Куртизанка и джентльмен
Джулия Росс


Уайлдшей #2


Спасти от верной гибели юную красавицу – поступок, достойный истинного джентльмена.

Небольшая проблема заключается в том, что Миракл Хитер вообще не хотела быть спасенной и уж тем более не желала, чтобы спаситель – блистательный лорд Райдерборн – предлагал ей, известной даме полусвета, свою защиту и покровительство.

Особу сомнительной репутации и сына герцога не может связывать ничего, кроме денег… или дружбы.

Но дружба, которую Райдерборн предлагает Миракл, – всего лишь часть его плана по завоеванию женщины своей мечты!


Джулия Росс

Куртизанка и джентльмен


Глава 1


Когда любовь отвергнута, гневаться – дело пустое. Однако не каждому выпадает счастье полюбить по-настоящему, даже мужчине, о котором мечтают все женщины Англии.

С кровоточащим сердцем Райдер гнал лошадь по горной дороге. В его жилах кипело негодование.

«Весьма сожалею, лорд Райдерборн, – сказала Белинда Кархарт, – но вынуждена вам сообщить, что не далее как утром я приняла предложение лорда Эстерли».

Райдер чувствовал себя униженным, оскорбленным до глубины души.

Райдер пустил лошадь помедленнее, затем остановился и устремил взгляд в морскую даль. На горизонте собрались тучи. Желтовато-зеленые буруны разбивались о скалистые изломы мыса, разлетаясь белыми брызгами.

На волнах, то исчезая, то вновь появляясь, что-то покачивалось.

Райдер приставил к глазам козырьком руку. Что это? Обломок кораблекрушения? Предмет снова пропал из виду.

Райдер всем сердцем любил этот край. Любил Уайлдшей, дом своих предков – свою отраду и свое бремя. Любил свою семью. Отца, стареющего герцога, чьи обязанности постепенно переходили к старшему сыну. Мать, блестящую и взыскательную светскую даму. Сестер, у которых тоже скоро не будет отбоя от поклонников. И младшего брата, Неистового Лорда Джека, повесу и красавчика с ангельским личиком, который давным-давно отправился скитаться по белу свету. Теперь он путешествовал по Индии со своей новобрачной, тогда как Райдеру обязанности и привилегии наследника не позволяли надолго отлучаться.

Это обстоятельство никогда не возмущало его, но сейчас в душе, как мышь в мешке с зерном, поселилось какое-то гнетущее беспокойство.

Пожав плечами, Райдер погнал лошадь вперед. Именно в этот момент предмет, который он заметил ранее, снова вынырнул из волн, оказавшись к берегу ближе, чем он ожидал. Его болтало из стороны в сторону, словно поплавок прибивая рывками к берегу.

На залитом водой дне суденышка кто-то лежал. Конь припал на задние ноги. Скользя копытами по грязи, лошадь ринулась вниз с горы напролом, через завалы выкорчеванных с корнем деревьев и заросли кустарника. Наконец копыта застучали по гальке, разметая ее в разные стороны. Райдер во весь опор гнал лошадь в сторону прибоя. Бросив поводья на шею коня, Райдер скинул шляпу, плащ, сюртук и направил лошадь в воду. Сердце гулко билось в груди.

Конь резво поплыл вперед. Седло превратилось в скользкий обмылок. Райдер понукал лошадь, сжимая в руках мокрую гриву и поводья.

Суденышко снова скрыли волны. Конь дышал со свистом, как дракон, изрыгающий пламя. Райдер крикнул. Его голос потонул в бескрайних просторах океана.

Крича, как безумец, Райдер вел лошадь по кругу, пока ялик, мелькнув, снова не скрылся за вздымающимся буруном.

Наполовину ослепленный, Райдер судорожно ухватился за планшир.

Женщина. Почти нагая. Из-под корсета и обрывков мокрой сорочки виднелась бледная, посиневшая кожа, оголенные бедра и руки были открыты холодному дождю и студеным морским волнам. Растерзанные черные, покрытые солью волосы липли к белоснежной шее и плечам и, словно морские водоросли, опутывали тонкий стан несчастной. Только ее лицо, лежащее на простертой руке, невозможно было разглядеть полностью.

Следующей волной лодку вырвало из рук Райдера.

Он погнал коня вслед за яликом. С носа суденышка свешивался канат, скользкий, как угорь. Приподнявшись в седле, Райдер ухватился за него. Набежавшая волна снова приподняла лодку, канат дернулся у него из рук, содрав кожу на ладонях. Райдер сумел удержать его, но сам вылетел из седла.

Холодные океанские волны с шумом, пузырясь, сомкнулись над его головой. Барахтаясь изо всех сил, Райдер уцепился за хвост коня и, отчаянно стараясь удержаться на поверхности, привязал канат к хвосту лошади. Когда ему удалось всплыть на поверхность, и лошадь повернула к берегу, снижающее у нее сбоку железное стремя больно ударило его по локтю. Райдеру все же удалось забраться в ялик.

Женщина была жива. Райдер приподнял ее, и она застонала. Голова безвольно откинулась назад, открыв белую шею. На одной щеке алела ссадина. Руки были сплошь покрыты кровавыми рубцами. Райдера захлестнула волна бешеной ярости, но он сдержал себя: теперь нужно было думать о спасении. Спасении женщины.

Сам он вполне мог бы доплыть до берега.

Когда Райдер вычерпал из ялика всю воду, он подпрыгнул над волнами. Лошадь, гордо вскинув благородную голову, влекомая инстинктом, плыла к берегу. Женщина кашлянула и открыла глаза. Трепетный изгиб ее талии жег ладонь Райдера. Незнакомка подняла руки, откинула со лба спутанные волосы.

– Все хорошо, – сказал Райдер. – Мы почти у берега. Теперь вы в полной безопасности.

Женщина вздрогнула, обхватив себя руками, и отодвинулась от него настолько далеко, насколько это было возможно. Ее губы, тем не менее, изогнулись в кривой усмешке, демонстрируя показную храбрость.

– Кто вы такой? – спросила она. – Сэр Галахад?

Он неласково взирал на нее из-под нахмуренных бровей. Глаза у него были цвета зеленого стекла, мятежные, как штормящее море, ясные и вместе с тем дикие, как бездонный океан. Вода ручьем струилась с аккуратно подстриженных волос на резко очерченное лицо – такие обычно нравятся женщинам. Вымокшая насквозь рубашка липла к крепкому, мускулистому телу. Под мокрыми бриджами вырисовывались очертания стальных бедер.

Высокий, мощный мужчина, мокрый как тюлень. Молодой, стройный и во всем великолепии своей мужской силы.

– Я Райдерборн, – сказал он.

Миракл подавила усмешку.

Вот так просто: Райдерборн. Какое высокомерие полагать, будто его знают. Даже если его титул пока что всего лишь титул учтивости[1 - Титул учтивости – титул, который не дает юридических прав, предоставляемых титулом, например, права быть членом палаты лордов. Такие титулы по обычаю носят дети герцогов, маркизов и графов], положение старшего сына и наследника герцога Блэкдауна уступало только положению маркиза. Его имя, если ей не изменяет память, Лоренс Дюваль Деворан Сент-Джордж, для друзей – просто Райдер.

Для немногих, избранных друзей!

Для веселых молодых джентльменов, которые распутничают, пьют и прожигают молодость и состояние, он был лишь предметом досужих сплетен. Гордый отпрыск Сент-Джорджа – святого Георгия, – которому выпало стать одним из самых могущественных аристократов Англии. Что ж удивительного, если лорд Райдерборн шел своим, особым путем, возвышаясь над остальными?

Миракл иногда видела его издали в Лондоне, разумеется, в окружении стайки льстецов. И сейчас, даже вымокший до нитки, он был все тот же. Она наблюдала за игрой его мускулов, пока он вычерпывал из лодки воду. Хоть взгляд его зеленых глаз оставался настороженно-холодным, выглядел он весьма привлекательно.

Киль ялика заскрежетал о гальку. Лошадь остановилась по копыта в воде и встряхнулась, как собака. Наследник герцога натянул на ногу испорченный морской солью сапог и выпрыгнул из лодки. Разбрызгивая воду, он прошлепал к лошади и потрепал ее по черной шее. Конь выпустил из ноздрей струю воздуха и еще раз встряхнулся. Наследник герцога отвязал канат от хвоста животного, затем прошелся по берегу, собирая одежду, которую, должно быть, бросил здесь раньше.

Лошадь ждала, наблюдая за ним.

Он вернулся, протягивая женщине тяжелый плащ, а сам накинул на плечи сюртук и водрузил на голову шляпу.

– Кто это учинил над вами такое, мэм?

Словно не замечая протянутого ей плаща, Миракл устремила взгляд на океан. Белые барашки волн под низко нависшими тучами теперь вздымались еще выше. Вопреки какому-то странному зарождающемуся в ней веселью сердце ее оставалось безучастным ко всему, словно окаменело от горя.

– Никто, милорд. Произошел несчастный случай.

– Вас били. С вас сорвали одежду и пустили дрейфовать в открытое море. Кто это сделал?

Миракл, качнув головой, снова вздрогнула, всерьез обеспокоившись тем, что может сделать нечто в высшей степени неуместное – громко расхохотаться или ни с того ни с сего самым что ни на есть вульгарным образом загорланить песню.

Мужчина, взмахнув плащом, накинул его ей на плечи и протянул руку.

– Не беспокойтесь. Я отвезу вас в надежное место. – Его губы, привыкшие отдавать распоряжения, сложились в высокомерную линию. – Вставайте! Иначе окоченеете.

Миракл обеими руками вцепилась в ворот плаща.

– Будь у меня весла, я уплыла бы в море.

Глаза мужчины потемнели.

– Вы намеревались покончить с собой?

Миракл с трудом подавила смех.

– Я не склонна к мелодраматизму.

– Я тоже. Как ваше имя?

– Мисс Элейна[2 - Элейна – в рыцарских романах и поэмах Артурова цикла дочь короля Пеллеса, влюбленная в Ланселота; девушка, умершая от неразделенной любви к Ланселоту и погребенная с лилией в руке] Сандерс, милорд.

– Так поднимайтесь же, мисс Сандерс!

Райдерборн подхватил Миракл на руки, бережно прижав к груди, й понес к лошади.

Миракл, точно море уже сломило ее волю, сдалась. Дальнейшее сопротивление представлялось нелепым.

– Лорд Райдерборн, я должна благодарить вас за спасение. А теперь, если вы окажете мне любезность и оставите меня здесь, на этом берегу, то я вполне самостоятельно смогу добраться до дома.

– Нет. – Он усадил ее в седло и, запрыгнув на лошадь, устроился сзади. – Вы пострадали больше, чем думаете. Вы поедете со мной.

– Хотите увезти меня силой?

– На вас нет ни одежды, ни обуви, у вас нет денег, вы насквозь промокли и продрогли до костей. Я должен отвезти вас в безопасное место, где вы сможете прийти в себя. И сделаю это силой, если потребуется.

Райдер подобрал поводья, и конь сорвался с места.

Вскоре копыта лошади застучали по мощеной улице крошечной деревеньки. Несколько каменных, крытых соломой домов спускались по склону холма до самого берега. Рыбацкие лодки были вытащены на берег. Сети растянуты на воткнутых в галечник столбах.

Они въехали во двор стоявшей на отшибе гостиницы. «Веселый монарх»[3 - Веселый Монарх – прозвище английского короля Карла II] выглядел вполне приличным заведением, но в залитом дождем дворе и пустых стойлах все же чувствовалось запустение. Краска облупилась. Навстречу гостям вышел конюх в изношенной одежде.

– Комнату. – Лорд Райдерборн соскочил с лошади на камни. – Комнату, горячую ванну, ужин. О коне позаботьтесь особо.

Конюх потянул себя за чуб.

– Милорд!

Райдерборн бросил в раскрытую ладонь конюха монетку, затем повернулся к лошади и протянул Миракл руки.

Ничего иного Миракл в голову не пришло, как только соскользнуть с седла в объятия Райдера и обвить руками его шею, склонив голову ему на плечо. Дождь ручьями струился с полей его шляпы, но он держал голову таким образом, что заслонял Миракл от потоков воды. Конюх взял лошадь под уздцы.

– Мешанку из отрубей, – приказал герцогский сын. – Особенно тщательно вычистить.

– Слушаю, милорд!

Миракл внимательно посмотрела на коня, уводимого конюхом. Круп с великолепно развитыми мускулами. Холеная шкура, блестящая, несмотря на недавнее купание в соленой воде. Животное, бесспорно, стоило целое состояние.

– Вы доверяете свою лошадь этому мужичонке? – удивилась она.

– Целиком и полностью, – подтвердил лорд Райдерборн. – Пока оползнем не разрушило дорогу, в этом заведении останавливались все путешествующие вдоль побережья гужевые повозки. Пусть у них сейчас почти нет постояльцев, но ухаживать за лошадьми Дженкинс еще не разучился.

– Значит, теперь здесь бывают только местные жители?

Миракл сразу поняла, что голос изменил ей. Лорд Райдерборн посмотрел на нее и улыбнулся. Приятной, почти веселой улыбкой, свидетельствовавшей о том, что он бывает не только холодным и высокомерным, но запросто может и посмеяться от души.

– Вы желаете покоя, мисс Сандерс? Ищете уединения? – спросил он. – Вам надобно место, где вас никто не найдет? Все это вы получите здесь сполна.


Глава 2


Райдер ногой распахнул дверь спальни и в сопровождении двух горничных внес Миракл внутрь. В холодной комнате витал нежилой дух.

– Разведите огонь, Мэри, – велел Райдер одной из горничных. – Эллис, принесите горячего супу или чаю, или, может, подогретого вина, словом, чего-нибудь погорячее, что только сыщется в кухне.

– Слушаю, милорд. – Эллис поспешила выполнять приказание.

Пока Мэри хлопотала у камина, Райдер опустил Миракл на ковер, а сам тем временем, решительно приблизившись к кровати, сдернул покрывало. Простыни оказались сырыми.

– Когда разведете огонь, принесите другие простыни – чистые и сухие, – распорядился он, обращаясь к горничной. – И еще – грелку.

Мэри присела в реверансе и поспешила прочь из комнаты. Пламя в камине взметнулось вверх. По комнате стало распространяться тепло, заполняя самые отдаленные уголки.

Райдер ощущал какой-то сверхъестественный прилив жизненных сил. Его загадочная незнакомка, стройная, как молодое деревце, стояла посреди комнаты. Ее длинные мокрые волосы змеились поверх мокрого плаща. Она не мигая, с вызовом приподняв уголок губ, встретила его взгляд.

– Я предпочел бы, чтобы вы были со мной откровенны, – сказал Райдер. – Моя жизнь в общем и целом довольно предсказуема. Спасение юных леди из водной могилы для меня новый опыт. Возможно, в подобных обстоятельствах слышать в ответ ложь естественно. Мне об этом ничего неизвестно.

Женщина резко вскинула голову. Бледная кожа под розовым узором из синяков делала ее похожей на привидение, черные очи напоминали глаза оленя, почуявшего опасность.

– Знаю, я ваша должница, милорд. Однако это не дает вам права устраивать мне допрос.

– Кто еще мог вселить в вас такой ужас? Только супруг. Только он имеет над вами такую власть.

– Мои дела не имеют к вам ни малейшего касательства.

– Они стали касаться меня в тот миг, как я вытащил вас из океана. – Райдер шагнул вперед, движимый этой совершенно новой для него остротой ощущений. – Зачем нам скрывать от меня правду? Я один из немногих в Англии, способный оказать вам содействие, каким бы серьезным ни оказалось ваше затруднение.

– У меня одно затруднение, милорд, оно заключается в том, что я промокла, продрогла и устала. У вас, должно быть, свои заботы. Вот и займитесь ими.

– Поймите, я не могу вас оставить.

Брякнула дверная щеколда.

– Войдите! – отозвался Райдер.

Женщина-загадка отошла в сторону и, волоча за собой по полу плащ, присела на сундук возле стены.

В комнату вошли Мэри с Эллис. Одна несла стопку свежих простыней, возвышавшихся поверх грелки, другая – поднос. Метнув застенчивый взгляд на Райдера, Эллис опустила поднос на столик у камина и принялась помогать второй горничной стелить постель.

– Что-нибудь еще, милорд? – обратилась к Райдеру Мэри, когда все было сделано.

– Кадку и лохани с горячей водой, – сказал он. – А еще туалетные принадлежности – все, что может понадобиться леди.

– Вода греется, милорд. Ванну принесет Дженкинс. – Горничные, сделав реверанс, удалились.

Райдер осмотрел поднос.

– Ага, горячее вино! Хозяин не пожалел самого лучшего. В «Веселом монархе» прежде, пока оползень не наделал бед, имелся недурной запас вин.

Незнакомка, кутаясь в плащ, пристально взглянула на него:

– Почему вы отказываете мне в помощи?

– Я вам в ней не отказываю.

– Мне нельзя здесь оставаться. Я должна уехать!

– Только после того, как отдохнете и поедите. – Райдер наполнил два бокала. – Выпейте вина! Вам станет лучше.

В коридоре послышался лязг. Райдер решительно приблизился к двери и, резко распахнув ее настежь, увидел на пороге Дженкинса с ванной в сопровождении вереницы слуг, несших лохани с горячей водой.

– Примите ванну, – сказал Райдер. – Пусть вас ничто не тревожит. Никто вас здесь не найдет. Я обо всем позабочусь.

И, не оглядываясь, Райдер покинул комнату.


Как только прислуга покинула комнату, Миракл скинула мокрый плащ и освободилась от остатков разорванного корсета и сорочки. Горячая вода коснулась ран, заставив женщину сморщиться от боли. Она откинулась в ванне, оказавшись в ореоле собственных волос.

Однако разрушительная усталость, овладевшая ею, сделала свое дело. Миракл манила в свои объятия постель с уютной грелкой. Если прилечь на пару минут, вреда от этого, разумеется, не будет.

Она выбралась из ванны и, завернувшись в теплое полотенце, наклонилась к огню, чтобы высушить волосы. Ей принесли щетку для волос и гребешок, даже ароматную пудру для тела – все, чтобы угодить даме. Или мужчине?

Миракл бросила полотенце на пол и повесила плащ лорда Райдерборна поблизости от себя, чтобы можно было до него дотянуться. Затем в облаке пьянящего благоухания, с распущенными волосами, теплой шелковой волной ниспадавшими ей на плечи, легла в постель.

Она пробудилась от бешеного сердцебиения. Дверь с шумом распахнулась. В коридоре эхом отдавались мужские голоса. В темноте, поблескивая, плясали ослепительные огни. Значит, поздно! Слишком поздно! Теперь ее нагой потащат на смерть.

Будь они все прокляты!

Миракл схватила плащ, вскочила с кровати и метнулась к окну, пытаясь одолеть оконную створку. Шансов остаться в живых, спрыгнув во двор с такой высоты, практически нет, но такая смерть лучше, чем виселица!

Ее запястье сжала чья-то рука. Горячее дыхание, гневное и учащенное, обожгло щеку.

– Что вы затеяли, черт вас возьми?

Миракл подняла глаза и увидела лорда Райдерборна. Она посмотрела поверх его плеча. Громыхая ведрами, одни слуги вычерпывали из ванны остывшую воду. Другие зажигали свечи, устанавливали перед камином стол со стульями. Горничные внесли подносы с горячей едой. Испытывая невероятное облегчение и дьявольскую радость, Миракл закрыла глаза, наполнившиеся слезами.

Дверь за слугами затворилась, и Миракл осталась наедине со своим спасителем.

– Вы обещали, что не будете пытаться покончить с собой. – Его пальцы на ее запястье жгли ей кожу. – Неужто ваше слово ничего не стоит?

– Я сказала, что не сделаю этого без веской на то причины.

– И что же, этот ужин – достаточно веская на то причина? – спросил он. – У вас столь специфические гастрономические предпочтения, что в «Веселом монархе» их удовлетворить не смогут?

– Вовсе нет, милорд. Пахнет, право, божественно, и я страшно проголодалась.

– Я тоже.

– Тогда давайте ужинать, – сказала Миракл.

– Я хочу, чтобы вы доверяли мне, – сказал Райдер. – Неужели в этом желании нет никакого резона?

– Не знаю. Может быть, дело вовсе не в резонах?

– Ах, оставьте! Любой джентльмен спас бы и тонущую собаку, ничего не ожидая в качестве благодарности за спасение.

– Тогда почему вы удерживаете меня здесь против моей воли?

– Потому что у меня большие возможности, кроме того, вам лучше подкрепиться как следует и выспаться, прежде чем принимать следующее решение. Я принес вам одежду. Она вон там! На кровати. Кое-что должно вам подойти. Никто не найдет вас здесь, даже ваш муж.

Миракл судорожно сглотнула:

– У меня нет мужа.

– В вашем сердце, после того, что он учинил над вами, – скорее всего. Но, если вы пожелаете, я смогу сделать так, чтобы это стало реальностью.

– Я и без того ваша должница, милорд.

– Любой долг такого рода легко прощается. Что за важность?

Миракл закусила губу.

– Для меня это важно.

– Важен только долг чести, – настойчиво проговорил Райдер. – Нравится нам с вами это или нет, а я за вас в ответе и настаиваю, чтобы вы оставались здесь. Вы не можете уехать, не приняв моей помощи или не объяснив, почему я не должен вам помогать. Вы согласны?

Миракл еще плотнее запахнула плащ.

– Ничего другого не остается.

Райдер подступил к ней ближе, великолепный в своей мужской силе.

– Даете слово?

Миракл заглянула ему в глаза и увидела, как в них сквозь привычную надменность – неизбежную спутницу власти – проглядывает искренняя забота. Что еще было во взгляде этих зеленых глаз, он возможно, и сам не знал. Но Миракл знала.

– Даю вам слово, лорд Райдерборн, что не покину эту комнату, не открыв вам правды или не приняв вашей помощи.

– Стало быть, договорились, – сказал он. – Ловлю вас на слове.

– Тогда, если позволите, милорд, я оденусь. Дайте мне несколько минут, и я почту за честь составить вам компанию за ужином. Утром вы получите от меня либо правду, либо призыв о помощи, а возможно, и то, и другое.


Женщина вышла из-за ширмы.

Она прошла вперед, ступая почти бесшумно в белых атласных бальных туфлях, – в сущности, представлявших собой лоскуток материи на тончайшей подошве, с ленточками, оплетавшими щиколотки.

– Я допустила с вами грубость, – проговорила она. – Я не желала обидеть вас. Ваша светлость поступили в высшей степени благородно, и я вам благодарна. Я обязана вам жизнью и помню об этом.

– Благодарю вас. Вы и вообразить не можете, каким утешением является для меня это ваше признание. Вы проголодались?

– Как волк! – Женщина взглянула на него из-под ресниц.

– Боюсь, выбор у нас весьма невелик – придется довольствоваться тем, что оказалось у хозяина под рукой: здесь суп из бычьих хвостов, тушеный кролик, холодный пирог с говядиной, жаркое из цыпленка, пара фруктовых пирогов – вишневый и, кажется, с ревенем и имбирем да кувшин жирных сливок. Устроит ли вас столь нехитрая деревенская снедь?

– Меня все устроит, милорд, – и простая пища, и любые изыски.

– Так что же вы выберете? – поинтересовался он.

Не переставая улыбаться, она долила ему вина и ножом разрезала аппетитный пирог.

– Я, конечно, выберу самую благородную пищу из того, что есть, – ответила женщина.

Райдер осушил бокал, удивляясь, что она с такой легкостью отринула от себя все недавние страхи… Не потому ли, что находилась рядом с ним?

– Но разве этот ужасный мясной пирог не пугает вас, мэм? – поинтересовался Райдер, чтобы окончательно увериться в своем предположении. – Вы не находите его слишком грозным?

Женщина насмешливо вскинула бровь.

– А что, в других дам такие знатные пироги вселяют ужас, милорд?

– Увы, это случается весьма часто, мэм! – Райдер почувствовал приятное опьянение. – Да, слишком часто, черт возьми!

– Неужели говядина вызывает страх просто потому, что она из высшей знати? – Женщина, подавшись вперед, постучала по пирогу ножом. – Эй, вы, поднимайтесь, сэр Филейная Часть!

Райдера чрезвычайно волновала затененная ложбинка между дивных холмиков ее грудей. Он осушил очередной бокал, сказав себе, что отступать поздно.

– Однако вы не можете отрицать, что даже такой аристократ среди мяса, заключенный между толстыми слоями теста, превращается в холодный пирог.

– Но он вовсе не холодный, – возразила женщина. – С чего вы взяли? Я думаю, это пирог большой глубины и щедрости, где-то в середине он очень горячий. А теперь нам следует приступить к сладкому.

Она подцепила вилкой кусочек засахаренного имбиря и протянула ему.

– Вам, право, не стоит бояться имбиря, милорд. Пропорции между разными вкусами соблюдены отлично.

– Я его не боюсь, – с отчаянием в голосе возразил Райдер.

– Нет, боитесь. Ваша диета слишком долго ограничивалась горькими лесными ягодами из чащи, сквозь которую вы продирались. По-моему, вам давно пора себя немного побаловать.

– Нет! Это не так. – Райдер закрыл глаза, с трудом сдерживаясь, чтобы не перегнуться через стол и не поцеловать ее.

Затем он поднялся с намерением поклониться и покинуть комнату.

– Вас никто не найдет здесь, – повторил он. – Но я полагаю, мне нужно вернуться в Уайлдшей нынче же вечером.

– В такую непогоду? Вам, верно, было чертовски тяжело расти в колючих зарослях сомнений и угрызений совести. Неужели, милорд, ваши суровые принципы ни в коей мере не позволяют вам прикоснуться к дарованным нам жизнью радостям?

Она зачерпнула ложкой сливки из кувшина и смешала их со сладким соком пирога. Обмакнула кончик пальца в смесь густых сливок, липкой, тягучей смеси сахара, имбиря и прочих фруктов и провела им по губам Райдера.

Ее гибкий палец мягко прошелся по его оголенным нервам. Кровь Райдера воспламенилась. Он закрыл глаза. Для него в эту минуту исчезло все, кроме этого сладостного ощущения. Шурша шелками, она обогнула стол и подошла к нему. Апельсин, лаванда и мускус.

Его губы разомкнулись от мягкого прикосновения ее губ, отдававших вишней и сливками, засахаренным ревенем и имбирем, сладким ароматом женщины и вина. Весь во власти желания, Райдер встретил ее мягкий язык своим языком. Она поймала его руки в свои, не давая сдвинуться с места. Их сердца бились в унисон.

Это была головокружительная, добровольная капитуляция, хотя последнюю спасительную грань он еще не переступил. Только один поцелуй! И ничего больше! Только поцелуй! Целовался он неистово, самозабвенно и страстно.

Не прерывая поцелуя, она выпустила из своих рук его ладони, но только для того, чтобы пробежать пальцами вверх по его предплечьям и положить их ему на затылок. Поцеловав его в губы, она опустилась на колени, на распростершуюся вокруг смятую юбку между его расставленных колен и почувствовала, как Райдер запустил пальцы в ее волосы. Затем его ладони нашли ее обнаженные плечи и скользнули по ее стройной шее, украшенной черной бархоткой.

Когда женщина наконец прервала поцелуй, он и смеялся, и в то же время стонал от досады. Ее руки блуждали по его спине, проникая под рубашку, его ладони касались ее роскошных грудей. Он взял их в обе руки – сладкая тяжесть под шелком, – ощущая большими пальцами ее набрякшие соски.

В ответ на его ласки с ее уст сорвался слабый стон. Она снова поцеловала его. Их губы страстно искали друг друга, и вот ее пальцы расстегнули пуговицы на его бриджах. Желание в нем вспыхнуло с новой силой, сосредоточившись в одном пульсирующем центре, когда она высвободила и взяла в руку его готовый к бою жезл. Уверенными движениями она терла его, щекоча под головкой большим пальцем. У Райдера перед глазами поплыли радужные круги. Все его тело содрогалось от изумительных ощущений.

Райдер запрокинул голову, пытаясь оторваться от ее губ: колючки ежевичных зарослей все еще цеплялись за него, не желая отпускать, но женщина, стиснув его руки, развела их в стороны и, опустив голову, взяла в рот его мужское естество.

Словно со стороны Райдер услышал свой стон – бессвязные звуки наслаждения исторглись из его груди. Его руки судорожно стиснули ее руки. Ее язык погрузил его в забытье. Блаженство нарастало, доходя почти до кульминации. Голова Райдера безвольно откинулась назад, его мышцы напряглись, ее ладони прижались к его ладоням. Последнее движение языка – и она оставила его. Обезумевший, сотрясаясь всем телом, Райдер открыл глаза.

Женщина поднялась на ноги и отступила назад. Он взглянул на нее снизу вверх из-под набрякших век, наблюдая, как она расстегивает свое платье на плечах. Шелк с шорохом соскользнул на пол, упав к ногам. Ее неотразимые глаза были бездонными, ее улыбка – само искушение. В одном корсете и нижней сорочке женщина склонилась над ним, чтобы снова прильнуть к его губам. Ее дыхание обжигало. Она приподняла нижнюю юбку и, не прерывая поцелуй, опустилась верхом на его колени. Пока они целовались, она опустилась на его восставшую плоть.

Зарывшись лицом в ее плечо, он вошел в нее глубже, желая до конца познать все ее сладкие тайны. Ритмично двигаясь, Райдер не переставал ощущать изощренные ласки своей искусной любовницы. Никогда еще он не испытывал ничего подобного. Все сладость. Все жар. Все удовольствие. Ее мускулы сжались и пульсировали до тех пор, пока поток семени не поверг его в забытье экстаза.

– Ах, мой милый сэр Ланселот, – прошептала она ему на ухо. – Не такой уж вы и скромник!

– Кто вы? Я даже не знаю вашего настоящего имени.

– Ах, не сейчас! Оставим все до утра. В конце концов, вы связали меня обещанием: я не уеду, не поведав вам правду о моем затруднительном положении или не дав вам шанс помочь мне. Не проще ли сейчас действовать, сообразуясь с потребностью, которую мы оба удовлетворили так просто?

Райдер вгляделся в ее лицо. Было видно, что она ощущала потребность такую же сильную, как и он. Чтобы вновь обрести желание жить? Чтобы восстановить свои силы и вновь почувствовать себя личностью после жестокого предательства мужа? Раз так, то, возможно, это не было грехом и не содержало ничего, кроме чистого пламени страсти, сжигающего боль. Сжигающего сомнения. Сжигающего обязанности и сословные претензии.

– Да, – сказал Райдер, находясь под впечатлением этого неожиданного откровения. – Но разве не совершил Ланселот грех, когда так легко сдался Гвиневере?[4 - Гвиневера – супруга короля Артура, любившая Ланселота]

– Нет. – Ее глаза были бездонны. – Она бы умерла, окажись он менее великодушным. А сейчас вам необходимо поспать, милорд, а не скакать, подобно безумцу, в непогоду домой.

– Мне необходимо, – проговорил Райдер, – конечно же, совсем другое.

– Так, значит, вы еще недостаточно отведали греха? Что ж, кровать действительно довольно удобная. Не переместиться ли нам туда?

Он нежно опустил ее на простыни. Прекрасная, как светящаяся звезда, она отодвинулась, устраиваясь на подушках.

– А что необходимо вам? – спросил он.

– Мне только одно – сохранить яркие воспоминания о моем рыцаре в сияющих доспехах.

Райдер сбросил сапоги, стянул рубашку.

– Не одно воспоминание, – сказал он. – Целую ночь воспоминаний.


Глава 3


Когда Райдер проснулся, его ноги, как бинтами, были опутаны простынями. Он попытался было высвободить их, но тотчас схватился обеими руками за голову, так немилосердно она болела. Комнату заливал яркий свет. Не бледно-жемчужный свет раннего утра, а ослепительное солнце. Было ясно, что день в самом разгаре. С улицы в комнату долетал шум.

Свет слепил глаза, но Райдер все равно заставил себя оглядеться по сторонам. На стенах играли ярко-желтые солнечные зайчики, освещая остывший камин и дешевую обстановку. Огонь погас. Райдер сел на постели.

Ее рядом не было. Она ушла.

Над столом, где оставалась еда, лениво жужжала муха.

«Меня все устроит, милорд, – и простая пища, и любые изыски…»

Она ушла. На одно мгновение ему показалось, что он не переживет этого.

Снова откинувшись на подушки, он прижал ладони к глазам. В голове кружился вихрь воспоминаний. Его тело – язык, ноги, спина – испытывало приятную боль. Райдер чувствовал глубокое физическое и душевное изнеможение. Головную боль, однако, приятной назвать было нельзя. Голова раскалывалась, будто из черепа молотом выколачивали мозги.

Сколько же вина он выпил? Одному Богу известно. Сколько бутылок опорожнил, чтобы набраться смелости и вопреки здравому смыслу заняться любовью с незнакомкой?

Усилием воли Райдер заставил себя подняться с постели и, как был без одежды, приблизился к окну. Его кожа покрылась солью от пота. Волосы липли ко лбу. От него пахло мускусом, апельсином и лавандой.

Его одежда, аккуратно сложенная, лежала на стуле. Одежды, которую он купил для женщины, не было. По крайней мере, ее она забрала… И его плащ, как видно, тоже.

Она нарушила обещание. Теперь он уже не узнает о ней правды и не сможет ей помочь. Очень ловко, словно обвязав своей черной бархоткой его неопытность и лицемерие, она преподнесла их ему в качестве подарка.

А что он дал ей?

Райдер ощупал карман брюк. Кошелек на месте. Он высыпал монеты на стол. Она ничего не взяла, кроме одежды и его плаща. Значит, у нее нет ни гроша. Неужели она побежала вдоль берега моря, рискуя наткнуться на мужа, пытавшегося ее убить?

Он вылил в бокал оставшееся с прошлого вечера вино. Не все можно купить за деньги, и уж, конечно, не ум! И не честь. Райдер допил вино, натянул брюки и, решительно приблизившись к двери, распахнул ее.

На его зов прибежал Дженкинс, хозяин гостиницы, которому он поручил заботу о коне.

– Велите принести горячей воды и мою одежду для верховой езды, – распорядился Райдер. – Пришлите горничных привести в порядок комнату и подайте завтрак. Оседлайте лошадь, она мне понадобится через полчаса. Счет можете прислать в Уайлдшей.

Хозяин потеребил чуб.

– Слушаю, милорд.

Райдер вернулся в комнату, и тут взгляд его упал на белую атласную туфельку, лежавшую на краю кровати.

– Милорд?

Райдер поднял глаза. Дженкинс по-прежнему маячил в дверях.

– Да? – ответил Райдер. – Что такое?

– А как же счет леди, милорд? Его тоже вам прислать?

– Какой счет?

Дженкинс с видимым беспокойством отступил назад.

– За лошадь и седло, милорд. За провизию. За еще один комплект одежды и дамские сапоги для верховой езды, за перчатки, шляпу и все прочее. А еще за седельные сумки, в которые все это было уложено. За проводника, который должен вывести ее на дорогу в Лондон. Леди сказала, что таков был ваш приказ.

– Лошадь?

– Она сказала, милорд, что не может отправляться в путь на наемной лошади, не будучи уверенной в том, что ее возвратит. Она, не торгуясь, согласилась купить седло моей дочери. Сказала, что берет его, сколько бы оно ни стоило. Нынче, когда после оползня дела наши в упадке, раздобыть годную для дамы лошадь, ходящую под седлом, дело непростое.

Райдер в недоумении, отказываясь верить своим ушам, уставился на Дженкинса.

– Какую лошадь, черт возьми, вы ей продали?

– Самую лучшую из оставшихся, милорд: ту крупную гнедую с белым пятном на морде и на крупе – точно карта Ирландии. Леди, правда, сказала, что не очень-то она ей нравится, ей надобно, чтобы лошадь смогла без устали идти много миль, а эта на вид слаба, как ягненок. И еще она взяла простой, но добротный шерстяной костюм для верховой езды с черной окантовкой, который дочери справили только прошлой зимой, а с ним и прочие предметы первой необходимости. Теперь, когда мы на мели, нелегко будет заменить все это новым, милорд. Но леди сказала, чтобы я ни о чем не беспокоился, а просто записал все на ваш счет, даже веревки для стреноживания.

– Для стреноживания?

– Да, милорд. Как делают цыгане. Чтобы лошадь не убежала, когда ее пускают пастись.

И тут Райдер, словно получив неожиданный удар от невидимого противника, разразился безудержным смехом. Лорд Райдерборн, сын и наследник герцога Блэкдауна, стоит полуголый посреди превращенной в бордель спальни в самой захудалой гостинице Дорсета.

Обитатели «Веселого монарха», как всегда, кинулись с готовностью выполнять его распоряжения, переданные никому не известной женщиной, с которой он провел самую бурную ночь своей жизни.

Когда Райдер гордо прошествовал во двор, навстречу яркому солнцу, его лошадь заржала, вскинув голову. Дженкинс выпустил из рук поводья, и Райдер вскочил в седло. Отъехав от деревни, он пустил коня рысью, перешедшей в быстрый галоп, и остановился, лишь достигнув первого поста у заставы.

Смотритель приветственно дотронулся пальцем до шляпы.

Райдер едва устоял, чтобы не поинтересоваться, не проезжала ли мимо всадница на гнедой лошади с пятном в виде карты Ирландии на крестце. Когда он опустил руку в жилетный карман за монеткой, пальцы нащупали клочок бумаги.

Райдер оцепенел от неожиданности. Мельком взглянул на листок, где значилось его имя «лорд Райдерборн», выведенное черными чернилами плавным женским почерком, затем, скомкав его, сунул обратно. В другом кармане нашлось несколько пенни, и Райдер опустил положенную сумму в руку сборщика пошлины.

Всю дорогу домой записка жгла ему грудь.

Стены Уайлдшея вырастали прямо из озера – волшебная крепость из камня и воды. Его удел.


Отпустив провожатого, Миракл посмотрела ему вслед. Человек удалялся по направлению к берегу, к «Веселому монарху» и рыбацкой деревне. В свете утренней зари, в легкой дымке, окутавшей поля и горы, все окружающие предметы отбрасывали длинные тени. Она оставила герцогского отпрыска – самого привлекательного мужчину из всех, кого знала, – крепко спящим в смятой постели.

Что ж, все к лучшему.

Всеми силами стараясь обрести бодрость духа, Миракл поскакала дальше. Но не по направлению к Лондону. Скорее всего, Хэнли уже пустился за ней в погоню и прежде всего будет искать ее в столице. Поэтому Миракл отправилась на север. Там она затеряется в сплетении дорог, это единственная возможность спастись.

А пока что за ней долг за лошадь и седло, теплый плащ, смену одежды и еду. Когда лорд Райдерборн отказался одолжить ей денег, Миракл показалось вполне справедливым оказать ему услугу и взамен получить от него то, в чем она так отчаянно нуждалась. Взять его деньги без разрешения означало бы их украсть.

Час проходил за часом, а Миракл, не останавливаясь, преодолевала милю за милей. Вдруг послышался какой-то звук. Она остановила лошадь. Конь вскинул голову. С бьющимся сердцем Миракл сделала круг и ударила лошадь хлыстом. Разбрызгивая грязь во все стороны, конь помчался вперед.

Однако звук, как ночной кошмар, двигался за ней, то настигая, то отдаляясь у каждого поворота дороги, у каждой прорехи в живой изгороди. То был лай гончих.


Пустив лошадь рысью, Райдер миновал мост и въехал под опускающуюся решетку. Выбежавший навстречу конюх взял коня под уздцы, и Райдер спешился. Наследник герцога, не оглядываясь, решительным шагом прошел в большой зал Уайлдшея, на ходу отбросив в сторону шляпу и перчатки.

Прислуга суетилась, отвешивая поклоны:

– Милорд!

Перепрыгивая через две ступеньки, Райдер взлетел по лестнице и по бесконечным коридорам зашагал в крыло Уитчерч, представлявшее собой ряд покоев, отданных ему с тех пор, как он покинул детскую. Все в доме навязчиво подчеркивало происхождение рода Сент-Джордж от святого Георгия: он мелькал на гобеленах, высокомерно взирал с живописных полотен, высеченный из камня, безжалостно поражал извивающихся драконов. От оконных переплетов, потолочных балок и резных балюстрад в сознание каждого обитателя дома проникал и там отпечатывался семейный девиз или имя святого Георгия.

«Лорд Райдерборн, – настойчиво повторял замок, – Лоренс Дюваль Деворан Сент-Джордж, вы дома!»

Райдер зашел в контору, располагавшуюся рядом с его личными покоями, и один из секретарей поспешно вскочил на ноги:

– Милорд!

– Сегодня в десять у нас с вами была назначена встреча, мистер Дэвис, – сказал Райдер. – Я задержался. Что-нибудь срочное?

Дело оказалось, разумеется, срочным. Как обычно. Во владении Блэкдаунов находилось более двадцати тысяч акров земли в Дорсете и несчетное количество акров и поместий в других графствах. Герцогство содержало огромный штат управляющих и секретарей, агентов и экономок, и тем не менее кому-то из членов семейства постоянно приходилось осуществлять общее руководство. Кто-то должен был принимать окончательное решение.

Но мере того как Райдер становился старше, герцог постепенно перепоручал эти обязанности ему.

В этот день Райдер трудился без передышки до самого вечера, доведя секретаря до полного изнеможения.

– Я не хотел так перегружать вас, мистер Дэвис, – сказал Райдер. – Оставьте все как есть. Завтра тоже можете отдохнуть. Я сам справлюсь.

– Работать с вами для меня счастье, милорд, – отвечал секретарь. – Я отдохну, когда закончим.

– Давайте обойдемся без лести, сэр, – улыбнулся Райдер. – Оторвитесь от работы. Идите, подкрепитесь, в конце концов! Не осталось ничего такого, что не терпело бы отлагательства.

– Никакой лести, милорд, – возразил Дэвис. – Мои слова искренни. Работать с вашей светлостью для меня и честь, и истинная радость.

Клерк откланялся и покинул комнату. Слегка смущенный, Райдер откинулся на стуле и потянулся. Быть может, Дэвис и не кривит душой, но разобраться, где лесть, а где дружелюбие, невозможно. Всю жизнь Райдеру суждено на сей счет оставаться в неведении.

Дверь снова отворилась. Райдер поднял голову, ожидая увидеть Дэвиса. Но тут же вскочил и склонился в поклоне:

– Ваша светлость!

В комнату вошла мать, миниатюрная, изящная женщина, она обратила к нему такие же, как у него, зеленые, словно стекло, глаза. Вся она, от светлых волос до туфель, являла собой воплощенное совершенство, которое Райдер всегда страстно стремился постичь, хотя знал, что это невозможно.

– Вы с ума сошли, Райдерборн? – обратилась к нему мать. – Что вы здесь делаете?

– Занимаюсь хозяйственными делами, – ответил Райдер. – Эта комната – одна из контор поместья. Вы ее не посещаете. Как и остальные конторы.

Мать с пренебрежительным видом вскинула брови.

– Чтобы следить за делами наших поместий, мы держим управляющих. А вы мой старший сын. Вчера утром вы ездили просить руки леди Белинды Кархарт, милой девушки, правда, не блестящего ума, однако с положением. Как бы ни порочили прекрасный пол, ваш выбор тем не менее доказал, что и в нее можно влюбиться. К счастью, леди Белинда, по крайней мере, по рождению, имеет право в один прекрасный день стать моей правопреемницей. Хотелось бы знать, чем окончилось ваше свидание.

Райдер внезапно лишился дара речи, но все же честно признался:

– Прошу прощения, ваша светлость. Я забыл.

Герцогиня, отступив в сторону, принялась изучать гравюру на стене – классический фасад Рендейла, одного из герцогских домов в Дербишире. Ее прямая спина красноречивее всяких слов выражала раздражение.

– Забыли? Забыли, что у вас состоялась помолвка, или, напротив, не состоялась?

– Она мне отказала.

Ленты на платье матери слегка всколыхнулись, словно от дуновения легкого ветерка.

– Она объяснила причину?

– Я пугаю ее. Она выходит замуж за Эстерли.

Некоторое время герцогиня молчала, когда же вновь заговорила, ее голос рассекал воздух, словно отточенный стальной клинок:

– Эстерли? Как это гадко с ее стороны! Однако вас это нисколько не огорчило.

– Вначале огорчило. Так, по крайней мере, мне показалось.

Женщина обернулась. Ее глаза испытующе вглядывались в его лицо.

– А сейчас вам все равно? Что же произошло за это время такого, что заставило вас изменить свое мнение?

Глядя матери прямо в глаза и скрестив на груди руки, Райдер улыбнулся. Его сердце жег смятый клочок бумаги. Все долгие часы, проведенные им за бумагами вместе с Дэвисом, он тлел, как вулкан. Леди Белинда была забыта. Чего нельзя сказать о загадочной незнакомке.

– Полагаю, это касается только меня, ваша светлость.

– Я знаю, что вы, пытаясь развеять печаль, остановились на ночлег в «Веселом монархе» в Броктоне, – сказала герцогиня. – Если помните, вы послали передать, что вас в пути задержала непогода. И все же только трус ищет утешения в вине.

Ее слова вызвали в Райдере раздражение.

– Джека вы почему-то не называете трусом. Разве что за глаза.

– Потому что мой младший сын, хоть и совершает ошибки, отважен, как дракон.

Райдер снова сделал глубокий вдох. Отчего, черт побери, он все еще не уничтожил записку? Ведь у него нет намерения ее читать.

– Это правда, но истинная причина заключается в том, что вы любите Джека больше жизни, и так было всегда. Это в порядке вещей. Я примирился с этим обстоятельством много лет назад. Мне жаль, что мой брат разбил ваше сердце, покинув Англию, и поселился со своей новобрачной в Индии. Однако это не дает вам права меня оскорблять.

– Как и вам права возмущаться, если мне вздумалось упрекнуть вас. Я ваша мать, сэр.

– Как можно забыть об этом, ваша светлость? Но мое послание прошлой ночью открыло вам лишь часть правды о том, что задержало меня в пути. Вина было выпито, безусловно, слишком много, но это не все: я искал утешения в объятиях чужой жены.

– Стало быть, вы вели себя, как настоящий мужчина, – без колебаний ответила герцогиня.

Райдер, запрокинув голову, громко расхохотался. Его мать никогда не перестанет его удивлять. И не только его. Где бы ни ступала ее нога в изящной туфельке, она удивляла всех, разбивая сердца и собирая вокруг себя льстецов.

– Вас это не удивляет? – поинтересовался Райдер.

Уголок рта герцогини слегка приподнялся.

– Я потрясена до глубины души. И это мой добродетельный старший сын! Какое счастье, что ваши сестры отправились в путешествие по Озерам со своей тетушкой!

– Вы бы предпочли, чтобы я не был столь добродетелен, ваша светлость?

– Я бы предпочла, чтобы вы заключили помолвку. Вы мой старший сын и наследник одного из самых больших состояний в Англии. Какими бы ни были таланты Джонатана, герцог из вас лучше. Вступая в брак, вам должно проявить мудрость, и лучше, если это случится скорее. Отправляйтесь в Лондон! Принимайте приглашения, наносите визиты перспективным семействам, посетите этим летом их загородные имения. Найдите себе какую-нибудь юную девушку, которую так поразят ваши виды на будущее, что ей и в голову не придет вас бояться. А теперь, будьте любезны, переоденьтесь к ужину и спускайтесь в столовую к нам с герцогом.


Превозмогая усталость, Миракл открыла ворота в изгороди и повела лошадь по раскисшей от воды дороге к деревьям. У кромки леса обнаружилась маленькая хижина с полуобвалившейся крышей. По развалинам стен вверх карабкался плющ, в котором шуршали мыши и маленькие птички. Внутри хижины в углу громоздился ворох старой соломы.

Миракл наклонилась, чтобы стреножить лошадь, расстегнула подпругу и сняла седло и уздечку. Верное животное уронило голову, чтобы пощипать траву, а она почистила ее пучком соломы. Не переставая пастись, лошадь двинулась в сторону маленькими шажками, сдерживаемая стреногами, а Миракл вернулась в хижину.

Подстилка из опавших листьев в противоположном углу хижины оказалась немного чище соломы, и Миракл устроила там седло таким образом, что кожаные юбки с турнюром образовали уютное гнездышко. Облокотившись о них, она поела хлеба с сыром и сгрызла яблоко до самой сердцевины. Каждая клеточка ее тела мучительно ныла, не столько из-за тяжелой дороги сначала верхом, а потом пешком, сколько от побоев Уилкота. По спине пробежала дрожь.

Миракл бросила огрызок яблока лошади и моргнула, пытаясь сдержать жгучие слезы. Как бы то ни было, она твердо решила ни о чем не жалеть, даже о прошлой ночи!

Сумерки сгущались. Она сняла костюм, повесила на гвоздь, за неимением ночной сорочки надела шелковое платье цвета слоновой кости, но без черной сетчатой накидки. Мягкая, как перышко, ткань ласкала тело. Апельсины и лаванда.

Прогоняя от себя эти видения, она закуталась в плащ и свернулась калачиком, собираясь уснуть. Ее преследовали запах мужчины и аромат моря – еще одно терзающее душу напоминание о встрече с герцогским сыном.

Где-то недалеко струилась по камням вода. В лесу глухо ухнула сова. Ее протяжный, скорбный крик сливался с журчанием ручейка, будто птица повторяла имя, которое до конца жизни будет преследовать Миракл в ее снах, – лорд Райдерборн. Лорд Райдерборн.


Лет пятьдесят назад крыло Уитчерч перестраивалось. От застывшей сущности древнего камня под гладкими оштукатуренными стенами теперь ничего не осталось. Райдер стоял в своей спальне – в окружении элегантной простоты оттенков холодного зеленого, теплого желтого с коричневым и белого цветов – и глядел в окно. Перед ним в темноте, раскинувшись, лежал Уайлдшей.

Его младший брат Джек – полная ему противоположность – выбрал себе одну из самых старинных частей замка. Округлые комнаты Учительской башни демонстрировали со всей очевидностью, что Уайлдшей по своей сути остался средневековой крепостью.

Даже в детстве Джек был романтиком. Он, как младший сын, помимо собственных развлечений, почти ничем не был обременен. Поэтому Джек – лорд Джонатан Деворан Сент-Джордж, – блистая в свете, гордой поступью шел по жизни. Затем он женился, выказав ошеломляющее пренебрежение к семейным традициям.

Анна Марш – новая леди Джонатан Деворан Сент-Джордж – происходила из незнатной семьи, была инакомыслящей, умной и великодушной дочерью священника. Джек был вынужден жениться на ней, но потом они вместе уехали в Индию, потому что очень любили друг друга.

Райдер отвернулся от окна и начал снимать с себя смокинг, в котором спускался к ужину. Одежду, в которой он возвратился нынче домой, унесли, чтобы почистить и еще раз отгладить. Содержимое карманов было аккуратно разложено на столе.

Он потянул за конец галстука, оглядывая свои вещи – часы, несколько монет, серебристая туфелька. Ее записка была расправлена, но все еще не развернута.

Мрачная улыбка чуть тронула губы Райдера. Он поднял туфельку, поставил на комод и лишь после этого взял записку.

Четыре предложения оставили в его сердце огненный след:


Мое имя Миракл Хитер.

Я самая известная распутница Лондона.

Вы нашли меня в лодке после того, как я убила человека.

Благодарю вас, милорд, за все, что вы для меня сделали и еще намеревались сделать, но вам лучше меня забыть.


Глава 4


Ее разбудили дрозды. Миракл открыла глаза. Только-только забрезжил рассвет. В ее волосах шуршали сухие листья. Она села и попыталась вычесать их пальцами, затем пошарила в седельных сумках в поисках гребешка и еды. Бегущий по камням ручеек что-то бормотал под пение птиц, заливаясь серебристым смехом.

Миракл натянула сапожки и, не снимая плаща лорда Райдерборна, пошла на звук к ручью, который водопадом струился сквозь лес. Наклонившись, Миракл сполоснула руки и плеснула холодной водой себе в лицо.

Дрозд внимательно наблюдал, как она, присев на берегу ручья, принялась расчесывать спутавшиеся за ночь волосы, чтобы заколоть их. Миракл подмигнула птице и развернула сверток с хлебом и сыром. Когда, подкрепившись, она вымыла руки, птицы уже не было.

– Парочке шутов ехать подано.

Миракл застыла на месте. Вода стекала с пальцев, но звуки тонули в шуме падающей воды. Голос доносился до нее через рощу со стороны хижины – отвратительный мужской голос, не суливший ничего хорошего, с вульгарным выговором.

– Да уж, старый пес, – отвечал ему второй. – Когда коняга стоит понурившись, как вялый член, раздумывающий, в какую бы еще дырку ему пристроиться, не нужны никакие вопросы и никакие ответы.

– Где-то здесь девка, – проговорил первый. – Ага, я же говорил! Гляди-ка: бабское седло и платье!

– Подзаборная шлюха скорее всего! Но нам без разницы…

На несколько мучительных мгновений воцарилось молчание. Оглушенная биением собственного сердца, Миракл напрягла слух, силясь расслышать хоть что-нибудь.

– Ну-ка, парень, раз-два, сели! Лошаденка хороша, стать что надо! Стоит того, чтоб рискнуть своей шеей!

Звонко зацокали копыта: лошадь нервно топталась на месте. И тут гнев Миракл вытеснил страх. Она бросилась со всех ног вверх по склону холма и выскочила из-за деревьев в тот самый момент, когда ее конь галопом скакал прочь. На нем, нелепо устроившись в дамском седле, ухватившись друг за друга, сидели грабители, подпрыгивавшие на скаку, точно утята в пруду.

Как только они скрылись из виду, начался дождь.


В Лондоне было грязно и шумно. Даже фасады самых модных домов были покрыты разводами копоти. Райдер вышел из экипажа и поднял глаза на свой городской дом. В герцогстве имелся особняк и побольше – официальная городская резиденция герцога, смотревшая прямо на Грин-парк, однако Райдер предпочитал простоту этого дома, его комнат с террасами на Дьюк-стрит. Никто в семье, кроме него, здесь не бывал.

Дождь лил как из ведра. С раскрытым зонтиком выбежал лакей.

– Райдерборн? – сказал ему кто-то на ухо. – Ей-богу, не ожидал встретить вас в городе, милорд!

Райдер обернулся. Лакей с зонтиком в безмолвном ожидании застыл рядом. Торопившийся под дождем, с опущенной головой, грязный и насквозь промокший, молодой джентльмен буквально повалился на него.

Райдер поднял монокль и пронзительным взглядом поставил молодого человека на место.

Лицо у того сделалось пунцовым.

– Ох, милорд! Я просто… э-э… я…

Лакей слегка накренил зонтик, чтобы лучше прикрыть его светлость. И с зонтика прямо на голову наглеца побежали маленькие водопады.

– Мы с вами встречались, сэр? – поинтересовался Райдер. – Верно, на занятиях фехтованием? Мистер Линдси Смит, кажется?

Мистер Смит не смог сдержать улыбки. Лицо его пылало, как газовая лампа. Теперь вода лилась ему прямо на нос, но молодой человек не двигался, словно приклеенный к тротуару.

– Для меня было честью несколько раз сойтись с вашей светлостью в поединке. Весьма польщен, что ваша светлость помнит меня. Я, разумеется, потерпел поражение. Пожалуй, пойду! Простите меня, ваша светлость… Я не желал выказать непочтительность…

– Ничего, – смилостивился Райдер. – Я только что приехал в город на несколько дней и теплой дружеской компании буду рад. Нынче вечером, быть может? Бокал вина и партия в карты в обществе других джентльменов?

Лицо Линдси Смита над мокрым воротничком просияло, точно натертое до блеска яблоко. Лишившись дара речи, он лишь кивнул в ответ.

– Стало быть, договорились. – Райдер опустил монокль и повернулся к парадному входу. – В десять?

Сопровождаемый семенящим за ним лакеем, Райдер поднялся по лестнице, оставив мистера Смита радоваться под дождем.

В положении наследника герцогского титула есть много привлекательного. Возможность властвовать над нижестоящими – одна из них. Конечно же, лорд Райдерборн помнил незнатного мистера Смита и, даже несмотря на опрометчивость безрассудного молодого человека, обратившегося к его светлости на улице так вольно, не проигнорировал его. Линдси Смит будет теперь долго рассказывать о своей удаче. Если у него другие планы на вечер, он их отменит.

Райдер бросил верхнюю одежду лакею и прошел в кабинет. В очаге горел огонь. Его ждало любимое бренди. Любимое кресло почтительно раскинуло перед ним свои объятия. Безукоризненно чистая комната приветливо сияла, будто его светлость вернулся сюда после минутной отлучки. В действительности же Райдера здесь не было с конца прошлого светского сезона.

Слуги с шумом потащили из прихожей вверх по лестнице его багаж. В кухне были готовы исполнить любой его заказ, но вкусы его светлости там были хорошо известны, а посему спрашивать его о чем-либо не было нужды. Каждое желание угадывалось и тотчас исполнялось.

Райдер принимал это как должное.

Он наполнил бокал и пригубил роскошный напиток, задумчиво и хмуро глядя на огонь.

Где она теперь, черт побери?

Он, верно, обезумел – взял с собой в Лондон ее туфельку. Вытащив ее из кармана и медленно теребя пальцами ленточку, уставился на тонкий атлас. Что теперь? Ходить из борделя в бордель, осматривая стройные женские щиколотки и стопы, которым подойдет эта туфелька? Боже правый! Да она подойдет тысяче женщин!

Пробормотав проклятие, Райдер бросил туфлю на столешницу. Бесспорно, она не одна из тысячи. Она… Кто же она? Наваждение? А теперь еще эта ужасная записка. Лучше бы он не читал ее.

Бесшумно, как привидение, в комнате возник дворецкий, намереваясь позаботиться об удобствах его светлости и подготовить комнату к сегодняшнему вечеру. Райдер почти не замечал его. Он в одиночестве отобедал в столовой, не прикоснувшись и к половине блюд, затем в ожидании Линдси Смита и остальных устроился в кресле с бокалом бренди.

Пробили часы. Стукнул дверной молоток, в прихожей послышались шаги. Райдер встрепенулся, настраиваясь на роль гостеприимного, блистающего остроумием хозяина, внимательно выслушивающего собеседников. Об остальном позаботился дворецкий, прежде всего о нескончаемых запасах отличного вина, купленного в одном из лучших винных погребов Лондона.

К полуночи шестеро молодых людей шумно обсуждали последние городские сплетни: пари, скачки, дуэли, романтические связи, юные леди на выданье.

Лорд Дартфорд, самый трезвый из всех, поднял бокал:

– За добродетель, господа!

– Давайте лучше за грех, – тихо предложил Райдер. К вину он почти не притрагивался. – Чары этой дамы куда более привлекательны, не так ли?

Грянул взрыв хохота.

– За грех! – взревели мужчины. – За грех!

– И за самую великолепную из грешниц! – пронзительно выкрикнул кто-то. – За Миракл Хитер!

Мужчины осушили бокалы… На их пьяных лицах отражалось нечто, похожее не то на зависть, не то на вожделение, не то на досаду.

Кровь Райдера вспыхнула. Усилием воли заставив себя сохранять невозмутимость, он сделал знак принести еще вина. Ведь он же за этим пригласил мужчин. К тому же, если бы он вышел из-за стола и выставил гостей за дверь, это шло бы вразрез с его намерениями. И тем не менее Райдера не покидало ощущение, будто он сдерживает в себе бурю.

– Дьявольски неправдоподобное имя, если хотите знать мое мнение. – Линдси Смит неуклюже откинулся на стуле, уткнувшись взглядом в бокал. – Кому, скажите на милость, когда-нибудь при крещении давали имя Миракл?[5 - Миракл (miracle) – «чудо» (англ.)]

– Шлюх не крестят, – сострил кто-то. – Их имеют!

Мужчины грубо загоготали, не замечая собирающееся над головой хозяина грозовое облако.

– Что-то не припомню этой дамы, – вставил свое слово Райдер. – Хорошенькая?

– О, милорд! Писаная красавица. Ваша светлость, должно быть, видели ее в городе?

– Не могу сказать, – ответил Райдер. – Я живу в деревне.

Смит, пьяно щурясь, подался вперед и доверительно сообщил:

– С подобными мне она, увы, чересчур заносчива! Меньше чем с сыном аристократа знакомств не водит. Совсем недавно уехала в Дорсет с графом Хэнли, проклятая мерзавка!

– И давно они вместе? – При упоминании имени Хэнли Райдер сжал под столом кулаки.

– Несколько месяцев, – ответил Дартфорд. – Хэнли просто голову потерял. И тем не менее, несколько дней назад вернулся в город один, без нее.

– Быть может, Миракл Хитер уже нашла другого?

– Если это так, – отвечал Смит, – то за графом теперь нужен глаз да глаз. Говорят, он не в себе. Еще бы! Ведь его прилюдно опозорили! И кто? Какая-то шлюха? Будь я проклят, сэр! Партия снова за вами.

Дартфорд сгреб монеты со стола. Райдер поднялся. Вечер был окончен. Дартфорд опустошил карманы у всех, в том числе и у хозяина. Правда, хозяин в отличие от других мог себе это позволить.

По одному и по двое гости брели, пошатываясь, по улице, делясь впечатлениями от самого лучшего вечера в их жизни, не считая, конечно, вечеринки у лорда Эстерли, когда выпивку подавали шесть обнаженных женщин. Интересно, как отреагировала бы на это леди Белинда, подумал Райдер.

Последним уходил Дартфорд. Он был совершенно трезвым. Натягивая перчатки, он помедлил на миг. Его мягкий взгляд скрывал острый ум.

– Пошли слухи о причине скандала, который устроил Хэнли, – проговорил он.

– В настоящее время я почти не знаюсь с графом, – сказал Райдер. – Меня это не касается.

– Значит, вы слишком долго были оторваны от жизни, Райдерборн. Если бы вы хоть раз увидели Миракл Хитер, вы не скоро забыли бы ее. Говорят, Хэнли ворвался в ее комнаты и разгромил там всю мебель, даже на горничную накинулся, как бешеный. – Дартфорд взял трость и улыбнулся. – А уж была ли включена мебель в аренду комнат, вам лучше знать, ведь комнаты находятся на Блэкдаун-сквер.

Дверь за ним захлопнулась. Райдер на мгновение закрыл глаза и расхохотался. Блэкдаун-сквер! Силы небесные! Она снимала комнаты во владениях герцогства? Он перевернет Лондон вверх дном, но разыщет ее. И к дьяволу лорда Хэнли!


Горничная присела в низком реверансе. Лицо ее сделалось свекольным. Руки тоже были красными, как будто она недавно что-то яростно терла.

– Все в порядке, – ободряюще улыбнулся ей Райдер. – Никто не собирается выставлять вас на улицу.

Девушка пробормотала что-то нечленораздельное. Милое и до крайности примитивное создание, попавшее в Лондон скорее всего прямо из деревни.

– Ваша госпожа покинула Дорсет с лордом Хэнли и так и не вернулась. Граф искал ее здесь. Не застав, вышел из себя и пригрозил уволить вас без рекомендаций. Однако в этом доме распоряжаюсь я. Так что вам не о чем беспокоиться.

Девушка теребила в руках край передника.

– Да, милорд.

– Как вас зовут?

– Иззи, милорд.

– А теперь, Иззи, будьте умницей, сядьте и расскажите все, что вам известно о мисс Хитер.

Девушка как подкошенная рухнула на изящный стул и, устроившись на самом краешке, уставилась на свои красные руки. Никаких следов разбитой мебели вокруг не было видно, хотя на каминной полке вместо пары ваз стоила лишь одна, а на стенах кое-где зияли отметины будто от ударов, отвалились куски штукатурки.

– Я ничего не знаю, милорд. Она ничего не рассказывали о себе.

С какой-то странной неохотой Райдер приблизился к двери в одну из комнат и открыл ее. За ней оказалась спальни, совершенно простая, без каких-либо изысков, с белыми стенами и полом, устланным светло-зеленым ковром. По периметру потолка тянулся выполненный позолотой изящный бордюр. Не такой спальни можно было ожидать от известной куртизанки.

С минуту Райдер взирал на холодные, немые простыни и покрывало цвета слоновой кости. Это ли ложе она делила с Хэнли? Райдеру вдруг стало больно глотать, словно горло обожгло пламя. Он прикрыл дверь и снова повернулся к горничной:

– Мисс Хитер никогда не рассказывала о своей семье или о своем детстве? Откуда она родом?

– Ничего такого, милорд.

– Когда она уезжала отсюда с лордом Хэнли, с ними никого больше не было?

– Не знаю, милорд.

– А что с ее личными вещами?

За второй дверью оказался небольшой кабинет с полкой книг в кожаных переплетах. На некоторых корешках были заметны зарубки, словно кто-то исполосовал их лезвием ножа. Прочие были сложены в беспорядке, будто их собирали впопыхах после того, как они свалились на пол.

– Кое-что она забрала с собой, – отвечала горничная, – но остальную одежду и все, что было на туалетных столиках, лорд Хэнли растерзал в клочья. Он и фарфор кое-какой перебил. Я не знала, что и делать. Что могла, починила, поменяла покрывало на кровати.

– Он и постель разворотил?

Горничная, залившись румянцем, кивнула:

– Все, даже матрас, искромсал ножом.

Райдер проглотил пламя, которое, казалось, вот-вот прожжет его горло насквозь.

– А драгоценности? И прочие ценные вещи?

– Все это она забрала с собой, милорд. Лорд Хэнли ничего не нашел.

Потрясенный услышанным, Райдер застыл.

– Думаете, он что-то искал?

– Не знаю, милорд. Он осерчал, как разъяренный бык, выпущенный из амбара. Прикажете упаковать оставшиеся вещи? Здесь поселится другая леди?

– Нет. Пусть комната сохранится как есть. Вы славная девушка, Иззи. Оставайтесь здесь.

– Слушаю, милорд.

Горничная следила за тем, как Райдер натягивает перчатки. Ему хотелось скорее уйти. Неужели эти девственно-чистые, непорочные белые простыни и покрывало цвета слоновой кости вовсе не ее выбор, а всего-навсего результат стараний горничной, пытавшейся привести в порядок комнату после погрома, учиненного Хэнли? И она со своим любовником спала на красных сатиновых или черных шелковых простынях? Знать этого Райдеру не хотелось.

И все же прояснить то, чему не находилось объяснения, он желал: «Лорд Хэнли не нашел ничего…»

– Я вот что думаю: она из Дербишира, милорд.

Сердце у Райдера екнуло.

– Из Дербишира? Почему вы так думаете?

– Как-то раз она обронила, что, мол, даже в Лондоне не так шумно, как на прядильной фабрике в Дербишире.

– Вот, – сказал Райдер, достал из кармана соверен и протянул горничной.

Глядя вслед лорду Райдерборну, горничная попробовала монетку на зуб, и по щекам ее медленно поползли слезы.


Лорд Хэнли сидел в клубе на своем обычном месте. Они с Райдером знали друг друга с детства, еще с Харроу[6 - Харроу-Скул – одна из девяти старейших престижных мужских привилегированных частных средних школ]. С минуту Райдер изучал его. Красивый, стройный, высокий, с решительным подбородком и пшеничными волосами, слегка посеребренными на висках сединой.

Леди Хэнли, бледное, кроткое существо, нарожала кучу детей мал мала меньше и почти безвыездно жила в деревне, и то время как супруг все время проводил в городе.

Хэнли сложил газету, которую читал, и поднял глаза на приближающегося Райдера.

– Пришел порасспросить меня о любовнице? – спросил он, криво усмехнувшись. – Боже! Какая скука! Все в городе только и заняты тем, что строят догадки на сей счет. Будто я убил ее в припадке безумной страсти, а ее прелестное тело расчленил. Или же она сбежала с каким-то князьком из Богемии?

– Ну, так расскажи, что произошло на самом деле, – обратился к нему Райдер, усаживаясь.

Хэнли забарабанил пальцами по столу.

– Ни то, ни другое, разумеется. Впрочем, если выбирать из двух версий, в образе злодея-убийцы я, пожалуй, выгляжу не таким дураком.

– Но ты ее, конечно, не убил.

– А ты как думаешь?

– Думаю, это возможно, но маловероятно. Стало быть, она по той или иной причине сбежала от тебя. Это унизительно, но не так уж важно. – Райдер взял газету и лениво пробежал глазами заголовки. – Полагаю, она, в конце концов, вернется под свой кров на Блэкдаун-сквер?

– Не имею ни малейшего понятия, – ответил Хэнли. – Я больше не оплачиваю аренду.

– Зато я оплачиваю. Надеюсь, тебе известно, что эти меблированные комнаты – собственность герцогства.

Продолжая барабанить по столу, Хэнли с минуту безмолвно смотрел на Райдера.

– Я умываю руки и больше не хочу иметь ничего общего с этой девкой. Когда она снова заявится в город в поисках нового покровителя, можешь претендовать на это место.

– Если она захочет меня принять, вряд ли я стану спрашивать у тебя разрешения.

Граф расхохотался. Его смех напоминал лай встревоженной собаки.

– Если она захочет тебя принять! Да она профессиональная шлюха. А ты – сын и наследник Блэкдауна. Еще бы она не захотела! Да она пойдет с первым встречным.

– То есть ты можешь рекомендовать ее общество?

Граф откинулся в кресле, судорожно комкая газету.

– В постели она сущая ведьма. Когда встретишься с ней, попроси проделать с тобой маленький трюк с бархоткой. Ну, знаешь, когда тебя связывают, очень волнует.

В жилах Райдера взыграла кровь, ему захотелось немедленно убить и расчленить того, кто сидел перед ним, но он лишь поднялся с напускным безразличием.

– Остается небольшой вопрос о порче имущества, принадлежащего герцогству, – предметов обстановки, повреждений оштукатуренных стен. Мелочь, однако факт досадный.

Отбросив в сторону газету, Хэнли тоже поднялся и посмотрел Райдеру прямо в глаза.

– Уверен, ты поймешь: ни одному джентльмену не понравится оказаться дураком по милости шлюхи. Это существо из сточной канавы, Райдерборн. Испорченная, как подгнивший персик. Возьми ее, если сумеешь найти. А покамест, если у тебя есть охота заняться ремонтом, милости прошу, пришли смету моему поверенному. Засим позволь откланяться.

Отвесив поклон, граф ушел. Газета упала на пол.

Райдер несколько раз глубоко вдохнул. Он Сент-Джордж. Занимает одно из первых мест в величайшей империи мира. Однако найти эту женщину не в его силах.

И тем не менее, если это Хэнли избил ее и оставил умирать в лодке, то пусть поупражняется в стрельбе.

Райдер вышел на Сент-Джеймс-стрит и пошел, не разбирая пути, через парк. На берегу Темзы теснились громады зданий парламента. У Вестминстерского моста он остановился, вперив взгляд в белые арки над рекой. Каждую неделю какой-нибудь несчастный кончал свое жалкое существование в этих быстрых водах.

Но только не Миракл! Ведь так ярко и трепетно горела в ней жизнь! И все же в Лондоне ее, очевидно, нет. Ничто больше не занимало его, кроме одной-единственной мысли: куда она могла податься?

Если она проезжала верхом по пятьдесят миль в день, то теперь находится на полпути в Дербишир. Но в какой-то момент ей нужно было пересечь Лондон, чтобы выбраться на дорогу, ведущую в Бристоль. Если бы ему удалось напасть там на ее след, он мог бы догнать ее. Это было его единственным шансом.

Райдер резко повернулся и зашагал обратно к дому.

Наутро, когда над Лондоном едва занималась туманная заря, самый скорый экипаж Райдера помчал его из города на запад. После Мальборо он будет спрашивать о гнедом коне на каждом посту у заставы, на каждом постоялом дворе, где ее могли бы видеть. Он найдет ее, если даже на поиски придется потратить всю оставшуюся жизнь.


Ночное небо дарит успокоение, однако звездами сыт не будешь. Плащ лорда Райдерборна согревал ее, но не тепло способно было успокоить ее сердце. Воспоминания о море и мужчине, хранимые плащом, лишали ее покоя, как неотступно движущаяся по пятам тень.

Это было глупо. И губительно. Одержимая этим запахом, Миракл каждую ночь воскрешала в памяти и не могла прогнать мучительное воспоминание о встрече. С наследником герцога! А что она? Оставила ли она в его душе след? Помнит ли он ту ночь или уже забыл и как ни в чем не бывало вернулся к своей прежней жизни?

Было время, когда она с радостью ухватилась бы за возможность принять покровительство такой влиятельной особы. Однако между ними произошло нечто такое, чего не следовало допускать. Это привело Миракл в ужас. Это «нечто» представляло для нее такую же угрозу, как месть Хэнли.

Однако жизнь научила ее быть стойкой, ничего не бояться и не терять надежды. Теперь она ни за что не сдастся.

Следующее утро Миракл брела, еле передвигая ноги, по бесконечным полям и тропинкам, терявшимся в болотах. Крестьяне бросали в ее сторону любопытные взгляды, однако ни один из них не спросил о том, куда она направляется. С трудом взобравшись на небольшой пригорок, она присела на ствол поваленного дерева и устремила взгляд на расстилавшуюся перед ней местность.

Внизу пролегала широкая дорога с оживленным движением – главный путь из Бристоля в Лондон. Повозки и экипажи без конца сновали сквозь арочные ворота нескольких роскошных гостиниц, расположенных на окраине большого города.

В нескольких милях к западу этот путь пересекала зеленая тропа – дорога для перегона скота, ведущая на северо-запад. На некотором расстоянии от перекрестков дорог – между главной дорогой и зеленой тропой – виднелось маленькое низенькое строеньице, окруженное загонами для скота. Миракл вгляделась в него повнимательнее. Рассмотреть дом как следует ей не удалось, но постоялый двор, поменьше и победнее, назывался «Приют гуртовщика».

Миракл вынула из кармана ножичек, одну из немногих сохранившихся у нее ценных мелочей, купленных втридорога в «Веселом монархе», и подняла юбки выше колена. Сапоги были заляпаны грязью, но расстилавшийся впереди заливной луг пестрил полевыми цветами. Она нарежет лент из нижней юбки и, перевязав ими букетики, будет продавать их путникам. При мысли о том, что ее могут разоблачить, Миракл похолодела, но либо она немедленно купит что-нибудь поесть, либо умрет с голоду.


Экипаж Райдера въехал во двор «Белого лебедя». Конюхи с завистью глазели на его лакея в нарядной ливрее и упряжку отменных лошадей. Где бы он ни останавливался, его появление изменяло привычный распорядок жизни постоялого двора, подобно тому, как крохотные планеты-сателлиты выстраиваются в ряд под действием притяжения более крупной планеты. И на сей раз, спускаясь из экипажа и оказавшись в центре небольшой вселенной, он повторял, как слова молитвы, один и тот же вопрос:

– Леди в коричневом костюме на гнедом коне с белым пятном на лбу? У лошади на крупе пятно в виде карты Ирландии.

Конюхи пожимали плечами. Слуги ерошили волосы. Торопливо выбежал хозяин, желая лично прислуживать высокому гостю. Пока меняли лошадей, Райдер сделал несколько глотков бренди. Нет, никто ее не видел. Никто не видел ее лошади.

Он уже было повернулся с намерением снова сесть в экипаж, как вперед выступил один из постояльцев. Незнакомец бросил взгляд на герб на экипаже – извивающийся дракон, поражаемый копьем святого Георгия, – и отдал Райдеру честь.

– Кеннет Блейк, милорд, к вашим услугам! Я явился невольным свидетелем ваших расспросов… Полагаю, вы простите мою дерзость? Возможно, конечно, речь идет о другом животном, но могу поклясться, что видел такого коня, какого вы описываете, сегодня днем на конном базаре в соседнем городе, приблизительно в десяти милях по этой дороге.

Сердце Райдера учащенно забилось.

– На ней ехала леди, сэр?

– Увы, нет, милорд. Лошадь продавала пара шалопаев, я бы даже сказал, отъявленных бандитов. Однако на лошади было дамское седло и окрас точь-в-точь такой, как вы описываете. Я подыскивал лошадку для дочери и мельком взглянул на животное, но продавец, по всей видимости, не знал ее истории. Это показалось мне странным.

На мгновение Райдера охватил ужас, ему сделалось физически больно, будто внутренности его стиснули стальными клещами. Он поблагодарил мистера Блейка и отдал необходимые распоряжения. Его экипаж быстро покинул постоялый двор. Свежие лошади помчались галопом в направлении Бристоля.


Надвигающийся вечер набросил серое покрывало на выступ балкона. Изображенный на указателе лебедь изогнул над крылом голову назад, словно подмигивая проезжим.

Миракл судорожно сглотнула и, подойдя ближе, оказалась под аркой входа во двор гостиницы. Она предлагала цветы каждому, кто входил и выходил, делая реверансы и не поднимая головы.

– Купите для вашей супруги, сэр! Вашей дочери.

Вырученных от проданного денег уже хватило бы на ужин и на ленточку. Завтра она еще наделает букетиков. Возможно, полевые цветы помогут ей преодолеть путь до самого Дербишира. Сейчас уже близился вечер, а ей осталось продать всего несколько связок.

– Диковинное дело, – сказал какой-то человек своему спутнику, выходя на улицу. – Кто бы мог подумать, что аристократ будет из кожи вон лезть, чтобы отыскать обыкновенное животное.

Его товарищ улыбнулся:

– Разве что аристократ, о котором идет речь, ирландец, питающий сентиментальную привязанность к животному с картой его родины на крупе…

– Или еще более глубокую привязанность к леди в коричневом костюме.

Мужчины расхохотались и пошли дальше.

Из гостиницы показался еще один джентльмен. Высокий блондин остановился, натягивая перчатки, запрокинул голову и посмотрел в темнеющее небо.

– Мою лошадь, – бросил он проходившему мимо конюху. – Поеду прокачусь перед ужином.

– Слушаю, милорд.

Видеть лицо под золотистыми волосами Миракл не было необходимости. Достаточно было слышать голос. Она торопливо попятилась, отступая в тень, затем тихонько выбежала на улицу и быстро зашагала прочь из города. По ступенькам перелаза перебралась через ограду, попав с главной дороги на пешую тропу. Сердце бешено колотилось от ужаса, грудь теснило. Она должна во что бы то ни стало раздобыть лошадь. И окончательно исчезнуть, прежде чем лорд Хэнли ее настигнет.


От новых лошадей, уже почти загнанных, готовых доставить Райдера, куда его светлости заблагорассудится, валил пар. Слуги стояли, безропотно выслушивая распоряжения лорда Райдерборна. Он велел им поужинать на постоялом дворе, а затем один, без провожатых, пошел в город.

Место на рыночной площади, где в этот день торговали лошадьми, было завалено навозом и соломой.

Райдер обратился к первому встречному:

– Добрый вечер, сэр. Я разыскиваю гнедого коня с пятном на морде…

Мужчина поскреб затылок и покачал головой. Тот же самый вопрос Райдер задал еще трем прохожим и малому с лопатой у телеги с навозом. Все без толку. Однако пятый прохожий, выслушав вопрос, кивнул и указал пальцем:

– Того самого коня, милорд, нынче купил мистер Пенс, наш аптекарь, вместе с седлом и уздечкой. Он сказал, что его жене нужна хорошая лошадь…

Райдер пожал человеку руку и зашагал в указанном направлении.

Мистер Пенс отворил дверь самолично и настоял на том, чтобы его светлость непременно прошли в его скромную гостиную. Получив подтверждение тому, что он уже слышал сегодня в «Белом лебеде», Райдер почувствовал, как внутри у него снова повернулся нож. Призрачная в сумерках, белая морда коня смотрела на него поверх двери аптекарского стойла. В закутке конюшни, где хранилась упряжь, висело дамское седло.

– Я купил и седельные сумки вместе с их содержимым, милорд. Не соизволит ли ваша светлость пройти и взглянуть на них?

Коричневый женский костюм для верховой езды, чистая нижняя юбка, различные мелочи, которые Миракл взяла с собой из «Веселого монарха». Ткань мягко скользила в руках Райдера. Приливной волной в нем поднимались отчаяние и ярость. Лицо аптекаря исчезло в темном тумане.

– Спасибо, мистер Пенс, – наконец проговорил он. – Весьма вам признателен.

– Желаете получить лошадь и вещи обратно, милорд? Купив их, я совершил какую-то оплошность? Боюсь, люди, продавшие мне все это, уже далеко отсюда.

– Нет, – ответил Райдер. – Это не важно. Оставьте лошадь себе. Вы владеете ею по праву.

Райдер возвращался через город к своему экипажу, почти ничего не замечая вокруг. Ее ограбили. Увели лошадь. Забрали седло. Даже дорожным костюмом и жалкими мелочами, которые она везла в сумках, не побрезговали.

Райдер впал в отчаяние.


Когда Миракл добралась до «Приюта гуртовщика», совсем стемнело. Тело гудело от усталости: слишком долго она брела по полям и лугам, преодолевая перелаз за перелазом. Порой в темноте, сбившись с пути, оказывалась в пшеничном поле.

Послышался гогот мальчишек перед постоялым двором. Они караулили в дрожащем свете факелов овец, рогатый скот и загоны с лошадьми. Тучные тела шевелились, распространяя вокруг себя в ночном воздухе запах животных. Мальчишки равнодушно глянули на проходившую мимо Миракл и поплотнее закутались в свои одежды.

Миракл помедлила, лишь на мгновение задержавшись на пороге. Она прислушалась к монотонному гулу мужских голосов и взрывам смеха за дверью и распустила волосы. Затем, еще раз взглянув в чистое ночное небо, толкнула дверь.

Внутри было еще темнее, чем на улице. Воздух от сальных свечей, масляных ламп и табака был вязкий, густой и затхлый. В нескольких островках света располагались мужчины в заляпанной грязью дорожной одежде. Кто-то стоял, кто-то сидел на скамьях, опрокидывая в себя эль кружку за кружкой и разглядывая окружающих. Взгляд одних был дружелюбен, другие смотрели с опаской.

Она вошла внутрь – и все головы разом повернулись к ней. Миракл сбросила плащ с плеч, повесив его на палец. Все мужчины уставились на глубокий вырез ее платья.

– У вас тут веселая компания, – обратилась она к мужчинам. – Может, хотите послушать перед дорогой песню?

– Оставь свои песенки при себе, голубка, – сказал мужчина. – Сколько ты хочешь за минутку наедине со мной?

– Тебе не по карману, – парировала Миракл, – а если минута – это все, на что тебя хватает, хвастаться нечем.

Послышались смешки, однако напряжение не ослабевало.

– Мы все братья и делимся по-братски, – раздался другой голос.

– Вас здесь, верно, человек двадцать. Стало быть, три секунды на каждого, минута – на всех. – Несмотря на бешено стучащее сердце, Миракл гордой поступью приблизилась к мужчине, взяла у него из рук кружку и, наклонившись, пристально заглянула в глаза. – Если бы вы, сэр, весь последний час не заливали свое мужское достоинство элем, понимали бы разницу между женщиной и песней.

В зале грянули аплодисменты.

– Как она тебя, Том! Не в бровь, а в глаз! Здорово окоротила! – крикнул кто-то. – Леди за словом в карман не лезет.

– Зато Тому удалось вдоволь на нее насмотреться, – сказал другой.

Миракл вернула Тому кружку и подмигнула ему.

– Допивайте, сэр, – сказала она. – Старый солдат должен платить за выпивку и за песни, но смотреть, по крайней мере, он может бесплатно.

На сей раз взрыв всеобщего веселья грянул еще громче. Том улыбнулся:

– Откуда вы знаете, что я был солдатом, мисси?

– Такого, как вы, храбреца, знающего жизнь, видно с первого взгляда.

По залу прокатились раскаты хохота, раздались свист и аплодисменты.

– «Зеленые рукава»[7 - «Зеленые рукава» – популярная старинная песня], – выкрикнул седобородый мужчина. – Или «Барбару Аллен». Сладкие песенки для старичка, душечка!

Миракл с облегчением вздохнула:

– Вы услышите обе, сэр, если пустите для меня шляпу по кругу.

– Проклятие, – выругался Том. – Если ты меня поцелуешь, голубушка, я сам пройдусь для тебя со шляпой.

– И будешь дурак дураком? – выкрикнул бородатый мужчина. – Уж лучше сиди, где сидишь, и пялься.

Том стукнул кружкой по барной стойке.

– Ну что ж, давай спой «Зеленые рукава», голубушка.

– «Зеленые рукава». – Миракл снова подмигнула ему. – Песенка о человеке, который не может удержать свою возлюбленную. Потом послушаем «Барбару Аллен» – песню о мужчине, который умирает, не в силах пережить свою потерю.

– Там женщина, кажется, тоже умирает, – тихо вклинился чей-то голос, но Миракл уже запела.

Она пела так, чтобы ее песни способны были вызвать воспоминания о доме и любви и навевали светлую грусть. В ее исполнении не было ничего вульгарного или слишком эротичного. Валлийцы-гуртовщики вскоре стали ей подпевать, и их голоса гармонично сливались в общем звучании, даже когда они не знали английских слов.

Когда Миракл допела, бородач пустил по кругу шапку. К тому времени в помещении не осталось ни одного человека, который мог бы допустить по отношению к ней какую-то непристойность против ее воли, хотя пара путников исподтишка ощупывали свои карманы. Через несколько минут один из них, без сомнения, подойдет к ней потихоньку и попытается заключить сделку.

– Вот, дорогая, – сказал ей мужчина с бородой. – Полученного с ребят тебе хватит на кружку эля и на ужин.

Миракл посмотрела в шапку.

– Тогда я, пожалуй, буду петь еще. У меня более высокие запросы, сэр.

– Леди подавай дорогого вина! – крикнул Том. – И еще, верно, пуховую перину!

– Нет, – ответила Миракл. – Леди нужна лошадь.

– Если вы проведете эту ночь со мной, – сказал кто-то, – я куплю вам и лошадь, и седло.

Миракл замерла на месте. «Там женщина, кажется, тоже умирает», – эхом отдавалось у нее в голове.

Говоривший сидел в самом темном углу, закутанный в простой плащ, широкополая кожаная шляпа надвинута на лоб. Судя по тихому голосу, его можно было принять за джентльмена, впрочем, звук был неотчетлив из-за поднесенной к губам кружки. Миракл не могла разглядеть его лица – лишь белевшие костяшки длинных пальцев, сжимавших кружку так крепко, словно он задался целью раздавить ее.

Сердце ее забилось. Собравшиеся пристально воззрились на незнакомца.

– Я стою гораздо дороже, чем песенка, – ответила Миракл. – Давайте, сэр, назовите песню, какую хотите услышать!

Шляпа человека и высокий воротник по-прежнему скрывали его черты, но глаза сверкали.

– Больше никаких песен, – заявил он. – Я хочу остаток ночи, мэм, с этой минуты и до первых петухов. Если окажете мне услугу, получите лошадь с седлом и любую сумму золотом, какую назовете.

Черно-белый пес глухо зарычал. Бородатый мужчина сунул руку в карман, где, без сомнения, было спрятано оружие. Перегонщики схватились за сучковатые палки, крепко стиснув их в кулаках.

– Эй, – остановил его Том, поднимаясь на нетвердых ногах. – Леди поет для всех. Если уж менять песни на что другое, то у нас как? Делись по-братски. Таков наш девиз.

– Но только не мой. – С изяществом, в котором явно проступала угроза, незнакомец поднялся, возвышаясь над всеми остальными. Сверкнула сталь: в его крепких руках было зажато по пистолету. – Попрошу без глупостей, джентльмены, – прозвучал голос незнакомца в наступившей тишине.

Палки со стуком попадали на пол. Том рухнул на свое место.

Незнакомец спрятал пистолеты под плащ и сделал шаг вперед.

– Ну, так что, мэм? Согласны?

Миракл, хотя кровь ее пульсировала с пугающей скоростью, вскинула голову и посмотрела ему прямо в лицо.

– Да, – ответила она. – Да, сэр, согласна.

– Все мы здесь присутствующие были тому свидетелями, – проговорил мужчина с бородой. – И будем требовать воздаяния от имени этой леди, если ваши обещания обернутся пустыми посулами.

– Можете меня линчевать наутро, если я не сдержу своего слова, – ответил незнакомец. – Вот только сдержит ли она свое?

Перегонщики скота расступились, когда он подошел к Миракл и взял ее под локоть. Она чуть не лишилась чувств, словно воздух сгустился вокруг нее, лишая возможности дышать. Свет лампы задрожал. Окружающие ее лица превратились в одно расплывчатое пятно.

Человек полуобнял ее за талию, и, как болезненное воспоминание о пережитом, на нее вдруг нахлынули прежние ощущения, рвущие сердце на части, она вновь была в лодке в открытом море, вновь чувствовала запах лошади и неповторимый свежий аромат апельсина и лаванды. Но ни отказаться, ни бежать она уже не могла. Она уже дала свое слово.

– Отдельную спальню. – Высокий человек бросил на стойку пригоршню монет.

Хозяин постоялого двора поспешно распахнул перед ним в глубине помещения дверь. За ней открывалась лестница.

Мужчина подтолкнул Миракл вперед по ступеням в спальню, в которую едва проникал сквозь грязное стекло тусклый свет. Он захлопнул за собой дверь и, повернув ключ в замке, приблизился к окну. За окном мерцало звездное небо, на фоне неба вырисовывались темные очертания его шляпы и длинного плаща, сливавшиеся в одно черное пятно.

– Раздевайтесь, – бросил он.

Глубоко в животе у Миракл зарождалась боль.

– Вот, значит, как?

Мужчина резко обернулся, всколыхнув плащ.

– Ситуация не предполагает деликатностей. Снимайте одежду и ложитесь в постель. На спину. Я хочу, чтобы мои деньги окупились. Или вы уже сожалеете о нашей сделке?

– Я не могу позволить себе сожаления, – ответила Миракл, пытаясь обрести спокойствие вопреки холодной дрожи, сотрясавшей ее тело.

– Условия оговорены четко: ваше тело в мое распоряжение – мое золото для вашего расточительства. Или вы сначала желаете выяснить, какова сумма?

– Я согласилась провести с вами остаток ночи, и только. Ни на унижение, ни на месть я не согласна.

– Месть? – Мужчина отбросил в сторону шляпу, скинул на пол плащ, решительно подошел к ней, словно право на высокомерие было дано ему от рождения. – А что, если бы я захотел, от вас всего лишь еще одну песню? Вы мне ее споете?

– Нет, я уже напелась сегодня. – Миракл откинула волосы со лба. – Вы купили мое тело на одну ночь, и это все. Делайте с ним, что хотите. Ничего другого вы не получите.

Она начала расстегивать пуговицы платья на плече, но он сжал ее запястье.

– Ваши голосовые связки – часть вашего тела, – сказал он. – Я желаю услышать песню.


Глава 5


Миракл побрела к кровати и, присев на край, уронила голову на руки. Она не думала, что он явился сюда с намерением отомстить ей. Но сердце ее все равно сковал ужас.

– Я очень виновата перед вами, лорд Райдерборн.

Некоторое время он, словно темное стеклянное изваяние, стоял молча.

– Стало быть, когда там внизу мы с вами заключили сделку, вы не догадывались, кто я?

– Нет, – ответила Миракл. – Я не узнала вас сразу.

Тень метнулась: это Райдер выбросил вперед руку, указывая на кровать.

– И вы разделили бы свое ложе с первым встречным?

– За те деньги, что обещали вы, да.

Райдер снова погрузился в молчание. Сердце Миракл тяжело колотилось в груди.

– Почему вы бежали от меня в Броктоне? Какого черта не позволили мне помочь вам?

– Вы помогли мне, – возразила Миракл. – И ничего больше для меня сделать не можете.

– Кроме одного – на сей раз оплатить ваши услуги золотом, не так ли?

– Если вас это утешит, знайте: я счастлива, что этот договор заключен с вами, лорд Райдерборн.

Райдер резко повернулся и снова принялся вышагивать по комнате, отбивая сапогами тяжелый ритм страданий.

– Конечно, – проговорил он. – Ибо знаете, что я не стану принуждать вас сдержать обещание. Вы можете взять у меня золото, ничего не дав взамен. Впрочем, то, что вы предлагаете, для меня не имеет ценности.

– Зачем вы преследуете меня? Как вы меня нашли?

– Боже мой! Все это простые вопросы. Впрочем, вряд ли нужно начинать с трудных. Ваш конь с такой замечательной картой Ирландии на крестце обрел другого владельца. Этот честный малый купил его вместе с вашим седлом, пожитками и даже костюмом для верховой езды у каких-то двух бандитов, которые уже стали историей. Узнав об этом, я потерял покой, когда же вернулся в «Белый лебедь», то услышал о темноволосой женщине в шелковом платье, продававшей путникам цветы.

– Этой женщиной могла быть любая.

– Совершенно верно.

– Тогда почему вы здесь?

– Потому что подумал, что если этой женщиной были вы, то куда, черт возьми, вы могли податься пешком темной ночью? Где ближайшая обходная дорога в Дербишир?

Миракл, вздрогнув, обхватила себя руками.

– Кто еще знает об этом?

– Мой кучер и двое моих слуг. Один из них раздобыл мне эти шляпу и плащ, а мой кучер высадил меня в полумиле отсюда, где второй мой слуга уже ждал меня с лошадью.

– Итак, вы прибыли сюда тайно. И, затаившись в своем углу, ждали моего появления, чтобы затем инкогнито сделать мне свое предложение. Как все это ужасно!

Райдер резко остановился.

– Покуда вы не появились здесь, я, ей-богу, думал, вас убили.

Миракл прикусила губу и отвела взгляд.

– Нет, – сказала она. – Пока нет. И все же вам не следовало появляться таким образом.

Райдер схватил Миракл за плечи.

– Я разговаривал с Хэнли…

– С лордом Хэнли? Зачем? Где?

– В Лондоне. У него в клубе. Узнать имя вашего последнего покровителя не составило труда.

– Значит, этот мерзкий граф сейчас ломает голову, с чего это вдруг лорд Райдерборн проявляет такой интерес к его любовнице? Лорд Хэнли отправился сюда вслед за вами?

– За мной?

Миракл внимательно посмотрела ему в глаза.

– Да! По пятам, до заставы, потом к тому честному малому, который купил мою лошадь и седло, и в «Белый лебедь», где столько людей стали свидетелями моего рискованного поступка.

Райдер еще крепче стиснул ей плечи.

– Какого черта Хэнли ехать за мной?

– Чтобы найти меня, конечно. Чтобы привлечь меня к суду. Он был в «Белом лебеде». Я видела его там, хотя сама осталась незамеченной.

– Когда я в последний раз виделся с Хэнли в Лондоне, он был цел и невредим и не выказывал к делу ни малейшего интереса. Вы уверены, что в «Белом лебеде» видели его?

Миракл не без труда высвободилась из рук Райдера.

– Думаете, я не узнаю своего собственного любовника?

Райдер побледнел и, уронив руки, отвернулся.

– Вопрос глупый. Простите меня. Но с чего вы взяли, будто он следует за мной?

– Лорд Хэнли очень заинтересован в моей участи. Разумеется, он цел и невредим. Он не жертва. Он свидетель.

– Свидетель чего?

– Не все ли равно? – рассмеялась Миракл. – Как-то я почла своим долгом выразить собственное мнение одному из его приятелей. Когда же слов оказалось недостаточно, мне пришлось воспользоваться ножом. Если угодно, можете считать, что это была самозащита. Однако каковы бы ни были у меня на то причины, нападение проститутки на джентльмена – веское основание для того, чтобы вздернуть ее на виселице. Вы бессильны защитить меня в суде, милорд. Ваше мнение и ваша страсть весьма слабый аргумент против показаний лорда Хэнли.

– Тем не менее, я предлагаю вам свое покровительство. Я могу увезти вас в любое поместье герцогства. Я могу вас спрятать…

Миракл села на кровать и собралась с духом, готовясь бросить ему в лицо еще одну ложь, которая заставит его навсегда оставить ее:

– Я не хочу быть с вами. И никогда не хотела. Я просто заплатила вам. Все остальное с моей стороны было притворством, а с вашей – безрассудством. Возвращайтесь домой, лорд Райдерборн! Я не хочу вас.

Гробовая тишина поплыла над ковром, устилавшим пол, заклубилась в мириадах крошечных щелей, наполнила кувшин на умывальнике. Казалось, в окружающее пространство расплавленным хрусталем вливалась боль. Сквозь тишину, звеневшую в ушах Миракл, наконец пробился и заглушил все остальное невыносимый стук ее собственного сердца.

– Конечно, вы меня не хотите, – в конце концов, нарушил молчание Райдер. – Простите, если я подумал иначе. – Он наклонился, чтобы взять шляпу и плащ. – И все же, что, черт побери, вы теперь намерены делать?

– Скрыться, если вы позволите.

– Каким образом?

– Поеду в Дербишир, где у меня есть средства, а затем покину страну.

– Чего бы это вам ни стоило?

– Чего бы ни стоило. Если вы сейчас же не призовете стражей порядка, пожелав увидеть, как меня повесят, вы не сможете меня остановить.

– Смогу, – возразил Райдер. – Но не стану этого делать.

Небо за окном затянули тучи, через которые уже не мог пробиться тусклый свет звезд. Миракл взяла со столика возле кровати трутницу и зажгла свечу. Лицо Райдера как будто немного оттаяло. Позади его фигуры легла длинная тень.

Он вернулся к столу и, положив шляпу, высыпал содержимое своего кошелька на деревянную столешницу. Сверкнув в пламени свечи, звякнули монеты.

– Вот деньги. Хотя, как вы догадались, отрабатывать вам их не придется. Купите лошадь. И поезжайте себе в Дербишир, как царица Савская к Соломону.

– Я не хочу ваших денег, – отрезала Миракл.

– Бог мой! – Райдер поднял глаза и пронзительно воззрился на нее. – У вас украли лошадь. Слава Богу, сами вы избежали смерти и насилия. В отчаянии от случившегося вы были готовы продаться первому встречному, невзирая на то, что кое-кто из здешних постояльцев, весьма возможно, мог воспользоваться вами бесплатно: «Делись по-братски».

– И тем не менее они этого не сделали, – заметила Миракл. – Я знаю мужчин. Вы разве не заметили?

– Очень даже заметил. – Райдер направился к двери. – Вы играли чувствами гуртовщиков, как игрушками.

– Все мужчины для меня игрушки.

– Итак, возьмите деньги! Если вам в дальнейшем потребуется помощь, дайте мне знать в Уайлдшей. Я взял на себя ответственность за вас, вытащив из Броктонского залива. Это не ваш выбор. Он мой.

Миракл поднялась, и тени пришли в движение, словно стаи стервятников внезапно закружили над ее головой.

– Не смейте следить за мной. Я вам ничем не обязана. Ни ваших денег, ни каких-либо иных подношений я от вас не приму!

– Примете! – Стоявший у двери Райдер резко обернулся, и его плащ взметнулся вокруг него. – Впрочем, можете их отработать!

Отбросив в сторону плащ, Райдер решительно приблизился к Миракл и сжал ее в объятиях. В его глазах не было нежности, в них полыхал огонь ярости.

Райдер с неистовством впился в ее губы, его язык ворвался в ее рот. Его охватило отчаяние от неизбежной потери.

В глазах Миракл, словно картечью, выстрелила злость. Припомнив все страдания, которые ей довелось испытать, она стала сопротивляться Райдеру языком, зубами, губами. Кусалась и отбивалась, пока желание не одержало над ней верх. Сопротивление сменилось поцелуями – пылкими и безудержными. Восставший член Райдера, твердый и требовательный, уперся ей в живот. Кровь жаркой волной устремилась Миракл в пах.

И все-таки Райдер отстранился – его глаза чернели, как две бездны – и выпустил ее из рук. На его скулах еще блестела испарина страсти, но он уронил голову и уставился на свои сцепленные руки.

– Я должен просить у вас прощения, – сказал он. – Ничего подобного я еще не испытывал в жизни. Я не хотел…

Миракл приложила палец к его губам. По ее щекам текли слезы. Подобно золоту в плавильном тигле, она очищалась от всего наносного, и от нее оставалась лишь самая чистая субстанция, высвобождалась ее суть. Обжигающее желание и страдание Райдера глубоко проникали в ее сердце, и она неосознанно потянулась к нему и снова поцеловала, слегка приоткрыв губы, похожие на распускающиеся лепестки, она отмеряла ему полной мерой и столько же получала взамен.

Райдер тотчас подчинился ей. Миракл почувствовала это губами, сердцем, поняла это, ощутив боль и тоску в преддверии неизбежных страданий. Его ласки, как шепот обольщения, касающийся губ, все дальше и дальше влекли ее за собой, и она отзывалась на них нежными прикосновениями языка, пока боль, терзавшая ее сердце, не растаяла, как кристаллики засахаренного меда под солнечными лучами.

Лорд Райдерборн был самым прекрасным мужчиной из всех, кого ей доводилось встречать. Она не могла оттолкнуть его. Он тоже не мог перед ней устоять.

Она мягко прервала поцелуй и снова коснулась пальцем его воспаленных губ.

Райдер сделал глубокий вдох. В его бездонных глазах светилась мощь ночного океана.

– Обещаю никогда больше не покупать вас: ни за деньги, ни за что-либо другое, – сказал он. – Я пришел сюда не за тем, чтобы домогаться или соблазнять вас, навязывать вам свое внимание или принуждать вас выполнять условия договора.

– Ни минуты в этом не сомневаюсь.

Свеча оплыла. Райдер подошел к столу и принялся складывать золотые в аккуратные стопочки.

– Я не буду уподобляться остальным, – проговорил он.

Миракл приблизилась к окну. В стекло тихо барабанил дождь. Снаружи не было ничего, кроме сырости и непроглядной тьмы.

Миракл прижала ладонь к холодному стеклу.

– Вы просто не можете уподобиться остальным, лорд Райдерборн, даже при желании, хотя это ровным счетом ничего не меняет.

– Если вы действительно так думаете, – ответил Райдер, – это меняет решительно все.

– Потому что одну удивительную ночь, словно вырванную из времени, нам было хорошо вдвоем?

– Если угодно. И я полагаю, это дает вам право называть меня Райдером.

– Как ваши друзья?

– Да. Почему бы и нет?

Миракл с минуту молчала, обдумывая его слова, затем промолвила:

– Теперь, надеюсь, вы понимаете, почему я не могу взять у вас деньги?

– Вам нельзя отправляться в Дербишир одной, без гроша в кармане. Мне следует поехать с вами. Я буду сопровождать вас. И не позволю Хэнли причинить вам вред. Но не в расчете на ваши услуги в качестве благодарности.

– Тогда почему?

– Потому что чувствую ответственность за вас, к тому же мне просто хочется поехать.

– Как видно, в вашем роду были безумцы. Я много чего слышала о Сент-Джорджах, но такого – никогда. Однако я не могу помешать вам следовать за мной, ведь так?

– Не можете. – Райдер спрятал туфлю в карман и поднял с пола плащ. – Постель, кажется, чистая, блох нет. Вам лучше лечь под одеяло и поспать.

– Тогда как вы, приняв целибат, будете охранять мой сон?

Губы Райдера изогнулись в чуть заметной ироничной усмешке.

– В молитве, чистоте и святости. – Он закутался в плащ и сел на жесткий стул, скрестив руки на груди. – Так и есть. Но если в комнату ворвется Хэнли, я пристрелю его.

Миракл стало страшно.

– Думаете, он может найти нас здесь вопреки всем вашим предосторожностям?

– Не думаю, однако оставил двух своих людей поглядывать кругом. Сегодня нам, без сомнения, ничто не грозит. Завтра я вернусь в «Белый лебедь», чтобы удостовериться, что Хэнли там.

– Так что же, вы собираетесь убить его?

Райдер рассмеялся:

– Да нет. Встретив его в коридоре, просто скажу, что вас и след простыл и что я возвращаюсь в Уайлдшей. Он увидит, что я зол и разочарован. А несколько случайных намеков введут его в заблуждение и заставят пуститься в бессмысленную погоню. Свою карету я отправлю домой.

– А меня к тому времени здесь уже не будет, – сказала Миракл.

– Я догоню вас, конечно, не пешком. Предосторожность такого рода не имеет смысла. Прежде чем уехать, я куплю вам лошадь, и тогда погонщики поверят, что мы с вами в расчете. – От почти веселой улыбки лицо Райдера помолодело. – Быть вымазанным дегтем и обвалянным в перьях не очень-то приятно.

– Вы не знаете, какой дорогой я поеду.

– В десяти милях к северу отсюда есть еще один постоялый двор для погонщиков скота – «Герцог Веллингтон». Ждите меня там.

Миракл не вполне верила в серьезность его намерений. Пусть он сейчас полон энтузиазма, но наступит день, и он прозреет, вернувшись в свой собственный мир.

– Хорошо, – согласилась она. – Я буду ждать вас до полудня, но не дольше.

– Ну так давайте же хоть немного поспим, черт возьми!

Райдер закрыл глаза, вытянув вперед свои длинные ноги. Одни только его сапоги стоили целое состояние.

Миракл потушила свечу, зашла за ширму и скинула платье. Простыни пахли мылом и солнцем. Жена хозяина постоялого двора была знатной хозяйкой. Что сказала бы, интересно, эта достойная женщина, узнав, что наследник герцога Блэкдауна спит в жестком кресле, а не в постели с проституткой, которую купил?

Наверное, Райдер может сбить со следа лорда Хэнли, по крайней мере, на какое-то время. Эта мысль немного успокоила Миракл. Однако она не верила во все его обещания.

Его темная фигура почти исчезла в сумраке, лишь слегка поблескивали густые волосы. Дыхание Миракл стало ровным и спокойным.

Она взглянула на него из-под опущенных ресниц. Было время, когда он сжимал ее в объятиях, пылко и неистово целуя в губы. Их поцелуи были самыми нежными поцелуями на свете. Она видела его обнаженным и возбужденным, охваченным дикой страстью. Они говорили о звездах. Смеялись и флиртовали за ужином. Он спас ей жизнь. Он больше никогда не прикоснется к ней.

Судя по всему, желание мучило не только Райдера. Миракл тоже мечтала о нем. Но как бы то ни было, их путешествие обещало быть трудным и завершится страданием.

«Презренный металл – непременное условие отношений куртизанки и джентльмена».

Натянув одеяло до подбородка, Миракл отвернулась, устремив взгляд в темноту. Она была права вначале, хотя это ее вовсе не радовало: он не неверный сэр Ланселот, он сэр Галахад.


Миракл повернулась во сне. На ее лицо, словно вырезанное из слоновой кости, легла тень. В голове Райдера беспорядочно теснились мысли – о тяжком грузе обязанностей и предрассудков, о не до конца осознанных побуждениях, о чувствах, бьющих острыми крыльями желания.

Что он знал о профессиональных куртизанках? Связи с женщинами у него случались редко, и всякий раз он действовал крайне осмотрительно. То были связи, в которых деньги не участвовали, маленькие грешки, как правило, с овдовевшими дамами, блиставшими в свете. Когда он женится – а он обязан будет жениться, – его супруга станет герцогиней. Однако после рождения наследника от них не потребуется хранить друг другу верность, хотя внешние приличия должны быть соблюдены. Что бы ни случилось, он будет обязан жениться на леди, которая по рождению и воспитанию соответствует этой роли, на ком-то вроде леди Белинды Кархарт.

Но это потом!

Потом!

«Существует еще тысяча причин не делать этого». Господи! Их не меньше, чем звезд на небесах.

Так почему он выбрал темную тропу, ведущую в неизвестность?

Лоренс Дюваль Деворан Сент-Джордж, наследник титула герцога Блэкдауна, маркиза Райдерборна и графа Уайлдшея – со всеми своими обязанностями, а также привилегиями, которые они предполагают, – понятия не имел о том, как выживать на дорогах для перегона скота. Он и дня не провел без слуг. Никогда не путешествовал без свиты. С самого рождения отлаженный механизм герцогства прокладывал для него путь, устраняя все препятствия.

И это было одной из причин, по которой он принял свое решение.

Неужто он собрался путешествовать с самой прекрасной женщиной, которую когда-либо встречал, воспламенившей его, одним лишь взглядом заставившей отречься от своих принципов, сводившей с ума, и не предаваться с ней каждую ночь страсти?

У него хватит на это сил. А если не хватит, он потеряет веру в себя.

Прежде всего, он старался ради нее, потому что никто больше не сможет защитить ее от ярости Хэнли, так же, как от других мужчин, которым нужно только ее тело.

Однако в том, что он собирался сделать, был и его собственный интерес, ибо только эта женщина давала ему такой блестящий шанс – отправиться в погоню за призрачной мечтой в никуда.


Проснувшись, Миракл знала, что он уже ушел. Звуки в опустевшей без него комнате отдавались эхом. Какое-то время Миракл еще лежала неподвижно, уставившись в потолок. Лорд Райдерборн – Райдер – решил на несколько недель исчезнуть из своей жизни, с головой окунувшись в романтику путешествия в никуда. Неужели он не намерен снова заняться с ней любовью?

Каковы бы ни были его мотивы, он серьезно полагал, будто сможет избежать этого. Его чистота, не вязавшаяся с высоким положением, дающим ему почти неограниченную власть, глубоко взволновала Миракл, задев тонкие струны ее души.

Миракл коснулась ногой пола. В кресле лежал сверток. Она босиком подошла к нему. Там, завернутые в плащ, лежали новое дорожное платье и чистая нижняя юбка. Миракл потерла пальцем мягкие хлопковые чулки и свежее белье. Когда в последний раз мужчина так трепетно заботился о ней?

На столе стоял поднос с булочками и сыром и кувшин холодного молока. Наскоро одевшись, Миракл жадно накинулась на горячий хлеб, готовая плакать от благодарности.

Полчаса спустя она вышла во двор «Приюта гуртовщика». Над полями нависали густые тучи. Гуртовщики уже ушли – кто со своими стадами, кто с надежно спрятанными в карманах аккредитивами.

Хозяин гостиницы стоял, привалившись к ограде одного из загонов, лениво жуя соломинку. Рядом, понурив голову и увязнув копытами в грязи, стояла привязанная белая лошадь. Хозяин поднял глаза на приближающуюся Миракл.

– Дружок ваш уже отбыл, – сказал хозяин. – Уплатил за ваш завтрак и за это платье, а прежде чем воротиться к своим делишкам на большой дороге, оставил вам эту лошадь.

– Каким делишкам?

Подобные бездумно брошенные обвинения – прямой путь к виселице.

– Ну, так скажем, «рыцарь с большой дороги». А кто еще будет носить с собой по два пистолета и так разбрасываться золотом? Кто еще уговаривается со своей кралей о встрече на таком захолустном постоялом дворе, как этот, чтобы играть в свои маленькие игры в ущерб более честным клиентам? Впрочем, я прежде никогда не видел его и не слышал о нем в наших краях.

– Он был здесь проездом. Вашему делу ничто не грозит.

– Мы с мужиками нынче утром в пивной так порешили, – продолжал хозяин, – поосторожнее держаться с этим человеком, немного жаль, правда, что он вас уже, так сказать, занял. Не то он так просто отсюда не уехал бы.

Миракл отвязала лошадь, подвела к ступеньке возле стены, затем села в седло и расправила юбки.

– Вам следует забыть об этом.

– Вот-вот, он тоже так сказал. И заметьте, спокойно так сказал, но от этого сделался лишь еще страшнее! – Мужчина поднял на Миракл глаза, щурясь в свете восходящего солнца. – Так вы, стало быть, встречаетесь с ним в Бристоле? Не тревожься, моя овечка! Люди в «Приюте гуртовщика» глухи, слепы и немы. Никто от меня и слова не услышит.

Одарив хозяина постоялого двора самой ослепительной улыбкой, на которую только была способна, Миракл воскликнула:

– Как это разумно с вашей стороны!


Райдер неторопливо вошел в зал для завтраков гостиницы «Белый лебедь». До этого он понежился в горячей ванне, тщательно побрился и сменил белье. И все же приключения манили его, будоража кровь. Почему бы не отправиться на север, бог знает куда?

Навстречу Райдеру спешил хозяин гостиницы, чтобы прислужить его светлости. Исполнить любое желание лорда Райдерборна в «Белом лебеде» почли бы за честь. Пожалуйте, вот вам клубника. Вот вам отличное жаркое из свинины.

Райдер распорядился насчет завтрака и сел лицом к двери. Миракл крепко спала, когда он оставил ее. Ее черные, как вороново крыло, волосы разметались по подушке. В крови Райдера запульсировало желание – то было не только желание овладеть ею – то была жажда броситься навстречу неизведанному, ступить на дорогу, которая ведет к тайне.

Несколько минут спустя в зал вошел элегантный граф Хэнли. В его глазах на миг застыло неподдельное удивление, затем он поклонился, едва заметно кивнув:

– Райдерборн? Какая приятная неожиданность!

– Хозяин рекомендует мне жаркое из свинины, – откликнулся Райдер, указывая Хэнли стул напротив. – Присаживайтесь, сэр, прошу вас. Ты знаешь толк в чувственных наслаждениях. Позволь узнать твое мнение о здешней кухне. Едешь в Бат? Или в Бристоль?

Слуга отодвинул перед графом стул, и тот сел.

– Ни в Бат и ни в Бристоль. Приехал повидаться с тобой.

– Вот как? Ума не приложу зачем. Мне стоит встревожиться?

Хэнли откинулся на стуле. Его бледно-голубые, как лед, глаза оставались непроницаемыми.

– Речь о Миракл Хитер. Ты ее разыскиваешь?

– Разыскиваю?

– Когда мы последний раз виделись с тобой в Лондоне, я пренебрег кое-какими обязанностями, которые в подобных обстоятельствах джентльмен всегда имеет по отношению к другому. Если позволишь, я исправлю свое упущение сейчас.

– Ты проделал такой длинный путь ради этого? – Райдер подал знак официанту.

– Почему бы нет? Ведь мы с тобой в конце концов школьные товарищи.

– Это правда. Не желаешь ли яичницу к свинине?

Глаза Хэнли на миг омрачила досада, точно темная тень невидимых крыльев вдруг пробежала по небесной синеве.

– Я приехал предостеречь тебя, Райдерборн: опасность, которой ты подвергаешься, куда серьезнее, чем ты можешь себе представить.


Глава 6


– Мне грозит опасность? – Райдер вскинул брови. – Какая же? Не пугай меня.

Граф окинул его взглядом. В изгибе его губ явственно читалось раздражение.

– Ты не из пугливых. Но все равно советую тебе оставить свои поиски.

– Весьма польщен, что ты обо мне так печешься, – ответил Райдер. – Судя по всему, она роковая женщина?

– Таких мужчин, как ты, Миракл Хитер съедает на завтрак.

– Очаровательно! – рассмеялся Райдер. – Увы! Как ни досадно, леди бесследно исчезла.

Нож графа хищно вонзился в мясо.

– Откуда ты знаешь?

– Откуда я знаю о своем собственном разочаровании, сэр? Вы ставите меня в тупик.

Лицо графа исказила злобная гримаса.

– Откуда ты знаешь, что она исчезла?

– После того, как ты покинул ее в Дорсете, во владениях Блэкдаунов видели одинокую леди, путешествующую верхом. Описание той женщины совпадает с описанием мисс Хитер, которое я получил в Лондоне. Она, говорят, редкостная красавица и лошадью обзавелась весьма заметной. Верно, твой подарок?

– Нет, но у меня те же сведения. Несколько фермеров и батраков смогли описать моим агентам ее лошадь.

– Вашим агентам, сэр? Так ты тоже пытался выйти на ее след?

– Да. Продолжай, прошу тебя!

– Она избавилась от лошади. Я разговаривал с новым хозяином, полагаю, ты тоже.

Пронзительный взгляд графа, казалось, был способен просверлить насквозь стальной лист.

– Некий Пенс, аптекарь. Я не застал его дома.

– Увы, тут след ее обрывается. – Райдер с беспечным видом глотнул кофе. – Вполне возможно, тебе удастся вытянуть из аптекаря побольше. Вчера я объездил всю округу, землю носом рыл, как гончий пес. Она, по общему мнению, либо укатила в Лондон с почтовой каретой, либо уехала в Бристоль с каким-нибудь разбойником с большой дороги, а то, может, встретила какого-нибудь давнего дружка и отправилась с ним в Рединг.

– А что думаешь ты?

Райдер поставил чашку на стол и поморщился.

– Клубника весьма недурна, а вот кофе оставляет желать лучшего. Ты не согласен?

Хэнли подался вперед. Его глаза сделались почти черными.

– Миракл Хитер?

– Ах да! Восхитительная любовница, с которой ты так легкомысленно расстался. Лично я подозреваю, что леди плохо кончила. Вы вольны в своих поисках, сэр, можете проверить любой вариант, а мне это порядком наскучило, и я возвращаюсь домой.

Граф состроил гримасу.

– Домой?

– В Уайлдшей. Скучно, но необходимо. – Хэнли резко поднялся.

– Мудрое решение, Райдерборн!

– Я, кажется, забыл уточнить, что за опасность мне грозит.

Граф, раздув ноздри, повернулся к окну, за которым мельтешили лошади и кареты. В зал с улицы долетали стук обитых железом колес и цокот копыт.

– Так, ничего, – ответил он. – Об этом еще следует подумать.

Райдер, отодвинув стул, тоже встал из-за стола.

– Свинину, на мой взгляд, тоже перехвалили. Ты не находишь?

Выгнув верхнюю губу – почти оскалившись, – Хэнли пожал Райдеру руку и вышел из зала.


Вывеска заскрипела, и лицо герцога Веллингтона с крючковатым носом покачнулось. В небе над вывеской на фоне плотной серой массы туч рассеивались тонкие, прозрачные облака. Миракл присела на край каменного желоба для стока воды, придерживая за поводья лошадь, пока та пила воду. В желоб тянулась нитка вязкой слюны.

– Ну, Джим, – обратилась Миракл к лошади. – Время, должно быть, уже около часа. И что же нам с тобой делать?

Лошадь окунула нос в воду и фыркнула, распространяя во все стороны брызги. Миракл рассмеялась, хотя сердце ее томилось от какой-то безотчетной тоски.

«Ты была права. Он не приедет!»

Это к лучшему. Здраво поразмыслив над своим безумным намерением, он отправился домой. Миракл хорошо знала мужчин (особенно представителей высшей знати) и понимала, что Райдер ничего не может предложить такой женщине, как она, разве что разбить ей сердце.

Однако ж она обещала ждать его, правда, только до полудня.

Мимо, важно ступая покрытыми смолой ногами, прошествовали гуси. Через деревню прошли три вереницы лошадей, навьюченных всякой всячиной – корзинами с глиняной посудой, металлическими изделиями и даже живой птицей.

Ветерок стих. Тучи на небе застыли в неподвижности. Железный Герцог[8 - Железный Герцог – прозвище герцога Веллингтона (1769—1852), командовавшего англо-голландской союзной армией в битве при Ватерлоо] перестал скрипеть и молча взирал из-под нарисованных бровей на дорогу, ведущую к югу. Джим, подняв голову, смотрел на стадо овец. В сопровождении трех погонщиков верхом на жирных лошадях они спускались вниз по пустынной зеленой дороге, постепенно исчезая из виду.

Он не приедет!

Миракл подвела Джима к ступеньке для посадки на лошадь и забралась в седло.

Все мужчины одинаковы!

Дорога вела на северо-запад и пролегала через березовую рощицу. Поле перед ней было завалено толстым слоем навоза. Миракл пригнулась, стараясь не задеть пару свешивавшихся перед ней веток, затем выехала на открытую тропу, проторенную меж двух высоких насыпей. Джим брел вперед, успевая схватить на ходу клок травы. Когда тропа наконец стала забираться вверх, на горы Котсуолд-Хиллз, тучи стали плакать холодным дождем.

Миракл нашла для ночлега огромный полуразрушенный амбар, приютившийся в укромном местечке у кромки луга, где складка холмов переходила в маленькую лощину. Крыша амбара с одной стороны провалилась, и было видно, как сквозь камни плотным ковром пробивалась трава. Миракл затворила то, что осталось от двери, и пустила лошадь пастись внутри амбара. Сохранившиеся в противоположном конце постройки остатки чердака с сеновалом казались еще довольно крепкими, и Миракл забралась туда, втянув за собой приставную лестницу и положив ее рядом.

Свернувшись калачиком в стогу сена, она закуталась в плащ. Свой старый плащ Райдер забрал, оставив ей взамен новый. От него ничем не пахло, кроме сырой шерсти.

Будь он проклят! Будь проклят весь мужской род! Он не приедет!


Что-то щекотало ей нос. Миракл отмахнулась. Нос снова защекотало. И тут она окончательно проснулась. Сердце вдруг затрепетало. Это всего лишь соломинка, застрявшая в толстой ткани у нее под щекой. Миракл нехотя перевернулась и устремила взгляд вверх на стропила. Над амбаром поблескивало влажное рассветное солнце. Филигранным кружевом серебрилась паутина. Где-то внизу цокали копыта. Наступил новый день, сулящий покой.

Миракл села и замерла, ошеломленная.

От восточного конца чердака через все помещение по полу тянулась темная длинная тень. Рядом у стены валялась смятая кожаная сумка.

Миракл охватила паника, которая тут же сменилась щемящим чувством узнавания. На подоконнике сидел Райдер, упершись подбородком в колено согнутой ноги. Плотно завернувшись в свой длинный плащ, словно в коконе, он смотрел на улицу сквозь пустой оконный проем.

Миракл заставила себя успокоиться. Как только она осознала, что Райдер здесь, восторг и волна желания обрушились на нее. Ее взгляд любовно ласкал изгиб его сильной спины, длинные ноги, красивые руки, его улыбку. Она знала, что он наблюдал за ней, пока она спала, полный тех же чувств, что и она, но, подобно Галахаду, считал себя в высшей степени безупречным и сдержанным, чтобы дать волю своим чувствам.

– Хорошо почивали? – шутливо поинтересовался он, не оборачиваясь. Шутливо, но с какой-то странной неохотой, словно бы заставлял себя находить радость в своем собственном отчаянном решении.

– Похоже, слишком хорошо. – Миракл откинулась на пуки соломы у нее за спиной. – Давно вы здесь сидите?

– Почти всю ночь.

Райдер спрыгнул с подоконника и, скрестив на груди руки, прислонился спиной к стене. Его лицо оказалось в тени, а через оконный проем хлынул утренний свет.

– Как вы меня нашли? – Лестница лежала на том самом месте, куда Миракл ее положила. – И как забрались на этот чердак?

Райдер поднял на нее глаза, оставив вопрос без ответа. На фоне паутины и пыли его профиль казался призрачным.

– Почему вы не дождались меня в «Герцоге Веллингтоне»?

– Я первая задала вопрос.

– Тогда отвечу, что вы ведете меня за собой, как сирена. За вами шлейфом тянется аромат девственной природы, так что любой мужчина, как ищейка, может найти вас по запаху. Я продирался сквозь колючие заросли шиповника, забирался на башню высотой в сто футов…

– Вы рассказываете не ту сказку, – прервала его Миракл. Райдер снова взглянул на нее, и его губы растянулись в улыбке.

– Вы спали, как заколдованная, поэтому «Спящая красавица» показалась мне более соответствующей обстоятельствам.

– Тогда вы должны были разбудить меня поцелуем.

– Вы проспали недостаточно долго. – Райдер взял кожаную сумку и, опустившись на колени, стал в ней что-то искать.

– Вы нашли меня вовсе не по запаху моих волос, – сказала Миракл.

– Разве? Ну, если вам угодно, считайте, что я шел по следу вашей лошади, а на чердак влез через окно.

Миракл обхватила согнутые ноги руками и уткнулась подбородком в колени.

– Но здесь высота, по меньшей мере, футов двадцать!

Райдер с улыбкой оглянулся:

– Мое детство прошло в лабиринте Уайлдшея. Мы с Джеком однажды вскарабкались по внешней стене башни Фортуны, цепляясь за камни, как ящерицы. Герцогиня тогда велела нас высечь.

– Ее можно понять. – В ресницах Миракл играло солнце, отчего фигура Райдера казалась ей колышущимся темным пятном, лишь его волосы выделялись кроваво-рыжими бликами. – Лошадь, конечно, была вам знакома. Ведь вы сами ее покупали?

– На мое счастье, у нее приметные передние подковы. Внизу вместе с ней стоит и моя лошадь. Красотка не слишком горда, может пощипать траву меж камней. – Райдер протянул Миракл кожаную фляжку и небольшой сверток. – Проголодались?

Миракл улыбнулась:

– Вы однажды уже задавали мне этот вопрос, и последствия были катастрофические.

Райдер, присев, посмотрел Миракл в лицо. Солнечные лучи высвечивали крошечные морщинки в уголках его глаз.

– Я не утверждаю, что наши аппетиты изменились, я только против того, чтобы мы тут же бросились удовлетворять их.

– Значит, мы оба, как Тантал, обречены на постоянные муки от голода и жажды? – Встретившись взглядом с его зелеными, как океан, глазами, Миракл взяла еду, которую он ей протягивал. – Впрочем, аппетит – это нечто личное и индивидуальное. Что ж, вперед, милорд, и скажите, что еще за ложь готова сорваться у вас с языка.

На щеках Райдера вспыхнули два красных пятна. Он резко поднялся и отошел в сторону.

– Нет надобности лгать вам, – ответил он. – Правда вам уже известна. И я не считаю нужным произносить ее вслух.

– И все же зачем вы последовали за мной? Я была совершенно уверена, что вы этого не сделаете.

Райдер, напрягшись всем телом, положил сжатые кулаки на подоконник.

– Но я ведь дал слово!

– Однако у вас достаточно причин для возвращения домой.

Райдер внезапно стал серьезным и торжественным. Серьезным, торжественным и прекрасным, как Парис, который, проявив небрежение к мудрости и силе, легкомысленно отдал яблоко богине любви.

– Среди прочих причин, – продолжил наконец Райдер, – есть еще одна – мой младший брат, лорд Джонатан Деворан Сент-Джордж. Джек исколесил весь свет. Порой он гнался за химерами, порой, как странствующий рыцарь, преследовал цели, которые способны потрясти основы нашего миропорядка.

Миракл глотнула разбавленного вина и откусила кусок хлеба с сыром, хотя жаждала вкусить совсем другое.

– Вы ему завидуете?

– Завидую? Нет. – Райдер привалился плечом к оконной раме и устремил взгляд наружу, где разгорался яркий день. – Я так глубоко и сильно люблю своего брата, что моя преданность не оставляет места для столь мелочных чувств. Недавно Джек снова покинул Англию и со своей невестой вернулся в Индию. – Райдер оттолкнулся от окна и начал ходить взад-вперед по чердаку. – Все сказанное мною вчера остается в силе, но Джек – это одна из причин, по которой я просто не могу ехать домой.

– Не понимаю.

– Во-первых, Джек всегда был готов на все ради решения проблемы самым неожиданным и фантастическим образом, который обещал расширить его взгляд на мир.

– Он младший сын. На нем не лежит бремя ваших обязанностей.

– Да, но я тоже хочу хоть раз в жизни, достаточно скучной и однообразной, последовать его примеру. Я уже сказал вам, что намерен на несколько недель выключиться из привычной жизни, и это не просто желание, это насущная необходимость, я должен сделать это, чтобы не только лучше понять своего брата, но и самого себя.

– Стало быть, ради того, чтобы обрести это непостижимое новое понимание, вы собираетесь скитаться по всей Англии с проституткой, которую преследуют за убийство?

Райдер взял лестницу и спустил с чердака вниз. Та с глухим стуком коснулась каменного пола. Испуганные лошади, цокая копытами, шарахнулись в стороны.

– А было ли это на самом деле убийством, Миракл?

Она посмотрела на фляжку с вином, источавшим приятный аромат – идеальное дополнение к сыру.

– Я всадила нож человеку в грудь. Самому близкому другу лорда Хэнли, некоему Филиппу Уилкоту.

– Почему вы это сделали?

– Мы ненавидели друг друга. Все это омерзительно и грязно, даже говорить не хочется.

– Вы не испытываете сожаления?

Миракл состроила гримасу, хотя сердце ее билось тяжело, ладони стали холодными и влажными.

– Сожалею лишь о том, что не всадила нож и в лорда Хэнли, когда у меня была такая возможность.

– Почему?

– Вам не нужно этого знать.

– Нет, нужно. – Зеленые глаза Райдера горели огнем. – Мы с вами не спустимся с этого чердака, пока вы не соизволите рассказать мне все, что произошло между вами, до того как вас бросили в шлюпке в открытом море.

– Нет. – Миракл поднялась и стала собирать свои немногочисленные пожитки. – Не соизволю. Вы, верно, забыли, что я не ваша содержанка, чтобы подчиняться приказаниям. Что бы я ни совершила, пусть даже убила бы сотню мужчин, я свободна, по крайней мере, пока.

Райдер плотно сжал челюсти. Вид у него был угрожающий.

– Он оскорбил вас?

– Не все ли равно? – Миракл вскинула голову и приблизилась к нему настолько, что почувствовала его запах – запах мужчины, ночи и шороха чистых простыней, – более пьянящий, чем вино. – А теперь, будьте так любезны, уйдите с дороги, милорд, мне нужно выйти.

– Я не сдвинусь с места, пока вы не расскажете, что случилось.

– Нет. – Сделав глубокий вдох, Миракл сделала шаг вперед с видимым намерением проскользнуть мимо него.

Райдер ногой отшвырнул лестницу, которая разлетелась на части, испугав лошадей.

– Мы не покинем этот чердак, – повторил Райдер, – пока вы не расскажете мне всю правду.

Миракл дерзко рассмеялась ему в лицо:

– Воспользуетесь тем, что мой мочевой пузырь переполнен?

Щеки Райдера стали пунцовыми.

– Если потребуется.

– Если не желаете поставить нас обоих в неловкое положение, милорд, то имейте в виду: долго ждать я не могу.

– Хорошо. – Гулко ступая, Райдер подошел к окну. – Конечно. Но после вы мне расскажете?

– Вас это совершенно не касается. Однако мне действительно нужно выйти, а лестницы нет.

– Понятно. – Его высокая фигура, темным силуэтом выделявшаяся на фоне яркого блеска дня, казалась несгибаемой и непреклонной, но он вдруг запрокинул голову и рассмеялся. – Выход, однако, есть, хоть и не очень комфортный.

– А… – поняла Миракл. – Стены башни Фортуны? Собираетесь спустить меня через это окно?

– Судя по всему, придется. – Райдер с улыбкой повернулся к ней: – Надеюсь, вы понимаете, что я иду на это с некоторой неохотой?

Миракл подошла к нему.

– Если бы не ваша опрометчивость, милорд, вам не пришлось бы сейчас заставлять себя прикасаться ко мне.

Лицо Райдера полыхнуло так, будто под кожей у него вспыхнул огонь.

– Хотя это и не входило в мои намерения, я страстно желаю коснуться вас. Я не ожидал, что лестница разобьется.

– В мире, где вы живете, ничто не стареет и не ветшает, не правда ли? Ничто не ломается, а уж если что-то все же имеет дерзость треснуть или разбиться, какой-то невидимый эльф сию же минуту чинит вещь или заменяет ее новой.

– Я не настолько оторван от реальности, Миракл.

– Ошибаетесь, – возразила она. – Однако мне нужно как можно скорее спуститься вниз. Я рада любому способу, даже тому, о котором выдумаете с таким смятением, иронизируя над собой. Чтобы карабкаться по стене, руки у вас должны быть свободны. Вы перекинете меня через плечо, или же мне лучше уцепиться за вас сзади, по-обезьяньи?

Глаза Райдера были похожи на зеленые стекла.

– Как вам угодно.

– Учитывая потребности моего организма, по-обезьяньи мне более удобно.

– Простите, – сказал Райдер.

– Зато, что сбросили лестницу? Не извиняйтесь! – Миракл подошла и обвила его шею руками. – Мы с вами, милорд, пустились в приключения. Отчего бы не привнести в них немного безрассудства? Я сделаю все возможное, чтобы не удушить вас, а вы постараетесь, чтобы мы с вами не переломали себе кости, рухнув вниз. Начнем?

Райдер не вполне был уверен, что сможет вынести готовящееся ему испытание. Пальцы Миракл блуждали: ее ладони спокойно лежали на его разгоряченной шее. В волосах все еще оставались соломинки, украшая ее и словно обещая роскошь и обильный урожай. Миракл смеялась, глядя на Райдера, ее темные, словно омуты, глаза были полны грешного веселья. Идеальная, без малейшего изъяна, прохладная кожа манила, точно крынка густых сливок на маслобойне.

Райдеру захотелось поцеловать ее. Он почувствовал неодолимое желание как можно глубже погрузиться в ее темную искушенную страсть. Однако он знал, что должен обуздать свой пыл, точно она была Калипсо, грозящая ему семилетним пленом.

– Ухватитесь за меня сзади.

– Как сатана?

Райдер откровенно расхохотался:

– Как ведьма, коей вы и являетесь. Но мы с вами не упадем даже без вашего колдовства, я не допущу этого.

– Ни минуты в этом не сомневалась, мой милый Райдер.

Кончик ее пальца пробежал по его подбородку, оставив за собой огненный след. Миракл слегка прижалась к нему, и сердце Райдера учащенно забилось. Он едва удержался, чтобы не расхохотаться над самим собой. Мужчины не животные? Цирцея с помощью своих чар превращала мужчин в свиней. Райдер наконец понял почему.

Обняв его за плечи, Миракл, точно ребенок, запрыгнула к нему на закорки и, тесно прижавшись грудью, обхватила бедрами за талию.

Полуразрушенная каменная кладка была неровной, постройка перекосилась и просела. И выбоины на стене служили отличными опорами для ног, поэтому спускаться по ней даже с грузом за спиной было делом довольно легким. Легким, безрассудным и безумным!

Миракл – такая восхитительно нежная и так сладко пахнувшая – крепко держалась за Райдера, пока он осторожно спускался вниз. При этом роившиеся в его голове непристойные картины сопровождались будоражащими воспоминаниями и мучили его, не давая покоя. Райдер тщетно пытался прогнать их от себя.

Как только они оказались на земле, Миракл тут же отпустила его.

– Хорошо потрудились, – Промурлыкала она ему на ухо. – Но далось вам это нелегко, ибо вы не в силах сохранять хладнокровие, когда женщина прижимается к вам грудью и обхватывает за талию обнаженными бедрами, не так ли?

– Боже мой, Миракл!

– А вы еще заявляете, будто мужчины не животные! О чем вы только что думали? Вы ни за что мне об этом не скажете, хотя от меня требуете признаний.

Райдер подавил в себе неуместную радость и опустил глаза на смятую траву.

– Вы и впрямь желаете знать, что творилось у меня в голове?

– Самым решительным образом.

– Я вспомнил кое о чем, но это никоим образом не связано с вами.

Пальцы Миракл блуждали по его плечу, распаляя в Райдере назойливое желание. Стремясь прекратить эти мучения, Райдер обернулся. Лицо Миракл было покрыто желтыми пятнами и ярко-синими тенями синяков, но женщина показалась ему невероятно прекрасной, словно озаренная каким-то внутренним светом.

– Раз вы настаиваете, чтобы я поведала вам все обстоятельства моего недостойного прошлого, – проговорила она, – позвольте мне хоть одним глазком заглянуть в ваше.

– Это не одно и то же.

– Не вижу разницы.

– Если я скажу вам правду, – произнес Райдер, – вы будете знать обо мне то, чего я не открывал еще ни одной живой душе. Но я думал, вам срочно нужно…

– В кустики? Нужно. Интересно, что бы подумала герцогиня, если бы увидела сейчас своего старшего сына?

– Моя мать? – Райдер опешил. – Не знаю. Вероятно, ее светлость, приподняв бровь, посетовала бы на недостаток у меня хороших манер.

Миракл подмигнула.

– Думаю, ей показалась бы забавной ситуация, когда ее добродетельный сын, запыхавшийся, словно самец во время гона, охотится за женщиной, которой поклялся никогда больше не досаждать?

Райдер рассмеялся:

– С чего, черт побери, вас заботит, что подумала бы моя матушка в данный момент?

– Хотелось бы знать, где вы набрались своих странных идей, милорд. Как бы отнеслась герцогиня к тому, что лорд Райдерборн ни с того ни с сего отправился на поиски, при этом не зная, что именно ищет? Согласилась бы она тогда с необходимостью воздержания для того, чтобы Грааль не ускользнул у сэра Галахада из-под носа?

– Ее светлость – женщина тонкая и очень непростая, но мне весьма сомнительно, что она когда-либо задумывалась над хитросплетениями моего сознания.

– А! Тогда, пожалуй, надо подразнить вас, проверить, не лицемерие ли на самом деле ваши благородные мотивы, которыми вы бравируете.

Но прежде чем Райдер смог что-либо ответить, Миракл, подобрав юбки, побежала к опушке леса.

Райдер не сдержал смех. Лицемерие? Он прислонился к стене, будто мог стать частью холодного камня. Немого, бессмысленного, вросшего в землю. Несколько мгновений он стоял молча, затем вдруг остро почувствовал потребность опоры и опустился на сырую землю. Вытянув ноги и привалившись спиной к стене, он наблюдал, как сквозь ветви деревьев пробиваются лучи солнца, заливая луг ярким светом.

Она очаровала его. Неужели, несмотря на все его заверения, это единственная причина находиться здесь? Она убила некоего Филиппа Уилкота и теперь спасала собственную жизнь. Если на самом деле им движет только чувство долга, он обязан сдать ее в ближайший магистрат и уйти. Неужели же ему, подобно Одиссею с его спутниками, суждено быть околдованным и позабыть о своем долге?

Сощурив глаза, он сквозь ресницы наблюдал за возвращавшейся Миракл. Солнце блестело в ее волосах, ореолом окаймляя юбки. Вид у нее был беспечный. Казалось, ей достаточно пройтись по этому усыпанному лютиками лугу, чтобы почувствовать себя счастливой. Она то и дело наклонялась, чтобы из тянущейся вдоль дороги высокой травы сорвать мак или василек. Она жила только здесь и сейчас, словно не имела ни прошлого, ни будущего.

Ни прошлого, ни будущего – как в ту ночь, которую они провели в «Веселом монархе».

– Вот, – сказала она, грациозно приближаясь к Райдеру. – Денег у меня нет, но я всегда плачу, как могу. Вот вам за ваши мысли несколько лепестков.

С ее рук на колени Райдеру посыпались пурпур, и багрянец, и небесная синь.

Он поднял на нее глаза, щурясь от солнца. Ее силуэт вырисовывался на фоне яркого неба. Мало сказать, что она была прекрасна. Даже следы побоев, синяки не могли ее испортить. Она сияла, словно золотая, она, как лезвие ножа, была чистой, прямой и непорочной, словно ангел.

– Какие мысли? – спросил Райдер. – Сейчас у меня в голове одни сомнения.

Из руки Миракл свисали стебельки цветов. Солнечный свет золотил ее пальцы.

– Думаю, это основная причина вашего появления здесь.

Райдер рассмеялся:

– По всей видимости, да. И все же эти сомнения создают мне больший дискомфорт, чем я предполагал.

Миракл присела, сминая своей юбкой пурпур и сапфир цветов, затем, чуть склонив голову набок, с улыбкой посмотрела на Райдера:

– Неудобства в путешествии неизбежны, Райдер. Разве ваш брат не говорил вам об этом?

Райдер взял из ее рук поникшие васильки и маки.

– Безусловно, скитаясь по горам и пустыням, нечего рассчитывать на комфорт. Я не об этом.

– Даже если лорд Джонатан все рассказал вам о камнях и песках…

– …и снегах…

– …и снегах – это еще далеко не все. Бытовые неудобства в путешествиях не самое главное. С ними может свыкнуться любой. Главная трудность путешествий – перемены. Они всегда предполагают неудобства, а порой просто вселяют ужас, даже если выбор сделан осознанно.

Райдер остановил взгляд на черной сердцевине мака, на тычинках, густо обсыпанных пыльцой.

– Стало быть, это от ужаса кровь так стучит у меня в висках? Или правду говорят, будто маки вызывают головную боль и притягивают грозы?[9 - В английском фольклоре считается, что сорванные маки привлекают грозу, а их запах вызывает головную боль]

Миракл наморщила нос и встала.

– Не имею представления, а вот вздутие у вас в штанах вызвано кое-чем другим. Знаете что, нам с вами действительно стоило бы снова заняться любовью, чтобы выбить у вас из головы всю эту романтическую чепуху.

– Нет, – ответил Райдер с улыбкой, – с романтической чепухой интереснее.

Миракл подняла глаза к небу. Последние клочки облаков постепенно рассеивались в подозрительно яркой синеве.

– Ну, раз уж вы так хотите трудностей, с помощью моих маков вы их получите: головную боль и грозу. – Миракл наклонилась и взяла у него цветы. – Не забывайте, милорд, если меня поймают, вздернут на виселице, а потому каждая минута жизни мне дорога. Я бы не хотела, чтобы последним моим впечатлением стала неистовствующая толпа, отпускающая в мой адрес оскорбительные замечания.

– То есть вы хотели бы дожить до старости и умереть в одиночестве?

Миракл воткнула в волосы увядший мак.

– Не обязательно в одиночестве, но чем позже, тем лучше.

– Тогда давайте выводить лошадей, – предложил Райдер. – Поговорить можно и в пути.

Шурша юбками, Миракл направилась к двери. Пульс Райдера по-прежнему бился неровно, во рту пересохло от томительного желания. Какое-то время он оставался сидеть, глядя ей в спину, затем вскочил и двинулся следом.

Миракл приотворила дверь ровно настолько, чтобы можно было протиснуться внутрь. Старые доски заскрипели.

– Боже мой! – ахнула она. – Это еще что такое? Райдер бросил взгляд через ее плечо на мирно стоявших лошадей.

– Не понимаю, что вас удивило?

Миракл повернулась к нему и указала пальцем:

– Это ваша лошадь?

– Да. Ну и что? – Райдер прошел внутрь, чтобы снять уздечку с крючка на стене, куда повесил ее прошлым вечером. – Красотка – отличная кобыла. Я велел прислать ее из Уайлдшея. – Райдер приблизился к лошади. – Завидуете?

– Завидую? Вы поменяли черного коня на эту роскошную гнедую кобылу?

Райдер надел на лошадь уздечку.

– Почему нет?

Миракл привалилась к двери и досадливо взмахнула руками.

– Да потому, что стоит вашей Красотке поднять голову – сразу видна ее порода. Она раздувает ноздри – и тут же слышен звон монет. Один шаг ее тонкой ноги – и благородная кровь заявляет о себе во всеуслышание. Нам нужно ехать по дорогам для вьючных лошадей, милорд, не сообщая всему свету о наших передвижениях.

Райдер потер нос кобыле.

– Не согласен.

– С чем вы не согласны?

– Не согласен, что наше путешествие точно должно соответствовать вашим планам и что Красотка так уж бросается в глаза. В любом случае она может оказаться мне полезной.

– С ее потрясающими серебристыми чулками и огненно-рыжей гривой, которую любой тотчас опознает где бы то ни было? – Миракл села на большой камень возле двери амбара. – Боже, избавь меня от романтической глупости титулованных наследников! Я подозревала, что вы недостаточно умны, ну а теперь убедилась в этом.

– А вы полагаете, будет лучше, если мы станем путешествовать, как крестьяне? Я не могу полностью обезоружить себя, положившись лишь на волю случая. Будь я проклят, если пойду в Дербишир пешком или поеду на какой-нибудь лошади с короткими бабками, которая так растрясет, что лишишься зубов.

– Вам не следовало приезжать.

– Да, но раз уж я здесь, то поеду на приличной лошади.

– Как видно, надежды на то, что герцогский отпрыск может смешаться с массой несчастных безработных, которые бродят по деревням в поисках заработка, напрасны.

– Это нелепо и совершенно бессмысленно. Дороги для перегона скота часто переходят в платные дороги. Нас никто не ищет, а если и ищет, то главное для нас – выиграть время, а посему ехать побыстрее.

– Нас ищет лорд Хэнли, – возразила Миракл.

– Откуда такая уверенность?

Миракл закрыла глаза.

– Об этом поговорим позже. А пока что великолепная Красотка – единственная имеющаяся у вас лошадь, поэтому седлайте ее и тронемся в путь.

– Рад, что вы образумились, – ответил Райдер. – Позвольте мне оседлать и вашего Джима. Он может показаться ленивым и жирным, однако тоже не лишен благородных кровей.

– В отличие от меня, – заметила Миракл.

Райдер оглянулся, застегивая подпругу.

– Мне это неизвестно.

– Можете не сомневаться.

Райдер приподнял бровь, передал Миракл поводья Красотки, а сам вернулся, чтобы оседлать Джима.

– Вы уверены?

Миракл вытащила из волос увядший цветок мака и отбросила прочь.

– Вы, может, думаете, я сирота, не знающая своих предков? Или давно пропавший последний отпрыск знатного рода? Или дочь местного аристократа, случайно перепутанная при рождении, которой, однако, суждено в скором времени воссоединиться со своим любящим отцом, и тогда он осыплет ее богатством, а она станет вхожа в приличные дома?

Райдер был так поражен, что рассмеялся:

– Так кто же вы тогда?

– Ах! Вы просите открыть вам слишком много секретов одновременно. – Миракл встала. – Однако я знаю о своей родословной не меньше, чем вы о своей.

– Сомневаюсь. – Райдер водрузил седло на спину Джима. – Род Сент-Джордж восходит, не прерываясь, к временам нормандского завоевания.

– А мой род мог похвастаться чистой саксонской кровью задолго до того, как ваши предки решили высадиться на берегах Англии и присвоить себе землю, которая им не принадлежит.

– Саксы были светловолосыми, – сказал Райдер. – А ваши волосы черны…

– …как грех?

Райдер подвел к ней Джима. Миракл забралась на камень и рассыпала оставшиеся маки. Их глянцевые лепестки дождем упали на его сапоги.

– Думаю, гроза, обещанная этими лепестками, очень скоро станет реальностью, – заметила Миракл. – Это не игра, милорд. Для меня.

– Ибо вы всерьез опасаетесь за свою жизнь? Не бойтесь! Однако хотелось бы, чтоб вы подробно рассказали мне, почему женщина, в чьих жилах течет кровь честных британских йоменов, вздумала навлечь на себя гнев графа Хэнли, убив его друга.

– Намерены силой принудить меня к этому?

– Нет. Предпочитаю, чтобы вы рассказали все по доброй воле, полностью доверившись мне.

Миракл вскочила в седло.

– Возможно, я расскажу вам, милорд, как только вы объясните мне, почему, когда спускали меня с чердака, словно мешок с зерном, на вас вдруг нахлынули столь волнующие воспоминания.


Глава 7


Ившем Форбз Фробишер, пятый граф Хэнли, смотрел в окно, выбивая пальцами барабанную дробь. Потоки лошадей и экипажей продолжали прибывать и убывать со двора «Белого лебедя».

Граф повернулся к человеку с фуражкой в руках, стоявшему в центре ковра, устилавшего самую богатую комнату гостиницы, и вопросительно приподнял бровь.

– Мисс Хитер определенно была здесь, – сказал человек. – Полдюжины наших прочесали всю местность вдоль главной дороги, но не узнали ничего нового. Аптекарю Пенсу, купившему лошадь, тоже ничего не известно. Также, как и лорду Райдерборну.

Хэнли снова устремил взгляд в окно.

– Райдерборну?

– Я говорю о старшем сыне герцога Блэкдауна. Я знал его в ту пору, когда он был еще ребенком.

– Милорд?

– А, не важно. – Граф, обернувшись, бросил сердитый взгляд на слугу. – Стало быть, женщина исчезла, а Райдерборн уехал?

Человек стоял, тупо уставившись на родинку над левым ухом своего господина.

– Его отъезд видели несколько человек, милорд. Люди слышали, как он сказал, будто возвращается домой, в Уайлдшей.

Медным набалдашником трости Хэнли приподнял подбородок слуги.

– Тогда я, пожалуй, навещу герцогиню Блэкдаун. Люблю, знаете ли, старинные замки посреди воды, так же, как люблю навещать сыновей герцога в их естественной среде. Если он, конечно, там. А вы тем временем выясните, куда они направились.

– Они, милорд?

– Боже мой! Неужто у меня на службе идиоты? Женщина и – вполне вероятно – ее высокородный спутник! Вот вы, мистер Лорример, как большинство ваших коллег и путников на этой главной дороге, низкорослы и темноволосы, с крысиным носом. А ваш новый объект поисков – более шести футов роста, с манерами Сент-Джорджей, которые не спутать ни с какими другими; женщина – писаная красавица. Вы их найдете. Проследите за ними. Установите, куда они направляются. При этом вы должны оставаться незамеченным и не возбуждать подозрений. Все, что узнаете, сообщите мне.

Мистер Лорример сцепил руки за спиной.

– Хорошо, милорд.

– Это на самом деле для вас хорошо, мистер Лорример. Ибо, разыскав их, вы сможете получить вдвое больше того, что было вам обещано вначале. – Граф улыбнулся. – А еще вам обеспечено место зрителя на повешении.


Расстилавшаяся перед ними дорога была сплошь испещрена следами копыт: С ярко-синего неба лились песни жаворонков и луговых коньков. Однако на горизонте собирались тучи, словно какой-то невидимый великан возводил из взбитых сливок фантастические горы, а затем пачкал их чернилами.

Быстрой рысью они поскакали прочь от амбара и, проехав через лес, стали взбираться по голым холмам. В первый раз они могли ехать рядом. Словно по молчаливому согласию лошади замедлили бег, а потом и вовсе перешли на шаг. Миракл бросила взгляд на своего спутника. Райдер свободно сидел на коне, глядя вперед. Его темные волосы развевались, отбрасывая на лицо трепещущие тени. Слегка залоснившаяся кожа на лице привлекла внимание Миракл, она не могла оторвать глаз от совершенной формы его скул и подбородка.

Она знала многих мужчин, но этот пробудил в ней совсем новые чувства, в которых она и сама до конца не могла разобраться, значительно более глубокие, чем примитивные реакции тела на красивого мужчину. «С романтической чепухой интереснее»?

– Почему вас назвали Миракл? – поинтересовался Райдер.

– Моя мать боялась, что я умру. Когда же я отказалась умирать и вместо этого резво засучила ножками в своей корзинке, она решила, что я родилась под счастливой звездой.

– Вы были болезненным ребенком?

– Мой брат, Диллард, говорит, что, родившись, я, не переставая, ревела, как теленок. Он на восемь лет старше меня.

– У вас еще есть братья и сестры?

– Пятерых детей схоронили: мертворожденные, выкидыши, умершие в своих люльках.

– Простите меня, – сказал Райдер. – Все это, верно, было ужасным горем для вашей матери.

– Ее не стало, когда мне было три года, поэтому я не помню.

– И что ж? Под счастливой звездой вы родились?

– Конечно! Иначе меня бы уже не было в живых, и я сейчас не ехала бы с сыном герцога под сияющим в ярко-голубом небе палящим солнцем.

– Которое жжет спину, словно адское пламя. – Райдер указал хлыстом вперед. – Я вижу спасительный водоем с чистой водой. В той маленькой долине перед нами. Он манит нас к себе.

– Как сирены?

– Именно! – Райдер подмигнул ей. – Он беззвучно поет нам таинственные мелодии желания…

– …искушая путников свернуть с пути и приблизиться к нему, подвергнув тем самым свою жизнь смертельной опасности, – закончила Миракл с нарочитой торжественностью.

Глаза Райдера искрились весельем.

– Я привык купаться каждый день.

– Я тоже. Но, дабы уберечь свою шею, откажусь от этой процедуры. Меня преследуют страшные люди. Они готовы вздернуть меня на первом же суку, а вы предлагаете потворствовать господским привычкам к роскоши?

– Холодный пруд не привилегия господ. Это средство взбодриться, а не роскошь.

– И он остудит ваш пыл? Тогда будь по-вашему. Купайтесь ради Бога в своем таинственном пруду, если вам это так необходимо.

Миракл остановила лошадь. С откоса желтого известняка в небольшое озеро низвергался водопад. Темная поверхность воды частично затенялась скалистыми выступами. Вековые деревья стояли живописными купами, украшая олений заповедник, простиравшийся на несколько фарлонгов[10 - фарлонг – 201,17 метра] вперед вплоть до фасада монументального каменного особняка, где на крыше мирно дымили резные каменные трубы.

– Это чье-то загородное имение, – заметила Миракл.

– Так и есть.

– В помещениях кухни горит огонь, а значит, хозяин дома. – Уж наверняка.

– Скажу вам больше: вряд ли он станет поощрять лиц, вторгающихся в его владения. Не исключено, что где-то в подлеске расставлены ловушки.

Райдер осадил свою заволновавшуюся лошадь, его волосы трепал ветер.

– Возможно. Если вы боитесь, то лучше нам не поддаваться искушению и ехать дальше, хотя я сейчас, наверное, отдал бы за ванну половину своего наследства.

– Даже если в высокой траве и нет стальных зубов, способных отхватить человеку ногу, местные ограды, скорее всего с остриями, которые нарушителю владений легко распорют брюхо.

– Едва ли существуют непреодолимые преграды для того, кто дерзает преодолеть их.

– Так пусть же попробует кто-нибудь сказать, что мы не дерзнули!

Миракл пустила лошадь легким галопом прочь от скалистого откоса. Райдер поскакал следом, придерживая Красотку, чтобы та не обогнала Миракл. Они остановились, лишь когда путь им преградила высокая железная ограда с навершиями в виде копий.

– Как я и подозревала, – сказала Миракл, поворачивая лошадь, чтобы видеть лицо Райдера. – Владения его светлости – кто бы он ни был – защищены на славу от всякой черни вроде нас.

– Тогда пусть недремлющее око его светлости идет ко всем чертям! – Райдер огляделся. – А вот обрезать свои деревья он забыл.

По ту сторону ограды рос огромный, толстый дуб. Нижние ветви были спилены, и оставшиеся сучья торчали между прутьями, но вверху над оградой нависало несколько крепких ветвей.

Райдер остановил кобылу под дубом и перекинул поводья вперед через ее голову, чтобы, исхитрившись, ухватиться за спиленный сук. Слишком хорошо обученная, чтобы отступить, Красотка выпучила глаза. Но, как только Райдер высвободил ногу из стремени, собираясь встать на седло, кобыла качнула крупом, вынуждая его балансировать на одной ноге, раскинув руки. Жуткая тень испугала Красотку, и та шарахнулась в сторону. Однако ее седок уже оттолкнулся от седла и ухватился за шпили ограды. Несколько мгновений спустя он сидел как ни в чем не бывало, устроившись на свисающей ветке. Освободившись от своей сумасшедшей ноши, кобыла опустила голову и успокоилась.

– Ну! – Райдер протянул вниз руку, по-мальчишески улыбаясь. – Давайте вторгнемся в чужие владения.

– Хотите, чтобы я с ногами взгромоздилась на седло Красотки? Она меня сбросит.

– Она сбросит, а Джим нет. – Райдер покрепче обхватил ногой ветку и потянулся руками вниз. – Как любой снедаемый любовью мужчина, самец не оставит кобылу. Ну же, мэм, грот ждет свою нимфу!

Миракл закрепила поводья, подобрала юбки и забралась на спину лошади. Джим повел ухом, но продолжал стоять смирно возле кобылы. Миракл тем временем распрямилась, Райдер поймал ее за руки и, подняв, затащил к себе на ветку. Спуститься с дерева в олений парк за оградой не составило груда.

Райдер повел Миракл вперед по небольшой лужайке к подножию горы, где возвышались нагроможденные один на другой покрытые мхом валуны, оставляя между собой отдельные проходы, которые вели нарушителей чужих владений к водопаду над темным и холодным под сенью деревьев озером.

Присев на корточки, Райдер плеснул себе водой в лицо.

Миракл устроилась на известняковом выступе, обхватив руками колени. Она боялась, но виду не подавала.

– Над ландшафтом хорошо поработали, чтобы сделать его еще более живописным, согласны? – проговорила Миракл.

– Определенно! Скала и водопад, вне всяких сомнений, творение природы, но эти прекрасные нагромождения камней придуманы не ею, не она засаживала их всеми этими экзотическими альпийскими цветами. Эти изящные в своей простоте скалы и водоем такой глубины, которой хватает, чтобы казаться таинственным, полагаю, результат использования взрывчатых веществ. – Райдер снова плеснул водой в лицо. – Это искусственные руины. Моя бабушка осуществила несколько подобных фантазий в Рендейле.

– В Рендейле?

– В одном из небольших поместий герцогства.

– А, понимаю. Не будь меня здесь, вы бы тотчас же разделись и искупались в этом таинственном озере?

– Вместо этого я удовольствуюсь тем, что немного поплещусь в воде, как трясогузка. Я не люблю ездить в мокром белье. – Райдер поднял на Миракл глаза в обрамлении влажных ресниц. – И не могу купаться обнаженным перед леди.

– Вы постоянно забываете, – сказала Миракл. – Я не леди.

С пальцев Райдера капала вода.

– А что, если кто-нибудь – садовник или компания гостей из дома, или девица-нянька со своим подопечным, а может, и сама его светлость – вдруг выйдут на прогулку и увидят, как я резвлюсь в этом пруду?

– Вы встретите нарушителя вашего уединения надменным взглядом, который нагонит страху на садовника, повергнет в ужас гостей, вызовет трепет у няньки и успокоит его светлость, ибо никто и никогда не примет вас ни за кого другого, кроме как за наследника герцогского титула – хоть абсолютно голого, хоть стоящего на голове, хоть в обществе проститутки-убийцы.

– Стоять на голове, – сухо ответил Райдер, – я не собираюсь.

Миракл поднялась. Сердце ее бешено колотилось.

– Должно быть, отрадно сознавать, что можешь позволить себе вольность бесцеремонно общаться с тем, что тебе не принадлежит.

– Не всегда все так просто, Миракл.

– Итак, не имея счастья принадлежать к знатному роду, и не обладая навыками держаться на воде, я думаю, мне стоит удалиться, позволив вам вдоволь насладиться купанием в одиночестве.

– Вы не умеете плавать?

– Не умею.

Райдер снял сюртук и, положив его на плоский камень, посмотрел на Миракл.

– Могу вас научить.

Миракл ответила ему улыбкой.

– Это слишком опасно.

Глаза Райдера казались очень темными; почти черными.

– Я не допущу, чтобы с вами произошла какая-нибудь неприятность.

– Это хорошо, но, если мы с вами, милорд, окажемся рядом в этом пруду в чем мать родила, то можем поставить под угрозу наше с вами недавно обретенное равновесие, хотя этот высоконравственный почин – всецело ваша затея, а не моя. Поэтому, покуда вы тут плаваете, пойду-ка я незаметно прогуляюсь вдоль ручья. Прогулка освежит меня не меньше, чем купание, но при этом будет более безопасной.

Миракл пошла прочь, оставив Райдера смотреть ей вслед. Между скалами пролегал лабиринт тенистых тропинок. В расщелинах на тоненьких стебельках покачивались крошечные цветочки. С отвесной скалы свисали, роняя влагу, мхи и папоротники, и в каждой капле светилось солнце.

Встревоженная неровным биением сердца и сводившим с ума желанием, Миракл остановилась и, проведя рукой по камням, засмеялась. Она всегда старалась жить настоящим. У нее не было ни прошлого, о котором ей было бы приятно вспоминать, ни будущего, о котором хотелось бы помечтать. Ее вечными спутниками были чувство вины и страх. Но здесь лорду Хэнли ее не найти, и что может быть прекраснее, чем это удивительно ясное утро?

Миракл прислонилась спиной к сухой плите известняка и устремила взгляд в небо. Ей страстно хотелось вобрать в себя и сохранить в своем сердце эту красоту. Будь она одна, этот грот остался бы для нее лишь живописным и волшебным местом, случайно обнаруженным ею в пути.

Но присутствие будущего герцога сообщало всему окружающему особое, скрытое значение, как если бы Оберон[11 - Оберон – в средневековом западноевропейском эпосе – карлик, повелитель лесных духов. Упоминается в комедии «Сон в летнюю ночь» Уильяма Шекспира] вдруг навел свои могучие чары на все живое, в том числе и на Миракл Хитер, куртизанку, привыкшую ублажать потомков аристократических родов, правда, не таких уважаемых, как Райдер, женщину, которая так низко пала, что теперь у нее почти не оставалось выбора, разве что катиться дальше.

Но делать это можно весело и с дерзким небрежением к приличиям. Пусть участь шлюхи неизбежна, но это вовсе не означает, что она не сможет встретить ее с открытым забралом.

Сливавшиеся перед ней воедино дороги подводили к выщербленным ступеням. Поднявшись по ним, Миракл очутилась на небольшом уступе. Над деревенской, покрытой зеленым мхом скамьей нависали посаженные здесь осины и красные клены. В обрамлении их ветвей, словно в раме, виднелось озеро. Миракл присела. Как раз в этот момент обнаженный Райдер, мелькнув белым пятном, нырнул в воду.

Он плыл, энергично рассекая водную гладь, мокрые волосы прилипли к голове, плечи и ягодицы блестели, как мрамор. Не подозревая, что кто-то его может видеть, он сделал кувырок и скрылся под водой, затем снова вынырнул и лег на спину, широко раскинув руки и выгнув грудь. Его пенис был виден над водой.

Миракл замерла, словно пронзенная стрелой. До чего ж он красив! Она закрыла лицо руками, безуспешно пытаясь рассеять образ, который уже запечатлелся в ее памяти.

Он выглядел удивительно наивным и непорочным. Холодная зеленая вода волновалась вокруг его прекрасного тела, под белой кожей проступали идеальной формы мускулы, словно это был не человек, а неземное создание, попавшее сюда откуда-то с далекой планеты.

Однако ей было совсем не трудно заставить себя вспомнить его запах и ощущение этой мужественной красоты в своих руках и в своем теле. Она знала, что этот мужчина может смущаться и что в самых потаенных уголках души, возможно, все еще таит обиду на нее за то, что она его использовала.

Миракл повернулась и, спустившись по лестнице, пошла другой дорогой, оставив Райдера нырять и плавать.

Тропа, делая петлю, возвращалась к ручью. Миракл наклонилась и плеснула водой в лицо, сердце ее взволнованно билось.

Райдера же нисколько не заботило, обнаружат ли его обитатели дома: садовник, нянька или сам хозяин, возможно, аристократ, имеющий какие-нибудь дальние родственные связи с Сент-Джорджами. Все знатные семьи роднились друг с другом. Что бы ни делал Райдер, он оставался неуязвим. Никто не посмел бы тронуть его. Как жаль, что не такие благородные женщины, да еще и совершившие тяжкое преступление, не обладали подобной неприкосновенностью, даже несмотря на то что их сопровождали столь благородные особы, как его светлость.

Сощурив глаза, Миракл посмотрела на небо и посмеялась над собой. Наверное, есть вещи, которые человек предотвратить не в силах, но в любом случае не стоит терять присутствия духа.

Миракл, решив помыться, расшнуровала сапожки и, прежде чем снять с себя одежду, поболтала босой ногой в воде. Затем оделась и снова направилась к озеру.

Он качался на воде с закрытыми глазами. Его одежда горкой высилась на камне, рядом стояли сапоги. Миракл тихонько присела рядом с одеждой. Она расправила рукой сюртук и рассеянно погладила ворот рубашки, а когда снова подняла глаза, Райдер уже собрался плыть к берегу.

Он показался до пояса из воды, по его плечам струилось серебро.

– Вы подсматривали? – Он прижал руку к мокрой голове. По покрытой волосами груди ручейками стекала вода. – А где же ваша девичья скромность?

Миракл улыбнулась:

– Я же говорила вам, что я не леди.

Райдер улыбнулся ей в ответ:

– Видимо, так и есть! Но как прикажете мне взять одежду, на которой вы сидите, и при этом сохранить свою скромность?

– Я сижу не на ней. Я сижу рядом. В какой бы рыцарский вздор вы ни верили, не так уж вы и непорочны.

– Однако я спокоен, как Лорелея[12 - Лорелея (Lorelei) – по преданию прекрасная дева-сирена Рейна, заманивающая своим пением корабельщиков и рыбаков к опасным рифам у скал Лурлей (Lurley) и Трех рыцарей (Dreiritterstein), где они погибали], на этой подводной скале в раздумьях о необходимости соблюдать осторожность.

– Ни на секунду не поверю, что вы так застенчивы, но обещаю не смотреть, если угодно.

– Я не застенчив, – ответил Райдер. – Просто думаю, не должен ли я – в моем настоящем положении – по крайней мере, соблюсти пристойность.

Миракл со смехом протянула ему его рубашку.

– Значит, несмотря на холодную воду, природа снова заявляет о себе? Вот, милорд, возьмите рубашку и прикройте срам.

Райдер снова окунулся в воду и, сделав несколько взмахов руками, подплыл к берегу. Когда он выбрался из озера, на его мокрых плечах сияло солнце. Вода пригладила темные волосы на его теле, сверкала на руках и ягодицах, на гордо восставшем детородном органе.

Райдер решительно подошел к Миракл, чтобы взять рубашку, и она посмотрела ему в глаза.

Встретившись с ней взглядом, Райдер замер. Его потемневшие глаза изучали ее лицо. Сердце Миракл глухо забилось.

– Мы говорили о долге и расплате, – сказала Миракл. – Но платить больше ни за что не нужно.

С волос Райдера крупными каплями стекала вода, которая приятно холодила разгоряченную кожу Миракл. Райдер большим пальцем смахнул капли с ее щеки.

– Даже за рубашку?

– Да, – ответила Миракл. – Как и все остальное, эта рубашка уже ваша.

С неослабевающей эрекцией Райдер присел рядом с Миракл и, проникнув пальцами в ее волосы, запрокинул ей голову. В глубине его глаз горел еле сдерживаемый темно-зеленый огонь.

– По-моему, это очень дурная затея, – сказал он. – Мне нужно было оставаться в воде.

Миракл положила руки Райдеру на плечи, и он выронил рубашку из рук.

– Нет, – возразила она, поглаживая ладонями его крепкое, прохладное тело, чувствуя пламя, сжигавшее его изнутри. – Ничего худого в ней нет, если рассматривать это как веселый праздник на водах в волшебном месте.

Райдер, словно от полученного удара, резко выдохнул и прикрыл глаза.

– Я сражен. Господи, помоги мне!

Миракл запустила пальцы в его мокрые волосы и в поцелуе припала губами к его огненным губам. Обняв ее за талию и затем слегка приподняв влажными руками, Райдер поставил ее на колени между своих раздвинутых ног. Миракл прижалась к нему грудью, блуждая руками по его плечам и крепкой спине, и их поцелуй становился рее более глубоким. Ее губы искали нежную и сладостную твердость его губ, а язык – горячий, жесткий бархат. Миракл почувствовала, как его восставший жезл уткнулся в ее юбки.

Невероятные ощущения захлестнули ее стремительным потоком, сконцентрировавшись внизу живота. Если бы он не поддерживал ее, она, несомненно, упала бы, сокрушенная желанием. Однако она продолжала целовать его, поддаваясь возбуждению, порабощенная роскошью и поразительным магнетизмом его обнаженного тела.

Наконец Райдер отстранился, чтобы перевести дух, все еще не выпуская ее из рук. Его широко раскрытые глаза были непроницаемы, будто он вобрал в себя свою тень.

– Нет, – с трудом выдавил он из себя, разжимая пальцы на ее талии. – Это в высшей степени неудачная затея, особенно потому, что мы с вами не собираемся заниматься любовью.

Миракл взяла его за руки, не чувствуя с его стороны сопротивления, и поцеловала каждую в середину ладони. Ей потребовалось все самообладание, чтобы заглушить свои желания.

– Но когда представляется возможность, женщина легкого поведения должна получить хотя бы то, что можно. Одевайтесь, милорд, пока я не растерзала вас на куски. Это наверняка привело бы в смущение его светлость Отсутствующее Недреманное Око Остроконечных Оград, если бы он застал нас врасплох. Ибо, если вы еще раз поцелуете меня, это неминуемо произойдет.

Опустившись на корточки, Райдер рассмеялся. Его эрекция все еще не ослабла, и Миракл, поднявшись на ноги, отступила.

Она зашагала прочь по лабиринту тропинок. У нее внутри полыхал огонь, голова шла кругом. Отдалившись настолько, что Райдер не мог ее видеть, Миракл остановилась и сквозь блестевшие на глазах слезы устремила взор в небо.

Он не просто красив! Он зачаровывает!

Сколько бы ни довелось ей еще прожить на этом свете, до конца своих дней она будет бережно хранить в памяти образ этого мужчины таким, каким она его сейчас видела, – мокрым, блестящим от воды, словно морское языческое божество, на коленях у берега темного озера. Он сгорает от страсти к ней, но размыкает объятия и выпускает ее из рук.


Они снова ехали вдоль склона горы. Отдаленные раскаты грома становились все ближе и ближе. В воздухе еще витало гнетущее напряжение, хотя холодные порывы ветра налетали с запада. У поворота дороги над верхушками деревьев перед расстилавшейся впереди долиной проглядывал высокий шпиль.

– Видите ту церковь? – спросил Райдер. – Из-за нашей задержки у грота гроза теперь может разразиться прямо у нас над головами. Поэтому поищем убежище там. Дадим лошадям отдых и сами подкрепимся. Вы устали?

– Не очень, – отозвалась Миракл. – Но меня бьет дрожь.

Райдер пытливо посмотрел на нее.

– Отчего?

– Оттого, что во время грозы мы с вами будем в святом месте.

– Вы полагаете, языческие гроты более соответствуют нашим обстоятельствам?

– По крайней мере, моим. Я ведь в отличие от вас, милорд, великая грешница.

– Я тоже не святой, – произнес Райдер.

– Тогда, возможно, в этой церкви вы все-таки признаетесь, о чем думали или, быть может, вспоминали, когда спускали меня вниз с чердака.

По лицу Райдера пробежала тень. С минуту он хмурился.

– Скажу, если вам угодно. В этом нет ничего такого, что могло бы вас огорчить.

– Однако вас это огорчило, не правда ли?

– Прежде огорчало. А теперь нет. У меня нет причин скрывать что-либо от вас.

– Таким образом, можно будет проверить, насколько вы мне доверяете: ведь я могу выслушать ваши откровения, но отказаться открыть свою тайну.

– Вы этого не сделаете.

– Думаете, я слишком честна, чтобы обмануть вас? Или не настолько глупа, чтобы рисковать?

Красотка вдруг пошла боком, затем встала на дыбы перед очередным порывом ветра. Райдер без видимого усилия справился с ней.

– Ну, что-то в этом роде.

Сверкнула молния. Раскат грома раздался где-то совсем близко. Птицы внезапно умолкли. Отовсюду, словно полчища демонов, небо обступала тьма. Несколько холодных капель упали Миракл на лицо.

– Надо ехать, – сказал Райдер, глядя в небо. – У нас не остается времени. Следует поторопиться!

Джим понесся галопом вслед за кобылой. Лошади несли своих седоков под неистовым ливнем.

Вымокшие до нитки, они достигли церкви. Райдер спешился и повел цокающую копытами Красотку к паперти. Опустив голову под проливным дождем, ведущая Джима Миракл сначала последовала за ним, но потом остановилась. Ее спутник толкнул тяжелую дверь в церковь и завел кобылу внутрь.

– Вести лошадей в церковь нельзя!

– Почему? – Громко стуча подковами о плиты каменного пола церкви, Красотка за спиной своего хозяина перебирала копытами. – Где лучше укрыть их от непогоды, как не в доме Божьем? Не Всевышний ли создал бессловесных тварей? Не Он ли по-отечески заботится о них?

В ослепительной вспышке молнии, ударившей где-то совсем рядом, в темноте сверкнули колонны, подпиравшие свод.

– Это можно выяснить, – ответила Миракл. – Если от удара молнии рухнут своды, будет ли это знаком Божьего гнева, как вы думаете?

Райдер улыбнулся:

– Нет, это будет означать только то, что на шпиле нет должного громоотвода. Входите же, вы насквозь промокли, и мы не можем допустить, чтобы наших лошадей поразила молния.

Райдер взял Джима за поводья и привязал обеих лошадей к ручкам большого сундука возле двери. Миракл сняла промокший плащ и огляделась. Вокруг не было скамей или отгороженных мест для важных персон, оставалась лишь одна лавка возле колонны, и Миракл расстелила мокрую одежду на разрушенной временем каменной купели.

В дальнем конце нефа располагалась деревянная кафедра проповедника, украшенная тонкой резьбой, которая могла похвастаться еще более богатым прошлым, чем алтарь, который пустовал – на нем не было ничего, кроме одинокого большого креста.

Красотка с Джимом, пока Райдер расседлывал их, стояли смирно, понурив головы. Новые раскаты грома в пустоте церкви отдавались гулким эхом, а звуки голосов Райдера и Миракл терялись в пространстве, превращаясь в шепот.

– Рядом, должно быть, тоже когда-то была деревня, – заметила Миракл. – В здешнем лесу, верно, можно найти развалины, давным-давно поросшие ежевикой.

Райдер осмотрелся.

– Да, возможно, заброшенная после черной смерти[13 - Чума в Европе в XIV в] или постепенно опустевшая, когда стало требоваться гораздо меньше народу, чтобы делать деньги на шерсти.

– Значит, дома возвратились в землю.

– А церковь, выстроенная из камня, стоит и поныне. – Райдер сложил седла у колонны. – Хоть в ней регулярно и не служат, но и сейчас здесь иногда хоронят, а возможно, даже венчают. Кто-то не так давно оставил на кладбище цветы. Это по-прежнему освященная земля.

Миракл двинулась вдоль стен, разглядывая остатки росписи на арках.

– В детстве воскресный поход в церковь дважды в день был для меня единственным окном во внешний мир.

– Вы выходили из дома только по воскресеньям? Почему?

– Это не имеет значения. Мы обещали рассказать друг другу о событиях не столь отдаленных, не так ли? Так готовы ли вы рассказать мне о ваших таинственных воспоминаниях?

– Это не тайна. – Райдер достал из седельной сумки хлеб и холодное мясо и протянул Миракл.

Миракл подошла и взяла еду.

– Благодарю. Так почему те воспоминания так растревожили вас?

– Мне показалось, что все это я видел когда-то, – Райдер присел на скамью, – и вспомнилось, какие чувства увиденное пробудило во мне.

Миракл устроилась на противоположном конце деревянной скамьи и стала есть. Окружавшая их атмосфера, казалось, изменилась, словно окутанная сумраком непогоды.

– Не рассказывайте, если вам не хочется.

– Нет причины об этом умалчивать, просто я до сих пор чувствую неудобство, которое, вероятно, покажется вам смешным. Почти все в Уайлдшее, кроме моих сестер, вскоре узнали о случившемся. И мне кажется, я должен вам рассказать это. Пытаюсь же я выведать ваши секреты. Так почему не открыть вам один из моих?

– Если только это не причинит вам душевных страданий.

– Не настолько я малодушен, – ответил Райдер. – Это произошло в Уайлдшее. Тогда со мной был мой кузен, Гай Деворан. Мы вышли с ним в один из огороженных садов, где некогда располагался наружный двор замка, увлеченные беседой, когда вдруг я поднял голову.

Услышав имя кузена Райдера, Миракл прикусила губу, однако упоминание, о нем не могло усложнить создавшуюся ситуацию еще больше.

– И вы увидели нечто такое, что потрясло вас до глубины души, даже оскорбило?

– Оскорбило? Да, именно оскорбило. Я, разумеется, был рассержен, потрясен и глубоко разочарован. – Райдер откинул со лба мокрые волосы. – На бордюре бабушкиного фонтана мы увидели Джека с Анной. В то время они еще не были женаты, даже помолвлены. Анна – свободомыслящая дочь священника. Она была очень простой и в высшей степени неподходящей партией для мужчины из рода Сент-Джорджей. Поначалу они даже не заметили нашего присутствия, пока Анна не подняла глаз.

– А! Они занимались любовью?

– Совершенно верно, но тогда я этого не понял.

– Из-за того, что увидели в ее лице нечто другое?

Райдер, казалось, забыл про еду.

– То, что я увидел, было чувства вины, стыд и еще – какой-то слепой ужас вперемешку с неописуемым экстазом. Я застыл на месте, пораженный безумным отчаянием, а она уткнулась лицом в плечо Джека и заплакала.

Миракл смотрела на кусок мяса. Она была голодна, однако кусок не лез в горло.

– Это потому, что она была девственницей?

– Она, конечно же, была невинна, когда они познакомились – за несколько дней до этого, – и конечно же, чувствовала себя ужасно. Мы встретились с Джеком глазами. Никогда не забуду выражения его лица. Он видел, что я поражен, но вид у него был беспечный, даже насмешливый.

– Я вас хорошо понимаю. – Миракл отщипнула кусочек хлеба и заставила себя его проглотить. – Ведь он ваш брат, и вы его любите. Вам показалось, что он предал вашу любовь, а также свою честь и честь Анны.

– Предал мою любовь?

– Да, разумеется!

– Возможно, но тогда это было не важно. Важнее было то, как отреагировала на случившееся моя мать.

Миракл отложила в сторону остатки еды и обхватила себя руками.

– У меня на свете никого нет, кроме брата, Дилларда. В жизни нет ничего важнее родственных связей. С чего вы взяли, что ваша любовь к брату не имела значения?

– Потому что настоящая трагедия разразилась после того, как Гай потащил меня прочь, и мы побежали к герцогине. Она тотчас догадалась, что произошло.

– Каким образом?

– По выражению моего лица. Она давно с ужасом ждала того, что случилось. Мы с матерью не обменялись ни словом. Я просто ушел, оставив ее одну среди ее роз.

– Потому что поняли, что именно этого хочет герцогиня?

– Ей нужно было остаться одной. Она обожала Джека.

– Вас это не задевало?

– Что? То, что она любила брата больше? Нет. Сумасшедшая любовь матери к Джеку казалась мне тяжким бременем, от которого я был, к счастью, избавлен.

– Вы всегда были так одиноки?

Вопрос, казалось, озадачил Райдера.

– Не обо мне же речь!

Миракл опустила глаза. Одинокий старший сын в большой семье? Еще более одинокий, чем была она?

– Конечно, нет. Хотя и у вас есть свое бремя.

– Мое бремя – неотъемлемая часть моего положения.

– Однако для лорда Джонатана бремя материнской любви оказалось непосильным?

Райдер ощутил облегчение оттого, что разговор снова вернулся к брату.

– Да, думаю, это так. Джек сбежал от нее, бросившись в странствия и в объятия многочисленных женщин. Он изыскивал куртизанок на Востоке, в самых отдаленных его уголках. Там он познал все, на что только способна плотская любовь. Наивная Анна была совершенно лишена всего этого эзотерического знания и – как я тогда ошибочно полагал – просто пала жертвой его бессердечного соблазнения. Казалось, Джека нисколько не мучили угрызения совести. И это мой брат!

Вспышка молнии осветила окружающее пространство, на стены нефа упали фантастические тени. На каменном полу ослепительно блеснула медь: рыцари в доспехах, дамы в платьях, напоминающих саваны. Райдер вскочил, отошел в сторону и, остановившись, поднял глаза на мемориальную дощечку на стене в память о каком-то баронете шестнадцатого века.

Миракл сидела, уставившись на свои мокрые сапожки.

Ее сердце бешено стучало.

– Итак, он разбил ваше сердце?

– Мне хотелось его убить.

Воцарилась тишина. Холод, казалось, пронизывал Миракл до мозга костей. Для мужчин, подобных лорду Райдерборну, существовали только два типа женщин: чистые, вроде Анны – неприкосновенные непорочные девы, честь которых любой джентльмен обязан защищать до последнего вздоха, – и падшие, чье предназначение удовлетворять низменные потребности тех же джентльменов. К их числу относилась и она.

– Я не священник, а вы не на исповеди, – проговорила Миракл. – Зачем вы все это рассказываете?

Райдер обернулся:

– Затем, что вы пожелали непременно знать это.

– Нет! – Миракл вскочила. – Хотите убедить меня, что вам знакомо желание убить? Именно желание, но не сам акт, конечно!

– Да, но в тот момент… – Райдер сделал глубокий вдох. – Я твердо решил по меньшей мере наказать его. Он когда-то привез мне с Востока изумительную нефритовую лошадку. Маленькую фигурку, искусно вырезанную. Я разбил ее. А потом пошел искать его.

Стуча каблуками, Миракл подошла к купели. Вода струями стекала по церковным окнам, точно небо вдруг обернулось разлившимся озером.

– Потому что вы были в ярости, чувствовали себя оскорбленным. И что подсказывала вам ваша честь? Вызвать собственного брата на дуэль?

– Эта мысль никогда не приходила мне в голову. Я нашел Джека. Он был один. Стоя ко мне спиной, он смотрел па мамины розы. Я попытался ударить его, желая сломать ему челюсть. Это был самый недостойный поступок из всех, что я когда-либо совершал в жизни – я хотел ударить собственного брата. Однако на Востоке Джек набрался опыта не только в чувственных наслаждениях. Не успел мой кулак коснуться его лица, как он развернулся, словно дьявол, и нанес упреждающий удар, сбив меня с ног.

Взгляд Миракл был прикован к тяжелой церковной двери, от каждого гвоздя вниз тянулся кровавый след ржавчины. Ей хотелось только одного – убежать куда-нибудь. Почему эта история привела ее в такое смятение? Не думал ли он, что жизнь проститутки сделала ее бесчувственной и ничто не может ее потрясти? Что ж, возможно, он прав. Подавив в себе панику, Миракл повернулась к нему и села на свое место.

– Но теперь вы его простили?

– Я простил его очень скоро. – Райдер криво улыбнулся. – Куда труднее оказалось простить себя.

– Почему?

– Потому что я судил о нем так превратно. И эта моя ошибка свидетельствовала о том, как мало я его любил и как мало доверял ему. – Райдер прислонился плечом к колонне и устремил взгляд вверх, в темноту. – Джек просто боготворит Анну, он привязан к ней, как река к своему руслу. Чувства Анны так же глубоки и неизменны. Она всегда любила его, и то, что мы с кузеном видели у фонтана, была любовь. Хоть Джек в то время еще не был в этом уверен. Тогда брат без колебаний бросил нам всем вызов, заявив, что женится на ней. В результате самым настоящим грешником оказался я – допустил грех сомнения.

Миракл вздрогнула. Сердце билось неровно.

– Это слишком личное, чтобы рассказывать постороннему человеку.

Райдер пристально посмотрел на нее.

– Мне показалось, в «Веселом монархе» мы с вами были очень близки.

Миракл отвела глаза, устремив взгляд на окна, и про себя прокляла непогоду, удерживавшую их здесь, словно в западне.

– Несмотря на вашу славу и положение, вы, милорд, совершенно не искушены в житейских делах. Неудивительно, что брат воспринял ваше негодование с явным пренебрежением! Он знал, что вам его никогда не понять. Вы и сейчас его не понимаете, не правда ли?

Щеки Райдера гневно вспыхнули.

– Что вы имеете в виду?

– Вы сказали, что он познал все тонкости плотских наслаждений, когда путешествовал по Востоку. Ваш брат наверняка знает, что связь с профессионалкой не имеет ничего общего с близостью. А вы же не видите в этом разницы. И потому считаете его распутником.

– Он не сделал ничего, чтобы разубедить меня в этом.

– А почему он должен был вас разубеждать? Молодого человека, решившегося на подобный поступок, нельзя в отличие от женщины обвинять в безнравственности, его можно назвать героем. Вы же смотрели на него глазами Галахада и, увидев двух любовников, щурились за шорами всей этой вашей респектабельной английской правильности. И то, что случилось в «Веселом монархе», вы способны воспринимать лишь как волшебную сказку.

Райдер упрямо сжал губы.

– Я знаю только то, что чувствовал тогда.

Миракл приблизилась к нему.

– То было просто отменное удовлетворение потребностей плоти с куртизанкой, не более того. И вот вы стоите здесь в сияющих доспехах, разглагольствуете о своих идеалах благородного рыцаря и пытаетесь требовать от меня душевной близости?

– Едва ли человек вправе требовать у другого душевной близости, но, если вы отрицаете само ее существование, тогда как же, черт возьми, ее достичь?

В сердце Миракл постучалась боль.

– Не знаю! Душевная близость не по моей части. Мне известно лишь, как очаровать мужчину, заставить его расстаться со своими денежками, купить мне драгоценности, обеспечить мне крышу над головой и еду на моем столе. Я делаю это, удовлетворяя его желания, воплощая в реальность его фантазии, рассеивая его дурное настроение, давая ему ощутить себя могучим в постели.

Райдер шел вдоль стены, бросая слова через плечо:

– Вы просили меня сказать вам правду, и я сказал.

– Я не знала, чего просила.

– Ваши суждения, – сказал Райдер, поворачиваясь наконец к ней лицом, – ваши суждения не менее опрометчивы, чем те, что вы ставите мне в вину.

– Возможно! Но я, хоть и обязана вам жизнью, вовсе не обязана подлаживать мои суждения под ваш вкус.

– Подлаживаться под мой вкус? Нет, этого я от вас не жду. Однако мне кажется, я вправе рассчитывать на большее великодушие.

Искушение еще раз соблазнить его стало почти непреодолимым.

– Я великодушна. Я помню, что в долгу перед вами. Однако нехорошо делать вид, будто предлагаешь больше, чем в состоянии дать. Так почему же именно этот случай с братом всплыл в вашем сознании, когда вы спускали меня с чердака? Какое, черт возьми, отношение это имеет ко мне?

Холодный массивный алтарь оказался за спиной у Райдера, и он застыл на фоне большого креста.

– Не имею представления.

– Это потому, что вы не понимаете своих плотских желаний. Застав брата с его будущей женой у фонтана, вы, кроме потрясения, испытали также возбуждение, не так ли?

– Господь с вами!

Миракл присела возле купели, обхватила колени и подняла глаза на устремленные ввысь арки, любуясь чистыми линиями религиозной архитектуры – тихой, внушающей священный трепет, наполненной древним знанием божественного.

– К чему отрицать? Не хочу показаться грубой, Райдер, но на ваши чувства, без сомнения, повлияли и обида на брата, и ваше разочарование, и ваша благородная забота об Анне, Но признайтесь, сами вы когда-нибудь задирали женщине юбки в саду? Предавались неистовой страсти на бортике фонтана, не замечая воды, каскадами льющейся вам на голову, просто потому что не в силах противостоять переполняющему вас желанию? Или Галахад только раз в жизни уступил своему желанию – когда его совратила профессионалка, окутав туманом забвения и на минуту заставив поверить, что он влюбился?

– Вы хотите, чтобы я пожалел о том, что рассказал вам? – Райдер снова двинулся к Миракл.

– Нет, я хочу, чтобы мы с вами оставались честны.

– Я не Галахад. Но если я и поверил на одно мгновение, что действительно влюбился в вас, то вы только что избавили меня от этих абсурдных иллюзий.

– Тогда не пытайтесь утверждать, будто произошедшее между нами было истинной близостью. Я использовала вас. Своим телом заплатила за лошадь и седло. Именно так было на самом деле. Именно таким образом я зарабатываю себе на жизнь. И надо сказать, весьма преуспела в этом.

Купол церкви задрожал от очередного раската грома, испугав Красотку.

Миракл решила во что бы то ни стало выбить из Райдера этот романтизм и донкихотские идеалы, а затем постараться как можно скорее прогнать его от себя: так лучше для них обоих. Райдер остановился перед ней. Она увидела забрызганные грязью сапоги, сильные и стройные ноги. Энергия, исходившая от него, разила ее, словно океанская волна.

– Осуждая брата, я, возможно, был не прав, но вам я не судья, чего бы вы ни натворили. В состоянии аффекта я способен на импульсивный поступок, но в любом случае стараюсь оставаться справедливым. Я вытащил вас из моря со следами побоев. Эти синяки еще не исчезли. И всякий раз, глядя на них, я испытываю ярость к вашему обидчику. Существует между нами близость или нет, а честь предъявляет свои требования.

Миракл подняла глаза на этот сгусток надменности и мощи. И хоть сила Райдера теперь была ослаблена страданием, Миракл показалось, что, подними она ладони, и страсть его души согреет их.

– Итак, прежде чем требовать от меня открыть вам то, что на самом деле случилось в Дорсете, вы решили прежде поделиться со мной своей болью? Вы великодушнее меня, Райдер.

– Вот как? Если это хоть отчасти правда, то лишь потому, что жизнь была ко мне более благосклонна. Я меньше рискую. Однако принуждать вас к откровениям в обмен на мои было бы недостойно. Когда сочтете нужным рассказать мне правду, я буду готов вас выслушать.

– Разве вы не понимаете, милорд: мне было бы гораздо легче, если бы вы не были столь добры? Ибо, как бы я ни уклонялась от откровений, теперь я определенно ваша должница. Но почему вы так стремитесь узнать эту правду?

– Возможно, вы просто загадка, которую я хочу разгадать.

– Загадка?

В зеленых, как океан, глазах Райдера застыла мука. Его губы, созданные для поцелуев и смеха, сложились в напряженную тревожную линию.

– Ей-богу, Миракл! Вам нечего бояться.

Миракл дерзко рассмеялась, взяла остатки хлеба и понесла лошадям.

– Нечего бояться? Один сумасшедший лорд жаждет отправить меня на виселицу, и я вынуждена скрываться.

Джим подобрал с ее ладони крошки, Красотка последовала его примеру, кося влажным карим глазом на хозяина.

Райдер подошел к Миракл и набросил ей на плечи плащ, плотно запахнув его у нее на шее.

– Хэнли не сумасшедший. Далеко не сумасшедший. Он все просчитывает до мелочей.

Миракл обернулась.

– А вы? Рыцарь без страха и упрека, скрывающий под холодными блестящими доспехами кипение страстей?

– Кто я, не имеет значения. – Райдер смотрел на нее сверху вниз. – Гораздо важнее то, что представляет собой Хэнли. В своем стремлении отомстить за гибель друга он будет беспощаден. И хоть сам он не преминул бы расправиться с врагом, если бы это соответствовало его интересам, все же в сердце граф холоден, как рыба.

Миракл пристально изучала его лицо.

– Вы так хорошо его знаете?

– Мы вместе учились в школе.

– Но он, без сомнения, на несколько лет старше вас?

Прохладный свет отбрасывал синие тени под подбородком Райдера, холодно поблескивал на его скулах.

– Если быть точным, на три. Однако у нас есть причина ненавидеть друг друга. Теперь всякий раз, как нам приходится пересекаться в обществе, наши встречи очень напоминают встречи двух котов.

– Не без доли холодного презрения?

Райдер отвернулся и отошел в сторону.

– Все немного сложнее: скорее с открытой враждебностью.

Вспышка гнева и страха в груди Миракл отдалась болью во всем теле.

– Вы с лордом Хэнли враги?

– В некотором смысле.

– Почему вы не сказали об этом раньше? – Миракл ухватилась за гриву Джима, чтобы устоять. – Избави меня, Боже, от белых рыцарей!

– Какая разница?

– О, всего лишь небольшая! Конечно, вы не могли не знать его. Ведь круг благородных семейств очень узок. Однако этот аристократ – ваш личный враг, хотя вы попросту забыли упомянуть об этом раньше.

– Мне не приходило в голову, что это имеет значение.

– Не имеет значения? Ведь вы дали лорду Хэнли еще один повод преследовать меня – теперь им движет не только месть любовнице, убившей его лучшего друга, но и желание поквитаться со своим давним врагом, то есть с вами!

Райдер, протягивая руки, приблизился к Миракл:

– Хэнли не знает, что мы с вами вместе. Но даже если это и станет ему известно, он обнаружит лишь то, что беглянка теперь опаснее охотника.

– Почему? Потому что вы выше его по положению?

– Нет, потому что он уверен, что меня не так-то легко запугать.

– И это, по-вашему, должно меня успокоить? – Миракл водрузила седло на спину Джима. – Господи, я-то думала, вы прямой и честный человек. А выходит, у вас тоже есть тайны.

– Я только что рассказал вам то, чего никогда не доверял ни одной живой душе.

– Да-да, и это разбивает мне сердце так же, как ваш брат разбил вам ваше. И вы не сочли нужным признаться, что у вас в деле свой интерес. Оказывается, у вас просто вылетело из головы, что нужно поставить меня в известность о своей вражде с лордом Хэнли. А это – нравится вам или нет – делает игру чертовски опасной для пешек на шахматной доске, когда наследник герцога готовит в атаку своих белых коней против алого воинства графа. Кажется, все мужчины, которых я когда-либо встречала, желают сделать из меня дуру, даже сэр Галахад!

– Неправда!

Миракл повела лошадь к двери и открыла ее, впустив в церковь свежий запах мокрой травы и сырой земли. Могильные камни засверкали, словно сбрызнутые серебром. Миракл забралась в седло и повернула лошадь на север.

Красотка, заржав, встряхнула рыжей гривой. Райдер положил седло ей на спину и застегнул подпругу. Копыта кобылы зазвенели по полу, когда он выводил ее из церкви.

– Неправда! – повторил он.

– Тогда что правда, милорд? – спросила Миракл. – Что незадолго до полуночи вы влюбились в мираж, и теперь в поисках этой призрачной женщины каждой судомойке королевства будете примерять воображаемую хрустальную туфельку?


Глава 8


Замок Уайлдшей вырастал прямо из широкого озера, как бронированный кулак. Въезжая под арку каменного моста с опускающейся решеткой, граф Хэнли поднял глаза на башни. Во внутреннем дворе он вышел из экипажа, и пара лакеев в париках тотчас бесшумно распахнули перед ним две высокие дубовые двери.

В Уайлдшее все было до противного хорошо отлажено.

– Лорд Райдерборн дома? – осведомился граф у вышедшего навстречу старшего слуги. – Или герцогиня?

Слуга провел графа в большой зал, где оставил ждать. С камина на гостя недобро косились каменные драконы. На другой стене святой Георгий на вздыбленной белой лошади в самое сердце поражал копьем зеленого дракона. Однако когда графа наконец препроводили в элегантную гостиную, навстречу ему вышла герцогиня Блэкдаун. Она так радушно простерла к нему руки, словно встречала своего блудного сына.

– Хэнли? Как это мило! Какой счастливый случай привел вас к нам?

Граф низко склонился над ее унизанной кольцами рукой.

– Несказанно рад видеть вас, ваша светлость.

Герцогиня, шурша шелками, опустилась в кресло и жестом пригласила его сесть.

– И все же такие видные молодые люди не наносят неожиданных визитов друзьям своих матерей без причины, не правда ли? Вы, без сомнения, приехали повидать Райдерборна. Увы, он отсутствует.

Хэнли подавил охватившее его ликование.

– Увы! Однако ж, когда я встретил его по пути, он совершенно определенно сказал мне, что направляется сюда. Вероятно, я неправильно его понял? Он что, вернулся в Лондон?

Глаза герцогини сверкали, как глаза языческого идола.

– Вы встретили моего сына по пути?

– Мы вместе завтракали в «Белом лебеде» по пути в Бристоль.

Улыбка герцогини немного поскучнела.

– Тогда он действительно должен быть в Уайлдшее. Вероятно, он отправился на побережье или объезжает фермы. Не имею понятия. Я не слежу за перемещениями моего сына, лорд Хэнли. Поищите его сами, если вам угодно.

Граф поднялся.

– Увы, ваша светлость, меня ждут дела. Я не могу остаться. Мне лишь хотелось засвидетельствовать вам свое почтение, прежде чем продолжить путешествие.

Герцогиня позвала слугу проводить графа. Хэнли направился к поджидавшему его экипажу. Слуга откинул перед ним лестницу и захлопнул за ним дверцу.

– Ну что? – спросил граф.

Слуга пальцем коснулся шляпы.

– Герцогине уже известно, что лорда Райдерборна нет в Лондоне, милорд. Она посылала слугу в город с письмом для него, но человек нынче утром вернулся с пустыми руками. И конюх говорит, будто его экипаж несколько часов назад воротился без его светлости. – Человек улыбнулся. – Он словно исчез.

– В таком случае мы возвращаемся в «Белый лебедь», и как можно быстрее, пусть эти проклятые лошади мчат нас во весь опор!

Герцогиня из окна наблюдала за грохочущим по мосту экипажем. Когда карета повернула на север, губы ее искривились.

– Ах, мой милый мальчик, – пробормотала она себе под нос. – Где же ты? Где бы ты ни был, надеюсь, с тобой происходит что-то очень интересное.


Райдер позволил Миракл отъехать на некоторое расстояние вперед. Белая лошадь легким галопом скакала вверх по мокрой тропе к горной дороге. Красотка волновалась, порываясь догнать ее, но Райдер придерживал кобылу, стараясь тем временем заглушить в себе воспоминания.

Если бы в этот момент в обозримом пространстве возник граф, Райдер скорее всего испытал бы искушение пристрелить его. Причем не в порыве безотчетной ярости, который однажды заставил его внезапно наброситься на брата, но с хладнокровным желанием воздать по заслугам.

Во всем остальном, что касалось Миракл и творилось в его душе, за исключением злобы на Хэнли, разобраться было почти невозможно. Но одно было ясно: он не вправе допустить, чтобы с ней опять приключилась беда. Нужна ли ей его помощь, нет ли, он в любом случае последует за ней хоть на край света. А что дальше?

Никаких иллюзий насчет их совместного будущего Райдер не питал. Уайлдшей не просто его долг. Это его любовь, его страсть, и так было с того самого дня, когда он впервые открыл глаза и смог обозреть то великое наследие, которое по праву должно принадлежать ему.

Миракл со своей чувственной красотой могла сделать рабом любого мужчину, и сознавала это. Возможно, впервые в жизни она действовала совсем наоборот. Наверное, это можно было бы рассматривать как ее заслугу, пусть и весьма сомнительную, даже невзирая на то, что ее попытки явно терпели неудачу.

Что-либо изменить в ее судьбе Райдер бессилен.

Пусть даже он сумеет каким-то образом освободить ее от обвинений в убийстве, что может он ей предложить потом? Поселить в лондонском доме в качестве любовницы? Возможно, в тех же комнатах, где она совсем еще недавно радушно принимала его врага? Стоило Райдеру подумать об этом, как собственное желание начинало представляться ему позорным и грязным.

Богатство и могущество Блэкдаунов были почти безграничны. Мало кто по своему положению в королевстве, кроме небольшой горстки герцогов и маркизов, мог сравниться с Райдером. Сознание этого всю жизнь и мучило его, и одновременно захватывало. Сколько Райдер себя помнил, он почти всегда мог получить то, что хотел, стоило только протянуть руку.

На сей раз он был в замешательстве, поскольку не знал, чего хочет.

Когда Миракл уже почти скрылась из виду, он перестал сдерживать Красотку и погнал ее.


Миракл скакала, не разбирая пути, слезы бежали по щекам. Теперь, после всего, что она сказала ему, он, конечно же, не посмеет следовать за ней. А она приедет в Дербишир, получит от брата свои драгоценности, переправится на корабле в Америку и никогда больше не увидит и не вспомнит своего белого рыцаря. Каждая судомойка в королевстве отлично понимала, как поступит с ней настоящий принц после бала, какие бы фантастические обещания он ей ни давал. И наверное, напомнить об этом принцу, пока он не выставил себя еще большим дураком, благородное дело.

Буря наконец утихла. С запада, предвещая ясную ночь, подул приятный легкий ветерок, который высушил ее промокшую одежду. Однако располагаться у самой дороги, которая шла вдоль открытых горных вершин, было рискованно. С приближением темноты Миракл повела Джима в небольшую долину, где вскоре отыскала уединенное место. Там на скалистом откосе уже вовсю бушевала весна. Место казалось достаточно укромным, можно было даже развести маленький костер.

Миракл стреножила лошадь и, отпустив ее пастись, набрала сухих веток. Дождавшись, когда они разгорятся, она улеглась, закутавшись в плащ, и долго лежала так, устремив глаза в небо.

Одни и те же холодные звезды своими тусклыми лучами одинаково освещали и деревушку, и село, и город, и каждый богатый особняк в Англии, как и любое поле, и каждую фабрику, и каждую мастерскую. Их слабый свет лился и на Ла-Манш, и на эстуарий Северна, и на Ирландское море. Те же самые звезды сопровождали парусники флота его величества и каждую флотилию маленьких рыбацких суденышек, стремительно бегущих по волнам и исчезающих за горизонтом в поисках новых морей, сверкающих под созвездием Южного Креста.

Когда-то много лет назад это чудо заворожило маленькую девочку, которой после стольких лет пребывания во мраке однажды позволили посмотреть в телескоп. Могла ли она тогда вообразить, что свет от этих же звезд падает на темноволосую голову одинокого молодого лорда, который с напряженным вниманием, до боли в сердце, вслушивался в музыку сфер?

Миракл зажмурилась и закрыла лицо руками.

Даже это он у нее отнял – холодный покой бесконечности.


Райдер обосновался среди корней исполинского дерева, откуда можно было, оставаясь незамеченным, видеть то место, где она устроилась, и сторожить ее сон. Когда костер Миракл догорел, Райдер с бесконечными предосторожностями, легко ступая по сырой земле, набрал еще немного хвороста. Осторожно, стараясь не разбудить ее, Райдер поплотнее подоткнул плащ у ее плеч и тихонько удалился.

Ночь была полна различных звуков – где-то шуршала мышь, охотился горностай, а то вдруг слышался протяжный крик совы. Райдер завернулся в плащ и стал смотреть на небо. Сколько же лет он не позволял себе сидеть вот так, без дела?

Где-то в глубине сознания шевельнулось странное чувство – смесь эйфории и тревоги. На какое-то, пусть очень короткое, время, пока продлится это приключение, он свободен от поистине тяжких обязанностей, кроме обычных для путешествия в отсутствие привычной свиты. Ни герцогского экипажа. Ни ливрейных лакеев. Только он, спящая женщина и бескрайнее, наполненное шорохами пространство.

Райдеру казалось, будто жизнь его на время обнажилась до какой-то неведомой сущности, которую он не мог вполне постичь, теперь он был занят простыми делами: сбором дров, уходом за лошадью. И если бы он позволил себе до конца постичь вращающееся безмолвие небес, если бы сумел проникнуть в тайну этой женщины, возможно, он узнал бы нечто столь важное, что навсегда изменило бы его.

Когда забрезжил рассвет, Райдер вернулся через лес к Красотке, которая паслась, скрытая от посторонних глаз, в низине. Ему не хотелось, чтобы какой-нибудь крестьянин обнаружил вдруг в этом заброшенном месте, как жемчужину в раковине, такой бриллиант. Райдер оседлал лошадь и повел к тому месту, где спала Миракл. Одной рукой придерживая кобылу под уздцы, а другой прикрыв ей ноздри, чтобы она не заржала, он стоял так, скрывшись за деревьями.

Наконец Джим двинулся вниз по тропинке. Как только лошадь с наездницей исчезли из виду, Райдер вскочил в седло.

Так же он следовал за ней и на следующий день, когда вместо гор впереди возникла широкая речная долина, а каменистые склоны Котсуолд-Хиллз вдруг сменились радующим глаз редколесьем. Дорога для перегона скота теперь шла на запад к Уэльсу. Миракл выбрала ту, что, слегка отклоняясь на восток, вела на север прямо в сердце Англии.

Смертельно уставший без сна Райдер неизменно следовал за ней.

Теперь они проезжали плодородные пастбища и леса Уорикшира, изрезанного проселочными дорогами, соединявшими меж собой деревни. Главная же дорога вела в город. Райдер время от времени отклонялся от пути, чтобы пополнить запасы провизии, а затем догонял Миракл по следам Джима, иногда, чтобы совсем не отстать, пуская лошадь легким галопом. Чтобы Миракл не надумала скрыться от него в лабиринте дорог, он, следуя за ней, должен был соблюдать осторожность, дабы она его не заметила.

На третий вечер она вдруг свернула на узкую тропу, вьющуюся сквозь густой лес. Тропа привела во двор разрушенной фермы с развалившимся загоном для скота под открытым небом. Среди руин скотного двора появились молодые деревца. Местные жители, судя по всему, не одно десятилетие выносили отсюда тесаные камни. Земля под порушенными стенами поросла мягким мхом.

Всю эту ночь под моросящим дождем Райдер, не смыкая глаз, нес свой дозор, привалившись спиной к остаткам стены бывшего амбара. Брошенные платформы для стогов сена зияли дырами в тех местах, откуда вытащили камни. Мимо, принюхиваясь, бесшумно пробежал лис, подняв острую мордочку. Встретив вопросительный взгляд зверя, Райдер с минуту смотрел ему в глаза, затем лис поспешил прочь, юркнув в подлесок.

Близился рассвет, когда тишину вдруг нарушил звук тяжелого дыхания. По спине тотчас насторожившегося Райдера пробежала дрожь. Он к тому времени почти провалился в сон.

По дороге шагали двое. Не каменщики и не лесорубы.

На их изорванную одежду и страшные лица упал отсвет небольшого костра Миракл. Один из мужчин, тихо присвистнув, толкнул товарища локтем в бок.

– Ага, здесь, оказывается, и лошадь, – прошипел другой.

Его спутник вытащил длинный нож и шагнул вперед. Райдер, сидевший опершись руками на колени, наклонился вперед и тихо, чтобы не разбудить Миракл, произнес:

– Не спешите, ребята!

На него уставились две пары глаз.

– Ишь ты, а тут еще какая-то птичка-невеличка примостилась на камушке, – проговорил один.

– Птичка с пистолетами, – отозвался Райдер. – Будь добр, говори потише.

– Я вижу две пустые руки. – Второй человек взирал на него с нескрываемой враждебностью, но голос понизил почти до шепота: – У вас что, и впрямь оружие, мистер?

Наследник герцога вскинул бровь.

– Не веришь?

Мужики переглянулись и нервно стали переминаться с ноги на ногу.

– А мы что? Мы ничего, милорд.

– Полагаю, джентльмены, вы ошиблись поворотом. Ваша дорога лежит на юго-восток. Я предпочел бы обойтись без лишнего шума, чтобы не будить даму, но если будет на то нужда…

– Конечно, милорд, конечно. – Один из мужиков снял кожаную шапку. Нож к тому времени куда-то исчез. – Мы что? Мы ничего, ваша светлость. Мы с Джебом ничего худого не замышляли, не хотели вторгаться во владения вашей светлости. Мы заблудились.

– Мы просто хотим есть, ищем, где бы честно заработать, – поддержал его другой. – Ежели вашей светлости вдруг понадобятся?..

– Нет. – Райдер вытащил из кармана пару монет и бросил им. – Вот вам за хлопоты.

Головорезы поймали на лету деньги и поспешили прочь.

Во внезапно наступившей тишине из леса заструились какие-то чистые звуки. Миракл повернулась во сне. Чувство глубокого удовлетворения заполнило Райдера.


Он гнал Красотку рысью по довольно разбитой дороге, вившейся вдоль берега мелкой речки, выискивая среди следов отпечаток необычной подковы, как вдруг из подлеска взметнулся в небо фазан. Птица со свистом пролетела прямо перед носом Красотки. Лошадь шарахнулась в сторону и присела, Райдер едва удержался в седле. Он подобрал поводья, раздосадованный тем, что, дав ей слишком большую волю, допустил оплошность. Должно быть, он устал больше, чем ему казалось.

– Ах, – проговорила Миракл. – Вы можете ехать верхом даже во сне! Любой из сыновей герцога Блэкдауна, конечно же, полжизни провел в седле.

Путь впереди преграждали Джим со своей наездницей.

Кобыла вскинула голову и заржала. Райдер всецело сосредоточил внимание на Миракл. Сердце его бешено стучало. Она пристально смотрела на него, рассветные лучи отбрасывали на ее лицо чарующие тени.

– У меня всегда были лошади, – ответил Райдер. Миракл потрепала белую шею лошади.

– Сейчас верхом на своей прекрасной кобыле вы похожи на призрак. Когда вы в последний раз крепко спали всю ночь?

Райдер безмолвно посмотрел на нее, пытаясь припомнить когда, и улыбнулся:

– Ни разу с тех пор, как встретил вас.

Миракл прикусила губу.

– Проклятие! Стало быть, если вы упадете на землю и испустите дух, вина за это ляжет на меня. А я меж тем всякий раз, просыпаясь поутру в месте своего ночлега, нахожу горячие угли. Каждый день я, седлая лошадь, обнаруживаю, что ночью ее кто-то почистил – возможно, какие-то волшебные эльфы. Мои съестные припасы чудесным образом пополняются, питье в бутылке не иссякает. Какие-то гномы, очевидно, из кожи вон лезут, заботясь обо мне.

Райдер пустил Красотку шагом.

– Это вам докучает?

Миракл повернула лошадь, и Джим пошел рядом с кобылой.

– Нет, меня это забавляет. Или скорее трогает до глубины души.

Яркое солнце заставило Райдера сощуриться.

– Не знаю, сознаете ли вы, насколько опасно ваше путешествие, – проговорил он. – По дорогам Англии бродит множество лихих людей, которые готовы на все, чтобы выжить в эти тяжелые времена. Вас уже однажды обокрали. Женщине очень опасно путешествовать одной.

– Итак, сэр Галахад продолжает стоять на страже, не смыкая глаз?

– Я бы не хотел, чтобы вы меня так называли.

– Понимаю. Потому что не Галахад, а лорд Райдерборн нынче утром встретил тех негодяев и так ловко с ними разделался, будто увольнял двух конюхов, которые ошиблись, отмеряя овес, или слуг, проливших чай на сапоги его светлости. – Миракл взглянула на него из-под густых ресниц. – Это было поистине блистательно.

– Вы видели?

– Видела. Но разумнее было притворяться спящей, по крайней мере, до тех пор, пока я не удостоверилась, что вы не нуждаетесь в моей помощи. Вы, разумеется, в ней не нуждались. Вы были так по-аристократически надменны и так непререкаемо уверены в себе, что они решили, будто все эти леса и прилегающие к ним тысячи акров земли принадлежат вам.

– На это я и надеялся, что им в голову придет нечто подобное, и они решат, будто у меня где-то поблизости прячутся вооруженные слуги.

– Именно. Но поблизости не было никого, кроме меня, поэтому вы чертовски рисковали, встречая их таким образом. Хотя сэр Галахад, наверное, последовал бы за девицей и в преисподнюю, если бы решил, что забота о ней – его долг.

– Следовать в преисподнюю нет необходимости. Если вы только немного смягчитесь, позволив мне открыто помогать вам, я смогу нанять экипаж, и мы доедем прямо до Дербишира.

– Вы устали ехать верхом?

Райдер рассмеялся, и от этого у него разболелась голова.

– Нет, я просто устал как собака.

– Тогда у нас два выбора, – сказала Миракл. – Либо вы немедленно поворачиваете и возвращаетесь домой…

– …либо мы отказываемся от всего этого сумасшедшего путешествия и едем в ближайший город, где наймем кучера с четверкой лошадей.

– Рискуя быть узнанными на первой же заставе. А я-то думала, вам доставляет удовольствие разъезжать в одиночестве по полям и лесам.

Райдер погладил гриву Красотки.

– Да, в некотором отношении. Мне это доставляет какое-то странное удовольствие. В том, чтобы ехать день за днем, не оглядываясь назад, есть какая-то притягательная свобода. Впервые за всю мою сознательную жизнь я ничего и никому не должен, кроме как держаться в седле.

– А вы способны делать это даже во сне. Значит, вы будете продолжать свое романтическое путешествие в никуда?

– Сэр Галахад на меньшее не способен, – ответил Райдер.

Миракл рассмеялась:

– Этого-то я и боялась. Но пока что вам нужно подкрепиться и выспаться. Вы превратились в тень. Не дай Бог, это превращение дойдет до своего логического конца, и тогда ваш мятежный дух будет преследовать меня до конца моих дней.

– Я устал, но испускать дух не собираюсь.

– Я тоже. Хотя, увы, если мне суждено закончить свои дни на виселице, то вам недолго утруждать себя. – Она направила лошадь через ручей. – В эти нелегкие времена утомленный странствующий рыцарь скорее опасен, чем полезен, – бросила она через плечо. – О, давайте поскачем вслед за косулей в чащу!

Смущенный, Райдер поскакал за ней.

Лошади, преодолев речку и пробравшись сквозь заросли ивы на противоположном берегу, оказались на небольшой полянке.

Миракл соскользнула с седла, привязала Джима к дереву и достала из седельных сумок еду.

– Я случайно обнаружила это место, – сказала она. – Передо мной вдруг что-то мелькнуло на дороге, и я поскакала следом.

– Священный самец косули приводит странников на волшебную поляну?

Миракл опустилась на траву и развернула мясной пирог.

– Косуля – хороший эпизод для сказки, хотя я думаю, на самом деле это была просто лиса.

Райдер спешился, привязал Красотку, чуть ослабив ей подпругу, и присоединился к Миракл.

Над водой кружили стрекозы-красотки, чей покой лишь изредка нарушался алмазным блеском большой стрекозы. Полянка, отделенная от дороги рекой, была полностью скрыта от глаз возможных прохожих подлеском и деревьями.

– Садитесь, – сказала Миракл. – Выпейте вина. Волшебные существа оставили мне прошлой ночью и этот пирог. Должно быть, они зашли в какую-то пекарню в ближайшей деревне и опустошили там полки, хотя вино, кажется, разлито самой Титанией[14 - Титания – в германской мифологии королева эльфов, супруга Оберона. Царица фей и эльфов из комедии Уильяма Шекспира «Сон в летнюю ночь»] с помощью Паутинки и Душистого Горошка.[15 - Паутинка и Душистый Горошек – эльфы, персонажи комедии Уильяма Шекспира «Сон в летнюю ночь»]

Райдер снял сюртук, бросил его на траву, затем лег на спину, надвинув на глаза шляпу и подложив под голову сюртук. Что-то тихо плеснуло в воде: верно, полевка или лягушка. Где-то в лесу ворковали голуби. Воздух пронизывал резкий аромат водяной мяты. Покой был почти осязаем.

– Ешьте, – сказал Райдер. – Я не голоден.

Миракл промолчала.

Райдер чуть приподнял шляпу и посмотрел на нее в щелку между ресниц. Ее глянцевитые волосы, заплетенные в косы, были аккуратно уложены и скрывали большую часть синяков на щеке. Словно выточенная из камня, она сидела, неподвижно уставившись на еду, которую держала в руках.

– Вы не будете есть? – спросил Райдер.

Она отвела глаза в сторону.

– Едва ли учтиво есть в одиночестве.

Райдер сел и, обняв ее за плечи, повернул лицом к себе.

– Миракл…

Из ее глаз сквозь ресницы полились слезы, они покатились по исчезающим отметинам на ее дивной коже, огибая уголки гордого рта.

Желание обожгло сердце Райдера. Желание, нежность и горечь. Он откинул в сторону шляпу и обнял ее, затем, прижав к себе, положил ее голову себе на плечо и смахнул с ее щек слезы.

– Все будет хорошо, – сказал он. – Вас не повесят. Хэнли никогда не переиграть меня, он не сможет вам навредить. Я сделаю все, что нужно, и никто в этих краях не посмеет притащить вас в суд и обвинить в убийстве.

Миракл отстранилась и внимательно посмотрела ему в лицо, положив ладонь на его щеку. Ее губы изогнулись в улыбке.

– Да, ибо сказочные существа кроме всего прочего прислали мне на помощь рыцаря в сияющих доспехах.

– Знали бы вы меня лучше, никогда ничего подобного не сказали бы.

Миракл перевела взгляд на деревья.

– Почему? Не потому ли, что в конце этого путешествия вы вернетесь в свою жизнь, возможно, обогащенную этой вашей шальной выходкой, но, в сущности, не изменившуюся? Однако вам не следует из-за этого чувствовать себя виноватым.

– И все же, вероятно, есть нечто, что я хотел бы изменить…

– Если только самую малость. Не так, чтобы что-то могло помешать вам снова вернуться к столь дорогим вашему сердцу обязанностям. Ибо вы действительно любите все это, не так ли? Нет большей радости в жизни, чем налоги, которые вы собираете в своих владениях.

– Уайлдшей – неотъемлемая часть самого меня. Быть может, на время забыв о своем долге, я еще в большей степени осознал это. – Райдер потянулся и устремил взгляд на зеленую листву. – Порой кажется, будто река Уайлд научила мою кровь песне, которая звучит в моем сердце. Как бы мне хотелось показать вам замок и поместья.

– Герцогские отпрыски не привозят домой таких женщин, как я, – сказала Миракл.

– Наверное, нет. Неужели неравенство между нами настолько существенно?

– Ха! Мало сказать, что я родилась не в рубашке, у меня не было даже самой плохонькой распашонки. Мой отец был разнорабочим. Брат – сапожником. В шесть лет я была отдана в ученье на местную хлопкопрядильную фабрику.

– Хлопкопрядильную фабрику?

– Эй, парень! Не слыхал небось, как люд гуторит на фабрике?

Райдер был потрясен.

– Простите?

– Стало быть, даже имея собственность в Дербишире, вы не понимаете язык собственного народа? Это только лишний раз доказывает, что между вами и мной, милорд, пролегла пропасть гораздо шире, чем Млечный Путь.

– Потому что вы знаете местный диалект?

– Язык нас формирует. Аристократия бегло говорит по-английски и по-французски, тогда как обслуживающие ее классы могут объясняться и на том языке, который понятен их господам, и на своем родном диалекте, где говорят в деревне, откуда они родом.

– Который все же является английским языком.

– Вы так думаете? Речь моего детства была до того грубой, что впору считать ее другим языком, но, даже родившись в замке, я все равно осталась бы ночной бабочкой, Райдер. Я не та, кого можно вводить в семью.

– Не знаю, о чем я раньше думал, – сказал Райдер, еще не вполне оправившись от потрясения, – но мне в голову не приходило, что вы работали на хлопкопрядильной фабрике.

Миракл пробежала кончиками пальцев по векам Райдера, мягко закрывая их.

– Поспите, – шепнула она ему на ухо. – Иначе у вас не будет сил меня защищать.

Миракл нежно откинула назад его волосы и заложила за уши. Солнце било ему в глаза через смеженные веки, красной пеленой застилая сознание. Райдер попытался успокоиться и стал погружаться в сон.

Прядильная фабрика? Как же ей удалось вырваться из этой жизни? Расскажет ли она ему, если он ее попросит? Или решит, что это не его дело?

Не будь он сейчас здесь, возле ручья с куртизанкой по имени Миракл Хитер, он, возможно, находился бы в Ривершеме, в Тиллинг-Холле или в Темплфорде, разгуливал по ухоженным садам в обществе то одной, то другой инженю. С большинством из них он познакомился в «Олмаке» во время светского сезона. И почти каждая из них, привлекательная и получившая хорошее воспитание, составила бы ему достойную партию. Некоторые даже блистали остроумием и интеллектом. Однако ни одна из них не пробуждала в нем желания.

Не отправился ли он, едва в Дорсет пришло лето, в Монксфорд-Ли, чтобы сделать предложение леди Белинде, просто потому, что ее дом находился ближе остальных к Уайлдшею?

– Вас тяготят какие-то неприятные мысли, – прошептала Миракл. – Не думайте ни о чем! Просто живите, и все.

Она ладонями растирала напряженные мускулы его рук.

И все-таки нескончаемый поток мыслей извергался бессвязными обрывками боли и тоски. Дочь разнорабочего… прядильная фабрика. А он понятия не имел… не имел понятия…

– Вы никогда не уснете, если не освободитесь от всего этого, – тихо проговорила Миракл. – А вам нужно поспать, Райдер, иначе у вас совсем не останется сил. И тогда я останусь без помощи.

Крайнее изнеможение наконец стерло из его сознания все мысли. Журчал ручей. Шуршали юбки Миракл, расстегивающей его одежду, ослабляющей завязки рубашки, стягивающей с него сапоги. Он не противился, с наслаждением предвкушая отдых под жарким солнцем.

Прикосновение ее пальцев распаляло желание, но он сдерживал его, пока наконец не пустил свое сознание в свободное плавание.

Пропасть гораздо шире, чем Млечный Путь…

Лишь только Райдер начал забываться сном, как вдруг солоноватые губы Миракл ласково прижались к его губам, и они тотчас разомкнулись, словно усталость лишила его всего, кроме нежности.

С той же легкостью, что стрекозы садятся на речную осоку, ее язык коснулся его языка.

По его жилам тут же потек теплый мед. Все еще расслабленный, оставаясь лежать на спине, Райдер ответил на ее поцелуй, поддаваясь нарастающему пьянящему возбуждению. Пламя восторга объяло его. Губы Миракл нежным перышком касались его губ, ее язык исполнял грешные танцы. Но вот ее поцелуи стали глубже.

Не прерывая их, она проникла рукой под ослабленный пояс его бриджей, и головокружительная страсть предъявила свои требования. Райдер застонал, чувствуя зов желания.

Тонкие, изящные пальцы Миракл распаляли, сводили с ума, двигаясь вдоль его восставшего члена. Ее прохладная ладонь поглаживала его разгоряченную плоть. Райдер резко выдохнул, затем еще раз, чтобы всеми легкими вобрать ее поцелуи, желая лишь одного – получить удовлетворение.

Когда она села на него верхом, он, сомкнув руки у нее на талии, уже ничего не помнил. Его губы знали только то, что она продолжает терзать его язык. Весь мир исчез, кроме сладостного ощущения близости Миракл, такой гибкой и женственной.

Ладони Райдера, скользнув, легли на ее груди. Их приятная тяжесть наполнила его руки, и сквозь платье он ощутил напряженные соски. Райдер пальцем потер сосок. Его холмик тотчас отвердел, превратившись в камешек, и из груди Миракл вырвался стон.

Миракл сняла одежду и, влажная и горячая, прижалась к нему. Постанывая, чувствуя только сладкое, неодолимое желание, он приподнял бедра. Ей не было нужды направлять его. Страсть сама нашла дорогу. И Миракл, блестящая, горячая и бархатная, уже ждала его.


Мистер Лорример, задумчиво посасывая трубку, стоял в дверях булочной и смотрел на деревенскую улицу.

– Это то, что вы ожидали узнать, сэр? – спросила девочка в лавке, вытирая руки о передник. – Мужчина был одет довольно просто, но держался как герцог – так мне показалось. Он, верно, бродячий артист, потому как настоящие герцоги в наших краях нечастые гости.

Мужчина посмотрел в глаза благоговейно глядящей на него девочки.

– Какие еще бродячие артисты?

– Ну, знаете «Когда мой взор Оливию увидел…» М-м… ах вот, вспомнила! «…Как бы очистился от смрада воздух, а герцог твой в оленя превратился, и… и с той поры, как свора жадных псов, его грызут желанья… Наконец-то! Какую весть Оливия мне шлет?»[16 - Перевод Э. Линецкой] Это из «Двенадцатой ночи». Я видела это несколько недель назад в «Амбаре мельника». Этого герцога звали Орсино.

– Человек, говоришь, был один и верхом?

– Ага, я враз смекнула: что-то тут не то. Такой гнедой кобылы днем с огнем не сыскать, сэр. Вся так и горит, так и сияет. Красавица! Глядя на эту кобылу, я уж было подумала: а не настоящий ли он лорд?

– Так с ним никого не было? Женщины, например? Или мальчика?

– Нет, сэр, но провизии он накупил много, выбирал не торопясь, точно его ждал кто-то, кому он хотел угодить.

– А! – отозвался мистер Лорример. – Правда? Ну, со мной тоже есть кое-кто не менее благородный, кто торчит в десяти милях отсюда, и кому я могу очень даже угодить, поведав эту новость.

– Так, значит, вы возьмете хлеб и пироги с бараниной, сэр?

– Я возьму поцелуй.

Пока он целовал ее, девочка сопротивлялась, норовя лягнуть его. Мужчина укусил ей губу, затем рассмеялся, глядя в ее гневное личико, и вскочил в седло. Дочь булочника утерла слезы и бросила ему вдогонку проклятие.

Мистер Лорример снова расхохотался. Можно считать, добыча почти в руках. Деньги почти в кармане. А потом предстоит еще небольшое дельце – с повешением.


Райдер спал как убитый с широко раскинутыми на траве руками, хотя улыбался как ангел, дарующий благословение. Пока Миракл чистила его одежду, он ни разу не шелохнулся. Лишь, когда она в последний раз поцеловала его, застонал тихонько во сне, а затем повернулся и уткнул лицо в свой сложенный под головой сюртук. Ее безумный странствующий рыцарь наконец отдыхал, полностью растворившись в дремоте.

Миракл вымылась в речке, отвязала лошадь и повела ее сквозь ивняк. Красотка, увидев, что Джим ушел, тряхнула головой, но, к счастью, не заржала.

На сердце у Миракл кошки скребли, казалось, оно вот-вот разорвется на части. К тому же она чувствовала легкую досаду на Райдера: оказывается, любым мужчиной, даже ее благородным рыцарем, можно очень легко управлять. А может, она злилась на себя за то, что могла жить только по одному закону – лишать добродетели достойного человека или обманывать дурного?

Какие бы романтические бредни ни засели в голове у Райдера, она, без сомнения, разрушила их. Теперь он знает всю правду о ее рождении. Что касается возможных между ними отношений, то тут она тоже все расставила по своим местам.

Не оборачиваясь, Миракл быстро поскакала по дороге, с которой они часом раньше свернули, потом еще по какой-то, ведущей в сторону. Если уж она решила убежать от него, нужно сделать так, чтобы выдающие ее следы Джима затерялись среди множества других. Для этого она должна проследовать либо за большим стадом, либо рискнуть поехать по главной дороге.

Не прошло и десяти минут, как Миракл выехала на большую дорогу, скорее всего не главную, поскольку в пределах видимости не было ни одного экипажа, но все же достаточно оживленную. Тогда она свернула на север и поскакала вперед. Несколько прохожих и кучер повозки внимательно оглядели ее, некоторые даже обменялись шутками на ее счет, но никто не досаждал. Остальные из встретившихся ей решили, что женщина, путешествующая верхом без сопровождения, должно быть, местная.

Однако лошадь, хоть и была крепкой, не была неутомимой. Через несколько часов Миракл вынуждена была сделать остановку и напоить Джима из деревенского желоба для стока воды. Какие-то рабочие и торговцы, возвращавшиеся домой в конце дня, бросали в ее сторону любопытные взгляды.

Сумерки сгустились, близилась ночь. На грязную дорогу легли длинные тени. Движение уменьшилось, а как только сквозь живую изгородь прокралась ночь, и вовсе прекратилось. На перекрестке дорог Миракл пришлось проехать мимо виселицы. Неопределенное содержимое железной клетки поскрипывало от легкого ветерка. Инстинктивно отвернувшись и не имея понятия, где находится, Миракл съехала на узенькую дорожку, ведущую вправо.

Джим повел ухом. Миракл остановила лошадь, прислушалась, оглянулась. Сзади ехал экипаж. Поблизости не было никакого укромного места, куда можно было бы съехать с дороги. По обе стороны тянулись высокие насыпи, на их вершине росли живые изгороди. Правда, впереди дорога расширялась, и там, в изгороди ворота с пятью перекладинами были открыты. Если бы ей удалось преодолеть отделявшее ее от калитки расстояние, пока карета не догнала ее, она могла бы запросто попасть через эти ворота на поле за изгородью.

Миракл погнала Джима вперед. Лошадь заартачилась. Приближающиеся лошади были явно свежи и скакали слишком быстро, чтобы можно было успеть скрыться. Возможно, это был джентльмен, которому не терпелось добраться до дома после дневной выпивки с собутыльниками, или человек, припозднившийся на ужин, куда его пригласили.

С бешено колотящимся сердцем Миракл прижала Джима к обочине. Экипаж с четверкой лошадей между тем мчался мимо, и… вспышкой алого и золота перед Миракл блеснул герб на двери.

От тошнотворного приступа паники она стала неловкой. Яростно пыталась развернуть лошадь, но Джим задом прижимался к изгороди. Карета остановилась, преградив ей дорогу, а затем начала разворачиваться возле ворот.

С грубостью от охватившего ее ужаса Миракл понукала Джима, но лошадь упрямо не двигалась с места, щипля траву. Как в кошмарном сне, Миракл попыталась заставить ее скакать галопом, хотя знала, что Джиму не под силу обогнать лошадей, впряженных в экипаж, знала, что она в ловушке, из которой не выбраться, даже когда усталая лошадь наконец, тяжело ступая, вяло тронулась вперед.

Экипаж медленно покатил назад. Поравнявшись с ней, форейтор наклонился и перехватил поводья ее лошади. Теперь, вдруг забунтовав, Джим заартачился и попятился назад. Миракл спешилась. Дверца кареты распахнулась, лишив ее последней надежды на спасение.

Кучер улыбнулся ей с козел. Ливрейный лакей, ехавший на запятках, подбежал к лошадям. Форейтор подмигнул товарищу.

Лорд Хэнли на бархатном сиденье кареты подался вперед, чтобы видеть ее. Волосы его отливали серебром.

– Так значит, я искал подзаборную шлюху! Какое падение для восхитительной лондонской куколки! Похоже, в ваших волосах, мэм, поселились крысы. Весьма прискорбно!

Миракл высвободила юбки из колючек и выпрямилась, насколько это было возможно в пространстве, ограниченном высокой насыпью, дверью кареты и собственной лошадью.

– Если мой внешний вид неприятен вам, поезжайте ради Бога дальше, лорд Хэнли.

– Ехать дальше? – Он улыбнулся. – Ну нет. Ох, напрасно вы ударили Филиппа Уилкота ножом. Вы причинили мне массу неудобств.

– Не более чем вы мне.

Граф взял понюшку табаку, после чего коснулся ноздрей кипенно-белым носовым платком.

– Вот вы и попались, точно рыбка в сеть. Правда, не совсем так, как то гниющее тело на виселице, мимо которого мы только что проехали. Ужасающее предостережение тем, кто творит дурные дела.

– Тогда вам, верно, стоит хорошенько запомнить тот урок, милорд, не так ли?

Граф откинулся назад и расхохотался.

– Покорнейше прошу садиться, мэм. Ваше глупое бегство окончено.

Миракл сделала реверанс. Под ребрами у нее оглушительно бился страх. Она подавила в себе безумный порыв к сопротивлению.

– Ваше сиятельство очень добры. Однако я предпочитаю оставаться здесь, у изгороди.

В глазах лорда Хэнли – холодных и голубых, словно подернутых пленкой глазах рептилии – застыл лед.

Теперь с трудом верилось, что она когда-то была с ним в одной постели. Да, он всегда был холоден, его ласки были небрежны, его вкусы неразвиты, но это все упрощало. Миракл, удовлетворяя мужчин, никого не подпускала к своему сердцу.

– Отпустите эту чертову лошадь, – велел граф. – Забросьте седло и поводья за изгородь.

– Как это низко с вашей стороны!

– Погодите, то ли еще будет! Окажите любезность, сядьте в карету. А коли станете брыкаться и визжать, прикажу слугам применить к вам силу.

– Пока я еще в состоянии двигать и руками, и ногами. – Миракл забралась в карету и села напротив графа. – Вам не потребуется применять ко мне силу. Визг и брыкания я приберегу на потом, для виселицы.

Граф с улыбкой захлопнул крышечку табакерки.

– При всем этом мы, наверное, могли бы сначала побрыкаться и повизжать вместе? Хотя мне и больно сознавать, что потом на вашу очаровательную шейку накинут петлю.

Миракл услышала хлопок – удар руки по конскому заду, – затем послышался топот копыт: Джим рысью убегал прочь.

– Нет ничего, что заставило бы меня что-либо делить с вами, – ответила она, хотя удушающий страх ледяной рекой бежал по ее жилам. – Лучше скорый конец на виселице, чем медленная пытка в вашей постели.

Подбородок графа дрогнул, хотя взгляд оставался неподвижным.

– Ты не проймешь меня своими оскорблениями, Миракл. Я ищу только справедливости. Однако за мои хлопоты за тобой должок.

– Вот как? Уж если кто кому и должен, так это вы мне. У нас ведь был договор. Вы его нарушили.

На щеке графа дернулся мускул, он перевел взгляд в окно.

– Какого черта, по-вашему, я вам должен? Ваш багаж, оставленный на моей яхте?

– Боже правый! Вообразить не могу, что вы его еще храните.

– Нет. – Взгляд его стал напряженным. – Я выбросил весь ваш хлам в море. В конце концов, там уже не было ваших драгоценностей.

– Вы обыскивали мои сумки? Зачем? Это недостойно лорда.

Граф стиснул ее руку. Его глаза загорелись.

– Что вы с ними сделали?

– С чем?

Он выпустил ее руку и снова устремил взгляд за окно, выражение его лица внезапно смягчилось.

– Ведь у вас были драгоценности? Немного денег?

– Вам-то что за дело до этого, милорд? Я вашего ничего не брала.

Граф откинулся на сиденье, барабаня пальцами по оконной раме и продолжая смотреть в пробегающую за окном ночь.

– Вы мне еще скажете, – в конце концов, проговорил он. – Однако в настоящий момент мне нужно другое.

– Это меня не касается.

Он, оглянувшись, досмотрел на нее и с улыбкой распахнул сюртук и жилет. Затем принялся расстегивать пуговицы пояса брюк.

– Нет? Никогда раньше мне не делала минет приговоренная к смерти женщина, но в подобной ситуации есть определенная привлекательность. В преддверии смерти, говорят, сексуальное удовлетворение бывает острее.

Долю секунды нелепость положения, в котором оказалась Миракл, возобладала над страхом.

– Вряд ли это существенно в нашем с вами положении, ведь речь идет о моей смерти, а не о вашей.

– Ты мне отказываешь? – Уже возбужденный, он отодвинул клапан брюк, чтобы высвободить пенис.

Миракл рассмеялась:

– Да уж, конечно, хотя меня тоже тянет…

Белоснежные зубы графа ослепительно блеснули. Он схватил Миракл за запястья и рывком усадил себе на колени.

– Ты, грязная потаскуха! Значит, тебя ко мне тянет, верно?

– …укусить вас, если вы меня принудите силой. – Она улыбнулась ему, хотя рукам было больно от его хватки, и гнев грозил перелиться через край. – К тому же мне нечего терять, а вы ничего не можете предложить.

Граф отпустил ее левое запястье и отвел назад руку. Миракл твердо была намерена оказать сопротивление, но вспомнила удары Уилкота и зажмурилась.

Однако удара не последовало. Карета резко остановилась, и лорд Хэнли качнулся назад.

Миракл вырвала руку и переместилась с его колен на свое место. Ночную тишину разорвал выстрел, за ним последовал еще один, мимо окна с треском пролетели пули. Выругавшись, граф неловко засуетился, торопливо застегивая штаны. Воспользовавшись случаем, Миракл вытащила у него из кармана пистолет.

Ночной воздух взрезал, как ножом, разбойничий окрик:

– Кошелек или жизнь!


Глава 9


Карета снова покачнулась. Что-то ударилось о землю.

Миракл без малейшего сожаления уткнула дуло пистолета лорду Хэнли в шею.

Руки графа застыли, так и не успев заправить рубашку за пояс брюк.

– Бога ради! Ведь вы не пристрелите меня?

Миракл почувствовала сумасшедший кураж.

– О, я как раз могу это сделать. Что значит еще одно убийство для женщины, приговоренной к повешению за уже совершенное? Оставьте в покое вашу рубашку! Держите руки так, чтобы я могла их видеть!

Граф поднял руки над головой и метнул в нее полный ненависти взгляд:

– Я никогда бы не причинил вам зла.

– Вы уже причинили.

Заскрипели рессоры: кучер и остальные спускались на землю.

– Вы о том, что произошло на яхте? Господи! Да я хотел…

– Ах, оставьте, милорд! Вы что же, хотите сказать, будто только что, грозя мне кулаком, играли в игры? Джентльмен, который сейчас собирается нас ограбить, увы, тоже в них не играет, да и я не шучу.

– Ей-богу, отдайте пистолет! Или вы хотите быть изнасилованной бандитом прямо у дороги?

– Меня чуть было не изнасиловал граф, и я не вижу никакой разницы между ним и бандитом. Пожалуй, я даже предпочту последнего.

Миракл распахнула дверцу кареты и, продолжая целиться графу в грудь, выпрыгнула на дорогу. Трое слуг толпились у живой изгороди с поднятыми вверх руками. Мушкетон кучера валялся на дороге вместе с оружием, вероятно, принадлежавшим двум другим слугам.

Одинокий всадник, вооруженный двумя пистолетами, держал их под прицелом. Его нос и подбородок были скрыты под черным платком. Из-под полей шляпы, как острие ножа, пронзительно сверкали глаза.

Лошадь под всадником, рванувшись вперед, встала возле Миракл. Человек, наклонившись, внимательно на нее посмотрел.

– Вы, кажется, очень хотите, чтобы джентльмен в карете непременно оставался в поле вашего зрения, мэм. Вы уверены, что не передумаете и не выстрелите вместо него в меня?

– Это будет зависеть от обстоятельств, – ответила Миракл, – от того, каковы ваши намерения.

– Мои намерения, конечно же, благородны: немного украсть, немного поразвлечься. – Мужчина заглянул в карету. – Вы выйдете, не опуская рук, милорд. Прошу вас не мешкать! Мои пальцы, как это ни прискорбно, вспотели от нервного напряжения. Мне ничего не стоит случайно нажать на спусковой крючок.

Лорд Хэнли вылез из кареты.

– Часы и бумажник, милорд. А также эту прелестную булавку для галстука. Кольца? Нет, прошу вас, оставьте себе. – Разбойник кивнул Миракл. – Леди, без сомнения, сделает мне одолжение. Если нет, то, возможно, я и ее пристрелю.

Сердце у Миракл бешено забилось, она забрала у лорда Хэнли требуемое и передала все всаднику. Мужчина молча указал подбородком на оружие. Миракл подобрала мушкетон с пистолетами и перебросила их за ограду.

– Благодарю вас, мэм. Прелестные часики, милорд, к тому же с золотой цепочкой, ни больше ни меньше! И такой увесистый мешочек монет, что радует! – Засунув все это в карман, он занялся изучением галстучной булавки графа. – По-видимому, тут самый настоящий бриллиант! Наводит на размышления то обстоятельство, что брюки его сиятельства застегнуты кое-как. Неужто у него такой неумелый слуга? Или же он прячет под одеждой нечто еще более ценное?

– Мои часы, кошелек и драгоценность уже у вас, – сказал граф. – Больше у меня ничего нет.

– Кроме, наверное, грязных намерений относительно этой леди? Извольте снять туфли, милорд.

Лицо Хэнли почернело.

– Это произвол!

– Конечно, произвол! – Кобыла сделала шаг назад, а разбойник махнул пистолетом. – И все же вам придется подчиниться.

Граф, глядя на него снизу вверх, презрительно усмехнулся:

– Заставьте меня, сэр!

Мерным шагом, словно танцовщица, кобыла двинулась боком на графа, прижимая его к дверце кареты. Всадник приставил дуло пистолета к виску лорда Хэнли.

– Еще мгновение, милорд, и вы расстанетесь со своими мозгами. Как только эта кобыла отступит назад, вы сделаете, как я говорю.

Кобыла немного подалась назад. Трясясь от гнева, граф скинул туфли. Под ногами хлюпала грязь.

Разбойник продолжал держать его под прицелом.

– Хорошее начало, милорд! Только умоляю вас, не делайте глупостей! Рука моя начинает подрагивать от безрассудной смелости. Любое ваше движение, и, я боюсь, этот пистолет выстрелит. Позвольте ваши брюки.

Не сводя глаз со своего мучителя, лорд Хэнли расстегнул пуговицы. Покоряясь жесту разбойника, он снова поднял руки вверх, и Миракл стянула с него брюки.

– Сделайте одолжение, мэм, проверьте его карманы. А затем можете выбросить туфли его сиятельства вместе с его «невыразимыми»[17 - Невыразимые – эвфемизм слова «штаны»] за изгородь.

Еле сдерживая смех, Миракл выполнила приказание.

– Там больше ничего нет.

– Что, ни золота, ни карманного пистолета?

– Ничего.

Всадник наклонил голову. Чулки лорда Хэнли промокли насквозь.

– А может, ваше сокровище спрятано в этих миленьких подштанниках, милорд?

– Дьявол вас побери, сэр! Неужели вам не известно, что такое порядочность?

Разбойник расхохотался:

– Не очень! Впрочем, теперь, когда выяснилось, что при вас нет никакого оружия, вы можете оставаться при своем белье. Но лишь для того, чтобы не оскорблять скромность дамы.

Один из слуг издал смешок, но, тут же прикусив губу, уставился в пространство.

– Вы, сэр! – Разбойник ткнул пистолетом в сторону слуги. Человек с готовностью вытянулся. – Вы распряжете лошадей и разгоните их.

Несколько минут спустя лошади из упряжки скакали прочь от кареты.

Всадник в седле отвесил поклон.

– Очень сожалею за доставленные вам неудобства, милорд. – Человек подобрал поводья, собираясь тронуть лошадь. – Могу я пожелать вам с леди доброго пути?

Миракл с бешено колотящимся где-то в горле сердцем посмотрела на всадника. Он оставит ее здесь?

Кобыла повернулась. Лорд Хэнли бросился к карете и скрылся внутри. Когда он вынырнул оттуда, в его руке был пистолет. Прозвучал выстрел. Кобыла встала на дыбы. Над дорогой раздалось еще несколько гулких выстрелов. Внимание Миракл было приковано к всаднику – к его вставшей на дыбы лошади, к дымящимся в его руках пистолетам. В это время граф повернулся и разряженным пистолетом ударил ее. Удар пришелся по запястью. И пистолет, который она держала в руке, выпал на землю.

Она наклонилась за ним, но граф с силой оттолкнул ее и налетел на единственное заряженное еще оружие. Пальцы его сомкнулись на рукояти.

Однако лошадь разбойника, кружась на задних ногах, отбросила его в сторону. Граф кинулся к спасительной карете, но в это время на пистолет опустилось копыто лошади и вдавило его в грязь. Танцуя на месте, кобыла окончательно затоптала его.

– Сюда, мэм! – Всадник сунул свои разряженные пистолеты в седельные сумки и протянул руку Миракл. – Вы со своим покровителем, по всей видимости, на ножах. Почему бы вам не попытать счастья со мной?

С неистово колотящимся сердцем Миракл подала ему руку. Разбойник усадил ее в седло перед собой, и кобыла, разбрызгивая грязь, поскакала вперед, а слуги графа тем временем бросились на выручку своему господину.

Разбойник гнал лошадь во весь опор, затем свернул с дороги, и они затерялись в густом лесу. По земле глухо стучали копыта. Кобыла ловко маневрировала между деревьями. Со всех сторон на них надвигалась ночь. С боков хлестали ветви деревьев, мимо которых они проносились. Почувствовав, как ей тяжело дышать в надежных объятиях разбойника, Миракл судорожно сглотнула и рассмеялась.

Где-то свернув на другую дорогу, они пересекли поле и очутились в проселке, который в конце концов вывел их на дорогу, тянущуюся вдоль канала. Уже почти совсем стемнело. В чернильных водах канала отражались высыпавшие на небе звезды. Миракл крепко держалась за седло. Они ворвались в ночь и, взобравшись на насыпь, еще раз поменяли дорогу. И вот лошадь пошла шагом.

Впереди в раме из живых изгородей в северном небе бриллиантом заблестела Полярная звезда, там, где Большая Медведица, Кассиопея и Дракон своим величественным танцем обозначали время года. Миракл запрокинула голову, коснувшись теплого широкого плеча. Еще ярче блестели желтый Арктур и Вега, словно благословение, висевшие в летних высоких небесах.

Ночной воздух ласкал лицо, проникал глубоко в легкие, принося острое, горько-сладкое чувство – осознание того, что она спасена и в то же время снова в ловушке. Но теперь-то ее спаситель должен осмыслить сущность их отношений?

Кобыла прогнулась и, будто резвясь, встала на дыбы.

– Я же говорил вам, что добрая лошадь мне может понадобиться, – раздался голос Райдера. – С вами все в порядке?

– Я чувствую себя гораздо лучше, чем можно было бы ожидать от беглой преступницы. Благодарю вас.

Рука Райдера крепче сжала ее талию.

– Хэнли обидел вас?

– Нет, хотя собирался. Но разве вы не заметили пистолет в моей руке?

– Заметил, и очень рад.

Напряжение немного отпустило Миракл, и она прижалась спиной к теплому телу Райдера, пытаясь прогнать дурные предчувствия.

– Опасность, правда, была велика.

Райдер, казалось, был полон воодушевления.

– Если бы я только заподозрил, что он хоть пальцем тронул вас против вашей воли, я тотчас вернулся бы и забил его насмерть.

– Забили бы насмерть? – переспросила она легкомысленно, не до конца вникнув в суть его слов. – А что, нельзя было просто пристрелить его?

– Я разрядил оба пистолета.

– А, дырки в его карете!

Неожиданно Райдер рассмеялся, и у Миракл отлегло от сердца.

– Признаться, когда он выстрелил в меня, я почувствовал, что должен ударить его больнее – мне захотелось ударить по его самолюбию. Но раз уж он промахнулся, я решил продырявить дверь его кареты. Замена этих великолепных гербов весьма дорого обойдется.

– Что чрезвычайно раздосадует лорда Хэнли.

– Отчасти я этого и добивался.

Миракл, глядя на него снизу вверх, улыбнулась. Ей хотелось отблагодарить Райдера за его поразительное великодушие, вернув ему былое веселье и его донкихотскую галантность.

– Жизнь или кошелек, значит?

Темные глаза Райдера встретились с ее глазами:

– Черт побери, я с самого детства мечтал кому-нибудь крикнуть это.

– Но заставить графа снять брюки и разуться, оставив его в подштанниках! Как вы могли?

Райдер снова рассмеялся:

– По правде говоря, я так разозлился, что был готов на все. Но прежде всего я хотел задержать погоню. Его люди скорее всего находились от него не более чем в четверти мили, однако Хэнли потребуется время, чтобы собрать все, что вы забросили за изгородь.

Волнения Миракл по поводу того, что случилось с ней, меркли в сравнении с другой реальностью. Она заставила себя заговорить об этом.

– Но он запомнил окрас Красотки. Когда он прикажет искать лошадь, ее легко будет опознать.

– Вне всяких сомнений. И даже с моим камуфляжем он, должно быть, узнал меня.

– А его слуги были свидетелями произошедшего. Я понимаю, будущего герцога никто не посмеет тронуть, даже за грабеж на большой дороге, но трудностей вам все равно не избежать.

– Если Хэнли вместо того, чтобы потребовать сатисфакции, предпримет какие-то иные действия, он выставит себя на посмешище. Хоть трудность, безусловно, существует, ибо, несмотря на все мои старания представить вас абсолютно не причастной к делу, вам могут предъявить обвинения в соучастии, которое карается смертью.

– Да, теперь мне грозит наказание не только за былые преступления, но и за содействие разбойнику. – Миракл вспомнила глаза графа, и ее передернуло. – Пока же, Райдер, я благодаря вам свободна, но мы должны расстаться, пока лорд Хэнли…

– Вздор! – перебил ее Райдер. – Плевать на Хэнли, пусть сначала нас поймает.

– Что ж, мне ничего не остаётся – лишь покориться вам как более сведущему.

– Вот и славно, – сказал он. – Тогда мое решение таково: отныне мы с вами путешествуем вместе, пусть все катится к чертям.

Миракл глубоко вздохнула:

– Где мы? Похоже, мы едем на север.

– Наши тела, полагаю, где-то возле Шропшира, а все остальное – не имею понятия.

– О! – Миракл подняла на него глаза. – Так значит, все идет к тому!

Взгляд Райдера блуждал по ее лицу, словно он пытался прочитать на нем ответы на вопросы, которые едва ли мог произнести вслух.

– Мне следовало бы запомнить, что вы никогда не занимаетесь любовью бескорыстно. И вот, проснувшись, я обнаружил себя в одиночестве, не считая обеспокоенной лошади и еще одного воспоминания. Что я должен был почувствовать – досаду на вашу взбалмошность или же я должен был быть польщен тем, что снова удостоился ваших профессиональных ласк?

Сердце Миракл учащенно забилось.

– Если вы приняли решение следовать за мной, разве я не вправе принять свое – сбежать от вас?

– Только не для того, чтобы прямиком угодить в руки вашего преследователя.

Кобыла стала взбираться рысью на гору, поднимаясь почти к самым звездам, затем пошла вниз, спускаясь в пустоту, где, как разлитые на дороге чернила, чернела, поблескивая, речка.

– Вы по-прежнему предпочитаете, чтобы мы путешествовали как компаньоны? – спросила Миракл.

– Боже мой! Мое тело воспринимает эту мысль как насмешку, но в путешествие меня гонит отнюдь не желание.

– Ваше желание вам так отвратительно?

– В общем, нет, но будь я проклят, если хочу, чтобы вы платили мне своим телом. У нас с вами общий враг. Этого вполне достаточно, чтобы оправдать мое присутствие рядом с вами.

– Стало быть, вы думаете, будто я всегда действую по расчету?

– Даже если это так, я, верно, могу вместо тела купить ваше время, за которое заплачу чистоганом по окончании путешествия.

Миракл вся подобралась.

– Я не требовала от вас ни подарков, ни снисхождения. И почему бы мне не гордиться собственной независимостью? Мой брат Диллард не один год инвестировал для меня мои сбережения, и теперь у меня есть кругленькая сумма. Путешествуйте со мной, если вам так угодно, но платить мне не надо. Я согласна на ваше общество только на этих условиях, и ни на каких других, по крайней мере, до конца путешествия.

С минуту Райдер ехал молча.

– Тогда даю вам слово, – наконец проговорил он. – Мы с вами компаньоны. А теперь, поскольку мне совсем не хочется, чтобы Хэнли догнал нас, нам следует обдумать, что делать дальше. – Райдер пустил Красотку шагом. Они приближались к черной воде. – Нам нужно исчезнуть.

– Согласна. Лорд Хэнли потрудился напомнить мне, что в настоящее время чувствует себя ангелом мщения. Было кое-что еще…

– Кое-что еще?

– Он допытывался, что я сделала со своими ценностями. Это его очень волновало. Будто он подозревал меня в том, что я у него что-то украла.

– А это не так?

– Нет, я…

Красотка чего-то испугалась и, захрапев, остановилась как вкопанная. Райдер весь напрягся. Миракл схватилась за лошадиную гриву.

Из темноты материализовался человек. Он схватил одной рукой кобылу под уздцы, а другой навел дуло пистолета прямо в сердце Миракл.

Второй разбойник преградил путь к речке. В ночи тускло поблескивали дула двух пистолетов в его руках.

Третий занял позицию сзади возле крупа лошади, где Миракл не могла его как следует видеть.

– Сидите смирно, – шепнул ей на ухо Райдер. – Один из наших новых друзей приставил острие ножа к моей пояснице. Мы, как это ни печально, окружены.

– Руки вверх! – скомандовал человек у реки. – И без глупостей.

Райдер разжал пальцы и выпустил поводья из рук, потеряв контроль над кобылой, и поднял руки.

– Добрый вечер, сэр, – спокойно поздоровался он. – У вас, кажется, над нами бесспорное преимущество. Но несмотря на это, вам придется посторониться.

От звука спокойного, решительного и властного голоса Райдера в ночном воздухе забрезжило сомнение. Разбойник, державший кобылу за поводья, казалось, весь съежился, готовый опустить оружие и сбежать.

Но человек у реки рассмеялся:

– Подумать только! Да это та самая его фальшивая светлость! Ты ведь и не был никогда хозяином леса и разрушенных свинарников, да? И у тебя там не было поблизости подручных! Ты такой же оборванец, как и мы. Правда, тебе удалось на минуту задурить нам с Джебом голову. Ты кто, актер, что ли?

– Что-то в этом роде. Но ты, хоть и вооружен с ног до головы и словно вырос из зубов дракона, пропустишь нас.

– Нет, вы только послушайте его, ребята! – Человек с воинственной бравадой шагнул вперед. – Меня кличут Здоровяк. Ты, баба, хочешь предложить мне драться за помилование.

– Если хочешь. Однако настоятельно тебе советую делать так, как я велю, мистер Здоровяк.

В ответ на его слова бандиты покатились со смеху. Но было в этом смехе какое-то нервное напряжение, словно они опасались, как бы у Райдера в самом деле не оказалось где-нибудь припрятано неизвестное оружие, с помощью которого он осуществит свое страшное возмездие.

Здоровяк стиснул челюсти и махнул ему пистолетом:

– Слазь! Второй раз повторять не буду. Тихо и спокойно, руки держи у меня на виду.

– А если нет?

Мужчина сплюнул.

– Пристрелю на месте, не посмотрю, какая ты есть важная птица.

– В таком случае, – сказал Райдер, – мы сдаемся.

Миракл бросила на него взгляд. В глазах Райдера тускло тлели угли гнева. Однако он улыбнулся ей, затем с поднятыми руками перебросил ногу через холку лошади и спрыгнул на дорогу. Красотка заартачилась, но Джеб рванул поводья вперед через голову кобылы и остановил ее.

– Забери у него все ценные вещи, Том, – велел Здоровяк мужику с ножом. – А мы с Джебом проследим, чтобы этот малый чего не выкинул.

– Дорогой сэр, – сказал Райдер, – были у меня в жизни ошибки, но до таких глупостей никогда не доходило. Мои часы у меня во внутреннем кармане вместе с другими, которые не так хороши, но все же гораздо лучше того, что ты заслуживаешь.

Пока Том вынимал у него часы, мешочек с монетами и часы лорда Хэнли с его бумажником, Райдер безучастно смотрел в пространство. Обнаружив бриллиантовую галстучную булавку, грабитель, присвистнув, быстро спрятал ее в карман.

Джеб между тем, перебросив поводья Красотки через локоть, шарил в седельных сумках. Кобыла стояла смирно, лишь слегка косила глазом в ответ на грубое обращение. Райдер безмолвно извинялся перед ней. Это была всего лишь красивая скаковая лошадь, мускулистая, крепкая и верная. Она, как и Райдер, не знала никаких фантастических трюков, чтобы защитить себя от разбойников.

Том, обыскав Райдера, напоследок похлопал его по ногам и, держа наготове нож, бросил плотоядный взгляд на Миракл.

– А вы, мисс? Не припрятали ли вы, случаем, под вашими юбками какие-нибудь миленькие побрякушки?

– Пустая трата времени, – сказал Райдер. – У нас ничего больше нет, кроме гвоздей в твой гроб.

Бандит приставил острие ножа к его горлу.

– Хочешь, чтобы я вырезал у тебя сердце, ты, баба?

Миракл вздохнула:

– Значит, вы не собираетесь меня обыскивать? О, сэр! Как это благородно!

Том ухмыльнулся, глядя на нее:

– Вы только послушайте ее, ребята! Леди невдомек, что самое вкусненькое Том всегда оставляет на потом.

– Стойте смирно, – шепнула Миракл Райдеру. – Ничего не предпринимайте! Им от нас, кроме денег, ничего не нужно.

Райдер, едва ли сознавая, что делает, начал потихоньку двигаться, собираясь заслонить собой Миракл от Тома, но оказался перед наставленным на него дулом пистолета. Еще шаг – и в него либо всадят нож, либо пристрелят.

Он улыбнулся как ни в чем не бывало и отступил назад, хотя кулаки его невольно сжались, когда Том стал ощупывать одежду Миракл. Райдер, с трудом скрывая кипевшую в нем ярость, заставил себя отвести глаза в сторону, уставившись в темноту.

А ведь предлагал ей покровительство! Жалкий аристократишка, чей боевой опыт исчерпывался редкими боями у «Джентльмена Джексона»[18 - «Джентльмен Джексон» – популярный среди английской аристократии боксерский клуб. Открыт в 1795 г. в Лондоне боксером Джоном Джексоном (1769—1845) по прозвищу Джентльмен Джексон] и редкими упражнениями в стрельбе. Однако Миракл терпела ощупывание с величайшим равнодушием, которое сводило на нет плотоядное удовольствие Тома. Наконец грабитель, пожав плечами, отошел от нее.

– На девке ничего нет! – крикнул он Здоровяку. – От парня уже и так довольно поживились.

– Особенно бриллиантовой булавкой, которая у тебя в кармане? – спросил Райдер.

Том резко обернулся, выбросив вперед нож.

– Прекратите! – прошипела Миракл. – Вы не настроите их друг против друга. Это не сработает.

– Если эта деревенщина снова прикоснется к вам…

– Он не сделал мне ничего дурного. А вот рядом с вами между тем опасно находиться. Как с пороховой бочкой.

– Это вы правильно подметили.

– Тогда вдохните поглубже, – шепнула Миракл, – и подумайте о лютиках.

– А ну заткнитесь! – прикрикнул на них Здоровяк.

Что бы ни говорила Миракл, ничто не могло помешать головорезам выстрелить в свои жертвы и оставить их умирать на месте. Так же, как ничто не могло им помешать изнасиловать Миракл. Грабители даже не скрывали свои лица. Зачем же им оставлять свидетелей, которые могут их опознать?

Мозг Райдера лихорадочно работал. Райдер сделал глубокий вдох, но о лютиках думать не стал. Он остановил взгляд на своей кобыле.

Красотка подняла голову и вытянула шею. Наблюдая за настороженностью чуткого животного, Райдер вдруг ощутил невероятный прилив сил. Перед ним вдруг забрезжил единственный шанс на спасение, и гнев его начал стихать.

Джеб, закончив осмотр седельных сумок, обернулся, и кобыла попятилась.

– Поглядите-ка! У парня пистолеты. – Он махнул одним в сторону Райдера и рассмеялся. – Ну и хорош же ты гусь – едешь по дороге ночью, и даже не побеспокоился перезарядить их! Тебя ограбить все равно, что отнять бутылочку у дитяти.

– Чего можно ждать от бедного актера? – спросил Райдер. – Как выразился один джентльмен из Вероны, «Ведь тело только через ум богато»[19 - Цитата из комедии Уильяма Шекспира «Укрощение строптивой» (пер. М. Кузмина)]. Наш дар – слова, а не действие.

– Что ж, тогда пой: за славную песню – славный ужин[20 - «За славную песню – славный ужин» – английская пословица]. – Довольный своим остроумием, Джеб загоготал.

Райдер приподнял брови и состроил дурацкую гримасу.

– Пусть у меня, увы, отняли мои ничтожные сбережения, вызывать сопереживание у толпы я мастер. Внешность – это все. – Он прижал руку к груди. – «Ужель павлин нам жаворонка лучше лишь потому, что хвост его красив?»[21 - Пер. П. Гнедича]

– Глядите, эк его понесло! – воскликнул Джеб.

Том тряхнул рукой с ножом:

– Чертовски хороший сюртук, а? Получше моего будет.

– Тогда я с радостью подарю его вам, сэр.

– Ты ничего не даришь, это мы у тебя берем. Сымай сюртук!

Райдер получил возможность пошевелиться. Это позволило ему немного потянуть время. Музыка планет обрела какое-то металлическое сопровождение, будто где-то вдалеке медные сковороды ударялись о железные кастрюли. Все эти звуки перекрывались жутким и хаотичным барабанным боем. Красотка, насторожившись, затрепетала.

– Значит, вы берете мой сюртук, сэр? – спросил Райдер. – Но что проку в подарке, если его забирают силой?

– Какой тут может быть прок, ты, тряпка, когда мы тебя грабим!

Миракл, нахмурившись, бросила пронзительный взгляд на Райдера. Мужчины снова разразились хохотом, а Райдер наклонил голову, чтобы услышать, что она ему шепчет:

– Я знаю, вы обучены фехтованию и кулачному бою, но заклинаю вас, даже не пытайтесь выступать против трех заряженных пистолетов.

Райдер легко коснулся губами ее уха. Он ликовал, он чувствовал невесть откуда взявшуюся готовность к бою, словно где-то вдали призывно трубил в трубу Орион.

– Значит, если бы меня убили, вас бы это опечалило?

– Очень. Вы не будете ни во что вмешиваться, даже если они будут меня насиловать. Я требую, чтобы вы пообещали мне это!

– Такого обещания вы от меня не получите, могу пообещать только, что до этого дело не дойдет.

– А ну прекратите шептаться! – прикрикнул на них Здоровяк. – Снимай же ты наконец этот чертов сюртук!

Райдер сбросил сюртук.

– Вот, сэр, хотя должен предостеречь вас: эта одежонка почти наверняка окажется причиной смерти ее владельца.

– Ядом, что ли, пропитана? – Разбойник снова загоготал, потом, скинув с себя свое дранье, выбросил в заросли живой изгороди и влез в сюртук Райдера. – Эх, хороша одежа! И на мне смотрится не так уж плохо!

– Что такое? – прошипела Миракл. – Вы знаете какие-то другие способы борьбы, как ваш брат?

– Отнюдь! Но прислушайтесь как следует! Мне, кажется, не придется жертвовать своей жизнью, защищая вашу честь.

Резкий звук, сопровождаемый отчетливо различимым рокотом и беспорядочным топотом, становился все ближе. Непонятно, что он сулил – спасение или еще большие неприятности.

Красотка заржала. Джеб, резко повернув голову, уставился на дорогу.

– Кто-то идет!

Продолжая держать Миракл и Райдера под прицелом, Здоровяк начал отступать к проему в изгороди.

– Айда, ребята, тикай! Хватит. Лошадь берите! Она стоит больше, чем все остальное, вместе взятое.

– Если уведешь мою кобылу, – сказал Райдер, – тебе несдобровать.

Разбойники переглянулись, как будто с неба на них указывала своими перстами тень смерти.

– Мы не собираемся на ней ездить, ваша воображаемая светлость, мы ее продадим.

– Можете не верить мне, – сказал Райдер, – но если возьмете эту лошадь, вас ждет виселица.

– Ой-ой-ой, наш маменькин сынок, оказывается, очень привязан к своей милой лошадке, – проговорил Том нараспев. – Готов поклясться, что еще больше он привязан к этой милой шлюшке. Как насчет того, чтобы чуток позабавиться, ребята, а?

В темноте вспыхнули огни двух фонарей, словно глаза дракона на вершине горы. Приближавшийся рокот оказался стуком колес и топотом копыт. Металлический лязг походил на бряцание мечей в средневековой битве.

– Хочешь девку – бери! – крикнул Здоровяк.

Том попытался схватить Миракл за запястье. Но Райдер с проворством, которого сам от себя не ожидал, взял пригоршню гальки с берега и швырнул разбойнику в лицо. Тот отшатнулся, изрытая проклятия. В это время Джеб резко повернулся и поднял пистолет.

Схватив Миракл за талию, Райдер упал с ней на землю. Пуля просвистела мимо и с плеском скрылась в реке, подняв фонтанчик воды.

– Да оставь ты эту девку! – Здоровяк бегом кинулся к берегу. – Давай уносить ноги!

Продолжая посылать ругательства, поспешил и Том. За ним, таща кобылу под уздцы, следовал Джеб через темный проем в изгороди, стремясь поскорее раствориться в ночи.

Сердце бешено стучало. Райдер встал и подал руку Миракл.

– Боюсь, не много во мне от благородного рыцаря. Вы не пострадали?

– Нет! Конечно, нет. – Миракл поднялась на ноги, но тотчас отвернулась, словно желая глотнуть свежего воздуха. – Мне очень жаль Красотку.

Взгляд Райдера был прикован к ее четкому, будто прочерченному ножом, силуэту. Он вытащил из зарослей живой изгороди разбойничий сюртук и продел руки в рукава.

– Они не сделают ей ничего дурного. Она слишком дорого стоит. А если благодаря ей лорд Хэнли схватит их вместо нас, то грабителям конец.

– Однако ваша кобыла была последним звеном, связывавшим вас с домом, не правда ли? Теперь у вас нет ни денег, ни оружия, ничего, что отличало бы вас от бродяги, и все это из-за меня.

– Это не важно, – сказал Райдер.

– Они чуть не убили вас. С вашей стороны было безумием так рисковать.

– Неужто вы и впрямь полагаете, что я должен был бездействовать, когда вам угрожала опасность?

Миракл повернулась к нему и сердито взмахнула руками:

– Изнасилование – еще не конец света. Думаете, мне было бы легче, если бы вы сейчас лежали на дороге бездыханный?

Свет от приближающихся фонарей упал на ее лицо. Сердце Райдера сжалось, словно от удара: он увидел, как по ее щекам протянулись длинные бороздки слез. Одним яростным взмахом руки она вытерла их и рассмеялась ему в лицо:

– Да, я плачу о вас, глупый храбрец!

Услышав это, Райдер на мгновение застыл, пораженный. Но уже в следующую минуту Миракл улыбалась как ни в чем не бывало, окончательно озадачив его.

Жуткую, какофонию звуков, как оказалось, издавал подъехавший к ним фургон. За ним следовал еще один.

Миракл сделала реверанс перед новоприбывшими, придерживая юбки, точно на ней был надет шелковый бальный наряд.

– Ну? – Кучер первой повозки свистнул. – Что тут у нас такое, ребята? По-моему, я слышал выстрел.

В руках человека, сидевшего рядом с кучером, зияло дуло короткоствольного ружья. Лица обоих от света фонарей защищал натянутый над их головами брезентовый навес.

– Я бы сказал, мистер Фейбер, эта речка – нехорошее место, облюбованное разбойниками.

– А я бы сказал, вы правы, мистер Фейбер.

Путники были хорошо вооружены: меж сложенных один на другой дорожных сундуков и чемоданов высунулись головы. Каждая пара рук ощетинилась оружием. Щелкнули курки.

Второй раз за ночь Райдер поднял руки вверх.

– Наша игра приняла новый, неожиданный поворот, – шепнул он Миракл.

– Пожалуй, вы правы! – Она тоже подняла руки. – Что ж, нам ничего не остается, как продолжать игру – расхлебывать кашу, которую заварили! Хорошо бы, они взяли вас и меня с собой, тогда никто нас не найдет даже среди бела дня.

– Думаете, Хэнли не станет искать среди бродячих актеров?

– Никогда!

– И что это, по-вашему, должна быть за игра?

– Эта игра, полагаю, требует изрядной храбрости.

Возница наклонился вперед к свету. В тулью его шляпы были воткнуты три индюшачьих пера. Из-под обтрепанных полей, как лепестки ромашки, торчали седые волосы.

– Отвечайте же нам, сэр. Кто вы – скитальцы или злодеи?

– Мы не злодеи… мистер Фейбер, так?.. Мы жертвы. – Райдер отвесил поклон. – Вы были совершенно правы насчет разбойников, сэр. Нас только что ограбили, забрали все, что мы имели. Даже часы моего дедушки – невосполнимая потеря, которая жжет мне сердце, хотя злосчастные часы никогда не отличались точностью.

Сюртук мистера Фейбера, судя по всему, был сшит из лоскутков.

– Совсем, что ли, ничего не оставили?

– Лишь острый ум и жизнь, сэр, за что мы им бесконечно благодарны.

Кучер сверлил их своими черными глазами.

– У вас речь джентльмена, хотя сюртук ваш, я бы сказал, знавал лучшие дни.

– Видимо, не столь интересные, как те, что повидали вы, сэр?

– Ты, парень, может, и не вор, но уж точно чертов плут, – прыснула со смеху какая-то женщина. Райдер ответил ей улыбкой:

– Плут, который будет благодарен за поездку с вашей веселой компанией, мэм. И может, еще ужин?

Кучер сложил губы траурным полумесяцем.

– Следующие несколько дней нам тяжело будет и самих себя накормить. Мы нынче не играли «Гамлета», завтра тоже придется отменить спектакль.

– И это после того, как мы уже потратились на афиши, – добавила женщина.

– …из-за чего мы и остались без гроша, как и вы, – заметил молодой человек из глубины фургона. – Хуже того, мы из-за этого по уши в долгах, и скорее всего нам придется продать лошадей. Каждое наше представление – один вечер. Для большинства нашей публики это единственная возможность посмотреть спектакль.

Райдер приблизился к упряжке – двум тяжеловозам с головами, напоминающими глыбы известняка – и потрепал одного за косматую серую шею.

– У вас в фургоне, кажется, почти вся Дания уместилась. В чем ваша трудность?

– Мы лишились трех наших лучших актеров, – объяснила женщина. – Я королева, а вот Офелии у нас нет.

– Горацио томится в винном погребе постоялого двора, где его запер хозяин гостиницы. Они с Горацио крупно поссорились.

– А Офелия?

– Только что родила седьмого ребенка, – ответил молодой человек.

Райдер едва сдержал эмоции, которые совершенно не соответствовали сложившимся обстоятельствам.

– Дама на девятом месяце беременности играла Офелию?

– Пегги на трезвую голову великолепно играет Офелию, не важно, сколько у нее детей. В ее костюме много складок. Но теперь у нас нет дублеров. Сэм… – возница кивнул на молодого человека, – …единственный из парней, кто, когда нужда подопрет, может сыграть женскую роль, но он уже занят в роли Гамлета. И вот нет спектакля – нет денег, и до следующего плотного обеда еще далеко.

Миракл, обойдя лошадей, подошла и встала прямо под фонарями. Глядя снизу вверх, она ослепительно улыбнулась вознице. Черты ее были чисты, как у очень молоденькой девушки.

– «Только, милый брат, не будь как грешный пастырь, что другим указывает к небу путь тернистый…»[22 - Цитаты из трагедии Уильяма Шекспира «Гамлет» здесь и далее приводятся в переводе М. Лозинского.]

– Силы небесные! – воскликнул человек с ружьем. Изменившееся внезапно лицо Миракл выдавало такую искреннюю сердечную муку, что Райдер почувствовал ужас. Миракл вытащила застрявшие в волосах листики и травинки и продолжила читать строки другого монолога:

– «Говорят, у совы был отец хлебник. Господи, мы знаем, кто мы такие, но не знаем, чем можем стать». – Миракл снова сделала реверанс. Все взгляды были обращены на нее. – Если вы поможете нам, мистер Фейбер, я смогу сыграть Офелию.

– Ну, я!.. – произнес возница среди внезапно воцарившегося молчания. – Да это даже лучше, чем на лондонских подмостках.

– Именно там я этому и научилась, – отвечала Миракл.

– А ваш супруг?

– Мы не женаты, – ответила она. – Это мой кузен, мистер Девон. Он может помочь вам с реквизитом и…

– …сыграть Фортинбраса, конечно, – закончил Райдер. – А возможно, и разных других благородных господ, хотя роль Горацио, боюсь, я не смогу выучить за столь короткий срок.

Некоторые члены труппы захлопали в ладоши.

Пытаясь не показать, насколько абсурдным кажется ему происходящее, Райдер припомнил несколько фраз Фортинбраса из последнего акта пьесы:

– «А я, скорбя, свое приемлю счастье…»

Кучер снова присвистнул:

– Из вас выйдет чертовски хороший принц Норвежский, сэр. Вы буквально рождены для этой роли.

Миракл посмотрела на Райдера, не скрывая своего удивления.

Райдер наклонился к ней ближе, спеша ответить на ее безмолвный вопрос.

– Мы с Джеком в детстве, бывало, забавы ради разыгрывали пьесы. Я, наверное, могу подготовиться и припомнить большую часть текста.

Гамлет вылез из фургона и протянул ему руку. Юноша оказался хорош собой, с ярко-голубыми глазами и многозначительной улыбкой.

– Значит, нам улыбнулась удача, сэр! Хозяин постоялого двора завтра отпустит нашего Горацио, и к завтрашнему спектаклю он поспеет.

– Стало быть, вы нас берете? – спросила Миракл.

Юноша улыбнулся ей, затем снова обратился к Райдеру:

– Позволено ли мне поцеловать вашу очаровательную кузину, мистер Девон?

Райдер с неподдельным удивлением воззрился на молодого человека.

– Не помню, чтобы Гамлет в пьесе целовал Офелию.

– В нашей постановке он ее целует. Публике это нравится.

– Наш театр не для джентри[23 - Джентри – низшее землевладельческое дворянство в Великобритании], – пояснила женщина. – Мы выступаем перед простым людом в амбарах, на постоялых дворах и на зеленых полях. Этой публике нравится, когда их заставляют забыть о том, кто они такие.

– Тогда зачем вы выбрали «Гамлета»? – спросил Райдер. – Почему бы не взять какую-нибудь комедию?

– Потому что в «Гамлете» есть все, – сказала Миракл. – Страсть, трагедия, буффонада, любовь, психологические хитросплетения и призрак, и в конце почти все умирают. Поэтому я буду только рада поцеловать Гамлета. За постель, еду и возможность двигаться на север я готова поцеловать даже призрака.

Молодой человек рассмеялся, обнял ее за талию и поцеловал. Миракл обвила его шею руками и ответила на поцелуй.

Все у Райдера внутри перевернулось, как будто он получил удар. Он заставил себя разжать руки и смотреть в сторону, но в его крови кипела холодная ярость.

– Забирайтесь к нам в фургон, мистер Девон, – сказал возница, проницательно глядя на Райдера. – У вас лицо честного человека, сэр, и благодаря вашей кузине публика на наши спектакли повалит валом.

Если избить Гамлета до полусмерти, ничего хорошего из этого не выйдет. Призвав на помощь всю свою надменность аристократа, Райдер повернулся спиной к неверной Офелии и решительно двинулся к фургону.

Кучер протянул ему руку:

– Роберт Б. Фейбер, сэр, рад знакомству с вами. Этот парень с ружьем – мой брат, Уильям Б. Фейбер. Билл играет Полония, а я Клавдий. – Темные глаза мужчины сверкнули. – Мне, видите ли, нравится играть злодеев. А Гамлет – это мой сын, Сэм, то есть Сэмюел Б. Фейбер, – Мужчина указал большим пальцем через плечо. – А там, позади, сидит моя жена, миссис Фейбер, но ребята зовут ее Гертрудой.

– Вы очень добры, мистер Фейбер. – Райдер пожал протянутую ему руку и забрался в фургон. – Ларри Девон к вашим услугам.

Кучер оглянулся на своего сына рядом с Миракл.

– Давай скорее, Сэм! – позвал мистер Фейбер. – Оставь девушку!

Райдер прикинулся совершенно равнодушным. Но когда Сэм взял Миракл за руку и повел ко второму фургону, в котором они оба исчезли, невыносимая боль сдавила Райдеру горло.


Глава 10


Проехав еще миль пять по дороге, бродячие актеры мистера Фейбера разбили лагерь в открытом поле возле деревни. С привычной ловкостью труппа расставила палатки и натянула тенты. Райдеру отвели угол в замке из холстины. Спящий рядом артист громко храпел. Актеры к тому времени уже подкрепились, однако миссис Фейбер – известная как Гертруда, мать Гамлета – раздобыла где-то немного хлеба с сыром и передала их Райдеру вместе с кружкой эля. Взбешенному нанесенной обидой Райдеру столь щедрое гостеприимство было в тягость. Как только в лагере воцарилась тишина, Райдер незаметно выполз из фургона и зашагал прочь. В отдалении маячили темные деревья, нависавшие над чернильным глазом маленького прудика. Райдер двинулся вдоль грязного берега.

Он чуть было не уткнулся в деревянный перелаз, загораживавший прореху в живой изгороди. Райдер положил руки на перила перелаза и устремил взгляд ввысь, в далекое мерцание ночного неба. Горизонт был подернут завесой облаков, однако необычайно яркий свет некоторых звезд прямо над головой пробивался сквозь дымку. Самая яркая из них, должно быть, Бега из созвездия Лиры.

– Я как будто вижу Альтаир, – вдруг послышался тихий голос Миракл. – Глаз созвездия Орла, вечно стремящегося домой по Млечному Пути. Видите, там, у него на крыле, горит звезда, которая в начале каждой недели то становится ярче, то тускнеет, будто он то улыбается, то хмурится, взирая на нас с высоты. Не знаю, есть ли у нее свое имя.

Райдер, потрясенный, резко обернулся. Она стояла в тени живой изгороди. Ее лицо, прекрасное и вероломное, в облаке черных волос тускло мерцало, как лицо мифической дриады.

– Черт! – воскликнул Райдер. – Черт вас возьми!

– А, – отозвалась Миракл, – осудили, не выслушав оправданий, как Дездемону?

– Вы ошиблись пьесой. Мы разыгрываем фарс, а не трагедию. Но если мне предназначена роль шута, то избавьте меня хотя бы от роли ничтожества.

– Только рискуя сгореть.

Райдер вспыхнул от гнева:

– И вы та, кто подливает масла в огонь.

– Вот как? Тогда давайте гореть!

Она дерзко и вызывающе рассмеялась, прижимаясь к его груди своим мягким, нежным и таким желанным телом: Ее гибкая спина прогнулась под его руками. Шея и подбородок легли в его ладонь. Измученный ревностью, Райдер впился в ее губы, словно старался заглушить боль нанесенной ему обиды.

Их бархатные языки сплелись в страстном танце. Застонав, Райдер прижал ее к перилам перелаза, и Миракл обняла его за шею. Прижимаясь бедрами к ее животу, он почувствовал эрекцию – насмешку над принятыми им ранее решениями. Блуждая пальцами в его волосах, Миракл опьяняла, его своим запахом. Когда он прервал поцелуй, мучимый раскаянием, Миракл вздохнула, будто ее сердце рвалось на части. Ах, Миракл!

Она отклонилась назад и, опершись о перелаз, привлекла Райдера к себе, между своих ног.

Опустив голову, Райдер через тонкую ткань ее платья наслаждался теплом ее тела. Пуговицы под его ищущими пальцами расстегнулись. Платье и нижнее белье сползли, обнажив теплую округлую грудь. Сосок затвердел, когда Райдер стал ласкать его языком.

Почти в исступлении Райдер поднял ее юбки. Его ладонь легла на ее бедро – атласное и женственно нежное. Его палец поглаживал завитки жестких волос, касался влажного лона. Возбуждение – пульсирующая волна желания и жаркое предвкушение наслаждения – стало почти нестерпимым.

Приподняв голову, Райдер осыпал короткими поцелуями ее ключицу, поднимаясь вверх по длинной шее к уху, прекрасному подбородку, подступая к податливым и так много обещающим губам. Миракл, не прерывая поцелуя, расстегнула брюки Райдера и взяла в руки его жезл. В ее изощренных ласках не было и намека на двусмысленность. Они были чисты и искренни. Ее язык терзал его язык. Ее руки скользили по его шее. Райдер приподнял ее обеими руками, и ее ноги обвили его талию. Миракл прижалась к нему животом, и восставший член Райдера погрузился в ее жаркую влагу.

Райдер застонал. Она, откинув голову назад, сползла вниз, и в это время Райдер, уронив ей голову на плечо и лаская языком ее прекрасную шею, сделал сильный толчок. Он был потрясен ее щедростью, ее откровенным стремлением доставить ему удовольствие, помочь испытать самый пылкий и восхитительный экстаз.

Мощные спазмы стерли его сознание, и из груди Райдера вырвался крик. Сильная дрожь толчками, словно землетрясение, пробежала по жилам. Ловя ртом воздух, он засмеялся от захлестнувшей его радости.

Открыв глаза, Райдер увидел, как такой же восторг отразился на лице Миракл, превратив ее на миг в воплощение того, что он искал всю жизнь. Увлекая ее за собой, он опустился на колени и лег на траву лицом вверх. Теплая и мягкая, она распласталась на нем, тяжело дыша ему в ухо.

Постепенно все возвращалось на свои места. Дурман рассеивался. Млечный Путь в небе расставлял свои длинные серебряные сети, ловя в них звезды, словно рыбу.

– Вы и с ним занимались любовью? – спросил он наконец.

Миракл приподнялась на локте:

– С прекрасным Гамлетом?

Райдер кивнул, не в силах выговорить более ни слова. Миракл, отодвинувшись, стала оправлять юбки. Пытаясь заглушить в себе мучительное чувство потери, Райдер тоже стал приводить себя в порядок.

– Могу ответить «да», могу ответить «нет». Поверите ли вы мне?

Райдер ощутил горечь.

– Сэму не хватило бы денег заплатить вам, не так ли? Значит, скорее всего «нет».

Миракл очень хотелось откинуть у него со лба прядь густых волос. Погладить его широкие плечи. Но она отвела взгляд, не позволяя нежности и страсти, переполнявшим ее, растрогать Райдера.

– Мне не всегда платят, – спокойно ответила Миракл, зная, что это признание могло его ранить. – Я могу переспать с мужчиной просто для удовольствия.

Мгновение Райдер сидел неподвижно, потом с надменной небрежностью встал, вытянувшись во весь рост.

– Тогда почему вы постоянно говорите о том, что я вам плачу?

Миракл дрожала, но не холод был тому причиной. Этого вынести она не могла.

– Возможно, потому, что вы в состоянии мне заплатить.

Райдер, к ее несказанному удивлению, рассмеялся.

– Теперь уже нет, Миракл. Разбойники обобрали меня до нитки. К тому же обозвали «бабой».

– У них были пистолеты, ножи и преимущество патологической жестокости, – проговорила она. – Я предпочитаю, Райдер, чтобы вы оставались живым человеком, а не мертвым героем. И я путешествую с вами, а не с вашим братом.

– Но не по собственному выбору!

– С чего вы взяли, что удаль вашего брата – или ее отсутствие – имеет для меня хоть какое-то значение? Неужели я не поняла, что, уговаривая Тома взять ваш сюртук, вы просто тянули время? Я тоже слышала топот приближающихся лошадей и догадалась о мотивах ваших действий. Вы спасли нам жизнь!

– А Джек в отличие от меня при первой же возможности остановился бы, чтобы перезарядить пистолеты, избежав таким образом всего последующего.

– Перезарядить их сразу оказалось невозможным. Мы старались поскорее скрыться от Хэнли.

– Я проявил небрежность. Это еще один мой недостаток. Как вы знаете, я никогда прежде не путешествовал без сопровождения вооруженных слуг. Никакие грабители не посмели бы остановить карету Сент-Джорджа, И если, предостерегая вас от опасности, сам я чувствовал себя неуязвимым, это говорит лишь о моей заносчивости. Разве не так?

– Возможно. Или вы просто слишком привыкли все подвергать анализу.

Райдер, потянувшись к ней, поймал ее за руку и усадил к себе на колени.

– Нет, не пытайтесь все сгладить, Миракл. Из-за меня мы с вами едва не поплатились жизнью. Поначалу это путешествие для меня было чем-то вроде игры, хотя до конца я этого не сознавал. Но когда Том стал угрожать вам, игра перестала быть игрой и реальность предстала мне во всей своей красе. Я должен просить у вас прощения.

– И все-таки вы перехитрили всех, спасли меня от лорда Хэнли. – Миракл склонила голову ему на плечо, уютно устроившись в его объятиях. – В ту минуту я сразу поняла, что вы на поясе носите три звезды. Наверное, сам Большой Пес Сириус спрыгнул с заоблачных небес и семенит за вами по пятам. Пусть у вашего брата будет хоть две головы, пять рук и сила Геркулеса, мне нет до этого дела. Вы мой сэр Галахад.

Райдер нежно поцеловал ее в лоб.

– Если это так, то произошедшее только что возле этого перелаза, бесспорно, стоит Грааля. Хотя это не очень удачный пример нравственной чистоты! Однако если я оказался не совсем беспомощен перед лицом разбойников, то лишь по чистой случайности. А как любовник я, без сомнения, менее опытен, чем любой другой мужчина из вашего прошлого…

– Нет, – перебила его Миракл – Не говорите так! Речь не об этом.

– Да нет же, именно об этом. Как жестокосердно вступать в договор, в основе которого лежат такие глубокие, истинно человеческие чувства! Я хочу, чтобы между нами было нечто большее.

– Сейчас вы всерьез решили, будто любите меня, Райдер. Но в конце концов любой мужчина устает от своей содержанки и бросает ее. «Подарю ей милую побрякушку», – скажет он друзьям, даже если речь идет о бриллиантовом колье.

– Не знаю. У меня никогда не было содержанки.

Убедительность его мужской силы остудила пыл Миракл, пробила брешь в ее обороне. Ей показалось, что она стоит беззащитная перед надвигающейся на нее бурей.

– Вы решили, будто ревнуете меня? Не стоит отрицать, что мое прошлое внушает вам отвращение. В действительности для вас имеют цену только чистота и невинность. Вы мучитесь от своих желаний и на каждую интимную встречу идете с грузом вины и ощущением морального превосходства.

– Возможно. – Райдер сложил руки и с небрежным высокомерием прислонился к стволу высокого вяза. – Однако я пустился в путешествие с готовностью научиться чему-то новому. А вы?

Миракл, стоя к нему спиной, смотрела в темноту. Любой джентльмен, даже такой благородный, как Райдер, легко может вообразить себя влюбленным в женщину – ту, которая с ним рядом. Но для проститутки непозволительно ответить ему взаимностью – это может кончиться трагедией.

– Чему я должна учиться? За долгие годы мне довелось узнать горькую правду о мужчинах.

– Вы готовы вынести приговор всему обществу? И половине рода человеческого в придачу?

– В общем, да – за лицемерие.

Приблизившись к Миракл, Райдер положил ей руки на талию. Она не противилась, ей хотелось, чтобы его тепло и сила защитили ее от холода, поднимавшегося от ночных трав, пусть даже он не мог защитить ее от самой себя.

– Вы любили кого-нибудь из тех мужчин, Миракл?

Ее пальцы сжались вокруг сырых деревянных перил.

– Одного или двух, когда была моложе. Хотите верьте – хотите нет, их было не много. Даже женщины легкого поведения порой проявляют разборчивость. У меня, к счастью, была такая возможность.

Райдер приподнял ее голову.

– Но, если выбор оставался за вами, почему он пал на Хэнли?

Миракл отвернулась, и пальцы Райдера скользнули вниз по ее шее. Она знала, что наступит день, когда наследник герцога бросит ее, как и все остальные.

– Именно потому, что знала: он не тот человек, которого я смогу полюбить. К тому же он обещал быть щедрым.

– Вы больше никогда ни в чем не будете нуждаться, – сказал Райдер. – Обещаю вам!

Миракл со смехом отстранилась. Летняя ночь была чарующа. Миракл сказала Райдеру правду, потому что любила его. Но от этого никому из них не стало лучше. Следовало отступать, искать более надежные основания для их отношений.

– А если лорд Хэнли настигнет меня, я не успею состариться.

– Этого не будет. Но есть кое-что еще, что не дает мне покоя. Перед тем как наше путешествие было так бесцеремонно прервано Здоровяком и его компанией, вы говорили, будто Хэнли обвинил вас в краже.

– Не совсем так. Но после того как я покинула яхту, он обыскивал мои вещи, никак не возьму в толк зачем.

– Он также обшарил ваши комнаты на Блэкдаун-сквер. Я тоже не понял, для чего это ему понадобилось.

Миракл, пораженная, в недоумении уставилась на Райдера.

– Он обыскивал мои комнаты? Когда?

Райдер посмотрел на нее из-под хмуро сдвинутых бровей. Лицо его приняло гневное выражение.

– После того, как вы оставили его в Дорсете. Какого дьявола он искал у вас, Миракл?

– Не имею представления! Вы уверены, что он искал?

– Хэнли распорол ваш матрас, рылся в ваших платьях, отрывал обложки от книг, перебил вазы. Ваша горничная потом навела порядок.

Миракл содрогнулась.

– Последнее время перед моим отъездом он был очень зол. В то утро в Эксетере он, кажется, мучился ревностью…

– Именно так все и выглядело или только должно было выглядеть. Однако им двигало не просто оскорбленное самолюбие, не только бешенство, вызванное бегством любовницы. Он, похоже, искал что-то, что, по его разумению, у вас имеется или, возможно, имелось.

– Но у меня нет никаких его вещей, кроме драгоценностей, которые он мне подарил. Не рассчитывал же он забрать их назад?

– Не знаю. Господи, как поздно! Нам обоим нужно поспать. Но если вы в состоянии, то должны рассказать мне обо всем, что случилось в Дорсете, до того, как вы оказались в шлюпке в открытом море. Или завтра?

– Завтра, – согласилась Миракл, благодарная за возможность получить отсрочку на ночь. Образ лорда Хэнли, кромсающего ножом ее кровать, теперь будет преследовать ее во сне. – Да, мне это по силам, хотя сомневаюсь, что после рассказанного вам я смогу выспаться.

– Я тоже, – ответил Райдер. – Хотя скорее всего по другой причине.

Решительно прогнав свои тревоги, Миракл с улыбкой жестом указала на лагерь.

– Люди из компании мистера Фейбера уже спят, как дети, несмотря на свое бедственное положение из-за отмены спектакля.

– Спасибо плодовитости Офелии! Они в любом случае планировали переночевать здесь. Утром труппа отправится на север по направлению к Бакстону, и завтра вечером будет играть спектакль в амбаре под названием Хыом-Даун. У вас не пропало желание выступить в роли Офелии?

– Отчего бы не выступить? Таким образом мы можем пробраться на север с Фейберами, а если они еще будут нас кормить и возьмут под свою защиту, мы просто обязаны сделать все от нас зависящее, чтобы спасти их спектакль.

В пристальном взгляде Райдера читалась тревога. Вдруг он рассмеялся:

– Вы полагаете, спектакль можно спасти? У меня серьезные опасения насчет представления «Гамлета» в качестве фарса.

Миракл приняла картинную позу.

– «О, что за гордый ум сражен!»

– Вместо всего этого я мог бы одолжить лошадь вон в том фермерском доме и, доехав до ближайшего города, заявить о своих правах. Таким образом, я вернул бы себе привилегии, соответствующие моему положению.

Вновь ожившие страхи чуть было не склонили Миракл согласиться. Экипаж с лошадьми мог в два счета доставить их к дому Дилларда, но при этом увеличивал шансы столкнуться с Хэнли.

– Нет, мы не можем подвести Фейберов.

Райдер приподнял бровь.

– Вы готовы на риск быть разоблаченной, спасая еще один спектакль в скверной постановке?

– Мы дали слово, Райдер.

– Да, я помню.

Миракл захотелось во что бы то ни стало убедить его в своей правоте, хотя она понимала, что всего лишь пытается найти разумное оправдание своим действиям. Принцип всегда жить по совести, которого она старалась придерживаться, на сей раз мог привести ее к гибели.

– Осуществление вашей затеи все равно займет у вас какое-то время, а лорду Хэнли между тем никогда не придет в голову искать нас среди бродячих артистов. Среди публики завтра, кроме местных жителей, никого не будет, к тому же мы нарядимся в костюмы. И, разумеется, будем стараться как можно меньше привлекать к себе внимание.

– Последний ваш аргумент заставляет меня согласиться на это безумство.

– После выступления будем продолжать путешествие, как вам заблагорассудится. Обещаю.

Райдер взял Миракл за руку и, перевернув ее ладонью кверху, пальцем прошелся по всем ее изгибам, будто мог обнаружить там зашифрованный секрет гордиева узла. Ощущение у Миракл было такое, будто по телу разлился солнечный свет.

– А что, наша драма тем временем будет продолжаться? – спросил Райдер беспечным тоном.

– По-моему, это неизбежно, – ответила Миракл. – У нас уже накопился большой опыт по этой части. Вы то выходите на сцену моей жизни, то уходите с нее.

Райдер сжал пальцы Миракл, и сердца их бились в унисон.

– Мы не только не можем избежать продолжения игры, но и развития страсти тоже. Что бы ни ожидало нас в будущем, сдерживать свою страсть я больше не в силах, Миракл.

Она пыталась поймать его взгляд, скованная болезненным желанием оставаться честной до конца. Райдер был слишком благороден, чтобы лгать ему.

– Сейчас мы связаны с вами узами страсти. Но вы не должны забывать, что я женщина легкого поведения и весьма искусна в своем ремесле.

– Нет, – твердо ответил Райдер. – Это ваше занятие. Но не ваша сущность.

Пальцы Миракл выскользнули из его руки, и она отошла в сторону.

– А вы такой, каким и должны быть по своему рождению. Вы ошибались, осуждая себя за то, что, лишившись своей власти и положения, оказались ничем. Ваша сила – в вас самом.

– Я стану герцогом, хочу я этого или нет.

– И вам это по душе.

– Лучше, чтобы это было так, – ответил Райдер. – Ведь от титула нельзя отказаться. От меня зависят тысячи людей. Богатство дается в соответствии с положением, и я обязан заботиться о его приумножении.

– Тогда как мой удел потом и кровью добывать каждый пенни. Если бы мы встретились при других обстоятельствах, вы, не раздумывая, взяли бы меня на содержание. И сделали бы это, предвидя, что рано или поздно я вам наскучу. Поскольку вы невероятно богаты, я заключила бы с вами самую неприятную их всех возможных для меня сделок.

– Но случилось совсем другое?

– Ничего такого, чему можно было бы придавать значение, – ответила она.

Райдер снова поймал ее за руку и повернул к себе лицом.

– Давайте сменим тему. Позвольте мне проводить вас обратно, в фургон Гамлета!

– Увы, они с Розенкранцем дорожат своим уединением. А мне приходится делить ночлег с Фейберами, которые вышли из того возраста, когда подобный вздор возможен.

Райдер поднес костяшки ее пальцев к губам и поцеловал.

– Вы так думаете? Вряд ли найдется в мире мужчина, который согласился бы с этим утверждением.

Миракл в ответ со смехом поцеловала его пальцы, и они рука об руку пошли по темному полю обратно в лагерь. Возле фургона Миракл, приподнявшись на цыпочки, еще раз поцеловала Райдера, призвав на помощь всю свою силу воли, чтобы сделать поцелуй легким и дружеским, хотя он еще больше распалил ее. Не успел Райдер пожалеть о принятом решении, как Миракл скрылась в самой большой палатке.

Райдер еще долго стоял, глядя на Млечный Путь, а потом зашагал к своему фургону и лег в пустую постель.


Путешествие на следующий день не позволяло им уединиться. Миракл смеялась и шутила с артистами во втором фургоне, а Райдер ехал с мистером Робертом Фейбером в первом. С тех пор как он в последний раз читал «Гамлета», прошло немало времени. Если уж ему предстояло играть Фортинбраса и других джентльменов, он должен был выучить текст. Однако Райдер то и дело отрывался от книги, которую держал в руке, ибо в сознании горели слова других персонажей.
		Не верь, что солнце ясно,


		Что звезды – рой огней,


		Что правда лгать не властна,


		Но верь любви моей.


Они въехали в Дербишир, где все вокруг было знакомо. Зайди лорд Райдерборн в любой банк любого из населенных пунктов, он легко мог бы наполнить свои опустевшие карманы. Стоило его светлости послать записку в Рендейл, и он немедля получил бы в свое распоряжение экипаж со слугами, чтобы доставить Миракл прямо к дому ее брата.

Однако он не сказал ни слова. Согласился с Миракл, что в их нынешнем положении они защищены от преследований Хэнли надежнее. И без сомнений, должны помочь Фейберам сыграть этот спектакль. Ведь эти дни и ночи могут стать последними, проведенными Райдером с этой женщиной, которая изменила всю его жизнь.

Она словно запалила в нем медленно разгорающийся фитиль. Всякий раз при взгляде на нее сердце его начинало биться чаще. Всепоглощающее пламя страсти тотчас охватывало его, стоило ему вспомнить моменты их близости. Но еще больший огонь в его крови разгорался, когда он смотрел на ее лицо, слышал ее звонкий смех.

– Кузен с кузиной, – проговорил мистер Роберт Фейбер, лукаво поблескивая глазами. – Это, конечно, не мое дело, мистер Девон. Но кузены ли вы?

– Ваша проницательность, сэр, буквально повергла меня в трепет.

– Вас ничто не повергает в трепет, мистер Девон, если я вас раскусил. Но, что бы вы там ни скрывали, ваши секреты не выйдут за пределы нашей компании.

Лошади пустились тяжеловесной рысью. Райдер, рассмеявшись, возобновил изучение пьесы.

К концу дня фургоны достигли холма и начали взбираться вверх, приближаясь к центру Дербишира. По ту сторону холма накрапывавший до этого дождик прекратился. Влажное солнце сверкнуло позолотой в дребезжащих щитах, копьях и шлемах. Когда лошади в своих хомутах склонили головы, большая часть актеров выскочила из фургонов и двинулась пешком.

Когда Райдер возвратился, Миракл с Сэмом обсуждали спектакль. Она подняла на присоединившегося к ним Райдера глаза, а актер улыбнулся.

– Вот короткий путь, – сказал Сэм, указывая дорогу. – Эта тропа, поднимающаяся на гору, сокращает расстояние на пару миль. Мы встретимся с фургонами по другую сторону холма на постоялом дворе «Веселый фермер». Увидимся там!

Молодой человек побежал догонять Розенкранца, который уже следовал вверх по тропе, а Миракл с Райдером двинулись за остальными членами труппы. Так их уединение никто не нарушал.

– Вы хотели знать, что произошло в Дорсете, – начала она немного погодя.

– Думаю, после нашего разговора вчера ночью мне просто необходимо все знать. – Райдер глубоко вздохнул и, прежде чем его охватило искушение прикоснуться к ней, отвел глаза.

Ее волосы, небрежно перехваченные лентой сзади, вившиеся непокорными прядками вокруг лица, стали влажными. Солнечный свет ласкал ее щеку, синяки на ней, побледнев, приобрели мягкий оттенок охры. Ее чувственная красота не могла не будить в нем примитивных инстинктов. При этом глаза ее излучали сострадание и безмятежность. Не это ли влекло его к ней? И еще то, что она знала свое место в жизни и смирилась со своим положением?

– Почему вы раньше не хотели мне все рассказать? – спросил Райдер.

– То, что я собираюсь вам поведать сейчас, полностью изменит ваше мнение обо мне не в лучшую сторону.

– Напрасно вы так думаете, – возразил Райдер. – Попытайтесь объяснить мне. Расскажите все от начала и до конца.

Миракл остановилась, уставившись на дорогу. Тень душевных страданий омрачила ее глаза, обосновалась в уголках губ.

– Я была на содержании лорда Хэнли уже несколько месяцев, когда согласилась сопровождать его в Эксетер. Он приобрел там новую яхту. Настоящее морское судно, не уступающее королевскому. На нем мы должны были отправиться на остров Уайт, где он обещал мне летний дом. Однако в Эксетере к нам присоединился Филипп Уилкот.

– Вы встречали Уилкота прежде?

Подобрав юбки, Миракл двинулась дальше.

– Несколько раз. Иногда лорд Хэнли привозил его в мой дом в Лондоне. Свою неприязнь к Уилкоту я никогда не скрывала. Было в нем что-то такое, от чего у меня кровь стыла в жилах.

– Я никогда не слышал о нем.

– В нем трудно было угадать закадычного друга графа. – Миракл обошла лужицу. – Кусок угля, пытающийся выдать себя за бриллиант и разобиженный на весь свет из-за того, что его удел – поддерживать чужой огонь, тогда как ему всегда хотелось украшать тиары. Возможно, он надеялся, что близкие отношения с лордом Хэнли придадут ему искусственный блеск, которого хватит, чтобы произвести впечатление, пусть даже сердцевина его навсегда останется черной.

– Этот тип людей мне знаком. Зачем же он прибыл в Эксетер?

– Не знаю. Мое общество он считал почти неприличным. Я поднялась к себе, чтобы лечь в постель. В тот вечер они с графом, заняв отдельный кабинет в трактире, засиделись за выпивкой до поздней ночи.

– Вы не знаете, о чем они говорили?

– Знаю только, что, изрядно выпив, лорд Хэнли пообещал Уилкоту, что этой ночью я обслужу их обоих. Граф послал мне записку, чтобы я смогла подготовиться.

– Обоих? – Райдер сбился с шага. – Боже мой!

Губы Миракл изогнулись в горькой усмешке:

– А вас никогда не посещали фантазии о том, чтобы разделить ложе женщины вместе со своим приятелем?

– Нет!

– Ах, сэр Галахад! «Простаки за границей»[24 - «Простаки за границей» – путевые заметки Марка Твена о путешествии по Средиземноморью]! А может, вам милее идея о двух женщинах в вашей постели?

Райдера бросило в жар, он почувствовал и гнев, и неловкость одновременно.

– И это является…

– Обязанностью куртизанки английских аристократов? – Миракл решительно шла вперед, обеими руками придерживая юбки. – Очень часто ее обязанности предполагают такие вещи, которые вам и не снились.

– Не настолько уж я наивен, – возразил Райдер. – Мое воображение, к несчастью, работает прекрасно.

Заслонившись рукой от солнца, Миракл обернулась и посмотрела на него. Райдер не мог угадать выражения ее лица, но ее поза была дерзкой.

– Тогда не слишком много воображайте. В пределах дозволенного мне я всегда диктовала свои условия. К тому времени я дала понять лорду Хэнли, что Уилкот не значится в условиях нашего соглашения. Получив записку графа, я оделась, спустилась вниз и так ему и сказала.

Слово «облегчение» бессильно выразить чувства Райдера – его охватило что-то близкое к эйфории. В три шага преодолев разделявшее их расстояние, он приблизился к Миракл, и они продолжили путь.

– Хэнли, надо думать, был… раздосадован?

– Я сама была раздосадована.

– Скорее вы пришли в бешенство?

Миракл кивнула.

– Толика праведного гнева всегда помогает оставаться храброй. Однако лорд Хэнли лишь пожал плечами и велел своему приятелю удалиться. Уилкот откланялся и приказал подать ему лошадь. Мы с графом поднялись в спальню. В обмене репликами Хэнли и Уилкота я уловила некоторую натянутость. Это лишило меня присутствия духа. Когда мы добрались до нашей комнаты, граф как будто…

– Вы его боялись? – спросил Райдер, стараясь говорить как можно мягче.

Миракл, вздрогнув, обхватила себя руками.

– В тот миг я почувствовала ужас. Когда я отвергла Уилкота, лорд Хэнли сделал вид, будто его это не заботит, но на самом деле был очень зол. Я боялась вспышки его ярости и сделала вид, будто ничего не случилось.

Райдер невольно сжал кулаки. Он почувствовал себя загнанным зверем, как любой человек, ожидающий пытки.

– Вы занимались любовью?

– То, чем мы занимались, не имеет значения.

– Но ведь Хэнли тогда еще оставался вашим покровителем.

– Да, конечно. Однако я никогда не рассказываю другим джентльменам о том, что происходит у меня в спальне.

Райдеру – униженному оттого, что ему хотелось все знать, и оттого, что ему хватило грубости спросить об этом, сокрушавшемуся оттого, что Миракл должна была все снова пережить – показалось, будто ему нанесли удар.

Далее дорога пролегала мимо руин небольшого донжона, заброшенного сотни лет назад. Его каменные стены возвышались на живописном обнажении породы. С крутых склонов горы в глубокое ущелье бежала вода. Миракл сошла с тропы и, пробежав под сводчатыми воротами, очутилась в заросшем травой внутреннем дворе замка. Винтовая лестница вела на самый верх развалин. Миракл взбежала на полуразрушенные зубчатые стены.

С минуту Райдер, запрокинув голову, наблюдал за ее стройной фигуркой на фоне прозрачных облаков и голубого неба. Миракл стояла, покачиваясь, как от сильных порывов ветра. И Райдер бросился за ней наверх, перепрыгивая через две ступени.

– Напрасно я спросил вас об этом, – сказал он. – Простите меня.

Миракл покачала головой и, опустившись на камень, обхватила руками колени и устремила взгляд в открывавшееся перед ней пространство. Ее совершенный профиль был словно вылит из стали.

– На следующее утро граф почти не выпускал меня из виду, – продолжила Миракл. – Он пребывал в сумрачном расположении духа. Никогда прежде я не видела его таким. Я не решалась открыто противоречить ему. Он был разъярен и находил утешение в обладании любимой игрушкой. Вцепившись в мою руку, он держал меня смертельной хваткой. Пытаться вырваться от него означало устроить публичную сцену в роскошной гостинице Эксетера. Этого он бы мне никогда не простил.

– Стало быть, вы сели на яхту вместе?

– Да. Прежде чем отправиться в Солент, мы должны были зайти в Лайм-Риджис и провести несколько дней там. Я решила, что оттуда ускользнуть от него будет проще.

– Усыпив его подозрения?

– Да, если угодно. Однако прежде чем мы достигли Лайма, на яхту тайно среди ночи проник Уилкот. Я увидела его, когда вышла на палубу посмотреть на звезды. Они сидели с лордом Хэнли за выпивкой. Тогда-то я и поняла, что мне во что бы то ни стало следовало уехать еще в Эксетере, но было уже слишком поздно.

Райдер присел рядом с Миракл. Почти ничего не видя перед собой, она взяла его за руку.

– Хэнли был пьян?

– Не думаю. Но Филипп Уилкот – бесспорно. Они решили осуществить свою договоренность независимо от того, хочу я этого или нет.

Страх и боль за нее пронзили каждый мускул Райдера.

– Я жалею, что завел этот разговор, Миракл, но теперь должен услышать, что было дальше.

– О, не волнуйтесь! Все не так страшно. – Она стиснула его пальцы и, повернувшись к нему, улыбнулась. В ее темных глазах светилась отвага – Миракл бросала вызов всему свету. – Того, чего вы боитесь, не было. Уилкот попытался меня изнасиловать, но у него ничего не вышло.

– Вы боролись с ним?

Миракл отпустила его пальцы и, поднявшись, принялась расхаживать вдоль стены.

– Еще как! Он затащил меня в каюту, но я была в бешенстве и твердо решила перехитрить его или, по крайней мере, дать отпор.

– А что Хэнли?

– Он стоял, привалившись к дверному косяку, и наблюдал. Когда Уилкот сорвал с меня платье, его взгляд колол меня иглой, однако он не двинулся с места. Не думаю, что происходящее его возбуждало.

– Возбуждало? Боже мой!

Миракл посмотрела Райдеру в глаза. Каждая черточка ее лица выражала отвращение. Неужели Райдер, каким бы порядочным и благородным он ни был, никогда не догадывался, каким уродливым бывает мир? Пусть он и провел свою жизнь рядом со звездами в своих родовых башнях. Однако теперь, когда Миракл уже начала свой рассказ, избавить его от неприглядной правды жизни – равно как и от себя самой – она не могла.

– У графа, судя по всему, была какая-то причина угодить Уилкоту таким образом, – сказала она. – Вам, разумеется, это кажется диким, но многих мужчин приводит в возбуждение изнасилование, происходящее у них на глазах, даже при том, что сами они в нем не участвуют.

Райдер с видимым усилием взял себя в руки.

– И вы полагаете, это относится к Хэнли?

На Миракл нахлынули воспоминания. Подавив в себе ужас, она, чтобы хватило сил описать последующее, закрыла глаза.

– Не совсем. Тем не менее, его выражение было… Он словно был закован в какую-то невидимую броню. У него на лице было написано полное равнодушие ко всему происходящему. В этот момент мое презрение к нему превысило ненависть к Уилкоту. Мне удалось вырваться (к тому времени я уже осталась босиком, волосы растрепались), я схватила с пола туфлю и ударила ею лорда Хэнли в пах. Он тут же согнулся пополам от боли. Вот тогда-то Уилкот и стал меня избивать. Граф повернулся и вышел из каюты.

«На тебя никто больше не позарится. Шлюха! Шлюха! Под Хэнли легла, а от Филиппа Уилкота нос воротишь?»

– Миракл!

Голос, казалось, долетел откуда-то издалека, но то был лишь слабый отзвук исполненного болью участия, которое она скорее всего вообразила себе, но которое не имело ничего общего с действительностью. Какое-то дикое неистовство охватило ее. Прижав ладони к глазам, она продолжила ронять слова:

– Уилкот повалил меня на стол, стал кусать мне шею, но ему пришлось убрать одну руку, чтобы расстегнуть брюки. Я стала шарить рукой по столу и наткнулась на рукоять ножа. Уилкот упал на пол. Была кровь. Очень много крови!

– Миракл!

Сильные руки стиснули ей плечи. Миракл открыла глаза, и кошмар рассеялся, теперь она видела только темные ресницы, ярко выделявшиеся на фоне бледного лица Райдера. Он с отчаянием смотрел на Миракл.

– Вы чуть не лишились чувств, – сказал он. – Простите меня. Я не имел права заставлять вас рассказывать мне это.

– Ничего. – Миракл засмеялась, стремясь продемонстрировать свое пренебрежение к тому, что было. – Почему бы вам этого не знать, мой безумный благородный рыцарь, стремящийся спасти меня? Или вы довольно уже знаете, чтобы отправить меня на виселицу?


Глава 11


Произнесенные слова встали между ними. Миракл все бы отдала, лишь бы они не прозвучали. Однако Райдер не отшатнулся от нее с отвращением. Он помог ей сесть.

– Ничто из рассказанного вами ни при каких обстоятельствах не будет использовано против вас, – сказал он мягко. – Вы должны это знать.

Посмотрев в его зеленые, словно штормящее море, глаза, Миракл улыбнулась:

– Ну конечно же! Сэр Галахад даже под пыткой ни за что не выдаст тайны.

Райдер промолчал и отошел от нее.

Миракл прислонилась плечом к возвышающейся над остальными руинами части каменной стены, где в былые времена стояла самая высокая башня, теперь превратившаяся в развалины. В этих остатках былой мощи Миракл виделся символический образ ее нынешнего положения. Райдер, высокий и грозный, смотрел вдаль, на холмы. Над землей, поросшей низким дерном, как гигантские косяки рыб, плыли тени уносимых ветром облаков.

– Ума не приложу, каким образом там оказался нож, – проговорила Миракл, – но на моей руке была кровь. Под телом Уилкота расползалась темная лужа, вытекавшая из раны на плече. Я сорвала с пальцев кольца и побрела на палубу. В голове у меня… в голове у меня стоял туман. Лорд Хэнли сидел, развалившись на носу яхты. Он был мертвецки пьян. Никто не обратил внимания, когда я бросилась на корму, села в шлюпку и перерезала канат. Я сбежала, а нож выбросила в океан.

– В шлюпке без весел?

– Я обнаружила это, когда меня уже отнесло в море. В тот момент, помню, мне хотелось умереть.

Над разрушенным донжоном воцарилась тишина. Райдер, обернувшись, достал из кармана маленькую фляжку.

– Вот, – обратился он к ней, невесело улыбаясь. – Позаимствовал у мистера Фейбера. Бренди. Может быть, вам это поможет?

Крепкий напиток обжег Миракл горло. Она закашлялась.

– Благодарю вас. И спасибо, что не стали говорить всякие банальности, сожалея о моей поруганной чести. Я испытывала только ярость.

– Слава Богу, что не случилось чего похуже. Я боялся…

– Что меня изнасиловали?

Райдер взял у нее фляжку и глотнул бренди.

– Да. Теперь, когда я знаю, что случилось на самом деле, мне нужно время, чтобы как следует поразмыслить над тем, что кроется за всем этим.

– Ничего не кроется. История грязная, но совершенно простая. Уилкот пытался принудить меня к близости, а я его убила.

Райдер сел рядом.

– Господи! Вы, конечно же, имели на это полное право.

– Тем не менее, это ужасно, Райдер. В наших краях нет такого суда, который признал бы, что шлюха может подвергнуться насилию и имеет право на защиту!

Райдер на мгновение прижал лоб к своим сжатым в кулаки рукам. Миракл с тоской смотрела на изгиб его упругой спины, на красно-коричневый блеск его темных волос. Что толку мечтать о чем-то ином? И все же…

Райдер резко вскочил на ноги и зашагал вперед. В конце зубчатой стены, где постройка обвалилась, он остановился и устремил глаза вниз, в ущелье.

– Я рад, что не знал все эти подробности раньше, иначе Хэнли, возможно, уже не было бы в живых. Однако в его поведении нет никакого смысла.

Райдер круто повернулся и зашагал назад.

– Во-первых, какого черта Хэнли понадобилось заключать подобный договор? Зачем, скажите на милость, – после демонстрации такого исключительного собственнического инстинкта – графу нужно было отдавать на растерзание другому мужчине свою любовницу, а затем напиваться до беспамятства? Каким образом у вас оказался под рукой нож? И почему, черт возьми, в шлюпке не было весел?

Миракл ощутила смертельную усталость. Она поднялась и направилась к винтовой лестнице.

– Не знаю. Не хочется об этом думать. Чтобы добраться до «Веселого фермера» вовремя, не отстав от остальных, нам нужно идти.

Райдер в три шага нагнал ее.

– Хэнли представляет для вас гораздо большую опасность, чем я предполагал, Миракл. Играть Офелию вам слишком рискованно.

– Но я не могу нарушить слова, данного Фейберам.

– Сколько бы они ни потеряли, отменив еще один спектакль, я возмещу им потерю вдвойне.

Все, что не переставало мучить Миракл в течение последнего часа, вдруг поднялось в ней, как приливная волна, готовая хлынуть через край.

– Не все можно решить с помощью денег! Есть и вопросы чести. Я дала слово.

– Я вас понимаю, – спокойно ответил Райдер. – Но это не означает, что вы должны жертвовать ради них своей жизнью.

Миракл, поспешно спустившись по ступеням, пустилась бежать по дороге. Нагнав ее, Райдер зашагал рядом.

– Даже если Хэнли и присутствовал бы среди публики – а его там не будет, – он ни за что не узнал бы меня, – сказала Миракл. – Есть простой люд, весь год ожидавший этого спектакля. И есть труппа актеров, которой нужно продемонстрировать свое искусство и свои таланты. Фейберы должны заботиться о своей репутации, если они и дальше собираются заниматься этим делом. Крестьяне наверняка ради этого долгожданного события отменили кучу дел. Как можно деньгами возместить эту потерю?

– Очевидно, нельзя.

– Я не нарушу данного обещания, тем более что очень сомневаюсь в грозящей мне опасности.

– Хорошо, – согласился Райдер. – В Хьюм-Даун мы будем вести себя тихо и спокойно, как церковные мыши. Ни одна важная персона не увидит нас. Но после я буду настаивать, чтобы…

– После можете делать все, что вам заблагорассудится. – Миракл остановилась и посмотрела ему в лицо, отчаянно желая, чтобы Райдер ее понял. – Я больше не могу это обсуждать, Райдер. Как только я получу свои накопления от брата и сяду на корабль, отплывающий в Америку, все это потеряет для меня значение. Разве не так?

Тропа привела их на вершину невысокой горы. Дальше она извилисто спускалась вниз к скоплению домов и шла вдоль поросшей лесом речки. Члены труппы, путешествующие пешком, уже собрались возле «Веселого фермера» в ожидании фургонов.

С минуту Райдер стоял, вглядываясь в деревья и блеск залитой солнцем воды, а затем с улыбкой повернулся к Миракл:

– Что ж, поможем Фейберам в постановке лучшего за их карьеру спектакля «Гамлет», – сказал он.


Самым высоким строением Хьюм-Даун была небольшая мельница. Деревенские дома, теснившиеся вдоль речки до самой церкви, затем отклонялись в сторону и тянулись вдоль грязной дороги, ведущей на запад к ферме, где Фейберам для показа спектакля отводилось место. Почти весь день публика валом валила в деревню кто на чем: в фургонах, на телегах, в двуколках и пешком.

Огромный амбар неуклюже громоздился за обширным двором фермы, чем-то напоминавшим место первой встречи Райдера с Джебом и Здоровяком, которых он тогда здорово напугал, вот только на сей раз каждое строение во дворе кишмя кишело различной живностью: поросятами, овцами и крупным скотом. Амбар был предназначен для обмолота зерна, но сейчас временно пустовал в ожидании урожая. Пол должен был служить партером, возвышение с другой стороны – сценой.

Миракл, выйдя из фургона, помогала с костюмами, а братья Фейберы начали готовиться к спектаклю. Райдер принес стены замка, сложил деревянное оружие, передвинул дорожные сундуки и, не привлекая внимания, но с первого взгляда разобравшись, что и как нужно делать, позаботился о лошадях.

– Еще никогда нам не удавалось установить декорации так быстро, дорогая, – сказал мистер Уильям Фейбер, тяжело опускаясь на перевернутую бочку. – Этот ваш кузен – толковый парень. Возможно даже, чуток умнее, чем любой из нас.

Миракл, до этого рассеянно осматривавшая сундук с костюмами, подняла глаза, возвращаясь к действительности.

– К чему вы это говорите, мистер Фейбер?

Актер бросил на нее хитрый взгляд:

– Он не заносчив. Ни во что не вмешивается, не задает дурацких вопросов. И все же, сдается мне, этот молодой человек одним щелчком пальцев может заставить всех плясать под свою дудку. И главное, никто так и не поймет, каким образом ему это удалось сделать.

– Значит, из него выйдет очень хороший Фортинбрас, – с улыбкой ответила Миракл. – Принц, который в финале предлагает Дании спасение.

Ночь, собравшаяся в сырых тенях деревьев и построек, опустилась на Хьюм-Даун. На двор и поле, окружавшие амбар, загроможденный телегами, фургонами и лошадьми. Одна предприимчивая пара торговала горячими пирожками. Кто-то вскрыл бочонок с элем.

Огромная веселая толпа продолжала прибывать. Райдер хлопотал то там, то здесь, время от времени делая предложения, чудесным образом воспринимаемые как приказания, благодаря которым порядка становилось больше. Райдер старался не привлекать к себе внимания. Но фургон и телеги выстраивались в ряд, оставляя незанятыми проходы, по которым легко можно было попасть на дорогу, к речке, во двор фермы и к амбару.

Миракл наблюдала, как он действует, целенаправленно и невозмутимо. И ею вновь овладевало желание.

Наконец публика заполнила пыльное, гулкое пространство, все уставились на искусственный Эльсинор, колеблющийся за рядом ламп.

Горацио явился как раз вовремя, правда, лицо его было сплошь покрыто кровоподтеками, словно побитое яблоко, что вызвало взрыв веселья и несколько грубых замечаний. На следующий день Фортинбрас должен был привезти Пегги с ее новорожденным. На общем совете было решено, что назавтра пострадавший уже сможет играть принца Норвежского, пусть с рукой на перевязи, но до тех пор, пока не склонен драться с другом Гамлета.

Помощь Райдера и Миракл, таким образом, понадобится им лишь на один вечер, после чего они могут идти своим путем.

«Скоро, – думала Миракл с болью в сердце. – Скоро мы расстанемся, и я никогда больше его не увижу».

В богатом костюме с серебристым нагрудником и в серебристом шлеме, Райдер нашел себе место за импровизированными кулисами, где должен был ожидать знака к началу своего первого спектакля. Он сделал все, что мог, чтобы навести порядок в этом разгуле анархии. Фейберы были слишком увлечены подготовкой к спектаклю, чтобы уделять внимание еще чему-либо. Владелец амбара мистер Ходжкин (без сомнения, подсчитывавший свою долю от вечерней выручки) коротал время, то и дело прикладываясь к бутылке бренди.

Райдер сгреб его за шиворот и напрямик заявил о своих опасениях, но мистеру Ходжкину море было по колено.

Из-за ширмы в задней части импровизированной сцены грянул гром. Толпа притихла в ожидании. Два солдата тяжелой поступью вступили под свет фонарей. Один встал на часах возле нарисованных стен замка. Другой постучал деревянной пикой по доскам.

– Кто здесь?

Спектакль начался.

Публика стонала и смеялась, хлопала в ладоши и посылала проклятия. И мужчины, и женщины издали крик при виде призрака, а когда открылось предательство, по залу пронесся стон. Публика выкрикивала предостережения героям, словно тем самым могла изменить ход драмы. Райдер никогда ничего подобного не видел.

Слова Шекспира, произнесенные для простого люда, вдруг показались до странности вульгарными и прямолинейными, словно с них сошла шелуха, под которой скрывалась их первоначальная суть.

Но когда на сцену выплыла Миракл в роли Офелии, воцарилась тишина. Волосы ее были распущены, платье наподобие греческой туники из белого муслина перехвачено под грудью золотым шнуром.

У мужчин вырвался вздох восхищения. Женщины тихонько заплакали, утирая слезы носовыми платками. Сэм в ее присутствии, казалось, расцветал, пока не преобразился в настоящего Гамлета. Когда он бросил проклятие Офелии, рабочие с фермы вскочили на ноги и закричали на него, потрясая кулаками, словно принц Датский оттолкнул от себя их родных сестер.

Позже, когда Миракл снова вышла на сцену, ее белое платье превратилось в развевающиеся лохмотья. Гирлянды из цветов, много раз обернутые вокруг тела снизу доверху и вплетенные в косы, теперь лежали на голове, как гнездо сороки. И все-таки, несмотря на это, она оставалась по-прежнему прекрасной, словно бы из ее чистой, светлой души изливалось мерцание, ярким сиянием освещавшее разорванный муслин.

Райдер уставил глаза в пол, опасаясь, что его лицо может выдать его чувства остальным членам труппы. Слишком быстрым и горячим потоком его кровь бежала по жилам. Слишком велико было охватившее его желание. Воспоминания об испытанной страсти, о нежной груди Миракл и изящных изгибах ее тела преследовали его так же неотступно, как преследовали призраки принца Датского.

Он не может ее потерять. Он должен найти способ освободить ее от преследования Хэнли и поселить в Лондоне. Долгие вечера в ее обществе. Долгие ночи в ее постели.

Ее голос завораживал:

– Вот розмарин, это для воспоминания; прошу вас, милый, помните.

Слушая ее, как околдованный, Райдер чуть не упустил первый признак беды – едва уловимый неприятный запах, более резкий, чем дым трубок, поднимавшийся среди публики.

– А вот троицын цвет, это для дум.

Публика вздохнула, очарованная. Однако снаружи послышалось слабое блеяние, за которым последовал низкий рев быка и нервное ржание лошадей. Райдер мгновенно возвратился к реальности. Отбросив в сторону шлем, он забрался на высокий чердак амбара, откуда хорошо просматривались сарай и овин. Но было слишком поздно.

– Горим! – крикнул кто-то с улицы. – Стога горят!

Раздались крики, мужчины рванули прочь от сцены, начали толкаться, протискиваясь к выходу. Началась давка. Женщины с воплями похватали детей.

Миракл бросила сухие цветы – травы Офелии. Для актеров не было другого выхода, кроме как пробираться через толпу. Несколько сотен людей, охваченных ужасом, столпились возле запертой двери.

Тут откуда-то сверху на сцену спрыгнул Райдер.

– Стоять!

Все застыли на месте. Головы разом повернулись в сторону Райдера, который шагнул вперед в свет ламп.

– Все остаются на своих местах. Никакой опасности нет. Стога достаточно далеко отсюда, да и земля сырая. А теперь каждый мужчина поможет ближайшей к нему женщине спасти ее ребенка. Четверо мужчин, те, что ближе к выходу, откроют двери. Когда это будет сделано, каждый трудоспособный мужчина пройдет сквозь толпу на улице и подойдет ко мне. Мы потушим пожар.

Райдер спрыгнул со сцены и прошествовал через толпу, словно был… Ах! Миракл судорожно сглотнула. Так он же им и был – лордом Райдерборном.

Толпа перед ним расступилась. Райдер, выбрав из всех самого высокого и сильного мужчину, поманил его за собой. Дверь в это время со скрипом отворялась.

– Вы, сэр! Вы наберете и возьмете на себя руководство «пожарной цепочкой», которая будет черпать воду в реке. Ведра висят в западном конце амбара и в хлеву в южном конце двора. А вы, сэр, возьмете с собой пятерых человек, достанете багры из сарая в северном конце двора, и будете стаскивать ими вниз все угли, от которых может распространиться огонь. Вы, вы и вы, самостоятельно распределив между собой полномочия, контролируете толпу так, чтобы любой, кто желает уйти, уходил, соблюдая порядок. Вы, сэр, позаботитесь о том, чтобы зеваки не путались под ногами у тех, кто тушит пожар.

Народ зашевелился, но уже был заметен порядок: все приспосабливались к своим новым ролям. Мужчины помоложе быстро, но спокойно вышли во двор, где стояли стога сена. Некоторые женщины последовали за ними. Другие уселись, сторожа детей, цеплявшихся за их юбки. Миссис Фейбер в светлом парике и бумажной короне взошла на сцену и махнула руками.

– Сюда! – позвала она. – Расскажем малышам сказочку!

В то время как женщины с детьми собрались вокруг послушать, Миракл выскользнула наружу. Она нашла место с хорошим обзором на верхней ступени каменной лестницы, которая вела на чердак амбара, где хранились яблоки. Райдера легко было узнать. Он был на голову выше многих, и от его фальшивого нагрудника отражалось яркое пламя. Миракл прикусила губу, усмехаясь своей непонятно откуда взявшейся чувствительности. Она не могла отвести от Райдера глаз.

Все с той же невозмутимостью Райдер продолжал отдавать распоряжения: приказал передвинуть часть фургонов, проследить, чтобы вторая цепочка с ведрами заливала водой не только горевшие, но и все остальные стога, не давая распространиться пламени. Несмотря на рев скота и реальную угрозу пожара, среди людей преобладала уверенная деловитость. Не было заметно паники.

Огонь начал отступать, а потом и вовсе погас, остался лишь дым. Потоки воды струились среди почерневших мокрых клоков соломы, разбросанных по земле. Пожар был потушен.

– Дело сделано, джентльмены. – Райдер улыбнулся двум мужчинам, которые возглавляли пожарную бригаду. – Если вы, сэр, и вы останетесь здесь проследить за случайно не потушенными углями, спектакль может продолжиться. А мистер Ходжкин, наверное, каждому, кто тушил пожар, выделит по бесплатной кружке эля за труды.

Фермер, пошатываясь, вышел вперед, раздались одобрительные возгласы. Он пристально посмотрел на тлеющие останки двух стогов, подошел к уцелевшим, дотронулся до одного из них. По его лицу текли слезы, которые он и не пытался скрыть. Миракл не расслышала его слов: над двором пронеся восторженный крик. По иссохшимся, томимым жаждой глоткам побежал эль, затем толпа повалила назад в амбар.

Райдер скрепя сердце принимал чрезмерно бурные и слезливые проявления благодарности фермера, которые шли от чистого сердца.

– Я ведь помню, сэр, как вы предупреждали меня, что в амбаре слишком много народу с трубками, и все такое прочее, – сказал мистер Ходжкин. – Мне надо было бы поставить людей, чтоб никого не подпускали к стогам. Хорошо еще, что остался свободный проход, не занятый фургонами, и можно было добежать до реки. Вы, наверное, ждете вознаграждения, сэр?

– Нет. – Райдер глянул поверх его головы на каменную лестницу, которая вела на чердак, где хранили яблоки. – Не надо никакого вознаграждения.

– Не надо? Ну тогда я не буду суетиться.

В своем развевающемся наряде из цветов и лоскутов Миракл летела вниз по ступеням. Она казалась свободной от всех оков, способной взять каждый миг каждого дня и превратить его в нечто ослепительное. Райдер с восхищением смотрел на нее. Он и сам желал свободы и красоты, желал также сильно, как забвения, которое мог найти только в ней.

На ходу бросив фермеру какое-то замечание, Райдер решительно направился через весь двор к Миракл.

Их разделяло еще несколько шагов, когда она остановилась, словно почувствовала, что он приближается к ней.

– Ваша предусмотрительность оправдалась, – проговорила она с серьезным видом. Ее глаза в темноте казались огромными. – Вы спасли не только людей, даже стога этого пьяницы. В давке у дверей могли погибнуть люди, если бы вы заранее не удостоверились, что проход к реке остался открыт, и не знали бы, где находятся ведра.

– Угроза была очевидна. Обнаружив, что мистер Ходжкин не видит опасности, я сделал то, что сделал бы любой другой на моем месте.

Миракл теребила в руках развевающийся клочок юбки.

– Но вы не любой другой. Никому и в голову не пришло вас ослушаться.

– Кажется, никому. – Естественное удовлетворение от успешного тушения пожара и спасения людей у Райдера пошло на убыль. – Имеет ли это значение?

Миракл усмехнулась:

– Конечно, имеет. Полагаю, вы до конца не осознаете, как сильно тоскуете по Уайлдшею. Вы всеми силами стремитесь вернуться к реальности собственной жизни, понимая, что не способны удовлетворить все свои желания и никогда не сможете этого сделать. У вас нет выбора, лорд Райдерборн, да и никогда не было. Лучше смиритесь и возвращайтесь домой.

Молодой человек, исполняющий роль Лаэрта, выбежал за Миракл, чтобы доиграть сцену. Мальчишка протянул ей руку, она схватила ее, ослепительно улыбнулась, и они бросились внутрь.

Райдер вернулся в амбар. В тот миг, когда он достиг двери, внезапный укол тяжелого предчувствия заставил его обернуться.

Во двор въехал экипаж, запряженный парой лошадей, и остановился возле фермерского дома. Из экипажа вышел и обвел взглядом многочисленные фургоны и телеги высокий темноволосый человек. Он что-то сказал кучеру и двинулся по направлению к амбару.

Райдер стал пробираться к сцене. Выход Миракл закончился, но без Фортинбраса в последней сцене обойтись было просто невозможно: принц Норвежский был одним из немногих, оставшихся стоять над горой трупов в конце пьесы. Финальные слова принадлежали именно ему.

Спектакль должен продолжаться, даже если их настигла суровая реальность.

Артисты вышли на поклон. Публика наконец начала рассеиваться. Благодаря установленному Райдером порядку, в котором были расставлены телеги и фургоны, выход людей обошелся без неприятностей. Миракл исчезла, чтобы переодеться. Райдер в считанные секунды сбросил с себя фальшивые доспехи, но вокруг него сгрудились актеры, желая пожать ему руку и поздравить с удачным выступлением – как на сцене, так и за ее пределами.

В конце концов, мистеру Фейберу удалось всех разогнать, и он подошел к нему сам, чтобы выразить благодарность. Речь, произнесенная им, была достойна великого трагика. Какое-то время Райдер внимательно его слушал, потом прервал на полуслове.

– Вы очень добры, сэр. Это вам спасибо за все. Однако нам с кузиной пора в путь.

– Как? Прямо сейчас, сэр? Среди ночи?

Райдер указал рукой через плечо.

– За нами явился один наш приятель.

Еще несколько минут он не переставая шутил и улыбался мистеру Фейберу. Пока его на сцене осаждали артисты, Миракл пересекла опустевший амбар и вышла поприветствовать новоприбывшего, того, кто теперь стоял в дверях, небрежно привалившись к притолоке.

Гай Деворан, кузен Райдера, протянул к ней руки. Миракл скользнула в его объятия, затем, приподнявшись на цыпочки, поцеловала в губы. Всем, наблюдавшим за ними, стало ясно, что этот мужчина – любовник Миракл.

Внезапно Райдер с поразительной ясностью понял, почему ревность именуют чудищем с зелеными глазами.[25 - Чудище с зелеными глазами – цитата из трагедии Уильяма Шекспира «Отелло» (акт 3, сцена 3, перевод М. Лозинского).]

Гай поднял глаза на приближающегося к нему Райдера. Миракл, настороженно глядя на него, отступила в сторону. Она села на уступ возле двери и устремила взгляд в пространство.

– Боже милостивый! – воскликнул Гай, дурашливо ужасаясь и протягивая Райдеру руку. – Шпаги или пистолеты? Или предпочитаешь просто ударить меня в челюсть?

Райдер пожал ему руку, не желая показаться смешным, однако спросил не без ехидства:

– А что, есть какая-то веская причина для того, чтобы мой кулак таким пренеприятнейшим образом соприкоснулся с твоим лицом, Гай?

И, не дожидаясь ответа, Райдер вышел на улицу. Нужно было чем-то занять себя, пока его слова не стали неумолимой реальностью. Без дальнейших замечаний рядом возник кузен. Мужчины, не говоря ни слова, пересекли двор и оказались возле хлева.

Гай прислонился бедром к стене свинарника. Они встретились взглядами, написанное на лице у Гая выражение было неопределенным.

– Наша встреча, бесспорно, не случайна, – сказал Райдер. – Ну и кой черт тебя принес в Хьюм-Даун?

– Забота об Уайлдшее.

– Ради всего святого! – Райдер рассмеялся. – Мать?

– Лорд Хэнли нанес герцогине визит, и теперь тревога герцогини, словно призрак, поселилась в башнях замка и шелестит в большом зале. Хэнли исходил елеем, но ее светлость считает, что у него по отношению к тебе недобрые намерения. Она попросила разыскать тебя и передать тебе это.

– Тогда я должен извиниться за проявленное к тебе моей матерью небрежение: ведь у тебя может быть своя жизнь.

Рядом захрюкала свинья. Гай наклонился, чтобы почесать ее за ухом.

– Я, к счастью, и без того собирался ехать на север, так что никаких неудобств мне ее просьба не доставила. К тому же я уловил интригующий аромат тайны. Этому всегда трудно противостоять.

– Герцогиня хотела еще что-то мне передать?

– Только то, что визит графа, по мнению ее светлости, дурно пахнет – ну, вроде как в этом свинарнике, полагаю. Однако я нашел тебя по чистой случайности. Увидел всполохи и дым пожара. К тому времени, как я доехал, пожар был уже потушен, но я заметил, как все было потрясающе организовано.

– И тут ты вошел в амбар и был сражен наповал, увидев, как я расхаживаю по сцене в фальшивых доспехах?

Гай поднял голову и улыбнулся:

– Зная, что мой старший кузен образец герцогской добродетели – да!

Райдер оперся руками о верх стены. Они с Гаем никогда не были особенно близки, но он знал, что кузен отличается глубокой порядочностью. Гай был ровесником Джека. Они всегда были как родные братья – возможно, даже более близки, чем когда-либо Райдер с Джеком. Их дружба лишь укрепилась, когда несколько лет назад Гай с Джеком вместе пустились в разгул, оставив после себя в лондонском обществе незабываемый след.

– Я решил отдохнуть от себя самого, – сказал наконец Райдер.

Свинья с хрюканьем поковыляла обратно в сарай. Поросята завизжали. Гай оттолкнулся от стены и принялся расхаживать взад и вперед.

Райдер, скрестив руки, глядел на кузена: энергичный, сильная личность, единственный сын сестры матери Райдера, которая умерла давно, когда Гай был совсем еще маленьким.

– И ты понял, что угроза на моем лице в тот момент, когда мы обменивались рукопожатиями, связана с Миракл.

Кузен остановился.

– В таком случае ты демонстрируешь чудеса самообладания.

– Возможно, но ты не представляешь себе, как сильно я жажду крови!

Гай рассмеялся:

– Не знал, как начать эту тему, но уверен, ты мне позволишь такую же прямолинейность? Ты видел, как она меня поцеловала. И ничего не понял?

– Твоя жизнь висела на волоске. Вы любовники?

– Были когда-то. Очень давно. И недолго.

У Райдера отлегло от сердца.

– Полагаю, Джек тоже?

– Не имею представления! Она никогда не посвящала меня в подробности своих отношений с другими мужчинами.

Райдеру не хотелось произносить это вслух, но мысль не давала ему покоя.

– И все же в этом нет ничего неправдоподобного, не правда ли? Вы с моим братом часто бывали вместе. Джек, должно быть, с ней свел знакомство, в таком случае мне остается только предполагать очевидные последствия этого.

– Такое, конечно, возможно, – сказал Гай. – Хотя Джек о подобных вещах никогда не распространялся. Разве это имеет значение?

– Разумеется, нет. – Райдер подавил зарождающиеся в нем эмоции. – Она никогда не скрывала, кто она такая.

– А Хэнли, судя по всему, знает, что ты сейчас с ней, не так ли? Странно, что это его заботит.

Райдер, оглянувшись, бросил взгляд в сторону амбара. Миракл стояла в дверях. Ее распущенные черные волосы волнами ниспадали на плечи. Сердце Райдера сжалось от отчаянного желания обладать ею.

– Не думаю, что графу есть дело до Миракл, – проговорил он. – Тут затевается что-то другое. Отвези нас в Рендейл, и я все расскажу тебе по дороге, если Миракл не будет возражать против того, чтобы я посвятил тебя в ее тайны.

* * *


Гай с Райдером вернулись к экипажу. Они походили на двух тигров-соперников, принужденных, пока темно, следовать по одному пути и рвущихся поскорее, как только забрезжит рассвет, разбежаться в разные стороны.

Миракл подавила в себе мучительное смятение.

Ей давно бы следовало научиться быть более сдержанной в своих обещаниях. Если бы не ее уговор с Райдером, она могла бы остаться с Фейберами и еще день продолжать путь с ними на север, а там уже недалеко до цели.

Райдер сделал вид, будто не заметил, как Миракл поцеловала Гая. Миракл же сочла это оскорблением от любимого человека. Ей пришлось многое пережить, и она старалась не причинять боль другим, но на сей раз ей этого избежать не удалось. Миракл не ждала, что Райдер поймет ее. И, если Гай не сочтет нужным объяснить ему, сделать это самой ей не позволит гордость.

Возможно, это не имело значения. За много лет у нее перебывало достаточно мужчин. И не каждый будет чувствовать себя комфортно в ее обществе.

Мужчины расстались. Гай подошел к кучеру и что-то сказал ему. Райдер зашагал к амбару. Гнева своего он ничем не выдал. Лицо его оставалось непроницаемым.

– Гай довезет нас до Рендейла, – объявил Райдер. – Там вы будете вполне защищены.

– От кого, от Хэнли или от вас с мистером Девораном?

Райдер пристально посмотрел на нее.

– А вам нужна защита от кого-либо из нас?

– Гай – важная часть моего прошлого, – ответила Миракл. – Я его должница. Между нами теперь ничего нет. Больше я вам ничего не скажу, но вам с его стороны ничто не угрожает.

– Любой мужчина может оказаться вашим бывшим любовником, в том числе и мой собственный кузен. Я не придаю этому значения.

И все-таки это имело значение. Миракл знала, что эта мысль жжет и терзает его душу. Лорд Райдерборн уверен, что влюблен, но он никогда не сможет отдать свое сердце падшей женщине.

– Я верю Гаю, как верила бы старому другу, – сказала Миракл. – И это все.

– А я верю в его честность так же, как в свою собственную. И потому считаю, что нам следует принять его в союзники в нашей войне с Хэнли. Вы согласны?

– Хотите рассказать кузену о том, что случилось? Зачем?

– Скажем так: разумным было бы обеспечить себе страховку. Джек в Индии. Если со мной что-нибудь случится, обрушить гнев Сент-Джорджей на презренную голову Хэнли станет долгом Гая.

Гай, как привидение в ночи, бесшумно возник рядом с Райдером.

– Думаете, граф действительно хочет вас уничтожить?

– Думаю, он страшный человек. Вы сами поймете почему, когда мы все вам объясним.

Гай открыл дверцу экипажа, помог Миракл забраться в него, а потом забрался сам.

– Моя шпага к вашим услугам, мэм, милорд.

– Тогда согласна, – сказала Миракл. – Тройственный союз!

– Мне жаль Хэнли, – проговорил Райдер, забираясь в экипаж вслед за ними.

Карета с шумом покатила в ночь. Миракл сидела рядом с Райдером и слушала его бесстрастное повествование. Раньше она гнала прочь мысли об Уилкоте, но теперь, когда слушала Райдера, по спине у нее побежали мурашки.

– Итак, – произнес Райдер, закончив. – Если вынести за скобки смерть Уилкота, то первое, что бросается в глаза, – это то обстоятельство, что граф явно что-то ищет.

– Именно. Давайте все разберем досконально. Хэнли не принадлежит к типу людей, способных ни с того ни с сего прийти в ярость или громить чужое имущество, лишь дай ему волю, однако он разнес комнаты Миракл в Лондоне, не обращая внимания на то, что они взяты в аренду у герцогства. После происшествия на яхте можно с уверенностью сказать, что дело не в ревности. Он действительно что-то искал. Позже, оказавшись с Миракл наедине в его карете, Хэнли открыто обвинил ее в воровстве. Он уверен, что нечто принадлежащее ему находится у нее, и эта вещь для него гораздо важнее, чем безвременная кончина Уилкота.

– Так в чем же, черт побери, заключалась роль Уилкота? От всего этого смердит издалека.

– На ум приходит шантаж, вымогательство, страх, – сказал Райдер. – Хэнли чего-то опасается.

– Чего-то, что Уилкот знал или чем владел, – продолжил Гай.

– Однако теперь, когда Уилкот мертв, граф еще больше боится.

– Хэнли ни разу не проговорился, что чего-то опасается? – обратился Гай к Миракл.

– Нет, – ответила Миракл. – Он не отличался излишней эмоциональностью.

– До тех пор, пока все не изменилось в Эксетере. – Райдер вытянул ноги и уставился на свои сапоги. Его профиль тускло белел в темноте экипажа, но все существо его буквально сияло от внутренней силы. – Что стало с вашими вещами, Миракл? С вашими драгоценностями и одеждой? Со всем тем, что вы взяли с собой в Эксетер? Все осталось на яхте?

Миракл почувствовала, как сердце ее глухо забилось.

– Нет, вовсе нет.

Гай ободряюще улыбнулся ей, сверкнув в темноте белыми зубами.

– А! Значит, в Эксетере что-то осталось?

– Не совсем так, – ответила Миракл. – Я до сих пор об этом не вспоминала. Хотела навсегда вычеркнуть произошедшее из памяти. Когда я приняла решение оставить лорда Хэнли, мне удалось переслать несколько вещей Дилларду.

Глаза Райдера блеснули.

– Граф знал об этом?

– Нет, уверена, что не знал. Это произошло в то последнее утро. Положение было безнадежно. Лорд Хэнли не выпустил бы меня из виду. Но я ни в коем случае не хотела лишиться драгоценностей и некоторых других вещей, которыми дорожила. Я сомневалась, что смогу тайно унести что-нибудь с собой с яхты, когда мы достигнем Лайм-Риджиса. А потому побросала вещи в маленькую сумочку и спрятала под плащом, чтобы, улучив момент, передать хозяину гостиницы с тем, чтобы он потом отправил их мне по почте.

– И вы это сделали?

– Нет, не удалось. Лорд Хэнли все время держал меня под руку.

– Так как же вы вышли из затруднения?

– Когда мы в первый раз прибыли в Эксетер, я случайно разговорилась с одним человеком, который остановился в этой гостинице. Потом, когда мы уезжали, я снова увидела его в фойе.

– Кто это был? – спросил Гай.

– Некто Мелман, Джордж Мелман. Как только лорд Хэнли отвлекся, увидев приехавший за нами экипаж, мне удалось незаметно сунуть сумочку мистеру Мелману. Я не собиралась оставлять ее в гостинице и уж тем более брать с собой на яхту, но воспользовалась возможностью перехитрить лорда Хэнли и взяла ее с собой.

– Вы отдали ценности совершенно незнакомому человеку?

– Он из Дербишира.

Гай рассмеялся:

– А в Дербишире все честные?

– Я решила рискнуть. Тем более что мистер Мелман – священник. Я также передала с ним записку брату. Я не могла ничего говорить, но постаралась выразить глазами то, чего от него хочу. Он все понял и кивнул.

– Этот уговор был совершен без слов?

– Да, но я знала, что могу ему верить.

Райдер невесело улыбнулся:

– Что именно было в сумочке?

– Не знаю. Большая часть моих украшений, немного денег. Пара книг, которые мне дороги. Кажется, еще веер. Право, не помню. Я очень спешила. У меня было всего несколько секунд, пока лорд Хэнли отлучался по нужде.

– Вы, кажется, отправили брату то, что ищет Хэнли. – Райдер посмотрел в окно. – В таком случае не думаю, чтобы он очень переживал смерть Уилкота. Уверен, он был несказанно рад, что Уилкота нет в живых.

– Теперь ясно, почему он не стал поднимать шума и настраивать общество против Миракл, – добавил Гай. – И почему так стремится ее найти.

Миракл вздрогнула. С чего лорду Хэнли взбрело в голову, будто она что-то у него украла? Нелепость какая-то. Она забрала лишь несколько личных вещиц. Хэнли об этом даже не знал. Воображая, как граф в остервенении крушит ее комнаты в Лондоне, рвет одежду и книги, даже кровать, в которой они спали, Миракл ощутила, как по спине побежали мурашки.

Она с ужасом вспомнила его лицо в карете. «Я выбросил весь ваш хлам в море. Ваших ценных вещей там уже не было».

– Хэнли известно, что у вас есть брат? – спросил Райдер.

– Нет. Этого никто не знает. Кроме вас и Гая.

– Тогда у нас есть еще немного времени, – сказал Райдер, – прежде чем опустится топор.


Глава 12


Райдер приказал растопить камин, хотя на дворе стояло лето и почти наступило утро. После путешествия через Скалистый край в холодном экипаже он продрог до костей. Райдер залпом выпил долгожданный горячий кофе с бренди и, откинувшись в кресле, уставился на угли в камине.

Дом в поместье Рендейл в окружении прекрасных ландшафтов – результата труда многих людей – был устроен со всей роскошью и, конечно же, являлся собственностью герцогства. Власть Райдера простиралась далеко вокруг, везде он был господином и владыкой. Эта мысль вдруг показалась ему ничтожной и пустой.

Испуганная горничная проводила Миракл, чье лицо сделалось серым от усталости, наверх, в одну из спален. Хоть Райдер и хотел быть с ней, мучимый воспоминаниями об их страстных свиданиях, он не мог позволить себе спать с ней в одной постели, когда в доме находится Гай.

Кузен стоял у камина. Райдер поставил пустую чашку на серебряный поднос возле кофейника.

– Что я могу для вас сделать? – спросил Гай. – Задержать Хэнли, застращав выдумками о волнениях в горах, чтобы вы с Миракл тем временем могли незаметно исчезнуть, перебравшись на острова в противоположное полушарие?

– Я в отличие от вас с Джеком никогда не смогу исчезнуть незаметно, – отозвался Райдер. – Это одна из прерогатив моего положения.

– Мне просто не приходило в голову рассматривать данную ситуацию с этой точки зрения, – сказал Гай с усмешкой. – Одним из преимуществ моего не столь высокого положения я считаю свободу распоряжаться собственным временем, как мне заблагорассудится.

Райдер налил себе еще чашку.

– И чтобы спасти Миракл, ты готов пожертвовать своей свободой?

– Если ты видишь в этом смысл. У тебя, я полагаю, есть план?

Момент, чтобы думать о Миракл, которая сейчас мирно спала наверху, был неудачный: проблема требовала холодной, рациональной, аналитической оценки, а не лихорадочной реакции разгоряченного ума, ослепленного страстью.

– По крайней мере, часть плана. Что бы нам ни пришлось предпринять в дальнейшем, в первую очередь необходимо заполучить в свои руки ее сокровище, а времени у нас в обрез. Хэнли непременно прознает о том, что у нее есть брат, Диллард Хитер. Он сапожник. Ему не под силу тягаться с графом.

Гай протянул руку к огню.

– Ты по-прежнему уверен, что речь идет о шантаже?

– Иначе зачем бы Хэнли пообещал Уилкоту услуги Миракл? Не для удовлетворения же своих извращенных наклонностей.

– Боже, как это гнусно! Понять не могу, как ты удержался, чтобы собственноручно не расправиться с Хэнли.

Райдер глотнул из чашки.

– Когда мы с ним виделись в последний раз, я еще не все знал, иначе его уже не было бы в живых.

Гай пересек комнату и встал у окна. Близился рассвет.

– Но чем, черт возьми, Уилкот мог его шантажировать?

– Не знаю. Но если наше предположение верно, он пойдет на все, лишь бы не дать нам докопаться до этого.

– Однако Хэнли знает, что ты взял Миракл под свое крыло. И разве Рендейл после этого не становится для него очевидной мишенью?

– В каком смысле мишенью? – Райдер взял кочергу и поворошил угли в камине. – Если он заявится сюда лично, я с величайшем удовольствием пристрелю его, как собаку, исполнив, разумеется, все надлежащие формальности.

– Видимо, он об этом догадывается. Если дело дойдет до дуэли, я с радостью выступлю в роли твоего секунданта.

В глубине камина, похожие на падающие звезды, рассыпаясь и исчезая в золе, метались искры.

– Спасибо тебе. В любом случае с меня довольно, мне надоело, словно бездомному бродяге, тайком пробираться по окольным дорогам.

– Однако он не может не понимать, что Миракл расскажет тебе о том, что произошло на яхте.

– И это делает его вдвойне опасным. Ему позарез нужно найти то, что, по его мнению, Миракл у него украла, а также заставить ее замолчать.

– Как и тебя?

– Это будет зависеть от того, как он воспринимает мои отношения с Миракл. Если бы нас с ней ничего не связывало, Хэнли постарался бы объединиться со мной против куртизанки, просто из джентльменской солидарности, хотя ненавидит меня лютой ненавистью. Он может предположить, что она мое временное увлечение, и я скорее брошу ее, чем позволю втянуть себя в скандал.

– И каково же твое настоящее отношение к Миракл? – поинтересовался Гай.

– Не твоего ума дело, черт возьми.

– Согласен. Ты выше меня по положению и при этом на пять лет старше. – Глухо топая сапогами по ковру, Гай через всю комнату направился обратно. – Мы с тобой никогда не были особенно близки, не так ли? И все же еще мальчишкой я восхищался каждым твоим жестом и стремился быть похожим на тебя.

– Боже милостивый! Ты не шутишь? – Райдер расхохотался. – Ты не можешь себе представить, как я завидовал вам с Джеком. Вы оба с самого рождения не в пример мне наслаждались полной свободой.

– Да, это так, – сказал Гай. – Но еще больше мы завидовали твоей власти.

– В чужих руках ломоть велик.

Гай пристально смотрел на огонь, словно что-то обдумывая.

– И все-таки надо спешить, – проговорил наконец он. – Я, видишь ли, беспокоюсь о Миракл. Твои сердечные дела меня не касаются, но – как ты сам только что сказал – твои намерения по отношению к ней важны для того, чтобы представить себе ситуацию с Хэнли.

Райдер подлил себе кофе, на сей раз без бренди.

– Ты тоже его не любишь?

– Мы не враждовали, но он всегда напоминал мне змею. Я сказал Миракл…

– Продолжай, – сказал Райдер, с трудом сохраняя самообладание. – И что же ты сказал Миракл?

Гай упал в кресло и поднял глаза на Райдера. Он ясно сознавал, какие выводы можно будет сделать из его слов.

– Когда несколько месяцев назад Хэнли предложил ей карт-бланш, предлагая стать его содержанкой, я предостерегал ее, чтобы не связывалась с ним.

В чужих руках велик не только ломоть. Райдер подавил в себе постыдный порыв задушить своего чрезмерно красивого кузена.

– Значит, вы были близки не так давно?

– Не в том смысле, как ты думаешь. Мы друзья, только и всего.

Райдер вернул чашку на поднос, не поддавшись искушению наполнить ее напитком покрепче. Ни к чему отуплять свою усталую голову дополнительной порцией бренди.

– Быть может, мы с тобой никогда не были по-настоящему близки, – сказал он. – Но все равно ты мой кузен и лучший друг Джека. И я никогда ни на миг не усомнился в твоей честности. Ты прав, мы должны поговорить о Миракл начистоту.

Гай устремил глаза в противоположный конец комнаты. Его профиль был, черт возьми, так же по-ангельски чист, как и у Джека.

– Кое-какие обстоятельства нашей встречи я могу тебе рассказать. Что до всего остального, не знаю. Половина истории принадлежит ей. Возможно, она не захочет, чтобы о ней стало известно кому-либо еще.

– Не все так просто, – сказал Райдер. – Я тоже предпочел бы о многом умолчать, что касается ее отношений со мной. Однако на карту поставлена ее жизнь. Хэнли может в любое время донести на нее за убийство. Сейчас нам лучше преодолеть собственную неловкость и ради ее спасения сообщить друг другу все, как есть на самом деле. Ничто из сказанного, разумеется, не выйдет за пределы этой комнаты.

– Хорошо, – согласился Гай. – Что ж, пожалуй, начну. Ты, верно, знаешь, что она не леди по рождению? Что она тебе рассказывала о своем воспитании?

– Не много. Сказала, что в шестилетнем возрасте была определена ученицей на хлопкопрядильную фабрику.

Гай, подняв голову, встретился с Райдером взглядом.

– Ты когда-нибудь бывал в подобных заведениях? Здесь, в Дербишире, фабрики – гордость и отрада нашей расцветающей промышленности. Ученики как следует накормлены и одеты, по воскресеньям посещают церковь. Хотя у детей рабочий день длится чрезмерно долго. Машины не останавливаются по пустякам даже в том случае, если ребенок, заснув на рабочем месте, лишается глаза, руки или жизни.

– Мне казалось, что на многих новых фабриках служба социального попечения организована образцово, разве не так?

– Так. Но для ребенка, лишенного даже самых минимальных условий нормальной жизни, семьи и материнской любви, это тяжелое существование. Так прошли пять лет ее детства: она спала на соломе вместе с сиротами в детском работном доме, трудилась долгие часы на фабрике, а каждую свободную минуту использовала для шитья и починки одежды.

– Но она не была сиротой, – сказал Райдер. – Не была. Однако отец отдал ее в ученицы.

– Он продал ее?

– Если угодно. С тех пор она больше его не видела. Кроме посещения церкви и работы, несколько часов в неделю с детьми занимались. Подмастерьев учили грамоте, чтобы из них выросли достойные христиане и более полезные рабочие.

– А для ребенка это уже ступень вверх по сравнению с обитателями работного дома и даже с семьей крестьянина-середняка.

Огонь в камине погас, угли рассыпались в пепел. Словно запутавшись в сетях безнадежности, мужчины не обращали внимания на негромкий стук.

– Жизнь крестьян в деревне тоже не сахар, – сказал Гай. – Однако в английской деревне всегда найдутся пожилые люди, которые, проработав всю жизнь в полях, все еще достаточно крепки, чтобы трудиться.

– Боже мой! Да в Уайлдшее их множество. Мы зависим от них не меньше, чем они от нас. Было бы чертовски бесчеловечно оставить умирать с голоду людей, которые всю жизнь отдали работе на герцогство.

– У вас есть и сельские школы для маленьких детей, чтобы каждому ребенку был гарантирован шанс на достойную жизнь. Вряд ли, однако, дети с фабрики доживут до старости. Их легкие забиты хлопковой пылью. Их души чахнут среди всех этих безжалостных механизмов. Девочки почти никогда не видят неба, разве что мельком. Пугало на полях и то знает, что такое ловить бабочек или мечтательно смотреть на облака.

Или на звезды…

– Что же случилось, когда Миракл исполнилось одиннадцать?

Гай потер ладонью губы, точно желая избавиться от горечи во рту.

– Однажды в воскресенье джентльмен по имени сэр Бенджамин Троттер увидел ее идущей вместе с другими детьми в церковь. Думаю, она уже тогда была исключительной красавицей, а пары минут разговора с ней было довольно, чтобы убедиться, как она умна. Сэр Бенджамин выкупил ее бумаги и взял ее в свой дом.

Где-то в глубине у Райдера шевельнулся ужас.

– В качестве кого?

Гай поморщился:

– А ты как думаешь?

– Боже мой! – Райдер вскинул голову. Отвращение и ярость вспыхнули в его сердце. – Он сразу же начал истязать ее?

– Об этом следует спросить у нее. Она сказала только, что сэр Бенджамин разрешил ей пользоваться его библиотекой. Она, кажется, испытывает к нему благодарность.

– Несмотря на то, что он развратил ее, когда она была еще ребенком?

– Я знаю только, что она какое-то время спала с ним в его постели. Когда он умер, ей было шестнадцать.

Райдер содрогнулся.

– Он ничего ей не оставил?

Гай покачал головой.

– А что ее брат?

– Диллард был тогда еще холост и работал сапожником. Он не мог ее содержать. Каковы бы ни были грехи сэра Бенджамина, он научил Миракл манерам и дал ей образование, достойное леди. Она была хорошо воспитана, а также чрезвычайно начитанна. Его родственники оставили ей одежду и некоторые безделушки, кузен дал несколько золотых монет, и она подалась в Лондон с намерением стать актрисой. Все прочие профессии были для нее недостижимы, разве что наниматься на поденные работы в деревне.

– Она отказалась возвращаться на хлопкопрядильную фабрику?

– Ты ставишь ей это в вину? Репутация ее была известна, поэтому она не могла стать ни гувернанткой, ни компаньонкой какой-нибудь леди, ни даже найти работу у галантерейщика.

Райдер вскочил и принялся расхаживать по комнате. Встретив перед собой препятствие в виде стены, он остановился и тупо уставился на кожаные переплеты книг на полках.

– Как страстно мы говорим о добродетели и чистоте, не правда ли? Я пытался понять, что заставило такую женщину, как Миракл, пойти по этой дороге. Я думал, она будет голодать.

– А она вместо этого, можно сказать, праздновала победу, – сказал Гай.

Райдер с размаху ударил кулаком о деревянный резной узор, окаймлявший книжную полку. Слепая, необъяснимая, лишенная смысла ярость так и рвалась наружу.

– Как ты с ней познакомился?

– Как молодой человек знакомится с танцовщицей в опере? Пришел после спектакля в артистическое фойе и стал умолять ее о благосклонности.

– Она согласилась?

– Нет. Она лишь недавно приехала в Лондон. Все еще надеялась, что сможет достойно существовать на заработок артистки. Но это было невозможно.

Райдер, оглянувшись, посмотрел на кузена сквозь черный туман смутного негодования.

– Итак, она вступила в ряды женщин полусвета и завела любовника?

– Не пройтись ли нам в длинную галерею? Если ты немедленно не растратишь хоть малую толику своей энергии, то, наверное, убьешь меня. – Слова были произнесены с улыбкой, но по глазам Гая можно было прочитать все, что тяготило Райдера, чем был пронизан каждый его вздох.

Мужчины, храня молчание, пересекли дом. Звук их шагов отдавался от дубовых досок пола. Райдер всей грудью вдохнул свежий воздух утра. Галерея шла по всему периметру дома, с северной стороны ее тянулся ряд высоких окон. Напротив висели фамильные портреты – нескончаемая череда леди и джентльменов, предков Райдера, которые всю жизнь от рождения до смерти купались в роскоши. Шаги мужчин, молча шествующих по длинной галерее, отдавались гулким эхом.

– Стало быть, она передумала? – прервал наконец молчание Райдер. – И приняла твое предложение?

– Да.

– Сколько тебе тогда было?

– Восемнадцать. Я был всего на два года старше ее. Я был весьма ограничен в средствах и тратил то, что удавалось выиграть на бегах, где я постоянно бывал.

– В итоге ты сделал из нее профессиональную куртизанку.

– Да, именно так.

Гай, разумеется, не лишал Миракл невинности. Но был ли он сам девственником во время его встречи с ней? Об этом кузены не обмолвились ни словом. Неизбежная участь Миракл не была виной Гая. И все-таки Райдер чувствовал острую ревность из-за того, что когда-то, на заре юности, прежде чем Миракл испытала небрежное равнодушие своих более состоятельных любовников, они были близки.

– Что дальше?

– Мы были детьми. Мы были влюблены. Мы ссорились. И ни один из нас не знал, можно ли доверять тому, что, как мы думали, родилось между нами. Никаких моих денег Миракл не хватало, чтобы выплачивать ренту. Я вел сумасбродный образ жизни. Через несколько месяцев все кончилось само собой. В один прекрасный день я ушел от нее разозленный. А когда вернулся, было уже слишком поздно. Она нашла мужчину, гораздо более состоятельного, чем я.

– Если это имеет значение, – проговорил Райдер, когда, достигнув конца галереи, они повернули и зашагали назад, – то я рад, что тогда с нею рядом был ты.

Гай остановился.

– Боже! Впервые в жизни встречаюсь с таким великодушием.

– Это мое истинное мнение. Это обернулось ей на благо. Давай на этом пожмем друг другу руки.

Кузен с улыбкой схватил руку Райдера.

– Думаю, она не простит мне, что я рассказал тебе все это.

– Думаю, она не простит нам обоим.

Мужчины пошли назад, каждый чувствовал, что обрел друга.

– Она постоянно твердила, что недостойна меня, – сказал Гай. – И оказалась более мудрой, чем я. Мне, безусловно, хотелось бы однажды отдать сердце своей будущей жене.

Эти слова похоронным звоном отдались в душе Райдера. Миракл относилась к разряду женщин, в обществе которых джентльмены лишь с удовольствием проводят время, но на которых они никогда не женятся. Очередной любовник все более отдалял ее от возможности обзавестись семьей и детьми.

– И тем не менее ты продолжаешь с ней видеться.

– Она исключительная женщина. Время от времени мы находим время, чтобы встретиться и поговорить. Залогом нашей дружбы служит поставленное Миракл условие: она ничего от меня не принимает – ни пенни, ни даже рождественского подарка.

– Как не приняла и твоего последнего совета.

– А почему она должна была его принять? Она сделала блестящую карьеру. В обществе, где любовниц меняют каждый сезон с приходом новой моды, Миракл сумела поставить себя так, что очень многие ищут ее благосклонности. Не все из близких ей мужчин были бессердечны…

Райдер ударил кулаком о ладонь.

– Так почему же она выбрала Хэнли?

– Тот поклялся дать ей столько, что она сможет на это жить, оставив свою профессию. Миракл всего двадцать пять, но что ждет ее в будущем? Можно ли судить ее за то, что она ухватилась за этот шанс?

– Нет, – ответил Райдер, – я не сужу ее, я только сокрушаюсь, что она сочла это необходимостью. Расскажи мне о ее брате, Дилларде Хитере. Она много о нем говорила?

– Думаю, он единственный, на кого она может всерьез рассчитывать. Через год после ее переезда в Лондон Диллард женился и открыл мастерскую.

– Она навещала его когда-нибудь?

– Не думаю. Диллард женился, и у них сразу же пошли дети. Чтобы дела шли успешно, ему необходима безупречная репутация. Миракл казалось, что визит лондонской куртизанки ему скорее навредит, чем пойдет на пользу. Однако они переписывались и обменивались подарками.

– Подарками?

– Диллард присылал ей горшочки с медом, а один раз смастерил из кожаных обрезков сумку. Миракл очень дорожила его подарками, хотя тогдашний ее покровитель подарил ей черный бархатный ридикюль, расшитый жемчугом и золотом.

– Миракл, полагаю, была к своему брату более щедра?

– Разумеется. Ведь у него большая семья, которую нужно кормить. Вряд ли она когда-либо, получив подарок от поклонника, забывала Дилларда.

– Она упоминала, что Диллард инвестировал для нее ее средства.

Гай остановился и приподнял бровь.

– Вот как? Я об этом не знал. Чего еще я не знал?

Райдер, заглянув в темные глаза кузена, улыбнулся:

– Хочешь сказать, пришла моя очередь рассказывать?

– Только самое необходимое, – отозвался Гай. – Только то, что имеет отношение к делу Хэнли.

– На большее, – сухо ответил Райдер, – и не рассчитывай, как бы ни был я благодарен тебе за твое откровение.

Мужчины продолжили путь по галерее. Тщательно выбирая слова, Райдер вкратце рассказал Гаю о том, как вытащил Миракл из лодки и что было потом. О своих чувствах к ней Райдер умолчал.

Молча выслушав его, Гай повернулся к окну большого эркера в центре северной стены. Из-за гор вставало солнце. Все вокруг обретало цвет.

– Но что, кроме ее чар, которые не подлежат сомнению, – спросил Гай, – что, черт возьми, заставляет тебя следовать за ней?

Скрестив руки, Райдер прислонился к мраморному изваянию Геркулеса в натуральную величину, убивающего Гидру.

– Наверное, мне просто захотелось отправиться в путешествие навстречу неизвестности без всякой цели и не важно куда.

– Почему?

– Наверное, потому что я никогда по-настоящему не подвергался проверке на прочность, подобно Джеку. В обстоятельствах, когда каждый день за каждую свою оплошность человек может поплатиться жизнью.

Гай сел на диван у окна, вытянув вперед ноги. Лившийся из окна свет окружил его голову ореолом.

– Ты завидуешь Джеку?

Райдер рассмеялся:

– Боже мой! Кажется, все только и хотят знать, завидую ли я своему брату. Отвечаю: нет. Ведь можно же, никому не завидуя, испытывать естественное желание знать, каково это – быть любимым. Я вовсе не жажду мучиться в пустынях Китая или умирать медленной смертью в снегах Гималаев. Но мне хочется ощутить вкус свободы, который ощутил Джек в своих скитаниях.

– Понять, чем ковался стальной стержень его характера? Ну и что, понял?

– Конечно, нет! Чужая душа потемки, даже душа твоего брата. Мое же приключение не более чем воскресная прогулка. Дороги Англии не пути через высокогорные ущелья Каракорума, а старший сын герцога Блэкдауна, хочет он того или нет, всегда имеет для себя страховку.

– За исключением тех случаев, когда его светлость ночью на безлюдной дороге, безоружный, сталкивается лицом к лицу с тремя разбойниками, замыслившими ограбление, если не убийство. – Гай провел рукой по волосам. – Угроза была весьма реальной, не хотел бы я оказаться в подобной ситуации.

Пожав плечами, Райдер снова направился в центр длинной галереи.

– Я был, по сути, беспомощен. Мы чудом спаслись.

– Не стоит себя недооценивать, Райдер. Мы с Джеком всегда считали, что ты достоин восхищения сам по себе, без всякой мишуры, сопутствующей твоему положению. Твоя собственная сталь блестит не менее ярко, чем сталь в сердце твоего брата, которым ты восхищаешься.

– Благодарю, – сказал Райдер. – Мне бы твою уверенность.

– Боже мой, да в вас обоих всегда чувствовался какой-то стержень, было что-то настоящее и надежное, хотя, на мой взгляд, это скорее заслуга моей тетки, чем результат всяческих странствий по городам и весям.

Райдер сдержал всплеск искреннего веселья.

– Мать, без сомнения, уверена в том, что полезно держать сыновей ногами в огне. Однако уроки, усвоенные мною до сих пор, касались в основном необходимости смирения и христианского покаяния. Миракл называет меня своим сэром Галахадом, хотя я терпел позорное поражение всякий раз, когда требовалось проявить себя благородным рыцарем.

– Ты в нее влюблен?

«Она похитила мою душу».

Райдер пожал плечами, не желая говорить о том, каким невыносимым пыткам подвергалось его сердце.

– Хочу сказать одно: если мы сможем выстоять против Хэнли, она больше не будет знать бедности.

Гай подошел к кузену.

– Достаточно ли этого?

– Не знаю! Лучше не спрашивай меня.

– Вопрос напрашивается сам собой.

Райдер повернулся и снова направился к западной двери. Гай, догнав его, пошел рядом. Мимо, сливаясь в сплошной ряд, проплывали портреты; блики солнца играли на них, высвечивая из общей палитры красок, словно драгоценные камни, изумрудно-зеленый, рубиново-красный, сапфирово-синий.

– Больше всего я боюсь, что этого окажется недостаточно, что теперь ей нужна будет только полная независимость. Хэнли не сдержал данное ей слово, но у нее имеются собственные накопления. Она уже стольким пожертвовала, что, черт возьми, заслужила свободу. Ей не нужны мои деньги, и я ей тоже не нужен. Какого дьявола ей опять становиться моей содержанкой в Лондоне, когда она уже достаточно натерпелась от никчемных и презренных аристократов?

– Сейчас ей нужно, чтобы ты спас ее от смерти, – сказал Гай.

– А разве я не думаю об этом? Эта мысль раскаленным железом засела в моей голове.

– Однако же Хэнли не стал поднимать шум из-за убийства Уилкота. Вместо этого он начал охоту за ней. Какого черта он затевает?

– Очень хотелось бы это знать.

– Не следит ли он с помощью своих подручных за Рендейлом?

– Наверняка следит. Но мы подъехали сюда ночью, к тому же, благодарение Богу, лил дождь. Ему, конечно, донесут, что ночью подъехал экипаж, но кто в нем, останется неизвестным. К тому же экипаж принадлежит тебе.

Гай подошел к соседнему, такому же высокому окну и выглянул наружу.

– Я начинаю понимать твой хитроумный замысел. Ты хочешь, чтобы все вокруг узнали о моем одиноком пребывании здесь, а ты тем временем отправишься к Дилларду узнать, что послала ему Миракл?

Райдер, оставаясь в тени, положил руку на дверную задвижку. За окном яркий день золотил верхушки деревьев. Стада белых овец паслись по склонам гор, постепенно продвигаясь к северу. Райдер вдруг ощутил смертельную усталость.

– Это если предположить, что честный мистер Мелман не сбежал с доверенными ему вещами, – сказал он.

– Никогда! – Гай подавил зевок. – Ведь он из Дербишира.


Миракл медленно бродила по Рендейлу, переходя из комнаты в комнату. Это был всего лишь один из герцогских домов, где жили, как правило, не больше нескольких недель в году на исходе лета, когда ее светлость герцогиня Блэкдаун предпочитала более прохладные небеса севера. В замке Уайлдшей в это время делали генеральную уборку.

Все это Миракл узнала от горничной, которая принесла ей завтрак, хотя время уже близилось к полудню. Она проспала двенадцать часов. Горничная сказала, что джентльмены еще не проснулись. Они допили бутылку бренди, после чего разошлись по своим спальням, велев их не беспокоить.

Но прежде чем свалиться в хмельном оцепенении, его светлость оставил весьма строгие указания: мисс Хитер никому не показываться, кроме обитателей дома, не приближаться к окнам и не появляться – даже на секунду – на каком-либо из патио или какой-либо из террас; прислуге же делать вид, будто они с лордом Райдерборном не приезжали.

От подобных указаний, которые ей передала горничная, у Миракл по спине пробежал холодок: значит, лорд Хэнли знает, что она с Райдером. Разговор Райдера с Гаем, который, очевидно, у них состоялся, беспокоил ее гораздо меньше.

Широкий коридор наконец привел ее к ряду закрытых дверей. Движимая любопытством, Миракл открыла одну из них. Из-под длинной конской челки на нее смотрел стеклянный карий глаз. Нарисованные красные ноздри деревянного коня пылали, будто извергая пламя. Подойдя поближе, Миракл дотронулась до глянцевой серой в яблоках гривастой шеи. Конь покачнулся, приведя в движение железные стремена, свисающие с настоящего кожаного седла.

Детская.

Миракл взяла белую шаль, наброшенную на кресло с подголовником возле пустого камина, и села. Здесь ли играл Райдер в детстве? На этой ли лошадке, заливаясь радостным смехом, качался, перескакивая через воображаемые преграды или совершая на ней прогулки по Млечному Пути к Луне?

Предстоящая ей одинокая жизнь в Америке вдруг показалась Миракл ничуть не меньшим наказанием, чем виселица. Она прикрыла глаза и попыталась сосредоточить свои мысли на звездах.

– Я наблюдал за вами, – раздался вкрадчивый голос возле самого ее уха.

Миракл открыла глаза и отбросила в сторону шаль.

– Я проспала уже полдня. Думала, вы тоже спите.

Райдер поднял глаза.

– Проспал несколько часов.

Миракл наклонилась вперед и, встретившись с ним взглядом, игриво улыбнулась:

– Но затевающиеся у нас игры слишком интересны, чтобы тратить время попусту, нежась в постели.

– Истинная правда, особенно нежась в постели в одиночестве.

Миракл сдержала смешок, как и благодарность за его проницательность, которая больно отозвалась в ее сердце: он понял, что ее внезапный легкомысленный тон – способ уйти от мучительного для нее разговора, и не стал допытываться ни о ее матери, ни о ее детстве.

– Я также узнала от горничной, что вы перед сном изрядно выпили, а потому вряд ли от вас было бы много толку.

Райдер весело улыбнулся:

– Какая горничная вам об этом сказала? Я прикажу ее выпороть.

– Не нужно, она добросовестно передала ваши распоряжения, и ваша удаль ее просто поразила, вызвав глубочайшее почтение и благоговейный трепет.

– Беру свои слова обратно. Сдается мне, девушка, о которой идет речь, дочь одной из моих нянек. Положение у нее в доме прочное, и она может позволить себе дерзость.

Миракл обвела взглядом комнату.

– Это ваша детская?

– Да, была ею какое-то время. Я родился в этом доме. У меня не хватило такта подождать, пока мать доберется до соответствующей случаю величественной кровати в Уайлдшее.

– Она была разочарована?

Райдер поднялся.

– Появлением сына? Или тем, что первые роды состоялись в Рендейле? Нет, все это входило в ее планы.

– Планы?

– Герцогиня планирует все. Даже время появления на свет ребенка и его пол.

– Ей хотелось, чтобы вы родились здесь, а не в Уайлдшее? Почему?

Райдер приблизился к другой двери, открыл ее и заглянул в смежную комнату.

– Наверное, считала, что чистый воздух Скалистого края будет мне полезен, и я вырасту здоровым и крепким.

– Ее надежды оправдались. – Миракл подошла к Райдеру, который всматривался в обстановку детской спальни с колыбелью и тремя кроватями.

– Это кровать кормилицы, – пояснил он. – Остальные две – ее помощниц. Три женщины в услужении у одной крохи.

– Вы спали в этой колыбели?

Райдер рассмеялся:

– Не знаю, много ли я спал. Говорят, несколько недель после рождения я беспрерывно плакал. Очевидно, мне не подходило молоко кормилицы. Как выяснилось потом, она баловалась джином.

Миракл прошла в маленькую комнатку и заглянула в колыбель. На сатиновом покрывале был вышит герб Сент-Джорджей.

– Не понимаю, зачем матери, чтобы выкормить собственного ребенка, нанимать постороннюю женщину, – сказала она. – Неужто герцогиня была настолько поглощена светской суетой?

– Не в этом дело. Долгом ее светлости было как можно скорее произвести на свет еще одного ребенка, а кормление грудью, говорят, препятствует следующему зачатию.

– Простой люд сам выкармливает своих детей и при этом имеет большое потомство.

– Верно. Вам когда-нибудь хотелось иметь детей, Миракл?

Ее сердце сжалось от боли, как если бы он ее ударил. Миракл стояла спиной к Райдеру, и он не видел, что она едва сдерживает слезы.

– Конечно, нет! К тому же я бесплодна.

– Вы в этом уверены?

– Когда мне было пятнадцать, у меня случился выкидыш. Врач сказал, что я не смогу больше забеременеть.

– Мне очень жаль, Миракл.

– Не о чем жалеть! Это обстоятельство явилось весьма ценным качеством при моей профессии. – Миракл опустила глаза, натолкнувшись на что-то ногой. – Боже мой! Что это?

– Мой детский экипаж.

В изумлении уставившись на него, Миракл опустилась на одну из кроватей.

– Кто, скажите ради всего святого, усаживал ребенка в такую безобразную вещь?

– Мои близкие. Это бесценная фамильная реликвия.

Миракл провела рукой по оглоблям, куда можно было впрячь козла или большую собаку. Сиденье было обито красным бархатом, а впереди перед сиденьем на складном верху угрожающе вздымались два зеленых с золотом дракона с обнаженными клыками. Их переплетающиеся хвосты завивались кольцами с каждой стороны, языки пламени вырывались из пастей навстречу друг другу.

Ребенок, посаженный в этот экипаж, видел бы лишь эти зеленые стекляшки глаз над собой, жуткую металлическую чешую и подобие огня.

– Немудрено, что вы все время плакали! Был в молоке кормилицы джин или нет, а одного этого уже достаточно, чтобы лишить ребенка сна.

– Вздор! Первый сын и наследник всегда разъезжает в детском экипаже с драконами. Это формирует характер.

– Вы тоже стали бы возить в нем своих сыновей?

Райдер, сердито нахмурившись, посмотрел на драконов:

– Может, и нет.

– Вы ведь должны обзавестись сыном, который однажды унаследует титул.

– Не могу с уверенностью этого обещать, хотя Джек никогда не простит мне, если я взвалю на него эту обузу. Ему так приятно путешествовать с Анной по белу свету.

Райдер открыл другую дверь и поманил Миракл за собой. В оконное стекло в коридоре с жужжанием судорожно билась оса. Миракл, сняв с ноги туфлю, быстро ее прихлопнула. Райдер, обернувшись, приподнял бровь.

Миракл, поймав его озадаченный взгляд, рассмеялась:

– А вы бы на моем месте открыли окно и выпустили ее?

– Вовсе нет! Оставил бы ее судьбу на усмотрение горничных.

– Которые, прежде чем она успела бы спрятаться в тряпку для вытирания пыли и ужалить кого-нибудь, прихлопнули бы ее. Осы могут жалить сколько угодно раз.

В отличие от пчел – или чуть не изнасилованных куртизанок – они не погибают, защищая себя.

– Вы не погибнете, – сказал Райдер.

– Даже лорд Райдерборн бессилен против закона. У меня один путь избежать виселицы – получить у Дилларда деньги и тотчас сесть на корабль.

– Если до этого дойдет, я сам отвезу вас в порт.

– Значит, вы тоже считаете, что я, как только стемнеет, должна отправиться к брату?

– Двухколесный экипаж будет ждать. А пока что, не соизволите ли составить нам с кузеном компанию за ужином?

– Церемонная трапеза в пышной столовой? – Миракл рассмеялась, глядя на него. – Простите за банальность, но мне решительно нечего надеть.

– Тогда попросите ту самую горничную, везде сующую свой нос, заняться вашим туалетом. С моего позволения можете обшарить весь дом. Уверен, в одном из шкафов что-нибудь да сыщется.

– Ваша мать и сестры оставляют здесь свою одежду? Ни одна из женщин вашего семейства не простит, если вы позволите такой женщине, как я, надеть один из их вечерних туалетов.

– А я не прощу вам, если вы этого не сделаете, – ответил Райдер. – Так как?


Глава 13


Она была прекрасна. Гораздо красивее, чем в шестнадцать лет. Гай наблюдал, как она, взмахивая ресницами, поднимает глаза на его кузена. Смотрел на изящный поворот ее шеи. Нежную белую грудь в глубоком вырезе синего шелкового платья. Ее губы искушали, обещая грешные наслаждения. Завораживали даже ее пальцы на ножке бокала с вином.

Было очевидно, что Райдер просто околдован ею.

– Нет, дела у Дилларда идут хорошо, – ответила Миракл на вопрос Райдера. – Несколько лет назад он переселил семью из комнат над мастерской. Большой новый особняк на одной из лучших улиц Манчестера. В своих письмах он все подробно мне описал.

– Если с наступлением темноты мы отправимся в путь, то к рассвету доберемся до дома вашего брата.

– А лорд Хэнли будет следовать за нами по пятам?

– Без сомнения, – сухо ответил Райдер. – Но мы прибудем туда первыми.

Ничего лишнего ими не было сказано, однако разделявшее Райдера и Миракл пространство, казалось, от напряжения готово было заискриться. Какого дьявола Райдер сидит сиднем вместо того, чтобы подхватить ее на руки и отнести в постель?

Миракл поднялась из-за стола. Она улыбалась им обоим, но страсть предназначалась только Райдеру.

– В таком случае, джентльмены, я вас оставлю, мне нужно готовиться к следующему путешествию.

И шурша шелками, Миракл удалилась. Гай уронил голову на руки. Райдер направился к камину.

– Ты все еще в нее влюблен? – спросил он.

– Боже мой! – Гай вскинул голову. – Неужели это так заметно?

– Уверен, не более чем в моем случае. Миракл имеет свойство проделывать такое с мужчинами.

– Тогда отвечу: и да, и нет. – Гай снова наполнил бокал. – У меня нет желания вновь подвергать себя мучениям. Вопреки всем юношеским заверениям о вечной любви назад возврата нет. Мне нечего теперь ей предложить, кроме дружбы, да и сама она ничего другого от меня не хочет.

– Ни один мужчина не может смотреть на нее, не желая того, чего желаем мы с тобой, – сказал Райдер. – Это черт знает что такое.

– Почему?

Райдер поднял глаза на портрет третьего графа в строгом одеянии пуританина.

– Ничто не в силах изменить обстоятельств: любовь куртизанки и старшего сына герцога обречена.

– Тебе нужна любовь?

Плавным, сильным движением прирожденного атлета Райдер обернулся и посмотрел Гаю в лицо.

– Я не настолько глуп, чтобы впустую тратить жизнь на поиски невозможного, давай хотя бы попробуем спасти ее от Хэнли.

– Я сделаю все, что от меня зависит.

– Спасибо.

– Я делаю это ради нее, – с кривой усмешкой проговорил Гай. – А тебя мне в настоящий момент хочется задушить. Но что от меня требуется?

– Побудь здесь еще денек, чтобы дать шпионам Хэнли повод строить пустые предположения, а потом можешь возвращаться к себе в Лондон, к своему обычному, по крайней мере, внешне, распорядку жизни.

– А ты тем временем выяснишь, что именно она отослала брату?

Райдер кивнул.

– И вот еще что: пока нас нет, не узнаешь ли ты все, что можно, о Филиппе Уилкоте?

Гай встал, и братья пожали друг другу руки.

– У Хэнли нет ни малейшего шанса, – сказал Гай. – Мне даже жаль его.

– Он не заслуживает жалости.


Они выбрались из дома, и их поглотила темнота непроглядной ночи. Громады туч нависали над холмами, закрывая звезды. Райдер молча вел Миракл прочь из Рендейла. Они вошли в лес – словно нырнули в чернильницу. Прошагав несколько миль, Миракл так и не освоилась в сыром мраке, единственным ориентиром ей служила рука Райдера, лежавшая на ее руке. Время от времени он направлял ее, не давая ступить в лужу и отводя от нее мокрые ветки.

Двухколесный экипаж ждал их на дороге. Миракл едва различала его очертания. Райдер усадил Миракл в экипаж и, перекинувшись словом с конюхом, забрался на место кучера. Коляска под его тяжестью просела.

Горы сменились долиной реки Дин. Отсюда было недалеко до хлопкопрядильной фабрики и детского работного дома, где Миракл провела полдетства. Где-то за деревьями лязгали и стучали машины, от их шума постепенно глохли дети. Как бы ни повернулась жизнь, она никогда, никогда больше не будет так работать!

Манчестер под влажными голубыми небесами еще спал. Аромат свежей выпечки смешивался с запахом угольного дыма и лошадей. Несколько лавочников уже принимали товар.

– Все уважаемые джентри еще нежатся в своих теплых постелях, – сказал Райдер. – Раз ваш брат теперь причисляет себя к этому сословию, попробуем сначала застать его дома.

Они свернули на улицу с новыми красивыми добротными домами, и лошади перешли на шаг. Райдер потянулся к Миракл, и пожал ей руку. Она почти перестала дышать.

– Уже много лет, – проговорила она, – я не видела Дилларда. Никогда не видела его жены и детей.

– Он ваш брат. Он будет счастлив встрече с вами.

– Конечно! – Миракл с трудом сдерживала в себе растущее волнение. – Вот! Это здесь!

Она указала на зеленую крашеную ограду. Симметрично расположенные высокие окна. Еще одно веерообразное над дверью. Медный дверной молоток в виде ботинка. Сердце Миракл бешено билось. Ее единственный брат! Все, что осталось от ее семьи. Единственный человек на свете, который всегда, что бы ни случилось, будет любить ее.

Райдер остановил лошадей и спрыгнул на землю. На улице никого не было, за исключением мальчика с метлой. У ограды стояла его тележка с навозом. Ни о чем не спрашивая, мальчишка подбежал и придержал лошадей.

Миракл, оставаясь в экипаже, с замиранием сердца ожидала, пока Райдер стучал в дверь.

На стук не ответили.

– Дверное кольцо поднято, значит, дома кто-то есть. – Райдер отступил назад и осмотрел фасад здания. – Вы уверены, что это тот дом?

Миракл кивнула. Чтобы заговорить, ей потребовалось усилие.

– А может, Диллард уже в мастерской?

– И взял туда с собой семью и прислугу?

Райдер постучал сильнее. Заплакал ребенок.

– Убирайтесь! – раздался изнутри мужской голос. – Убирайтесь!

– Там кто-то есть. Вы говорили, Диллард держит экипаж. Сзади есть конюшни?

Миракл кивнула. Сердце ее сжалось от безотчетного страха. Она старалась успокоиться, глядя на густые волосы Райдера, на его длинные ноги, словно один вид его мог помочь ей не пасть духом.

Мальчишка с метлой почесался:

– Тут сколь хошь юкай – не доюкаешься, хоть вы и лорд.

Райдер удивленно вскинул бровь.

Миракл судорожно сглотнула.

– Он говорит, что, как бы вы ни стучали, все равно не достучитесь, хоть вы и лорд.

– Проницательный парень! – Райдер полез в карман. – Вот вам пенни, сэр. Но поклянитесь, что никому не расскажете о нас, иначе я вернусь и шкуру с вас спущу.

Грязная рука на лету поймала монетку. Мальчишка торжественно осенил себя крестом, затем подхватил метлу, подбежал к тележке и, с усилием приподняв ручки, покатил ее дальше по улице.

Райдер снова сел в экипаж и тронул лошадей.

– Ничего, – сказал он со спокойной решимостью. – Скоро все выяснится.

Он завел экипаж за угол в конце ряда домов и выехал на дорогу. Стойла за домом Дилларда пустовали. Райдер привязал лошадей и помог Миракл спуститься на булыжную мостовую. Он подвел ее к двери черного хода и постучал в нее концом хлыста.

Никто не отозвался. Райдер подергал за ручку. Дверь оказалась заперта, однако внутри послышалось шарканье.

Райдер снова постучал, на сей раз потише.

– Кто-нибудь есть в доме?

– Мне запрещено открывать дверь, – раздался детский голосок. – Папа велел никого не пускать, если он сам не велит. Даже булочника.

Миракл с Райдером переглянулись. Миракл наклонилась к замочной скважине. Ее голос был спокоен, но сердце сковал страх.

– Это Аманда? Мы с тобой не встречались, но я твоя тетя Миракл. У тебя есть еще четыре братика и сестрички. Я присылала тебе на прошлое Рождество муфточку, помнишь?

Молчание.

– Муфточка была белого меха. Обшита серебряной тесьмой с карманчиком для носового платка. Я прислала тебе ее из Лондона. И вот теперь приехала навестить тебя. Ты меня не впустишь?

– Не могу, – прошептала девочка. – Папа не велел.

Райдер вытащил монетку. Медь блеснула на солнце.

– Хочешь, дам тебе еще и пенни? Положишь его в этот кармашек, – сказала Миракл. – У меня есть один. Новенький, блестящий.

– А я смогу купить на него булочку с изюмом?

– Ты сможешь купить себе столько булочек, сколько пожелаешь.

Звякнула цепочка. Стукнули задвижки. Дверь распахнулась, и перед взором Миракл и Райдера предстала маленькая девчушка. Она подняла голову с заплаканными глазками и посмотрела на гостей.

Миракл присела перед ребенком и ободряюще улыбнулась ей.

– Спасибо тебе, Аманда. Ты моя старшая племянница, и я очень рада с тобой познакомиться. Вот твой пенни! Тебе ведь шесть лет, не правда ли?

Девочка схватила монетку и, сунув палец в рот, устремила на Райдера свои похожие на блюдца глаза.

– Это мой друг, – объяснила Миракл. – А где твоя мама? Нам показалось, будто плакал ребенок?

– Мама наверху, – ответила девочка. – Она тоже плачет.

– С ней там прислуга?

– С ней только Саймон, Фредди, Джордж и малыш. Перки ушла.

– Твоя гувернантка, мисс Перкинс? Она ушла? Твоя мама больна?

Аманда помотала головой.

– Здесь есть лакей или судомойка? А где ваша повариха?

– Все ушли. А папа заперся в кабинете и не выходит.

– Твой папа – мой брат. Нам можно войти?

Девочка кивнула и побежала по длинному коридору. Райдер закрыл за собой дверь черного хода.

– В кухне полный разгром, – шепнул он на ухо Миракл. – По-видимому, девочка сама готовила себе пищу.

Они подошли к лестнице. Аманда стала подниматься наверх.

Дверь в коридор с шумом распахнулась.

– Кто вы такие, дьявол вас подери? – закричал темноволосый мужчина. – Какого черта вы тут шныряете в моем доме? А это мой дом, мой, я вам говорю! Пока еще мой!

Райдер обернулся. Мужчина был точной копией Миракл: те же глянцевые черные волосы, сейчас они были растрепаны. Глаза с красными веками налиты кровью.

– Мистер Диллард Хитер? – Райдер поклонился, поскольку его протянутая рука была проигнорирована. – Райдерборн. К вашим услугам, сэр. Это ваша сестра, Миракл. Полагаю, вы рады видеть свою плоть и кровь?

Диллард молча уставился на них в оцепенении. От него несло бренди.

– Миракл?

Миракл судорожно вцепилась в перила и попыталась улыбнуться.

– Это действительно я, Диллард!

Мучимый паническим страхом, брат, казалось, углядел лучик надежды.

– Услышали новость? Приехали, чтобы вместе с воронами поклевать мое тело?

– В чем дело, Диллард? Где ваши слуги? Почему Мэри с детьми прячутся наверху?

Лицо мужчины исказилось, и он, закрыв лицо руками, зарыдал, содрогаясь всем телом.

Райдер отвел глаза в сторону. В крови его стучала боль – таким нерадостным оказалось возвращение Миракл домой. Тем не менее, он отступил назад и позволил ей подойти к брату. Она положила руки на плечи Дилларду.

– Ну-ну, Дилл, – сказала она. – Что стряслось?

Диллард обнял ее и отстранился, вглядываясь в ее лицо, словно боялся, что она исчезнет.

– Ты ангел, Мирри, сущий ангел. Я просто пил, вот и все. Рад, что ты смогла приехать. Из тебя вышла красавица, просто картинка.

Мужчина повернулся и, спотыкаясь, побрел в кабинет. По белым щечкам Аманды, наблюдавшей, как отец закрывается в комнате, бежали слезы. Миракл глубоко вздохнула и, повернувшись к девочке, улыбнулась ей с поразительным спокойствием.

– Давай-ка я отведу тебя наверх, Аманда. Папа не совсем здоров, но я хочу познакомиться с твоей мамой и моими остальными племянниками и племянницами. А потом мы купим булочек, хорошо?

Девочка кивнула и взяла Миракл за руку.

– Я позабочусь о вашем брате, – шепнул ей Райдер, когда она проходила мимо него. – Но оставаться здесь слишком долго опасно. Хэнли, возможно, уже ищет в Манчестере семью по фамилии Хитер.

Миракл бодро улыбнулась, хотя Райдер представлял себе, что творилось в ее рвущемся на части сердце.

– Не сомневаюсь. Но это риск, на который нам придется пойти.

– С вами все в порядке?

– Я просто боюсь, что остальные дети тоже голодны. А это главное. Разве не так?

Крепко держа ребенка за руку, Миракл стала подниматься вверх по лестнице.

Райдер с минуту стоял, глядя ей вслед. Любая другая молодая леди из его знакомых уже, верно, билась бы в истерике и, бросив семью брата на произвол судьбы, потребовала бы от Райдера заняться ее проблемами. Но для Миракл, как видно, горе ребенка было куда важнее ее собственного.

Однако время шло. Хэнли знал, что она бежит на север. Если они не отыщут сумку и не узнают, зачем граф так хотел ее заполучить, ее жизни по-прежнему будет грозить опасность.


Перед Диллардом уже стояла очередная порция бренди. Письменный стол, стулья, полки и большая часть ковра были завалены бумагами.

Мужчина поднял глаза на появившегося в дверях комнаты Райдера.

– Вы, что ли, друг Мирри? Выпейте, сэр!

Райдер взял стакан и поставил обратно на поднос.

– Хватит с вас, мистер Хитер.

Диллард откинулся в кресле, комкая рукой письма и счета.

– В чем дело? – спросил Райдер. – Банкротство?

– Откуда, черт возьми, вы знаете? – Диллард вытаращил глаза. – Вас что, прислали судебные приставы?

– Меня никто не присылал. Я просто сопровождаю вашу сестру.

– Тогда, Бога ради, заберите ее отсюда, мистер Райдерборн.

– Лорд Райдерборн. – Райдер отодвинул в сторону груду конторских книг и прислонился к столу.

Диллард плотно сжал губы.

– Последний покровитель Мирри? Не нужно притворства, милорд. Я знаю, чем моя сестра зарабатывает себе на жизнь. Это в такой же мере мой позор, как и ее.

Райдер удержался от того, чтобы не ударить его.

– Встаньте, сэр!

Диллард, пошатываясь, поднялся.

– Если бы мне хватило духу, я прострелил бы себе башку, а вы, ваша светлость, можете катиться ко всем чертям со своими нравоучениями!

– У вас жена и дети, сэр. И вы еще пока не в тюрьме.

Брат Миракл вцепился в край стола.

– Кредиторы пустят нас по миру, все пойдет с молотка. Мои дети, лишившись крова, обречены на голодную смерть, а я буду смотреть на небо через решетку в долговой яме, что бы вы там ни говорили.

– Я имею обыкновение говорить то, что думаю, мистер Хитер. Обхватите меня за шею и идемте!

Брат Миракл, как марионетка, которую дергают за ниточки, последовал приказу. Поддерживая Дилларда, Райдер потащил его на кухню и там, подведя к умывальнику, нагнул его голову. Диллард беспомощно стоял, уставившись на гору грязной посуды, а Райдер тем временем принялся качать воду. Струя воды наконец хлынула на голову Дилларда, но он продолжал безвольно стоять, медленно вращая ею из стороны в сторону.

– Протрезвели? – спросил Райдер.

Диллард, задыхаясь, втянул ртом воздух.

– Не. Кажись, еще бы надоть.

Райдер снова нажал на ручку насоса. Снова полилась вода.

– Ну что, довольно?

Мужчина встряхнул головой, разбрызгивая во все стороны воду, как собака, вылезшая из пруда, и задрожал.

– Кажись, да!

Райдер снял с крючка над плитой полотенце.

– Сядьте на стул и вытритесь. Я разведу огонь.

Диллард сел. Вода тоненькими струйками стекала ему за шиворот и за галстук.

– Не надоть вашей светлости утруждаться. Я сам.

– Извольте говорить на понятном английском языке, сэр.

Мужчина вздрогнул и, закрыв глаза, с видимым усилием взял себя в руки.

– Я, верно, на человека не похож?

Райдер развел огонь, наполнил чайник и повесил над пламенем.

– А это уж вы сами так захотели. Бренди плохой советчик в трудных ситуациях.

– Это было не вполне осознанное решение, – сказал Диллард с проблеском мрачного юмора. – Можно сказать, одно цеплялось за другое, так и пошло.

Райдер, скрестив руки, пристально воззрился на него сверху вниз.

– Сначала дела у вас пошли успешно. Вы взяли ссуду. Бизнес расширялся и стал приносить больше дохода. Вы взяли еще одну ссуду. По мере роста дохода вы делали капиталовложения. Некоторые предприятия казались немного рискованными, но получать ренту вам показалось более привлекательным, чем зарабатывать трудом. Ведь вам, в конце концов, приходилось чертовски тяжело трудиться, чтобы заработать, а это был единственный способ достаточно быстро умножить состояние.

Диллард вытер шею полотенцем.

– Вам не откажешь в проницательности. Какое-то время все шло как по маслу.

– Так было бы и дальше, да вот только расходы ваши непомерно возросли. Вы приобрели этот дом намного раньше, чем могли это себе позволить, завели экипаж. Наняли прислугу и гувернантку для детей. Даже начали брать уроки, чтобы научиться говорить, как джентльмен… Вероятно, взяли себе превосходного камердинера. Ваша семья роскошествовала, ни в чем не зная отказа.

– Требовалось поддерживать хорошую репутацию. Все успешные предприятия строятся на обмане, лорд Райдерборн.

Райдер обвел взглядом грязную кухню. Он был полон решимости не допустить, чтобы Миракл узнала самое худшее.

– Вне всяких сомнений. Однако многие инвестиции оказались пустышками. Капитал начал таять на глазах. Наконец вам нечем стало платить прислуге, и она ушла от вас. Все рухнуло как карточный домик. Теперь вас осаждают кредиторы, требуя погашения закладных. И вот вы, чтобы успокоить нервы, раз пропустили стаканчик, потом другой. Я угадал?

Диллард пошевелил губами.

– Я не первый, кто допустил ошибки.

– И не последний. Но это лишь одна сторона истории, от которой дурно пахнет. Есть и другая, и я вас за это в порошок сотру.

Диллард резко вскинул мокрую голову. Его веки еще были красными, но он уже почти протрезвел.

– О чем вы, черт вас возьми?

Райдер наклонился к нему:

– О сбережениях вашей сестры. Вы и их потеряли, я прав? Вместе со своими пустили по ветру и деньги Миракл.

Пальцы Дилларда судорожно комкали полотенце.

– Как вы, к дьяволу, догадались?

– Я, возможно, на вашем месте поступил бы так же – ухватился бы за любую соломинку, каким бы бесчестным ни было дело, – чтобы спасти детей от голодной смерти.

Несколько минут брат Миракл молча смотрел на него, тяжело дыша.

– Я брал их в долг понемногу, – наконец проговорил он. – Я дал себе слово выплатить ей все с процентами, как только дела у меня наладятся. Я никогда не думал о том, чтобы…

– Тем не менее, деньги ушли. – Райдер резко выпрямился и принялся ходить по кухне, открывая банки и коробки.

Диллард встал, отбросив в сторону полотенце.

– Ни чаю, ни кофе вы не найдете, милорд. Повариха все забрала в счет невыплаченного жалованья.

Райдер оглянулся.

– Вы могли бы сказать мне об этом раньше, когда я наливал чайник. Ну да ладно! Я хочу знать о сумочке, которую Миракл вам прислала на хранение. Вам ее доставил некий Джордж Мелман.

Диллард, вспыхнув, закусил губу.

– У меня ее нет.

Одним шагом преодолев разделявшее их пространство, Райдер схватил брата Миракл за горло.

– Как! Вы и это украли у сестры?

– Мне грозит разорение! Да, я заглянул внутрь, но, как бы мне ни хотелось продать ее драгоценности, я этого не сделал!

– И у вас их все-таки нет? Куда они делись?

– Вместе с Мелманом ко мне явился Патрик О'Нил. Наверное, следил за моим домом. Он схватил сумку и высыпал содержимое на стол в прихожей.

– Этот О'Нил – один из ваших кредиторов?

Диллард кивнул.

– Он забрал драгоценности, однако сказал, что этого недостаточно для покрытия моих долгов.

– А остальное?

– Я подумал, что судебные приставы заберут вместе с моим добром и вещи Миракл, а потому попросил мистера Мелмана хранить остальное у себя, пока мы не пришлем за ним.

– Стало быть, у вас еще осталась крупица совести. Мелман оставил вам свой адрес?

– Он странствующий проповедник. Он направлялся на север, к Ланкаширу, и сказал, что сам даст знать о себе позже.

Не в силах сдержаться, Райдер расхохотался:

– Что ж, мне остается просить вас лишь об одном, мистер Хитер: ваша сестра не должна знать об этом.

– Не понимаю, как можно скрыть это от нее, если она спросит меня о своих вещах?

– Скажите правду – что Мелман доставил вам сумочку, но об остальных ее сбережениях держите свой чертов рот на замке. Пусть она думает, что вы переживали тяжелые времена, но теперь ваше положение поправилось.

– Но я не смогу вернуть ей долг!

– Сможете. Я одолжу вам деньги.

Диллард залился краской и рухнул на стул.

– Одолжите, милорд?

– Вы слышали, что я сказал.

Брат Миракл уронил голову на стол и всхлипнул.

* * *


Райдер вычистил своих лошадей и, оставив их в конюшне Дилларда, как ангел-мститель, решительно зашагал по Манчестеру. Дело заняло у него почти все утро.

В первую очередь он отправил мальчика булочника в дом Дилларда с хлебом, булочками и мясными пирогами. Молочница принесла им свежее молоко, масло и сыр. Малый из бакалейной лавки – яблок, капусту и картофель, а также чай, кофе и шоколад. Мясник прислал говядину и колбасу.

На визиты в банки и к деловым людям ушло больше времени, но у каждого из кредиторов Дилларда либо лестью, либо уговорами, а иной раз и угрозами Райдером было получено согласие на дополнительное финансирование дела. Закладная на дом была переписана на имя лорда Райдерборна и выплачена. Лавочникам, кузнецам, кожевенникам, прислуге, словом, всем, кто имел претензии к мистеру Дилларду Хитеру или членам его семейства, было выплачено по счетам наличными. Только О'Нила оказалось невозможно найти. Он вернулся к себе в Ирландию.

Какие-то сделки, несомненно, не обошлись без мошенничества. Если бы Райдер располагал достаточным временем, многие его переговоры прошли бы более успешно. Но он не считал деньги. Он только хотел, чтобы Миракл никогда не узнала о предательстве брата.

Через контору, занимающуюся трудоустройством женщин, Райдер разыскал их гувернантку. Мисс Перкинс еще не нашла новое место. У нее прекрасные рекомендации, но большая часть семейств в наше время предпочитает брать гувернанток помоложе. После того как она с такой поспешностью оставила свое предыдущее место, ее положение, увы, не улучшилось.

Мисс Перкинс отворила дверь, за которой взору предстало бедное жилище, убогость которого, впрочем, немного скрашивалась неким налетом аристократизма. Женщина с тихим голосом и добрыми темными глазами с радостью приняла предложение немедленно вернуться в семью Хитеров. Его светлость очень любезен. Передать нельзя, как она тосковала по детям. Ни одним движением губ не позволяя себе показать, что терпит нужду, Перкинс и сама находилась на грани разорения.

Обратный путь Райдер проходил по более богатому кварталу города. Он ненадолго остановился возле мастерской Дилларда. На вывеске над окном золотыми буквами по черному было написано: «ДИЛЛАРД ХИТЕР, САПОЖНЫХ ДЕЛ МАСТЕР».

Как только Хэнли прибудет сюда, он тотчас выйдет на след Миракл. Райдер между тем не мог держать в тайне свое присутствие и свою заинтересованность в судьбе семьи Хитер. Он был старшим сыном герцога Блэкдауна со всеми его привилегиями. Наверное, никогда еще в Манчестере не раскланивались и не расшаркивались так много и так часто.

Дело уже шло к вечеру, когда он вернулся в дом Дилларда. Подойдя к парадному входу, Райдер испытал минуту настоящего ужаса. Вдруг граф уже побывал здесь…

Но оставленный им человек продолжал наблюдать за домом, и Миракл, отворив ему дверь, улыбнулась. При виде ее сияющих глаз сердце у Райдера подпрыгнуло от радости.

– Держу пари, вы единственный человек, кто еще не отобедал, – сказала она.

Райдер привлек ее к себе и быстро поцеловал.

– Как вы догадались? Никаких существенных перемен за время моего отсутствия?

– Ничего, кроме волны восторга, захлестнувшей весь дом.

– Слава Богу! Однако задержка здесь сильно нервирует.

– Чепуха! Теперь, когда Аманда сыта, никакой лорд Хэнли нам не страшен.

Миракл провела Райдера в кухню и поставила перед ним обед. Райдер вдохнул аппетитный аромат (Господи, до чего же он проголодался!) и огляделся вокруг. В помещении ни пятнышка: посуда вымыта и расставлена по местам, отмытый и навощенный пол блестит чистотой. Все это было делом рук Миракл.

– Эльфы в мое отсутствие потрудились на славу, – заметил Райдер.

– Знакомства с крошечными волшебниками никогда не лишни. – Миракл устроилась напротив Райдера, подперев подбородок кулаками. Темные волосы волнами обрамляли ее лицо. Райдеру внезапно отчаянно захотелось, чтобы она по-настоящему отдала ему свое сердце. – Мисс Перкинс вернулась, а Диллард говорит, будто его дела пошли на лад. Конечно, это вы постарались?

– Я ссудил ему денег, вот и все. Он довольно крепко стоит на ногах. Просто дело его требовало незамедлительного вливания средств.

Миракл, изогнув губы, опустила глаза.

– Значит, его паника не имела под собой реальной основы?

– Если угодно. Я пришлю к нему своего мистера Дэвиса из Уайлдшея. Он посоветует ему на будущее, как лучше распоряжаться наличностью.

Миракл устремила взгляд за маленькое окошко. При виде ее профиля Райдер, как всегда, испытал восторг.

– Жена Дилларда, Мэри, ждет ребенка через несколько недель. Четыре дня назад она поскользнулась на ковре в спальне и теперь не встает с постели. Диллард сейчас с ней, а мисс Перкинс занимается детьми в детской.

– Он рассказал вам о мистере Мелмане?

Миракл кивнула.

– Теперь все остальное кажется более важным.

Вошел Диллард, положил руку Миракл на плечо и сел рядом.

– Простите, что принимаю вас в кухне, милорд. Завтра у меня будет возможность оказать вам более достойный прием.

Райдер положил приборы.

– Сожалею, но неотложные дела вынуждают нас покинуть вас нынче же днем, сэр. Миракл хочет как можно скорее забрать свою сумочку у мистера Мелмана.

Диллард покачал головой.

– Что ж, тогда как-нибудь в другой раз, Мирри, – сказал он.

Миракл обняла брата:

– Вы, сэр, от меня так просто не отделаетесь.


Аманда проснулась словно от толчка и едва не заплакала. Но в следующее мгновение вспомнила, что все теперь будет хорошо. Перкинс тихонько похрапывала в кресле в детской. Саймон с Фредди и Джорджем, которых уложили спать днем, еще не просыпались. Тетя Миракл и приятный господин, приславший еду, уехали, но сияющий медный пенни поблескивал на столике возле ее кроватки. Она вволю наелась булочек с изюмом, а еще ей позволили оставить себе пенни.

Девочка надела платьице и сунула пенни в кармашек передника.

Мама с малышкой Шарлоттой тоже спали. Папа устроился в шезлонге в маминой спальне и громко храпел. Он не проснулся, даже когда Аманда потрясла его за плечо. Слуги еще не пришли, хотя папа пообещал, что назавтра у них будут новые горничные и повариха.

Аманда бродила по дому, заглядывая в комнаты – просто так, на всякий случай.

Когда снаружи донесся короткий отрывистый стук, она бросилась в переднюю комнату, чтобы посмотреть в окно. Экипаж! Наверное, вернулись тетя Миракл и тот приятный господин! Девочка пробежала в прихожую и открыла дверь парадного входа. Сердце скакало, как лошадка-качалка. Экипаж остановился прямо перед домом.

Она не бежала – летела по лестнице навстречу гостям, но приехавший господин был ей не знаком.

Он подошел к ней и наклонился:

– Это дом Хитера?

Аманда сунула палец в рот. Ей вдруг ни с того ни с сего стало страшно, и она крепко сжала в кулачке пенни.

– И даже не думайте отрицать это, маленькая мисс! Я получил адрес от мистера Майлза, подмастерья вашего отца. – Мужчина улыбнулся. У него были ярко-голубые глаза и желтые волосы, но улыбка его Аманде не понравилась. – А что ты держишь в кармане, милочка? Амулет на счастье?

– Мой новый пенни. – Аманда вынула из кармана монетку и показала господину. – Это тетя Миракл мне подарила и сделала так, чтобы все опять было как раньше. Но она уехала.

– Ха! Значит, она здесь была?

Аманда кивнула.

– А ее друг купил для меня все булочки с изюмом, какие я только хотела, и Перки вернулась, а мама перестала плакать.

Незнакомец скривил рот и выпрямился. Мальчик, убиравший навоз, катил по улице свою тележку.

– Давно они уехали?

– Давно! – Аманда попятилась в дом. – Но вам нельзя заходить, а то папа опять заболеет. Мою тетушку и того доброго господина вы не догоните. Они уехали в Ланкашир искать своего друга мистера Мелмана. Я знаю, потому что слышала, как папа рассказывал маме. Так что лучше не входите в дом и оставьте нас в покое!

Мужчина рассмеялся.

Аманда захлопнула дверь перед его носом. На лестнице послышались шаги: незнакомец уходил. Неожиданный крик так сильно напутал девочку, что она села прямо на пол и закрыла глаза. Снаружи до нее донесся цокот копыт: экипаж покатил по улице.

Аманда посмотрела на пенни. Это был самый лучший амулет из всех, которые когда-либо имелись у маленьких девочек, лучше даже, чем кроличья лапка. Он сделал ее такой храброй, что она молча прогнала этого противного господина.


Глава 14


– Денег у меня, судя по всему, больше нет, – сказала Миракл. – Вместе со своими Диллард растратил и мои сбережения.

Райдер откинулся на сиденье. В предместьях Манчестера они сменили двухколесный экипаж на другой, побольше. Из Рендейла к ним прибыли кучер с грумом. Теперь, в бархатном мраке августовской ночи, они мчались на север по главной дороге, и на каждом посту у заставы грум справлялся о Джордже Мелмане.

– С чего вы взяли? – спросил Райдер.

– Если бы брат не растратил все мои деньги, он попросил бы в долг у меня, а не у вас. Я не хотела говорить об этом в доме у Дилларда, но сразу все поняла.

Райдер хмуро посмотрел на нее.

– Возможно. Но он вернет вам долг.

– Деньгами, которые вы ему дали? – Миракл рассмеялась. – Боже мой, Райдер! Позвольте мне хоть какое-то время сохранять достоинство, прежде чем вы потратите на мое спасение горы золота.

– Вас послушать, так я сам Зевс у Данаи.

– Но та Даная могла зачать ребенка, а я не могу.

Даже в темноте Миракл заметила, как Райдер вздрогнул.

– Вы не можете воспрепятствовать мне оказывать вашему брату финансовую помощь.

– Но я ваших денег не возьму, даже если вы попытаетесь всучить их мне через Дилларда.

– Бога ради! – На скулах Райдера вспыхнул румянец. – Как тогда вы, черт возьми, собираетесь жить дальше? Ведь у вас нет ни гроша, Миракл.

– Давайте сначала разыщем Джорджа Мелмана, – ответила она. – Если Хэнли опередит нас и получит сумочку первым, я вообще не знаю, как буду существовать.

Райдер сжал ее пальцы:

– Мы найдем вашу сумочку.

Миракл сбросила плащ. Райдер резко сделал короткий вдох, как будто ему внезапно стало нечем дышать.

– Найдем мы его или нет, а мне сейчас все нипочем: и холодная ночь, и угроза обрести посмертную скандальную славу. Мне нипочем смерть на виселице, так же как мне была нипочем жизнь на прядильной фабрике. Займитесь со мной любовью, Райдер.

– Не искушайте меня. Я сгораю от страсти.

– Так дайте же мне потушить этот огонь. Возможно, это будет в последний раз.

– Я не могу… – Райдер запрокинул голову. – Вы же знаете, я не могу отказать вам.

– Тогда давайте займемся любовью!

– В экипаже?

Миракл рассмеялась, голова закружилась от охватившей ее страсти.

– Конечно! Ведь драконы в колыбели вам были нипочем, вы не боялись их. Разве вы никогда не занимались любовью в экипаже?

Райдер усадил ее между своих бедер и закинул ногу на противоположное сиденье, так что Миракл оказалась прижатой к его согнутому колену. Она потерла ладонью его внушительную выпуклость и, расстегнув пояс его брюк, стала ласкать его обнажившуюся плоть.

Миракл сознавала опасность. Она была куртизанкой и всякий раз, как они занимались любовью, снова и снова доказывала это. И всякий раз их страсть все приближала тот день, когда Райдер, подарив ей ожерелье или браслет, распрощается с ней. Такой конец неизбежен, хотя Райдер клянется ей в любви и сам верит в серьезность своего чувства к ней.

Он стонал, как раненый, прижимаясь к ее губам своими горячими и жадными губами. Его руки гладили ее тело, сильные пальцы вонзались в ягодицы. Миракл почувствовала, как с ног до головы ее опалило пламя. Оно несло в себе отчаяние, боль и восторг. Миракл, извернувшись в объятиях Райдера, подобрала юбки.

Экипаж подпрыгнул на ухабе. Райдер усадил Миракл на сиденье напротив, и Миракл пришла в замешательство.

– Вы по-прежнему не желаете отказываться от роли сэра Галахада? Даже сейчас? – шепотом проговорила она.

– Нет! Я давным-давно лишился всех прав на этот титул.

– Я хочу доставить вам удовольствие, – сказала Миракл, скользя рукой по его бедру. – Позвольте мне сделать это!

– А что, если настал мой черед? – Прижав ее к стене, Райдер опустился на пол и встал перед ней на колени. В его растрепавшихся волосах блестел лунный свет, губы распухли от поцелуев, а в глазах светилась насмешливая дерзость. – Вопрос в том, позволите ли вы мне доставить удовольствие вам?

– Какого дьявола вы решили, будто я могу вам отказать?

Подняв ей юбки и откинув ее на спинку сиденья, Райдер принялся ласкать ее бедра, заставляя Миракл стонать от удовольствия.

– Научите меня, как сделать это должным образом, – проговорил Райдер.

– Вас научит этому ваша природа.

Она чувствовала себя перед ним беззащитной, когда он дарил ей свои сладкие и быстрые ласки, касаясь языком ее тела и осыпая его поцелуями. Миракл уперлась ногами в противоположное сиденье и всецело отдалась его нежному исследованию. Его язык, неискушенный, но исключительно чуткий, легко касался ее, и все ее существо целиком растворилось в потоке влаги.

Когда Райдер расстегнул брюки, Миракл уже испытала наслаждение.


Они ехали по краю йоркширских долин, в окно экипажа уже проникал дневной свет. Райдер не сводил глаз с Миракл, Ее губы были слегка приоткрыты, словно для поцелуя.

Райдер откинул у нее со лба прядь волос и увидел ее улыбку. Его сердце, которое он давно потерял, отчаянно искало в этой улыбке надежного прибежища.

– Вы не голодны? Кучер говорит, что неподалеку постоялый двор, и до встречи с мистером Мелманом осталось всего ничего.

Миракл поправила волосы.

– Видимо, я выгляжу слишком растрепанной, чтобы можно было показываться на людях.

– Вы никогда не были прекраснее. В вас есть что-то от непорочной юной девы.

Миракл рассмеялась:

– Как вы можете так говорить? И это после прошлой-то ночи?

– Даже после прошлой ночи.

– Бог с вами, Райдер! Не забывайте, кто я такая! Отношения между джентльменом и его любовницей не должны быть обременительными и затрагивать сердце. В их основе лежит удовольствие.

– Так обычно рассуждают мужчины, когда, бросив женщину, хотят оправдать себя.

– Женщины тоже могут притворяться, будто влюблены, хотя ими движет одна корысть.

– Но ведь бывает и по-другому? Вы имеете в виду бабочку, брошенную своим покровителем, которая продолжает беззаботно порхать?

Шурша юбками, Миракл пересела на противоположное сиденье. Она чувствовала себя перед ним уязвимой, с обнаженной душой, она могла ему говорить только правду.

– Не знаю. Я не встречала такую проститутку, даже самую пресыщенную, которая не имела бы глубоко в сердце раны от мужской жестокости. Она может скрывать свои чувства под грубой бравадой, пристраститься к алкоголю или опиуму, или рыдать в одиночестве. Иные, пытаясь защитить себя, начинают мстить мужчинам или стараются вытянуть из них побольше денег. Но большинство этих женщин когда-то, пусть очень давно, мечтали о настоящей любви.

– Вы мечтали о настоящей любви с Гаем?

– Да, конечно. Мне, тогда совсем юной, казалось, что в нем есть все, о чем только можно мечтать. – Миракл стала собирать волосы в узел. – Ваш кузен был мне хорошим другом, Райдер. После того как пути наши разошлись, мы встречались с ним несколько раз. С тех пор как мы были любовниками, прошло много лет. Я сама пробивала себе путь в жизни.

Закудахтали куры: экипаж свернул в постоялый двор, распугивая птиц.

Усилием воли Райдер заставил себя вернуться мыслями в настоящее. Зачем ему знать, любили ли они с Гаем друг друга? В его голове рождалось новое решение, любой, услышав о нем, усомнился бы в здравом уме Райдера.

– На вас лица нет, – произнесла Миракл. – Можно подумать, будто вы увидели привидение.

Экипаж остановился. Грум из Рендейла открыл дверцу. Райдер улыбнулся как ни в чем не бывало:

– Просто мне кое-что пришло в голову. А пока мы поищем мистера Мелмана, который, вероятно, за беконом изучает Священное Писание. Что ж, давайте войдем и посмотрим.


Час спустя они сидели с проповедником в отдельном покое. Сумка Миракл лежала на столе. Лицо Джорджа Мелмана выражало благожелательность. Он встал и поклонился.

– Рад был вам служить, мэм. Виноват, что не смог помешать тому джентльмену-ирландцу завладеть кое-какими вашими вещами.

– Не могли бы вы поточнее описать, что это было? – спросил Райдер.

Проповедник пожал плечами.

– Я не обратил на это особого внимания, сэр. Быть может, ожерелья? Или серьги? Брат леди, несомненно, помнит. А теперь, если позволите, мне надобно возвращаться к своей работе.

Мужчины обменялись рукопожатиями. Как только мистер Мелман покинул кабинет, Миракл схватила сумку и высыпала содержимое на стол. Просмотрев все, взглянула на Райдера.

– Вы сочтете меня сумасшедшей, – проговорила она. – Но за исключением этого браслета все остальное просто хлам: веера, гребешки для волос, булавки, мешочек с шитьем, три посредственных романа. Я, верно, была не в себе, собирая эти вещи.

– Вы просто были напуганы. – Райдер взял одну из книг и повертел в руках. – Можно мне ее разорвать?

– Зачем?

– Что бы ни искал Хэнли, оно представляет собой нечто такое, что, по его мнению, может его уничтожить. Бумаги могут быть спрятаны в переплете. Мне нужно разорвать страницу за страницей, чтобы в этом убедиться.

– Да, конечно!

Райдер взял нож и взрезал обложку, затем оторвал корешок и разорвал нитки. Книга распалась. То же самое Райдер проделал еще с двумя книгами.

Они проверили все снова. Наконец дело дошло до самой сумки, которую Райдер разрезал, отделив подкладку.

– Ничего! – Миракл, еще раз осмотрев предметы, едва сдерживала отчаяние. – Какие-то ничего не значащие обрывки. Этот браслет, пожалуй, имеет какую-то ценность – просто счастье, что ирландец не прихватил его, – но все остальное не может интересовать лорда Хэнли.

Райдер кивнул.

– Стало быть, мы зря спешили. Когда граф обнаружит, что у меня нет того, что он ищет, – что бы это ни было – он выдвинет против меня обвинение в убийстве.

– Нет, он не сделает этого.

– Именно это он и сделает. Приключения странствующего рыцаря подошли к концу, Райдер. Мне следовало бы прямиком двинуться в Ливерпуль.

– Люди Хэнли будут караулить вас в портах.

– Придется рискнуть. – Миракл бросила браслет на стол. Крошечные бриллиантики заискрились. – Вырученных за это денег, надо думать, хватит, чтобы заплатить за билет в новую жизнь. Если только я не вознаграждена за свои труды подделкой.

– Прекратите! – Райдер стиснул ее запястье. – Как смеете вы каждый раз бросать мне в лицо свое прошлое!

– Смею, потому что я такая, какая есть, милорд. Моя история не имеет счастливого конца.

В дверь постучали. Райдер выпустил руку Миракл.

– Войдите! – ответил он, хмуро сдвинув брови, недовольный тем, что им помешали.

Грум из Рендейла вошел в помещение и дотронулся до своего чуба.

– Да? – вопросительно проговорил Райдер. – Говорите же, Йорк!

– Мистер Джордж Мелман благополучно отбыл, милорд, однако вашу светлость спрашивает другой джентльмен, он ждет в пивной. С ним лорд Бротон.

Миракл посмотрела Райдеру в лицо:

– Бротон?

– Местный судья. Прошу вас, продолжайте, Йорк.

– Первый джентльмен чрезвычайно подробно описал хозяину постоялого двора вашу светлость и леди. А плотно сбитый малый, который, смею предположить, с Боу-стрит, ждет во дворе. Остальные люди охраняют выходы сзади. Хозяин ничего не сказал, однако множество других постояльцев видели, как мы подъезжали.

Миракл прижала руку ко рту.

– Это лорд Хэнли! Мне нужно бежать.

Райдер улыбнулся. В его улыбке чувствовались беспокойство и угроза.

– Вы не можете бежать.

– Он донесет на меня, на сей раз с ним судейские.

– Оставайтесь здесь, – сказал Райдер. – С вами побудет Йорк. Лорда Хэнли я беру на себя.

Миракл уронила голову на руки, пытаясь унять сотрясавшую ее дрожь.

– Вы не должны из-за меня запятнать себя убийством, Райдер.

– Это мой выбор, не ваш. – Он слегка коснулся ее плеча. – Но за все его преступления, о которых мне даже не известно в полной мере, граф достоин смерти без суда и следствия.

– Вы еще не утратили веру в суды? Законы пишут аристократы, а повешением казнят простой народ. Я очень боюсь.

– Вам не нужно бояться, – ответил Райдер. – Никто не погибнет. Даже Хэнли. И уж конечно, не вы.

Миракл уставилась на все еще разбросанные по столу вещи: разорванные книги, прелестные гребешки для волос, шелковый веер с изображением Венеры и Адониса. Столько усилий потребовалось от нее, чтобы обеспечить себе существование – и что же, у нее не осталось ничего, кроме этих никчемных безделушек.

– Я видела однажды, как на виселицу привели воров, – проговорила она. – В это время мой экипаж проезжал мимо сквозь толпу зрителей. Никакого геройства или высокопарных речей я не помню, но что действительно осталось в моей памяти – как один из приговоренных кричал и сопротивлялся. Затем раздался булькающий звук, и наступила ужасающая тишина, за которой последовал рев толпы.

– Я скоро вернусь. – Райдер в дверях оглянулся. – Вам не нужно проявлять храбрость. Все разрешится благополучно. Просто подождите здесь с Йорком и готовьтесь к следующему путешествию, оно обещает быть продолжительным и трудным.

И лорд Райдерборн выскользнул из комнаты.


Это случилось гораздо быстрее, чем он думал, но Хэнли рано или поздно должен был их настигнуть. С пылающим сердцем Райдер вошел в пивную. Граф с лордом Бротоном беседовали с какими-то приезжими гостиницы. Как и сообщил Йорк, постоялый двор был окружен людьми Хэнли.

Теперь, когда развязка была близка, решение, принятое Райдером, вызвало у него невероятное возбуждение. Чем бы ни окончился этот день, а закончится он, без сомнения, чем-то ужасным, – пути назад не будет.

– Хэнли! – воскликнул Райдер. – Какой приятный сюрприз! Случайные встречи в затрапезных глухих гостиницах становятся у нас с тобой доброй традицией.

Граф резко обернулся:

– Боже мой! Райдерборн! Радуешься жизни, как всегда? Благодаря услугам некой леди, я полагаю? – Хэнли прищурился, на его виске пульсировала жилка. – Мы уже знаем, что она с тобой. Не отрицай этого!

– Я и не отрицаю, но давай проявим сдержанность. – Райдер повернулся к судье: – Очень рад встрече с вами, Бротон! Вправе ли я надеяться вскоре видеть вас с леди Бротон в Уайлдшее? Или в Рендейле? Как вам будет угодно? Герцогиня горит от нетерпения поделиться с вами последними новостями, как только они с герцогом прибудут на север.

Бротон, явно смутившись, улыбнулся:

– Моя супруга почтет за честь, Райдерборн! Покорнейше благодарю, вы очень любезны!

– Ну что вы! Однако нам с Хэнли нужно обсудить один предмет личного свойства – чрезвычайно, кстати, его интересующий, – я и так вынудил его проехаться за мной по всей Англии. Уверен, вы нас простите.

Мужчина поклонился.

– Любое дело между джентльменами, конечно, лучше улаживать с глазу на глаз. Однако лорд Хэнли подразумевал, что мне, возможно, придется предпринять здесь кое-какие действия в качестве судьи.

– Речь, конечно же, о моей гнедой кобыле? – Райдер повернулся к Хэнли спиной. – Какой-то негодяй украл одну из моих лучших верховых лошадей и, разъезжая на ней, грабил на большой дороге. Черт бы его побрал! Он украл даже мои часы.

– Я помню эту кобылу. – Хэнли взял понюшку табаку, в его глазах мелькнула ненависть. – Тот же проклятый разбойник украл и мои часы. Будь на то моя воля, я бы его повесил.

– Я тоже, – сказал Райдер. – Редкостный наглец! Однако терять вещи в твоем обыкновении, тогда как я, обычно, их нахожу.

Табакерка графа захлопнулась.

– Что вы, черт возьми, имеете в виду, сэр?

– Только то, что одна из ваших последних пропаж, и самая важная, найдена. Вы, я полагаю, рады это слышать?

Вертя в руках табакерку, Хэнли поморщился.

– Пожалуй, к вам это не имеет никакого отношения, Бротон, – пробормотал он. – Зря я вытащил вас из дома и заставил проделать путь сюда. Прошу меня извинить.

Лорд Бротон перевел взгляд на Райдера:

– Вы нашли пропавшие часы лорда Хэнли, сэр?

– Увы, нет. Я нашел кое-что другое. Однако Хэнли был весьма любезен, озаботившись поисками моей кобылы. Я должен выразить ему свою благодарность.

– Что ж, джентльмены, обменивайтесь новостями, а я, пожалуй, вернусь домой. Пришлите и мне приметы вашей лошади, Райдерборн. Я немедленно отряжу своих людей на ее поиски.

Судья отвесил поклон и, повернувшись, удалился.

– Вы здоровы? – обратился Райдер к Хэнли. – У вас такой вид, будто вы наелись крысиного яду.

– Идите к черту, сэр!

– Отчего же? Оттого ли, что некая леди имеет в своих руках нечто, что ставит вас в неловкое положение?

Хэнли судорожно сглотнул.

– Значит, у нее это все же есть! Чертова шлюха! Где она?

– В надежном месте.

– В надежном месте? – Граф расхохотался с нарочитой угрозой. – Мне уже известно, что вы спрятали ее в отдельном кабинете с одним из ваших грумов. Весьма легкомысленно с вашей стороны, Райдерборн, если вы не желаете делиться своей женщиной с кем ни попадя! Среди моих слуг не найдется ни одного, кто отказался бы попробовать прелестей шлюхи, если ему представилась бы такая возможность.

– Вне всяких сомнений. Однако на сей раз никакой шлюхи нет, – ответил Райдер. – Что до остального, то не обсудить ли нам все это в более уединенном месте? Быть может, за бокалом вина? Ваша ажитация привлекает внимание, а в сложившихся обстоятельствах для вас это нежелательно.

Граф огляделся:

– Если вы разоблачите меня публично, клянусь, я убью вас.

– Может быть. Однако и вы в состоянии оказать мне услугу. Мы не любим друг друга, это факт, но ни в насмешках, ни в оскорблениях нет надобности. Я вот что хочу вам предложить.

Райдер подвел Хэнли к столику в углу и заказал вина. Хэнли старался сохранять самообладание.

– Вы намерены вести переговоры о ее спасении? – начал Хэнли. – Ваше молчание за мое? Где гарантия, что вы будете соблюдать свои обязательства в подобной сделке? Можете ли вы привести хотя бы один довод в пользу того, что я не должен выдвигать против нее обвинения в убийстве Филиппа Уилкота?

– Я уничтожу вас, если вы это сделаете.

Райдер невозмутимо разлил вино и взглянул на Хэнли, который тут же осушил бокал. Возможно, если не допустить промаха, его уловка может удаться, хотя от грандиозности собственного блефа у него захватывало дух.

– Как вы, черт возьми, узнали?

– До того как сесть на вашу яхту в Эксетере, Миракл отправила сумку с безделушками своему брату на хранение. Проповедник привез ее на север. Ведь вы, конечно же, узнали об этом?

Граф отвел взгляд.

– Узнал. Горничная в гостинице видела, как она передала сумку незнакомцу прямо у меня перед носом, хотя моим людям пришлось как следует попотеть, чтобы вытянуть эти сведения у девчонки.

– Но когда они добились своего, вы мигом догадались, что должно быть в сумочке.

Хэнли судорожно стиснул ножку бокала.

– В ее комнатах этого не оказалось. И Уилкот не оставил этого на яхте. Где же еще это могло быть? Господи! Знать бы раньше, как вероломна эта шлюха…

– Какая незадача! Особенно при том, что вы узнали, что проповедник побывал в доме ее брата, но снова уехал, забрав с собой большую часть содержимого сумки. Кто вам это сказал? Дворник?

– Какого черта проповедник хранил это?

Райдер с трудом сдерживался, чтобы не вцепиться Хэнли в горло и не придушить его.

– Это длинная история, ни вас, ни меня она не касается. К счастью, Мелман оказался честным человеком и был рад вернуть доверенное ему имущество. Я нашел это первым.

Лицо Хэнли блестело от пота.

– Стало быть, вы читали это?

– Джентльмену недостойно интересоваться чужими секретами, но в сложившихся обстоятельствах это было необходимо, как вы понимаете.

– И предмет, без сомнения, теперь будет храниться, чтобы в случае необходимости, если вы вдруг столкнетесь с какими-либо затруднениями, предать его огласке? – Хэнли уставился на свои руки, унизанные многочисленными кольцами, и поморщился. – Мне следовало пристрелить вас, когда у меня была такая возможность.

– Такой возможности у вас никогда не было.

– Никогда? Вы обещаете, если я поклянусь не выдвигать против нее обвинений в убийстве Уилкота, молчать о том, что вы узнали?

Райдер кивнул.

– Она сделает то же самое. Думаю, жизнь ее – надежный залог нашего молчания.

Хэнли подлил себе еще вина. Горлышко бутылки позвякивало о край бокала.

– Это пока она ваша любовница. Но как только вы ее бросите, ваша ненависть ко мне превратит в ничто все ваши обязательства по отношению к шлюхе. – Он поднял голову, скривив губы. – Или вы забыли, что случилось в Харроу?

– Нет, я не забыл.

– И вы не простили этого, верно? Я тоже не простил!

– Тогда мы были мальчишками. Теперь это не имеет значения.

Хэнли снова осушил бокал.

– Вы, верно, голову потеряли из-за ее прелестей. Но она вам наскучит. И вы ее бросите ради другой шлюхи. Вам будет плевать, жива она или нет, и вы даже не вспомните о ней. И тогда отомстите мне в полной мере. Так какой мне смысл не выдавать ее?

– А это я вам сейчас объясню. – Райдер снял с пальца простое золотое кольцо и раскрутил на столе. – Есть одно обстоятельство, которое убедит вас в том, что, пока я жив, вам решительно ничего не грозит.

Хэнли едва не опрокинул бутылку, но удержал и поставил на место, стиснув рукой с побелевшими костяшками пальцев. Щеки его сморщились от медленно расползавшейся по лицу улыбки, и он рассмеялся:

– Господи Боже мой! Чудесам, кажется, не будет конца! Если вы, Райдерборн, действительно так глупы, мы с вами можем договориться. – Он подался вперед и, уставившись на Райдера, прихлопнул кольцо ладонью, а затем поднес к свету. – Однако даю вам на это не более двадцати четырех часов.


Миракл починила свою разорванную сумочку, хотя перед глазами стоял туман, и стежки выходили кривыми. Но если сидеть без дела, можно было сойти с ума. Почему она не убежала на побережье, когда еще имела такую возможность? Почему допустила, чтобы ее заметили в обществе наследника герцога, которому, в конце концов, нечего терять?

Йорк стоял на почтительном расстоянии в углу комнаты, глядя в пространство перед собой, но готовый остановить ее в любую минуту, если бы она попыталась выйти из комнаты. Слуги Райдера безоговорочно выполняли все его распоряжения. Но лорд Хэнли, тем не менее, мог ворваться сюда в любой момент с местным судьей, чтобы арестовать ее.

Она, конечно, во всем признается под присягой. Она совершила убийство и заслуживает смерти.

И все-таки какая дьявольская ирония в том, что шлюха идет на виселицу из-за того, что по собственной глупости позволила разбить свое сердце!

Изящным жестом, который оттачивала долгие годы, Миракл попыталась раскрыть веер. Ее рука судорожно его сжала, и слоновая кость затрещала. Миракл обеими руками раскрыла веер и разложила на столе. От Адониса на веере ничего не осталось. Она только что раздавила его о богиню любви, его сломали объятия.

Миракл, закусив губу, подняла голову. Йорк по-прежнему смотрел прямо перед собой в стену, но в его глазах ей почудился страх. Ведь они с грумом сделаны из одного теста. При всех его хороших манерах Йорк, без сомнения, тоже родился в деревенском доме.

Дверь распахнулась. Миракл вскочила, и веер упал на пол, но это был всего лишь Райдер. Он был один.

– Позаботьтесь о лошадях, Йорк! – распорядился он. – Мы уезжаем немедленно.

Слуга, поклонившись, поспешил выполнять приказание.

– Что случилось? – Миракл задыхалась – так сильно билось сердце. – Где лорд Хэнли?

– Уехал! – Райдер наклонился, чтобы подобрать с пола веер. Глаза его подернулись пеленой, на мгновение он остановил взгляд на испорченном изображении.

– Что вы от меня скрываете? Вы заключили с ним какую-то сделку? Какой ценой?

Райдер отшвырнул веер в сторону.

– Я отдал гораздо меньше, чем получил взамен.

– Вы пригрозили ему? Боже! Вы сказали лорду Хэнли, будто я нашла то, что он ищет, верно?

– Я ясно намекнул ему на это. – Райдер с улыбкой поднял на нее глаза, втайне празднуя победу. – Хэнли поверил, что я могу уничтожить его. Я понятия не имею, в чем его секрет, но он готов на все – даже отпустить вас, – чтобы его секрет не был предан огласке.

Ощутив слабость в коленях, Миракл упала на стул.

– Раз все это основано на блефе, вы просто выиграли нам время, не более того.

– Именно это нам и нужно. Смерть не грозит вам, Миракл. Остальное не имеет значения.

– Вы отправите меня на корабле?

– Я отправлю вас в новое будущее, но сейчас нам нужно ехать, пока Хэнли не передумал.

Миракл, судорожно сглотнув, отстранилась. Она была уверена, что Райдер от нее что-то скрывает. И все же арест ей теперь не грозит. Миракл почувствовала головокружение, точно выпила шампанского.

Райдер усадил ее в ожидавший их экипаж, а ему Йорк подвел серого коня. Райдер вскочил в седло и лукаво улыбнулся:

– У меня есть еще кое-какие неотложные дела. Встретимся позже.

Лошади тронулись. Райдер повернул лошадь и поскакал прочь. В гриве и хвосте коня блеснул солнечный луч, сине-белый, как Ригель.[26 - Ригель – звезда первой величины в созвездии Ориона]

Если Миракл никогда больше не увидит Райдера, она запомнит его таким. Странствующий рыцарь без страха и упрека, сильный и вселяющий ужас, скачет на лошади, направляясь к холмам, только его чистое сердце теперь замарано ложью. Из-за нее.

Между тем ее безопасность зиждется на песке. Если лорд Хэнли найдет свой пропавший документ и сообразит, что его обманули, ей не спастись от него. Райдер некоторое время погорюет, а потом забудет ее. Женится на одной из тех юных леди, которая достойна его, и она подарит ему сыновей.

Эта мысль утешала Миракл.


Несколько бессонных ночей дали себя знать. Миракл наконец забылась сном.

Кто-то отдавал распоряжения. Миракл проснулась. Ее сердце тревожно забилось, но ничего особенного не произошло, она по-прежнему находилась в экипаже Райдера.

Видимо, в очередной раз меняли лошадей, возможно, их остановили, чтобы накормить. Беспокойство не покидало Миракл.

Она не знала, куда Йорк и кучер Джон ее везут, похоже, они направлялись на юго-запад, к Ливерпулю. Они пересекли Карлайл и переехали реку Эск. Должно быть, уже порядком углубились на территорию Шотландии. А может, Райдер собирается отправить ее в Лит, откуда она сможет вырваться из Британии?

Йорк открыл дверцу.

– Мы прибыли, мэм. Мы в Моссхольме, что возле Аннана.

Миракл пригладила волосы.

– Возле Аннана? Стало быть, мы едем на запад вдоль залива Солуэй-Ферт, а не на север, как прежде?

– Да, мэм. Лорд Эйр сейчас в отъезде, но лорд Райдерборн заблаговременно оповестил его. Мы здесь заночуем.

Миракл вышла из экипажа и оказалась во внутреннем дворе, где находились стойла и хозяйственные постройки. Над всем этим возвышался замок. Лучи заходящего солнца блестели во множестве крошечных окошек со свинцовыми переплетами и отражались от десятков конических башенок. Моссхольм, казалось, светился рубинами, словно похитил свет у красного Антареса.[27 - Антарес – звезда первой величины красного цвета в созвездии Скорпиона]

Пораженная его необычной красотой, Миракл рассмеялась.

– Значит, лорд Эйр живет в сказочном замке? Еще один волшебник?

Йорк озадаченно на нее посмотрел.

– Полагаю, его светлость – человек смертный, мэм. Лорд Эйр старинный друг лорда Райдерборна. Здесь вы в безопасности.

Миракл встретила экономка, которая почтительно присела перед ней в реверансе, как перед настоящей леди. После отменного ужина в обшитой деревом столовой Миракл препроводили в комнату для гостей. Встреченная тепло и радушно, Миракл не стала любопытствовать об отсутствующем хозяине, который по первой просьбе Райдера позволил ему воспользоваться его домом. Что, впрочем, лишний раз подтверждало, насколько велико влияние старшего сына герцога.

Неужели никто не смеет отказать в чем-либо Сент-Джорджу?

Ночью она долго не могла заснуть, а когда открыла глаза, комната была залита солнечным светом, за окном виднелось голубое небо. После завтрака Миракл забралась на одну из башенок, с которой открывался вид на просторы Шотландии. Поблескивала вода. Дорога на восток, вдоль Солуэй-Ферт, выглядела словно выброшенный за ненадобностью кусочек тесьмы.

По ней что-то двигалось.

Черная точка приблизилась, Миракл вгляделась внимательнее. К Моссхольму катил двухместный экипаж, запряженный парой лошадей. За ним на расстоянии нескольких миль следовал всадник.

Экипаж въехал на подъездную дорогу к Моссхольму. Всадник, поравнявшийся с экипажем, наклонился и стал что-то говорить вознице. Лошадь под ним закружилась, ее грива и хвост взметнулись, как пена, летящая с волны.

Всадник, приподняв шляпу, поскакал дальше. Легкий ветерок играл его темными волосами. Райдер!

Миракл понеслась вниз по ступеням. Она заставила себя на минуту остановиться, но затем вылетела во двор. Однако когда лакей открыл дверь и Райдер решительно вошел в холл, она встречала его, стоя неподвижно у главной лестницы, еле сдерживая мучительное желание, стучавшее в крови.

– Я не была уверена, что вы приедете, – проговорила она. – Однако теперь я отдохнула и свежа, как маки после дождя. Я готова ехать в Лит.

Райдер остановился. Его глаза, в которых еще не улеглась буря, были почти черными.

– Вы сомневались, что я приеду? – Он бросил свою шляпу лакею. – Но ведь я дал вам слово!

– С вами прибыл лорд Эйр?

– Эйр? Нет. Он будет позже.

Миракл стало не по себе, как будто ее устами вдруг вновь заговорила девочка с хлопкопрядильной фабрики.

– Я наблюдала с башни, как вы остановились, чтобы переговорить с кем-то в экипаже.

– Это Джордж Мелман. Я просил его приехать. Он полночи находился в пути, чтобы добраться сюда.

– Зачем? – удивилась Миракл. – Он нашел бумаги лорда Хэнли?

Райдер приблизился к ней и легко поцеловал в губы. Миракл ответила ему таким же легким поцелуем.

– Нет. Ничего такого, – ответил Райдер. – Он обвенчает нас.


Глава 15


– Не шутите такими вещами, – сказала Миракл. – Зачем приехал мистер Мелман?

Райдер горел желанием впиться в ее губы, но вместо этого лишь взял ее за локоть и повел в гостиную.

Миракл остановилась возле холодного камина, а Райдер, ступая по дубовым доскам, направился в противоположный конец комнаты. Несмотря на вспышку своей страсти, он не прикоснется к ней, и будет убеждать ее лишь с помощью разумных доводов.

– Извольте сесть, Миракл. Я не шучу.

Со стен на них были устремлены черные стекляшки глаз расположенных в ряд оленьих голов, величественных и далеких. Вокруг изысканного турецкого ковра перед камином стояли кресла и шезлонг. В дальнем конце гостиной возле окна находилось фортепьяно. За исключением инструмента вся обстановка в Моссхольме была оставлена Эйром без изменений, такой, как она досталась ему в наследство.

Миракл опустилась на изящный позолоченный стул, сложив руки на коленях, Это простое движение было необыкновенно прекрасным, чистым и грациозным. Ее темные шоколадные глаза были бездонны, но на скулах играл гневный румянец.

– Что тогда, черт возьми, вы имели в виду? – спросила она.

Райдер судорожно сглотнул. Даже если она вздумает упорствовать, он все равно сломит ее сопротивление, чего бы ему это ни стоило.

– Существует только один способ убедить Хэнли в том, что ваша судьба мне настолько не безразлична, что я готов до конца жизни хранить молчание.

– О тайне, которой вы на самом деле не знаете.

– Да, но Хэнли думает иначе. Он давно ненавидит меня, и у него имеется веская причина считать, что эта неприязнь взаимна. Он верит в то, что я готов употребить все средства, лишь бы навредить ему, невзирая на последствия. И убедить его, что я останусь верен своему слову ради любовницы, невозможно. – Райдер сделал глубокий вдох и повернулся к Миракл: – Но в чем он может быть абсолютно уверен, так это в том, что ради жены я буду нем до самой смерти.

Румянец на щеках Миракл стал еще ярче.

– Вы в своем уме?

– Никогда в жизни я еще не рассуждал более здраво.

– Вы не можете на мне жениться!

Райдер подошел к Миракл и посмотрел ей в лицо.

– Могу и сделаю это.

Гневно сверкая глазами, Миракл вскочила:

– Вы в своем уме? Вы не можете принудить меня обвенчаться с вами.

– Проклятие, Миракл! Я так и знал, что вы попытаетесь воспротивиться мне. Пораскиньте мозгами! Если вы немедленно не обвенчаетесь со мной, я не смогу вас спасти. Вас повесят!

– Вы можете помочь мне покинуть страну. Ведь это в ваших силах?

Райдер сжал кулаки. Он заставил себя сесть.

– Если мы не обвенчаемся сейчас же, Хэнли узнает, что я блефовал. Его месть не заставит себя ждать. Вас арестуют, как только вы шагнете за порог этого дома. И уж тогда-то они вытрясут из вас признание, и вы будете повешены.

Прямая, как струна, Миракл остановилась возле фортепьяно.

– Лорд Хэнли знает, что я сейчас здесь, с вами?

Райдер склонил голову на руки, запустив пальцы в волосы.

– Хэнли отказался поверить мне, если я не назову ему точное время и место венчания и не пообещаю, что брак будет заключен в присутствии свидетелей.

Миракл в изнеможении опустилась на стул.

– Лорд Эйр?

– Мы обвенчаемся в часовне Моссхольма нынче утром. Эйр и его мать, вдовствующая графиня, будут нашими свидетелями. Я не могу просить их лжесвидетельствовать. Хэнли, верно, подослал своих агентов следить за замком.

– Меня можно провезти мимо них тайно.

Райдер вскинул голову.

– Черт вас возьми, Миракл! Я не намерен рисковать.

– Так вот зачем вы привезли меня в Шотландию. – Она повернулась на стуле и рывком открыла крышку инструмента. Фортепьяно издало глухой звук, словно колокольчик, завернутый в вату.

– Закон Шотландии позволяет венчаться без оглашения имен. Если не хотите, чтобы ваша жизнь оборвалась завтра же, нам надо обвенчаться.

Миракл ударила по клавишам. Один за другим прозвучали три аккорда, за которыми, казалось, должна была последовать буря звуков. Райдер пристально смотрел на Миракл, до глубины души потрясенный ее страстью и силой.

– Я училась играть, когда мне было одиннадцать. – Ее голос звенел под грохот и шум аккордов. – Сэр Бенджамин Троттер пригласил преподавателя музыки, чтобы сделать из меня настоящую леди. И я не тратила времени зря. Становиться герцогиней я, правда, не собиралась.

Райдер вскочил с места и подошел к окну.

– Даже если Хэнли узнает, что нам о его тайне известно не более чем о темной стороне луны, он не посмеет тронуть мою жену.

– И ради этого вы готовы превратить временную уловку в реальность? Дать брачный обет перед алтарем любить и лелеять друг друга, пока смерть не разлучит нас? Не думая о том, что в семью Сент-Джордж войдет шлюха?

– Почему бы и нет, черт возьми? – Райдер понимал, что Миракл права. В то же время он всей душой желал и любой ценой решил добиться своего. – Роль герцогини ничуть не труднее, чем роль Офелии.

Миракл внезапно перестала играть, закрыла лицо руками и расхохоталась.

– Да токмо, слышь-ко, сколь ни бейся, а не вытравить с той девки-то фабрику.

– Что, черт возьми, вы сказали?

Миракл заиграла жалобную песню.

– Что я девчонка с хлопкопрядильной фабрики. Куртизанка. Что даже вам не под силу изменить мое прошлое. Я не могу стать вашей женой. Я райская птичка, женщина легкого поведения, проститутка, шлюха, девка…

– Это не важно!

– Еще как важно! И на то есть великое множество причин! Ваша семья никогда не признает меня. Общество от вас отвернется. Вы до конца жизни будете раскаиваться в содеянном.

– Это уже мое дело.

– Нет, – ответила Миракл с поразительным спокойствием. – Не только ваше. Но и мое. Вы подумали, что будет со мной?

По спине Райдера заструился холодный пот. Миракл говорила правду. Однако он пошел на сделку с Хэнли. Если она не согласится, придется разыграть козырную карту.

– Если мы не обвенчаемся, вас повесят, – сказал Райдер. – Это единственный выход спасти вас.

– Хорошенькую сделку вы заключили с нашим врагом! – Миракл начала играть что-то грустное. – Итак, сэр Галахад женится на своей любовнице. И, игнорируя все нападки и головные боли из-за его мезальянса, будет бравировать в обществе тем, что потерял разум. В таком случае можно мне маки для свадебного венка?

– Для венка?

Миракл заиграла бравурную танцевальную мелодию.

– Ах, я оговорилась. Конечно же, я имела в виду свадебный букет. Какие же цветы будут уместны? Анютины глазки и розмарин?

Райдеру показалось, что он сейчас не выдержит. Как она может? Как она может ставить под сомнение его любовь и грандиозность приносимой им жертвы? Неужто она полагает, будто он не обдумал все последствия? Не понимает, что он не может жить без нее?

Райдер ударил кулаком по фортепьяно. Миракл перестала играть.

– Хватит с меня сделок. Это последняя. Из вашей жизни навсегда исчезнут нужда и страх. Неужели гордость не позволяет вам принять мое предложение? Неужели вы так привержены благородным идеалам, почерпнутым в библиотеке старого греховодника и используемым при каждом удобном случае? Неужели вы предпочитаете смерть браку со мной?

Крышка фортепьяно захлопнулась. Миракл зарычала на него, как мстящая фурия, прекрасная и ужасная, воплощение темных инстинктов.

– Гордость, говорите? Мне с самого рождения приходилось бороться за свою жизнь, и я не желаю принять смерть во имя какого-то благородного принципа. Только вам, аристократу, могла прийти в голову такая глупость. Люди моего сословия сражаются с мраком до тех пор, пока не затянется петля. Мы готовы лжесвидетельствовать, молить о пощаде или драться как демоны, только бы сохранить жизнь. Как вы смеете так говорить о сэре Бенджамине?

– Как именно?

– Вы назвали его греховодником. При этом в вашем голосе прозвучала брезгливость. Сэра Бенджамина Троттера мне сам Бог послал. Он спас меня от ужасов фабрики, от горя, невежества, голода и нищеты. В библиотеке, о которой вы с отвращением упомянули, мне открылся мир науки и красоты, перед которым я до сих пор испытываю благоговение. Дом сэра Бенджамина стал моим настоящим домом, я любила своего благодетеля.

Это признание оглушило Райдера как гром среди ясного неба.

– Вы любили его?

– Именно благодаря усилиям сэра Бенджамина, которые он приложил, чтобы дать мне образование, я стала такой, какая я есть. Благодаря данному им мне воспитанию в те страшные годы после его смерти я могла выбирать себе любовников. Благодаря образованию, которое он мне дал, мне не пришлось предлагать себя на улице морякам за шесть пенсов. – Гибкая и прекрасная, Миракл приблизилась к Райдеру. – Единственным мужчиной в моей постели, которого я не выбирала, были вы, лорд Райдерборн.

– Почему же он не женился на вас?

– Сэр Бенджамин считал меня слишком молодой для вступления в брак. Мы решили подождать, пока мне не исполнится восемнадцать. А потом его не стало.

– Тем не менее, он брал вас к себе в постель.

– Фабричные девчонки рано вступают во взрослую жизнь, – ответила Миракл. – К тому же я его любила.

Она любила сэра Бенджамина Троттера? Она любила Гая Деворана? А может, Джека, его родного брата, она тоже любила? Но его, Лоренса Дюваля Деворана Сент-Джорджа, будущего герцога Блэкдауна, она не смогла полюбить. Неужели из всех мужчин, которых она когда-либо знала – кроме Хэнли, – только Райдеру не удалось завоевать ее сердце?

– Пусть сэр Бенджамин спас вас от фабрики, – проговорил он, чеканя каждое слово, – но только я в силах спасти вам жизнь. А потому спрашиваю, согласитесь ли вы выйти за меня замуж?

– В Лондоне не найдется шлюхи, которая не порадуется, получив известие о том, что одна из ее товарок захомутала лорда Райдерборна. За меня будут провозглашать тосты в тавернах и среди отщепенцев гостиных. Я, конечно же, выйду за вас, хотя мы оба горько об этом пожалеем.

– Вот и славно, – сказал Райдер, хотя одержанная им победа не дала ему ничего, кроме ощущения пустоты в душе. – Эйр и вдовствующая графиня, наверное, уже приехали и ждут нас с мистером Мелманом в часовне.

Райдер предложил Миракл свою руку, но она, отвернувшись, открыла дверь и выскользнула из комнаты.

– Не прикасайтесь ко мне! – воскликнула она, удивив Райдера мрачной усмешкой. – Если вы дотронетесь до меня, я рассыплюсь на крошечные осколки, которые останется только подмести и выбросить, как разбитое стекло.

Райдер ушам своим не верил.

– Но мы собираемся обвенчаться!

– Да, и вы, безумный Сент-Джордж, разбиваете мне сердце. Зачем только я позволила вам спасти меня? Если бы я утонула, уберегла бы вас от величайшей в вашей жизни ошибки.

– Я готов заплатить любую цену, Миракл.

– Так ли это? Я со своей стороны могу пообещать вам, что у вас всегда будет путь к отступлению.

В этот момент Миракл была так прекрасна, что Райдер не мог глаз от нее отвести.

– Вы готовы дать мне, основания для развода с вами? – спросил Райдер.

– Не думаете ли вы, что я согласилась бы на это венчание, зная, что этот брак навсегда? Скажете, когда пожелаете быть свободным. Если ваша жена будет уличена в супружеской измене, парламент без колебаний расторгнет наш брак.

Райдер схватил ее за плечи.

– Если вы когда-нибудь меня обманете…

– Немедленно прекратите! – повысила голос Миракл. – Это мои условия. Вам же остается только принять их. А теперь пойдемте, не будем заставлять мистера Мелмана ждать.


Не так Райдер представлял себе свое венчание. Пока они с Миракл давали брачный обет перед алтарем, леди Эйр сидела одна в окружении слуг. На Миракл было простенькое дорожное платье. Единственной приметой торжества стал букет белых роз из сада Моссхольма, обвязанный голубой лентой и врученный Миракл в последнюю минуту самой графиней.

Леди Эйр оказалась высокой сухопарой дамой с рыжими волосами, посеребренными сединой. Ее проницательные голубые глаза внимательно следили за церемонией, но кто такая Миракл, она, конечно, не знала. Знала только, что друг ее сына пожелал, чтобы она была свидетельницей на его скоропалительной свадьбе, где только ее присутствие создавало видимость благопристойности. Миледи, очевидно, была готова на все ради сына, который, в свою очередь, выполнил бы любую просьбу Райдера.

Сам лорд Эйр стоял в стороне с мрачным видом, внимательно глядя на Миракл. Райдер впервые заметил, какие яркие у его друга волосы и какие суровые черты лица.

У единственного сына леди Эйр, как у истинного шотландца, были огненно-рыжие волосы и нежно-золотистого оттенка кожа. Высокий и стройный, он, казалось, отлит из металла. Он поймал на себе взгляд Райдера, и его губы растянулись в дружеской улыбке, однако в глубине этих небесно-голубых глаз тлел огонь восхищения прекрасной женщиной и с трудом скрываемое желание обладать ею.

Райдеру внезапно захотелось стереть друга с лица земли.

Служба закончилась. Эйр пожал руку другу и поцеловал Миракл в щеку. Мистер Мелман принес им свои поздравления. Леди Эйр произнесла несколько сдержанно-учтивых слов и вместе с сыном покинула часовню, оставив проповедника с молодоженами подписывать необходимые документы.

Мистера Мелмана ждал экипаж. Райдер проводил его до двери, вложив в его руку мешочек с золотом.

– Для вашей паствы, – сказал он. – С благодарностью от меня и леди Райдерборн.

Пожелав молодоженам счастья, проповедник отбыл. Миракл поднесла к лицу белые розы и вдохнула аромат.

– Что теперь? – спросила она, подняв на Райдера глаза. – Пошлете сообщить новость о венчании Хэнли, надо полагать?

– Я сообщу ему лично.

– А, понимаю! А что же я?

– Эйр с матерью сопроводят вас на Блэкдаун-сквер. Путешествие не доставит вам неудобств. Ночевать будете в лучших гостиницах. Леди Эйр о вас позаботится.

Усиливая благоухание, на каменный пол часовни посыпались оторванные лепестки. Миракл повернула лицо к Райдеру, заглядывая ему в глаза.

– Вы только что спасли мою никчемную жизнь и уже хотите избавиться от меня, отослав со своим очаровательным другом в Лондон? Вы доверяете меня ему?

Райдер улыбнулся, хотя сердце его было не на месте.

– Я доверяю Эйру. К тому же его мать во время путешествия будет более чем строгой дуэньей, да и сам он прекрасно знает, что не останется в живых, если предаст меня.

Миракл, закусив губу, принялась обрывать лепестки у розы.

– Я еще когда-нибудь увижу вас?

– Господи, конечно! Я пришлю за вами, как только будет возможно. – Миракл отвернулась, и Райдер остановил взгляд на белых лепестках, просыпавшихся дорожкой по полу. – А приедете вы ко мне или нет, зависит только от вас.

Плечи Миракл застыли в напряжении, но она рассмеялась.

– Если вы пришлете за мной, самые дикие лошади не испугают меня. Ибо как еще я могу отомстить вам?

Дверь заскрипела, и в часовне появился лорд Эйр. Красота его вскружила не одну женскую головку. Это обстоятельство, никогда прежде не волновавшее Райдера, теперь не давало ему покоя.

– Экипаж почти готов, – объявил шотландец. – Леди Эйр желает тронуться в путь как можно скорее. Если вы не против, леди Райдерборн.

Миракл оторвала розовый бутон из того, что осталось от букета, и воткнула в волосы. Нераскрывшиеся лепестки ласкали щеку. Райдер внимательно смотрел на Миракл, пытаясь прогнать от себя образы Офелии и маков, предвещавших трагедию. У него даже не будет возможности поцеловать ее на прощание.

– Да, – ответила она. – Благодарю вас, лорд Эйр. Если позволите, я на минуту зайду в свою комнату, чтобы забрать кое-какие вещи.

Оставляя за собой шлейф лепестков и глубокой печали, Миракл двинулась к выходу.

Эйр снова пожал Райдеру руку:

– Рад возможности сопровождать твою жену в Лондон, Райдер, но что, черт возьми, у тебя за важные дела, что ты не можешь отвезти ее сам?

Прежде чем Райдер успел ответить, Миракл обернулась в дверях и одарила Эйра самой ослепительной из своих улыбок, ироничной, полной насмешки и куража. Райдер почувствовал укол ревности.

– Мой муж должен ехать в Уайлдшей один и немедленно, – ответила она. – Чтобы сообщить новость матери лично.


Высокие башни Уайлдшея виднелись издалека. Под синим летним небом вяло свешивалось с флагштока знамя с драконом. Путешествие было длинным и утомительным. После встречи с Хэнли Райдер ехал день и ночь, не останавливаясь, и проделал более трехсот шестидесяти миль за тридцать часов.

Наконец экипаж проехал под арочным мостом и остановился во дворе. Несмотря на ужасное напряжение предыдущих трех дней, он быстро добрался до дома. Высокие башни и гулкие коридоры проливали бальзам на его исстрадавшееся сердце.

Первым делом Райдер заглянул к себе, чтобы помыться и сменить одежду. Камердинер побрил его и подровнял ему волосы без единого слова, будто внезапное, без предупреждения, возвращение после необъяснимого отсутствия лорда Райдерборна, напоминающего своим видом цыгана, было в порядке вещей. Лакей подал сандвичи и горячий кофе. К еде Райдер не притронулся, но чашку черного кофе, прежде чем отправиться на встречу с матерью, выпил.

Проницательная Миракл видела его насквозь. Не замечать сложности создавшегося положения было невозможно. Без поддержки герцога и герцогини Блэкдаун, в которой Райдер далеко не был уверен, их брак потерпит крах.

Мать прогуливалась в своем розовом саду. Воздух был густ и тяжел от аромата цветов. Солнце немилосердно палило, нагревая каменные стены и изящную скульптурную группу.

Оторвавшись от созерцания распустившейся алой розы, герцогиня подняла взгляд на приближавшегося к ней по гравийной дорожке Райдера. Ее глаза под шелковым кремовым парасолем смотрели на сына настороженно и с явным интересом, как будто на незнакомца, от которого она не знала, чего ожидать: утешения или вести о несчастье.

Остановившись, Райдер поклонился:

– Ваша светлость? Надеюсь, вы здоровы?

– Мои розы сплошь покрыты тлей, – сухо ответила она. – Придется Паттерсону побрызгать их мыльным раствором.

– Я прослежу за этим. Должен извиниться перед вами, если за время моего отсутствия садовники пренебрегали своими обязанностями.

Герцогиня выгнула изящную бровь и сделала движение рукой. Роза взорвалась дождем красных лепестков, оставив на стебле лишь обнажившуюся сердцевину.

– Вы, как я погляжу, горите желанием сбросить с себя бремя ответственности, сэр. Можете ли вы дать отчет о ваших приключениях, не оскорбляя нежных материнских ушей?

– Пожалуй, нет, – ответил Райдер. – Хотя у меня, тем не менее, есть для вас важная новость.

Герцогиня со смехом взяла Райдера под руку:

– Давайте прогуляемся, и вы мне все расскажете. Сюда приезжал Хэнли. Понятия не имею, что вас связывает с этим пренеприятным человеком, но я решила, что мне должно поставить вас в известность о его неуместном любопытстве к вашим делам и о выдуманной им истории. Гай Деворан нашел вас?

– Прозорливость вашей светлости, как всегда, изумляет. Гай безукоризненно справился со своей миссией, и не выразить словами, как я ему обязан. Благодарю вас.

Дорожка за коваными воротами вела в обнесенный стенами внутренний двор. Герцогиня выпустила руку Райдера, и он открыл перед ней калитку. Она сложила свой парасоль и присела на скамью под густыми ветвями вековой вишни.

– Я опасалась, что вы собираетесь вступить в сделку с дьяволом.

Райдер принялся расхаживать по мощеной дорожке.

– Собирался и сделал это.

– Боюсь, ваше соглашение с Хэнли нечто большее, чем карточные долги или спор из-за лошадей?

Райдер повернулся к ней.

– Да, – ответил он. – Я женился на его любовнице.

Воцарилось молчание. Райдер пристально смотрел на мать, потрясенный. Впервые в жизни он лишил герцогиню не только дара речи, но и всяких видимых признаков жизни. Она сидела совершенно неподвижно, лицо ее приобрело мертвенную бледность, веки опустились.

Шелестела листва, слышался крик чаек над годовой. Герцогиня открыла глаза – тот же темный изумруд в обрамлении черных ресниц, который он видел в зеркале каждое утро.

– Брак узаконен? – спросила она с поразительным спокойствием.

– Мы обвенчались в Моссхольме. Он не только узаконен, но у меня нет намерения расторгать его когда-либо в будущем.

Изящные скулы вспыхнули. Герцогиня со всей силы стиснула рукой парасоль.

– Любовница Хэнли – всем известная дама полусвета. Я с ней, разумеется, незнакома, но я узнала весьма распространенную в обществе сплетню. Эта женщина носит странное имя Миракл Хитер. Регулярные подарки обеспечили бы вам доступ к ее профессиональным услугам, как и к уверениям в любви, если бы у вас в них была нужда. Вы обвенчались с ней?

– Да.

– Леди Эйр имеет представление о том, какой особе она посодействовала?

– К настоящему моменту Эйр, должно быть, уже открыл ей правду. Он везет их обеих в город.

– Прекрасный лорд Эйр? Да она наставит вам рога, прежде чем они доберутся до Лондона.

– Нет. – Каблуки Райдера застучали по камням, эхом отдаваясь в его сердце. – Хотя Миракл предложила мне это – дать основания для развода, если я того пожелаю.

Мать скривила губы.

– Будущий герцог Блэкдаун – хорошая добыча для любой леди, даже для принцессы королевских кровей. Если бы мужу вздумалось содержать в городе любовницу, супруга достойного происхождения не стала бы противиться этому. Вам такое решение не приходило в голову?

– Это не тот брак, которого бы я желал для себя.

– Эта особа, верно, очень красива?

– Да, – ответил Райдер. – Необыкновенно. Но это не все ее достоинства: она честна, умна, мудра…

– И в искусстве любви не знает себе равных. – Герцогиня отбросила в сторону смятый шелк и встала. – Никому нет дела, с кем вы ложитесь в постель, сэр. Важно то, с кем вы обвенчаны. Могу предположить только одно: вы сошли с ума.

– Напротив, это самое здравое решение из всех, что мне доводилось принимать.

Герцогиня ступила на залитое солнцем пространство.

– Ни один суд в Англии не согласится.

Райдер подошел ближе.

– Вы хотите объявить меня невменяемым, чтобы оспорить этот брак?

Зеленые глаза герцогини метали молнии.

– Если потребуется!

– Прежде чем вы скажете что-нибудь еще, о чем будете сожалеть до конца жизни, ваша светлость, прошу вас встретиться с ней. Как только Миракл прибудет в Лондон, я привезу ее к вам.

– Я не допущу, чтобы ваша шлюха появилась в Уайлдшее.

Райдер решительно направился к воротам.

– Миракл моя жена. Если ваша светлость не окажет ей радушный прием со всем подобающим будущей герцогине уважением, если вы будете смотреть на нее косо или каким-либо образом поставите в неловкое положение, если каким-либо своим действием или по какому-то упущению дадите ей понять, что презираете ее или ее простое происхождение, я покину Уайлдшей, вы не увидите меня до тех пор, пока я не вернусь, чтобы заявить о своих правах на титул. Если вы будете живы к тому времени, когда я стану герцогом, вам – с должным уважением – будет указано на дверь. Выбор за вами, мама.

Зашуршали шелка. Герцогиня села.

– Она уже носит вашего ребенка?

– Нет. – Райдер уперся кулаком в каменную стену. В его крови бушевали ярость и боль. – Миракл не может иметь детей. У нее случился выкидыш, когда она была совсем юной. Она бесплодна.

– Тогда вы окончательно разбиваете мое сердце и вдребезги разобьете свое собственное.

– Почему? Это лишь послужит осуществлению вашего заветного желания: после моей смерти Джек станет герцогом Блэкдауном.

Герцогиня сделала глубокий вдох. По всему было видно, что она буквально сражена, однако она ни за что не позволила бы себе потерять самообладание. Драгоценные камни сверкали в глубине ее глаз.

– Всего несколько месяцев назад вы обвиняли брата в грехе, совершенном им с Анной. Вам было невыносимо, что он нарушает принятые в английском обществе моральные устои. А сами теперь сочли возможным жениться на куртизанке, возможно, изменив его будущее?

– Я был не прав, осуждая его. Я ничего тогда не знал о страсти.

– О страсти, которая так ослепляет, что вы готовы даже отказаться от возможности иметь сыновей?

Райдер оттолкнулся от ворот и подошел к ней.

– Да, – сказал он. – Хотя мне всегда хотелось иметь детей.

Герцогиня, не дрогнув, выдержала его испытующий взгляд.

– Как вы могли хоть на миг предположить, что я соглашусь поддержать вас в этом несчастье?

– Потому что я прошу вас об этом. Потому что я ваш сын. Потому что, если вы не сделаете этого, вы, возможно, никогда больше не увидите меня. Для вас это последний шанс показать, что я вам не безразличен.

Герцогиня отвела взгляд. Казалось, откуда-то из глубины ее души, из какого-то потаенного ее уголка поднималась печаль.

– Вы собираетесь шантажировать меня моей любовью к вам?

– Почему бы и нет? – Райдер сел на скамью рядом с ней. – Ведь именно так вы поступали со всеми вашими детьми, с самого дня нашего рождения.

– Touched – Герцогиня сжала его пальцы и подняла на него веселые глаза. – У нас чрезвычайно разнородное семейство, мой милый. Но вы мой старший сын. Можно ли вам сомневаться в моей любви?

– Я всегда сомневался в ней, хотя проявления любви, кажется, бывают различны. Умоляю вас не вынуждать меня расставаться с вами из-за этого, ваша светлость. Миракл держит мое сердце на своей ладони. Я не могу жить без нее. Если вы принудите меня выбирать между женой и семьей, я, ни минуты не колеблясь, выберу жену, хотя это разобьет мне сердце.

Герцогиня закрыла глаза, будто старалась скрыть неожиданные слезы.

– Говорят, нужно быть осторожным в своих желаниях. Я желала, чтобы вы женились. Что бы вы там ни думали, я желала вам счастья. Я надеялась, вы найдете себе жену, которую сможете полюбить. И вот вы сообщаете мне, что уже женились. Она хоть любит вас?

– Не знаю, – признался Райдер.

– У нее, конечно, до вас было множество мужчин.

– Без сомнения, больше, чем у вас, но, вероятно, меньше, чем у леди Оксфорд.

Герцогиня рассмеялась.

– Хотя бывшая куртизанка может оказаться более верной клятвам любви, даваемым перед алтарем, чем большая часть дам нашего сословия. И все же вы повсюду будете встречать мужчин, которые близко знали ее, Райдер. Каждый мужчина, бросающий взгляд на вашу жену, возможно, будет вспоминать о свиданиях с нею в постели, и это может продолжаться до конца ваших дней. Достанет ли вам терпения это вынести?

– Я готов пойти на этот риск, даже если среди них окажется мой собственный брат.

– Ваш брат?

– Это не исключено. Но я не знаю.

– Вы ее не спрашивали?

Райдер закрыл лицо руками.

– Нет, и не буду. Это не имеет значения. Сердце Джека теперь принадлежит Анне. Но если вы поддержите наш брак, никто, даже мой собственный брат не позволит себе ни намека на то, что знал Миракл или хотя бы встречался с ней прежде.

В ветвях вишни вздыхал легкий ветерок, трепавший оборки на платье герцогини. Она снова, сложив руки на коленях и будто разглядывая каменные плиты, погрузилась в молчание.

– Мне очень нужна ваша поддержка, мама. Без нее мне не остается ничего другого, как уехать с Миракл за границу. В противном случае – что бы я ни предпринял ради ее спасения – шакалы разорвут ее.

Герцогиня подняла голову:

– Разве мне не позволена хоть малая толика гнева?

– Я был готов к нему. Поскольку ярость, вызванная моим безрассудным поступком, должна была обрушиться на мою, а не на ее голову.

– Вы, очевидно, страстно влюблены. Ни одной женщине до сих пор не удавалось завоевать ваше сердце. Возможно, вы и правы. Не знаю только, смогу ли я заставить общество принять ее.

Райдер взял руку герцогини и коснулся губами ее пальцев.

– Что ж, несколько старых сплетниц отвернутся от нас, а самые ярые поборники морали откажутся принимать ее. Все остальные последуют за вами, особенно если вы все обставите достаточно изящно. Вы, без сомнения, найдете это чрезвычайно забавным.

Герцогиня, подняв руку, посмотрела на свои пальцы. Изумруды блестели на солнце.

– Придется Блэкдауну смириться.

– Герцог согласится с вашим решением, как соглашался всегда, когда это касалось детей, с того самого дня, как вы впервые показали ему меня. Никто другой в обществе не обладает вашим влиянием.

– Очень хорошо, – сказала она, роняя руку. – Везите свою жену в Уайлдшей! Если она такая, как вы говорите, я действительно ради ее спасения готова бросить вызов обществу. Если же вы заблуждаетесь, я употреблю все доступные мне средства, чтобы добиться вашего развода.

– Она не станет вам в этом противиться, – сказал Райдер. – Брак всецело моя идея, не ее. Она уже предложила сделать все необходимое для того, чтобы освободить меня. Мне нужно только попросить ее.

– Значит, она умная женщина, – сказала герцогиня. – А теперь, если вы покончили со своими откровениями, сэр, вам лучше вернуться к себе и отдохнуть. Вы, очевидно уже несколько дней не спали.

Райдер встал и поклонился:

– Ваша светлость!

– Идите же! – нетерпеливо проговорила герцогиня. – Вы еле на ногах держитесь, и прежде чем я решу, как поступить, сделайте одолжение, дайте мне поплакать в одиночестве.


Миракл кротко поблагодарила леди Эйр и ее сына. Графиня помахала ей на прощание рукой из отъезжавшего экипажа. Лорд Эйр во время путешествия держался учтиво, но отстраненно. Доброта его матери не переходила границ фамильярности. Все трое, однако, понимали, каковы могут быть последствия.

На Блэкдаун-сквер, казалось, все осталось по-прежнему, кроме замков. У Хэнли, само собой разумеется, когда-то имелся свой ключ. Должно быть, Райдер, еще до того как отправиться на поиски Миракл, позаботился о том, чтобы граф больше не имел сюда доступа.

Чтобы попасть в свой собственный дом, точнее, в дом Райдера, Миракл пришлось постучаться.

Она обязана ему всем. Пусть только он попросит – и она, даже если это уничтожит ее, даст ему свободу. Даже если для этого ей придется, переступив через себя, лечь в постель с другим мужчиной, который, подобно лорду Эйру, будет выказывать ей лишь поверхностное восхищение.

Отворившая дверь Иззи присела в глубоком реверансе, покраснев от удовольствия.

– Добро пожаловать домой, леди Райдерборн!

Миракл в изумлении уставилась на горничную.

– Лорд Райдерборн ждет вас, миледи, – сообщила Иззи. – Его светлость здесь уже два дня. Он велел мне тщательно все прибрать, но сказал, что, как только ваша светлость прибудет, я могу быть свободна. Вы позволите?

– Да, – кивнула Миракл с трепещущим сердцем. – Да, разумеется.

Девушка снова сделала реверанс и исчезла.

Райдер здесь!

В голове у Миракл сложился план очень светской беседы: «Как доехали? Хорошо ли леди Эйр о вас заботилась? Мой друг, лорд Эйр побеспокоился, чтобы у вас было все необходимое?» — которая затем переходила в чистое безумство: «Свободен ли я от своего необдуманного брака? Ну как, вы познали уже роскошь тела другого мужчины? Что, я уже рогоносец?»

Миракл сделала глубокий вдох и, сняв шляпу, вошла в гостиную. Райдер, стоявший у окна, обернулся.

Сердце Миракл затрепетало. Желание прокатилось по телу волной, заполнив все – и разум, и тело, и душу. Потрясенная, не в силах вымолвить ни слова, Миракл уронила ридикюль.

Райдер, окаменев, неподвижно смотрел на нее горящими глазами.

Ощущая пламя в крови, Миракл стянула с дрожащих рук перчатки. Они упали на пол.

Трепетные тонкие ноздри и напряженные губы Райдера дышали страстью. Одной рукой, не сводя глаз с Миракл, он сдернул с шеи галстук, сорвал воротничок.

Ноги и живот Миракл лизал неистовый огонь желания. По телу разливалось сладостное томление. Дрожа, она расстегнула ротонду и сбросила ее, Райдер, тяжело дыша, рывком расстегнул сюртук.

Высоко подняв голову, с бешено бьющимся сердцем, Миракл сбросила туфли.

Лицо Райдера светилось, словно бушующее в нем пламя озаряло его изнутри, делая похожим на небесного ангела. Он сорвал с себя жилет – пуговицы покатились по полу – и направился к Миракл.

Вся во власти безумного желания, она сделала шаг ему навстречу.

Подхватив ее на руки, Райдер приник к ней в поцелуе.

Встретив горячий бархат его языка и сладкую силу его губ, Миракл ответила на поцелуй и почувствовала, как слезы обожгли ей глаза. Его стройное, твердое и сильное тело прижалось к ее груди, животу и бедрам. Молча, продолжая осыпать ее поцелуями, он начал кружить ее по комнате, на ходу, пуговицу за пуговицей, расстегивая ее платье, пока оно наконец не повисло у нее на руках.

Смеясь и плача, Миракл прильнула к нему, ощущая на своих губах мед его теплых, чуть приоткрытых губ.

Они добрались до спальни, оставив за собой дорожку из одежды. Райдер скинул башмаки. Платье Миракл упало на пол. Продолжая целовать ее, Райдер расстегнул пояс и выпростал рубашку.

В одной сорочке, чулках и корсете, Миракл упала на подушки, чувствуя, как душа ее наполняется восхищением.

Райдер на миг оставил ее, но лишь затем, чтобы раздеться и стянуть с нее чулки. Затем, восхитительный в своей наготе, упал на кровать рядом с ней.

Миракл со всем неистовством страсти отдала себя тому единственному мужчине, которого полюбила глубоко и безоглядно, хотя это и разбивало ей сердце.


Она проснулась в его объятиях. Возле кровати мерцала свеча. Остальное пространство комнаты было погружено во мрак. Она села. Райдер улыбнулся ей.

– Я спала? – спросила Миракл.

– Почти восемь часов. Уже далеко за полночь. Ты проголодалась?

– Я помню, ты когда-то уже спрашивал меня об этом…

– И полагаю, должным образом удовлетворил ваш аппетит, леди Райдерборн?

– Впредь только вы будете это делать, – ответила Миракл. – Однако свет уничтожит нас.

– Если моя мать не решит иначе.

Миракл, наклонившись к Райдеру, быстро поцеловала его и, выскользнув из постели, схватила пеньюар.

Он овладел ею сразу же, лишь только она появилась, словно желал стереть из ее памяти воспоминания о других мужчинах, с которыми она когда-то была близка. Хотя в этом не было необходимости. Она любила только его. Ему одному было дано освободить ее от всего наносного.

Однако такие женщины, как она, не выходят замуж за сыновей герцога. Общество устроено по-другому.

– Даже герцогиня не в силах изменить меня, – проговорила Миракл. – Тебе следовало бы прятать меня в замке, как поступал Генрих Восьмой с прекрасной Розамундой, пока его тайная любовница не была отравлена королевой Элеонорой.

Райдер печально улыбнулся:

– Боже мой, ведь я не король. Я даже еще не герцог. Граф Баркли женился на дочери мясника, и свет пережил это. С рассветом мы отправимся в Уайлдшей. Моя мать хочет с тобой познакомиться.

– Правда? Что-то сомнительно. Вы что, пригрозили ей адскими муками и напугали тем, что она потеряет вас? Как только представится возможность, она пошлет меня к дьяволу.

– Возможно, – сказал Райдер.

– Я проделала долгий путь в экипаже, и у меня было время подумать над этим, – продолжала Миракл. – Я должна спросить вас, Райдер: нас связывает еще что-то помимо страсти? Ведь мы знакомы так недавно.

– Достаточно для того, чтобы узнать правду.

– А правда в том, что я на этой самой кровати занималась любовью с Хэнли. Вы не можете отрицать этого, как бы вам ни казалось, будто вы меня любите. Вы изведете себя этой мыслью. Я вам наскучу…

Глаза Райдера горели страстью.

– Нет.

– Но тогда…

Раздался громкий стук. Райдер, как был без одежды, вскочил с постели. Он был великолепен: сплошные мускулы, подтянутый живот, крепкие ягодицы. Шум повторился. Райдер натянул брюки и босиком, обнаженный по пояс, вышел из спальни.

Миракл последовала за ним через гостиную в переднюю.

С папильотками в волосах из своей комнаты, располагавшейся напротив кухни, вышла Иззи и неподвижно встала, уставившись на дверь.

В дверь снова постучали. Райдер отворил.

На улице, барабаня по крышам домов, стеной лил дождь, потоки воды бежали вдоль тротуаров и по булыжной мостовой.

На пороге, покачиваясь, стоял джентльмен в длинном плаще.

– Боже милостивый! – воскликнул Райдер. – Дартфорд? Да вы пьяны, сэр!

– Весьма, – кивнул Дартфорд. – Пьян, как сапожник! Нужно повидаться с вами!

Райдер отступил назад.

– Вам лучше зайти внутрь и выпить кофе.

– Я не пью, только когда играю. Не могу позволить себе этого за игрой. У меня до вас дело, Райдерборн. Относительно Миракл.

Лорд Дартфорд вошел, и Миракл собрала пеньюар на шее. Райдер наблюдал, как она улыбнулась в ответ на дикую улыбку Дартфорда.

– Оденьтесь, пожалуйста, Иззи. И подайте горячий кофе в гостиную.

Иззи, сделав реверанс, юркнула в кухню.

Дартфорд сорвал с головы шляпу и стряхнул с себя воду. Нетвердой походкой приблизившись к Миракл, он отвесил неловкий поклон.

– Не хочу кофе, – заявил он. – Пришел предостеречь вас. Хэнли говорит, будто вы совершили убийство. Собирается до рассвета передать вас в руки полиции.


Глава 16


– Это может значить только одно. – Райдер начал одеваться, и по комнатам спальни заметались тени. Его голос был полон решимости. – Хэнли нашел проклятые бумаги, а стало быть, знает, что я блефовал. Раз он считает возможным угрожать вам, он, должно быть, не сомневается, что я не мог их нигде подсмотреть и, следовательно, не имею ни малейшего представления об их содержании.

Миракл охватил ужас, но она виду не подала. Присела на край кровати и натянула полусапожки.

– Ах! Жениться на скорую руку – на долгую муку. Вот только мучиться из-за этого на виселице я не собиралась.

– Этого не будет, Миракл. – Райдер пригладил рукой волосы. – Господи! Ты моя жена. И я буду тебя защищать.

Миракл улыбнулась, хотя сердце тревожно забилось. В комнату вошла Иззи, нервно теребя передник.

– Что тебе, Иззи? – обратилась к ней Миракл.

– Лорд Дартфорд заснул в кресле, миледи. Кофе подавать сюда?

– Будьте так добры, – ответила Миракл. – И принесите нам гренки с маслом.

– Слушаюсь, миледи! – Горничная повернулась, чтобы выйти.

– Постойте! – окликнул ее Райдер.

Иззи, вспыхнув, присела в реверансе:

– Да, милорд?

– Кто-нибудь бывал в этом доме за несколько дней до моего возвращения?

Миракл почувствовала, как кровь отхлынула от лица. Она поняла, почему Райдер об этом спросил. Лорд Хэнли, видимо, был уверен, что интересующие его бумаги здесь, иначе искал бы их где-нибудь еще.

– Сядьте, Иззи, и отвечайте лорду Райдерборну. Лорд Хэнли был здесь недавно? Он что-то искал?

Иззи плюхнулась на стул:

– Я ничего худого не хотела, миледи. Но его сиятельство пригрозил, что обвинит меня в воровстве, если я не отдам ему то, что он требует. А ведь это было мое!

– Что именно, Иззи? – спросил Райдер.

– Библия, милорд. Подарок моей матери, я почти не читала ее. Там слишком длинные слова, да и буквы чересчур мелкие.

– Вы отдали лорду Хэнли Библию вашей матери?

Иззи подняла на него залитые слезами глаза:

– Он явился сюда за день до возвращения вашей светлости. Сказал, что я держу у себя принадлежащую ему вещь. Какую-то книгу. Я ответила, что ничего такого у меня нет, а он пригрозил, что, если я не отдам ему это, меня повесят. Он дал мне три дня на раздумья и велел держать язык за зубами. – Голос девушки дрогнул. – А у меня была только Библия.

– Но вы испугались. И отдали ему свою Библию. Когда это было?

– Вчера ввечеру, милорд. Я так обрадовалась, что вспомнила про Библию. Лорда Хэнли на углу ждал человек. Лорд похвалил меня, сказал, что я хорошая девушка, и дал шиллинг. – Горничная вытерла слезы краем передника. – Я плохо поступила, да? Но я не хотела ничего худого!

– Все хорошо, Иззи, – успокоила ее Миракл. – Лорд Хэнли зол на меня и выместил свою злость на вас. А теперь ступайте, вытрите глаза и принесите нам кофе с гренками. Вы сделали так, как сочли нужным.

Горничная, кивнув, вышла из комнаты. Райдер задумался, потом пробежал пальцами по растрепавшимся волосам и рассмеялся.

– Ничего смешного! – в сердцах выпалила Миракл.

– Ошибаешься! Библию я Иззи верну, даже если для этого придется свернуть шею проклятому Хэнли.

– А я думала о своей шее. Значит, все это время его бумаги хранились у Иззи. Так что напрасно вы женились на мне.

Райдер посмотрел ей в лицо. Его веселье как ветром сдуло.

– Я женился на вас потому, что хотел этого. Жаль, что не подумал об Иззи. Это мое упущение. Ведь Хэнли был абсолютно уверен, что Уилкот здесь что-то спрятал, и обшарил все комнаты. Однако его поиски не увенчались успехом, и он предположил, что вы в спешке забрали бумаги с собой.

– Какое-то время он верил, что мы его раскрыли.

– Увы, актер из меня никудышный. И Хэнли сразу заподозрил, что я блефую. Тут-то он и вспомнил об Иззи.

– Пока вы находились в Уайлдшее, а я в пути с леди Эйр, он прямиком направился в Лондон, и его бумаги ускользнули у нас прямо из-под носа.

Райдер бросил в сумку что-то из личных вещей.

– Но как, черт возьми, Уилкот получил доступ к фамильной Библии вашей горничной и даже успел в ней что-то спрятать?

– Какое это имеет значение? – обронила Миракл. – Если Хэнли не блефует, он вернул свои документы и теперь ему нечего нас опасаться.

– Придется сделать так, чтобы опасался.

– Мало того! Несмотря на наш шотландский брак, он намерен вытащить меня из постели и бросить в тюрьму.

Райдер улыбнулся, поднимая ее на ноги.

– Хэнли может отважиться на это только в Лондоне, полагая, что предъявленное вам обвинение заставит меня развестись с вами.

– Что ж, это выход, – проговорила Миракл.

Райдер поднес ее руку к губам и, поцеловав обручальное кольцо на ее пальце, поднял на нее свои зеленые, как океан, глаза.

– Никогда!

Миракл обхватила его руку.

– А может, от радости его хватит апоплексический удар и все само собой разрешится?

– Никаких затруднений нет. Все станет на свои места, стоит нам лишь прибыть в Уайлдшей. Возможно, Хэнли уверен, что ему удастся скомпрометировать меня в глазах света. Но он не посмеет восстановить против себя герцога и герцогиню Блэкдаун, если они публично окажут вам свою поддержку. Впрочем, у него нет никаких доказательств против нас, так же как у нас против него, поскольку мы не знаем его тайны.

– Он, конечно, не глупец. Выходит, теперь моя жизнь в руках вашей матушки?

– Не тревожьтесь! Она вас полюбит.

Миракл привлекла его к себе и быстро поцеловала в губы.

– Глупый вы, глупый! Быть может, ее светлость меня и полюбит. И я полюблю ее. Но признать наш брак для нее так же невозможно, как выкрасить волосы в розовый цвет. К счастью, Уайлдшей находится на побережье, не так ли?

– До этого дело не дойдет, Миракл. Но если бы возникла необходимость, я бы отправился с вами.

Разумеется, Райдер лукавил. Возможно, он действительно так думал, но будущие герцоги не отказываются от богатства и титулов ради любовниц. Даже если узаконили свои отношения с ними браком. Если Райдеру придется выбирать между женой и наследством, Уайлдшей предпочтет наследство.

– Уже совсем светло, – сказала Миракл. – Нам нужно уехать до того, как сюда заявится лорд Хэнли.

– Благодаря Дартфорду так и будет. – Райдер, взяв сумку, направился к двери. – Он был одним из них, не правда ли?

– Не поняла.

– Одним из ваших любовников.

Сердце у Миракл упало.

– Как вы догадались?

– По улыбкам, которыми вы с Дартфордом обменялись у двери. – Райдер пристально смотрел на Миракл. – Казалось, вы сожалеете о том, что не сбылось. Надеюсь, что не дождусь от вас такой улыбки.

– Я вышла за вас замуж, – проговорила Миракл. – Мы дали друг другу обет любви. Вы никогда не увидите на моем лице такой улыбки, обращенной к вам, разве что сами попросите меня об этом.

– А Дартфорд просил вас о ней?

– Перестаньте, Райдер!

– Я просто рад, что ваш бывший любовник сохранил к вам такие теплые чувства. Даже пришел предупредить нас об опасности.

– Хорошо, что ваша догадка не заставила вас сразу же схватиться за шпагу.

– Я не особенно хорошо владею шпагой. – Смех Райдера плохо скрывал его боль. – Хотя весьма неплохо стреляю из пистолета.

– Я хочу, чтобы вы знали: я не люблю его. А он не любит меня. Мы расстались друзьями.

– К тому же, если бы я вызывал на дуэль каждого мужчину, которого вы знали, моя правая рука чертовски устала бы.

– Не стоило его убивать. Лорд Дартфорд славный человек.

Райдер улыбнулся, не скрывая радости, все следы горечи исчезли с его лица.

– Он славный, когда играет как одержимый, но трезв, или когда занят более достойным делом, но пьян в стельку? Не беспокойтесь! Он мне тоже нравится.

– Хотя в данный момент вам гораздо больше понравился бы кофе с гренками.

– Более всего мне понравилось бы, – ответил Райдер, – если бы мы с вами уже были в Уайлдшее.


– О да, – проговорила герцогиня, когда Миракл присела перед ней в реверансе, – вы действительно необыкновенная красавица! Разумеется, я не удивлена. Прошу вас, проходите и садитесь.

– Ваша светлость очень любезны.

Миракл прошла по толстому ковру и заняла указанное ей место. Они с герцогиней Блэкдаун находились одни в элегантной гостиной, наверху старинной круглой башни в Уайлдшее. Бойница давно была увеличена и превращена в более современное окно, однако каменное сердце средневекового донжона билось по-прежнему ровно в древних балках и старых резных орнаментах над камином.

– Мы сейчас в самой старой части замка, – сказала герцогиня. – Башня Фортуны построена в 1104 году Амброзом де Верраном на месте старого деревянного донжона, возведенного его дедом после норманнского завоевания. Этот остров был крепостью более семисот пятидесяти лет.

– Думаю, он и ныне остается ею, – проговорила Миракл.

Герцогиня улыбнулась не без одобрения, но и без радости. Щепетильная и настороженная, она подняла глаза на портрет над каминной полкой: то было изображение молодого человека в подбитой мехом мантии и украшенной драгоценными камнями тюдоровской шляпе. В одной руке он держал розу, а другой сжимал эфес шпаги.

– Не знаю, следует ли вам об этом говорить, но Амброз и его дед были в некотором роде разбойниками. А красивый молодой граф на этом портрете сколотил состояние на том, что оказывал помощь Генриху Восьмому в конфискации имущества у монастырей. Много поколений Сент-Джорджей никому не давали пощады.

Миракл сделала глубокий вдох. Она ожидала что-то вроде дуэли, но встретила направленный на нее обнаженный клинок.

– Вашей светлости нет нужды напоминать мне это, – отозвалась она. – Я, как никто, осознаю свое ничтожество перед могуществом рода Блэкдаунов.

– Я не сомневалась в вашем уме. – Мать Райдера внимательно посмотрела на Миракл. – Завоевать моего сына могла только очень умная женщина. Этот безрассудный брак, однако, не имеет права на существование: Вы, должно быть, сознаете, что расторгнуть его в моей власти?

Сердце у Миракл болезненно сжалось.

– Я хорошо понимала, что ваша светлость поступит именно так, и не стану чинить вам препятствий.

– Стало быть, вы не намерены мне противиться? – Герцогиня вскинула бровь. – Сколько денег вы хотите?

Миракл едва сдержала гнев и с нарочитой холодностью ответила:

– Я не богата, ваша светлость, но денег не возьму ни у вас, ни у вашего сына. Освобожу Райдера для его блага, но не для вашего.

– Ваша вызывающая смелость изумляет меня, мадам!

Ее тон призван был поразить Миракл в самое сердце.

Миракл почувствовала это, поднялась и посмотрела герцогине в глаза.

– Пусть я родилась в крестьянской семье, но давно поняла, что только сама могу себя защитить. Я сделала все, чтобы убедить вашего сына в нелепости нашего брака, и – если это возможно сделать, не причинив ему вреда – с радостью приму содействие вашей светлости для того, чтобы освободить его.

Герцогиня прошествовала к окну.

– Почему я должна вам верить?

– Я знаю жизнь.

– О, не сомневаюсь! Зачем же вы согласились на брак?

– Ваш сын порой бывает весьма упрям.

– Фамильная черта, – отозвалась герцогиня с некоторой иронией в голосе. – К сожалению, Райдер думает, что любит вас. Ему не хочется верить, что его любовь не сможет выстоять перед лицом вашего прошлого.

Миракл на минуту закрыла глаза, чтобы заглушить боль.

– Он сказал вам, что я бесплодна? Я не могу подарить ему сыновей. Он уверяет, будто это не заботит его, но с каждым годом это будет угнетать его все больше и больше…

– Я тоже так думаю. – Герцогиня обернулась. Луч солнца, блеснувший из-за туч, засиял в ее золотистых волосах. – Но если даже его любовь одержит победу, устоит ли ваша?

Обида жгла Миракл раскаленным железом, но она ничем не выдала своих чувств.

– Что творится в моем сердце, не имеет значения, ваша светлость. Привычный социальный порядок, видимо, всем на пользу. Мой отец был разнорабочим. Продал меня в рабство. Затем я выступала на сцене, продавала свои милости богатым господам. Я понимаю, этот брак лучше расторгнуть, пока он не принес Райдеру зла.

– Рада, что вы все понимаете.

– Я понимала это всегда, – сказала Миракл. – Понимала, что только один сорт людей рожден, воспитан и обучен, чтобы править. Прочное положение Англии зависит от разумных решений этих людей. К ним относится и ваш сын.

– Разумных решений, в числе которых – брак с женщиной, равной ему по положению. – Герцогиня шагнула вперед, освещенная сзади мерцающим светом, который проникал в окно. – Значит, вы не собираетесь переделывать общество, леди Райдерборн?

Граф эпохи Тюдоров презрительно взирал со стены, изогнув губы в легкой усмешке. Боль Миракл начала стихать. Герцогиня говорила правду. Если бы они объединили усилия, чтобы попытаться убедить в этом Райдера, возможно, он согласился бы с ними?

– Я скорее прагматик. Браки между равными по положению людьми помогают сохранить или умножить богатства, что идет на пользу народу. Кто, как не наследственная аристократия, будет трепетно лелеять свои поля и сажать деревья для следующих поколений? Это иерархическая система, но это реальность, которой нельзя пренебрегать. Правильно это или нет, но изменить ее не в моих силах.

Зеленые глаза герцогини, казалось, заключали в себе весь мир.

– Даже несмотря на то, что в палате лордов и в палате общин восседает группка надутых глупцов?

– Я знаю, – сказала Миракл с кривой усмешкой. – Не то с одним из них, не то с двумя я спала.

Герцогиня рассмеялась:

– И все-таки что бы вы изменили, будь на то ваша воля?

У Миракл возникло ощущение нереальности происходящего. Она ожидала от герцогини всего, чего угодно, только не дискуссии на политические темы. Впрочем, причиной создавшегося безвыходного положения было классовое неравенство. Сыновья герцога, как правило, не женятся на дочерях чернорабочих и уж тем более на куртизанках. Однако откровенность не могла ей повредить, и, честно отвечая на вопросы, Миракл ничего не теряла.

– Я бы хотела, чтобы мир был более справедливым к человеку. Однако я против того, чтобы отдать Англию на растерзание всякому сброду, который мне хорошо знаком. Среди него я родилась и выросла.

Мать Райдера задумчиво взглянула на портрет.

– Невзирая на то, что многие умные, находчивые и изобретательные люди родились не в той среде, где могли бы проявить свои таланты, которые оказались невостребованными?

– Половина представителей любого из классов не имеет возможности реализовать себя, ваша светлость, – отвечала Миракл. – Я знакома с трудами Мэри Уолстонкрафт[28 - Уолстонкрафт, Мэри (1759—1797) – английская писательница и феминистка], но не надеюсь, что доживу до того дня, когда женщины получат права. В Англии только мужчины имеют реальную власть. Все остальное – пустые разговоры.

Герцогиня взглянула на Миракл с неподдельным интересом и даже сочувствием.

– Ну, это чепуха, и вы, как никакая другая женщина, должны это знать. Мы только говорим, что мужчины сильны, но на самом деле сильный пол – это дамы. Ни один мужчина не мог реализовать свой потенциал полностью, не имея рядом достойной женщины.

– Насколько я понимаю, рядом с Райдером должна быть леди и непорочная девица.

– Безусловно! Ведь что станет с Англией, если принятые в обществе правила будут безнаказанно нарушаться, а аристократы выбирать себе спутниц жизни по любви?

– Не знаю, – ответила Миракл. – Возможно, в этом случае люди уделяли бы больше внимания и тепла своим детям и были бы более милосердны к неудачникам.

Герцогиня вернулась к окну.

– Вы считаете, я не люблю своих детей? Сядьте и ответьте мне со всей откровенностью, прошу вас.

Миракл опустилась на стул.

– То, что считаю я, не имеет значения, но Райдер убежден, что вы всегда больше любили его брата.

– Нет родителей, которые одинаково относились бы ко всем детям, – сказала герцогиня. – Райдерборн был крепким ребенком. И по своей сути он чистое золото. Его будущее было не просто надежным – оно было предопределено. С самого его рождения я знала, что из него выйдет прекрасный герцог. А лорд Джонатан, который младше его на пять лет, был хрупким, что так свойственно всем одаренным личностям, и в его душе таилась тень. Я все время боялась за него. Возможно, тревожась за младшего сына, я порой пренебрегала старшим. Вы так не думаете?

Миракл судорожно сжала кулаки.

– Об этом спросите у него, ваша светлость.

– Лорд Джонатан тоже когда-то был вашим любовником?

Миракл словно бы пронзили ножом. Она была близка к обмороку. Однако новый приступ гнева заставил ее подняться. И хотя жгучая обида не отпускала ее, она ответила:

– Я пыталась быть с вами откровенной, ваша светлость. Вы же в ответ на это расставили мне ловушку. С кем из джентльменов я в прошлом проводила время, вашей светлости не касается, и вы это отлично знаете. Однако не могу отказаться отвечать вам, ибо тогда вы решите, что угадали. И если вы скажете Райдеру, что его брат когда-то любил меня, а потом бросил, вы подпишете его душе смертный приговор.

– Решение за мной, а не за вами, – ответила мать Райдера с металлом в голосе. – Но я хочу слышать ваш ответ.

– Мой ответ: нет, ваша светлость. – Полная презрения, Миракл направилась к двери. – Я познакомилась с лордом Джонатаном много лет назад, но он никогда не был в моей постели. Вы несколько преувеличиваете мой порок. Я куртизанка с шестнадцати лет, но за все это время у меня было всего шесть мужчин. Шесть! В обществе немало дам, которые были куда более беспорядочны в своих связях, чем я.

– Без сомнения, – Герцогиня в этот момент походила на готовый к удару стальной клинок.

– Но, поскольку я была рождена для жизни на прядильной фабрике, поскольку мои соглашения с теми джентльменами не были освящены церковью, и деньги я получала за услуги, а не из приданого или по брачному договору, я осуждена навсегда. Я сделала все, что могла, чтобы не причинить боли Райдеру и не разбить его сердце. Я не хотела этого брака и не интриговала, чтобы его добиться. Но я не в силах была управлять им, да и не хотела этого. Он, выражаясь вашим языком, чистое золото и потому захотел спасти мою несчастную жизнь. Разве он не говорил вам, что я не только шлюха, но и убийца?

Герцогиня отвернулась от окна и насмешливо улыбнулась:

– Силы небесные! Обществу вовсе не трудно простить убийство. Как и неразборчивость в связях, если все это находится под покровом брачного обета. Нет, загвоздка заключается в искренности ваших прошлых связей.

– Никакой загвоздки нет, – сказала Миракл. – Ради спасения Райдера от ненужной боли я готова завтра же покинуть Англию.

– Покинуть Англию? Зачем? – Герцогиня шагнула ей навстречу. – Вы не верите, что я в силах спасти ваш брак, когда уже решилась на это?

Дверная ручка загорелась под холодными пальцами Миракл.

– Спасти?

– Дитя мое, я вам не враг, – мягко проговорила герцогиня. – Ведь мы с вами любим одного и того же человека.

У Миракл все поплыло перед глазами. Стараясь не упасть, она повернулась к двери спиной.

– Вы хотите сказать, что благословите наш брак?

– Именно это я пытаюсь до вас донести. – Герцогиня твердым шагом прошлась по ковру. В ее глазах были мудрость и терпимость. – Просто я решила сначала вас испытать. Надеюсь, вы меня простите?

– Но мне казалось, что общество придет в упадок, если будущие герцоги станут жениться на своих любовницах?

– Чепуха! Я не стану разбивать сердце собственного сына из-за каких-то замшелых ценностей прошлого века, тогда как его жизнь может продлиться почти до конца этого. Ветры перемен уже дуют по всей Англии. Лет через пять мы станем свидетелями реформы закона о праве голоса, и семьи вроде нашей подрастеряют свое могущество. Но, пока этого не случилось, нам придется потрудиться, чтобы сохранить ваш брак.

– Но меня никогда не примут в обществе!

Мать Райдера весело рассмеялась:

– Милое дитя, я однажды видела, как вы играли Порцию[29 - Порция – жена Брута, героиня трагедии Уильяма Шекспира «Юлий Цезарь»]. Вы блистательная актриса, а именно это и нужно, чтобы быть герцогиней.

– Наш с вами разговор не был актерством, ваша светлость. – Миракл била дрожь. – Вы сделали все возможное, чтобы вырвать из моего сердца правду, и преуспели в этом.

– Мне было необходимо понять, что вы собой представляете, леди Райдерборн, прежде чем сделать все возможное для вашего спасения.

Миракл нетвердой походкой приблизилась к креслу и села.

– Я не понимаю.

Герцогиня взмахнула рукой. Ее кольца с бесценными бриллиантами ослепительно блеснули на солнце.

– Я как-то раз объяснила лорду Джонатану свою точку зрения на выбор невесты для моих сыновей. Он должен зависеть от одной из двух возможных причин: блестящего положения в обществе или – за невозможностью первого – истинной любви. А вы любите моего сына, и он любит вас.

– Да, – сказала Миракл, чувствуя, будто с нее сорвали покров.

– Однако, если Райдер намерен сделать будущей герцогиней Блэкдаун всем известную куртизанку, нам следует убедиться, что жертва, которую ему придется принести, ему по силам. Нам надобно начать с еще одного венчания.

– Я ничего не смыслю в таких играх, ваша светлость. Что значит еще одно венчание?

– Моему сыну нельзя жениться второпях, Так, словно он стыдится своей невесты. Вы должны стать неуязвимы для сплетен. Первый шаг на пути к этому – устроить еще одну церемонию венчания здесь, в Уайлдшее, чтобы вся знать дралась за честь быть приглашенными на торжество.

– Вы можете это устроить?

– Дитя мое, герцогиня Блэкдаун может повелевать самим королем, если захочет.


Райдер беспокойно расхаживал по дозорной дорожке вдоль зубчатых стен. Какого черта он позволил Миракл встретиться с его матерью наедине? Его первым порывом было добиться согласия, чтобы сопровождать ее. Однако Миракл, демонстрируя непреклонность, пожелала предстать перед лицом герцогини одна.

Райдер остановился и обеими руками ухватился за край стены. Внизу до самого моря виднелась пестрая мозаика ухоженных лесов и полей. Ближе, на просторы реки Уайлд, ложилась тень от замка, повторявшая силуэт постройки. Райдер мог различить даже свою собственную тень на водной ряби движущейся воды, где она растекалась у подножия замка.

Позади послышалось легкое шуршание шелка. Райдер обернулся.

– Мама!

Герцогиня с минуту вглядывалась в его лицо, затем, приблизившись, встала рядом. Ленточки чепца развевались на ветру. Легкий бриз трепал несколько выбившихся прядей светлых волос, которые щекотали ей щеки.

– Всю жизнь я боролась за власть Уайлдшея и непрерывность рода Блэкдаунов, – проговорила она. – Это труд всей моей жизни. И он будет вознагражден.

Райдер повернулся спиной к раскинувшейся перед ним панораме и прислонился к зубцу стены.

– Где Миракл?

– Я отослала ее к герцогу. Блэкдаун, будучи мужчиной, не останется равнодушным к ее красоте и уму, хотя поспешность вашей свадьбы, разумеется, вызывает в нем досаду.

– Он сказал мне. Но это не имеет значения. Я завтра увезу Миракл отсюда.

– Вот как? Жаль! – Герцогиня грациозно пожала плечами. – Я только что устроила твоей жене маленькое, но тяжелое испытание, и мне не хотелось бы, чтобы мои усилия были потрачены зря.

– Чего, черт возьми, вы от нее хотели?

Зеленые глаза герцогини были устремлены в небо.

– Проникать в души других – неотъемлемое качество герцогини, и это испытание было абсолютно необходимо. Если вашей жене когда-нибудь придется занять мое место, она должна уметь успешно доиграть предназначенную ей роль до конца. К счастью, у нее есть гордость, так необходимая в ее положении, и твердость характера.

– Боже! Я и без того мог вам это подтвердить.

Герцогиня обратила к нему лицо:

– Только не хмурьтесь на меня, как дракон, сэр! Едва ли вы беспристрастны. Но Миракл умна, хорошо образована, имеет свое суждение и обладает свойственным ей от природы чувством собственного достоинства. И она действительно необычайно хороша собой, а это немаловажно, особенно когда дело касается мужчин.

– Не забыла ли она упомянуть, – спросил Райдер, – что умеет также петь, танцевать и играть на фортепьяно?

Герцогиня рассмеялась:

– Не будьте глупы, Райдер! Я пытаюсь втолковать вам, что приложу все усилия, чтобы сохранить ваш брак.

Сердце Райдера бешено колотилось. С минуту он молча смотрел на нее.

Мать взяла его под руку.

– У меня было гораздо больше опасений, когда вы собирались жениться на леди Белинде Кархарт. Есть такое моральное требование: жениться на непорочных девушках. Но ведь это сущий вздор. Я поддержу этот безрассудный брак, Райдер, лишь потому, что Миракл может справиться с отведенной ей ролью. Я сделаю так, что вашу жену не только примут в обществе, но еще и будут превозносить. Однако вы должны подавить свои опасения относительно ее прошлого, иначе уничтожите себя.

– Но я люблю ее, – сказал Райдер.

– Настолько, что освободите свое сердце от сомнений? Пока же, если я должна уберечь этот брак, нам с герцогом следует немедля отправляться в Лондон. Нужно создать новый миф, который сделает Миракл объектом восхищения и сочувствия, а не возмущения. Каждый, кто хоть раз видел ее на сцене или слышал ее имя, произносимое с презрением, должен стереть в своей памяти эти воспоминания.

– А Хэнли следует напомнить, что он не может безнаказанно преследовать члена семейства Сент-Джорджей.

– Вы мой сын, – ответила герцогиня. – Прежде чем Хэнли успеет навредить вам и вашей жене, я разорву его на части, а внутренности брошу собакам.

– Он был ее любовником, – сказал Райдер. – Он предал ее.

– И вы все никак не можете простить ему это, не правда ли? Даже при том, что ревность – смерть любви.

Райдер открыл перед герцогиней дверь:

– Боже мой, я не ревную к Хэнли.

– Мужчины всегда будут увиваться вокруг вашей жены. Еще хочу вам сказать, что ваши опасения относительно вашего брата не имеют под собой никаких оснований!


Герцог с герцогиней отбыли пять дней назад. Эти пять дней стали днями идиллического уединения Миракл и Райдера.

Они гуляли и катались верхом, осматривали местность, беседовали. Казалось, ничто не мешало им слиться в единое целое.

Когда шел дождь, и они не могли гулять на просторе, Райдер водил ее по странному лабиринту башен и комнат, внутренних дворов и садов, из которых состоял замок Уайлдшей.

Когда светило солнце, они ездили по полям и лесам, а иногда, привязав лошадей, уходили побродить по гальке под высокими скалами. И занимались любовью.

Шестое утро распустилось в потрясающе солнечный день, который к вечеру, подернувшись дымкой заката, растворился в ясных, теплых сумерках. Лошади осторожно ступали по каменистой тропе, которая вела к оконечности мыса.

Миракл остановила лошадь у подножия затененной круглой башни, построенной много веков назад на вершине скалы. Ее легкие заполнил соленый воздух.

Спрыгнув на землю, Райдер привязал своего коня к кольцу в каменной стене.

– Мы зовем это место Амброз-Фолли, – сказал он. – Позволь помочь тебе спуститься.

Райдер легко снял Миракл с седла и поцеловал чуть более глубоко, чем сейчас это было необходимо.

Она взяла его за руку и последовала за ним. Скрипучая лестница, спиралью поднимающаяся на верх башни, привела их на плоскую крышу в окружении зубчатых стен, Миракл неожиданно оказалась в пьянящем благоухании роз. Она опустила глаза – под ногами были рассыпаны белые лепестки. С каждым шагом в ночной воздух поднимался волшебный аромат.

Райдер поцеловал ее в шею.

– Сейчас вторая половина августа, – сказал он. – Пришло время метеоритного дождя, персеид[30 - Персеиды – метеорный поток, ежегодно появляющийся в августе со стороны созвездия Персея]. Мы могли бы лечь спать здесь, под звездами, и наблюдать за ним.

Постель из шелковых подушек и одеял, брошенных посреди толстого ковра, влекла их к себе. На маленьком столике был накрыт легкий ужин, и стояло несколько бутылок вина.

– Будем пировать, как римские сенаторы, – сказала Миракл, – растянувшись на подушках.

Райдер со смехом потянул ее к себе. Откупорив бутылку вина, он ловким движением снял с блюд покров. Пока они трапезничали, на землю спустилась ночь. На небе показались планеты. Одна за другой стали зажигаться звезды, и летние созвездия начали обретать свои очертания.

Насытившись, Миракл склонила голову Райдеру на плечо и устремила взгляд в небо. Под гармонией переливающихся небес они медленно раздели друг друга. Далеко внизу, от подножия скалы и кверху набегали легкие волны.

Желание благоухающими розовыми потоками плыло по венам Миракл. Глубокую, гудящую ночную тишину нарушали лишь их тихие вздохи и негромкие стоны, когда Райдер дарил Миракл наслаждение. Простая любовь: бесхитростный обмен удовольствием. Ее руки двигались по его мускулам. Его рот в поцелуе обжигал ее страстью, а затем пульсировал в восторге, когда поцелуй становился глубже.

Упала первая звезда – стрелой пронеслась по ночному небу, похожая на бриллиант, выпавший из черного бархата и утонувший в море.

Райдер провел рукой вверх по ее бедру.

– Ты видела?

Миракл скользнула рукой по его спине и крепче прижалась к нему.

– Да, – ответила она. – О! Вот еще одна!

Его восставший член уперся ей в бедро. Райдер сжал ее подбородок. Его язык дразнил ее в глубоких поцелуях, полных звезд, тогда как в небе замелькали, оставляя за собой яркий свет, огромные самоцветы.

Она улыбнулась ему в ответ. И в это время необычайно яркая одинокая белая звезда стрелой пронеслась по небу, оставляя за собой длинный сверкающий хвост.

Охваченный восторгом, Райдер запрокинул голову. И Миракл обхватила его ногами, прижимая к себе, заставляя еще глубже проникнуть в ее лоно. В тот миг ей послышался отдаленный шипящий звук, будто последняя, самая большая падающая звезда угодила прямо в воды океана.


– Милорд, – обратился к Райдеру лакей, держа в руках серебряный поднос. – Человек лорда Бротона ожидает ответа.

Райдер вскрыл письмо и пробежал глазами. Миракл подняла голову от ожидавшего ее завтрака. С тех пор как она вернулась с Амброз-Фолли, вот уже три дня ее не покидал волчий аппетит.

Райдер читал послание молча. После метеоритного дождя Миракл чувствовала глубокое удовлетворение, словно во всем ее теле произошла некая перемена, которую она сама еще не до конца постигла. Она знала только то, что на ее раскрывшееся сердце снизошел покой и что она совершенно уверена в его любви.

– Увы, нашу идиллию нарушили, – сказал Райдер, отвечая на ее немой вопрос. – Красотка найдена. Грабители, которые ее увели, на следующей неделе предстанут перед судом. Лорд Бротон хочет, чтобы их повесили. Ему нужны мои показания.

– Повесили? – содрогнулась Миракл. – Ты опять поедешь в Дербишир?

– Есть и другие свидетели. Моего письма, вероятно, будет достаточно.

– Чтобы лишить жизни трех человек? Тебе даже не нужно присутствовать там?

Райдер поднялся, обошел вокруг стола и поцеловал Миракл.

– Не нужно, но я все равно поеду. Чтобы им смягчили наказание. Ведь они не лишили нас жизни, хотя и могли. Пусть живут. Меня не будет всего несколько дней. Надеюсь, с тобой будет все хорошо?

– За крепкими стенами Уайлдшея? Конечно!

– Очень не хочется тебя оставлять, но брать тебя с собой неразумно. Пока герцог с герцогиней не вернулись.

– Так поезжай! Твоя мать, без сомнения, уже нагнала страху на лорда Хэнли. Поскольку он знает, что мы не имеем понятия о его тайне, я не представляю для него угрозы. Разумеется, со мной все будет хорошо. А ты просто обязан привезти Красотку.

– Я знал, что ты поймешь меня, – сказал Райдер. – Можешь ли ты также понять, как сильна моя любовь к тебе?

Миракл с улыбкой заглянула ему в глаза:

– Думаю, да! Ведь я люблю тебя так же сильно.

* * *


Райдер отправил Красотку с грумом домой. Ненадолго заехал к Дилларду удостовериться, что мистер Дэвис держит дела шурина под контролем. Он был вынужден остановиться в Рендейле и не находил себе места от нетерпения. Судебное разбирательство продлилось гораздо дольше, чем он предполагал. В конце концов, он спас Здоровяка и его подельников от виселицы, хотя и сомневался, что семь лет ссылки вместо этого их обрадуют.

Райдер горел от нетерпения, когда его экипаж катил назад домой, на юг, к Миракл. Он ехал, откинувшись на подушки и криво улыбаясь про себя.

Ему из Уайлдшея каждый день доставляли письма. Проехавшись с визитами по загородным поместьям, герцогиня вернулась в Лондон и тотчас начала бурные приготовления к их новой свадьбе. Влияние его матери в свете было огромным, что сказалось весьма кстати. Фортуна благоволит смельчакам!

Как видно, мать Миракл хорошо знала, что делала, когда назвала свою дочь таким именем.

Экипаж, покачиваясь, свернул на постоялый двор. Райдер вышел из коляски и огляделся. Это был «Белый лебедь», где однажды у них с Хэнли случился неприятный разговор за завтраком. Как и в прошлый раз, конюхи столпились вокруг его кареты.

Райдер, рассмеявшись, направился внутрь, намереваясь отобедать. Как только он вошел в зал, кареглазый человек в рединготе с пелериной схватил его за локоть. Это был Гай. Райдер увидел лицо кузена, и его сердце пронзил ужас.

– Райдер? Слава Богу, я тебя встретил! – воскликнул Гай. – Нет-нет, с Миракл ничего не случилось. Насколько мне известно.

– Однако у тебя такой вид, будто ты гнал верхом несколько дней кряду. В чем дело, черт возьми?

Гай выпустил руку Райдера и провел ладонью по волосам.

– Я нашел Филиппа Уилкота!


Глава 17


Райдер тупо уставился на кузена. Шум постоялого двора слился в одно невнятное гудение.

– Уилкота?

– Он жив.

Звуки снова стали различимыми. Миракл никогда не показывала ни своего сожаления об инциденте с Уилкотом, ни чувства вины за содеянное, и, видит Бог, ее поступок был полностью оправдан: она защищалась. Однако Райдер чувствовал, что случившееся по-прежнему тяготило ее. Но как, ради всего святого, он мог остаться в живых? Ликование боролось в Райдере с дурными предчувствиями.

Он повел Гая в гостиницу, заказал отдельный кабинет и приказал подать вина, а также хлеба и мяса. В карих глазах Гая застыла глубокая усталость. Гай буквально валился с ног, к тому же требовалось некоторое время, чтобы поменять лошадей.

Райдер наполнил бокалы и протянул один из них кузену:

– Ты не убил его, когда нашел?

– За то, что он сделал на яхте? Все оказалось не так-то просто! – Гай упал в кресло, а Райдер принялся мерить шагами комнату. – Он перехитрил меня. И опять скрылся.

– Однако, хвала Господу, Миракл не убийца! Но ведь она ударила его?

– Да! – Гай с жадностью выпил вино. На его лицо возвращался слабый румянец. – Все до этого момента было именно так, как она рассказывала. Мне в конце концов удалось это из него вытянуть. Хэнли, должно быть, нашел его после того, как Миракл уплыла в шлюпке. Не знаю, счел Хэнли его мертвым или нет, но он выбросил его за борт. Если бы Уилкот погиб тогда, Хэнли, а не Миракл можно было бы обвинить в убийстве. Однако, оказавшись в воде, Уилкот очнулся. Он начал тонуть как топор, но не смел позвать на помощь, опасаясь, что Хэнли просто пристрелит его как собаку.

– Он, должно быть, уже приготовился к встрече с Всевышним, – сухо сказал Райдер.

– Именно так все и было.

Райдер отломил кусочек булки. Ему стоило поддержать свои силы не меньше, чем Гаю, хотя охвативший его страх стремительно перерастал в настоящий ужас.

– Так что все-таки произошло?

– Он действительно встретился с Всевышним или ему так показалось? Уилкот плыл до тех пор, пока силы не покинули его, и он снова не ушел под воду. Тогда ему явился Господь в сиянии белого света. Объятый руками Господними, Уилкот понесся куда-то вниз по ярко освещенному туннелю, в конце которого был выброшен – как Иона – в глубины океана. Придя в себя, он обнаружил, что находится в маленькой лодочке в компании каких-то флибустьеров. Заключив по его плачевному состоянию, что он один из их собратьев, что-то не поделивший с таможенным судном, они взяли Уилкота с собой во Францию.

– Так где, черт возьми, ты его разыскал?

– На севере отсюда. Бог повелел ему выследить Хэнли и уничтожить его. Уилкот еще кое-что раскопал против Хэнли во Франции и вернулся в Англию. Узнав, что граф уехал в Дербишир, последовал за ним.

Райдер с трудом сдерживал жгучее нетерпение. Прежде чем предпринять что-либо, повинуясь возрастающему страху, он во что бы то ни стало хотел узнать факты.

– Он сказал тебе, чем именно шантажировал Хэнли?

– Не только сказал, но и показал документ. Существовало, очевидно, несколько копий.

– Что за документ?

Гай вытащил сложенную бумагу и бросил на стол:

– Французский брак. Четвертый граф Хэнли взял себе жену во Франции, а потом еще раз женился в Англии, став двоеженцем. Ившем Форбз Фробишер, таким образом, является незаконнорожденным сыном. Он такой же пятый граф Хэнли, как я.

Райдер резко обернулся, расплескав вино:

– Уилкот разыскивает Хэнли?

Сделав большой глоток, Гай кивнул:

– Он обнаружил, что Хэнли, то есть мистер Фробишер, уже вернулся в Лондон. Я преследовал его, когда увидел твой экипаж.

С замиранием сердца Райдер поставил бокал.

– Я знаю, тебе надобно отдохнуть и подкрепиться, Гай, но поесть и поспать ты можешь в моем экипаже. Мы должны ехать в Уайлдшей.

– В Уайлдшей?

Райдер сгреб кузена за лацканы и поставил на ноги.

– Ради Бога, Гай! Даже если Хэнли убьет Уилкота, в Лондоне найдется множество свидетелей, в том числе и ты, которые подтвердят, что недавно видели его живым. Миракл не убийца и никогда не была ею. Стало быть, у Хэнли ничего против меня нет. Но если Уилкот признает, что дал тебе эти бумаги, Хэнли поймет, что ты показал их мне.

Гай едва держался на ногах, однако нашел в себе силы завернуть хлеб с мясом в салфетку.

– Он не поверит, что ты будешь хранить молчание?

– Ни за что! Наша взаимная неприязнь имеет слишком глубокие корни.

– В таком случае, – сказал Гай, – живой Уилкот нарушил равновесие сил?

– Вот именно! Как только Уилкот до него доберется, Хэнли узнает, что у его злейшего врага имеется доказательство, которое может его уничтожить. Поскольку Миракл не совершала убийства, у него ничего против меня нет. Поэтому он будет мне мстить.


Миракл смотрела в темнеющее небо из окна спальни Райдера. Близилось время легкого ужина, но ей не хотелось есть. Последнее время она часто ощущала усталость.

Одолеваемая беспокойством после отъезда Райдера, Миракл по утрам вообще не могла смотреть на еду. С трудом заставляла себя проглотить маленький сухой гренок и выпить чаю. При виде пищи ее тошнило.

Миракл находила покой лишь в комнатах мужа, выходивших на галерею Уитчерч. Крыло Уитчерч было отделено от всего остального замка рядом внутренних двориков. Несмотря на величавость возвышавшейся над ним средневековой башни, в личных покоях Райдера, элегантных и простых, было спокойно, и они нравились Миракл.

Она лежала в одежде на кровати, которую они с Райдером делили каждую ночь с тех пор, как он впервые привез ее в свой дом, разве что кроме той сказочной ночи, проведенной на крыше Амброз-Фолли.

Сгущались сумерки. Миракл, обхватив руками подушку Райдера, уткнулась в нее лицом. Каждый день посыльный доставлял ей от мужа весточку, которая радовала ее искрящимся юмором и ироничными наблюдениями. Тоска Миракл по нему причиняла ей почти физическую боль. В день отъезда Райдера горничные сменили белье, но она продолжала ощущать его запах.

Кто-то коснулся ее плеча. Миракл открыла глаза. Над ней стояла, нервно теребя передник, одна из горничных.

– Джейн, что случилось?

– Ваш ужин готов, миледи, а еще вас желает видеть какой-то джентльмен. Он ждет в большом зале. Лакей доложил ему, что вы не принимаете, но он проявил настойчивость, сказал, что привез послание от лорда Райдерборна.

Сон как рукой сняло.

– Джентльмен назвал свое имя?

– Сказал, что вы с ним знакомы, миледи, что он уже бывал здесь раньше у герцогини. Он прибыл в богатой карете с гербом.

Миракл подошла к умывальнику, плеснула водой в лицо. Ее муж содержал целую армию верных ему людей, весьма сомнительно, чтобы какой-то джентльмен вез ей от Райдера послание. Неужто к ней снова пожаловало ее прошлое?

С минуту Миракл пристально разглядывала себя в зеркало. Ее лицо – ее благословение и в то же время проклятие. Лицо, которое спасло ее от голодной смерти. Лицо, благодаря которому она оказалась у сэра Бенджамина Троттера, любившего ее.

А потом еще у шести мужчин, которые ее не любили.

Одним из них был Гай, хотя сам он так не считал, и среди них был, конечно же, Хэнли. В ее памяти промелькнули имена остальных мужчин: Ричард Эйведон, лорд Дартфорд, сэр Робин Хэтчли, лорд Бернем. Ей нечего было опасаться кого-либо из них. Быть может, таинственный посетитель – пьяница Дартфорд, который продолжает считать, что в отсутствие ее мужа ему, некогда являвшемуся любовником Миракл, разумнее скрыть от прислуги свое имя.

Миракл не была расположена к приему гостей, однако с помощью Джейн привела в порядок прическу и переоделась.

Прежде чем выйти из комнаты, еще раз взглянула на себя в зеркало. Дамы полусвета больше нет. Есть леди Райдерборн, будущая герцогиня, которая шествует по замку в потрясающе элегантном наряде из белого атласа, а горничные и лакей вытягиваются перед ней по струнке.

Большой зал оказался пуст.


Экипаж угрожающе покачивался: кучер Джон, несмотря на позднюю ночь, гнал лошадей во весь опор на юг. Райдер, который все время подгонял возницу, рассказал Гаю все, что произошло с тех пор, как они расстались в Рендейле.

– Значит, ты полагаешь, что Хэнли попытается ей как-нибудь навредить? – спросил Гай. – Но она не станет с ним встречаться! В Уайлдшее тьма слуг, которые скорее свою жизнь положат, чем допустят, чтобы пострадал кто-либо из Сент-Джорджей.

– Слуги? Господи! Как бы ни были они нам преданы, что они, черт возьми, против графа?

– Хэнли не граф.

– Это никому не известно, кроме нас с тобой и Уилкота.

Гай устремил взгляд за окно. Он все еще был бледен.

– Отчего, черт побери, вы с ним так ненавидите друг друга?

Райдер откинулся на сиденье. Кровь бурлила от отвращения и гнева, заставляя сердце биться в каком-то необычном громовом ритме, стоило ему вспомнить о том, что случилось в Харроу. Он, почти совсем еще ребенок, оказался во власти мальчика постарше. Но этот мальчик, однако, уже вступил в права наследования титула, превратившись в лорда Хэнли, и следовательно, стал во всех отношениях истинным джентльменом.

Райдер похоронил эти воспоминания. Пока не спас женщину со следами побоев и не узнал, что она была любовницей Хэнли.

– Это не имеет значения, – сказал Райдер. – Дело прошлое.

Гай бросил взгляд на кузена.

– Хотелось бы в это верить.

– Забудь! Уилкот объяснил тебе, каким образом копия документов оказалась в Библии Иззи?

– Как выяснилось, на это свидетельство о браке, заключенном во Франции, он наткнулся случайно и начал шантажировать Хэнли. Уилкот предвидел, что тот при первой же возможности начнет обшаривать его комнаты, а потому отнес бумаги в квартиру Миракл. Спрятать их в комнате горничной, полагаю, было нетрудно.

– И он угадал: это место оказалось идеальным тайником до поры до времени, пока Хэнли, пораскинув умом, не догадался, как поступил Уилкот.

Гай потер глаза.

– Но какого черта ему понадобилось устраивать эту сцену на яхте?

– Вероятно, все произошло случайно. Миракл, даже сама того не желая, кого угодно может свести с ума. И вот когда Уилкот предложил Хэнли сделку – отдать ему проклятые бумаги в обмен на услуги Миракл, без сомнения, прибавив к этому кругленькую сумму денег, – тот, должно быть, ему поверил.

Кузен поднял голову:

– Думаешь, Хэнли замышлял двойной обман?

Райдер кивнул:

– Сколько ни заплати Уилкоту, разве можно поверить, что тот всю оставшуюся жизнь не раскроет рта?

Поэтому Хэнли, посулив денег и Миракл, решил выведать, где спрятаны документы, а затем посадить Уилкота в шлюпку без весел и оставить дрейфовать в открытом море в том месте, откуда течением его вынесет на скалы ближайшего мыса.

– Хотя Уилкот к тому времени, видимо, уже сказал Хэнли, что спрятал документы среди вещей Миракл.

– Думаю, он сказал ему об этом на яхте в ту ночь. В какой-то мере это было правдой. Объяснять, что и как, он, наверное, отказался до получения денег, но раскрыть хотя бы часть правды было необходимо, чтобы завоевать доверие Хэнли. Однако Миракл, вонзив нож в плечо Уилкоту, нарушила планы обоих. А теперь, Гай, вздремни немного! Сейчас нам не остается ничего другого, как молиться.

Гай натянул на плечи плед и устроился в углу экипажа. Несколько минут спустя он уже спал.

Закрыв лицо руками, Райдер попытался прогнать от себя страхи. Пытался даже молиться о Миракл, о ее любви. При взгляде на уснувшего Гая вдруг подумал о благородстве кузена, который готов на все ради женщины, принадлежащее другому.


Миракл, пожав плечами, обвела взглядом большой зал, где в разных вариантах присутствовали образы святого Георгия, поражающего дракона. Быть может, джентльмен раздумал?

Миракл обратилась к лакею:

– Дункан, а что джентльмен, который спрашивал меня, но не назвал своего имени?

– Наверное, он уже ушел.

– Ушел? А его карета уехала?

– Да, миледи. Несколько минут назад.

– Вы можете описать мне герб на ее дверце?

Лакей покачал головой и пошел справиться на конюшню. Миракл ждала с беспокойством. Появился Дункан.

– Карета была повреждена, миледи, но недавно отремонтирована. Старший конюх говорит, что дверца была прошита пулей. Он успел срисовать герб.

Слуга протянул Миракл листок бумаги. Миракл сразу поняла, кто дожидался ее в зале.


Экипаж катил дальше, прорезая в темноте фонарями бледную дорожку. Гай все еще спал. Райдер смотрел в окно на окутанный тьмой сельский пейзаж. Звезды скрывали плотные тучи. Сначала за одной, потом задругой зловещей темной громадой сверкнула молния и грянул гром.

Боже! Если бы можно было разорвать эту ночь и птицей полететь к Миракл!

Ехать быстрее было невозможно. Райдер заставил себя откинуться назад и закрыть глаза.

– Мы уже близко? – Кузен скинул с себя плед и потянулся. – Должно быть, скоро рассвет?

Райдер взглянул на часы.

– Еще не скоро, если верить часам. Проклятие! Они, видимо, остановились.

Наклонившись вперед, он посмотрел в окно, затем рывком опустил стекло. Сердце у него оборвалось.

– Какого черта?

Небо на юге пламенело багряным кровоподтеком, точно сам дьявол в облаках плавил железо. Несколько бесконечных мгновений, пока экипаж приближался, Райдер безмолвно вглядывался в даль. Наконец на фоне алого зарева различил мучительно агонизирующие очертания зубчатых башен. Остроконечные крыши башенок и флагштока. Наводящую ужас громаду башни Фортуны.

Потрясение превращалось в ужас, а в голове беспорядочно мелькали обрывки молитв.

Тучи над Уайлдшеем полыхали, как печь. Райдер саданул кулаком по стене экипажа и обеими руками схватился за волосы.

Гай поймал его за запястье:

– Это бессмысленно, Райдер. Мы бессильны что-либо сделать, пока не прибудем на место. Лошади не могут скакать быстрее.

– Знаю, – ответил Райдер. – Но я оставил Миракл одну. А этот чертов негодяй поджег Уайлдшей!


Миракл снился он – теплый, пылкий, задумчивый, красивый. Лорд Райдерборн!

Откуда-то из глубины души поднялось смутное беспокойство, и она стала ворочаться в постели.

«Или правду говорят, будто маки вызывают головную боль и притягивают грозы?»

Ведь ей хватит любви?

Миракл вдруг проснулась от внезапно охватившего ее страха, будто почувствовав на себе взгляд глумливо усмехающегося гоблина: «Ну, как тебе твое призрачное счастье?»

Гром продолжал греметь, но его раскаты уже напоминали слабый гул, похожий на шум водопада. Звук сопровождался едва слышным потрескиванием, точно на сухие палки лилась вода.

– Я ведь спросил тебя, – повторил голос. – Как тебе нравится твое призрачное счастье?

Миракл, постаравшись сдержать охвативший ее ужас, села в постели и откинула со лба волосы. Часы показывали начало первого, но в окне все сияло бледно-алым заревом, а в изножье ее кровати стоял человек с масляной лампой.

Одну долгую минуту она молча смотрела на него, оглушенная сумасшедшим биением собственного сердца.

– Кажется, ему здесь нравится, не правда ли? – задал вопрос лорд Хэнли. – Он даже думает, что любит вас. Вот только жаль, что он лишится всего этого.

Миракл судорожно сглотнула. В открытое окно просачивалась струйка дыма.

– Пожар, – проговорила Миракл. – У нас, возможно, крайне мало времени, чтобы выбраться отсюда.

В коридоре послышался топот. Кто-то закричал, а потом забарабанил в дверь.

– Она заперта, – сказал Хэнли, приподняв лампу. – И если вы не заметили еще, у меня в руке пистолет. Оба заряженных ствола направлены вам прямо в сердце. Вставайте!

В ее венах пульсировала жизнь. Ей не хотелось умирать.

– В одной ночной сорочке? Перед джентльменом? Сэр, вы поражаете меня!

Лорд Хэнли сделал шаг навстречу. На его оружии блеснул отсвет пламени.

– Не пытайся хитрить, Миракл! Делай, как я говорю!

– Конечно! С заряженным пистолетом не поспоришь. – Она спустилась с кровати. «Постарайся выиграть время! Постарайся выиграть время!» – А я-то собиралась умереть на виселице. Жизнь моя оказалась короткой, но приятной. Я ни о чем не жалею, разве о том, что касается вас.

Хэнли уткнул дуло пистолета ей под ребра.

– Молчать!

В коридоре выкрикивали ее имя. Миракл слышала, как Джейн с Дунканом, люди Райдера, пытались ее спасти. В дверь молотили чем-то тяжелым. Судя по всему, слуги пытались выломать ее.

Лорд Хэнли бросил лампу. Стекло разбилось, и масло, разлившееся по полу, вспыхнуло.

Хэнли, одной рукой зажав Миракл рот; потащил ее к другой двери, скрытой за обшивкой. Распахнув ее ударом рукояти пистолета, он втолкнул девушку туда. Винтовая лестница вилась на верх башни Уитчерч.

Миракл спотыкалась, ступая босыми ногами по ступеням. На каждом третьем или четвертом повороте находилась бойница, из которой не было видно ничего, кроме алого зарева.

Хэнли втолкнул её на дозорную дорожку вдоль зубчатой стены на крыше башни и захлопнул сзади дверь.

– Я хочу, чтобы ты видела, как его дом сгорит дотла, – сказал он. – Жаль только, что он не видит этого сам.

Неистовое, жадное пламя ползло все выше и выше по стенам, пожирая Учительскую башню. Конюшни уже были в огне.

– Откуда вы узнали про этот ход в спальне Райдера? – спросила Миракл.

– Он сам мне сказал. Много лет назад. В Харроу.

– Когда у вас возник разлад? Что, ради всего, святого, он вам сделал?

Хэнли прижал ее к зубчатой стене, грубо выкручивая руку. Ночная рубашка треснула на плече.

– Точнее было бы спросить, что сделал ему я. Хотите послушать?

Миракл заставила себя рассмеяться, хотя страх держал ее за горло.

– Меня это не интересует. Я ничего больше не хочу о нем знать.

Хэнли выпустил ее и отступил назад. Глаза его были холодны, красивое лицо неподвижно.

Лорд Хэнли не производил впечатление сумасшедшего. Это был человек, убитый горем.

– Ведь ты его не любишь, правда? – спросил он.

«Прости меня, любовь моя! Но я хочу жить для тебя, если смогу: Если он узнает, как мы любим друг друга, боюсь, он тут же убьет меня».

– Любовь? Шутить изволите? Я просто нравлюсь ему в постели, вот и все!

– Ах ты, сучка! – Пистолет дрогнул у него в руке. – Ты и впрямь думала, будто тебе сойдет это с рук? Будто проститутка может стать членом одного из самых знатных семейств Англии? Будто шлюха может стать герцогиней? Будто после тех штук, которые ты вытворяла в моей постели, к тебе на свадьбу здесь в Уайлдшее можно пригласить весь высший свет?

– Ну, нет, – ответила Миракл. – Думаю, нет. Но попытаться стоило. Ведь у него так много денег, гораздо больше, чем можно было бы мечтать.

Хэнли прислонился к высокой стене у себя за спиной. На его лице и серебристо-русых волосах играли красные отсветы пламени, но глаза оставались холодны как лед.

– Да, – сказала Миракл, устремляя взгляд вниз на огонь. – Отстроить Уайлдшей заново, полагаю, будет немного дороже, чем отремонтировать дверцу вашей кареты.

Хэнли снова шагнул к ней, схватил за подбородок и, повернув ее, со всей силой прижал животом к зубцу стены.

– А может, он и не захочет этого, когда найдет тело своей жены. Правда, уже не такое привлекательное после того, как она сгорит заживо.

– Если мое тело сгорит, как он узнает, была я изнасилована или нет, или вы хотите это сделать потом?

Хэнли застыл на мгновение – он все еще держал Миракл за подбородок, запрокинув ей голову, – и вдруг сунул ей руку под ночную сорочку.

Внизу во дворах и садах замка суетились люди. Встав в ряд, они передавали друг другу ведра с водой, которые выплескивали на истерзанные каменные стены. Ослепленные лошади рвались из конюшен. Горничные тащили за собой по арочному мосту спасенные картины и ценные вещи.

На берегу реки лихорадочно качали насосом воду. Крыша конюшен с шумом обвалилась, но у подножия башни Фортуны уже начала подниматься водяная пыль.

Даже в отсутствие хозяина Уайлдшей боролся за свое существование.

Как и Миракл Хитер.

Рука Хэнли, все еще сжимавшая пистолет, неуверенно скользнула по ее бедрам, подняв сорочку до спины. Он жарко дышал ей в ухо.

– Тогда, пожалуй, один раз, Миракл, последний, прежде чем мы оба умрем!

– Ты забыл, – процедила она сквозь зубы, – что я не аристократка, которая будет визжать, дожидаясь, пока ты получишь свое скотское удовольствие?

После этих слов она, сцепив кулаки, нанесла ему удар локтем в пах. Хэнли сложился пополам. Пистолет отлетел в сторону, скользнув по булыжникам. Миракл наклонилась, чтобы его поднять, но Хэнли успел схватить ее за лодыжку.

Извиваясь ужом, она ударила его босой ногой в лицо. Хэнли замычал, но рук не разжал, вонзившись пальцами в ее ступню.

То была ослепляющая, жестокая ярость. В ней были все перенесенные ею обиды. Вся боль. Детские годы тяжкого труда и страха. Ужас и отчаяние перед голодом и нищетой, которые вынудили ее купиться на заманчивое предложение Хэнли, хотя сердце ей подсказывало не делать этого.

С той же мрачной решимостью, которую она однажды продемонстрировала Уилкоту, Миракл снова лягнула его. Хэнли, разразившись проклятием, разжал руки.

Отскочив назад, Миракл попыталась снова схватить пистолет, лежавший на холодных камнях. Хэнли, пошатываясь, поднялся на ноги. Но ее пальцы сомкнулись на рукояти оружия. Как только Хэнли снова двинулся к ней, она прицелилась и выстрелила в него.

Хэнли вскрикнул и упал как подкошенный.

Миракл бросила пистолет и, спотыкаясь, поплелась к двери, за которой вилась винтовая лестница. Дубовая дверь была, по крайней мере, в два дюйма толщиной и сплошь обшита железом. Миракл уже дотронулась до засова, но вскрикнула: ручка раскалилась.

Она оглянулась на Хэнли. Красивый и поверженный, он лежал неподвижно, и его волосы блестели в свете пламени.

Теперь, когда ей уже не нужно было его опасаться, она по-настоящему испугалась. Ее объял такой ужас, что она готова была заплакать. Из дверной скважины проникал дым. Комнаты внизу, должно быть, уже горели. Скорее всего, лестница тоже. Насколько было известно Миракл, другого пути из башни не было.

Однако нужно было попытаться спастись. Выживет она или в итоге погибнет, все равно каждой частичкой своего существа она будет бороться. Миракл возвела глаза к небу и быстро прошептала молитву – богохульную молитву, ибо обращалась она не к Богу, а к любви мужа. Она сделает все – даже тучи сорвет с небес, если это поможет, и Райдеру не придется стоять над ее бездыханным телом.

Гром рокотал прямо над головой. Молния пронеслась по небу и исчезла где-то в полях на противоположном берегу реки Уайлд, высветив вокруг каждый камень. Вдоль стен орудийной башни тянулся свинцовый желоб для стока воды. Миракл подняла руку и запустила в него пальцы. Там еще оставалась вода от прошлого дождя.

Она лихорадочно оторвала рукав от сорочки и окунула его в воду. Затем облила водой себя. Обмотав мокрым рукавом нос и рот, она взялась за дверной засов.

Дубовые доски ревели, будто оттуда на волю рвались львы.

С мокрым от дождевой воды и слез лицом Миракл уже начала поворачивать ручку. «Райдер, любимый мой, дай мне силы выжить для тебя!»

– Миракл! Ради Бога! Не надо!

Миракл резко обернулась. С упавшими на лицо растрепанными волосами Райдер взбирался вверх на зубчатую стену. Он был в одной рубашке й брюках с мотком веревки на плече.

– Если не хочешь сгореть, не открывай эту дверь! – крикнул он. – Вся башня под нами в огне.

Миракл улыбнулась, словно увидев ангела, и лишилась чувств.


Ей в лицо били океанские волны. Она дрейфовала в шлюпке без весел. Только что она убила человека. И поэтому заслуживает смерти.

– Миракл!

Открыв глаза, она увидела перед собой зеленые очи сэра Галахада. Сверкали молнии. Из темноты хлестал проливной дождь, от которого намокли его рубашка, лицо и волосы. Крепко прижимая ее к груди, он шагал к зубчатой стене.

– Я люблю тебя, – проговорила она. – Это дождь?

Райдер кивнул. Его мокрые волосы прилипли ко лбу.

– Ты лишилась чувств. Дождь поможет спасти остальной Уайлдшей, но крыша его грозит обрушиться в любой момент.

– Ты карабкался на стену с берега реки?

– Да, но сейчас нам нужно немедленно спускаться вниз. Ты можешь стоять?

Миракл бросила взгляд на Хэнли, все еще лежавшего на том месте, где она в него выстрелила. Миракл содрогнулась.

– Значит, я убила еще одного человека?

– Нет. – Райдер поставил ее на ноги и принялся завязывать узлы на веревке. – Нет. Во всяком случае, первый жив.

В небе снова с треском сверкнула молния. Миракл, обеими руками упершись в мокрый камень, посмотрела вниз. Дождь лил как из ведра на поля, хлестал по замку, изливая обильные потоки на их головы. Конюшни еще были в огне, но жестокое пламя понемногу стихало, превращаясь в тусклое, подавленное зарево, шипящее под дождем.

– Не понимаю. – Миракл чувствовала легкое головокружение. – А как же Уилкот?

– Я потом тебе все объясню, но Уилкот жив. Что до Хэнли, он тоже жив. Ты ранила его в ногу. Он в обмороке от боли, а скорее всего от избытка желчи. Ты никого не убила, Миракл.

– Нет, – послышался голос. – Но я убил.

Райдер обернулся, закрывая собой Миракл. Он, казалось, был высечен из мокрого камня.

Прижав одну руку к бедру, Хэнли сел, привалившись спиной к стене.

– Тело Уилкота найдут на одной из улиц Лондона. Никому не придет в голову связывать это убийство со мной.

– Значит, ты его убил? – Райдер обвязал Миракл веревкой с узлами за талию. – Что тебе проку от этого убийства, если ты знаешь, что мы с Гаем все равно видели эти бумаги?

Дождевая вода струилась ручьями. Голова Хэнли казалась покрытой серебряным шлемом.

– Мне следовало это сделать, как только Уилкот намекнул, будто может меня уничтожить. Однако он заметил, что копия не одна и, случись что-нибудь с ним, они будут преданы огласке.

– И ты, несмотря на это, все же решился рискнуть на яхте?

– Когда он признал, что спрятал единственные имеющиеся в Англии копии среди вещей Миракл, мне показалось, игра стоит свеч. Кому нужно ехать во Францию добывать остальные документы?

Хэнли, поморщившись, оторвал ладонь от ноги. Его пальцы были в крови.

Райдер поднял оторванный рукав Миракл и бросил его Хэнли.

– Если хочешь спуститься с этой крыши живым, перевяжи ногу.

– Нет! – воскликнул Хэнли, выставив вперед свободную руку. – Оставьте меня! Черта с два я допущу, чтобы вы стали свидетелями моего позора.

– Господи! Не могу же я бросить тебя здесь умирать.

– Отчего же, черт возьми, не можешь? – расхохотался Хэнли. – Я ведь сам сжег за собой мосты вместе с твоим домом.

– Перевяжи рану! – Райдер привязал конец веревки к зубцу. – Как только я спущу жену, вернусь за тобой.

– Стало быть, ты действительно намерен жить с этой шлюхой в законном браке? Да ты опозоришь свою семью и испортишь чистую кровь, пытаясь возвести в дворянство существо из сточной канавы. И ты же еще собираешься выставить меня на посмешище?

– Манеры, а не рождение делают человека[31 - «Манеры делают человека» – слова Уильяма Уикема (1324—1404), епископа Винчестерского и канцлера Англии, а также девиз Винчестерского колледжа и Нового колледжа в Оксфорде], – ответил Райдер. – С чего ты взял, что я стану шантажировать тебя, как Уилкот? Грех, если он имел место, совершен твоим отцом, а не тобой.

Хэнли уставился на Райдера.

– Ты серьезно полагаешь, что я позволю тебе подарить мне мою жизнь?

– Если хочешь. Что до смерти Уилкота, то у меня нет против тебя никаких доказательств, и тебе это известно. Его смерть на твоей совести. В конце концов, этот человек не бог весть какая потеря для мира.

– Но все, что я имею, закреплено за наследником титула. Если правда о том, что я бастард, всплывет, я стану всеобщим посмешищем.

Райдер обвязал веревку вокруг другого зубца, чтобы получше закрепить ее.

– Насколько мне известно, вся эта история была состряпана Уилкотом, а документы подделаны во Франции. Возникшая там после революции неразбериха дает такую возможность.

Хэнли обвязал ногу рукавом.

– Но ты же всегда ненавидел меня.

– Нет, – возразил Райдер. – Так было когда-то, но я давным-давно тебя простил. Единственное, чего я не могу тебе простить, так это твою попытку использовать Миракл. А посему, когда нога у тебя заживет, я потребую у тебя сатисфакции.

– А почему бы тебе сначала не лишить меня титула?

– У вас жена и дети, сэр. Уж кто точно неповинен во всей этой сумасшедшей истории, так это твой маленький сын.

– Когда ты распространишь слух, они все пойдут по миру.

Райдер поднял Миракл на стену, поцеловал ее и приготовился спускать с башни.

– Вот дьявол! Разве ты так и не понял, что я буду молчать ради них? Как и Миракл с Гаем Девораном. У тебя ведь нет родственника, которого обманом лишили наследства. Поэтому никто не заинтересован в вашем разоблачении, сэр!

Хэнли с трудом встал.

– Неужели ты думаешь, что я смогу жить, чувствуя себя твоим должником, каждый божий день опасаясь, как бы меня не ославили? Зачем мне такая жизнь?

– Такая жизнь, должен признать, никому не нужна, – отвечал Райдер. – Как только ты поправишься, я намерен тебя убить.

– Стало быть, ты предлагаешь мне благородную смерть на дуэли? Ну так дай мне умереть смертью джентльмена здесь и сейчас. – Хэнли кивнул на пистолет, лежавший там, где его бросила Миракл. – Там остался еще один патрон.

Миракл ахнула: муж подтолкнул ногой пистолет к Хэнли. Запачканные кровью пальцы ухватились за рукоять. В тот миг, когда Хэнли поднял пистолет, Райдер начал спускать ее по стене.

Миракл, повиснув на веревке, исчезла в темноте, где хлестал дождь, и, когда почти достигла черной реки, прогремел выстрел, приглушенный шумом дождя.

Чьи-то руки поймали ее. Гай ждал в маленькой лодочке у подножия башни. Он развязал на ней веревку и, набросив ей на плечи свой плащ, усадил рядом с собой на сиденье.

– Райдер! – проговорила она, стиснув руку Гая. – Он там наверху с Хэнли. Он отдал Хэнли пистолет. Я слышала выстрел.

Гай прижал ее к себе и, запрокинув голову, стал вглядываться в ревущую тьму.

– Райдер самый лучший человек, какого я знал, – сказал он. – Верь в него, Миракл!

Конец веревки стал, змеясь, подтягиваться вверх по стене. Миракл сидела, прижавшись к Гаю, чувствуя, как кровь стынет в жилах.

– Я не вынесу этого, – прошептала она. – Я не смогу жить без него. Я не достойна его, но ведь Господь не может отнять его у меня так скоро?

– Все будет хорошо, – сказал Гай. – Райдер тебя любит. Он не умрет.

Небо снова прорезала молния. Какой-то человек спускался по веревке вниз, цепляясь руками за выступы стен.

На крышу башни Уитчерч с ревом вырвались языки пламени. Верхняя часть веревки растворилась, и человек, державшийся за ее нижний конец, камнем полетел вниз, скрывшись в водах реки.

В стороны полетели брызги. Лодочка покачнулась. Гай энергично заработал веслами. Обезумев от страха, Миракл несколько бесконечных минут блуждала взглядом по поверхности воды, пока оттуда не показалась темноволосая голова, разбрызгивая бриллианты воды.

Блеснули мокрые рукава: человек плыл, рассекая воду. Сделав несколько гребков, он приблизился к лодке. Его сильные руки ухватились за планшир.

– Хэнли предпочел умереть, – сказал Райдер. – Я дал ему пистолет, и он застрелился.


Глава 18


– Я очень надеюсь, – сказала герцогиня, осмотрев руины башни Уитчерч, – что все это того стоило, не так ли?

Райдер, запрокинув голову, взглянул на почерневшие каменные стены, мокрые остатки сгоревших перекрытий и штукатурки и прижал Миракл к себе.

– Стоило жизни Миракл? О чем, черт возьми, вы думаете, ваша светлость?

– Я думаю, Хэнли поступил необдуманно. Герцог в ярости. Я распространила слух, будто граф погиб как герой, помогая тушить пожар.

– А вовсе не совершил поджог? – переспросил Гай. – Сначала он подпалил конюшни, зная, что солома и сухое дерево перегородок вспыхнут, как праздничный фейерверк. Благодарение Богу, конюхам удалось спасти лошадей.

– Да, – подтвердила герцогиня. Она повернулась и повела их назад, туда, где раньше была спальня Райдера. Часть пола начисто отсутствовала. Мебель была испорчена огнем и водой. – Домашняя прислуга, как видно, тоже принимала участие в тушении пожара с помощью этих ваших новомодных насосов, Райдерборн?

Райдер кивнул:

– Да, слуги проявили себя блестяще.

– Не зря вы их учили. Если бы они растерялись, пожар уничтожил бы весь замок. – Герцогиня скользнула взглядом вверх по облупившейся стене, возле которой находилось то, что когда-то было кроватью ее сына. – Жаль, однако, что безвозвратно утрачена эта картина. Я ее любила.

– Чего ради делать из Хэнли героя? – не унимался Гай.

– У него остались вдова и несколько малолетних детей, – ответила герцогиня. – Никто, кроме нас, присутствующих сейчас в этой комнате, даже сам Блэкдаун, не должен знать всей правды. Я не хочу, чтобы скандальная слава Миракл продолжала возбуждать интерес. Приготовления к свадьбе и без того непростая задача.

– И много ли нашлось высокородных чистоплюев, отворотивших от нас нос? – поинтересовался Райдер.

Герцогиня вышла на свежий воздух во внутренний дворик.

– Могу ответить одно: я сделала все, что в моих силах. Время покажет, одержит ли любопытство верх над предубеждением. Однако нам следует подумать, как быть дальше. Уайлдшей за исключением твоих комнат и конюшен, слава Богу, почти не пострадал. Вот только гобелен с изображением святого Георгия, который Дункан вытащил из большого зала; приводит меня в отчаяние. Избежав гибели во время пожара, гобелен этот вместе с несколькими весьма посредственными портретами ваших пращуров, о которых я ничуть не горюю, оказался почти уничтожен дождем.

– Стало быть, вы считаете, что свадебные приготовления могут идти своим чередом?

– Должны.

– Даже если мы рискуем остаться без гостей? – спросил Райдер.

– Милый мой сын, герцогиня Блэкдаун не поставит на карту свою репутацию и влияние в обществе, не обдумав все как следует. На тот случай, если мы вдруг решим, что Уайлдшею нанесен слишком серьезный урон, Артур предложил предоставить нам для проведения торжеств свой Стрэтфилд-Сэй.

– Артур? – переспросила Миракл, почувствовав легкую дурноту.

Герцогиня взглянула на нее:

– Дитя мое, надеюсь, герцог Веллингтон не был вашим любовником?

– Нет, – ответила Миракл. – Я подумала не о человеке. Мне никогда не доводилось лично встречаться с Железным Герцогом. Я вспомнила о его изображении на вывеске постоялого двора.

Одно мгновение герцогиня пристально смотрела на Миракл, а затем, повернувшись к сыну, бросила:

– Райдерборн! Помогите жене сесть!

– Ничего-ничего, – отозвалась Миракл. – Я превосходно себя чувствую!

– Надеюсь, – сказала герцогиня, – ибо вы, несомненно, носите под сердцем ребенка.

– Ты не знала? – спросил Райдер.

Миракл подняла на него глаза. Он отнес ее в покои для гостей, где они с Миракл располагались после пожара, и опустил на шезлонг.

– Я думала, меня одолевают тревоги о нашем будущем, – ответила она. – Порой поутру меня подташнивало. Я не могла смотреть на еду, но относила плохое самочувствие на счет беспокойства из-за предстоящей свадьбы. Мне в голову не могло прийти, что я беременна.

Райдер буквально светился изнутри.

– Нет слов, чтобы выразить, как я счастлив.

Миракл погладила его по щеке:

– Тебе не кажется, что наш сын был зачат вспышкой небесного фейерверка в ту ночь, когда над Амброз-Фолли шел звездный дождь?

– Весьма возможно. Не назвать ли нам его Амброзом, если это мальчик?

– Не знаю, – ответила Миракл. – При мысли о том, что мой ребенок будет ездить в том жутком экипаже с драконом, который хранится у вас в Рендейле, мне хочется, чтобы родилась девочка.

– Но наш сын – будущий герцог, – с улыбкой заметил Райдер. – Ты хочешь отказать ему в наследстве?

– Только в той его части, которая приносила тебе вред. – Миракл присела и спустила нога на пол. – А что в самом деле произошло в Харроу, Райдер? Неужели и нашим сыновьям придется также страдать?

Райдер встал и принялся шагать по комнате.

– Полагаю, секретов между нами быть не должно. – Он посмотрел на Миракл. – Согласна?

Миракл поднялась с шезлонга и приблизилась к мужу.

– Нет, не должно, хотя на то, чтобы раскрыть их друг другу все до единого, жизни не хватит.

– Она у нас впереди, – сказал Райдер.

Миракл заглянула ему в лицо:

– Я все-таки, пожалуй, расскажу тебе о тех мужчинах, которые были у меня после Гая и до лорда Хэнли, если ты хочешь. Хотя я всегда считала, что это было бы жестоко с моей стороны. Но теперь я знаю, что ты часть меня самой, и заслуживаешь того, чтобы знать: в моей жизни не было ничего недостойного, чего ты, возможно, так опасаешься.

– Мне, в сущности, нет до этого дела, – ответил Райдер, – разве что это было тяжело для тебя.

– Я все-таки думаю, что тебя это волнует, Райдер.

– Мысль о том, что с тобой обращались небрежно или даже жестоко, мне невыносима. – Налицо Райдера набежала тень. – Чего ради ты решила одарить своими милостями Хэнли?

– Это моя единственная ошибка! После Гая у меня было всего четверо мужчин: Ричард Эйведон, лорд Дартфорд, сэр Робин Хэтчли и лорд Бернем.

Тень сбежала с лица Райдера, и он улыбнулся ей:

– Все достойные люди. Эйведон, правда, не отличался блестящим умом.

Миракл криво улыбнулась:

– Я водила знакомство с этими джентльменами не из-за их ума.

Райдер рассмеялся:

– А потом он женился, и Хэтчли тоже?

– Именно. Будучи молодыми людьми, не чуждыми идеалов, они после женитьбы решили отказаться от внебрачных связей.

– Но Дартфорд ведь холостяк.

– Лорд Дартфорд, увы, не может отказаться от выпивки и азартных игр. Как-то раз удача отвернулась от него, и он, оказавшись на грани разорения, представил меня сэру Робину.

– А Бернем, кажется, погиб на охоте в результате несчастного случая? Я очень сожалею, Миракл.

– Да, – кивнула она. – Он был человеком бесшабашным, остроумным и очень по-доброму относился ко мне. Мне кажется, я могла бы его полюбить. Узнав о его гибели, я обезумела от горя.

Райдер обнял ее за плечи и повел к шезлонгу.

– При этом присутствовал Хэнли.

– Да. Он тогда показался мне добрым и милым, а в то время мне ничего другого не было нужно, и три недели спустя я приняла его предложение.

– Однако он говорил о тебе ужасные вещи.

– Вот как? – Миракл спокойно посмотрела на Райдера. – Возможно, из-за неприязни к тебе. Однажды, будучи со мной на балу, он увидел, как ты вошел в зал, и тут же стал настаивать, чтобы мы немедленно уехали. В тот же вечер он потребовал, чтобы я связала его и избила. Я отказалась, и мы поссорились. Вряд ли он мне это простил – не мой отказ, конечно, а то, что он в моем присутствии потерял над собой контроль и приоткрыл завесу над тем, что собирался скрывать до конца жизни. Почему все-таки вы стали врагами?

– Сейчас это уже не имеет значения. – Он взял Миракл за руку. Его взгляд остановился на ее пальцах.

Миракл сжала его ладонь.

– Можешь не рассказывать, если это причиняет тебе боль.

– Боль? Нет. Теперь уже нет. Я все это похоронил в себе. Я был даже не первой его жертвой. Но изволь, я расскажу тебе, ибо не желаю ничего от тебя скрывать.

Миракл, приготовившись слушать, склонила голову ему на плечо.

– Это, наверное, обычное дело у мальчишек, – наконец начал Райдер, – когда они оказываются оторванными от дома и остаются без должного присмотра взрослых. Я оказался к этому не готов, ибо был первый из Сент-Джорджей, кто пошел в школу. Мой отец получал образование здесь, в Уайлдшее. Герцогиня считала, что сыновья должны общаться с другими мальчиками. Правда, она не вполне представляла, каким образом это должно происходить.

– Вы никогда до этого не встречались с Хэнли?

– Встречался, но не разговаривал. Он был тремя годами старше, но с первого взгляда невзлюбил меня. Это случилось почти сразу после моего прибытия в школу. Хэнли был предводителем группы старших мальчиков, которые заставляли новичков вроде меня проходить так называемую инициацию. Я оказал сопротивление. Но им удалось удержать меня за руки.

– Наверное, это было нечто поистине варварское.

– Хэнли держал нас лицом в воде, пока мы не начинали задыхаться, а его товарищи тем временем стягивали с нас штаны. Они хотели запугать нас и унизить, но мне повезло. Я сумел не дышать намного дольше остальных: без сомнения, сказалось регулярное плавание в Уайлде. Когда они позволили мне глотнуть воздуха, я набросился на них как зверь, но был отправлен в нокаут. Возможно, на свое счастье, потому что не помню, что было дальше.

– Ты просто знаешь это.

– Когда я очнулся, меня пронзила мысль о том, что я опозорен. Насилие над бесчувственным телом приносит мало удовлетворения. Между младшими мальчиками, побывавшими в подобных обстоятельствах, завязывается прочная дружба, а тот мальчишка, которого я полюбил как брата, оказался менее удачлив.

Миракл вздрогнула:

– Его изнасиловали?

– Несмотря на бесстрашие тигра, мой друг был хрупким и малорослым для своего возраста. Ему не повезло. Если бы мы в дальнейшем не показали Хэнли свою независимость, мы еще не раз подверглись бы нападению. Поэтому мы с другом заключили договор.

– Лорд Эйр, я думаю, был в детстве похож на ангелочка, – сказала Миракл.

– Каким образом, черт возьми?..

– Не волнуйся! Это его тайна, не наша. Во время путешествия из Шотландии он говорил о нерушимости ваших братских уз. Его мать выказала сдержанность – видно, у нее имелись на то свои причины. Стало быть, вы объединились, чтобы отомстить?

Райдер поцеловал ее.

– Со всей дьявольской мальчишеской изобретательностью. Хэнли не имел ни минуты покоя. Он никогда не знал, какие унизительные сюрпризы его ждут в следующий момент. Так продолжалось до тех пор, пока он не перешел в Оксфорд.

– И он не мстил вам?

– Пытался, но, я полагаю, наше открытое неповиновение просто сокрушало его. Мы перестали его бояться. И он мне этого не простил до конца дней своих.

– А может, он еще и стыдился, – предположила Миракл. – Вряд ли он так уж хотел быть жестоким.

– Нет. Он хотел заслужить признание среди мальчишек. А демонстрация жестокости всегда производит впечатление на подростков.

– То же самое было и в детском работном доме. Слава Богу, я была девочкой и не знала, что происходит в дортуаре мальчиков. Среди девочек все ограничивалось словесными оскорблениями и мелкими пакостями. Но у мальчишек всегда шла жестокая борьба за лидерство.

– Пожалуй, так же, как и в Харроу, – сказал Райдер.

– И лорд Хэнли всегда отчаянно стремился утвердить свою власть, – продолжила Миракл. – Он знал, что, став взрослым, ты будешь неизмеримо выше его по положению, и поэтому и возненавидел тебя. Интересно, он подозревал тогда, что может оказаться незаконнорожденным?

– Бог его знает!

– Это многое бы объяснило. Но ты в итоге его простил, не правда ли?

– Если бы не Хэнли, мы с тобой, возможно, не встретились бы. Я рад, что наш ребенок зачат после того, как я окончательно прогнал из своего сердца ненависть к нему.

– В ту ночь на крыше Амброз-Фолли, думаю, сами небеса постарались стереть прошлую боль, – проговорила Миракл. – До встречи с тобой я не знала, что не только близость с мужчиной, но и вся жизнь может быть освящена любовью. А истинная любовь, поселившаяся в сердце, не оставляет места ревности.

– Значит, на сей раз мы будем венчаться как два девственника, – с улыбкой произнес Райдер.

– При том, что я брюхата? Твои слова звучат как богохульство! Скажем просто, что мы снова поженимся с сияющими сердцами.


Под многообещающими голубыми небесами занимался день свадьбы. Все утро и большую часть предыдущего дня в Уайлдшей съезжались кареты. Замок трещал по швам. В крыле Уитчерч начался ремонт, но Райдер с Миракл намеревались сразу после церемонии уехать в Рендейл.

Диллард среди множества аристократов ощущал неловкость и нервничал. Мэри осталась в Дербишире с новорожденной и остальными детьми.

– Я начал жизнь с чистого листа, Мирри, – сказал Диллард. – После того, как у меня родилась еще одна дочь.

– Мистер Дэвис помог тебе наладить дела? – спросила Миракл.

– Да. Я поклялся больше не пить. Именно выпивка погубила нашего отца. Она и меня грозила погубить. Больше ни капли в рот не возьму.

– Даже шампанское в день нашего венчания?

– Даже шампанское, – кивнул Диллард с теплой улыбкой. – Ведь я должен буду проводить тебя к венцу вместе со всеми этими проклятыми тори.

Миракл поцеловала брата.

– Возможно, они все аристократы, Диллард, но они не тори.

– И вот еще что, Мирри, – продолжил он, – ты не все потеряла. Мистер Дэвис только что сообщил мне об этом. Некоторые из моих кредиторов оказались мошенниками. Он восстановил большую часть твоих инвестиций, а также вернул твои драгоценности, которые забрал у меня в Манчестере этот чертов жулик О'Нил. И если не хочешь, можешь не выходить замуж за этого богача.

– Милый мой, глупый братец, – отвечала Миракл. – Я бы вышла за Райдера, даже если б он был беден, как наш отец. Мы, как и вы с Мэри, женимся по любви.

– Что ж, тогда благослови тебя Господь! Дай Бог вам хорошую семью, Мирри, – ответил Диллард. – А теперь, если ты готова, нам пора идти.

В старинной часовне собрался весь цвет общества. Среди гостей, разумеется, был Гай, державшийся возле сестер Райдера и их тетушки леди Кроуз. Не пришли всего несколько высокородных педантов, но Миракл чувствовала только одно – восторг и уверенность влюбленной женщины.

Райдер, высокий и элегантный в своем свадебном костюме, поманил ее к себе, и все головы с любопытством и восхищением повернулись в его сторону.

– Возлюбленные братья и сестры, – начал священник. – Мы…

Вдруг по толпе прокатилось волнение. Все стали огладываться. Священник опустил молитвенник.

Задняя дверь часовни распахнулась, и внутрь вошел высокий человек с орлиным носом. Он обвел взглядом присутствующих и кивнул матери Райдера.

Герцогиня с достоинством ответила на приветствие гостя.

За новоприбывшим лакеи в блестящих ливреях внесли в часовню крытые носилки и поставили их на пол. Оттуда появился мужчина. Он был невероятно толст, нарумяненные щеки под старомодным париком ярко пылали.

Высокий господин взял его под руку. И двое мужчин начали медленно продвигаться вдоль прохода, пока не вышли вперед.

Все присутствующие в церкви мужчины склонились в поклонах, а дамы присели в глубоких реверансах. Райдер стиснул руку Миракл.

– Да, я узнала его, – прошептала она, низко приседая. – Это герцог Веллингтон.

Райдер, склонившись в поклоне, подмигнул ей.

– Его прибытие, кажется, означает окончательную победу моей матери.

Миракл взглянула на награды, украшавшие широкую грудь другого гостя.

– О Господи, – произнесла она. – Да это же король!

Герцогиня Блэкдаун с улыбкой подняла на Миракл глаза.


Эпилог


Амброз, сучивший ножками на одеяльце, вопил как чайка. Райдер взял его на руки и поднес к окну, откуда сыну открывались его будущие владения. Ребенок лопотал что-то, протягивая ручки к океану, словно уже влюбился в широкие просторы Уайлдшея.

После свадебного триумфа проплывала осень, радуя зрелой красотой Рендейла. Здесь всегда были рады Дилларду и его семье. Аманда с братьями полюбили качаться на лошадке с настоящим кожаным седлом, правда, отец их – заново на трезвую голову отстраивающий свое дело – был слишком занят, чтобы часто наведываться в Рендейл.

Когда в Скалистом крае наступила зима, лорд и леди Райдерборн перебрались на юг. Крыло Уитчерч было полностью восстановлено. От пожара не осталось и следа, а на Рождество в Уайлдшее всегда бывало чудесно.

Герцогиня устраивала приемы. Среди приглашенных бывали и Ричард Эйведон с Робином Хэтчли, которые проявили странную забывчивость: они никак не могли вспомнить, что прежде были знакомы с Миракл. Впрочем, такой они ее действительно никогда не видели – будущей матерью и любящей женой.

Радушно принимая их с супругами в своем доме, Райдер не чувствовал никакого смущения.

Весна позвала всех Сент-Джорджей в Лондон. Герцогу следовало приступать к своим обязанностям в палате лордов, а Райдер был снова избран в палату общин. Он попытался выкупить хлопкопрядильную фабрику, где Миракл некогда была ученицей, но ему это не удалось. Тогда он задался целью добиться реформы закона об условиях труда на всех новых фабриках. И на это благое дело у него, возможно, уйдет вся жизнь.

Тем временем на лондонских приемах ожидали герцогиню с ее прекрасной, таинственной невесткой, чья жизнь была так трагична и романтична. Но, увы, леди Райдерборн была на сносях – ожидала первенца, а потому редко выезжала.

Никто не удивился, когда муж повез ее домой в Уайлдшей до закрытия светского сезона. Несмотря на все тревоги Райдера, все складывалось как нельзя лучше.

Когда из Индии приходили пачки писем, они с Райдером внимательно читали их вместе. Жена Джека, Анна, тоже ждала ребенка. Супруги собирались возвратиться домой.

Лорд Дартфорд, в очередной раз проигравшись, решил отправиться на континент.

– Твоя мама обо всем догадывается, – обратился Райдер к Амброзу. – Она ни словом не обмолвилась, но я-то знаю: она одобряет мой поступок. Ты и не догадываешься, как обязан ему.

Ребенок засмеялся, глядя на отца, и засучил ножками с удвоенной силой.

– Так и есть, – сказал Райдер. – Я заплатил его карточные долги. Правда, Дартфорд сказал, что уже увяз в новых, а потому предпочитает делать их в Риме. За твоей мамой тянется длинный след из разбитых сердец. Я очень счастливый, сэр, ибо мое сердце она только излечила.

Сзади послышался шорох. Амброз, задвигав ножками и ручками, расцвел в солнечной улыбке. Райдер, обернувшись, увидел стоявшую в дверях Миракл.

– Карета подана, – объявила она, подошла и забрала у него ребенка. – Как же я волнуюсь! Знаю, что не должна, а все равно волнуюсь.

Райдер поцеловал ее.

– Не волнуйся!

– Уверена: ты любой хаос приведешь в порядок, – сказала Миракл. – Есть у тебя такой талант, Райдер.

– А твой – придавать каждому дню глубокий смысл. Анна тебя полюбит, а Джек, верно, уже полюбил.


Корабль из Индии со свернутыми парусами стоял на море. Шлюпка царапнула днищем гальку. Моряки сняли береты. Пассажиры тем временем высаживались на берег – высокий темноволосый мужчина поднял на руки свою беременную жену и понес к берегу.

Он поставил ее на ноги, поцеловал и, шагнув к Райдеру, схватил его руку.

– Очередное возвращение блудного сына, – сказал Джек. – Однако мы с Анной на сей раз хотим задержаться тут подольше.

– Боже мой, Джек! – воскликнул Райдер. – Я так рад, что вы оба целы и невредимы и счастливы!

Смеясь и обнимаясь, братья похлопывали друг друга по спине.

Миракл с улыбкой выступила вперед. Амброз извивался и смеялся у нее на руках, радуясь плеску волн.

– Вы, должно быть, Анна, – проговорила она. – Очень рада знакомству. Вы пишете такие замечательные письма!

Анна протянула руку:

– Вы тоже! Я уже считаю вас своей сестрой, Миракл. А это, верно, Амброз? – Женщина поймала нежные пальчики ребенка. Малыш остановил темно-голубые глаза на ее лице. – Я так рада, что у моего ребенка будет кузен почти ровесник. Можно мне подержать его на руках?

– Ну конечно! – рассмеялась Миракл. – Кузены – это прекрасно!

Анна взяла ребенка на руки и бросила взгляд поверх его головы.

– А где же Гай? Я думала, он тоже здесь.

– Он обещал вскоре навестить вас. Решил, что Райдер с Джеком должны встретиться один на один. Даже герцогиня с ним согласилась, хотя всем родственникам не терпится вас обоих увидеть.

– А, герцогиня! – Анна встретилась с Миракл взглядом, и женщины рассмеялись. Амброз вцепился в ее каштановый локон. – Гай – благородная душа. Он еще не женился?

– Нет. – Миракл судорожно сглотнула. Она знала, по крайней мере, об одной из причин его одиночества. – Хотя уверена, он скоро встретит женщину, которая завоюет его сердце.

– Надеюсь. И когда она встретится с Гаем, будет так же счастлива, как мы с вами.

Райдер, затаив дыхание, смотрел на брата.

– Пойдем же, – сказал он. – Нельзя заставлять Анну с Миракл стоять на берегу. – Он махнул рукой в сторону экипажа. – Карета ждет.

Джек бросил взгляд на женщин. Миракл вся сияла, принимая из рук Анны Амброза.

– По-прежнему потрясающая красавица, – проговорил он, лукаво улыбаясь, хотя глаза его светились любовью к жене.

Райдер рассмеялся:

– Наверное, даже красивее, чем много лет назад, когда ты ее знал?

– Определенно! Вы прекрасная пара. – Джек подмигнул. – Несказанно рад, что у вас с Миракл уже есть здоровый сын и наследник. Всегда боялся, что ты навесишь на меня хомут этого треклятого герцогства.

– Я мог бы это сделать без зазрения совести, – ответил Райдер. – Но если вы с Анной и дальше намереваетесь путешествовать по свету, я, возможно, вас переживу.

– Нет, – сказал Джек. – У нас вот-вот родится ребенок, так что нашим странствиям пришел конец. Нет слов, чтобы выразить, как я счастлив.

– Засвидетельствовав почтение семье в Уайлдшее, вы, верно, возвратитесь в Уитикоум?

– Разумеется. Я хочу, чтобы наш ребенок родился там. Мы будем всего в нескольких часах езды от вас. – Его темные глаза скользили по лицу Райдера. – У нас с тобой, надеюсь, сохранятся близкие отношения?

– Боже мой, ведь ты мой брат, – ответил Райдер. – И я тебе обязан больше, чем ты можешь себе вообразить.

– Как и я тебе. – Джек опустил руку в карман. – Кстати, я кое-что привез тебе.

– С края земли?

Джек со смехом кивнул.

Райдер развернул небольшой сверток. На его ладони лежала замечательная маленькая нефритовая фигурка лошади. Он с замиранием сердца рассматривал тонко вырезанные копыта и волнистую гриву зеленой кобылы – почти точной копии той, которую он в приступе гнева разбил год назад.

Райдер просил Джека привезти ему такую же, но не надеялся, что тот выполнит его просьбу.

– Она мне очень дорога, – произнес Райдер. – Но ты, мой брат, моя плоть и кровь, мне гораздо дороже. Своим счастьем я обязан тебе, Джек.

– Мне? Разве не Миракл держит его в своих прекрасных руках?

– Конечно! Но если бы не ты, я никогда бы не полюбил ее.

Джек озадаченно посмотрел на брата:

– Но меня и в стране-то не было!

– Не было, дорогой мой. – Райдер взял сына у Миракл, которая вместе с Анной подошла к мужу. – Но в моем сердце ты был всегда.


notes


Примечания


1


Титул учтивости – титул, который не дает юридических прав, предоставляемых титулом, например, права быть членом палаты лордов. Такие титулы по обычаю носят дети герцогов, маркизов и графов


2


Элейна – в рыцарских романах и поэмах Артурова цикла дочь короля Пеллеса, влюбленная в Ланселота; девушка, умершая от неразделенной любви к Ланселоту и погребенная с лилией в руке


3


Веселый Монарх – прозвище английского короля Карла II


4


Гвиневера – супруга короля Артура, любившая Ланселота


5


Миракл (miracle) – «чудо» (англ.)


6


Харроу-Скул – одна из девяти старейших престижных мужских привилегированных частных средних школ


7


«Зеленые рукава» – популярная старинная песня


8


Железный Герцог – прозвище герцога Веллингтона (1769—1852), командовавшего англо-голландской союзной армией в битве при Ватерлоо


9


В английском фольклоре считается, что сорванные маки привлекают грозу, а их запах вызывает головную боль


10


фарлонг – 201,17 метра


11


Оберон – в средневековом западноевропейском эпосе – карлик, повелитель лесных духов. Упоминается в комедии «Сон в летнюю ночь» Уильяма Шекспира


12


Лорелея (Lorelei) – по преданию прекрасная дева-сирена Рейна, заманивающая своим пением корабельщиков и рыбаков к опасным рифам у скал Лурлей (Lurley) и Трех рыцарей (Dreiritterstein), где они погибали


13


Чума в Европе в XIV в


14


Титания – в германской мифологии королева эльфов, супруга Оберона. Царица фей и эльфов из комедии Уильяма Шекспира «Сон в летнюю ночь»


15


Паутинка и Душистый Горошек – эльфы, персонажи комедии Уильяма Шекспира «Сон в летнюю ночь»


16


Перевод Э. Линецкой


17


Невыразимые – эвфемизм слова «штаны»


18


«Джентльмен Джексон» – популярный среди английской аристократии боксерский клуб. Открыт в 1795 г. в Лондоне боксером Джоном Джексоном (1769—1845) по прозвищу Джентльмен Джексон


19


Цитата из комедии Уильяма Шекспира «Укрощение строптивой» (пер. М. Кузмина)


20


«За славную песню – славный ужин» – английская пословица


21


Пер. П. Гнедича


22


Цитаты из трагедии Уильяма Шекспира «Гамлет» здесь и далее приводятся в переводе М. Лозинского.


23


Джентри – низшее землевладельческое дворянство в Великобритании


24


«Простаки за границей» – путевые заметки Марка Твена о путешествии по Средиземноморью


25


Чудище с зелеными глазами – цитата из трагедии Уильяма Шекспира «Отелло» (акт 3, сцена 3, перевод М. Лозинского).


26


Ригель – звезда первой величины в созвездии Ориона


27


Антарес – звезда первой величины красного цвета в созвездии Скорпиона


28


Уолстонкрафт, Мэри (1759—1797) – английская писательница и феминистка


29


Порция – жена Брута, героиня трагедии Уильяма Шекспира «Юлий Цезарь»


30


Персеиды – метеорный поток, ежегодно появляющийся в августе со стороны созвездия Персея


31


«Манеры делают человека» – слова Уильяма Уикема (1324—1404), епископа Винчестерского и канцлера Англии, а также девиз Винчестерского колледжа и Нового колледжа в Оксфорде