Тридцать шесть валентинок
Джулия Куин


Дальнейшие наблюдения леди Уислдаун #4






От всезнающей леди Уислдаун не укроется ни одна любовная история в высшем свете…

Самую прелестную дебютантку «ярмарки невест» бросил кавалер — и женился на другой. Но девушка недолго грустила в одиночестве — старший брат бывшего ухажера вызвался залечить ее сердечные раны. И вот уже жертва скандала готовится к свадьбе с графом.

Две повести. Две трогательные романтические истории…






Джулия Куин

Тридцать шесть валентинок





Пролог


В мае Сюзанна Баллистер встретила мужчину своей мечты…









«О бале в Хэмпстеде, который устроила леди Троубридж, можно рассказывать так долго, что автору вряд ли удастся уложиться в одну колонку. Однако самым удивительным и, как скажут некоторые, самым романтичным эпизодом вечера стал тот момент, когда достопочтенный Клайв Манн-Формсби, брат загадочного графа Ренминстера, пригласил на танец мисс Сюзанну Баллистер. Темноволосая и темноглазая мисс Баллистер признана одной из самых экзотических красавиц бомонда. Но никому не приходило в голову зачислить ее в когорту Несравненных. Все изменилось после того, как мистер Манн-Формсби закружил юную леди в вальсе, а потом не отошел от нее ни на шаг до самого конца вечера.

Мисс Баллистер, разумеется, никогда, не ощущала недостатка в поклонниках, однако ни один из них не был так же красив и достоин ее благосклонности, как мистер Манн-Формсби. За джентльменом неизменно тянется шлейф вздохов, обмороков и разбитых сердец».

    

Светские заметки леди Уислдаун. 17 мая 1813 года[1 - Все заметки леди Уислдаун написаны Джулией Куин.]










В июне жизнь достигла вершины совершенства.









«На прошлой неделе, на балу в доме Шелбурнов, мистер Манн-Формсби и мисс Баллистер продолжили царствование в качестве золотой пары — во всяком случае, насколько могут выглядеть золотыми темные локоны мисс Сюзанны. Впрочем, золотистые кудри мистера Манн-Формсби в полной мере компенсируют легкое несоответствие. Автор не отличается склонностью к сентиментальным рассуждениям и все же считает, что в присутствии элегантной пары мир действительно обретает новые краски. Огни сияют ярче, музыка звучит веселее, а люди кажутся добрее.

На этом автор заканчивает колонку. Излишний романтизм требует охлаждения: пора выйти на улицу и позволить дождю восстановить обычное ворчливое настроение».

    

Светские заметки леди Уислдаун. 16 июня 1813 года










В июле Сюзанна уже начала представлять на пальце обручальное кольцо…









«Во вторник мистера Манн-Формсби заметили входящим в самый дорогой ювелирный магазин фешенебельного района Мейфэр. Остается ответить на два вопроса: скоро ли прозвучат свадебные колокола и как зовут предполагаемую невесту? Автор считает, что на каждую из загадок вряд ли удастся найти больше одного ответа».

    

Светские заметки леди Уислдаун. 26 июля 1813 года










А потом настал август.









«События и отношения в высшем Свете, как правило, легко предсказуемы. И все же порою случаются неожиданности, способные удивить даже автора.

Мистер Клайв Манн-Формсби действительно предложил руку и сердце.

Но не мисс Сюзанне Баллистер.

После целого сезона демонстративных ухаживаний за мисс Баллистер мистер Манн-Формсби неожиданно сделал предложение мисс Харриет Сноу. Судя по недавнему объявлению в „Лондон таймс“, предложение было принято.

Неизвестно, как прореагировала на событие мисс Баллистер».

    

Светские заметки леди Уислдаун. 18 августа 1813 года










На смену августу пришел дождливый грустный сентябрь.









«Автору стало известно, что мисс Сюзанна Баллистер покинула город, решив провести остаток года в семейном поместье в графстве Суссекс.

Автор не считает возможным ее винить».

    

Светские заметки леди Уислдаун. 3 сентября 1813 года












Глава 1


«Автору стало известно, что достопочтенный Клайв Манн-Формсби и мисс Харриет Сноу сочетались браком в фамильном поместье графа Ренминстера, старшего брата мистера Манн-Формсби. Молодожены вернулись в Лондон, чтобы насладиться радостями холодной снежной зимы. Вернулась в город и мисс Сюзанна Баллистер, за которой, как всем известно, мистер Манн-Формсби неутомимо ухаживал вплоть до того момента, как сделал предложение своей нынешней спутнице жизни.

Автор предполагает, что хозяйкам светских салонов отныне придется тщательно продумывать списки гостей. Некрасиво сводить вместе супругов Манн-Формсби и семейство Баллистеров. Мороз и без того крепок, а встреча Клайва и Харриет с Сюзанной сделает лондонский воздух ледяным».

    

Светские заметки леди Уислдаун. 21 января 1814 года






По словам лорда Миддлторпа, который только что посмотрел на карманные часы, было ровно шесть минут двенадцатого вечера. А дату Сюзанна Баллистер отлично знала сама: двадцать седьмое января тысяча восемьсот четырнадцатого года. В этот самый момент — 27 января 1814 года, вторник, в 23.06 — она загадала три желания, ни одно из которых не исполнилось.

Первое желание было изначально невозможным. Сюзанна загадала, чтобы удалось каким-нибудь удивительным образом исчезнуть из бального зала, в котором она сейчас стояла, и оказаться в уютной постели в доме на Портмен-сквер, к северу от Мейфэра. А еще лучше было бы перенестись в теплую спальню семейного поместья в Суссексе, далеко-далеко от Лондона, а главное, от столичного светского общества.

На всякий случай Сюзанна даже закрыла глаза — вдруг, открыв их, удастся увидеть какую-нибудь другую, более симпатичную картину? Нет, к сожалению, чуда не произошло: она так и осталась в особняке леди Уорт, в дальнем углу зала, с чашкой отвратительного, чуть теплого чая в руке. Таким образом, выяснилось, что самой исчезнуть не удастся ни при помощи чуда, ни естественным путем (Сюзанна не могла покинуть бал без родителей, а те, судя по всему, расположились часа на три, не меньше). Пришлось загадать второе желание: чтобы испарились Клайв Манн-Формсби и его новоиспеченная жена Харриет — оба заняли позицию возле стола с шоколадными пирожными.

В затаенной мечте не было ничего невозможного. Супруги выглядели вполне здоровыми, а потому могли бы удалиться обычным для людей способом — попросту говоря, выйти из зала. В этом случае жизнь стала бы гораздо приятнее; во всяком случае, можно было бы попытаться хорошо провести время, а не созерцать семейное счастье человека, унизившего ее в глазах светского общества. И ничто не мешало бы подойти к столу и взять шоколадное пирожное.

Однако Клайв и Харриет выглядели вполне умиротворенными, как и родители Сюзанны, а это означало, что исчезать они вовсе не собирались.

Мучение. Самое настоящее мучение.

Но ведь, кажется, желаний было три? Сказочные принцессы всегда загадывают трижды. Если уж суждено торчать в темном углу и от нечего делать придумывать глупые желания, то можно хотя бы исчерпать возможности.

— Хочу, — произнесла Сюзанна, стараясь не дрожать, — чтобы не было так зверски холодно.

— Аминь, — торжественно заключил пожилой лорд Миддлторп.

Сюзанна совсем забыла, что он стоял рядом. Она вежливо улыбнулась, однако джентльмен был увлечен каким-то алкогольным напитком, недоступным незамужним дамам, а потому оба продолжили независимое существование.

Сюзанна посмотрела на свой чай. Еще немного, и он превратится в кусок льда. Сославшись на холодную погоду, хозяйка заменила чаем традиционные напитки — лимонад и шампанское, но чай быстро остывал. А если гости прятались в углу, то слуги не спешили забирать ненужные чашки.

Сюзанна вздрогнула. Такой холодной зимы она не помнила. Никто не помнил. Можно сказать, из-за морозов семейство Баллистеров и вернулось в город так рано. Весь бомонд бросился в Лондон в январе, хотя обычно в это время все еще мирно сидели в деревне. В столицу привлекали зимние забавы: коньки, санки, снег, грядущая ярмарка на Темзе.

Сама Сюзанна считала, что нестерпимый холод, ледяной ветер и снежные сугробы вовсе не повод для светской толкотни, однако она ничего не решала в этой жизни, а потому и торчала здесь, среди заинтересованных свидетелей ее летнего позора. Возвращаться в Лондон ужасно не хотелось, однако родители не приняли отговорок и заявили, что ни Сюзанна, ни младшая сестра Летиция не могут позволить себе пропустить неожиданно начавшийся зимний светский сезон.

А она так надеялась, что можно будет ни с кем не встречаться, по крайней мере, до весны! И вот даже не успела научиться гордо, задирать голову и невозмутимо отвечать на бесконечные вопросы и сочувственные замечания: «Да, конечно, мы с мистером Манн-Формсби решили, что не подходим друг другу».

Чтобы успешно справиться с задачей, надо было обладать немалыми актерскими способностями — все прекрасно знали, что Клайв бросил ее, едва почувствовал интерес к своей персоне со стороны богатых родственников мисс Харриет Сноу. И это притом, что в деньгах Клайв вовсе не нуждался. Его старшим братом был не кто иной, как сам граф Ренминстер, известный своим огромным богатством.

Однако Клайв предпочел Харриет, а Сюзанна оказалась униженной на глазах всего светского общества. Даже сейчас, почти полгода спустя, событие все еще горячо обсуждалось, а леди Уислдаун даже упомянула о нем в своих заметках.

Сюзанна вздохнула и прислонилась к стене в надежде, что непозволительной позы никто не заметит. Леди Уислдаун винить не за что. Таинственная светская сплетница всего лишь повторяла то, о чем говорили все вокруг. Только на этой неделе Сюзанне пришлось принять четырнадцать посетителей и посетительниц, и никому из них не удалось удержаться от упоминания имен Клайва и Харриет.

Неужели эти люди считали, что ей действительно хотелось слышать о появлении пары на музыкальном вечере в доме леди Смайт-Смит? Что ее интересует, как оригинально была одета Харриет, и как во время исполнения Клайв что-то нежно шептал жене на ухо?

И все же сплетники оказались не самыми жестокими из мучителей. Почетный титул следовало присудить сочувствующим — тем, кто смотрел с откровенной жалостью. Как правило, ими оказывались дамы, у которых где-нибудь в Шропшире, Сомерсете или другом отдаленном графстве грустил овдовевший родственник, готовый жениться вновь. Милой мисс Баллистер предлагали встретиться с достойным джентльменом, но только не на этой неделе, потому что как раз сейчас отец семейства провожает в Итон шестерых из восьми своих сыновей.

Сюзанна с трудом сдержала слезы. Ей едва исполнился двадцать один год. Возраст вовсе не критический.

А мерзкая жалость не нужна.

Она больше не могла оставаться в зале и беспомощно наблюдать за Клайвом и Харриет. Родители не хотели ехать домой, но ведь можно было найти тихую комнату и уединиться хотя бы на несколько минут. Если уж суждено прятаться, то лучше делать это разумно. Стоять в углу отвратительно; несколько человек уже успели показать на нее пальцем, а потом, прикрывшись ладонью, что-то многозначительно прошептать своим спутникам.

Она никогда не была трусливой, но всегда здраво оценивала любую ситуацию. Только дурочка способна добровольно отдать себя на растерзание.

Сюзанна поставила чашку на подоконник и обратилась к лорду Миддлторпу с извинениями, хотя за сорок пять минут стояния рядом они едва перекинулись десятком слов. Прошла вдоль стены, надеясь увидеть дверь в холл. Ей уже доводилось бывать в этом доме — в то далекое время, когда благодаря ухаживаниям Клайва ее считали самой интересной и успешной молодой леди в городе, — и она запомнила, что в дальнем конце холла располагалась комната отдыха для дам.

Однако едва она подошла к заветной двери, как оказалась лицом к лицу с… проклятие, как же ее зовут? Каштановые волосы, чуть склонна к полноте… ах да! Пенелопа. Фамилию вспомнить не удалось. Они дебютировали одновременно, но существовали в параллельных мирах — так редко пересекались их пути. С тех пор как Клайв обратил на нее внимание, Сюзанна неизменно оказывалась в центре событий, а Пенелопа… трудно сказать, что делала Пенелопа.

— Не ходи туда, — предупредила она, не глядя в глаза. Так разговаривают только самые застенчивые люди.

Сюзанна удивленно остановилась.

— В комнате отдыха собралось не меньше дюжины молодых леди, — смущенно пояснила скромница.

Весомый аргумент. Меньше всего на свете Сюзанне сейчас хотелось оказаться среди щебечущих девиц, каждая из которых непременно решит, что неудачница убежала от Клайва и Харриет.

Версия, конечно, полностью соответствовала истине, но никак не могла стать предметом обсуждения.

— Спасибо, — шепотом поблагодарила она, искренне удивленная неожиданным проявлением доброты. Летом Сюзанна почти не обращала на Пенелопу внимания, но сейчас тихая, едва заметная девушка спасла ее от неминуемого смущения, а возможно, даже от позора. Мисс Баллистер порывисто сжала тонкую руку новой подруги. — Большое спасибо.

Внезапно ей стало стыдно, что раньше, в дни успеха, она не замечала тихонь вроде Пенелопы. Теперь-то стало ясно, каково стоять возле стены. Грустно, скучно и одиноко.

Однако прежде чем Сюзанна успела что-нибудь сказать, Пенелопа быстро попрощалась и убежала.

Пришлось вернуться в зал. Стоять не хотелось, а потому Сюзанна решила пройтись. Определенной цели не существовало, но она все равно шла, потому что движение естественнее, чем неподвижность.

Человек всегда должен выглядеть так, словно точно знает, что делает, — даже в том случае, если не имеет об этом ни малейшего понятия. Один из немногих полезных уроков Клайва.

Сюзанна настолько глубоко ушла в размышления о собственном достоинстве и методах его сохранения, что страшно удивилась, услышав приятный мужской голос:

— Мисс Баллистер?

Нет, голос принадлежал не Клайву. К ней обращался старший брат Клайва, граф Ренминстер, во всем своем темноволосом, зеленоглазом великолепии.

Высокомерный аристократ никогда ей не симпатизировал. Разумеется, граф оставался неизменно вежливым, но вежливость распространялась на всех окружающих без исключения. А Сюзанна постоянно ощущала решительное предубеждение, твердую уверенность в том, что недостойна внимания блестящего молодого человека.

Зато теперь, должно быть, джентльмен доволен. Клайв благополучно женился на богатенькой Харриет Сноу, а мисс Баллистер никогда не запятнает своим присутствием безупречное генеалогическое древо семейства Манн-Формсби.

— Милорд, — отозвалась Сюзанна, стараясь говорить ровно и спокойно. Трудно было предположить, что потребовалось от нее этому человеку. Незачем было окликать, мог бы просто сделать вид, что не замечает. Невнимание — это не грубость. Сюзанна шла быстро, как будто действительно куда-то спешила.

Граф улыбнулся — если механическое, холодное движение губ можно было назвать улыбкой.

— Как поживаете?

Сюзанна молча смотрела. Лорд Ренминстер никогда не задавал вопросов, если не хотел услышать ответ. Но с какой стати он вдруг заинтересовался ее персоной?

— Мисс Баллистер? — Легким поклоном граф напомнил о своем присутствии.

— Очень хорошо, благодарю, — наконец-то ответила Сюзанна, хотя оба понимали, что это совсем не так.

Лорд Ренминстер не произнес больше ни слова, но посмотрел таким внимательным, долгим взглядом, словно хотел проникнуть в душу и увидеть что-то, о чем она даже боялась думать.

— Милорд? — произнесла Сюзанна, потому что молчание грозило выйти за рамки дозволенного.

Граф едва заметно вздрогнул, словно очнулся от легкого забытья.

— Прошу прощения, — легко извинился он. — Не желаете ли потанцевать?

Теперь уже замолчала Сюзанна.

— Потанцевать? — наконец эхом отозвалась она и тут же рассердилась на собственное недоумение.

— Именно, — подтвердил граф.

Она приняла предложенную руку — а что еще можно было сделать на глазах у всего зала? — и послушно направилась туда, куда повел кавалер. Лорд Ренминстер оказался выше брата, хотя и Клайву Сюзанна доставала лишь до плеча. Выглядел граф удивительно сдержанным. Слишком сдержанным, если говорить откровенно. Наблюдая, как он идет по залу, мисс Баллистер поймала себя на странной мысли: когда-нибудь знаменитое самообладание даст трещину. И тогда мир увидит истинного графа Ренминстера.

Дэвид Манн-Формсби, граф Ренминстер, давно не вспоминал о существовании Сюзанны Баллистер — с тех самых пор, как младший брат решил жениться на Харриет Сноу, а не на темноволосой красавице, с которой граф сейчас кружился в вальсе. В душе шевельнулось чувство вины. Он увидел, как она деловито идет по залу, пытаясь скрыть напряжение и душевную боль, и сразу вспомнил безжалостное пренебрежение света, постигшее бедняжку сразу после того, как Клайв сделал выбор.

Но ведь она ни в чем не виновата.

Семья Сюзанны, хотя и отличалась безупречной респектабельностью, не могла похвастаться ни титулом, ни значительным состоянием. Так что когда Клайв бросил мисс Баллистер ради мисс Сноу, чей род был настолько же знатен, насколько богат, сплетники тут же принялись насмехаться за спиной Сюзанны, а может быть, и в лицо. Неудачницу начали называть алчной, претенциозной и излишне самоуверенной. Множество светских матрон — из тех, чьи дочки не могли сравниться с Сюзанной ни красотой, ни обаянием — злорадно заявляли, что маленькую выскочку наконец-то поставили на место. Как могла она надеяться на предложение младшего брата графа?

Сам Дэвид считал историю отвратительной, но что он мог изменить? Клайв сделал выбор, и оспорить логичность этого выбора было трудно. Дэвид понимал, что в конечном итоге Харриет станет более подходящей женой.

И все же Сюзанна оказалась невинной и ничего не подозревающей жертвой. Она не знала, что инициатива исходила от отца Харриет. Не знала и о том, что Клайв взвесил обстоятельства и пришел к выводу: его счастье сможет составить лишь миниатюрная голубоглазая Харриет. Мистеру Манн-Формсби следовало непременно поговорить с мисс Баллистер перед тем, как помещать объявление в газете. Но даже если у него не хватило мужества взять на себя ответственность, не стоило торжественно и громогласно объявлять о помолвке на балу в доме Моттрэмов прежде, чем о событии сообщила «Таймс». Когда Клайв вышел с бокалом шампанского в руке, чтобы радостно произнести небольшую, речь, никто из присутствующих даже не посмотрел на стоявшую рядом Харриет.

Все внимание сосредоточилось на Сюзанне. Она застыла как громом пораженная, из последних сил пытаясь сохранить гордое достоинство, а потом незаметно выскользнула из зала.

Ее искаженное болью лицо долго не давало Дэвиду покоя, пока, наконец, не стерлось в бесконечном круговороте повседневных забот. Больше он ни разу не вспомнил о мисс Баллистер.

До сегодняшнего вечера.

До той минуты, пока не заметил, как она стоит в углу и притворяется, что не видит окруженных льстивыми доброжелателями Клайва и Харриет. Ее поддерживала гордость, но ведь гордость служит лишь временным убежищем. Так стоило ли удивляться, что, в конце концов, молодая леди направилась к выходу?

Поначалу Дэвид решил не вмешиваться, а позволить ей уйти и не показывать, что заметил попытку к бегству. Но потом какая-то непреодолимая сила толкнула его вперед. Его не особенно беспокоило то обстоятельство, что столь красивая особа осталась без внимания джентльменов: на балах подобные неудачи неизбежны, и в одиночку ситуацию не исправить. Однако Дэвид оставался преданным последователем благородных принципов старинного рода Манн-Формсби, а потому не мог стерпеть, чтобы его семья кого-то оскорбила. А брат, несомненно, обошелся с девушкой не просто дурно, а крайне дурно. Не хотелось думать, что судьба мисс Баллистер безвозвратно испорчена, но незаслуженных страданий на ее долю выпало немало. И он, граф Ренминстер — нет, Манн-Формсби, — должен загладить вину.

Поэтому Дэвид и пригласил ее на вальс. Вальс не пройдет незамеченным, а непременно послужит предметом обсуждения. Граф не привык себе льстить, но отлично понимал: танец с ним полностью восстановит и репутацию, и популярность Сюзанны в свете.

Приглашение оказалось неожиданным, и все же она ответила согласием. Да и можно ли было отказать на глазах у всех?

Дэвид повел свою даму в центр зала, ни на мгновение, не отводя взгляда от прекрасного лица. Он в полной мере понимал, почему брат не остался равнодушным. Сюзанна отличалась спокойной красотой брюнетки, которая лично его привлекала куда больше, чем принятый в обществе идеал голубоглазой, похожей на куклу блондинки. Нежная матовая кожа заставляла вспомнить о тончайшем фарфоре. Розовые щеки, изящно изогнутые брови и пухлые яркие губки напоминали о свежести весеннего цветка. Дэвид слышал, что семейство Баллистер имеет валлийские корни. Да, вся прелесть сказочных пейзажей Уэльса воплотилась в этой восхитительной девушке.

— Вальс, — сухо заметила она, как только струнный квинтет взял первые ноты. — Чрезвычайно неожиданно.

Дэвид принял сарказм с усмешкой. Сюзанна не отличалась особой разговорчивостью, но высказывалась прямо и открыто — прекрасная черта, особенно в сочетании с умом. Они начали танцевать, и Дэвид собрался завести невинный разговор о погоде, чтобы все вокруг видели, что они беседуют, как взрослые разумные люди. Однако не успел. Сюзанна застала его врасплох неожиданным вопросом:

— Почему вы решили пригласить меня на танец?

Граф потерял дар речи. Прямо, ничего не скажешь.

— Разве джентльмену необходим повод? — в свою очередь, спросил он.

Розовые губки упрямо сжались.

— Вы никогда не производили впечатления человека, поступающего необдуманно.

Он пожал плечами.

— Вам было одиноко в углу.

— Я разговаривала с лордом Миддлторпом, — высокомерно возразила мисс Баллистер.

Граф скептически поднял брови: все отлично знали, что пожилого лорда Миддлторпа вряд ли можно считать подходящим кавалером для столь молодой леди.

— Не нуждаюсь в вашей жалости, — пробормотала Сюзанна.

— Не сомневаюсь, — подтвердил граф. Она подняла глаза.

— Вы снисходите до меня.

— Даже и не помышлял, — честно признался лорд Ренминстер.

— В таком случае, что это означает?

— «Это»? — Он вопросительно склонил голову.

— Этот танец.

Дэвид едва не улыбнулся, однако вовремя опомнился: красавица могла подумать, что он над ней смеется. Но от комментария все-таки не удержался.

— Для леди, танцующей вальс, вы слишком недоверчивы.

Ответ не заставил себя ждать:

— Вальс провоцирует подозрения.

— Если честно, — произнес граф неожиданно для себя самого, — то хотел извиниться, — он слегка откашлялся, — за то, что произошло летом.

— Что именно вы имеете в виду? — сдержанно уточнила Сюзанна.

Лорд Ренминстер постарался взглянуть тепло и сочувственно. Подобное выражение не было для него обычным, а потому граф опасался, что получилось не слишком удачно.

— Думаю, вам известно.

Стройная фигурка ощутимо напряглась: тема, очевидно, до сих пор оставалась болезненной.

— Да, известно, — холодно согласилась мисс Баллистер. — Не понимаю, однако, каким образом это касается вас.

— Наверное, действительно не касается, — согласился граф. — Дело в том, что я никак не могу смириться с тем настроением, которое служилось в обществе после помолвки Клайва.

— Имеете в виду сплетни? — уточнила Сюзанна с непроницаемым выражением лица. — Или презрение? А может быть, открытую ложь?

Дэвид слегка растерялся: он не предполагал, что положение бедняжки настолько печально.

— И первое, и второе, и третье, — спокойно ответил он. — В мои намерения вовсе не входило…

— В ваши намерения? — перебила Сюзанна почти яростно. — В ваши намерения? А я думала, что Клайв принимал решение самостоятельно. Что же, вы готовы признать, что Харриет — это ваш выбор, а вовсе не Клайва?

— Это его выбор, — твердо возразил граф.

— И ваш? — продолжала настаивать мисс Баллистер.

Лгать казалось бессмысленно и постыдно.

— И мой.

Сюзанна вспыхнула. Казалось, облегчение вступило в схватку с разочарованием: момента истины она ждала несколько месяцев. И вот, наконец, он наступил, но не принес желанной радости.

— Однако если бы брат женился на вас, — невозмутимо продолжил лорд Ренминстер, — возражать бы я не стал.

Сюзанна посмотрела ему в глаза.

— Только, пожалуйста, не говорите неправды.

— Даже и не думаю лгать. — Граф вздохнул. — Вы станете кому-то прекрасной женой, мисс Баллистер. В этом я не сомневаюсь.

Ответа не последовало, но темные глаза Сюзанны заблестели, а прелестные губки жалобно дрогнули.

Лорд Ренминстер ощутил странную тянущую боль. Он не знал, откуда взялась внезапная тяжесть, и не хотел признавать, что так болит сердце. Ясно было лишь одно: видеть подступающие слезы невыносимо. И все же выхода не было.

— Клайву следовало предупредить вас заранее, прежде чем он решился на публичное заявление, — с трудом произнес граф.

— Да, — горько усмехнулась мисс Баллистер, — честный поступок в корне изменил бы дело.

Дэвид лишь крепче сжал тонкую талию. Кажется, никто не собирался помочь ему в благородной миссии. Да и стоило ли ожидать помощи? Оставалось лишь восхищаться гордостью молодой леди, способностью держаться прямо и уверенно, никому не позволяя себя судить.

Да, оказывается, он танцевал вальс с удивительной особой. Мисс Сюзанна Баллистер оказалась не только красивой и умной, она обладала редким чувством собственного достоинства.

— Клайв должен был поступить иначе, — заключил граф. — Но поступил так, как поступил, и я считаю своим долгом принести извинения.

Мисс Баллистер склонила голову и почти насмешливо заметила:

— А вам не кажется, что из уст самого Клайва извинения прозвучали бы более уместно?

Дэвид грустно улыбнулся:

— Согласен. Однако есть основания предполагать, что он этого не сделал. А потому, как. Манн-Формсби…

Сюзанна презрительно фыркнула.

— Как Манн-Формсби, — с нажимом повторил граф, но тут же понизил голос, поскольку заметил любопытные взгляды, — как глава семьи Манн-Формсби, — уточнил он, — считаю своим долгом извиниться за недостойное поведение ближайшего родственника.

Логично было бы ожидать немедленного и резкого ответа. Действительно, глаза мисс Баллистер гневно сверкнули, и она собралась что-то сказать, но внезапно передумала, удивив собеседника быстротой реакции. Помолчала и спокойно произнесла:

— Благодарю вас и принимаю извинения.

В голосе прозвучало холодное, отстраненное самообладание. Почему-то захотелось пробиться сквозь панцирь гордости, обнять, привлечь, прижать к груди…

Однако если и имело смысл поддаться внезапному желанию — в чем Дэвид вовсе не был уверен, — то шанс оказался упущенным в тот момент, когда музыка смолкла. Оставалось лишь элегантно поклониться даме в ответ на изящный реверанс.

— Благодарю за танец, милорд, — негромко произнесла мисс Баллистер, и стало ясно, что разговор окончен.

Граф Ренминстер смотрел, как она выходит из зала, должно быть, продолжая тот самый путь, который он прервал, и никак не мог избавиться от ощущения незавершенности.

Хотелось большего.

Хотелось больше слов, больше разговоров.

Хотелось больше самой Сюзанны Баллистер.

Позднее, ночью, произошли два очень странных события.

Первое имело место в спальне Сюзанны Баллистер.

Ей никак не удавалось уснуть.

Многих данное обстоятельство нисколько бы не удивило, однако Сюзанна всегда засыпала мгновенно, едва голова касалась подушки. Раньше, когда они с сестрой спали в одной комнате, Летиция постоянно обижалась: ей хотелось подольше поболтать и посекретничать, однако в ответ доносилось лишь сладкое посапывание.

Даже после измены Клайва Сюзанна спала как убитая. Наверное, только таким способом можно было хоть на время уйти от переживаний и боли, выпавших на долю отвергнутой дебютантки.

Сегодня сон не приходил. Сюзанна лежала на спине (что само по себе странно, поскольку она любила спать на боку), смотрела в потолок и пыталась понять, когда трещина в штукатурке успела принять очертания кролика?

Точнее, об этом она думала всякий раз, как только удавалось отодвинуть на задний план образ лорда Ренминстера. Правда заключалась в том, что уснуть не удавалось из-за воспоминаний о вальсе. Каждое сказанное во время танца слово оживало и наполнялось новым смыслом, а легкая, немного ироничная улыбка отзывалась неожиданным приятным головокружением.

До сих пор не верилось, что она сумела достойно выдержать испытание. Клайв называл старшего брата не иначе как «старик» и считал его высокомерным, нудным, заносчивым, самоуверенным и вообще способным вызвать лишь раздражение. В итоге сложился устрашающий образ; Клайв постарался изобразить брата неприступным.

И все же при встрече она не испугалась. Сумела не только устоять, но и сохранить собственное достоинство.

Сейчас мысли об этом человеке не давали уснуть, однако Сюзанна ничуть не возражала: головокружение от успеха компенсировало потери.

Давно уже не приходилось гордиться собой, и она совсем забыла, насколько это приятно.

Второе странное событие произошло в противоположном конце Лондона, в районе Холборн, перед домом Энн Минивер. Молодая дама тихо жила среди стряпчих и барристеров, работавших неподалеку, в здании «Судебных чинов». Сама она, впрочем, не принадлежала к числу уважаемых юристов. Ее профессию следовало определить иначе. Энн Минивер была любовницей графа Ренминстера.

Сама мисс Минивер не заметила ничего странного. Недоумевал лишь граф. Покинув бал, он приказал кучеру доставить его к хорошо знакомому элегантному дому. Однако, взойдя на крыльцо и подняв руку к медному кольцу, неожиданно для самого себя осознал, что не желает встречи с нежной и страстной подругой. Потребность внезапно улетучилась.

Очень странно.




Глава 2


«Заметили ли вы, как вчера на балу в доме Уортов граф Ренминстер танцевал с мисс Сюзанной Баллистер? Если нет, стыдитесь! Как можно было пропустить эпохальное событие? Все присутствующие только и делали, что обсуждали знаменательный вальс.

Вряд ли можно утверждать, что партнеры вели приятную беседу. Напротив, автору удалось перехватить гневные взгляды и даже довелось услышать резкие слова.

Граф уехал, вскоре после вальса, а мисс Баллистер оставалась в зале еще несколько часов и была замечена танцующей с десятком других джентльменов, после чего покинула бал в обществе родителей и сестры.

Десять джентльменов. Да-да, автору выпала возможность сосчитать. Можно сделать кое-какие выводы, поскольку до приглашения графа число кавалеров равнялось нулю».

    

Светские заметки леди Уислдаун. 28 января 1814 года






Баллистерам никогда не приходилось беспокоиться о деньгах, но и богатством они не отличались. Как правило, данное обстоятельство ничуть не удручало Сюзанну — острой потребности в нарядах она не испытывала и вовсе не мечтала о дорогих украшениях: единственная нитка жемчуга чудесно гармонировала со всеми платьями. Конечно, от новых сережек она бы не отказалась; просто не видела смысла мечтать о том, что невозможно получить.

И все же существовало на свете чудо, ради которого стоило пожелать семье богатства, знатности и влиятельности.

Этим чудом был театр.

Сюзанна обожала театр. Самозабвенно следила за событиями на сцене, с волнением вдыхала неповторимый аромат зала, с восхищением смотрела на огромную хрустальную люстру, увлеченно хлопала артистам до тех пор, пока не начинали болеть ладони. Театр казался увлекательнее музыкальных вечеров и, конечно, несравнимо интереснее балов и танцев, на которые приходилось ездить несколько раз в неделю.

Проблема заключалась в том, что семья не имела возможности абонировать ложу в каком-нибудь из лучших театров, достойных внимания благородной публики, а сидеть где-то помимо ложи не позволяли светские условности. Приличные молодые леди не должны появляться среди простолюдинов, твердила мать. Из чего следовало, что Сюзанна могла посмотреть пьесу лишь тогда, когда кто-нибудь из знакомых вспоминал о ней и оставлял местечко в своей ложе.

И вот пришла записка от кузенов Шелбурнов. Джеймс и Маргарет приглашали насладиться игрой Эдмунда Кина. Знаменитый актер исполнял роль Шейлока в «Венецианском купце» Шекспира. Сюзанна едва не заплакала от радости. Кин дебютировал в пьесе совсем недавно — всего лишь четыре вечера назад, — но весь бомонд только о нем и говорил. Актера называли великолепным, дерзким, отважным, несравненным. Подобные эпитеты заставляли пламенную поклонницу театра трепетать от нетерпеливого желания побывать на спектакле.

Увы, до сих пор приглашений не поступало. Зато одно за другим сыпались приглашения на большие балы: всем хотелось увидеть реакцию бедняжки на брак Клайва и Харриет. Камерные собрания вниманием не баловали.

Все изменилось в четверг вечером на балу в особняке лорда и леди Уорт.

Наверное, следовало поблагодарить графа Ренминстера. Единственный вальс внезапно вернул ей популярность. После отъезда джентльмена последовало еще девять танцев. Нет, даже десять. Она считала. Десять кавалеров пригласили ее танцевать — на десять больше, чем за три часа, проведенных в зале до встречи с графом.

Несправедливо, что один человек способен оказывать на общество столь решительное влияние.

Сюзанна не сомневалась, что и кузены вспомнили о ней исключительно благодаря вниманию лорда Ренминстера. Не то чтобы Шелбурны ее избегали — ничего подобного. Родство было дальним, да и знакомство не слишком близким. Но если вдруг случилось непредвиденное, в ложе оказалось свободное место и потребовалось уравновесить число дам и джентльменов, то, что же мешало пригласить ее — кузину Сюзанну, которой в пятницу леди Уислдаун посвятила целую колонку?

Какая, собственно, разница, почему о ней вспомнили? Главное, теперь она увидит самого Эдмунда Кина в роли Шейлока!

— Моя ревность продлится вечно, — шутливо призналась Летиция, когда сестры сидели в гостиной в ожидании приезда Шелбурнов. Мать настояла, чтобы Сюзанна оделась к назначенному сроку и не заставляла влиятельных родственников томиться и тратить драгоценное время. Этикет предписывал слегка охладить пыл кавалеров, но не испытывать терпение уважаемых благодетелей.

— Уверена, что и тебе скоро выпадет счастье, — успокоила Сюзанна, однако не смогла сдержать гордую улыбку.

Летиция вздохнула:

— Может быть, они решат посмотреть пьесу еще раз?

— А вдруг предложат маме и папе целую ложу? — храбро предположила Сюзанна.

Летиция засияла от радости.

— О, какая чудесная идея! Не забудь подсказать…

— Ни за что на свете, — решительно перебила Сюзанна. — Во-первых, это грубо, а во-вторых…

— Но если речь зайдет о… Сюзанна вздохнула:

— Хорошо. Если леди Шелбурн вдруг спросит, захочет ли наше семейство воспользоваться ее ложей, я непременно отвечу утвердительно.

Летиция смерила сестру недовольным взглядом.

В этот момент в дверях появился дворецкий.

— Мисс Сюзанна, — объявил он, — экипаж лорда и леди Шелбурн прибыл.

Сюзанна вскочила.

— Спасибо, иду.

— Буду ждать твоего возвращения, надеюсь, расскажешь во всех подробностях.

— Чтобы потом тебе было неинтересно смотреть? — поддразнила Сюзанна.

— Вот еще! Представь себе, я уже десять раз читала «Венецианского купца» и отлично знаю, чем закончилась история. Хочется услышать, как играл Кин.

— Говорят, он не такой красавец, как Кембл, — заметила Сюзанна, надевая пелерину и вешая на шею муфту.

— Кембла я видела, — нетерпеливо возразила Летиция, — а вот Кина пока не довелось.

Сюзанна нежно поцеловала сестру в щеку.

— Непременно расскажу все до мелочей. Обещаю.

Открыла дверь и, не обращая внимания на мороз, бесстрашно направилась к экипажу.




Не прошло и часа, как она удобно устроилась в театре «Друри-Лейн», в ложе Шелбурнов, и с живым интересом изучала обновленный интерьер зала. Ее вполне устроило место в дальнем конце ложи. Хозяева и гости оживленно беседовали, почти не обращая внимания на водевиль, который артисты разыгрывали перед началом основного спектакля. Сюзанна тоже редко смотрела на сцену: пока что ее интересовал сам театр.

Трудно было смириться с несправедливостью: лучшие места располагались в партере, рядом с чернью, как выражалась мама. А она сидела в одной из самых дорогих лож, но часть сцены оставалась вне поля зрения, скрытая большой колонной. Чтобы следить за действием, придется наклониться и даже облокотиться на балюстраду.

— Осторожно, не упадите, — послышался низкий мужской голос.

Сюзанна вздрогнула от неожиданности.

— Милорд! — воскликнула она. Повернулась и с искренним удивлением посмотрела на лорда Ренминстера. Граф сидел в соседней ложе, достаточно близко, чтобы можно было без труда разговаривать.

— Какой приятный сюрприз, — заметил джентльмен с любезной и в то же время таинственной улыбкой. Он всегда улыбался таинственно.

— Я приехала с кузенами, — пояснила Сюзанна и добавила, хотя это было и так ясно: — С Шелбурнами.

— Добрый вечер, лорд Ренминстер, — оживленно приветствовала леди Шелбурн. — Я и не знала, что мы с вами соседи. Граф вежливо улыбнулся:

— Боюсь, в последнее время редко выбираюсь в театр.

Леди Шелбурн понимающе закивала:

— Ах да, конечно. Так трудно найти время. В этом году мы все очень заняты. Разве можно было предположить, что в январе в Лондоне соберется столько народу?

— И вся суета ради кучки снега, — не удержалась от комментария Сюзанна.

Негромкая шутка рассмешила графа. Он слегка наклонился и любезно обратился к леди Шелбурн:

— Кажется, пьеса начинается. Как всегда, было очень приятно вас встретить.

— Взаимно, — прощебетала Маргарет. — Надеюсь, четырнадцатого февраля, в День святого Валентина, вам удастся найти время для моего бала.

— Не пропущу ни за что на свете, — заверил граф.

Леди Шелбурн, осталась, очень довольна беседой. Откинулась в кресле и возобновила разговор с Элизабет Притчард — своей давней и самой близкой подругой. Сюзанна не сомневалась, что Лиза влюблена в брата Маргарет, сэра Ройса Пемберли, который сидел здесь же. Более того, красавец лорд определенно отвечал взаимностью, хотя оба пока не понимали собственных чувств. Заблуждение Элизабет зашло так далеко, что она даже приняла ухаживания другого неженатого аристократа, лорда Дарема, которого Сюзанна считала малоинтересным. Разумеется, она не собиралась оглашать результаты наблюдений и умозаключений, тем более что все присутствующие увлеченно беседовали, не спрашивая ее мнения.

Сюзанне оставался лорд Ренминстер, который все еще смотрел на нее из соседней ложи.

— Вам нравится Шекспир? — поинтересовалась она. Радость от посещения театра оказалась так велика, что даже для этого человека нашлась лучезарная улыбка.

— Очень, — ответил тот. — Хотя предпочитаю его исторические хроники.

Сюзанна кивнула в знак согласия и готовности продолжить вежливую беседу.

— Можно было предположить. Они значительно серьезнее.

Граф загадочно улыбнулся:

— Даже и не знаю, считать ли утверждение комплиментом или колкостью.

— В подобных ситуациях, — рассудительно заметила Сюзанна, удивляясь легкости беседы, — всегда лучше выбирать комплимент. С таким подходом жить легче и приятнее.

Лорд Ренминстер рассмеялся и, в свою очередь, поинтересовался:

— А вы? Какие произведения барда любите вы? Сюзанна умиротворенно вздохнула:

— Обожаю все его пьесы, все до единой.

— Правда? — удивился граф, и в голосе послышался неподдельный энтузиазм. — А я и не знал, что вы до такой степени увлекаетесь театром.

Сюзанна взглянула с любопытством:

— Боюсь, вы вообще мало знаете о моих интересах.

— Справедливо, — согласился граф. — Но Клайва театральное искусство не интересует.

Она гордо вскинула голову.

— Мы с мистером Манн-Формсби разделяли далеко не все интересы.

— Несомненно, — отозвался лорд Ренминстер, и в голосе прозвучала нотка одобрения.

И вдруг, сама не понимая, зачем сообщать об этом старшему брату, Сюзанна поведала:

— Клайв без умолку болтал. Граф закашлялся.

— Вам нехорошо? — озабоченно нахмурилась она.

— Все в порядке, — с трудом произнес лорд Ренминстер и постучал по груди. — Просто вы… вы немного меня испугали.

— О, простите.

— Не стоит извиняться, — успокоил граф. — Я и сам не люблю ходить в театр с Клайвом.

— Рядом с ним невозможно было услышать, что говорят актеры, — пожаловалась Сюзанна.

Собеседник вздохнул:

— Признаюсь, из-за него я до сих пор понятия не имею, чем заканчивается «Ромео и Джульетта».

Теперь уже едва не закашлялась Сюзанна.

— Дразните?

— Они жили долго и счастливо, правда? — невинно уточнил граф.

— О, конечно, — лукаво подтвердила она. — Чрезвычайно жизнеутверждающая история.

— Отлично. — Лорд Ренминстер откинулся на спинку кресла и посмотрел на сцену. — Наконец-то удалось выяснить.

Мисс Баллистер не смогла удержаться от смеха. Странно. Оказывается, граф обладал чувством юмора. А Клайв утверждал, что брат «самый серьезный человек во всей Англии, черт подери». Трудно было сомневаться в правдивости характеристики, сдобренной этим самым «черт подери». Как правило, джентльмены не употребляли крепких выражений в разговоре с дамами. А если уж случалось, значит, утверждение действительно того требовало.

В эту минуту свет начал гаснуть, и скоро зал погрузился в темноту.

— О! — восторженно выдохнула Сюзанна, нетерпеливо подавшись вперед. — Видели? — Она порывисто повернулась к графу. — Свет остался только на сцене. До чего интересно!

— Это нововведение Уайатта, — пояснил лорд Ренминстер, имея в виду архитектора, восстановившего театр после пожара. — Так лучше видно, не находите?

— Да, замечательно, — согласилась Сюзанна. Пришлось подвинуться на самый краешек кресла, чтобы заглянуть за колонну. — Все так…

Пьеса началась, и она тут же забыла, что собиралась сказать.

Дэвид больше наблюдал за ней, чем за артистами. Ему уже доводилось видеть эту пьесу. Конечно, Эдмунд Кин прекрасно играл роль Шейлока, но даже творчество талантливого актера не могло сравниться с восторженным блеском прекрасных темных глаз. Граф решил, что на следующей неделе снова приедет в театр, специально ради Кина. А сегодняшний вечер лучше посвятить Сюзанне.

Он спросил себя, почему летом так упрямо воспротивился ее браку с Клайвом. Нет, не совсем точно: сопротивление созрело в душе. Он не давил на брата. И не лгал, сказав, что не стал бы возражать, выбери Клайв не мисс Сноу, а мисс Баллистер.

И все же мысль раздражала. Ему не раз доводилось видеть брата в обществе Сюзанны, и всегда тревожило бросавшееся в глаза несоответствие.

Сюзанна воплощала огонь, ум, красоту, а Клайв…

Клайв всегда оставался самим собой. Дэвид любил брата, но знал, что тот руководствуется сиюминутными порывами, которые сам он не мог ни понять, ни принять. Клайв напоминал ярко горящую свечу. Люди тянулись к нему, как слетаются на огонь ночные бабочки, но нередко обжигались.

Обожглась и мисс Баллистер.

Сюзанна не подошла бы Клайву. Нет, скорее, Клайв не подошел бы Сюзанне. Ей требовался другой человек. Более взрослый, более зрелый, более вдумчивый. Например…

Если можно думать шепотом, то Дэвид подумал шепотом, тайком от самого себя: мисс Баллистер нужен такой человек, как он, Дэвид Манн-Формсби.

Так зародилась идея. Лорд Ренминстер не был склонен к необдуманным, скоропалительным поступкам, но решения принимал быстро, делая разумные, логичные выводы из собственных знаний, мыслей и чувств.

И вот, сидя в театре «Друри-Лейн» и глядя не на сцену, а на красивую молодую леди в соседней ложе, он принял важное решение.

Граф Ренминстер решил жениться на мисс Сюзанне Баллистер.

Сюзанна Баллистер — нет, Сюзанна Манн-Формсби, графиня Ренминстер. Звучит правильно, внушительно и красиво.

Из нее получится великолепная графиня. Красивая, умная, принципиальная и гордая. Странно, как он мог не замечать этого раньше. Должно быть, потому, что встречал исключительно в обществе Клайва, а брат неизменно привлекал внимание к собственной персоне.

Последние несколько лет Дэвид присматривался к молодым особам, исподволь выбирая невесту. Торопиться с женитьбой он не собирался, но отлично понимал, что рано или поздно холостяцкой жизни придет конец. А потому каждая незамужняя молодая леди подвергалась беспристрастной и достаточно суровой оценке.

Каждой чего-то не хватало.

Одна оказывалась слишком глупой, другая слишком скучной, третья слишком тихой или слишком шумной. Ну а если и не «слишком», то непременно «недостаточно».

Короче говоря, до сих пор не удалось встретить ни одной женщины, с которой было бы не страшно провести всю оставшуюся жизнь.

Да, конечно, его могли обвинить в излишней привередливости. Но сейчас, в полумраке театрального зала, лорд Ренминстер с улыбкой сказал себе, что долгое ожидание оказалось не напрасным.

Он снова взглянул на профиль мисс Баллистер. Она настолько увлеклась пьесой, что вряд ли заметила острое, чересчур пристрастное внимание собеседника. Время от времени губы раздвигались в едва слышном возгласе, и хотя Дэвид понимал, что это невозможно, все равно чувствовал теплое дыхание.

Вожделение не заставило себя ждать. Удивительно. Он никогда не верил, что сможет найти супругу, способную разбудить желание. Неужели снизошло благословение?

Сама не замечая, Сюзанна машинально облизнула губы.

Чрезвычайно соблазнительно.

Лорд Ренминстер улыбнулся собственным мыслям. Решение принято, осталось лишь составить план действий.

После третьего акта люстра зажглась, сообщая об антракте, и Сюзанна первым делом посмотрела в соседнюю ложу, чтобы спросить графа, что он думает о пьесе.

Однако лорда Ренминстера на месте не оказалось.

— Странно, — растерянно пробормотала она. Должно быть, ушел очень тихо, а она даже не заметила. Не хотелось признаваться в разочаровании. Очень интересно было бы услышать его мнение об игре Эдмунда Кина — такого Шейлока видеть еще не приходилось. Граф наверняка сказал бы что-нибудь очень умное и ценное, до чего сама она не додумается никогда в жизни. Клайв не считал нужным обсуждать актеров, а в антракте сразу убегал, чтобы поболтать с друзьями.

И все же хорошо, что граф исчез. Несмотря на дружескую беседу перед началом пьесы, трудно было поверить в его искреннее расположение.

А главное, в его присутствии она чувствовала себя как-то… странно. Мешало неведомое волнение, неловкое, нескромное возбуждение.

Поэтому, когда леди Шелбурн спросила, не желает ли она прогуляться в антракте вместе со всеми, Сюзанна поблагодарила, но вежливо отказалась. Надежнее остаться на месте — по крайней мере, здесь лорда Ренминстера точно нет.

Шелбурны ушли в компании гостей, а Сюзанна осталась в полном одиночестве, не испытывая ни малейшего сожаления. Рабочие сцены закрыли занавес не совсем плотно, и если очень постараться, можно было рассмотреть, как меняют декорации. Увлекательное, неожиданное зрелище. Как будто попала в…

За спиной послышался звук. Наверное, кто-то что-то забыл и вернулся. Сюзанна приклеила на лицо любезную улыбку и обернулась.

— Добрый ве…

Рядом стоял лорд Ренминстер.

— Добрый вечер, — произнес он, когда стало ясно, что она забыла закончить приветствие.

— Милорд? — удивленно отозвалась Сюзанна. Граф сдержанно кивнул.

— Мисс Баллистер, позволите присесть?

— Да, пожалуйста, — вежливо пригласила она. О Господи, зачем он явился?

— Подумал, что легче разговаривать, когда не приходится кричать из ложи в ложу.

Сюзанна взглянула с недоумением. Кричать вовсе не приходилось: ложи располагались очень близко, хотя и не так ужасно, нестерпимо близко, как кресла. Граф сел и бедром почти коснулся ее ноги.

Непонятно. Весьма солидный лорд Дарем сидел на этом самом месте больше часа, но его бедро ей совсем не мешало. А вот с лордом Ренминстером все обстояло иначе. С ним вообще все обстояло иначе.

— Понравилась пьеса? — поинтересовался граф.

— Очень, — искренне призналась Сюзанна. — Кин играет просто замечательно, не находите?

Лорд Ренминстер кивнул, и что-то невнятно пробурчал в ответ.

— Никогда не думала, что Шейлок может предстать таким трагическим персонажем, — с энтузиазмом продолжила Сюзанна. — «Венецианского купца» я видела уже несколько раз, как, несомненно, и вы, и этот герой всегда выглядел комичным. Правда?

— Да, интерпретация необычная и весьма интересная.

Сюзанна с энтузиазмом кивнула.

— По-моему, черный парик — находка поистине гениальная. Почти все играют Шейлока в рыжем парике. Но разве можно создать трагический образ в рыжем парике? Никто не воспринимает рыжих мужчин всерьез.

Граф закашлялся.

Сюзанна смутилась. Нет, вряд ли замечание могло обидеть.

— Прошу извинить, — наконец произнес граф, немного отдышавшись.

— Что-то не так?

— Нет-нет, все хорошо, — заверил лорд Ренминстер. — Просто ваше острое наблюдение слегка удивило меня.

— Вовсе не хочу сказать, что рыжеволосые мужчины менее достойны, чем остальные, — на всякий случай пояснила Сюзанна.

— Разумеется, если не считать нас, мужчин с темной шевелюрой, — уточнил граф и озорно улыбнулся.

Мисс Баллистер сжала губы, чтобы не улыбнуться в ответ. Странно, как ловко ему удалось создать ощущение тайной близости, почти интимной шутки.

— Я хотела сказать, — пояснила Сюзанна, пытаясь вернуться к теме, — что в романах не бывает рыжих персонажей.

— Мне, во всяком случае, таковые не встречались, — подтвердил граф.

Сюзанна взглянула с легким раздражением:

— А если даже один и встретится, то ни за что не будет главным героем.

Лорд Ренминстер склонился и пристально посмотрел на нее:

— А кто герой вашего романа, мисс Баллистер?

— У меня нет героя, — сухо отрезала она. — Думаю, это и так ясно.

Он задумчиво помолчал, а потом пробормотал, словно про себя:

— Вам так кажется?

Сюзанна почувствовала, как изумленно раскрылись губы, даже ощутила собственное дыхание — настолько удивило и озадачило странное замечание.

— Простите? — наконец недоуменно проговорила она.

Граф улыбнулся.

— Особа, подобная вам, непременно должна иметь своего героя, — пояснил он. — Может быть, даже защитника.

Сюзанна вопросительно вскинула брови:

— То есть, по-вашему, мне следует выйти замуж?

И снова эта таинственная улыбка. Многозначительная, словно скрывающая какой-то увлекательный секрет.

— А что думаете вы?

— Я думаю, что разговор сворачивает в невероятно личное русло.

Лорд Ренминстер рассмеялся, однако смех прозвучал тепло и искренне, без намека на злорадство, которое часто окрашивало веселье в светских гостиных.

— Беру свои слова обратно, — наконец заявил он. — Защитник вам ни к чему. Вы вполне можете за себя постоять.

Сюзанна настороженно прищурилась.

— Да-да, — подтвердил граф. — Это комплимент.

— С вами никогда не мешает удостовериться, — заметила Сюзанна.

— Ну же, мисс Баллистер, вы начали первой. Теперь настала ее очередь смеяться.

— О, прошу вас, — с улыбкой заметила она. — Вам не составит ни малейшего труда отразить любой из моих ударов.

— Вот уж не уверен, — возразил лорд Ренминстер так тихо, что она с трудом расслышала.

И вдруг спросила:

— Почему вы так добры ко мне?

— Разве?

— Да, — подтвердила Сюзанна, сама не понимая, почему стремится получить ответ. — Да, добры. А если вспомнить отрицательное отношение к браку с вашим братом, то сразу возникает подозрение.

— Я вовсе не…

— Я слышала. Вы сказали, что не стали бы выступать против нашего союза, — сухо, с непроницаемым выражением перебила Сюзанна, — но в то же время нам обоим отлично известно, что вы не одобряли выбор Клайва и даже поддержали его решение жениться на Харриет.

Дэвид долго молчал, обдумывая неожиданную реплику. Все слова были правильными, и все же не приходилось сомневаться, что мисс Баллистер совершенно не понимала, что именно произошло прошлым летом.

Во-первых, не понимала Клайва. А если считала, что сможет стать его женой, то, скорее всего не понимала и себя.

— Я люблю брата, — негромко заговорил лорд Ренминстер. — Однако сознаю, что Клайв не свободен от недостатков. Ему нужна жена, которая бы целиком и полностью от него зависела. Только так он станет тем человеком, которым может и должен стать. А если бы Клайв женился на вас…

Сюзанна смотрела искренне, открыто, терпеливо ожидая, пока он подберет нужные слова. Ответ был жизненно важен, а потому требовал точности.

— А если бы Клайв женился на вас, — продолжил граф, — ему незачем было бы проявлять силу. Силы и энергии у вас вполне хватило бы на двоих. Клайву незачем было бы, расти.

В ее взгляде застыло удивление.

— Короче говоря, мисс Баллистер, — заключил лорд Ренминстер со странной нежностью в голосе, — мой брат вас недостоин.

Пока Сюзанна пыталась проникнуть в смысл слов, пока вспоминала, как надо дышать и говорить, граф встал.

— Было очень приятно побеседовать, — заключил он и легко прикоснулся губами к ее перчатке. Горящие зеленые глаза смотрели требовательно, пронзительно, словно стараясь заглянуть в душу. Наконец граф выпрямился, улыбнулся уже знакомой таинственной улыбкой и спокойно попрощался: — Желаю приятного вечера.

Не дожидаясь ответа, он повернулся и ушел, но в соседней ложе так и не появился.

Странное чувство — удивительное ощущение волнения, легкой тревоги и нетерпеливого ожидания, которое этот необыкновенный человек умел вызвать одной лишь улыбкой, — уверенно поселилось в груди и отказывалось уходить.

Впервые в жизни Сюзанне не удалось сосредоточиться на пьесе Шекспира.

Даже с широко открытыми глазами она видела только значительное лицо графа Ренминстера.




Глава 3


«И снова мисс Сюзанна Баллистер дала повод для разговоров. Получив сомнительную известность в качестве самой популярной и самой непопулярной молодой леди сезона 1813 года (исключительно благодаря эксцентричности мистера Клайва Манн-Формсби), мисс Баллистер некоторое время находилась в тени. Забвение продолжалось до тех пор, пока другой Манн-Формсби — на сей раз Дэвид, граф Ренминстер — не одарил красавицу безусловным вниманием на субботнем спектакле в театре „Друри-Лейн“.

Можно лишь догадываться о намерениях графа, поскольку летом мисс Баллистер едва не вошла в семью Манн-Формсби, хотя и в качестве миссис Клайв, а значит, едва не стала графу сестрой.

Автор берется смело утверждать, что те из присутствующих, кому довелось заметить, как смотрел лорд Ренминстер на соседку по ложе, ни за что на свете не согласятся назвать интерес джентльмена братским.

А что касается мисс Баллистер… если намерения графа благородны, то автор не сомневается, что молодая леди получит в свое полное распоряжение лучшего представителя благородного семейства».

    

Светские заметки леди Уислдаун. 31 января 1814 года






И снова Сюзанна не могла уснуть.

Ничего удивительного. «Мой брат вас недостоин». Что он имел в виду? Зачем сказал непростые, слишком важные слова?

Возможно ли, чтобы граф за ней ухаживал?

Она тряхнула головой, словно пыталась прогнать глупые мысли. Нет, не может быть. Граф Ренминстер никогда и ни за кем всерьез не ухаживал и вряд ли начнет с нее.

У Сюзанны имелись все основания сердиться на неожиданного поклонника. Еще бы! Из-за него она потеряла сон. А она никогда и ни из-за кого не теряла сон, даже из-за Клайва.

За бессонной ночью субботы последовала бессонная ночь воскресенья. Утром появилась колонка леди Уислдаун, и ночь понедельника оказалась еще тяжелее. В результате во вторник Сюзанна вышла к завтраку усталой и раздраженной. В этом состоянии ее застал дворецкий.

— Мисс Сюзанна, — обратился он с вежливым поклоном, — вам письмо.

— Мне? — удивленно и недоверчиво переспросила она, принимая конверт. Дорогая глянцевая бумага, темно-синяя восковая печать. Ну а герб она узнала сразу. Ренминстер.

— От кого? — поинтересовалась Летиция, проглотив кусочек булочки, которую откусила за секунду до появления слуги.

— Не знаю. Еще не распечатала, — сердито соврала Сюзанна, придумывая повод отложить чтение до лучших времен, когда рядом не окажется настырных свидетелей.

Сестра посмотрела с подозрением.

— Нетрудно исправить, — ехидно заметила она. Сюзанна положила конверт рядом с тарелкой.

— Потом прочитаю. Сейчас я слишком голодна.

— А я умираю от любопытства. Или открывай сама, или придется тебе помочь.

— Сейчас доем яичницу с ветчиной и тогда… Летиция! — Сюзанна отчаянно метнулась за сестрой, которая ловко выхватила конверт из-под носа. Если бы реакция не притупилась от хронической бессонницы, воровку удалось бы поймать. — Летиция, — предупредила Сюзанна ледяным тоном, — если немедленно не отдашь конверт в целости и сохранности, ни за что не прощу. — Не заметив реакции, добавила: — Никогда в жизни. Летиция задумалась.

— Отдай конверт.

— А ты откроешь?

— Да. Отдай.

— Сейчас откроешь? — не унималась Летиция.

— Если сейчас же не отдашь конверт, в одно прекрасное утро проснешься лысой — обрежу волосы до основания.

Такой жестокости сестра не ожидала.

— Ты это серьезно?

Сюзанна прищурилась.

— Неужели, похоже, что шучу?

Летиция нервно вздохнула и дрожащей рукой протянула конверт.

— Кажется, действительно не шутишь. Сюзанна выхватила письмо.

— Несколько дюймов точно бы отстригла, — пробормотала она.

— Распечатаешь? — стояла на своем Летиция.

— Хорошо, — с тяжелым вздохом согласилась Сюзанна. Что поделаешь, сохранить тайну все равно не удастся. В лучшем случае слегка оттянуть момент признания. Нож для масла остался чистым, им она и надломила печать.

— От кого? — нетерпеливо уточнила Летиция, хотя листок еще оставался сложенным.

— От Ренминстера, — устало вздохнула Сюзанна.

— И это тебя расстраивает?

— Я не расстроена.

— Выглядишь расстроенной.

— Ничего подобного, — не сдавалась Сюзанна, разворачивая письмо.

Но если не расстроена, то что же? Может быть, слегка взволнована и очень утомлена? Граф оказался интересным, загадочным, глубоким человеком — значительно умнее брата. Но он был лордом, пэром, а это означало, что он никогда на ней не женится. И все будут говорить о ней как о девушке, которую по очереди бросили два брата Манн-Формсби.

Вряд ли удастся вынести такое унижение. Однажды она уже узнала, что это значит. Повторять опыт на новом уровне совсем не хотелось.

Вот почему, прочитав приглашение, она сразу решила отказаться.




«Мисс Баллистер, прошу вас оказать мне честь и составить компанию на празднике леди и лорда Морланд, который они устраивают на катке возле пирса в четверг, в полдень.

С вашего позволения, заеду за вами за полчаса до начала.

Ренминстер».




— Что? — нетерпеливо осведомилась Летиция. Сюзанна молча отдала записку — пересказывать было бы труднее.

Летиция изумленно охнула и прикрыла рот рукой.

— О, ради Бога! — остановила Сюзанна, пытаясь сосредоточиться на завтраке.

— Но он намерен за тобой ухаживать!

— Ничего подобного.

— С какой же стати тогда приглашает на каток? — Летиция нахмурилась. — Надеюсь, что и меня кто-нибудь пригласит. Коньки — единственный вид спорта, в котором я не окончательно беспомощна.

Сюзанна вопросительно подняла брови. Сестра явно скромничала. Возле их дома в Суссексе располагался большой пруд, который, к счастью, замерзал каждую зиму. Сестры Баллистер катались на коньках часами и даже научились быстро-быстро кружиться. В четырнадцать лет Сюзанна провела больше времени на попе, чем на коньках, но все-таки добилась успеха.

А Легации все давалось легко, без малейшего напряжения. Жаль, что сестру до сих пор никто не пригласил на каток.

— Если хочешь, сможешь поехать с нами, — предложила Сюзанна.

— Нет, с вами ни за что не поеду, — решительно отказалась Летиция. — Тем более если он за тобой ухаживает. Ничего нет хуже третьего лишнего: можно испортить самый красивый роман.

— Никакого романа нет, — сердито возразила Сюзанна. — Да и вообще не думаю, что готова принять предложение.

— Но ты же только что сказала, что поедешь.

Сюзанна яростно воткнула вилку в кусок ветчины. Она ненавидела людей, то и дело меняющих собственное мнение, а сегодня приходилось включить в эту компанию и себя.

— Просто оговорилась, — пробормотала она. Летиция не спешила с ответом. Подцепила кусочек яичницы, отправила в рот, тщательно прожевала, проглотила и запила чаем.

Сюзанна, разумеется, понимала, что разговор не закончен. Молчание сестры следовало расценивать всего лишь как кратковременную передышку. Так оно и вышло. Едва Сюзанна неосторожно расслабилась и отпила из своей чашки; но еще не успела проглотить горячий чай, как сестра вновь заговорила:

— Знаешь, а ты сумасшедшая.

Сюзанна прикрыла рот салфеткой, чтобы чай не выплеснулся обратно.

— Спасибо, что сообщила, а то я даже не подозревала.

— Граф Ренминстер! — возмущенно воскликнула Летиция, слегка покраснев от праведного гнева. — Ренминстер! Боже мой, сестра, этот человек богат, красив, да к тому же носит великолепный титул! Зачем же отказываться от приглашения?

— Летиция, — напомнила Сюзанна, — лорд Ренминстер — брат Клайва.

— Знаю.

— Я не заслужила его одобрения во время ухаживания Клайва и не понимаю, что могло заставить его изменить мнение.

— Тогда почему же он проявляет внимание?

— Ничего он не проявляет.

— Пытается ухаживать.

— Ничего он не пыта… о, проклятие! — Разговор становился невыносимым. — Почему ты решила, что он пытается ухаживать?

Легация отправила в рот кусок булочки и сухо сообщила:

— Об этом написала леди Уислдаун.

— К черту леди Уислдаун! — взорвалась Сюзанна.

Летиция в ужасе отпрянула, словно сестра только что совершила смертный грех.

— Поверить не могу, что ты это сказала.

— И что же такого сделала эта леди Уислдаун, чтобы я восхищалась ею и клялась в вечной преданности? — скептически осведомилась Сюзанна.

— Обожаю, леди Уислдаун, — мужественно стояла на своем Летиция, — и не потерплю злословия в ее адрес.

Сюзанна изумленно смотрела на обычно спокойную и рассудительную сестру: казалось, в нее только что вселился злой дух.

— Леди Уислдаун, — с горящими глазами бросилась в бой Летиция, — поддерживала тебя летом, во время этой ужасной истории с Клайвом. Возможно, единственная во всем Лондоне. Одним лишь этим благородным поступком она заслужила глубокое уважение.

Сюзанна мгновенно остыла и утратила воинственный пыл.

— Спасибо, Летиция, — едва слышно поблагодарила она.

Сестра лишь пожала плечами, явно не собираясь впадать в сентиментальность.

— Не за что, — беззаботно ответила она, но зачем-то всхлипнула. — По-моему, надо принять приглашение графа. Хотя бы для того, чтобы лишний раз напомнить о себе в свете и восстановить популярность. Если один-единственный танец смог изменить общее мнение, то представь, что произойдет после целого праздника! От поклонников отбоя не будет.

Сюзанна окончательно растерялась. Встреча в театре оказалась поистине чудесной. Но после предательства Клайва ее доверие к людям пошатнулось. Кроме того, если графу вздумается переключить внимание на какую-нибудь другую молодую леди, сплетен и пересудов снова не оберешься.

— Не могу, — решительно заключила она и встала так неожиданно, что опрокинулся стул. — Не могу, и все.

Меньше чем через час вежливый отказ был написан и послан графу.

А спустя час после того, как Сюзанна отправила к лорду Ренминстеру лакея с запиской, дворецкий постучал в дверь спальни и сообщил, что граф явился собственной персоной и ждет внизу.

Сюзанна изумленно охнула и выронила книгу, которую пыталась читать все утро. Книга упала на ногу.

— Ой! — воскликнула она.

— Вы не поранились, мисс Баллистер? — заботливо осведомился дворецкий.

Сюзанна покачала головой, хотя большому пальцу пришлось несладко. Глупая книга! Больше трех абзацев прочитать так и не удалось. Буквы расплывались, и вместо текста перед глазами возникало лицо графа.

И вот он материализовался.

Захотел помучить?

Да, мелодраматично решила Сюзанна, наверное, в этом и заключалась его цель.

— Прикажете сказать, что спуститесь через несколько минут? — уточнил дворецкий.

Сюзанна кивнула. Отказаться принять гостя, особенно у себя дома, было бы чрезвычайно грубо. Быстрый взгляд в зеркало показал, что за час сидения на кровати с книгой в руках прическа не пострадала. С отчаянно бьющимся сердцем Сюзанна направилась вниз.

Войдя в гостиную, она увидела лорда Ренминстера — граф стоял возле окна в величественной, скульптурно красивой позе.

— Мисс Баллистер, — приветствовал он, обернувшись, — как приятно вас видеть!

— Э-э… спасибо, — пролепетала Сюзанна.

— Я получил записку.

— Да. — Она нервно вздохнула и опустилась на стул. — Так я и предположила.

— Был разочарован.

Она подняла глаза. Граф говорил спокойно, серьезно, но что-то в его тоне намекало на более глубокие чувства.

— Мне очень жаль, — осторожно произнесла Сюзанна, стараясь тщательно обдумывать каждое слово. — Вовсе не хотела вас обидеть.

Граф отошел от окна и медленно, словно хищник на охоте, направился к ней.

— Не хотели? — негромко переспросил он.

— Нет, — быстро ответила она, потому что так и было на самом деле. — Совсем не хотела.

— Тогда почему же отказались? — осведомился он, устраиваясь в ближайшем кресле.

Сказать правду она не могла: как объяснить, что боялась оказаться брошенной двумя братьями Манн-Формсби? Если позволить графу сопровождать ее на каток и продолжить отношения, то единственным, логичным заключением должно стать предложение руки и сердца: А Сюзанна вовсе не собиралась давать повод заподозрить, что рассчитывает выйти замуж.

Трудно представить более обидное предположение.

— Значит, серьезного повода не существует? — уточнил граф, пристально глядя ей в глаза.

— Я не очень хорошо катаюсь на коньках, — наконец-то пришел на ум ответ. Ничего иного придумать не удалось.

— И всего-то? — поддразнил граф с легкой улыбкой. — Не бойтесь, я вас поддержу. Не дам упасть.

Сюзанна вздохнула. Ладони на талии? Если так, то ложь вполне могла стать правдой, потому что вряд ли удастся устоять на ногах, если лорд Ренминстер внезапно окажется так близко.

— Я… ах…

— Ну и отлично, — заключил гость и встал. — Значит, договорились. На катке мы составим отличную пару. А сейчас проведем первый урок.

Он взял ее за руку, приглашая встать. Сюзанна взглянула на дверь. Войдя в гостиную, она оставила ее открытой, однако кто-то успел ее закрыть.

Летиция.

Хитрая маленькая сводница. Придется серьезно поговорить с сестрой, а может быть, действительно исполнить угрозу и обрезать волосы.

Да и граф хорош. О. чем, интересно, он думал? Сюзанна прекрасно каталась на коньках и отлично понимала, что научиться можно только на льду. И все же она встала — отчасти из любопытства, а отчасти потому, что не могла сопротивляться: гость решительно тянул за руку.

— Секрет успеха, — авторитетно заявил он (как показалось Сюзанне, несколько напыщенно), — заключается в коленях.

Она захлопала ресницами. По ее мнению, ресницами хлопали только глупые женщины, а поскольку она пыталась сделать вид, что ничего не понимает в коньках, то и решила использовать актерский прием.

— В коленях, говорите? — переспросила она.

— Именно, — подтвердил он. — В том, как вы их сгибаете.

— Как сгибаю? — эхом отозвалась Сюзанна. — Подумать только!

Если даже граф и уловил в голосе тень сарказма, то виду не подал.

— Именно, — повторил он. Интересно, это было его любимое слово? — Если поедете на прямых ногах, равновесие ни за что не удержите.

— Надо вот так? — спросила Сюзанна, присев слишком глубоко.

— Нет-нет, мисс Баллистер. Скорее вот так. — Он показал движение.

Пытаясь изобразить катание на коньках посреди гостиной, лорд Ренминстер выглядел необычно — смешно и странно, однако Сюзанне удалось спрятать улыбку. Разве можно упустить такой замечательный момент?

— Не понимаю, — соврала она. Дэвид разочарованно нахмурился.

— Идите сюда. — Он перешел на свободное место.

Сюзанна послушно направилась за ним.

— Вот так. — Он сделал вид, что едет на коньках по полированному полу.

— Как-то не очень… плавно, — заметила Сюзанна, мастерски изображая неведение.

Дэвид взглянул с подозрением: уж слишком мило она выглядела, стоя рядом и наблюдая, как он строит из себя клоуна.

— Почему бы вам, не попробовать еще раз? — предложила Сюзанна с улыбкой Моны Лизы.

— Может, все-таки вы попробуете? — парировал граф.

— О, я не могу, — отказалась Сюзанна, смущенно покраснев. Секрет, правда, заключался в том, что она не покраснела. Просто склонила голову так застенчиво, что румянец предполагался сам собой.

— Чтобы научиться, надо пробовать, — серьезно заявил лорд Ренминстер. Он решил, во что бы то ни стало заставить ее «прокатиться» по гостиной. Если уж ему суждено выглядеть нелепо, то пусть не останется в стороне и она.

Сюзанна на мгновение задумалась, а потом с улыбкой отказалась:

— Нет уж, спасибо. Дэвид подошел.

— Я настаиваю, — пробормотал он и намеренно встал ближе, чем допускали правила приличия.

Розовые губки Сюзанны раскрылись в удивленном ожидании. Отлично. Пусть она испытает желание, даже сама того не понимая.

Зайдя сзади, он сжал руками ее талию.

— Попробуйте так, — тихо, чувственно произнес он над ее ухом.

— Ми… милорд, — прошептала Сюзанна таким тоном, словно хотела крикнуть, но не нашла ни сил, ни уверенности в себе.

Лорд Ренминстер понимал, что позволяет себе лишнее, но поскольку собирался жениться, серьезных проблем не видел.

Главное, ему очень нравилось ее соблазнять. Возможно, именно потому, что по невинности она даже не догадывалась, что происходит.

— Поехали, — скомандовал он тоже шепотом и слегка подтолкнул ее, как будто и вправду стоял на льду.

Конечно, Сюзанна тут же споткнулась, потому что подошвы ее туфель совершенно не скользили. А вслед за ней споткнулся и граф.

К огромному сожалению графа, оба каким-то образом устояли на ногах, а вовсе не оказались в обнимку на полу, как бы ему хотелось.

Сюзанна ловко освободилась из объятий, предоставив своему учителю решать, доводилось ли ей проделывать что-нибудь подобное в паре с Клайвом.

Мысль оказалась настолько неприятной, что отразилась на его лице. Сюзанна заметила недовольство.

— Что-то случилось, милорд? — заботливо спросила она.

— Нет-нет, все в порядке. С чего вы взяли?

— Выглядите немного… — она замолчала, подбирая нужное слово, — сердитым.

— Ничуть, вам просто показалось. — Лорд Ренминстер постарался прогнать неприятные мысли и даже изобразил улыбку. — Давайте еще позанимаемся. — Он все-таки надеялся организовать нечаянное падение.

Однако провести Сюзанну было трудно.

— По-моему, уже пора пить чай, — заявила она любезно и в то же время решительно.

Если бы этот тон не лишал надежды получить желаемое — а именно оказаться как можно ближе, причем лучше всего на полу, находчивостью молодой леди можно было бы лишь восхищаться. Редкий дар — с улыбкой на лице поворачивать ситуацию в свою пользу.

— Хотите чаю? — поинтересовалась она.

— Разумеется, — соврал граф. Он с детства ненавидел чай, чем всегда немало раздражал матушку: графиня считала, что пить отвратительную жидкость — патриотический долг каждого подданного английской короны. Но в данном случае чай оставался единственным поводом продлить визит.

Сюзанна нахмурилась, посмотрела ему в глаза и серьезно заметила:

— Вы же терпеть не можете чай.

— А, так вы помните, — не стал отпираться лорд Ренминстер. — Удивительная память!

— А зачем же лгали? — строго осведомилась Сюзанна.

— Наверное, для того, чтобы подольше побыть с вами, — честно признался граф и посмотрел так, словно она была шоколадным печеньем.

Да, он действительно не любил чай, но шоколад — совсем другая история.

Сюзанна отошла на безопасное расстояние.

— Почему?

— Действительно, почему? — эхом повторил граф. — Хороший вопрос.

Она отступила еще на шаг, но путь преградил диван.

Лорд Ренминстер улыбнулся.

Сюзанна улыбнулась в ответ — во всяком случае, попыталась улыбнуться.

— Можно выпить чего-нибудь другого — не обязательно чай.

Граф на миг задумался.

— Нет, благодарю. Пожалуй, мне пора. Сюзанна с трудом скрыла разочарование. Она и сама не заметила, как недовольство своеволием гостя сменилось желанием оставаться с ним рядом. А чего хотел он? Трудно сказать. Сначала обнимал за талию, потом придумывал повод задержаться и вдруг неожиданно решил уйти.

Он играл с ней. Но еще опаснее, что в глубине души она наслаждалась этой игрой и жаждала продолжения.

Лорд Ренминстер подошел к двери.

— Что ж, значит, увидимся в четверг?

— В четверг? — недоуменно переспросила Сюзанна.

— На катке, — напомнил граф. — Кажется, я написал, что заеду за вами в половине двенадцатого.

— Но я не давала согласия, — возразила Сюзанна.

— Неужели? — мягко улыбнулся граф. — А я мог бы поклясться, что согласились.

Сюзанна боялась ступать на скользкую почву, но упрямство диктовало собственные условия.

— Нет, — решительно повторила она, — не соглашалась.

В следующее мгновение он оказался рядом — настолько близко, что дыхание остановилось, сменившись новым, одновременно и сладким, и опасным состоянием.

Запретная, но восхитительно прекрасная сила овладела и душой и телом.

— Надеюсь, что согласитесь, — весомо произнес граф и бережно коснулся пальцами ее подбородка.

— Милорд, — прошептала Сюзанна, сраженная его близостью.

— Дэвид, — поправил он.

— Дэвид, — покорно повторила Сюзанна, поддавшись гипнотической силе зеленых глаз.

Гордое имя звучало приятно. Ей еще ни разу не приходилось его произносить, не приходилось даже думать об этом человеке иначе, как о брате Клайва, графе или лорде Ренминстере. И вдруг он превратился в Дэвида. Заглянув в таинственные глаза, она неожиданно увидела нечто совсем новое. Увидела человека. Не титул, не богатство. Перед ней стоял живой человек. И этот человек бережно сжал ее пальцы и поднес к губам. Невесомый поцелуй обжег почти болезненной нежностью.

— Значит, до четверга, — повторил Дэвид.

Сюзанна молча кивнула. Ничего иного она просто не могла сделать. Замерев и потеряв дар речи, она смотрела на то, как удивительный гость повернулся и подошел к двери.

И вдруг, уже почти коснувшись ручки, он остановился, обернулся и, глядя на Сюзанну произнес не столько для нее, сколько для себя самого:

— Нет-нет, так не годится.

В три широких шага он снова оказался рядом. А в следующее мгновение — восхитительное и одновременно пугающее — обнял и поцеловал Сюзанну.

Поцелуй продолжался так долго, что она едва не сгорела от желания.

Поцелуй продолжался так долго, что Сюзанна едва не задохнулась.

Поцелуй продолжался так долго, что она не могла думать ни о чем другом: осталось лишь стремление видеть это лицо, ощущать прикосновение этих рук, чувствовать на своих губах эти губы… всегда, вечно.

А потом, так же внезапно, как вернулся, Дэвид отстранился и снова подошел к двери.

— Значит, до четверга? — Фраза показалась странно знакомой.

Сюзанна молча кивнула и поднесла пальцы к губам…

Дэвид улыбнулся чувственно, жадно.

— Буду с нетерпением ждать встречи, — пообещал он.

— И я тоже, — прошептала Сюзанна, едва дверь закрылась. — И я тоже.




Глава 4


«Видит Бог, невозможно сосчитать, сколько светских леди и джентльменов самым элегантным образом распростерлись на снегу и даже на скользком льду во время праздника, организованного Морландами на катке возле пирса.

Приходится признать, что наше светское общество вовсе не настолько искусно в катании на коньках, как хотелось бы думать».

    

Светские заметки леди Уислдаун. 4 февраля 1814 года






Карманные часы, в точности которых Дэвид не сомневался, показывали ровно сорок шесть минут после полудня. Не приходилось сомневаться и в том, что сегодня был четверг, третье февраля тысяча восемьсот четырнадцатого года.

В этот момент, в 12.46 пополудни, 3 февраля 1814 года, в четверг, Дэвид Манн-Формсби, граф Ренминстер, ясно осознал три неопровержимые истины.

Первую, впрочем, скорее следовало бы отнести не к фактам, а к умозаключениям. А состояла истина в том, что праздник на катке с треском провалился. Лорд и леди Морланд приказали бедным, дрожащим от холода слугам развозить по катку тележки с сандвичами и мадерой, что само по себе было просто очаровательно, однако не позаботились научить несчастных твердо держаться на льду — на предательски опасной поверхности, скользкой и в то же время изобилующей снежными кочками. Ветер и мороз отлично знали свое дело и не ленились.

В результате возле пирса собралась стая отвратительных голубей. Они жадно набросились на выпавшие из перевернутой тележки сандвичи, а несчастный лакей беспомощно сидел на берегу, вытирая платком лицо — прежде чем бедняга успел ретироваться, жадные птицы изрядно его поклевали.

Вторая истина, которую удалось понять Дэвиду, оказалась еще менее приятной. А заключалась она в том, что лорд и леди Морланд собрали множество гостей не просто так, а с вполне определенной целью — подыскать жену своему глуповатому сыну Дональду, и в этом отношении мисс Баллистер годилась в той же мере, что и любая другая молодая леди. Они бесцеремонно лишили графа спутницы и бросили ее в лапы хищника. Спастись бегством Сюзанне удалось лишь через десять минут (после этого заботливые родители переключили внимание на леди Каролину Старлинг, но Дэвид решил, что это уже не его проблема, и предоставил Каролине самой бороться за независимость).

Третья истина привела его в ярость. Заключалась она в том, что мисс Баллистер, которая уверяла, что не умеет кататься на коньках, скромно говоря, преуменьшала собственные достоинства.

Это стало ясно сразу, как только она вынула из сумки коньки, которые совсем не походили на обычные. Коньки Дэвида считались верхом современной мысли: они состояли из длинных лезвий, прикрученных к деревянным платформам. Платформы, в свою очередь, привязывались к сапогам. На коньках Сюзанны лезвия были короче, но главное, принципиальное отличие заключалось в том, что они уже были прикручены к ботинкам. Таким образом, чтобы надеть, коньки, нужно было переобуться.

— Никогда не видел подобной конструкции, — заметил Дэвид, с интересом наблюдая, как она ловко шнурует высокие ботинки.

— Э-э… такими пользуются у нас в Суссексе, — пояснила Сюзанна и покраснела, должно быть, от ветра. — Очень удобно. Держатся крепко; можно не бояться, что свалятся.

— Да, — согласился граф, — это несомненное преимущество, особенно для того, кто не слишком уверен в собственных силах.

— М-м, наверное, вы правы, — пробормотала Сюзанна. Неловко кашлянула, подняла глаза и улыбнулась, хотя улыбка получилась не слишком естественной.

Зашнуровав один ботинок, принялась за второй. Даже в перчатках пальцы двигались с необыкновенной сноровкой. Дэвид наблюдал, не отрываясь ни на мгновение, и, наконец, заметил:

— И лезвия короче.

— Разве? — отозвалась мисс Баллистер, не поднимая глаз.

— Конечно. — Он поставил ногу так, чтобы коньки оказались рядом. — Смотрите, мои на целых три дюйма длиннее.

— Но ведь вы гораздо выше, — пояснила Сюзанна и снова улыбнулась.

— Интересная теория, — не сдавался граф, — но только мои коньки выглядят стандартными. — Он кивнул в сторону реки, где леди и джентльмены скользили по льду… или падали. — У всех коньки такие же, как у меня.

Сюзанна пожала плечами и, опираясь на предложенную руку, встала со скамейки.

— Даже не знаю, что сказать, — попыталась оправдаться она. — В Суссексе такие коньки очень широко распространены.

Дэвид посмотрел на беднягу Дональда Спенса, которого как раз в эту минуту толкала в спину мать, леди Морланд. Морланды тоже происходили из Суссекса, но коньки у них были самыми обычными.

Дэвид и Сюзанна неловко добрались до катка — действительно, кто может похвастаться, что отлично умеет ходить в коньках по снегу? — и ступили на лед.

— Старайтесь сохранять равновесие, — посоветовал Дэвид, с удовольствием ощущая, как крепко она сжимает его руку. — И не забывайте сгибать колени.

— Спасибо, — пробормотала Сюзанна. — Попробую.

Они поехали в ту сторону, где было меньше народу и, соответственно, не так высока вероятность, оказаться жертвами какого-нибудь неразумного лихача. Сюзанна держалась уверенно, свободно, с прекрасным ощущением равновесия и даже ритма движения.

Дэвид с подозрением прищурился. Невозможно было представить, что кто-то способен так быстро освоить коньки. Тем более, когда речь шла о столь хрупкой, нежной девушке.

— Вы уже катались раньше, — высказал подозрение граф.

— Несколько раз, — неохотно согласилась Сюзанна.

Чтобы посмотреть, что будет, он резко остановился. Сюзанна ничуть не растерялась, а свободно, ни разу не покачнувшись и не запнувшись, поехала дальше.

— Возможно, даже больше, чем несколько раз? — предположил он.

Она смущенно прикусила губу.

— Возможно, даже больше, чем дюжину раз? — строго уточнил граф, скрестив руки на груди.

— Э-э… может быть.

— Почему же в таком случае сказали, что не умеете кататься?

— Видите ли, — явно передразнивая графа, Сюзанна тоже скрестила руки на груди, — скорее всего потому, что искала предлог для отказа.

Лорд Ренминстер удивился неожиданному проявлению честности и в то же время не смог скрыть восхищения. Графский титул дарил множество преимуществ, а богатство и влиятельность обладали своими неоспоримыми достоинствами. Однако одного ждать не приходилось: честности и откровенности окружающих. Сколько раз приходилось мечтать, чтобы нашелся человек, способный посмотреть в глаза и прямо сказать то, что думает. Все вокруг считали своим долгом угадать, какие слова угодно услышать лорду, и произносили красивые фразы, которые, к сожалению, редко соответствовали правде.

А у Сюзанны хватило храбрости ответить честно. Прежде всего, удивило ощущение новизны, хотя можно было бы с полным основанием считать ответ оскорбительным.

Лорд Ренминстер улыбнулся:

— А вы не изменили мнение?

— Насчет катка?

— Насчет меня, — тихо уточнил он. Такого вопроса Сюзанна явно не ожидала.

— Я… — попыталась ответить она, но растерялась и не смогла закончить мысль.

Дэвид хотел что-нибудь сказать, чтобы загладить неловкость, но она снова удивила — посмотрела прямо в глаза и с очаровательной прямотой заявила:

— Пока еще думаю. Он усмехнулся:

— Полагаю, это означает, что придется отточить мастерство убеждения.

Сюзанна покраснела. Должно быть, вспомнила о поцелуе.

В последние дни граф не мог думать ни о чем другом, так что было приятно узнать, что терзания коснулись не только его.

Однако каток не место для соблазнения, а потому он решил выяснить истинные масштабы обмана в отношении спортивного мастерства.

— Как же вы катаетесь на самом деле? — спросил Дэвид и слегка подтолкнул ее.

Сюзанна ничуть не испугалась. Быстро поехала вперед, а потом на удивление ловко и резко остановилась.

— Если честно, то совсем неплохо, — ответила она.

— Что значит неплохо?

— Довольно свободно. — Она улыбнулась. Граф снова солидно скрестил руки на груди.

— Насколько свободно?

Мисс Баллистер осмотрелась, оценив пространство, и бесстрашно помчалась к нему.

И вот когда он испугался, что она налетит, собьет с ног и упадет сама, озорница неожиданно изменила направление, объехала кругом и вернулась на прежнее место — подобно секундной стрелке, стремительно обогнувшей циферблат.

— Впечатляет, — пробормотал лорд Ренминстер.

Сюзанна радостно улыбнулась.

— Особенно если учесть, что кататься вы якобы не умеете.

Улыбаться она не перестала, однако во взгляде появилось смущение.

— А еще что-нибудь покажете? — поинтересовался Дэвид.

Сюзанна явно сомневалась, а потому он подбодрил:

— Не стесняйтесь. Продемонстрируйте, на что способны. Похвастайтесь. Разрешаю.

Она рассмеялась.

— О, если дело только в этом… — Она отъехала на несколько шагов, остановилась и задиристо вскинула голову. — Никогда не решилась бы сделать это без вашего позволения.

— Разумеется, — согласился граф, сдерживая улыбку.

Сюзанна посмотрела по сторонам, оценивая обстановку.

— Никто не претендует на территорию, — успокоил Дэвид. — Лед в вашем полном распоряжении.

Она сосредоточенно проехала несколько метров, чтобы как следует разогнаться, и вдруг — о чудо! — остановилась и начала кружиться на месте.

Кружилась легко, красиво, не скрывая наслаждения и восторга. Такой ловкости графу еще не приходилось видеть.

Коньки не отрывались ото льда, и все-таки Сюзанна вращалась — раз, другой, третий…

Пять полных оборотов! Наконец, сияя от счастья, она остановилась.

— Получилось! — воскликнула она с радостным смехом.

— Поразительно, — искренне восхитился Дэвид. — Как вам это удалось?

— Сама не понимаю. На пять оборотов еще никогда не осмеливалась. Три, если повезет, четыре, да и то через раз падала. — Она говорила быстро, захлебываясь от гордости.

— Когда в следующий раз скажете, что чего-то не умеете, напомните, что верить вам нельзя.

Сюзанна улыбнулась, а вместе с ней светло улыбнулись душа и сердце. Последние полгода она жила, чувствуя себя неудачницей, объектам всеобщих осуждений и насмешек. И вот появился этот человек — красивый, умный, добрый — и убедил, что она может все.

Странно, но не поверить ему было невозможно — сейчас, в этот удивительный, волшебный миг.

Но пройдет несколько часов, и реальность заявит свои права. Придется вспомнить, что Дэвид — граф, а главное — Манн-Формсби. Горькие сожаления неминуемы. Ну а сейчас ярко светило солнце, сиял лед, блестел снег, холодный ветер будил от долгого глубокого сна, и Сюзанна твердо решила наслаждаться жизнью.

Она рассмеялась — самозабвенно, ни на секунду не задумываясь о том, как выглядит, что подумают окружающие. Просто смеялась и радовалась жизни.

Лорд Ренминстер подъехал и встал рядом.

— Объясните, что вас так насмешило?

— Ничего, — ответила Сюзанна, с трудом восстановив дыхание. — Сама не знаю. Просто счастлива, и все.

Взгляд графа изменился. Он и раньше смотрел страстно, даже с вожделением, но сейчас в глазах появилось что-то новое, глубокое. Можно было подумать, что он внезапно ее нашел и боится потерять. Возможно, это была всего лишь игра, неоднократно испробованная и проверенная, но до чего же не хотелось идти на поводу у сомнений!

Сюзанна давно не чувствовала себя особенной.

Дэвид протянул ладонь. Она с готовностью взяла его под руку, и они молча поехали — медленно, изящно и плавно, искусно лавируя между многочисленными гостями.

И вдруг он задал совершенно неожиданный вопрос. Голос звучал негромко, даже мягко — наверное, чтобы слова не показались обидными. Но рука заметно напряглась.

— Чем вас привлек Клайв?

Сюзанна удержалась на ногах — не споткнулась, не поскользнулась. И даже голос прозвучал ровно и безмятежно.

— Вы говорите так, что можно подумать, будто совсем не любите брата.

— Что за ерунда! — возмутился Дэвид. — Готов отдать за Клайва жизнь.

— Понятно, — согласилась Сюзанна, поскольку ни секунды не сомневалась в родственной преданности. — Но нравится ли он вам?

Прошло немало времени — коньки целых восемь раз чиркнули по льду, прежде чем Дэвид нашел ответ:

— Да, Клайв нравится всем.

Сюзанна собралась отчитать графа за уклончивость, но, взглянув в его лицо, увидела, что сказано еще не все.

— Я люблю брата, — медленно, тщательно обдумывая каждое слово, произнес Дэвид, — но в то же время, ясно вижу недостатки. Надеюсь, что женитьба на Харриет позволит ему стать более зрелым, решительным и ответственным.

Всего лишь неделю назад Сюзанна восприняла бы подобное высказывание как оскорбление, однако сейчас увидела в словах лишь честное признание фактов. А потому и сама постаралась ответить так же искренне.

— Мне нравился Клайв, — начала она, погрузившись в воспоминания, — потому что… о, даже не знаю! Наверное, потому что он все время казался счастливым и свободным. И заражал свободой и счастьем. — Она беспомощно пожала плечами.

Сейчас они выехали из-за пирса и оказались в гуще веселого народа, а потому пришлось сбавить скорость.

— Наверное, так казалось не мне одной, — наконец продолжила Сюзанна. — Всем хотелось оставаться рядом с Клайвом. Так или иначе… — Она улыбнулась задумчиво, с грустным сожалением. Воспоминания о Клайве оказались одновременно и горькими, и приятными. — Рядом с ним все улыбались, а я особенно, — добавила Сюзанна и, словно извиняясь, пожала плечами. — Любила держать его под руку.

Она подняла глаза на спутника: тот смотрел с напряженным вниманием. Не ощущалось ни гнева, ни осуждения. Лишь любопытство и желание понять.

Сюзанна вздохнула. Не откровенно, а едва заметно, про себя. Нелегко, оказалось, облечь в слова чувства, которые никогда не пыталась анализировать.

— Дело в том, что рядом с Клайвом мир кажется… — чтобы найти точные слова, потребовалось несколько секунд, однако Дэвид не торопил, — ярче и радостнее, — наконец закончила она. — Можно так сказать? От него словно исходит сияние, и все вокруг выглядит лучше, чём есть на самом деле. Люди становятся красивее, еда вкуснее, цветы нежнее и ароматнее. — Она серьезно посмотрела на Дэвида. — Я понятно объясняю? Он молча кивнул.

— Но в то же время скоро стало ясно, — продолжила Сюзанна, — что он сиял слишком ярко, да и все вокруг него блестело настолько ослепительно, что хотелось зажмуриться. Многое пропадало из поля зрения. — Она нахмурилась, снова подбирая слова. — Каким-то образом исчезло верное понимание того, что в жизни правильно, а что неправильно.

— Что вы имеете в виду? — уточнил лорд Ренминстер.

Сюзанна подняла глаза и увидела, что он не шутит, не насмехается, а искренне стремится разобраться.

— На балу Уортов от неприятных переживаний и унижения меня спасла Пенелопа Федерингтон.

Дэвид задумался.

— Кажется, мне это имя незнакомо.

— И я о том же. Летом я ее даже не замечала. Нет, не подумайте ничего плохого. Не то чтобы я презирала мисс Федерингтон. Просто… не замечала. Да и вообще не замечала никого, кроме своего узкого круга. Вернее, круга Клайва. Граф понимающе кивнул.

— И вот оказалось, что она очень добрый человек, — серьезно продолжила Сюзанна. — На прошлой неделе мы с Летицией нанесли ей визит. Она еще и умна, чего я тоже никогда не замечала. А теперь мне стыдно… хотелось бы относиться к людям внимательнее.

— Вы и так отлично понимаете людей, — успокоил Дэвид.

Сюзанна кивнула и посмотрела вдаль, как будто надеялась увидеть ответы на все свои вопросы.

— Возможно, так оно и есть. Вряд стоит упрекать себя за прошлое лето. Я от души веселилась, а Клайв был очень мил и своей яркой персоной заслонял горизонт. — Она задумчиво улыбнулась. — Трудно отказать себе в радости оказаться в центре внимания, восхищения и любви.

— Со стороны Клайва? — спокойно уточнил Дэвид.

— И всех вокруг.

Они немного проехали молча, а потом лорд Ренминстер сделал вывод:

— Получается, что любили вы не человека, а собственные ощущения?

— А что, разве это не одно и то же? — удивилась Сюзанна.

Дэвид обдумал вопрос и, наконец, ответил:

— Да, наверное, одно и то же.

Слова заставили задуматься. Давно уже Сюзанне не приходилось так упорно размышлять о Клайве и своих с ним отношениях. Она долго молчала, а потом повернулась и открыла рот, чтобы высказать мнение, но в этот момент…

Хлоп!

Резкий удар сбил ее с ног. Она потеряла равновесие и упала на спину, к счастью, отлетев в сугроб.

— Сюзанна! — взволнованно воскликнул Дэвид и бросился на помощь. — Как вы себя чувствуете?

Сюзанна беспомощно моргала, махала руками и мотала головой, пытаясь вытряхнуть снег из глаз, из волос… отовсюду. Сугроб оказался глубоким, и выбраться было не так-то просто.

Сюзанна пробормотала что-то совсем невнятное и, наконец, сумела понять причину несчастья: оказывается, ее сбила молодая леди в зеленой бархатной пелерине. Но самое ужасное заключалось в том, что виновница даже не остановилась, а уехала с места преступления.

Сюзанна прищурилась. Ах, Энн Бишоп! Та самая Энн Бишоп, с которой они познакомились еще в прошлом сезоне! Поверить невозможно, что Энн сбила ее с ног и промчалась мимо.

— Почему эта…

— Нигде не болит? — взволнованно осведомился Дэвид, опускаясь на корточки.

— Кажется, нет, — ворчливо ответила Сюзанна. — Единственное, никак не могу поверить, что хулиганка даже не остановилась, чтобы спросить, все ли в порядке.

Граф посмотрел через плечо.

— Боюсь, ее уже не догнать.

— Остается лишь надеяться, что у Энн есть серьезный повод вести себя так бесцеремонно, — пробормотала Сюзанна. — Не менее весомый, чем угроза смерти.

Дэвид с трудом сдержал смех.

— Кажется, вы не ранены, да и голова работает без сбоев. Позвольте, помогу встать.

— С удовольствием. — Сюзанна благодарно протянула руку.

В этот момент выяснилась, что со сбоями работала голова Дэвида. Подавая руку Сюзанне, он не встал, а так и остался сидеть на корточках, не подумав о том, что не сможет удержать равновесие. Так и получилось: на некоторое время оба повисли в воздухе, а потом, как и следовало ожидать, коньки Сюзанны скользнули, и оба оказались в сугробе.

Сюзанна рассмеялась. Ничего не смогла с собой поделать. Благородный лорд Ренминстер беспомощно, нелепо и очаровательно барахтался в снегу, а снежинки на бровях и ресницах выглядели мило и трогательно.

— Насмехаетесь? — возмущенно воскликнул он, выплюнув изо рта снег.

— Ни за что на свете. — Чтобы спрятать веселье, пришлось прикусить губу. — Разве можно над вами насмехаться, милорд Снеговик, точнее, милорд Сноуманн?

На красивом лице графа мелькнуло раздражение. — Не смейте так меня называть, — предупредил он.

— Как? Милорд Сноуманн? — переспросила Сюзанна, удивленная странной реакцией.

Дэвид взглянул недоуменно и сердито:

— Разве не слышали?

Она покачала головой, насколько позволял снег:

— Что не слышала?

— Родственники Харриет очень расстроились из-за того, что их фамилия исчезла. Жена Клайва — последняя в роду Сноу.

— И это означает… — Сюзанна не смогла скрыть восторженного ужаса. — О нет! Только не говорите, что…

— Да-да, именно так. — Теперь уже Дэвид едва сдерживал смех. — Отныне моего брата следует называть не иначе, как Клайв Сноу-Манн-Формсби.

— О, до чего же стыдно, — призналась Сюзанна между приступами хохота. — Наверное, я злая и нехорошая. И все же не могу… не могу сдержаться…

— Смейтесь на здоровье, — разрешил граф. — Уверяю, я тоже смеялся от души.

— Клайв, должно быть, пришел в ярость.

— Ну, ярость, наверное, слишком сильное чувство. Во всяком случае, откровенно смутился.

— Достаточно и фамилии из трех компонентов, — заметила Сюзанна. — Честно говоря, мне бы очень не хотелось представляться Сюзанной Баллистер-Бейтс… — Она задумалась и триумфально закончила: — Бисмарк!

— Ну почему же, — сухо возразил лорд Ренминстер. — Не вижу ничего страшного…

— Но ведь это, — перебила Сюзанна, — это выходит за рамки… даже не знаю, за какие. Наверное, за рамки моего понимания.

— Брат хотел сократить фамилию до Сноу-Формсби, но я сказал, что наши предки по линии Маннов были бы жестоко оскорблены.

— Простите за нетактичное вмешательство, — заметила Сюзанна, — но ваши предки по линии Маннов давным-давно мертвы. Вряд ли они смогут расстроиться по какому-нибудь поводу.

— Надо признаться, что юридических документов, лишающих наследства всякого, кто осмелится проявить неуважение, они не оставили.

— Какое ужасное упущение! — театрально воскликнула Сюзанна.

Дэвид улыбнулся.

— Они этого не сделали, — продолжила Сюзанна уже другим тоном. — А значит, не обиделись бы. А вы сказали так для того, чтобы помучить бедного Клайва.

— Так ли уж беден наш Клайв, особенно теперь? — усомнился Дэвид.

— Откликаться на прозвище «Снеговик» не самая большая радость на свете.

— «Снеговик» получился бы, если бы фамилия состояла из двух частей: Сноу-Манн. Не обижайте моих родственников Формсби. Полностью новая фамилия Клайва звучит как Сноу-Манн-Формсби.

— А они-то уж наверняка лишат наследства всякого, кто посмеет пренебречь их именем? — не скрывая сарказма, уточнила Сюзанна.

— Удивительно, но так оно и есть, — подтвердил Дэвид. — Откуда еще, по-вашему, я мог почерпнуть идею?

— Вы неисправимы. — Сюзанна постаралась изобразить возмущение, однако получилось не слишком убедительно. Правда заключалась в том, что чувство юмора графа вызывало искреннее восхищение. А то обстоятельство, что предметом шутки стал именно Клайв, лишь добавило пикантности.

— В таком случае вас, наверное, можно называть «милорд Снежинка», — предположила Сюзанна.

— Не согласен, — решительно воспротивился граф. — Звучит вовсе не мужественно и далеко не аристократично.

— И не героически, — согласилась Сюзанна. — Но, как видите, я все еще в плену сугроба.

— Как и я.

— Белый цвет вам к лицу.

Лорд Ренминстер выразительно взглянул на нее.

— Почему бы, не носить его чаще?

— Для леди, торчащей из сугроба, вы излишне насмешливы.

— Что ж, — вздохнула Сюзанна. — Приходится черпать мужество в приятном соседстве. Ваше сиятельство изволит торчать из того же самого сугроба.

Граф поморщился, но был вынужден согласиться.

— Должен заметить, что здесь не так уж и неудобно.

— Если не считать страдающего достоинства, — уточнила Сюзанна.

— И холода.

— И холода. Честно говоря, уже совсем не чувствую… э-э…

— Попы? — пришел на выручку Дэвид. Она откашлялась, словно надеялась скрыть смущение.

— Да.

В зеленых глазах зажглись озорные искры, однако уже в следующее мгновение граф стал серьезным — во всяком случае, более серьезным, чем раньше.

— Значит, пора начинать спасательную операцию. Дело в том, что мне совсем не безразлична судьба вашей… не волнуйтесь, не скажу, чего именно, — успокоил он, заметив на хорошеньком личике замешательство. — Не хочу, чтобы она отвалилась.

— Дэвид, — сурово остановила Сюзанна.

— Так вот, оказывается, что может заставить вас назвать меня по имени? — задумчиво произнес граф. — Слегка неуместный, но, поверьте, вполне уважительный комментарий.

— Кто вы? — неожиданно спросила Сюзанна. — И что сделали с графом?

— С Ренминстером? — уточнил Дэвид и склонился так, что теперь они лежали в снегу нос к носу.

Вопрос прозвучал так странно, что Сюзанна лишь слабо, неуверенно кивнула.

— Должно быть, вы его никогда толком и не знали, — предположил незнакомец. — Только думали, что знаете, а на самом деле видели лишь внешнюю оболочку.

— Наверное, так оно и было, — шепотом согласилась Сюзанна.

Дэвид улыбнулся и уверенно сжал ее холодные ладони.

— Вот что мы сейчас сделаем. Я встану и одновременно подниму вас. Готовы?

— Вряд ли…

— Вот так, — пробормотал Дэвид, совершая героическое усилие. Задача оказалась не из легких, учитывая, что на ногах были коньки, а под ногами лед.

— Дэвид, вы…

Напрасно. Предупреждений он не слышал, а вел себя так, как ведут себя все мужчины, когда дело доходит до демонстрации грубой силы. Сюзанна хотела и пыталась сказать, что угол неправильный, что устоять на ногах ему не удастся, и они оба снова окажутся в сугробе.

В следующую секунду именно так все и случилось.

Однако теперь Дэвид повел себя совсем не по-мужски — в том смысле, что не рассердился, не стал придумывать оправданий и отговорок, а просто от души рассмеялся.

Сюзанна смеялась вместе с ним, самозабвенно отдавшись веселью. С Клайвом так смеяться не удавалось. С ним даже в самые радостные минуты казалось, что все вокруг смотрят, наблюдают и пытаются понять, в чем заключается шутка. Ведь для того чтобы ощущать себя неотъемлемой частью светского круга, необходимо понимать, над, чем смеются его завсегдатаи. С Клайвом она знала все шутки, но редко находила их смешными. Правда, все равно смеялась — в надежде, что никто не заметит застывшего в глазах недоумения.

А сейчас все воспринималось иначе. Все казалось особенным. И это была…

Нет, остановила себя Сюзанна. Это не любовь. Но может быть, начало любви? Может быть, любовь вырастет? Может быть…

— И что же здесь происходит?

Она сразу узнала голос, глаза можно было не поднимать.

Почему-то стало страшно.




Глава 5


«В празднике на катке принимали участие оба брата Манн-Формсби, хотя их общение трудно назвать — дружеским. Более того, автору довелось узнать, что граф и мистер Клайв Сноу-Манн-Формсби едва не подрались.

Да, уважаемый читатель, вот это было бы достойное зрелище! Кулачный бой на коньках! Что же дальше? Подводное фехтование? Или теннис верхом на лошадях?»

    

Светские заметки леди Уислдаун. 4 февраля 1814 года






Клайв взял Сюзанну за руку, и ей показалось, что время побежало вспять. Прошло уже полгода с того дня, как она в последний раз стояла так близко к человеку, безжалостно разбившему ее сердце. Ну, если и не разбившему сердце, то, по крайней мере, задевшему ее гордость. Очень не хотелось испытывать какие-нибудь чувства, кроме неприязни.

И все же что-то в душе дрогнуло, в животе возникла зловещая пустота, а дыхание отвратительно участилось. О, до чего же она ненавидела себя за позорную слабость!

Он не должен значить ровным счетом ничего. Ничего. А если возможно, то даже меньше чем ничего.

— Клайв, — произнесла она почти спокойно и выдернула ладонь.

— Сюзанна, — тепло отозвался он и уверенно улыбнулся, глядя сверху вниз. — Как поживаешь?

— Прекрасно, — ответила она раздраженно. Неужели возможны варианты?

Клайв повернулся, чтобы предложить руку брату, но тот уже успел подняться.

— Дэвид, вот уж не ожидал увидеть тебя в одном сугробе с мисс Баллистер, — заметил он с откровенной иронией.

— А я вообще не ожидал тебя здесь увидеть, — недовольно парировал граф.

Клайв пожал плечами. Он был без шляпы, и светлые кудри своевольно падали на лоб.

— Да я и не собирался приезжать. Решил только сегодня утром.

— А где же Харриет? — в свою очередь, поинтересовался старший брат.

— Вместе с матушкой отправилась греться. Не любит холод.

Наступило неловкое молчание: никто из троих не знал, что сказать. Странно, подумала Сюзанна, переводя взгляд с одного брата на другого. За все время знакомства с Клайвом она ни разу не видела его растерянным, неспособным уверенно и беспечно улыбнуться. Обычно красавец вел себя как самый настоящий хамелеон и с легкостью вписывался в любую ситуацию. Но сейчас молча смотрел на брата со странным выражением лица, которое надежнее всего следовало бы описать как не совсем враждебное.

В то же время назвать его дружеским было трудно.

Дэвид тоже выглядел необычно. Как правило, он держался более скованно, чем Клайв, словно постоянно заботился о благородстве осанки. Мало кто мог сравниться с Клайвом в легкости и грациозной подвижности. Но сейчас лорд Ренминстер выглядел откровенно зажатым, напряженным. Минуту назад, со смехом барахтаясь в снегу, Сюзанна видела рядом человека, а не графа.

Но сейчас…

Сейчас аристократ одержал верх.

— Не желаешь ли прокатиться? — неожиданно спросил Клайв.

Сюзанна удивленно вскинула голову: оказывается, приглашение относилось к ней. Вряд ли можно было предположить, что младшему брату захочется сделать круг почета рука об руку со старшим, однако кататься в паре с бывшей близкой подругой было попросту неприлично, особенно если учесть, что где-то неподалеку сидела Харриет.

Сюзанна нахмурилась — Харриет была на катке не одна, с ней приехала мать. Получалось, что Клайв ставил в неудобное положение не только жену, но и тещу.

— Не думаю, что идея правильная, — попыталась уклониться она.

— Следует прояснить ситуацию, — деловито заявил Клайв, — и показать всем вокруг, что мы сохранили дружеские отношения и не держим зла.

Дружеские отношения? Не держим зла? О чем, интересно, он говорил? Ее чувства нельзя было назвать дружескими. Зла бывшему поклоннику она, конечно, не желала, но после летних событий даже думать не хотела ни о каких отношениях.

— В память прежних времен, — по-мальчишески задорно улыбнулся Клайв, и улыбка мгновенно осветила красивое лицо.

Да и не только лицо. Когда Клайв улыбался, мир вокруг озарялся сиянием.

Но Сюзанна не обрадовалась, как прежде. Напротив, не смогла справиться с волной раздражения.

— Я катаюсь с лордом Ренминстером, — строго возразила она. — Невежливо оставлять графа в одиночестве.

Клайв коротко рассмеялся:

— Боитесь обидеть Дэвида? Уж о нем-то волноваться не стоит. — Он повернулся к брату. — Ты ведь не возражаешь, старина?

Дэвид выглядел так, как будто решительно возражал, но, разумеется, не признался, а лишь коротко заметил:

— Нисколько.

Теперь уже Сюзанна разозлилась на графа. Если он недоволен, то почему не хочет ничего предпринять? Неужели считает, что ей приятно кататься с Клайвом?

— Что ж, — заявила она, — раз так, то поедемте быстрее. Если суждено совершить круг почета, то лучше сделать это прежде, чем ноги окончательно замерзнут.

Ее тон трудно было назвать иначе, как высокомерным, и братья Манн-Формсби взглянули на нее с откровенным удивлением.

— Что ж, а я, пожалуй, отправлюсь поближе к чану с горячим шоколадом. — Дэвид любезно поклонился, не забыв, впрочем, метнуть сердитый взгляд в сторону брата, который как раз взял Сюзанну под руку.

— А если не согреешься, то переместишься поближе к бочонку с бренди? — усмехнулся Клайв.

Граф не удостоил его ответом и уехал.

— Сюзанна, — сразу же заговорил Клайв и посмотрел так же тепло, как и раньше, — хорошо, что он оставил нас вдвоем, правда? Не видел тебя сто лет.

— Неужели?

— Сама знаешь.

— Ну и как тебе супружеская жизнь? — подчеркнуто сухо поинтересовалась Сюзанна.

Клайв болезненно поморщился:

— А ты не теряешь времени даром, правда?

— Да и ты, кажется, тоже, — пробормотала она, радуясь, что партнер наконец-то тронулся с места.

Чем быстрее замкнется круг, тем скорее закончится испытание.

— Значит, все еще сердишься? — осторожно уточнил Клайв. — А я-то надеялся, что ты уже успокоилась и сумела пойти дальше.

— Сумела пойти дальше тебя, — честно ответила она. — А гнев здесь вовсе ни при чем.

— Сюзанна, — жалобно произнес, нет, скорее, прохныкал мистер Сноу-Манн-Формсби и тяжело вздохнул. В глазах застыла печаль, а на лице появилось выражение боли.

Может быть, сейчас ему действительно было больно? Может быть, он действительно не хотел причинить зло и искренне надеялся, что отвратительный эпизод окажется всего лишь мелкой, мимолетной неприятностью?

Однако в ее глазах история выглядела иначе. Наверное, она просто не обладала таким же легким, приятным характером. Сюзанна уже давно разделила людей на две группы: истинно добрых и тех, кто лишь хотел казаться добрыми. Судя по всему, сама она относилась ко второму типу, потому что не находила в душе достаточного количества христианского милосердия и не имела сил простить Клайва. Во всяком случае, пока.

— Пришлось пережить несколько чрезвычайно неприятных месяцев, — сухо заметила она.

Он крепче сжал ее руку.

— Прости. Разве не понимаешь, что у меня не было выбора?

Сюзанна взглянула недоверчиво:

— Клайв, перед тобой открывается больше возможностей, чем перед любым другим молодым человеком.

— Неправда, — настойчиво перебил он и посмотрел ей прямо в глаза, пытаясь убедить. — Мне пришлось жениться на Харриет. Выбора действительно не было. Я…

— Достаточно, — тихо, но решительно остановила Сюзанна. — Не сворачивай на опасную дорогу. Это несправедливо по отношению ко мне и тем более несправедливо по отношению к Харриет.

— Да, наверное, — пристыжено согласился Клайв. — И все-таки…

— Знаешь, мне абсолютно безразлично, почему ты женился на мисс Сноу, даже если ее папочка заставил тебя прошествовать к алтарю под дулом пистолета.

— Сюзанна!

— Да-да, не важно, как и почему это произошло, — горячо продолжила она. — Но ведь можно было предупредить меня, прежде чем на балу, перед четырьмя сотнями гостей, во всеуслышание объявлять о помолвке.

— Виноват, — признался Клайв. — Поступил непорядочно.

— Да уж, — пробормотала Сюзанна, довольная, что получила возможность высказать в глаза те упреки, которые столько раз произносила мысленно. И все же продолжать беседу не хотелось, да и катание под руку с бывшим поклонником на глазах у бомонда особой радости не доставляло. — Наверное, пора вернуться к Дэвиду, — строго распорядилась она.

Мистер Сноу-Манн-Формсби изумленно вскинул брови:

— Оказывается, он уже успел стать Дэвидом?

— Клайв! — раздраженно воскликнула Сюзанна.

— Поверить не могу, что ты зовешь брата по имени.

— Граф просил называть его именно так. Непонятно, чем ты недоволен. Разве тебя это касается?

— Еще как касается! Нас с тобой несколько месяцев считали парой.

— После чего ты благополучно женился на другой, — напомнила Сюзанна. О Господи, неужели он ревнует?

— Но… но почему же выбор пал именно на Дэвида?

— А чем Дэвид плох? Он ведь твой брат.

— Вот именно. И поэтому я знаю его лучше, чем все остальные. — В этот момент они огибали пирс, и Клайву пришлось крепко обнять спутницу за талию. — Брат совсем тебе не подходит.

— Сомневаюсь, что ты вправе судить графа и давать советы.

— Сюзанна…

— Видишь ли, мне очень нравится лорд Ренминстер. Он веселый, забавный, умный и…

Клайв споткнулся, чего с ним еще ни разу не случалось.

— Прости, ты сказала «веселый, забавный»?

— Не помню. Кажется, да. Я…

— Дэвид — веселый и забавный?

Невольно вспомнилось недавнее, беспомощное барахтанье в сугробе, искренний смех, магическая, таинственная улыбка.

— Да, — негромко подтвердила Сюзанна, — он все время меня смешит.

— Не знаю, каким образом это происходит, — ворчливо заметил Клайв. — Брат начисто лишен чувства юмора.

— Неправда.

— Сюзанна, я знаком с ним вот уже двадцать шесть лет. Думаю, за это время успел узнать его немного лучше, чем ты за неделю.

Высокомерное замечание рассердило Сюзанну не на шутку. Не хватало еще, чтобы Клайв ставил ее на место!

— Будь добр, поехали к берегу. Сейчас же, — потребовала она.

— Сюзанна…

— Если откажешься, уеду одна, — пригрозила она.

— Ну, пожалуйста, еще один круг, — взмолился Клайв. — В память былой дружбы.

Она взглянула на спутника и, встретив то же самое выражение, которое неизменно лишало ее воли, тут же поняла, что совершила ужасную ошибку. Трудно сказать, что за волшебство дарило тепло голубым глазам, но они едва не таяли. Клайв смотрел так, словно она была единственной в мире женщиной, последней крошкой хлеба в голодный год.

Нет, она уже отлично понимала, что к чему, и знала, что на свете живут и другие красивые женщины. Но просьба Клайва звучала искренне, и в глубине души он вовсе не был злым человеком. Решимость постепенно улетучилась, и Сюзанна вздохнула, уступая.

— Хорошо, — сдержанно ответила она. — Еще один круг. Но на этом конец. Я приехала сюда с Дэвидом и не намерена его оставлять.

И они легко заскользили дальше, чтобы еще раз обогнуть каток по самому длинному маршруту. А по пути Сюзанна поняла, что действительно ждет, не дождется, когда можно будет вернуться к Дэвиду. Клайв, конечно, красив и обаятелен, но он уже утратил власть над ее сердцем.

Власть перешла к Дэвиду.

Неожиданное открытие несказанно ее изумило.

Слуги повесили чан с шоколадом над костром, и напиток оказался живительно горячим, хотя и недостаточно сладким. Чтобы согреться, Дэвид выпил три чашки густого горьковатого варева, однако вскоре понял, что обязан теплом не столько шоколаду, сколько неуемному гневу, кипевшему в душе с тех самых пор, как Клайв подкатил к сугробу и сверху вниз посмотрел на них с Сюзанной.

Нет, черт возьми, не так! Смотрел Клайв исключительно на Сюзанну — до брата ему не было ровным счетом никакого дела — причем смотрел так, как джентльмену дозволено смотреть только на супругу.

Дэвид крепче сжал кружку и задумался. Нет, преувеличивать, наверное, не стоит. Вожделения во взгляде Клайва он не заметил (а вот самого себя не раз ловил на подобном преступлении), но жадность и ревность увидел ясно.

Ревность? Если Клайву требовалось право ревновать мисс Баллистер, то надо было жениться на ней, а не на Харриет!

Дэвид почти с ненавистью наблюдал, как легко брат катается под руку с Сюзанной. Неужели он до сих пор к ней не остыл? Впрочем, особенно волноваться не стоило: Сюзанна — чрезвычайно разумная молодая леди и никогда не позволит себе излишне близкого знакомства с женатым человеком. Но с другой стороны, вдруг и в ее сердце сохранилось чувство? Она, конечно, отрицала, однако понимала ли себя в полной мере? В вопросах любви склонны заблуждаться и мужчины, и женщины.

Что, если он женится на ней — а он всерьез собирался жениться, — а она так и будет любить Клайва? Сможет ли он справиться с испытанием? Страшная перспектива.

Не замечая испуганных взглядов окружающих, Дэвид сердито, с громким стуком поставил кружку на ближайший стол. Движение оказалось настолько резким, что шоколад выплеснулся через край.

— Ваша перчатка, милорд, — нервно заметил кто-то.

Дэвид равнодушно взглянул на кожаную перчатку: из белой она превратилась в темно-коричневую. Что ж, ничего не поделаешь.

— Милорд? — снова раздался тот же голос.

Дэвид повернулся, но выражение его лица, должно быть, оказалось слишком красноречивым, потому что молодой человек поспешил ретироваться.

Покинуть уютное местечко так стремительно мог только крайне испуганный человек.

Спустя несколько секунд Клайв и Сюзанна снова появились в поле зрения. Ехали они возмутительно красиво: слаженно, непринужденно, изящно. Клайв смотрел на партнершу с тем неотразимым выражением, которое постиг года в четыре. Младшего из братьев никогда не наказывали; лучезарный, полный раскаяния взгляд огромных голубых глаз спасал в любых, самых опасных ситуациях. Ну а выражение лица Сюзанны…

Если говорить откровенно, Дэвид не мог точно определить, как именно мисс Баллистер смотрела на спутника. Проблема заключалась в том, что его устроила бы только неприкрытая ненависть.

Впрочем, подошла бы и ярость. В крайнем случае, полное равнодушие и отсутствие малейшего интереса. Да, точно: полное отсутствие интереса лучше всего.

Но мисс Баллистер смотрела на партнера с выражением некоторой усталой симпатии, и Дэвид не понимал, как следует относиться к подобному взгляду.

— Вот, пожалуйста, — с улыбкой произнес Клайв, едва пара подъехала ближе. — Возвращаю в целости и сохранности, как и обещал.

Дэвид подумал, что братишка излишне хорохорится, но поскольку продлевать общение не хотелось, лишь лаконично поблагодарил:

— Спасибо.

— Мы чудесно провели время. Не так ли, Сюзанна?

— Что? Ах да, конечно, — рассеянно ответила она. — Приятно было побеседовать. Так давно не виделись.

— А тебе разве не пора возвращаться к Харриет? — многозначительно поинтересовался лорд Ренминстер.

Клайв самоуверенно улыбнулся:

— За несколько минут с Харриет не случится ничего страшного. Кроме того, я ведь уже говорил, что она не одна, а с маменькой.

— И все же, — раздраженно настаивал граф, — мисс Баллистер приехала на каток со мной.

— И при чем же здесь Харриет? — не уступал позиций Клайв.

— Абсолютно ни при чем, если не вспоминать, что ты на ней женат. — Дэвид грозно нахмурился.

Клайв воинственно скрестил руки на груди.

— В отличие от тебя, ты-то и по сей день, ни на ком не женат.

Сюзанна с недоумением переводила взгляд с одного из братьев Манн-Формсби на другого.

— И что же, черт возьми, означает это заявление? — возмутился Дэвид.

— Только то, что, прежде чем вмешиваться в мои дела, неплохо было бы привести в порядок свои.

— Твои дела! — Дэвид едва не взорвался. — С каких это пор мисс Баллистер стала твоей?

Сюзанна остолбенела от изумления.

— А когда она была твоей? — парировал Клайв.

— Тебя-то это точно не касается.

— Меня это касается больше, чем…

— Джентльмены! — не выдержала Сюзанна, не в силах поверить собственным глазам и ушам.

Двое взрослых мужчин ругались, как шестилетние дети, неспособные поделить любимую игрушку.

Но самое неприятное заключалось в том, что игрушкой оказалась она сама.

Однако братья ее не слышали. А если и слышали, то не обращали внимания, потому что продолжали пикироваться до тех пор, пока она не встала между ними.

— Дэвид, Клайв! Прекратите!

— Отойдите, Сюзанна, — прорычал граф. — Дело вовсе не в вас.

— Не во мне? — изумленно переспросила она.

— Нет, — сурово ответил Дэвид, — дело в Клайве. Всегда только в нем.

— Ну, ты, потише! — задиристо воскликнул Клайв и ткнул брата в грудь.

Сюзанна пришла в ужас. Дело доходило до драки! Она посмотрела по сторонам, но, к счастью, никто не обращал на них внимания, даже Харриет, которая спокойно сидела в отдалении и увлеченно беседовала с матушкой.

— Ты женился на другой, — прошипел граф. — Потерял все права на Сюзанну, как только…

— Я ухожу, — объявила она.

— …как только остановил выбор на Харриет. Так что не забывай…

— Я сказала, что ухожу! — повторила Сюзанна, не понимая, зачем пытается пробиться сквозь глухую стену. Дэвид ясно сказал, что дело не в ней.

Так оно и было. Сомневаться не приходилось. Она была нужна всего лишь в качестве какого-то глупого приза. Клайв хотел ее добиться, потому что считал, что она принадлежит Дэвиду. Дэвид тянул к себе по той же причине. О ней никто особенно и не заботился. Цель заключалась в том, чтобы победить в нескончаемом поединке самолюбий.

Вопрос стоял ребром: кто лучше? Кто Сильнее? У кого больше игрушек?

Борьба выглядела бесцельной, и Сюзанна уже устала наблюдать за нелепой ссорой.

А еще было обидно. Обидно до глубины души. Совсем недавно они с Дэвидом шутили и смеялись, и она уже позволила себе думать, что между ними зарождается нечто чудесное. Он вел себя совсем не так, как остальные мужчины. Слушал с интересом, что само по себе было необычно. А когда смеялся, то смех звучал тепло, искренне и правдиво. Сюзанне всегда казалось, что человека можно определить по смеху. Что ж, наверное, разбилась еще одна напрасная иллюзия.

— Я ухожу, — в третий раз предупредила Сюзанна, сама не понимая, зачем это делает. Возможно, просто поддалась желанию добиться реакции.

— Нет, подождите, — отозвался, наконец, Дэвид и схватил ее за руку в тот самый момент, когда она действительно собралась предоставить братьям право выяснять отношения наедине.

Удивительно. Оказывается, он все слышал.

— Я вас провожу.

— Но вы чрезвычайно заняты, — возразила Сюзанна и скептически взглянула на Клайва. — Уверена, что сумею найти знакомых, которые отвезут меня домой.

— Раз приехали со мной, значит, со мной и уедете.

— Это вовсе не обязательно.

— Обязательно. Необходимо, — отрезал лорд Ренминстер, и Сюзанна сразу поняла, почему бомонд так боялся этого человека. Ледяной тон действительно мог заморозить Темзу.

Она посмотрела на надежно скованную льдом реку и едва не рассмеялась.

— Поговорим потом, — презрительно бросил граф брату.

— Пф-ф… — Смех все-таки вырвался наружу, и пришлось поспешно прикрыть рот рукой.

Братья дружно обернулись и раздраженно взглянули на нее. Сюзанна с трудом сдержалась, чтобы не расхохотаться. До сих пор она не замечала, до чего они похожи. И вот оказалось, что братья сердятся абсолютно одинаково.

— И что же тебя так насмешило? — обиженно спросил Клайв.

— Ничего. Смеюсь просто так.

— Просто так не смеются, — заметил Дэвид.

— Дело не в вас, — ответила Сюзанна, уже почти дрожа от хохота. До чего же приятно повторить высокомерные слова!

— Вы смеетесь, — сурово обвинил граф.

— Нет, не смеюсь.

— Еще как смеешься, — поддержал брата Клайв, и в этот миг они перестали ссориться.

Да, они больше не ругались, потому что объединились против нее.

Сюзанна посмотрела на Дэвида, потом на Клайва и снова на Дэвида, который выглядел таким злым, что, наверное, надо было дрожать от страха от макушки и до коньков. Но вместо этого Сюзанна наконец-то рассмеялась, открыто и от души.

— В чем дело? — дружно потребовали ответа братья.

Сюзанна покачала головой, но так и не смогла произнести ни слова и лишь продолжала смеяться, привлекая к себе всеобщее внимание.

— Все, пора везти ее домой, — авторитетно заявил Дэвид.

— Точно, — согласился Клайв. — Здесь оставлять нельзя, — добавил он таким тоном, словно хотел уточнить: в приличном обществе.

Лорд Ренминстер взял молодую леди под локоть.

— Готовы покинуть каток? — торжественно осведомился он, как будто она только что трижды не объявила о своем намерении.

Сюзанна кивнула, попрощалась с Клайвом и вместе с Дэвидом поехала туда, где переобувалась, надевая, коньки.

— Так в чем же все-таки дело? — спросил лорд Ренминстер, когда они, наконец, устроились в экипаже.

Сюзанна беспомощно покачала головой.

— Вы с Клайвом такие одинаковые.

— С Клайвом? — недоуменно повторил граф. — Ошибаетесь. Я ни капли не похож на Клайва.

— Может быть, внешне действительно не очень похожи, — попыталась объяснить Сюзанна, поправляя на коленях теплый плед. — Но сердитесь в точности, как он, да и ведете себя абсолютно так же.

Граф разгневался.

— Я никогда не веду себя как Клайв, — отрезал он.

Она лишь пожала плечами.

— Сюзанна!

Она вопросительно подняла брови.

— Я никогда не веду себя так же, как Клайв, — повторил лорд Ренминстер громче.

— Как правило, не ведете.

— И сегодня тоже, — прорычал он.

— А сегодня, боюсь, так и случилось.

— Я… — Граф так и не договорил. Вместо этого лишь коротко произнес: — Скоро вы будете дома.

Что было не совсем справедливо. До Портмен-сквер оставалось добрых сорок минут езды, каждую из этих минут Сюзанна прочувствовала от начала и до конца, потому что они прошли в полной тишине.

Выяснилось, что молчание способно оглушать.




Глава 6


«Забавно было наблюдать, как леди Юджиния Сноу тащила зятя через весь каток… за ухо!

Может быть, от ее взгляда не укрылось, что шалун катался в обнимку с прелестной Сюзанной Баллистер?

Скорее всего, младший Манн-Формсби пожалел, что не надел шляпу».

    

Светские заметки леди Уислдаун. 4 февраля 1814 года






Точно как Клайв?!

Дэвид свирепо скомкал газету, которую пытался читать. Этого оказалось мало, и он отшвырнул комок в сторону. Получилось плохо: бумажный мяч оказался слишком легким — немного пролетел и мягко опустился на ковер.

Куда приятнее было бы с силой метнуть что-нибудь тяжелое и попасть в семейный портрет над камином, прямо в нахально улыбающуюся физиономию Клайва.

Клайв? И как только она могла сравнивать его с Клайвом?

Всю жизнь Дэвид только и делал, что вызволял младшего брата из неприятностей, несчастных случаев и потенциальных катастроф. Ключевым следует считать слово «потенциальных», потому что, к счастью, ему всегда удавалось вмешаться раньше, чем ситуация доходила до крайности.

Граф наклонился, поднял с пола газету и сердито бросил в пылающий камин. Наверное, он напрасно так нянчился с Клайвом. Если старший брат всегда рядом и всегда готов уладить возникающие проблемы, то незачем брать на себя ответственность за собственные действия. Может быть, когда парень в очередной раз упадет в кипяток, не стоит спешить вытаскивать его, а просто дать возможность немножко побарахтаться? И все же…

Как могла Сюзанна сказать, что они похожи?

Простонав дорогое имя, Дэвид рухнул в ближайшее к камину кресло. Как только он вспоминал о ней — а с тех пор, как шесть часов назад отвез ее домой, это случалось не реже трех раз в минуту, — она представала восторженно смеющейся, с раскрасневшимися от холода щеками, с пушистыми снежинками на длинных ресницах.

Он вновь и вновь представлял мисс Баллистер в сугробе, в тот самый момент, когда сделал самое удивительное, самое потрясающее на свете открытие. Прежде он ухаживал за ней потому, что считал достойной звания графини Ренминстер. Да, в этом сомневаться не приходилось. Но на катке смотрел в прелестное личико и едва сдерживался, чтобы не поцеловать на глазах у всего лондонского бомонда. И в этот момент стало ясно, что красавица сможет стать не только прекрасной графиней.

Она будет ему чудесной, восхитительной, желанной супругой.

Сердце подпрыгнуло от восторга, а в следующее мгновение замерло от ужаса.

Он до сих пор не мог точно определить, какие именно чувства испытывает, однако постепенно выяснялось, что чувства остры и гнездятся в области сердца.

Из этого следовало, что, если Сюзанна все еще любила Клайва и до сих пор не освободилась из плена его обаяния, лучше было бы о ней забыть. Не имело смысла делать предложение. Не исключено, что она ответит согласием. И все же, продолжая мечтать о Клайве, никогда не сможет всецело принадлежать ему, Дэвиду.

Он не знал, что делать.

Впервые в жизни Дэвид Манн-Формсби, граф Ренминстер, не мог принять ответственное решение. Попросту говоря, пребывал в полной растерянности.

Непривычное ощущение раздражало, беспокоило, тревожило.

Он посмотрел на стакан виски, молчаливо манивший со стола: стоило только руку протянуть. Да, черт возьми, он хотел напиться! Но усталость и холод делали свое дело: как ни стыдно было признаться, лень не позволяла даже встать с кресла.

И все же виски выглядело необычайно притягательным.

Дэвиду даже показалось, что он ощущает густой терпкий аромат.

Хватит ли энергии встать и добраться до живительного напитка? Сколько шагов надо сделать? Два? Три? Не так уж и много. Но все же далеко и…

— Грейвз сказал, что ты здесь.

Не глядя на дверь, Дэвид узнал голос и тяжело вздохнул. Клайв.

Вовсе не его хотелось бы сейчас видеть.

И меньше всего хотелось бы видеть его.

Надо было предупредить дворецкого, чтобы отвечал, что господина нет дома. Не важно, что еще ни разу в жизни Дэвид не отказывался видеть брата. Семья неизменно оставалась главной составляющей его жизни. Клайв был единственным, близким родственником, но ведь существовали кузины и кузены, тетушки и дядюшки, за благоденствие и процветание которых отвечал он, лорд Ренминстер.

Собственно, выбора и не представлялось. В восемнадцать лет, после внезапной смерти отца, Дэвид оказался главой многочисленного семейства Манн-Формсби и окончательно лишился права думать только о себе.

Все изменилось в тот день, когда на жизненном пути возникла Сюзанна.

Он желал ее, и только ее. Потому что она была собой, а не потому, что отлично вписалась бы в семейный ансамбль.

Он хотел получить ее для себя, а не для всех.

— Пьешь? — поинтересовался Клайв.

Дэвид с тоской посмотрел на виски.

— К сожалению, нет.

Клайв взял стакан со стола и протянул брату.

Дэвид поблагодарил коротким кивком и с наслаждением пригубил.

— Зачем явился? — спросил он, не опасаясь показаться грубым.

Брат долго молчал.

— Сам не знаю, — наконец произнес он. Ответ почему-то нисколько не удивил.

— Мне не нравится, как ты обращаешься с Сюзанной, — внезапно выпалил Клайв.

Дэвид не мог скрыть изумления. Парень стоял перед ним, сердито нахохлившись и напряженно сжав руки в кулаки.

— Тебе не нравится? Тебе? — возмущенно воскликнул граф. — Да кто ты такой и по какому праву высказываешь собственное мнение? С какой стати я обязан тебя выслушивать?

— Ты не должен играть ее чувствами, — настаивал Клайв.

— Следует предоставить это право тебе?

— А я и не играю. — Лицо Клайва вспыхнуло праведным гневом. — Я женат.

Дэвид поставил пустой стакан на стол.

— Факт, о котором не стоит забывать.

— Меня волнует судьба Сюзанны.

— Можешь успокоиться, — ядовито посоветовал Дэвид.

— Но ты не имеешь права… Граф вскочил с кресла.

— Что это означает, Клайв? Ты и сам отлично знаешь, что забота о благополучии мисс Баллистер здесь вовсе ни при чем.

Клайв молчал, испепеляя старшего брата яростным взглядом.

— Боже милостивый! — презрительно процедил сквозь зубы лорд Ренминстер. — Да ты ревнуешь? Сгораешь от ревности? Нет, дружище, позволь сообщить, что право на ревность ты утратил в тот самый момент, когда прошлым летом унизил леди на глазах у всех.

Клайв побледнел.

— Я не собирался ставить ее в сомнительное положение.

— Разумеется, не собирался, — жестко парировал старший брат. — Ты вообще редко думаешь о том, что делаешь.

Клайв выглядел так, словно вот-вот набросится на Дэвида с кулаками.

— Я вовсе не обязан стоять здесь и выслушивать обвинения, — наконец тихо, почти шепотом произнес он.

— Так уходи. Никто не держит. Ты сам явился без приглашения и даже без доклада.

Однако Клайв не двинулся с места, а продолжал стоять, дрожа от злости.

Терпение Дэвида лопнуло. Надоело проявлять душевную тонкость и благородство, надоело вести себя так, как положено зрелому старшему брату. Хотелось остаться одному, наедине с собственными мыслями.

— Уходи! — коротко, хрипло приказал он. — Разве ты не сказал, что собираешься уйти? — Дэвид сердито кивнул в сторону двери. — Иди!

Глаза Клайва зажглись ненавистью… и болью.

— Что же ты за брат? — прошептал он.

— Какого чер… о чем ты? — Граф не смог скрыть удивления. — Как смеешь ставить под сомнение мою преданность? Да я всю жизнь только и делал, что улаживал последствия твоих промахов, включая, кстати, и историю с Сюзанной Баллистер. Прошлым летом ты разрушил ее репутацию…

— Ничего я не разрушал, — поспешно вставил Клайв.

— Отлично. Пусть и не лишил возможности выйти замуж, но превратил в посмешище. Как, по-твоему, ей было очень приятно?

— Я не…

— Да-да, ты не думал, — перебил Дэвид. — Не думал ни о ком, кроме себя.

— Я вовсе не это собирался сказать!

Лорд Ренминстер презрительно отвернулся, подошел к окну и прислонился лбом к раме.

— Зачем ты явился, Клайв? — обреченно спросил он. — Я слишком устал, чтобы вести бесконечную братскую войну.

После долгой паузы Клайв задал свой вопрос:

— Значит, так ты воспринимаешь Сюзанну? Дэвид знал, что надо повернуться, но не хотел смотреть в голубые глаза. Подождал объяснения, но, так и не услышав, уточнил:

— Как я ее воспринимаю?

— Как промах, последствия которого необходимо уладить.

Дэвид тоже выдержал многозначительную паузу.

— Нет, — наконец тихо ответил он.

— Тогда как же? — настаивал Клайв. Лоб Дэвида покрылся испариной.

— Я…

— Как?

— Клайв… — попытался остановить его Дэвид. Однако младший брат не собирался уступать.

— Как?! — потребовал он немедленного ответа, и в голосе послышалась нетерпеливая настойчивость.

— Я люблю ее! — Дэвид резко повернулся и обжег пылающим взглядом брата. — Люблю. Ну что, теперь доволен? Люблю и, клянусь, убью любого, кто посмеет ее обидеть.

— О Господи! — выдохнул Клайв, не в силах скрыть потрясение.

Дэвид схватил брата за лацканы сюртука и прижал к стене.

— Если хотя бы раз — хотя бы один-единственный раз — вздумаешь с ней флиртовать, тут же разорву на куски.

— Видит Бог, — серьезно ответил Клайв, — трудно не поверить.

Дэвид взглянул на свои руки, заметил, как побелели от усилия суставы пальцев, и сам испугался собственной реакции. Отпустил брата и отошел в сторону.

— Прости, — пробормотал он тихо.

— Так это правда, ты действительно ее любишь? — уточнил Клайв.

Дэвид мрачно кивнул.

— Поверить не могу.

— Только что сам сказал, что трудно не поверить.

— Нет, я сказал, трудно не поверить, что тут же разорвешь на куски, — объяснил Клайв. — В это действительно верю. Но чтобы ты влюбился… — Он недоуменно пожал плечами.

— Почему же я не могу влюбиться? Младший брат беспомощно покачал головой:

— Потому что ты… это ты, Дэвид.

— И что же дальше? — раздраженно поинтересовался лорд Ренминстер.

Клайв долго подбирал нужные слова.

— Видишь ли, мне и в голову не приходило, что ты способен любить, — наконец ответил он.

Подобного заключения Дэвид никак не ожидал.

— Не думал, что способен любить? — прошептал он. — Но ведь всю свою взрослую жизнь я только и делаю, что…

— Пожалуйста, не начинай рассказывать, как всю свою взрослую жизнь ты посвятил семье, — перебил Клайв. — Сам отлично знаю, что так оно и есть. То и дело слышу укоры.

— Я не…

— Постоянно напоминаешь о своих заслугах, — жестко парировал Клайв.

Дэвид хотел что-то сказать, но передумал. Брат прав. Ему действительно слишком часто напоминали о недостатках. Возможно ли, чтобы он подсознательно стремился соответствовать ожиданиям?

— У тебя все и всегда упирается в чувство долга, — продолжал Клайв. — Долг перед семьей. Долг перед самим именем Манн-Формсби.

— Значительно больше, чем долг, — слабо возразил граф.

— Возможно, и так, но только ты не трудился проявлять истинное отношение, — неумолимо возразил Клайв.

— В таком случае прошу прощения. — Дэвид сник и печально вздохнул. До чего же больно узнать, что главное дело жизни не удалось. Каждый поступок, каждый жизненный шаг он планировал исключительно в интересах семьи. И вот оказалось, что все напрасно — усилия и жертвы остались без признания и оценки. А любовь воспринималась как лишний груз — груз ожиданий и ответственности.

— Уверен, что любишь? — негромко уточнил Клайв.

Дэвид кивнул. Он и сам не понимал, как это случилось и когда короткое знакомство успело перерасти в глубокое чувство. Да, он любил Сюзанну Баллистер, и неожиданный визит брата внес необходимую ясность и расставил все по местам.

— А я нет, — загадочно произнес Клайв.

— Ты о чем? — утомленным, почти безразличным тоном уточнил Дэвид.

— О том, что я ее не люблю. Дэвид мрачно усмехнулся:

— Да уж, надеюсь, что не любишь.

— Не издевайся, — сурово остановил Клайв. — Говорю об этом лишь потому, что мое сегодняшнее поведение могло навести на мысль… ладно, забудь. Просто не хочу, чтобы между нами осталась недосказанность… ты же мой брат.

Лорд Ренминстер улыбнулся искренне и широко. Он и сам, не ожидал, что способен на настоящую улыбку, и все же…

— Я не люблю мисс Баллистер, — продолжил Клайв. — А на катке всего лишь не смог совладать с ревностью.

— Ревновал ко мне?

— Сам не знаю, — признался Клайв. — Наверное, к тебе. Никогда не думал, что Сюзанна проявит интерес к твоей персоне.

— А она и не проявляла. Все дело в моей настойчивости.

— Наверное, я просто самоуверенно надеялся, что бедняжка будет сидеть дома и страдать. Звучит ужасно.

— Еще как! — согласился Дэвид.

— Конечно, я не желал Сюзанне зла, — пояснил Клайв и грустно вздохнул. — И уж тем более не хотел, чтобы она оставалась в одиночестве. Но, наверное, в глубине души все-таки на это рассчитывал. И вдруг увидел ее с тобой… — Клайв опустился в то самое кресло, с которого несколько минут назад вскочил Дэвид, и закрыл лицо руками. Помолчал, а потом посмотрел на брата и произнес: — Нельзя ее отпускать.

— Прости, что ты сказал?

— Сказал, чтобы ты не отпускал Сюзанну.

— Честно говоря, эта разумная мысль уже приходила мне в голову, — признался граф.

Клайву его сарказм не понравился.

— Она чудесная девушка, Дэвид. Наверное, не очень подходит мне, но тебе станет прекрасной женой. Правда, если бы ты сейчас не сказал о своей любви, поверить было бы трудно.

— Какое приятное замечание! — скептически заметил граф.

Клайв пожал плечами:

— Прости, но я с трудом вижу тебя в романтическом ореоле. Да и вообще плохо представляю влюбленным.

— Ах да, конечно, — насмешливо согласился Дэвид. — Каменное сердце и так далее.

— Не пытайся отшутиться, — остановил его Клайв. — Это очень серьезно.

— О, не сомневаюсь.

— Сегодня, когда мы катались вдвоем, — медленно, весомо заговорил Клайв, — Сюзанна сказала кое-что…

Дэвид нетерпеливо перебил:

— Что же именно?

— Кое-что, — повторил Клайв и выразительно посмотрел на брата, — кое-что, из чего можно сделать выводы в твою пользу.

— Будь добр, говори ясно, — не вытерпел Дэвид.

— По-моему, она сможет ответить тебе взаимностью.

Лорд Ренминстер опустился на ближайшую горизонтальную поверхность и даже не заметил, что сидит на столе.

— Ты уверен?

— Разумеется, не уверен. Потому и сказал: по-моему, она сможет ответить тебе взаимностью.

— Прекрасный пример двойного предположения! — заметил Дэвид.

— Скорее всего, пока она и сама не понимает собственных чувств, — рассудительно продолжил Клайв, не обращая внимания на ехидное замечание брата, — но определенно к тебе неравнодушна.

— О чем ты? — уточнил Дэвид, отчаянно пытаясь найти в словах брата точку опоры. Нельзя же часами ходить вокруг да около!

Клайв снова пожал плечами.

— Всего лишь о том, что если ты всерьез, по-настоящему возьмешься за дело, то она скажет «да». Так мне кажется.

— Тебе кажется?

— Да, только, кажется, — нетерпеливо подтвердил Клайв. — Неужели я похож на провидца?

Лорд Ренминстер задумался.

— А что ты имел в виду, — уточнил он, — когда говорил «возьмешься за дело по-настоящему»?

Клайв прищурился:

— Имел в виду, что возьмешься за дело по-настоящему.

— Клайв! — угрожающе прорычал граф.

— Ну, совершишь какой-нибудь красивый, романтичный поступок. Необычный и неожиданный.

— Любой красивый поступок покажется необычным и неожиданным, — ворчливо заметил Дэвид.

— Точно, — подтвердил Клайв. Посмотрел на брата и увидел, что тот улыбается.

— И что же мне делать? — Дэвид не привык спрашивать совета, но выхода не было.

Клайв встал и откашлялся.

— Какой интерес, если что-то придумаю я?

— Огромный интерес, — уверенно заявил Дэвид.

— Нет уж, поразмысли сам, — жестоко отказал Клайв. — И реши, какой именно поступок считаешь красивым и романтичным. Каждый настоящий мужчина должен хотя бы раз в жизни проявить творческую фантазию.

— Не терзай! — со стоном взмолился Дэвид. — Ты же прекрасно знаешь, что красивые поступки не в моем стиле.

Брат усмехнулся:

— Что ж, придется слегка изменить стиль, хотя бы на время. — Он на секунду задумался и вдруг рассмеялся. — Хотя бы на один-единственный день. Если мне не изменяет память, скоро День святого Валентина. Да, меньше чем через две недели. — Мысль ему определенно понравилась.

Дэвид похолодел. Сердце ушло в пятки. О Господи! День святого Валентина! Истинное наказание для всякого здравомыслящего человека. Под угрозой романтических поступков День святого Валентина превращался в день страшного суда.

На непослушных ногах граф перебрался в кресло.

— День святого Валентина, — снова трагически простонал он.

— Никуда не денешься, — вынес безжалостный приговор брат.

Дэвид ограничился убийственным взглядом.

— Кажется, мне пора, — благоразумно решил Клайв.

Лорд Ренминстер не счел нужным попрощаться.

Итак, День святого Валентина. Мог бы и сам догадаться. Лучшее, самое подходящее время для признания в любви.

Но только в том случае, если человек склонен к романтике, поэзии и прочим глупостям. А он, Дэвид, слеплен из иного теста.

Что же делать?




На следующее утро Сюзанна проснулась и поняла, что чувствует себя не выспавшейся, утомленной, раздраженной и несчастной.

Ночь прошла без сна, в мучительных переживаниях.

Нет, разумеется, она спала, если кому-то непременно нужна точность. Нельзя сказать, что она всю ночь пролежала, не сомкнув глаз. Но в то же время отлично помнила, как часы показывали половину второго, потом половину третьего, половину четвертого, четверть шестого и, наконец, шесть. И это притом, что спать легла в полночь.

Так что если даже и спала, то урывками.

И теперь ей было очень-очень плохо. Ужасно.

Проблема заключалась не в усталости и не в раздражении.

Болело сердце.

Прежде ничего подобного ощущать не приходилось: боль казалась почти физической. Накануне что-то случилось. Между ней и Дэвидом что-то произошло. Это «что-то» началось раньше и возможно, во время разговора в театре. Потом постепенно росло и вот вчера, в сугробе, случилось.

Они весело смеялись, а потом она заглянула Дэвиду в глаза. Впервые увидела его по-настоящему и влюбилась.

Ничего страшнее невозможно было придумать. Прямой путь к катастрофе и разбитому сердцу. Клайва она, по крайней мере, не любила. Думала, что любит, но на самом деле большую часть времени проводила в размышлениях, пытаясь понять собственные чувства. А когда он ее бросил, пострадало не сердце — пострадала гордость.

И вот с Дэвидом все получилось иначе.

Сюзанна не знала, что делать.

Лежа ночью без сна, рассудила, что жизнь бросила ее на распутье трех дорог.

Первая дорога вела к счастью: Дэвид любил ее, она любила Дэвида. Оставалось лишь признаться, друг другу и жить вместе долго и счастливо.

Наверное, следовало подождать, пока лорд Ренминстер заговорит о чувствах. Ведь если действительно любит, то непременно решится на романтическое признание.

В полном отчаянии Сюзанна закрыла глаза. На самом деле она понятия не имела об истинном отношении графа. Вполне возможно, перед ней откроется вторая дорога: Дэвид ухаживает лишь для того, чтобы вызвать раздражение Клайва. Если это действительно так, то совершенно непонятно, что делать. Самое правильное, наверное, — бежать от него как от чумы и верить, что разбитое сердце рано или поздно заживает.

Но наиболее вероятной казалась третья дорога: Дэвид относится к ней с симпатией, но не любит, а на каток пригласил просто так, для разнообразия. Сценарий вполне правдоподобный: светские джентльмены нередко так поступали.

Сюзанна со стоном упала на подушку. Не важно, по какому из путей будут развиваться события, — ни один не вел к простому и ясному решению.

— Сюзанна?

Голос сестры заставил вернуться к действительности.

— У тебя была открыта дверь, — сообщила Легация.

— Неправда.

— Ну, хорошо, неправда, — согласилась Летиция и вошла. — Но я услышала странные звуки и решила проверить, все ли у тебя в порядке.

— Опять неправда, — возразила Сюзанна и уставилась в потолок. — Ты услышала странные звуки и решила проверить, что я делаю.

— И это тоже, — снова согласилась сестра. Не получив объяснения, поинтересовалась: — Так что же ты делала?

Глядя в потолок, Сюзанна усмехнулась:

— Издавала странные звуки.

— О Господи!

— Хорошо, признаюсь, — сдалась Сюзанна, поскольку понимала, что утаить секрет от сестры все равно не удастся. — Пытаюсь справиться с сердечной болью, но если хоть кому-нибудь расскажешь, то я…

— Обрежешь мне волосы?

— Оторву язык!

Летиция улыбнулась и плотно закрыла за собой дверь.

— Рот на замке, — заверила она. Подошла к кровати и присела на край. — Это граф?

Сюзанна кивнула.

— Ой, как хорошо! Любопытство взяло свое.

— Почему хорошо?

— Потому что граф мне очень нравится.

— Но ведь ты его совсем не знаешь. Летиция мудро покачала головой:

— Характер угадать нетрудно.

Сюзанна задумалась. Права ли сестра? В конце концов, сама она долгое время считала Дэвида высокомерным, холодным и бесчувственным. Впрочем, мнение основывалось лишь на словах Клайва.

Но как только появилась возможность узнать графа ближе, сразу возникла симпатия, а потом — совсем скоро — родилось чувство.

— И что же мне теперь делать? — шепотом спросила Сюзанна.

Летиция растерянно пожала плечами:

— Понятия не имею. Сюзанна печально вздохнула:

— И я тоже.

— А он знает?

— Нет. Думаю, что не знает.

— А ты знаешь, как он к тебе относится?

— Нет.

Летиция нетерпеливо схватила сестру за руку.

— Но ведь предположить-то можно? Сюзанна неопределенно улыбнулась:

— Можно. Предполагаю, что неплохо.

— Значит, открой ему свои чувства.

— Чтобы сразу оказаться в глупом положении?

— Или, наоборот, чтобы стать самой счастливой на свете.

— Опасный эксперимент. Летиция подвинулась ближе.

— Наверное, мои слова тебе не понравятся, и все-таки: так ли уж страшно, если даже придется немного смутиться? Большего унижения, чем летом, уже не будет.

— Нет, сейчас окажется еще хуже.

— Но ведь никто не узнает.

— Дэвид узнает.

— Но это всего лишь один человек.

— А больше никто и не нужен.

— О! — удивленно и взволнованно воскликнула Летиция. — Но если все настолько серьезно, то ты просто обязана признаться! — Поскольку реакции не последовало, она добавила: — Подумай сама, какой вариант может оказаться самым страшным?

Сюзанна бросила на нее мрачный взгляд:

— Даже не хочу представлять.

— И все же признаться необходимо.

— Чтобы ты могла посочувствовать моему унижению?

— Чтобы я могла порадоваться твоему счастью, — многозначительно поправила Летиция. — Не сомневаюсь, что он ответит взаимностью. А может быть, уже ответил.

— Твой оптимизм абсолютно безоснователен. Однако сестра даже слушать не хотела.

— Надо поговорить сегодня же.

— Сегодня? — удивленно переспросила Сюзанна. — Но где? По-моему, на вечер нет ни одного приглашения. Мама решила, что вечер лучше провести дома.

— Вот именно. Единственная, удобная возможность улизнуть потихоньку и нанести графу визит.

— Пойти к нему домой? Ты с ума сошла?

— Ничуть. То, что ты намерена сказать, можно сказать только наедине. А на балу не уединишься.

— Нет, домой ни за что не пойду, — решительно отказалась Сюзанна. — Это позор.

Летиция пожала плечами.

— Какой же позор, если никто не узнает?

Стоило задуматься. Дэвид никому не скажет ни единого слова — это точно. И даже если отвергнет, то не сделает ничего, что могло бы повредить ее репутации. Просто посадит в экипаж без опознавательных знаков и потихоньку отправит домой.

Так что под удар попадет только гордость.

Если не считать сердца.

— Сюзанна? — шепотом позвала Летиция. — Ты решила это сделать?

Сюзанна подняла голову, посмотрела сестре в глаза и кивнула.

Сердце все равно уже не спасти.




Глава 7


«И вот среди холода, снега, льда и безжалостного ветра — среди всего, что называется поистине ужасной лондонской погодой, — автор спешит напомнить дорогим читателям, что День святого Валентина приближается.

Пора отправляться по магазинам: открытки с сердечками, шоколад, цветы — что может быть милее?

Джентльмены, пришло время искупить все свои грехи и провинности. Или хотя бы попытаться».

    

Светские заметки леди Уислдаун. 4 февраля 1814 года






Кабинет Дэвида обычно выглядел безукоризненно. Каждая книга имела собственное, строго определенное место. Бумаги и документы или лежали на столе аккуратными стопками, или скромно прятались в ящиках не менее аккуратными стопками. А на полу никогда не было ничего, кроме мягкого ковра и прекрасной, со вкусом подобранной мебели.

Сегодняшний вечер выдался особенным. Ковер почти скрылся под комками смятой бумаги. А если говорить точнее, то комками смятых валентинок.

Дэвид вовсе не считал себя романтиком, но даже он знал, что покупать валентинки следует в магазине «Доббс и компания». А потому утром первым делом поехал на Нью-Бридж-стрит, что неподалеку от собора Святого Павла, и приобрел маленькую пачку самых красивых открыток — шесть штук.

Однако все попытки сочинить стихотворное признание в любви и каллиграфическим почерком запечатлеть шедевр на глянцевой бумаге закончились провалом, а потому около полудня граф снова почтил своим присутствием заведение «Доббс и компания» и приобрел еще одну пачку валентинок, на сей раз побольше — в количестве дюжины.

Инцидент можно было бы считать исчерпанным, если бы вечером, ровно за пять минут до закрытия, его сиятельство не ворвался в магазин вновь, предварительно с головокружительной скоростью промчавшись по городу в легком фаэтоне (впрочем, такие определения скорости, как «глупая» и «безумная», тоже вполне бы подошли). Хозяин проявил себя как настоящий профессионал и, даже не улыбнувшись, предложил графу самую большую пачку открыток (восемнадцать штук), а вдобавок еще и тоненькую книжечку под названием «В помощь автору валентинок», в которой содержались ценные советы относительно сочинения оригинальных виршей самым разным адресатам.

Дэвид с трудом смирился с унижением: он, признанный в Оксфорде лучшим знатоком литературы, опустился до руководства по написанию пошлых стишков! Однако книгу принял без единого слова и даже без презрительной ухмылки. Истинные чувства выдал лишь легкий румянец смущения.

Да, он покраснел. Невозможно даже вспомнить, когда подобный конфуз случался с ним в последний раз.

И вот в десять часов вечера граф сидел за столом, охваченный мучительным творческим экстазом, а на столе одиноко лежала последняя открытка. Тридцать пять остальных валялись на полу скомканными, а то и вообще разорванными.

Одна-единственная валентинка. Последний шанс осуществить задуманное. Граф подозревал, что мистер Доббс не сочтет нужным работать в субботу, а в воскресенье и подавно. Так что если сейчас снова ничего не выйдет, кошмарная миссия будет отягощать ум и сердце вплоть до понедельника.

Он откинул голову и попытался взять себя в руки. Всего лишь валентинка. Какие сложности? Поступок даже не тянет на звание красивого и необычного.

Но что же сказать молодой леди, которую собираешься любить всю оставшуюся жизнь? Глупая книжонка не давала ответа на вопрос. Положение осложнялось еще и тем, что накануне означенная молодая леди рассердилась из-за нелепой, едва не закончившейся потасовкой ссоры.

Лорд Ренминстер смотрел на пустую открытку. Смотрел, смотрел и смотрел. Глаза начали слезиться, и он заставил себя несколько раз моргнуть.

— Милорд?

Дэвид посмотрел на дверь. О, наконец-то можно отвлечься! Никогда еще появление дворецкого не казалось столь уместным.

— Милорд, вас желает видеть леди.

Граф тяжело вздохнул. Он не представлял, что за леди решила нанести поздний визит. Возможно, Энн Минивер все еще считала себя его любовницей, поскольку он так и не удосужился зайти и сказать, что с любовницами покончено.

— Пригласи, — распорядился он. Надо будет поблагодарить Энн за то, что избавила от необходимости ехать в Холборн.

Граф раздраженно нахмурился. Не далее как сегодня он шесть раз проносился мимо ее дома по дороге в магазин и обратно. Жизнь состояла из череды многозначительных, полных иронии мелочей.

Дэвид встал, потому что принимать Энн сидя было бы невежливо. Возможно, она родилась не в самой благородной семье и жила не самым правильным образом, но все же по-своему соответствовала статусу леди, а потому имела все основания рассчитывать на достойный прием. Лорд Ренминстер подошел к окну, раздвинул тяжелые шторы и посмотрел в холодную тьму.

— Милорд, — раздался за спиной голос дворецкого, а следом послышался женский голос:

— Дэвид?

Граф стремительно обернулся.

— Сюзанна! — недоверчиво воскликнул он и коротким кивком отпустил дворецкого. — Что вы здесь делаете?

Она нервно улыбнулась и обвела взглядом кабинет.

Дэвид едва не застонал от стыда. Комната была усеяна позорно испорченными валентинками. Оставалось лишь надеяться, что гостья тактично сделает вид, будто не замечает.

— Сюзанна? — снова произнес он, не в силах скрыть тревогу, и в то же время не представляя, что могло привести молодую леди в дом неженатого джентльмена, да еще ночью.

— Я… неудобно вас беспокоить, — заговорила она и с опаской оглянулась, хотя дворецкий плотно закрыл за собой дверь.

— Что вы, ни малейшего беспокойства, — ответил граф, с трудом подавляя желание броситься к неожиданной и в то же время долгожданной посетительнице. Очевидно, что-то случилось; другую причину внезапного появления трудно было даже представить. И все же он опасался, что, оказавшись рядом, не сможет сдержать чувств.

— Меня никто не видел, — заверила она и смущенно прикусила губу. — Постаралась пройти незаметно.

— Что случилось? — Дэвид забыл о намерении не пересекать критическую черту. Быстро подошел и, не услышав ответа, взял за руку. — Что-то не так? Что заставило вас прийти?

Но Сюзанна, казалось, ничего не слышала. Смотрела куда-то в сторону и молчала. А потом тихо, но внятно предупредила:

— Вам не придется на мне жениться, если вас это беспокоит.

От удивления граф едва не выпустил ее руку. Разве женитьба на Сюзанне может доставить беспокойство? Это великое счастье и его главное жизненное стремление.

— Я всего лишь… — Она нервно сглотнула и наконец-то посмотрела прямо. Сила этого взгляда поразила его. Огромные темные глаза сияли, но не от слез. Может быть, от полноты чувств? А губы… милостивый Боже, ну зачем же их облизывать? Только святой способен удержаться от поцелуя. — Я должна была кое-что вам сказать, — еле слышно прошептала Сюзанна.

— Именно сегодня? Она кивнула:

— Сегодня.

Дэвид ждал, однако продолжения не последовало. Гостья отвела взгляд и снова проглотила застрявший в горле комок, как будто боролась с нервами.

— Сюзанна, — наконец не выдержал он и бережно дотронулся пальцем до ее щеки, — можете сказать мне все, что считаете нужным.

Не поднимая глаз, она произнесла:

— Постоянно о вас думаю… и я… я… это очень трудно.

Он с нежностью улыбнулся:

— Обещаю, что бы вы ни сказали, разговор останется между нами.

Сюзанна засмеялась, однако смех получился грустным.

— О, Дэвид, — попыталась объяснить она, — это вовсе не обычный секрет. Дело в том… — Она закрыла глаза и медленно покачала головой. — Я не просто думаю о вас. — Глаза открылись, но взгляд сосредоточился на носках теплых сапожек. — Скорее, просто не могу думать ни о ком и ни о чем другом. Я… я…

Сердце графа подпрыгнуло в счастливом предчувствии. Так в чем же все-таки она собирается признаться?

— Часто спрашиваю себя, — внезапно заторопилась Сюзанна. — Очень важно знать… — На мгновение остановилась, снова закрыла глаза и, словно нырнув в ледяную воду, спросила: — Как вам кажется, вы могли бы меня полюбить? Хоть немножко?

Поначалу граф растерялся. Ответ пришел не сразу. А потому, ни слова не говоря, он бережно, словно первый весенний цветок, взял в ладони прекрасное взволнованное лицо и начал целовать.

Все чувства, тревоги и сомнения, наводнявшие душу в последние дни, сосредоточились в этом поцелуе, продолжавшемся до тех пор, пока не пришлось отстраниться, чтобы вздохнуть.

— Люблю, — коротко произнес он и снова принялся целовать.

Сюзанна таяла в объятиях, сраженная силой страсти. Губы Дэвида переместились к ее уху, оставив на коже раскаленный след желания.

— Люблю, — повторил он шепотом, расстегивая и снимая с плеч Сюзанны пелерину. — Люблю.

Сильные руки спустились по ее спине и по-хозяйски сжали ягодицы. Интимность прикосновения изумила ее. Одежда не могла скрыть ни накала мужественной страсти, ни стремительного биения сердца. Порывистое дыхание обжигало и требовало ответа.

А потом он произнес те самые слова, о которых она мечтала. Отстранился, чтобы посмотреть прямо в глаза, и уверенно, спокойно признался:

— Да, я люблю тебя, Сюзанна. Люблю твою силу и красоту. Люблю доброе сердце и озорной, насмешливый ум. Люблю мужество и… — Голос сорвался, и Сюзанна с удивлением заметила в его глазах слезы. — Люблю тебя, — заключил он. — И этим все сказано.

— О, Дэвид! — прошептала она, с трудом прорываясь сквозь водоворот чувств. — Я тоже тебя люблю. До встречи с тобой даже не понимала, что такое любовь.

Он благоговейно прикоснулся к раскрасневшемуся личику, а Сюзанна подумала, что о любви можно было бы сказать еще миллион самых красивых слов. Но в этот момент внимание переключилось на одно чрезвычайно странное обстоятельство…

— Дэвид? — уже другим, деловым тоном осведомилась Сюзанна. — Что случилось с твоим кабинетом?

Лорд Ренминстер посмотрел по сторонам, словно вспоминая, и вдруг принялся бегать по комнате и собирать раскиданные по полу скомканные пестрые бумажки.

— Да так, ничего особенного, — пробормотал он. Схватил мусорную корзину и начал запихивать туда странные трофеи.

— Что-то непохоже, что ничего особенного, — улыбнулась Сюзанна. Ни разу в жизни ей не приходилось видеть, чтобы человек аристократического облика и благородных манер так суетился.

— Понимаешь… я здесь… ах! — Он поспешно наклонился и схватил очередную смятую валентинку. — Честное слово, ничего особенного.

Сюзанна заметила под письменным столом еще такой же неведомый предмет и быстро подняла.

— Отдай скорее, — приказал Дэвид и протянул руку, чтобы забрать улику.

— Нет уж, — решительно возразила Сюзанна, уворачиваясь. — Не отдам, я слишком любопытна.

— Ничего интересного, — пробормотал он и снова попытался выхватить смятый листок.

Однако Сюзанна уже расправила его и начала читать: «Так много хочется сказать. О том, как твои глаза…»

На этом фраза обрывалась.

— Что это? — недоуменно спросила Сюзанна.

— Валентинка, — смущенно пробормотал граф.

— Мне? — уточнила она, пытаясь говорить как можно спокойнее.

Он молча кивнул.

— А почему же ты не закончил?

— Потому же, почему не закончил и все остальные. — Он посмотрел на пол, где все еще валялись неудачные послания. — Потому что не мог решить, что именно следует сказать. Вернее, что сказать, знал, а вот как сказать, не знал.

— И что же ты хотел сказать? — шепотом осведомилась Сюзанна.

Лорд Ренминстер шагнул ближе и крепко сжал ладони любимой.

— Ты выйдешь за меня замуж? — просто спросил он.

Мир покачнулся. Зеленые глаза Дэвида гипнотизировали, притягивали, лишали воли. Наконец Сюзанна вырвалась из плена и прошептала:

— Да. О, Дэвид!

Он поднес ее руку к губам.

— Надо отвезти тебя домой. — Слова прозвучали с откровенным сомнением.

Сюзанна молчала, потому что не хотела уходить, по крайней мере, сейчас. Если бы драгоценный миг мог продлиться!

— Это был бы правильный поступок, — пояснил граф, однако в это самое время свободная рука устроилась на талии Сюзанны, вовсе не собираясь ее отпускать.

— Не хочу уходить, — честно призналась Сюзанна.

В зеленых глазах Дэвида вспыхнул огонь.

— Если останешься, — тихо предупредил граф, — невинной отсюда уже не выйдешь. Не выдержу… — Он замолчал и перевел дух, как будто старался сохранить самообладание. — Я не настолько силен, всего лишь мужчина.

Сюзанна прижала его ладонь к своему сердцу.

— Не могу уйти, — повторила она. — Теперь, когда я здесь, наедине с тобой, просто не могу. Во всяком случае, пока.

Без единого слова Дэвид принялся торопливо расстегивать пуговицы на платье. Холодный воздух коснулся кожи, но тут же сменился живым теплом рук. Пальцы легко скользили по спине, лаская и одновременно дразня.

— Не передумаешь? — шепотом уточнил Дэвид.

Трогательная забота лишь закрепила уверенность. Сюзанна молча кивнула, но потом почувствовала, что слова необходимы — ему, ей, им.

— Хочу быть с тобой, — ответила она тоже шепотом.

Он не то зарычал, не то застонал, схватил ее на руки и понес. Ногой открыл дверь, и Сюзанна увидела…

Сюзанна увидела его спальню. Да, это была спальня, что же еще? Полутемная, просторная, определенно мужская — с бордовыми шторами и таким же покрывалом. Он бережно опустил ее на широкую постель, и она почувствовала себя женственной, восхитительно порочной, любимой и желанной. А еще обнаженной и открытой, несмотря на то, что платье пока оставалось на плечах. Казалось, возлюбленный понимал ее страх, и потому отступил на шаг, чтобы раздеться первым. Но, даже расстегивая манжеты, ни на секунду не отводил взгляда от ее лица.

— В жизни не видел ничего красивее, — признался он негромко.

Сюзанне тоже не приходилось видеть столь совершенной мужественности. В неровном мерцании свечей будущий супруг казался воплощением скульптурной четкости и выразительности линий. Честно говоря, она впервые созерцала обнаженную мужскую грудь, но представить что-нибудь красивее просто не хватало фантазии.

Он лег рядом, совсем близко, и накрыл ее губы жадным поцелуем. Бережными, острожными движениями снял платье и бросил на пол. Ощущение обнаженного тела заставило ее затаить дыхание, однако не вызвало ни смущения, ни сомнения. Дэвид перевернул ее на спину, прижался всем телом и коленом раздвинул ноги.

— О, я мечтал об этом мгновении, — признался он и приподнялся, чтобы заглянуть ей в лицо. Глаза пылали, и в полутьме спальни казалось, что зеленый огонь разгорается все ярче.

— А я мечтала о тебе, — застенчиво ответила Сюзанна.

На его губах появилась странная, опасная улыбка.

— Скажи, как мечтала, — приказал он.

От смущения Сюзанну бросило в жар, но она все же нашла в себе силы пролепетать:

— Мечтала, что будешь целовать.

— Вот так? — Дэвид смешно чмокнул ее в кончик носа.

Сюзанна с улыбкой покачала головой.

— Вот так? — уточнил он и легко коснулся губами губ.

— Да, немножко, похоже, — подтвердила Сюзанна.

— Или даже вот так? — Глаза дерзко блеснули, а губы спустились к шее, оставили горячий след на груди и сомкнулись на соске.

Сюзанна тихо вскрикнула от неожиданности и тут же застонала от наслаждения. О подобных ощущениях она не мечтала — просто потому, что даже не подозревала об их существовании. Порочные губы и греховный язык заставляли чувствовать себя испорченной, падшей женщиной.

Трудно было представить что-нибудь прекраснее.

— Так? — лукаво уточнил Дэвид, ни на миг не прекращая сладкие терзания.

— Нет, — ответила Сюзанна дрожащим голосом, — не знала, что так бывает.

Он поднял голову и обжег ее страстным взглядом.

— Это лишь начало, любовь моя.

Он быстро встал, чтобы снять бриджи, и внезапно явился в ослепительной, сияющей наготе. Зрелище повергло в трепет, и Сюзанна тихо охнула.

— Не ожидала? — с ухмылкой осведомился Дэвид и снова устроился рядом.

— Сама не знаю, чего я ожидала, — честно призналась она.

Дэвид тут же стал серьезным и нежно погладил ее по волосам.

— Поверь, бояться нечего.

Она посмотрела в дорогое лицо, не в силах справиться с любовью к удивительному человеку — доброму, честному, искреннему. Он заботился о ней, а не о достижении собственных целей. В обществе ходило немало самых разнообразных слухов, в том числе и о том, что порой происходило в брачную ночь за закрытой дверью спальни, а потому не приходилось сомневаться, что далеко не все мужчины настолько деликатны.

— Люблю тебя, — напомнил Дэвид. — Никогда об этом не забывай.

— Никогда, — пообещала Сюзанна.

Слова утратили смысл. Руки и губы заставили забыть обо всем на свете, а взамен подарили неизведанные, дерзкие ощущения. Он целовал, ласкал, дразнил, пока Сюзанна не задрожала от нетерпения. И вот когда напряжение достигло предела, серьезно и торжественно он посмотрел в ее глаза и одновременно ногами шире раздвинул ее ноги.

— Ты уже готова меня принять? — прозвучал низкий, осипший от страсти голос.

Она кивнула, не зная, что делать дальше. Трудно было сказать, готова ли она. Да и вообще, к чему следовало готовиться? Сюзанна понятия не имела. Единственное, в чем она не сомневалась, так это в необходимости какого-то неведомого продолжения.

Он продвинулся вперед, совсем немного, но она испуганно вздрогнула, ощутив его внутри собственного тела.

— Дэвид! — выдохнула она и отчаянно вцепилась в сильные плечи.

Он посмотрел затуманенным болью взглядом.

— Дэвид?

Он наступал упрямо, но медленно и бережно, чтобы она успела смириться с вторжением.

Дыхание снова сбилось, но Сюзанна на всякий случай уточнила:

— Все в порядке? Дэвид хрипло засмеялся.

— Все отлично. — Быстро поцеловал ее в лоб. — Просто немного… так тебя люблю, что остановиться невозможно.

— Не останавливайся, — разрешила она.

Он на мгновение прикрыл глаза, а потом поцеловал в губы.

— Ничего-то ты не понимаешь, — прошептал он нежно.

— Объясни.

Он рванулся вперед. Сюзанна изумленно вздохнула.

— Если действовать поспешно, тебе будет больно, — прошептал он, — а это плохо. — Он замолчал и со стоном продвинулся еще чуть-чуть. — Ну а если медлить…

Сюзанне показалось, что медлить ему совсем не хотелось, да и ей, честно говоря, тоже. Нет, ничего плохого в этом не было: новизна загадочных ощущений интриговала, не позволяя скучать, и все же хотелось обострить, наполнить процесс.

— Боль возможна, — предупредил он, — но лишь на мгновение, не дольше. Обещаю.

Она сжала ладонями его лицо.

— Ничего не боюсь.

И она действительно не боялась, потому что доверяла этому человеку. Доверяла умом, сердцем, телом. Отныне и навсегда она принадлежала ему, и только ему.

Внезапная мысль удивила и подарила ощущение неведомого счастья.

А в следующее мгновение произошло главное: он совершил окончательный рывок, и было совсем не больно. Ну, если только чуть-чуть. Тяжело, прерывисто дыша, Дэвид замер, а потом прошептал ее имя и снова начал двигаться.

Сюзанна не сразу поняла, что происходит. Двигался он медленно, в упругом, неумолимом ритме. Возбуждение и тоска по завершенности вновь начали нарастать. Зародившись крохотным семечком желания, стремление к неведомому блаженству властно подчинило и тело, и душу.

Постепенно ритм ускорялся, пока не превратился в безумный порыв. Сюзанна прижалась к Дэвиду всем телом, не в силах обуздать жажду близости, объединения, слияния. И вот в тот самый миг, когда напряжение достигло вершины, когда терпение окончательно иссякло, мир расцвел и засиял новым светом.

Дэвид изменился. Казалось, самообладание окончательно его покинуло. С победным стоном, но без сил он рухнул и остался лежать на ней, согревая и телом, и бурным дыханием.

Конечно, немалый вес ощущался, но тяжесть казалась желанной и даже уютной. Отпускать любимого совсем не хотелось.

— Люблю тебя, — прошептал Дэвид, едва обретя способность говорить.

Сюзанна уткнулась носом в горячую шею.

— И я тебя люблю.

— Выйдешь за меня замуж?

— Ты уже спрашивал, и я сказала, что выйду. Он озорно улыбнулся:

— Знаю. Но выйдешь ли ты за меня замуж завтра?

— Завтра? — потрясенно повторила она и попыталась выбраться на свободу.

— Хорошо, на следующей неделе, — уступил он. — На получение специальной лицензии потребуется несколько дней.

— Стоит ли так спешить? — усомнилась Сюзанна. Конечно, было приятно сознавать, что любимый торопится сделать ее своей, но положение обязывало. Графу Ренминстеру не пристало жениться впопыхах. — Пойдут разговоры.

Дэвид беззаботно пожал плечами:

— Ну и что? Мне все равно. А тебе разве нет?

Сюзанна с улыбкой кивнула.

— Ну и отлично. — Он крепче прижал ее к себе. — Вот только не мешало бы основательнее скрепить сделку.

— Основательнее? — растерянно пискнула Сюзанна. Она и так едва дышала.

— О да, — торжественно подтвердил Дэвид и принялся нежно дразнить губами мочку ее уха. — Так, на всякий случай. Чтобы ты окончательно убедилась, что принадлежишь мне.

— Я и так… — Она замолчала, потому что его горячая ладонь легла ей на грудь. — И так вполне уверена.

Дэвид улыбнулся, как улыбаются только самые счастливые на свете мужчины.

— А я бы не прочь удостовериться снова. — Снова?

— Снова и снова, — решительно заключил он. — И так без конца.

Что ж, пусть будет без конца…




Эпилог


«С Днем святого Валентина, дражайшие читатели. Слышали новость? Граф Ренминстер женился на мисс Сюзанне Баллистер!

Если вы не получили приглашения на свадьбу, не расстраивайтесь: никто не получил приглашения, кроме родственников, включая мистера и миссис Сноу-Манн-Формсби.

(Автору доставляет удовольствие лишний раз написать эту замечательную фамилию: сразу хочется улыбнуться, не так ли?)

Насколько можно судить, пара на седьмом небе от счастья, а леди Шелбурн с восторгом сообщает всем и каждому, что лорд и леди Ренминстер дали согласие приехать сегодня вечером на ее бал».

    

Светские заметки леди Уислдаун. 14 февраля 1814 года






— Ну вот, приехали, — сообщил лорд Ренминстер молодой жене.

Сюзанна вздохнула:

— Обязательно туда идти?

Граф удивленно вскинул брови:

— Но ведь ты хотела отправиться на бал.

— А, по-моему, хотел ты.

— Шутишь? Да я бы лучше остался дома и раздел тебя догола.

Сюзанна покраснела.

— Вижу, ты согласна.

— Нас ждут, — не очень уверенно возразила она.

Он пожал плечами:

— Ну и что? Тебя это очень волнует?

— Если тебя не волнует, то и меня не волнует.

Граф поцеловал жену нежно, медленно, наслаждаясь каждым мгновением близости.

— А можно уже начать раздевать?

Сюзанна испуганно отпрянула:

— Нет, конечно! — Однако Дэвид выглядел таким расстроенным, что пришлось пояснить: — Мы же в экипаже!

Выражение печального лица не изменилось.

— На улице мороз!

Граф расхохотался. Постучал в стенку кареты и приказал кучеру поворачивать к дому.

— Ах да! — воскликнул он. — Едва не забыл: я приготовил тебе валентинку.

— Правда? — Сюзанна восторженно улыбнулась. — А я решила, что фантазия иссякла на тех, что валялись в кабинете.

— Так оно и есть. Хорошо, что ты уже стала моей навеки, потому что в будущем красивых слов не предвидится. Я и так едва остался жив.

Сюзанна с любопытством приняла письмо, торжественно запечатанное праздничной красной печатью в форме сердечка. Удивительно: граф Ренминстер неизменно пользовался синей печатью и вдруг позволил себе столь трогательное отступление от правил.

Она бережно развернула послание, расправила листок на коленях и приготовилась долго и внимательно читать.

Посреди страницы крупным уверенным почерком были выведены три слова.

— Это все, что я хотел сказать, — чуть смущенно прокомментировал Дэвид Манн-Формсби, граф Ренминстер.

— О, Дэвид, — со слезами на глазах прошептала Сюзанна, — я тоже тебя люблю!


notes



Примечания





1


Все заметки леди Уислдаун написаны Джулией Куин.