Спасенный светом. Что вас ждет после смерти
Дэннион Бринкли








17 сентября 1975 года автор этой книги был убит ударом молнии. Через полчаса, очнувшись в морге, он поведал врачам историю своего пребывания в потустороннем мире Света. Прошло время, и Дэннисону Бринкли пришлось снова пережить смерть и спасение Светом.






БРИНКЛИ Дэннион




"СПАСЕННЫЙ СВЕТОМ.

ЧТО ВАС ЖДЕТ ПОСЛЕ СМЕРТИ"

при участии Пола Перри





СПАСЕННЫЙ СВЕТОМ


Эта книга посвящается врачам, медсестрам и добровольцам, которые выполняют очень важную миссию, ухаживая за неизлечимо больными, а также моей семье и особенно доктору Реймонду Моуди.






Предисловие


Впервые я прочитал о Дэннионе Бринкли в одной из газет города Огаста, штат Джорджия. В статье сообщалось о молодом человеке из соседнего штата Южная Каролина. Молния ударила в его голову, но молодого человека удалось чудесным образом воскресить после остановки сердца. Этот человек все еще пребывал в критическом состоянии, жизнь его висела на волоске.

Дело было в 1975 году, и моя книга «Жизнь после жизни» как раз готовилась к публикации. Помню, меня заинтересовало, пережил ли этот человек присмертный опыт. Я сохранил статью, надеясь, что в будущем смогу справиться о его состоянии, а возможно и повидаться с ним, если он останется жив.

Но случилось так, что не я разыскал его, а он меня.

Я читал лекцию в одном из колледжей Южной Каролины о присмертном опыте и о людях, переживших такое состояние. Во время дискуссии после лекции Дэннион поднял руку и поведал о своем опыте. Публика была захвачена его драматической историей. Дэннион рассказал, что покинул свое тело после того, как был «убит» молнией, и отправился в царство духа, где все пропитано любовью, а знание так же доступно, как воздух. Слушая его, я внезапно понял, что это тот самый молодой человек, о котором я читал в газете.

Впоследствии я договорился с ним об интервью и отправился к нему домой, чтобы выслушать его историю. Присмертный опыт Дэнниона Бринкли является и поныне одним из самых замечательных среди всех, которые мне известны. Он дважды видел свое мертвое тело — когда покинул его и когда вернулся назад, — а в промежутке побывал в духовном царстве, населенном добрыми и могущественными созданиями, которые позволили ему взглянуть на собственную жизнь в полном объеме и самому оценить свои успехи и неудачи. Потом Дэннион отправился в прекрасный хрустальный город и очутился перед тринадцатью Существами Света, которые наполнили его знаниями.

Это были удивительные знания. Дэннион утверждал, что в присутствии этих существ ему было позволено заглянуть в будущее.

Дэннион рассказал мне, что именно он видел, и я счел это полной чушью, бредом человека, пострадавшего от удара молнии. Например, он заявлял, что в 1989 году произойдет распад Советского Союза, который будет сопровождаться голодными бунтами. Дэннион даже упомянул о большой войне в пустынях Ближнего Востока, которая разразится из-за того, что большая страна вторгнется в маленькую. В 1990 году произойдет столкновение двух армий, одна из которых будет уничтожена. Разумеется, речь шла о войне в Персидском заливе.

Как я уже сказал, я счел эти предвидения полнейшей чепухой. Несколько лет я всего лишь кивал и записывал, что говорил мне Дэннион. Долгое время мне казалось, что его мозг пострадал от несчастного случая. В конце концов, любой человек вел бы себя несколько странно после удара молнией.

Однако со временем, осознав, что предсказанные им события происходят на самом деле, я сам стал вести себя так, будто молния угодила в меня! Как подобное могло произойти, спрашивал я себя? Каким образом присмертный опыт мог привести к способности предвидеть будущее? Я не находил ответа.

Со времени нашей первой встречи в доме Дэнниона я стал его близким другом. За эти годы еще одно открытие поразило меня как удар молнии. Оказалось, Дэннион Бринкли умеет читать чужие мысли!

Он проделывал подобное со мной много раз — просто смотрел мне прямо в глаза и говорил, что происходит в самых личных областях моей жизни. Самое поразительное то, что я был свидетелем того, как он читает мысли совершенно незнакомых людей, говорит им, что они получили сегодня по почте, кто звонил им по телефону или что они испытывают по отношению к своим мужьям, женам, детям и даже самим себе.

Это были отнюдь не неопределенные заявления. Напротив, Дэннион был в высшей степени конкретен. Однажды он пришел в аудиторию колледжа, где я читал лекции, и назвал подробности личной жизни каждого из присутствующих студентов! Его описания были настолько точны и детальны, что студенты слушали, раскрыв рты, а некоторые не могли удержаться от слез. Должен заметить, что он никогда раньше не разговаривал ни с кем из этих студентов. Все они были ему абсолютно незнакомы.

Я столько раз видел, как Дэннион «читает мысли» посторонних людей, что это стало для меня почти обыденным явлением. Но мне никогда не забыть, как скептицизм сменился ужасом, а потом изумлением от того, что твои самые сокровенные мысли читаются словно открытая книга.

Как же могло случиться, что человек, переживший присмертный опыт, внезапно научился читать мысли и предсказывать будущее?

В своей книге «Преображенные Светом» доктор Мелвин Морс описывает проведенные им исследования, которые доказывают, что у людей, перенесших подобный опыт, психика втрое более чуткая, чем у остальных людей. Конечно, объекты исследований доктора Морса демонстрировали не столь поразительные возможности психики, как Дэннион, но тем не менее они убеждают, что пребывание на пороге смерти, воздействуя на духовный мир, стимулирует экстрасенсорное восприятие.

Должен признать, что в конце концов Дэннион Бринкли загнал меня в угол. В то же время его история подействовала на меня благотворно. Конечно, это тайна, но подобные тайны побуждают нас искать их разгадку.




Реймонд Моуди, доктор медицины




Глава 1. Первый раз, когда я умер


Примерно за пять минут до смерти я услышал раскат грома, когда очередная гроза разразилась над Эйкеном, штат Южная Каролина. Из окна я видел зигзаг молнии, перечеркнувшей небо с шипящим звуком, который предшествовал удару в землю — «Божьей артиллерии», как называл это кто-то в моей семье. С детства я слышал многочисленные истории о людях и животных, в которых ударила молния. Такие истории мой двоюродный дед любил рассказывать по ночам, когда грохотали летние грозы и комнату ярко освещали молнии; они казались мне не менее страшными, чем рассказы о привидениях. Страх перед молнией никогда не покидал меня. Даже в тот вечер, 17 сентября 1975 года, в возрасте двадцати пяти лет, я хотел поскорее закончить телефонный разговор, чтобы избежать «звонка от Бога». (Кажется именно двоюродный дед говорил мне: «Помни, если тебе позвонит по телефону Господь, ты превратишься в горящий куст». Хотя я уверен, что он просто шутил.)

— Слушай, Томми, я должен идти. Начинается гроза.

— Ну и что? — спросил Томми.

Всего несколько дней назад я вернулся из Южной Америки и с тех пор не отрывался от телефона. Я работал на правительство, а кроме того занимался и собственным бизнесом — приобретал и сдавал в аренду дома, покупал и чинил старые автомобили, помогал семье, занимавшейся бакалейной торговлей, и собирался основать компанию. Когда за окном хлынул дождь, я заканчивал последний разговор с деловым партнером.

— Томми, мне нужно идти. Мама всегда твердила, чтобы я не разговаривал по телефону во время грозы.

Она говорила не зря. Следующий звук, который я услышал, был подобен товарному поезду, въезжающему мне в ухо со скоростью света. Электричество пронзило каждую клетку моего тела. Гвозди в моих ботинках накрепко прилепились к гвоздям в половицах, поэтому, когда меня подбросило в воздух, ботинки остались на полу. Я увидел потолок прямо перед глазами и не мог представить, какая сила может причинять такую невыносимую боль и держать меня в тисках, болтающимся в воздухе над собственной кроватью. Это случилось за доли секунды, а мне показалось, что прошел целый час.

Где-то в холле моя жена Сэнди крикнула, услыхав гром:

— Ударило совсем близко!

Но я не слышал ее слов и узнал о них гораздо позже. Я также не видел выражение ужаса на ее лице, когда она заметила, что я вишу в воздухе. Перед глазами у меня была только штукатурка на потолке.

И затем я отправился в иную сферу.

После страшной боли я внезапно погрузился в мир и покой. Подобного ощущения я никогда не испытывал ни до, ни после этого. Я словно купался в чудесном спокойствии, среди ярко-синих и серых красок. Я смог расслабиться и даже поинтересоваться, что же ударило меня с такой силой. Неужели на дом рухнул самолет? А может, наша страна подверглась ядерному нападению? Я понятия не имел, что произошло, но даже в эту минуту покоя хотел знать, где нахожусь.

Я начал переворачиваться в воздухе, оглядываясь вокруг. Внизу, поперек кровати, лежало мое собственное тело. Мои ботинки дымились, а телефонная трубка плавилась у меня в руке. Я видел, как Сэнди вбежала в комнату и ошеломленно уставилась на меня. На мгновение ее охватила дрожь, но она смогла взять себя в руки. Сэнди недавно прошла курс сердечно-легочной реанимации и твердо знала, что надо делать. Сначала она прочистила мне горло и отодвинула в сторону язык, потом запрокинула мою голову назад и начала дышать мне в рот. Сделав три выдоха, она стала надавливать мне на грудь, хрипя при каждом толчке.

Я подумал, что меня, очевидно, нет в живых. Я ничего не чувствовал, так как находился вне своего тела, наблюдая за последними минутами своего пребывания на Земле так же бесстрастно, как если бы наблюдал за актерами, проделывавшими все это по телевизору. Мне было жаль Сэнди, и я понимал ее страх и боль, но человек, лежащий на кровати, меня совершенно не заботил. Припоминаю мысль, демонстрирующую, насколько далека от меня была собственная боль. Глядя на человека на кровати, я подумал, что считал себя более привлекательным.

Однако первая помощь, должно быть, подействовала, потому что я внезапно вернулся в свое тело и почувствовал, как Сэнди толкает меня в грудь. В нормальных условиях такая процедура была бы весьма болезненной, но боли от толчков я не ощущал. Я лишь чувствовал, что каждая точка моего тела была насквозь прожжена электричеством, и начал стонать, так как был слишком слаб, чтобы кричать.

Томми появился менее чем через десять минут. Он понял, что что-то не так, потому что слышал взрыв по телефону. Томми раньше служил во флоте, так что Сэнди позволила ему действовать. Он завернул меня в одеяло и велел ей вызвать «скорую помощь».

— Мы сделаем все, что можем, — сказал Томми, положив руки мне на грудь.

Но я вновь покинул свое тело и наблюдал сверху за всеми тремя — Сэнди, Томми и самим собой, — слыша, как Томми проклинает медлительность «скорой помощи». Наконец машина прибыла, медики положили меня на носилки и вынесли из дома.

С высоты примерно четырех с половиной метров я видел, как дождь хлещет по моему лицу и спинам медработников. Сэнди плакала, и я остро чувствовал жалость к ней. Томми тихо говорил с врачом. Санитары втолкнули носилки в машину и закрыли дверцы.

Происходящее в автомобиле я наблюдал, словно на экране телевизора. Человек на носилках начал дергаться и извиваться. Сэнди прижалась к стенке, в ужасе глядя, как ее муж корчится перед ней. Один из медиков сделал укол, надеясь на положительный результат, но спустя еще несколько секунд мучительных конвульсий тело на носилках стало неподвижным. Врач приложил к его груди стетоскоп и тяжело вздохнул.

— Он умер, — сказал он Сэнди.

Внезапно я четко осознал, что труп на носилках был мой! Я видел, как врач натянул на мое лицо простыню и откинулся назад. Машина не замедлила скорость, врач на переднем сиденье все еще переговаривался по радио с больницей, пытаясь узнать у врачей, нужно ли им предпринимать еще какие-нибудь меры. Но человек на носилках был, несомненно, мертв.

«Я умер!» — подумал я, понимая, что нахожусь вне своего тела, и не испытывая ни малейшего желания снова оказаться в нем. Мне казалось, что кто бы я ни был, Я не имею никакого отношения к трупу, накрытому простыней.

Сэнди всхлипывала и гладила мою ногу. Томми все не мог прийти в себя от случившегося. Медик смотрел на труп, переживая из-за постигшей его неудачи.

«Не огорчайся, приятель, — подумал я. — Это не твоя вина».

Я посмотрел вперед. Ко мне стремительно приближался туннель, открываясь, как глаз урагана. Я подумал, что оказаться там было бы интересно, и устремился туда.




Глава 2. Туннель вечности


В действительности я не двинулся с места — туннель приблизился ко мне. Послышался звон колоколов, когда туннель завертелся вокруг меня спиралью. Вскоре все исчезло — и плачущая Сэнди, и медики, пытающиеся оживить мое мертвое тело, и врач, в отчаянии переговаривающийся с больницей. Остались только туннель, поглотивший меня целиком, и усиливающиеся звуки семи колоколов, ритмично сменяющие друг друга.

Я посмотрел вперед. Там появился свет, и я начал быстро двигаться к нему, но не ногами. Свет становился все ярче и ярче, покуда полностью не вытеснил темноту. Я в жизни не видел такого яркого света, но он ничуть не раздражал мои глаза, а скорее успокаивал их, хотя когда выходишь из темной комнаты на солнце, обычно испытываешь боль.

Посмотрев направо, я увидел серебристый силуэт, формирующийся в тумане. С его приближением я начал ощущать любовь — чувство, заключающее в себе весь смысл существования, словно видел перед собой возлюбленную, мать и лучшего друга, размноженных в тысячах экземпляров. Это чувство становилось все сильнее, противостоять ему было невозможно. Я как бы утрачивал плотность, потеряв более десяти килограмм. Вес моего тела остался позади, и я превратился в необремененный им дух.

Я взглянул на свои руки. Они были прозрачными, мерцающими и двигались мягко и плавно, как вода в океане. Посмотрев на свою грудь, я увидел, что она тоже стала полупрозрачной и колыхалась, словно шелк при легком ветерке.

Существо из Света находилось прямо передо мной. Вглядываясь в него, я видел разноцветные призмы, как будто оно состояло из тысяч миниатюрных бриллиантов, каждый из которых переливался всеми цветами радуги.

Я начал осматриваться вокруг. Под нами находились другие Существа, походившие на меня. Они казались растерянными и мерцали медленнее, чем я. Наблюдая за ними, я заметил, что тоже стал мерцать медленнее. Это создавало ощущение дискомфорта, и я отвернулся.

Наверху тоже были Существа, только мерцающие значительно ярче и быстрее меня. Глядя на них, я снова ощутил дискомфорт, потому что также начал мерцать быстрее. Опустив взгляд, я посмотрел вперед на Существо Света, которое теперь стояло передо мной. В его присутствии я чувствовал себя спокойнее — мне казалось, будто оно испытывало те же ощущения, что и я, начиная с моего первого вздоха и до того момента, когда меня уничтожила молния. Глядя на это Существо, я испытывал уверенность, что никто не в состоянии любить меня и сочувствовать мне сильнее, чем оно.

Существо Света я никогда не рассматривал как мужчину или женщину. Много раз оживляя в памяти первую встречу, я могу утверждать, что ни одно из этих Существ не имело пола, что не мешало им обладать поразительной силой.

Существо Света словно поглощало меня, и я начинал видеть перед собой всю мою жизнь, все, что когда-либо со мной происходило. Казалось, прорвалась плотина, и все воспоминания, хранящиеся в моем мозгу, хлынули наружу.

Это обозрение моей жизни было не слишком приятным. От рождения и до смерти я выглядел весьма не симпатичным субъектом, черствым и эгоистичным. Глядеть этому факту в лицо было маленьким удовольствием.

Сначала передо мной предстало мое детство. Я видел себя, мучающим других детей, крадущим их велосипеды и издевающимся над ними в школе. Одной из самых впечатляющих сцен была та, где я дразнил мальчика, у которого на шее был зоб. Другие дети в классе тоже дразнили его, но я был самым худшим. Тогда мне это казалось забавным, но теперь, видя перед собой все это, я словно перевоплощался в бедного мальчугана, ощущая боль, которую ему причинял.

Передо мной возникали один за другим все неприглядные случаи из моего детства, а их было немало. С пятого по двенадцатый класс я участвовал по меньшей мере в шести тысячах драк. Я заново переживал каждую из этих потасовок с той разницей, что теперь был потерпевшим.

Я чувствовал не удары, которые наносил противникам, а испытываемое ими унижение. Многие из тех, с кем я дрался, это заслужили, но другие были невинными жертвами моего гнева, и сейчас меня заставляли их боль ощущать.

Я чувствовал горе, которое причинял моим родителям. Я рос неконтролируемым и гордился этим. Хотя они ругали и наказывали меня, я давал им понять, что их действия ровно ничего не значат. Отец и мать часто умоляли меня взяться за ум, и каждый раз я их разочаровывал. При этом я похвалялся перед друзьями тем, как обижаю родителей. Теперь я ощущаю их душевную боль, причиняемую поведением сына.

В моей школе в Южной Каролине родителей учеников, получивших двенадцать замечаний, вызывали для беседы, а учеников, получивших тринадцать замечаний, временно исключали. За три дня пребывания в школе я получил сто пятьдесят четыре замечания. Теперь таких учеников называют «гиперактивными» и применяют соответствующие меры, но тогда нас считали просто скверными и ни на что негодными мальчишками.

Когда я был в четвертом классе, рыжий мальчик по имени Курт каждый день подкарауливал меня возле школы и грозился избить, если я не отдам ему деньги, которые мне выдавали на завтрак. Я боялся и отдавал Курту деньги.

Наконец я устал ходить голодным целыми днями и рассказал обо всем отцу. Он показал мне, как сделать дубинку из пары нейлоновых чулок моей матери, насыпав в них песок и связав концы. «Когда он снова к тебе пристанет, вздуй его как следует», — посоветовал мне отец. Мой отец не имел в виду ничего плохого — просто он показал мне, как защищаться от старших ребят. Проблема заключалась в том, что после того, как я поколотил Курта и отобрал у него деньги, у меня развился вкус к дракам. С того момента единственное, чего мне хотелось, это причинять другим боль и быть «крутым».

В пятом классе Я провел опрос среди моих друзей и выяснил, кого они считают самым «крутым» парнем в округе. Все назвали крепкого мальчишку по прозвищу Бутч. Я отправился к нему домой, постучал в дверь и спросил у его матери, дома ли он. Когда Бутч вышел, я стал бить его и бил до тех пор, пока он не свалился на крыльцо, а потом я убежал.

Меня не интересовало, с кем я дерусь и сколько ему лет. Мне хотелось только пустить моему противнику кровь.

Однажды в шестом классе учительница потребовала, чтобы я прекратил драться. Я отказался, тогда она схватила меня за руку и потащила в кабинет директора. Как только мы вышли из класса, я вырвался и сбил ее с ног апперкотом. Пока она зажимала кровоточащий нос, я сам отправился к директору. Родителям я объяснил, что я не возражал идти туда, но я не хотел, чтобы меня тащила за руку учительница.

Мы жили по соседству со школой, и когда меня временно исключали, я мог сидеть на крыльце и наблюдать за ребятами на спортивной площадке. Однажды, когда я сидел там, группа девчонок подошла к забору и стала меня дразнить. Я не собирался этого терпеть. Вернувшись в дом, я взял дробовик брата, зарядил его солью, вышел на крыльцо и выстрелил девчонкам в спину, когда они с визгом убегали.

К семнадцати годам я считался одним из лучших драчунов в старших классах. Чтобы поддержать репутацию, я дрался почти ежедневно. Когда мне не удавалось избить кого-нибудь из соучеников, я находил жертву в других школах.

По крайней мере раз в неделю мы устраивали драки на автостоянке возле школы. Парни проезжали 50 киллометров, чтобы принять участие в этих драках и поглазеть на них. Но многие боялись вылезать из машин, потому что, расправившись с противником, я часто, просто для забавы, поколачивал зрителей.

В те дни в старших классах еще существовала рассовая сегрегация, и у нас бывали настоящие сражения между черными и белыми.

Чемпионом среди черных был верзила по имени Ланди. Никто не хотел с ним драться после того, как он разделался с белым чемпионом за две минуты. Даже я старался избегать его, зная, что в драке с ним мне не победить. Однажды мы столкнулись возле лотка с гамбургерами. Я хотел уйти, но он преградил мне дорогу и сказал:

— Встретимся завтра утром на стоянке.

— Хорошо, — согласился я, а затем, когда он повернулся, чтобы отойти, я с такой силой ударил его в правое ухо, что он минут десять не мог открыть глаза. Ланди корчился на земле, и я пару раз изо всех сил пнул его ногой в грудь.

— Завтра у меня дела, — объяснил я. — Поэтому мне пришло в голову проделать это сегодня.

Я знал, что мне не одержать над ним верх в честной драке, поэтому и ударил его сзади.

Вот как проходила моя учеба в старших классах.

Двадцать лет спустя, во время встречи соучеников, один парень сказал моей подружке:

— Знаешь, чем он был знаменит? Тем, что мог избить любого парня или увести у него девчонку, а иногда сделать и то и другое одновременно.

Я не мог с ним не согласиться. К окончанию школы я был именно таким. И дойдя до этого момента в обозрении моей жизни, я почувствовал стыд за свое поведение. Теперь я ощутил ту боль, которую причинял другим. Когда мое мертвое тело лежало на носилках, я заново переживал каждый момент своей жизни, все эмоции и побудительные причины моих поступков.

Глубина чувств, которые я испытывал в процессе этого обозрения, удивляла меня. Я не только мог ощущать эмоции моего собеседника или противника, как свои собственные, но и чувства других людей, реагирующих на происходящее. Я находился в цепной реакции эмоций и понимал, как сильно мы влияем друг на друга. К счастью, не все из этих инцидентов были так уж плохи.

Например, однажды мой двоюродный дед и я ехали в машине и увидели, что какой-то мужчина избивает козу, у которой голова каким-то образом застряла в изгороди. Он колотил ее веткой по спине изо всех сил, пока несчастное животное не начало блеять от боли. Я остановил машину и перепрыгнул через канаву, и прежде чем фермер успел обернуться, сбил его с ног ударом в затылок и стал дубасить его, покуда мой дед меня не оттащил. Потом мы освободили козу и уехали.

Заново переживая этот случай, я радовался унижению фермера и спасению козы, чувствуя, что она говорила мне спасибо на своем языке.

Но я не всегда был добр к животным. Я видел себя, хлещущего собаку за то, что она изжевала ковер в нашей гостиной. Переживая этот инцидент, я чувствовал, как собака хочет сказать, что любит меня и не собиралась сделать ничего дурного. Я ощущал ее боль и страдание.

Позднее я понял, что люди, которые били животных или были к ним жестоки, должны осознать чувства этих животных, заново обозревая свою жизнь.

Я также открыл, что важны не столько сами поступки, сколько причины, по которым ты их совершаешь. Например, заново переживая драку, затеянную мной без всякого повода, я чувствовал куда больший стыд, чем видя перед собой драку, навязанную мне противником. Самую большую боль причиняет вред, нанесенный тобой просто ради забавы. Если существовал повод, который ты считал обоснованным, боль не так сильна.

Это стало особенно очевидным, когда обозрение дошло до моей службы в армии и в разведке.

На протяжении нескольких секунд я заново переживал начальную военную подготовку, где я научился направлять свой гнев в русло, соответствующее моей новой роли солдата. Наблюдая себя на специальной тренировке, я видел, как формируют мой характер, приучая убивать. Это был период вьетнамской войны, я снова очутился в душных джунглях Юго-Восточной Азии и занимался тем, что мне нравилось больше всего — дракой.

Во Вьетнаме я был недолго. Я служил в разведывательном подразделении, которое действовало главным образом в Лаосе и Камбодже. Я наблюдал в бинокль за передвижениями вражеских войск. Но основная моя работа заключалась в «планировании и устранении враждебных политиков и военных». Короче говоря, я был убийцей.

Действовал я не в одиночку. Еще двое морских пехотинцев обшаривали вместе со мной джунгли в поисках определенной цели. Их задачей было установить местонахождение жертвы с помощью мощных оптических приборов и убедиться, что она устранена. Моей работой было спустить курок.

Например, однажды нам поручили убрать одного северовьетнамского полковника, который находился со своими солдатами в джунглях Камбоджи. Аэрофотосъемка зафиксировала место, где прячется этот полковник. Нам предстояло отправиться в джунгли и отыскать его. Хотя на подобные операции уходила уйма времени, они считались важными, так как убийство командира подрывало моральный дух вражеских солдат.

Мы нашли полковника в том месте, где было указано на картах, и засели в шестистах метрах от лагеря противника в ожидании удобного случая.

Такой случай представился рано утром, когда солдаты выстроились на ежедневный осмотр. Я занял позицию и прицелился из мощной снайперской винтовки в голову полковника, который стоял перед солдатами.

— Это он? — спросил я у морского пехотинца, чьей задачей было идентифицировать цель при помощи оптических приборов.

— Да, — ответил пехотинец. — Тот человек, который стоит перед солдатами.

Я выстрелил и увидел, как голова полковника взорвалась, а тело рухнуло наземь перед застывшими от ужаса солдатами.

Переживая вновь этот инцидент, я словно рассматривал его с точки зрения северовьетнамского полковника. Я не чувствовал боли, которую он наверняка испытал, но ощутил его испуг и печаль, когда он покинул свое тело, понимая, что никогда не вернется домой. Затем последовала цепная реакция — я почувствовал горе его семьи, осознавшей, что они остались без кормильца.

Подобным образом я заново пережил все мои убийства. Я видел, как совершаю их, а потом чувствовал их ужасные результаты.

В Юго-Восточной Азии мне приходилось видеть убитых женщин и детей и сожженные деревни — причем иногда это делалось без всякой причины. В этих преступлениях я не участвовал, но переживал их снова с позиции жертв.

Однажды меня отправили в пограничную область ликвидировать правительственного чиновника, который не разделял «американскую точку зрения». Со мной была небольшая группа. Мы намеревались убить этого человека в маленькой сельской гостинице, где он остановился. Это должно было показать, что никто не находится вне досягаемости правительства Соединенных Штатов.

Мы торчали в джунглях четыре дня, поджидая удобной возможности, но этот чиновник был постоянно окружен телохранителями и секретаршами. Наконец мы решили действовать по-другому — поздно ночью, когда все спят, взорвать гостиницу.

Так мы и поступили. Мы обложили гостиницу пластиковыми бомбами и на рассвете привели их в действие, убив чиновника и еще пятьдесят человек в придачу. Тогда я смеялся над этим и сказал моему командиру, что эти люди заслужили смерть как соучастники.

Во время присмертного опыта я видел этот эпизод вновь, но теперь на меня хлынул поток эмоций и информации. Я чувствовал ужас, который испытывали эти люди, сознавая, что жизнь покидает их. Я ощутил боль их семей, узнавших, что они потеряли близких таким жутким образом. В некоторых случаях я даже сознавал то, что потеряли с их смертью будущие поколения.

По моей вине в Юго-Восточной Азии погибло много людей, но тогда я находил утешение в мысли, что мои поступки были правильными. Я убивал во имя патриотизма, и это ослабляло ужас от содеянного.

Вернувшись в Соединенные Штаты, я продолжал работать на правительство, осуществляя тайные операции. В основном они касались доставки оружия людям и странам, дружественным США. Иногда мне даже поручали обучать этих людей искусству уничтожения себе подобных.

Обозревая свою жизнь, я видел смерти и разрушения, происшедшие в мире в результате моих действий.

«Мы все — звенья великой цепи, — сказало Существо Света. — То, что ты делаешь, отзывается на других звеньях».

Мне приходило на ум много примеров, но из них особенно выделялся один. Я видел себя разгружающим оружие в латиноамериканской стране. Оно предназначалось для войны против тех, кого поддерживал Советский Союз. Моей задачей было просто доставить это оружие на самолете нашим союзникам. Когда это было выполнено, я сел в самолет и улетел назад.

Но во время обозрения все выглядело далеко не так просто. Я видел, как оружие распространялось в районе боевых действий, видел, как из него убивали людей, в том числе ни в чем не повинных. Было ужасно свидетельствовать результаты моей роли в этой войне.

Доставка оружия в Центральную Америку была последним поручением, которое я выполнял перед тем, как меня ударила молния. Глядя на плачущих детей, которым сообщили о гибели их отцов, я знал, что эти смерти были работой привезенного мной оружия.

На этом обозрение завершилось.

Теперь я мог обдумать то, чему был свидетелем, и сделать вывод. Мне было стыдно. Я понимал, что прожил жизнь эгоистом, редко протягивая кому-нибудь руку помощи. Почти никогда я не улыбался из чувства братской любви и не давал доллар опустившемуся бедняге, который нуждался в выпивке. Вся моя жизнь была только для меня самого. Другие были мне до лампочки.

Я посмотрел на Существо Света и снова ощутил стыд, ожидая космической взбучки, которая потрясет мою душу. Перед моими глазами прошла моя жизнь, и это была жизнь никчемного человека. Естественно, что я не заслужил ничего лучшего, чем взбучки. Глядя на Существо Света, я чувствовал, будто оно прикасается ко мне. Этот контакт вызывал любовь и радость, сравнимые с любовью, которую дед испытывает к внуку.

«Кто ты, определяет Бог, — сказало Существо. — И это определение есть Любовь».

В действительности эти слова не были произнесены, но их смысл передался мне с помощью какой-то формы телепатии. До сих пор мне неизвестно точное значение этой загадочной фразы.

Мне снова дали время на размышление. Сколько любви я отдал людям? Сколько любви получил от них? Судя по обозрению моей жизни, на каждый мой хороший поступок приходилось двадцать плохих. Если бы вина обладала массой, я бы весил более двухсот килограмм.

Когда Существо Света удалилось, я почувствовал, как исчезла тяжесть этой вины. Я ощущал боль и стыд, но в то же время приобретал знания, которыми мог бы воспользоваться, исправляя мою жизнь. Снова я услышал слова Существа, как будто переданные телепатическим способом:

«Люди — могущественные духовные создания, призванные творить на Земле добро. Как правило, это добро достигается не героическими подвигами, а чутким и заботливым отношением друг к другу. Проявление этого отношения куда значительнее подвигов — эти поступки более спонтанны и показывают, кто ты есть на самом деле».

Я испытывал жгучую радость. Теперь я знал простой секрет того, как изменить человечество к лучшему. Количество любви и добра, которые ты получаешь в конце жизни, равно любви и добру, отданному тобой другим.

— Моя жизнь станет лучшей после того, как я узнал эту тайну, — сказал я Существу Света.

Но в этот момент я осознал, что никогда не вернусь назад. Впереди у меня больше не осталось жизни. Я был мертв.




Глава 3. «Он мертв»


Позднее я узнал, что сцена в машине «скорой помощи» была хаотичной и беспорядочной. Переговоры с больницей по радио происходили на фоне рыданий Сэнди. Медработник продолжал свои героические усилия, хотя монитор показывал, что мое сердце остановилось. Водитель гнал изо всех сил, как делал всегда, независимо от того, жив человек или мертв.

Врачи и медсестры встретили машину у дверей больницы. Меня отвезли в реанимационную. Опытная команда людей, проделывавших эту работу сотни раз, начала хлопотать над моим телом, пытаясь вдохнуть в него жизнь. Один из врачей стал толкать меня в грудь, а медсестра вставила мне в горло пластиковую трубку и стала дышать в нее. Другой врач вонзил мне в грудь длинную иглу и ввел полный шприц адреналина.

Но все это ни к чему не привело.

Но врачи продолжали попытки. Они снова пробовали привести мое сердце в действие электрошоком и снова и снова массировали мне грудь так, что трещали ребра.

«Ну же, Дэннион!» — кричала мне в ухо медсестра.

Ничего не произошло. Линия на мониторе по-прежнему была ровной, а мое тело оставалось неподвижным.

— Бесполезно, — сказал врач. Он накрыл мне лицо простыней и вышел из комнаты. Сестра позвонила в морг и покатила носилки с моим телом по коридору к лифту. Там мне пришлось ждать, пока из подвала не поднялись за телом.

Усталый и огорченный доктор вышел в холл сообщить Сэнди и Тому то, что они уже знали.

— Он мертв, — сказал врач. Сэнди и Том заплакали.

Но я ничего этого не видел — мне позже рассказал об этом Том.




Глава 4. Хрустальный город


Что будет теперь? — спрашивал себя я.

— Куда я отправлюсь после смерти?» Я смотрел на прекрасное Существо Света, мерцающее передо мной. Оно походило на прозрачный мешок с бриллиантами, излучающими мягкий свет любви. Этот свет прогонял все мои страхи. Несмотря на мою недостойную жизнь, свидетелями которой мы только что были, я чувствовал, что от Существа исходит полное прощение всех моих грехов. Вместо того, чтобы быть строгим судьей, Существо Света стало для меня добрым советчиком, позволив самому ощутить те боли и те немногие радости, которые я причинял другим. Я больше не был пристыженным и подавленным и купался в любви, которое излучало Существо, не требуя ничего взамен.

Но я был мертв. Что должно произойти теперь? Я решил довериться Существу Света.

Мы начали двигаться вверх. Я слышал гудение, когда мое тело стало вибрировать при ускорении. Мы поднимались, как самолет, мягко устремившись в небо. Нас окружал мерцающий туман, прохладный и плотный, вроде того, который клубится над океаном.

Я видел вокруг нас поля энергии, выглядевшие, как светящиеся призмы. Некоторые из них текли, как большие реки, а другие струились, словно ручейки. Я даже различал озера и пруды. Вблизи было ясно, что это энергетические поля, но на расстоянии они напоминали реки и озера, какими те видны с самолета.

Сквозь туман я видел горы цвета синего бархата. У них не было острых пиков и крутых склонов. Эти горы имели округлые вершины и расщелины, где синий цвет становился почти черным.

На склонах гор виднелись огни. В тумане они напоминали дома, где зажгли свет в сумерках. Огней было много, и мы направились прямо к ним. Сначала мы двигались к правой стороне хребта, но потом повернули к левой, более короткой.

Глядя на небесный пейзаж вокруг нас, я удивлялся, каким образом мне удается передвигаться. Я представлял, что именно так летают ангелы. Потом мои мысли приняли философский оборот. Двигаюсь ли я на самом деле, или же это всего лишь путешествие внутри моего мертвого тела? Прежде чем мы приземлились, я спросил у Существа, где мы и как я сюда попал, но не получил ответа. Тем не менее я не был разочарован. Даже без ответа я чувствовал себя спокойно, ощущая пульсирующую вокруг меня силу. Где бы я ни находился, ничто не могло мне повредить. Присутствие Существа помогло мне расслабиться.

Словно бескрылые птицы, мы влетели в город, состоящий из соборов. Эти соборы были сделаны из кристаллического вещества, сквозь которое изнутри проникал яркий свет. Мы остановились перед одним из них, и я почувствовал себя маленьким и незначительным рядом с этим шедевром архитектуры. Безусловно, его построили ангелы, дабы продемонстрировать величие Бога. Высокие и острые шпили напоминали знаменитые соборы Франции, а стены, сделанные из больших стеклянных брусков, были массивными и крепкими, как в мормонском храме в Солт-Лейк-Сити. Эти сооружения не были связаны с какой-либо особой религией — они были монументом во славу Бога.

Я был преисполнен благоговения. Это место обладало силой, которая, казалось, пульсирует в воздухе. Я понимал, что нахожусь здесь не для обозрения собственной жизни или бесценных сокровищ архитектуры, а для обучения. Посмотрев на Существо Света, я мысленно задал вопрос: находимся ли мы на Небесах? Ответа не последовало. Мы двинулись вперед через сверкающие хрустальные порталы.

Когда мы вошли в здание, я огляделся вокруг и не увидел рядом Существа. В комнате были установлены скамьи. Я опустился на одну из них, продолжая искать своего духовного вожатого. Сидя в одиночестве в этом причудливом сверкающем помещении, я ощутил некоторую неловкость. Вокруг никого не было видно, и все же я испытывал странное чувство, что скамьи заполнены людьми вроде меня — бестелесными существами, которые очутились здесь впервые и были озадачены увиденным. Я снова посмотрел направо и налево, но никого не обнаружил.




Помещение напоминало мне великолепный лекционный зал. Скамьи были расположены таким образом, чтобы каждый, сидя на них, смотрел на длинный подиум, сверкающий, подобно белому кварцу. Стена за этим подиумом переливалась всеми цветами — от пастельных до напоминающих яркий свет неоновых ламп. Я наблюдал, как эти краски смешиваются друг с другом, пульсируя, словно океан, когда стоя на палубе корабля вглядываешься в его глубины.

Я был уверен, что окружен себе подобными, но теперь знал, почему они незаметны. Если бы мы видели друг друга, то не могли бы сосредоточиться на подиуме. Очевидно, там что-то должно было произойти.

В следующий момент пространство за подиумом наполнилось Существами Света. Они смотрели на скамьи, где я сидел, сияя добром и разумом.

Я снова опустился на скамью и стал ждать. То, что произошло потом, было самой поразительной частью моего духовного путешествия.




Глава 5. Коробки знаний


Я смог пересчитать Существ, стоящих плечом к плечу за подиумом. Их было тринадцать. Возможно, благодаря телепатии, мне стало известно о них еще кое-что. Каждое из них представляло собой различную эмоциональную и психологическую черту, свойственную людям. Например, одно из них было страстным и напряженным, другое — артистичным и романтическим, третье — храбрым и энергичным, четвертое — верным и преданным. В человеческом понимании каждое из них как бы представляло собой определенный знак зодиака, но в духовном смысле они были гораздо выше. Я мог чувствовать эмоции, излучаемые Существами.

Теперь я более, чем когда-либо, осознал, что нахожусь в своего рода учебном заведении, и обучать меня будут так, как никогда не обучали прежде. Здесь не будет ни книг, ни зубрежки. В присутствии Существ Света я погружусь в знания, задам любые вопросы и получу на них ответы. Это походило на каплю воды, осведомленную о существовании океана, или луч света, знающий о солнце.

Мне оставалось только придумать вопрос, чтобы понять сущность ответа. Буквально за долю секунды я понял, как дух соединяется с физической жизнью, как могут люди думать и действовать столь различным образом. Короче говоря, спросите и поймете.

Эти Существа Света очень отличались от того, которое встретило меня сразу после смерти. Правда, они излучали такое же серебристо-голубое сияние, но внутри это сияние было темно-синим. Этот цвет нес с собой ощущение силы и, казалось, исходил из того же источника, что и возвышенные явления, вроде героизма. Он словно подчеркивал, что эти Существа были величайшими среди им подобных. Сидя перед ними, я ощущал благоговейную гордость, как будто находился в присутствии Жанны д'Арк или Джорджа Вашингтона.

Существа приближались ко мне по очереди. Из груди каждого появлялась коробка размером с видеокассету и устремлялась мне прямо в лицо.

В первый раз я отшатнулся, опасаясь удара. Но коробка открылась, обнаруживая миниатюрный экран, где изображалось событие, которое должно было произойти в будущем. Наблюдая за ним, я ощущал себя втянутым в экран и мог участвовать в происходящем. Это повторилось двенадцать раз, и каждый раз я оказывался в центре события, которому предстояло потрясти мир.

В то время я еще не понимал, что все это случится в будущем. Я только знал, что вижу нечто крайне значительное, причем так же ясно, как телепередачу вечерних новостей, с одной лишь разницей: я был втянут в экран.

Гораздо позже, когда я вернулся к жизни, я изложил на бумаге виденные мною сто семнадцать событий. В течение трех лет ничего не случалось, но в 1978 году эти события начали происходить в реальной жизни. За восемнадцать лет, прошедшие после моего возвращения в этот мир, уже произошли девяносто пять из них.

Но в тот день, 17 сентября 1975 года, будущее явилось ко мне в коробках.




Первая, вторая и третья коробки: видение деморализованной страны




Первые три коробки показывали настроения, господствующие в Америке после войны в Юго-Восточной Азии. Экран изображал сцены духовных потерь, явившихся результатом этой войны и ослабивших социальную структуру Америки, а впоследствии и всего мира.

Я видел военнопленных, слабых и истощенных голодом, ожидающих в мрачных тюрьмах Северного Вьетнама американских посланников, которые их освободят. Я чувствовал их ужас и отчаяние, когда они один за другим понимали, что помощи ждать нечего и что им предстоит провести оставшиеся годы рабами в тюрьмах среди джунглей. Эти солдаты считались ПБВ — пропавшими без вести.

ПБВ были проблемой уже в 1975 году, но они использовались в качестве отправного пункта видений, демонстрирующих духовную деградацию Америки.

Я видел, как страна влезает в чудовищные долги. Это изображалось в виде комнаты, где деньги исчезают куда быстрее, чем поступают. При помощи телепатии я осознал, что деньги воплощают рост национального долга и что это чревато страшной опасностью. Я также видел людей, стоящих в длинных очередях за такими предметами первой необходимости, как еда и одежда.

Первые две коробки продемонстрировали мне также многие сцены духовной опустошенности. Я видел прозрачных людей, абсолютно полых внутри. Эта пустота, как мне объяснили телепатически, была следствием потери веры в Америку и ее идеалы. Война в Юго-Восточной Азии в сочетании с инфляцией и недоверием к нашей государственной системе породила духовный вакуум, который усугубила утрата веры и Бога.

Результатом всего этого явились жуткие видения: мятежи и беспорядки, порожденные желанием иметь больше материальных благ; подростки, стреляющие друг в друга; преступники, угоняющие машины и устраивающие перестрелки. Эти эпизоды проходили передо мной, словно в гангстерском фильме.

Большинство преступников составляли дети и подростки, о которых было некому заботиться. С мучительной болью я осознавал, что отсутствие семейных связей побуждало их вести себя подобно волкам.

Но мне было непонятно, каким образом американские дети оказались на дороге, ведущей к преступлению. Неужели родители не могли направить их на путь истинный? Как такое могло случиться в нашей стране?

В третьей коробке передо мной предстала печать президента Соединенных Штатов. Я не знал, о каком времени идет речь, но четко видел инициалы «Р. Р.». Потом я оказался среди газетных карикатур, изображавших ковбоя, скачущего верхом и стреляющего в «плохих ребят» в салунах. Газеты, среди которых были «Бостон Глоуб», «Чикаго Трибьюн» и «Лос-Анджелес Тайме», были датированы 1983–1987 годами, а карикатуры, несомненно, изображали президента США, почему-то ассоциировавшегося с образом ковбоя.

Мне также стало ясно, что человек на карикатурах был актером, так как большинство изображений ассоциировалось с кино. На одной из них была представлена знаменитая сцена из фильма «Бутч Кэссиди и Малыш Санданс», в которой двое бандитов прыгали со скалы в реку. Но несмотря на четкость рисунков, я не мог различить лица под ковбойской шляпой. Теперь я знаю, что «Р. Р.» были инициалами Рональда Рейгана, но тогда я понятия не имел, о каком «ковбое» идет речь. Спустя несколько месяцев, когда я пересказывал эти видения доктору Реймонду Моуди, знаменитому психиатру и исследователю пограничных состояний между жизнью и смертью, он спросил меня, кем, по моему мнению, был «Р. Р.». Без колебаний я ответил: «Роберт Редфорт». Доктор напоминает мне об этой ошибке при каждой нашей встрече.




Четвертая и пятая коробки: раздоры и ненависть в Святой Земле




В четвертой и пятой коробках содержались сцены событий на Ближнем Востоке, показывающие, как этот район вечной борьбы дошел до точки кипения. Религия играла важную роль в этих проблемах, впрочем, как и экономика. Постоянная нужда в притоке денег извне порождала злобу и ненависть.

В четвертой коробке я видел заключение двух договоров.

Первый из них касался соглашения между израильтянами и арабами, однако его сущность была для меня не ясна.

Второе соглашение я мог наблюдать в подробностях. Люди пожимали друг другу руки и говорили о новой стране. Потом я увидел коллаж образов: реку Иордан, израильское поселение, перемещающееся в Иорданию, и карту, на которой Иордания меняет цвет. Наблюдая за этим странным коллажем, я услышал телепатическое объяснение Существа, что государство Иордания перестало существовать. Названия новой страны я не смог разобрать.

Это соглашение оказалось попыткой Израиля создать полицейские силы, состоящие из израильтян и арабов. Силы эти были жестокими и неуправляемыми. Я видел полицейских в голубой с серебром униформе, издевающихся над людьми. В результате мировые лидеры стали критически относиться к Израилю. Многие коллаборационисты с обеих сторон следили за своими соплеменниками и доносили на них в полицию. Это возбуждало всеобщую подозрительность и недоверие.

Я наблюдал, как Израиль попадал во все большую изоляцию. Отдельные сцены демонстрировали подготовку Израиля к войне с другими странами, включая Россию и арабо-китайское содружество. Средоточием конфликта являлся Иерусалим, но я не совсем понимал, каким образом. Из газетных заголовков я видел, что какой-то инцидент в этом священном городе послужил причиной войны.

Эти видения представляли Израиль духовно опустошенным. У меня создавалось впечатление о нем, как о стране с сильным правительством, но слабыми моральными устоями. Один за другим кадры демонстрировали ненависть, испытываемую израильтянами к палестинцам и другим арабам, и я утверждался в мысли, что эта нация забыта Богом и движима лишь расовой ненавистью.

Пятая коробка показывала нефть в качестве орудия контроля над международной экономикой. Передо мной предстали Мекка и народ Саудовской Аравии. Кадры сопровождал телепатический голос, объясняющий, что добыча нефти была прекращена с целью подорвать экономику США и выкачивать деньги из мировой экономики. Цена на нефть поднималась все выше, и Саудовская Аравия заключила союз с Сирией и Китаем. Я видел арабов, пожимающих руки представителям других восточных стран и заключающих с ними сделки. Саудовцы снабжали деньгами азиатские государства вроде Северной Кореи в надежде дестабилизировать экономику азиатского региона.

Меня заинтересовало, когда был заключен этот альянс, и я увидел сирийцев и китайцев, подписывающих документы, обменивающихся рукопожатием в здании, которое находилось в Сирии. Бумаги были датированы 1992 годом.

Еще одна дата — 1993 год — была мне сообщена во время кадров, где сирийские и китайские ученые трудились в лабораториях над созданием ракеты, способной доставлять химическое и бактериологическое оружие. Ядерное оружие уходило в прошлое, и эти страны хотели создать новое оружие массового уничтожения.




Шестая коробка: видения ядерных катастроф




Шестая коробка была ужасной. Втянувшись в экран, я очутился в холодной, поросшей лесами местности на берегу реки. Неподалеку от реки находилось массивное и мрачное цементное сооружение. Я сразу ощутил страх, сам не зная почему. Внезапно земля задрожала, и верхняя часть сооружения взорвалась. Я знал, что это ядерный взрыв, и ощутил, как вокруг меня гибнут сотни людей. Телепатический голос сообщил мне дату — 1986 год — и слово «полынь». Только через десять лет, когда в Советском Союзе недалеко от Киева взорвалась Чернобыльская атомная электростанция, я смог ассоциировать увиденные образы с этим событием. Я обнаружил и другую связь — слово «чернобыль» по-украински означало «полынь».

Еще одна ядерная катастрофа произошла в одном из северных морей. Оно оказалось настолько зараженным, что корабли перестали в него заходить. Вода приобрела красноватый оттенок и была покрыта дохлой или умирающей рыбой. Крутые скалистые берега внушили мне мысль, что я вижу фьорд наподобие норвежских. Не знаю, где это случилось, но мир был напуган, так как радиация могла распространиться повсюду и повредить всему человечеству. Телепатический голос сообщил дату — 1995 год.

Видение на этом не кончилось. Люди болели и умирали в результате происшедших катастроф. Серии кадров демонстрировали умерших от рака и родившихся уродами детей в России, Норвегии, Швеции и Финляндии — не сотни и тысячи, а десятки тысяч, причем болезни и уродства передавались по наследству. Вода разносила отраву по всему миру. Существо Света дало понять, что люди создали ужасную силу, которую невозможно обуздать. Позволив этой силе выйти из-под контроля, Советский Союз уничтожил сам себя, а может, и весь мир.

Коробка показала мне страх, поселившийся в сердцах людей вследствие ядерных катастроф. Я понимал, что борьба с загрязнением окружающей среды должна стать новой мировой религией. Люди сильнее чем прежде будут считать экологию ключом к спасению. Вокруг этой проблемы возникнет множество политических партий и будет создаваться или разрушаться политический капитал.

Судя по чернобыльской и другой катастрофе, я понял, что Советский Союз обречен на гибель, что советский народ потеряет веру в свое правительство, которое не сможет более держать его в узде.

В этих видениях экономика также играла важную роль. Я видел людей, плативших в магазинах бешеные деньги за ничтожное количество товаров. Солдаты и офицеры бродили по улицам советских городов, прося подаяния, а некоторые из них погибали от голода. Люди поедали гнилые помидоры и яблоки, целые толпы дрались возле грузовиков с продуктами.

Появилось слово «Грузия», написанное кириллицей, и я увидел мафию, свободно орудующую в Москве, но, вероятно, пришедшую из Грузии. Эта мафия становилась могущественнее советского правительства.

Я не испытывал удовольствия, наблюдая крах СССР. Хотя советский коммунизм погибал у меня на глазах, Существо Света сказало, что это должно внушать не радость, а тревогу.

«Следите за Советским Союзом, — предупреждало оно. — Что случится с русскими, то ожидает весь мир. Происходящее в России — основа того, что произойдет с экономической свободой мира».




Седьмая коробка: религия экологии




Седьмая коробка содержала впечатляющие картины разрушения окружающей среды. Я видел зараженные регионы, поблескивающие, словно светящийся циферблат в темноте. Телепатически я мог слышать голоса, говорящие о необходимости очищения среды.

Сначала эти голоса доносились из России, но потом источник переместился в Южную Америку — возможно, в Уругвай или Парагвай.

Я видел взволнованного русского оратора, призывавшего к защите окружающей среды. Вокруг него собирались целые толпы, и вскоре он стал настолько могущественным, что был избран одним из лидеров объединенных наций. Этот русский скакал на белом коне, и я знал, что его возвышение произойдет незадолго до 2000 года.




Восьмая и девятая коробки: Китай сражается с Россией




В восьмой и девятой коробках были свидетельства растущей ненависти Китая к СССР. В 1975 году я не знал, что Советский Союз развалится, но теперь я думаю, что эта ненависть явилась результатом краха советского коммунизма, сделавшего Китай лидером коммунистического мира.

Тогда видения казались мне загадочными. Передо мной предстали пограничные споры и сражения между советской и китайской армиями. Наконец китайские войска хлынули через границу.

После кровопролитной битвы китайцы захватили железную дорогу и вторглись в СССР, разделив страну надвое и овладев нефтяными месторождениями в Сибири. Я видел снег, кровь, нефть и понимал, что погибло множество людей.




Десятая и одиннадцатая коробки: экономические потрясения, «Буря в пустыне»




Десятая и одиннадцатая коробки быстро сменили друг друга. Они демонстрировали мировой экономический коллапс. Видения показывали охваченный сумятицей мир на рубеже веков, где рождался новый порядок, напоминающий феодализм.

В одной из сцен люди стояли в очередях, забирая деньги из банков. В другой банки закрывались по распоряжению правительства.

Голос, сопровождавший видения, поведал, что это произойдет в 90-х годах и станет началом экономических потрясений, которые приведут к банкротству Америки в 2000 году.

На экране возникали знаки доллара, взлетающие вверх, покуда расстроенные люди качали насосами газ. Я понимал, что это означает выходящие из-под контроля цены на нефть.

Я видел, как на мировом рынке появились тринадцать новых стран. Их производственные мощности позволяли конкурировать с Соединенными Штатами. Наши европейские рынки один за другим становились партнерами этих государств, что еще сильнее тормозило нашу экономику.

Но конец Америки, как мировой державы, наступил с двумя чудовищными землетрясениями, во время которых дома раскачивались и валились наземь, как детские игрушки. Я знал, что землетрясения случатся в конце столетия, но не мог определить, где они происходят. Помню, что я видел большой водоем — возможно, реку.

Расходы на восстановление разрушенных городов должны были явиться последней каплей для государства, чьи финансы истощены до такой степени, что оно уже не в состоянии себя содержать. Это сообщил мне голос, покуда экран показывал голодных американцев, стоящих в очередях за едой.

В конце десятой коробки появились сцены войны в пустыне. Я видел армии, сражающиеся в клубах пыли, поднятой гусеницами танков. Орудийный огонь и взрывы походили на вспышки молний. Земля содрогалась. Но внезапно наступила тишина, и я, словно птица, взлетел над арками песка, усеянного обломками боевой техники.

Когда с десятой коробкой было покончено, в моей голове мелькнула дата —!() год. Это был год «Бури в пустыне» — военной операции, которая сокрушила армию Ирака, оккупировавшего Кувейт.

Одиннадцатая коробка началась с Ирана и Ирака, обладающих ядерным оружием, в том числе субмариной с ядерными ракетами. Телепатический голос сообщил, что речь идет о 1993 годе.

Я видел, как субмарина, управляемая иранцами, бороздила воды Ближнего Востока. Их целью было остановить вывоз нефти. В своих речах эти люди так часто поминали Бога, что казалось, будто они выполняют религиозную миссию.

Ракеты, размещенные в пустынях Ближнего Востока, были снабжены химическими боеголовками. Не знаю, куда они были нацелены, но страны, обладавшие ими, внушали ужас всему миру

Химическое оружие сыграло роль в ужасных видениях терроризма во Франции незадолго до 2000 года. Французы опубликовали книгу, которая привела в бешенство арабский мир. Я не знаю названия этой книги, но ее результатом стала арабская химическая атака на французский город. Химикаты попали в систему водоснабжения, и тысячи людей погибли, прежде чем воду удалось обезвредить.

Одно краткое видение демонстрировало беспорядки на улицах городов Египта. Голос сообщил, что в 1997 году египетская демократия будет уничтожена религиозными фанатиками.

Последнее видение в одиннадцатой коробке походило на кадры теперешнего Сараева: война разрушила современные города, их жители сражались друг с другом по причинам расовой, национальной и религиозной вражды. Я видел множество городов, где отчаявшиеся люди ели мертвецов.

В одной из этих сцен европейцы в какой-то гористой местности со слезами на глазах варили человеческое мясо. Впрочем, я видел представителей всех пяти рас, поедающих себе подобных.




Двенадцатая коробка: технология и вирус




За одиннадцатой коробкой последовала двенадцатая. Содержащиеся в ней видения касались важного события 90-х годов, когда в мире происходили грандиозные перемены.

Я видел, как один биоинженер с Ближнего Востока нашел способ создания биологического вируса, который можно использовать в производстве компьютерных чипов. Это открытие произвело переворот в науке и технике, позволив Японии, Китаю и другим странам бассейна Тихого океана достичь невероятного прогресса. Компьютерные чипы, произведенные подобным способом, применялись практически во всех технологиях — от автомобилей и самолетов до пылесосов и миксеров.

На рубеже веков этот изобретатель стал одним из богатейших людей в мире, настолько богатым, что смог стиснуть мертвой хваткой мировую экономику. И тем не менее человечество приветствовало его, так как сконструированные им чипы помогли решить множество проблем.

Постепенно изобретатель начал думать о себе, как о божестве, и требовал все больше власти. Получив ее, он начал управлять миром.

Его методы правления были уникальными. Каждому человеку имплантировали под кожу компьютерный чип с полной информацией о нем. Если правительственному учреждению требовались какие-либо сведения, ему оставалось только сканировать этот чип при помощи специального устройства. Таким образом можно было узнать о человеке абсолютно все — начиная с того, где он живет и работает, и кончая данными из медицинской карты и даже болезнями, которые он мог приобрести в будущем.

Система имела и более зловещую сторону Жизнь человека могла быть прервана, если запрограммировать чип, чтобы он рассосался и выпустил в кровь лежащую в его основе вирусную субстанцию. Подобное ограничение жизни позволяло государству избегать расходов на престарелых и хронически больных.

Люди, не желающие имплантировать чипы, становились изгоями. Им могли отказать в приеме на работу и в государственном сервисе.




Последние видения




В конце концов началось тринадцатое видение. Не знаю, откуда оно появилось, — не видел, чтобы Существо Света принесло его в коробке или извлекло откуда-нибудь еще. Во многих отношениях это видение было самым важным из всех, потому что оно суммировало все, что я видел в двенадцати коробках. С помощью телепатии я услышал голос Существа:

— Если вы будете продолжать жить так, как жили последние тринадцать лет, все это падет на вас. Но если вы изменитесь, то сможете избежать грядущей войны.

Эти слова сопровождали сцены страшного мирового побоища. Пока видения сменяли друг друга на экране, Существо говорило, что годы с 1994 по 1996 станут решающими в том, произойдет эта война или нет.

— Если вы будете жить по-прежнему, к 2004 году мир станет совсем не таким, каким вы его знали, — сказало Существо. — Но вы можете избежать этого.

Передо мной мелькали сцены Третьей мировой войны. Я находился одновременно в сотне мест — от пустынь до лесов — и видел мир, наполненный гибелью и хаосом. Каким-то образом мне стало ясно, что причиной этой последней войны — Армагеддона, если хотите — был страх. В одном из самых загадочных видений передо мной предстала целая армия женщин в черных одеждах и чадрах, марширующих по европейскому городу.

— Страх, который испытывают эти люди, не имеет оснований, — сказало Существо Света. — Но он настолько велик, что человечество пожертвует всеми свободами ради безопасности.

Я также видел сцены не военных, а природных бедствий. В тех областях, которые изобиловали пшеницей и кукурузой, передо мной предстали выжженные пустыни и брошенные фермерами поля. В других местах обильные ливни уничтожили пахотные слои почвы, превратив их в реки темной, густой грязи.

Голодающие люди просили пищу на улицах, протягивая чашки, миски и даже руки в надежде, что кто-нибудь или что-нибудь бросит туда кусочек еды. В одной из этих сцен люди, потеряв последние силы, просто лежали на земле, ожидая, что смерть избавит их от мучений.

Я видел гражданские войны, разразившиеся в Центральной и Южной Америке, и приход к власти в этих странах социалистических правительств перед 2000 годом. Миллионы беженцев пересекали границу Соединенных Штатов в поисках новой жизни. Ничего не могло остановить поток иммигрантов. Их подгоняли страх смерти и утрата веры в Бога.

Миллионы людей устремлялись на север из Сальвадора и Никарагуа, миллионы других перебирались через Рио-Гранде в Техас. Их было так много, что пришлось разместить вдоль линии границы войска и отбрасывать беженцев назад.

Поток беженцев привел мексиканскую экономику к коллапсу.

После окончания видений я осознал, что эти Существа отчаянно пытаются нам помочь, не потому что мы такие хорошие ребята, а потому что без нашего духовного прогресса на Земле они не смогут преуспевать в своем мире.

— Вы, люди, настоящие герои, — сказало мне Существо, — так как вы делаете то, на что не способны другие духовные существа. Вы явились на Землю творить вместе с Богом.

Созерцая представившиеся мне видения, я задавал себе один и тот же вопрос: почему это случилось со мной? Что означают эти сцены в коробках и почему их показывают мне? Несмотря на кажущиеся неопределенными знания, которые я получил раньше, я не мог найти ответ. Я видел будущее и не мог понять, почему.

После финального видения тринадцатое Существо Света ответило на мои вопросы. Мне казалось, что это Существо могущественнее других. Его цвет был более ярким, а собратья вроде бы относились к нему с почтением.

— Течение событий может быть изменено, но сначала люди должны понять, что они собой представляют, — сказало Существо. Оно снова подтвердило, что, по их мнению, люди — великие, могучие и в высшей степени духовные создания. — Отсюда мы видим каждого, кто явился на Землю для великих свершений. У вас хватает мужества участвовать в величайшем из них, которое Бог сотворил под названием «мироздание».

Потом оно объяснило мне свою цель.

— Ты здесь для того, чтобы создать духовный капитализм. Ты должен приблизить наступление этой грядущей системы, изменяя мыслительные процессы людей. Научи их полагаться на свое духовное «я», а не на правительства и церкви. Религия прекрасна, но не позволяй людям полностью подчиняться ей. Им нужно лишь понять, что любовь состоит в том, чтобы обращаться с другими так, как они бы хотели, чтобы обращались с ними.

Существо поведало мне, что я должен сделать после возвращения на Землю. Мне нужно создать «центры», куда люди могли бы приходить, чтобы уменьшать стрессы. Снятие напряжения поможет им осознать, что они принадлежат к высшим духовным существам, стать менее пугливыми и больше любить себе подобных.

Затем передо мной одно за другим предстали видения семи комнат:

Комната терапии, где люди собираются, чтобы поговорить друг с другом.

Массажная клиника, где людям не только делают массаж, но они и сами массируют других.

Камера отключения чувств, позволяющая людям расслабиться и уйти в себя.

Комната, снабженная биоэнергетическими устройствами, позволяющими людям видеть предел, до которого они могут контролировать свои эмоции.

Комната чтения мыслей, позволяющая людям с телепатическими способностями обеспечивать пациентам возможность проникнуть в сущность самих себя.

Комната с кроватью, чьи музыкальные компоненты помогают человеку расслабиться до такой степени, что он может покинуть свое тело.

Комната отражений, где стены, пол и потолок сделаны из полированной стали или меди, но спланированная так, чтобы человек не мог видеть свое отражение. (Назначения этой комнаты я не понял.)

Восьмой компонент процесса состоял в том, что пациент, вернувшись в комнату с кроватью, расслабляется до такой степени, что попадает в духовное царство. Специальные приборы помогают ему осознать те чувства, которые необходимы для достижения подобного состояния.

— Цель этих комнат — показать людям, что они могут управлять своей жизнью с помощью Бога, — объяснило Существо.

Теперь я знаю, что каждая из комнат представляет собой современную форму древнего оракула, храмов духа и тайны, которые были популярны в Древней Греции. Например, то, что происходит в комнате с кроватью, аналогично погружению в сон в храмах Асклепия. Комната чтения мыслей — тот же храм в Дельфах, где люди разговаривали с духами. Комната размышлений — «некромантей» в Эфире, где древним представлялись видения их умерших близких. (Я узнал об этом гораздо позже, когда доктор Реймонд Моуди, имеющий докторскую степень не только в медицине, но и в философии, отметил сходство между этими комнатами и оракулами.)

Каким же образом я должен был построить эти современные оракулы? Существо ответило, чтобы я не беспокоился, так как необходимые компоненты всех комнат будут мне предоставлены и я смогу расположить их по местам. Как такое может произойти? Я ведь ничего не смыслю в таких вещах. Мне кое-что известно о медитации, благодаря занятиям каратэ в детстве. Но моих знаний, безусловно, недостаточно, чтобы соорудить подобный комплекс.

— Не тревожься, — успокоило Существо. — Все придет к тебе само собой.

Существо называло такие места «центрами». Моя миссия на Земле состояла в их создании. После этого Существо заявило, что мне пора возвращаться назад.

Я не хотел возвращаться. Мне нравилось это место. Я пробыл здесь очень мало, но понимал, что в состоянии странствовать в стольких направлениях, словно получил свободный доступ ко всей Вселенной. Пребывание на Земле теперь должно казаться мне жизнью на булавочной головке. Но выбора у меня не было.

— Ты должен вернуться и исполнить эту миссию, — сказало Существо Света.

И я отправился в обратный путь.




Глава 6. Возвращение


Я покинул Хрустальный город, растворившись в серо-голубой атмосфере, куда я попал, когда меня ударила молния, поэтому я понял, что это барьер, который мы пресекаем, попадая в духовное царство.

Я выбрался из серо-голубого тумана на спине. Медленно перевернувшись, я увидел, что плыву в воздухе по коридору. Внизу стояли носилки на колесиках, на которых лежало мертвое тело, покрытое простыней.

За углом я увидел, как открылась дверь лифта и оттуда вышли два санитара в белых халатах, которые направились к покойнику. Они болтали, как будто только что вышли из биллиардной, один из них курил, пуская клубы дыма в потолок, под которым я болтался. Я понял, что они пришли забрать тело в морг.

Прежде чем они добрались до носилок, туда подошел мой приятель Томми. Тогда до меня дошло, что человек под простыней — это я. Я был мертв, и меня — вернее, то, что раньше было мной — собирались отвезти в морг!

Я ощущал глубокую печаль Томми и то, как он, стоя возле носилок и глядя на мое тело, мысленно умоляет меня вернуться к жизни.

К тому времени в больницу прибыла вся моя семья, и я мог чувствовать и их молитвы. Мои родители, брат и сестра сидели в приемной с Сэнди. Они не знали, что я умер, потому что у врача не хватило духу сообщить им об этом. Он просто сказал, что я вряд ли протяну долго.

«Любовь и вправду может даровать жизнь», — подумал я, вися в воздухе. Глядя на Томми, я чувствовал, что становлюсь плотнее. В следующий момент у меня перед глазами оказалась простыня.

Возвращение в мое тело вновь пробудило способность испытывать боль. Я снова ощущал себя прожженным насквозь, как будто каждая клетка была наполнена кислотой. Звон в ушах был таким громким, что мне показалось, будто я нахожусь на колокольне. Мой язык распух и заполнил весь рот. Тело покрывали голубоватые зигзаги, отмечая путь молнии от моей головы к полу. Я не мог их видеть, но чувствовал, как они горят на коже.

Я не мог двигаться, а это не слишком подходящее состояние, когда санитары готовы забрать тебя в морг. Я пытался изо всех сил, но не сумел шевельнуть ни единым мускулом. Наконец я сделал то единственное, что мне оставалось — подул на простыню.

— Он жив! — закричал Томми.

— В самом деле, — сказал один из санитаров. Он стянул простыню с моего лица и увидел, как

я вращаю глазами. Внезапно я начал дергаться, как в эпилептическом припадке.

Куривший санитар бросил сигарету на пол и повез меня назад в реанимационную, громко крича: — Он еще жив!

Врачи и медсестры тут же взялись за дело. Они хлопотали надо мной целых полчаса. Один из врачей отдавал распоряжения, а сестры мгновенно их выполняли. Они втыкали иглы мне в руки, шею и грудь. Кто-то снова прижал к моей груди разрядники, но я не ощутил электрошока — очевидно, они просто пытались подключить монитор. Одна из сестер сунула что-то мне в рот, другая светила в глаза фонариком. Я искренне желал снова умереть и вернуться в Хрустальный город, где боль сменили знания.

Но это было невозможно. Медики добились своего, и я начал чувствовать, что в самом деле нахожусь в реанимационной. Яркий свет на потолке обжигал мне глаза, и я крикнул, чтобы его выключили. Тогда я понял, что окончательно вернулся в реальный мир.

Когда медики наконец закончили свои процедуры, меня отвезли в маленькую боковую комнату. Вместо двери там был занавес — очевидно, помещение предназначалось для больных, которых должны были отвозить из реанимационной в блок интенсивной терапии.

Врач сделал мне укол морфия, и я внезапно снова оказался парящим в воздухе над собственным телом. Я видел, как Томми проскользнул в комнату и стал рыться в шкафах и ящиках стола, надеясь, что его медицинские навыки, приобретенные во время службы во флоте, помогут ему разобраться, что происходит в этом помещении.

Спустя несколько дней я смог медленно и почти нечленораздельно рассказать Томми о том, что со мной случилось. Потом я добавил:

— Я видел, как ты шарил по полкам и ящикам в той комнатушке. Что ты там искал?

Так как в то время я был без сознания после инъекции морфия, Томми поразило, что я мог видеть его. Это убедило его, что со мной и впрямь произошло нечто совершенно необычное.

Но первые семь дней я был парализован. У моей кровати сидели родные и друзья, но я не мог их обнять. Они заговаривали со мной, но я был способен произнести лишь несколько слов. Иногда я сознавал присутствие людей в комнате, но не знал, кто они и зачем находятся здесь, тем более, что после того, как свет в больнице обжег мне глаза, окна были прикрыты темными занавесками.

Если мир, в котором я пребывал наяву, можно считать «бессвязным», как охарактеризовал его один из врачей, то мир, куда я попадал во сне, был образцом «связанности». Засыпая, я возвращался в Хрустальный город и обучался многим вещам, которые мне предстояло проделать. Во сне я стал разбираться в электронике и узнавать компоненты, необходимые для изготовления кровати.

Эти сны длились по нескольку часов ежедневно в течение по меньшей мере двадцати дней. Мой реальный мир наполняли боль и раздражение, а мир во сне — свобода, знания и радостное возбуждение. Просыпаясь, я видел людей, ожидавших моей смерти. Засыпая, я учился жить плодотворной жизнью.

Говоря, что врачи в больнице ожидали моей смерти, я не хочу казаться циничным. Они не рассчитывали, что я выкарабкаюсь, и рассматривали меня только как медицинскую диковинку.

Однажды группа специалистов прибыла из Нью-Йорка, чтобы взглянуть на меня. Один из них сказал мне, что на его памяти никто не переживал такой удар молнии и что он хочет обследовать меня, пока я еще жив. Они провели в больнице три дня, терзая мое парализованное тело. Самым ужасным был тест, во время которого мне втыкали в ноги трехсантиметровые иглы, проверяя, могу ли я что-нибудь чувствовать. Самое удивительное, что я не ощущал никаких уколов, хотя видел, как иглы вонзаются мне в ноги.

Должно быть, я выглядел очень испуганным, когда они приступали к тесту. Врач остановился с иглой в руке и посмотрел на меня. Едва ли он понимал, что я осознаю происходящее.

— Мы собираемся проверить, остался ли там хоть один живой нерв, — сказал доктор и воткнул иглу мне в ногу.

Каждый раз, когда врачи и сестры входили в комнату и заставали меня живым, я видел удивление на их лицах. Они ожидали, что у меня откажет сердце или меня прикончит боль. По правде говоря, боль была настолько сильной, что я хотел умереть. Но при этом я знал, что выживу. Пребывание в Хрустальном городе и сны, которые я видел каждую ночь, убеждали меня, что я обречен оставаться в живых.

Слово «обречен» точно описывало мое отношение к происходящему. Я пребывал в постоянной агонии. Меня удивляло, почему я не почувствовал иголок, но я пришел к выводу, что нестерпимая боль внутри моего тела не позволяла реагировать на боль, причиняемую снаружи. В конце концов, что такое уколы иголок для человека, прожженного насквозь? Я находился в таком ужасном состоянии, что не мог представить себя выздоровевшим и вернувшимся к нормальному существованию. Вот почему я чувствовал, что обречен оставаться в живых.

Пролежав восемь дней на спине, я сделал открытие — я мог шевелить левой рукой. Я обнаружил это, когда у меня зачесался нос. Боль утихла, и теперь все мое тело зудело, словно его искусали комары. Сильнее всего чесался нос. Я настолько привык быть парализованным, что просто лежал, ожидая, что зуд пройдет. Но он не проходил. Я начал думать, как бы почесать нос, когда понял, что пальцы моей левой руки двигаются. Сосредоточившись, я начал подтягивать руку к носу. Мне казалось, что я поднимаю тяжелую штангу. Несколько раз я был вынужден останавливаться, чтобы передохнуть. Наконец, должно быть, почти через час, я добрался до носа. К тому времени зуд прошел, но я все-таки почесал нос, чтобы убедиться в своей победе. Тогда я увидел, что мои ногти сожжены молнией и превратились в черные огрызки.

Пришло время самому заняться своим выздоровлением.

Я решил заставить свое тело работать снова, каждую мышцу по очереди. Мой брат принес мне в больницу «анатомию» Грея. В этой книге описаны функции человеческого тела с подробными объяснениями и рисунками каждой его части. Брат сделал мне из вешалки нечто вроде головного убора, присоединив к нему карандаш, чтобы я мог переворачивать страницы, шевеля головой.

Глядя на иллюстрацию в книге, я начал пытаться двигать мускулами руки. Час за часом я смотрел на руку, проклиная ее и уговаривая шевельнуться. Когда левая рука заработала, я проделал то же самое с правой, а потом и с другими мышцами тела. Когда очередная мышца начинала двигаться хотя бы три миллиметра, меня переполняла радость, я убеждался, что мое тело постепенно приходит в норму

Через несколько дней я решил встать с кровати. Разумеется, я не надеялся, что сразу смогу ходить. Все, что я собирался сделать, это самостоятельно выбраться из постели и снова лечь.

Поздно ночью, когда медсестер в палате не было, я скатился с кровати и с грохотом упал на пол. Потом я попытался вернуться назад. Я перевернулся на живот и стал ползти как червяк, приподнимая зад, а затем хвататься за железные перекладины, простыни и матрац, стараясь залезть в кровать. Несколько раз я снова падал на холодный пол, а однажды заснул от усталости. Но к утру мне удалось вернуться в постель.

Так как сестры проверяли пациентов каждые четыре часа, я понял, что вся процедура заняла не более этого интервала. Я был утомлен и счастлив, словно альпинист, взобравшийся на Эверест, зная, что нахожусь на пути к выздоровлению.

Тем не менее никто по-прежнему не верил, что мне удастся выкарабкаться. Сестры, приходившие в палату, выглядели мрачными. Я слышал, как врачи говорили в коридоре, что мое сердце слишком изношено и мне не выжить. Даже моя семья сомневалась в благополучном исходе. Они видели, как я тяжело дышу и с трудом двигаюсь, поэтому считали, что жить мне осталось не долго.

«Ты сегодня прекрасно выглядишь, Дэннион», — говорили они мне, но на их лицах был написан ужас, как будто они разглядывали попавшую под машину кошку.

Мне хотелось, чтобы у моего изголовья установили кинокамеру, которая запечатлела бы выражения лиц посетителей, пытавшихся сохранить спокойствие при виде меня.

Однажды в палату вошла моя тетя и стала в ногах. Она молча смотрела на меня, пока к ней не присоединилась ее дочь.

— Он выглядит как Иисус, верно? — спросила тетя.

— Да, — согласилась моя кузина. — У него сияние, какое, наверное, было у Иисуса, когда его сняли с креста.

В другой раз меня пришел навестить сосед. Он вошел в палату, широко улыбаясь, но при виде меня улыбка его стала исчезать, должно быть, прямо пропорционально усилению тошноты.

— Постарайся, чтобы тебя не вырвало прямо на меня, — сказал я.

Он попятился и вышел.

Одного посетителя и в самом деле вырвало. Я проснулся, услышав, как кто-то отодвинул занавеску у моей кровати и воскликнул: «Боже мой!» Потом у него началась рвота, продолжавшаяся, пока он не вышел. Никто никогда в этом не признался, и я до сих пор не знаю, кто это был.

Несмотря на весь этот кошмар, я продолжал контактировать с Существами Света. Каждую ночь сны демонстрировали мое будущее. Меня обучали электронике, показывали мне архитектурные чертежи и структуру необходимых компонентов. Мне даже поставили крайний срок завершения рабочей модели Центра — она должна быть готова к 1992 году.

В конце сентября 1975 года меня выписали из больницы. Несмотря ни на что, я выжил. Врачи опасались, что я ослепну, но они ошиблись. Правда, мои глаза стали настолько чувствительными, что мне пришлось носить защитные очки, какими пользуются сварщики, но тем не менее я мог видеть. Никто из врачей не думал, что я смогу передвигаться, но спустя всего тринадцать дней после удара молнией я уже перебрался из кровати в инвалидное кресло. Мне понадобилось на это почти полчаса, но я настоял на том, что проделаю это самостоятельно. Врачи предсказывали, что мое сердце остановится через несколько часов после несчастья. Но оно все еще билось, когда они отвезли меня в кресле к машине.

Перед моим отъездом один из врачей спросил, на что походил перенесенный мною опыт. Я медлил с ответом, но в голове у меня сразу же возник образ Жанны д'Арк.

— Я чувствовал, как будто Бог поджаривает меня заживо, — запинаясь, произнес я.

После этого меня вкатили в поджидавшую машину.




Глава 7. Дома


Я знаю, что Сэнди забирала меня из больницы, потому что она рассказывала об этом позже. Думаю, что дома меня ожидало нечто вроде приветственных фанфар, но честно говоря, я не помню флагов и воздушных шаров с надписями «Добро пожаловать домой, Дэннион!» Я не слышал, как кто-нибудь говорил, что меня отправили домой умирать, но именно это сказали врачи моим родителям и Сэнди. «Пусть он проведет свои последние дни дома. Там ему будет удобнее».

Правда заключалась в том, что большую часть времени я не понимал, нахожусь я в больнице или нет. Я воспринимал жизнь урывками, так как моя нервная система сильно пострадала. Реальность представала передо мной фрагментами, словно картинки-загадки. Люди и место, где я находился, казались мне то знакомыми, то абсолютно чужими. От моей личности осталась лишь оболочка.

Например, проведя дома пару дней, я обнаружил себя сидящим за кухонным столом и разговаривающим с женщиной. Она потягивала кофе и болтала о людях и событиях, о которых я ничего не знал. Мне нравилась эта женщина, и я ощущал в ней что-то знакомое.

— Простите, — прервал ее я, — но кто вы такая? На лице женщины отразился ужас.

— Дэнни, я ведь твоя мама!

Разумеется, я чувствовал себя крайне истощенным. Без сна я мог провести не более пятнадцати минут. Иногда мне удавалось сделать около десяти шагов, но от этого я так уставал, что спал минимум двадцать часов.

Засыпая, я возвращался в Хрустальный город, где посещал классы, в которых преподавали Существа Света.

Эти видения были не такими, как во время присмертного опыта. На сей раз я ощущал свое тело, да и обучение происходило по-иному Когда я был бестелесным, то буквально купался в знаниях и мне было достаточно подумать о чем-либо, чтобы это понять. Теперь я должен был прилагать старания, чтобы усвоить урок. Мне показывали оборудование, которое нужно изготовить, но не сопровождали это подробными объяснениями. Я наблюдал за тем, как Существа Света управляются с приборами. Например, мне продемонстрировали семь компонентов кровати, но не сообщили их названия. Я видел, как функционируют восемь частей Центра, но мне не объяснили, как собрать их воедино.

Подобный метод обучения при помощи наблюдений и выводов делал мою миссию крайне трудной. Я оставался с проблемами, которые мне предстояло решать.

Однажды мне устроили экскурсию по операционному залу будущего. Там не было ни скальпелей, ни других режущих инструментов. Лечение производилось посредством специальных осветительных приборов. Существо, сопровождавшее меня, объяснило, что пациентов подвергают освещению, которое изменяет вибрацию клеток внутри тела. Каждый участок тела имеет свой уровень вибрации. Изменение этого уровня вызывает болезнь. Свет возвращает пораженному органу нужный уровень вибрации, исцеляя таким образом любое заболевание.

Эти уроки медицины были представлены мне, как видения отдаленного будущего. Они не касались моей миссии создания Центров, если не считать демонстрации эффектов стресса на человеческий организм.

Мне повезло, что я имел богатую духовную жизнь, потому что моя физическая жизнь практически лежала в развалинах. Спустя два месяца после несчастного случая я стал спать гораздо меньше, но все еще с трудом делал обычные вещи. Встать с кровати и пройти в гостиную было для меня все равно, что отправиться в путешествие. Я пытался ходить по коридору, но часто падал в обморок. Однажды утром я свалился на пол, пытаясь встать с кровати, и, очевидно, сильно расшибся, так как, проснувшись, увидел лужу крови из моего разбитого носа. Я никак не мог прийти в себя и провалялся на полу весь день, пока не пришла Сэнди.

Как правило, я просыпался после восьми утра, когда Сэнди уходила на работу. Мне требовалось полтора часа, чтобы выбраться из кровати, так как после долгих часов сна мои мышцы затекали и становились неподвижными.

Опускаясь на все четыре конечности, я полз на животе в гостиную и проводил день, сидя на кушетке, слишком измученный, чтобы двигаться. Я часто ходил в трусах, потому что не всегда успевал добраться до туалета. Когда я ел пищу, которую Сэнди оставляла для меня на кофейном столике, то всегда пользовался ложкой, так как вилкой я просто не мог попасть в рот, а тыкал себе в глаз или в лоб. Первый раз это произошло, когда я пытался съесть кусок цыпленка и ткнул себя в лоб с такой силой, что потекла кровь. Я не мог есть мелочи, вроде фасоли, потому что у меня дрожали руки и пища скатывалась с ложки на пол.

Большую часть дней я сидел в гостиной и ничего не делал. Чем больше времени я находился сам с собой, тем больше времени у меня оставалось, чтобы поразмышлять о видениях. Сидя в гостиной или на крыльце, я обдумывал услышанное на ночной лекции моего духовного наставника. Мне постоянно приходилось производить в уме математические расчеты и обрабатывать полученную информацию. Иногда я шутил, что стал достаточно образованным, чтобы построить космический корабль «Энтерпрайз».

Постоянный поток видений шел мне на пользу, так как других развлечений у меня не было. Я редко ходил куда-нибудь, потому что страшно уставал. Кроме того, я в любой момент мог упасть в обморок. Иногда это приводило к весьма неловким ситуациям.

Например, на Новый год мы с Сэнди отправились в китайский ресторан. Я твердо решил добраться туда своими силами и не позволил Сэнди везти меня в кресле. С автостоянки я медленно шел к ресторану, опираясь на две трости и походил на полудохлого краба, волочащего клешни по берегу моря.

Мне понадобилось около пятнадцати минут, чтобы доползти до ресторана, и я тяжело дышал от усталости. Мы сразу же сели, и я все еще не мог перевести дух. Сэнди заказала суп с лапшой, а я сидел, пыхтя, как измученный пес. Я пытался завязать с ней беседу, так как видел в ее глазах страх за меня.

Официант поставил на столик две тарелки горячего супа. Я посмотрел на свою тарелку, но внезапно у меня потемнело в глазах, и я свалился лицом в суп. Сначала Сэнди подумала, что это шутка, но когда я начал кашлять и отплевываться, она закричала и подняла мою голову. Суп стекал с моего носа на скатерть. Официант придерживал меня, пока я не пришел в себя, а потом помог мне вернуться в машину

Даже простой выход из дома был для меня чреват риском. Однажды я решил провести утро, сидя на солнце. Я выполз из дома на задний двор и медленно добрался до стула, выдохся и покрылся потом. Держась за подлокотники, как старик, я начал медленно опускаться на стул и внезапно очутился в траве лицом вниз. Я снова на момент потерял сознание и был не в силах подняться.

Я пролежал так шесть часов, пока не пришла Сэнди. В течение этого времени я пытался занять себя изучением травы и грязи.

Возможно, худший из этих обмороков произошел, когда я шел к машине взять журнал, который оставил на переднем сиденье. Я схватился за ручку, открыл дверцу и рухнул вниз. Когда я очнулся, моя рука все еще держалась за ручку, а мое плечо было вывихнуто. Прошло три часа, прежде чем кто-то пришел мне на помощь.

К концу 1975 года я был разорен. Мои больничные счета и потери доходов превысили сто тысяч долларов, а долги росли с каждым днем. Чтобы оплатить счета, мне пришлось продать все, что у меня было. Сначала я расстался с моими машинами — пять старинных автомобилей в отличном состоянии были проданы покупателю, предложившему наибольшую цену. Так как я не мог работать, то был вынужден продать и свою долю в бизнесе. Природа моей работы на правительство в корне изменилась. Моя прежняя деятельность требовала быстроты и маскировки — полуслепому инвалиду, передвигавшемуся, как искалеченный краб, нечего было даже думать о ней. Теперь мне приходилось ограничиваться кабинетной работой. Впрочем, прощание с деятельностью, связанной с поставками оружия, меня не печалило. Хотя такая жизнь была куда интереснее, чем торчать в офисе, о ней у меня сохранилось слишком много дурных воспоминаний. Как я убедился во время присмертного опыта, в те годы я причинил людям много зла. Пережив заново эти события, я не хотел, чтобы они заново портили мою «анкету».

— Будьте осторожны в ваших поступках, — предупреждал я всех, кто хотел меня слушать, — потому что после смерти вам придется увидеть их снова, и они могут не доставить вам удовольствия.

Мы переехали в другой дом, потому что прежнее жилище постоянно напоминало об ударе молнии. Воспоминания были настолько яркими, что я никогда не заходил в спальню, где это произошло. Я требовал, чтобы Сэнди держала дверь закрытой, и отказывался даже приближаться к ней, хотя это была самая большая спальня в доме.

Прежде чем продать дом, я заменил ковер в спальне. Мне пришлось это сделать, так как его прожег отпечаток моей ноги, а это понизило бы цену дома так же, как наличие призрака жертвы убийства. Когда рабочие убирали ковер, я сидел на диване в гостиной и слышал, как один из них свистнул, а другой сказал:

— Посмотри-ка на это!

Потом один рабочий вышел и с усмешкой сообщил:

— Пол перечеркнут черными линиями в тех местах, где электричество напоролось на гвозди!

Я испытал лишь мимолетный интерес к факту моего разорения. Мы получали помощь от моих родителей, и Сэнди продолжала работать, но я потерял все, что имел. К тому времени, когда я смог что-то зарабатывать, мне приходилось тратить десятки тысяч долларов на медицинские счета. Я до сих пор еще по ним не расплатился.

Тем не менее я мог думать только о Центрах, про которые мне рассказывало Существо. Они были моей миссией, моей судьбой. Я должен был построить их, но понятия не имел, как это осуществить.

Я постоянно говорил о Центрах сам с собой, с теми, кто хотел меня слушать, и даже с теми, кто этого не хотел. Они были смыслом моей жизни. Я начал подробно рассказывать о том, что произошло со мной после смерти — по крайней мере пытался это делать. Многое из того, что я говорил в те дни, люди понимали с трудом. В моей голове все было ясно, но когда я пробовал облечь мысли в слова, выпадали целые куски, и выглядело это так, будто я болтаю чепуху.

Несмотря ни на что, я продолжал рассказывать о пережитом мною опыте, о том, как я покинул свое тело и посетил Хрустальный город, где видел будущее и узнал, что должен построить эти Центры. Я описывал все это в деталях, которые накрепко запечатлелись в моем мозгу.

Не помню, сколько раз я описывал восемь составных частей Центра.

— Они могут изменить будущее, — утверждал я, — уменьшить страх и напряжение, которые являются причиной многих мировых проблем.

Чем больше я говорил, тем сильнее чувствовал, что люди отдаляются от меня. Это касалось даже Сэнди, и я не мог ее осуждать. Она была красивой молодой женщиной, которой предстояла долгая жизнь. Зачем же ей тратить ее на человека, который ползает как краб и лопочет о небесных проектах снятия стресса?

Моим друзьям, с которыми я многие годы играл в футбол и пил пиво, теперь приходилось слушать, как я рассуждаю словно Мессия. Один из них попал в самую точку, заявив, что я говорю как проповедник из прошлого века. Они никогда не слышали о присмертном опыте, поэтому не могли себе представить, что со мной произошло.

Вообще-то я в то же время тоже не слышал о присмертном опыте. Но я знал, что существует великий и всемогущий Бог и иной, великолепный мир. Живя и дыша в реальном мире, я чувствовал его боль. Я также знал, что должен найти выход из этой боли. Никто не мог убедить меня, что из моей затеи с Центром ничего не выйдет. Я видел перед собой людей, которым должны помочь эти Центры. Никто не мог сообщить мне что-то неизвестное о физической и душевной боли. Я знал о ней больше всех и не сомневался, что Центры призваны помочь человечеству.

Однажды меня спросили, почему я не покончил с собой. Не помню, кто это был, но когда я рассказал всю мою историю, то услышал:

— Если там было настолько прекрасно, Дэннион, почему же ты не убил себя, чтобы туда вернуться?

Меня не рассердил этот вопрос. Фактически он был вполне логичен, особенно учитывая то, что я постоянно воздавал хвалы жизни после смерти. Почему же я не убил себя?

До тех пор я об этом не задумывался. Сидя на крыльце как зомби, я начинал осознавать изменения, происшедшие во мне вследствие присмертного опыта. Этот опыт придал мне силу справиться с трудностями. В самые тяжелые моменты мне достаточно было вспомнить любовь, излучаемую небесным светом, и я сразу чувствовал облегчение. Я знал, что самоубийство было бы ложным шагом, и даже не думал о том, чтобы так поступить.

Говоря об облегчении, я имею в виду внутреннее ощущение, позволявшее мне жить, несмотря на все беды. Но внешне я выглядел совсем по-иному. Я едва мог ходить и имел слабое зрение. Мне приходилось носить темные очки, и я весил всего шестьдесят восемь килограммов — на тридцать килограммов меньше моего обычного веса. Мое тело было изогнутым, как вопросительный знак. Я разглагольствовал, словно религиозный маньяк, о духовных существах, городе Света, коробках с видениями будущего и, разумеется, о Центрах.

Возможно, меня следовало запереть в сумасшедший дом. Наверное, так бы и произошло, если бы я не прочитал в газете статью, которая вновь изменила мою жизнь.




Глава 8. Спасительная сила


Статья состояла всего из трех абзацев, но эти слова перевернули мою жизнь в такой же степени, как удар молнии: «Доктор Реймонд Моуди будет читать в университете Южной Каролины лекцию на тему: «Что происходит с некоторыми людьми, которых сочли клинически мертвыми, но которые сумели выжить».

Моуди — психиатр из штата Джорджия — анализировал истории людей, которые почти умерли, но вернулись к жизни и рассказывали, что видели покойных родственников, Существа Света и всю свою жизнь, прошедшую у них перед глазами.

Моуди называет этот феномен «присмертным опытом» и говорит, что такое может произойти с тысячами людей, сталкивающихся со смертью.

Я был взволнован. Впервые после удара молнией я осознал, что не одинок. Прочитав статью, я понял, что другие люди также побывали в том туннеле и видели Существ Света. Теперь я даже знал название того, что со мной произошло: «присмертный опыт».

Лекция должна была состояться через два дня. После выписки из больницы я покидал дом всего несколько раз, и это оканчивалось малоприятными инцидентами, но я решил, что должен посетить лекцию доктора Моуди. Я должен был поговорить с человеком, который понимает, через что мне пришлось пройти.

Хотя 1975 год был не так давно, для людей, перенесших присмертный опыт, это было мрачное средневековье. Доктора не знали о таких вещах ничего или почти ничего и обычно отмахивались от них, как от дурных снов или галлюцинаций, когда о чем-либо подобном упоминали пациенты. Если больные упорствовали в рассказах о происшедшем с ними, их, как правило, отсылали к психиатрам, которые вместо того, чтобы выслушать и попытаться понять этих людей, пичкали их лекарствами. От священников тоже было мало толку, так как они обычно считали подобные духовные путешествия происками дьявола.

Существует много историй, демонстрирующих скверное обращение с людьми, испытавшими то, что довелось испытать мне, но, пожалуй, самая интересная из них — история солдата во время Корейской войны. В результате вражеского артобстрела у него произошла контузия, и его забрали в госпиталь с очень серьезными повреждениями головы.

Потеряв сознание после взрыва, этот солдат покинул свое тело и воспарил над полем сражения. Он видел себя окруженным другими убитыми и ранеными и начал испытывать жалость к друзьям и врагам. Потом он почувствовал, что скользит сквозь тьму к яркому свету, где словно «окунулся в добрые чувства». Солдату представили его жизнь на обозрение, ошеломившее беднягу обилием ярких подробностей.

«Это было как кино, которое смотришь каждой клеточкой своего тела», — вспоминал он. В конце обозрения солдат «услышал» голос: «Просто люби всех». После этого он вернулся к жизни.

Через пару дней солдат начал рассказывать о перенесенном им опыте сперва врачам и медсестрам, а затем и другим пациентам. Проблема заключалась в том, что он говорил слишком много. Врачи, ничего не знавшие о присмертных опытах, направили его к военным психиатрам, которые также ничего о них не знали. Вскоре солдат оказался в госпитале для душевнобольных.

Невежество врачей было вполне понятным. История человечества знает множество подобных опытов, о них сообщалось в исторических или религиозных книгах и документах, но не в трудах по медицине.

Некоторые эпизоды в Библии можно трактовать как присмертные опыты — например, историю о том, как апостол Павел окаменел почти до смерти у ворот Дамаска. Многие религиозные лидеры — в том числе Папы римские — собирали рассказы верующих, которые побывали в духовном мире, находясь на пороге смерти. Папа Григорий XIV был настолько увлечен этими рассказами, что стал встречаться с людьми, пережившими такие опыты.

Мормонская церковь описала много подобных опытов в «Журнале рассуждений» — комментариях к мормонской религии, написанных церковными старейшинами. Их описания полностью соответствуют происшедшему со мной. Они верят, что после телесной смерти дух сохраняет пять чувств: зрение, осязание, обоняние, слух и вкус. По их мнению, смерть освобождает нас от болезней и бессилия, и дух может двигаться с огромной скоростью, видеть одновременно в разных направлениях и общаться не с помощью речи, а иными способами.

Мне кажется, эти верования развились из личных опытов. Многие из мормонских старейшин пережили присмертные опыты или знакомились с подробными отчетами о них, составленными собратьями по вере. На этом основании они пришли к выводам относительно жизни после смерти.

Например, смерть определяется, как «всего лишь переход из одного статуса или сферы существования в другой». О знаниях в книге говорится следующее: «Там, как и здесь, все вещи будут естественными, и вы поймете их так же, как понимаете теперь». Они даже упоминают небесный свет, который я видел: «Яркость и блеск этой сферы не поддаются описанию».

Присмертный опыт характеризуется ими без использования общепринятых терминов. «Некоторые духи, испытавшие смерть, возвращаются назад в их физические тела, — говорится в «Журнале». — Такие люди дважды проходят через естественную или временную смерть». Один из подобных опытов произошел с Джедедией Грантом, когда он лежал на смертном одре, и был описан им своему другу Хиберу Кимболлу, передавшему его в «Журнал»:

«Он сказал мне: «Брат Хибер, я побывал в духовном мире две ночи подряд, и из всех ужасов, когда-либо пережитых мною, самым страшным было возвращение в мое тело, хотя я знал, что должен его осуществить».

В духовном мире Грант видел многих умерших, которых он знал, но не разговаривал ни с кем, кроме его жены Кэролайн. Она явилась ему первой, выглядела очень красивой и держала на руках их ребенка, который погиб в прериях. «Мистер Грант, — сказала она, — это малютка Маргарет. Вы знаете, что ее съели волки, но это не повредило ей — с ней все в порядке».

Хотя о присмертных опытах известно уже тысячи лет, они не стали в полной степени достоянием медицины до 1960-х годов, когда прогресс медицинской технологии позволил вернуть к жизни многих почти мертвых пациентов. Людей, пострадавших от тяжелых сердечных приступов или автокатастроф, спасали высокотехнические комбинации аппаратуры, лекарств и врачебного мастерства.

Люди, которые раньше умирали, стали выживать. Приходя в сознание, они рассказывали истории, очень похожие на те, что были известны с глубокой древности. Беда была в том, что большинство врачей игнорировали эти рассказы, отсылая пациентов к священникам или просто заявляя, что такое не могло произойти. Эти чародеи современной медицины могли справиться почти с любой физической проблемой, но проблемы духовные были недоступны их пониманию.

Доктор Моуди решил выслушать и проанализировать эти истории, что до Него не делал никто. Его первое знакомство с присмертным опытом произошло в 1965 году, когда он изучал философию в университете Вирджинии. Там доктор Моуди услышал рассказ местного психиатра доктора Джорджа Ритчи о его удивительном пребывании на пороге смерти, когда он во время службы в армии едва не умер от пневмонии. Молодой солдат покинул свое тело, когда врачи сочли его мертвым, и обнаружил, что может передвигаться по стране, его дух гудел, как низко летящий реактивный самолет. Вернувшись в военный госпиталь в Техасе, где он умер, Ритчи начал бродить по зданию в поисках своего тела. В конце концов он его нашел, не потому что помнил свое лицо, а узнав кольцо, которое носил на пальце.

Опыт Ритчи настолько заинтриговал Моуди, что он не мог о нем забыть. В 1969 году Моуди начал рассказывать о нем в классе, где обучался философии. После одной из лекций к нему подошел студент и рассказал о своем присмертном опыте. Моуди был поражен сходством с историей доктора Ритчи. В течение следующих трех лет он услышал еще около восьми подобных историй.

Моуди поступил в медицинский колледж, но продолжал собирать рассказы о «посмертных» приключениях, которые слышал от людей, знавших о его увлечении. Постепенно ему удалось собрать более ста пятидесяти историй.

Большую часть этих отчетов Моуди опубликовал в книге «Жизнь после жизни», которая впервые представила новую область медицины. Книга и поныне остается величайшим вкладом в популяризацию этой области — несколько миллионов ее экземпляров были проданы во всем мире. Теперь ни один информированный психиатр не мог сказать пациенту, что духовный мир, который он видел, прежде чем вернуться к жизни, был всего лишь иллюзией. Исследования Моуди показали, что подобный опыт испытали большинство, если не все люди, сталкивавшиеся со смертью.

Моуди назвал эти эпизоды «присмертными опытами». Он продолжал систематизировать их, изучал и находил в них общие элементы. Моуди обнаружил пятнадцать таких элементов, но ни один человек не упоминал все из них, хотя некоторые называли двенадцать. После опубликования «Жизни после жизни» эти элементы были скомбинированы и сведены к девяти общим характерным чертам:

1. Ощущение смерти — человек знает, что он мертв.

2. Чувство покоя и отсутствие боли — человек, который должен испытывать страшную боль, не ощущает своего тела.

3. Пребывания вне тела — дух человека парит над его телом, и он может описывать события, которые не должен был видеть. (Мой полет над Сэнди, которая массировала мне грудь, и возвращение в свое тело в больнице — два примера из моего опыта.)

4. Пребывание в туннеле — «мертвец» чувствует, что быстро движется по туннелю. Это произошло со мной в машине «скорой помощи», когда, увидев себя мертвым, я отправился сквозь туннель в духовный мир.

5. Свидание с людьми, состоящими из света, — в конце туннеля человек видит умерших родственников, кажущихся состоящими из света.

(В моем случае я видел много подобных людей, но никто из них не был моим покойным родственником.)

6. Приветствие Существом Света. (В моем случае этому описанию соответствует духовный вожатый, которого я встретил в конце туннеля. Он провел меня в духовный мир и вывел оттуда, представив мне на обозрение мою жизнь. Другие люди описывают пребывание в место, похожее на сад или лес, и встречу с Существом Света.)

7. Нежелание возвращаться. (Ятоже нехотел возвращаться на Землю. Но Существа Света принудили меня к этому, поручив миссию сооружения Центров.)

8. Обозрение жизни — человеку дают возможность видеть свою жизнь и оценить все ее приятные и неприятные аспекты. (Мне помог в этом контакт с моим духовным вожатым.)

9. Личная трансформация—нечто позитивное, что приобретает большинство людей в их отношении к таким явлениям окружающей действительности, как природа и семья. (Яиспытал подобную трансформацию, однако не только позитивного, но и негативного плана. Я стал одержим перенесенным мною опытом и моей миссией—сооружением «Центров». Эта одержимость привела к разочарованию, так как я не имел понятия, каким образом выполнить эту миссию.)

Работая над «Жизнью после жизни», Моуди никогда не сталкивался с человеком, испытавшим на себе все характерные элементы присмертного опыта. Очевидно, я был первым.

Я отправился в университет, где Моуди читал лекцию. Должно быть, я являл собой любопытное зрелище. На мне были очки сварщика и длинная морская шинель, доходящая до середины икр. Я шел, опираясь на две трости, и стучал ими по университетскому коридору в поисках нужной комнаты.

— Этот парень похож на богомола! — крикнул кто-то, когда я вошел в лекционный зал. В комнате было человек шестьдесят, я нашел себе место сзади, чтобы не привлекать к себе внимания, сел и стал слушать то, что говорил Моуди о моих духовных братьях и сестрах.

В то время он как раз писал «Жизнь после жизни», и звучащее в его голосе изумление собственными открытиями завораживало всех присутствующих. Я был возбужден, видя, что больше не одинок. Здесь, в этой комнате, сидят такие же как я!

Лекция доктора Моуди заряжала меня энергией. Ведь к этому моменту я уже был почти окончательно сломлен. Я все потерял, не знал, куда идти и что делать, когда внезапно увидел перед собой спасителя — человека, который понимает, через что я прошел. Я чувствовал, как у меня прибавляются силы.

В конце лекции Моуди спросил:

— Есть ли в этой комнате кто-нибудь, перенесший подобный опыт?

Моя рука взлетела вверх.

— Я перенес нечто подобное, — запинаясь, произнес я. — Меня ударила молния.

Я с удивлением узнал, что Моуди читал статью обо мне и помнил этот случай. Он собирал истории, которые могли представить потенциальный интерес для изучения, и поэтому вырезал газетные статьи о людях, побывавших на пороге смерти. В его планы входила и встреча со мной.

— Не мог бы я побеседовать с вами? — спросил Моуди.

— Разумеется, — ответил я. — Наконец-то я смогу поговорить с человеком, который не сбежит.

Комната наполнилась смехом. Все нашли это очень забавным, кроме доктора Моуди и меня. Казалось, он точно знает, что я чувствую. Если бы не очки, все бы увидели, что я готов заплакать. Но вместо этого я начал смеяться, изо всех сил стараясь сдержать дрожь.

— Что тут смешного? — спросил кто-то рядом со мной.

— Если бы кто-нибудь рассказал мне о присмертном опыте, прежде чем я сам испытал, то я бы тоже смеялся над ним, — ответил я, — а теперь смеются надо мной.




Глава 9. Прилив жизненных сил


Близкие друзья описывали доктора Реймонда Моуди как нечто среднее между Утенком Дональдом и Зигмундом Фрейдом. Он был одновременно блестящим и комичным — ему ничего не стоило ввернуть остроту в разговор о трудах Платона. Реймонд проявил такие способности, что преподавал в медицинском колледже Джорджии, будучи там студентом.

Я оценил интеллект и юмор Реймонда, как только он пришел ко мне домой неделю спустя. Он подъехал в старом голубом «понтиаке» с дверцами, разрисованными цветными карандашами. Фигурки, изображенные его сыновьями, выглядели, как рисунки доисторического человека в пещере.

«Он водит машину Фреда Флинстоуна», — подумал я, глядя сквозь занавеску.

Моуди поднялся по ступенькам и постучал в дверь. Я уже встал, но мне понадобилась пара минут, чтобы добраться до двери. Реймонд терпеливо ждал, пока я ковылял по комнате.

Увидев мою гостиную, он влюбился в нее с первого взгляда. У меня было семь кресел-качалок, и я вскоре узнал, что Реймонд любил сидеть в качалке, обдумывая что-нибудь важное.

Он опустился в кресло с прямой спинкой, сделанное из дуба, а я сел напротив него в зачехленное вращающееся кресло. Так мы раскачивались добрые восемь часов, говоря о том, что произошло со мной, и о присмертном опыте вообще. «Жизнь после жизни» еще не была опубликована, но у Реймонда уже появились новые идеи, и он начал работать над следующей книгой.

Прежде чем рассказать мне что-нибудь о своих книгах, Реймонд расспросил меня о перенесенном мною опыте. Таким образом, объяснил он, никто не сможет утверждать, будто мой рассказ навеян фактами, которые Моуди собирался опубликовать.

Реймонд беседовал со мной спокойно и неторопливо, расспрашивая меня и отвечая на мои вопросы. Он не обнаруживал никаких эмоций, когда я рассказывал ему о своем опыте и о том, что за ним последовало, просто задавал вопросы до тех пор, пока спрашивать стало уже не о чем.

Целью этого метода было удержать субъекта интервью от приукрашивания его истории. Задавая краткие вопросы и не рассказывая о других присмертных опытах, Реймонд мог быть уверен, что не даст мне расцветить происшедшее со мной колоритными деталями из чужих рассказов.

Хотя подход, использованный Реймондом, был лучшим способом узнать правду, меня он обескуражил. Я привык, что люди разевают рот от изумления, когда я говорю о происшедшем. Но Реймонд просто сидел с непроницаемым лицом и слушал.

Он не обнаружил ни тревоги, ни удивления, когда я рассказал о соборах из хрусталя.

— Да-да, я слышал о них раньше, — сказал он. Даже рассказ о залах знания не заставил его повести бровью.

Я поведал ему о красоте и великолепии духовного мира и о том, как Свет в этом месте излучал знание. Я рассказал о вере небесных духов в то, что мы «могущественные духовные создания», которые обнаружили огромную смелость, живя на Земле.

Я даже точно помню свои слова:

— Мне известно все о Земле и Вселенной. Я знаю предназначение всего в этом мире — даже такой мелочи, как капля дождя. Судьба каждой капли — вернуться назад в море. Мы подобны этим каплям, Реймонд. Мы стараемся вернуться к истокам — к месту, откуда мы явились. Люди отважны, потому что они готовы экспериментировать в мире, который так мал в сравнении с Вселенной. Духи говорят, что каждый из нас достоин огромного уважения.

Я сообщил ему о коробках, но не о том, какую именно информацию они содержали. На этой стадии своего повествования я стал торопиться и опускать детали.

Потом я рассказал Реймонду о Центрах, в особенности о кровати, которая теперь владела всеми моими мыслями. Я ломал голову над тем, где взять материалы для нее и что они из себя представляют, так как я был способен видеть их, но не идентифицировать.

Я поведал Реймонду обо всем и проделал это с таким неистовством, что мой рассказ, должно быть, выглядел бредом сумасшедшего. Другие прямо говорили, что я спятил, или старались меня избегать. Но с Реймондом все было не так. Он перестал раскачиваться, склонился вперед и заглянул мне в глаза.

— Вы не безумны, — сказал он. — Я никогда не слышал описаний, таких подробных, как ваше, но многие другие истории имеют с вашей общие элементы. Вы пережили опыт, сделавший вас уникальным. Это все равно, что открыть новую страну, населенную неизвестным народом, и пытаться всем доказать, что она существует.

Его слова принесли мне облегчение. Я понял, что теперь должен найти тех, кто, подобно мне, видел эту «новую страну». Я ощущал мощный прилив энергии, твердо зная, что должен полностью вернуться к жизни и меня ничто не остановит.

Остаток дня Реймонд рассказывал о случаях, обнаруженных им в процессе исследований. Изучение и описание этих случаев внесли в его жизнь драматическую перемену. Моуди еще не опубликовал первую книгу, но газетные статьи о его работе были напечатаны в «Атланта Конститьюшн», и ему постоянно звонили люди, пережившие присмертный опыт. Для Реймонда, привыкшего к размеренной жизни ученого, это было новшеством.

— Когда книга выйдет в свет, у меня вовсе не останется времени для себя, — пожаловался он. Реймонда беспокоила потеря времени, которое он мог посвящать своим исследованиям. Позднее я узнал, что больше всего на свете ему нравились два занятия — читать и думать.

После ухода Реймонда в моем отношении к жизни произошли явные изменения. Я начал бороться — стараться перестать испытывать к себе жалость. Это было нелегкой задачей, так как я настолько сильно пострадал физически, что не верил, будто мне когда-либо удастся прийти в норму. Но вместо того, чтобы вести себя, как человек, получивший удар, от которого нельзя оправиться, я стал искать в своем состоянии положительные стороны, способы победить причиненные мне увечья. Например, теперь поход по коридору в ванную занимал у меня всего около двадцати минут, хотя еще неделю назад я в такой спешке непременно бы упал и весь перепачкался. Свет все еще раздражал мои глаза, но с каждым днем все меньше и меньше. Руки постепенно обретали силу и подвижность, а боль от ожогов вследствие удара молнии медленно ослабевала.

Психологически я выздоравливал еще быстрее. Я все еще постоянно говорил о своем опыте с теми, кто соглашался меня слушать, но мои слова уже не звучали, как речь полубезумного фанатичного проповедника. Благодаря пониманию со стороны Реймонда и знанию, что на свете есть много других, подобных мне, я уже не старался убеждать каждого в своей правоте. Я начал читать Библию, изучал природу видений, о которых говорится в Писании. Я также читал рукопись «Жизнь после жизни», которую дал мне Реймонд.

Теперь мы с Реймондом беседовали почти ежедневно. Во время одного из наших телефонных разговоров он вспомнил, что я не описал ему будущее, открывшееся мне в коробках, и попросил сделать это. Мы договорились о встрече.

Через пару дней мы с Сэнди пришли домой к Реймонду. Нас провели в гостиную, где Реймонд предложил нам содовую воду Потом мы начали говорить о тринадцати коробках и о том, что в них содержалось. Я рассказал ему о большой войне, которая должна произойти в пустынях Ближнего Востока в 90-х годах, уничтожить большую армию и изменить ситуацию в этом регионе. Я поведал о крахе Советского Союза, голодных и политических бунтах во время попыток СССР организовать новую политическую систему вместо коммунизма. Я сообщил о грядущей «балканизации» всего мира, когда большие страны станут разваливаться на несколько маленьких. Короче говоря, я описал содержание каждой коробки, как на страницах этой книги.

Наши дискуссии заняли несколько вечеров. Реймонд раскачивался в качалке, иногда делал заметки. Он часто записывал вслед за мной, удовлетворенно кивая головой. Одним из многочисленных достоинств Реймонда было умение слушать. Он знал, что люди любят поговорить и что лучший способ узнать о человеке правду — это выслушать все, что он в состоянии сказать. Поэтому я говорил, а он меня слушал.

Я потряс его, сообщив, что мы будем вместе в тот день, когда мир начнет рушиться, и тогда узнаем, что видения, которые были мне представлены в коробках, обернулись явью.

— Где же мы будем находиться? — спросил Реймонд.

— В Советском Союзе, — ответил я.

— Понятно, — промолвил он, что-то записывая. Я видел, что Реймонд не верит моим словам, да и мне самому было нелегко в это поверить. В 70-х годах Советский Союз был закрытой страной, куда получить визу американским гражданам было крайне трудно. Более того, моя работа на правительство США в различных «горячих точках» делала невероятным посещение СССР при любых обстоятельствах, помимо официального визита. К тому же книга Реймонда была запрещена Советами и считалась подрывной.

Тем не менее видение в коробке демонстрировало меня на улицах Москвы с человеком, которого я не смог опознать, мы наблюдали за очередями, выстраивающимися за едой. Сидя в тот вечер с Реймондом, я внезапно ощутил глубокую уверенность, что этот человек — он.

Эта сцена обернулась правдой. Теперь я могу сообщить, что мы с Реймондом посетили Москву в 1992 году, вскоре после краха коммунизма, и видели измученных русских, стоящих в очереди вокруг целого квартала в надежде попасть в магазин и купить хоть какую-нибудь пищу.

— Вот оно! — удивленно воскликнул Реймонд, вспоминая тот вечер почти пятнадцатилетней давности. — Вот то видение, которое было в коробке!

Эти дни первых визитов к Реймонду были одними из лучших в моей жизни. Сэнди и я обедали с Реймондом, его женой и двумя мальчуганами. Хотя Реймонду постоянно звонили люди, хотевшие рассказать ему о происшедшем с ними, ко мне он проявлял особое внимание.

Из-за темы его исследований Реймонд стал единственной надеждой многих людей на понимание. Помните, что в те дни почти никто не говорил о подобных случаях, а с теми, кто рассказывал об этом, обращались как с сумасшедшими. Люди обращались к Реймонду, как к врачу, способному им помочь.

Когда Реймонд слышал по телефону умоляющие голоса, его лицо искажала боль. Слушая о том, как люди непосредственно сталкивались со смертью, он часто прикладывал ладонь ко рту и вскрикивал, явно потрясенный тем, что ему говорили. Он по-настоящему переживал за этих людей и обращался с ними, как с членами семьи.

Выходя из-за стола, чтобы ответить на звонок, Реймонд никогда не просил перезвонить позже. Я часто слышал его комментарии во время этих бесед: «Да, многие из тех, с кем я говорил, видели в конце туннеля покойных родственников» или «Во время присмертных опытов люди, как правило, покидают свое тело».

На меня эти разговоры действовали успокаивающе. Я понимал, что звонившие также озадачены происшедшим с ними, как был озадачен я, и чувствовал, что расслабляюсь все больше и больше.

Сближаясь с Реймондом, я все чаще рассказывал ему о предсказаниях будущего, свидетелем которых я стал. Я обсудил их во всех подробностях — начиная с Чернобыля и кончая войнами. Не думаю, что Реймонд поверил в эти предвидения, но он зафиксировал их на бумаге, что помогло впоследствии, когда они обернулись реальностью.




Глава 10. Люди, перенесшие то же, что и я


После выхода в свет книги «Жизнь после жизни» в конце 1975 года на Реймонда, находившегося тогда в Чарлотсвилле, отовсюду обрушился поток просьб. Средства массовой информации требовали интервью, различные организации и университеты просили о лекциях, а люди просто хотели поговорить. Только необходимость завершения текущей работы удерживала его от немедленного отклика на эти просьбы.

Однажды первая жена Реймонда, Луиза, позвонила мне и спросила, не могу ли я ему помочь. Реймонд нуждался в том, чтобы ему составляли расписания бесед и интервью, так как ему никогда не хватало для этого ни времени, ни терпения. Дело было в конце 1976 года, когда мое здоровье значительно улучшилось. Врачи уже не говорили, что я скоро умру, хотя утверждали, что мое сердце сильно пострадало и это сократит мою жизнь. Очки сварщика уступили место обычным темным очкам, которые я носил только на улице. Теперь я мог ходить с одной тростью и говорить связно, а не лепетать о «городах Света» и моих видениях будущего.

Я не хочу, чтобы вы думали, будто я об этом забыл. Нет, мой опыт постоянно был при мне — примерно в двух дюймах от моего лица. Цросто я научился контролировать себя и упоминать о происшедшем со мной только в подходящих случаях. Реймонд помог мне в этом: «Перестаньте думать, что вы Иисус Христос, и подождите, пока вас попросят, прежде чем начать свои проповеди».

Я отправился в Чарлотсвилл, чтобы помочь Реймонду. Бывали времена, когда он вообще не покидал библиотеку, и сейчас был как раз такой период. Он работал над своей второй книгой «Размышления о жизни после жизни» и явно не хотел, чтобы его беспокоили.

Мне пришлось изрядно потрудиться. Я отвечал на телефонные звонки, договаривался об интервью с прессой, составлял графики бесед, вынуждавших Реймонда совершать путешествия в самые дальние уголки мира. Я часто сопровождал его, не только чтобы руководить деловой частью процесса, но и чтобы оказаться в обществе тех, кто пережил то же, что и я.

Подобная роскошь была доступна очень немногим из нас. Даже сегодня, когда это явление получило признание, люди, пережившие смерть, редко встречаются друг с другом. Результаты этих встреч были поистине замечательными.

Например, в Вашингтоне после лекции Реймонда ко мне подошла женщина и рассказала о происшедшем с ней:

— Когда я была молодой, мы отправились в отпуск в Калифорнию. Перед отъездом у меня началась боль в правом боку, которая во время отпуска становилась все сильнее. В конце концов, муж отвел меня в больницу.

Первый врач, осмотревший меня, сказал, что мой аппендикс вот-вот лопнет. Второй заявил, что все дело в инфекции. Единственное, в чем они сошлись, это в необходимости срочного хирургического вмешательства.

Когда они разрезали меня, то обнаружили, что первый диагноз был правильным. Мой аппендикс прорвался, и теперь у меня была инфицирована область брюшины размером с небольшую дыню.

Я провела в больнице больше месяца — причем значительную часть времени в коматозном состоянии. В один из этих дней моей семье сообщили, что я скоро умру. Все собрались вокруг меня — все выглядело так, будто врачи правы. У меня начались пневмония и спазмы сосудов; я задыхалась.

Я слышала все, что происходит в палате — как плачет и молится моя семья, как переговариваются сестры, как входят и выходят врачи. Казалось, я в полном сознании — только не могу отвечать.

И затем я внезапно покинула свое тело! Это походило на американские горки! Остановившись, я оказалась в месте, которое выглядело таким же реальным, как город, где я нахожусь сейчас. Я знала, что попала на Небо!

Я шла по лугу среди колышущейся зеленой травы, пока не увидела ангела. Он был около семи футов ростом. Дальше мы пошли вместе, и к нам присоединялись другие люди, которых я знала, как умерших. Среди них были мой двоюродный дед и старший брат — они умерли лет десять назад. Мы поздоровались, словно повстречались на Земле.

Ангел и я поднялись на холм. Он открыл красивые ворота, и я очутилась среди ярко-желтого света. Нигде не было никаких надписей. Меня не спрашивали, к какой церкви я принадлежу, а просто пригласили меня пройти внутрь. Я заглянула в комнату и едва не ослепла от света — по-моему, этот свет исходил от самого Бога!

Отвернувшись, я увидела хрустальный бульвар, тянущийся через центр города. Я видела много других вещей, но самым интересным были молитвы, струящиеся сквозь небесный мир, как лучи света. Было удивительно смотреть на то, чем становятся наши молитвы.

Вернувшись, женщина почти сразу же начала поправляться. Она вышла из комы и стала говорить о том, что видела. Ее лечащего врача вызвали в больницу из дома. К его величайшему смущению, он уже подписал свидетельство о смерти и теперь был вынужден, как выразилась женщина, «забирать свою подпись». Она начала возбужденно рассказывать ему о происшедшем, но, как ни странно, это не произвело на него впечатления.

В конце нашего разговора женщина заплакала.

— Знаете, мой врач сказал мне: «Голубушка, вам лучше потолковать об этом со священником». Я так и сделала, а священник посоветовал мне обратиться к доктору. Мы оба рассмеялись.

Я выслушал много других историй. Один мужчина из Чикаго рассказал следующее:

— Думаю, я покидал мое тело во время операции на сердце — мне делали коронарное шунтирование. Потом врачи говорили, что им с трудом удалось заставить мое сердце работать вновь и они уже собирались объявить о моей смерти.

Я четко помню, что со мной случилось. Я перенесся в большую комнату, которая сверкала, как золото. Оглядевшись по сторонам, я увидел вокруг тысячи лиц — словно на картинах. Мое внимание привлекло одно из них, и я подошел к нему. Это было самое доброе лицо из всех, какие я когда-либо видел, и так как я всегда был религиозным человеком, то подумал, что это, возможно, царь Давид или царь Соломон.

Глядя на лицо, я услышал хор тысячи голосов. Никогда еще я не слыхал такой прекрасной музыки. Обернувшись, я в самом деле увидел тысячи поющих людей.

Этот человек считал, что побывал на Небе, хотя другие интерпретировали его опыт по-иному. — Через несколько дней я сообщил о случившемся моей тете, — сказал он мне, — а она говорит: «Помалкивай об этом. Такое происходит только с людьми, находящимися в сношениях с дьяволом».

Человек из Атланты попал в катастрофу, когда ехал на мотоцикле, что привело к разрыву печени. Кровь из печени хлынула в брюшину, и он потерял сознание. Это было за несколько минут до того, как врач закончил обследовать его голову и определил внутреннее кровотечение. Оказавшись в операционной, он успел потерять достаточно крови, чтобы умереть.

Когда врачи приступили к операции, человек почувствовал, что взмывает к небесному свету. Он помнит, как подумал, что ему следовало бы испугаться, но страха не было.

— Голос велел мне сохранять спокойствие, уверяя, что все будет о'кей, — рассказывал он. — Потом я словно перевернулся в воздухе и возвратился в мое тело. Я заговорил об этом с врачом, но он даже не оторвался от письменного стола, за которым работал, и сказал с усмешкой, что это, очевидно, мне приснилось.

Теперь ученые согласны, что присмертные опыты не являются снами. Сны происходят у спящих людей и связаны со специфической деятельностью мозга. Заявление врача расстроило этого человека, ведь он хорошо понимал разницу между сном и реальностью. То, что он испытал, было реальным, и это нашло подтверждение только теперь, когда ему удалось пообщаться с людьми, перенесшими то же самое.

Некоторые сообщения были от медсестер. Я обнаружил, что хотя врачи склонны игнорировать подобные явления, сестры стараются обратить их на пользу пациентам.

Например, медсестра из Калифорнии рассказала мне о предсмертном видении больной, умирающей от рака. Она видела свою тетю, умершую более десяти лет назад, которая стояла в ногах ее кровати. Тетя словно светилась изнутри и выглядела счастливой и не чувствующей боли. «Скоро мы будем вместе», — сообщила она и через несколько секунд исчезла.

Когда онколог делал утренний обход, женщина рассказала ему о том, что видела. Она была очень возбуждена, так как видение убедило ее в существовании жизни после смерти.

— Это видение было единственной хорошей новостью для бедняжки за последние полгода, — сказала сестра.

Врач выслушал пациентку без всякого интереса и по окончании рассказа махнул рукой.

— По-моему, это просто сон, — сказал он.

Выражение энтузиазма исчезло с лица женщины. Когда врач вышел, она опустилась на кровать, почти утонув головой в подушке. Сестра подбежала к ней, подложила под голову еще одну подушку и сказала, что врач — бессердечный дурак.

— Он не обращает внимания на подобные вещи, потому что его интересуют машины а не пациенты. Такое часто случается с больными в вашем состоянии, и я думаю, что это не сон.

Женщины долго разговаривали о видениях и смерти.

— До этого случая больная не могла поверить в то, что она умирает, — сказала сестра. — Но теперь она заговорила об этом открыто, а ее врач не обратил на это внимания.

Во время этих поездок я встречал людей, которые годами терзались из-за того, что никто не хотел обсуждать с ними их удивительное приключение. Я слышал истории от людей, ставших объектами насмешек членов их семей, потому что они видели те же небесные сферы, которые видел я. Но и для них, и для меня эти опыты были целительными, так как мы наконец встретились и поняли друг друга.

Многие из таких историй казались настолько занимательными, что я начал записывать их, собирая свою коллекцию. Вот некоторые ее образцы.




«Ворота были сделаны из гигантских жемчужин»

В Чикаго ко мне подошла женщина, двигалась она очень скованно, что указывало на повреждение позвоночника. Она представилась и рассказала, почему пришла на лекцию:

— За очень короткий промежуток времени произошло много несчастий — моя сестра погибла в автомобильной катастрофе, моя лучшая подруга умерла, а я сломала позвоночник. В мою машину сзади на большой скорости врезалась другая. Я чудом не осталась парализованной и еще большим чудом не умерла во время операции.

Я провела в операционной четыре часа — мне вправляли два позвонка. Доктора признались, что дали мне слишком много анестезии и мое сердце несколько раз останавливалось в операционной и даже в реанимационной.

Пока все это происходило, я прошла через темное место и оказалась в присутствии Всевышнего! Наверное, вам трудно в это поверить, но я стояла перед воротами, ведущими прямо на небеса! Ворота были сделаны из двенадцати гигантских жемчужин. Улицы за воротами были золотого цвета, а стены домов — такими яркими, что я не могла на них смотреть.

Перед моими глазами появился некто, состоящий из сплошного света, — думаю, это был Иисус. Я не видела его лица, но он так ярко сверкал, что я ощущала это, даже глядя в сторону.

Я прошла в сад с зеленой травой, множеством цветов и фруктовых деревьев. Если кто-то, например, срывал яблоко, оно тут же вырастало снова.

В саду я видела других духов, похожих на меня. А потом встретила мою сестру! Это было чудесно. Мы долго с ней говорили, и она рассказала мне, как счастлива в этом месте, которое я считала небесами.

Мы разговаривали и слушали небесную музыку, доносившуюся отовсюду. Там было так мирно и прекрасно, что мне, естественно, хотелось остаться.

Но вскоре мне пришлось выйти из сада и поговорить с тем, кого я приняла за Иисуса. Он сказал, что любит меня и хочет, чтобы я вернулась сюда. Я ответила, что хочу сразу остаться здесь, но он объяснил, что я должна вернуться на Землю, потому что у него есть для меня поручение.

Я спросила, какое поручение, но он ответил уклончиво: «Ты будешь узнавать о нем с каждым шагом твоего пути».

Для этой женщины было большим облегчением встретить других людей, побывавших в том же месте. Муж этой женщины устал слушать ее рассказы, а священник стал ее избегать. Когда она приходила, у него тут же находились другие дела и он не мог уделить ей время.

— С тех пор, как я рассказала ему о случившемся, он не хочет иметь со мной ничего общего, — пожаловалась женщина. — Хотя я не обижаюсь. Думаю, большинство людей просто не в состоянии это понять.




«Я получила ответы на мои вопросы»

Пожилая женщина, которую я повстречал на Среднем Западе, также страдала от того, что ее не понимают. Она так оживленно рассказывала о своем «путешествии на небо» и обладала настолько ясным умом, что я поразился, узнав, что у нее плохое сердце и было несколько инсультов. Вот ее история:

— Я была в больнице в Мичигане, куда попала после очередного инсульта, вызванного спазмами сосудов. Мое сердце не отличалось особой крепостью, и однажды во время спазмов оно остановилось. Я почувствовала боль в груди, длящуюся около минуты, а затем на меня снизошло ощущение покоя, и я увидела свет справа от себя.

Меня тянуло к этому свету, как магнит к металлу. Приближаясь к нему, я чувствовала, как меня все сильнее заполняют любовь и понимание, и мне казалось, что я вот-вот лопну.

Достигнув освещенного места, я увидела духа, состоящего из неправдоподобно яркого света, и решила, что это Иисус.

Меня втолкнули прямо в этот свет. Это было удивительное ощущение, как будто меня подталкивает мой отец, который любил меня, как бы я себя ни вела.

Свет состоял из миллионов крошечных, похожих на бриллианты искорок, которые казались живыми. Я чувствовала себя частью этого света.

Потом я очутилась на зеленом пастбище. Там я увидела мою бабушку, которая умерла, когда я была маленьким ребенком, и дядю, скончавшегося, когда мне еще не было двадцати лет.

В мгновение ока я покинула пастбище и вернулась к Иисусу. «Что ты сделала для своих ближних?» — спросил он, но в этом вопросе слышался и ответ: я должна вернуться на Землю и помогать ближним.

Люди, которым я об этом рассказывала, утверждали, что мне все приснилось, но они были не правы. Я знаю, что такое сны и что такое реакция на наркотики, но мое путешествие не было ни тем, ни другим. Оно было реальным.




«Я хотела быть частью света любви»

На Юге я встретил молодую красивую женщину, которая сказала, что хорошо понимает случившееся со мной, так как то же самое произошло и с ней. Несколько лет назад, во время беременности, эта женщина едва не умерла, потому что боль, на которую она не обращала внимания, оказалась чем-то серьезным:

— Когда я была беременна моим сыном на шестом месяце, я начала чувствовать боль под правой грудью. Я думала, что это просто изжога, которая часто бывает у беременных. Но боль делалась все сильнее, а избавиться от нее становилось все труднее.

Однажды ночью я проснулась от такой сильной боли, что едва удержалась от слез. Я пошла в ванную и пыталась сидеть в разных положениях, но ничего не помогало. Последнее, что я помню, это как я сидела на краю ванны. Потом я потеряла сознание.

Я чувствовала, что покидаю свое тело и лечу сквозь туннель со скоростью 1600 км в час к свету, становившемуся все ярче и ярче. Наконец я остановилась, испытывая чувства радости и покоя, которые не легко описать. Могу только сказать, что я хотела остаться и быть частью этого света, а все остальное меня не заботило.

Я не слышала слов, но голос, доносящийся отовсюду, сказал, что мне нужно вернуться назад. Я начала спорить, но голос мягко напомнил, что внутри меня есть кое-кто, и ради него я обязана вернуться. Мне все еще хотелось остаться, но свет дал мне понять, что почувствует мой муж, если я умру. Тогда я заволновалась и захотела вернуться.

Проснулась я в реанимационной палате местной больницы. У меня было прободение желчного пузыря, и я чуть не умерла. К счастью, этого не произошло, и мой ребенок родился здоровым.

В то время лишь немногие люди были в состоянии понять переживших подобный опыт, поэтому такие как мы чувствовали себя изгоями. Однако муж этой женщины поверил в ее историю, и в результате их связь стала еще крепче, чем была ранее.




«Сейчас не ее время уходить»

Присмертные опыты сбивают с толку взрослых, но вы можете представить себе сумятицу, происходящую в голове у ребенка, который рассказывает родителям о путешествии к свету. Женщина в Вирджинии сообщила мне о подобном случае:

— Когда мне было восемь лет, у меня прорвался нагноившийся аппендикс. Меня отвезли в больницу, где удрученный врач сообщил моим родителям, что я умру. Я слышала, как он сказал это, стоя надо мной.

Тем не менее мне сделали операцию. Мне дали эфир, и я заснула. Очнувшись, я увидела, что вишу в воздухе над собственным телом, которое разрезают врачи. «Мы теряем ее!» — произнес один из них.

Мне это показалось интересным и даже понравилось. Внезапно я помчалась по темному туннелю к свету на другом его конце. Я оказалась в очень красивом месте — яркий свет совсем не резал мне глаза.

Оглядевшись вокруг, я увидела незнакомых людей. Они молчали, а потом я слышала у себя в голове женский голос: «Нет-нет, сейчас не ее время уходить. Она должна вернуться».

«Я не хочу возвращаться», — подумала я.

«Ты должна, — настаивал голос. — Впереди у тебя хорошая жизнь».

Когда я позже рассказала об этом отцу, он побледнел и разволновался. «Никому об этом не говори, — предупредил он. — Это будет нашим секретом». Я послушалась, хотя каждый день вспоминала о происшедшем. Я думала, что со мной что-то не так, пока не начала слышать о похожих случаях с другими людьми. Теперь наконец я могу рассказать и о моем случае.




«То, что ты делаешь, неправильно»

Многие люди говорили о том, как изменил их пережитый опыт. Но самую замечательную историю я слышал неподалеку от Вашингтона от женщины, которая пыталась покончить с собой. Вот эта история:

— Когда я была подростком, то хотела убить себя, потому что мой дядя приставал ко мне. Я взяла горсть таблеток, вышла из дома, а потом опустилась на колени и заплакала.

У меня закружилась голова, и я повалилась набок. Тогда я услышала голос. Был вечер, и я огляделась вокруг, ища, кто это говорит. Надо мной стояла моя бабушка. Она покончила с собой несколько лет назад из-за хронической сердечной болезни.

Бабушка посмотрела на меня и сразу сказала: «То, что ты хочешь сделать, неправильно. Ты не должна убивать себя».

Бабушка стояла в темноте, но место рядом с ней внезапно ярко осветилось, словно поезд вынырнул из туннеля. Этот свет поднял меня с земли и притянул к себе. «Сейчас не твое время, — казалось, говорил он. — У меня есть поручение для тебя».

Шатаясь, я вернулась в дом и вызвала полицию, которая меня спасла. О случившемся я рассказала только близким друзьям, потому что другие меня бы не поняли. Никогда не думала, что есть другие люди, с которыми произошло то же самое».

Перенесенный опыт изменил ее жизнь во многих аспектах. Она понимала, что не может исправить то, что совершила в прошлом, но будущее оставалось открытым. Ее школьные оценки улучшились, и она вызвалась помогать в доме для престарелых. Теперь эта женщина — квалифицированная медсестра.

— Побывав на пороге смерти, я решила выбрать профессию, позволяющую помогать тем, кому плохо, — сказала она мне.




«Провожу тебя»

Многие люди, столкнувшиеся со смертью, рассказывают о встрече с покойными родственниками. Со мной это не произошло, очевидно, потому, что я не терял людей, которые были мне очень близки. Но женщина, с которой я познакомился во Флориде, рассказывала, что видела многих умерших родных, включая мертворожденного сына:

— Во время родов я едва не умерла. От напряжения у меня лопнул кровеносный сосуд и резко упало давление.

Внезапно боль прекратилась, и я покинула свое тело. Некоторое время я наблюдала сверху за врачами, потом поднялась сквозь потолок, видя вокруг электропроводку.

Затем я очутилась в пещере и наконец увидела группу людей, выглядевших, как я. Среди них были мои давно умершие дедушка и бабушка, а также дядя, который был убит в Корее. Потом ко мне подошел ребенок. «Привет, мама», — сказал он, и я поняла, что это мой сын, которого я родила мертвым несколько лет назад.

Я поговорила с ним, радуясь, что он находится здесь со своими родными. После этого он взял меня за руку и сказал: «Теперь ты должна вернуться. Я провожу тебя».

Мне не хотелось возвращаться, но мой сын настаивал. Он проводил меня и попрощался. Тогда я вернулась в свое тело.

Я понимала, что мне никто не поверит, и не стала рассказывать об этом даже мужу — он просто не стал бы меня слушать. Но теперь я могу говорить, так как знаю, что нечто подобное видели и другие.

Хотя я встречал сотни людей, переживших присмертный опыт, очень немногие из них испытали все то, что пришлось испытать мне. Большинство достигало того, что я называл «первым уровнем» — они проходили через туннель, видели Существ Света и обозревали свою жизнь. И лишь немногие побывали в Городе Света и Зале Знаний.

Одним из них был мужчина, схватившийся за электропроводку, сквозь которую был пропущен ток в тринадцать тысяч вольт. Удар тока оторвал ему ноги и одну руку. Он побывал на одной из лекций Реймонда, а потом побеседовал со мной. Его случай в точности походил на мой. Он упоминал потоки энергии, которые пересекал вместе с Существом Света. Правда, ему не представили видения будущего, но он тоже посетил Город Света с такими же хрустальными соборами, где, как и я, ощущал вездесущее знание.

Позднее я пытался выяснить у него подробности, но он не хотел особенно о них распространяться. По натуре он был куда более замкнутым, чем я, к тому же его отпугнули скептики, утверждавшие, что ничего подобного произойти не могло.

Я продолжал свои попытки, но это ни к чему не привело. Я был не в силах «растопить» лед в наших отношениях, хотя мне легко удавалось это с другими собеседниками. К тому же он принимал много обезболивающих лекарств, которые сделали его еще менее общительным.

В тот раз я столкнулся и с другими людьми, побывавшими в Городе Света. Один из них был мормоном, которого я встречал в Солт-Лейк-Сити, его история была почти полностью идентична моей. Он видел Существ Света и хрустальные соборы, хотя именовал первых «ангелами», а вторые «храмами».

В Чикаго я встретил женщину, которую в детстве ударила молния. Она была хорошо одета и выглядела разумной и спокойной, описывая Хрустальный город и Существ Света.

Женщина говорила, что Существа обучали ее системе цветов. Все, что она теперь делала, основывалось на ее цветовой интуиции. Покупая машину, одеваясь по утрам, даже обставляя свой офис, она руководствовалась той цветовой схемой, которой снабдили ее Существа Света. Я не совсем понял, как действует эта система цветов, но результат, по ее словам, должен был свести ее с другими людьми, побывавшими в Хрустальных соборах.

— Мы должны встретиться ради какой-то великой цели, — сказала. — Какой именно — я узнаю при встрече.

Таким образом, я познакомился с людьми, которые не просто побывали на пороге смерти, но и пережили почти то же, что и я. Это принесло огромное облегчение, как будто я смог выплыть на поверхность после того, как меня удерживала под водой невидимая рука.

Эти встречи подтверждали реальность происшедшего. Возможно, одному человеку, вроде меня, могло привидеться подобное приключение. Но разве могли несколько человек в разных частях страны видеть один и тот же весьма необычный сон, находясь на грани смерти? Лично я отвечаю «нет». Мы по-настоящему умерли и отправились в духовный мир. Единственное отличие от обычного путешествия в далекую страну заключалось в том, что мы не брали с собой наши бренные тела.

Встречи с этими людьми убедили меня также, что я не безумен. Как вы уже знаете, этот вопрос беспокоил меня с самого начала, подобно другим людям, перенесшим то же самое. Мы начали понимать, что являемся особенными, но не сумасшедшими. Чувство необычности пришло к нам, когда мы осознали, что не одиноки. Вместо стыда и унижения мы внезапно ощутили гордость.

Должен заметить, что мормоны не считали перенесших присмертный опыт безумными. Поскольку духовная жизнь после физической смерти была частью их церковной доктрины, они с пониманием встречали рассказы тех, кто побывал в ином мире.

В 1977 году я отправился в Испанию, куда съехались люди, пережившие клиническую смерть и оставшиеся в живых. Они прибыли со всех концов Земли — из Европы, Соединенных Штатов и Азии. Так как мы рассказывали аналогичные истории, я понял, что это повсеместное явление.

Вместе с уверенностью в здравом уме я ощутил еще более твердое убеждение, что мне поручена миссия сооружения Центров. Я никогда не хотел заниматься чем-то подобным, но только дурак может отказаться от поручения, данного Богом.

Я никогда не встречал ни одного человека, которому поручили такую миссию и который, сидя перед тринадцатью Существами Света, видел будущее, представленное ему в коробках. Из всех собравшихся я один мог рассказать об этом.

Тем не менее я не сомневался, что это произошло на самом деле. Видения начали частично сбываться, и я различал смутные указания на то, что они сбудутся полностью. Это придавало мне уверенности.

— Мы нормальные люди, — говорил я собравшимся, — с которыми произошло нечто сверхъестественное.

Хотя я выглядел еще не вполне пришедшим в себя после удара молнии, но чувствовал себя почти здоровым.

После этого я сделал открытие, которое потрясло меня.




Глава 11. Особые силы


Я не могу точно определить, в какой момент я впервые почувствовал, что обладаю паранормальными способностями. Правда, я начал сознавать, что происходит нечто необычное, когда мой друг огрызнулся на меня:

— Дэннион, почему бы тебе не заткнуться и не дать мне договорить, прежде чем отвечать на мои вопросы?

— Потому что я знаю, что ты хочешь спросить, прежде, чем ты это произнесешь, — ответил я.

— Не пори чушь! — снова огрызнулся мой приятель.

— Смотри сам. — И я сказал ему фразу, которую он собирался произнести. У него отвисла челюсть от изумления. А когда он заговорил, я начал одновременно с ним произносить те же слова.

После этого я стал испытывать этот феномен на членах моей семьи. Результаты были те же. Не знаю, как у меня это получалось. Просто я «слышал», что они собираются сказать, когда они еще даже рта не раскрыли. Меня это потрясало не меньше, чем моих собеседников.

Мой отец тоже там присутствовал и не мог поверить своим ушам. Он видел, как я проделывал это раньше, но не перед группой совершенно незнакомых людей. Когда я заканчивал разговор с одним из них, отец тащил этого человека в угол и спрашивал, действительно ли я прочел его мысли. Девять из десяти ответов были утвердительными. Когда мы покинули семинар, отец все еще не пришел в себя от изумления.

— Как, черт возьми, ты это делаешь? — спросил он.

Я пожал плечами.

— Не знаю.

Я и в самом деле не знал. Просто я слышал в своей голове эти вопросы так же четко, как будто их произнесли вслух.

Осознав происходящее, я стал пытаться подстраиваться под собеседника. Я обнаружил, что если он колеблется над тем, как заговорить, то это, как правило, означает перемену хода его мыслей. В этот момент я мог уловить его мыслительные волны и понять, о чем он думает.

Моя способность читать мысли быстро развивалась — фактически так быстро, что это едва не разрушило мой бизнес. Тогда я понял, что в моих интересах иногда помалкивать о том, что я «слышу».

Три моих партнера и я вели переговоры о продаже электронного оборудования с членами одной норвежской судостроительной компании. Трое представителей этой компании прилетели из Норвегии в Южную Каролину, чтобы обговорить все детали соглашения. Когда мы сидели с ними за столом, они начали переговариваться друг с другом по-норвежски, обсуждая вопросы, которые собирались задать нам по-английски. Внезапно я сказал:

— Вы хотите спросить нас… — и сформулировал вопрос за них. Норвежцы нервно засмеялись, и мы обсудили первую часть контракта.

Потом они снова заговорили на родном языке, который я прекрасно понимал, читая их мысли. И вновь я сообщил им то, о чем они думали.

— А мы считали, что вы не говорите на нашем языке, — заметил один из норвежцев.

— Так оно и есть. — И я рассказал им мою историю.

На лицах всех присутствующих отразилось недоверие. Норвежцы не могли себе представить, что человек в результате удара молнии может стать экстрасенсом. Мои партнеры никак не ожидали, что я заведу речь о своем опыте в разгар серьезных деловых переговоров. Они боялись, что это может разрушить сделку.

— Людям не нравится, когда читают их мысли, — заметил один из моих партнеров. — Особенно если они при этом обсуждают контракт.

Я понял предостережение и решил больше не демонстрировать свои знания во время деловых переговоров. Но это не значило, что я не буду пользоваться своими способностями с целью не дать противоположной стороне приобрести передо мной преимущество.

Однажды мы решили сделать закупку у нового продавца. Моим партнерам и мне нравился этот парень, который производил нужный компонент для нашей маскировочной системы. Мы обедали и выпивали с ним, и никто из нас, включая меня, не подозревал ничего дурного.

Все изменилось, когда мы сели обсуждать сделку. Как только мы заговорили о цене, голос собеседника заставил меня насторожиться. Слушая его, я представил себе комнату, наполненную товаром, который мы собирались приобрести. Мысленно сканируя комнату, я определил, что большая часть компонентов дефектна. Этот человек пытался сбыть нам хлам.

Я сообщил партнерам о том, что видел, перед тем, как подписывать контракт. Мы включили в него пункт, позволяющий нам возвращать негодный товар. В итоге этому человеку пришлось выкупить назад более шестидесяти процентов своей продукции.

Вскоре во мне начали открываться еще более необычные способности.

Не знаю, как точно их описать, но я начал видеть «фильмы»… стоило мне посмотреть на кого-нибудь, как я внезапно видел отрезки его жизни, словно в кино. Или достаточно мне было взять принадлежащий кому-то предмет, как перед моими глазами появлялись сцены из жизни его владельца. Иногда я притрагивался к какой-нибудь старой вещи и видел ее историю.

Так, в 1985 году я отправился в Европу помочь Жаку Кусто подобрать морское электронное оборудование для одного из его проектов. Заодно я слетал в Лондон повидать друга. Когда мы с ним бродили по городу, я остановился перед зданием Парламента поправить ботинок и положил руку на перила. Внезапно я почувствовал запах лошадей. Я посмотрел налево и никого там не увидел, но явственно услышал голоса играющих детей. Взглянув на место перед Парламентом, я увидел людей в одеждах прошлого века, играющих в крокет, а посмотрев направо, заметил рядом с собой испражняющуюся лошадь. Я начал что-то говорить своему другу, но его там больше не было. Мимо меня по тротуару шли люди в шляпах-котелках, одетые по моде девятнадцатого столетия.

Я был испуган и не знал, что делать. В Лондоне была зима, а люди играли в крокет и носили весеннюю одежду минувшего века. Я не мог оторваться от перил, хотя пытался изо всех сил.

Мой друг видел, что я в состоянии, похожем на транс, и пытался заговорить со мной. Но так как я не отвечал, продолжая оглядываться вокруг, он с силой оторвал от перил мою руку. Все исчезло так же внезапно, как появилось.

— Я видел это место таким, каким оно было в прошлом веке, — сказал я.

Такое случалось не в первый раз. Когда после удара молнией я лежал в больнице и люди брали меня за руку, я внезапно видел их в определенных ситуациях. Например, я видел, как один из них ссорится со своим родственником. Я не знал, из-за чего произошла ссора, но ощущал боль и гнев, испытываемые этим человеком.

Однажды близкая приятельница нашей семьи пришла навестить меня и положила мне руку на плечо. Тотчас же начался «фильм». Я видел ее сидящей в столовой и спорившей с братом и сестрой из-за какого-то участка земли, доставшегося им по чьему-то завещанию. Она предлагала им деньги за их долю, отлично зная, что земля стоит гораздо больше, но пытаясь их одурачить. Позднее я рассказал членам ее семьи о том, что видел, и это оказалось правдой. В другой раз ко мне пришел друг, у которого были камни в почках. До его появления я об этом не знал, но когда он, прощаясь, взял меня за руку, я внезапно увидел его корчившимся на диване в его гостиной от приступа колик.

Я рассказал ему о том, что видел, и это его потрясло.

— Все так и было, — подтвердил он. — Приступ прошел только к вечеру.

С самого начала я заметил, что в этих видениях доминировали стрессовые и кризисные ситуации. В «фильмах» я видел драки, ссоры, автомобильные катастрофы, конфликты на службе, болезни и тому подобное. Так происходит и поныне.

Как-то раз я продавал автомобиль одному человеку. Ему было лет шестьдесят, и судя по сильным крепким пальцам, он много лет занимался физическим трудом. Мы поговорили о машине, и он не намекнул ни единым словом, что в его личной жизни было что-то не так. Но когда он согласился купить автомобиль и мы пожали друг другу руки, я сразу понял, в чем дело.

Я внезапно очутился в гостиной моего собеседника во время вчерашнего семейного спора между ним и его взрослыми детьми. Я ощущал, как он сердится на них, когда они требовали продать принадлежащий ему многоквартирный дом и выдать каждому из них крупную сумму денег. Он же, напротив, хотел отремонтировать дом, чтобы продолжать сдавать квартиры и откладывать деньги на старость.

В поведении детей чувствовалось слишком много алчности и слишком мало заботы об отце. Мой клиент знал, что его дети думают только о своем бумажнике, поэтому разговор завершился скандалом, оставив его переполненным гневом и обидой.

Стоя рядом с ним во дворе, я испытывал к нему глубокую симпатию и решил сказать ему об этом.

— Надеюсь, это вас не очень испугает, — начал я, — но я умею читать мысли.

Потом я рассказал ему, что происходило вчера у него дома.

— Я сочувствую вам. Ваши дети не сделали ничего, чтобы помочь вам содержать этот дом, а теперь они хотят украсть его у вас. Им должно быть стыдно.

Покупатель уехал в новенькой машине. Сначала он был напуган, но когда мы поговорили о вчерашнем инциденте, почувствовал облегчение.

— Вообще-то я редко говорю с посторонними о личных делах, — промолвил он. — Но на сей раз у меня нет выбора.

Когда я впервые обнаружил свои паранормальные способности, то стал пользоваться ими таким образом, который теперь считаю нечестным. Меня было невозможно обыграть в карты, так как я знал каждую карту у других игроков. Я мог угадать процентов на восемьдесят, какие песни прозвучат по радио или на автоматическом проигрывателе. Однажды я сто пятьдесят шесть раз подряд правильно назвал команду, которая выиграет футбольный матч, причем в восьмидесяти процентах мне удалось точно указать счет.

Но вскоре мне стало стыдно использовать свои возможности таким способом. Я чувствовал, что они даны мне Богом, и это делало их священными. Я бросил играть и начал подыскивать своим дарованиям более достойное применение.

Использование паранормальных способностей, чтобы затронуть духовный мир человека, требует осторожного подхода. (В игре или шутке, напротив, лучше всего фронтальная атака, так как ваша цель — поразить других).

Однажды в ресторане я заметил на лице официантки выражение, свойственное людям, которые плохо спали несколько ночей. Ее лоб избороздили морщины, она выглядела нервной и сердитой.

Подойдя, чтобы заново наполнить мою кофейную чашку, она оперлась ладонью на стол, что дало мне возможность коснуться ее руки. Как только я это сделал, тут же началось «домашнее кино».

Я видел, как эта женщина разговаривала с пожилым мужчиной. Они стояли на улице, и она пыталась взять его за руку. Было очевидно, что она его абсолютно не интересует. Он отворачивался, глядя на проходящие машины, лишь бы не смотреть на нее.

Я ощущал ее боль при мысли, что отношения с этим человеком обречены. Вся сцена промелькнула за несколько секунд и исчезла.

Когда официантка вернулась со счетом, я сказал ей:

— Знаете, с пожилыми мужчинами бывает трудно поладить. Иногда женщины теряют их, несмотря на все старания. Не вините себя. Вы потерпели неудачу и чувствуете себя одураченной, но вы сами знаете, что были самым лучшим в его жизни.

Официантка пришла в ужас и посмотрела на меня так, словно перед ней был дьявол. Но поняв, что я безопасен, она опустилась на стул и сказала:

— Вы правы. — Через несколько минут она уже выглядела гораздо лучше.

Когда такие события начали происходить регулярно, я рассказал о них Реймонду. Мы сидели в ресторане в Джорджии, когда я сообщил ему, что могу читать мысли. Он явно мне не поверил и спросил, как, по моему мнению, это происходит.

— Не знаю, — пожал я плечами и сказал, что могу видеть сцены из чьей-либо жизни, как если бы смотрел домашнее кино. Я привел несколько примеров, но это не уменьшило его скептицизма. — О'кей, — я был слегка рассержен этим. — Укажите любого в этом ресторане, и я прочту его мысли.

Он указал на официантку, которая в этот момент как раз проходила мимо нашего столика. Я попросил ее остановиться и взял за руку. «Кино» началось немедленно. В первой сцене официантка ссорилась со своим парнем, сидя с ним на кухне. Потом он схватил свой пиджак и ушел. В следующем эпизоде я увидел этого парня обнимающимся с курносой блондинкой с длинными вьющимися волосами. Далее последовала сцена, в которой блондинка и официантка стояли у стойки бара.

Я рассказал официантке о том, что видел. Она была испугана моими словами и сердита на своего дурака.

— Так я и думала! — заявила официантка. — Мой парень гуляет с моей лучшей подругой. Каждый раз, когда я говорила, он все отрицал и уходил. Наконец я вечером пошла с подругой в бар и спросила ее напрямик, но она тоже сказала, что ничего такого не было.

Во взгляде Реймонда все еще светилось сомнение, поэтому я предложил ему попробовать еще раз. Рядом с нами сидела женщина, с интересом прислушивающаяся к нашему разговору. Реймонд представился ей и спросил, не позволит ли она мне подержать ее за руку ради научного эксперимента.

Когда она дала мне руку, у меня в голове началось очередное «домашнее кино». Я видел ее на заднем дворе с пожилой женщиной. Они смеялись, но веселье казалось вымученным, как будто обе стремились отогнать смехом какой-то страх. В следующей сцене женщины сидели в доме. Та, чью руку я держал, плакала, а другая выглядела расстроенной. Я понимал, что старшая женщина больна, а младшая опасается, что болезнь смертельна.

Отпустив руку женщины, я рассказал ей об увиденном. На ее глазах выступили слезы, и она сказала, что у ее матери рак. Естественно, это ее тревожило, и они часто откровенно разговаривали с матерью о будущем.

Я выбрал еще пять человек и сообщил им ряд подробностей из их жизни, включая то, где они живут, какой машиной пользуются, кто их друзья, каково финансовое положение и какие проблемы их беспокоят.

Люди реагировали на мои слова по-разному. Молодая пара просто сидела, разинув рты. Один мужчина сердито велел мне замолчать. Другой, напротив, хотел услышать больше, а женщина покраснела и сказала, что чувствует себя так, словно внезапно оказалась голой.

Реймонд наконец поверил, что происходит нечто необычное. Но мы не понимали, каким образом это происходит, что особенно тяжело для меня, так как мне предстояло жить с этим загадочным даром.

Как я говорил Реймонду, мне непонятно, почему я могу видеть эти «домашние фильмы» о чужой жизни или слышать фразы, прежде чем они произнесены. Более того, мне не всегда это нравилось. Ведь это означало, что я имею доступ к тем областям человеческой жизни, которые люди тщательно оберегают от посторонних взглядов. Правда, видеть эти области иногда полезно, так как это дает людям шанс свободно поговорить о том, что причиняет им боль.

Проблема состояла в том, что люди не всегда хотели об этом говорить, тем более с человеком, который сообщает им то, что никак не следовало знать посторонним. Меня обвиняли в том, что я чрезмерно любопытный субъект, частный детектив, вор или человек, имеющий доступ к секретным правительственным досье. Меня осыпали угрозами и даже били люди, которым не нравилось, что я сую нос в их дела.

Честно говоря, я не могу их осуждать. На их месте я бы тоже был недоволен, если бы кто-нибудь посторонний читал мои мысли. Но хотя я знаю, что моя паранормальная деятельность многим не нравится, я не в силах от нее отказаться.

Утешает меня лишь то, что другие люди, перенесшие присмертный опыт, тоже обладают этими способностями. Я еще не встречал среди этой категории никого, кто не мог бы хоть иногда предвидеть будущее или не имел бы отлично развитой интуиции. Кажется естественным, что люди, побывавшие на пороге смерти, способны заглянуть в самые глубинные пласты жизни.

Мне довелось слышать сотни сообщений о паранормальных способностях таких людей. Однажды я разговаривал с русским, которого сбила машина. Его сочли мертвым и отправили в морг. Он пролежал в холодильнике три дня, в течение которых его душа странствовала, покинув тело. Он побывал дома, видел своих детей и ребенка в соседней квартире, который не переставая плакал. Родители несколько раз водили его к врачам, но никто не мог понять в чем дело. Душа этого человека связалась с ребенком и определила, что у него заметная трещина в тазовой кости.

По счастью, паталогоанатом понял, что человек жив, прежде чем начать вскрытие. Его отправили в больницу, где через некоторое время сочли выздоровевшим физически, но не психически. Он продолжал твердить о том, как, покинув свое тело, посещал семью и друзей, и наконец сообщил соседям, что говорил с их ребенком, когда был «мертв», и что малыш плачет из-за трещины в тазовой кости. Рентгеновское обследование подтвердило его правоту.

— Я сам не понимаю, как это у меня получилось, — признался русский.

Самый интересный пример проявления паранормальных способностей после свидания со смертью сообщил мне мой соавтор. Один исследователь из Мейсы в штате Аризона в 1979 году беседовал в Ватикане с епископом, у которого во время приступа на несколько минут остановилось сердце. То, что с ним произошло, настолько удивило других духовных лиц, что к его ложу вызвали Папу Иоанна Павла II.

Папа спросил епископа, видел ли он Бога. Епископ не был в этом уверен. В конце туннеля его встретил незнакомец и проводил к излучающему любовь яркому свету. Собственно говоря, все приключение этим ограничилось, если не считать того, что, возвращаясь, епископ прошел сквозь стены Ватикана и оказался в гардеробной Папы.

— Какая на мне была одежда? — спросил Папа.

Епископ в точности описал папское одеяние для утренней службы.

После выздоровления паранормальные способности епископа продолжались проявляться. Он предсказал несколько событий, включая сердечные приступы двух служителей церкви.

Было ли это всего лишь следствием его обостренной интуиции? Не знаю. Уверен, что мысль о сверхъестественных силах многим покажется притянутой за уши. Мне тоже трудно понять, имея в виду происшедшее со мной, каким образом удар молнии и путешествие в духовный мир могло превратить меня в медиума.

Я думал об этом сотни раз, но так и не смог разобраться до конца. Быть может, присмертный опыт и в самом деле может развить в человеке способность читать мысли и предвидеть будущее. До того, как это произошло со мной, я бы только посмеялся над этой идеей, как и над разговорами о присмертном опыте. Но теперь это стало для меня самым важным вопросом.

К счастью, другие тоже ломали голову над этим и пришли к удивительным выводам. В 1992 году доктор Мелвин Морс опубликовал результаты изучения пограничных опытов в книге «Преображенные Светом».

Доктор Морс подробно расспрашивал людей, побывавших на пороге смерти. Используя стандартные психологические тесты, он обнаружил, что у них паранормальные способности проявляются примерно в четыре раза чаще, чем у обычных людей.

Правда, большей частью эти явления просты и незначительны. Например, многие люди предчувствуют телефонные звонки — они говорят сослуживцам и членам семьи, что такой-то человек собирается позвонить, и вскоре это происходит. Звонят обычно близкие родственники, но иногда и те, кого эти люди не видели много лет.

Но значительная часть описанных в книге случаев куда интереснее телефонных звонков. Одной женщине приснилось, что у ее брата кровоточат руки и бок и что он зовет на помощь. Утром она рассказала об этом своей семье, но близкие посоветовали ей не беспокоиться, они сочли, что это всего лишь ночной кошмар. Однако через несколько дней грабители ранили ее брата в руки и в бок.

В своем исследовании доктор Морс приводит множество подобных историй. Он не считает их простыми совпадениями и делает вывод, что пребывание на пороге смерти действительно обостряет психику.

Почему это происходит, я не могу ответить. Впрочем, другие тоже. Некоторые полагают, что непосредственное столкновение со смертью делает более чувствительным участок мозга, способный осуществлять экстрасенсорные связи. Другие, подобно Фрейду, считают, что прежде чем научиться говорить, люди общались телепатически, и присмертный опыт воскрешает эту способность.

Не знаю, почему такой способностью обладаю я и многие другие. Мне известно лишь то, что вокруг нас происходит много интригующих и необъяснимых явлений. Мы живем в мире, все еще представляющем собой великую тайну, отрицать ее — значит отрицать и сам мир.




Глава 12. Восстановление


В 1978 году мне стало значительно лучше. Я мог ходить почти нормально и начал подумывать о том, чтобы начать жизнь заново.

Удар молнии лишил меня всего. Я потерял дом, автомобили и бизнес, оплачивая врачебные и больничные счета. Короче говоря, я истратил десятки тысяч долларов, чтобы остаться в живых.

По обычным меркам я все еще был в скверной форме. Но по моим стандартам, выработанным после несчастного случая, я был истинным олимпийцем. Я все еще мало весил, и у меня случались обмороки. Врачи говорили, что причина в сердце. По их мнению, молния повредила его на тридцать процентов. В результате сердечной недостаточности кровь плохо поступала в мозг, что вызывало потерю сознания.

К счастью, рядом всегда оказывались люди — Сэнди или мои друзья, Дейвил Томпсон, Джен Дадли, Джим и Кэти Варн. Когда я падал в обморок, они тут же бросались на помощь.

Врачей тревожило, что состояние моего сердца со временем ухудшится и превратится в настоящую проблему. Но для меня оно уже стало проблемой.

Конечно, у меня оставался выбор. Я мог сидеть и ждать в надежде на полное выздоровление, а мог вернуться к работе. Я выбрал второе. Из-за постоянных видений, связанных с Центрами, я увлекся электроникой и начал заниматься ею сразу в трех направлениях.

Первое было связано с продажей волноподавителя — приспособления, препятствующего электрическим волнам выводить из строя бытовые приборы. Как вы можете себе представить, я был идеальным продавцом этого товара, будучи живым примером того, что может сделать электричество с человеческим организмом.

Я также вернулся к работе на правительство, создавал и устанавливал в правительственных учреждениях аппаратуру, препятствующую работе подслушивающих устройств. Эту аппаратуру называли «маскировочной системой».

Третья область касалась производства оборудования, которое было показано мне в одном из видений: электронное приспособление, предназначенное для того, чтобы не давать морским уточкам — мелким рачкам — прицепляться к корпусу судна. Это позволяло избежать лишнего расхода топлива, вызванного большим весом.

Изобретение, которое я разработал вместе с двумя друзьями, было абсолютно безвредно для окружающей среды. До того лучшим способом отгонять морских уточек от корпуса была очень токсичная краска. Таким образом, наше изобретение принесло двойную пользу — уменьшило расход топлива и засорение воды токсичными отходами.

Кроме того, я работал над прибором для глухих, модифицировал аудиотрансдуктор таким образом, чтобы он превращал речь в вибрацию. Этот прибор можно прикреплять к любой поверхности, включая человеческое тело, и когда через него проходит музыка или речь, он вибрирует, превращая то, к чему он прикреплен, в громкоговоритель. Прибор, прикрепленный позади уха глухого человека, позволял ему «слышать» посредством вибрации. Хелен Келлер[1 - Келлер Хелен Эдамс (1880–1968) — глухая и слепая американка, лектор.] использовала аналогичный метод. Она накладывала руки на горло собеседника, чтобы чувствовать, что он говорит.

Помню одну глухую женщину, которая выглядела испуганной, когда я присоединил прибор к ее уху. Ее мать уверяла, что все будет в порядке, но она боялась самой способности слышать. Я включил трансдуктор и заговорил с ней. Она посмотрела на меня и заплакала.

— Я могу слышать! Я ведь еще никогда ничего не слышала!

Глухие люди, которые внезапно смогли слышать, напомнили мне неожиданные проявления моих паранормальных способностей. Долгие годы эти люди жили в молчащем мире. Отсутствие слуха им компенсировали другие чувства, поэтому они могли не сознавать, что им чего-то недостает. И вдруг, как после удара молнией, они оказались в другом мире, о существовании которого не имели никакого представления! Они были одновременно изумлены и напуганы. Это похоже на открытие явления, о существовании которого никогда не подозревали.

Трансдукторы были также продемонстрированы мне в одном из все еще регулярно происходящих видений. Я называл их «хоккейными шайбами», потому что они представляли собой круглые черные предметы. Я не знал, что это такое, но понимал, что они передают музыку через тело человека, лежащего на кровати.

С помощью видений я начал понимать многие вещи, касающиеся человеческого тела. Одна из них заключалась в том, что мы, подобно этим трансдукторам, передаем окружающему миру свою духовную, умственную и физическую сущность. Научившись контактировать с собственным электрическим и биологическим «я», мы можем стать существами высшего порядка и обогащать духовную сторону жизни.

Мои видения о Центрах были сконцентрированы вокруг понимания природы тела — как оно производит энергию и как в этой энергии можно обнаружить духовный аспект. Если мы научимся контролировать энергию тела и преобразовывать ее в позитивную силу, то обретем в себе частицу Бога.

Целью Центров было изменить направление человеческой энергии, но тогда я этого не знал. Мне просто сообщали, что делать. Я приступил к упомянутым разработкам, потому что так велели мне духи. Я также основал компанию под названием «Научные технологии», производящую электронные компоненты.

В этот бизнес я пригласил нескольких партнеров, объяснил им, что начинаю предприятие так, как мне это было указано в моих видениях. Они поверили, потому что знали меня много лет. Им было известно, что до удара молнией я мало разбирался в электронике, но меня обучили всему необходимому мои духовные наставники.

Мне было велено направить бизнес на благо окружающей среды, поэтому я продолжал производить и устанавливать оборудование на кораблях. Некоторое время мы не слишком преуспевали, но в конце концов, правительство запретило использование токсичной краски. Она была настолько опасна, что после купания в Норфолкской гавани людей госпитализировали для детоксикации. Когда краску запретили использовать, наша торговля тотчас же активизировалась.

В 1983 году я, следуя полученным во время видений указаниям, оставил морскую электронику и вернулся к производству приборов для обезвреживания подслушивающих устройств. Этим бизнесом я занимаюсь до сих пор.

Конечно, видения продолжались. Они были о доброте и показывали, как подбирать правильные компоненты для создания Центров.

Я решил облегчить существование людям, обреченным на смерть, особенно находящимся дома. Это мне было указано в видениях. Я должен был посещать больных и рассказывать им мою историю. В преддверии смерти они интересовались путешествиями в духовный мир и теми, кто уже побывал там, где им вскоре предстояло оказаться.

Большинство людей избегают умирающих, так как испытывают безотчетный страх перед смертью.

Но думаю, что если бы они проводили у смертного одра больше времени, их страх перед физической смертью уменьшился бы. Я не хочу сказать, что со смертью приятно иметь дело, но вместе с болью и страхом прекращения физического существования происходит пробуждение духовной жизни.

Выполняя эту работу, я облегчал жизнь тем родным и близким, которые дежурили у постели умирающего. Ведь эти люди сами ежедневно понемногу умирают. В итоге они ощущают себя загнанными в клетку и нередко конфликтуют с умирающими.

Как-то раз я помогал матери, которая заботилась о сыне, умирающем от рака. Первое, что я сделал, подойдя к постели больного, это пощупал его пульс не только для проверки сердечной деятельности, но и чтобы увидеть «домашний фильм».

У этого парня «фильм» был скверный. Я видел, как мать стоит у его кровати с сердитым выражением лица. Он вынужден был слушать ее раздраженный монолог, и я ощутил волны гнева.

— Привет, — обратился я к пареньку. — Что тебя так расстроило?

— Вы не поверите, — ответил он и рассказал мне, что мать считает себя виноватой в его болезни. Несколько раз в день она стояла у его кровати и говорила об этом. А в последние два дня стало еще хуже, потому что мать начала винить в случившемся сына, говорила, что болезнь — результат его поведения. — Я умираю от рака, — сказал он. — Это не ее вина и не моя.

Когда мать вернулась, у нас состоялась долгая беседа о вине и о смерти. Я рассказал свою историю, которая, казалось, принесла им облегчение.

— Не позволяйте смерти поссорить вас, — посоветовал я матери. — Вы никогда не простите себе этого.

В другой раз я пришел в фермерский дом в одном из городов Южной Каролины. У двери меня с искренней радостью приветствовала женщина. Она ухаживала за матерью, с которой, по ее словам, «приходилось не легко».

Дочь представила меня матери и сразу вышла. Как обычно, я взял запястье женщины и нащупал ее пульс. Тут же началось «домашнее кино». Я видел, как спорили мать и дочь минут за десять до моего прихода. Слов я не слышал, но чувствовал, что умирающая была настоящей стервой.

— Не знаю, из-за чего вы обе не ладите, — сказал я, — но сейчас для этого неподходящее время. Вам следует быть доброй женщиной, а не сварливой старой ведьмой.

Я снова взял ее за руку и понял, что причиной злости больной был ее муж. Он бросил жену и вынудил продать дом и переехать к дочери. Совместное житье было неприятно обеим.

— Не сердитесь на дочь из-за того, что сделал ваш муж, — посоветовал я. — Это не ее вина.

Женщина подумала, что ее дочь рассказала мне о причине конфликта. Я не стал ее разубеждать и начал беседовать с ней о любви. Когда дочь вернулась домой, я рассказал обеим, каким образом узнал об их ссорах и что означает быть мертвым.

Нигде использование моих паранормальных возможностей не приносило большего удовлетворения, чем у постели умирающих. У этих людей оставалось мало времени, и они предпочитали, чтобы с ними говорили откровенно.

Как-то раз я пришел в дом, где родители ухаживали за дочерью, умирающей от рака груди. Дочь была замужем и имела двух детей, что я понял по фотографиям на стенах.

Я вошел в комнату, где находилась дочь, и взял ее за руку. Мне тут же представилась сцена в кабинете врача, показывающего ей рентгеновский снимок. Он говорил с ней откровенно. Она поднесла руку ко рту и вышла с явным намерением не возвращаться.

В следующей сцене я увидел, как ее муж сердито реагирует на сообщение жены о болезни. Она выглядела совсем больной, и я понял, что после визита к врачу прошло значительное время. Я ощущал напряженную атмосферу. Муж обнаружил только гнев, хотя его жена нуждалась в нежности.

Поняв, что произошло, я сразу перешел к делу.

— Могу я задать вам вопрос, Джейн? Почему вы снова не пришли к врачу?

— Я просто не могла в это поверить, — ответила она.

Всхлипывая, женщина рассказала, что не могла даже допустить мысль об операции. Когда рак стал заметно прогрессировать, муж отвел ее к врачу и узнал, что ей уже известно о болезни. Но теперь было слишком поздно. Муж так рассердился, что не пожелал больше иметь с женой ничего общего.

— Он вне себя из-за того, что я не лечилась, — сказала женщина, — обвиняет меня во всем и хочет уйти и забрать детей.

— Теперь поздно об этом беспокоиться, — заметил я.

Когда родители вернулись, я рассказал им, почему так злится их зять. Они ничего не знали о более раннем диагнозе. Им было известно лишь то, что муж дочери сердит на нее и не желает ее видеть. Теперь они поняли, в чем дело.

К несчастью, у этой истории нет счастливого конца. Я отправился к мужу женщины и попытался помочь ему справиться со своим гневом. Но у меня ничего не вышло. Он возмущался своей женой вплоть до ее смерти и даже, насколько мне известно, не явился на похороны. Но, по крайней мере, я сделал все, что мог.

Как я уже говорил, эту работу я выполнял, следуя указаниям, полученным в видениях. Мне велели проводить время с умирающими, чтобы я понял, как люди относятся к смерти. Но я также понял и то, что снятие напряжения помогает не только в жизни, но и в смерти.

Я часто удивляюсь тому, как обернулись события после случившегося со мной несчастья. Через тринадцать лет я начал чувствовать, что выбрался из могилы. Внешне я выглядел нормально, но мое физическое состояние было не блестящим. Я не мог ходить долго и быстро, не останавливаясь, чтобы перевести дыхание. Я избегал лестниц, так как подняться на пару маршей для меня означало то же, что для большинства других пробежать милю. Наверх я добирался весь покрытый потом и долго стоял, чтобы отдышаться.

Зато мое душевное состояние значительно улучшилось. После несчастного случая я целыми днями сидел и болтал если не о моем присмертном опыте, то о порученной мне Существами Света миссии сооружения Центров. Я не мог выбросить эти мысли из головы, поэтому они постоянно вертелись у меня на языке. Теперь я стал говорить об опыте гораздо меньше.

Но мои видения оставались при мне. Меня побуждали как можно быстрее построить Центры. Но многое в этой задаче оставалось для меня загадкой. Трансдукторы представились мне в виде двух хоккейных шайб, соединенных друг с другом. Другие компоненты кровати также появлялись в видениях, и я постепенно понимал, что они из себя представляют, и находил их. Проблема заключалась в том, чтобы убедиться в наличии у меня всех компонентов и что они собраны правильно. Мне установили срок завершения кровати и Центров к началу 1992 года, и я чувствовал, что успею, благодаря получаемым в видениях инструкциям.

Тем не менее несчастный случай и весь сопутствующий «багаж» тяжело отразились на моей личной жизни. Сэнди и я разошлись, она больше не смогла выносить постоянных разговоров об опыте и Центрах. Я не мог порицать ее. Присмертные опыты — суровое испытание для супружеских пар. Мои видения и паранормальные способности плюс ущерб, нанесенный моему здоровью, разрушили наш брак.

Несмотря на это, моя жизнь была сравнительно сносной. Я чувствовал, что выкарабкался. Но прежде чем мне удалось выздороветь окончательно, я свалился вновь.




Глава 13. Сердечная недостаточность


Это произошло в мае 1989 года после двух лет тяжелой работы? Если я не был занят бизнесом в Чарлстоне или около Экейна, то торчал в Вашингтоне, устанавливая приспособления против подслушивающих устройств в Пентагоне. Так как это мне приходилось делать в одиночку, работа занимала у меня минимум шестьдесят часов в неделю.

Вдобавок я должен был выполнять то, что мне предписывали видения. Уход за умирающими приносил мне только удовлетворение. Мне нравилось оказывать людям помощь в те моменты, когда они больше всего в ней нуждались. Даже родные иногда отвергали умерших, не потому что они их не любили, а потому что не могли смириться с самим фактом смерти.

Например, я как-то обратил внимание на одного человека, которому было неприятно находиться у постели своей матери — очень старой женщины, умирающей от рака. Этот мужчина и его семья навещали ее дважды в неделю, но он вскоре выходил в коридор, оставляя других беседовать с матерью.

Наконец я смог с ним поговорить. Сначала он держался почти враждебно, но мне удалось преодолеть его отношение.

— Вы, кажется, сердиты на вашу мать, — сказал я. Он посмотрел на меня так, словно я открыл его самые сокровенные чувства, но дело было совсем не в этом. Этот человек сердился на смерть и на мать, потому что она приняла ее, зарегистрировавшись в хосписе. Он не мог смириться с мыслью, что смерть лишит его горячо любимой матери, и испытывал такое чувство, будто мать от него отказалась.

— Я не хочу, чтобы она умирала и чтобы я больше никогда ее не видел, — заявил он с обидой в голосе.

Я сказал ему, что его поведение естественно. Я видел такое и раньше. Этот человек вернулся к роли ребенка. Хотя он был взрослым, имел семью и хорошую работу, но все еще оставался маменькиным сынком. А теперь капризный мальчик заявлял, что если не получит того, что хочет, то больше никогда не будет разговаривать со своей мамой.

— Вся проблема в этом, — убеждал я его. — Ваша мать знает, что пришло время умирать, и мужественно ожидает своего часа. Вам нужно быть рядом с ней, так как изменить что-либо вы не силах. Ее черед настал.

Потом я рассказал ему о присмертных опытах и поведал мою историю. Он с удивлением узнал, что смерть — начало, а не конец большого приключения.

Это изменило его представление о смерти. Мужчина вернулся в комнату и с тех пор оставался для своей матери хорошим сыном до конца ее дней.

Я проводил около двадцати часов в неделю с умирающими, а когда наступали их последние часы, оставался с ними до самого конца, но те уроки, которые я получал, присутствуя при их кончине, были куда важнее сна.

С 1979 года я пробовал сооружать различные версии кровати, но все еще изучал ее компоненты. К этому времени мне удалось собрать все, но я не вполне понимал, как их соединить. Я продолжал усердно трудиться над решением этой задачи, и единственным способом мне казалось внимательное следование инструкциям, получаемым в видениях.

Разговоры об этих видениях стали тяжким бременем для моих друзей. Все чаще я слышал, как они называли меня сумасшедшим. Сначала они говорили это у меня за спиной, но в конце концов перестали заботиться, слышу я их или нет. Однажды после особенно тяжелой недели, когда я валился от усталости, близкий друг мне посоветовал:

— Хочешь как следует выспаться? Забудь про свои видения и живи нормальной жизнью. Иначе они доведут тебя до ручки.

Я не мог с ним не согласиться — видения действительно не давали мне покоя. Я хотел избавиться от них, но это было не так легко. А просто их игнорировать я был не в состоянии.

Все вместе взятое заставляло меня работать интенсивнее, чем мне позволяло здоровье. Я начал спотыкаться. Сперва я просто испытывал постоянную усталость и с трудом дожидался ночи, чтобы лечь в постель. Думая, что это просто вялый грипп, я решил как следует отоспаться.

Сначала это помогло, но как только я вернулся к своему напряженному графику, то все началось заново. Мне приходилось ежедневно проезжать, сидя за рулем, сотни миль от дома в Вашингтон. Физически я чувствовал себя плохо, но должен был продолжать работу, чтобы сохранить мой бизнес. Я догадывался, что у меня что-то не так с легкими, потому что постоянно кашлял, но никакие более явные признаки пока не проявлялись.

Я понял всю серьезность ситуации, когда ехал в Чарлстон с моим партнером Робертом Купером. Я лежал на заднем сиденье, обливаясь потом и надеясь, что небольшой отдых мне поможет. Но я ошибся. В конце пути у меня ужасно кружилась голова, и я даже не мог сидеть.

— Должно быть, у меня пневмония, — сказал я Роберту.

Пролежав пару дней в кровати, я почувствовал себя лучше. Но когда я попытался возобновить нормальную деятельность, мои легкие вновь забарахлили.

Я был уверен, что болен пневмонией или гриппом.

— Придется лечь в больницу, — сообщил я моей деловой партнерше. Она знала, что это для меня означает, так как я всегда шутил, что мне не нравятся больницы, потому что я умираю каждый раз, когда попадаю туда. Она помогла мне дойти до больницы Ист-Купера, находящейся всего в нескольких кварталах. Добравшись туда, я чувствовал себя, как после марафонского бега. Заполнение бланка в приемном покое отняло у меня последние силы. Наконец меня отправили в смотровую.

— Думаю, у меня просто грипп, — сказал я врачу, который с ужасом на лице читал мою историю болезни.

Я тяжело дышал, и мне казалось, что мои легкие весят тонну. Врач прослушал стетоскопом сердце и легкие и слегка поднял брови. Затем он подозвал сестру и велел принести аппарат для электрокардиограммы. Они вдвоем быстро присоединили к моей груди электроды, и из аппарата полезла лента, напоминающая график цен на фондовой бирже. Врач изучал ее некоторое время, а потом отправил для заключения специалисту.

Он не отходил от меня, помогал надеть рубашку и все время наблюдал. А меня это нервировало. Когда принесли вердикт специалиста, врач отошел из занавешенного отделения, где я сидел, чтобы прочитать его. Вернувшись, он выглядел еще более встревоженным.

— Хотите, чтобы я сказал вам правду? — осведомился врач.

— Ничего, кроме правды, — ответил я.

— Ну, у вас в самом деле инфекция, вызвавшая пневмонию, — сказал он. — Но боюсь, что вы на грани остановки сердца. Если вас немедленно не уложить в кровать и не подвергнуть интенсивной терапии, вы умрете минут через сорок пять.

Я оценил откровенность врача, она свидетельствовала о его мужестве. Большая часть медиков ходит вокруг да около, прежде чем сказать пациенту, что он обречен. Но этот так не поступил, возможно, из-за крайне серьезного моего состояния. Он был все время рядом со мной, опасаясь, что я умру от страха. Но чего мне было бояться? Я уже однажды умирал, и мне это понравилось. Я был готов повторить опыт и с облегчением узнал, что должен умереть менее чем через час.

Видя, как нервничает врач, я решил разрядить обстановку и улыбнулся.

— Черт возьми, док, — сказал я, — вы не думаете, что мне следует лечь?

В течение нескольких часов я находился в центре внимания. Меня подключили к монитору и накачали множеством антибиотиков. Врачи один за другим подходили послушать мое сердце. Меня подвергали многочисленным тестам, в том числе весьма болезненному — сердечной катетеризации — при которой через артерию ноги в сердце вводят трубку и впускают краску в различные его отделы, чтобы видеть их на экране.

Они проделали этот тест только для того, чтобы точно определить состояние моего сердца. Им уже было известно, в чем проблема: через порез на руке в мой организм проникла стафилококковая инфекция. Сначала я чувствовал себя так, будто у меня грипп, и не обращал на это внимания, в результате заработал пневмонию. Потом инфекция устремилась в самое слабое место — поврежденное молнией сердце. Она обосновалась в клапане аорты.

Молния и так ослабила мое сердце почти на пятьдесят процентов. Теперь же, с поврежденной аортой и протекающим клапаном, я тонул в собственной крови. Мне не хватало дыхания, и я харкал кровью, пытаясь втянуть в себя воздух. От антибиотиков меня тошнило, а от постоянных прослушиваний и ощупываний было мало толку. Тем не менее я пребывал в хорошем настроении, продолжая улыбаться во время процедур. Я знал, что должен умереть, но не чувствовал себя несчастным.

— Знаете, док, смерть хорошая штука. Трудно только подбираться к ней.

— Простите? — переспросил врач, отрываясь от бумаг.

— Я уже один раз умирал, и это было совсем недурно, — объяснил я.

— Еще бы вам не умирать, — заметил он, просматривая мою историю болезни. — Люди редко выживают после удара молнии, тем более если их сердце останавливается так надолго, как ваше.

— Я жалею, что выжил, док. Там было хорошо. Мне не хотелось возвращаться.

— Не беспокойтесь, — заверил меня врач. — Мы сделаем все возможное, чтобы сохранить вам жизнь.

— Вы не поняли, — возразил я. — Мне хочется умереть. Я побывал в ином мире, и это было прекрасно. А вернувшись, я чувствовал себя как в тюремной камере. На Небесах вы можете странствовать по Вселенной.

Доктор посмотрел на меня и увидел, что я улыбаюсь. Очевидно, это его встревожило, потому что он махнул рукой сестре, дежурившей в коридоре.

— Сестра, — попросил врач, — пожалуйста, измерьте температуру мистеру Бринкли. Думаю, у него жар.

Моя приятельница Фрэнклин позвонила моему отцу, а он стал обзванивать других. К утру моя семья собралась в больнице. Вскоре палата наполнилась людьми, которые при виде меня едва могли сдержать свои эмоции.

Болезнь имеет свои интересные моменты, и один из них — то, как на тебя смотрят другие. После удара молнией я ощущал на себе недоверчивые взгляды, но теперь я был в сознании и мог куда сильнее наслаждаться эффектом, который мой вид производил на окружающих. Казалось, будто я телеэкран, а люди в комнате смотрят самые жуткие эпизоды «Изгоняющего дьявола».

Я не мог их порицать, так как вид у меня был в самом деле жуткий. Моя кожа имела угольно-синий оттенок до самых ногтей. На подушке и простыне были красные пятна от кровавого кашля. Мои легкие наполняла жидкость, и они трещали при каждом выдохе.

Особенно жутко для посетителей было находиться у смертного одра человека, который весело улыбался. Но я ничего не мог с собой поделать. Я говорил отцу, что это всего лишь вопрос точки зрения.

— Для тебя это выглядит так, будто я ухожу и больше никогда не вернусь, — объяснил я, — а для меня — будто я возвращаюсь домой.

Ко мне подошла сестра с бумагами, которые я должен был подписать. Взглянув на них, я понял, что это документы о моем согласии на операцию на сердце. Двое хирургов сказали мне, что я могу выжить, только если они попытаются заменить клапан искусственным. Я ответил, что готов умереть и не хочу операции, но они оставили это без внимания и подготовили документы в расчете, что я изменю решение.

— Я этого не подпишу, — заявил я. — Пусть решает Бог.

В палату вошли два хирурга и с суровым видом остановились у моей кровати. Один из них изложил мне факты.

— Чем дольше вы будете тянуть, тем меньше у вас шансов перенести операцию.

— Вот и хорошо, — ответил я, — потому что никакой операции не будет.

— Если мы не прооперируем вас в течение десяти часов, ваше сердце слишком ослабеет для хирургического вмешательства, — настаивал он.

— Прекрасно, — сказал я. — Значит, я смогу умереть.

Я видел, как мой отец в углу комнаты говорит с Фрэнклин. Вскоре она встала и вышла из палаты.

— Мы оставим документы здесь, — проговорил хирург. — Вы можете подписать их, если передумаете.

Через несколько минут Фрэнклин вернулась. Несколько секунд она говорила с отцом, а потом оба подошли к моей кровати.

— Фрэнклин только что звонила Реймонду, — сообщил отец. — Он едет сюда.

Я был рад это слышать. Реймонд несколько недель провел в Европе, читая лекции. До этого звонка он не знал ни о том, что я в больнице, ни даже о моей болезни. По словам Фрэнклин, он должен прибыть сюда из Джорджии через пару часов. Мне представится шанс повидать его перед смертью.

Мы стали ждать. Не помню, о чем мы говорили, но я все время думал: «Теперь мне не удастся соорудить Центры. Я должен был завершить один из них к 1992 году, но вместо этого собрался умереть».

Через два часа в палате появился Реймонд. Увиденное явно его потрясло. Четыре человека с мрачными лицами стояли у моей кровати, а я шутил, стараясь поднять их настроение. Реймонд пытался выглядеть невозмутимым.

— Вид у вас так себе, — заговорил он обычным мягким голосом. — Но врачи сумеют вас подлатать.

— Я не хочу, чтобы меня латали, — ответил я. — Мне хочется только умереть.

— Тогда не могу ли я что-нибудь сделать, чтобы скрасить ваши последние часы?

— Можете, — кивнул я. — Сходите к Арби и принесите мне сэндвич с ростбифом, только чтобы было побольше хрена. Я хочу, чтобы в момент смерти у меня подскочил холестерин.

Мы рассмеялись, и у меня тут же пошла кровь из носа. Потом мы с Реймондом заговорили о нас и о людях, с которыми нам довелось встречаться. Реймонд сказал, что все пережившие присмертный опыт заявляют, что больше не боятся смерти, но что он впервые видит наглядную демонстрацию отсутствия этого страха.

— Почему вы не боитесь? — спросил он. Я сразу нашел ответ.

— Потому что жизнь на Земле походит на вынужденное пребывание в летнем лагере, где вы всех ненавидите и тоскуете по маме. Я хочу домой.

Реймонд остался утешать моих родных и друзей. Я слышал их разговоры, но не обращал на них особого внимания. Я пытался привести в порядок свои мысли и определить, должен ли я что-нибудь сделать, прежде чем покинуть этот мир.

Наконец Реймонд возвратился к моей кровати.

— Вы не должны умирать, — заявил он. — Живите ради меня. Я нуждаюсь в вашей помощи.

На его лице светилась понимающая улыбка, а в голосе слышались умоляющие нотки. Это заставило меня ощутить себя необходимым, а к просьбам подобного рода я был наиболее восприимчив.

— О'кей, — сказал я. — Дайте мне эти бумаги.

Как только я подписал документы, хирурги взялись за работу. Кто-то проделал дырку у меня в шее и ввел туда трубку, чтобы проложить путь к сердцу.

Но я был настолько слаб, что врачи решили перевезти меня в больницу Роупера, где производят наиболее рискованные операции. Там меня промариновали всю ночь, надеясь, что мне станет легче, но так как ничего не получалось, решили начинать операцию.

Я немногое запомнил из того, что происходило в больнице Роупера. Припоминаю, как сестра подошла побрить меня. Потом меня повезли в операционную, и человек в зеленой маске сделал мне два укола в ягодицы.

— Это поможет вам расслабиться, — сказал он. Потом наступила темнота.




Глава 14. Второй раз, когда я умер


Я видел темноту, но слышал голоса. — Не нравится мне это.

— Еще бы! У него инфекция, он предельно ослаблен, а сердце к тому же пострадало от молнии.

— Ставлю десять баксов, что он не выкарабкается.

— Идет.

Я вырвался из темноты на яркий свет операционной и увидел двух хирургов и двух ассистентов, которые держали пари, выживу ли я или нет. Они рассматривали рентгеновский снимок моей грудной клетки, ожидая, пока меня подготовят к операции. Я смотрел на себя с места, которое казалось значительно выше потолка, и наблюдал, как мою руку прикрепляют к блестящей стальной скобе.

Сестра смазала меня коричневым антисептиком и накрыла чистой простыней. Кто-то еще ввел мне какую-то жидкость в трубку. Потом хирург сделал скальпелем надрез поперек моей грудной клетки и оттянул кожу. Ассистент передал ему инструмент, похожий на маленькую пилу, и он зацепил ее за мое ребро, а затем вскрыл грудную клетку и вставил внутрь распорку. Другой хирург срезал кожу вокруг моего сердца. С этого момента я мог непосредственно наблюдать собственное сердцебиение.

Больше я ничего не видел, так как снова очутился в темноте. Я услышал звон колоколов, а потом открылся туннель, стены которого были изрыты желобами, напоминающими борозды в только что вспаханном поле. Эти борозды, серебристо-серые с золотыми крапинками, тянулись по всей длине туннеля к яркому свету в его конце.

После того, как я видел вскрытие своей грудной клетки и слышал, как врачи бьются об заклад, выживу ли я, мне стало ясно, что назад я уже не вернусь. Но вместо страха я почувствовал облегчение. Мое тело стало для меня тяжкой ношей с тех пор, как в меня ударила молния. Теперь ноша исчезла. Я снова мог странствовать по Вселенной.

В конце туннеля меня встретило то же самое Существо Света, что и в прошлый раз. Меня часто спрашивали, были ли у этих Существ лица. Я никогда не видел лиц — просто состоящий из света дух каждый раз брал на себя заботу обо мне.

Он привлек меня к себе, при этом расширившись, словно ангел, распростерший крылья. Свет этих крыльев поглотил меня, и я вновь начал видеть пред собой собственную жизнь.

Первые двадцать пять лет прошли так же, как во время предыдущего присмертного опыта. Я снова видел себя скверным мальчишкой, который вырос и стал жестоким солдатом. Конечно, это было малоприятным зрелищем, но боль уменьшило обозрение лет, прошедших после первого опыта. Этими четырнадцатью годами я гордился, так как прожил их изменившимся человеком.

Я видел то хорошее, чего мне удалось добиться. Большие и малые события проходили передо мной одно за другим, пока я стоял в коконе света.

Я наблюдал за собой, выполняющим самую различную работу в больницах — вплоть до помощи пациентам подняться с кровати и расчесать волосы. Несколько раз я делал то, за что больше никто не хотел браться, например, стриг ногти на ногах и менял полотенца.

Как-то мне пришлось заботиться о пожилой женщине. Она пролежала в постели столько времени, что едва могла двигаться. Я поднимал ее с кровати как ребенка — она весила не более тридцати шести килограмм — и держал на руках, пока сестра меняла простыни. Чтобы хоть как-то разнообразить ее существование, я носил ее по зданию больницы.

Я знал, как много это для нее значило, потому что она благодарила меня со слезами на глазах, когда я уходил. Теперь, пребывая в духовном мире, я вновь мог ощущать ее признательность.

Я пережил заново эпизод в Нью-Йорке, когда пригласил группу нищенок в китайский ресторан. Видя, как эти женщины роются в мусорных ящиках, я ощутил к ним сострадание и угостил горячим обедом.

Глядя на это событие со стороны, я ощутил их недоверие ко мне. Кто этот незнакомец и что ему нужно? Они не привыкли к тому, чтобы им делали добро. Но когда подали обед, они были благодарны. Мы побыли в ресторанчике почти четверть часа и выпили несколько больших бутылок китайского пива. Все это стоило мне больше ста долларов, но деньги были ничто в сравнении с радостью пережить это заново.

Я видел себя, устраивающим конкурсы живописи и коллажа для душевнобольных. Моя подруга занималась социальной адаптацией пациентов в этой больнице, поэтому мне удалось принять участие в эксперименте, также представшим перед моими глазами.

Эксперимент был простой. Мы решили сводить несколько душевнобольных пациентов в церковь. Большинство их было с Юга, поэтому они с детства привыкли к пению церковных гимнов. Быть может, думали мы, звуки этих гимнов в церкви пробудят разум в их головах.

Мы привели около двух десятков пациентов в большую пресвитерианскую церковь и усадили их в заднем ряду. К концу службы многие из них пели гимны, которые привыкли петь задолго до болезни. Среди этих людей были такие, которые не говорили десять лет.

Видя перед собой этот эксперимент, я чувствовал, как пребывание в церкви помогло адаптации больных к реальному миру. Они испытывали добрые чувства, когда пили пунш, ели печенье и вспоминали старые дни.

Я видел больных СПИДом, за которыми мне также приходилось ухаживать. Я помогал им выполнять повседневные дела, стриг им волосы и ходил для них на почту. Я чувствовал, как важно было для них не считать себя проклятыми другими людьми — ведь все их преступление заключалось в том, что они кого-то любили. В обозрении присутствовал и эпизод, когда я помогал одному молодому человеку выполнять трудную задачу — сообщить родителям о его болезни.

Я видел, как мы оба вошли в гостиную. Он попросил, чтобы собралась вся семья, поэтому в комнате находились отец, мать, братья, сестры и даже две тети.

Мы сели напротив них, и он сразу же выложил.

— Мама, папа и все остальные, у меня СПИД.

Разумеется, все присутствующие были в шоке. Мать сразу же заплакала, а отец вышел во двор, чтобы остаться наедине со своим горем.

В семье уже некоторое время знали, что с парнем что-то не так, потому что он выглядел больным и постоянно худел. Но никто не подозревал, что у него СПИД.

Итог был печальным. Отец отверг сына, так как не мог смириться с его гомосексуальностью. Мать тоже почти перестала с ним общаться. Переживая событие заново, я чувствовал испытываемые семьей стыд и унижение. В то время я сердился на них, потому что они реагировали не так, как, по-моему, им следовало реагировать. Но теперь я начал им сочувствовать, понимая, каким потрясением явилась для них страшная новость. Ведь они были к ней абсолютно неподготовлены.

Когда мы вышли из гостиной, юноша чувствовал себя убитым. Мы много раз говорили с ним об этом моменте признания. Он хотел быть честным со своей семьей и искренне надеялся, что близкие поймут его. Но отчуждение, которое он ощутил в этой комнате, поразило ему сердце, словно копье.

Реакция семьи меня удручила. Я тоже думал, что они поймут парня. Неужели я ошибся, побуждая его признаться? Может, мне следовало посоветовать ему молчать о болезни?

— Слушай, — сказал я, когда мы ехали назад в больницу. — Ты скоро умрешь и должен прийти к этому моменту честным и чистым. Ты все рассказал, и это достойный поступок.

Однако по поводу этой истории меня терзали сомнения. Я даже приходил к его родителям и умолял их быть милосердными к сыну в его последние дни. Но я чувствовал себя виноватым, как будто способствовал семейной катастрофе.

Теперь же, когда я смог ощутить эмоции каждого из участников этой истории, я понял, что поступил правильно. В конце жизни юноша ощущал себя готовым умереть спокойно, так как открыл семье тайную страницу своей жизни.

Обозрение, которое я видел во время второго присмертного опыта, было поистине чудесным. В отличие от первого, наполненного злобой, увечьями и даже смертью, это было фейерверком добрых дел. Когда люди спрашивают меня, что означает прожить хорошую жизнь заново в объятиях Существ Света, я отвечаю им, что это походит на праздничный фейерверк 4 июля,* в котором ваша жизнь предстает перед вами расцвеченной яркой гаммой эмоций и чувств многих людей.

По окончании обозрения жизни Существо Света предоставило мне возможность простить каждого, кто когда-либо рассердил меня. Это означало, что я могу избавиться от ненависти, которую питал ко многим людям. Некоторых из них мне не хотелось прощать, так как то, что они причинили мне в личной и деловой жизни, не вызывало у меня других чувств, кроме гнева и презрения.




День Независимости США




Но Существо Света сказало, что я должен их простить, иначе мне придется застрять на том духовном уровне, где я находился теперь.

Что еще я мог поделать? Рядом с духовным прогрессом земные обиды казались мелочью. Мое сердце наполнилось прощением и смирением. Только после этого мы двинулись наверх. С подъемом Существо Света вибрировало все сильнее, и звук, исходящий от него, становился все громче и пронзительнее. Мы двигались сквозь плотные поля энергии, в каждом пункте, где мы останавливались, менялся цвет от темно-синего до светло-голубого. Потом звук стал тише, и мы направились вперед. Как и во время первого опыта, мы летели к величественному горному хребту и приземлились на плато.

Здесь стояло массивное здание, похожее на оранжерею и состоящее из стеклянных панелей, в которых переливалась жидкость всех цветов радуги.

Проникнув сквозь стекло, мы прошли и через все цвета, содержащиеся в жидкости. Они были, как туман над морем, и мы ощущали легкое сопротивление.

Внутри находились четыре ряда цветов с длинными шелковистыми стеблями и чашеобразными лепестками. Они тоже переливались разными цветами, и на каждом виднелись янтарные капли росы.

Среди цветов двигались духовные создания в серебряных мантиях. Это были не Существа Света. Скорее их можно описать, как светящиеся земные существа. Они излучали силу, заставляющую цветы становиться ярче при их приближении. Стеклянные панели отражали это буйство красок, создавая эффект присутствия в комнате, окруженной десятью тысячами призм.

Это окружение действовало на меня расслабляюще. Цвета в сочетании с гудящей вибрацией Существа уменьшали напряжение. Помню, как я подумал: «Я нахожусь здесь, мертвый или умирающий, и мне это нравится».

Существо Света приблизилось ко мне и сказало:

— Такое чувство ты должен создать в Центрах. С помощью энергии и красок ты сможешь заставить людей испытывать те же ощущения, которые испытываешь сам.

Я все сильнее чувствовал благоухание цветов. Вдыхая их аромат, я услышал пение, отзывающееся эхом: «А-Л-Л-А-Х-О-М, А-Л-Л-А-Х-О-М».

Прислушиваясь к пению, я словно растворился в том, что меня окружало, начиная вибрировать с той же скоростью, что и сфера, в которой я пребывал.

Я проникал в небесный мир, а он одновременно проникал в меня. Мы как бы обменивались опытом. Сливаясь воедино с тем, что я именовал небесным царством, я чувствовал, что оно также сливается со мной, с теми же ощущениями надежды, мечты и благоговения. Я понял, что искренняя любовь и понимание делают нас равными.

С великой радостью я бы остался здесь навсегда. Я вдыхал небесный аромат, сливаясь с самой сущностью всех вещей. Чего же еще мне было желать? Я посмотрел на Существо Света, несомненно, осведомленное о моих мыслях.

— Нет, ты не останешься здесь на этот раз, — телепатически передало оно мне. — Ты должен снова вернуться на Землю.

Не возражая, я огляделся вокруг. Эта картина никогда не изгладится из моей памяти. Комнату пересекали лучи, исходящие от наполненных жидкостью панелей. Вдалеке я видел вершины гор, красивых, как Швейцарские Альпы. Пение, звучащее в комнате, было прекрасным, как симфония. Я закрыл глаза и лишь слушал. Аромат становился всепоглощающим. Я глубоко вздохнул… и вернулся в свое тело.

На сей раз я миновал переходную зону, поэтому перемена была очень резкой.

Оглядевшись, я увидел в комнате других людей, накрытых голубыми простынями. В теле каждого были трубки, присоединенные к баллонам или аппаратам. Я чувствовал трубки у себя в горле и иглы, торчащие в руках. Голова казалась наполненной свинцом, а грудь — раздавленной слоном. К тому же я ощущал смертельный холод. «Господи! — подумал я. — Я чувствую себя еще хуже, чем перед операцией!»

— Где я? — спросил я медсестру.

— В реанимационной, — ответила она.

Я закрыл глаза и провалился в темноту на следующие восемнадцать часов.

О том, что происходило в реанимационной, мне рассказала Фрэнклин, и врач это подтвердил.

Вскоре после окончания операции один хирург заметил, что какая-то из трубок наполняется кровью. Он понаблюдал за ней и позвал другого врача. Они решили, что нужно вернуть меня в операционную и попытаться хирургическим путем остановить кровотечение.

Фрэнклин стояла рядом. Услышав, что они обдумывают еще одну операцию, она опустилась на колени у моего изголовья.

— Дэннион, врачи говорят, что ты кровоточишь, и собираются разрезать тебя снова, чтобы прекратить кровотечение. Ты можешь сам перестать кровоточить, Дэннион. Я знаю, что можешь. Пожалуйста, постарайся.

Врачи продолжали наблюдать. Через несколько минут кровотечение остановилось. Тогда они молча посмотрели друг на друга и вышли.

Спустя несколько дней я поправился достаточно, чтобы вставать с постели и принимать душ. Еще через несколько дней я уже смог одеваться и тайком выскальзывать в больничный кафетерий, чтобы что-нибудь съесть вкусненького.

Однажды, когда я сидел за столиком и ел жареного цыпленка, в кафетерий вошел хирург-ассистент, который держал пари, что я не выживу Он сел за соседний столик. Я представился и сказал, что видел и слышал, как они готовились к операции.

Он расстроился и начал извиняться за то, что заключил такое пари, когда я еще «не заснул».

— Все в порядке, — успокоил я его. — В некотором смысле мне хочется, чтобы вы выиграли.




Глава 15. Продолжение следует


Операция на сердце не сделала меня физически здоровым. Через несколько недель меня выписали из больницы, но во многих отношениях это означало прыгнуть из огня да в полымя. Иногда я по-прежнему терял сознание даже от легкого переутомления. Часто падал в обморок посреди ресторана или магазина. Долгое время обмороки происходили не менее двух раз в неделю. Наконец я научился распознавать опасные признаки и успевал садиться прежде, чем свалиться на пол. Это спасало меня от разбитого носа, но я все еще терял сознание как минимум раз в месяц.

Некоторые лекарства сделали меня крайне восприимчивым к инфекциям, а из-за препаратов, разжижавших кровь, обычный порез кровоточил как водопад.

Летом 1993 года я порезал палец и внес в кровь стафилококковую инфекцию, приковавшую меня к постели почти на месяц. Несмотря на вводимые внутривенно огромные дозы антибиотиков, я едва избежал септического шока. Несколько дней мне хотелось умереть, не столько чтобы вновь посетить небесное царство, сколько из-за нестерпимой физической боли.

Но во время испытаний меня поддерживали видения. Хотя я уже не «посещал» небесные классы, где Существа Света учили меня строить Центры, я помнил их уроки и планировал вскоре приступить к сооружению первого из них.

В 1991 году я сконструировал кровать, являющуюся важнейшим компонентом Центров снятия напряжения. Я установил ее в клинике доктора Реймонда Моуди в сельском районе Алабамы. Он как раз начал изучать облегчающие видения — метод, с помощью которого люди, потерявшие близких, могли в воображении встречаться с ними. Для этого пациент должен был полностью расслабиться. Испытав мою кровать на себе, Реймонд пришел к выводу, что она идеально подходит для этой цели.

Мы пробовали кровать на многих людях, и результаты зачастую далеко превосходили обычное расслабление. Один за другим пациенты сообщали об испытанных ими необычных состояниях. Некоторые наблюдали калейдоскопические цветовые видения, другие расслаблялись настолько, что, как сказал один из них: «Я чувствовал себя так, словно я взорвался». Наиболее характерным было чувство пребывания вне своего тела.

Проверив кровать в клинических условиях, я мог сосредоточиться на организации Центров. Сейчас я работаю над первым из них в Южной Каролине. Его назначение — помочь неизлечимо больным смотреть в лицо смерти. Семьдесят центов из каждого доллара, расходуемого в этой стране на здравоохранение, тратятся в последние шесть месяцев земного существования пациента на продление его жизни в среднем на две недели. Эти дни становятся наиболее мучительными как для умирающего, так и для его семьи.

Думаю, для людей важно избежать мучительной смерти. Речь идет не о самоубийстве, а всего лишь о здравом смысле. Ненужное затягивание жизни порождает ложные надежды и мешает спокойному переходу в иной мир. К тому же это плохо отражается на родных больного, которые истощают свои финансовые и душевные ресурсы, стараясь продлить его жизнь хотя бы на несколько дней.

Дважды пережив присмертный опыт, я понял, что мир, ожидающий нас после смерти, может многое предложить неизлечимо больному. Поэтому первый Центр станет хосписом, где умирающим облегчают переход в иной мир, а их семьям помогают примириться с ожидаемой утратой. В этом Центре люди смогут исцелить их души и обрести спокойную веру в Бога.

Многие спрашивают меня, почему я так хлопочу о Центрах.

— Тринадцать Существ Света поручили мне их построить, — отвечаю я. — Они не спрашивали, хочу я это делать или нет, а просто сказали, что это нужно. Когда я умру, то навсегда останусь с Существами Света и, зная это, хочу выполнить поручение.

В последние несколько лет я говорил о своих двух присмертных опытах миллионам людей во всем мире. По приглашению Бориса Ельцина я появился с доктором Моуди на Российском телевидении и рассказал миллионам жителей этой страны о своих опытах и видениях. Мне даже удалось поговорить о моей вере в духовный капитализм, при котором люди свободны блюсти свою веру так, как они хотят. Есть много путей к праведности, сказал я, и это хорошая новость для всех нас, так как, насколько мне известно, каждый вдет своей дорогой.

Я знаю, что мой путь уникален. Мне часто это говорили. Однажды после выступления перед церковной общиной ко мне подошла женщина и озадаченно заметила, что часто слышала, как люди рассуждают о Боге, но никто из них не говорил так, как я.

— Держу пари, что вы пьете, — сказала она.

— Да, мэм, пью.

— И вам нравятся женщины, не так ли?

— Тоже верно, мэм.

— Тогда я вот что вам скажу, мистер Бринкли, — проговорила она, сердито глядя на меня. — Когда Бог искал пророков, ему, очевидно, пришлось скрести дно пивной бочки, чтобы найти вас.

Я не мог с этим не согласиться. Видя в зеркале человека, которым я стал, я не переставал удивляться происшедшему.

Я часто задавал себе вопрос: почему это случилось именно со мной? Ведь я никогда не просил ни о чем подобном. Я никогда не опускался на колени и не молил Господа Бога изменить мою жизнь. Так почему я?

На этот вопрос у меня нет ответа. Но в поисках утешения я часто обращаюсь к Библии, к Первому посланию к Коринфянам, особенно к главе 14. Два стиха в этой главе приносят мне успокоение:

«Ибо кто говорит на незнакомом языке, тот говорит не людям, а Богу, потому что никто не понимает его, он тайны говорит духом;

А кто пророчествует, тот говорит людям в назидание, увещевание и утешение».

Не знаю, почему я был избран сделать то, что я делаю. Я только уверен, что моя работа должна быть продолжена.




В МИРЕ СВЕТА


Многие люди заслужили мою признательность за помощь в создании этой книги, и я хотел бы упомянуть здесь о некоторых из них. Прежде всего это мой соавтор Пол Перри, наш редактор Дайан Реверенд и наш агент Нэт Собел, без которых книга не вышла бы в свет.

Кроме того, выражаю благодарность Мелани Хилл, не позволявшей останавливаться процессу работы, Джен Дадли за ее понимание, Джоан Хартли за то, что она всегда оказывалась в нужном месте, и Вэлери Викенс за ее музыку: А также сотням служащих в больницах и хосписах и сотням умирающих, с которыми я встречался последние двадцать лет.

Но больше всех я благодарен моему отцу.






Предисловие


Впервые я повстречал Дэнниона Бринкли, когда ждал машину, чтобы поехать в чикагский отель «Омни». Мы оба должны были выступать в шоу «Опра», и всем приглашенным велели встретиться в вестибюле отеля, чтобы вместе ехать в «Харно Продакшнс».

Когда мы с моей женой Салли вышли из лифта и начали знакомиться с другими участниками шоу, сзади послышался гулкий голос:

— Джимми Ред, я хотел с вами познакомиться. Мы, южане, должны держаться вместе.

Обернувшись, я увидел подходящего к нам высокого человека. Его глаза излучали тепло. Он широко улыбнулся и стиснул нас в объятиях, то же проделал и с другими приглашенными. После шоу на сцене еще более интересное шоу состоялось в артистическом фойе за кулисами, где Томас Мур и Марлоу Морган присоединились к нашей дискуссии обо всем — от передряг, связанных с изданием книги, до теории заговоров.

Для Дэнниона и меня эта беседа не окончилась и поныне, она продолжается по телефону — часто на разных континентах — или в Хоквью, в Алабаме. В результате я понял, что Дэннион именно таков, каким кажется, хотя это выглядит невероятным.

Он действительно был сотрудником разведки, что причинило ему немало мучений во время первого обозрения своей жизни, но отлично подготовило его к анализу мировой военной, экономической и культурной ситуации.

И он в самом деле один из наиболее одаренных телепатов и медиумов, которых я когда-либо встречал. След, который он оставляет за собой, — это люди, пораженные его рассказами и уверовавшие в его способности.

— Первый раз, когда я разговаривал с ним по телефону, — сказал мне мой редактор, — он назвал все, что находилось на моем столе, в точности описал мой кабинет, а затем моих сотрудников и характер нашей деятельности, о чем никак не мог знать.

Но эти поразительные способности Дэннион полностью подчинил достижению своей цели. (Например, в течение трех месяцев перед нашим последним разговором он побывал на тридцати двух презентациях, давал интервью, читал лекции и преподавал на курсах по уходу за умирающими.) Когда я спросил его, почему у него такой изнурительный график, Дэннион ответил, что он может добиться какого-то успеха, если будет постоянно воздействовать на общество, приближая решение проблем людей, особенно умирающих, ибо традиционная медицина часто расходует деньги на жестокую процедуру продления их существования на несколько часов или дней.

Дэннион утверждает, что если мы сможем избавиться от страха перед смертью, то одновременно избавимся и от страха перед жизнью в полном соответствии с нашим духовным потенциалом. Он считает, что ключ к избавлению от страха лежит в обучении людей делать переход к смерти вполне нормальным, естественным и даже приятным событием. В нескольких ассоциациях по уходу за умирающими мне говорили, что ему удалось завербовать добровольцев больше, чем кому бы то ни было за всю историю их организации.

Мне кажется, что вклад Дэнниона куда более значителен, так как несмотря на то, что он часто шумит и хвастается, этот человек может считаться образцом. В 1990-х годах мы переходим от теоретического понимания духовности к практическому, что бывает очень трудным. Нам приходится, руководствуясь интуицией и не забывая о цели, определять, как и когда вмешиваться в жизни людей и, самое главное, выглядеть перед ними такими, какими мы являемся в действительности, верят они нам или нет.

В этом Дэннион не имеет равных. Он тратит уйму времени на лекции и диспуты, подшучивает над профессиональными разоблачителями шарлатанов и никогда не отступает.

— Мы великие и могучие духовные существа, — любит повторять он, — и теперь начинаем это сознавать.

Сам Дэннион Бринкли хорошо это осознает и не устает демонстрировать всему миру.




Джеймс Редфилд




Глава 1. Ведомый светом


Человек, который держит кошку за хвост, знает о кошках куда более того, кто просто читает о них.

    

Марк Твен









С тех пор, как в 1975 году в меня ударила молния, я стал остерегаться грозы. Каждая молния казалась мне возможным убийцей. Я ничего не мог с этим поделать. Даже отдаленный раскат грома внушал мне тревогу, наполняя неуверенностью и болезненными воспоминаниями. «Мне нравилось быть мертвым, потому что на небе я чувствовал себя живым, — часто повторял я. — Просто мне не хочется попадать туда с помощью молнии».

Однако летом 1994 года я едва снова не стал жертвой удара молнии, даже не догадываясь о ее близости.

Это случилось в спокойное для меня время. Я только что закончил пятимесячный цикл лекций и презентацию публикации моей первой книги «Спасенный Светом», так что мне представилась возможность побыть одному. Мой друг предложил мне пожить на его ферме неподалеку от моего дома в Южной Каролине.

В тот день я решил ничего не делать, только читать письма людей, познакомившихся с книгой.

За окном начался дождь. Погода благоприятствовала расслаблению. Закинув ноги на кушетку, я вскоре задремал под шум дождя.

Внезапно зазвонил телефон. Этот звук пробудил меня от глубокого сна. Сколько было звонков — три или четыре? Меня это не заботило. Кто бы ни звонил, он может подождать, тем более что это вообще не мой дом. Я решил не поднимать трубку.

Засыпая вновь, я заметил, что дождь усиливается и почти полностью заглушает звонок телефона. «Трудный денек для жаб», — подумал я. И тогда это произошло. Молния ярко сверкнула, сопровождаясь знакомым шипением и мощным ударом грома. Телефон сразу же перестал звонить.

«Неужели снова?» — мелькнуло у меня в голове. Я выпрямился на кушетке, от страха меня прошиб пот. Я почувствовал запах горелого и даже ощутил во рту кислый вкус.

Я поднялся и медленно прошелся по комнате. Телефон был на полу. Куда же ударила молния?

Осматривая комнату, я не замечал никаких повреждений. Я выглянул в окно и посмотрел на телефонную будку. Дверь ее была открыта, и наружу шел пар.

Я судорожно глотнул и вернулся к дивану. Это едва не произошло опять! Готов ли я к повторению?

Опустившись на диван, я задумался о случившемся. Закрыв глаза, я размышлял о прошлом. Хотя на этот раз обошлось без присмертного опыта, я живо представлял себе подробности моей жизни.

Я думал о самом дорогом — моей матери и других членах моей семьи. Нам пришлось перенести немало испытаний, но мы остались друзьями. Я вспоминал странное путешествие, в которое отправился во время присмертного опыта, и многих людей, на которых повлияла моя история. Мои мысли устремлялись во все более отдаленное прошлое, пока не достигли 1975 года и телефонного звонка от Бога.

Теперь я живо припоминал удар молнией. Мое сердце бешено колотилось. Я погрузился в себя так глубоко, что оказался закрытым для окружающего мира. Я настолько явственно воскрешал в памяти событие, в корне изменившее мою жизнь, как будто оно происходило вновь.




Это было 17сентября 1975года. Мне было двадцать пять лет, и я находился в идеальной физической форме. Было семь вечера — в следующий момент мне предстояло стать мертвецом.

Из окна я видел зигзаг молнии, перечеркнувшей небо с шипящим звуком, который предшествовал удару в землю — «Божьей артиллерии», как называл это кто-то в моей семье. С детства я слышал многочисленные истории о людях и животных, которых ударила молния. Такие истории мой двоюродный дед любил рассказывать по ночам, когда грохотали летние грозы и комнату ярко освещали молнии; они казались мне не менее страшными, чем рассказы о привидениях.

Страх перед молнией никогда не покидал меня. Я хотел поскорее закончить телефонный разговор.

— Слушай, Томми, я должен идти. Начинается гроза.

— Ну и что? — спросил Томми.

Всего несколько дней назад я вернулся из Южной Америки и должен был уладить несколько дел. Когда за окном хлынул дождь, я заканчивал очередной разговор с партнером по бизнесу.

— Томми, мне нужно идти. Мама всегда твердила, чтобы я не разговаривал по телефону во время грозы.

— Значит, ты настолько крутой парень, что делаешь все, что говорит тебе мамочка? — осведомился он.

Она говорила не зря. Следующий звук, который я услышал, был подобен товарному поезду, въезжающему мне в ухо со скоростью света. Электричество пронзило каждую клетку моего тела. Гвозди в моих ботинках накрепко прилепились к гвоздям в половицах, поэтому, когда меня подбросило в воздух, ботинки остались на полу. Я увидел потолок прямо перед глазами и не мог представить, какая сила может причинять такую невыносимую боль и держать меня в тисках, болтающимся в воздухе над собственной кроватью.

Где-то в холле моя жена Сэнди крикнула, увидев молнию и услыхав гром:

— Ударило совсем близко!

Но я не слышал ее слов и узнал о них гораздо позже. Я также не видел выражение ужаса на ее лице, когда она заметила, что я вишу над кроватью. Когда молния подбросила меня в воздух, перед глазами у меня была только штукатурка на потолке.

Возможно, в этот момент мое сердце остановилось. Сэнди начала оказывать мне первую помощь, и вскоре появился Томми. Он раньше служил во флоте, поэтому имел навыки сердечно-легочной реанимации. Они оба трудились надо мной, пока не прибыла «скорая помощь» и не повезла мое тело в больницу. Я отправился туда вместе с телом. Когда машина мчалась по залитым дождем улицам, я отделился от тела и наблюдал за происходящим как бы со стороны. Я видел, как Сэнди плакала надо мной. Потом я услышал слова врача: «Он уходит», когда машина подъезжала к больнице.

Пока врачи и медсестры пытались привести в действие мое сердце, я устремился в туннель, который вился вокруг меня спиралью и вибрировал звуками небесных колоколов.

В туннеле было темно, но впереди маячил свет, который становился все ярче и ярче, когда я приближался к нему. Вскоре я очутился в сверкающем раю, купаясь в свете, заставлявшем меня чувствовать невесомым, как гелий, и любимым, как новорожденное дитя.

Потом появился серебристый силуэт, формирующийся в тумане. С его приближением чувстволюбви становилось настолько сильным, что ему было невозможно противостоять. Япосмотрел на свои руки и то, что осталось от тела. Все было прозрачным и мерцающим, словно вода в коралловом море или шелковый шарф при легком ветерке.

Существо Света, стоявшее передо мной, поражало своим великолепием. Оно выглядело так, будто состояло из тысяч маленьких бриллиантов, каждый из которых переливался всеми цветами радуги. Я не знал, мужчина это или женщина, но ощущал его величие, силу и доброту.

Существо Света словно поглощало меня, и я начинал видеть перед собой всю мою жизнь, все, что когда-либо со мной происходило. Казалось, прорвалась плотина, и все воспоминания, хранящиеся в моем мозгу, хлынули наружу. Мое прошлое проносилось передо мной, и я мог видеть все его эпизоды — как хорошие, так и отвратительные.




Мои двадцать восемь минут смерти включали все эмоции Вселенной. Вместе с духовным вожатым я посетил Хрустальный город и созерцал видения будущего, представленные мне тринадцатью Существами Света. В них содержались сто семнадцать пророчеств, многие из которых сбылись.

Существа продемонстрировали мне изменения, которые произойдут на Земле. Они показали возвышение и падение некоторых стран Ближнего Востока и их причины, предупредили о грядущих на Западе проблемах здравоохранения, экономическом коллапсе доллара и деградации городов. Впрочем, я видел и много хорошего, например в области развития медицины. Существа ясно дали понять, что если мы не обретем вновь духовное начало, то нам не справиться с угрозами, которые несет будущее.

Они объяснили мне, как построить Центры, где человек сможет найти свое духовное «я» с помощью ослабления стрессов, и сказали, что создание этих Центров станет моей миссией на Земле. Позволив ощутить вкус духовного совершенства, они вернули меня назад в мое бренное тело, которое было прожжено ста восемьюдесятью тысячами вольт молнии.

Миллионы людей описывали аналогичные ощущения, испытанные ими во время присмертного опыта. Пострадав от удара молнией, сердечного приступа, автомобильной катастрофы, они выжили, чтобы рассказать о посещении духовного царства.

Они прибывали в то же место и тем же путем, что и я — покидали свои тела и устремлялись в туннель, в конце которого их встречало Существо Света. Они также видели панорамное обозрение своей жизни и воздействие, оказываемое ими на других людей. Те, перед кем предстает подобное обозрение, делают неизбежный вывод: «поступайте с другими так же, как вы бы хотели, чтобы они поступали с вами». Это не просто философия, а закон.

Я считаю, что обозрение жизни во время присмертного опыта было важнейшим в изменении человеческой личности. Мысли, пробуждаемые такими обозрениями, зачастую мучительны. Например, однажды, будучи учеником младших классов, я подкрался к своему однокласснику сзади и вырвал из-под него коврик, на котором он стоял.

Это застало его врасплох, и он упал лицом вниз на цементный пол. Когда он поднялся, у него шла кровь изо рта — бедняга выбил два передних зуба. В его взгляде не было боли — только изумление.

Во время обозрения моей жизни я снова увидел этот инцидент, но теперь с точки зрения пострадавшего. Я ощутил боль и удивление от внезапного падения на пол и даже оглянулся назад, как сделал тот мальчик, увидев при этом мою ухмыляющуюся физиономию. Мне стало ясно, почему он не закричал и не заплакал. Ему просто не хватало воздуха, чтобы издать хотя бы один звук.

В другой момент я видел себя издевающимся над девочкой — одной из одноклассниц. Я чувствовал ее страх, когда угрожал ей клюшкой. Мне хотелось остановить самого себя, но, разумеется, это было невозможно. Событие уже произошло, и во время обозрения его нельзя было изменить, а можно лишь обдумать.

Конечно, обозрение моей жизни состояло не только из мучительных воспоминаний. Среди них были и приятные, которые в конце концов убедили меня, что любовь — это самое важное на свете.

В одной из таких сцен я видел себя разговаривающим с человеком в лавке моего отца. Я мало его знал. Заметив, что он сильно рассержен, я спросил:

— Что-то не так?

Мужчина стал рассказывать мне о своем сыне-подростке, который абсолютно ничем не интересовался.

— Парень не желает ничего делать, а на мои упреки только огрызается.

— Это всего лишь гормоны, — успокоил я его. — Скажите сыну, что любите его, и дайте ему побыть одному. Он нуждается в том, чтобы чувствовать себя необходимым, но в то же время постоянно ощущает ваше давление.

Мы еще поговорили, и тот человек пошел домой. Во время обозрения я смог последовать за ним и увидеть, как мой совет помог улучшить его отношения с сыном.

Хотя это событие кажется незначительным, оно продемонстрировало мне цепную реакцию событий, которая может последовать за любой встречей — хотя бы самой краткой.

Обозрение показало мне и то, какие разнообразные формы может принимать любовь. Однажды я солгал своей матери и теперь чувствовал резкую боль от ремня, которым она огрела меня по заднице, чтобы отбить у меня охоту лгать ей.

Удар причинил мне физическую и эмоциональную боль. Но теперь я почувствовал и ту боль, которую он причинил матери. Я понял, что она сделала это, любя меня и желая, чтобы я вырос хорошим человеком.

Те, кто, подобно мне, пережили присмертный опыт, особенно сопровождавшийся обозрением жизни, уже никогда не были прежними людьми. Они лежали в больничных койках и задавали себе вопрос, ответ на который помогает получить только вера: «Что произошло, когда я был мертв? Что это означало?»

То же самое было и со мной в дни, последовавшие за ударом молнией. Действительно ли передо мной прошла вся моя жизнь? Пока медсестры делали мне уколы, а врачи в коридоре шептались, что мне не выжить, я спрашивал себя: неужели я и в самом деле побывал в небесном царстве, где города сверкают, как хрусталь, а прекрасные духи сообщают информацию о будущем?

С тех пор я получил все необходимые доказательства того, что в течение этих двадцати восьми минут находился в присутствии могущественных духовных существ. Теперь я шутливо именую удар молнией «телефонным звонком от Бога». Но в те дни я был озадачен случившимся…

Меня оторвал от размышления звук бушевавшей бури. Сначала послышался стук дождя по крыше. Затем небо вновь озарила молния, за которой последовал раскат грома, похожий на барабанную дробь. Несколько минут воздух был настолько насыщен электричеством, что я опасался еще одного удара.

«Неужели Существа Света возвращаются за мной? — думал я. — Неужели они ищут меня снова? Если да, то готов ли я к этому?»

Внезапно мне в голову пришла новая мысль: такой момент может обернуться не бедой, а удобной возможностью. Я должен этим воспользоваться. Вместо того, чтобы поддаваться страху, я решил прожить вновь последние двадцать лет, обдумать события, убеждавшие меня, что все мы являемся могущественными духовными существами.

Я закрыл глаза и расслабился. Моя память заскользила назад, покуда я не оказался перед тринадцатью Существами Света. Это было в те минуты, когда мое сердце остановилось и по всем параметрам я мог считаться мертвым. Но Существа наполнили меня информацией и вернули на Землю.

Одно за другим передо мной мелькали сто семнадцать видений будущего, которые начали воплощаться в реальность только спустя два с половиной года.

Я никогда не понимал до конца, почему Существа Света предоставили мне возможность видеть будущее. Быть может, чтобы не дать мне сбиться с курса. Зная о том, что должно произойти, я не смогу отступить от порученной мне миссии. Очевидно, я нуждался в постоянной мотивировке, чтобы двигаться к поставленным передо мной целям.

Какова бы ни была причина, то, что мне показали и рассказали Существа Света, начало сбываться. Я помню как сейчас свое волнение, когда серебристо-голубые Существа стояли передо мной, и из груди каждого появлялась коробка размером с видеокассету. Я находился в хрустальном соборе, а коробки жужжали перед моим лицом, демонстрируя поразительные и незабываемые видения будущего.

Например, одна из коробок содержала ужасающее зрелище ядерной катастрофы. Я видел сотни умирающих в красивой лесистой местности возле реки.

Мне передали телепатически дату — 1986 год, а также слово «полынь».

Спустя десять лет я смог ассоциировать это видение с взрывом на Чернобыльской атомной электростанции неподалеку от Киева, в Советском

Союзе. Во-первых, это произошло в 1986 году, а во-вторых, слово «чернобыль» по-украински означает полынь.

Мне показали вторую ядерную катастрофу, которая должна произойти в 1995 году и является еще более зловещей, чем чернобыльская. Я видел тонны ядерных отходов, тайно сливаемые в океан неподалеку от побережья Норвегии. Отходы были сброшены в пяти местах, выбранных высокопоставленными правительственными чиновниками бывшего СССР. Через несколько лет контейнеры начали протекать.

Такой инцидент действительно произошел в феврале 1995 года, после того, как он был описан в моей первой книге «Спасенный Светом».

Ко мне обратились европейские читатели, сообщая, что русские «избавились» у берегов Норвегии от старой атомной субмарины. Оттуда начали вытекать ядерные отходы, это зарегистрировали норвежские мониторы, после чего об этом стало известно прессе.

Я получил много писем и телефонных звонков от многих людей со всего мира по поводу русской субмарины, затонувшей в водах Норвегии. Является ли это второй ядерной катастрофой, о которой мне сообщили Существа Света? Я склонен думать, что да.

В 1975 году Существа Света показали мне крах Советского Союза и сообщили, что это произойдет в 1989 году. В значительной степени причиной этого краха была Чернобыльская катастрофа. Она уничтожила последние остатки доверия русских к своему правительству и, наслоившись на множество социальных и экономических проблем СССР, привела к его падению.

Распад Советского Союза был продемонстрирован мне в коллаже эпизодов. Я видел людей, идущих в магазины с кучей денег и выносящих оттуда маленькие сумки с покупками. Я видел военных, попрошайничающих на улицах; очевидно, у них не было жилья. Люди ели гнилые яблоки и дрались возле грузовиков с продуктами. Я видел, как мафия открыто действует в Москве, совершенно не опасаясь ареста. Все это оказалось правдой.

«Следи за Советским Союзом, — сказало мне Существо Света. — Что случится с русскими, то будет и со всем миром. Происходящее в России — основа всего, что произойдет с экономикой свободного мира».

Доктор Реймонд Моуди, впервые исследовавший присмертные опыты, и поныне рассказывает, как он счел меня безумцем, услышав о моих видениях будущего. Я сказал ему, что хотел бы побывать в СССР с кем-нибудь из знакомых, когда он распадется. Я говорил ему это во время холодной войны, когда Советский Союз был врагом Соединенных Штатов. В то время было трудно получить визу на въезд в Россию. Однако в период краха СССР с его голодными бунтами и экономическим коллапсом мы с ним наблюдали катастрофу по телевизору. В 1992 году Реймонд и я вместе побывали в Москве, где наблюдали длинные очереди за продуктами.

Я помню удивленный взгляд Реймонда, когда он посмотрел на меня и сказал:

— Вот то видение, которое вы видели в коробке!

Многие пророчества, упомянутые в книге «Спасенный Светом», сбылись к этому времени. Например, мне сообщили о субмаринах, которыми будет владеть Иран в 1993 году. Их задачей было приостановить вывоз нефти с Ближнего Востока. Экипажи этих субмарин часто молились, стоя на коленях, и я понял, что они воспринимают свою задачу, как религиозную миссию.

Через полгода после публикации книги поступили сообщения, что Иран приобрел три субмарины класса «Кило» у России и ракетоносцы у Китая.

По словам министра обороны Уильяма Перри, субмарины, очевидно, предназначены для контроля прохода судов через Ормузский пролив.

— Мы пристально наблюдаем за субмаринами, — сообщил Перри «Вашингтон Тайме», — и я постоянно получаю доклады о них.

Я видел много сцен, не связанных с войной, в том числе видения природных и экономических катастроф. Их результатом явились миллионы беженцев, хлынувших через американскую границу в поисках новой жизни.

Мы ничего не могли сделать, чтобы предотвратить массовое бегство на север из таких стран, как Сальвадор и Никарагуа.

Вследствие этого исхода мексиканскую экономику ожидал полный крах, а нашу — крайнее напряжение. Это должно произойти к 2000 году в результате победы социализма в ряде стран Центральной Америки, причем эта форма социализма напоминала хорошо организованную религию.

Мой соавтор указывал на северо-американское соглашение о свободной торговле (НАФТА), как на признак того, что этому пророчеству вряд ли суждено сбыться. Однако коллапс мексиканской экономики в 1995 году продемонстрировал, что НАФТА не такая надежная гарантия, как надеялись многие. Следующие пять лет определят, сбудется ли упомянутое предсказание.

Существо Света сказало мне, что не все видения обязательно сбудутся в точности.

— Течение событий может быть изменено, — объяснило Существо, — но сначала люди должны понять, что они собой представляют.

— Ваша роль на Земле — это роль героев, — продолжало Существо, имея в виду человечество. — Вы делаете то, на что не решились бы другие духовные создания. Вы явились на Землю, чтобы созидать вместе с Богом.

«Созидать вместе с Богом». Можно ли представить себе лучшее определение духовности? Позволив мне заглянуть в будущее, Существа Света поведали мне, что именно я должен «созидать вместе с Богом». Они объяснили мне, как соорудить клиники, именуемые «Центрами». С помощью использования специфических приборов и программ я должен был создать обстановку расслабления и снятия напряжения. Уменьшив стрессы повседневной жизни, люди смогли бы исследовать их духовное «я».

— Объясни людям, что они должны полагаться не на правительства и другие инструменты, а на свою духовность, — сказало одно из Существ. — Религия прекрасна, но она не может заменить духовность.

Вы должны помнить, что являетесь могущественными духовными созданиями с огромным опытом и множеством дарований. Вам нужно лишь помнить, что любовь всемогуща и ее сущность состоит в том, чтобы обращаться с другими так, как вы бы хотели, чтобы обращались с вами.

Пророчества и Центры глубоко повлияли на мою жизнь. Однако не только они убедили меня, что происшедшее со мной во время присмертного опыта было реальностью.

Были и другие странные явления, начавшие происходить через день или два после того, как мое сердце заработало снова. Они окончательно уверили меня, что я имел контакт с иной реальностью — вернее, она имела контакт со мной.




Глава 2. Что здесь происходит?


В первый раз, когда это произошло, я не понял, в чем дело. Да и как я мог понять? В меня только что ударила молния, и в моей голове царил хаос. Я слышал, как врачи говорили, что мне не выкарабкаться. Но когда я открывал глаза, в палате никого не было. Родственники уверяли меня, что я чудесно выгляжу, но я мог слышать их мысли: «Боже, ты выглядишь как мертвец!»

«Что здесь происходит?» — думал я. И мог найти только один ответ: «Не знаю».

Я понимал, что прошло немного времени после 17 сентября 1975 года и что я нахожусь в палате больницы города Огаста в штате Джорджия. Я не только боролся за жизнь, но и старался привести в порядок свои мысли. Куда я попал, когда мое сердце остановилось? Кто были эти тринадцать духов и что означали сообщенные ими сведения?

Несмотря на то, что я едва дышал, эти сведения постоянно вертелись у меня в голове. Теперь я называю это «суперпамятью», так как информация была получена, когда я был мертв. Она преследовала меня с такой настойчивостью, что, казалось, занимала каждую клеточку моего мозга, которая не была уже занята болью. Стоило мне закрыть глаза или вздремнуть, как передо мной вновь возникали Существа Света. Они показывали мне картины будущего, не имеющие для меня смысла в настоящем. Они объясняли, как помочь человечеству, и готовили меня к созданию того, что именовали «Центрами». Они поручали мне миссию, которой я должен посвятить всю мою оставшуюся жизнь, и, возможно, она доведет меня и тех, кто меня окружает, до безумия.

Когда я открывал глаза, случались не менее странные вещи. Сначала мне казалось, что все события происходят вторично и что я их уже видел. Помню, как в палату вошел мой друг и сказал, что я выгляжу неплохо для человека, только что перенесшего удар током в сто восемьдесят тысяч вольт.

— Ты не был здесь минуту назад? — спросил я.

— Нет, — ответил он. — Я только что вошел.

— Но я уверен, что уже слышал, как ты это говорил, — настаивал я.

— Это все из-за молнии, — улыбнулся он. Подобные вещи происходили часто. Однажды я проснулся и увидел в палате медсестру. Я был уверен, что она говорила мне неприятные вещи о своем муже, и тут же сказал:

— Вам лучше оставить его. Сестра уставилась на меня.

— Как вы узнали, о чем я думаю?

В другой раз пришел новый врач и спросил, не мог бы он обследовать мои глаза. Я был уверен, что он уже задавал мне этот вопрос, и сказал, чтобы он не повторял одно и то же.

— Сэр, — сердито отозвался врач, — я слишком мало вам сказал, чтобы успеть повторить что-нибудь.

Такие случаи происходили снова и снова, иногда с весьма неприятным результатом. Однажды ко мне пришел мой знакомый Скотти. Он слышал, что меня ударила молния, и пришел лично убедиться, насколько я плох.

Я лежал на спине, глядя в потолок, и слышал, как Скотти потихоньку вошел в палату и положил мне ладонь на ногу. Это был жест сострадания, давший мне понять, что Скотти искренне озабочен моим состоянием. Но то, что случилось потом, наполнило меня страхом. Когда Скотти прикоснулся ко мне, я стал слышать разговор людей, беседовавших обо мне со Скотти несколькими часами раньше. Когда речь зашла о несчастном случае, послышался голос:

— Этот парень получил по заслугам.

— Врачи не думают, что он выживет, и я надеюсь, что они правы, — заметил другой голос.

— Жаль, что молния была слабовата, — усмехнулся третий.

«Неужели они говорят обо мне? — подумал я. — Действительно ли я был таким уж никудышным человеком?»

Некоторые голоса показались мне знакомыми. Но тогда меня беспокоило не то, кому они принадлежат, а то, что я в буквальном смысле слова мог жить внутри других людей. Когда они входили в палату, я слышал их мысли. Если они ко мне прикасались, то я вступал в прямой контакт с их мозгом. Иногда их мысли смешивались с разговорами, которые они вели с другими. Если люди говорили мне неправду, я сразу слышал то, что они думают в действительности.

Я не понимал, как это происходит, да и не особенно старался, так как в те дни страдал от невыносимой боли. Молния ударила меня в затылок и прожарила изнутри. В истории болезни сказано, что у меня были «множественные травмы позвоночника». Но меня заботили не медицинские термины, а то, как бы умудриться сделать очередные вдох и выдох и найти положение, при котором боль уменьшится хотя бы чуть-чуть.

Однако боль не мешала мне слышать чужие мысли, которые нередко приводили в смущение.

Парень, с которым я вел дела, вошел в палату вместе со своей женой. Я спал, поэтому он дотронулся до моей ноги, чтобы разбудить меня. В этот миг я мог поклясться, что он говорит мне, будто он и его жена развелись. «Я никогда не мог с ней ужиться», — услышал я его слова.

Когда я открыл глаза, мой посетитель и его жена стояли у кровати.

— А я-то думал, что вы развелись, — сгоряча ляпнул я.

— Почему, Дэннион? — удивилась женщина. — Мы как старые башмаки — никто из нас не сможет найти другую пару.

Но спустя несколько недель она сказала мужу, что не может с ним больше жить и хочет развода.

— Неудивительно, что ты ни о чем не догадался, — усмехнулся знакомый, который сообщил мне об этом. — Я тоже думал, что они неразлучная пара.

После этого со мной начали происходить метаморфозы уже визуального характера.

Первый из них состоялся во время визита миссис Досон. Я едва ее знал — она была матерью моего друга. Войдя в палату, миссис Досон придвинула стул и села у кровати. Когда мы разговаривали, она взяла меня за руку, и я внезапно увидел гранаты на столе в гостиной. Это выглядело как картина: алые плоды на темно-коричневой древесине.

Я ничего не понимал. Казалось, будто я сижу в ее доме. Я начал обследовать гостиную, посмотрел в окно и увидел гранатовое дерево, возле которого стояла корзина, куда складывали фрукты.

— Сегодня вы собирали гранаты, — сказал я ей. Женщина удивленно на меня посмотрела.

— Откуда вы знаете?

Я мог только пожать плечами.

В другой раз три медсестры усадили меня в кресло на колесах и повезли на водную процедуру. Стальная ванна была наполнена теплой водой, постоянно циркулировавшей сквозь отверстия. Я мечтал окунуться в теплую воду после долгих дней лежания в постели.

Когда три женщины усаживали меня в ванну, перед глазами у меня завертелся целый калейдоскоп образов. Я определил, что одна из сестер думает о сыне-подростке. Когда женщина взяла меня за руку, я увидел, как она спорит с сыном из-за того, идти ли ему в колледж. Другая сестра помогала мне шевелить ногами. Я сразу почувствовал, как она любит своего парня, и увидел их обоих в ресторане, наслаждающихся обществом друг друга. Третья медсестра поддерживала меня за спину. Она беседовала с другими сестрами о работе, но ее мысли были заняты совсем иным. Сестра спорила со своим деверем из-за автомобиля, который тот продал ей и ее мужу. Хотя женщина смеялась, я чувствовал, как она сердита на родственника.

Плескаясь в ванне, я осознал, что мой мозг каким-то образом воспринимал мысли и зрительные образы тех, кто ко мне прикасался.

Люди приходили навестить меня, пожелать здоровья и сказать, как великолепно я выгляжу. Не требовалось телепатических способностей, чтобы определить, что они лгут. Я видел гримасу ужаса на их лицах, когда они смотрели на калеку, в которого я превратился. Забавно, насколько слова моих посетителей не соответствовали их реакции.

— Ты отлично выглядишь, Дэннион, — сказала одна женщина, побледнев при этом как полотно.

Две другие мои приятельницы едва не свалились в обморок, а одного моего друга при виде меня едва не вырвало.

Реакция людей выдавала их мысли. Однако происходило и нечто, далеко не такое очевидное. Когда посетитель был возбужден, я ощущал его эмоции, а потом читал его мысли. Я не просто понимал их при помощи анализа — они сами передавались мне. Я ощущал сострадание людей, даже если оно не отражалось на их лицах. В то же время я чувствовал холодное равнодушие многих знакомых, которые тепло и дружески говорили со мной.

Однажды я вторгся в чужую личную жизнь, даже не сознавая, что делаю.

Вместе с моим другом ко мне пришла женщина. Она была не из этого города, и я ничего о ней не знал. Они просто заглянули ко мне по пути в кино.

Коснувшись руки женщины, я мысленно увидел красивого мужчину с седыми волосами, старше ее лет на двадцать. Это походило на воспоминание или любительское семейное кино. Видя их разговаривающими в приятно обставленной комнате, я знал, что она не любит этого мужчину. Она притворялась влюбленной из-за его денег и положения.

Держа женщину за руку, я чувствовал, что ей не по себе. Она явно не ожидала, что незнакомый человек при первой встрече будет крепко сжимать ей руку и притом с рассеянным выражением лица. Но я ничего не мог с собой поделать. Настроившись на ее волну, я хотел знать о ней все.

В мгновение ока передо мной предстало ее бедное и несчастливое детство с вечно усталой матерью и загруженным работой отцом. Я видел цепь неудач в ее жизни после того, как она покинула родной дом; нескольких дружков, у которых едва хватало денег, чтобы повести ее куда-нибудь в субботу вечером. Встреча с пожилым и богатым мужчиной помогла ей избавиться от вечной заботы о деньгах и подняться на более высокую ступень положения в обществе. Жить с нелюбимым мужчиной было лучше, чем жить в бедности, как ее мать.

Я «видел» все это, держа женщину за руку. Потом я отпустил ее руку и совершил глупость, рассказав ей об увиденном.

Улыбка ее исчезла, когда она слушала, как я описываю ее семейную хронику. Потом она обвинила меня в том, что я частный детектив, работающий на ее сожителя.

— Что вы о себе думаете, сэр? — воскликнула она. — Вы просто назойливый любопытный субъект!

Женщина имела все основания так говорить, хотя в действительности все обстояло иначе. В этот период в моей жизни все было непонятно. Меня терзала боль от ожогов, причиненных молнией. Кроме того, я был полностью дезориентирован из-за поврежденной нервной системы. Временами я не знал, с кем говорю, даже если со мной беседовали ближайшие родственники. Но теперь, вспоминая пребывание в больнице, я в шутку называю это «добрыми старыми временами».

На самом деле это были добрые новые времена. Теперь моя жизнь изменилась, и передо мной открылся абсолютно новый мир. Во сне я общался с Существами Света, получая от них все новые сведения. Это походило на чудесное путешествие в неисследованную страну.

За это время я осознал, что приобрел нечто вроде шестого чувства. Границы моей восприимчивости расширились. Я мог слышать, а иногда и видеть мысли других людей. По иронии судьбы это новое чувство появилось в то время, когда другие мои чувства пришли почти в полную негодность.

Помню день, когда меня выписали из больницы. Я пробыл там шесть дней, и, как оказалось, мне предстояли семь месяцев частичной парализации и интенсивного лечения. Я сидел в кресле на колесах, ожидая, пока медсестра отвезет меня к автомобилю. На мне были темные очки, защищающие глаза от солнца; я с трудом дышал из-за боли и сердечной недостаточности. Пока я ждал, несколько врачей подошли ко мне проститься. Они улыбались и желали мне всего наилучшего. Но в уме я слышал разговор, который только что состоялся у одного из них с медсестрой.

— Даже лучше, что он отправится домой, — сказал этот человек, имея в виду меня. — Все равно мало шансов, что он долго протянет.

Ни он, ни я не подозревали, что мне суждено выжить.




Глава 3. Шестое чувство


По возвращении домой эти явления стали еще более странными, чего я никак не ожидал. Я думал, что все придет в норму, стоит мне оказаться в привычной обстановке. Но вышло все наоборот.

Хотя я был предельно слаб физически, мое психическое восприятие резко обострилось. Я все еще не понимал, что происходит. Я по-прежнему считал, что должен умереть, и мое состояние это подтверждало. Спал я около двадцати часов в сутки, а в оставшиеся четыре часа тоже не был приятным компаньоном. Я почти не мог ходить, а когда пытался, то падал в обморок.

Меня мучили физические боли и эмоциональное напряжение. В одно мгновение я, двадцатипятилетний, недавно женившийся человек, превратился в беспомощную развалину.

Мои мысли постоянно возвращались к месту, куда я отправился после смерти. В голове у меня мелькали многочисленные события, несущие с собой поток информации, большую часть которой я не понимал, а кое-какую не понимаю и поныне.

Благодаря недавно обретенному шестому чувству, я мог воспринять очень многое. Когда люди входили в комнату, я ощущал их, как чувства и эмоции, окруженные энергией, и мог читать их, словно книгу. Когда они говорили со мной, я одновременно с их словами слышал разговоры и видел образы, исходящие из тех участков их мозга, куда, казалось, имел доступ я один.

Много раз такое происходило, когда рядом со мной никого не было. Очевидно, в этот момент кто-то думал обо мне, и я воспринимал его мысли.

Примерно на восемьдесят процентов я угадывал, кто звонит по телефону, как только слышал звонок. Иногда мне удавалось определить, кто идет к нам в дом, минут за пять до их появления. Общаясь с пришедшими, я часто слышал разговоры, которые они вели по дороге к нам.

Однажды двое моих друзей собрались купить дом в соседнем городе. Они решили заглянуть ко мне, чтобы узнать мое мнение о цене и местонахождении дома.

Лежа на диване, я почувствовал, что они скоро приедут, поэтому попытался принять сидячее положение и отдышаться, чтобы прочистить мозги. И в этот момент я услышал их разговор в автомобиле.

— Его семья знала человека, который купил этот дом лет десять назад, — сказал один из них. — Я хочу выяснить, все ли тогда было в порядке со зданием и участком.

— А кто арендовал дом? — спросил другой.

— Не знаю, — ответил первый. — Может быть, Дэннион вспомнит.

Ко времени их прибытия я знал о доме почти все — и где он находится, и даже то, что теперешний владелец старался скрыть от покупателей. Поэтому я перешел прямо к делу и выложил им все, включая цену, которую они должны предложить.

Друзья поблагодарили меня за информацию, но я видел, что они потрясены ею. Им, как и всем остальным, было нелегко привыкнуть к новому Дэнниону. Тем не менее они были довольны, так как узнали все, что им нужно.

Когда я наконец смог выходить, особенно интересным было посещение церкви.

Я начал посещать разные церкви, в основном чтобы узнать, как люди относятся к присмертным опытам.

Сидя в заднем ряду, я прислушивался к их мыслям. Когда священник упоминал о честности, я ощущал множество мыслей людей, сидящих поблизости, о нечестных поступках, совершенных ими за эту неделю.

Как-то раз в воскресенье в церкви соседнего прихода я сидел рядом с человеком, которому принадлежала компания по продаже машинного масла. Когда проповедник читал библейский текст о честности, его совесть загудела, как сигнал тревоги.

Человек начал думать о том, как он обманывает покупателей. Хотя он торговал маслом по твердой цене, но добавлял по нескольку центов на каждый галлон, когда отсылал счета клиентам. Сидя в церкви, он начал подсчитывать свои прибыли, и полученная сумма его ужаснула. Во сколько же обойдется ему этот грех в загробной жизни?

«Как же он сможет смотреть на это во время обозрения своей жизни?» — подумал я.

Мы посмотрели друг на друга и улыбнулись, но в его глазах был страх.

Он пытался объяснить свои кражи нуждой, но это еще сильнее смутило его и в результате привело к решению пожертвовать церкви крупную сумму.

Постепенно выздоравливая, я научился определять настроения окружающих. Даже не слыша их мысли, я всегда мог сказать, как они будут реагировать. Например, я чувствовал, как в одном человеке бурлит радость, а другого мучит тоска, как одного обуревает любовь, а другого алчность.

Меня буквально бомбардировали эти эмоции. Как бы люди не выглядели внешне, я знал, что творится у них внутри, хотя не всегда понимал причину их чувств.

Иногда мне не хватало ума держать язык за зубами. Как-то раз подруга моей жены Сэнди пришла меня навестить. Она все время улыбалась и весело болтала с Сэнди о работе, мужчинах и прочем. Наконец я не выдержал и сказал:

— Вы несчастливы из-за чего-то.

Обе сразу же умолкли. Моя жена сердито поджала губы, а ее подруга уставилась на меня.

— Что вы имеете в виду? — спросила она.

Я пожалел о своей болтливости, но было уже слишком поздно.

— Вы выглядите счастливой, — объяснил я, — тем не менее я ощущаю, что вы несчастны.

Я понял, что моя жена сейчас велит мне заткнуться. Но прежде чем она успела заговорить, подруга похлопала Сэнди по руке, и на ее лице отразились истинные чувства.

— Я никому не говорила, но мы с мужем разводимся.

Обе тут же забыли о моих словах и принялись обсуждать грядущий развод. Я размышлял о происшедшем. Может быть, что-то в лице или голосе женщины выдало мне ее настроения?

Почти ежедневно я проделывал такие опыты с женой. Помимо нашей близости, я мог легко вторгаться в ее внутренний мир и по другим причинам. Обычно я проводил день, сидя на диване в гостиной, мысленно отправляясь в духовное царство, в котором побывал, когда мое сердце перестало биться.

Должно быть, духовный мир сделал меня особо чувствительным к миру окружающему, так как мне не составляло труда вторгаться в мысли и настроения Сэнди, когда она возвращалась с работы. Как только Сэнди входила в дом, я сразу же оказывался в самой гуще того, что произошло с женой за день. Я слышал то, что она говорила, и видел то, с чем ей пришлось столкнуться за последние восемь часов.

Когда Сэнди начинала что-то мне рассказывать, я заканчивал фразы за нее. Иногда мне даже удавалось их начинать.

Однажды Сэнди пришла домой, думая о новой машине. Наша была не в лучшей форме, и ей хотелось ее заменить, но в этот раз она размышляла об автомобиле, о котором никогда раньше не упоминала.

Когда Сэнди поцеловала меня, я увидел объект ее желаний — белый «форд» с голубым верхом.

— Если тебе хочется, давай его купим, — предложил я.

— О чем ты? — удивилась Сэнди.

Я описал ей автомобиль, о котором она думала, и мы стали обсуждать, можем ли мы себе позволить его купить.

Каждый раз, когда происходили такие вещи, наша совместная жизнь становилась все труднее.

Я был озадачен этими происшествиями. Когда люди спрашивали меня, каким образом я приобрел способность читать мысли, я не мог им этого объяснить. Хотя я и поныне не понимаю природу подобных явлений, я смирился с ними. Но тогда они меня пугали.

Моих друзей все это волновало, но когда я рассказывал им об этих странных случаях, они пытались скрыть тревогу, так как были настоящими друзьями.

То же самое касалось и моей жены. Обычно она слушала все, что я ей сообщал, а потом советовала обратиться за помощью к профессионалам.

— Сейчас тебе незачем из-за этого волноваться, — говорила Сэнди, — но если хочешь, я вызову врача. Может, он выпишет тебе какое-нибудь лекарство.

Но я знал, что она думает, и это было малоприятно.

«Парень сходит с ума. Это нужно прекратить».

Другие тоже думали, что я спятил. Как мог я их порицать? Я сам не был уверен в своем здравом рассудке. В моей жизни все стало ненормальным. Когда я спал, то постоянно общался с Существами

Света, которых видел во время присмертного опыта. Я в любую секунду мог очутиться в духовном мире. Часто я оказывался в комнате, где Существа работали над проектами, и наблюдал за ними, хотя далеко не всегда понимал, что они делают. Иногда духовные путешествия походили на посещение школы или завода.

Один раз на таком «заводе» я видел, как Существа изготовляют из света различные структуры. В другой раз они создали из одной клетки Человеческое существо. Это было все равно, что за несколько секунд увидеть зачатие, рождение и рост. Однажды в классной комнате мне продемонстрировали в обратном порядке процесс возникновения Вселенной, которая сжалась до размеров горошины. Иногда я посещал лаборатории, где происходили какие-то исследования цвета и звука.

«Где находится это место? — часто интересовался я. — Что там творится? Если это наше будущее, то как же оно прекрасно!»

Просыпаясь, я начинал ощущать мысли и настроения людей, идущих по улице. Иногда я отправлялся с кем-нибудь в супермаркет и оставался сидеть в машине, пока мой друг делал покупки. При этом я слышал мысли людей, возвращавшихся к своим автомобилям.

Меня удивляло и удивляет до сих пор, какую отрицательную оценку дают люди сами себе. С самого начала мне стало ясно, что большинство имеет о себе крайне плохое мнение. Наблюдая за людьми, входящими в магазин и выходящими оттуда, я ощущал их чувства к самим себе. Большая часть этих чувств имела негативный характер. Казалось, все упрекают себя за какие-то проступки. Многие винили в этом тяжелую жизнь, которая довела их до падения. При этом я видел, что они никогда не касались духовной сущности, а сосредотачивались на поверхностных явлениях. Я слышал, как люди одни за другими мысленно называют себя безобразными, толстыми, никчемными и глупыми. «Неужели простой поход в магазин так действует на каждого? — думал я.

Крайне редко люди, чьи мысли я читал, фокусировали внимание на том, какими великими и могучими духовными существами они являются. Немногие верили в свое величие. Я начал понимать, что людям почти необходимо чувствовать себя виноватыми, глупыми и никудышными, и эта необходимость напрочь вытесняла любые размышления о духовности. Вместо этого они ощущали себя насильственно втиснутыми в реальность, контролируемую и манипулируемую кем-то другим. Я часто интересовался, насколько повинна существующая система в том, что люди дают себе столь низкую оценку. Ведь все учреждения — от правительственных до религиозных — постоянно подчеркивают человеческое несовершенство. И люди, как ни странно, соглашаются с этим суждением.

Чувство постоянного контроля над собой вызывало напряжение. Люди чувствовали себя незначительными, как будто они были всего лишь винтиками в сложном общественном механизме.

Я обнаружил, что чем больший стресс испытывает человек, тем легче я воспринимаю его мысли. Это происходит и теперь. Особенно это касается людей, переживающих горе или травму, но любое напряжение функционирует, как передатчик. Не знаю, почему это происходит. Возможно, стресс просто «открывает для чтения» человека, словно книгу.

Однажды вечером я отправился посмотреть игру в волейбол, в которой участвовал мой племянник. Такие мероприятия были для меня событием, так как тогда я едва мог ходить.

Когда я сидел на скамье, мимо меня прошел мальчик. Глядя на него, я ощутил испытываемые им страх и ненависть. Он подошел к другому краю скамьи и опустился на нее. Меня удивило такое четкое восприятие, потому что, как правило, я не читаю мысли детей. Продолжая смотреть на него, я понял, что он боится другого мальчика в желтой куртке. В мыслях у него мелькали и другие люди, но все перевешивал страх перед этим мальчиком. Между ними что-то произошло, и теперь мальчик в желтой куртке и его друзья пришли на стадион, чтобы избить паренька, которого я изучал.

Я огляделся вокруг, но не увидел никого в желтой куртке. «Неужели я схожу с ума? — подумал я. — Выходит, я вижу то, что не существует?»

Вытянув шею, я разглядел трех мальчиков, к которым подошел четвертый. На нем была желтая куртка. Я поманил его пальцем.

— Вы ищете того паренька? — осведомился я, указывая на мальчика на другом краю скамьи.

— Да-а, — озадаченно отозвался мальчуган в желтой куртке.

— Вы хотите его избить? — продолжал я.

— Да-а, — озадаченно повторил он. Его сбил с толку мой вопрос. Он не знал, кто я такой, и еще никогда не видел такую беспомощную развалину

— Оставьте его в покое, — посоветовал я. — Мне точно известно, что поблизости копы.

Все эти случаи беспокоили меня. Я с трудом пытался выздороветь. От удара молнии я пострадал так сильно, что практически мог только спать и есть. Мне приходилось учиться всему заново — не только ходить, но и понять, что из себя представляет мир, по которому я собираюсь ходить. Иногда я целыми днями просиживал на кушетке, делая записи в блокноте. Мою голову распирали мысли, и я должен был изложить их на бумаге, прежде чем забыть.

Вскоре я осознал, что существую в трех мирах — духовном, моем собственном и тех, кто меня окружает.

Когда я поправился и начал выходить, я стал принимать эти странные явления, как естественный компонент моего существования. Некоторые из моих знакомых тоже примирились с происшедшими во мне изменениями.

Если я начинал говорить незнакомому человеку о том, что он думает, то, как правило, это была попытка доказать, что мои видения отражают реальность. Мои друзья обычно вмешивались и объясняли, что меня «слегка изменил» удар молнии.

— Если он только «слегка изменился», каким же образом ему известно, о чем я думаю? — осведомилась одна из моих «жертв».

В конце концов мне пришлось примириться с тем, что я стал экстрасенсом.




Глава 4. Мои три мира


Иногда я просто плакал, будучи не в силах разобраться в происходящем. У меня были проблемы со здоровьем, но при этом я обрел дар экстрасенса, позволявший мне проникать в такие глубины, о которых я не мог и подумать. Молния настолько подействовала на мои мыслительные процессы, что я был не в состоянии вести долгий разговор с человеком, находившимся со мной в одной комнате. Мои контакты с Существами Света, которых я видел после удара молнией, всегда были четкими и ясными.

Я жил в трех мирах и ни в одном из них не чувствовал себя дома. Это продолжалось более десяти месяцев. Только тогда я услышал о присмертном опыте и начал понимать некоторые аспекты происходящего.

До тех пор моя жизнь была в высшей степени странной.

В моем реальном мире я вновь стал ребенком. Я по-прежнему спал целыми днями. Друзья называли это «сном мертвеца», потому что я лежал, не шевелясь. Я не видел снов. Либо молния выжгла из меня эту способность, либо мое тело так устало от лечения, что ему не хватало энергии для подобной деятельности.

Я ходил с величайшим трудом, вставал с кровати с помощью трости и держался за стены, идя по коридору, в противном случае я мог упасть. Однажды, ковыляя по коридору, я начал думать о том, что съесть на завтрак, вместо того, чтобы следить, куда ступают мои ноги. В результате я растянулся на полу лицом вниз. Все, что раньше выполнялось автоматически, теперь требовало моего полного внимания.

Большую часть дней я проводил в гостиной. Я знал, что сидя на диване, нахожусь в реальном мире. Я чувствовал диван спиной и вдыхал запахи полированной мебели и свежих цветов, помогавшие мне ощущать реальность.

Мне помогали и другие вещи. Периодически я расставлял на столе разные предметы — миниатюрную пирамиду, подушечку для булавок, Библию, калькулятор. Иногда я нюхал пузырьки с одеколоном, чтобы укрепить чувство обоняния — такой способ именуют ароматерапией.

Иное дело — духовный мир. Сначала я слышал его звуки, подобные органной музыке. Потом я сосредоточивал внимание на окне или одном из предметов на столе и чувствовал, как покидаю физический мир. Казалось, мое тело постепенно освобождается от смирительной рубашки. Я мог видеть Существ Света с открытыми и закрытыми глазами, хотя лучше видел с открытыми. Они не говорили со мной, а просто сообщали мне информацию таким способом, что я словно чувствовал себя ее частью. До сих пор я не знаю, что означают девяносто процентов этой информации, хотя добросовестно записывал все, что мог.

Я как будто находился в огромной библиотеке, превращаясь в страницы книг. Многое на этих страницах оставалось для меня загадкой. Даже теперь, глядя на заметки того периода, я не могу во всем разобраться.

Единственным утешением для меня в те дни было панорамное обозрение жизни. Когда дела шли скверно и я не знал, чем заняться, я вспоминал присмертный опыт — с того момента, как я покинул свое тело, и вплоть до обозрения жизни — и это меня успокаивало.

Сначала я не мог понять причину. Но потом мне стало ясно, что обозрение — единственное, что я взял с собой из реального мира, проходя сквозь туннель оба раза, когда я умирал.

Теперь, видя перед собой свою жизнь, я мог смотреть на нее с точки зрения духовных ценностей, представленных мне в потустороннем мире.

Способность обозревать свою жизнь и оценивать ее, руководствуясь духовными ценностями, сделала меня цельной личностью. Панорамное обозрение предоставляло мне возможность обдумывать беспокоившие меня эпизоды жизни в духовном контексте.

Каждый раз я ощущал собственный эгоизм и боль, которую причинял другим. Я сознавал, что обозрения жизни ведут к духовному пробуждению.

Я начал понимать, что мы все являемся частями единой структуры. У нас имеются личные цели, но есть и общая. Глядя на свою жизнь, я видел, как взаимодействия этих целей намечают пути дальнейшего развития.

Одним из важнейших уроков этих обозрений стало понимание силы и значения сопереживания. Созерцая свою жизнь со стороны, я мог ощущать чувства и понимать точку зрения людей, с которыми мне приходилось иметь дело. Это позволяло освобождаться от чувства вины и других эмоций, мешающих беспристрастно оценить ситуацию.

Часто я не знал, как понимать и контролировать происходящее. Не сошел ли я с ума? Нет ли у меня навязчивых идей? Было ли все естественным? Может ли такое случиться с каждым?

Теперь я понимаю, что это был дар духовного мира. По сей день я живу в трех мирах и научился этим наслаждаться. После всех болей и неразберих я осознал, что духовный мир существует и мы все являемся его составной частью. Наша связь с этим миром осуществляется с помощью дыхания. Это простейшее явление позволяет нам точно так же связываться с реальностью, когда мы пребываем в духовном мире. Мне стало ясно, что я способен читать мысли людей и видеть, что происходит в их жизни.

Я всегда стараюсь контролировать определенные аспекты жизни в трех мирах и не позволять тем аспектам, которые я не в силах контролировать, сводить меня с ума. Единственное место соединения трех миров, которое мне удалось обнаружить, это хоспис, где я проводил время у постели умирающих. К концу жизни люди обретают связь с духовным миром. Будучи радом с ними, я ощущал их переход в иное существование. Перемещаясь в духовную сферу, они живут одновременно в двух мирах, и вместе с ними там живет человек, чья работа — уход за умирающими.

Благодаря этой работе, человек понимает, что не следует бояться смерти.

Первое время после удара молнией я был не в силах управлять тем, что творилось в моем мозгу. Теперь же я знаю, что мой опыт был подобен управлению самолетом без предварительного обучения. Я был обречен на падение, и это случилось.

Прошло немало времени, прежде чем я смог расправить крылья.




Глава 5. Падение


Я не имел понятия, как использовать мои экстрасенсорные дарования. Меня интересовала степень силы моего шестого чувства, но мне не приходило в голову, что эти способности могут иметь отрицательную сторону, что воздействие с их помощью на людей может иметь как позитивный, так и негативный эффект.

Я мог пользоваться умением читать чужие мысли, чтобы помогать моим друзьям. Иногда мне случалось присутствовать на деловых переговорах и определять, действительно ли их участники намерены выполнить свои обязательства.

Как-то один мой друг собирался купить партию очистителей воды для перепродажи. Я был с ним во время завершения сделки. Человек, который продавал очистители, гарантировал доставку через две недели и двадцать процентов скидки, если мой друг расплатится с ним сразу же. Я пытался привлечь его внимание, когда он выписывал чек, но у меня ничего не вышло.

— Этот тип мошенник, — предупредил я приятеля.

— Чушь, — отмахнулся он. — Ты просто никому не доверяешь.

Я объяснил, что продавец нуждается в деньгах, дает всем обещания, которые не собирается выполнять, и при этом не считает себя виноватым.

— Он полагает, что мир обязан ему своим существованием.

— Хочешь пари? — предложил мой друг.

— Я поставил сотню долларов на то, что он не получит обещанный товар. Спустя недели три мой друг с мрачным видом вручил мне деньги.

— Ты оказался прав, — буркнул он. — Чек оплачен, а номер его телефона аннулирован. Негодяй меня ограбил.

После этого друзья нередко обращались ко мне за советом по поводу бизнеса или личных финансовых операций. «Должен ли я покупать эту машину?» «Не обчистит ли меня этот торговец?» Я стал тайным деловым консультантом. Люди, консультировавшиеся со мной, редко рассказывали об этом другим. Меня это не заботило. Я знал, что они не хотят признаваться в том, что решая, как им потратить свои деньги, они полагаются на что-то еще, кроме деловых планов или хорошо продуманного семейного бюджета.

Использование моих способностей на благо других было одновременно и испытанием этих способностей. Через очень краткий промежуток времени я мог узнать, хорош был мой совет или нет. Должен с удовлетворением отметить, что на деловом поприще я допустил очень мало ошибок.

Принятие подобных решений помогало мне обрести уверенность в своих силах. Я начал в точности предсказывать исход многих событий. Помню, как я назвал победителей дневных бейсбольных матчей в течение недели и угадал почти всех.

В другой раз, смотря вместе с другом по телевизору игру в шары, я пробовал предсказать, чем кончится каждый бросок, и оказался прав на девяносто пять процентов.

— Поразительно! — воскликнул мой друг. — Мы могли бы таким способом зарабатывать деньги.

Слух о моих необычайных способностях быстро начал распространяться. Моя популярность росла. Люди внезапно начали искать моего общества, особенно делая ставки перед спортивными состязаниями. Они приглашали меня на футбольные и бейсбольные матчи и даже на лужайки для игры в шары. Когда я появлялся на бегах, все мои друзья были тут как тут.

Им нравилось выигрывать с моей помощью, а мне, откровенно говоря, нравилось им помогать. Спустя несколько лет после несчастного случая я наконец мог свободно передвигаться. Правда, мне приходилось опираться на трость и носить темные очки, так как мои глаза были крайне чувствительны к солнечному свету. Но я безумно устал от жизни отшельника.

Я возвращался к нормальному существованию. Вместо того, чтобы проводить дни, сидя на диване и беседуя с Существами Света, я стал выходить на улицу и разговаривать обо всем, о чем говорят обычные парни.

Мои способности снискали мне множество новых друзей. Люди приходили ко мне обсудить предстоящие состязания, приносили с собой расписания скачек и футбольных матчей.

Мне нравилось, когда они предлагали сходить со мной куда-нибудь. Иногда мы ходили в бар или ресторан, где наблюдали за игрой по телевизору, а иногда отправлялись прямо на стадион или ипподром. Хотя со мной приходилось возиться, их обращение не оставляло желать лучшего.

Бывало, друзья просто выводили меня прогуляться. Однажды трое моих приятелей повезли меня в Джексонвилл во Флориде, чтобы я мог переменить обстановку.

Это был акт бескорыстной дружбы. Мое состояние не располагало к подобной поездке, и я в какой-то мере являлся обузой для приятелей. Я весил около семидесяти двух килограмм и все еще периодически падал в обмороки. Я мог сидеть и разговаривать, а в следующую секунду грохнуться лицом вниз. Во Флориде я мог умереть прямо посреди собачьих бегов. Поэтому, взяв меня с собой, ребята доказали, что по-настоящему заботятся обо мне.

Я решил оказать им услугу и попросил дать мне программу собачьих бегов. Взяв список, я отметил в нем тех собак, которые должны были победить. Я определил это, глядя на фотографии. Не знаю, каким образом, но мне это удалось.

К концу дня мы выиграли более трех тысяч долларов. Все были счастливы, включая меня. Я смог отблагодарить друзей.

Постепенно я начинал понимать определенные нюансы моих способностей. Например, я осознал, что если событие касалось живых существ — людей, собак, лошадей, — то мои шансы на правильное определение его исхода возрастали вдвое. С другой стороны, я не мог предсказать, где остановится колесо рулетки, но стоя перед играющими в очко, обычно угадывал карту, лежащую лицом вниз. Мне было необходимо общение с живым существом, и чем это существо эмоциональнее, тем лучше.

Короче говоря, я способен общаться с людьми, а не машинами. Человеческие воля и опыт играют важную роль в процессе моего восприятия.

Как-то раз я заставил искренне уверовать в мои возможности одного болельщика. Мы смотрели футбольный матч, и его команда вела в третьей четверти со счетом двадцать один — ноль. Болельщик был вне себя от радости. Он поставил крупную сумму на выигрывающую команду и предвкушал получение целой кучи денег.

Но я чувствовал, что его оптимизм преждевременен. Что-то на экране телевизора подсказывало мне, что в игре наступит поворот и команда, побеждающая сейчас, проиграет с разницей в одно очко, и что для болельщика день закончится скверно.

— В игре будет перелом, — предупредил я его. Он сердито посмотрел на меня.

— Не говори так, а то это и вправду произойдет.

— Это уже произошло. Твои ребята выдохлись.

Постепенно стало очевидным, что я прав. После четырех тачдаунов команда болельщика оставила поле побежденной, и он указал мне на дверь.

— Ты приносишь неудачу, Дэннион. Если бы не ты, они бы выиграли.

Но я был ни при чем. Я был всего лишь вестником грядущих событий. Каким-то образом я ощутил степень сосредоточенности, силы и уверенности обеих команд. Эти факторы скомбинировались в моем мозгу и дали мне знать, кто победит. Меня самого удивляло случившееся, но я понимал, что это всего лишь побочный продукт происходившего в духовном мире.

Я никогда не был игроком. Меня не интересовали ни карты, ни бега, и я не заключал пари на исход футбольных матчей. По правде говоря, я не любил даже смотреть футбол. Даже теперь я редко выдерживаю более двадцати—тридцати минут наблюдения за какой-нибудь игрой.

Но тогда я не мог игнорировать появившиеся способности. Меня интересовало, с какой целью мне их даровали? Каким образом мне следует ими пользоваться? Я начал спрашивать мнение друзей и получил множество разнообразных ответов.

— Используй это, чтобы выиграть побольше денег, — посоветовал один приятель.

— Тогда ты сможешь наслаждаться жизнью и ни о чем не заботиться, — подхватил другой.

Однако третий друг предложил добывать деньги не только для себя.

— Когда ты заключаешь пари, сделай ставку для какого-нибудь бедняка. Тогда ты поможешь и другим.

Но большинство предложений сводилась к следующему:

— Помоги мне добыть побольше денег, а я пожертвую половину на благотворительные цели.

Я делал это много раз, но люди, которым я помогал, никогда не выполняли своих обещаний. Они тратили все деньги на себя, придумывая различные оправдания.

Приведу пару примеров.

Однажды ко мне явились учитель и врач из другого города. Они слышали обо мне и просили помочь им выиграть несколько пари, которые они заключили в связи с колледжскими футбольными матчами.

— Я сделаю это при одном условии, — ответил я. — Если вы выиграете более тысячи долларов, то обещаете пожертвовать половину на приюты для бездомных.

Они сразу же согласились. Я стал смотреть расписание игр. Через час они сделали ставки и в итоге выиграли больше пяти тысяч.

Спустя две недели они пришли снова.

— Вы пожертвовали половину на приюты? — спросил я.

К их чести, они сказали правду.

— Нет, — ответил учитель. — Но обещаем, что в следующий раз пожертвуем почти весь выигрыш.

Но я решил больше не помогать им, что явно обидело обоих.

— Один раз дурак, а два раза идиот, — сказал я. — Если вы не пожертвовали деньги в первый раз, то безусловно не сделаете этого во второй.

А вот еще один пример. Знакомый пригласил меня в ресторан. Мы сидели за столиком и смотрели по телевизору футбольный матч. Ему хотелось заключить пари и еще больше хотелось выиграть.

Он начал цепляться ко мне. Сначала я молчал. Потом меня осенило.

— Я скажу вам, на кого ставить, если вы отдадите половину выигрыша бродяге, который околачивается у почты.

Игрок подумал и кивнул.

— Почему бы и нет? Так будет по-честному.

Я сообщил ему, кто выиграет, и мы с интересом наблюдали за матчем, завершившимся в пользу его команды.

Он радовался победе и заказал всем выпивку. Прежде чем принесли заказ, я отошел в туалет. Когда я вернулся, то увидел, что он вышел из ресторана и свернул в противоположную сторону от почты.

— Ему срочно понадобилось домой, — сообщил мне один из парней за столиком. — Но он просил передать вам свою благодарность.

Из всех людей, которым я помог выиграть, лишь немногие жертвовали на благотворительность. Если они давали какие-нибудь объяснения тому, что не выполнили обещание, то эти объяснения не выдерживали никакой критики. Им деньги нужнее, чем благотворительным организациям. Они слышали, что эти организации плохо распределяют деньги. Или же: «Тот бродяга все истратит на выпивку».

Я хотел бы сказать, что не понимаю чувства этих людей, но не могу этого сделать. Я не могу их обвинять, не обвиняя при этом самого себя. Ведь я так же, как и они, тратил выигранные деньги на себя, используя в качестве оправдания разные предлоги, в том числе тот, который был недоступен другим: вследствие удара молнией я заслужил те деньги, которые даровали мне Существа Света.

Несмотря на выигрыши, я чувствовал себя чужим в мире азартных игр. Он никогда не был моим миром, и я понимал, что никогда не будет. Частично дело было в моих родителях. Они всегда возражали против игр на деньги, справедливо полагая, что шансы выиграть очень малы. Хотя теперь шансы были в мою пользу, их слова звучали у меня в ушах: «Играя, ты тратишь свой талант и, что еще хуже, тратишь свое время. Используй его на настоящее дело».

К тому же мне недоставало терпения, чтобы быть игроком. Я должен был проводить слишком много времени, изучая программы бегов и обдумывая исходы других состязаний. Откровенно говоря, меня это не слишком интересовало. Хотя я таким способом делал деньги, это казалось мне пустой тратой времени.

Самым худшим были люди, для которых игра была смыслом существования. Сначала мне просто нравилось выходить из дома, кто бы меня ни сопровождал. Но постепенно я осознал, что игроки живут в грязном и циничном мире. Возможно, раньше я сам принадлежал к этому миру, но теперь для меня многое изменилось. Мой опыт умирания трансформировал меня каким-то непостижимым образом. Я точно знал, что не принадлежу к миру игроков, но в то же время не понимал, к какому именно миру я принадлежу.

В течение семи месяцев я много играл и выиграл много денег. Я купил новую машину и много других вещей, которые раньше мы не могли себе позволить.

Для меня стало обычным делом возвращаться домой после очередной такой авантюры с деньгами для оплаты всех счетов. Как вы можете себе представить, это меня весьма радовало. Я чувствовал, что наконец выздоровел. Мы прожили год, в течение которого я был не в состоянии работать. Но теперь, хотя счета от врачей продолжали поступать, я как бы начал вновь зарабатывать на хлеб.

Я пытался оправдать игру добычей денег. Что дурного в том, если я использую свои странные способности, чтобы встать на ноги? Я заслужил это после того, как практически умер. Пришел мой черед делать деньги, неважно каким способом.

Но в действительности я начинал ненавидеть свой способ заработка. Мое духовное «я» сознавало, что мои поступки не имеют оправдания.




Глава 6. Ясная миссия


Хотя моя миссия сама по себе была мне ясна, я не мог сказать того же о способах ее осуществления. Однако я знал, что использование моих парапсихологических способностей для добывания денег не являлось тем, для чего мне были дарованы эти способности.

Событие, которое окончательно убедило меня в этом, было весьма тривиальным. Я отправился вместе с друзьями на собачьи бега. Среди нас был парень по имени Чарлз, которого я не очень хорошо знал. Он слышал, что я могу угадать победителей, и хотел этим воспользоваться. Сейчас на подобные просьбы я отвечаю отказом. Но тогда я все еще рассчитывал на честность людей. Я сказал, что помогу ему на обычных условиях.

— Половину выигрыша ты пожертвуешь на благотворительные цели.

Разумеется, он сразу согласился. К концу дня Чарлз выиграл несколько тысяч долларов.

Лучше бы я никогда не помогал этому парню. Получив в окошке деньги, он закукарекал как петух, размахивая купюрами и демонстрируя их тем, кто стоял за ним в очереди.

Возвращаться в его компании было невыносимо. Всю дорогу Чарлз болтал о своем выигрыше и о том, как были не правы его родственники, говоря, что из-за игры у него одни проблемы.

Я был рад, когда мы его наконец высадили из машины. А вот его жена — вряд ли. Кто-то рассказал мне, что, войдя в дом, Чарлз швырнул деньги на стол и напустился на бедную женщину. Этот выигрыш означал, что его увлечение игрой очень даже выгодно, ругал ее за упреки и заявил, что не ему нужна помощь психолога для избавления от вредной привычки, а ей не помешало бы побольше смелости.

Когда мне передали его слова, меня едва не стошнило. Чарлз не только не пожертвовал половину выигрыша на благотворительность, но и настаивал, что я ничем ему не помог.

— Мы просто вместе подумали, какие сделать ставки. — Этим ограничилось его признание моей роли.

Этот случай явился для меня последней каплей. Я знал, что большинство моих новых друзей проявляют ко мне интерес только потому, что я мог улучшить их финансовое положение. Меня это не заботило. Было приятно видеть рядом с собой людей, независимо от их побуждений.

После этого инцидента я осознал, насколько устал от новых друзей, которых мои способности интересовали исключительно с корыстной точки зрения. Я понимал, что несмотря на наши развлечения, у них на уме было только одно: как получше меня использовать.

Это коробило меня с самого начала, но я терпел, а теперь они стали меня утомлять. Я чувствовал, что переживаю духовный кризис и больше не в состоянии общаться с подобными людьми.

В результате я перестал позволять использовать таким образом мои способности. Когда «друзья» звонили, я говорил им, что занят. Если они бросали мне вызов, говоря, что я утратил мой особый дар, я пожимал плечами, позволяя им в это верить. Больше я не нуждался в их компании. Теперь моей целью стало точное определение возложенной на меня миссии. Я знал, что это будет нелегко, но я поклялся не прекращать поиски.

Интуитивные способности были не единственным явлением, о котором заставлял меня задумываться мой присмертный опыт. Во время самого опыта и в период выздоровления Существа Света сообщили мне огромное количество информации.

Значительная ее часть оставалась для меня непонятной. И по сей день я не могу разобраться в значении записей, которые я делал в течение первых месяцев после возвращения на Землю. Происходящее напоминало мне мультфильм Уолта Диснея «Волшебная страна Математика», в котором Утенка Дональда бомбардировали уравнениями. Каждый день я чувствовал себя, как Утенок Дональд, когда числа падали на меня с неба и появлялись в видениях. Разница заключалась в том, что это была не мультипликация и я не мог выключить телевизор.

Некоторые страницы моей записной книжки исписаны числами, не имеющими для меня никакого смысла. Другие заполнены информацией, касающейся создания Центров, где люди могут ослабить напряжение. Таким образом, сказало мне тринадцатое Существо Света, мы сможем осознать, что являемся могущественными духовными созданиями.

Существо Света сообщило мне, что создание Центров станет моей миссией на Земле.

— Ты должен приблизить наступление духовного капитализма, изменяя мыслительные процессы людей. Научи их полагаться на свое духовное «я». Религия прекрасна, но не позволяйте ей полностью контролировать вас. Люди — могущественные духовные создания. Им нужно лишь осознать мощную силу любви.

Мне продемонстрировали видения комнат, из которых должны состоять Центры. Видения меня озадачили.

Первой была комната терапии, в которой люди собирались, чтобы поговорить друг с другом. Здесь особенно желателен юмор, так как цель комнаты — уничтожить отчужденность и расслабиться для поисков духовного «я». Без юмора поиски духовности могут стать длительным и болезненным процессом.

Другая комната предназначалась для массажа. В ней люди будут массировать друг друга. Это должно продемонстрировать им, что прикосновения незнакомцев могут доставлять удовольствие, а не создавать ощущение дискомфорта.

В следующей комнате помещалась система отключения чувств. Успокаивающая обстановка должна помочь людям погрузиться в себя и исследовать физические и умственные ощущения, которые они не испытывали в обычных условиях.

Теперь я могу признаться, что меня поражает глубина эмоций, пробуждаемых отключением чувств. Система создает необыкновенное ощущение комфорта, благодаря отсутствию звуков и прочих внешних стимулов.

Отсутствие физической стимуляции позволяет человеку освободиться от того, что его беспокоит. Я видел, как у людей пробуждаются воспоминания о давно забытых событиях, которые помогают им прогрессировать и становиться такими, какими они хотят быть.

Следующая комната снабжена оборудованием, помогающим людям осознать, что они могут контролировать свои эмоции таким же образом, как и свои тела.

Еще одна комната предназначалась для встреч пациентов с людьми, обладавшими интуитивными дарованиями и умеющими читать мысли. Открытое проявление этих способностей должно побудить пациентов к дальнейшим дискуссиям о самых глубоких чувствах, затрагивающих одновременно их эмоциональные, духовные и физические стороны.

В следующей комнате помещалась кровать, изготовленная из семи компонентов. В этой кровати пациент мог настолько расслабиться, что был в состоянии покинуть свое тело. Кровать эта была самым сложным из всех приспособлений. Хотя я представлял ее себе достаточно ясно, прошли годы, прежде чем Существа Света открыли мне все ее компоненты.

После удара молнией у меня было немало трудностей, но ни одна из них не озадачивала меня до такой степени. Я потратил несколько лет на конструирование такой кровати и до сих пор не уверен, что она так хороша, какой должна быть.

Сейчас я завершил третью версию кровати и не перестаю поражаться результатам. О них сообщу ниже. Теперь лишь скажу, что каждая осуществленная мной модификация открывает путь к дальнейшим улучшениям. На многие из этих улучшений мне указали Существа Света.

Следующая комната также остается для меня загадкой. Это комната отражения, сделанная из полированной стали или меди таким образом, чтобы человек, находящийся в ней, не мог видеть собственное отражение. Назначение ее мне до сих пор не вполне понятно.

Существо Света заявило, что цель комнат — «показать людям, что они могут контролировать свои жизни с помощью Бога».

Видения каждой комнаты твердо отпечатались у меня в голове. Но несмотря на кристальную ясность этих видений, мне не показали никаких чертежей Центров. Существо сообщило, что компоненты комнат будут мне продемонстрированы в течение нескольких лет. Я буду узнавать назначение каждого и помещать его в нужное место. Постепенно я получу все компоненты, необходимые для осуществления моей миссии.

«Постепенно» обернулось двадцатью годами. В течение этого времени я искал предметы непонятного свойства. Все, что попадалось мне на глаза, я связывал с центрами. Это доводило меня до исступления. Я спрашивал себя, должен ли этот предмет находиться в одной из комнат, и не потому ли он меня заинтересовал, что знаком мне по видениям.

Поиск неизвестных компонентов Центров стал для меня навязчивой идеей. Но это была моя миссия. Если я верю, что побывал на небе у Существ Света, значит, я должен выполнить то, что они мне велели.

На этой стадии мне стали понятны некоторые простые истины о жизни и событии, которое едва не отняло ее у меня. С новым пониманием пришли и новые ценности. Изменения произошли благодаря обозрению моей жизни. Перенеся присмертный опыт, я смог исследовать свою жизнь со стороны. Я видел, как воздействовал на других людей и как они воздействовали на меня, видел то хорошее и плохое, что я сделал. Я мог смотреть на себя с точки зрения каждого, с кем мне приходилось сталкиваться, и ощущать непосредственные результаты моих поступков; мог отличать правильные поступки от неправильных.

Обозрение жизни позволило обдумать ее, не вовлекая собственное «я». Это вкупе с чувством сострадания способствовало абсолютно честной оценке всех аспектов моей биографии.

Некоторым образом эффекты этого обозрения аналогичны психотерапии с той разницей, что вместо нескольких лет оно заняло всего несколько минут или даже секунд. Тем не менее это оказалось действенным средством трансформации. Обследуя свою жизнь на расстоянии, я мог осуществить значительные изменения в своей личности и ценностях, которых я придерживался.

Я знал, что должен распространить среди людей информацию об обозрении жизни. Это было частью миссии.

Азартные игры открыли мне и другой аспект моей миссии. Хотя я ненавидел это занятие, я понимал, что игра непосредственно связана с духовной стороной жизни многих людей. В Лас-Вегасе, где я читал лекции, меня поразили эмоции, исходящие от людей в казино. Атмосфера там была насыщена надеждой и риском, радостью и отчаянием.

Я осознал, что если смогу пробудить в людях столь же сильные эмоции в вопросах духовной жизни, какие они испытывают, выигрывая несколько монет в автомате и на собачьих бегах, то мне удастся сильно изменить мир.

Я понимал, что меня вернули на Землю с определенной целью и что создание Центров только часть этой миссии. Оставался вопрос, который мучает многих людей: почему именно я? Тогда я решил следовать тем указаниям, которые давали мне Существа Света. И постигал смысл жизни.




Глава 7. Яркая сторона тайны


Мою интуицию нельзя было «включить» или «выключить» по желанию. Это иногда причиняло неудобства. Я мог прочитать в толпе мысли не того человека, мог неправильно их интерпретировать. Бывали случаи, когда я с ума сходил от сенсорной перегрузки. Для меня было невыносимым пребывание в переполненной комнате. Это все равно, что сидеть перед двадцатью телевизорами и пытаться смотреть все одновременно.

Когда я старался разобраться во всем, что воспринимал, мне казалось, будто я лишаюсь рассудка. Так было, пока я не научился справляться с сенсорной перегрузкой. «Если я могу это воспринимать, — спрашивал я себя, — то почему не в силах в этом разобраться?»

Иногда я пытался «отключить» свои способности с помощью алкоголя. Это нередко помогало. Когда сильно напиваешься, то перестаешь функционировать как человеческое существо, тем более с экстрасенсорными способностями.

Но временами выпивка не помогала. Даже пьяный я мог предвидеть будущие события.

Однажды в Вашингтоне я услышал в баре разговор двух бизнесменов. После нескольких порций алкоголя я начал расслабляться, и передо мной стали возникать видения.

Я видел автомобиль «камаро» выпуска 1976 года, мчащийся по мокрой от дождя дороге. Внезапно машина, идущая впереди, въехала на мост и сразу же исчезла! «Камаро» последовал за ней и свалился в воду.

Это было краткое видение, похожее на кадр из фильма в программе телепередач, но оно было настолько четким, что я не мог выбросить его из головы.

Тогда я поспешил вмешаться в разговор этих мужчин.

— Извините, кто-нибудь из вас ездит на «камаро» 1976 года?

— Я езжу, — ответил один из них.

— И каким путем вы собираетесь добираться домой? — спросил я.

Они сердито посмотрели на меня, потому что я прервал их беседу. Но все же бизнесмен описал свой маршрут.

— Есть ли там мост с деревянными поперечными досками?

— Нарисуйте его, — предложил он.

Я достал ручку и нарисовал на салфетке маленький мост. Изображение было весьма приблизительным, но мой собеседник узнал его.

— Да, рядом с домом есть такой мост.

Помедлив несколько секунд, я решился и рассказал о том, что видел. При этом я чувствовал себя неловко. Я не хотел ни смотреть на эти видения, ни рассказывать о них. Ведь видения в некотором роде делали меня ответственным за судьбы тех, кто в них фигурировал. А я больше всего опасался ответственности, особенно если речь шла о жизни и смерти.

— Расскажите нам снова эту историю, — попросил один из бизнесменов.

Я согласился. Должно быть, на сей раз я вложил в рассказ много эмоций, так как они испуганно посмотрели на меня.

— Почему бы вам не остаться у меня, ребята? — предложил я. — Все равно вы слишком много выпили, чтобы сидеть за рулем. Переночуйте у меня.

Они согласились и остались до утра. На следующий день один из них позвонил мне из своего дома в Вирджинии. Мост, о котором мы говорили, проржавел и обрушился. Прошлой ночью с него свалились две машины, и в результате пострадали три человека.

Не знаю, почему я видел, как их автомобиль падает с моста, но не сомневаюсь, что изменил будущее, благодаря этому видению, и двое парней были рады, что заночевали у меня.

Подобные вещи происходили снова и снова. Однажды я услышал, что один мой приятель собирается нанять самолет с турбовинтовым двигателем, просто чтобы посмотреть, как он работает.

Сначала я не обратил на это внимания. Но позже, когда этот человек снова зашел ко мне что-то обсудить, мне представилось видение. Я видел работающий двигатель с широким приводным ремнем. Внезапно ремень порвался, и двигатель с треском остановился.

«Означает ли это, что его самолет должен разбиться?» — подумал я и сообщил ему о том, что видел.

Мой друг не стал нанимать этот самолет. Но в тот же день это сделал кто-то еще. Когда двигатель запустили, приводной ремень порвался и начался пожар. К счастью, никто не пострадал.

В первые дни мне было нелегко реагировать на подобные предупреждения, в основном потому, что я не знал, как разговаривать с людьми, которых они касались. Иногда я сожалею, что не был более убедителен, рассказывая потенциальным жертвам, что я видел или почувствовал.

Один раз я увидел в магазине отца женщину, катившую перед собой тележку для покупок, где сидела курчавая светловолосая малышка в костюмчике в горошек.

Когда я смотрел на нее, в моем мозгу начало формироваться видение. Я увидел, как девочка и ее мать едут по улице в большом белом «вольво». Внезапно девочка выпала из дверцы и ударилась о мостовую.

Эта ужасная сцена представилась мне за долю секунды, и я не знал, что делать. Но я подошел к женщине и обратился к ней:

— Простите, не ездите ли вы в большом белом «вольво»?

Должно быть, я очень нервничал, задавая этот вопрос, потому что мое внезапное появление явно встревожило женщину. Не знаю, кем я ей показался, но она быстро выкатила тележку из магазина и направилась к белому «вольво».

Примерно через полмили машину боком ударил грузовик. Женщина была ранена, а девочка вылетела на мостовую, но не слишком пострадала.

Были и другие предупреждения, в связи с которыми я не принял или не мог принять мер.

Однажды я ехал по шоссе из Атланты, когда внезапно мне представилось столкновение двух автомобилей и женщина, вылетающая из машины. Я испугался, так как знал, что в любую минуту могу увидеть эту аварию по-настоящему. За поворотом передо мной предстало то, что было продемонстрировано в видении.

Я подошел к женщине и оказал ей помощь. Но меня мучил вопрос: почему я видел этот несчастный случай. Действительно ли я сейчас помогаю пострадавшей, или видение все еще продолжается?

Я часто не мог разобрать, что происходит по-настоящему, а что является видением будущего.

Однажды я переходил улицу в Чарлстоне, и внезапно мне явственно представилось следующее. Я увидел мужчину, переходящего ту же улицу, а за ним двух девушек, только что сошедших с тротуара. Неожиданно появился большой желтый «крайслер» и сбил обеих девушек. Одна из них зацепилась за капот и оказалась стиснутой «крайслером» и припаркованной машиной.

Я мог определить, что за рулем «крайслера» сидела пожилая женщина, потерявшая контроль над машиной во время поворота.

Когда появилось видение, я уже почти дошел до противоположного тротуара. Это выглядело, как воспоминание об уже происшедшем случае, свидетелем которого я был. Я остановился и обернулся.

Внезапно я понял, что видение вот-вот станет реальностью. За мной шли те самые две девушки, а из-за угла появился желтый «крайслер». Тогда я осознал, что мужчина, которого я видел идущим впереди девушек, был я сам!

— Эй! Стойте! — крикнул я девушкам и бросился к ним, размахивая руками. Увидев меня, они испугались и отскочили назад. Желтый «крайслер» промчался между нами и врезался в стоящую машину.

Подобные события ставили передо мной серьезные философские вопросы. События, предсказанные в видениях, происходили так или иначе. Но меня озадачивало, что при помощи видений я мог изменить будущее. Что это означало? Являлось ли изменение будущего моей оплошностью, или я был предназначен для этой цели по причинам, которые все еще не понимал?

Иногда мои реакции на видения приводили к очень забавным результатам. Если эти видения и впрямь были даром духовного мира, то они служили доказательством, что существа, обитающие там, обладают развитым чувством юмора.

Как-то раз ко мне пришли две женщины поговорить о проблеме, которая возникла у одной из них с мужем.

— Думаю, что у моего мужа есть любовница, — сказала одна, а ее подруга молча кивнула.

Я пожал плечами и взял женщину за руку.

— Посмотрим, что мне удастся увидеть. — Передо мной возникло изображение дома, и я описал его женщине.

— Дом выглядит очень странно, — продолжал я. — Внутри голубая мебель и коричневые ковры. Довольно безобразное сочетание.

Подруга внезапно занервничала.

— Так это ты путаешься с моим мужем! — закричала на нее женщина. Последовала бурная сцена. И к тому времени, когда мне удалось выпроводить посетителей, я осознал, что мои способности позволяют не только спасать людей, но и оказывать им медвежью услугу.

Большей частью то, что я воспринимал и воспринимаю до сих пор, не очень драматично. Я видел обычные вещи — как люди проводят дни, как общаются с детьми, каковы их истинные чувства к мужьям и женам. Теперь я научился оставлять подобную информацию без комментариев. Но вначале мне не хватало ума держать язык за зубами. Если сидя в ресторане я видел, что официантка утром поссорилась со своим дружком, то считал своим долгом высказаться по этому поводу. В результате я постоянно выступал в роли советчика.

Практически я все время испытывал желание говорить о своих видениях. Конечно, меня в значительной степени к этому подталкивали. Многим хотелось использовать мои способности, чтобы добыть денег или принять важное решение.

Такие требования давят на меня и по сей день. Мне пришлось получить телефонный номер, не указанный в справочнике, потому что ежедневно в моем доме раздавалось не менее сотни звонков от людей, которые хотели знать свое будущее или просто, как им поступить. Мне хотелось помочь им всем.

Большинство людей не нуждаются ни в физической, ни в психологической помощи. Я часто советую обращающимся ко мне попытаться самим решить свои проблемы. Я напоминаю им, как Существа из Света говорили мне, что люди — великие и могучие духовные создания, которые иногда забывают о своей силе.

— Отбросьте все мирское в вашей жизни, — обычно говорю я тем, кто считает, что им помогут мои парапсихологические способности. — На несколько минут забудьте о неприятностях на работе, поведении ваших детей, супружеских неладах и постарайтесь подумать о вашей духовной сущности. Если вы будете в мире и согласии с духовным «я», то сможете принимать правильные решения, а иногда и предвидеть будущее. Забывая о духовности, вы оказываетесь в кризисе.

Я старался помнить об ответственности, давая людям советы, но случалось, что это приводило к неприятностям.

Однажды утром я заправлял машину на станции, когда туда подъехала женщина. Она улыбнулась и поздоровалась, но я видел, что ее что-то сильно беспокоит.

— Как поживаете? — спросил я.

— Бывало и получше, — ответила она, — но терпеть можно.

Мы заговорили о погоде. Я стал мысленно подстраивать тон своего голоса под голос женщины. Таким образом я могу осуществлять перцептивную связь с людьми при помощи речи. Не знаю, как это происходит, но такой способ не менее эффективен, чем прикосновение.

Настроившись, я понял, что беспокоит женщину. Ее муж стал скверно вести себя по отношению к ней и их дочери. Сначала это ограничивалось бранью и оскорблениями. Он кричал на жену почти ежедневно, потом принялся за дочь.

В прошлом году он начал поколачивать жену. Я видел, как он бьет ее по лицу, слышал ее крики и понимал, как это действует на их дочь. У девочки не было развито чувство собственного достоинства. Будучи одновременно свидетелем и жертвой этих сцен, она уже не ощущала себя любимым ребенком.

Я видел, что женщина оставила мужа и сейчас живет в квартире с дочерью. Она боялась, что девочка покончит с собой.

— Держитесь поближе к вашей дочери, — посоветовал я ей. — Сейчас она очень нуждается в вашей любви.

— Что? — Женщина выглядела озадаченной.

Я объяснил ей, что я видел и каким образом у меня это получается. Когда я закончил, она облегченно вздохнула и попросила меня:

— Пожалуйста, поговорите с моей дочерью. Ей нужно, чтобы ее обнадежили.

Я согласился вечером поужинать с ней и ее дочерью в ресторане.

За ужином я сообщил девочке, что видел днем во время разговора с ее матерью. Я чувствовал, что она нуждается в любящем отце, но вместо этого видела перед собой злобного и вспыльчивого человека. Девочка призналась, что скорее предпочтет умереть, чем продолжать жить в такой семье.

Я рассказал ей о том, что произошло со мной.

— Испытывая физическую или душевную боль, важно заглядывать в самую суть вещей. Проблемы твоего отца не всегда будут твоими проблемами. Ты молода, и у тебя все впереди.

Я извинился и вышел в туалет. Тогда-то и начались неприятности.

Когда я вернулся, то увидел какого-то мужчину, который громко кричал. Девочка плакала, а женщина в ужасе прижималась к стене.

Я быстро встал между ней и этим мужчиной, который оказался ее мужем. Двое официантов схватили его за руки и держали, пока жена и дочь не вышли из ресторана.

Позднее эта женщина сообщила, что беседа очень помогла ее дочери.

— Теперь она понимает, что мой муж ненавидит не только нас, но и всех остальных, а себя — в первую очередь, — сказала женщина.

Сейчас я знаю, как вести себя с людьми, которые требуют моих услуг, и без колебаний говорю им «нет». Я осознаю свою ответственность перед ними, но ощущаю куда большую ответственность перед эволюцией моего духовного «я». Теперь я настаиваю на соблюдении определенных границ и легко убеждаю людей, что они их преступают.

Раньше все было куда сложнее.

Большую часть времени я лежал на кушетке в гостиной, и мои духовные вожатые снабжали меня информацией, которую было трудно понять. Друзья и знакомые часто заглядывали, чтобы посоветоваться со мной, кто о ставках на бегах, кто о любовных делах. Иногда Сэнди, возвращаясь с работы, заставала в доме много людей, которых никогда не видела раньше и вряд ли увидит в будущем. Один раз посетитель, увидев Сэнди, осведомился:

— А вы о чем хотите у него спросить?

Сэнди так разозлилась, что предложила мне повесить вывеску с изображением красной пальмы и надписью: «Даю советы и предсказываю будущее за пять долларов». Вспоминая эти времена, я не понимаю, как ей удалось так долго меня терпеть. Сэнди — самая сильная женщина из всех, которых я когда-либо знал, и она по-прежнему одна из моих лучших друзей.

К тому времени я уже познакомился с Реймондом Моуди — доктором медицины, который написал «Жизнь после жизни», первое научное исследование присмертных опытов. Он говорил с множеством людей, побывавших, подобно мне, на пороге смерти. Некоторые из них также обладали экстрасенсорными способностями.

— На вашем месте я бы не волновался, Дэннион, — говорил мне доктор Моуди. — Расслабьтесь и позвольте событиям идти своим чередом. Со временем вы поймете, что все это означает.

Я скептически отнесся к его словам, но совет оказался хорошим. Проблема заключалась в том, что я не мог расслабиться. Почти ежедневно я получал от Существ Света информацию, касающуюся моей миссии на Земле. Они сообщали мне, как сооружать Центры, но не отвечали на мои вопросы. Даже когда я пытался выяснить напрямик, что мне делать с моими интуитивными способностями, они ничего мне не рассказывали, словно подтверждая слова доктора Моуди: «Расслабьтесь и позвольте событиям идти своим чередом».

Но наконец ответ на мои молитвы явился ко мне прямо через парадный вход.




Глава 8. Смысл жизни


Целыми днями я обдумывал свое положение, сидя на диване и пытаясь ответить на все мучившие меня вопросы. Я проводил долгие часы, размышляя об особенностях Центров, которые тринадцатое Существо Света велело мне построить.

Не забывал я и о пророчествах — картинах будущего, представленных мне Духовными Существами. Сто семнадцать видений войн, экологических и политических перемен и технического прогресса накрепко запечатлелись в моем мозгу. Мне показали их только один раз, и я записал увиденное в книжку, которую храню в надежном месте.

Вспоминать эти пророчества — все равно что читать заголовки газет за последние двадцать лет. Видения, показанные мне в 1975 году, касались событий, которые должны были произойти в течение следующих двадцати восьми лет. Но почему мне их показали? Что я обязан предпринять?

Мне не давало покоя множество вопросов — некоторые из них до сих пор остаются без ответа. Но самым важным из них был один: что мне делать с моим необычным даром?

Если меня, как я считал, вернули на Землю с определенной целью, то зачем при этом даровали сверхчувствительную интуицию? Я предполагал, что таким образом мне должно быть легче понять людей, как духовных существ. В конце концов, моя способность читать мысли свидетельствовала, что я где-то был наделен какими-то экстрасенсорными силами. Явилось ли это побочным действием удара молнии?

Каков смысл моей жизни? Какова ее цель? Я часто спрашивал об этом, но не получал ответа.

Однажды какой-то старик постучал в дверь моего дома. Со своего места на диване я увидел его сгорбленный силуэт на фоне яркого послеполуденного солнца. Но плохое зрение не позволяло мне узнать человека, которому было суждено изменить мою жизнь.

— Дэннион! — крикнул старик.

Голос был смутно знакомым, но молния временно ухудшила мою способность узнавать голоса.

— Дэннион! — снова крикнул гость. — Это я, Пейзер.

— Входите, — крикнул я в ответ, удивленный, что не узнал человека, с которым был знаком с детства.

Пейзер, которому было уже за семьдесят, делал покупки в нашей бакалейной лавке с тех пор, как ее приобрел мой дед. Отец Пейзера часть жизни был рабом, трудился с утра до ночи на плантации.

Пейзер имел ферму. Он разумно экономил деньги и смог обеспечить детям хорошее образование. Они преуспели в жизни и разъехались по другим штатам.

Я не видел Пейзера года два, но мой отец встречался с ним по меньшей мере раз в неделю в бакалейной лавке. Они были очень близкими друзьями и часами болтали обо всем на свете — от городских сплетен до международного положения. Пейзер даже заключил с отцом договор, что часть оплаты его счетов будет отходить церкви, которую он посещает.

Отец говорил мне, что эти два года Пейзер страдал какой-то болезнью и сейчас у него неприятности.

Увидев Пейзера, я был удивлен. Я думал, что он слишком болен, чтобы ходить. С трудом поднявшись с помощью трости, я заковылял к двери. Пейзер рассмеялся. Он тоже опирался на палку, и вид нас обоих, стоящих на «трех ногах», его позабавил.

— Выходит, меня покалечил возраст, а тебя молния, — сказал он.

Когда мы подошли к дивану, Пейзер извинился, что не навестил меня раньше. Старик плохо себя чувствовал, но хотел сообщить мне, что я один из первых в списке людей, за которых он молится. Посмотрев на меня, Пейзер, несомненно, решил, что я заслуживаю быть передвинутым еще ближе к началу списка.

— Расскажика, парень, что с тобой произошло, — попросил он.

Я поведал ему свою историю. Пейзер съежился от страха, слушая об ударе молнией. Но когда я заговорил о том, что произошло со мной после смерти, его лицо изменилось. Он расслабился и задумчиво внимал моему рассказу о хрустальных соборах и Существах Света, которые показали мне будущее и поручили создание Центров по возвращении на Землю.

Большинство людей смотрели на меня, как на психа, когда я говорил им, что после смерти есть еще что-то, но взгляд Пейзера был понимающим.

— Значит, вы не думаете, что я спятил? — спросил я.

— Парень, — ответил он, склонившись ко мне, — у меня хватает ума сознавать, что в мире есть много вещей, о которых мы ничего не знаем.

Я почувствовал облегчение, встретив наконец человека, который не думает, будто я лишился рассудка. До сих пор единственным, кто так не думал, был доктор Реймонд Моуди. Он привык к подобным историям. До публикации его книги «Жизнь после жизни» люди не понимали, что произошло со мной, но Пейзер понял это сразу. Мое убеждение в том, что афро-американцы обладают более развитым духовным началом, чем другие, основано на беседах с самим Пейзером и многими людьми, с которыми он меня познакомил. Они не отнеслись ко мне с недоверием, а напротив, слушали с большим интересом.

— Я слышал нечто подобное, когда был ребенком, — произнес Пейзер.

В течение часа он рассказывал мне мистические истории из своей жизни и даже о моей семье, которые я никогда не слышал.

Оказывается, мой двоюродный дедушка Фред, врач и сенатор, не раз говорил Пейзеру о призраке, который часто встречал его на вершине холма возле кладбища. Когда Фред сидел за рулем автомобиля, призрак обычно садился рядом с ним. Впервые это случилось поздно ночью, после посещения нескольких больных. Сначала Фред испугался, но когда это произошло еще несколько раз, его страх уменьшился. Постепенно он стал с нетерпением ожидать новой встречи с призраком. Фред часто говорил об этих странных происшествиях с Пейзером, но, насколько мне известно, никогда не упоминал об этом при своих родственниках.

— Как видишь, — заметил Пейзер, — ты не единственный в вашей семье, у кого был контакт с потусторонним миром.

После этого мы с Пейзером стали часто встречаться. Он рассказывал о моей семье такие вещи, о которых я никогда не слыхал.

Я сравнивал встречи с Пейзером с панорамным обозрением моей жизни, которое произошло, когда я почти умер. С помощью Пейзера — человека в высшей степени духовного — я сумел понять, кто я и каково происхождение многих черт моего характера. Бойцовские качества я унаследовал от деда — владельца магазинов и кафе. Пейзер рассказал мне о нескольких случаях, когда дед выходил победителем, подравшись в баре с несколькими противниками и защищаясь только спиленным бильярдным кием.

Я многое понял, общаясь с Пейзером. Например, то, что обозрение жизни может произойти необязательно после смерти. Оно часто принимает форму воспоминаний. С помощью такого друга, как Пейзер, который хорошо знал мою семью и меня, я смог взглянуть на свою жизнь с совершенно новой точки зрения. Хотя подобный тип обозрения был не так драматичен, как во время присмертного опыта, он тем не менее оставался достаточно эффективным. Слушая рассказы Пейзера о моей семье и старом Юге, я изменялся просто от того, что узнавал о своих корнях.

У наших семей были давние дружеские и деловые связи. Разговаривая с Пейзером, я сознавал, что все мы — один народ. Если нам удавалось преодолеть мелкие различия в цвете кожи и сосредоточиться на любви, которая является истинной основой нашего существования, то мы могли жить счастливо. Меня часто спрашивали, видел ли я четкие расовые черты в Существах Света. Нет. В духовном мире важен не цвет кожи, а свет, из которого мы возникли и в который превратимся.

В Пейзере этот свет ощущался постоянно—даже в те дни, когда его особенно одолевала болезнь, сияние его духовности было куда более ярким, нежели у более здоровых людей. Он был полон мира и покоя.

Однажды я решил навестить Пейзера. Я не видел его около двух недель и слышал от отца, что он очень ослабел от болезни.

Теперь я стоял у его порога и смотрел сквозь застекленную дверь, как он лежит на кушетке. Пейзер с трудом поднялся, и мы поприветствовали друг друга.

— Хромой ведет хромого, — сказал Пейзер, указывая мне на стул, и проковылял назад к кушетке.

Меня встревожило то, что я увидел. Пейзер явно был в скверном состоянии. Он сильно похудел, а путь к двери и обратно здорово его утомил. Некоторое время назад Пейзер прошел новый курс лечения, но это обернулось неудачей.

— Как поживаете, Пейзер? — спросил я. Пока он обдумывал ответ, я читал его мысли, и они меня не утешили. Я видел его в кабинете у врача, видел болезненные процедуры, которым его подвергали в больнице. Я видел его одинокое времяпровождение дома и грустные телефонные разговоры с детьми, которые не могли оставить работу и приехать. Я чувствовал, как он думает о том, сможет ли позаботиться о себе и где ему жить?

Теперь я знаю, что каждый испытывает подобные страхи в такие моменты жизни.

Я видел не только это. Пейзер не боялся умереть. На его глазах умирали мать и тети, и он знал, что они попали в города из Света, где побывал я. Пейзер верил в духовную жизнь. Мне было ясно, что Пейзер скоро увидит духовный мир, о котором мы с ним так часто беседовали. Но я видел, что его терзает только боль, а не страх перед смертью.

— Ты знаешь, как я поживаю, — ответил Пейзер. — Теперь осталось уже недолго.

Несколько минут мы сидели молча. В те дни я испытывал неловкость, общаясь с людьми, которым вскоре предстояло умереть. Я не вполне понимал, как с ними говорить о том, что мне стало известно, поэтому не говорил ничего. Наконец Пейзер нарушил молчание и произнес то, что изменило мою жизнь.

— Ты очень помог мне, парень, рассказав о том, что с тобой произошло. Я всегда знал: такие вещи существуют на самом деле, потому что в моей семье часто говорили о местах, где ты побывал. Но ты вернулся оттуда и остался в живых. Твой рассказ облегчил мне последние дни. Но ты должен рассказать об этом и другим умирающим, которых ты знаешь. Тогда им тоже станет легче.

Вот оно! Слова Пейзера были подобны второму удару молнии, только на этот раз они не поставили меня на порог смерти, а вернули к жизни. Несколькими простыми фразами Пейзер объяснил мне смысл жизни. Теперь я знаю, почему был одарен этими удивительными способностями, какое дело предназначили для меня Существа Света.

С помощью Пейзера я понял, что должен использовать свой дар для того, чтобы облегчить людям переход из земной жизни в жизнь небесную. Читая мысли, я мог проникать в то, что творится в душе у умирающих.

У этих людей почти не оставалось энергии для разговоров. Более чем другие, они стремятся скрыть свои мысли. Но благодаря интуитивным способностям я мог узнавать эти мысли и помогать умирающим и их близким смотреть в лицо тому, что их пугало, и таким образом исцелять их душевные раны.

Сидя рядом с моим другом Пейзером, я знал, что его жизнь подходит к концу, а моя только начинается. Пейзер объяснил мне то, чего я мог никогда не понять. Мой интуитивный дар и мой присмертный опыт должны помогать тем, кому вскоре предстоит покинуть этот мир.

По иронии судьбы моим первым умирающим был Пейзер. Ему становилось все хуже, и он решил прекратить бороться за жизнь.

Отец первым сообщил мне, что Пейзер умирает. Их дружба была очень давней, и так как мой отец был куда ближе Пейзеру, чем я, неудивительно, что он именно его уведомил о своем решении не противостоять смерти.

— Теперь нам придется доставлять Пейзеру продукты, — сказал отец. — Сам он больше не сможет за ними приходить.

Я старался навещать Пейзера как можно чаще. В последние две недели я виделся с ним почти ежедневно. Тогда я и начал постигать смысл жизни.

Я сидел у постели Пейзера, и мы разговаривали. Он рассказывал мне о своих детях и сестрах. Я видел все это как на экране и иногда заполнял пробелы в его повествовании, понимая, что в теперешней ситуации должен воспринимать его мысли более точно, чем до сих пор.

Просматривая в уме «семейные фильмы», я описывал свои видения Пейзеру.

— Парень, ты говоришь о том, что никто не знает, кроме моей семьи, — удивлялся он.

Я часто видел то, что беспокоило Пейзера и что ему не хотелось обсуждать. Но так как мне это все равно становилось известно, он начинал говорить более свободно о своих надеждах и страхах.

Его успокаивали наши беседы, я напоминал ему о тех фактах из жизни его детей и сестер, которые вылетели у него из головы. Это шло ему на пользу. Он начинал понимать, что хорошо воспитал своих детей и может умереть спокойно. Кстати, многие его дети и внуки сейчас работают в хосписах и домах для престарелых.

За время, проведенное с Пейзером, я осознал, что такие откровенные беседы помогают людям познать свой духовный мир.

— Мой народ знает немало подобных историй, — говорил он. — Нам много известно о духах и людях, которые контактировали с ними в момент смерти. Не могу сказать, что мне все это понятно, но знаю, что такие вещи действительно существуют.

Последние два дня Пейзера прошли мирно. Семья собралась у его постели, и он говорил с ними так спокойно, что удивил всех нас.

Во время своего первого опыта по уходу за умирающим я понял нечто очень важное. Отношение Пейзера к смерти изменилось, благодаря обозрению жизни, роль которого сыграли наши беседы. Мои парапсихологические способности позволяли нам проникнуть в самые укромные уголки его жизненного пути без того барьера, который препятствует большинству из нас обсуждать наши личные чувства. Я видел, что ничего так не успокаивает умирающего, как обозрение жизни, когда он как бы наблюдает ее события со стороны.

Умирающий может рассмотреть свою жизнь до мельчайших подробностей и найти правильные объяснения событиям, которые не в силах был постигнуть раньше. Если обозрение происходит при жизни, это может помочь умирающему и его родным решить семейные проблемы.

Конечно, наиболее яркое и рельефное обозрение жизни происходит во время присмертного опыта, через который человек проходит в одиночку. Но в той или иной степени мы можем бросить взгляд на свою жизнь в любое время.

Моя последняя беседа с Пейзером касалась того, что мы видели с ним вместе и какую пользу он из этого извлек. Обозрение не только помогло ему решить, как разделить имущество, но подсказало, как выразить свою любовь детям таким образом, чтобы они чувствовали себя удовлетворенными.

Когда я пришел к Пейзеру перед самой его кончиной, он поблагодарил меня за то время, которое мы провели вместе. Позднее его сестры подтвердили, что он покинул этот мир, радуясь, что к концу жизни нашел себя.

Помню его последние слова.

— Пока, — сказал он. — Завтра не приходи — меня уже не будет.

Пейзер оказался прав.




Глава 9. Духовный дом зовет


Пейзер умер более пятнадцати лет назад. За эти годы я ухаживал более чем за ста сорока умирающими: пациентами. Из них почти сорок умерли при мне. Первые годы после смерти Пейзера я проявлял чрезмерное рвение. Иногда я говорил, когда следовало помолчать. Я спорил с членами семьи умирающего насчет его болезни или же говорил с пациентами о смерти, прежде чем они были к этому готовы. Нередко мои попытки духовного спасения оказывались неловкими и неуклюжими, но я упорно их продолжал. Как известно, опыт — лучший учитель, даже если он порой бывает горьким.

Один из моих самых ранних опытов с умирающими состоялся спустя несколько месяцев после смерти Пейзера. Это был необычный случай. Я помогал отцу в бакалейной лавке, когда вошла наша постоянная покупательница. На ее лице была печаль.

— В чем дело, Хильда? — спросил я.

— Моя мама умирает, — ответила она.

Я знал мать Хильды, ей было уже за девяносто.

В последние годы она теряла физические силы и умственные способности и, несомненно, умирала от старости. По словам Хильды, теперь у ее матери появились «галлюцинации», во время которых она видела своих сестер, скончавшихся пять лет назад.

— Это ужасно! — жаловалась Хильда. — Иногда она целый день сидит и разговаривает с ними.

— Может, для вашей мамы это вовсе не так ужасно, — возразил я и рассказал ей свою историю и о своем опыте ухода за умирающими. В то время у меня было всего несколько пациентов. Я знал, что смертное ложе всегда окружают страдания. Это тягостно особенно для членов семьи. Часто это боль, истощение и другие ужасы, которые трудно вынести даже самым любящим близким.

— Но если удается абстрагироваться от физических аспектов приближения смерти, вроде перемены простынь и уборки за больными, — сказал я, — то у вас есть шанс приобрести ценный опыт.

— Что вы имеете в виду? — спросила Хильда.

Я объяснил, что каждая смерть имеет свои особенности, но все они служат единой цели духовного перемещения. Под конец жизни стариков начинает подводить память. Они лучше помнят события двадцатипятилетней давности, чем то, что они съели на завтрак. Потом приходят галлюцинации. Иногда они бывают ужасными, но нельзя забывать, что это еще не видения духовного мира, а побочные продукты деятельности умирающего мозга.

— Когда начинаются подлинные видения, это сразу становится ясным, — сказал я Хильде. Она выглядела озадаченной, и я объяснил, что в истинных видениях перед умирающим появляются его близкие, которые уже покинули этот мир. Присутствие их не пугает, а, напротив, успокаивает.

— Очевидно, тогда и наступает перемещение. Хильда все еще не понимала.

— В этот момент современная медицина уступает место мистической, — продолжал я. — Возможно, ваша мать заглядывает в духовный мир и в самом деле разговаривает с сестрами.

Наш разговор успокоил Хильду. Она сказала, что все другие считают, будто ее мать сходит с ума. Теперь она иначе смотрит на ее поведение и понимает, что оно нормально.

— Это поможет мне видеть вещи в новом свете, — поблагодарила меня Хильда.

Очевидно, мы беседовали слишком громко, потому что когда я поднял взгляд, несколько покупателей смотрели на меня. Отец стоял за кассовым аппаратом, его лицо покраснело от смущения. Когда мы остались одни, он покачал головой.

— Иногда ты вгоняешь в краску всех, кроме самого себя.

С тех пор как Пейзер помог мне понять смысл моей жизни, меня более сотни раз вызывали оказывать духовную поддержку умирающим. Я давал им успокоение перед самым трудным путешествием в их земной жизни. Я посещал этих людей дома, в больницах и домах для престарелых. Они рассказывали мне свои истории, а я им — мою. Благодаря этой работе, я обрел понимание ценности жизни.

Уход за умирающими помогает оценить по достоинству собственные проблемы. Если вы заботитесь о человеке, у которого опухоль мозга, то ваши неприятности, как бы они вам ни досаждали, покажутся вам незначительными.

Я готов поручиться, что приобрел новый мистический опыт. Находясь с людьми во время их перемещения в духовный мир, я принимал определенное участие в этом перемещении. Я созерцал те же видения, что и умирающие, и даже был свидетелем важных эпизодов в их жизни.

Каким образом это может происходить?

Во многих отношениях это связано с тем, что я сам побывал на пороге смерти и знал, куда перемещались умирающие. Мне известно, что означает пребывание в теле, издающем последний вздох и прекращающем дышать. Более того, я знаю, что значит находиться в теле, вновь совершающем первый вздох. Благодаря присмертным опытам, я научился устанавливать предельно близкие контакты с людьми, в особенности с умирающими.

Я делал это с помощью цвета, дыхания и аромата.

Цвет и дыхание всегда играют важную роль в физическом общении. Дыхание — ключ к духовному пониманию. Цвета являются волнами света — мельчайшими частицами, из которых состоим мы все.

Я осознал, что во время присмертного опыта в каждом человеке видел определенную комбинацию цветов. Например, глядя на мою жену и Томми, когда они пытались привести меня в чувство, я различал в них оттенки, отсутствующие у медиков «скорой помощи». Основные цвета были теми же, но каждый имел свои оттенки. Во время обозрения жизни я видел собственные цвета, глядя на свои руки. И снова основные цвета были такими же, как у других людей, но они различались оттенками.

Тогда я понял, что мы все — Существа Света, так как состоим из его элементов. Цвета, излучаемые нами, — наша личная аура.

Осознав это, я развил технику, помогающую увеличивать мои способности духовного восприятия.

Есть определенные методы, которым может следовать каждый, развивая свои экстрасенсорные дарования. Некоторые люди сразу обретают глубокую духовную восприимчивость. К другим эти способности приходят через определенный период времени. Но общей чертой является связь с умирающим человеком.

«Когда моя мать умирала, я прикасалась к ней так, как никогда не прикасалась за всю нашу совместную жизнь, — писала мне одна женщина, посещавшая мои уроки и использовавшая приемы, которые я вскоре опишу. — Я смогла спокойно смотреть в лицо ее смерти, так как она делала то же самое. Под конец я ощущала присутствие духов, пришедших за ней. Она их видела. Я знала, в какой момент мать покинула свое тело, так как почувствовала это и услышала, как она прощается со мной. До тех пор я думала, что душа неощутима, если только она вообще существует. Но теперь я знаю, что душа есть, так как видела ее. Мой страх перед смертью исчез, когда умерла мать. Его сменило понимание, что мы знаем о происходящем после смерти значительно меньше, чем думали».

После многих проб и ошибок я смог развить технику духовной связи с умирающими пациентами.

Прежде всего, я часами говорю с ними об их жизни, вовлекая их в устные жизненные обозрения. Если это молодой человек, то я беседую с ним о спорте или другой деятельности, которой он занимался. Молодые особенно страдают от отсутствия физической активности.

С пожилыми пациентами я обсуждаю более широкий круг тем, так как они пережили многие этапы изменений в общественной жизни и технического прогресса, я обычно спрашиваю их, как отличается то или иное явление современности от того, что оно собой представляло много лет назад.

Во время разговора я внимательно прислушиваюсь к тону голоса пациента. Голос человека так же индивидуален, как его внешность. По-моему, он выражает его духовную сущность. Подстраиваясь под тон голоса собеседника, я могу поставить себя на его место. Делая это, я как бы избавляюсь в уме от всех присутствующих в комнате, кроме меня и пациента. Мое «я» отодвигается в сторону, позволяя мне раствориться в моем собеседнике.

После этого мое внимание переносится на дыхание больного. Я медленно подстраиваюсь под его ритм и начинаю дышать одновременно с ним. Потом я меняю соотношение — делаю вдох, когда пациент делает выдох, и наоборот. При этом я представляю себе цифру восемь между мной и больным, по которой движется воздух, вдыхаемый и выдыхаемый нами. Одновременно я кладу два пальца на запястье пациента и щупаю его пульс, стараясь подстроить к нему мой. Удивительно, до какой степени мы можем контролировать наше сердцебиение. Почти все люди, которых я знаю, могут ускорить или замедлить пульс, просто подумав об этом. Конечно, это требует некоторой сосредоточенности, но она соответствует моим намерениям.

Подстроившись под дыхание и сердцебиение больного, я фокусирую внимание на пазухах моей головы — точнее, на заполнении каждой из них воздухом. На каждой стороне лица по четыре пазухи. Я представляю их себе вытянутыми по горизонтали и расположенными от лба до уровня рта.

Чтобы поскорее сосредоточиться, я воображаю каждую из пазух определенного цвета. Сначала я концентрирую внимание на точке между глазами и наполняю ее ярким белым сиянием. Потом я проделываю то же самое с восемью пазухами головы.

Я наполняю светом одновременно две пазухи по обеим сторонам лица. После этого я делаю глубокий вдох, очищающий их от белого цвета. Далее я повторяю процесс наполнения, но теперь «окрашиваю» каждую из пазух по-своему. Для этого я использую красный, оранжевый, желтый, голубой, зеленый и фиолетовый цвета, а также их оттенки. Делая вдохи и выдохи, я наполняю каждую пазуху одним из вариантов указанных цветов, а потом вновь очищаю ее.

Конечно, я ни минуты не думаю, что воздух, входящий в пазухи, имеет цвет. Просто мысль о цветах позволяет координировать определенные элементы моего мозга, чтобы духовно общаться с умирающим. Не знаю, каким образом это происходит, но в результате моя духовная сторона дает о себе знать.

Иногда, если я работаю с пациентом, находящимся в полном сознании, мы делаем совместные усилия, чтобы дышать в унисон. Подобная дыхательная техника — мой вдох точно совпадает с выдохом пациента и наоборот — создает между нами эффект прилива и отлива. При таком ритме пациент становится частью меня, а я — частью его.

Полностью расслабившись, я начинаю читать мысли больного. Бывали случаи, когда больные читали мои мысли.

Вам может показаться, что большинство умирающих должны противиться таким странным действиям, как работа с цветом и синхронизация дыхания. Но в моем опыте сопротивление встречалось крайне редко.

Процесс умирания не только страшен для больных — он также скучен и неудобен. Люди в такой ситуации зачастую пребывают в здравом уме, но слишком больны или расстроены, чтобы пытаться как-то отвлечься от скуки. Они или лежат, уставившись на стены, или жалуются на плохую пищу. Члены семьи помогают далеко не всегда. Когда они приходят к умирающим, то редко говорят о чем-нибудь значительном. И семья, и больной не могут смириться с фактом, поэтому тема смерти обычно не затрагивается. Обычно они говорят о чем-то не интересном, например, о том, как сожалеет тетя Джейн о болезни родственника.

Большинство пациентов нуждается в более значительном общении с кем-нибудь еще. Хотя их жизнь подходит к концу, им все еще необходимо как-то упражнять свое духовное начало. Поэтому даже те, кто считает дыхательные процедуры «новомодной чушью», охотно их проделывают.

Подобная техника помогает проникнуть в мир мистицизма. Много раз я видел то, что видят умирающие, и слышал ту же небесную музыку, что и они. Эта музыка подобна эху, которое раздается в глубоком ущелье среди вздымающихся вверх каменных стен.

Несколько раз я даже отправлялся вместе с ними в путешествие в иной мир.

Однажды я сидел у постели Элберта, который находился куда ближе к смерти, чем он себе представлял. Уже две недели мы проделывали цветовые и дыхательные упражнения и очень подружились. Я приходил к нему в комнату и координировал наше дыхание, используя ароматы, чтобы обострить все чувства.

Один раз, когда я вошел, Элберт напряженно смотрел в пространство. Он приложил палец к губам, чтобы я соблюдал тишину, и подманил меня к себе. Я услышал очень тихую и в то же время мощную музыку.

— Это началось прошлой ночью, — сообщил Элберт. — Не знаю, откуда исходит музыка, но она очень красивая.

Он закрыл глаза, продолжая наслаждаться звуками. Я огляделся вокруг. Нигде не было радио, а телевизор был выключен. «Возможно, музыка доносится из другой комнаты», — подумал я, выглянув в коридор и прислушавшись. Но там раздавались только шаги и голоса людей. Я медленно пошел по коридору, останавливаясь у каждой двери, но музыки нигде не было слышно.

— Не могли бы вы пройти со мной на минуту? — попросил я медсестру.

Я провел ее в палату Элберта и сказал ей, чтобы она не шевелилась.

— Слышите?

Сестра прислушалась и покачала головой.

— Что слышу? — переспросила она. Элберт усмехнулся.

— Это музыка для вас и для меня, — сказал он. — Ее можем слышать только мы двое.

Я молча сидел, слушая музыку. Посмотрев на Элберта, я увидел, что его лицо безмятежно, как у спящего ребенка. Мне все стало ясно. Музыка доносится из духовного мира. Скоро оттуда придут за Элбертом.

Прошло еще два дня. Музыка продолжала звучать. Вечером второго дня Элберт угас так мирно, как мне еще никогда не доводилось видеть. Он в последний раз открыл глаза, подозвал меня жестом и шепнул:

— Я ухожу вместе с музыкой. Через пять минут его не стало.

Сцены у смертного одра, к сожалению, редко бывали настолько мирными. Обычно вокруг умирающих царит суета. Медсестры входят и выходят, родственники плачут и умоляют о медицинской и небесной помощи, а врачи делают, что могут, стараясь избавить пациента от боли.

Тем не менее среди этого хаоса сохраняется возможность духовного контакта, это разделение с умирающим его последних минут, благодаря проникновению в его мысли, которое идет на благо всем присутствующим.

Живых утешает знание того, что близкий им человек попадет в доброжелательную обстановку. Ведь всегда испытываешь страх перед миром, находящимся за пределами пяти чувств.

Для умирающего утешение иметь рядом близкого человека, который не уверяет его, что все будет о'кей.

Я несколько раз видел, как люди из духовного мира приходили приветствовать умирающих. Чаще всего они выглядели, как светлые силуэты, движущиеся по комнате. Иногда я видел лишь неопределенные очертания.

Как-то я ухаживал за больной, чей муж был ученым и не терпел разговоров о спиритизме. Она попросила меня побеседовать с ней, так как нуждалась в сочувствующем слушателе.

— Когда моя мать умерла, — сказала мне эта женщина, — она пришла ко мне в духовном обличье сообщить, что всегда будет со мной. Я заговорила об этом с мужем, но он не стал меня слушать.

— Это случилось снова? — спросил я.

— Да! — воскликнула женщина. — Мать вновь приходила ко мне.

Я видел, что женщина рада происшедшему. Она мучилась от боли, а появление матери означало, что боль скоро прекратится.

Через два дня я опять пришел навестить ее. Она умирала, и мне оставалось только ждать конца вместе с ее мужем.

Внезапно женщина открыла глаза и задышала чаще. В ногах ее кровати появилось желтое сияние. Его видели и ее муж, и я. Мы наблюдали, как оно приближалось к женщине и медленно исчезло. В этот момент женщина скончалась.

В другой раз я ухаживал за мужчиной, помогал его жене справляться с трудностями заботы об умирающем.

Когда наступил смертный час, мы сидели у его кровати. Умирающему, которого звали Хенри, было за семьдесят, а его жена Илайза, возможно, была лет на десять старше. Было трогательно наблюдать, как они проводят вместе последние часы. Они были женаты не менее сорока лет, а теперь смерть должна была их разлучить.

Мы почти не разговаривали. Илайза смачивала мужу губы водой и шептала ему слова утешения — это были единственные звуки, раздававшиеся в комнате. Мы не говорили ни об ангелах, ни о Существах Света, ни о чем подобном.

Внезапно Хенри открыл глаза.

— Мама идет, — произнес он.

Илайза и я огляделись вокруг. Мы ощутили энергию, похожую на волны жара, которые исходят летом от асфальтированного шоссе. Сначала она была невидимой, но постепенно приобретала неопределенные очертания.

— Я догадываюсь, о чем он говорил, — сказала Илайза. — Должно быть, это его мать.

Смутные очертания виднелись некоторое время, а потом растаяли в воздухе. Хотя я неоднократно видел духов в подобном облике, у меня не находилось слов, чтобы адекватно описать мои ощущения.

То же самое произошло с моей матерью Марджи, которая умерла в 1984 году от волчанки и болезни Рено, нарушающей кровообращение.

Когда ее состояние ухудшилось, ей сделали болезненную и ненужную операцию на легких. Через несколько дней я навестил мать в больнице, и она рассказала мне о посещении духа.

«Это случилось», — подумал я. Держа мать за руку, я вспоминал историю Мэрион. Она была младшей сестрой матери. В пятнадцать лет Мэрион погибла под колесами автобуса. Они с матерью были очень близки.

Теперь, спустя столько лет, мать рассказывала мне о появлении Мэрион в ее палате. Она вернулась, чтобы помочь матери умереть.

«Никто не может это сделать лучше, чем Мэрион», — думал я.

Это был прекрасный момент—луч света во мраке, где пребывало семейство Бринкли. До сих пор мы обдумывали все возможные и невозможные способы продления жизни матери. Мы обсуждали применение более сильных лекарств и даже новой операции, так как не могли примириться с ее смертью.

С появлением Мэрион все изменилось. Мы начали готовиться к кончине мамы и говорили врачам, что больше не требуются никакие вмешательства. Ведь за ней пришла Мэрион!

Сидя у постели мамы, мы думали о том, чему она нас учила. Она была хорошей и строгой матерью, без колебаний наказывавшей меня, когда я этого заслуживал. Я был непослушным ребенком, вечно попадал в неприятности и чаще дрался с другими детьми, чем дружил с ними. Но я хоть и был задирой, никогда не пытался перечить матери. В семье она была учителем, а я — одним из ее учеников. Она твердо учила меня жизни, нравилось мне это или нет.

Сидя у смертного одра матери, мы — трое ее детей — вспоминали истории о нашем детстве, заставлявшие нас смеяться. Мы вместе обозревали наши жизни и собирали воспоминания воедино.

После свидания с Мэрион мать преподала мне последний урок. Она умерла мирно и достойно.

Пребывание у смертного ложа и встречи там с духами были самыми мистическими моментами в моей жизни, сопровождавшимися умиротворением и радостью, сознанием, что я помогаю людям в самое тяжкое время, ощущением присутствия духовной системы, которая забирает вас в иной мир.

Я горжусь, что могу испытывать подобные ощущения, используя приемы, которые я выработал, ухаживая за умирающими. Я шлифовал их годами, но это стало возможным потому, что я дважды был фактически мертв и знаю, что такое терять жизнь и вновь ее обретать.

Любой человек, выполняющий подобную работу, может участвовать в этих мистических опытах. Этому есть немало доказательств. На конференции, проведенной Американской парапсихологической ассоциацией, шестьсот сорок врачей и медсестер рассказывали о мистических событиях, происшедших у смертного одра. Одна из медсестер рассказала о сорокалетнем пациенте, за которым она ухаживала много лет. В день его смерти сестра и врачи молились у его кровати. Событие, о котором сообщила медсестра, служит убедительным доказательством существования паранормальных явлений.

— Больной находился в полном сознании, не под действием наркотиков, у него не было жара. Будучи религиозным человеком, он верил в потустороннюю жизнь. Мы ожидали его смерти, и он, очевидно, тоже, так как просил нас помолиться за него. В комнате, где лежал больной, была лестница, ведущая на второй этаж. Внезапно он воскликнул: «Смотрите, ангелы спускаются по ступенькам! Стакан упал и разбился!» Все в комнате посмотрели на лестницу, где на ступеньке стоял стакан, и увидели, что он без всякой причины разбился на мелкие кусочки. Он не упал, а словно взорвался. Конечно, мы не увидели ангелов. На лице больного появилось выражение счастья и покоя, и в следующую минуту он скончался. Но даже после смерти его лицо сохраняло мирное и безмятежное выражение.

Не знаю, дышали ли синхронно со своими пациентами эти люди и сосредотачивают ли они внимание на цветах, заполняющих их головные пазухи.

Я верю, что описанный случай доказывает существование некой субстанции в духовном мире, могущей по крайней мере разбить стакан. Если подобное могло случиться с людьми, даже не помышляющими о таких вещах, вообразите, что происходит с теми, кто их ожидает.

Я описал свои приемы тем, кто ухаживает за умирающими, и видел, как они достигали таких же результатов. Научившись преодолевать страх присутствия при умирании, они обрели возможность раскрыть высшие аспекты их сущности, о которых не имели понятия. Помогая умирающим обозревать свою жизнь и вовлекаясь благодаря описанной мною технике в процесс умирания на физическом уровне, эти люди могут сделать паранормальные явления естественной частью их жизни и лучше понять тайну, заключенную внутри каждого из нас.




Глава 10. Духовный чек на оплату


Сейчас моя основная миссия — умирать вместе с людьми. Одна из наших величайших проблем — страх перед смертью. Этот страх, возникающий вследствие нашего непонимания смерти, заставляет ежегодно умирать в одиночестве миллионы людей. По-моему, это грех, не говоря уже об упущенных возможностях духовного развития.

Когда я говорю, что «умираю» вместе с кем-то, на меня обычно бросают странные взгляды. Но я не имею в виду, что умираю в буквальном смысле. Каждый умирает по-своему точно так же, как все мы по-своему горюем и переживаем различные травмы.

Помогая людям совершать переход в мир иной, я действую в качестве духовного компаньона. Я провожу вместе с умирающим не менее двух часов в неделю. Если он слишком устал, плохо себя чувствует или сердит, чтобы разговаривать, я просто остаюсь с ним и забочусь о его физических нуждах.

Только в одном я никогда не уступаю пациентам: если больной требует, чтобы я удалился, я остаюсь в комнате.

— Вы можете целый час смотреть в стенку, — говорю я упрямцу, — но я не уйду, пока не наступит ваше время.

Постепенно у него возникает желание поговорить. Конечно, больной может некоторое время игнорировать меня или даже ругать, но мое упорство делает свое дело. Обычно после трех визитов я становлюсь для умирающего желанным гостем.

Вот что в действительности означает «умирать вместе с кем-то».

В эти минуты мы, живые, начинаем понимать, что являемся могущественными духовными существами, а не просто людьми. Земные проблемы, окружающие нас, становятся менее важными. Нас уже не донимают неприятности на работе и домашние неурядицы. Умирая вместе с кем-то, мы видим, что наша духовная натура жива и здорова. Мы постепенно теряем страх перед смертью, обретая одновременно радость жизни.

Все это исходит от людей, которые в благодарность за потраченное вами время не могут дать ничего, кроме любви. «Уход за умирающими окупится сполна, — говорил я многим. — Возможно, это произойдет не в реальном, а в духовном мире, ибо эта работа связана с ним».

В тот период, когда я пишу эти строки, я «умираю» вместе с тремя очень разными людьми. Одна из них, владелица бакалейной лавки, страдала опухолью мозга, при нашей первой встрече плакала и боялась смерти. Теперь она смеется, хотя все еще испытывает страх.

Второй — пожилой мужчина, больной раком легких. Он видит духов в своей комнате. Сначала их присутствие пугало его, но я научил его, как с ними обращаться. Теперь он приветствует их, как друзей, и знает, что они будут с ним, когда придет смерть.

Третья — женщина средних лет. Ее сердце медленно сдает после приступа, случившегося пять лет назад. Я познакомился с ней, когда она умирала от пневмонии. Будучи сердечником, я хорошо знаю, что такое боль в груди, не дающая дышать. Однажды я заглянул к этой женщине, чтобы рассказать ей то, что мне известно о сердечных болезнях и о смерти. Она пригласила прийти меня снова, так как ей захотелось еще раз послушать эти странные, но утешительные истории. Теперь женщина не боится смерти. Она готова покинуть становящееся бесполезным тело, пока же она работает в доме для престарелых, отвечает на телефонные звонки.

Позвольте представить вам некоторых из тех, кто выдал мне мой духовный чек.

Хелен было за семьдесят, когда врач обнаружил, что причина ее головных болей — опухоль мозга. Первой ее реакцией на это был вопрос: «Неужели нет отдыха для усталых?» Потом она вернулась в свою бакалейную лавку и проработала там до конца дня.

Это было нелегко, но Хелен — мужественный человек. После смерти мужа она одна заботилась о лавке. Помимо ежедневных записей в книге, уборок, расстановки товаров на полках и сидения у кассы, у Хелен была трудная задача собирать деньги с тех, кому она продавала в кредит.

В течение нескольких месяцев операции по удалению опухоли постепенно лишали ее сил. Хелен могла работать в магазине только в кресле на колесах. Будучи не в состоянии заботиться о себе, она в конце концов переехала в дом для престарелых.

Там я и познакомился с ней. Дочь Хелен хотела, чтобы я поговорил с ее мамой.

— Она настолько подавлена, что даже не смотрит на меня и все время сердится. Мы не хотим, чтобы она умерла в таком состоянии.

Я отправился навестить Хелен.

— Привет, я Дэннион Бринкли, — представился я. Сначала мне показалось, что у нее нечто вроде апоплексического удара. Хелен смотрела в потолок и молчала, словно я и не существовал вовсе. Но вскоре я понял, что она нарочно меня игнорирует. Ей хотелось побыть одной.

Другие могли бы обидеться, но не я. Мне было известно, какие страдания причиняет болезнь и как злит умирающих, когда их беспокоят.

— Я просто посижу здесь, — сказал я и в первый день действительно сидел молча.

Следующие два дня прошли так же. На четвертый день я изменил подход. Я привел с собой другого добровольца, вызвавшегося ухаживать за умирающими, и сказал Хелен, что тренирую его. Я стал объяснять, как ухаживать за пациентом вроде Хелен, который не в состоянии ходить и даже поворачиваться в постели. Я притворялся, будто верю, что Хелен не интересует наше присутствие.

— Спасибо, что позволили нам прийти, — поблагодарил я, когда мы собрались уходить.

Она махнула мне рукой и сказала:

— Возвращайтесь, и мы поговорим.

Когда я вернулся, мы стали беседовать о бакалейном бизнесе. Так как моя семья занималась им в Южной Каролине более сотни лет, у нас было о чем поболтать. Обсудив общие интересы, Хелен перешла к своей болезни.

— Я знаю, что скоро умру, но никто не разговаривает со мной об этом. Даже доктор утверждает, что еще есть надежда, но я вижу по его глазам, что он сам в это не верит. Почему они не могут просто сказать мне правду?

— Большинство людей не в состоянии говорить о смерти, потому что они считают ее ужасной, — ответил я. — Но я побывал в ином мире и смотрю на это с большим оптимизмом.

Я рассказал ей свою историю от начала до конца, а также истории других людей, побывавших, подобно мне, на пороге смерти. Я описал ей присмертный опыт — как ей предстоит, пройдя сквозь туннель, очутиться перед умершими близкими и Существами Света. Про родных и друзей мне рассказывали другие — меня же приветствовало только Существо.

— Во время моих двух опытов я не видел никого из родственников — даже мою мать, — сказал я. — Очевидно, ни один из тех, кто знал меня при жизни, не захотел встретиться со мной снова. Но если бы я увидел маму, то никогда бы не вернулся назад.

Потом я рассказал ей об обозрении жизни, о том, как она вновь увидит всю свою жизнь. Но на сей раз она почувствует, как ее поступки действовали на окружающих.

— Над этим мы можем поработать прямо сейчас, — сообщил ей я. — Вы увидите панорамное обозрение вашей жизни, когда умрете. Давайте побеседуем о том, как будет выглядеть это обозрение.

С этого момента наши отношения изменились. Хелен знала, что я не собираюсь лгать ей относительно ее шансов выжить. Посмотрев в лицо правде, мы преодолели самое большое препятствие и стали друзьями. Теперь мы начали говорить о любви и ее семейной жизни. Мы обсуждали мечты и надежды, ставшие реальностью, а также неудачи и разочарования. По нескольку часов в день мы переживали жизнь Хелен заново.

Панорамное обозрение жизни куда значительней «домашнего кино». Человек, переживающий такое обозрение, чувствует, как к нему относились люди и как он влиял на события. Например, он не просто видит то, что сделал другим, но знает, что они ощущали. Происходит цепная реакция чувств — понимание реакции окружающих влияет на реакцию человека, созерцающего обозрение.

На людей, переживших присмертный опыт, самый большой эффект производит панорамное обозрение жизни. Хотя прохождение сквозь туннель, встреча с покойными родственниками и купание в мистическом Свете также оказывают мощное воздействие, именно обозрение позволяет людям почувствовать, кто они и как они вписываются в окружающую действительность. Оно дает нам возможность видеть наши поступки и воплотиться в каждого, с кем мы когда-либо встречались. Оно также дарует нам истинное понимание справедливости и равенства. Вы становитесь судьей и выносите приговор собственным поступкам.

— С помощью этого опыта, — сказал я Хелен, — вы узнаете, как влияли на окружающий мир.

Все это принесло Хелен колоссальное облегчение. Хотя физически она продолжала чувствовать себя все хуже, ее настроение улучшилось. Хелен все еще испытывала чувство гнева к приближающейся смерти, но оно уже было не таким горьким.

— Я навещала ее сегодня, мама так смеялась. Я не видела ее такой с тех пор, как была ребенком, — сообщила дочь.

Я изменил мысли Хелен относительно ее судьбы и сделал ее последние дни на Земле более приятными, но эта радость взаимна. Умирая вместе с кем-то, вы впитываете его любовь так же, как он впитывает вашу.

Каждый умирающий пациент нуждается в разных вещах. Если дать ему достаточно времени, он сам скажет, что ему нужно. Рейли умирал от рака легких, распространившегося на мозг. Он, как и многие другие умирающие, не хотел затрагивать тему смерти. Хотя Рейли знал, что зарегистрирован в хосписе, ему не хотелось мириться с фактом, что жить осталось недолго.

Каждый раз, когда в палату входила медсестра, Рейли напоминал ей, что он фигурирует под кодом три — это означало, что в случае остановки сердца его нужно срочно везти в отделение реанимации и пытаться оживить.

— Поговорите с Рейли, — сказала мне одна из сестер. — Он боится, что мне с ним не справиться.

Я вошел в его палату и спросил:

— Как дела?

— Превосходно, — ответил он.

Через несколько дней его отношение к моему приветствию начало меняться.

— Я ждал вас, — говорил он. — Мы можем поговорить?

Час мы беседовали о смерти. Эту тему Рейли раньше не обсуждал ни с кем. Он спросил, что произойдет, когда мы умрем, и я рассказал ему свою историю вплоть до того, как меня привели в Хрустальный город со стеклянными соборами, светящимися изнутри. Описал, как в одном из этих соборов я благоговейно взирал на белый подиум, контрастирующий с яркой гаммой цветов, которые переливались на стене позади него.

— Внезапно подиум наполнился Существами Света, — продолжал я. — Они были прекрасными и величественными; от них исходил свет добра и разума.

Рейли прервал меня.

— Я тоже видел эти Существа. Сначала я испугался, но теперь знаю, что они не причинят мне вреда. Я вижу их в комнате пару раз в день. Это те самые, с которыми вы встречались в духовном мире?

Я объяснил ему, что рак мозга может вызывать галлюцинации, но, как правило, страшные или смутные.

— Если то, что вы видели, излучало добро, значит, это не галлюцинация. Возможно, кто-то приходит облегчить вам переход в иной мир.

В течение следующих нескольких дней в Рейли происходили поразительные изменения. Страх перед смертью значительно уменьшился, и его уже не беспокоили Существа, которых мог видеть только он. Рейли сказал своему врачу, что может спокойно смотреть в лицо смерти. Вскоре он доказал это, разрешив перевести себя под код один, означавшем, что в случае смерти не требовалась реанимация. Он начал контролировать свою жизнь в такое время, когда большинство людей теряют над ней контроль.

Сейчас Рейли гораздо спокойнее — даже боли несколько уменьшились. Под конец жизни он примирился с самим собой.

Выживание не является показателем успеха при уходе за умирающими, но когда оно происходит, это чудесно. Для Бонни это означает, что она проведет с нами еще несколько радостных и счастливых лет. Думаю, это также произошло потому, что она преодолела страх перед смертью.

Бонни — пациентка одного из домов для престарелых, которые я посещаю. Она была здоровой до семидесяти лет, когда у нее произошел сердечный приступ. С тех пор она потеряла много энергии, а вместе с ней и волю к жизни. В течение нескольких месяцев Бонни становилась все более подавленной и все реже вставала с постели. В конце концов у нее развилась пневмония и полностью пропал аппетит.

— Пришло время умирать, — заявила она одной из медсестер. Вскоре медсестра позвонила мне.

Бонни рассмеялась, когда я пришел к ней в палату.

— Говорят, что смерть всегда следует за визитом Дэнниона Бринкли, — сказала она. — Поэтому добро пожаловать.

Я взял Бонни за руку и определил, что она умирает не от болезни, а от вызванной ею потери жизненных сил. Боли в груди и сердечная слабость высасывали из нее энергию. Впервые в жизни у Бонни не хватило физических сил обслуживать себя. Это угнетало ее, она слегла с пневмонией и говорила, что хочет умереть.

В действительности это было не так.

Настроившись на ее дыхание и держа Бонни за руку, я закрыл глаза и увидел эпизоды ее жизни. Парапсихологические способности присущи многим людям, перенесшим присмертный опыт. Они прекрасно описаны такими учеными, как доктор Мелвин Морс, автор книги «Ближе к Свету», и доктор Кеннет Ринг, автор «Движения к Омеге». Эти способности проявляются по-разному у разных людей. Лично я, прикасаясь к кому-нибудь, начинаю видеть то, что называю «домашним кино». Это произошло в тот день с Бонни.

— Не думаю, что вы хотите умереть, — заметил я, посмотрев «фильм». Мы поговорили о том, что я видел. Затем перешли к обсуждению тех аспектов ее жизни, которые остались за пределами «фильма». Бонни рассказала, как ее угнетает то, что она не может никуда ходить. Я объяснил, что существование в ограниченном пространстве может приносить достаточное удовлетворение, чтобы испытывать желание жить. Я знал это, так как испытал подобное на себе.

Бонни призналась, что была испугана моим появлением, так как в доме для престарелых ходила шутка, что я являюсь предвестником смерти.

— Что такое вы говорите людям, отчего они так быстро умирают? — спросила она.

— Я стараюсь изгнать страх перед смертью, — ответил я. Мы говорили о духовных опытах и о поразительных вещах, которые происходят, когда люди умирают. Я рассказал ей, как был удивлен, обнаружив, что наше сознание не исчезает с наступлением смерти, и описал ей то, что я видел и испытал, будучи мертвым.

В течение нескольких дней я навещал Бонни. Она чувствовала себя все лучше. Пневмония перешла в кашель, а потом и вовсе исчезла.

Это произошло менее года назад. Теперь я говорю, что Бонни взяла шефство над своим домом для престарелых. Она сидит за столом в приемной, отвечает на телефонные звонки и показывает дорогу посетителям, пришедшим навестить своих родственников. Бонни чувствует, что проживет дольше, чем думала, но она больше не боится смерти.

— Когда наступит время, я буду рада избавиться от своего тела, — говорит она. — Мне кажется очень интересным плавать в воздухе.

Самое важное в этой истории не то, что Бонни жива, а то, что она этому рада. Рассказы о людях, видевших духовный мир во время присмертного опыта, усиливают желание жить куда больше, чем желание умереть. Я видел такое много раз, а медицинские исследования это подтверждают. Есть немало сведений о людях, которые пытались покончить с собой и которым потом давали читать литературу о присмертном опыте. После этого они никогда не повторяли попыток самоубийства, в то время как среди людей, не читавших этих книг, вероятность повторной попытки увеличивается на пятьдесят процентов.

На этот счет существует ряд теорий. Один известный исследователь предполагает, что во время умирания происходит высвобождение накопленной деструктивной энергии, это действует даже на тех, кто узнает об этом. Другие считают, что расширение духовных знаний увеличивает чувство собственного достоинства.

Я не сомневаюсь ни в одной из этих теорий, но должен прибавить к ним собственную. Мне кажется, что — знания, полученные во время присмертного опыта, уменьшают не только страх перед смертью, но и страх перед жизнью. Спиритуальные приключения тех, кто почти умер, заменяют чувство отчаяния верой, что жизнь продолжается даже после того, как мы покидаем наши «бренные» тела.

Время, проведенное мною с умирающими, я считаю чрезвычайно плодотворным и рекомендую это занятие всем. В последние минуты человеческой жизни, когда не остается места для эгоизма и притворства, истинная любовь сияет как для того, кто отдает свою заботу, так и для того, кто ее получает.

Именно работая в хосписе, я смог отстоять свою точку зрения перед скептиками, рассматривающими нас, как бездушные куски мяса, скопления нейронов и химических реакций. Тот, кто проводит время с умирающими, не может считать их последние видения простыми галлюцинациями, порожденными страхом перед смертью. Нигде более, чем в этой работе, люди не обнаруживают свою духовную сущность. Когда умирающий доверяет вам свои тревоги и страхи, а вы стараетесь их понять и помочь ему осуществить переход в мир иной, вы испытываете чувство любви, которое делает вас духовным существом.




Глава 11. Чек на оплату


Мне приходилось много работать с пациентами, заболевшими СПИДом. Этих людей всегда стараются избегать. Хотя теперь мы испытываем больше сострадания к пораженным этим трагическим недугом, с ними все еще обращаются как с прокаженными во времена Иисуса. Многие врачи отказываются лечить тех, кто подхватил ВИЧ-инфекцию, из-за страха заразиться.

Меня привлек к уходу за больными СПИДом Фрэнклин Смит, пионер в этой области. Я чувствовал, что в заботе больше всего нуждаются те, к кому общество повернулось спиной. Они очень боятся быть покинутыми семьей и церковью. Я знал, что им необходима моя помощь.

Именно благодаря больным СПИДом мне стала ясна подлинная ценность обозрения жизни.

Присмертный опыт заставил меня осознать, что я — частица узорчатого гобелена, каким является жизнь. Если потянуть за угол ткани, то весь узор начинает двигаться. Сила паранормального обозрения жизни в том, что оно позволяет определить ваше место во Вселенной, помогает понять, кто вы есть на самом деле. Сейчас вы одиноки и в то же время более чем когда-либо являетесь частью человечества. Как говорил Ралф Уолдо Эмерсон:[2 - Эмерсон Ралф Уолдо (1803–1882 гг.) — американский поэт и эссеист.] «никто не может даровать вам мир, кроме вас самих».

Многие больные СПИДом абсолютно одиноки. Они покинуты, а иногда полностью отвергнуты семьей и друзьями. Если они хотят обрести покой в последние дни, то вынуждены делать это в одиночку.

Жертвы СПИДа склонны к размышлениям в большей степени, чем другие пациенты хосписа. Они, как правило, моложе и разочарованы в жизни, которую теряют. Если они заразились из-за гомосексуального контакта, то к их физической боли добавляется душевная. Такие больные склонны к философии.

Одного из них звали Джеймс. Ему оставалось жить несколько дней, и он обнаруживал все характерные признаки болезни, буквально пожирающей его изнутри.

Кожа его была покрыта ранами и язвами, вызванными раком крови, дыхание затрудняла пневмония. Джеймс умирал у меня на глазах, однако его беспокоили не столько физические страдания, сколько нежелание умирать с мыслью, что он не сделал все возможное, чтобы достойно прожить свою недолгую жизнь.

Джеймс рассказал мне об отношениях с отцом. Он был суровым человеком, и Джеймсу всегда было нелегко с ним общаться. Что бы он ни делал в детстве, отцу это не нравилось. Джеймс хорошо учился в школе и даже отличился как футболист, но отец все равно оставался недовольным. Наконец он понял, что отцу не нравятся не его поступки, а его личность.

— Я был другим, и мой отец это знал, — сказал Джеймс.

Понимание причины ссор только ухудшало отношения между ними. У них начались скандалы и даже драки. Повод всегда был незначительным. Они никогда не касались гомосексуальных наклонностей Джеймса, хотя все дело было именно в этом.

После окончания школы Джеймс редко контактировал с отцом. Если бы не мать, он бы с ним вовсе не виделся.

Теперь же, подходя к концу жизни, Джеймс хотел откровенно поговорить с отцом о себе. Хотя он знал, что они не могли стать друзьями, ему хотелось попытаться избавиться от многолетней вражды.

Джеймс не верил, что это возможно. Его родители даже не знали, что он в больнице, а тем более что он умирает от СПИДа. Как мог он сообщить им об этом и предстать перед ними в таком виде?

— Если родители увидят меня таким, то умрут раньше меня, — с горькой усмешкой проговорил он. — Такого удара им не вынести.

Мы поговорили об отношениях с родителями и о его жизни вообще. Было ясно, что Джеймс обозревает свою жизнь так, как делал бы это во время присмертного опыта. Он не стыдился своих наклонностей.

— Таким я родился — этот путь был для меня предопределен, — заявил он.

Джеймс сожалел о гневе и злобе, которую они с отцом питали друг к другу. Приняв твердое решение не контактировать с родителями, он примирился с мыслью, что умрет, не объяснившись с отцом.

— Жизнь одинакова для всех, — как-то заметил Джеймс. — Кто бы мы ни были, мы все выписали чек и теперь ждем, чтобы его оплатили.

Я понимаю, насколько вредна эта мысль. Когда умирающие рассказывают о своей жизни, это напоминает мне бухгалтера с гроссбухом, подсчитывающего прибыли и убытки. Они сопоставляют все плохое и все хорошее.

В конце концов они почти всегда выписывают своего рода эмоциональный чек, иногда на весьма солидную сумму.

Один такой чек был выписан больным СПИДом по имени Джон. Ему было всего двадцать четыре года, года он узнал, что его анализ на ВИЧ-инфекцию положительный. Когда я познакомился с ним в хосписе Чарлстона в Южной Каролине, у Джона началась пневмония, и он быстро терял в весе. К тому же его состояние ухудшалось от лекарств, которые ему давали, чтобы продлить жизнь еще на несколько дней.

Несмотря на тяжелое состояние, Джон не смирился со смертью. Когда я впервые вошел в его палату, у него был вид человека, панически боявшегося умереть.

— Почему я? — спросил Джон, когда я сел. — Что я такого сделал?

Прежде чем я смог ответить, он начал строить догадки насчет того, почему на него обрушилась эта беда. Джон был воспитан в духе фундаменталистской религии, которая обещала адский огонь и проклятие тем, кто отходит от учения церкви. Но образ его жизни изменился, когда он покинул маленький южный городок, где родился. «Грехи», которые Джон совершил, будучи гомосексуалистом, причиняли ему невыносимые страдания.

— Я заслужил это, — сказал он и начал плакать. Многие работающие в хосписе не в силах были справиться с подобными сценами и покидали в такой момент палату пациента иногда без единого слова. Они не могут выносить его страданий и не знают, что сказать. Надеюсь, эта книга поможет им.

Я был в ином положении. Испытывая сострадание к таким пациентам, я не мог разделять их чувств. Я дважды прошел через присмертный опыт, и если чему-нибудь научился, так это тому, что мы должны сами выносить суждения о себе на основе обозрения жизни. Несомненно, мы являемся наиболее суровыми критиками самих себя. Каждый из моих знакомых, переживших присмертный опыт, выносили себе не менее тяжкий приговор, чем это могли бы сделать другие.

— Я стыжусь того, как обращался с людьми, — говорил мне человек, видевший обозрение своей жизни после сердечного приступа. — Если бы я мог, то приговорил бы себя к аду.

Я не мог с ним не согласиться. Если бы ад существовал, то я бы отправил себя туда после первого обозрения жизни. Мое поведение заслуживало пребывания в подобном месте. Но в духовном мире я оказался окруженным такой любовью, что почувствовал себя прощенным, хотя сам не мог себя простить. С тех пор я пытался быть достойным этой любви.

Тем не менее трудно убедить человека, умирающего физически и испытывающего душевные муки, что лучшее время наступит после смерти. Иногда еще труднее убедить кого-нибудь, что он должен научиться прощать себя, если хочет, чтобы любовь вошла в его жизнь. Джону я мог лишь сообщить все известное мне о том, что его ожидает.

— Все мы испытываем страх перед смертью, — сказал я ему. — И все мы должны умереть. Тебе тяжелее, чем многим, потому что ты молод и умираешь от неизлечимой болезни. Но все люди, умирая, задают один и тот же вопрос: «Почему это случилось со мной?»

Подождав, пока Джон успокоится, я начал рассказывать ему то, что знал о смерти. Хотя я не мог гарантировать, что эти события произойдут, я сообщил Джону, что все люди, пережившие так называемый «присмертный» опыт, описывают его примерно одинаково.

Мои слова дали Джону надежду — ту соломинку, за которую мы все можем ухватиться.

— Теперь давай попрактикуемся в обозрении жизни, — предложил я. — Поговорим обо всем хорошем, чем ты можешь гордиться. А потом побеседуем о плохом. Таким образом мы создадим панораму всей твоей жизни, всех твоих надежд и мечтаний.

Я видел, как обозрения изменяют охваченных чувством вины пациентов. Когда они обращались к своей духовной сущности, ужас покидал их мысли.

Тим был одним из таких пациентов. Он также умирал от СПИДа и проклинал себя за свой образ жизни.

— Если бы я не был «голубым», то не заболел бы, — сказал он.

— Но ты же не знал об этой болезни, — возразил я. — Люди ничего не знали о СПИДе, и даже заболевая им, не понимали, что это такое.

— Значит, это Божья кара? Чума на гомосексуалистов?

— Тим, — я старался говорить убедительно, — если бы это было так, то СПИДом болели бы только гомосексуалисты. Но ведь им болеют невинные дети и старики. Это просто болезнь, передающаяся через кровь, а никакая не кара.

Не думаю, что Тим мне поверил. На свою жизнь он смотрел односторонне. День за днем он вспоминал только плохое, никогда не говорил о хорошем, которое, несомненно, тоже имело место. По его словам, ему было нечего надеяться на прощение.

Болезнь Тима протекала с таким количеством осложнений, что любое медицинское вмешательство походило на заделывание дыр в насквозь прогнившем организме. Опухоли, пневмония и прочие несчастья. Тиму становилось все хуже и хуже.

Однажды у него остановилось сердце. Врач стал делать ему массаж, и, к его удивлению, сердце заработало вновь.

Вечером я узнал об этом и на следующий день пришел повидать Тима. Он по-прежнему был недалек от смерти, но его настроение полностью изменилось. Тим сказал, что в результате остановки сердца он увидел о себе много хорошего и больше не испытывал страха перед смертью.

— Я едва мог дышать и нажал кнопку вызова сестры. Потом я почувствовал сжатие в груди и провалился в темноту. Думаю, в этот момент я был мертв.

Потом я увидел спину врача, массировавшего мою грудь, и подумал, что он напрасно тратит время. Я был уверен, что умер. Я слышал музыку, прошел сквозь туннель и никак не мог вернуться назад.

Затем я оказался среди Света и увидел свою жизнь — все плохое, о чем рассказывал тебе, но теперь это не выглядело таким плохим. К тому же я видел и много хорошего, что делал другим людям — например, моей сестре; у нее было трудное детство, и я помогал ей во время эмоциональных кризисов. Глядя на это, я мог ощущать не только свои, но и ее чувства.

Слушая Тима, я понимал, что обозрение помогло изменить ему остаток своей жизни. Он перестал испытывать страх и вину, примирившись с собой и осознав духовную сущность всех своих поступков. На смену страху перед вечным проклятием пришло понимание того, что он совершил немало хороших поступков, на которые не обращал внимания, и что эти поступки имеют еще большее значение в духовном мире, чем в реальном.

Тим стал открыто говорить о себе и своих проблемах. После присмертного опыта у него была краткая ремиссия, и он использовал оставшиеся силы, чтобы написать родным и друзьям.

Тим дал мне прочитать некоторые из этих писем. Они были полны сожаления о том, что он должен так рано умереть. Но в них присутствовал и юмор. «Я всегда думал, что буду жить вечно, — писал Тим сестре. — Но, очевидно, мне суждено прожить всего на несколько лет больше нашей собаки».

В каждом письме Тим упоминал о своем прошлом, некоторые события он теперь видел по-иному после присмертного опыта. «Как правило, у меня были хорошие намерения, — писал Тим другу. — После того, что произошло на прошлой неделе (его присмертный опыт) я знаю, что намерения играют в жизни очень важную роль».

Сам я видел обозрения своей жизни почти ежедневно. Конечно, они не были такими подробными, как во время моих двух присмертных опытов. Я просто вижу заново то, что совершил за день. Я умею быть беспристрастным.

Мы постоянно переживаем присмертный опыт, так как все время обозреваем нашу жизнь. Это означает, что мы не должны ждать смерти, чтобы получить все блага жизненных обозрений. Ежедневные размышления о собственных поступках помогают мне быть судьей самому себе.

Концепция, заключающаяся в том, что каждый человек сам себе судья, трудна для понимания. В западном мире многие верят, что наша бессмертная душа полностью зависит от Бога, который решает, достаточно ли мы хороши, чтобы присоединиться к Нему на Небе, или настолько плохи, что должны вечно мучиться в аду Некоторые верят в существование чистилища. А это нечто среднее между адом и раем, предназначенное для тех, чья судьба зависит от слишком суровых присяжных.

Во время моих присмертных опытов я не видел ничего подобного. Я не попадал в небесный зал суда, где должен был защищать себя. Все было гораздо хуже. Я сам должен был вынести себе приговор. Я не получал строгих выговоров от Существа Света, демонстрировавшего мне мою жизнь. Вместо этого я ощущал любовь и радость, которую, очевидно, испытывает добрый дед по отношению к внуку, еще не обладающему мудростью, приходящей с годами.

Вернувшись на Землю, я стал искать ответы на важные теперь для меня вопросы. Отдал ли я столько же добра, сколько взял? Совершал ли я спонтанные добрые поступки? Вызывал ли я в людях ответное доброе чувство? Существо Света предоставило мне возможность ответить на них с помощью обозревания жизни. Я судил сам себя — это крайне мучительная процедура, так как себе невозможно лгать. Читая эти строки, подумайте, много ли вы знаете о себе и насколько бы вы были строги, если бы оказались в роли собственного судьи.

Существо Света, стоя рядом, объясняло мне смысл жизни. «Люди — могущественные духовные создания, призванные творить на Земле добро, — говорило оно. — Это достигается не с помощью отважных поступков, а только благодаря добрым отношениям между людьми».

Существо сказало, что важны как раз мелочи, так как они показывают нашу истинную сущность. Теперь я понимаю, что простые проявления доброты спонтанны и подобны рефлексам. Когда вы покупаете бездомному пищу или помогаете другу, вы делаете это не по обязанности. Такие поступки исходят из глубины вашего сердца и, следовательно, служат проявлением истинной любви.

Подобные взгляды разделяют со мной сотни людей, переживших присмертный опыт. Этим людям повезло — они смогли вернуться к жизни. Они также видели жизненные обозрения и слышали, что им советовали Существа Света. Их открытия были почти полностью идентичны моим.

Вот некоторые из них.

«Теперь я знаю, что в каждом из нас есть частица Бога, и эта частица — доброта. Наше предназначение — распространять такие частицы повсюду».

«Я понял, что не нужно бояться смерти. Нам следует беспокоиться о том, как мы относимся к другим людям».

«Я осознал, что часы не показывают нам подлинное время. То, что нам кажется длительным периодом, является в действительности долей секунды. Понимание этого сделало меня менее материалистичным».

«Я узнал, что Вселенная находится не только вне, но и внутри нас (указывает на сердце). Мы все — частицы единого мироздания. Если мы причиняем кому-то вред, то одновременно вредим и себе. Это очень просто».

«Я понял, что материальные ценности в нашей жизни не имеют никакого значения. Важен духовный мир. Роскошные дома и драгоценности ничего не стоят. Мы должны судить себя по нашим добрым делам».

Люди не возвращаются из иного мира с лекарством от рака или решением проблемы перенаселенности планеты. Они несут с собой любовь и заботу о ближнем. Очевидно, именно это считается в духовном царстве самым важным для человеческой расы. Об этом нам говорят в тот день, когда мы судим себя.

Что бы я ни делал, я не забываю, что мне придется испытать это снова во время обозрения жизни. Так как я перенес два присмертных опыта и во время каждого видел жизненное обозрение, я не сомневаюсь, что увижу его вновь, когда умру окончательно. Поэтому я помню, что когда-нибудь испытаю чувства людей, с которыми мне приходилось контактировать.

Понимая природу жизненных обозрений, я уверен, что прощать других — то же самое, что прощать самого себя. Это возвращает меня к мысли о том, что мы вплетены в единую ткань, которую образует человечество. Если вы совершаете поступок, руководствуясь злобой или алчностью, то он болезненно отзовется во время обозрения жизни. Если же вами движут любовь и прощение, то ваши поступки отзовутся не только при обозрениях, но и в повседневной жизни.

Я стараюсь начинать каждый день с чего-нибудь духовного. Есть много способов этого добиться. Для меня это мысли об умирающих, за которыми я ухаживаю. Я задаю себе вопрос: что я могу для них сделать сегодня? Или: что я могу сегодня от них узнать?

Не все люди подходят для работы в хосписе. Но ничто не заставляет так сильно ценить жизнь, как частое зрелище смерти.

Я хорошо знаю, что следующий восход солнца может оказаться для меня последним. Задумываясь о своей жизни, я лучше понимаю то, кем являюсь в духовном мире и здесь, на Земле.




Глава 12. Смерть необязательна


Наука и опыт показывают нам, что размышления обладают способностью целить и преображать, просвещать и смирять. Самое главное, что обозревания жизни могут происходить в любое время, а не только когда мы умираем. Нам нужно только честно взглянуть на самих себя и постараться произвести в себе те изменения, которые сочтем нужными.

Такие изменения происходили во мне и во многих других. Одним из таких людей был Рик. Мы познакомились с ним в Лос-Анджелесе после семинара, который я проводил. Ему было пятьдесят пять лет. Его рассказ подтверждал то, что не только на пороге смерти человек может оценить свою жизнь и изменить ее.

— Мой ювелирный магазин приносил мне достаточный доход, но я любил играть. Эта страсть поглощала все мое свободное время.

Почти каждый вечер после работы Рик отправлялся в одно из нелегальных игорных заведений и играл в карты. Если ему везло, он мог продолжать игру до рассвета.

— Когда я выигрывал, ничто не могло меня остановить, — сказал он мне.

Но один инцидент побудил Рика пересмотреть свой образ жизни. Он выиграл в покер несколько сотен долларов и в три часа ночи совершенно изможденный собрался домой. Когда он подошел к своей машине на пустой стоянке, кто-то подкрался к нему сзади и ударил по голове. Придя в себя, Рик обнаружил, что все его деньги исчезли.

— Они взяли не только мой выигрыш, но и деньги из ювелирного магазина, которые я нес в банковской сумке.

Несмотря на боль и шум в голове, Рик считал, что ему повезло, ведь он остался жив. Сидя на тротуаре в предрассветный час, он начал обозревать свою жизнь — с детства до настоящего момента. Многие факты казались ему положительными, но их перевешивали отрицательные, вроде страсти к игре. Рик постигал подлинную ценность всех своих поступков. Он осознал, сколько еще мог бы сделать, и поклялся изменить свою жизнь так, как считал необходимым.

— Это был момент истины, — сказал Рик. — Я знал, что готов эволюционировать как человеческое существо.

Рик продолжал заниматься своим ювелирным бизнесом, но больше не играл по ночам. Он стал посвящать свободное время семье и организациям, помогавшим людям.

— Мне не понадобилось умирать, чтобы взглянуть на свою жизнь, — говорил он мне. — Оказалось достаточным, чтобы меня ударили по голове и забрали все деньги. Как ни странно, это было самое лучшее, что когда-либо со мной происходило.

Один из самых замечательных и, возможно, самых ярких примеров целительного эффекта обозрения жизни представляет биография Билла Уилсона, одного из основателей общества анонимных алкоголиков. Он сам был запойным пьяницей и не мог справиться с этим пороком. Но даже пьяным Уилсон считал алкоголизм болезнью духа. Он боролся с пьянством медицинскими средствами, читал книги по философии и психологии, но ему не удавалось излечиться.

Однажды вечером Уилсон почувствовал, что находится на краю бездны. Снедаемый горем, он закричал:

— Если есть Бог, то пусть Он даст о себе знать!

То, что произошло за тем, не было присмертным опытом, хотя обладало многими его признаками. Это мистическое событие изменило жизнь Уилсона.

«Внезапно мою комнату озарил яркий белый свет, — писал он позднее. — Я был охвачен неописуемым экстазом. Все испытанные мною радости бледнели в сравнении с этой.

Затем я мысленно оказался на вершине горы, где дул сильный ветер. Но это было движение не воздуха, а духа. Его дыхание очищало и придавало силы. Потом меня пронзила мысль: «Ты свободен!» Не знаю, сколько я пробыл в этом состоянии, но наконец свет и восторг отступили, и я вновь увидел свою комнату, Когда я успокоился, на меня снизошло умиротворение и другое чувство, которое трудно описать. Я остро ощутил Божественное присутствие, подобно морю животворящего духа. Казалось, я лежу на берегу нового мира. «Должно быть, — подумал я, — это и есть тот Бог, о котором говорят проповедники».

Впервые я почувствовал, что любим и могу любить других. Я возблагодарил Бога, явившегося мне на краткий миг. Хотя я остался путником, бредущим по дороге в неведомое, я уже не нуждался в помощи, ибо узрел впереди яркий свет».

Этот мистический опыт вкупе с беспощадным взглядом на собственную жизнь перенес Уилсона в иное состояние. Трансформация его личности привела к созданию им Общества анонимных алкоголиков — организации, которая дает людям, страдающим алкоголизмом, духовную основу для преодоления недуга.

Происшедшее с Биллом Уилсоном во многих отношениях идентично обозрению жизни во время присмертного опыта. Его перерождение было абсолютным. Разница состоит лишь в том, что ему не пришлось побывать на пороге смерти, чтобы испытать блага подобного опыта.

Не все обозрения жизни сопровождают удар молнии, как это случилось со мной. Многие занимают определенный период времени, как вызванная им трансформация личности.

Длительное перерождение заслуживает еще большего восхищения, чем сиюминутное. Чтобы измениться, не будучи вдохновленным мистическим событием, требуются немалые усилия. В конце концов, присмертный опыт почти сразу же меняет человека, демонстрируя ему духовный мир, и превращает веру в факт. Трансформация без мистического опыта — тяжкая работа личной духовности, так как она требует веры, что духовный мир укажет правильный путь.

Пример этого — Дэвид Фрейджо, подрядчик, художник и лектор из Феникса в штате Аризона, которого представил мне мой соавтор. Дейвид был запойным алкоголиком: для него лечение тяжелого похмелья было таким же, как его причина: хорошая выпивка. Он пил ради забавы, для снятия стресса, потому что сердился и потому что был счастлив. Как и у других, кто вел подобный образ жизни, причины пьянства Дэвида были абсолютно иррациональны. Однако ему это не мешало, так как он всегда давал им объяснение.

Во время запоев Дэвид похвалялся прекрасными отношениями с женой и детьми. В действительности эти отношения оставляли желать лучшего. Каждый из членов его семьи по-своему испытывал постоянный стресс.

Дейвид объяснял себе причины своего пьянства и думал, что скрывает его от семьи. Возвращаясь домой в нетрезвом виде, он говорил, что провел трудный день и должен был выпить, чтобы расслабиться. Когда его рвало по утрам, он говорил, что все дело в аллергии, а никак не в похмелье. Если жена спрашивала, сколько он выпил, Дэвид сердито огрызался: «Я ведь о тебе забочусь, так чего еще тебе нужно?»

Наконец жен решила поговорить с Дэвидом об этом. После того, как он вдрызг напился в День матери, она дала ему телефоны двух лечебных центров и сказала, чтобы он туда обратился за помощью. Это произошло в 1986 году — тогда и началось его обозрение жизни.

Дэвид стал вспоминать историю своей семьи и обнаружил в ней четыре поколения алкоголиков. Он понял, что его проблемы были частью процесса, начавшегося очень давно.

Во время лечения в больнице Дэвид не видел ни вспышек яркого света, ни Духовных Существ, пришедших ему на помощь. Тем не менее он начал сильно меняться к лучшему.

— Эмоциональная боль покинула меня, — говорил Дэвид. — Ее сменило нечто иное.

Дэвид раскапывал свою жизнь, как археолог. При этом он находил только пьянство, злобу, семейный разлад, боль и унижение. Исследовав собственную жизнь, он перешел к своим предкам и обнаружил, что является далеко не первым алкоголиком в семье.

— Я начал сознавать, что дело не только в моем пьянстве, сколько в семейной истории, — рассказывал Дэвид. — Теперь я знаю, что у людей, не имеющих и не знающих своей истории, возникают серьезные проблемы.

Придя к истине с помощью обозрения жизни, он поставил перед собой две задачи. Первая заключалась в том, чтобы умереть чистым и трезвым.

— Я больше не хочу ни пить, ни принимать наркотики, — заявил Дэвид.

День матери отмечается в США во второе воскресенье мая.

Второй задачей было разрушение порочной цепи.

— Ложь, стыд, тайны, невежество и страх порождают алкоголизм и наркоманию в следующих поколениях. Но обозрение жизни, основанное на правде, любви и разуме, разрушит старые цепи. Я не хочу, чтобы алкоголизм унаследовали мои дети так, как унаследовал его я.

Дэвид и члены его семьи часто сидят за столом и обозревают свои жизни. Во время этих неформальных собраний обсуждаются самые различные темы. Семья стала значительно крепче, так как они сокрушили стену молчания о проблемах, тайно отравляющих ее жизнь. Теперь Дэвид смотрит в будущее без страха.

— Если вы не взглянете в лицо вашему прошлому, оно взглянет в лицо вам, — говорит Дэвид.

Обозрения жизни, происходящие в процессе мистического опыта или размышлений, могут привести к глубоким личным и духовным изменениям. Я не стану заходить так далеко и утверждать, что необследованная жизнь не стоит продолжения, но считаю, что жизнь, подвергающаяся обозрению, неизмеримо богаче. Отбросив в сторону все лишнее и обдумывая нашу жизнь с духовной точки зрения, мы видим способы, которыми могли бы улучшить наше прошлое и можем улучшить наше будущее.

Подробное и откровенное жизненное обозрение подтверждает правдивость слов Неру: «Жизнь подобна игре в карты. Рука, которая сдает карты, представляет собой детерминизм, а способ вашей игры — свободную волю».

Добавлю, что необязательно руководит обозрением вашей жизни Духовное Существо, вы сами станете таковым по окончании процедуры.

Благодаря Центрам, я приобрел личный опыт в помощи людям обозревать их жизнь.

Со дня моего первого опыта — 17 сентября 1975 года — я был одержим идеей создания Центров. Мысли о них преследовали меня постоянно. Я говорил многим людям: «Когда тринадцать Существ Света велят вам что-то сделать, трудно сказать нет».

Я никогда не говорил «нет», даже если мне не нравилось то, что они велели. Я был занят поисками способов и материалов для сооружения восьми компонентов или «комнат» Центров. К тому же мне приходилось искать смысл каждого компонента. Как они действуют? Что они означают? Как они заставляют людей осознать себя могущественными духовными существами? И, разумеется, почему для создания Центров выбрали именно меня?

Все эти проблемы были для меня загадками. К счастью, мне постепенно удалось разгадать некоторые из них.

Одни из этих загадок легкие, другие — трудные, а третьи, возможно, никогда не удастся разгадать. Процесс разгадки значения Центров — испытание на упорство. В духовном мире немало юмора, а Существа Света — большие шутники. Когда я добираюсь до конца веревки, они тут же бросают мне новую. Я как-то говорил, что их веревки хороши лишь для того, чтобы на них вешаться, но, конечно, это шутка. Я знаю, что веревки, которые они мне бросают, должны помочь найти верный путь. С их помощью я узнал, что открытие — одно из важнейших даров жизни.

В поисках своего пути я многое узнал. Самое важное — понять, что мы не бедные и не жалкие создания, а могущественные духовные существа, стремящиеся к духовному опыту. Большинство из нас еще не поняли, каким образом этого достичь.

Впервые я собрал один из Центров в 1977 году. Это была примитивная компиляция элементов, предоставленных мне Существами Света. Теперь я называю ее «модель Т-2», потому что она кажется мне жалким подобием моего нынешнего Центра. Все же это послужило началом.

Одной из моих задач было проверить, какой эффект оказывает Центр на алкоголиков. Так как алкоголизм многие считают болезнью духа, я рассудил, что информация, полученная мной от Существ Света, могла бы помочь в исцелении этого недуга. В конце концов, назначение этих комнат, по словам одного из Существ, в том, чтобы «показать людям, что они могут контролировать свою жизнь с помощью Бога». Я решил, что лучше начать с людей, потерявших контроль над собой.

Эффекты Центра я намеревался проверить на двух друзьях, пристрастившихся к пьянству, проведя их через программу, как я тогда ее понимал. Центры состоят из восьмиступенчатой программы, но в то время мне было не ясно, как собрать ступени воедино. Тем не менее я сделал все, что мог. Например, первая ступень включает групповую терапию. Я точно не знал, как ее производить, поэтому просто решил начать с беседы.

Я понимал, что цель этого взаимодействия — расслабиться и исследовать источники духовных проблем.

Я также сознавал, что для этого необходимо большое чувство юмора. Когда доктор Реймонд Моуди сравнивает юмор с измененным состоянием сознания, он абсолютно прав. Слишком серьезное восприятие жизни делает исследование крайне затруднительным. Юмор пробивает брешь в броне, которой окружают себя пациенты, и позволяет им глубже заглянуть в свои души.

Вторая ступень программы Центра — массаж. Раньше я не понимал, почему массаж играет какую-то роль в процессе, который должен продемонстрировать, что «мы могущественные духовные существа». Теперь же мне это совершенно ясно. Массаж помогает нам сбросить путы, удерживающие нас от самоисследования. Он заставляет понять, что мы связаны друг с другом как в физическом, так и в духовном отношении.

Во время массажа происходит и нечто иное, что кажется мне весьма таинственным. Массаж пробуждает воспоминания. Не знаю, почему это происходит, но люди вспоминают давние события, когда их массируют. Как будто мышцы содержат память, оживающую под пальцами массажиста.

После бесед и массажа я перешел к третьей ступени — отключению чувств. Сейчас я проделываю это, укладывая пациентов на удобную кушетку в темной комнате, используя аудио- и видеотехнику, чтобы изменить их состояние. В тот раз я посадил моих двух пьяниц в кресла и попросил их сосредоточиться на дыхании и ни о чем не думать. Ранее я бы дал им послушать музыку Стивена Хэлперна, особенно сюиту «Спектр», так как она очень помогла мне, когда я выздоравливал после удара молнией. Цель этой процедуры — прочистить мозг, чего весьма трудно добиться. Вы можете попробовать проделать это сами, отложив мою книгу и изгнав из головы всякие мысли. Это нелегко, так как мозг по природе активен и его трудно отключить.

Четвертая ступень предполагает подключение пациентов к специальному оборудованию, чтобы они могли видеть, до какой степени контролируют свои телесные функции. Потом я должен показать им, как понижать кровяное давление и делать различные части тела теплыми или холодными. С развитием электроники мои возможности в этом отношении значительно расширились.

Пятая ступень — использование моих интуитивных способностей с целью побудить пациентов проникнуть в свою душу. Я думал, что с моими двумя пьяницами это безнадежное дело. Но оказался не прав. После первых четырех ступеней программы на поверхность всплыли такие факты о моих приятелях, о которых я и понятия не имел. Каждый из них окунулся в семейные воспоминания, объясняющие, почему их духовный мир был столь беден, а чувство собственного достоинства так неразвито.

Я видел, как на одного из моих пациентов в детстве постоянно кричал отец. Мне стало ясно, что он всегда был неуверен в себе, и обнаружил, что алкоголь помогает обрести ему недостающую уверенность. Другой пациент еще мальчиком ощутил себя никому не нужным после смерти отца. Он был сломлен духовно и уже в старших классах начал пить, чтобы заполнить пустоту.

Шестая ступень — кровать. С 1979 года я соорудил четыре ее версии. Если мой ранний Центр можно назвать «моделью Т», то первая кровать была подобна ракете «Меркурий» — первой управляемой ракете, запущенной в космос.

Впрочем, в этой кровати уже присутствовали основные элементы усовершенствованных версий. Старая кровать, как и современная, преобразовывала звук в вибрацию, хотя она была куда менее комфортабельна.

Своих первых пациентов я не мог провести через седьмую ступень, потому что тогда не понимал ее. Впрочем, теперь я тоже не до конца ее понимаю. Помещение из полированного металла необходимо сконструировать таким образом, чтобы сидящий в ней пациент не мог видеть своего отражения. Так как я не мог понять ни цели, ни конструкции этого устройства, я отказался от него. Коль скоро восьмой ступенью было возвращение в кровать, я отказался и от нее. В конце концов, думал я, они уже побывали в кровати, так зачем же им туда возвращаться?

Я проводил обоих пациентов через эту программу дважды в неделю в течение двух месяцев. Сначала они с трудом воспринимали непонятные процедуры, но потом начали ими наслаждаться. Оба утверждали, что никогда не могли настолько расслабиться. Вскоре они стали с нетерпением ожидать каждого сеанса.

Результаты показались мне очень интересными. Через пару месяцев один из пациентов резко сократил употребление алкоголя. Он мог выпить пару кружек пива, но это не имело ничего общего с пьянством, которым он славился. Второй пациент вовсе бросил пить и не прикасался к алкоголю семь лет.

Причина этого стала очевидной, благодаря нашим беседам. До лечения их постоянно терзало беспокойство, которое можно было притупить только алкоголем. Система Центра может адаптироваться к внутренним нуждам пациента. Теперь они обрели внутренний мир и могут в случае надобности обратиться за помощью к нему, а не к бутылке.

Я работаю над улучшением техники и надеюсь в будущем найти еще более эффективные средства борьбы с этим разрушающим духовность недугом.




Глава 13. Центры


Я работал над Центрами долгие годы, но никак не мог осмыслить процесс. Несмотря на слабое здоровье, я участвовал в нескольких предприятиях. В свободное время я пытался собрать воедино компоненты Центров, но дело продвигалось плохо.

В 1989 году я едва не умер вновь. Фактически я надеялся, что умру.

Мое сердце, пострадавшее от молнии, слабело с каждым годом. Через порез на руке в него попала инфекция. Врачи в больнице сказали, что я умру через сорок пять минут, если не подвергнусь интенсивному лечению и не начну подготовку к операции по замене клапана.

Думаю, доктор ожидал, что я упаду в обморок или заплачу. Но вместо этого я сидел на кровати и улыбался. Мое лицо посинело из-за кислородной недостаточности, отчего улыбка наверняка выглядела еще ужаснее. Доктор был обескуражен моей реакцией. Большинство пациентов боятся умирать, а я умудрился найти в ситуации какой-то юмор.

Я решил разрядить обстановку:

— Черт возьми, док, вам не кажется, что мне следует лечь?

Врач не понимал, что я не боюсь смерти. Я знал, что меня встретит в духовном мире, и, должно быть, чувствовал себя, как Христофор Колумб, когда он открывал Новый Свет. Ему хотелось вернуться и рассказать об увиденном, но потом еще сильнее захотелось снова переплыть океан и увидеть райские земли. Именно этого я хотел в 1989 году. Я был бы счастлив вновь оказаться на смертном одре.

Доктор обследовал мое сердце и обнаружил, что клапан заражен стафилококковой инфекцией, проникшей через порез на руке. Клапан перестал плотно закрываться, и с каждым ударом сердца капли крови просачивались в мои легкие. В результате я постепенно утопал в собственной крови.

Ко всему прочему меня тошнило от антибиотиков, которые мне давали, чтобы справиться с инфекцией.

И тем не менее я был счастлив. Я собирался умереть и радовался этому.

Антибиотики тормозили развитие инфекции, но вред уже был причинен. Лежа в постели, я чувствовал, что в моих легких хлюпает жидкость. Подушка вокруг моей головы была покрыта алыми пятнами от кровавого кашля, а мои пальцы были серыми и холодными.

— Я собираюсь домой, — сказал я отцу, давая понять, что скоро умру. Он пришел в ужас. Несколько лет назад мы потеряли маму. Теперь отец видел, как смерть приближается к одному из его сыновей. Я жалел его и других членов моей семьи.

Мы очень любили друг друга, но несмотря на это, я хотел умереть.

Пришла сестра с документом о согласии на операцию, который я должен был подписать. Хирурги намеревались заменить клапан искусственным. Я отказался ставить подпись. Тогда явились два врача и стали меня уговаривать, но я по-прежнему отказывался.

— Считайте, что меня уже нет, — сказал я им. Так бы и случилось, если бы не Реймонд Моуди. Он только что вернулся в Огасту, когда ему позвонила моя приятельница. Когда она сообщила, что я в больнице, он обещал приехать как можно скорее и в самом деле прибыл в больницу через два часа после звонка.

Я уверен, что скоро умру, и хотел этого. Единственное, что меня тревожило, это оставшиеся незавершенными Центры. Существа из Света сказали, что я должен был полностью соорудить один из них к 1992 году. Теперь, лежа на том, что, очевидно, было моим смертным ложем, я чувствовал себя виноватым, что не осуществил миссию, порученную Богом.

Все изменил Реймонд.

— Вы не должны умереть, — заявил он. — Живите ради меня. Я нуждаюсь в вашей помощи.

Если бы Реймонд не сказал этого, меня бы сегодня не было здесь. Но так как он попросил меня остаться, я подписал документы и был доставлен в операционную. Там я испытал свой второй присмертный опыт. Когда мне дали анестезию, все потемнело. Потом я покинул свое тело и повис под потолком, наблюдая, как врачи вскрывают мою грудную клетку и начинают работать над сердцем.

Если я когда-нибудь чувствовал себя смертным, то в тот момент, когда я увидел собственное сердце. Лэрри Мак-Мерфи — лауреат Пулитцеровской премии, автор «Одинокого голубя» — говорит, что никогда не ощущал себя прежним после операции на сердце. «Я превратился в оболочку, лишенную содержания. Думаю, это поэтому, что во время такой операции человек на какое-то время умирает. До сих пор я задаю себе вопрос, где находится та часть меня самого, которая исчезла после операции?»

Будучи ветераном сердечной хирургии, я согласен с мистером Мак-Мерфи. Остановка сердца практически означает смерть. Однако я помню, где находилась часть меня во время операции. Я снова отправился в духовный мир.

Освободившись от своего тела, я наблюдал за операцией. Потом, как и в первый раз, я проник сквозь туннель к яркому ослепительному свету. Меня не удивило появление Духовного Существа, которое было со мной во время обозрения жизни.

На сей раз я снова видел мои первые двадцать пять лет, и они выглядели такими же жалкими и никчемными, как и раньше. Но теперь я мог сопоставить их с моей жизнью после первого присмертного опыта. Я видел людей, которым помогал во время перехода их в мир иной, и гордился тем, как мне удалось изменить последние дни их жизни.

Второй опыт позволил мне заглянуть в само искусство жизни. Я видел то хорошее, что мне удалось сделать, и ощущал это, как сладкий аромат. Вместо страха, гнева и разочарования я чувствовал радость, счастье и любовь. Хотя хорошие моменты в моей жизни — например, когда я покупал кому-нибудь пищу или помогал справиться с неприятностями — были очень краткими, в обозрении они казались многозначительными. Мне стало ясно, что все проявления доброты — великие и маленькие — играют в духовном мире огромную важность.

После второго опыта я был рад вернуться в материальный мир. Теперь мне стало ясно, что мы в состоянии контролировать окружающую действительность в куда большей степени, чем я считал ранее.

Мы можем по-настоящему изменить себя и в результате изменить мир. Я хотел передать это другим. Поэтому я радовался, что остался жив, хотя физически уже не был таким, как до операции. Я также размышлял о том, куда исчезла часть меня самого, особенно энергия, которая раньше никогда меня не покидала. Запас моих жизненных сил резко уменьшился, хотя я пытался вести себя так, словно ничего не произошло. Зная, что я являюсь духовным существом, я игнорирую мое физическое тело и слишком жестоко его эксплуатирую. В итоге упадок сил напоминает мне о собственной смертности.

Тем не менее я не отказался от намерения — создать Центры. Прежде всего я посетил Реймонда Моуди. Когда он попросил меня остаться в живых, чтобы помочь ему, я решил, что для этого есть причина. И оказался прав. Реймонд задумал проект, который должен был помочь мне в организации Центров.

С тех пор, как я впервые встретил Реймонд а в 1976 году, он пытался понять тайны присмертного опыта, в том числе каким образом человек может достигнуть духовного мира, не будучи мертвым или хотя бы почти мертвым. В последние годы он исследовал механизм духовности. Он занимался этим в своем загородном доме в Алабаме, который именовал «Театром Разума».

На третьем этаже его дома помещался «Психомантеум» — приспособление, способствующее воображаемым контактам человека с умершими близкими. «Желание воссоединиться с ушедшими любимыми — одно из самых мучительных и настойчивых из всех человеческих желаний, — красноречиво писал Реймонд в «Воссоединениях» — книге, посвященной этой теме. — Каждый молит о том, чтобы оно осуществилось хотя бы на пять минут».

Когда Реймонд сказал мне, что пытается устроить воображаемые встречи с покойными при помощи техники, которую уже неоднократно успешно использовали, я поинтересовался, можно ли ее применить в Центрах. В конце концов, излечение от горя должно быть основной причиной воссоединения с ушедшими близкими. Разве горе — не один из величайших источников стресса для всего человечества? И разве ослабление стресса—не главное назначение Центров?

Я решил принять в этом участие и помочь Реймонду.

Я взял с собой две модели кровати, которую мне велели соорудить Существа Света. Помимо других действий эта кровать преобразует звуки в вибрацию и активизирует скрытые энергетические поля человеческого тела таким образом, что пациенты полностью расслабляются и часто сообщают о внетелесных ощущениях. Некоторые из них описывают вибрацию, как «массаж души». Хотя Центры основаны на восьмиступенчатом процессе, не ограниченном кроватью, я решил, что именно этот компонент способен больше всего помочь Реймонду в его исследованиях. Я назвал мой аппарат «клини», потому что он напоминал узкие кровати с приподнятым краем, которые использовались в исцеляющих храмах Асклепия[3 - Асклепий — бог медицины в Древней Греции (аналогичен древнеримскому Эскулапу).] в Древней Греции.

О храмах Асклепия я узнал от Реймонда. Он был не только доктором медицины, но и доктором философии, а также великим знатоком античности. Благодаря его рассказам о древнегреческой культуре, я понял, что многие культуры прошлого применяли расслабление, чтобы изменить состояние человека. Через подобные состояния люди древней эпохи контактировали со своим подсознанием, а иногда, возможно, и с духовным миром.

Реймонд познакомил меня и с другими приспособлениями — в частности с «Некромантеумом», куда приходили люди, чтобы вступить в контакт с умершими. Они проводили там несколько дней, иногда недели, сидя в темных нишах и пробуждая воспоминания о тех, с кем хотели встретиться. Контакт происходил при взгляде на полированный бронзовый котел. Реймонд много читал о таких местах и посещал их. Он пришел к выводу, что комбинация обозрения жизни, расслабления, отключения чувств и взгляда в кристально-чистую поверхность наподобие зеркала могла приводить к контакту с умершими.

Подобные способы контактирования с мертвыми использовали не только древние греки, но и японцы, индийцы, китайцы, индейцы и другие народы. Реймонд хотел скомбинировать их методы со своими собственными, чтобы осуществить подобные воображаемые встречи.

Моей целью в проекте «Психомантеума» было конструирование кровати для полного расслабления пациентов.

Прежде чем пациенты приходили ко мне, Реймонд проводил с ними несколько часов, беседуя о покойных, которых они хотели бы увидеть вновь. Он велел им принести с собой фотографии, портреты и другие предметы, способные пробудить воспоминания.

После этого пациентов Реймонд по очереди направлял ко мне. Я укладывал каждого пациента на кровать и объяснял ему процедуру. Сначала я старался достичь максимального расслабления с помощью бесед. Затем я присоединял к голове пациента прибор, блокирующий звук, и включал аппаратуру. Пациент ощущал звуки позвоночником и постепенно переходил в измененное состояние.

Когда я добивался полной релаксации пациента, Реймонд забирал его в зеркальную кабину. Там он просил пациента сесть поудобнее и пристально смотреть в зеркало. Стул помещался ниже зеркала таким образом, чтобы пациент видел не свое отражение, а гладкую темную поверхность.

Меня не удивило, что выходившие из кабины сообщали о встречах с умершими близкими. Некоторые утверждали, что даже говорили с ними. Другие чувствовали, что прошли сквозь зеркало и провели время с родными в духовном мире. Третьи, напротив, рассказывали, что их близкие вышли из зеркала и стояли рядом с ними в кабине.

Реймонд пришел к выводу, что эти воображаемые встречи могут сильно уменьшить чувство горя. Я не хочу обсуждать здесь достигнутые им результаты. Он сделал это лучше, чем мог бы сделать я, в своей книге «Воссоединения. Воображаемые встречи с ушедшими любимыми» («Бэллантайн Букс», 1994 г.).

Я хочу обсудить то, что удавалось достигнуть благодаря моей кровати. Хотя кровать, или «клини», представляет всего лишь одну из восьми ступеней Центров, она производила невероятно мощный эффект на психику пациентов. Я ожидал, что кровать будет служить только для расслабления людей, пришедших в «Психомантеум». Однако она отправляла многих в духовное странствие по их жизни.

Так, каждый четвертый пациент, лежавший на «клини», покидал свое тело. Вскоре я научился определять, в какой момент это происходит. Дышавший ритмично человек внезапно с шумом ловил воздух, словно увидел кошмарный сон. Если такое происходило, я знал, что по окончании сеанса услышу о том, как этот пациент оказался вне своего тела. Часто мне приходилось слышать гораздо больше.

Один случай ярко иллюстрирует результаты, достигнутые мною в «Психомантеуме» доктора Моуди.

Женщина приехала из Нью-Йорка, чтобы увидеть покойного мужа. Тяжелое многолетнее заболевание вызвало у него глубокую депрессию, приведшую к самоубийству.

Их брак был весьма бурным, и смерть супруга оставила массу нерешенных проблем в отношениях между ними. Женщина обратилась к Реймонду, чтобы он помог разрешить эти проблемы и облегчить ее горе. Она считала, что сможет этого достичь, повидав покойного супруга.

Женщина прошла установленную Реймондом процедуру, беседовала с ним о своем покойном муже и рассматривала альбомы с их семейными фотографиями. Через два часа пришло время расслабиться на моей «клини».

Пока она лежала на кровати, я объяснил ей роль «клини» в методике Реймонда. Потом я рассказал ей о жизненном обозрении, чтобы подготовить ее к необычному опыту.

— Наша цель — достигнуть состояния глубокой релаксации. Эта кровать прочистит ваш мозг и приготовит к зеркальной кабине.

Я предупредил, что многие пациенты, лежа на кровати, покидают свое тело.

— Если так произойдет, просто расслабьтесь. Это вполне нормально.

Я надел на нее наушники, велел закрыть глаза и включил музыку. Я видел, как начали расслабляться ее мышцы. Дыхание постепенно замедлялось, и внезапно женщина сделала шумный вздох.

«Она покинула свое тело», — подумал я.

Я продержал ее на кровати более получаса, а потом отключил аппаратуру. По окончании процедуры на ее лице уже не было напряженного выражения. Она спокойно окинула взглядом комнату и тихо заплакала.

Реймонд и я были ошеломлены ее рассказом. Вначале женщина покинула свое тело. Она была в этом уверена, так как видела из угла комнаты себя и меня, возившегося с приборами.

Потом женщина почувствовала, что скользит дальше, и вскоре оказалась перед покойным мужем. Она разговаривала с ним о его смерти. Женщина считала себя виноватой в самоубийстве мужа, но после разговора с ним поняла, что ему никто не в состоянии был помочь справиться с мучительной болью. После долгой борьбы с физическими и душевными проблемами он решил, что лучший выход для него — покончить с собой.

Дело не кончилось встречей с мужем. Женщина внезапно увидела свою покойную мать. Они поговорили о своих конфликтах, длившихся многие годы. Это исцелило раны, все еще мучившие женщину из-за непростых отношений с матерью.

Но и это было еще не все. По-прежнему находясь вне своего тела, женщина чувствовала, как она мчится по стране к дому дочери в Лoc-Анджелесе, пока не оказалась в ее гостиной. Женщина увидела мокрые следы от плавательного бассейна в дом и далее в ванную. Она слышала шум душа, а на кровати в спальне увидела голубую юбку и блузку.

После этого женщина вернулась в реальный мир.

Реймонд и я слушали с удивлением. Потом Реймонд проделал ловкий трюк. Пока женщина еще не вполне пришла в себя, он протянул ей телефон и предложил позвонить дочери. Она набрала номер и стала ждать. Должно быть, после десяти гудков дочь подняла трубку.

Она извинилась, что долго не отвечала на звонки, объяснив, что была в душе.

— Ты только что плавала в бассейне? — спросила женщина.

— Совершенно верно, — ответила дочь.

— Тогда скажи вот что, — продолжала женщина. — У тебя на кровати лежат голубая юбка и белая блузка?

Мы услышали в трубке сердитый голос дочери.

— Нет, я не шпионю за тобой, — сказала ей мать. — Я в Алабаме. Ты не поверишь, что со мной случилось…

Года через два я решил покинуть «Театр Разума». Я завершил ту часть моей миссии, которую должен был осуществить к этому времени — соорудил один из Центров к 1992 году. Приехав к Реймонду, я помог создать систему духовного обновления в доме человека, который столько сделал, чтобы обновить мой собственный дух.

Я понимал, что у нас разные пути. Реймонд стремился помочь людям установить контакт с ушедшими близкими. Я же хотел избавить людей от страха перед смертью посредством прижизненного соприкосновения с духовным царством.

Я знал, что работа в доме Реймонда явилась исполнением важной части моей миссии. Я верил, что меня послали туда Существа Света. Проведенное там время помогло мне ответить на многие вопросы о Центрах, и я был признателен Реймонду за то, что он обратился ко мне.

Пришло время возвращаться домой и строить собственный Центр.




Глава 14. Направляющий свет


Я отправился домой сооружать Центры. В течение двадцати лет я следовал указаниям Духовных Существ. Они велели мне построить один из Центров к 1992 году. Долгое время я понятия не имел, как это сделать, однако это произошло в «Театре Разума» доктора Моуди.

Следующей датой, которую назначили мне Существа Света, был 1997 или 1998 годы. К этому сроку я должен был завершить собственный Центр. Не знаю, почему мне определили именно эту дату, но Существа Света двадцать лет не позволяли мне отклоняться от графика, поэтому я не ожидал, что они позволят мне сделать это в будущем.

— Меня не интересует, что думает мир о моей миссии, — говорил я людям, которые меня критиковали. — Я делаю то, что мне велят делать Существа Света. Они держат свое слово, а я держу мое.

Я начал переделывать свой дом в Эйкене, в Южной Каролине. Он вполне заслуживал того, чтобы стать первым Центром. Дом был построен в 1840 году первым дипломированным фармацевтом в Южной Каролине, который использовал корни и травы для приготовления многих лекарств. У меня есть его рецепты, каким-то образом уцелевшие в доме. Позднее здесь поселилось двое врачей. Теперь я превратил дом в место для исцеления духовных недугов.

В этом предприятии мною также руководили Духовные Существа. Во время первого присмертного опыта мне продемонстрировали восьмиступенчатый процесс, который должен привести к духовному развитию. Я знал, что Центры должны содержать эти восемь ступеней.

Во время второго опыта мне показали обстановку, подходящую для Центров. Существо Света перенесло меня на величественное плато, где стояло массивное здание, напоминающее оранжерею. Мы вошли в это здание, но не через дверь, а через стекло. Это ощущение напоминало движение сквозь плотный туман над океаном.

Туман переливался всеми цветами радуги и источал все ароматы, которые могли ощущаться в саду.

Источниками этих красок были лепестки цветов на длинных стеблях, которые росли рядами в центре помещения. Духовные Существа в серебряных мантиях ухаживали за этими цветами, излучая силу, заставляющую цветы сверкать яркими красками, когда они проходили мимо. Эти краски сияли сквозь похожие на туман стекла, создавая мерцающую многоцветную палитру.

Звуки, ароматы и ощущения создавали чувство покоя и удовлетворения. «Какое странное чувство для мертвого или умирающего», — подумал я.

— Такое чувство ты должен создать в Центрах, — отозвалось Существо Света. — С помощью звуков и энергии ты сможешь заставить людей ощущать то, что ты ощущаешь сейчас.

В своем Центре я попытался воссоздать эту обстановку. Я помнил мысли и впечатления, которые ощущал в небесном царстве, и воспользовался ими, переделывая дом в Южной Каролине.

Я соорудил семь комнат, как мне велели Духовные Существа. Витражи наполняли первую комнату красками, когда сквозь них проникали солнечные лучи. Во второй комнате было установлено биоэнергетическое оборудование вместе с аудио-и видеосистемами для терапии сознания и достижения измененного состояния. Третья комната была обставлена комфортабельной мебелью, чтобы пациенты чувствовали себя как дома и могли непринужденно беседовать.

Кровать занимала целую комнату.

Некоторые люди выражали беспокойство, что Центры в какой-то степени принижают значение религии. В этом нет ни слова правды. Центры — система, а не религия. В них осуществляется процесс духовного исследования без каких-либо религиозных догм. Их цель — воссоздание вашего подлинного «я» и ничего более.

— Подумайте сами, — говорю я скептикам. — Если вы не знаете, кто вы на самом деле, откуда вам знать, какой церкви вы принадлежите?

По завершению Центра я продолжил работу с пациентами. Большинство из них по-прежнему составляют смертельно больные. Некоторых я подвергал процедурам по полной программе и всегда поражался результатам. Такие пациенты, как правило, мучились от боли и страха. После прохождения через программу Центра эти чувства всегда ослабевали, хотя, разумеется, не исчезали полностью.

Конечно, я имел дело не только с умирающими. Именно этого хотели Существа Света. Миссия, которую они мне поручили, состояла в том, чтобы изменить мыслительный процесс людей, научить их полагаться на свое духовное «я», а не на церковь и другие институты. Я не мог бы достигнуть этой цели, работая только с умирающими. Мне нужно иметь дело и с людьми, которым предназначена долгая жизнь.

Некоторые из моих пациентов забыли о том, что они духовные существа, из-за постоянного напряжения, в котором живут. Другим не дают покоя мысли о прошлом. Третьи сами не знают, почему пришли ко мне, но процедуры помогают им.

Вот несколько примеров.

Однажды ко мне явилась японская журналистка взять у меня интервью о присмертных опытах. Она часа два расспрашивала о том, что произошло со мной, делала записи и часто прерывала меня, чтобы получить более подробный ответ.

Я рассказал ей о Центрах и Духовных Существах, которые меня инструктировали. Это ее заинтересовало. Узнав, что в Центр можно попасть, выйдя через черный ход и пройдя через двор, она попросила, чтобы я показал его ей.

— Если вы позволите, я испытаю его на себе, — сказала она. — Но предупреждаю, что я не из тех, на кого действуют подобные вещи.

Меня это не заботило. Самое меньшее, что она почувствует, пройдя через программу, это глубокую релаксацию, а самое большее — то, что ощущали космонавты в «Правильном Поведении». Я ответил, что с удовольствием позволю ей попробовать программу на себе.

Так как время у нее было ограничено, я использовал только четыре ступени. Мы поговорили о ее семье, я сделал ей легкий массаж, чтобы помочь расслабиться, а потом уложил ее на кровать. Когда она начала ритмично дышать, я рассказал ей о значении дыхания.

— С помощью дыхания мы связываемся с духовным миром. Когда вы делаете это осознанно и сосредоточенно, то начинаете соприкасаться с духовной стороной жизни.

Когда журналистка приготовилась, я включил кровать и другие приспособления. Я медленно увеличивал мощность и видел, что процесс релаксации усилился, как только звук начал вибрировать в ее теле. К тому времени, когда энергия кровати достигла максимальной силы, женщина погрузилась в состояние глубочайшего расслабления.

По окончании сеанса минут через сорок пять журналистка проснулась с выражением блаженства на лице. Несколько секунд она молча сидела, собираясь с мыслями, потом рассказала мне о своем опыте.

Женщина погрузилась в глубокую тьму и почувствовала, что быстро движется. Потом она оказалась среди скоплений мерцающих звезд, в голубоватой атмосфере, постепенно переходящей в серую.

Наконец перед ней предстали Существа Света. У них не было лиц — только светящиеся силуэты.

Затем появился храм, похожий на мраморный. Женщина без колебаний вошла внутрь. В середине комнаты находились Существа Света, работающие над каким-то проектом.

Увиденное журналисткой меня озадачило. По ее словам, Существа собирали «архитектурные модели Вселенной».

Женщина описала свое духовное путешествие абсолютно спокойно. Ни на момент она не думала, что ей это снится.

— Сон вы не в состоянии контролировать, — объяснила она. — А я могла останавливаться и смотреть на то, что меня интересовало. Я контролировала свои действия так же, как сейчас.

Внезапно ее взгляд стал мечтательным, а на губах заиграла улыбка. Я спросил, не хочет ли она после такого опыта сходить в больницу.

— Нет, я хочу побывать там снова, — ответила журналистка, указывая на кровать. — Такого покоя я не испытывала много лет.

В Центре распутывались клубки жизни.

Это стало мне ясно в тот день, когда семидесятилетний старик пришел «посмотреть, что произойдет». Его не интересовал самоанализ. Но недавно у него обнаружили рак, и старик ощущал необходимость заглянуть в себя.

Я объяснил ему назначение Центра и предположил, что ослабление стресса в любом случае облегчит его состояние.

— Не думаю, что кто-нибудь испытывает большее напряжение, чем больные раком, — сказал я.

К тому времени, когда старик прошел первые ступени программы и лег на кровать, он уже сильно расслабился. Я ненадолго вышел из комнаты, думая, что он спит. Когда я вернулся и сказал старику, что пора вставать, он заявил, что не спал, а побывал «в ином мире».

Первый образ, представившийся ему, был цветок. Присмотревшись, он увидел, как соединяются различные части цветка.

Вглядевшись пристальнее, старик понял, что цветок — это его жизнь. Он увидел своих детей, жену и наконец самого себя.

Старику все это не понравилось — особенно то, как выглядел он сам. Перед ним предстало обозрение его жизни.

— Мне стало ясно, что я изменился с годами, притом не в лучшую сторону, — говорил он, сидя на краю кровати. — Моя жена страдала алкоголизмом, а я пытался не обращать внимания. Мне следовало помочь ей, я делал вид, будто этой проблемы не существует.

Старик плакал, рассказывая мне об этом. Неумение помочь жене справиться с пьянством пробудило в нем злобу на самого себя, а потом и на детей. Теперь у него осталось мало времени, и ему хотелось все исправить.

Вместо того, чтобы отправиться домой и заявить, что стал другим человеком, старик просто стал постепенно изменяться в лучшую сторону, как раньше менялся в худшую. Он старался больше улыбаться и меньше брюзжать.

Однажды ко мне пришла женщина. Она не знала, почему явилась сюда и кого хотела увидеть. Обычно я отказывался от таких пациентов, так как предпочитал тех, кто имел определенные намерения. Но так как женщина тоже работала в хосписе и обнаруживала признаки стресса, я разрешил ей попробовать систему.

Я рассказал женщине о программе, по которой работает Центр, о роли дыхания в духовном общении, потом помог ей расслабиться и сосредоточиться на дыхательном процессе, чтобы достичь глубокой релаксации. Затем я уложил женщину на кровать и включил аппаратуру. Проснувшись, она поведала мне об увиденном.

— Ко мне пришел мой отец. Он сказал, что сожалеет о происшедшем, и передал, что с ним все в порядке.

— А где ваш отец? — озадаченно спросил я.

— Он покончил с собой четыре года назад, — ответила женщина. — Последние два года я даже не думала о нем.

Заплакав, она сказала, что уверена в реальности происшедшего.

— Я винила себя в смерти отца, так как считала, что могла сделать его счастливее.

Теперь напряжение исчезло. Женщина услышала из уст отца, что он сам виноват в случившемся и что он теперь так счастлив, как никогда не был.

Когда я работаю в Центрах со смертельно больными пациентами, то стараюсь помочь им увидеть обозрение своей жизни. Некоторые считают, что до наступления смерти обозрения бесполезны.

— Они не могут изменить мою жизнь, — говорят они, — а я почти готов умереть. Какой же в этом смысл?

Мой ответ прост. Цель обозрения под конец жизни — стать духовным существом. Такая эволюция важна даже перед смертью.

Приведу вам пример.

В доме престарелых я познакомился с человеком, которого буду называть Джек. Ему недавно исполнилось семьдесят, но из-за диабета он выглядел гораздо старше. Болезнь лишила его обеих ног, вызывала обмороки и сердечные приступы, повторявшиеся все чаще.

Я убедил врачей позволить мне забрать старика на день и привел его в Центр. Рассказав мою историю, я объяснил ему процесс уменьшения стресса. Потом я уложил его на кровать и помог увидеть обозрение жизни.

Сначала я думал, что его печаль в основном вызвана болезнью. Большинство умирающих впадает в глубокую депрессию. Но после беседы с ним мне стало ясно, что основная причина не в заболевании, а в том, что старика не навещает никто из его детей. Так как их у него было восемь, это могло означать только одно — он был плохим отцом.

Сперва мне казалось, что он ошибается. Но когда старик рассказал об отношениях с детьми, я поверил, что он и в самом деле был жесток к ним.

Старик говорил, что бил детей за маленькие поступки, а иногда запирал в кладовую, чтобы показать, кто в доме хозяин. Когда он напивался, то избивал их без всякой причины.

Рассказ не вызвал во мне особого сочувствия. Но я считал, что должен ему помочь.

Обозрение расстроило его. Старик видел со стороны свои глупые и жестокие поступки, многие из которых успел позабыть. Он смотрел на себя глазами восьмерых детей, которые его не уважали и, что самое худшее, не имели никаких причин уважать. Теперь, к концу жизни, старик осознал, что перенес на детей злобу, которую испытывал к своему отцу, и боялся, что они в свою очередь могут перенести эту ненависть на своих детей.

— Это темная сторона жизненного цикла, — сказал я ему. — Иногда мы становимся такими же, кого ненавидим, а потом ненависть передается из поколения в поколение.

В следующие несколько дней я был рядом с Джеком. Он позвонил каждому их своих детей и попросил у них прощения. Некоторые из них вскоре навестили его, а двое были с ним, когда он умирал.

Помогло ли Джеку обозрение жизни перед самым ее концом? Безусловно. Он не только осознал источник своих проблем, но и сумел разрешить их, извинившись перед своими детьми.

До некоторой степени это предотвратило дальнейшую передачу ненависти — во всяком случае уменьшило ее интенсивность. Это также облегчило кончину Джека. Не сомневаюсь, что в жизненном обозрении, происшедшим перед самой смертью, он вновь увидел свою попытку улучшить отношения с детьми.

История Центров длится уже двадцать лет. Это история о мире и страхе, жизни и смерти, вере и доказательстве. Годами я двигался вслепую, следуя инструкциям, которые я мог видеть или слышать. Но Существа Света никогда не бросали меня и всегда вели по верному пути. Поэтому я считаю Центры не своим творением, а лишь тем, что мне поручили создать.

Думаю, мне поручили эту работу, так как я знаю, что значит бояться, смотреть в лицо смерти и посещать иной мир, а самое главное — возвращаться назад и вновь смотреть в лицо жизни.

Основное назначение Центров — помощь тем, чье пребывание в этом мире подходит к концу. Центры создают для них промежуточное пространство между реальным и духовным миром. Благодаря программе, умирающий может столкнуться лицом к лицу с тем, к чему должен быть готов — со смертью.

Для некоторых — это пребывание вне своего тела и достижение новых уровней понимания посредством измененных состояний сознания. Для других — контакт с умершими любимыми, которые ждут их в ином мире.

Все подобные опыты уменьшают напряжение и облегчают умирание, особенно если иного выбора нет.

Другая цель Центров — снятие стресса у тех, кто заботится об умирающих, включая членов семьи и работающих в хосписе. Люди, ухаживающие за тяжело больными, испытывают колоссальное напряжение. Я имею в виду не только врачей и медсестер.

Во время пребывания в больнице мне больше всего помогали люди, которые меняли простыни и переворачивали меня, когда я был парализован. Они больше других разговаривали со мной и облегчали мое существование. Программа предназначена для них в той же степени, что и для врачей и сестер.

Сейчас я работаю над вторым Центром, который позволит людям, живущим в состоянии стресса, контактировать со своим духовным «я» без религиозных догм.

Я строю Центр возле атомной электростанции на реке Саваанна — одной из крупнейших в стране — в районе, где жители крайне подвержены заболеваниям, которые связаны со стрессом. Южная Каролина, например, занимает первое место среди штатов по сердечным болезням. Федеральное правительство признает, что люди, работающие на предприятиях, связанных с ядерной энергией, или живущие рядом с ними, испытывают самое большое напряжение.

Я планирую ввести этот Центр в действие в 1997 году.

Меня радует то, что это наконец будет клиника, доступная очень многим. За последние двадцать лет я часто слышал, что Центры нужны очень многим. Они не связаны с какой-либо религией. Это восьмиступенчатая программа приспособлена для нужд каждого человека. Одни проходят через небесные туннели; другие видят ангелов. Одни просто чувствуют, что их просветили; другие отправляются в древние страны и видят вещи, о существовании которых никогда не подозревали.

Центры дают нам шанс отделить умственную и физическую стороны жизни от духовной стороны.

Программа позволяет вам проникнуть в ваше духовное «я», а ему — в вашу умственную и физическую жизнь. Когда это происходит, вы начинаете исследовать вашу духовную сущность так, как никогда не могли исследовать раньше.

Осознав, что есть нечто более важное для вас, чем политика, экономика и религия, вы становитесь сильнее и понимаете самое важное: в основе каждого из нас могущественное духовное существо.

Большинство из нас забыли об этом, и Центры помогут вспомнить о нем.




Глава 15. Мечта становится явью


В это время я получил еще одно доказательство того, что мною руководят Духовные Существа: офис альтернативной медицины в Национальном институте здоровья.

С тех пор, как в меня ударила молния, я глубоко верю в альтернативную медицину. Внезапно оказалось, что в ней заинтересована и крупнейшая медицинская организация в мире.

Впервые с подобной медициной меня познакомил отец. Удар молнией вызвал у меня мучительные боли в ногах и спине. Я понимал, что мои нервы сильно обожжены. Ничто, кроме сильных наркотиков, не могло облегчить боль.

Однажды отец застал меня плачущим. Когда я сказал ему, что причина — боль в спине, он отвел меня в машину и повез к специалисту по мануальной терапии. Понадобился только один сеанс, чтобы значительно уменьшить боль. Тогда я понял, что альтернативная медицина в состоянии помочь мне больше, чем обычные болеутоляющие.

Благодаря мануальной терапии, я стал реже падать в обморок и у меня уменьшились головные боли. А самое главное — я смог передвигаться без мучительных болей.

С тех пор я увлекся альтернативной медициной. Я пробовал все — начиная от китайской травяной медицины до больших доз витаминов, интенсивного мышечного массажа и ароматерапии. Почти всегда альтернативная медицина давала хорошие результаты.

Изучая разновидности альтернативной терапии, я убедился, что большинство из них очень древние, а некоторым по нескольку тысяч лет. Хотя я не столь наивен, чтобы полностью заменить западную медицину альтернативной, но и не так самоуверен, чтобы полностью отрицать последнюю. С таким здоровьем, как у меня, станешь искать помощи где угодно.

Возможно, мне больше всего нравилось в альтернативной медицине то, каким образом она позволяла мне заботиться о своем здоровье. Знаменитый китайский лекарь и мой хороший друг Хонг Лю отлично выразил это ощущение. Я лечился в его клинике в Пасадене, штат Калифорния, когда он сообщил мне один из философских постулатов традиционной китайской медицины.

— Пациент — это солдат, сражающийся со своей болезнью, а врач — его командир. Я вручаю тебе оружие и отдаю приказы, а ты вступаешь в бой.

Теперь и Федеральное правительство вроде бы признает за альтернативной медициной определенное будущее. Это громадный шаг вперед. В нашей стране обычная медицина всегда критиковала альтернативную. Создание специальной кафедры для ее изучения — это признание медицинского сообщества, что альтернативной терапии есть что предложить.

Новая кафедра имела для меня и другое значение. Пророческие видения во время первого присмертного опыта продемонстрировали мне грядущие войны в Европе и Азии — точнее, на Ближнем Востоке. Прежде чем разразится эта война, должна состояться битва за духовное развитие в системе здравоохранения. Она будет включать сражения с технократами за право обращаться к методам альтернативной медицины. Это часть попытки ослабить косность официального здравоохранения и заменить ее человечностью.

— Тело имеет собственный разум и способно исцелять себя, — говорило мне одно из Духовных Существ. — Люди должны это осознать.

Существа Света показали мне, что в течение следующих девяти лет медицина изменится так сильно, что большинство нынешних ее средств устареют. Их заменят другие, основанные на природных целительных силах человеческого тела.

Эти средства станут манипулировать скрытыми энергетическими полями. Некоторые их этих полей будут регулироваться и усиливаться электрическим током, другие — магнитной энергией. Духовные существа показали, как человек принимает лекарство перед манипулированием энергетическими полями. Электрический ток направлял лекарство к очагу заболевания.

Размышляя об этом видении, я удивлялся, насколько оно близко методу традиционной китайской медицины, известному как Ки Гонг, когда китайский лекарь воздействует на здоровье пациента, используя свою энергию в сочетании с травами.

Видения будущего открыли мне также роль биоэнергетики в лечении алкоголизма и наркомании. Я видел, как горькие пьяницы избавлялись от своей дурной привычки при помощи биоэнергетической технологии. Технология эта демонстрирует силу человеческого духа, исцеляющую как физические, так и душевные заболевания. Яуже достигал этого с помощью программы Центра, что описано в главе 12.

В ближайшем будущем, ибо биоэнергетика развивается с огромной скоростью, подобная технология оставит далеко позади мои скромные усилия.

Красной нитью через видения будущего медицины проходила мысль о том, что мы, люди, в конце концов начинаем осознавать нашу духовную сущность. Мы уже не рассматриваем наши физические тела в отдельности от духовного «я». Теперь нам известно, что здоровье тела и разума непосредственно связано со здоровьем духа. Именно с помощью скрытой духовной энергии мы можем достичь величайших результатов в исцелении недугов.

— Если вы не будете использовать ваш дух, то вам никогда не излечиться по-настоящему, — говорило мне Существо Света.

Опубликованный доклад кафедры альтернативной медицины означал, что эта наука достигла высших государственных сфер. Теперь войска были готовы к сражению.

Многое в этом докладе совпадает с планами Центров, которые представили мне Существа Света в 1975 году. Само оглавление доклада читается как инструкция по сооружению комнат. Содержание глав также во многом совпадает с моими видениями, как будто Национальный институт здоровья разделил Центры на отдельные компоненты и обследовал каждый из них по очереди. Доклад нацеливал на исследования в области психотерапии, медитации, образности, биоэнергетики, музыкальной терапии, роли религии и духовного начала в медицине.

Комментарии, приложенные к докладу, тоже кажутся заимствованными из моих частных уроков у Существ Света.

Комментарии по психотерапии были в целом аналогичны тому, что Существа Света рассказывали мне о групповой терапии. «Психиатрия должна расширить концепцию того, что составляет область ее вмешательства, — читаем мы в докладе. — Некоторые из этих проблем являются религиозными или духовными и требуют переосмысления традиционных различий, которые делали психиатры между «наукой» — с одной стороны, и «религией» и «духовностью» — с другой».

То же самое относится и к разделу о медитации. «Этот метод позволит научиться тому, как жить в обществе, где становится все больше сложностей и напряжения, и одновременно сохранить наше здоровье».

Комментарии по поводу религиозного и духовного факторов были настолько радикальны, насколько могли выйти из-под пера медиков в государственном учреждении. Например: «До середины века ученые не могли дать объяснение такому повседневному явлению, как солнечный свет. Его понимание пришло лишь с развитием современной ядерной физики. При этом неведение ученых не заставило солнце погаснуть. Точно так же духовное исцеление может представлять ценность и в отсутствие объясняющей его теории».

Читая этот доклад, я понимал, что открытое мною много лет назад более реально сегодня, нежели тогда. Люди нуждаются в современной официальной медицине, но не менее нуждаются и в природной терапии. Последняя в значительной степени основана на способностях нашего организма, поэтому ее нельзя не принимать во внимание. Люди стараются вернуться к природе, стараются контролировать свою жизнь. В процессе этого они сталкиваются с альтернативными методами лечения, которые успешно применялись их далекими предками в течение столетий и даже тысячелетий. Авторы доклада согласны с этим утверждением. В заключении они словно выражают мои чувства и чувства миллионов людей:

«Мы считаем, что методы лечения, описанные в этом докладе, составляют часть того, чем так долго пренебрегало здравоохранение. Они предлагают то, что люди жаждут: медицину, которая исцеляет не только их тела. Вдобавок к лечению и предотвращению заболеваний, эти методы дают людям шанс самим позаботиться о себе, принимать важные решения относительно своего здоровья, затрагивать потайные эмоциональные струны и в процессе этого изменять свою психологию».

Еще до публикации этого доклада меня пригласили участвовать в организации комитета, целью которого является изучение влияния разума на тело. Исследования уже показали, что использование связанных с этим методов лечения значительно уменьшает расходы на здравоохранение, а также что медитации могут уменьшить уровень холестерина и предотвратить развитие сердечнососудистых заболеваний, что групповая терапия способна значительно продлить жизнь женщин, больных раком груди, который распространился на другие части тела.

Наш комитет будет продолжать эти исследования. Мы также будем изучать методы, которые предлагает альтернативная медицина.

Присоединиться к комитету меня попросил доктор Эндрю Парффит — врач из Национального института здоровья. Он слышал о моих лекциях и знал, что я использовал альтернативную терапию для своего выздоровления. Парффит обратился ко мне с просьбой выступить в институте с лекцией о роли альтернативной медицины в моей жизни, что я охотно сделал. Теперь он хотел, чтобы я принял участие в их исследованиях.

Хотя у меня не было ни медицинского, ни научного образования, Парффит настаивал на том, чтобы я занял место в комитете.

— Вы изучали множество медицинских методик и сами применяли альтернативную медицину, — сказал он. — Нам нужны такие люди, чтобы уравновесить количество мыслящих более рационально.

Я счел это комплиментом и с тех пор не пропустил ни одного собрания. Одно из первых собраний, которое я посетил, состоялось в Шантильи, штат Вирджиния. Оно было поистине чудесным.

На этом форуме врачей, психиатров, психологов, специалистов по гипнозу, мануальной терапии и лечению травами я понял, что битва за здравоохранение началась. Люди обсуждали качество современной медицины, умение правильно выбрать врача и метод лечения, все «за» и «против» альтернативной терапии. Некоторые из присутствовавших медиков были упорными противниками создания новой кафедры. Они считали, что федеральное правительство не станет поддерживать идеи, не вписывающиеся в рамки западной медицины. Другие, напротив, стремились к расширению горизонтов. Я слышал, как один доктор говорил другому, что он занимается врачебной деятельностью сорок лет и не думает, что западная медицина способна решить все проблемы. Интуиция подсказывает ему, что существуют альтернативные методы, способные повысить качество здравоохранения.

Я чувствовал, что эти люди искренне озабочены положением дел в медицине и хотят исследовать способы исцеления, выходящие за пределы официально признанных. Сорок пять процентов американцев обращаются к альтернативной медицине. А это почти половина населения США.

Еще одно пророчество оказалось правдивым. Я получил очередное свидетельство того, что нахожусь на правильном пути. Я возблагодарил Духовных Существ. Их направляющий свет вновь помог мне.

Не сомневаюсь, что происшедшее в Национальном институте здоровья было очередным посланием Существ Света. Федеральное правительство внезапно заинтересовалось альтернативной медициной, и те из нас, кто уже практиковал ее, теперь становились частью единого целого. Над нами больше не будут смеяться люди, в чьей власти контролировать исследования. Они признали, что у нас есть что предложить.

Это также было и признанием официального здравоохранения, что оно не в состоянии справиться со стоящими перед ним проблемами. Благодаря таким людям, как сенатор Стром Термонд, друг нашей семьи и ярый сторонник здорового образа жизни, сенатор Том Харкин, бывший конгрессмен Беркли Барделл, доктор медицины Лэрри Досси, Карл Саймонтон, Джеймс Гордон и многие другие, будут изучены все методы лечения.

Эти люди понимают и уважают свободу мнений в медицине. Они не первые в нашей стране. Один весьма разумный врач говорил о праве людей выбирать способы исцеления: «Если мы не введем в конституцию положение о свободе медицины, придет время, когда она преобразуется в скрытую диктатуру. Чтобы сделать искусство лечения доступным лишь одной группе людей и отказать в этой привилегии остальным, будет создана Бастилия медицинской науки. Такие законы деспотичны и противоречат американскому духу». Эти слова принадлежат доктору Бенджамину Рашу,[4 - Раш Бенджамин (1745–1813 гг.) — американский врач, участник войны за независимость.] патриоту, герою войны и одному из тех, чья подпись стоит под Декларацией Независимости.

Для меня это означает, что двадцать лет борьбы за понимание того, что сообщили мне Существа Света, стоили потраченных усилий. Здравоохранение является истинным полем битвы. После первой встречи с Существами Света у меня не было ни одного спокойного дня. Просматривая заметки, сделанные вскоре после удара молнией, я все еще нахожу вещи, которые не в силах понять, — например, ряды чисел или фразы, которые, казалось, ничего не означают, но которые мне велели записать.

Я помню, как часами смотрел на фотографию в книге о древнеримских саркофагах. Один из них был настоящим произведением искусства, но мое внимание приковало нечто иное. Казалось, я вечно буду разглядывать фотографию, но в конце концов я понял, что саркофаг имеет форму кровати, которую мне велели соорудить.

Работа над Центрами научила меня понимать истинное значение духовного. С помощью глубокого самоанализа во время восьмиступенчатого процесса пациент в состоянии узнать, что для него самое важное. Для меня работа — это работа в хосписе. Для других, возможно, помощь бездомным, забота о больных животных или даже организация детской бейсбольной команды. Эти полезные деяния придают жизни смысл и ценность, одновременно облегчая стресс и вызывая чувство радости.

Стресс часто возникает, если вы не думаете о вашей истинной цели жизни. Эти цели всегда подразумевают не материальные, а духовные ценности.

Постепенно я осознал, что не единственный получал информацию о Центрах. За последние двадцать лет мне приходилось встречаться с многими людьми, у которых были видения, связанные с Центрами. Казалось, Духовные Существа распространяли эти сведения в разных частях света и предоставили получившим возможность найти друг друга.

Я говорил с людьми, которым во время духовного опыта поручили построить Центры, и даже с теми, кто соорудил кровати с той же целью, что и я. В одних случаях это было следствием подлинного вдохновения, в других люди просто охотились за деньгами.

Я разговаривал с женщиной, чей муж мучительно умирал от рака. Он был врачом и знал, что ему недолго осталось жить. Рак поразил печень и другие жизненно важные органы, и теперь смерть была лишь вопросом времени.

По словам его жены, испытываемый им страх перед смертью был еще сильнее боли.

Но однажды утром этот человек разбудил жену и сказал, что больше не боится смерти, так как имел видение духовного мира.

— Я знаю, что просто пройду через дверь и окажусь по другую сторону жизни. Жаль, что ты не можешь пойти со мной.

Потом он сообщил, что видел места, куда могут отправиться люди для своего духовного обновления. Женщина припоминала, что в них было несколько комнат и люди переходили из одной в другую, в каждой подвергаясь определенной процедуре. Все вместе эти комнаты позволяли людям проникнуть в свою духовную сущность так глубоко, как это никогда не случалось ранее.

Врач рассчитывал на более подробное видение этой «духовной больницы» в последние дни жизни, но он умер, так больше ее и не увидев. Его жена прочитала книгу «Спасенный Светом» и разыскала меня, чтобы узнать, есть ли связь между видением ее покойного мужа и тем, что мне выпало счастье увидеть, а потом воспроизвести.

Я ответил утвердительно. Более чем когда-либо я убежден в существовании невидимых контактов между всеми людьми. Некоторые индейцы называют эту связь «длинным телом», что отражает их веру в духовное соединение людей. Следовательно, человек существует не только в пределах своего тела. Более того, существует связь не только между духовной сущностью людей, но и между прошлым и настоящим, даже между жизнью и смертью. Для индейцев это означало, что покуда существует их племя, принадлежащие к нему неразрывно связаны друг с другом.

Идея «длинного тела» была использована психологом Уильямом Роллом для объяснения паранормальных явлений вроде экстрасенсорного восприятия. Мне же она объясняет многое, что произошло в моей жизни, особенно мою чувствительность к мыслям других. Она также проясняет смысл некоторых стихов Первого послания к Коринфянам:

Ибо, как тело одно, но имеет многие члены, и все члены одного тела, хотя их и много, составляют одно тело — так и Христос.

Посему, страдает ли один член, страдают с ним все члены; славится ли один член, с ним радуются все члены.




Глава 16. Шаман молнии


Я присутствовал на собрании консультативного совета кафедры альтернативной медицины. Во время перерыва за чашкой кофе состоялась краткая дискуссия о присмертных опытах. Один врач хотел знать, имеют ли они терапевтическую ценность, и этот вопрос вызвал целую лавину противоположных мнений.

На сей раз я хранил молчание. Быть может, причиной был высокий уровень образования присутствующих или же мне хотелось услышать мнение светил медицины относительно хорошо знакомой мне проблемы. Меня окружали люди, за чьими именами следовали впечатляющие инициалы: д. м. (доктор медицины), д. ф. (доктор философии), м. с. о. (магистр социального обеспечения) и другие степени, в том числе такие, которые я не мог расшифровать.

Болтая с д. ф. из Мэриленда, я подслушал один разговор. Д. м. и ф. из Нью-Йорка говорил коллеге, что присмертные опыты не что иное, как галлюцинации, вызванные кислородной недостаточностью. Такие приступы приводят к «видениям, обусловленным боязнью смерти». Больше сдерживаться я не мог.

— Как вы можете это утверждать? — вмешался я. — У меня было два присмертных опыта, и я видел в духовном мире вещи, которые, безусловно, были реальными. Я твердо знаю, что у нас есть душа, хотя многие в этом сомневаются. У каждого из нас имеется духовная сторона, уравновешивающая умственную и физическую. Просто некоторые из нас позволяют своей духовности зачахнуть.

Д. м. и ф. повернулся ко мне и поправил очки. Он посмотрел на прикрепленную к моему пиджаку карточку и не увидел на ней ничего, кроме моего имени.

— Не могу разобрать вашу степень, — усмехнулся он.

Подумав, я ответил:

— Я Дэннион Бринкли, в. и. м.

Если опыт дает самое лучшее образование, то можете не сомневаться, что я заслужил самую высокую степень. Под в. и. м. я подразумевал «воскресшего из мертвых», каковым по сути дела и являлся. Хотя такую научную степень вы больше ни у кого не найдете, это означает, что я занимался исключительно редкой наукой.

Что же это была за наука? Я ломал голову над этим вопросом двадцать лет и так и не пришел к точному выводу. Для меня в некотором роде это были поиски личности. Хотя меня заставили строить Центры, но заставили таким образом, что я делал это, как бы выполняя обещание.

Я обладал даром читать мысли, но мне понадобилось время, чтобы понять, откуда он взялся и что я должен с ним делать. Я все еще не уверен, благословение это или проклятие. Знать, что люди думают, и видеть их жизнь такими, какие они есть в действительности, далеко не всегда желательно, а уметь заглядывать в их будущее — не всегда приятно.

Не следует забывать и о пророчествах. Существа Света показали мне сто семнадцать видений будущего во время первого присмертного опыта. В последующие годы произошло более девяноста пяти предсказанных событий.

Вот несколько примеров.

Мне продемонстрировали видения ядерной катастрофы, вызванной взрывом на Чернобыльской атомной электростанции под Киевом в Советском Союзе в 1986 году. Я также видел падение СССР и приход там к власти мафиозных структур.

В одном из видений мне представили актера с инициалами Р. Р., победившего на президентских выборах в Соединенных Штатах. Я подумал, что это Роберт Редфорд, но, разумеется, это был Рональд Рейган.

Многие из видений касались Ближнего Востока.

Война из-за Кувейта, известная всем как «Буря в пустыне», явилась мне в образах танкового сражения, где воюющие армии атаковали друг друга в пустыне. Землю сотрясали взрывы и артиллерийская канонада, а в голове у меня обозначилась дата «1990 год». Все так и произошло.

Я видел иранские субмарины и ядерное оружие, о чем упоминал в начале этой книги. Я видел также ракеты с химическими боеголовками в распоряжении радикальных режимов Ближнего Востока.

Часть пророчеств, которым еще предстоит сбыться, касаются слияния трех основных религий — ислама, иудаизма и христианства — в Израиле. Согласно видению, католическая церковь в 2000 году установит в Израиле «государство в государстве» по образцу Ватикана.

Хотя это осуществится с мирными намерениями, но приведет в бешенство многие страны Ближнего Востока и вызовет войну.

Я видел беспорядки и в других районах мира. Гражданские войны в Центральной и Южной Америке приведут к потоку беженцев в США в поисках новой жизни. В итоге Соединенным Штатам придется усилить охрану южной границы, чтобы перекрыть беженцам доступ в страну. Когда это произойдет, и без того слабая экономика Мексики должна рухнуть.

Я видел российского лидера, говорящего о необходимости оздоровления окружающей среды. Люди сплотятся вокруг него, и в результате экология превратится в религию.

Недавние события доказали правдивость этого видения. В 1993 году бывший советский президент Михаил Горбачев сформировал Международный зеленый крест — организацию, нацеленную на выработку экологических законов и прекращение загрязнения окружающей среды.

В 1994 году к нему присоединились религиозные лидеры. Они официально заявили об этом в бюллетене, выпущенном Агентством по защите окружающей среды:

«Национальное религиозное содействие экологическому прогрессу», которое представляют сто миллионов членов, принадлежащих к различным вероисповеданиям, включает экологические проблемы в аспекты религиозной жизни. В организацию входят Католический совет США, Национальный совет церквей Христа, Евангелическое экологическое сообщество и экологическая коалиция еврейской общины».

В двенадцатой коробке мне продемонстрировали видение компьютерного чипа, разработанного инженером с Ближнего Востока, который может быть имплантированным под кожу человека и содержать всю информацию о нем. Этот чип можно будет использовать для слежки за передвижениями людей и прерывания их жизни с помощью рассасывания чипа и проникновения в кровь вирусной субстанции, из которой он состоял.

Я еще не слыхал о рассасывающемся чипе, способном убить человека, но идея имплантации чипа носится повсюду. Некоторые врачи даже рекомендовали имплантировать такой чип в груди женщин с силиконовыми протезами. Такой чип размером с зернышко риса содержит информацию о протезе и пациенте, позволяя наблюдать за ними до конца жизни.

Я чувствую, что правильный выбор лечения — включая альтернативную терапию — может предотвратить использование таких чипов.

Хотя я видел эти сто семнадцать пророчеств лишь однажды, я никогда о них не забывал. Я изложил их на бумаге и спрятал записи в сейф, но они прочно запечатлелись у меня в голове. Не проходит и дня, чтобы я не видел намеки на эти грядущие события в окружающем меня мире.

Например, достаточно вспомнить об этнических конфликтах между христианами и мусульманами в Боснии, чтобы понять, почему я видел женщин в черных одеждах и чадрах, марширующих по улицам европейского города. Теперь мне ясно, что это мусульманские женщины, вынужденные сражаться за свою родину, потому что их мужья убиты или взяты в плен.

Признаю, что многие из этих видений рисуют крайне мрачную картину будущего. Но Существа Света сообщили мне нечто важное об этих пророчествах, что подчеркивает значение каждого из нас. Вот это сообщение:

На Земле существует мощное духовное движение, способное изменить судьбу человечества. Нам следует только осознать, что будущее не является надписью, выбитой в камне. Все события, которые я созерцал в видениях и которые должны произойти, могут быть изменены совместными усилиями. Нам нужно только осознать себя духовными существами, живущими в духовном мире и имеющими духовную цель.

Остальное произойдет само собой.

Я все еще пытаюсь понять, за исследования в какой области присуждается степень в. и. м., и иногда нахожу ответы.

Недавно я со своим другом Аббасом Надимом побывал в Перу, где познакомился с шаманом по имени Мост Радуги. Мы были в Мачу-Пикчу, древней каменной крепости в восьмидесяти километрах к северу от Куско. Мачу-Пикчу была жемчужиной империи инков и, как считают некоторые, убежищем верховных жрецов и знати этого исчезнувшего племени.

Я был заворожен таинственной атмосферой крепости. Вокруг нас вздымались зеленые остроконечные пики Аед. Они были такими высокими, что разреженный воздух вокруг них вытягивал влагу из тропических растений. Весь день с гор к небу тянулись тонкие облака, похожие на дым. В долине у подножия гор находились остатки последнего оплота империи инков. Посетив Мачу-Пикчу несколько раз, я не сомневался, что ее построил человек, перенесший присмертный опыт. Мне, испытавшему два подобных опыта, казалось естественным сравнить это священное место с Городом Света, который я посетил, будучи мертвым. Глядя на крепость с вершины горы, я твердо знал, что это творение вдохновлено духовным миром.

Когда мы восхищались этим чудом природы и человека, Мост Радуги обратился ко мне:

— Вы — шаман молнии.

Я никогда не слышал ничего подобного и спросил, что означает «шаман молнии».

— Мой народ верит, что Бог избирает людей, ударяя их молнией, — ответил шаман и продемонстрировал то, что имел в виду, коснувшись палкой моей руки. — Он делает это, как пастух выбирает овец. Быть отмеченным любовью, разумом и могуществом Бога — самое выдающееся событие, которое только может произойти с человеком.

— Событие и в самом деле незаурядное, — согласился я.

— Самое необычное из всех, — продолжал он. — Община избрала меня шаманом, чтобы я служил мостом радуги для моего народа. Я рассматриваю это как благословение. Но в людях, которые становятся шаманами молнии, есть что-то по-настоящему особенное. Это высшее благословение.

Его слова заставили меня раздуться от важности. Но шаман вновь дотронулся до меня палкой и выпустил из меня воздух.

— С вами произошло нечто особенное, — повторил он. — Мой народ верил, что молния дарует силу пумы, мудрость змеи и хладнокровие кондора. Но это возложило на вас огромную ответственность, и вы должны быть ее достойны. Иначе чудесный свет, которым Бог озарил вас, померкнет и исчезнет.

След от его палки долгое время оставался на моей коже.

Я был рад услышанному. Двадцать лет врачи в моей стране рассматривали меня как медицинский курьез. Теперь я обнаружил народ, у которого есть имя для таких как я: шаман молнии.

С помощью этого перуанского шамана я обрел новую личность. В своей стране я был одинок, но здесь, на вершине горы, я узнал о существовании целой категории людей, к которым я принадлежал.

Кто я — каприз природы или в самом деле шаман молнии?

Не знаю, почему я был отмечен ударом молнии. Мне известно лишь то, что я не должен дать свету померкнуть.

Потому что моя миссия должна быть продолжена…




Об авторах


Дэннион Бринкли живет в Южной Каролине, ухаживает за смертельно больными и помогает доктору Реймонду Моуди в его исследовательском центре «Театр Разума». Пол Перри — соавтор широко известного бестселлера «Ближе к Свету» и автор более десяти книг на различные темы. В 1988 году он стал членом престижной организации «Форум Свободы» при Колумбийском университете. Перри был редактором журнала «Эмерикен Хелт». Он живет в Скоттсдейле, штат Аризона.




Дополнительная информация


Человек рождается, чтобы задавать вопросы: кто он, откуда пришел в эту жизнь и куда отправится после нее. Если существует источник жизненной энергии, то что он из себя представляет? Может быть, настало время проникнуть в тайну этого явления.

Автор книги — личность уникальная. Разговаривая по телефону во время грозы, он был убит молнией!.. Все что произошло с ним после этого, в период, как мы его называем, клинической смерти, и затем, когда он приобрел уникальные способности, стало основой повествования, столь фантастического, но вместе с тем абсолютно достоверного.

Существа Света, которых встретил автор книги в духовном царстве — это Вознесенные Владыки, обитающие в планах Духа. Издательство «Лонгфелло» публикует Учения Вознесенных Владык, переданные ими через Марка и Элизабет Клэр Профет.

Эти Учения изложены в переведенных на русский язык следующих книгах и брошюрах:

Марк и Элизабет Профет «Владыки семи лучей», «Наука изреченного слова», «Взойди на высочайшую вершину» (книга 1); «Познай себя»; Сен-Жермен «Курс алхимии»; Эль Мория «Чела и Путь», «Ашрамные ритуалы»; Серапис Бей «Досье на Вознесение»; Кутхуми, Джвал Кул «Человеческая аура»; Учитель Р. «Самая большая тайна в истории человечества»; Марк JL Профет «Ответ, который ты ищешь, найдешь в себе», «Секреты процветания»; «Мантры, медитации и динамические веления»; Элизабет Клэр Профет «Утерянные годы Иисуса», «Реинкарнация», «Пророчества Сен-Жермена для нового тысячелетия», «Каббала — ключ к вашей внутренней силе», «Община — путешествие в сердце духовной общины», «Воспитание души вашего ребенка», «Хочу родиться», «Как работать с ангелами», «Созидательная сила звука», «Космические часы», «Фиолетовое пламя для исцеления тела, ума и души», «Родственные души и близнецовые пламена», «Как достичь силы своего Высшего Я», «Розарий Матери Марии», «Розарий Матери Марии: Пять Тайных Лучей», «Розарий Архангела Михаила», «Пять Дхиани Будд и Ваджрасаттва», серия «Жемчужины Мудрости» (тома 1, 2, 3), «Послания с Небес».


notes



Примечания





1


Келлер Хелен Эдамс (1880–1968) — глухая и слепая американка, лектор.




2


Эмерсон Ралф Уолдо (1803–1882 гг.) — американский поэт и эссеист.




3


Асклепий — бог медицины в Древней Греции (аналогичен древнеримскому Эскулапу).




4


Раш Бенджамин (1745–1813 гг.) — американский врач, участник войны за независимость.