Мой домашний динозавр
Дик Кинг-Смит


Двое детей находят на пляже в Шотландии загадочное яйцо, из которого вылупляется герой древнейших легенд. «Мой Домашний Динозавр» — история с мифологическим размахом, вращающаяся вокруг древнего, почти доисторического предания, поражающего воображение человечества уже миллионы лет. Предание об озере Лох-Несс и живущем в нём легендарном морском чудовище завораживает уже не одно поколение людей, порождая культы как скептиков, так и тех, кто в него верит.


Дик Кинг-Смит

МОЙ ДОМАШНИИ ДИНОЗАВР


Перевод с английского: Маргарита Арсеньева.


От переводчика


Первоисточником фильма «Мой домашний динозавр» стада повесть английского писателя Дика Кинг-Смита «The Water Horse», которая на русском языке получила название «Тайна озера Несс».

Я давно знакома с Диком, бывала у него в гостях — в доме, которому более трехсот лет. А хозяину сейчас далеко за восемьдесят. Он родился в семье, принадлежавшей к среднему классу. Во время Второй мировой войны служил в гренадерском полку, был ранен немецким парашютистом. После демобилизации много лет фермерствовал, но не преуспел в этом и стал преподавать в местной деревенской школе. А потом начал писать книжки для детей и стал известен во всем мире. По его повести создан фильм «Бейб». Его книжки любят и дети, и взрослые.

Для меня Дик Кинг-Смит явился в свое время открытием, и захотелось приобщить к его творчеству русскоязычных читателей. Я отобрала для перевода только те повести, которые мне нравятся от первой до последней строчки, в их числе — «Тайна озера Несс».

Настройтесь, пожалуйста, на неспешное чтение этой книжки, тогда не ускользнут от вашего внимания все забавные и трогательные моменты, и она доставит вам радость.

Маргарита Арсеньева


Глава 1

НАХОДКА


Нашла его Керсти. Оно лежало на самой кромке прилива и походило на квадратный пакет, такого же цвета как морские водоросли, и в каждом из четырех углов торчал длинный ус.

Вообще-то оно очень напоминало «кошелек русалки». Так называли маленькую капсулу — яйцо морской акулы-собаки, которые часто выносило на берег. Но это величиной было с большую коробку из-под печенья.

— Смотри, что я нашла! — крикнула Керсти. — Иди сюда быстрее, смотри!


Ночью 6 марта 1930 года сильнейший шторм обрушился на западное побережье Шотландии. Громадные волны бились о скалы, и свирепый шквальный ветер налетал на белый домик, прилепившийся наверху.

Дом сотрясался и дрожал под напором ветра. Керсти в испуге проснулась. Казалось, что он вот-вот сорвет крышу.

Шторм бушевал. «Энгес испугается», — подумала Керсти, выскочила из кровати и побежала в соседнюю комнату младшего брата. В ту же минуту пришла туда и мама с керосиновой лампой в руках, и при ее свете они увидели, что Энгес безмятежно спит, сладко, как младенец. Да и не так уж давно он вышел из этого возраста.

Снаружи грохотал гром и сверкали молнии, завывал ветер и барабанил дождь, а Энгес тихонько посапывал.

— Иди спать, Керсти, — сказала мама, — а я побуду здесь немного на случай, если он проснется.

— А как Ворчун? — спросила Керсти. — С ним все в порядке?

Ворчун — это был отец мамы, он жил вместе с ними. Когда Керсти была совсем маленькой, она как-то услышала, что мама сердито ему говорит: «Сколько можно ворчать? Ты настоящий ворчун», — и Керсти решила, что это дедушкино имя. Оно ему подходило. В коридоре послышались тяжелые шаги, и показался он, высокий старик с пышными длинными усами.

— Глаз не могу сомкнуть! — проворчал Ворчун таким тоном, будто в этом были виноваты дочь и внучка. — Жуткая погода! Да поможет Бог тем, кто в море!

Керсти и мама с улыбкой переглянулись. Отец Керсти был моряком на торговом судне. Но сейчас его судно находилось в тихих тропических водах, далеко-далеко от этого яростного атлантического шторма. Тут вдруг раздался такой близкий и такой сильный удар грома, что Энгес проснулся и сел в кровати.

— Я слышал грохот, — невозмутимо сказал он.

— Это шторм, Энгес, — сказала Керсти. — Сильная буря.

— Того и гляди дом разнесет, — сказал Ворчун.

На мгновение ветер стих, и они услышали, как бьются о скалы волны. «Интересно, что там море выбрасывает? Что мы завтра найдем на берегу?» — подумала Керсти. Все они любили «прочесывать» берег после шторма, даже Ворчуну это нравилось, хотя он и не показывал вида. А после такого сильного шторма, конечно же, будет полно всякого плавника для их печки.

— Ну, всем спать, — сказала мама, — а утром пойдем вниз.

— Что значит «утром»? — сказал Ворчун. — Уже утро. Я наверняка так и не смогу заснуть.

— А вот я буду считать овец, Ворчун, — сказал Энгес.

— Ты же умеешь считать только до десяти, — поддела его Керсти.

— Знаю. Но когда я дойду до десяти, я начну снова, — с достоинством сказал Энгес, лег и закрыл глаза.

Лежа в кровати, Керсти слушала, как бушует шторм. Ей казалось, что она не спала. Но когда она открыла глаза, было уже совсем светло.


Керсти было не до еды. Шторм утих, ветер был не таким сильным, и мама пообещала, что они пойдут вниз, на берег, как только покончат с завтраком. Керсти не терпелось. Так интересно прочесывать берег. Никогда не знаешь, на что наткнешься. Всегда много водорослей, морских звезд, медуз, морских ежей и полно всяких раковин — волнистые рожки и сердцевидки, каури и раковины-бритвы. Много также всякого мусора, пустых бутылок (не исключено, что в какой-нибудь может оказаться записка от потерпевших кораблекрушение). И, конечно же, всегда много плавника — деревянные ящики и клети, обшивочные доски, обломки мачт и рей (однажды вынесло даже пару весел) и причудливо изогнутые ветки, а иногда и довольно большие сучья, гладкие и побелевшие от воды за время долгого путешествия неведомо откуда. Чего только они не найдут на берегу после такого сильного шторма, который был ночью!

— Доедай, Керсти, — сказала мама.

Энгес никогда не нуждался в такого рода напоминаниях. Во время еды он всегда только ел и не разговаривал; сев за стол, он открывал рот только для того, чтобы наполнить его пищей.

— Энгес, как ты думаешь, что мы найдем? — спросила Керсти. Энгес смотрел на нее, энергично жевал и хранил молчание.

— Тебе не терпится? — спросила Керсти. Энгес спокойно кивнул.

— Яйцо не доварено, — сказал Ворчун.

Наконец они отправились по тропинке вниз. Впереди Керсти с небольшим мешком, чтобы складывать туда то, что найдут. Следом мама, держа за руку Энгеса. И последним, тяжело ступая, — Ворчун, с большим мешком и клубком веревки, чтобы делать вязанки из плавника. Волны все еще были очень сильными, их гребни вздымались высоко, но уже в некотором отдалении, так как наступило время отлива. Покрытый галькой берег как всегда был пустынным. Только две серых вороны что-то клевали у самой границы прилива. Увидев Керсти, они взлетели.

— Идите смотрите! — крикнула Керсти. — Быстрее!

— Что там? — отозвалась мама.

— Не знаю. Похоже на громадный кошелек русалки.

Энгес примчался на своих коротких ножках. Он критически посмотрел на находку. Вороны не успели ее повредить.

— Я не знал, что бывают гигантские русалки, — сказал Энгес.

— Морская собака такой большой быть не может, — сказала подошедшая вместе с Ворчуном мама. — Он раз в двадцать больше обычного кошелька русалки. Как ты считаешь, отец? Может, это яйцо какой-нибудь другой громадной акулы?

— Хватит вопросов, — сказал Ворчун. — Мы здесь для того, чтобы собирать дрова, так что давайте займемся делом. Этот ледяной ветер пробирает меня до костей. — Он пнул находку ногой. — Что бы это ни было, нам от него никакой пользы, — добавил он и зашагал дальше. Мама пошла за ним.

— Оно шевельнулось! — прошептала Керсти.

— Еще бы, — сказал Энгес, — это Ворчун его пнул.

— Нет, после этого. Я заметила, по нему будто дрожь прошла.

Энгес уставился на гигантский кошелек русалки.

— Сейчас не дрожит, — сказал он. — Наверное, он умер. Наверное, Ворчун его убил. — Он посмотрел на сестру и увидел, что она чуть не плачет. — Это всего-навсего яйцо, — решил он ее утешить. — Яйца не чувствуют. Мама варит их на завтрак, и они ничто не чувствуют.

— Ничего не чувствуют, — поправила его Керсти.

— Вот я и говорю. — Энгес вздохнул. — Иногда мне кажется, что я старше тебя.

— Еще чего! — фыркнула Керсти. — Ты на три года моложе. Держи-ка мой мешок. — Она наклонилась и подняла яйцо. Оно было тяжелым, даже тяжелее большой коробки с печеньем.

— Ты что, собираешься его нести домой? — Да.

— Куда же ты его положишь?

— В ведро с водой. Может быть, оно еще живое. Может быть, из него еще кто-нибудь появится.

— А что мама скажет?

— Мама не узнает.

— Она спросит, что у тебя в мешке.

Керсти на мгновение задумалась и сказала:

— Водоросли. Ворчун удобряет ими землю в саду, — и положила поверх яйца немного пузырчатых водорослей.

На обратном пути Ворчун все роптал на то, как ему тяжело нести вязанку с плавником. Наконец они поднялись по тропинке на вершину скалы, и дети сразу пошли в сад. Это был маленький лоскут земли с наветренной стороны дома. Здесь дедушка выращивал овощи, не переставая ворчать о том, какая бедная здесь почва, какая скверная погода и какой вред причиняют его растениям птицы, улитки и гусеницы.

Керсти кинула водоросли в компостную кучу, налила в ведро воды и осторожно опустила туда гигантский кошелек русалки. Он был слишком велик, чтобы погрузиться полностью, и два его усика уныло торчали над водой.

— Слишком большое, — сказал Энгес.

— Сама вижу, глупый, — сказала Керсти. — По крайней мере, оно не высохнет.

— А если оно уже погибло?

— Неизвестно.

— Скоро погибнет.

— Почему?

Энгес вздохнул:

— Оно ведь из моря. А здесь вода из крана. А ему нужна соленая вода.

— Энгес! — воскликнула Керсти и обняла его. — Какой ты умный!

— Я знаю.

Убедившись, что мамы поблизости нет, Керсти принесла из кладовой банку с солью и щедрой рукой насыпала ее в ведро. Она сосредоточенно следила за усами, но они не шевелились.

— Ему не хватает места, — сказала она. — Придумала! Ванна!


День тянулся медленно, но к его концу им повезло. Мама приняла ванну, закончив утреннюю работу по дому. Ворчун, когда его спросили, от ванны отказался, заметив, что слишком часто мыться — плохо для кожи, и к тому же вода всегда или слишком горячая, или слишком холодная. Так что остались только дети. Мама помыла Энгеса перед сном, и настала очередь Керсти.

Мама отвела Энгеса вниз, обсушить возле камина; там же сидел и Ворчун, слушал радио (он включал его на полную громкость, так как стал глуховат) и был недоволен программой.

Керсти действовала быстро.

Первым делом она спустила оставшуюся после Энгеса воду в ванне. Потом она закрыла ванну затычкой, открыла кран с холодной водой, на цыпочках спустилась вниз и проскользнула в сад. Скоро она была опять в ванной, держа гигантский кошелек русалки в обеих руках и жестянку с солью под мышкой. Она осторожно опустила яйцо в воду, добавила на всякий случай горячей воды, высыпала из банки всю соль, закрыла краны и вышла из ванной комнаты, закрыв дверь.

Посреди ночи Керсти проснулась и не могла устоять, чтобы не открыть дверь в ванную и заглянуть туда. Пакет неподвижно лежал на воде.

— Глупая! — сказала она сама себе, идя в спальню. — Наверное, это всего-навсего комок водорослей. Утром, пока все еще будут спать, я выну его и выброшу в компостную кучу.

Утром Керсти тихо пробралась к ванной. Только она взялась за дверную ручку, как ей показалось, что изнутри донесся какой-то звук. Керсти наклонилась и прижала ухо к замочной скважине. Она услышала тихий всплеск, будто маленькая рыбка играла на поверхности воды, а потом слабый, похожий на чириканье, писк, будто птенец пробивается сквозь яичную скорлупу.

Керсти открыла дверь.


Глава 2

МОНСТР


Она глянула в ванну и сразу же бросилась за Энгесом. Он пробудился от крепкого сна, как обычно, с мыслью о том, что доставляло ему в жизни главное удовольствие.

— Я хочу есть, — сказал Энгес. — Завтрак готов?

— Т-с-с-с-с! Говори тише, чтобы мама и Ворчун не проснулись.

— А что?

— Оно вылупилось. В ванне.

— Тысяча чертей!

Энгесу нравилось щеголять бранными выражениями, и отец во время своего последнего отпуска научил его нескольким самым мягким из матросских оборотов. Энгес щеголял ими кстати и некстати.

Они прокрались в ванную и замерли от изумления.

— Видишь! — сказала Керсти.

— Разрази меня гром! — сказал Энгес.

Гигантский кошелек русалки лежал на дне ванны, в том конце, где затычка, будто затонувший корабль. Он и вправду утонул: с одной стороны в нем зияла дыра. В другом конце ванны плавало нечто.

Когда Керсти стала взрослой и у нее уже была своя семья, дети снова и снова просили ее рассказать, что же она увидела в ванне тем ранним мартовским утром, когда ей было восемь лет от роду.

— Это было маленькое существо, — рассказывала она, — какого ни я, ни дядя Энгес прежде не видели. Да и никто на свете не видел. Величиной оно было с новорожденного котенка, но выглядело совсем по-другому. Прежде всего, удивительной была у него голова, которая торчала из воды на очень длинной шее. Больше всего она походила на лошадиную, с большими, как у лошади, ноздрями и стоячими ушками. Но туловище было похоже на черепашье. Панциря не было, но кожа была бородавчатая, как у жабы, зеленовато-серого цвета. И у него было четыре ласты, как у морской черепахи. И еще у него был хвост, как у крокодила. Но так же, как больше всего обращают внимание на лицо человека, наше внимание привлекала его голова, и он представлялся нам не крокодилом, не жабой, не черепахой, а крошечной лошадкой.

И вот Керсти и Энгес молча смотрели на это существо, а оно смотрело на них, потом без всплеска нырнуло, проплыло под водой, сильно отталкиваясь маленькими ластами, и вынырнуло точно перед ними. Посмотрело на детей и чирикнуло.

— Что он хочет? — спросила Керсти.

Уж Энгес-то знал ответ на этот вопрос:

— Есть, конечно. Он такой же голодный, как я.

— А что ему дать? Что он ест? Кто же это? Мы даже не знаем, какое это животное.

— Это монстр, — уверенно сказал Энгес. У него было несколько книжек с картинками о монстрах.

— Но монстры большие, — сказала Керсти.

Энгес вздохнул.

— Да это же не взрослый, а детеныш, — сказал он.

— Детеныш морского монстра! — сказала Керсти. — Ну, тогда он ест рыбу, правда? Надо наловить ему рыбы.

Радостная улыбка озарила круглое личико Энгеса.

— Ловить не надо, — сказал он. — В кладовке есть сардины. Я люблю сардины.

Открыть консервную банку с сардинами было нелегко, однако Керсти сумела все-таки прорезать отверстие, достаточное, чтобы выудить одну рыбку. Они положили ее на блюдце и на цыпочках опять пошли наверх.

— Много не давай. Может, ему не понравится, — с надеждой сказал Энгес, но, когда Керсти отломила кусочек сардины и опустила в ванну, детеныш монстра подхватил его, проглотил и громко чирикнул, требуя еще.

— Ему понравилось, — скорбно произнес Энгес. Он тоже отломил кусочек, и рука его машинально поднялась к собственному рту, но Керсти резко сказала: «Энгес!» — и он уронил кусочек в ванну, удовольствовавшись тем, что облизал испачканные маслом пальцы. Так, по очереди, они скормили всю сардину. Потом опять спустились вниз, в кухню, и попытались достать из банки еще рыбку.

Консервный ключ поворачивался туго, но Керсти, хоть и с трудом, открыла наконец банку полностью. И тут на лестнице послышались шаги, и в кухню вошла мама.

— Керсти! — сказала она. — Что вы делаете? С чего это вдруг вы без спроса взяли сардины, да еще задолго до завтрака?

— Это для нашего морского монстра… — сказал Энгес.

— Не будь глупым, Энгес! — оборвала его мама. — Посмотри на свои руки, все в масле, прожорливый ты мальчишка! А ты, Керсти, старше, могла бы уже понимать!

— Мы не ели, мама, честно, — сказала Керсти. — И у нас есть морской монстр, правда-правда.

— Ну, слушай, Керсти, — сказала мама. — Кем бы ни оказалось то, что вы притащили в дом — креветкой, крабом или еще кем-то, кому вы скармливаете дорогие сардины, — вы отнесете это обратно, слышите?

— О нет, мама! — взмолилась Керсти. — Пожалуйста!

— После завтрака вы сразу отнесете это в море, — решительно сказала мама. — Где сейчас ваш монстр?

— В ванне, — сказал Энгес.

— В ванне! — воскликнула мама. — О нет!

— Ему там очень хорошо, — добавил Энгес.

— Чего не скажешь сейчас о вашем дедушке. Когда я спускалась вниз, я видела, как он шел по коридору в ванную, с полотенцем и губкой. Его хватит удар!

— Особенно, если он голодный, — сказал Энгес.

Но когда они все трое пришли к ванной, дверь в нее была открыта, а Ворчун стоял на коленях и смотрел на воду. С лысой головой и длинными усами он походил на готового окунуться моржа. Он безмолвно смотрел на маленькое животное, которое плескалось в воде, блестевшей теперь от масла. К их изумлению, дедушка широко улыбался. Ворчун, и улыбался!

— Это твоя находка, Керсти, на берегу после шторма?

— Да, Ворчун. Оно вывелось сегодня ночью.

— Я велел ей насыпать соль, — вставил Энгес.

— Думаю, напрасно, — сказал Ворчун. — Видишь, оно дышит воздухом, как тюлень. Ему все равно — пресная или соленая вода, лишь бы побольше было рыбы.

— Мы дали ему сардину, — сказала Керсти.

Ворчун поднялся с колен.

— Ну и проворные у тебя детки, — сказал он маме. — Когда я был в их возрасте, мне очень хотелось найти такого зверя. Тогда ходило много всяких историй об этих тварях, я в них верил, но не думал, что самому доведется увидеть.

— Тебя послушать, так выходит, ты знаешь — кто это? — сказала мама.

— Как не знать! Ведь я родился и рос на берегу Лох-Морар, а именно в нем и жило одно из таких созданий.

— Что же это за животное, Ворчун? — спросила Керсти.

— Сначала твердо обещайте, что вы никому не скажете, — сказал Ворчун. — Ни слова вашим друзьям в школе, и вообще никому. Поняли?

— О да, — сказала Керсти. — Крест святой, — она перекрестила то место, где находится сердце. Энгес перекрестил свой животик то ли по ошибке, то ли потому, что для него он был самой главной частью тела.

— Так, — сказал Ворчун. — Теперь я вам скажу. Это монстр.

— Я же говорил, — вставил Энгес.

— Много было всяких россказней — то один видел его, то другой, иногда в море, но чаще в озере, — сказал Ворчун. — Когда я был маленький, мне очень хотелось увидеть дракона.

— Так его называют?

— Это одно из названий, — сказал Ворчун, — но мне нравится другое. Чаще его называют водоконь.


Глава 3

КРУЗО


— Водоконь! — тихо сказала Керсти.

— Тысяча чертей! — крикнул Энгес.

— Как бы оно ни называлось, — сказала мама, — ему не место в моей ванне. Сейчас садитесь за стол, но сразу после завтрака эта тварь должна исчезнуть — из этой ванны, из этого дома. Делайте, что хотите, это ваша забота. Поняли? — она повернулась и вышла.

У Керсти и Энгеса был такой огорченный вид, что Ворчун положил руки им на плечи и сказал:

— Не горюйте, мы что-нибудь придумаем, он не пропадет.

— Откуда ты знаешь, что это он? — спросила Керсти. — Может, это она.

— Верно, — сказал Ворчун. — Я не знаю, как определить. Но так или иначе — нам надо решить.

— Зачем? — спросил Энгес.

— Чтобы придумать имя. У него должно быть имя, раз мы собираемся его держать.

— Держать! — воскликнули дети. — Но мама только что сказала…

— Она сказала, что этого зверя надо убрать из дома. «Делайте, что хотите, это ваша забота», — вот что она сказала. Значит, сначала решим, что мы хотим сделать, а потом и сделаем. А теперь сходи в мою комнату, Керсти, там на комоде есть какая-то мелочь. Принеси одну монетку — любую.

Когда Керсти вернулась с шестипенсовиком, Ворчун уравновесил его на ногте большого пальца.

— Ну, — сказал он, — орел — мальчик, решка — девочка, хорошо? — Дети согласно кивнули, и он высоко подкинул монету. Она упала на ребро и покатилась под ванну, стоящую на ножках. Энгес, как самый маленький, пополз по-пластунски за нею.

— Ну что там? — спросила Керсти.

— Мальчик! — радостно провозгласил Энгес.

— Ну и как мы его назовем? — спросил Ворчун.

В течение нескольких минут они предлагали множество имен, но ни на одном не смогли остановиться. Керсти нравились имена, которые подходили для настоящей лошади или пони — Старлайт, Боннибой, Шуерфут, Трасти, Сандерер. Ворчун предпочитал привычные шотландские — Стюарт, Синклер, Маккензи, Макгрегор, Талибейн. Энгес настаивал на свирепых, агрессивных именах, таких как Скалкранчер, Суперджос, Бэкбрекер, Каукиллер, Дринкблад, предвидя, что водоконь вырастет и превратится в настоящего монстра. Они никак не могли договориться и, когда мама крикнула, что завтрак готов, пошли одеваться, так и оставив водоконя плескаться в воде безымянным.

Поначалу завтрак проходил в непривычном молчании. Ворчун, Керсти и Энгес все еще придумывали имя. Мама чувствовала себя немного виноватой, что была так сурова и настаивала на немедленном изгнании живого существа. В конце концов, оно такое необычное и дети так взбудоражены, так захвачены всей этой историей, а что касается отца, так она в течение многих лет не видела его таким радостным. Вот он сидит, завтракает и ни на что не ворчит. Обычно овсянка недосолена, яйцо недоварено, тост слишком бледен или подгорел, чай слишком жидкий или слишком крепкий. Она поймала отцовский взгляд, и он даже подмигнул ей.

— Ладно, — сказала мама. — Я передумала. В течение дня вы все трое решите, что делать с этим созданием. Но к вечеру чтобы его в доме не было. И это мое последнее слово.

— Правильное решение, — сказал Ворчун.

Дети просияли, а мама продолжила:

— И можете кормить его оставшимися в банке сардинами.

— А мне можно их есть? — спросил Энгес.

— Нет.

— Правильное решение, — сказала Керсти.

— Мы пытались придумать ему имя, — сказал Ворчун.

— Это мальчик, — опять радостно сказал Энгес.

— Но мы не смогли договориться.

— У тебя будут какие-нибудь предложения? — спросил Ворчун маму.

Мама с минуту подумала.

— Он был выброшен волной на берег, так? — сказала она. — Будто потерпел кораблекрушение. А кто герой самой известной книги о потерпевшем кораблекрушение? Робинзон Крузо. Ну как?

— Отлично! — сказал Ворчун детям. — В книжке он Робинзон Крузо, а ведь эта история взята из жизни, и на самом деле его звали Александр Селкирк и он был шотландец! А что там ни говори о водоконе, ясно одно — он уроженец Шотландии.

— Робинзон Крузо? — с сомнением произнесла Керсти. — Мне кажется, очень длинно.

— Тогда просто Крузо, — сказал Энгес.

Ворчун и Керсти посмотрели друг на друга и согласно кивнули.

— Правильное решение, — сказали они.

Но гораздо труднее было принять решение, что же делать с новоокрещенным Крузо. После завтрака они стояли и смотрели, как он плещется в ванне, громко требуя пищи.

— Как же быть? — размышлял Ворчун. — Первое, что приходит в голову, это просто пустить его обратно в море. Ведь там бы он и появился на свет, если бы штормом не был выброшен на берег.

— Нет-нет! — сказала Керсти. — Тогда мы его больше не увидим. Лучше найти лагуну в скалах, и он будет там жить.

— Найти-то мы можем. Но весенние приливы его вынесут оттуда. К тому же замучаешься его кормить, бегать вниз-вверх по скалам по несколько раз в день.

— Может, пустить его в озерцо, Ворчун? — сказал Энгес. Он имел в виду маленький водоем, не больше футбольной площадки, в долине, недалеко от дома.

— Пустить-то можно, Энгес, и мы это сделаем, когда он подрастет. Но сейчас он там долго не протянет. Там водятся щуки, которые могут его запросто проглотить, — сказал Ворчун и, взяв сардину за хвостик, бросил в ванну. Крузо сразу кинулся на нее, как акула.

— Надо подождать, пока он станет большим, чтобы таким же образом разделаться и со щукой.

— Но где нам его держать? — спросила Керсти.

— Знаю! — сказал Ворчун. — Конечно, в бассейне, где золотые рыбки. Как же мне сразу-то на ум не пришло!

На лужайке около дома было сделано продолговатое бетонное углубление размером с биллиардный стол. Там жили две золотые рыбки по имени Дженет и Джон. Когда Керсти было примерно столько же лет, сколько Энгесу, она их выиграла на ярмарке. С того времени она ими почти не интересовалась, но, глядя теперь, как Крузо кромсает сардину, Керсти похолодела.

— О нет! — крикнула она. — Что тогда будет с Дженет и Джоном?

— Ланч и полдник, — невозмутимо сказал Энгес.

— Да нет же, — успокоил ее Ворчун. — Мы этого не допустим. Мы проведем спасательную операцию. Вытащим их креветочной сетью. А у меня в сарайчике есть старый аквариум. Они будут в нем жить, пока Крузо не вырастет и можно будет поместить его в озерцо. Теперь кто-то из вас поможет мне поймать их, а кто-то останется здесь кормить этого малого тем, что осталось в банке.

Керсти посмотрела на своего братца. Глаза его были прикованы к сардинам.

— Я останусь здесь, — сказала она быстро.

Когда Ворчун и Энгес ушли, она встала на колени около ванны, поставила банку на край и стала кормить Крузо. Она кормила его очень маленькими кусочками.

— Глотать, не пережевывая, вредно, — наставляла она при этом. — Напрасно Ворчун дал тебе целую рыбку. — Крузо смотрел прямо на нее. Его глаза были ромбовидные, очень темные и умные. Он, казалось, прислушивался к тому, что она говорила.

Когда было покончено с третьей из четырех сардин, он как будто насытился. Он погрузился на самое дно ванны и некоторое время полежал там. Потом всплыл, как всплывают пузырьки в газированном напитке, высунул ноздри, втянул ими воздух и опять погрузился в воду. Он проделал это не раз, и Керсти следила за ним по часам.

Оказалось, что он мог задерживать дыхание примерно на минуту и подымался вдохнуть воздух совершенно автоматически. Глаза его были закрыты, и казалось, что он крепко спит. Через четверть часа Крузо всплыл окончательно и опять посмотрел на Керсти. Но не чирикал.

— Ты наелся, да? — спросила Керсти. — Тогда мы оставим эту сардину на потом. — Пальцы у нее были испачканы маслом, она уже хотела сполоснуть их в ванне, но спохватилась, что Крузо может принять их за рыбку.

— Что ты, Керсти, глупенькая, что ли, — сказала она сама себе. — Не такие уж большие у него зубы, и никогда не надо подавать вида, что я его испугалась. — Она стала медленно опускать один палец вниз, все время приговаривая тихим голосом: «Хороший мальчик, Крузо, хороший мальчик», — пока не коснулась его носа.

Очень нежно Крузо лизнул ее пальчик.


Глава 4

ПОСЛЕДНЯЯ САРДИНА


Крузо и в голову не могло прийти укусить протянутый ему палец. Огромное существо, которому этот палец принадлежал, он воспринимал как поставщика пищи и потому его доброго друга.

Этот друг начал теперь щекотать его. Крузо лежал на поверхности воды с раскинутыми в стороны ластами, и нежно щекочущие пальчики двигались от его лошадиной головы по жабьей коже его черепашьей спины к крокодильему хвосту. Ощущение было наиприятнейшим. Крузо даже закрыл глаза от удовольствия. Когда он их открыл, то увидел, что вернулись два других великана, и опять они стали произносить какие-то странные звуки, обращаясь друг к другу. Теперь самый маленький великан принялся его щекотать, да посильнее, что только прибавило Крузо удовольствия, он нежился, извивался, даже маленькие волны пошли по воде и плескались о края ванны.

«Только об одном приходится сожалеть, — сказал сам себе Крузо. — Еда вкусная, щекотанье восхитительное, великаны определенно очень добрые существа. Но я начинаю чувствовать себя зажатым в этой маленькой холодной белой тюрьме. Хорошо бы у них нашлось для меня что-нибудь побольше». В этот момент самый большой великан — будто он мог угадывать мысли — наклонился и вынул Крузо из ванны.

Большинство из нас помнят что-то особенное из своего детства, и Крузо тоже всю свою долгую жизнь будет помнить тот миг, когда его опустили в бассейн.

Он, конечно, не знал, что это такое, но чувствовал, что здесь раз в десять больше места, чем там, где он был вначале, и глубоко, и тенисто, и много водорослей. Он возбужденно плавал и плескался, потом нырнул под ковер из лилий и начал рыться в иле, из которого они росли. Крошечные обитатели бассейна — пресноводные креветки, жуки-ныряльщики и всякие червячки — всполошились, а Крузо стал за ними вовсю гоняться. Теперь ему было где разгуляться, он продемонстрировал немалую скорость и даже кое-кого проглотил, но большей частью они оказывались проворнее и ускользали от него. Наконец, запыхавшийся, он всплыл на поверхность и увидел, что к трем великанам присоединился четвертый и они все вместе наблюдают за ним.

Водоконь громко чирикнул. В сущности, это было единственное, что он был способен «произносить», и на сей раз он чирикнул просто оттого, что был счастлив. Но в ответ тотчас же прямо перед его носом шлепнулась с маслянистыми брызгами последняя сардина.


— Сардину он получил в последний раз, — сказала мама. — Вы поняли?

— В самый последний? — спросила Керсти. — Но хотя бы иногда мы будем его угощать?

— На Рождество, — сказал Энгес, — на Пасху, и в его день рождения, и по субботам, воскресеньям, и…

— Нет, — сказала мама. — Не может быть и речи. Мне хватает забот, чтобы вас троих накормить, а тут еще скармливать такую хорошую еду… вы говорили, кто это?

— Водоконь, — хором ответили они. — Ему надо много есть, мама, чтобы стать по-настоящему большим монстром, — сказал Энгес.

Ворчун потянул себя за ус, сердито посмотрел на дочь из-под нависших бровей и сказал в своей прежней сварливой манере:

— Ты что же, жалеешь еды для бедного животного?

— Да, — сказала мама. — Если ты хочешь тратить свою пенсию ему на прокорм — твое дело. Полагаю, скоро он перейдет на копченый лосось, — и она ушла в дом.

Керсти взглянула на Крузо, увлеченного последней сардиной.

— Я могу не все съедать, что мне дают, а оставлять ему, — сказала она. — И ты, Энгес, тоже, да?

— Нет, — решительно ответил Энгес.

— Ни к чему эти разговоры о том, чтобы делиться с ним едой или, еще того хуже, — покупать, — сказал Ворчун. — Мы должны ловить ее для Крузо.

— Ты имеешь в виду рыбу? — спросила Керсти.

— Да, рыбу и все, что сможем найти для него в море, на берегу, в скальных озерцах. Не думаю, чтобы он оказался привередливым.

Ворчун посмотрел на Крузо, тот как раз заглатывал хвост сардины.

— Без сомнения, он плотоядное животное.

— Что это значит? — спросил Энгес.

— Ест мясо, — сказала Керсти.

— И я плотоядный, — сказал Энгес.

— Ты всеядный, — усмехнулся Ворчун.

Крузо, покончив с рыбой, приплыл к ним, положил свою лошадиную головку на бетонный край бассейна и чирикнул.

— Он все еще голодный, — сказала Керсти, хотя на самом деле Крузо просил пощекотать его.

— Я тоже голодный. Наверное, пора уже чай пить, — сказал Энгес и удалился.

— Знаешь, Ворчун, — сказала Керсти. — Мне кажется, Крузо стал больше, хотя ему всего один день.

Ворчун встал на колени и, протянув руку, положил большой палец на нос Крузо, а мизинцем дотянулся до кончика хвоста.

— Как раз с мою пядь, — сказал он.

— Это значит сколько?

— Девять дюймов.

— А как ты думаешь, какой он будет длины, когда станет взрослым?

— Пятьдесят-шестьдесят футов.

— О, Ворчун, ты меня разыгрываешь! Такой большой!

— Вот увидишь, — сказал Ворчун. — Вспомнишь мои слова.

Керсти вспомнила их уже через сутки.

Утром они предприняли весьма успешную экспедицию на берег. Керсти и Энгес орудовали креветочными сетями в скальных водоемах, а Ворчун, надев высокие сапоги, тащил большую сеть по мелководью в море. Дети поймали несколько маленьких скальных рыбок и бычков, а Ворчун поймал пару довольно крупных лиманд.

На ланч Крузо получил лиманд, а теперь, во время полдника, трудился над последней скальной рыбкой. Закончив, он, как и прежде, приплыл к краю бассейна. Энгес уже ушел, сказав: «Когда он ест, мне тоже хочется».

Ворчун встал на колени и опять измерил его пядью. Он растянул пальцы как только мог, но мизинец не дотянулся до кончика хвоста.

— Он вырос на дюйм! — воскликнула Керсти. — На целый дюйм! За день!

День за днем водоконь все рос и рос.

Кормить его оказалось не такой уж большой проблемой, потому что, как и предвидел Ворчун, он был неприхотлив. Он ел всякую рыбу, с удовольствием проглатывал креветок, морских звезд и похрустывал довольно большими зелеными прибрежными крабами. Особенно любил он мидий (которых среди скал было великое множество), и дети тратили немало времени, открывая их для него.

Не было проблемой и то, что морских животных пускали в пресную воду. Они пребывали в ней недолго, чтобы обеспокоиться такой переменой. Аппетит Крузо возрастал так же быстро, как рос и он сам. К концу недели он уже был величиной не с котенка, а с кошку. Когда ему исполнился месяц, он был уже две пяди в длину.

— Как ты думаешь, Ворчун, когда его уже можно будет пустить в озерцо? — спросила Керсти.

— Еще рано, — ответил Ворчун. — Там есть щуки в два раза его длиннее.

— Но он их победит, бьюсь об заклад, он их победит! — крикнул Энгес. — Он разорвет их на куски, наш Крузо! Он разорвет их на куски! — и он все бегал и бегал вокруг бассейна, загребая руками как ластами, рыча и строя ужасающие зверские гримасы.

— Нет-нет, — сказал Ворчун, — ему еще надо основательно подрасти. Мы должны еще довольно долго хорошенько кормить его, пока он сможет обходиться без нас и защищать себя. Хорошо, что здесь, в этом бассейне, наш Крузо в полной безопасности.

Но Ворчун ошибался.


Глава 5

СРЕДИ ВРАГОВ


Есть в одном очень старом церковном гимне такая строка: «Ты среди врагов». Никто и предположить не мог, что в подобной ситуации окажется и Крузо.

Первый враг пришел на четырех ногах.

Ранним утром, когда Крузо было уже три месяца, Керсти проснулась перед рассветом и услышала вдалеке какой-то резкий свист, похожий на звук флейты. Мама тоже слышала, решила, что это птица, перевернулась на другой бок и опять заснула. Ворчун, в начале ночи страдающий бессонницей, как часто бывает со старыми людьми, наконец уснул. Энгес, конечно, спал так крепко, что ничего не слышал.

Свист послышался снова. За их домом начинались покрытые вереском торфяники и торфяные болота, где кроншнепы выводили свои булькающие трели и красные шотландские куропатки выкрикивали: «Гоу бэк! Гоу бэк!»[1 - «Иди назад! Иди назад!» (англ.)]. Но тот, кто свистел, подходил все ближе и ближе к дому.

И вдруг ужасная догадка пронзила Керсти, она выскочила из кровати и схватила в книжном шкафу книжку, которая называлась «Дикие животные Британских островов». Поскольку Керсти животными очень интересовалась, эта книжка была ее любимой. В памяти всплыло недавно прочитанное, и она поспешила найти нужную страницу. Взгляд торопливо скользил по разделам: «Происхождение вида», «Жизнь в разные времена года», «Повседневная жизнь», «Пища» и, наконец, «Голос». Там было написано: «Шипение — когда играет или испугана. Визг — когда разъярена. Резкий флейтовый звук…»

Как раз в тот момент, когда она это читала, опять раздался этот звук, теперь уже совсем близко — выдра!

Накинув халатик, Керсти бросилась вниз по лестнице, сунула босые ноги в сапоги и выскочила из дома. Уже стало довольно светло, и когда она бежала, то увидела, как что-то длинное, приземистое, с выгнутой спиной метнулось по траве к бассейну. Керсти знала, что выдры едят всякую рыбу, и для этой водоконь показался бы всего-навсего какой-то еще одной разновидностью.

Керсти закричала так громко, как никогда в жизни. Застигнутая врасплох выдра испугалась и пустилась наутек так стремительно, как только позволяли ее короткие лапки.

Керсти встала около бассейна на колени, часто дыша от бега, а также от страха и негодования, которые охватили ее, и в это мгновение всплыл безмятежно спящий Крузо. Нос высунулся, Крузо сделал вдох и опять погрузился в воду. Он не слышал, как кричала Керсти. Не слышал, разумеется, и Энгес. Но из дома спешили к ней мама и Ворчун.

— Что же делать? — спросила Керсти, все рассказав им. — Выдра опять может прийти.

— Сомневаюсь, — сказал Ворчун. — Ты так кричала, что напугала ее до смерти. Даже я испугался. Но на всякий случай надо принять кое-какие меры, чтобы защитить Крузо.

И в то же утро Ворчун смастерил большую деревянную раму с натянутой поверх нее проволочной сеткой, которая накрывала пруд, как крышка. Она оставалась там все лето, днем и ночью. Они поднимали ее только для того, чтобы покормить Крузо или поиграть с ним.

Второй враг пришел на двух ногах.

Это случилось примерно месяц спустя, уже осенью, и как раз тогда, когда никого не было дома. Мама поехала на автобусе за покупками на неделю, а остальные пошли к морю собирать после отлива плавник и за едой для Крузо. Они были уверены, что под сеткой он в безопасности.

Домой Ворчун нес вязанку с плавником, а дети — по корзинке с рыбой. Они почти поднялись по тропинке, когда вдруг услышали со стороны бассейна громкий квакающий звук. Что-то похожее на: «Фрэнк!» — и затем опять, неистовое и паническое: «Фрэнк! Фрэнк! Фрэнк!»

— Быстрее! — крикнул Ворчун, бросая поклажу. — Ставьте корзинки и бегом!

— Кто это? — закричали дети.

— Цапля!

«О нет!» — думала Керсти на бегу. Она не только читала о ней в своей книжке, но и видела цаплю, стоящую на длинных ногах в озере, на мелководье. Длинная шея была вытянута, цапля стояла, застыв без движения, жадно уставившись в воду. И вдруг с быстротой молнии ударила длинным желтым клювом вниз и пронзила рыбу.

Но сцена, которая предстала перед ними сейчас, была скорее комичной, чем трагичной.

Цапля действительно попыталась ударить по водоконю, но кончик ее клюва воткнулся в ячейку проволочной сетки. «Фрэнк!» — опять крикнула птица. Завидев приближающихся людей, она изо всех сил пыталась освободиться; наконец это ей удалось, и, стремительно поднявшись в воздух, она улетела, медленно взмахивая большими изогнутыми крыльями.

— Кровь в воде, — зловещим голосом сказал Энгес. И действительно, клюв цапли прошел через проволоку достаточно далеко и задел спину Крузо. Но это была всего лишь царапина, которая, казалось, не слишком его беспокоила. Во всяком случае, всю рыбу, которую они ему принесли, он съел, как и всегда, с удовольствием.

Третий враг нагрянул зимой, не на четырех и не на двух ногах. Он был бесплотным, его нельзя было увидеть или услышать, у него не было запаха. Но если появление двух первых врагов было неожиданностью, приход третьего был даже предсказан по радио.

Однажды вечером, в начале января, Ворчун сидел и, по обыкновению, слушал радио, ожидая прогноз погоды, чтобы затем, опять-таки по обыкновению, выразить недовольство.

Тут-то и пришло из эфира сообщение о приближении третьего врага: «Сегодня ночью на большей части Шотландии будут заморозки. Особенно сильные в северных и северо-восточных районах. И небольшие в западных».

Как обычно, западное побережье отделывалось лишь легким испугом, благодаря теплым водам Гольфстрима, доходящим сюда из Флориды через всю Атлантику. Но угроза даже слабых заморозков заставила Ворчуна повысить бдительность. Напоследок перед сном он пошел взглянуть на бассейн. Все было в порядке. Утром первым делом Ворчун опять пошел проведать Крузо. Вода уже была подернута ледяной пленкой.

До завтрака Ворчун с детьми стояли и смотрели, как Крузо явно забавлялся, прокладывая себе путь, с хрустом рассекая тонкий ледок.

— Он ледокол! — закричал Энгес и побежал вокруг садка, вытянув вперед руки, сомкнув кончики пальцев, изображая таким образом нос корабля. — Ледоход Крузо в Антарктике, полный вперед, бамц, трах, бум!

— Но скоро он уже не сможет так плавать, — сказал Ворчун Керсти.

— Почему?

— Сообщили, что это только начало настоящих холодов. Так что через несколько дней такой маленький водоем покроется толстым слоем льда.

— Таким толстым, что Крузо не сможет его пробить? — спросила Керсти.

— Да.

— Таким толстым, что по нему можно будет кататься? — спросил, останавливаясь, Энгес. — Вот здорово!

— Глупый, для Крузо это будет совсем не здорово, — сказала Керсти. — Если он окажется подо льдом, он не сможет дышать. Он утонет.

— Тут он найдет свою могилу, — сказал Энгес заупокойным голосом. Он обеими руками зажал горло, высунул язык, скосил глаза и издал страшные булькающие хрипы, будто его душат.

— Не валяй дурака, — сказала Керсти. — Ворчун, что нам делать?

— Нам надо его переселить.

— В озерцо?

— Да, оно никогда не замерзает.

— А щука? А выдра? А цапля?

— Думаю, он уже достаточно большой, чтобы постоять за себя.

И действительно, водоконь, теперь уже десяти месяцев от роду, поразительно вырос. В бассейне давно не стало никакой живности, Крузо съел все, что там было, а еды ему теперь требовалось столько, что приходилось дважды в день ходить за ней к морю. Он был теперь с… как-то трудно сравнивать величину животного, столь непохожего на других, с кем-либо; но раз уж поначалу его сравнили с котенком, потом с кошкой, то теперь, хотя он и выглядел совсем иначе, по размеру и весу он стал с тигра-подростка; правда, вместо лап у него были четыре большие ромбовидные ласты.

— Достаточно большой, чтобы постоять за себя! — сказал Энгес. — Разрази меня гром, он постоит! Бьюсь об заклад, теперь он расправится и с этой выдрой, и с этой цаплей, Ворчун! Он разорвет их на куски!

— Но как мы его переселим? — спросила Керсти.

— Вот об этом-то я и думаю, — сказал Ворчун. — Я надеялся с этим повременить. Я хотел как-нибудь погрузить его на тачку, но сомневаюсь, что смогу это сделать один. А попросить кого-то помочь нельзя, ведь тогда все узнают о водоконе. Вот в чем проблема. Мне нужна помощь сильного мужчины.

— Что же делать? — спросила Керсти.

— Идти завтракать, — предложил Энгес. — Я голодный.

По дороге к дому они заметили уезжающего на своем старом красном велосипеде почтальона, а когда вошли в кухню, там стояла мама с распечатанным письмом в руках. У нее был очень радостный вид.

— Угадайте, от кого это! — сказала она детям. — От вашего отца! Его корабль вчера причалил в Клайде. Сегодня утром он будет дома!


Глава 6

ДОМОЙ МОРЯК ВЕРНУЛСЯ


Керсти от радости, что приезжает отец, не могла заставить себя есть. Энгес тоже был очень рад, что не помешало ему съесть не только свой завтрак, но и доесть за Керсти.

Они знали время прибытия автобуса на остановку внизу, в долине, поэтому вышли и ждали около дома. И вот вдалеке показался человек в морской форме, сумка через плечо, в одной руке — свертки, другой он радостно помахал им.

Глядя, как мать и дети бегут ему на встречу, Ворчун довольным голосом произнес:

— Домой моряк вернулся…[2 - Строка из стихотворения Р. Л. Стивенсона.]

В доме царило оживление. Все открывали пакеты с подарками из далеких краев. Для мамы там оказался отрез красивого шелка, для Ворчуна — семена удивительных чужеземных растений, чтобы он посадил их в саду, для Керсти — ожерелье из зубов акулы, а для Энгеса — четырехмачтовый корабль с раздутыми парусами, бороздящий воды в бутылке.

— Как выросли! — сказал отец детям. — Энгес, в прошлый отпуск я тебя легко носил на руках. Не знаю, как теперь.

— Он любитель поесть, — сказала мама.

Тут Керсти сразу вспомнила о водоконе, который тоже вырос и стал неподъемным.

— Ворчун! — вскрикнула она. — Мы еще не кормили Крузо!

— Какого Крузо? — спросил отец.

— Это наш монстр! — завопил Энгес. — Мы нашли его на берегу, он вывелся у нас в ванне и сейчас живет в бассейне для золотых рыбок, и мы каждый день ловим для него рыбу, и он пожирает ее — хав-хав-хав. Вот увидишь его зубы, папа — они в тысячу раз больше, чем на ожерелье у Керсти, правда! — и Энгес состроил страшенную гримасу.

— О чем это малыш говорит? — спросил отец, и ему все рассказали.

— Ты приехал как нельзя кстати, — сказал Ворчун. — Мы должны переселить его в озерцо, и чем быстрее, тем лучше. Один я бы не справился. Его из бассейна-то не достанешь. Я вот думаю целый день его не кормить, а потом, когда он зверски проголодается, выманить чем-нибудь вкусненьким на берег.

— Пойдем, папа, посмотришь, какой он, — сказала Керсти, и они все отправились к бассейну, где Крузо уже издавал голодные крики.

Сняли раму, и Керсти позвала: «Крузо!», и водоконь подплыл и положил голову на бетонную кромку.

— Вот это да! — воскликнул отец. — Я прошел семь морей и нигде не видел такого! Это что-то вроде морского дракона?

— Водоконь, — сказал Ворчун.

— Припоминаю, ты как-то говорил мне об этом. Не такой ли водился в Лох-Морар?

Ворчун кивнул.

— Приласкай его, — сказал он.

— Славный зверь, — отец наклонился и почесал Крузо за ушами, а потом спросил: — Когда мы начнем его переселять?

— Думаю, утром, — сказал Ворчун. — Вдвоем мы, надеюсь, сможем уложить его на мою тачку и по дороге отвезти к озерцу. Завтра воскресенье, значит, почтальона не будет и автобус не ходит, и навряд ли кто-нибудь окажется поблизости.


Близился полдень, и Крузо стремительно плавал туда-обратно по всей длине бассейна, время от времени вытягивая вверх свою лошадиную голову в направлении тропинки, по которой к нему приходили великаны. В это время ему всегда приносили первую еду. Как только он увидел великанов, он начал кричать от нетерпения. Про него уже нельзя было сказать «чирикать», потому что голос у него поломался, стал чем-то вроде низкого хриплого рева, как у коровы, надрывно зовущей теленка.

Но когда великаны пришли и убрали проволочную сетку, он увидел, что они не принесли никакой еды. Их было теперь не четыре, а пять. Один из маленьких великанов позвал Крузо, он приплыл, как уже был приучен, и положил голову на край бассейна. Новый великан, очень большой, на подбородке у него было много волос, наклонился, почесал ему очень приятно за ушами и, как обычно, раздалась мешанина их голосов, у кого низких, у кого высоких.

Потом они ушли, и, как только они исчезли из виду, начался непрерывный холодный дождь. К вечеру дождь прекратился, но к тому времени Крузо был голоден чрезвычайно. Он не ел уже целые сутки, и его воображению представлялись мучительные картины — нежные в крапинках лиманды и жирные маленькие коричневые скальные рыбки, хрустящие крабы и сочные розовые морские звезды. А что касается мидий, так он бы мог съесть целую бочку.

Первый раз в жизни он почувствовал необходимость отправиться на поиски пищи, а не ждать, пока ее принесут, и впервые он даже попытался выбраться из бассейна. После многочисленных неуклюжих попыток он ухитрился головой приподнять проволочную раму и положить обе передние ласты на мокрый от дождя бетонный барьер, но он был слишком крутой и уже подмерзший, так что Крузо соскользнул обратно, застонав от разочарования.

В эту ночь мороз был намного сильнее, но вода в бассейне не замерзла, потому что Крузо беспрестанно кружил по ней, испытывая муки голода.

Наступил рассвет, появилось солнце и стало медленно подниматься. Оно светило, но не грело, и изголодавшийся водоконь ревом оповестил этот холодный мир о том, как ему плохо. И тут вдали опять показались четыре великана, и по мере того, как они подходили ближе, все сильнее становился запах еды, которую ему несли.

Они увидели, что, несмотря на сильный мороз, в бассейне льда не было, потому что Крузо все время неистово плавал. Но вокруг все было покрыто ледяной коркой после прошедшего дождя. Даже ветви деревьев обледенели.

Крузо, не дожидаясь зова, в нетерпении приплыл к берегу. Он чувствовал запах рыбы, которую Керсти несла на тарелке.

К всеобщему удивлению (и к скорби Энгеса), мама пожертвовала баночку сардин в томатном соусе, чтобы выманить Крузо из бассейна. На самом деле она была рада, что он переселится туда, где сам сможет добывать себе пищу, освободив ее таким образом от необходимости то и дело стирать одежду, покрытую скользкой рыбьей чешуей.

— Держи сардины у него перед носом, Керсти, — сказал Ворчун. — Но смотри, не слишком близко, чтобы он не схватил их раньше времени.

Крузо изо всех сил старался вытащить себя на берег, но обледеневший бетон был слишком скользкий.

— Ладно, — сказал отец, — надо ему помочь. — Он хорошо разбирался в том, как поднимать груз из корабельных трюмов, и теперь взял командование на себя.

— Энгес, — сказал он, — займи пост позади меня. Думаю, этот малый весит фунтов двести, не хотелось бы, чтобы он кого-то задел. Керсти, держи рыбу прямо перед ним, но будь готова дать полный назад, как только он выйдет. — А Ворчуну он сказал: — Как только он опять подтянется на барьер, я схвачу его за одну ласту, а ты за другую и жди моей команды. Готовы? Давай, Керсти! — и, как только Крузо поднялся, отец и Ворчун схватили его за ласты.

— Разом! — крикнул отец. — Разом! — А рядом пританцовывал Энгес и выкрикивал: «Взяли!» — и наконец водоконь с мычанием, шурша льдинками, выбрался из бассейна и, мокрый, лег на мерзлую траву.

— Стоп! — сказал отец Ворчуну, и потом Керсти: — Дай ему рыбу.

— Уф! Ну и тяжелый, — сказал Ворчун. — Вряд ли мы уложим его на тачку.

— Если даже и уложим, — сказал отец, — и она не развалится под ним, вряд ли мы сможем его везти. Давайте сначала посмотрим, не пойдет ли он своим ходом.

Итак, процессия медленно двинулась, от бассейна, через луг, по направлению к дороге. Грациозность и стремительность Крузо на воде и под водой равнялись его неуклюжести и медлительности на суше, но, ведомый голодом, он тащился за Керсти и ее сардинами, медленно, ох как медленно, продвигаясь черепашьим шагом.

— Что это за ход! — сказал отец, глядя на часы. — За полчаса только пятьдесят ярдов!

— Уйдет весь день, да и ночь в придачу, пока доберемся до озерца, — буркнул Ворчун.

Но тут случилось нечто, в корне изменившее ситуацию.

Керсти, пятясь со своей тарелкой назад, оказалась наконец у дороги, перешагнула через бордюр и сразу же шлепнулась. Последние сардины слетели с тарелки и приземлились как раз перед благодарным Крузо.

— Все в порядке, Керсти? — закричали ей остальные.

— Да, — сказала она, пытаясь подняться, — но он съел всю рыбу. Чем теперь будем его манить?

— Ничем. В этом нет нужды, — улыбнулся отец.

— Как это?

— Смотрите, — сказал отец. Он нашел гладкий голыш и пустил его по дороге, которая шла слегка под уклон. Голыш скользил все дальше и дальше, потому что после дождя дорога покрылась льдом, как каток.

— Можно катить его, — сказал Ворчун.

Так они и сделали.

Дорога была такой скользкой, что отец велел Ворчуну и детям идти по обочине. Он знал, что молодые и старые кости при падении легко ломаются, и потому сам, один, подталкивал Крузо.

Теперь дело пошло раз в десять быстрее. Крузо скользил по льду без всяких усилий с его стороны, отец ему слегка помогал, особенно когда порой водоконя заносило в сторону. И примерно за полчаса они добрались до озера, которое было в четверти мили от их дома. Там обошлось без всяких трудностей. Дорога подходила близко к воде, и одним совместным усилием они спустили Крузо в его новый дом.

Нельзя было не заметить, как рад был Крузо опять оказаться в своей стихии да еще обнаружить, что здесь такой простор для плавания. Он поплыл от берега, голова и шея, как перископ, были над водой. За ним стлался водный след в форме буквы V. Он доплыл до середины озера, развернулся и мгновение смотрел на них, стоящих на берегу.

Потом он стал тихо погружаться на глубину и исчез из виду.


Глава 7

НЕЛЬЗЯ БЫТЬ РУЧНЫМ


— Понимаешь, в чем проблема, да? — спросил отец утром следующего дня.

— Понимаю, — сказал Ворчун. — Он слишком ручной.

Они смотрели, как дети, стоя на отмели, играют с Крузо. У каждого была палка, чтобы почесывать его по спине, и он, как обычно, млел от удовольствия.

Когда они пришли, его не было видно. Озеро было спокойным и пустынным, но Керсти позвала: «Крузо!» — и почти мгновенно он показался на поверхности и поплыл к ним.

— Он не боится людей, и это плохо, — сказал отец. — Доброе отношение и хорошая еда — вот что значат для него люди. Так он будет на всех реагировать — на местных, на туристов, на всех.

Он повернулся к детям:

— Допустим, кто-нибудь из ваших школьных друзей придет к вам, Крузо увидит их и может подплыть, приняв их за вас. Вы никому в школе о нем не говорили?

— Конечно, нет! — сказала Керсти.

— Да мне бы и не поверили, — сказал Энгес.

— Вообще-то не так уж много здесь бывает народу, — сказал Ворчун.

— Достаточно одному человеку его увидеть, — сказал отец, — и узнают все. Понаедет полно репортеров писать о нем, фотографировать его, а потом каждый, кому не лень, захочет приехать и поглазеть на него. Потом захотят поймать его и поместить в зоопарк. Это если какой-нибудь охотник не застрелит, не сделает из его головы чучело и водрузит на стену как свой трофей.

— Озеро маленькое, — сказал Ворчун, — а он уж очень быстро растет. Если бы мы могли поселить его в большое — скажем, Лох-Ломонд, — там бы его нелегко было заметить.

— Хм, — сказал отец. — Я думаю, — сказал он, — в первую очередь надо научить его кое-чему. Он подплывает, когда его зовут. А надо приучить его не показываться, пока не позовут.

— Как же мы научим?

— Это будет непросто, придется его тренировать. Пока что ему все доставалось легко — вот в чем загвоздка.

— Дети очень его любят, — сказал Ворчун.

— Да и ты к нему тоже питаешь слабость, как я вижу, — сказал отец. Он взглянул на лицо тестя, который с необычной для него улыбкой смотрел, как дети играют с водоконем. — Думаю, ты не будешь возражать, — продолжил он, — что стал теперь более жизнерадостным?

— Хм-м!

— Как бы то ни было, — сказал отец, — если мы хотим сберечь нашего красавца, надо держать его в секрете. И, значит, следует научить его показываться только тогда, когда мы этого хотим, когда мы его зовом.

В тот вечер семья собралась у жаркого камина, потому что погода была еще очень холодной, и отец все объяснил детям.

— Ну вот, теперь вы видите, — закончил он, — что мы должны сделать, чтобы не потерять Крузо. Если мы зовем его и он подплывает — прекрасно, мы можем его похлопать, похвалить его, пощекотать и угостить чем-нибудь, поиграть с ним. Но мы также должны по много раз в течение нескольких недель (у отца был месячный отпуск, пока его судно ремонтировалось в Гриноке) приходить на озеро, стоять на берегу и не звать Крузо, и вообще молчать. Он увидит нас и все равно сразу подплывет. Но, когда он приблизится, мы не будем до него дотрагиваться, ничего не будем давать, только резко, сердито говорить ему что-нибудь, как собаке, которая ослушалась.

— Но, папа! — сказала Керсти. — Крузо ужасно обидится!

— Может быть. Но он и научится. Он должен научиться, мы должны научить его, и следует поторопиться. Первый урок завтра утром.


Минувший день запомнился Крузо: извлечение его из бассейна, мучительное продвижение к дороге, головокружительное скольжение вниз и наконец восхитительное ощущение свободы, когда он очутился в своей стихии, в озере, которое было в несколько сотен раз больше, чем его прежняя обитель. Он легко поплыл по его тихой темной воде, обернулся, чтобы посмотреть на четырех великанов, машущих ему руками, и нырнул, уходя все глубже и глубже. И что же он увидел в этих глубинах? Рыбы, рыбы, тысячи и тысячи рыб! Крузо не мог отличить щуку от окуня или лосося от форели. Он только видел, что в озере полно всякой еды, и убедился, что может легко ее схватить, так как способен стремительно плавать под водой.

К вечеру он пресытился и к тому же устал, а поэтому закрыл глаза и заснул. Как всегда, он машинально, в определенном ритме, не пробуждаясь, поднимался, чтобы наполнить легкие воздухом, и погружался опять. Не на шесть футов, как прежде, а на шестьдесят.

На следующее утро, позавтракав, он лениво плавал, что было его естественным инстинктивным времяпрепровождением, когда он не охотился. При этом он был полностью погружен в воду, и только его ноздри были на поверхности. Вскоре он услышал, как его зовут (хотя он и не понимал, что это его имя), и быстро поплыл к берегу.

Как он радовался, когда маленькие великаны (он еще так о них думал, хотя теперь был намного больше, чем любой из них) щекотали его! Какое это было удовольствие! То, что они его не кормили, для него не имело значения, потому что он был сыт. Сыт и совершенно счастлив.

Но на следующий день все было по-другому!

Он, вероятно, был под водой, когда пришли великаны. Он не знал, что они здесь, пока случайно не заметил, что они вчетвером тихо стоят на берегу. Они его не звали, но Крузо, обрадовавшись, поплыл прямо к ним, с брызгами вышел на отмель, лег там и, преданно глядя на них, ожидал, что его начнут щекотать. Но не последовало ни щекотки, ни обычных ласковых звуков. Вместо этого они что-то произнесли какими-то сердитыми голосами, и указали на середину озера, и шикали на него, и гнали прочь, будто не хотели больше его видеть. Потом они повернулись и ушли, даже не оглянувшись.

Озадаченный и удрученный, водоконь смотрел вслед удалявшимся великанам. Что он сделал плохого? Он опустил голову и издал низкий, горестный вопль.


Глава 8

ПЕРВЫЙ ДЕНЬ РОЖДЕНИЯ


— Это было ужасно! — сказала Керсти маме. — Повернулись и ушли. Откуда ему знать почему мы так поступили? — У нее на глаза навернулись слезы.

Мама обняла ее.

— Я уверена, он скоро научится, — сказала она.

— Конечно, ему тяжело, что с ним так обошлись, — сказал папа, — но ничего не поделаешь, приходится.

— Зато ему хватило другой радости, — сказал Ворчун. — Он столько съел рыбы, что живот у него был похож на барабан.

— Ланч скоро? — спросил Энгес.

Днем они опять пошли к озеру. Керсти позвала Крузо, он приплыл, и они все много и шумно играли с ним, так что вечером Керсти отправилась спать не такой уж грустной.

Но проснувшись утром, сразу расстроилась при мысли, что, если он придет без зова, опять должна притворяться сердитой. Он, конечно, приплыл, и весь этот спектакль с бранью и шиканьем повторился.

Несколько дней не было признаков успеха, но однажды утром они спустились к озеру, стояли там тихо, и водоконь не приплыл. Они отчетливо видели вдали его поднятую над водой голову, он смотрел в их сторону, но не шелохнулся.

— Уже лучше, — сказал отец, — но все-таки любой может заметить эту торчащую здоровенную башку. — И он крикнул громким моряцким басом: «Ныряй! Ныряй! Ныряй!»

Голова с тихим всплеском исчезла.

Мало-помалу водоконь, казалось, понял, что от него требовалось. Вскоре он уже не появлялся, пока его не позовут, и ко времени, когда отец ушел в море, все были уверены, что, пока Крузо не услышит свое имя, он будет оставаться под водой. Бывало, что на поверхности виднелись его ноздри, бывало, даже глаза, но из-за ряби на воде они были трудноразличимы.

Больше не было необходимости разговаривать с Крузо сердито. Урок был усвоен, и они могли теперь только радоваться, балуя его, щекотали, хвалили и время от времени угощали чем-нибудь для него необычным и вкусненьким.

Однажды Энгес пришел с печеньем в руке. Он всегда имел при себе так называемый неприкосновенный запас, с которым разделывался довольно быстро, испытывая необходимость подкрепиться между основными приемами пищи. Но в этот раз, может быть, потому, что совсем недавно позавтракал, он пришел на озеро, еще не съев свое печенье. Это было шоколадное, его любимое.

Они позвали Крузо и стояли на отмели в ожидании, когда он вдруг всплыл позади них. Они даже подпрыгнули от неожиданности. А он вытянул длинную шею и ловко выхватил у Энгеса печенье.

— Стой! — сердито крикнул Энгес. — Отдай, ты, нахал! — но печенье исчезло, а на морде Крузо появилось выражение величайшего наслаждения. Он облизнул губы и коротко басовито фыркнул, а это всегда означало, что он очень доволен.

С этого времени по общему согласию (за исключением Энгеса) шоколадное печенье стало особым угощением для Крузо, и 27 марта ему дали целую пачку — подарок в его первый день рожденья.

— Помнишь, Ворчун, — сказала Керсти, когда они наблюдали за тем, как печенье исчезает вместе с оберткой, — ты измерял его своей ладонью. А теперь он вон какой!

Теперь уже нельзя было сравнить Крузо по величине с тигром, даже с саблезубым. Он был намного больше. Ворчун считал, что за этот первый год жизни он достиг примерно пятнадцати футов от носа до кончика хвоста.

— Это все потому, что он ест много рыбы, — сказал Ворчун.

— А что будет, — спросила Керсти, — когда он съест всю рыбу в озере?

Но прежде чем Ворчун успел ответить, они услышали звук, который был весьма необычен в тех краях в те времена. Это был звук автомобиля. Он доносился из долины и приближался.

— Ныряй! — резко сказал Ворчун, и Крузо немедленно повиновался.

Машина поравнялась с ними и остановилась. Водитель вышел, чтобы справиться о дороге у высокого старика с длинными усами, который стоял на берегу, держа за руки девочку и щекастого мальчугана.

— Большое спасибо, — сказал водитель, когда Ворчун объяснил ему, как ехать. Он посмотрел на гладкую зеркальную поверхность озера.

— Какая тишина! — сказал он. — Кажется, ничто никогда ее не тревожит!

Они подождали, пока не стало слышно уехавшей машины, и тогда Ворчун сказал:

— Зови его, Энгес, — и Энгес крикнул: — Крузо! Эй, там, на судне, Крузо!

И на самой середине озера вдруг взмыл фонтан, будто кит поднимался из глубин, и возник таинственный силуэт. Вздымая брызги и пену, Крузо на огромной скорости несся к берегу и мычал от радости, что его опять позвали.

— Какая тишина! — протяжно сказал Энгес. — Кажется, ничто никогда ее не тревожит!

Ничто ее и не тревожило всю весну и лето 1931 года. Ворчун стал брать детей на озеро реже, примерно раз в неделю. На их вопрос — почему? — он ответил, что Крузо надо привыкать к самостоятельности. Он сейчас все равно что подросток, сказал Ворчун, и вскоре ему надо будет идти своим жизненным путем.

Однажды осенью они стали очевидцами происшествия, после которого поняли, что пристрастия Крузо в еде отнюдь не ограничивались рыбой (и шоколадным печеньем).

Они пришли на обычно пустынный берег и увидели, что у дороги стоит группа из десяти-двенадцати человек. Определенно не местных, судя по тому, что говорили они не по-шотландски и были странно одеты. Они были в бриджах — не только мужчины, но и женщины, — в толстых вязаных фуфайках и тяжелых ботинках, подбитых гвоздями с большими шляпками; на спинах у них были рюкзаки, а в руках крепкие палки для ходьбы.

— Кто это? — спросил Энгес.

— Туристы, — сердито сказал Ворчун.

— Что это значит?

— Люди, которые бродят по округе, все больше горожане. Теперь это модно. Не могут отличить овцу от свиньи.

В этот момент они увидели, что один из туристов указывает палкой куда-то в сторону озера и остальные тоже повернулись, стали смотреть и указывать. Керсти затаила дыхание. Увидели они Крузо? Она напряженно слушала их громкий разговор.

— Смотрите, гусь! — сказал один.

— Это не гусь, — сказал другой, один из тех, кто всегда все знает, — это лебедь.

— Смотрите, он окунул голову в воду. Смотрите, как смешно — хвостом вверх! Зачем он это делает?

— Высматривает рыбу, — сказал умник.

— Вот он опять поднял голову.

— Вот опять окунул.

Ворчун и дети тоже смотрели на лебедя. И вдруг совсем тихо и неожиданно он исчез.

— Куда он делся? — спрашивали туристы.

— Он нырнул, — ответил умник, и туристы повернулись и потопали по дороге, размахивая своими палками.

Несколько белых перышек всплыли на поверхность и тихо покачивались на воде.


Глава 9

ПОЧТАЛЬОН


Крузо проглотил лебедя без труда и остался очень доволен. Он не был привередлив (как и полагал Ворчун с самого начала), и лебедь оказался хорошей плотной едой и приятной добавкой к рыбному рациону. Крузо находился в озере уже достаточно долго и постоянно питался рыбой, а как только понял, что для него есть чем поживиться не только под водой, но и на ее поверхности, многие водоплавающие птицы, которые кормились и отдыхали на озере, стали его добычей.

Водоконь хватал лысух, шотландских куропаток и даже чаек, но чаще всего диких уток: ныряющих птиц совсем легко было поймать. Крузо утянул на самое дно нескольких гаг и как-то съел даже большую северную гагару.

Но однажды он, как говорится, отхватил больше, чем смог прожевать.


Прошел еще год.

Отец дважды приезжал в отпуск и каждый раз изумлялся, как вырос Крузо. Ему было теперь почти два с половиной года, и отец с Ворчуном стали тревожиться. «Как долго можно его держать здесь? — спрашивали они друг друга. — На сколько времени хватит рыбы? Как долго его можно будет скрывать в таком маленьком озере?»

Однажды, в конце лета 1932 года, произошел случай, который встревожил их еще больше.

В полдень, погожим теплым днем Крузо, как обычно, дремал. У него вошло в привычку хорошо отдохнуть между утренней и вечерней охотой: он спал под водой, время от времени поднимаясь вдохнуть воздух.

Теперь он стал таким большим, что интервалы могли доходить до пятнадцати минут. И вот, когда он очень медленно стал всплывать, его нос вдруг уперся во что-то твердое, и Крузо проснулся. Он опять опустился, посмотрел вверх на темный предмет, лежащий на поверхности у него над головой. Предмет был большой, почти такой же большой, как сам Крузо, и с одного конца заостренный, а с другого — прямоугольный. Предмет не двигался.

«Что это такое?» — подумал водоконь.

В этот момент на некотором расстоянии послышался тихий всплеск, и Крузо поплыл разузнать, что там такое. Но леска с крючком и серебристой насадкой не представляла для него интереса, и он вернулся к темному предмету. Ему хотелось высунуть голову из воды и хорошенько все разглядеть, но он знал, что великанам это не понравилось бы. Однако великаны, конечно, не стали бы возражать, если бы Крузо откусил от него немножко.

Водоконь широко открыл пасть и вонзил зубы в дно лодки.


Мама с детьми ушла на берег, а Ворчун остался дома один. Послышался стук в дверь. Ворчун открыл ее, на пороге стоял почтальон. Он был бледный и насквозь промокший.

— Что случилось, мистер Макнаб? — воскликнул Ворчун. (Он знал, что у почтальона была старая, наполовину прогнившая лодка и в свободное от работы время он иногда пытался поймать огромную щуку, которая, как говорили местные жители, таилась в глубинах озера.) — Вы опрокинулись?

— Опрокинулся! — сказал почтальон. — Да кто-то ужасный живет в этом озере! Я почувствовал легкий толчок снизу по лодке, как раз перед тем, как забросить спиннинг, а потом минуту спустя послышался треск, и в днище появилась дыра размером со сковороду, и вода хлынула в нее! Лодка затонула прежде, чем я успел добраться до берега. Лодка, спиннинг, снасти — все потерял. И сам чуть не утонул!

«К тому же тебя вполне могли сожрать», — подумал Ворчун. Он задумчиво потянул себя за ус.

— Что же это за щука такая, мистер Макнаб? — сказал он, как бы недоумевая. — Похоже, настоящий монстр.

— Это была не щука, — сказал почтальон. Он прочистил горло. — Скажите, — произнес он нерешительно, — вы живете неподалеку от… Вы видели когда-н… (он понизил голос до шепота) мог это быть… дракон?

— О мистер Макнаб, — сказал Ворчун, — надеюсь, вы не собираетесь всем рассказывать, что в озере есть дракон? Я не намерен отрицать, что подобные твари существуют. Когда я был мальчишкой, в Лох-Морар водилось что-то в этом роде. Но человеку, занимающему такую ответственную должность, как вы, распространять подобные слухи было бы, скажем так, весьма неразумно.

— Неразумно? — переспросил почтальон.

— Да, — ответил Ворчун. — Если станет известно, что человек, которому доверено работать в Королевском почтовом ведомстве и доставлять почту на таком обширном пространстве, говорит, что ему видятся монстры, ваше начальство станет сомневаться, пригодны ли вы для такой работы. А ведь сейчас безработица, мистер Макнаб, вот так-то.

Почтальон немного помолчал, слышно было, как с него капает вода.

— Верно, — наконец произнес он. — А вы никому не скажете об этом?

— Ни слова, — заверил Ворчун и, словно скрепляя свое обещание печатью, предложил: — А теперь, чтобы не простудиться, может быть, выпьете со мной глоток?


— Дело могло принять весьма скверный оборот, — сказал он позже, поведав обо всем происшедшем дочери и внукам. — Надеюсь, почтальон никому не проговорится.

— Но Крузо молодец, правда? — сказала Керсти.

— Молодец?

— Ну да, он же не показался.

— Не показался, но продырявил лодку, — сказала мама.

— Он разнес ее в щепки, — сказал Энгес.


Глава 10

РИСКОВАННЫЙ ПЛАН


Рождество 1932 года в белом домике на вершине скалы было особенно радостным, потому что в этот раз с ними был отец. Более того, он сказал, что следующее его плавание должно быть коротким, и он опять приедет в отпуск в конце марта или начале апреля.

— К этому времени Крузо исполнится три года, так? — сказал он.

Они кивнули.

— И кто знает, сколько он еще будет расти, — сказал отец. — Мы должны его переселить. И не позже, чем этой весной, а то, похоже, он станет таким большим, что его и не переселишь.

— Но как это сделать, папа? — спросила Керсти.

— По шоссе, конечно.

— А в чем?

— Ну а во что бы вы поместили Крузо?

— В фургон для лошадей, — сказал Энгес.

— Не хватит места.

— В фургон для мебели? — сказал Ворчун.

— Не под силу, — сказал отец. — Фургон для мебели расположен довольно высоко от земли, и, чтобы погрузить водоконя, понадобится подъемный кран, такой, какими мы пользуемся в доках. К тому же грузчики его увидят, и вся история выплывет наружу. Нет, думаю есть только один подходящий способ.

— Грузовик для скота! — сказала мама.

— Правильно. Они достаточно большие и мощные, могут везти до дюжины быков, к тому же наглухо закрытые, так что снаружи его нельзя будет увидеть, и у них сзади опускается удобный длинный трап, по которому он может вскарабкаться. И еще впереди кузова есть маленькая дверка, сразу за кабиной, так что тот, кто залезет на грузовик, чтобы манить Крузо едой, может выскочить через дверку невредимым.

— Ты только об одном забыл, — сказал Ворчун. — Как быть с водителем грузовика? Мы же не можем открыть ему секрет.

— В этом нет необходимости, — сказал отец. — Он уже знает. Водителем буду я. — У одного из его товарищей на судне, продолжил отец, есть брат, который занимается перевозкой скота в здешней округе, и наверняка у него можно взять напрокат грузовик. — Мой товарищ как-то обмолвился, что его брат не самый честный человек в Шотландии. Очевидно, время от времени какой-нибудь из его грузовиков темной ночью может перебросить партию скота с одного отдаленного пастбища на другое, миль за сорок-пятьдесят.

— Скотокрад, значит? — сказал Ворчун. Отец кивнул.

Мама встревожилась:

— Так ведь ты дашь повод этому скотокраду подумать, что и тебе грузовик нужен для скотокрадства?

Папа усмехнулся:

— Поговорим о том о сем, немного сверху наличными — и дело сделано, — сказал он. — Водительские права у меня в порядке, и хотя я никогда грузовик не водил, думаю, быстро освоюсь.

Мама открыла рот, чтобы подвергнуть сомнению такой рискованный план, но тут же закрыла. Так же, как она жаждала переселения Крузо из бассейна в озерцо, так и теперь она была бы очень рада, если бы он отправился куда-нибудь еще дальше и таким образом исчез из их жизни. Не то чтобы она желала водоконю плохого. Просто три года он отнимал у них так много времени, не говоря уже о сардинах в масле, в томатном соусе и о шоколадном печенье (тут она была несправедлива). Дети недостаточно занимались уроками (опять несправедлива), а отец недостаточно занимался садом. Теперь муж собирается переселить этого монстра. Прекрасно.

— Хм! — сказала она точно так же, как Ворчун. — Трудно представить более рискованный план. Я умываю руки, — и она отправилась на кухню мыть посуду.

— Но куда мы переселим Крузо? — спросила Керсти.

— В огромное озеро? — спросил Энгес.

— Да, Энгес, — сказал папа. — Возьми-ка в шкафу карту. Ту, на которой написано: «Западная Шотландия: от Ислея до Геерлоха», — и когда Энгес принес, папа расстелил ее на столе.

— Ну вот, — сказал он, — во-первых, мы можем пустить его в море. Мы можем также выпустить его здесь, в Лох-Мойдарт, и отсюда он может уплыть, куда ему вздумается.

— Нет-нет! — закричали дети. — Тогда мы его больше не увидим!

— Остается одно из трех? — сказал Ворчун. — Лох-Морар — ближайшее, большое и глубокое, очень глубокое. Может быть, водоконь, о котором я слышал в детстве, еще там, и они составят друг другу компанию.

— Постой, — сказал папа, глядя на карту. — Смотри, отсюда по реке Морар он может легко уйти в море. Не подходит.

— Тогда как насчет Лох-Ломонд? Оно достаточно большое.

— Очень далеко, — сказал папа. — Не хочется ехать в такую даль.

— Тогда остается только одно, — сказал Ворчун и провел пальцем по длинной голубой полоске, которая шла по диагонали к северо-востоку. — Двадцать четыре мили в длину и, может быть, самое глубокое из всех. Там ему будет где разгуляться.

— Ты прав, — сказал папа. — Вот туда мы и отправим Крузо. Это озеро как раз для него. И оно не так далеко от нас по сравнению с другими — примерно тридцать миль до Форта Вильям и еще тридцать до Форта Аугустус.

— Когда он будет там, — сказала Керсти, — сможем мы его иногда навещать? — голос у нее немного дрожал.

— Конечно, — сказал папа. — Это не расстояние, летом можно устроить прекрасный пикник. Мы приедем, позовем его, и он приплывет к нам.

— А вдруг другие люди его заметят?

— Вполне возможно, — сказал Ворчун. — Если он окажется забывчивым, рассеянным и обнаружит себя. Или если он войдет в раж, когда будет охотиться на поверхности. Или наскочит на лодку, как это было с почтальоном. Нам остается только надеяться, что он будет себя хорошо вести.

— Даже если люди заметят его, они не смогут понять, что же это такое, — сказал папа. — Они будут думать — о, может быть, это просто какое-то бревно, или какой-то мираж, или лосось выпрыгивает, или выдры играют, или всплыл утонувший олень. Они будут строить всякие предположения, и только мы будем знать, что в этом озере живет водоконь.


Глава 11

ПРОЩАЛЬНЫЙ РЕЙС


Погрузить Крузо не составило большого труда.

К озеру спускалась каменистая тропа, и папа по ней подвел грузовик задним ходом прямо к воде. Крузо, конечно, не было видно: его еще не позвали.

Итак, утром, 14 апреля 1933 года все было готово. Дети сидели в кабине грузовика, а папа и Ворчун стояли в конце спущенного трапа. Мама осталась дома, но она дала прощальное угощение для Крузо, которым они собирались выманить его из озера, потом заманить на трап, а потом в кузов.

Долго обсуждали, чем именно его заманивать. Шоколадным печеньем? Сардинами в томатном соусе? Или его первой в жизни едой — сардинами в масле?

— Проблема в том, — сказал отец, — что если положить эти рыбки цепочкой, ему, возможно, будет трудно взять их с земли. Это замедлит его продвижение, а может, он и вообще не захочет делать усилий. Значит, нужна такая приманка, которую я мог бы тянуть перед ним, но чтобы он не мог схватить ее раньше времени, и что-то достаточно длинное, чтобы мне самому случайно не быть съеденным.

— Связку сосисок! — сказала мама.

— Блестящая идея! — сказал папа.

Теперь он внимательно огляделся, прислушался, но никого не увидел и ничего не услышал. Он подошел к кромке воды и позвал: «Крузо!» — и тот приплыл, подняв большие волны.

Папа и Ворчун опасались, что, может, теперь водоконь не захочет выйти из озера, в котором после благополучно окончившегося путешествия, он прожил более трех лет. Но опасения оказались напрасными.

Папа медленно пятился назад, волоча связку сосисок, а Крузо, как гигантская гусеница, вытащил себя из воды и медленно подобрался к грузовику. Вытянув шею, стремясь схватить конец длинной связки, он взгромоздился на трап, а потом продвинулся в кузов. Рессоры грузовика заскрипели и застонали под его тяжестью. Бросив приманку около самой кабины, папа быстро выскочил в маленькую боковую дверь и побежал к трапу. Пока Крузо, довольно урча, пожирал сосиски, папа и Ворчун взялись с обеих сторон за трап, подняли его и туго завинтили болты. С погрузкой было покончено!

Во время самой перевозки тоже не было особых трудностей. Двигаясь на юг, они приехали сначала в Гленфинен, потом строго на восток, вдоль северного побережья Лох-Айла до Форта Вильям. Около Лох-Лохи они сделали остановку. Папа немного обеспокоился, что у водоконя может пересохнуть кожа, поэтому здесь, примерно на полпути, он и Ворчун набрали в ведра воды и выплеснули ее в щели кузова. В ответ раздалось тихое благодарное мычанье.

На Лох-Ойх они опять остановились, чтобы повторить водную процедуру. Папа и Ворчун пошли зачерпнуть воды, Керсти и Энгес тоже выпрыгнули из кабины, чтобы немного размяться. В тот момент, когда отец собирался выплеснуть последнее ведро, они услышали звук приближающегося автомобиля.

— Уйдите с дороги, дети, — сказал отец. Они стояли и ждали, пока машина вывернется из-за поворота. «Туристы», — думали они. Но это была полицейская машина. Они напряженно следили, как машина приближается, надеясь, что она проедет мимо, но машина замедлила ход и подъехала к стоянке.

— Быстро, — сказал отец Ворчуну. — Подними капот.

Констебль вышел из машины.

— Что-то случилось? — спросил он.

«Да, случилось,» — подумал отец, но сказал бодрым голосом:

— Нет, ничего особенного. Просто надо подлить воды в радиатор. Видно, он где-то немного подтекает, время от времени приходится подливать. — Он отвинчивал колпачок радиатора осторожно, как если бы тот был горячий, и потом начал поднимать ведро с водой.

К счастью, полицейский не стал наблюдать за попытками отца наполнить достаточно полный радиатор, а повернулся к Ворчуну.

— Куда вы направляетесь? — спросил он.

— В Форт Аугустус, — ответил Ворчун правдиво. — Везем скот на бойню, — соврал он.

— Ваш собственный? — спросил полицейский.

— Да-да! — сказал Ворчун, на этот раз опять правдиво.

— В этих краях сейчас орудуют скотокрады, — сказал полицейский.

— Да ну! — изумился Ворчун.

— К сожалению, — сказал полицейский. Он посмотрел на старика и детишек. — На скотокрадов вы не похожи, — улыбнулся он. Потом заглянул в щель кузова.

К счастью, разглядеть ему там почти ничего не удалось, потому что все пространство было заполнено Крузо. Полицейский мог увидеть только прислоненный к борту большой темный бок. Он ткнул его пальцем в перчатке, и Крузо, подумав, что его хотят приласкать, довольно замычал.

— Здоровенная скотина, — сказал полицейский. Он повернулся к Энгесу: — Громадина, да?

— Монстр, — солидно ответил Энгес.

Полицейский засмеялся и потрепал Энгеса по голове. Отец присоединился к ним, закончив свою пантомиму с радиатором.

— Залили? — спросил полицейский.

— Да.

— Лучше найти, где подтекает.

— Да, — сказал папа. — Нам пора ехать.

— Мне тоже, — сказал полицейский.

И, к их огромному облегчению, он уехал.

К полудню они добрались до Форта Аугустус, расположенного в нижнем конце огромного озера. Недавно вдоль его северного побережья была проложена новая дорога, но отец выбрал старую, южную дорогу и ехал по ней медленно, присматривая подходящее место.

Недалеко от Дореса они наконец остановились над крутым, поросшим кустарником склоном, который спускался прямо в озеро.


Что касается Крузо, то нельзя сказать, что путешествие оказалось для него приятным. Во-первых, было непривычно находиться в столь замкнутом пространстве. Чувство страха ему было неведомо, но ему не могли нравиться рев мотора, запах бензина, тряска и качка во время езды. Его стало немного подташнивать.

Однако через некоторое время он попривык, и, так как наступило время дня, когда он обычно дремлет, он почувствовал сонливость.

Он почти заснул, когда качка прекратилась и на него плеснули воду.

«Это добрые великаны», — подумал он и коротко промычал в ответ. Опять поехали. В этой странной пещере было так тесно, что он почти не мог шевелиться. Немного позже тряска опять прекратилась, опять полили водой, потом кто-то ткнул его в бок, и Крузо опять тихо промычал. Он был так стиснут, что почувствовал большое облегчение, когда рев мотора и тряска прекратились окончательно, дверь позади опустилась и стало светло.

Превозмогая боль, так как все у него затекло, Крузо сманеврировал назад, потом вниз по трапу и наконец оказался на земле. И как приятно было ощутить знакомое щекотанье: оба маленьких великана нашли палки и энергично ими орудовали.

От этих приятных ощущений Крузо, как всегда, начал извиваться и вдруг увидел внизу и дальше, дальше, насколько мог видеть глаз, широкую водную гладь!

Скорее туда, мощно воззвал его природный инстинкт, скорее окунись в эту голубую стихию! Он подтянул свое громадное туловище к самому краю и, рванувшись, устремился, приминая кусты, вниз по крутому склону. С мощным всплеском он плюхнулся в играющее солнечными бликами озеро и скрылся в его глубинах.


Они стояли и молчали, глядя на этот весенний водный простор.

Отец был доволен и горд, что проблема решена наилучшим образом.

Ворчун чувствовал облегчение, что наконец эта громадина находится в подходящем для него месте и не надо больше о нем беспокоиться.

Керсти вспоминала время, когда Крузо был величиной с дедушкину ладонь. Ворчун сказал тогда, что он вырастет до пятидесяти-шестидесяти футов, и теперь она в этом не сомневалась.

Энгес сожалел, что забыл взять с собой еды, чтобы подкрепиться.

И они были рады, что у Крузо теперь есть все, о чем он мог только мечтать. Началась его привольная жизнь в этом большом, глубоком озере, где полно рыбы и где ему ничто не угрожает.

«Ему тут будет хорошо, — думала Керсти, — и поэтому мне не следует печалиться».

Отец посмотрел на часы.

— Вот это да! — сказал он. — Знаете, сколько времени? Уже без пяти три. Мама сегодня готовит что-то очень вкусное. Надо нам сейчас же отправляться домой, а то опоздаем к столу.

— Тысяча чертей! — сказал Энгес. — Такому не бывать! — и они забрались в грузовик и поехали.


Вниз, вниз, вниз — уходил водоконь, разгоняя стаи рыб. Он погружался в холодные, темные глубины, а потом развернулся и пошел вверх, все быстрее и быстрее, наслаждаясь и гордясь своей силой. На мгновение он забыл о том, чему его научили великаны — не показываться, пока его не позовут, — и стремительно взмыл над водой, на самой середине залитого солнцем озера. И погрузился опять, и кружился по поверхности. Он был безмерно счастлив в этом прекрасном голубом мире.

Затем к нему вернулось благоразумие, и, напоследок еще раз высоко взвившись, он погрузился и исчез из виду.


Глава 12

ИЗ МЕСТНОЙ ГАЗЕТЫ


Первое упоминание в печати о монстре:

«14 апреля 1933 года, в три часа дня, мистер и миссис Маккей из Драмнадрохита ехали на машине по новой дороге северного побережья Лох-Несс и вдруг увидели громадное животное, которое то кружило по воде, то ныряло, а потом исчезло, подняв большую волну».


notes


Примечания


1


«Иди назад! Иди назад!» (англ.)


2


Строка из стихотворения Р. Л. Стивенсона.