рольф уже хотел насильно пробиться к Карлу, когда в дверях неожиданно появился лакей:

— Лорд Рэйвенскрофт, его величество примут вас. Следуйте за мной.

Лакей провел Рольфа по целому лабиринту коридоров и галерей. С каждой новой дверью они все глубже погружались в дворцовое чрево. Наконец Рольф потерял ориентировку и понял, что ему уже никогда самостоятельно не найти отсюда выхода. Он обратил внимание на то, что большинство галерей были пусты, если не считать кое-где расставленных слуг. Это свидетельствовало о том, что обитатели Уайтхолла предавались в эти минуты развлечениям где-то в других местах.

Наконец лакей остановился перед запертой дверью, рядом с которой в стене был укреплен золотой подсвечник. Горела одна-единственная свеча.

— Его величество ждут вас, — сказал лакей, поклонился и исчез в тени коридора.

Рольф проводил его глазами, недоумевая, почему лакей не ввел его в комнату и не объявил о нем королю, как это было принято по дворцовому этикету.

Он тихонько постучал в дверь.

— Входи.

Рольф оказался в просторной, залитой светом свечей комнате, богато обставленной резной золоченой мебелью. Несколько стульев, обитых роскошным бархатом кремового цвета, высокие сундуки и элегантные столики, инкрустированные перламутром. На их бронзовой поверхности были расставлены статуэтки из слоновой кости, выполненные в стиле Донателло и Риччио. Одна стена была полностью занята красивыми и красочными гобеленами с изображениями разных сцен из Столетней войны. Рольф остановился под одним из них, на котором была увековечена битва при Креси, и бросил взгляд на другие стены, которые были сплошь увешаны картинами в богатых золотых рамах.

Портьеры на высоких окнах были раздвинуты, и в комнату заглядывало черное звездное небо. Под окном бежала река, и луна отражалась в ее воде. Вид был сказочный.

Король Карл сидел на полу перед окном в окружении множества подушек с кисточками. Рядом с ним, выгнувшись будто кошка, возлежала полураздетая Барбара Палмер.

— Рольф, дружище, добро пожаловать в апартаменты леди Каслмейн. Считай, что тебе оказана большая честь. Немногим разрешен доступ в эти покои. Между прочим, признайся, что такого великолепия ты еще не видел, не так ли?

Рольф сразу отметил, что король находится в хорошем расположении духа. «Увы, ненадолго…»

— Оно поистине достойно королев, — сказал Рольф, а про себя подумал: «Или тех, кто воображает себя королевами» .

Раздражение, охватившее леди Каслмейн после его слов, не укрылось от внимания Рольфа.

— Милая, — промурлыкал Карл, обращаясь к ней, — лорд Рэйвенскрофт наш дорогой гость. Может быть, ты хочешь ему что-нибудь предложить?

— Бабетт, — позвала леди Каслмейн и громко хлопнула в ладоши, — бренди для лорда Рэйвенскрофта.

— Право, не стоит…

Не успел Рольф договорить, как перед ним возникла служанка с кротким выражением лица и сунула ему в руки рюмку.

— Ты голоден? — спросил Карл. — У нас есть все, что ты только не пожелаешь: три сорта вина, несколько сыров, а также экзотические фрукты, выращенные в дворцовой оранжерее. — Он кивнул в сторону множества блюд и тарелок, разложенных прямо на ковре.

— Нет, благодарю вас, ваше величество. Сыт.

— Что ж, нам останется больше, — проговорил Карл со смехом. Леди Каслмейн взяла с тарелки, на которой был виноград в сахаре, ягоду и положила королю в рот.

Карл медленно, с наслаждением стал ее разжевывать.

А Рольф тем временем успел оглядеться вокруг. Очень скоро он пришел к заключению, что все здесь: роскошная мебель, гобелены и картины в золотых рамах и даже еда — отнюдь не свидетельствовало о хорошем вкусе хозяйки апартаментов.

— Ну, рассказывай, Рольф, какое важное дело привело тебя во дворец в столь поздний час?

Рольф скосил глаза на леди Каслмейн. До последней минуты она, казалось, была занята лишь тем, что положить в рот королю, но теперь все ее внимание было обращено на Рольфа.

— Я пришел по личному делу, ваше величество, и надеялся обсудить его с вами наедине.

Красивые голубые глаза леди Каслмейн сузились. Рольф не знал, что именно побудило короля наконец отвлечься от своей полураздетой любовницы: то ли категоричность его тона, то ли осознание того, что лишь дело крайней важности вынудило Рольфа в столь поздний час появиться во дворце.

— Милая, — нежно проворковал Карл на ухо леди Каслмейн, проведя кончиком указательного пальца вдоль линии ее подбородка, — не принесешь ли ты мне одну из тех восхитительных маленьких вишенок, которые были у нас вчера? Ей-богу, ничего вкуснее не пробовал.

Наступила напряженная пауза. И Рольф, и король видели, что Барбаре Палмер смертельно хочется остаться. Но наконец она поднялась с пола и вышла из комнаты, несколько раз оглянувшись на ходу. Рольф готов был поклясться, что расслышал вздох облегчения, сорвавшийся с уст короля.

Ему тут же припомнилось, как Кассия рассказывала ему о слухах в отношении леди Каслмейн, которые ходили среди придворных. Утверждалось, что она занимается колдовством. Именно этим объяснялось то почти магическое влияние этой женщины на короля. Наивная королева Екатерина настолько доверилась этим слухам, что поделилась ими с мужем, который немедленно опроверг обвинение, хорошо понимая всю серьезность его. Но Рольф, наблюдая за отношениями между королем и леди Каслмейн, склонен был поверить этим слухам.

— Итак, что у тебя ко мне, Рольф?

Перемена, произошедшая в короле после ухода его любовницы, была разительна. Нежное воркование сменилось более привычным баритоном. Он поднялся с пола и, протянув руку Рольфу, обменялся с ним крепким рукопожатием.

— Как самочувствие ее величества? — спросил Рольф. Карла удивил вопрос.

— Полагаю, ты примчался ко мне среди ночи не только для того, чтобы справиться о здоровье моей жены?

— Ответьте, пожалуйста, ваше величество. Карл поражение уставился на него:

— Ну, хорошо… Если честно, она чувствует себя неважно. Собственно говоря, день ото дня ей становится все хуже. Я этим весьма озабочен.

Рольфу на мгновение пришла в голову мысль спросить:

«Почему же вы тогда, ваше величество, предпочитаете проводить время здесь, вместе с этой женщиной, а не у постели вашей хворающей супруги?»

Но озвучить подобный вопрос Рольф никогда бы не посмел. Вместо этого он решил сразу же приступить к сути дела:

— Полагаю, вам следует знать о том, что несколько дней назад, а точнее, во время маскарада, Кассия была отравлена.

Это сообщение задело Карла по-настоящему. В глазах его вспыхнула искренняя тревога.

— Что?! Черт возьми, что с ней теперь?!

— Она в порядке. По крайней мере сейчас. Но одно время мы не были уверены в том, что она выживет. И, возможно, этого бы не случилось, если бы не милость Божья и не помощь жены Адриана Мары.

Карл опустил глаза и уставился в ковер:

— Я боялся, что что-либо подобное может случиться. Рольф посмотрел на короля:

— Ваше величество, может быть, я чего-то не знаю? Может, вы еще не все рассказали мне относительно убийства отца Кассии?

— Что? Да нет, я не о том. Просто я всегда чувствовал, что убийство Сигрейва было не случайным. Я не верил и не верю в виновность Кассии и беспокоился за нее, за ее безопасность. — Он задумался. — Тебе известен отравитель? — помолчав, спросил Карл.

Рольф сделал глоток бренди, которого не просил, но которому сейчас был уже рад:

— Уверенности у меня нет. Но кто бы это ни был, он умеет заметать следы. До последнего времени я даже не знал, каким именно образом Кассию отравили. Но сегодня вечером мы с ней поговорили об этом и…

— И что? — нетерпеливо перебил Карл. — Говори же, Рольф, не тяни! Что ты узнал?

— Мы пришли к выводу, что Кассию могли отравить только чаем, который она попробовала в покоях королевы Екатерины, куда вы увели ее из Банкетного зала. Чай был принесен ее величеству.

Лицо Карла окаменело. Он сразу понял, на что намекает Рольф:

— Ты хочешь сказать, что кто-то пытался погубить мою жену?!

— Это многое объясняет. Например, ее загадочную болезнь, которая поставила в тупик всех врачей и прогрессирует день ото дня.

Карл отвернулся и стал смотреть в окно. Он молчал.

— Я, конечно, не могу со всей уверенностью утверждать, что яд был предназначен именно для королевы, — продолжал Рольф, глядя королю в спину. — Пока что это только предположение. Но если оно подтвердится, то придется признать, что отравитель действует весьма осторожно и подмешивает ее величеству яд в малых дозах, чтобы не возбудить подозрения.

— Тогда почему он так сильно подействовал на Кассию?

— Объяснение этому может быть только одно: в тот вечер преступник решил наконец увеличить дозу до смертельной.

— Почему именно в тот вечер?

— В то время почти все были на маскараде, и королева оставалась совершенно одна. Убийца решил, что пришла пора поставить последнюю точку. Он не мог знать, что вы с Кассией решите навестить ее величество.

Рольф заметил, как судорожно вцепился Карл в шнурок портьер:

— Простите, что причинил боль вашему величеству, но я полагал, что вам следует знать об этом, чтобы принять меры предосторожности.

Наступила долгая пауза, в продолжение которой они оба хранили молчание. Рольф стоял и ждал реакции короля.

Наконец Карл обернулся к нему, свет свечей отражался в его глазах, которые были полны печали:

— Боже правый, куда я привез эту невинную женщину? Она и мухи не обидит. Добрая душа, доброе сердце… Самое доброе из всех, что есть на свете! Она ищет покоя, но вместо этого постоянно подвергается нападениям. Ее обвиняют в ереси, в бесплодии. И за что? Только потому что она моя жена? Ладно, со слухами и сплетнями я еще мог примириться, но с этим?! Это возмутительно! Кто посмел решиться на такую подлость?! Кому потребовалось умертвить королеву?!

Рольф с ходу мог назвать несколько кандидатов в подозреваемые. Между прочим, основной подозреваемой он был склонен считать ту полураздетую даму, которая несколькими минутами раньше нервно ушла из этой комнаты. Впрочем, все свои подозрения относительно леди Каслмейн Рольф решил держать при себе. Он хорошо запомнил, как однажды Кассия сказала ему о том, что самое страшное — это когда на человека взваливают ложное обвинение. Особенно когда нет никаких доказательств вины.

— Может быть, еще не поздно, ваше величество. Ведь королева еще жива.

— Да, да, ты прав, — быстро произнес Карл и принялся торопливо расхаживать взад-вперед. — Я сейчас же пойду к ней и уволю всех, кто ей прислуживает. Я теперь никому не доверяю. Отныне ей будут готовить еду под моим личным контролем, и, если потребуется, я буду пробовать из всех ее блюд. Если кто-то задумал погубить королеву, им придется сначала лишить жизни меня.

Карл направился к дверям. Рольф последовал за ним:

— Мара приготовила патоку, которая очень помогла Кассии. Я тут же пришлю ее во дворец.

— Отлично, — проговорил Карл. — Я не допущу, чтобы Екатерина умерла только потому, что имела несчастье выйти за меня замуж. Я не допущу! И сделаю все от меня зависящее.

Они вышли, даже не уведомив о своем уходе леди Каслмейн.




Глава 20


Мара нарочно громко стукнула дном своей чашки о блюдце, чтобы нарушить тишину, установившуюся в комнате. Тем самым ей удалось привлечь внимание Рольфа, который через несколько секунд оторвался от бюллетеня новостей и вопросительно посмотрел на нее:

— Вы что-то хотели от меня, леди Калхейвен, или просто вдруг настолько ослабели, что даже не можете удержать в руке чашку с чаем?

Мара, нахмурившись, посмотрела на него:

— Ты прекрасно знаешь, Рольф, что я от тебя хочу. Ты уже поставил Кассию в известность?

Рольф отложил газету в сторону. Он понял, что обмена репликами не получится и надо приготовиться к долгому разговору.

— Нет, я еще не поставил ее в известность.

— Рольф…

— Прежде чем ты начнешь ругать меня — а именно на это ты, я чувствую, настроилась, — позволь объяснить тебе, милая женщина. Мне просто… нужно еще немного времени.

— Еще немного времени? И как долго ты думаешь тянуть с этим? Когда ты наконец скажешь Кассии, что она твоя жена? Ведь ты уже попросил ее подругу Корделию рассказать об этой женитьбе некоторым придворным, чтобы те, в свою очередь, разнесли новость по всему белому свету, не так ли? Скоро весь Уайтхолл будет знать об этом.

— У меня не было другого выхода. Как иначе я мог предупредить убийцу ее отца? Мара опять нахмурилась:

— Нет, кажется, я до сих пор чего-то не понимаю. Ты можешь объяснить мне, каким образом твоя женитьба на Кассии может уберечь ее от опасности?

— Согласно завещанию Сигрейва, Кассия является единственной наследницей. И помешать ей получить наследство может только смерть. В этом случае наследником становится Джеффри. Если, конечно, Кассия перед смертью не успела выйти замуж. Теперь понимаешь? А если успела, то титул маркиза Сигрейва перейдет к ее мужу. То есть ко мне.

— Но там ведь еще было условие насчет детей. Если согласиться с тем, что преступником является ее кузен Джеффри, то опасность для Кассии исчезнет лишь после того, как она родит тебе сына. Без этого титул перейдет к Джеффри, не так ли?

— Верно, перейдет титул, но не восемьдесят тысяч. Он не получит ни фартинга. Сигрейв весьма четко выразился насчет того, что, даже если Кассия откажется выйти замуж, Джеффри все равно не получит деньги. У него есть содержание в пятьдесят фунтов, и это все. А исходя из того впечатления, которое произвел на меня этот молодой человек, я заключаю, что на сам титул и то, что за ним, — то есть родовой дом в Кембриджшире, который просто невозможно содержать на пятьдесят фунтов в год, — ему наплевать. Он хочет получить восемьдесят тысяч для того, чтобы расплатиться с долгами и продолжать жить так, как ему нравится…

Я консультировался с мистером Финчли, который был адвокатом у Сигрейва, а теперь стал адвокатом Кассии. И он сказал мне, что, поскольку маркиз не дал четких установок относительно того, как распоряжаться деньгами в случае смерти Кассии, по закону они перейдут к ее мужу и детям независимо от их пола, а не к Джеффри.

Мара на минуту задумалась:

— Уж больно все это сложно, ты не находишь? А то, что я узнала о Джеффри из твоих разговоров с Адрианом, дает мне основания полагать, что у него попросту не хватит мозгов, чтобы разобраться в этом и сделать для себя неутешительные выводы.

— Именно поэтому мистер Финчли, как адвокат семьи, взял на себя труд объяснить все это кузену во всех деталях. Они встретятся завтра днем. После этого свидания, думаю, Джеффри окончательно уяснит для себя, кому теперь принадлежит ключик от ларца с деньгами Сигрейва. Поэтому ему придется оставить Кассию в покое и, если уж на то пошло, переключиться на меня.

Мара кивнула:

— Ты все еще не сказал, как ты собираешься уладить дело с Кассией. Ты хочешь вечно держать ее в четырех стенах и всерьез полагаешь, что моим слугам долго удастся хранить молчание, учитывая то, что почти все они были свидетелями того, как ты притащил сюда среди ночи священника, чтобы тот совершил весьма необычную брачную церемонию? Я, кстати, тоже была свидетельницей. И если выяснится, что Кассия узнает о своей свадьбе не из твоих уст, я буду вынуждена сказать ей, что ты и Адриан насильно втравили меня во всю эту историю.

Рольф откинулся на спинку стула и нахмурился:

— Я все понимаю, Мара. Ты права. Откладывать разговор дольше нет смысла. Но дай мне еще немного времени. Я хочу, чтобы к тому моменту, когда ей придется все рассказать, она не считала бы меня последним негодяем. Ведь сама мысль о браке ей всегда была невыносима. Все последнее время она только и делала, что боролась против попыток отца выдать ее замуж. Она считает, что вместе с браком исчезнет ее свобода, а именно свободу она в этой жизни ценит выше всего. Дай еще немного времени. Пусть она увидит, что брак — это не тюрьма. Пусть поймет, что не все мужчины такие мерзавцы, каким был ее отец. Собственно говоря, поэтому я и привез ее сюда. И дело не только в том, что ты, так хорошо зная целебные травы, могла помочь ей подняться на ноги. Я хотел, чтобы Кассия понаблюдала за тобой и Адрианом, поняла, какие между вами отношения, увидела, какое счастье вы испытываете от близости друг к другу. Ей уже известно, что обстоятельства вашей женитьбы были, мягко говоря, необычны, но все же это не помешало вам зажить счастливо. Возможно, она тогда решит, что и у нас все получится.

— Между прочим, не забывай, Рольф, что я сама рассказала Адриану всю правду.

— Однако не сразу. Вспомни, сколько времени ты носила свой маскарад, разыгрывая из себя его нареченную Арабеллу? Вспомни эти глупые очки и смешной чепец, Вспомни свои крашеные волосы.

Мара нахмурилась. При всем желании ей на это нечего было возразить.

— Я прошу всего лишь дать мне еще немного времени, — продолжал Рольф, возвращаясь к теме разговора. Он наклонился вперед и взял Мару за руки. — Я поставлю Кассию в известность только тогда, когда буду уверен, что хоть в какой-то степени заставил ее изменить свои прежние представления о браке.

Мара внимательно посмотрела ему прямо в глаза:

— То есть, иными словами, ты хочешь дать ей время влюбиться в тебя?

Рольф поразился ее способности делать точные выводы:

— Если ты так ставишь вопрос, то да, я хочу дать ей время влюбиться в меня.

Мара поднялась, пересекла комнату, подошла к столику и налила себе еще чаю.

— Боюсь, тебя ждет новое разочарование и повторение истории с Дафни, Рольф. Как ты ни старался, она все же не влюбилась в тебя настолько, чтобы выйти за тебя замуж без титула. Боюсь, что случится то же самое и тебе будет так же больно, а я этого не хочу. Я ненавижу Дафни за то, что она так обошлась с тобой. И ты не представляешь как я была рада, когда узнала, что ты стал графом всего через несколько дней после того, как она дала согласие выйти замуж за Уэсткотта. И еще мне было приятно узнать, что из этого брака ничего хорошего не вышло. Дафни никогда тебя не любила, Рольф. Что, если то же самое будет и в случае с Кассией? Что, если, несмотря на все твои старания и добрые намерения, она окажется просто не в состоянии полюбить тебя?

Рольф об этом не думал. Ему вспомнилось, как он поцеловал Кассию в тот день, когда Джеффри приходил к ней со своими угрозами. И хотя она пыталась не показать виду, он почувствовал в ней ответную реакцию. Он был уверен в этом, и теперь ему оставалось уповать лишь на то, что он был прав.

— Я должен рискнуть, Мара. И начну с того, что приглашу ее сегодня совершить вместе со мной верховую прогулку. Я знаю, мне удастся влюбить ее в себя, Мара. Дай немного времени и помоги. — Он взглянул на нее. — Ты поможешь мне?

Мара взглянула на него и покачала головой:

— Не знаю, почему у меня никогда не поворачивается язык отказать тебе хоть в чем-нибудь?

— Потому что я неотразим и очарователен. И если бы ты не вышла замуж за Адриана, то уже давно умоляла бы меня стать твоим мужем, — с улыбкой отозвался Рольф. — Как ты думаешь, неужели у Кассии повернется язык отвергнуть меня?

— Действительно, неужели? — ответила Мара, отхлебывая из своей чашки.

В ту минуту дверь в гостиную распахнулась и стремительно вошла Кассия. Она направилась прямиком к Рольфу.

— Вчера после возвращения из дворца вы не заглянули ко мне в комнату! — воскликнула она и только потом заметила, что Рольф в гостиной не один. — О, прошу прощения. Не хотела прерывать ваш разговор.

— Не извиняйся, — сказала Мара, отставляя чашку с чаем в сторону. — Я как раз собиралась уходить. Обещала Роберту взять их сегодня с сестрой в Тауэр, чтобы показать им диких зверей. Роберт ждет не дождется, когда мы наконец поедем. Между прочим, я сначала подумала, что это он ворвался к нам. Когда Адриан сказал ему, что в Тауэр привезли львов, мальчишка только и твердит: «Боберт хочет видеть льва! Боберт хочет видеть льва!» Это он сам себя так называет: «Боберт». И если я хочу, чтобы он начал правильно произносить свое имя, то лучше уж свозить его в Тауэр. Хочешь присоединиться к нам, Кассия?

Кассия улыбнулась. Ей хотелось, чтобы Мара поскорее ушла, чтобы можно было без помех расспросить Рольфа о том, что было вчера во дворце.

— Нет, спасибо. Мара пожала плечами:

— Ну, тогда я пойду. Всего хорошего. — Она бросила на Рольфа косой взгляд.

Когда она ушла, Кассия вновь повернулась к Рольфу и только тут обратила внимание на то, что на нем костюм для верховой езды: синяя куртка и рейтузы цвета буйволовой кожи, а также черные кожаные, начищенные до блеска ботфорты.

— Вы куда-то собрались, милорд?

— И вам доброе утро, миледи.

— О, простите, — проговорила Кассия, опускаясь на стул напротив него. — Доброе утро, лорд Рэйвенскрофт.

Лакей принес Кассии чашку травяного чая. Рольф отпустил его кивком головы.

— Вы говорили с королем? — спросила Кассия, как только они остались одни. — Вы рассказали ему о наших подозрениях в отношении того, что жизни королевы угрожает опасность? Что он собирается предпринять?

Рольф улыбнулся, порадовавшись ее живости. «Значит, дело быстро идет на поправку».

— Да, я говорил с королем и рассказал ему о наших подозрениях. Он выразил большую признательность за предоставленную ему информацию, серьезную озабоченность в связи с этим и заверил, что возьмет все под свой личный контроль.

— И это все?! А если королеву вновь попытаются отравить?! Он же не может находиться при ней неотступно. Может, мне стоит поехать в Уайтхолл? Может, ему пригодится моя помощь?

Рольф с удовлетворением отметил, что у нее от возбуждения выступил здоровый румянец на щеках. Это был хороший знак.

— Нет, — проговорил он, понимая, что если Кассия сама отправится во дворец, то, не говоря уже о том, что она снова подвергнет свою жизнь опасности, наверняка узнает о своем замужестве. Корделия славилась тем, что умела, когда это было нужно, распространять любую информацию по своим каналам поистине с быстротой молнии. Рольф на мгновение живо вообразил себе реакцию Кассии на поздравления с браком, о самом существовании которого она даже не догадывалась. Нет, этого он допустить никак не мог. — Вам пока не следует появляться во дворце. Для вас это небезопасно. Я уверен, что король в состоянии взять ситуацию в свои руки. Между прочим, мы с вами далеко не убеждены в том, что именно королева была намечена жертвой отравителя. Но на тот случай, если это так, я послал сегодня утром королю патоку, приготовленную Марой. Именно эта патока и подняла вас на ноги. Так что волноваться, право, не о чем. И потом я надеялся, что мне удастся уговорить вас прокатиться сегодня вместе со мной верхом по парку.

В глазах Кассии появился живой блеск. Она в одночасье забыла об Уайтхолле:

— Вы хотите взять меня с собой на прогулку?

— Да. Если, конечно, ваше состояние позволит вам это.

— Позволит, позволит! Я себя прекрасно чувствую. Мне уже надоело сидеть здесь взаперти. Полагаю, прогулка верхом на свежем воздухе пойдет мне только на пользу. Я на лошади не сидела уже, кажется, целую вечность. Дайте мне только несколько минут, чтобы переодеться в более подобающее для такого случая платье, и я буду счастлива присоединиться к вам.

Рольф проводил Кассию глазами, радуясь тому, что она согласилась. Видно, его доводы в отношении королевы убедили ее, раз она приняла его приглашение прокатиться верхом. Если все так пойдет и дальше, то, пожалуй, через несколько дней он сможет рассказать Кассии всю правду.

Она вышла к нему уже через четверть часа. Рольф удивленно повел бровью, увидев на ней темно-зеленый бархатный костюм для верховой езды и черную треуголку с белым плюмажем. Костюм был женский, но почти во всем повторял мужской покрой: белая сорочка, кружевной галстук, широкий камзол. Вместе с тем Рольф, наблюдавший за тем, как она спускается с лестницы, должен был признаться самому себе, что никогда еще не видел женщину столь женственной. Глядя на то, как она натягивает черные лайковые перчатки, он подумал о том, что Кассия даже в рубище притягивала бы к себе взоры.

— Вы заранее сказали Маре, что я поеду сегодня с вами на прогулку? — спросила она, когда он помогал ей надевать плащ. Они вышли в холл.

— Нет. Почему вы спрашиваете?

— Видите ли, поднимаясь к себе в комнату, я не рассчитывала найти одежду для верховой езды среди тех вещей, которые Уинифред прислала мне из дома, согласно вашему распоряжению. Но, открыв дверь, я сразу же увидела этот костюм, разложенный на моей постели.

Рольф похвалил про себя Мару за ее предусмотрительность:

— Что ж, в таком случае не будем терять времени. Лошади были уже оседланы и ждали их перед домом. Они храпели, и из их ноздрей вырывался белый пар, что говорило о том, что на улице было сегодня свежо и прохладно. Рано утром прошел дождь, но солнце давно уже выглянуло из-за облаков и ярко светило, обещая хорошую погоду в течение всего дня.

Рольф помог Кассии взобраться на гнедую кобылу, которая, по заверениям конюха Калхейвенов, отличалась весьма спокойным нравом, а сам вскочил на серого в яблоках жеребца, которого он любовно называл Дантом за его чрезвычайно развитую слабость к кобылам.

— Отправляемся? — спросил он Кассию.

— Да, милорд.

Пришпорив лошадей, они поскакали по узкой, мощенной булыжником дороге в сторону Гайд-парка.

Несмотря на яркое солнце, было еще довольно прохладно и свежий воздух пьяняще действовал на Кассию, которой несколько суток пришлось безвыходно провести в четырех стенах городского дома Калхейвенов, Она зажмурилась, глубоко вдыхая в себя утреннюю свежесть. Настроение ее резко повысилось, казалось, мир вновь распахнул перед ней свои двери, и Кассия была от этого очень взволнована.

Кажется, уже сто лет прошло с тех пор, как она последний раз сидела в седле, поэтому она наслаждалась каждым мгновением этой прогулки. На нее нахлынуло ощущение невыразимой свободы. Она негромко цокнула языком, и ее лошадь, названная Клевером за свое пристрастие к этому растению, перешла на легкий галоп.

Парк был почти пуст. Лишь у самых ворот им встретилась небольшая группа всадников. Они обменялись вежливыми приветствиями, и Рольф, увлекая за собой Кассию, поскакал в сторону северной оконечности парка, где дороги были похуже, а лес рос гуще. Сюда редко заглядывали те, кто совершал прогулки в парке.

— Тише, девочка, — прикрикнула Кассия, когда Клевер неожиданно поднялась на дыбы и здорово встряхнула ее в седле. Кассия сильнее сжала коленями бока лошади.

— Что там у вас? Все в порядке? — окликнул ее Рольф. Он подъехал к Кассии, чтобы успокоить нервно загарцевавшую лошадь. — А мне еще говорили, что это у них самая спокойная и покладистая кобыла. Может, нам следует вернуться и поискать на конюшне другую?

— Нет, — ответила Кассия, поудобнее устраиваясь в седле. — Ее просто что-то немного испугало. Но все уже нормально.

Они поехали дальше рядом. По сторонам тянулись поля, на которых в летнюю пору бурно разрастается зелень. Сейчас трава пожухла, и поля вот-вот должны были скрыться под зимним снежным одеялом. Спустя какое-то время они остановились перед небольшим прудом, который почти полностью спрятался в рощице высоких буков. Свежий ветерок пускал по поверхности воды легкую рябь, а на середине пруда, изящно выгнув длинные шеи, плыли два белых лебедя.

Рольф спешился и помог Кассии сделать то же самое.

— Может, немного прогуляемся пешком? — предложил он, протягивая ей руку.

Она кивнула, и они пошли вдоль берега, прислушиваясь к пению птиц в кронах деревьев и наблюдая за несколькими красными белочками, которые резвились под дубом недалеко от них. Здесь было тихо, покойно. Кассия сняла треуголку и встряхнула головой. Волосы, свободно подвязанные сзади ленточкой, заструились у нее по спине, легкий ветерок закрутил несколько выбившихся вьющихся локонов.

Рольф внимательно посмотрел на нее. В эту минуту он думал лишь о том, что совсем недавно чуть не потерял Кассию навсегда. Всякий раз при мысли о том вечере, когда она без чувств упала ему на руки, он испытывал подступавшую к горлу дурноту. Нет, он больше не допустит, чтобы смерть подобралась к ней так близко.

— Сегодня вы выглядите гораздо лучше, миледи. Кассия улыбнулась:

— Спасибо. Я и чувствую себя сегодня гораздо лучше. Какой удивительный день. — Она вдруг остановилась, повернулась и серьезно посмотрела на него. — Знаете, а я ведь даже не поблагодарила вас толком за то, что вы спасли мне жизнь.

— А я не поблагодарил вас толком за то, что вы выжили.

— Почему вы все тотчас обращаете в шутку? Выражение лица Рольфа тоже стало серьезным,

— Я не шучу. Если бы у вас не достало сил перебороть в себе яд, мир бы многое потерял в вашем лице.

Кассия не знала, как ей на это ответить. Никто раньше не говорил ей ничего подобного. По крайней мере с той искренностью, в которую бы она могла поверить. А Рольфу она верила, и ей стало тепло на сердце от его слов. Ощущение было незнакомым, но вместе с тем приятным.

Рольф сделал шаг ей навстречу, и она поняла, что он собирается ее поцеловать. И когда он наклонился к ее губам и коснулся их своими губами, Кассия подалась этому движению навстречу.

Она прижалась к нему, вцепившись в ворот его камзола, и в ту же секунду почувствовала, как в ее рот вошел его язык. Она робко коснулась его своим языком. Ощущение невыразимой близости между ними наполнило все ее существо. Ею овладели живой восторг, любопытство и жажда большего. Голова закружилась. Сама удивляясь своей смелости, она положила ладони ему на грудь, и в следующее мгновение они скользнули под его камзол. Ощущение прикосновения к его коже было незабываемым. Она провела пальцами по его литым мышцам на груди и почувствовала, как сильно бьется его сердце. Когда же Рольф прижал ее к себе крепче, жадно впившись в нее поцелуем, она словно оторвалась от земли.

Переживания и ощущения были поистине пьянящими. Ей показалось, будто их закружил и прижал друг к другу странный сильный ветер. Они стояли на берегу лесного пруда, сверху им улыбалось солнце, в высокой листве щебетали птицы, и время словно остановилось. Возбуждение охватило Кассию, казалось, каждый нерв резонирует, как туго натянутая струна. Ей захотелось, чтобы их тела соприкоснулись теснее. Она жаждала принадлежать ему.

Рука Рольфа коснулась ее груди, и то потрясение, которое она при этом испытала, оказалось настолько сильным, что все мысли в одночасье смешались и пропали. Кассия запрокинула голову назад, и он стал покрывать поцелуями ее шею. Она и не заметила, как он расстегнул на ней галстук и маленькие пуговки сорочки, только почувствовала прикосновение к обнаженной коже свежего ветерка. Возбуждение возрастало и достигло пика, когда Кассия ощутила, как рука Рольфа накрыла ей одну грудь.

Кассия инстинктивно выгнулась всем телом, подаваясь ему навстречу, желая еще крепче прижаться к нему. Когда он большим пальцем легонько провел по соску и он мгновенно отвердел, с уст ее сорвался стон:

— О Рольф — Кассия не договорила, ибо волны сильнейшего возбуждения, прокатившиеся по всему ее трепетавшему телу, лишили ее дара речи. «Боже правый, — пронеслось у нее в голове, — что он со мной делает? Откуда во мне это дикое желание, эта жгучая потребность получить больше?» Она сомкнула губы, но это не сняло напряжения, разлившегося по всему ее телу, а только, казалось, увеличило его. Приглушенный стон, который издал Рольф, свидетельствовал о том, что он испытывает те же чувства, которые переполняли ее.

— Я хочу тебя, Кассия! Хочу больше всего на свете! Сердце ее бешено колотилось, казалось, она не слышит ничего, кроме толчков крови в висках. Окружающий их мир окончательно исчез, перестал существовать…

Шорох опавшей листвы под чьими-то ногами мгновенно вернул их к реальности.

— О Господи! Тысяча извинений! Честное слово, никак не думал, что найду кого-нибудь в этой части парка. Обычно гуляющие предпочитают более оживленные аллеи. А здесь совсем нехоженые места и… Я прихожу сюда наблюдать за явлениями природы и до сих пор ни с кем не встречался.

— У вас все в порядке?




Глава 21


Рольф будто окаменел. Глядя поверх его плеча, Кассия увидела в просвете между деревьями мужчину в широкополой шляпе и с тростью в руке. До него было ярдов пятьдесят расстояния. У нее захватило дух, а Рольф в ту секунду — она готова была поклясться — приглушенно чертыхнулся.

— У вас все в порядке? — повторил свой вопрос незнакомец и приложил ко лбу ладонь козырьком от яркого солнца, чтобы лучше видеть.

— Да, сэр, — ответил Рольф, не оборачиваясь. — Все в порядке.

Приглядевшись к ним, незнакомец вдруг отступил на шаг назад и уставился на них выпученными глазами.

— Ого! — пробормотал он, наконец, похоже, догадавшись, чему он помешал. Он торопливо ретировался, но было уже поздно: волшебный миг прошел, ощущение неземного восторга поблекло.

Рольф и Кассия смотрели друг на друга, не зная, как прервать неловкую паузу.

— Кассия, я…

Кассия прикусила губу, но тут же торопливо заговорила:

— Я… я не знаю, что и сказать. У меня такого раньше никогда не было. Обычно меня беспокоило только то, чтобы успеть дать хорошую затрещину всякому мужчине, который посмел приблизиться ко мне с поцелуем. Это была чисто инстинктивная реакция. Рефлекс. Слов никаких не требовалось. Но на этот раз… с вами… все было по-другому.

Только сейчас Кассия поняла, что стоит перед Рольфом и объясняет ему что-то, а между тем ее сорочка расстегнута на груди…

— Не могли бы вы отвернуться на минутку? — попросила она, пытаясь сохранить некое подобие спокойствия в своем голосе.

Рольф повернулся к ней спиной, и Кассия была благодарна ему за это, ибо он не мог в таком положении видеть яркий румянец, который залил ее щеки. Она торопливо застегивала рубашку, а в голове снова и снова проносилась лихорадочная мысль: «Что это было? Что это было?» У нее было такое ощущение, что несколько минут назад неведомая приливная волна подхватила ее и закружила в некоем водовороте, в котором она потеряла всякую ориентировку. Вроде бы гуляла спокойно с Рольфом, который держал ее под руку, и вдруг что-то понесло ее в его крепкие объятия, а в следующее мгновение их губы уже соприкоснулись и на нее нахлынула волна совершенно незнакомых прежде чувств. И она быстро и окончательно растерялась, попав в этот головокружительный водоворот, и впервые в жизни ни на мгновение не задумалась о последствиях того, что она делает, а просто отдалась ощущениям, которые подарил ей Рольф.

Словно она открыла неведомую дверь, и перед ней предстал совершенно незнакомый мир, на который она взглянула широко раскрытыми от любопытства и восторга глазами. И теперь, после того как она мельком увидела этот мир, ей уже не хотелось вновь затворяться от него.

Когда она привела себя в порядок, Рольф обернулся и внимательно посмотрел на нее, пытаясь прочитать ее мысли. Может быть, он слишком поторопился в своем стремлении заставить ее по-настоящему что-то почувствовать? А поторопившись, не растерял ли он того малого, чего уже успел достичь ранее? Все произошло совершенно неожиданно, ничего подобного он не планировал, отправляясь с ней на эту прогулку. Просто когда она столь открыто взглянула на него своими синими, как небо, глазами, благодаря за то, что он спас ей жизнь, ему ничего больше не оставалось, как поцеловать ее… Это было естественным ответом с его стороны. Но стоило их губам соприкоснуться, стоило Рольфу натолкнуться на ее мгновенную ответную реакцию — он не почувствовал в Кассии ни колебаний, ни неуверенности, она приняла его поцелуй и вернула его с удвоенной страстью, — как в голове у него все смешалось. Желание пересилило все доводы рассудка, и, если бы не внезапное появление постороннего человека, Рольф не успокоился бы, пока не овладел Кассией прямо здесь, на земле, на берегу лесного пруда.

Рольф молчал, ожидая, что заговорит она и он тем самым получит возможность судить о том, что творится в ее душе.

— Может быть, вернемся к лошадям? — тихо предложила она и застенчиво улыбнулась.

От этой ее улыбки волна облегчения прокатилась по всему его телу.

Значит, еще ничего не потеряно.

Он взял ее за руку, и они пошли обратно по берегу пруда.

— Когда я был еще мальчишкой, у нашего дома в Шропшире был точно такой же пруд. Я любил швырять в него камешки и считать, сколько раз они отразятся от поверхности воды. Отец построил на берегу небольшой каменный бельведер, и я помню, как мама часами могла сидеть там на каменной скамейке и читать стихи…

— Вашу маму звали Абигаль, — вдруг проговорила Кассия и тут же добавила: — Бог знает, откуда мне это известно.

— Должно быть, вы запомнили кое-что из моих рассказов, которыми я развлекал вас, когда вы были больны. В сущности, вы в то время спали, а я просто убивал таким образом время. Я даже не знал, слышите ли вы меня, и, честно говоря, не ожидал, что вы потом вспомните хоть что-нибудь из того, о чем я вам рассказывал.

Кассия остановилась и повернулась к нему лицом. В глазах ее мелькнули живые огоньки.

— Я помню, помню! Вашего отца звали Джордж. Джордж Бродриган. И он был виконтом.

— Виконтом Блэквудом, если точнее.

— И у вас было двое сестер-близняшек, которых звали Сара и Мэри. У них были белокурые волосы, и в этом смысле они пошли в мать, в то время как вы унаследовали от отца его темные волосы и смуглую кожу.

Рольф улыбнулся:

— И опять вы правы. Слава Богу, что я не стал рассказывать вам какие-нибудь государственные секреты. У вас поразительная память.

— Я помню все что вы рассказывали мне о вашей семье. У меня даже такое впечатление, что если бы я встретила кого-нибудь из них случайно на улице, то сразу узнала бы. Мне очень хочется познакомиться с ними как-нибудь. Где сейчас ваша семья? В Шропшире?

Рольф покачал головой и с внезапной хрипотцой в голосе, которая появлялась у него всякий раз, стоило ему вспомнить о семье, проговорил:

— Моей семьи больше нет. Она была полностью вырезана солдатами Кромвеля.

Кассия ошеломленно взглянула на него и закрыла рот рукой. Рольф не говорил ей об этом, когда она была больна, иначе она запомнила бы.

— Полностью?!

— Да. Солдаты Кромвеля осадили и сожгли поместье Блэквуд в самом начале войны.

— Боже мой, за что?

Глаза Рольфа потемнели, и он отвернулся в сторону, чтобы Кассия не заметила этого.

— Этот вопрос до сих пор не дает мне покоя, преследует по ночам в кошмарах. Насколько мне удалось узнать, сторонникам парламента стало известно, что мой отец по своим взглядам убежденный монархист. Кажется, он помог бежать во Францию одному человеку, за которым они охотились. Это был сын наших соседей. Мы дружили семьями на протяжении шести поколений. И вот солдаты, явившиеся арестовать отца, решили свершить правосудие — как они его понимали — прямо на месте и без всяких судебных проволочек.

— Но ваша мать и сестры…

— Неизбежные жертвы военного времени, — с горечью произнес Рольф, Именно так было написано в том письме, из которого он узнал о случившейся трагедии. Даже в страшном сне ему не могло присниться, что подобная стандартная формулировка может быть использована в отношении членов его семьи.

Кассия осторожно коснулась его руки:

— Мне так жаль, что это случилось. Как же вам самому удалось бежать?

— Как? В тот черный час меня там просто не было. Я находился в американских колониях. Думал поселиться там навсегда и почти поселился… Но вдруг узнал о том, что сделали с моей семьей. Получив письмо, я вернулся. — Он замолчал и задумался. — Отец не хотел, чтобы я покидал Англию. Говорил, что я должен остаться, что мой долг продолжить род Блэквудов. Он с гордостью носил этот титул. Возможно, я тоже мог бы гордиться им. Возможно… Если бы находился рядом со своей семьей, в стенах отчего дома в самый страшный для нее час… А не на другом конце света, куда меня загнал мой эгоизм,

В этих горьких словах Кассия почувствовала скорбь Рольфа, которая до сих пор жила в его сердце и причиняла боль. Ей захотелось как-то развеять его грусть, потушить горячечный блеск в его глазах, но она понимала, что у нее ничего из этого не получится. Ничто не способно было изменить прошлое и вернуть к жизни его родных, а это значит, что тяжесть горькой утраты всегда будет в его сердце.

— Тогда Англия была совсем другой, — продолжал Рольф. — Разногласия, раздиравшие страну, быстро переросли в гражданскую войну. На моих глазах погибали целые семьи, брат пошел на брата, отец на сына. Я устал от этого, невыносимо устал. И мне захотелось найти в мире место, где можно было бы жить без борьбы и крови. Уехать куда угодно, только бы подальше от этой драки за власть между парламентом и короной. Мой отец не понимал этого. И все же… Несмотря на это и несмотря на то, что он горячо любил Англию, он не осуждал меня за мои мысли. Но дело в том, что я был его единственным сыном, единственным наследником. А идея продолжения рода имела для него первостепенное значение. Он боялся, что, если я уеду в колонии, меня там могут убить дикари. До него доходили многочисленные слухи о том, как индейцы расправлялись с англичанами. И уже зная, что ничто не изменит моего решения, он продолжал уговаривать меня остаться. По горькой иронии судьбы этот отъезд, случившийся против отцовской воли, спас мне жизнь. И об этом я буду сожалеть до конца своих дней.

— Надеюсь, вы понимаете, что в любом случае не виноваты в том, что случилось с вашей семьей?

— Да, но если бы в тот момент я был дома, то мог бы предотвратить трагедию или помочь им бежать.

Они медленно шли вперед. Кассия искоса бросала взгляды на Рольфа, не зная, что ей сказать или сделать, чтобы утешить его. В ее семье не было любви между ее членами, наоборот, жгучая ненависть. Каково же ему? Потеряв всех своих родных, горячо любивших друг друга, он, единственный, оставшийся в живых, теперь винит себя в их трагической гибели. Как это несправедливо…

— Прошу прощения, — проговорил он, оборачиваясь к ней. — Я думал поднять вам настроение этой прогулкой, а вышло наоборот.

Кассия покачала головой:

— Это вы простите, что я причинила вам боль, вызвав эти воспоминания.

Рольф помог Кассии взобраться в седло. Но как только она устроилась, Клевер мотнула головой, встала на дыбы и… понеслась бешеным галопом.

— Кассия!

Все произошло так быстро, что Рольф не успел схватить лошадь под уздцы.

Вскочив на своего жеребца, он всадил шпоры ему в бока и устремился вслед за Кассией. Уже через несколько минут ему удалось догнать обезумевшую кобылу. Свободно болтавшиеся поводья, свешивались вниз и едва не задевали мелькавшие в воздухе копыта Клевера. Кассия, наклонившись вперед, вцепилась в шею лошади и изо всех сил старалась удержаться в седле.

— Держитесь! — крикнул он. — Я сейчас постараюсь ухватить поводья!

Рольф пришпорил Данта и, поравнявшись с Клевером, увидел ее неестественно обезумевшие, выпученные глаза и раздувающиеся ноздри. Рольф стал тянуться рукой к поводьям, которые дико плясали в воздухе. Всякий раз, когда казалось, что он вот-вот ухватится за них, они ускользали. Что-то заставило его взглянуть вперед, куда они скакали. Ледяной страх ужом зашевелился у него в животе: в каких-то нескольких сотнях футов впереди была широкая скалистая рытвина.

Рольф снова всадил шпоры в бока бедняги Данта.

— Ну давай же, давай! — Он быстро завязал собственные поводья в узел, крепко сжал колени и таким образом освободил обе руки.

Канава стремительно приближалась.

Перегнувшись всем телом, Рольф стал медленно наклоняться в сторону Клевера. Поводья все ускользали из рук. Наконец, когда его уже начало охватывать отчаяние и они вот-вот должны были свалиться в канаву, ему все-таки удалось схватить их. Он резко дернул поводья на себя, и кобыла остановилась на месте как вкопанная. Кассию резко бросило вперед. Рольф успел перехватить ее за талию, стащить с лошади и притянуть к себе. Ее всю трясло. Край канавы находился всего в двух ярдах от них.

Когда дрожь Кассии несколько унялась, Рольф повернул ее к себе лицом и пробежал рукой по ее телу, чтобы убедиться, что она ничего не повредила.

— Все в порядке?

— Как будто… Правда, немного испугалась.

— Вы очень смелая.

Он помог ей опуститься на землю, затем спрыгнул сам. Бока Данта сильно раздувались, ноздри мелко трепетали от бешеной скачки. Кассия подошла к самому краю канавы, Рольф тоже присоединился к ней. Рытвина была глубокая и с острыми каменистыми краями. Оба подавленно молчали, ибо все было ясно и без слов: еще немного, и случилось бы непоправимое.

— Меня уверяли, что кобыла очень спокойная, — проговорил Рольф. — Я осмотрел ее ноги. Никаких повреждений. И вообще, похоже, с ней все сейчас нормально…

С этими словами он похлопал по седлу. Клевер вскинула голову и отпрянула в сторону.

— Что такое?..

Рольф внимательно осмотрел седло, стал проверять подпруги, подумав, что, может, они затянуты слишком туго или что-то колет лошадь. Приподняв потник, он заглянул под него… Одна из подпруг была обрезана. Разрез был совсем свежий. Второй ремень остался целым, и только благодаря ему седло еще как-то держалось. Рольф резко дернул за него, и ремень лопнул. Седло съехало на сторону.

— Черт возьми… — пробормотал он. — Кто-то умышленно обрезал подпруги. Еще пару секунд, и вы слетели бы с лошади…

Кассия подошла к нему:

— Но почему Клевер вдруг понесла?

Рольф снял седло и заметил впившийся в кожу маленький острый предмет. Он поднес его к глазам и внимательно осмотрел:

— Это высушенная кожура от семени дурмана. Видите, какие острые шипы?

— Неудивительно, что она так понеслась… — проговорила Кассия, ласково проведя рукой по потной шее кобылицы. Та легонько пихнула ее руку мордой, как бы прося прощения за свой проступок. — Но как это сюда попало?

— Очевидно, кто-то положил.

— А если эта колючка уже была там, когда конюх оседлывал лошадь?

Рольф отрицательно покачал головой:

— Даже если и была, в чем я сомневаюсь, то подпруга не могла порваться сама. Кто-то недавно разрезал ее. Тот, кто хотел вас убить. — Он оглянулся на канаву. — Если бы мы не успели остановить лошадь, вы бы погибли. У Клевера короткие ноги, она не смогла бы перемахнуть через канаву. Вы слетели бы с нее вместе с седлом и размозжили бы себе голову о камни. — Он поджал губы. — Кто-то спланировал это ваше падение.

Рольф взял кобылу под уздцы и подвел ее к Данту:

— Что вы собираетесь делать? — раздался у него за спиной голос Кассии.

Рольф привязал Клевера к седлу Данта.

— Я отыщу того негодяя, который все время покушается на вас… и убью его.




Глава 22


Кассия сидела в библиотеке и заканчивала рисунок, над которым работала последние два часа. На нем были изображены Адриан и Мара, сидевшие за шахматной доской перед камином. Была почти полночь. Дети давно спали, в доме было тихо, и только огонь в камине тихонько шипел и потрескивал, создавая уютную и покойную атмосферу.

Волосы у Мары были уже распущены на ночь, свободно спадая ярко-рыжими прядями по плечам. Она внимательно изучала позицию, сложившуюся на шахматной доске, подперев подбородок рукой и сосредоточенно прищурившись. Ее муж Адриан удобно устроился в кресле напротив с бокалом вина в руке и ждал, когда она сделает очередной ход. Но в отличие от нее он смотрел не на доску. Он разглядывал свою жену. Молча. Откровенно. В его глазах отражались те чувства, которые он питал к ней. Именно этот взгляд Адриана и побудил Кассию взяться за карандаш.

Рольф ушел из дома сразу после ужина, сказав, что ему необходимо разобраться с одним делом. Они уже не вспоминали о том, что случилось утром в Гайд-парке, о том, как понесла Клевер и что у нее была срезана подпруга. Хотя прислуга до сих пор не могла успокоиться.

Адриан, узнав о том, что утренняя прогулка едва не окончилась трагично, — а это было уже третье смертельное испытание, выпавшее на долю Кассии за последние две недели, — немедленно вызвал всех слуг, включая конюхов. Он стоял перед ними, уперев руки в бока и взирая на них из-под нахмуренных бровей. Вид у него был устрашающий. Он просил — нет, требовал, — чтобы ему объяснили, как подобное могло произойти в его доме.

Никто из слуг не признался в том, что это он сунул колючку дурмана под седло и обрезал подпругу. И никто из них не видел злоумышленника. Это была еще одна загадка, которых после убийства ее отца в жизни Кассии стало что-то уж слишком много.

Все случившееся Мара приняла настолько близко к сердцу, что решила приставить к Кассии своего огромного волкодава по кличке Торних. Это слово по галльски означало «гром». Пса перевели из его теплой конуры в конюшне прямо в дом. Кассии рассказали, что Мара взяла его к себе еще щенком. Во время войны Торних чуть не погиб. Теперь хозяйка всюду брала его с собой, что, между прочим, вызывало живейшее неудовольствие ее мужа. Кассия скоро поняла, что Адриан и Торних питают по отношению друг к другу явную антипатию, но вместе с тем терпят друг друга из любви к Маре. Было забавно наблюдать за тем как они обмениваются горящими взглядами, словно два соперника, когда Мара не смотрит на них.

Сейчас огромный пятнистый зверь лежал у Кассии в ногах, согревая ее своим теплом. Адриан сидел так далеко от Торниха, как только это позволяли размеры комнаты.

Кассия подняла глаза на супругов, сверяя последние детали: расположение шахматных фигурок на доске, легкая усмешка Адриана, так похожая на усмешку Рольфа… В это мгновение карандаш замер у нее в руке. Она заметила, как Мара вдруг оторвалась взглядом от доски и поймала на себе напряженный взгляд мужа. Ее губы раздвинулись в мягкой улыбке. Он не сказал ей ни слова, но она поняла, что им пришла пора удалиться. Адриан поставил бокал на стол, поднялся и протянул Маре руку:

— Кассия, похоже, моей жене пора отдохнуть. День сегодня выдался на редкость беспокойный из-за прогулки с детьми в Тауэр. Потом эта история с Гайд-парком… Мара переволновалась и выбилась из сил. Мы уходим сейчас к себе… Может быть, вам что-нибудь нужно?

Кассия покачала головой:

— Я и сама через несколько минут поднимусь к себе. Хочу только закончить рисунок. Мара оглянулась на нее:

— Значит, все в порядке?

— Да. За мной присматривает Торних. Теперь никто посторонний не осмелится ко мне приблизиться. Идите спать. Я скоро тоже пойду.

— В таком случае спокойной ночи, — сказала Мара. — А если что-нибудь потребуется…

— … я позвоню, — закончила за нее Кассия. — Спасибо вам. Мне у вас очень хорошо.

Адриан на правах мужа обнял Мару за талию, а та покорно склонила голову ему на плечо.

Кассия задумалась над тем, каково это — иметь рядом близкого человека, которого понимаешь и который тебя понимает с полуслова? Когда достаточно увидеть глаза или улыбку и понять, что они означают… Эта любовь, эти тесные узы были для Кассии совершенно незнакомой материей.

Может, такое счастье дается лишь избранным? Судя по всему, это действительно необыкновенное чувство, раз поэты и писатели так часто и с восторгом описывают его, уподобляя почти недостижимому блаженству. Каким образом Маре и Адриану удалось достичь его? Может быть, в самую их первую встречу, когда они только взглянули друг другу в глаза и сразу поняли, что это судьба?

Возможно, человек уже рождается с этим или без этого. Если так, то себя Кассия, безусловно, относила к тем, кому никогда не попасть в число избранных, ибо ни один мужчина из тех, какие попадались ей на жизненном пути, не волновал ее сердца.

За исключением одного…

Кассия откинулась на спинку кресла и вся отдалась воспоминаниям о прошедшем утре. Она вспомнила, как Рольф целовал ее в парке и ласкал ее тело, пробуждая в ней неведомые доселе, волнующие ощущения. Подобное она испытывала впервые в жизни. Может быть, Рольф и есть тот мужчина, который уготован ей судьбой? С которым ей предназначено прожить до конца своих дней?

Кассии оставалось только гадать, что было бы, если бы им не помешали. Чем бы закончился тот его поцелуй. Что произошло бы, прежде чем ей удалось бы опомниться и взять себя в руки. И чего она на самом деле хотела.

Ни один мужчина никогда еще не доводил ее до такого состояния. А с Рольфом она забывала обо всем, обо всех правилах приличия, которые ей прививали с раннего детства. Она с улыбкой подумала о том, что даже появление того человека, который им помешал, не сразу вернуло ее к действительности.

Уинифред ужаснулась бы, узнав о том, какие мысли бродят сейчас в голове ее воспитанницы. Ну и пусть! Кассия смаковала эти мысли и воспоминания об утре и получала от них удовольствие. Она поняла, что ей хочется большего. В сущности, ей хочется всего.

Как уютно ей было в объятиях Рольфа!.. Если бы можно было узнать, чувствовал ли он то же самое?.. Его прислал к ней король в качестве телохранителя и защитника. Находиться при ней неотступно — в этом состоял его долг, который он поклялся выполнить до конца. Но что будет, когда его миссия закончится, когда тайна убийства ее отца будет раскрыта?.. Что будет дальше?

Несмотря на все свои попытки не придавать этому значения, Кассия со страхом думала о том, что Рольф, возможно, исчезнет из ее жизни так же неожиданно, как и появился в ней. Просто вернется к себе в Сассекс и будет ждать нового задания…




— Лорд Рэйвенскрофт, можно с вами поговорить? Рольф поднял глаза от стопки бумаг, которые ему передал днем курьер, прибывший из Рэйвенвуда от управляющего имением Пенвидди. Он был рад отвлечься, ибо последние несколько часов занимался тем, что вникал в подробные объяснения, которыми управляющий сопровождал свои просьбы о выделении дополнительных средств. Для местной церкви нужно было закупить свечи, в восточном крыле дома необходимо было перебрать крышу. Это занятие весьма утомляло. Одно радовало: судя по всему, ремонт в Рэйвенвуде наконец подошел к завершающей стадии.

— Да, леди Кассия.

Учитывая то, что произошло между ними тогда в парке, уже не говоря о том, что они теперь были мужем и женой, Рольф находил странным то, что по-прежнему обращается к ней официально. Но по-другому пока не мог.

Кассия вошла в комнату. Она прекрасно выглядела. По совету Мары она сняла строгий траур. Мара убедила ее в том, что прошлое пора наконец оставить у себя за спиной.

Результат был потрясающий. Кассия раскрылась во всей своей красе, словно жемчужина, показавшаяся из темной раковины. На ней было платье из голубого персидского шелка, из-под которого выглядывала кайма нижней юбки, белая миткалевая шемизетка, темно-синие банты. Плечи и верхняя часть груди были открыты, что позволяло любоваться белизной ее кожи.

Глядя на нее, Рольф вдруг вспомнил то волнение, которое испытал, когда накрыл ладонью одну из ее грудей. Вспомнил, как с ее уст вместе со стоном вырвалось его имя, как она выгнулась всем телом, подаваясь навстречу. «И, вспомнив, он вновь ощутил сильнейшее желание. Ему захотелось овладеть ею прямо сейчас, здесь, на турецком ковре перед камином. Захотелось увидеть ее обнаженной, чтобы блики от огня играли на ее нежной коже. Захотелось накрыть ее рот поцелуем и…

— Я хотела узнать, милорд, как долго мы еще пробудем в этом доме?

Эта фраза тут же вернула Рольфа к действительности. Он не ждал от нее этого вопроса:

— Что-то случилось, леди Кассия? Вам здесь не нравится?

Кассия опустилась в кресло напротив него и сложила руки на коленях:

— Нет, дело не в этом. Мара удивительно гостеприимная хозяйка, и дети ее, — она опустила глаза и улыбнулась, — это просто чудо, но я не могу дольше откладывать поиски убийцы моего отца. Я уже полностью поправилась, а срезанная подпруга указывает на то, что мое пребывание здесь уже не является тайной. Очевидно, что тот человек, который несет ответственность за гибель отца, все еще в Лондоне, и чем дольше я буду сидеть сложа руки, тем скорее меня саму обвинят в преступлении. Я должна разыскать злоумышленника, пока не стало поздно.

— Пусть вас это не волнует. Мы сейчас говорим с вами, а мои люди в эту самую минуту работают.

— Вам это может показаться грубостью, лорд Рэйвенскрофт, но не кажется ли вам, что это моя проблема, а не ваша? Если не ошибаюсь, вас приставили ко мне лишь в роли охранника. Я не думала ввязывать вас в…

— Вы меня не ввязываете.

— Но убийство отца — это моя забота.

— Теперь это также и моя забота.

— На каком основании вы делаете такой вывод, сэр?

— На том основании, что я ваш муж…

— Прошу прощения, лорд Рэйвенскрофт… Повторите, что вы сейчас сказали?..

Рольф прикрыл глаза. Он так долго боялся этой минуты… Пытался приготовиться к ней, продумывал слова, ждал подходящего случая… А получилось так, что ляпнул сгоряча. Вот болван! Он уставился на свои руки, пытаясь успокоиться. Наконец проговорил:

— Я сказал, что являюсь вашим мужем. Поэтому имею полное право и, более того, вижу свой прямой долг в том, чтобы отыскать человека, убившего вашего отца и трижды покушавшегося на вашу собственную жизнь.

Кассия растерянно посмотрела на него:

— Вы смеетесь надо мной, милорд? Не знаю, какую игру вы затеяли, но должна сказать, что это вам не к лицу. Я не выходила за вас замуж и вашу шутку нахожу неудачной.

— Это не игра, леди Кассия. Мы с вами теперь муж и жена. Когда вы были больны, точнее, в ночь после маскарада, я получил специальное разрешение. Нас обвенчали прямо здесь, в этом доме. Адриан, Мара и их слуги выступали свидетелями. — Он сунул руку в карман камзола и достал сложенный вдвое документ. — Вот свидетельство. Подписанное и скрепленное печатью.

Кассия взяла бумагу и прочла ее. На том месте, где должна была расписаться невеста, кто-то просто вписал ее имя и сделал приписку о том, что сама она не может поставить свою подпись по состоянию здоровья. Кассия отложила бумагу в сторону и поражение уставилась на Рольфа. Она смотрела на него, не мигая, не двигаясь и не произнося ни слова.

Пауза стала затягиваться. Рольф уже начал было думать, что она отреагирует на эту новость точно так же, как реагировала на все, начиная с момента их знакомства: отгородится этой своей чертовой непробиваемой стеной холода и молчания.

Но на этот раз он ошибся.




Глава 23


— Вы негодяй!

Рольф успокаивающе поднял руку:

— Позвольте мне все объяснить…

— Объяснить?! Да как вы посмели, милорд?! Как вы посмели жениться на мне без моего ведома?! Это незаконно! Я не давала вам своего согласия! В сознании я была или в беспамятстве, это дела не меняет!

Рольф весь подался вперед на своем кресле:

— Боюсь, мне придется сообщить вам о том, что вы дали свое согласие. Могу вас в этом уверить. От вас требовалось произнести всего одно слово, и вольно или невольно, но вы его произнесли. Передо мной, священником и несколькими свидетелями вы дали согласие стать моей женой.

Кассия не помнила… не помнила ничего, кроме голоса, негромкого голоса, который взывал к ней, заклинал бороться за жизнь, не сдаваться. Этот голос придавал ей сил, наполнял волей к жизни. На этот голос Кассия полностью положилась. Этому голосу, она безоговорочно верила.

Это был его, Рольфа, голос.

Кассия закрыла глаза, опустила голову и вся как-то поникла в своем кресле. Ей хотелось сейчас провалиться сквозь землю.

— Когда я пришла в себя, вы должны были понять, что я ничего об этом не помнила, — вдруг снова вскинулась она, поднявшись с кресла и устремив на него испепеляющий взгляд. — И когда вы планировали рассказать мне об этом, милорд? Может быть, в нашу годовщину? Или когда я захотела бы обвенчаться с другим человеком? Тогда вы вышли бы вперед и прервали бы церемонию в церкви, чтобы уберечь меня от греха многомужия?

Рольф тоже поднялся с кресла. Он говорил тихо, все еще надеясь как-то ее успокоить:

— Кассия, послушайте… Сначала я хотел дождаться вашего полного выздоровления, а потом… Словом, все не было подходящего случая. Я пытался несколько раз заговорить об этом, честное слово, но… не находил нужных слов. Трудно объявлять женщине, что ты являешься ее мужем…

— Могу себе вообразить!

— Вы правы. Я хотел сказать вам, но не хотел, чтобы вы услышали об этом в такой обстановке… Я знаю, что теперь вы меня скорее всего будете ненавидеть, но, возможно, когда-нибудь вы поймете, почему я так поступил.

Кассия сложила руки на груди. Глаза ее сверкали огнем.

— Почему же вы так поступили, лорд Рэйвенскрофт? Она произнесла это с такой горечью, с такой болью в голосе… Впрочем, Рольф с самого начала знал, что ей противна сама мысль о замужестве.

Он уже был готов объяснить ей свои причины, благородные и честные намерения, которые побудили его жениться на ней помимо ее воли, когда вдруг в дверях появился дворецкий Калхейвенов Крэндал:

— Прошу прощения, милорд и миледи. Только что у нас был гонец из Уайтхолла. Он передал послание, адресованное леди Кассии. И добавил на словах, что дело весьма срочное.

Кассия взяла у дворецкого записку и быстро пробежала ее глазами.

«Дорогая Кассия! Пишу тебе эти строки, пребывая и совершеннейшем отчаянии. Здоровье моей жены и твоей подруги Екатерины все ухудшается. По приезде в Англию она лишь от тебя одной видела добро и участие, в то время как другие относились к ней пренебрежительно. Я собираюсь просить тебя кое о чем, хотя понимаю, что тем самым, возможно, подвергаю твою жизнь опасности… Но я умоляю тебя прибыть во дворец, в ее опочивальню. Прошу тебя быть возле нее в ее, возможно, последние минуты. Знаю что ей этого очень хотелось бы.

Твой Карл, король»

Кассия передала письмо Рольфу.

— Я должна немедленно отправиться в Уайтхолл. Королева Екатерина умирает, — дрожащим голосом проговорила она. — |




Через час они уже были перед дворцовыми воротами. Кассия, нигде не задерживаясь, сразу же устремилась к покоям ее величества. Перед закрытыми двустворчатыми дверьми стояли два стражника с вынутыми из ножен шпагами. Когда Кассия попыталась пройти между ними, они загородили ей дорогу.

— Пропустите меня, прошу вас! Я должна увидеться с королевой.

— Ее величество отдал нам строжайший приказ не пускать никого, кроме него самого.

Кассия нетерпеливо ухватилась за ручку двери:

— Меня не интересуют ваши приказы! Сам король послал за мной! Пропустите!

В ту же секунду дверь открылась и на пороге появился Карл.

Его трудно было узнать. Куда только подевался его обычный роскошный наряд и царственный облик? Темные волосы безжизненными прядями свисали вниз, обрамляя осунувшееся лицо. На нем была обычная батистовая сорочка с закатанными до локтей рукавами и коричневые шерстяные рейтузы. Живой блеск, всегда сверкавший в глазах, пропал и сменился туманом отчаяния.

— Расступитесь, — упавшим голосом произнес он, обращаясь к стражникам. — Пропустите леди Кассию.

Солдаты освободили проход. Кассия устремилась мимо Рольфа и короля в покои королевы Екатерины.

Ей сразу же ударила в нос дикая вонь, которой пропиталась, казалось, каждая комната. Окна были закрыты и зашторены, вокруг было сумрачно, словно смерть уже пришла сюда за своей невинной жертвой. В покоях было невыносимо душно.

Кассия достала из кармана носовой платок и закрыла им нос и рот, ибо ей стало дурно от тошнотворного запаха. Однако это ее не остановило.

Распахнув дверь в опочивальню королевы. Кассия едва не лишилась чувств от представшего ее глазам кошмарного зрелища. Екатерина лежала на своей огромной постели и походила на несчастного ребенка. За время болезни она страшно исхудала. Куда подевались ее темные вьющиеся волосы, отличительный признак ее красоты, которые раньше обрамляли ее детское личико и волнами спадали по спине? Они были обрезаны почти под самый корень, и только тесный чепчик покрывал теперь голый череп Екатерины.

Из-под одеяла были видны только ее лицо и руки, все сплошь покрытые устрашающими красными пятнами. Кожа под ними казалась почти прозрачной. Комната скудно освещалась лишь несколькими свечами, окна были плотно занавешены. В полумраке по голым стенам гуляли странные тени. В ногах постели лежали гниющие тушки голубей, забитых несколькими днями раньше. Это была дань средневековому обычаю: считалось, что трупы мертвых голубей способны изгонять хворь. Но на самом деле они только наполняли опочивальню отвратительным смрадом разложения.

Кассия медленно вошла в комнату. Постельное белье местами темнело пятнами пота, мочи и экскрементов. Ей показалось, что живот ее завязался тугим узлом.

Услышав в полумраке тоскливые всхлипывания. Кассия подняла глаза и увидела верную фрейлину Екатерины графиню да Пенальво, которая сидела у постели с противоположной стороны. Глаза их встретились, и графиня, на мгновение прервавшись, вновь запричитала на португальском. Рядом с ней, опустив голову, молился личный священник королевы, приземистый человечек с множеством жировых складок под подбородком, облаченный в черную шерстяную рясу. В ногах постели, рядом с гниющими трупами птиц, стоял придворный лекарь, готовившийся поставить Екатерине пиявки для очередного кровопускания.

— Стойте!

Графиня вновь замолчала и вопросительно уставилась на Кассию. Священник поднял голову. Лекарь удивленно повел бровью.

— Прекратите пускать ей кровь, — твердо проговорила Кассия. — У нее и так ее мало осталось!

— Но это больная кровь, и ее необходимо удалить из организма…

— Вы убьете ее своими кровопусканиями! Кассии пришлось повысить голос, ибо графиня вновь заскулила, а священник продолжил заунывным голосом читать литании, поминутно осеняя постель королевы крестным знамением. Екатерина застонала так, словно у нее в голове зазвучали иерихонские трубы. Зрелище было невыносимое.

— Вон отсюда! Все вон! — дико взвизгнула Кассия. Графиня завыла еще громче. Лекарь было заспорил. Он уже зажал в металлических клещах скользкую пиявку. Инструмент был грязный, весь в пятнах засохшей крови.

Кассия встала между лекарем и постелью Екатерины, не давая ему возможности приблизиться к королеве.

— Прошу вас, миледи, отойдите, — запротестовал тот. — Это же делается для блага ее величества.

— Если вы еще не окончательно лишились рассудка, то должны понимать, что своими действиями только ухудшаете ее состояние!

В опочивальню вошел король.

— Ваше величество, — заикаясь от возмущения, заговорил лекарь. — Эта безумная женщина не дает мне приблизиться к ее величеству королеве!

Графиня к тому времени завыла уже в полный голос. Священник запалил ладан в золотой чашечке и стал размахивать ею в разные стороны. Тяжелый, удушливый дым стал быстро распространяться по всей комнате. Старик, продолжая молиться, возвысил голос, стараясь перекрыть общий шум:

— Да явит нам Господь милость свою!.. Лекарь подошел к Карлу:

— Ваше величество, я должен сделать кровопускание королеве…

Графиня разрыдалась.

Кассия стояла на месте, не подпуская никого к постели королевы.

— Хватит! — вдруг во весь голос рявкнул король. В комнате немедленно установилась тишина. Карл посмотрел на Кассию. Она выдержала его взгляд. После долгого молчания король обернулся к лекарю.

— Забирай своих мерзких пиявок и убирайся отсюда и из дворца! И чтоб я тебя больше не видел! И вы… — Он ткнул пальцем в графиню и в священника, которые как раз вновь нестройно заголосили, хоть и тише на этот раз. — Все уходите! И заберите с собой это чадящее кадило! Отныне мы с леди Кассией вдвоем будем ухаживать за королевой.

Карл выпроводил эту шокированную и протестующую троицу из покоев королевы и проследил за тем, чтобы за ними заперли дверь. Кассия же в это время решительно подошла к окнам и отодвинула шторы. В комнату брызнул яркий солнечный свет. Она открыла и окна, чтобы вдохнуть наконец свежего прохладного воздуха и попытаться проветрить наполненное невыносимой вонью помещение.

Возвратившись к постели ее величества, Кассия вдруг замерла на месте как вкопанная и… тихонько заплакала.

При свете Екатерина выглядела еще хуже. Провалившиеся глаза, белые губы, желтеющие ногти на руках. Если бы не легкое вздымание ее груди, можно было бы подумать, что бедняжка уже умерла. Кассия вновь вернулась к окну, вцепилась руками в подоконник и жадно вдохнула свежий воздух. На лужайке у берега реки несколько придворных играли в шары. Оттуда то и дело доносились взрывы веселого смеха. Как будто им всем было наплевать на то, что их королева находится на пороге смерти.

Нет, смотреть на них было выше ее сил!

— Боже мой, как это все случилось? — спросила она надтреснутым голосом, когда Карл вернулся в опочивальню.

— Вчера утром она потеряла ребенка. Врач сказал, что этого все равно было не избежать. Он говорил, что ее организм не способен успешно перенести беременность, но лично мне кажется, что скорее всего это яд… — Он замолчал, а когда заговорил вновь, ему уже изменил голос. — Насколько им удалось определить, это был мальчик. — Зажмурившись, он продолжил: — А вскоре после этого у нее начался жар. Вчера вечером появились эти пятна. Врач сказал, что это дурной знак, который говорит о том, что ей недолго осталось… И тогда я решил послать за тобой. Екатерину исповедовали и причастили. Я сделал все, что мог.

Карл опустил глаза на жену, которая безжизненно лежала на огромной постели, и ему на глаза навернулись слезы.

— Она не может умереть, Кассия. Я нуждаюсь в ней больше, чем когда-либо. Я не смогу без нее жить. Мы не должны позволить ей умереть.

Кассия поражение взглянула в глаза этому человеку, который был властителем нации, человеку, который до сих пор демонстрировал лишь братскую привязанность к своей жене. Значит, он все-таки любил ее. Кассия окончательно поняла это, когда в следующую минуту король упал на колени, закрыл лицо руками и зарыдал.

Весь день и всю ночь Кассия лично ухаживала за королевой. Никому, кроме себя и короля, она не могла доверить выполнение даже самых прозаических вещей. Начали с того, что Карл поднял вялое и безжизненное тело своей жены на руки, а Кассия быстро сменила под ней постельное белье, увязав грязное и вонючее в узел, который приказала сжечь как можно дальше от дворца. Заменили и матрац. В комнате сделали уборку, очистив ее от трупов голубей и прочей грязи. После этого Кассия, встав на четвереньки, стала скрести голый пол щелоком и успокоилась только тогда, когда у нее сильно покраснели руки и когда остатки вони развеялись в воздухе.

После этого Карл помог Кассии помыть Екатерину в ванне с ароматической водой. Кассия с величайшей осторожностью промокала на теле королевы раны, оставшиеся после пиявок-кровопийц. Затем королеву одели во все чистое и вновь положили на постель.

Только тогда Кассия позволила себе немного отдохнуть.

На следующее утро в опочивальню королевы внесли свежую воду и пищу, переданную Рольфом, ибо Кассия категорически отказалась от услуг дворцовой кухни. Позже пришла Мара, предлагая свою помощь, но Кассия к тому времени еще не знала, чем была вызвана болезнь королевы, — ядом или просто какой-нибудь инфекцией после выкидыша, — поэтому она не впустила Мару, опасаясь за ее здоровье и за здоровье ее маленького.

Но Кассия взяла у нее травяные припарки для наложения на раны и кисет с чайными листьями. Вернувшись к королеве. Кассия настояла их в свежей горячей воде и с ложечки попыталась влить некоторое количество этого отвара меж потрескавшихся губ Екатерины. После этого она стала с чрезвычайной осторожностью накладывать припарки на раны. Когда королева наконец погрузилась в глубокий сон, Кассия села на стул, чувствуя, как ноет спина и жжет руки после щелока, и закрыла глаза.

Ей нужно было отдохнуть хотя бы несколько минут. Закрыв глаза, Кассия почти сразу же заснула. Она впервые услышала голос королевы, когда утреннее солнце своим светом вливалось в не зашторенные окна опочивальни.

— Малыши! Где мои малыши? Я хочу их видеть! Кассия встрепенулась. Она увидела, что Екатерина сидит на постели и смотрит прямо на нее. Глаза ее были широко раскрыты, но вместе с тем пугающе пусты.

— Где мои малыши?

Карл вскочил с кушетки, которую накануне распорядился принести в покои королевы, и подошел к постели Екатерины. Они с Кассией молча смотрели на королеву. Они оба заметили странную пустоту в ее взгляде и не знали, как на это реагировать.

Увидев мужа, Екатерина повернулась к нему и раздельно произнесла:

— Карл, куда унесли наших малышей?

Карл оглянулся на Кассию, ища поддержки.

— Они спят в детской, дорогая, — проговорил он.

— С ними все в порядке?

Голос Карла лишь чуть заметно дрогнул:

— Да, дорогая, с ними все хорошо. Как мне сказали, это здоровые и веселые дети.

Екатерина перевела глаза на Кассию, которая, замерев, сидела на стуле.

— А мальчик? Ты видела мальчика, Кассия?

— Да, ваше величество, видела.

— Он очень некрасивый?

— О нет, что вы! Он очень симпатичный. Темные кудряшки… Очень похож на отца.

Екатерина слабо улыбнулась и без сил упала на подушки, тихо прошептав:

— Как я счастлива это слышать. Я так хотела подарить Карлу сына, который был бы так же красив, как и он.

Через минуту королева вновь заснула. Кассия и король продолжали ошеломленно смотреть на нее, уже спящую.

Потом Кассия взглянула на Карла:

— Она не знает, что у нее был выкидыш?

— Судя по всему, нет. Кровотечение началось, когда она была без сознания. Должно быть, она не сознавала, что с ней происходит. Пусть так все и остается. Пока ничего не будем ей говорить. Пока. Иначе на нее навалится депрессия и она потеряет волю к жизни.

Кассия согласно кивнула в ответ.

Временами в течение всего дня Екатерина просыпалась и вновь спрашивала о детях, просила себе чашку чая или говорила мужу, как сильно любит его. Но основную часть времени она была погружена в глубокий, ровный сон.

У Кассии уже появилась уверенность в ее выздоровлении, как вдруг к вечеру у королевы вновь поднялась температура.

Жар начался внезапно и стал увеличиваться с такой быстротой, что Кассии вновь пришлось позабыть о всяком отдыхе. Она непрерывно промокала горевшее тело королевы губкой, смоченной в прохладной воде, одновременно пытаясь отогнать слезы, которые то и дело наворачивались на глаза. Вскоре Екатерина начала метаться по постели:

— Малыш умер! Я видела! Его унесли от меня! Он был весь в крови!

Кассия крепко взяла Екатерину за руку и стиснула ее:

— Нет, ваше величество, вы ошибаетесь. Ребенок жив, и с ним все хорошо. Он сейчас мирно спит в своей люльке в детской.

Екатерина ее не слышала. Она начала рыдать в голос, голова ее отчаянно металась по подушкам, воздевая вверх руки.

— Пожалуйста, Карл, не бросай меня! Я подарю тебе сына! Клянусь! Дай мне еще шанс, и я обещаю, что у меня все получится!

Дважды Кассии приходилось наваливаться на королеву всем телом, чтобы прижать ее к кровати. Та все не успокаивалась и умоляла Карла не бросать ее, оплакивала мертвых детей и проклинала себя за неспособность родить мужу наследника. Карл, наблюдавший за всей этой дикой сценой, неподвижно стоял на месте, словно врос ногами в землю, и смотрел на свою жену остекленевшим взглядом, будто не слышал ее стенаний. А Кассия продолжала успокаивать Екатерину.

Наконец, когда на востоке стал розоветь горизонт, жар начал спадать. Екатерина вновь погрузилась в глубокий, восстанавливающий силы сон.

Карл приблизился к Кассии, когда та вновь начала менять белье на постели королевы:

— Боже мой, Кассия, что я натворил с этой несчастной женщиной?! Что я буду делать, если ее не станет?!

Кассия молча обняла Карла. В ту минуту он был беспомощен и мог только молиться. Кассия прижала его к своей груди, и они вместе заплакали.

В этот момент в комнату вошел Рольф. Он принес свежую воду и продукты для целебного бульона, как просила Кассия в записке, которую отослала ему утром.

Увидев ее, свою жену и любимую женщину, рыдающую и нашедшую утешение в объятиях короля, своего любовника, он был потрясен до глубины души. Ведь это у него она должна была искать утешение, в его плечо изливать свои слезы горечи, скорби и отчаяния… Потому что он ее муж.

Но вместе с тем он понимал, что он для нее совершенно чужой человек.

Что делать? Повернуться и уйти? Или разнять их силой? Не зная, как поступить, Рольф остался стоять в дверях и дождался того момента, когда они сами разомкнули свои объятия. Только после этого Карл и Кассия поняли, что они не одни.

— Я принес воду и все остальное, о чем вы просили, — глухо проговорил Рольф, пытаясь не показать своей ярости и боли.

Кассия, однако, обо всем догадалась по его глазам. Она поняла, какие чувства он испытывал, застав ее в объятиях короля, который, как он почти не сомневался, был ее любовником. Ей очень хотелось раскрыть ему глаза на его заблуждение, сказать, что, несмотря на все слухи, она никогда не была близка с королем, но понимала, что сейчас не время и не место для этого.

— Благодарю вас, лорд Рэйвенскрофт. Поставьте все на стол рядом с чайником, — только и сказала она.

Рольф сделал это, повернулся и молча вышел.




Глава 24


Почти неделя прошла с того дня, как Кассия по вызову короля приехала в Уайтхолл. И хотя время от времени Рольф виделся с ней, когда являлся во дворец с водой и пищей для больной королевы, за все эти дни они перебросились друг с другом всего несколькими, ничего не значащими фразами. Так что после того как он объявил ей о том, что она отныне является его женой, между ними так и не состоялось еще ни одного серьезного разговора. После некоторых раздумий он пришел к выводу, что это хорошо. У Кассии будет время внутренне примириться с тем, что они женаты.

К тому же в эти дни можно было не опасаться за ее жизнь, она находилась в самом чреве хорошо охраняемого королевского дворца. Поэтому у Рольфа появилась возможность более или менее спокойно продолжить расследование убийства ее отца.

Королева еле выжила после всего, что с ней случилось. Новый лекарь, одобривший то, что Кассия запретила пускать ее величеству кровь, и практиковавший более человечные методы врачевания, пришел к заключению, что болезнь королевы связана с выкидышем, и отверг версию об отравлении и инфекции. Это несколько успокоило Рольфа, который боялся, что Кассия может заразиться чем-нибудь от Екатерины. И хотя тревога до конца не исчезла, он держал ее при себе, прекрасно понимая, что даже если бы поделился ею с Кассией, та все равно не покинула бы королеву.

Самоотверженность, с которой Кассия ухаживала за больной Екатериной, заставила Рольфа взглянуть на нее совершенно по-иному. Он понял, что Кассия исключительно доброжелательный и искренний человек. От этого любовь, которую он испытывал к ней, возгорелась в его сердце с еще большей силой. Несмотря на то, что Кассия сама недавно едва не умерла, будучи отравленной ядом, она, не задумываясь ни на минуту, рискнула своим еще не до конца восстановленным здоровьем, чтобы спасти жизнь Екатерине. Именно спасти, ибо Рольф был убежден в том, что, если бы не ее поистине героические усилия, Англия уже оплакивала бы свою королеву.

Последние двое суток Рольф почти безвыходно просидел в кабинете отца Кассии, перебирая в уме все мыслимые и немыслимые зацепки, которые могли помочь навести на след убийцы. К той информации, которой он располагал в самом начале расследования, ничего нового почти не прибавилось. Неудачные поиски приводили его в отчаяние, ибо понимал, что, только отыскав настоящего убийцу, он сможет спасти Кассию и реабилитировать себя в ее глазах.

Проклятие!

Рольф задумался. Что-то он пропустил, проглядел… В истории человечества не было еще ни одного преступника, который не оставил бы на месте совершенного им деяния хоть каких-нибудь следов. Зацепка должна найтись, пусть маленькая, пусть на первый взгляд малозначительная… Нужно просто хорошенько подумать и поискать ее.

Рольф все еще считал Джеффри основным подозреваемым. О чем бы он ни подумал в связи с этим убийством, перед его глазами неизменно маячил щеголеватый кузен Кассии. Рольф чувствовал, что ему просто нужно отыскать доказательства его вины.

Что касается бывших поклонников Кассии, то Рольф почти всех их отмел по разным соображениям. Некоторые из них по своим умственным способностям не в состоянии совершить подобное, другие, не добившись Кассии, уже давно увлеклись другими придворными красавицами. Однако последний кандидат в женихи — сын герцога Мантонского Малькольм — все еще привлекал внимание Рольфа к своей персоне. Дант вот-вот должен был раздобыть для друга сведения об этом человеке. Впрочем, у Рольфа было предчувствие, что Малькольм — как и многие другие до него — окажется не замешанным в убийстве, и его в конце концов тоже придется сбросить со счетов, тем самым сузив круг подозреваемых лиц.

Большой интерес у Рольфа вызывала также леди Каслмейн. Особенно после того бал-маскарада. В тот вечер кто-то отравил Кассию, подсыпав яду в чашку с чаем, которая была, возможно, предназначена для Екатерины. Симптомы болезни Кассии были те же, что и у королевы. Одного этого уже было достаточно Рольфу, чтобы взять леди Каслмейн на подозрение. Кроме того, не следовало забывать, что отец Кассии здорово препятствовал удовлетворению материальных интересов графини. Все это заставляло Рольфа самым внимательнейшим образом присмотреться к этой даме, хотя он и сомневался в том, что она могла лично совершить преступление.

Оставался нерешенным вопрос и о том, какая польза была леди Каслмейн от гибели Кассии и королевы? При дворе ходили упорные слухи о том, что с каждым днем Барбаре Палмер все труднее было удержать возле своей юбки короля. Сильное увлечение последнего Франческой Стюарт и охлаждение к своей прежней пассии становились все более очевидными. Отравлением королевы леди Каслмейн вполне могла отвлечь внимание Карла от своей новой любовницы. Но неужели Барбара Палмер всерьез могла помышлять о том, чтобы занять место Екатерины?

А какая выгода ей была от смерти Кассии? То, что она относилась к ней с явной неприязнью, было бесспорно, особенно если учесть тесные отношения Кассии с королем. И все-таки маловероятно, чтобы эта неприязнь сподвигла Барбару Палмер покуситься на жизнь человека? К тому же Рольф вынужден был признать, что если леди Каслмейн и является истинной злоумышленницей, то ей весьма ловко удалось замести за собой следы. У него не было ни одной ниточки, которая могла бы привести к ней. По крайней мере пока. Если же она действительно замешана в этом деле, то он все равно докопается.

Войны и личное общение с умнейшими стратегами своего времени научили Рольфа многому, и, в частности, он убедился в правоте утверждений о том, что все тайное становится явным и что терпение и труд все перетрут. Поэтому Рольф был уверен в том, что он получит доказательства, которые ему необходимы, и долго ждать этого не придется.

Дверь в кабинет открылась, и на пороге появился Клайдсуорс, дворецкий Монтфоров, который объявил о приходе нежданного посетителя:

— Вас желает видеть графиня Каслмейн, милорд. Она вошла в комнату, шурша своими широкими шелковыми юбками, не дожидаясь ответа Рольфа. Клайдсуорсу пришлось посторониться. Леди Каслмейн была разодета в пух и прах, и ее кружевное цвета слоновой кости платье эффектно смотрелось при свете свечей. Увидев сидящего за письменным столом Рольфа, она изобразила на лице очаровательную улыбку и протянула руку для приветствия:

— Лорд Рэйвенскрофт, рада вас видеть. Рольф коснулся ее руки вежливым поцелуем, которого по правилам приличия все равно было не избежать. Ему бросилось в глаза обилие перстней и колец с драгоценными камнями, красовавшихся на каждом пальце ее руки. В связи с этим ему вспомнились слова, как-то сказанные Кассией:

«В то время как казна государства катастрофически пустеет, ее шкатулки с драгоценностями, похоже, наполняются все больше. В этом смысле леди Каслмейн уже далеко обогнала законную королеву…»

— Чем обязан, леди Каслмейн? — поинтересовался он, вновь садясь в кресло.

— Что за официоз! Зовите меня просто Барбарой. Особенно учитывая то, что вам уже случалось заглядывать в мои личные покои. — Она улыбнулась. — Ну, ладно. Первым делом позвольте мне поздравить вас с женитьбой. И как это вам удалось заручиться согласием Кассии?

«Если бы ты только знала!» — подумал про себя Рольф, а вслух проговорил:

— Я просто сделал ей предложение, и она его приняла.

— А мне всегда казалось, что брак для нее хуже смерти! Так что, должна признаться, эта новость всех нас чрезвычайно удивила. К тому же все произошло так быстро, а церемония была обставлена с таким секретом! Подобные вещи порождают законное любопытство…

— У Кассии не так давно погиб отец. Надеюсь, вы понимаете, что в такой ситуации шумные торжества были бы неуместны?

— Да, да, конечно. Бедный, бедный Сигрейв! Нам всем его будет очень не хватать. — На лице ее отразилось выражение скорбной грусти, которое, однако, тут же исчезло. — Так или иначе я пришла сюда для того, чтобы передать вам мое приглашение.

Рольф удивленно повел бровью:

— Приглашение, вы сказали?

— Да, послезавтра вечером в моих апартаментах во дворце состоится небольшая вечеринка для узкого круга. Будет человек двадцать — тридцать, все мои самые близкие друзья, как вы понимаете. И я надеялась, что смогу рассчитывать и на вас.

Рольф кивнул, не понимая, каким это образом он вдруг был в одночасье зачислен в разряд самых близких друзей Барбары Палмер, отчего подозрения его еще больше усилились.

— Понимаю.

— Приходите, разумеется, вместе с Кассией. Я не верю в эту чепуху, будто она убила собственного отца. В ней просто нет инстинкта убийцы.

«В тебе зато есть», — подумал Рольф, решив воспользоваться возможностью, которая ему так неожиданно представилась.

— Разумеется, в ней нет этого инстинкта. Кассия ни в чем не виновата. И мне уже удалось найти доказательства ее невиновности.

В голубых глазах Каслмейн вспыхнул живейший интерес.

— Удалось найти? Расскажите же!

— Боюсь, я пока не могу этого сделать, миледи. Нельзя допустить, чтобы истинный преступник прознал об этом и смог скрыться, не правда ли?

Барбара улыбнулась. Рольф уже подметил, что ее улыбка лишь становилась меньше или больше в процессе разговора, но никогда полностью не исчезала с лица.

— Конечно. А кстати, где она скрывается все эти дни? — С этими словами она оглянулась на дверь, словно не сомневалась, что Кассия сейчас появится на пороге при одном упоминании ее имени. К счастью, пребывание Кассии во дворце в личных покоях королевы держалось в строгом секрете. — Я уже какое-то время совсем не вижу ее, а мне так хочется поздравить ее с замужеством! Кто бы мог подумать, что ей все-таки удастся найти мужчину, который ее устраивает?

— В самом деле, кто? — отозвался Рольф. — В настоящее время Кассия неважно себя чувствует, но я уверен, что она примет ваше приглашение. Значит, послезавтра? Для нас будет большая честь прийти к вам.




Мара подняла глаза от книги, которую читала, когда Кассия вошла в гостиную:

— Тебе стало получше после ванны?

— Да, гораздо лучше, — ответила Кассия, садясь напротив нее. — Я боялась, что мне до конца жизни не избавиться от того тошнотворного запаха.

— Как королева? Дела идут на поправку?

— Да, похоже на то. Если удастся избежать осложнений, думаю, она полностью выздоровеет. Когда я покидала дворец, она выглядела гораздо лучше. Бледность исчезает, и она даже съела немного жареного цыпленка и свежий хлеб, которые ты ей послала.

— Прекрасно. Полагаю, у ее величества все будет нормально и дальше. А ты как себя чувствуешь?

— Немного устала. Думала отдохнуть чуть-чуть, но прежде… хотела поговорить с тобой. — Она сделала паузу, а затем задала вопрос, который не давал ей покоя все последнее время, с той самой минуты, как она получила отчаянную записку от Карла, вызывавшего ее во дворец к королеве: — Что ты мне можешь сказать о Рольфе?

Мара закрыла книгу и отложила ее в сторону. Задумавшись на минуту, она проговорила:

— Я знаю Рольфа вот уже пять лет и с той самой минуты, когда мы только познакомились, я поняла, что он не такой, как все. В тот период ему было особенно трудно. Рольф очень переживал трагедию, которая случилась с его семьей. Он рассказывал тебе что-нибудь о своих родных?

Кассия кивнула:

— Он рассказывал, что они все были убиты во время войны. И у меня сложилось впечатление, что в их гибели он винит себя.

— Верно. Думаю, Рольф никогда так и не простит себе то, что находился в колониях в тот день, который стал последним для его родителей и сестер. Он никак не хочет понять, что даже если бы он и был дома в тот момент, то это скорее всего закончилось бы лишь тем, что его убили бы вместе с ними. И тогда род Бродриганов просто перестал бы существовать. Уж я-то это хорошо знаю, так как подобная трагедия случилась и в моей семье. Я тоже осталась совершенно одна. А Рольф… Во время войны он выполнял такие миссии, на которые, кроме него, охотников не находилось. Он никогда не расскажет тебе об этом, но я знаю, что ему удалось даже быть у постели Кромвеля, когда тот умирал. Не под своим именем, конечно.

— Значит, он был одним из тех Ночных Сторожей? Мара посмотрела на нее:

— Это тайна, которую он поклялся никогда не разглашать. И в этом видит свой долг. Кассия кивнула:

— Мне хорошо известно, как Рольф относится к своему долгу.

Мара улыбнулась:

— Боюсь, он до конца своих дней будет стремиться к самоутверждению. Отсюда и его такая верность долгу. Трагедия его семьи некой тенью будет следовать за ним, и, полагаю, он никогда не найдет покой в своей душе из-за этого.

Слова Мары многое проясняли. Но не все. Ведь что-то однажды все-таки заставило Рольфа забыть о долге.

— Почему он покинул Лондон? Он говорил, что получил поместье, которое сильно пострадало во время войны, и ему необходимо было лично проследить за восстановительными работами, но я чувствовала, что это все отговорки.

— У тебя острая интуиция. Кассия. Рольф был виконтом к тому времени, когда в Англии была восстановлена монархия. Отец его всю жизнь гордился этим титулом и требовал от сына, чтобы тот продолжил их род. Рольф понимал, что должен уважить отца и исполнить его желание. И тогда он решил жениться. К несчастью, он остановил свой выбор на девушке с очень большим самомнением. Она вовсю кокетничала с ним и быстро убедила в том, что любит его, когда же Рольф сделал ей предложение, она ему отказала. Оказывается, ее интересовал не Рольф, а титул. Она искала себе в мужья по меньшей мере графа. И она отвергла его. Прилюдно. Не скрывая причин. А Рольф очень любил ее… И переживал исключительно тяжело. Кассия подавленно молчала.

— Судя по твоим вопросам, он наконец решил все-таки открыться тебе? — вдруг спросила Мара. — Ты уже знаешь, что являешься его женой?

Кассия кивнула.

— И как ты отреагировала на эту новость?

— Разумеется, я была вне себя от гнева. А какова была бы твоя реакция, если бы ты вдруг узнала, что стала супругой совершенно чужого тебе человека?

Мара улыбнулась:

— По-моему, тебе стоит задать этот вопрос не мне, а моему мужу.

Кассия смущенно посмотрела на нее:

— То есть?

— Я сама обманом привела Адриана к алтарю. Беря меня в жены, он принимал меня за совершенно другую девушку. Боже, никогда не думала, что мне снова когда-нибудь придется рассказывать всю эту историю. Дело в том, что во время войны имение моих родителей в Ирландии было конфисковано Протекторатом. Подобная печальная участь постигла многих ирландских землевладельцев. И Калхейвен был передан одному англичанину, стороннику Кромвеля. Этого человека звали Джеймс Росс, и он был дядей Адриана. Поскольку у Росса не было собственных детей, в своем завещании он оставил поместье племяннику. А я узнала, что Адриан обещал жениться на некоей Арабелле Вентуорс, некрасивой девушке, которая была крестной дочерью Кромвеля. Адриан никогда не видел свою нареченную. И тогда я загримировалась под Арабеллу и приехала в Калхейвен. Это была своего рода месть с моей стороны. Я стремилась вновь заполучить родовое имение.

Кассия смотрела на нее так, словно не верила своим ушам.

— Трудно в это поверить, верно? Но это все правда. Так что, ты сама видишь, что уж если с кем и стоит обсуждать поступок Рольфа, так не со мной, ибо я точно так же поступила с Адрианом, как Рольф с тобой.

— Но как же так? Ведь вы так любите друг друга!

— Да, теперь. Но тогда Адриан, как и ты сейчас, был взбешен, узнав об обмане. Но со временем он нашел в себе силы простить меня, и мы зажили счастливо. У меня были веские причины для совершения обмана, и мне пришлось долго втолковывать их ему, заперев на несколько дней в комнате. Людям пришлось сказать, что у него оспа…

Кассия была потрясена.

— …но это уже совсем другая история. Хорошенько поразмыслив над всем, что я ему рассказала, Адриан меня понял и даже выразил свое восхищение. — Мара взяла Кассию за руку. — Не отказывай Рольфу, по крайней мере в том, чтобы выслушать его объяснения. Пусть он расскажет, почему пошел на это. Со своей стороны скажу, что намерения его были исключительно честные и благородные. А выслушав и хорошенько подумав над этим, ты сможешь определить для себя, по-прежнему ли стоит повесить его на ближайшем дереве или нет.

Она улыбнулась, ей хотелось, чтобы Кассия смягчилась к Рольфу.

— Я подумаю, — проговорила Кассия. — Это все, что я могу пока ему обещать.

— И это все, что ему от вас нужно, — вдруг раздался голос у нее за спиной.

Кассия обернулась и увидела Рольфа, стоявшего в дверях. Они не слышали, как он вошел. Оставалось только догадываться, сколько времени он стоял на пороге незамеченным и слушал их разговор.

Кассия не могла не признаться себе в том, что очень рада снова видеть его. На нем были рейтузы цвета буйволовой кожи, черные начищенные до блеска ботфорты, шляпу он держал под мышкой. Рольф действительно был очень красив, и она успела соскучиться по нему за те дни, что провела в покоях Екатерины. Они виделись там время от времени, но она была настолько занята королевой, что эти встречи почти не отложились в ее памяти.

— Как самочувствие ее величества? — спросил Рольф, входя в комнату.

— Она все еще на постельном режиме, но опасность, слава Богу, кажется, миновала.

— Благодаря вам, конечно.

Приглядевшись, Рольф нашел Кассию очень утомленной. Впрочем, это еще мягко сказано. Она была совершенно обессилена. Вокруг глаз обозначились тени, похоже, она за эти дни похудела и напоминала тростинку, качающуюся на ветру. Перед ней стояла тарелка с сыром и хлебом, но Рольф заметил, что Кассия не притронулась к еде. Он уже открыл было рот, чтобы съязвить по этому поводу, но сдержался. Сейчас не время для шуток. Пришла наконец пора объясниться.

Он надеялся каким-нибудь образом продраться сквозь частокол недоверия между ними. Ему хотелось открыть перед Кассией свои чувства, сказать, что любит ее и будет счастлив прожить с ней всю жизнь до последнего дня. Между прочим, ему самому до сих пор еще становилось не по себе при мысли, что он женат. Ведь после Дафни он твердо решил никогда не связываться с женщинами, а если и появилось бы чувство, то ни в коем случае не признаваться, ибо это дает женщине власть над мужчиной. Но мысль о том, что он может потерять Кассию навсегда, была страшнее.

Вчера ночью, лежа без сна, он решил обо всем рассказать Кассии, раскрыть перед ней свое сердце, а там будь что будет. Возможно, она тут же отвергнет его… Ни одна из прежних его миссий не была сопряжена с таким риском, но выбора не было.

— Похоже, вам нужно кое-что обсудить наедине, — словно прочитав его мысли, сказала Мара, поднимаясь со своего места. — А мне пора идти будить Дану. Так что пойду. Кассия, ты знаешь, что если тебе что-нибудь понадобится, только скажи.

Кассия с улыбкой кивнула.

Она продолжала сидеть неподвижно и даже не повернулась в сторону Рольфа.

— Леди Кассия, я…

— Ведь мы с вами теперь муж и жена, не так ли? Вам не кажется, что уместнее отныне называть меня по имени?

— Хорошо, Кассия, — помолчав, проговорил Рольф. — Полагаю, это хороший шаг в верном направлении.

Кассия закрыла глаза и глубоко вздохнула:

— Извините. Я не хотела быть с вами резкой, просто устала.

Рольф сел напротив нее:

— Может быть, нам отложить разговор до лучших времен? Может, вам сначала отдохнуть?

— Нет, и так уже откладывали. Давайте покончим с этим. — Она впервые посмотрела на него. — Во-первых, должна сразу сообщить вам, что сегодня утром я виделась с мистером Финчли и выясняла вопрос о возможности оформления развода.

Рольф внутренне напрягся:

— Понимаю.

— И я узнала, что, принимая во внимание странные обстоятельства, при которых от меня было получено согласие на брак, больших проблем с разводом не будет. Нужно всего лишь подписать кое-какие бумаги, и на этом все.

Рольф сам удивился спокойствию своего ответа:

— Должен ли я понимать это так, что вы продолжаете упорно двигаться по пути самоуничтожения?

— Прошу прощения?

— Убей Бог, никак не пойму, что побуждает вас постоянно выбирать для себя дорогу с наибольшими препятствиями? Я много думал над этим. Не час и не два, а несколько суток. Без конца себя спрашивал: что заставляет ее поступать подобным образом? И пришел к единственно возможному выводу. Мысль о том, чтобы быть повешенной по обвинению в убийстве собственного отца, судя по всему, кажется ей предпочтительнее, чем мысль о том, чтобы, воспользовавшись помощью друзей, доказать свою невиновность.

— Я не нуждаюсь в вашей помощи и найду способ доказать свою невиновность самостоятельно. Рольф поднялся:

— Откуда в вас это невозможное упрямство? Почему вам так трудно принять мою помощь?

— Потому что цена за эту помощь для меня слишком высока.

— О чем вы?

— Я теряю свою свободу. Точнее, уже потеряла, став вашей женой. — Она подняла на него глаза и добавила: — Не по своей воле.

— Потеряли? Скажите, я вам в чем-нибудь отказываю? Может быть, я запер вас в вашей комнате и держу там только на хлебе и воде? Вы меня простите, мадам, но уточните, пожалуйста, каких именно прав и свобод я вас лишил?

— Пока не лишили, но скоро все изменится. Это неизбежно. Просто так никто ничего не делает, милорд. Всегда за все приходится чем-то расплачиваться, соглашаться на какие-то условия. Я расплатилась тем, что стала вашей женой.

— Я женился на вас, Кассия, вовсе не для того, чтобы причинить вам боль. Мне от вас ничего не нужно. Я как-то уже сказал вам, что вы неглупая женщина, так не заставляйте меня брать свои слова обратно. И не смотрите на меня такими глазами. Я женился на вас только для того, чтобы защитить вас, оградить от тех, кто пытается вас убить. Или вы уже забыли, как погиб ваш отец? Забыли, что на вашу жизнь уже трижды покушались? И, вполне возможно, это был Джеффри, ваш кузен и соискатель титула. Положение ваше было весьма опасным. Вы кажется забыли про отцовское завещание, в котором четко сказано о том, что ваш муж станет маркизом Сигрейвом. Женившись на вас, я таким образом снял с вас угрозу и перенес ее на себя. Теперь, чтобы заполучить восемьдесят тысяч фунтов, Джеффри придется сначала убрать меня. Даже такой болван, как он, сможет это понять. И даже такой болван, как он, увидит, что со мной справиться будет несколько проблематичнее.

Кассии хотелось ему верить, но что-то удерживало ее.

— И вы рассчитываете на то, что я поверю в то, что вы пошли на это исключительно из искреннего участия ко мне?

Рольф опустился перед ней на одно колено и взял ее руку.

— А вам так трудно в это поверить? Кассия недоверчиво посмотрела на него.

— Практически невозможно.

Рольф выпустил ее руку. Кассии захотелось запустить ее в его волосы и она даже подняла руку, но тут же опустила ее, ибо Рольф вновь поднял на нее глаза. В его взгляде сквозила горечь.

— Ответьте мне, пожалуйста, на один-единственный вопрос, Кассия.

— Да?

— После того как докажут вашу невиновность, — а я вам это обещаю, — каковы будут ваши дальнейшие планы? Как вы собираетесь жить дальше?

Кассия вздохнула, прежде чем ответить:

— Я об этом еще не думала. Меня сейчас настолько занимают мысли о том, как доказать свою невиновность, что я еще не составляла никаких планов на будущее. Но, наверно, покину город на какое-то время, возможно, уеду в Кембриджшир.

— Можете мне поверить: от этого ваши проблемы не исчезнут. Я говорю это, исходя из личного опыта. Они последуют за вами, куда бы вы ни отправились. Так как же быть с будущим, Кассия? Я видел вас с Даной и Робертом. В вас очень развито материнское начало. Вам хочется когда-нибудь иметь собственных детей?

Кассия уже думала об этом. Глядя на Роберта, перебиравшего в тот день своими пухлыми пальчиками струны лютни под руководством своей матери, она с легкостью представила себя на месте Мары. А когда она держала на руках Дану и пела ей колыбельную, ей захотелось взять на руки собственного ребенка и баюкать его… И она знала, что даст своим детям ту любовь, которой сама была обделена; Она сама будет растить, воспитывать их и учить жизни.

И всякий раз, когда она представляла себе какую-нибудь картинку из будущей жизни, почему-то всегда рядом был Рольф…

Но как же можно ему довериться после того, что он совершил? Да, он объяснил причины своего поступка, но ни словом не обмолвился о своих чувствах. Она понятия не имела о том, как он к ней относится. Знала только, что он до сих пор не сомневается в том, что она любовница короля. Это было написано на его лице в тот день, когда он, войдя в опочивальню ее величества королевы, застал ее обнимающейся с Карлом.

Если она решит остаться его женой, рано или поздно он узнает правду. Узнает о том, что она никогда не спала с королем. Узнает, что она вообще еще не была близка с мужчиной. А любовница… Это своего рода маска, за которой можно было спрятаться от многих неприятностей. Что тогда?

— Да, я думала о детях. Но я рожу их только от любимого человека.

Рольф почувствовал, как внутри него будто что-то оборвалось. «Только от любимого человека». Не от него, конечно…

Неужели он всерьез мог надеяться, что Кассия полюбит его? Она только что узнала о том, что он обманом сделал ее своей женой. Ах, если бы она дала ему время доказать, что он пошел на это не для того, чтобы унизить ее, сделать ей больно, что таким образом он хотел лишь защитить ее и помочь ей. Но Рольф чувствовал, что он не сможет заставить Кассию полюбить себя. У него ничего не вышло с Дафни, не выйдет и теперь.

Рольф поднялся. Мара была права. История повторяется. И он не в состоянии что-либо изменить.

— Если вы действительно хотите развода, я не стану вам в этом препятствовать.




Кассия сидела у себя в спальне, поджав ноги и подперев коленями подбородок. Почему все так сложно? Объяснения Рольфом причин того, что заставило его жениться на ней, выглядели правдоподобно. Она почти готова была поверить, но тогда выходит, что с его стороны это бескорыстная жертва?.. А Кассия к этому не привыкла. Всю жизнь ее окружали только те люди, которые использовали ее для достижения собственных целей. Мать делала из нее орудие борьбы против отца, отец, желая добиться большей власти, пытался выгодно выдать ее замуж. Никто и никогда не думал, собственно, о ней самой.

Кроме Рольфа.

Он был ее защитником, спасителем, а теперь еще стал и мужем. А она продолжает отталкивать его, отказываться от его помощи при каждой возможности.

Сможет ли она поверить ему? Рискнет ли?

Кассия закрыла глаза и попыталась найти в своем сердце ответ. Что бы она ни заявляла ему вслух, в глубине души она понимала, что без помощи Рольфа ей не обойтись. Без него ей никогда не узнать, кто убил отца и кто пытается убить ее и почему. Загадочное посмертное письмо маркиза ничего не проясняло. Необходимо было найти тот документ. И одной ей это сделать не удастся.

Кассия поднялась, подошла к кровати, легла и накрылась толстым покрывалом. Откинувшись на подушки, она вспомнила голос Рольфа, который поддерживал в ней жизнь, когда она болела. Вспомнила, как она цеплялась за этот голос, черпала в нем силы для борьбы.

Наконец на память пришла недавняя верховая прогулка в Гайд-парк. Когда он поцеловал ее на берегу пруда, внутри нее вспыхнуло желание, затмившее разум. Она жаждала, чтобы Рольф взял ее там, прямо на земле. Прикосновения его рук и поцелуи отзывались в ней бешеным возбуждением и радостью…

Мысли ее снова и снова возвращались к Рольфу, пока, их не перебил сон.




Глава 25


Рольф сидел в своей погруженной во мрак спальне. Лишь лунный свет пробивался в окно, полузадернутое толстыми камчатными портьерами. Сгорбившись на стуле и вытянув перед собой свои длинные ноги, он неподвижно смотрел на луну и размышлял о своем несчастье. И как это его вновь угораздило влюбиться в женщину, которая никогда не ответит ему взаимностью?

Он уже успел в сотый раз назвать себя дураком, когда вдруг до него донесся крик Кассии. Рольф пулей вылетел из комнаты и бросился по коридору, заранее зная, что ее вновь преследует очередной кошмар.

На этот раз она кричала громче обычного.

Он распахнул дверь в ее спальню и при свете свечей увидел Кассию сидящей на постели с вытянутыми перед собой руками, которыми она явно пыталась от кого-то защититься.

— Нет… прошу вас…

Рольф бросился к ней, обнял за плечи и хорошенько встряхнул:

— Кассия, проснитесь! Это всего лишь сон! Все в порядке, теперь вы в безопасности.

На столике перед кроватью лежало несколько листков бумаги для рисования и карандаши. У Рольфа в голове мелькнула невероятная мысль. Видя, что Кассия просыпается, он схватил бумагу и карандаш.

— Он был здесь, — проговорила она сонным голосом. — Это он убил моего отца.

— Ничего не говори, — сказал Рольф, сунув ей в руки бумагу и карандаш. — Не надо ничего говорить. Нарисуй то, что ты видела во сне.

Кассия растерянно посмотрела на него, все еще окончательно не проснувшись. Затем взяла карандаш и стала медленно водить им по листку бумаги. Вскоре ее рука приобрела уверенность, и она стала рисовать быстрее, стремясь успеть запечатлеть как можно больше деталей из того, Что только что видела во сне.

Рольф сидел молча и ждал.

Наконец Кассия закончила и, протянув ему рисунок, тяжело дыша, откинулась на подушки.

Рольф поднес рисунок к свету.

— Что там? — спросила она, убирая со лба выбившийся локон. — Вы что-нибудь разобрали?

Некоторое время Рольф молча и сосредоточенно разглядывал рисунок. Потом поднял на нее глаза, и она увидела в них какой-то странный блеск.

— Кассия, вам известно что-нибудь о том, чем занимался ваш отец во время войны?

— Нет, откуда? Я вместе с матерью жила во Франции. И была слишком молода, чтобы понимать, что происходило здесь. Даже если мои родители и переписывались, в чем я сильно сомневаюсь, меня никогда и ни во что не посвящали. А почему вы спрашиваете?

Рольф вновь перевел глаза на рисунок:

— Ваш рисунок можно условно разбить на несколько разных сюжетов. Вот, судя по всему, трость вашего отца. Рука, обтянутая перчаткой, с ножом. Должно быть, этим ножом его и убили. И… — добавил он, показывая ей рисунок, — изображение побега болиголова.

Кассия при свете свечи взглянула на свой рисунок.

— Ну и что? Что такого необычного в этом побеге? Я даже не знала, что это растение так называется. Он выгравирован на крышке карманных часов моего отца.

Рольф внимательно посмотрел на нее:

— И где эти часы, Кассия?

— Дома. Вместе с другими его личными вещами. Джеффри просил подарить их ему, и я решила так и поступить. Он был так расстроен после того, как мистер Финчли зачитал перед нами отцовское завещание и прошение на высочайшее имя, что я подумала, что эти часы будут чем-то вроде компенсации Джеффри… Но это было еще до того, как вы высказали мне свои подозрения на его счет.

Рольф всем телом подался вперед:

— Вы сказали, что Джеффри сам просил у вас эти часы? Конкретно часы или вместе с чем-нибудь другим? Кассия покачала головой:

— Нет, больше ничего. Именно часы, я хорошо помню. Это было в тот день, когда он угрожал мне. Он был очень возбужден. А потом вы вошли в кабинет.

— Да уж. — Рольф оглянулся на высокие напольные часы, стоявшие у противоположной стены. — Сейчас уже поздно, чтобы идти за ними. Придется подождать утра. С этими словами он поднялся с ее постели.

— А что такого важного в этих часах?

— Часы тут ни при чем. Интересна гравировка на их крышке. — Он обернулся к ней. — Скажите, Кассия, вы что-нибудь слышали о цареубийцах?

Она на минуту задумалась:

— Ну… это те люди, которые несут ответственность за судилище над королем Карлом I. Они поставили свои подписи под приговором и привели его в исполнение.

— Верно, но к настоящему времени уже удалось установить, что некоторых из тех, кто поставил тогда свои подписи под приговором, на самом деле нельзя считать цареубийцами. Этих людей Кромвель заставил расписаться. Кого уговорами, кого угрозами. Заставил, чтобы выгородить настоящих преступников. Кромвель отлично знал, что если когда-нибудь наследник вернет себе отцовский трон, участников того судилища постигнет смерть. Королю Карлу II стало известно, что под приговором отцу стоит много подписей невинных людей. Но к тому времени девять из них уже сложили свои головы, как цареубийцы. Поплатились за преступление, которого не совершали. Истинные же злодеи, которым не хватило смелости подписаться под тем гнусным приговором, ушли в тень. Так вот они объединились в некое тайное общество. — Рольф сделал паузу и внимательно посмотрел на Кассию. — И символом этого тайного общества истинных цареубийц является побег болиголова.

Кассия потрясение уставилась на собственный рисунок:

— Отец никогда не расставался со своими часами. Он даже привязывал их красной ленточкой к кармашку, чтобы их не стянули на улице.

— А красная лента символизировала у них обезглавливание короля.

Кассия ушам своим не верила:

— Вы хотите сказать, что мой отец был одним из них? Одним из этих страшных цареубийц?

— Мне сначала нужно своими глазами увидеть крышку его часов, но… судя по всему, да. Как все это связано с его убийством, мне еще неизвестно. Но любопытно, с чего это вдруг Джеффри так заинтересовался часами?

— Сам кузен слишком молод, чтобы принадлежать к этому тайному обществу. Рольф согласно кивнул:

— Но он мог каким-то образом прознать про то, чем занимался твой отец во время войны, и попытаться извлечь из этого для себя какую-то пользу. — Он поднялся. — Впрочем, нет смысла строить предположения, когда нам наверняка еще ничего не известно. Будем надеяться, что завтра утром кое-что прояснится. А пока лучше поспать. Вы сильно утомлены. Утром мы с вами отправимся в Сигрейв-Хаус и заберем часы.

Он направился к дверям.

— Рольф.

Он обернулся и встретился с умоляющим взглядом Кассии.

— Пожалуйста, не уходите… Останьтесь со мной. Рольф увидел страх в ее глазах. Он знал, что, если сейчас уйдет, она до утра будет ходить по комнате, боясь заснуть и вновь погрузиться в черное облако кошмара. Он медленно вернулся к ее постели и сел на краешек.

Помедлив с минуту, он крепко обнял Кассию, и уже через несколько минут, прижавшись щекой к его груди, она заснула. Рольф откинулся на подушки и уставился в темноту, ожидая наступления утра.




Когда на следующий день они приехали в Сигрейв-Хаус, то обнаружили входную дверь открытой. На полу в отцовском кабинете, в котором все было перевернуто вверх дном, ползали на коленях Клайдсуорс и Линетт, пытаясь навести хоть какой-то порядок.

— Что здесь произошло? Клайдсуорс тут же вскочил с пола:

— Милорд, леди Кассия. Когда мы проснулись утром и заглянули сюда, кабинет уже был в таком состоянии. Похоже, ночью кто-то влез сюда и устроил этот погром. Я спал у себя в комнате, как и Линетт. Никто ничего не слышал.

Кабинет выглядел так, как будто по нему пронесся ураган, оставив после себя совершеннейший хаос. На полу валялись книги, из которых кое-где были вырваны страницы. Ящики стола и шкафов были выдвинуты, а их содержимое перемешано. Даже ковер завернули, обнажив доски пола, словно кто-то хотел отодрать их, но потом передумал.

— Что-нибудь пропало? — спросил Рольф, взяв Кассию за руку и отводя ее подальше от разбитой на мелкие осколки фарфоровой вазы.

— Мы еще не проверяли, милорд, — ответил Клайдсуорс. — Решили сначала навести тут кое-какой порядок.

— Неплохая мысль. — Рольф глянул на Кассию. — Часы. Они были в этой комнате? Она кивнула:

— Я положила их сюда, думая позже подарить Джеффри, а когда вы высказали мне свои подозрения насчет него, я про них просто забыла.

Она подошла к камину, нагнулась и вытащила из углей маленькую позолоченную шкатулку.

Ни Рольф, ни Кассия не удивились, когда обнаружили, что она пуста.

— Что мы теперь будем делать? — спросила Кассия, растерянно оглядываясь вокруг.

— Все просто, дорогая. Нас пригласили на вечеринку, которая будет проходить в узком кругу в личных апартаментах леди Каслмейн завтра вечером. Учитывая их отношения, полагаю, Джеффри там будет. Мы просто подойдем и спросим кузена, не знает ли он случайно, куда подавались часы вашего отца.




— Боже мой! — воскликнула Мара, оторвавшись от своей тарелки и подняв глаза на Кассию и Рольфа, появившихся на пороге комнаты. На них была верхняя одежда, и она поняла, что они уже побывали на улице. — Вы что сегодня с рассветом поднялись? Где вас носило в такой ранний час?

Рольф снял перчатки и шлепнул ими о поверхность стола.

— Мы были в Сигрейв-Хаус. Кто-то воспользовался нашим отсутствием и в эту ночь пробрался в дом.

— Господи? Что-то украли?

— Мы не нашли, кажется, только отцовских часов, — сказала Кассия, усаживаясь за стол рядом с Марой. Она благодарно улыбнулась лакею, который тут же налил ей чаю.

— Сегодня мы с Кассией переезжаем, — вдруг сказал Рольф.

— Переезжаете? — удивился Адриан. — Куда это?

— Возвращаемся в Сигрейв-Хаус.

— Но ты же только что сказал, что ночью кто-то вломился туда. Тебе не кажется, что в свете происшедшего находиться там для вас сейчас небезопасно?

Рольф надкусил сухое печенье:

— Гораздо опаснее оставлять дом и дальше без присмотра. Мы ведь так и не нашли пока тот документ, о котором Сигрейв упоминает в своем последнем письме. Кто поручится за то, что вор не искал именно его?

— Почему ты не хочешь, чтобы Кассия пока осталась у нас? — спросила Мара. — Никто не знает, что она здесь. С нами она будет в безопасности.

— Если она захочет…

— Кассия, между прочим, тоже соскучилась по дому, — проговорила Кассия. Она нарочно сказала о себе в третьем лице, чтобы напомнить Калхейвенам и Рольфу о своем присутствии. И, повернувшись к Маре, добавила: — Я очень признательна вам за гостеприимство. Я чувствовала себя здесь, как дома. Только, пожалуйста, Мара, не думай, что я неблагодарная.

Мара с улыбкой коснулась ее руки:

— Все правильно. Можешь ничего не объяснять. Тебе действительно пришла пора вернуться домой. Порой у меня самой возникала такая ностальгия. Просто знай, что есть на земле место, где ты всегда желанная гостья.

— Спасибо.

— Значит, договорились, — подытожил Рольф. — Мы переезжаем сегодня. Я распоряжусь насчет вещей, чтобы к вечеру все было готово к нашему возвращению в Сигрейв-Хаус.




Переезд состоялся поздно вечером. Через час после ужина Кассия поднялась к себе в спальню. Благодаря стараниям Клайдсуорса отцовский кабинет был вновь приведен в идеальный порядок. Во время обыска, который учинил там похититель часов, разбились кое-какие хрупкие вещицы, но о них никто не жалел.

Рольф уже не проводил ночи на своем тюфяке при входе в спальню Кассии, а занял просторную и элегантную комнату с обитыми дубом стенами и украшенным лепниной потолком. Комната явно не использовалась, лишь регулярно проветривалась и убиралась.

Кассия сказала ему, что эта спальня была предназначена для гостей, добавив, что за последние три года, которые она прожила в Англии, таковых в доме ни разу не было. Спальня располагалась всего через две двери от комнаты Кассии в одном коридоре и находилась ближе к лестнице, ведущей на первый этаж. Так что, если ночью кому-нибудь вздумалось бы добраться до Кассии, ему сначала пришлось бы пройти мимо комнаты Рольфа.

Он лежал на не разостланной постели, накрытой синим бархатным покрывалом, раздевшись до пояса. В доме в столь поздний час установилась тишина. Слуги уже ушли к себе спать. Огонь, игравший в камине, отбрасывал на потолок и стены причудливые тени. Рольф думал о том, что можно будет сделать следующим вечером на вечеринке у Барбары Палмер.

Часы, конечно же, выкрал Джеффри. Больше никто, наверно, не знал о том, где они спрятаны и вообще об их существовании. Тогда возникает вопрос: зачем они ему понадобились? Да еще после смерти Сигрейва?

Вдруг он услышал, как в коридоре негромко скрипнула половица. Чувство опасности, привычное с военных времен, мгновенно охватило его. Он сел на постели. Отсюда ему хорошо была видна дверь. Через минуту в коридоре скрипнула другая половица. Уже у самой его комнаты.

Он вскочил с постели, схватил пистолет, который почти насильно всучил ему Адриан еще днём, и бесшумно подошел к самой двери. Она была приоткрыта, но не настолько, чтобы человек мог проскользнуть через эту щель в комнату. Рольф встал за дверь, готовясь отразить вторжение.

При тусклом свете камина он увидел, как дверь стала медленно открываться. Сердце его сильно забилось. Рольф различил силуэт ночного гостя в проеме дверей и ждал, когда тот войдет в комнату.

— Ни с места, мерзавец, или я продырявлю тебя насквозь! — проговорил Рольф, наставив на него дуло пистолета.

— Рольф, это я…

Рольф торопливо отвел руку с пистолетом в сторону.

— Кассия? Черт возьми! Что это вас вдруг понесло в мою комнату в такое время? Я ведь вас едва не застрелил! Что-то случилось? — чуть успокоившись, спросил он.

Рольф пересек комнату, подошел к окнам и раздвинул шторы. От лунного света стало чуть светлее, поэтому он направился к камину и зажег еще несколько свечей. После этого он обернулся к Кассии и увидел, что она стоит посередине спальни в одной ночной рубашке. Распущенные волосы волнами струились по спине. Опустив голову, она смотрела на свои босые ноги:

— Я не могла заснуть и…

И вдруг до него дошло, зачем она пришла. «Какой идиот! Может быть, ей нужно было предупредить меня о своем приходе громом фанфар?..»

Осознав это, Рольф в два прыжка оказался рядом. Кассия смущенно смотрела, не зная, что ей делать и что сказать. Он видел, что она находится в крайней растерянности и, похоже, уже спрашивала себя: правильно ли поступила, придя к нему?

— Все будет хорошо. Кассия. Вы правильно сделали, что пришли.

Он поднял ее на руки и понес на постель. Опустившись рядом с ней, Рольф нежно поцеловал ее. Через какое-то время он почувствовал, что скованность, владевшая Кассией, начинает проходить.

— Я не сделаю вам больно. Кассия, — прошептал он, коснувшись легким поцелуем ее лба. — Я никогда не причиню вам боли.

Кассия обвила руками шею Рольфа и притянула к себе. Их губы слились в поцелуе. Кончик ее языка осторожно встретился с языком Рольфа, и он не смог сдержать приглушенного стона, свидетельствующего о его сильном возбуждении.

Кассия откинула голову на подушки, наслаждаясь его поцелуями, которыми он начал осыпать ее шею и плечи.

Накрыв рукой ее грудь, Рольф провел большим пальцем по соску, и от этого прикосновения он мгновенно отвердел. Волна наслаждения захлестнула Кассию. Она инстинктивно выгнула спину, подавшись вперед. Легкий стон сорвался с ее губ, когда Рольф взял сосок в рот. Трепет пробегал по всему ее телу всякий раз, когда его язык касался ее нежной чувствительной плоти. У Кассии возникло ощущение, будто она воспарила в небо. Она судорожно вцепилась руками в края бархатного покрывала.

Ей хотелось, чтобы это никогда не кончалось.

Рольф развязал тесемки ее ночной рубашки, и теперь Кассия лежала перед ним совершенно обнаженная, освещенная светом луны.

Ее охватило небывалое смущение, и появилось естественное желание как-то прикрыться от мужского взгляда. Вместе с тем она не могла не признаться себе в том, что ее невыразимо возбуждает та страсть, которая горела в глазах Рольфа, когда он начал изучать ее тело. Рольф разделся и предстал перед Кассией в обнаженном виде. У нее перехватило дух.

Она не могла не отметить, что зрелище было еще более впечатляющим, чем тогда, когда она случайно увидела его обнаженным в Зеленой комнате. Огонь камина четко высвечивал его совершенный силуэт. Грудь была покрыта черными волосами, под кожей при каждом его движении перекатывались мускулы.

Взгляд Кассии опустился еще ниже, и мгновенный страх отразился в ее глазах.

— Тебе нечего бояться, Кассия. Обещаю: я не сделаю тебе больно, — перехватив ее испуганный взгляд, заверил он. — Посмотри мне в глаза.

Она повиновалась.

— Я хочу тебя. Сгораю от желания. Но если ты чувствуешь, что еще не готова…

— Все в порядке, — прошептала она. — Я готова. Кассия протянула к нему руки и закрыла глаза, почувствовав, как Рольф опускается на нее.

Он впился в ее полураскрытые губы жадным поцелуем, а рукой нежно ласкал грудь. От этой ласки ее вновь захлестнула волна наслаждения. Она инстинктивно подалась бедрами ему навстречу, желая в это мгновение только одного — почувствовать его в себе.

— Прошу тебя, Рольф…

Рольф получал истинное удовольствие, сознавая, как хорошо Кассии. Она трепетала под его губами, от его настойчивых ласк. С наслаждением он почувствовал, как девушка замерла, когда его рука скользнула вниз. Он гладил ее живот, а она познавала мужчину. От его прикосновений кружилась голова… Она падала в бездну, теряя остатки благоразумия, а его руки опускались все ниже, и прикосновения становились все мучительнее. Какие-то мысли в ее голове, возникая, переплетались, путались и исчезали, чтобы уступить место одной главной: Кассия первый раз в жизни переживала столь сладостное мучительство и хотела продлить его насколько это было возможно…

Но вот движения Рольфа стали быстрее, увереннее, ритмичнее и настойчивее. Кассия вцепилась руками в волосы Рольфа, ноги ее были напряжены и сведены судорогой наслаждения. Она тяжело дышала, стонала, все быстрее и быстрее приближаясь к таинственной кульминации…

— О Рольф!..

До глубины души потрясенная тем, что только что пережила, Кассия тяжело дышала.

Рольф встал на колени между ее ног. Кассия положила руки ему на плечи, и он вошел в нее одним резким толчком…

Острая боль пронзила Кассию. Она вскрикнула.

— Черт возьми… — пробормотал Рольф, темной тенью нависая над ней. Он сосредоточенно вглядывался в ее лицо, освещенное лунным светом. — Боже мой. Кассия, почему ты мне ничего не сказала?

Но в ту минуту сильная дрожь прошла по всему его телу, и он снова вошел в нее не в силах сдерживать себя. Толчки его стали чаще и глубже.

Кассия вцепилась в его плечи, принимая все, что он давал ей, ибо пронзившая ее боль уступила место ощущениям, ни с чем не сравнимым. Теперь они были одним целым, единым организмом.

Дыхание Рольфа стало прерывистым, толчки быстрыми и глубокими. Наконец он резко погрузился в нее и замер…

— Кассия…

Рольф крепко прижал ее к себе, и она обняла его. Какое-то время они сидели, боясь прервать неловкое молчание.

Кассия не могла поверить, что это произошло с ней. Все свершилось так быстро, так неожиданно.

— Прости меня…

Его шепот вернул Кассию из полузабытья.

— За что? — спросила она, нежно проведя ладонью по его лицу.

— Я обещал не причинять тебе боли, но не сдержал слова. Я не знал, не думал… Мне и в голову не могло прийти… Почему ты не сказала мне, что…

— Это уже не важно, Рольф, — прервала она его. Не хотелось, чтобы он сожалел о том счастье, которое только что подарил ей.

— Но как же так? О тебе ходило столько слухов. О тебе и о нем… Почему же ты не опровергала то, что являешься…

— …королевской любовницей? Зачем же мне было опровергать то, что я сама и придумала?

— Сама придумала?! Зачем?! — Рольф был поражен. Он не верил своим ушам.

— Содержанка короля имеет некоторые преимущества. Ей не нужно волноваться о том, что ее будут домогаться мужчины, большинство из которых просто не рискуют соблазнять ее, чтобы не нажить врага в лице короля. А поскольку я считалась богатой наследницей, слыть любовницей его величества мне действительно было выгодно. Это спасало меня от назойливых притязаний тех, кому кружили голову мысли о размерах моего приданого.

Рольф по-прежнему не спускал с нее пораженного взгляда:

— Ну, а король? Почему он согласился разыгрывать из себя твоего любовника?

— Я его уговорила. Поначалу он не хотел. Собственно, он едва не отказал мне в этом. Но у него не было выбора. Он был моим должником, и я просто напомнила ему об этом долге.

— О каком долге? Кассия улыбнулась:

— Помнишь, я рассказывала тебе о том, что вскоре после приезда королевы Екатерины в Англию они публично рассорились с королем из-за Барбары Палмер, которую его величество протаскивал на роль ближайшей фрейлины королевы?

Рольф кивнул:

— Как я понял, Екатерина решительно возражала против этого назначения, которое ее глубоко возмущало, и была в этом непреклонна. Правда, потом она почему-то неожиданно быстро согласилась с мужем.

— Это я уговорила ее величество смириться с назначением леди Каслмейн.

— Ты? Но я думал, что вы с королевой подруги.

— Это верно. Я ее очень люблю. Настолько сильно, что не могу сидеть сложа руки, когда вижу, что она теряет то, что получила по праву. Да, я уговорила ее. Ради ее же блага. Ведь их величества из-за этого пустяка находились фактически на грани развода. Екатерина проявляла поразительное упрямство. Ее мать, женщина очень властная, убедила ее в том, что она не должна давать поблажек королю.

— Она, очевидно, не знакома лично с нашим королем Карлом.

— Вот именно. К тому же король был столь же упрям и категорически настаивал на своем предложении. Словом, коса нашла на камень. Королева не сдавалась и была настроена добиться своего. То же самое и король. И тогда я убедила Екатерину в том, что ее жизнь будет гораздо легче, если она согласится с назначением леди Каслмейн и проглотит эту горькую пилюлю. Особенно я упирала на то, что, несмотря на все старания последней, она никогда не станет королевой Англии.

Рольф покачал головой:

— Я женился на замечательной женщине. Кассия улыбнулась:

— Главное, чтобы ты никогда не забывал об этом.




Глава 26


Кассия открыла глаза и тут же поняла, что лежит не в своей постели.

И это был не сон.

Она перевернулась на спину и закинула руки за голову. Она уж и не помнила, когда в последний раз спала так крепко и спокойно, не прибегая к помощи бутылочки с настойкой опия.

И никаких кошмаров.

Она попыталась найти ответ на свой вопрос: что заставило ее выйти из своей спальни и прийти в комнату Рольфа в одной ночной рубашке. Может, помутнение рассудка? Но что бы это ни было, порыв был сильнее, чем самая большая доза опия.

Впрочем, в глубине души она знала, что привело ее в его спальню. То, что случилось между ними во время верховой прогулки в Гайд-парке, произвело на нее сильнейшее впечатление и наполнило желанием сделать следующий шаг в том же направлении. И тем не менее до вчерашней ночи она отказывалась признаться даже самой себе в тех чувствах, которые испытывала к Рольфу, а мысль о том, что он сделал ее своей женой, не спросив на то ее согласия, приводила в ярость.

Какая же она была дура! Ведь она едва не потеряла его! Когда наступило ее прозрение? После того разговора в день ее возвращения из Уайтхолла, когда Рольф спросил ее о планах на будущее? Может, тогда, оставшись наедине с собой, она нашла ответ на этот вопрос: как бы дальше ни сложилась ее жизнь, она хотела быть с Рольфом навсегда.

Кассия села на постели, свесив ноги, и только тут заметила кровавое пятно на простыне на том месте, где она лежала. Она тут же вспомнила, как поражен был Рольф, узнав о том, что лишил ее девственности.

И как просил прощения за то, что сделал ей больно. Собственно, Кассия была готова к этой боли. Она знала, что так будет во время первой близости с мужчиной. Мать, хотя и весьма небрежно и безответственно относилась к воспитанию дочери, но об этом все же ей рассказала. И все-таки все произошло неожиданно, и она непроизвольно вскрикнула, почувствовав, как он вошел в нее.

Рано или поздно все женщины на земле проходят через это. Мать называла это наказанием Евы. При всем желании Рольф никак не мог избавить ее от боли, но все равно попросил прощения…

Однако к чему Кассия не была готова, так это к той волне наслаждения, которая нахлынула на нее, когда они соединились. Она до сих пор помнила охватившие ее в те минуты непередаваемые ощущения. Подобные переживания были ей совершенно незнакомы, и она знала, что подарить это счастье ей мог только Рольф. Так вот оказывается, почему поэты на протяжении многих веков воспевают этот неземной восторг, который называется любовью.

Любовь…

Кассия будто очнулась. Что стоит за этим словом? Если то, что она испытала прошлой ночью и отголоски чего слышала в себе до сих пор, то воистину это короткое слово несет в себе огромный смысл.

А что еще?

Желание всем делиться с любимым человеком, всеми тайнами и секретами, самыми сокровенными грезами и желаниями, теми, в которых даже не решаешься признаться самой себе.

В чем еще смысл любви?

В ощущении невыразимого покоя в объятиях любимого мужчины и вместе с тем предельной свободы?

Кассия вспомнила Мару и Адриана, которые понимали друг друга без слов, когда одного взгляда было достаточно.

«Если все это вмещается в одно короткое слово, значит, я люблю Рольфа», — решила Кассия.

Именно в таких раздумьях застал ее Рольф, появившийся на пороге комнаты. Он увидел Кассию, сидящей на краешке кровати, с блуждающей задумчивой улыбкой на лице. И от этой улыбки ему стало на сердце так тепло, как давно уже не было.

Он хотел, чтобы эта минута длилась вечно.

— Доброе утро, Кассия. Она увидела его. Улыбка не сошла с ее лица.

— Доброе утро.

Рольф вошел в комнату:

— Все в порядке? Ты… плохо себя чувствуешь?

— Разве может так улыбаться тот, кто плохо себя чувствует? Нет, просто я сижу… и размышляю…

Она встала и, приподнявшись на цыпочки, нежно чмокнула его в щеку.

— А это за что, интересно?

— За то, что не застрелил меня прошлой ночью, — ответила она и, бросив на него лукавый взгляд, добавила: — Но не только за это.

Рольф притянул Кассию к себе и поцеловал. Как муж должен целовать жену. Она уже не чувствовала скованности в его объятиях, она была открыта ему и отдавала себя добровольно, вернув его поцелуй с такой страстью, что у него бешено забилось сердце и появилось желание тут же вернуть ее на постель и овладеть ею.

— Если мы будем продолжать в том же духе, то до конца дня так и останемся здесь…

— Я бы не возражала… — шепнула она, ласково куснув мочку его уха.

Невероятным усилием воли Рольф заставил себя отстраниться от нее:

— Можете поверить, мадам, что мне сейчас невероятно хочется вновь залезть вместе с вами под это одеяло и не вылезать оттуда до вечера, но не забывайте, что нам еще нужно доказать вашу невиновность. И мой долг — довести это дело до конца.

— Опять долг.

— Опять.




Приехав вечером в Уайтхолл, Рольф и Кассия не вышли из наемного экипажа перед дворцом, как обычно, а подкатили к боковой дверке близ Голбейнских ворот, откуда можно было непосредственно попасть в покои леди Каслмейн.

В холле их встретил лакей со свечой в руке:

— Добрый вечер, милорд и миледи. Благоволите следовать за мной.

Лакей раскрыл двери в комнату, погруженную во мрак. Откуда-то доносились приглушенный смех и голоса. Он провел Рольфа и Кассию через несколько неосвещенных смежных залов и коридоров, и наконец они приблизились к последней запертой двери. Там их ждал другой лакей, который широко распахнул дверь и объявил присутствующим об их прибытии.

Хозяйка встретила их у входа:

— Добрый вечер, друзья. Счастлива, что вы смогли прийти. Прошу вас, отдайте лакею верхнюю одежду и присоединяйтесь к нам.

Они прошли вслед за леди Каслмейн в просторную обеденную залу, в середине которой стоял длинный стол, за которым, похоже, свободно могло бы разместиться до полусотни гостей. Многие были заняты разговорами и не обратили внимания на вошедших. В углу расположился небольшой оркестр и что-то тихо наигрывал. На музыкантов никто не оглядывался. Публика явно воздавала должное яствам и винам, а также опустошала свои карманы за карточными столами. Прямо на полу, весь обложенный подушками, возлежал лорд Тэлбот. Пуговицы жилетки, казалось, вот-вот лопнут на его круглом животе. По обе стороны от него сидели молоденькие женщины и кормили его из рук фруктами.

Леди Каслмейн отвела Рольфа и Кассию к дальнему углу стола, где напротив друг друга пустовали два стула, оставленные, очевидно, для них.

— Кассия, вы садитесь здесь, — сказала Барбара, показав на один из них. — А вы, — она взглянула на Рольфа, и глаза ее блеснули в свете свечей, — следуйте за мной.

Она обошла вместе с Рольфом вокруг стола и усадила напротив Кассии, рядом с красивой блондинкой.

— Полагаю, вы уже знакомы с Дафни, не так ли, лорд Рэйвенскрофт? — хихикнув, проговорила Барбара и добавила: — Впрочем, вас, наверное, следует называть иначе? Ведь, женившись на Кассии, вы стали маркизом Сигрейвом. Вот как, оказывается, можно подняться по ступенькам социальной лестницы.

Кассия обратила внимание на то, что Рольф никак не отреагировал на эту реплику хозяйки вечера.

— Да, я знаком с леди Уэсткотт, — сказал он. Барбара улыбнулась:

— Еще бы.

Рольфа, естественно, не обрадовало такое соседство, однако выбора не было. А Кассия была огорчена тем, что им нелегко будет переговариваться.

В зале становилось шумно. Некоторые гости поднялись из-за стола и разошлись по разным углам комнаты, выбирая развлечения себе по вкусу. В эту минуту Кассия заметила последнее увлечение короля — неприступную Франческу Стюарт, которая сидела за маленьким столиком и сосредоточенно строила карточный домик. Ее окружало несколько молодых людей, которые заключали пари на возможную высоту сооружения. Восторженными криками и аплодисментами они наградили Франческу, когда ей удалось положить наверх последнюю карту из колоды.

Когда молодые люди обернулись, Кассия сразу же узнала среди них Джеффри и Малькольма, сына герцога Мантонского.

Джеффри тоже заметил ее:

— Кассия! Боже мой, вот уж никак не ожидал тебя здесь встретить!

Рольф тут же покинул свое место и встал между ним и Кассией:

— Отчего же, Монтфор?

Веселая ухмылка мгновенно исчезла с лица Джеффри.

— Значит, и вы здесь, как я погляжу.

— Не вижу в этом ничего удивительного, если учесть, что я являюсь мужем этой леди.

— Ах, да, до меня доходили слухи, хотя, признаюсь, поначалу я в них не верил, но теперь признаю, что ошибался.

— Вот именно.

Наступила неловкая пауза. Джеффри наконец протянул руку:

— Что ж, примите мои поздравления. Рольф обменялся с ним рукопожатием.

— И я также поздравляю вас, — проговорил Малькольм, выходя вперед и взяв Кассию за руку. Он поцеловал ее, но не тыльную сторону ладони, а открытую, что было довольно фамильярно.

— Надеюсь, обид никаких нет, Ньюбери, — проговорил Рольф.

Малькольм криво усмехнулся:

— Нет, что вы, какие обиды? Кассия могла бы быть моей, но мы не подошли друг другу. Я не обижаюсь и желаю ей счастья, которого она заслуживает.

Взглянув ему в глаза, Кассия отчего-то не поверила в искренность этого пожелания.

— Кассия?

Рядом стояла Корделия. Ее платье переливалось всеми оттенками, начиная от светло-персикового и кончая ярко-оранжевым.

— А я уже начала всерьез волноваться. Я поехала в Сигрейв-Хаус, но тебя там не оказалось, а Клайдсуорс не захотел ничего сказать. Упрям как осел, скажу я тебе. Зато, заикаясь от волнения, он поведал о том, что кто-то ночью влез к вам в дом и устроил погром. Это что, правда?

Кассия утвердительно кивнула:

— В кабинете моего отца все было перевернуто вверх дном.

— Господи!

— Что-нибудь пропало? — вмешался в разговор Джеффри.

— Да, — ответил ему Рольф. — Пропало. Карманные часы Сигрейва, Те самые, которые, как я слышал, вам так нравились.

Джеффри покраснел:

— На что вы намекаете?

— Я никогда ни на что не намекаю, Джеффри. Просто это совпадение показалось мне довольно любопытным. Вы просили подарить вам эти часы, а потом их вдруг украли. Причем унесли только их, хотя в кабинете были и гораздо более ценные вещи.

У Джеффри угрожающе сузились зрачки.

— Мне следовало бы вызвать вас за это оскорбление, Рэйвенскрофт.

— Разве вы уже забыли, Джеффри? Ведь, женившись на Кассии, я стал маркизом Сигрейвом. А если вы все-таки решитесь претворить в жизнь свою угрозу, то я буду счастлив назвать вам моих секундантов.

Они вперили друг в друга тяжелые взгляды. Кассия Затаила дыхание. Дуэль — это не шутка. Ей приходилось уже пару раз наблюдать за тем, как Рольф размахивает шпагой, и это давало ей основания считать его опасным противником для любого человека.

Джеффри, кажется, тоже быстро это сообразил.

— Как-нибудь в другой раз, — буркнул он, поворачиваясь чтобы отойти,

— Ничего, я подожду, — ответил Рольф. Они проводили глазами Джеффри и Малькольма, поспешивших ретироваться.

Корделия шутливо ткнула Рольфа в бок:

— Противный мальчишка! Вы нагнали на него такого страху, что он, бедняга, даже весь побелел. По крайней мере у Джеффри хватило мозгов не настаивать на своем вызове. Вы проткнули бы его, как поросенка, не моргнув глазом. — Она повернулась к Кассии. — Так, а теперь расскажи, подружка, как это тебя все-таки угораздило выскочить замуж за этого человека? Лично у меня сложилось впечатление, что вы не выносите одного вида друг друга. А потом вдруг Рольф приходит ко мне и объявляет, что вы муж и жена.

Кассия улыбнулась, бросив на Рольфа лукавый взгляд:

— Его предложение выглядело слишком заманчивым, чтобы от него отказываться.

Корделия поражение уставилась на них обоих:

— Я ведь чувствовала, что между вами что-то происходит. Нечто вроде вспышки, которую я наблюдала всякий раз, когда я видела вас вместе. То же самое было и у меня с Перси.

Она устремила взгляд в пустоту, словно мысленно вызывая своего супруга.

— Чувствую, мне необходимо будет однажды познакомиться с этим легендарным Персивалем, — шепнул Рольф на ухо Кассии.

Корделия обняла подругу, потом Рольфа.

— Ладно, рада, что у вас все так хорошо. Еще бы муженька моего сюда… — Она вздохнула.

— Скоро он к тебе вернется. — Кассия легонько похлопала ее по руке.

— Ты это серьезно?

— Абсолютно. Мы с Рольфом что-нибудь придумаем. В ту секунду Рольф заметал, как Джеффри решительно направился к выходу из зала. Он был один и, судя по всему, очень спешил.

— Похоже, у твоего кузена с кем-то свидание, — проговорил он. — Ты оставайся с Корделией, а я пойду за ним и узнаю, что у него на уме.

— За Кассию можешь не беспокоиться, — заверила его Корделия, подталкивая в сторону дверей. — Я не спущу с нее глаз.

Они подождали, пока Рольф выйдет, а затем Корделия взяла Кассию за руку и повела на другой конец залы. Они остановились перед столиком со сладостями.

— Терпеть не могу Барбару Палмер, но вечеринки она устраивать умеет, ничего не скажешь. У нее даже клубника из оранжереи. Всегда свежая. В любое время года, — проговорила Корделия, сунув в рот марципан в форме маленького лимона. — Хочешь?

— Н-нет, пожалуй, а вот от стакана кларета не откажусь.

— Минутку.

Корделия оставила Кассию и направилась к столику, заставленному бутылками. Едва она отошла, как за спиной Кассии вдруг зашуршал шелк платья и она услышала вкрадчивый голос:

— Наконец-то вы одни…




Глава 27


Кассия обернулась и увидела перед собой леди Уэсткотт, ту женщину, с которой посадили Рольфа. Она улыбнулась:

— Леди Уэсткотт, если не ошибаюсь? Дафни кивнула:

— Да. А вы Кассия Монтфор, леди Сигрейв. Точнее, сейчас уже Кассия Бродриган, не так ли? Учитывая то, что вы вышли замуж за Рольфа. Я о вас весьма наслышана.

Кассия нахмурилась. Она уже привыкла к тому, что Рольф считает ее ни в чем не повинной, и почти забыла о том, что все остальные по-прежнему называют ее за глаза убийцей.

— Мм, что ж…

— О, право же, ничего не объясняйте по поводу этих слухов! Меня, если честно, совершенно не волнует, убивали вы своего отца или нет. Тем более что, как я слышала, он был порядочным негодяем. Просто мне захотелось лично познакомиться с женщиной, на которой наконец женился Рольф.

Насмешливый тон и демонстративная прямота этой женщины заставили Кассию насторожиться. От ее внимания не ускользнуло то, что леди Уэсткотт успела уже дважды фамильярно назвать ее мужа по имени.

— Похоже, леди Уэсткотт, вы давно уже знакомы с моим мужем? Я права?

«С моим мужем…» Кассии приятно было произнести эти слова.

— Я бы даже сказала, что мы с ним отнюдь не просто старые знакомые, учитывая то, что ваш муж еще год назад делал мне предложение.

Кассия никак не ожидала услышать от своей собеседницы подобных слов. На секунду ей даже показалось, что она ослышалась.

— Рольф делал вам предложение?

— Да, да, и причем неоднократно! Но дело в том, что я ему отказала в пользу другого человека, который и является сейчас моим мужем.

Она повернулась куда-то в сторону. Кассия проследила за ее взглядом и увидела мужчину, который шептался с какой-то юной леди. Похоже было, что леди Уэсткотт не особенно полагалась на то, что ее благоверный будет верен данным им супружеским клятвам.

— Поздравляю, — проговорила Кассия.

— Мне следовало бы сказать вам то же самое, хотя на самом деле это Рольфа нужно поздравить с тем, что ему удалось отыскать себе такую жену, богатую наследницу, которая принесла ему в лукошке сразу и титул, и состояние. Замечательно! Я слышала, что ваше приданое составляет восемьдесят тысяч. Представляю себе эйфорию Рольфа. Как говорится, мечты сбылись.

В ту минуту Кассия пыталась решить для себя вопрос, как вообще Рольф мог сделать предложение этой женщине, поэтому не расслышала ее последних слов.

— Простите?

— Когда Рольф просил меня выйти за него замуж, он был всего лишь виконтом, имел какое-то крошечное именьице на севере страны и отсутствие каких бы то ни было серьезных финансовых перспектив. За мной же шло приличное приданое. Ему нужны были эти деньги. Они помогли бы ему, так сказать, подняться. Он был вне себя, когда получил от меня отказ, так как уже успел заранее похвастаться перед всеми, что я его невеста. Вскоре после этого король пожаловал ему графский титул и поместье в Сассексе. Тогда-то он и решил покинуть двор и Лондон. Вам, наверное, приходилось слышать, как его прозвали при дворе в связи с этим?

— Ссыльный граф.

— Верно, и именно я отправила его в ту ссылку. Кассия не могла понять, чем так гордится эта женщина.

— Получив от меня отказ, Рольф был просто убит горем, — продолжала тем временем Дафни. — Ему стыдно было показаться людям на глаза, и он уехал. Признаться, я была удивлена, узнав о его недавнем возвращении в Лондон. Впрочем, теперь я понимаю, что у него имелись на это веские причины. — Она улыбнулась. — Рольфу удалось поймать рыбку драгоценнее той, какой была в свое время я.

Лицо Кассии приобрело каменное выражение. Эта женщина определенно ей не понравилась.

Дафни по-своему расценила молчание Кассии и, посчитав, что ей удалось сделать трещинку, решила не останавливаться на достигнутом:

— Но даже после того как я ему отказала, Рольф заявил, что он никогда и никого больше не полюбит так, как любил меня. Но, судя по всему, с тех пор в нем произошла переоценка ценностей, и он решил поступиться чувствами.

С Кассии этого было уже вполне достаточно.

— У меня такое ощущение, что это я должна быть вам благодарна, леди Уэсткотт. Если бы вы не ответили отказом на предложение Рольфа, я не вышла бы замуж за одного из самых благородных людей на свете. Есть вещи поважнее денег. Полагаю, теперь эта истина открылась уже и вам.

Дафни была застигнута врасплох этим ответным ударом и не сразу нашлась с ответом.

— И вы рассчитывали на то, что я вам поверю, леди Уэсткотт? — продолжала Кассия. — Мы с вами едва знакомы. Я впервые увидела вас лишь сегодня. — Она мельком глянула в сторону ее мужа. — Если честно, то более вероятным мне кажется то, что вы сейчас горько раскаиваетесь в том, что отказали тогда Рольфу.

Дафни покраснела. Она по-прежнему молчала. Да и что ей было сказать?

— Значит, это правда. Я так и думала, — подводя черту под разговором, произнесла Кассия и повернулась, чтобы уйти.

Она успела отойти от Дафни шага на три, как вдруг услышала:

— Он когда-нибудь признавался вам в любви? Кассия замерла на месте.

— Ага, не признавался! А мне Рольф читал стихи. Уподоблял мои глаза полевым цветам. Обещал отдать за меня свою жизнь. И говорил, что уже никогда не сможет полюбить другую женщину.

Кассия с трудом проглотила ком, подступивший к горлу.

— Мне было интересно с вами познакомиться, леди Уэсткотт. Желаю вам семейного счастья, — справившись с дыханием, произнесла Кассия.

С этими словами она быстро стала пересекать залу. Лица присутствующих расплывались у нее перед глазами. Мара говорила, что Рольф очень любил Дафни. Значит, он никогда уже не сможет полюбить другую?..

Действительно, до сих пор он еще ни разу не сказал Кассии о своих чувствах к ней.

Она была уже у самых дверей, когда вдруг натолкнулась на Рольфа. Он взял ее за руку:

— Куда ты собралась?

— Я устала и хочу домой.

Рольф сразу понял, что что-то случилось. Он видел, что она только что разговаривала с Дафни. Он не знал, что между ними произошло, но готов был поклясться, что общение было не из приятных.

Окружающие их придворные мгновенно приутихли и стали откровенно прислушиваться к разговору между Кассией и Рольфом, не скрывая своего любопытства.

— Что случилось, дорогая? Она вымученно улыбнулась:

— Я же сказала: просто устала и хочу вернуться домой.

Вокруг них кое-кто стал перешептываться.

— Ты никуда не пойдешь, пока не расскажешь мне, что произошло.

Кассия устремила на него острый взгляд:

— Что ж, отлично. Я пыталась избежать этого разговора на людях, но вы, мужчины, не понимаете намеков. Хорошо, поговорим здесь. Почему ты не сказал мне, что леди Уэсткотт — это именно та женщина, которой ты однажды делал предложение? Ты ведь сидел рядом с ней. Я сразу поняла, что вы знакомы, но мне даже в голову не могло прийти, что это за знакомство!

Рольф молча повел ее к дверям. Когда они вышли из покоев леди Каслмейн, он наконец проговорил:

— Не знаю, что именно затмило вам разум, мадам. Поэтому прошу объяснений.

— Вы еще не ответили на мой вопрос, милорд. Рольфу внезапно вспомнился другой разговор, очень напоминавший этот. Разговор, который состоялся во время их первого знакомства. Тогда Рольф остался в проигрыше.

— С удовольствием отвечу на все интересующие тебя вопросы. Но не здесь, где даже стены имеют уши. Поговорим в экипаже.

Выйдя на улицу, Рольф окликнул поджидавшего их на углу кучера, помог Кассии сесть в карету и, взобравшись вслед за ней, захлопнул дверцу.

— Пошел! — крикнул он кучеру, не дав себе труда указать адрес.

Затем он повернулся к Кассии:

— Ты можешь наконец объяснить, черт возьми, что на тебя нашло?

— Просто у меня состоялась любопытная беседа с леди Уэсткотт. Она сообщила о том, что ты некогда делал ей предложение. Я знала, что год назад ты хотел жениться на какой-то женщине, но понятия не имела о том, кто она. Теперь знаю.

— Да, год назад я делал Дафни предложение. Год назад! Какое это теперь может иметь значение?

— Она также сказала, что ты хотел жениться на ней из-за приданого.

— Она так сказала? Что ж, денежный интерес в наших отношениях, безусловно, был, но, по-моему, она тут кое-что слегка напутала. Это ее интересовали деньги, а не меня. Дафни отвергла меня, потому что по ее меркам я был недостаточно богат и недостаточно знатен. Она себе и вообразить не могла, что придется выйти замуж за какого-то там виконта с худым кошельком. И очень надеялась на то, что с аналогичным предложением к ней обратится Уэсткотт, что вскоре и произошло.

Рольф сделал паузу, внимательно посмотрев Кассии в глаза.

— Дафни не могла знать о том, что король задумал сделать меня графом и подарить мне солидное имение, — продолжал он. — Что бы она тебе ни наплела, знай, что на тебе я женился вовсе не из-за твоего наследства. Оно мне не нужно. Если хочешь, мы можем вместе сходить к моему адвокату, и он посвятит тебя в мои финансовые дела, которые идут весьма неплохо.

— Не стоит. Я сказала, что ее догадки попросту смехотворны. Я знаю, что тебя не интересуют мои деньги. И никогда не имела на этот счет сомнений.

— Наконец ты заговорила разумно.

— Мы с тобой о многом говорили, Рольф, но почему ты никогда не рассказывал о ней? Почему я должна была узнать об этом от нее? В результате ей удалось застать меня врасплох. Я растерялась…

Рольф покачал головой:

— Прости меня, Кассия. Я не собирался от тебя что-либо скрывать. Но Дафни… Это та часть моей жизни, о существовании которой я хочу забыть. Но мне, конечно, следовало подумать о том, что рано или поздно ваши дорожки пересекутся и она не упустит возможности выместить на тебе свою злобу. Дафни ожесточилась из-за того, что человек, на которого она сделала ставку, не оправдал ее надежд.

Кассия вспомнила мужа Дафни, что-то нашептывавшего на ухо другой молоденькой женщине. Какая же она была дура, что вообще стала слушать эту Дафни! И все же… Что-то по-прежнему не давало ей покоя… «Он когда-нибудь признавался вам в любви?»

— А ты говорил ей, что никогда уже не сможешь полюбить женщину так сильно, как любил ее?

— Да, говорил, потому что в то время верил в это. Но это было еще до того, как я впервые посмотрел на Дафни незамутненным взором. Еще до того, как я понял, чего ей от меня было нужно. Помнишь, ты говорила, что многие люди закрывают свои истинные лица масками? Так вот Дафни поистине достигла в искусстве подобной маскировки больших высот. И ее настоящее лицо я увидел только тогда, когда она рассмеялась мне в глаза в ответ на мою коленопреклоненную мольбу.

Он взял Кассию за руку:

— Я говорил Дафни, что люблю ее, потому что верил в то время, что это и есть любовь. Но, оказывается, на самом деле я тогда даже представления не имел о том, что это такое. Потому что еще не знал тебя.

Кассия молча смотрела на него.

— Ты слышишь меня? Я люблю тебя. Мне нелегко в этом признаться. После истории с Дафни я поклялся, что никогда больше не отдамся во власть женщины, никогда не открою ей своего сердца, чтобы не подставлять себя под очередной удар. Но с той самой минуты, когда я впервые увидел тебя… ты стояла на стремянке у книжного шкафа… я понял, что пропал. То, что я чувствую к тебе, неизмеримо сильнее всего того, что я когда-либо испытывал к Дафни. Я пытался не признаваться в этом самому себе, хотя в глубине души сознавал, что с каждым днем люблю тебя все больше. Причем, учитывая то, как ты отзывалась о самой идее замужества и женихах, я предполагал, что у меня нет никаких шансов добиться взаимности.

Кассия заговорила настолько тихо, что Рольф едва ее расслышал:

— Не стоит предполагать, когда не знаешь. Этого ответа для Рольфа было вполне достаточно. Он посадил Кассию к себе на колени и впился в ее рот жадным, страстным поцелуем. Ему внезапно захотелось прямо здесь увидеть ее обнаженной, прижать к себе, поймать в ее глазах ответное желание и готовность.

Он завел руки ей за спину и стал возиться с завязками ее платья.

— Милорд, неужели вы не можете дождаться, когда мы приедем домой? — шепнула ему на ухо Кассия.

— Нет, — буркнул он. — Не могу ждать ни одной минуты. Я хочу взять тебя! Сейчас же!

Рольф стянул с себя рейтузы и приподнял Кассию, раскидывая в сторону фалды ее юбок. Она согнула колени, и он медленно вошел в нее…

Экипаж покачивало на мощенных булыжником улицах, и это помогло им найти нужный ритм. Рольф стал медленно приподнимать Кассию и опускать на себя. Она подавалась бедрами в такт его толчкам.

Поначалу они двигались неторопливо, смакуя каждое мгновение и желая продлить волшебную сказку, но с каждым движением страсть все больше распаляла их, и вскоре их движения достигли лихорадочной частоты. Волны наслаждения захлестнули их. Время больше не существовало… Каждая частичка ее тела отвечала на ласки Рольфа. Он продолжал осыпать Кассию легкими поцелуями, заполняя все ее существо жгучим нетерпением и желанием…

Все было кончено. Они сидели распаленные, он гладил ее волосы. В глазах Кассии все еще горела страсть. Ее обнаженная грудь была лишь слегка прикрыта складками плаща, губы покраснели и припухли от его жадных поцелуев. Разгоряченная, она выглядела очаровательно.

— Поразительно, — тихо пробормотал он.

— Что?

— Поразительно, как ты на меня действуешь! Достаточно взглянуть на тебя, как мною вновь овладевает желание.

Кассия улыбнулась:

— Надеюсь, мы не будем до утра кататься по всему Лондону? Может быть, ты все-таки прикажешь кучеру доставить нас в Сигрейв-Хаус, и побыстрее? А уж там мы вернемся к этой теме.

Рольф расплылся в широкой улыбке.

— Эй! Гони что есть духу в Сигрейв-Хаус! — крикнул он кучеру.




Но их планам не суждено было сбыться, ибо, подъехав к дому, они увидели другой экипаж, показавшийся из-за угла и остановившийся рядом с их каретой.

— Рольф, это ты? — окликнул его Дант. — Какого черта, я уже целый час жду! Где тебя носило?

Кассия предупреждающе взглянула на Рольфа. Тот улыбнулся:

— Наш кучер немного сбился с дороги. Представляешь, выглядываю в окно, а там поля да леса, словом, деревня. Пришлось разворачиваться.

Дант знал, что этому кучеру было не впервой возить своих хозяев в Уайтхолл и обратно и, следовательно, вряд ли мог сбиться с пути. Знал, но продолжать эту тему не стал.

— Что произошло после того, как я попросил тебя проследить за Джеффри? — спросил Рольф друга.

— От леди Каслмейн он прямиком отправился в офис лорда Сигрейва. Когда я уходил, он возился с замком, пытаясь открыть дверь. Если поспешим, то, возможно, еще застанем его там.

Рольф распахнул дверцу кареты:

— Прекрасный повод напомнить Джеффри о том, как он любит возмущаться, когда его называют воришкой.

— Я хочу поехать с вами, — сказала Кассия.

— Нечего и думать, — возразил Рольф. — Здесь ты будешь в большей безопасности. Я поставлю Кигмана на часах до моего возвращения. Откуда нам знать, что Джеффри все еще находится в офисе твоего отца? А если он и там, то я не могу поручиться за то, что он будет вести себя прилично. Не хочу подвергать тебя очередной опасности.

Кассия хотела было возразить, но быстро поняла, что это бесполезно. Она подождала, пока Рольф сбегал за Кигманом. Стоя на крыльце, они проводили экипаж, который увез ее мужа и Данта.

— Спасибо, Кигман. Извини, что его сиятельству пришлось поднять тебя с постели.

Грум улыбнулся:

— Не беспокойтесь, миледи. Пойдемте-ка лучше в дом, пока вы здесь не простудились. Скверная погодка.

В холле горела только одна свеча. Кигман запер дверь и занял свой пост здесь же на стуле.

Зная, что все равно не заснет до возвращения Рольфа, Кассия зажгла другую свечу и направилась в отцовский кабинет, чтобы взять почитать какую-нибудь книгу.

— Вы разве не ложитесь спать, миледи?

— Нет, Кигман. Боюсь, мне сейчас не заснуть при всем желании. Подожду возвращения его сиятельства. Почитаю что-нибудь.

Войдя в кабинет, она направилась к той полке, на которой у нее была поэзия и художественные романы. Поставив свечу в пустой подсвечник, она стала взбираться по стремянке, чтобы снять с полки томик с любимым произведением мадам де Скудери, как вдруг услышала стук закрываемой двери.

Затем в замке с лязгом повернулся ключ…

— Кто здесь?

Обернувшись, она увидела чей-то темный силуэт около двери, но не смогла разобрать, кто это. Сердце Кассии учащенно забилось. Ей сразу вспомнилась та ночь, когда отец притащил ее сюда и точно так же запер на ключ дверь, на мгновение остановившись в тени.

— Если вздумаешь кричать, то учти: я застрелю тебя прежде, чем ты успеешь открыть рот.

Это был мужской и странно знакомый голос.

— Кто вы? — спросила она. Человек вышел из тени.

— Ваша светлость?!

Герцог Мантонский подошел к ней почти вплотную. В его руке тускло поблескивало дуло пистолета.

— Ты удивлена моим появлением здесь, Кассия? Она была настолько потрясена, что, казалось, лишилась дара речи.

— А ведь мы с тобой уже бывали вместе в этой комнате, не так ли? Правда, тебе будет трудно это вспомнить, поскольку этот мерзавец, твой отец, избил тебя до потери сознания. Ладно, спускайся со своей стремянки.

Кассия повиновалась.

— Это вы убили отца, — тихо проговорила она. Герцог убрал пистолет во внутренний карман камзола:

— Ты должна быть мне благодарна за это, принимая во внимание то, что он сотворил с тобой в ту ночь. Но знаешь, ничего бы этого не произошло, если бы ты согласилась тогда выйти за Малькольма. Отец не стал бы тебя бить и по сей день сам был бы жив. Равно как и мне не пришлось бы идти сюда сегодня с тем, чтобы убить тебя.

— За что?

— У твоего отца хранилась одна вещь, которая мне очень нужна. Именно поэтому я тогда не убил вместе с ним и тебя. Он написал тебе письмо, в котором говорил об одном документе. Я хочу получить этот документ, Кассия. И ты дашь мне его.

Откуда ему стало известно про отцовское письмо?..

— Не понимаю, о чем вы говорите. — Она пыталась выиграть время.

Герцог схватил ее за плечи и крепко встряхнул:

— Ты со мной лучше не шуги, Кассия. Я хочу получить документ, который тебе оставил отец. Тот самый, о котором он упоминал в своем письме. Ты отдашь мне его прямо сейчас.

Кассия попыталась оттолкнуть его:

— У меня его нет. Я так и не нашла его.

— Ты лжешь!

Герцог замахнулся на нее кулаком. Кассия зажмурилась, ожидая удара.

— Отпусти ее, негодяй!

Внезапно из тени появился Рольф. Он схватил герцога за руку и, развернув к себе, изо всех сил ударил кулаком в лицо. Герцог упал, но тут же сунул руку в карман.

— Рольф, у него пистолет!

Рольф схватил какой-то предмет и ударил им по руке герцога. Пистолет выпал.

— Я убью тебя! — вскричал герцог и, набычившись, бросился на Рольфа.

Герцог был крупным мужчиной и, несмотря на свои годы, обладал еще достаточной силой. Всей своей массой он ринулся на Рольфа и сбил его с ног. Завязалась борьба. Кассии трудно было что-либо разобрать в полумраке, но она увидела, что герцогу удалось выбить из рук Рольфа какой-то предмет, которым он защищался, и он оказался почти у ее ног. Опустив глаза, она увидела, что это отцовская трость.

Между тем герцог, вновь овладевший пистолетом, наставил его дуло Рольфу в подбородок. Кассией овладел страх. Схватив трость, она изо всех сил опустила ее на голову герцога сзади. Удар был настолько сильным, что трость сломалась надвое, а герцог без чувств повалился на пол.

Кассия бросилась к Рольфу.

— Что с тобой?!

— Со мной ничего, но вообще-то это я должен был спасать тебе жизнь, а не ты мне.

— Ты спас меня. Если бы ты не появился вовремя, он бы убил меня. — Она помогла Рольфу подняться на ноги. — Ему был нужен документ. Я сказала, что у меня нет его, но он не поверил. Как получилось, что ты вернулся так быстро? — словно спохватившись, спросила Кассия.

Рольф качнул головой, пытаясь прийти в себя:

— Мы почти уже завернули за угол, когда я велел остановиться и пошел обратно. Думал захватить пистолет, который дал мне Адриан. Так, на всякий случай. Данту я сказал, чтобы он меня не ждал и ехал по следам Джеффри. Когда я вошел в дом, Кигман сказал, что ты ушла в кабинет и заперлась там, наверно, для того, чтобы тебе никто не мешал. Но я знал, что ты ни за что не стала бы запираться в этой комнате:

— Откуда ты об этом знал? Я не помню, чтобы говорила…

Рольф посмотрел ей в глаза.

— Для того чтобы понять какие-то вещи, слова иной раз не требуются.

Он глянул на безжизненную тушу герцога.

— Похоже, мои подозрения насчет Джеффри оказались необоснованными. Злодеем-то, как выясняется, был герцог.

Рольф нагнулся и, подняв с пола половинку трости, взвесил ее на ладони:

— Не хотел бы я ссориться с тобой, когда у тебя в руках подобная штука.

Он повертел трость, и вдруг из нее выпал какой-то небольшой белый предмет.

— Черт возьми, это еще что?

Кассия наклонилась и подняла с пола свернутый в трубочку лист бумаги, пожелтевшей от времени. Несомненно, это был тот самый таинственный документ. Отец писал, что если она хорошенько пораскинет мозгами, то догадается о том, где он спрятан. Она обыскала весь дом, но про трость как-то забыла.

А между тем отец никогда с ней не расставался.

Кассия осторожно развернула лист и поднесла его к свету свечи:

— Здесь перечислены имена всех настоящих цареубийц, включая и его собственное.

Рольф стал внимательно рассматривать трость, оказавшуюся внутри полой.

— Неплохо придумано, — пробормотал он задумчиво, — скорее всего там стоит и имя нашего герцога.

— Точно, как и имена некоторых других придворных вельмож. Но зачем отец оставил мне это, Рольф?

— Он говорил, что документ послужит тебе защитой. У меня зародились подозрения, когда ты нарисовала символ, выгравированный на крышке его карманных часов. Я попросил Данта все проверить. Видишь ли, Кассия, твой отец сколотил себе состояние с помощью шантажа. Скажи, там есть имя графа Свиндейла?

Кассия пробежала глазами список:

— Да, вот оно. А почему ты спрашиваешь?

— Твой отец шантажировал тех людей, имена которых включены в список. Поместье в Ланкашире, которое он завещал тебе, ранее принадлежало Свиндейлу. Когда я не нашел никаких бумаг о передаче денег за поместье, мне показалось это странным. Теперь все стало ясно. Итак, твой отец занимался шантажом. И свое состояние нажил в основном за счет этого.

Последним человеком, которого он пытался шантажировать, был герцог Мантонский. Твой отец хотел заставить его сына жениться на тебе. Герцог очень влиятельный человек. Разоблачение его в качестве цареубийцы для него просто катастрофа. Когда же ты отказала Малькольму, герцог, видимо, решил, что твой отец на этом не успокоится и продолжит шантажировать его при помощи этого документа. — Рольф вновь оглянулся на герцога, который все еще неподвижно лежал на полу. — И тогда его светлость решил, что ему больше ничего не остается, как убить твоего отца и похитить документ, чтобы никто никогда не узнал, какую зловещую роль он сыграл в судьбе короля Карла I.

Кассия подняла на него глаза:

— Что мы теперь будем делать? Рольф забрал у нее документ. Он вновь сложил его в трубочку и сунул в карман камзола:

— Мы передадим этот список человеку, который имеет полное право ознакомиться с ним. Пусть он решит, как поступить.

Рольф взял Кассию за руку, и они вышли из кабинета.

— Король как-то сказал, что ему очень хотелось бы узнать имена тех людей, которые убили его отца. Сегодня мы поможем ему в этом.




Эпилог


— Тост!

Дант встал со своего места в дальнем конце длинного стола и поднял бокал, наполненный вином. Столовая Сигрейв-Хаус была залита ярким светом свечей. Ужин вылился в настоящее пиршество.

— За хозяина и хозяйку этого дома! За Рольфа и Кассию! Светский сезон подошел к концу, и вы собрались удалиться в Сассекс, погрузиться с головой в атмосферу сельской идиллии. В течение всех долгих месяцев, что вы проведете в деревне, поддерживайте живой огонь в вашем камине днем… — После паузы Дант подмигнул и добавил: — А также еще более жаркое пламя в вашей спальне ночью!

— Точно, точно! — хором отозвались все присутствующие.

Кассия рассмеялась и покачала головой:

— Не думаю, что с этим возникнут какие-то трудности.

— Я хотел уже было посоветовать тебе то же самое, дружище, — проговорил Рольф, — да вовремя понял, что нет такой необходимости. Я слышал, что француженки более пылкие, чем англичанки. Дант усмехнулся:

— Я расскажу тебе о своих наблюдениях, если мне когда-нибудь будет позволено вернуться оттуда.

— Берегись! Как бы тебе не занять при дворе оставшееся после меня вакантным место ссыльного графа.

— Когда ты вернешься, Дант? — спросила Мара, поставив свой бокал на стол.

— Когда наш добрый монарх сочтет нужным позволить мне это. Он находился не в самом лучшем расположении духа, когда я по его вызову явился в Уайтхолл и услышал о своем новом назначении. Специальный посланник во Франции, вот как называется моя должность. Но мы-то с вами отлично знаем, что это такое на самом деле. Как мне удалось выяснить, король пожаловал мне этот пост вплоть до наступления следующего века.

— Я же предупреждал тебя, — бросил Рольф.

— У меня были самые добрые и благородные намерения, — пытаясь защищаться, ответил Дант. — И его величество поймет это, как только несколько придет в себя от гнева и ярости и разберется во всем спокойно. А пока путешествие за границу — это именно то, что мне сейчас нужно.

— Представляю себе, как разгневался король, узнав о том, что Франческа Стюарт сбежала с герцогом Ричмондским, — проговорила Кассия. — И как раз в тот момент, когда его величество уже думал, что ему удалось расположить ее к себе. Одного не пойму, как ему вообще стало известно о той роли, которую ты, Дант, сыграл во всей этой истории?

— Этим я, разумеется, обязан Барбаре Палмер, Она подошла к нам с Франческой на своей вечеринке как раз в ту минуту, когда мы договаривались насчет того, чтобы герцог Ричмондский приехал и похитил свою возлюбленную. Когда леди Каслмейн со свойственным ей отсутствием такта стала расспрашивать меня об этом, в тот момент мне удалось сбить ее со следа, но когда побег состоялся, она, верно, сложила два и два и сразу же бросилась докладывать королю. — Он криво усмехнулся. — Впрочем, можете не волноваться, я найду способ отплатить ей за это.

— У тебя будет куча времени изобрести достойную кару, пока ты будешь томиться во Франции, — сказал Адриан. — Еще скажи спасибо, что не оказался в Тауэре.

— Еще скажи спасибо, что тебя не кастрировали, — добавил Рольф.

— Боже, Рольф, типун тебе на язык! Его величество, конечно, разгневан на меня, но не совсем же лишился рассудка! Кастрировать?! Меня?! Графа-повесу?! Это немыслимо. Между прочим, с этой поездкой я связываю самые радужные надежды. Ссылку во Францию, ко двору Людовика XIV, трудно назвать наказанием для человека с моей страстью к развлечениям. — Он отхлебнул из своего бокала и повернулся к Рольфу. — Поэтому я выезжаю без промедления, А ты, Рольф? Тебя-то что торопит с отъездом в деревню?

— Моя работа здесь подошла к концу. С поручением я справился. — Рольф с нежностью взглянул на Кассию.

— Герцог Мантонский признался в убийстве моего отца, — вмешалась Кассия. — Тем самым моя невиновность доказана, и я теперь свободна.

— Да, — добавил Рольф, — я пообещал жене, что в Сассексе нас ожидает спокойная и безмятежная жизнь. А герцог, разоблаченный как один из цареубийц, сидит сейчас в Тауэре и ожидает казни.

— Подумать только! Ведь ты едва не вышла замуж за его сына, — проговорила Мара, обращаясь к Кассии. — Слава Богу, что тебе удалось избежать этого брака. Меня бросает в дрожь ори одной мысли, что тогда все могло бы сложиться иначе.

Кассия кивнула:

— Малькольм по-прежнему заявляет, что ему ничего не было известно о преступной деятельности его отца. А поскольку обратных доказательств не найдено, он остается на свободе.

— А как дела у твоего кузена Джеффри? Ведь мы именно его держали за злодея.

— Беда Джеффри в том, что он глуп, жаден и любит азартные игры. На самом деле он не имел к убийству никакого отношения. Когда герцог пообещал хорошо заплатить ему за то, чтобы он украл часы моего отца, Джеффри ничего такого не заподозрил. Мысль о вознаграждении слишком вскружила ему голову. А в тот вечер, когда люди Данта заметили, что он пытается влезть в офис отца, Джеффри также выполнял задание герцога. Он служил приманкой для Рольфа, которого герцог хотел выманить из Сигрейв-Хаус.

— Да, — проговорил Рольф, — чтобы ему самому удалось без помех добраться до того документа. И до Кассии. До сих пор не знаю, кто был тот ангел, который заставил меня вернуться в дом за пистолетом, но кем бы он ни был, я, простой смертный, от души благодарен ему. Даже не знаю, как бы я жил без Кассии.

Кассия улыбнулась:

— Рольф потом предложил Джеффри финансовую помощь в содержании родового имения в Кембриджшире, и тот согласился. В основном ради того, конечно, чтобы спрятаться от своих кредиторов, которые сейчас стучатся в двери его городской квартиры.

— На вашем месте, имея такого родственничка, я не спускал бы глаз с ценных вещей и драгоценностей, — предупредил Дант.

— Мы это уже учли, — ответил Рольф. — Над всем имуществом будет надзирать адвокат мистер Финчли. К тому же мы надеемся, что жизнь в деревне отучит Джеффри от мотовства.

— А ты, Адриан? — спросил друга Дант. — Когда вы уезжаете в Ирландию?

— Сначала мы поедем в Дорсет через Сассекс вместе с Рольфом и Кассией. Потом погостим немного у тетушки Гестерии в Россинхэме и только после этого вернемся в Калхейвен. Надеемся быть дома к весне, чтобы Мара успела подготовиться к родам.

— Словом, опять все разлетаемся в разные стороны, — подытожил Рольф.

— Не совсем.

Корделия, сидевшая рядом с Кассией в своем очередном экстравагантном наряде, в котором все, вплоть до шелковых чулок, было красного цвета, и молчавшая до сих пор, решила наконец вмешаться в разговор:

— Вы-то разлетаетесь, а вот я остаюсь здесь одна. В это мгновение из прихожей до них донесся стук в дверь.

Рольф поднялся:

— Будьте готовы к тому, чтобы продолжить вашу мысль, когда я вернусь, леди Хаслит.

Все замолчали в напряженном ожидании возвращения Рольфа. Все, за исключением Корделии, которая вообще не понимала, что происходит. Через минуту Рольф показался в дверях.

— Дорогая Корделия, мы с Кассией хорошенько задумались над твоим положением еще тогда, когда нам впервые пришла мысль уехать в Рэйвенвуд. И пришли к выводу, что некрасиво было бы оставлять тебя в этом порочном городе совершенно одну. Нам ведь отнюдь не безразлична твоя репутация. Так что я решил воспользоваться услугами одного человека, который согласился стать твоим компаньоном…

— Компаньоном? Но я замужняя женщина. Мне вовсе не нужен компаньон, я…

Дверь открылась, и все присутствующие увидели стоявшего в холле великана.

— Перси!

Корделия вспорхнула со своего стула и бросилась мужу в объятия.

— Это и есть Персиваль? — тихо спросил Дант.

— На твоем месте, — пробормотал Рольф, — я не стал бы его так называть. Это привилегия исключительно его жены. Для всех остальных он либо Хаслит, либо просто «Шило», учитывая его виртуозное владение шпагой. [4 - Здесь — игра слов, основанная на созвучии слов piercer (шило) и Percival]

— Благодарю за предупреждение.

— Внимание все! — объявила сияющая, словно девочка, Корделия, втаскивая огромного великана в комнату. — Это мой муж, Персиваль Фэншоу. Перси, милый, это мои друзья.

Персивалю пришлось наклониться при входе в комнату, чтобы не удариться головой о притолоку.

— Рад знакомству, — пробасил он. — И спасибо за то, что позаботились о женушке в мое отсутствие.

— Почему же ты не написал и не предупредил о своем возвращении? — счастливо улыбаясь, спросила Корделия. Персиваль кивнул в сторону Рэйвенскрофта:

— Это все Рольф устроил. Я сам ничего не знал до последнего момента. Только мы отчалили от северного побережья Франции, как вдруг сообщают о решении предоставить мне длительный отпуск. Я тут же бросился сюда.

— Как же тебе это удалось?! — воскликнула Корделия, глядя на Рольфа такими глазами, как будто он совершил чудо.

Тот улыбнулся:

— Мы имели с его величеством долгий разговор за бутылкой его любимого бренди. Будучи истинным эпикурейцем и страстной натурой, он довольно быстро согласился с ходом моих рассуждений. Мы оба пришли к выводу, что твой муж с лихвой выполнил свой долг перед короной.

— Я и не мечтала о том, что ты вернешься, — проговорила Корделия, глядя на мужа влюбленными глазами. Казалось, она боялась, что тот сейчас растает в воздухе, как мираж.

Рольф обнял Кассию за талию и притянул к себе. Поцеловав ее в лоб, он проговорил, обращаясь больше к ней, чем к Корделии:

— Преследуя свои мечты, леди, ты отнюдь не всегда рискуешь разочароваться.




Послесловие от автора


Марк Твен сказал как-то: «Жизнь интереснее выдумки». Исследуя тему данной книги, я лишний раз убедилась в правоте этого изречения.

Король Карл II вошел в историю с прозвищем Милостивый. Он с восторгом воспринял реставрацию монархического строя в Англии, которая после периода гражданских войн вернула ему отцовский трон. Король был счастлив и имел для этого все основания. В Англии только что миновала лихая пора, и он вышел из нее победителем. И хотя его нельзя назвать одним из величайших английских королей в политическом отношении, он, бесспорно, был одним из самых известных в истории этой страны. Это о нем сказано: «Он не сказал ни одной глупости, но и не совершил ни одного умного поступка». Будучи очень неглупым человеком, он приходил в восторг от достижений науки и за свою жизнь собрал большую коллекцию часов и хронометров.

Юность сложилась у Карла непросто и была наполнена страхами и горечью утрат, разочарованиями и лишениями.

Именно поэтому в зрелом возрасте он стремился жить легко и в свое удовольствие. Тем же самым можно объяснить и его знаменитую безотказность. Он прославился своей щедростью, человечностью и умением прощать. Никто не запомнил его жестоким. Да, он был неравнодушен к женщинам, но никогда не оставался в долгу перед ними. Любвеобильность его натуры скорее просто доказывала то, что он был в жизни последовательным эпикурейцем.

Его связь с Барбарой Палмер, леди Каслмейн, была поистине легендарной и длилась более десяти лет. Он баловал ее и потакал всем ее капризам. Именно поэтому ходили слухи о том, что она практикует колдовство и магию. Для семнадцатого века это было весьма тяжкое обвинение, но в нем видели единственное разумное объяснение той гигантской власти, какую она имела над королем.

История с назначением леди Каслмейн фрейлиной королевы Екатерины по настоянию короля действительно имела место. Это назначение последовало вскоре после приезда Екатерины в Англию и на самом деле вызвало у португальской принцессы бурю возмущения и негодования. Екатерина решительно возражала против назначения, Карл настаивал. Почему королева вдруг в один прекрасный день уступила мужу и согласилась видеть леди Каслмейн в роли своей личной фрейлины? Над этой загадкой историки ломают голову уже не первое столетие.

В 1663 году королева Екатерина действительно тяжело заболела. Известно, что Карл показал себя в те дни поистине образцовым супругом, почти неотлучно находясь у постели больной. И даже плакал в моменты кризиса, когда надежд на выздоровление Екатерины почти не осталось. Однако королева каким-то чудом все же поправилась. Эта болезнь очень сблизила их с Карлом. К сожалению, несмотря на ее горячее желание подарить мужу наследника, ей так и не суждено было родить ребенка.

Лишь в одном месте я позволила себе несколько изменить историю. Да и то всего лишь перенесла сроки одного реального события на год раньше. Франческа Стюарт, или красавица Стюарт, как ее называли при дворе, действительно была увлечением короля. Эта девушка всячески избегала своего венценосного ухажера и не отвечала на его знаки внимания, что, однако, делало ее в глазах последнего лишь еще более желанной. Ее побег вместе с герцогом Ричмондским (который произошел в конце 1664 года, то есть на год раньше, чем описано в романе) породил шумный скандал, в результате чего герцог попал в опалу. Впрочем, король Карл, будучи исключительно великодушным человеком, вскоре сменил гнев на милость и позволил супругам вернуться ко двору. А позже, кстати, все же добился от Франчески того, в чем она отказывала ему до замужества.

Период реставрации монархии в Англии кажется мне поистине захватывающим временем, и я продолжу исследовать его в третьей части моей трилогии, которая началась романом «Искушая судьбу», продолжилась «Преследуя мечту» и закончится книгой «Похищая рай». В ней вы познакомитесь с историей Данта Тремейна и узнаете о том, как этот обаятельный повеса, у которого, как и у короля Карла, было немало женщин, наконец столкнулся на своем жизненном пути с той, в которую влюбился и которой у него могло бы никогда и не быть. Вы снова встретитесь с Адрианом и Марой, Рольфом и Кассией.

Одно могу пообещать: читайте и вы не раскаетесь.


notes



Примечания





1


старинная игра в шары




2


спать с кем-то (англ.)




3


штаб Конногвардейского полка




4


Здесь — игра слов, основанная на созвучии слов piercer (шило) и Percival