Можно и не любить
Дороти Иден








Путь настоящей любви не бывает гладким. Сомнение, разочарование, недоверие, ревность, наконец, подстерегают влюбленных на каждом шагу. Не избежали этого и герои предлагаемого читателю романа. С неослабевающим вниманием можно следить за перипетиями повествования, то напряженно-динамического, то нежно-лирического, то смело-эротического.






Дороти Иден

Можно и не любить





Пролог


Солнечный свет, проникая в спальню через решетчатые деревянные ставни, окрашивал комнату бледно-золотыми полосами. Тишина царила между бассейном и атриумом, нарушаемая только криками попугаев в ярком оперенье в глубине соснового леса за домом.

Она дремала в объятиях мужчины. В своих видениях она в длинном белом платье, держа в руках букет чайных роз, шла по ковру из бледно-зеленых листьев, медленно приближаясь к высокому смуглому мужчине. Он стоял к ней спиной, так что она не могла видеть его лица, и все же она знала, что он ждет ее. И это знание вызывало в ней дрожь возбуждения.

Ее дыхание ускорилось, и она пробормотала во сне чье-то имя.

Мужчина повернулся и улыбнулся.

— Моя жена, — сказал он, и ее сердце затрепетало.

На ее губах появилась улыбка, и веки раскрылись. Она лежала очень тихо, стараясь свыкнуться с мыслью, что она находится в совершенно незнакомой комнате, в постели, которая не является ее собственной постелью.

Она была в его объятиях.

И она вспомнила.

Это здесь она была всю эту ночь напролет, с мужчиной, которого обожала, с мужчиной, которого больше никогда не увидит снова, после того как закончится этот день.

Она закрыла глаза, позволив своим чувствам подтвердить то, что она уже знала. Она лежала на изгибе его руки, ее голова прислонялась к его плечу, рука обнимала его грудь. Нежно, чтобы не разбудить его и не ускорить эти последние, мучительные часы, она развернула свое тело так, что ее рот слегка коснулся его кожи, и вдохнула его резкий мужской запах. Ее рука разжалась, пальцы погрузились в мягкие, темные волосы, покрывающие его грудь, биение его сердца передалось ей через пальцы и заставило сильнее биться ее собственное сердце.

Все в этой ночи было таким новым. Ее собственная неожиданная страсть, ощущение его движений в ней, вкус и нежность его кожи, а еще то, что, проснувшись здесь, в его объятиях, у нее возникло чувство, будто она просыпалась так каждое утро в своей жизни.

Она нежно дотронулась пальцами до его губ. К горлу подступил комок. Разве это возможно — любить без взаимности? Предложив ему свою любовь, разве она не будет отвергнута им? Этот момент истины наступит рано или поздно. Она была уверена в этом. Одно дело — провести ночь, обрывая слова, которые хотелось шептать, но проводить так ночь за ночью…

Как они пришли к тому, что произошло? Как случилось то, что случилось?..




Глава первая


Если черная атласная ночная рубашка, отделанная кружевами, краешек которой свисал из золоченой коробки, и не была самой роскошной из тех, что когда-либо видела Ханна, но, несомненно, она была очень сексуальной.

— Ну? — Салли нетерпеливо переминалась с ноги на ногу. — Как ты думаешь?

Ханна ткнула пальцем в легкую прозрачную ткань.

— Хм… очень мило.

— Мило? — Салли скорчила гримасу. — Это лучше, чем мило, Ханна. Мило — это то, что тебе покупает твоя мамочка, а подруги по работе дарят тебе в качестве свадебного подарка нечто иное!

Ханна кивнула.

— Верно. Я это и имела в виду. Это великолепный подарок невесте к свадьбе. — Она сдвинула на переносицу свои огромные очки. — Правда.

— Да? — Салли потянула к себе ночную рубашку, внимательно ее рассмотрела и уложила в коробку. — Думаю, просто бесподобно. Раньше я никогда не выбирала подарков. Надеюсь, Бетти понравится.

— Я в этом уверена.

— Ну хорошо. Тогда я пока оставлю ее здесь. Может, ты принесешь, когда пойдешь в столовую?

— Я? О, я не могу! У меня слишком много… работы, — запинаясь сказала Ханна, но дверь уже захлопнулась. Салли ушла, оставив после себя запах духов.

Ханна посмотрела на ночную рубашку, скорчила гримасу и опустилась на стул. Кажется, сегодня ей придется иметь дело с двум я. следствиями свадебного блаженства. Она склонилась над компьютером и погрузилась в изучение отвратительных подробностей дела «Гиббс против Гиббс». То, что когда-то было счастливым браком, превратилось в толстую подшивку обвинений и опровержений.

По крайней мере здесь не запутаны дети, подумала она и начала печатать. Именно так говорили и ей восемь лет тому назад, когда не утихла еще боль ее собственного развода и вопросы о ее будущем казались неразрешимыми.

Однако она смогла устроить свою жизнь, причем совсем неплохо. Единственное, чего ей недоставало в жизни, это кого-то, кто был бы рядом с ней. Не мужчины. Нет. Этого никогда не будет. Вот если бы у нее был ребенок, дочь или сын… Родное, веселое существо, которое ждет тебя дома по вечерам…

Ханна встряхнулась. Продолжай, живо сказала она себе. Не стоит тратить время и думать о том, что могло бы быть. Имеет значение только настоящее — надо разобраться в сложностях дела, которое шеф свалил ей на плечи перед уходом.

— Сделай что-нибудь с этим, — потребовал он и шлепнул на ее стол несколько толстых папок.

— Что сделать? — спросила Ханна в смущении. Вот уже пять месяцев она работала ассистенткой Гранта Маклина, но ей приходилось помогать ему только в сфере его специальности — в международном праве.

— Разберитесь в этом, мисс Льюис, — сказал он, и его серые глаза окинули ее холодным взглядом. — У вас есть начальная юридическая подготовка, не так ли?

А вам платят кучу денег за то, что вы ведете юридическую практику. Так хотела сказать Ханна. Но не сказала. Она слишком дорожила своей работой, чтобы бросаться ею. Кроме того, она научилась держать язык за зубами и не обращать внимания на резкие замечания шефа.

Презренный Маклин — такое прозвище дала ему Салли. Может быть, это было и резковато, но очень точно отражало действительность.

— Каков контраст, — рассуждала она, — густые черные волосы, белые зубы, вздымающиеся под кожей мускулы, выразительные глаза, а сердце такое крошечное, что только микрохирург мог бы отыскать его.

Ханна вздохнула и обратила свое внимание на текст. Это было не совсем верно. У Гранта Маклина было сердце, беспокойное сердце. Просто никто из тех, кто на него работал, никогда не знал об этом.

Он говорил только «Сделайте это», «Выполните то» и лишь иногда добавлял «пожалуйста», но это «пожалуйста», казалось, нисколько не смягчало высокомерия его бесстрастно-холодного тона.

Но все-таки некоторые моменты делали ее работу более чем просто приятной. Зарплата была отличной, и, по правде говоря, Маклин заваливал себя работой еще больше, чем ее. Должность его ассистентки была довольно выгодной, особенно для девушки, которая, как Ханна, только пять месяцев назад получила удостоверение секретарши с начальным юридическим образованием. Он был звездой в фирме, и его репутация внутри страны и даже за ее пределами была высока. Ханна втайне подозревала, что он не сразу остановил свой выбор на ней. Его последняя ассистентка, рассердившись, в течение одного дня уволилась с работы, и, вместо того чтобы осуществлять трудоемкий процесс выслушивания претенденток на эту должность, он попросил ее поработать на него.

Нет. Не попросил, если выражаться точнее. Мистер Лонгворт рекомендовал ее, а Грант Мак-лин бросил на нее сердитый взгляд из-под темных бровей и согласился, как он выразился, дать ей возможность…

Вдруг по коридору пронесся и отозвался эхом взрыв смеха, его заглушили звуки музыки. Ханна взглянула на часы. Пять часов. Время окончания работы в почтенной юридической фирме «Лонг-ворта, Харта, Хольца и Маклина», и чествование Бетти уже началось. Она пока не сможет пойти туда, если сможет когда-нибудь вообще. Дело «Гиббс против Гиббс» сводило ее с ума. Судя по тому, что она уже прочитала, Джек Гиббс был подлым трусом и невероятным бабником, но его экзальтированная жена не хотела верить этому.

Почему женщины так чертовски глупы? Почему мужчины такие негодяи? Почему?..

Дверь распахнулась.

— Пора отправляться, — сказала Салли. Ханна покачала головой.

— Я еще не закончила.

— Но поторапливайся. Уже шестой час.

— Совершенно верно. Мистер Маклин скоро вернется. И я должна к его приходу подготовить изложение дела.

Салли скорчила гримасу.

— О Боже! Я бы с удовольствием сказала ему, что я по этому поводу думаю.

Ханна улыбнулась:

— Пожелай от моего имени Бетти всего самого наилучшего.

— Ты можешь и сама это сделать. Я вернусь через полчаса, чтобы забрать подарок, а заодно и тебя захвачу с собой.

Ханна и не пыталась протестовать. Дверь захлопнулась, и она еще некоторое время продолжала напряженно работать. Наконец она встала со стула, решив сделать перерыв. Пройдя вдоль своего маленького кабинета, она налила себе чашку кофе, затем вернулась обратно. Ее внимание привлекла золоченая коробка. Она вытащила из нее рубашку, приподняла ее и, покачивая головой, стала рассматривать легкие завязки и прозрачную ткань.

Может быть, Бетти повезет, и то, о чем она сейчас мечтает, будет длиться долго. Может быть, ее муж будет мужчиной, а не мальчишкой, за которого так опрометчиво Ханна вышла замуж. Он был так несдержан, когда речь шла об удовлетворении его желаний, что спал с другой женщиной в их кровати. Она все еще помнила пронзительную боль, охватившую ее, когда она, вернувшись с работы раньше, обнаружила их. А на ковре лежало нечто черное, кружевное, очень похожее на то, что она держала сейчас в руках.

Дверь распахнулась и стукнулась о стену. Салли, подумала Ханна и, полуобернувшись и не глядя на вошедшего, протянула эту проклятую ночную рубашку.

— Возьми ее, пожалуйста, — потребовала она. — Не хочу, чтобы она валялась тут…

Поток сердитых слов застрял у нее в горле. На пороге стоял ее шеф.

— Это мне, мисс Льюис? — Грант Маклин взял рубашку из ее внезапно одеревеневших пальцев. — Великолепно, — сказал он, и голос его звучал довольно мягко. Легкая улыбка изогнула губы. — Но не мой размер.

Щеки Ханны покраснели.

— Я… я не знала, что это вы, мистер Маклин.

— Да. Я вижу. — Взгляд Маклина безучастно скользнул по ней, по гладко зачесанным и заколотым каштановым волосам, по карим глазам, скрывавшимся за огромными очками, по серому шерстяному блейзеру и юбке длиной до лодыжек в тон блейзеру, потом опять по лицу. Он протягивал рубашку, а губы его опять изогнула жесткая улыбка. — Подарок от поклонника, наверное?

На этот раз она почувствовала, что ее лицо просто пылает.

— Нет! Конечно нет. Как вы могли подумать?.. — Она замолчала. Он над ней потешается, черт его побери! — Это подарок, — твердо сказала она, выхватывая у него рубашку, — для Бетти из машбюро. Она в воскресенье выходит замуж и…

Улыбка Маклина исчезла.

— Избавьте меня от деталей, — сказал он и прошествовал мимо нее. — Возьмите свои записи по делу Гиббса и зайдите в мой кабинет… если у вас найдется на это время, конечно.

Ханна посмотрела ему вслед.

— Да, сэр. — Она засунула злополучную рубашку в коробку и прикрыла крышкой. Затем быстро прошла к двери и распахнула ее. К ней приближалась девушка, спешившая в столовую сотрудников, откуда доносились громкие звуки шумного веселья.

— Вот, — сказала Ханна и сунула коробку девушке в руки. — Возьми это.

— Что это?

— Это для Бетти, пода…

— Мисс Льюис! — загремел сзади нее голос шефа, и Ханна вздрогнула.

— Просто возьми ее, — прошипела она и захлопнула дверь. Затем, схватив карандаш и записную книжку, поспешила в кабинет Гранта Маклина.

Это была большая комната, отличавшаяся почти спартанской простотой. Но казалось, сам воздух пропитан в ней властью и могуществом. Так же, как и ее хозяин. Он стоял у окна, спиной к Ханне, и рассматривал мост Золотые ворота, сверкавший в последних лучах заходящего солнца. Но одного взгляда на его застывшую спину и жесткие плечи было достаточно, чтобы понять, что пейзажем он не любовался.

Ханна провела языком по пересохшим губам и подошла к нему.

— Мистер Маклин? — Она выждала несколько секунд. — Сэр, вы просили меня принести мои записи по делу Гиббса.

— Вы уверены, что у вас есть свободное время, мисс Льюис? — Он повернулся к ней лицом. — Может быть, вы бы предпочли посетить эту демонстрацию моделей там, в зале?

Она приподняла подбородок.

— В этом нет необходимости, сэр, спасибо. Маклин молча смотрел на нее, потом кивнул головой в сторону двери.

— Закройте ее, — резко сказал он. — Этот грохот отдается в моей голове, словно по ней стучат молотком. И все из-за дурацкого празднества, посвященного женской победе. — Брови Ханны поднялись, но она ничего не сказала, только встала и сделала то, что он просил. Потом подошла к его письменному столу, Маклин знаком пригласил ее сесть в кресло и, ослабив узел галстука, сам сел в кресло за столом. — Эта глупая баба, — пробормотал он. — Никак она не хочет договориться.

Ханна удивилась, но только на одно мгновение.

— Мисс Гиббс?

— Да. — Он наклонился вперед и положил руки на стол. — Мы предложили ей полтора миллиона, но она не хочет их брать. Она продолжает утверждать, что любит его, как будто это может что-либо изменить. Вы можете себе это представить? Конечно, — продолжал он самодовольным, уверенным тоном, — за всем этим кроются денежки.

Он посмотрел на Ханну. Было очевидно, что он ждал ее реакции.

— Правда?

— Разумеется. Она просто подготавливает условия для нанесения ответного удара. Она рассчитывает получить от него больше. Черт побери, как долго они были женаты? Пять лет? Сколько это, если перевести в доллары?

Ханна нахмурилась.

— Я не уверена, что вы правы, сэр. Прочитав дело, я…

— Ну ладно, Гиббсу придется платить. У него нет выбора. Но теперь он будет умнее. В следующий раз он не позволит с такой легкостью опутать себя брачными узами.

— Миссис Гиббс вынудила его жениться на себе?

Самодовольное выражение опять появилось на его лице.

— Я все время забываю, что вы не замужем, мисс Льюис. Вы и не можете знать, что заключение брака никогда не бывает идеей мужчины.

— В самом деле? — вежливо сказала она.

— Появляется маленькая крошечка, время выбрано правильно, и бах! В следующее мгновение мужчину уже тащат к алтарю.

— Действительно, — сказала она еще более вежливо. — Я видела мистера и миссис Гиббс, когда они приходили на ту встречу. Она мне показалась слишком хрупкой, чтобы совершать такое большое и тяжелое дело.

Маклкк резко поднял голову.

— Я выразился фигурально, — сказал он.

— А! — Ханна склонилась над записной книжкой и что-то отметила в ней. — Мне следовало это понять.

— Суть дела заключается в том, что сука жаждет крови!

— Вы еще раз выразились фигурально, не так ли? — произнесла она, прежде чем смогла себя остановить. Она с трудом сдерживалась. Что с ней случилось? Как будто сам дьявол тянул ее за язык.

Глаза Маклина сузились.

— Вы что-то сказали, мисс Льюис?

— Да, сэр. Я сказала, что вы неправильно поняли то, чего хочет миссис Гиббс. Ей не нужны большие деньги. Она все еще любит своего мужа.

Некоторое время он пристально на нее смотрел, потом вскочил со своего кресла.

— Когда вы с ней разговаривали? Черт побери, должно быть, сразу после встречи она вам позвонила. Что она сказала? И поточнее. Я хочу знать каждое слово.

Ханна облизнула губы.

— Она… она ничего не говорила.

— Не говорила? — Маклин сдвинул брови.

— Я имею в виду, она не говорила по телефону. — Зачем он так пристально на нее смотрит? Его глаза были вовсе не серые, они были лучистые, голубовато-зеленые с очень темными зрачками.

— Тогда она была здесь? — Он покачал головой. — Но она не могла здесь быть. Я сразу вернулся. Если бы она приходила…

— Она этого не делала. — Ханна глубоко вздохнула. — Я… я просто говорила, что так считаю, сэр.

— Что?

— Я… я только выражала свое мнение. Последовала продолжительная пауза, после чего Маклин сказал:

— Свое мнение! Свое высококомпетентное мнение ассистентки, имеющей начальное юридическое образование. — Подбородок его весь напрягся. — Интересно.

О Боже, подумала Ханна. Она заставила себя прямо посмотреть на него, как будто у нее душа не ушла в пятки.

— Я думала, что вы именно это… — Она запнулась. — Я читала дело, — сказала она, — как вы и велели, и…

— Я…— Он хмуро улыбнулся. — Как я и велел.

— Да, сэр. И…

— Позвольте мне попытаться это понять, мисс Льюис. Разве я попросил вас сформулировать свое мнение по этому делу?

— Вы попросили меня… сделать кое-что с…

— Да. Разложить бумаги в деле, вероятно. Подготовить письменное изложение дела. — Он улыбался почти дружелюбно. — Вам знакомы такие поручения, не так ли? Вы, вероятно, слышали об этом пару раз, когда не спали на занятиях по юриспруденции.

— Мистер Маклин, позвольте мне объяснить…

— Возможно, вы доверенное лицо восхитительной миссис Гиббс?

— Конечно нет.

— Тогда психолог?

— Я просто имела в виду…

— Или вы предсказываете судьбу? — Его глаза сузились. — Вы кто, мисс Льюис?

— Мистер Маклин, пожалуйста… Я не хотела высказывать своего мнения…

— О5 отношениях мужчины и женщины в целом. — Его губы раздвинулись, обнажив зубы, и он одарил ее улыбкой, которая бы сделала честь любой акуле Замечательно. Они теперь просто замечательно преподают курс основ юриспруденции.

Ханна вся напряглась.

— Это просто здравый смысл, сэр. Я читала дело и…

— Может быть, ваш пол позволяет вам так глубоко постигать истину? — Он встал и подошел к ней так близко, что она ощутила аромат дорогого лосьона после бритья, казалось, смешанный с резким запахом мужского гнева. — Или у вас большой опыт в семейном нраве и вы стали крупным специалистом в этой области?

Она резко отодвинула свое кресло и вскочила на ноги.

— Вы тоже не специалист, — грубо сказала она. — Когда я еще начинала работать у вас, мне сказали, что ваша сфера — это международное право. Но сейчас… сейчас…

Поток быстрых гневных слов прекратился гак же быстро, как и начался. Она с ужасом смотрела на него. О чем он думал? Она вела себя неразумно с того самого момента, как вошла в его кабинет. Это — Грант Маклин! Это — ее шеф! Это человек, от чьей подписи зависела ее еженедельная зарплата, чьи приказы ей полагалось выполнять…

Вы правы.

— Что… чго вы сказали? Маклин натянуто улыбнулся.

Я сказал, что вы правы. Относительно моего опыта, точнее, отсутствия его. Я согласился взяться за это дело. потому что Гиббс — мой старый друг. Я с самого начала посоветовал ему взять специалиста по бракоразводным процессам, но он и слушать не хотел, — Он вздохнул. — Пометьте себе, пожалуйста, мисс Льюис. Напомнить мне утром, чтобы я позвонил ему и сообщил, что отказываюсь вести это дело. Я порекомендую ему кого-нибудь другою.

И извинение, и слово «пожалуйста» — все на одном дыхании. Ханна склонила голову над своей записной книжкой. Вот Салли бы слышала…

— Единственное, что я точно знаю, это то, что брак — ошибка, которую люди не должны совершать больше, чем один раз.

Ханна подняла глаза. Он вежливо улыбался. Предложение заключить мир, подумала она и улыбнулась в ответ.

— Мы достигли в этом вопросе полного взаимопонимания.

Он удивленно наморщил лоб.

— Опять раздается голос опытного специалиста?

Она подумала, потом кивнула.

— Боюсь, что так.

— А ваш комментарий относительно того, что миссис Гиббс все еще любит своего мужа, тоже глас опытного специалиста?

— Вы имеете в виду, люблю ли я?.. — Она тяжело вздохнула. — Нет, — не колеблясь, сказала она. — Конечно нет.

Маклин сцепил пальцы у себя под подбородком.

— Понятно.

Ханна пожала плечами.

— Единственное, с чем бы я поспорила, так это каким образом все заканчивается алтарем.

— И как же?

— Не думаю, что кто-то кого-то ведет туда. Полагаю, что оба заблуждаются, считая, что это хорошая мысль.

— И наша миссис Гиббс…

— …все еще заблуждается. Да, сэр. Я так думаю.

Он кивнул.

— Вы считаете, что она хочет сделать еще одну попытку? Хм… Ну хорошо. Пометьте это у себя. Я скажу об этом Гиббсу завтра по телефону. — Прошло некоторое время, потом он откашлялся. — Мисс Льюис, присядьте, пожалуйста.

Ханна осторожно села. Она поставила себя чертовски близко к тому пределу, за которым следует увольнение. Она была необычно откровенна сегодня, но это вполне объяснимо. Грант Маклин удивил ее своей неожиданной честностью, что и вызвало у нее порыв рассказать правду о себе. Возможно, теперь они смогут лучше ладить друг с другом. Возможно, он не будет таким вспыльчивым и раздражительным. Ханна подняла глаза, улыбаясь, но улыбка замерла на ее губах. Маклин наблюдал за ней с таким вниманием, как будто рассматривал ее под микроскопом.

— Мистер Маклин! Что-то не так?

— Нет, мисс Льюис. — Он покачал головой. — Совсем наоборот. Все великолепно.

Но судя по его виду, не все великолепно, подумала Ханна. Она опустила глаза и открыла свою записную книжку.

— Как я поняла, вы собираетесь отказаться от этого дела, — сказала она. — Но я сделала некоторые записи. Может быть, их напечатать и?..

— Вы заняты сегодня вечером, мисс Льюис?

— Занята? — спросила она. поднимая на него глаза. Черт побери, он все так же смотрел на нее, будто он был ученым, а она новым, доселе неведомым образцом бактерий.

— Да. — Он мило улыбнулся. — Я имел в виду, есть ли у вас планы?

— Нет, сэр. Я могу работать допоздна, если вам…

— Работать? — Маклин улыбался все шире и шире. Такой широкой улыбки она еще никогда не видела на его лице. — Да, мисс Льюис. Думаю, это можно назвать и так. Понимаете, мне очень нужна ваша помощь сегодня вечером.

— Да, сэр. Вы будете диктовать или?..

На этот раз он громко рассмеялся. В его смехе не было резкости, но только мягкость, отчего его смех напоминал легкое мурлыканье.

— Мисс Льюис. Точнее, Ханна. Учитывая обстоятельства, думаю, мне лучше называть вас по имени, не так ли?

Ханна глубоко вздохнула. Что-то странное происходило здесь сейчас, что-то, чего она не понимала, что-то… опасное.

Маклин встал, медленно подошел к ней и протянул ей свою руку. Она молча посмотрела на нее, потом на него. Он зажал в своей руке ее пальцы и поднял ее на ноги. Потом он улыбнулся, и сердце Ханны чуть не остановилось, потому что улыбка совершенно преобразила его, в мгновение ока превратив из грозы всей компании «Лоыворт, Харт, Хольц и Маклин» в невероятно обаятельного представителя мужского населения.

— В конце концов, милая, — мягко сказал он, — только идиот обращался бы к своей любовнице, называя ее «мисс».




Глава вторая


Ханна пристально посмотрела в серые глаза, находившиеся всего в нескольких дюймах от ее глаз. Это шутка, мелькнула у нее отчаянная мысль. Ее шеф рассказывает анекдот, суть которого выяснится немного позже.

Но, увидев его самодовольную улыбку, она сразу поняла, что смешной во всей этой ситуации была ее дурацкая откровенность, позволившая рассказать ему, что она в разводе. И ведь она знала, чем это могло обернуться. Многие мужчины считали, что женщины, подобные ей, очень доступны. Даже Маклин, как оказалось, такой же, хотя раньше — она была в этом совершенно точно уверена — он и не замечал, что она существо женского пола.

— Увольте меня от этого, — потребовала она, криво усмехнувшись.

— Конечно, — сказал он и убрал свою руку. Она вцепилась в свое запястье и начала его тереть с такой яростью, будто хотела уничтожить отпечатки его пальцев.

— Что вы о себе воображаете? — гневно сказала она низким голосом.

Маклин озадаченно посмотрел на нее, а потом неожиданно рассмеялся.

— Мисс Льюис… Ханна… Я думаю, вы меня неправильно поняли.

— Нет. Я вас правильно поняла, мистер Маклин. Это вы, вероятно, меня неправильно поняли. — Ее глаза встретились с его глазами. — Меня ни в коей мере не интересуете вы… ваше предложение.

— Позвольте мне сначала объяснить…

— Вы теряете время.

— Я так не думаю, Ханна.

— Поверьте, это так. — Она еще некоторое время внимательно на него смотрела, потом повернулась и твердым шагом направилась к двери. — Если это все, сэр, — бросила она через плечо, стараясь оскорбить его, — я вернусь в свой кабинет и закончу работу над…

— Ханна, черт побери, подождите.

— …делом Гиббса. — Она взялась за дверную ручку и распахнула дверь. — Я отпечатаю свои записи и оставлю их на столе, прежде чем… — С поразительной быстротой он оказался позади нее, оттолкнул ее руку от дверной ручки и захлопнул дверь. — Откройте дверь, — сказала она. Голос ее немного дрожал, не столько от страха, сколько от праведного негодования. Как он посмел? Как он посмел?

— Вы ставите себя в глупое положение, мисс Льюис. — В голосе его больше не было ничего шутливого. Тон был резким, а руки, когда он схватил ее за плечи и повернул лицом к себе, твердыми, властными.

— Остановитесь, — спокойно сказала Ханна, — и я забуду обо всем, что здесь произошло. Или вы предпочитаете, чтобы я сообщила об этом куда следует?

— Послушайте, девушка…

— Нет, сэр, это вы послушайте меня. Я не интересуюсь играми и развлечениями, понимаете? Я не хочу портить вам карьеру, но если вы будете настаивать… — Ее голос замер. Он опять улыбался. Улыбался, черт его побери. — Я уверяю вас, в этом нет ничего смешного.

— Фантастика, — мягко сказал он. — Пять месяцев «Да, мистер Маклин», «Нет, мистер Мак-лин»'и ничего кроме — и вот вы грозите, что сейчас на меня обрушится гнев Господний.

— И если вы не…

— Я вовсе не пытаюсь соблазнять вас.

— С этим трудно не согласиться, — заметила она. — Соблазнение предполагает нежность, утонченность, но ваш подход…

— Спасибо за разъяснение, мисс Льюис. Уверен, мне пригодится это в отношениях с женщинами. А теперь, если вы просто уделите мне минутку внимания…

— Считаю до трех, — сказала она, сложив на груди руки, — а потом…

— Мне выразиться яснее?

— Вы были достаточно откровенны. На вашем месте я бы…

— На моем месте, — сказал он жестко, — вы бы знали, что я бы никогда не попросил вас быть моей любовницей, мисс Льюис.

— Один. Два. Т… — вдруг до нее дошел смысл ее слов. — Что?

— Вы моя ассистентка, поймите это, ради Бога. Вы не женщина.

— О. — Воздух с шумом вырвался из груди Ханны.

— Мне нужна, — сказал Маклин, потирая рукой подбородок, — только небольшая мистификация, которая никому не принесет вреда.

— Я… я не понимаю. — Она в смятении покачала головой.

Маклин подошел к окну, покачался на каблуках, засунув руки в карманы брюк, и не поворачиваясь произнес:

— Сегодня мне надо присутствовать на приеме.

— Да, я знаю. Я сама помечала это в вашем календаре.

— Час пустой смешной болтовни, — холодно сказал он, — с морем шампанского и огромным количеством бутербродов — целую армию можно ими накормить. Потом будет обед из пяти блюд за счет последнего духовного наставника Джулии Чайлдс. А в перерывах — танцы.

— Как, должно быть, это для вас ужасно. — Ханна не могла не рассмеяться.

Маклин повернулся к ней лицом. Его взгляд стал более хмурым и злым. По обеим сторонам его рта пролегли глубокие жесткие складки.

— Я уверен, моя беда тронет ваше сердце, мисс Льюис. Уверяю вас, для меня это будет несколько ужасных часов. Я могу пережить и еду, и напитки, и даже оркестр. Но вечер с Магдой Кэролай… Он содрогнулся. — Боже, этого не сможет вынести ни один нормальный мужчина.

— Магда Кэролай?

— Сестра руководителя наших венгерских партнеров. Мы встретились в прошлом году в Будапеште, когда я заключал это соглашение.

— Это, конечно, очень интересно, сэр. Но…

— Она очень привлекательная женщина, — под смуглой кожей на щеках медленно проступал румянец. — И она… она заинтересовалась мной.

— Она заин…? — Ханна пристально на него посмотрела.

— Черт побери, — прорычал он. — Неужели мне надо произносить по буквам? Эта чертовка чуть не забралась ко мне в постель в Будапеште. Пытаться от нее сбежать все равно, что ходить по канату. Мне удалось удержать ее на расстоянии, ссылаясь на занятость в различных совещаниях, сессиях. — Его глаза вспыхнули, когда он посмотрел на Ханну. Читавшийся в них холод не позволил ей никак, кроме улыбки, проявить свое участие. Но она была ошеломлена тем, что он так откровенно рассказывает ей о себе, и продолжала слушать с жадным вниманием. — Но брат бережет ее как зеницу ока.

— Брат, который возглавляет…

— Да. — Маклин выдохнул. — Если несчастлива она, то и он несчастлив.

— Вы говорите, что… что он будет считать, что вы… вы?..

— Нет, конечно нет! Он не будет ничего считать, просто я должен быть с ней обходительным. Галантным.

— Тогда я не понимаю…

— Дело в том, что Магда неправильно понимает все и вся. Она неверно истолкует и тот факт, что я собираюсь показаться на приеме без спутницы.

— Но почему? Я имею в виду, почему бы вам не пригласить кого-нибудь?

— Черт побери, мисс Льюис, за кого вы меня принимаете? Не дурак же я? — Он повернулся и прошел, расправив плечи и выпрямившись, из одного конца кабинета в другой. — На сегодня у меня было назначено свидание. Но та леди и я решили некоторое время не встречаться. — Ханна ничего не сказала. Лицо ее потемнело. — Наши отношения… усложнились.

— То же самое, что и с Магдой Кэролай? — спросила она, пристально глядя на него.

— Нет! Вовсе нет! — Взгляд его был просто ужасен. — Почему женщины сначала заявляют, что преданность и постоянство им вовсе не нужны, а потом все получается наоборот?

— А! — Ханна кивнула. — Понятно.

— Дело в том, — холодно сказал он, — что я оказался в затруднительном положении. Я не могу не выполнять свой долг и не пойти на этот прием вечером, но у меня нет желания идти туда одному. И вот тогда-то и появляетесь вы.

Она внимательно на него посмотрела. О ты, наглый негодяй, подумала она.

— Вы хотите, чтобы я пошла на этот прием с вами?

— Да.

— И сделала вид, что мы… находимся в каких-то отношениях.

— Да.

— Извините, мистер Маклин, но об этом не может быть и речи.

— Почему? — Лицо его опять потемнело от злости. — Почему об этом не может быть и речи?

— Мне кажется, это очевидно, — сказала она. — Такой обман…

— Обманывать буду только я, не вы. Вам придется только улыбаться, приветствовать гостей, выпить немного шампанского и съесть кое-что из того, что на подобных вечеринках называют едой. Что в этом сложного?

Нет. Ханна совсем не собиралась стать частью его маленькой игры. Если у него действительно какие-то проблемы с Магдой Кэролай, то пусть сам и выпутывается.

— Прием состоится у «Марка Хопкинса». Вы там когда-нибудь бывали?

— Нет, не бывала. — Ханна покачала головой.

— Это замечательное место, Ханна. Вам там понравится.

— Конечно понравится. То есть, я уверена, понравилось бы, если бы…

— Я отправлю вас домой на такси, когда вечер закончится.

— Мистер Маклин, не имеет смысла…

— Если вас беспокоит, что придется делать вид, что мы находимся в каких-то отношениях…

— Дело не в этом. — Их глаза встретились, и щеки ее покрылись румянцем. — Да, и в этом тоже. Но не только.

— Думаю, Магде вовсе не обязательно считать нас любовниками. Достаточно того, что я буду с другой женщиной.

Но ведь она не женщина. Разве он этого не говорил? Она просто ассистентка.

— Я действительно не вижу в этом никакой проблемы. Если только… у вас не назначена на сегодня другая встреча.

— Нет. — Она безучастно посмотрела на него. — Я просто считаю… То есть это… это не моя работа, в конце концов.

— Вы бы лучше себя чувствовали, если бы это было частью вашей работы? Тогда считайте именно так. Это часть ваших служебных обязанностей. Когда вы представляли документы для занятия должности, я дал вам понять, что работа у меня не с девяти до пяти, не для тех, кого привлекает упорядоченность и стандартность. Вы сказали, что это понимаете. Вы фактически заверили меня, что будете работать в любое время. Помните?

— Конечно. Но я никогда не считала… я не думала, что вы имеете в виду…

— Разве вы никогда не посещали никаких мероприятий в рамках своих служебных обязанностей, мисс Льюис?

— Посещала, один или два раза. Но там было все по-другому. Эти приемы устраивала фирма для…

— И это то же самое.

— Нет, — твердо сказала она. — «Лонгворт, Харт, Хольц и Маклин» не устраивает приема. И у вас нет права…

— Это вопрос семантики, — сказал он, отмахнувшись как от мухи от ее комментариев. — Этот вечер — только часть вашей рабочей нагрузки. Разве я не упоминал, что за сверхурочную работу вам будет заплачено?

— Это очень щедро с вашей стороны, сэр. Но…

— Послушайте, мисс Льюис, я не могу потратить еще час на дискуссию. Вы можете работать сегодня вечером или нет?

— Работать вечером? Да, если вы…

— Вот и хорошо. — Он протянул руку и открыл дверь в приемную. — Будьте готовы через пятнадцать минут. — Он мягко провел рукой по ее волосам, потом прикоснулся к щеке, и по какой-то непонятной ей самой причине ее охватило ощущение легкости. — И сделайте что-нибудь с собой, пожалуйста, — дружелюбно сказал он. — Распустите волосы, подкрасьте губы — мы идем не на конференцию, а на вечер. Хорошо?

Через пятнадцать минут он широкими шагами вошел в ее кабинет.

— Готовы? — решительно спросил он.

— Да, — сказала она, пытаясь в одно слово вложить всю свою досаду, негодование и нескрываемый гнев. Но, казалось, Маклин этого не замечал. Вместо этого он подошел к ней, взял ее за плечи и подвел к яркой лампе дневного света.

— Помада хорошая. Немного бледная, но идет к вашему цвету лица. — Он нахмурился. — У вас, конечно, нет под рукой другой блузки?

— Нет, — твердо сказала она.

— Хорошо, подойдет и эта. — Он протянул руку и взялся пальцами за верхнюю пуговицу. Ханна вцепилась в его запястье, но он отвел ее руку. — Вы похожи на школьницу, мисс Льюис. Вы, наверное, не ходите на свидания с застегнутыми доверху пуговицами, не правда ли?

— Это не свидание, — жестко произнесла она. — И я ненавижу…

Две пуговицы были расстегнуты. Она почувствовала быстрое, легкое прикосновение его па — льцев, и все ее тело опять охватило то же странное чувство.

— Так лучше. — Он медленно окинул ее взглядом. — Может быть, немного необычно, но вполне приемлемо. — На лбу его появилась морщина. — Мне кажется, я просил вас распустить волосы.

Он потянулся к ее волосам, как обычно аккуратно зачесанным назад и скрепленным черепаховой заколкой.

— Я всегда так укладываю волосы, — как бы защищаясь, сказала она.

— Да. Я заметил. — Заколка расстегнулась, и волосы свободно упали ей на плечи. — Но сегодня у вас будет другая прическа, — сказал он и расправил ее волосы. Покончив с волосами, он слегка отодвинул ее и медленно с почти оскорбительной тщательностью осмотрел. Ханна вздернула подбородок.

— Подойдет? — холодно спросила она.

— Да, — сказал он, и голос его звучал несколько удивленно, то же удивление чувствовала и она, когда от его мягких слов по всему ее телу прокатилась волна удовольствия.

А почему бы и нет, подумала она. Комплимент из уст Маклина так же редок, как метель в июле. Естественно, что она на него отреагировала.




— Мы прибыли.

Машина подъехала к тротуару, одетый в ливрею швейцар открыл дверь и вежливо ей улыбнулся. Она вышла из машины и посмотрела на гостиницу. Смеющаяся парочка поднималась по ступеням к главной двери, она — в тонком платье для коктейлей, он — в темном костюме; руками они держали друг друга за талию. И она опять подумала: чего ради она позволила себя уговорить? Она не была подобающим образом одета, это с одной стороны. И она никогда не сможет правильно выполнить возложенную на нее миссию. Она просто не хочет этого. Грант Маклин был ее работодателем, он руководил ею в рабочее время, с девяти до пяти. И разве это не он сказал, что не видит в ней женщину?

— У вас все в порядке? — спросил он, и она почувствовала у своего уха его теплое дыхание. И прежде чем она смогла отпрянуть, он взял ее лицо в свои руки и прижался своими губами к ее рту. Поцелуй его был мягким, проникновенным. Она почувствовала легкое прикосновение его языка к своим губам, потом он с нежным усилием разжал их. Ее охватила дрожь. Она не чувствовала отвращения или гнева, ее охватило что-то гораздо более примитивное, более мощное.

Грант отодвинулся. На его губах заиграла, довольная улыбка.

— Да, — мягко сказал он, — так гораздо лучше.

— Вы… Вы…

— Магда не дура, Ханна. Рассказывать ей о том, что мы находимся в интимных отношениях, бесполезно, если вы не будете подобающим образом выглядеть.

— В интимных отношениях? — запинаясь произнесла она. — Вы в своем уме? Мы договорились, что я просто пришла к вам на свидание, вы сказали…

— Но теперь вы выглядите убедительно, с этим легким румянцем на щеках, со слегка распухшими губами. — Он мягко заставил ее взять себя под руку. — А теперь улыбайтесь, милая, и смотрите на меня так, словно вы только что побывали в моей постели.

— Вы не можете так себя вести по отношению ко мне, — сказала она, торопливо идя рядом с ним, но он уже увлекал ее вверх по лестнице. По дороге к залу их остановило много разных людей.

Ханну так и подмывало повернуться и уйти от него. Пусть он сам разбирается с этой хищницей из Венгрии. Но как она могла разыграть бурю, если представляли президента Коммерческой палаты или дирижера симфонического оркестра? Как она могла проигнорировать мэра или главу крупнейшего на Западном побережье банка? Но вот появилась женщина, на которую просто невозможно было не обратить внимания, — в малиновом платье, с декольте, открывающим белоснежные плечи, и массой золотистых кудрей, заколотых высоко на затылке. С воплем восторга она устремилась к ним, и Ханна сразу поняла, кто это.

— Магда Кэролай? — прошептала она.

— Да. — Грант весь напрягся. — Боже Праведный, это она!

— Грант, — сказала блондинка, бросаясь к нему, — о, дорогой, я так рада знова тьебя видеть!

В последний момент он повернул голову, и ее поцелуй пришелся ему — в щеку, а не в губы. Он отступил назад, положил руку на талию Ханны и подтолкнул ее вперед.

— Магда, — сказал он приветливо, — я тоже рад тебя видеть.

Глаза блондинки, темно-шоколадного цвета, ярко контрастировавшие с ее светлыми волосами, устремились на Ханну, как бы оценивая ее.

— Это Ханна Льюис, Магда. Ханна, ты помнишь, что я рассказывал о Магде?

Ханна пристально на него посмотрела. Твоя жизнь в моих руках, Грант Маклин, подумала она. И теперь ты получишь по заслугам. Она улыбнулась и повернулась к Магде Кэролай.

— Мисс Кэролай, — сказала она, — мистер Маклин пригласил меня сюда сегодня, но теперь я вижу, что должна перед вами извиниться.

Ее голос затих, и она вся сжалась под оценивающим взглядом Магды Кэролай, которая — Ханна это видела — отметила и ее простую блузку, и скромный серый блейзер и ее незатейливую прическу и даже отсутствие драгоценностей.

Надутые алые губки изогнулись в легкой презрительной улыбке. Магда Кэролай повернулась к Ханне спиной, демонстрируя свое полное пренебрежение.

— Ах ты, непослушный мальчишка, — заворковала она, — почему же ты не позвонил? Я уже два дня в Сан-Франциско и все жду тебя позвонить.

— Вот это-то я и хотела объяснить, мисс Кэролай. — Блондинка повернулась к ней с раздраженным видом. Ханна улыбнулась и прильнула к руке Маклина. — Это я виновата, что Грант вам не позвонил. — Она искоса из-под ресниц взглянула на него. Выражение его лица оставалось безучастным. — Я его ассистентка. Знаете, мы были ужасно заняты. Я имею в виду, по работе. Мы никак не могли найти время… Правда, Грант?

— Ханна — моя ассистентка, Магда, — помолчав, произнес Маклин.

— Да, — холодно произнесла блондинка. — Я в этом уверена.

— Она выполняет всю подготовительную работу в делах, которыми я занимаюсь. Я… гм… я не знаю, что бы и делал без нее.

— Правда? — Магда Кэролай метнула на него сердитый взгляд.

Ханна положила свою голову на плечо Маклину.

— Я стараюсь, — сказала она сладким голосом.

— Уверена в этом. — Губы Магды сжались в тонкую линию. — Было очень приятно видеть вас опять, Грант. А теперь, если позволите, я пойду к другим гостям. — Она перевела взгляд на Ханну. — Мисс Льюис.

— Мисс Кэролай. — Ханна весело улыбнулась. — Была… бесконечно рада с вами познакомиться.

— Я тоже. — У женщины расширились ноздри, она развернулась на каблуках и прошествовала мимо них. После непродолжительного молчания Грант тихо начал смеяться.

— Ну, — сказал он, — с Магдой разделались.

— Надеюсь, что так. — Ханна отвернулась.

— Черт побери, жаль, что я не записал это на пленку. Я думал, что вы отправите меня на съедение акулам, а вместо этого вы вонзили нож прямо Магде… — он усмехнулся, — в сердце.

— И я это сделала не ради вас, будьте покойны, — холодно сказала она.

— Конечно, — с его лица исчезла улыбка, — я этого и не думал.

— Не надейтесь, что вы сможете еще раз заставить меня проделать это. Я выдержу остаток вечера, потому что обещала. Но когда все это закончится, попробуйте только опять впутать меня в такое дело.

— Опять угрозы, мисс Льюис? — Лицо Гранта Маклина медленно расплывалось в улыбке.

— Это утверждение, мистер Маклин. Я не люблю, когда меня запугивают.

— А я, — спокойно сказал он, — не люблю, когда со мной разговаривают, как с каким-нибудь негодяем.

Ханна посмотрела на него. В глубине его глаз зажегся огонек, от которого у нее по спине пробежал холодок, и ей захотелось как-нибудь сгладить остроту конфликта, но так, чтобы это не выглядело сдачей ее позиций.

— Тогда и не ведите себя так, — мягко сказала она.

— Грант, — весело произнес чей-то низкий мужской голос. И через минуту они уже оказались в толпе смеющихся гостей. Все пожимали друг другу руки, хлопали друг друга по спине.

— Это Ханна Льюис, — сказал Грант. Он встретился с ней глазами и слегка улыбнулся. — Она настаивает на том, чтобы я представлял ее своей ассистенткой. Не правда ли, Ханна?

От этого замечания все рассмеялись. Оно могло означать лишь одно: она была кем угодно, но только не его ассистенткой. Он обращался с ней корректно, любезно, поэтому она решила, что самое худшее уже позади.

Сразу после девяти, когда начали убирать со столов и оркестранты стали рассаживаться по местам, Грант извинился за столь ранний уход, отодвинул стул Ханны и повел ее к выходу из гостиницы.

— Разве мы не останемся потанцевать? — спросила она. — Я имею в виду, что ваши друзья могут найти такой ранний уход странным.

— Это всего лишь деловой прием, мисс Льюис, а не светский визит, — подсаживая ее в такси, заметил Маклин. — Мне казалось, что я уже это объяснял.

— Я только подразумевала…

— Где вы живете?

Она назвала ему свой адрес, он наклонился вперед и передал его шоферу.

К тому времени, когда они добрались до трехэтажного дома, где была ее квартира, между ними установилось тягостное молчание. Ханна распахнула дверь и выбралась из машины. Он вышел вслед за ней.

— Ваши ключи, — резко сказал он.

— Вам нет необходимости провожать меня до квартиры, — устало сказала она.

— Ваши ключи, мисс Льюис.

Она открыла сумочку и выудила оттуда ключи.

— Вот, — сказала она. Дверь распахнулась, и она протянула к нему руку за ключами. Он не обратил на этот жест никакого внимания.

— На каком этаже вы живете?

— На третьем. Но…

Он взял ее за руку и повел к лестнице, которая уходила вверх, в темноту. Когда они дошли до ее двери, она остановилась и повернулась к нему лицом.

— Мои ключи, пожалуйста. — Он протянул ей ключи. Оба вежливо улыбались друг другу. Ключи упали в ее раскрытую ладонь. — Благодарю вас, — сказала она. — Спокойной ночи, мистер Маклин.

— Мисс Льюис?

Она как раз вставила ключ в замочную скважину, когда он заговорил. Что еще на этот раз? — подумала она с раздражением.

— Мистер Маклин, — устало сказала она, — уже поздно. И…

Слова застряли у нее в горле. Он улыбался. Но от этой его улыбки ей отчаянно захотелось проскользнуть в квартиру и захлопнуть перед ним дверь.

— Вы чертовски хорошая ассистентка. Но как женщина вы никуда не годитесь.

Она едва не задохнулась от возмущения.

Неожиданно он обнял ее, прислонил к двери и сильно прижался губами к ее рту.

За сегодняшний вечер он уже целовал ее, но не так, как в этот раз. Мужчины не должны так целовать женщин, в отчаянии думала Ханна и молотила кулаками по его груди. Это был не поцелуй, это была демонстрация силы, жесткой мужской силы, лишенная всяческой страсти и очень унизительная. Она стонала и пыталась отвернуться от его лица, но это было невозможно.

Ее охватила дрожь, больше от отвращения, чем от страха. Он как будто ждал этого сигнала и внезапно отпрянул. Когда он заговорил, голос его был спокойным.

— Я просто хотел удостовериться, что мы правильно понимаем друг друга. Сегодня вы назвали меня негодяем, Ханна. Вот так они и должны себя вести.

— А как, по-вашему, я должна была вас назвать? — Ее голос дрожал. Она вытерла рот тыльной стороной ладони. — Моим ухажером? Любовником?

— О, Ханна, Ханна. — Он засмеялся. — Если бы я был вашим возлюбленным, я бы соответствующим образом и поцеловал вас на прощание. — И, прежде чем она смогла его остановить, он снял очки с ее носа. — Вот так, — прошептал он и притянул ее к себе. Его губы обхватили ее рот с ленивой настойчивостью. Ханна попыталась увернуться, но он зажал в своих руках ее лицо и продолжал ее целовать, медленно и нежно. Его губы ласкали ее губы, большие, пальцы нежно гладили ее щеки. И вдруг, совсем неожиданно для себя, она почувствовала, как по ее телу разливается тепло. Руки, которыми она толкала его в грудь, вместо этого вцепились в лацканы его пиджака. Из его горла вырвался еле слышный звук, звук мужского торжества. Он крепко прижимал ее к себе и все целовал и целовал до тех пор, пока все остальное уже не имело никакого значения.

Потом он отодвинул ее от себя. Ханна нетвердо держалась на ногах, она была ошеломлена, она пыталась понять, что произошло. Их глаза встретились. Только одно мгновение она считала, что он был так же смущен, как и она. Но потом он водрузил очки ей на нос, и она поняла, что это было вовсе не смущение, а удовлетворение, самодовольное и снисходительное.

— Спасибо за интересный вечер, Ханна. — Он направился было к лестнице, но в последний момент обернулся. — Кстати, вы можете прийти завтра попозже. — Он засмеялся. — Черт побери, ведь вам пришлось поработать сегодня сверхурочно, и вы заслужили хороший отдых.




Глава третья


Ханна надела черное шерстяное платье, все на пуговицах сверху донизу, подошла к зеркалу и посмотрела на свое отражение. Да. Все было великолепно. Платье было элегантным и очень шло ей; оно было классического покроя, но сшито из дорогого материала и отлично исполнено. Она купила его как-то в минуту слабости, но еще ни разу не надевала — берегла его для особого случая, но кто бы мог подумать, что таким случаем окажется день, когда она оставит свою работу.

Именно это она собиралась сделать сегодня. Ее одолевали мрачные мысли, когда она натягивала черные кожаные туфли-лодочки. Какой у нее был выбор? Возможности продолжать работать у Гранта Маклина для нее больше не существовало. Она приняла такое решение накануне вечером, сразу после того как он ушел.

Немного больше времени ей пришлось потратить на то, чтобы решить, как уходить. Первой мыслью было просто не показываться утром на работе. Пусть он придет и окажется без ассистентки.

Но это было бы ошибкой. Она заслужила хорошую рекомендацию после четырех лет работы у «Лонгворта, Харта, Хольца и Маклина». Кроме того, очень важно было честно рассказать о причинах ее неожиданного увольнения. В противном случае Маклин напридумывает кучу лжи, чтобы представить ее в плохом свете, а себя выставить героем.

Ханна пристально посмотрела в зеркало. — Я отказываюсь от своей должности, — сказала она ясным голосом, потому что вы, Маклин, — властное высокомерное ничтожество. И назвать вас свиньей равносильно тому, чтобы присвоить вам титул лорда.

Конечно, Грант Маклин себя таким не видит. Он считает себя даром Божьим для женщин. Только подумать, какую интригу он сплел, чтобы сбежать от Магды Кэролай. Нетрудно представить себе сцену, которая, вероятно, произошла между ним и той женщиной, которую она заменила прошлым вечером, когда эта безымянная дурочка возжелала более постоянных, прочных отношений с ним. Однако дело не в том, скольких женщин Грант Маклин одурачил в прошлом, а в том, назвала ли хоть одна из них его негодяем.

Она это сделает. Она встанет перед ним в его логовище и выскажет ему все, что о нем думает. Потому что если она этого не сделает, то он, конечно, подумает, что одержал вчера вечером победу, когда силой поцеловал ее.

Ханна в последний раз взглянула в зеркало и позволила себе легкую улыбку удовлетворения. Она казалась хладнокровной и спокойной, так и должен был выглядеть профессионал.

— Вы не женщина, мисс Льюис, — сказал ей вчера Маклин. — Вы моя ассистентка.

Это было совершенно верно, и она не могла понять, почему его слова так подействовали на нее. Она глубоко вздохнула, взяла сумочку и пошла к двери. Если развод чему-то и научил ее, так это тому, что она вполне самостоятельный человек, могущий позаботиться о себе. Нет нужды оставаться на этой работе и продолжать терпеть унижения. Она найдет другую работу, такую же или еще лучше. Но сначала она должна быть абсолютно уверена в том, что Грант Маклин знает, что она его раскусила. И что его почтенные коллеги Лонгворт, Харт и Хольц знают об этом тоже.

Эта мысль позволила ей впервые за это утро по-настоящему улыбнуться.




Ханна рассчитала так, чтобы прийти задолго до прихода своего шефа. Поэтому она была слегка обескуражена, когда обнаружила рядом со своим компьютером кучу папок и короткую записку с указанием проработать их немедленно. Он всегда оставлял ей подобные записки. Это было так привычно, что она чуть было не начала выполнять его указание. Но потом остановилась с папкой в руке. Она быстро подняла голову, наполовину уверенная в том, что увидит его в дверях. Без всякого сомнения, с самодовольной улыбочкой на лице.

Но его не было. Да и откуда он мог взяться? Как только она пришла, она сходила в кабинет и проверила, просто чтобы удостовериться. Но тем не менее она демонстративно захлопнула папку, взяла записку и порвала ее. Презрительно улыбаясь, она бросила порванную бумагу в корзину.

— Позаботьтесь об этом сами, мистер Маклин, — холодно сказала она.

Потом она повернулась к компьютеру, надела на нос очки и приступила к работе.

Через двадцать минут лазерный принтер выдал мотивированное и резкое заявление об уходе. Ханна была им очень довольна. В нем четко и предельно лаконично описывалось то, что случилось прошлым вечером. Прежде чем закрыть за собой дверь, она положит копию этого заявления на стол каждого члена фирмы. Все надо сделать очень быстро, потому что в ее распоряжении не больше часа.

Она почти ликовала, когда думала о заявлении, которое она оставит. Пусть он попытается объяснить ее обязанности Лонгворту, Харту и Хольцу. Грант Маклин — выдающийся юрист скоро должен стать Грантом Маклином — канатоходцем. И если он потеряет равновесие и упадет — благодаря ей, — то как раз этого он и заслуживает.

— Я вижу, вы уже подготовили необходимую информацию.

Резкий мужской голос чуть не заставил ее подпрыгнуть. Ханна повернулась, прижав руку к горлу. Маклин стоял в дверях ее кабинета, сложив на груди руки и сердито глядя на нее.

— Мистер Маклин!

Почему мистер Маклин? — подумала она, услышав свой голос. И голос-то какой визгливый! Черт побери! Едва ли это можно считать хорошим началом.

— А кого вы ждете?

— Но… откуда вы взялись? — спросила она уже более спокойно. — Я проверяла в вашем кабинете…

— Я был в ванной.

Конечно! У него была своя ванная. Как и у всех партнеров. Вероятно, он принимал душ — в его волосах блестели маленькие капельки воды. Он еще не брился — на лице была грубая щетина, как и прошлым вечером, когда он ее целовал. Но на ощупь щетина вовсе не была колючей. Когда она касалась ее кожи, она казалась шелковистой. Шелковистой и…

— Может, мне надо было оставить по этому поводу записку?

Она заморгала. Он смотрел на нее, твердо сжав губы. Щеки ее покраснели.

— Нет, — быстро сказала она. — Конечно нет. Я просто… Вы испугали меня, вот и все.

Что она делает? Сначала у нее смешались все мысли, а теперь она что-то запинаясь говорит, но даже ей самой понятно, что это больше похоже на извинение.

Она вся подобралась, ее пальцы крепче сжали заявление об уходе. Ну хорошо. Он застал ее врасплох. Это ему всегда хорошо удается. Но это еще не повод, чтобы отступать. Важно сразу, немедленно перейти в наступление. Важно, чтобы именно она…

— Я задал вам вопрос, Ханна.

Она посмотрела на него. В голове у нее не было никаких мыслей.

— Какой вопрос?

— Вы подобрали необходимую мне информацию? — Он перевел взгляд на кипу папок на ее столе. — Я и сам вижу, что нет.

— Нет. Не подобрала. Но…

— Информация потребуется мне к часу. Сегодня вечером у меня важная встреча, и я хочу успеть поработать с тем, что вы сможете подобрать.

— Да, сэр. Я…

Ханна стиснула губы. Да, сэр? Да, сэр? Она глубоко вздохнула.

— Я хотела сказать, да, я понимаю. Но…

— Хорошо. — Он взглянул на часы, развернулся на каблуках и вернулся в свой кабинет. — Принесите мне, как только все подготовите. А до этого времени прошу меня не беспокоить.

— Подождите минутку…

Дверь захлопнулась. Некоторое время она стояла и смотрела на нее, потом подошла к двери и распахнула ее.

— Мистер Маклин.

— Ханна, — раздраженно сказал он, — я ведь просил меня не беспокоить.

— Мистер Маклин, — повторила она, — что касается тех дел…

— Какие-то проблемы?

Проблемы? Она хотела рассмеяться ему в лицо. Но вместо этого она кивнула и холодно улыбнулась.

— Да. Конечно.

— Я знаю, что бумаги немного перепутаны. — Он нахмурился и взял в руки свою записную книжку. — Моя прежняя ассистентка ведала этими делами, и, боюсь, она была не очень-то организованным человеком.

— Дело не в этом, мистер Маклин. Бумаги в делах не…

— Ну тогда вы, наверное, уже все поняли, не так ли?

Ханна посмотрела на него.

— Что поняла? — беспомощно спросила она.

— Что миссис Ламонт не была очень квалифицированной ассистенткой. — Он глубоко вздохнул и потер руками лицо. — О черт, прошу прощения, но я сегодня веду себя, как какой-то медведь. — Он легко улыбнулся ей. Такую улыбку она видела не чаще чем раз в месяц. — Пока не выпью чашку кофе, я чувствую себя не в своей тарелке.

Неужели он напоминает, что она не приготовила, как обычно, для него кофе? Выражение лица Ханны стало холодным.

— Как жаль. Маклин кивнул.

— Вы правы. Это плохая привычка, и миссис Ламонт едва не отучила меня от нее, потому что варила отвратительный кофе. Совсем не такой, как готовите вы. — Он опять улыбнулся. — К тому же она не была такой расторопной и способной, как вы.

Ханна внимательно на него посмотрела. Вероятно, он считает, что сумеет смягчить случившееся вчера вечером, погладив ее, как ребенка, по голове. В следующий раз он предложит ей взятку, ну конечно, в виде повышения зарплаты или премии…

— Вы, наверное, еще не сделали кофе?

— Нет, — холодно сказала Ханна, — не сделала. И не собираюсь делать. По правде говоря…

— Это правильно. — Он поднялся со стула и подошел к встроенному бару. — Я слишком много пью кофе, — сказал он, открывая крошечный холодильник и доставая маленькую бутылку минеральной воды. Он налил ее в стакан, потом посмотрел на нее: — Не хотите воды?

— Нет, — так же холодно сказала она, но удивительным образом с языка сорвалось и «спасибо». Ну хорошо, подумала она, довольно этого. Он смог парировать ее удары, но теперь уже хватит. Она кашлянула и сделала шаг вперед. — Мистер Маклин…

— Грант, — сказал он благодушно. — Думаю, что можно и так после вчерашнего, правда?

Итак, они переходили к сути дела.

— Вот об этом я и хочу с вами поговорить, — твердо сказала она. — О вчерашнем вечере.

— Да. — Он поставил стакан и вернулся к письменному столу. — О вчерашнем вечере, — сказал он и опустился в кресло. — Хочу вас поблагодарить за содействие.

— Поблагодарить меня? — Уж чего-чего, а этого она от него не ожидала.

— Конечно. В конце концов, я вытащил вас отсюда в самую последнюю минуту. — Он рассмеялся, и ей пришла в голову безумная мысль вести учет этих его улыбок. — Ведь вы не просто из вежливости заверили меня, что у вас не было никакой предварительной договоренности, не так ли?

— Конечно нет, — автоматически сказала она.

— Хорошо, хорошо. Я думал об этом сегодня утром по дороге на работу. Но ведь, в конце концов, такой усердный, старательный и преданный делу служащий может поставить свои личные дела на второе место, после нужд фирмы.

Ее глаза вспыхнули. Саркастическое замечание? Если это так, то никаких признаков сарказма она не видела. Он выглядел так… он был похож на старого мистера Лонгворта в тот момент, когда тот на ежегодном рождественском празднике дарил золотые часы уходящим на пенсию служащим. Он казался серьезным и честным. Он выглядел… он выглядел искренним.

— Вашу помощь трудно переоценить.

— Правда?

Он кивнул.

— Вы не только помогли мне отделаться от Магды Кэролай, вы также многое сделали, чтобы поднять престиж фирмы.

Не отвечай, сказала она себе, но слова уже сорвались у нее с языка.

— Правда?

— Я, к стыду своему, должен признать, что мне не приходила в голову мысль попытаться завоевать хорошее расположение женской половины делегации. Они пришли в восторг, когда узнали, что «Лонгворт, Харт, Хольц и Маклин» привлекает на ответственные должности очаровательных, умных женщин.

Она пристально на него посмотрела, пытаясь обнаружить в нем хоть намек на насмешку или снисходительность. Ибо если он опять взялся за старое, то он принимает ее за дурочку…

— В любом случае, я думаю, еще не поздно выразить вам мою благодарность, Ханна. — Он встал и предложил ей свою руку. — Я проконтролирую, чтобы в ваше дело была внесена благодарность.

Она посмотрела на протянутую руку, как будто та была отравлена ядом. Благодарность в личном деле была равноценна какой-нибудь звездочке в начальной школе. Даже если он настолько глуп, чтобы считать, что ее можно подкупить, но все-таки не до такой степени, чтобы делать это так дешево.

Ее взгляд скользнул по его лицу. Он все еще смеялся, очень вежливо и мило. И она вдруг все поняла.

Он был абсолютно серьезен! То, что случилось у ее двери, те жаркие поцелуи, ее реакция на них так мало значили для него, что он уже все забыл. Он хотел унизить ее, ему это удалось, вот и все. От этого не осталось и следа. Может быть, он и забыл, но она не забыла. Он целовал ее. Он обнимал ее. Он перевернул весь ее мир и ушел, а она полночи лежала и не могла уснуть, все ощущая вкус его губ, прикосновение его тела…

— Ханна? Она в ужасе подняла глаза. — С вами все в порядке, Ханна?

— Да, — сказала она. Но это было не так. Голова у нее кружилась, кровь стучала в висках. Откуда взялись такие смешные мысли?

— Правда? — Он быстро вышел из-за стола и легко положил ей руку на плечо. — Сядьте. Вы побелели как полотно.

— Со мной все в порядке, — настаивала она.

— Может, воды? — Он взглянул на стоявший на столе стакан с водой и подал ей его. — Вот. Выпейте немного.

— Спасибо, — сказала она и поднесла стакан к губам.

— Надеюсь, вы не против того, чтобы пить из моего стакана.

— Не против. — Она слегка улыбнулась. — Конечно нет.

Она стала пить воду не потому, что ей хотелось пить, а потому, что было безопаснее пить-воду, чем пытаться понять, что же все-таки происходит. Она сделала несколько глотков и вернула ему стакан.

— Так лучше, — любезно произнес он, — ваши щеки уже порозовели.

— Мистер Маклин…

— Грант, — сказал он и улыбнулся. Господи, подумала она, если она ему не выскажет все в ближайшие несколько секунд, будет слишком поздно. Но как она сможет это сделать и не оказаться в еще более глупом положении? Как ей выразить свое негодование по поводу случившегося, если он не придает этому никакого значения и уже забыл обо всем?

— Ханна?

Ну скажи же что-нибудь, сердито подумала она. Черт побери, Ханна, скажи что-нибудь. Хоть что-нибудь. Она глубоко вздохнула.

— Со мной все в порядке, мистер… — у него поднялись брови. — Спасибо, Грант, — сказала она с вежливой улыбкой. Она крепко зажала свое заявление об уходе, смяла его и засунула в карман. — В самом деле.

— Хорошо. — Он поднялся на ноги, и она тоже. — А теперь, — сказал он деловым тоном, — скажите, сможете ли вы проработать все те дела к часу дня?

— Конечно. Как раз успею, — кивнула она, и они подошли к двери в приемную.

— Может, вам принять аспирин? — Он открыл дверь и отступил в сторону. — У вас, вероятно, начинается грипп. Все им сейчас болеют.

— Сомневаюсь, — сказала она так же любезно и безразлично, как и он. — Я вовсе не чувствую себя больной.

— Тогда вы устали.

— Да. Немного…

Слова застряли у нее в горле. Выражение его лица не изменилось, но его глаза потемнели и подернулись пеленой. И она сразу почувствовала ту же легкость, как и вчера, когда он взял ее в свои руки и поцеловал.

— Вы плохо спали ночью, Ханна? — Она не ответила, а его губы совсем чуть-чуть раздвинулись в улыбке, как бы намекая на некую интимность, известную только им двоим. — Нет, вы не спали. И я не спал.

Его глаза пробежали по ее лицу, остановились на приоткрытых губах. Ханна задержала дыхание. Боже. О Боже…

— Ханна? — Салли тихонько постучала в приоткрытую дверь и широко улыбнулась. — О! Мистер Маклин. Извините, что побеспокоила вас, сэр. Не знала, что вы здесь. Я хотела спросить у Ханны, не хочет ли она сделать перерыв и выпить кофе, но если она сейчас занята…

Салли говорила все тише и тише, а Грант поворачивался к ней. Лицо его напоминало застывшую маску.

— В это время? — Он нахмурившись посмотрел мимо женщин на висевшие на стене часы.

— Сэр, те, кто обычно приходит на службу рано, — Салли слегка кашлянула, — ходят в столовую выпить кофе как раз в…

— Избавьте меня от подробностей, пожалуйста. Мне неважно, где и что вы едите и пьете, лишь бы это не мешало работе. Вы подготовите нужный мне материал к часу, Ханна, не так ли?

— Да. — Ханна смогла кивнуть.

— Хорошо.

Дверь захлопнулась. Салли молча на нее посмотрела, потом сделала вид, что дрожит.

— Брр, — сказала она. — Когда он появляется, температура падает на пятьдесят градусов. Честно говоря, не представляю, как ты с ним уживаешься. Послушай, что сказала Бетти, когда увидела ту ночную рубашку…

Ханна последовала за Салли в коридор. Она делала вид, что слушает рассказ Салли, и смеялась вместе с ней. Но на самом деле она ничего не слышала. Она все еще была под впечатлением того момента, когда Грант смотрел на нее, а в глазах его она читала воспоминание о вчерашнем вечере. Что бы могло случиться, если бы не вмешалась Салли.

Она опустила руку в карман и нащупала смятое заявление об уходе. Вернись в кабинет и отдай его ему, шептал ей внутренний голос. Иди, черт побери.

— Вот мы и пришли, — сказала Салли. Она подошла к тарелке с печеньем, стоявшей рядом с кофейником.

— Тебе какое? Клубничное или с сыром?

Ханна некоторое мгновение колебалась, потом расправила плечи. Не будь дурой, подумала она, вынула руку из кармана, смяла заявление и швырнула его в корзину для бумаг, стоявшую у входа в столовую.

— Клубничное, — сказала она. Она улыбнулась Салли широкой, лучезарной улыбкой.




Глава четвертая


— Ханна?

Ханна подняла голову. В дверях стояла Салли.

— У тебя есть свободная минуточка? Ханна улыбнулась, оторвалась от компьютера и сняла очки.

— Привет, незнакомка, — сказала она. — Я так давно тебя не видела. Входи, входи и посиди со мной.

Девушка скорчила рожицу.

— Он здесь? — прошептала она. Она устроила небольшое представление: сначала заглянула в комнату Ханны и проверила все углы. — Я и шага не сделаю сюда, пока не удостоверюсь, что горизонт абсолютно чист.

— Все нормально. — Ханна показала на закрытую дверь между своим кабинетом и кабинетом Гранта Маклина. — У него разговор с другим городом. Я сомневаюсь, что он появится раньше начала седьмого.

— Ближе к семи, ты хочешь сказать. Он когда-нибудь уходит домой?

— Он занимается венгерскими проблемами. — Ханна показала на бумаги, разбросанные у нее на столе. — Он никак не может все собрать воедино.

— Да, я так и поняла. — Салли кивнула. — Но ты думаешь, он понимает, что у тебя может быть какая-то личная жизнь? Когда в последний раз ты уходила отсюда вовремя?

— Не помню, — с улыбкой ответила Ханна. Она отодвинула стул и встала. — Кофе хочешь?

— Не-а. — Салли сделала гримаску. — Я уже и так выпила его слишком много. — Ты что, и сегодня задержишься после работы?

— Не думаю. Я уже почти все сделала и…

— Прекрасно. Недалеко отсюда открылся новый клуб. Одна девушка из кадров сказала, что там бывает много приятных парней. Я ей сказала, что мы бы…

— Прости.

— Но ты только что сказала…

— Я сказала, что не буду поздно здесь задерживаться. Но…

— Ты назначила свидание?

Ханна облизала губы. У нее сегодня намечалось свидание с теплой ванной и последней книгой Роберта Паркера. Но Ханна из опыта знала, если она скажет Салли, это станет ее роковой ошибкой.

— Да, что-то вроде этого, — сказала она, легко пожимая плечами.

— Слава Богу! — улыбнулась Салли. — Тебе уже давно пора выходить в свет и развлекаться.

— Я была так занята, — неопределенно заметила Ханна. — Занятия учебой пять раз в неделю не оставляют времени почти ни для чего иного.

— Я знаю. Но ты должна помнить старую поговорку, что одна работа и никаких развлечений делают Джека нудным парнем. Или же Ханну нудной девицей. — Салли улыбнулась. — Надеюсь, ты мне все подробно расскажешь завтра?

— Ну… — Ханна неопределенно улыбнулась.

— О, я все понимаю. Это такое свидание, горячее свидание, и дела могут обернуться таким образом, что тебе будет неудобно рассказывать о них мне, скромной девице! — Салли захохотала, и спустя секунду Ханна хохотала вместе с ней. — Развлекайся.

Салли вышла из комнаты, потом просунула в дверь голову:

— Слушай, мы все равно как-нибудь сходим вместе на свидание, ладно?

— Конечно, непременно. В следующий раз. Ничего себе. Теперь она врет Салли, но что она могла поделать? Они были знакомы друг с другом почти год, и Салли все еще никак не могла понять, что поиски идеального мужчины похожи на поиски иголки в стоге сена с завязанными глазами. Ты что-нибудь обязательно найдешь, но что будет, когда у тебя с глаз спадет повязка?

— Ну а как насчет секса? — как-то спросила Салли. У нее был ровный голос, но глазки горели от любопытства. — Разве ты не… Ну, понимаешь, разве тебе не бывает одиноко?

У Ханны зарделись щеки, но она честно ответила на вопрос:

— Нет.

Но она не добавила, что для нее секс терял свою притягательность, когда она ничего не чувствовала к человеку, в объятиях которого лежала. Когда у них с мужем совершенно испортились отношения, он даже обвинил ее в фригидности. И это было правдой. Вплоть до того вечера две недели назад. Когда она стояла на пороге своей квартиры, в темноте, и обнималась с Грантом Маклином, как будто была распущенным подростком. Боже ты мой, как будто…

— Ханна? — Грант стоял посредине ее кабинета и наблюдал за ней.

— О, — она немного нервно засмеялась, — вы меня испугали.

— Полагаю, вы уже все закончили? — Он показал на дискеты, лежащие рядом с компьютером.

У него было спокойное лицо, но ей показалось, что она услышала нотки раздражения в его голосе.

— Нет, нет. Я еще не закончила.

— Но почти подошли к концу?

— Да, надеюсь. — Ханна кивнула. Он нахмурился и посмотрел на часы.

— Мне бы хотелось, чтобы вы задержались и закончили работу над этим сегодня. Я ухожу, но…

— Вы уходите?

— А что есть какие-то проблемы?

— Нет, сэр, конечно нет. Я просто подумала, раз вы уходите, то и я…

— А-а-а, понимаю. Вы решили, что можете уйти, если я ухожу. Не так ли?

— Ну… — Она заколебалась. Почему он так смотрит на нее, как будто она что-то сказала или сделала такое, что сильно возмутило его?

— Ханна, Ханна, я же не чудовище. — Он скрестил руки на груди и широко улыбнулся ей. — Если вы не можете задержаться сегодня вечером, просто скажите мне об этом.

— Я не говорила…

— Если у вас железное свидание, я не жду, что вы откажетесь от него из лояльности ко мне. — У Гранта скривились губы. — Или это так важно для вас? Может, я не так называю свидание, но…

— Вы слышали мой разговор с Салли? — удивленно спросила она.

— Должен сказать, — в его прищуренных глазах она заметила отвращение, — я думал о вас гораздо лучше.

— И я тоже, — вспыхнула Ханна. — Какое вы имели право подслушивать мои…

— Ради Бога, не надо делать из меня монстра! Я не прикладывал ухо к замочной скважине. — Он быстро прошагал по комнате и схватил бумагу с ее стола. — Я вышел из кабинета, чтобы посмотреть, как у вас дела с этим документом, но вы склонили друг к другу головы и обменивались девичьими секретами. Мне показалось, что вас лучше не прерывать, хотя…

— Я бы предпочла, чтобы вы сделали это, вместо того…

— …хотя вы болтаете в то время, за которое я плачу вам.

— Ничего я не болтаю, — резко сказала она, — что же касается того, что вы слышали…

— Я жду вашего ответа, — прервал он Ханну.

— Какого ответа?

— Вы сможете подготовить эту бумагу или это нарушит ваши планы на вечер?

— Мои планы на вечер следую…

— Меня не интересуют детали. Вы закончите бумагу или нет?

Ублюдок! Она едва дышала от злости. Что он себе воображает? Какое он имеет право вмешиваться в ее личную жизнь? Или его злит то, что у нее есть личная жизнь? Какое он имеет право так разговаривать с ней?

— Бумага будет лежать у вас на столе, сэр, прежде чем я уйду отсюда.

К концу недели она положит ему на стол заявление об уходе. Не было никакого смысла обманывать себя. Она не сможет работать на такого наглого сучьего сына.

— В таком случае вам лучше позвонить вашему знакомому и сказать, что у вас изменились планы на вечер.

— Это необязательно. Он подождет меня, если будет нужно, целый час.

— Думаю, два часа. — Он повернулся и пошел к своему кабинету. — Или даже дольше. Этот доклад не будет считаться законченным, пока я не прочитаю его и не скажу, что там все о'кей.

— Но вы же сказали, что уходите?

— Я передумал.

— Но…

— Пожалуйста, — он обернулся и холодно уставился на нее, — закончите работу. Чем скорее вы это сделаете, тем скорее мы уйдем отсюда.

— Да, сэр, — ответила она таким же холодным тоном. Это было просто чудо, потому что в ту минуту совершенно не была холодна, она кипела от ярости. Ей так хотелось схватить этот чертов доклад и швырнуть его ему в лицо.

— Что еще? — резко спросил он. Ханна улыбнулась, по крайней мере, она надеялась, что это ей удалось.

— Вы были не правы.

— Не прав? Насчет чего?

— Вы употребили не то слово. У меня сегодня горячее свидание, а не железное свидание. Давно уже не говорят «железное свидание». — Она сделала стратегически важную паузу. — Думаю, так перестали говорить еще до моего рождения.

Перед тем как отвернуться и сесть за компьютер, она с удовольствием увидела, как он покраснел. Ей очень хотелось повернуться и посмотреть на него. Вместо этого она начала печатать. Ханна печатала очень быстро, хотя понимала, что делает много ошибок. Но все сработало. Через несколько секунд она услышала, как он, что-то пробормотав, громко хлопнул дверью. Ханна перестала печатать. Ну хорошо. Она доработает до конца недели, а потом отдаст ему свое заявление об уходе. Так или иначе работать с Грантом Маклином было просто невозможно.




Ровно за час и десять минут она закончила доклад, распечатала его, внимательно прочитала, потом аккуратно положила в папку и встала из-за стола. Предварительно постучав в дверь его кабинета, она открыла ее.

— Все готово, — сухо сказала она, шагая к столу. — Вы сказали, что хотели…

Он повернулся к ней, и она замолчала. Он очень серьезно говорил по телефону.

— Мэрилин, ради Бога, откуда я знаю о… Положи его на стол, Ханна. Нет, Мэрилин, нет. Я тебя не игнорирую. Я…

Еще одна женщина, подумала Ханна, выходя из кабинета. На этот раз Мэрилин, не Магда. Может, у него пунктик насчет женщин, чьи имена начинаются с букву М, думала Ханна, срывая жакет с вешалки и надевая его на себя. Хотя ни одна женщина в здравом уме не станет…

— Ханна?!

— Доклад на вашем столе, — повернувшись, сдержанно сказала она. — Я только что положила его на стол, вы же видели.

— Я видел доклад, — сказал он протягивая руку, в которой был отпечатанный Ханной доклад.

— Мне нужно знать, во сколько у вас свидание?

— Свидание? — Она непонимающе посмотрела на него. — Сви… — Потом вдруг вспомнила. Она посмотрела на часы на стене за его спиной. Была уже половина седьмого. — Ох, ну это, в семь.

— Наверное, я нарушу ваши планы окончательно, если вы позвоните и скажете ему, что встретитесь с ним в восемь?

Конечно. Он же сказал, что работа не будет считаться оконченной, пока он не прочитает и не одобрит ее.

— Ну?

Она зло посмотрела и чуть не выпалила ему в лицо, что он может делать со своей работой, но потом взяла себя в руки, вспомнив, что ей нужно дотерпеть до конца недели, подать заявление об уходе и уйти с хорошим отзывом.

— Нет, сэр, — спокойно ответила она4 ему. — Ничего страшного.

— Тогда позвоните ему.

Она посмотрела на него, ожидая, что он уйдет, чтобы она смогла «позвонить» без помех. Но он продолжал стоять, злобно глядя на нее. В конце концов она схватила телефон и набрала свой собственный номер.

— Привет, — сказала она, не обращая внимания на гудки в трубке, — это я. Прости, но я буду даже позже, чем…

— Пожалуйста, побыстрее, мисс Льюис. — Грант смотрел на нее с тем же выражением отвращения на лице, какое она уже видела у него раньше. «Я думал о вас лучше», — вспомнила она, как будто она не женщина, а автомат, принадлежащий офису.

— Да, — сказала она в трубку, — я тоже расстроена, но я буду, как только…

Грант барабанил пальцами по столу.

— Как только вы будете готовы, — холодно подсказал он.

— …Как только я смогу, — продолжала Ханна. — О, не беспокойся об этом. Если ты заснешь, я тебя разбужу, когда…

— Черт побери! — Он выхватил трубку из руки Ханны и шлепнул ее на рычаг. — У меня нет времени ждать вас всю ночь, — сказал он, швыряя доклад на ее стол. — Теперь собирайте вещи и…

— Мои вещи?

— Мне нужна ваша помощь.

— В офисе или вне его стен? — Ханна скрестила руки на груди.

— Послушайте, Ханна…

— Может, вы забыли, мистер Маклин, но у нас это уже было. И я не собираюсь…

— Магазины закрываются в восемь, не так ли?

— Магазины?

— У — меня всего час, чтобы купить подарок. — Он запустил руки в волосы и посмотрел на нее. — Какого черта, как я могу это сделать?

— Я не знаю, — холодно ответила Ханна. — Может, лучше спросить об этом Мэрилин?

— Я так и сделал. Она мне сказала, что не хочет влиять на меня. Черт, как все это похоже на женщин! — Он скривил лицо. — Она предложила попросить помощи у вас.

— Вот как? Неужели? — сказала Ханна еще холоднее.

— Послушайте, я понимаю, это не входит в ваши обязанности. Официально, по крайней мере, но я не знаю, что нужно дарить и…

— Конечно, — сказала она, вспоминая Рождество, когда он попросил ее заказать шоколад и духи для нескольких женщин с громкими именами. — Я уверена, что вы не знаете. Это моя работа, не так ли?

— Конечно. — Он с облегчением улыбнулся. — Вы женщина, Ханна, и вы в этом разбираетесь…

Ее сердце сжалось от внезапной боли.

— Я работаю у вас, — ответила она, — а это значит, что помочь вам выбрать подарок является частью моей работы.

— Абсолютно точно, — отрезал он.

— Абсолютно точно, — повторила Ханна и, подхватив сумку, пошла к двери.

Когда они вышли на улицу, Грант остановился и посмотрел вокруг.

— Как вы думаете, куда нам следует пойти?

Действительно куда? Шоколад и духи она заказывала по телефону, но это, видимо, будет специальный подарок — может, роскошное белье или ювелирное украшение. Ей так не хотелось принимать в этом участие. Одно дело делать заказ по телефону для неизвестных женщин, но совсем другое — если тебя попросят выбрать ночную рубашку или браслет для кого-то по имени Мэрилин! Как он посмел?!

Наконец они остановились перед дверями магазина.

— Ну, что теперь?

— Теперь вы подойдете к прилавку и скажете продавцу, что вам нужно что-то черное и прозрачное…

— Что?

— Или же золотое и блестящее и… и…

Она замолчала, когда взглянула на витрину. Плюшевые тигры и львята беззвучно рычали на них издали, а маленький поезд бегал по рельсам вокруг игрушечного городка. Ханна нахмурилась.

— Это магазин игрушек, — сказала она.

— Магазин игрушек, который закрывается меньше чем через час. Ну, с чего начнем?

— Я не понимаю. Мэрилин хочет, чтобы вы купили ей игрушку?

— Мэрилин хочет, чтобы люди прыгали через обруч по ее приказанию, — бормотал он, пока они спускались вниз по проходу. Там стояло много детских автомобильчиков и грузовиков. — День рождения Томми будет отмечаться в субботу, а моя дорогая сестрица вдруг решила устроить праздник для родственников в тот день, когда он действительно родился. И это значит, что я должен сейчас купить ему подарок и отдать его сегодня.

— Так, дайте мне разобраться, — улыбнулась Ханна. — Мэрилин — ваша сестра?

— Мэрилин — заноза у меня в боку, — ответил он ей. Но по тону, каким он это сказал, было ясно, что он сильно любит свою сестру.

— Может, что-то из этого? — Он остановился возле конструктора, где было много маленьких моторчиков и пропеллеров. — Как вы думаете, Томми это понравится?

— Сколько лет Томми?

— Четыре. Ему четыре года. Все дело в том, — мрачно заявил он, — что я ничего не знаю о детях.

— Да, — тихо сказала Ханна, перестав улыбаться. — И я тоже.

— Не то чтобы они мне не нравились…

— Вам не нужно ничего объяснять. Все это ее не касается. Кроме того, Ханна понимала его. Грант Маклин был не тем мужчиной, который мог возиться с детьми или же понимать их. Он был слишком занят и увлечен своей работой. Это во-первых, а во-вторых, он старался получить от жизни как можно больше удовольствия. Может, из-за этого и не удался его брак. Может, его жене хотелось настоящего брака, мужа, который будет дома каждый вечер в шесть тридцать, и парочку или троечку детишек с мордашками, вымазанными джемом. У нее самой была такая же мечта, и она возвращалась к ней в подобные моменты, отчего становилось грустно и горько на душе.

— Ну? — Грант смотрел на нее, нахмурив брови. — Как вы считаете? Будет ли мой племянник доволен, получив этот набор?

— Вы сказали, что ему четыре года? — улыбнулась Ханна. — Ему он понравится… через парочку лет. Но мне кажется, здесь есть то, что ему понравится уже сейчас.

Они вышли из магазина игрушек спустя тридцать минут. Ханна несла полдюжины пакетов и свертков, упакованных в разноцветную бумагу. Грант держал огромного льва. Начался дождь, и такси пролетали мимо них не останавливаясь.

Когда наконец появилось свободное такси, Грант посадил в него Ханну и сел сам.

— Вы не против, если мы поедем в одном такси? — спросил он ее. — Я выйду у дома Мэри-лин, а вы сможете ехать дальше.

Ханна не возражала. Ехать в одном такси с ним не было проблемой, если учесть то, что она уже не злилась на Гранта. Да и не могло быть иначе после того, как они вместе обсуждали достоинства и недостатки плюшевых львов и лохматых кавказских овчарок.

Улыбающаяся морда льва уткнулась ей в плечо.

— Простите, — сказал Грант и отодвинул игрушку от нее.

— Все нормально. Надеюсь, что Томми будет доволен подарками, — Ханна погладила роскошную гриву льва.

— Ага, и я тоже. Я даже не представлял, насколько огромен этот парень, пока мы его не вынесли из магазина.

Машина подпрыгнула на неровной дороге, и мягкий черный нос льва прикоснулся к щеке Ханны.

— Эй, — сказала она, хватая его за бархатные уши, — поосторожнее, ты, львище!

— Что я вам говорил? Он действительно огромен, — улыбнулся Грант.

— Угу!

Ханна захохотала, когда лев опять прижался к ней.

— Я знала, что мне не стоит ехать с ним в одном такси.

— Да? — Грант перестал улыбаться. Тон его опять стал сдержанный и холодный. — Я почти забыл, ваш молодой человек, наверное, уже заждался вас.

— Мой?.. — Ханна прикусила нижнюю губу. — Да, вероятно, так оно и есть. — Ханна проглотила комок в горле. — Кстати, насчет этого, — начала было она, но поднятая рука Гранта прервала ее посредине предложения.

— Пожалуйста, вам не стоит ничего мне объяснять.

— Вы правы, то, что я делаю, вас не каса…

— Не совсем так, — перебил он ее. — У меня нет желания слушать ваши оправдания, но…

— Оправдания? С чего это вдруг я буду оправдываться?

— …но, — мрачно продолжал он, — меня волнует ваше поведение, пока вы работаете у меня.

— Что?

— Вы меня слышали, Ханна. Если вам нужна эта работа, вы должны расстаться со своим любовником.

— Какая чушь! — Лицо Ханны потемнело от ярости. — Вы не смеете мне диктовать, что мне делать в свободное время. Вы мой работодатель, а не надсмотрщик!

— Может, вам нужен кто-то, кто будет присматривать за вами.

— Вы с ума сошли!

— Я вам уже сказал. Я даю вам работу. Я хочу, чтобы вы жили и вели себя прилично, если даже…

— Мы приехали, сэр.

Они остановились рядом с красивым домом из белого кирпича. Грант недовольно посмотрел на Ханну, затем на водителя, наблюдавшего за ними в зеркало, открыл дверцу и вышел на улицу. Зажав льва под мышкой, он начал искать бумажник. Ханна злорадно наблюдала, как он неуклюже выглядел — большая лохматая голова льва явно мешала ему.

— Подумайте о том, что я вам сказал, — заметил он, наклоняясь к опущенному окошку. — И приходите к соответствующему решению.

— Грант!

Из дверей белого домика выбежала женщина. Подбежав к Гранту, она обняла его и подставила щеку для поцелуя.

— Наконец-то ты приехал, я уже потеряла надежду. Боже мой, какая прелесть! — сказала она, гладя льва по голове. — Томми будет в восторге!

— Ты думаешь?

— Я знаю! — Женщина взяла его под руку. — Видишь? Я была права, ты купил ему именно то, что приведет его в восторг!

— Но, Мэрилин, на самом деле это не моя заслуга. Это моя помощница, Ханна Льюис. Она…

— Мисс Льюис?

Женщина была маленькой и более мягкой копией Гранта. Она наклонилась и заглянула в такси.

— Вы остались в такси?

Ханна кивнула, заставив себя улыбнуться.

— Да.

— Честное слово, Грант, ты плохо воспитан. — Мэрилин распахнула дверцу машины.-Выходите, давайте познакомимся, и, надеюсь, вы примете участие в нашем празднике.

— Нет, нет. Благодарю вас. Я… я… — Ханна скорчилась на сиденье.

— Ей нужно домой. — У Гранта был такой резкий голос. — Там ее кое-кто ждет. Не так ли, Ханна?

— Грант!

Грант повернулся, маленький мальчик бегом бежал по лестнице. Лицо, у Гранта стало добрым, он нагнулся и поймал мальчика одной рукой.

— Мамочка сказала, что ты приедешь! — Мальчик просто светился от счастья. — Этот лев для меня?

— Конечно, тебе он нравится? Томми крепко прижался к игрушке.

— Я его обожаю! Ты сам мне его выбрал? Грант потрепал ребенка по голове.

— Ну, мне немного помогли. — Он указал на Ханну, все еще сидевшую в такси. — Мне помогла эта леди.

Томми заглянул в окошко.

— Разве вы не хотите попробовать праздничный торт?

— Нет, — ответила она, — я не могу.

— Пожалуйста, — попросил малыш.

Ханна посмотрела в его круглые синие глазенки и, конечно, согласилась.




Глава пятая


На празднике присутствовало немного народу — Томми, его родители, Грант и Ханна. Подавали торт, мороженое. Комната была украшена шариками в виде животных. Ханна решила не думать о том, что произошло между Грантом и ею, чтобы не испортить мальчику праздник.

Все занимались только Томми, причем не только родители, которые его обожали, но и Грант. Он почти сразу же снял пиджак, закатал рукава и растянулся на ковре, помогая Томми воздвигать замок из кубиков. Зануда Маклин! Ханна не могла прийти в себя от изумления. Кто бы мог этому поверить?

Сестра Гранта подошла к ней и улыбнулась.

— У моего сына и Гранта такая чудесная дружба.

— Да, я это вижу. — Ханна улыбнулась ей в ответ.

— Так плохо, что у него нет собственной семьи. Он мог бы стать великолепным отцом.

Она посмотрела на Ханну.

— Ханна, у вас есть дети?

— Нет, нет. У меня нет детей. — Ханна покачала головой.

— О, вы не замужем?

— Нет. Я была замужем, но…

— Ханна?

Ханна посмотрела вниз. Томми тянул ее за юбку. Она присела на корточки и улыбнулась ему.

— Что такое, Томми?

Малыш протягивал ей маленький подсвечник из своего праздничного пирога. Это был крохотный синий пластиковый мишка, весь измазанный глазурью.

— Это мне? — улыбнулась Ханна.

Мальчик серьезно кивнул головой. Ему показалось, что она отдала ему своего собственного льва. И теперь он тоже хотел ей что-то подарить.

— Чтобы тебе не было так скучно, — сказал он.

У Ханны сжалось сердце. Ей захотелось схватить ребенка на руки и уткнуться лицом в его бархатную шейку. Но она протянула руку и отвела кудряшки с его лба.

— Спасибо тебе, — тихо сказала она.

— Мне было бы плохо без моего льва, но теперь…

— Необязательно приваживать к себе ребенка, Ханна.

Она быстро взглянула вверх. Лицо Гранта стало опять темным и мрачным. Она откинулась назад, как будто он ударил ее по лицу.

— Грант, — Мэрилин подошла к ним.

— Сейчас уже слишком поздно, — сказала Ханна, старательно отводя взгляд, чтобы не видеть темное злое лицо, нависшее над нею. — Мне действительно нужно идти.

— Ерунда, — быстро сказала Мэрилин, но резкий голос Гранта прервал ее.

— Я тебе уже говорил, — сказал он, надевая пиджак, — мисс Льюис кто-то ждет. Мы не должны ее больше задерживать.

Он по телефону вызвал такси и настоял на том, чтобы проводить ее до дому. Назвав водителю адрес, он откинулся на сиденье и сложил руки на груди. Они ехали молча. Когда они подъехали к дому Ханны, она почти выпорхнула из такси. Но он вышел следом и почти сразу же поравнялся с ней.

— Вам не нужно меня провожать.

— Боитесь, что ваш дружок что-то подумает?

Не говоря ни слова, Ханна вошла в дом и поднялась вверх по лестнице.

Когда они подошли к ее квартире, Ханна повернулась к нему лицом.

— Вы сказали мне, чтобы я подумала, — сказала она.

— Ну и? — Грант кивнул головой.

— Я ухожу от вас!

— Я этого ожидал.

— Я проработаю у вас, пока вы не найдете мне замену. В свою очередь, я ожидаю, что вы мне заплатите за месяц работы по увольнению и я получу от вас рекомендацию.

— Достаточно справедливо.

— Вы не знаете значения этого слова!

— Скажите мне правду. — Он грубо схватил ее за плечо. — Вас действительно здесь ждет мужчина?

Он стоял слишком близко к ней, и Ханне это не нравилось. Что-то было неприятное в том, что она стояла лицом к двери, в темноте, и тело Гранта касалось ее тела. Она чувствовала себя… в западне. Нет. Не в западне. Она чувствовала… она чувствовала…

— Ну? Он здесь? — требовал ответа Грант.

— Нет.

— Тогда почему?

— Потому что вы не имеете права разговаривать со мной подобным образом. Потому что . мне надоело, что вы ведете себя, как будто вы сам Господь Бог! Потому что…

К ее ужасу, глаза у нее наполнились слезами, и она всхлипнула.

— Почему вы плачете? — Грант схватил ее за плечи и повернул лицом к себе. — Черт побери, Ханна…

Она вырвалась из его хватки. Их взгляды встретились, и сердце Ханны упало куда-то далеко вниз.

— Вы зря тратите время, — сказала она, доставая ключ из сумки. — Меня ничего не интересует.

— Правда?

— Да, правда. Приготовьтесь к небольшому шоку, Грант. В мире существуют женщины, которые прекрасно обходятся без мужчин, чтобы те не ломали им жизнь.

— Но есть и мужчины, которые считают то же самое! — засмеялся Грант.

Он взял ее за руку, пока она вставляла ключ в замочную скважину.

— Например, я.

— Пожалуйста, Грант, не относитесь ко мне, как к дурочке! Вы что забыли, что я работаю у вас уже пять месяцев, а? Я видела записи в вашем настольном календаре, я отвечаю на звонки… Ваша кандидатура не пройдет в качестве «Мужчина — женоненавистник года!»

— Ну, мне, естественно, нравятся женщины… для определенных целей. Просто я перестал думать о них, как о ком-то, с кем можно провести всю оставшуюся жизнь!

— Уверена, что подобная позиция разбила немало сердец, — заметила Ханна.

Грант подошел ближе, и она инстинктивно отпрянула назад, пока плечи не прижались к закрытой двери ее квартиры.

— В чем дело, Ханна? Разве вы забыли, что есть своя прелесть в отношениях между мужчиной и женщиной? — Он наклонился и слегка провел губами по ее рту.

— Не смейте! — выдохнула Ханна.

— Почему нет? — прошептал он, и его губы, прохладные и влажные, мягкие, как шелк, пропутешествовали по ее коже. Дыхание у нее участилось, и тепло, нежное и обволакивающее, распространилось по всему телу.

— Грант? Он обнял ее.

— Что? — низким голосом спросил он и снова начал ее целовать. Она ждала этого поцелуя. Ее губы раскрылись, и его язык медленно проскользнул в глубину ее рта.

Он шептал ее имя, когда его руки проникли ей под жакет. Она почувствовала тепло его пальцев у себя на теле, потом на возвышении груди. Ханна застонала, он поймал ее стон губами и стал целовать ее еще более страстно.

— Ханна… — шептал он. Он гладил руками ее шею, а потом взял в руки ее лицо.

— Ханна…

Она вырвалась от него и повернула ручку двери. Она понимала, что Грант мог бы ее остановить. Он был сильный, и у него была великолепная реакция. Она не могла с ним соревноваться в скорости. Но он не остановил ее, и, когда она захлопнула за собой дверь и дрожа привалилась на нее, у нее в мозгу скворцом билась только одна мысль: слава Богу, ее отношения с Грантом Маклином скоро канут в прошлое.

Ханне непросто было пойти на работу на следующее утро. Она даже хотела позвонить и ска — : зать Маслину, что она передумала насчет двух недель.

Но ей нужна хорошая рекомендация, чтобы она могла найти себе приличную работу. Ханна слиь ком хорошо знала Гранта — она была уверена, что не получит ее, если просто уйдет, не оставив замены.

Поэтому она приняла душ и оделась, как это делала каждое утро, заколола назад волосы, намазала рот бледной помадой и пошла на работу, готовая сразиться с тем, что ждало ее впереди.

Она почти разочаровалась, когда обнаружила, что там все спокойно. На ее столе лежала записка от Гранта, где коротко сообщалось, что ему пришлось по делам отправиться в Вашингтон и он вернется к концу недели. На четыре дня он оставил ей столько работы, что ее хватило бы на месяц. Это ее не удивило. Она предполагала, что он превратит в ад оставшиеся две недели. Что ж, подумала Ханна, устраиваясь за столом, ну и прекрасно!

В школе, где она училась, помогали своим выпускникам в устройстве на работу. Один телефонный звонок, и у нее будет несколько предложений. И тогда она сможет выбрать.

Утром в среду появилась Салли. Она принесла конверт с фирменным знаком их компании.

— Это тебе, — сказала она, передавая конверт с поклоном в руки Ханны, — лично от мистера Лонгворта.

Это было приглашение на официальный ужин, который фирма устраивала в пятницу вечером для венгерской делегации.

— Вот это да! — сказала Салли, закатывая глаза. — Ты можешь себе представить?

Ханне было трудно это сделать, но, когда она очень вежливо пыталась объяснить это мистеру Лонгворту, старик обнял ее за плечи.

— Разве Маклин не передал вам, что вы произвели чудесное впечатление на дам из Венгрии?

— Он говорил об этом, — ответила ему Ханна, — но…

— Вот и хорошо, — сказал он с отеческой улыбкой. — Какие проблемы, Ханна? Вы же не можете подвести их?

Он, наверное, хотел сказать: «Вы же не можете подвести нас?» Ханна собиралась ответить ему, что это уже не имеет никакого значения, потому что через десять дней она уйдет отсюда. Но потом решила не делать этого. Она все еще оставалась служащей фирмы. Кроме того, вечер может принести ей пользу. Кто знает, может, у нее там завяжутся полезные знакомства.

Если бы только ей не нужно было весь вечер делать вид, что у них с Грантом прекрасные отношения! Что особенно трудно под внимательными взглядами их венгерских партнеров, в частности Магды Кэролай.

— Ханна, очень важно, чтобы вы там присутствовали, когда Маклин застрял в Вашингтоне.

— Вот как?




Мистер Лонгворт кивнул головой.

— Я только что разговаривал с ним по телефону. Комиссия по торговле не дает нам спокойно жить. Он не вернется до понедельника.

— В таком случае как я могу вам отказать? — улыбнулась Ханна.

Мистер Лонгворт настоял, чтобы она купила себе платье за счет фирмы.

— Ханна, вам не стоит на это тратить свои деньги, — ласково сказал он. Ханна понимала, он не был уверен, что у нее имеется что-то элегантное, подходящее для такого важного приема.

— И он прав, — сказала она Салли, которая обещала помочь ей выбрать наряд.

— Давай купим что-то, от чего они все выскочат из ботинок и обалдеют, — предложила Салли, когда они рассматривали платья на вешалках в маленьком бутике во время ланча.

В конце концов, они достигли компромисса и купили не длинное черное платье из джерси, которое выбрала Ханна, и не унизанное блестками мини, над которым ахала Салли, а платье из бархата шоколадного цвета с короткой юбкой и глубоким вырезом на груди.

Теперь Ханне казалось, что оно слишком короткое и слишком открытое. Она стояла перед зеркалом вечером в пятницу. Но все-таки платье было потрясающее — очень красивое и женственное. Оно каким-то образом даже смягчало впечатление от ее больших очков. Но дело было не только в этом. Вырез был от сих и юбка до сих, и мягкая бархатная ткань обрисовывала каждый изгиб ее тела.

Она посмотрела на часы. Фирма пришлет за ней машину, и у нее еще в запасе десять минут. Наверное, у нее есть что-то в шкафу, в чем она сможет пойти на прием, — какой-то классический костюм или…

Раздался звонок в дверь.

Ханна вздохнула и пошла к двери.

— Вы слишком рано, — сказала она, открывая дверь. — Простите, но вам придется подождать, пока я переоденусь…

Она замолчала. В дверях стоял не шофер в униформе, это был Грант. Высокий, темный и очень красивый в черном смокинге.

— Добрый вечер, Ханна.

— Что… что вы здесь делаете?

— Я заехал, чтобы отвезти тебя на прием, — улыбаясь, ответил он.

— Нет. — Она покачала головой. — Это невозможно. Вы же в Вашингтоне.

— Я тебя уверяю, что я здесь. Я могу войти? — Он улыбнулся еще шире.

Она безмолвно отступила назад, и он вошел в квартиру. Его рука коснулась руки Ханны. С ним вошло холодное дыхание ночи и слабый лимонный запах одеколона.

— Я ничего не понимаю, — медленно сказала Ханна. — Мистер Лонгворт сказал…

— Мне удалось побыстрее разделаться с делами.

Она смотрела, как он медленно двигался по крохотной гостиной, время от времени останавливаясь, чтобы посмотреть на репродукции в рамках на стенах или легко прикоснуться к маленьким фигуркам животных из стекла, которые она собирала.

— Я не вижу никаких львов, — заметил он, слегка улыбаясь.

— Что? — заморгала глазами Ханна.

— Львов. Да, я вспомнил, Томми посылает вам привет и говорит, что у Брайена все в порядке.

— Брайен? — непонимающе повторила Ханна.

— Лев Брайен. — Грант повернулся к ней и улыбнулся. — Мэрилин клянется, что это не она назвала так это создание.

Львы, Томми, Мэрилин. Все свалилось на нее сразу. Особенно тот факт, что ей придется провести весь вечер в компании Гранта.

— Я рада, что вы приехали вовремя, чтобы присутствовать на приеме.

Он продолжал улыбаться, но что-то изменилось в его улыбке. Ханне вдруг стало труд — . но дышать. Она физически ощущала его взгляд, когда он осматривал ее, задержавшись у нее на лице, груди, длинных-длинных ногах, видных из-под неприлично коротенькой юбки ее наряда.

— Это правда? — тихо спросил он.

— Да, конечно. — Она откашлялась. — Я собиралась идти, потому что вас здесь не было. Ну, я хочу сказать, мистер Лонгворт считал важным, чтобы кто-то из нас присутствовал на этом ужине, но сейчас, когда вы вернулись…

— Ханна, берите свою накидку.

— Вы не даете мне закончить, — сказала она. — Понимаете, вы уже здесь, поэтому я… — Она сбилась и замолчала.

Грант подошел к ней, заглянул ей в глаза и холодно улыбнулся.

— Вы все еще хотите получить рекомендацию? — спросил он.

И поэтому несколько часов спустя она стояла на веранде маленького эксклюзивного клуба в Сосалито с видом на мост Золотые ворота. Была уже полночь, это означало, что прием почти закончен и она может несколько расслабиться. Видимо, потому, что она прибыла на прием в сопровождении Гранта, она была постоянно в центре внимания той или*иной группы. Грант не отходил от нее ни на шаг. Его рука легко обнимала ее за плечи или за талию. Теперь, когда осталось не так много народу, она смогла выскользнуть на террасу, чтобы передохнуть и глотнуть свежего воздуха.

Ханна вздохнула и положила руки на перила. Сначала она была вне себя от возмущения, но сколько может продолжаться это состояние, когда ты на приеме, где благожелательные собеседники, интересные разговоры, великолепная еда?..

Мужчина, сопровождавший ее, был объектом желания всех женщин, не только Магды Кэро-лай. Она холодно улыбнулась и потом держалась от них на расстоянии. Но остальные женщины явно благоволили ему. Она видела, с каким восхищением они смотрели на него и какими кокетливыми улыбками его одаривали. Конечно, их влекло к нему. Он был обаятельным и мог очаровать любую женщину. Но никто не знал его темные стороны — требовательность и грубость, самоуверенность, доходившую до наглости. Она здесь почему? Потому, что он заставил ее прийти сюда, даже прибегнув к шантажу.

Но она была рада, что пришла сюда. Было так приятно провести время со всеми этими людьми, и присутствие Гранта вовсе не имело отношения к ее хорошему настроению. Он просто… он просто…

— Ну вот, все и заканчивается…

Ханна повернулась при звуке голоса Гранта.

— Что?

— Прошу.

Он протянул ей стакан.

— Выпейте. Вы выглядите усталой — бренди поможет вам прийти в себя, подбодрит.

— Или, наоборот, расслабит, — сказала она улыбаясь и взяла бокал. — День был длинным.

— А вечер еще длиннее.

Он встал рядом с нею, держась рукой за перила, и посмотрел на мост.

Она хотела ответить: «Да, это так». Но почему она должна скрывать, что хорошо провела время? Ни к чему, особенно если учесть, что прием почти закончился. Через несколько минут лимузин отвезет ее домой.

— Ну, не совсем так. Я… Я хорошо провела время.

— Да? — тихо сказал он. — Значит, все было совсем неплохо, если вы признались, что вам было хорошо, тому отвратительному типу, который шантажировал вас, чтобы вы пришли сюда.

— Да, и только потому, что вечер прошел хорошо, это совсем не значит, что я…

— Я на это не надеюсь. — Он продолжал улыбаться. — Вы очень сложная женщина, вам это известно?

— Не такая уж сложная. Просто независимая.

— Прекрасная черта в женщине.

— Что-то не верится, что вы так считаете.

— Но я действительно так считаю, — тихо сказал он. — Независимость — это качество, о котором можно мечтать.

— Уже поздно, Грант. Мне кажется, мой водитель будет доволен, когда он наконец освободится.

— Я его отпустил. Я сам провожу вас домой.

— Вам не стоило делать этого, — холодно заметила она.

— Мэрилин сказала мне, что Томми не переставая говорит о вас.

Быстрая перемена разговора сбила ее с толку.

— Что?

— Мой племянник. Кажется, вы произвели на него неизгладимое впечатление.

Ханна немного расслабилась.

— Ханна, почему у вас с мужем не было детей?

— Вы не считаете, что это слишком личный вопрос?

— У нас их не было, — он отпил глоток бренди, — у моей бывшей жены и у меня, потому что она не хотела иметь детей.

— Не хотела иметь детей? — удивленно повторила она.

— Ее больше занимала карьера, чем, как она говорила, мои старомодные идеи насчет дома и семьи.

— Но вы хотели? Хотели иметь нормальную семью?

— Да, и очень сильно, — у него на лице появилась гримаса. — Почему вы так смотрите на меня, Ханна? Разве невозможно представить меня в роли отца?

— Я… Я не знаю. Я никогда об этом не… Она замолчала. Да, подумала она. Ей было легко представить его в роли отца. Он был так нежен с Томми и очень заботлив.

— Вы не ответили на мой вопрос, — сказал он. — Почему у вас не было детей?

Вообще-то это не его дело. Но он сам первый сказал ей об этом.

— Мой бывший муж был… как бы вам сказать, не обижая его… он еще не остепенился. Мы говорили о том, чтобы завести ребенка, но… — Она постаралась улыбнуться. — Наверное, хорошо, что мы не сделали этого, если учесть… Мне кажется, что ребенку лучше с двумя любящими родителями, а не с одним. Но просто иногда… иногда…

— Продолжайте, — тихо сказал Грант.

— Иногда, — тихо продолжила она, — иногда мне кажется, что все же мне стоило завести ребенка, когда у меня была такая возможность.

— Но вы же можете снова выйти замуж.

— С меня хватит. Я слишком долго приходила в себя после неудачного брака. Теперь наконец я пришла в себя, и сейчас я вполне довольна своей жизнью.

— Простой и несложной жизнью, — сказал Грант, и Ханна утвердительно кивнула головой.

— Независимость. — Она снова согласилась с ним, и на этот раз он тоже кивнул.

— Так что как бы вам ни хотелось ребенка…

— Как бы мне этого ни хотелось, — продолжила она с быстрой, фальшивой улыбкой, — мои шансы варьируются от нуля до минус нуля.

— Но существуют и другие способы. — Голос Гранта вдруг стал очень тихим и мягким.

— Усыновление? Да, я знаю, что одинокие женщины делают это, но я…

— Я хотел сказать, что существуют и другие способы заиметь собственного ребенка. Другие методы.

— Вы хотите сказать, ребенок из пробирки? — Она отрицательно покачала головой. — Нет, мне это не нравится, так же как и усыновление чужого ребенка. Это было бы слишком эгоистично. У моего ребенка не будет отца, а только частичная мать. Мне придется работать и оставлять его на чье-то попечение…

— А если вы сможете избавиться от этих трудностей?

— Избавиться от трудностей?

— Да. Если бы у вашего ребенка был отец, который любил бы его и выполнял все отцовские обязанности, не принуждая вас к браку. Если бы он мог соответствующим образом материально содержать вас и ребенка?

— Это интересная игра для полуночников под названием «Если бы», но…

— Ханна.

Грант поставил бокал с бренди, взял Ханну за плечи и повернул ее к себе.

— Весь вечер я кое о чем размышлял.

Он придвинулся к ней ближе, и она заметила, как сжался его рот. Ханна сразу поняла: все, что происходило сегодня, было всего лишь прелюдией перед дальнейшими событиями.

Соблазнение Ханны. От этой мысли у нее перехватило дыхание, но не от расстройства, а от… от…

— Мне нужно идти, — сказала она, пытаясь убежать от него.

Но он успел схватить ее за руку и притянуть к себе.

— Ханна…

— Я вам сказала, Грант, меня это не интересует.

— Черт возьми, — грубо сказал он, — вы не можете помолчать и выслушать меня?

— Я не собираюсь ложиться в постель с вами. Я не стану ни вашей любовницей, ни вашей содержанкой.

— Я думал вот о чем, — сказал он, не отводя глаз от ее лица, — о том, о чем мы с вами рассуждали. О неортодоксальных методах, с помощью которых можно завести ребенка.

— Что?

— Вы меня слышали, Ханна. Я говорил о других способах завести ребенка.

— Усыновление? — Она уставилась на него.

— Нет, — нетерпеливо прервал он ее, — не усыновление.

— Тогда ребенок из пробирки? Вы об этом?..

Он отошел от нее, хлопнул руками по перилам, потом повернулся и засунул руки в карманы. Ханна с удивлением подумала, что в первый раз видит Гранта Маклина несколько неуверенным.

— Я не понимаю, — начала говорить Ханна, но его голос, твердый как сталь, прорезался через ее слова.

— Мне не так легко все вам объяснить, — сказал он. — Поэтому я не стану ходить вокруг да около. Я пытаюсь вам объяснить, Ханна, что я хочу, чтобы вы мне родили моего ребенка.




Глава шестая


Ханна откинула одеяло и встала с кровати. Ей было нечего делать. Нужно было только дождаться сантехника, чтобы тот исправил кран в ванной — он немного подтекал. Кроме того, она собиралась набросать уведомление о своем уходе из «Лонгворта, Харта, Хольца и Маклина».

Дрожа от холода, Ханна натянула хлопковую черную водолазку и бежевые вельветовые брюки, пошла в кухню и зажгла там свет. Кухня не была слишком веселым местом. Она была почти такой же мрачной, какой чувствовала себя сама Ханна. Она открыла дверцу полки и достала банку с кофе. Она и не могла чувствовать себя по-иному после событий прошлой ночи.

Накануне вечером она отозвалась о своем бывшем муже, как о человеке, который не успел остепениться. Это было правдой, но лишь до некоторой степени. На самом деле он был настолько зациклен на себе, что на всех остальных ему было глубоко наплевать. Но по сравнению с Грантом он был просто святой.

Ханна насыпала кофе в кофейник и поставила его на огонь.

Что в ней было такое, почему она притягивает к себе таких эгоистов? Хотя, конечно, между ее мужем и Грантом была огромная разница. Ее муж ничего не делал, он просто плыл по течению, надеясь приплыть к заветной цели. Грант? О, Грант ставил себе цель и шел к ней напролом, с силой баллистической ракеты. Маклин всегда добивался того, чего желал. И теперь он желал наследника.

Ханна сняла с огня кофе, который уже закипел и начал переливаться через край. Она налила в кружку темную крепкую жидкость и перешла в гостиную.

Ну и нервы у этого человека! Какая наглость и высокомерие!

— Я хочу, чтобы вы родили мне моего ребенка, — повторила вслух Ханна.

Ханна отхлебнула глоток кофе, поморщилась и сделала еще один глоток.

— Я хочу, чтобы ты отправился к черту, Грант, — сказала она, и ей стало грустно.

Конечно, она должна была ответить ему только так. Ханна вздохнула и села на диван, не выпуская из рук кружки с кофе. Вся беда в том, что у нее не хватило духу ответить ему именно таким образом. Она только уставилась на него с открытым ртом, потом нелепо хихикнула и с изумлением спросила:

— Что вы хотите?

— Я серьезно все обдумал, — сказал он. Потом он расстегнул пиджак, поглубже засунул руки в карманы и начал вышагивать по террасе. Он делал это не нервничая, спокойно, так, как делал это на работе, когда высказывал свои соображения по какому-либо делу. Он все говорил и говорил, а Ханна после первых слов уже больше ничего не слышала. Она решила, что Грант просто сошел с ума.

— До свидания, Грант, — прервала она его на самом важном месте его блестящих рассуждений. Он посмотрел на нее так, что его взглядом можно было убить лошадь.

— Вы слышали хотя бы одно слово из всего, что я говорил здесь? — Он подошел к ней и крепко ухватил ее за плечи. — Вы ничего не слышали, так ведь?

— Это. что, была шутка? Кто знает, каким чувством юмора обладают люди в наше время? — Я сказал, что мне нужен ребенок. Она с ужасом поняла, что он говорит совершенно серьезно.

— Мне нужен сын, — Он пожал плечами, потом добавил: — Конечно, будет неплохо если водится дочка. Наверное, лучше сказать, что мне нужен ребенок.

— Ребенок, — тупо повторила Ханна.

— Да, — нетерпеливо повторил он.

Ребенок. Он требовал его от женщины, которая работала у него. Он говорил об этом так спокойно, будто просил задержаться на часок на работе!

— С годами я старею, — продолжал он, — Скоро мне будет сорок, и если мне суждено быть отцом, настоящим отцом, а не тем, кто сидит в инвалидном кресле, то мне следует поторопиться.

Он продолжал рассуждать, что ей не следует думать, что эта идея возникла у него случайно, что он много узнал о новом, нетрадиционном типе семьи и так далее, до тех пор, пока наконец до нее полностью не дошли его слова Она просто вспыхнула от ярости.

Ублюдок! Крыса! Мразь!

— Ханна! — резко окликнул он ее. — Вы меня слушаете?

— Да, — отрезала Ханна, вырываясь из его хватки, — конечно, я вас выслушала Я слышала самые оскорбительные вещи, которые может высказать только чудовищный эгоист. Самые наглые предло…

— Черт возьми, вы меня не слушали! Я же не предлагаю вам брак или еще какую-то чушь! Я предложил вам…

— Я понимаю, что вы мне предложили, — ответила Ханна, протискиваясь мимо него. — Где телефон?

— Ханна, черт вас побери, подождите!

Но она не ждала. Она вызвала такси и, когда машина приехала, уже стояла на тротуаре. Она категорически запретила Гранту провожать ее домой. Водитель такси и швейцар делали вид, что ничего не слышат. Грант был багровым от ярости.

— Проводите леди до самой двери, — приказал он, всовывая в руку водителя комок банкнот. Потом он развернулся и вошел в здание.

Ханна подумала, поднимаясь с дивана и отправляясь на кухню, что, возможно, в последний раз видела тогда Гранта Маклина. С ее стороны просто сумасшествие появиться на работе в понедельник утром. Она сжала челюсти и снова налила себе кофе. Забудь заявление об уходе. Придется просто послать телеграмму, резкую и лаконичную, с требованием, чтобы он написал нормальную рекомендацию-отзыв о ее работе и сразу же переслал ее с курьером! И пусть попробует не сделать этого. Тогда она сразу же пойдет к Лонгворту, Харту и Хольцу и расскажет им, какой гнусный у них партнер. И пусть он застрелится со всеми своими угрозами!

Прозвенел дверной звонок. Это сантехник с его добродушной улыбкой и бесконечными разговорами. Милый старикан, и обычно она была не против поболтать с ним. Но не сейчас, подумала она, подходя к двери. Она резко распахнула ее и…

На пороге стоял Грант. На нем были выцветшие джинсы, кожаная куртка — и мрачное выражение на лице.

Ханна глубоко вздохнула, прислонилась к открытой двери и сложила руки на груди.

— Вы зря сюда пришли. Мне нечего сказать вам.

— Вам нужно меня выслушать.

— Мне нечего слушать.

— Не будьте дурой, — взорвался он. — Я сделал вам абсолютно законное предложение и…

— Законное? — Она с трудом расхохоталась. — Вы это называете предложением?..

— Да, я предлагаю вам родить мне ребенка. В чем дело, Ханна, вы, что, не можете выговорить эти слова?

— За кого вы меня принимаете? За какую-то машину, которая ждет, что кто-то к ней подойдет и… опустит в нее монетку?

— Какая прелестная аналогия. — Он изобразил нечто похожее на смех.

— Убирайтесь! — Краска залила ее лицо.

— Нет, до тех пор пока вы меня не выслушаете… Вчера ночью…

— Вы слышали, что я сказала? Выметайтесь!! Она отшатнулась, когда он подошел к ней слишком близко и схватил ее за плечи.

— Не уйду, пока вы меня не выслушаете.

— Нет, Грант, это вы меня выслушайте. Я не собираюсь… становиться беременной от вас. Я не стану… племенной кобылой, чтобы родить вам малыша, потому что…

Она замолчала, потому что ее соседка появилась на лестничной площадке. Женщина посмотрела на них широко раскрытыми глазами, и Ханна покраснела еще сильнее.

— Мы… ну, мы обсуждали… постановку по ТВ, — вдруг выпалила она, повернулась и ушла к себе в гостиную Когда она услышала, как закрылась дверь, она резко развернулись — Или вы сейчас же уходите, или я…

— Мы говорили о том, что стоит завести ребенка, помните? Вы сказали, что хотели стать матерью.

— Нет!

— Вы сказали это, черт побери! Вы сказали, что хотите..

— Хотела! — резко прервала она его. — Я сказала именно это слово… Да, я хотела ребенка когда-то, когда у меня был муж и кольцо на руке и… все эти глупые мечты…

У нее задрожал голос. Вот что он наделал своими идиотскими рассуждениями и напором, черт бы его забрал! Он снова поднял на поверхность все надежды, которые она похоронила вместе с неудавшимся браком. Ханна глубоко вздохнула.

— И дело не только в этом. То, что вы предлагаете, не имеет ничего общего с материнством…

— Разве?

— Ради Бога, Грант. Иметь ребенка это гораздо больше, чем просто биологическая связь.

Он кивнул, не сводя глаз с ее лица.

— Это значит увидеть первый зубик вашего ребенка и… смотреть, как он делает первые шаги… Это не спать всю ночь, когда он заболевает, менять пеленки, чистить ему ушки и…

— Я все еще не понимаю, в чем же проблема. Ханна даже всплеснула руками от возмущения.

— Это часть вашей жизни. Как вы смеете предлагать, чтобы я… родила ребенка и… отдала его вам?

Он пробормотал какое-то ругательство.

— Боже мой, как же плохо вы обо мне думаете! Вы решили, что я предлагаю вам родить ребенка и потом отдать его мне?

— Разве вы не это имели в виду?

— Нет, — холодно ответил он. — Все не так. Он расстегнул куртку, снял ее и бросил на диван.

— У вас есть кофе?

— Да.

— Где кухня? Там?

Прежде чем она успела ему ответить, он уже прошел в следующую комнату. Ханна пошла за ним как во сне. Пока она дошла до кухни, он уже нашел кружку и налил себе кофе. Ханна наблюдала, как он залпом выпил половину кружки. Его почему-то передернуло, и он снова налил кофе в кружку.

— Вы не слушали меня вчера, Ханна.

— Нет, я слушала, вы сказали…

— Я сказал, что хотел, чтобы у нас был ребенок! У нас! У вас и у меня. Я сказал, что оплачу все ваши расходы, что подпишу бумаги, где будет сказано, что буду содержать ребенка до тех пор, пока он не закончит колледж, или медицинский институт, или что-то еще.

Он отпил кофе.

— И еще я сказал, — эти слова он выделил голосом, — что он или она будет жить с вами, что я буду оказывать вам финансовую поддержку, чтобы вы могли воспитывать ребенка и быть именно такой матерью, какой вы всегда хотели быть.

Ханна пошарила сзади рукой, чтобы найти стул. Он действительно говорил ей это?

Не то чтобы это было важно для нее. Она никогда не примет его предложения. Может, ему казалось, что, если он все объяснит ей таким манером, она сможет заглотнуть наживку. И он покажется ей человеком, а не роботом.

— Ханна.

Голос Гранта стал таким мягким. Она подняла глаза и увидела, как внимательно он наблюдает за ней.

— Вы все поняли?

— Неважно. Все, что вы говорите…

— Да, я знаю.

Он откинул волосы со лба.

— Я хочу сказать, что даже если мы оба считаем, что любовь и брак — это все ерунда для тех людей, которые таким образом хотят оправдать свое желание секса…

Ханна опять покраснела. Она не могла спорить с таким определением. Ее бывший муженек желал от брака только этого.

— Но все равно, не стоит слишком далеко выходить за рамки общепринятого.

Он улыбнулся в первый раз за все время их разговора, и Ханна вдруг подумала, как молодо он выглядит и насколько он красив.

— Поэтому я решил, что существует только один способ разрешить все проблемы. У нас все равно будет ребенок, как мы и решили. — Он остановился на некоторое время, и ее сердце проделало то же самое. — Но мы это сделаем в рамках брака.

— Брака? — удивленно повторила она.

— Да, а потом последует развод. Это естественно. Ханна, это единственно возможный путь. Вы же все понимаете?

Она недоуменно уставилась на него. Она пыталась прочитать у него на лице еще что-нибудь. Но единственным признаком того, что он серьезно относится к этой проблеме, была мелко дрожащая мышца у него на скуле.

— Таким образом мы сможем разрешить все наши сложности.

— Но… но…

— Я подготовлю контракт, — спокойно добавил он. — Через столько-то месяцев вы должны забеременеть.

— Забеременеть, — прошептала она, откидываясь назад в кресле.

— Конечно, этого может и не произойти, тогда я не сбираюсь вечно держать вас в рамках брака.

Боже мой, она не раз слышала, как он обсуждал деловые проблемы с таким же полным отсутствием каких-либо эмоций.

— Если у нас с вами ничего не получится, я буду вам помогать до тех пор, пока ваша жизнь не войдет в привычные рамки.

Он, что, опять неудачно шутит? Нет, подумала она, видя, как он повернулся к ней. Нет, он это говорил совершенно серьезно. У нее сердце, казалось, готово было вырваться из груди.

— Что касается квартиры, мои апартаменты достаточно велики и с видом на мост. Ну, там имеется восемнадцать комнат, так что у вас с этим не будет проблем. У вас будут свои собственные комнаты. Если же наше мероприятие пройдет успешно…

— Вы хотя бы понимаете, что все ваши рассуждения — сплошное безумие? — прошептала она.

— Не прерывайте меня.

— Но…

— Если все пройдет по плану, — продолжал он, опять перебивая ее, — мы заключим соглашение и будем считаться в браке еще некоторое время. Это будет сделано ради ребенка.

— Грант…

— Может, года три. Это даст ему возможность привязаться к нам и адаптироваться к тому, что мы расстанемся.

Он опять пристально посмотрел на нее, и у него искривились губы.

— Вы сможете выдержать три года в качестве моей жены, не так ли?

Она ничего не ответила. После долгой паузы Грант повернулся и подошел к раковине.

— Это ужасный кофе, — небрежно сказал он, выливая темную жидкость в раковину.

Ханна не знала, что ей делать — смеяться или плакать.

— Я знаю. Только не понимаю, как вы смогли выпить хотя бы каплю.

— Эта кухня — самая ужасная кухня в мире. На этот раз она рассмеялась.

— Я с вами совершенно согласна. Мой хозяин…

— Мы не можем продолжать наш разговор здесь.

Он повернулся к ней лицом.

— Почему бы нам не пойти куда-нибудь и не позавтракать? У меня был преподаватель на юридическом факультете, который говорил, что нельзя обсуждать серьезные вещи на пустой желудок. Но мы же не… Ханна. — Он подошел к ней и осторожно обнял ее за плечи. — Я очень голоден и могу съесть и выпить все что угодно, но только не ваш кофе. Разве вам повредит, если вы позавтракаете со мной? — улыбнулся он.

Да, вы мне можете нанести необычайный вред, подумала Ханна. Но ей нужно было выйти из этой крохотной квартирки, где Грант развивал свои сумасшедшие идеи насчет детей и фиктивных браков. И все было тесно связано с той жизнью, о которой она когда-то мечтала.

Прежде чем она могла подумать о чем-то еще, она улыбнулась ему и согласилась, чтс, конечно, никакого вреда не будет, если она пойдет и позавтракает с ним.




Он приехал к ней на своей машине. Ханна до этого никогда ее не видела. Машина оказалась черной, блестящей и очень низкой, и Ханна решила, что она совершенно в его стиле. Машине была присуща аура опасности, риска и мужской агрессии, точно такой же, какой обладал сам Грант.

Он усадил ее рядом с собой и включил мотор.

Машина рванулась вперед, только зашипели шины по мокрой дороге. Ханна не заколола волосы. Она так делала в свободное время, когда ей не нужно было заботиться об имидже служащей фирмы. Ветер ворвался через открытое окно и разметал волосы ей по лицу.

— Может, закрыть окна? — спросил Грант, нацелившись пальцем на кнопку, которая автоматически закрывала окна в машине, но Ханна отрицательно покачала головой.

— Нет. Так приятно чувствовать на лице ветерок.

Действительно, у нее немного поднялось настроение. Она почувствовала себя молодой и свободной — этого ощущения она не испытывала уже многие годы.

Она посмотрела на Гранта, сидевшего рядом. Неожиданно она подумала, что было бы с ними, если бы они встретились много лет назад. Если бы именно он, а не ее бывший муженек в первый раз поцеловал ее и коснулся бы ее как мужчина тоже первым? Тогда не было бы этого холодного клинического разговора о контрактах и зачатии детей. Они бы просто упали друг другу в объятия. И вокруг царило бы тепло, смех и страсть.

Боже, что с ней творится? Она резким движением отвернулась от него. Она ничего не чувствует к этому мужчине. Он жуткий ублюдок, из-за которого она потеряла работу. Теперь его наглость завела его в такие глубины — он посмел предложить ей фиктивный брак, чтобы завести ребенка. И она, дура, разрешила ему болтать об этом!

— Послушайте, Грант… — резко сказала она. Но в этот момент они уже парковались рядом с рестораном с испанским названием на вывеске. Ханна вздохнула и решила, что ей будет легче и безопаснее все объяснить ему там, где их будут окружать посторонние люди.

Их усадили за круглый стол в застекленном дворике с массой зелени и ярких цветов, растущих вокруг мягко струящегося фонтана. Они заказали маисовые лепешки, свежее манго и горячий ароматный кофе с ромом и шоколадом. Но у Ханны кусок застревал в горле. Она без конца думала о сумасшедшем предложении Гранта. И о собственном безумии, что она позволила себе выслушивать его предложения. Она должна была вышвырнуть его из квартиры. Ей было нужно…

— Вы имеете право выслушать, почему не удался мой брак. — От неожиданности она вздрогнула. Грант наклонился к ней. — Прошлой ночью я объяснил это не совсем верно. Можно подумать, что вся вина лежала только на моей жене. — Он нахмурился. — Но здесь есть и немалая доля моей вины. Мы не подходим друг другу, и мне нужно было это понять. Наш брак был одной громадной ошибкой.

— Все это очень интересно, но…

— Но прошлый опыт кое-чему научил меня, — строго сказал он. — Я понял, что брак не для меня. Мне нравится та жизнь, которую я веду. Свобода, возможность без помех заниматься работой….

И возможность проводить время с вашими женщинами, подумала Ханна.

— Однако годы проходят, и я смотрю на других мужчин, у которых есть дети… Ханна, не знаю, почему я вам все это рассказываю. Но мне кажется, вы чувствуете то же самое, не так ли?

— Да, но…

— Поэтому вы идеальная женщина для этого… для этого предприятия. Вам все понятно?

— Нет, вы меня не убедили. Совсем нет.

— Думаю, я убедил вас, просто вы еще не готовы признаться в этом, — нетерпеливо заметил Грант.

Нет, он совершенно невозможен. Он намечал себе цель и шел к ней, сокрушая все на своем пути. Его ничто не могло убедить, даже здравый смысл. Но Ханна знала, как следует действовать с мужчиной, подобным Гранту. Нужно просто уйти от него прочь.

Когда она начала подниматься со стула, он схватил ее за руку.

— Сядьте, Ханна.

— Пустите! — резко сказала ему Ханна, падая обратно на стул.

— Постарайтесь мне объяснить, почему вы отказываетесь от моего предложения.

— Ну… есть что-то неприятное в том, чтобы заводить ребенка… таким искусственным способом. — Она сильно покраснела.

— Наверное, это звучит цинично. Но будет ребенок, которого хотим мы оба, и мы никому не причиним вреда.

— Послушайте, если это такая великолепная идея, почему бы вам не предложить ее еще кому-нибудь? — Она заглянула Гранту в глаза. — Мы оба знаем, что женщин хватает в вашей жизни.

— Это правда, — спокойно признался он. — Но вы — особенная женщина.

Ну вот, все снова Ее глупое сердце начало биться сильнее.

— Вот как? — Она сказала это так же спокойно, как и он.

Грант утвердительно кивнул головой.

— Кроме того, мы думаем одинаково насчет брака и детей. Вы умная и умеете хорошо работать. Я видел, как вы вели себя с Томми. Мне кажется, вы умеете обращаться с детьми.

Это было похоже на перечисление достоинств при покупке. Ханне стало неприятно.

— Ну и что? Все, о чем вы тут сказали, присутствует у многих женщин, что тут необычного?

— Нам не скучно в присутствии друг друга. Нас влечет друг к другу, я имею в виду физически. — Он улыбнулся. — Ханна, я понимаю, вы считаете меня сумасшедшим. Но я не настолько сумасшедший, чтобы проводить длительное время в обществе женщины, которую я считаю скучной или непривлекательной.

Она беспомощно посмотрела на него. Почему она продолжает разговаривать с ним? Она все равно не согласится, чтобы он ни говорил ей.

— Вы независимая женщина.

Он перестал улыбаться, и на лице у него появилось деловое выражение.

— Это весьма важный пункт. Мне бы не хотелось заключить соглашение с такой женщиной, которая вдруг решит, что она всю свою жизнь мечтала только о замужестве.

Ее укололи эти холодные рассуждения, хотя и непонятно почему. Если вдруг каким-то чудом она вновь решит выйти замуж, это будет мягкий нормальный мужчина — полная противоположность Гранту Маклину.

— Ну что ж. это явно не мое описание, — ответила она ему с хоподной улыбкой.

— Нет, конечно, нет. — Он наклонился к ней. — Кроме этих прекрасных качеств, Ханна, вы еще и одиноки. Подумайте о годах, которые вам нужно будет прожить. Чем вы их заполните?

— Это дешевый трюк, стараться показать, какая у меня пустая жизнь, когда…

— У вас есть эта маленькая квартирка. Вы можете провести отпуск на Гавайях или в Лас Вегасе. У вас есть работа. И все?

— У меня есть друзья.

— Ну, рано или поздно все они до единого будут заняты детьми и их интересами — Родительский день, скауты и так далее, — жестко заметил Грант. — И что тогда?

У нее на глазах показались слезы. Она резко вскочила со стула…

— Я хочу домой.

— Ханна!

— Вы меня слышали? Я хочу домой. И сейчас же!

Она повернулась и выбежала из ресторана. Слезы застилали ей глаза, когда она бежала мимо фонтана и ярких цветов. Ханна прибежала на парковку. Ублюдок! У нее хорошая жизнь. У нее есть все, что ей нужно, и все, что она желает…

Она почувствовала у себя на плечах руки Гранта, он повернул ее к себе лицом.

— Больно, когда тебе говорят правду, не так ли?

— Будь ты проклят, — прошептала она. — Гореть тебе в аду, Грант Маклин. Вы не имеете права…

— Не имею права предложить то, что принесет нам обоим счастье и избавит от лишней боли?

— Нет, это не так. — Ханна зло вытерла слезы. — То, что вы предлагаете, это… это…

— В моем предложении присутствует логика. Оно разумное, и осуществимое.

— Вы не подумали, что оно может кого-то смущать или что скажут люди о подобной ситуации?

— Да мне наплевать, что скажут люди.

— А мне нет. Грант, мы живем в разных измерениях. Может, вы можете диктовать свои правила, но я…

— Вы думаете о своих родственниках?

— У меня нет родственников. Мои родители умерли несколько лет назад.

— Тогда в чем дело?

— Ну, есть еще работа и ваши партнеры.

— Я им слишком нужен, чтобы они позволили обсуждать мое поведение.

— А как насчет вашей семьи?

— У меня есть только Мэрилин. — Он широко улыбнулся. — Она будет только счастлива услышать, что я решил завести семью, и не станет задавать никаких вопросов, даже если… я ей скажу о моем обручении с… с Магдой Кэролай.

Ханна не смогла сдержаться и рассмеялась.

— Ничего себе факты! Но есть еще Салли и девушки на работе…

— Но мы можем никому ничего не говорить.

— Нет, так ничего не выйдет.

— Вы нас недооцениваете. — Грант заулыбался. — Мы можем предстать перед миром как мужчина и женщина, которые однажды внимательно посмотрели друг на друга, и им понравилось то, что они увидели.

— Очень легко сказать, но…

— Посмотри, — прошептал он, и не успела она перевести дыхание, как он заключил ее в объятия. Он раскрыл ее губы своими губами, и его язык проник в теплую влажность ее рта. Ханна вдруг почувствовала внутри себя жар, распространявшийся с током крови и сделавший влажными ее руки и ноги. Грант тихонько застонал прямо ей в шею и теснее прижал к себе. Казалось, прошла вечность, прежде чем он легонько отстранил ее от себя, продолжая держать за плечи. Они не сводили глаз друг с друга. Ханна была потрясена неожиданным выражением темных глаз Гранта. И ее поразила сила его поцелуя.

— Скажите же «да», Ханна.

Он был безумен. Все было просто невероятным.

Он взял ее лицо в руки, и ее сердце почти перестало биться. Он что, снова хочет поцеловать ее? Нет, она этого не позволит.

— Ханна, неужели вы не можете хотя бы подумать об этом?

Все что угодно, в отчаянии подумала она. Только пусть он перестанет так смотреть на нее. Пусть он отпустит ее.

— Да, — прошептала она, — хорошо. Я подумаю. Я…

— Я знал, что вы поймете меня. — Его лицо озарила улыбка.

Она в ужасе уставилась на него.

— Грант, нет! Я только сказала… Он привлек ее к себе.

— Я обещаю тебе, Ханна, что ты никогда не пожалеешь о своем согласии.

К тому времени, когда он кончил ее целовать, она вообще уже ни о чем не думала.




Глава седьмая


Дождь почти прекратился, и туман, который раньше так красиво клубился над мостом Золотые ворога, теперь был предательски опасен своей плотностью. Ханна видела напряжение в каждом движении Гранта, когда он осторожно вел машину. Конечно, сейчас не время объяснять ему, что он ее неправильно понял. Она подождет, пока они приедут к ней домой, за чашкой чая она заставит его выслушать себя.

Однако в первый раз Грант не проводил ее до двери. Он подъехал к краю тротуара, выпрыгнул из машины и обогнул с ее стороны.

— Мне жаль, но я не смогу проводить тебя, — сказал он отрывисто, помогая ей выйти из машины. — У меня поручение, и я обещал Мэрилин заглянуть к ней.

— Но мы должны поговорить!

— Мы поговорим. В конторе. Я обещаю.

— Ладно.

Она повернулась к Гранту, и он, наклонившись, нежно поцеловал ее.

— Пока.

Она смотрела с открытым ртом, как он впрыгнул в машину и уехал в туман, а затем медленно повернулась и вошла внутрь. Ну хорошо. Они обсудят все это в конторе.

Утром в понедельник она пошла на работу раньше, чем обычно, но Грант уже был там, ожидая ее.

— Ты уволена, — сказал он без всякого вступления, почти сразу после того как она сняла пальто.

— Я что?

— Возможно, я должен сказать тебе, что ты. только что получила предупреждение об увольнении. — Он слегка улыбнулся. — Так как с этой минуты ты моя невеста, а не юридический по мощник.

— Но… но я не…

— У нас много дел и чертовски мало времени.

— Грант. — Она перевела дыхание. — Послу шай меня. Ты не можешь уволить меня. Мне нужна моя работа.

— Не говори глупостей. Тебе не нужна твоя работа. — Он взял ее пальто и накинул ей на плечи. — Оставь это. Мы уходим.

Она посмотрела на него в недоумении, когда он пошел в свой кабинет.

— Конечно, мне нужна моя работа, — сказала она, следуя за ним. — У меня расходы.

Грант открыл свой календарь, заглянул в него, затем закрыл его и положил.

— Какие расходы?

— Как ты думаешь, какие? — сказала она с нетвердой улыбкой. — Плата за квартиру. Бакалея. Коммунальные услуги. Одежда.

— Ты не будешь платить за квартиру. Ты будешь жить со мной. Я сделал распоряжения насчет свадьбы к следующему четвергу. В четверг днем, конечно. — Он улыбнулся, когда натягивал пальто. — В час дня.

Она опустилась на край стула.

— Следующий четверг? Грант! Боже мой! Ты… ты не?..

— Что-то не так с четвергом?

Ханна взглянула на него. Он смотрел на нее с улыбкой ожидания, как если бы он спросил ее, не возражает ли она поработать подольше сегодня вечером.

— День не представляет проблем. Это…

— Хорошо. — Он нахмурился. — Действительно, есть еще одна деталь. Я уведомил твоего владельца квартиры, что ты отказываешься от нее и позвонил в твой банк и…

— Что? — Она вскочила на ноги. — Что ты сделал?

— Я позвонил в твой банк. — Он взял ее за локоть и вывел за дверь в коридор. — Я принял меры к тому, чтобы перевести кое-какие деньги на твой счет. Я не представляю, что ты хочешь купить себе перед свадьбой, но…

— Мне не нужны твои деньги!

— Не глупи, — нахмурившись, он нажал кнопку вызова лифта. — Должны быть покупки, которые ты хотела бы сделать до следующего четверга.

— Ни одной, — сказала она холодно.

— Это вздор, Ханна. — Двери лифта открылись, и они вошли внутрь. — Тебе нужно приданое. Багаж. Платья для медового месяца. Еще что-нибудь.

— Это невозможно! Я пытаюсь сказать тебе, мы не должны продолжать…

— Конечно должны. Раз ты хотела, чтобы наш брак выглядел по возможности нормальным, помнишь?

— Ну конечно, но я никогда не имела в виду…

— Не смотри так удивленно, — сказал Грант, улыбаясь ей, когда они вошли в вестибюль. — Я вовсе не сошел с ума. Но я собираюсь дать тебе возможность выбрать собственное обручальное кольцо с камнем.

— Не будь смешным, — сказала она, — мне не нужно обручальное кольцо с камнем.

— Конечно нужно. — Его рука сжала ее руку, и он повел ее по улице. — Что подумают люди, если я не подарю тебе кольцо? — Она посмотрела на него в испуге, когда он остановил такси, затем втолкнул ее внутрь.

— Но ты сказал… ты сказал, тебя не заботит, что подумают люди…

— А ты сказала, что это заботит тебя. — Он наклонился вперед и дал водителю адрес, а затем откинулся назад и улыбнулся ей. — Это все часть того же дела, Ханна. Ты можешь это понять.

— Нет, — сказала Ханна, — на самом деле, на самом деле я не понимаю этого. Мы… я только сказала…

— Ты высказала озабоченность по поводу внешней стороны. И чем больше я думал об этом, тем больше понимал, что ты права.

— Подожди минуту, — сказала Ханна. Ее голос дрожал. — Просто подожди одну проклятую минуту, Грант!

— В чем дело? Я сделал что-то не так?

— Не так? Не так? — Она отрывисто засмеялась. — Ты… ты завладел моей жизнью, Грант!

— Просто я пытался ускорить дело, Ханна.

— Ты… ты позвонил моему квартирному хозяину и аннулировал мою аренду…

— Ну, я ведь твой поверенный. Я подумал, будет лучше, если я сделаю это.

— Ты звонил в мой банк… — Ханна перевела дыхание. — Проклятие, Грант, я не твоя собственность!

— Ты собираешься стать моей женой, — сказал он довольно мягко, но с оттенком легко угадываемой твердости.

— Быть женой мужчины не означает быть его движимым имуществом.

— Согласен. Но это все же возлагает на него ответственность позаботиться о ней.

— Ответственность за кого-нибудь не дает права принимать решение за него, — сказала она резко. — Я принимала сама решения многие годы и не собираюсь прекратить делать это сейчас!

— Ладно, — сказал он мягко. — Предположим, мы договорились, с этого момента я учитываю твое мнение, когда принимаю решение, касающееся нас обоих. Так?

— Ты не понял меня, Грант, — быстро сказала она. — Я никогда не говорила, что согласна с твоей идеей. Я говорила, что подумаю об этом.

— И подумав об этом, ты решила, что в конце концов не хочешь ребенка.

— Нет. О, нет. — Она положила свою руку на его руку. — Конечно, я хочу ребенка. Но…

— Ты решила, что не хочешь иметь ребенка от меня.

— Нет, Грант, ничего подобного. Я…

— Тебя беспокоит, что я мог бы отказаться от своих обязательств? В этом проблема, Ханна?

— Конечно нет. — Ханна покачала головой. — Я знаю, ты… ты бы дал мне прекрасного ребенка и был бы ему хорошим отцом. — Ее глаза наполнились слезами, и она положила руку себе на грудь. — Что касается меня… О, Грант, ты не знаешь, что значит для меня иметь ребенка! Это было бы, это было бы…

— Мечта становится явью, — мягко сказал Грант. — Тогда помечтаем вместе, Ханна. Мы можем это осуществить. — Их глаза встретились, и какое-то мгновение Ханна молчала. — Помечтаем вместе, — повторил он.

Как она могла возражать против такого чудесного предложения?




В магазине у Тиффани Грант предложил ей выбрать кольцо. Ханна смутилась, и тогда Грант указал на изумительное кольцо с изумрудом и бриллиантами великолепной огранки улыбающемуся продавцу.

— Тебе нравится? — спросил он, когда кольцо оказалось на левой руке Ханны.

Нравится ли ей? С таким же успехом он мог бы спросить, нравится ли ей солнце или звезды. Все они прекрасны, все горят неземным огнем.

— Ханна?

Она посмотрела на него. Он глядел на нее с особым выражением, которое стеснило ей дыхание.

— Да, — сказала она. — Конечно мне нравится. Оно прекрасно.

— Я подумал, изумруды подчеркивают зеленое в твоих глазах, — сказал он так тихо, что она едва расслышала его. Их взгляды встретились, и у Ханны от волнения слегка закружилась голова. Но затем Грант отвернулся, и, когда он говорил с продавцом, голос его был отрывист и невыразителен.

— Нам будут нужны также свадебные ленты, — сказал он. — Широкие, я думаю. Золотисто-желтые.

Когда они покончили с этим, он повел Ханну на улицу и усадил в другое такси.

— «Нейман-Маркус», — сказал он шоферу.

— Грант, — Ханна слабо засмеялась, — ты не думаешь, что мы должны вернуться в контору? Мне нужно закончить работу.

— Я говорил тебе, — сказал он резко, — ты у меня больше не работаешь. — Он перевел дыхание, и, когда заговорил снова, его тон был мягок и снисходителен. — Тебе нужно платье для бракосочетания, Ханна.

Чуть позже, стоя в первоклассном отделе одежды универмага, она чувствовала себя, словно посторонняя, когда он взял на себя даже выбор ее свадебного платья.

— Я думаю, что-нибудь практичное, — сказала она продавщице, — шерстяной костюм, может, серый или бежевый. И ничего… — Она взглянула на явно дорогие платья, искусно развешанные на плечиках, и покраснела. — Ничего слишком экстравагантного.

— То, что леди на самом деле хочет, — Грант мягко засмеялся и обнял ее за талию, — это платье или костюм бледного оттенка, чтобы он гармонировал с ее собственным цветом лица. — Его рука сжала ее руку. — Что-нибудь особенное для нашей свадьбы.

— Конечно, сэр. — Женщина лучезарно улыбнулась. — Мадам? Не пройдете ли со мной?

Платья были ослепительными, так же как и прикрепленные к ним ярлыки с ценами.

— Нет, это слишком дорого, — повторяла Ханна, но Грант отмахивался от ее протестов, пока наконец она не выбрала лимонно-желтый костюм, чистого синего цвета кашемировую английскую блузку и розовое шелковое свободного покроя платье.

— Примерь все, — сказал он. Ханна было запротестовала, но в его голосе звучала такая твердость, что она повернулась на каблуках и отправилась в примерочную.

— Счастье для мадам иметь такого красивого и щедрого жениха, — журчала продавщица.

Ханна вежливо улыбнулась. Да, Грант был красив и щедр. И всегда добивался всего, чего хотел. Разве он не доказал это по отношению к ней с самого начала?

— Мадам выглядит восхитительно, — мурлыкала продавщица. — Выйдем отсюда и покажем вашему жениху этот наряд?

Ханна позволила вывести себя из примерочной. Действительно ли она была готова к этому? Она готова на все, но отдать себя Гранту на следующие три года, а три года — это большой срок. Очень большой…

— …три. Да, я думаю, да, не так ли, дорогая? Она моргнула и посмотрела на него. Грант и продавщица улыбались.

— Не так ли что? — спросила Ханна.

— Полагаю, тройка — счастливый номер, ты так не думаешь?

— Грант…

— Разумеется это так. Мы берем все три. — Он послал Ханне ослепительную улыбку. — Так ты можешь удивить меня, когда я увижу, как ты спускаешься по проходу в церкви в будущий четверг.

Когда они оказались снова одни в такси, она быстро повернулась к нему.

— Какой проход в церкви? — прошептала она со злостью. — Ты, конечно, не сделал приготовлений к церковному обряду?

— Нет. — Грант покачал головой. — Я думал, это, возможно, произойдет немного позже.

— Ну, я рада это слышать…

— Мэрилин предложила, чтобы мы провели церемонию в ее летнем доме. Это около часа езды отсюда к югу. — Он нахмурился, когда она не ответила. — Ханна? Есть проблемы?

Ее пальцы скользили по флорентийскому золоту обручального кольца, беспрестанно дергали за тускло светившийся изумруд. Зачем же она позволила это себе? Замужество — ошибка при самых лучших обстоятельствах, она знала это лучше, чем кто-либо другой. Но пойти на него, зная, что оно будет временным и не будет иметь никакого смысла…

Ну, не так уж никакого смысла. Они завели бы ребенка, если бы дела пошли как следует. Но само замужество никогда не стало бы настоящим. Они жили бы в обмане, вводя всех в заблуждение и даже обманывая друг друга.

— Я… я не уверена, — прошептала она. — Может быть… может быть, события идут очень быстро. Мне нужно время.

— Время для чего? — Его тон был неприятно холодным.

— Ну… просто, ты знаешь, время. — Она крутила обручальное кольцо на пальце снова и снова.

— Возможно, ты почувствуешь себя лучше, когда увидишь контракт.

— Хочешь сказать, что ты его уже составил? — Да.

Она почувствовала себя так, словно стоит на краю пропасти.

— Когда?

— В воскресенье. У меня было немного времени, и тогда… — Он пожал плечами. — Он в конторе.

Когда они добрались до офиса, было время ланча, и поэтому в здании почти никого не было. Через минуту она уже сидела в его кабинете, но не на стуле с прямой спинкой, где она сидела столько раз за последние пять месяцев, а на одной из кожаных кушеток. Грант сидел напротив нее, глядя, как она пытается прочесть юридический документ, который он сунул ей в руки.

— Он длиннее, чем я ожидала.

— Это контракт, Ханна. — Он нахмурился. — Я пытался предусмотреть все случайности. Что ты думаешь? Я упустил что-нибудь? Условия удовлетворяют тебя?

Что она могла подумать? Она изучала основы законодательства, но юрист он, а не она. Здесь были фразы, которые она не совсем понимала, оговорки и термины, которые были слишком сложны для нее.

— По существу, — сказал Грант, — в контракте записано все то, о чем мы фактически договорились на словах. — Ты хочешь, чтобы твой собственный поверенный просмотрел его?

— У меня нет поверенного. — Она едва не рассмеялась. — Кроме того, я не исследую документ. Я уверена, ты сделал все как надо. Это просто…

— Тогда подпиши его. — Он улыбался и протягивал ей ручку.

Вздох вырвался из ее груди. Она бросила контракт на стол и вскочила на ноги.

— Грант, — сказала она торопливо, — может быть, нам следует немного повременить. Еще раз обдумать все это.

— Нет.

Он тоже поднялся и стоял подбоченившись, с видом ястреба и такой неумолимостью в лице, что трепет мрачного предчувствия охватил ее.

— В конце концов, спешки нет. — Она сухо глотнула.

— Мы сделали дело, Ханна. Теперь ты не можешь отступить.

— Я и не пытаюсь.

— Тогда почему ты хочешь отложить нашу свадьбу?

Нашу свадьбу? Нашу свадьбу. Но это была не свадьба, это было притворство.

— Мне нужно время, — сказала она в отчаянии. — Пожалуйста, Грант, конечно…

Зазвонил телефон. Они оба уставились на него, а затем Грант сорвал трубку и зло пролаял:

— Алло.

Ханна быстро подошла к двери, открыла ее и прямо-таки влетела в безопасность приемной,

— Ханна? — В дверях появилась Салли, и в тот момент, когда она увидела ее лицо, она уже знала, что затем произойдет. — О, Ханна, — в глазах Салли заблестели слезы, — как я взволнована!

— Салли, — Ханна сделала шаг вперед. — Я хочу сказать тебе, что… что…

— Я не поверила этому сначала, когда мистер Лонгворт сказал мне. — Она ринулась Б комнату, схватила Ханну и сжала ее в объятиях. — Я так счастлива за тебя!

— Салли. Подожди. Я не… мы не… ничего не было на самом деле…

— Ты и этот богатей Мак… — Салли хлопнула руками себе по губам. — Прости, — сказала она, слабо улыбнувшись, — просто вырвалось. Когда это случилось?

Ханна махнула рукой.

— Я… Я точно не знаю. Просто… просто случилось.

— Я всегда знала, что у него должно было быть сердце. — Ее глаза расширились. — О, прости, Ханна. Просто это…

— Просто ты удивлена. — Ханна кивнула. — Я знаю.

— Да, и мы все так счастливы за тебя. У нас не было времени соорудить вечеринку. Ну, настоящую, я хочу сказать. Но…

— О, все в порядке, — сказала Ханна быстро. Она колебалась. — На самом деле… на самом деле еще ничего определенного. — Улыбка Салли стала вопросительной и огорченной, и Ханна заторопилась. — Дело в том, что Грант и я на самом деле не…

— Моя невеста пытается сказать, — Грант шагнул из своего кабинета, — что мы еще не согласовали дату. — Он обнял Ханну одной рукой и улыбнулся ей. — Я думал, в следующий четверг, но она боится, что ей не хватит времени подготовиться. Не так ли, дорогая? — Ханна посмотрела на него ледяным предупреждающим взглядом. Не обращая на это ни малейшего внимания, он сильнее прижал ее к своему телу. — А я уверяю ее, что дел не так много. Мы уже предупредили ее квартирного хозяина, и я только что поговорил по телефону с крошкой из «Эстейтс энд Трасте»…

— Пэтти, — помогла Салли.

— Пэтти, верно. Я попросил ее взять на себя твою работу на завтра, дорогая. — Его зубы сверкнули в быстрой улыбке. — Видишь? Все предусмотрено.

— А мы даже ухитрились организовать вечеринку, чтобы поздравить тебя, — сказала Салли сияя.

— Вечеринку? По поводу обручения? — Ханна побледнела.

— Конечно, — улыбнулась Салли. Наступило молчание. Ханна переводила взгляд с сияющего лица своей подруги на Гранта, глаза которого блестели. Это все равно, что броситься в приливную волну, подумала она, нет пути назад и нет возможности повернуть.

— Ты простишь нас, Салли? Мы на одну минуту, — сказал Грант и, не дожидаясь ответа девушки, повел Ханну в свой кабинет и тихо прикрыл дверь.

— Ты собиралась подписать контракт, когда этот телефон прервал нас.

— Это не совсем так, — сказала Ханна жестко. Она подождала, что он скажет что-нибудь, но он ничего не сказал. — Так ты все спланировал? Посвятив в дело Салли, чтобы вся контора знала и…

— Контракт, — сказал он, протягивая ей ручку.

— Грант, я была согласна… согласна… — Она сглотнула. — Но теперь я… я не уверена…

— Подпиши его, Ханна.

Его лицо было твердым, он не сводил с нее пристального взгляда. Она подождала немного, затем вырвала у него ручку, проследовала к столу, где лежал контракт, и поставила свое имя. Затем бросила ручку и повернулась к нему с замкнутым и холодным выражением.

— Удовлетворен? — спросила она.

— Вполне, — сказал Грант. Медленно, не сводя с нее своих глаз, он подошел и сгреб ее в свои объятия. — Вполне, — повторил он и, прижав к себе, поцеловал.

Это был долгий, медленный поцелуй, который, она знала, означает подтверждение его власти над ней. Это было не более чем притворной страстью, и все же Ханна почувствовала, что земля поплыла у нее под ногами и невероятное блаженство охватило ее.

Осторожный стук в дверь оторвал их друг от друга.

— Ханна?

Это была Салли.

— Увидимся попозже, — прошелестел Грант.

— Вечеринка… — начала было Салли.

Ханна кивнула и последовала за ней в направлении комнаты для ланча, и празднество, которое всегда было для нее суровым испытанием, требующим выдержки, теперь стало сплошным мучением, несмотря на то что было в ее честь.

По крайней мере, ей не потребовалось даже немного участвовать в разговорах. Все это Салли сделала за нее, безостановочно щебеча о забавных мелочах приготовления праздника в последнюю минуту, о том, как взволнованы все секретарши, какой красивый Грант.

Ханна то и дело кивала и улыбалась, но она ничего не слышала. Она думала о том, как Грант поймал ее, завернул ее в паутину из шелка, такого тонкого, что никто, кроме нее, не узнал бы об этом никогда.

Но она должна пережить это. Когда все это наконец закончится, она будет иметь то, что она хотела. Ребенка. Вот почему она пошла в конце концов на заключение этого причудливого пакта.

Салли тронула ее за рукав.

— Подожди, пока не увидишь ночной пеньюар, который мы тебе купили. — Она изобразила восторг. — Я не хотела говорить тебе, но это действительно вещь! Он белый и прозрачный, в общем, это что-то…

А Грант так и не увидит этого. Это будет маленькая компенсация, подумала Ханна, когда она, изобразив улыбку на лице, вошла в комнату для ланча, однако это было действительно что-то.

И следовало что-то делать.




Глава восьмая


— Ты прекрасна, — сказала Мэрилин Хоув. — Абсолютно прекрасна.

Ханна посмотрела в зеркало, которое шло во всю длину стены в гостиной в доме Хоувов. Незнакомка глядела на нее, незнакомка, блестящие волосы которой свободно падали на плечи, лицо было бледным, а полные сомнения глаза без привычных очков казались огромными.

Меня трудно узнать, подумала она тревожно.

Кольцо с изумрудом сверкало на пальце каждый раз, когда она шевелила рукой; восхитительное, баснословно дорогое розовое платье сидело на ней с элегантной грацией; контактные линзы, которые ей порекомендовала Мэрилин… Все это делало ее совершенно непохожей на себя.

Ханна Маклин. Миссис Маклин. О Господи…

— С тобой все в порядке, Ханна?

Нет, подумала она, нет, я не в порядке. Я чувствую себя так, будто заключила договор с дьяволом.

— Ханна? Присядь на минутку. Мне послать за Грантом?

— Нет! — Ханна выдавила улыбку на губах. — Я в порядке. Правда. Просто… просто…

— Нервы в последнюю минуту, — улыбнулась Мэрилин. — Конечно. Я чувствовала то же самое.

— Ты? — мягко спросила Ханна.

Та кивнула и обняла за плечи Ханну.

— Я была отпугивающе жесткой, — сказала она, когда они медленно шли к двери. — Положительно, я собиралась убежать в ту минуту, когда услышала звуки «Свадебного марша». Но затем я увидела Боба, который ждал меня у алтаря, и все тревоги мигом улетучились. Думаю, у тебя будет так же.

Но так не получилось. Грант смотрел так угрожающе, так отчужденно и властно. Она хотела повернуться и убежать, бежать и бежать и никогда не возвращаться. Но его глаза крепко держали ее, они остановились на ее лице и, казалось, притягивали ее, и она медленно двинулась к нему под музыку из Лоэнгрина, негромко звучащую в большом светлом зале.

Грант протянул руку.

— Ханна, — сказал он мягко.

Еще было время бежать, но она подняла голову и вложила свою холодную как лед руку в его. Его пальцы накрыли ее, и ей стало тепло от их прикосновения. Он потянул ее вперед, пока она не приблизилась к нему, улыбнулся, и что-то произошло с ней такое, что невозможно описать или понять, что-то, что было опасным и возбуждающим и что на мгновение заставило ее позабыть об иллюзорности происходящего.




— Есть какое-либо особое место, где бы ты хотела провести медовый месяц? — спросил Грант и, когда она покачала головой, перечислил возможные места так небрежно, словно это были пункты в списке покупок. — Испания? Франция? Италия? Может быть, что-нибудь экзотическое, Япония например, я всегда хотел увидеть храм Ясукуни. Или, может быть, куда-нибудь, где потеплее, — задумчиво произнес он, когда она не ответила. — Мексика, Карибы.

— Мексика, — сказала она быстро, автоматически выбирая то, что ближе к дому. Она никогда не была там, но Салли как-то, вернувшись из Акапулько, с восторгом рассказывала о толпах, музыке и днях, забитых всяческой суетой, организованной служащими отеля. Для Ханны это звучало ужасно, ибо она, уезжая в отпуск, предпочитала быть предоставленной самой себе. Но это был не отпуск, это был притворный медовый месяц, и в таких обстоятельствах распланированные мероприятия, загружающие целые дни, были ей на руку.

— Прекрасно, — ответил он, на чем и закончилось обсуждение.

Длинный белый лимузин подвез их к группе светлых нарядных зданий, со всех сторон окруженных буйно разросшимися деревьями; лазурное море тихо плескалось у нагретого солнцем пляжа.

Улыбающийся служащий провел их в номер-люкс с изысканно обставленной гостиной, ванной из черного и розового мрамора и спальней, похожей на нечто из волшебной сказки — в белой кисее, с бледно-голубой ниткой и тропическими цветами.

— Мне раздернуть занавески на кровати, сэр? — спросил служащий с едва заметной улыбкой, как будто он видел сотни пар, проводящих медовый месяц, и знал, где они окажутся в тот момент, как он оставит их наедине.

Но не они. Не она и Грант. Ханна ощутила тяжесть в груди.

— Ханна? Тебе нравится? Она слегка улыбнулась ему.

— Это… это очень мило.

— Очень мило? — Грант ухмыльнулся. — Думаю, владелец убил бы себя, услышь он такое определение рая.

— Рай? — На этот раз ее улыбка стала более правдоподобной. — Рай. Рай. Это то, что пишется на полотенцах.

— Не смотри на меня так, — сказал он, направляясь к встроенному бару в дальнем конце комнаты, — я не выбирал название.

— Нет. Только место.

— Да. — Он слегка присвистнул, когда взял бутылку шампанского из ведерка со льдом. — «Дом Периньон». Очень здорово.

Пробка негромко хлопнула, и искрящееся вино, пенясь, вытекло из горлышка бутылки. Он налил его в два хрустальных бокала и один протянул ей.

— Я… я, пожалуй, не хочу вина, спасибо.

— Я думал, это, возможно, поможет мне привести тебя в настроение, но… — Он улыбнулся и обнял ее. — Ну вот, мы муж и жена, и теперь я могу тебя поцеловать.

— Ты целовал, — сказала она быстро, — после того как судья провозгласил нас…

— Это был не поцелуй, Ханна, это была формальность. — Его дыхание согрело ее щеку, когда он наклонил голову. — Дай я покажу тебе, что значит поцелуй, — сказал он, и его рот прижался к ее рту. Она издала стон страдания и отвернулась от него.

— Что ты делаешь?

— Хватит игр, — сказал он охрипшим голосом. — Не теперь.

Его рот был холоден и мягок, когда он заставил ее замолчать, медленно, но уверенно двигаясь по ее губам. Она упиралась, а он отодвигался назад, притягивая ее к себе, до тех пор пока не оперся о стену, прижав ее к себе.

— Грант, — сказала она, — не надо.

— Поцелуй меня, — прошептал он. Его язык скользнул между ее губ. — Теперь все в порядке, Ханна, тебя можно отпустить. Все в порядке, дорогая.

Она чувствовала, как тяжело бьется его сердце, чувствовала тепло его тела. Он был теплый, словно белый песок, согретый солнцем, у него был вкус моря, чистого, соленого и мощного. Ее сердце забилось чаще, потом заколотилось. Она почувствовала головокружение, как в тот момент, когда он взял ее за руку и потянул вперед к алтарю несколько часов назад; она чувствовала, словно она плавится, словно падает на пол бесформенной массой…

— Ты сделана не изо льда, — прошептал он, — несмотря на то что пытаешься изобразить это. — Он легонько ударил ее по губам. — Откройся мне, Ханна, дай мне попробовать тебя.

— Нет, Грант, нет. Нельзя!

— Можно, черт тебя возьми, — сказал он с грубой силой. — Ты моя жена!

Его жена. Его жена.

Слова били по ней, кипели в ее крови, и она извивалась в его руках, когда он прижимал ее к себе, и уже не могла сказать, где кончается ее тело и начинается его.

— Ты так прекрасна, — прошептал он и наклонил ее лицо прямо к своему. — Я люблю, как ты смотришь, когда я касаюсь тебя, Ханна. Твои глаза затуманиваются, твой рот становится мягче…

— Грант, — прошептала она, задыхаясь. — Грант, послушай меня. Мы не можем… Я не хочу…

Ее душили рыдания, когда он легонько укусил ее шею. Ее голова упала назад, и он шептал ее имя, когда целовал ее в горло.

— Нет, хочешь, — сказал он заплетающимся языком. Его язык скользнул между ее губами, и она издала стон удовольствия. — Ты хочешь этого, — сказал он, и его руки скользнули вниз по ее телу, его большие пальцы просто прошлись по ее груди и оказались на ее талии. — И это. — Он схватил ее и прижался телом так, чтобы она почувствовала его восставшую плоть.

— Грант, — сказала она неистово, — Грант…

— Вот, что ты делаешь со мной, — прошептал он мягко и торопливо. Он взял ее руку и положил себе между ног. — Ты чувствуешь это, Ханна? Это для тебя, дорогая, все для тебя. — Она захныкала, когда он обнял ее одной рукой и провел по ее телу кончиками пальцев, затем накрыл ее грудь.

Его большой палец двинулся, и она почувствовала, как ее груди напряглись, ища его прикосновениям

Останови его, сказала она себе, останови его сейчас, прежде чем будет поздно. Останови его, прежде чем он зайдет слишком далеко и не будет возврата.

Его пальцы между тем расстегивали пуговицы спереди на ее платье. Наконец он высвободил ее плечи из розового шелка, наклонился и поцеловал выпуклость каждой груди, возвышающуюся над белым кружевом, и дрожь почти непереносимого возбуждения прошла по ней.

— Теперь твоя очередь, — сказал он и положил ее руки на свою рубашку.

Нет, подумала она, нет, я этого не сделаю. Но ее пальцы уже легко скользили по мягкому хлопку, дрожа, когда они расстегивали пуговицы, а затем она вытащила рубашку из брюк и завернула ее ему на плечи.

— Прикоснись ко мне, — сказал он, и она положила ладони плашмя на его грудь и закрыла глаза, почувствовав жесткость темных, чуть вьющихся волос, тепло его мускулистого тела.

— Я знал, что так будет, — сказал он неистово, и слова заструились по ее крови.

Да, о, да, она знала это тоже. Она всегда это знала. Она хотела его с самого начала, какой смысл было отрицать это. И он хотел ее, она знала это, она знала это все время.

Все разговоры о контракте и ребенке были только витриной.

Это волшебное, вспыхнувшее пламя, которое всегда ждало, чтобы вспыхнуть, которое всегда угрожало охватить их, — это было единственное, что могло что-нибудь значить. Ее дыхание перехватило, желание, горячее и страстное, заиграло в крови.

Ее голова упала назад, когда он, подняв ее, понес через гостиную в спальню. Он опустил ее рядом с кроватью так, чтобы ее груди коснулись его груди, ее живот слегка касался его живота, и он отдернул занавеску.

— Скажи мне, что ты хочешь меня, — сказал он.

Его лицо было почти скрыто тенью, но она видела его глаза, блестящие от желания. Ты еще можешь остановиться, прошептал слабенький голос внутри нее, есть время.

Но его рот вновь прижался к ее рту, и, когда он поднял свою голову, она потеряла самообладание, у нее осталось только желание, растущее с каждым ударом сердца.

— Да, — сказала она тихим голосом, — о да, Грант, я хочу, я всегда хотела.

Он засмеялся мягко и торжествующе, сдернул с себя рубашку, проворными пальцами снял совсем ее платье, и оно упало на пол.

— Нам будет потрясающе вместе, — сказал он мягко. — Я знал это с первого раза, как коснулся тебя.

— Ты знал? — прошептала она, в то время, как его руки скользили по ее бедрам.

Он поймал ее палец зубами и мягко пососал его, а затем укусил нежную подушечку нижней части ее большого пальца.

— Да, — он прижал свой рот к ее груди, и она слабо вскрикнула, когда его зубы слегка сомкнулись на твердом соске, выступающем из белой сорочки, — после того как я ушел от тебя той первой ночью, я почти вернулся.

— Я бы не позволила тебе войти. — Ханна зарылась лицом в его грудь.

— Я бы достучался в твою дверь и взял бы тебя так или иначе, — сказал он хрипло.

— Я бы поборолась с тобой. — Она почувствовала, что его шепот возбуждает ее.

— Недолго.

— Почему ты не пришел? — прошептала она. — Почему ты ждал все это время?

— Я не знаю. — Он приблизил ее к себе. — Может быть, потому, что я не был уверен, хочу я тебя поцеловать или убить, — сказал он с легким смехом, когда укладывал ее в глубину мягкой постели.

— А теперь ты уверен?

— Да. — Он опустил край ее сорочки и поцеловал ее в этом месте. Его поцелуй был долгим. — Я хотел знать, ты отдаешься мне потому, что хочешь, или будешь холодным камнем, выполняющим условия контракта?

— Что?

— У меня теперь есть ответ, не так ли, дорогая? — Он провел рукой по ее телу. — О, да.

— Грант? — Ханна снова зарылась в подушки. — Помолчи теперь.

Он несильно зарычал, когда укусил ее за горло. — Дай мне твою руку, — прошептал он, — и…

— Нет, Грант, пожалуйста. — Она толкнула его, и он затих. — Что, ты думал о… обо мне как о холодильнике, выполняющем условия… условия контракта?

— Что? — Он раздраженно улыбнулся. — Черт, я не записывал.

Она села, вдруг с болью осознав, какой развязной она, должно быть, выглядит в одной только сорочке, с распущенными по плечам волосами и размазанной губной помадой, и снова зарылась в постель и попыталась, не найдя ничего лучшего, укрыться до подбородка.

— Что ты имел в виду? — настаивала она.

— Ханна…

— Контракт не дает тебе права… — она перевела дыхание, — затащить меня в постель, и ты это знаешь.

— Мой Бог, женщина. — Он засмеялся облегченно. — Ты собираешься провести здесь обсуждение всех юридических тонкостей? Хорошо. Технически, полагаю, ты знаешь главное. — Он вскочил и схватил ее за запястье. — Наш брачный договор таков. Теперь посмотри и…

— Я не знаю, о чем ты говоришь. — Ханна вырвала свою руку. — Грант, ничто не дает тебе права…

— В чем проблема, Ханна? — сказал он, и голос его вдруг стал холодным и скучным. — То, что я делал, — это занимался любовью с моей женой.

— Ты хочешь сказать, что пытался соблазнить меня.

— Прости меня, — сказал он мягким, но угрожающим тоном, — но я не вижу различий.

Ханна собрала постель вокруг себя.

— Мы согласились, что… что секса между нами не будет, но ты…

— Какого черта ты тут болтаешь? — Грант скатился к краю матраца, встал на ноги и положил руки на бедра. — Как ты предполагала иметь ребенка, Ханна? Найти его в капусте или ждать, пока аист принесет и бросит его в твой подол?

— Таким путем, как мы согласились, конечно… искусственное оплодотворение, Грант. Мы сказали…

Резкий, грубый звук его смеха прокатился по комнатам. Она почувствовала, как краска стыда разливается по ее лицу, когда он смеялся снова и снова.

— Давай я скажу тебе напрямую. — Он с трудом перевел дыхание. — Ты подумала, ты действительно подумала, что я соглашусь… соглашусь заниматься любовью с пробиркой?

— Да, — слезы злости появились у нее на глазах. — Да, конечно. Вот, что ты сказал. Вот, что мы обсуждали. Мы…

Его смех превратился в злобное рычание, и Ханна закричала, когда он внезапно схватил ее и бросил поперек кровати.

— Ты думала, я соглашусь надеть кольцо на твой палец, дать тебе мое имя, черт, дать тебе моего ребенка, и все это даже не прикасаясь к тебе? — сказал он сквозь стиснутые зубы.

— Так мы договорились. — Ханна сделала гримасу, пытаясь освободиться.

— Нет. Нет, Ханна, мы так не договаривались. Что ты за женщина?

— Не та, что спит с мужчиной, потому… потому что она подписала клочок бумаги!

Лицо Гранта исказилось от ярости.

— Ты произносишь это так, словно даешь урок морали. Но какая мораль заставляет тебя думать, что лучше зачать ребенка в пробирке, а не от мужчины?

— Это была твоя идея, не моя. Именно ты предложил это!

Он схватил ее за плечи, когда она начала отворачиваться.

— Нет, не моя! Что ты планировала, говоря о нашем ребенке, что это уже старо? Что он будет зачат в стекляшке?

— Уходи, — сказала она дрожащим голосом. — Ты слышишь меня, Грант? Выйди из этой комнаты!

— С удовольствием. — Он прошел к двери, затем повернулся лицом к ней. — Завтра…

— Завтра ты можешь начать отменять все мероприятия.

— Нет.

— Почему нет? Ты поверенный, не я.

— Никаких отмен. — Его ноздри раздувались. — И никакого развода. Не раньше, чем ты зачнешь моего ребенка.

— Ты можешь держать меня из-за клочка бумаги, который гласит, что…

— Ты согласилась оставаться моей женой до тех пор, пока не будет зачат ребенок или не истечет срок действия соглашения.

— Но это — это три года, — сказала она в смятении.

— Найми адвоката и оспорь соглашение, если оно не нравится тебе.

— Мне не по карману…

— Нет. Тебе не по карману. — Он неприятно улыбнулся. — Особенно, если добавить санкции, в случае если я выиграю тяжбу, за возмещение ущерба и затрат.

— Какого ущерба? Каких затрат?

— Изумруд на твоем пальце. Каждая тряпка вон в тех очень дорогих чемоданах. Психологическая жестокость, которой я подвергся и от которой страдал из-за того, что ты нарушила контракт. Я могу быть очень убедительной жертвой, Ханна, богатым преуспевающим человеком, который хотел наследника и, будучи одурачен красивой женщиной, подписал соглашение…

— Никто в это не поверит, — сказала она дрожащим голосом.

— …соглашение, которое она теперь отказывается выполнять. — Он мягко засмеялся. — Черт, думай о юридической стороне вопроса, которую мы нарушили! Дело могло бы длиться годы, — его улыбка исчезла, — и могло бы стоить миллионы.

— Ты выродок! — Ханна побелела. — Ты знаешь, я могу…

— Тогда ты обманулась, не так ли, дорогая?

— Я… я расскажу всем о тебе, — сказала она, повышая голос. — Я расскажу им, что ты за человек, как ты шантажируешь меня…

— Попробуй, если ты сможешь заставить кого-нибудь слушать. А если и сможешь, они поднимут тебя на смех.

— Они будут смеяться и над тобой, Грант. Ты думал об этом?

— Да, но есть разница между нами, дорогая. — Его рот скривился. — Мне ровным счетом наплевать на то, что обо мне думают.

Она с ужасом посмотрела на него, когда он медленно, уверенно шел к двери спальни, а затем пронзительно закричала вслед ему:

— Ты не можешь так сделать! Он вернулся и притянул ее к себе.

— Есть только один выход из этого, — сказал он грубо и поцеловал ее, но не со страстью, а со злобой. После поцелуя он оттолкнул ее от себя так, что она упала назад к стене. — Подумай об этом. Я подожду, пока ты будешь принимать решение.

— Никогда, — завопила она, когда он шагнул в гостиную. — Ты слышишь меня, Грант? Никогда! — Она протянула руку и хлопнула дверью. — Никогда, — прошептала она, бросилась на кровать, перевернулась на живот и разрыдалась.




Глава девятая


Наконец пришла ночь, и Ханна, обессиленная, заснула, крепко и без сновидений, до утра и проснулась, когда освежающий ветер открыл ставню и стукнул ею по оконной раме. Через минуту она сбросила одеяло, натянула халат и вышла на балкон.

Несколько коротких недель назад она была довольна своей жизнью. У нее была хорошая работа, собственная квартира, независимость, то есть, может быть, не так уж и много, но достаточно, чтобы удовлетворить ее нужды.

Теперь… теперь у нее не было ничего. Ни работы, ни дома. И, конечно, ни того будущего, которым она позволила Гранту убаюкать себя.

Она вздохнула от волнения. Нет. У нее еще было обещание — угроза Гранта не позволить ей уйти, пока они живут по их соглашению. Но она никогда не пойдет на это. Никогда. Только не уважающая себя женщина залезала бы в постель к мужчине ночь за ночью, зная, что он хочет ее лишь по причине выполнения условий невозможного контракта и ничего не чувствует к ней, за исключением простого желания женского тела.

Не то что бы она хотела, чтобы у него были чувства к ней. У нее, конечно, к нему нет ничего, если только не считать ненормальной сексуальной тяги, когда бы он ни прикоснулся к ней, но безобразная сцена последней ночи уничтожила это навсегда. Она никогда не позволит ему прикоснуться к ней снова. Речь даже не идет о достижении с ним соглашения. В конце концов, он рационалист, логик по своей сути, и он должен прийти к тому же заключению, что и она. Он поймет, что у них нет выбора, кроме того, чтобы вернуться в Штаты и закончить все как можно благоразумнее и быстрее.

Она бы даже приняла на свой счет некоторые из упреков, вместо того чтобы возложить все это на него.

— Мы не поняли друг друга, Грант, — сказала она мягко, как будто он стоял перед ней, — но это не конец света, Я охотно допускаю, что мы сделали ошибку, и, я уверена, ты тоже, Ханна шагнула в спальню и приготовилась к встрече с ним. Она приняла душ, оделась, затем, чтобы чувствовать себя уверенней, наложила немного румян на щеки, подкрасила ресницы и губы. Очки? Или контактные линзы? Очки придадут более респектабельный вид, решила она, и водрузила их на нос. Почувствовав себя вполне готовой, она расправила плечи и вошла в гостиную.

Он был там и, стоя в дальнем конце комнаты у окна, потягивал нечто, напоминающее по виду апельсиновый сок. Он был голый. Нет. Не совсем голый. У него на бедрах было полотенце. Она скользнула по нему взглядом. Должно быть, он плавал: вода блестела на его загорелых плечах, сверкала как маленькие кристаллы в его темных волосах.

Однажды в воскресенье в маленьком музее она увидела в освещенном солнцем алькове греческую статую — фигуру мужчины в натуральную величину, такую совершенную, такую прекрасную, что вид ее почти пронзил ее сердце.

Вот такое же чувство она испытала сейчас, глядя на Гранта. Он стоял абсолютно спокойно в лучах неяркого утреннего солнца так, что его кожа казалась золотой. Статуя была из мрамора, а тело Гранта было теплое, такое же теплое, как прошлой ночью, когда ее пальцы двигались по этим мускулистым плечам, крепкой бугристой спине, когда она почувствовала шелковистое трение его кожи на своих голых грудях…

Она было повернула назад, но слишком поздно. Грант повернулся. Что-то мелькнуло в его глазах, возможно удивление, и затем его лицо замкнулось.

— Доброе утро.

Его тон был скучным, но приветствие было цивилизованным. Это было, по крайней мере, начало. Ханна перевела дыхание.

— Доброе утро, — сказала она.

— Хорошо спала?

Был ли это сарказм? Она посмотрела на него и ничего не увидела в холодных серых глазах.

— Очень хорошо, — ответила она.

— Рад, что хоть один из нас хорошо спал. — Он приятно улыбнулся. — Этот диван не очень-то удобен, как видишь.

Глаза Ханны сузились. Это, должно быть, была колкость. Но он все еще вежливо улыбался, как если бы они все время обсуждали, кто как привык спать, как если бы только что прошедшая ночь была не первой в их жизни…

— Апельсиновый сок или кофе? Официант принес поднос пару минут назад.

Вряд ли что-нибудь полезло бы ей в рот. Но все-таки это было предпочтительнее, чем просто стоять здесь и смотреть на Гранта.

— Кофе было бы замечательно, — сказала она с быстрой улыбкой.

— Как ты его хочешь, Ханна? — Его голос был мягкий, немного охрипший. Она быстро взглянула на него, и их глаза встретились.

— Как я хочу что? — прошептала она.

— Кофе. Тебе со сливками или с сахаром?

— О нет. — Она облегченно вздохнула. — Я… спасибо, черный.

— Забавно, не так ли? — Он налил кофе и передал ей. — Необходимость задать тебе такой вопрос, я имею в виду. Ты знаешь, как я пью кофе, люблю ли я сэндвич с ветчиной, намазанной майонезом или горчицей, ты, вероятно, знаешь, какого размера я ношу рубашки, а я все еще знаю о тебе очень мало.

— Ну, — сказала она через несколько секунд, — здесь нет ничего необычного. Так бывает всегда между секретаршей и шефом.

— Конечно. — Грант кивнул. — Но зато ты теперь не мой секретарь.

— Да нет, — улыбнулась Ханна. — Я не твой секретарь. Я твой партнер, но это, по-моему, одно и то же…

— Ты никакой не партнер. — Его улыбка была словно вызов. — Вчера днем ты стала моей женой…

Их глаза встретились, и то, что она увидела в его глазах, так на нее подействовало, что чашка задрожала у нее в руке. Она повернулась и поставила чашку и блюдце на стол.

— Или ты ухитрилась выбросить эту неприятную деталь из головы?

— Грант…

— Сомневаюсь, что пара новобрачных когда-нибудь использовала этот номер так плохо, как мы, — сказал он.

— Грант, послушай…

— Что кровать сделана не для одного. — Он подошел ближе к ней, так близко, что она могла чувствовать слабый соленый запах моря от его тела. — Ты выглядела очень маленькой и одинокой в эту последнюю ночь.

— Когда ты?..

— Не нужно так тревожиться. Я не поднял на тебя руку. — Он скривил рот. — Черт, если бы я был в силе, я бы использовал ее вчера вместо того, чтобы пробежать десять миль по пляжу.

— Я не…

— Я толкую о крушении надежд. — Он с трудом улыбнулся. Холодный душ помогает тоже, но ты, моя восхитительная жена, закрыла доступ к душу.

— О том… о том, что я твоя жена. — Она глубоко вздохнула. — Мы должны поговорить об этом, — сказала она. — Я не могу ею быть, конечно, ты знаешь это теперь.

Он посмотрел на нее долгим взглядом, затем отошел и пригладил рукой волосы назад со своего вспыхнувшего лица, странно мягким жестом и со странным выражением в темных глазах.

— Да.

— Я была уверена, что ты понял. — Сердце Ханны прыгнуло. — Я знала…

— И мы обязательно поговорим, после завтрака. Просто дай мне минутку прийти в себя, и я присоединюсь к тебе.

Это все, подумала она, когда стояла около окна в гостиной и ждала его. Скоро все будет кончено.

Хорошо. Это было то, чего она хотела, оставить все позади, чтобы потом больше не вспоминать. Она забыла бы все. Как смотрел на нее Грант, когда она сходила по лестнице к нему; как он взял ее руки в свои однажды, когда они были одни; как ее тело пело под чудом его поцелуев и его рук.

— Ханна?

Она вскочила на ноги, когда дверь спальни открылась. Грант стоял там, улыбаясь, одетый в белые джинсы и матросскую синюю блузу, и когда она увидела его, что-то произошло с ней, что-то такое сильное и неожиданное, что заставило ее задрожать.

— Ханна? С тобой все в порядке?

— Да. Я… я прекрасно себя чувствую. — Она кивнула. — Просто… Я думаю, мне нужно немного воздуха.

— Давай прогуляемся по пляжу, — сказал он, и она сумела улыбнуться ему и даже опереться на предложенную им руку.

— Это прекрасно.

Они медленно прогуливались вдоль береговой линии, и Грант очень спокойно говорил о своих ошибках во взглядах.

— Я бы не предложил это, если бы не подумал, что это сработает. Я хочу, чтобы ты поняла это, Ханна.

— Я… — Она колебалась. — Полагаю, — сказала она, откашлявшись, — я имела глупость предположить, что ты… ты согласился жениться для удобства. Думая теперь об этом, я кажусь себе такой невозможно тупой.

— Это не более безумно, чем мои идеи.

— Просто я рада, что ты меня понимаешь. Я боялась, что ты, возможно, не видишь моего подхода, что, возможно, настаивал, чтобы мы… мы…

— Нет. — Он резко засмеялся. — Нет, мне, может быть, нравятся те или иные вещи, но я не тот человек, который способен затащить женщину в постель силой.

— Тогда ты понимаешь, что наша ситуация невозможна.

— Да. — Он кивнул.

Ханна перевела дыхание. Так, она была права. Грант был не только спокойнее сегодня утром, он был практичным, дисциплинированным человеком, каким он всегда и выглядел. Ее замужество было закончено. Облегчение, слегка окрашенное чувством горечи, охватило ее.

— Я рада, что мы не ссоримся по поводу этого, — сказала она. — Хорошо, что ты увидел все в правильном свете. Я думала, ты будешь, но…

— Я уже сообщил, что мы уезжаем, и заказал машину на десять.

— Десять? У нас мало времени. Нужно начать складывать вещи.

Грант обнял ее, когда она собралась вернуться в отель.

— Горничные позаботятся об этом.

Ханна перевела дыхание, когда они снова пошли гулять.

— Затем… затем осталось решить, что мы скажем всем, вернувшись домой.

— Нечего беспокоиться.

— Что ты имеешь в виду?

— Я звонил Мэрилин сегодня рано утром и послал телеграмму в контору. — Он обнял ее. — Я обо всем позаботился, дорогая.

— Но… что ты им сказал?

— Если практика работы с законами чему-нибудь и научила меня, — Грант улыбнулся, — так это тому, что нет ничего лучше, чем давать правдивый ответ, если правда соответствует ситуации.

Ханна удивленно посмотрела на него. У нее было такое чувство, что они говорят о двух разных вещах.

— Конечно, — сказала она медленно, — но, учитывая обстоятельства… — Она провела кончиком языка по губам. — Ты не мог бы… ты не… мы не можем сказать им всю правду, Грант, особенно после того, как мы объяснили им причины нашей скоропалительной женитьбы.

— Что мы потеряли головы?

Она кивнула. Как жалко звучала теперь эта ложь.

— Я сказал тебе, дорогая. Правду.

— Ты все время говоришь, как будто это кодовое слово или еще что-то, но у меня нет представления, о чем ты говоришь.

— Я сказал им, что влюбиться как безумный это так чудесно…

— Что?

— Так чудесно, что мы решили, что, возможно, не обойдемся однонедельным медовым месяцем.

— Что ты говоришь? — Она почувствовала, как кровь отлила от ее лица.

— Это просто. Я сделал ошибку, думая, что ты была готова осуществить брачные отношения немедленно. Он говорил низким уверенным голосом. — Мы действительно не знаем друг друга. Мы работаем вместе уже несколько месяцев…

— Пять, — тупо сказала Ханна. — Пять месяцев, вот и все.

— Правильно. Пять месяцев. И в течение большей части этого времени мы просто смотрели друг на друга. — Он обнял ее за плечи, и они вновь начали прогуливаться. — Ты была мисс Льюис, я был мистер Маклин.

— Грант. — Она сухо глотнула. — Я все еще не понимаю тебя. Мы же согласились, это была ошибка.

— Да. Попытка заниматься с тобой любовью вчера была ошибкой, — сказал он грубовато. — Я виноват, прости, Ханна. Черт, я думал, что будет достаточно, чтобы мы захотели лечь в постель друг с другом, я…

— Говори за себя, — сказала Ханна, резко отодвигаясь от него.

— Не лги мне или себе, — сказал он мягко.

— Я не лгу! Если ты думаешь, что я собираюсь… собираюсь кормить твое чудовищное «эго» тем, что… что позволить тебе сказать, что дела…

Он схватил ее и поцеловал прежде, чем она смогла кончить фразу, его рот прижался к ее рту так сильно и быстро, что у нее не было времени отступить или даже отвернуть голову.

— Поцелуй меня, — прошептал он, и вдруг она стала целовать его снова и снова, ее рот открылся, чтобы ощутить его рот, ее руки скользнули вверх, чтобы обвить его шею и наклонить его голову к своей.

Когда они наконец оторвались друг от друга, ее дыхание было неровным. Грант смотрел на нее, казалось, целую вечность, а затем взял ее лицо в свои руки.

— Дом на горе, — сказал он, глядя на нее, — на миллион миль от чего бы то ни было.

— Какой… какой дом?

— Тот, который я снял для нас. Я вынужден был взять его не глядя, но агент заверил меня, что это просто совершенство для новобрачных, проводящих свой медовый месяц.

— Грант, Грант, пожалуйста…

— Там есть повар и домоправительница. И он очень уединенный, с садом и плавательным бассейном. — Он улыбнулся. — Но если мы устанем от безделья, лежа на солнце, недалеко находятся руины времен майя, и мы всегда сможем поехать в Концумель или Канцун развлечься.

— Боже мой, Грант, что ты наделал?

— Я пытаюсь рассказать тебе, дорогая, — он мягко рассмеялся, — я снял дом для нас на весь остаток месяца.

— Ты с ума сошел? Дом на месяц? Но ты сказал… ты сказал, что согласен, что наша ситуация невозможна.

— И это так. Мы, конечно, не можем продолжать идти прежним путем. Наш брак…

— Это не брак! Мы только вошли в это…

— Ты не должна напоминать мне, — прорычал он. — Поверь мне, Ханна, я знаю причину нашего союза.

— И… и ты согласился, когда я сказала, что этому нужно положить конец, ты сказал…

— Через несколько дней мы больше не будем чужими друг другу. Ты почувствуешь себя легче со мной…

— Ты думаешь, этого будет достаточно, чтобы затащить меня к себе в постель? Мне легко с… с человеком, который занимается химчисткой моих вещей, но это не значит, что я…

— Ты кое-что забываешь. — Он обнял ее. — Независимо от того, что ты говоришь себе, ты знаешь, что хочешь заниматься со мной любовью.

— Это не любовь, — с дрожью, зло прошептала она, — это… просто секс!

— Ханна! — Грант напряг челюсть. — Проклятие, я предупреждаю тебя!

— Я знаю, что предупреждаешь. Ты уже предупредил меня. Ты заставишь меня соблюдать наше соглашение до конца или погубишь меня, — дыхание раздражало ее горло. — Ну, тогда ты вынужден погубить меня, Грант, потому что у меня нет намерения быть… заниматься проституцией для тебя.

Наступило молчание. Ханна внутри вся дрожала, но она заставила себя встретить ужасный взгляд Гранта не дрогнув. Казалось, прошло много времени, прежде чем он снял свои руки с ее плеч с подчеркнутой осторожностью и наградил ее холодной улыбкой.

— Поверь мне, твое желание закончить наши отношения только соответствуют моему собственному. Я тебя уверяю, что не продлю договор ни на день более чем необходимо.

— У меня нет намерения оставаться замужем за тобой. Ты, возможно, обдумал и это.

— А ты, возможно, помнишь, что я сказал тебе прошлой ночью. Не будет никакого развода.

— Я уйду от тебя в любом случае и не беспокойся, напоминая мне, что у меня нет работы и негде жить…

— И нет возможности вернуться в Сан-Франциско, если я не заплачу за твой билет.

— Это неправда. — Ее сердце стучало так громко, что она боялась, что он может услышать его. — У меня есть собственные деньги.

— У тебя в кошельке пятьдесят долларов. — Он улыбнулся во весь рот. — Я позволил себе проверить это сегодня утром. С этим далеко не уедешь, дорогая.

— У меня есть кредитные карточки.

— Больше нет.

— Ты забрал их? — Ее глаза расширились от ужаса. — Ты не имел права!

— У меня все права. Ты моя жена.

— Ты… ты… — Она брызнула слюной. — Ты животное! Ты сукин сын! Ты — ты…

— Четыре недели, Ханна. — Его голос был спокоен, что еще больше привело ее в ярость. — Едва ли это гак уж долго.

— Нет. Но более чем достаточно, чтобы возненавидеть тебя так, как я не ненавидела никого в жизни!

Она повернулась и направилась к отелю, но Грант догнал ее и схватил за руку.

— Так не пойдет, — сказал он.

— Я уже знаю. Ты готов проломить стену ради достижения своей цели. — Ее руки сжались в кулаки. — И пойдешь на все, даже на то, чтобы держать меня в плену.

— Ты все неправильно понимаешь. — Его руки заскользили по ее рукам и схватили ее за запястья. — То, что я делаю, это оберегаю свою жену.

Ханна молча посмотрела на него. Он не приблизился к ней и не сделал попытки приблизить ее к себе, но одного воспоминания о его близости и прикосновениях было достаточно.

Она приглушенно вскрикнула, вырвалась и пошла по песку в относительную безопасность отеля.




Глава десятая


Ханна наблюдала с холодной отчужденностью, как все бросаются выполнять приказания Гранта. Когда они вернулись в отель, их багаж был упакован и ждал в вестибюле, счет был готов и представлен для подписи, а перед дверями отеля их уже ожидал сверкающий черный «лендровер».

— Пойдем, — сказал Грант оживленно. Он обнял ее рукой, и его жест, с виду любящий, на самом деле был словно железная хватка.

— Тебе не нужно надевать на меня наручники, — сказала она холодно. — Я не собираюсь устраивать сцену.

Она высвободила свою руку, направилась к «лендроверу» и распахнула дверцу. Она сидела в машине неподвижно, пока он наблюдал за погрузкой их багажа, и пошевелилась только тогда, когда носильщик попрощался.

— Поезжайте с Богом, — сказал он по-испански, вежливо улыбнувшись.

Ханна едва сдержалась, чтобы не сказать ему, что она уезжает не с Богом, а с дьяволом.

Они проделали довольно долгий путь по главной дороге. Мелькали знаки с надписями на испанском языке, но скоро они остались позади, они проехали через город, затем маленькие деревеньки. Она все ждала, что Грант снизит скорость и завернет в одну из них, но он все время жал педаль газа. Дорога становилась более узкой и поднималась все выше и выше в горы.

— Если указания агента верны, то мы скоро будем на месте.

Грант внимательно смотрел на дорогу впереди, его руки легко сжимали руль. Он разговорился.

— Ну-ка взгляни туда. Черт, вот это вид! С ума сойти! Он повернулся к ней и сверкнул быстрой улыбкой. — Черт, я согласился снять дом не глядя, а теперь выясняется, что он находится на вершине горы в десять тысяч футов.

Десять тысяч футов? Неужели это серьезно?

— Правда, агент клялся, что поездка стоит этого. — Двигатель заворчал, когда он переключил рычаг передачи. — Он говорит, что лес подступает прямо к задней двери. И простирается настолько, насколько хватает глаз. Он говорит… — Грант оглянулся и протяжно свистнул. — Красота! — прошептал он.

Красота? Ханна сжала челюсти. Что означает «красота»?

— Это верно, насколько хватает глаз, — бормотал он. — Надеюсь, у этой машины хорошие тормоза.

Он пытался добиться от нее реакции. Ладно, она не собирается связывать себя обязательствами. Все же она не могла противостоять тому, чтобы не обернуться и не взглянуть на дорогу.

— О Боже. — Она почувствовала, как кровь отлила от ее лица, и со страхом прижалась спиной к сиденью. — Это не десять тысяч футов, это десять миллионов.

— Это больше похоже на три тысячи, — согласился Грант. — Во всяком случае, нам не потребуются кислородные маски.

Это была шутка, она это знала. Но, как все шутки, она содержала долю правды. Воздух все же казался здесь другим. Она глубоко вздохнула.

Стал он более разреженным? Нет. Вовсе нет. Просто он был более чистым. Более острым. У него был резкий запах как… как у сосны.

Она подняла глаза на горы, возвышающиеся вокруг них. Деревья — большей частью сосны — были густо-зеленого цвета, цвета изумруда на ее пальце, и они пронзали небо такой синевы, какой она никогда не видела раньше, разве только в детстве в коробке с красками.

Прекрасно, подумала она.

— Да, — сказал мягко Грант. — Это так, верно?

— Я не говорила…

— Тебе не нужно было говорить. — Он быстро улыбнулся, затем оглянулся на дорогу. — Этот твой вздох все сказал.

— Какой вздох?

— Тот легкий звук, что ты издаешь, когда тебе что-нибудь нравится. В первый раз я заметил это в тот вечер, когда мы купили Брайена.

— Брайена? — сказала она, недоуменно посмотрев на него.

— Лев Брайен, помнишь? — Он ухмыльнулся.

— О, ну, это было…

— Ты также издаешь звук, когда я тебя целую.

— Это смешно. — Краска залила ее щеки. — А ты теряешь время, если думаешь, что такого рода разговор приведет к…

— Единственная вещь, о которой я думаю, это то, что нам нужно дать себе шанс, Ханна. Вот почему я сделал эти распоряжения, так что ты и я…

— Не ты и я, — сказала она отрывисто. — Это только клочок бумаги, который ни один суд в мире не заставит меня соблюдать. И ты знаешь это.

Он долго молчал. Когда он заговорил, его голос был отрывистым.

— Ты все время забываешь про другой клочок бумаги, тот, в котором говорится, что мы муж и жена.

— Это тоже ничего не значит.

— Перестань изображать невинность. — Голос Гранта был твердым как железо, а тон обвиняющим. — Ты пошла на это с открытыми глазами, и если ты видела только то, что хотела видеть, то упрекать тебе нужно только себя.

Она ничего не ответила на это. Что она могла сказать? Это неприятно сознавать, но он прав.

Как могла она подумать, что Грант согласится с ней иметь холостяцкие отношения? Он был зрелый человек, в расцвете сил. Не требовалось большого воображения, чтобы понять, на что был бы похож брак, если бы он пошел так, как она предполагала. Грант жил бы своей совершенно отдельной жизнью, имел бы дела, приходил бы домой с запахом другой женщины…

Комок тупой боли сдавил ей грудь. Она повернула голову, чтобы посмотреть на него из-под полуопущенных ресниц, ее взгляд пробежал по прямому носу, упрямому рту и подбородку. Она вспомнила ласку его рук, когда он обнимал ее, упругость и силу его гибкого тела, нежность губ и вдруг ясно представила себе тот ужас, который бы она почувствовала, слыша, как он возвращается поздно ночью домой после объятий с другой женщиной…

Машина подъехала к стоянке сбоку от дороги.

— Посмотри. Вот он.

Она посмотрела на него, слишком ошеломленная этим видением.

— Дом, — сказал он, и она услышала возбуждение в его голосе. — Вот он, Ханна. Прямо впереди.

Дом стоял в уединении на отвесной скале над ними, с густой зеленью горы позади, и смотрел вниз на долину, расположенную в тысяче футов под ним. Дом был отделан белой штукатуркой, с крышей из красной черепицы и красными жалюзи, и Ханна признала, что она никогда не видела более красивого места.

— Ханна, — Грант откашлялся, — будь честной. Как он выглядит? — Она перевела взгляд с дома на него. Как мечта, подумала она, как совершенное место для того, чтобы быть с мужчиной, которого обожаешь.

— Скажи мне, что ты думаешь? — Он протянул руку и убрал прядь темных волос со щеки. — Тебе нравится?

Она ничего не ответила. Месяц, подумала она, четыре долгие недели в этом прекрасном месте с Грантом.

— Я хочу, чтобы тебе здесь понравилось, — прошептал он. — Ханна?

Ледяная рука страха охватила ее грудь, страха не от человека рядом с ней, но от неизвестности, которая была впереди. Она отпрянула резко назад, прочь от убаюкивающего тепла его руки.

— Пожалуйста. — Она перевела дрожащее дыхание. — Давай уедем назад…

— Ханна, Ханна, послушай…

— Не заставляй меня оставаться с тобой, Грант. Отпусти меня. Дай мне уйти от этого… этого кошмара.

Их глаза встретились, ее — наполненные мольбой, его — серые и ничего не выражающие. Затем медленно холодная улыбка появилась на его лице.

— Ты разбиваешь мне сердце, — сказал он саркастически, и автомобиль двинулся вперед.

Домоправительница и повар представились, а затем удалились, оставив Гранта и Ханну самостоятельно обследовать дом. Яркая мексиканская плитка покрывала полы: ручной работы одеяла висели на выбеленных стенах, комнаты были просторные и прохладные благодаря жалюзи, опущенным для защиты от полуденного солнца. Все комнаты выходили в заполненный цветами и зеленью общий зал, где миниатюрный водопад брызгал на покрытые мхом камни в бассейне, устроенном словно в скалистой местности среди холмов.

В доме было четыре спальни, каждая с отдельной собственной ванной.

— Какую ты предпочитаешь? — спросил Грант.

Более чем когда-либо казалось необходимым выбрать самую дальнюю, чтобы быть подальше от него.

— Я… я думаю, мне нравится эта, — сказала она, выбирая ту, в которой они находились.

— Чудесно. Я внесу вещи. Повар уже приготовил ланч.

Она вышла в зал и сделала вид, что смотрит на цветы. Что-то случилось в те последние мгновения в машине, но что?

— Сеньора? — Ханна очнулась. В дверях стояла, вежливо улыбаясь, домоправительница.

— Я распаковала ваши вещи, сеньора. Надеюсь, я уложила их по вашему вкусу.

— Спасибо. Уверена, что все прекрасно.

— Сеньор просил меня сказать вам, что присоединится к вам для ланча через несколько минут.

— Я… я не очень голодна. Тепло… долгая поездка… — Ее голос поник. — Не будете ли так добры сказать сеньору, что я пошла вздремнуть?

Скажите ему… скажите ему, что я увижусь с ним позднее.

В своей комнате она легла на кровать и уставилась в потолок. Гнев, обуревавший ее последние несколько часов, вдруг пропал, оставив внутри пустоту. Она чувствовала себя уязвимой, даже напуганной, как если бы ее мир собирались перевернуть вверх ногами.

Послышался легкий стук в дверь.

— Ханна? — Дверь открылась, и Грант шагнул в комнату. Ханна зарылась в подушки. — Эстрелла говорит, ты заболела.

— Нет. Просто… просто немного устала.

— Принести тебе что-нибудь?

— Ничего, спасибо.

— Аспирину, быть может. Или кофе?

— Я просто хочу побыть одна. — Ханна покачала головой.

— Прости меня, — сказал Грант натянуто и вышел.

Она закрыла глаза и долго лежала так, безуспешно пытаясь выбросить из головы мысли. Она чувствовала себя напряженной, как сжатая пружина. Через некоторое время она встала, подошла к окну и раздвинула жалюзи. Ее пристальный взгляд остановился на бассейне. Он выглядел прохладным и зовущим, и она подумала, что хорошо было бы почувствовать, входя в воду, как исчезает тревожная энергия, накопившаяся внутри.

Она быстро прошла к шкафу для одежды. Эстрелла рассортировала и тщательно разложила ее вещи. Ханна взяла белый бикини, довольно скромный по существующим стандартам, но все же более откровенный, чем любой другой, который когда-либо был у нее.

— Ты будешь выглядеть в нем великолепно, — уверяла сестра Гранта.

Она тихо вышла из спальни. Выложенный плитами пол был теплым под ее босыми ногами; когда она вошла в воду, казалось, шелк коснулся ее кожи. Она без конца плавала кругами до тех пор, пока не почувствовала, что по телу побежали мурашки. Тогда она выбралась из бассейна и растянулась в шезлонге.

Солнце было жаркое. Очень жаркое. Через некоторое время Ханна закрыла глаза.

…Руки, обвившиеся вокруг нее, их прикосновение, легкое, но возбуждающее. «Ханна». Руки, поворачивающие ее, поглаживающие ее по коже. Дыхание, шепчущее в ее волосы, губы, прохладные и сладкие, против ее губ. «Ханна, дорогая».

— Ханна, Ханна.

Ее глаза открылись. Грант сидел в шезлонге рядом с ней и держал ее руку в своей. Его загоревшее голое тело было около нее, а лицо так близко, что она могла чувствовать его дыхание на своей щеке.

— Грант? — прошептала она.

— Да, — у него был мягкий и глубокий голос. — Ты грезила.

Она сухо глотнула. Ей показалось, что во сне прошли дни, а не минуты.

— Я, должно быть, крепко спала.

— О чем ты грезила?

Их глаза встретились. Я грезила о тебе, Грант, подумала она, о тебе, Грант…

— Ничего особенного, — сказала она осторожно.

— Правда? — Он улыбнулся ей в глаза. — Тогда почему ты издавала тот маленький звук?

Она очень смутилась, делая вид, что не понимает, о чем он говорит.

— Я не знаю, — сказала она. — Я просто спала и… и… — Она замолчала. Он был очень близко от нее, слишком близко. Его кожа слабо пахла солнцем и потом — запах более крепкий и чувственный, чем любой другой.

Она перевела дыхание и изобразила улыбку на лице.

— Мне снилось, что… что я пила из высокого стакана ледяную воду, — сказала она со слабой улыбкой.

— Я могу превратить этот сон в действительность. — Он улыбнулся и отодвинулся от нее. Когда он повернулся, в его руках оказался высокий запотевший стакан. — Будешь лимонад?

— О, да, — сказала она. — С удовольствием. Спасибо. — Она выпила полстакана. — Как раз то, что нужно, — добавила она весело.

— Да. — Он погладил ее руку своей, когда забирал у нее стакан. — Мне следовало предупредить тебя. Здесь солнце гораздо сильнее, чем дома.

Ханна кивнула. Почему он продолжает сидеть около нее? Почему не встанет и не сядет на другой шезлонг или не спустится в бассейн?

— Ты… ты уже был в бассейне?

— Нет, еще нет.

— Ты должен попробовать. Вода чудесная, очень прохладная и… и…

Она бормотала словно идиотка. Нет, так больше продолжаться не может. Ханна встала.

— Думаю, мне надо пойти внутрь. Я…

— Зайди сначала в бассейн.

Она посмотрела на него, когда он поднялся на ноги. У нее в горле пересохло. Как он прекрасен! Теперь она могла его лучше рассмотреть, чем утром, когда он стоял у окна обмотанный полотенцем. На нем были облегающие черные плавки, позволявшие видеть его узкие мужские бедра, живот, плоский, как стиральная доска, округлые выпуклости, которые составляли его мужское достоинство.

— Ханна? Ты вся покраснела, — сказал он мягко.

— Грант…

— Это жара. Солнце. — Он улыбнулся и протянул к ней руку. — Поплавай и охладись, перед тем, как пойти внутрь. Ты сразу почувствуешь себя лучше.

Она вложила свою руку в его и позволила ему подвести ее к каменным ступенькам, которые вели в воду.

— Ты можешь идти, — сказала она с мимолетной улыбкой, когда вода дошла ей до пояса, — я умею плавать.

— Зайди немного поглубже, — сказал он мягко и повел ее туда, где каменный выступ образовывал риф, через который вода переливалась в бассейн. Вода мягко охватила ее, когда он подвел ее под прохладный водопад. — Тут. — Он улыбнулся. — Здорово?

— Да. Очень.

— Твои волосы намокают, — сказал он. Она засмеялась, что удивило даже ее саму.

— Ну и пусть, — сказала она, откидывая голову назад и закрывая глаза. Грант был прав: вода оказывала чудесное действие на нагретую кожу.

— Ханна. — Она открыла глаза. Грант наблюдал за ней, и, когда она увидела его лицо, дыхание у нее перехватило. Его глаза были, как обсидиан, его рот был, словно глубокий разрез на напряженном лице. — Ханна, — сказал он снова и вытянул одну руку, очень медленно, и провел ею вниз по мокрым волосам к ее шее.

— Не надо. Пожалуйста.

— Ты знаешь, как ты прекрасна? — прошептал он. Его пальцы скользили по ее влажной коже, едва касаясь ее грудей.

— Грант. — прошептала она.

Она хотела сказать, чтобы он не делал этого, но не могла. Ее сердце прыгало, как будто она только что взобралась на гору пешком. Его пальцы были словно маленькие язычки пламени, когда они пробегали вниз по ее бедрам, и она чувствовала, что что-то растет внутри нее такое, что было сильнее ее желания остановить его.

— Хотел бы я знать, как ты выглядишь раздетой, — сказал он, и голос его был очень тихим, таким тихим, что она едва слышала его. — Я представлял себе твое тело, полноту твоих грудей. — Его рука погладила ее грудь, и она почувствовала, как ее соски мгновенно поднялись. — Я представлял себе сладостный изгиб твоих бедер, небольшую округлость твоего живота…

— Перестань, — дрожа шептала Ханна, — о, перестань…

Грант подошел ближе. Его руки прошлись по ее бедрам, огибая их, ощупывая ягодицы.

— Я не сплю ночью, думая о том, как это будет замечательно, когда мы наконец будем с тобой в постели. — Стон вырвался у нее из груди. Его руки легко прижали ее, он привлек ее к себе, и она с готовностью подчинилась, придвинувшись к нему так, что их тела соприкоснулись. — Ты откроешь мне всю себя? — Его голос лился на нее словно густой, вязкий мед. — Ты охватишь меня своими ногами и вскрикнешь, когда я войду в тебя…

Ханна качнулась, и его руки обняли ее, прижимая все сильнее.

— Ханна. — Она ощущала кожей его дыхание, когда он целовал пульсирующую ложбинку у нее на шее.

Когда его рот нашел ее, она не могла остановиться и целовала его в ответ с дикой, отчаянной страстью, рот ее открылся, ее пальцы вцепились ему в плечи. Он первый перестал целовать ее, оторвав от себя и удерживая до тех пор, пока она не подняла на него глаза.

Он не улыбался с победным видом, как она боялась, а смотрел на нее с таким видом, который она не могла понять. Знал ли он, что он может прямо сейчас взять ее, если захочет, здесь, под небом, при ярком солнце, в воде, окружающей их словно прохладный шелк?

Прошло много времени, его руки опустились, и он отступил назад.

— Обед через час, — сказал он очень спокойно, как будто то, что случилось только что, было не более чем сном.

Ханна повернулась и нырнула в воду. Она вынырнула, когда достигла края бассейна, вылезла из него и, даже не оглянувшись, быстро прошла в свою комнату и заперла за собой дверь.

— О Боже, — прошептала она.

Нетвердыми шагами она направилась в ванную, сняла купальник и встала под душ. Повернув кран до конца, чтобы вода лилась во всю силу, она откинула голову и пустила холодную воду, подставив под струю лицо и тело.

Как сможет она выдержать четыре недели в такой обстановке? Грант был мастером игры, которая была новой для нее. Она подчинилась ему, и он знал это.

Она выключила воду и ступила на плитки пола. То, что она восприимчива, — это одно. То, что она была дурой, — это совсем другое. Как это говорится в старой пословице? Одурачишь меня раз — стыдно тебе. Одурачишь меня два — стыдно мне.

Третьего раза не будет.

Он ждал в салу, когда она вышла из комнаты. На ней было лимонно-желтое платье и гармонирующие с ним босоножки на высоких каблуках. На лице она изобразила холодную улыбку. Но улыбка ее погасла, когда она увидела его, высокого и стройного, в Сп.-иом пиджаке для обеда и рубашке с оборками. Но, с другой стороны, к чему делать вид, что он не великолепен.

Да, великолепен, i!] что что значш для нее? Стол был уставлен прекрасным фарфором. Кругом горели свечи. Из спрятанных динамиков лилась мягкая музыка,

Увертюра к попытке номер три начинается, подумала она и, перевел« дыхание, проворно подошла к нему.

— Ханна. — Он улыбнулся. — Ты неотразима. — Спасибо. — Она взяла стакан с вином, который он протянул ей, и двинулась мимо него к корзине алых с раструбами цветов.

— Они великолепны, — сказала она, как если бы разговор о цветах был как раз тем, что они делали, когда видели друг друга в последний раз. Грант не пропустил удар.

— Держу пари, колибри думают так же.

— Колибри? — Она повернулась в удивлении.

— Конечно. Эти цветы ярко-красные. Вероятно, есть полдюжины различных разновидностей в этой части Мексики. Несколько лет назад, когда я был в Аризоне…

Это было начало разговора на свободную тему, который сначала заставил ее насторожиться, затем смутил, но в конечном счете стал настолько увлекательным, что она забыла обо всем.

От колибри они перешли к фильмам, от фильмов к книгам. У Гранта было свое мнение обо всем, что не удивило ее. Что ее удивило, так это то, что он хотел услышать ее точку зрения, допускал возможность другого взгляда на те или иные вещи, Он был очарователен и внимателен, и когда в полночь он улыбнулся и сказал, что уже поздно, ей очень не хотелось соглашаться с этим.

— Я держал тебя очень долго. — Он примирительно улыбнулся и легонько обнял ее за плечи рукой. — Пойдем. Мы будем вспоминать эту ночь.

Она посмотрела на него и сразу вспомнила все, что забыла за последние несколько часов.

— Тебе не следует провожать меня.

— Не говори глупости, — улыбнулся он. Она позволила ему довести себя до двери. Она шла напряженно, держась так, чтобы их тела не соприкасались. Она была готова к тому, что, конечно, наступит вслед за этим, но не к тому, что в действительности случилось.

Грант положил руки ей на плечи и нежно поцеловал в лоб. Потом повернулся и ушел.

Ханна стояла в темноте и пыталась понять свое отношение к этому. В самом деле он собирался покончить с этим? Да, по-видимому, так: она слышала звук его удаляющихся шагов.

Ну и ну. Она отшвырнула босоножки, затем расстегнула молнию на платье. Это оказалось легче, чем она ожидала.

Через некоторое время она сняла грим с лица, надела тенниску и трусики вместо того, чтобы надеть ночную рубашку, на чем настаивала Салли и другие девушки, даря ее, забралась в постель и уснула крепким сном.




Она медленно просыпалась, дрожа от неожиданного холода, принесенного ночным бризом, который дул сквозь открытые окна. Она вздох-

нула, сбросила одеяло, подошла к окну, чтобы закрыть его, и замерла.

Какая-то фигура стояла в зале, освещаемая лампами из-под воды в бассейне. Он, все еще одетый так, как был одет несколько часов назад для обеда, стоял, глядя на меняющиеся картины в воде. Было что-то в линии его плеч, что заставило ее сердце дрогнуть.

Она не знала, почему она пошла к двери и открыла ее. Может быть, потому, что была ночь и все казалось иллюзорным в слабом мерцающем свете.

Она прошлепала босыми ногами по каменным плитам, остановилась на некотором расстоянии от него и тихо позвала по имени.

Он не повернулся и не казался удивленным ее присутствием. Его плечи поднялись, затем опали, и она услышала, как он вздохнул, перед тем как заговорить.

— Все в порядке, Ханна. Иди спать.

— Грант, что случилось?

— Ничего. Просто я не мог уснуть. Теперь она поняла, что увидела в нем, когда смотрела на него из окна. Была какая-то слабость в каждой линии его тела, и это отозвалось в ее сердце.

— Могу я сделать что-нибудь?

— Ты?.. — Он засмеялся, хотя это вовсе и не звучало как смех.

— Вернись в постель. Я не хотел будить тебя. Я… я больше не буду тебя тревожить,

Она подошла к нему и протянула руку, но затем отдернула ее, не дотронувшись до него.

— Если ты… если ты хочешь сесть и поговорить немного…

— Поговорить? — Он повернулся к ней, его галстук был развязан, и верхние пуговицы на рубашке расстегнуты. — Поговорить? Черт побери, Ханна, я достаточно поговорил.

Если бы только я могла видеть его лицо, подумала она, если бы только я могла видеть, что же в его глазах.

— Я только хочу помочь…

— Тогда иди спать!

— Это… Это потому, что ты расстроен относительно нас? — Он не ответил, и она подошла ближе. — Я хотела сказать не то, что сказала, — прошептала она, — о… о том, что я как проститутка. Я хочу сказать, мы не поняли друг друга, вот и все. Я знаю, ты не…

Она закричала, когда он схватил ее.

— Ты, дурочка, — забормотал он, — ты не поняла?

— Ну да. Это то, что я пытаюсь сказать тебе. Никто не должен знать, что плохого произошло между нами. Мы можем сказать, что мы…

— Я подумал, что я могу сделать это, — прошептал он. Его руки скользнули к ее шее, затем к лицу. — Я думал, я могу привезти тебя сюда, не прикасаться к тебе, черт, я думал ухаживать за тобой…

— Ухаживать за мной?

— Да, черт побери. Ухаживать за тобой, так, чтобы это не стало для тебя ударом, когда мы ляжем с тобой в постель. Я хотел дать нам время, дать тебе время… но я не могу!

Ханна задохнулась, как если бы у нее из легких выкачали воздух.

— Я знаю, ты хочешь меня так же, как и я тебя, — сказал он, — но…

— Ты не прав, — начала она, но он покачал головой.

— Ты не должна ничего говорить, Ханна. Я знаю теперь, что я никогда не смогу изменить направление твоих мыслей.

Он засунул руки в карманы брюк, затем повернулся спиной к ней.

— Я вел себя в этом деле, словно слон в посудной лавке, и я хочу, чтобы ты знала… я хочу, чтобы ты знала, я сожалею.

Он шагнул вперед. Действительно ли он извинялся?

— Ты свободна и можешь уехать, — сказал он. Он перевел дыхание. — Теперь все.

— Все? — прошептала она.

— Да. — Он кивнул. — Это… это была ошибка. — Его плечи выпрямились. — Завтра мы едем домой.

Слезы облегчения появились на глазах Ханны. Это было действительно все. Он освобождал ее от обязательств, аннулировал контракт.

— Только возвращайся в свою комнату, — сказал он.

— Грант…

— Черт побери, иди! — Он повернулся к ней, и их глаза встретились. — Я все еще хочу тебя, и если я начну… — он сглотнул, звук был громким в тишине, — я не остановлюсь.

Она могла уходить от него. Больше он не станет ее удерживать…

Головой она поняла это. Но сердце посылало ей другой знак. Иди к нему, говорило оно с каждым ударом. Теперь, когда он предоставил тебе выбор, ты можешь идти к нему с высоко поднятой головой. Иди к нему, Ханна. Это то, что ты хочешь, то, чего ты всегда хотела…

— Тогда не останавливайся, — сказала она и оказалась в его руках с открывшимся и жаждущим ртом, давая теперь то, что она вольна была дать, беря то, чего она так давно хотела.

— Ханна? — прошептал он, целуя ее.

Она услышала в его голосе вопрос и дала единственный ответ, который могла дать, целуя его со страстью, которой она не могла теперь управлять. Грант шептал ее имя и сжимал ее в своих объятиях.

Лунный свет образовывал дорожку цвета слоновой кости на каменных плитах, ведущих в ее комнату. Он отнес ее в постель и положил на нее, а она смотрела, как он стягивает с себя одежду.

Ее руки потянулись к нему, изучая его кожу, его жесткие волосы, его твердые мускулы. Она подняла свои руки, он снял с нее тенниску и трусики и лег рядом с ней, целуя ее грудь и живот. Она чувствовала, как он дрожит.

— Ханна, — прошептал он.

— Да, — вздохнула она, — о, пожалуйста, да.

Она выгнулась к нему, когда он вошел в нее, встречая каждый глубокий толчок с неизъяснимым блаженством, отдаваясь так, как она никогда не думала, что это возможно, так, что прежде, чем он назвал ее по имени и взорвался в ней, она уже воспарила высоко-высоко, вдребезги разбиваясь на тысячи маленьких кусочков в темноте мексиканской ночи.

Спустя вечность он прижимал ее к себе, гладил ее волосы рукой, целовал ее.

— Моя жена, — шептал он, и Ханна зарыла свое лицо в изгибе его плеча и поняла наконец то, что ее сердце давно знало.

Она любила Гранта. Вот почему она хотела его так отчаянно и пыталась бороться с этим желанием. Она любила его, и у этой любви не было никакого будущего. Их брак закончился прежде, чем начался.

Только формальности юридического развода ждали их впереди.




Глава одиннадцатая


— Кто знает, что такое любовь? — однажды вздохнула Салли.

— Только не я, — сказала Ханна с поспешным смешком.

Но теперь она знала. Это сильное, безотчетное, страстное чувство — чувство безграничной, охватывающей все твое существо любви к единственному мужчине в мире. Это проснуться впервые в его объятиях и осознать, что ты наконец обрела дом.

Ханна поднесла руку к лицу Гранта и нежно дотронулась пальцами до его губ. К горлу подступил комок. Она перевернулась на спину и положила ладонь на глаза.

Ей было легче до того, как она узнала, что любовь это реальность, что это не всего лишь словцо, придуманное поэтами и романтиками. Сейчас она познала всю истину.

Оказывается, это возможно — любить без взаимности.

Грант не любил ее и никогда не будет любить. Это было настолько же понятно, насколько и болезненно. Он был мужчиной, для которого любовь никогда не будет не чем иным, как западней. Это было мнение, которое они оба разделяли и которое свело их вместе, но она не могла сказать ему, что ошибалась, что они оба ошибались.

Любовь была не западней, она была ключом — ключом к счастью. Грант посмеется над ее наивностью или, хуже того, посмотрит на нее с жалостью в глазах и спросит, о чем она толкует.

Если так, то единственный выход для нее — уйти.

— Моя прекрасная, ненасытная колдунья, — прошептал он над ее губами ночью, когда она с жадностью бросилась в его объятия и позволила ему снова увлечь себя в ослепительный полет к звездам.

Ханна вздохнула. Теперь она знала, что делать. Когда Грант проснется, она скажет ему, что хочет домой, даст ясно понять, что-то, что произошло этой ночью, больше никогда не случится. Она была уверена, что эта новость не понравится ему. Этой ночью он говорил о днях и ночах, которые ждут их впереди.

— Как тебе понравится, если мы поедем вниз к Чичен-Ицу и посмотрим руины майя? — негромко спросил он, когда они лежали в объятиях друг друга и смотрели игру лунного света на потолке. — Мы можем забраться на вершину храма Кукулкан. Говорят, что оттуда можно увидеть край вечности.

Именно тогда Ханна начала чувствовать боль от возвращения к реальности.

— Никто не может заглянуть так далеко, — сказала она немного спустя.

Грант улыбнулся и поцеловал ее в лоб.

— Мой маленький прагматик. Как ты можешь это знать еще до того, как испробуешь?

Потому что не существует вечности, во всяком случае для нас, подумала она, но вслух не сказала. Не могла. Это бы означало слишком раскрыться. Вместо этого она зажмурила глаза и призналась себе в том, что эта единственная ночь будет все, что она может иметь с Грантом. Она должна бросить его сейчас, пока любовь к нему не станет такой же естественной, как дыхание, пока она не скажет ему, что никогда не хочет покидать его, что хочет быть его женой, его настоящей женой, и никогда не упоминать то дурацкое соглашение, которое однажды связало их друг с другом…

— Доброе утро, дорогая.

Ее глаза широко раскрылись. Грант лежал на боку, опираясь головой на локоть. И смотрел на нее сверху с ленивой, сексуальной улыбкой на устах. Боже, почему она не покинула постель раньше, чем он проснулся?

— Мне только что снился прелестный сон, — нежно сказал он, — что ты лежишь в моих Объятиях. — Он протянул руку и коснулся ее губ пальцами. — Мы были в комнате, залитой солнечным светом, и ты лежала рядом со мной, твои волосы разметались, как темный шелк, по белой подушке.

Он наклонился и нежно поцеловал ее в губы. Потом, улыбаясь, откинул волосы с ее лица.

Ханна проглотила комок в горле. Она знала, что сейчас должно произойти, она видела это по тому, как потемнели его глаза, она чувствовала это по тому, как жар пробежал по ее крови. И это может не произойти, если она найдет в себе силы сказать ему, что все кончено.

— Грант…

— Не надо по имени. Скажи «дорогой». — Он снова поцеловал ее, кончик его языка скользнул легко в ее рот. — Я хочу слышать, как ты говоришь это, Ханна.

— Грант, пожалуйста. Уже… Уже, должно быть, поздно.

— Поздно? — Он улыбнулся и наклонил голову к ней так, что его губы коснулись ее шеи. — Поздно для чего?

— Поздно… поздно для завтрака. Эстрелла будет думать…

Он зажал между пальцами прядь ее волос и поднес ее к губам.

— Эстрелла ничего не будет думать. Она прекрасно понимает, что пары, которые приезжают сюда, чтобы уединиться, не самые пунктуальные гости в мире.

— Но разве тебе не хочется выпить чашку кофе?

— Ммм… Кофе, это было бы прекрасно.

— Хорошо. Тогда позволь мне…

— Кофе, дюжину яиц и фунт бекона. Ну, как звучит?

Не улыбнуться было невозможно.

— Так много с самого утра?

— Я, да. — Он ухмыльнулся. — И ты. Полагаю, что у тебя сегодня должен быть волчий аппетит, Ханна. — Он поцеловал ее, и она чувствовала по его губам, что он улыбается. — Ладно, полагаю, что должен принести жертву. Маленькое упражнение, чтобы начать день…

У нее перехватило дыхание, когда его рука начала двигаться по ней.

— Пожалуйста…

— Пожалуйста, что?

Его рот касался ее рта, как язык пламени, его губы были такими горячими на ее губах, такими сладкими, что вынудили ее открыться ему. А она не могла. Не могла.

Ханна отвернула лицо в сторону.

— Не надо.

Он откинулся назад и уставился на нее, она почувствовала, что ее рот начал дрожать.

— Не надо, — повторила она.

Когда она попыталась отстраниться, он позволил ей это. Она быстро встала с постели и накинула на себя халат. В комнате повисло молчание.

— Ты можешь… ты можешь первым принять душ, если хочешь, — сказала она, стоя к нему спиной.

— Ханна, в чем дело?

— Ни в чем. Я сказала тебе, что поздно, и… Он мгновенно очутился возле нее, положил руки ей на плечи и повернул к себе.

— Не будь смешной, — сказал он твердо, — тут что-то не так, и я хочу знать, что именно.

— Я… я просто сказала…

— Я помню, что ты сказала. Что уже поздно. Эстрелла будет недоумевать, что мы не кажем наши лица. И ты хочешь кофе.

— Это верно.

Потому что я люблю тебя, подумала она, потому что, если ты снова займешься сейчас со мной любовью, я останусь с тобой, пока не надоем тебе, и, когда ты бросишь меня, это разобьет мое сердце сильнее, чем оно разбито сейчас.

— Ну?

Она глубоко вздохнула.

— Я… я должна кое-что сказать тебе, Грант.

Напряжение в его лице ослабло. Он улыбнулся, легонько взял ее лицо в ладони и поднял к себе.

— Хорошо. Потому что я тоже должен сказать тебе кое-что.

— Грант, пожалуйста, ты должен выслушать меня.

— Ты не хочешь узнать, что я должен сказать тебе, Ханна?

— Ладно. Так что? — Она вздохнула.

— Вспомни, о чем мы говорили вчера вечером? О том, чтобы поехать в Чичен-Ицу? — Он нагнулся и поцеловал ее в висок. — Так вот, у меня есть идея получше. Давай вовсе не поедем туда. Вместо этого полетим в…

— Я не хочу ехать ни в Чичен-Ицу, ни в какое-либо другое место, — резко сказала она. — Вот, что я пытаюсь сказать тебе. — Она перевела дыхание. — Я хочу уехать домой. Сегодня.

— Домой? — Он сдвинул брови. — Ты имеешь в виду обратно, в Сан-Франциско? — Она кивнула. — Но я думал, что тебе понравился этот дом.

— Понравился. Я хочу сказать, что дом… — Она взглянула в его удивленное лицо. — Это не имеет никакого отношения к дому, Грант. Я просто… я хочу вернуться обратно к своей жизни.

Удивление на его лице сменилось расстерянностью.

— Что это должно означать?

— Это означает только то, что я сказала. — Ханна провела кончиком языка по своим пересохшим губам. — Это было… это было мило, но…

— Мило? — Его рот скривился. — Это все, что ты можешь сказать о прошедшей ночи?

Она подумала о том, что ей хотелось сказать на самом деле — что это была ночь, которую она никогда не забудет, но осознание того, как она близка к этому немыслимому признанию, дало ей ту силу, которая позволила ей довести эту горестную сцену до конца.

— Послушай, я понимаю: возможно, ты думаешь, что мы можем, что мы можем протянуть так еще некоторое время, но…

— Но ты в этом не заинтересована! — Эти слова были произнесены ровно и холодно. — Ну, давай, давай, выплевывай, выплевывай, все что ты хочешь сказать.

— Я не заинтересована иметь с тобой связь, Грант. Вот, что я пытаюсь сказать.

— Я понимаю. — Он сосредоточенно взглянул на нее, потом на его лице мелькнула быстрая улыбка. — А не скажешь ли ты мне, почему?

— А как ты думаешь, почему?

— Но я хочу выслушать твои причины.

— Я не могу объяснить и себе самой…

— Да. — Она охнула, когда его руки крепко обхватили ее. — Да, именно не можешь. — Ты была потрясающа в моих объятиях прошлой ночью, и если ты думаешь, что я собираюсь…

— Если ты думаешь, что я собираюсь оставаться здесь и… и выслушивать графическое описание моего поведения в твоей постели…

Она замолчала, лицо ее горело, дыхание было прерывистым. Он невозможен. Невозможен! Она здесь, с ним, ее сердце разрывается, а он демонстрирует ей, что под внимательным, нежным, страстным мужчиной, каким он был прошлой ночью, скрывается эгоцентричный, самонадеянный негодяй, не желающий отпустить ее до тех пор, пока, черт возьми, ему хорошо с ней и он желает ее.

То, что от нее сейчас требуется, это сохранить спокойствие. Превратить все в конфронтацию не означает облегчить ситуацию.

— Грант, — сказала она осторожно, — не надо придавать этому такого значения. Просто я не хочу продолжать это соглашение…

— И когда ты пришла к такому заключению?

Сегодня утром, подумала она, как только осознала, что оставаться хотя бы еще на один день означает только продлевать страдания.

— Я не знаю точно.

— Ты не знаешь точно. — Его тон был зловеще спокойным. — Давай, Ханна, постарайся уточнить. Это произошло вчера вечером, когда ты пришла в мои объятия в саду? Или на рассвете, когда ты разбудила меня тем, что…

Она отшатнулась от него.

— Прекрати!

— Почему я должен прекратить? — Грант схватил ее и повернул к себе лицом. — Когда ты разбудила меня и заявила, что с тебя довольно этого соглашения? Ты ждешь, что я буду приветствовать это и скажу: позволь, Ханна, узнать, когда отправляется домой следующий самолет и…

— О Господи! — Ее пылающее лицо было повернуто к нему. — Или ты, черт возьми, привык к тому, что все происходит так, как тебе хочется, и даже не представляешь, что женщина может сама подумать о себе или…

— И что же это? Порыв к женскому освобождению?

— Если тебе так угодно думать. Я не намерена защищать свое решение.

— А я говорю, черт возьми, ты мне все объяснишь.

Они в упор смотрели друг на друга, и единственным звуком в комнате было их дыхание, и неожиданно Ханна почувствовала, словно стены сомкнулись вокруг нее. Она должна вырваться из этого помещения, где еще сохранялся слабый запах их любви, должна увидеть что-то другое, кроме разгневанного лица Гранта и разбросанной постели за ним.

Она проглотила комок в горле и только тогда смогла произнести:

— Давай лучше продолжим эту дискуссию за завтраком.

— Это первая разумная вещь, которую ты сказала за все утро. — Он отпустил ее, повернулся и направился в ванную. — Я пойду приму душ.

Как только Ханна услышала шум льющейся воды, она сбросила халат, надела джинсы и блузку и вышла в атриум на яркое утреннее солнце.

Эстрелла уже поставила серебряный кофейный сервиз на маленький столик возле бассейна. Ханна налила себе кофе и сразу выпила полчашки. Кофе должен прояснить ей голову. Она долила чашку и опустилась в кресло. Главное — не допустить, чтобы он вынудил ее защищаться. Она подняла голову при звуке его быстрых шагов. Он выглядел посвежевшим в мятых хлопковых брюках и джинсовой рубашке, но за его расслабленной внешностью скрывался тлеющий гнев.

Ее сердце тревожно забилось. Она должна быть сильной.

— А теперь, — его слова прозвучали отрывисто, когда он вытащил кресло, перевернул его и оседлал, — что, черт возьми, означает вся эта болтовня, что ты не хочешь продолжать связь со мной?

— Просто я так чувствую, — спокойно сказала она, — я сожалею, если невольно подтолкнула тебя думать об этом как-то иначе.

— Вот так?..

— Да. Вчера вечером, когда ты говорил, чтобы остаться…

— Это забавляло тебя? Что я планировал будущее, в то время как ты планировала бегство?

— Глупо так говорить, Грант. Я не собираюсь устраивать никакого бегства. Я просто хочу вернуться в Сан-Франциско, чтобы могла…

— …вернуться обратно к своей жизни. Да. Замечательная фраза. Но что это означает?

— Я думаю, это очевидно. Я нуждаюсь в работе, в крыше над головой.

— Возвращение к твоей столь желанной независимости, — холодно сказал он.

— Да, верно.

— И ты не хочешь продолжать связь со мной. Давай не уходить от этой темы. — Он встал и налил себе чашку кофе. — Тебе никто не говорил, что вежливость требует дождаться приглашения, прежде чем отвергнуть его?

— Что это означает?

— Ты высказала мне свое решение раньше, чем я спросил тебя о чем-нибудь. Но ты всегда была очень восприимчива. — Он холодно улыбнулся ей поверх чашки. — Ну, продолжай, черт возьми! Я не дурак, знаю, что у тебя на уме.

— Потрясающе, каким образом ты всегда узнаешь, о чем я думаю?

— Полагаю, что ты имела в виду нашу женитьбу.

— Да, если бы я знала, если бы я знала, что ты этого ожидаешь от меня, то… — Она оборвала фразу и повернулась к нему спиной. — Слушай, это все не относится к делу. Я хочу домой. И хватит об этом.

— Ты имеешь в виду, что если бы знала, что я ожидал, что ты будешь вести себя как женщина, а не машина, ты бы никогда не согласилась выйти за меня замуж.

— Что, что? — Ханна резко повернулась, вся пылая.

— О, я знаю, чего ты хотела, Ханна. — Его голос сейчас был вкрадчив и мягок. — Ты думала, что получишь все, не дав взамен ничего, что ты можешь получить все выгоды этого соглашения без того, чтобы в нем участвовать.

— Я не хотела никакого соглашения, черт бы тебя побрал! — на ее глаза навернулись слезы.

— Конечно нет. Зачем тебе напоминать о том, что женские потребности и желания оказались замороженными в той глыбе льда, которую ты называешь сердцем?

— Теперь я поняла. — Ханна опустила чашку. — Великий Грант Маклин думает, что он разбудил мое либидо, и теперь ожидает, что его официально отблагодарят за это. — Она поднялась на ноги. — Что ж, в таком случае у меня есть для тебя кое-какие новости. Ты не разбудил ничего. То, что произошло этой ночью, не имело к тебе никакого отношения.

— Разве?

Его голос был угрожающе мягок, но Ханна уже ничего не слышала, кроме своего собственного гнева и боли. Она встала на ноги, лицо ее пылало, руки уперла в бока.

— Ты прав, — выпалила она, — да, у меня имеются определенные потребности, а у кого их нет? Ты просто оказался в нужном месте в нужное время.

Он сделал к ней быстрый шаг и схватил за запястье, вывернув кисть руки так, что она оказалась у нее перед глазами.

— Что ты видишь? — процедил он сквозь зубы.

— Отпусти меня!

— Отвечай на вопрос! Отвечай мне, что ты видишь?

— Я не…

— Кольцо. Кольцо из желтого золота. — Его улыбка была ледяной. — И я тот мужчина, который надел его.

— К моему великому сожалению, — отрезала Ханна.

— Приятные слова жены своему мужу после первой брачной ночи, дорогая. — Грант горько засмеялся.

— Перестань пороть чепуху! Ты мне не муж!

— Нет, черт побери, я тот, кем назвался, — пробурчал он. Их взгляды скрестились. — И я говорю, что мы все еще женаты.

— Но ты сказал… вчера вечером…

— К черту прошлый вечер! — Он с трудом сдерживал ярость. — Для меня он был, словно прыганье через обручи!

— Что?

— Тебе придется найти самого лучшего адвоката, которого только можно найти за деньги, если ты хочешь вырваться из этого замужества.

— Это не замужество, — быстро произнесла она. — И ты знаешь это. Это было соглашение.

— Скажи об этом судье. — Лицо Гранта потемнело.

Он отпустил ее кисть, прошел мимо нее и вошел в дом, даже не взглянув на нее.

Ханна глядела ему вслед. И как только она могла внушить себе, что влюблена в него?




Глава двенадцатая


Наконец Грант согласился, что оставаться в Мексике не имело смысла. Это была маленькая победа Ханны.

У нее не было никакой возможности вернуться к прежней жизни: ни работы, ни квартиры, ни денег. Она была привязана к нему свидетельством о браке и его упорным желанием удержать ее заключенным между ними контрактом.

Как только они заняли места в салоне первого класса самолета, несущего их обратно в Штаты, он обернулся к ней:

— Я позвонил Мэрилин, — произнес он неприятным голосом, — и сказал ей то, что мы будем говорить каждому интересующемуся: меня отозвали домой неотложные дела.

— Можешь говорить им все, что хочешь. — Ханна смотрела прямо перед собой.

— Я хочу быть уверенным, что ты знаешь, как излагать эту историю, — холодно произнес он.

— Не думаю, что я вообще буду с кем-либо разговаривать.

— Люди ожидают видеть нас вместе последующие несколько недель. — Он натянуто улыбнулся. — В конце концов, дорогая, официально у нас еще продолжается медовый месяц.

— Только потому, что ты решил продлить его.

— Да. — В углу его рта заходил желвак. — Одна из моих многих ошибок, а теперь слишком поздно исправлять что-либо.

— Это никогда не поздно сделать. Ты просто боишься, что твое проклятое «эго» пострадает, если…

— Тут нечего обсуждать, — оборвал он ее хриплым голосом, — последующие несколько недель ты будешь появляться со мной на людях, будешь принимать гостей в нашем доме…

— Если ты попытаешься… если ты дотронешься до меня, — сказала она звенящим шепотом, — то обещаю, что ты пожалеешь об этом.

Его рот показался узкой щелью на его потемневшем лице.

— Я уже сожалею, — холодно сказал он и отвернулся, скрестив руки на груди и откинув голову на спинку сиденья.

Ханна ничего не ответила. Не следовало этого говорить, было глупо показывать ему свой страх. Она никогда не боялась, что он возьмет верх над ней, да и сейчас не боится. Опасность заключается в том, что он, помимо его собственной воли, притягивает ее к себе как магнитом. Нет, с этим покончено навсегда. Она никогда снова не бросится в его постель. Никогда!

Если бы у нее только было куда или к кому убежать. Но в том, что касается развода, она должна полагаться только на себя. Ее ближайшая подруга — Салли, но она не может затягивать ее в свои несчастья. Грант мог быть мстительным, и он не колеблясь уничтожит любого, кто придет ей на помощь.

Он не желал ее, никогда не желал, кроме как на время их контракта. Все это было упражнением в силе, и боль, таящаяся внутри нее, не должна вырваться наружу.

— Мадам? — Она подняла взгляд. Стюарт с сияющей улыбкой протягивал ей бокал шампанского. — Что бы вы хотели?

Мою жизнь, такую, какой она была до того, как Грант Маклин завладел ею, подумала Ханна.

— Ничего, — сказала она, покачав головой, — ничего, благодарю вас.

— Мне тоже ничего, — процедил Грант.

Это были последние слова, которые они произнесли до того момента, как их самолет приземлился в Сан-Франциско.




Ханна знала, что Грант живет в огромной квартире в пентхаусе. Она предполагала, что квартира окажется элегантной, даже роскошной… Но когда двери частного лифта, идущего в пентхаус, распахнулись, от того, что, она увидела, у нее перехватило дыхание.

Перед ней открылось огромное, облицованное мрамором фойе, освещенное сверкающей хрустальной люстрой, свисающей с потолка, высотой в три этажа. Ханна задрала голову. На стенах висели картины того рода, какие она видела только в музеях, а наверху, на уровне второго этажа, располагалась висячая галерея. Она опустила глаза и снова оглядела фойе, где в дальнем углу в великолепном одиночестве красовалась скульптура, похоже работы Бранкузи (Знаменитый французский (румынского происхождения) скульптор (1876-1957).).

— Надеюсь, ты не ожидаешь, что я перенесу тебя через порог (Старый обычай: молодожен вносит новобрачную в дом на руках.).

— Я слишком устала, чтобы играть в игры, — сказала она. — Если ты просто скажешь мне, где находятся мои комнаты…

— Апартаменты занимают весь третий этаж. Она обернулась к нему.

— Я сказала — мои комнаты, Грант! Ты обещал мне, что у меня будет собственная квартира.

— Я изменил свое намерение. — Его зубы обнажились в неприятной улыбке.

— Что ты хочешь сказать — изменил свое намерение? Ты не должен думать, что я…

— Добрый вечер, сэр. — Ханна обернулась. К ним, вежливо улыбаясь, направлялся дворецкий. — С возвращением домой! Особо приветствую вас, миссис Маклин.

— Привет, Ходжес. Как дела? — спросил Грант.

— Все хорошо, сэр. Позвольте взять ваш багаж?

— Только не мой, — быстро сказала Ханна. — Мои вещи отнесите в гостевую комнату, пож… — Она запнулась, когда Грант резко сжал ей руку.

— Отнесите все в мои комнаты, — процедил он сквозь зубы, — мы будем в студии. И позаботьтесь о том, чтобы нас не беспокоили.

— Я не пойду с тобой, — прошептала со злостью Ханна, но Грант, почти приподняв ее на пальцах, протащил сквозь фойе, потом через две резные двери, которые сами захлопнулись за ними.

Остановившись, он повернул ее к себе.

— Что это за представление ты устраиваешь? — потребовал он, с трудом сдерживая ярость.

— Я не буду спать в твоей постели, — ответила Ханна с такой же яростью, — и если ты хоть минуту будешь думать…

Она вскрикнула, с такой силой его пальцы впились в ее руки.

— Но ты, ты моя преданная жена. И содержания контракта следует твердо придерживаться, или ты забыла об этом?

— Ты не можешь заставить меня придерживаться этого смехотворного соглашения, и ты знаешь это!

— Нет?

— Нет! И если ты попытаешься…

— Я сказал тебе, золотце, чтобы ты поискала себе адвоката. И, черт побери, самого лучшего, потому что я буду драться с ним на каждом шагу. — Грант отпустил ее и пересек комнату. — А пока ты будешь подчиняться правилам.

— Правилам? — Она смотрела, как он распахнул дверки секретера из красного дерева, где находился встроенный бар со всевозможными напитками. — Каким правилам?

— В действительности, — сказал он, вывинчивая пробку из графина, — существует только одно правило. — Он плеснул янтарной жидкости в высокий граненый стакан, поднес к губам и отпил половину. — Ты должна помнить, кто ты…

— Женщина, которая хочет свободы! Ты тоже должен помнить это.

— Ты моя жена. И ты должна вести себя соответственно. Все время.

— Что это означает? Предполагается, что я должна делать реверансы? — Она подошла к нему. — Или просто низкие поклоны? — Она упрямо выставила челюсть. — Ты скорее дождешься, что ад замерзнет, чем…

— Ты никогда, слышишь, никогда больше не будешь устраивать подобной сцены. — Грант опустил свой стакан и схватил ее за плечи. — Ясно?

— Почему? — взметнула голову Ханна. — Или твое бедное «эго» настолько хрупко, что ты не можешь позволить, чтобы свет узнал, что наш брак вовсе не брак на самом деле?

— Должен сказать тебе, что мне безразлично, что думает свет.

— Или потому, что ты отказываешься смириться с тем, что хоть раз в жизни тебе не удается получить то, чего ты хочешь?

— Если мне не удастся, — сказал он спустя миг, — это будет не из-за недостатка попыток.

— Неужто ты в самом деле опустился так низко? Неужто настоять на своем так важно для тебя, что ты силой заставишь меня спать с тобой?

— Черт бы тебя побрал, Ханна, — он стиснул ее в руках, — черт бы побрал.

Он еще сильнее стиснул ее и прижал свои губы к ее губам. Его поцелуй был грубым, отражающим его злость, а не желание. Ханна отбивалась, пыталась отвернуть свое лицо, но он вцепился руками в ее волосы и удержал ее.

— Перестань делать вид, что ты кусок льда, черт возьми! Мы оба знаем, что это не так!

Он снова поцеловал ее, его губы вжались в ее рот. Она стояла абсолютно неподвижно, принимая его поцелуи, словно она была сделана из камня, стараясь, чтобы он не видел, как глубоко ее отчаяние.

И это был мужчина, который держал ее в объятиях и которого она, будучи невероятно глупа, думала, что любит…

Он освободил ее, оттолкнул от себя, глаза его были темными и холодными.

— Кажется, я был прав, Ханна, — сказал он. — Ты вообще не настоящая женщина.

Грант подошел к двери и толчком отворил ее.

— Ходжес! — позвал он. — Отнесите вещи моей жены в гостевые апартаменты.

Не бросив в ее сторону и взгляда, он исчез на лестнице.




Проходили дни и недели. Жизнь вошла в размеренное русло. Ханна вставала рано, завтракала в своей комнате, затем придумывала способы, как убить время. Она бегала по музеям, по всевозможным выставкам, притворяясь, что это ей интересно. Но ее вообще-то мало что интересовало. Да и как можно было интересоваться чем-либо, когда живешь, словно пленница, даже если твоя тюрьма — чудесный пентхаус, заполненный всякими изумительными вещами.

Однажды позвонила Салли, и они договорились вместе позавтракать. Но обычное хихиканье Салли только ужасно нервировало ее, пока наконец Ханна с отвращением не отшвырнула свою салфетку.

— Господи, — спросила она с недоумением, — что с тобой?

— Ладно… ладно, теперь все по-другому, не так ли? Ты уже больше не Ханна Льюис, а Ханна Маклин, и…

— Это чепуха. Я все та же, та же, что всегда.

— Ну конечно, — согласилась спустя некоторое время Салли, — та же, что и всегда.

Но больше они не встречались. , И это было хорошо, понимала Ханна, не потому, .что изменилось ее положение, но потому, что рано или поздно Салли, конечно же, догадалась бы о том, что уже заметила сестра Гранта. Они провели с Мэрилин и ее мужем только один вечер, после чего Мэрилин добродушно пригрозила, что укажет им на дверь, если Грант и Ханна еще раз появятся у них на ужине в таком настроении. Разумеется, Мэрилин почувствовала, что между ее братом и его молодой женой не все в порядке.

— Грант может быть очень трудным человеком, — мягко сказала Мэрилин, когда они с Ханной пошли укладывать Томми в постель.

Ханна подняла льва Брайена и рассеянно перебирала его гриву, собираясь с ответом и глядя, как Мэрилин наклонилась и прижалась губами к спутанным кудряшкам своего сына. У нее сжалось сердце. Да, подумала она, ты права. Твой брат женился на мне только для того, чтобы иметь ребенка. И… и я хотела бы иметь этого ребенка. Его ребенка. Гранта…

— Ханна? — Мэрилин выпрямилась и положила ладонь на руку Ханны. — У вас что-то не так?

Ханна заставила себя улыбнуться.

— Нет, ничего. Мы просто… мы просто учимся жить друг с другом. Ты знаешь, как это бывает.

Мэрилин кивнула.

— Если вы любите друг друга, все будет хорошо.

Но мы не любим друг друга, подумала Ханна. Ему я даже не нравлюсь. А я… я, конечно, не… не…

Внезапно на ее глаза навернулись слезы. Она поспешно отвернулась и вытерла их ладонью. Грант, Грант, подумала она.

И, словно ее мысли подтолкнули его, он появился в дверях. Они посмотрели друг другу в глаза, потом Ханна вздернула подбородок и прошла мимо него.

— Уже поздно, — сказала она, — и я устала. Я хочу домой.

Это был последний раз, когда они видели Мэрилин и ее семью. Грант был занят, как он говорил, слишком занят, чтобы бывать где-нибудь, кроме своего офиса или своей студии дома, но Ханна знала, что он просто старается избегать ее. Он начал тяготиться ее вторжением в свою жизнь. Он женился на ней с одной целью, а она не выполнила своей обязанности. Несмотря на скрытые угрозы, которые он высказал в первый вечер, он не пытался силой затащить ее в свою постель.

Ханна была убеждена, что только нежелание признать, что он совершил ошибку, убедив ее выйти за него замуж, удерживало Гранта от того, чтобы отпустить ее.

Они теперь разговаривали друг с другом только на людях, когда она сопровождала его на деловые обеды или разыгрывала роль хозяйки в доме. Она даже позволяла Гранту слегка обнимать ее за талию и улыбалась приветливо, когда его губы касались ее щеки.

Если не считать таких вечеров, они виделись крайне редко.

Это похоже, подумала она однажды после очередного пустого дня, как если бы она перестала существовать для него. И это замечательно для нее. Это означает, что теперь в любой день Грант может позвать ее в студию, уставиться на нее своим нервирующим взглядом и сказать, что этому невозможному маскараду наступил конец.

Именно этого она и хотела. Именно этого. Но почему же тогда эта мысль повергла ее в такое отчаяние?

— Миссис Маклин?

— Да, Ходжес.

— В ваше отсутствие, мадам, звонил мистер Маклин. Он велел передать вам, что приведет к ужину несколько гостей.

У Ханны сразу испортилось настроение. Еще один вечер с гостями, который надо провести с искусственной доброжелательностью. От этой мысли она почувствовала себя совершенно опустошенной. Ей становилось все труднее и труднее улыбаться и притворяться в присутствии посторонних.

— Я взял на себя смелость переговорить с поваром. Надеюсь, все в порядке?..

Ханна кивнула. Она не имела никакого касательства к ведению дел в этом доме. Это был дом Гранта, не ее, она была здесь немногим больше, чем нахлебница.

— Да, все правильно. Спасибо. Он сказал, когда придет?

— В семь часов, мадам.

Времени было достаточно, чтобы принять душ и переодеться. С помощью косметики придать немного жизни своему лицу, облачиться в одно из тех дорогих платьев, которые висели в ее шкафу, и играть роль жены, которой она никогда не будет.

— Я больше так не могу, — прошептала она в тишине своей спальни.

Но она должна… Ложь, в которой они жили, закончится тогда, когда этому положит конец Грант, и ни минутой раньше.




Ханна опустилась вниз без двух минут семь, как раз вовремя, чтобы приветствовать гостей Гранта, выходящих из дверей лифта. У нее удивленно поднялись брови, когда она увидела Лонгворта, Харта и Хольца под руку с их женами.

— Ханна! — раздался хор мужских голосов, и все они окружили ее, приветствуя сердечными поцелуями в щеку, в то время как их жены разглядывали ее и обменивались друг с другом странными, легкими улыбками. Ладно, в конце концов, подумала Ханна, не каждый день один из партнеров женится на своей официальной помощнице. Если бы только они знали…

— Хэлло! — сказала она приветливо, после того как были закончены представления. — Как приятно снова видеть вас всех. — Она взглянула на закрывшиеся за ними двери лифта. — А где Грант?

— Поднимается со следующей группой, — сказала миссис Хольц.

Дамы сбрасывали свои норковые и соболиные манто на руки Ходжесу.

— Полагаю, вы знаете, как пройти в гостиную. Почему бы вам не отправиться туда и не позволить Ходжесу налить вам чего-нибудь выпить? А я подожду здесь остальных.

Мужчины направились в фойе, но их остановил голос миссис Харт.

— О, мы подождем вместе с вами, — сказала она; в этот момент двери лифта раскрылись, и все замолкли.

В фойе вошли ведущие члены венгерской делегации, замыкали шествие, так что оказались в центре внимания, Грант и Магда Кэролай. Она висела у него на руке и глядела в его лицо с нескрываемым обожанием, а он сверху улыбался ей.

— …А затем, — произнес Грант в тишине, — Стивене сказал: «Хорошо, ваша честь, я должен был привезти их в суд, но я подумал, что здесь слишком переполнено. Поэтому я оставил их дома, в аквариуме. Но вы можете в любое время зайти и сами проверить…»

Магда откинула назад голову и расхохоталась, обнажив великолепные белые зубы.

— Дорогой, это совершенно великолепно! И, конечно, вы выиграли дело!

— Разумеется! — скромно улыбнулся Грант.

— Как чудесно! — Магда хихикала, словно школьница, ее темные, шоколадного цвета глаза сияли. — О, как приятно снова вас видеть, дорогой. Вы не можете представить, как я скучала.

— Грант? — Ханна проглотила комок. — Грант, — снова окликнула она. Тогда эти двое оторвали глаза друг от друга и уставились на нее так, будто она была последней особой, которую кто-либо из них ожидал увидеть.

Грант опомнился первым.

— Ханна, — сказал он и пропустил Магду вперед. Сердце Ханны сбилось с ритма. Он улыбался ей так, как это делал в те дни, когда она была его помощницей: приятно, вежливо и — равнодушно.

— Ханна, ты помнишь Магду, не так ли?

— Да, — медленно протянула она. — Конечно. Как поживаете, мисс Кэролай?

— О, вы должны называть меня Магда, — ответила блондинка, — если вы будете называть, меня «мисс Кэролай», я вынуждена буду называть вас «миссис Маклин». — Она бросила на Гранта косой взгляд из-под своих невероятно длинных ресниц. — Но почему я должна провести весь вечер, напоминая себе, что это вы вышли замуж за этого великолепного мужчину?

Все, включая Магду, весело рассмеялись. Но, ее смех начался и кончился несколько позже, чем у остальных, так что на какое-то мгновение он повис в воздухе, словно забытый воздушный шарик.

Спустя некоторое время мистер Лонгворт откашлялся.

— Ладно, — радостным тоном произнес он. — Ты сказал своей жене, по какому поводу мы собрались, Грант?

С медленной понимающей улыбкой Грант посмотрел на Ханну.

— Нет, — сказал он мягко, — не сказал. Но Ханна умная женщина, Чарли, и я уверен, что она уже догадалась.

Лонгворт закатил маленькую речь о том, что наконец-то завершилась венгерская сделка. Но Ханна поняла. Ей был ясен смысл обращения Гранта. Все кончено. Шарада, в которую он ее втянул, разрешена. Я устал от этой игры, Ханна, сказали ей его глаза. И мне плевать, кто и что об этом узнает.

Ну и ладно, подумала она, для нее это к лучшему. Но почему об этом надо уведомлять публику? Какое он имел право выставлять ее дурочкой? Никто из этих людей, даже эта чувственная блондинка, повисшая на руке Гранта, не был дураком. Они знали, что что-то случилось, и ждали ее реакции.

Что ж, подумала она мрачно, они будут разочарованы. Она должна быть леди. Она должна довести до конца этот вечер, делая вид, что ей совершенно безразлично, что происходит у нее под носом. А в конце вечера она упакует свои вещи — ее вещи, ничего из того, что Грант накупил ей, — и уйдет с высоко поднятой головой.

Спустя три часа, когда Ханна начала разливать кофе в библиотеке, она была готова признать, что ее план, вроде бы так умно рассчитанный, не сработал.

Она не могла сосредоточиться ни на чем, кроме как на Гранте и женщине, прилепившейся к нему, словно тень. Вот и сейчас они сидели рядом на маленьком диване поодаль от остальных. И если бы не Ходжес, гости Ханны ушли бы, так ничего не поев и не выпив.

Почему она все время наблюдала за Грантом и Магдой? Я не должна смотреть на них, твердила она себе. Но она смотрела. Она смотрела только потому, что не могла не делать этого — просто не могла оторвать взора от этих двух голов, одной темной, другой белокурой, склонившихся друг к другу.

Грант делал дурочку не только из нее, он выставлял дураком и себя. Или его это не трогало? Она помнила, что он всегда говорил, что ему, черт возьми, безразлично, что думают люди, но так ли это на самом деле?

Смех Магды звенел в комнате, словно кто-то наигрывал на плохо настроенном фортепьяно. Грант тоже смеялся. Он смеялся весь вечер. Смеялся ли он когда-нибудь так много раньше? С ней, во всяком случае, нет.

— …Все так удивлены. — Ханна моргнула. Ей улыбалась миссис Харт. — Это так неожиданно, ваша женитьба, разве не так, дорогая?

Ханна натянуто улыбнулась в ответ:

— Могу я налить вам немного кофе?

Грант снова захохотал. Если бы она попыталась, она могла бы даже уловить обрывки разговора:

— …А потом бедный ублюдок сказал: «Где моя противная сторона?» Можете себе представить?

— Ну кто же может выиграть у вас, дорогой? Вы такой импозантный мужчина. — Магда чувственно хихикала.

— О, временами я думаю, что я слабак. Кофе перелилось через чашку миссис Харт на блюдце.

— Извините, — сказала Ханна.

— Не может быть! — Ханна почти видела, как Магда хлопает своими ресницами. — Вы и слабак? Никогда, дорогой.

— Да, перед красивой женщиной…

— Ох! — Ханна ослепительно улыбнулась. — Я не обожгла вас, мистер Лонгворт? Извините.

Голоса с маленького дивана понизились и стали едва различимы. Ладно, подумала Ханна, Грант и Магда стоят друг друга. Они оба одного сорта, оба бессердечные. Но Магду ждет сюрприз. Она, должно быть, уже прикидывает на себе цвет подвенечного платья, но никто, никто, даже эта роскошная блондинка, не затащит Гранта к алтарю после того, как их развод будет… будет…

— Извините, я сама не знаю, что со мной сегодня. Позвольте, я вытру…

Но она, конечно, затащит Гранта в постель, и, возможно, задолго до того, как развод… Ханна схватила салфетку.

— Я так сожалею…

Грант — мужчина сексуальный и, очевидно, находит Магду привлекательной. Впрочем, привлекательной немного не то слово. Он находит ее возбуждающей. Достаточно посмотреть, как он тает, когда она наклоняется к нему…

— Господи, какая же я неловкая сегодня. Я не обожгла вас? Разрешите…

Почему он позволяет ей так себя вести? Ее грудь просто касается изгиба его локтя…

Ханна выпрямилась. Она непонимающе смотрела на лица наблюдающих за ней людей, потом наклонилась и взяла наполовину еще полный молочник.

— Нужно добавить сливок, — сказала она невпопад, — я сейчас… я только схожу, я…

Она вылетела за дверь и остановилась вся дрожа. Почему? Почему ее задевает поведение Гранта… с этой женщиной? Ответ пришел немедленно. Грант привел ее в смятение, хотя именно он должен был сгореть от стыда. А что если эти люди в комнате знали правду? Знали, что Грант заключил с ней контракт только из-за ребенка и что она отказала ему в его притязаниях? Если бы они знали, они вели бы себя иначе. Господи, даже если бы Магда Кэролай знала правду, то и она должна была бы вести себя иначе. Ни одна женщина, даже эта, не таращилась бы так откровенно, так глупо на такого хладнокровного, эгоистичного, бессердечного негодяя, как Грант Маклин.

Снова прозвенел смех Магды:

— О, Грант, вы неподражаемы!

Неподражаем? Ханна повернулась на каблуках. Хватит, решительно сказала она себе, войдя в библиотеку и встав перед маленьким диваном. Кто-то протянул к ней руку, но она не обратила на этот жест никакого внимания.

— Грант! — Ее голос громко прозвенел в неожиданной тишине.

Грант поднял голову, в то время как Магда продолжала еще что-то говорить.

— Да? — спросил он немного нетерпеливо. — В чем дело, Ханна?

— Что Магде известно о нас?

— Что-что?

Блондинка нагнулась к нему, ее груди почти вывалились из платья.

— О чем она говорит, дорогой?

— Ни о чем таком, чем тебе стоило бы забивать свою красивую головку, — улыбнулся Грант,

— Ни о чем? — с сарказмом спросила Ханна и сделала шаг вперед. — Ни о чем? — повторила она с едва сдерживаемой яростью.

— Как удачно, — сказала Магда в счастливом неведении, — у вас молочник со сливками. Налейте мне немного, пожалуйста.

Наступила, казалось, бесконечная тишина. Ханна чувствовала, что на нее устремлены все глаза в комнате. Дрожь от предвкушаемого удовольствия пробежала по ее телу.

— Конечно, — очень спокойно сказала она, — можете получить все. — И она выплеснула весь молочник прямо в пышное декольте.

Магда завопила, вскочила на ноги и стала ругаться по-венгерски.

— Вы сумасшедшая женщина! — наконец вернулась она на английский.

— Конечно, — сказала она улыбнувшись, повернулась и вышла из комнаты.

И только когда она оказалась в своих комнатах, выдержка изменила ей. Она прислонилась спиной к двери. Господи! Что она наделала! Грант и наполовину так не унижал ее, как она сама унизила себя. Она должна была спасти свою гордость и вместо этого она… она…

— Ханна?

Стук в дверь и голос Гранта прозвучали почти одновременно.

— Уходи, — сказала она.

— Открой дверь, Ханна. — По его голосу можно было предположить, что он готов ее сломать.

Ханна вздохнула, повернула ручку и отворила дверь.

— Нам нечего сказать друг другу, Грант.

Он прошел мимо нее, поразительно спокойный для человека, только что пережившего этот скандал.

— Наши гости просили пожелать тебе спокойной ночи.

— В самом деле? — Ее щеки порозовели. Он уставился на картину на стене, словно никогда раньше не видел ее.

— Ну и спектакль ты закатила…

— Если твоя… твоя подружка ожидает моих извинений…

— Я сказал Магде, чтобы она купила себе новое платье и прислала тебе счет.

— Мне? — Ханна рассмеялась, хотя не чувствовала никакого желания смеяться. — Это будет пустая трата времени, Грант. Я не в состоянии заплатить… даже если бы захотела.

— В состоянии, — сказал он кротко. — На твоем счету полно денег.

— Денег полно на счету Ханны Маклин, ты хочешь сказать, — она прошла следом за ним в спальню, зажгла свет, раскрыла шкаф и оставила его открытым, — но не у Ханны Льюис, — сказала она и начала выкладывать свои вещи на кровать.

— Что ты затеяла?

— А на что похоже то, что я делаю? Грант пожал плечами и прислонился спиной к стене, скрестив руки на груди.

— К чему такая спешка, Ханна? Совсем не обязательно собирать свои вещи ночью. Можно подождать до утра.

У нее сжалось сердце, хотя с чего бы это? Она понимала, все его поведение говорит о том, что ей пора исчезнуть из его жизни. И это именно то, чего она хотела все время.

— Но то, что не может ждать до утра, так это объяснение, — сказал Грант.

— Нам не о чем говорить.

— Я хочу объяснения того, что произошло в библиотеке.

— Я уже сказала себе, что не собираюсь извиняться. Как бы то ни было, ты настоял на своем.

— Я?

— Да. Но в этом не было необходимости. Ты знал, что я хотела положить конец этому… этому браку. Ты не должен был… — Ее голос дрогнул. Проклятие! Она не собиралась раскисать перед ним. Для этого не было оснований.

— Ханна. — Грант осторожно положил руки ей на плечи. — Ханна, повернись и посмотри на меня.

— Нет.

Медленно и бережно он повернул ее к себе. Когда она опустила голову, он взял ее за подбородок и приподнял ее.

— Если ты так рада, что нашим отношениям подошел конец, тогда почему ты так выходишь из себя? — спросил он мягко.

— Почему я?.. Ты… ты унизил меня. Ты…

— Это единственная причина?

— Да. Конечно. У меня тоже есть гордость, и ты это знаешь. Ты не единственный, кто…

Но он был им. Он был единственным, тем единственным мужчиной, которого она когда-либо любила. Она любила его все время, несмотря на всю ту ложь, которую повторяла себе.

Она разрыдалась.

— Убирайся, — прошептала она. — Грант, пожалуйста, если в тебе есть хоть капля сострадания…

— На что я надеюсь, — сказал он, взяв ее лицо в ладони, — так это на то, что, может быть, ты вышла из себя потому, что я заставил тебя ревновать.

— Ревновать? — фыркнула Ханна. — Я? Какого черта я должна…

— Я не знаю, — произнес он очень мягко. — Может быть, потому, что ты любишь меня.

Его взгляд был направлен ей прямо в глаза. Она хотела отвести их в сторону, но как могла она это сделать, когда он держал ее лицо в своих ладонях?

— Это забавно, — сказала она. — Если ты думаешь, что можешь унизить меня больше… чем я уже сама унизила себя…

Он оборвал ее слова нежным поцелуем. Когда Грант откинул назад голову, он смеялся.

— А я спрашивал себя, любишь ли ты меня так же сильно, как и я тебя?

У Ханны широко раскрылись глаза.

— Ты слышала, что я сказал, дорогая? Я люблю тебя. Я люблю тебя так, что мне и не снилось никогда, что так можно кого-то любить.

Ее сердце остановилось, а потом забилось с частотой мотора, вышедшего из-под контроля.

— Грант, — потрясенно сказала она, — ты… ты хочешь сказать, что…

— Я даже не знаю, когда это произошло. Может быть, тогда, когда ты выхватила ту черную ночную рубашку из моих рук. Может быть, когда ты подала мне чашку самого скверного кофе, который когда-либо получал чей-нибудь муж, а может быть, когда ты отдалась мне в ту ночь возле бассейна.

— Но… но сегодня вечером…

— К черту… — Он покачал головой. — Сегодня вечером был жест мужчины, пришедшего в отчаяние. Мы не могли разговаривать без того, чтобы не скатываться к обвинениям. А ты превращалась в лед, когда я пытался сказать тебе, что я чувствовал раньше.

— Когда? — У Ханны перехватило дыхание. — Когда раньше?

— Тем утром в Мексике. Я хотел попросить тебя поехать со мной в маленький городок, где мы могли бы по-настоящему пожениться, без этой ерунды с контрактом…

— Но именно по этой причине ты просил меня выйти за тебя замуж. Чтобы ты мог заиметь ребенка.

Грант вздохнул и потерся щекой об ее волосы.

— Это правда. Я думал о ребенке долгое время. Но это всегда была абстрактная мысль. Потому что, черт побери, чтобы заиметь ребенка, надо связаться с женщиной, а мне не хотелось снова этого делать. Но тут появилась ты, и идея с ребенком показалась мне очень заманчивой.

— Но не слишком заманчивой. — Она взглянула на него. — Ты лишь хотел брак с уже вложенным пунктом о разводе.

— И ты тоже. Ханна кивнула.

— Я сказала тебе, что это всего лишь устраивающее меня соглашение…

— Да, дорогая. — Он улыбнулся. — Никто из нас не желал признаться, что влюблен.

— Я знала в глубине души, что никогда не согласилась бы выйти за тебя замуж, кроме как по любви.

Грант привлек ее ближе.

— Ты любишь меня, — сказал он нежно, и Ханна подняла голову и улыбнулась ему.

— О, да, — прошептала она. — Я поняла это в ту ночь в Мексике, когда ты отпустил меня. Я заглянула в свое сердце и осознала, что любила тебя уже давно-давно…

— Но если ты понимала это, то почему хотела положить всему конец?

— Если я поняла, что люблю тебя, как могла я жить с тобой, отдаваться тебе, зная, что по контракту, что скоро надоем тебе, что ты никогда не полюбишь меня…

— Ханна, любимая, — Грант прижал ее к себе и поцеловал, — ты мне не надоешь никогда, даже если мы с тобой доживем до ста лет.

На глаза Ханны навернулись слезы, она улыбнулась сквозь них и закинула руки ему за шею.

— Бедная Магда, что она должна была подумать?

Грант ухмыльнулся.

— Не переживай за нее, дорогая. Она упивалась сегодня собой; я подозреваю, что ей нравится разыгрывать роль секс-бомбы на публике, причем это самое большее, на что она способна.

— А твои партнеры, — Ханна ткнулась лицом ему в плечо, — и их жены. Представляешь, какое это развлечение для них.

— Ха! Они, должно быть, не испытывали такого возбуждения лет десять. — Он откровенно рассмеялся. — Мы им все компенсируем и Магде тоже, когда пригласим их на нашу свадьбу. Настоящую свадьбу, дорогая. Ты снова выйдешь за меня замуж, любимая? А?

— Только в том случае, если я получу другую брачную ночь.

Грант улыбнулся.

— Каждая ночь, которую мы проведем вместе, будет нашей брачной ночью, дорогая, на все годы нашей жизни.

Он наклонился и поцеловал ее. Когда он выпрямился, Ханна вздохнула:

— Какая жалость, — сказала она. — Ты спланировал такой вечер, а я все испортила. Что же мы будем делать остаток вечера?

Грант подхватил ее на руки.

— Почему бы не устроить тур по нашим апартаментам?

— Но я их видела.

Он нежно и медленно поцеловал ее.

— Но ты никогда не видела мою спальню, миссис Маклин, — прошептал он.

— Миссис Маклин, — пробормотала она, — как приятно это звучит.

— И вторая мысль, — сказал Грант, опустив ее на постель, — давай начнем тур с этой комнаты. Как это звучит, дорогая?

— Это звучит чудесно, — прошептала Ханна. И больше никто из них уже ничего не говорил долгое время.