Меж двух миров
Дороти Лаудэн


Доктор Куин. Женщина-врач #3






Два новых романа цикла «Доктор Куин. Женщина-врач» рассказывают о драматических событиях, которые происходили в Колорадо-Спрингс. Микаэле приходится улаживать конфликт белого населения с индейцами, бороться с опасной эпидемией и даже участвовать в выборах бургомистра. Словно в награду за все пройденные испытания судьба дарит Микаэле большую любовь...






Дороти Лаудэн

Меж двух миров





Глава 1 ПОДАРОК БЕЛОГО ЧЕЛОВЕКА


Мягкая зима, в которую снег выпадал не дольше чем на одну ночь, подходила к концу. Но хотя из земли уже показались первые нежно-зеленые побеги как первые вестники приближающейся весны, никто в маленьком городке Колорадо-Спрингс пока что не верил в окончание холодного времени года. Слишком часто бывало так, что в конце января с гор снова налетал холодный ветер и город превращался в белоснежный ландшафт. Но тем ревностнее жители Колорадо-Спрингс старались не пропустить первые теплые лучи весеннего солнца.

Вот и Микаэла вместе с Мэтью, Колин и Брайеном устроилась за столиком под открытым небом в кафе Грейс. Она не упускала случая побыть с детьми во время обеденного перерыва, когда могла оставить клинику. Невзирая на теплую погоду, она потуже затянула свое кожаное пальто — еще по зимней привычке — и надвинула поглубже на лоб такую же кожаную шляпу. После этого она прикрыла глаза и откинулась на спинку стула. Она не могла припомнить, чтоб когда-нибудь в январе так нежилась на солнце, и уж по крайней мере не в Бостоне, ее родном городе, где в любое время года с моря мог подуть холодный ветер. В ее памяти сохранился лишь один-единственный год, когда зима была не такой суровой. Правда, Микаэла не могла бы сказать с уверенностью, было ли это связано с погодой или в большей степени с ее любовью к Дэвиду, ее тогдашнему жениху.

Бостон! Микаэла едва заметно улыбнулась при мысли о своей родине. С тех пор как доктор Микаэла Куин обосновалась здесь, в Колорадо-Спрингс, маленьком местечке, расположенном в самом центре так называемого Дикого Запада, она жила в другом мире. Но за это время она вполне уверилась в том, что нашла здесь свое истинное место: рядом с детьми, которых вдова Купер поручила ей на своем смертном одре, и рядом с пациентами маленького городка, которые так нуждались в ее помощи. И не в последнюю очередь рядом с Салли, который помогал ей со дня ее прибытия и с которым она наконец-то смогла преодолеть боль утраты, переживаемую после гибели ее жениха Дэвида, павшего на войне при исполнении своего солдатского долга перед отечеством..

— Пора бы нам приниматься за приготовления к праздничному шествию.

Голос священника вернул Микаэлу к действительности и напомнил о том, что она, хоть и изменившая самым решительным образом свои жизненные обстоятельства в течение каких-нибудь двух лет, все же продолжает жить в своем времени и в своей стране — Соединенных Штатах Америки.

— Какое еще праздничное шествие? — спросил свою приемную мать Брайен.

Со времени своего последнего дня рождения он тоже стал частенько прикрывать свои светлые волосы шляпой, о чем Микаэла втайне сожалела. Но не возражала, ведь в этом он равнялся на своего старшего брата Мэтью.

— Праздничное шествие в честь дня рождения Джорджа Вашингтона, первого президента Соединенных Штатов Америки, — ответил за Микаэлу его преподобие святой отец Джонсон. — У нас осталось на приготовления всего три недели. Если мы хотим выйти в костюмах, то уже пора торопиться.

— Я и мои девочки считай что готовы. — Хэнк, содержатель салуна, ухмыльнулся и заправил за ухо прядь своих длинных волос. — Мы будем представлять типичный промысел Дикого Запада.

Святой отец Джонсон посмотрел на него с укоризной.

— Я полагаю, это не самая удачная идея — изображать нашу прогрессивную страну в таком виде.

Хорес, застенчивый почтовый служащий, поднялся со своего места, не обращая внимания на то, что сидящая рядом с ним тоненькая девушка взволнованно дергает его за нарукавник. С этим знаком своего служебного достоинства он не расставался даже во время обеденного перерыва.

— Неужто вы хотите запретить Майре участвовать в шествии? Ведь она как-никак моя обрученная невеста.

— Ну хорошо! — попытался успокоить возмущенного Хореса лавочник Лорен Брей. — Давайте договоримся, что девушки из салуна, обрученные со служащими, могут принять участие в шествии.

Брайен поглядывал на Хэнка и на девушек, сидевших за его столом в своих франтоватых, но все же довольно убогих нарядах, и о чем-то размышлял.

— А я, пожалуй, наряжусь шайоном, — сказал он наконец.

— Ничего хорошего из этого не выйдет. — Грейс, чернокожая хозяйка кафе, дружески ущипнула Брайена за щеку. — Мы — индейцы, черные и девушки — во время шествия прекрасно и дома посидим.

— Но ты же можешь подобрать себе и другой костюм. — Лорен Брей, водивший с Брайеном задушевную дружбу благодаря карамелькам в своей лавке, нагнулся к мальчику. — Почему бы тебе не одеться для шествия маленьким Джорджем Вашингтоном? Ты мог бы восседать на вишневом дереве в соответствии с легендами об этом человеке, которому все мы обязаны нашей независимостью.

— Но только в этом случае, будь добр, не свались с дерева, — оживилась Микаэла, которая до сих пор почти не участвовала в общем разговоре. — Меня вовсе не радует перспектива каждый год проводить тебе черепно-мозговые операции.

— Меня тоже, мама. — Брайен простодушно помотал головой. Еще слишком живы были воспоминания о его тяжелой травме.

— Зачем ты вообще позволяешь ему участвовать в этом шествии?

Рядом с Микаэлой внезапно возник Салли, загородив от нее теплые солнечные лучи.

Микаэла открыла глаза и немного поморгала, все еще ослепленная солнцем. Она смутно видела очертания фигуры Салли, его длинные волосы и располагающую улыбку. Он, как всегда, был в сопровождении немецкой овчарки. Микаэла никак не ожидала встретить его здесь. Несмотря на отношения, со временем сложившиеся между ними, Салли иногда на целые дни исчезал из поля ее зрения в никуда, чтобы затем так же неожиданно возникнуть из ниоткуда.

Микаэла поднялась и отошла с ним на несколько шагов в сторонку.

— Брайен — ребенок, — снисходительно объяснила она. — Для него это удовольствие — поучаствовать в костюмированном шествии.

— Но ты же знаешь, что этот день далеко не для всех праздник, — ответил Салли. — Для многих это скорее трагический день. Для шайонов, например.

Микаэла знала, что с индейцами, обосновавшимися неподалеку от города, Салли связывает сердечная дружба. У вождя по имени Черный Котел и его племени Салли нашел опору и поддержку в те трудные для него времена, когда его молодая жена Абигейл умерла при родах. С тех пор Салли носил одежду, которая считалась необычной даже в Колорадо-Спрингс.

— Я знаю, Салли, — ответила Микаэла. — Но для Брайена это всего лишь безобидный маскарад. Вот вырастет и выработает свои собственные убеждения.

Салли внимательно посмотрел на нее своими светлыми глазами.

— Я иду на переговоры между шайонами и Штатами. Несколько дней назад правительство приняло новое решение, — сказал он, переходя к другой теме. — Индейцам придется отдать еще один кусок своей территории.

— Но для чего тогда переговоры, если решение уже принято? — недоуменно спросила Микаэла.

Салли пожал плечами:

— Об этом тебе лучше спросить Брайена, когда он вырастет.

С этими словами он повернулся и пошел прочь.

Микаэла после недолгого раздумья подобрала свои юбки над пыльной дорогой и поспешила вслед за Салли к площади, где прямо под американским флагом, уже вывешенным в честь праздника, собрались шайоны — вождь Черный Котел и несколько индейцев из его племени.

Вождь принарядился по-особенному — видимо, специально ради переговоров. При ближайшем рассмотрении Микаэла заметила, что через плечо у него перекинут американский флаг, по всей видимости переданный его племени по случаю какой-нибудь церемонии. Микаэла поняла, что этот знак должен был сигнализировать о готовности шайонов идти на компромисс и кооперироваться с властью.

Власть представлял полковник Иген, молодой человек, лицо которого выдавало его неискушенность. Бросались в глаза его усы, видимо для того и отпущенные, чтобы ослабить впечатление молодой неопытности. Он подошел к вождю. Контраст между старым, умудренным жизнью индейцем с могучей фигурой и полной достоинства осанкой и молодым, неопытным офицером был разителен. Микаэла даже почувствовала жалость к полковнику, задача которого состояла лишь в том, чтобы сообщить индейцам решение его правительства.

— Благодарю вас, вождь Черный Котел, за то, что вы пришли, — начал полковник. — Вы уже знаете результат голосования.

На лице вождя не отразилось никакого движения чувств. Но тут вперед выступил Танцующее Облако, шаман племени.

— Народ шайонов не был приглашен на голосование, — сказал он с выражением горечи. — Кто же выступал от его имени?

У полковника от растерянности вытянулась физиономия.

— Что вы имеете в виду?

— Он хочет знать, кто из полномочных хозяев этой территории согласился на передачу земли Штатам, — пояснил Салли. — Ведь речь идет об исконных владениях шайонов.

— Послушайте, — начал полковник, — я здесь не для того, чтобы вести переговоры. Я же сказал вам, голосование уже окончено. Я уполномочен генералом Шерманом и генералом Кастером договориться с шайонами о размерах возмещения.

Он любезно улыбнулся, словно просил войти в его положение.

Салли бросил в сторону Микаэлы многозначительный взгляд. Имя генерала Кастера не пользовалось в этой местности доброй славой, и известен он был отнюдь не благодеяниями по отношению к индейцам.

Салли перевел слова полковника, и как только он закончил, вождь Черный Котел скрестил на груди руки и ответил, тоже на своем родном языке.

— Черный Котел сказал, что без земли мы не сможем охотиться и погибнем от голода, — перевел Танцующее Облако.

Но полковник Иген отрицательно покачал головой.

— Белый Отец позаботится о вашем племени, — ответил он. — Я вас уверяю, он обеспечит вас всем необходимым для жизни. Продовольствием, всевозможными запасами, тканями и кожей. Вы не потерпите ущерба оттого, что лишитесь охотничьих угодий, в которых водятся буйволы.

Микаэла внимательно следила за ходом переговоров.

— Сперва вы сгоняете шайонов с их исконных земель, а потом лишаете их всех средств к существованию! — включилась она в действие.

Полковник Иген, казалось, только сейчас заметил эту красивую женщину с темными глазами, и вид ее, судя по всему, пришелся ему по вкусу.

— Я уверен, мисс, что эти люди найдут себе другое занятие, — вежливо ответил он.

Микаэла протянула полковнику руку.

— Я не представилась, — сказала она, извиняясь. — Моя фамилия Куин… Доктор Куин. Я здешний врач.

— Надеюсь, что нам не потребуется врачебная помощь, — пошутил Иген.

При этих словах молодого человека брови Танцующего Облака угрожающе сдвинулись. Он коротко переглянулся с Черным Котлом, и вождь сделал едва заметное движение головой.

— Мы не согласны с такими переговорами, — с нажимом произнес шаман. — И мы не примем подарки белого человека.

— Согласны вы с переговорами или нет, на результат это никак не повлияет, — холодно ответил полковник.

— Но это шантаж! — воскликнул Салли. Впервые с начала встречи в глазах полковника засветился огонь враждебности.

— Я посоветовал бы вам подыскать другое определение для решения правительства, а эти слова возьмите назад!

— Значит, шайонам ничего не остается, как принять компенсационную выдачу? — спросила Микаэла, чтобы смягчить остроту ситуации.

— Да, мисс, — ответил Иген. — И если они откажутся это сделать, я ничем не смогу им помочь. Тогда они уйдут вообще с пустыми руками.

Микаэла переводила взгляд с полковника на индейцев и обратно. Она почувствовала, как между ними возникло непримиримое противостояние. Ее глаза встретили взгляд Салли, и она прочла в нем смешанное выражение немого протеста и усталого смирения.

Затем она повернулась к Танцующему Облаку:

— Вы слышали, что он сказал. Я тоже считаю, что вам лучше согласиться. Я понимаю ваше негодование, — поспешно добавила она, — но возьмите хотя бы то, что вам дают.

Казалось, вождь Черный Котел понял слова Микаэлы. Он сделал короткий, еле заметный жест рукой.

Танцующее Облако смотрел то на доктора, то на вождя.

— Он сказал, женщина-врач знает, что говорит. Мой народ примет то, что ему предлагают.

Спустя несколько дней после переговоров Салли и Микаэла приехали в палаточный военный лагерь.

Рядом с ними стоял молодой полковник Иген и довольно поглядывал на повозку Микаэлы, нагруженную до отказа. Больше всего места в бортовой телеге занимали, наряду с продовольствием, тяжелые шерстяные армейские одеяла. Мэтью как раз перетягивал по бокам повозки ремни, закрепляющие груз.

— Мне очень жаль, что вам придется ехать к шайонам одним, — приносил извинения полковник, — но мой провиантский офицер заболел, а заменить его в настоящий момент некем.

— Это даже к лучшему, если военный не покажется в стане шайонов. Далеко не все испытывают к Штатам чувство благодарности, — с сарказмом ответил Салли.

Полковник Иген удивленно поднял брови:

— Что вы хотите этим сказать?

Еще одно слово Салли — и неизбежно вспыхнула бы ссора, а это могло бы только осложнить ситуацию. И Микаэла поспешно перевела разговор в другое русло:

— Вы сказали, ваш провиантский офицер болен? Я могла бы его осмотреть.

— Э-э, — смутился полковник, — наш врач уже осматривал его. Но если вам так хочется, он вон в той палатке.

Полковник показал ей направление.

Микаэла, не медля, зашагала к палатке. Но еще не войдя внутрь, она услышала стоны больного. Он лежал на простом топчане, лицо его заливал пот. Михаэле пришлось перешагивать через нечистоты на грязном полу. Она положила ладонь на лоб больному. У него был сильный жар. Микаэла метнулась к столику, налила из кувшина свежей воды, приподняла голову ослабленного и поднесла чашку к его губам.

— Когда вы захворали? — спросила она офицера, нащупывая его слабый пульс.

Но больной не смог ответить и лишь со стоном опустился на лежанку.

Микаэла расстегнула его грязную рубашку и осмотрела грудную клетку. Этот осмотр подтвердил худшие подозрения, которые возникли у нее с первой секунды, как только она вошла. Живот больного был покрыт сыпью. Она снова прикрыла его и поспешно вышла на воздух.

— Полковник Иген, этот человек тяжело болен, — сказала она коменданту. — Кто ухаживает за ним и кто отвечает за состояние гигиены в вашем лагере?

Иген обернулся.

— За эти вещи отвечает наш военный врач. По крайней мере, он в форте и…

— У этого человека тиф! — Микаэла энергично кивнула в сторону палатки. — Это не только опасная болезнь, которая может иметь смертельный исход, но и чрезвычайно заразная. Вы должны сейчас же принять все меры предосторожности и объявить карантин.

— Доктор Куин, — перебил ее полковник Иген, — все необходимые меры уже приняты. Не беспокойтесь, мы успешно победили эпидемию в форте. Этот человек — последний и единичный случай.

— Тем не менее опасность заражения очень высока, — возразила Микаэла. — Распорядитесь, чтоб его доставили ко мне в клинику!

— Извините, доктор Куин, но приказы в этом лагере отдаю я. — В голосе полковника снова появились резкие нотки. — В настоящее время врач уже на пути сюда, — добавил он, немного смягчив тон. — Мне очень жаль, мадам, но у меня тоже есть свое начальство, которому я подчиняюсь.

В поселении шайонов между тем царило напряженное ожидание, хотя каждый член общины, казалось, занимался своими обычными делами. Женщины, окруженные своими играющими детьми, хлопотали у очагов, готовя пищу, мужчины растягивали и дубили шкуры убитых животных. Из этих шкур индейцы производили почти все, что требовалось для удобства их жизни: вигвамы, одеяла и одежду. Не нужно было обладать особой наблюдательностью, чтобы заметить, что охота была для шайонов тем, что давало им возможность выжить.

Едва заметив издали повозку Микаэлы, они мигом все побросали и сбежались, чтобы рассмотреть подарки белого человека. Жена Черного Котла скептически ощупывала армейские одеяла, в то время как Танцующее Облако инспектировал продукты.

— Может быть, для вас эта пища несколько непривычна, но она не представляет собой никакой опасности, — убеждал их Салли, беря в горсть и снова высыпая белую муку. — Доктор Майк все проверила.

Танцующее Облако отрицательно покачал головой.

— Может быть, и так, но мы не станем это есть, — решительно заявил он. — Можете увезти это назад.

— Но это все же лучше, чем умереть с голоду, — рассудила Микаэла. — А как насчет одеял? — И она посмотрела на жену Черного Котла.

Жена вождя встретила взгляд доктора и удовлетворенно кивнула.

— Одеяла мы возьмем, — сказал Танцующее Облако.

Лорену Брею и в самом деле удалось убедить Брайена взяться за роль юного Джорджа Вашингтона на предстоящем праздничном шествии и затем в представлении небольшой театральной пьесы. И теперь мальчик каждый вечер расхаживал гоголем по маленькому домику, который Микаэла сняла у Салли вскоре после прибытия в Колорадо-Спрингс.

Микаэла с помощью Колин старательно шила костюм для своего младшего сына, и день ото дня он приобретал все более конкретные формы. Правда, хирургические швы все еще давались Микаэле гораздо легче, чем обыкновенные портновские. Но она не хотела сдаваться и отступать!

Брайен между тем надел на голову треуголку и силился придать своему лицу такое выражение, какое, на его взгляд, соответствовало бы серьезности произносимого текста.

— Нет, — сказал он, старательно артикулируя, — я не могу лгать.

Мэтью, Колин и Микаэла восторженно захлопали в ладоши.

— Фантастика! — восхитилась Микаэла, целуя Брайена в лоб.

— Я слушаю будто настоящего Джорджа Вашингтона, — поддакнула Колин.

В последнее время она превратилась из девочки в юную девушку. Но что Микаэла особенно ценила в приемной дочери — на смену ушедшей детской непосредственности в ней не появилось ни капли жеманства и обычного девичьего кривлянья. Светлые волосы Колин были по-прежнему прибраны в детскую прическу, но когда Микаэла звала ее на помощь в свою приемную, все задания она выполняла с тщательностью и ответственностью взрослой женщины.

И Микаэла видела, что Колин таким образом постепенно усваивает некоторые медицинские познания.

— Я же говорил, когда-нибудь ты станешь политиком, — добавил Мэтью.

О том, что Мэтью окончательно повзрослел, Микаэле пришлось узнать с некоторой болью, когда он, не спросив ее совета, обручился с Ингрид, девушкой из семьи переселенцев. И теперь, когда Микаэла смотрела на своих приемных детей, ее хоть и наполняла гордость, что под ее крылом они постепенно вырастают в разумных людей, но вместе с тем она испытывала и грусть, знакомую каждой матери, которая замечает, как дети отдаляются от родительского гнезда. Теперь у нее оставался только Брайен, маленький последыш, и можно было надеяться, что он пробудет маленьким достаточно долго — во всяком случае до тех пор, пока Микаэла будет ощущать себя молодой.

Мэтью потер глаза и стал массировать пальцами виски.

— Кажется, мне надо лечь. Спокойной ночи, — сказал он и поднялся со своего стула.

— Но ведь еще рано, — ответила Микаэла. — Ты плохо себя чувствуешь?

— Пустяки, не стоит обращать внимание, — ответил Мэтью, успокаивая свою приемную мать. — Немного болит голова. Завтра все будет в порядке.

И он отправился в сарай, где с первого дня обустроил себе место для ночлега.

Брайен еще не раз в этот вечер повторил свою театральную фразу, пока Микаэла наконец не напомнила, что всем пора спать.

Казалось, прошло всего несколько часов, когда в дверь внезапно постучали.

— Доктор Майк! Доктор Майк!

Микаэла узнала родной голос. Она поспешно встала и набросила на плечи накидку. Если Салли стучится в дверь среди ночи, значит, случилось что-то серьезное.

— Тебе придется поехать со мной в резервацию, — сказал Салли, как только Микаэла открыла дверь. — Там началась какая-то болезнь. Многие заболели еще вчера и позавчера, а сегодня ночью людей косит повально с каждым часом.

Только теперь Микаэла заметила, что ночь уже почти миновала, однако в это время года тьма уступала свету очень неохотно.

— Сейчас иду!

Быстро, даже не переодеваясь из ночной рубашки в платье, Микаэла набросила свое кожаное пальто.

— Мама, куда ты? — Брайен проснулся и неодобрительно смотрел на ее поспешные ранние сборы.

— Ей надо в резервацию!

Микаэла не будила свою приемную дочь, однако Колин была уже на ногах, протягивая доктору ее сумку с инструментами.

— Я проверила, — сказала она, — там все на месте.

— Спасибо, Колин, — растрогалась Микаэла, направляясь к двери. — Ах, — вздохнула она и снова обернулась к Брайену и Колин, — ну ладно, если что случится, с вами Мэтью!

Она второпях поцеловала Брайена и закрыла за собой дверь.

Над лежавшим еще в полной темноте селением индейцев поднимался дым. Шаман Танцующее Облако разводил около больных костры. Огонь был частью ритуальных камланий, которые шайоны устраивали против злых духов, насылающих болезни.

Когда доктор ступила в селение индейцев, ее глазам предстала картина опустошения. Почти перед каждым вигвамом лежал больной, а то и не один. Старики, женщины, молодые воины и дети — казалось, эпидемия не пощадила никого и ни перед чем не остановилась. Обливаясь потом, больные со стонами метались в жару на своих наскоро сооруженных ложах. Микаэла попутно заметила, что подарок правительства, тяжелые армейские одеяла, сослужили индейцам хоть какую-то службу, согревая больных.

Микаэла опустилась на колени у самого первого вигвама. Там лежала молодая женщина, Маленькая Луна, сестра Снежной Птицы, жены шамана. Она судорожно хватала ртом воздух. Женщина пылала в жару.

Микаэла осторожно приподняла одежду больной и осмотрела ее тело. Все туловище, начиная от шеи, было покрыто пятнистой сыпью, особенно отчетливо выступающей на животе. Микаэла отпрянула.

— Что это, что это? — Салли смотрел на Микаэлу напряженным, настойчивым взглядом. — Ты что-нибудь понимаешь?

— Это снова болезнь белого человека? — Танцующее Облако выпрямившись стоял около Микаэлы и тоже сверлил ее взглядом.

Несмотря на свое шаманское искусство, ему уже не раз приходилось прибегать к помощи доктора, когда болезнь, ни в малейшей степени не затронувшая жителей Колорадо-Спрингс, вдруг обрушивалась на его племя, грозя уничтожить его полностью. Точно так же и Микаэла уже не раз звала его на помощь, когда видела, что ее медицинские познания бессильны перед тяжелым случаем. Да и спасением собственной жизни доктор была обязана Танцующему Облаку, когда на нее набросился беспощадный вирус гриппа.

Микаэла кивнула:

— Да, я полагаю, что это она. Нам понадобится жаропонижающий отвар, — добавила она. Затем поднялась и отвела Салли в сторонку.

— Симптомы те же самые, что и у больного солдата, — сказала она. — Головные боли, жар и сыпь. Боюсь, что это тиф.

Салли взглянул на нее с отчаянием.

— Но где и как шайоны могли им заразиться? Они же никогда не контактировали с солдатами. Ведь отступные дары привезли им мы — ты, я и Мэтью. С нами не было ни одного солдата.

Микаэла покачала головой, задумчиво глядя в землю.

— Возбудитель мог прийти только оттуда. Я не понимаю одного… — Она осеклась. И вдруг подняла глаза: — Нет, я все поняла! Одеяла! Ведь одеяла, судя по всему, взяты из форта, а там свирепствовала эпидемия.

— Ты хочешь сказать, что индейцы заболели от так называемого примирительного подношения? — переспросил Салли.

Микаэла кивнула.

— Да, — ответила она еле слышно. — И виновата в этом я. Ведь это я уговорила Черного Котла принять подарок.




Глава 2 КАРАНТИН


Медленно занимался рассвет. Слабые лучи пробивали себе дорогу сквозь утренний туман, но картина, которую они осветили, являла собой печальное зрелище.

Наряду с отдельными кострами в середине поселения пылал и большой огонь. Салли палкой подталкивал в пламя все одеяла, какие смог отыскать. Огненные языки принимались лизать тяжелую шерстяную ткань.

— Они сделали это намеренно, — процедил Салли сквозь зубы. — Послали эти одеяла, чтобы расправиться с шайонами.

Микаэла тоже орудовала палкой у костра, предавая одеяла огню, но при этих словах остановилась.

— Это очень тяжкое обвинение, Салли. И у тебя нет для него никаких подтверждений.

— Предложение исходит от генерала Кастера, — ответил Салли, и брови его грозно сдвинулись к переносице. — А он известен своей давней враждой к шайонам.

— Это исключительно моя вина. — Микаэла изможденно провела по лбу тыльной стороной ладони. — Я обязана была об этом подумать, когда увидела больного солдата.

— Полковник Иген уверял, что опасность миновала. И мы ему поверили. — Салли решительным движением зашвырнул в огонь последнее одеяло. — Сколько еще больных нам следует ожидать? — спросил он.

На лице Микаэлы отразилось бессильное отчаяние.

— Семьи Танцующего Облака и Черного Котла были единственными, кто не использовал эти одеяла. — Она подняла голову и взглянула на Салли. В глазах ее пульсировала тревога. — А ведь мы тоже были в соприкосновении с этими одеялами. К сожалению, я не могу исключить, что и ты… Ну разве что тебе уже приходилось когда-нибудь раньше контактировать с возбудителем, — медленно рассуждала она.

— Когда я работал на рудниках, мне пришлось перевидеть много всяких болезней. Они приходили и уходили. А вот ты-то как?

Микаэла отрицательно покачала головой.

— В приюте для бедных в Бостоне у нас была эпидемия и… — Она обернулась.

К костру приближались Танцующее Облако и его жена Снежная Птица.

— Танцующее Облако! — воскликнула Микаэла. — Помог ли жаропонижающий отвар?

Лицо шамана оставалось непроницаемым.

— Многие наши братья и сестры отправились на вечные охотничьи угодья, — ответил он. — Мы последовали вашему совету и сожгли нашу одежду, — продолжал он. — Но что будет с вами? Ведь и вы соприкасались с больными.

Вперед выступила Снежная Птица.

— Я разыскала свежую одежду. — Она протянула Салли рубашку и брюки, затем немного помедлила. — Я смогла найти только свадебное платье Маленькой Луны…

Голос ее прервался, и она разразилась слезами.

— Она… умерла? — спросила Микаэла и поглядела в сторону вигвама, у которого лежала первая больная селения.

Но вместо ответа она услышала лишь причитания женщин, которые собрались вокруг вигвама Маленькой Луны, чтобы оплакать ее по индейскому обряду.

Внезапно к ним подбежал молодой мужчина. Он бросился на землю и дал выход своему отчаянию в громких воплях. При этом он бил себя кулаками в грудь. Первым импульсом Микаэлы было оказать помощь скорбящему.

Но Салли удержал ее:

— Оставь его. Пусть выкричится. Он говорит: если бы он мог знать, откуда идет болезнь, он отправился бы туда и сразился с нею.

— Если бы знать, откуда она идет… — Темные глаза Микаэлы сузились. — Мы знаем, откуда она идет, — сказала она, снимая свое кожаное пальто и швыряя его в огонь, — и мы должны получить оттуда помощь.

— Из форта?

— Вот именно. Воин прав, — ответила Микаэла, и взгляд ее устремился в ту сторону, где располагался форт. — Мы должны сразиться с болезнью там, откуда она идет.

Некоторое время спустя Салли и доктор Майк верхом на своих конях покинули поселение индейцев. Свою зараженную одежду они сменили на индейскую. Микаэла надеялась, что это не создаст для них дополнительных трудностей, когда они будут просить доступа в форт.

— Стоять! — неожиданно разнесся по лесу окрик, и дорогу им преградили два солдата с поднятыми ружьями. — Назад! Отправляйтесь туда, откуда едете!

— Мы не шайоны! — крикнула в ответ Микаэла и натянула поводья. — Мы горожане из Колорадо-Спрингс. Мое имя доктор Куин. Я врач.

— Шайоны вы или нет, — ответил один из солдат, — а резервация на карантине! Там начался тиф.

Микаэла посмотрела на Салли. То, что сказал солдат, подтверждало худшие подозрения Салли. Иначе откуда армия могла узнать об эпидемии? Карантинные посты, должно быть, были расставлены сразу после передачи возмещения.

— Ну, быстро поворачивайте обратно! — крикнул второй солдат. — У нас приказ стрелять в каждого, кто покинет резервацию.

— Но мне нужно в город, — ответила Микаэла. — Я врач. Я должна помочь шайонам. Кроме того, меня ждут мои собственные дети.

— Назад, или мы стреляем!

— Это бессмысленно, — тихо сказал Салли. — Ты знаешь, они на все способны. Если они нас застрелят, никому не будет ни помощи, ни пользы.

И он развернул своего коня и медленно поскакал назад, в лес.

Микаэла удрученно последовала за ним.

— Надо хотя бы известить детей, — сказала она после нескольких минут тяжелого молчания. — Только если бы я знала как.

Взгляд Салли остановился на овчарке. По всей видимости, Волк, как Салли называл своего верного спутника, как раз почуял дичь в лесу. Он задрал вверх свой чуткий нос и глубоко втягивал лесной воздух. Хотя эта собака меньше всего походила на заласканное домашнее животное, Брайен водил с ним тесную дружбу. Он не упускал случая поиграть и порезвиться с ним.

У Салли, казалось, родилась какая-то идея.

— У тебя случайно нет при себе какой-нибудь вещички Брайена?

— Зачем тебе? — с недоумением спросила Микаэла. Но тут же без лишних слов раскрыла свою врачебную сумку и достала оттуда клетчатый и к тому же довольно грязный носовой платок. — Я нашла это у себя в приемной. Брайен забыл его там, — объяснила она с некоторым смущением.

— А теперь кусок бинта и что-нибудь, на чем можно написать записку, — потребовал далее Салли.

Микаэла протянула ему листок бумаги, и он исписал его. Затем привязал собаке на шею бинт и засунул под него свою записку.

— Ищи, Волк, ищи! — Он поднес прямо к носу собаки платок Бранена. — Ищи Брайена!

Собака коротко взлаяла, облизнулась и широкими прыжками помчалась прочь.

Довольно часто случалось так, что Микаэлу среди ночи звали к больному. Поэтому час открытия больницы по утрам не был строго установлен. Однако с течением времени сложилось, что Колин в таких случаях по собственной инициативе присматривала за клиникой и прибиралась там. Это давало возможность пациентам, явившимся на прием, по крайней мере договориться на более поздний срок. К тому времени, когда Микаэла возвращалась, Колин уже держала наготове все, что могло понадобиться для ведения приема.

Так было и в это утро. Колин как раз подметала прихожую. Брайен бегал тут же и путался у нее под ногами. Он продолжал репетировать роль Джорджа Вашингтона и беспрерывно повторял:

— Нет, я не могу лгать. Колин уперла руки в бока.

— Меня это радует, — начала она. — Поскольку я тоже не могу. А поэтому говорю тебе честно и откровенно: будь так любезен, сделай что-нибудь полезное. — Она сунула ему в руки веник. — А я потом проверю!

— Доктор Майк! — сквозь открытую дверь послышался голос Ингрид, невесты Мэтью. В следующее мгновение в проеме двери показался и сам Мэтью в сопровождении девушки. Лицо его, казалось, горело в жару и влажно поблескивало. Он стер с лица пот рукавом.

— Ничего страшного, просто болит голова, — сказал он.

— Это неправда. Он еле стоит на ногах! — воскликнула Ингрид и потянула Мэтью к кушетке в приемной.

— Да ты весь горишь! — Колин потрогала лоб брата. И тут же по привычке схватилась за его пульс.

— А что ты делал у Ингрид в такую рань? — спросил Брайен.

— Он пришел сегодня утром, чтобы подарить мне одеяло, — объяснила девушка. — Армейское одеяло. Он получил его от сына вождя Черного Котла. — Она с тревогой поглядывала на Мэтью. Затем огляделась в приемной ищущим взглядом. — А где же доктор Майк?

Колин покачала головой:

— Она в резервации.

Мэтью с трудом поднялся с кушетки.

— Я уже в порядке, — заверил он. — Нет, правда, доктор Майк мне не понадобится.

— А вот я в этом не уверена, — возразила Колин и мягко, но неумолимо уложила брата на кушетку.

Ингрид поймала взгляд Колин.

— Мне надо домой, — сказала она. — Мои братишки и сестренки там одни и…

— Конечно, иди, — успокоила ее Колин. — Доктор Майк скоро вернется.

Она взяла девушку за руку и проводила до двери.

Но время шло, а Микаэла все не появлялась в Колорадо-Спрингс. Колин то и дело выглядывала из окна в надежде издалека заметить ее приближение. Она со страхом отмечала, что состояние Мэтью становится все хуже и хуже.

Наконец на улице послышался громкий лай собаки.

— Это Волк! Они вернулись! — Брайен тоже услышал лай и сбежал по лестнице со второго этажа.

В радостном предчувствии мальчик распахнул дверь. Но вместо своей приемной матери и Салли он увидел нескольких жителей Колорадо-Спрингс. Все они сбежались к больнице на громкий лай собаки.

Колин тоже показалась в дверях, но и она тщетно озиралась в поисках приемной матери.

Тут почтовый служащий Хорес заметил на шее собаки повязку.

— Здесь записка, — удивленно сказал он, доставая и разворачивая ее. — Они пишут, что в резервации начался тиф, — сказал он — Но армия установила карантин, доктора Майк и Салли не выпускают.

— Тиф? — Колин молнией метнулась к брату. — Мэтью! — испуганно вскричала она. — Этот жар…

— Что это значит? У Мэтью тиф? — Лицо Лорена Брея недоверчиво вытянулось.

— Я… я не знаю точно, — пролепетала Колин.

В этот момент в дверях возник сам Мэтью. Лицо его заливал пот, глаза неестественно блестели.

— Здесь так жарко внутри. Мне надо на воздух, а не то…

Он внезапно смолк. И затем у этого молодого, крепкого мужчины подкосились ноги. Он бы рухнул на пол, если бы в последний момент его не подхватил Хорес.

Вся толпа собравшихся отхлынула назад.

— У Мэтью тиф? — Джейк Сликер, как цирюльник, лечил местных жителей до того, как в городок приехала Микаэла. И хотя настоящей врачебной компетенции у него не было, он и сейчас, в силу принадлежности к более уважаемому полу, составлял Микаэле некоторую конкуренцию. — Об этой болезни я знаю не особенно много, но из того, что я обязан знать, знаю все. Тиф — заразная болезнь и часто приводит к смертельному исходу.

— Хорес! Надеюсь, ты не заразился! — Майра бросилась было к своему жениху, но Хэнк удержал ее.

— Хорес прикасался к Мэтью. А этого достаточно для того, чтобы ты к нему больше не прикасалась! — прикрикнул он на нее и, взяв в руки какой-то обломок, подтолкнул им почтового служащего назад, в глубь дверного проема клиники.

— Хэнк прав, Хорес, — поддержал его Джейк, — тебе лучше всего оставаться теперь в клинике. Ради безопасности граждан нашего города, — продолжил он, повысив голос, — Мэтью и все, кто был с ним в контакте, должны быть изолированы. Я объявляю это здание под карантином!

— Мужчины, быстро берите доски, заколотим этот дом! — взял на себя командование Хэнк.

— Вы хотите нас здесь запереть? — Колин переводила испуганный взгляд с одного на другого. — Нет, вы этого не сделаете!

Брайен тоже понял, в каком положении они оказались, и заволновался.

— Прошу вас, мистер Брей, не бросайте здесь нас одних! — взмолился он, обращаясь к своему старому приятелю.

Лавочник смотрел на мальчика как парализованный.

— Давай же, Лорен, — подтолкнул его Джейк. — У нас нет другого выхода.

Но путь ему преградил священник Джонсон.

— Неужто вы и впрямь намереваетесь запереть детей одних?

— Но с ними Хорес, — ответил Джейк. — Или вы добиваетесь, чтобы вам перепало несколько лишних отпеваний?

— Нет, но… — начал священник.

Чернокожий кузнец Роберт взял Джейка за плечо и твердо посмотрел ему в глаза.

— Вы понимаете, что делаете?

— Мы можем тебе это объяснить еще раз, — предложил Хэнк и начал закатывать рукава.

— Прекратите! — Грейс встала между мужчинами. — Мы обеспечим детей всем необходимым, — решительно заявила она и с мольбой посмотрела на своего мужа Роберта. — Даст Бог, доктор Майк скоро вернется.

Мужчины быстренько принесли доски, чтобы заколотить окна и двери клиники. Лорен Брей стоял с мелом в руке и нерешительно поглядывал на все происходящее.

— Давай, Лорен, пиши на досках «Карантин»! — крикнул ему Джейк Сликер.

Лавочник со вздохом подошел к доске, уже приколоченной поперек окна. Помедлив минуту, он задумчиво вывел надпись своим декоративным почерком торговца.

— Мистер Брей! — Брайен открыл окно изнутри. — Но вы же не оставите нас здесь одних, ведь нет? — Рука его потянулась к руке лавочника.

Торговец отпрянул, будто его током ударило, чтобы только не соприкоснуться с мальчиком.

— Н…нет, Брайен, — заверил он. — Все будет хорошо, вот увидишь. Подожди только, когда вернется доктор Майк.

И он поспешно отошел подальше от окна.

После того как Мэтью рухнул в дверях, Колин вместе с Хоресом оттащили его и уложили на кушетку в приемной. И хотя Колин отчаянно промокала его лицо влажной губкой, жар его тела, казалось, повышался с каждым часом.

— Больше я не знаю, что делать. — Девочка нервно кусала губы, тогда как больной со стоном метался в жару. — Доктор Майк при высокой температуре дает хинин. Но я не знаю, можно ли давать его в этом случае. Ведь я же не врач. Я так боюсь! Ах, если бы доктор Майк могла вернуться к нам!

— Да, положение у нас аховое. Но ты очень хорошо делаешь свое дело, Колин, — подбодрил отчаявшуюся девочку Хорес.

Колин благодарно улыбнулась телеграфисту. Этот нескладный, долговязый молодой человек издавна был изгоем среди населения Колорадо-Спрингс — по всей видимости, оттого, что не отвечал тем представлениям о мужественности, какие бытовали на Диком Западе. Но если уж Колин пришлось оказаться в заточении с Брайеном и больным Мэтью, общество Хореса она решительно предпочла бы любому другому из всего взрослого мужского населения города.

— Ты сообразишь, как надо поступить, — продолжал он, утешая ее. — Если бы я мог хоть что-нибудь сделать! Если бы я сейчас был на почте, я бы телеграфировал во все концы света, призывая к нам на помощь.

— Но вы же не можете выйти отсюда. — Брайен, все еще стоявший у окна, обернулся. — Но я знаю один способ. Мы можем послать сообщение с собакой Салли, так же как это сделали мама и Салли. И тогда мама снова нам ответит.

— Это очень хорошая мысль.

Хорес тотчас принялся искать бумагу и карандаш. И уже очень скоро овчарка выпрыгнула из окна, крест-накрест заколоченного досками, и устремилась к своему хозяину.

— Будем надеяться, что она скоро вернется, — пробормотала Колин и снова принялась промокать губкой горящее лицо и залитую потом грудь Мэтью.

Вождь Черный Котел стоял рядом с шаманом Танцующее Облако, скрестив руки на груди, и смотрел на белую женщину-врача.

— Прошу вас, поверьте мне. Чтобы остановить болезнь, мало сжечь одеяла и одежду. Трупы тоже должны быть сожжены, — настойчиво говорила Микаэла.

Но Танцующее Облако отрицательно покачал головой.

— Тела должны быть сохранены, иначе они не попадут в царство духов. И шайоны отныне станут следовать только правилам шайонов, а не белого человека.

— Я понимаю, вы больше не хотите мне верить после того, как я своим советом накликала на вас эту беду, — ответила Микаэла, твердо глядя в глаза шаману. — Но я прошу вас, поверьте мне еще только один раз.

Громкий лай собаки прервал их разговор. Овчарка стремительными прыжками подбежала к своему хозяину.

— Волк! — воскликнул Салли и нагнулся к собаке. Он сразу обнаружил записку, развернул ее, прочел и молча передал Микаэле.

Микаэла быстро пробежала глазами несколько строк, и лицо ее потемнело. Она бессильно уронила руки.

Танцующее Облако взглянул на Салли вопросительным взглядом.

— Сын доктора Майк тоже заболел, — объяснил Салли своему краснокожему брату на его языке.

Вождь Черный Котел, который обычно говорил только через своего шамана, теперь напрямую обратился к Микаэле.

— Он хочет знать, отдала бы ты на сожжение тело собственного сына, — перевел его слова Салли.

Микаэла сглотнула. Слезы затуманили ее взор. И затем она подняла голову и посмотрела на вождя.

— Да, — с трудом ответила она.

Жар Мэтью, несмотря на все усилия Колин, не спадал и во второй половине дня, и всю ночь до следующего утра.

— Вот уже несколько часов он без памяти! — Девочка с трудом сдерживала слезы. — Если от мамы не будет никаких вестей, то… — Она не договорила.

Хорес, утешая, дотронулся до ее плеча.

— Нам нельзя терять надежду. К тому же в городе еще есть люди, которые нас не оставят.

Он взглянул на плетеную корзинку, в которой Грейс принесла для затворников поесть.

Брайен не отходил от окна. Он с нетерпением ждал, когда хоть что-нибудь произойдет; может, вернется собака, а еще лучше, если появится сама доктор Майк вместе с Салли.

— Вон Ингрид идет, — бросил он через плечо.

И действительно, белокурая девушка взволнованно спешила к клинике.

— Мэтью, Мэтью! — крикнула она что было сил.

— Назад! — Хэнк преградил ей дорогу. Он вместе с несколькими клиентами из своего салуна нес вахту, следя за тем, чтобы никто из изолированных не смог покинуть клинику. — Дом под карантином! — прикрикнул он на Ингрид. — Что тебе нужно?

— Моя сестра! — Ингрид несла на руках девочку лет восьми. Ребенок бессильно уронил голову на грудь старшей сестры, руки и ноги повисли и болтались как плети. — Моя сестра сильно заболела, — снова начала Ингрид. — У нее жар…

Но не успела она закончить фразу, как все, кто находился на улице, шарахнулись от нее в стороны. А Хэнк даже направил на девочку свой пистолет, чтобы удержать ее на дистанции.

— Пожалуйста, помогите мне! — взмолилась Ингрид, которая после смерти родителей одна заботилась о своих сестренках и братишках. Она протянула больного ребенка Хэнку. — Мне нужна ваша помощь. Прошу вас!

— Ах вам помочь! — взорвался Хэнк. — Ну погодите, я вам помогу! Это с вашего поганого лагеря тиф и пошел. Люди, за мной, истребим недуг на корню!

Собравшихся это известие словно громом поразило. Среди них поднялся ропот. Хэнк между тем отгонял Ингрид увесистой палкой.

— У нас есть единственный путь для спасения, — примкнул к нему Джейк Сликер. — Мы должны спалить лагерь переселенцев вместе со всем их скарбом.

— Так чего же мы ждем? — вызвались первые добровольцы, для которых лагерь иммигрантов давно уже был как бельмо на глазу.

— Неужели вы это сделаете?! — Грейс была единственной, кто восстал против подстрекательских призывов. — И с чего это вы взяли, что тиф занесли переселенцы? Ведь ребенок мог заразиться и от Мэтью.

Но толпа уже ринулась к цели, вооружившись топорами и дубинами, и разумный голос чернокожей женщины так и не нашел поддержки.

Колорадо-Спрингс словно вымер. Вымпелы и флаги, которыми город уже успели украсить в честь Джорджа Вашингтона, одиноко реяли на ветру, слетавшему с гор, создавая необычайный контраст опустевшим улицам. Почти все жители двинулись к лагерю переселенцев, чтобы спалить его.

Лишь одна хрупкая фигурка скользнула к клинике, пересекая главную площадь. Она бегло огляделась и после этого постучалась в одно из заколоченных окон.

— Хорес, — позвала она приглушенным голосом, — открой, это я.

Мгновение спустя окно поднялось. Лицо Хореса просияло.

— Майра, милая!

— Как вы там? — спросила Майра, но по всему было заметно, что она, несмотря на любовь к Хоресу, старается держаться от него подальше. — У вас все в порядке?

— Ну, в относительном, — ответил телеграфист. — По крайней мере, ни я, ни Колин, ни Брайен не заразились.

Майра с облегчением вздохнула.

— Могу я для вас что-нибудь сделать? — спросила она и подошла к своему жениху поближе.

— Мэтью очень плохо. Колин собирается дать ему хинин. Но она боится. Говорит, что это риск. Помочь нам может только одно, — сказал он со вздохом, — доктор Майк. — Затем он ненадолго отошел и вернулся с корзинкой, протягивая ее Майре за окно. — Но ты можешь поблагодарить Грейс за заботу о нас.

Майра быстро огляделась.

— Может быть, ты сделаешь это сам? — сказала она, потом решительно нагнулась, подняла деревяшку из тех, что остались валяться на земле после заколачивания окон, и, действуя ею как рычагом, стала отдирать приколоченную доску.

— Майра, что ты делаешь? — Хорес даже растерялся. Но потом его лицо просияло. — Правильно, молодец! Если доктор Майк не может приехать к Мэтью, пусть Мэтью отправится к ней!

И он принялся помогать Майре отрывать доски.

Не прошло и четверти часа, как они вдвоем с Колин вытащили Мэтью через окно наружу и уложили на повозку, на которой он с сестрой и братом приехал сюда накануне. Теперь им трудно было поверить, что все это было совсем недавно. Казалось, что с того времени минула целая вечность.

— Накройте его брезентом с головой, — сказал Хорес— Тогда солдаты подумают, что он…

Он не договорил. Положение Мэтью было слишком серьезно, чтобы произнести это слово.

Телеграфист уже собирался подняться на облучок, но Майра удержала его.

— Только поймите меня правильно, — осторожно начала она. — Наверное, будет лучше, если Хорес останется здесь. Я хочу сказать, это вовсе не из-за того, что он может заразиться, — объяснила она. — Но если вас встретят солдаты… в детей ведь они не станут стрелять.

Колин при этих словах стала еще бледнее, чем была все эти дни. Ее пугала мысль, что ей одной придется взять на себя всю ответственность за братьев. Она судорожно сглотнула.

— Майра права, — сказала она наконец. — Будет лучше, если мы попытаемся проскочить одни.

Хорес некоторое время смотрел на нее молча. Потом пожал ее локоть.

— Удачи тебе, Колин!

Девочка подняла вожжи, и повозка тронулась.

Дрова для костра разложили в стороне от резервации. Черный Котел и шайоны, которых пощадила болезнь, стояли на некотором отдалении. Некоторые из скорбящих отрезали пряди своих блестящих черных волос и клали их на носилки с покойниками, а шаман Танцующее Облако заклинал духов, прося, чтобы они оказали новоприбывшим душам хороший прием.

Микаэла и Салли тоже принимали участие в церемонии. Индейцы поднесли огонь к подготовленному костру, но тут неподалеку послышался выстрел.

Из леса вырвалась группа солдат во главе с полковником Игеном.

— Не двигаться! — Голос молодого офицера звучал грозно и неумолимо. — Кто разрешил вам покинуть резервацию?

Микаэла пристально смотрела на этого человека. Каким бесконечно далеким казалось ей то время, когда она испытывала к нему даже что-то вроде симпатии!

— Шайоны умерли от тифа! — крикнула она навстречу солдатам. — Я бы вам советовала держаться по-дальше.

— Назад! — тут же скомандовал своим людям Иген. — Ладно, для сожжения можно! — крикнул он Микаэле, но в голосе его по-прежнему звучали угрожающие нотки. — Мы еще вернемся!

Как только солдаты ускакали и загорелся костер, Микаэла и Салли покинули резервацию. Их лошади стояли неподалеку оттого места, где шайоны прощались со своими умершими.

Теперь Микаэле оставалось лишь надеяться, что они доскачут до Колорадо-Спрингс незамеченными и она, если еще не поздно, сможет оказать необходимую помощь Мэтью.

Лошади мчались по лесу галопом. Салли, скачущий впереди, въехал на горку и резко остановил своего коня.

— Ты только посмотри! — Он указал на дорогу, пролегавшую внизу.

— Но это… да это же Колин и Брайен! — воскликнула, задохнувшись, Микаэла и тут же помчалась вниз к повозке с детьми.

— Колин! Колин! — Микаэла спрыгнула с седла. Еще не добежав до детей, она вдруг заметила на повозке чье-то накрытое брезентом тело. — О нет, Мэтью! — крикнула она и бросилась вперед.

— Не бойся, он жив! — поспешно сообщила Колин, чтобы избавить мать от лишних страхов.

Но Микаэла уже откинула брезент и расстегнула рубашку на груди своего приемного сына. Сыпь расползлась по всему животу. Однако она уже отступала, хотя на некоторых местах еще держалась краснота.

Мэтью тихо простонал. Затем медленно открыл глаза.

— Мама, — прошептал он.

Микаэла проверила его пульс, другой рукой в это же время ощупывая лоб больного.

— О Колин, — вздохнула она, — ты все сделала правильно. Он выздоровеет. Он скоро встанет на ноги.

— Но где же… где я заразился? — Голос у Мэтью был совсем слабый.

— Армейские одеяла были инфицированы, — объяснил Салли. — Через них ты и заразился.

— О нет! — простонал Мэтью. — Где Ингрид? Я же подарил одно одеяло ей.

Микаэла с Салли поскакали вперед, но они все равно опоздали.

Лагерь переселенцев являл собой ужасное зрелище: все было сожжено дотла. Ингрид сидела со своей маленькой сестрой на руках на одном из пепелищ. Заплаканное лицо было перепачкано сажей.

— Доктор Майк, — снова разрыдалась она, завидев врача. — Они все сожгли. И моя сестра… — Она протянула ребенка Микаэле.

Микаэла взяла девочку на руки и быстро осмотрела.

— Симптомы те же самые, но форма заболевания не такая тяжелая. Отнеси ее в клинику, — тихо попросила она Салли. — Ингрид, где то одеяло, которое тебе принес Мэтью?

Девушка размазала слезы по лицу.

— Так ведь все же сгорело, — всхлипывала она.

Микаэла окинула взглядом всю картину опустошения. Палатки и единственный фургон переселенцев были сожжены. Неподалеку стоял Джейк Сликер. Он бросил в догорающий огонь палку, которая, должно быть, служила ему факелом. И после этого неторопливо подошел к доктору.

— Хватит нам тифозной заразы от переселенцев, — заявил он. — Зачем нам еще и индейская?

Микаэла гневно взглянула на него.

— Тиф занесли не индейцы и не переселенцы, а солдаты. Разносчиками эпидемии оказались одеяла, которые шайоны получили в дар от армии. Но теперь опасность уже миновала, — объяснила она. — Ведь то одеяло, которое Мэтью подарил Ингрид, вы сожгли так же, как и все остальное.

— А что же нам оставалось делать? — ответил Сликер. — Мы обязаны были защитить население от опасности.

— Защитить население, — пренебрежительно усмехнулась Микаэла. — Армия тоже использует именно это определение. Но точнее было бы назвать это истреблением!

Несколько дней спустя, когда врачебный долг позволил ей отойти от кроватей обоих тифозных больных, Микаэла в сопровождении Салли отправилась в армейский лагерь.

Они решительно шагнули к палатке полковника, но путь им преградил солдат.

— Полковнику нельзя мешать! — заявил он. — У меня строжайшее указание никого к нему не пускать.

— Прочь с дороги! — Салли оттолкнул солдата и откинул полог палатки, закрывающий вход.

Иген лежал на своей койке. Глаза его были закрыты, но шум разбудил его.

— Что вам нужно? — спросил он, узнав Салли и Микаэлу.

— Мы пришли, чтобы призвать вас к ответу, — твердо сказала Микаэла. — На вашей совести гибель сорока пяти человек.

Полковник посмотрел на нее с недоверием. Лоб его блестел от пота, глаза вспыхивали.

— Что вы хотите этим сказать?

— Вы знали, что одеяла были инфицированы, — сказал Салли. — Все это было подстроено умышленно, чтобы истребить шайонов.

— Но… я… я ни о чем таком не подозревал! — Глаза Игена расширились. — Приказы исходят от генерала Кастера и генерала Шермана. Одеяла послали они. Я ничего не знал об этом плане.

— Значит, план был, — заключила Микаэла. — Правительство губит ни в чем не повинных людей. Вы видели шайонов, вы знаете их миролюбие и готовность идти на соглашение. Но Кастер опять учинил над ними массовую расправу. Вы хотите принять это положение дел как нечто само собой разумеющееся? — Она повысила голос, на лице выражалась еле сдерживаемая ярость.

Полковник некоторое время смотрел на доктора молча. Затем медленно произнес:

— Я напишу донесение об этом случае, как только буду в состоянии сделать это.

Он приподнял свою рубашку, вытянув ее из-под ремня, и обнажилась часть живота, покрытая сыпью, очень хорошо знакомой Микаэле по тифозным больным.

Целый день в Колорадо-Спрингс продолжался праздник в честь Джорджа Вашингтона. За торжественным шествием последовало представление, которое в коротких сценах изображало весь жизненный путь первого президента Соединенных Штатов. Брайен с успехом сыграл свою роль, в которой он произносил слова: «Нет, я не могу лгать». Он покинул сцену под аплодисменты публики и уселся среди зрителей, устроившись на коленях у Салли.

— Твой Джордж Вашингтон был просто великолепен, — поздравила его Микаэла, целуя своего приемного сына в щеку. — Должно быть, именно таким и был настоящий Джордж.

Она бросила на Салли виноватый взгляд, и Салли грустно улыбнулся ей в ответ.

Но Брайен отрицательно покачал головой.

— Нет, к сожалению, я не такой, как он. Настоящий никогда не обманывал.

Салли легонько дернул его за ухо.

— А ты разве обманываешь?

— Да, — сознался Брайен. — Когда мы с Колин везли Мэтью в резервацию, мне пришлось обманывать, когда нас остановили солдаты.

Микаэла испуганно вздрогнула при этих словах, хотя все уже давно было позади.

— Разве солдаты вас останавливали? И что же вы сделали?

— Брайен хныкал, стонал и кашлял, — ответила за брата Колин. — Поэтому солдаты решили, что Брайен тоже болен тифом. Ведь он хороший актер. — Колин подмигнула мальчику.

— Как и многие политики, — подхватил Мэтью, который вместе с Ингрид тоже находился среди публики. Он был еще слаб, но не мог пропустить выступление своего брата.

— Тихо, — скомандовала Микаэла. — Сейчас Хорес зачитает вслух Декларацию независимости, составленную Джефферсоном.

И действительно, в этот момент на сцену вышел почтовый служащий. Он с важным видом развернул пергамент с текстом и начал читать: «Все жители Соединенных Штатов Америки имеют неотъемлемое право на жизнь и свободу…»

— А как же с индейцами? — тихо спросил Брайен. — Разве шайоны не жители Соединенных Штатов? Почему правительство помещает их в резервации?

Микаэла смущенно взглянула на Салли. Но тот опустил глаза, лицо его было серьезно.

— Увы, сокровище мое, — печально сказала Микаэла. — Индейцы — тоже жители Соединенных Штатов.

— Но тогда то, что прочитал сейчас Хорес, ложь! — заявил Брайен. И после некоторой паузы неуверенно спросил: — Так Америка — свободная страна или нет?

В ясном ночном небе, на фоне которого выделялись очертания гор, сияли звезды. Но тут раздался гром, и мгновение спустя в небо взметнулись светящиеся ракеты. На зрителей упал дождь разноцветных светящихся шаров, вызвав восторженные крики и радостное волнение.

— Да, Америка — свободная страна, — ответила Микаэла, обнимая Брайена, — и в этой стране есть такие люди, как ты. Эти люди вырастут и исправят все, что их предки сделали неправильно.




Глава 3 ЧУЖАЯ


Дни шли за днями. Жители Колорадо-Спрингс вскоре забыли о своем страхе перед тифом. С одной стороны, Микаэла радовалась, что больше не было случаев заражения, но в то же время с сожалением видела — слишком быстро выветрились из памяти горожан и другие обстоятельства, тесно связанные с болезнью: умышленное заражение индейцев армией и опустошение лагеря переселенцев жителями города.

Микаэла с нетерпением поджидала прибытия почтовой кареты. Она израсходовала почти весь запас медикаментов, когда лечила шайонов, а потом еще Мэтью и маленькую сестру Ингрид. Особенно ее пугало то, что на исходе был хинин, который она использовала для понижения жара у больных. Она с ужасом вспоминала, как вскоре после ее прибытия в Колорадо-Спрингс разразилась эпидемия гриппа. В мгновение ока весь хинин был израсходован, а почтовая карета больше не показывалась в городе, где свирепствовала болезнь.

Но теперь почтовая карета прибыла, и Микаэла, раскрывая ящик с медикаментами, была так счастлива, как будто получила личный подарок. Дети, в первую очередь Колин, старались ей помочь, сортируя лекарства и раскладывая их по выдвижным ящичкам с надписями.

— Всем добрый день!

Салли, как всегда, неожиданно вошел в приемную клиники.

— Салли! — обрадовалась Микаэла. — А я думала, ты на охоте.

Салли лукаво улыбнулся и посмотрел на Микаэлу настойчивым взглядом.

— Я передумал идти на охоту. Я вдруг соскучился по тебе.

Он отвел прядь волос с ее лица и нежно поцеловал ее в шею.

Микаэла растерянно оглянулась.

— Не при детях! — шикнула она, но Колин и Мэтью уже тактично отвернулись. И только Брайен широко улыбался, глядя на них.

— Тогда идем куда-нибудь, — тихонько предложил Салли. — Идем, я тебя угощу в кафе Грейс!

Но Микаэла отрицательно покачала головой и достала из коробки очередной пакет. На лбу у нее пролегла складка озабоченности.

— Я не могу. У меня работа, — ответила она. — Только что прибыла почтовая карета, и пока я все это не разберу…

— Мы сами все сделаем, — заверила Колин и все-таки повернулась в сторону Микаэлы и Салли. — Правда же, Мэтью? А твои пациенты придут позже.

— Я тоже буду помогать! — вызвался Брайен. Микаэла некоторое время смотрела то на девочку, то на своего длинноволосого гостя.

— Не то чтобы я не хотела. Но я как-то не готова внутренне… — начала она.

— Не беспокойся, мама. Мы все сделаем сами, — еще раз успокоила Колин и ободряюще улыбнулась Микаэле.

Но вместо ответа Микаэла непроизвольно вскрикнула:

— Салли, ты с ума сошел! Дети, на помощь! Салли, не долго думая, поднял ее на руки и под одобрительный смех детей просто вынес из клиники.

На улицах Колорадо-Спрингс шла будничная жизнь. Деловито сновали туда и сюда экипажи, а на главной площади перед лавкой Лорена Брея царило оживление.

Салли отпустил Микаэлу, которая даже запыхалась, вырываясь из его рук.

— Если бы Колин не поддержала меня, ты бы и в самом деле мне отказала, — сказал он с нежным укором.

Микаэла выпрямилась.

— У каждого человека есть свои обязанности, — оправдывалась она. — Мои, например, состоят в том, чтобы заботиться о здоровье людей. Я не могу так просто оставить больницу, если…

Дикий топот множества копыт галопирующих лошадей не дал ей договорить. Они обернулись в ту сторону, откуда донесся шум. Вздымая тучу пыли, к площади скакала группа военных с реющими вымпелами.

Толпа людей поспешно расступалась, боясь угодить под копыта.

Сержант, отдающий команды, поднял руку и остановил своих людей. Судя по виду, солдаты только что вышли из боя, и можно было предположить, что на повозке, сопровождающей всадников, находятся раненые.

— Жители Колорадо-Спрингс! — торжественно начал сержант. — Армии снова удалось спасти ваш город от нападения диких индейцев.

Тут же толпа разразилась аплодисментами.

— Да здравствуют Штаты! Слава армии!

— Почему вы решили, что эти индейцы хотели напасть на нас? — спросил Салли.

Но сержант не смутился от этого вопроса, и в тоне его не убавилось торжественности.

— Мы наткнулись на них по ту сторону Старого Ручья, и исход этой битвы благодаря доселе невиданной храбрости моих солдат решился в нашу пользу.

В толпе снова раздались крики ликования и аплодисменты.

Салли отвернулся.

— Могу себе представить, что стоит за его словами.

— Насколько мне известно, здесь есть врач? Где она? — продолжал сержант.

— Я здесь! — Микаэла подошла к всаднику. Солдат полуобернулся и дал знак возчику. Тот подъехал ближе.

На повозке лежал человек, накрытый покрывалом. Тотчас вокруг повозки сгрудилась толпа любопытных, и Микаэле стоило труда протиснуться вперед.

Она осторожно откинула тяжелое индейское одеяло и вздрогнула от неожиданности. Вместо раненого солдата Микаэла увидела перед собой женщину. Она была светловолосая, но в индейской одежде, разорванной и перепачканной. Возраст женщины трудно было определить, потому что, хоть она и была, скорее всего, старше двадцати лет, испуг придавал ее лицу по-детски беззащитное выражение. Некоторое время она со страхом озиралась. Затем внезапно вскрикнула и принялась дико отбиваться руками и ногами.

— Успокойтесь, — пыталась усмирить незнакомку Микаэла. — Вам не сделают ничего плохого.

Но женщина волновалась все сильнее и сильнее, и Микаэла уже опасалась, что она в конце концов может сама себя поранить.

— Отвезите ее в мою клинику! — распорядилась она и сама пошла впереди, чтобы проложить дорогу в толпе обступивших испуганную незнакомку людей.

— Спокойно, спокойно! — Салли помог незнакомке спуститься с повозки на землю и довел ее до кушетки в приемной, но и после этого не выпускал ее из рук, издавая при этом глубокие воркующие звуки, которые, как показалось Микаэле, и в самом деле оказывали на женщину успокоительное действие. Должно быть, он научился этому искусству у индейцев.

Белокурая женщина продолжала смотреть на Салли настороженно, но тут заметила индейский амулет, который он постоянно носил на шее. Она взяла его в руки, повертела и вопросительно взглянула на Салли.

Салли произнес несколько слов на языке шайонов, и после этого женщина, казалось, немного успокоилась.

Микаэла заметила эту реакцию. Но она сдержалась и не стала расспрашивать Салли тут же, в присутствии женщины. Вместо этого она нежно погладила ее по плечу.

— Я сейчас вернусь, — сказала она, хотя не была уверена, что незнакомка ее понимает. — Мой сын Мэтью побудет пока около вас.

Она подала своему приемному сыну знак глазами, а сама вышла вместе с Салли в соседнюю комнату.

— Ты что-нибудь понимаешь? — спросила она, прикрыв дверь.

— Я не вполне уверен, что она поняла мои слова, но кажется, она сообразила, что это не язык белых. В любом случае можно сказать, что она долгое время прожила среди индейцев и усвоила их обычаи.

Микаэла задумчиво кивнула. Пока что она не могла составить полного представления об этой таинственной женщине.

— И уж ни в коем случае она не метиска.

Ее перебила шумная возня, доносившаяся из коридора клиники. Доктор Куин стремительно выбежала из комнаты. Все двери в коридоре были распахнуты, а у выхода на улицу Мэтью боролся с незнакомкой.

— Она ни с того ни с сего бросилась бежать, — взволнованно пояснил Брайен.

Только сейчас Микаэла заметила, что перед клиникой все еще толпились любопытные в ожидании результатов обследования. В тот момент, когда незнакомка выскочила на порог, собравшиеся встретили ее самыми приветливыми словами. Жители Колорадо-Спрингс питали к несчастной глубокое сочувствие, предполагая, что эта белая женщина, должно быть, натерпелась мук в плену у индейцев, и наперебой заговаривали с ней, однако было очевидно, что незнакомка продолжает испытывать панический ужас перед чужими людьми.

— Оставьте ее в покое! — воскликнула Микаэла, выбегая на улицу.

В этот момент незнакомка начала дрожать всем телом и затем со стоном рухнула на землю.

Свою больницу Микаэла устроила в помещении бывшего пансиона вдовы Купер. Места там было достаточно, и одну из комнат она оборудовала так, чтобы и самой ей можно было там переночевать в тех случаях, когда больным требовалось круглосуточное врачебное наблюдение. В случае же с незнакомкой ей скоро стало ясно, что женщина страдает не столько от телесных ран, сколько от душевного недуга. Поскольку к этому добавлялся еще и языковой барьер, Микаэла сочла за лучшее взять незнакомку к себе домой, чтобы та быстрее освоилась в атмосфере семьи.

Мэтью нагрел воды в камине, а Колин приготовила полотенце и мягкие салфетки. Доктор Майк принялась осторожно мыть руки женщины салфеткой.

— Мама, а почему она упала? — спросил Брайен, внимательно разглядывая гостью.

Микаэла окинула незнакомку приветливым взглядом.

— Не знаю, Брайен, — ответила она, стараясь придать своему голосу самое мягкое звучание. — Может быть, во время битвы она получила тяжелый удар по голове, а может, просто лишилась чувств от страха.

К ним робко приблизилась Колин. Она держала в руке серебристую щетку для волос, которую ей подарила мать Микаэлы, когда приезжала погостить в Колорадо-Спрингс.

— Как ты думаешь, она даст мне расчесать ее волосы? — спросила она доктора.

— Попробуй, — ответила Микаэла, — только разговаривай с ней при этом. Она по голосу догадается, что ты не замышляешь против нее ничего плохого.

Колин осторожно провела щеткой по густым светлым волосам незнакомки.

— Эту щетку мне подарила моя бабушка, — приговаривала она. — Если хотите, можете сами попробовать.

И она положила щетку на колени незнакомке. Женщина осторожно взяла щетку в руки. Она вертела ее, внимательно разглядывая со всех сторон.

— Кажется, она что-то вспоминает, — заметил Брайен.

Незнакомка взглянула на Колин. Затем сложила губы трубочкой и попыталась произнести:

— Ба… бa…

— Да! — воскликнула Колин. — Бабушка, бабушка мне подарила. Попытайтесь еще раз!

— Ба… бабушка, — выговорила незнакомка. Темные глаза Микаэлы просияли.

— Она говорит на нашем языке!

В этот момент в дверь постучали. Мэтью открыл, и в комнату вошел Салли.

Брайен тотчас бросился к нему:

— Салли! Салли! Она заговорила. Она говорит на нашем языке.

— Да, это правда, — с воодушевлением подтвердила Микаэла. — Она сказала «бабушка». А я уж думала, что она немая. Слава Богу, я ошиблась.

Салли подошел к женщине, присел перед ней на корточки и заговорил с ней вначале на языке шайонов.

Незнакомка завороженно смотрела в светлые глаза этого длинноволосого мужчины, который, как и она сама, носил одежду индейца, но был при этом белым человеком.

Она снова пошевелила губами.

— Дро… Дрожащая Лань, — с трудом произнесла молодая женщина, и щеки ее заалели.

— Да, но это имя вам дали индейцы, — подбодрил ее Салли, и видно было, как он рад успеху. — А как вас звали до того, как вы попали к индейцам?

Взгляд незнакомки сосредоточился, упершись в пол. Микаэла, Салли и дети замерли, словно заколдованные, в ожидании слова, которое снимет с них эти чары.

— Кэт… Кэтрин!

— Кэтрин! — повторил Салли. — Чудесное имя. А сколько вам было лет, когда вы попали к индейцам, Кэтрин?

Она подняла обе руки, растопырила пальцы и показала их Салли.

— Ей было десять лет! — воскликнул Брайен. — Столько же, сколько мне сейчас!

Салли взял Кэтрин за руки.

— А где вы росли?

— Вода, большая вода.

И она посмотрела на Салли глазами, в которых, казалось, отражалась синева океана.

— Может быть, на море? Я тоже вырос на берегу моря. А где жила ваша семья? — продолжал расспрашивать Салли.

Тут Кэтрин взялась за индейское ожерелье, которое носила на шее.

— Семья — индейцы, — объяснила она. — Но пришли солдаты. Теперь ее больше нет.

Она опустила голову, и плечи ее начали вздрагивать от рыданий.

— Успокойтесь, ну же, успокойтесь.

Микаэла встала и обняла плачущую женщину. Однако это был тот случай, когда она ничем не могла ей помочь. Скорбь ее была так понятна, ведь ей своими глазами пришлось увидеть учиненное солдатами массовое истребление людей, которых Кэтрин считала своей семьей.

Салли поднялся. Он взял свою сумку, которую оставил у двери, войдя в дом.

— Я тут кое-что принес, это может понадобиться вашей гостье, — сказал он, немного смущаясь, и достал из сумки платье, какие носили женщины шайонов.

— О, как ты внимателен!

Микаэла была так растрогана, будто он принес это платье ей самой. Она никак не могла ожидать, что Салли без подсказки додумается до такого. А сама она не решилась бы так скоро предложить Кэтрин одно из своих платьев.

Он положил руку на плечо Кэтрин и отдал ей платье.

Она встала, вытерла с лица слезы и приложила к себе новый наряд. Потом благодарно улыбнулась Салли, и снова лицо ее залилось румянцем.

— Наденьте его, Кэтрин, — сказала Микаэла и указала на занавеску, за которой женщина могла переодеться.

Занавеска была ненадежным укрытием, это стало ясно Микаэле сразу же. Но она надеялась, что присутствующие в комнате взрослые мужчины, к которым она причисляла и Мэтью, отвернутся; что же касается Брайена, тут она не могла прийти к какому-либо решению. И подумала, что надо в ближайшее время поговорить с Мэтью о том, что его поведение служит образцом для младшего брата и он всегда должен об этом помнить.

Она беспокойно следила, чтобы занавеска невзначай не открыла то, что должна была прятать, потому что из-за тесноты сквозь нее то и дело проступали округлые контуры тела Кэтрин.

Когда Кэтрин наконец переоделась и предстала перед ними, Микаэла без малейшей зависти отметила, что она очень хороша в этом платье. Нитки вышивки по коже, выкрашенные особыми красителями индейцев, создавали чарующий контраст с белокурыми волосами Кэтрин. И Микаэле трудно было даже представить, что Кэтрин когда-либо могла носить другой наряд.

— Просто великолепно, ведь правда? — Микаэла оглянулась на Салли, и сердце ее тревожно дрогнуло.

Блеск устремленных на него глаз Кэтрин, казалось, отражался в его взгляде.

Но Микаэла мгновенно овладела собой.

— Ну, а теперь, я думаю, — начала она, все еще немного нервничая и оттого чуть громче, чем требовалось, — нам пора понемногу сворачиваться и ложиться спать.

Салли тут же понял намек.

— Завтра я загляну, — сказал он и накинул свой плащ.

Но Кэтрин внезапно схватила его за руку. Она заговорила с ним на индейском наречии, глядя на него настойчивым взглядом.

— Что она говорит? — спросила Микаэла.

— Она хочет… чтобы я остался с ней на всю ночь, — ответил Салли.

Микаэла поняла, что случай Кэтрин требует времени и терпения. Дороти Дженнингс, свояченица Лорена Брея, изъявила готовность написать статью и опубликовать ее не только в местной газете Колорадо-Спрингс, основанной самой Дороти полгода назад, но и разослать во все крупные журналы и агентства на Востоке. Может быть, это поможет узнать о Кэтрин побольше и разыскать ее родных. Сама она не могла назвать ни фамилии родителей, ни места, в котором росла.

Зато она делала заметные успехи в освоении языка, а это позволяло избежать недоразумений и непонимания хотя бы в части тех сведений, какие она могла привести о себе.

Микаэла надеялась, что усилия Дороти Дженнингс рано или поздно принесут свои плоды. А пока Кэтрин продолжала жить у Микаэлы в ее скромном деревянном домике.

Кэтрин прилагала все силы, чтобы приспособиться к своей новой жизни. Поэтому Микаэла сочла необходимым в одно из воскресений взять ее с собой в церковь. Она предполагала, что Кэтрин была крещена в христианской вере, и вернуть молодую женщину в жизнь белых считала частью своего долга. На тот случай, если Кэтрин еще на какое-то время вынуждена будет задержаться в Колорадо-Спрингс, совсем не мешало ввести ее в жизнь местной общины, приведя на богослужение, Кэтрин с тяжелым сердцем облачилась в платье Микаэлы, но сделать это было необходимо во избежание неприятной ситуации. Было бы немыслимо явиться в церковь в одежде индианки. Микаэла даже не смогла сдержать улыбки, представив себе, какой переполох вызвало бы такое появление Кэтрин в святом месте.

Граждане маленького городка уже собрались у церкви, и его преподобие, как это было принято, лично приветствовал каждого члена общины.

— Церковь, — сказала Кэтрин, сходя с экипажа на землю.

— Да, — ответила Микаэла. — Это наша церковь. Затем она взяла Кэтрин под руку и повела ее поздороваться со святым отцом.

Но путь им внезапно преградил Джейк Сликер.

— Не хотите ли вы сказать, что всерьез намереваетесь ввести в храм эту индейскую потаскуху? Уж если мы не пускаем сюда девочек Хэнка, то эту и подавно не пустим.

Микаэла от негодования потеряла дар речи.

— Что вы себе позволяете…

Дороти Дженнингс, которая уже направлялась навстречу Микаэле и Кэтрин, тоже возмутилась:

— Джейк! Как вы можете говорить такое! Уж по крайней мере, она жила среди индейцев в замужестве. Обо всем этом вы могли прочесть в моей статье.

Лавочник Лорен Брей брезгливо скривился:

— В замужестве? За индейцем? Перед лицом нашего Господа Бога это не считается браком!

Микаэла побледнела от гнева. Но она не успела ответить, потому что в этот момент Кэтрин начала дрожать всем телом. Глаза ее закатились. Микаэла не успела подхватить ее, и она упала на землю.

Любопытные, которые во время спора подошли поближе, в страхе отпрянули назад.

— Да она припадочная! — вскричал Джейк Сликер. — Смотрите, она же сейчас откусит себе язык!

И действительно, казалось, что не только руки и ноги Кэтрин не подчиняются ей. Голова ее металась из стороны в сторону и билась о землю, на губах выступила белая пена.

Но Микаэла уже бросилась на Кэтрин сверху и прижала ее к земле.

— Спокойно, Кэтрин! Вы меня слышите, Кэтрин? — приговаривала она, запихивая ей в рот носовой платок.

Внезапно толпа вокруг них расступилась. Вперед протиснулся Салли, расталкивая тех, кто стоял у него на пути, и опустился на колени рядом с Кэтрин и Микаэлой.

— Скорее, ее нужно отвезти в клинику! — бросила ему Микаэла.

Салли кивнул.

— Мэтью! — позвал он. — Помоги мне!

Они уложили неестественно напрягшееся тело Кэтрин в экипаж Микаэлы.

Но еще до того, как экипаж довез ее до больницы, Кэтрин снова пришла в себя. Ее усадили на кушетку в приемной, и Микаэла пристально следила за ее глазами, водя у нее перед носом указательным пальцем.

— Вы ничего не можете вспомнить, Кэтрин? Молодая женщина отрицательно покачала головой, послушно водя глазами вслед за пальцем Микаэлы.

После этого доктор открыла рот пациентки и заглянула туда.

— У вас на языке шрамы, — заметила она. — У вас уже случались раньше подобные приступы?

Кэтрин молча кивнула.

— Тогда все ясно. — Микаэла повернулась к Салли, который стоял здесь же. — У нее эпилепсия. Поэтому индейцы и прозвали ее Дрожащей Ланью. — Она ненадолго смолкла. — Мы пока еще очень мало знаем об этой болезни. Но установлено, что приступ может спровоцировать, например, волнение. Средства от этой болезни тоже пока нет, но вы можете нюхать вот из этого флакончика всякий раз, как только почувствуете приближение нового приступа, — сказала Микаэла, снова обращаясь к Кэтрин.

Кэтрин подавленно кивнула.

— Я устала, — сказала она затем.

Микаэла погладила ее по плечу.

— Салли отведет вас наверх. Там вы сможете отдохнуть. А позднее мы поедем домой.

Салли подошел к Кэтрин, и пациентка с готовностью протянула ему руки.

Микаэла вовсе не считала себя опытной и очень уж внимательной матерью. Но это и не требовалось для того, чтобы заметить, что с Брайеном произошла серьезная перемена. И Микаэла могла даже точно назвать момент, когда это случилось: это было в то самое воскресенье, когда Брайен вернулся из комнаты Кэтрин, куда Микаэла посылала его отнести больной кувшин воды.

Не помогали никакие самые ласковые уговоры, он стал относиться к Кэтрин враждебно. Микаэле было мучительно стыдно за него. Она решительно не понимала, что происходит с Брайеном, тем более что он вдруг стал по возможности избегать общества Салли, хотя раньше предпочитал его любой другой компании.

В понедельник утром Микаэла со всем своим семейством, включая и Кэтрин, поехала в город. Еще издали она заметила Хореса, который махал им листком бумаги.

— У меня тут телеграмма из Балтимора для мисс Кэтрин! — взволнованно крикнул он, и Микаэла направила коней к почте.

— Статья Дороти принесла результат! — с воодушевлением продолжал Хорес.

Микаэла быстро прочла сообщение.

— «Узнала о Кэтрин из газет. Надеюсь, что скоро она будет дома. Деньги на дорогу приготовлены. Бабушка». Вот так здорово! — воскликнула она, закончив.

Но Кэтрин опустила голову.

— Мой дом здесь, а не там. Там чужбина. Я останусь здесь.

Микаэла попыталась заглянуть в глаза Кэтрин, чтобы прочитать в них причину такого решения, но та отводила взгляд. Микаэла ласково тронула ее за плечо.

— Давайте отойдем, — сказала она и отвела Кэтрин в сторону от Хореса и детей.

— Почему вы хотите остаться здесь? — спросила она, когда они отошли подальше от посторонних ушей. — Подумайте, ведь люди в Колорадо-Спрингс относятся к вам не сказать чтобы очень хорошо.

Кэтрин отрицательно покачала головой и возразила:

— Здесь есть человек, такой же как и я. Он очень хорошо ко мне относится.

Микаэла улыбнулась:

— Да, это так. Мне он тоже очень помог, когда я приехала сюда.

Тут Кэтрин расстегнула две верхние пуговицы своей одежды и достала ожерелье, висевшее у нее на шее. Как только Микаэла увидела это ожерелье, сердце у нее заныло.

— Мне подарил его Салли. Он сказал, что мы с ним одинаковые. У нас белая кожа, но мы ощущаем себя индейцами. — Кэтрин посмотрела на доктора своими большими голубыми глазами. — Я останусь с ним, — заключила она.

Уже несколько часов Микаэла сидела у себя в больнице, не в силах привести свои мысли в порядок. Решение Кэтрин остаться в Колорадо-Спрингс не на шутку встревожило ее, ведь она слишком хорошо знала, чем это грозит ее отношениям с Салли. Ей приходилось опасаться, что Салли найдет в этой молодой женщине все то, чего ему так недостает в Микаэле. Разумеется, у Кэтрин всегда есть для него время — ведь она не обременена ни семейными, ни профессиональными обязанностями. Кроме того, их с Салли объединяет общий опыт жизни у индейцев, что и обусловило то обстоятельство, что оба они стояли в стороне от общины жителей маленького города. И наконец, Микаэла должна была признать, что от Кэтрин Салли получит то, чего Микаэла не могла дать ему в открытую: нежность.

Этой информации понадобилась от Брайена, который в конце концов признался ей в том, что его угнетало. И то, что он носил в своем сердце с тягостью, оказалось для Микаэлы не только важным сведением, но и болезненным ударом: Брайен нечаянно увидел, как Салли и Кэтрин целовались. Этим и объяснялась внезапно возникшая неприязнь мальчика к обоим.

В дверь постучали, и в приемную вошел Салли.

Микаэла сверкнула на него взглядом, полным ярости.

— Кэтрин здесь нет, — ненавидяще процедила она сквозь зубы.

— Что, я не понял?

И тут Микаэлу словно прорвало.

— Я все знаю! Брайен видел, как вы целовались. И Кэтрин сама показывала мне ожерелье, которое ты ей подарил.

— Но она подарила мне свое, а у индейцев принято отвечать на подарок подарком, — объяснил Салли.

— О, это, конечно, существенно меняет дело! — Язвительная ирония в голосе Микаэлы звучала убийственно.

— Микаэла, она ничего не знает про нас с тобой. — Салли пытался добиться ее понимания.

— Ах вот как! Но ты-то, я надеюсь, знаешь про нас с тобой? Или ты на время забываешь о моем существовании, когда целуешься с ней? Не говоря уже о том, что рассказать ей о нас с тобой обязан был ты, а не я. — Микаэла швыряла ему в лицо эти резкие и справедливые обвинения. — Эта женщина влюблена в тебя. И если бы у тебя была хоть капля ответственности… А, да что там! Она просто тебе нравится, признайся! Салли молчал.

— Ну же?

— Да, — сказал он с расстановкой. — Она мне нравится. И знаешь почему? Потому что у нее есть для меня время. Потому что она не бежит от меня. И потому что она умеет показать свои чувства.

— Итак, ты ее любишь?

Он отрицательно покачал головой.

— Пока что нет.

— Ты целуешь женщину, хотя не любишь ее? — недоумевала Микаэла. — Тогда скажи мне, сколько женщин у тебя было с тех пор, как умерла Абигейл? Я хочу знать правду.

Салли хотел возразить ей что-то, но сдержался.

— А вот этому я не верю. Не думаю, что ты действительно хочешь знать правду. До свидания, Микаэла.

С этими словами он повернулся и вышел.

Весь следующий день Микаэла провела словно в оцепенении. Салли не показывался ни в больнице, ни в городе. Кэтрин тоже куда-то исчезла, и у Микаэлы были все основания предполагать, что они вместе слоняются где-то по лесу. Если только по лесу!

Несмотря на ярость, охватившую Микаэлу поначалу, к ней постепенно начали приходить сомнения. Разве не соответствовало все происходящее высшему порядку вещей, согласно которому два человека, имеющие так много общего, предназначены друг для друга? И разве Микаэла и Салли не ссорились то и дело вследствие различия их характеров?

И как чувствовала себя Кэтрин, которая по понятным причинам испытывала страх перед новой переменой жизни и новым столкновением с незнакомым миром?

Кэтрин появилась дома лишь к вечеру. Она посмотрела на Микаэлу долгим взглядом, но, кажется, не могла выразить всего, что было у нее на сердце.

— Я… — начала она наконец. — Я уезжаю. В Балтимор.

Микаэла вскинула на молодую женщину удивленный взгляд.

— А вы уверены, что действительно этого хотите? — спросила она наконец.

Кэтрин молча кивнула. Но в глазах ее стоял страх перед чужим и неведомым, с чем ей вновь предстояло столкнуться, и этот страх опять подтверждал то имя, которое дали ей индейцы.

Наступил день отъезда Кэтрин. Как всегда, на площади перед лавкой Лорена Брея, откуда отправлялась почтовая карета, собралась половина жителей Колорадо-Спрингс. Люди с явным облегчением поглядывали на молодую женщину, одетую в плащ Микаэлы.

Наконец погрузили и закрепили на крыше кареты весь дорожный багаж. Первые пассажиры уже сели на свои места.

Кэтрин повернулась к Микаэле.

Доктор Майк протянула ей конверт.

— Здесь мое медицинское заключение, — объяснила она. — В Балтиморе есть хорошие врачи. Я уверена, что они смогут вам помочь.

— Спасибо. — Кэтрин взяла конверт. И затем неожиданно обняла и прижала к себе Микаэлу. — Спасибо, доктор Майк. Вы очень хороший врач. И хорошая подруга.

Щеки Микаэлы вдруг начали пунцоветь.

— Боюсь, что не всегда, — ответила она.

Внезапно у почтовой кареты появился Салли.

— До свидания, Кэтрин, — сказал он, и в глазах его Микаэла заметила мерцание, какого никогда прежде не видела.

Кэтрин взялась за ожерелье, чтобы снять его с шеи и вернуть Салли.

Но Салли удержал ее:

— Нет, оставь это себе и вспоминай меня. Я тоже буду о тебе помнить.

И он помог Кэтрин подняться в карету.

Она села у окна и опустила его. Слезы стекали по ее щекам, и она стирала их ладонями.

Салли смотрел на нее, не сводя глаз. Затем взял ее мокрую от слез руку и молча держал в своей, пока карета не тронулась.

Микаэла безуспешно пыталась овладеть собой и справиться со своей болью.

— Колин, — сказала она наконец полузадушенным голосом. — Я вернусь домой позже. У меня еще несколько вызовов к больным.

И она повернулась и пошла прочь. Но путь ее лежал не в город, а из города; он вел ее в уединение гор и леса, куда-нибудь туда, где Микаэла смогла бы наконец побыть одна, дав волю своим чувствам и слезам.




Глава 4 ПРИВЕТЛИВЫЙ ДОМ


Душевная рана, нанесенная Микаэле этим небольшим эпизодом между Салли и Кэтрин, оказалась куда глубже, чем она могла себе признаться. Она отчетливо ощущала, что в ней происходят серьезные перемены.

Микаэла и раньше, до появления Кэтрин, никогда не могла твердо рассчитывать на постоянное присутствие Салли — он появлялся и вновь исчезал, когда ему было удобно, — но после истории с Кэтрин у Микаэлы появилось чувство, что и во многом другом на Салли не особенно-то можно положиться. И может статься, что за это понимание она когда-нибудь еще и спасибо скажет Кэтрин!

С улицы перед больницей до Микаэлы донеслись взволнованные голоса. Она отодвинула занавеску в сторону и выглянула наружу. Но то, что она увидела, так заинтересовало ее, что она тоже выбежала на улицу, где уже собралась возбужденная толпа.

— Это же ворье, попрошайки и жулики, — говорил Джейк Сликер своему приятелю Лорену Брею, указывая на повозку, только что прибывшую в Колорадо-Спрингс.

На бортовой платформе скрипучей повозки сидело полтора десятка детей. Они поглядывали на жителей Колорадо-Спрингс запавшими глазами, и по ним было ясно видно, что они уже очень давно не знали мыла и воды. По оценке Микаэлы, здесь были дети от четырех до шестнадцати лет. Одежда их представляла собой настоящие лохмотья, а тела по большей части находились в плачевном состоянии.

— Это дети из одного сиротского дома Нью-Йорка, — объяснил святой отец Джонсон и встал перед повозкой, будто желая загородить детей своей узкой грудью от критических взоров обступивших их горожан. — Я пригласил их приехать сюда по призыву организации «Дети в нужде», так как я убежден, что эти сироты обретут свой родной дом во многих семьях нашего города. — Его преподобие торжественно огляделся, но ни один из жителей Колорадо-Спрингс не выразил одобрения. — А пока что я сам позабочусь о них, — осторожно добавил он.

— Не лучше ли будет сразу же отправить их назад? — Лорен Брей поморщил нос— Что мы будем делать с этой толпой бродяг и прожорливых ртов? Каждый из нас сам еле сводит концы с концами. Нет уж, лучше отослать их туда, откуда они приехали.

— Мистер Брей! — Микаэла протиснулась вперед сквозь толпу собравшихся. — Это дети, отправленные под защиту взрослых и порученные нашим заботам! — укоризненно обратилась она к лавочнику. — Я уверена, святой отец Джонсон был прав, пригласив их сюда, — обернулась она к его преподобию.

Глаза бородатого священника просияли.

— Это заповедь любви к ближнему. Мы все несем ответственность за других, и не только за ближних, но и за дальних.

Микаэла была по-настоящему удивлена. До сих пор его преподобие казался ей человеком, избегающим всяких конфликтов. Никогда бы она не подумала, что он отважится на такой риск — под свою ответственность пригласить этих детей в Колорадо-Спрингс. Неужто до сих пор она его недооценивала?

Микаэла, волнуясь, провела рукой по волосам.

— Я думаю, прежде всего детей нужно осмотреть. Мне кажется, что перед отправкой их сюда из приюта это не было сделано.

Она бегло улыбнулась его преподобию и пошла в больницу, чтобы все приготовить для обследования детей.

Во время осмотра священник тоже присутствовал в приемной.

— Боюсь, что многие из них довольно запущенны, — заметил он, глядя на тщедушное тельце девочки, которую Микаэла как раз прослушивала, приложив к ее груди трубку.

— Запущенны! — повторила доктор и снисходительно улыбнулась священнику. — Не то слово! Они все истощены. В некоторых случаях это привело к цинге, а у одного нашего пациента даже рахит. — Она погладила по грязной щеке маленького мальчика с впалой грудью. — Но вы правы, в первую очередь их нужно выкупать, переодеть в чистое и как следует накормить. — Она перебила сама себя: — А где, собственно говоря, вы собираетесь разместить детей?

Святой отец Джонсон, беспомощно развел руками.

— Ну, я надеялся, что большинство из них сразу же по прибытии в Колорадо-Спрингс обретут свой дом, — сказал он. — Но повозка прибыла не утром, как ожидалось, а к вечеру. И реакция людей…

Он смолк.

Микаэла кивнула. Ей было ясно, что отец Джонсон рассчитывал на другое поведение людей.

— Можно разместить их в церкви, — предложил он.

— В церкви? — Микаэла отрицательно покачала головой. — Но, ваше преподобие, ведь там нет ни кроватей, ни воды, ни возможности приготовить еду.

Джонсон пожал плечами.

— Но я должен искать выход. В конце концов, ведь это я вызвал сюда детей.

Впервые в голосе священника прозвучало сомнение, и Микаэла очень хорошо это понимала. День клонился к вечеру, дети провели в пути много часов. Им настоятельно требовалось пристанище.

— Мистер Джонсон?

— Да? — Его преподобие поднял голову. Глаза его светились надеждой и ожиданием.

— Я тоже не могу предложить вам полного решения этой проблемы, — сказала Микаэла. — Но до тех пор, пока детей не разберут по семьям…

Если быть честной перед самой собой, Микаэле пришлось бы признаться, что положение сложилось почти нестерпимое. Дети повытаскивали из шкафов все кастрюли и сковородки, чтобы создать оркестр. Те, что еще мылись, макали друг друга в ванну с головой. И только самые спокойные представители этой оравы мирно ковырялись в каминной золе.

Его преподобие пытался утешить девочку, которая горько плакала. Микаэла краешком глаза заметила, что, несмотря на все старания, его трогательное неумение приводило к обратному результату, и рев только усиливался. Она припомнила, что поначалу то же самое было с ее приемными детьми.

Колин только зажимала уши, тогда как Брайен пытался отобрать свой мяч у двух старших мальчиков.

— Колин, помоги же мне приготовить ужин, — подозвала к себе Микаэла приемную дочь.

Но та лишь метнула в ее сторону остервенелый взгляд.

— Интересно как, без кастрюль? И что ты вообще собираешься приготовить на такую ораву?

— Гораздо больше меня интересует, где они все будут ночевать? — Со двора вошел Мэтью, неся в руках охапку дров.

— Лучше всего в сарае, — предложила Колин.

— Но там холодно, — поспешно возразил Мэтью.

— Они будут ночевать в доме, — прекратила Микаэла этот спор. — Как-нибудь разместим.

Она сердито отвернулась и тут же наткнулась на взгляд священника, который стоял прямо перед ней.

— Знаете, что в вас самое удивительное? — сказал он, и Микаэла почувствовала, как щеки ее заливает румянец. — То, что вы всегда готовы все сделать для других и все отдать, как бы дорого вам это ни обошлось.

Щеки Микаэлы вспыхнули. Уже очень давно ее никто не благодарил. И хотя действиями ее руководила отнюдь не потребность в самоутверждении и похвале, она все же почувствовала, как необходимо ей признание.

— Это оттого, что я врач, — смущенно отмахнулась она. — Профессия сильно влияет на характер человека.

Микаэла видела, что ситуация ухудшается день ото дня. В первую очередь не хватало продуктов, поскольку маленький огородик доктора был рассчитан на то, чтобы прокормить четверых человек, но никак не двадцать. Ибо, помимо приютских детей, священник теперь тоже регулярно оставался у них ужинать.

Микаэла как раз была озабочена тем, как из оставшихся продуктов приготовить завтрак, когда до нее донеслись громкие, возбужденные крики и шум борьбы. Она выглянула из кухни, чтобы узнать, что это за шум, и увидела Колин и Брайена, которые рвали друг у друга из рук полотенце и тянули его каждый в свою сторону. А уж недостатка в выражениях, которые Микаэла категорически запрещала в своем доме, при этом никак не чувствовалось.

— Прекратите сейчас же! — Микаэла бросилась к дерущимся.

— Он взял мое полотенце, — негодовала Колин.

— А как же мне мыться без полотенца? — оправдывался Брайен. — Ведь ты все отдала приютским, — с укором бросил он своей приемной матери. — А что будет с нами, тебе безразлично.

— О чем ты говоришь! — На лбу Микаэлы пролегла суровая складка, и драчуны отступили друг от друга. — Мы со святым отцом сегодня же отвезем детей в город и раздадим по семьям. Тогда все ваши беды закончатся.

Она сердито глянула на обоих и скрылась на кухне.

И действительно, в тот же день Микаэла и его преподобие отец Джонсон повезли детей в город. Перед церковью сироты послушно выстроились в ряд, и жители города подходили, чтобы рассмотреть их поближе.

Пожилая женщина подошла к одной девочке и заставила ее раскрыть рот, чтобы посмотреть ее зубы.

— Не особенно-то, — неодобрительно поморщилась она. Микаэла мигом очутилась около этой женщины.

— Что вы делаете? Это же не ярмарка скота. Женщина со скучающим видом пожала плечами.

— Но ведь надо знать, что берешь в дом. И тут же равнодушно отвернулась.

Среди детей особенно выделялась одна старшая девочка. У нее были длинные черные волосы и миловидное лицо.

— Эй, вот ты! — окликнул ее владелец салуна Хэнк. — Как тебя зовут?

— Дженнифер, — послушно ответила девочка. Но Микаэла тотчас встала между ними.

— Хэнк, я боюсь даже спрашивать, что вы с ней собираетесь…

Но Хэнк широко ухмыльнулся:

— Я хочу ее удочерить. А то что же еще? Ведь эти дети здесь выставлены для усыновления.

Микаэла с трудом овладела собой.

— Это верно, но мы отдадим их только в семьи, которые подходят для этого и…

— А кто подходит, решает опять же доктор Майк!

Было не ясно, кто это выкрикнул, но слова подействовали. Люди по одному начали отворачиваться и расходиться с площади.

Микаэла была близка к отчаянию.

— Эти дети не рабы, они нуждаются в любви! — крикнула она вдогонку уходящим.

Кто-то тронул ее рукой за плечо.

— Доктор Майк, я боюсь, что таким образом мы ничего не добьемся, — сказал подошедший к ней священник.

Несколько мгновений Микаэла боролась с желанием упасть на грудь его преподобия и безутешно разрыдаться. Она чувствовала себя бесконечно усталой.

Но тут сквозь толпу уходящих она вдруг увидела Салли. Он смотрел на нее издали. Микаэла отступила на шаг от священника и освободилась от его руки.

— Вы правы, — поспешно согласилась Микаэла. — Нам надо поговорить с людьми по-другому, с каждым в отдельности. А пока пусть дети остаются у меня.

Было совершенно очевидно, что Салли колебался. Но теперь он все-таки подошел к Микаэле и священнику.

— Воспитать детей не так-то легко, — заметил он. — Не каждому это дано. А те, кто на это способен, живут в таких условиях, которые не позволяют взять ребенка.

Микаэла строго взглянула на него.

— Кто, например?

— Например, Дороти Дженнингс, — ответил Салли.

— Да, — воодушевленно подхватил священник. — Нам надо поговорить с миссис Дженнингс. Своих детей она уже вырастила. У нее есть опыт.

Салли взглянул на его преподобие с состраданием:

— Опыт-то у нее есть, и она, вне всякого сомнения, добрая женщина. Но ведь она живет в доме своего зятя, и у нее там одна-единственная комната. Куда же она приведет ребенка?

— Если это всего лишь вопрос места, — усмехнулась Микаэла, и ее темные глаза сердито блеснули, — то ты мог бы взять нескольких детей к себе. В лесу на воле места много.

— Ты прекрасно знаешь, что мой образ жизни не годится для детей, — возразил Салли.

— Итак, — вмешался в их перепалку священник. — Будет лучше всего, если я заберу их всех к себе.

— Да, вам, пожалуй, и придется это сделать! — Салли твердо посмотрел в удивленные глаза священника. — Детей вам здесь не устроить, разве вы этого еще не поняли? Лучшее, что вы можете сделать, — это избавить их от этого тягостного и мучительного положения. Выжидание ничего не изменит.

— Но кто-то же должен их спасти! — возмущенно воскликнула Микаэла. — Кто-то в этом городе должен взять на себя ответственность за других!

Салли посмотрел на нее долгим взглядом.

— Только почему этот «кто-то» всегда ты?

— Такая уж у меня роль, — произнесла она сквозь зубы, затем повернулась и зашагала прочь.

Приютские дети, так и продолжавшие оставаться в доме Микаэлы, по-прежнему доставляли ей много хлопот. Но по каким-то таинственным причинам Микаэле теперь приходилось легче. Ей удалось, по крайней мере, найти людей, которые давали пожертвования на содержание детей. И священник каждый день приходил поиграть с ними. Микаэла замечала, что день ото дня он все увереннее обращается с детьми. А еще она заметила, что его преподобие сбрил бороду. Когда она увидела его после этого впервые, ее поразило его помолодевшее, полное оптимизма лицо. Он больше не казался Микаэле замкнутым, неприступным и боязливым. Теперь она находила его деятельным человеком, способным взять на себя ответственность. А это были как раз те свойства, которые она особенно ценила в людях. В этом смысле его преподобие превратился в весьма привлекательного для нее человека.

И только с Брайеном и Колин оставались некоторые проблемы, поскольку они не хотели делиться своими вещами с чужими детьми. Но Микаэла была уверена, что эта ревнивая жадность со временем пройдет.

Тот день, когда священник с Микаэлой и детьми выезжали за город на пикник, был чудесным. Уже смеркалось, когда они, веселые и расшалившиеся, вернулись домой. Пока Микаэла складывала в корзину остатки еды и подстилки, его преподобие снимал с повозки младших детей и ставил их на землю. Затем он с любовью проводил их взглядом и сказал:

— Дети — это чудо. Я всегда хотел, чтобы у меня была большая семья. Но мне никак не удавалось встретить подходящую женщину, с которой я мог бы основать семью. — Он обернулся к Микаэле, и она почему-то замерла от волнения. — Как только вы приехали в Колорадо-Спрингс, я сразу почувствовал, что в вас есть нечто особенное. Теперь же я знаю это точно.

— Но…

Микаэла не знала, куда ей девать глаза.

— Нет, сейчас ничего мне не говорите, — перебил ее священник. — Я долго думал над этим. Есть только один путь, чтобы все эти несчастные дети смогли обрести свой дом. Выходите за меня замуж, Микаэла. Я буду вам хорошим мужем.

Микаэла непроизвольно отступила на шаг. Это предложение ошеломило ее своей неожиданностью.

— Но, мистер Джонсон, — начала она, — как же… как…

— У вас есть время подумать над этим, — перебил ее святой отец. — И пожалуйста, называйте меня Тимоти.

С этими словами он поцеловал ее в лоб, затем поднялся на облучок своей повозки и скрылся в темноте.

Микаэла была так растеряна, что не обратила внимания, как дверь ее дома открылась и потом снова захлопнулась.

— Доктор Майк! — Около нее остановился Мэтью и смущенно вздохнул, переминаясь с ноги на ногу. — Нам надо поговорить.

Микаэла повернулась к своему приемному сыну. Он заметно возмужал за последнее время и превратился в настоящего мужчину.

— О чем?

— О Брайене и Колин. Они хотят переехать ко мне, как только я женюсь на Ингрид.

Микаэла отпрянула, прижав руку к сердцу.

— Чего-чего они хотят?

— Они чувствуют себя заброшенными, — добавил Мэтью, и в голосе его слышалось волнение. — И у них есть все основания предполагать, что впредь у тебя будет для них еще меньше времени.

Она поняла, что он видел, как священник поцеловал ее.

— Ты что, шпионишь за мной? — сердито воскликнула она.

— Тут и шпионить незачем, — пренебрежительно усмехнулся Мэтью. — Надо быть слепым на оба глаза…

Предложение священника было для Микаэлы как гром среди ясного неба. Но чем дольше она обдумывала его, тем убедительнее для нее становились доводы его преподобия. Разве и в самом деле они не составляли хорошую пару? Сообща им удалось в известной мере организовать и дисциплинировать целую ораву приютских детей. У Микаэлы всегда теплело на сердце, когда она видела, как проникновенно и разумно Тимоти разговаривает с детьми. Микаэле вдруг стало ясно, что они прекрасно дополняют друг друга по тем задачам, какие им приходилось выполнять в этом мире. Разве не были они предназначены друг для друга? И как это она до сих пор была настолько слепа, что не понимала такой очевидной вещи? И если она примет его предложение, разве это действительно не станет для них решением всех проблем? Микаэла знала, что с годами она не становится моложе, и хоть она никогда не ставила целью своей жизни иметь семью, но тем не менее не хотела стареть в одиночестве. А когда ей еще может представиться такая возможность? Ведь у нее уже была возможность убедиться, что на Салли ей рассчитывать не приходится. И как пристрастно Микаэла ни пытала свою совесть, она ни в коей мере не чувствовала себя связанной с ним. Зачем же ей ждать того, что с Салли никогда не исполнится?

Некоторым препятствием в настоящий момент были для нее только дети. Хотя Микаэла на следующий же день открылась им и рассказала о намерениях Тимоти, это не принесло в семью мира. Колин отреагировала с особенно резким неприятием. Но ее обвинения в «пренебрежении к детям» Микаэла отвергла как «детскую ревность». Она не стала скрывать и своего разочарования оттого, что такая во всем прочем взрослая девочка цепляется за материн подол, не желая делить его с другими.

Брайен же, напротив, молчал.

В эту субботу всю первую половину дня Микаэла наслаждалась тишиной в своей больнице, куда пришла для того, чтобы разделаться наконец с давно накопившимися бумажными делами. Но дверь приемной внезапно распахнулась, и Салли буквально ворвался внутрь. На лице его читались растерянность и недоумение. Не дожидаясь приглашения, он бросился к Микаэле и шлепнул перед нею на стол газету.

«ВРАЧ ВЫХОДИТ ЗАМУЖ ЗА СВЯЩЕННИКА!» — было напечатано там большими буквами.

— Что это значит? — спросил Салли, требовательно глядя на Микаэлу.

Микаэла некоторое время раздумывала. Она не могла объяснить, откуда пошел этот слух. Разве что кто-нибудь из детей проболтался, возможно в лавке Лорена Брея, в непосредственной близости от типографской машины.

— Это еще не решено, но я об этом думаю, — сказала Микаэла после короткой паузы.

— Надеюсь, ты понимаешь, что это решение касается не только тебя? — Салли ни на секунду не сводил с Микаэлы глаз, но Микаэла выдержала его сверлящий взгляд.

— Я это очень хорошо понимаю, именно поэтому размышляю особенно основательно, — ответила она. — Брайену и Колин давно уже нужен отец, — продолжала она, красноречиво глядя на Салли. — И я рада, что нашелся человек, который готов взять на себя эту роль и всю связанную с этим ответственность.

Салли некоторое время молчал. Ему было трудно дышать.

— Ты его любишь? — спросил он наконец.

— Он… мне нравится, — ответила Микаэла, — и я могу себе представить, что у нас с ним получится хорошая семья.

— Микаэла! — Глаза Салли сузились в щелки. — То, что ты делаешь, безответственно. Это безответственно по отношению к твоим детям. Они чувствуют себя заброшенными и боятся, что окончательно потеряют тебя.

— Только, пожалуйста, не рассказывай мне об ответственности, — вспылила Микаэла.

— Нет уж, позволь, — ответил Салли, и никогда еще Микаэла не видела его таким разъяренным. — Твоя безответственность затрагивает в первую очередь тебя самое. Если вы не любите друг друга, ты предаешь не только себя и его преподобие, но ты действуешь против приютских сирот, пренебрегая своим долгом. Одна ты не сможешь разрешить их проблем. А для жителей города они на всю жизнь останутся подкидышами. Так с ними и будут обращаться. Но тебе приятнее заниматься чужими трудностями, чем своими собственными и трудностями твоих близких.

Микаэла подскочила со стула.

— Я не спрашивала у тебя совета! — выкрикнула она.

— Тем не менее я тебе его дам, — ответил Салли. — Если ты считаешь, что сможешь за все ответить, тогда выходи замуж за священника.

С этими словами он вышел вон, и Микаэле показалось, что стук закрывшейся двери еще долгим эхом отдавался у нее внутри.

Это Тимоти пришла в голову мысль пригласить всех жителей города в воскресенье после богослужения на пикник, приготовленный на площади перед церковью. Он надеялся, что совместная трапеза горожан с приютскими детьми сблизит их и снимет отчужденность. Но не успели колокола отзвонить, как на площади не осталось ни души. Если не считать его преподобия, приютских сирот и Микаэлы с ее семейством.

Дети шумной гурьбой толпились вокруг накрытых столов, а священник вернулся в церковь, чтобы привести там кое-что в порядок перед тем, как отправиться к столу и присоединиться к «своей» семье, как он называл ее про себя.

Микаэла вошла за ним в храм. Правда, она немного поколебалась, но потом все же заговорила, окликнув его преподобие.

— Тимоти, я долго думала.

Священник удивленно обернулся. На лице его появилось радостное выражение.

— О, Микаэла, а я вас и не заметил! — воскликнул он и шагнул ей навстречу.

Горячим жестом он взял ее за руки. Но Микаэла чуть ли не в испуге отпрянула.

— Тимоти, я сильно сомневаюсь, что задача, которую мы перед собой поставили, нам по силам. И что она правильная.

Глаза священника потемнели.

— Что вы хотите этим сказать?

— Ну, — снова начала Микаэла, — предпосылки у нас с вами очень хорошие, но одного этого недостаточно. — Она внимательно посмотрела на его преподобие, но по его лицу прочитала, что он не понял, что она хочет сказать. И она начала объяснение еще раз: — В жизни все решают, может быть, не столько задачи, которые мы ставим перед собой, сколько результаты наших благих намерений. У нас с вами примерно одно и то же поле деятельности и один круг общения. Для меня это пациенты нашего города и дети, которых доверила мне Шарлотта Купер. Для вас это община, вверенная вашему духовному попечению.

Его преподобие, кажется, постепенно начал понимать, к чему клонит Микаэла.

— Но сообща мы могли бы достичь гораздо большего, — настаивал он.

— Вполне возможно, но может случиться и так, что мы разрушим больше, чем построим, — ответила Микаэла. — Тимоти, давайте будем честными сами с собой. Нам никогда не пристроить приютских детей; они на всю жизнь останутся в нашем городе изгоями.

Священник взглянул на Микаэлу, будто ища что-то в ее глазах.

— И это все, Микаэла? — спросил он внезапно охрипшим голосом.

Микаэла медленно покачала головой из стороны в сторону.

— Нет, не все. Еще я хотела сказать вам вот что. Мы всегда будем по-человечески уважать и ценить друг друга, но никогда не будем любить. — Она с облегчением вздохнула, как будто с груди ее сняли тесный сдавливающий обруч. — До свидания, Тимоти, — закончила она. Затем повернулась и вышла из церкви, спиной чувствуя на себе взгляд священника.

Нелегко было Микаэле спустя несколько дней присутствовать при отъезде приютских детей. Но она, как и все жители города, стояла на площади перед лавкой Лорена Брея.

Дети один за другим поднимались в повозку, которая должна была доставить их назад в Денвер, где они сядут на поезд до Нью-Йорка.

Но по крайней мере вид у них теперь гораздо здоровее, чем по прибытии сюда, утешала сама себя Микаэла. И тут же корила себя. Корила за то, что взялась за дело, так и не сумев довести его до конца. Когда повозка тронулась, к глазам ее подступили слезы. Она взглянула на Тимоти, который стоял на другой стороне. Теперь он избегал ее и старался не оказываться с ней рядом. Но сейчас Микаэле показалось, что он хотя бы на мгновение ответил на ее взгляд с выражением печали на лице. И тут же быстро отвел глаза и стал махать вслед уезжающим детям.

Маленькая рука легонько тронула Микаэлу. Это был Брайен.

— Теперь ты снова только наша, мама? — спросил мальчик.

Микаэла сглотнула слезы.

— Да, теперь только ваша.

— Но тебе жаль, что приютские уехали? — Колин испытующе заглянула в глаза своей приемной матери.

— Мне… мне очень жаль, что я дала этим детям надежду, которую не смогла исполнить, — ответила Микаэла. — И еще мне очень жаль, что вы чувствовали себя брошенными и обойденными.

Колин неловко отвела глаза в сторону.

— Мы плохо относились к этим детям, — со стыдом призналась она. — Хотя сами когда-то были в таком же положении, как они. Но вот не захотели делить тебя с другими.

— Как только я подумаю, что вот так же ты могла отправить и нас… — Брайен не договорил, и лицо его омрачилось при этой ужасной мысли.

— Ах, Брайен! — Микаэла улыбнулась. Она с трудом сдерживала слезы. — Всегда только с опозданием узнаешь, правильно ли ты поступил когда-то. — Она смолкла на минуту. Не почудилось ли ей, что кто-то нежно погладил ее по волосам? Она в замешательстве обернулась и увидела Салли, который стоял у нее за спиной. — Но зато уж потом знаешь это точно, — закончила она и подняла руку, чтобы помахать детям в последний раз, прежде чем повозка скроется за поворотом.




Глава 5 КРОВАВАЯ ЯРОСТЬ


Жизнь Микаэлы шла своим чередом по той же колее, что была проложена со времени ее прибытия в Колорадо-Спрингс. По мере того как бледнели ее воспоминания о приютских детях, она все больше утверждалась в мысли, что поступила тогда правильно.

Мэтью, Колин и в первую очередь Брайен, казалось, забыли этот эпизод еще быстрее, чем она сама. Но что касалось Салли, потребуется еще немало времени, чтобы зажили раны, которые они нанесли друг другу в связи с последними событиями.

После того, что случилось в резервации, Микаэла взяла на себя обязанность контролировать все, что армия поставляла индейцам. И только после того, как Микаэла давала разрешение, солдаты могли отправить шайонам повозку с грузом.

Сегодня такую повозку сопровождала сама доктор Куин верхом на своей лошади Флэш.

Подъезжая к стану индейцев, Микаэла еще издали приметила Салли. Он держал пари с воинами племени — метал свой топор в деревянный щит, закрепленный между двумя деревьями и служивший в качестве мишени. Судя по всему, попадал он удачно, поскольку каждый его бросок сопровождался возгласами одобрения среди собравшихся мужчин.

Заметив Микаэлу, ехавшую впереди военной повозки, он оставил свое занятие и вышел ей навстречу.

— А мы ждали тебя только завтра, — сказал он вместо приветствия, и на лбу его пролегла складка озабоченности.

Микаэла растерянно развела руками.

— Ну что теперь делать? Поезд пришел раньше, и они попросили меня проверить продукты. Мне и самой сегодня было совсем некстати, но…

— Дело тут не во времени, — перебил ее Салли. Но сразу же смолк, поскольку повозка поравнялась с Микаэлой и остановилась.

Подошли к ним и Танцующее Облако, и вождь Черный Котел. Они недоверчиво поглядывали на мешки, которые солдаты сгружали с повозки.

Микаэла раскрыла один из мешков, зачерпнула горсть белой муки и стала пересыпать ее в ладонях.

— Здесь все в порядке, — сказала она. — Мука лучшего качества, а вон в том мешке сушеная фасоль, она тоже безупречна. Можете не беспокоиться.

Один из солдат как раз подхватил очередной мешок, чтобы снять его с платформы, но вдруг резко остановился, не сводя глаз с индейского коня, бока и спина которого были ярко размалеваны.

— Но это же… боевая раскраска, — пролепетал он, и глаза его испуганно расширились.

— Что ты там бормочешь? — спросил его второй солдат, но в этот момент в спину его вонзилась стрела.

Для первого солдата это явилось сигналом, и он молниеносно выхватил свой револьвер. Однако не успел он взвести курок, как воздух разорвал ружейный выстрел, и солдат ничком упал на землю.

Микаэла стояла словно закаменев.

— Тебе не надо было здесь появляться. Сегодня не надо было, — огорченно сказал Салли.

Тут подбежали другие воины, которые, как поняла Микаэла, не принадлежали к племени Черного Котла. На этих индейцах было кое-что из армейского обмундирования. Их свирепые лица были размалеваны воинственной раскраской. Они являлись живым воплощением всего того, чего так боялись жители Колорадо-Спрингс: индейской жестокости и агрессивности.

Оставшиеся мешки быстро сгрузили с повозки, в то время как часть нападавших уже грабила трупы солдат.

— Что они делают? — в негодовании вскричала Микаэла, наконец осознав, что происходит.

— Мы не могли на них повлиять, — ответил Танцующее Облако, качая головой. — Как ни старались.

Микаэла готова была разрыдаться.

— Ах, если бы я знала, что именно сегодня в стане окажутся дикие индейцы!

В этот момент один из воинов заметил врачебную сумку Микаэлы, привязанную к седлу ее лошади. Он рывком сдернул ее — так, что она раскрылась и все ее содержимое вывалилось на землю.

— Нет! — вскрикнула Микаэла и бросилась к индейцу, чтобы спасти свое имущество.

Но воин схватил ее за плечо и угрожающе заглянул ей в глаза. Лицо его задубело от ветра и солнца, а левый глаз был закрыт черным лоскутом кожи. И только окрик, раздавшийся за спиной Микаэлы, остановил индейца и вынудил его отпустить доктора. Вместо нее он схватил ее стетоскоп, присоединил его к остальной своей добыче, перекинутой через седло, вскочил на коня и поскакал прочь, а за ним последовали его воины, прихватив с собой и солдатскую повозку.

Салли стоял за спиной Микаэлы. Он удержал ее, когда она вновь попыталась ринуться вперед.

— Не надо, только напрасно погибнешь. Микаэла хватала ртом воздух. Она едва могла осознать все случившееся.

— Что же теперь делать?

— Ничего, — ответил Салли. — Нас это не касается. Микаэла резко повернулась к нему.

— Нас не касается то, что убили двух человек? Салли молча посмотрел на нее.

— А сколько шайонов убили солдаты? — спросил он, выдержав паузу.

— Но это же не шайоны, — ответила Микаэла.

— Да, это не шайоны, но для армии нет никакой разницы. К ответу за нападение она привлечет Черного Котла и его племя, — объяснил Салли.

— Если вы донесете армии об этом происшествии, — добавил шаман, и на лице его были написаны тревога и подавленность, — то скоро нам придется оплакивать гораздо больше убитых, чем до сих пор.

Брайен бесцельно шатался по городу. Он купил у Лорена Брея пакет леденцов и сосал их один за другим. Время от времени он с завистью поглядывал вслед проезжающим всадникам. Ничего Брайену не хотелось так сильно, как иметь собственного коня.

Перед салуном Хэнка тоже были привязаны несколько лошадей, и когда Брайен подошел к коновязи, одна из них потянулась к нему своей любопытной мордой.

— На! — Брайен положил на ладонь леденец и протянул лошади. Та слизнула лакомство и тут же снова потянулась к пакету. — Э, ты что, это мои конфеты, — запротестовал мальчик. — Ну, так уж и быть, возьми еще одну.

В этот момент из салуна вышел Хэнк с каким-то незнакомым мужчиной. Оба держали в руках карты.

— Значит, вы ставите на кон вот эту лошадь? — уточнил Хэнк. — Ну хорошо, у меня четыре короля.

И он показал незнакомцу свои карты. Незнакомец швырнул свои карты на землю.

— Ладно, вы выиграли! — свирепо вскричал он и стал топтать свои карты. — Пользуйтесь на здоровье!

С этими словами он повернулся и зашагал прочь, пересекая площадь.

— Мелкая, заезженная кляча, — сказал Хэнк, разглядывая лошадь. Затем сделал попытку посмотреть ее зубы, но у него ничего не вышло. — Еще и строптивая! — ругнулся он. — Ну погоди, я тебе покажу, кто твой хозяин!

— Если она вам не нравится, я мог бы купить ее у вас, — подал голос Брайен.

Владелец салуна громко расхохотался:

— Ты хочешь ее купить? Интересно, за какие шиши?

— Пока что и сам не знаю, — смущенно признался Брайен. — Но я мог бы вам ее отработать.

— Вряд ли в салуне найдется подходящая работа для такого мальчишки, как ты. Но я подумаю.

В этот момент на площади показалась группа солдат. Топот копыт галопирующих коней сразу же привлек всеобщее внимание. Впереди скакал молодой мужчина с длинными светлыми волосами и подстриженной бородкой. Это был генерал Кастер, человек, который учинил массовое истребление шайонов, послав им инфицированные одеяла.

Сейчас же на площадь сбежались жители города. Микаэла и Салли тоже подошли.

Генерал искал в толпе собравшихся доктора. Видимо, ради этого он и приехал, ибо, едва завидев ее, сразу обратился к ней:

— Добрый день, доктор Куин. Насколько мне известно, позавчера вы сопровождали двух моих солдат в резервацию. Эти люди до сих пор не вернулись. Вы видели, как они покинули резервацию?

Микаэла почувствовала на себе взгляд Салли.

— Да, — коротко ответила она.

— И когда это было?

Микаэла набрала в легкие воздуха.

— Вскоре после того, как повозка была разгружена. Она старалась придать своему голосу спокойствие и твердость, но сомневалась, удается ли ей это.

Кастер посмотрел на нее испытующим взглядом, словно ожидая, что Микаэла расскажет какие-то подробности. Затем устремил свой ледяной взгляд на Салли. И наконец обратился ко всем собравшимся:

— Я настоятельно рекомендую вам не отлучаться далеко от города. — Глаза его холодно поблескивали. — Набеги шайонов возобновились. Вполне возможно, что мои люди стали жертвами их нападения. Если эти предположения подтвердятся, краснокожие дорого заплатят за это.

Он развернул коня и в сопровождении своих солдат покинул город.

На следующий день Микаэла и Салли сидели в кафе Грейс. Микаэла хотела поговорить с ним обо всем, что произошло в резервации, и обсудить, какие последствия могут иметь ее показания. Появление генерала Кастера не давало ей покоя. Но Салли сразу прекратил этот разговор — видимо, из опасения, что кто-нибудь их подслушает.

Микаэла нервно водила пальцем по красным клеткам скатерти.

— Что поделывает Брайен? — спросил Салли, чтобы перевести разговор на другую тему. — Скоро у него день рождения. Что бы он хотел получить в подарок?

Микаэла подняла глаза.

— Он хочет коня, — ответила она так, будто это было для нее чем-то само собой разумеющимся. На губах ее играла тонкая улыбка.

— Коня? — удивился Салли. — Для чего Брайену понадобился конь? — И он невольно улыбнулся, представив себе мальчика верхом.

— По-моему, для того, чтобы ездить на нем верхом, — ответила Микаэла. — Я предложила ему покататься на Флэш. Но он сказал, что ему нужна только лошадь Хэнка.

В этот момент к их столу подошла какая-то женщина.

— Извините меня, пожалуйста, — осторожно начала она, — не вы ли доктор Куин?

Микаэла вопросительно взглянула на нее. Судя по одежде, женщина была не из их мест, и Микаэла не могла припомнить, чтобы когда-нибудь видела ее в городе.

— Да, я доктор Куин. А что вы хотели?

— Меня зовут Анна Котл, — представилась женщина, и голос ее тут же упал. — Мой муж — один из тех двух солдат, которые ездили с вами в резервацию. Я хотела спросить, может быть, он вам что-нибудь говорил… — Она оглянулась, словно желая удостовериться, что их никто не Подслушивает. — Потому что я боюсь, не дезертировал ли он. И я думала, вдруг вы мне скажете, где он может прятаться.

Микаэла в ужасе отшатнулась. Она чувствовала, как от лица ее отхлынула кровь. Эта женщина возлагала на нее какие-то надежды, тогда как давно уже никаких надежд не было.

— Нет, — наконец с трудом произнесла она. — Мне очень жаль, но он мне ничего не говорил.

Тут к ним подошел сержант, поднявшийся из-за стола, за которым сидело несколько солдат.

— Идемте к нам, миссис Котл, у нас за столом есть свободное место, — сказал он и увел женщину с собой.

Когда они отошли, Микаэла почувствовала облегчение.

— Я должна сказать ей правду, — прошептала она.

— Ни в коем случае! — сквозь зубы процедил Салли. — Ты, кажется, так и не поняла, что могло случиться, если бы этот солдат действительно ушел из лагеря живым.

— Тогда у этой женщины был бы муж, а у семьи — отец. — Брови Микаэлы сердито сдвинулись. — И я предпочла бы наконец сказать всю правду!

— Правда состоит в том, что он позвал бы туда армию! — Голос Салли повысился почти до крика.

Микаэла встала. Видно было, как она взволнованна.

— В следующий раз я скажу все как есть. Я должна это сделать!

И она не оглядываясь вышла из кафе.

Во второй половине дня конский топот вновь известил о прибытии генерала Кастера. Поравнявшись с больницей, он дал своим солдатам знак остановиться.

Микаэла вместе с Салли, который только что разыскал ее здесь, вышли на улицу. Они снова не успели как следует обсудить свое дальнейшее поведение.

Кастер задумчиво поглядел на доктора сверху вниз. И затем извлек из сумки какой-то предмет серебристого цвета.

— По-моему, это ваша принадлежность, доктор Куин, — сказал он. — Она была у краснокожего, которого мы захватили. — Он указал назад. В окружении солдат находился индеец со связанными руками. Микаэла узнала в нем одного из воинов. — А теперь я хотел бы наконец узнать, — продолжал генерал Кастер, — что же произошло в резервации.

Микаэла вопросительно взглянула на Салли, но тот стоял с непроницаемым лицом.

— Да, я могу вам сказать, что произошло в резервации, — начала Микаэла. — Дикие индейцы застрелили солдат, которые привезли продовольствие.

Кастер снова указал на индейца.

— Это один из изменников?

Микаэла сглотнула. Индеец устремил на нее взгляд, полный надежды.

— Да, — подтвердила она.

— Отвезти его в форт, — скомандовал генерал, — повесить там и с подкреплением вернуться назад. Сразу после этого займемся лагерем индейцев.

Он дал своим людям знак, и солдаты ускакали. Микаэла не отваживалась взглянуть на Салли. И когда она наконец сделала это, он отвел глаза.

— Зачем ты им это сказала? — сокрушенно промолвил он.

Всего несколько минут спустя Салли и Микаэла скакали верхом в резервацию, чтобы предупредить шайонов. Вначале Салли хотел ехать один, но Микаэла настояла на том, что будет сопровождать его. Уже второй раз за такое короткое время она чувствовала себя виновной в бедах, причиненных шайонам. И это при том, что ее действиями руководило одно только стремление к правде и миру.

Как только Салли и Микаэла принесли шайонам тревожную весть, те тут же принялись сворачивать свой лагерь. Воины, женщины, старики и дети — все помогали паковать имущество, чтобы бежать от армии на другое место.

Шаман Танцующее Облако тоже привязывал к седлу своей лошади вязанку одеял и шкур.

— Я… я очень сожалею обо всем, что случилось, Танцующее Облако, — сбивчиво говорила Микаэла.

Салли стоял рядом, скрестив на груди руки, с таким видом, будто его все это не касалось. Микаэла знала, что в этой беде он винит только ее.

— Сейчас у нас нет другого выхода, — успокаивал ее шаман. — Но как только Кастер уберется отсюда, мы вернемся.

Идущий по Облакам, сын шамана, энергичным шагом подошел к отцу. Его черные глаза сверкали.

— Откуда Кастер узнал, что его солдаты были здесь? Кто…

— Теперь это уже не важно! — Танцующее Облако оборвал сына на полуслове.

Но Идущий по Облакам не унимался. Он указал на Салли, и в глазах его сверкнула ненависть.

— Он… Это он. Он работает на армию осведомителем.

— Ты еще слишком молод, чтобы говорить! — строго глянул на сына Танцующее Облако.

— Это я, я им сказала! — воскликнула Микаэла. Она не могла стерпеть, чтобы вину за ее действия перекладывали на другого.

— А ты уже слишком стар, чтобы что-нибудь понимать! — ответил отцу молодой шайон, никак не отреагировав на признание Микаэлы. — Друзья моего отца — мои враги. И я убью их обоих.

С этими словами он вскочил на коня и ускакал в темноту ночи.

Микаэла вернулась в город одна. Она больше не могла сносить молчаливый укор Салли. Достаточно было ей и собственных угрызений совести. Она подъехала к больнице, минуя дом, потому что дома дети набросились бы на нее с расспросами. А она сейчас сильно сомневалась, что смогла бы правильно на них ответить. Вначале ей необходимо было разобраться с собственной позицией.

Было уже довольно поздно, когда она снова вышла из больницы. Она запирала дверь, как вдруг почувствовала чье-то прикосновение. Вздрогнув от ужаса, она резко обернулась и в темноте различила силуэт длинноволосого мужчины.

— Микаэла, а куда подевались все горожане? Прошло несколько секунд, прежде чем Микаэла оправилась от испуга и избавилась от мысли, что попала в руки одного из дикарей.

— Боже мой, Салли, как ты меня напугал, — простонала она. — А люди все в церкви. Отец Джонсон читает сегодня лекцию.

— А дети где?

— Они дома. А почему ты спрашиваешь?

Но Салли не успел ей ответить. Громкие воинственные крики, разорвавшие тишину, донеслись сразу со всех концов города. Индейцы, одетые в армейскую форму, с факелами в руках, галопом гнали своих коней по улицам, поджигая один за другим покинутые жителями дома. В мгновение ока весь Колорадо-Спрингс был охвачен пожаром. Микаэла в ужасе смотрела на призрачное зарево, полыхающее со всех сторон.

Видимо, запах пожара проник и в церковь, поскольку из темноты уже бежали люди, чтобы спасти свои дома. И не успел Джейк Сликер отзвонить в колокол тревоги, подвешенный перед его цирюльней, как первые ведра уже заливали пламя.

Только теперь Микаэла заметила, что огонь перекинулся и на ее клинику. Горели балконные перила, и было отчетливо видно, как огонь постепенно охватывал дом, участок за участком пожирая древесину.

— Салли, больница горит! — вскричала она и тут же побежала за водой.

Но все ведра уже были расхватаны, и Микаэла, пометавшись туда-сюда с пустыми руками, в растерянности остановилась. Взгляд ее снова скользнул вверх, к прожорливому огню. Она увидела силуэт человека, взбиравшегося наверх по наружному фасаду дома. Вот он добрался до балкона и перемахнул через охваченные огнем перила. Жадные языки пламени, казалось, так и тянутся к нему. Только теперь Микаэла узнала, что это Салли. Он вырвал из-за пояса томагавк и решительно принялся рубить перила. Они с грохотом обрушились вниз, на песчаную почву. Салли затаптывал пламя, метнувшееся по фасаду, и его дыхание вырывалось изо рта белыми клубами. Затем он обернулся, и взгляд его устремился на Микаэлу, которая, оцепенев от испуга, безмолвно следила за его движениями.

И, глядя на него, Микаэла не могла избавиться от мысли о том, как много бы она отдала за то, чтобы быть облачком его дыхания — столь близкого к его губам. И она вынуждена была признаться себе, что это чувство было вызвано не только тем фактом, что он своим бесстрашным деянием спас от уничтожения клинику.

На следующее утро от обугленных досок все еще поднимались последние струйки дыма. Всю ночь напролет жители Колорадо-Спрингс спасали свои дома от жадного натиска огня, и их усилия не пропали даром. Всерьез пострадали только некоторые веранды и навесы. Сами же здания в последний момент удавалось спасти.

И теперь мужчины города собрались перед салуном, чтобы держать совет. Лорен Брей, в фартуке, в котором он обычно стоял за прилавком, на всякий случай захватил с собой ружье.

Слово взял его преподобие.

— Совершенно очевидно, что армия не в состоянии нас защитить, — начал он и оглядел всех собравшихся, — Поэтому я попросил бы всех граждан города больше не покидать его пределы до тех пор, пока не будут пойманы изменники. Кроме того, я предлагаю установить ночные вахтенные дежурства. Все мужчины, у кого есть оружие, должны записаться.

— Хорошая мысль, — поддержал Хэнк, — И как только сюда сунет нос хоть один индеец или кто-нибудь, кого можно принять за индейца, он сразу же получит бесплатный билет на вечные охотничьи угодья.

Поднялся веселый гогот.

— Но ведь не каждый индеец изменник, и не каждый мечтает тебя уничтожить, — резко возразил Салли.

— Каждый индеец здесь лишний, — ответил Хэнк, и толпа снова поддержала его одобрительным смехом.

Всю первую половину дня в городе шли приготовления к осаде и блокаде. Лавочник Лорен Брей сортировал и нумеровал свои запасы, а Хэнк на всякий случай поднял цену на виски. Каждый старался как мог обеспечить себя на случай долгосрочного автономного существования.

Но Салли с удивлением заметил, что Микаэла запрягает своих лошадей в повозку.

— Куда это ты собралась? — обеспокоенно спросил он.

— Миссис Карэуэй все еще в своей хижине, — ответила Микаэла. — У нее сломана нога, и я должна забрать ее сюда.

— Ты останешься здесь, — ответил Салли. — Если уж так необходимо забрать миссис Карэуэй, так это сделаю я.

Микаэла отрицательно покачала головой.

— Нет, ей придется перед поездкой сделать обезболивающий укол, иначе она не выдержит дороги.

Салли смотрел на нее настойчивым взглядом.

— Но разве я не могу сделать это за тебя? Ты мне только покажи, как это делается.

Микаэла снова покачала головой и мягко улыбнулась:

— Салли, ты и так очень много делаешь для меня. Вот и больницу спас от пожара… Но этот укол содержит морфий, и я, к сожалению, не могу тебе его доверить.

— Но уезжать сейчас из города — это безумие, — прошептал Салли.

Доктор Куин только пожала плечами.

— У меня нет другого выхода.

— Тогда я поеду с тобой, — сказал Салли и вскочил на облучок. Тон его не терпел возражений, но Микаэла все же различила в нем нотки нежности и тревоги — все то, чего ей так давно недоставало.

— Ну хорошо, — согласилась она смеясь. — Совершим небольшую прогулку на природу.

И она тоже поднялась на облучок и взяла в руки вожжи.

Стоял чудесный день. На синем небе ярко светило весеннее солнце, заснеженные вершины гор высились словно седые великаны. От этой умиротворенной картины Микаэла чуть не забыла, для чего и при каких обстоятельствах они совершают эту, как она выразилась, прогулку на природу.

Салли время от времени даже обнимал ее, но коротко и робко. И Микаэла чувствовала, как не хватало ей в последнее время этой близости.

Перед ними простиралась даль равнины. На бурой почве уже обозначилась первая нежная зелень весны. До хижины миссис Карэуэй оставалось уже недалеко. Все вокруг дышало покоем и миром. Но какое-то неясное чувство заставило Микаэлу повернуть голову к холмам. От того, что она там увидела, кровь в ее жилах заледенела. В ложбинке меж двух холмов стояли всадники. На них была синяя армейская униформа, длинные черные волосы венчали армейские же головные уборы.

И, будто взгляд Микаэлы послужил для них сигналом, дикари как по команде издали воинственный клич и ринулись к повозке, словно темная туча, предвещающая беду.

— Скорее к хижине! — Салли вырвал из рук Микаэлы вожжи, чему она и не думала противиться, и погнал лошадей, громко покрикивая и подстегивая их вожжами.

Старая повозка громыхала по камням и ухабам, однако они, кажется, успевали доехать до хижины миссис Карэуэй раньше индейцев.

Еще несколько метров, и они были на месте. Салли бросился к двери и рывком распахнул ее.

— Миссис Карэуэй?

Микаэла окинула взглядом пустое помещение.

— Ее нет! — воскликнула она в отчаянии. — Но не могли же они ее…

Договорить она не успела. Салли грубо втолкнул ее внутрь хижины, захлопнул дверь и закрыл ее на засов буквально в последнюю секунду, потому что дикари уже были рядом.

— Салли, беги! Ты сможешь как-нибудь выскользнуть! — крикнула Микаэла, а индейцы уже сотрясали дощатое строение, ища лаз на крыше.

— Нет, Микаэла, я никогда тебя не брошу!

В этот момент дверь распахнулась. Щепки треснувшего засова полетели в комнату. Один дикарь с воинственно размалеванным лицом бросился на Салли, а индеец с кожаной повязкой на глазу схватил Микаэлу.

— Салли! — крикнула она, отбиваясь. — Нет! Пусти меня! Пусти!

Но индеец уже выволакивал ее наружу, а Салли в это время боролся со своим противником и наконец одолел его.

Когда Салли показался в проеме двери, индеец уже перекинул Микаэлу через седло, вскочил верхом и пришпорил коня.

Краем глаза Микаэла заметила, что Салли склонился к своей овчарке. Собака бросилась бежать и помчалась вдогонку за конем индейца.

— Не бойся, Микаэла, — донесся до нее издали голос Салли. — Где бы ты ни была, я тебя отыщу!




Глава 6 В ЧУЖОЙ ВЛАСТИ


Брайен стоял у ограждения загона, в котором Хэнк держал своих лошадей. Он ласково поглаживал ноздри маленькой кобылы.

— Привет, Брайен, — поздоровался с мальчиком хозяин салуна. — Я тут подумал немного. Если тебе не расхотелось, можешь поработать у меня в уплату, за коня.

— Ой, правда? — воскликнул Брайен. — Когда можно приступать?

Хэнк пожал плечами.

— По мне, так хоть сейчас, — сказал он. — Но мне кажется, ты сперва должен спросить разрешения у своей мамы.

Брайен на секунду задумался.

— А если ее нет?

— Тогда спроси у Мэтью или у Колин, — посоветовал Хэнк. И улыбнулся, прежде чем уйти по своим делам.

Брайен со всех ног пустился бежать. Он надеялся, что Микаэла за это время уже успела вернуться. Каково же было его разочарование, когда в больнице он застал лишь Колин.

— Ты собираешься работать у Хэнка? — скептически переспросила та. — Вряд ли мама тебе это разрешит. Лучше всего подождать, когда она вернется. По времени ей уже давно пора быть здесь, — задумчиво добавила она.

И действительно, в этот момент за дверью больницы послышался грохот повозки Микаэлы, который нельзя было перепутать ни с чем другим.

— Да вот и она! — воскликнул Брайен и выбежал на крыльцо.

Его сестра последовала за ним.

Но вместо их приемной матери с облучка спрыгнул Салли.

— А где же доктор Майк? — крикнула ему Колин. Салли ответил не сразу.

— Ее похитили дикари, — сказал он и обнял обоих детей.

Колин испуганно отпрянула.

— Похитили?

— Да, Колин. Когда мы подъезжали к хижине миссис Карэуэй, они напали на нас.

— Не надо было вам туда ездить! — крикнул Брайен. — Солдаты и без вас привезли миссис Карэуэй в город вскоре после того, как вы уехали.

Салли беспомощно пожал плечами.

— Но мы же не могли этого знать.

— И вообще, — продолжал Брайен слегка обиженным тоном, — ведь индейцы же — твои друзья?

Салли наклонился к мальчику.

— Наши друзья шайоны, — объяснил он. — А дикари нам вовсе не друзья.

— Что они с ней сделают? — Колин, в отличие от своего брата, понимала всю серьезность положения. Она нервно кусала губы.

— Я не знаю, — правдиво ответил Салли.

Он поднял глаза и увидел кузнеца, который стоял перед своей кузницей и с любопытством глядел в их сторону.

— Эй, Роберт, одолжи мне твоего самого быстрого коня! — крикнул ему Салли.

Судя по всему, чернокожий понял, что дело срочное. Он кивнул Салли:

— Конечно! — И скрылся в хлеву.

— Ты собираешься искать ее? — В глазах Колин стоял страх за приемную мать.

— Да, — ответил Салли, — и я ее найду.

Роберт уже был тут как тут, ведя за уздечку наспех оседланного коня. Но он не забыл привязать к луке седла фляжку с водой.

— Вот, он быстрый как ветер, — сказал кузнец, передавая уздечку Салли.

— Спасибо, — ответил тот и вскочил в седло. Он уже хотел ехать, но его остановила Колин:

— Подожди!

Она скрылась в доме и мгновение спустя появилась с врачебной сумкой доктора Майк.

— Если ты ее найдешь, это может вам понадобиться, — сказала она.

— Ты умная девочка, Колин. — Салли улыбнулся, несмотря на серьезность положения. — Присматривай за Брайеном. Мы с доктором Майк скоро вернемся.

И он пришпорил коня.

— Ты слышала, что он сказал, — подал голос Брайен, как только Салли скрылся из виду. — Теперь за меня отвечаешь ты. Ну так говори же, можно мне поработать у Хэнка?

Колин вздохнула.

— Ну ладно.

«Тогда ты по крайней мере отстанешь», — мысленно добавила она.

Было уже темно. Микаэла сидела у костра в лагере дикарей. Лицо ее из-за грубого обращения было поцарапано, волосы растрепались. Но ее страшило не столько положение пленницы в руках неверных, сколько взгляд их вожака. Когда он смотрел на нее, ненависть в его глазах мешалась с вожделением, и Микаэла вдруг поняла, что этот человек замышляет не только ее погибель.

Вот он поднялся, подошел к Микаэле, приставил ей к горлу нож и заставил ее отступить от костра в темноту.

— Нет. Я не хочу, — отчаянно протестовала Микаэла, но руки ее все еще оставались связанными и не давали ей возможности защищаться.

Она уже приготовилась к худшему, но тут рядом с вожаком неожиданно появился юноша. Он схватил его за плечо и что-то с напором ему сказал. И тогда индеец с повязкой на глазу отпустил Микаэлу. Теперь она узнала юношу, который спас ее из угрожающего положения. Это был Идущий по Облакам, сын шамана Танцующее Облако.

Одноглазый отстал от Микаэлы, и Идущий по Облакам отвел ее к кадушке с питьевой водой. Впервые с момента ее захвата в плен Микаэла получила возможность напиться. Она жадно пила из черпака, который протянул ей Идущий по Облакам.

— Спасибо, — сказала она. — Я знаю, что твой отец… — начала она.

Но Идущий по Облакам перебил ее:

— Мой отец здесь ни при чем. Я сказал Одноглазому, что от вас мертвой нам не будет никакого проку. Генерал Кастер взял сегодня заложников из шайонов. В их числе дети, женщины и старики. Он поймал их в тот момент, когда они спасались от него бегством. — Глаза его сузились до щелочек. — Мой отец тоже среди них.

— Но для чего Кастер это сделал? — сокрушенно воскликнула Микаэла.

Молодой человек не ответил. Он оставил Микаэлу там, где она была, и исчез в одном из вигвамов.

Всю ночь Салли провел в тщетных поисках. На рассвете он снова собрался идти по следу, который взяла его овчарка. Собака начала беспокоиться. Она сосредоточенно искала и принюхивалась, опустив нос почти к самой земле. Вот она подняла голову и коротко взлаяла, виляя при этом поднятым хвостом. Салли спрыгнул с коня и привязал его. Действительно, на влажной песчаной почве, которая тянулась вплоть до серых скал, виднелись следы. Салли ощупал их пальцами.

Неподалеку протекала река, берега которой были загромождены обломками скал, и там следы обрывались. Куда же пошли индейцы дальше? Вверх на скалы или на ту сторону реки?

Пока он задумчиво разглядывал следы, присев на корточки, с горы сорвался камешек, скатился вниз и упал в воду. Салли вскинул голову.

На сером хребте он увидел Микаэлу. Одноглазый крепкой и грубой хваткой держал молодую женщину за плечо, остальные дикари направили свои ружья вниз.

— Микаэла! — крикнул Салли.

— Перестань гоняться за нами! — крикнул ему сверху Идущий по Облакам. — Если ты хочешь увидеть ее живой, спаси сперва моего отца и все остальное племя!

— Спасти? От кого? — крикнул в ответ Салли.

— От Кастера, — ответил молодой шайон. — Скажи ему, что мы обменяем нашу пленную на его пленных.

Тут Одноглазый дал своей группе команду, и индейцы во главе с вожаком, крепко удерживавшим Микаэлу, скрылись за горным хребтом. Но как только они исчезли из виду, Салли выслал за ними собаку, чтобы не потерять их след.

Стояло пасмурное утро. Колин и Брайен сидели перед зданием школы. С тех пор как город стал охраняться, никто не мог ни войти в него, ни выйти за его пределы. Детям приходилось жить в клинике, и без их обычных ежедневных занятий и привычных дел время тянулось бесконечно медленно. Но не только поэтому Брайен был рад, что от случая к случаю может выполнять в салуне подручные работы. Тревога за доктора Майк изматывающе действовала и на его нервы.

Напротив школы находился лагерь, в котором солдаты американской армии охраняли пленных шайонов. Оттуда до слуха Колин и Брайена доносился детский плач. А через щели забора в их сторону смотрели старики, женщины и дети, словно моля о помощи. Среди них находился и Танцующее Облако, шаман племени. Он был единственным, кто сохранял присутствие духа и, как мог, старался внушить спокойствие и уверенность другим пленным.

В этот момент как раз прибыл генерал Кастер для проверки лагеря. Он ехал верхом вдоль забора и разглядывал пленных.

— Салли едет! — Брайен внезапно вскочил и указал на силуэт всадника, который быстро приближался к лагерю.

Это действительно был Салли, и вскоре он остановил своего коня, поравнявшись с генералом Кастером.

— Салли! — почти в один голос крикнули Брайен и Колин и побежали к нему.

Колин не могла сдержаться:

— Ты нашел доктора Майк?

— Не волнуйтесь, — успокоил Салли детей. — Пока что с ней все в порядке. — И затем он повернулся к генералу. — По какому праву вы удерживаете этих людей в плену? — резко спросил он.

Лицо генерала сложилось в скучающую мину.

— Они без разрешения покинули резервацию. Поэтому нам пришлось их арестовать.

Салли беспомощно оглянулся на пленных. Все они попали в какой-то заколдованный круг — шайоны, Микаэла и он.

— Ну хорошо, — продолжил он, снова обратив взгляд к генералу. — Неверным известно, что вы захватили шайонов в плен. Они готовы обменять на них доктора Куин.

По лицу генерала Кастера расползлась циничная улыбка.

— Индейцы забывают, что условия здесь ставит правительство. — Он наклонился к Колин и Брайену. — По-моему, вы были бы не прочь снова увидеть вашу любимую мамочку, не так ли?

— Да, сэр, — с жаром ответил Брайен. — Хоть я из-за этого, может быть, и лишусь своей работы.

— Вы слышали, мистер Салли. Так что передайте индейцам, что мы ждем, чтобы доктор Куин была незамедлительно отпущена на свободу целой и невредимой. И чем скорее это произойдет, тем лучше для шайонов. Поскольку я приступлю к казни пленных, как только мои люди построят виселицу.

Микаэла не могла бы сказать, куда вели ее индейцы. Путь их пролегал то в гору, то под гору, то сквозь густые заросли, то через трясину, и уже не раз они оказывались в тех же местах, по которым уже проходили несколько часов назад. Всему этому было только одно объяснение: неверные не хотели держать ее в лагере. Видимо, они боялись, что их обнаружат.

Время от времени индейцы — с разными интервалами, без видимой логики — устраивали дикую пальбу в воздух. Так, во всяком случае, казалось Микаэле, которая не находила объяснений их странному поведению. Какой смысл имела эта стрельба? Зачем неверные подвергали себя риску быть обнаруженными? Однажды ей показалось, что она увидела волка или похожего на волка дикого зверя, испуганно метнувшегося в заросли. Может быть, индейцы таким образом отпугивали диких зверей? Неужто они боялись волков?

И только под прикрытием сумерек они снова вернулись в лагерь. Сидя у лагерного костра, Микаэла почувствовала, что Одноглазый смотрит на нее. Вот он подошел к ней, рывком поднял и обеими руками погладил ее лицо.

— Нет! — вскрикнула Микаэла и рванулась от него.

Одноглазый помедлил секунду, не зная, как ответить на ее реакцию. Но потом поднял руку и изо всей силы ударил Микаэлу в лицо так, что хрупкая женщина упала на землю.

И только он склонился над ней, чтобы продолжить избиение, как кто-то рванул его сзади за плечо. Идущий по Облакам опять спас Микаэлу от Одноглазого.

Докторша не могла понять значения слов, которые говорил Одноглазому сын Танцующего Облака, но она видела, как молодой человек передал вожаку свое ожерелье. Микаэла не могла найти объяснение этому жесту. Неужто это был залог, внесенный за ее жизнь?

После этого Идущий по Облакам увел ее в свой вигвам, и она уже было почувствовала себя в безопасности хотя бы на короткое время, но тут молодой человек выхватил свой нож.

— Нет! Нет! Не убивай меня! — закричала она.

Но молодой индеец знаком велел ей замолчать, хотя оружие не опустил. Микаэла смолкла.

Он молниеносно разрезал путы на ее руках и раскроил заднюю стенку вигвама.

— Одноглазый сказал, что собирается вас убить, — тихо произнес юноша. — Но я не хочу, чтобы Кастер за это казнил мое племя. Идите же быстрее, пока Одноглазый не заметил.

— Но как же я найду дорогу?

— Идите вдоль реки! — В голосе Идущего по Облакам уже слышалось нетерпение, и Микаэла в конце концов нагнулась к прорези в стене вигвама и выскользнула через нее наружу.

И тут же в вигваме послышался хриплый голос, который, без всяких сомнений, принадлежал Одноглазому. Значит, он сейчас же обнаружит ее исчезновение!

В лунном свете перед Микаэлой простиралась уходящая к горизонту долина. Она решительно побежала вперед, перепрыгивая через камни и цепляясь подолом за кусты; в этом был ее единственный шанс. Но не успела она отбежать сколько-нибудь далеко, как в вигваме послышался выстрел. Сердце Микаэлы упало. Идущий по Облакам заплатил своей молодой жизнью за ее побег и за освобождение своего племени.

Однако отважная женщина не остановилась. Она бежала вперед, не разбирая дороги и спотыкаясь, лихорадочно ища, куда бы ей спрятаться от погони. Повинуясь голосу инстинкта, она заползла за большой пень, подобрала сухую ветку и выставила ее перед собой. Вскоре она увидела сквозь ветку бесшумно крадущуюся фигуру индейца. Микаэла перестала дышать, но вскоре индеец исчез, и все стихло. Она осторожно поднялась, и вдруг из ее груди вырвался испуганный крик.

Прямо перед собой она увидела Одноглазого. Но это длилось лишь долю секунды, затем индеец с такой силой швырнул ее на землю, что она ударилась затылком о камень и потеряла сознание.

На следующее утро жители Колорадо-Спрингс были разбужены громким стуком молотков и визгом пилы. Люди Кастера еще накануне привезли сюда доски и бревна. И теперь принялись сооружать виселицу, на которой можно было одновременно повесить шестерых человек. По жестокому замыслу генерала строительство этого сооружения проходило прямо напротив места заточения индейцев, и пленники могли видеть, как у них на глазах воздвигалось это орудие смерти.

К лагерю подошли Колин и Мэтью, сопровождаемые священником, отцом Джонсоном. Все трое несли по два ведра воды, чтобы напоить пленных. Но вахтенный солдат преградил им путь.

— Им ничего не нужно, — грубо сказал он.

— Но они уже несколько дней не пили, — возразила Колин. — Они, наверное, изнемогают от жажды.

— Нельзя так обращаться с людьми, — резко добавил Мэтью.

— С людьми — да… но здесь индейцы, — невозмутимо ответил солдат.

Его преподобие отец Джонсон протиснулся вперед и встал между солдатом и своими спутниками. И хотя до сих пор он ни разу не выступал в защиту шайонов, на сей раз заговорил и он.

— Даже язычники-римляне не мучили своих осужденных жаждой. Неужто вы хотите, чтобы армия прославилась еще более варварским обращением со своими пленниками?

Солдат поколебался, а затем просто отвернулся и зашагал прочь.

Колин, Мэтью и священник разом наполнили ковши водой и протянули их через забор. Напротив священника стоял шаман Танцующее Облако. Но он отказался от предложенной воды.

— Благодарю вас. Только сперва напоите детей, — сказал он и стал смотреть, с какой жадностью пьет стоящая рядом с ним маленькая девочка.

Затем он снова взглянул на священника.

— Я молился духам. Я хотел узнать от них, в чем мой народ провинился и чем заслужил это. Но духи мне не ответили.

Джонсону было тяжело выдержать взгляд темных глаз шамана. И если прежде он делил людей на индейцев и белых, то теперь видел перед собой просто пленного человека, который, невзирая на нечеловеческое обращение, сохранял свое личное достоинство.

— Вы не знаете, где доктор Майк? — спросил он. — Кастер говорит, что, как только она появится здесь, он всех вас отпустит.

— Я не знаю, где доктор Майк, — ответил Танцующее Облако. — А слово генерала немногого стоит.

Священник опустил голову.

— Тогда я буду молиться моему Богу, чтобы Салли нашел ее.

— Когда доктор Майк помогла нам в первый раз, я поверил, что духи индейцев и Бог белых — это одно и то же, — спокойно сказал Танцующее Облако. — И я разуверюсь в этом только в том случае, если ваш Бог допустит, чтобы шайоны погибли от руки Кастера.

Как только взошло солнце, Салли продолжил свой путь сквозь чащобу. Теперь он, ведомый своей овчаркой, наконец добрался до лагеря диких индейцев. Но нашел там только женщин и детей. Ни одного взрослого мужчины на месте не оказалось.

Салли пытался заговорить с индейцами, но не получал ответа. Женщины хранили молчание, и лица их оставались непроницаемыми. В конце концов он понял, что расспрашивать их бессмысленно.

Он подозвал свою собаку и уже собирался покинуть лагерь. Но позади одного из вигвамов его поймала за рукав одна старуха и знаком показала ему, чтобы он ее не выдал. Она указала ему направление, и Салли догадался, что в ту сторону надо идти, чтобы настигнуть неверных и их заложницу. Затем старая женщина вложила в его ладонь какой-то предмет и прикрыла глаза. Салли взглянул на этот предмет и сразу же узнал его. Это было ожерелье, которое с детства носил Идущий по Облакам, сын Танцующего Облака. И он понял, что хотела сказать ему этим старая индианка. Это ожерелье должно было послужить для Салли предостережением, что Одноглазый уничтожает всякого, кто встает на его пути. Тем поспешнее Салли двинулся в указанном старухой направлении.

Он оставил лагерь неверных уже далеко позади, как вдруг внимание его привлек приглушенный крик боли. Без всякого сомнения, это был крик женщины. Салли пробежал немного вперед и спрятался в кустах.

Теперь он увидел неверных. Они связали Микаэле руки, и один из них грубо тащил ее за собой. Сострадание и ярость охватили его. Видимо, Микаэла попыталась бежать, и поэтому индейцы отняли у нее обувь.

Если бы Салли послушался своего инстинкта, он бы тотчас же вскочил и бросился освобождать Микаэлу из рук дикарей. Но здравомыслие подсказывало ему, что в одиночку у него ничего не получится. Он должен дождаться, когда стемнеет. И сколько он крадучись шел за индейцами, столько ему пришлось стиснув зубы смотреть на мучения Микаэлы.

Между тем в городе продолжалась будничная жизнь. По утрам Брайен как взрослый принимался за работу в салуне Хэнка, выметал сор из углов и складывал дрова в поленницы.

На площади перед церковью время от времени останавливались горожане, чтобы посмотреть на ход строительства, которое с усердием вели солдаты Кастера. Стояли там на некотором отдалении и Джейк Сликер с Лореном Бреем, скрестив на груди руки и обсуждая тонкости плотницкой работы. В это время подъехал верхом генерал Кастер. Но не успел он спешиться, как из церкви пулей вылетел священник и бросился к генералу.

— А, святой отец, — снисходительно приветствовал его Кастер. — До меня уже дошел слух, что вы непременно хотели со мной поговорить.

— Да, сэр, — подтвердил священник, прилагая усилия к тому, чтобы выдержать взгляд холодных глаз Кастера. — Я хотел наконец сказать вам: то, что вы здесь затеваете с шайонами, не получит благословения нашего Господа Бога.

Кастер спрыгнул с коня и подчеркнуто медленно повернулся.

— Да что вы говорите! А знаете, ваше преподобие, это очень трогательно, что вы так печетесь о моей душе, — продолжал генерал, и казалось, что он с наслаждением обсасывает свои насмешливые слова, словно леденцы. — Но мы же с вами еще не на Страшном Суде. А пока мы туда не угодили, я отчитываюсь не перед Богом и не перед вами, а исключительно перед нашим правительством. — Глаза его холодно блеснули, и в углах губ обозначились высокомерные складки. — Если к завтрашнему полудню здесь не появится доктор Куин, я начну казнь.

— А что, если она уже вообще не появится? Если дикари ее уже, может быть, убили? — Глаза его преподобия расширились от ужаса. У него в голове не укладывалось, как человек может быть таким хладнокровным.

— Тогда и подавно, — заверил его генерал. — Не может индеец безнаказанно убить белую женщину.

С этими словами он приподнял пальцем поля своей шляпы и оставил священника там, где он был.

Никогда еще день не казался Салли таким бесконечно долгим. Но наконец-то на землю опустились сумерки. Собственно, он рассчитывал на то, что неверные пустятся в обратный путь к своему лагерю, но, к его удивлению, они расположились на ночлег на берегу реки и разожгли костер.

Теперь настал момент подать Микаэле сигнал. Салли спрятался за кустами, вытянул губы и крикнул лесной неясытью.

Микаэла подняла голову и оглянулась. Салли снова издал условный крик. Она на мгновение замерла, а потом отвернулась в другую сторону, чтобы не привлекать к этому сигналу внимания индейцев.

— Я… э-э… мне нужно… — крикнула она дикарям, которые сидели в некотором отдалении от нее.

Индейцы, видимо, поняли, в чем состоит ее просьба. Проводить Микаэлу поднялся Одноглазый.

У молодой женщины заледенела в жилах кровь. И как она об этом не подумала? Можно было не сомневаться, что у него на уме.

Когда они дошли до берега реки, она неуверенно остановилась. И поскольку она не приступала к тому, ради чего попросилась, Одноглазый шагнул к ней. Он взялся за пояс ее юбки и попытался его расстегнуть, одновременно ища ее губы своими.

Микаэла подавила крик и оттолкнула Одноглазого. Этого момента только и ждал Салли. Он набросился на противника и швырнул его на землю. Несколько минут они перекатывались по земле, сцепившись в ожесточенной борьбе, пока Салли наконец не вышел из этой схватки победителем, усевшись верхом на грудь индейца, обмякшего в беспамятстве.

Удостоверившись, что Одноглазый лежит без чувств, Салли встал. Он развязал путы Микаэлы, взял обессиленную женщину на руки и понес, бесшумно продираясь в темноте через кусты.

Они долго двигались вперед, перешли вброд реку, пересекли долину и добрались до подножия скал, где остановились на ночлег.

Микаэла из последних сил выпуталась из своей изодранной в клочья и перепачканной юбки, подстелила ее под себя и заснула.

Когда она проснулась, солнце уже взошло. Микаэла огляделась.

— Салли? — тревожно окликнула она.

— Я здесь! — Салли показался из-за выступа скалы. Он был по пояс обнажен, и под его загорелой кожей играли мускулы. — Как ты себя чувствуешь?

Микаэла кивнула:

— Все в порядке.

Но голос ее звучал изможденно. Она хотела встать, но, как только ее израненные ступни коснулись земли, лицо исказилось от боли и она снова упала.

Салли подбежал, взял в руки ее окровавленную ступню, но Микаэла непроизвольно отдернула ее.

— Я понесу тебя, — сказал Салли. Микаэла отрицательно покачала головой.

— Тогда они догонят нас задолго до того, как мы доберемся до Колорадо-Спрингс.

Салли вздохнул.

— Тебе надо немного подкрепиться, — сказал он. — Я насобирал немного ягод и нашел соты диких пчел. Это лучше, чем ничего.

Он протянул Микаэле сотовый мед. Она нерешительно воткнула палец в сладкую массу и потом облизала его. И вдруг все напряжение последних дней прорвалось в ней слезами, и плечи ее затряслись в рыданиях.

Салли обнял ее своими сильными руками и со всей осторожностью нежно прижал к себе. Губы их нашли друг друга, и в поцелуе сладость меда смешалась с солью слез Микаэлы.

Но тут же тишину разорвал выстрел. Люди Одноглазого вышли на их след у подножия холма.

— Бежим! — Салли сделал попытку подхватить Микаэлу на руки, но она энергично вырвалась.

— Я сама, — твердо сказала она. — Иначе нам не уйти. Она набросила блузу и стала карабкаться вверх по грубой каменистой почве на своих израненных ногах.

Пули свистели им вдогонку, но, отведенные рукой судьбы, не достигали своей цели. Наконец они взобрались на вершину горы. Взгляд Салли скользнул в глубину. Река промыла в горах ущелье, и на дне образовалось небольшое озеро.

Позади их раздался крик, и не успели они обернуться, как в их сторону полетел томагавк, едва не попавший в цель. У скалы, прислонившись к ней спиной, стоял Одноглазый. Только жгучая ненависть могла заставить его с такой скоростью подняться в гору. И со всей этой ненавистью он обрушился на Салли.

Они схватились в жестоком поединке, не раз оказываясь в опасной близости к краю обрыва, куда каждый из противников хотел сбросить другого. В конце концов Салли оказался спиной к пропасти. Одноглазый выхватил свой нож и прицелился, а затем резким прыжком метнулся к Салли. Но тот с быстротой стрелы скользнул в сторону, и Одноглазый всей своей массой пронесся мимо него. С душераздирающим воплем индеец полетел в пропасть.

Но опасность еще далеко не миновала. Со всех сторон гору штурмовали неверные. Путей к отступлению у беглецов не оставалось.

Микаэла посмотрела вниз, на озеро, и Салли, похоже, прочел ее мысли.

— Ты думаешь… — начал он.

— Да, — ответила Микаэла, внимательно изучая обломки скал на берегу. — Это наш единственный шанс. Салли! — тут же окликнула она, и во взгляде ее появилась такая нежность, какой Салли еще никогда не видел у этой сильной женщины. — Салли, я тебя люблю.

— О, Микаэла, — ответил Салли. — Я тоже люблю тебя.

И, взявшись за руки, они ринулись вниз, в пустоту. Время остановилось, не было больше ни земли, ни неба, ни верха, ни низа. В свободном падении они оставляли позади себя метр за метром, словно пришельцы, вторгшиеся в пределы царства воздуха.

Как только они вынырнули на поверхность, по воде стали хлестать пули индейцев. Но они в несколько гребков добрались до берега, и прибрежные камыши приняли их под свою защиту.

Виселица была готова точно к полудню. Кастер верхом на коне застыл у этой машины смерти и выжидательно смотрел на свои часы.

— Двенадцать часов дня, — произнес он и убрал свои серебряные часы в карман. — Начинаем.

Жители Колорадо-Спрингс собрались на площади. Лишь немногие из них были доброжелателями шайонов, а некоторые уже не раз насылали проклятия на все это племя. Однако общее настроение было подавленным, особенно когда к виселице подвели первую группу из пятерых приговоренных — это были женщины, дети и шаман Танцующее Облако.

— Вроде бы из Денвера собирался приехать газетный репортер? — сказал Джейк Сликер, чтобы хоть немного отвлечься от тягостной сцены.

— Вполне возможно, — ответил Лорен Брей, и в голосе его послышалось сомнение. — Только я бы предпочел, чтобы Колорадо-Спрингс прославился чем-нибудь другим.

Он отвернулся и медленно пошел прочь с места казни.

— Сержант, делайте свое дело! — В голосе Кастера прозвучало самодовольство.

Сержант накинул петли на шеи пленных. Кастер поднял руку.

— Внимание… — скомандовал он.

Священник Джонсон закрыл глаза. Как глубоко тронули его слова Танцующего Облака! Разве все они верили не в одного и того же, единого Бога? Однако что же это был за Бог, если он допускал совершение таких зверств? И, словно спрашивая ответа, он взглянул на небо. Но тут же глаза его расширились от удивления.

— Стойте! — крикнул он что было сил. — Подождите, генерал Кастер, это она!

И действительно, к городу приближался всадник, и чем меньше становилось расстояние, тем отчетливее обрисовывался знакомый силуэт Салли. За ним, изможденно приникнув к его спине, сидела женщина с накинутым на плечи грубым одеялом.

— Мама! — Брайен первым узнал ее. — Она вернулась! — крикнул он и побежал ей навстречу.

Взгляд Кастера тоже устремился вдаль. Глаза сузились, фиксируя обе приближающиеся фигурки. И наконец он опустил руку.

— Отставить! — коротко процедил он сквозь зубы. — Снять арест.

И, повернув своего коня, он покинул площадь. Первым со ступенек эшафота сошел Танцующее Облако. Глаза его отыскали священника Джонсона.

— Вы были правы, Танцующее Облако, — сказал священник. — Мы веруем в одного и того же Бога.

Между тем Салли и доктор Куин спешились. Пока Микаэла обнимала и ласкала своих детей, Салли подошел к своему другу, шаману. Он осторожно тронул его за плечо и затем вложил ему в руку какой-то предмет.

Танцующее Облако долго смотрел на этот предмет.

— Идущий по Облакам мертв? — спросил он без выражения.

Салли кивнул:

— Да. Он погиб ради того, чтобы его отец и его племя получили свободу.

На лице шамана не отразилось ни малейшего волнения. Лишь по его глазам внимательный наблюдатель мог бы прочесть, какие чувства он переживал в этот момент.

— Значит, он погиб как шайон, а не как неверный, — тихо произнес Танцующее Облако.

Он задумчиво посмотрел на бледнолицего друга и медленно пошел своей дорогой.

Несмотря на счастливое возвращение приемной матери, Брайен в день своего рождения был не в том настроении, какого ожидала от него Микаэла. И хотя он получил много прекрасных подарков, что-то было не так, как он хотел.

— Брайен, а как поживает новая лошадь Хэнка? — спросила Микаэла с тайной догадкой, разрезая именинный пирог для торжественного чаепития.

Видимо, она попала в точку. Лицо Брайена потемнело как ночь.

— Лошади больше нет. А ведь он заставлял меня работать за нее, — обиженно пожаловался мальчик.

— Что ты говоришь? Ты работал у Хэнка? А я ничего про это не знала! — Микаэла и вправду будто с луны свалилась.

— Да мы, собственно, и не хотели тебе говорить, — объяснила Колин. — Брайен помогал в салуне, когда тебя не было. Он так хотел получить эту лошадь, и Хэнк предложил ему отработать ее стоимость. Ну, я ему разрешила, чтобы он не так много… не так много…

— …думал о твоем похищении, — закончил за нее Салли.

— Да, — с благодарностью подхватила Колин. — Но после того, как Брайен несколько дней пахал на него, Хэнк взял и продал лошадь.

— Меня не спросив, — закончил Брайен. — Это было нечестно. Ведь мы же договорились.

Микаэла рассердилась.

— С Хэнком лучше всего ни о чем не договариваться, — коротко сказала она.

— А я слышал, что Хэнк повсюду распространяется, что это с Лореном Бреем лучше не иметь дела. — Салли многозначительно улыбнулся Микаэле в ответ на ее недоуменный взгляд. — Лорен ни с того ни с сего вдруг поднял цену на все, что Хэнк у него заказывал. И Хэнка это очень задело по карману.

Их разговор прервал стук в дверь. Микаэла поднялась из-за стола, чтобы открыть. Но, увидев гостя, ошеломленно отшатнулась.

— Это здесь живет именинник? — Хэнк улыбался во всю ширь своего лица. Однако доктор сильно сомневалась в его чадолюбии. Но тут хозяин салуна кивнул себе за спину: — У меня подарок для Брайена.

Не успел он договорить фразу, как Брайен пулей вылетел за дверь. Без ума от счастья, он терся щекой о морду кобылы. Затем сунул руку в карман, достал конфету, и кобыла осторожно взяла ее губами у него с ладони.

— Лошадь, которая ест конфеты, действительно может принадлежать только Брайену, — пришла к выводу Микаэла и подняла брови. — Но скажите, Хэнк, разве вы можете позволить себе делать такие подарки? Я слышала, что виски с некоторых пор сильно подорожало? — Она скрестила на груди руки и проницательно посмотрела на своего собеседника.

— Ах, вы знаете, я понял, что для купца выгоднее всего все-таки держать свое слово, — с улыбкой ответил владелец салуна.

— Ну как там, сверху все видно? — спросил Мэтью своего младшего брата, подсадив его в седло.

— Все видно! — ответил Брайен. — Но, Тэффи! Пусть ты будешь Тэффи! — воскликнул он.

И кобыла, будто отродясь не знала другого имени, послушно подчинилась команде мальчика и поскакала со своим новым седоком в даль, простиравшуюся за воротами.




Глава 7 ПРЕДВЫБОРНАЯ БОРЬБА


На первый взгляд могло показаться, что Микаэла легко преодолела все переживания, связанные с ее похищением. На самом деле это было не так. И недели спустя эти тяжелые воспоминания все еще терзали ее. Однако жизнь городка Колорадо-Спрингс шла своим чередом, и доктору Куин ничего не оставалось, как следовать своему долгу и своим обязанностям, а это не позволяло ей надолго задумываться над прошлым.

Однако она не могла, да и не хотела, игнорировать то обстоятельство, что их контакт с Салли стал гораздо теснее после невольного совместного приключения. Ей было хорошо рядом с ним, его присутствие и забота давали ей чувство защищенности и надежности.

После воскресного богослужения священник созвал всех прихожан на общее собрание, чтобы принять решение о новой системе канализации. В связи с постоянным ростом города возникла настоятельная потребность в реорганизации этой системы. Но очень скоро обнаружилось, что в этом вопросе не так-то просто прийти к общему согласию.

— Придется отложить решение этого вопроса! — воскликнул его преподобие Джонсон, силясь перекричать взволнованных спорящих граждан, и стукнул деревянным молотком по своей кафедре, чтобы призвать всех к тишине. — Имеет еще кто-нибудь что-то сказать?

— Да! — Хорес поднял руку, как примерный школьник, и нерешительно встал со своего места. — Я думаю, дальше так в нашем городе продолжаться не может, — робко начал он и огляделся, ища поддержки среди собравшихся. — Дело не только в канализации, есть еще много разных вопросов, и надо кого-то избрать, кто бы их решал. У нашего города такая слава… он как магнит привлекает к себе определенный сорт людей. А у нас нет ни шерифа, ни человека, который издавал бы указы на общее благо и следил бы за их исполнением.

Телеграфист, во время своей непривычно длинной речи застенчиво комкавший свою шляпу, снова сел на место. В то время как женщины встретили его предложение аплодисментами, мужчины принялись громко насмехаться над ним.

— Но и об этом мы поговорим на следующем собрании, — заявил священник, прилагая усилия, чтобы удержать общее настроение в рамках. — Однако я согласен с мистером Бингом, нам необходимо что-то вроде городской управы или бургомистра. Поскольку один я уже не в состоянии наряду с моими обязанностями духовного окормления… — Голос священника потонул в общих криках.

Слово взял Лорен Брей.

— Это точно, нам требуется бургомистр. Я выдвигаю на эту должность Джейка Сликера.

И он на всякий случай сам себе похлопал в ладоши, приветствуя это предложение.

— Но бургомистра мало выдвинуть. — Священник снова взял в свои руки ведение собрания. — Его нужно выбрать демократическим путем. Для этого должно быть несколько кандидатов.

И снова со своего места неожиданно поднялся Хорес:

— Тогда я предлагаю в качестве альтернативной кандидатуры доктора Майк.

Микаэла до сих пор слушала дебаты, не принимая в них участия. Теперь же она встала.

— Хорес, я благодарю вас за ваше доверие, но я… Ее перебил Лорен Брей:

— Ну что ты, Хорес, она же женщина. Какой же из нее бургомистр. Ты только представь, как это будет выглядеть.

— Это будет выглядеть так, что все мужчины в нашем городе под каблуком у женщины! — По тону Хэнка было ясно, насколько оскорбительно для него такое предложение.

На какое-то время в церкви воцарилась тишина. Микаэла все еще стояла, и суровая складка на ее лбу красноречиво свидетельствала о том, что она думает об этих высказываниях мужчин. Она поглубже вдохнула и громко довела свой ответ до конца:

— Я благодарю вас за ваше предложение, Хорес, и с радостью его принимаю.

Весь остаток воскресенья Микаэла провела в размышлениях, не был ли ее поступок глупостью. Чисто формально никаких препятствий к участию в выборах у нее не было: она жила в Колорадо-Спрингс уже больше года, а благодаря клинике она являлась владелицей недвижимости. Таким образом, по закону, она, как женщина, имела право не только избирать, но и быть избранной.

Микаэла никогда не задумывалась над тем, может ли она выступать в качестве политика или общественного деятеля. Но вот сама ситуация поставила ее перед таким вопросом, и чем дольше она размышляла над ним, тем больше ей казалось, что это было бы логическим продолжением всего ее предыдущего пути. Разве с самого детства она не делала всегда то, что вовсе не требовалось и даже не ожидалось от нее как от девочки или от женщины? И разве успех, сопутствовавший ей, не подтверждал ее права на это? Почему же она должна остановиться перед тем, что общественное мнение придерживается других взглядов и считает, что пост бургомистра непременно должен занимать мужчина? Чем больше она об этом думала, тем яснее ей становилось, что вступить в предвыборную борьбу — ее долг. Больше прав женщине! Это могло бы стать далеко идущей политической целью. Но это же являлось и самым трудным пунктом ее предвыборной программы. Однако именно эта задача, не говоря уже о других общественных усовершенствованиях, которые она задумала ввести, стоила того, чтобы решительно вступить в борьбу.

Когда на следующее утро Микаэла остановила свой экипаж у больницы, к ней подбежала Грейс.

— Доктор Майк! Доктор Майк, это правда, что вы выставили свою кандидатуру против Джейка Сликера на пост бургомистра?

Глаза женщины сияли от радости.

— Ну да, — ответила Микаэла, — что-то вроде этого. Для меня самой это большая неожиданность.

— Ах, как я рада! — воскликнула Грейс— Наконец-то пришла пора и нам выйти на Божий свет из-за мужской спины.

— О, доктор Майк! — Через площадь быстро бежала Майра, украдкой оглянувшись, не видит ли ее Хэнк. — Я так рада, что вы будете бургомистром.

Микаэла польщенно улыбнулась.

— Вначале пусть еще выберут, а этого не так-то просто добиться. Ведь, кроме меня, в Колорадо-Спрингс нет ни одной женщины, владеющей землей. А это значит, что выбирать будут только мужчины.

— Вам надо вести предвыборную борьбу, — присоединилась к ним Дороти Дженнингс— И я вам в этом поспособствую. Конечно, если вы хотите, — скромно добавила она.

— Само собой разумеется, — ответила Микаэла. — Мне обязательно понадобится ваша помощь. Но это ведь сопряжено с немалыми усилиями. Это ведь работа!

— Но это та работа, на которую не жалко сил! — воодушевленно воскликнула Колин, спрыгивая с повозки. — А если ты станешь бургомистром, ты введешь избирательные права и для женщин, ведь правда же?

— По крайней мере, попытаюсь ввести, — пообещала доктор Куин.

Только она успела сесть за свой письменный стол, как дверь открылась. Но это был не пациент, с утра пораньше явившийся на прием, а Салли. Микаэла удивленно взглянула на него.

— Пойдешь со мной на праздник к Снежной Птице? — спросил он.

Микаэла только сейчас вспомнила. После дискуссии о выборах она все воскресенье провела в политических раздумьях и совсем забыла об этом важном событии.

— Пожалуйста, скажи Снежной Птице, что я никак не смогу прийти, — ответила она.

Салли недоуменно поднял брови.

— Но… но ты же знаешь, эта церемония бывает только раз.

— Да, — кивнула Микаэла. — Но мне теперь все силы придется положить на предвыборную борьбу. Прошу тебя, Салли, мне правда очень жаль.

Она видела, как это известие огорчило его.

— Ты действительно хочешь выставить свою кандидатуру? — спросил он и заглянул ей в глаза. — Одумайся, пока не поздно.

Микаэла судорожно вздохнула и откинулась на спинку стула.

— Почему это я должна одуматься? И что значит «пока не поздно»?

— Политика — грязное дело, — сказал Салли. — Они всегда обещают то, чего не могут исполнить. Кроме того, у тебя нет шансов выиграть. Ведь ты единственная женщина на всю округу, которая вообще может выбирать, потому что тебе принадлежит эта клиника.

— А ты считаешь, что мужчины за меня не проголосуют? — спросила Микаэла.

— Да, я так считаю, — ответил Салли. Микаэла оперлась локтями о стол.

— Салли, — начала она. — Когда я решила стать врачом, мне говорили, что из этого ничего не получится, потому что я женщина. Когда я решила принять участие в скачках на моей лошади, мне говорили, что из этого ничего не получится, потому что я женщина. Но мне удалось и то, и другое. И поэтому я попробую стать бургомистром.

Салли продолжал смотреть на нее со всей серьезностью.

— А ты подумала о том, что ты и без того уже взвалила на себя много обязанностей, которые теперь не имеешь права бросить? Ты врач, и у тебя есть семья…

Микаэла кивнула.

— Я все это прекрасно понимаю. Но дело в том, что я в городе единственная женщина, которая вообще имеет право выступить от лица всех остальных женщин. А это тоже долг, который ко многому обязывает, — упорствовала она.

— И что же тогда будет с нами? — В глазах Салли вдруг появился странный блеск.

— После выборов у меня наверняка будет больше свободного времени, — ответила Микаэла. Но, говоря это, она избегала смотреть в глаза Салли.

Он отрицательно покачал головой.

— При условии, что ты выиграешь выборы… Микаэла почувствовала, как в ней поднимается гнев.

— Я их выиграю, — с нажимом сказала она. Но Салли не отступал от своего намерения.

— После выборов тебе придется всю свою жизнь посвятить городу. Ты будешь всегда в центре внимания, ты должна будешь во всем являть собой образец, и права на личную жизнь ты лишишься. Все, что бы ты ни делала, станет предметом обсуждения. И ты действительно этого хочешь?

— Салли, я думаю, ты преувеличиваешь, — нетерпеливо перебила его Микаэла. — Предметом обсуждения будет только моя политика. А больше ничего.

Салли смотрел на нее молча.

— Хотел бы я надеяться, — сказал он затем. — Я надеюсь на это ради тебя.

В этот же день Микаэла вместе со своей подругой Дороти Дженнингс окунулась в предвыборную борьбу.

Обе дамы намеревались переговорить по отдельности с каждым избирателем — сколько удастся встретить — и изложить им программу доктора Куин. Разумеется, во всем этом должна была присутствовать умеренная доза обаяния.

Первым на их пути попался свинопас Готорн с его великолепными откормленными свиноматками. Микаэла остановилась, залюбовавшись этими розовыми толстушками.

— Да у вас просто замечательные свиньи, дорогой мистер Готорн, — пропела она, одарив неотесанного мужлана самой лучистой улыбкой.

Но Готорн хрюкнул в ответ что-то невразумительное и прошел своей дорогой дальше.

И, только проводив его взглядом, Микаэла заметила, что на ляжках свиней красуется надпись: «Хочешь чистоты — выбирай Джейка!» Судя по всему, Джейк Сликер тоже развернул свою избирательную кампанию при поддержке Лорена Брея.

Дороти Дженнингс заранее дала объявление о том, что на следующий день на площади Микаэла огласит свою основную программу.

— Помните о том, что мы с вами обсуждали, — напоминала кандидатке рыжеволосая Дороти по дороге к месту проведения встречи. — И всегда улыбайтесь.

Микаэла кивнула и затем поднялась на повозку, которая должна была служить ей в качестве подиума. Окинув площадь беглым взглядом, она увидела, что и ее соперник все это время не дремал. Почти на каждом доме висели транспаранты с призывом: «Выбирайте Джейка!»

Доктор Куин поглядела на своих детей, которые пришли сюда вместе с ней. Брайен самозабвенно лизал карамельку на палочке, Мэтью тоже стоял с каким-то отсутствующим видом. И только Колин уже впилась горящими глазами в свою приемную мать. Микаэла улыбнулась ей. Когда-нибудь у нее будут такие же права, как и у ее братьев! Затем Микаэла набрала в легкие воздуха.

— Дорогие друзья, — начала она твердым голосом, и тут же прохожие, идущие по своим делам, остановились на площади. — Дорогие друзья, — повторила Микаэла, на сей раз громче. — Перед Богом все люди равны. Мы все американцы, и в этих выборах определяющим должно быть не то обстоятельство, мужчина или женщина станет бургомистром, а то, кто лучше будет управлять делами и представлять интересы города. Моя семья, — она широким жестом указала на Мэтью, Колин и Бранена, — заверила меня, что всеми силами поддержит все мои начинания на новом посту.

— Разве мы что-нибудь такое говорили? — тихо спросил Мэтью. Он был настроен весьма скептически по отношению к новой инициативе своей приемной матери. Но внезапно он почувствовал болезненный толчок в бок. Это Колин ткнула его локтем.

— Еще как говорили! — заявила его сестра тоном, не терпящим возражений.

В этот момент Микаэла тоже неожиданно получила удар по спине каким-то твердым предметом. Этот предмет, должно быть, прилетел из окна одного из прилегающих к площади домов. Но Микаэлу сбила с толку и заставила смолкнуть не боль, а клейкая гниль, стекающая теперь по ее блузе. Видимо, в нее бросили гнилое яблоко.

Однако Микаэла быстро взяла себя в руки и продолжила речь.

— Равные права для всех означают и право выбора для всех, и одна из моих задач состоит в том, чтобы добиться этого права.

— Что за вздор! — Лорен Брей, скрестив на груди руки, стоял перед своей лавкой. — Что женщины могут понимать в политике? Если вспомнить мою Мод… то, что она не имела права выбирать, только и спасло нас от самого худшего.

И его громкий хохот разнесся по всей площади.

— Да стащите ее с телеги! — крикнул кто-то из мужчин.

— А еще лучше, — добавил другой, — утащите ее в спальню!

И всю площадь сотряс оглушительный гогот. Микаэла почувствовала, как наливается гневом.

— Вы это говорите только потому, что у вас нет настоящих доводов! — крикнула она. — Вы больше всего боитесь, что ваши жены станут самостоятельными. Женщины вынуждены подчиняться законам, которые принимают мужчины, совершенно не учитывая их потребности и чувства…

Но она не успела договорить. Хэнк незаметно подкрался к лошадям, запряженным в повозку, и стегнул их своим кнутом. Они поднялись на дыбы и понесли галопом. Микаэла, которая никак не могла ожидать этого, упала с повозки прямо в дорожную пыль. Она так и осталась лежать, закрыв глаза. И как это могло случиться, что она выставила себя на посмешище и подвергла такому унижению?

Но тут же она почувствовала, как чья-то рука мягко тронула ее, и кто-то осторожно приподнял ее с земли.

— Ты не ушиблась? — Салли опустился рядом с ней на колени и тревожно вглядывался в ее лицо.

Микаэла отрицательно покачала головой:

— Не больше, чем это было необходимо.

Приемная больницы была превращена в художественную мастерскую. Семья Микаэлы, Дороти, Грейс и Хорес сидели вокруг большого стола, на который Микаэла выставляла баночки с красками.

Дороти Дженнингс непонимающе трясла головой:

— Да разве можно было ожидать, что оглашение основной программы закончится таким безобразием?!

— Люди просто хотели, чтобы она пала духом, — сказала Грейс — Уж этого они всегда стараются добиться. Вы представить себе не можете, сколько раз мы с Робертом проходили через подобные испытания.

— Не будем оглядываться назад, — сказала Микаэла, утешая себя и других. — Просто сделаем все по-другому. Люди не хотят выслушивать длинные речи, им нужны лозунги. Давайте все подумаем, не придет ли кому-нибудь в голову емкий и короткий избирательный лозунг? — И она обвела взглядом своих помощников.

Все сосредоточились и, наморщив лбы, принялись думать. Только у Мэтью было подчеркнуто скучающее лицо.

— А что, если «Доктор Куин — успех для всех»? — первым предложил Хорес.

— О, это хорошо! — обрадованно воскликнула миссис Дженнингс— Это привлекает.

— Я тоже придумал, — восторжествовал Брайен. — «Голосуйте за маму!»

— О, Брайен! — Микаэла была очень тронута. — Это прелестный лозунг.

— А что вы имеете против такого лозунга: «Доктор Майк знает лекарство от недугов города!»? — Мэтью победно оглядел присутствующих. Но наткнулся на ошеломленный взгляд своей приемной матери и быстро смешался: — Ну, просто как идея.

Но Микаэла просияла:

— Мэтью, да это же великолепно. Я предлагаю: давайте не будем ломать голову, а просто используем все эти лозунги.

— Хорошее предложение, — поддержала Грейс и уже окунула кисть в одну из баночек с краской.

Спустя несколько часов все плакаты были готовы.

Но все их старания оказались почти что напрасными. Куда бы ни пришли доктор Майк и Дороти Дженнингс, никто не хотел вывешивать плакаты на своих домах. Только Грейс оклеила ими свое кафе.

Но, может быть, лучшего места для них нельзя было и придумать, чем это кафе, где в предвыборной гонке происходил самый оживленный обмен мнениями.

Во время обеденного перерыва Микаэла с детьми зашла туда пообедать. Разумеется, доктор Куин рассчитывала использовать эту возможность, чтобы перекинуться кое с кем из избирателей приветливым словом. Уже издали она увидела, что Джейк и Лорен Брей тоже воспользовались благоприятным моментом для своей пропаганды: они раскладывали по столам и раздавали листовки. Акция эта была несколько курьезной, поскольку сам парикмахер вообще не умел читать и писать.

Микаэла оглянулась в поисках Грейс. Но хозяйка кафе, судя по всему, еще не заметила, что мужчины развернули в ее заведении свою агитацию. Чтобы узнать стратегию партии своих противников, Микаэла взяла одну из листовок.

«Доктор Куин живет в грехе!» — было напечатано там большими буквами.

— Что это значит? — подлетела Микаэла к цирюльнику.

— Ну, мы же все знаем, что вы и Салли… — Сликер сделал недвусмысленный жест. — Все видели, как он выходил из вашего дома в самое разное время.

И на лице цирюльника появилась подлая ухмылка. Микаэла швырнула листовку на ближайший столик.

— Это неправда! Я никогда не делала ничего аморального и предосудительного. Не говоря уже о том, что моя личная жизнь никого не касается.

— Еще как касается! — Лорен Брей, как организатор избирательной кампании, загородил собой своего подопечного. — Бургомистр должен во всем служить образцом для вверенной ему общины. Но как только я представлю себе, какой пример вы даете для наших дочерей… — Он сделал пренебрежительный жест.

Неожиданно около приемной матери оказалась Колин.

— Ах! — негодующе воскликнула она, побледнев от гнева так же, как и Микаэла. — Неужто Джейк может служить образцом? Он пьет и даже читать не умеет!

— Тихо, Колин! — прервала Микаэла рассерженную девочку. — Это не наш уровень. Просто у них нет никаких аргументов, поэтому они и действуют таким образом. Мистер Сликер, — обратилась она к цирюльнику. — Я вызываю вас на открытые дебаты. Мы с вами в одно и то же время представим избирателям наши программы. И посмотрим, кому из нас будет что сказать в последующей за тем дискуссии — вам или мне!

Уже задолго до официально объявленного начала мероприятия церковь была заполнена до отказа. Никто не хотел пропустить словесную дуэль между доктором и цирюльником. А чтобы держать мероприятие в организованных рамках, священник вызвался вести дискуссию.

Он вышел перед собравшейся публикой, и взволнованный гул голосов сменился напряженной тишиной.

— Мы бросили жребий, кому из кандидатов предоставить первое слово. Выиграл мистер Сликер. Прошу вас, мистер Сликер, можете начинать.

Он указал цирюльнику на кафедру, предлагая ему занять место докладчика.

Микаэла воспользовалась этим моментом, чтобы осмотреться в зале. Женщин собралось не меньше, чем мужчин. В первом ряду сидели ее дети и миссис Дженнингс. В заднем ряду, у самого выхода, сидел Салли.

Брадобрей глубоко вздохнул.

— Дорогие граждане нашего города, — начал он свою речь. — Самое первое, о чем я позабочусь, — это чтобы в Колорадо-Спрингс провели железную дорогу.

Он сделал паузу, и, словно по договоренности, публика горячо зааплодировала.

Микаэла тут же попросила слова.

— Насколько мне известно, планы строительства новых линий уже утверждены. И Колорадо-Спрингс в них никак не значится. Я надеюсь, вы не собираетесь заниматься подкупом, чтобы добиться той цели, о которой только что сказали?

Сликер растерялся лишь на какой-то миг.

— Нет, я постараюсь убедить тех, кто отвечает за это строительство, — ответил он затем. — Разумеется, не только при помощи слов. — И он с ухмылкой сделал недвусмысленный жест большим и указательным пальцами правой руки. — Не важно, какими средствами я этого добьюсь. Все дело лишь в том, насколько мы сумеем соперничать с другими городами. Все, что нам для этого необходимо, — это активизировать туризм и завести в нашем городе еще несколько развлекательных аттракционов. Это обеспечит благосостояние всех без исключения.

— Но эти аттракционы привлекут в наш город еще больше игроков и преступников. А это как раз то, в чем мы нуждаемся меньше всего, — осадила его Микаэла, не обращая внимания на то, что слова ей не давали и очередь говорить была не ее. — А вот уж что нам действительно необходимо, так это школьный учитель и шериф. Все жители Колорадо-Спрингс должны чувствовать себя в безопасности, а наши дети должны расти и воспитываться в порядочной среде. Вот чего мы хотим.

— Кое-кто хочет и развлечений, — высказался Хэнк, попросив слова. — А я слышал, что вы собираетесь отменить проституцию и ввести запрет на употребление спиртного. Это правда?

Микаэла оглянулась за поддержкой в сторону Дороти Дженнингс. Глаза рыжеволосой женщины расширились от ужаса, поскольку в программе Микаэлы это были как раз те пункты, которые мужчины ни за что не примут.

— Ну, — неуверенно начала Микаэла. — Мне… я полагаю…

— Так как же? Ведь у вас во всем такие твердые убеждения! — Хэнк широко ухмыльнулся.

— Да, — начала Микаэла и захватила ртом побольше воздуха, — это верно. Я буду выступать против проституции и постараюсь по крайней мере ограничить потребление алкоголя.

Едва она успела договорить до конца, как люди стали отодвигать стулья и расходиться, ясно давая понять, какой резонанс вызвала ее программа. Итак, она угодила в ловушку! Возмущенный народ, казалось, не хотел удостоить ее даже взгляда, хотя женщины покидали церковь неохотно, лишь против воли следуя за своими мужьями.

Но всего этого кандидатка уже не видела. Глаза ее словно пеленой заволокло, она видела только, что в зале осталась Дороти Дженнингс да еще дети. Даже Салли исчез.

Микаэла поднялась и медленно направилась к своей подруге.

— Ну вот, я все испортила. Но не могла же я идти против своих убеждений!

— Правильно, и не надо было, — ответила Дороти, глядя на доктора Куин своими светлыми, ясными глазами. — И если люди не понимают, что вы печетесь об их же благе, значит, они вас просто недостойны.

— Но женщины колебались. — Колин нетерпеливо ерзала на своем стуле. — Они хотели остаться. Их просто мужья заставили уйти.

— Да, но нам от этого не легче. — Микаэла взяла свою приемную дочь за руку, словно желая утешить ее. Хотя на самом деле в утешении нуждалась она сама.

— Нам остается только одно. — В голосе Дороти Дженнингс уже опять звучали оптимистические нотки. — Надо попробовать договориться с нашими противниками.

И она встала и отправилась туда, где, по ее мнению, она вернее всего могла в этот час застать Лорена Брея и Джейка Сликера, — в салун.

На следующее утро Микаэла, против обыкновения, после завтрака не поспешила в больницу. Это был последний день перед выборами, а выборы были проиграны, в этом она уже не сомневалась. Попытка Дороти кооперироваться с партией противников закончилась жалким поражением. И в этот день Микаэла намеревалась снова посвятить себя исключительно своей врачебной практике, все остальное было пустой тратой времени.

Она со вздохом принялась убирать со стола. Детям она разрешила уехать в город пораньше. Это по крайней мере позволило ей хоть немного побыть одной.

Стук в дверь прервал ход ее мыслей. Когда Микаэла открыла, то прямо перед собой увидела букет свежих цветов; это были первые полевые цветы в этом году.

— Я подумал, что тебя надо подбодрить после вчерашнего вечера, — сказал Салли и нежно погладил Микаэлу по плечу.

— Ах, Салли, если бы ты знал… — начала она.

— Ну ладно, ладно, — успокаивающе сказал Салли, а затем сел к столу и усадил Микаэлу на стул рядом с собой.

— Зря я тебя не послушалась. Политика — действительно грязное дело, — вздохнула она.

— Нет, ты была совершенно права. Ты не сдавалась, а в открытую и безоглядно шла к своей цели. Из тебя получился бы прекрасный политик.

Он поцеловал ей руку.

— Какой же это политик, если у него нет избирателей, — подавленно ответила Микаэла.

— Ну, это еще можно исправить, — с улыбкой сказал Салли. — Ты можешь завтра перед выборами собрать всех женщин?

— Да, но что толку? Ни одна из них не имеет избирательного права!

Но Салли приложил к губам палец.

— Тс-с-с! — шепнул он. — Можешь ты хоть раз в жизни просто послушать меня и сделать так, как я сказал?

В воскресное утро сразу по окончании церковной службы открылся избирательный пункт. Священник Джонсон взял на себя ответственность за обеспечение демократического проведения выборов. Перед ним лежал список избирателей, и каждого, кто получал на руки избирательный бюллетень, святой отец вычеркивал из списка.

Грейс ради этого торжественного события организовала выездную палатку, в которой избиратели могли после волнующего процесса освежиться напитками. Правда, самой ее в палатке не было видно, вместо нее работала соседская молодая девушка.

Священник Джонсон осмотрелся вокруг. Только сейчас он обратил внимание на то, что нигде не было видно ни одной взрослой женщины. Но удивляться ему было некогда, поскольку к столу уже подходил очередной избиратель.

— А, мистер Салли, — приветливо сказал святой отец. — А я думал, что вы пренебрегаете выборами!

— На сей раз нет, — коротко ответил Салли и отвел с лица прядь волос, чтобы она не мешала ему записаться в список избирателей.

— Знаете, меня давно уже занимает вопрос, — продолжал его преподобие для поддержания любезного разговора. — Почему такой человек, как вы, держит в запустении обширные земельные владения за городом?

— Никогда не знаешь заранее, для чего они могут пригодиться, — ответил Салли и улыбнулся его преподобию, отправляясь с избирательным бюллетенем к импровизированной кабине для голосования.

— А вам что здесь нужно?

Это восклицание одного из мужчин заставило священника поднять взгляд от списка.

На площади перед церковью показалась целая вереница женщин во главе с доктором Майк. Они целеустремленно двигались прямиком к священнику с его избирательным списком.

Джонсон тщательно вычеркнул из списка имя Микаэлы.

— Прошу вас, доктор Майк, вот ваш бюллетень. А для вас, уважаемые дамы, бюллетеней, к сожалению, не предусмотрено, — повернулся он к остальным женщинам. — Ведь у вас нет землевладений.

— Как это нет! — Дороти Дженнингс выступила вперед и положила на стол перед священником какой-то документ. — Мистер Байрон Салли сегодня утром отписал всем нам по участку своей земли. Так что мы теперь имеем право участвовать в выборах. — И она улыбнулась его преподобию самой обаятельной из своих улыбок. — Будьте любезны, святой отец, мой бюллетень!

— Минуточку! — подскочил Лорен Брей и, прищурившись, принялся изучать документ. — А эта бумага вообще имеет законную силу?

— Имеет, имеет, — подтвердил Хорес— Я только что в моей конторе заверил подпись. Все оформлено в соответствии с законом.

Дороти скрестила на груди руки.

— Еще бы не в соответствии! А теперь попрошу вас, мой избирательный бюллетень.

Священник растерянно посмотрел на всех присутствующих, затем повернулся, взял со стола очередную стопочку избирательных бюллетеней и раздал их дамам, в то время как Лорен Брей и Джейк Сликер стояли рядом с ним в полном недоумении, не зная, что сказать.

Наконец Лорен Брей очнулся из своего столбняка. Как можно небрежнее он направился к свояченице.

— А нельзя ли нам будет еще разок побеседовать? — с самым невинным видом спросил он. — Я думаю, мы могли бы заключить небольшое соглашение.

В салуне было так накурено, что хоть топор вешай. Дороти и Микаэла закашлялись, едва переступив порог этого заведения.

Лорен и Джейк сидели за одним столом и дымили самыми толстыми сигарами, какие только нашлись в ассортименте лавочника. Доктор Куин, как могла, разгоняла дым рукой.

— Ну, о чем вы собирались поговорить? — начала Дороти.

— Речь пойдет о выборах, — ответил Лорен Брей. — Естественно, мы не сомневаемся, что мы их выиграем.

— Тогда для чего вам потребовалось соглашение с нами? — вступила в разговор Микаэла.

— Ну, — уклончиво повел бровями цирюльник, — мы же не знаем, а вдруг кто-то из мужчин тоже… — Он вздохнул. — Короче говоря, я вам обещаю, что в случае моей победы введу избирательные права для женщин. Дороти и Микаэла переглянулись.

— И что за этим стоит? — Миссис Дженнингс подняла голову, как будто таким образом могла получше разобраться в ситуации. — Вы же, наверное, хотите чего-нибудь и от нас?

— Итак, мы предлагаем, чтобы доктор Куин в ответ на нашу уступку отказалась от того пункта своей программы, в котором она собирается закрыть салун и запретить проституцию, — деловито ответил Лорен Брей. — Мы ведь просим не так уж много, а?

По обоим мужчинам было видно, как сильно они на самом деле боятся за исход выборов. Микаэла откинулась на спинку стула.

— Я огласила мою программу всему населению, и зачем же мне получать упреки за пустые обещания…

Но Дороти неожиданно дернула ее за рукав и отвела в сторонку.

— Да перестаньте вы вести предвыборную агитацию! Мы уже добились своего, — шепнула она.

— Но я не собираюсь нарушать своих предвыборных обещаний, — стояла на своем Микаэла.

— Даже не рассчитывайте, что вы выиграете выборы, — нетерпеливо перебила ее Дороти Дженнингс. — Хотя бы просто потому, что мужчин в Колорадо-Спрингс больше, чем женщин.

Микаэла отвела взгляд в сторону. И затем покорно опустила плечи.

— Ну хорошо, что нам делать?

— Вы в своей программе требовали больше прав для женщин и отмены проституции. Введение избирательного права — это уже первый шаг в исполнении вашей программы, — настойчиво убеждала Дороти. — Согласитесь с их предложением! Большего нам в эти выборы просто не добиться. А пить мужчинам или не пить, этот вопрос должны решать они сами и их жены.

Микаэла пожала плечами. Неужто ее поражение на этих выборах действительно предопределено?

Но Дороти Дженнингс уже повернулась к мужчинам, ослепительно улыбаясь.

— Мы принимаем ваше предложение, — торжественно заявила она.

С наступлением сумерек избирательный участок закончил свою работу. Подсчет голосов доверили священнику и Хоресу. Все жители города с нетерпением ждали результатов.

Наконец двери церкви раскрылись, и на площадь вышли священник и Хорес. В руках его преподобие держал листок с цифрами.

— В голосовании участвовали двести двадцать восемь избирателей, — объявил он собравшимся. — Из них сто тридцать голосов было отдано за… Джейка Сликера.

Со всех сторон послышались ликующие крики мужчин.

— Молодец, Джейк!

— За доктора Микаэлу Куин отданы остальные девяносто восемь голосов, — закончил его преподобие.

Затем он снова свернул свою бумажку и сунул ее в нагрудный карман.

Микаэла почувствовала в душе острое разочарование. С момента переговоров с Джейком она укрепилась в уверенности, что победит. Что же теперь делать?

Но она быстро встряхнулась и решительно шагнула к Джейку, чтобы поздравить своего соперника с победой.

— Сердечно поздравляю вас с победой, Джейк. Цирюльник схватил ее руку и принялся ее горячо трясти.

— Еле-еле взял верх, — сказал он извиняющимся тоном. — Наверное, мне придется учесть это в моей работе.

— Речь! Речь! — потребовала толпа.

И близстоящие уже подтолкнули Джейка на ступени церковного крыльца.

— Я… э… благодарю вас всех, — начал цирюльник. — Это была суровая борьба, и теперь наступило время сообща поработать на благо нашего города.

Пока он подыскивал слова, в рядах мужчин снова поднялось ликование.

Но Джейк поднял руку, прося тишины.

— Мое первое распоряжение на новой службе будет состоять в том, — продолжал он, — что я введу избирательные права для женщин. Каждая совершеннолетняя женщина, независимо от того, имеет она землевладение или не имеет, замужем она или нет, в будущем может участвовать в выборах.

Тут поднялось ликование среди женщин, в то время как по рядам мужчин пробежал тревожный ропот.

Колин чуть не задохнулась, услышав слова нового бургомистра.

— Значит, я тоже смогу выбирать, когда вырасту? — взволнованно спросила она.

— Да, сможешь, — подтвердила Дороти. — И этим ты обязана своей матери.

— Собственно говоря, это заслуга Дороти, — отреклась от благодарности Микаэла. Но тем не менее залилась румянцем от этой похвалы.

Вдруг кто-то потянул ее за руку. Это был Салли.

— Поздравляю, — тихо сказал он. — И хоть большинство проголосовало не за тебя, ты и есть настоящая победительница этих выборов.

Микаэла польщенно зарделась. За спиной Салли она увидела заходящее солнце, уже почти утонувшее в алом зареве на горизонте. Закат предвещал ясную звездную ночь.

— Да, — нежно ответила она, — я победительница. Но не потому, что женщины получили избирательные права. А потому, что есть люди, на которых я могу положиться. — И она прижалась к Салли потеснее. — И еще потому, что моя личная жизнь и впредь не будет предметом обсуждения, — добавила она.

— Во всяком случае, публичного, — ответил Салли. — А так пусть говорят что хотят.

И с этими словами он поцеловал ее под прикрытием опустившихся сумерек.




Глава 8 ПРОШЛОЕ


Результаты избирательной кампании Микаэлы оказались гораздо успешнее, чем она могла ожидать.

На следующее утро из салуна послышался шум и крики какого-то спора. Но наряду с хрипотой Хэнка, к сварам которого уже давно все привыкли, на сей раз из салуна доносился и женский голос. Он тоже не был для жителей Колорадо-Спрингс незнакомым, но никогда прежде он не звучал так энергично.

— Нет, Хэнк! — кричала Майра. — Больше я не стану на тебя работать. Это по молодости и по глупости я попалась на твою удочку, и то лишь потому, что некому было предостеречь меня.

— Чего тебе еще надо, неужто тебе у меня плохо? — кричал Хэнк.

— Я хочу только одного, — отвечала Майра. — Вести добропорядочную жизнь и быть счастливой с Хоресом.

Затем двери салуна распахнулись, и оттуда выбежала энергичная, уверенная в себе молодая женщина: Майра.

Микаэла у своей больницы как раз готовилась к отъезду. Они договорились с Танцующим Облаком отправиться в это утро на сбор трав.

— Майра, что случилось? — с тревогой спросила она, когда девушка бледная от волнения, но с высоко поднятой головой пробегала мимо.

— О, доктор Майк! — Майра совсем запыхалась. — Наконец-то это произошло. Я уволилась от Хэнка.

Микаэла удивленно подняла брови.

— Но если это так просто, то почему вы не сделали этого уже давно?

— Это было не так просто, — возразила Майра со всей серьезностью. — Но после того как Салли переписал на меня участок своей земли, я смогла на это решиться. Теперь я имею возможность рассчитаться с Хэнком по контракту, если он не захочет отпустить меня просто так.

Микаэла улыбнулась. Она была горда тем, что Салли таким образом помог Майре получить свободу. И конечно же в этом частично была и ее заслуга, ведь без выставления ее кандидатуры на выборах дело не зашло бы так далеко.

— Я надеюсь, что денег хватит и на вашу свадьбу, — сказала она с почти материнской заботой.

Майра, которой по роду ее работы наверняка приходилось сталкиваться с куда более пикантными вопросами, тут вдруг стыдливо покраснела.

— Я тоже надеюсь, — тихо ответила она. — Извините меня, доктор Майк, но мне надо бежать к Хоресу и все ему рассказать. И может быть, на следующей неделе мы поженимся, — добавила она, приподнимая юбки, чтобы быстрее бежать.

— Конечно, конечно. Всего хорошего, Майра! — ответила Микаэла.

И она с тихим вздохом посмотрела вслед молодой женщине, которая, казалось, бежала прямиком к своему счастью.

Как и было условлено, Микаэла встретилась с Танцующим Облаком на живописном лугу, особенно богатом лечебными травами. Весна была в разгаре, и наступило время цветения большинства растений. Шаман уже успел собрать немного трав и тщательно разложил их на чистом платке.

Микаэла присела рядом с ним на корточки и стала разглядывать растения. Она знала их уже давно, однако не подозревала, что они обладают целительной силой.

— А что вы делаете, если растения, которыми вы лечите больного, не помогают? — спросила она шамана, перебирая пальцами молодую зелень.

— Болезнь всегда означает, что нарушилось внутреннее равновесие, — ответил Танцующее Облако. — Часто бывает недостаточно дать лекарство, надо лечить человека в целом.

— И как вы поступаете тогда?

— Я призываю духов, — объяснил индеец. — Они указывают мне правильный путь. Или предостерегают меня.

Микаэла продолжала разглядывать растения.

— Ну, к духам у меня по-прежнему довольно сложное отношение, — призналась она шаману. — Но мне приходилось слышать, что целительной силой обладает любовь.

— Это несомненно, — ответил Танцующее Облако, — однако любовь способна не только исцелять, она может и разрушать, и даже убивать. Доктор Майк, — вдруг обратился он к ней с внезапной проникновенностью. — В последнее время я расспрашивал духов о многих вещах. Большинство моих вопросов так и осталось без ответа. Но зато они показали мне несколько видений к вопросам, которые я не осмелился им задать.

Микаэла удивленно взглянула на него.

— Что же это были за видения?

— Я видел вас и моего бледнолицего брата Салли. Но тут внезапно с неба спустился сокол и унес вас с собой.

— Унес меня с собой? Но что это может значить? У нас с Салли как раз все хорошо, мы переживаем наше самое счастливое время…

— Так сказали духи, — повторил Танцующее Облако. — Сокол приносит беду. И этот сокол разлучит вас с Салли, через какое-то странствие, болезнь или… смерть.

Микаэла испуганно отшатнулась. Но тут же взяла себя в руки и попыталась улыбнуться, чтобы разогнать собственные страхи.

— Ну, я ведь вам уже говорила, я не знаю точно, верю я в духов или нет.

Микаэла постаралась не придавать значения предсказанию Танцующего Облака. Однако всю первую половину дня слова шамана не шли у нее из головы. Что же могло разбудить в нем такие видения, если сама она в последнее время все сильнее ощущала свою привязанность к Салли?

Растревоженная этими мыслями, она обрадовалась, еще издали завидев Салли на площади перед церковью. Она торопливо остановила лошадей и спрыгнула с облучка, прямо в руки Салли. И тут же увлекла его за собой в тень повозки.

— Микаэла! — Глаза Салли просияли от радости из-за столь неожиданной и редкостной горячности доктора Куин.

— Салли, ты можешь себе представить, чтобы между нами могла встать какая-то преграда?

Этот вопрос вырвался у нее помимо воли, ведь она не собиралась обсуждать с ним предсказание шамана. Салли взглянул на нее с недоумением.

— Что ты имеешь в виду? Что может стоять между нами?

Он излучал такую уверенность и силу, что все страхи Микаэлы тут же рассеялись.

— Это просто так… я только хотела узнать, любишь ли ты меня. — Она запнулась и покраснела, как школьница.

— Конечно. — Голос Салли звучал и покровительственно, и вместе с тем утешающе. Он прижал Микаэлу к себе. — И если ты хочешь, я готов повторять без конца: я тебя люблю.

Последние слова он прошептал ей на ухо, и счастливый озноб пробежал по всему ее телу до кончиков волос.

— Гм, мистер Салли? Вы здесь? — послышался чей-то незнакомый голос.

Салли и Микаэла поспешно отпрянули друг от друга и выглянули из-за повозки.

Перед ними стоял незнакомый человек. Шляпа его была низко надвинута на лоб. Видимо, он хотел скрыть большой шрам, протянувшийся со лба до щеки и лишивший его глаза. Пустая глазница была прикрыта повязкой. Щеки и подбородок обросли густой бородой. Когда он сделал еще один шаг по направлению к ним, Микаэла заметила, что он подволакивает ногу. Тут даже не требовалось иметь наметанный глаз врача, чтобы понять, насколько близко к смерти побывал когда-то этот человек.

— Мне подсказали, что я смогу найти вас здесь, — начал разговор незнакомец. — Меня зовут Эндрю Стросс, — поклонился он, обратившись в сторону Микаэлы.

— Доктор Куин, — представил ее Салли.

На мгновение Микаэле почудилось, что по обезображенному лицу мужчины пробежала судорога.

— Очень приятно, — сказал он, протягивая Микаэле руку. — Я биолог и путешествую по Скалистым горам с исследовательскими целями, — продолжал незнакомец. — Я работаю над книгой о здешней фауне, и в городе мне сказали, что вы зверолов и следопыт. Я подумал, не поможете ли вы мне читать следы?

— Конечно же! — с воодушевлением воскликнула Микаэла. — Вам указали безошибочный адрес. Никто не сделает этого лучше, чем он!

— Есть и другие следопыты, — скромно отрекся Салли. — Но я с удовольствием помогу вам.

— А я хотела бы побольше узнать о вашей книге, — попросила Микаэла. — Не могли бы вы прийти к нам сегодня на ужин?

Мужчина вздрогнул. Он еще ниже опустил глаза и отрицательно покачал головой:

— Спасибо, но, я думаю…

— О, доставьте мне эту радость, — настаивала Микаэла. — Так редко выпадает случай поговорить с ученым человеком.

Мужчина неуверенно взглянул из-под полей своей шляпы.

— Тогда я с удовольствием приму ваше приглашение, — скромно ответил он.

Мистер Стросс оказался очень приятным гостем. Микаэла мобилизовала все свои кулинарные способности и приготовила жаркое. И хотя на сей раз ей удалось превзойти самое себя, она все же знала, что его восторженные отзывы были не вполне искренни.

Все, что биолог рассказывал о своей работе, было чрезвычайно интересно. Микаэла просто наслаждалась беседой с человеком, который так же, как и она сама, получил естественно-научное образование. Дети тоже не сводили с него глаз, когда он рассказывал о происхождении Скалистых гор, об их флоре и фауне.

— Скажите, мистер Стросс, — неожиданно спросила Микаэла, — некоторые слова вы произносите с весьма характерным выговором. Откуда вы родом? С востока?

— Верно, — подтвердил гость после короткого колебания. — Я родом из Филадельфии.

— В самом деле? — переспросила Микаэла. — А я готова была держать пари, что вы из Бостона.

— Нет, нет! — Он отверг эти подозрения так, будто они были ему почему-то неприятны. — Некоторое время я жил в Йеле, пока меня не призвали в армию.

Глаза Микаэлы внезапно потемнели. Судьба этого человека слишком напомнила ей судьбу другого.

— И где же вы были ранены?

— Э… простите меня, но мне не хотелось бы об этом говорить. — Мистер Стросс все это время сидел, отвернув от Микаэлы лицо. А теперь поднялся, чтобы распрощаться. — Доктор Куин, я благодарю вас за этот чудесный вечер.

— Я надеюсь, что это не последний вечер, который мы проводим вместе, — ответила Микаэла, провожая гостя до двери после того, как он простился с детьми и Салли.

Мистер Стросс еще раз бегло приподнял свою шляпу.

— Мадам, — поклонился он хозяйке.

Свет луны озарил его профиль, обозначив черты, которые на мгновение показались Микаэле очень знакомыми. Но затем он отвернулся и прихрамывая удалился в темноту ночи.

На следующее утро рано Салли и мистер Стросс отправились в свою исследовательскую вылазку.

Микаэле это было очень кстати, поскольку во второй половине дня она поджидала почтовую карету. Еще несколько недель назад она сделала Лорену Брею особый заказ: велосипед. Дети рассказали ей, что Салли очень интересовался этим новым средством передвижения, которое импортировалось из Европы, и она, не долго думая, заказала для него велосипед.

После полудня все собравшиеся обступили почтовую карету, чтобы подивиться на эту чудную машину.

Один только Хорес исполнял свою работу почтового служащего, не обращая внимания на этот необычный аттракцион, и сортировал пришедшие письма, вынимая их из мешка.

— О, Майра, мне письмо от моих родных! — воскликнул он, размахивая конвертом.

— Что они пишут? — Майра подбежала к своему будущему мужу и привстала на цыпочки, чтобы заглянуть на исписанный лист.

С тех пор как она перестала работать в салуне, ее словно подменили. Она носила скромную прическу, и в ее манере одеваться ничто больше не напоминало о ее прежней профессии.

Но Хорес с внезапной поспешностью снова сложил письмо.

— Они… они, к сожалению, не смогут приехать на нашу свадьбу.

На лице Майры отразилось все ее огорчение.

— Но… но… — заикалась она. — Ах, я все поняла. Они просто не хотят, чтобы ты на мне женился.

— Майра, ты не должна так думать, — утешал ее Хорес.

— Но я же знаю, — отвечала бывшая девушка из салуна. — Это и так ясно, они не хотят родниться с такой, как я. И как же мы можем пожениться, если твои не приедут, а про своих я даже не знаю, где они и живы ли вообще! — В дрожавшем голосе угадывались с трудом сдерживаемые слезы.

Микаэла, краем уха слышавшая этот разговор, повернулась к ним.

— Мы все твоя семья, Майра, — сказала она, беря девушку за руку, — и мы все с удовольствием придем на вашу свадьбу.

— Да конечно же! — подхватила Дороти Дженнингс, потеряв интерес к велосипеду. — И у меня есть для вас свадебное платье. Это мое собственное свадебное платье.

И лицо ее гордо зарделось.

— О да! Мы устроим вам чудесную свадьбу, — вставила Грейс— В моем кафе. Я приготовлю для всех праздничный ужин!

— Я уже все заранее представляю. Но вам обязательно понадобится свадебная подружка, — с воодушевлением продолжала миссис Дороти. — У вас уже есть подружка?

— Я буду ей за подружку, — предложила Микаэла, уже заметив, что все эти предложения обрушились на молодую невесту непосильной тяжестью. — И я уверена, что и для Хореса найдется свидетель.

— Я им буду! — вызвался Салли, неожиданно возникший в кружке, собравшемся около Майры и Хореса. Должно быть, они с мистером Строссом только что вернулись.

— Салли! — испуганно воскликнула Микаэла, пытаясь заслонить собой велосипед. — А я думала… я думала…

— Мама хотела устроить для тебя сюрприз! — Брайен уже потянул Салли за руку к почтовой карете. — Это велосипед. Можешь его испытать прямо сейчас.

Салли остановился как вкопанный.

— Микаэла, — сказал он с растерянной улыбкой, — и как ты до этого додумалась? И вообще ради чего это вдруг?

Микаэла пожала плечами.

— Просто так, ни ради чего, — ответила она. Да и что бы она могла сказать при таком стечении народу?

— Разве обязательно нужен повод?

Салли сел верхом на велосипед — медленнее, чем вскочил бы на любого коня. Несколько раз оттолкнулся ногами от земли, чтобы набрать разгон, и потом осторожно нажал на педали.

Микаэла бежала рядом с ним, пытаясь поддержать неопытного наездника. Потом под смех многочисленных зрителей Салли сделал несколько кругов самостоятельно и наконец остановился.

— Это просто замечательно, Микаэла, — сказал он.

Но внимание Микаэлы уже было приковано к другому: верхом на коне к ним скакал шаман Танцующее Облако.

Тут его заметил и Салли, и на лбу его обозначились озабоченные морщинки. Появление в городе шайонов было и необычно, и опасно. Действия армии могли быть непредсказуемы. Салли передал велосипед Брайену и шагнул навстречу своему другу. Микаэла последовала за ним.

— Я приехал, чтобы проститься с моим бледнолицым братом, — сказал шаман, как только Салли и Микаэла подошли к нему. — Я уезжаю на Черные горы. Мне надо расспросить духов обо всем, что произошло. А также о смерти Идущего по Облакам.

— На Черные горы? Зачем же так далеко? — с огорчением спросил Салли.

— Так приказали мне духи, — ответил шаман.

— Ты отправляешься туда один? — На лице Салли отразилось смешанное чувство сомнения и страха.

— Со мной едет Снежная Птица. Потому что я не знаю, когда вернусь и вернусь ли вообще, — ответил Танцующее Облако.

Голос его звучал спокойно и собранно.

— А разве духи не сказали этого? — Микаэла тоже опечалилась при мысли о разлуке с Танцующим Облаком.

— Мы не всегда способны внять тому, что говорят нам духи. Зачастую мы боимся их знаков, а ведь видения даются нам для того, чтобы помочь нам в выборе верного пути.

Микаэла знала, на что намекает Танцующее Облако. И действительно, его предсказание испугало ее сильнее, чем она готова была признаться самой себе, а ведь она еще даже не предполагала, какое событие может встать между нею и Салли.

— До свидания, друзья, — сказал Танцующее Облако, повернул своего коня и поскакал прочь из города, назад в свои леса.

На следующее утро едва только Микаэла вошла в больницу, как в дверь постучался мистер Стросс.

— Надеюсь, я не помешал вам? — осторожно спросил он. — Я договорился с мистером Салли встретиться здесь — правда, встреча должна была состояться еще два часа тому назад. Можно мне подождать у вас?

Микаэла удивленно подняла брови.

— Неужто он опоздал? Быть такого не может. У Салли, правда, нет часов, но он никогда не опаздывает.

— Надеюсь, с ним ничего не случилось? — спросил мистер Стросс.

Микаэла со смехом отмахнулась:

— Уж если и есть на свете внимательный и осторожный человек, так это Салли. А куда вы с ним собрались? Если он обещал отвести вас на луг Орхидей, так это и я могу сделать.

Мистер Стросс засмеялся. Впервые за все время он немного смягчился и держался не так настороженно.

— Это очень любезно с вашей стороны, но я не хотел бы отвлекать вас от работы.

— Ничего, я все равно собиралась сходить туда, чтобы собрать лечебные травы, — ответила Микаэла, уже развязывая свой халат. — Так что идемте, — сказала она, прихватила свою сумку с инструментами и вместе с биологом вышла из больницы.

Стояло чудесное летнее утро. Солнце пробивалось сквозь свежую зелень листвы, и пение птиц сопровождало экскурсантов на всем протяжении пути. Они миновали лес и остановились на лугу Орхидей.

Мистер Стросс немедленно достал свой блокнот, чтобы зарисовать одно из нежных растений. Хотя Микаэла была занята сбором своих трав, от ее внимания не ускользнула характерная поза ученого. Он был настолько погружен в свою работу, что не замечал ничего вокруг. Микаэла внезапно содрогнулась, поняв, кого ей напоминает этот сосредоточенный человек. Но она отогнала от себя эти воспоминания, словно ночные страхи.

— Где вы научились так рисовать, мистер Стросс? — спросила Микаэла, чтобы переключить свое внимание на что-нибудь другое.

— Ах, прошу вас, называйте меня Эндрю, — ответил мистер Стросс— После ранения мне пришлось долго валяться в лазарете, я не мог вставать. Мне пришлось потом заново учиться ходить. И единственное, чем я мог безболезненно двигать, были руки. Тогда-то я и начал рисовать. И теперь мне временами кажется, что по-настоящему я могу разглядеть предмет только после того, как нарисую его.

Микаэла кивнула.

— Вокруг так много прекрасного, достаточно только уметь правильно взглянуть на все это.

Мистер Стросс согласился с ней.

— Я люблю природу. Вы только взгляните вон на то дерево. — Он указал на дерево с могучим стволом. — У вас случайно нет с собой стетоскопа?

— Он у меня в сумке, — ответила Микаэла с некоторым недоумением. Для чего Эндрю вдруг понадобился стетоскоп? Но она молча протянула исследователю этот чувствительный инструмент.

— Идемте.

Он неожиданно взял Микаэлу за руку и подвел к дереву. Там он приставил мембрану к коре могучего ствола, и от внимания Микаэлы не ускользнуло, насколько привычно и профессионально он обращается с этим медицинским инструментом.

Потом он предложил ей послушать, как под корой дерева бродят живые соки.

— Мне все это кажется немного ребячеством, — призналась ему Микаэла и смущенно улыбнулась.

— А разве плохо иногда повернуть ход времени вспять? — ответил Эндрю.

Микаэла потупила взгляд. Как часто после смерти Дэвида она с тоской возвращалась к тому времени, когда они могли обнимать друг друга.

— Доктор Майк! Мистер Стросс!

Микаэла неожиданно услышала голос Салли и быстро обернулась. Салли стоял, защитив одной рукой глаза от солнца, а другой опираясь на палку. В позе его было что-то согбенное, как будто за одну ночь он постарел на несколько лет.

— Салли, почему ты пришел только сейчас? — спросила Микаэла с раздражением. — Мистеру Строссу еще хотелось взглянуть на цветы в Спрятанной долине.

Салли вяло отмахнулся:

— Только не сегодня. Почва… слишком мягкая.

— М-да, ну что ж… — Доктор Куин даже слегка опешила. С каких это пор Салли стал так пренебрежительно попирать законы гостеприимства? — Тогда мы, пожалуй, поедем назад в город. Ты поедешь с нами? — снова повернулась она к нему.

— Поезжайте вперед, я приеду немного позже, — ответил Салли.

Он выждал, когда Микаэла и мистер Стросс сядут в экипаж и отъедут, а потом прислонился головой к могучему дереву так, будто она внезапно налилась свинцом.

Микаэла предоставила мистеру Строссу свою приемную на весь остаток дня. Она уже пообещала другим, что примет участие в подготовке к свадьбе Хореса и Майры. И хотя она не умела плести венки из цветов, какая-нибудь работа для нее все равно найдется.

Грейс как раз была занята составлением меню, а Дороти Дженнингс наметывала на нужную длину рукава платья, которое хотела отдать Майре.

— Я так волнуюсь, — признался Хорес— Мне же придется произносить приветственную речь, а вдруг я ничего не смогу сказать?

— Да уж что-нибудь скажете, — подбодрила его Микаэла. — А лучше всего на крайний случай выучить наизусть стихотворение.

— А вы знаете какое-нибудь подходящее стихотворение? — Хорес смотрел на доктора Куин, как на своего ангела-хранителя.

— Я… — начала Микаэла. — Нет, к сожалению, — тут же и закончила она.

— Да знаешь, мама, ты знаешь, — возразил Брайен, и глаза его заблестели. — Я точно помню. Ты нам его рассказывала.

— Пожалуйста, доктор Майк, — включился в разговор священник. — Мы слушаем.

Микаэла переводила взгляд с одного на другого.

— Ну ладно, — сказала она, и по ней было видно, как она сожалеет о том, что выскочила со своим предложением. — Это стихотворение Роберта Бернса, оно было прочитано во время моего обручения с Дэвидом.



		Моя любовь подобна алой розе,



		Что лепестки раскрыла по весне.



		Моя любовь похожа на мелодию,



		Которую я слышал лишь во сне.



		И даже если ты меня забудешь



		Или уйдешь навеки в мир иной,



		Моя любовь нисколько не убудет,



		Пусть люди отрекутся, Бог осудит,



		Моя любовь останется со мной.











Взгляд Микаэлы был устремлен в далекое прошлое. Сколько времени минуло с тех пор! И все же она должна была признаться себе, что воспоминания о том далеком дне и обо всем, что за ним последовало, печалят ее до сих пор.

Но аплодисменты, которыми ее наградили слушатели, вернули ее из грустных воспоминаний к действительности.

— Правда чудесное стихотворение, — похвалил священник. — Если вы позволите, я его запишу.

— Конечно, конечно, — ответила Микаэла. — Но я вспомнила, что у меня есть одно очень важное дело. — Она встала. — Прошу вас, извините меня. Мне необходимо сбегать в больницу.

С этими словами она бросилась бежать, чтобы никто не успел заметить, какую боль ей причиняет это воспоминание.

Эндрю Стросс в приемной Микаэлы разглядывал что-то в микроскоп.

— Я нашел на реке очень интересный чертополох, — объяснил он. — Никак не ожидал, что этот вид здесь произрастает.

— Природа, как и жизнь, полна неожиданностей, — ответила Микаэла с легким налетом мрачного юмора.

Она была не в себе в гораздо большей степени, чем могла признаться сама себе и тем более показать гостю.

— Скажите, а давно у Салли эти головные боли? — вдруг спросил мистер Стросс.

Микаэла ошеломленно оглянулась на него.

— Какие головные боли? Он ни разу ни словом не обмолвился ни о каких болях.

— Но ведь сегодня утром это было явственно видно по нему, — возразил Эндрю. — Он держался за голову и заслонял глаза от света. Это же признак мигрени, разве не так?

Микаэла опешила.

— Как вам это пришло в голову? Эндрю, казалось, оробел от ее реакции.

— Не знаю, у меня в этой области нет никакого опыта, но у одного моего друга были такие же симптомы. И врачи диагностировали мигрень.

— И какие же симптомы были у вашего друга? — Микаэла напряглась всем телом.

Эндрю сосредоточенно возился с микроскопом.

— Он часто исчезал на несколько дней, никого не предупредив, и пока мы не узнали о болезни, мы никак не могли найти объяснение этим его исчезновениям.

Микаэла выглянула в окно. Как могло случиться, что все это время она ни разу не заметила болезнь Салли, будучи уверенной при этом, что хорошо его знает? Ведь она считала себя хорошим врачом и вылечила уже множество пациентов. Неужто она настолько невнимательна и бесчувственна, что даже не заметила, что творится с Салли, который значил для нее гораздо больше, чем кто бы то ни было другой? Ее охватило чувство глубокого стыда. Она немедленно взяла в руки свою врачебную сумку, которую отставила, войдя в приемную.

Мгновение спустя она уже была в седле своего коня и галопом гнала из города, сделав лишь короткую остановку у кафе Грейс.




Глава 9 СВАДЬБА


Микаэла догадывалась, куда ей надо направляться. В лесу и горах было несколько мест, где Салли соорудил себе что-то вроде времянок и где останавливался, когда уходил на охоту или расставлял свои ловушки. Найти его можно, для этого достаточно будет объехать одну за другой все его стоянки.

К счастью, ей не пришлось долго его искать. Неподалеку от луга Орхидей она заметила слабо курящийся дымок. У костра, подстелив шкуру, лежал Салли. Он зарылся головой под локоть, рядом с ним лежала его овчарка и время от времени лизала руку своего хозяина.

— Салли! — Микаэла бросилась к нему, опустилась около него и осторожно положила его голову к себе на колени. — Почему ты ничего мне не сказал об этом?

— Я не ожидал, что будет так плохо, — слабо отозвался Салли.

— Когда это началось? — спросила доктор Куин. Салли приглушенно застонал.

— Несколько дней назад… Это всегда начинается с ухудшения зрения. Перед глазами все плывет. Но не беспокойся, это всего лишь головная боль.

И он снова прикрыл глаза ладонью, защищаясь от света.

Микаэла раскрыла свою сумку.

— Это не просто головная боль, — внушительно сказала она, — это мигрень, и тут необходимо лечение. Вот, — она достала два маленьких бумажных пакетика, — примешь этот порошок и будешь пить отвар вот из этих трав.

И она повесила над огнем котелок с водой.

— Не хлопочи. Лучше оставь меня одного. Я не хочу быть тебе обузой, — отмахивался от нее Салли.

Микаэла любовно отвела с его лба прядь волос, слипшуюся от пота, и приблизила к нему лицо.

— Ты никогда не будешь мне обузой, — прошептала она и нежно поцеловала его веки, прикрытые от боли. — Я останусь с тобой, пока это не пройдет.

— Но это… это может продлиться и несколько дней, — ответил Салли. — А что тогда будет с детьми и с больницей?

Микаэла нежно приложила к его губам палец.

— Дети и одни управятся, кроме того, они знают, что я у тебя. А клиника и закрытой постоит.

— Микаэла, не можешь же ты ради меня бросить все! — беспокоился Салли. — И ведь до сих пор я всякий раз…

— А на этот раз все будет иначе, — ласково перебила его Микаэла. — Теперь я знаю, что имел в виду Танцующее Облако: твою болезнь. Поэтому…

Но ей не пришлось довести фразу до конца, поскольку Салли взял ее руку и с легким стоном провел ею по своей разгоряченной голове.

В городе продолжались приготовления к свадьбе Хореса и Майры.

Микаэла, прежде чем пуститься на поиски Салли, незаметно попрощалась с детьми в кафе Грейс и поручила Колин до ее возвращения присматривать за больницей.

Колин и Мэтью как раз возвращались из кафе в клинику, как вдруг из помещения почты до них донеслась словесная перепалка.

— Но, Хорес! — кричала Майра, и в ее голосе слышалось отчаяние. — Почему же мы должны праздновать нашу свадьбу так, как этого хотят другие?

— Но это же совсем не так, — пытался уговорить свою будущую жену Хорес. — Они хотят доставить нам радость, и каждый старается, как может.

— Да это я все понимаю. Но я не могу взять в толк, почему мы на собственной свадьбе должны есть рыбный суп и кролика, если ты уже сейчас знаешь, что тебе после такого обеда будет дурно! Что я буду делать в брачную ночь с больным женихом?

— Я тоже говорил Грейс, что я бы лучше съел запеканку из рубленого мяса, — ответил Хорес. — По мне, так лучше фальшивый заяц, чем настоящий кролик, — пошутил он.

Но Майре было не до шуток.

— И миссис Дженнингс собирается обрядить меня в свое платье. Ты его уже видела? — повернулась она к Колин, которая вместе с Мэтью стояла в дверном проеме.

— Да, я видела, — ответила Колин. — По-моему, очень красивое. И Дороти с ним столько возится, подгоняет его.

— Ну вот, — сокрушенно сказала Майра. — Все стараются. И ты находишь, что мне пойдет глухое, закрытое платье? Да к тому же еще и белое? Ведь все прекрасно знают, что невеста не… — Она смолкла и опустила голову. — Все будут смеяться.

— Майра, ты будешь выглядеть чудесно, — утешал ее Хорес. — Никто не будет смеяться!

— Нет, так выходить замуж я не согласна! — воскликнула Майра, и глаза ее наполнились слезами. — Я хочу надеть то розовое платье, которое сшили к моей свадьбе девушки из салуна. Всю мою жизнь мне приходилось делать то, что велели другие. Хэнк распоряжался мной, как хотел! В конце концов, могу я начать новую жизнь так, как нравится мне? Или уж тогда давай все отменим!

Она вскочила и, всхлипывая, выбежала вон.

— Хм! — Мэтью смущенно вздохнул, а Хорес как громом пораженный опустился на свой табурет. Судя по выражению его лица, он никак не ожидал от своей невесты такого проявления темперамента. — Я считаю, что Майра права. Стоит только представить, что нам с Ингрид тоже придется подстраиваться под всех…

Но телеграфист покорно пожал плечами:

— Но не можем же мы отталкивать людей! Если бы не упрямство Майры!

И он уронил голову, беспомощно качая ею из стороны в сторону.

Ночью головные боли Салли усилились. Он до утра ворочался и метался рядом с Микаэлой, и ей было ясно, что он ни на минуту не сомкнул глаз. Но она уже не знала, что делать. Все предписания научной медицины она выполнила, и они не принесли больному облегчения.

С утра ей вспомнились слова Танцующего Облака о том, что следует лечить человека в целом, и она уже не могла отделаться от этой мысли. Ах, знать бы еще средство для такого лечения!

— Салли, а как тебе помогал Танцующее Облако, когда боли обострялись?

— Он устраивал мне потогонное лечение, — ответил больной.

— Тогда мы так и сделаем, — решила Микаэла. — Ложись в вигваме. А я буду носить тебе горячие камни.

Микаэла орудовала двумя деревянными палками, как щипцами. Она наносила от костра горячих камней, расположила их в вигваме в виде круга и полила водой, принесенной из близлежащего ручья. Камни зашипели, и вигвам наполнился горячим паром. Эту процедуру Микаэла повторила несколько раз, а потом ушла, оставив Салли одного в парном тепле.

Неподалеку треснула ветка, Микаэла вздрогнула, и ей показалось, что она чувствует на себе чей-то взгляд. Но она подавила в себе желание оглянуться и поискать наблюдателя. Да кто во всем свете мог бы подсматривать за нею в этой глуши? Кого она могла интересовать? Просто даже смешно подумать. Она при всем желании не могла бы назвать никого, кто имел бы хоть какой-то повод шпионить за ней. Ни среди жителей города, ни среди чужих, и уж никак это не мог быть Эндрю Стросс. Но почему присутствие этого человека или даже просто мысль о нем всегда ввергали Микаэлу в бесплодные раздумья?

— Микаэла! Микаэла! — Внезапно раздавшийся оклик Салли вернул ее к действительности. Она не могла бы сказать, сколько времени просидела у костра, но он почти догорел.

Она вскочила и побежала к вигваму. В воздухе, насыщенном паром и запахом горячих камней, казалось, сгустилось напряжение. Салли сидел на своем ложе выпрямившись, глаза в ужасе расширились. Спутанные волосы слипшимися прядями ниспадали на мускулистые плечи, а на лбу застыли капли холодного пота.

— Микаэла, — прошептал он, протягивая к ней руку. — Где ты была? Пожалуйста, не уходи!

Доктор Куин взяла его ладони в свои. Несмотря на жару в вигваме, они были холодные и вместе с тем влажные от пота.

— Но я и не уходила. Я все время была здесь, рядом, — ответила она.

— Не уходи, прошу тебя, — снова взмолился он, и по телу его пробежала судорога. — Ты мне так нужна!

Его черты, обычно такие мужественные, вдруг исказились в почти детском испуге.

— Но ведь я с тобой, — успокаивала его Микаэла. Что же с ним случилось? Эта внезапная перемена, произошедшая с ним, и испугала ее, и в то же время пробудила в ней нежное стремление к этому человеку и страх, что эта минута их трогательного сближения минет и снова возобладает реальность, вынуждающая их держать дистанцию по отношению друг к другу.

Салли охватил ладони Микаэлы своими. Во взгляде его вдруг установился полный покой и уверенность.

— Микаэла, — прошептал он, — я буду любить тебя всю жизнь. Хочешь стать моей женой?

Земля зашаталась под ногами Микаэлы. Счастливая дрожь пробежала по всему телу.

— Да, Салли, хочу! — ответила она.

Не напрасно Микаэла так полагалась на своих детей. Все в доме и в больнице шло своим привычным, налаженным ходом, и когда спустя несколько дней доктор Куин вернулась домой, ей не пришлось заново восстанавливать нарушенный порядок.

С одной стороны, это обстоятельство наполнило ее законной гордостью за детей, но с другой — она почувствовала укол ревности оттого, что они прекрасно обходятся и без нее. Как для всякой матери, для нее важно было ощущение своей необходимости.

Но она взяла реванш вечером, приготовив ужин, который действительно удался ей на славу. Салли тоже явился к ужину и ел с большим аппетитом.

Микаэле казалось, что его болезнь сблизила их окончательно, устранив последние преграды, которые еще стояли между ними. Глядя теперь на этого сильного человека, она с трудом могла поверить, что это тот же самый мужчина, которого она видела таким беспомощным и слабым всего несколько дней назад.

После того как посуда была убрана, каждый принялся за свои обычные вечерние занятия. Колин уже раскрыла книгу и собиралась углубиться в нее, но приемная мать окликнула девушку.

Микаэла взглянула на Салли, ища поддержки в трудный для нее момент.

— Гм… дети, подойдите все сюда, — сказала она и сама заметила, как нервно звучит ее голос— Мы с Салли… э…

Она беспомощно смолкла, и дети смотрели на нее с недоуменнным ожиданием.

— Я хочу вас кое о чем спросить, — перехватил инициативу Салли. — То есть попросить… Я прошу вашего разрешения жениться на вашей маме, — быстро довел он фразу до конца.

— Ура! — К Брайену первому вернулся дар речи. И он без промедления вскочил на колени к Салли.

— Мама! Какая чудесная новость! Я так рада! — Колин бросилась к приемной матери и обняла ее.

— Поздравляю, Салли, — засмеялся Мэтью и похлопал по плечу этого мужчину, который давно уже был его другом. — Надеюсь, мне не придется называть тебя папой?

Салли улыбнулся, немного смутившись.

— Не придется, — заверил он.

— И когда же вы поженитесь? — спросил Брайен. — И где мы будем жить?

Микаэла вопросительно взглянула на Салли.

— Об этом мы еще не успели подумать, — растерянно сказала она.

— Вы можете пожениться одновременно с Хоресом и Майрой, — предложила сияющая Колин.

— Ну зачем же мы будем портить им праздник? — улыбнулся Салли.

— Конечно же нет. И пока что никому не надо говорить про эту новость, — согласилась с ним Микаэла.

— Жалко, — заныл Брайен. — И что, даже мистеру Брею нельзя сказать?

— И мистеру Брею нельзя, — подтвердил Салли, глядя на мальчика с притворной серьезностью. — Это тайна. Ну что, даешь честное индейское слово?

Брайен кивнул и поднял вверх два пальца.

— Честное индейское слово!

Микаэла готова была обнять весь мир, когда на следующее утро бежала на почту, зажав в руке бумажку.

Она твердо решила, что, как только отправит телеграмму, ни минуты больше не будет задумываться о том, как примет это известие ее мать. После того как доктор Майк посетила Бостон и приняла решение вернуться в Колорадо-Спрингс, они с матерью хоть и расстались в добром согласии, но Микаэла прекрасно знала, что Салли вряд ли отвечал представлениям ее матери о будущем зяте.

Но, войдя на почту и увидев Хореса, она глазам своим не поверила. Лицо телеграфиста, и без того длинное, казалось, вытянулось еще больше и доставало теперь до шаткой почтовой стойки.

— Хорес! Что это с вами? Вы плохо себя чувствуете? — воскликнула она.

— Ах, — махнул рукой телеграфист. — Мы с Майрой еще даже не поженились, а уже в ссоре.

Микаэла начала догадываться.

— Наверное, это из-за свадьбы? — осторожно спросила она.

Хорес кивнул.

— Майра против того, что для нас все почти как семья. Она говорит, что хочет отпраздновать этот день так, как хочется ей. Но ведь не можем же мы отталкивать от себя людей? Они же хотят как лучше, и, в конце концов, они же для нас что-то вроде семьи.

Доктор Майк улыбнулась про себя, удивляясь, какими темпами продвигается вперед женское равноправие в Колорадо-Спрингс. Втайне она приписала этот успех своей политической акции участия в выборах.

— Знаете что, Хорес, — сказала она, — а я очень хорошо понимаю Майру.

Телеграфист отрицательно покачал своей продолговатой головой.

— Может быть, может быть. Но ведь уже вовсю идут приготовления. Грейс с ее кроликами, миссис Дженнингс с ее белым свадебным платьем, хотя Майра предпочла бы идти под венец в том платье, которое сшили для нее девушки из салуна. И потом, вы и Салли тоже готовитесь выступить нашими свидетелями… — перечислял он, загибая пальцы. При этом на лице его выражалась вся мировая скорбь.

Микаэла прониклась состраданием к этой молодой паре. Самой ей до сих пор удавалось добиваться того, чего хотела она сама, и свою жизнь она выстраивала в соответствии с собственными представлениями. Именно это и делало ее жизнь счастливой. Но Хорес и Майра были несравнимо слабее. Они считались «маленькими людьми», и каждый чувствовал себя вправе навязать им свою волю.

— Не огорчайтесь, мы что-нибудь придумаем, — пообещала она телеграфисту. — Вот увидите, все будет хорошо. Постарайтесь только, чтобы Майра немного успокоилась. А об остальном позабочусь я.

— Спасибо, доктор Майк, — счастливо улыбнулся Хорес— Это самый лучший подарок, какой вы могли нам сделать.

Теперь Микаэла перегнулась через стойку.

— Но у меня тоже есть к вам одна просьба, — сказала она, понизив голос— Пожалуйста, отправьте эту телеграмму моей матери в Бостон.

Хорес быстро пробежал глазами бумажку, которую протянула ему Микаэла. Брови его удивленно поползли вверх.

— Это правда? Вы и Салли…

— Тс-с-с! — внушительно посмотрела на него Микаэла. — Это тайна.

Хорес кивнул.

— Понимаю! — На лице его изобразилась деловитая важность. — Я давал присягу хранить профессиональную почтовую тайну! Можете на меня положиться!

— Я знаю, Хорес, я знаю!

Микаэла была врачом по призванию и очень любила свою работу. Но никогда еще работа не спорилась в ее руках так, как в этот день. Для всех пациентов — не исключая и стариков, которые приходили в ее приемную не столько для лечения, сколько для душевной беседы, — она находила приветливое слово и внимание. И когда она видела за окном смеющееся солнце, ей казалось, что это лишь тусклое отражение ее собственного ослепительно сияющего сердца.

Перед тем как уехать после работы домой, она еще сделала в городе несколько коротких визитов к больным, получив и от этого полное удовлетворение. Искренние, правильно найденные слова давали возможность уладить очень многое, и по дороге домой Микаэла была уверена, что никого не обидела и что все остались довольны.

Когда она приехала домой, Брайен уже репетировал свою роль, готовясь к свадьбе Хореса и Майры. Он положил на подушечку гайки вместо обручальных колец и носил их по комнате, стараясь не уронить.

— Не так-то это просто, — пыхтя сказал он, закончив свое упражнение и откладывая подушечку на комод. — А если я уроню кольцо?

— Да уж как-нибудь не уронишь, — успокоил его Мэтью, стоявший у стола. Его новые брюки, которые он хотел надеть на свадьбу, были ему длинноваты, и Колин укорачивала их, подкалывая края. — У тебя еще есть время потренироваться. Но смотри, самое позднее к моей свадьбе чтобы был готов! — пригрозил он.

— Стой спокойно! — шикнула на него Колин, зажимая в губах булавки. — А то шов получится кривой. Кстати, мама, — обернулась она к приемной матери. — Майра просила тебе передать, что у нее уже есть одна вещь старая, то есть платье от миссис Дженнингс, и одна вещь новая — ее туфли. Теперь ей нужно еще что-нибудь заемное.

— Что все это значит? — наморщил нос Брайен.

— Это есть такая примета. Считается, что это приносит счастье, если на невесте в день свадьбы надето что-нибудь старое, что-нибудь новое и что-нибудь заемное, — объяснила Микаэла и загадочно улыбнулась. — Правда, боюсь, что Майре придется надеть на свадьбу старые туфли. — Она направилась к комоду. — Ну, а что касается заемного, я могу дать ей кружевной носовой платок.

Она выдвинула ящик и стала в нем рыться. Кружевной платочек она нашла, он лежал на месте, аккуратно свернутый.

Но, доставая его, Микаэла скользнула пальцами по какой-то гладкой поверхности. Она вынула фотографический портрет в рамке и вдруг впилась в него глазами, не в силах оторваться. Она держала в руках фото, которое подарил ей Дэвид перед тем, как уйти на войну. Это был в точности тот самый образ, который Микаэла носила в своем сердце. Но не только это заставило ее вглядываться в милые черты. Было в этом и нечто другое, что не отпускало ее уже несколько дней. Нечто, о чем она не хотела размышлять, но что не шло у нее из головы. Разве не те же самые черты, только постаревшие и искаженные шрамом, встретились ей совсем недавно?

— Ты не нашла что искала? — Веселый голос Колин вернул Микаэлу к действительности.

Она быстро сунула портрет обратно в ящик.

— Нашла, нашла, — ответила она с наигранной легкостью.

Наконец наступило долгожданное воскресенье, на которое было назначено венчание Хореса и Майры. День выдался чудесный, и площадь перед церковью была залита ярким солнечным светом. В глубине сердца Микаэла надеялась, что это хороший знак для молодоженов и он принесет им счастье. Ее семейство в полном составе, включая и Салли, подъехало к площади. Все они принарядились по случаю такого события, и Микаэла про себя отметила, что как будущая семья они смотрятся великолепно.

Еще издали она заметила, что Эндрю Стросс тоже пришел на церковную площадь. Когда Микаэла остановила свою повозку, он решительно шагнул ей навстречу.

— Я хочу с вами проститься, доктор Куин, — сказал он, произнося ее имя с особым ударением.

Микаэла, услышав об его отъезде, испытала своего рода облегчение.

— Разве вы не останетесь на свадьбу? — спросила тем не менее она.

— Боюсь, что мне действительно пора уехать, — отметил мистер Стросс.

— Жаль, а я как раз вчера вечером обнаружил на реке гнездо цапли очень редкого вида. Я бы с удовольствием вам его показал. — Салли спрыгнул с повозки и остановился рядом с биологом. Заплетенная коса, падавшая на его левое плечо, создавала своеобразный, но не лишенный привлекательности контраст с его темным костюмом с бархатными лацканами.

— Да-а… — Мистер Стросс заколебался. Он взглянул на Микаэлу, которая в своем красивом светло-голубом платье все еще сидела на облучке, и по его лицу скользнула улыбка. — Ну хорошо. Я думаю, ничего не случится, если я уеду послезавтра, — сказал он.

— Тогда чего же мы ждем? — спросил Салли, приветливо улыбаясь гостю. — Колокола уже звонят. Пора.

И действительно, почти все места в маленькой церкви были уже заняты. Никто не хотел пропустить такое притягательное зрелище, как свадьба. Все, за исключением хозяина салуна Хэнка, собрались здесь. Но его отсутствие было воспринято как нечто само собой разумеющееся.

Послышались скрипучие звуки маленького органа, который соединил уже не одну пару в Колорадо-Спрингс.

Салли, свидетель жениха, встал в передней части церкви рядом с Хоресом, который был взволнован ожиданием. Микаэла, как свидетельница невесты, встала напротив него. Во время венчания ей придется держать букет невесты. Рядом с ней стояла Колин. В руках она держала корзину, полную цветов, чтобы бросать их под ноги молодоженам. Девочка очень волновалась и то и дело погружалась в мечты, воображая себя счастливой невестой перед алтарем.

Но не одна Колин мысленно забегала вперед. Микаэла тоже с трудом удерживала свое внимание в происходящем. Она боялась поднять глаза на Салли. Когда же наконец наступит тот день, когда и они встанут здесь рука об руку?

Тут открылась дверь церкви, и порог переступила Майра, которую вел под руку Джейк Сликер. Перед ними мерными шагами маршировал Брайен, несмотря на тренировки, с трудом удерживая в равновесии подушечку с кольцами.

Удивленный шепот прошел по рядам, когда невесту в розовом платье с красивым вырезом провели по проходу к алтарю. Только Микаэла не удивилась. Но она с облегчением увидела, что платье достаточно длинное, чтобы прикрыть старые туфли Майры, которые ей пришлось надеть за неимением другой старой вещи. Микаэла взглянула на свою подругу Дороти с заговорщической улыбкой, и миссис Дженнингс подмигнула ей.

Священник приступил к совершению обряда.

— Мы собрались здесь сегодня, чтобы проводить эту женщину и этого мужчину в священное состояние брака. Если кому-нибудь из вас известны основания, препятствующие этому браку, пусть он говорит сейчас или уже замолчит навсегда.

В этот момент дверь церкви грубо распахнули. Присутствующие обернулись. В среднем проходе между скамьями, будто карающий ангел, вырос Хэнк. Он вращал глазами, словно в приступе ярости. Но затем жестом смущения убрал с лица длинную прядь волос и тихо сел на ближайшее свободное место.

В зале было слышно, как священник с облегчением вздохнул.

— …или уже замолчит навсегда, — внушительно повторил он. И затем соединил руки жениха и невесты.

В церкви стало так тихо, что слышно было бы падение булавки. Лишь кое-где слышался тихий вздох или сдержанное пошмыгивание.

— …силой моего сана, — заканчивал речь священник, — перед Богом и законом объявляю вас мужем и женой.

После пережитых волнений венчания каждый был рад подкрепиться в кафе Грейс. Общее настроение было веселое и приподнятое, как никогда. Жители маленького городка танцевали кадриль и кружились в вальсе..

На буфетных столах громоздились пироги всех видов, а посередине красовалась большая чаша с красноватой прозрачной жидкостью. Этот пунш был одним из ударных номеров свадебного стола, и никто не отказывался от дополнительной порции. Жениху предупредительно подливали его друзья Джейк и Лорен, и он не замечал, что в каждую дополнительную рюмку они подливали ему глоток виски.

И вот Грейс вынесла первый поднос с горячим и поставила его перед женихом.

— Вуаля! — воскликнула она и подняла колпак, которым было накрыто блюдо. — Запеканка из рубленого мяса!

— Грейс! — Хорес даже подпрыгнул от приятной неожиданности и чмокнул чернокожую женщину в щеку. — Вы лучшая повариха в мире!

— Ну-ну! — отмахнулась Грейс— И все-таки я надеюсь, что кого-нибудь порадует и рыбный суп, и кролик.

— Еще как! — поспешно ответила Майра. — Я, например, с удовольствием. В такой день!

Микаэла с радостью наблюдала за развитием событий за соседним столом. Она сдержала свое обещание, данное Хоресу, и Грейс и Дороти перешагнули через свои маленькие обиды.

— Ну, как вам нравится у нас? — спросила Микаэла Эндрю, который сидел за столом напротив нее и Салли и поглядывал на все происходящее с несколько отрешенным видом. — Разве не симпатичный городок Колорадо-Спрингс?

— Чрезвычайно симпатичный, — ответил мистер Стросс. — Но у меня сложилось впечатление, что вы воспитаны не для такого образа жизни.

— Это верно, — признала Микаэла. — Однако за последнее время я успела понять, что это именно такая жизнь, которую мне нравится вести.

В эту минуту Хорес поднялся со своего места. Не только доктору Куин было очевидно, что он несколько перебрал крюшона. Судя по всему, он решил выступить с речью.

— Дорогие друзья! — воскликнул он громким голосом, какого от него никто не ожидал. — Моя супруга и я благодарим вас за то, что вы пришли к нам.

Праздничный зал наполнился смехом. Видимо, многих позабавило, что Майра так быстро из девушки для развлечений из салуна превратилась в «супругу» почтового служащего. Но Хореса этот смех нимало не смутил.

— Сегодня я могу сказать, — продолжил он, слегка покачиваясь, — что это счастливейший день в моей жизни. И каждому из присутствующих я желаю встретить такую же большую любовь. Впрочем, впереди нас ждут еще несколько счастливых свадеб. — Он указал на соседний столик. — Вот у нас Мэтью и Ингрид… Попрошу аплодисменты для обоих, — вскинул он руку. Еще никогда Хореса не видели в таком настроении. В нем неожиданно обнаружился темперамент базарного зазывалы. — И потом нас ждет еще один сюрприз! — воскликнул он. — Доктор Майк и Салли!

Микаэла не поверила своим ушам. Салли взглянул на нее вопросительно, но Микаэла в ответ лишь пожала плечами.

В зале кафе поднялись бурные аплодисменты и приветственные восклицания в. адрес будущих пар.

— Стоп! Стоп! — крикнул Хорес, призывая тишину. — Я не имел права говорить об этом. Это тайна.

Но его слова потонули в радостных криках, которые не смолкали до тех пор, пока не поднялся мистер Стросс.

— Я хочу сказать тост, — произнес он, и шум мгновенно стих. — За жизнь и за любовь, которая сильнее смерти. Пусть любовь будет подобна алой розе, что лепестки раскрыла по весне!

Микаэла чуть не выронила свой бокал в то время, как все собравшиеся пили за здоровье и счастье ее и Салли, Мэтью и Ингрид. Ей казалось, что она закаменела.

Когда она отставила свой бокал, мистер Стросс уже исчез. Микаэла вскочила из-за стола и побежала за угол кафе, на улицу. В растерянности она не заметила, что встревоженный Салли последовал за ней.

Она увидела Эндрю Стросса в нескольких метрах. Он хоть и старался как можно скорее удалиться, но по причине своей хромоты не мог уйти далеко.

— Подождите! — крикнула Микаэла. — Эндрю, прошу вас, подождите!

И хотя он не послушался, она без труда догнала его и схватила за рукав. Приезжий прислонился спиной к колонне веранды, запыхавшись от слишком быстрой для него ходьбы.

— Посмотрите мне в глаза! — потребовала Микаэла и повернула к себе его лицо.

Она обежала взглядом его черты, шрамы от ран, глазную повязку, и в ее голове сложился образ, который она никогда в жизни уже не надеялась увидеть.

— Вы не Эндрю Стросс, — вымолвила она дрожащим голосом.

Мужчина стоял, потупив взор. Но потом он посмотрел на доктора Куин и выдержал ее взгляд.

— А кто же я?

Во рту у Микаэлы пересохло. Губы ее отказывались произнести слова, так отчетливо звучавшие в ее сердце. В конце концов она только и смогла прошептать:

— Ты Дэвид.




Глава 10 ДВОЕ МУЖЧИН


— Вы ошиблись! Я Эндрю Стросс. Я могу показать вам свои документы.

И человек с повязкой на глазу полез в карман жилетки.

Но Микаэла покачала головой. В глазах ее стояли слезы.

— Я не могла обознаться. Твое лицо изменилось, и даже голос твой звучит иначе, чем в моих воспоминаниях, но это ты. Я окончательно поняла это в ту минуту, когда ты цитировал стихотворение. Только одного я не могу понять: как возможно то, что ты стоишь передо мной. Ведь ты же погиб.

— Но Роберта Бернса почти всегда цитируют, на свадьбах, — возразил приезжий. — Мне очень жаль, если я пробудил в вас воспоминания о человеке, близком нам. Однако боюсь, что этого человека, о котором вы говорите, действительно нет в живых.

Микаэла отпрянула. Глаза ее сузились.

— Да, наверное, вы правы. Дэвид никогда бы не обманул меня.

Мужчина внезапно вздрогнул и уронил голову на грудь.

— Микаэла, — с трудом произнес он. — Мне… очень жаль. Я виноват перед тобой. Боюсь, что я совершил большую ошибку…

Микаэла прикрыла рот рукой, чтобы не закричать.

— Так это действительно ты, — прошептала она. — Но как… я ведь считала, что ты погиб. Где же ты пропадал все эти семь лет?

— Я был тяжело ранен, — с усилием начал свой рассказ Дэвид. — Все мое тело было изуродовано до неузнаваемости. Меня приняли за убитого и бросили на поле боя. И только несколько дней спустя на меня наткнулись фермеры и забрали к себе. Когда я пришел в сознание, то понял, в каком положении нахожусь: я потерял глаз и стал инвалидом; голосовые связки были повреждены, ноги больше не слушались меня. В конце концов меня отвезли в военный лагерь в Андерсонвилле.

— В Андерсонвилле? Я слышала о том, что там произошло. Должно быть, это место было обращено в руины, — вставила Микаэла, едва дыша.

— Именно так и было, — подтвердил Дэвид. — Меня доставили под именем моего друга Эндрю Стросса. И поскольку я уже решил, что мне так или иначе больше не быть прежним Дэвидом, я не стал исправлять эту ошибку и оставил все как есть.

— Но почему же? Неужто ты не мог представить, как я страдала?

— Да, я мог представить, но я знал, что это пройдет. — Впервые с того момента, как Дэвид начал говорить, он поднял взгляд от земли, но все еще не отваживался посмотреть в глаза Микаэлы. — Микаэла, ты была так молода и так хороша. Что бы ты делала с беспомощным калекой, каким я тогда был?

— Я бы ухаживала за тобой!

— А вот как раз этого я и не хотел. Ты должна была остаться свободной. — Только теперь Дэвид открыто взглянул на стоявшую рядом с ним женщину. — Спустя какое-то время я почувствовал, что выздоравливаю. Ко мне вернулся голос, и после долгих и упорных тренировок я заставил двигаться и ноги. Случайно я услышал в Андерсонвилле о женщине-враче по фамилии Куин. Прошу тебя, Микаэла, — теперь он взял ее руки в свои, — ты должна мне поверить: если бы я знал, что ты начала здесь новую жизнь, я бы никогда не приехал сюда.

Микаэла отвернула голову.

— Это хорошо, что ты приехал, Дэвид. Для меня это счастье — узнать, что ты жив.

Микаэла почувствовала, что силы оставляют ее, но Дэвид не дал ей упасть, подхватил ее под руку и отвел на веранду салуна, усадив на деревянную скамью. После чего и сам сел рядом с ней.

— Микаэла, мне не надо было приезжать, — начал он. — Но любовь, которая продолжала жить во мне, оказалась сильнее. Мне следовало бы сразу же вернуться назад, как только я увидел тебя, твою семью, твою больницу. Прошу тебя, прости меня.

Микаэла заглянула в лицо Дэвида, и чем дольше она на него смотрела, тем больше ей казалось, что оно почти не изменилось, несмотря на шрамы и раны. Она видела его лучистый взгляд, который всегда действовал на нее завораживающе, и его руки, нежные прикосновения которых она помнила до сих пор.

— О, Дэвид! — Она в изнеможении упала к нему на грудь. — Ты жив!

Но волшебство этого мига было разрушено внезапным шумом на улице. Праздничная компания провожала молодых до украшенной кареты, которая должна была отвезти их домой. Молодоженов посыпали рисом и выкрикивали им пожелания счастья.

Микаэла резко выпрямилась.

— Мне надо идти!

И уже в следующее мгновение она с развевающейся юбкой бежала по улице к остальным.

— Мама, вот ты где! — бросился ей навстречу Брайен.

— Можно мы до позднего вечера останемся в городе? Они собираются устраивать всякие проделки Хоресу и Майре! — Глаза Колин горели от радостных предвкушений.

Микаэла поколебалась.

— Нет, мне бы этого не хотелось, — ответила она наконец. — Я… я нахожу эти шутки неуместными. Мне будет гораздо приятнее, если вы сейчас же поедете со мной домой.

С этими словами она отвернулась от детей и пошла к своему экипажу, чтобы приготовить его к отъезду. Но Салли уже позаботился об этом. Пока дети взбирались на платформу, он подал Микаэле руку, помогая ей подняться на облучок.

Взгляды их встретились и задержались дольше, чем обычно, и Микаэла заметила в глазах Салли скептическое и в то же время упрямое выражение.

— Спасибо, — коротко сказала она и села на свое обычное место.

Шутку, которую гости сыграли над молодоженами, в самом деле никак нельзя было назвать удачной.

Как только Майра и Хорес предались своему законному и заслуженному отдыху, перед домом послышались многоголосые крики, а также шум и гам, производимый всевозможными пригодными для этого приспособлениями и инструментами. Таким образом жители Колорадо-Спрингс настраивали молодоженов на брачную ночь. В конце концов в проеме двери показался Хорес в своей длинной ночной рубашке и вязаном ночном колпаке и взмолился, выпрашивая у своих гостей покоя.

После разговора с Дэвидом Микаэла никак не была настроена на такого рода шутки. Ей и без того было трудно не показать своего волнения, и она сомневалась, что ей это удалось.

Дети отправились спать, а Микаэла вышла на веранду. Салли прислонился к деревянным перилам и стал смотреть в ночное небо.

— Салли, у меня кое-что произошло, — начала Микаэла.

Но Салли мгновенно прервал ее.

— Я знаю, — лаконично сказал он. — Я слышал ваш разговор… с Дэвидом. Я знаю, о чем вы говорили возле салуна.

Микаэла сглотнула.

— Тогда не знаю, что мне добавить. — Она устало прислонилась к стене дома. — Я считала, что его нет в живых.

— Но ты была рада его видеть.

— Разумеется, рада. В конце концов, когда-то я любила этого человека. Я хотела стать его женой и вместо этого получила известие о его гибели, — ответила Микаэла. — Да, я действительно счастлива, что у этого человека, который когда-то для меня так много значил, все хорошо. Но вместе с тем я не могу ему простить, что все это время он держал меня в неведении.

Салли не реагировал.

Микаэла нежно тронула его за плечо.

— Что же мне теперь делать?

Салли некоторое время смотрел на нее молча.

— А чего ты сама хочешь? — спросил он.

Микаэла знала, что первым делом она должна сообщить обо всем случившемся детям. На следующее утро сразу после завтрака она им все объяснила.

Брайен не сразу понял все эти обстоятельства.

— Так кто же теперь Эндрю, Дэвид или Эндрю?

— Просто Эндрю зовут на самом деле Дэвид, — объяснила Микаэла еще раз. — И я долгое время считала, что он умер.

— Я не понимаю, почему он не давал о себе знать, — заявил Мэтью. — Я бы никогда так не поступил с Ингрид.

— Он как раз считал, что для меня так будет лучше, — возразила Микаэла.

Колин все это время нервно покусывала губу.

— Мама, но ведь ты была с ним обручена, правда? И если бы он не считался погибшим, ты бы вышла за него замуж?

— Да, именно так.

— Но теперь ты обручена с Салли. Что же будет с ним? — перебил Мэтью.

Микаэла покорно пожала плечами:

— Мне придется решать.

В дверь комнаты, которую Дэвид снял в салуне на время своего пребывания в Колорадо-Спрингс, постучались. Спустя мгновение вошла Микаэла. На кровати лежала раскрытая дорожная сумка.

Дэвид почти в испуге отпрянул.

— Микаэла! Вот уж никак не ожидал. А я как раз собираю вещи, — сказал он, показывая на сумку. — Я думаю, будет лучше, если я уеду.

— Нет, Дэвид, ты не можешь этого сделать, — решительно возразила доктор Куин. — Ты исчез на целых семь лет, и вот, едва появившись, снова хочешь уехать. — Выражение ее лица было как у просящего ребенка. — Ответь по крайней мере на те вопросы, которые мне все это время хотелось тебе задать.

Дэвид уложил, в сумку еще одну рубашку.

— Но я боюсь, что мое присутствие здесь только навредит. Тебе и твоей жизни.

— Вот уж это решение ты должен предоставить мне, — энергично ответила Микаэла. — Самой мне лучше знать, что мне навредит, а что наоборот. — Она на некоторое время смолкла и затем сменила тон. — Раньше нам так хорошо удавалась совместная работа. Я хотела тебя попросить, чтобы ты навестил со мной одну мою пациентку.

Дэвид поколебался. Затем взглянул в лицо Микаэлы. Внешне она почти не изменилась с того времени. Но теперь она стала тем, к чему стремилась с юности: самостоятельной женщиной и врачом.

— Да, с удовольствием, — ответил он наконец. Стояло чудесное утро начала лета. Солнце сияло на безоблачном синем небе, и все деревья трепетали свежей листвой, полные аромата и ликующего пения птиц. Как часто Микаэла с тоской предавалась несбыточным мечтам пережить хоть один такой день вместе с Дэвидом, которого считала погибшим! И вот эта мечта осуществилась.

Она пустила свою повозку чуть медленнее.

— Почему ты больше не практикуешь как врач? Ведь руки твои целы и невредимы, ты мог бы по-прежнему оперировать.

Дэвид взглянул на нее сбоку.

— Это верно. Руки целы. Только нервы больше не выдержат.

— Что ты имеешь в виду?

— В военном лагере в Андерсонвилле я насмотрелся на такие страдания! — объяснил Дэвид. — И теперь очень хорошо знаю по себе, что такое боль. Смертельная боль. Видимо, я потерял ту дистанцию, которая необходима врачу для того, чтобы лечить.

Микаэла кивнула.

— Это я понимаю. Однако подумал ли ты о том, скольких людей ты мог бы спасти благодаря твоим способностям?

Дэвид повернулся к ней и внушительно сказал:

— Врачей на свете хватает, и врачей хороших. И даже есть немного таких, как ты, Микаэла.

Дэвид сопровождал доктора Майк в течение всего дня. Микаэла замечала, что Дэвид все больше и больше увлекается, предаваясь своей прежней профессии, и ей уже временами казалось, что все как раньше, когда они в больнице не раз стояли рядом у постели пациента. Но только теперь они поменялись ролями. Прежде она смотрела снизу вверх на своего чуть более старшего коллегу и надеялась многому у него научиться; теперь же наоборот, Дэвид с восхищением следил за тем, как Микаэла ставит диагноз и делает назначения, настолько же привычные, насколько и изобретательные.

Был уже вечер, когда Микаэла закончила свои визиты, и как-то само собой разумелось, что Дэвид останется у них на ужин. Этот чудесный день, который с каждой минутой давал все больше ростков воспоминаний, должен был и завершиться вместе с Дэвидом.

Но насколько восторженно дети слушали Дэвида в первое его посещение, когда он был еще Эндрю Строссом, настолько же молчаливы и безучастны они были теперь.

Дэвид тем не менее прилагал все усилия для поддержания общей беседы.

— Брайен, а что ты любишь делать больше всего? — спросил он. — Я думаю, у такого мальчика, как ты, должно быть много увлечений.

Микаэла не переставала восхищаться обходительностью Дэвида. Ну какой другой мужчина в Колорадо-Спрингс сумел бы так элегантно задать тон разговору?

Но Брайен только пожал плечами, продолжая уныло ковыряться в своей тарелке.

— Не знаю, — буркнул он.

— Брайен — страстный рыболов, — ответила за него Микаэла. Такое отчужденное поведение сына по отношению к Дэвиду было ей крайне неприятно. — При малейшей возможности он бежит на реку.

— О, ты любишь удить рыбу? На червяка? — спросил Дэвид.

— Ну, если попадется, — недовольно ответил Брайен. Микаэла посмотрела на гостя извиняющимся взглядом, но Дэвид ответил ей невозмутимой улыбкой.

— Может быть, я смогу тебе в этом помочь, — предложил он Брайену. — Я понимаю толк в червях. Мне приходилось очень много с ними возиться.

— Какая, должно быть, скучища, — сказала в пространство Колин, и всем было слышно, как она вздохнула.

Микаэла наградила свою приемную дочь взбешенным взглядом. Что случилось, почему это дети вдруг забыли всякие приличия по отношению к Дэвиду?

— Напротив, еще как интересно. — Дэвид сделал еще одну попытку наладить с детьми контакт. — Знаешь ли ты, например, что каждый кубический сантиметр почвы хотя бы один раз пропущен через внутренности червя?

Колин равнодушно пожала плечами.

— Над такими вопросами я никогда не задумывалась. В этот момент раздался стук в дверь. Мэтью встал, чтобы открыть. Вошедший Салли, казалось, опешил, увидев за столом Дэвида.

— Надеюсь, я не помешал, — произнес он наконец, и голос его прозвучал непривычно холодно.

— Ну что ты, — как можно приветливее сказала Микаэла. — Садись, пожалуйста.

— Вам придется пересесть, мистер, — обратился Брайен к Дэвиду. — Вы сидите на месте Салли.

— Брайен! — одернула мальчика Микаэла. — Ты ведешь себя очень невежливо.

По лицу Дэвида скользнула тень обиды.

— Я прошу прощения… — с запинкой произнес он и поднялся.

Но Салли положил ему руку на плечо, усаживая на место.

— Сидите, пожалуйста. Я только на минутку.

— Нет, Салли, я хочу, чтобы ты остался. — В тоне Микаэлы звучала решительность. Она поднялась, чтобы принести еще один прибор. — Места для всех хватит.

— Прошу вас, Салли, дети тоже хотят, чтобы вы остались, — вмешался Дэвид.

Глаза Салли сузились.

— Дети сами могут за себя сказать! — резко заметил он.

Тут Дэвид поднялся. Во всей его позе обозначилась напряженность.

— Я нахожу неуместным разговор в таком тоне. Я считаю, что мы должны честно и откровенно…

— Честно? Довольно странно слышать это слово из ваших уст, ЭНДРЮ! Вы вкрались сюда под чужим именем!

Салли уже не в силах был сдержать свое негодование.

— Я пришел сюда без злого умысла, — ответил Дэвид, все еще стараясь сохранять вежливый тон. — Но раз уж речь зашла о честности, то я хотел бы вам сказать, что я имею такое же право быть здесь, как и вы.

Брови Салли сурово сдвинулись.

— Я знаю, что вы хотите этим сказать. И он повернулся и шагнул к двери.

— Будет лучше, если вы останетесь. Нам надо обо всем этом поговорить. — И Дэвид схватил Салли за плечо, чтобы удержать его.

— Не прикасайтесь ко мне! — Салли вывернулся и невзначай отшвырнул инвалида к стене.

Падая, Дэвид инстинктивно вцепился в плечи Салли и увлек его за собой. В мгновение ока между мужчинами завязалась рукопашная.

— Прекратите сейчас же! Вы что, с ума сошли? — Мэтью бросился между ощетинившимися противниками и развел их. Теперь он силой удерживал в каждой руке по сопернику.

Микаэла побледнела от страха. Она не в силах была вымолвить ни слова.

Салли и Дэвид тяжело дышали. Мэтью медленно отпустил их.

Дэвид опомнился первым. Он поправил свою жилетку.

— Микаэла, — обратился он к хозяйке дома, — я не хотел вторгаться в вашу жизнь. Но ты должна знать, что мои чувства к тебе остались прежними, как и семь лет назад. Если ты скажешь, что я больше ничего для тебя не значу, я немедленно уеду.

Сердце Микаэлы гулко колотилось у нее в груди. Она знала, что застывшие перед ней в напряженном молчании мужчины представляют собой полную противоположность друг другу. И каждый из них обладал такими свойствами, которые она ценила и которых так недоставало другому.

Она устремила взор на Дэвида.

— Прошу тебя, не уходи, — произнесла она наконец. — И ты, Салли, тоже, — повернулась она к другому. — Пожалуйста, останьтесь! Нам всем требуется время, чтобы как следует все обдумать.

Но Салли покачал головой.

— Тут и думать нечего. Один из нас здесь лишний. Можешь считать наше обручение расторгнутым.

— Нет! — воскликнула Микаэла. — Не надо! Но Салли уже вышел из дома.

Микаэле стоило большого труда преодолеть себя и на следующее утро отправиться на весенний праздник в маленькую школу Колорадо-Спрингс. Со вчерашнего вечера мысли ее были заняты совсем другим. Ей было не до весенних песен и стихотворений. Но она знала, что ради Брайена должна прийти послушать. Кроме того, в ее положении разумнее всего было вести себя так, будто все идет нормально. Микаэла знала, какое тяжелое впечатление произвела на детей вчерашняя сцена.

Но втайне она надеялась, что программа продлится не так долго.

Его преподобие отец Джонсон как раз выстраивал школьный хор. Брайен, как один из самых маленьких, стоял в первом ряду. Колин, на голову переросшая своих ровесниц, стала в последнем ряду.

Внезапно Брайен сорвался со своего места и бросился к Микаэле, которая, как и другие слушатели, сидела на лугу, прихватив с собой подстилку.

— А Салли что, не придет? — огорченно спросил он. Микаэла заметила, что и сама нервничает.

— Если он обещал прийти, то придет обязательно. А. теперь скорее беги назад, иначе начнут без тебя, — торопливо добавила она, чтобы отвлечь мальчика, поскольку в душе сильно сомневалась, что после вчерашнего вечера Салли захочет продолжать свою роль будущего отца семейства.

Брайен успел вернуться на свое место в последний момент, когда священник уже поднял руку и дети начали петь.

Микаэла вдруг почувствовала за своей спиной слабое движение воздуха. Обернувшись, она увидела Салли: он подсаживался к ней на подстилку.

Он улыбнулся ей, немного пристыженно, как ей показалось, но не сказал ни слова.

— Салли, я сожалею обо всем, что вчера произошло, — выпалила Микаэла. Она была так счастлива видеть его, что не хотела терять понапрасну ни секунды. — Я не хотела тебя обидеть, не говоря уже о том, чтобы порвать с тобой. Но все произошло так внезапно.

Салли в этот момент помахал рукой Брайену. Ничто в его лице не указывало на то, что он услышал слова Микаэлы.

— Я знаю, ты не виновата в том, что он здесь появился, — сказал он затем. — Но все, что будет дальше, полностью зависит от тебя.

Микаэла вздохнула.

— Только не торопи меня, — сказала она.

— Микаэла! — Салли повернулся к ней, в то время как дети затянули новую песню. — Вспомни, что ты мне сказала, когда мы говорили с тобой об Абигейл. Ты сказала, что я должен оставить прошлое в покое и жить настоящим.

— Но Абигейл была только воспоминанием, — протестующе заметила Микаэла.

— Дэвид тоже, — ответил Салли. — Он хоть и жив, но это уже совсем другой человек. Он изменился внешне, он сменил профессию, и, наконец, он пережил такой горький опыт, который изменил его изнутри.

Микаэла знала, что Салли прав, и промолчала. Вместо ответа она посмотрела на Брайена и остальных детей.

— Микаэла, может быть, тебя пугает будущее, наше общее будущее. Ты хочешь укрыться в прошлом, когда ты была еще юной и жила мечтами. Но Дэвид, которого ты знала молодой девушкой, безвозвратно потерян. А ты близка к тому, чтобы потерять и ту реальность, которая у тебя есть.

В огороде Грейс уже созрели первые помидоры, и владелица кафе в этот день была занята консервированием этих упругих красных плодов.

Микаэла устроила себе обеденный перерыв и пришла в это оживленное кафе, радуясь, что там царит шумное столпотворение, поскольку разговор, о котором она условилась со своей подругой Дороти, не предназначался для посторонних ушей.

— Эта ситуация, должно быть, изрядно измотала вам нервы, — сказала миссис Дженнингс, как только Микаэла закончила свое повествование. — Многим женщинам кажется, что это очень приятно, когда на тебе хотят жениться сразу двое мужчин, однако в действительности ничего хорошего и приятного в этом нет. В любом случае одному из двух придется нанести обиду.

Микаэла кивнула. Она нервно водила пальцами по красно-белым клеткам скатерти.

— Да, это верно, — согласилась она. — Но здесь нечто другое. Я не знаю, кто из двоих прав. — Она улыбнулась несколько беспомощно. — Я имею в виду то, что я на самом деле обручена и с тем, и с другим.

Дороти Дженнингс посмотрела на нее долгим взглядом.

— Ну, если вы так смотрите на это… Но разве Дэвид в некотором роде не отпустил вас на свободу, когда решил продолжить свою жизнь под именем другого человека? — обозначила она свою позицию. — Однако дело даже не в этом. Вы должны спросить свое сердце. Вы должны сами решить, кто из них двоих вам милее. | Микаэла вздохнула:

— Ах, но как я могу это знать? Мне кажется, я по-своему люблю обоих. Салли с первого дня моего пребывания здесь давал мне силы и уверенность. Он пробуждает во мне нечто такое, что помогает мне справляться с самыми трудными задачами.

— А Дэвид?

Взгляд Микаэлы устремился вдаль.

— Дэвид был моей первой любовью. Это был первый мужчина, которого я поцеловала. Мы происходили с ним из одного слоя общества, и все говорило за то, что мы предназначены друг для друга.

— Первая любовь — это красивое воспоминание, — согласилась с ней Дороти Дженнингс. — Но подумайте и о том, что Дэвид пережил войну. Вполне возможно, он уже совсем не тот человек, которого вы знали и любили.

Внезапный крик оборвал всеобщий гул голосов. Грейс стояла перед столом, на котором она расставила стеклянные банки для консервирования, и прижимала к лицу кухонное полотенце.

Все вокруг нее было забрызгано мякотью спелых помидоров, повсюду валялись осколки стекла.

— Мои глаза! — кричала Грейс вне себя, так и не отрывая от лица полотенце. — Помогите! Я ничего не вижу! Мои глаза! Мои глаза!




Глава 11 НАСТОЯЩЕЕ


Микаэла побежала вперед в клинику. Сейчас все зависело от оперативности ее действий, и она еще раз порадовалась, что у нее есть такая толковая помощница, как Колин.

Пока Микаэла сидела в кафе, девочка позаботилась о том, чтобы в больнице все было готово для какого-нибудь внезапного случая. И доктор Куин всегда могла быть спокойна за то, что промытые и стерилизованные инструменты окажутся на месте и в порядке.

Роберт, муж Грейс, прибежал сразу же, едва услышав крики жены. Тут же оказался и Салли, который в это время был в мастерской кузнеца. Он и помог отвезти Грейс в клинику доктора Майк.

Теперь раненая женщина лежала в приемной на носилках и тяжело дышала.

— Я ничего не вижу! — сдавленно стонала она. — Доктор Майк, я смогу снова видеть?

— Не беспокойтесь, — пыталась утешить ее Микаэла, — сейчас мы что-нибудь сделаем.

Она взяла лупу, которую ей протянула Колин, и осмотрела глаз пациентки.

— Роберт, — обратилась она к кузнецу, который поддерживал голову жены, — прошу вас, окажите мне одну услугу. Разыщите Дэвида.

Роберт поколебался. Но затем еще раз успокаивающе погладил Грейс по плечу и вышел за дверь больницы.

Микаэла бросила извиняющийся взгляд в сторону Салли, который держал пациентку за руку.

— Он специалист в области глазной медицины, — объяснила она.

Вместо ответа Салли вздохнул так, что было слышно. Микаэла накапала на салфетку немного хлороформа.

— Вдохните это, — велела она Грейс, которая от боли и ужаса металась из стороны в сторону. И уже через несколько секунд пациентка успокоилась.

Микаэла снова взяла в руки лупу.

— Один осколок повредил роговицу, — сказала она, и в этот момент дверь приемной распахнулась.

По напряженному выражению лица Салли доктор Куин догадалась, что в приемную вошел Дэвид.

— Микаэла, что случилось?

На лбу Дэвида выступили капельки пота. Должно быть, он спешил, как только мог. Вслед за ним вошел Роберт.

— Роберт, — повернулась доктор Майк к кузнецу, — прошу вас, подождите за дверью и заберите с собой Брайена, — добавила она, подталкивая к нему мальчика, который стоял у носилок рядом с сестрой и внимательно следил за всем происходящим.

Роберт опять поколебался, нервно комкая в руках свою кепку.

— Хорошо, доктор Майк, если вы так считаете, — сказал он скрепя сердце и увел за собой мальчика.

Как только кузнец вышел, Микаэла повернулась к Дэвиду.

— Спасибо, что ты так быстро явился на мой зов. Но дело обстоит гораздо хуже, чем я думала, когда просила привести тебя сюда. Взгляни сам! — И она сунула в руки Дэвида лупу и поднесла поближе лампу. — Один осколок глубоко засел в роговице. Я думаю, его не удастся просто так извлечь.

Дэвид отрицательно покачал головой, напряженно всматриваясь через лупу в поврежденный глаз.

— Нет, это не годится. Если ты потянешь осколок, он повредит окружающие ткани. Тебе придется сделать надрез чуть повыше и только через него удалить осколок.

— Но мне никогда не приходилось делать такие вещи. Я даже не знаю, какой глубины делать этот надрез, — вздохнула доктор Майк. — Пожалуйста, Дэвид, а не смог бы ты…

— Нет, — твердо ответил Дэвид, не дав Микаэле договорить до конца. — Я уже семь лет не держал в руках скальпель.

— Но зато у тебя есть в этом опыт, — пыталась уговорить его Микаэла.

Но Дэвид покачал головой:

— Мне очень жаль, Микаэла.

— Дэвид! — В голосе Микаэлы послышалась настойчивость. — Я много раз видела тебя за операционным столом. И ты никогда ни секунды не сомневался в том, что должен был делать. Ты спас стольких людей. Я умоляю тебя, ты — единственный шанс Грейс.

В продолжение какого-то мгновения казалось, что атмосфера так напряглась, что вот-вот взорвется. Было слышно только дыхание раненой.

Дэвид беспомощно огляделся. Наконец его взгляд наткнулся на глаза Салли. И этот длинноволосый человек кивнул своему сопернику.

Дэвид глубоко вздохнул.

— Есть у тебя… катарактный скальпель?

— Конечно! — Голос Микаэлы выдал громадное облегчение, вызванное согласием Дэвида.

Не дожидаясь, когда ее об этом попросят, Колин принесла Дэвиду все необходимое для предоперационного мытья рук. И Дэвид привычно начал готовиться к операции так, будто и не было этих семи лет.

— Пожалуйста, подержи глаз раскрытым, — обратился он к Микаэле, берясь за инструменты. — Салли, если бы вы еще наклонили лампу поближе…

Микаэла подчинилась его распоряжению. Второй рукой она держала лупу так, чтобы Дэвид мог действовать обеими руками в скупом свете керосиновой лампы, поднесенной близко к лицу Грейс.

— Я сделаю разрез таким образом, чтобы осколок можно было выдавить через него, — объяснял он, тогда как рука его спокойно и уверенно работала над глазом пациентки.

Микаэла тоже как могла сконцентрировалась на своей задаче в этой операции. В этот момент она не хотела думать о том, как действует на Салли эта сцена: она и Дэвид, занятые, как много лет назад, одним общим делом у операционного стола. И тем не менее временами она чувствовала взгляд Салли, обращенный на нее и Дэвида в то время, как он держал лампу, стоя по другую сторону носилок.

— Он выходит! — Напряжение Микаэлы отпустило ее так же, как осколок оставил глаз Грейс— Еще немного, и ты его возьмешь.

Взгляд Дэвида все еще оставался напряженным. Но вот черты его лица расслабились. Он поднял пинцет. Между его металлическими кончиками поблескивал прозрачный, как кристалл, стеклянный осколочек.

— Наложи на глаз немного антисептической мази и завяжи его, — сказал он, откладывая осколок в маленькую чашку.

И затем, словно нагоняя упущенное время, поспешно набросил на себя пиджак, снятый перед операцией, и направился к выходу.

Но в последний момент Микаэла остановила его.

— Дэвид… — Она смотрела в его лицо, лицо молодого врача, которого она любила и которым восхищалась. — Спасибо тебе! — Это было все, что она смогла в этот момент произнести.

Дэвид первым вышел из больницы. Как только он появился в проеме двери, к нему бросился Роберт.

— Ну, как она?

Дэвид успокаивающе улыбнулся ему.

— Уже хорошо, — ответил он, опуская рукава рубашки и застегивая манжеты. — Осколок мы удалили. Какое-то время глаз будет завязан, но никаких осложнений быть не должно.

Лицо кузнеца просияло. Он схватил руку приезжего и принялся ее благодарно трясти.

— Спасибо, спасибо вам большое. Как я рад, что вы оказались здесь!

И он тут же побежал взглянуть на свою жену, а Дэвид направился в сторону церковной площади, мирно нежившейся в лучах послеполуденного солнца.

Но уже через несколько шагов он почувствовал, что кто-то его нагоняет. Он мельком оглянулся. Салли догнал его и теперь молча шагал рядом, не говоря ни слова.

— Я должен просить у вас прощения, — начал Дэвид. — Вы были правы, мне надо было сказать, кто я.

Салли пожал плечами.

— Когда вы узнали ситуацию Микаэлы, вы собирались уехать из города. Но я сам же помешал вам сделать это. И если бы не это, возможно, все было бы иначе.

Дэвид вздохнул.

— Да, может быть. Но я не смог устоять. Все эти годы я тосковал по ней, все время пытаясь забыть ее и ради этого пускаясь в скитания по горам и лесам. Но красота природы постоянно напоминала мне о ней.

— Власть чувств над нами велика, — ответил Салли. — Это власть природы, и мы не в силах справиться с нею своими силами. После смерти моей жены я был уверен, что уже никогда никого не смогу полюбить. Я думал, что до конца жизни останусь один. И уже свыкся с этой мыслью. Я никак не мог рассчитывать, что встречу Микаэлу.

Дэвид кивнул.

— Да, то же самое было и со мной. И вот она опять вдруг возникла передо мной. И я снова узнал, что такое любовь.

День близился к своему концу. Микаэла провела вечер одна с детьми — без Салли и без Дэвида. И она вдруг ощутила, как ей недостает обоих. После операции у нее не было времени поблагодарить их обоих за помощь. Теперь она надеялась, что такая возможность представится ей в ближайшие дни.

Она вышла во двор, чтобы зачерпнуть воды из дождевой бочки для вечернего умывания. Странный шум заставил ее вздрогнуть. Микаэла давно уже привыкла к природным звукам, но это было другое. Она испуганно подняла голову.

Из темноты выступил чей-то силуэт, приближаясь к ней.

— Салли! — с облегчением воскликнула Микаэла, узнав его. — Что ты здесь делаешь, почему не заходишь?

— Мне надо тебе кое-что сказать, — ответил он. Затем подошел к ней ближе и нежно коснулся ее руки. Глаза его, еще вчера сверкавшие гневом, теперь смотрели на нее с нежностью и страстью. — Микаэла, я люблю тебя.

Микаэла почувствовала, как ее глаза наполняются слезами.

— О, Салли! Пожалуйста, я не хочу, чтобы ты думал, что я…

Салли медленно покачал головой, чтобы она не продолжала.

— Ситуация, в которой мы оказались, для меня достаточно тяжелая. Но теперь я знаю, что и для тебя она не легче. Микаэла, я по-прежнему хочу, чтобы ты стала моей женой. Но прежде всего я хочу, чтобы ты была счастлива. Ты должна послушаться своего сердца, и решение твое должно быть свободным. И каково бы оно ни было, я приму его без обиды.

Слеза скатилась по щеке Микаэлы. Салли притянул ее к себе. Она ощутила на своем лице прикосновение его волос, близость его тела, вдохнула его запах, такой родной и близкий, и хотела что-то сказать.

— Сейчас не говори ничего. Я только хотел, чтобы ты это знала, — прошептал Салли.

И он отстранился от Микаэлы и ушел, пробираясь через кусты так же бесшумно, как и явился.

Ситуация, в которой оказалась Микаэла, была фатальной. Она не была сторонницей половинчатых решений, но все же решила последовать совету своей подруги Дороти: если есть возможность найти для всех троих правильное и справедливое решение, с этим не надо торопиться. Сколько раз она портила дело только своим пылким и невзвешенным поведением. Сейчас для нее важнее всего были покой и невозмутимость духа, хоть именно это и давалось Микаэле труднее всего.

Она не старалась избегать обоих мужчин, но с грустью заметила, что Салли делает все для того, чтобы не попадаться ей на глаза. Дэвид же, напротив, все чаще искал ее общества.

Однажды утром она согласилась, чтобы Дэвид показал ей в лесу одно свое открытие. Поскольку Дэвид по-прежнему продолжал заниматься биологическими изысканиями, она ожидала, что он покажет ей какое-нибудь редкое растение или редкостный вид животного.

Они вместе пересекли лес. В одном месте им пришлось перебираться через ручей. При этом они непроизвольно взялись за руки, да так больше и не разжали рук. Это было точно так, как в прежние времена, когда они совершали уединенную прогулку по лесу. Вообще, эта вылазка, казалось, вернула им частицу их юности. Микаэла ощущала легкость, от которой уже давно отвыкла, да и Дэвид, казалось, час от часу становился здоровее и моложе. А может, все дело было в том, что Микаэла больше не замечала его хромоты, да и его лицо, отмеченное шрамами, казалось ей таким же, как семь лет назад.

Внезапно Дэвид остановился и указал ей вперед. На расстоянии в несколько метров Микаэла увидела группу мужчин, очевидно строительных рабочих, которые валили и распиливали деревья.

— Что бы это могло значить?

— Это рабочие из горнорудного общества, — объяснил Дэвид. — Они хотят запрудить реку. Они построят здесь дамбу и затопят долину. Через несколько лет никто уже не будет помнить, что когда-то здесь стоял лес.

— Но как это может быть? — спросила Микаэла. — Кто разрешил?

— Подобные вещи разрешает правительство, — ответил биолог. — Оно разрешает все, что приносит прибыль. А то, что здесь будет полностью уничтожен живой лес, никого не беспокоит.

Микаэла некоторое время наблюдала, как работают лесорубы. Они подтаскивали могучие стволы поваленных деревьев и распиливали их.

— Эта земля принадлежит не горнорудному обществу, — тихо сказала она. — Это исконные владения шайонов. Почему против этого никто не протестует?

— Во-первых, это еще мало кто заметил. Но я послал статью в вашингтонскую газету. Надеюсь, они опубликуют мое сообщение.

— Но не будет ли уже поздно? — Микаэла погладила рукой ствол гигантского дерева. — Какие великолепные старые деревья. Если они погибнут, никто уже не сможет их восстановить.

— Да, восстановить их уже нельзя. — И он увлек ее за собой, уводя с этого места, где они только беспомощно наблюдали за работой лесорубов. — Тем не менее кое-что мы все же в силах предпринять, — продолжил он. — Чем шире поднимется волна протеста, тем больше надежды на успех.

Микаэла кивнула.

— Так же как было с нашей борьбой против рабства. Помнишь речь, которую мы с тобой составляли вместе? Это было так чудесно — иметь общую цель. Мы писали всю ночь, а когда взошло солнце, отправились гулять на реку Чарльз. И тогда я загадала желание, чтобы это время никогда не прошло, — добавила, она с застенчивой улыбкой.

Дэвид остановился как вкопанный и посмотрел на Микаэлу. Ее лицо от прогулки на свежем воздухе, а еще от волнения, вызванного воспоминаниями о прошлом, зарумянилось и расцвело.

— Микаэла, и я в тот раз загадал то же самое желание. — Он обнял ее за плечи. — И теперь это желание может исполниться. Это время не должно уйти в прошлое.

Микаэла почувствовала, как забилось ее сердце. Оно чуть не вырвалось у нее из груди, когда Дэвид притянул ее к себе.

— Микаэла, я люблю тебя. И ты тоже меня любишь. Он коснулся ее губ своими, и они слились в долгом поцелуе.

Микаэла попросила Дэвида, чтобы он не провожал ее домой. Эта прогулка по лесу мало способствовала упорядочению ее чувств, ей необходимо было побыть одной и успокоиться перед тем, как она покажется на глаза детям..

Но она все еще была не в себе, когда дошла до своего дома. Еще издали она услышала ликующие крики детей, а когда подошла поближе, то поняла причину.

У них в гостях был Салли. Он приехал на велосипеде и теперь учил Брайена кататься на нем. Одной рукой он держал велосипед, а другой придерживал Брайена за плечо, придавая ему уверенности.

— Держи меня крепче! — крикнул Брайен, осторожно нажимая на педали.

— Держу, Брайен, держу! — отвечал Салли, и на лице его впервые за долгое время появилась та мальчишеская улыбка, которую Микаэла так любила.

— Ну, ты держишь? — Брайен поехал быстрее.

— Да конечно же!

Но даже издали Микаэле было видно, что Салли уже отпустил велосипед. Брайен ехал один, а Салли просто бежал рядом.

— Мама, я еду! Салли, ну все, отпускайся! — вопил Брайен в волнении и восторге.

— Да я тебя давно уже отпустил! — отозвался Салли. Брайен ехал сам. Гордая улыбка озаряла его лицо. Около Микаэлы он остановился, и Салли, словно добрый ангел-хранитель, был тут как тут, чтобы подхватить велосипед, когда мальчик спускался на землю.

— Мама, я умею ездить на велосипеде! — воскликнул он, бросаясь в объятия своей приемной матери.

— О, я так и знала, что ты сразу научишься, — похвалила его Микаэла, прижимая мальчика к себе. И потом повернулась к Салли: — Спасибо, Салли. Как хорошо, что ты находишь время для детей.

— Это они находят для меня время, — ответил он, тогда как на лице его все еще светилась счастливая улыбка. — Ну, а теперь я пойду, — сказал он и снова посерьезнел. — До свидания, Микаэла.

. — Разве ты не останешься с нами поужинать? — спросила Микаэла, обескураженная резкой переменой его настроения.

Но Салли покачал головой.

— Нет, спасибо.

Глаза его встретились с глазами Микаэлы, и она, к своему удивлению, не заметила в них ни обиды, ни отчуждения. Скорее в них была печаль и некоторая дистанция. Затем он вскочил на свой велосипед и уехал, скрывшись в вечерних сумерках.

Микаэла задумчиво последовала за детьми в дом.

Брайен принялся чистить картошку. Микаэла залюбовалась его умелой работой. Уж если судить по ловкости пальцев, Брайен вполне мог сойти за ее родного сына.

Но Колин отвлекла ее от этих радостных мыслей, которые в последнее время стали для Микаэлы такой редкостью.

— На сколько человек накрывать? — спросила девочка.

— На четверых, — ответила Микаэла.

Колин уже держала в руках пятую тарелку. Теперь она отставила ее назад на полку.

— Разве Дэвид не придет?

— Нет, — сказала Микаэла, и ей почудилось, что она услышала тройной вздох облегчения. — Я знаю, он вам не нравится, — продолжила она с некоторым раздражением. Но тут же взяла себя в руки. — И я знаю также, насколько вам нравится Салли. Вы не хотите быть непорядочными по отношению к Салли. Но вы должны дать шанс и Дэвиду. Он этого заслуживает.

— Салли сказал нам то же самое, — ответила Колин, пренебрежительно вздернув брови. — Он говорит, что мы должны вести себя прилично.

Микаэла удивленно оглянулась:

— Он правда так сказал?

— Да, как раз перед твоим приходом, — подтвердил Брайен. — И еще он сказал, чтобы мы не оказывали на тебя давления, ты сама должна принять решение, потому что это твоя жизнь. Мы вырастем, и у нас будет своя жизнь.

И он бросил следующую очищенную картофелину в кастрюльку к остальным.

Микаэла пододвинула к себе стул. Она вдруг почувствовала, что не в силах стоять на ногах.

Ей понадобился целый вечер на раздумья о том, как ей расценивать слова Салли. Как могло случиться, что за два дня так резко изменилось положение фронтов? Если вначале Дэвид готов был отказаться от своих притязаний на нее, то теперь Салли отступал все дальше. Дэвид же, напротив, занимал в ее жизни все больше места. Неужто Салли устраивало такое развитие событий? Или его поучения детям зиждились на желании видеть Микаэлу счастливой, даже если это стоило ему утраты собственного счастья?

Она еще не успела остановить свою повозку около больницы, как услышала, что ее кто-то окликнул с противоположной стороны улицы. Усталая и невыспавшаяся — в последнее время ей с трудом удавалось заснуть ночью, — она обернулась.

К ней шел Дэвид, быстро, насколько ему позволяла хромота.

— Микаэла, представь себе, я только что получил телеграмму из Вашингтона. Газета мне ответила. Они опубликуют мою статью.

На лице Микаэлы отразилась радость.

— Но это же замечательно! А я и не думала, что они ответят так быстро.

Дэвид протянул ей руку, чтобы помочь сойти с облучка.

— Я и сам не ожидал, — сказал он, счастливо смеясь. — Идем пройдемся немного, — предложил он.

— Ну, если ты хочешь… — ответила Микаэла в нерешительности. Ей было совестно бросать больницу и свою работу, но она видела, что Дэвиду необходимо поговорить с ней с глазу на глаз.

— Дело обстоит так… — начал Дэвид, направляясь в сторону церковной площади, где было не так оживленно. — Они хотят, чтобы я приехал в Вашингтон. И я рад этому, поскольку надеюсь, что в Вашингтоне мне удастся больше сделать для того, чтобы остановить строительство этой плотины. Но мне хотелось бы знать одно. — Он остановился и взял руки Микаэлы в свои. — Я хотел бы снова вернуться сюда, как только моя миссия в Вашингтоне будет исполнена. А ты бы хотела моего возвращения?

Он пытливо вглядывался в лицо Микаэлы, и она снова увидела в нем юношеские черты ее первой любви.

— Мы предназначены друг для друга, Микаэла, — уверенно продолжал он, — я это чувствую и знаю. И мы могли бы продолжить все то, что прервалось семь лет назад.

— Но это… это не так просто, — с запинкой сказала Микаэла и, осторожно отняв у него свои руки, вздохнула. — Ведь все это время жизнь продолжалась. И она наложила на меня некоторые обязательства и ответственность. Перед детьми, например…

— Мы могли бы выполнять эти обязанности сообща, — предложил Дэвид.

Микаэла помедлила. Мысли ее начали беспорядочно метаться.

— И к тому же еще… Она смолкла.

— Салли, — закончил за нее Дэвид. Взгляд его все еще согревал ее своей сокровенной теплотой. — Ты его любишь? — тихо спросил он. — Ты любишь его больше, чем меня?

Микаэла почувствовала, как глаза ее наполняются слезами. Она так долго считала Дэвида погибшим и навеки потерянным. Почему ей опять предстоит новая разлука с ним? Почему ей заново приходится переживать эту боль, которая все в ней переворачивала?

— Неужели ты действительно хочешь это знать? — ответила она наконец.

Дэвид тихо опустил голову. Это походило на кивок многозначительного понимания.

— Я… завтра я уеду, — сказал он прерывающимся голосом. — И больше уже не вернусь.

— О, Дэвид! — вздохнула Микаэла. И затем в последний раз упала ему на грудь. Она чувствовала его дыхание, ощущала трепет его израненного тела. — Мы пережили твою первую смерть. Переживем и эту разлуку. Ведь жизнь продолжается.

Микаэла не стала торопиться в свою больницу. Да и зачем? Она все равно не смогла бы сейчас сосредоточиться на работе. Вначале ей нужно было восстановить ясность в мыслях и покой в сердце.

Она брела в одиночестве по лесу, проходила между старыми деревьями и вышла на луг Орхидей, куда она привела когда-то Дэвида и где в ней впервые ожили мысли о прошлом. Но теперь она оставила это прошлое позади. Единственное, что она сохранила при себе, — это воспоминание о юношеской любви, о мечтах, которым никогда не суждено исполниться, хотя надежда на это ненадолго воскресла в ней. Теперь она должна была примириться с реальностью, с настоящим и со всем тем, что составляло теперь ее жизнь.

Еще издали она заметила маленький одинокий вигвам и услышала ритмичные удары топора. Кто-то рубил дрова. Но на сей раз это не были рабочие из горнорудного общества.

Возле могучего пня Салли навалил целую груду чурбаков. Он механически брал по одному чурбаку, ставил их на колоду и мощными ударами топора раскалывал на поленья. Ярость его движений выдавала все его внутреннее напряжение, причинявшее ему муки. Микаэла догадалась, каких усилий стоило ему держаться по отношению к ней корректно и вежливо.

Тут он невзначай поднял глаза и увидел доктора Майк, которая шла к нему через луг. По лицу его пробежала судорога.

— Что тебе нужно? — резко спросил он. Видимо, физическая работа давала ему возможность сорвать зло. А может, он хотел таким образом заранее защититься от того, что Микаэла могла сейчас сообщить ему?

— Я хотела поблагодарить тебя, — ответила она. И не успела закончить фразу, как уже поняла, что ее слова помимо ее воли прозвучали как начало прощания.

— Ах вот как! И за что же? — Салли с размаху ударил топором по чурбаку.

— За все, что ты для меня сделал. — Микаэле никак не удавалось подобрать более обнадеживающие слова. — За то, что ты предоставил мне свободу.

Салли на короткий момент прервал свою работу, чтобы взглянуть ей в лицо. Потом он снова отвернулся, чтобы взяться за очередной чурбак.

— Итак, решение ты приняла?

— Да, — твердо ответила Микаэла.

— Я знал, что ты его любишь.

Топор вонзился в дерево с еще большим ожесточением, чем раньше.

— Я всегда буду любить Дэвида, — ответила Микаэла. — Но он принадлежит прошлому. А я сделала выбор в пользу настоящего. Салли, мое настоящее — ты, — с нажимом добавила она. — Если, конечно, ты еще хочешь.

— Если я хочу чего? — Салли перестал колоть дрова. Он повернулся к Микаэле и посмотрел на нее. Глаза его вдруг обрели прежнюю прозрачность и ясность. Все темное, печальное и гневное мгновенно улетучилось из них.

— Если ты… — Микаэла смущенно вздохнула. — Если ты еще хочешь, чтобы мы были вместе, — быстро выпалила она.

Теперь Салли отложил свой топор на пень и шагнул к Микаэле.

Выбившиеся пряди ее волос свисали вниз, и Салли нежно отвел одну спутанную прядку с ее лба.

— Микаэла, — прошептал он. Затем привлек ее к себе и прижался губами к ее губам. Они слились в долгом, сокровенном поцелуе. — Да, я все еще хочу, чтобы мы были вместе, — снова прошептал он. — И навек.

Ветер гладил луговую траву, шевелил волосы Микаэлы, а солнце заливало ее своим ярким сиянием. Это была жизнь, это было настоящее, это была любовь. И как солнце еще только набирало силу для того, чтобы пробудить плодородие земли, так и этой любви предстояло расцвести в его теплых лучах — в лето без конца и без края.