Блин – сокрушитель террористов
Евгений НЕКРАСОВ


"Каникулы вот-вот закончатся, наступит первое сентября и хочешь-не хочешь придется идти в школу! Вот скукотища!" – так думает, наверное, любой восьмиклассник. Любой… но только не Дмитрий Блинков по прозвищу Блин. Больше всего на свете ему хочется вместе со всем своим классом пойти в школу. Но вместо этого ему приходится скрываться у своей подружки Ирки, переодеваться девчонкой и разыскивать своего заклятого врага Князя. А все потому, что Блин решает в одиночку накрыть логово террористов…


Евгений НЕКРАСОВ


Блин – сокрушитель террористов


Глава I


Даже героям случается проигрывать


Операция по спасению галактики срывалась. Прошло уже больше часа с тех пор, как приземлились инопланетные захватчики. За все это время единственным успехом Блинкова-младшего была кража табака у матроса. (Спрашивается, при чем здесь табак и как он поможет справиться с инопланетянами?).

Дальше пошло еще хуже. Револьвер ему достался без патронов. Из деталей пулемета почему-то собралась мясорубка. В довершение всего экран издевательски подмигнул и погас. Электричества не было полсекунды или еще меньше, но компьютер терпеть не умеет. Он сразу же отключился и начал перезагружаться. Все усилия по спасению галактики пошли насмарку.


Блинков-младший посмотрел на часы, хотя надо было смотреть на календарь. Ясно: игрушка попалась крепенькая, одна из тех «бродилок», над которыми можно просидеть неделю. А он и на час-то не одолжил ее, а взял на сохранение, когда у Радистки Кэт возникла необходимость подраться. Словом, нужно было отдавать игру, пока благородное «взял на сохранение» не превратилось в подлое «зажилил».

Как ни хотелось Блинкову-младшему разгромить этих паршивых инопланетян, пришлось нести диск с игрой Радистке Кэт. Восьмиклассники тем и отличаются от детей, что умеют заставить себя делать не то, что хочется, а то, что нужно. Это люди с железной волей и несгибаемым характером. Им ничего не стоит вернуть диск с недоигранной игрой. Подумаешь!

Блинков-младший уже привык называть себя восьмиклассником (а кем еще, если седьмой класс окончен?). Но все-таки сегодня он был пока еще будущим восьмиклассником. А завтра станет действующим, восьмиклассником на все сто процентов. Завтра – первое сентября.

Пока он обувался, лампочка в прихожей мигнула. Опять какая-то ерунда с электричеством! Он вышел на лестницу и понял, в чем дело. Между этажами свисал толстенный кабель. Ясно: у новых соседей на четвертом этаже работает сварочный аппарат, и рабочие подключились к щиту в подвале. Соседи купили квартиру совсем недавно и теперь делали ремонт. Наверное, и водопроводные трубы меняют, а то зачем бы им сварка.


Добежать до подъезда Радистки Кэт можно было за минуту, поэтому Блинков-младший и не подумал как-нибудь понадежнее спрятать игру. Он просто нес коробочку с диском в руке. И был наказан за беспечность. Потому что совершенно не учел того, что с дачи вернулся князь Голенищев-Пупырко младший.

Князь сидел за помойкой на старом выброшенном холодильнике.

– Блин! Вали сюда, дело есть! – заорал он счастливым голосом. Было видно, что Князь ужасно соскучился.

Он был редкостным гадом, этот Князь, и тем гордился. Его отец владел коммерческими киосками и здорово страдал от рэкетиров. Вот Князь и решил сам стать рэкетиром и делал для этого все возможное. То есть сидел по два года в шестом и седьмом классах и качался в парке на турнике. Нельзя сказать, что Блинков-младший не имел ничего общего с этим придурком. Нет, одно общее дело у них было: Князь лупил его при каждой встрече.

Блинков-младший прикинул расстояние до своего подъезда и до помойки. Удрать не успеешь. Нужно было раньше посмотреть из окошка на лестничной клетке – оттуда весь двор как на ладони.

– Бли-ин! Ты чё?! Или не рад?! – вопил Князь. – Иди сюда, приемчик покажу!

Делать было нечего. Блинков-младший сунул коробочку с диском за пояс джинсов, к спине, и поплелся к холодильнику.

– Привет, Блин!

Князь так и светился от радости. Блинкову-младшему очень захотелось верить, что за лето он поумнел. Но это, конечно, было несбыточной мечтой. Князя выводила из себя одна только мысль, что кто-то может по случайности принять его за хорошего парня.

– Давай, покажу, как здороваются ковбои, не слезая с седла, – начал Князь. – Просовываешь руку под коленом…

– Что-то я не понял. Покажи сам, – попросил Блинков-младший. Он знал эту дурилку.

– Да чё тут показывать, Блин? Руку под коленом – неясно, что ли? – заосторожничал Князь.

Блинков-младший наморщил лоб, изображая тяжкое раздумье, и спросил:

– Правую или левую?

– Да все равно!

– Ага, все равно! – Блинков-младший решил валять дурака до последней возможности. – Я понял, в чем наколка! Думаешь, я тебе дам левую, а ты скажешь: «Почему левую даешь? Не уважаешь!».

– Ну, дай правую! – начал терять терпение Князь.

– Вот уж нет! Я левша и всем подаю левую. Значит, дай тебе правую, а ты скажешь: «Ага, другим даешь левую, а мне правую?!».

– Да ничего я не скажу! Давай руку!

Блинков-младший покачал головой.

– Нет, сначала решим, какую.

– ЛЮБУЮ!!! – рявкнул Князь.

Он мог безо всяких «ковбойских приветствий» схватить Блинкова-младшего за штаны и зашвырнуть на крышу трансформаторной будки. Был такой случай. Но сейчас ему не терпелось купить Блинкова-младшего на свою уловку.

– Поклянись, что ничего не скажешь, если я тебе протяну хоть правую, хоть левую, – потребовал Блинков-младший.

– Век воли не видать, – с облегчением пробурчал Князь. – Ну, теперь давай руку.

– Под коленом?

– Под коленом.

– А если, допустим, правую руку, то под каким коленом – под правым или под левым? – уточнил Блинков-младший.

У Князя вытянулась физиономия.

– Блин, а тебя по башке ничем тяжелым не били?

– Не-а, – Блинков-младший наслаждался. – Давай знаешь, как сделаем? Ты первый подай мне руку. Какую ты протянешь, такую и я протяну.

И Князь потерял осторожность. Он соскочил с холодильника, подошел к Блинкову-младшему и, задрав ногу, просунул руку под коленом. Правую, но это совершенно не важно. Запястье у него было толще, чем у Блинкова-младшего кулак.

Блинков-младший ухватился за это запястье двумя руками и дернул изо всех сил! Князь запрыгал на одной ноге. Чтобы не упасть, он поневоле согнулся в три погибели, с рукой между ног. И получил пинка по мягкому месту. Блинков-младший успел подумать, что ни один ковбой такого не стерпел бы. Если бы ковбои на самом деле так здоровались, они бы давно друг друга перестреляли.

– Ты покойник, Блин! – взревел Князь.

Никаких особых приемчиков он знать не знал. Как раз наоборот, приемчики знал Блинков-младший! Но это в кино владеющий каратэ маленький японец направо и налево крушит здоровенных громил. А в жизни Блинков-младший мгновенно полетел на землю.

Под поясницей хрустнула коробочка с диском. Под глазом вспыхнул фонарь. «Здравствуй, школа!», – подумал Блинков-младший, стараясь боднуть Князя в переносицу. Князь увернулся и поставил ему фонарь под второй глаз. Но Блинков-младший выскользнул из-под его туши, вскочил Князю на спину и начал выворачивать ему руку.


К несчастью для Блинкова-младшего, Князь все-таки иногда переходил из класса в класс. К тому же квартира Голенищевых-Пупырко была прямо над блинковской.

Пока Блинков-младший учился в шестом, а Князь в седьмом, от него можно было скрыться хотя бы в школе. Но потом он догнал Князя, и его жизнь превратилась в кошмар. Представляете – иметь такого одноклассничка?! Раньше они дрались раза по два в неделю, когда сталкивались во дворе или в парке. А тут стали драться по дороге в школу, на переменах и по дороге из школы. Причем драк во дворе и в парке тоже никто не отменял.

За лето Блинков-младший залечил синяки и расслабился. Зато теперь получил сполна. Правда, и он успел засветить Князю под глаз своей ударной левой. Но триумф был недолгим. Князь уселся ему на спину и приступил ко второй части обязательной программы: стал выворачивать карманы. Денег у Блинкова-младшего не было. Он знал, что это ему обойдется в несколько лишних синяков.

И тут подоспел Радистка Кэт, который был не радистка и не Кэт, а дворовая знаменитость Костя. Рост – метр восемьдесят (в пятнадцать лет!), ручищи – рычаги!

Радистка Кэт ухватил Князя за шиворот и как пушинку снял с Блинкова-младшего.

– Блин первый начал! – завопил Князь, поняв, с кем имеет дело. – Показал мне, как ковбои здороваются!

– А как? – заинтересовался Радистка Кэт.

– А ты, что ли, не знаешь?

– Нет. Покажи! – потребовал Радистка Кэт.

Князь колебался. Радистку Кэт побаивались все. Еще бы, когда он учился в спортивном интернате. Однажды он что-то не поделил с десятиклассниками из блинковской школы. Драться с ними Радистка Кэт не стал, а просто привел на школьную дискотеку своих друзей. И все парни из десятого моментально вспомнили, что у них уроки не сделаны, и разошлись по домам.

– Ну, просовываешь руку под коленом и здороваешься, – неохотно буркнул Князь.

– Так? – показал Радистка Кэт.

– Нет, спереди назад.

Радистка Кэт с готовностью просунул руку, как надо. Ему не терпелось узнать, как здороваются ковбои. Блинков-младший уже сообразил, чем это закончится. Пять минут назад он испытывал то же самое, что сейчас Князь: знал, что получит по шее, но удержаться не мог.

Князь глубоко вздохнул и дернул за доверчиво протянутую Костину руку.

Эффект был потрясающий! Радистка Кэт не просто согнулся пополам. Он кувыркнулся через голову и при этом нечаянно задел Князя кроссовкой сорок пятого размера. Князь тоже не удержался на ногах. Как подкошенный, он рухнул на Блинкова-младшего, который только начал подниматься с земли.

Тут на втором этаже, в квартире Радистки Кэт, распахнулось окно, и его бабка закричала на весь двор:

– Котик! Не связывайся со шпаной! Иди домой сейчас же!

Князь взвыл от восторга.

– Иду! – неохотно отозвался Радистка Кэт, чтобы бабка замолчала.

Из-за «Котика» он и получил свое прозвище. «Кот» по-английски – «кэт». А в Радистку Кэт он превратился после того, как по телику в очередной раз показали кино про Штирлица. С женским прозвищем Костя смирился – все-таки разведчица, а не повариха какая-нибудь. А «Котика» ненавидел. Бабка прекрасно это знала и кричала «Котика» в таких случаях, как сейчас. Костя не хотел срамиться и шел домой.

– Я к тебе собирался. За диском, – мрачно сказал Радистка Кэт Блинкову-младшему. На Князя он старался не смотреть.

Блинков-младший встал и начал отряхиваться. Он тянул время.

Раздавленная коробочка валялась на земле. Радистка Кэт сам ее заметил.

– Так это ты научил Князя здороваться по-ковбойски? – поинтересовался он голосом, не предвещавшим ничего хорошего.

– Он, он! – подтвердил Князь.

Блинков-младший молчал. Спорить с Князем – себе дороже. Лучше потом объяснить Радистке Кэт по телефону, как было на самом деле.

– Блин, ты сам виноват. Чтоб завтра принес в школу такую же игру! – приговорил Радистка Кэт.

Условие было невыполнимое. Разве что прогулять первые два урока и смотаться за игрой на радиорынок. Князь понял, что Блинков-младший впал в немилость.

– А мне чтоб принес такую же рубашку! – добавил он, показывая надорванный карман своей джинсовки.

Они с Радисткой Кэт переглянулись и сказали в один голос:

– Ты на счетчике, Блин!


Загребая ногами, Блинков-младший побрел к своему подъезду.

Со стороны никто и не догадался бы, что перед ним самый лучший сыщик из всех восьмиклассников Москвы, а может быть, и России и даже мира! Об этом знало не больше десятка офицеров милиции, контрразведки и налоговой полиции. Да еще уголовники, которых он отправил за решетку. Среди них были международные преступники, матерые рецидивисты – и все они сдались перед могучим умом проницательного и скромного восьмиклассника! А какой-то жалкий Князишко побил его даже не силой, а весом.

Такова жизнь.

Обиднее всего то, что исправить это дело было никак невозможно. Если бы даже о выдающемся восьмикласснике сняли целый сериал, как о Шерлоке Холмсе, это ничего не изменило бы. Князь накостылял бы ему точно так же, да и еще и с двойным удовольствием.

Одни прославляются подвигами, другие – подлостями. Был в древней Греции такой человечишко Герострат, который не блистал талантами, но очень хотел прославиться. Он взял и сжег одно из чудес света – храм Артемиды в Эфесе. Так древние греки решили забыть Герострата. Даже в разговорах его не упоминать. Вычеркнуть из всех свитков. И что бы вы думали? Никто уже не помнит имен строителей храма, который сжег Герострат. А Герострата помнят.

Вот и Князь такой же. Чем больше будет слава Блинкова-младшего, тем приятнее будет Князю его бить. Поэтому лучше помалкивать о своих подвигах.


Дома Блинков-младший разыскал флакон со свинцовой примочкой, намочил два клока ваты, положил под глаза и лег на диван переживать.


Глава II


Нештатная ситуация


– Мужчины! Есть кто дома? – крикнула из прихожей мама.

– Я! – по-военному откликнулся Блинков-младший.

Не заглянув к единственному сыну, мама быстро прошла в ванную. Блинков-младший решил, пока она моется, взять у нее из комнаты косметический набор и замазать синяки. Он подошел к шкафу и посмотрелся в зеркало.

Свинцовая примочка помогла наполовину. Синяк под правым глазом почти не налился, зато под левым образовалась гуля сливового цвета. Вдобавок в глазу лопнул сосудик, и он стал красным, как у кролика. Совсем скрыть от мамы следы боевых ранений не удастся, но все же пудра не помешает.

Блинков-младший вышел в коридор и нос к носу столкнулся с мамой.

– Митек, не знаешь, где у нас свинцовая примочка? – спросила она.

В коридоре было полутемно. Когда контрразведчица с сыном вошли с нему в комнату, они рассмотрели друг друга как следует. Мама – Митькину гулю, он – мамин синяк на скуле. Синяк был здоровенный, с глубокой царапиной, и расплывался дальше.

– Это чем же тебя приголубило? – с интересом знатока спросил Блинков-младший.

– Автомобильной дверцей, – беззаботно ответила мама. – А тебя, похоже, асфальтовым катком?

– Меня – Князем, – вздохнул Блинков-младший и попросил, наверное, в тысячный раз: – Мам, показала бы ты мне какой-нибудь прием, что ли.

Мама ответила точно так же, как девятьсот девяносто девять раз до этого:

– Обычные приемы ты и без меня знаешь, а боевые я не имею права показывать даже единственному сыну. – Мама улыбнулась. – Вот разве что один болевой? Схвати меня за руку.

Митек взял ее за тонкое запястье. А мама костяшками пальцев свободной руки часто-часто застучала ему по тыльной стороне ладони:

– Дяденька, отпусти!

Блинков-младший засмеялся.

– Небольно? – спросила мама.

– Нет.

– А посильней? – она стукнула чуть посильней, и у Блинкова-младшего аж слезы на глаза навернулись. Кулак разжался сам собой.

– Понял принцип? – спросила мама. – Удар по напряженному сухожилию или по мышце всегда очень болезненный. Например, по бицепсу ребром ладони. Противник после этого и руку не сможет поднять. Но вообще-то лучше никого не бить. У нас это считается браком в работе. Нужно так организовать захват, чтобы противник без всякого битья поднял руки вверх.

– Тебе легко говорить, – заметил Блинков-младший, – у тебя пистолет. Взяла гада на мушку, и он – руки вверх.

– Ах, Митек, – печально сказала мама. – Если бы ты знал, как я не люблю брать гадов на мушку! Несолидно это в моем возрасте и в моем звании… Ладно, тащи старые газеты. Будем пистолет чистить.


Если у тебя мама – подполковник контрразведки, то к пистолету привыкаешь как к обиходной вещи, вроде скалки для теста. После учебных стрельб пистолет чистится, и в этом тоже нет ничего необычного. Блинков-младший сходил в родительскую комнату за газетами. Когда он вернулся, мама уже сидела за столом, выложив перед собой пистолет и две обоймы. В воздухе кисло пахло пороховой гарью. А обоймы были пусты.

– Что, в контрразведке патроны кончились? – спросил Блинков-младший. Он по опыту знал, что расспрашивать маму в лоб совершенно бесполезно. Если можно, она сама все расскажет, а если это служебная тайна, то отшутится.

Мама ответила серьезно:

– Да нет, патронов у нас хватает. Просто мне пришлось немножечко пострелять.

– Ну и как?

– На «пятерку», – похвасталась мама. Почему-то голос у нее был грустный. – Митек, подай-ка мне телефон и пойди попей чайку на кухню.

Блинков-младший снял с полки телефон и поставил перед мамой. Между прочим, дрянь телефончик. В пятом классе Блинков-младший его разобрал, и с тех пор по нему было плохо слышно. Почему мама не ушла звонить к себе в комнату?

– Мам, позовешь меня пистолет чистить?

– Позову, – кивнула мама. – Иди, Митек, дай поговорить.


Он ушел на кухню и стал смотреть в окно. Вид был всю жизнь знакомый и неинтересный: пустынная улица с его школой через дорогу и десятком деревьев. И черный «Мерседес», который тоже казался очень знакомым. Блинков-младший залез на антресоли и достал старый бинокль, с которым папа ходил в экспедиции. Посмотрел на «Мерседес», навел резкость – точно! Он прекрасно знал этот номер!

«Мерседес» был оперативной машиной контрразведки.

Тут до Блинкова-младшего начало доходить, что у мамы случилась нештатная ситуация, как говорят военные.

Штатная ситуация – это когда все идет как надо. Парашюты раскрываются, оружие стреляет, подводные лодки выходят на боевое дежурство. Для контрразведчиков, скажем, поимка шпиона и даже перестрелка – штатные ситуации. Контрразведка для этого и создана. А что такое для них нештатная ситуация, и подумать страшно!

«Разберемся, – сказал себе Блинков-младший. – Синяк на лице – раз, пустые обоймы – два, и, наконец, оперативная машина под окнами – три».

Начнем с машины. Стекла у «Мерса» темные – не поймешь, есть в нем кто-нибудь или нет. Но стекло со стороны водителя приопущено, а это, считай, все равно, что машина не заперта. Разве кто-нибудь бросит на улице открытый «Мерседес»? Значит, по крайней мере водитель на месте. Допустим, он подвез маму до дому. Но тогда почему машина не уезжает? Ясно: контрразведчики установили за кем-то наблюдение. Если только по соседству не поселился шпион, то следят они за блинковской квартирой. Ничего себе!

Теперь – пустые обоймы. Из тира мама не ушла бы с разряженным пистолетом. Там у контрразведчиков как? Пострелял и опять зарядил оружие, а в коробочку из-под патронов собрал пустые гильзы, чтобы счет сошелся. Если ты пришел с двумя полными обоймами, то и уйдешь с двумя полными обоймами. Они за тобой записаны.

А когда приходится стрелять во время операции, контрразведчик в тот же день пишет рапорт: на что израсходовал патроны. И получает новые.

Короче говоря, пистолет у контрразведчика всегда заряжен.

И выходит у нас, господа офицеры, что мама, как она говорит, «немножечко постреляла» по дороге домой. Две обоймы ее автоматического пистолета Стечкина – сорок патронов. Сорок пуль, выпущенных, скорее всего, на какой-нибудь улице, где полно случайных прохожих!

Это и есть нештатная ситуация.

Контрразведчики открывают стрельбу только в самых крайних случаях и, конечно, не палят в безоружных очередями от пуза. Понятно, что в маму тоже стреляли, и стреляли много. Она выдержала целый бой! А говорит, что автомобильной дверцей стукнулась. Хотя, скорее всего, так и было – дверцей. Мама не врет без служебной необходимости, она просто говорит не всю правду. Что это был за автомобиль и как она стукнулась дверцей, при каких обстоятельствах?

Судя по всему, маме здорово досталось! Блинков-младший сообразил, что не видел, как она ходит. Она пришла домой и сразу же заперлась в ванной. Даже не заглянула к нему поздороваться. Потом они столкнулись в коридоре и пошли в его комнату. Мама пропустила его вперед, а сама, как только вошла, встала у двери. Почти сразу же она услала его за старыми газетами и, пока он ходил, добралась до стола. Ей нужно было позвонить по какому-то секретному делу, но к себе она не пошла. Даже привстать, чтобы снять телефон с полки, ей было трудно – Митьку попросила!

Ясно: мама хромает и не хочет пугать единственного сына. Вряд ли ее серьезно ранили – тогда она угодила бы в госпиталь. Но то, что мама сильно ушиблась или подвернула ногу, это точно.

Параллельный телефон на кухне то и дело начинал тилиликать. Мама один за другим набирала номера и ни по одному из них не разговаривала дольше минуты. Теперь Блинков-младший не сомневался: случилось что-то необычное и опасное!


Глава III


Подходящие условия для ранбольной


В дверь позвонили, и Блинков-младший пошел открывать. На пороге стоял незнакомый врач с медицинским ящиком и в зеленой форменной рубашке под белым халатом.

– Где тут ранбольная? – спросил он.

Блинков-младший сообразил, что «ранбольная» – это особое военно-медицинское словечко. Она и раненая, и больная (не здоровая же, если ранена).

– Здесь. Проходите, – сказал он, провожая врача в свою комнату.

Оказывается, мама успела перебраться к себе. И снова Блинков-младший не видел, как она ходит. Он стал всерьез волноваться.

Мама лежала на диване в спортивном костюме и держала на щеке ватку со свинцовой примочкой. Военный врач стал осматривать ранбольную, а Митьку выставил за дверь.

Он остался ждать в коридоре. Было слышно, как врач со щелчком открыл защелку своего ящика. Потом за дверью тихо забубнили. Врач о чем-то спрашивал, а мама коротко отвечала. Один раз она болезненно охнула и тут же громко сказала:

– Ой, у вас слушка холодная.

Старший Блинков пришел, когда осмотр еще не кончился. Блинков-младший специально ничего ему не сказал. Пускай папа войдет в комнату, и тогда можно будет из-за его плеча подсмотреть, что там доктор делает с ранбольной.

И папа вошел. Его тоже в два счета выставили в коридор. Блинков-младший успел заметить в дверную щелку только согнутую белую спину доктора.

– Что там? – спросил он.

– Ногу гипсует, – без особых волнений ответил папа. Он был полевым ботаником и только за нынешнее лето ломал ногу два раза.

– Перелом?

– Нет, лодыжку подвернула. В гипсе такие болячки быстрее заживают, – объяснил папа. – Пойдем, борща ей сварим. Я свеклы купил.


Но сварить борщ им не дали. В квартиру начали один за другим приходить контрразведчики.

Первым появился мамин сослуживец майор Василенко. Для него поставили чайник и начали резать хлеб на бутерброды.

Василенко устроился на кухне у окна и стал поглядывать на черный «Мерседес». Время от времени он задавал Блинкову-младшему дурацкие вопросы. «Как учишься?», «Кем хочешь стать?» и все такое, что спрашивают взрослые, когда им на тебя наплевать. Блинков-младший неважно знал майора. Но мама-то сидела с ним в одном служебном кабинете и отзывалась о нем очень хорошо. Поэтому Митек решил, что у Василенко голова занята какими-то оперативными проблемами, а то бы он нашел о чем поговорить по-человечески.

Не успел чайник вскипеть, как в дверь позвонили. Майор вскочил, велел Блинковым не выходить в коридор и сам пошел открывать, на ходу запуская руку под пиджак. На кухне был прекрасно слышен его голос:

– Кто?… Представьтесь полностью… Поднесите удостоверение к глазку.

Он вернулся с пожилым прапорщиком в форме. Прапорщик тоже посмотрел за окно и спросил, нет ли у них Володи. Старший Блинков ответил, что нет, и прапорщик начал куда-то дозваниваться. Его и Василенко угостили чаем с бутербродами.

Наконец, явился ожидаемый Володя, тоже прапорщик, с двумя солдатами и ящиком инструментов. Василенко и ему открывал дверь со всеми предосторожностями, да еще и велел пожилому прапорщику глянуть в глазок – тот ли это Володя.

Врач еще не ушел. Он вызвал из ожидавшей во дворе машины другого военного в белом халате, скорее всего, фельдшера. Тот принес какой-то тяжелый медицинский прибор с циферблатами и проводами.

Солдаты начали развинчивать оконные рамы и зачем-то вставлять между стекол мелкую стальную сетку. Блинковых и не спросили, нужна им эта сетка или нет. Они молча переглянулись, и папа махнул рукой: не вмешивайся, контрразведчики знают, что делают.

Сетку закрепляли надежно, стальными рейками на шурупах. При этом солдаты визжали электродрелью, а фельдшер выбегал к ним и кричал, чтобы они немедленно прекратили, потому что он снимает кардиограмму.

А потом погас свет. Был уже поздний вечер, и в квартире стало довольно темно. Василенко ужасно разволновался.

– Всем сесть на пол! – скомандовал он, выволакивая из-под мышки такой же, как у мамы, здоровенный автоматический пистолетище.

Вообще, «Стечкин» – оружие не для карманной носки. Мама носила свой в сумочке, потому что в подмышечной кобуре он выпирал бы на ее фигуре.

Держа пистолет наготове, майор осторожно высунулся в окно и замахал рукой людям в черном «Мерседесе».

– Все в порядке, – сообщил он. – Подкрепление идет… Вы почему меня не слушаетесь?!

Майор обращался к старшему Блинкову. Прапорщики с солдатами и Блинков-младший моментально плюхнулись на пол, а папа остался сидеть на табуретке. С невозмутимым видом он жевал бутерброд.

– Андрей Васильевич, у соседей на четвертом этаже работают сварщики, – мягко сказал он развоевавшемуся майору. – Вернее, работали, а теперь собрались уходить и отключают аппарат. Свет сейчас…

Не успел он договорить, как свет действительно зажегся.

В дверь звонили. Ничуть не смутившись, Василенко с пистолетом наизготовку побежал открывать.

– Весело живем, – заметил папа. – Митек, поставь еще раз чайник.


Подкрепление майор отпустил. И хорошо, а то у Блинковых уже кончались хлеб и масло для бутербродов.

На кухню вышел врач и, обращаясь почему-то к прапорщику Володе, строго сказал:

– Состояние ранбольной не внушает опасений. Контузии я не нахожу. Она действительно была в машине, в которую попали из гранатомета?

– Действительно, – ответил за прапорщика Василенко.

Блинковы, старший и младший, разинули рты.

– Фантастическое везение, – заметил врач. – Я, правда, не вполне понимаю, как она повредила лодыжку. Говорит, что просто споткнулась. Но чтобы с ее весом получить такое растяжение, нужно с третьего этажа спрыгнуть.

– Она несла на себе водителя, – пояснил Василенко.

– А, сегодняшний лейтенант, множественные осколочные ранения лица! – догадался врач. – Тогда все ясно. Он весит килограммов восемьдесят.

– Семьдесят девять, – механически поправил его Василенко. – Он штангист, весовая категория – до семидесяти девяти килограммов.

Врач понял его настроение.

– Не расстраивайтесь. Будет ваш лейтенант и штангу поднимать, и девушкам нравиться. Главное, глаза целы, а личико ему хорошо зашьют… Кто из вас муж ранбольной?

– Я, – мрачно сказал старший Блинков.

Врач посмотрел ему в глаза и ободряюще похлопал папу по плечу.

– Ну-ну, не стоит расстраиваться! Ваша жена легко отделалась. Поставьте в церкви свечку, если верите. И если не верите, все равно поставьте. Ей точно Бог помогает! Я бы на всякий случай понаблюдал ее в стационаре, но, раз она сама не хочет, настаивать не буду. Медицинский показаний для госпитализации нет. Пускай лежит в постели, лекарств ей никаких не нужно, а к вам – единственная просьба: обеспечить ей все условия. Это и сослуживцев касается, – добавил он, строго взглянув на Василенко.

– Так мы же обеспечиваем! – сказал Василенко. – Вон, уже сетку в окна вставили.

– Это зачем? – удивился врач.

– От гранатомета.

– Резонно, – заметил врач. – От гранатомета постельный режим не спасает. Но я вообще-то имел в виду, чтобы муж не заставлял ее готовить обеды, а сослуживцы – писать рапорта. Ей нельзя ни писать, ни читать, ни вставать надолго. – Врач обернулся к старшему Блинкову. – А если она вдруг начнет говорить что-нибудь странное или вести себя необычно, немедленно звоните мне. Телефон я оставил.

– Это вы называете «легко отделалась»? – спросил старший Блинков.

– Да, – кивнул врач. – Необычайно легко для таких обстоятельств.

Военные медики ушли. Минут через двадцать не прощаясь исчезли прапорщики с солдатами. Сетки они вставили во все окна – и на кухне, и в комнате Блинкова-младшего, и в родительской. Василенко провожал всех до двери и открывал им, сначала посмотрев на лестничную площадку в глазок.

А потом они с мамой стали разговаривать о служебных делах, а Блинковым снова было велено подождать.

Наконец, Василенко вышел к ним на кухню и сказал:

– Идите, она ждет. Олег Николаевич, ничего, если я пока душ приму? А то уже спать хочется.

Если папа и удивился, то виду не показал.

– Разумеется, – кивнул он. – Помойтесь да укладывайтесь. Митек, пустишь майора на свой диван? А для тебя раскладушку поставим.

Василенко улыбнулся.

– Невозмутимый вы мужик, Олег Николаевич! Моя жена полчаса выясняла бы, почему это чужой человек остается у нее ночевать и разрешения не спрашивает… А на раскладушке лягу я. В прихожей. Постельное белье не нужно.

– Хорошо хоть, не на коврике под дверью, – вздохнул папа и на «ты» попросил майора: – Андрей, скажи, что случилось, а то ведь Ольга темнить станет.

– Пожалуй, станет, – согласился Василенко. – Она боится вас напугать. Ладно, расскажу. В общем, мы добились большого трудового успеха…


Как и у многих людей, давно и дружно работающих вместе, у мамы с майором были непонятные для посторонних общие словечки. «Добиться большого трудового успеха» у них означало задержать иностранного разведчика, найти подпольный склад оружия и тому подобное.

В этот раз они вышли на след террористов, очень опасных профессионалов, обученных за границей в специальных лагерях. Трудовой успех был такой большой, что по их служебной машине шарахнули из гранатомета.

Майор с мамой собирались на встречу с перевербованным членом банды (теперь-то понятно, что это была ловушка!). Для подстраховки решили ехать двумя машинами: мама на служебной, а Василенко другой дорогой – на своей. К месту встречи они подъехали с разных сторон, и это спасло жизнь обоим.

Террорист, как было условлено, стоял у газетного киоска. Руки у него были пустые. Увидев машину контрразведки со знакомыми номерами, он схватил гранатомет и выстрелил.

Позже Василенко сообразил, что гранатомет ему подали из киоска. А тогда майору некогда было разбираться. Он успел выхватить свой «Стечкин» и открыть огонь мгновением раньше, чем террорист. Палил он в Божий свет как в копеечку, потому что сидел за рулем, слева, а преступник был справа. Но стрельба отвлекла гранатометчика, и тот попал не в дверцу, а в мотор маминой машины.

Водитель Валера был ранен осколками стекла, а мама, как говорят в таких случаях, отделалась испугом. То есть вытащила Валеру из полыхающей машины и, стреляя в нападавших, потащила его в сторону. Нападавших к тому моменту стало трое: гранатометчик, его сообщник в киоске и еще один в стоявшем поблизости джипе. У всех были автоматы. Но террористы не ожидали такой прыти от своих жертв. Думали, что добить женщину и раненого будет легко. А тут еще Василенко остановил свою машину и начал стрелять прицельно.

Короче говоря, Василенко с мамой отбились. Преступники удрали, не поняв, что у них обоих кончились патроны. Было непохоже, чтобы мама с Василенко в кого-нибудь попали. Зато сами остались живы. Так что мама была права, когда говорила Блинкову-младшему, что стреляла на «пятерку».

– И знаете, что она мне сказала? – заканчивая свой рассказ, интригующе спросил Василенко. – Говорит: «Валера кричал, что может сам идти, только ему глаза кровью залило. А я не разобралась и потащила его на себе. Растерялась, как дурочка с переулочка».


Блинков-младший почувствовал, что губы у него сами собой кривятся, и к глазам подступают слезы. Чтобы не реветь при Василенко, он вскочил и бросился в комнату к своей любимой контрразведчице, отважной и невозмутимой дурочке с переулочка.

Она лежала на диване, задрав на валик ногу в гипсовой лангетке. Лангетка – это половинка гипса вроде хоккейного щитка. Только этот щиток ей наложили на пятку. Блинков-младший остановился в дверях. Он подумал, что вряд ли все обошлось одной подвернувшейся лодыжкой. Мама, наверное, вся в синяках. Боясь прикоснуться к ней и сделать больно, Митек смотрел на маму и беззвучно плакал.

– Неужели я вижу слезы на глазах несгибаемого восьмиклассника?! – изумилась она. – Хочешь, я тебя обрадую, единственный сын? Завтра ты не пойдешь в школу!


Глава IV


Последствия трудового успеха


Было ясно, что террористы не успокоятся после неудавшегося покушения на маму и майора Василенко. Счет шел на дни, а может быть, и на часы. Либо контрразведчики успеют обезвредить всю банду, либо преступники устроят второе покушение.

Эти террористы были очень опасными противниками. Телерепортажи об их злодеяниях облетели весь мир. Много раз они похищали людей и требовали в обмен то деньги, то чтобы их сообщников освободили из тюрьмы.

И мама с майором решили спрятать подальше свои семьи.

Василенко сразу же после покушения отвез жену и дочку на вокзал и посадил на электричку. Где-то далеко под Москвой он совсем недавно купил садовый домик. В конце дачного сезона они дешевеют. Где именно, Василенко не сказал даже маме, а уж террористы тем более не могли об этом пронюхать.

Старшему Блинкову ужасно не хотелось бросать маму в таком опасном положении. Когда-то он воевал в Афганистане. Мама говорила, что он настоящий герой, потому что в него стреляли полтора года подряд, а в нее – только несколько раз в жизни. Но именно поэтому папа хорошо понимал, что будет для мамы только помехой. Со своей подзабытой солдатской выучкой, да еще и без оружия, он не сможет ее защитить, а поволноваться за себя заставит.

Без особой охоты папа признался, что его давно зовут поработать на Дальний Восток, в тайгу. Причем именно осенью, когда начинается сезон сбора женьшеня. Он может улететь хоть завтра, и дорогу ему оплатят. Но взять с собой сына не разрешат. Папа же не один пойдет в тайгу, а с экспедицией. У нее свой маршрут – сотни километров вдали от жилья. Городскому подростку не под силу целый месяц скитаться по тайге, а вернуться с середины маршрута невозможно.


Так Блинков-младший снова оказался лишним в жизни своих чересчур увлеченных работой родителей.

– Ты представляешь, Митек, что будет, если террористы тебя похитят? – сокрушалась мама. – Они же начнут меня шантажировать, и я не смогу завершить расследование!

– В чем проблема? – удивился папа. – Я думал, мы отправим его к дедушке в Керчь.

Но проблема все-таки была.

– В Керчь он ездит почти каждый год. Весь двор об этом знает, – объяснила мама. – А в Керчи все знают дедушку.

До пенсии Митькин дедушка был летчиком-испытателем. Про него даже сняли документальный фильм, которого в Москве никто не помнил. Зато в Керчи его повторяли по местному телевидению каждый год. Дедушку там узнавали на улицах и показывали приезжим курортникам как достопримечательность. Так что мама была права: террористам ничего не стоило найти Блинкова-младшего у дедушки.

– А давай сдадим тебя дяде Ване, – предложил старший Блинков.

Мама протестующе замахала руками. А потом подумала и сказала:

– А что, это мысль. Они не станут искать его под боком!


Дядя Ваня – полковник налоговой полиции Иван Сергеевич Кузин – жил в соседнем доме. А с его дочкой Иркой Блинков-младший учился в одном классе и вообще знал ее всю жизнь. Он то любил Ирку, то ненавидел. Иногда эти состояния сменялись раза по два в день. До обеда любит, после обеда ненавидит, а к ужину опять влюбляется.

Сейчас он подумал, что мысль спрятать его у Кузиных, может быть, и удачная с точки зрения борьбы с терроризмом. Но то, что они с Иркой перессорятся – это совершенно точно.


Спать легли поздно, и день был сегодня не из легких, но Блинков-младший долго не мог заснуть.

В коридоре на раскладушке свирепо храпел майор Василенко. Даже интересно было, как обычный человек, а не какой-нибудь буйвол может так реветь. Как в трубу. Блинков-младший думал, что охранник из Василенко никудышный. Под его храп можно взломать дверь отбойным молотком, а он и не проснется. Но когда среди ночи вдруг заработал лифт, Василенкин храп тут же оборвался.

Было слышно, как лифт с остановился, доехав до какого-то верхнего этажа. Хлопнула дверь квартиры, тявкнула спросонок чья-то собачонка… И Василенко снова захрапел. Блинков-младший понял, что майор и во сне – на страже.


Глава V


Одноклассники под наблюдением


Он проснулся из-за того, что старшие разговаривали в коридоре, у дверей его комнаты. Насколько можно было понять, папу снаряжали в опасный поход через двор в квартиру Кузиных.

– Я вызову подкрепление, и вас проводят! – настаивал Василенко.

Папа возражал:

– Какое подкрепление, Андрей Васильевич?! Это же смешно! А потом вы начнете меня в туалет водить под охраной?

– По-моему, Олег Николаевич не осознает серьезности момента, – жаловался Василенко маме.

– Не осознает, – подтверждала мама. – Но знаешь, Андрей Васильевич, лучше ты его не перевоспитывай. Все равно не успеешь: у него самолет через три часа.

– Не пойду я под охраной! – почувствовав поддержку, упрямился папа. – Давай позвоним Ивану, пускай он сам зайдет.

Но на это не соглашалась мама:

– Олег, у меня нет уверенности, что наш телефон не прослушивается.

– Дожили! – охал папа. – Террористы подполковнику контрразведки всаживают «жучка» в телефон!

– «Жучки» в телефоне – вчерашний день, – объясняла мама. – Сейчас подслушивающие устройства чаще ставят на любой участок кабеля. Мы же не можем весь кабель охранять.

– Вы как хотите, а я под конвоем не пойду!


Спор затягивался. Блинков-младший встал с постели, оделся и вышел в коридор.

Тут все стали заботиться о нем наперегонки. Из-за того, что его не отпустили в школу, к нему относились, как будто он понес невосполнимую утрату.

– Эх, Митек! – с горечью сказал папа. – У ребят праздник, а ты дома сидишь. Оставлю-ка я тебе свой бинокль. В экспедиции я и так обойдусь. Там у многих будут бинокли. А ты, если очень потянешься к знаниям, сможешь посмотреть в него на родную школу.

Блинков-младший обрадовался биноклю. Школа же рядом. По прямой от окна его комнаты до школьных окон – шагов сто. Дом Кузиных подальше и стоит сбоку, но и оттуда школу видно. Из Иркиной комнаты можно даже прочитать в бинокль, что пишут на доске.

– А на день рождения я тебе подарю тибетский эдельвейс, – расщедрился старший Блинков. – Я в это время, скорее всего, буду еще в тайге. Ты сам достань его из папки и скажи себе: «Это мне папа подарил».

Честно говоря, в этом засушенном цветочке не было толку, но Блинков-младший оценил подарок. Тибетский эдельвейс был самой ценным сеном в папином гербарии. Он и вообще редкость, а папа к тому же добыл его сам, когда работал в Китае.

– Спасибо, – сказал он и долго жал папе руку.

Василенко, увидев такое дело, порылся в карманах и одарил Блинкова-младшего и вовсе неожиданным подарком: пружинным ножиком.

– Владей, раз у тебя скоро день рождения. Сталь здесь дрянная, – предупредил он, – зато этот ножик в некотором роде музейная ценность. Его изготовил рецидивист Шлёпа на зоне строгого режима, собираясь в побег.

Митек с большим уважением сунул музейную ценность в карман.

После этого мама не выдержала. Она прохромала в родительскую комнату и принесла модем для компьютера, припрятанный до Митькиного дня рождения.

Из-за этого подарка все немного расстроились. Компьютер-то оставался дома, а Блинков-младший должен был перебраться к Ивану Сергеевичу с Иркой. Ему придется жить в двух шагах от собственного дома, не имея права не то, что зайти, а даже позвонить маме.


Василенко, поняв, что папу не переспоришь, отпустил его к Ивану Сергеевичу безо всякой охраны. Правда, сначала он сам вышел на лестничную клетку и осмотрел двор в окошко. А потом вернулся и скомандовал:

– Идите и не задерживайтесь!

– Есть! – откозырял ему папа.

– К пустой голове руку не прикладывают, – заметил Василенко. – Мы не американцы какие-нибудь.

Старший Блинков ушел, и Василенко занял наблюдательный пункт в прихожей у дверного глазка. Маму он заставил прилечь, чтобы она не бередила больную ногу. Майор чувствовал ответственность за безалаберное семейство Блинковых и командовал вовсю.


Между тем, в школьном дворе уже собиралась толпа. Первоклашки с букетами, старшеклассники с сигаретами – все как положено.

Повесив на грудь папин бинокль, Блинков-младший уселся у окна и стал глядеть то просто так, то вооруженным глазом. Натянутая вчера солдатами мелкая стальная сетка не мешала. Когда он смотрел в бинокль, она вообще не различалась: просто изображение было чуть темнее обычного.

Черный «Мерседес» контрразведчиков стоял у самой школьной ограды. Он как будто напоминал, что некоторым в школу нельзя, им нужно прятаться.

Блинков-младший нашел свой восьмой «Б» и, честно признаться, взгрустнул. Даже князь Голенищев-Пупырко младший не показался ему таким уж гадом. Он, во всяком случае, не стрелял в женщин из гранатомета. Под правым глазом у Князя созрел образцовый синяк. Любой, кто разбирается в таких знаках отличия, сразу сказал бы, что бил левша с неплохо поставленным ударом.

Ирка ради праздника нарядилась в новенькие блинковские джинсы, которые сама же успела превратить в старенькие. Она их перепачкала в краске, а потом отмывала с растворителем, и джинсы стали белесые. «Зажилила», – без злости на Ирку подумал Блинков-младший. Было даже приятно, что его штаны пошли в школу.

Рассматривая в бинокль знакомые лица, Блинков-младший обнаружил среди своих два лысых лопоухих чудища. Потом они одновременно обернулись, и он узнал Орла и Дэ. Неразлучные приятели остриглись наголо и всадили себе в уши аж по три серебряных сережки колечком. В бинокль были отлично видны и эти сережки, и как Тонюшка заставляет Орла и Дэ их снять. Тонюшка – классная руководительница, биологичка Антонина Ивановна. Орел – это Орлов Сашка, а Дэ – Женька Воронцов. Почему он Дэ, уже забылось. Просто его так зовут, и все.

Взявшись за руки, подошла еще одна неразлучная парочка: Ломакина и Суворова, Митькины соседи по двору. Суворова напялила платье с глубоким вырезом на спине. Оно явно было из гардероба ее сестры, фотомодели Нины Су.

Вообще, Суворова считала своим долгом всячески поддерживать славу своей знаменитой сестрицы. Она одевалась в ее взрослые платья, говорила ее словами и курила ее сигареты. В школе Суворова старалась вести себя так, чтобы Нину хотя бы раз в неделю вызывали к директору. Разумеется, в таких случаях на фотомодель глазела вся школа, а это и есть слава. Не то, что если бы Нина Су просто гуляла по улице и на нее обернулись двое-трое прохожих.

Подходили другие одноклассники: Кулема, Сантик, Братец У, Настя, Зойка и сестра Голенищева-Пупырко младшего Ляля Кусачая. Блинков-младший почувствовал, что в носу у него щиплет от подступающих слез. Ему хотелось к своим.

А еще он боялся за маму. Ему-то что. За ним сейчас придет добрый гигант Иван Сергеевич и спрячет его. Папа улетит на Дальний Восток. А мама с загипсованной ногой останется лежать здесь, за окнами, затянутыми стальной сеткой от гранатомета.

Вчера прапорщик объяснял Блинкову-младшему, почему тонкая сетка может спасти от гранатомета. Граната из него летит с небольшой силой. Танковую броню она пробивает направленным взрывом. Оказывается, сетки достаточно, чтобы граната сработала, не влетев в комнату. Осколков она не дает. Вся сила взрыва уйдет в воздух (от сетки, понятно, ни клочка не останется). Если человек будет в глубине комнаты, его контузит, и все. В этом тоже мало приятного, но все же маму не убьет до смерти. Вчера она твердо это пообещала.

– Эта сетка на самый-самый крайний случай, – сказала она. – Меня плотно опекают, Митек. На каждом чердаке наши люди.

Тогда Блинков-младший не стал ей говорить, что лучше бы она тоже уехала на время из квартиры. А теперь понял, что мама не уезжает нарочно. Она – подсадная утка для террористов. Или нет, подсадная утка приманивает под выстрел охотника других таких же уток. Скорее, мама – живец, малек, на которого хотят поймать хищную рыбу. А ловля на живца чаще всего заканчивается очень печально для живца. Щуку-то ловят, но приманивший ее малек оказывается у нее в пасти вместе с крючком…

Блинков-младший готов был бежать к маме и орать: «Уезжай! Уезжай отсюда немедленно!». Но разве она послушается?!

Лица одноклассников в бинокле заволокло туманом. Он вытер слезы и побрел в мамину комнату.


Глава VI


Вербовка втемную


Папа вернулся нескоро. Вместе с полковником Кузиным за ним вошла пенсионерка Наталья Антоновна, известная во дворе под прозвищем Санта Барбара. На руках у нее сидела старая болонка со слезящимися нечистыми глазами.

Василенко остолбенел. Тут квартира на осадном положении, контрразведчики дежурят в «Мерсе» под окнами и сидят чуть ли не в каждом мусорном ящике, и вдруг нате: какая-то старуха с собачкой.

– Андрюша! Сто лет тебя не видел! – пробасил Иван Сергеевич и полез обниматься с изумленным майором.

Еще пять лет назад полковник служил в контрразведке и, скорее всего, знал Василенко. Но майор был младше него. Вряд ли они близко дружили. Блинков-младший заметил, как Иван Сергеевич что-то шепнул ему на ухо.

– Наталья Антоновна, это Андрей, – представил он майора. И, глядя не на Санта Барбару, а на Блинкова-младшего, с нажимом добавил: – Замечательный врач-травматолог.

Само собой, Блинков-младший не стал говорить, что никакой Василенко не врач. Хотя и не понимал, зачем офицеры дурят простодушную Санта Барбару и вообще зачем ее притащили.

– Вас мне послал сам Бог! – горячо воскликнула Санта Барбара. – У Дэзи понос! Она вытаскивает меня во двор по два раза за ночь!

И она протянула Василенко свою болонку.

– Откройте пасть, – сказал майор, входя в образ врача. У Санта Барбары начало обиженно вытягиваться лицо, и он торопливо уточнил: – Собачью.

Пенсионерка полезла пальцами в рот к своей престарелой болонке.

– Не юная собачка, – заметил Василенко. – Правый клык надо пломбировать. А почему у нее язык синий?

– Мы ели чернику, – пояснила Санта Барбара.

– Чернику отставить. Дайте ей отвар коры дуба.


Пока новоявленный врач назначал болонке лечение, Иван Сергеевич проскользнул в комнату к маме. О чем они там успели пошептаться – неизвестно, только мама по стеночке вышла в коридор и включилась в игру:

– Как хорошо, что Олег вас встретил, уважаемая Наталья Антоновна! Видите, какая у меня неприятность?! – она покачала в воздухе загипсованной ногой. – Ложусь в госпиталь. Вот, Андрей Васильевич за мной заехал. Олег уезжает в командировку, Митек – в санаторий…

– Другие учатся, а он по санаториям разъезжает, – въедливо заметила Санта Барбара.

«В какой санаторий?», – чуть было не спросил Блинков-младший, но вовремя спохватился. Кажется, он начал кое-что понимать.

– Это специальный детский санаторий. Там есть школа, -объяснила мама и продолжала: – Квартира остается без присмотра. Цветы полить некому. Вы уж, пожалуйста, помогите. Я оставлю вам ключи, а вы заглядывайте хотя бы разок в неделю, чтобы порядок был.

– Даже не знаю, что вам сказать, Ольга Борисовна. Я ведь страшно занята по хозяйству, – жеманно пробасила Санта Барбара и сразу же пошла по коридору, заглядывая во все двери.

Мама, прихрамывая, шла за ней и с покорным видом повторяла:

– Вся надежда только на вас, Наталья Антоновна, только на вас!

– А ну как что пропадет? – продолжала сомневаться Санта Барбара.

– У вас?! – изумлялась мама. – Ну что вы такое говорите, уважаемая Наталья Антоновна?! Я уеду со спокойной душой, если буду знать, что квартира оставлена под вашим присмотром!

– А если, не дай Бог, пожар?! – упиралась уважаемая Наталья Антоновна, хотя на самом деле ей очень хотелось, чтобы мама поскорее уехала и оставила ее распоряжаться в квартире.

Она смотрела все телесериалы подряд и не понимала, зачем ей вдобавок смотреть скучную жизнь собственных взрослых детей и внуков. Еще никто из них не оказался украденной в детстве дочерью миллионера и даже не отравил кого-нибудь из-за наследства. Они только отвлекали ее от событий на экране.

Поэтому когда кто-нибудь из соседей уезжал и просил Наталью Антоновну присмотреть за их квартирой, она эмигрировала к ним, как в свою любимую Санта Барбару, и целыми днями сидела у телевизора. Соседей это устраивало, потому что квартира оставалась под присмотром. Наталью Антоновну это устраивало, потому что ей никто не мешал. А ее семью это устраивало, потому что обыкновенным людям трудновато жить с обитательницей Санта Барбары. Но при всем том Наталья Антоновна любила, чтобы ее упрашивали.

Они с мамой дошли до комнаты Блинкова-младшего, а там на подоконнике, в цветочном ящике с землей, жил Митькин кролик. На человеческий взгляд это, конечно, неважное жилье. Но кролику нравилось. Он сам выбрал это место.

– Эт-то еще что такое? – обвиняющим тоном вопросила Санта Барбара, указывая на торчащие из норы длинные уши.

– Кролик, – сказал Блинков-младший.

– Вижу, что не таракан! Вы что же, и кролика на меня оставляете? Он же, наверное, не только ест! Он… – И Санта Барбара выпучила глаза, ужасаясь тому, что еще делают все живые организмы.

Тут Иван Сергеевич не выдержал.

– Оля, оставь ключи мне, и дело с концом, – сказал он. – Что я, цветы не смогу полить?!

– Мужчина. Он вам, пожалуй, польет, – дрогнувшим голосом заметила Санта Барбара.

– Конечно, надежды на него никакой. Начнет преступников ловить, а про дело забудет, – потешила пенсионеркино самолюбие мама. – Но что поделать, если вы заняты? Видно, придется…

– Так и быть, давайте сюда ключи, – торопливо перебила ее Санта Барбара. – Только своего кролика забирайте с собой. Я не собираюсь за ним выгребать!

– Куда же мы его возьмем? – изумилась мама. – Не в госпиталь же. А Олег вообще уезжает за границу. И Митьку не пустят в санаторий с кроликом.

– На вашем месте я бы его съела, – безжалостно отрезала Санта Барбара, кивнув на Блинкова-младшего, как будто собралась есть его, а не кролика. – Хотите, научу вас, как выделать шкурку?

Услышав про «заграницу», Блинков-младший понял все окончательно и решил, что пора и ему вступать в игру.

– Я ни в какой санаторий не поеду, – заявил он. – Останусь дома один, буду кролика кормить.

Мама ободряюще подмигнула ему – так держать, единственный сын! – и заквохтала:

– Митенька! Что ты говоришь! У тебя же больные нервы! Тебе надо подлечиться в санатории!

«Ага, нервы у меня больные», – сообразил Блинков-младший и решительно сел на пол.

– Не поеду-у! Здесь буду сидеть!! Знаю я! Она кролика слопает и скажет, что он сам убежал!

– Я думала, у вас воспитанный мальчик, а он хулиган какой-то! – буркнула Санта Барбара и поджала губы.

– Больной, – объяснил «доктор» Василенко. – Переходный возраст, нервная система не справляется.

– Митенька, Санта… То есть Наталья Антоновна не съест кролика! – кинулась поднимать единственного сына мама.

Блинков-младший отнял у нее руку, лег на пол и бережно ударился затылком о паркет.

– Она сама сказала, что съест! И шкурку выделает! Пускай она уходит!!

Пенсионерка часто-часто заморгала и стала наливаться краской.

– Мальчик совсем плох, – скорбным голосом сказал ей Василенко. – Уходите, не нужно доводить его до истерики.

– Да, Наталья Антоновна, вы уж извините, что так получилось, но мы лучше Ивана Сергеевича попросим помочь, – вздохнула мама. – Сами видите, какое у нас несчастье.

Блинков-младший для наглядности еще раз стукнулся о паркет.

– Мне зайти попозже? – со значением спросила Санта Барбара.

– Я все слышал! – завопил Блинков-младший. -Договариваетесь, как без меня кролика слопать!

Иван Сергеевич взял Санта Барбару под локоть и начал потихоньку выжимать ее в прихожую. Болонка у нее на руках залаяла и попыталась тяпнуть полковника.

– Она и волкодава своего на кролика натравит! – подлил масла в огонь Блинков-младший.

С пылающим лицом несчастная Санта Барбара выскочила из квартиры, напоследок хлопнув дверью.

– Неплохо для экспромта, – заметил Василенко, заперев за ней замок.

– Да чего там! Отлично запустили «дезу», – пробасил Иван Сергеевич.


Да, офицеры запустили дезинформацию через Санта Барбару. На языке контрразведчиков это называется использовать объект втемную. Объект, понятно – Санта Барбара. Она сегодня же насплетничает всем дворовым пенсионерам: дескать, контрразведчица из семьдесят пятой квартиры легла в госпиталь, ее муж опять в командировке, а сына они сплавили в санаторий (где он, понятно, научится курить и вообще будет неправильно воспитываться).

Теперь террористы пойдут по ложному следу.

У всех было веселое настроение. Только папа, который совсем не участвовал в обработке Санта Барбары, осуждающе заметил:

– Поиздевались над пожилым человеком. А ее вы спросили, хочет она проталкивать вашу «дезу» или нет?

Иван Сергеевич положил руку ему на плечо и сказал:

– В общем ты прав. Нехорошо, когда спецслужбы используют в своих играх людей, которые об этом даже не подозревают. Но подумай, Олег: сейчас, может быть, жизни твоей жены и твоего сына – на кончике языка этой Санта Барбары. Ваш адрес есть в справочной, в жэке и на телефонной станции, в поликлиниках, в паспортном столе, в Митькиной школе и мало ли где еще. Не сегодня-завтра террористы его узнают, если не знают уже сейчас. И тогда они начнут собирать информацию. К той же Санта Барбаре или к любой другой из дворовых сплетниц подойдет в парке пожилая женщина с такой же собачкой. Пока собачки обнюхиваются, Санта Барбара по простоте душевной выложит ей все, что знает о твоей семье. Так пускай она лучше расскажет то, что поможет контрразведке, чем то, что поможет террористам.


Глава VII


Тайный переезд через двор


Иван Сергеевич ушел минут через десять. Им с мамой и не нужно было много времени, чтобы обо всем договориться. Когда-то они служили вместе и научились понимать друг друга с полуслова.

Мужчины Блинковы, старший и младший, пошли в комнату к маме. Их вещи были уже собраны. Все знали, что прощаются надолго.

Когда прощаешься с любимым человеком, говоришь ему те же пустоватые слова, что и просто хорошему знакомому. «Ну, до свидания. Береги себя» и все такое. Только сердце щемит, но это нельзя выразить словами.

Взяв маму за руки – Митек за левую, папа за правую, – мужчины сидели у ее дивана и не знали, что сказать. Все обрадовались, когда Блинков-младший завел разговор о террористах, потому что сидеть молча было невыносимо.

Митек не понимал этих террористов. Мама, кажется, тоже, хотя ловила их много лет. Он расспрашивал, а мама отвечала.

– Что им нужно?

– Отомстить мне и Андрею Васильевичу.

– За что?

– За то, что мы нашли их склад оружия и задержали троих из их группы.

– Но ты задержала, наверное, тысячу преступников. И никто тебе не мстил.

– Те преступники были немного другие. Они хотели разбогатеть и для этого нарушали закон. Но при этом они признавали закон. Как если бы ты играл в шахматы и стащил у противника пешку. Ты нарушил правила, но все равно признаешь, что они существуют, и продолжаешь играть в шахматы, а не в футбол. Если тебя поймают на жульничестве, вряд ли ты станешь считать противника или судью своими смертельными врагами. Вот и те преступники понимали, что нечего обижаться на тех, кто их ловит и сажает.

– А террористы?

– Они вообще не хотят признавать наш закон. С их точки зрения мы с Василенко последние негодяи, которые заставляют их жить по-нашему, когда им хочется жить по-своему.

– А как им хочется жить?

– Я разговаривала с многими и слышала только общие слова: «как наши предки жили», «свобода», «счастье» и все такое. Пока что ради этой свободы они грабят и похищают людей, чтобы купить оружие и снова грабить и похищать людей. Они это называют борьбой за независимость. Хотя на самом деле не знают, за что борются.

– Разве можно бороться, не зная, за что?

– Выходит, можно, раз они борются.

– Они дураки?

– Не все. Но в основном они очень плохо образованные люди. Многие воюют просто потому, что у них нет другой профессии.

– Им не позволяли учиться?

– Нет. Они могли учиться по такой же школьной программе, что и ты, а поступить в институт им было даже легче.

– Так почему они не выучились на кого-нибудь?

– Им казалось обидным, что это русская программа: русская история, русская литература, русский язык. У их народа свой язык и своя история.

– А почему они не учились по своим учебникам?

– Потому что их учебники еще не написаны. Беда в том, что многие учебники и не могут быть написаны на их языке. Это маленький народ, Митек. В их республике не нужны ни физики-атомщики, ни, например, кораблестроители или космонавты. Им там негде будет работать по специальности.

– А кто им нужен?

– Пастухи. И боевики, чтобы бороться за независимость.

– Мама сгущает краски, – вставил старший Блинков. – У них есть и свои ученые, и военные, и вообще люди всех профессий.

– Выученные в России, – добавила мама. – А сейчас они учат своих детей читать, писать, стрелять и молиться. Стрелять и молиться учат лучше, чем читать и писать.

– И это они называют независимостью? – удивился Блинков-младший.

– Потому я и говорю, что они сами не знают, за что борются, – вздохнула мама. – Самое печальное то, что их мальчики в твоем возрасте уже мечтают стать террористами. Они полуграмотны и, когда вырастут, едва ли смогут найти себе работу. У них не будет другого пути.


Спустя час к подъезду Блинковых подкатил зеленый армейский «Уазик» с красными крестами.

«Доктор» Василенко, накинув белый халат, под руку вывел маму, и ее уложили в «Уазике» на носилки. Блинков-младший с рюкзаком и старший Блинков со своим экспедиционным рюкзачищем шли следом.

– Подбросите меня до метро? – громко спросил старший Блинков.

– О чем речь! Мы вас и до Шереметьева подбросим, нам по дороге, – ответил Василенко.

На лавочке у подъезда сидела постоянная компания: Санта Барбара, бабка Пупырко и пенсионер-активист Иван Андреевич, который всегда собирал деньги на лампочку в подъезде. На глазах у них все семейство погрузилось в «Уазик» и уехало.


Ни в госпиталь, ни в санаторий, ни в международный аэропорт «Шереметьево-2» наши, разумеется, не поехали. Папу высадили у метро, и он отправился в другой аэропорт, Домодедово. А «Уазик» с красными крестами въехал в ворота госпиталя контрразведки.

Мама, Василенко и Блинков-младший там не остались. Мама с майором тут же пересели в кузов «Газели» с гражданскими номерами. В этом кузове, под тентом, Блинков-младший заметил здоровенную коробку из-под холодильника. Стало ясно, каким образом контрразведчиков собираются доставить обратно.

Да, мама с майором собирались тайно вернуться в квартиру Блинковых, которую полчаса назад покинули у всех на глазах. Квартира должна превратиться в ловушку для террористов. Может быть, преступники уже бьют тревогу: мама и Василенко исчезли, покушаться не на кого. Они упорны. Если объявили двоим контрразведчикам священную месть, то будут искать их на дне моря. Но это просто так говорится – «на дне моря». На самом-то деле террористы полезут в квартиру. Им нужны семейные фотографии, записные книжки и старые письма с адресами родственников – все, что помогло бы напасть на мамин след.

Пускай террористы думают, что квартира пуста. Тогда они не станут подкладывать взрывчатку под дверь и палить по окнам. Они постараются тихо проникнуть в дом контрразведчицы. И так же тихо их возьмут…


А Митьку оставили на проходной госпиталя, в комнатке у вежливого молодого человека в штатском костюме. Молодой человек угостил его чаем из термоса. Горячий алюминиевый стаканчик жег пальцы. Не успел он остыть, как к госпиталю подъехала белая «Нива» Ивана Сергеевича.

Заднее сиденье машины было опущено, как это делают, когда возят грузы. Поверх сиденья был втиснут моющий пылесос. Блинков-младший сообразил, что и пылесос – тоже одна пустая коробка, и что путешествовать в этой коробке предстоит ему.

– Извини, Митек, – сказал Иван Сергеевич, выгружая коробку. – Лучше бы изобразить из тебя стиральную машину. Но стиральная машина у меня есть, и соседи об этом знают.

Молодой человек ничуть не удивился, когда Иван Сергеевич внес коробку к нему на проходную и стал втискивать в нее Блинкова-младшего. Видимо, его предупредили. Митек уже вырос из размеров пылесоса, пусть даже и моющего. Как он ни складывался, а поместиться в коробке не смог.

– «Он был хорошо сложен, но все же одна рука выпирала из чемодана», – процитировал откуда-то молодой человек. – Вам принципиально, чтобы это был пылесос, или подойдет любая тара?

– Желательно, – ответил полковник. – Коробка с нарисованным пылесосом не вызывает вопросов.

– У нас на складе есть пластмассовые бочки от жидкого мыла, – подсказал молодой человек. – Они одноразовые. Их вскрывают, как консервные банки, а потом выбрасывают. Многие берут их на дачу.

– Годится, – кивнул Иван Сергеевич. – Можете устроить?

Молодой человек уже звонил по внутреннему телефону.


Так Митек переехал в квартиру Кузиных в бочке. Сверху его накрыли бумажным мешком, потому что крышки у бочки не было.

Иван Сергеевич подкатил к своему подъезду, а там была своя лавочка со своими сплетницами. Митек сидел под мешком, стараясь не шевелиться и не шуршать. Он слышал, как открылась задняя дверца «Нивы», а потом все завертелось, и он почувствовал, что возносится вверх. Это Иван Сергеевич, достав бочку из машины, поднял ее на плечо. Ему нужно было сделать вид, что бочка легкая, полупустая.

– С покупочкой вас, Иван Сергеевич, – поздравила полковника местная сплетница.

– Да какая покупочка! Просто бочка. Ее выбрасывали, а я взял на дачу, – сказал Иван Сергеевич. Блинков-младший почувствовал, как он поднимается по трем ступенькам в подъезд.

– Выбрасывали! Совсем новую! – охнула сплетница номер два. Они, как птички неразлучники, не гнездуются поодиночке.

– Деньги к деньгам, – заметила первая сплетница. Теперь Блинков-младший узнал голос вездесущей Санта Барбары. – Одним и машины белые, и бочки новые, а другим пенсию вовремя не платят.

Дверь подъезда захлопнулась за полковником. Можно было не сомневаться, что сплетницам надолго хватит разговоров о дармовой бочке, а заодно и о семье Ивана Сергеевича. Они завистливые. В этом было мало приятного, но, в общем, все прошло без сучка и задоринки.

– Вылезай, Диоген, – сказал полковник, ставя бочку на пол уже в прихожей своей квартиры. – Все в порядке. Теперь одна проблема: куда эту бочку девать. Дачи-то у меня нет.

– Поставьте ее на балкон, – подсказал Блинков-младший. – Пригодится, когда состаритесь и купите дачу.

И у Ивана Сергеевича на балконе оказалась бочка, к которой надо было купить дачу.


Полковник уехал на службу, а Митек с биноклем устроился в Иркиной комнате. Отсюда школа была подальше. Зато у Кузиных была угловая квартира, и из кухни просматривался двор.

В школе уже шел пятый урок. Расписания на сегодня у Блинкова-младшего не было, и он долго бродил биноклем по окнам, пока не нашел своих в кабинете биологии. Бинокль здорово приближал. Блинков-младший мог даже прочитать на плакате: «Земноводные» и рассмотреть этих самых земноводных.

Как всегда, у биологички Тонюшки весь класс ходуном ходил. Она умела здорово объяснять уроки. Гораздо интереснее, чем написано в учебнике. Но за дисциплиной совершенно не следила, потому что была не настоящая учительница, а младшая научная сотрудница из научно-исследовательского института.

Непонятно зачем Тонюшка вызвала к доске Суворову. О чем она спрашивает, первого-то сентября? А Князь плевался в Суворову из коктейльной трубочки (пшеном, конечно. У него калибр точно подходит под трубочку). Тонюшка косилась на Князя поверх раскрытого журнала и делала вид, что ничего особенного не замечает. С Князем так и нужно. Он просто счастлив, когда на него обращают внимание. А так поплевался и перестал.

Восьмой «Б» вскочил. Ага, звонок! Меньше, чем через пять минут все высыпали во двор, но расходиться не спешили. Конечно, давно не виделись. Блинков-младший тоже с огромным удовольствием потрепался бы с одноклассниками.

У Ломакиной в руках появился полиэтиленовый пакет, и все начали бросать туда деньги. Скидываются на еду и газировку. На Москва-реку собираются! Блинков-младший застонал от зависти. Ирка, как будто услышала, покосилась на окно, за которым он скрывался, и тоже бросила в мешок Ломакиной несколько монеток. И она с ними. Предательница! Ведь Иван Сергеевич предупредил ее, что Митек томится здесь взаперти. Могла бы поскорее прийти домой и рассказать все про всех.

Тут в школьный двор въехал незнакомый парень на совершенно чудесном мотоцикле. Наверняка это был настоящий «Харлей», самый дорогой байк в мире. Он как елочная игрушка сверкал хромом и полированной нержавейкой. Движок большущий, мощный.

Блинков-младший пытался поймать в бинокль лицо парня, но тот петлял по двору. Остановился у одной группки школьников, что-то спросил и направился прямиком к восьмому «Б».

Тут Митек рассмотрел его получше. Парень был похож на индейца: смуглый и горбоносый. Он прекрасно знал об этом сходстве и всячески его подчеркивал. Длиннющий пони-тейл, или попросту говоря хвостик торчал у него на самой макушке и свисал до лопаток. Косуха и черные кожаные брюки были с бахромой.

Подрулив к восьмому «Б», «индеец» опять что-то спросил, и вдруг Князь уселся в седло у него за спиной! Княжеская сестра Ляля Кусачая попыталась стащить братца за руку. Но Князь отпихнул ее, показал одноклассникам язык и ткнул «индейца» в кожаную спину.

Сверкающий мотоцикл рванул с места, выскочил за ограду и мимо черного «Мерседеса» умчался по улице.


Ни контрразведчики за темными стеклами «Мерседеса», ни Блинков-младший – никто не подозревал, что именно сейчас начинается самое опасное из всех расследований проницательного восьмиклассника…


Глава VIII


Проблемы конспирации


Чтобы скрыться от террористов и просто любопытных, которые могут случайно выдать твою тайну, мало переехать в бочке к знакомому полковнику.

Отложите на минуту книжку и прислушайтесь. В большом доме живет множество звуков, на которые мы обычно не обращаем внимания.

«Бум-скрип, бум-скрип», – это в квартире надо мной молодой человек десяти лет скачет на диване так, что у меня раскачивается люстра. Гудят водопроводные трубы – ага, пришел с работы и умывается кто-то из соседей слева. А у соседей справа поют «Иванушки». Я совершенно уверен, что завела их одна особа лет пятнадцати, потому что ее родители любят другую музыку.

Не звоня никому в дверь, я совершенно точно знаю, дома ли соседи. Могу даже угадать, кто на диване скачет, а кто «Иванушек» слушает. Если бы молодой человек десяти лет и особа лет пятнадцати от кого-нибудь скрывались, их уже давно бы вычислили. Для этого достаточно постоять на лестничной площадке и прислушаться.


Квартира полковника Кузина была не самым безопасным местом для Митьки. Весь двор прекрасно знал, что Иван Сергеевич дружит с Блинковыми. Поэтому когда Митек оставался один, он должен был сидеть тихо, как мышь под веником. А то какая-нибудь пенсионерка того и гляди начнет болтать на лавочке: «У полковника с пятого этажа не иначе как барабашка завелся. Никого дома нет, а телевизор работает и сам программы переключает». Сами понимаете, что стоило террористам услышать такую болтовню, как они моментально сообразили бы, как зовут этого барабашку и чей он сын.

Телевизор включать Митьке запретили. Иван Сергеевич пообещал вечером принести наушники, тогда телевизор можно будет смотреть. То, что нельзя подходить близко к окнам и включать свет, когда стемнеет – это само собой. Даже водопроводный кран он мог открывать не раньше, чем воду пустят соседи и трубы загудят. И в туалет ему было нельзя, пока не придет Ирка.


Про туалет Иван Сергеевич рассказал целую историю. Он и мама тогда вместе служили в контрразведке и были лейтенантами. Однажды они упустили матерого шпиона. Тот бежал от погони и то ли успел скрыться из Москвы, то ли затаился, ожидая, когда контрразведка снимет посты наблюдения на вокзалах и в аэропортах.

У кого он мог прятаться? Под подозрение попала одна знакомая преступника. Серьезных доказательств ее вины не было. Прокурор не дал разрешения устроить обыск у шпионской приятельницы. И тогда лейтенант Кузин и лейтенант мама сели на лестничном подоконнике рядом с ее квартирой. Они изображали влюбленных.

Так вот, лейтенанты сидели, сидели и дождались. Среди дня, когда подозреваемая была на работе, кто-то в ее квартире спустил воду в унитазе. Труба проходила в стене рядом с входной дверью. Лейтенанты все слышали. Этого было достаточно, чтобы начать действовать.

Когда женщина вернулась, «влюбленные» показали ей свои удостоверения и спросили:

– Вы уверены, что у вас никого нет дома?

– Конечно, – дрогнувшим голосом ответила она. – Я живу одна.

– Значит, кто-то незаконно проник в вашу квартиру, – сказали лейтенанты. – Надо все обыскать.

– Не имеете права! – закричала шпионская пособница. – Это моя квартира, захочу – впущу вас, а захочу – не впущу!

– Теперь это уже не просто ваша квартира, а место преступления, – просветили ее лейтенанты. – Ведь вы говорите, что там никого нет, а там кто-то есть. Выходит, он залез туда без вашего разрешения и нарушил закон. Мы не просто имеем право, а обязаны задерживать нарушителей закона и их сообщниц, где бы они ни прятались.

Женщина сникла и сама открыла им квартиру. Ни о чем не подозревавшего шпиона взяли без единого выстрела.


Честно признаться, Блинкову-младшему от этой истории было непередаваемо грустно (не говоря уже о том, что в туалет хотелось). Он-то чем виноват?! Он же не преступник! Почему он, честный человек, вынужден скрываться от преступников в своем городе, в своей стране, и даже воду спустить не может?! Поскорей бы их поймали.

Он пошел на кухню и, осторожно отогнув угол занавески, стал смотреть на свой дом. Мама и Василенко уже, наверное, вернулись в коробке от холодильника. Им еще хуже. Митек может жить полной жизнью хотя бы вечером, когда придут полковник или Ирка. А им круглые сутки – свет не зажги, ногами не топай… Как же они решают этот дурацкий вопрос с унитазом?!


Ирка явилась часа через три. Блинков-младший к тому времени успел здорово разозлиться и настрадаться. Надо сказать, что дурацкий вопрос он решил – нужда заставит. Дождался, когда в квартире сверху спустят воду, и под шумок сделал то же самое. Действительно, по трубе грохот воды был здорово слышен. Раньше Блинков-младший этого не замечал.

Лицо у Ирки было виноватое.

– Прости Митек, – сказала она. – Я понимаю, что тебе скучно одному. Но если бы я пошла домой, когда все собрались на Москва-реку, это выглядело бы подозрительно.

Блинков-младший вынужден был согласиться. Хотя обида на Ирку осталась.

– А ты поесть ничего не сготовил? – спросила она. – Я ужасно голодная. За весь день перехватила два пирожка в буфете, и потом, на Москва-реке, пряники с «фантой».

Блинков-младший не ел с самого утра, хотя зажигать газ ему не запрещалось. Из-за Иркиных пряников он обиделся еще сильнее и заявил:

– Не дождешься, чтобы я тебе готовил. Мужчина охотится и приносит в дом мясо, а жарит женщина.

– Ну, ты и деспот! – изумилась Ирка. – Кирила Петрович Троекуров! Вот не выйду за тебя замуж, что ты тогда будешь делать?

– Женюсь на богатой и буду обедать в ресторане, – буркнул Блинков-младший.

Ирка подумала и сказала:

– Я на тебя не обижаюсь, Митек. У тебя тяжелая стрессовая ситуация. А в твоем возрасте психика у мужчин еще незрелая, и они сами не знают, что городят.

Начинается, понял Блинков-младший. Ирка, сама не желая поссориться, могла наговорить множество пакостей. А после удивлялась: «Ну что ты злишься, Митек?! На правду не обижаются!».


Они вдвоем сели чистить картошку. Ирка начала рассказывать, кто где побывал за лето.

Ломакина и Валька Суворова съездили на гастроли вместе с Ниной Су. Суворовская сестрица-фотомодель записала их своими ассистентками, и они бесплатно смотались с ней на Дальний Восток к морякам Тихоокеанского флота. При этом Суворова болтала всем, что будто бы перешла в одиннадцатый класс. Отблеск славы ее знаменитой сестры падал на Вальку. Моряки-тихоокеанцы ухаживали за ней целыми подводными лодками, эсминцами и крейсерами. По крайней мере сотне матросов Суворова пообещала выйти за них замуж.

Теперь она с ужасом ждала женихов, потому что заигралась и оставила им свой домашний адрес. Матросов и солдат увольняют в запас осенью (и весной, но так далеко Суворова не заглядывала). Стало быть, женихи начнут прибывать со дня на день. Суворова боялась рассказать обо всем маме и старшей сестре. Она подумывала, не сбежать ли из дому.

Блинков-младший не знал подробностей этой истории, потому что они с Иркой в это время были в Венесуэле.

Между прочим, их поездка оказалась самой дальней, самой заграничной во всем классе, а может, и во всей школе. Им завидовал даже Орел, у которого папа был летчиком и каждое лето брал его в рейс то в Индию, то в Африку.

Разумеется, вся слава путешественника по опасной сельве Венесуэлы досталась Ирке. Блинков-младший завидовал.

– А как там Князь? Никто не спросил, откуда у него синяк под глазом? – поинтересовался он, чтобы немножко себя порадовать.

– Идиот этот Князь, – буркнула Ирка. – Стрелял в Суворову из трубочки пшеном.

– Я видел в бинокль, – кивнул Блинков-младший. – А что за парень на мотоцикле за ним приехал?

– Да на что тебе сдался этот Князь? Соскучился, что ли? Хочешь второй синяк получить, для симметрии?!


На этот раз Блинков-младший обиделся по-настоящему. Он гордился тем, что после драки с Князем у обоих осталось по синяку. У него под левым глазом, у Князя под правым. Паритет соблюден, как говорят политические обозреватели по телику. Паритет – это равновесие сил. Когда противник на голову тебя выше и на два года старше, нестыдно и гордиться равновесием сил. А эта Ирища-дурища как будто не замечает княжеского синяка, зато твой замечает прекрасно. Она тебя презирает за этот синяк. Или жалеет, а это еще хуже.

– Ну и целуйся со своим Князем! Видеть тебя не могу! – бросил он в лицо ничего не понявшей Ирке.

Хотелось орать, но Митек только шипел, как отсыревший китайский фейерверк. Нужно было соблюдать конспирацию.


Глава I X


Князь пропал!


– Уби-и-ли! – орала бабка Пупырко.

Двор отнесся к этому известию равнодушно. В начале нынешнего лета бабка точно как же кричала «Убили!». А все из-за того, что Блинков-младший стащил у нее белого кролика. Князь тогда похвастался, что их питбультерьера, пса-убийцу, кормят живыми кроликами, вот Блинков-младший и пожалел лопоухого. А в прошлом году «убили» потрепанную «Волгу» старшего князя Голенищева-Пупырко. Ее потом нашли в соседне дворе. Младший князь угнал папину машину, чтобы покататься, но на обратном пути мотор заглох, и он не дотянул до дому.

Блинков-младший выглядывал во двор из-за кухонной занавески.

Мимо помойки пробежала младшая сестра Князя Ляля Кусачая с питбулем на поводке. Старший Голенищев-Пупырко уселся в свою «Волгу» и отбыл в неизвестном направлении. Потом из подъезда вышла княгиня Голенищева-Пупырко – челночница тетя Тамара – и отбыла в каком-то другом неизвестном направлении в своей подержанной иномарке, от которой давно поотрывали все фирменные знаки.

Бабка продолжала орать «Убили!».

В коридоре хлопнула дверь. Ага, Ирка пошла во двор. Она не могла слышать бабку – в ее комнате окно выходит на другую сторону, к школе. Блинков-младший понял, что Ирка вышла просто потому, что не хотела оставаться с ним. Последний час они просидели по разным углам. Кажется, Ирка ревела.

«Сама дура!», – мысленно сказал ей Блинков-младший. Обида на Ирку прошла, он понимал, что был неправ и от этого злился.

Ирка вышла из подъезда и уселась на холодильник за помойкой. Долгое одиночество ей не грозило. Холодильник был местом сбора дворовой молодежи. Посиди на нем часика два-три – и встретишь всех, кто достоин внимания.

Минут через десять к Ирке присоединилась Суворова. И сразу же, увидев подружку в окно, во двор выбежала Ломакина. Она стала чем-то угощать девчонок, и все трое сидели на холодильнике, болтая ногами, жевали и трепались. А Блинков-младший маялся взаперти, как преступник. Обидно.

Потом к девчонкам подошла Ляля Кусачая с питбулем. Пса-убийцу все боялись, даже старший князь Голенищев-Пупырко. А Лялька чистила ему зубы своей щеткой и ставила градусник, куда ставят собакам. Потому что в его щенячьем детстве питбуль пробовал ее укусить, а Лялька в ответ тяпнула его еще сильнее. Объяснила на его собачьем языке, что она вожак стаи, а он просто так погулять вышел.

Лялька о чем-то коротко переговорила с девчонками, и все разошлись. Даже Ломакина и Суворова пошли в разные стороны, что было вообще-то удивительно.


В двери завозили ключом. Иван Сергеевич вернулся со службы. А Блинков-младший и не заметил в окно, как он приехал.

– Сумерничаешь? – пробасил полковник. – Отойди от окна, я свет включу.

Вспыхнул свет. Иван Сергеевич заглянул в кастрюлю с недочищенной картошкой, посмотрел Блинкову-младшему в глаза и сразу определил:

– Опять поссорились.

– Ага. Иван Сергеевич, я вас очень уважаю и даже люблю, но я никогда не женюсь на вашей Ирке.

– Это было твое серьезное намерение лет десять назад, – напомнил полковник. – Ты обнимал ее. Ты не мог с ней расстаться. Ты перетаскал ей все свои игрушки.

Блинкову-младшему тоже было что вспомнить:

– А она меня – лопаткой по башке.

– Не забыл? – удивился полковник.

– Разве забудешь, когда у меня шрам в волосах.

– Беда мужчин в том, что они дружат с одними, а женятся на других, – сообщил полковник. – Потому что не знают их недостатков и думают, что недостатков вовсе нет.

– А в чем беда женщин?

– В том, что их парни достаются другим. И они сами достаются другим.

Иван Сергеевич заглянул в холодильник, потом в хлебницу и заключил:

– А ты весь день голодный.

Ответить Блинков-младший не успел. В дверь позвонили.

– Исчезни, – сказал полковник и пошел открывать.


Блинков-младший исчез в его комнату, похожую на спортивный зал. Не считая письменного стола и кушетки, основной мебелью там была штанга на двух стойках, чтобы выжимать ее лежа. Он лег под штангу и попытался ее приподнять, но штанга не сдвинулась ни на миллиметр.

Из прихожей доносился голос старшего князя Голенищева-Пупырко. Что ему нужно?

– Пройдемте на кухню, чем стоя разговаривать, – сказал ему полковник. – Поужинаете со мной?

– Ел уже, – буркнул старший князь. – Иван Сергеевич, у меня Юрка пропал.

Юрка было имя младшего Голенищева-Пупырко, только все звали его Князем, даже учителя.

– Ну что вы! – удивился полковник. – Время – только десятый час, а ваш Юра… – Он замялся, выбирая слово поделикатнее, чем «шпана», «бандит» и «отморозок».

– Проблемный ребенок, – подсказал старший князь. – Вы правы, но одной родительской проблемы у нас с ним нет. Он хорошо ест.

– При чем здесь… – начал Иван Сергеевич и все понял. – Что, НАСТОЛЬКО хорошо?

– Чудовищно! – признался старший князь. – Первое слово, которое он сказал в детстве, было не «мама», а «жлать», то есть «жрать»! Мы с женой не представляем себе причины, по которой он мог бы не прийти домой на обед.

– Другой обед, – подсказал Иван Сергеевич, уводя старшего князя на кухню.

Когда они прошли мимо комнаты, Митек на щелочку приоткрыл дверь. Все равно слышно было так себе. До Митьки доносились отдельные слова, но в общем было понятно: как обычно в таких случаях, полковник утешал старшего князя. Мол, сын у вас уже взрослый парень, мало ли куда он мог пойти, может, скоро вернется. Старшему князю, конечно, тоже этого хотелось, но он был здорово напуган.

– Наезжают! – расслышал Блинков-младший.

Иван Сергеевич что-то коротко спросил. Тоже понятно: подробности требует. И старший князь начал выкладывать подробности. Расслышав слово «налоги», Блинков-младший сообразил, почему старший князь пришел к Ивану Сергеевичу. Ведь полковник служил в налоговой полиции. Разумеется, князю хочется, чтобы его делом занимался знакомый, хотя бы и шапочный.

Старший князь что-то долго и горячо бурчал.

– Что ж вы раньше-то молчали! – в сердцах громко воскликнул Иван Сергеевич.

– Все им платят, – ответил старший князь.

– Все дураки и все те, кто начал свое дело на деньги преступников!

– У меня с этим чисто, – огрызнулся старший князь. -Я, чтобы свой первый киоск открыть, продал материну квартиру.

– А потом, конечно, пустили половину товара за «черный нал», – добавил полковник.

Оба повысили голоса, и теперь Блинков-младший слышал каждое слово. Но разговор пошел малопонятный и неинтересный. К пропавшему Князю его отец и полковник вернулись только минут через двадцать.

– Значит, вы убеждены, что это они?

– Убежден. Других серьезных конкурентов у меня нет.

– Что ж, я думаю, мы сможем вам помочь. Милиция пускай ищет его своими методами, а мы зайдем с другой стороны, с финансовой. Прижмем их как следует, вплоть до конфискации имущества. Тогда им не будет смысла наезжать на вас.

– Думаете, они просто так возьмут и отпустят его? – засомневался старший князь. – А если потребуют выкуп?

– Для вас это было бы замечательно! – заверил его полковник. – В России штучки с выкупом редко проходят. Это вам не горы. Возьмут их во время передачи денег.

– Возьмут? – переспросил старший князь.

– Ну, мы возьмем. Или милиция. Как получится.

Полковник проводил старшего князя до двери.

– Так я надеюсь на вас, Иван Сергеевич.

– Но только и вы нас не подведите, Леонид. Заплатите налоги.

– Завтра же все до копеечки! Богом клянусь!


Когда дверь за князем захлопнулась, полковник вошел к Блинкову-младшему.

– Твой одноклассник пропал.

– Я кое-что слышал из вашего разговора, – признался Блинков-младший. – Его увез парень на иностранном мотоцикле. Надо, конечно, порасспросить наших: может, его после этого видели.

– Сестра не видела. Она тоже рассказывала про мотоцикл. Чикаго какое-то! Террористы и гангстеры в одном флаконе, то есть в одном дворе.


Потом пришла Ирка, и они наскоро помирились, потому что так приказал полковник, хотя на самом деле не помирились.

Ночью Ирка босиком пришлепала к Блинкову-младшему на кухню и присела на его раскладушку.

– Я хочу тебе сделать подарок, – сказала она и положила что-то на одеяло.

Митек поднял это повыше, чтобы рассмотреть в свете фонаря с улицы. Подарок был не ко времени: школьная сумка.

– У меня две, – сообщила Ирка, и Блинков-младший не стал уточнять, почему так получилось. Скорее всего, сумка у Ирки от мамы. А Ирка не хотела от нее ничего принимать, потому что у ее мамы была новая семья и новая дочь.

Свет из окна падал так, что у Ирки были видны одни глаза. Ниже лицо закрывала черная тень. Глаза были припухшие. Опять ревела.

– Ир, ты из-за чего? Ну, извини, ляпнул я сгоряча.

– Митек, у тебя столько проблем, а я тебе новые создаю. Все из-за моего языка.

– Нет, это я виноват.

– Нет, я!

Они чуть снова не поссорились, выясняя, кто больше виноват. А потом пожали друг другу руки и помирились по-настоящему.


Больше ничего важного в тот день не произошло. По-моему, и того, что случилось, предостаточно для двоих восьмиклассников.


Глава X


Кусачая княжна с Бантиком


А на следующий день конспиративную квартиру Блинкова-младшего спалили, как говорят разведчики в кино.

Старший князь Голенищев-Пупырко написал заявление для Ивана Сергеевича. Он там признавался в каких-то своих грехах по части налогов и жаловался на рэкетиров, которые, скорее всего, украли его сына. Как все это связано, Блинков-младший понятия не имел: Ивану Сергеевичу виднее.

Из-за того, что младший князь был в лапах у похитителей, Иван Сергеевич не велел старшему показываться в налоговой полиции. И заходить к нему домой не велел. Нужно было хранить в тайне то, что семейство князей обратилось за помощью к полковнику.

Заявление дали отнести Ляле Кусачей. А Лялька заявилась в квартиру Кузиных с неразлучным другом питбулем. Не успела Ирка открыть ей дверь, как пес шмыгнул у нее под ногами и побежал обследовать комнаты.


Надо признать, что Блинков-младший сильно лопухнулся. Когда Кусачая княжна позвонила, он спрятался в комнате полковника и оставил дверь приоткрытой. Мало того, он еще и ухом приник к щелке. А поскольку голова у людей так устроена, что невозможно и подслушивать, и подглядывать в одну щелку, то Митек не заметил пса. Он только услышал клацанье когтей по паркету и удивился. Было похоже, что по коридору бегают лилипуты в подкованных сапожках.

Не успел он сообразить, что это за лилипуты, как в дверь протиснулась здоровенная башка. Питбуль упоенно взвизгнул, сам потрясенный своей охотничьей удачей, и повис у Митьки на штанине повыше колена. Он не кусался, а просто висел. Его маленькие глазки зажмурились от удовольствия. Передние лапы с просвечивающей сквозь шерстку розовой кожей болтались в воздухе.

Питбультерьер – бойцовый пес. Ничего больше он не умеет и ничему не желает учиться. В мире собак он идиот, вроде Князя в мире восьмиклассников. Всю его башку занимают зубы, а в маленьком мозгу помещается одно умение, одна привычка, одна любовь и одна слабость – драться. Если он долго не дерется, у него портится характер. Он может наброситься на собственного хозяина, лишь бы подраться все равно с кем, а иначе не видит смысла жить.

Пережевывая Митькину штанину, питбуль стал потихоньку продвигаться выше. Челюсти у него были крокодильи. Дай ему минут десять, он добрался бы до горла. Тут Блинков-младший сразу стал благоразумным и предусмотрительным. В мыслях он уже сто раз успел захлопнуть дверь, как только услышал Лялькин звонок, и даже забаррикадироваться неподъемной штангой полковника.

Но прошедшего не вернешь. Питбуль уже поднялся по штанине до бедра. Он действовал челюстями, как лебедка в люльке маляров, которая сама себя поднимает по тросу. Его задние лапы были готовы оторваться от пола.

Митек сообразил, что вся его конспирация накрылась. Никто, кроме Кусачей княжны, не сможет отнять у пса его добычу.

Хромая на ногу с повисшим питбулем, он вышел в прихожую.

Лялька, понятно, разинула рот, Ирка заныла, что она не виновата, само так получилось. Исправить дело было уже невозможно. Ляльку с разинутым ртом втащили в квартиру, чтобы она не маячила на пороге, и закрыли дверь. Хорошо хоть, Ивана Сергеевича не было дома. Если бы полковник узнал, что Митек раскрыт, он бы тут же отправил его в другой город, и Дело о пропавшем Князе расследовали бы другие.

На отрывание питбуля от джинсов ушло минут десять. В крокодильих челюстях погибли деревянная лопаточка с кухни и черенок столового ножа. Ирка утверждала, что черенок сделан из моржового клыка. Питбулю было на это решительно наплевать. Он не признавал авторитетов. Моржовый клык хрустнул у него в зубах точно так же, как деревяшка.

В конце концов его обдали холодной водой, и пес отвалился.

– Бантик иногда увлекается, – заметила по этому поводу Кусачая княжна, вытирая своего кривоногого товарища Иркиным полотенцем. (По родословной питбуля звали Бандерас).


Блинков-младший терпеть не мог все семейство князей Голенищевых-Пупырко. В начале нынешнего лета старший князь хотел открыть пивную в Ботаническом саду, где работал Митькин папа. Из-за этого папе сломали ногу, потому что он был против пивной. В конце концов наши, разумеется, победили. Чего там скромничать: главную роль в этом сыграл Блинков-младший. Князь (старший, конечно) не попал в тюрьму только потому, что папа его простил.

В общем, пакостная это была семейка. Но к Ляльке Блинков-младший относился хорошо. Она была непохожа на остальных Голенищевых-Пупырко: не вредная. И не болтливая, а сейчас это было важнее всего.

Само собой, Блинков-младший не стал ей говорить, что мама с Василенко устроили засаду в его квартире. Но нельзя было и соврать, что, мол, ничего особенного не случилось: родители уехали и оставили его Ивану Сергеевичу. Если все так просто, то почему он не ходит в школу? Тут нужна была полуправда. Такая, чтобы и не сказать лишнего, и, с другой стороны, чтобы Кусачая княжна поняла всю опасность Митькиной тайны и не разболтала ее посторонним.

Пока она отцепляла со штанины Бантика, Блинков-младший сообразил, что сказать. Не дожидаясь расспросов, он стал выкладывать свою историю.

За основу он решил взять дезинформацию, придуманную офицерами для Санта Барбары. Но пришлось еще сказать про покушение на маму и Василенко.

– Наезжают, – с пониманием кивнула Лялька. Рассказ про выстрел из гранатомета не произвел на нее особого впечатления. – У нас в позапрошлом году закидали один киоск бутылками с бензином. Пожарники потом написали «неисправность электропроводки»… Теперь понятно, почему тебя прячут.

– Да, – подтвердила Ирка, – Митькина мама очень за него боится. Ты не проболтаешься?

– Дура я, что ли? – изумилась Кусачая княжна. Она сидела на краю ванны, в которой отливали водой ее Бантика, и болтала ногами. Питбуля в полотенце Лялька держала на коленях. – А куда ее ранили?

Блинков-младший понял, что подсунутая Санта Барбаре «деза» уже гуляет по двору в сильно разукрашенном виде.

– Маму не ранили. Она просто ногу подвернула. Но растяжение серьезное, пришлось лечь в госпиталь.

– А наша-то бабка всем рассказывает! «Сквозной прострел пятки»! – хихикнула Лялька. – Говорит, вынесли ее, сердешную, на носилках…

– Носилки были в санитарной машине, а дошла она сама, – восстановил истину Блинков-младший.

Кусачая княжна махнула рукой, мол, я и так бабке не верила.

– Блинок, а что ж тебя папа не взял с собой за границу?

Ага, обрадовался Блинков-младший, и «заграница» сработала. Тут он вовремя вспомнил про подаренный папой тибетский эдельвейс и вдохновенно соврал:

– Так он же полетел в недоступные горы Тибета. Простому человеку там не выжить. Одни монахи сидят в монастырях и медитируют, потому что им есть нечего.

– Это как? – заинтересовалась Лялька.

– Ну, думают о чем-нибудь хорошем до полной отключки, – объяснил Блинков-младший. – А как отключатся, на них ничего не действует – ни голод, ни холод. Хоть на медленном огне их поджаривай.

– А как же твой папа? – Кусачая княжна уже слушала с разинутым ртом. Ее тоже можно было поджаривать на медленном огне – она бы и не заметила.

– А он умеет медитировать.

– Ну?!!

– И я умею, и ты, только неглубоко. С тобой разве не бывало – сидишь на уроке, ни с кем не болтаешь и вроде слушаешь. Потом училка тебе: «Голенищева! О чем я рассказываю?», а ты понятия не имеешь. Задумалась.

– Сколько раз бывало! – согласилась Кусачая княжна. – Только я не знала, что медитирую.

– Это еще не совсем медитация. Настоящей медитации всю жизнь учатся. Зато кто научился, тому больше ничего не надо. Они лежат, как бревна, эти монахи. Какой-нибудь уже десять лет не ел и не пил. На нем и одежда сгнила! – Блинков-младший уже не различал, что рассказывает со слов папы, а что выдумывает на ходу. Его самого потрясла эта идея. – А он лежит и не стареет, и плевать ему на всех террористов и даже на компьютер. Потому что его дух витает в Астрале и может видеть любое место на Земле и разговаривать со всеми, кто жил раньше, и даже с теми, кто еще не успел родиться!

Блинков-младший замолчал. И все молчали. На коленях у Кусачей княжны завозился Бантик. Он обсох и просился на пол.

– В недоступных горах Тибета! – выдохнула Лялька. – Везет же тебе, Блинок! А твой папа там не останется насовсем? Медитировать?

– Нет. Во-первых, он любит нас с мамой, а во-вторых пока что не умеет выходить в Астрал. Он просто медитирует, а это не так интересно, – авторитетно сообщил Блинков-младший.

– А что такое Астрал?

– Что-то связанное со звездами. Американские астронавты знаешь, как переводятся? «Звездоплаватели».

– Его дух витает в Астрале и может видеть любое место на Земле и разговаривать со всеми, кто жил раньше, и даже с теми, кто еще не успел родиться, – Лялька зажмурилась, как будто ела что-то непередаваемо сладкое. Блинков-младший с удивлением отметил, что Кусачая княжна повторяет его слово в слово. Он сам уже не смог бы повторить все так же точно, как она. – А у меня никакого Астрала, Блинок. Три раза была в Турции, а что я там видела? Туда с долларами на пузе, а обратно с кожанками на тележке.

И Лялька добавила безмятежным тоном:

– Ничего интересного в жизни. Только и развлечений, что Юрку украли.

– Тебе его не жалко? – удивилась Ирка.

– Да мне жалко тех, кто его украл! Вы ж его знаете.


Кусачая княжна просидела с ними до вечера. Она рассказывала о своей скучной коммерческой жизни и время от времени вздыхала, бросая на Блинкова-младшего зачарованные взгляды. Митек понял, что Лялька в него влюбляется. Похоже, он казался ей героем из-за папиного путешествия на Тибет (которое было на самом деле, только еще до Митькиного рождения).

Между прочим княжна сообщила:

– Как Юрка пропал, у нас продавцы начали разбегаться. Думают, раз был наезд, то и дальше пойдет по полной программе: или обнесут, или подожгут. А кому охота за чужой товар отвечать?… Завтра после школы сама сяду в киоск торговать.

– Не боишься? – удивилась Ирка.

– А чего боятся? Это кто не знает, боится. Допустим, подходит ко мне «бык». Плечищи во, головка во. – Плечищи Лялька показала раздвинутыми руками, а головку – на кончике пальца. – «Ну что, красавица, будем крышу ставить?». И так ненароком скидывает с прилавка что-нибудь рублей на пятьдесят. А я сразу перевожу стрелку: «Спасибо, – говорю, – у нас есть один «кровельщик», Паштетом зовут. Знаете такого?». Он бледнеет и начинает трястись. А я выбиваю ему чек и говорю: «С вас полсотни, можете добавить мне на жвачку».

– А если он скажет «не знаю»? – спросила Ирка.

– Тогда оставлю ему телефон Паштета.

– У вас есть телефон преступника?

– На стенке написан, фломастером… Рэкет – это охрана, ни больше ни меньше. Только никто не платит государству налогов, и разбираются они с другими уголовниками покруче, чем любая охрана.


Лялька не видела в такой «охране» ничего особенного. Рэкетиры дарили ей шоколадки, которые у нее же и покупали. А когда Ирка напомнила Кусачей княжне, что ведь и ее могут украсть, как брата, она невозмутимо парировала:

– Зачем им двое? Юрку-то уже украли. И у меня Бантик. – Она чмокнула своего питбуля в мокрый нос. – Кому охота от укусов лечиться? Сорок уколов в живот от бешенства, да еще от столбняка не помню сколько.

Бантик в подтверждение своих бойцовских качеств улыбался во всю крокодилью пасть.

Блинков-младший лишний раз убедился, что если человек добрый, то для него все добрые. Если верить Ляльке, то рэкетиры – милые домашние люди, шоколадки дарят и уколов боятся.

Но ее брата они похитили. Пускай это сделал и не княжеский «кровельщик» Паштет, а другая шайка – неважно. Все они одинаковые.

Если Князь знает их в лицо (а он, скорее всего, знает), эти милые-домашние могут и убить его, чтобы похищенный не выдал их милиции.

– Приходите ко мне в киоск, – вдруг предложила Кусачая княжна. – Только по одному, а то втроем тесно будет. Видик посмотрим, жвачки пожуем. Самый кайф – жевать за раз десять пластинок разных сортов. Больше у меня в рот не влезает.

– Я не смогу, – отклонил это лестное предложение Блинков-младший. – Как я уйду, если вечером Иван Сергеевич будет дома? И потом, я же скрываюсь.

– Кто тебя узнает в темноте? Ночью все кошки серы, – философски заметила Кусачая княжна. – Дядя Ваня – это, конечно, серьезнее… – Для Ляльки все старшие были «дядями» и «тетями». – Как хочешь, Блинок, мое дело предложить. Может, он задержится на работе, или мало ли чего еще.


Княжну выпроводили, когда уже начало смеркаться. Через полчаса приехал со службы Иван Сергеевич, и его, понятно, стали расспрашивать, как продвигается следствие по делу Князя. Полковник ничего не скрывал. Потому что скрывать ему было нечего.

– Никак, – ответил он. – Пока что мы послали налогового инспектора на фирму, которую подозревает старший князь.

– На фирму? – удивилась Ирка. – А я думала, его уголовники похитили.

– Похоже, что эта фирма открыта на деньги уголовников, – сказал Иван Сергеевич и начал объяснять: – Допустим, есть преступная группа рэкетиров. Приходят они к старшему князю, к другому коммерсанту и навязчиво предлагают «охрану»: плати, а то сожжем твою палатку. Коммерсант пугается и начинает платить.

– А почему он в милицию не жалуется?

– Жалуются, и часто. Но только не те, у кого рыльце в пушку. Как он пойдет жаловаться, если сам боится милиции? Вот старший князь не платил налоги и боялся пожаловаться. А потом прибежал: «Иван Сергеевич, у меня сына украли!». Теперь он и налоги заплатит, и штраф. И то, что заплатил своему Паштету, конечно, не вернет.

– Тупой, – свысока заметила Ирка. – Он, что ли, не соображал, что так и должно было кончиться? О чем он думал?

– Наверное, о том же, о чем и ты, когда прятала от меня дневник с тройкой, – предположил Иван Сергеевич, и все засмеялись.

– Вы начали про фирму, открытую на деньги преступников, – напомнил Блинков-младший.

Но Иван Сергеевич уже встал.

– Потом дорасскажу. Если коротко – у рэкетиров скапливаются незаконные деньги. Их называют «черным налом». Денег много, а потратить их на что-нибудь серьезное преступник не может. Он считается безработным и нищим. Захочет построить особняк – и сразу возникнет вопрос, на какие средства. Чтобы, как говорят, отмыть свои грязные деньги, преступник сам открывает, скажем, коммерческую палатку…

Рассказывая, полковник разломил пополам длинный батон и стал распихивать половинки по внутренним карманам куртки. Блинков-младший понял, что Иркин папа собрался к нему в квартиру «поливать цветы». Батон для мамы с Василенко.

Он пошел провожать полковника до двери и уже в прихожей спросил:

– Я правильно понял, что преступник может насшибать денег, открыть свою фирму и будет типа честным?

Иван Сергеевич развеселился.

– Вот именно «типа». Он может честно торговать, носить безупречный костюм и дружить с артистами. А потом решит поставить еще один киоск у метро, там, где уже стоит киоск князя. И похитит его сына… Скройся, Митек, я дверь открываю.

Полковник уже взялся за дверную ручку и вдруг снова обернулся к Блинкову-младшему.

– Прошлое не отпускает, Митек. Чем дольше живешь, тем у тебя меньше свободы. Ты сейчас можешь стать кем угодно. А я уже стал полицейским, а кто-то – преступником. Если даже это нам разонравится, в нашем возрасте почти невозможно изменить свою жизнь. Возьми меня и какого-нибудь Паштета и выучи на энтомологов, бабочек ловить. Через пять лет увидишь: он ворует казенные булавки, а я его ловлю.

Почему-то голос у полковника был печальный.


Ночью Блинков-младший встал с раскладушки и раскрыл окно кухни. Оно выходило во двор, но если далеко высунуться, из кухни было видно как раз то место у школьной ограды, где стоял черный «Мерседес».

Так и есть. Он стоял и сейчас. Никуда не делся. В свете уличного фонаря холодно поблескивали затемненные стекла. Казалось, что никого там нет, никакой группы захвата. Ведь контрразведчики живые люди, им надо есть и время от времени ходить в туалет. А Блинков-младший ни разу не видел, чтобы «Мерседес» отъехал или чтобы кто-нибудь из него вышел. Он стоял, как будто высеченный из одного куска черного гранита.

Почему-то Блинков-младший сильнее боялся не террористов, а этой черной холодной машины.


Глава XI


Милые домашние рэкетиры


Кусачая княжна как в воду глядела. На следующий день, как только Ирка пришла из школы, ей позвонил один из подчиненных Ивана Сергеевича. Он сказал, что полковник вынужден отъехать по делам и будет поздно, а может, и вообще не приедет ночевать. Ничего необычного в этом не было. Иван Сергеевич служил в отделе физической защиты, то есть защищал, например, налоговых инспекторов, которым угрожали преступники. Если угрозы были серьезные, он, конечно, не мог бросить все и поехать домой только потому, что рабочий день кончился.

Блинков-младший слушал этот разговор на кухне по параллельному телефону. Положив трубку, он пошел в Иркину комнату. Дверь распахнулась, не успел он ее коснуться. Ирка собиралась идти к нему. Блинков-младший понял, что им пришла одна и та же мысль.

– Пойдешь к ней? – ревниво спросила Ирка.

– А почему нет? На рэкетиров охота посмотреть.

– И жвачки пожевать, десять пластинок разных сортов, – вредным голосом добавила Ирка.

– Я думал как-нибудь помочь Князю, – чувствуя, что краснеет, стал оправдываться Блинков-младший. – Он хоть и гад, а все-таки сосед. И Ляльку жалко.

– Что-то Лялька за него не очень волнуется. Меньше, чем ты.

– Потому что она такой человек, попрыгунья-стрекоза. А в душе, наверное, переживает.

Ирка надулась. Теперь будет его к Ляльке ревновать.


Легкая на помине Кусачая княжна явилась через полчаса. Она не знала, что Иван Сергеевич задержится, но на всякий случай притащила Блинкову-младшему средства маскировки: материн рыжий парик и темные очки. Ясное дело, Блинков-младший отказался. Хорош бы он был в женском парике и в темных очках среди ночи. Но после ее ухода он окончательно решил пойти вечером в княжеский киоск.

Лялька твердо пообещала, что рэкетиры зайдут. По ее словам, они добросовестно следили за порядком на объекте, над которым держат «крышу». (Вот только не эти ли добросовестные украли Князя?!) Обычно Блинков-младший имел дело с преступниками более крупного масштаба, и посмотреть на рэкетиров было интересно.

Ирка опять дула губы, но не отказалась проводить его.

В двенадцатом часу ночи она первой вышла из квартиры, спустилась на лифте и проверила подъезд. Блинков-младший шел по лестнице. В лифте больше шансов нарваться на случайных свидетелей. На каком-нибудь из нижних этажей нажмут кнопку и подсядут к тебе в кабину, хочешь ты этого или не хочешь.

Внизу его встретила Ирка и шепнула, что у подъезда все чисто. В смысле, дворовые сплетницы с лавочки ушли домой пить чай и смотреть сериалы.

На прощание она чмокнула его в щеку. Блинков-младший выскользнул из-под освещенного лампочкой козырька и, стараясь держаться в тени, пошел к киоску, в котором торговала Кусачая княжна.


Киоск стоял на автобусной остановке в ста шагах от дома. Вечером это было не самое бойкое место, потому что автобусы ходили редко. Насколько понял Блинков-младший, Князя похитили из-за других киосков его отца, тех, что у метро. Там было выгоднее торговать, и из-за каждого метра асфальта то и дело разгорались незаметные для посторонних войны.

Побоявшись выходить на освещенную остановку, Блинков-младший перебежал в тень киоска, к задней стенке, и постучался.

– Кто? – спросила Кусачая княжна.

– Я, Ляль.

Княжна не могла не узнать его голос через тонкую дверь, но въедливо переспросила:

– Что за «я»?

В этом она была похожа на майора Василенко.

– Блин.

– Чем докажешь?

– Пароль – «Бантик», отзыв – «сорок уколов в живот от бешенства», – с ходу придумал Блинков-младший.

– Ну, это многие знают! – разочарованно протянула Кусачая княжна.

Митек понял, чего она ждет:

– Его дух витает в Астрале и может видеть любое место на Земле…

– …и разговаривать со всеми, кто жил раньше, и даже с теми, кто еще не успел родиться, – мечтательным голосом закончила Кусачая княжна. – Заходи.


Киоск изнутри казался просторней, чем снаружи. На боковой стенке имелась полка вроде вагонной, о которой Блинков-младший и не подозревал, хотя сам сто раз покупал в княжеском киоске всякие мелочи. Он улегся, потому что сидеть прямо мешала нависавшая над головой другая полка, с товарами.

Не успел он устроиться, как из-под Лялькиных ног вынырнул питбуль и вспрыгнул к нему на живот. Оскаленная крокодилья пасть с устрашающим количеством зубов (сорок два, если кто-то не знает) оказалась в нескольких сантиметрах от Митькиного лица.

– Свои, Бантик! – объяснила питбулю Лялька.

Пес успокоился, закрыл клыки губами и положил башку Митьке на грудь. Блинков-младший попытался его погладить. Питбуль снова ощерился.

– Видик тебе включить? – спросила Лялька, набивая рот жвачкой.

Митек не мог думать ни о чем, кроме питбуля. Ему и голову было страшновато повернуть. Но отозвать пса он не попросил. Кому охота показать себя трусом.

– У тебя и видик здесь?

– Да вот, у тебя под носом, – Лялька через плечо махнула пультом-лентяйкой, и в ногах у Блинкова-младшего загорелся экран видеодвойки.

Положим, под носом-то у него был не телевизор, а питбуль. Он бы с удовольствием поменял их местами.

Кусачая княжна уселась вполоборота, чтобы видеть и экран, и Блинкова-младшего, и возможных покупателей. Похоже, она совершенно не понимала, что Блинкову-младшему неуютно с псом-убийцей на животе.


По видику крутилась какая-то вариация «Кровавого спорта». Американцу, выросшему в семье японца и перенявшему от него тайные боевые искусства ниндзя, долго и разнообразно били морду. Потом это ему надоедало. Он вспоминал своего наставника, вскакивал и начинал сам всех крушить, как будто не мог сделать этого раньше. Когда противник попадался настолько свирепый, что даже воспоминания о наставнике не помогали, американец вспоминал любимую девушку. Тогда уж он обязательно побеждал. Девушка была страшноватая и неумная. Блинков-младший подумал, что, вспомнив такую, уж точно разозлишься и пойдешь всех мочить направо и налево.

Время от времени к остановке подъезжал автобус. Сошедшие пассажиры покупали у Ляльки всякую ерунду: одноразовую зажигалку, пачку сигарет, жвачку… Таких покупателей Кусачая княжна называла «пшеном». Владельцы автомобилей подразделялись у Ляльки на «горох» («Москвич»; купил три бутылки пива), «из кожи вон» (иномарка и дешевые сигареты) и «крутизну» (новенькая иномарка и дорогие покупки).

Через час Блинков-младший почувствовал, что ему смертельно надоели и покупатели, и приключения живучего американца, и, главное, питбуль.

– Где же твои рэкетиры? – спросил он Ляльку.

– Ты что, Блинок? Только что подъезжали.

– Крутые, на джипе? – попытался угадать Блинков-младший.

– Да нет, «Жигуленок», который пачку печенья взял.

– «Горох»?

– Бригадир, – поправила Лялька. – Он и не «горох», и не «крутизна», а вообще из другой оперы. Не покупатель, а крыша. Он сейчас объедет десяток или два киосков, соберет деньги, где ему задолжали, или просто спросит, как дела.

– А к тебе он еще вернется?

– Может, остановится на обратном пути, если захочет. Ему по дороге, он живет в новом доме.

Единственный новый дом в квартале был не из дешевых. Уже то, что его окружала высоченная ограда, а у ворот дежурили охранники, говорило о богатстве жильцов. Забавно, что рэкетир, вымогатель, возвращаясь домой, сам нуждался в защите от преступников. Блинков-младший решил дождаться его, чтобы хоть в лицо запомнить.

– Ляль, а ты не думаешь, что он мог украсть твоего брата?

– Да нет, зачем ему? Если у него выйдут непонятки с отцом, он плеснет бензином из канистры и подожжет, – равнодушно ответила Лялька. – Мне, конечно, прикажет выметаться.

– Тяжелая у тебя жизнь, – сказал Блинков-младший.

– Обычная.


Пожалуй, Кусачая княжна была права, если считать, что «обычная» – то же самое, что «скучная». Пиво, сигареты, жвачка. Жвачка, сигареты, пиво. Сок, пиво, сигареты, жвачка. Подвыпившие покупатели и рэкетиры. Вечером, подсчитав деньги, идешь домой – день из жизни долой.

– Я бы не согласился так жить, – заметил Блинков-младший.

– А я и не собираюсь. Сейчас у нас десять продавцов работает через сутки, а бухгалтерию ведет отец. А я когда вырасту, найму и продавцов, и бухгалтера, и управляющего. А сама поеду отдыхать под пальмами.

– А не надоест?

Ответ у Ляльки был готов:

– Если надоест, выучусь на зоолога и поеду хоть в Африку жирафов изучать. С деньгами все можно. А ты разве больше не хочешь стать банкиром?

– Сейчас уже и не знаю, – признался Блинков-младший и выложил то, чего не знала даже Ирка: – Я начал свои банковские деньги тратить. Два года копил и этим летом много заработал. Мечтал, считал, каждый доллар знал в лицо. А сейчас трачу и почему-то не жалко. Я, наверное, буду с преступностью бороться. Чувствую в себе такое призвание.

– Только мильтоном не становись, – сказала Лялька. – Они знаешь, какие противные бывают! Нет, – поправилась она, – участковый наш – хороший дядька. А патрульные сержанты иногда подъедут ночью, пьяные, и норовят чего-нибудь стибрить.

– А я нашего участкового в глаза не видел, – сказал Блинков-младший.

– Посидел бы здесь, увидел бы.

– Грабят?

– Пытаются, – подтвердила Кусачая княжна. – Но по-настоящему нас еще ни разу не обносили. – Она сплюнула через левое плечо и постучала по прилавку. – Ой, зря я сказала! Бабка говорит, что я глазливая… Вам чего?

Лялька уже обращалась к непонятно откуда взявшемуся покупателю. Автобуса или машины Блинков-младший не слышал.

– Сок.

– Какой?

– Вон тот.

– Какой «тот»? Ананасовый, вишневый?

– Ну, тот! Я не могу прочитать по-иностранному. – В окно киоска сунулась рука в кожаном рукаве. – Ну, вон же!

– А картинку вы тоже не можете рассмотреть по-иностранному?

Рука вдруг обхватила Кусачую княжну за шею и выдернула из окошка. Лялька замычала. Похоже, ей заткнули рот. Болтавшиеся в воздухе Лялькины ноги сшибали с полок пивные банки, сигареты и орешки в хрустящих пакетах.

Питбуль, коротко взвыв, соскочил с груди Блинкова-младшего. Он не видел врага и озверело носился по киоску.


Глава XII


Ошибка Бантика


Лялька прочно застряла в окошке. До пояса пролезла, а дальше – ни в какую. Там была решетка, и сейчас Кусачая княжна торчала в самой крупной ячейке, как рыба в сети. А в ячейку поменьше всунулась вторая рука в черной коже и стала обшаривать Лялькины карманы. Ключи ищет, понял Блинков-младший.

Кричать было бы глупо – никто не услышит голос из закрытого киоска, а фактор внезапности потеряешь. Нет, до тех пор, пока грабители не знают, что в киоске прячется второй человек, он в сто раз для них опаснее!

Блинков-младший скатился с полки и стал шарить под прилавком. Многие продавцы держат под рукой газовый баллончик или резиновую дубинку. Но у Ляльки ничего этого не оказалось. Кусачая княжна считала, что питбуль надежнее любого оружия.

Чужая рука вылезла из кармана ее джинсов, позвякивая ключами. Лялька продолжала лягаться и мычать – ей по-прежнему зажимали рот. А дверь киоска уже отпирали. Ясно, грабителей двое: один держит Ляльку, а второй вот-вот войдет.

Блинков-младший влез под полку, на которой недавно лежал, и забился в угол. Над его головой живучий американец, похоже, влип окончательно: его крушили сразу четверо, и воспоминания о девушке не помогали.

Ключ в замке провернулся. Мечущийся по киоску Бантик вдруг успокоился. Он сел и с умильной мордой уставился на невидимую для Блинкова-младшего дверь. Из пасти побежала слюна, и Бантик со вкусом облизнулся. Пес-убийца готовился сделать то единственное, что он умел и любил в своей собачьей жизни, то, для чего вывели его породу.

Дверь открылась, и Бантик, взвыв от счастья, кинулся на врага.


Никто не учил его драться, да и невозможно объяснить собаке, что такое тактика и стратегия борьбы, финты, приемы и контрприемы. И все же Бантик отлично владел и тактикой, и стратегией, и всем, что нужно для победы. Тактика: сразу же рвать противника, если он слабее тебя, или брать на измор, на утомление того, кто сильнее. Стратегия, то есть главный способ достичь победы – добраться до глотки врага.

Его обучение было совсем не таким, как у людей. Оно началось задолго до рождения Бантика. Его прадеды и прапрадеды насмерть бились на собачьем ринге. После схватки побежденного уносили замертво, а победитель, зализав раны, оставлял щенков. Почти все они были такими же свирепыми, сильными и быстрыми, как их отец, а немногие из них – и свирепее, и сильнее, и быстрее. Из этих немногих получались новые победители, оставлявшие потомство еще свирепее, еще сильнее и еще быстрее себя. Эти рождались с умением драться. Ни один из его предков, прославленных бойцов, не смог бы победить Бантика, которому было всего-то два года от роду.

Бантик был совершенной боевой машиной. Я бы лучше сунул ногу под асфальтовый каток, чем ему в пасть.

Но не спешите радоваться за наших и, содрогаясь, думать о сорока уколах в живот, ожидавших грабителей (которых вообще-то не жалко). Бантик допустил роковую ошибку. Впрочем, он сам ее ошибкой не считал.

В его маленьком мозгу не помещалось больше одной мысли сразу. И больше одного противника не помещалось. Он бросался на первого, кто угрожал ему или его хозяйке, побеждал и тогда уж мог заняться другим.

Вот Бантик и бросился, как только дверь киоска приоткрылась. Не его собачья вина в том, что первым, кого он увидел, был матерый рыжий кот.

Схваченный за шиворот рукой в черном кожаном рукаве, кот висел кулем, опасливо поджимая хвост. Кот не был трусом. Он просто знал, что нет на свете зверя опаснее, чем человек.

А Бантика кот не испугался совершенно. В открытой схватке он и минуты не продержался бы против пса-убийцы. Но по его кошачьим правилам победителем считался не тот, кто свирепее, сильнее и все такое. Кошки подлы почти как некоторые люди. Больше всего у них ценится первый удар – удар из засады, удар исподтишка. По-человечески это все равно, что ножом из-за угла. Выцарапать ничего не подозревающему противнику глаз или располосовать когтями нос и тут же удрать – вот кошачий героизм.

Впрочем, нельзя судить зверей по человеческим правилам. Кот поступал, как кот. А Бантик – как пес.

Итак, Бантик бросился…

Он летел на врага грудью, готовый победить или умереть. Он совсем не понимал, что победа его будет ничтожна, а смерть напрасна.

И тут рука в черном кожаном рукаве помогла коту. Ее обладатель был из подлой породы людей, живущих по кошачьим правилам, и уж его-то мы с вами имеем право судить.

Он вздернул кота вверх.

Крокодильи челюсти лязгнули в воздухе.

Бантик промахнулся и стал падать. В это мгновение он был почти беспомощным. Набитая зубами глупая башка перевесила, и Бантик перекувырнулся в воздухе.

Рука в черном рукаве швырнула кота ему в морду.

Кто-кто, а коты умеют падать лучше всех на свете. Они всегда приземляются на четыре лапы. А тут и приземляться было не нужно: кот надежно присобачился на падающего Бантика и сразу же запустил ему под кожу все шестнадцать своих боевых когтей!

Бантик и не пикнул. Псы его породы только свирепеют от боли. Прежде, чем он коснулся пола, крокодильи челюсти трижды успели щелкнуть. Попадись на них кошачья лапа, он перекусил бы лапу. Попадись весь кот – и кота бы перекусил! Но зубы, способные перемолоть моржовый клык, лязгали впустую. Бантик ни разу не достал врага.

А кот с чувством, с толком, с расстановкой спустил кожу с нежного мокрого носа, располосовал Бантиково ухо и глубоко процарапал ему живот задними лапами.

Потом они упали. Пес – на спину, а кот, как всегда – на четыре лапы. Он удрал прежде, чем Бантик успел подняться.

Питбуль сел и ошарашенно замотал башкой. Раны, которые на месяц уложили бы болеть какого-нибудь пуделя, только прибавили ему бодрости. Он чувствовал себя, как человек после легкой пробежки на лыжах по морозцу. Плохо было только то, что кровь залила нос и Бантик не чуял врага. Да и враг попался странный. Куда он делся?

То, что кот мог удрать, не приходило Бантику в голову. Питбули не знают страха. Были случаи, когда они бросались на конных милиционеров. Как и многие люди, благородный убийца Бантик мерил противника на свой аршин. Он совершенно не понимал, что заставило кота уйти от боя, который начинался так ярко и увлекательно.

Питбуль оглянулся на торчавшие из окошка ноги Кусачей княжны. Если бы она могла подать ему команду! Или если бы Бантик сам увидел врага, который зажимал рот его хозяйке! Но грабитель вместе с наполовину вытащенной из киоска Лялькой стоял на улице. А ноги, которые обозревал Бантик, вели себя ничуть не странно. Пес привык к тому, что время от времени эти ноги точно так же дергались под ритмичные звуки из ящика, заставлявшие его выть.

Бантик встал и пошел разыскивать кота. Стоявший у двери киоска человек, остро пахший мертвой кожей, посторонился, выпуская пса-убийцу. Он не был врагом. Врага Бантик помнил твердо: это рыжий кот. А как уже говорилось, в его мозгу не помещалось больше одного противника сразу.


Блинков-младший сидел, забившись в угол под полкой. Он остался без союзника (впрочем, глупый Бантик был скорее не союзником, а оружием. Пистолетом, выстрелившим в «молоко»). В столкновении лицом к лицу с двумя взрослыми преступниками у отважного восьмиклассника почти не было шансов…


Глава XIII


Не поражение и не победа


Человек в черной кожанке по-хозяйски вошел в киоск. На мгновение Блинкову-младшему показалось, что это похититель князя, тот самый «индеец» с пони-тейлом. Но нет, куртка у вошедшего была без индейской бахромы. И хвостика, который у «индейца» свисал до лопаток, Блинков-младший тоже не заметил. Лица не было видно из-под нависшей полки.

Грабитель шлепнул Ляльку по торчащему из окошка месту и сказал:

– Будешь молчать – не трону. Поняла?

Лялька что-то промычала.

– Она поняла, – спокойным голосом сказал с улицы второй грабитель.

Лялька согласно угукнула, и тот, на улице, отпустил ее. Поболтав ногами, Кусачая княжна втянулась в киоск и стала потирать бока.

– Отморозки несчастные! Вы знаете, под чьей мы крышей ходим?! – Судя по голосу, Лялька совершенно не испугалась.

За стенами киоска раздался шум мотора.

– Паштет! – обрадовалась Лялька. – Паштетик едет! Тут вам и каюк!

– Заткнись! – оборвал ее Кожаный. – Лезь под прилавок и сиди.

Лялька послушно уселась под прилавок и глазами нашла Блинкова-младшего. Они смотрели друг на друга из разных углов. Митек приложил палец к губам, Кусачая княжна моргнула, мол, понятно.

– Лицом к стене! – скомандовал Кожаный, и Ляльке пришлось отвернуться.

Не заглушая мотора, машина остановилась позади киоска. Сквозь тонкую стенку Блинков-младший хорошо слышал, как шуршит откинутый тент и с лязгом открывается борт. Рано Лялька обрадовалась. Без сомнения, это был грузовичок, а не «Жигули» рэкетира.

– Связать ее? – вошел второй грабитель.

– Да ну, время тратить. Пусть сидит. Выноси.

И грабители начали выносить все подряд.

– В темпе, в темпе! – поторапливал Кожаный. – Шестнадцать минут осталось!

Блинков-младший сообразил, почему он спешит. За минуту до ограбления от остановки перед киоском отъехал автобус. Теперь преступники хотели закончить свое дело до того, как подъедет следующий. Нет, ограбление было неслучайным! Кожаный изучил график движения автобусов и приготовил кота для Бантика. А может быть, и продавец из киоска уволился неслучайно?

Продавец! Да, это была зацепка в Деле о пропавшем Князе! Блинков-младший отлично помнил продавца, немелкого и совсем не старого пенсионера. У него и газовик имеется, и собака – овчарка, а не бестолковый драчун Бантик. Разве такой испугался бы только потому, что пропал Князь? Нет, он что-то знал, а то бы не уволился точнехонько перед ограблением. Или его пугали отдельно, пугали специально, зная, что старший князь не сможет быстро найти ему замену и посадит в киоск Ляльку. Или продавец – сообщник грабителей. Наводчик.

Во всяком случае, теперь ясно, что похищение Князя и нынешнее ограбление – дело рук одной и той же шайки. Преступники продолжают наезжать на старшего князя из-за спорных киосков у метро. Те киоски не больно-то ограбишь – там народу полно, – а здесь, на тихой улице, можно и на грузовике вывезти весь товар. Старшему князю все равно, из какого кармана у него деньги украли…

А продавца надо проверить.


– Не успеваем! – крикнул сообщнику Кожаный, бегая с коробками из киоска к машине. И тут же сам решил: – Скажи водиле, чтоб отъехал. И сам с ним отъезжай!

– А ты?

– Останусь девку караулить.

Взревел мотор, и грузовичок умчался, хлопая откинутым бортом. За угол отъехал, не дальше. Блинков-младший по звуку прикинул направление и понял, что машина грабителей остановилась рядом с безмолвным черным «Мерседесом». Ах, если бы контрразведчики знали!… То ничего бы и не сделали, возразил сам себе Блинков-младший. Контрразведчикам нельзя выдавать себя. Они охотятся за террористами, опасными убийцами, а не за мелкими уголовниками.

– Сиди торгуй! – скомандовал Кожаный Ляльке, а сам с ногами завалился на полку, под которой сидел Блинков-младший.

Митек слышал его хриплое дыхание. Курит, механически отметил он. Как помочь Ляльке? А если, как только подъедет автобус, выскочить из киоска и кричать? Нет, не так: выскочить и вцепиться в Кожаного, а Лялька пускай убегает и кричит.

В киоске уже слышался шум автобусного мотора. Блинков-младший приготовился… И тут грабитель, как будто прочитав его мысли, кинулся к двери и запер ее на ключ.

– Только пикни! На куски порву! – предупредил он Кусачую княжну, снова заваливаясь на полку.

Автобус остановился, с лязгом открылись двери. К киоску сразу же подошел какой-то громогласный человек с немолодым надтреснутым голосом. Когда автобус отъехал, стали слышны удаляющиеся шаги еще двоих.

– Мне «Приму», – командовал громогласный, – и пивка «Жигулевского», и шпротиков, и спичек… Что ты шепчешь, охрипла? Нет, паштета не надо.

Да, вместо того, чтобы шептать: «Милицию позовите», Кусачая княжна просила позвать Паштета. Ей, наверное, казалось, что его все знают.

Кожаный распрекрасно понял, какой «паштет» предлагала покупателю Лялька. Как только громогласный ушел, он встал и отпустил ей затрещину.

– Вот тебе Паштет!

Кусачая княжна шмыгнула носом и отважно заявила:

– Он из тебя кишки вытащит и на карандаш намотает!

Пропустив угрозу мимо ушей, Кожаный пошел открывать киоск.

Сейчас или никогда, понял Блинков-младший. Он выбрался из-под полки и прокрался за спину Кожаного. Грабитель отпер дверь, выглянул… Он стоял, далеко высунувшись за дверь и опираясь одной рукой о косяк. Очень подходяще стоял, чтобы толкнуть его в спину, и Блинков-младший сделал шаг назад, чтобы ударить с разбега. Но все получилось еще лучше.

Кожаный постоял, послушал и вышел из киоска! Его сообщники медлили, и он решил узнать, в чем дело.

Блинков-младший шагнул за ним в ногу. Обтянутая черная спина маячила перед носом. Он чуял кислый запах кожи от куртки грабителя. Тот снова остановился – ясно: хочет Ляльку запереть. Сейчас обернется! Но Блинков-младший уже стоял на улице. Стараясь не прикоснуться к стене киоска, чтобы не нашуметь, он стал боком выскальзывать из-за спины преступника. Все зависело от случайности. Обернись Кожаный через правое плечо, он столкнулся бы с Митькой!

Кожаный обернулся через левое и стал на ощупь тыкать ключом в замочную скважину. Он стоял вполоборота к Блинкову-младшему и мог бы заметить его боковым зрением. Но задняя стена киоска была в глубокой тени, к тому же преступник сосредоточился на замке. Блинков-младший по сантиметру скользил вдоль стены. Стоп! Под ноги попалась картонная коробка – большая, размером с телевизорную. Сигареты, наверное. Не успели погрузить. Митек обошел ее и юркнул за угол киоска – свободен!

– Бум!

– Хрясь!!

– Пи-у, пи-у!!!

Это оставленная без присмотра Кусачая княжна на полную громкость врубила видик. Приключения живучего американца продолжались: судя по звукам, ему опять били морду, но на помощь спешила полицейская машина с сиреной.

Кожаный ударил в дверь.

– Выключи, тварюшка! Убью!

– Сначала достань меня! – храбро ответила Кусачая княжна.

Блинков-младший не понимал, на что Лялька надеется. Задвижки с ее стороны двери не было, он это хорошо помнил. Кожаный тоже это помнил, потому что стал опять попадать ключом в замок и безо всякой осторожности вопить, что голову Ляльке отвинтит.


Все остальное произошло быстрее, чем об этом можно прочитать.

Блинков-младший в три прыжка добежал до витрины киоска и увидел, что под окошком, растопырив кривые лапы, сидит Бантик с расцарапанной, но совершенно счастливой мордой. Он схватил пса и сунул Кусачей княжне. Башка с крокодильей пастью прошла в решетку, и остальное прошло еще легче.

Кожаный тем временем колотил в дверь. Она так и прыгала на петлях. В окошко Блинков-младший увидел, что киоск все-таки запирается изнутри, только не на задвижку, а на толстенный стальной прут. Видимо, стоял он где-нибудь в уголке, и Кожаный спокойно вышел, не заметив никакого запора. А Лялька взяла прут и вставила в дыры, просверленные в дверных косяках.

Киоск был укреплен изнутри, как тюрьма. Пластиковые стены крепились на стальном каркасе, пластиковая дверь прикрывала мощную решетку. И дверные косяки были из стального уголка. Выбить из них прут было невозможно – только разрезать автогеном.

Словом, Кусачая княжна могла бы отсидеться. Но, получив своего любимого Бантика, она пришла в воинственное настроение. Блинков-младший не сообразил, что она подходит к двери, чтобы ее открыть, а не, к примеру, поправить прут или обругать Кожаного. Когда он понял, что происходит, было уже поздно кричать Ляльке умные предостережения.

Двумя быстрыми движениями вправо-влево она освободила прут из дыр. Как только дверь приоткрылась, Бантик выскочил на улицу. Команда ему не требовалась. Он знал, что двери ломать очень, очень нехорошо и спешил научить Кожаного этой полезной истине.

Бантик не лаял, как сторожевые собаки или вздорные болонки. Он только тявкал от усердия. Если бы он был человеком, его назвали бы немногословным.

На несколько секунд настала полная тишина. Кусачая княжна успела вернуться к своему стулу, сесть и положить ногу на ногу.

И тут раздался нечеловеческий вой. Поскольку Бантик был молчуном, методом исключения можно было догадаться, что вой все-таки человеческий. Но верилось в это с трудом. Кусачая княжна довольно кивнула себе и пошла смотреть на Бантикову работу. Митек обежал киоск, и в глаза ему ударил свет фар. Из-за угла дома к киоску несся грузовичок.

Поле битвы ярко осветилось. В первое мгновение могло показаться, что Кожаный борется с невидимкой. Беспорядочно подпрыгивая, он размахивал рукой, как дразнящий быка тореадор. Роль тореадорского плаща, обмотанного вокруг руки, играл Бантик. Он висел на Кожаном, вытянувшись в струнку и прижав к туловищу передние лапы. Крокодильи челюсти работали, передвигая пса-убийцу выше по руке. Стряхнуть его было невозможно. Мотая Бантиком в воздухе, Кожаный только делал себе больнее.

Нелишним будет напомнить, что грабитель при этом выл, ВЫЛ, ВЫЛ!! Или даже еще громче: ВЫ! Ы! Ы! Л!!!!

Блинкову-младшему стало ясно, что когда Бантик схватил его в комнате Ивана Сергеевича, он только играл. Пес-убийца даже не порвал ему штанину, не говоря уже о том, что не оставил ни единой царапины. А сейчас он висел не на рукаве, а в полном смысле на руке. И пережевывал ее со старательностью пенсионера, следящего за правильным пищеварением.

Само собой, преступникам стало не до остатков товара в Лялькином киоске. Грузовичок (это была «Газель» с тентом) подлетел к Кожаному, и тот вскочил на подножку.

– Ко мне, Бантик! – закричала Лялька.

«Газель» рванула, хлопая откинутым бортом. На ходу распахивая дверцу, Кожаный втискивался в кабину. Бантик продолжал висеть на его руке, и его уже чем-то били по голове. Мимо Блинкова-младшего пронесся кузов под брезентовым тентом. Заметить номер было невозможно – его закрывал болтающийся задний борт.

Блинков-младший догнал грузовичок и вспрыгнул в кузов.

Обернувшись, он увидел, что Лялька бежит следом. Но Кусачая княжна уже не успевала, да и не нужна ему была девчонка в этой отчаянной затее, о которой он сам уже успел пожалеть.

По быстро убегающей назад улице вдруг закувыркался непонятный светлый ком. Он двигался следом за грузовичком, но сразу отстал, остановился, встал на кривые лапы и разочарованно поплелся к хозяйке.


Глава XI V


Улица Центральная


Первым делом Блинков-младший постарался спрятаться подальше. Ясно, что преступники скоро остановятся, чтобы поднять борт. Они вынесли из киоска довольно много. Митек вскарабкался на какие-то картонные коробки, долез по ним до переднего борта и продавился вниз, до дна кузова. Конечно, что-то смял, что-то порвал. Но его меньше всего заботила сохранность украденного товара.

Не успел он спрятаться, как грузовичок действительно остановился. Открылась дверца кабины, и послышалась неясная возня. Громко ойкнул Кожаный.

– Терпи, Таран! Скоро примем на грудь и к лепиле поканаем, – утешил его сообщник. Блинков-младший узнал голос второго грабителя, который зажимал рот Ляльке.

Кто-то выпрыгнул из кабины и, напевая, пошел к заднему борту. Ясно, что это не Таран-Кожаный, а Второй. Тарану не до песен. Был еще водитель, но тот и голоса ни разу не подал, и ворованное не грузил. Случайный человек?

По тенту забегал луч фонарика. Блинков-младший был уверен, что хорошо спрятался, и сидел спокойно. Второй с лязгом закрыл борт, щелкнул запорами и пошел обратно, напевая еще громче.

Он пел не «Мурку», как любой уважающий себя киношный уголовник, а «Не счесть алмазов в каменных пещерах». Грабитель, похоже, знал одну эту строчку и нетвердо – вторую, зато повторял их с большим чувством:

– Не счесть алмазов в каменных пещерах! Не счесть чего-то в копях золотых!… Путем обнесли князя! – сказал он довольным голосом, усаживаясь в кабину. – Убери руку, Таран, а то опять задену… Не счесть алмазов в каменных…

Дверца захлопнулась, грузовичок закашлял и помчался в неизвестность.


Спроси сейчас кто-нибудь Блинкова-младшего, зачем он сунулся в пасть преступникам – и он не услышал бы достойного ответа. Отважный восьмиклассник не жалел ни об одном из поступков, которые привели его в кузов бешено мчащейся «Газели». Но сейчас он с удовольствием променял бы этот кузов на ящик с динамитом или другое такое же безопасное местечко.

А давайте спросим. Давайте представим себе, что рядом с Блинковым-младшим чудом оказался криминальный репортер с телевидения. Включился маленький прожектор, установленный на телекамере, и под носом у Блинкова-младшего замаячил микрофон.

– Дмитрий Олегович, зачем вам это нужно? Вам что, своих опасностей не хватает?

– Хватает, – коротко отвечает герой. – Даже могу с кем-нибудь поделиться.

– Ну так зачем вы залезли в кузов? Надеетесь спасти товары старшего князя и получить награду?

– Я об этом даже не подумал, – изумляется бескорыстный восьмиклассник. – Я Бантика пожалел.

– Так вы решили спасти пса…

– Не спасти, а просто заметить, куда его увезут, – справедливости ради уточняет Блинков-младший.

– А потом Бантика выкинули из машины, и ваш благородный поступок потерял всякий смысл, – безжалостно заключает репортер. – Бантик уже дома котлетки кушает, а вы…

– Нет, я не такой уж дурак, – обижается герой. – У меня осталась еще одна задача: заметить номер машины.

Но репортер въедлив. Его не устраивают объяснения отважного восьмиклассника.

– Вы сами сказали, что судьба украденных товаров вас не волнует. И тем не менее рискуете жизнью из-за сигарет, пива и жвачки. Похоже, вы сами не понимаете, что делаете.

– Я Князя хочу спасти, – отвечает Блинков-младший. – Потому что уверен: кто киоск ограбил, тот и Князя украл.

Репортер подавлен благородством героя.

– Неужели вы готовы пожертвовать собой ради этого мучителя, дурака и паршивца?

– Да, – отвечает Блинков-младший. – И не спрашивайте меня, почему. Убирайте микрофон, выключайте прожектор. Не мешайте. Вам-то ничего не грозит, потому что вас нет, вы придуманный. А я настоящий, и мне нужно действовать, чтобы жить!


И, прогнав воображаемого репортера, Блинков-младший начал действовать.

В кармане у него лежал пружинный нож, подаренный майором Василенко. Блинков-младший еще ни разу ничего им не резал, потому что нет было подходящего случая. Он только иногда доставал нож, нажимал на кнопку и смотрел, как выскакивает лезвие. Обратно оно не втягивалось. Его нужно было складывать, перебарывая сильную пружину. Все это было очень приятно, потому что настоящие мужчины любят оружие, даже если не собираются его применять.

Блинков-младший достал нож, выщелкнул лезвие и прорезал в тенте дырку. Брезент пропоролся, как бритвой. Зря Василенко говорил, что сталь у ножа плохая.

Грузовик мчался по незнакомым улицам. Светящиеся таблички на домах проносились мимо так быстро, что Блинков-младший не успевал их прочитать. Он сообразил, что надо было прорезать дырку не сбоку, а спереди, по ходу грузовичка. Тогда вывески будут заметны еще издалека.

Грабительского тента было не жалко. Он сделал еще одну дырку и увидел заднее окошко кабины с маячившим как раз напротив дырки стриженым затылком Тарана. Пришлось встать и сделать еще один разрез, повыше. Справа мелькнула светящаяся буква «М», а слева долго тянулось целое море торговых палаток. Грузовичок проезжал мимо Тушинской барахолки.

Запоминать дорогу не было смысла, он и так ее помнил. Скоро будет поворот на Митино, а там – знакомый радирынок. В последний раз Блинков-младший был там с Радисткой Кэт. Он купил серьезную программу «Горыныч», которая заставляет компьютер слушаться голоса хозяина, а Радистка Кэт – игру с инопланетянами, бесславно погибшую в драке с Князем… Грустно.

Не притормаживая, грузовичок проскочил поворот на Митино, и места пошли незнакомые. Грабители явно рвались прочь из Москвы! Замелькали огороды и сельские дома – настоящий загород, хотя впереди маячили кирпичные многоэтажки. Грузовичок свернул и заскакал по ухабам. Теперь он ехал по стопроцентной деревне или поселку. «УЛИЦА ЦЕНТРАЛЬНАЯ», мелькнула табличка на заборе. Название ничего не говорило Блинкову-младшему. Он подозревал, что этих Центральных улиц полно по всей России. Впрочем, от знакомого поворота на Митино грузовичок отъехал недалеко. Блинков-младший был уверен, что запросто сможет найти этот неизвестный населенный пункт с Центральной улицей.

Грузовичок притормозил, повернул и вдруг стало темно. Блинков-младший сообразил, что они въехали в гараж, и что ворота были заранее открыты. Грабителей ждали.


Глава XV


Опасный старичок


Послышался металлический лязг – ага, ворота закрывают. В гараже вспыхнул свет.

Приникнув к дыре, Блинков-младший увидел впереди вторые ворота. Понятно: одни ворота – чтобы въехать с улицы, вторые – чтобы, если нужно, проехать гараж насквозь и оказаться во дворе дома. В дыру сбоку он рассмотрел кирпичную стену с развешанными на ней инструментами.

Открылись дверцы кабины, сразу обе, и грабители стали выскакивать из машины. Сзади к ним подошел четвертый, тот, кто ворота открывал. Митек услышал его цокающие шаги по бетонному полу. У преступника были подковки на ботинках. Их сейчас носят одни солдаты и немолодые бережливые люди. Тут Митек сообразил, что сейчас этот Бережливый заинтересуется добычей и заглянет под тент. Он оторвался от дыры и спрятался за коробки.

Вовремя!

Почти сразу же зашуршал откинутый тент, и на крышу над Митькиной головой легло пятно света. Теперь его жизнь зависела от того, решат ли преступники сразу же выгрузить и припрятать товар или сначала пойдут лечить пострадавшую руку Тарана и отмечать удачное ограбление.

– Это все? – осуждающе спросил Бережливый.

– Все взять мы не успели, – буркнул Таран. – Собака помешала.

Видимо, он показал свою укушенную руку, потому Бережливый хохотнул и заметил издевательским тоном:

– Бедный Таранчик! Собачонка его укусила! А в следующий раз ты сбежишь, когда тебя киска оцарапает?

– Тебя ты туда, – буркнул Таран.

– Я двух ментовских волкодавов задушил голыми руками, – назидательным тоном сообщил Бережливый.

Голос у него был по-стариковски дребезжащий и совсем незлой. Но упоминание о задушенных сторожевых собаках и то, что Бережливый свысока разговаривал с Тараном, который командовал ограблением, говорило о многом. Незлой старичок был матерым рецидивистом, сидевшим за колючей проволокой и уходившим в побег.

Блинкову-младшему приходилось не на жизнь, а на смерть схлестываться с этой публикой! Такие бережливые старички в ботиночках с подковками куда опаснее молодых уголовников. Им что пятнадцать лет за убийство, что пять за воровство – все едино, потому что даже небольшой тюремный срок может стать для них последним. Места заключения – не санаторий, там трудно выжить даже молодому здоровому человеку. Поэтому старички смертельно боятся угодить за решетку и чуть что безжалостно уничтожают свидетелей.

– Ладно, что уж с вас взять, с убогих. Сколько привезли, столько и привезли, и на том спасибо, – решил Бережливый. – А неплохо было придумано. Согласись, Таран!

Таран с шумом втянул воздух сквозь сжатые зубы – видимо, укушенную руку дергало, – и уныло подтвердил:

– Неплохо. Все было бы путем, если бы эти ложкомойки не задержались.

– Ну-ка, Ну-ка, расскажи, – заинтересовался Бережливый.

– Я им велел за углом подождать, пока автобус не проедет, – начал ябедничать Таран. – Ну, автобус постоял, отъехал, свидетели ушли. Жду их минуту, жду другую…

– Тебе ж говорили: у меня мотор заглох, – буркнул, конечно же, водитель.

Стало ясно, что преступники уже обсудили по дороге, почему ограбление удалось не до конца. Теперь Таран просто ябедничал на подельников, выслуживаясь перед Бережливым. Второй не выдержал такого подлого оговора и в ответ стал ябедничать на Тарана:

– И он выходит из киоска, а девка преспокойно запирается изнутри.

– Не было этого, – соврал Таран. – Я только высунулся посмотреть, чего они не едут, а сзади на меня – собака! Я все сделал с котом, как ты меня научил, и собака убежала. А потом вдруг как бросится на меня из киоска! Гадом буду, Скряга – ее там не было! Не пойму, откуда взялась!

Уголовник звал старичка Скрягой. Выходит, Блинков-младший не так уж и ошибся, дав ему про себя кличку Бережливый.

– Значит, пацанчик просунул собаку девке в окошко, – сообразил водитель.

– Какой пацанчик? – изумился Таран.

Он и не заметил Блинкова-младшего. Не до того ему было в схватке с Бантиком.

– Обыкновенный пацанчик, белобрысенький. Который рядом с тобой стоял, – пояснил водитель.

– Ты че?! Не было там никакого пацана, – твердо встал на сторону Тарана Второй.

– Очки купи, – огрызнулся водитель. – А я пацанчика прекрасно видел. Шофер, который на дорогу не смотрит, сидит не за рулем, а в тюрьме.

– Ну, в тюрьму ты когда-нибудь сядешь, если даже никого и не собьешь, – пообещал Скряга.

Тут Блинков-младший чуть не охнул вслух. А вдруг водитель заметил в зеркальце, как он догоняет грузовичок?! Вдруг сейчас он подносит палец к губам и кивает на кузов?! Мол, тихо, я знаю, кто там прячется!

Почему они замолчали? Шепчутся?

– Ладно, пойдем твою клешню чинить, а то кровью изойдешь, – решил Скряга.

– А машина?! – почти вкрик стал возражать водитель. – Вы что?! Вы же обещали: отвезу товар – и свободен! – Он отбежал и, судя по звуку, лязгнул засовом. Гараж запер. – Не отпущу! Разгружайте машину!

Послышался удар и звук падающего тела.

– Дурашка, ты кому говоришь «не отпущу»? – спросил Второй покровительственным тоном, каким разговаривают со сделавшим лужу щенком.

– К восьми утра отвезешь товар в мой киоск, – приказал Скряга. – Документы у тебя будут надежные. Отработаешь – и свободен.

– Я ничего не знаю, – напомнил водитель.

– Конечно. Тебя наняли, чтобы перевезти товар из киоска в киоск – обычное дело.


Успокоив подлеца водителя, преступники ушли. Блинков-младший остался взаперти.

Можно было бы спокойно продремать до утра, а потом поехать в киоск Скряги. Ясно, что стоит он в каком-нибудь людном месте – не в лесу же. Товар начнут выгружать, а Митек, улучшив момент, удерет из кузова. В крайнем случае, если заметят, можно притвориться мелким воришкой, который только что залез в кузов, чтобы поживиться. Дом Скряги он рассмотрит в дырку, когда грузовичок будет отъезжать, и, разумеется, номер «Газели» потом запомнит.

Словом, неплохой план. Если бы не одно «но». Блинков-младший прекрасно помнил, что Скряга пообещал водителю надежные документы.

Грабители рисковали, разъезжая ночью с ворованным товаром в кузове. Их мог остановить любой автоинспектор и потребовать документы на груз. (А откуда им взять документы? Не подделывать же прямо на месте преступления!). Но рисковать своим киоском Скряга не хотел. Товар должен приехать туда с документами, как будто его не украли, а купили на какой-нибудь базе. А для того, чтобы выписать документы, товар надо пересчитать.

Блинков-младший понял, что отсидеться до завтра не удастся. Нужно выбираться из гаража.

Он выкарабкался из своей тесной норы у переднего борта и по коробкам пополз назад, опять что-то нечаянно сминая и разрывая. Добрался до конца кузова и высунул голову из-под тента.

Глаза давно привыкли к темноте, и Блинков-младший ясно различал чуть светящуюся полоску над закрытыми воротами. Другого освещения не было. Прямо перед ним, так, что можно было достать рукой, отблескивала голая электрическая лампочка на шнуре. Включать ее нельзя: снаружи будет заметен свет в щелях. Блинков-младший снял с себя куртку и укутал лампочку. Ему хватит света, чтобы осмотреться, а со стороны ничего не будет заметно.

Оставалось найти выключатель. О том, что выбраться из кузова – тоже проблема, Блинков-младший даже не подумал. Он схватился руками за борт, перевалился, свесился… Что такое? «Газель» – маленькая машина. Задний борт ему по грудь. А сейчас Блинков-младший висел на вытянутых руках, и ноги не доставали до пола!

Честно сказать, ему стало не по себе. Представляете – висеть над пропастью в полной темноте! После секундной паники Блинков-младший сообразил, что под ним никакая не пропасть, а ремонтная канава. Некоторые выкапывают у себя в гаражах такую щель в полу, чтобы, если нужно, спуститься под машину и сделать ремонт, стоя в полный рост.

Канава не должна быть широкой, ведь колеса «Газели» стоят по краям на полу. Вися на заднем борту, Блинков-младший стал перебирать руками, пока не добрался до края канавы. Встал на пол, отдышался. Черт бы побрал этого Скрягу! Из-за хозяйственности старичка Митек мог бы запросто сломать ногу, если бы выпрыгнул из кузова, не держась за борт.

Теперь надо найти выключатель. Эта задача тоже казалась простой: выключатели всегда рядом с входом, обычно справа. Блинков-младший по стенке дошел до ворот и обшарил каждый сантиметр и справа, и слева. Выключателя не было. Ладно, поищем у вторых ворот.

В темноте самые простые вещи стали сложными. Идешь, и боязно оторвать руки от стенки – вдруг сделаешь неверный шаг и свалишься в канаву? А на стенке висели инструменты и полки с какими-то банками, норовившими свалиться от малейшего прикосновения. Шуметь было нельзя. Блинков-младший передвигался черепашьими шажками.

У вторых ворот он тоже не нашел выключателя и запаниковал по-настоящему. Вот-вот придет Скряга, чтобы пересчитать ворованный товар. А он в этой темнотище не сможет даже быстро спрятаться на старое место в кузове.

Ничего не оставалось, как вернуться к первым воротам, выходящим на улицу, и еще раз ощупать стены. На всякий случай Блинков-младший пошел обратно вдоль другой стены и почти сразу же наткнулся на боковую дверцу. Она показалась лишней – двух ворот мало, что ли? Но сейчас Блинкову-младшему было не до рассуждений о планировке Скрягиного гаража.

Выключатель сразу попался ему под руку. Блинков-младший щелкнул – отлично! Сквозь куртку, повешенную на лампочку, пробивалось достаточно света, чтобы осмотреть все вокруг.

С первого взгляда стала понятна незамысловатая премудрость Скряги: на воротах не было замков! Они запирались изнутри на засовы. Автомобильный вор не сможет проникнуть в ворота снаружи, а хозяин войдет через дверцу, снабженную надежным замком, и отопрет ворота изнутри. Ну а поскольку Блинков-младший был уже внутри, гараж для него оказался, считай, не запертым.

Митек отодвинул засов и, боясь скрипнуть, осторожно приоткрыл воротину, выходившую на улицу. В лицо ударил влажный ветер, пахший поздними осенними яблоками.

Путь к бегству был свободен.


Глава XVI


Нечаянное преступление


В слабом свете прикрытой курткой лампочки Блинков-младший рассмотрел номер грузовичка и… решил задержаться. Часы он забыл дома и не знал, сколько осталось до рассвета. Неизвестно, как скоро он доберется до дома или хотя бы до ближайшего телефона. Надо на прощание вывести грузовичок из строя.

Самым надежным было бы оборвать провода зажигания. Смена электропроводки – очень долгое дело. Блинков-младший подергал дверцы кабины – заперто. Капот открыть не удастся. Заткнуть выхлопную трубу? Но это скорее шутка, чем диверсия. Преступники помучаются пять минут и найдут тряпку. Есть отличный способ надолго вывести машину из строя, ничего не сломав: сыпануть в бензобак сахару. После этого машина проедет немного и встанет. Не перебрав мотор, ее не заведешь. Но сахару в гараже, понятно, не было.

Митек посмотрел на бензобак. У «Газели» он пластмассовый. Потом посмотрел на инструменты, висевшие на стене. В глаза бросилась ручная дрель. Сверлышко в патрон было заправлено самое подходящее, нетолстое, а то просверлишь дырку толстым сверлом, и тебя с головы до ног обдаст бензином.

Он взял дрель, спустился в канаву и продырявил бак. Согласитесь, неплохое решение! Особенно Блинков-младший гордился тем, что сообразил просверлить дырку снизу, стоя между колесами. Ее никто не заметит, пока под машину не сунется.

В канаве было совсем темно, и Блинков-младший не видел результатов своей работы. Просто сверло провалилось в бак, и ручка дрели стала крутиться легче. Он отошел на вытянутую руку и выдернул сверло из дыры. Бензин с тихим журчанием полился на дно канавы. К утру он весь вытечет. Будь у преступников еще хоть тонна бензина, никуда они не уедут в машине с дырявым баком.

Выбравшись из канавы, Блинков-младший повесил дрель на место, выключил свет и снял с лампочки свою куртку. Нагретая джинсовка пекла тело, как раскаленный песок на пляже. Блинков-младший выскочил за ворота и, пригибаясь, отбежал от гаража.

Само собой, он запомнил дом Скряги, хотя номера на нем не было. Обычный сельский дом, одноэтажный. На освещенной террасе пили водку. Блинков-младший приостановился и поверх забора как следует рассмотрел лица преступников. Он видел их впервые. Даже Тарана, с которым пробыл в киоске долгих шестнадцать минут. «До скорой встречи», – про себя сказал преступникам Блинков-младший и побежал по улице Центральной.


Дома стояли со слепыми темными окнами. Улица спала. Вокруг желтых фонарных лампочек толклась мошкара, обжигалась и падала. Ветер уносил трупики с хрустящими слюдяными крылышками раньше, чем они успевали коснуться земли. Впереди в ночном небе колыхалось огромное, во весь горизонт зарево. Это светились миллионы фонарей ночной Москвы.

Блинков-младший бежал экономной трусцой, иногда переходя на шаг. Он был один в незнакомом поселке, но не боялся. Обычные ночные опасности казались сущей ерундой после того, что успел пережить отважный восьмиклассник.

В конце улицы была церковь, которую Митек раньше не заметил в свою дырку в брезенте. Дорога сворачивала влево; он помнил, как грузовичок проехал этот поворот.

Дойдя до угла, он обернулся, чтобы как следует запомнить путь к дому Скряги. Гараж главаря преступников на метр вылезал из линии заборов. Бережливый старичок пожадничал: оттяпал себе немного чужой земли и дал Блинкову-младшему примету, которую не забудешь.


Митек уже готовился свернуть за угол, как вдруг ворота гаража распахнулись. На улицу вышли двое. Издалека они казались размером с игрушечных солдатиков.

На всякий случай Блинков-младший спрятался за забор. Вряд ли водитель издалека узнает «пацанчика», которого видел мельком, но лучше не рисковать попусту… Водитель! Под ложечкой противно засосало. Понятно, что ворота открылись не для того, чтобы выпустить двоих людей. Видимо, водила добился своего: грабители отпустили его, с товаром или без.

«Газель» осторожно попятилась из гаража, развернулась и поехала в сторону Блинкова-младшего. С дырявым баком! Раз машина завелась, то бензин вытек не до конца и продолжает сочиться на дорогу. Достаточно одной искры… Блинков-младший не хотел этого!

Черная фигурка «солдатика» прикурила, осветив лицо трепещущим огоньком. И бросила спичку. Наверное, это был Скряга. Экономит на дешевых зажигалках и спичками пользуется. Блинков-младший оцепенел. Неважно, Скряга это, молния с неба или искра из выхлопной трубы. В том, что сейчас случится, виноват он!!

От упавшей спички побежали две огненные змейки. Одна юркнула в гараж, другая стала быстро догонять «Газель». Грузовичок набирал скорость, а дыра в баке была маленькая, и струйка бензина уже лилась на землю не сплошной дорожкой, а пунктиром. Трепеща и затухая, смертельная змейка упорно преследовала машину. Все чаще она останавливалась и совсем было сникала, но каждый раз огонь находил, что сжечь, и вспыхивал снова.

И тут в гараже полыхнуло! Распахнутая воротина осветилась ярким скачущим огнем. Фигурки-солдатики закричали, замахали руками. Водила, похоже, заметил это в зеркальце и стал притормаживать.

Чем медленнее он ехал, тем быстрее бежала огненная змейка. Теперь ей хватало пищи. Она выросла и стала косматой. Еще секунда – и грузовичок остановился. Огненная змейка догнала его и юркнула в бак.

Блинков-младший отвернулся к забору и закрыл глаза. Он чувствовал себя убийцей.

Чпок! Бак хлопнул не громче, чем надутый бумажный пакет. Вспышки Митек вовсе не заметил. Когда он снова посмотрел на грузовичок, лопнувший бак занимался ровным пламенем. Вот в американских фильмах если машины взрываются, так уж взрываются по-настоящему! На куски! Может, у них бензин другой или баки. А так водила выскочил из кабины, схватил огнетушитель и за несколько секунд загасил разгоравшееся пламя.

В окнах зажигался свет. Кто-то уже спешил к горящему гаражу с ведрами, еще кто-то тянул шланг от носатой уличной колонки. Было ясно, что без пожарных не обойдется. Соседи обязательно их вызовут, потому что ветер может перебросить какую-нибудь горящую тряпку на их дома.


За забором, у которого стоял Блинков-младший, тоже осветились окна дома. Солидный был дом – кирпичный, двухэтажный. У хозяев обязательно должен быть телефон.

Митек добежал до калитки. Заперта. На кирпичном столбике он разглядел кнопку звонка и стал звонить, звонить, пока к нему не вышли.

– Что там? – Хозяин особняка держал в руках ружье. Хорошо хоть, стволами вниз.

– Пожар! – закричал Блинков-младший. – Пустите позвонить!

– У кого?

– Дальше по улице, там гараж с двумя воротами, который изо всех заборов торчит.

– Скряга, – сообразил хозяин. То ли он знал кличку уголовника, то ли Скряга – не кличка, а такая фамилия. – Ладно, ступай. Я сам позвоню.

– Дяденька! – завопил Блинков-младший. – Я здесь случайно! Я потерялся! Дайте, я родителям позвоню!

– Такой здоровенный и потерялся? – не поверил хозяин.

– Я из санатория убежал, – соврал Блинков-младший. – Думал, быстро доеду, а оказалось, что автобусы уже не ходят. Пошел пешком и заблудился.

– Здесь нет никакого санатория, – продолжал сомневаться хозяин.

– Есть, есть, только далеко!

– Алеша, впусти мальчика! – На порог дома вышла женщина в розовом халате. Похоже, она давно стояла за дверью и слушала. – Есть какой-то санаторий за Митино… Ты давно идешь? – обратилась она к Блинкову-младшему.

– Ой, давно, полночи! Родители, наверное, волнуются. Им же должны были позвонить, что я убежал!

– Оболтус, – сказал хозяин, отпирая калитку. – Родители деньги платят за путевку, а он удирает!

И он отвесил Блинкову-младшему несильный подзатыльник. Митек все равно был счастлив.


Дальше прихожей его не пустили. Женщина в розовом халате дала ему трубку мобильного телефона, а ее муж с ружьем остался у двери. Всем своим видом он показывал: попробуй только удрать с моим телефончиком!

Митек понял, что у этих жадин особенно не раззвонишься (ведь каждый звонок по мобильнику стоит денег). Он стал набирать номер Ирки – на тот случай, если Иван Сергеевич дома. Полковник отругает, но выручит. А если он еще не вернулся, то пускай Ирка позвонит князьям. Они примчатся за своим барахлом и заберут отсюда Блинкова-младшего.

– Что это за деревня? – спросил он женщину в розовом халате.

– Это поселок. Павшино.

Трубку сняли после первого звонка, и бас полковника рявкнул:

– Ты где?!

Как будто Иван Сергеевич видел, кто звонит. Хотя нетрудно догадаться, что кто пропал среди ночи, тот и звонит среди ночи.

– Я в Павшино, – сказал Митек, – на улице Центральной.

Он коротко объяснил полковнику, что украденный товар здесь и похищенный Князь тоже, скорее всего, здесь. Женщина в розовом халате и ее муж с ружьем слушали, и глаза у них становились с блюдца. У женщины с чайное, а у мужа только с кофейное, потому что мужчины лучше владеют собой.

А потом Иван Сергеевич велел передать трубку хозяину дома и сказал ему что-то такое, отчего глаза у хозяина вообще вылезли на лоб. Он стал похож на дрессированную лягушку, которая умеет разговаривать по телефону и по-солдатски держать ружье в положении «на плечо».


Лягушка сложила трубку и горячо полюбила Блинкова-младшего. Она проводила его в столовую, усадила в кресло и приказала жене метать на стол все вкусное, что найдется в доме. Нашлось много всякой всячины. Мне, честно признаться, неохота описывать, чем кормили Блинкова-младшего – у самого слюнки текут. Если кому-то очень интересно, откройте поваренную книгу, раздел «Холодные закуски», и читайте подряд.

Пока лягушиная жена в розовом халате метала, а Митек уничтожал, Лягушка с ружьем стояла у двери, охраняя почетного гостя и развлекая его приятной беседой.

– Я директор группы «Свистящие», – сообщила она. – Хочешь, дам тебе пропуск на все концерты?

Блинков-младший относился к «Свистящим» без восторга, но решил, что пропуск пригодится Ирке. Да и не хотелось обижать отказом гостеприимную Лягушку. Он изобразил ликование.

А лягушиная жена тем временем перешла к следующему разделу поваренной книги – «Кондитерские изделия». Не успела она добраться до буквы «п» – «печенье, пирожки, пирожные», – как примчался Иван Сергеевич.

– Спасибо, – сказал он добросовестной Лягушке, продолжавшей нести караул у двери, и с чувством пожал руки и ей, и лягушиной жене.

А Блинкова-младшего он самым позорным образом схватил за ухо, оторвав от намечавшегося знакомства с буквой «р» – «рахат-лукум». Митек не знал, куда деваться со стыда. Раньше Иван Сергеевич никогда себе этого не позволял!

– Я больше не буду преступников ловить! – завопил Блинков-младший.

Рука полковника отпустила ухо и по-дружески легла на его плечо.

– Нет, Митек, ты уж, пожалуйста, не бросай это дело. А тот как же мы без тебя?!

Иван Сергеевич, разумеется, шутил. Но это было приятно.


Глава XVII


Новая версия


Бережливый старичок Скряга действительно оказался преступником-рецидивистом. По его приказу Таран действительно запугал продавца, чтобы тот уволился вместе со своей овчаркой и газовым пистолетом. Мотив ограбления был ясен. Бережливый старичок хотел не просто поживиться. Он создавал невыносимую жизнь старшему князю, чтобы отобрать его киоск у метро. Словом, версия Блинкова-младшего подтвердилась во всем, кроме одного: Скряга и не думал похищать сына своего конкурента.

– Мухи отдельно, котлеты отдельно, – сказал по этому поводу Иван Сергеевич. – А мы-то думали, это одно блюдо.

Полковник всем своим видом напоминал иллюстрацию к поговорке «Кто старое помянет, тому глаз вон». Похоже, он чувствовал себя виноватым за то, что схватил Блинкова-младшего за ухо. Так что наказание можно было считать условным: полминуты позора, и все в порядке. Мамин лучший друг Ванечка снова рассказывает истории из прошлого контрразведки и вообще как шелковый.


О Князе не было ни слуху ни духу.

Конечно, его искала милиция. Но и полковник Кузин не отказывался от слова, данного старшему князю. Митек подозревал, что этим делом занялась и контрразведка. А то с чего бы в доме стали появляться незнакомые люди, от которых Иван Сергеевич и не думал его прятать? Наоборот, полковник подзывал его и говорил: «Это Ольгин сын», а незнакомцы задавали ему дурацкие вопросы типа «Небось, в школу-то хочется?» и вообще сочувствовали.


Мама с Василенко продолжали сидеть в засаде. Легко догадаться, что террористы, которых они ждали, успели как-то проявить себя. А иначе контрразведчики не держали бы наготове оперативную группу в черном «Мерседесе». Нет, террористы были рядом! Они вынюхивали, они приглядывались, готовясь проникнуть в квартиру, и не подозревали, что контрразведчики засекли их приготовления и ждут.

Два невидимых кольца сжимались вокруг мамы и майора Василенко, как пружины во взведенном оружии. Вот-вот должен был последовать выстрел: молниеносная атака террористов и такой же молниеносный ответный удар контрразведчиков.

Блинков-младший уже дважды видел, как они берут преступников. Стрельба при этом – исключение из правил, брак в работе. Правильно организованная операция бесшумна, бескровна и незаметна для посторонних. Просто в один прекрасный день черный «Мерседес» исчезнет от ограды школы, а Митек вернется домой к маме.

А пока что время для него тянулось, как резиновое. Ему смертельно надоело смотреть на восьмой «Б» в бинокль и волноваться за маму. Ирка делала с ним уроки и рассказывала школьные новости, считая, что Блинкову-младшему приятно не отставать от жизни. А ему было горько и завидно.

Кончилась неделя, пошла другая. В понедельник случилось сразу два события, разрушивших его унылую, но безопасную жизнь.


Первое из них и событием-то назвать трудно. Обычная путаница, которая случается сплошь да рядом. После школы Кусачая княжна пошла выгуливать Бантика и забежала в квартиру Кузиных. А Ирка ушла за молоком. Блинков-младший видел в окно, как Лялька с Бантиком вошли в подъезд, но не мог ей открыть. Обычно Ирка или Иван Сергеевич, уходя, запирали квартиру, как будто дома никого нет.

Он слышал, как лязгнул, остановившись, лифт, и сразу же Кусачая княжна затрезвонила в дверь. Они с Иркой вместе шли из школы, расстались недавно, и теперь Лялька была уверена, что Ирка дома. Она звонила беспрерывно, как будто за ней черти гнались. Когда Бантик начал подвывать, Блинков-младший не выдержал и пошел в прихожую, чтобы утихомирить Ляльку. Тут он и увидел, что забытые Иркины ключи висят на гвоздике. Уходя, она просто захлопнула за собой дверь.

Блинков-младший впустил Кусачую княжну, и та с порога выпалила, как будто открыла Америку:

– Блинок, его украл парень на мотоцикле!

– Да ну?! – притворно изумился Блинков-младший. – А я думал, Фредди Крюгер!

– Я серьезно, Блинок! Понимаешь, я считала, что этот, на мотоцикле, – твой знакомый…

– С какой это стати? – перебил Кусачую княжну Блинков-младший.

– Так ведь он твое имя назвал! Я краем уха слышала: «Блинков Дима». Юрка ему что-то ответил, а он: «Прыгай ко мне, покатаемся!». Юрка взял и прыгнул. Я и участковому так сказала: подъехал какой-то знакомый Блинка, и Юрка поехал с ним кататься… Тебя о нем еще не спрашивали?

– Иван Сергеевич не спрашивал, а участковый не знает, что я тут прячусь, – механически ответил Блинков-младший.

Он ухватился за кончик ниточки! Пока что ясно одно: Кусачая княжна, сама того не желая, пустила расследование по ложному следу. «Знакомый Блинка» не мог вызвать у милиции серьезных подозрений. Ну кто станет похищать человека, если одноклассник похищенного его знает и обязательно выдаст? Поэтому если «знакомого» и разыскивали, то лишь как свидетеля, который видел Князя последним, а не как похитителя.

– Лялька, о чем ты думала?! – простонал Блинков-младший. – Ну как он мог быть моим знакомым, если он меня в лицо не знает?!

– Ну да! – подхватила Кусачая княжна. – Только я сразу не сообразила. Если бы он спросил: «Кто тут Дима Блинков?», тогда было бы ясно, что он тебя не знает. А он просто сказал «Блинков Дима». И вдруг сегодня на математике до меня дошло. Он откуда-то узнал, что ты в школу не ходишь, подъезжает и говорит: я, мол, знакомый Блинкова Димы. Для отвода глаз, понимаешь? Юрка и говорит: «Блинкова Димы нет». А этот: «Ну, тогда я тебя покатаю, прыгай». Юрка уши развесил и прыгнул!

– Его украли вместо меня, – заключил Блинков-младший.

Вывод был очевидный, но Кусачая княжна поверила не сразу. Она думала о киосках своего отца и о рэкетирах.

– Ты-то здесь при чем? Лучше соображай, от кого он мог все про тебя узнать.

– Ляль, – спросил Блинков-младший, – как ты думаешь, почему я сижу в чужой квартире и даже воду спустить не могу?

– Потому что на твою маму было покушение… Ой, Блинок! Ты хочешь сказать?…

– Да, я хочу сказать, что охота идет не только за мамой. Террористы, может, только и мечтают меня украсть. И вдруг приезжает незнакомец на красивом мотоцикле и зовет покататься Блинкова Диму. Меня, а не твоего брата!

– …А Юрка говорит: «Я Блинков Дима!», – сообразила Кусачая княжна. – Халявщик фигов! Покатался на дармовщину! Я все папе скажу!

– Ты сначала участковому скажи, – посоветовал Блинков-младший. – И еще: Орел и Дэ стояли рядом. Пусть их вызовут – может, они запомнили номер или хотя бы поняли, какой марки мотоцикл.


Кусачая княжна умчалась, а Блинков-младший пошел на кухню караулить у окна растяпу Ирку.

Она появилась минут через десять. Шла через двор и на ходу копалась в сумке – ага, уже спохватилась, что забыла дома ключи.

Истекали последние секунды спокойной жизни Блинкова-младшего, но ни малейшее предчувствие не тревожило его. Он вышел в прихожую и, как только на лестничной клетке лязгнул остановившийся лифт, распахнул дверь.

В лицо ему тявкнула болонка, сидевшая на руках у Санта Барбары…


Глава XVIII


Беглец поневоле


Пенсионерка уставилась на Блинкова-младшего.

– Та-ак, – протянула она, и на лице ее расплылась пакостная улыбка. – Так, так, так! В санатории он!

Она так и сказала: «В санатории ОН», а не «В санатории ТЫ». Как будто здесь был не один Митек, а все знакомые, полузнакомые и незнакомые Санта Барбары, готовые выслушать историю, которую она уже начала сочинять:

– Мать несчастная – по больницам, папаша – по заграницам, а сыночка из санатория выгнали! Небось нахулиганил или украл чего-нибудь!

Двери лифта разъехались, и оттуда вышла Ирка. У Санта Барбары появилась новая пища для фантазии.

– Вот она, Ирочка-отличница, беленькие бантики! – Она уже не говорила, она орала на весь подъезд. – От горшка два вершка, а уже с мальчиком! Вся в мамашу свою непутевую! А полковник-то и не знает, чем они тут занимаются! Ромео и Джульетта!

У Ирки заплясали губы и навернулись слезы на глаза. Случайно или нет, но пенсионерка нашла самый верный способ вывести ее из себя.

– Кру-угом! – гаркнула Ирка перенятым у полковника командным голосом.

Необученная строевым упражнениям Санта Барбара кругом не повернулась, но замолчала от изумления. С полминуты она хватала ртом воздух, а потом уперла руки в бока и начала:

– Ты кому говоришь «кругом», соплюшка?!

Ирка молча вошла в квартиру и, отстранив Блинкова-младшего, хлопнула дверью.

– Люди добрые! Что же это делается?! – вопила на лестнице Санта Барбара.

Люди добрые услышали и стали выходить из квартир. Кто-то, пытаясь переорать Санта Барбару, кричал: «В чем дело?!», кто-то пискнул: «Пожар!». Эхо мячиками скакало по лестнице, и казалось, что людей добрых уже целая толпа.

Ирка с молчаливым осуждением смотрела на Блинкова-младшего.

– Ну, лопухнулся, – признал Митек. – Вижу в окно: ты входишь в подъезд – и пошел открывать. Ты же ключи забыла.

– Она угнала лифт у меня из-под самого носа, – сказала Ирка. – Видела меня, могла бы дождаться. Смотрю – нет, кнопку жмет… Что хоть ей нужно?

– Понятия не имею.

Санта Барбара, как будто услышала их разговор, объясняла кому-то визгливым голосом:

– Я-то хотела насчет бочки спросить! Скоро капусту квасить, а у меня эмаль с бака отбилась. Дай, думаю, у полковника спрошу, где он бочку задаром подобрал!

Понурившись, Блинков-младший побрел на кухню. Сгореть из-за дурацкой бочки, которая даром не нужна ни ему, ни полковнику! Уж лучше бы он постарался и втиснулся в пылесосную коробку.

– Что делать будем? – спросила Ирка.

– А что тут сделаешь? Надо менять место. Сейчас папе твоему позвоню и пойду.

– С ума сошел! – изумилась Ирка. – Куда ты пойдешь?!

– Куда глаза глядят, – буркнул Блинков-младший. – А если серьезно, Ир, твой папа ведь начнет меня прятать. Ушлет куда-нибудь под Псков, как этим летом.

– Неплохой вариант, – вставила Ирка.

– Сам знаю. Но, понимаешь, я не могу уехать из Москвы. Ведь Князя украли вместо меня, и я получаюсь как бы виноватый.

– Вместо тебя?! – удивилась Ирка.

– Ну да. Лялька слышала, как этот «индеец» на мотоцикле спрашивал Блинкова Диму. Только она решила, что он мой знакомый. А он террорист, за мной приезжал. Князь решил покататься и сказал, что он – это я.

– Это на него похоже, – поддакнула Ирка. – Какой же ты дурак, Митяище! Он же сам виноват, при чем здесь ты?!! И потом, думаешь, контрразведка его без тебя не найдет?! Великий сыщик Шерлок Блин! Соображай: тебя самого охранять надо, а ты собрался этого придурка выручать!

– Собрался, – со вздохом подтвердил Блинков-младший.

Он давно обдумал это дело. Князь, конечно, гад. Но если бы все выручали из беды только тех, кто блистает отличной учебой и примерным поведением, то получилось бы непонятно что. Приходит в милицию мать Князя, плачет: «У меня сын пропал!». А ей говорят: «Принесите его дневник, мы рассмотрим этот вопрос. Но предупреждаем сразу: второгодников спасать не намерены. Пусть сами выкарабкиваются»… Нет, Блинков-младший должен был спасти Князя! Если ты считаешь себя честным и смелым человеком, будь честен и смел со всеми, а не только с теми, кто тебе нравится.

– Ну и куда ты? – спросила Ирка.

– В строительный вагончик.

Ирка наморщила лоб:

– У нового дома? А что, годится! Суворова говорила, там все есть: и водопровод, и даже плитка… Конечно, влетит мне от папки, но я тебя не выдам.

– Губной помады у тебя, кажется, нет? – спросил Блинков-младший.

– А зачем тебе? – удивилась Ирка. – Вообще-то можно взять у Вальки.

– Возьми, – сказал Блинков-младший. – И платье у нее попроси, а то если твое пропадет, Иван Сергеевич сразу догадается.

– Ты хочешь… – начала догадываться Ирка.

– Не хочу, но придется. И знаешь что еще, Ир? Веди сюда Вальку! Теперь-то уж прятаться незачем. Я все равно уйду отсюда через час.


Ирка пошла к Суворовой, а Блинков-младший позвонил полковнику.

– Я запрещал тебе звонить! – рявкнул Иван Сергеевич, услышав его голос в трубке.

– Теперь уже все равно, – ответил Блинков-младший. – Иван Сергеевич, Санта Барбара обо мне знает.

Полковник присвистнул:

– Да, брат, это серьезно. Как это случилось?

– Неважно. Я сам виноват. Открыл дверь, думал, Ирка идет.

– Ничего, – подумав, решил Иван Сергеевич, – не так это страшно. Организуем ей путевочку в наш санаторий, и пусть отдыхает за счет налоговой полиции. Лишь бы не трепалась.

– Уже, – вздохнул Блинков-младший. – Половина подъезда все знает.

Пересказывать подробности было противно.

– Ну тогда мы упрячем тебя, – сказал Иван Сергеевич.

У Митьки уже было готово решение, и он твердо ответил полковнику:

– Нет. Простите, Иван Сергеевич, но сейчас я ухожу. Поверьте, я знаю, что делаю, и не беспокойтесь за меня.

И, не слушая возражений полковника, он бросил трубку.


Девчонки примчались через пять минут. По дороге Ирка успела все рассказать Суворовой, и та не стала задавать Блинкову-младшему вопросов. Она только мотала головой и бормотала:

– Ну ты, Блин, даешь! Ну ты, Блин, супермен!

То, что он просил принести, Суворова сложила в полиэтиленовый пакет.

– Переодевайся, а мы на кухню пойдем потреплемся, – сказала она, швырнув пакет на Иркину кушетку.

– Валь, а из него симпатичная девочка получится! – ехидно добавила Ирка.

Блинков-младший захлопнул за ними дверь, разделся и напялил платье суворовской сестры-фотомодели, в котором Валька первого сентября ходила в школу. Платье было с глубоким вырезом на спине и очень коротким подолом.

Потом настала очередь колготок. Если не считать раннего детства, Митек впервые надевал эту девчачью одежду. Колготки не хотели натягиваться и собирались в складки на коленях. Наслюнив пальцы, как это делают девчонки, он кое-как подобрал складки и повертелся перед зеркалом. Сзади и на бедрах из-под платья выпирали бесформенные комья. Широкие мужские трусы не годились для того, чтобы носить их под колготками. Под тонким эластиком они комкались и скатывались в валики. Завтра придется впервые за тринадцать лет и одиннадцать месяцев жизни пойти в «галантерею» за женским бельем. А пока Митек надел трусы поверх колготок, и безобразные комья исчезли.

Наконец, он с риском для жизни влез в суворовские туфли на «платформе». Пальцы торчали из открытых носков сантиметра на два, но это чепуха. Главное, было совершенно непонятно, как девчонки ходят в такой высокой обуви. Блинков-младший кувыркнулся на втором же шаге. Хорошо хоть, угодил на кушетку.

– Валь! Ир! – позвал он, приоткрыв дверь.

Девчонки вошли и заохали:

– Какая ты хорошенькая! – пробасила Суворова. – Девушка, вы не скучаете? Давайте познакомимся!

– Может, парик ей найдем? – деловито спросила Ирка. Они уже называли Блинкова-младшего в женском роде.

– Парик сразу видно, – возразила Суворова. – А так будет девочка, остриженная под мальчика. Клипсики нацепим, накрасим ее…

– Я не могу в этом ходить, – сказал Блинков-младший, пиная по полу суворовские «платформы». – Может, кроссовки оставим?

Ирка и Суворова одновременно замотали головами:

– Очумел? – возмутилась Валька. – Под такое платье нельзя кроссовки!

– Тогда найдите мне что-нибудь пониже, – попросил Блинков-младший, – а то упаду и расшибусь насмерть.

Ирка полезла в шкаф и, страдая, вытащила свои парадные туфли-лодочки.

– Сойдет, – определила Суворова.

Но «лодочки» на Блинкова-младшего не налезли. Как-никак, у него был сорок первый размер.

Посмотрев на его мучения, Суворова сковырнула с ног босоножки.

– Это Нинкины, – предупредила она. – Мне страшно даже подумать, что будет с человеком, который их порвет.

– А что с ним будет? – не понял Блинков-младший.

– Не осознаешь ответственности, – вздохнула Суворова. – Это же босоножки самой Нины Су! Они национальное достояние! Придут из музея и станут просить: «Дайте нам хоть одну, хоть с левой ноги!». А я что скажу?

Блинков-младший, сообразил, что Суворова валяет дурака, и невозмутимо ответил:

– Посылай их в музей имени меня. Босоножки будут там.


Обувной вопрос был решен, но превращение Блинкова-младшего в девчонку на этом не кончилось. В суворовском пакете лежал косметический набор на два десятка красок. Нацепив на уши Блинкову-младшему клипсы, чтобы видеть полную картину, Суворова начала делать ему макияж.

Он прошел все женские мучения: и те, о которых знал, и те, о которых только догадывался, и те, о которых даже не подозревал.

Ему накрасили губы и нарумянили щеки. Ему наклеили ресницы и пластмассовые ногти. Ресницы намазали тушью, а ногти – перламутровым лаком. Потом Суворова над настоящими блинковскими бровями нарисовала ему новые – домиком, изумленные, как у грустного клоуна. Не хватало только нарисованной слезы на щеке, и можно было выходить на манеж. Ирка полезла с пинцетом выщипывать его настоящие брови, но Блинков-младший не дался.

– Красоточка! – заключила Суворова, подтаскивая его к зеркалу.

На Блинкова-младшего смотрела действительно симпатичная девчонка лет пятнадцати или даже шестнадцати. Платье фотомодели очень ее взрослило. Митьке нравилось выглядеть постарше, но для порядка он заметил:

– Ну и чучело!

– Да что ты понимаешь! – бросила Суворова. – Прима! Клава Шиффер! Я бы не стала дружить с такой девчонкой. Куда ни пойдешь – все внимание на нее.

Как последний штрих, Валька вручила Блинкову-младшему свои пластмассовые часики на розовом ремешке.

– Давай меняться… Ну и часищи у тебя, Блин! Как вы такие носите?!

– Нормальные часы, – возразил Блинков-младший. – Глубина погружения – сто метров.

– А ты в них куда-нибудь погружался, кроме ванны? – спросила Суворова.

– Нырял на Москва-реке.

– На сто метров?

Блинков-младший оставил этот ехидный вопрос без внимания. Уложив в Суворовский пакет кое-какие пожитки, он сказал:

– Я готов. Пошли, а то Иван Сергеевич вот-вот приедет.

– Эх, Блинок, жалко мне тебя, – вздохнула Суворова, глядя на Блинкова-младшего взглядом скульптора перед сотворенной им статуей. – Ладно, так и быть. Золотая Рыбка бежала, хвостиком вильнула и говорит: на тебе, старче, мобильник.

И Суворова вытащила из сумочки мобильный телефон. Об этом Блинков-младший не смел даже мечтать.

– Пользуйся! – щедро сказала Суворова. – У нас уже есть мобильник, а этот Нинка выиграла на конкурсе «Мисс длинные ноги». Он еще нецелованный. Этот номер не знает никто, кроме Надьки и Князя.

– Наш пострел везде поспел, – заметила Ирка. – Ты что, с Князем начала водиться?

– Да нет, мы просто доводили Тонюшку.

– Так это он тебе звонил на биологии? – сообразила Ирка.

Блинков-младший расстроился. Вот это и называется: выпасть из жизни. Когда сидят свои люди и говорят по-русски, а ты ни слова не понимаешь!

Но сейчас было не время расспрашивать и обижаться.


Три восьмиклассницы вышли со двора и мимо школы, мимо «Мерседеса» с затемненными стеклами направились к парку.

Когда в конце улицы показалась белая «Нива», похожая на машину Ивана Сергеевича, Ирка спряталась в подъезде. «Нива» проехала совсем близко от Блинкова-младшего и Суворовой. За рулем действительно был полковник. Он кивнул Суворовой и скользнул по Митьке равнодушным взглядом. Не узнал.


Глава XI X


Девчачья жизнь


Дожидаясь, когда стемнеет, Блинков-младший с девчонками допоздна шатались по парку. Суворова собиралась проводить его в вагончик, а Ирка тянула время, потому что боялась идти домой.

Митек осваивался с ролью девчонки. Трудная это роль. Не позавидуешь.

Начнем с платья. Подол цеплялся то за кусты, то за собственные Митькины пальцы, а если не цеплялся, то задирался. Наклонишься – задерется. Поставишь ногу на скамейку – задерется. Встанешь столбом и ничего не будешь делать – дунет ветер, и подол все равно задерется!

На Ирку и Суворову дул тот же самый ветер. Но почему-то им он только прижимал подолы к ногам, а Блинкову-младшему задирал, и с этим было невозможно ничего поделать.

Митек смирился бы, но трусы у него были неподходящие. Не девчоночьи. Стыдиться тут нечего: приличные мужские трусы с полусотней мелких надписей «Good night America». Только эти приличные не доходили до края подола на какие-нибудь полпальца. Стоило подолу выкинуть очередной фокус, как все кому не лень могли прочитать, что Блинков-младший желает Америке спокойной ночи.

Наконец, босоножки. Они были пониже «платформ», на которых Митек вообще не смог ходить, но все же отличались от привычных кроссовок, как учебник от тонкой тетрадки. Из-за высоких каблуков приходилось идти на цыпочках. Через час у Митьки так разболелись ноги, что он стал просить:

– Девчонки, присядем.

Суворова с Иркой загадочно переглянулись и присели.


Не прошло и пяти минут, как на скамейку рядом с ними плюхнулся какой-то балбес и, не откладывая дела в долгий ящик, положил руку на спину Блинкову-младшему.

В пальцах свободной руки балбес катал слюнявый окурок без фильтра. Ногти украшала черная кайма. Митек окаменел. У него не хватало воображения представить себе, что такая же грязная лапища гладит его по лопаткам. А она гладила!

Балбес галантно сплюнул сквозь зубы и начал развивать успех:

– Скучаете, девушки?

– Еще бы не скучать, – мрачно ответил Блинков-младший. – День к вечеру, а мы еще никому рожу не начистили. Но теперь-то все в порядке.

– Не понял! Ты это мне говоришь? – Балбес не угрожал, он действительно не понял.

– Нет, Пушкину. Катись отсюда, – буркнул Блинков-младший.

– Это ты МНЕ говоришь? – уже с другой интонацией повторил балбес и отвесил ему звонкую оплеуху, не посмотрев, что Митек – девчонка. Впрочем, нет, парня он двинул бы кулаком.

Блинков-младший легко взял на прием не ожидавшего сопротивления нахала и бросил его в колючие кусты боярышника.

Со скамейки они ушли, пока балбес выцарапывался из колючек. Митек не хотел встревать в серьезную драку, потому что боялся порвать платье.

Но балбес догнал их и поплелся сзади. Судя по всему, его покорила решительность Блинкова-младшего.

– Девушка-а! – ныл он заискивающим голосом. – Девушка, вы, наверно, спортом занимаетесь?

– Ага, каратэ. Розовый пояс, – соврал Блинков-младший.

– Розовых поясов не бывает, – не поверил балбес.

– Это у вас не бывает, а у девушек бывает. У мужчин синий, а у нас розовый.

– Девушка-а…

Подхватив девчонок под руки, Блинков-младший заставил их ускорить шаг.

– Девушка-а, показали бы приемчик! Ну что вам стоит, девушка?

Митек резко обернулся и показал.

На этот раз кустик оказался пожиже, и балбес выбрался из него довольно быстро.

– Девушка-а, я имел в виду в замедленном темпе.

– В замедленном темпе я только похоронные речи читаю, для торжественности, – сообщил Блинков-младший.

– Девушка, а вы мороженое любите?

– Кушать люблю, а так – нет, – ответил Блинков-младший фразой из анекдота.

Балбес отстал.

– Мороженое пошел покупать, – сообразила Суворова. – Давай смываться, а то не отлипнет.

Они побежали к выходу из парка и вскочили в подошедший автобус. Не успел автобус отъехать, как на аллее, с которой они только что убрались, мелькнули три бегущие фигуры. Суворова ошиблась. Балбес ходил не за мороженым, а за дружками.

На душе у Блинкова-младшего кошки скребли. Девчачья жизнь казалась беспросветной.

– Девчонки, – попросил он, – соврите мне, что так бывает очень редко.

– Так вообще не бывает, – печально сказала Суворова, – Обычно пристают и не знаешь, куда деваться. В тяжелых случаях я дерусь ботинками.

– А в нетяжелых?

– Убегаю. Но дело-то даже не в этом, Блинок! Может, он приставал с самыми лучшими намерениями?! Пока не познакомишься, человека не поймешь. А как познакомишься – не отошьешь. Чем он пакостней, тем крепче пристает.

– А не надо по вечерам в парке шататься, – заметил Блинков-младший. – Порядочные люди в это время дома уроки делают.

– Так дома сидеть – вся жизнь мимо пройдет, – вздохнула Суворова.

Блинков-младший почувствовал, что смертельно ревнует Ирку к парковым приставалам.

– Теперь-то я знаю, что у вас за вечерние прогулочки! Все Ивану Сергеевичу расскажу, – заявил он с чисто девчачьей вредностью и даже высунул язык.

– Ябеда! – среагировала Ирка.

– Воображала!

– Сама такая!… Ой, Митек, я начинаю привыкать, что ты девчонка!


В маленьком парке у метро к ним тоже приставали, но наученный горьким опытом Блинков-младший только молча ускорял шаг.

Расщедрившаяся Суворова отдала ему свою сумочку со всей девчачьей чепухой. С ней тоже возникли проблемы. Митек привык носить тяжелые школьные сумки, а про легонькую суворовскую все время забывал. Ремешок то и дело соскальзывал с плеча и повисал на руке или, хуже того, сумочка вообще падала. Если бы не девчонки, Блинков-младший посеял бы ее через пять минут.

Натоптанные ноги горели. Было тепло, но его знобило. Из-за глубокого выреза на спине платье фотомодели продувало во всех направлениях. Мурашки так и бегали по голым лопаткам. Он еле дождался темноты.


Глава XX


Строительный вагончик


За школьной спортплощадкой недавно вымахал шестнадцатиэтажный дом с застекленными лоджиями, башенками и прочими архитектурными излишествами. Вымахать-то он вымахал, но квартиры там стоили дорого. Их плохо покупали. Дом был заселен меньше, чем наполовину. Похоже, у фирмы, которая его построила, дела пошли неважно. Жилые вагончики строителей не переехали на новый объект, а остались во дворе.

Понятно, вагончики не бросили не произвол судьбы. Окна плотно закрыли алюминиевыми ставнями. Двор нового дома был обнесен оградой, а у ворот, в похожей на садовый домик будке, дежурили двое охранников. Но Суворова, которая умела открывать заколкой простые замки, однажды из любопытства проникла во двор и сумела отпереть дверь вагончика. В следующий раз она взяла с собой Надьку Ломакину, но их засек охранник и даже пальнул им вслед из газового револьвера.

В общем, для постоянных сборов молодежи вагончики не годились (хотя это было бы неплохо – не вечно же за помойкой сидеть). Но для целей Блинкова-младшего они были в самый раз. В одиночку ничего не стоило прокрасться в любой вагончик, чтобы ночевать со всеми удобствами.


В темноте Суворова повела его к новому дому. Ирку отослали домой: лишний человек – лишний риск попасться охране.

– Там есть все, в этих вагончиках, – с гордостью первооткрывателя хвасталась Суворова. – Электричество подключено, и душ, и туалет. Полки мягкие, как в купейном вагоне, столики откидные… Сам увидишь!

Они шли вдоль ограды дома. Вагончики стояли ровно в ряд в каких-нибудь пяти шагах, но ограда была высокая, с заостренными вверху стальными прутами, похожими на копья. Суворова искала знакомую дыру на месте выломанного прута. Вдруг она молча схватила Блинкова-младшего за руку и потащила прятаться к чьей-то стоявшей у ограды машине.

– Не притрагивайся к ней, – шепнула Суворова, заставляя Митьку присесть на корточки. – В прошлый раз меня и Надьку так и засекли: я прислонилась к машине, а сигнализация сработала…

По стеклам машины скользнуло неровное пятно света от фонарика. Чуть погодя раздался треск. Можно было подумать, что по ту сторону ограды идет малолетний мальчишка и трещит палкой по металлическим прутьям. Только звук получался не деревянный, а поглуше. Палка у «мальчишки» была резиновая.

– А ты глазастая, – шепотом похвалил Суворову Блинков-младший. – Я этого охранника и не заметил.

– Постреляли бы в тебя из газовика, ты бы тоже стала глазастая. Знаешь, как мы с Надькой от него удирали?!

Треск палки удалялся, удалялся, пока не пропал совсем. Суворова встала.

– Теперь минут сорок никто сюда носа не сунет. Они обходят двор по разику в час, а так все время дуются то в карты, то в шашки. Представляешь, работка? – Она болтала и шла вдоль ограды, пересчитывая каждый прут рукой.

– Валь, а дыры нет, – сообразил Блинков-младший. – Помнишь, как дубинка трещала?

Суворова то ли не поняла, при чем здесь треск дубинки, то ли просто заупрямилась. Она дошла до угла ограды и только тогда признала:

– Ты прав: заделали дыру. Я-то думала, он просто так трещит, сдуру, а он проверял, все ли пруты на месте… Что делать будем, Блинок?

Митек вцепился в прутья ограды и попробовал подтянуться. Руки соскользнули вниз. Он зацепился повыше, за стальную поперечину, и… стало ясно: подтянуться-то не фокус, а как подтянешься и начнешь перелезать, тут и нанижешься на острые верхушки прутьев.

– Допустим, я тебя подсажу… – начал он рассуждать вслух, сам понимая, что это не выход.

– …А я усядусь мягким местом на эти копья и подам тебе руку? Классная идея, Блинок.

– Нет, просто перелезь и жди меня, – осенило Блинкова-младшего.

– А ты?

– Дождусь, когда какой-нибудь жилец пойдет через калитку и пройду с ним.

– Там же охранники сидят! – засомневалась Суворова.

– А я спрошу этого жильца, сколько время. Охранники увидят: ага, он со мной разговаривает, и подумают, что мы вместе.

Суворова подумала и решила:

– Нет, Блинок. Днем это сошло бы. Днем калитка открыта, охранники только посмотрят из будки – и все. А на ночь калитку запирают, и вам придется идти через будку. Там такой коридорчик, а они сидят за стеклом. Тебя обязательно спросят, к кому ты идешь.

– Тогда я тебя подсажу, ты перелезешь и отопрешь вагончик, а я вскочу на машину и с машины – через забор.

– Ага, машина загудит, охрана прибежит…

– …А мы с тобой уже в вагончике заперлись.

– Класс! – восхитилась Суворова. – Блинок, с таким талантом ты мог бы банки грабить!

Суворова болтала, как заводная, и Блинков-младший понял, что Валька побаивается. Он присел у ограды на корточки и похлопал себя по плечу.

– Становись.

Суворовские «платформы» так и впились в плечи, в самую мякоть.

– Переступи на косточку… Да не топчись! – застонал Блинков-младший. Цепляясь за прутья ограды, он стал подниматься на ноги.

– Как на лифте, – заметила Суворова. – Блинок, ты уже стоишь?

– Стою.

– Высоковато, – пожаловалась Валька. Блинков-младший не понял, он высоковат или ограда.

«Платформы» напоследок потоптались по плечам, и вдруг Митьке стало так легко, что захотелось подпрыгнуть.

Бух! Шмяк! Суворова приземлилась по ту сторону ограды и, не удержавшись, плюхнулась на пятую точку.

– Трусики, наверное, зазеленила, – пожаловалась она.

Блинков-младший смолчал. Было ясно, что суворовская откровенность – не для него, а для той девчонки, в которую он нарядился. Он просунул между прутьев сумочку и пакет со своими вещами. Суворова их подобрала и шмыгнула к вагончику.

Ее черные юбка и кофточка пропали в глубокой тени. Блинков-младший видел только ноги, стоящие сами по себе на ступеньках вагончика, часть щеки и порхающие отдельно голые руки. Потом все исчезло, и он понял, что Валька скрылась за дверью.

Он подошел к машине и примерился, как будет лезть. Шаг на бампер, шаг на капот, шаг на крышу – и на четвертом шаге под ногами уже поперечина ограды. В последний момент ему стало жалко чужую машину. Сняв босоножки, Блинков-младший зажал ремешки в зубах и кинулся на штурм. Бампер, капот (ух, как взвыла визжалка!), крыша, поперечина – и вниз, на газон. Визжалка надрывалась. Охранники, наверное, уже бегут сюда. Обуваться некогда – прощайте, Валькины колготки, здравствуйте, дырки!

Чуть не въехав лбом в торец распахнутой двери, Блинков-младший ворвался в темный вагончик и с облегчением услышал, как щелкнула задвижка. Почти сразу же со двора послышался топот.

– Быстро бегают, – хладнокровно заметила Суворова. – Ползи сюда, Блинок. По левой стене, здесь полки.

Блинков-младший уже понял, что полки, потому что успел приложиться к верхней лбом. Скользя по ней рукой, он дошел до перегородки.

Визжалка смолкла. За стенами вагончика застучала по прутьям ограды резиновая палка.

– Валь, ты где?

– Здесь, – откуда-то снизу откликнулась Суворова. – Не сядь на меня.

Он столкнулся с ней коленками и сел рядом.

А снаружи вдруг загудели под чьими-то ногами железные ступеньки лестницы!

– Проверяет! – охнула Валька. – Мы же на газоне наследили!

Охранник поднялся и стал дергать дверь.


Глава XXI


Петя хочет отличиться


– Заперто! – крикнул из-за двери немолодой солидный голос. – Петь, посмотри в первых двух, а соседний я уже проверил.

Снова заныли, загудели под ногами металлические ступеньки. Охранник спустился, но уходить от вагончика не спешил. Сквозь тонкую дверь было слышно, как щелкает зажигалка.

– Те тоже заперты, – подошел Петя. – Непонятка получается, Иваныч. Куда он делся?

– Обошел дом с другой стороны и вышел себе из калитки, – предположил немолодой.

– А зачем он тогда влезал, если ушел? – засомневался Петя.

– Мало ли что? Может, не думал, что в машине сигнализация сработает. А как сработала, испугался и ушел. Надо сказать хозяину, чтобы не ставил машину у нашего забора. Раз он из другого дома, то и нечего ставить, – буркнул Иваныч.

– Наоборот! Это ж для нас бесплатная сигнализация, – возразил Петя. – Смотри, Иваныч, уже второй раз на эту машину попадаются. В тот раз – девчонки и теперь кто-то…

– На кой ты в девочек стрелял, ирод? – перебил его Иваныч.

– Больше не полезут, – отрезал Петя. Судя по голосу, он был молодой и рвался отличиться по службе. – Иваныч, как хочешь, но что-то здесь нечисто. Я давно говорил, что надо нам достать ключи от этих вагончиков.

– А я давно говорил, что дурная голова рукам покоя не дает, – въедливо заметил Иваныч.

– Ногам, – поправил Петя.

– И ногам. И мне не дает покоя твоя дурная голова! Чужая машина загудела, и ты меня тащишь на задворки, а главный вход бросаешь без охраны. Соображай: как машина загудела, мы в минуту прибежали. Если правда кто перелез через забор, он еле-еле успел бы добежать до вагончика, а ведь ему надо еще отмычку подобрать…

Суворова хихикнула. Этих «отмычек» торчало у нее в голове штук шесть.

– Никого там нет, – заключил Иваныч. – Все, возвращаемся.

Настала тишина. Звука шагов Митек не слышал. Охранники все еще стояли за дверью, и это было непонятно: что молча-то стоять и ничего не делать?! Шепчутся, сообразил Блинков-младший. Ну да, он бы тоже шептался, если бы подозревал, что в вагончике кто-то прячется.

В дверной щели промелькнул свет фонарика. Кто-то присвистнул, и голос Иваныча спросил:

– Что там?

Митек уже понял, что там.

– Валька, ты замок не заперла? – зашептал он.

– Нет, только задвижку.

Охранники были близко, и приходилось перешептываться с Валькой на ухо. Блинков-младший все время боялся коснуться ее губами. А Валька не боялась и обслюнявила ему все ухо.

– Значит, капут нам. Он в щель посветил.

– Ну и что? – не поняла Суворова.

– Так щель же широкая! Фонарик насквозь просвечивает. Он увидел, что замок открыт, а задвижка заперта.

– Ну, значит, нас в милицию оттащат, – без особых переживаний сказала Суворова. – Этот Петя вредный, он просто так не отпустит.

С улицы послышались быстрые удаляющиеся шаги. Уходил только один из охранников – понятно, за топором или ломиком. А второй остался караулить.

– Валька, – зашептал Блинков-младший, – а ты можешь тихонечко-тихонечко запереть замок?

– Услышит, – засомневалась Суворова.

– А вдруг не услышит? Мы ничего не теряем.

Суворова молча встала и на ощупь начала пробираться к двери.

– А задвижку открой, – шепнул ей вслед Блинков-младший.

Вальку не было слышно. Она двигалась в полной темноте с кошачьей уверенностью, ухитряясь ни на что не натыкаться. А Иваныч снова защелкал зажигалкой. Звук доносился не из-за двери, а из-за стены, прямо над ухом Блинкова-младшего. Видимо, охранник отошел за вагончик, чтобы ветер не задувал огонек.

Суворова вернулась так же бесшумно, как и ушла.

– Все? – не поверил Блинков-младший.

– Н-ну! Стабильность – признак мастерства, – похвасталась Валька. – У Нинки на платяном шкафу замок в сто раз сложнее, а я его с закрытыми глазами могу отпереть.

Блинков-младший понял, каким путем добыто платье фотомодели, в котором он сейчас щеголял.

– Давай спрячемся в полку, – продолжала Валька.

– Куда?

– Здесь под полками такие сундуки, как в настоящем вагоне. Они откроют, посветят, а нас нет.

– Нашумим, – побоялся Блинков-младший.

И тут в дверь ахнули чем-то тяжелым! Весь вагончик заныл и затрясся! Это служака Петя, подкравшись, чтобы не спугнуть преступника, с размаху засадил в щель ломик. Он уродовал дверь с таким грохотом, что в вагончике можно было хоть танцы устраивать – охранники бы не услышали.

– Прячемся, – сказала Суворова, – привстань, Блинок.

Блинков-младший почувствовал, что полка под ним приподнимается, потом – хлоп! – и Валька пропала. Сгоряча он полез в тот же ящик под полкой. Суворова зашипела и стукнула его по рукам.

А дверь трещала! Щель стала шире, и в ней так и прыгал свет фонарика.

Вытянув руки, Митек вслепую пошел от двери и через два шага наткнулся на перегородку. За ней оказалось точно такое же купе – как в железнодорожном вагоне, только здесь полки были не поперек, а вдоль.

Ящик под полкой был вместительный. Митек юркнул туда и устроился полусидя, оставив полку открытой, как танковый люк.

– Стоп! – вдруг закричал Иваныч. – Ты что имущество ломаешь?! Смотри!

Высунувшись в проход, Блинков-младший увидел, что в щели мечутся лучи уже двух фонариков.

– Черт слепой! Не посмотрел как следует – и сразу ломать! Балясину отогнул! – возмущался Иваныч.

Лучи фонариков перестали прыгать и оба уставились в одно и то же место. Даже Блинков-младший издалека разглядел в щели язычок запертого замка.

– Правда, на замок закрыта, – после долгого молчания признал Петя. – Иваныч, а вдруг, этот, кто там сидит, услышал нас и все переделал: задвижку открыл, замок закрыл?

– Что он услышал, если ты мне на ухо шептал?! И потом, я же тут все время оставался. Он, по-твоему, дух святой – перелетел и закрыл замок без звука?…

На этих словах охранника «дух святой» довольно хрюкнул в своем ящике под полкой.

– Я на тебя докладную записку напишу. Сам сломал, сам и ответишь, – заключил Иваныч. – Пошли отсюда!

– А как же следы? – не унимался служака Петя.

Иваныч молча отошел и снова застучал дубинкой по прутьям ограды. Видимо, у охранников это было привычкой, которую они сами не замечали.

– Иди-ка сюда! – закричал он.

Еще минут пять от ограды слышался Петин оправдывающийся тенорок и гневное бурчание Иваныча. Блинков-младший понял, что старик нашел вторую вмятину на газоне, там, где спрыгнула Суворова. Судя по тону Иваныча, этот второй след доказывал глупость всех подозрений служаки. Наверное, Иваныч решил, что в одном месте злоумышленник влез во двор, а в другом – вылез. Уставший спорить Петя уныло соглашался.

– Митек, я вылезаю, – сказала Валька из своего сундука.

– Погоди, вдруг они проверят на всякий случай?

Суворова громко зевнула.

– Ломать дверь из-за одних подозрений они не станут, а ключей ни у кого нет. Я думаю, эти ключи вообще в Турции. Здесь же турки жили, строители. Как они уехали, в эти вагончики никто не заглядывал.

Она завозилась, хлопнула крышка полки, и вдруг за перегородкой вспыхнул слабенький свет ночника.

– Выключай! – зашипел Блинков-младший.

– Да никто не заметит! – лениво заспорила Суворова.

– Как же не заметит? Видала, какая щель в двери?!

– Ну и что? Холоднокровнее, Блинок! Иди сюда!

Блинков-младший выбрался из ящика и перешел в суворовское купе. Валька сидела на полке, по-турецки подобрав ноги. На голове у нее была бордовая феска с кисточкой на длинном шнуре, а в руке – какая-то кривая палка. Блинков-младший не сразу сообразил, что это курительная трубка с очень длинным чубуком.

– А еще халат есть, шелковый, только прожжен утюгом, – похвастала Суворова, делая вид, что затягивается из трубки. – Говорю тебе, Блинок, сюда после турок никто не заглядывал, я первая. Знаешь, как тут было насвинячено?! Я одних объедков вынесла три пакета, чтоб тараканов не разводить, а остальной мусор по ящикам распихала. Кальсоны есть оранжевые, с перламутровой пуговкой. Хочешь, подарю?

Суворова была рада, что они не попались охранникам, и начала валять дурака. Блинков-младший сел рядом с ней и выключил ночничок.

– Темнота – друг молодежи, – заметила Суворова. – Блинок, давай поцелуемся, чем так торчать.

– Да ну тебя, – огрызнулся Блинков-младший.

– А-а Ирки боишься!

– Я не боюсь, а просто…

– «Не давай поцелуя без любви!» – дурным голосом пропела Суворова. – Блинок, объясни мне, почему все парни или мямли вроде тебя, или придурки вроде того, в парке?

Блинков-младший прекрасно знал, что Валька не считает его мямлей, а просто берет на слабо. Не поцелуешь ее – ты мямля, а поцелуешь – она завтра же доложит Ирке и вообще будет говорить, что все парни – предатели.

– Просто ты отмороженная, Валька, – серьезно сказал он, – и к тебе липнут такие же отморозки.

– Ну, положим, этот в парке прилип к тебе, а не ко мне! – уточнила Суворова. – Блинок, может, я в душе белая и пушистая. Но ведь скучно жить, как твоя Ирка! Уроки всегда сделаны, тетрадки обернуты – тьфу!

Блинков-младший не собирался доказывать, что учить уроки – хорошо, а не учить – плохо.

– Валь, а зачем Князь тебе звонил на биологии? – спросил он, чтобы сменить тему.

– Так это мы Тонюшку доводили, – оживилась Суворова. – Князь взял у отца мобильник и на уроке позвонил мне. Я раскрываю трубку, послушала и говорю: «Покупайте!». Тонюшка покосилась, но ничего не сказала. А я набираю номер Князя – естественно, под партой. У него тоже звонит, он делает вид, что слушает и говорит: «Продавайте!». Тонюшка говорит: «Голенищев и Суворова, отключите телефоны, у нас тут не биржа». Мы делаем вид, что отключаем, и я отдаю свой мобильник Надьке, а Князь свой – сестре. Надька ей звонит, и Ляля Кусачая дает указания на биржу: «Нефтяные акции покупайте, а жвачечные продавайте!»…

Блинков-младший представил себе добродушную мордаху Кусачей княжны, торгующей жвачечными акциями, и засмеялся.

– Да, весело было, – вздохнула Суворова. – Скоро эти придурки уйдут? Мне домой пора.

– Уже уходят, – сказал Блинков-младший, расслышав треск двух резиновых дубинок по ограде.

Треск удалялся.

– Ну, не скучай, Блинок, – стала прощаться Суворова. – Пойдем, подсадишь меня.

– А кто меня научит замок отпирать? – спохватился Блинков-младший.

– Двенадцатый час ночи! Влетит мне из-за тебя, – без сожаления заметила Суворова, запуская руку в волосы. – Правило номер один: шпильки не годятся, они гнучие. Заколка и только заколка – самая лучшая отмычка на свете…


За полчаса Блинков-младший освоил все премудрости: под каким наклоном вставлять заколку в замок и на что и с какой силой нажимать.

На прощание Суворова подколола его так, что Митек был готов сквозь землю провалиться со стыда.

– Спокойной ночи, Блинок. Гуд найт, Америка, – сказала она, уже стоя по ту сторону ограды. – Между нами, девочками: впервые вижу, чтобы трусы носили поверх колготок, а не наоборот.

Она убежала, а Блинков-младший побрел к вагончику. Щеки пылали, как будто натертые снегом. Проклятые трусы! Вредная Суворова!

Вернувшись в вагончик, он завалился на полку и сразу почувствовал себя одиноким и никому не нужным.

Папа уже, наверное, бредет по своей тайге. У нас ночь, значит, на Дальнем Востоке утро. Может быть, он еще не вышел на маршрут, но встал – это уж точно. Он встал и умылся из холодного ручья, он ест сваренную на костре обжигающую кашу и щурит слезящиеся от дыма глаза на солнце, мерцающее в тумане над вершинами кедров. Позади у него сотня километров, пройденных по бездорожью, а впереди еще больше. С маршрута некуда свернуть, потому что кругом то же самое таежное бездорожье. Если даже папа вдруг узнает, что его сына режут на мелкие кусочки тупыми ножницами, он будет идти до конца. У него просто нет пути поудобнее и побыстрее. Он не сможет помочь никак и ни при каких обстоятельствах.

Мама? Маму жалко. К маме хочется. Но в своей засаде она все равно, что папа в тайге. К ней не придешь. С ней даже по телефону не поговоришь.

И выходит, что Блинков-младший сейчас один, без родных.

Ему стало так тоскливо, что, плюнув на конспирацию, он вышел из вагончика и немного сдвинул ставню, закрывавшую окошко. Она могла ездить по приваренным снаружи полозкам, как стекло в книжной полке. Отойдя на несколько шагов, Митек взглянул со стороны – порядок: если специально не присматриваться, то ничего не заметишь. Вернулся в вагончик и сел к окну.

В щелку была видна пустая школьная спортплощадка и сама школа, а еще дальше – половинка Митькиного дома.

Его квартира была на этой видимой половинке. Во всем доме светились окна. Только его три окошка на втором этаже да еще три – на четвертом, где шел ремонт, зияли чернотой, как дыры от выбитых зубов. Митек смотрел на них и думал, что, может быть, мама сейчас точно так же глядит на него из темноты. Она видит вагончик и не подозревает, что в нем прячется ее сын…

Из-за угла школы краешком торчал капот черного «Мерседеса». Это означало, что террористы еще не схвачены и возвращаться домой нельзя. Блинков-младший почувствовал, что ненавидит холодную безмолвную машину. Хотя, конечно, понимал, что у сидевших в ней оперативников служба не сахар и что их нельзя ни в чем винить.


Глава XXII


Как можно обнаглеть


Блинков-младший проснулся от грохота. В вагончике было темно, только из-за отодвинутой им вчера ставни пробивалась узкая полоска света.

Грохот повторился, и вдруг раздался пронзительный, сверлящий зубы скрип. Блинков-младший догадался, что это дворник очищает мусоропровод и, как все дворники, везет помойный бачок в старой детской коляске.

В конце вагончика была туалетная кабинка с рожком душа в потолке. Под грохот баков и визг колес Блинков-младший умылся и даже принял душ, не боясь выдать себя шумом. Вода, клокоча и закручиваясь воронкой, уходила в трубу. Скорее всего, вагончик стоял над канализационным люком. Словом, жить было можно, только темновато и не выйдешь на улицу без девчачьей раскраски.

Митек убил полчаса, пытаясь повторить на лице вчерашнюю Валькину мазню. Левый глаз с еще не сошедшим синяком получился больше правого, потому что Митек гуще наложил на него тени. Но для первого раза и это было неплохо.


Дворник продолжал свои мусоропроводные труды. Он перешел уже к дальнему подъезду. По визгу колес можно было точно угадать, где он находится, и Блинков-младший без опаски вышел из вагончика.

Все двери в доме стояли нараспашку. Разумеется, сюда, на задворки, выходили черные ходы, чтобы вывозить мусор и вообще на всякий случай. Двери парадных подъездов были с другой стороны дома.

Блинков-младший запер заколкой свой вагончик и, прячась за углом, стал дожидаться, когда уйдет дворник. Как только тот скрылся за дверью, Митек добежал до подъезда, прошел дом насквозь и не скрываясь вышел через парадное.

Сидевший в будке у ворот охранник еще издали стал присматриваться к незнакомой девчонке. Судя по возрасту, это был служака Петя, а не пожилой Иваныч. Он и сейчас кинулся служить: когда Блинков-младший приблизился к калитке, привстал было со стула, но потом махнул рукой и сел. Ведь Митек на его глазах вышел из подъезда. Значит, он там жил. Ничего другого не могло прийти Пете в голову. А что «девчонка» незнакомая, так ведь дом был новый и продолжал заселяться. Вряд ли охранники твердо помнили в лицо всех жильцов.

– Петя! – кокетливо сделал ему ручкой Блинков-младший. – Доброе утро!

Служака окончательно успокоился и даже заулыбался в ответ. Блинков-младший решил, что дело в шляпе. Теперь-то Пете просто стыдно не запомнить «девчонку», которая знает его имя. И задавать ей нетактичные вопросы вроде «Из какой вы квартиры?» стыдно вдвойне. Узнать бы, какой в подъезде код, и не надо лазить через забор.


Спросите, куда отправился ни свет ни заря проницательный восьмиклассник? У него было дело. Было. Блинков-младший решил повторить маршрут «индейца», который увез Князя на сверкающем мотоцикле.

В свое время Митек заметил в бинокль только небольшой отрезок этого маршрута: со школьного двора – налево, мимо черного «Мерседеса». Дальше, в ста шагах, был перекресток. «Индеец» мог поехать направо или налево.

Расширяя круг поиска, Митек сходил и направо, и налево, до следующих перекрестков, которые тоже нужно было пройти. Всюду он заходил во дворы и расспрашивал парней, возившихся со своими мотоциклами. Но «индейца» никто не знал, а может быть, не хотел говорить о нем с незнакомой девчонкой…

Около двух часов дня, до волдырей натоптав ноги непривычными босоножками фотомодели, он зашел в летнее кафе-шатер у метро и одновременно позавтракал и пообедал.

После этого встал естественный для всех живых людей вопрос. Идти в мужской туалет было нельзя. В женский – Блинков-младший стеснялся. Кусты тоже не могли выручить: в парке было полно пенсионеров и мам с детскими колясками. Вернуться в вагончик? Чтобы из-за ерунды, о которой даже говорить неудобно, «спалить» надежное убежище? «Нет, только не это!» – твердо сказал себе Блинков-младший. Но уже через час он еще тверже сказал себе: «Лучше рискнуть, чем погибнуть» и побежал к вагончику.


Охранник в будке у ворот сменился! Блинков-младший заметил это слишком поздно и решил идти напролом. Помахивая сумочкой, он прошел в чугунную калиточку около будки. Ситуация была куда опаснее, чем утром. Сейчас Блинков-младший ни много ни мало – пытался проникнуть на охраняемый объект и к тому же не знал имени охранника. Митек молча кивнул ему и зашагал дальше. Ни ответного кивка, ни окрика «Стой!» не последовало. Охранник присматривался. Сворачивать к вагончику у него на глазах было нельзя. Спиной чувствуя на себе чужой взгляд, Митек направился к подъезду.

На его счастье, у двери торчал какой-то малолетка.

– Тетенька, – кинулся он к Блинкову-младшему, – у меня код не набирается!

Малолетка хлюпал носом. Похоже, он уже давно и безуспешно пытался одолеть кодовый замок. Добрая «тетенька» просто не могла не помочь неразумному.

– Ты, наверное, цифры забыл? – спросила она таким тоном, как будто сама их знала.

– И нисколечко не забыл! – похвастался малолетка. – Два, три, пять. Но они все равно не набираются.

«Тетенька» Митек нажал на кнопку сброса, набрал код, и дверь открылась. Покосившись на будку, он заметил, что высунувшийся было охранник успокоился и возвращается на свое место. Теперь страж ворот был уверен, что Блинков-младший – жилец, вернее, жиличка дома.

Для закрепления урока Митек еще немного поторчал у подъезда, заставляя своего сопливого информатора снова и снова отпирать замок. Пускай охранник запомнит его получше. А потом, усадив малолетку в лифт и нажав ему кнопку, Блинков-младший вышел во двор через черный ход и без помех юркнул в вагончик.


С тех пор так и пошло. Блинков-младший стал заходить в вагончик, когда ему вздумается. Охранники уже знали его в лицо – все четверо, две смены. Ирка и Суворова встречались с ним после школы в парке и таскали из дому еду и книжки; на электроплитке можно было согреть чаю – словом, Блинков-младший прижился в вагончике.

И обнаглел.

Освоившись со своей девчачьей внешностью, он отважился сунуться в собственный двор. Санта Барбара с болонкой были тут как тут, и что вы думаете? Да ничего! Пенсионерка бросила ему в спину: «Ишь, юбчонку короткую напялила!». «А что, завидно?», – огрызнулся Блинков-младший и пошел себе дальше.

Этого показалось мало, и он отправился во двор школы. И там его никто не узнал! Только Ирка сделала круглые глаза и сразу же утащила его в парк.

Дошло до того, что Митек стал обедать то у Ирки (разумеется, когда Ивана Сергеевича не было дома), то у Суворовой. Ее маме и в голову не пришло, что Валькина «новая подружка» – на самом деле старый друг. Она только с подозрением приглядывалась к знакомому платью.


Словом, от террористов Блинков-младший спрятался замечательно. Плохо было только то, что расследование по Делу о пропавшем Князе не продвинулось ни на шаг.

Разумеется, проницательный восьмиклассник не сидел сложа руки, дожидаясь, когда Князя найдут другие. Не для того он убегал от полковника Кузина и переодевался девчонкой. За четыре дня Блинков-младший создал мощную агентурную сеть из прогульщиков и лоботрясов, которые с утра до вечера околачивались в парке.

Вербовка производилась по одной и той же схеме: к Митьке приставали, он бил. Специально для драк пришлось выпросить у Суворовой оранжевый спортивный костюм с зайчиком. Бить «девчонку» всем скопом шпана стеснялась, а один на один Митек или побеждал врагов, или хоть выглядел небледно. Эти придурки не признавали ничего, кроме силы. Они были готовы носить на руках девчонку, которая им накостыляла. Чтобы не путаться, Митек всем говорил, что его зовут Валей.

Среди шпаны поползли слухи о Вальке-каратистке, у которой вышли крутые непонятки с «индейцем» на сверкающем мотоцикле. Что уж они там не поделили – дело темное. Но факт тот, что любому, кто найдет «индейца», Валька обещает показать секретный болевой прием под названием «Дяденька, отпусти».

И вот на пятый день к Блинкову-младшему подошел какой-то мелкий чумазик, незнакомый ему даже в лицо.

– Мотоцикл ты ищешь? – деловито спросил он.


Глава XXIII


Сколько стоит похитить человека


Чумазик был не первый, кому захотелось узнать секретный прием. Уже несколько раз агентура доносила Блинкову-младшему, что «индейца» на сверкающем мотоцикле видели то на соседней улице, то здесь, в парке. Но информация доходила до него спустя часы, а мотоциклу, чтобы скрыться, нужны секунды.

– Только не говори, что ты его видел на прошлой неделе, – холодно сказал Блинков-младший.

Чумазик сунул руки в карманы и с достоинством сплюнул.

– Я знаю, где он стоит.

У Блинкова-младшего трепыхнулось сердце. Стоит – не едет! Можно успеть!

– Где?!

– Прием, – потребовал чумазик.

– Покажи сначала мотоцикл. Может, это не тот.

– Тот, – заверил чумазик. – Хромированный, водила с хвостиком… Угонять будем?

– Не сейчас, – уклончиво ответил Митек, чтобы не уронить хулиганский авторитет Вальки-каратистки.

– Зря. Сейчас бы – в самый раз, – вздохнул чумазик и объяснил: – Он у входа сидит и думает: «Начнут заводить – услышу и успею выскочить». А там улица под горку: садись и уезжай накатом.

Улица под горку была одна – у метро. Где там можно сидеть у входа и при этом не видеть мотоцикл, но слышать, если его начнут заводить?

– Кафе! – сообразил Блинков-младший и побежал.

Летнее кафе-шатер на краю парка, у метро! Митек сам заходил туда каждый день то поесть, то взять газировки с собой в вагончик.

Чумазик бежал за ним и хватал за подол:

– Э! Тормози! А прием?!

Блинков-младший уже видел над кустами красную брезентовую крышу. Не останавливаясь, он рубанул своего информатора по бицепсу.

– Ах, ты драться?! – взвыл чумазик.

– Это и есть прием. Ребром ладони по напряженной мышце, – пропыхтел Блинков-младший, и малявка отстал.


Мотоцикл был тот самый или очень похожий. Он стоял у шатра, наклонившись на подножку, и так сверкал, что асфальт рядом с ним рябил от солнечных зайчиков. С замершим сердцем Блинков-младший откинул полог, вошел в кафе…

…и прямо у входа увидел «индейца».

На столике перед похитителем Князя валялся распотрошенный пакет с орешками, в руке он держал бутылочку с тоником. И орешков, и тоника оставалось мало. Блинков-младший понял, что успел вовремя.

– Сигаретки не найдется? – спросил он первое, что пришло в голову. Никакого плана у него не было. Митек надеялся только на свою девчачью неотразимость.

«Индеец» охотно протянул симпатичной девушке раскрытую пачку «Парламента», и Блинков-младший подсел за его столик. Платье фотомодели опять сработало без осечки!

Закуривал Митек во второй раз в жизни (пробовал еще в шестом классе, не понравилось). Зато сто раз видел, как мучилась кашлем Суворова, когда училась курить, подражая сестре. Он прикурил от протянутой парнем зажигалки и осторожно набрал в рот дыма, стараясь не глотать. Ничего. На кашель не тянуло.

– Роскошная тачка, – заметил Блинков-младший, кивая за тряпочный полог шатра. – Твоя?

– Ну, моя, – неохотно процедил «индеец», наблюдая за Блинковым-младшим из-под опущенных век.

Митек еще раз пыхнул сигаретой.

«Индеец» вдруг наклонился через столик и ткнул его пальцем в солнечное сплетение.

– А-ах! – сам того не желая, Блинков-младший глубоко вздохнул и наглотался табачного дыма.

Он закашлялся до слез! «Индеец» хохотал.

– Ну, ты совсем Белоснежка, – заметил он. – А по раскраске не скажешь. Смотри, как надо курить. Показываю в замедленном темпе. – Он затянулся, отставил сигарету в сторону и раскрыл рот, показывая, как дым втягивается в легкие. А потом по-драконьи пыхнул двумя струями из ноздрей и приказал: – Повтори!

Блинков-младший повторил, и у него сразу же повело голову. Стены шатра с затянутыми пластиковой пленкой окнами побежали, как будто он сидел внутри большой карусели.

– Покататься хочешь? – дружелюбно спросил «индеец».

– Я с незна-акомыми не ка-атаюсь! – в нос произнес Блинков-младший таким тоном, что на месте «индейца» сразу бы понял: катается, и еще как!

«Индеец» с готовностью протянул руку.

– Так давай познакомимся!

– Суворова Валя, – первым представился Блинков-младший, надеясь, что «индеец» тоже назовет свою фамилию. А он возьми да и скажи:

– Винету, вождь апачей.

– Винни-Пух? – решил притвориться дурочкой Блинков-младший.

– Ви-не-ту. Фильм такой был: «Винету, вождь апачей». Старый, ты его не помнишь. – Винету помолчал и признался: – Я тоже не помню. Это мне доктор прозвище дал. Говорит, клевый чувак был этот Винету. – Он еще помолчал и дал справку: – «Клевый чувак» – это по-нынешнему «правильный пацан».

– Какой доктор, логопед, что ли? – задал еще один дурацкий вопрос Блинков-младший. Он, конечно, понял, что Доктор – кличка главаря, и что главарь этот немолод. Ну кто сейчас говорит «клевый чувак»?

– Почему логопед? – удивился Винету. – Он тебе не доктор, а Доктор, с большой буквы «Д». Мы, байкеры, оставляем свои имена во внешнем мире.

– Байкеры – это любители байки рассказывать?

На сей раз Блинков-младший настолько переборщил с глупостью, что Винету принял ее за шутку.

– Да, – засмеялся он, – мы большие любители рассказывать байки беззащитным девушкам, увозить их на мотоцикле и пускать на шашлык!

Блинков-младший подхихикнул, хотя юмор «вождя апачей» показался ему идиотским.

– Ну так что, поехали? – взял быка за рога Винету.

Взгляд у него был нахальный и неуверенный. Так смотрят перед тем, как усадить тебя на стул с подложенной кнопкой. Блинков-младший подумал, что Князь уже съездил с этим Винету. Покатался.

– В следующий раз, – ответил он. – Нет, честно в следующий раз! Сейчас я не могу – сестру жду…

Винету отхлебнул из бутылки с тоником и закинул в рот щепоть орешков. Он притронулся к еде впервые с тех пор, как Блинков-младший подсел к его столику. Это было плохим знаком. Еще два глотка, десяток орешков – и похититель Князя уедет! Задержать его Митек не надеялся: Винету был старше года на четыре и тяжелее килограммов на двадцать.

– А хочешь, я тебя с сестрой познакомлю? – предложил Блинков-младший.

Винету не ответил и сделал еще один глоток.

– Ну и дурак, – искренне обиделся за Валькину сестру Блинков-младший. – Знаешь, кто она?!

Винету потянулся к орешкам и с ленцой спросил:

– Ну, кто?

– Нина Су, вот кто!

Последний глоток тоника остался в бутылке.

– Да ну?! – изумился Винету – А у меня ее плакат в гараже висит! Не врешь, познакомишь? Когда она придет?

«Вождь апачей» и не подозревал, какой сложный вопрос он задал. Нужно было задержать его подольше, чтобы выпытать все про Князя. Но, с другой стороны, вряд ли сам Винету станет долго ждать ради минутного разговора с фотомоделью.

– Не придет, а приедет. У нее «БМВ», – косясь на часы, уточнил Блинков-младший. – Она уже десять минут как должна быть здесь. Ничего, если задержится надолго, то позвонит.

И он показал из сумочки мобильный телефон Суворовой.

Винету откинулся на спинку стула и кинул в рот один орешек, растягивая удовольствие до приезда фотомодели. «Хам он все-таки, – с обидой подумал Блинков-младший. – Мог бы и угостить девушку».

Теперь похититель Князя был на крючке. Ничего не стоило продержать его еще с полчаса, но, может быть, как раз поэтому у Блинкова-младшего пропал запал. Он совершенно не знал, о чем говорить, а «вождь апачей» как назло помалкивал.

– Давай еще покурим, – попросил Блинков-младший, потому что не мог найти другого предлога для разговора.

– Сиди уж, курилка-дурилка. Затягиваться не умеешь, а туда же, – отрезал Винету. Он потерял всякий интерес к «Вале Суворовой» и ждал ее знаменитую сестру.

– Мне затягиваться необязательно. Женщина курит не для вони, а для шарма, – вспомнил Блинков-младший фразочку, которую Валька подхватила у Нины Су.

И тут он сообразил: ведь «Валя Суворова» в глазах Винету – глупая девчонка. Дура-дура такая. Она может задавать в лоб любые вопросы – «вождь апачей» ничего не заподозрит.

– А я тебя помню, – сказал он. – Ты первого сентября подъезжал к нашей школе.

Кожаное плечо Винету чуть дрогнуло.

– Может быть, – мотнул головой «вождь апачей». – Только я тебя что-то не заметил.

– Еще бы, такой крутой парень! Где тебе обращать внимание на скромную восьмиклассницу… – подольстился Блинков-младший. – Ты подъехал и повез кататься нашего парня, Князя.

– Его Дима зовут, Димон, – спокойно поправил его Винету. – А Князь – это что, прозвище?

– Нет, он настоящий князь. Его папа выменял княжеский титул на цистерну пива, – сообщил Блинков-младший.

– Богатый папа?

– Четыре коммерческих киоска. Или пять, точно не знаю.

– Везет некоторым, – вздохнул Винету. – Ты бы видела, в каком джипе его увезли! «Лендкруизер», двести сил!

– Синий? – наугад спросил Блинков-младший.

– Зеленый.

– Странно. У его отца обычная старая Волга, «сарай».

– Так это был не отец, а его дядя. Южный какой-то человек, говорит с акцентом.

Сердце Блинкова-младшего выбивало барабанную дробь.

– У него нет никакого дяди.

– Ага, – иронически поддакнул Винету, – это был чужой дядя. Ни с того ни с сего накупил дынь, винограда и прочей вкусноты, нарезал, разложил на сиденье и говорит мне: «Малчик, прэвези мнэ Дыму Блынкова. Я его дядя. Только эму нэ говори, хочу сурпрыз дэлать».

– И ты сделал сурпрыз?

– Ага. Чего не сделаешь для хорошего человека? За десять баксов… А дыни у него! Язык проглотишь, – с удовольствием вспомнил Винету. – На рынке хуже – наверное, подвянуть успевают. А у него был свежак.

И «вождь индейцев» блаженно улыбнулся, не подозревая, что за десять долларов и кусок дыни стал похитителем людей.


Спустя полчаса у дежурного по управлению контрразведки зазвонил телефон.

– Я сын подполковника Гавриловской, – сказал молодой твердый голос. (Мама Блинкова-младшего оставила свою девичью фамилию, чтобы не менять ее в контрразведчицких документах). – Включите магнитофон на запись.

И Митек продиктовал номер мотоцикла, прозвище Винету и приметы похитителя. Не так уж мало их набралось: восточный акцент, зеленый джип «Лендкруизер»… Даже дыни могли стать важной косвенной уликой. Винету напирал на то, что они были необычайно свежие. Как знать, не имеет ли преступник отношения к торговле фруктами?

– Ты где? – спросил дежурный. Он знал, что Блинкова-младшего ищут.

– Неважно, – ответил Митек. – В безопасности.

И отключил сотовый телефон Суворовой.


Глава XXI V


Прибывают женихи


Поздно вечером в вагончик поскреблись. Сигнал был условный: шур-шур ногтями по алюминиевой ставне, пауза, потом еще три раза: шур-шур-шур. Блинков-младший выключил свет, чтобы его не заметили с улицы, и открыл дверь.

Темная девчачья фигурка взвилась по трем ступенькам и проскользнула в вагончик. От нее пахло такими же духами, какие лежали в сумочке Блинкова-младшего: французские, «Судьба». Это была Суворова.

– Блинок, закрой дверь. Они приехали, – сказала она жалобным голосом.

– Кто? – не понял Блинков-младший.

– Женихи. С Тихоокеанского флота.

Блинков-младший вспомнил, что рассказывала Ирка о гастрольной поездке Суворовой вместе с Ниной Су.

– Все сто? – поинтересовался он.

Суворова обиделась.

– И совсем даже не сто! Это тебе Ирка насплетничала. Я дала свой адрес всего-навсего шестнадцати матросам. Пока что приехали шестеро, они вместе служили на ракетном крейсере. Один даже не просто матрос, а главный старшина, Сережа. А еще близнецы Топтыгины…

– Михайлы Потапычи?

Суворовой было не до шуток.

– Нет, Коля с Толей, – серьезно сказала она. – Вообще-то они Толпыгины, но все зовут их Топтыгины. Ну и Вадик, а как еще двоих зовут, я забыла. Блинок, пускай они пока с тобой поживут.

– А дальше что? – резонно спросил Блинков-младший. – Тебе сколько лет, четырнадцать? Они четыре года будут здесь жить, пока ты на них не женишься?

– Девушки не женятся, а выходят замуж, – поправила Суворова. – И не четыре года. Некоторых и в шестнадцать лет расписывают.

– С шестью женихами?

– Блинок, ну что ты вредный такой?! Во-первых, те двое мне разонравились. И Вадик почти разонравился. Остаются близнецы и Сережа. Близнецов я считаю как за одного человека: раз они одинаковые, то мне все равно, за какого выходить, а они между собой разберутся. И получается, что выбора у меня почти что и нет: Сережа да Топтыгины. Если, допустим, с Сережей мы не сойдемся характерами, а Топтыгины найдут себе невест-близняшек, то я вообще старой девой останусь! – заявила Суворова, заранее печалясь о своей неудавшейся судьбе.

Блинков-младший включил ночничок и посмотрел ей в лицо. Похоже, Валька не шутила.

– Валь, а ты до сих пор не призналась, что тебе четырнадцать?

– Нет. Они хорошие, Блинок. Особенно Сережа. Они с Дальнего Востока ехали! Ну как я признаюсь?!

– А сами они откуда?

– Из разных мест, но все издалека. Сережа из Благовещенска. Представляешь, где это?

– Где-то далеко? – предположил Блинков-младший.

– Да, это кошмарно далеко! – ужаснулась Суворова и обхватила голову руками. – Что делать, Блинок, что делать?

– Для начала дать телеграммы остальным десяти: «Простите шутку зпт я три года замужем».

– Думаешь, у меня есть их адреса? Записывала на каких-то клочках: воинская часть такая-то. Нинка же выступала в десяти городах. И на двадцати четырех кораблях. Зачем мне их адреса, когда они сами ко мне собирались приехать?

– Валька, ну о чем ты думала?! – простонал Блинков-младший.

– А я тогда совсем не думала. Они были такие миленькие, автограф просили, танцевали и мороженым угощали, – Суворова шмыгнула носом. – Как я могла признаться, что мне четырнадцать лет?

– С самого начала не надо было врать!

– Тебе хорошо говорить, ты мужчина! Вот побыл бы в нашей шкуре…

– Я уже почти неделю в вашей шкуре, – вздохнул Блинков-младший. – Ладно, с этими женихами мы разберемся, а про остальных тебе придется рассказать сестре. Пускай она дает телеграмму командованию Тихоокеанского флота.

– Да командование-то чем поможет?

– Объявит приказом по всем кораблям и подводным лодкам, что Валька Суворова врунья.

Суворова даже обрадовалась:

– А что?! Класс!! Это, наверно, и в газеты попадет! Может, и по телику покажут.

– Ну и что тут хорошего?

– Темнота! – свысока заявила Суворова. – Настоящая слава начинается со скандала. И заканчивается скандалом. Знаешь, сколько стоит минута рекламного времени? Несколько тысяч долларов! А тут безо всякой платы прорекламируют и Нинку, и меня. Мне тоже слава не помешает.

Митек только развел руками.

– Ладно, зови своих женихов, – сказал он. – Это они тебя через ограду перекинули?

– Как пушинку! – похвасталась Суворова и, высунувшись за дверь, тихонько свистнула.

Громыхая по ступенькам чемоданами, в вагончик стали вваливаться женихи.

Со светомаскировкой у Блинкова-младшего все было налажено: щели под ставнями законопачены газетами, проход в два последних купе занавешен одеялом, оставшимся от строителей-турок. Морячков провели за одеяло и включили потолочный плафон. Моргая от яркого света, женихи уставились на Блинкова-младшего.

Он почувствовал себя неуютно. Только сегодня днем, в парке, Суворова отлично его разукрасила, и Митек не умылся на ночь, чтобы потом не тратить время на макияж.

– Сережа, – представился один из женихов и, взяв протянутую Митькой руку, неуклюже приложился губами к запястью.

Блинков-младший вопросительно посмотрел на Суворову: они что, не знают?

Нет, глазами ответила Валька.

А прикладывание к руке продолжалось: Вадик, потом Двое Безымянных и, наконец, близнецы Топтыгины. Их большие стриженые головы задевали потолок. Когда близнецы наклонились, как два памятника, и одновременно чмокнули его один в правую, другой в левую руку, Блинков-младший понял, что раскрываться нельзя. Если Топтыгины узнают, кому ручки целовали, они от него мокрого места не оставят!

– А меня зовут Валя, – не подумав, представился Блинков-младший. Исправлять оговорку было поздно. Он посмотрел на Суворову и глупо уточнил: – Как Валю.

– Тезки, значит, – улыбнулся Сережа. – А вы очаровательное создание, Валя… Может, вы объясните нам, что происходит. Почему Валя не хочет нас познакомить со своей мамой?

Очаровательное создание туго соображало. Самым потрясающим в этой истории, похожей на глупый сон, было то, что морячки, кажется, не видели в ней ничего потрясающего. Как будто так и надо – свататься вшестером, и проблема только в том, что «невеста» почему-то не хочет знакомить женихов с мамой.

– У Вали очень строгая мама. Сами понимаете, когда обе дочери работают в шоу-бизнесе, от женихов отбоя нет, – с укором глядя на Суворову, начал Блинков-младший. Он совершенно не представлял себе, что говорить дальше.

Морячки дружно закивали.

– Она человек старых правил, – несмело продолжил Блинков-младший.

Морячки опять закивали.

– Она не поймет, если вместо одного жениха Валя приведет целый экипаж.

Тут морячки закивали еще энергичнее и понимающе заулыбались. Мол, да, мы давно подозревали, что здесь что-то не так!

– Мы уже решили! – объявил за всех Сережа. – Остаюсь я и Топтыгины, а ребята погуляют, Москву посмотрят и поедут по домам!

Сережа торжествующе улыбался.

– Да, это ровно вдвое облегчает проблему, – заметил Блинков-младший, чтобы не огорчать морячков.

Теперь надо было придумать, как облегчить проблему еще втрое, а потом избавиться от жениха, который останется последним. И вдруг Блинкова-младшего осенило. Сейчас посмотрим, как эти женихи любят Суворову!

– А я с родителями поругалась и убежала. Мы живем вот в этом доме, – он ткнул пальцем на стену вагончика, за которой стоял новый дом с башенками. – Только не выдавайте меня, мальчики. Хочу их проучить. А то сами обещали поменять мне машину…

– Поменять? – переспросил Сережа.

– Ага. Целый год как дура катаюсь на «десятке», а они говорят: «Научись ездить, тогда нормальную подарим!». А я, что ли, не научилась? Всего четыре аварии за последний месяц, и ни одной со смертельным исходом! Прошу у них спортивный «БМВ», а отец: «С тебя и «Фольксвагена» достаточно»!

У Сережи сделались круглые глаза. Сам того не замечая, он пододвинулся к Блинкову-младшему. «Первый готов», – отметил про себя Митек и повернулся к Топтыгиным:

– Вот вы снесли бы такое издевательство?!

Застигнутые врасплох близнецы согласно закивали: «Фольксваген» вместо «БМВ»? Еще как снесли бы! За милую душу!

Потом до них дошло, что Митек ждет совсем другого ответа, и братья так же дружно замотали головами. Один Топтыгин даже символически сплюнул, мол, плевал я на все «Фольксвагены». А второй, не теряя времени, отодвинул Сережу и уселся рядом с Блинковым-младшим.

– Вот и я не снесла! – продолжал Митек. – Выскочила из дому, в чем была. Потом спохватилась: денег ни копейки! Завалялись в сумочке какие-то триста долларов – ни в гостинице поселиться, ни в ресторане посидеть. Но знаете, что я открыла?… – Блинков-младший сделал интригующую паузу, и все шестеро морячков замерли, глядя ему в рот. – Оказывается, можно прожить на сто долларов в день! – торжествующе изрек он. – Даже на пятьдесят можно, если пояс потуже затянуть!

Женихи потрясенно молчали. Блинков-младший подумал, что у себя на ракетном крейсере они получали как раз долларов по пятьдесят на самостоятельные мужские расходы. Только не в день, а в год. Он чувствовал, что занимается довольно подлым делом, но нужно было выручать Суворову.

– Ничего, поживу здесь недельку, и они у меня станут как шелковые! – продолжал он. – «БМВушкой» они теперь не отделаются. Буду требовать «Феррари»!

Топтыгин-стоящий молча уселся между Митькой и Суворовой, сдвинув несчастную Вальку на самый край полки. На «невесту» было жалко смотреть, да на нее и не смотрели.

– Ах, Валя-Валентина, отстали мы от жизни, – грубым голосом морского волка сказал Топтыгин-второй и взял Блинкова-младшего за руку. Митькина ладонь утонула в двух его огромных лапищах.

– Скитаясь по морям, стараешься вытравить из памяти все радости берега, – добавил Топтыгин-первый, повторяя маневр брата.

– Особенно если на берегу тебя никто не ждет, – хором закончили близнецы.

– У нас, морских бродяг, немного радостей, – сообщил Сережа, высовываясь из-за плеча Топтыгина-второго.

Близнец ненароком двинул его локтем под ребра и угрожающим взглядом обвел остальных женихов.

– Только романтика дальних морских дорог, – сказал он.

– Только соленый свист ветра и слаженная работа машин – атомного сердца грозного корабля-ракетоносца! – мрачным голосом продолжил Топтыгин-первый.

– Но иногда, в недолгие часы досуга, вспоминаешь о береге и понимаешь, как ты одинок! – влез Сережа и снова получил под ребра локтем.

Блинков-младший понял, почему женихи только наполовину поделили Суворову. У Топтыгиных – сила, у Сережи на погонах широкая лычка главного старшины. Наверное, на крейсере он ими командовал. У остальных не было ни такой силы, ни такой лычки. Они сдались, а Сережа с близнецами продолжают бороться, только уже не за Вальку.

Что ж, Митек достиг своей цели: избавил эту дурочку от женихов. Пострадавших нет. Морячки посмотрят Москву и разъедутся по домам. Билеты у них воинские, бесплатные. У Суворовой пруд пруди таких «женихов», которые по разику станцевали с ней и угостили мороженым… Но почему на душе было так пакостно от этой победы?

– Ладно, заболталась я с вами, – встал Блинков-младший. – Хозяйничайте тут, мальчики, а я пойду к Вале ночевать.

– Куда же вы? Посидите еще! – в один голос забасили близнецы.

– Генерал Топтыгин! Душка! – жеманно пискнул Блинков-младший и кончиками пальцев ударил какого-то из близнецов по губам (раскусят – точно искалечат!). – Завтра, все завтра! Чао!

И он выскочил из вагончика, таща за собой убитую горем Суворову.

Вальку никто не просил остаться. С ней даже попрощаться забыли.


Конечно, Блинков-младший не пошел ночевать к Суворовой. Они открыли соседний вагончик и, не зажигая света, уселись на первую попавшуюся полку.

– Ты видала? Предатели! – пожаловалась Валька. Ей надо было излить кому-то душу, и на безрыбье Митек сошел за подружку. – Нет, мне их теперь не жалко! Я разуверилась в любви с первого взгляда. Может ее совсем не бывает, любви?

– Как же не бывает, когда мои родители всю жизнь друг друга любят? – возразил Блинков-младший.

– Так-таки любят? – не поверила Суворова. – Ходят за ручку и чуть что целуются?

– Дура ты, Валька! Любовь – это тебе не вздохи на скамейке и не прогулки при луне. Любовь – это когда за человека хочется отдать жизнь.

– Как у вас с Иркой? – горячим шепотом спросила Суворова. – Она рассказывала: ее захватили в заложники, а ты предложил себя вместо нее и стоял под дулом пистолета, гордый и прекрасный!

– Да ну, Валька, что ты мелешь! Там и пистолет-то был газовый. Нет, я тогда поступил как порядочный человек, и все. А вот, скажем, папа за меня два раза жизнью рисковал.

– Ну так то папа, он родной, – разочарованно протянула Суворова.

– Вот и надо так полюбить человека, чтобы он стал тебе родным. Ведь мама и папа когда-то даже не были знакомы. А сейчас они такие родные, что я себе просто не представляю, как они могли много лет жить и даже не знать, что другой существует на свете.

– И я так же думаю, – вздохнула Валька. – Я живу, а где-то ходит мой настоящий жених, а не Сережа с ракетного крейсера… А вообще, ты классная подруга, Блинок. Я ни с кем так хорошо про любовь не говорила!

– Ну, поговорила и хватит. Я спать хочу.

– А пошли со мной, Блинок. У нас квартира трехкомнатная. Мне Нинка давно говорит: «Что там Дима живет в каком-то вагончике?»

– Та-ак, – сказал Блинков-младший, – проболталась.

– Ну и проболталась, – без смущения признала Валька. – Она же мне сестра. Пойдем, Блинок, а то как бы Топтыгины к тебе не приплелись рассказывать про соленый свист ветра и слаженную работу машин.

В соседнем вагончике шумели. Морячки, отведав свободы после трех лет строгой флотской дисциплины, просто не могли вести себя тихо. При первом же обходе их засечет охрана. Блинков-младший подумал, что Суворова, хотя и ненарочно, спалила его убежище.

– Завтра, Валь, – сказал он. – Завтра я, может, вообще Ивану Сергеевичу сдамся. Не получается у меня найти Князя.

– Тогда не провожай меня, – решила Суворова. – Выйду в калитку, и ничего мне эти охранники не сделают. Что я им, девочка – по заборам лазить?!

Охранники, конечно, не заставляли ее лазить по заборам. И не заставляли сейчас идти через калитку, рискуя нарваться на неприятности. Блинков-младший подумал, что Валька была бы даже не прочь, если бы ее задержали. Потому что у нее настал такой момент, когда хочется отвечать за свои поступки.

– Да, Валька, ты не девочка, – признал он. – Взрослеешь!

– Дурачок, – покровительственно сказала Суворова, – это вы, мальчишки, отстаете в развитии, а мы давно взрослые!

И она ушла, для взрослости виляя бедрами, как манекенщица.


Блинков-младший по привычке открыл окно и на щелочку отодвинул ставню. Но вместо школы и родного дома он увидел только вагончик, где остались суворовские женихи. Митек разозлился на них. Как будто морячки были виноваты в том, что он скитается, как бездомный, и не может хоть издали посмотреть на темные окна, за которыми скрываются мама и майор Василенко.

Наверное, мама с майором обрадуются, когда террористы полезут в квартиру. Ведь пока преступники не пойманы, им нельзя вернуться к прежней жизни. Но это же дико и страшно. Это ни в какие ворота не лезет! С нетерпением ждать, когда к тебе вломится вооруженный преступник?! На такое способны, пожалуй, только офицеры, для которых и свое, и чужое несчастье – обычная работа…


И вдруг Блинков-младший понял, что под окном вагончика кто-то есть!


Глава XXV


Чем закончилось сватовство


Блинков-младший не видел и не слышал ничего подозрительного. Но сквознячок из щели между ставней и оконной рамой пах табаком! Приникнув к щели ухом, он расслышал дыхание. Человек спешил, человек запыхался, а теперь тихо, стараясь не пыхтеть, переводил дыхание…

Боясь привстать или хотя бы передвинуть локоть по столику, Блинков-младший стал заглядывать в щель то справа, то слева. В пространство между вагончиками косо падал свет из какого-то окна, и в этом свете он увидел носок ботинка!

Носок лежал, как отрезанный – все остальное утонуло в тени. Потом он исчез и появился снова. Человек переминался с ноги на ногу.

Вор?! А что ему тут делать? Ждет, когда в облюбованной им квартире погаснет свет? Тогда не вор он, а целый грабитель. Воровство – это если что-нибудь воруют тайно, а грабеж – если отнимают. Он дождется, когда люди заснут, влезет в открытое окно и бросится связывать сонных хозяев!

Ботинок был здоровенный, с твердым даже на взгляд круглым носом. Бесшумный ботинок, на мягкой резиновой подошве. Блинков-младший не слышал, как его владелец подошел. «Как владельцы подошли», – мысленно поправился он, потому что рядом с ботинком показался второй. Их носы смотрели в разные стороны. Если только под окном вагончика не умственно отсталый, который надевает правый ботинок на левую ногу и наоборот, то там двое…

Нет, трое…

Нет, четверо!

Людей под окном стало так много, что все уже не помещались в тени. Чей-то локоть высунулся в узкую полосу света, проникавшего между вагончиками. Локоть был в черно-белом камуфляже «ночка». Его владелец понимал, что демаскируется, и прижимал локоть, но его все дальше выталкивали на свет. А в тени продолжали накапливаться какие-то совсем уж невероятные силы. Владельца локтя оттеснили, и на свет вплыла спина в черном бронежилете. Все происходило настолько бесшумно, что если бы Блинков-младший не слышал дыхания десятка глоток, он бы подумал, что оглох или спит!

К двери вагончика скользнула тень. Не поднимаясь по ступенькам, она постучалась и сразу же спряталась под колесами.

Морячки не видели особой причины скрываться. Если уж их засекли охранники, то ничего не попишешь. Дверь отворилась, и на порог вышел близнец Топтыгин.

Блинков-младший еле удержался от смеха. Близнец был в брошенном турками бордовом халате и с бордовой феской на голове. В прожженной дыре на животе, сохранявшей форму утюга, рябили полосы тельняшки. В руке Топтыгин держал трубку с длинным чубуком. Непонятно, зачем морячок напялил суворовские находки – то ли валял дурака, то ли рассчитывал, что сбитые с толку охранники растеряются, увидев «турка».

– Вас ист лос? – по-немецки спросил близнец.

Бум! Дверь вагончика стукнула его по лбу, отскочила и вдруг, как будто выбитая бесшумным взрывом, слетела с петель и, загремев, упала на асфальт.

И сразу же все ожило.

Спина в бронежилете сорвала ставню и ткнула в окошко вагончика стволом автомата. Стекло разлетелось на мелкие брызги.

Послышался топот множества ног.

– Ложись! – одновременно рявкнули несколько голосов.

Все это произошло в одну секунду. Ничего не понявший близнец Топтыгин еще только поднимал руку, чтобы почесать ушибленный дверью лоб. В это мгновение по ступенькам вагончика к нему метнулась тень. Она была почти такая же большая, как Топтыгин. Близнец решил, что лоб подождет, и выставил поднятую было руку навстречу тени.

Шмяк! Тень сама напоролась на удар и вспорхнула легко, как фанерная. На асфальт, гремя и лязгая, отлетело какое-то оружие.

– Полундра! – завопил Топтыгин.


Никто не знает, как переводится это морское слово, а означает оно что угодно. Например, когда нужно сказать: «Дорогой друг, с лебедки сорвался груз, и если ты сию секунду не отскочишь в сторону, он свалится тебе на голову», моряк для краткости кричит: «Полундра!». В данном случае Топтыгин кричал «полундру» вместо «Что же это такое творится, ребята?! Никак, наших бьют?!», и морячки прекрасно его поняли.

– Полундра! – взревел близнецовым голосом Топтыгин-второй и бухнулся с полки так, что вагончик зашатался.

– Полундра! Полундра! Полундра! – откликнулись еще трое морячков. В смысле: «Держись, Топтыгин! Сейчас разберемся, что к чему!».

Шестая «полундра» прозвучала громче и совсем по-другому. Это была определенная «полундра», резкая и задиристая, как боевой клич. Вот такая:

– ПОЛУНДР-Р-Р-А-А-А!!! – В проеме выбитого окна, куда тыкал автоматом человек в бронежилете, мелькнули подошвы тяжелых матросских башмаков.

– Р-Р-А-А-А!! – Подошвы ударили автоматчику снизу под ствол. Если бы тот и успел выстрелить, то очередь ушла бы в небо. Но автоматчик не стрелял, он только отшатнулся.

– Р-А-А! Р-Р-А-А-А!!! – Подошвы махом вылетели из окна, разумеется, вместе с ногами и всем прочим. Видимо, морячок там, в вагончике, подтянулся на полках – не с пола же сиганул в окошко.

– Р-Р-А-А-А!! – Он выскочил и сцепился с Бронежилетом, вырывая у него оружие. По лычке на погоне Блинков-младший узнал Сережу.

– Р-Р-А-А-А!! – «Полундра» тянулась, рычала, громыхала, давила на уши! От нее хотелось спрятаться. И тут Бронежилет, похоже, провел какой-то незаметный со стороны, но очень болезненный прием. Главный старшина закончил «полундру» кошачьим взвывом и завопил: – Ах, ты ниндзя?! Сейчас я из тебя черепашку сделаю!

Шлеп!

– Уй-юй-юй! – Это со ступенек вагончика непонятным образом улетел Топтыгин и приасфальтился где-то в темноте.

В вагончик одна за другой врывались тени. Оттуда слышалось:

Хряп!

– Полундра! – (в смысле: «Ребята, сомнений не осталось: нас со всей определенностью бьют!»).

Громых!

Бумс!

– Ах, ты ремнем драться?!

Шмяк-шмяк-шмяк!

– Макароны по-флотски, – довольным голосом пробасил Топтыгин-второй. Похоже, он комментировал «шмяк-шмяк-шмяк».

А под окном у Блинкова-младшего Сережа мертвой хваткой вцепился в Бронежилета. Главному старшине приходилось туго. Он трепыхался, как флажок на веревке, но противника не выпускал, норовя боднуть его лбом. Казалось, он бодает пустоту: головы Бронежилета почти совсем не было видно – он до шеи натянул черную шапочку-маску.

Блинкову-младшему очень даже хорошо были знакомы эти шапочки, которые вообще-то правильно называть подшлемниками, потому что придуманы они для того, чтобы носить под каску. А когда освещенное место перебежали еще двое бойцов в точно таком же камуфляже, бронежилетах и шапочках, сомнений не осталось.

Это были контрразведчики! Ясно: морячков приняли за террористов и церемониться с ними не станут!… Блинков-младший не мог ничего поделать. Разве полтора десятка разгоряченных схваткой взрослых людей послушаются его окрика? Разве они остановятся и начнут разбираться, что к чему?

Сережа с Бронежилетом катались по асфальту. Морячку не хватало выучки, чтобы одолеть противника, но храбрости у него было хоть отбавляй. Пронзительно визжа, главный старшина пытался зубами тяпнуть торчащий из-под черной маски нос. Подбежал другой Бронежилет и, широко расставив ноги, встал над дерущимися. Спины и прочие части тела мелькали у его ног так часто, что Второй Бронежилет боялся вмешаться и навредить товарищу.

– Я сам, – пыхтя, выдавил Первый Бронежилет.

Наконец, он в прямом смысле взял верх: оседлал Сережу и, воткнув его лицом в асфальт, стал заламывать руки за спину. Щелкнули наручники. Главный старшина сразу же успокоился и спросил:

– Ребят, вы кто?

– Дамы в норковом манто, – ответил Второй Бронежилет.

По его веселому голосу Сережа понял, что бить не будут, и сказал:

– Ну, тогда нормально, если дамы.

Блинков-младший сообразил, за кого расплачиваются суворовские женихи. Он уже не первый день наблюдал из вагончика за своими окнами и за черным «Мерседесом». А из «Мерседеса», надо полагать, наблюдали за всеми местами, где могли бы скрываться террористы. И вот контрразведчики заметили, что ставня на окне вагончика то задвинута наглухо, то приоткрыта. Или контрразведчики засекли подозрительное движение вокруг вагончика… Короче говоря, если бы Валька не привела женихов, сейчас не Сережа, а Блинков-младший стоял бы в наручниках. Группа захвата сначала обезвреживает всех подряд, а потом разбирается, стоило ли это делать.

А схватка в вагончике еще не закончилась. Оттуда слышались удары – то гулкие, деревянные, то мягкие и хлесткие, как будто били по кожаному дивану. Судя по звукам, морячки отступили к задней стене и прикрывались отломанными полками.

– Посмотри у меня в кармане документы, – сказал Сережа Второму Бронежилету.

Подсвечивая себе фонариком, Бронежилет запустил руку ему за пазуху и достал красный военный билет. Луч фонарика уперся в страницу с фотокарточкой, потом в изрядно набитое лицо главного старшины.

– Ребята! Не стреляйте! – весело крикнул Второй Бронежилет. – Это дембеля!

– Да, – с гордостью подтвердил Сережа, – мы самые что ни на есть дембеля Краснознаменного Тихоокеанского флота. А вы кто?

– Тебе же сказали: дамы, – влез Первый Бронежилет.

– Дамы?

Блинков-младший понял, почему контрразведчики не хотят раскрываться. Где-то поблизости мог оказаться шпион террористов.

– Мы, ребята, такие дамы, – продолжал Первый Бронежилет, – что сейчас погрузим вас в автобус и отправим из Москвы по месту жительства.

– Да вы что?! – возмутился Сережа. – Мы ведь жениться приехали! Или на худой конец по Москве погулять.

– Ничего не поделаешь, – вздохнул Первый Бронежилет. – Вы, ребята, оказались не в то время не в том месте. Если не хотите уезжать, можем посадить вас на гарнизонную гауптвахту.

Бронежилет не угрожал, а предлагал Сереже выбор. Гауптвахта у военных – вроде тюрьмы для мелких хулиганов. Морячков там накормят и спать уложат. Понятно, за решеткой, чтобы не болтались около дома, где поставлена засада контрразведчиков, и не рассказывали кому попало о ночном происшествии.

– А если на «губу», то надолго? – спросил Сережа.

– Я думаю, на недельку, – благожелательно сказал Первый Бронежилет. – Может, и раньше выпустим, если получится. Помашете метелкой, походите строем и не заметите, как время пролетит.

В вагончике между тем стало тихо. Морячки и контрразведчики вперемешку выходили на улицу. Руки у женихов не были скованы. Первый Бронежилет спохватился и снял наручники с Сережи.

– А нельзя и не уезжать из Москвы, и не на «губу»? – спросил главный старшина.

– Можно! – легко согласился Первый Бронежилет. – Но тогда придется вас пристрелить… Кроме шуток, ребята, вы узнали то, что вам знать не положено.

– А что мы узнали? – подошел близнец Топтыгин в турецком халате. Его скрутили первым, и Топтыгин от этого выиграл: он выглядел не таким помятым, как Сережа.

– Это вам тоже не положено знать, – отрезал Первый Бронежилет.


Во двор въехал автобус. Об охранниках все это время не было ни слуху ни духу. Блинков-младший подумал, что, наверное, у них на проходной сидит какой-нибудь Восьмой Бронежилет и для профилактики читает лекцию на тему «Охрана объекта и как ее нести, чтобы у тебя под носом в вагончике не поселилась группа военнослужащих».

Женихи без разговоров погрузились в автобус и отбыли. А бронежилеты растворились в ночи.


Итак, Блинков-младший снова остался один без права спускать воду, когда могут услышать. Как домовой. Как призрак.

Расследование по Делу Князя зашло в тупик. Он сделал все, что мог! Версию с рэкетирами отработал, версию с «индейцем» тоже отработал. Крупных ошибок не было. И результатов не было тоже…

Выждав минут пятнадцать, Блинков-младший без обычных мер предосторожности вошел в разгромленный вагончик. Всюду мусор, осколки стекла, сорванные полки… В глаза бросилась матросская форменка. Топтыгинская, наверное. Близнец так и уселся в автобус в турецком халате.

Не скрываясь, Блинков-младший отодвинул ставню на выходящем к его дому окне.

Черный «Мерседес» был на месте.

Он достал из ящика под полкой припрятанный пакет со своими мужскими вещами. Переодеться сейчас или идти так, по-девчачьи? Куда идти, Митек еще не решил. Может быть, к полковнику, а может быть, к Суворовой. С ее сестрой-фотомоделью у него были почти приятельские отношения, а мама так вообще с ней дружила. Маме не хватало в жизни женских нарядов, а Нине Су – чего-то из того, что было у мамы, и они всегда находили, о чем поговорить. В общем, фотомодель его не выдаст. Но что толку скрываться у нее, когда не знаешь, что делать?

И тут в женской сумочке Суворовой запищал мобильник. Блинков-младший раскрыл трубку.

– Валь, Суворова!… Ты че молчишь, Валь?! – загундосил в ухо самоуверенный басок.

Блинков-младший замер с трубкой в руке. За последнюю неделю он думал об этом человеке даже больше, чем о маме.

– Это не Валька. Это я, Князь! – сказал Блинков-младший.


Глава XXVI


Князь в плену


– Блин! Это ты, что ли? Ни себе чего! – надрывался Князь. – А откуда у тебя Валькин мобильник?

Вопросик был не из тех, которые задают измученные голодом и пытками пленники террористов. «Все-таки он редкостный придурок», – счастливо улыбаясь, подумал Блинков-младший. Если бы неделю назад кто-нибудь сказал ему, что он будет рад слышать голос Князя, Митек поднял бы этого человека на смех.

– Ты где, Князь? – спросил он.

– А фиг его знает! Вроде в каком-то офисе. Блин, а ты в курсе, что меня вместо тебя украли?

– В курсе, – ответил Блинков-младший. – Твои в милицию заявили. Тебя ищут.

– А вот стукну, что ты у Вальки прячешься, и меня отпустят! – пригрозил Князь. Он был неисправим. А еще говорят, что испытания делают людей лучше.

– Стучи и дуй к своему папе в киоск, пряники под прилавком кушать, – зло ответил Блинков-младший.

– Ты че, Блин? – обиделся Князь. – Уже и пошутить нельзя? Чтобы князь Голенищев-Пупырко сдавал своих дворовых пацанов… Ты меня за кого держишь, за волка позорного?

– Извини, – сказал Блинков-младший, хотя держал Князя именно за волка позорного и был, в общем, прав. – Ладно, давай по делу. Ты как сумел позвонить?

– Снял трубку, набрал номер. Звоню своим – не подходят. Ага, думаю, бабка телефон отключила на ночь. Стал твоим звонить, думаю, контрразведка меня отсюда вытащит. А у тебя тоже никто не подходит. Ну, тогда я набрал Валькин номер. Он у меня на руке записан. Мы с Валькой знаешь, как Тонюшку доводили?!

– «Ноль два» надо было звонить! – простонал Блинков-младший.

– Звонил, – вздохнул Князь. – Говорю: тетка, шухер! Меня киднэпнули. А она: «Хулиган!».

– Так и сказал?

– А че? «Киднэпнули» – то есть типа умыкнули, непонятно, что ли? Тетка, говорю, хорош орать! Ты конкретно прими жалобу населения! А она трубку бросает. «Еще раз позвонишь, – говорит, – засеку твой телефон и наряд с автоматами пришлю!».

– Дубина ты, Князь! Тебе же и надо, чтобы она засекла твой телефон и прислала наряд с автоматами.

Князь озадаченно замолчал.

– Да, – сказал он после паузы, – привычка – вторая натура. А я и не подумал! Наоборот, испугался – с ментовкой шутки плохи.

Блинкову-младшему стало казаться, что это бредовый розыгрыш. Что Князь прячется где-нибудь на родительской даче и хихикает себе: «Ищете? Ищите, ищите!». Не может же он быть такой законченной дубиной, чтобы не понимать, какая опасность ему грозит?!

И тут, как будто нарочно подтверждая, что да, дубина он и ничего не понимает, Князь сказал довольным голосом:

– Вообще, везуха, Блин! В школу не хожу, кормят на убой. Наверно, во дворе только про меня и говорят. Типа: «Князь пропал, какой резвый был мальчуган, отрада родителей и всеобщий любимец!».

– Именно так и говорят, – со вздохом подтвердил Блинков-младший. – А в школе все просто рыдают. Где, говорят, Князь?! Что-то давно никто не писал краской в туалете «Спартак – чемпион» и не подкладывал учителям кнопки.

– Серьезно?! – Князь так обожал себя, что принял все за чистую монету. – Да, память о себе я оставил!

– Хорош трепаться, Князь, давай по делу, – перебил его Блинков-младший. – Как ты смог добраться до телефона?

– А он тут стоит, в офисе.

– И тебя оставили без присмотра?

– Так я же за ногу прикованный к цепи, а цепь – к койке, а койку не сдвинешь, она в стену убирается. Нормально, Блин, цепь длинная – гуляю в своем углу. Только до телефона не доставал, а сегодня допер: развинтил койку, – похвастался Князь.

Он болтал уже вторую минуту и ухитрился не сказать ничего, что помогло бы его найти. Блинков-младший набрался терпения и продолжал допрос:

– Что за офис, в котором ты сидишь, что оттуда видно?

– Обычный офис, размером как моя комната. Евроремонт, стол письменный, шкаф… – добросовестно перечислил Князь. – В окно фанера вставлена, не видно ни шиша.

– Попробуй открыть, – подсказал Блинков-младший.

– Тут не откроешь: ручки сняты… А рамы, Блин, как в новом доме – пластик.

– Посмотри в шкафу, там нет документов?

– Нет, Блин, тут все новенькое, как из магазина. Мебель еще лаком пахнет.

Блинков-младший не знал, за что еще зацепиться.

– А на мебели есть ярлыки?

– Нет, – слишком быстро ответил Князь.

– Отодвинь шкаф и посмотри: их сзади наклеивают.

Князь возмутился:

– С печки рухнул, Блин? Я тебе типа грузчик, что ли – шкафы двигать?!

– Ты там всю жизнь собираешься сидеть?! – прикрикнул Блинков-младший. – Отодвинь, тебе говорят!

– Лады, – сдался Князь. – Только я лучше под столом поищу, а то шкаф станешь двигать – услышат. Они за стенкой.

В трубке послышалась возня, и Князь сообщил сдавленным голосом:

– Есть бумажка, снизу наклеена! «Стол письменный двухтумбовый, ММК-3».

– Дату посмотри!

– Двадцатое августа. А на фига тебе, Блин?

– Такой же хочу купить, – огрызнулся Блинков-младший. – Князь, давай в темпе: что оттуда слышно?

– Ну, целый день стучат. Пылища, дышать нечем, и пахнет краской. Может, это фабрика какая-то… Ну, не знаю я, что еще сказать, Блин! – мучился Князь. – Машины иногда проезжают, но это ночью слышно, когда Шамиль приходит меня кормить…

– Так ты знаешь, как их зовут? Что ж ты молчал? -разозлился Блинков-младший.

– Не, я кроме Шамиля никого и не вижу. Если зайдет кто по телефону позвонить, мне сразу: «Лыцом к стыне!»… Жратва у них, Блин, – зашибись! Шашлычки, фрукты свеженькие…

– Князь, погоди про жратву! Что ты еще знаешь?

– Блин, они никак не просекут, что со мной делать. Типа я им на фиг не сдался, а отпустить жалко. Одних продуктов сколько мне скормили… – снова понес чепуху Князь.

Блинков-младший понял, что толку от него не добьешься, и слушал вполуха. Он смотрел за окно вагончика, на свой дом. Скоро мы встретимся, мама! Мы с тобой возьмем этих террористов, как котят! У них, видите ли, офис. У них стол письменный двухтумбовый, изготовленный на мебельном комбинате номер три двадцатого августа… Если этот стол привезли в офис не на случайной машине, а в фургоне мебельного магазина, то пусть эти гады заказывают себе гроб многоместный деревянный. Потому что в магазине должен остаться их адрес!…

Было уже поздно, и в той половине Митькиного дома, которую он видел из вагончика, светилось единственное окно – в спальне князей. Переживают за своего резвого мальчугана.

– Князь, а твои не спят, – сказал Блинков-младший.

– Еще бы они спали, когда сами наследника проворонили! – самодовольно заметил Князь. – Ничего, вернусь – батя у меня повертится. Мотоцикл из него конкретно вытрясу. Не знаешь, права на мотоцикл дают в шестнадцать лет?

Окно мигнуло и погасло.

– Ой! – испугался Князь. – Блин, сюда идут! Кажись, меня зашухерили!

Брякнула брошенная трубка, но Князь попал мимо рычагов. Блинков-младший слышал его топот, а потом в трубку шумно задышали.

– Это кто? – спросил незнакомый голос.

– Наташу позовите, – нашелся Блинков-младший.

– Ны туда попалы. – Теперь можно было расслышать, что незнакомец говорит с акцентом. Он не бросил трубку. Чего-то ждал.

Блинков-младший отключился, и почти сразу же суворовский мобильник запищал. Ясно: проверяют. В памяти телефона преступников остался номер, который набирал Князь. Сколько им нужно времени, чтобы узнать по номеру имя и адрес владельца мобильника?…

Негромкий электронный писк был самым безжалостным звуком, который Блинков-младший слышал в своей жизни. Террористам неизвестно, что успел сказать ему Князь. Теперь они на всякий случай кого-нибудь убьют. Либо ненужного им Князя, если решат скрыться из «засвеченного» офиса. Либо Вальку, Нину Су и их маму, если решат остаться. Ведь Князь звонил по телефону фотомодели и что-то рассказывал. Этого достаточно террористам, чтобы уничтожить Суворовых как опасных свидетелей. А то, что никакие они не свидетели, выяснится, когда будет слишком поздно…

Блинков-младший выключил телефон, но писк еще долго стоял в ушах.


Глава XXVII


Кто быстрее?


Опасаясь включать свет в разгромленном вагончике с выбитой дверью, Блинков-младший перешел в соседний. Нужно было записать разговор с Князем, пока из памяти не выветрились подробности.

Князь говорил много, мутно и бестолково. Ценной информации было с гулькин нос. Главная зацепка – его звонок по «ноль два». В милиции все разговоры записываются на магнитофон и все телефоны засекаются. Другое дело, что из-за поганого языка Князя его звонок не приняли всерьез. Теперь все зависело от того, как устроен милицейский пульт. Если магнитофон и определитель номера включаются автоматически, то все в порядке. А если вручную, то «тетка»-оператор, конечно, ничего не включила. Тогда вся надежда только на ярлык мебельного комбината.

Так, а что еще говорил Князь? Машины проезжают. Где в городе не проезжают машины? Офис, стук и грохот – фабрика… Нет, фабрика – только догадка Князя, ее не стоит принимать во внимание… В Москве что-нибудь стучит и грохочет, наверное, в сотне тысяч мест одновременно. И офисов сотни тысяч. Ах, да, еще пыль и запах краски…

Блинков-младший вспоминал все новые подробности и старался записывать их в том же порядке, в каком слышал от Князя. В конце концов у него получилась довольно полная стенограмма со всеми княжескими словечками: «ни себе чего», «киднэпнули», «конкретно»… Из добросовестности Блинков-младший записал даже княжеское ойканье под конец разговора и его последние слова: «Блин, сюда идут! Кажись, меня зашухерили!».

Работа была закончена, но Блинков-младший не мог позвонить в контрразведку. Дежурный, которому он диктовал приметы Винету, не сидел у телефона круглые сутки. Это был не тот дежурный и не тот телефон, несекретный. Он для журналистов или свидетелей по уголовным делам, которым незачем звонить в контрразведку ночью. Когда-то мама на всякий случай дала этот номер Блинкову-младшему. А секретных телефонов, по которым круглые сутки дежурят офицеры, а в комнате рядом ждет готовая к выезду группа захвата, – таких телефонов мама ему не давала.

А время шло. А лазерный диск с телефонами всей Москвы можно купить на радиорынке за карманные деньги. Хорошо, если на этом диске еще нет нового телефона Нины Су или у террористов нет компьютера… Но тогда они пойдут на другой вариант: уедут из офиса и в самом счастливом для Князя случае возьмут его с собой. Розыск придется начинать сначала. Запись разговора с Князем, которая сейчас может стать ключом ко всему делу, превратится в обычные каракули на листках записной книжки…

Блинков-младший перечитал запись. Что-то не давало ему покоя. Какая-то важная деталь, которую он пропустил мимо ушей. Какие приметы называл Князь? Грохот, пыль цементная, офис… Все не то! Был момент, была какая-то фраза, после которой Блинков-младший почти догадался, где Князь! А потом сразу же забыл. Князь попался, и было страшно за него, а тут еще голос террориста в трубке – и он забыл. Но догадка была! Блинков-младший помнил только ощущение, что он на правильном пути, что вот-вот все поймет…

Он стал вслух перечитывать конец своей стенограммы, говоря за себя и бася за Князя, стараясь повторить каждую интонацию.

– Князь, а твои не спят.

– Ха! Еще бы они спали, когда сами наследника проворонили! Ничего, вернусь – отец у меня повертится. Мотоцикл из него конкретно вытрясу. Не знаешь, права на мотоцикл дают в шестнадцать лет?… Ой, Блин, сюда идут! Кажись, меня зашухерили!

Стоп! Он сказал не: «Ой, Блин, сюда идут!», а «Ой!… Блин, сюда идут!» А какая разница? Может, и никакой, а может…

Блинков-младший выскочил из вагончика и посмотрел на свой дом. Окно в спальне князей опять светилось. Он отлично помнил, что Князь ойкнул как раз в тот момент, когда окно погасло.

А что если Князь ойкнул, потому что у него ТОЖЕ ПОГАС СВЕТ?!

По вечерам, иногда очень поздно, свет на минуту-две гаснет во всем подъезде. Это строители отключают в подвале кабель сварочного аппарата. СТРОИТЕЛИ ИЛИ…?

С бешено колотящимся сердцем Блинков-младший кинулся обратно в вагончик и при слабом свете ночника стал перелистывать записную книжку:

«Обычный офис, РАЗМЕРОМ КАК МОЯ КОМНАТА». Сходится! «ФАНЕРА В РАМАХ» – сходится, Блинков-младший отлично помнил эту фанеру. «РАМЫ, КАК В НОВОМ ДОМЕ – ПЛАСТИК». А вот это надо проверить. «ЦЕЛЫЙ ДЕНЬ СТУЧАТ. ПЫЛИЩА, ДЫШАТЬ НЕЧЕМ, И ПАХНЕТ КРАСКОЙ». Тоже сходится! Наконец, почему Князь бросил трубку мимо рычагов? Может быть, потому что торопился. А МОЖЕТ БЫТЬ, ПОТОМУ, ЧТО В КОМНАТЕ ПОГАС СВЕТ?!

Так, что у нас получается? Не где-нибудь, а в Митькином доме, в Митькином подъезде, на четвертом этаже, в точно такой же квартире, как у него и у Князя (у князей вообще-то две квартиры рядом, но это к делу не относится) идет ремонт. Там стучат и пахнет краской. Там новые рамы, и в одну почему-то вместо стекол вставлена фанера. Митек сто раз видел эту фанеру и думал, что стекла, наверное, разбились, когда их везли или вставляли, и теперь хозяева ждут новых.

А еще в этой квартире работает сварочный аппарат. Он так давно работает, что за это время можно было танк сварить из чайных ложечек. Раньше это вызывало у Блинкова-младшего только досаду: свет мигает, компьютер вырубается… А теперь понятно, что это был отвлекающий маневр!

Где сварка, где стук и грохот – там ремонт. Ничего другого никому не придет в голову. А раз ремонт, то в доме могут появляться незнакомые люди. Раз ремонт, ничего не стоит протащить в квартиру хоть станковый гранатомет в тряпочке. Ремонт, господа! Мало ли какие инструменты могут понадобиться?

Да, сильные противники попались Блинкову-младшему! Изобретательные. Коварные. Предусмотрительные.

Они допустили единственную ошибку: оставили телефон в комнате Князя. Скорее всего, у них не было выбора. Кухня, ванная и туалет нужны для жизни. Одна комната нужна, чтобы «делать ремонт»: стучать и трещать сварочным аппаратом. Если террористы не хотят, чтобы пленник видел их лица, остается единственное место, где его можно поселить: вторая комната. Она отремонтирована, и в ней есть телефонная проводка, а больше нигде нет.

Что остается террористам? Отказаться от телефона? Или, позвонив, отключать аппарат и уносить с собой? Нет, телефон – их связь с сообщниками. Отключать его нельзя. Зато можно посадить на цепь Князя, чтобы пленник не мог дотянуться до аппарата.

Террористы не могли знать, что еще до похищения Князя начала выстраиваться цепочка случайных совпадений, которая приведет к их разоблачению.

Первое звено. Князь и Суворова, взяв мобильные телефоны, доводят на уроке биологичку Тонюшку. У Князя остается записанный на руке номер Суворовой.

Второе звено. Блинков-младший скрывается от террористов в квартире Кузиных, но его раскрывает болтливая Санта Барбара. Он вынужден бежать. Суворова дает ему свой телефон.

Третье звено. У Князя хватает сил развинтить кровать, к которой он прикован, и добраться до телефона. Но дозвониться в милицию и не нахамить – это для него неразрешимая задача. Князь начинает звонить куда придется и попадает на Блинкова-младшего.

Четвертое звено. Чистое везение! Он выбирает именно тот момент, когда Блинков-младший зашел в разгромленный вагончик. Минутой раньше, минутой позже – и Митек не увидел бы, как мигнул свет в окошке.

Пятое звено. Террористы отключают сварочный аппарат. Наверное, им мешал спать гудящий трансформатор.

Шестое звено. Свет в окошке мигает. Родители Князя, сами того не подозревая, спасают своего сына тем, что думали о нем и не спали…

Звено седьмое, без которого ничего бы не было – это Дмитрий Олегович Блинков-младший. Что уж скромничать? Ну кто, кроме проницательного восьмиклассника, мог разгадать эту головоломку?!


Почивать на лаврах было некогда. Звонок Князя подхлестнул события. Террористы опасаются, что в квартира засвечена (она точно засвечена, но они могут об этом только догадываться). Оставаться на месте им нельзя. Одно утешение: если даже они узнают по телефонному номеру адрес Суворовой, то побоятся уничтожать свидетелей в соседнем подъезде. У них другая цель: квартира контрразведчицы. Перед тем, как удирать, преступники обязательно туда сунутся!

Все решится еще сегодня.

Без особой надежды Блинков-младший набрал свой телефон и долго слушал длинные гудки. Трубку не снимали. Ну что ж, предупредить маму не удалось, но Митек хотя бы встревожил ее…

Он вышел из вагончика и запер за собой дверь. В последнее время это вошло в привычку; он даже не заметил, что орудует не ключом, а суворовской заколкой.

Той же универсальной заколкой Блинков-младший открыл дверь черного хода, только повозиться пришлось подольше. Знали бы жильцы богатого дома, которые столько денег вбухали в ограду и в охрану, как легко к ним проникнуть…

Он вышел из парадного подъезда и побежал к ограде. Калитка была уже заперта на ночь. Пришлось идти через домик охранников.

– Куда так поздно, Юля? – удивился служака Петя.

Блинков-младший виду не показал, что знать не знает никакую Юлю.

– К подруге за учебником.

По узенькому коридору между стеной и прозрачной загородкой охранников он вышел на улицу. Когда дверь уже захлопывалась за ним, осторожный Иваныч засомневался:

– Это не Юля. Юля вроде постарше.

– Ну что ты говоришь… – заспорил Петя.

Продолжения Блинков-младший не услышал, да и ему было уже все равно. Он знал, что не вернется в строительный вагончик.


Глава XXVIII


Тайна черного «Мерседеса»


На улице было по-ночному тихо. Но тишина, как это бывает в большом городе, состояла из множества тихих шумов. В каждом доме были полуночники, засидевшиеся у телевизоров, по каждой далекой и близкой улице время от времени проезжали машины, и кто-то за открытым окном смеялся, а кто-то скандалил. Все это сливалось в невнятный шум, похожий на рокот далекого прибоя.

Этот рокот не утихает даже в глухие предутренние часы, он только становится тише. Он будет всегда, пока стоит Москва, а ей как-никак лет девятьсот или даже больше. Ведь это просто так считается, что Москву основали в 1147 году. На самом-то деле ее в этом году впервые упомянули в летописях, а значит, она уже была.

Было приятно жить в таком старом городе. Сразу думалось, что все пройдет. Наполеона пережили, фашистские бомбежки пережили, так неужели каких-то террористов не переживем?

Блинков-младший свернул на свою улицу. Впереди слева был его дом, справа – школьная ограда со спящими под ней машинами. Черный «Мерседес» ничем среди них не выделялся. Это днем, когда почти все машины разъезжались, он торчал, как бревно в глазу. Впрочем, за неделю все к нему привыкли. Все. В том числе террористы.

Пройдя мимо школы, Блинков-младший рассмотрел в свете уличного фонаря окна квартиры террористов. В одном вместо стекол желтели фанерки, и как раз там рама была пластмассовая, новая, с неоторванной синей защитной пленкой. Все, как говорил Князь!

Блинков-младший помахал рукой – может быть, мама его видит? – и вернулся к черному «Мерседесу».

Теперь машина контрразведчиков вызывала у него ярость. Растяпы! У вас под носом террористы обтяпывают свои грязные и смертельно опасные делишки. Они не скрываясь ходят по двору в рабочей одежде, а вы все ждете!

Как ни зол был Блинков-младший, у него хватило соображения подойти к «Мерседесу» со стороны школьной ограды, чтобы не было видно из окон дома. Он присел к дверце и поскребся в тонированное стекло.

«Мерседес» хранил безмолвие.

– Откройте, – зашептал Блинков-младший. – Я знаю, что вы там. Откройте, я сын подполковника Гавриловской. Я знаю, где террористы!

Контрразведчики не отвечали.

– Откройте, или я буду кричать! – Блинков-младший без церемоний стукнул кулаком в стекло.

«Мерседес» стоял немой черной глыбой.

Он вскочил и пнул твердое колесо. Взревела охранная визжалка. Теперь-то они вылезут!

– Открывайте!!!

Блинков-младший пинал и пинал колесо, не замечая, что у одной босоножки фотомодели оторвался ремешок. Визжалка то выла, то улюлюкала. В доме открылось окно, кто-то высунулся, посмотрел – не мою воруют – и спрятался.

И вдруг Блинков-младший понял, что в машине никого нет или, во всяком случае, нет живых.

Ему стало по-настоящему страшно. Ведь майор Василенко вызывал подмогу из этой машины! Тогда была ложная тревога – свет в квартире погас. Но группа захвата примчалась в минуту. А если сейчас никто не откликается, это может означать только одно: группа уничтожена!

Блинков-младший со всех ног бросился бежать.

Мама с Василенко надеются, что, как только к ним полезут террористы, на помощь примчатся веселые и яростные силачи, их товарищи. Но помощи не будет. Давно остывшие тела контрразведчиков сидят в «Мерседесе», ревущем охранной визжалкой. А вдруг и мама… Нет, Блинков-младший не смел даже думать об этом! Он бежал, а бежать было некуда, и никто не мог ему помочь!

Где вы, Черные Бронежилеты, камуфлированная форма?! Куда вы подевались после глупой стычки с Валькиными женихами?!


Блинков-младший пришел в себя только у метро. Как ни в чем не бывало елочно сияли витрины киосков. Метро было закрыто, но прохожие попадались часто. В летнем кафе-шатре, где он встретил Винету, так вообще дым стоял коромыслом. Мутно светились затянутые пленкой окна, слышались голоса…

– Вас ист лос? – вдруг пробасил кто-то ужасно знакомый, и раздался дружный хохот.

Не веря своим ушам, Блинков-младший откинул полог и заглянул в шатер. Морячки, все шестеро, сидели за сдвинутыми столиками. «Турок» Топтыгин в лицах пересказывал свою стычку с контрразведчиками. Теперь его легко было отличить от брата: топтыгинская форменка осталась в вагончике, и он щеголял в теплом бушлате.

– Полундра! – повторил он свой крик с гордостью человека, первым поднявшего тревогу. На этом слова у Топтыгина кончились, и он стал размахивать руками.

– Валентина! – заметил Блинкова-младшего Сережа. – Садись к нам. Пива хочешь?

Блинков-младший подсел к морячкам, не спеша снял с ушей клипсы, достал из сумочки носовой платок и начал превращаться в парня.

Стер помаду. Капнул на столик пива из банки морячка и, обмакнув платок, помазюкал нарисованные брови…

– Размазалось, дай помогу, – сказал Сережа. Голос у него был удивленный. Главный старшина уже начал кое-что понимать, но хотел убедиться.

Когда лицо Блинкова-младшего очистили от косметики, никаких сомнений у Сережи не осталось.

– Та-ак-с! – протянул он. – Валентин, а ну-ка, колись, в чем дело?! Это вместо тебя нас захапали?

– Вместо меня, – подтвердил Блинков-младший. – Только я не Валентин, а Дима.

Морячки притихли. Близнецы Топтыгины переглянулись и, похоже, вспомнили, как ручки целовали. Они уставились на Блинкова-младшего с теплотой двух мастеров, которым предстоит большая и тяжелая, но любимая работа. Потом «турок» молча поднялся и встал у него за спиной. Блинков-младший понял: побьют не сразу, сначала выслушают.

– Ребята, дело есть, – сказал он. – Кстати, почему вас выпустили с гауптвахты?

– Ты и это знаешь, – недобро заметил Сережа. – Прятался где-то рядом и хихикал?

– Прятался. Но, честное слово, не хихикал.

Главный старшина кивнул, дескать, и это тебе зачтется.

– Выпустили нас, потому что дежурному в комендатуре не понравилось, что эти «дамы в норковом манто» им командуют. А с другой стороны, мы дембеля, то есть еще не гражданские, но уже и не военные. Чтобы дембелю попасть на гауптвахту, надо крепко начудить. В общем, «дамы» уехали, и дежурный приказал нам выметаться. Хотел оставить Топтыгина за нарушение формы одежды, – Сережа кивнул на «турка», – но мы его отспорили… А теперь ты назови хотя бы одну причину, по которой мы не можем тебе накостылять.


И Блинков-младший начал рассказывать. Сейчас он видел картину преступления так четко, как будто оно совершилось у него на глазах…


Террористы давно разузнали, где живет контрразведчица, за которой они охотятся. Воспользовавшись тем, что квартира двумя этажами выше была недавно продана, они устроили там базу. (Что случилось с хозяевами квартиры? Куда подевались настоящие рабочие? Ведь не террористы же сделали ремонт в комнате, где потом оказался Князь!).

Все было готово для преступления. Фанера в окно и то вставлена. Контрразведчицу хотели взять живой. (Чтобы обменять ее на арестованных террористов? Или чтобы пытать?!).

Но тут преступникам подворачивается случай разделаться сразу и с мамой, и вдобавок с майором Василенко. Один из террористов позволяет контрразведчикам «завербовать» себя и назначает им встречу. Прежний план забыт. Террористы готовят засаду с гранатометом, не подозревая, что осторожный Василенко поедет во второй машине и сорвет покушение!

Ни захватить, ни уничтожить контрразведчиков террористам не удается. Дичь превращается в охотников. Мама с майором сами устраивают засаду – в квартире. Для террористов они исчезли. И тогда преступники решают нанести удар по семье контрразведчицы.

Они уже знали, в какой школе учится Блинков-младший. Они, возможно, и в лицо его знали! Да вот беда: живут в одном подъезде двое одноклассников. Они в одно время выходят во двор, они то и дело дерутся. Обоих бабка Пупырко тянется дернуть за ухо (она всех дергает за уши). Оба подходят во дворе к контрразведчице (Князь любит задавать маме пустые вопросы, чтобы все видели, как он разговаривает с подполковником контрразведки). Короче, террористы так толком и не поняли, который из двух одноклассников – сын контрразведчицы. Но это не помеха. Чего проще – подойти и спросить: «Ребята, кто из вас Дима Блинков?»…

Так и сделал первого сентября Винету, нанятый преступниками за десять долларов и кусок дыни. К чести «индейца» надо сказать, что он и не подозревал, на кого работает. У Блинкова Димы радость: приехал богатый и щедрый дядя на крутом джипе. Почему бы Винету и не помочь «дяде», если он хочет сделать «племяннику» сюрприз? И Винету помогает. Увозит этого гада и халявщика «Блинкова Диму» навстречу его счастью.

Где-нибудь за углом неподалеку от школы стоит джип террористов. Винету сгружает Князя и улетучивается. «Дядя» узнает «племянника» – видел во дворе – и бросается к нему с объятиями. Секундное замешательство. Князь оценивает джип – «Лендкруизер», десятки тысяч долларов! – видит нарезанную дыню и кидается на грудь «родственника».

«Дядя» щедро угощает «племянничка» и между прочим расспрашивает, как дела и как мама. Ну, это Князь прекрасно знает. Об этом говорит весь двор и не в последнюю очередь – княжеская бабка Пупырко. Уплетая дыню за обе щеки и про себя радуясь, что обдурил растяпу Блина, Князь сообщает: «Мама раненая – сквозной прострел пятки. Отправили в госпиталь»…

Теперь у «дяди» не остается никаких сомнений, что Князь – не кто иной как Блинков-младший. «Поехали, обрадуем твоего отца, – говорит он, – сто лет его не видел!». Князь по своей роли отвечает, что отец за границей. Но просто так от «дяди» не отвяжешься. Он уже сел за руль. Он уже въезжает во двор. Лихорадочно соображая, что делать (соврать, будто бы ключи потерял? Натравить на «дядю» бабку Пупырко?), Князь вместе с ним входит в подъезд.

Немного странно, что «дядя» вызывает лифт. На второй-то этаж к Блинковым все поднимаются пешком. Но Князь этой странности не замечает. Последнее, что он видит – захлопывающиеся за ним двери лифта. Его обязательно должны были усыпить чем-нибудь вроде хлороформа.

Очнулся он уже в «офисе». В соседней комнате – стук, грохот и треск электросварки. Шамиль, который пришел его кормить (скорее всего, он и есть «дядя»), ненароком обмолвился, что они на фабрике… Евроремонт и «фабричные» звуки сбивают Князя с толку. Он и не догадывается, что сидит прямехонько над собственной комнатой и, если бы не шум, иногда мог бы расслышать тявканье Бантика…


– Вот и все. Вся «фабрика», – закончил свой рассказ Блинков-младший.

Потрясенные морячки молчали.

– Князя могут увезти с минуты на минуту. Или убить, – сказал Блинков-младший. – А я не знаю, где искать контрразведчиков, которые вас брали.

– Ты что же, хочешь опять нас втравить… – протестующим тоном начал Сережа.

– Хочу, – Блинков-младший твердо взглянул на главного старшину. – Но, конечно, вольному воля. Можете и дальше пить свое пиво.


Глава XXI X


Общественная группа захвата


Блинков-младший достал из сумочки сотовый телефон Суворовой и набрал номер Радистки Кэт.

– Ты озверел! Час ночи! – заревел Костя, услышав его голос в трубке. – Кстати, Блин, где моя игра?!

– Сколько человек ты можешь собрать именно сейчас, в час ночи? – перебил его Блинков-младший.

Радистка Кэт замолчал. Понятно, больше всего ему хотелось бросить трубку. Но речь шла о его авторитете. Разве мог Радистка Кэт, дворовая знаменитость, ответить: «Никого я не могу собрать»? Получилось бы, что всем на него по большому счету наплевать. Что его не настолько уважают, чтобы среди ночи вставать с постели и бежать неизвестно куда.

– Да мне только скомандовать, и весь интернат прибежит, – неуверенно ответил Радистка Кэт. Его спортивный интернат был в двух остановках, поэтому Костя учился там, а жил дома. – Блин, что у тебя случилось-то?

Блинков-младший объяснил, что случилось.

– Ладно, – сказал Радистка Кэт. – Как раз ночью это не проблема. На весь интернат двое дежурных преподавателей, ребята просочатся. А днем-то многих не отпустили бы с тренировки…

И войско Блинкова-младшего увеличилось на «весь интернат» Он очень надеялся, что Костя приведет хотя бы человек двадцать спортсменов. Договорившись с ним еще кое о чем, Блинков-младший отключился. Теперь надо было позаботиться об оружии.


Блинков-младший решил действовать с террористами их же методами. В одном из киосков он видел китайские фейерверки, не то завалявшиеся с прошлого Нового года, не то дожидавшиеся следующего.

– Подождите меня здесь, – сказал он морячкам, вышел из кафе и отправился к этому киоску.

Подрывать квартиру всерьез Блинков-младший не собирался. Он же, в конце концов, не террорист. Главное, чтобы погромче бабахнуло. Так, чтобы эти гады сразу – лапки кверху!

Ведь как действует настоящая группа захвата? Впереди бойца в окно, в форточку, в малейшую щель влетает светошумовая граната. Грохота и света от нее столько, что противник на время глохнет и слепнет. Пока он тычется в углы, как слепой щенок, его скручивают и надевают наручники.

Разумеется, так поступают не всегда. Например, морячков брали тихо. Контрразведчики не были уверены, что они и есть те самые террористы, на которых поставлена засада, и боялись нашуметь. А Блинков-младший, наоборот, хотел нашуметь. Он готов был потратить на это все деньги, которые копил на свой банк почти два года.

Блинков-младший дошел до киоска и всунул голову в окошечко.

– Что у вас погромче бабахает?


…Компания, которую близнецы Топтыгины сразу же обозвали общественной группой захвата, собралась под фонарем в парке.

Радистка Кэт приврал меньше, чем думал Блинков-младший. Он привел человек пятьдесят, в том числе команду академической лодки-восьмерки. Это были настоящие великаны. Даже близнецы Топтыгины разговаривали с ними снизу вверх.

Спортсмены есть спортсмены. Мускулов общественной группы захвата при справедливом дележе хватило бы на всю Митькину школу. Но самым ценным бойцом интернатовцы считали парня, который не выделялся ни ростом, ни мускулами, ни чем-нибудь еще, кроме ушей. Они были похожи на разварившиеся пельмени, эти уши. Даже на вид казались мягкими. Блинков-младший решил, что обладатель таких замечательных ушей – скорее всего, борец. Он тысячи раз выскальзывал из зажимов противника, а уши при этом цеплялись и в конце концов потеряли форму.

По лычкам на погонах борец узнал в Сереже старшего и подошел к нему. Он разговаривал, как взрослый, хотя был года на четыре младше морячка:

– Старшина, объясни, в чем дело. Ребята собрались ловить каких-то террористов. Я, конечно, не мог их бросить одних. Но почему такая самодеятельность? Что, в милицию нельзя позвонить?

– Милиции они не по зубам, – объяснил Блинков-младший.

Сережа молча кивнул на него, дескать, он здесь распоряжается, и Митек стал объяснять свой план. Он успел переодеться в джинсы и футболку, но следы нарисованных бровей домиком остались. Их не удалось отмыть ни пивом, ни слюнями. Борец поглядывал на них и улыбался, а потом задал вопрос, беспокоивший самого Блинкова-младшего:

– Много там террористов?

– Я видел троих, – сказал Митек, припомнив «рабочих», которые то и дело мелькали во дворе.

– И ты хочешь подставить ребят под пули? – в лоб спросил борец.

– Наоборот, я хочу, чтобы террористы не сделали ни одного выстрела. Сейчас нас человек шестьдесят, а после взрыва начнут выбегать соседи. И настоящая группа захвата должна подоспеть. Представляете, какая будет толпа?

– Думаешь, террористы побоятся стрелять?

– Уверен.

– Мне бы твою уверенность, – сомневался борец. – А ну как один из троих – дурак и рубанет из автомата?

Соученики Радистки Кэт давно обступили их и слушали.

– Нет, я не позволю им идти, – заключил борец.

– Алеша, извини, но лично я пойду, а то перестану себя уважать, – влез Радистка Кэт. – А если ты не позволишь, все равно пойду, но перестану уважать тебя.

Алеша зачем-то потрогал себя за пельменное ухо и хладнокровно заявил:

– Никуда ты не пойдешь. Я тебе сломаю руку, но спасу жизнь. Поумнеешь – спасибо скажешь.

– Ломай, – ответил Костя.

Тут один из великанов, гребцов восьмерки, встал рядом с Костей и тоже сказал:

– Ломай.

– А о нас ты подумал? Куда мы без загребного? – укоризненно заметил второй великан и встал рядом с ним. – И мне ломай!

– И мне!

– И мне!

– И мне!

Следующий союзник Радистки Кэт молча перешел на его сторону, и больше уже никто не говорил «И мне ломай». Просто спортсмены один за другим становиться рядом с Костей. Борец Алеша смотрел на них, терзая уши обеими руками, а потом тоже встал со всеми.

– Придурки! А если на самом деле получите травму?! – сказал он. – Спортивную карьеру готовы погубить неизвестно за кого… Он хоть парень-то неплохой?

– Полная дрянь, – ответил Радистка Кэт. – Но мы-то не дрянь!


И общественная группа захвата двинулась к Митькиному дому.

Бомбу Блинков-младший приготовил уже давно. Набил в один пакет все, что купил в киоске, и скрутил вместе фитильки, которые скрутились. У множества ракет, шутих, трещалок и прочей дребедени длины фитилей не хватило. Блинков-младший надеялся, что они как-нибудь сами подожгутся.

Толпа втянулась во двор, вошла в подъезд и начала рассредоточиваться. Половина поднялась этажом выше квартиры террористов, половина встала ниже, на третьем. А Блинков-младший с Радисткой Кэт и близнецами Топтыгиными отправились на чердак. В эту часть операции Митек посвятил только тех, без кого не мог обойтись.

– Покажи веревку, – потребовал у Радистки Кэт Топтыгин, который не-«турок».

Костя расстегнул сумку и показал:

– Это не веревки, а парашютные стропы.

Близнец на ходу вытащил из сумки кончик стропы, подергал, пытаясь разорвать, и с уважением заключил:

– Килограмм двести выдержит, а на вид не скажешь.

– Триста пятьдесят, – уточнил Костя.

– Я все равно разорву. Не один, так с Толиком. У нас становая сила под триста кило у каждого, – похвастался близнец. – А длины хватит?

– До земли хватит, – заверил Радистка Кэт. – Только здесь несколько кусков, связать надо.

– Молодец, что сам не стал связывать. Это капрон, он скользкий. Тут надо вязать морскими узлами, – сказал Топтыгин-«турок», тонко похвалив вроде бы Костю, а на самом деле себя.

И они завели разговор о силе, о морских узлах и о прочности парашютных строп, которая была совершенно не нужна Блинкову-младшему. Он хотел спустить на веревке всего-навсего пакет с бомбой.


Универсальная суворовская заколка легко справилась с замком на люке чердака. Темень там стояла чернильная. Но за время конспиративного житья в вагончике Блинков-младший привык обходиться почти без света. Когда глаза немного привыкли к темноте, он уверенно повел свою команду к чуть мерцающему грязному окошку.

На крышу вылезли втроем – Топтыгины и Блинков-младший. Радистку Кэт оставили в арьергарде, как деликатно выразился один из близнецов. Костя был нужен только как владелец веревки. Сунуть бомбу под нос террористам взялись морячки.

Не-«турок» лег на живот, подполз к краю крыши и, просунув голову между прутьями ограждения, заглянул вниз. Задача у него была непростая. Бомбу недостаточно просто спустить с чердака до четвертого этажа. На улице взрыв получится несильным. Топтыгин должен был раскачать пакет с бомбой, чтобы она, разбив стекло, влетела в окно террористам.

– Давай стропу, – прошипел Нетурок. – Пакет не привязывай, мы пока длину измерим.

Блинков-младший сунул конец стропы в его протянутую руку. Близнец сбросил вниз метра три и тут же потянул стропу обратно.

– Ветром сносит, – сказал он. – Ладно, привязывай бомбу. Будем надеяться, что не упустим.

Митек стал привязывать, но тут вмешался второй близнец.

– Ну кто такие узлы вяжет девчачьи?! Это же капрон, он скользкий. Смотри, как надо.

Бомбу привязали по всем правилам, морским узлом. Но тут выяснилось, что пакет по мнению Нетурка легковат. Раньше он об этом не подумал, потому что бомбу нес Митек, она была большая и на вид тяжелая. А Митек не подумал об этом, потому что забрасывать бомбу в окно должны были Топтыгины.

Полезли обратно на чердак и в темноте начали искать какой-нибудь кирпич. Нашли ржавое ведро, и Топтыгин-«турок» обрадовался. Он сказал, что ведро – это классика диверсионной работы. В какой-то газете «турок» читал, как именно с помощью ведра один наемный убийца забросил в окно самодельную бомбу и снес целый угол дома. К счастью, жертва покушения в это время сидела в туалете и отделалась нервным расстройством.

Бомбу уложили в ведро, но фитили еще не поджигали. Сначала нужно было отмерить длину стропы, чтобы сгоряча не запузырить бомбу соседям. Нетурок на пробу вырвал один фитилек из ракеты и сжег. Он сгорел ровно за тридцать секунд.

– Успею, – с большим сомнением сказал Нетурок, лег на край крыши и начал спускать ведро.

Второй близнец надвязывал стропы, когда они кончались, а Блинкова-младшего совсем отстранили от дел. Ему позволили только держаться за подрагивающую стропу, тонкую и плоскую, как девчачья ленточка.

Минуты через две всем стало ясно, что план Блинкова-младшего провалился. Уличные фонари светят вниз – вот главная беда диверсанта, которому надо кого-нибудь подорвать ночью, спустив бомбу с крыши. Попросту говоря, не видно ни шиша.

Лежа на краю крыши и свесив головы вниз, Топтыгины шипели брат на брата:

– Поднимай, проехали! Проехали, я тебе говорю!

– Да какое «проехали»?! Наоборот, я только на пятом этаже! Подоконники считай.

– Я-то считаю. От цветочного ящика еще два подоконника вниз.

– Не два, а один.

– Погоди, Коля, а сколько вообще этажей?

– Восемь, – мрачно подсказал Блинков-младший.

Он совершенно ясно видел одно: нужного подоконника не видно. Остается только гадать, а в таком деле это недопустимо. Еще чего доброго влепишь бомбу в окно несчастному князю Голенищеву-Пупырко, у которого и так уже сына украли, или соседям с пятого этажа. Не поймут…

А самое плохое – танцы с бомбой продолжались уже минут десять. На лестнице стояли пятьдесят человек, и они не могли стоять тихо. Ведро с бомбой прыгало где-то поблизости от окна террористов. Те вот-вот засекут опасность если не за дверью, то за окном. Нужно было что-то решать.

– Триста пятьдесят килограмм она выдерживает, а во мне всего-то пятьдесят, – заметил Блинков-младший.

Нетурок подумал, согласно кивнул и начал поднимать ведро. Как назло бомба раскачалась и норовила влететь в какое-нибудь окно. Держа стропу на вытянутой руке, Топтыгин то подсекал ее, то чуть отпускал. Один раз Блинков-младший ясно расслышал сухой деревянный удар. К счастью, бомба попала в раму.

– Ты что, Коля? – изумился «турок». – Я – пас и тебе не советую. Угробим парня, и будет нам дембель на тюремных нарах.

– Нечего вообще было лезть в это дело, – меланхолично заметил Нетурок. – Но, Толик, мы уже влезли! Надо идти до конца.

Блинков-младший понял, что не такие уж близнецы одинаковые. «Турок» Толик веселый, но нерешительный. А его брат – упрямый.

– Не ссорьтесь, – сказал он близнецам. – Привяжите веревку, как вы умеете, морским узлом, и уходите. Я без вас спущусь.

Топтыгины дружно замотали головами.

– Это же капрон, он скользкий, – в который раз повторил «турок». – Не удержишься и соскользнешь, как по мылу… Так и быть, спустим тебя со всеми удобствами.

– На балкон, – добавил Нетурок. Он уже выудил ведро с бомбой.

– …На балкон, а потом с балкона вниз. Тянуть тебя обратно на крышу смысла нет.

Блинков-младший согласился, и Топтыгины стали обвязывать его парашютной стропой. Это оказалось целой наукой: не просто вокруг пояса или, допустим, под мышками, а и вокруг пояса, и подмышками, а в основном – под пятой точкой. В конце концов на Блинкове-младшем связали что-то вроде женского мини-купальника, состоявшего из одних тесемок. Он взял ведро с бомбой и перелез через ограждение.

– Я пошел, – сказал Митек. – Держите.

И бросился с крыши.

Конструкция братьев Топтыгиных оказалась надежной. Он спускался, удобно сидя в петле, а пропущенная под мышками веревка не давала перевернуться. Митек сам не заметил, как проехал мимо балкона восьмого этажа… седьмого…

И тут он вспомнил, что специально купленная для диверсии зажигалка осталась у Топтыгина!

Блинков-младший бешено задергал уходящую вверх стропу. Спуск замедлился.

– Что там? – прошипел кто-то из близнецов.

– Огонь.

Топтыгины потянули его обратно и стукнули головой о балконную плиту на седьмом этаже. Подъем был просто невозможен. Спускался Митек, отталкиваясь от балконов ногами, а подниматься пришлось бы, отталкиваясь руками, которые были заняты ведром с бомбой.

– Спускайте, – решил Блинков-младший, – потом зажигалку передадите.


И его спустили. Он перевалился через перила балкона террористов, присел на корточки, чтобы его не заметили в окно, и сразу же услышал храп.


Глава XXX


Как их брали


Балконная дверь была приоткрыта. Террорист храпел похлеще майора Василенко. И то, и другое было просто замечательно. Во-первых, бомбу можно подсунуть в дверь потихоньку, не разбивая стекол. Во-вторых, если противник насторожится, он перестанет храпеть и сам тебя предупредит, что надо сидеть тихо.

Стараясь не звякнуть, Блинков-младший поставил ведро на балкон и подергал стропу. С полминуты она вяло пошевеливалась на ветру – ясно: зажигалку привязывают, – а потом ослабла. Блинков-младший стал как мог быстро тянуть стропу, сбрасывая ее на балкон. Сейчас он был ровно посередине между крышей и землей. Если пластмассовая зажигалка ударится об асфальт…

Не ударилась. Стукнулась внизу о перила балкона – скорее всего, Митькиного. Звук был сильный, металлический. Вытаскивая стропу с невесомой зажигалкой, Блинков-младший волновался: а вдруг она отвязалась или сломалась от удара?

Вытащил, чиркнул, огонек загорелся. Все было готово для диверсии. Оставалось подумать о путях отхода.

Храп в комнате оборвался!

Блинков-младший сидел на корточках ни жив не мертв. У него была надежная стропа, способная выдержать семерых восьмиклассников, но бежать он не мог.

Он остался без подстраховки.

Капрон, как уже не раз отмечалось, штука скользкая. Митькины узлы, которые морячок обозвал девчачьими, не держались на стропе – скользили. И в руках ее не удержишь. Близнецы спускали Митьку, хитро обмотав стропу вокруг ладони, пропустив за спиной и обмотав вокруг второй ладони. И они были вдвоем – четыре ладони, две спины. Всего, значит, Блинкову-младшему не хватало пары топтыгинских лап и одной спины.

Террорист опять захрапел, и Блинков-младший немного приободрился. Ему нужно заново изобрести морской узел. Скользящий узел – Митек читал о таких в приключенческих книжках, но там, конечно, не было нарисовано, как эти узлы вязать. Он должен не намертво удержать стропу, а только замедлить ее скольжение. Обвяжешь таким узлом балконные перила и съедешь вниз, как на лифте.

Известно: что изобрел один человек, то может изобрести другой. Так что выдумать морской узел – задачка вполне посильная. Времени у тебя, считай, нет – террорист может проснуться в любую минуту, – между ног у тебя ведро с бомбой… В общем, все условия для изобретательства: твори, выдумывай, пробуй!

Блинков-младший стал пробовать и быстро обнаружил, что его «девчачий» узел и есть самый подходящий. Он скользил по перилам немного легче, чем надо бы, но если удерживать себя за свободный конец стропы…

Больше не раздумывая, он высек огонек. Пламя зажигалки так и плясало – руки тряслись, но Блинков-младший не чувствовал, что волнуется. Зашипел главный фитиль. Время у Митьки было. Отсчитывая про себя секунды, он поджег еще несколько фитильков. Двадцать четыре, двадцать три, двадцать две…

Когда до взрыва осталось семнадцать секунд, Блинков-младший шире приоткрыл балконную дверь и поставил ведро с бомбой в комнату. Сквозь рулады храпуна он расслышал тоненькое посвистывание – террористов было двое, не меньше. Пятнадцать секунд, четырнадцать…

Блинков-младший перелез через балконные перила и стал спускаться. Двенадцать секунд, одиннадцать секунд… Стоп! Застряла стропа. Затянулся «девчачий узел» и держал намертво! Блинков-младший болтался в аккурат рядом с балконом князей Голенищевых-Пупырко. Девять секунд до взрыва, восемь секунд… Он сообразил, что стропа не сплошная, а связанная из длинных кусков, вот морской узел Топтыгиных и застрял в «девчачьем».

Семь секунд, шесть секунд… Оставалось только просить убежища у князей. Раскачавшись на стропе, Блинков-младший зацепился ногами за перила княжеского балкона и уселся верхом. Четыре секунды, три… Дальше не пускала натянувшаяся стропа. Две секунды!

И тут во второй раз Блинкова-младшего выручил нож майора Василенко. Одна секунда… Он нашарил нож в кармане и щелкнул пружиной. Ноль секунд. Полоснул по стропе и соскочил с перил на балкон. Минус одна секунда! Ну что там случилось?

У князей тоже была приоткрыта балконная дверь. Блинков-младший шагнул в темную комнату. Минус две секунды. В углу, на постели, он различил странный двухголовый силуэт. Голенищевы-Пупырко не спали. Они уже обнаружили, что на балкон лезут. Старший князь, прикрывая собой жену, лихорадочно копался в тумбочке у кровати, а любопытная княгиня высовывалась у него из-за плеча. Минус четыре секунды.

– Здрасьте, дядь Леня и теть Тамара, – сказал Блинков-младший, решив, что князья успокоятся, если услышат свои имена.

Но князья не успели успокоиться. Потому что в этот самый момент в квартире террористов бабахнуло!

Представьте себе полновесный залп из миномета, который так и называют – салютным. Дымы и огни, ракеты, которые взрываются, ракеты, которые мерцают, и ракеты, которые просто горят. Теперь втисните этот раскинутый на полнеба залп в обычную комнату, и вы поймете, что там случилось. То, что стекла вылетели, об этом даже говорить не стоит. Стекла – чепуха! Вспышка была такая, что разноцветные сполохи заметались на стене школы, стоящей в ста шагах от дома, и, отразившись, осветили княжескую спальню…

– Димка! – узнала Блинкова-младшего княгиня. – Тебя же ищут! Ты зачем из санатория убежал?!

Запущенная оперативниками «деза» продолжала жить своей дворовой жизнью.

– Некогда-теть-Тамар-я-знаю-где-ваш-сын! – одним духом выпалил Блинков-младший, бросаясь к выходу. Сейчас его место было на лестнице, на которую вот-вот начнут вываливаться оглушенные, ничего не понимающие террористы.

– Погоди! – Шаркая одним надетым впопыхах шлепанцем, старший князь бросился за ним. – Секунду погоди, штаны натяну!

Митек выскочил в коридор и нос к носу столкнулся с невысоким, но очень толстым приведением. Оно плыло навстречу, не касаясь пола подолом белого савана.

– Убили! – завопило привидение голосом бабки Пупырко.

Блинков-младший прошмыгнул мимо, добежал до двери и стал возиться с незнакомым замком.

Вспыхнул свет.

– Без меня все равно не откроешь, – невнятно сказал старший князь.

Он прыгал на одной ноге, попадая в штанину розовых дамских панталон от пижамы. В зубах у него был зажат газовый револьвер устрашающих размеров. Панталоны оказались маловаты. Князь посмотрел, что надевает, и сплюнул сквозь револьвер:

– Тамаркины!

– Дядь Лень, сойдут Тамаркины! – взмолился Блинков-младший. – Юрка над нами, на четвертом этаже!

– Там, где рвануло?! – ужаснулся старший князь и без разговоров напялил панталоны жены.

Больше ни секунды из-за него не потеряли. Старший князь моментально отпер хитрые замки и, притиснув в дверях Блинкова-младшего, выскочил вместе с ним на лестничную клетку.

Толпа плотно стояла на площадке и на лестнице, поднимавшейся на четвертый этаж. Спортсмены, которых Блинков-младший даже в лицо не помнил, стали подходить к нему и пожимать руку. Все слышали, как рвануло, хотя видимых результатов пока не было.

Блинков-младший попытался пробиться наверх, к дверям квартиры террористов, но все тоже пробивались наверх, и он увяз, как оса в меду.

– Погоди, Митек! Объясни, в чем дело, – догнал его старший князь.

Глава дворянского рода Голенищевых-Пупырко успел схватить с вешалки безразмерный тулуп, в котором вся семья выгуливала Бантика. В этом тулупе, в розовых панталонах, с револьвером в руке да еще с бородой он был похож на Емельку Пугачева. Перед ним расступались.

Блинков-младший пристроился за тулупной спиной и, протискиваясь сквозь толпу, наскоро объяснил:

– Рабочие, которые делают ремонт, на самом деле террористы. Хотели украсть меня, из-за мамы, а Юрка им сказал, что он Блинков Дима, и украли его.

– Зачем ему было называться твоим именем? – не понял старший князь.

– Дыньки хотел поесть.

– Халявщик! – простонал старший князь. – Выдеру! И открою торговлю фруктами.


На площадке у квартиры террористов толпа стояла особенно плотно. Свободным оставался только пятачок у двери. Когда Митек за спиной князя пробился поближе к месту ожидаемых событий, дверь распахнулась, и оттуда повалил дым. Кашляя и утирая кулаком слезящиеся глаза, из темного проема вывалился полузадохшийся террорист. В руках у него был автомат, глядящий стволом вниз.

Борец Алеша – пельменные уши стоял наготове прямо за дверью. Он без труда вырвал оружие у негодяя и тычком отправил его вниз, в недружественные объятия своих спортсменов.

Дым валил так густо, что Блинков-младший в пяти шагах не различал стоящих на лестнице морячков. Спичечно воняло серой. Время от времени в темной глубине квартиры дым окрашивался то розовым, что желтым, то зеленым цветом. Салют продолжался, да так, что ракеты вылетали даже в коридор! В шипении и хлопанье шутих простучала короткая очередь. Но звуки были слишком тихими для выстрелов. Это сработала трещалка.

Второй террорист выполз на четвереньках и без оружия. Алеше пришлось его поднимать и оттаскивать, закинув руку преступника себе на плечо. Задержание стало больше смахивать на оказание скорой помощи.

«Не задохнулся бы Князь», – подумал Блинков-младший.

Судя по всему, та же мысль пришла отцу пленника.

– Юра! – закричал он и бросился в задымленный коридор.

Борец Алеша схватил его за рукав, пытаясь удержать. Но тут из темноты послышался голос неунывающего придурка Голенищева-Пупырко младшего:

– Батя! Ты здесь откуда?

Старший князь вывернулся и, оставив тулуп в руках Алеши, скрылся в дымной темноте.

– Юра! Сыно… – Голос старшего князя оборвался.

Послышалась неясная возня, и старший князь снова возник в дыму. К его виску был прижат пистолет. Обхватив заложника за горло и толкая его перед собой, как живой щит, сзади шел третий террорист.

Этот был матерый. Этот не растерялся, как его дружки, а выждал и взял свое. Его рот прикрывало мокрое полотенце, чтобы не задохнуться. А старший князь уже наглотался дыма и кашлял. С каждым спазмом пистолет бился о его мотающуюся голову.

– Назад! – гаркнул террорист. – Назад! Стреляю!

И тут он увидел…

И вверх, и вниз по лестнице плотно стояла толпа. Стояли морячки и спортсмены, выскочившие на шум соседи, мама с майором Василенко и непонятно как узнавший обо всем полковник Кузин. А снизу, расталкивая спортсменов, пробирались Бронежилеты из группы захвата и оперативники в штатском.

Канонада в квартире прекратилась. Сквозняк из выбитых окон подхватывал дым и уносил его вверх по лестнице. Террористу стало лучше видно. С неуместным любопытством он вытянул шею и заглянул за перила, но и там, на следующем лестничном пролете, стояли люди.

Толпа была огромной. У нее была сотня лиц. И все смотрели на террориста с одним выражением: презрения, ненависти и удивления. Потому что ни один нормальный человек никогда не поймет, что это за цель такая, ради которой нужно бороться с детьми и стрелять в безоружных.

Толпа стояла не шевелясь и смотрела. Это продолжалось очень долго, минут, наверное, пять. Когда палец лежит на спусковом крючке, такие минуты кажутся вечностью. Люди седеют за такие минуты.

– Пуститя! – вдруг завопило где-то снизу. – Пуститя, я глаза яму выцарапаю! Внучка отдайте мово, Юрочку!

Сквозь толпу пробиралась бабка Пупырко в длинной ночной рубахе. В руках у нее была тяжеленная старушечья клюка, про которую Князь врал, что будто бы туда, внутрь, залито расплавленное золото.

– Ах ты, рожа чумазая! – Бабка увидела противника, и уже никто не мог ее остановить. Золотая клюка без разбору загуляла по головам, расчищая дорогу. Блинкову-младшему показалось, что с особым удовольствием бабка гвоздит по шапочкам Бронежилетов. Она соображала, что люди они служивые и не станут бить старуху. – Ах ты, гад! Змеюка подколодная!

Как будто не замечая пистолета, прижатого к виску своего сына, бабка издалека замахнулась клюкой…

И террорист бросил оружие.

Почему? Одно скажу: не мог он испугаться ни Бронежилетов, ни тем более бабки со старушечьей клюкой. Люди, которые много убивали, привыкают к мысли, что когда-нибудь убьют их самих, и не боятся ничего.

А так – пусть каждый сам себе ответит на этот вопрос. Например, Блинков-младший считал, что у террориста заговорила совесть. А майор Василенко – что террорист все-таки испугался, только не смерти, а позора. У него на родине толпа забивает преступников камнями, и нет смерти позорнее, чем такая.

В общем, он бросил пистолет и точка.

А бабка Пупырко со вкусом съездила клюкой сначала террориста, а потом и собственного сына:

– А вот не лезь, куда не следовает!

Она вломилась в квартиру и через минуту вышла, держа за руку сияющего Князя.

– А чего вы собрались-то? – заявил этот придурок людям, которые пришли его спасать. – Нефига пялиться, не кино!


Глава XXXI


Без которой можно обойтись


И были расцелованы все, кого стоило расцеловать, и рассказано все, что стоило рассказать.

И было выпито неимоверное количество чаю под всякие вкусности, которые натащил из своего киоска счастливый старший князь.

И полковник Кузин ушел домой, потому что жил рядом, а майор Василенко в последний раз остался ночевать, потому что жил далеко, а метро еще не открыли.

Майор перемывал посуду, которую они с мамой напачкали, пока жили на нелегальном положении и опасались часто пускать воду. Мама хотела помочь, но Василенко напомнил, что пообещал военному врачу обеспечить все условия для ранбольной, и мытье посуды не входит в эти условия.

Майор, значит, мыл посуду, а Митек сидел себе, поглядывая через кухонный стол на маму, ел пряники и больше ничего не делал. Он считал себя немножечко героем, и майор тоже так считал, а героям иногда можно не мыть посуду. Такой уж обычай у нашего народа.

Вот тут-то Блинков-младший и начал выспрашивать всякие подробности, без которых можно было и обойтись. Но почему не спросить, когда ты герой и ешь пряники? Тем более, что пока спрашиваешь и ешь, тебя не гонят спать.

– А почему же они ко мне не вышли?

– Кто они? – не понял Василенко.

– Ну, люди в «Мерседесе».

– А их там не было.

– Как же так? Ведь вы сами вызывали оттуда подмогу!

– Вызывал, – подтвердил Василенко. – А ты видел, как они выходили из машины?

Блинков-младший пристыженно молчал. Не видел, но решил, что группа захвата появилась из «Мерса», потому что это была машина контрразведки и потому что окно водителя было приоткрыто.

– Они сидели не в машине, а в твоей школе, – пояснил Василенко. – Ты знаешь, что там справа на первом этаже?

– Завхоз, – тупо ответил Блинков-младший.

– Правильно, сейчас там кабинет завхоза, а вообще-то строилась эта комната как дворницкая. Там есть все, что надо, чтобы дворник и убирался, и жил, и заодно школу караулил по ночам. Только уже нет людей, которые согласились бы сутками работать из-за комнаты. И дворницкую отдали вашему Владиславу Петровичу под кабинет. Там и туалет, и даже ванная имеется, только завхоз ее захламил всякой дребеденью.

– Значит, они ванну принимали, а здесь террористы шатались по двору?! – возмутился Блинков-младший.

– Ванну они дома принимали, потому что сменялись через сутки. А за террористами наблюдали – на то и были оставлены.

– Так ведь террористы могли их засечь во время смены! У нас в школе мужчин – физик да завхоз. А тут выходят человек пять «шкафов»…

– Зато пап у вас в школе с тысячу. За нашими сотрудниками приезжали их дети и выходили из школы с ними за ручку, – открыл оперативный секрет майор. – А, например, одного капитана, у которого детей нет, выводила твоя очень хорошая знакомая.

– Ирка! – догадался Блинков-младший. – А мне ничего не сказала!

– Ты тоже не все ей говорил, – невозмутимо парировал майор. – И мы с твоей мамой не все друг другу говорим, хотя работаем вместе пять лет.

– А почему вы до сих пор зовете друг друга по имени-отчеству? – задал Блинков-младший не относящийся к делу, но интересный вопрос из жизни старших.

Ответила мама:

– Мы с Андреем Васильевичем на «ты», но по имени-отчеству. Так принято у офицеров. Я сама чувствую себя спокойнее, когда спину мне прикрывает не Дрюня, а майор контрразведки Андрей Васильевич Василенко.

– А почему тогда Ивана Сергеевича ты зовешь Ванечкой? – продолжал допытываться Блинков-младший.

– Так ведь мы с Ванечкой были молодые, Митек. Вся петрушка в том, что мы все были когда-то молодые, только многие это забыли. А вы так вообще считаете, что родители всегда были стариками и ни шиша не понимают в вашей жизни. Между нами говоря, вы, в общем, правы. Но и мы правы, когда говорим, что видим вас насквозь.

Блинков-младший нутром почуял, что близится нотация – любимый литературный жанр всех родителей.

– Это для меня слишком сложно, – сказал он. – Обсудим, когда я школу кончу. Вы лучше скажите, господа офицеры, когда вы догадались, что рабочие – не рабочие, а террористы?

Подполковник и майор переглянулись.

– Месяц назад и полтора часа назад, – непонятно ответила мама.

– Видишь ли, – подтянул ей Василенко, – в нашем возрасте хочется семь раз отмерить, один раз отрезать. Вот ты заметил, что бригада строителей сменилась?

– Нет, – честно ответил Блинков-младший.

– А твоя мама сразу заметила.

– Но я не сказала себе: «террористы», а стала наблюдать, – уточнила мама. – Вроде бы в квартире грохот, электросварка работает. А строительный мусор не выносят и стройматериалы не завозят.

– А что там было на самом деле? – спросил Блинков-младший. Его не пустили посмотреть квартиру террористов.

– Они кучу кирпичей перекладывали из угла в угол и жгли сварочные электроды на одной и той же железке, – сказал Василенко.

– А вы?

– А мы ждали, когда они себя проявят. Насчет кирпичей мы, конечно, потом узнали. А так – работают люди и работают. Криминала вроде бы нет. Мы подослали участкового, проверить у них документы – все порядке. Все уже было ясно, но не могли же мы арестовать людей за то, что они делают ремонт.

– А зачем было «Мерседес» держать у школы? – вернулся к первому вопросу Блинков-младший.

– На всякий случай. У террористов же иномарки, их не на всякой машине догонишь, – объяснил Василенко.

И тут мама напомнила о еще одном обычае, который есть у нашего народа.

– Митек, – сказала она, – четвертый час утра! Ты в школу завтра собираешься?

Блинков-младший подумал, что загонять младших в постель, когда хочется старшим – обычай довольно варварский и давно устаревший. Но спорить не стал, а чмокнул маму в щеку и пошел укладываться на свой диван, по которому соскучился, как по родному.


Небо за окном уже предрассветно серело, и на нем остались видны только самые яркие звезды.

Блинков-младший лежал, положив руки под голову, и смотрел, как рассвет набирает силу, а звезды бледнеют, бледнеют и гаснут. Он думал, что именно сейчас, в этот момент, в недоступных горах Тибета точно так же лежат буддийские монахи с обритыми головами. Их духи витают в Астрале и могут видеть любое место на Земле и разговаривать со всеми, кто жил раньше, и даже с теми, кто еще не успел родиться.

Блинков-младший им не завидовал.