Тайны сирен
Джулия Голдинг


Противостояние #1


Узнав о том, что ей придется пожить некоторое время с теткой, Конни не очень-то обрадовалась: что может интересного произойти в небольшом городке у моря? Откуда ей было знать, что ее тетка — участник тайного Общества защиты мифических животных, что мир населяют драконы, водяные эльфы, пегасы и сирены? И могла ли Конни предположить, что она сама — обладательница чудесного дара, который сейчас необходим как никогда: коварный Каллерво сеет раздор между людьми и мифическими созданиями, и миру грозит война. Сумеет ли тайное общество остановить его?


Джулия Голдинг

Тайны сирен


С благодарностью тем, кто помогал создавать эту книгу: Ханне и Элли Сайден, Алексу Майлриа-Лоундесу, Тому Лоу, Джону и Розмари Дикинсон, Клэр Брайден, Лиз Кросс и Полли Нолан. И особая благодарность Люси и Джоссу за то, что слушали.


1

Чайки


«Ну давай же, принимай мой вызов!» Чайка, сидевшая на буйке, подмигнула Конни глазом-бусинкой.

— Но, Скарк, я не могу! — прошептала в ответ Конни, шаркая кроссовками по свернутому в кольцо на пристани канату. — Вдруг кто-нибудь увидит?

Скарк вскинул голову и раскрыл желтый клюв в беззвучной насмешке над ее трусостью. Конни украдкой глянула через плечо. Ей и в самом деле очень хотелось это сделать. На нее никто не смотрел. Она была просто еще одной маленькой девочкой, которая проводила каникулы, болтаясь на пристани. Никого не было поблизости, чтобы заметить, что она держится особняком и не похожа на других: своими разноцветными глазами — один зеленый, другой карий — и тем, что разговаривает с чайками. Группки туристов у автобусной стоянки высматривали только соломенные шляпы да сувениры из морских ракушек в магазинах подарков. Рыбаки, драившие свои палубы, были слишком заняты, чтобы заметить взъерошенную черноволосую девчонку в драных джинсах. Казалось, никого не волновало, что на расстоянии брошенного камня от них вот-вот произойдет нечто удивительное.

— Ну ладно, я это сделаю! — сказала Конни, уступая своему желанию. — Спорим, на этот раз я тебя обставлю.

Она достала из кармана сухарик и подбросила его в воздух, как бы для затравки. Скарк, захлопав крыльями, сорвался со своего места и с легкостью поймал его. Игра началась. Другие серебристые чайки, кружась, спустились с неба и жадными зрителями расселись в ряд на стене порта. Нетерпеливо вскинулись белые головы — в ожидании, когда же начнется настоящая потеха.

— Ну, начнем! — обратилась к ним Конни. — Я — против вас всех. Если хоть одна крошечка упадет на землю, я выиграла!

Чайки закричали в знак одобрения и, хлопая крыльями, взмыли в небо. Конни высоко подбросила пригоршню сухариков. Птицы стаей налетели на них со всех сторон, без усилий подхватывая сухарики на лету. Скарк издал оглушительный вопль.

— Что, вас так просто не подловишь? — расхохоталась Конни.

Она бросала хлеб все быстрее и быстрее, крутясь на пятках, чтобы сбить с толку своих противников. Проворные чайки стрелой носились то влево, то вправо, врезаясь в собственную стаю, поворачиваясь на крыле, ныряя, предугадывая каждый ложный выпад, каждую уловку, которую изобретала девушка, чтобы перехитрить их. Вокруг нее клубилось вздымающееся облако птиц, которые отзывались на каждое ее движение, как будто она была дирижером, а они — оркестром, ставшим продолжением ее настроения и музыки. Она окутывала себя ими, как гигантским покрывалом, купалась в их восторге от возможности показать силу и ловкость своих крыльев. Сила перетекала от нее к птицам: им казалось, что она вот-вот сбросит свое человеческое обличье и станет самим полетом, сердцем их стаи. Чайки радостно кричали и звали ее отправиться с ними в море, присоединиться к их шумным колониям на уступах утесов и скал. Вся масса птиц вытянулась в форме двух огромных крыльев, поднимающихся от кончиков ее пальцев. Она чувствовала, что еще чуть-чуть — и она тоже поднимется в воздух и взлетит, но ее ноги не могли до конца оторваться от земли. Схватив последний оставшийся сухарик, Конни запустила его высоко в небо.

— Лови! — крикнула она.

Чайки взмыли вверх, как истребители в воздушном бою, наперерез друг Другу в погоне за наградой. Скарк, ударив по воздуху широкими серыми крыльями, выхватил добычу прямо из-под клюва маленькой белой самки и с победоносным хохотом вернулся на свой буек.

— Эй, это не очень-то вежливо с твоей стороны, — ласково пожурила его Конни, — вот так стащить его у нее из-под носа! Разве этому я тебя учу?

Скарк негодующе вскинул голову, взмахом крыльев сказав ей, что простой птенец — а он относился к ней именно так — ничему не может его учить.

— Согласна, — сдалась Конни. Усевшись рядом с ним на гальку, она неожиданно почувствовала себя обескураженной. Другие чайки унеслись прочь вместе с бризом — искать новых развлечений у мусорных баков и рыбацких лодок. — Знаю, что мне самой еще учиться и учиться. Я только хотела бы, чтобы для этого не нужно было ходить в школу. Терпеть не могу школу. Я просто знаю, что все это плохо кончится.

Скарк скептически покачал головой.

— В других школах я не выдерживала больше семестра или двух. Всегда что-то случалось: меня начинали преследовать лисы или на класс совершали нашествие мыши, и вскоре становилось совершенно ясно, что это моя вина. Почему это в Гескомбе должно быть иначе? У меня нет шансов. В других школах я была единственной, кого люди считали странной; а в этом городе так же относятся и к моей тетушке.

Конни вяло швырнула камень в воду. Булькнув, он исчез в глубине, всколыхнув водоросли и мусор на поверхности воды у дамбы. Ее родители не так давно уехали жить за границу, сначала они собирались отправить Конни в пансион, но в конце концов решили, учитывая ее чудовищные школьные достижения, что будет безопаснее оставить ее под присмотром родственницы, даже если эта родственница Эвелина — странноватая сестрица мистера Лайонхарта. Слово «пансион» звучало мрачно, но теперь, когда Конни познакомилась со своей теткой, она задумалась: не было бы ей лучше отправиться туда? Кто еще может похвастаться тетушкой, которая замогильно завывает из окна своей спальни в пять утра и часами бегает по вересковым пустошам в длинном черном поношенном плаще? Как Конни сразу поняла, Эвелина была странной, если не жутковатой, особой, но, в отличие от племянницы, она не желала скрывать свою эксцентричность.

Прилив достиг пика. Разноцветные лодки нетерпеливо вздымались на своих стоянках, канаты бились о мачты, призывая своих владельцев отправляться в плавание. Конни встала и отряхнула джинсы, мокрые от скользкой гальки.

— Ладно, Скарк, пора идти. До завтра!

Чайка сделала широкий взмах крыльями и потрясла клювом в знак прощания. Конни с восхищением следила, как птица грациозно поднялась с буйка в воздух и устремилась в покрытое рябью волн море.

— Доброй рыбалки! — воскликнула она, и крик ее унесло ветром, как оторвавшийся от ветки осенний лист. Жаль, что она не может отправиться вместе с ним — подальше от этих людей, которые считают ее такой странной.

Только когда она отвела взгляд от моря, она заметила в десяти метрах от себя наполовину скрытого под навесом старика с длинными белыми волосами, чуть рыжеватыми на висках. Рядом с ним лежали мотоциклетный шлем, дорожный термос, бинокль, мятая газета и пара алых наушников, наподобие тех, что носят строители, работающие с пневматической дрелью, но не было видно никаких тяжелых инструментов, да и на работника стройки он вовсе не походил. Неужели он наблюдал за ней все это время? Конни горячей волной охватило смущение: она и думать не хотела о том, что кто-то видел, как она играла со своими друзьями. Это всегда влекло за собой неприятности. Люди в Гескомбе скоро начнут шептаться, что с ней что-то не так, как это уже было в Лондоне. Чувствуя себя униженной, Конни не потрудилась ответить на ласковую улыбку, которой незнакомец наградил ее, когда она поймала его взгляд. Она пустилась бежать, продралась через толпу туристов, садившихся в свой автобус, и понеслась так быстро, как только могла. Мчась по главной улице в сторону теткиного дома мимо пестрых лавок, вываливших на мостовую пластмассовые ведра, лопаты и карусели открыток, Конни налетела на группку людей, собравшихся у таверны «Якорь».

— Простите! — сказала она, отскакивая от пожилой дамы и тут же рикошетом врезаясь в крепкого мужчину в высоких сапогах.

Он подхватил Конни, чтобы она не упала, и поставил ее на ноги.

— Осторожнее, — сказал мужчина. — Так и ушибиться недолго, если будешь носиться сломя голову.

Конни пробормотала было извинения, но они застряли у нее в горле, когда она обнаружила, что буквально приросла к месту в окружении толпы людей. Они замолчали и смотрели на нее с вежливым участием. Конни была в замешательстве: она не могла и не хотела уходить. Она поймала среди них отголосок того самого эха, которое чувствовала, когда играла с чайками. Вот где ей следовало быть. Это место было ее по праву.

— Что-то стряслось? — нахмурившись, спросил мужчина.

— Нет-нет, извините, — сказала Конни, стряхивая с себя оцепенение.

Как глупо. Разумеется, она не может проторчать здесь весь день. Она не знает никого из этих людей, но она не хотела вот так прерывать их беседу. По выражению их лиц она поняла, что они не почувствовали ничего особенного — разве что смутные сомнения в ее психической нормальности. Она поспешно отступила. И все же, пробежав несколько шагов по улице, она не смогла удержаться и оглянулась назад, почувствовав, будто кто-то в этой толпе ее окликнул. Она ошибалась: никто на нее даже не смотрел, не говоря уже о том, чтобы звать назад. Все окружили пожилую даму, из хозяйственной сумки которой свисали алые наушники.

Конни повернулась и побежала не останавливаясь к своему новому дому, что стоял под номером пять на Шэйкер-роуд. Она страстно желала остаться наедине со своими мыслями о том, что только что произошло. Дом ее тетки был последним в ряду рыбацких домиков, лепившихся к подножию утеса в поисках защиты от океана, который нетерпеливо бился чуть ли не в нижние ступеньки крыльца. Дом номер пять будто пятился от волн, вытягиваясь и делаясь тоньше, чем его соседи, как последний, кто должен лезть в шкаф в игре в «сардинки»[1 - «Сардинки» — детская игра, в конце которой все играющие оказываются в «доме», набитом, как банка сардин.]. Дом, казалось, ждал, что волны вот-вот взломают дверцу шкафа и он, номер пять, окажется первым выпавшим оттуда.

Мадам Крессон, весьма высокомерная, апельсинового цвета теткина кошка, гордо шествовала по дорожке, важно задрав хвост. Она мяукнула, увидев Конни, которая остановилась повесить куртку и поздороваться с ней, перед тем как пройти на кухню. И тут Конни остановилась как вкопанная. На веретенообразной стойке для зонтиков у задней двери лежала пара алых наушников. Что происходит? Первой ее мыслью было снова бежать прочь отсюда и не останавливаться, пока все эти странные люди не останутся далеко позади, и особенно ее тетка. Потом она передумала. Разумеется, поскольку на самом деле у нее не было другого выбора, кроме как оставаться здесь, то не помешало бы узнать побольше об Эвелине Лайонхарт и ее странных повадках. Может, подсказка кроется в самих наушниках? Она оглянулась — убедиться, что она одна, и взяла комплект, чтобы изучить его поближе. На каждом из наушников была вытиснена серебряная птичка. Она приложила их к ушам для пробы, и они заглушили все звуки. Конни даже не услышала приближающихся шагов и опомнилась, только когда кто-то похлопал ее по плечу. Она в испуге сдернула их с ушей.

— Знаешь пословицу про любопытство и кошку? — спросил ее вкрадчивый, ровный голос — ровный, как тонкий лед, под которым бурлит вода.

Высокая, но проворная, одетая, как всегда, в черное, над ней стояла Эвелина Лайонхарт, с бледным, как у привидения, лицом, контрастирующим с каштановыми длинными волосами. Мадам Крессон мягко пролезла через кошачий лаз в двери и терлась о щиколотки Эвелины, приветствуя свою хозяйку.

— Э… нет… А что это за пословица? — неуклюже спросила Конни, сердце ее громко стучало.

— «Любопытство сгубило кошку», — весело сказала Эвелина, отбирая у нее наушники и вешая их обратно на стойку.

Мадам Крессон взвыла в знак протеста, оскорбленная тем, в каком тоне говорится о смерти, и переметнулась к Конни. Она выгибала спину дугой и терлась о ее джинсы, ища утешения у своей новой подруга.

Конни погладила кошку по голове.

— Извини. Я просто… Просто я сегодня в городе видела нескольких человек с такими штуками. Мне это показалось немножко странным, — неубедительно закончила она, думая, что должна хоть что-то сказать в свое оправдание.

— Правда? — Тетка хлестнула ее проницательным взглядом зеленых глаз, серебряные кольца в ее ушах блеснули в луче света, падавшего из маленького окошка в задней двери.

— Для чего они? — отважилась спросить Конни, моргая изо всех сил, чтобы стряхнуть завораживающее действие сверкающих колец.

— Это тебя не касается, — сказала Эвелина, все еще сверля взглядом племянницу. Конни почувствовала, как в сердце у нее закипает злость, но ее почти сразу же погасил укол страха, когда тетка добавила: — И забудь о том, что ты вообще их видела.

Эвелина была так переменчива: могла быть полна безудержного веселья и энтузиазма, а потом тут же давала почувствовать свой пугающе крутой нрав и пускала в ход угрозы. Конни не знала, что на самом деле думает Эвелина о том, что на нее взвалили заботу о племяннице. Та оказала ей такой прием, что девочка заподозрила, что тетка возмущена и раздражена и только чувство долга по отношению к семье заставило ее взять на себя этот труд. И все же тут было еще кое-что… нечто, что Конни никак не могла правильно понять. Эвелина, несмотря на то что они жили под одной крышей, запиралась от племянницы, сведя беседы с ней к минимуму, она не стремилась вызвать к себе доверие — от этого Конни не становилось легче. Отказ объяснить секрет наушников был частью все того же поведения, и Конни это начинало возмущать. Родители могли бы подыскать ей и более приятного опекуна, кого-то, кто хотя бы был рад видеть ее в своем доме.

Конни больше не посмела поднимать вопрос о наушниках. Обе сделали вид, что ничего не произошло, и в следующий раз, когда Конни проходила мимо стойки для зонтиков, наушников там уже не было.


2

Сирены


На следующее утро Конни проснулась рано: ее разбудил непрекращающийся шум за окном. Маленькая спальня с окном, выходившим на море, находилась в мансарде, под скатом крыши, это было единственное место в доме, в котором она чувствовала себя комфортно, — ее собственное убежище. Выскользнув из-под одеяла, она на цыпочках подкралась по лакированному дощатому полу к окну и осторожно отдернула шторы. На дорожке напротив дома Эвелина, одетая в черный плащ с капюшоном, медленно кружилась на месте, раскинув руки с расслабленными кистями и опустив голову на грудь. Сверху было видно, как плащ ее закручивается, образуя правильный круг, а кроваво-красный платок, повязанный на голове, казался красным зрачком в центре черного глаза. Голос ее то крепчал, то слабел в завывающих рыданиях, как будто она оплакивала уход любимого друга или прощалась навечно с возможностью обрести надежду. Этот звук пронзал Конни сердце: ей хотелось заткнуть пальцами уши, чтобы не слышать больше, как тетка изливает свою странную печаль. Что произошло, почему она ведет себя так?

— Заткнитесь! — заорал мистер Лукас из дома номер четыре. Он высунул голову из окна, весь багровый от ярости. — Кое-кто из нас, приличных, работающих людей, пытается выспаться! Устраивайте свои пляски где-нибудь в другом месте!

Завывания внезапно оборвались, хлопнула задняя дверь. Конни юркнула обратно в постель, чтобы ее не успели обвинить в подглядывании, но тетка не поднялась наверх. Повернувшись к стенке, Конни попыталась снова уснуть. Она провалилась в тяжелый сон, в котором ее нес над вересковой пустошью воющий ветер, она была одинока и бездомна, и не было ей покоя.


Когда Конни спустилась в кухню, тетка даже не упомянула о своих утренних занятиях, Как будто того представления на дорожке не было вовсе. Конни украдкой наблюдала за Эвелиной, когда та наливала себе апельсиновый сок, пытаясь увидеть какие-нибудь следы безумного поведения, свидетельницей которого она была утром, но тетка выглядела спокойной, лицо ее было невозмутимым. Жизнь в одном доме с Эвелиной походила на завтрак на вершине действующего вулкана: никогда не угадаешь, когда начнется извержение.

— Чем думаешь заняться сегодня? — спросила Эвелина, изучающе глядя на Конни поверх своей кофейной чашки.

Солнечный свет струился в жаркую духоту кухни. Лучи тянулись над загроможденной посудой раковиной и высвечивали букет огненно-красных хризантем, обморочно свисавших из вазы на столе между Конни и ее теткой. Каждый дюйм кухни был заполнен предметами, которые Эвелина откопала во время своих прогулок по берегу или вересковой пустоши: скелетообразные связки прибитых к берегу веток, отполированных волнами до гладкости гальки, абстрактная скульптура из перьев и разноцветные кусочки стекла, звеневшие и качавшиеся на окне. Конни эта коллекция казалась подозрительной — околдовывающей своим сорочьим блеском и в то же время пугающей своим воздействием на чувства.

— Э… думаю, как обычно, — уклончиво ответила Конни, трогая пальцем опавший лепесток. Она не хотела, чтобы кто-нибудь пронюхал про ее ставшие привычными встречи с животными, с которыми она уже успела подружиться.

— Что ж, я хочу, чтобы ты изменила свои планы.

«Только не это», — подумала Конни.

— У моей подруги, Лавинии Клэмворси, есть внук, который будет учиться с тобой в одном классе. Я хочу, чтобы ты познакомилась с ним: так у тебя будет хоть один приятель, когда на следующей неделе начнутся занятия.

Конни удивилась, что эта идея вообще пришла тетке в голову: впервые за все время та сделала что-то, что наводило на мысль о том, что она видит в Конни не просто квартирантку, которая ест и спит под одной с ней крышей. Но этот мальчик, который ее совсем не знает, который, возможно, даже не хочет с ней знакомиться, — он что, приговорен своей бабушкой и ее теткой к тому, чтобы стать ее «другом»?

— Я бы с радостью подождала понедельника, — в отчаянии ответила Конни.

— Нет-нет, мы устроим все сегодня и покончим с этим, — неумолимо изрекла тетка. — Я договорилась с миссис Клэмворси и Колином встретиться сегодня утром в чайной. Ты пойдешь со мной.

Конни с кислой миной уставилась на свои обкусанные ногти, все это время кромсавшие лепесток на конфетти: судьба ее была решена, сопротивляться смысла не было. Со вздохом она подняла голову и кивнула.


«Медный чайник» был старомодным кафе-кондитерской, очень любимым пожилыми жителями Гескомба. Там были шторы из чинтса[2 - Чинтс — английский ситец: набивная хлопчатобумажная декоративная ткань с рисунком на белом или светлом фоне; используется для штор.] с оборками и кружевами, за которыми можно было спрятаться; тарелочки с домашним печеньем со вкусом выставлялись на салфетках; и категорическое отсутствие музыки. Эвелина Лайонхарт заметно выделялась среди других взрослых, как черный лебедь среди уток: она была на сорок лет младше, чем другие посетители кафе, одета в черный жакет из денима и красные «Доктор Мартенс»[3 - Dr. Martens (Docs; DocMartens) — обувная серия фирмы AirWair Ltd; ботинки, популярные в молодежных субкультурах.], волосы были подхвачены кроваво-красным шарфом. Конни никак не могла взять в толк, почему ее тетка выбрала именно это место для встречи.

Конни сидела, строя башню из сахарных кубиков, а в сердце ее нарастало чувство обреченности. Она уже представила себе пессимистичный, но наиболее вероятный сценарий: тот, кто соглашается сопровождать свою бабушку в такое место, должен быть жалким занудой, чья дружба с самого начала будет помехой для общения с другими детьми. Ей придется провести свои первые недели в Гескомбе, торча в компьютерном классе с ним и его такими же чокнутыми дружками, притворяясь, что ее волнуют отличия Playstation-2 от ХВох. Это еще в том случае, если они вообще допускают девчонок в свой несчастный маленький клуб… в чем она сомневалась.

— Привет, Эвелина, — сказал голос, звучавший, как ласковый дождь в полной тишине.

Конни подняла взгляд. Это была та самая пожилая дама, на которую она налетела не далее как вчера. С ней был мальчик в солнечных очках с большими стеклами. В его непринужденной позе и манере одеваться Конни мгновенно опознала ту уверенность, которой ей самой всегда недоставало: этот мальчик был из тех, с кем она в другой ситуации не перемолвилась бы и парой слов. Тут, должно быть, какая-то ошибка.

— Ты сегодня чудесно выглядишь, — продолжала дама. — Ходила в гости к друзьям?

Эвелина одарила миссис Клэмворси такой улыбкой, которую мечтала бы получить от нее Конни: сердечной и любящей. Эта улыбка превратила ее в совершенно другого человека, с которым Конни даже захотелось бы жить.

— Спасибо, Лавиния. Да, я рано встала, чтобы повидать их. А как ты догадалась?

— Невозможно дожить до моих лет, чтобы кое-что не узнать о таких вещах, дорогая, — сказала миссис Клэмворси, погладив Эвелину по запястью. — Ничего удивительного. А это, должно быть, Конни? Кажется, мы с тобой столкнулись вчера на главной улице?

Конни улыбнулась и застенчиво кивнула.

— Надеюсь, тебе нравится моя любимая чайная? Эвелина слишком вежлива, чтобы сказать мне, что терпеть не может это место, но, может быть, тебя я смогу переманить на свою сторону.

Миссис Клэмворси удобно расположилась рядом с Конни, в воздухе разнесся сладкий аромат лаванды, когда она поправляла шелковый шарф, наброшенный на плечи. Ее круглое добродушное лицо было обрамлено ореолом белых волос, подобно тому как сияние окружает луну, окутанную туманом.

— И уж вовсе нетрудно догадаться, что это мой внук, Колин… хотя сейчас он, несомненно, предпочитает быть известным как Кол. Он, как вы знаете, тоже идет в класс мистера Джонсона, — продолжала она, ободряющее глядя на Конни.

Чувствуя себя непринужденно даже в таком окружении, мальчик плюхнулся на стул напротив Конни и снял очки, бросив их на стол. Взъерошил свои короткие каштановые волосы обеими руками и широко зевнул. Она подняла взгляд и встретилась с ним глазами. К своему изумлению, Конни обнаружила, что смотрит в разноцветные глаза — один зеленый, а другой карий. Она не смогла удержаться:

— Ух ты, да у тебя такие же!

Она осеклась. Происходило что-то странное. В тот момент, когда они вчетвером уселись вокруг одного стола, новая сила зазвенела в ней — это было чувство, которое она обычно испытывала, играя со своими друзьями-животными. Она чувствовала, что ее тянет к этим Клэмворси — и даже к тетке, как она потрясенно поняла, — так же сильно, как и к той группе людей, на которых она налетела вчера.

Кол рассмеялся:

— У нас на двоих по две обычные-пары глаз. — Он кивнул на бабушку. Конни поразили его движения: резкие и стремительные, как у малиновки. — Думаю, это все моя старушка: ее гены во всем виноваты. А как насчет тебя?

Быстро взглянув на свою соседку, Конни увидела, что у миссис Клэмворси тоже разноцветные глаза, но в ее случае различия были менее поразительными: серый и голубой.

— Прости, что ты сказал? — переспросила она, несколько ошарашенная вопросом.

— От кого тебе достались такие глаза — от мамы или от папы?

— Насколько я знаю, ни от кого.

— От двоюродной бабки, — встряла Эвелина, деловито разливавшая чай. — А до этого — такие же глаза были у ее прапрабабки.

Конни почувствовала, как у нее отвисает челюсть. Она быстро захлопнула рот.

— И волосы тоже, — подумав, добавила Эвелина.

Совершенно потонув в этом неожиданном потоке информации, Конни предоставила остальным вести беседу, пока она собирается с мыслями. Она никогда не задумывалась о том, каковы ее шансы встретить кого-то с такими же неодинаковыми глазами. У нее даже заболела голова от попытки представить себе, какие нужно произвести расчеты, чтобы вычислить вероятность такой встречи.

— Думаю, один случай на десять миллионов, — сказал Кол.

— Что? — переспросила Конни, резко выходя из задумчивости.

— Шансы встретить кого-нибудь с такими же необычными глазами, как у меня.

— Как ты узнал, что я думала именно об этом?

— Я не знал, — сказал он с искренним удивлением. — Просто я сам сейчас об этом думал. — Он помолчал. — Знаешь что, Конни, думаю, у нас с тобой очень много общего…

— Например?

— Ну, для начала, глупые фамилии.

Она расхохоталась. Да, Колин Клэмворси[4 - Clam (англ.) — моллюск, молчун; worthy (англ.) — стоящий, достойный.], вероятно, звучит еще нелепее, чем Конни Лайонхарт[5 - Lionheart (англ.) — львиное сердце.]. Может быть, в этой школе окажется, в конце концов, не так уж плохо.

Когда наступило утро понедельника, Конни обнаружила, что ждет встречи с Колом. Проблема была только в том, что Эвелина, выполняя распоряжения ее отца на тот случай, если дочь попытается сбежать с уроков, как она это делала в своей последней школе, настояла на том, чтобы проводить ее до ворот и даже в классную комнату. К счастью, они пришли довольно рано, так что Конни не пришлось проходить через это испытание перед всем классом.

Школа располагалась в викторианском здании, в котором было два разных входа, обозначенных как «Мальчики» и «Девочки», и нескольких новых постройках рядом. Современные классные комнаты теснились вокруг своих более суровых предшественников, их стеклянные своды нахально подмигивали старинным высоким окнам на утреннем солнце. Эвелина подвела Конни к одному из самых новых зданий.

— Мистер Джонсон! — окликнула тетя низенького человечка, ростом и спокойной статью напоминающего шетландского пони, который записывал фломастером дату на белой доске.

— Эвелина! Рад видеть тебя. Кажется, еще совсем недавно ты сама училась у меня в классе, — сказал мистер Джонсон, оттирая фломастер с пальцев, и подошел поздороваться с ними.

Эвелина засмеялась, как будто зазвенел серебряный колокольчик, оставив свою вечную настороженность в присутствии человека, которого она знала и любила. Конни тут же почувствовала симпатию к учителю, ободренная эффектом, который он произвел на ее тетку.

— Хотел бы я сказать, что ты ни капли не изменилась, но это будет неправдой. Раньше ты так надо мной не возвышалась: если ты выросла, то я, должно быть, съежился. А это, должно быть, Конни? Добро пожаловать в Гескомб! — обратился он к своей новой подопечной. — В раздевалке есть вешалка с твоим именем, а твой шкафчик вон там. У нас в классе у учеников нет своих определенных мест, потому что мы здесь много передвигаемся по классной комнате, но почему бы тебе пока не сесть за парту вот здесь, рядом с живым уголком? Кажется, я припоминаю, что твоя тетя очень любила тут сидеть.

— А это хорошая идея? — шепнула Конни Эвелине, чувствуя, как внутри у нее поднимается паника, как пена из банки, которую взболтали.

— Ну конечно. Когда я звонила, я рассказала мистеру Джонсону о твоих проблемах в прошлых школах. Ты можешь довериться ему: он не станет поднимать шум вокруг того, что тебя любят животные, — весело сказала тетя, идя к двери. — Со мной он никогда этого не делал.

В живом уголке в тот момент не было животных и смотреть было не на кого, поэтому Конни села и стала ждать появления людей. Ей было очень трудно отвечать на вопросы мистера Джонсона о любимых предметах, пока он ходил вокруг столов, раскладывая чистые тетради. Как раз сейчас она не могла вспомнить ничего, что ей нравилось бы в школе.

Комната постепенно начала заполняться. Вошли три девочки и с любопытством посмотрели на новенькую. Одна из них робко улыбнулась ей, но никто не рискнул сесть рядом. Конни чувствовала, что слабая уверенность, возникшая у нее поначалу, тает. Все происходило примерно так же, как в ее первые дни в других школах: скоро она начнет выделяться и окажется в изоляции, потому что все сочтут ее странной. И тут в класс вошла черноволосая девочка, одетая в бирюзовую индийскую блузу и леггинсы, с трудом удерживая клетку с песчанками, она направилась прямиком к живому уголку. Конни, сидевшей как раз у нее на пути, ничего другого не оставалось, кроме как встать и помочь ей.

— Спасибо, — сказала девочка, с драматическим жестом падая на стул рядом с Конни, гирлянда браслетов у нее на руке весело зазвенела, когда она откинула с глаз волну черных волос. — Ты новенькая?

— Да, меня зовут Конни… Конни Лайонхарт, — осторожно ответила она.

Услышав ее имя, соседка не подала ни малейшего вида, что оно звучит для нее как-то забавно.

— Я Аннина Нуруддин. У моей семьи индийский ресторан на главной улице. Слышала про него? — Помахав себе в лицо тонкой смуглой рукой, Аннина впервые вгляделась в лицо Конни. — Эй, а ты знаешь, что у тебя точно такие же глаза, как у Кола Клэмворси? Вы что, родственники? — Конни помотала головой. — Ух ты, вероятность того, что вы двое окажетесь в одном классе, должна быть…

— …близка к нулю — даже не пытайся ее вычислить. — Конни была рада видеть, что вызвала у Аннины улыбку.

Тут в классе появился Кол и не спеша подошел к столу Конни.

— Вижу, ты уже познакомилась с Анниной. Ну, значит, без компании ты не останешься. Аннина знает в школе всех и вся, — заметил он.

Конни на один скоротечный миг понадеялась, что он сядет с другой стороны от нее. Если Кол окажется близко к ней, почувствует ли она снова ту странную энергию, которую ощутила в чайной? Но когда принесли классный журнал, он отвернулся и занял место рядом с какими-то мальчишками за другим столом, и Конни, глядя, как он уходит, поняла, что с ее стороны было глупо даже думать о том, что такой человек, как Кол, может сесть вместе с ней.

— У Кола есть собственный пони и лодка, — сообщила Аннина, провожая его любопытным взглядом. — Ну, во всяком случае, лодка есть у его бабушки.

— А как насчет его папы и мамы? Разве он не живет с ними? — спросила Конни, пока Кол перешучивался с рослым пареньком с короткими светлыми волосами и вызвал чем-то взрыв хохота у всего их стола.

— Успокойся, Кол, — терпеливо сказал мистер Джонсон, которому даже не нужно было поднимать взгляд, чтобы понять, кто является источником беспорядка.

— Они, кажется, тут нечасто появляются, — шепотом сказала Аннина. — Он живет с бабушкой. Его все знают.

И это было очень кстати, потому что его необычные глаза и нелепое имя делали странности Конни совершенно несущественными; когда в классе есть такой, как Кол, никто не станет обращать на нее внимание. Напряжение, которое не отпускало ее с момента переезда в Гескомб, немного спало. Впервые в жизни Конни смела надеяться, что она освоится здесь.

На перемене Аннина провела ее по школе, в которой царила суета, дети вернулись после каникул: были очереди к окошку секретаря, споры за территорию на игровой площадке, девчонки собирались в компании, чтобы посплетничать.

Они обошли школу и вернулись обратно в живой уголок: Аннина хотела поменять песчанкам воду.

— Я ухаживала за ними все лето, — рассказала она Конни. — Видишь ли, я люблю песчанок, а мама все время говорит, что с ними слишком много возни. Но я-то знала, что она не будет возражать, если я возьму на лето классных песчанок, и думаю, я смогу переубедить ее, и она разрешит мне завести своих собственных. А ты?

— Что — я?

— Любишь песчанок?

Конни никогда раньше не обращала особого внимания на песчанок, ведь у нее было столько других друзей-животных. Она опустилась на колени рядом с клеткой, чтобы рассмотреть их поближе, осторожно вдыхая запах опилок и проникая в секреты сделанных зверьками запасов семян. Песчанки немедленно бросились к ней и принялись раскачиваться из стороны в сторону, танцуя, как она поняла, свой приветственный танец.

— Эй, я никогда раньше не видела, чтобы они так себя вели! — воскликнула Аннина.

— Правда? Я думаю, что они просто таким образом говорят: «Привет!», — ответила Конни, легонько покачиваясь в такт танцу песчанок, учтиво благодаря их за добрые пожелания.

Аннина смотрела на нее подозрительно, немного встревоженная таким неожиданным поведением.

— Что ты делаешь?

— Здороваюсь в ответ.

Говоря это, Конни почувствовала, что сердце у нее упало. Вот и конец ее недолгой дружбе с Анниной? Она не сводила глаз с умных мордочек песчанок, боясь поднять глаза. Но тут Аннина стала повторять за ней.

— Это здорово, — с восторгом сказала она, когда песчанки побежали к ее стороне клетки и стали перед ней подниматься на задние лапки и снова кланяться.

Поймав восхищенный взгляд новой подруги, Конни пожала плечами и усмехнулась.


В тот день Конни ушла из школы, втайне удовлетворенная тем, как он прошел. Они с Анниной хорошо поладили. Та в своей захлебывающейся манере рассказала всему классу, как Конни управляется с классными питомцами. Даже Кол, казалось, был впечатлен. Во время обеда Аннина познакомила ее со своей компанией подружек. Конни надеялась, что кто-нибудь из них станет и ее другом. Ей особенно понравилась Джейн Бенедикт — высокая застенчивая девочка, одна из самых способных в классе. Конни разочаровало только то, что Кол держался от нее в отдалении. Она-то думала, что в кафе они подружились, но это, кажется, не распространялось на школу. Отпирая калитку дома номер пять, Конни решила, что на самом деле ей не в чем его обвинять. Несомненно, ему — такому популярному и веселому — было с ней не по пути.

Она застала тетку носящейся по кухне, как будто та собиралась на пикник.

— Как школа? — рассеянно спросила Эвелина.

— Прекрасно.

— Это хорошо. Слушай, мне снова придется уйти сегодня вечером. Миссис Лукас, соседка, пообещала мне, что присмотрит за тобой. Найдешь в холодильнике что-нибудь на ужин и ляжешь спать, хорошо?

Конни подумала, что ей бы хотелось, чтобы тетка больше интересовалась ее делами… как сегодня утром. Думала ли Эвелина о ней вообще?

Повисла тишина, нарушаемая только шумом Эвелининых приготовлений. Конни ждала несколько мгновений, надеясь, что тетка выкажет к ней хоть какой-то интерес. Но секунды шли, и становилось ясно, что выбранная Конни тактика гордого молчания не действует. Тетка, казалось, этого даже не замечала.

— Куда ты уходишь? — обиженно спросила Конни.

Эвелина пропустила мимо ушей ее оскорбленный тон.

— На собрание Общества, — ответила она, порывшись в холодильнике и вытащив оттуда большую, завернутую в целлофан форель.

— Какого общества?

Устремившись к задней двери, Эвелина добавила к куче вещей макинтош и веллингтоны[6 - Веллингтоны — резиновые сапоги с голенищем ниже колена.] и, как будто вспомнив в последний момент, алые наушники.

— Что это за общество? — повторила Конни.

Но ее тетка исчезла за порогом и начала заводить свой «Ситроен». Она либо не услышала, либо не пожелала услышать ее вопрос.


Маленькая синяя моторная лодка, пыхтя, выходила к скалам, защищающим вход в залив. На фоне этих каменных столпов, которые возвышались, как великаны, закутавшиеся в плащи от бурь, суденышко казалось крохотным. Пройдя двадцать метров, Кол заглушил мотор и надел свои наушники. Его пассажир, пожилой человек с тронутыми рыжиной седыми волосами, сидевший с фляжкой на коленях, последовал его примеру. Они обговорили последующие несколько действий еще на берегу, под прикрытием таверны «Якорь». Все, что им оставалось теперь делать, — ждать, пока их догонят оставшиеся две лодки: тогда они будут готовы встретить самое худшее, может быть, даже смерть.

Кол смотрел, как доктор Брок спокойно наливает себе чаю. Был прекрасный, хотя и ветреный вечер: несмотря на позднее время (часы показывали почти девять), небо все еще было светлым — признак того, что лето кончилось совсем недавно. Кол жалел, что не может наслаждаться этим вечером так же невозмутимо, как его пассажир. Ему бы показать свою готовность к испытанию, держать эмоции под контролем, но он не мог унять своего сердца, которое бешено колотилось, стоило ему подумать о грозящей опасности. Их миссия легко могла привести к гибели: они подозревали, что кое-кто из людей, заманенных в ловушку неодолимой силой тварей, прячущихся в этих скалах, уже нашел свою смерть. Он ясно понимал, что они с доктором Броком могут не вернуться. Через несколько минут их могут свести с ума и утопить в этих безжалостных водах. С такими перспективами на будущее Кол оставил все попытки обрести спокойствие и, сжав крепче руль, позволил себе переживать.

Показались еще две лодки. У руля первой была Эвелина Лайонхарт с его бабушкой. Обе они были уже в наушниках, не желая рисковать. Кол скривился, вспомнив спор в «Якоре», разгоревшийся по поводу того, не слишком ли он молод для того, чтобы участвовать в такой опасной операции. Его бабушка настаивала, что Кол должен узнать, против чего ему, возможно, придется сражаться, до того, как вступит в свой первый бой. На берегу Колину льстило, что бабушка признала его взрослым; но теперь, в море, качаясь на волнах под бременем скрытой угрозы, он чувствовал, что в сердце его закрадывается сожаление о том, что он так страстно настаивал на своем участии.

Он подождал, пока мистер Мастерсон, шкипер третьей лодки, проследовал за Эвелиной Лайонхарт, огибая песчаные отмели, которые окаймляли Гескомбский пролив. Мистер Мастерсон в своих веллингтонах едва ли спокойно стоял у руля. Он чувствовал себя гораздо привычнее, управляя трактором на своей ферме, чем лодкой. Его пассажир, Гораций Литтл, пожилой человек из Вест-Индии с пепельно-седыми волосами, сидел на корме, приставив к глазам бинокль, следя за каждым движением в небе.

Когда все лодки собрались вместе, доктор Брок встал и достал мегафон. Сильный бриз, дувший к берегу, мешал шкиперам удерживать лодки кольцом вокруг огромных скал, известных в этих местах как Стога. Кол тихо выругался, заводя мотор, чтобы подтолкнуть «Водяного эльфа» — свою лодку — немного вперед. Ему приходилось удерживаться в строю; от него зависело, сможет ли доктор Брок обнаружить этих тварей или им удастся подобраться незамеченными. Кол надеялся на то, что ему не нужно будет находиться в таком положении слишком долго — само ожидание было невыносимо. Он очень четко слышал себя: свое быстрое, отрывистое дыхание и сердце, колотящееся в груди. Если доктор Брок не начнет действовать в ближайшее время, Кол рискует опозориться, выкинув какую-нибудь нелепость, чтобы ослабить напряжение: ему хотелось завопить, расхохотаться или даже сигануть за борт прежде, чем эти существа доберутся до него, — все, что угодно, только бы не эта ужасающая тишина.

Доктор Брок откашлялся.

— Ваша милость, — обратился он к казавшимся пустынными скалам. — Мы, члены Общества защиты мифических существ, просим у вас аудиенции.

В наушниках Кол ничего из этого не услышал, но он знал, что говорил доктор Брок. Он всматривался в скалы, из-под брови его выступила капелька пота, когда он пытался разглядеть хоть какой-то признак жизни.

Доктор Брок повторил свой призыв три раза, но и тогда ничего не произошло.

«Что это значит? — задавался вопросом Кол. — Неужели после всего этого лихорадочного ожидания нам придется возвращаться домой несолоно хлебавши?» Он чуть не рассмеялся над их жалким положением.

— Уходим? — беззвучно спросил он доктора Брока.

Доктор Брок покачал головой, а потом склонился, как будто в молитве, призывая существ отозваться. От этого момента так много зависело…

Неожиданное движение в скалах и шум крыльев… Из удлиняющихся теней, чернеющих у подножия Стогов, вылетели восемь фигур и сели — каждая на свою скалу. Издалека они были похожи на огромных чаек, но члены Общества знали, что у каждой из них лицо женщины. Сирены пришли на зов.

Доктор Брок поднес мегафон к губам, но прежде чем он смог вымолвить хоть слово, сирены взмыли в воздух и понеслись на них, как гонимые ветром грозовые облака. У каждой из сирен был широкий размах крыльев, в два раза больше, чем у альбатроса. Они ловко рассекали воздух, расправив веером белые хвосты, а крылья — как острые косы. Две устремились к лодке Эвелины Лайонхарт, три — к мистеру Мастерсону, а еще три — к Колу и доктору Броку. Пронесшись над лодками, они по спирали ушли высоко вверх, пока не превратились в далекие белые точки в небе.

Куда они полетели? Они что, сбежали? Кол вытягивал шею, пытаясь разглядеть, что происходит, гадая, можно ли уже вздохнуть спокойно.

Ответ последовал быстро: нет. Синхронно сирены сложили крылья и понеслись, как стрелы, нацеленные на центр каждого судна. У Кола живот заболел от страха, он внезапно ощутил себя кроликом, на которого пикирует с неба орел, чтобы подхватить его с земли. Сирены приближались со страшной скоростью и были теперь достаточно близко к Колу, чтобы он мог разглядеть их открытые в крике кроваво-красные рты, бледные лица, пылающие неистовой яростью, птичьи когти, разрывающие воздух. В отчаянных сигналах доктора Брока Кол не нуждался: он знал, что пора удирать во все лопатки к берегу. Он завел мотор и крутанул руль.

Свист рассекаемого воздуха! До него донесся вихрь, поднятый сиренами, и он пригнулся. В поле зрения мелькнули когти. Дикая боль. Чем-то рвануло щеку. За его наушники ухватились черные когтистые лапы, он с силой рванул их на себя. Мальчик поднял голову вверх и увидел огромные белые крылья, уносящиеся в открытое море: красивое, но жуткое зрелище.

Кол быстро обернулся, чтобы проверить, на борту ли еще его пассажир. На корме доктор Брок отбивался от двух сирен. Они теснили его, намереваясь содрать наушники с его головы. Кол мельком увидел их человеческие лица, их красоту, искаженную яростью: черные глаза горели, голубовато-серая кожа блестела от морских брызг, ноздри длинных, похожих на клювы носов раздувались, лица обрамляли завитки перьеобразных волос, которые развевались в воздухе белыми вьющимися прядями. Если им удастся сорвать наушники, доктор Брок погибнет. Песня сирен неминуемо ведет к смерти того, кто ее слышит. Она заставляет несчастного броситься в море, чтобы добраться до певуний. Кол закричал от ужаса и погнал лодку вперед так быстро, как только она могла двигаться. Еще чуть-чуть — и их преследователи наверняка должны отстать. За лодкой тянулся широкий белый след. Кол старался как можно дальше увести лодку от Стогов. Наконец, когда в поле зрения показалась гавань, сирены оставили свою жертву и со свистом пронеслись мимо Кола — обратно, к своим скалам.

Кол стянул с головы наушники и прокричал доктору Броку:

— С вами все в порядке?

Доктор Брок, которого сирены на прощание сбили с ног, пошатываясь, поднялся на ноги. Сняв наушники, он ответил, задыхаясь:

— Цел и невредим, но, боюсь, я расплескал весь свой чай.

Кол, потрясенный до глубины души тем, что он только что видел, с облегчением расхохотался. Доктор Брок славился хладнокровием при столкновении с самыми непростыми существами, но это был первый раз, когда Кол видел его в действии. Он был рад, что его пассажир не слышал, как он кричал от ужаса несколько минут назад. Кол был уверен, что доктор Брок никогда не потерял бы самообладания, и стыдился своей слабости.

Вернувшись на берег, Кол и доктор Брок встревожено ждали возвращения остальных лодок. Кол старался не думать о том, что могло произойти с его бабушкой, и едва удерживался от того, чтобы снова вывести лодку в море — на поиски. Пять минут спустя камень упал с его сердца: у входа в гавань появились две лодки. Взяв у доктора Брока бинокль, он увидел, что они пережили нападение без потерь. Сирены удовлетворились тем, что до смерти их напугали. Если не принимать в расчет порванную куртку и выдранные волосы доктора Брока, Кол был единственным пострадавшим и щеголял отвратительной царапиной на щеке, которую его бабушка смазала какой-то антисептической мазью.

— Что же нам делать? — спросил мистер Мастерсон.

Кол заметил, что у фермера, потягивавшего горячий сладкий чай из фляжки доктора Брока, все еще дрожат руки. От этого Колу стало немного легче.

— Я никогда с подобным не сталкивалась, — сказала миссис Клэмворси. — Эти сирены много лет совершенно мирно жили на Стогах. Что заставило их наброситься на нас сейчас?

— Нетрудно догадаться, — кисло сказала Эвелина, отшвыривая ногой пустую банку из-под топлива, валяющуюся на дорожке, ведущей к пристани. — Нефть. Это не случайное совпадение, что они изменили свое отношение именно сейчас, когда их территорию захватывает «Аксойл». Вы думаете, Гораций, что в исчезновении нефтяных рабочих замешаны сирены?

Гораций Литтл, лучше всех их разбирающийся в морских созданиях, кивнул:

— Думаю, что это весьма вероятно, моя милая.

Этот вывод заставил доктора Брока принять решение. Он отставил свою кружку.

— Ситуация выходит из-под контроля. Нам в местном отделе не хватает людей, способных иметь дело с сиренами сейчас, когда они не желают идти нам навстречу. Нам придется придумать, как можно их остановить. Они угрожают поставить под удар все, что веками изобретало Общество для защиты мифических существ, если будут продолжать в том же духе.

— Так что же ты предлагаешь, Фрэнсис? — спросила миссис Клэмворси.

— Думаю, что пора нам пригласить эксперта. Кто-нибудь здесь говорит по-итальянски? — ответил он, иронично поднимая бровь.


3

Нефть


Во вторник утром Эвелина была в подавленном настроении. Она сидела, мрачно потягивая кофе, не отрывая взгляда от местной газеты, когда пришла завтракать Конни. Девочка все еще сердилась на тетку за то, что та так беззастенчиво бросила ее прошлой ночью, и была намерена заставить Эвелину обратить внимание на свое существование.

— Как прошло собрание?

Тетка только хмыкнула.

— Плохие новости? — накладывая себе хлопьев, не унималась Конни и кивнула на газету: она не собиралась спускать тете такое возмутительное пренебрежение своей особой.

Эвелина сдалась, возможно поняв, что ей не дадут покоя, пока не получат ответ.

— Можно и так выразиться, — резко сказала она, бросив Конни газету, чтобы она тоже смогла увидеть статью, из-за которой, по-видимому, тетка была не в духе.

Конни взглянула на фотографию на первой полосе: группа ухмыляющихся взрослых, один из которых был одет в плащ из стриженого меха, окружила модель фабрики. «„Аксойл“ поддерживает мэра, — прочитала она. — Нефтяная компания открывает свои двери для местных властей». Ей это показалось довольно неинтересным: и почему тетя так расстроилась? Она внимательнее вгляделась в снимок и заметила, что костлявый мужчина на заднем плане смотрит в объектив так, как будто собирается удавить фотографа, — этот взгляд странным образом контрастировал с веселыми улыбками его товарищей.

— А что в этом такого? — осторожно спросила Конни, показывая на статью.

Эвелина насмешливо фыркнула:

— Ну, этого уже достаточно, чтобы кого угодно стошнило, но я другое имела в виду. Посмотри в самом низу страницы — маленькая колонка в углу.

Конни сделала, как ей сказали, и увидела статью, затерявшуюся между рекламами лифтов и круизов по Средиземноморью. «Исчезновение третьего служащего компании „Аксойл“», автор — Рупа Нуруддин.

— Ничего себе, да это, кажется, сестра Аннины! — взволнованно сказала Конни.

Эвелина скривилась.

— Читай дальше, — коротко сказала она.

«Уильям О’Нилл, 37 лет, проживающий рядом с Сибрукской автостоянкой, не вернулся домой в субботу утром. Последний раз родные видели его перед тем, как он ушел на работу в ночную смену. Уильям отправлялся на новый перевалочный склад для нефтепродуктов компании „Аксойл“, куда был принят сварщиком. Морис Квик, управляющий „Аксойла“, рассказал нашей газете, что у компании „нет записей о том, что О’Нилл явился в ту ночь на работу“, однако несколько коллег О’Нилла рассказали нам, что видели его работающим, как обычно, в дальнем конце новых морских укреплений, ограждающих гавань, прежде чем опустился туман и он скрылся из виду.

О’Нилл стал третьим человеком, связанным со строительством нефтеочистительного завода, который пропал за последние полгода».


Конни отложила газету. Заметка была чересчур коротенькой для такого важного сообщения. Определенно газета должна была предоставить больше места для этой новости, чем для лубочных фотографий мэра, пожимающего руки компании дельцов в костюмах. Она подумала, что теперь понимает, почему у тети плохое настроение.

— Это очень печально. Ты знаешь его?

Эвелина коротко покачала головой:

— Нет, не знаю. Но дело не в этом.

Конни сглотнула:

— Извини… я не понимаю…

Она тут же почувствовала, что ляпнула что-то не то. Тетка вскочила из-за стола и прошагала к мойке, раздраженно швырнув свою чашку в раковину.

— Ты просто такая же, как все остальные, Конни: так же близорука! Не можешь разглядеть надвигающуюся беду, пока она не посмотрит тебе прямо в лицо! Как же могут люди быть такими идиотами, чтобы из всех мест выбрать для строительства нефтеперерабатывающего завода именно это!

— Но какое отношение это имеет к пропавшему человеку? — с сомнением спросила Конни, снова рассматривая газету. Костлявый человек на фотографии теперь, казалось, уставился прямо на нее.

Эвелина как будто не расслышала ее вопроса, она яростно терла кружку щеткой, разбрызгивая мыльную пену по всему полу.

— Это только начало — попомни мои слова. Мы знали, что что-то подобное случится, но кто нас слушал, когда мы пытались предупредить? А теперь они говорят о строительстве новой дороги. Бог знает, какие грядут последствия, когда столько существ… многие захотят взять дело в свои руки.

— Так твое собрание прошлой ночью было по этому поводу? — высказала осторожную догадку Конни, пытаясь направить разговор в более спокойное русло.

— Ну в каком-то смысле да. — Эвелина не вдавалась в подробности.

Она с лязгом поставила кружку в сушилку и вернулась, чтобы дочитать газету; гнев ее остыл. Через пару минут она добавила, не глядя на Конни:

— К нам приедет гость из Италии, вероятно, на следующей неделе, это зависит от того, как скоро он сможет выбраться.

— И кто он? — Конни училась спокойно воспринимать неожиданные новости от тети и не возмущаться тем, что она не спрашивает ее мнения.

— Член Общества. Из итальянского филиала.

— А это Общество — по охране природы, что-то вроде Гринписа?

— Что-то вроде.

Конни не понимала, почему тетка теперь мрачно улыбается, как будто этот вопрос ее позабавил.

— Можно мне пойти с тобой на какое-нибудь ваше собрание? Я на самом деле очень интересуюсь защитой природы.

— Посмотрим.

— Посмотрим на что?

— В кого ты пошла: в меня или в своего отца.

Этот загадочный ответ озадачил Конни. Что она все-таки имеет в виду? Почему она никогда не отвечает прямо? Конни сыта по горло тем, что приходится ходить вокруг тетки на цыпочках и гадать, как себя с ней вести, что и как говорить.

— И как же я должна это выяснить? — сказала Конни, не сумев скрыть раздражение.

— Ты — никак: это наше дело.


Да, решила Конни по дороге в школу, тетка у нее точно безумная, и другие члены Общества представлялись ей сейчас такими же сумасшедшими. Чушь какая — выяснять что-либо о ней, Конни, не позволяя прийти даже на одно собрание! Она вовсе не была уверена, что хочет попасть в это их драгоценное Общество. По сути дела, чем скорее ее родители осознают, что оставили ее на попечении помешанной, тем лучше. Единственное, о чем она будет жалеть, если снова придется переехать, — это о новой школе, где все так хорошо началось. Если бы не приятные впечатления о проведенном там дне, она сегодня же позвонила родителям, требуя забрать ее из Гескомба.

— Эй, Кол, где это ты так поцарапался?

Конни стояла всего в нескольких метрах от Кола в очереди на обед и случайно подслушала, как приятель спрашивает у него про его травму.

— Соседская кошка, — ответил Кол, потирая щеку.

Это была неправда. Конни была уверена, что он лжет. Если бы это была кошка, царапины были бы меньше и располагались бы параллельно. Безобразный рубец выглядел так, будто его нанесло гораздо более крупное животное.

— А почему ты не пришел в футбольный клуб вчера вечером?

— Ох, да, прости, Джастин. Пришлось пойти на собрание Общества с бабулей. Ты знаешь, скука смертная, но она не захотела меня от этого избавить.

Конни ушам своим не верила. Кол тоже был в этом дурацком Обществе?

Джастин с отсутствующим видом пнул стенку.

— Кажется, ты сейчас ни в чем не принимаешь участия, Кол. Тебя исключат из команды, если ты будешь так несерьезно к этому относиться.

— Думаешь? — усмехнулся Кол, причем весьма самоуверенно.

— Ну, может, и нет, — засмеялся Джастин. — Ты единственный хороший игрок во всей школе, и мистер Джонсон это знает. Но он был очень зол на тебя.

Кол пожал плечами:

— Я попрошу бабушку с ним поговорить. Она все ему объяснит.

Общество. Конни прямо подмывало спросить его о нем. Может быть, он будет более разговорчив, чем ее тетка, и, по крайней мере, расскажет ей, что нужно делать, чтобы попасть на собрание. Решив, что настало время снова поговорить с Колом, она стала искать его после обеда. На этот раз она нашла его в одиночестве, смотрящим на полосу моря, видимую со спортивной площадки. Конни подумала, что лучше всего начать издалека. С какого-нибудь нейтрального вопроса.

— Ну, Кол, и как же ты поцарапался на самом деле? Кошка просто не способна оставить такую отметину, — сказала она тоном, который, как она надеялась, мог сойти за уверенный и безразличный.

Кол отвел взгляд от океана, раздраженный тем, что ему помешали. Он был занят мыслями о сиренах, гадая, что сталось с Уильямом О’Ниллом, и ему вовсе не хотелось, чтобы его беспокоила племянница Эвелины Лайонхарт.

— Э…

— Такую отметину могла оставить хищная птица, например. — Она надеялась впечатлить его своими познаниями о мире животных.

Кол вздрогнул, вспомнив когтистые лапы сирен и их яростную атаку. Проницательная догадка Конни застала его врасплох.

— Ты, верно, много знаешь о природе, — сказал он, пытаясь увести разговор подальше от своих мрачных мыслей.

Уловка на нее не подействовала.

— Ну же, Кол, расскажи мне. Я знаю, что про кошку ты врешь.

— Ладно, ладно. — Вероятно, лучший способ отделаться от нее — это рассказать ей часть правды. — Я получил эту царапину на собрании Общества прошлой ночью от очень большой… морской птицы. Мы патрулировали воды в районе Стогов… Э-э-э… в знак протеста против нового нефтеперерабатывающего завода, и я, должно быть, слишком приблизился к месту, где было ее гнездо. Этого тебе достаточно? — Казалось, он был зол на нее, потому что он тут же отвернулся.

Но Конни это отнюдь не устраивало: теперь у нее появилось еще больше вопросов.

— Как так случилось, что тебе разрешили вступить в Общество? — спросила она, вставая перед ним так, чтобы он не смог ее проигнорировать.

— Что? — Господи, она что, так и не оставит его в покое?

— Я спросила тетю, могу ли я пойти с ней, но она сказала, что для этого нужно особое приглашение.

— Ты хочешь вступить в Общество? — Кол странно смотрел на нее, как будто она говорила с ним на иностранном языке.

— Ну да, а почему нет? Я тоже интересуюсь спасением природы, — оправдывалась она, чувствуя, что под его взглядом ее решимость слабеет. Она не была уверена, что сейчас он не смеется над ней.

Лицо Кола скривилось в такой же странной усмешке, какой одарила ее тетка этим утром. Только сейчас он впервые толком взглянул на нее.

— Разумеется. Кажется, ты поймешь, о чем я, когда встретишься с остальными. Мы сейчас немного заняты — действительно дела неважнецкие, — но когда через пару недель все уляжется, твоя тетя может попросить экспертов взглянуть на тебя. — Ну вот, теперь она должна отстать.

Звонок на урок известил об окончании перемены. Кол поспешил в класс, оставив Конни плестись за ним следом. Она гадала, что же это все-таки значит: быть членом Общества. Если уж Кол в него вступил, то оно не может быть полно одних чудаков: Кол для этого слишком классный. Определенно в людях из Общества, которых она до сих пор встречала, было что-то особенное, только она не могла понять, что именно. И потом, Общество, которое собирается по вечерам на лодочные гулянья, выглядело забавно. Она была уверена, что смогла бы рассказать им, как не встревожить морских птиц, когда они поедут кататься на лодках в следующий раз. В конце концов, взаимопонимание с животными — это как раз то, в чем она сильна.

Вернувшись в класс, Конни села рядом с Анниной. Мистер Джонсон призвал класс к порядку.

— Итак, ребята, послушайте меня. Я хочу, чтобы в этом семестре каждый из вас сделал проект на тему, представляющую интерес для города. В конце семестра мы организуем выставку ваших работ. Можете объединиться в группы или трудиться самостоятельно — как захотите. Я набросал на доске несколько идей для примера. Перепишите их и подумайте, интересна ли вам какая-нибудь из них. Предлагайте собственные идеи, которые вы хотели бы воплотить.

— О чем ты говорила с Колом, Конни? — поинтересовалась Аннина, вытаскивая пенал. — Что происходит?

— Ничего, — шепнула Конни, чтобы не привлекать внимания мистера Джонсона.

— Ох, ну рассказывай же: ясное дело — у вас двоих какой-то секрет, — прошипела в ответ Аннина.

Конни поняла, что она будет вытягивать из нее тайну с настойчивостью дрозда, старающегося разбить улитку о камень.

— Полагаю, ты знаешь о кампании против нефтеперерабатывающего завода?

Аннина кивнула:

— Конечно. Рупа расследовала все местные происшествия, связанные с «Аксойлом». Она думает, что на этом заводе происходит что-то подозрительное.

— Я видела ее статью. Только не знала, родственница ли она тебе.

— Правда? — Аннина засияла от гордости. — Знаешь, Рупа с огромным трудом добилась, чтобы напечатали даже эту короткую заметку. Она думает, что ее начальник боится, как бы на него не подали в суд за клевету.

— Так вот, моя тетя и Кол входят в группу, выступающую против завода. Прошлой ночью у них было что-то вроде акции протеста у тех скал, которые называют Стогами. Думаю, там-то он и получил эту царапину.

— Ой, правда? — спросила Аннина, глаза ее заблестели от любопытства. Нюх на интересные истории был не только у ее старшей сестры. — И что он делал?

— Аннина, ты поделишься с остальным классом тем, о чем вы шепчетесь с Конни, или все-таки займешься делом? — громко сказал мистер Джонсон, остановившись за их спиной.

Конни к тому времени знала, что Аннина редко лезет за словом в карман. Глядя учителю прямо в глаза, она немного нахально сказала:

— Я просто счастлива поделиться с классом нашим разговором. Это очень важно для всех в Гескомбе, правда.

— Даже так? — скептически сказал мистер Джонсон.

— Мы говорили о Стогах и о том, что мы можем сделать, чтобы защитить их от танкеров «Аксойла», — не моргнув глазом соврала Аннина.

Конни покраснела от неловкости и взглянула на Кола. Он резко выпрямился, как будто его ужалили, и метнул гневный взгляд в ее сторону. Не хватало еще, чтобы целый класс заинтересовался жизнью Стогов. Беда будет, если они станут задавать вопросы и таким образом обнаружат сирен. В отличие от враждебно глядящего Кола мистер Джонсон расплылся в довольной улыбке, быстро сменив порицание на похвалу теме, поднятой Анниной. Когда он отвернулся, чтобы обратиться ко всему классу, Аннина усмехнулась Конни.

— Конни и Аннина совершенно правы: нам следует проявить интерес к текущим событиям, — объявил мистер Джонсон. — Эта тема — именно то, что нам нужно. Если строительство будет закончено, новый завод «Аксойла» будет оказывать огромное влияние на жизнь нашего общества — то есть на нас с вами. Давайте возьмем это за образец того, как вы можете разработать идеи своих проектов. Я хочу, чтобы вы разделились на группы по четыре человека. Обсудите, что думает ваша группа по поводу того, как предотвратить открытие нового завода в нашем районе. Запишите ваши идеи и поделитесь ими с классом. Начали! У вас десять минут.

Быстрее молнии, пока его не успели пригласить в другую группу, Кол вскочил из-за стола и подошел к Конни. Джейн Бенедикт, сидевшая с другой стороны от Аннины, стала четвертой. Конни и Аннина обменялись удивленными взглядами при виде внезапного маневра Кола.

— Привет, Кол. Мило с твоей стороны, что ты к нам присоединился, — сказала Аннина. — Тебя не часто увидишь в этой стороне класса.

— Да. Тебе не часто случается сказать то, что я хотел бы услышать, — вспылил в ответ Кол, одарив Конни ядовитым взглядом.

Аннина несколько скисла, гадая, что же так разозлило Кола, но она не привыкла смущаться подолгу.

— Ну в таком случае ты, вероятно, удивлен. Я буду записывать, хорошо?

Она достала розовую гелевую ручку и в ожидании смотрела на трех своих товарищей. Конни и Джейн с готовностью согласились; Кол уставился в окно, как будто его здесь вообще не было. Остальные приняли его молчание за согласие.

— Вот и ладно. С чего начнем? Думаю, мы должны сделать что-нибудь, чтобы выяснить, что же на самом деле думают люди об этом заводе, в отличие от той «промывки мозгов», которую устраивает «Аксойл» в местной прессе.

Конни с удивлением смотрела, как Аннина чертит на листе три столбца, озаглавив их: «Местные власти», «Средства массовой информации — радио и печать», «Местные промышленники». Джейн тоже вмешалась, приписав «Местное общество» и доведя число столбцов до четырех.

— А у вас двоих неплохо получается, — сказал Кол с иронической усмешкой. — Вы раньше этим занимались, что ли?

Он подошел к ним, чтобы выяснить, скажет ли Конни что-нибудь о его царапине. Но поскольку она не касалась этой темы, он развлекался, глядя, как одноклассницы работают за него. Может, его решение пересечь классную комнату и не было чересчур поспешным, ведь девочки, кажется, избавили его от необходимости придумывать что-либо самому.

— Конечно, — ответила Аннина. — Папа в прошлом году попросил меня помочь ему составить план раскрутки ресторана. Начать нам пришлось с выяснения того, что́ люди о нем уже знают. Джейн помогала делать страничку в Интернете. — Она поставила в блокноте жирную точку и пробежала взглядом то, что они написали. — А вы двое что думаете? — спросила она, вспомнив, что Кол и Конни до сих пор не сказали ни слова.

— Спасибо, что поинтересовалась, — засмеялся Кол, лениво откидываясь в своем кресле.

Конни замялась, а потом сказала:

— Но как же быть со Стогами? Меня интересует, как мы сможем проследить, что нефтяные танкеры не подошли слишком близко и не потревожили дикую природу? — Она думала о Скарке и остальных чайках, которые, как она знала, гнездились на этих неприступных скалах.

— Хм, — Аннина на секунду задумалась, — мне кажется, что мы должны пойти в эту компанию и спросить, что они делают для защиты природы, взять с них официальное обещание не причинять ей вреда. Это может дать нам возможность спросить еще кое о чем.

Хорошо зная свою подругу, Джейн не оставила без внимания мельком брошенную последнюю фразу.

— О чем это? — подозрительно спросила она.

— Ну я не знаю. Например, о пропавших людях, — сказала Аннина, безуспешно пытаясь скрыть свой азарт за беспечным тоном.

Кол выпрямился, с грохотом опустив на пол ножки своего стула.

— Не думаю, что это хорошая идея, — твердо сказал он.

Кол вспомнил слова Горация о том, что в исчезновении людей могут быть виновны сирены. Слишком много вопросов могут поставить их под удар.

— А почему бы и нет? — возразила Аннина. — Рупа не смогла попасть внутрь здания, чтобы задать им этот вопрос; они больше не отвечают на ее звонки, а мы могли бы помочь.

— Нет. Я категорически против.

Конни в изумлении смотрела на Кола. Она никогда прежде не видела, чтобы он относился к чему-либо так серьезно. Для него даже уроки обычно превращались в шутку.

— Что это на тебя нашло, Кол? — насмешливо сказала Аннина. — Ты боишься?

Кол отобрал у нее блокнот и жирной линией перечеркнул пункт «Интервью с компанией». Боится ли он? Если бы только она знала хотя бы половину того, что знал он!

— Я сказал, нет, — в бешенстве повторил он.

Аннина выхватила у него блокнот и приготовилась ответить поядовитее, но тут…

— Что ж, время вышло, — объявил мистер Джонсон. — Давайте выслушаем ваши идеи.

Предложения от других групп были вялыми. Казалось, никто не придумал ничего лучше, чем нарисовать пару скучных картинок с кораблями и заводами. Мистер Джонсон повернулся к Аннине.

— Я возлагаю надежды на вашу группу. Вам есть что добавить, Аннина?

— Да, сэр, — начала она, вставая и раскрывая блокнот. — Кол, Конни, Джейн и я подумали, что нам следует выяснить мнение людей о строительстве нового завода и о местной природе. Мы решили, что было бы неплохо сделать обзор общественного мнения, чтобы узнать все точки зрения, а затем взять интервью у компании.

— Об этом мы и не думали! — прошипел Кол.

— Превосходно, — сказал мистер Джонсон, записывая идеи Аннины на доске. Он отступил назад, чтобы полюбоваться получившимся планом. — Думаю, что это действительно поможет запечатлеть происходящее в истории нашего края. Вы знаете, девочки, и ты, Кол, разумеется, тоже, я думаю, что вам следует взять это в качестве задания на семестр. Особенно мне нравится ваша идея лично взять интервью у представителей компании: оно станет центральным объектом вашего стенда. Я помогу вам, если понадобится. Напишите список вопросов к компании и покажите его мне на следующей неделе. А теперь кто из вас хочет заняться историей маяка?

Учитель переключил свое внимание на остальной класс. Кол кипел от злости: Аннина хитростью заставила его участвовать в том, что он меньше всего на свете хотел делать. Три девочки настороженно смотрели на него. Неожиданно для самих себя они оказались в одной связке с Колом. Некоронованный король класса оказался в команде наименее популярных в классе персонажей. И им как-то придется поладить, несмотря на то что Кол сейчас выглядел так, будто для начала собирался задушить одну из своих партнерш по команде.


В следующий вторник у черного хода дома номер пять по Шэйкер-роуд появился изящный кожаный чемодан, свидетельствующий о том, что в доме гости. Когда Конни вернулась из школы, Эвелина угощала незнакомца кофе за кухонным столом. Увидев девочку, они сразу оборвали разговор.

— О, Конни. Как видишь, наш гость прибыл сегодня. Это синьор Антонелли, — сказала тетка, махнув банкой с кофе в сторону приезжего.

И быстро села, спрятавшись за помпезным букетом цветов — подарком гостя, вид у нее был нетипично растерянный.

Конни застенчиво кивнула итальянцу. Синьор Антонелли оказался низеньким, круглым, как мячик, человечком с роскошной бородой, его черные волосы были убраны со лба и зализаны назад. Он вскочил на ноги при появлении Конни, ринулся к ней и схватил за руку.

— Carina[7 - Милая (ит.).], я очарован видеть вас! — сказал он на ломаном английском, склоняясь, чтобы поцеловать ей руку. Коснувшись своими теплыми пальцами ее ладони, он вдруг остановился. — Но ваша маленькая ручка совсем ледяная!

Затем, что было совершенно нелепо и совсем неожиданно, он разразился пением. Сильный, красивый голос рвался у него из груди.

— Che gelida manina[8 - Какая холодная ручонка (ит.).], — пел он, улыбаясь прямо в ее ошеломленное лицо.

Последняя взятая им нота замерла под потолком кухни, и он снова поклонился — на этот раз как бы принимая воображаемые аплодисменты. Он обернулся к Эвелине:

— У вашей дочери нет перчаток, синьорина? — Он неодобрительно пощелкал языком.

— У племянницы. Синьор Антонелли, это моя племянница, — быстро поправила его Эвелина, еще больше растерявшись.

Она обеспокоенно взглянула на Конни, как бы упрашивая ее не смеяться над их гостем. Конни никогда не видела, чтобы она казалась такой сконфуженной.

— Она одна из нас? — спросил он.

— Нет.

— У нее характерный взгляд.

Эвелина кивнула:

— Возможно. Но у нас не было времени выяснить. Конни здесь всего неделю.

Почему-то Конни была уверена, что они говорят об Обществе. Ей было приятно, что синьор Антонелли заметил ее необычный взгляд; Кол тоже говорил что-то в этом роде. Не совсем понимая, чего ждать от этого странного человечка, она села за стол, с любопытством ожидая, что будет дальше.

— Когда мы отплываем? — спросил он Эвелину, усаживаясь рядом с Конни и отбрасывая при этом фалды своего пальто на манер пианиста, садящегося за рояль.

— Через несколько часов. Сейчас неподходящее время — возвращаются с морских экскурсий туристы, а рыбаки, напротив, выходят в море. Мы подождем до вечера.

Эвелина бросила многозначительный взгляд в сторону Конни; Конни была уверена, что таким образом тетка хотела подать ему знак, чтобы он не слишком много болтал.

— Certo[9 - Конечно (ит.).]. — Он тактично, но довольно резко сменил тему. — Вы были когда-нибудь в Италии, Carina?

Конни помотала головой. Синьор Антонелли начал рассказывать ей о своей родине — Сорренто, приморском городе недалеко от Неаполя. Он замолчал на мгновение, поднялся на ноги, а затем вдруг запел бойкую неаполитанскую песню, в такт похлопывая себя по ногам. Конни сидела остолбенев. Она никогда раньше не встречала человека, которому было бы все равно — говорить или петь.

В завершение своего выступления он пояснил:

— Теперь вы можете представить себе мою родину много лучше, чем если бы вам ее описали словами или показали на картине.

Конни ободряюще улыбнулась и налила себе стакан сока. Может быть, этот милый человек расскажет поподробнее об Обществе? Он определенно казался менее замкнутым, чем Эвелина.

— А чем Общество занимается там? — спросила Конни.

— Мы присматриваем за античным храмом, — сказал он; его карие глаза улыбались ей, но Конни показалось, что она чувствует в их глубине неослабевающую бдительность.

— Он тоже в опасности, как наши Стога?

— Нет… ну, в некотором роде да. Я недостаточно хорошо говорю по-английски, чтобы объяснить. Извините.

И синьор ловко повернул разговор на ее семью. Конни послушно отвечала ему, но ее разочарование становилось все глубже, ведь ей не удалось добыть больше информации. Она очень сомневалась, что английский синьора Антонелли настолько плох, что он не смог ответить на ее вопрос: Конни подозревала, что он замолчал, потому что готов говорить об этом только с другими членами Общества. А Конни, как ясно дала понять ее тетка, все еще была не посвященной в эти тайны.

Эвелина и синьор Антонелли ушли на причал около семи, оставив Конни проводить еще один одинокий вечер в компании телевизора. Даже Мадам Крессон не было дома — она охотилась. Рассеянно глядя в экран, где шла передача про обучение ветеринаров, Конни думала о том, разрешат ли Колу поехать на встречу Общества снова. Она завидовала ему, ведь, по всей видимости, он все-таки участвует в этой таинственной экспедиции. Чего они надеются добиться, отправляясь к Стогам во второй раз? Они только снова потревожат птиц. Как вообще это может помочь делу? И какое отношение ко всему этому имеет итальянец?


С появлением первых звезд в порт медленно стали возвращаться лодки. Холодный бриз дул с моря, будто ледяными пальцами призрака ероша волосы Кола. Легкая серая дымка пеленой повисла над морем. Стоя на набережной с биноклем, Кол мог различить шесть фигур в лодках. У него вырвался вздох облегчения: значит, все благополучно возвращаются назад. После нападения сирен ему не разрешали выходить в море — бабушка сказала, что это слишком опасно, — поэтому он проводил вечер в бездействии, наблюдая за гаванью. Пока он ждал, совсем рядом раздался вой полицейской сирены. Он обернулся и увидел машину, которая, визжа тормозами, остановилась прямо за его спиной, с бешено вращающейся на крыше синей мигалкой. Другая сирена взвыла поодаль — и белая машина «скорой помощи» появилась на главной улице.

— Что за?.. — пробормотал Кол.

— Стой в сторонке, сынок, — сказал полицейский, начиная разматывать катушку с сине-белой лентой и огораживая ею участок пристани, где обычно вставал на якорь «Водяной эльф».

— Эй, это стоянка моей бабушки! — запротестовал Кол. — Она как раз подплывает.

— Мы знаем, — сказал полицейский, товарищ которого подошел, чтобы оттеснить назад небольшую толпу, которая уже начала собираться. — Несомненно, она все объяснит, когда доберется сюда. Просто постой, пожалуйста, в стороне.

Кол подался назад, но не дальше стоянки «Банши». Лодки теперь были всего в нескольких метрах от причала. Он видел доктора Брока, стоящего на носу «Водяного эльфа» в готовности пришвартоваться; за рулем была его бабушка.

Кол помахал Эвелине на «Банши» и поймал конец каната, который она бросила ему. Синьор Антонелли сидел рядом с ней, уронив голову на руки.

— Все целы? — обеспокоенно спросил он Эвелину; в сумерках он не мог как следует рассмотреть бабушку, а на борт «Водяного эльфа» перескочил полицейский.

— Не совсем, — сказала Эвелина.

— Что? — воскликнул Кол. Гораций, мистер Мастерсон — ему казалось, что все на месте. — Они опять напали?

— Нет, — осторожно ответила она.

Она похлопала синьора Антонелли по плечу в знак того, что можно вставать, и Кол подал ему руку, помогая выбраться из лодки. Угловым зрением Кол видел, как полицейский склонился над чем-то завернутым в одеяло на палубе бабушкиной лодки.

— На этот раз мы не услышали ни звука, — тихо продолжала Эвелина. — Плавали вокруг добрых полчаса, прежде чем повернуть назад. Синьор Антонелли чуть не сорвал голос, пытаясь вызвать их пением.

— А это все по какому случаю? — спросил Кол, показывая на полицию.

— Они убили его! — Синьора Антонелли вдруг прорвало, он почти рыдал.

— Убили кого? — в отчаянии спросил Кол, еще раз проверяя, все ли целы.

— Кол, — сказала Эвелина, стискивая его руку, в ее голосе звучала сталь, — мы не видели сирен, но в этот раз они передали нам послание — очень ясное послание. В точности такое, как мы и боялись. Они убили служащих «Аксойла». Мы нашли одного из них: они послали нам его тело.

Кол обратил взгляд на одеяло как раз в тот момент, когда полицейский отогнул его край, чтобы посмотреть на лицо мертвеца. Колу стало плохо: на этом лице еще осталось выражение наслаждения и восторга, который испытывал человек в тот момент, когда утонул.

— Пойдем, — сказала Эвелина, отворачивая его лицо.

— Но как они могли это сделать! — воскликнул Кол, не в силах поверить в случившееся. — А мы еще пытаемся им помочь!

К синьору Антонелли, казалось, частично вернулось самообладание. Он взял Кола за другую руку, чтобы помочь Эвелине увести его отсюда.

— Такова natura[10 - Природа (ит.).] — la natura этих le sirene[11 - Сирены (ит.).]. Ты будешь обвинять кошку в том, что она убила мышь? Нет. Мы для них те же мыши. Мыши, которые попытались выжить их из собственного дома.

Кола бросило в дрожь.

— Знаю, что это трудно, очень трудно постигнуть. Но мы имеем дело с дикими созданиями, а не с домашними любимцами. И они не понимают, что мы в своем Обществе пытаемся им помочь.

Четверть часа спустя на кухне у миссис Клэмворси члены Общества молча расселись вокруг стола. Образ погибшего человека призраком нависал над ними. Все они знали, что это они не справились и подвели его. Доктор Брок тяжело вздохнул.

— Теперь вы видите, Лучано, с чем нам пришлось столкнуться, — сказал он. — Завод вводят в эксплуатацию очень скоро. Сотни танкеров с сырой нефтью будет проходить через эти воды, ничего не зная об опасности, стремясь туда, где уже погибли люди. Гнев сирен вполне понятен. Они чувствуют себя затравленными: их постоянно вытесняют из одного места в другое. Теперь, когда их последнее прибежище под угрозой, они отказываются снова менять место обитания. Эти три смерти — только начало: другие существа сообщали нам, что сирены намерены использовать свою силу, чтобы вызвать катастрофу, совершив решительное нападение на завод. Сирены чуют, что им нечего терять. Но мы не можем допустить таких действий с их стороны. Это приведет к гибели множества несчастных людей и невинных животных, сирены также рискуют быть обнаруженными, а ведь наше Общество было создано как раз для того, чтобы это предотвратить. Обнаружение мифических существ приведет к расследованию, а расследование неминуемо закончится их уничтожением. Нам нужна ваша помощь, чтобы переубедить сирен. Они не слушают нас больше. Мы не понимаем, почему они внезапно отказались от нашей помощи и ступили на путь насилия.

В наступившей тишине Кол обратил внимание на навязчивое тиканье часиков на каминной полке. Оно сильно раздражало, казалось неестественно громким в этот напряженный момент. Его подмывало встать и вынести их из комнаты, но он не смел первым нарушить тишину. Затем заговорил синьор Антонелли, голос его был охрипшим после недавних бесплодных усилий:

— Они не приходить, когда я звал. Они слишком злы, и только vero — истинный — их посредник сможет говорить с ними в таком… как говорить? — таком состоянии. Откуда я это знаю? Каждая colonia di sirene[12 - Колония сирен (ит.).] не похожа на другую. Взять le sirene с Капри: когда они напуганы, они говорят только со мной — никого больше не хотят. По вашим словам, эти связаны с местными чайками. Я не посредник для этой famiglia[13 - Рода (ит.).]. Но ваши sirene — я чую их страх: они полны… furia profondissima[14 - Глубочайшая ярость (ит.).]… ужасной ярости. Они — опасность для любого idiota, который встретится с ними в такое время.

В голове у каждого всплыл образ несчастного утопленника — последней жертвы сирен. Доктор Брок потер лоб, как бы пытаясь ослабить возникшее напряжение.

— Кажется, мы оказались в своего рода тупике. Идти сейчас к Стогам — самоубийство для любого, кто не является посредником сирен. В нашем местном отделе Общества таких посредников нет, как вы, должно быть, уже поняли. Ближайшая — Эвелина: она посредник банши[15 - Банши — фея-плакальщица, существо из ирландского и шотландского фольклора.]; но уж если вы не можете разговаривать с ними, на нее надежды совсем не остается. Кол еще не посвящен, но мы думаем, что его призвание — это общение с пегасами. Сирены в Англии — большая редкость, и я не думаю, что встречал способного связаться с ними посредника с тех пор, как десять лет назад умер последний посредник-универсал.

Миссис Клэмворси горестно пощелкала языком.

— И мы не можем возлагать надежды на то, что появится другой: мы видим, что в Британии они появляются раз в столетие или около того, — шепнула она Колу.

— Какие качества требуются от посредника сирен? — спросил мистер Мастерсон.

— Взаимопонимание с птицами — обычный признак посредника второго порядка, — живо отозвался синьор Антонелли.

Мистер Мастерсон покачал головой.

— Я никого такого не знаю, — сказал он.

Доктор Брок отнял руку ото лба, внезапно кое-что припомнив.

— Хотя… была эта девочка с птицами, — пробормотал он вполголоса. — Я встретил ее несколько дней назад. Вероятно, она приезжала сюда на экскурсию, но она определенно была посредником второго порядка — судя по тому, как она играла с чайками. Я собирался об этом рассказать, но помешали другие события.

Его товарищи, впавшие было в уныние, вдруг оживились.

— Как она выглядела? — с жаром поинтересовалась Эвелина.

Доктор Брок наморщил брови, пытаясь припомнить.

— В таких делах от меня толку мало. Маленькая девочка — да, явно очень юная. Младше Кола, я думаю. Одета, как вся молодежь, в джинсы, вы знаете, как все сейчас ходят. — Он осекся.

— Прекрасно, — сказала Эвелина, не в силах скрыть нотку раздражения в голосе. — Маленькую девочку в джинсах отыскать не составит труда.

Доктор Брок выглядел виновато.

— Я предупреждал вас, что я не очень хорошо запоминаю такие детали, но вот птиц я хорошо запомнил.

— Вы уверены, что она не местная? — спросила Эвелина.

«И чего она такая раздражительная? — подумал Кол. — У нее плохое настроение с того самого момента, когда на нее свалилась племянница, ограничив ее встречи с банши. А всем известно, что посредники банши не самые общительные из людей даже в лучшие времена».

— Сообщество у нас небольшое, и я знаю почти всех детей в городе. Раньше я ее не видел: в этом я уверен, — терпеливо повторил доктор Брок. — Кроме того, полагаю, она приезжала сюда на автобусе.

Вздох разочарования прокатился среди всех собравшихся. Кол на мгновение подумал о Конни: что, если это она? Но с другой стороны, она была его ровесницей, не младше, и ее дар, казалось, касался мелких млекопитающих, таких, как песчанки в школе. Должен ли он об этом сказать? Он уже откашлялся, чтобы встрять в разговор взрослых, но тут заговорила его бабушка:

— Остается только одно средство. Мы должны попросить самих чаек описать ее. Мои водяные эльфы могут поговорить с ними вместо нас.

— Хорошая идея, Лавиния, — сказал доктор Брок. Он посмотрел на часы. — Если вы будете так добры и устроите это сегодня вечером, думаю, что завтра мы могли бы собраться здесь, чтобы узнать, нет ли новостей. Времени хватит? — Миссис Клэмворси кивнула. — Хорошо. Спасибо всем за сегодняшнюю работу в крайне нелегких обстоятельствах. До встречи завтра.

Собрание окончилось, и гости стали одеваться. Кол почувствовал, что упустил момент, когда можно было рассказать. Возможно, это глупая идея: Конни не может обладать одновременно даром общения с четвероногими и крылатыми созданиями, если у нее вообще есть дар. На это никто не способен.


4

Водяные эльфы


Поскольку было уже очень поздно, Кол пошел вместе с бабушкой, чтобы составить ей компанию на темных тропинках, ведущих к местам обитания водяных эльфов. Эльфы жили на покрытых зарослями склонах вересковых пустошей, там, где из горы, возвышавшейся над Гескомбом, били ключи. В этих маленьких низинах они были особенно чистыми, в них текла только дождевая вода, и они не были загрязнены удобрениями или промышленными отходами. Конечно, Кол не мог разглядеть все это сейчас: под деревьями царила чернильная темнота, он различал ручьи лишь по тихому журчанию бегущей по камням воды. Этот поход был редким развлечением для него, потому что бабушка обычно говорила с водяными эльфами наедине: присутствие другого человека — пусть даже ее внука — делало этих созданий настороженными и подозрительными.

Миссис Клэмворси зажгла электрический фонарик и осветила им большой камень, выступающий из воды.

— Вот это место, — сказала она. — Встань немного поодаль, Кол, и постарайся не особенно шевелиться. Славно, славно…

Кол сделал, как она просила, встал в сторонке и стал наблюдать за бабушкой. Она погасила фонарик, подождала, пока глаза привыкнут к темноте. Когда Кол тоже привык к темноте, он увидел, что все тонет в жемчужном свете почти полной луны. Теперь он совершенно ясно мог разглядеть воду, которая вытекала из угольно-черных озерец миниатюрными искрящимися водопадами. Затаив дыхание, он наблюдал, как бабушка поднялась на камень и начала тихо что-то напевать, облачко ее седых волос мерцало в лунном свете. Странный напев, казалось, не имел ни начала, ни конца, он лился из уст бабушки то набирая силу, то затихая до мягкого полушепота. Колу подумалось, что эта мелодия сама похожа на поток воды, вечно меняющийся, но каким-то образом остающийся неизменным. Миссис Клэмворси замолчала, и оба они замерли в ожидании в наступившей тишине.

Через несколько секунд сердце Кола заколотилось в груди: из воды начали подниматься фигуры. Хотя их сущность постоянно менялась, как вода, бьющая из источника, водяные эльфы сохраняли вид стройных людей ростом около двух футов. В их переменчивой, словно волна, коже отражалось темное небо. Лунный свет помогал разглядеть их развевающиеся волосы, длинные пальцы и темные глаза. Лица эльфов странным образом искривлялись, как будто смотришь на них через стакан воды.

Миссис Клэмворси простерла руку ладонью вниз, и ближайший к ней эльф легонько коснулся ее кончиками пальцев. Это прикосновение совершенно его преобразило: переливающееся тело внезапно обрело твердость, как будто превратившись в лед. Черты его лица стали резко очерченными: длинный острый нос, темные, как камешки, глаза. Он выступил из воды и встал рядом с женщиной, которую признал как посредника водяных эльфов.

Миссис Клэмворси и эльф вместе начали напевать ту самую, похожую на поток воды мелодию. Кол не понимал слова, но ему казалось, что он может уловить смысл, который вкладывали в пение исполнители. Бабушка сосредоточенно закрыла глаза, тон ее был умоляющим и обеспокоенным. Кол догадался, что она объясняла, как важно узнать, кто была эта девочка с птицами. Эльф, чье пение вибрировало на нижней ноте, поддерживая и дополняя мелодию посредника, успокаивал ее, лаская звуками, как поток воды нежно разглаживает спутанные листья водорослей. Кол сделал вывод, что эльф хочет помочь, хотя бы тем, что снимет тревогу, которая мучает его друга. Песня затихла: эльф разомкнул руки с посредником и отплыл назад, слившись с потоком воды, увлекая за собой других эльфов.

— Ну, все в порядке, — с облегчением сказала Колу миссис Клэмворси, когда эльфы исчезли. — Иссун пообещал мне спуститься к морю и поговорить с чайками, когда они прилетят напиться. Завтра мы получим ответ.

— Как здорово, бабушка, — тихо ответил Кол, все еще зачарованный встречей, свидетелем которой он стал. — Как здорово!

Взяв ее за руку, он осторожно помог ей спуститься по тенистым тропинкам туда, где их ждала машина.


В среду Конни, Аннина, Джейн и Кол встретились после школы на кухне у Аннины, чтобы продумать свои вопросы к нефтяной компании. Кола было непросто поймать на слове, напомнив про прежде данное обязательство, но в конце концов он согласился уделить девочкам пару часов.

— Мне нужно кое-где быть в шесть часов, — угрюмо заявил он, зашвырнув в угол свою спортивную сумку. — Я пришел, только чтобы сказать вам: не думаю, что нам следует в это ввязываться.

— Ну что ты, Кол, — убеждала его Аннина, — это же по-настоящему важно. Мистер Джонсон сказал, что попытается провести нас на территорию предприятия, если мы придумаем хорошие вопросы.

— Этого-то я и боюсь.

Конни почувствовала, что он начинает ее раздражать. Как и все остальные в этом Обществе, он, казалось, забыл, что существуют другие люди, которым хочется сделать что-нибудь для защиты родной природы.

— Я пойду, только если вы уберете вопросы о пропавших людях, — сказал он, плюхаясь в кресло.

— Кол! — запротестовала Аннина. — Но это же самое интересное. Разве ты не видел статью Рупы о том, как нашли тело О’Нилла?

— Конечно видел, — пробормотал Кол. — Я, видишь ли, даже был там, когда его нашли.

— Ты там был? — переспросила Джейн, потрясенно глядя на него.

— Ну да. Это ведь бабушка и ее друзья вытащили его из воды. Тошнотворное зрелище.

Конни была просто ошеломлена этим известием. Эвелина ничего не рассказывала, но она, должно быть, тоже там была — вот и еще один секрет, который тетка утаила от нее.

Это открытие мгновенно заставило Аннину замолчать. Но она уже приняла решение, и требовалось нечто большее, чем какой-то утопленник, чтобы удержать ее.

— Ну раз так, то ты теперь знаешь, как важно заставить «Аксойл» признать, что проблема существует. Они притворяются, что с ними ничего не происходит, — они заявляют, что пропавшие люди никогда не приступали к работе, — но Рупа уверена, что они лгут.

— Но зачем о таком лгать? — спросила Конни.

Аннина взглянула на нее с возмущением:

— Да, разумеется, затем, что это ужасно отразится на репутации компании: произошедшие события не назовешь радостным началом строительства нового нефтяного завода. А если еще выяснится, что люди свалились в море во время работы, то ответственность за это ляжет на работодателя. Он обязан следить за здоровьем и безопасностью труда своих сотрудников. Уверена, даже ты об этом слышала.

Конни рассеянно кивнула.

— Родственники погибших могут подать в суд на «Аксойл», — тихо пояснила Джейн.

— И все это не имеет к нам никакого отношения, — язвительно перебил Кол. — Давайте придумаем какие-нибудь вопросы, если это так необходимо, но будем придерживаться первоначальной темы, хорошо? И не будем совать нос в дела, которые нас не касаются.

Аннина ничего не сказала, только поджала губы. Джейн, вечный миротворец, переводила взгляд с одного из них на другого.

— Хорошо, Кол, мы не будем их спрашивать, если ты против.

— С чего бы это, а? — проворчала Аннина.

— Да, не будем, — твердо сказала Джейн. — Мы работаем в команде, ты что, забыла, Аннина? И потом, мы можем спросить их о Стогах и местных акциях протеста — есть еще много интересных тем.

Весьма неохотно, но Аннина сдалась.

— Ладно. Итак, вот что у нас получается. — Она выложила на стол список.

Кол указал на первый пункт:

— Давайте начнем с вопроса попроще — пусть думают, что мы маленькие глупые детки, — это поможет нам вытянуть истинные ответы на действительно важные вопросы относительно Стогов.

Услышав такое предложение, Конни сморщила нос.

— Глупые детки? Ты уверен, что нужно заставлять их думать, будто мы идиоты?

Кол кивнул:

— Совершенно уверен.

Остальные с ним согласились, поэтому Конни замолчала.

— Как насчет каких-нибудь тупых вопросов о том, как работает завод? — предложила Джейн.

— Хорошая идея, — обрадовался Кол.

— А действительно, как работает завод? — осведомилась Конни.

Аннина и Кол громко вздохнули.

— Перерабатывает сырую нефть в вещество, которое можно заливать в автомобиль, — терпеливо пояснила Джейн. — Ты же не можешь использовать в качестве топлива нефть, только что выкачанную из скважины: ее нужно обработать, чтобы она для этого годилась.

— Еще бы Джейн не знать, — встряла Аннина, — ведь ее папа работает на этом заводе!

Джейн кивнула:

— Верно. Я говорила ему о нашем проекте: он очень заинтересовался. Предложил написать прямо мистеру Квику, управляющему.

Конни раньше этого не знала. Она взглянула на Джейн с новой стороны, гадая, беспокоится ли та за своего отца в свете произошедших событий. Если бы отец Конни работал на этом заводе, она бы до обморока боялась, что когда-нибудь он не вернется домой.

— А не будет ли у твоего отца неприятностей, если мы начнем задавать руководству «Аксойла» неудобные вопросы? — осмелилась спросить Конни.

Джейн пожала плечами:

— Думаю, что нет, если мы не будем грубить или что-то в этом роде, а мы ведь не будем, верно? — Она уверенно взглянула на Аннину и Конни, а потом, уже с некоторым сомнением, на Кола.

— Конечно нет! — заявил Кол. — Можешь рассчитывать на мое благоразумие — как всегда. После того как я по секрету сообщу управляющему, что его компания — просто барахло, я извинюсь очень вежливо, будьте уверены, — пошутил он.

Девочки нервно засмеялись. Кол был независимым звеном в их команде, которое они не могли контролировать.

Список вопросов вскоре был закончен. Кол при первой же возможности ринулся к двери, а Джейн вызвалась вбить этот список в компьютер сегодня же вечером.

— Я поищу информацию о компании в Интернете, — сказала она, собирая записи вместе, — посмотрим, говорили ли ее представители что-нибудь об окружающей среде, дикой природе и тому подобном. Мы можем найти что-нибудь из их собственных заявлений, чтобы процитировать во время интервью.

— А насчет Кола не волнуйся, — ободряюще сказала Конни, когда тот ушел. — Я уверена, что все пройдет просто прекрасно. Он, может быть, немножко… слишком…

— Слишком занят своей особой? — подсказала Аннина. Ее все еще терзало то, что Кол отверг ее план расследовать исчезновения людей.

— Да, — сказала Конни, — это так, но сердце у него на месте. Он не станет навлекать на твоего папу неприятности.


— Это, должно быть, она! — заявила Эвелина. — У кого еще в Гескомбе такие волосы?

Кол стоял за задней дверью своего дома, подслушивая разговор, происходивший внутри. Он услышал взволнованные голоса и остановился, чтобы понять, что происходит.

— Да, действительно, эльфы совершенно ясно об этом сказали. — Кол различил голос своей бабушки, в котором бурлила радость. — Я поняла, что в этой девочке что-то есть, как только ее увидела.

Далее последовало невнятное бормотание, потому что участники собрания разбились на группы и начали обсуждать новость между собой. Через пару минут миссис Клэмворси попросила внимания:

— Однако я должна еще кое-то добавить. Водяные эльфы сообщили также, что чайки сердиты на нас. Похоже, они не желают видеть нас рядом со Стогами. Не знаю почему, но когда они узнали от эльфов, что это мы спрашиваем про посредника сирен, они совершенно замкнулись и не пожелали больше ничего рассказать. Вот почему у нас есть только беглое описание.

— Но его вполне достаточно, судя по вашим словам, Эвелина, — заметил доктор Брок. — Нам придется отложить загадку гнева чаек на другой раз. Сейчас нам необходимо спасать жизни. Мы должны послать за вашей племянницей.

Кол выбрал момент и, хлопнув дверью, вошел в кухню.

— Кол, ты пришел в самый волнующий момент, — с жаром сказала его бабушка. — Мои водяные эльфы дали мне описание девочки, очень похожей на Эвелинину Конни. Да и семейные связи — все на это указывает.

Кол помолчал. Конни Лайонхарт — эта тихая протеже Аннины — посредник сирен? Он вспомнил, что и сам об этом поначалу подумал, но отмел это предположение как нелепость. А как же песчанки?

— Я бы не был так в этом уверен, — сказал он с деланным безразличием. — Судя по тому, что я видел в школе, мне кажется, что дар Конни касается четвероногих созданий.

Он привлек к себе внимание: радостные лица начали омрачаться.

— Что ты думаешь, Эвелина? — спросил доктор Брок, поворачиваясь к своей соседке.

Эвелина Лайонхарт кивнула:

— Это правда: я чуть не упустила из виду. У Конни определенно особые взаимоотношения с моей кошкой. Возможно, Кол прав: она может иметь дар, но не тот, что нам нужен прямо сейчас. Она может относиться к группе дву- и четвероногих. Возможно, доктор Брок, вы и вправду видели туристку: мы ведь выстроили наше заключение на очень призрачном свидетельстве.

Доктор Брок повернулся к итальянцу.

— А вы что думаете, синьор? Вы почувствовали что-нибудь в этой девочке?

Синьор Антонелли задумчиво почесал бороду.

— Я не слышал, как она поет. Она поет?

Эвелина пожала плечами:

— Не так, чтобы я это заметила. Она очень сдержанна дома.

Гораций Литтл наклонился к Эвелине и похлопал ее по руке.

— Мы должны испытать ее, чтобы определить все раз и навсегда, — сказал он бархатным голосом.

Кол вспомнил свое собственное тестирование, которое состоялось только годом раньше: таинственность, смущение; только доверие к бабушке заставило его пройти через это.

— Но как вы собираетесь объяснить все это Конни? — спросил он. — Она пару раз говорила, что интересуется Обществом, но она понятия не имеет о том, чем мы на самом деле занимаемся. Не слишком ли много выльется на нее сразу?

— Можем ли мы ей что-нибудь об этом рассказать? — поинтересовалась Эвелина, глядя на доктора Брока.

Он вздохнул:

— Правила Общества запрещают нам объяснять сущность нашей работы другим — пусть даже будущим членам, если они не прошли испытание. Мы все знаем, разумеется, почему правила таковы: ради защиты существ, оберегать которых мы поклялись.

Миссис Клэмворси издала презрительный звук, похожий на «фи!».

Доктор Брок приподнял кустистую седую бровь.

— Согласен, Лавиния, Общество в наши дни, вероятно, стало более бюрократичным и замкнутым.

— Бюрократичным! — взорвалась миссис Клэмворси. — Новое поколение чиновников настолько погрязло в бумажной волоките, что я удивляюсь, как они вообще выбираются из своего зала заседаний не споткнувшись! Так было не всегда.

Донеслось ворчание Горация Литтла.

— Когда я еще не ушел на пенсию, мы, эксперты, никогда особо не волновались о правилах, если требовалась большая свобода действий, — добавил он.

— Мы могли бы пригласить кого-нибудь, чтобы протестировать ее в эти выходные, когда у нас запланирована встреча, — предложила миссис Клэмворси. Она повернулась к синьору Антонелли и пояснила: — Несколько наших юных членов, включая присутствующего здесь Кола (тут она с гордостью посмотрела на внука), должны в эту субботу пройти первую тренировку. Один из наставников, кажется, является экспертом.

— Что вы об этом думаете? Эвелина? Кол? Это сработает? — вопрошал доктор Брок.

Кол пожал плечами. Тетка Конни с сомнением покачала головой.

— Не думаю, что у нас есть выбор, — сказала наконец Эвелина. — Ставка рискованная, но на кону стоят жизни, поэтому мы должны знать наверняка.

— Вы правы. Я попрошу вас с Колом все подготовить. В воскресенье мы пригласим эксперта — это будет удобно?

— Почему бы нет, — согласилась Эвелина; эти три слова решили судьбу ее племянницы.


Возвращаясь на велосипеде от Аннины, Конни заехала на пристань. Не было нужды спешить домой, она была уверена в том, что проведет еще один вечер в компании телевизора, пока ее тетка пускается в какие-то приключения со своим Обществом, ни капельки не думая о ней. Она прислонила велосипед к столбику ограждения и согнулась пополам, чтобы отдышаться: она только что прикончила огромную порцию индийского блюда, приправленного карри, ужасно острого и невероятно сытного.

Выпрямившись, она огляделась в поисках Скарка, но его нигде не было. Это было странно: как раз в это время дня она ожидала увидеть его, скачущего по пристани, подбирающего кусочки наживки и хлебные крошки, оставшиеся после туристов.

Тут она услышала шум крыльев и крики чаек — стая летела со стороны океана. Конни радостно повернулась, чтобы встретить их, и увидела, что птицы летят не в своем обычном кружащем танце над волнами, а направляются прямиком к берегу с яростной решимостью. Девочка пригнулась, когда они устремились вниз. Чайки зорко всматривались в береговую линию, кружась, как множество серебряных стрел, несущихся к единой цели.

— Стойте! Стойте! — завопила Конни, вбегая в середину стаи.

Что заставило их вести себя так агрессивно? Увидев Конни, птицы начали кружиться вокруг нее по спирали. Их настроение изменилось. Конни посмотрела наверх и поняла, что это ликующий танец. Инстинктивно она подняла руки и стала медленно поворачиваться — ее как бы затягивало в воронку из крыльев у нее над головой и уносило вместе с чайками в море. Если бы доктор Брок сидел сейчас в своем укрытии, он увидел бы Конни, едва различимую в птичьей метели, с откинутыми назад черными волосами, которые искрились странной электрической энергией. Она изменилась: исчезла стеснительная, тихая школьница, и на ее месте оказалось существо, наделенное властью. Но в этот момент доктор Брок сидел на кухне, не подозревая, что короткая прогулка к морю может дать ответ на самый насущный вопрос, стоящий перед Обществом.

Птицы прекратили свое кружение, вышли из спирали и расселись вокруг Конни на земле и воде. Самая большая чайка села на буек. Чайка поменьше, с остатками детского пушка на крыльях, плавно подлетела к Конни.

Скарк расправил крылья, а потом снова сложил. Его дочь сделала то же самое.

— Почему вы так поступаете? Вот так летаете, я имею в виду? — спросила его Конни. Скарк сердито потряс клювом. — Что? Ты на кого-то сердишься? — Чайка постучала лапками по буйку — в знак подтверждения. — На кого? Не на того мальчика, на которого вы напали на днях? — Скарк постучал лапками. — Он пришел к вашим гнездам только потому, что его Общество хочет вам помочь.

При упоминании об Обществе Скарк внезапно распростер крылья и неистово захлопал ими, издавая пронзительный крик.

— Я знаю, что они потревожили ваши гнезда в Стогах, но я могу разобраться — я скажу им не подбираться к вам слишком близко. Кроме того, ваш молодняк уже вырос, правда? — Конни почесала головку дочки Скарка, чайки, которую она назвала Мью[16 - Чайка (англ.) (особенно часто о европейском виде чаек Larus canus).], а та обнюхала ее руку в поисках крошек.

Скарк снова потряс клювом и начал серию движений, которых Конни не могла понять. Он, казалось, указывал то на других чаек, то на Конни, повторяя это снова и снова.

— Ох, Скарк, я не понимаю. Но думаю, что ты недоволен тем, что Общество выезжает к Стогам. Хоть в этом я права? — Стук лапок. — Я скажу им не делать этого. Но ты знаешь, они ведь только пытаются спасти эти скалы от худшей напасти. Скоро люди начнут водить большие корабли через Гескомбский пролив. Ваши места гнездования окажутся под угрозой.

Скарк поднял клюв и потряс им. Что это было — отчаяние? Гнев?

— Прости, Скарк. Я чувствую себя такой бессильной. Но я ничего не могу с этим поделать.

Чайка внимательно смотрела на нее своими глазками-бусинками. Конни стало неуютно под этим упорным взглядом.

— Ты хочешь сказать, что я даже не пыталась? — мрачно сказала она. — Ты прав, конечно, но сейчас я просто не знаю, что с этим можно сделать.

Скарк завопил.

— Ты думаешь, я в силах что-то изменить? — Он постучал лапками. — Но что?

Ответа не последовало. Или птице было слишком трудно показать ей это, или он был не готов все ей рассказать. Скарк захлопал крыльями и сорвался с буйка. По его знаку Мью и остальная стая поднялись, как занавес из бьющих крыльев, и понеслись следом за вожаком в открытое море.


5

Пегас


Следующие несколько дней были до странности спокойными: не было таинственных исчезновений, сирены не появлялись, но Кол все же боялся, что это только затишье перед бурей. Во всяком случае, впереди у него маячило персональное грозовое облако: его первая встреча со своим мифическим существом, и поэтому сосредоточиться на школьных делах ему было нелегко. Это все заметили, даже мистер Джонсон.

— Что, тебе на этой неделе не до шуток, Кол? — спросил учитель, поймав его в начале одной из перемен. — Я уже привык к твоим остротам и — несмотря на то что их объектом обычно бываю я сам, — признаюсь, я без них скучаю. Ничего плохого не случилось, я надеюсь?

Кол знал, о чем думает мистер Джонсон. Родители Кола, оба — лучшие образчики членов Общества, имели привычку неожиданно приноситься в Гескомб и нарушать мирное течение жизни вокруг себя, а уж если им случалось приехать одновременно — наступал сущий ад. Мальчика возмущало, что они относятся к нему как к забаве, которую можно забросить, когда им заблагорассудится, и в то же время он понимал, что его родители слишком толстокожи, чтобы заметить, как их отношение сказывается на нем. Но другое волновало Кола на этой неделе: сейчас главным для него было, подтвердится ли его дар в субботу или нет. Он чувствовал болезненный комок в горле, когда задумывался о возможности провала: такие случаи бывали в прошлом — так, может быть, следующим будет он?

— Нет, ничего не случилось, — уклончиво ответил Кол. — Просто немного занят кое-чем, вот и все.

Он поскорее вышел из класса, пока мистер Джонсон не начал задавать ему новые вопросы. Учитель, озабоченно нахмурившись, смотрел ему вслед.

Даже думая о предстоящей встрече, Кол не забывал о том, что он должен помочь подготовить Конни к испытанию. Введение в курс дела он оставит ее тетке, но самой Конни он решил уделить особенное внимание. Несмотря на то что его очень ободряла бабушка, его собственное тестирование в прошлом году стало для него потрясением. Он немного даже жалел эту чужую в Гескомбе девочку, которая не знала, что ее собираются бросить в самый омут. Может быть, ему стоит попробовать быть с ней немного дружелюбнее? Такова была цепочка размышлений, которая привела его к тому, что он неожиданно, как гром среди ясного неба, пригласил Конни на чай в эту пятницу.

Конни была потрясена. Она уже привыкла к тому, что Кол игнорирует ее в школе.

— Если не хочешь, можешь не приходить, — небрежно добавил он, принимая ее изумление за нежелание, — но бабушка тебя очень ждет.

— Тогда я приду, — быстро ответила Конни. Она согласилась больше из симпатии к миссис Клэмворси, нежели поощряя гостеприимство Кола.

В пятницу днем они вышли из школы вместе и отправились вдоль моря к дому Кола, натянуто обсуждая успехи в своем проекте. Конни изо всех сил пыталась умерить гнев Кола на Аннину, которая втянула его в мероприятие, в котором он участвовать не хотел. К еще большей досаде Кола, встреча с мистером Квиком была назначена на следующую среду. Мистер Джонсон, который звонил в компанию, был удивлен, что с ними встретится «главный honcho» собственной персоной — так учитель охарактеризовал мистера Квика.

— Ну, меня-то это не удивляет, — самодовольно сказала Аннина Конни и Колу, когда они собирались домой. — Как только моя сестра позвонила в отдел по связям с общественностью «Аксойла» и предложила напечатать это интервью в «Гескомб геральд», я думаю, мистер Квик и согласился с нами встретиться.

— Что! — взорвался Кол. — Ты же обещала!

— Я не обещала, что не буду просить Рупу, я только пообещала, что мы ничего не будем спрашивать о пропавших людях, — сказала Аннина, неубедительно разыгрывая оскорбленную невинность.

— Но Рупа может об этом спросить, — сердито сказал Кол.

— Может, — призналась Аннина, пожав плечами, — однако это уже не наше дело, верно?

Кол и Конни повернули на Виндкросс-стрит и остановились подождать, пока строительные грузовики, громыхая, проедут по дороге в Чартмут, оставляя за собой пыль и вонь дизельного топлива. Когда они перешли через дорогу, рядом с ними дважды просигналил и остановился зеленый «Лендровер». Хорошенькая светловолосая девочка, сидящая на пассажирском месте, опустила оконное стекло.

— Эй, Кол! — позвала она, откидывая назад волосы кошачьим движением плеч. Она подозвала его жестом, как будто вытягивая рыбку из воды.

— О, привет, Ширли! — отозвался Кол, немедленно оставив Конни и подходя к машине.

Конни наблюдала, как они тихо и быстро что-то обсудили с человеком, который был за рулем.

— Тогда до завтра! Чао! — громко сказала девочка в заключение.

«Лендровер» набрал скорость и понесся за город.

— Кто это? — с любопытством спросила Конни, радуясь возможности сменить тему. — Я не видела ее в школе. Она старше нас?

— Совсем немного, но учится она в частной школе в Чартмуте, так что ты и не могла ее здесь видеть. Ее зовут Ширли Мастерсон. Ее папе принадлежит большой участок земли в Дартмуре. Я собираюсь туда завтра на занятие по верховой езде — это от Общества.

Кол старался не встречаться с ней взглядом, притворяясь, что возится с ремнем своей сумки.

— О, — сказала Конни, чувствуя, что ужасно завидует ему. Почему ему и этой девчонке Ширли позволено ездить на конные прогулки и пикники, а ей нет? Это казалось так несправедливо! — Я бы так хотела научиться ездить на лошади!

— Может, у тебя еще будет возможность. Слушай, Конни, а твоя тетя говорила тебе что-нибудь об эксперте? — Он обернулся, чтобы увидеть ее выражение лица. Она озадаченно покачала головой. — Тогда не бери в голову… пойдем заглянем к бабушке.

Возвращаясь домой после чая, Конни думала о том, что Кол и его бабушка вели себя очень странно. Кол был беспокойнее, чем всегда, как будто у него что-то вертелось на языке, но потом он передумал об этом говорить. Миссис Клэмворси также была непривычно взволнованной: она без конца гладила Конни по голове и суетливо подсовывала ей еще чай и пирог. Конни все это изрядно смущало, но, несмотря ни на что, общаясь с этими людьми, она чувствовала то странное возбуждение, которое охватило ее еще при первой встрече с ними. В этих людях из Общества определенно что-то было.

Дома Конни ждало длинное электронное письмо от родителей: перед отъездом они купили ей компьютер, чтобы она всегда была на связи. Было странно читать об их впечатлениях от нового дома в Маниле: влажность, много транспорта, красота, бедность; сейчас она была так погружена в свой собственный, совершенно новый мир. Конни написала ответ, пожелав своему маленькому братишке удачи в новой интернациональной школе. Было так здорово, что она наконец-то может успокоить родителей и написать, что ей нравится новый класс. Она рассказала им все об Аннине и Джейн, об их проекте, о песчанках и мистере Джонсоне. В общем и целом ее жизнь в Гескомбе была счастливой. Возможно, им не следует знать о странных поступках ее тети и об Обществе: это только обеспокоило бы ее отца, который превыше всего ценит приличия.

Услышав вибрирующие трели, доносящиеся сквозь дощатый пол из спальни синьора Антонелли, Конни вышла из комнаты, спустилась вниз и увидела, что тетя ждет ее с коробкой семейных фотографий. Это так удивило ее, что она даже оглянулась, почти уверенная, что кто-то еще идет в кухню следом за ней.

— Вот и ты, Конни! — воскликнула тетя. — Я уж подумала, что ты застряла в своей комнате — ты так долго не выходила.

Конни с горечью подумала, что слышать такое от нее забавно, учитывая, что Эвелина почти каждый вечер бросала ее в одиночестве.

— Посмотри, я хочу тебе кое-что показать.

Она порылась в коробке и наконец вытащила то, что искала. Это была пожелтевшая фотография, покрытая пятнами от времени, на которой некая суровая женщина сидела рядом с растением в горшке. На ее коленях было какое-то неясное пятно: видимо, там лежал кот.

— Это твоя прапрабабушка, Инид Лайонхарт. А на коленях у нее, я думаю, дальний предок Мадам Крессон.

Недоверчиво взяв фотографию в руки, Конни всмотрелась в нее, недоумевая, с чего бы это сегодня вечером Эвелина решила показать ей семейную коллекцию фотографий. Итак, это была та, от кого, как предполагалось, Конни унаследовала свои глаза и волосы. Если честно, то по фотографии трудно было понять, так ли это на самом деле, поскольку волосы прапрабабушки Инид были зачесаны назад и стянуты в пучок; что же касается цвета ее глаз, то его делала неразличимым желто-коричневая печать. Единственное, что можно было понять, — это то, что глаза разные.

— А вот одна из твоих двоюродных бабушек — моя тетя Сибилла; думаю, эта фотография сделана в ее медовый месяц.

Карточка была более современной. По всей видимости, Сибиллу Лайонхарт запечатлели около семидесяти лет назад — в годы ее юности. Молодая девушка в купальном костюме прыгала на волнах и хохотала, глядя прямо в объектив. Какие у нее были глаза — непонятно, потому что она щурилась на солнце.

— Сибилла ввела меня в Общество. Кроме того, ей принадлежал этот дом, она завещала его мне.

Конни задумалась, отчего отец никогда не рассказывал ей об этих родственниках. Она не могла припомнить, чтобы он хотя бы упоминал о Сибилле или Инид. Заинтригованная, Конни решила сполна воспользоваться приступом откровенности, который случился с тетей.

— Так Сибилла тоже состояла в этом Обществе? — спросила она.

Эвелина помрачнела.

— Да. Она вышла замуж за члена Общества — должно быть, он и сделал этот снимок, — но он умер при обстоятельствах, которые так никогда и не были полностью раскрыты, выполняя задание Общества во время войны. Она больше не вышла замуж. Она дала мне крышу над головой, когда стало ясно, что я тоже из избранных. Твои бабушка и дедушка были против всего этого — зная, что произошло с мужем Сибиллы, — но тетя Сибилла верила, что если у тебя есть дар, то ты должен следовать своему предназначению, каковы бы ни были последствия.

«Ну вот, опять начинается, — подумала Конни, — вся эта дребедень про избранных, про дар. Что она на самом деле прикрывает этими россказнями? Чем действительно занимается это ее Общество? И что она имела в виду, когда говорила о том, что муж Сибиллы погиб при таинственных обстоятельствах? Какое отношение это имеет к Обществу?»

— А что, как полагают, случилось с ее мужем? — спросила она.

— Он пропал в Финляндии, когда был там по делам Общества. Все, что смогли рассказать тете Сибилле оставшиеся в живых, это то, что он погиб не на войне, его убило нечто другое. — Эвелина теребила край фотографии, как будто связанные с этим воспоминания мучили ее.

— А это часто случается — ну, я хочу сказать, члены Общества часто гибнут?

— Нечасто. Возможно, мне не следовало рассказывать тебе это именно сейчас. — Она казалась печальной. — Плохое вышло начало. Ты не беспокойся из-за этой истории. В каждой семье есть тайна-другая: это вселяет решимость в нас, оставшихся.

Эвелина поднялась, чтобы убрать фотографии. Конни гадала, не произойдет ли сейчас то, чего она так ждала.

— Плохое начало — чего? — спросила она, надеясь, что тетка еще не все ей рассказала.

— Твоего вступления в Общество, — ответила Эвелина, усаживаясь обратно.

— Моего вступления?

Конни охватило возбуждение. Наконец-то ей позволят участвовать в деятельности Общества: ездить на пикники, а может, и учиться ездить верхом. Все, что она так страстно хотела узнать с тех самых пор, как столкнулась с миссис Клэмворси и ее друзьями, вот-вот ей откроется.

— Я хотела, чтобы ты увидела, что Общество — часть нашей семьи и что оно могло бы стать частью и твоей судьбы тоже.

— Могло бы? Я не понимаю. — Она почувствовала, что здесь кроется какая-то ловушка.

— Да, сейчас не понимаешь — и я не могу поручиться, что вообще когда-нибудь поймешь. Но если ты захочешь воспользоваться случаем и выяснить, являешься ли ты одной из нас, тебе придется довериться мне. — Эвелина нервно стиснула пальцы, пристально глядя на Конни.

Конни не знала, что сказать. Честно говоря, она не доверяла тетке — действительно не доверяла ей так, как родителям. В сущности, она даже не была уверена, что та питает к ней симпатию. Эвелина, казалось, уделяла решительно мало внимания своей племяннице: это дело с выяснением «избранности» Конни было первым случаем, когда та проявила к ней какой-то интерес.

— Мне просто нужно, чтобы в воскресенье ты прошла одно испытание, — продолжала тетя. — Тебе нельзя заранее узнать подробности, это запрещено правилами, но, если ты его пройдешь, тебя примут в Общество. Обещаю, я не допущу, чтобы с тобой случилось что-нибудь плохое.

В ту ночь, лежа в постели с головной болью, вызванной странным шумом в голове, Конни была ужасно растеряна. Ее родители так далеко, а Эвелина так помешана на Обществе, что она чувствовала себя очень уязвимой, как будто стояла на краю глубокой пропасти и от падения ее удерживал только хлипкий ремень безопасности. Конни, конечно, согласилась пройти испытание в воскресенье, потому что все еще стремилась попасть в Общество. Но что будет, если она провалится? А если справится?..


Айвор Коддрингтон, эксперт Общества защиты мифических существ, из отдела новых кадров, прибыл десятичасовым поездом из Лондона. Было оговорено, что его встретят Эвелина, доктор Брок и Кол. Они объяснят ему ситуацию по дороге к Мастерсонам, у которых и состоятся встречи посредников со своими существами.

— Посредник сирен, говорите? — спрашивал мистер Коддрингтон гнусавым голосом, из-за которого все, что он говорил, звучало насмешливо.

Кол, сидевший за ним в «Ситроене» Эвелины Лайонхарт, с неприязнью рассматривал обсыпанный перхотью воротничок советника и радовался, что гость является не его наставником, а Ширли. Он надеялся, что его наставник окажется более близок к молодежной культуре, чем этот скучный человек.

Мистер Коддрингтон похрустел костлявыми суставами.

— Они чрезвычайно редко встречаются — почти так же редко, как я сам, посредник грозовых великанов. — Он заносчиво улыбнулся тонкими губами. — Но ради чего поднимать такой шум? Ее что, нельзя протестировать обычным путем после подачи заявления и полученного разрешения?

Доктор Брок второй раз объяснил ему ситуацию с сиренами и необходимость спешки.

— Но вы же не знаете, является ли та девочка с птицами и наш претендент одним лицом? — Даже известие о том, что гибнут люди, казалось, не могло смутить мистера Коддрингтона.

— Нет, — мягко ответил доктор Брок. Эксперт явно начинал утомлять его.

— Зато вам не придется приезжать второй раз, — встряла Эвелина. Она раскусила этого человека быстрее, чем доктор Брок, и поняла, что, взывая к его личным интересам, они достигнут большего эффекта, чем другими методами. — Поезда из Лондона — это просто кошмар, а так вам не придется в ближайшем времени приезжать сюда снова.

— Хм, — пробормотал мистер Коддрингтон. — Верно. Полагаю, у меня с собой есть все для тестирования. — Он указал на странный набор багажа, в который входили три клетки и черная сумка.

— И конечно, я приготовлю вам завтрак, — добавила она.

Кол улыбнулся: если бы мистер Коддрингтон только знал, что это подразумевало, то обещание завтрака в доме Лайонхартов стало бы для него веской причиной вернуться домой утренним поездом. Эвелина славилась отвратительной стряпней. Но предупредить мистера Коддрингтона было некому.

— В таком случае, полагаю, я могу встретиться с юной леди, скажем, завтра в одиннадцать?

— Договорились, — ответила она и украдкой подмигнула Колу через плечо, когда мистер Коддрингтон не видел.


«Ситроен» трясся по разбитой бетонной дороге, ведущей к ферме Мастерсонов. Фермерский дом — стоящее на отшибе строение с двумя фасадами — располагался на краю покрытой зарослями лощины, в нескольких милях от ближайшей деревни. За домом возвышались холмы, тянувшиеся до самого Дартмура, на них Мастерсоны пасли своих овец и разрешали устраивать гораздо менее традиционные мероприятия. Мастерсоны из поколения в поколение были верными членами Общества: каждый Мастерсон, сколько их помнили, обладал даром. Но даже с такой семейной историей сегодня у них был особенный день: самый юный отпрыск клана должен был впервые встретиться с грозовым великаном. Как многозначительно рассказал мистер Коддрингтон доктору Броку, когда они ехали к дому, иметь в Англии двух посредников грозовых великанов одновременно — подобно молнии, ударившей в одно место дважды. Тут он рассмеялся собственной шутке, отчего Кол взвыл.

Небольшая группка людей уже ждала их во дворе, когда Эвелина Лайонхарт припарковала свой «Ситроен». Кол выкарабкался из машины, довольный, что может наконец избавиться от общества мистера Коддрингтона. Мистер Мастерсон подлетел к эксперту и утащил его в дом на встречу с Ширли.

— А мне что делать? — нервно спросил Кол доктора Брока.

— Просто подожди здесь. Твой наставник тебя найдет, — успокоил его тот, высматривая в толпе своих учеников. — Ищи на лацкане значок с золотым конем. — Доктор Брок уже прикалывал себе свой собственный значок с черной ящерицей, символом содружества Рептилий и Морских созданий.

Кол с опаской разглядывал редеющую толпу. Он знал здесь только пару человек. В настоящее время в Обществе стало меньше членов, и многим наставникам приходилось преодолевать значительные расстояния, чтобы встретиться со своими учениками. Он видел, как Эвелина Лайонхарт уводит перепуганную девочку в лес — на первую встречу с банши; он уже слышал высокие завывания этих существ, которыми они приветствовали своего нового посредника. Доктор Брок направлялся к торфяникам вместе с двумя посредниками драконов — близнецами, одетыми в куртки, брюки и перчатки из тонкой кожи. Кол уже начал бояться, что его наставник так и не появится, как вдруг почувствовал резкий тычок в плечо. Он быстро обернулся и оказался лицом к лицу с человеком в старомодной летной куртке из коричневой кожи, защитных очках и шлеме; его верхнюю губу украшали длинные усы песочного цвета, подкрученные вверх, а под мышкой он держал трость из черного дерева. К лацкану куртки был приколот золотой конек.

— Колин Клэмворси? — гаркнул он.

— Да.

— Капитан Грэйвс, посредник пегасов. За мной!

Он зашагал по дорожке, энергично размахивая тростью и снося ею торчащие верхушки зарослей крапивы.

— Я устроил для тебя встречу с молодым пегасом по имени Жаворонок, — весело бросил капитан спешившему за ним Колу. — Это тоже его первая встреча с посредником, поэтому не нужно ожидать друг от друга слишком многого. Начинать всегда удивительно и, может быть, даже страшновато. Если все пойдет хорошо, он может позволить тебе сесть на него верхом, но помни: на нем никогда раньше не ездили!

— Я запомню, — перебил его Кол.

— Для начала я хочу, чтобы ты хоть немного осознал важность того, что сейчас с тобой произойдет. — Капитан махнул тростью в сторону своего подопечного, и Кол инстинктивно отпрянул, боясь разделить участь крапивы. Наставник мог и не напоминать Колу лишний раз о значимости происходящего, он и так был сильно взволнован: его желудок уже завязался узлом, как в игре «Колыбель для кошки»[17 - Детская игра, в которой один из партнеров растягивает на пальцах обеих рук связанную в кольцо нитку, а второй должен снять нитку с его пальцев и надеть на свои, переплетя нитку каким-либо образом так, чтобы получился симметричный узор; потом первый делает то же самое, и так до бесконечности.]. — Ты был избран, чтобы поддерживать и защищать одно из самых волшебных и удивительных созданий на свете: это огромная честь и огромная ответственность. Мифические существа, — громко продолжал капитан, как будто обращался к целому эскадрону, а не к одному-единственному мальчишке, — лишь потому являются мифическими, что люди сделали их таковыми, вынуждая скрываться. Мифические существа сосредоточили в себе все самое свободное, самое чудесное и самое необыкновенное, что есть в природе. Судьба мифических созданий — это прообраз судьбы и других живых существ, поэтому нам так важно их выживание. Однако помни, наш долг — защищать всех божьих тварей, не только пегасов — наш подшефный вид.

Он подчеркнул значимость последних слов, дважды ткнув Кола в плечо. Кол энергично закивал, чтобы показать, что он все понимает. Удовлетворенный этим, капитан Грэйвс продолжил шагать дальше. Он вел Кола по тропинке к большому загону в стороне от дороги, скрытому от посторонних глаз темно-зелеными дубами.

— Помню мою первую встречу с пегасами, — задумался капитан Грэйвс, и взгляд его стал мечтательным. — Мы со стариком Ветреным натерпелись безумного страху. Он сбросил меня, как только я взобрался к нему на спину. Очень извинялся потом, конечно, — он тогда просто запаниковал.

Вынув серебряный свисток из кармана куртки, капитан Грэйвс три раза пронзительно свистнул. Несколько мгновений ничего не происходило, но потом капитан Грэйвс и Кол повернулись к холмам — как будто откликнулись на неведомый зов. С чистого голубого неба, двигая в унисон сильными лебедиными крыльями, к ним слетали два великолепных крылатых коня — пегасы. Сердце Кола бешено заколотилось. Он видел их впервые и вдруг осознал, что только что нашел то, чего недоставало в его жизни до этого момента. Хотя в детстве он разглядывал пегасов на картинках в книжках, мечтая, чтобы они явились перед ним во плоти, все же Кол не ожидал найти в них такую грацию и совершенную красоту: как будто они были квинтэссенцией всех лошадей — очищенной и наделенной крыльями в знак признания их быстроты. Тот, что побольше, — каштановый жеребец с блестящими мускулистыми плечами — умело приземлился рядом с капитаном Грэйвсом; тот, что помоложе, — лоснящийся серый конек — с шумом плюхнулся на землю, подняв при ударе фонтан грязи, забрызгавший безупречный летный костюм капитана. Кол улыбнулся про себя: его немного ободрила неопытность серого, потому что он сам боялся в любую минуту наделать море глупых ошибок.

Даже не обратив внимания на то, что прибытие молодого пегаса было таким неуклюжим, наставник Кола положил руку на гриву каштанового коня и, склонив над ним голову, закрыл глаза. Несколько секунд капитан Грэйвс что-то сосредоточенно шептал на ухо коню, а потом повернулся к Колу.

— Это Огненное Крыло, он наставник Жаворонка, — Кол склонил голову в знак почтения. — А теперь я предлагаю вам начать знакомство, — сказал капитан Грэйвс, взмахом трости посылая Кола вперед. — Делай то, что кажется тебе естественным. Я вмешаюсь, только если у тебя возникнут трудности. Помни, ты сейчас должен выяснить, являешься ли ты посредником для пегасов. Если да, то тебя не придется учить азам: ты уже их знаешь.

Кол вспомнил, как он вел себя, когда общался со своим пони. Он прошел несколько шагов вперед, вытянул руку и коснулся носа Жаворонка — желая скорее почувствовать щетинки под пальцами и дружеское тепло этого существа. Вначале серый, казалось, засомневался и даже отпрянул на несколько шагов назад, а потом, набравшись смелости, встал спокойно и позволил Колу себя погладить.

Кол открыл рот от удивления. Это было, как будто кто-то внутри его выпустил сразу несколько фейерверков. Энергия исходила от стоящего перед ним создания, и через пальцы Кола она проникала в каждый миллиметр его сущности. Он почувствовал, как его конечности обрели легкость и силу; Колу казалось, что он может скакать по небу и прыгать по облакам. Он выгнул позвоночник: в спине ощущалось покалывание, как будто начинали расти крылья, готовые прорезаться сквозь кожу. Удивленно фыркнув, Кол тряхнул волосами, чувствуя, как с них в воздух, подобно каплям воды, стекает энергия, и зарылся лицом в гриву серого. Конь тоже почувствовал это и удивленно всхрапнул. Постепенно до Кола дошло понимание того, что он различает отдельные мысли в окружившем его потоке энергии. Жаворонок был вне себя от радости, однако насторожен: он боялся устанавливать связь с миром людей, но был просто очарован Колом. Первоначальная волна энергии, которая нужна была для установления контакта между ними, ослабла, теперь они просто настраивались друг на друга, как радиоприемник пробивается сквозь электрическое поле, чтобы выбрать нужную радиостанцию.

«Привет», — беззвучно сказал Кол, слова звучали в его голове, и произносить их не было нужды.

«Приветствую тебя, человеческое дитя», — последовал ответ.

«Меня зовут Кол».

«Приветствую тебя, Кол, посредник пегасов».

Сердце Кола заколотилось от радости. Это был тот момент, которого он так ждал: признание его дара мифическим существом. В этот момент все сомнения и страхи исчезли: теперь он точно знал, в чем его предназначение. Крылатые кони были источником его жизненной силы; именно пегасам суждено было стать его друзьями.

«И это правильно; все так, как должно быть», — подумал Кол, признав в Жаворонке родственную душу.

«Верно, — сказал Жаворонок. — Нам с тобой предстоит очень многому научиться друг у друга. Ты для меня так необычен, так удивителен. Сядешь на меня верхом?»

«А можно?»

«Это была бы честь для меня».

Кол ухватился за гриву Жаворонка и одним махом взлетел к нему на спину.

— Не спешите, молодой человек, — окликнул его капитан Грэйвс, который был погружен в беседу с Огненным Крылом и не заметил, как быстро делает успехи его ученик. — Как насчет шлема? И где защитные очки?

Но Кол не обратил на него внимания — так очарован он был своим союзом с Жаворонком.

— Покажем старикам, на что способны молодые! — фыркнул Жаворонок, пренебрежительно махнув хвостом.

Кол низко пригнулся к шее коня и крепко сжал коленями его бока, когда тот, разгоняясь, перешел на галоп. Сначала Кола сильно трясло, пока они скакали по земле, но все внезапно изменилось, когда жесткая поверхность сменилась мягким воздухом. Жаворонок расправил крылья по обе стороны от Кола, мальчик чувствовал, как напряглись мышцы шеи его скакуна, пытавшегося поднять с земли дополнительную ношу.

— Я не слишком тяжелый? — обеспокоенно спросил Кол.

Жаворонок, который был слишком горд для того, чтобы признаться, что ему приходится тяжелее, чем когда-либо до этого, пропыхтел:

— Нет. Погоди, сейчас полет пойдет ровнее.

Тяжелыми взмахами белых крыльев он поднимал их обоих ввысь.

Наконец Жаворонок набрал высоту, расправил крылья и стал планировать, приподняв ноги — будто застыв на середине прыжка. Кол вскрикнул от восторга, когда глянул вниз через бок пегаса и увидел раскинувшуюся под ними ферму, крошечных овец и людей, похожих на муравьев. Руки и щеки Кола стыли на холодном ветру.

— Нырнем вниз? — спросил Жаворонок в порыве радости.

— Почему бы и нет? — ответил его посредник, желая доказать своему новому Другу, что он готов ко всему.

Жаворонок сложил крылья и спикировал вниз прямо на верхушки деревьев. Это был невероятный полет, по ощущениям сравнимый с самыми крутыми американскими горками. Кол обнаружил, что вопит от радости, ему ни капельки не было страшно. Действительно, он настолько доверял Жаворонку, что с удовольствием попробовал бы даже «мертвую петлю», если бы конь предложил ее сделать.

Когда они снова выровнялись, Кол увидел, что к ним стремительно приближается Огненное Крыло с капитаном Грэйвсом на спине.

— Спускайся, парень! — крикнул капитан Грэйвс, отчаянно размахивая свой тростью. — На первый раз тебе более чем достаточно.

Наставник был далеко, и Кол притворился, что не расслышал его. Жаворонок взбрыкнул и круто развернулся по направлению к холмам: он решил катать Кола как можно дольше, несмотря на сердитое ржание Огненного Крыла, который был разгневан его поведением.

— Еще один кружочек над холмами — и назад, — пообещал Жаворонок Колу.

Холмы раскинулись под ними, как стеганое покрывало, и сияли изумрудным цветом в тех местах, которые освещали солнечные лучи, пробившиеся сквозь облака. Овцы, встревоженные странной тенью, которую отбрасывал пегас на траву, перебегали следом за вожаком с одного поля на другое и казались маленькими белыми песчинками, просеивающимися через песочные часы.

— Погода меняется, — сказал Кол, глядя на черную тучу в форме наковальни, нависшую впереди. — Лучше нам вернуться.

— Нет, еще кружочек, — легкомысленно настаивал Жаворонок, который был вне себя от восторга.

И они понеслись прямиком в грозовое облако. Кол больше не мог разглядеть холмы: тяжелые капли дождя заливали ему глаза. Видимо, защитные очки, в конце концов, были вовсе не лишними. Это все начинало его путать. Знает ли Жаворонок, в самом деле, что он делает? Нет! Кол почувствовал, как волна сомнений накрыла его друга. Вспышка молнии прошла пугающе близко, и Жаворонка охватила паника: он заржал от страха, начал становиться на дыбы и брыкаться.

— Осторожно, осторожно! — предостерег Кол, изо всех сил цепляясь за пегаса, ибо воображение слишком живо нарисовало ему последствия падения с такой высоты.

— Держись, мальчик! — раздался крик рядом с ними.

Капитан Грэйвс и Огненное Крыло появились справа от Кола — они летели быстро и уверенно, невзирая на порывы ветра. Потом Огненное Крыло полетел впереди Жаворонка, выводя его из грозы. Вновь оказавшись в голубом небе, Жаворонок начал успокаиваться, и страх сменился тяжким стыдом за свое поведение.

— Прости, посредник, я так виноват, — без конца повторял серый конь, когда они вдвоем летели обратно на ферму.

Посадка была жесткой: Кол оказался на земле, перелетев через голову пегаса. Он сел, потер колено, посмотрел вверх и увидел, как приземляются Огненное Крыло и его всадник. На холмах за их спиной все еще бушевала гроза. Теперь, когда Кол снова оказался на твердой земле, он пригляделся и обнаружил, что гроза была странно неподвижной, она как бы сосредоточилась в одном месте. Вокруг этого небольшого участка, затянутого тучами, стояла прекрасная погода — весь остальной выгон утопал в солнечном свете.

— Сейчас нам попадет, — пробормотал Кол Жаворонку, когда капитан Грэйвс соскочил с Огненного Крыла и зашагал к мальчику и провинившемуся скакуну.

Но, к удивлению Кола, капитан Грэйвс и не думал сердиться.

— Очень хорошо: весьма многообещающее начало. У тебя от природы хорошая посадка, мой мальчик, — сказал капитан Грэйвс, хлопая Кола по плечу. — К таким вещам нужно быть готовым во время первого выезда. Мне следовало тебе рассказать, что сегодня на эти холмы заезжать нельзя, потому что кто-то впервые встречается там со своим грозовым великаном. Все могло быть гораздо хуже, поверь мне: вы могли влететь в самого великана, который скрыт в облаках.

Кол с облегчением улыбнулся Жаворонку, который в ответ ласково уткнулся в него носом. Они прошли первое испытание, — может, успех и не был головокружительным, зато головокружительным был полет.


6

Эксперт


В воскресенье, в половине одиннадцатого утра, еще валяясь в кровати, Конни услышала тарахтение «Ситроена», который, видимо, стоял внизу на дорожке. Тетя предупреждала, что ей нельзя встречаться с мистером Коддрингтоном, пока не придет время для испытания. Конни села перед заляпанным зеркалом и принялась расчесывать волосы, стараясь придать себе уверенный вид, но в зеркале она видела свои глаза, в глубине которых прятался страх. Почему она идет на это? Она ведь не должна заставлять себя проходить испытание, если не хочет, так в чем же дело? Из любопытства? Но что говорила тетка про любопытство и кошку? Не ошибается ли она, позволяя тетке устраивать для нее этот вступительный экзамен в Общество? Может быть, это даже опасно?

Приготовления были достаточно серьезными. Утром, выходя из дома, синьор Антонелли спел ей задушевный стих из «Panis angelicus»[18 - «(Ангельский хлеб» (лат.) — гимн французского композитора С. Франка.] и поцеловал руку так, будто мог никогда больше с ней не увидеться. Эвелина с тряпкой для пыли в руках изучала гостиную: верный признак, что грядет нечто серьезное, поскольку обычно она особенно не убирала. Эта гостиная была холодной комнатой, которую мало использовали, в ней пахло Сыростью и пылью, и она стояла нетронутой со времен жизни здесь Сибиллы Лайонхарт. Полку над камином все еще украшали свадебные фотографии Сибиллы в потускневших рамках, сбоку от них стояли две статуэтки — белая мраморная статуэтка, изображающая поднимающегося из волн коня, и бронзовая фигурка медведя. Конни это помещение казалось больше похожим на мавзолей, чем на жилую комнату.

В конце концов, было поздно жалеть о своем решении пройти этот экзамен. Эксперт уже находился в пути. Испытания запланированы на одиннадцать, так что ей надо еще как-то убить полчаса.

Внезапно взбунтовавшись против навязываемой теткой секретности, Конни решила, что даже если ей и нельзя встречаться с экзаменатором, ничто не может помешать ей одним глазком взглянуть на него из окна, раз машина уже подъехала.

Мужчина в темном костюме, с всклокоченными каштановыми волосами неуклюже выбрался с пассажирского сиденья: ноги его были слишком длинными, чтобы удобно помещаться внутри. Конни мельком увидела бледное длинное лицо и неодобрительный взгляд в сторону их домика-развалюхи. Потом он быстро исчез внутри, чтобы на кухне насладиться гостеприимством ее тетки. За этот короткий миг он показался Конни более похожим на банковского клерка или страхового агента, она вовсе не таким представляла себе того, кто носит гордое звание эксперта. Ей совсем не улыбалось, чтобы он испытывал ее, ей вообще не нравилась мысль, что он будет что-то с ней делать.

Нервы потихоньку начали сдавать. Нужно было быстро отвлечься, пока она совсем не струсила и не пошла на попятную. Конни застучала по клавиатуре компьютера, чтобы скоротать время в поисках информации об окружающей среде в Интернете. Может быть, тест будет письменным, как экзамены в школе? Никто не говорил ей, в чем именно он будет заключаться. Объяснялось это тем, что суть испытания должна храниться в тайне от кандидата, чтобы тест сработал правильно. А может быть, они будут проверять, насколько она разбирается в проблемах местной окружающей среды? Думая об этом, она решила искать недавние истории о нефтяных авариях и получила список ссылок на множество страниц. Сердце ее защемило, когда она увидела фотографии морских птиц, измазанных в мазуте, медленно умирающих от голода из-за невозможности найти пищу в загрязненной воде. Читать об этом было очень больно.

Конни почти обрадовалась, когда тетя, которая казалась еще более нервной, чем в день приезда синьора Антонелли, появилась в дверях ее комнаты и пригласила ее вниз.

— Уже пора? — спросила Конни, затаив дыхание: ее чуть не затошнило от мысли о том, что сегодня должно произойти.

Тетка коротко кивнула. Конни следом за Эвелиной спустилась по крутой лестнице с мансарды, где была ее спальня, в промерзшую гостиную. Эвелина избегала смотреть ей в глаза, она пропустила Конни вперед, а затем исчезла на кухне, не сказав ни слова.

Сделав глубокий вдох, девочка тихонько постучала в дверь и толкнула ее, скривившись, когда та заскрипела на ржавых петлях. Комната казалась пустой. Быстро шагнув внутрь, она столкнулась с мистером Коддрингтоном, который стоял за дверью так, что его не было видно. Она вздрогнула, поспешно извинилась и отступила назад. Вблизи он еще меньше был похож на защитника природы. Он был бледен бледностью человека, который большую часть своей жизни провел в помещении; волосы его были прилизаны, руки без конца теребили карманные часы, ногти были длинные, в пятнах от чернил.

— Итак, весь этот сыр-бор из-за вас, — сказал мистер Коддрингтон, глядя на Конни так, будто самый вид ее был ему противен. — Надеюсь, я не зря трачу на вас свое время.

Страх ее сменился негодованием. Конни подумала, что это уж совсем несправедливо, ведь она ничем не вызвала такой суеты: все это на совести тети и ее друзей.

Мистер Коддрингтон указал на стул с прямой спинкой, стоящий посредине комнаты.

— Садитесь, мисс Лайонхарт, — сказал он, расхаживая взад и вперед, как животное в клетке. Конни села, обиженно скрестив руки на груди. — Все, о чем я сейчас буду говорить или спрашивать, не должно выйти за пределы этой комнаты. Если вы провалитесь, — усмехнулся он, поджав тонкие губы, — вам следует вести себя так, будто ничего не происходило вовсе. Вы согласны с моими условиями?

Конни кивнула.

— Вы должны поставить свою подпись здесь, чтобы потом избежать осложнений.

— Хорошо, — сказала Конни и нацарапала свое имя в блокноте с зажимом, который вручил ей мистер Коддрингтон.

Забрав блокнот, эксперт тщательно изучил ее подпись, убеждаясь, что она не слукавила и написала свое собственное имя. Все еще злясь на него, Конни с вызовом осмотрелась и увидела, что ее стул окружают четыре странных объекта. Расставлены они были таким образом, чтобы указывать на четыре стороны света: север отмечал кристалл, восток — ворон, юг — зеленая ящерица, а запад — белая мышь. Что бы это значило?

— Вижу, вы заметили моих товарищей-советников, — сказал Конни мистер Коддрингтон, вкрадчивый голос которого просочился между ними и заполнил пространство вокруг. — Суждение выносится теми, кто никогда не лжет. Каждый из этих объектов представляет одно из содружеств нашего Общества: мышь — дву- и четвероногих существ; ящерица — рептилий и морских тварей; птица — крылатых созданий; а кристалл — тех, кто создан из одного из четырех элементов — воды, земли, воздуха или огня.

Он нес совершенную чепуху: какие это существа могут быть созданы из этих элементов? Это было похоже на испорченную игру «Животное, овощ или камень?». И что же, ей тоже придется в нее играть? Ожидая, что этот эксперт скажет дальше, Конни разглядывала трех существ, а они внимательно смотрели на нее.

В кристалле она ничего особенного не увидела: он просто лежал на своем месте — кусок серой скалы. Все это было так странно, так нелепо, но в существах было нечто, что заставляло ее нервничать. Страх вернулся, заглушив злость; он колотился в ее груди, как птица, пытающаяся вырваться из клетки.

— Сейчас, когда я начну говорить, вы встанете, вытянете руки ладонями вниз и будете медленно протягивать их к каждому объекту по очереди. Не останавливайтесь, пока не опишете полный круг. Так мы увидим, в каком содружестве лежит ваш дар — если, конечно, он у вас есть.

Это было просто глупо! Может, ей встать и уйти? Но снаружи, наверное, ждет тетка; что скажет Эвелина, если она уйдет, даже не попробовав? Пытаясь успокоиться, Конни припомнила, что она слышала о клубах, где практикуют странные ритуалы для новых членов. Может быть, данное Общество тоже из таких? Или это искусная шутка? Все еще не уверенная, что ей следует его слушаться, Конни слушала стук собственного сердца, пока мистер Коддрингтон выдерживал неловкую драматическую паузу.

— Начнем, — сказал он.

В долю секунды она приняла решение: она сыграет. Она встала — руки ее дрожали — и начала поворачиваться по кругу, как он наставлял ее. Конни чувствовала, что выглядит это ужасно нелепо. Как только ее вытянутые руки указали на первый объект, атмосфера внезапно изменилась. Кристалл замерцал и загудел, как пчелиный улей.

— Хорошо, хорошо! — пробормотал эксперт, что-то калякая в своем блокноте.

Она продолжила поворачиваться, и теперь птица захлопала крыльями, издавая резкое, пронзительное карканье, Мистер Коддрингтон поднял глаза, открыв рот от изумления. Затем ящерица принялась носиться за собственным хвостом, закрутившись сумасшедшим волчком. Эксперт со стуком выронил карандаш и блокнот. Наконец, мышь стала раскачиваться взад-вперед, приветствуя ее и как будто просясь на руки. Конни завершила круг и опустила ладони; гудение прекратилось, и животные вернулись к внимательному наблюдению за ней. Она неуверенно взглянула на мистера Коддрингтона. Он уставился на нее в ужасе и удивлении. Когда он заметил ее вопросительный взгляд, выражение его лица быстро изменилось, как будто он ловко захлопнул ставни, за которыми скрывались его чувства. Шаря по полу в поисках блокнота, он поспешно разразился градом бессвязных фраз.

— Боюсь, мы не сможем продолжать. Мои советники никогда себя так раньше не вели. — Он поспешно спрятал кристалл в бархатный мешочек, с злобным усилием затянув черный шелковый шнурок. — Очевидно, у вас нет определенного дара — сомневаюсь, чтобы был дар даже второго порядка.

Он снова запер животных в клетки, не обращая внимания на их протестующие крики.

— Было печальной ошибкой позволил, вам зайти так далеко. Я должен буду поговорить об этом с моим начальством.

Конни была ошарашена.

— Вы хотите сказать, что я провалила испытание?

— Совершенно. — Он сгреб весь свой скарб в охапку.

— Но почему они так шумели?

Он помедлил секунду, взявшись за ручку двери, придумывая, что бы ей ответить. Он вел себя так, будто до смерти боялся ее.

— Только один объект должен вступать в контакт с претендентом на звание посредника. Эта какофония была признаком провала — отсутствия настоящей связи с кем-либо из них. — Он открыл дверь. — Я вышлю мое полное заключение почтой. Сейчас я немедленно должен ехать.

Мистер Коддрингтон выволок свои вещи из гостиной и громко позвал Эвелину. Его желание как можно скорее отделаться от Конни вызвало у нее чувство, будто он только что диагностировал у нее чуму и боится заразиться. Одна в холодной комнате, Конни слышала, как из передней доносятся слова: «опасно», «нарушители правил» и — что хуже всего — «совершенно бездарна». В потрясении она плюхнулась обратно на стул, слушая, как мистер Коддрингтон категорически отказывается от приготовленного для него завтрака и требует, чтобы его отвезли на станцию.

Конни сидела тихо, когда хлопнула передняя дверь. Он был так резок, даже жесток, но его приговор был достаточно ясен: она не может быть членом этого Общества. Что скажет Кол Клэмворси, когда ей придется признать свой провал? Краткий момент сожаления сменился злостью: идиотское, идиотское Общество! Зачем она вообще пыталась туда попасть?

Когда Эвелина вернулась после доставки мистера Коддрингтона на станцию, Конни металась по кухне в ярости, она уже не знала точно, на кого или что она зла. Мельком взглянув на напряженное лицо Конни, Эвелина принялась готовить ей чай. Конни была слишком унижена тем, что произошло на испытании, чтобы заметить, что тетя впервые проявила о ней такую заботу.

— Это не твоя вина, Конни, — мягко сказала Эвелина, протягивая ей кружку чая с молоком. — Если кто и виноват, так это мы, старшие члены Общества: нам не следовало торопить события, а стоило лучше разобраться, прежде чем устраивать пробу. Однако я была так уверена в том, что в тебе что-то есть… — задумчиво добавила она.

— Мне все равно наплевать, — выпалила Конни, отпихивая кружку. — Сейчас мне нужно уйти.

Меньше всего она нуждалась в том, чтобы тетка выражала ей свое сочувствие. Уж лучше было прежнее отношение, когда та едва замечала ее присутствие. Теперь она не будет беспокоиться о том, что думает Эвелина о ее провале.

Захлопнув за собой дверь, Конни побежала по Шэйкер-роуд, едва соображая, что она делает. Проблема была в том, что на самом деле ей было не все равно, она поняла это очень отчетливо. Из всего вороха эмоций больше всего ее мучила одна мысль: она никогда не станет частью Общества, никто не признает ее пригодной для этого, как бы отчаянно она этого ни хотела.

Конни чувствовала горькое разочарование, ей не хотелось встречаться ни с кем из членов Общества. Она ушла подальше и бродила по пляжу, несмотря на отвратительную погоду, пока не спустилась ночь. Темные, вздымаемые штормом волны скребли по камням, как щупальца, пытаясь утащить их вниз, в скрытые глубины Гескомбского пролива. Мрачное настроение моря соответствовало ее оскорбленным чувствам, и ей было отрадно сознавать, что природа вокруг нее сейчас тоже испытывает беспокойство и мучается. В конце концов, замерзшая, голодная и усталая, Конни медленно побрела обратно к дому номер пять; злость ее притупилась и сменилась болезненной подавленностью.

На кухне горел свет. Конни тихонько прошмыгнула через редко использовавшийся парадный вход, не желая ни с кем встречаться. Сбросив ботинки и носки, она прокралась по коридору и тайком заглянула на кухню. Там была целая компания людей, с которыми она меньше всего на свете хотела бы сейчас столкнуться: за столом собрались члены Общества, включая даже синьора Антонелли, и обсуждали ее.

— Расскажи мне еще раз подробно, что произошло. Вряд ли он мог судить о ней справедливо, если пробыл здесь так недолго! — воскликнула миссис Клэмворси.

Конни увидела Кола, который сидел справа от бабушки, уныло повесив голову. Перед ним лежал подарок, завернутый в блестящую бумагу и украшенный большой надписью «Поздравляю!». Теперь он был неуместен.

— Я толком и не поговорила с Конни о произошедшем: она была слишком расстроена, — сказала Эвелина. — Но он пригласил ее в комнату, и следующее, что я услышала, — это громкий шум, который подняли его помощники, потом он выскочил оттуда как ужаленный.

Пожилой мужчина с седыми, на висках рыжеватыми волосами в упор уставился на Эвелину. Конни сразу его узнала: это был человек с пристани.

— Шум? Вы говорите, существа подняли шум? Что вы об этом думаете, Гораций?

— За все годы работы экспертом я никогда с таким не сталкивался, — ответил второй человек, которого Конни не было видно. — Вы уверены?

— Да, страшный шум: это было очень тревожно, — сказала Эвелина. — Не могу представить себе, что обо всем об этом подумала Конни. Потом мистер Коддрингтон пулей вылетел из комнаты, говоря, что она провалила испытание, что дар ее не определился — скорее всего нет даже дара второго порядка, и потребовал, чтобы его тотчас отвезли к поезду. Он сказал, что вышлет письменное заключение через несколько дней, а его начальство еще побеседует с нами по поводу «вопиющего пренебрежения правилами». Не могу сказать, что после всего произошедшего испытываю к мистеру Коддрингтону теплые чувства.

— Этот человек всегда был ледышкой, — сказал Гораций. — У него в жилах вместо горячей крови какие-то холодные чернила. Нам чертовски не повезло, что на испытание пригласили именно его.

— Чернила, а не кровь? — смущенно переспросил синьор Антонелли.

— Это просто выражение такое, Лучано, — объяснил ему седовласый человек.

— Ему следовало уделить ей больше времени. Какое-то странное у него вышло испытание, — продолжал Гораций.

— Но это значит, что моя племянница для нас бесполезна. Что же нам теперь делать? — спросила Эвелина.

Конни повернулась на босых пятках и тихонько побежала наверх, в свою спальню.


7

Песня


Гроза кончилась. Последние крупные капли дождя стекали по оконному стеклу на подоконник. Конни подышала на стекло и пальцем нарисовала чайку в тумане. Собрание внизу продолжалось.

«Бесполезна, — написала она на окне. — Я бесполезна».

Звук отодвигаемых стульев вывел ее из задумчивости: они уходили. Юркнув обратно в постель, она укрылась с головой и притворилась спящей. И как раз вовремя: секундой позже тетя открыла дверь; луч света с лестницы осветил копну волос Конни — единственное, что выглядывало из-под одеяла. Вздохнув, тетя осторожно закрыла дверь, и на лестнице послышались ее удаляющиеся шаги.

Выскочив из постели, Конни снова побежала к окну. Компания из кухни теперь переместилась на дорожку перед домом, члены Общества ждали, пока выйдет Эвелина.

Должно быть, они собрались в очередную безрассудную поездку, а иначе зачем бы ее тетке уходить на ночь глядя? Эвелина появилась на крыльце, и Конни приоткрыла окно, чтобы подслушать разговор.

— С ней все в порядке. Спит.

— Я беспокоюсь за нее, Фрэнсис, — сказала миссис Клэмворси седовласому. — Должно быть, для нее это стало ужасным разочарованием. Как ты думаешь, что мы можем сделать, чтобы ей помочь?

— Думаю, она сама нам подскажет, — сказал он и посмотрел на ее окно. Конни пригнулась. — Существует не один, а множество способов доказать, что у тебя есть дар. Мы сейчас слишком полагаемся на эти тесты. Если она та самая девочка, которую я видел на пристани, — а я уверен, что это она, — то я предпочту поверить в ее способности, а не в способности Айвора Коддрингтона как эксперта.

Его слова принесли Конни такое облегчение, как ничто и никогда раньше. Он видел ее со Скарком; он верит, что у нее есть дар, что бы это ни означало. Может быть, это особые взаимоотношения с животными? Ну, если так, то у нее он определенно есть — сколько угодно. Так что это еще не конец. Мистер Коддрингтон мог ошибиться. Она не может быть совсем бесполезна.

Ее настроение изменилось: уныние сменилось протестом; Конни вспомнила странное поведение эксперта. Казалось, он желал ее провала с того момента, как закричала птица, он не хотел давать ей шанс. Что из увиденного привело его в такой ужас? Должен быть способ узнать это. Конни была уверена, да и седовласый мужчина на это намекал, что мистер Коддрингтон ошибся, а наследственность ее не подвела. Но что ей надо сделать, чтобы доказать свой дар? Седовласый не сказал. Вероятно, настало время сыграть по собственным, а не по чужим правилам. Пока у нее нет определенной идеи, Конни решила держаться поближе к Обществу и понять, чем же оно занимается на самом деле. А уж затем она покажет этим людям, что может делать то же, что и они, не хуже, а даже лучше. Вот так! Она покажет им, как общаться с чайками, не пугая их. Конни надеялась, что этим сможет убедить их окончательно. Но ей следовало поторопиться, чтобы успеть вместе с членами Общества к Стогам сегодня ночью.

Конни ринулась вниз по лестнице, натянула куртку с капюшоном и ботинки. Она уже решила, что будет делать: если она быстренько побежит по тропинке за гаражом, а не по главной улице, то сумеет обогнать их и прибыть на пристань за несколько минут до их появления.

Никто не видел, как она побежала темными задворками Гескомба, кроме кошки апельсинового цвета, расхаживающей по узкой ограде. Чувствуя, что затевается нечто необычное, Мадам Крессон выронила изо рта обмякшую мышь, спрыгнула вниз и стремительно понеслась на бархатных лапках за спешащей Конни.

У пристани Конни вдруг остановилась.

«Какую же лодку выбрать?» — в отчаянии думала она, согнувшись пополам от боли в боку и понимая, что в ее плане обнаружился изъян. Она пыталась вспомнить, что в пятницу рассказывал Кол о лодке своей бабушки: у нее было странное название — что-то связанное с водой. Нервно оглянувшись — не видно ли остальных, — Конни сбежала по дорожке вниз к причалу. «Бесси», «Гордость океана», «Селки». Ну же, скорее! А! Вот она: «Водяной эльф». Очень небольшая лодочка, спрятаться там было практически негде. Забравшись на борт, Конни отодвинула свернутый под лавкой брезент — таким образом освободилось местечко, куда она могла проскользнуть. Не обращая внимания на лужицу ледяной воды, в которой сразу же вымокли ее джинсы, она втиснулась под лавку. Когда Конни уже собиралась накрыться брезентом, в лодку с шумом запрыгнула кошка, заставив ее подпрыгнуть от удивления.

— Мадам Крессон, — зашипела Конни, — не пытайся меня остановить! — Кошка хладнокровно моргнула желтыми глазами и заурчала, качая хвостом из стороны в сторону. — Так ты здесь просто для того, чтобы присмотреть за мной? — Кошка зевнула и не торопясь направилась под лавку, чтобы аккуратно свернуться там рядом с Конни. — Ну тогда ладно — только не заставляй меня чихать!

На пристани послышались голоса, и Конни еще тщательнее задвинула брезент. Было чертовски неудобно сидеть скрюченной под лавкой: она желала, чтобы они поскорее вышли в море, пока ее сердце совсем не ушло в пятки из-за волнения.

— Хорошо, синьор Антонелли, — донесся голос седовласого, — вы поедете с Горацием и Эвелиной на «Банши»; Кол, ты повезешь нас с бабушкой на «Водяном эльфе».

Конни почувствовала, как просела лодка под тяжестью двух человек: один запрыгнул на борт, другой забрался более осторожно. Завелся мотор, сотрясая вибрациями онемевшее тело Кони.

— Отдать швартовы! — узнала она голос Кола.

Лодка опять качнулась, — видимо, третий член команды прыгнул в нее вместе с канатами. Звук мотора смягчился, и лодка тронулась с места. Минуту спустя качка усилилась, и Конни поняла, что они вышли из гавани. Мадам Крессон опять зевнула и выскользнула из-под бока Конни. Та попыталась ее схватить, но кошачий мех, как шелк, прошел у нее между пальцами.

— Что эта кошка делает на борту? — услышала она крик миссис Клэмворси.

— Понятия не имею, — ответил седовласый. — Я не видел ее, когда мы пришли.

— Э… Доктор Брок, — окликнул его стоявший за рулем Кол, — думаете, это хорошая идея — взять ее с собой? Я хочу сказать, сирены ведь наполовину птицы, верно?

— Да, это правда, но сейчас уже поздно поворачивать обратно, — ответил доктор Брок.

— Вся эта поездка — дурная затея, Фрэнсис, — раздраженно сказала миссис Клэмворси. — Сомневаюсь, что синьор Антонелли сможет чего-нибудь от них добиться. Он уже говорил нам: только истинный посредник сирен может услышать их пение и не подпасть под действие чар.

— У нас нет выбора: мы должны попытаться еще раз. Не знаю, как ты, а я не могу жить в ожидании трупов новых О’Ниллов, — твердо сказал доктор Брок. — У всех есть наушники?

Последний вопрос Конни пропустила мимо ушей, она обо всем позабыла, услышав слово «сирены». Название этих существ уже попадалось ей раньше; несколько месяцев назад оно поразило ее воображение, когда в прежнем классе читали отрывки из древнегреческой мифологии. Ей понравилась запутанная цепь ассоциаций, которая привела к тому, что имя мифического волшебного существа было присвоено воющему звуку, используемому для предупреждения об опасности. Но сирены — чудовищные существа, которые зачаровывали моряков до смерти своим прекрасным пением, — это же просто небылицы?

Следующая четверть часа показалась забившейся под лавку Конни вечностью. Через щель в брезенте она видела пару красных веллингтонов — она догадалась, что это, должно быть, миссис Клэмворси сидит на лавке над ней. До Конни стало доходить, что сейчас ей будет трудно появиться перед членами Общества с достоинством: что она им скажет? Как объяснит свое присутствие? Отправиться в плавание зайцем выглядело хорошей идеей только на берегу, сейчас это казалось сущим безумием.

Кол заглушил мотор.

— Всем надеть наушники! — скомандовал доктор Брок. Конни увидела, как рука миссис Клэмворси вытянула из сумки, стоявшей у нее под ногами, знакомую пару алых наушников. — Думаю, нам с Колом лучше на всякий случай остаться вместе у рулевой рубки.

— В прошлый раз мне это не помогло, — крикнул в ответ Кол.

— Нет, но, по крайней мере, у нас будет куда отступать. Меня они вообще едва не унесли с носовой части.

Лавка скрипнула, и красные сапожки исчезли из поля зрения. Конни рискнула быстро выглянуть на палубу перед собой: никого. Все они, должно быть, собрались на носу лодки. С трудом подтянувшись на локтях, Конни вылезла из своего убежища, она все еще старалась держаться в густой тени, подальше от огней рубки. Ей не о чем было тревожиться: те трое стояли рядом друг с другом, уставившись на восемь черных скал, виднеющихся по правому борту. Доктор Брок достал бинокль и направил его на вершину самого высокого из Стогов. Вторая лодка появилась в море недалеко от них, ее пассажиры тоже напряженно высматривали хоть какое-нибудь движение в скалах. Синьор Антонелли стоял на носу, раскинув руки. Он сделал глубокий вдох и запел новую песню, слова которой уносило ночным бризом, летящая ввысь мелодия доносилась до Конни. В этой музыке было что-то не совсем правильное: она не попадала в тон завываниям ветра и плеску волн. От нее сводило зубы, как от скрипа мела по доске. Он замолчал, и Конни этому обрадовалась, потому что теперь диссонанс исчез и мир вновь вернулся к первоначальной тишине.

Конни ждала, что они будут делать дальше: она хотела узнать, чем они так раздражают чаек. Она перестала беспокоиться о том, что она скажет, если ее обнаружат, и почувствовала себя на удивление спокойно. Конни уселась на скамью и стала наблюдать за происходящим, мерно поглаживая Мадам Крессон. Покачивание лодки, звук бьющихся о борт волн ее успокаивали. Она начала напевать про себя; в ее песне не было слов — это был мотив, льющийся вместе с движением волн. Обретя уверенность, она запела громче: в конце концов, никто из присутствующих не мог ее услышать из-за дурацких наушников, у Конни появилось ощущение, что она делает что-то очень правильное. Звуки свободно лились из нее, питаясь из какого-то скрытого глубоко внутри источника музыки, о котором она даже и не подозревала. Она знала, что, в отличие от песни синьора Антонелли, ее мелодия гармонирует с окружающим миром — легко уносится к самым звездам и танцует над водой. Вся природа работала как дека одного огромного музыкального инструмента, резонируя с ее мелодией. Конни, медленно поднявшись на ноги, сделала последнее крещендо и замерла в ожидании. Весь мир вокруг нее, казалось, погрузился в тишину: стих ветер и даже волны улеглись.

Затем до нее донеслись звуки — сперва так тихо, что она не была уверена, что слышит их на самом деле. Потом звуки набрали силу — и тут Конни явственно поняла, что это ответная песня, которую поют несколько голосов. Мотив кружился, как стая чаек над залитыми лунным светом волнами, — грациозный, замысловатый и прекрасный.

Пока она вслушивалась в музыку, восемь огромных птиц по спирали спустились с неба, каждая из них села на вершину одной из восьми скал, их бело-серые крылья мерцали в лунном свете. Сначала Конни подумала, что это серебристые чайки. Но нет, это были вовсе не чайки: головы у них были человеческие, они откидывали их назад, наполовину расправив крылья; существа посылали свою песню звездам, луне и Конни.

Она открыла рот от изумления: никогда раньше она не слышала ничего настолько прекрасного и настолько дикого. Она желала рвануться вверх, чтобы присоединиться к певуньям, — полететь вместе с ними, скользя над волнами, бросая вызов морю, дразня его ловким полетом над его постоянно движущейся поверхностью. Но даже этот порыв не смутил Конни, она знала, что в глубине ее, в центре всех бурлящих эмоций, остается островок спокойствия. Хотя она чувствовала, как острое лезвие песни рассекает ей душу, это острие не могло ранить ее. Она владела собой.

Справа раздался крик — Конни обернулась и увидела, как Кол бросается к ней из рубки с расширенными от ужаса глазами. Впопыхах перебираясь через груду канатов, он споткнулся и тяжело упал на палубу.

— Конни! Закрой уши! Пригнись! — орал он ей.

Но в этот момент он казался ей чем-то слишком далеким по сравнению с песней, пульсирующей в ее венах, как серебряное пламя. Когда Конни снова повернулась к морю, две сирены поднялись в воздух и направились к ней. У Мадам Крессон, не отходившей от нее, шерсть встала дыбом, она зашипела и зафыркала, когда они ловко сели рядом с ней, задев ее кончиком крыла.

— Ты пришла, — просто сказала одна из сирен, и голос ее был продолжением чарующей песни, которая все еще отзывалась эхом у Конни в ушах.

Конни поняла, что смотрит прямо в темные и серьезные глаза, по форме они напоминали человеческие, но были иными — их выражение принадлежало другому — древнему — миру.

— Я пришла, — шепотом ответила Конни, завороженная дикой красотой серебристо-серых лиц сирен, чистыми линиями носа и скул, плавно переходящих в покрытую перьями шею и голову. Пушисто-белые волосы развевались на ветру и с шелестом касались кожи Конни.

— Теперь ты должна полететь с нами, — объявила сирена.

Как во сне, Конни кивнула, завороженная взглядом глубоких темных глаз. Она чувствовала, что может нырнуть в них, как в море, погружаться все глубже и глубже — и никогда не достигнуть дна.

Существо подняло когтистую лапу. Конни услышала, как закричал Кол и взвыла кошка, но у нее не было времени ободрить их, потому что две пары лап уже подхватили ее за рукава куртки и подняли в воздух. Они резко набрали высоту и понеслись над водой; ноги ее болтались над волнами, в копях сирен она повисла, как тряпичная кукла. Перелет от лодки к скалам был коротким, но Конни все это время держала глаза крепко зажмуренными, страшась высоты. Две сирены опустили ее на самый высокий из Стогов. Остальные шесть уже слетелись сюда, все они окружили Конни, приветственно воркуя, глаза их ярко сверкали в лунном свете. Затем та, что заговорила с ней первой, велела Конни следовать за ней. Сирена повела ее вниз по каким-то грубым ступеням, выдолбленным на склоне печеночно-красной скалы, они были растрескавшимися и поросли водорослями. Конни, до сих пор парализованная страхом высоты, с опаской спускалась по ним, ступеньки были скользкими и крутыми, в них отражались отблески волн, что приводило к легкому головокружению. Достигнув наконец маленькой комнатки, выдолбленной в скале, Конни облегченно вздохнула. Лодку заслоняли другие скалы, и из этой пещеры ее не было видно. Она задумалась: как все это воспримут Кол и ее тетя? Однако ей было некогда предаваться размышлениям, Конни обнаружила себя в центре кольца сирен.

— Мы ждали тебя, — сказала главная из них.

Конни чувствовала себя так, будто ее мозги рассыпаются, как песчинки по полу.

— Меня? А откуда вы знали, что я приду?

— Нам рассказали.

Сирена осторожно шагала по полу пещеры, оставляя клинообразные следы на песке, затем уселась на камень. Ее сестры в ожидании смотрели на нее, шелестя крыльями и наполняя воздух запахом соли.

— Вы уверены, что вам нужна именно я? Может быть, вы ждали кого-то другого? Меня, кстати, зовут Конни.

Конни осеклась, чувствуя, что ее нервный поток слов иссяк. Разумеется, они ждали ее; в глубине души она знала это с того самого момента, как услышала их песню.

— Конни. — Сирена произнесла ее имя с огромным старанием, как будто это был новый звук, которым она желала насладиться. Потом она продолжила: — Я — Крыло Чайки, а это мои сестры: Чародейка, Морское Эхо, Белая Песня, Водяная Пыль, Голос Ракушки, Шепчущая Волнам и Взмах Пера.

Сирены по очереди кланялись, когда их представляли. Конни с трудом могла разглядеть их в темноте пещеры; все, что она могла различить, — это восемь фигур с горящими глазами и проблесками белизны там, где на их пушистые шеи падал лунный свет.

— Я ваш посредник? — спросила она, полагая, что теперь поняла замечание миссис Клэмворси в лодке.

— Не наш, — засмеялась Крыло Чайки, голос ее поднялся до крика, подобного далекому зову чаек.

Сердце Конни упало.

— Не ваш? Тогда я умру? Я ведь слышала ваше пение…

— Слышала, однако не подпала под его чары. Ты еще не понимаешь, Конни. Ты не наша — и в то же время наша. Ты из тех, кого называют универсальными посредниками. Ты никогда не будешь связана только с одним видом созданий, как большинство в этом Обществе, ты вольна переходить от вида к виду, от одного существа к другому. Мы все признаем тебя своей.

— Когда я услышала вашу песню, я почувствовала с вами связь.

— И мы тоже ее почувствовали, когда ты стала петь нам. Но ты обнаружишь внутри себя много песен — для многих созданий. Нам выпала честь быть у тебя первыми.

Сестры Крыла Чайки заворковали в знак согласия, хлопая крыльями со звуком, с которым ветер колышет морскую траву.

— Я не понимаю.

— Не сразу, но ты поймешь. Это твоя судьба — вот что привело тебя к нам.

Слова Крыла Чайки подтверждались чем-то внутри самой Конни: да, казалось правильным то, что она решила сюда поехать; как будто все в ее жизни вело к этому моменту, показывая ей путь. Но она также понимала, что у нее есть и более серьезная причина быть здесь сегодня ночью. Общество хотело поговорить с сиренами. Кажется, доктор Брок говорил что-то о том, чтобы «больше никаких О’Ниллов»? У нее жутко закололо в желудке, она наконец поняла, что он имел в виду. Она стояла среди убийц. И все же какая-то частичка ее понимала: жажда мести, пылавшая в их венах, была такой же их частью, как кровь. Вероятно, капля этой жажды влилась и в ее кровоток, когда они пели вместе, потому что теперь Конни тоже чувствовала искушение использовать ту силу, которая была внутри и которую она ощущала в этих необыкновенных существах.

— Но, Крыло Чайки, не только это привело меня и тех людей, вон там (Конни показала на море, где была лодка), к вашим скалам. Вы знаете, какая опасность вам угрожает? — Сирены мрачно закивали блестящими головами, покрытыми перьями. — Так вы знаете о нефтяном заводе и кораблях?

Крыло Чайки издала хриплый звук, подобный хрусту гальки под ногами.

— Мы знаем. И мы знаем, что могут сказать нам эти глупцы из Общества защиты мифических существ. Они скажут, что если мы нападем на несущих загрязнение чудовищ в их мерзком логове или устроим крушение танкера у этих берегов, то многие погибнут, а корабли все равно будут прибывать. Они будут путать нас обнаружением! — Сирена взъерошила перья от отвращения. — А что они посоветуют? — презрительно засмеялась она, возвышая голос почти до крика. — Бегство? И куда нам бежать? Мы обращались в бегство слишком много раз. В нашем мире есть те, кто говорит, что настало время нанести ответный удар. И мы защищаемся!

— Кто же такое говорит? — спросила Конни, напуганная, но заинтригованная словами Крыла Чайки. — Кто убедил вас утопить тех людей?

— Тебе не повредит узнать: ты скоро встретишься с ним сама, — сказала сирена с жестокой улыбкой, от которой ноздри ее раздулись, как будто чуяли кровь. — Каллерво.

Это имя ничего не говорило Конни, но она встревожилась, услышав о том, что ее ждет встреча с тем, кто был сторонником применения насилия.

— Кто это? Он член Общества?

Сирены снова засмеялись каркающим хором.

— Нет, — сказала Крыло Чайки с кривой усмешкой на губах, — он один из нас. Он хочет освободить нас, избавив от полумер и глупых методов Общества. Они слишком долго управляли нами, но чего они достигли за все эти века? Ничего. Послушать их, так мы опять должны бежать: опять должны уступать пространство людям. Общество — это обманщики, состоящие в союзе с теми, кто загрязняет и разрушает. Пора нам, могучим существам, ударить в ответ. Но ты не бойся, Конни, когда мы начнем, мы позаботимся, чтобы ты была в безопасности.

— Но я не хочу быть в безопасности, если в опасности окажутся мои друзья. Крыло Чайки, ты должна меня выслушать. Я думаю, Общество действительно хочет вам помочь. Вы не думали о том, что этот Каллерво может ошибаться? Он велит вам творить зло. Должен быть другой выход.

— Мы уже слышали это: Обществу нечего нам предложить.

— Но гибнут невинные люди! Наверняка мы можем предпринять еще что-то, что позволит вам жить здесь мирно! Только дайте мне время — я что-нибудь придумаю!

Крыло Чайки распушила перья, глядя на своих сестер. Конни знала, что сейчас решается ее судьба: простое дуновение ветра могло перевесить чашу весов на одну или другую сторону.

— Это похоже на универсала — заботиться даже о тех ничтожных жизнях, которые так легко подпадают под чары нашего пения. У тебя есть время до наступления зимних бурь, посредник, — объявила Крыло Чайки, разрывая круг. — Тогда придет Каллерво. Тогда мы объявим войну и осуществим наш план нападения на какой-нибудь чудовищный корабль, если другие способы не будут найдены.

— Но мне может понадобиться больше времени!

— Больше времени мы тебе дать не можем. Этого должно хватить. Каллерво не станет ждать. Оставайся здесь. Сейчас время поесть.

— Но как же мне…

Однако конференция подошла к концу. Сирены одна за другой вылетели из пещеры, чтобы порыбачить под покровом ночи.

Оставшись одна, Конни гадала, что будет с ней дальше. Сирены ничего не сказали о том, чтобы вернуть ее на землю, а она сама не сможет спуститься с этой скалы, если только не отрастит себе крылья. Ее тетя, должно быть, сейчас сходит с ума от беспокойства. Конни стала смотреть на клочок океана, который могла разглядеть с выступа скалы: там не было видно лодок и вообще ничего не было видно, кроме медленно катящихся мерцающих волн, которые отсюда казались радужно-черными, как крыло галки. Она была уверена, что сирены не намерены причинять ей никакого зла, но что, если раньше они никогда не встречались с посредником и не понимают, что людям тоже нужна еда и вода, чтобы выжить? Она не может оставаться взаперти в этой пещере. И все же ей ничего не оставалось, кроме как дождаться их возвращения и попросить отнести ее в какое-нибудь пустынное место на берегу, откуда она могла бы вернуться обратно в Гескомб.


Конни вздрогнула и проснулась, обнаружив, что свернулась калачиком на ложе, напоминающем гнездо. Кожу ей кололи хворостинки, она ощущала сильный запах рыбы, но ей было до странности уютно. Когда к ней вернулась способность мыслить, Конни осознала, что прислоняется спиной к теплому, пушистому боку сирены — Крыла Чайки, — которая ровно дышит, спрятав голову под крыло и погрузившись в глубокий сон.

Но что разбудило ее так внезапно? Осторожно, чтобы не потревожить свою соседку, Конни выбралась из гнезда, подползла к выходу и выглянула наружу. Она открыла рот от изумления и на всякий случай протерла глаза. Вспышка пламени вдруг осветила то, что скрывалось под покровом ночи. Поднимаясь и опускаясь на огромных распростертых крыльях, в воздухе завис рубиново-алый дракон; на его спине сидел человек со снежно-белыми волосами. Это не было похоже на сон, хотя должно было бы так выглядеть. Второе извержение пламени — на этот раз Конни поняла, что оно вырывается из пасти дракона, — и она увидела, что доктор Брок призывно машет ей рукой, указывая наверх. Конни, ошеломленная увиденным, застыла на месте. Ей понадобилось несколько секунд, чтобы понять: он прилетел к ней на помощь, но, поскольку в пещере дракон приземлиться никак не мог, доктор Брок хотел, чтобы она поднялась на вершину скалы.

Живо вскочив на ноги, Конни задумалась, не разбудить ли одну из сирен, чтобы объяснить, куда она уходит. После минутного колебания она решила, что не в состоянии предугадать их реакцию: они могут как напасть на доктора Брока, так и отпустить ее домой. Рисковать она не могла, но ощущение от того, что она вот так тайком покидает их, было отвратительным: этим она чуть ли не предавала сирен. Она импульсивно схватила палочку и нацарапала послание на песчаном полу: «Я скоро вернусь. Конни». Оставлять такое сообщение было неоригинально, к тому же она даже не знала, умеют ли они читать, но на долгие объяснения времени не было.

Конни не забыла про опасную лестницу с каменными ступенями. Теперь, в темноте, когда рядом с ней не было сирен, она была убеждена, что непременно оступится и упадет. На выручку пришел рассвет: примерно на полпути наверх, там, где подъем был особенно коварным, тусклый свет с восточного горизонта дал ей возможность с усилием преодолеть последние выступы. Наверху ее немедленно подхватила сильная рука и втащила на покрытую чешуей спину дракона.

— Держись за меня — мы улетаем, — сказал доктор Брок.

Конни хотела было прокричать ответ, но увидела, что это бесполезно: на докторе Броке были наушники. Делая, как ей велели, она схватилась за его куртку. К счастью, она держалась крепко, потому что иначе бы упала в тот момент, когда дракон резко подался вбок при взлете. Со скрипом и стоном кожистые паруса крыльев натянулись на ветру и одним толчком подняли дракона и его ношу со скалы. Перелетев через гребень скалы, дракон резко спикировал вниз так, что дух захватило, и чуть ли не у самой воды позволил воздушным потокам снова подхватить его и понести вверх. Конни взвизгнула от ужаса, когда они падали вниз, но потом, когда снова поднялись, она начала получать удовольствие от невероятного ощущения полета на спине дракона. Почувствовав радость, которую испытывает это создание в полете, она забыла свой собственный страх высоты. Крылья со свистом рассекали воздух и хлопали, как паруса, надуваемые сильным ветром. От запаха серы, который доносился до Конни, когда дракон выдыхал огонь, у нее свербило в носу, она чувствовала жар, исходящий от его тела: она сидела верхом на огненном создании! В море под ними отражалось ночное небо, но когда дракон делал выдох, она замечала ало-золотой отблеск, как от падающей звезды, отражавшийся в воде.

Вскоре дракон начал снижаться, для приземления он выбрал место на утесе. Конни тяжело врезалась в доктора Брока, когда они коснулись земли, но посредник драконов сумел удержаться — и они не упали. Оказавшись на твердой почве, доктор Брок живо соскользнул вниз и протянул руку, чтобы помочь спуститься Конни.

— Вот ты и в безопасности, милая, — с улыбкой сказал он, снимая наушники.

— Спасибо, что прилетели за мной, — ответила она, не зная, как выразить свою благодарность человеку, который так рисковал ради нее.

— Благодари Арго. — Доктор Брок показал на дракона.

Теперь, под первыми лучами взошедшего солнца, Конни как следует рассмотрела скакуна. Красно-желтая чешуя дракона была гладкой, словно рыбья; кожаные перепонки его крыльев просвечивали на свету, обнаруживая причудливое переплетение вен; но особенно ее привлекла морда — с мелькающим раздвоенным языком, мощными челюстями и желтыми глазами рептилии. Арго был больше и энергичнее, чем все известные ей существа: он был подобен крику в комнате, где все шепчутся. Встретившись глазами с бескомпромиссным взглядом дракона, Конни поняла, что ее тоже оценивают, и понадеялась, что дракон не сочтет ее не стоящей внимания после всех хлопот, которые она причинила.

— Спасибо тебе, — сказала она с почтительным поклоном.

Дракой дважды кивнул — один раз ей, другой — доктору Броку, а затем поднялся с утеса в воздух. Набирая высоту, он замахал крыльями, устремившись к горизонту. Когда он повернулся, лучи солнца прорвались из-за облаков и озарили бока дракона золотым светом. Конни почувствовала комок в горле: никогда еще она не видела зрелища настолько величественного и прекрасного, как дракон, летящий прямо навстречу встающему солнцу; этот момент она никогда не забудет.


8

Универсальный посредник


— Я влипла, да? — спросила Конни.

Она шла следом за доктором Броком по узкой тропинке вдоль берега между покрытыми росой кустами терновника и ежевики и зарослями травы. В воздухе стоял запах богатой перегноем земли, приправленный соленым запахом моря.

— Из-за того, что ты так нас удивила? Да, пожалуй, неприятности у тебя будут, — отозвался он через плечо. — Твоей тете наверняка есть что сказать тебе по этому поводу, когда мы доберемся до дома. А что касается встречи с сиренами… — Доктор Брок остановился, чтобы протереть очки шелковым носовым платком. — Нет, здесь тебе нечего бояться. Это был смелый поступок — если не безрассудный, — но это вполне в духе истинного посредника. Ты должна была исполнить свое предназначение и понять, что ты действительно являешься посредником сирен.

— Но это не так, — сказала Конни.

— Неужели? — Доктор Брок снова надел очки и с любопытством уставился на нее. — Разумеется, это так, иначе мы бы с тобой сейчас здесь не разговаривали!

— Нет, они сказали, что я не их посредник, — вернее, не только их. Я из тех, кого называют универсальными посредниками.

Доктор Брок покачнулся, как будто она его ударила.

— Что, прямо так и сказали? — спросил он. Она кивнула. Он потер бровь, как будто вручную пытаясь привести свои мысли в порядок. — Что ж, это объясняет, почему Арго тебе поклонился; меня он удивил, — задумчиво сказал он. — Но это же невероятная новость! Ты знаешь, сколько сейчас в мире осталось универсальных посредников?

— Нет. А сколько?

— Один — и этот посредник стоит рядом со мной. Новые не появлялись в течение почти ста лет. У нас на Британских островах не было универсала с тех пор, как около десяти лет назад умер Реджинальд Коуни, и я совершенно точно знаю, что последний универсал в мире скончался в весьма преклонном возрасте в прошлом году в Аргентине. Многие в нашем Обществе уже начали думать, что универсальный дар иссяк вместе с угасанием последних великих мифических видов. Это особенный и редкий дар, Конни, вместе с ним на тебя возлагается большая ответственность и ждут большие трудности, — серьезно сказал доктор Брок.

Он снова зашагал по тропинке: видимо, ему было нужно еще некоторое время, чтобы осмыслить такую новость.

Конни молча размышляла над его последними словами. Она не понимала всех этих разговоров о мифических существах, но, с другой стороны, она вообще перестала что-либо понимать в тот момент, когда мир вдруг оказался населен сиренами и драконами.

Когда они дошли до ограды, доктор Брок остановился, вытащил из рюкзака термос и налил им обоим чаю.

— Думаю, что пора немного подкрепиться: от полетов на драконе ужасно хочется пить, и я не думаю, чтобы сирены были щедры на закуски. — Он уселся на край ограды и вручил ей печенье и чашку чаю. — Кроме того, я полагаю, что заодно должен тебе кое-что разъяснить.

Он похлопал по деревянному бруску, приглашая ее присесть рядом с собой. Она влезла на заборчик и села рядом.

— Мы, кажется, даже еще толком не познакомились. Меня зовут Фрэнсис Брок. Как ты, вероятно, уже догадалась, мы с твоей тетей являемся членами Общества защиты мифических существ. Это древняя организация, устроенная для того, чтобы спасти их от вымирания.

Конни вопросительно взглянула на него:

— Мифических? Но разве это не означает, что их на самом деле не существует?

Он засмеялся:

— Это в точности так, как и должны полагать люди. Мы кажемся совершенно сумасшедшими, верно? Выслушай меня. Первоначально главной задачей Общества было предотвратить бездумное истребление мифических существ людьми. Драконы, к примеру, были поставлены на грань вымирания молодыми рыцарями в доспехах, которые считали отличным видом спорта охоту даже на самых безобидных из них. Что до единорогов, то их рог так высоко ценился лекарями и аптекарями, что выжила лишь горстка этих созданий. Почти тысячу лет назад основательница нашего Совета, кстати являвшаяся первым универсальным посредником, аббатиса Хильдегарда и восемь ее друзей решили, что нужно что-то делать, иначе ни один из великих видов не выживет. Поэтому они организовали Общество с целью убедить людей в том, что таких существ вообще не существует в природе, чтобы те больше не привлекали внимания и не становились жертвой охотников и браконьеров. Наш Совет использовал все средства, вплоть до проповедей на базарных площадях, внушающих идею о том, что эти существа всего лишь персонажи песен и легенд, глупых сказок для детей. В конце концов, вряд ли можно хвастать убийством животного, если люди не признают самого его существования и считают сумасшедшим всякого, кто заявляет о том, что видел его своими глазами! Действительно, это была блестящая стратегия.

Он широко улыбнулся, и Конни не смогла удержаться от ответной улыбки, несмотря на свое смущение и сомнения. Ведь она и вправду провела ночь в гнезде сирен, а потом летала верхом на драконе. Как она может не поверить этому милому старику и его рассказам о мифических существах?

— В наши дни работать стало гораздо сложнее, — продолжал доктор Брок. — Кроме того что приходится сохранять в тайне существование мифических существ, мы также должны бороться за сохранение последних мест, где они могут выжить. Люди так далеко расселились по всей земле, что почти не осталось диких территорий, не исследованных человеком. Мифическим существам приходилось постоянно покидать родные места, и они начали медленно вырождаться. Впрочем, все не так безнадежно. Есть много созданий, которые могут существовать в самом сердце человеческого поселения благодаря удивительной способности людей не доверять тому, что они видят собственными глазами, особенно если это идет вразрез с рациональным взглядом на мир.

Она увидела, как при этих словах сверкнули его голубые глаза сквозь очки в золотой оправе. Она поняла, что он чувствует ее сомнения и то, как она до сих пор цепляется за «рациональные» представления. Внутренний голос говорил ей, что он прав: определенно здесь был дракон — и она летала на нем верхом; как же объяснить это с точки зрения здравого смысла?

— Кроме этих существ, есть немало созданий, которые могут выжить только в дикой природе. Сирены — создания, которые сейчас нас больше всего беспокоят, — одни из них. Они нуждаются в неприступных скалах рядом с побережьем — он указал на море, где черными иглами на горизонте виднелись Стога, — вдали от шума и суеты человеческих дорог. Это необходимо ради их выживания и ради безопасности людей, которые в противном случае встанут у них на пути. Не все создания, видишь ли, безобидны.

— Легко могу в это поверить, — с жаром сказала Конни.

Она вспомнила жестокие глаза сестер, и у нее не осталось никаких сомнений: все это было на самом деле. Значит, и другие факты, которые поведал ей доктор Брок, правдивы?

— Обычно в таких случаях мы советуем существам перебираться в другое место: наше Общество практически бессильно повернуть назад волну индустриального развития. Однако сирены не желают с нами разговаривать. Боюсь, они считают, что с них достаточно отступлений, к которым их призывало Общество, и решили самостоятельно принять более радикальные меры. Думаю, ты понимаешь, что я имею в виду. Они жаждут мести. Эти несчастные люди стали их первыми жертвами. Но если сирены думают, что они вот так просто могут отпугнуть «Аксойл», убив несколько его служащих, их ожидает потрясение. В этот завод вложено слишком много денег: компания не оставит его ни за какие коврижки. Сирены могут отказываться слушать нас, но им все же придется перебираться в другое место.

— Они предупредили, что вы скажете нечто подобное, — вставила Конни, разрывая обертку шоколадки. — Они говорили, что Общество на стороне человечества.

— Вот это точно неправда! — возмутился доктор Брок. — Они совершенно неправильно нас поняли, если так думают!

— А еще они сказали, что кое-кто собирается прийти к ним на помощь. Они планируют потопить корабль.

— Танкер? Так вот что они задумали! Я подозревал, что надвигается что-то серьезное, но не был в этом уверен. Однако они ошибаются, если думают, что это что-либо изменит. Я хочу здесь присутствия «Аксойла» не больше, чем они, но я знаю, что это несчастье будет списано на капризы природы и танкеры продолжат прибывать. Сколько несчастных случаев произойдет, прежде чем сирен обнаружат? Что станет с местным побережьем даже после одного такого «несчастного случая»? Сколько людей и животных должны будут погибнуть?

— Не знаю, — сказала Конни. Слушая его, она начала приходить в отчаяние. — Но они сказали, что это война. Они кого-то ждут: план кораблекрушения как-то связан с его прибытием с наступлением зимы. Кажется, они считают его — этого Каллерво — своим вожаком.

— Каллерво! — воскликнул доктор Брок, рука его дрогнула, и он пролил чай прямо на свои брюки для полетов на драконах. — Ты уверена?

Конни пожала плечами:

— Так они сказали.

Доктор Брок замер, он даже не вытер пролитый чай, стекавший по его ноге и капавший на траву.

— Итак, — сказал он наконец, покачав головой, — значит, слухи, доносящиеся с севера, не лгут. Я слышал, что некоторые драконы переметнулись к нему, как и некоторые грозовые великаны. Вероятно, что и другие тоже. Но я не хотел этому верить.

— Кто он такой? Сирена? — спросила Конни, которая все больше пугалась, чувствуя глубокое смятение доктора Брока.

— Хороший вопрос. Он не сирена, но никто из нас толком не знает, кто он такой, потому что никто из наших соратников не выжил после встречи с ним. Он живет — или, лучше сказать, он появился — в Финляндии. Мы знаем, что он мифическое существо, злой дух, становящийся с каждым днем все сильнее, питаясь от того дисбаланса, который вносим мы, люди, в окружающую нас земную природу. Некоторые говорят, что он шаман, который может общаться со всеми существами, — что-то вроде тебя, моя милая.

— Он что, универсальный посредник?

— О нет. — Доктор Брок горько рассмеялся. — Может, и универсальный, да только посредничество и взаимопомощь далеки от его стремлений. Думаю, что он больше похож на воронку или черную дыру, которая неумолимо затягивает все, что оказывается поблизости, в свое гибельное нутро. Если существа вступают на его путь, становится практически невозможно вытащить их обратно. Их слишком глубоко засасывает, они начинают поддерживать его ложь насчет того, что все люди — враги и притеснители. Это беда, сирены думают, что, решив действовать без ограничений, они выбирают свободу, а на самом деле они выбирают рабство. Они могут верить, что Каллерво защищает их интересы, но, раз уж он поймал их на крючок, они навсегда останутся его рабами. Они нужны ему, только пока способствуют достижению его цели.

— Его цели?

— Уничтожению человечества.

Конни покачнулась, чувствуя себя так, будто получила удар в живот. Ее разум не мог вместить чудовищности всего, что ей только что рассказали.

— Но сирены сказали, что это Общество властвовало над ними очень долго, а Каллерво помогает им.

— Наше управление, Конни, ничто по сравнению с его железным ярмом. У нас есть законы — законы, поддерживающие мирное сосуществование там, где это возможно, за это сирены и презирают нас. С самого момента создания их стихией был хаос; и мы можем только удивляться, что они укрощали свои порывы так долго.

— Они не станут перебираться на другое место, я в этом уверена. Мы должны отыскать другой способ их спасти, — убежденно сказала Конни.

— Хотел бы я, чтобы такой способ нашелся, но Общество не может находить решения с легкостью фокусника, достающего кроликов из шляпы. Много лет я был вынужден наблюдать отступления своих драконов — одно за другим. Я тоже иногда испытывал искушение посоветовать им перейти к активному сопротивлению, как это делает Каллерво, но меня удерживала мысль о том, что это принесет только новые страдания и гибель существам, которых я хочу защитить. Если драконы выйдут из-под спасительного прикрытия легенды, как ты думаешь, сколько времени пройдет, прежде чем охотники уничтожат их всех до единого? Несколько экземпляров, может быть, сохранятся в зоопарке — как диковинка в клетке, — но ненадолго. Драконы за решеткой не выживают.

Доктор Брок посмотрел в свою кружку, как будто отыскивая вдохновение в ее содержимом.

— Думаю, что Обществу пора осознать угрозу, исходящую от Каллерво. — Он посмотрел на Конни, его голубые глаза помрачнели от принесенных ею новостей. — Число его приспешников растет: он собирает на своей стороне силы, которые могут опустошить целые континенты, если позволить им вырваться на свободу. Грозовые великаны уже нанесли много ущерба. Он придет сюда зимой, ты сказала?

— Да, и, по словам сирен, я должна буду встретиться с ним: он уже прослышал обо мне.

Конни показалось, что на лице доктора Брока мелькнуло выражение панического ужаса, но он быстро овладел собой и ободряюще ей улыбнулся.

— Тогда нам следует приготовиться к его приходу, — решительно сказал он. — И пообещай мне, что ты никогда не согласишься встретиться с ним по своей воле: я не знаю никого, кто остался бы в живых после такой встречи.

— Я вообще не хочу с ним встречаться! — сказала Конни. — Да и кто бы захотел, раз он так ужасен, как вы говорите?

— Вот и умница. — Закидывая рюкзак за спину, он добавил: — И насчет того, что ты универсальный посредник… Я бы на твоем месте пока что никому об этом не рассказывал. Пусть остальные какое-то время думают, что ты посредник сирен. Я напишу письмо в Совет Общества. Теперь ясно, что Айвор Коддрингтон оказался более чем некомпетентен, испытывая тебя. Однако он все еще может стать серьезным препятствием, которое нужно преодолеть, чтобы ввести тебя в Общество по программе Орфея.

— Орфея?

— Да, это программа твоего обучения. Быть посредником значит нечто большее, чем ты думаешь: нужно многое узнать о существах, да и об Обществе тоже. Я бы сказал, что у тебя, как универсального посредника, будет много достойной работы.


Кол не виделся с Конни до вторника, Эвелина настаивала, чтобы после такого испытания она денек отдохнула дома. Он был заинтригован: как же его застенчивая одноклассница поладила с такими агрессивными созданиями, как сирены? В глубине души он до сих пор удивлялся, что они не сожрали ее на завтрак. Он не мог дождаться, пока услышит, что произошло, поэтому разыскал ее во время перемены.

— Конни, с тобой все в порядке? — поинтересовался Кол, когда они направились к скамейке в дальнем конце игровой площадки. Он пропустил мимо ушей приглашения присоединиться к футбольной команде и поиграть.

— Все прекрасно, во всяком случае, я на это надеюсь.

Казалось, она была в некотором оцепенении и смотрела на него со странным выражением в глазах. Его это не удивило: новичкам, попавшим в Общество, поначалу часто требовалось несколько недель, чтобы привыкнуть смотреть на мир правильно.

— Что случилось?

Кол нервно оглянулся, чтобы убедиться в том, что их никто не подслушивает. Джастин намеревался сделать удар по воротам и больше не смотрел на него.

— Все прошло хорошо.

Она говорила так, будто каждое слово давалось ей с трудом. Она все еще привыкала к мысли, что у нее есть дар, необыкновенный дар, который отличает ее от всех остальных. Она привыкла держаться особняком, но теперь она знала, в чем причина ее уникальности, и подозревала, что жизнь ее изменилась бесповоротно. Понимание того, что она универсал, будет определять ее будущую деятельность, то, кем она станет. Это звучало так волнующе, ей ужасно хотелось поделиться новостью с Колом и попросить у него совета, но она вовремя вспомнила, что доктор Брок велел ей держать язык за зубами. Поэтому Конни свела описание случившегося к минимуму. Решила приберечь свою новость до другого раза.

Вместо этого она сказала:

— Сирены признали меня, и мы поговорили. Потом, я думаю, они забыли о том, что мне нужно вернуться домой, и доктор Брок прилетел на Арго ко мне на выручку.

Кол взглянул Конни в лицо, и его снова поразил странный контраст между ее тоненькой фигуркой и пережитым ею только что необыкновенным приключением.

— Что? Ты летала на драконе! Ты даже не знаешь, как тебе повезло! Я несколько лет ждал своей первой встречи с мифическим существом, а уж о том, чтобы покататься на драконе, я никогда даже и не мечтал; а с тобой все это случилось всего через несколько недель после того, как ты узнала о существовании Общества!

Его вспышка вывела ее из оцепенения, и она впервые засмеялась.

— Но знаешь, это было еще и очень страшно, — добавила она, чтобы как-то его утешить.

— Все равно, дракон — и сирены!

— Ну хорошо, придется признаться: это было замечательно.

Ее глаза заблестели от волнения, когда она снова воскресила в памяти захватывающий полет на драконе.

— Я бы отдал все на свете, чтобы пережить то, что испытала ты в воскресенье, — сказал он, ероша себе волосы и проверяя, не следят ли за ними. — И я рад, что теперь мы правильно понимаем друг друга.

— Я тоже, — согласилась Конни, хоть и чувствовала себя немного виноватой, произнося эти слова: ведь она не сказала ему всей правды. — А ты еще говорил, что это большая морская птица поцарапала тебя! Я так злилась на вас всех!

— Это было недалеко от истины, верно? В любом случае меня успокаивает то, что ты, как и я, посредник третьего порядка.

— Третьего порядка? — Определенно ей еще многое предстояло узнать об Обществе — так много, что она себе этого даже не представляла.

— Тебе что, еще никто не объяснил? — спросил он. Она покачала головой. Он улыбнулся. У него теперь был шанс показать, насколько больше ее он знает. — Тогда ладно, лучше тебе услышать об этом от меня. Общество признает три порядка. — Он загибал пальцы. — Первый — это посредник обычных животных, таких люди называют любителями живности. Второй порядок — это те, у кого есть особая связь с одним видом животных: факиры со змеями, заклинатели лошадей — все они относятся к этой группе. Третий порядок, куда входят только те из нас, кто является членом Общества, — это посредники определенных мифических существ. Мой вид — пегасы. Твоя тетя занимается банши. Доктор Брок, как ты уже знаешь, — посредник драконов.

— Но как они узнают, какой вид является твоим?

— На самом деле это просто: они очень внимательно отслеживают любые особые связи с созданиями второго порядка — вот в чем, как полагают, должна заключаться проверка. Они знали, что моим предназначением могли оказаться пегасы, потому что у меня всегда были особые отношения с лошадьми. Не знаю, почему твой эксперт так ошибся: никогда не слышал о том, чтобы такое случалось раньше. Да, кстати, вспомнил, — он порылся в своей сумке, — я приготовил это для тебя.

Он сунул ей в руки подарок, который она видела на кухонном столе. Она разорвала обертку — это было иллюстрированное издание «Одиссеи» с картинкой на обложке, изображающей главного героя, привязанного к мачте в окружении поющих сирен.

— Лучше тебе почитать, если собираешься снова встретиться со своими друзьями, — сказал Кол с улыбкой.


9

«Аксойл»


Эвелина, которая теперь всячески оберегала Конни, удивила ее тем, что в среду вызвалась отвезти девочку и ее друзей в Чартмут на встречу с мистером Квиком. Конни знала, как ее тетя относится к компании «Аксойл», и была тронута этим предложением. Она не догадывалась, что находится под неофициальной охраной благодаря нескольким намекам, сделанным доктором Броком Эвелине.

— Я ступлю на территорию этой компании только при одном условии, — сказала Эвелина, глядя в зеркало на своих пассажиров. Каким-то образом всем им удалось втиснуться в ее крошечный автомобильчик, однако трем девочкам на заднем сиденье явно было тесновато. — А именно: если все это не обернется для них хорошей рекламой. Вы уверены, что идете туда, чтобы задать вопросы о защите окружающей среды? Тогда мне будет не жалко вас подвезти.

— Ну конечно, мисс Лайонхарт, — сказала Аннина, пожалуй, даже с излишней горячностью.

Кол через плечо бросил на нее подозрительный взгляд. Конни неловко заерзала. Теперь она понимала, почему Кол так стремился не привлекать внимания к пропавшим людям: он пытался защитить сирен. Она очень надеялась, что Аннина будет придерживаться уговора и станет задавать только вопросы о защите природы.

Здание главного офиса компании «Аксойл» в Великобритании бросалось в глаза: везде стекло и блестящая краска; оно располагалось в промышленной зоне, которая называлась «Бизнес-Парк с видом на гавань», и было недалеко от перевалочной базы и порта. Свежепосаженные газоны и чахлые деревца по дороге к входу свидетельствовали о том, что строительство здания только что закончили. Эвелина припарковала свою машину на стоянке под знаком «Управляющий директор», рядом с блестящим черным БМВ.

— Мисс Лайонхарт, вам здесь парковаться нельзя, — сказала Аннина, указывая на знак.

— Почему это? — резко возразила Эвелина. — Я уверена: если подумать, то я самый настоящий директор или вроде того.

Аннина обернулась к Конни за поддержкой, но та только пожала плечами: достаточно хорошо зная свою тетю, она понимала, что спорить с ней бесполезно.

Эвелина ввела их через вращающиеся двери в гулкий атриум, увитый пластмассовыми цветами, где сидела хорошенькая молодая женщина, отвечающая на телефонные звонки.

— Присаживайтесь. Скоро за вами кто-нибудь спустится и проводит, — прощебетала секретарь, награждая их широкой, но официальной улыбкой.

Кожаные диваны неловко заскрипели, когда на них сели девочки рядом с Рупой и фотографом, которые прибыли перед ними. Конни нервно хихикнула, на что Аннина нахмурилась: она-то пыталась выглядеть так, будто сидеть в фойе из белого мрамора на дизайнерской мебели для нее было самым привычным делом в жизни.

Кол остался стоять и разглядывал фотографии на стенах: на них были танкеры «Аксойла», украшенные сине-оранжевой эмблемой компании. Не веря своим глазам, он увидел, что корабли названы в честь мифических чудовищ: «Циклоп», «Левиафан», «Минотавр». Он подтолкнул локтем Конни и кивком указал на фотографии. Сначала она не поняла, что он имеет в виду, потом ее глаза расширились от изумления.

— Это какая-то ирония, верно? — пробормотал он.

Через несколько минут за ними пришел рыжеватый молодой человек с бейджем, на котором было написано: «Майк Шор — менеджер по работе с клиентами». Он провел их через несколько коридоров, пахнущих новыми коврами и лимонным освежителем воздуха, к двери, обозначенной: «Управляющий директор». Четверо друзей нерешительно переглянулись; Кол украдкой улыбнулся Конни.

— Прямо в логово льва? — прошептал он ей за спиной проводника.

Ребята друг за другом вошли в затемненную комнату, угнетающе обставленную черными кожаными креслами и мебелью красного дерева. Управляющий директор оказался мужчиной мощного телосложения в костюме из такой жесткой ткани, что, казалось, о лацканы его пиджака можно порезаться. Он возвышался над всем в комнате, даже не вставая со своего места. На его лице еще остались следы былой красоты — у него были высокие скулы и пронзительные серые глаза, однако время сделало его щеки впалыми и избороздило морщинами лоб, Мистер Квик холодно их приветствовал, скривив рот в кислой улыбке. Конни признала в нем человека с фотографии, которую видела в газете, и поежилась. Его лысая голова блестела в тусклом свете, падавшем сверху на его стол, наполненный горами бумаг; остальная часть комнаты была погружена в тень, потому что на окнах были опущены шторы. В этом единственном пятне света он восседал на огромном черном кресле, как паук в белой бумажной паутине.

Мистер Квик не подал им руки. Он только сказал:

— Добро пожаловать в «Аксойл». Приятно встретить здесь молодых людей, которые взяли на себя труд выяснить правду о нас, а не довольствоваться ложью, которую некоторые старательно распространяют в местной прессе. — Он метнул ядовитый взгляд в сторону Рупы и ее фотографа, которые вошли следом за ребятами. — Сейчас у меня есть четверть часа, чтобы ответить на ваши вопросы, а потом мистер Шор покажет вам завод. — Он заглянул в свои записи. — У кого из вас отец работает в «Аксойле»?

Джейн застенчиво подняла руку. Кол отметил, что мистер Квик подготовился к встрече с ними, и это его немного насторожило.

— Я попросил его сопровождать вас во время экскурсии. А мисс Лайонхарт? — Мистер Квик взглянул на Эвелину, которая тихо стояла у кулера для воды. — Я так понимаю, вы участвуете в местной кампании против моего завода? Я рад возможности показать вам завод в рамках нашего диалога о корпоративной ответственности. — Он сурово взглянул на Рупу, чтобы убедиться, что она все записывает. Эвелина напряглась, однако учтиво кивнула в ответ. — А теперь, я полагаю, у вас есть ко мне вопросы.

Как было оговорено, Аннина выступила в качестве представителя. Конни внимательно следила за ней и была рада видеть, что та придерживается составленного ими списка вопросов.

— Нам говорили, мистер Квик, что вы выросли в Гескомбе, — сладким голосом начала Аннина. — Вы состоите на государственной службе, так как вы думаете, что ваш завод сделает для всех нас?

Мистер Квик обвел взглядом серых глаз каждого из них по очереди. Конни выражение его лица показалось до странного озадаченным.

— Он выведет этот город на новый, более современный уровень развития, вот что он сделает. Гескомб всегда был слишком закосневшим в своих взглядах. Суеверия и сказки старых бабушек не дают людям использовать природные преимущества глубоких вод вокруг Стогов — это идеальные пути для современных судов. Денежные вливания со стороны большого бизнеса, говорящие о серьезном деловом подходе, — как раз то, что нужно этому региону. И я горжусь, что я — тот, кто способствует этим изменениям.

Он продолжил сухо и монотонно превозносить достоинства своего завода на протяжении всех пятнадцати минут, без конца уверяя их в том, что с ним природа будет в безопасности. Даже Аннина с трудом напускала на себя заинтересованный вид.

— Время вышло, — подвел он итог, когда на его дорогих наручных часах запищал сигнал. — Надеюсь, этот визит окажется для вас познавательным.

Он задумчиво постучал своей чернильной ручкой по столу и пристально разглядывал их, пока они поднимались, собираясь уходить. Конни не понравился его взгляд: как будто он препарировал их одного за другим, запоминая лица.

— О, я уверена, что так и будет, — сказала Аннина. — Спасибо.

Даже ее обычная словоохотливость иссякла в этой комнате.

— Хорошо. Наслаждайтесь экскурсией.

— С ним бесполезно разговаривать, — шепнула Аннина Конни, когда они вышли.

— Бесполезно? Что ты хочешь сказать, Аннина? Аннина?

Но Аннина не ответила. Она побежала за Майком и завязала разговор, для начала обезоружив его невинной улыбкой. Она кивала и открывала рот от изумления, когда Майк продолжил вслед за мистером Квиком рассуждать о пользе завода для местной экономики и для всего человечества в целом. Конни беспомощно смотрела, как Аннина скармливает ему один тупой вопрос за другим. Она вертела им как хотела. Кол и Конни встревожено переглянулись. Чего она хочет? В сценарии этого не было.

Вернувшись в холл, Аннина кивком подозвала сестру. Рупа, как бы невзначай, бочком подкатилась к их сопровождающему:

— Могу я задать вам один вопрос… э-э-э… Майк?

Весьма довольный собой, Майк переключился с Аннины на Рупу. Он был похож на чрезвычайно восторженного ведущего игрового шоу, но явно не понимал, какую игру затеяли с ним сестры Нуруддин.

— Конечно, если дети не возражают. Это ведь их экскурсия, вы знаете.

— Мы не возражаем, — быстро сказала Аннина.

— Но… — начал Кол.

— Спасибо, — сказала Рупа. — Я просто хотела спросить вас о гибели мистера О’Нилла. Вы знаете, что привело к падению мистера О’Нилла в море две недели назад, в то время как он работал на перевалочной базе?

— Разумеется, нет, — сказал Майк и бросил взгляд на дверь, как будто собирался рвануть к выходу.

— Значит, вы признаете, что он был на работе, когда упал?

— Да… нет. — Майк смутился. — Я хотел сказать: я не знаю.

— Вы не знаете, был ли на работе служащий «Аксойла» в тот момент, когда его настигла смерть? — спросила Рупа, недоверчиво подняв черную бровь.

— Послушайте, это все не имеет ко мне отношения. Я занимаюсь связями с общественностью, а не персоналом, — вышел из себя Майк. — Но что я точно знаю, так это то, что «Аксойл» всегда соответствовал высочайшим требованиям безопасности. Конечно, если кто-то из работников впал в депрессию и захотел покончить с собой, будучи на службе, предотвратить это невозможно… — Он осекся. Он осознал, что сказал слишком много. Его взгляд снова метнулся к детям. — Ну, есть ли еще вопросы у молодежи? — Яркость его улыбки существенно поубавилась.

Кол сердито посмотрел на Аннину. Конни сжала его руку, боясь, как бы он не начал спор в присутствии человека из «Аксойла».

— Нет, думаю, что это все, — быстро сказала она.

— В таком случае давайте осмотрим завод.

Пытаясь исправить свою ошибку, Майк замкнулся и молчал все время, пока вез их в микроавтобусе на новый завод. Отец Джейн, типичный ученый с головы до пят, каким его себе и представляла Конни, в лабораторном халате, в очках с толстыми линзами и с развевающимися волосами, поприветствовал их в дверях и проводил в огромный зал, в котором находились аппараты для переработки нефти. Конни поразили масштабы предприятия. На дистанционных платформах, среди блестящих труб и цистерн, работали техники в белых халатах, они походили на пчел в улье, чьи суетные жизни были подчинены единой цели; выработке черного меда.

— В понедельник мы запустили начальную фазу переработки — вероятно, вы видели это в новостях, — прорвало наконец Майка. С отчаянным энтузиазмом он адресовал свои комментарии Рупе, пытаясь замять свой опрометчивый комментарий и вернуть ее обратно «в струю», в то время как ее фотограф делал снимки. — Но в полную силу завод не заработает до зимы. В настоящее время мы обучаем персонал и проверяем оборудование. У «Аксойла» огромный опыт работы по переработке нефти по всему миру, и мы знаем, что не можем позволить себе ошибки, когда начнут приходить танкеры, ведь верно?

Рупа вежливо улыбнулась, переходя на другую сторону ряда компьютеров, где мистер Бенедикт показывал дочери какие-то технические картинки.

— Так танкеры начнут прибывать зимой? — спросила Конни, быстро произведя в уме свои собственные вычисления.

— Примерно в это время, да, — сказал Майк.

— Примерно в то время, когда погода хуже всего? — добавил Кол, поняв, к чему клонит Конни со своим вопросом.

— Да, — ответил Майк, немного раздраженный подтекстом их вопросов. — Но об этом не беспокойтесь, — покровительственно сказал он, — капитаны этих танкеров — люди бывалые. Думаю, что худшее, чем может встретить их Гескомб, по сравнению с Атлантикой будет выглядеть как прекрасный, тихий день.

— Я бы не была в этом так уверена, — пробормотала Конни в сторону, обращаясь к Колу.


— Аннина, как ты могла! — Конни и Кол не ожидали от Джейн, что она начнет первой. Они ждали в машине Эвелину, которая ругалась с охранником, заблокировавшим ей переднее колесо. — Ты же обещала!

— Этот Майк — настоящая дубина, правда? — радостно сказала Аннина. — Попался прямо на крючок!

— Так ты собираешься извиниться перед Колом? — спросила Джейн.

— Извиниться? — с невинным видом переспросила Аннина.

— Ой, брось, Аннина, только не притворяйся, что вы с Рупой не запланировали все это заранее, — сказал Кол.

— Даже если и так, что из того? Как только мы вошли в офис мистера Квика, я поняла, что от него мы ничего не добьемся. Вместо этого я должна была умаслить Майка — ради Рупы. Его ответ того стоил, вы так не думаете? Он станет прекрасным поводом для скандала.

— Ты просто невыносима, — с раздражением заметила Джейн.

— Знаю, — ухмыльнулась Аннина, — но Рупа получила свой сюжет. Люди должны знать, что происходит на самом деле.

— Это как раз то, чего я опасался, — тихонько сказал Конни Кол. Аннина и Джейн в это время приветствовали аплодисментами Эвелину, которая с победоносным видом возвращалась к машине. — Тебе придется предупредить своих друзей. Скажи им, что их обнаружат, если они еще на кого-нибудь нападут.

Конни кивнула. Единственная загвоздка состояла в том, что она не была уверена, заботит ли сирен то, что их могут обнаружить. Они вступили в противостояние с человечеством, и она сомневалась, что сможет сбить их с пути, который они избрали.


10

Совет


Страница с главным сюжетом субботнего выпуска «Гескомб геральд» была развернута на кухонном столе, когда Конни спустилась к завтраку. «Смерть в „Аксойле“!» — гласил заголовок над фотографией мистера Квика, сидящего за своим столом. «Нефтяная компания призналась школьникам, что последняя жертва могла погибнуть на работе», — говорилось далее. Перевернув страницу, Конни увидела более длинную заметку о посещении ими завода, дополненную фотографией всей четверки на платформе возле одной из заводских цистерн. «После того как „Аксойл“ месяцами отказывался общаться с прессой, служащий компании Майк Шор признался детям из гескомбской начальной школы, что Уильям О’Нилл мог погибнуть на работе. Точные обстоятельства его смерти остаются окутанными тайной, что рождает подозрения в том, что „Аксойл“ скрывает правду. Сейчас местная общественность во главе с вдовой мистера О’Нилла требует немедленно провести расследование».

Эвелина вошла в комнату с Мадам Крессон на руках.

— Что ты об этом думаешь, Конни? — спросила она, поглаживая кошку, и заглянула племяннице через плечо, чтобы прочитать заголовок. — Когда я просила вас не превращать ваш визит в хорошую рекламу для них, я совсем не это имела в виду. Мистер Квик вышвырнет этого несчастного идиота за то, что тот говорил с журналисткой, ничего с ним не обсудив.

Конни скривилась:

— Но ты же видела: Аннину и Рупу невозможно было остановить. Кол теперь с Анниной вообще не разговаривает.

Эвелина слабо улыбнулась.

— Не надо слишком сердиться на сестер Нуруддин. Они, разумеется, правы. Семьи погибших должны знать правду, — сказала она, гладя кошку сильными, ровными движениями — как раз так, как нравилось Мадам Крессон. — Просто они в нее не поверят — и мы не можем позволить себе ее рассказать. Если мы сообщим им, что там произошло на самом деле, это будет означать конец колонии сирен.

— Мы должны остановить сирен, пока они еще что-нибудь не натворили. Я не знаю, как долго они будут держать свое обещание: они просто в бешенстве от вторжения на их территорию. Можно мне взять ее? — спросила Конни тетю, показывая на газету.

— Конечно, думаю, маме с папой будет приятно это увидеть.

— Нет… я хотела сказать, да, конечно, им будет приятно, но я хотела послать ее сиренам. Я должна их предостеречь.

Эвелина пожала плечами:

— Делай как знаешь. Но я сомневаюсь, что это изменит их решение. Они не поймут, что все это значит.

— Знаю. Но я должна попытаться что-то сделать. И еще мы должны предупредить компанию — сказать, чтобы они не посылали рабочих к морю поодиночке: пусть ходят группами или что-то вроде того.

— Но, Конни, — мягко сказала Эвелина, сворачивая газету и беря дрожащие руки племянницы в свои, — что сможет удержать сирен от того, чтобы погубить целый отряд людей? Они могут это сделать, ты знаешь. И как ты сможешь заставить «Аксойл» выслушать тебя?

Конни поняла, что ее лихорадочные идеи о том, чтобы предупредить компанию, не имеют смысла. Никто не воспримет Общество всерьез: их высмеют, если они предложат компании защитить своих рабочих от опасного пения. Так что оставалось только переубеждать сирен. И если не она — никто не сможет это сделать.


Конни спустилась на набережную, надеясь найти Скарка. В руках она сжимала плотно упакованный сверток с петлей из бечевки. Скарк появился перед ней, ковыляя через полосу прилива у самой набережной, там, где берег при полном отливе обычно усеян кусочками разного мусора, съедобного для чайки. Конни спрыгнула на терракотовый песок и пошла к нему, хрустя галькой и расплескивая ручейки свежей воды, от которых галька сияла, как драгоценные камни. Он клевал дохлого краба, у которого уцелела только половина клешней.

— Скарк! — позвала Конни.

Он взлетел в воздух и опустился у ее ног.

— Доброе утро! — приветствовала она его. Он поклонился в ответ, его глаза сияли от удовольствия, что он ее видит. — Это ты для дочки припас? — спросила она, показывая на краба.

Он потопал лапками.

— Мне не хочется надоедать, но не мог бы ты отнести это нашим друзьям на Стогах? — спросила она, показывая ему маленький сверток.

Он бросил краба и стоял, наклонив голову набок.

— Они сердиты на меня? — поинтересовалась она, заметив его нерешительную позу. Скарк покачал клювом, взъерошил свои перья и попрыгал с лапки на лапку. — Нет? Но они чем-то встревожены?

Да, так и было, если верить чайке.

Вероятно, сирены были взволнованы встречей с посредником или, может быть, ожидали прибытия этого создания — Каллерво? Конни не знала и гадала, сможет ли она снова их увидеть, чтобы это выяснить. Вероятно, ей лучше подождать и посмотреть, какое действие окажет ее послание. В записке она попыталась объяснить им (и даже сделала некоторые рисунки), что́ будет поставлено на карту, если их обнаружат. Она умоляла сирен не нападать больше на людей с завода. Но ей определенно следовало как можно скорее пойти к ним самой, чтобы снова не погибли люди.

— Ты объяснишь им, что я пытаюсь помочь? — спросила она Скарка.

Он потопал лапками.

Конни протянула ему посылку. Скарк пожелал ей всего хорошего, быстро выпалив свое «Ах-ха-ха!», и взял петлю в клюв. Она смотрела ему вслед, пока он был виден на фоне затянутого облаками неба, посылка болталась туда-сюда, как маятник.


Когда Конни вернулась домой, она с удивлением обнаружила, что у них гости. На Шэйкер-роуд, рядом с домом номер пять, стоял старый мотоцикл с коляской. Протопав на кухню, она увидела там два мотоциклетных шлема, но только одного посетителя — доктора Брока. Он болтал с ее теткой и синьором Антонелли за чашкой кофе и черствым домашним печеньем.

Доктор Брок обратился к ней, как только она вошла:

— А, Конни, я как раз тебя жду. Вижу, вы подергали льва за усы в его логове своей поездкой в «Аксойл».

— Да, — сказала она, садясь за стол. — Я об этом уже жалею. Но это была идея Аннины и Рупы.

— Я слышал об этом. Нельзя предотвратить то, что затеяли твои друзья. В конце концов, они, будучи весьма любопытными юными дамами, лишь следовали своей природе. Нам остается надеяться, что сирены на время затаятся. Но я пришел не как частное лицо. Как я тебе и обещал, я написал Советникам о событиях последней недели, они просят встречи с тобой.

Эвелина не смогла промолчать, явно полагая, что доктор Брок не вкладывает в эту новость должной важности.

— Это настоящая честь — быть приглашенным на встречу с Советом, Конни, — воскликнула она. — Я не знаю никого, кого бы туда приглашали!

— Обычно мы, посредники le sirene[19 - Сирен (ит.).], не встречаемся с Советом, carina[20 - Милая (ит.).], — радостно улыбнулся ей синьор Антонелли.

Доктор Брок заговорщически подмигнул Конни.

— Ну, наша Конни — особенная. И нам придется прибегнуть к помощи высшего руководства, чтобы перевесить суждение эксперта.

— Но встретиться со всеми ними сразу — это небывалое дело! — сказала Эвелина.

— Это правда. Говоря вкратце, встреча должна состояться сегодня вечером в Дартмуре. Нам нужно добраться туда до сумерек, потому что мне не нравится идея искать дорогу в темноте; твоя тетя разрешила мне отвезти тебя. Так что, если ты согласна, мы наскоро перекусим — и в путь.

Конни чувствовала, как они волнуются, все трое. От этого ей ужасно захотелось поскорее узнать, что же это за Советники.

— Звучит здорово. Но я думала, что должна сегодня пойти повидать сирен. Кто-нибудь точно должен пойти поговорить с ними!

Доктор Брок быстро переглянулся с Эвелиной и синьором Антонелли.

— Э… Конни, мы не думаем, что это хорошая идея в данный момент, — сказал он, почесав в затылке. — Если сирены переметнулись к Каллерво… Ладно, давай для начала решим вопрос с твоим членством в Обществе. С сиренами свяжется синьор Антонелли.

Итальянец поклонился ей.

— Но… — начала Конни.

— Совет ждет тебя, Конни, — резко оборвала ее Эвелина. — Они проделали долгий путь, ты не должна заставлять их ждать.

Час спустя Конни сидела со шлемом на голове, пристегнутая ремнем в коляске, и смотрела на дорогу, ведущую из Гескомба в Дартмур. Видно ей было немногое, потому что небольшое ветровое стекло перед ней заливало дождем, но у нее было потрясающее ощущение скорости, притом что она сидела так невысоко от земли. Когда она смотрела направо, то видела доктора Брока на мотоцикле, в защитных очках, по нему струились капли дождя.

Конни пришло в голову, что езда на мотоцикле из всех занятий обычной жизни ближе всего к полетам на драконах, но все-таки эта была плохая замена: ни крыльев, ни пламени, ни живого общения.

Мотоцикл притормозил, въезжая на парковку и подпрыгивая в лужах грязи. Конни вылезла из коляски и потянулась, разминая затекшие мышцы. Если не считать одной припаркованной машины, стоянка была полностью в их распоряжении. Это было неудивительно, поскольку для прогулок по торфяным болотам день выдался неудачный: по небу неслись тучи, холмы заливало серым дождем; неподалеку жалостно блеяла овца; и ветер яростно трепал волосы Конни.

Доктор Брок, однако, казался далек от уныния.

— Хорошо, хорошо, — говорил он, пряча шлемы в коляску. — Просто прекрасно: поблизости — никого, так что практически нет опасности, что кто-нибудь увидит Советников.

— Почему они не хотят, чтобы их видели? — спросила Конни.

— Потому что половина из них — мифические существа. То-то шуму было бы в Гескомбе, если бы они появились там, можешь мне поверить, — Он захихикал, увидев изумление на лице Конни. — Ты же не думала, что я потащил бы тебя в такую даль, в Дартмур, да еще по такой сырой погоде, если бы мы все могли встретиться в теплой кухоньке у твоей тетушки?

Конни точно не знала, о чем она думала. Методы Общества были для нее настолько новыми и необычными, что любое предложение доктора Брока не показалось бы ей странным.

— Здесь есть кто-то еще, — сказала она, кивая на машину.

— Только Айвор Коддрингтон, — с пренебрежением сказал доктор Брок.

Настроение у Конни упало.

— Я не знала, что он тоже будет, — пробормотала она.

— Он хочет представить Совету свою версию событий впервые после того, как он так возмутительно ошибся. Отвергнуть первого универсального посредника за целое столетие — это не то, что ему будет приятно вспоминать, можешь мне поверить!

Доктор Брок некоторое время рассматривал карту, прежде чем двинуться в северном направлении. Конни следовала за ним, уже сомневаясь, хочет ли она туда идти. Последний человек, которого она хотела бы видеть, был мистер Коддрингтон. Она была уверена в том, что их неприязнь друг к другу взаимна. Во время испытания он дал понять, что не желает, чтобы она и близко подходила к Обществу. А вдруг он настроит Совет против нее?

— Еще далеко? — спросила она.

— Около пяти миль, — сказал доктор Брок, оглядываясь на нее. — У нас масса времени: не стоит волноваться, но на всякий случай давай прибавим шагу, моя милая.

Они вышли на полосу зеленой травы, растущей вокруг скал, которые выдавались вперед, как серые зубы, прорастающие из десен земли. Конни казалось, что трава — это лишь тонкий слой, который покрывал нечто спящее под землей: какую-то безымянную силу, более древнюю, холодную и суровую, чем все, с чем она сталкивалась раньше. Местами попадался вырубленный или выжженный кустарник; серые корни извивались на поверхности земли, как переплетенные змеи. Тишина и пустота вползли в ее сердце, наполняя его отчаянием. В памяти всплыло непрошеное воспоминание о том, как кружилась в своем танце тетя, и она почувствовала, что бесплодная пустота торфяных болот забирает у нее последние остатки радости. Только огромным усилием воли она продолжала ставить одну ногу впереди другой, упрямо идя по пятам за доктором Броком.

Конни устало тащилась вперед, смахивая с ресниц капли дождя. Из-за сырости было трудно идти: от физического напряжения она согрелась, ей хотелось снять куртку, но дождь все еще продолжался. Она удивлялась, как это доктор Брок может в таких условиях спокойно идти вперед, не проявляя и признака усталости: может быть, посредники драконов сделаны из более прочного материала? Как раз тогда, когда Конни почувствовала, что она уже не в состоянии продолжать путь, доктор Брок остановился у каменной ограды, чтобы перевести дух. Начинало темнеть. Огромные тучи делали небо еще темнее, чем это обычно бывает в это время суток.

— Доктор Брок? — окликнула она его.

— Да, Конни?

— Кое-что не дает мне покоя со дня испытания.

— Да? И что же?

— Мне кажется, что мистер Коддрингтон понял, что я универсальный посредник, но намеренно заявил о моем провале. Знаете, он меня терпеть не может.

Теперь, когда Конни рассказала о терзающем ее страхе, она ожидала, что доктор Брок посоветует ей не глупить. Но он ничего такого не сказал, только внимательно на нее посмотрел, прислонившись к ограде.

— Думаю, это возможно, — сказал он наконец. — Другие члены Общества не только завидуют универсальным посредникам, но и боятся их. Некоторые считают их угрозой системе, поскольку они не укладываются во все наши аккуратные классификации и категории. Айвор, наверное, из тех, кто не желает раскачивать лодку. После того как он наблюдал угасание этого дара, для него, должно быть, стало сущим кошмаром увидеть, как он возрождается в новом поколении посредников.

Конни несколько секунд обдумывала его слова. Да, это было похоже на правду, если бы не возникшее у нее ощущение, будто он невзлюбил ее еще до того, как началось испытание: как будто он уже вынес свой вердикт, едва она вошла в комнату.

— Но, что бы там ни думал Айвор Коддрингтон, это не имеет никакого значения, Конни, — продолжал доктор Брок, вставая. — Тебя будут оценивать Советники: для посредника нет чести выше, чем эта.


У Кола был самый неудачный в жизни урок езды на пегасе. Его отец явился как гром среди ясного неба и возжелал присутствовать на занятии. Сознание того, что он здесь, свело на нет все природные способности Кола.

— Нет, не так, парень! — ругался капитан Грэйвс. — Наклоняйся влево, когда он поворачивает. Ты вмиг слетишь на землю, если будешь продолжать в том же духе.

Кол еще больше разозлился на себя, когда почувствовал, что его лицо заливает краска.

— Что случилось, посредник? — участливо спросил Жаворонок. — Ты только отчасти со мной сегодня. Я не могу расслышать твой мысли.

Вот и хорошо, угрюмо подумал Кол, а то Жаворонок был бы потрясен потоком злых слов, проносящимся в голове у Кола в этот момент. Он терпеть не мог самого себя в таком настроении и не считал, что другие смогут это извинить и понять.

— Ничего, Жаворонок, — солгал Кол.

Конь помотал головой, излучая скептицизм, как фонарь — луч света, угрожая ярко осветить те уголки его сознания, которые Кол предпочел бы спрятать от посторонних глаз. Такое разоблачение было последним, чего хотел бы сейчас Кол, поэтому он наклонился вперед и громко сказал:

— Довольно, Жаворонок. Прости, но с меня достаточно. Спустись, пожалуйста.

У Жаворонка хватило чувства такта больше не расспрашивать Кола ни о чем, поэтому он молча устремился к земле и приземлился рядом с отцом Кола и капитаном Грэйвсом с одним только тихим ударом копыт.

— Не знаю, что это сегодня нашло на мальчика, мистер Клэмворси, — сказал капитан Грэйвс почти виноватым тоном, как будто чувствовал ответственность за плохое выступление своего ученика. — Обычно он совсем другой. Он просто самородок, как я вам говорил уже, с необыкновенными способностями к верховой езде.

— Все в порядке, капитан, — сказал отец Кола, бросая настороженный взгляд на сына. — Не всегда получается делать трюки по требованию, верно? Я верю вам, что он хорош: в конце концов, он мой сын. Я даже не удивлюсь, если выяснится, что у него талант!

Он сказал это в шутку, но Кол поморщился: его отец всегда был таким самоуверенным, так гордился своими способностями посредника.

Капитан Грэйвс увел Жаворонка, любовно похлопав молодого коня по плечу, а отец и сын остались на лужайке одни. День был отвратительным, холодный дождь испортил модную прическу мистера Клэмворси, расправив его черные волосы, и залил его дизайнерские джинсы. Мистер Клэмворси — или Мак, как он предпочитал, чтобы его называли, — всегда стремился выглядеть моложе своих лет, ему нравилось, когда его принимали за юношу. Кол подумал, что расправленные дождем волосы почему-то делают его старше, подчеркивая морщинки вокруг глаз: по сути, так он больше напоминал обычного папу, о котором так часто мечтал Кол.

— Итак, Кол, у тебя небольшие проблемы, да? — не слишком деликатно спросил Мак Клэмворси.

Вероятно, отец пытался изобразить интерес к его делам, но Кол услышал за этим невысказанные слова о том, что ему так часто говорили в детстве: что своими успехами он обязан генам Клэмворси, а провалами — генам матери Кола.

— Я справляюсь, все нормально.

Мак обнял сына за плечи и повел в направлении фермерского дома.

— Твоя мать в последнее время приезжала повидать тебя?

Кол пожал плечами, изображая безразличие, хотя мелькнувший перед глазами образ его потрясающе красивой матери причинил ему боль.

— Нет.

— Ха! — Мак презрительно хохотнул, подразумевая, что сегодняшняя неудача Кола каким-то образом связана с тем, что мать его совсем забросила.

Кол почувствовал прилив злости: он-то хорошо знал, что, если бы она присутствовала сегодня на занятии, это тоже было бы расценено как причина его неудачного выступления. Желая сменить тему, пока у него не сорвалась какая-нибудь грубость, Кол задал вопрос, который, он знал, всегда переключал внимание отца.

— Что привело тебя сюда? Кракен снова в наших водах?

— Верно. Вчера я совершил погружение, но все в порядке. Он хорошо прячется — очень глубоко.

Кол глянул на отца сбоку и подумал, что, несмотря на все что он к нему чувствует, это по-настоящему круто — иметь отца, который является посредником одного из самых ужасных морских чудовищ на свете. Дар Кола казался банальным по сравнению с этим.

— Я слышал от мамы, что вы навещали наших приятелей в Чартмуте, — внезапно сказал Мак, возвращаясь из морских глубин, куда отправил его вопрос Кола, к делам насущным.

— О да. Ты и газету видел?

— Да. Нехорошо, что вы привлекли внимание к тому, что имеет отношение к сиренам. — Кол покраснел. — Будь начеку с этими ребятами, Кол. Я говорю серьезно. Я сталкивался с такими в разных частях света: это настоящие мошенники. «Аксойл» безжалостен, бессмысленно ожидать, что его европейский филиал окажется другим. Не думай, что грошовая газетенка и четверо детишек смогут встать у них на пути. А что касается этого идиота, Мориса Квика, то я его знаю. Мы вместе учились в школе. Он был противным типом уже в детстве: всегда хвастался, что у него часы и другие вещи лучше, чем у нас. Могу поспорить, что он и сейчас такой же, только теперь на заводе и у него еще больше игрушек, чем раньше. Ему, должно быть, нравится, что он вернулся сюда и может заткнуть нам глотки своим успехом. Лучше молись, чтобы наши с ним дорожки не пересекались. Добра не будет, если мы встретимся лицом к лицу, можешь мне поверить.

Кол подавил в себе возмущение оттого, что и тут отец претендует на лучшее владение информацией, чем он. Казалось, Кол никогда не сможет сделать ничего такого, чего бы раньше — и лучше — уже не сделал Мак. Но вероятно, сейчас его отец прав: Мак прекрасно знает море, а это значит, что он может дать им совет, как действовать дальше. Есть ли способ сделать так, чтобы сирен не обнаружили?

— Папа, у тебя есть соображения насчет того, что нам следует делать дальше? — спросил Кол, когда они дошли до парковки напротив дома Мастерсонов.

Мак помолчал, застегивая свой защитный шлем, и тут впервые встретился с сыном глазами. Он поколебался, затем стащил шлем и с улыбкой похлопал сына по спине, видимо обрадовавшись, что тот спросил его совета.

— Разумеется. Когда сомневаешься, всегда лучше обратиться к первым принципам Общества. Думаю, что вам нужна тактика отвлечения внимания…


Доктор Брок и Конни добрались до места встречи около семи вечера. Совет выбрал один из самых отдаленных уголков на торфяных болотах: он был обозначен необычным холмом — скалой, из которой силы природы выточили причудливую фигуру, похожую на человека в капюшоне, сгибающегося под сильным ветром и пытающегося выпрямиться. Клочья низких облаков клубились вокруг этого места, и казалось, что фигура шевелится, а из-под лохмотьев тумана выступают ее мрачные, таинственные черты. По сравнению с ней Айвор Коддрингтон, который уже был здесь, казался совсем маленьким, он укрылся под склоном холма и сражался со своим черным зонтиком. Зонтик ветром выворачивало наизнанку, и он отчаянно пытался привести его в порядок; появление Конни и доктора Брока его ничуть не обрадовало.

— Привет, Айвор! — сердечно окликнул его доктор.

Мистер Коддрингтон уставился на них.

— Ну и шум они вокруг нее устраивают! — ответил он, как будто не замечая Конни и яростно тряся зонтиком, так что он снова вернулся в свою исходную форму и образовал над его головой мятый купол. — Вытащить нас всех сюда!

Конни спряталась за доктора Брока.

— Ну хватит, Конни — просто находка для нас! — несколько изумленно сказал доктор Брок.

— Гм! — хрюкнул мистер Коддрингтон и снова занялся зонтиком. Конни расслышала, как он бормочет: «Больше похоже на опасность», — но не настолько громко, чтобы доктор Брок счел нужным ему ответить.

Ожидание было утомительным. Было только одно место, где была возможность укрыться от дождя, — подветренная сторона скалы, а это означало, что всем троим пришлось сидеть там в нежелательной близости друг от друга. Поскольку рядом под своим помятым зонтиком съежился мистер Коддрингтон, Конни не была расположена задавать какие-либо вопросы. Но они тем не менее вертелись у нее в голове.

В расщелинах завывал ветер, как демон, заключенный в скале и требующий освобождения. Без конца шел пронизывающий дождь, серые сумерки опускались на торфяные болота, простершиеся во все стороны, как тускло-зеленое море. Глядя на этот меркнущий пейзаж, Конни снова почувствовала себя одинокой и напуганной. Ее дар был из ряда вон выходящим, она начинала понимать это, но допустят ли Советники ее в Общество после того, как сами все оценят и выслушают мистера Коддрингтона? И что это за Советники такие? Чтобы прогнать тревожные мысли, она стала убивать время, бросая камешки в намеченную цель. Доктор Брок присоединился к ней в этой монотонной игре, и она повеселела, когда они по ходу дела устроили маленькое энергичное соревнование.

— Ага! Я выиграл! — возликовал доктор Брок, попав комком травы в край светового пятна от их фонарика.

Конни благородно признала свое поражение, хотя сама выиграла шесть раундов подряд.

— Еще? — спросила она, но ответа не последовало.

Доктор Брок смотрел в ночное небо. Она ничего не могла разглядеть: ни звезд, ни луны не было, но она тоже что-то почувствовала — приближались другие существа. Она услышала скрип кожистых крыльев, увидела вспышку пламени — и дракон со сверкающим зеленым брюхом пронесся между облаками прямо над их головами, заходя на посадку.

Доктор Брок в волнении вскочил на ноги.

— Это Морджик! — закричал он.

— Морджик? — переспросила она.

Он помог ей подняться.

— Да, старейший и мудрейший из драконов — родом из Центральной Европы.

Дракон тяжело приземлился, так что во все стороны полетели камни, и сложил крылья, прижав их к сверкающему телу. Только сейчас Конни заметила на его спине женщину, одетую в летный костюм из коричневой кожи. Взглянув на нее при свете фонарика, Конни догадалась, что дама примерно одного возраста с доктором Броком и, подобно ему, все еще отлично справляется со своей задачей — полетами на драконе.

— Кинга! — Доктор Брок бросился к женщине и предложил руку, помогая спуститься. — Я так рад видеть тебя столько лет спустя!

— И я тебя, Франтишек, хотя ты, я вижу, с возрастом утратил свой огненный цвет, — ответила она хриплым голосом со славянским акцентом, указывая на его седые волосы, и весело трижды расцеловала его в щеки. — Мы первые?

Доктор Брок кивнул, а затем обернулся и низко-низко поклонился Морджику.

— Мудрейший, для нас твое присутствие — большая честь, — серьезно сказал он.

В глазах дракона, блестевшего зеленой шкурой, заскорузлой и складчатой, как древесная кора, загорелись красные огоньки, и он ласково дотронулся до головы доктора Брока быстрым языком. Конни почувствовала, что эти трое связаны узами любви, и ей захотелось узнать, какая история лежит за этой встречей.

Женщина приветствовала Айвора Коддрингтона еле заметным кивком головы; дракон вообще не обратил на него никакого внимания. Оба они направились к Конни, однако доктор Брок вышел вперед и преградил им дорогу.

— Может быть, подождем? — предложил он, думая о том, что знакомить Конни с ними сейчас, когда еще не все Советники в сборе, было бы опрометчиво.

— Правильно, не время, — объявила дама.

Она стащила несколько охапок хвороста со спины своего скакуна.

— Что ж, Франтишек, давайте разведем костер, чтобы остальные могли согреться, когда доберутся до этого вашего несчастного сырого острова. Как видишь, я подготовилась: вот маленький подарок из лесов моей страны.

Она бросила дрова в кучу, и им с огнедышащим драконом не составило труда разжечь пламя, невзирая на дождь. Конни в нерешительности топталась с другой стороны от костра, чувствуя себя очень неловко. Когда появятся остальные? Ей ужасно хотелось познакомиться с вновь прибывшими как следует, особенно с драконом, чьи гипнотизирующие глаза притягивали ее к себе: она хотела дотронуться до его жесткой чешуи и ощутить тепло, идущее от его тела, которое слабо мерцало в темноте, подобно изумруду.

Вдруг волосы на затылке у Конни встали дыбом, она почувствовала, как приближаются другие существа. Совершенно неожиданно и как бы одновременно ее охватили три разных ощущения: первое — нежное спокойствие, как будто стоишь в облаке серебряного тумана, затем ее окутала тревога и мрачное настроение и, наконец, стальная решительность, которая нахлынула на нее так резко, что она открыла рот от неожиданности. Конни покачнулась, борясь с тремя противоположными присутствиями в своем сознании; это было похоже на то, как если бы ее тянули веревками в разные стороны. Доктор Брок быстро подошел к ней.

— Что с тобой? — участливо спросил он.

Она ничего не могла ответить, да и на самом деле ей не нужно было отвечать, потому что из темноты в свет костра вступили шесть фигур. Первым шло животное, в котором Конни сразу узнала единорога. Он был больше, чем она себе воображала, с мощными плечами и рельефом мышц; золотистый рог величественно возвышался из середины его лба, а серебряная грива пеной сбегала по его шее, мерцая в свете пламени. Одетая в яркие оранжевые одежды африканка с волосами, заплетенными в затейливую прическу, шагала рядом с ним, держась за гриву единорога так, как будто она только что с него слезла. Следом за ними в кольцо света вступило самое необычное создание, с которым только сталкивалась Конни. Это был огромный ворон размером с человека; когда птица расправила крылья, сверкнули вспышки белого пламени, сопровождавшиеся глубоким громовым раскатом. Высокий человек с бронзовой кожей, одетый в замшевую куртку с бахромой, расшитую синими камнями, шел рядом с птицей. Его длинные черные волосы были тронуты сединой, а на шее у него была нитка красных бус. И наконец, к огню вышло коренастое, похожее на человека создание, лицо которого закрывал капюшон плаща; все, что Конни успела разглядеть в складках плаща — это темную, морщинистую руку, в которой он держал деревянный молоточек. Другой рукой он поддерживал своего престарелого посредника, дряхлого человека в желтой зюйдвестке со сморщенным, как печеное яблоко, лицом, он напомнил Конни тех старых моряков, которых можно было увидеть сидящими над своими удочками на гескомбской набережной.

Кинга, как прибывшая первой, взяла на себя роль хозяйки и выступила вперед, чтобы приветствовать их.

— Добро пожаловать, друзья! — сказала она. Ее проницательные глаза сверкали в свете костра, а пепельно-седые волосы на затылке вились кольцами. — Мы собрались по замечательному для всего Общества поводу — если, конечно, то, на что все мы надеемся, окажется правдой. В первую очередь давайте представимся нашим гостям и поблагодарим их за то, что они по первому зову прибыли встретиться с нами.

Она повернулась к доктору Броку, Конни и мистеру Коддрингтону, давая понять, что знакомство начинается.

— Весь Совет в сборе: от группы рептилий и морских созданий выступает Морджик, старейший из драконов, и я, Кинга Потовска, посредник драконов; от группы крылатых существ выступает Громовая Птица и Орленок, ее посредник; от дву- и четвероногих существ выступает Ветер-Жеребенок, величайшая из единорогов, и ее посредник Кайра Окона; а от созданий четырех стихий — Гард, горный гном, с Фредериком Коуни, посредником горных гномов.

Восемь Советников по парам расположились вокруг костра: с севера сел гном со своим посредником, с востока — Громовая Птица, с юга — дракон, а с запада — единорог. Дождь почти прекратился, небеса прояснились, и одна яркая звезда засияла в небе, заблестев над золотистым рогом единорога, как драгоценный камень на конце скипетра. Атмосфера была наполнена энергией: ощущения, которые Конни испытывала раньше, никуда не исчезли. Она была сбита с толку и пыталась сдержать свое желание дотянуться до каждого из существ; никогда еще она не встречалась более чем с одним видом сразу, и теперь ей грозила опасность не выдержать этого.

Доктор Брок тихо сказал:

— Ты плохо выглядишь, Конни, что-то случилось?

Конни попыталась объяснить свое смятение, но голос застрял у нее в горле: она захлебывалась в потоке энергии, исходящей от мифических созданий, горела в огне и тонула в вихре ощущений.

Доктор Брок шагнул в кольцо света.

— Советники, я вынужден просить вас не посылать свои мысли этой юной девочке. Четыре настолько мощных сознания одновременно — это больше, чем способен вынести человек.

Четверо людей-посредников удивленно посмотрели на своих мифических друзей: никто из них не знал, что их существа вступили в контакт с кем-то еще, пока они сидели в ожидании. Потом Конни почувствовала, как энергия отступила, как отступает вода во время отлива, и она снова была способна мыслить ясно.

Мистер Коддрингтон внимательно наблюдал за ней все это время и, выбрав момент, шагнул вперед. Его присутствие в центре крута этих созданий показалось Конни совершенно неуместным.

— Досточтимые Советники, дадите ли вы мне слово? — Кинга кивнула. — Вот что я выявил, когда оценивал эту девочку: смятение и хаос, — сказал мистер Коддрингтон, пренебрежительно выплевывая слова. — Может, у нее и необычные способности, но я тверд в своем суждении о том, что они беспорядочны и неопределенны. Как для нее, так и для мифических существ было только благом вынесенное мною решение. Уже, вероятно, слишком поздно изгонять ее из Общества, когда она узнала столько наших секретов, однако я настоятельно рекомендую ограничить ее деятельность общением только с одним видом.

Конни, стоя по другую сторону светового кольца, с тревогой смотрела на Советников: согласятся ли они с чиновником? В глубине души она верила, что когда-нибудь сможет контролировать свою реакцию и научится сосредоточиваться на каждом из мифических существ, но если Айвор Коддрингтон добьется своего, у нее никогда не будет шанса даже попытаться это сделать.

Кинга оглядела присутствующих.

— У нас с Морджиком есть определенные соображения на этот счет, но, может быть, сначала захотят высказаться другие?

Орленок поднял руку, бахрома на его куртке легонько раскачивалась от ветра, как трава в прерии.

— Мы бы хотели выслушать саму Конни, — тихо сказал он.

Посредник драконов жестом подозвала Конни к ним.

— Добро пожаловать, дитя, на наше собрание. Мы знаем, что тебе может быть трудно говорить перед незнакомыми, но, если ты наберешься храбрости, скажи, чего ты сама для себя хочешь?

Резкий глубокий голос — голос горного гнома — донесся с северной стороны круга:

— Не нужно мучиться беспокойством: для нас нет сомнения в том, что ты обладаешь универсальным даром, пусть еще сырым и неиспытанным.

Чувствуя, как у нее дрожат коленки, Конни вышла в центр круга, сменив мистера Коддрингтона; она инстинктивно искала точку, где энергия, исходящая от всех четырех созданий, приходила в равновесие. Она нашла ее и остановилась там и сразу же перестала чувствовать себя беззащитной и одинокой, она установила связь со всеми созданиями, подобно втулке в центре колеса. Как будто услышав зов, Морджик поднял голову, выпустив язык пламени, Ветер-Жеребенок заржала, Громовая Птица расправила крылья, сверкая острыми иглами белого пламени, а Гард ударил молотком по земле так, что она загудела, как колокол.

— Я бы хотела развить мой дар, если возможно. Я уверена… по крайней мере, я так думаю… что смогу научиться контролировать его, — добавила она, взглянув на мистера Коддрингтона.

— Она права, — раздалось резкое рычание.

Конни сперва не догадалась, кто это говорит, но потом осознала, что этот голос принадлежит Морджику. Казалось, остальные были удивлены не меньше ее, что он вмешался в разговор: речь — редкость среди драконов.

Кайра Окона добавила свое мнение к общему обсуждению; ее мягкий голос, как запах сладкого горячего шоколада, растекался в воздухе.

— Ветер-Жеребенок и я согласны, чтобы Конни попробовала. Ни у кого не бывает полностью сформированного дара: каждому из нас приходится учиться его использовать. Перед ней стоит похожая задача, только гораздо более сложная.

Громовая Птица громко закаркала, и Орленок сказал:

— Позвольте птенцу научиться летать — не привязывайте ее к ветке.

— Значит, решено, — объявила Кинга. — Мы благодарны мистеру Коддрингтону за заботу о благосостоянии Общества, но в данном случае мы считаем такие предосторожности неправильными. Членство Конни в Обществе защиты мифических животных утверждается; результат ее предыдущего испытания считается недействительным. Обучение ей следует начать немедленно.

Конни чувствовала, как внутри ее загорается радость. Она и не осознавала, как много значило для нее членство в Обществе, пока не услышала эти слова. Подтверждение того, что сирены были правы и она универсал, было, наверное, лучше всего. Этот дар казался таким чудесным! Доктор Брок подошел пожать ей руку, явно довольный результатом; Айвор Коддрингтон улизнул в тень, бормоча, что возвращается к своей машине. Никто не обратил особого внимания на его раздосадованное бегство, потому что единорог заржал и затряс гривой, рассыпая серебряные искры.

— Ветер-Жеребенок хочет познакомиться с Конни, — сказала Кайра. — Она хочет узнать, что у нее на сердце.

— Что я должна делать? — спросила Кайру Конни, когда доктор Брок мягко подтолкнул ее вперед.

— Просто жди: сама узнаешь, — сказала Кайра с веселой улыбкой.

Единорог рысью подбежал к ней и остановился, глядя на нее сверху. Она почувствовала его сладкое дыхание и заглянула в черные как ночь глаза. Ветер-Жеребенок склонилась к девочке, накрыв ее пахнущей пряностями гривой. Осторожно Конни протянула руку и дотронулась До носа единорога, потом прислонилась лбом к его бархатной щеке и тихо прошептала свое имя на ухо Ветру-Жеребенку. Спокойствие охватило ее, на этот раз не смешанное с другими ощущениями. Конни исполнилась покоя, погрузившись, как в теплую ванну, в ласковую природу единорога, и веки ее отяжелели.

Кайра сказала остальным:

— Ветер-Жеребенок напоминает нам, что Конни всего лишь ребенок и ей нужно спать. Нам с вами сегодня нужно еще кое-что обсудить, но Конни сейчас пусть отдыхает. Позже Ветер-Жеребенок отвезет ее, чтобы избавить от утомительной обратной дороги.

— Хорошо, — сказала Кинга. — Когда мы закончим наши дела, мы с Морджиком отнесем Фрэнсиса как можно ближе к дороге.

Лежа рядом с единорогом, Конни только смутно представляла себе, что за разговор ведется над ее головой. Она слышала, как часто повторяют ее имя и имя этого существа, Каллерво, но во сне, который наслала на нее Ветер-Жеребенок, было нечто опьяняющее, так что все это казалось ей совершенно неважным. Все, что ей хотелось сделать, — это завернуться в одеяло, которое принес ей Орленок, и плыть в своих снах, наполненных сверкающими под солнцем ручьями, зелеными лужайками и смеющимися голосами.


11

Мэгз


Конни смутно помнила дорогу домой — после того как ее осторожно сняли со спины Ветра-Жеребенка и пересадили в коляску мотоцикла. На следующее утро она проснулась в своей спальне и некоторое время лежала, наблюдая, как кружатся пылинки в луче света, пробивающегося сквозь шторы. Бодрый голос синьора Антонелли всплыл в тишине, как шары с гелием, выпущенные в небо во время праздника.

— Nessun dorma! — пел он у нее под окном. — Nessun dorma! Tu pure, o Principessa…[21 - «Пусть никто не спит! Пусть никто не спит! Даже ты, о принцесса…» (ит.) — ария Калафа из оперы Джакомо Пуччини «Турандот».]

Окончательно проснувшись, Конни спросила себя, не приснилась ли ей прошлая ночь. Неужели она в самом деле ездила верхом на единороге и встречалась со всеми этими необыкновенными существами? Поездка в Дартмур была наяву, это ясно: на стуле лежала ее заляпанная грязью одежда. Она вспомнила, как поздно ночью Эвелина помогала ей раздеться, а потом она, спотыкаясь, брела к кровати.

Диссонанс внесла грохнувшая крышка мусорного ящика дома номер пять.

— Заткнитесь! — орал мистер Лукас. — Вы что, думаете, что вы Паваротти?

Синьор Антонелли, очевидно, решил, что это предположение — в самую точку, ибо заключительную ноту он пропел с особым вызовом. Когда он закончил, Конни мысленно поаплодировала ему: эта песня как нельзя больше соответствовала ее довольному настроению. С наслаждением потягиваясь под теплым пуховым одеялом, Конни вдруг вспомнила самую важную вещь, которая была сказана накануне: ее дар подтвержден. Она должна сказать об этом тете. Отбросив одеяло, она влезла в чистую одежду и ринулась вниз по лестнице. Тетя ждала ее в кухне и, к изумлению Конни, крепко ее обняла.

— Доктор Брок все мне рассказал! — воскликнула Эвелина дрожащим от волнения голосом. — Универсальный посредник в моей собственной семье! Я так горжусь тобой!

Конни оторвалась от нее и увидела на глазах у Эвелины слезы. Она уже знала от доктора Брока, что ее дар — нечто уникальное, но, видя, какое впечатление это произвело на ее тетю, она в полной мере осознала важность того, что с ней произошло.

— Ты знаешь, ведь мы уже и надеяться перестали, — продолжала Эвелина. — Думали, что мифический мир гибнет. Но ты — свидетельство того, что еще не все потеряно.

Конни, которая еще не отошла от сна, обескуражила новость о том, что от нее так много ждут.

— Но я не знаю, что я могу сделать, чтобы все исправить, — сказала она.

— Разумеется не знаешь, — сказала Эвелина несколько вызывающе. — Но все мы обязаны что-то делать, чтобы спасти наших мифических друзей. Когда я думаю, что люди поставили на грань вымирания столько видов животных и испортили столько прекрасных мест на земле — а кое-что и вовсе уничтожили, — да, от этого у меня кровь закипает в жилах!

Конни увидела, как ярость полыхнула в зеленых глазах ее тетки.

— Но теперь, когда нам будешь помогать ты, мы сможем начать исправлять положение. И может быть, появятся и другие универсальные посредники. Будем считать это добрым знаком и держаться за эту надежду, — заключила она и закружила Конни за руки по кухне, так что все вокруг вертелось у нее перед глазами все быстрее и быстрее.

Конни завизжала и засмеялась чудному настроению тети. Эвелина разжала руки, и Конни с кружащейся головой врезалась в синьора Антонелли, как раз входившего в кухню со стороны сада.

— Tranquillamente![22 - Спокойно! (ит.).] — улыбнулся он ей, поймав на лету. — Мы должны беречь нашего universale[23 - Универсальный (ит.).], верно?


Когда Кол открыл дверь, он увидел на пороге Конни, сияющую от возбуждения.

— Как все прошло вчера? — спросил он. — Они приняли тебя как посредника для сирен?

— Можно мне войти? Мне так много нужно тебе рассказать.

Конни жаждала поделиться новостями, убежденная, что Кол поймет, как это потрясающе. И конечно, он будет рад, что теперь она сможет разделить его чувства к пегасам.

— Конечно, — ответил он, пропуская ее в дом. — Бабушка в церкви, но она тоже захочет услышать все об этом, когда вернется. Пойдем в сад. И правда, тебе давно пора познакомиться с моим пони.

Кол показал дорогу в сад, удивляясь, почему Конни до сих пор не ответила на его вопрос. Она выглядела такой счастливой: ну конечно, они должны были принять ее.

Сад был полон поздних цветов — воспоминание о лете еще не развеялось здесь, это был настоящий рай для пчел и бабочек. Стрекозы плясали над прудом, их голубые крылья отражались в водной глади. Конни была очарована кувшинками, чьи чашеобразные бутоны цвета снятого молока безмятежно плавали на поверхности пруда. Все этим утром казалось Конни особенно прекрасным и значительным. До нее доносился и шум камыша, шелестящего на ветру, и звенящая музыка родника, играющего на солнце. Она хотела было задержаться здесь, но Кол повел ее к маленькому ручейку, который стекал к меже в дальнем конце сада. Он перепрыгнул через него, Конни последовала за ним, и они пошли дальше — по полю, которое лежало внизу. Там, среди бобовых грядок, был огороженный участок — что-то вроде загона. Там ждал их приближения маленький красивый каштановый пони.

— Это Мэгз, — гордо сказал Кол, перемахивая через изгородь. — Пусть тебя не обманывает его милый вид, он кусается.

Мэгз кроткой рысью подбежал к Колу и ущипнул его губами за ухо. Кол залез в карман и вытащил пакетик мятных конфет. Ему нравилось демонстрировать друзьям свои необыкновенные взаимоотношения с пони. Он всегда считал, что это подчеркивает его исключительность, поскольку это признак его связи с пегасами. После своего первого знакомства с ними Кол начал считать, что все остальные союзы людей и мифических существ недотягивают до того, что есть у него.

— Его любимые, — сказал он, протягивая конфетку пони. — Но мне приходится выдавать ему их очень осторожно, иначе он слопает весь пакет.

Конни перелезла через забор и вытянула руку. Мэгз тут же оставил Кола и леденцы и подошел к ней. Она положила руку ему на шею и прошептала на ухо слова приветствия. Наблюдая за этим представлением, Кол почувствовал, что его раздирают противоречивые чувства — удивления и ревности. В его присутствии Мэгз никогда не выказывал симпатии ни к кому другому — так сильна была связь между ними, — но теперь он тыкался носом в Конни, как в старого друга. Что происходит?

— Так Совет принял тебя? — несколько резко вклинился Кол в приватную беседу Конни и Мэгза, утверждаясь в своем превосходстве над ней по положению в Обществе.

Конни обернулась к нему, лицо ее сияло от восторга. Настало время рассказать ему.

— Они действительно приняли меня: не посмотрели на неудачное тестирование. И я могу начать свое обучение.

— Это здорово, — сказал Кол, пытаясь заявить свои права на Мэгза, взяв его под уздцы.

— Но у меня есть еще кое-какие новости для тебя, Кол. Они сказали, что я универсальный посредник. Так говорили и сирены, и Совет это подтвердил.

У Кола перехватило дыхание от удивления.

— Кто-кто?

— Универсальный посредник, понимаешь, тот, кто может наладить контакт с любым…

— Я знаю, что это значит, — резко сказал он. — И ты одна из них?

— Единственная на сегодняшний момент.

Кол знал, что ему следовало бы прийти в восторг, услышав такую потрясающую новость, знал, что ему следует радоваться за Конни и гордиться ею, но вместо этого он почувствовал зависть. Ведь главным юным членом Чартмутского отделения Общества был он, а не она. Чувство обиды и несправедливости захлестнуло его, и, не думая, он ляпнул первое, что смог изобрести, чтобы в чем-то обвинить ее.

— А почему ты не рассказала мне об этом раньше? Я-то думал, что мы друзья!

Слышать такое от него было забавно: он-то сам неделями держал ее в неведении относительно Общества!

— Я бы рассказала, но доктор Брок велел мне держать это в тайне, пока мы не будем знать наверняка.

— Но по крайней мере мне ты могла сказать!

Кол, не слишком довольный и своим пони, на прощание небрежно потрепал его по холке и направился к дому. Конни побежала за ним и схватила за руку.

— В чем дело, Кол? Что я тебе сделала? Я думала, что ты будешь рад за меня!

Он ничего не сказал, просто вырвался и быстро пошел к ручью, Конни тащилась за ним следом. Он начал жалеть о том, что отреагировал так некрасиво, но теперь, когда он набросился на нее, было вдвойне труднее признаться, что он был не прав.

— Смотри, твоя бабушка вернулась, — сказала Конни, показывая на прислоненный к стене велосипед.

— Отлично, теперь ты можешь пойти и сама рассказать ей свои новости, — угрюмо ответил он. — Я ухожу на встречу с товарищами. Сегодня утром мы играем в футбол с Джастином.

Распахнув ногой калитку сада, Кол побежал по улице к дому своего приятеля, зная, что только что солгал Конни. Он вовсе не договаривался играть с Джастином в футбол, но не мог заставить себя присутствовать при том, как она станет рассказывать свою историю бабушке. Он знал, что бабушка отреагирует бурно, может быть, даже заплачет и устроит ужасную шумиху вокруг Конни. Его собственный дар померк рядом с ее дарованием: кому он будет интересен, если Конни сейчас начнет встречаться с существами направо и налево? Раньше ему хотелось разделить с кем-нибудь из товарищей по школе секрет об истинной сути Общества, но он даже представить себе не мог, что это будет как-то иначе, чем на равных условиях.


Все оказалось еще хуже, чем опасался Кол. Не только его бабушка без умолку трещала о Конни целый день, но и все остальные, казалось, просто на этом помешались. Даже доктор Брок, которым Кол очень восхищался, заразился этой истерией вокруг универсала и решился на необычный жест: созвал в тот вечер Чартмутское отделение на особое собрание в дом к Клэмворси. Кол уныло сидел в углу, счищая грязь со своих футбольных бутсов, и готовился к школьным занятиям. Он поздоровался со всеми настолько сдержанно, насколько мог себе позволить, не показавшись откровенно грубым. Его бабушка, напротив, была полна воодушевления и облила своих гостей шампанским, с шумом откупорив бутылку, которую приберегала для особого случая. Его отец наклонился, взъерошил ему волосы ободряющим жестом и тут же присоединился к своей матери в качестве виночерпия. Кол нахмурился и пригладил волосы обратно.

Когда вошли Эвелина и синьор Антонелли — Эвелина выглядела непривычно счастливой, а итальянец весело перецеловал руки всем присутствующим дамам, — доктор Брок немедленно вскочил и спросил:

— А где Конни? Кто-нибудь с ней остался? Ее нельзя оставлять одну.

— Не волнуйтесь, Фрэнсис, — сказала Эвелина, принимая от Мака бокал шампанского с лучезарной улыбкой. — Я оставила ее со школьной подружкой — дочерью Бенедиктов. Вы знаете эту семью, они живут в новом районе.

Доктор Брок кивнул:

— Ну да, семья ученого из «Аксойла». Тогда с ней все будет в порядке.

Кол, сердито выковыривавший засохшую между двумя шипами грязь, с трудом извлек кусок, похожий на кусок серого швейцарского сыра. Итак, теперь они намерены давать поминутные сводки всех действий универсала и текстовые сообщения о том, что она ела на завтрак!

— Что ж, я созвал сегодня это совещание не только для того, чтобы поделиться прекрасной новостью, касающейся Конни. На самом деле я по вашим лицам вижу, что это было бы совершенно излишним, потому что все вы, кажется, уже об этом знаете. Кое-кто в конце месяца получит огромный счет за телефонные услуги. — Доктор Брок бросил веселый взгляд в сторону миссис Клэмворси.

— Ну, Фрэнсис, не каждый день мне выпадает возможность распространить такую великолепную новость, — оправдываясь, ответила она.

— Действительно. Но в таком случае мне осталась только неприятная задача — поделиться с вами плохими новостями. Вот почему Конни сейчас не здесь и не участвует в празднестве. Мне нужно было поговорить с вами без нее, и я буду признателен, если вы будете держать в тайне от нее все, что я скажу, по причинам, которые вам скоро станут ясны. — Кол навострил уши. — Каллерво, существо, меняющее свое обличье, прослышал о даре Конни. По сути, он узнал о ней даже раньше нас — и сирены говорят, что он придет за ней.

Каллерво! Кола все еще трясло от упоминания имени мифического существа, которое, как говорили, могло принимать любую форму, какую пожелает. С тех пор как он себя помнил, в его семье это существо упоминалось с трепетом и страхом. Он знал, что во время последней мировой войны Каллерво воспользовался хаосом, созданным людьми, и под прикрытием войны пошел в атаку на Общество с севера. Он истребил почти целое поколение членов Общества, приказав своим последователям обрушиться на людей. Существа, верные Обществу, в конце концов смогли остановить его войска у самого Полярного круга. К счастью, Обществу удалось спрятать от него двоих уцелевших универсалов, которые требовались Каллерво, чтобы высвободить свою собственную чудовищную силу. Однако угроза так никогда и не исчезла окончательно — она была, как описала ее бабушка Кола, «обуздана, но не побеждена», — а уж бабушка-то знала, что говорит, потому что была как раз из того поколения, которое спасло универсалов. Остановив Каллерво, она потеряла в той битве многих друзей.

Счастье сползло с лица Эвелины, сменившись бледностью и выражением страха.

— Так вот почему вы просили меня хорошенько приглядывать за ней, пока она не встретится с Советом, — выдохнула Эвелина. — А я-то думала, это для того, чтобы помешать ей снова встретиться с сиренами.

— И это тоже. Мы не можем рисковать, подпустив универсала хоть на милю к сторонникам Каллерво. Вряд ли мне нужно разъяснять вам, какую опасность он обрушит на наш мир, если сумеет убедить универсала принять свою сторону. Его сила заперта в мифическом мире, в настоящий момент он делает грязную работу чужими руками, но если на его сторону перейдет универсал, эта дверь распахнется, и человечеству придется туго: оно может не пережить его бешеной атаки. Это будет сродни падению метеорита, который принес гибель динозаврам.

Кол отложил бутсы, его внимание теперь было приковано к серьезному лицу доктора Брока. А он еще завидовал Конни! Теперь он понял, что ему следовало бы за нее испугаться.

— Есть одна причина, почему универсалы всегда представляли такой интерес для Общества. Они — это благословение, но когда они сбиваются с пути, они могут стать нашим проклятием.

— Но la signorina[24 - Барышня (ит.).], она-то не собьется с пути! — запротестовал синьор Антонелли. — Она gentila[25 - Благородна (ит.).].

Доктор Брок кивнул в знак согласия:

— Конечно, Лучано, я боюсь не ее: я боюсь за нее. Она так юна и совсем недавно попала в Общество. Она просто не может быть готова услышать все о своем предназначении. Вот почему Совет решил, что Конни следует постепенно сообщать то, что ей нужно знать — так со временем она сможет принять всю правду. Сейчас ей известно только то, что для нее опасна встреча с Каллерво. Следовательно, нам придется найти его прежде, чем он найдет Конни. Мы также должны проследить, чтобы у него не было ни малейшей возможности встретиться с ней — по крайней мере, пока она не будет полностью готова противостоять ему.

Миссис Клэмворси выглядела встревоженной; как будто из ее играющего, как шампанское, настроения улетучились все пузырьки.

— Но как мы это сможем сделать? Кроме Конни, больше не осталось универсалов. Никто из нас не знает их секретов.

— Каждый из нас знает что-то о своем собственном даре. Конни многому может у нас научиться. Таким образом, в свое время она получит ключ к глубинным знаниям каждой из групп.

Эвелина, которая долго молчала, внезапно поднялась:

— Я должна поехать за ней. Что, если на нее нападают прямо сейчас?

— Нет, Эвелина! — резко сказал доктор Брок. Мак, прислонившийся к задней двери, преградил ей путь, за что был награжден ее стальным взглядом. — Ты не должна поддаваться панике. Совет совершенно ясно дал понять, что мы должны позволить Конни жить нормальной жизнью — насколько только возможно для универсала жить нормальной жизнью. Подумай, Эвелина, Каллерво не нападет на нее, пока она находится среди других людей, — это не его тактика. Он будет искать возможность добраться до нее, когда она будет одна и беззащитна. Вот этого мы не должны допустить. Вот почему мы распределим между собой задачи. Эвелина, ты, очевидно, будешь обеспечивать безопасность Конни дома. Кол (Кол, вздрогнув, выпрямился; он подумал было, что про него совсем забыли), ты будешь присматривать за Конни в школе. Синьор Антонелли, если вы пожелаете остаться еще на некоторое время, мы бы хотели, чтобы вы возглавили специальную группу по решению вопроса с сиренами. Мы не можем рисковать, позволив Конни опять пойти к ним, особенно теперь, когда мы знаем, что они уже переметнулись к Каллерво, но нам все равно придется что-то делать с угрозой, которую они представляют для завода и судов.

— Certo[26 - Конечно (ит.).], — согласился синьор Антонелли с глубоким поклоном.

— Остальные должны принять участие в охоте за Каллерво. Помните: мы все должны относиться к Конни как обычно. Похоже, что у нас только пара месяцев, чтобы подготовить ее и подготовиться самим: сирены сказали, что Каллерво придет с зимними штормами. Мы должны по максимуму использовать время, которое у нас есть. У кого есть ко мне вопросы?

У Кола в голове жужжало множество вопросов. Что он должен делать, чтобы защитить ее? Он вовсе не подходил на роль няньки, а казалось, что доктор Брок ожидал, что он станет ходить за ней по пятам. И что он сможет сделать, если Каллерво вдруг появится на игровой площадке? Как он вообще узнает этого оборотня?

— Э-э-э… Доктор Брок? — произнес он, поднимая руку.

— Да, Кол.

— Что конкретно я должен делать — в школе, я имею в виду? Я ведь даже не знаю, как этот Каллерво выглядит.

— Как я сказал, относись к Конни как обычно, только обращай внимание на все неожиданное и подозрительное, что происходит вокруг нее. Убедись, что она не остается одна.

По крайней мере с последним было просто: он никогда не видел, чтобы Конни оставалась без компании Аннины и Джейн.

— Ладно, — сказал он, пожимая плечами, пряча внутреннее смятение под своим обычным поведением. Он не хотел признаваться всем, что он очень нехорошо начал — поссорился с универсалом при первой же возможности.

— Вот и хорошо, — сказал доктор Брок, вглядываясь в серьезные лица присутствующих. — Если мы все направим наши усилия на достижение цели, я уверен, нам нечего будет бояться. Помните: все-таки это великий день для Гескомба — первый универсал в этом столетии, первый — в новом тысячелетии.


Когда Кол в понедельник пришел в школу, он почти принял решение извиниться. Несмотря на то что ему пришлось выносить бесконечные обсуждения гескомбского универсального посредника, он чувствовал, что лучшая сторона его натуры берет верх, и решил преодолеть свою зависть. Было очень хорошо, что универсальный дар снова вернулся; это просто невезение, что он достался его подружке, а не ему самому. Но у него теперь важная задача — обеспечить ей защиту; он не должен тратить время на мелкие ссоры, особенно сейчас, когда он знает, что лежит на весах.

С такими мыслями Кол искал возможности как можно скорее попросить прощения. Его решимость усиливалась оттого, что Конни выглядела совершенно несчастной, когда зашла в класс, старательно избегая его взгляда. Однако прежде чем он успел с ней заговорить, влетела Аннина и опередила его. Она быстро развеселила Конни потоком историй о семейном празднике, который был у них в выходные. Ее сестра Рупа, к всеобщей радости, объявила о своей помолвке.

Мистер Джонсон вошел с классным журналом в руках, и гул голосов замер. Всегда внимательная к чувствам других, Конни заметила, что сегодня утром у учителя обеспокоенное выражение лица. После переклички он достал лист бумаги и откашлялся, прежде чем заговорить.

— Миссис Хартли просила всех учителей сделать объявление в своих классах. У нас хорошие новости. — Он произнес эти слова таким унылым голосом, что Конни удивилась. — События развиваются довольно неожиданно. Кажется, посещение «Аксойла» четверыми учениками нашего класса пробудило у мистера Квика, управляющего, счастливые воспоминания о гескомбской начальной школе. Он обратился к миссис Хартли с весьма щедрым предложением — оплатить реконструкцию нашей игровой площадки и установку современного игрового оборудования.

По классу пробежал взволнованный шепот.

— Миссис Хартли надеется, что это станет первым шагом к счастливой дружбе между школой и местной деловой общественностью. — Джейн взглянула на Конни и подняла брови. Ясное дело, что миссис Хартли надеется, а как насчет мистера Джонсона? — Каждому классу предлагается присылать идеи обустройства площадки, которая будет построена за рождественские каникулы. Мистер Квик сам появится здесь, чтобы объявить результаты конкурса на собрании в конце семестра. Мистер Джонсон быстро глянул на класс поверх очков, прежде чем сделать следующее объявление: — Это все, что я должен был сказать, но на перемене я попрошу подойти ко мне Аннину, Джейн, Конни и Кола.

Первую половину утра эти четверо провели, гадая, почему мистер Джонсон хочет их видеть. Не нужно было быть гением, чтобы понять, что это имеет какое-то отношение к мистеру Квику, но Кол не мог представить себе какое. Он тупо уставился в учебник математики, цифры плыли у него перед глазами, он вспомнил, что говорил его отец об «Аксойле»: эта контора не любит играть честно. Строительство новой игровой площадки, казалось, говорило о том, что «Аксойл» изменился. Конечно, этой акцией компания не сильно поправит свою репутацию в глазах местного населения — навряд ли этот жест будет иметь для жителей Гескомба действительно большое значение. Но с другой стороны, «Аксойлу» сейчас нужна любая история, рисующая их в положительном свете, ведь рассказ Рупы о смерти Уильяма О’Нилла был напечатан на всю первую полосу местной газеты. Когда Кол припоминал холодный взгляд мистера Квика, он не мог так просто принять на веру слова о том, что управляющего «Аксойла» побудили к строительству площадки «счастливые воспоминания». Кол готов был съесть свой летный шлем, очки и всю экипировку, если это на самом деле проистекало из великодушия мистера Квика.

Послышался звонок на перемену, и класс быстро опустел: ребята помчались на улицу, чтобы начать проектировать новую площадку. Кол задержался, стоя в сторонке, пока три девочки собрались вокруг стола мистера Джонсона.

— Хорошо, — сказал учитель. — Я хочу переговорить с вами по поводу выставки в конце семестра.

Он подождал, пока до ребят дошел смысл его слов. Все в классе работали над своими стендами, которые планировалось выставить в холле школы, чтобы продемонстрировать, над какими проектами они работали в течение семестра. Они четверо собирали материалы о полемике вокруг нефтеперерабатывающего завода «Аксойл», для чего даже самостоятельно посетили компанию.

Аннина мгновенно заподозрила неладное.

— Вы же не собираетесь просить нас бросить эту работу, сэр?

Мистер Джонсон покачал головой, однако выглядел сконфуженным.

— Нет, конечно, это было бы совсем прискорбно. Нет, миссис Хартли только просила меня убедиться в том, что вы не будете отходить от своей темы о влиянии завода на местную окружающую среду. Она хотела, чтобы я успокоил ее тем, что вы найдете правильную точку зрения. Вы должны понимать, что она беспокоится, как бы мистер Квик, придя на собрание, не почувствовал себя оскорбленным, если увидит что-нибудь о недавних трагических событиях или то, что будет показывать его компанию в чересчур негативном свете.

Кол ушам своим не верил. Не то чтобы он намеревался позволять Аннине привлекать еще больше внимания к предмету, который, он считал, надо вообще оставить в покое, но…

— Он же не собирается обращать внимание на то, что говорится о его компании на каком-то классном стенде! — взорвался Кол.

— Напротив, похоже, что именно собирается. Статья, вышедшая после вашего визита, не прошла незамеченной в деловой прессе. Боюсь, что он считает, что вы… э-э-э… несколько усложнили ему жизнь. Вот почему вручение банковского чека и объявление победителей конкурса будет происходить перед местной прессой.

Для Кола все начало становиться на свои места. Отдел «Аксойла» по рекламе провалил первое интервью; мистер Квик готовился к тому, чтобы ликвидировать последствия этой катастрофы в глазах общественности, и делал все возможное, чтобы заранее взять все под контроль. Разумеется, местные журналисты ухватятся за любое упоминание о пропавших людях из уст детей, особенно если это будет выставлено на всеобщее обозрение прямо у входа в школу, когда они придут на презентацию. Мистер Квик не хотел, чтобы эта неприятная история получила резонанс во второй раз.

Мистер Джонсон, оглядев маленькую группу, собравшуюся у его стола, поспешно добавил:

— Обещаю вам, что я соглашусь со всем, что бы вы ни захотели включить в свой обзор. Я просто хочу, чтобы вы поняли, что миссис Хартли, да и я тоже, ожидаем, что вы уделите особое внимание тому, чтобы информация, выбранная вами для стенда, была точной и справедливой по отношению ко всем, кого она касается.

Аннина, Джейн и Конни кивнули, они более охотно приняли условия школьного руководства, чем Кол. Он был зол на них за это и злился на учителя.

— Это несправедливо! — яростно взорвался он. — И вы это знаете!

То, что «Аксойл» сует свой нос в их проект, почти заставило Кола согласиться, что Аннина и Рупа вполне заслуженно усложнили жизнь мистеру Квику. Он резко повернулся и вышел из класса, яростно толкнув дверь ногой. Мистер Джонсон не стал обращать на это внимания. Конни поняла, что учитель, должно быть, и сам сейчас чувствует себя не очень хорошо и, вероятно, отчасти согласен с Колом.

— Прошу нас извинить, — натянуто сказала Аннина, как неофициальный руководитель проекта принимая на себя ответственность за поведение Кола. — Мы сделаем все, что от нас зависит, но может получиться совсем не то, что хочет услышать «Аксойл».

Мистер Джонсон вздохнул.

— Я знаю, но пока вы хотя бы делаете вид, что пытаетесь быть беспристрастными, я со своей стороны смогу защищать ваш проект перед миссис Хартли. — Воинственный огонек загорелся в его обычно спокойных глазах. — Разумеется, я не позволю, чтобы наша классная выставка была урезана или изменена только потому, что какой-то местный благодетель может оскорбиться. Каким бы уроком это стало для вас?


Настроение у всех четверых было отвратительным, когда они продолжили работу над проектом. Кол едва с ними разговаривал, говоря, что их предали, а когда Аннина посоветовала ему не глупить, разозлился и напомнил, что это именно они с Рупой спровоцировали такое пристальное внимание к их проекту.

— Я жалею, что вообще ввязалась в это, — призналась Джейн Конни, когда они просматривали фотографии Стогов. — Боюсь, что папа останется без работы — и все из-за меня. Сейчас ему, кажется, действительно плохо на работе, а почему — говорить не хочет. Все было в порядке до нашего визита в «Аксойл».

Конни втайне считала, что лучше вовсе не иметь работы, чем работать в «Аксойле» с таким боссом, как мистер Квик, да еще когда под боком живут воинственные сирены, охотящиеся на служащих компании, но она не могла сказать все это Джейн.

— Если он потеряет место, — продолжала Джейн, — куда еще он сможет устроиться в этих краях? Не так много занятий для специалиста по органической химии найдется за пределами нефтяных компаний. Нам придется переехать в другой город.

Конни захлестнуло чувство вины: она не хотела, чтобы из-за нее Джейн пришлось уехать из Гескомба. Они уже обсуждали, как на следующий год вместе пойдут в чартмутскую среднюю школу, как попытаются попасть в один класс. Будет несчастьем, если их попытка спасти Стога приведет к тому, что семья Джейн будет вынуждена уехать.

— Но ты все-таки думаешь, что мы имели право сделать то, что сделали, ведь правда, Джейн? — взволнованно спросила Конни.

Джейн грустно улыбнулась:

— Конечно, но я не могу не переживать. Извини, что-то я совсем расклеилась.

Конни застенчиво сжала руку Джейн.

— Ты можешь говорить мне все, что захочешь, — сказала она. — Я пойму.


В начале следующей недели Конни получила по почте увесистое письмо. Кажется, Эвелина знала, откуда оно, но ничего не сказала, пока Конни не разорвала конверт. Она развернула письмо, и из конверта на пол выпали четыре значка. Подобрав их, Конни увидела, что все они разные: один был в форме пары серебряных крыльев, другой — хрустальной капельки, третий — черной ящерицы, а четвертый — золотого коня.

— Итак, — сказала Эвелина, — они прислали тебе все четыре значка. — Она отвернула лацкан жакета и показала Конни свою собственную брошь в виде сияющей лошадки. — У каждой группы свой символ. Мои банши относятся к группе дву- и четвероногих существ, так что моя брошь выглядит именно так. Полагаю, они не знали, что делать с тобой, универсалом, и подумали, что это будет самым простым решением, хотя я думала, что у универсалов должен быть свой собственный знак.

Конни приколола значки к своему школьному джемперу.

— Лучше не носить их открыто, — предостерегла ее тетя. — Люди могут задавать нежелательные вопросы.

— Я сниму их, перед тем как выйти из дому, — быстро сказала Конни, трогая каждый значок по очереди, любуясь их красивой формой и отделкой.

Потом Конни взялась за письмо. В нем было поздравление с членством в Обществе и объявление о том, что первый этап ее обучения будет проходить на ферме Мастерсонов и займет три ближайших уик-энда.

— Где это? — спросила она.

— Недалеко отсюда. Совет задержится у нас на какое-то время. Составляются планы противодействия угрозе Каллерво. — Эвелина искоса взглянула на Конни. — Доктор Брок говорил мне о том, что рассказали сирены. Знаю, что ты, может быть, не можешь пока понять, что это означает, но я хочу, чтобы ты доверяла нам, когда мы просим тебя любой ценой избегать встречи с этим существом. Посмотри, что стало с твоим двоюродным дедом, если тебе нужны доказательства… — Она замолчала и закашлялась.

— Что ты имеешь в виду? — ухватилась Конни, чувствуя при упоминании о Каллерво, будто по ее затылку провели ледяными пальцами.

— Конни, не все мифические существа выбирают сотрудничество с людьми. Некоторые обращаются против нас. Каллерво — наш злейший враг, самая главная угроза. Ходят слухи, — медленно произнесла Эвелина, как будто выбирала путь по минному полю, — что твой двоюродный дед погиб, потому что его забрал Каллерво.

— Убил его? — в ужасе спросила Конни.

— Забрал, — повторила тетя. — Говорят, что Каллерво может вломиться в твое сознание. Он может завладеть им, свести тебя с ума и довести до смерти. Но он не торопится это делать. Сначала он играет с тобой, как кошка с мышкой. — Она замолчала. Затем, встряхнувшись, как бы для того, чтобы отогнать эти мрачные мысли, добавила уже веселее: — По крайней мере, ты первая, ради кого Советники решили остаться здесь и взять на себя лично подготовительный этап твоего обучения. Так что нам лучше начать вместе собирать твои вещи.

— Какие вещи? — Конни было трудно прогнать страх, который охватил ее, пока она слушала рассказ о том, как Каллерво мучает своих жертв.

— Прежде всего, кожаный костюм для полетов: ты не можешь ездить верхом на мифических созданиях в джинсах, Конни, особенно на драконах.

— Мне предстоит учиться ездить верхом? — Это радостное сообщение помогло ей мгновенно переключиться с мыслей о Каллерво на уроки верховой езды.

— А ты что, думала, для обучения по системе Орфея тебя запрут в классной комнате?


12

Громовая Птица


Целую неделю в школе Конни избегала Кола. Она с волнением ждала выходных и своей первой тренировки в субботу: ей представится возможность ближе познакомиться с Громовой Птицей и воспользоваться своим даром. Она чувствовала, что перед ней вот-вот откроется дверь в новый мир, и решила сделать все, что в ее силах, чтобы быть достойной своего предназначения. Встреча должна была состояться в укромной лощине позади фермы Мастерсонов. Орленок попросил ее взять с собой пару странных предметов: резиновые перчатки и ботинки с резиновыми подошвами.

Солнце едва поднялось, когда тетя привезла Конни на ферму; бледно-розовая акварель едва тронула небо, и звенящие голоса птиц пронзительно звучали во влажном, холодном воздухе. Когда Конни и Орленок взобрались на холм за фермой и взглянули на вересковую пустошь сверху, перед ними внезапно открылся преображенный мир. Холмы поднимались над морем тумана, как горбы китов, плывущих по волнам. Человеческий мир домов и дорог потонул в загустевшем воздухе. Конни прошла за своим спутником через калитку с пятью запорами и оказалась в заросшей лесом лощине. Под покрытыми лишайниками деревьями лежали кучи опавших листьев. Склоны были усеяны замшелыми серыми валунами, которые сражались за пространство с древесными корнями. Воздух был совершенно неподвижен, было видно, как на паутинках держится роса. Конни пробиралась через влажные опавшие листья и заросли ежевики, ее джинсы снизу промокли и отяжелели. Орленок, напротив, двигался плавно, как пума, как будто не касаясь мокасинами земли.

— Орленок, — осмелилась прервать молчание Конни, — можешь сказать мне, для чего нужны резиновые перчатки? Не могу представить тебя в них.

Смех Орленка, казалось, вырвался из глубинных хранилищ веселья, скрытых под его непроницаемой внешностью.

— В свое время, когда-то в самом в начале, они бы мне очень пригодились. Громовая Птица — непростой для общения вид, Конни, сложный, непостоянный и опасный. Если тебе не удастся наладить, идеальную связь, ты рискуешь получить удар током.

— А если ты устанавливаешь полный контакт?

— Ну тогда… тогда ты станешь скорее молниеотводом, чем деревом, разбитым молнией: ты почувствуешь, как энергия проходит сквозь тебя, не причиняя вреда.

Громовая Птица ждала Конни и Орленка в самой укромной части лощины; огромная, похожая очертаниями на ворона, она в задумчивости сидела на валуне. Клюв ее был как полированная слоновая кость, перья блестели, как разлитые чернила. Заметив, что они приближаются, она расправила крылья, заскользила по воздуху вниз и приземлилась у их ног; белые искры с треском сыпались с ее распростертых крыльев, как будто ее перья едва удерживали взрывную силу, готовую прорваться наружу. Стоя рядом с птицей, Конни взглянула в ее непроницаемые глаза — темные шарики, в которых отражался окружающий мир, при этом их собственное выражение невозможно было понять.

— Ну вот, — тихо сказал Орленок, склоняясь перед птицей рядом с Конни, — имей в виду, что Громовая Птица редко вступает в контакт с кем-либо, кроме меня. Громовые Птицы — уникальные создания: они рождаются в ярости грома, когда он сопровождается молнией. В Америке — моей родной стране — они летят впереди клубящихся грозовых туч, несомые безудержным вихрем, собираясь стаей перед ударом молнии. В моем племени рождались единственные в мире посредники Громовых Птиц. Теперь нас осталось мало, мы тоже вымираем. Ну что ж, начнем. Надень перчатки и протяни руку.

Чувствуя себя совершенно недостойной знакомства с таким необыкновенным созданием, однако страстно желая это знакомство осуществить, Конни сделала, что было велено, и вытянула вперед ярко-желтый кулачок. Птица расправила крылья и сердито закаркала. Орленок нахмурился.

— Хм, — сказал он, — Громовая Птица протестует против перчаток.

Орленок протянул руку, приложил ладонь к черному клюву птицы и через какое-то время вошел в транс, ритмично покачиваясь. Это продолжалось несколько минут, потом он опустил руку и сказал Конни:

— Мы должны делать это без перчаток. В случае чего поможет резиновая обувь, но Громовая Птица пообещала, что поможет тебе найти правильный путь, чтобы связаться с ней. Я должен предостеречь тебя, Конни, невозможно взяться за это, не подвергая себя опасности. Ты хочешь продолжать?

— Я не боюсь, — сказала она. — Предпочитаю снять перчатки: они искусственные и будут только мешать.

Стянув резину с пальцев, Конни бросила перчатки на землю и снова вытянула вперед руку. На этот раз птица наклонилась к ней так, чтобы ее перья как раз коснулись кончиков пальцев Конни. Она почувствовала, как бьется под ее рукой жизненная сила этого создания, и осторожно увеличила площадь соприкосновения так, чтобы ее ладонь полностью легла на шею Громовой Птицы. С изумлением и интересом она поняла, что ее рука притянулась к птице, как будто та была мощным магнитом, а она — кусочком железа. У Конни было такое чувство, что ее неумолимо затягивает в Громовую Птицу, что ее захватывает водоворот энергии, которая бьет сквозь самую сущность птичьей души, что она летит в вихре силы. Казалось, она стала одной из птиц в огромной, несущейся по воздуху стае и, повинуясь единой для всех интуиции, поворачивала то вперед, то назад. Каждое ее движение теперь управлялось магнитным полем земли; она видела его, сияющее в воздухе, как голубые волны на поверхности озера. Когда она ринулась через это поле, едва касаясь его кончиками крыльев, она точно ощутила, где именно находится и как далеко на север ей придется скользить, чтобы достичь мест, покрытых льдом и снегом, и как далеко на юг — чтобы долететь до выжженных солнцем пустынь. Ее опьяняла эта новая способность ориентироваться в пространстве. Ее индивидуальность растворялась в общей личности стаи, все вместе они овладевали воздухом и стихиями. «Что я чувствую?» — спрашивала себя Конни в закручивающемся вихре стаи. Силу, гнев, тоску. Громовая Птица по своей природе была настолько не похожа на единорога, насколько это было возможно. В этом отношении она была сродни сиренам; она врезалась в ее сознание опасным лезвием, подобно крылу, оперенному острыми клинками.

«Что приводит тебя в ярость?» — мысленно спросила Конни, когда стая кружила по небу, едва касаясь туч.

Ответом была вспышка молнии, которая сбила бы ее с ног, если бы находившийся рядом Орленок не поддержал ее.

«Разрушение. Загрязнение. Смрадные ветры, отравляющие верхние слои атмосферы».

Она почувствовала, как вокруг вздымаются грозовые тучи, заслоняя ее внутреннее зрение, разрывая ее связь с голубым искрящимся магнитным полем.

«Что ты будешь делать?» — подумала она, не зная, к чему может привести вся эта ярость.

Мысленного ответа не последовало, но появилось ответное ощущение. Конни почувствовала покалывание в руке, потом оно распространилось по всему телу. Она сама не видела этого, но Орленок рассказал потом, что в этот момент волосы у нее на голове встали дыбом, сыпля электрическими искрами. Покалывание стало болезненным. Конни сжала кулак и вытянула одну руку, чтобы ослабить напряжение. Стрела белого света сорвалась с ее пальцев, ударив в куст в нескольких метрах от нее. Куст зашипел и заполыхал огнем, быстро превратившись в обуглившийся пень.

Удивленная, Конни резко оборвала связь и, не веря своим глазам, уставилась на то, что она только что сделала, — или птица сделала ее руками. Громовая Птица пронзительно засвистела, довольная произведенным разрушением.

Орленок изумленно смотрел на них обеих:

— Я видел такое очень редко, только когда отношения между посредником и существом были давно и прочно отлажены, уж конечно, не при первом знакомстве. Я было подумал, что придется туго, но ты ведь не пострадала, Конни?

Громовая Птица раздраженно закаркала, как будто этот вопрос оскорбил ее.

— Да нет, я просто удивилась, — сказала она, чувствуя, что не может унять дрожь.

Орленок обхватил ее рукой за плечи, чтобы помочь успокоиться.

— Я ошибался, когда назвал тебя желторотиком при нашей первой встрече: ты провела свой первый полет с Громовой Птицей, как настоящий мастер.

— Вижу, что ты имел в виду, когда говорил об опасности, — сказала Конни со смешком, сочувственно показав на испепеленный куст.

— Ты можешь делать такие вещи, только если Громовая Птица того пожелает, и имей в виду: Громовая Птица со всем своим гневом никогда не выбирает целью — ни намеренно, ни случайно — невинную жертву. Ты ведь чувствовала гнев, правда?

— Да, действительно.

— Тогда ты начала понимать Громовую Птицу. Подобно многим другим созданиям, она начинает терять терпение с нами, людьми.


После своей последней — катастрофической — тренировки Кол исполнился решимости реабилитироваться в глазах Жаворонка и капитана Грэйвса. Однако его наставник, казалось, обо всем позабыл и даже не упоминал о том уроке; Колу льстило то, что капитан Грэйвс был убежден в том, что его ученик готов перейти на следующую ступень.

— Я так понял, что ты получаешь наслаждение от вызова, мой мальчик, — хмуро сказал капитан Грэйвс. — И ты тоже, — добавил он, обращаясь к пегасу, который терпеливо рысил за ними с Огненным Крылом. — Ну что ж, сегодня мы припасли для вас нечто по-настоящему захватывающее!

Его глаза блестели из-под кустистых бровей; он чуть ли не подпрыгивал от возбуждения, так ему не терпелось выложить новости. Не зная, что может иметь в виду капитан Грэйвс под словом «захватывающее», Кол спрашивал себя, будет ли он испытывать тот же энтузиазм, когда узнает, что его ждет.

— И что же это? — спросил он, собираясь с духом в ожидании ответа. Что бы то ни было, он ведь уже решил, что бросится в это со всей душой и компенсирует свой недавний провал.

Они приближались к линии деревьев, которая обозначала границу сосновой лесопосадки в ближайшей к морю части фермы. Лес, темный и густо заросший деревьями, простирался от скал до вересковой пустоши, с двух других сторон он граничил с открытым морем и полем. Ёлки теснились одна к другой, впитывая солнечный свет, прежде чем он достигал земли. Из мрака появились два человека и направились в их сторону.

— Я договорился, что сегодняшнее занятие мы проведем вместе с мисс Мастерсон и ее наставником, — ответил капитан Грэйвс, указывая на приближающиеся к ним фигуры. — Как мы уже видели по вашей с Жаворонком первой встрече, вам нужно потренировать свои умения в неблагоприятных погодных условиях, что довольно опасно. От мистера Коддрингтона я узнал, что грозовой великан будет счастлив помочь нам в наших занятиях.

Кол пожал плечами: это звучало не так страшно — немного ветра и дождя теперь не собьют Жаворонка с толку. Капитан Грэйвс заметил реакцию своего ученика и, понимающе улыбнувшись, продолжал:

— Я также спросил мистера Коддрингтона, можем ли мы немного оживить наш урок, введя некоторые элементы боевой подготовки. Он не был против, поэтому мисс Мастерсон проинструктирует грозового великана. Он, используя свою силу, должен найти, где вы прячетесь, а ваша задача — не оказаться пойманными.

Кол сглотнул.

— Великан достаточно опытен, и его научили не использовать смертельно опасные приемы. Свои возможности он направит только на то, чтобы сбить тебя с толку или выманить Жаворонка из укрытия. Ну, как тебе идея?

Все это звучало ужасно.

— Отлично, — сказал Кол.

Ширли Мастерсон и мистер Коддрингтон поравнялись с ними. Ширли улыбнулась Колу, в ее светло-голубых глазах уже сияло торжество.

— Слышал, что мы планируем, Кол? — спросила она. Казалось, она проверяет, не выкажет ли он какого-либо признака слабости или страха.

— Ага, — сказал Кол, принимая привычно небрежный вид.

— Вот должна быть потеха.

«Потеха для кого?» — задался вопросом Кол. Он обернулся к капитану Грэйвсу.

— Капитан, вы назвали это боевой тренировкой?

— Верно.

— А что это за бой? С кем мы сражаемся?

— В данный момент ни с кем, Кол, но все наставники получили новые инструкции от Совета — научить своих подопечных совершать обманные маневры на случай, если нас атакуют силы Каллерво. Ну что ж, начнем?

Ширли с жаром кивнула:

— Да, давайте, если только Кол с Жаворонком не слишком напуганы и готовы принять наш вызов. Ты же не собираешься идти на попятную, правда, Кол? — Она повернулась к нему с приторной улыбкой. Кол постарался бесстрастно пожать плечами, надеясь, что она поймет этот жест именно так. — Я надеюсь, ты не онемеешь от страха, как моллюск?[27 - Ширли дразнит Кола, намекая на его фамилию Клэмворси (Clamworthy), ср. clam (англ.) — моллюск.]

Он мрачно усмехнулся ей в ответ:

— Ой, как замечательно, Ширли, как оригинально! Это в твоей школе учат таким уморительным каламбурам?

Она ответила ему такой же ухмылкой.

— А я полагаю, ты в своей берешь уроки сарказма — низшей формы остроумия?

— Пойдемте, пойдемте, — прервал их капитан Грэйвс.

Кол не спеша подошел к Жаворонку, задаваясь вопросом, что из этого всего понял пегас.

— Айвор, не хочешь объяснить правила?

— Разумеется, Майкл, — сказал мистер Коддрингтон с явным удовольствием. — Мы разыгрываем боевую ситуацию, когда команда А — пегас и его всадник — должна доставить послание на базу — ферму, не будучи захваченной командой Б — мисс Мастерсон и грозовым великаном. Мистер Клэмворси, вы и ваш скакун начнете здесь. — Советник указал на лес. — Ваша задача: попасть отсюда на ферму. Если грозовой великан не сможет остановить вас силой, вы все равно будете считаться проигравшими, если он или мисс Мастерсон смогут вычислить ваше местоположение в любой момент до окончания испытания. Важно, чтобы вы понимали… — Тут мистер Коддрингтон с важным видом откашлялся, — что великан будет делать все возможное, чтобы усложнить вам задачу, применяя имеющиеся у него средства влияния на погоду. Вам, однако, будет помогать завеса облаков — поскольку изменение погоды порождает испарения, так что чем активнее великан — тем легче вам будет прятаться.

«Великолепно, — с горечью подумал Кол, — чем хуже погода, тем лучше для нас, ха!»

Жаворонок встрял в молчаливые возражения Кола:

— Ну же, друг, мы с легкостью побьем этого пустозвона.

Боясь, как бы Жаворонок не подумал, что он оробел, Кол перешел к действию, вскочив на пегаса одним быстрым движением.

— Хорошо, мистер Коддрингтон, мы все поняли, — решительно сказал он и направил Жаворонка вперед.

Пегас и его всадник скользнули в заросли и вскоре исчезли в сумраке ветвей.

Капитан Грэйвс крикнул им вдогонку:

— У вас две минуты, чтобы спрятаться, потом охотники пойдут по вашему следу. Я дуну в свисток — и преследование начнется. Если вы услышите два свистка, это будет означать конец игры.

Жаворонок бежал легкой рысью по неровной земле, Кол приник к его шее, уворачиваясь от низких ветвей.

— Что будем делать, посредник? — спросил Жаворонок, остановившись у поваленного дерева.

— Дай подумать, — ответил Кол, сосредоточенно сморщившись. — Нам нужен план.

Конь фыркнул, чтобы показать, что это само собой разумеется, но все-таки молча ждал, давая Колу время подумать. Темнело, как будто надвигалась буря, что, разумеется, и происходило на самом деле. Крупные капли дождя забарабанили по хвойному ковру. Воздух был теплым и неподвижным, пронизанным ароматом сосновой смолы; еловые шишки хрустели под копытами переминающегося с ноги на ногу Жаворонка.

— Хорошо, — сказал наконец Кол, натягивая свой летный шлем и надевая очки, в то время как дождь усиливался. — Я знаю, нам следует делать то, чего от нас никто не ждет, — выбрать наименее подходящий путь.

— Это какой же? — спросил Жаворонок. — Двинуть в противоположном направлении и кружить там?

— Нет, они будут ждать от нас чего-то подобного. Слушай, у меня нет времени объяснять, просто почувствуй это вместе со мной.

Импульс пробежал между Колом и Жаворонком, когда пегас прислушался к своему посреднику. Он увидел план, развернутый в уме Кола, как шахматная задача, и все понял.

— Немного рискованно, человек! — воскликнул Жаворонок, однако довольно встряхнул гривой в предвкушении игры.

Кол знал, что риск увлекает его скакуна точно так же, как его самого, а может, даже и сильнее.

— Кто рискует, тот побеждает![28 - Перевод латинского изречения «Qui audit adipiscitur» девиз британских десантников.] — с усмешкой ответил Кол, направляя Жаворонка вперед.

Сквозь завесу ветвей лил дождь, и Кол с Жаворонком вскоре вымокли насквозь. Вдалеке послышался свист. Тут же раздался оглушительный треск — это ветви ломались под напором какого-то метательного снаряда. Затем — глухой удар о землю в десяти метрах от них. Это была градина размером с футбольный мяч, от удара наполовину ушедшая в землю.

— Несмертельные приемы, да? — выругался Кол.

Если бы эта штука попала в него, он вряд ли выжил бы, чтобы пожаловаться своим наставникам. Игра неожиданно приобрела весьма неприятную серьезность: они оба могут погибнуть, если не будут осторожными.

— Они пытаются запугать нас, чтобы выманить из укрытия, — заржал Жаворонок, начиная паниковать. — Великан знает, что нам придется выйти из-под деревьев, чтобы я мог взлететь, и хочет заставить нас обнаружить себя прежде, чем туман сгустится слишком сильно.

Не успел Кол с этим согласиться, как еще две градины ударили в деревья рядом с ним. Жаворонок взвился на дыбы.

— Давай придерживаться нашего плана, — сказал Кол, прильнув к своему скакуну и пытаясь его успокоить.

Наконец Жаворонок собрался с духом и перестал пытаться сбросить своего посредника. Пегас и всадник, как единое целое, шли вперед, но только не к ферме и даже не в противоположном направлении, как поначалу предлагал Жаворонок. Они направлялись туда, откуда летели снаряды.

Чем дальше они двигались, осторожно огибая древесные стволы, тем гуще становились клубы тумана. Над ними протестующе трещали ветви, когда их безжалостно гнул сильный ветер. Кол не знал точно, когда они достигнут края лесополосы, он уже не мог рассмотреть ничего дальше чем в нескольких метрах впереди себя. Это был, пожалуй, самый рискованный момент в его плане: приходилось только надеяться, что чувство ориентации его не подведет.

— Ну давай, давай, брось еще одну! — пробормотал он, напряженно всматриваясь вверх.

И тут же поток тяжелых ударов о землю позади них возвестил о том, что деревья накрыло залпом града. Однако Кол с Жаворонком стояли слишком далеко и к тому же спиной, так что не смогли точно определить, откуда он падает. Кол начал думать, что его план не сработает. Ведь рано или поздно какой-нибудь из этих смертельных снарядов заденет их, если они что-нибудь не предпримут. Он уже стал подумывать о том, чтобы попробовать прорваться к великану прямо отсюда. Он видел, что Жаворонок изо всех сил борется со страхом, и его паника постепенно начала передаваться Колу. Но тут вспышка света пересекла небо и с шипением исчезла в гуще леса.

— Вот он! — Кол радостно похлопал Жаворонка по плечу. — Мы его нашли!

— Он, должно быть, по-настоящему зол на нас, если начал швыряться молниями, — с веселым ржанием заметил Жаворонок, чувствуя облегчение оттого, что ожидание кончилось.

Кол не ответил: он был слишком занят вычислением расстояния, которое позволит ему сосредоточиться только на выполнении предстоящей задачи.

— Отлично, пойдем. Помни: нужно оставаться на земле — не взлетай!

Жаворонка передернуло от отвращения: ему не нравилось вести себя, как его прикованные к земле собратья, но тем не менее он выполнил приказ Кола. Он перешел на легкий галоп по твердой земле, чутко повинуясь любому направляющему движению Кола. Он скакал прямо против ветра, его блестящую мокрую гриву отбрасывало назад. Еще десяток метров — и они увидели то, что искали: перед ними в тумане возвышались два огромных столба из плотного тумана цвета железа. Это были ноги. Высоко в облаках терялась остальная фигура грозового великана.

Как и планировал Кол, Жаворонок взлетел, едва они заметили грозового великана, и завис в воздухе на высоте его коленей. Держась рядом с этим существом, пегас кружился медленно и бесшумно, следя за каждым поворотом, который делал великан, искусно справляясь с каждым порывом ветра. Беда, если они заденут его хоть кончиком крыла: успех заключался в том, чтобы оставаться незамеченными.

Вверху, в тумане, Кол различал два голоса — высокий голос девочки и низкий мужской. Ширли и ее наставник, должно быть, сидели на плече великана и руководили им. «Так нечестно!» — с обидой подумал Кол. Он ни от кого не получает помощи, так почему же Ширли помогают?

— Я их не вижу, — услышал он голос Ширли, перекрикивающий бурю.

— Ладно, дай мне бинокль. — Пауза. — Нет, их нигде не видно. Вероятно, крадутся под деревьями.

— И что мне теперь делать? Я бы хотела их немножко взбодрить.

— Вели нашему другу послать огневой шквал — это их вспугнет.

Кол слышал, с каким удовольствием мистер Коддрингтон давал свой совет.

— Ой, а это не слишком опасно? — спросила Ширли; впрочем, она не казалась чересчур встревоженной этим предложением.

— Риск весьма невелик. Я уверен, что они должны быть где-то на краю лесополосы — выжидают момент, чтобы сбежать. Мы вспугнем их, как загонщики — фазанов.

Затем наступила минутная тишина, когда Кол предположил, что Ширли общается с великаном, а затем в облаках над ним показалась огромная серая рука. Жаворонку пришлось резко нырнуть влево, чтобы не налететь на эти растопыренные пальцы. Великан вынул что-то из ножен, висящих у него на бедре, и рука снова исчезла в тумане. Тучи внезапно осветило белым светом, когда шесть или семь снарядов просвистели над головой и с ужасным грохотом взорвались при ударе о землю. Ширли взвизгнула. Кол услышал голос капитана Грэйвса, который воскликнул:

— Послушай, Коддрингтон, это уже ни в какие ворота не лезет! А если вы в них попадете?

— Не суетись, Грэйвс! — крикнул Советник. — Ничего с ними не случится. — И укоризненно добавил, уже тише, обращаясь к Ширли: — Это немного больше, чем я предполагал, мисс Мастерсон.

— Это не я! — возразила она. — Это была идея великана. Я просто попросила бросить огненный шар, как вы сказали.

Затем наступила тишина: оба посредника грозового великана изучали пространство вокруг себя.

— Я все равно их не вижу! — сказала Ширли, в голосе ее звучало раздражение. — Вы думаете, они уже ускользнули?

— Я очень сомневаюсь, чтобы они все еще были под деревьями после такого шоу, мисс Мастерсон. Вероятно, нам следует покинуть свои позиции и двинуться к дому. Оттуда мы сможем отследить их приближение, даже если бы им удалось обойти нас сзади.

Великан начал движение. Жаворонку потребовалось все его мастерство, а Колу — все его способности предугадывать затруднения, чтобы не налететь на великанские ноги. Великан пересекал местность кратчайшим путем, надеясь на то, что удастся преградить неуловимому пегасу путь к спасению.

— Готов? — предупредил Кол Жаворонка. — Когда я скажу — вперед!

Сверху опять послышались голоса.

— Мы можем остановиться здесь, — крикнула Ширли. — Мы совсем рядом с домом и без труда заметим их приближение с любой стороны.

«Вот уж нет!» — подумал Кол, чувствуя, как быстро от возбуждения бьется его сердце.

— Давай!

Жаворонок вышел из своей спирали и устремился к зданию, смутные очертания которого виднелись прямо перед ними. Они вырвались из кольца туч в полосу слабого солнечного света и с грохотом приземлились на двор фермы. Когда копыта пегаса коснулись бетона, сверху раздался вопль, возвестивший им, что они замечены.

— Вот они! — кричала Ширли. — Я увидела их раньше, чем они приземлились — правда, мистер Коддрингтон?!

Раздался двойной свисток, и Кол, взглянув вверх, увидел капитана Грэйвса верхом На Огненном Крыле, они плавно заходили на посадку. Над крышей дома вздымалась огромная масса туч. Кол мог разглядеть неясные очертания огромного человека, нижние конечности которого были окутаны плотной завесой облаков, — без сомнения, всю эту непогоду устраивал именно он. Из облаков и тумана поднималась верхняя часть его торса, напомнившая Колу грозовые тучи в форме наковальни, которые можно увидеть только летом. Однако великан был гораздо плотнее, чем простая туча, — этакий облачный концентрат с темными кругами глаз и впадиной рта. Он разочарованно ревел, отчего окрестные деревья пригнулись к земле, этот страшный рев пронесся по всему двору фермы.

— Отлично сработано, мой мальчик! — воскликнул капитан Грэйвс, спрыгнув с Огненного Крыла. — Необычная тактика, но весьма эффективная. — Он понизил голос. — А что касается их тактики — это было просто непорядочно. Я поговорю с ними об этом позже.

Серый кулак приблизился к земле и, ослабив хватку, выпустил двоих людей.

— Назовем это ничьей, Майкл? — заговорил мистер Коддрингтон, едва его ноги коснулись земли. — Мисс Мастерсон заметила их до того, как они приземлились, а это означало бы провал выполнения задания в реальной жизненной ситуации.

Ширли кивнула, сконфуженно улыбнувшись капитану Грэйвсу. Кол вскипел от такого несправедливого предложения, однако капитана Грэйвса, к счастью, нельзя было подкупить улыбками.

— На самом деле, Айвор, я думаю, что этот раунд остался за Колом и Жаворонком. Они выступили замечательно, совершенно сбив с толку даже такого бывалого человека, как ты.

— Не знаю, что ты подразумеваешь под «совершенно сбили с толку», — отрезал мистер Коддрингтон. — Как я пояснил, я только был рядом на тот случай, если у мисс Мастерсон возникнут затруднения. Они играли против нее.

— Неужели? — пробормотал Кол Жаворонку.

Уж они-то знали, как все было на самом деле.

— В таком случае я надеюсь, что ты разъяснишь ей, что такие опасные приемы, как выжигание половины леса, не разрешены правилами игры. Вы меня извините, но я твердо стою на том, чтобы присудить победу пегасу и его всаднику. Мисс Мастерсон, несомненно, получит шанс отыграться на следующей встрече.

— И я отыграюсь, не волнуйтесь, — язвительно сказала она, смерив Кола злым взглядом.

Кол и Жаворонок вслед за капитаном Грэйвсом и Огненным Крылом быстро покинули двор фермы и направились к конюшням. Оглянувшись, Кол увидел, как грозовой великан рассеивается в клубах тумана подобно тому, как сильным ветром разгоняются облака. В левом углу двора, склонившись друг к другу, разговаривали мистер Коддрингтон и Ширли, они выглядели совершенно подавленными вынесенным решением. Кол знал Ширли по Обществу уже несколько лет, но только сегодня он осознал в полной мере, насколько она безжалостна как соперник. Что же касается грозового великана, то он показал, что вполне способен обратить всю силу своих орудий против других, если дать ему такую возможность; им с Жаворонком придется действовать осмотрительнее в следующий раз, когда они будут играть с этим существом.


13

Дракон


Когда Орленок и Конни вернулись обратно на ферму, они обнаружили мистера Мастерсона, высматривающего универсального посредника; через его плечо был перекинут дробовик. Конни начинала чувствовать себя посылкой, которую передают из рук в руки. Казалось, ее ни на минуту не оставляют одну. Несколько минут в тишине, которые позволили бы ей осмыслить то, чему она научилась, были бы сейчас весьма кстати, но выбора у нее, кажется, не было. Она ждала момента, когда возбуждение вокруг ее звездного статуса уляжется и жизнь снова войдет в колею.

— А, Конни! Мы незнакомы, но я много слышал о тебе, — хмуро сказал мистер Мастерсон и решительно повел ее прямо к дому. — Пойдем, познакомишься с моей дочерью, выпьешь чаю.

Конни оглянулась на Орленка, но обнаружила, что тот уже почти скрылся в поросшей лесом лощине.

— Не обращай на него внимания, — сказал мистер Мастерсон, проследив за ее взглядом. — До сих пор он отказывался от любого гостеприимства. Он ночует в лесу, знаешь ли. Когда ничто не стоит между ним и звездами, кроме парусины его палатки. — Это явно поражало дородного мистера Мастерсона, чье телосложение свидетельствовало о том, что он ценит земные блага. — Давай входи. У Ширли уже собрались на чай несколько друзей. Все они хотят познакомиться с универсальным посредником.

Конни предпочла бы ускользнуть вместе с Орленком, но такой возможности у нее не было. Когда ее тащили на кухню, она чувствовала себя скорее арестантом, чем гостьей, пришедшей на чай.

Ширли Мастерсон, светлые волосы которой ярко светились в отблеске огня из камина, сидела во главе стола, уставленного сэндвичами, печеньем и булочками. Девочка постарше, с темно-рыжими волосами и россыпью веснушек, сидела справа от нее, а слева — мальчик со знакомым ершиком волос.

— Вот она, — выпалил мистер Мастерсон. — Я говорил, что приведу ее вам. Ну, оставляю вас, молодежь. — Он затопал прочь и, выходя, свистом позвал за собой свою овчарку.

— Садись, Конни, — мягко сказала Ширли. — Кола ты знаешь… — Кол слегка кивнул, не встречаясь с ней глазами. — А это Джессика.

— Джессика Мосс, — добавила девочка звонким голосом. — Посредник народа селки[29 - Селки — в фольклоре жителей Оркнейских и Шетлендских островов морские фейри, родичи шотландских роанов. Это тюлений народ — добрые существа с карими глазами. Тюленьи шкуры позволяют им жить в море, однако они время от времени должны выныривать, чтобы глотнуть воздуха. По некоторым источникам, селки — потомки людей, изгнанных в море за свои преступления. Вот почему их так тянет на сушу. Когда селки выходят на берег, то сбрасывают шкуры и превращаются в писаных красавиц. Если шкуру украсть, селки останется на суше.] и морских змей, разумеется.

— Морские змеи? Селки? — переспросила Конни, предпочтя проскользнуть на скамью рядом с Джессикой, чем занять стул рядом с Колом.

Она ощутила знакомую дрожь оттого, что находится среди членов Общества, и впервые осознала, что каждый из них обладает особенной энергией и звучит как бы в своей собственной музыкальной тональности.

— Ого, да у тебя совсем никакого опыта, правда? — воскликнула Джессика, но тон ее был дружелюбным. — Кол говорил, что ты не многое о нас знаешь. — Кол в это время смотрел в окно, как будто не прислушиваясь к разговору. — Морские змеи — это группа рептилий и морских созданий. Бьюсь об заклад, ты не знаешь, как и остальные называются, верно? — Конни помотала головой. — Ну, есть те, кто летает высоко, — крылатые создания, и два- и четыре — двуногие и четвероногие существа, и еще стихийные — ну с этими все понятно. Эти названия мы используем для условного обозначения.

— А селки?

— Ну что же, ты должна встретиться с ними, если не знаешь, какие они, — с жаром сказала Джессика и сунула Конни блюдце с печеньем. — Они просто лучшие! Селки — тюлени в воде, люди на суше — один из видов-оборотней.

Конни была заинтригована.

— Как-нибудь познакомишь меня с ними? — спросила она, беря булочку и намазывая ее маслом. После встречи с Громовой птицей она чувствовала себя ужасно голодной, как будто, испепелив куст, она сожгла кучу энергии.

Джессике льстило внимание.

— Конечно… Хотя я должна тебя предупредить: я только начала обучение по программе Орфея со своим наставником, Горацием Литтлом. Я сама еще многого не знаю.

— Лучше смени тему, Конни, — встряла Ширли, предлагая ей серебряную вазочку с вареньем. Голос ее был сладок, но настойчив. — Иначе мы тут всю ночь будем говорить о селки. В любом случае могу сказать, что тебе о них надо знать только то, что они все — просто рыбины с ластами.

Джессика из вежливости усмехнулась, не позволяя себе обижаться на Ширли.

— А с каким видом связана ты, Ширли? — спросила Конни, чувствуя, что того требует этикет Общества. Слушая ответ, она набрала полную ложку клубничного варенья и толстым слоем намазала его на булочку.

— Погодные великаны — в особенности великаны грозовые, — сказала Ширли.

— Дальше она тебе расскажет, — сказала Джессика, толкая Конни локтем, — что посредники погодных великанов встречаются очень редко, в то время как посредников селки и пегасов — пруд пруди.

— Так вас совсем мало? — спросила Конни.

— Да, — самодовольно сказала Ширли.

— Но вы не так редко попадаетесь, как универсальные посредники, — вставил замечание Кол.

Конни не знала, было ли это жестом примирения в ее адрес или попыткой сбить спесь с Ширли. Возможно, и тем и другим.

— Разумеется, — отрезала Ширли, — и мы все об этом знаем.

Атмосфера в комнате накалилась от раздражения этих двоих.

Не зная, как разрядить обстановку, Конни попыталась сменить тему:

— А кто твой наставник?

— Некто мистер Коддрингтон — из главного управления Общества в Лондоне, — сказала Ширли с деланной улыбкой.

Конни содрогнулась, припомнив, что эту усмешку она последний раз видела на лице мистера Коддрингтона. Интересно, его подопечная переняла его манеры или Ширли всегда была такой?

— Он просто потрясающий — так не похож на здешних старых членов Общества. Он действительно понимает, что это значит — обладать силой, полученной от наших мифических друзей. Это немного похоже на власть бога, так он мне сказал, и он прав.

Ширли засмеялась, но Конни эта мысль не показалась ни капельки забавной. Казалось, Ширли слишком наслаждалась мыслью об использовании магической силы.

Джессика закашлялась. Конни догадалась, что ей тоже не слишком по душе пришлась самонадеянность посредника погодных великанов.

— Чудесно, что ты теперь с нами, Конни, — радостно сказала Джессика, меняя тему, и потянулась за тарелкой с рыбными сэндвичами, стоящей напротив. — Это в самом деле здорово. Слава небесам, в этом году все происходит у моря. Мы, морские змеи, так часто страдаем, когда Общество организует встречи посреди торфяников или в горах. А теперь ты сможешь познакомиться с моим другом, Арраном. В самом деле, почему бы нам как-нибудь не собраться вместе и не пойти поплавать? Тогда ты больше сможешь узнать о нас, прежде чем попадешь в Тинтэйджел. Будет не так страшно.

— Страшно?

— Ну же, Конни, ты же первый универсал в этом столетии! Ты же не рассчитывала, что проскользнешь в Общество незамеченной!

— Я и не думала, — мрачно сказала Конни. От природы застенчивая, она не испытывала удовольствия от всей этой славы.

— Ну что, пойдешь плавать?

— Да, мне бы хотелось, — сказала Конни, приободрившись от мысли, что увидит селки. — Но пловец из меня никудышный.

— Это не важно — вот увидишь, — сказала Джессика, облизывая рыбный паштет с пальцев почти с тюленьим знанием дела.


Эвелина должна была заехать за Конни и Колом, и им пришлось подождать ее на крыльце у Мастерсонов. Конни вдруг поняла, что устала воевать с Колом. Она попыталась завязать разговор.

— Джессика очень милая, правда?

— Хм. — Кол думал о непогоде и о том, что Ширли чуть не сделала с ним сегодня.

Обескураженная, Конни сама стала смотреть на заливавший дорожку ливень, не зная, пробовать ли дальше наладить с ним отношения.

— Как прошла твоя тренировка? Должно быть, скакать верхом на пегасе — это что-то невероятное!

— Отлично.

Он не хотел рассказывать ей все, что случилось с ним на этом занятии, по крайней мере сейчас. Он все еще не мог прийти в себя от осознания того, что Ширли могла убить его, играя в богов с мистером Коддрингтоном.

Конни сдалась. Пусть он и дальше дуется себе на здоровье. Она ни в чем не виновата, просто он глупо себя ведет.

Когда она погрузилась в обиженное молчание, Кол начал понимать, что сейчас у него есть прекрасная возможность извиниться: без свидетелей, не ища оправданий, а объяснение можно отложить на потом. Почему же это сразу до него не дошло?

— Конни… — начал он.

— Что? — отрезала она.

— Знаешь, вся эта ерунда, что случилась на прошлой неделе…

— Какая ерунда? — спросила Конни, не собираясь упрощать ему задачу.

— Ну, то, что я сказал тебе в прошлое воскресенье…

— И что?

И тут у Конни зазвонил телефон. Она щелчком раскрыла его и приняла звонок. Кол в раздражении ждал, пока она напряженно слушала, что говорит ей звонящий, и лицо ее становилось все более обеспокоенным.

— Да ты что! — воскликнула она. — Ни в коем случае!

Кол гадал, что могло случиться и почему она так разволновалась, и сразу вспомнил о Каллерво.

— Конечно, я забегу, как только доберусь до дома.

Она закончила разговор.

— В чем дело?

— Это Джейн, — сердито сказала она, пряча телефон обратно в карман куртки. — Мистер Квик выгнал с работы ее отца.

— Как? — тупо переспросил Кол. По крайней мере, это не так страшно, подумал он. — За что?

— Из-за нас, конечно! — огрызнулась она. — Ты, может быть, не заметил, но Джейн ужасно тревожилась с тех самых пор, как мы посетили офис «Аксойла». У ее отца возникли неприятности из-за того, что мы впутали в дела компании журналистов и прессу. — Она швыряла в него словами, пытаясь найти выход собственному чувству вины и выплескивая так свою ярость.

— Это чушь, они не могут уволить его просто из-за нас!

— Разумеется, мистер Квик обставил это по-другому, — гневно сказала Конни. — Он просто заявил, что контракт мистера Бенедикта не будет продлен в следующем году. И дал очень ясно понять, что не потерпит шпионов внутри компании.

— Но мистер Бенедикт ничего нам не рассказывал!

— Мы это знаем, Джейн и ее отец это знают, но для мистера Квика это не имеет никакого значения. Таким способом он решил наказать нас за то, что мы подняли шумиху вокруг этой истории с О’Ниллом… несчастный случай!

— Едва ли это был несчастный случай, Конни. Убийство, совершенное кровожадными сиренами, ты хотела сказать, — безжалостно заметил Кол.

Его тон уязвил Конни.

— Ты просто не понимаешь их. Для них это не убийство. Они просто так живут.

— Ты их защищаешь? — воскликнул он, не веря своим ушам.

— Нет, — ей стало очень неловко, — но я понимаю, почему они так себя ведут.

— Омерзительные твари, — пробормотал Кол. — Не думаю, что им позволят и дальше оставаться в Стогах, если они будут творить такое.

— А, ты у нас теперь решаешь — где и как им теперь жить, да? — Глаза Конни сверкали от бешенства. Она чувствовала прилив ярости, как будто в венах у нее закипала кровь сирен.

Кол понял, что его попытка извиниться провалилась и он зашел куда-то совершенно не туда. Но теперь он больше не чувствовал необходимости в извинениях, раз она так уперлась в отношении сирен.

Отрывистые гудки в конце тропинки и тарахтение «Ситроена» возвестили о прибытии Эвелины.

— Мы можем что-нибудь сделать, чтобы помочь… помочь Джейн, я имею в виду? — хмуро спросил Кол, придержав Конни за руку, прежде чем она побежала к машине.

— Как будто тебе не все равно! — сказала она, вырываясь. — Думаю, мы уже достаточно навредили.

Она понеслась прочь от крыльца, заслоняясь от дождя, оставив его размышлять над собственной ролью в развитии событий. Ошеломленный тем, что Конни вдруг набросилась на него, как разъяренная медведица, он медленно побрел к машине, не обращая внимания на ливень, который превратил дорожку в грязевой поток. Присутствие среди них универсала принесло больше сложностей, чем он мог себе представить, когда впервые услышал эту новость.


В следующую субботу на ферме Мастерсонов Конни ждал доктор Брок, широко зевая на слабом утреннем солнышке.

— Извини, моя дорогая, — сказал он, подавляя зевоту, — но у нас, всадников драконов, странный распорядок дня. Мы с Арго только что вернулись из дозора.

— Из дозора?

— Охотились за Каллерво. Готовились к наступлению зимних штормов.

— Ой!

Ее сердце заколотилось, когда она вспомнила намеки своей тети на гибель двоюродного деда и дикую страсть сирен к причинению смерти и разрушений. Она вспомнила о пропавших людях — первых жертвах этой новой войны между человеческим и мифическим миром.

— Что Общество собирается делать с ним — с Каллерво — и с сиренами? — спросила она, желая услышать что-нибудь утешительное. — Может быть, мне снова пойти к ним? Почему бы вам не позволить это мне?

Доктор Брок уклонился от прямого ответа. Он начал подтягивать ремешки на своих перчатках для езды — блестящих, полупрозрачных, сделанных из кожи, сброшенной драконом во время линьки. Чешуйки сияли, как кружочки отполированной стали.

— Мы поставили дозорных в тех местах нашего района, где он может скрываться с наибольшей вероятностью, и мобилизовали наши боевые силы. Трудность заключается в том, что Каллерво обладает способностью менять обличье: мы не знаем, какой вид он примет. Остается только надеяться, что, если он здесь появится, инстинкты нас не подведут. Между тем всех необходимо обучить технике самообороны. Некоторые члены Общества овладевают сейчас боевыми навыками.

— Звучит очень хорошо, но неутешительно. А как насчет меня?

— Тебя? — Он обеспокоенно взглянул на нее.

— Ну, разве вы не собираетесь учить меня драться? — спросила она, чувствуя, что на самом деле ей не нужно разъяснять ему все это. — Что, если я повстречаюсь с ним, когда в следующий раз пойду к сиренам?

Доктор Брок сурово посмотрел на нее:

— К сиренам ты не пойдешь, Конни. Я думал, что мы уже объяснили это тебе достаточно доходчиво.

— Но…

— Ты не несешь никакой ответственности за пропавших людей. Оставь сирен синьору Антонелли, — сказал он таким резким тоном, какого она не слышала от него ни разу. — Тебя научат выживать, но не сражаться. Мы всегда на часах у твоего дома, чтобы Каллерво не добрался до тебя там. — Он вздохнул, его тон смягчился. — Плохо только, что это случилось так скоро после начала твоего обучения, плохо, что Каллерво узнал о тебе даже раньше нас. Ты уже кое-что освоила, но ему случалось побеждать и очень опытных посредников, сломленных его ненавистью. Боюсь, что ты не выстоишь долго, если… Ну, на сегодня сказано довольно. — Он резко оборвал свою речь и зашагал вперед.

Его неоконченная фраза не давала Конни покоя. Чего она никак не могла понять, так это почему после отчаянных поисков посредника для сирен они больше не подпускают ее к колонии сирен. Все знают, что синьор Антонелли ничего не может сделать. Это была ее работа, что бы там ни говорил доктор Брок. К счастью, рабочие не пропадали больше, но это, разумеется, было делом времени. Сирены обещали ждать помощи от Конни до наступления зимних штормов. Осень уже подходила к концу. Оставалось не так много времени. Ей не нужно было заглядывать к себе в душу слишком глубоко, чтобы понять, что протест сирен против всего, что пыталось донести до них Общество, оставил в ней отклик. Они защищали свою территорию единственным способом, который знали. Если Общество будет продолжать держать ее в стороне, ей придется взять дело в свои руки, соответствует это правилам или нет. Но эту идею, вероятно, стоит до поры до времени оставить при себе.

— Куда мы идем? — сменила тему Конни, когда доктор Брок свернул на тропинку, ведущую на торфяные болота.

— На встречу с драконами, разумеется. — Казалось, он тоже был рад оставить разговоры о грустном. — Они же не могут жита на ферме, — сказал он, насвистывая веселую мелодию, когда они взбирались на крутой холм.

Затем они свернули направо, в густую рощицу, недалеко от той лощины, где Конни познакомилась с Громовой Птицей.

— Мы идем на старую каменоломню, — пояснил он и начал взбираться по камням, образовывавшим на склоне холма нечто вроде ступенек.

Конни последовала за ним по склону, усеянному обломками скал. Они пробирались через заросли высохшего утесника, пока не вышли к самому краю утеса. Перед ними внизу лежала каменоломня, образовывавшая огромную каменную чашу посреди покрытых растительностью полей. Глядя вниз, можно было рассмотреть деревья, растущие на дне каменоломни; несколько листьев еще печально болтались на их покрытых лишайником ветвях, как флажки, оставшиеся после летнего праздника. У подножия утеса лежало нечто, что на первый взгляд казалось огромным, покрытым мхом валуном. Не сразу до Конни дошло, что это был не камень, а дракон, разлегшийся на солнышке. Доктор Брок хихикнул, когда у нее вырвался возглас удивления.

— Драконы, в отличие от других рептилий, — объяснил он, — не нуждаются, строго говоря, в том, чтобы греться на солнце для поддержания температуры тела, они не склонны впадать в спячку на холоде, поскольку у них есть собственная система обогрева. Тем не менее они любят солнышко и наслаждаются им, когда выпадают такие благословенные деньки, как сегодняшний.

Он пошел вперед, спускаясь по склону к каменоломне. Время от времени он оборачивался, чтобы помочь Конни.

— Но если они являются существами огненной стихии, почему же Общество помещает драконов в одну группу с рептилиями и морскими созданиями, в то время как они могли бы быть отнесены к существам стихии? — спросила Конни, запыхавшись от напряжения.

— Это вопрос, который мог прийти в голову только универсалу, Конни, и это хороший вопрос, — ответил доктор Брок. — Но давай посмотрим на дракона со всех сторон: он мог бы принадлежать как к крылатым созданиям, так и к дву- и четвероногим, и к существам стихии. Однако драконы давным-давно сами определили свою принадлежность к морским созданиям и рептилиям, потому что чувствовали, что их сущность наиболее близка именно к этим существам. Видишь ли, это не люди, а сами мифические создания распределяют себя по группам. И по сути дела, именно они решают, куда поместить нас, посредников.

Пробираясь сквозь заросли, Конни и доктор Брок вышли наконец к подножию утеса. Под боком у дракона неожиданно обнаружилась крепко спящая Кинга.

— Она смотрит сны вместе с Морджиком, — шепнул доктор Брок со странным блеском в глазах. — И диковинные же это сны — ты потом, может быть, сама их увидишь. Морджик и Кинга только ночью будут летать вместе.

— Почему только ночью? — тихо спросила Конни, глядя, как дракон тяжело вздыхает во сне, выпуская облачко ароматного розоватого дыма. Она с нетерпением ожидала близкого знакомства и едва могла удержаться от того, чтобы потрогать его.

— Потому что даже в таком пустынном месте, как Дартмур, летающий дракон может не остаться незамеченным. Однажды, когда мы с Арго летели над облаками, неожиданно появившийся военный самолет вынудил нас спуститься к самой земле и идти на предельно малой высоте — «бреющий полет» — так, кажется, это называется. По счастью, потом нигде в новостях мы не встретили ничего подозрительного, — наверное, пилоту было слишком неловко докладывать о драконе, которого, как ему показалось, он увидел. В спокойные времена гораздо безопаснее летать по ночам: тогда драконы могут сойти за больших летучих мышей или легкие самолеты — это зависит от высоты полета и от фантазии наблюдателя, разумеется.

Морджик слегка повернулся и приоткрыл один красный глаз. Его роговая чешуя сияла в утреннем свете влажным блеском, переливаясь золотом, как дерево, готовящееся сбросить листья. Его широкие крылья цвета полыни напоминали два сложенных шелковых веера. Длинный хвост огибал тело так, что голова лежала на его заостренном кончике. Доктор Брок поклонился ему и обратился к Конни:

— Морджик предложил, чтобы твое знакомство с ним прошло в два этапа. Сегодня тебе предстоит научиться читать его мысли и ощущения; а когда-нибудь ночью, когда ты и он будете готовы, я вызову вас на прогулку.

Кинга села и, зевая, потянулась. Она кивнула Конни и встала, чтобы уступить ей место. Морджик медленно открыл глаза и с шумом выпустил еще один клуб дыма, на этот раз серебристо-белый.

— Садись к нему спиной, Конни, он готов, — подсказал доктор Брок.

Конни не нужно было приглашать дважды; она села так же, как до этого сидела Кинга, прислонившись к драконьему боку. Она наслаждалась теплом его тела, ощущала бугорки и выпуклости его кожи через свою летную куртку. Конни тут же почувствовала силу, исходящую от Морджика, знакомую ей еще по прошлой встрече. Его жизненная энергия вибрировала, как дуновение огненного дыхания, проходя сквозь нее и увлекая ее за собой. Внутри разгорался огонь, неистовое пламя, которое грозило охватить ее целиком, если она не сможет сдержать его. Она чувствовала, что на какой-то миг обнажается самая ее сущность — с нее срываются все покровы, под которыми она, вероятно, пряталась. Конни одновременно и ненавидела уязвимость, которую эта энергия вытащила на поверхность, и любила ту очищающую силу, которая наполнила ее. Она знала, что это даст ей возможность для нового роста, подобно тому как из пепла прорастают зеленые побеги.

Но это очищение также открыло ей и обнаженную душу Морджика, она начала глубже понимать его особенную природу, возраст: Морджик был очень стар. Жизни его посредников пролетали для него, как цветение и увядание летнего цветка: они растворялись в прошлом, а его жизнь продолжалась дальше. Слов было мало, и он редко прибегал к ним: впереди у него были столетия на то, чтобы сказать все, что нужно.

Конни чувствовала, что дракон мысленно изучает ее характер: он нашел ее юной и неопытной, такой же, как и других людей, но в то же время счел ее непохожей на остальных.

— Ты широка, как океан, Конни, не узка, как стремительный поток, подобно моим посредникам с их коротким, лихорадочным жизненным опытом, — говорил он ей. — Отсутствие границ может стать твоей силой, но, малыш, не истрать свои силы целиком, пытаясь делать все и быть всем. Живи своей жизнью в каждый драгоценный момент, который у тебя есть; не торопись, как делают многие.

Для Конни его слова были сокровищем; она переворачивала их в мыслях, как драгоценные камни, которые сияют, когда на них падает свет. Затем Морджик повел ее по тропинкам своих снов. Она увидела странные цвета — каких никогда не видела в своем мире, — складывающиеся в затейливые узоры, как калейдоскоп. Длинные спирали вели ее в пылающую сердцевину его мыслей, там, как в горне, проходили закалку все слова и чувства, сжигалось все нечистое и ненужное, пока не оставалось только необходимое и истинное.

— Конни?

Она вздрогнула и проснулась: доктор Брок тряс ее за плечо.

— Пора уходить. Вы спали несколько часов, — объяснил он, решительно помогая ей подняться на ноги.

Морджик все еще спал, глаза его теперь были полностью закрыты, но Кинга куда-то исчезла.

— Все прошло хорошо? — обеспокоенно спросил доктор Брок.

Она встряхнулась, пытаясь прогнать сон, который все еще не отпускал ее сознание, затуманивая мысли.

— Это было невероятно — как путешествие в глубины земли.

Доктор Брок понимающе кивнул.

— Хм, да, Морджик стар, и его сны непросты, — отозвался он. — Другим драконам, как, например, Арго, снится небо и полет — путешествие к звездам. Может быть, однажды ты тоже это испытаешь. Пойдем, теперь надо возвращаться: в самом начале следует знать меру в таких путешествиях.


Когда они приблизились к ферме, Конни заметила двоих людей, медленно идущих по тропинке впереди них: высокого и худого мужчину, одетого в нелепый для деревни темно-коричневый костюм, и стройную девочку со светлыми косичками. Они были погружены в разговор. Конни, к своему ужасу, увидела, что доктор Брок старается нагнать их. Она предпочла отстать.

— Айвор, мисс Мастерсон! Успешное было занятие, я надеюсь?

— Как всегда.

Улыбка мистера Коддрингтона была подобна холодному зимнему дню. Они с Ширли обменялись самодовольными взглядами.

— Я рад, что встретил вас, — продолжал доктор Брок. — Вечером Кинга созывает Общество, чтобы обсудить успехи в поисках Каллерво. Сегодня мы ждем донесения от селки — Гораций будет здесь, чтобы рассказать нам новости.

— Каллерво? — спросила Ширли, жадно ухватившись за это имя. — Так это правда — то, что рассказывали погодные великаны?

— А что они говорили? — слегка нахмурившись, спросил доктор Брок, взглянув на мистера Коддрингтона. Тот ничего не ответил.

— Что он приближается… что мифические существа собираются снова нанести удар по людям, которые приносят им вред. — Ширли говорила с плохо скрываемым воодушевлением. — А почему бы им не сделать это? Они имеют право так поступить — и почему бы нам не помочь им? В прошлом всей властью обладали мифические существа. Люди боялись их и поклонялись им. Нельзя винить их за то, что они хотят вернуть себе власть. Я думаю, всем нам станет лучше, если люди снова научатся бояться их и уважать.

Конни видела, как встревожился доктор Брок, но, даже несмотря на свою неприязнь к Ширли, она не могла не признать, что в ее словах есть здравый смысл. Действительно, она была даже благодарна Ширли за то, что та произнесла эти слова вслух. Интересно, что сможет сказать в ответ доктор Брок?

— Об этом я знаю, — спокойно сказал доктор Брок, оглядываясь на Конни, как будто чувствовал ее интерес, — а также о том, что они уже обрушили свой гнев на многие земли. И что в итоге? Я расскажу вам: гибель множества бедных людей и беззащитных животных, разрушение среды их обитания. Это и есть тот страх и уважение, которого вы хотите?

Он поднял глаза на бесстрастное лицо мистера Коддрингтона, вероятно ожидая какой-то поддержки от наставника Ширли в таком важном вопросе.

— И разве это хоть на йоту затронуло тех людей, которые принимают значимые решения? Нет. Я содрогаюсь, когда думаю о том, как далеко все может зайти, прежде чем упрямое человечество сменит свои методы. Нет, не этому мы учим здесь, в Обществе. Вы согласны со мной, Айвор?

— Конечно, Фрэнсис, — сказал мистер Коддрингтон, однако без малейшей убежденности. — Это само собой разумеется.

Но какая-то часть Конни все еще была на стороне Ширли, и она чувствовала, что здесь еще есть что сказать. Все говорили ей, что Каллерво следует бояться, и она действительно боялась, но никто толком не объяснил почему. Как сказала Ширли, может быть, он просто защищает мифических существ. Разве это так уж плохо? Она сама готова была на все, чтобы сохранить в мире место для таких чудесных созданий, как Морджик, Ветер-Жеребенок и Громовая Птица. До сих пор Общество сражалось безрезультатно, и, как бы она ни восхищалась доктором Броком, она не понимала, как он может быть настолько уверен в своих убеждениях. Однако некоторые из союзников Каллерво, например грозовые великаны, тоже были не правы, неся такие бедствия самым беззащитным существам. Где же справедливость?


14

Горный гном


— Конни? — позвала ее тетя из-за двери спальни на следующее утро.

После расширяющих сознание драконьих снов Конни было трудно подняться с постели, чтобы отправиться на очередную тренировку у Мастерсонов, и она долго валялась под одеялом, наблюдая на потолке спальни блики света, отраженные морскими волнами.

— Хочешь, чтобы я все отменила?

Отменить? Упустить возможность встретиться с еще одним мифическим созданием? Ни в коем случае, — тетя, должно быть, шутит!

— Нет, спасибо, — ответила Конни, резко становясь ногами на холодный пол. — Я сейчас соберусь.

Тетя засмеялась:

— Я так и думала.

Среди машин и фургонов на дворе фермы стояла маленькая, закутанная в угольно-черный плащ фигура — это был Гард, горный гном.

— Приветствую тебя, универсальный посредник, добро пожаловать в мое временное жилище, — сказал он, крепко пожимая ей руку.

Конни слегка удивило то, что сейчас, в отличие от их первой встречи, при прикосновении его прохладной черной руки она ничего не почувствовала.

— Следуй за мной, — сказал Гард, явно забавляясь, как будто он прочитал ее мысли и смеялся над ее удивлением, — и тогда ты узнаешь, что значит встретиться с горным гномом. Нас не так легко распознать, как других, с кем ты встречалась.

Гард снова повел Конни на каменоломню, где она была накануне. Спускаясь вниз по склону утеса, они увидели бревенчатое строение, спрятанное среди деревьев, рядом с которым два других горных гнома перебирали груды камней. Некоторые камни они простукивали серебряным молотком, другие рассекали зубилом. В стороне Конни заметила Фредерика Коуни, он спал в шезлонге, завернувшись в одеяло и надвинув шляпу на глаза.

Гард уселся перед кучей камней цвета меди и указал ей на место напротив.

— Ну что, давай работать, — сказал он, протягивая ей инструменты.

Конни взяла молоток и зубило и начала повторять его действия. Поначалу задание показалось ей очень трудным: она никак не могла понять, что должно получиться в итоге.

— Что мы делаем? — спросила она через десять минут безрезультатного стука по камню, лежащему у нее на коленях.

Гард хмыкнул:

— Если ты имеешь в виду: «Для чего это нужно?» — тогда ответ будет заключаться в том, что мы отбираем камни для драконов. У твоего друга доктора Брока кое-что припасено для ежегодного съезда Общества. Если ты имеешь в виду: «Почему мы делаем это вместе?» — тогда ответ найдется внутри тебя самой, если ты его поищешь.

Конни вздохнула и снова вернулась к своему заданию. Когда она погрузилась в монотонное повторение действий: поднять — стукнуть — убрать, поднять — стукнуть — убрать, ее сознание начало блуждать. Она увидела под собой траву, почувствовала землю под ступнями, ощутила необъятность каменных пластов, уходящих на многие мили вглубь. Потом она почувствовала нечто еще: чье-то присутствие в своем сознании, с кем она стояла на одной земле и стучала по одному камню. Она подняла глаза и увидела, что Гард смотрит на нее очень внимательно.

— Итак, ты наконец обнаружила меня, посредник, — сказал он. — Не через прикосновение плоти устанавливается основной контакт, но через материалы, из которых мы состоим, через землю, которая поддерживает и питает нас. Прислушайся снова.

Конни закрыла глаза и попыталась снова поймать ощущение его присутствия, которое уловила на короткий миг. В темноте она слышала шепот: он стал отчетливее, когда она представила себе Гарда — кряжистого, преисполненного опытом и житейской мудростью. Войдя в самые поверхностные мысли горного гнома, она ощутила, что под ними скрывается множество глубинных слоев. Он как будто нес в себе отпечаток многих эр: видел, как моря покрывали землю и отступали, наблюдал, как замерзали и таяли ледники, и все это оставляло внутри его свой след. Первые мысли гнома, которые прочитала Конни, были о ней: его интересовали ее способности, он вспоминал универсалов, с которыми встречался в прошлом. Она чувствовала, что воспоминания Гарда уходят в те времена, когда еще не было людей, но в то же время он не казался таким древним, как Морджик: для Гарда время было не бесконечной чередой лет, нанизывающихся, как жемчужины на нить, а чем-то незыблемым, непроходящим.

Мысленно проследовав глубже, она нашла следующий пласт, касающийся того, о ком она пыталась забыть: Каллерво.

— А ты думала, я здесь только ради тебя? — хихикнул Гард. — Отчасти ты права, но ты крепко связана в нашем сознании с этим темным духом зла, а значит, и с тем, что мы думаем о нем.

Еще один слой вниз — и Конни глубоко опечалилась оттого, что Фредерик Коуни вовсе не вечен. Воспоминания о юном Фредерике, шагающем по горам вместе с Гардом, энергичном и упорном, переплетались с образами пожилого человека, сонного и усталого.

«Он уходит, — подумал Гард, — как многие другие до него; его тело станет воспоминанием в земле, но его дух — где будет он?»

Глаза Конни наполнились слезами, когда она поняла печаль, которую чувствует Гард, видя, как его друзья-люди исчезают в пучине смерти, которой он никогда не узнает. Слезы потекли по ее щекам, оставляя соленые следы.

— Довольно, универсал! — произнес Гард голосом, подобным шелесту песка.

Конни знала, что много слоев, еще более необычных и насыщенных, осталось не исследовано, и ей очень хотелось оттянуть конец занятия.

— В другой раз, универсал! — ответил Гард на ее мысль. — На сегодня ты узнала достаточно. Теперь ты знаешь, что мы, горные гномы, всегда чувствуем вас, пока вы стоите на земле; и если ты наберешься мастерства, ты тоже сможешь находить нас, даже если мы на другой стороне света или глубоко в недрах земли.

Конни открыла глаза и увидела, что она перебрала целую груду камней, даже не заметив этого.

— Отнеси их доктору Броку, — сказал он. — Скажи, что это подарок от нас обоих, который поможет ему произвести сенсацию на параде.


Конни сидела рядом с машинами, наблюдая, как члены Общества загружают в них вещи на целый день. Она думала о Крыле Чайки и её сестрах, последнее время она все чаще возвращалась к ним мысленно. Глупо, что ей, универсалу, запрещают видеть сирен. Они не представляют для нее угрозы. Нужно, чтобы кто-нибудь убедил их выслушать Общество. У нее была только одна короткая попытка сделать это. Она просто обязана встретиться с ними снова.

Взглянув на «Ситроен» своей тети, она увидела, что Эвелина болтает с Маком, который грузит в багажник свое снаряжение для дайвинга. Хоть раз в жизни Эвелина за ней не следит.

«Если бы, — подумала Конни, — я только смогла ускользнуть от всех, я бы точно пошла повидать сирен».

Но если она захочет провернуть такое дело, ей понадобится помощь. Даже если они с Колом сейчас не в лучших отношениях, он наверняка поможет ей, когда поймет необходимость.


— Кол, тебе помочь?

Конни разыскала Кола на конюшне. Весело насвистывая, он кивнул, не глядя на нее, и снял седло со спины Мэгза. Она взяла скребницу.

— Я хочу тебя кое о чем попросить.

Кол поднял глаза:

— Что?

Она стала чистить шкуру Мэгза, пытаясь собраться с духом. Наконец она взяла себя в руки и изложила свою просьбу:

— Я хочу встретиться с сиренами. Видишь ли, я покинула их так внезапно, что не знаю теперь, сдержат ли они свое обещание больше не нападать. Я должна пойти и заверить их в том, что мы им поможем. — Кол ничего не отвечал, но Конни чувствовала, что он не сводит с нее глаз. — Я не смогу добраться туда, если кто-нибудь меня не отвезет… если ты меня не отвезешь.

— Почему ты не попросишь тетю? У нее тоже есть лодка, — сдержанно заметил Кол.

Конни сжала в пальцах гриву пони.

— Не думаю, что она повезет меня, — сказала она тихо.

— Тогда и я не повезу, Конни.

Он очень не хотел ей отказывать. Должно быть, он показался ей настоящим трусом.

— Кол, но ведь речь идет о жизни и смерти — это не просто моя глупая прихоть!

Кол вздохнул. Что он мог сказать, не боясь сболтнуть лишнего?

— А ты не думаешь, что у Общества может быть очень серьезная причина держать тебя сейчас подальше от сирен? Ведь может быть и так, что ты просто не знаешь всего, что сейчас происходит?

Конни чувствовала, что начинает закипать. Пони понимающе переминался с ноги на ногу. Тон ее стал резким.

— Но если мне не говорят всего, как я смогу принять правильное решение? С моей позиции все выглядит довольно просто: погибнут еще люди, если я что-нибудь не предприму!

— Прости, Конни, — Кол выглядел действительно огорченным, — я не могу отвезти тебя к сиренам.

Швырнув скребницу в ведро, Конни ушла прочь, ее стройная фигурка быстро растворилась в наступающих сумерках. Кол прислонился лбом к шее Мэгза и сделал глубокий вдох. Мэгз всхрапнул в ответ.

— Вот только не надо, — сказал Кол своему пони. — Что еще мне оставалось делать? Если она появится у сирен, когда там прячется Каллерво, на кону окажется больше чем несколько человеческих жизней.

Пони фыркнул.

— Я вовсе не утверждаю, будто эти смерти не имеют значения! — ответил Кол. — Ты что, думаешь, что мне больше, чем Конни, нравится стоять в стороне и ждать следующего нападения?

Пони подпихнул его к двери.

— Хочешь, чтобы я пошел и извинился? Ну подумай хорошенько. Конни сегодня вряд ли меня выслушает после того, что я сейчас сказал. Нет, это придется отложить.

Но Мэгз имел в виду не извинения, а совершенно другое. Универсала нельзя оставлять одного. Его хозяин вел себя как упрямый мул, пренебрегая своим долгом.

— Все будет хорошо, если она не отправится туда, — раздраженно сказал Кол. — А теперь взгляни на нас: ты злишься на меня, я чувствую себя отвратительно, и от меня еще хотят, чтобы я защитил ее от самого опасного существа, известного Обществу.

Мэгз встряхнул гривой.

— Знаю, она в этом не виновата, — уступил Кол. — Но я просто хочу…

Это было глупо. Он взял Мэгза под уздцы и повел в стойло.

— Пойдем, дружище, давай просто будем делать то, что мы должны.


На следующий день на перемене Конни отыскала Аннину, сидевшую на сломанных качелях в углу игровой площадки. Перед ней стояла Джейн и в чем-то активно ее убеждала. Она обернулась к Конни, услышав ее шаги.

— Скажи ей, Конни! — с облегчением воскликнула Джейн так, будто ее новая подруга прибыла к ней на выручку как раз вовремя. — Скажи ей, что так нельзя!

— Как нельзя? — спросила Конни, прислонившись к опоре качелей и ища глазами Кола, который играл в футбол с мальчишками. Она заметила, что он пару раз оглядывался на нее, когда она шла одна через площадку, но, видя, что она смотрит на него, отворачивался.

— Ей нельзя идти в доки, чтобы попытаться добыть доказательства. Это слишком рискованно.

— Доказательства чего? — спросила Конни, не вполне понимая, о чем идет речь, потому что ее мысли были все еще заняты Колом.

— Я собираюсь попробовать выяснить, почему пропали все эти люди, — упрямо заявила Аннина. — Что-то должно их связывать. Как сказал Кол, это должен быть какой-то неисправный механизм или что-то в этом роде. Люди так просто не падают в море один за другим.

— Кол так сказал? — изумилась Конни. — А я думала, вы с ним не разговариваете.

— Не разговариваем. О том, что не касается нашего проекта. Он был здесь как раз перед твоим приходом и сказал, что его отец на днях поделился с ним информацией, что «Аксойл» во всем мире имеет дурную славу из-за плохой безопасности.

— Но ты же не можешь вот так просто отправиться в доки: вся эта территория огорожена, — здраво рассудила Джейн.

Видимо, Аннина была не в том настроении, чтобы прислушиваться к здравому смыслу.

— Я пойду в субботу вечером: в выходные там достаточно спокойно. Уверена, я смогу уговорить охрану пропустить меня или проскользну туда незамеченной.

Конни понимала теперь, почему Джейн так встревожена. Чего добивался Кол, воодушевляя Аннину на такие действия? Несомненно, его отец на самом деле ничего такого про «Аксойл» не говорил.

— Ты с ума сошла. Что, если тебя поймают? — спросила Джейн.

— Не поймают.

Джейн готова была рвать на себе волосы от бессилия перед упрямством подруги.

— Но что именно ты думаешь там найти?

— Что-то случается с этими людьми, и именно на работе. Если я найду доказательства этому, «Аксойлу» придется принять меры. Их даже могут закрыть. Мы не можем позволить, чтобы они так легко отделались, притворившись, что это не их забота.

— Рупа знает о том, что ты задумала? — в ужасе спросила Конни. Она не могла представить себе, чтобы Рупа позволила сестре подвергнуть себя такой опасности, даже ради карьеры.

— Конечно, нет, — сказала Аннина, как будто этот вопрос был верхом нелепости. — Она бы попыталась остановить меня, если бы узнала.

Конни мысленно выругала Кола.

— Аннина, ты не должна туда ходить. Ты ничего не сможешь сделать. Обещай нам, что не пойдешь.

Аннина пошла на хитрость:

— Я подумаю об этом.

— Обещай! — настаивала Джейн.

— Ну, если вы не пойдете со мной…

— Мы не пойдем, — твердо заявила Конни.

— Тогда, полагаю, что одной мне лучше не ходить.

Конни и Джейн переглянулись, без слов поняв друг друга. Это было похоже на обещание, которое они пытались вытянуть у Аннины, но ни одна не поверила ей до конца. Теперь им следовало внимательно присматривать за подругой.


15

Арран


Эвелина пришла на кухню, бросив на стол свежую почту и ключи.

— У тебя есть планы на выходные, Конни? — как бы между прочим поинтересовалась она.

— Я собираюсь в Чартмут с Джессикой и Арраном, чтобы научиться плавать с селки, — сказала Конни, выдергивая из кучи коричневых конвертов открытку от брата.

Он прислал ей фотографию камбоджийской гремучей змеи: он с восторгом собирал информацию об ужасных случаях с ядовитыми змеями, Конни не разделяла эту его страсть.

— Хорошо. Джессика — разумная девочка, она за тобой присмотрит. Как ты будешь туда добираться?

— Автобусом, — сказала Конни, удивляясь, почему тетя так стремится узнать о ее передвижениях в мельчайших подробностях.

— Ладно, — сказала Эвелина. — Когда вернешься?

— Около шести, в шесть тридцать самое позднее. — Конни взглянула на часы: ей пора было убегать. — Если ты не против, конечно.

Она натянула куртку и сунула несколько монет в карман джинсов. Эвелина кивнула:

— Только держитесь вместе. Звони, если будут проблемы.

— Хорошо! — отозвалась Конни, захлопывая за собой дверь.


Конни увидела из окна автобуса Джессику, которую поддерживал под руку высокий юноша, одетый в облегающий темно-коричневый костюм, — селки и его посредник ждали ее на автобусной остановке за спасательной станцией. Конни встала с места и пошла к выходу.

Арран обернулся первым, почувствовав приближение универсала. Конни внезапно замерла на верхней ступеньке автобуса. Она ощутила, как в грудь ей ударила холодная волна.

«Ну здравствуй, универсал!» — раздался у нее в голове голос Аррана.

Конни глотнула воздуха, как будто вынырнув на поверхность после затяжного погружения. Джессика ударила Аррана по руке, чтобы он прекратил то, что проделывает сейчас с универсалом, и его присутствие исчезло из сознания Конни так же внезапно, как если бы он скрылся под водой. Кто-то нетерпеливо толкал ее в спину, и она спрыгнула с автобусной ступеньки, успокаивая себя и готовясь к более традиционному знакомству.

— Привет! — Произнесенное вслух приветствие Аррана было похоже на лай. — Извини. Не смог удержаться.

— Это Арран, Конни, как ты уже, наверное, догадалась, — сказала Джессика, с гордостью указывая на своего друга. — Он селки из семейства обыкновенных тюленей.

Конни взглянула в лицо Аррану и не могла удержаться, чтобы не улыбнуться в ответ его выразительным темным глазам. У него были самые длинные ресницы из всех, какие только видела Конни у людей, — но ведь он не человек, напомнила она себе. Его густые каштановые волосы были отброшены со лба назад: они блестели, как будто слегка смазанные жиром. Он был неоспоримо красив. Она разглядывала его, и ей казалось, что она погружается под воду и плывет с ним в водовороте тюленьей жизни. Ее кожу покалывало от растекающейся по ней энергии. Она теперь понимала, каково это для него — как он жаждет вернуться обратно в море, рассекая волны, оставляя за собой только пенящийся след в погоне за серебристой сельдью, мелькнувшей в водорослях. Для него прогулки по мостовой были так же волнующи, как для человека — плавание в бурном море: это было опасное место, где он чувствовал себя неповоротливым и медлительным. Аррану очень хотелось взять Конни в свой мир, отбросить земные преграды и показать ей стихию, в которой он был властелином.

— Конни, ты меня слушаешь? — спрашивала Джессика, тряся ее за плечо. — Ой! Ты меня током ударила!

— Что? — переспросила Конни в смущении. — Ох, прости, это просто статический разряд — такое иногда на меня находит при встрече с другими существами.

Джессика потрясла рукой, чтобы облегчить боль.

— Думаю, что ты погрузилась куда-то очень глубоко. Я говорила с тобой, но ты, кажется, была за много миль отсюда.

— Э-э-э… извини, — робко сказала Конни. — Что ты мне говорила?

— Я говорила, — сказала Джессика с терпеливой улыбкой, — что мы должны пойти на пляж в конце Милсом-стрит. Он не самый удобный, потому что слишком близко к докам и нас могут заметить, но все же подходит для наших целей.

— Отлично. Хороший план, — сказала Конни.

— Тогда пойдемте, чего мы ждем? Уже начинает темнеть. Мы упустим шанс поплавать, если будем вот так торчать здесь.

Джессика быстро зашагала вперед, направляясь на юг.

— Пойдем, универсал! — сказал Арран своим лающим голосом. — Ты же слышала: нужно идти, пока я не впутал тебя в новые неприятности!

Он протянул ей руку, чем-то похожую на ласт: пальцы у него были длинные, особенно указательный, а ладонь сужалась у основания. Мгновение помедлив, Конни взяла предложенную ей руку. Вернувшаяся волна его присутствия пробежала по ней и наполнила ее тело пенящимся восторгом. Конни засмеялась лающим смехом, и Арран вместе с ней. Проходящая мимо пара с собачкой оглянулась и с удивлением посмотрела на них.

— Пойдем скорее — пока мы не привлекли чьего-нибудь внимания, — сказал селки, потянув Конни за руку.

Они пошли вместе вслед за Джессикой, двигаясь по мостовой странной покачивающейся походкой. Один из собачников повернулся к другому и шепнул что-то похожее на: «В таком возрасте — и уже пьяные! Безобразие!»

— Прекрати! — смеялась Конни, увлекая его за угол — подальше от глаз публики.

Джессика ждала их. Они были в конце жилых кварталов и теперь направлялись в сторону Милсом-стрит, где летние домики сменялись промышленными комплексами и закрытой автозаправочной станцией.

— Арран, — ворчливо сказала Джессика, — мы никогда не попадем, куда нужно, если ты не вспомнишь, что сейчас у тебя есть ноги.

Через несколько шагов Арран наконец справился со своими ногами, и они стали двигаться быстрее.

— Это настоящая честь для меня — повстречаться с тобой, универсал, — застенчиво сказал он, когда они вышли к берегу.

— Это для меня честь, — ответила Конни. Что она в сравнении с ним — меняющим обличье морским чудом?

— Ты уникальное создание, — продолжал Арран. — Я чувствую в тебе море. А другие находят в тебе свою собственную стихию, когда вступают в контакт?

— Не знаю. Надеюсь, что находят.

Когда они добрались до береговой линии, Конни невольно поежилась. Некогда дикая часть побережья теперь была порабощена человеком. Искореженные стальные стержни, извиваясь, торчали из разбитых волнорезов, как ржавеющие кости из ампутированных конечностей. На галечном берегу валялся мусор — пластиковые пакеты, банки, старый башмак.

— Так вот где вы плаваете! — воскликнула Конни. На их месте она бы выбрала место почище и поживописнее.

— Иногда, — сказала Джессика, фыркнув из-за неприятного запаха. Конни тоже почувствовала его: отчетливый запах дизельного топлива. — Это действительно очень хорошее место, потому что никому в здравом уме и в голову не придет сюда сунуться. Однажды мы плавали под утечкой из городской канализации, и ничего.

— Канализации! — Конни это нравилось все меньше и меньше.

— Не волнуйся. Арран знает здесь безопасный путь. Ты готова к заплыву?

Конни взглянула вокруг: мусор, нечистоты и нефть — совсем не так она представляла себе первое знакомство с селки.

— Хм…

Тут у нее зазвонил телефон. Радуясь предлогу отложить момент, когда ей придется лезть в ледяное море, она вытащила трубку, пробормотав извинения. Звонила Джейн.

— Конни, это я. Аннина ушла, — сказала Джейн напряженным от беспокойства голосом.

— Ушла? Куда ушла?

— А ты как думаешь? Я только оставила ее, чтобы сходить домой попить чаю, а потом узнала, что она придумала предлог для мамы и ушла. Она сказала, что идет на встречу с тобой. Знаешь, у нее нет мобильного телефона, поэтому я не могу ее найти. Она ведь не с тобой на встречу пошла, верно?

— Верно. — Конни не собиралась приглашать Аннину на заплывы с селки. — Давно она ушла?

— Не меньше часа назад.

Они обе замолчали, думая о том, что у Аннины было предостаточно времени, чтобы претворить в жизнь свой безрассудный план по проникновению в порт.

— Как ты думаешь, что нам делать? — спросила Джейн. — Ты ведь тоже считаешь, что самое худшее, что с ней может случиться, это если ее поймают и отправят домой с внушением?

Конни всмотрелась в море и сглотнула, чтобы убрать комок в горле. На берег наползал туман, поглощая мысы, корабли и скалы, как волна прилива в режиме замедленной съемки.

— Надеюсь на это, Джейн. Послушай, я сейчас по случайности сама нахожусь в Чартмуте. Я попытаюсь ее найти и помешать ей наделать глупостей.

Джейн, казалось, немного успокоилась.

— Спасибо, Конни. Держи меня в курсе дел.

Конни положила телефон обратно в карман и увидела, что Джессика и Арран смотрят на нее с любопытством.

— Неприятности? — спросил Арран.

— Можно и так сказать, — ответила Конни. — Кажется, одна из моих подруг, не знающих об Обществе, сбежала, чтобы совершить большую глупость.

— Какую? — спросила Джессика.

— Думаю, что она пробралась на танкерный причал. Она хотела самостоятельно выяснить, что могло случиться с пропавшими людьми. Ее подтолкнул к этому Кол, правда, не думаю, что он сделал это сознательно. Он рассказал ее какую-то чушь о неисправном механизме.

— Это официальная версия, распространяемая Обществом, — сказала Джессика, — чтобы отвлечь внимание от истины. Ее придумал отец Кола. Общество утвердило ее на прошлой неделе, потому что одна журналистка не хочет оставлять эту историю в покое, и все боятся, как бы она не поплыла на лодке искать разгадку и не встретила сирен.

— Что? И никто мне об этом не сказал! — вскипела Конни. Она готова была задушить Кола, да и все остальное Общество тоже. — Что ж, Аннину заинтересовала эта версия, и она решила ее проверить. Смотрите, спускается туман.

Как раз в этот момент Конни ощутила легкую вибрацию в костях, как будто глубоко внутри ее сработал камертон.

— Джессика, Арран, кажется, приближаются сирены.

Джессику, по всей видимости, охватила такая же паника, как и Конни. Однако Арран оставался спокоен.

— Все и так понятно, правда? — сказал он, сморщив нос и нюхая ветер. — Из-за Общества подруга Конни попала в переделку — нам лучше вытащить ее отсюда. Джессика, не забудь закрыть уши!

— Куда мы пойдем? — пролепетала Конни.

— На причал, разумеется, — хладнокровно произнес Арран, как будто он всю жизнь занимался такими вещами. — Я знаю это место, как свой плавник, со стороны моря по крайней мере.

— Думаю, на Милсом-стрит есть запасная калитка, — сказала Джессика. Лицо ее было бледным, но выглядела она решительно. — Самый верный путь.

— Так чего же мы ждем? — бодро спросил Арран и перешел на бег.

Девочки помчались вместе с ним к запасному входу. Справа от них тускло светили в тумане огни зданий офиса и завода. Слева были подъемные краны и контейнеры в доке.

— Вот где она должна быть, — сказала Конни, кивнув в сторону моря. — Она будет искать в том месте, где пропали люди.

Туман сгустился еще сильнее и поглотил ближайший к ним блок красных контейнеров. У этого был один плюс: туман скрыл их, когда они прошмыгнули под автоматическим турникетом мимо кабинки охраны.

— Хорошо. Нельзя терять времени. Пойдем искать, — сказал Арран. Прежде чем они смогли остановить его, он побежал к доку.

— Арран! — Голос Джессики прозвучал зловеще во влажном воздухе. — Стой! — Но Арран не обращал на нее внимания. — Посмотри на него! Можно подумать, что все это просто игра! — сердито сказала она. — Нам лучше пойти за ним. Он не знает о скрытых камерах и прочих штуках. Кто-нибудь его непременно увидит.

Конни подумала, что кто-то мог услышать и ее крик, но Джессике ничего не сказала. Девочки поспешили за Арраном, однако он уже исчез в тумане. Покалывание в костях у Конни перешло в вибрацию: сирены приближались. Девочки добежали до высокого крана, который нависал над доком, как желтая цапля, готовая опустить голову в воду, вершина его терялась в клубах мглы. Они спрятались за ним и оглянулись по сторонам — не видно ли человека или тюленя.

— Аннина! — позвала Конни.

Тишина.

— Арран! — закричала Джессика.

— Я собираюсь поискать вашу подругу в гавани, — последовал ответ.

Он был совсем близко. Конни и Джессика пригнулись и на четвереньках подобрались к свернутому в кольцо канату у самого края воды. Арран лежал там на животе, вытянув руки вдоль тела.

— Арран, не надо! — воскликнула Конни, бросаясь к нему. — Ты должен вернуться вместе с нами. В любую минуту нас могут обнаружить. В таких местах всегда полно камер слежения и всяких других штук.

— Слишком поздно: я превращаюсь, — сказал Арран. Дрожащим движением, словно легкий ветерок, колышущий поверхность пруда, одежда селки превратилась в толстую шкуру. Его руки срослись с туловищем, оставив взамен только два похожих на ладонь ласта. Ноги соединились вместе, а ступни преобразились в хвост. Конни сидела растерянная и в то же время изумленная. Его большие темные глаза так округлились, что белки исчезли. Вокруг носа выросли усы, а сам нос быстро утолщился и превратился в мордочку. Челюсть выдвинулась вперед, из десен показались острые зубки. Когда превращение завершилось, Арран положил голову Конни на колени, позволив ей погладить его гладкую шею. Под пальцами она ощущала слой защитного жира.

— Это я, — сказал он ей. — Так я выгляжу на самом деле.

Вдали загудел клаксон. Послышался топот бегущих по пристани ног.

— Пойдемте со мной. Я отправляюсь искать ее для вас, — сказал селки.

— Я не могу, — прошептала Конни. — Я вряд ли смогу проплыть даже небольшое расстояние.

— А я не оставлю Конни, — твердо сказала Джессика.

— Я помогу ей, — настаивал Арран. — Они поймают вас, если вы останетесь здесь.

Но они поняли это слишком поздно.

— Эй! Да здесь еще кто-то есть! Моу, вон они! — завопил какой-то мужчина, внезапно появившись рядом с канатом и размахивая фонариком.

Он остановился, столкнувшись нос к носу с тюленем, и поспешно отступил, испугавшись острых, как иголки, зубов, которые оскалил на него Арран.

С другой стороны с топотом появился второй человек.

— Это место на меня ужас нагоняет, Бен, сначала мужики по пьянке в море выбрасываются, теперь детишки приходят на экскурсии, — сказал Моу, отирая пот с лица.

— И не только детишки, — сказал Бен, кивая на тюленя. — Осторожно! Девочки, не двигайтесь, я отгоню его от вас. — Он начал размахивать руками. — Кш-ш! Уйди от нее!

Аррану оставался только один путь. На прощание лизнув пальцы Конни шершавым языком, он перевалился через ограду дока и почти без всплеска исчез под водой.

— С вами все в порядке? — спросил потрясенный увиденным Бен, протягивая руку и помогая Конни подняться на ноги. — Вам не следует тут бродить, вы знаете. Тут небезопасно даже в самое спокойное время. — Он нервно оглянулся. — А особенно небезопасно, когда спускается туман.

— Извините, — сказала Джессика. — Мы просто пришли за ее… тюленем. Мы беспокоились, как бы он не попал в какой-нибудь механизм и не поранился.

— Следовало сначала сообщить об этом нам, милочка, — сказал он. — Мне придется отвести вас в офис и обо всем доложить. Что скажешь, Моу?

Но его коллега не слушал. Его руки безвольно повисли вдоль тела, челюсть отвисла.

— Джессика, зажми уши! — прошипела Конни.

Джессика заткнула уши пальцами, на лице ее был панический ужас.

— Моу, возьми себя в руки! — сказал Бен, щелкая пальцами перед носом приятеля. — Эй, кончай валять дурака. Не время и не место сейчас шутки шутить.

Теперь и Конни это услышала. Пение постепенно проникало сквозь туман, пока не заполнило собой все пространство. Оно обволакивало, умоляя пойти к поющим, нырнуть под холодные простыни волн на брачном ложе моря. Легкий ветерок, как ласковое прикосновение мягкой руки, дотронулся до ее щеки, увлекая вперед. Конни встряхнулась, сбрасывая с себя чары песни, как собака отряхивает воду со шкуры после купания.

Она повернулась к мужчинам. Моу качнулся вперед и медленно побрел к краю пристани. У Бена на лице была трогательная широкая улыбка. Он тоже двинулся к воде.

— Стойте! — заорала Конни.

Она с таким же успехом могла звать камни — эффект был бы тот же.

Новый, еще более настойчивый зов донесся сверху.

— Придите! Придите! — напевали сирены. — Мои руки мягки, мои объятия сладки!

Конни посмотрела вверх. На самом верху подъемного крана она увидела темные очертания одной сирены, которая, наклонив голову вперед, пением завлекала свои жертвы навстречу гибели.

— Заткнись! Оставь их в покое! — закричала Конни.

Но это было бесполезно. Сирена была слишком погружена в заклинание, вплетенное в ее песню. Для того чтобы сбить ее, хищницу на охоте, с запаха ее добычи, требовалось нечто большее, чем жалкие слова. Конни бросилась вперед и ухватила обоих мужчин за куртки сзади, но все, чего она достигла, это поняла, что ее так же подтягивает все ближе и ближе к краю. Джессика не могла помочь ей: обеими руками она закрывала уши.

— Придумай что-нибудь! — шипела Конни на себя. — Ты же универсал. Ты должна хоть что-то сделать.

Если хищника и можно было сбить со следа, то только новым, более сильным и привлекательным запахом.

Конни отпустила мужчин и закрыла глаза. Шепот ветра, шорох наползающего тумана, плеск волн: все это соединилось, чтобы породить новую тональность для ее мелодии. Универсал начала петь.

Полет над волнами. Лунный свет, серебрящий крылья. Рыба, блеснувшая в мерцающих глубинах моря. Красная скала. Гнездо.

Сирена сбилась с ноты, когда новая песня донеслась до нее из тумана. В этих звуках был ее дом, ее верный соратник, ее крылатая сестра.

Забудь о смертных: их краткие жизни не стоят твоего внимания. Соль на губах. Скрип чешуи на песке. Водоросли, покорные собрату-ветру.

Сирена начала отвечать, ослабив узы, тяготеющие над ее добычей, и устанавливая связь с Конни. Это была Взмах Пера.

«Домой, в гнездо, уснуть, отдыхать», — пела универсал, и ее песня смягчала оскорбленные чувства сирены, убаюкивая ее, как шепот моря.

«Да, отдыхать», — пела Взмах Пера.

Густой слой тумана обволакивал кран, скрыв его башню. Когда Конни открыла глаза, она уже знала, что сирена улетела.

Двое мужчин уставились на нее с недоумением.

— Ты, ты пела! — заикаясь, выговорил Моу. — Ты слышал ее, Бен? Она пела — да так странно.

Тут Моу вдруг взглянул себе под ноги и заметил, что стоит на самом краю пристани. Он выругался и отпрыгнул от края.

— Какого черта!.. Давай-ка выбираться отсюда!

Девочки ничего не сказали, но позволили двоим мужчинам отвести себя в офис службы безопасности рядом с черными воротами. Конни гадала, где сейчас Аннина? Она ведь не попала под чары песни, прежде чем Конни удалось отвлечь сирену, правда? Джессика обеспокоенно взглянула на нее, очевидно думая о том же. Они вошли в офис.

Там, вызывающе развалившись на пластиковом стуле напротив покосившегося черного стола, сидела Аннина.

— Конни! Что ты тут делаешь? — воскликнула Аннина, вскакивая на ноги.

— Вы что, знаете друг друга, да? — спросил Бен. — Я так и думал.

Моу снял телефонную трубку и наскоро переговорил с кем-то на другом конце провода.

— Я сообщил в управление. Они сейчас будут здесь, — сказал он, вешая трубку.

Они сидели в неловком молчании, пока не услышали рокот мотора снаружи, затем хлопнула дверца автомобиля. Вошел мистер Квик, не к месту одетый в прекрасно сшитый смокинг. Галстук на нем был черный, а выражение лица — соответствующее.

— Что все это значит, Колман? — резко спросил мистер Квик. — Через четверть часа ко мне на прием прибудут гости. Я не могу позволить, чтобы кризис случился именно сейчас.

— Кризис миновал, сэр, — почтительно сказал Моу. — Мы поймали незваных гостей. — Он махнул рукой на девочек, сидящих у двери.

— Вы! — выкрикнул мистер Квик, поворачиваясь к ним. — Какого черта вы тут делаете?

— Они не сказали, сэр, — ответил Моу. — Эта вообще отказалась отвечать на вопросы. — Он показал на Аннину.

— Но я знаю, сэр, — вызвался Бен, робко подняв руку.

— И что же вы знаете? — презрительно фыркнув, набросился на него мистер Квик.

— Эти две сказали, что наблюдали за тюленями и дошли за одним из них аж сюда. Я сам видел вот эту пигалицу, — он указал на Конни, — сидящей под краном с самым настоящим тюленем на коленях. Она пыталась вывести его отсюда, так она сказала.

Аннина метнула в сторону Конни подозрительный взгляд.

— Наблюдали за тюленями? — скептически переспросил мистер Квик. — Здесь порт, а не зоопарк.

— Я знаю, сэр, но я клянусь, что там действительно был тюлень. Прямо на пристани.

— Бен прав, сэр. Я тоже его видел, — вмешался Моу. — Он нырнул в воду, а потом она… — Тут он взглянул на Бена.

— Потом она стала петь ему, — извиняющимся тоном закончил Бен.

— Она пела ему? — недоверчиво переспросил мистер Квик.

Аннина открыла рот от удивления.

— Э-э-э… да, сэр, — подтвердил Моу.

— Я слышал о трэйнспоттерах[30 - Трэйнспоттер — человек, хобби которого — отслеживать поезда и записывать номера локомотивов.], но о следящих за тюленями не слыхал, тем более о поющей их разновидности, — сказал мистер Квик, скептически скривив губы. — Мне трудно поверить, что вы оказались здесь исключительно из-за страсти к наблюдениям за тюленями.

— Правда? — сказала Джессика таким тоном, который давал понять, что она считает его весьма ограниченным человеком, если он не способен понять привлекательность тюленей. — В действительности не такое уж необычное дело — повстречать тюленя, также известного как тюлень обыкновенный, phoca vitulina, если вы знаете его латинское название, вблизи таких доков, как эти. Что и в самом деле редко случается — так это встретить его так далеко на юге: они обычно собираются у восточного побережья.

— У нас нет времени на уроки естествознания, девочка, — огрызнулся он, отгоняя ее, как надоедливую муху. Он обернулся к Моу: — Через несколько минут у меня начнется важная встреча, и я не желаю, чтобы эти девчонки болтались где-либо поблизости от завода или доков, ясно? Запишите информацию о них и выставьте их отсюда вон. Я напишу их родителям жалобу. Эй, если я еще раз вас здесь увижу, я вызову полицию, слышите меня? — Он шагнул к Моу и ткнул его пальцем в грудь: — А вам в следующий раз следует внимательнее следить за воротами, или вы вмиг окажетесь без работы. Я начинаю подозревать, что меня окружают одни идиоты. — Он резко повернулся и вышел из офиса.


Удрученный полученным нагоняем, Моу вывел девочек за ворота и проводил до жилых кварталов.

— Славная история! — сказала Аннина, как только он вернулся обратно в офис. — Я никак не могла придумать себе оправдание, чтобы не вызвать подозрение. Эта история про тюленя была просто блестящей. — Она с восторгом посмотрела на Джессику. — Завершающим штрихом стала последняя часть: латынь и все такое. Кстати, меня зовут Аннина.

— Я знаю, как тебя зовут, — с улыбкой сказала Джессика. — Мы искали тебя. Ты знаешь, это была неудачная идея — проникнуть сюда.

— Я и не проникла. Меня поймали у ворот. Вот вы забрались гораздо дальше меня. Что-нибудь видели?

Конни быстро взглянула на Джессику.

— Нет, ничего особенного, — сказала она.


16

Тинтэйджел


Наступил ноябрь, принеся с собой одно из самых важных событий в жизни Общества: ежегодный съезд. Мифические существа и их посредники собирались в Тинтэйджел со всей страны, пользуясь возможностью скрыть свое прибытие от людских глаз за фейерверками и кострами Пятого ноября[31 - Ночь Гая Фокса — вечер 5 ноября, когда по традиции отмечают раскрытие «Порохового заговора» сожжением пугала и фейерверком.]. Люди были слишком заняты, наблюдая за вспышками и взрывами в небе, чтобы заметить в вышине полет драконов и пегасов. Конни сидела рядом с Джессикой в микроавтобусе, везущем гескомбских членов Общества на запад, и чувствовала одновременно и воодушевление и тревогу. Она жаждала увидеть своими глазами все Общество, собравшееся вместе, но она не могла забыть слова Джессики о том, что универсал не может остаться незамеченным. Последнее, чего она хотела, так это привлекать внимание незнакомцев.

— Готова? — спросила Джессика, как будто прочитала мысли Конни.

— Не совсем, — призналась Конни. — Что-то мне слегка нездоровится.

— Это просто нервы. Не волнуйся, тебе понравится. — По лицу подруги Джессика видела, что это ее не успокоило. Она сменила тему, чтобы Конни не взвинчивала себя еще больше. — Тебе сильно попало?

— Ты имеешь в виду, за то, что мы ходили к докам? Ну, было немного. Моя тетя пилила меня неделю. Казалось, ее больше беспокоило то, что я опять оказалась рядом с сиренами, чем то, что я спасла двоих человек от смерти. Иногда я просто ее не понимаю.

— Ну да, — рассеянно сказала Джессика, не глядя на нее.

У Конни возникло странное чувство, что Джессика понимала ее тетку лучше, чем она сама.

На несколько минут между ними повисло молчание. Конни чувствовала на затылке взгляд Эвелины: с тех пор как от мистера Квика пришло письмо с жалобой на то, что Конни посягнула на частную собственность в доках, тетя перестала считать Джессику надежным спутником для универсала. Кол, должно быть, тоже уже слышал об их приключении. Он сидел сзади, через несколько рядов от них, вместе с близнецами, летающими на драконах, и Конни оставалось только гадать, что он обо всем этом думает. Знает ли он, что частично виноват в том, что Аннина отправилась на поиски сломанного механизма?

Шансов узнать у Кола, что он думает об этом, практически не было. Отношения между ними заморозились настолько, что Конни уже не знала, что могло бы растопить этот лед. Вздохнув, она стряхнула крошки со своего нового коричневого летного костюма. Она хотела сохранить его в идеальном состоянии для своего первого полета на Морджике грядущей ночью.

— На что похож Тинтэйджел? — спросила она, возвращаясь мыслями к сегодняшним событиям.

— Это развалины древнего замка у моря — прямо на краю утеса, — ответила Джессика. — В мифах и легендах он известен как дом воюющих с драконами рыцарей короля Артура.

Было уже темно, когда микроавтобус, подпрыгивая, въехал на стоянку — поле, позаимствованное для этих целей у дружественного фермера. Там уже было множество автомобилей и автобусов, выстроившихся в ряд под деревьями. Конни видела, как люди выстраиваются в очередь, как на большой матч, и все они взволнованно переговариваются, с восторгом приветствуют старых друзей. Она последовала за своей компанией мимо стола регистрации, проходя под табличкой «Дальше — только для членов Общества», и направилась вниз по освещенной факелами крутой тропинке, которая вела к морю. В темноте плясали языки пламени, бросая веселые отсветы на напряженные лица спускающихся людей. Конни шла среди них, и внутри ее все клокотало от предвкушения.

Почти на уровне моря, в ущелье между двумя утесами, толпа замедлила ход, так как каждый из собравшихся занял свое место в очереди к крутой лестнице, ведущей вверх к замку Тинтэйджел. Его развалины высились на вершине широкой скалы в форме купола, которая выдавалась в море и стояла почти как остров. Волны столетиями размывали перешеек, стараясь разрушить хрупкую связь замка с большой землей, но безуспешно. Конни видела разверстый зев пещеры у основания утеса и слышала, как бьются о камни волны. Казалось, земля дрожала у нее под ногами, вот-вот готовая сдаться на милость моря.

Поднявшись по деревянным ступенькам лестницы так быстро, как это было возможно, Конни попала на поросший травой внутренний двор. Пройдя через арку, она дотронулась до пучка травы, растущего из трещины в одной из стен, и почувствовала, что это древнее место с нетерпением ждет начала празднества. Окруженная с трех сторон полуразрушенными крепостными стенами, как кривыми, обломанными зубами, Конни нервно заглянула за низкую стену с четвертой стороны. Ей открылся опасный обрыв и черная пустота над морем. Далеко внизу на гребне волны качался Скарк. Конни улыбнулась, увидев, что он тоже прилетел на праздник.

— Не сюда! — окликнула ее Джессика. — Нам выше!

«Выше?» — подумала Конни, поежившись. Она ненавидела высоту.

— Съезд должен проходить на самом верху, иди за мной.

Конни вслед за Джессикой прошла еще несколько ступенек и выбралась на плоскую вершину Тинтэйджела. Ей сразу стало легче дышать, потому что теперь она была далеко от края утеса. Поднявшись на вершину, Конни увидела, что толпа выстроилась квадратом, в центре которого был сложен большой костер — его еще не зажигали. С моря дул холодный ветер, вместе с ним до слуха Конни доносился шум волн. Сегодня ей казалось, что этот звук наполнен смыслом: волосы Конни искрились, кожу покалывало. Как будто Тинтэйджел превратился в огромную арфу со струнами из невидимой энергии, натянутыми от стены до стены, гармонично отзывающуюся на каждое дуновение ветра.

— Ты чувствуешь? — взволнованно спросила Джессика, схватив и сжав ее руку. — Это морские существа, они тоже здесь. Арран и другие селки вон там.

Конни сжала ее руку в ответ: да, она это чувствовала. Здесь, в окружении членов Общества, она чувствовала себя в безопасности и совершенно как дома. Она осознала, что улыбается от чистого счастья, и улыбку эту невозможно сдержать. Она оглядела вершину холма. Там собрались сотни людей, но все они казались потерянными на этом просторном плато. Это заставило ее вдруг осознать, как мало осталось людей, готовых защищать мифических существ.

— Это все? — спросила она Джессику.

Джессика кивнула:

— Угу. В Британии нас когда-то были тысячи, но Общество ослабевает год от года: выявляется все меньше носителей дара, так что численность его членов сейчас невелика. Вот почему ты имеешь такое значение, понимаешь? Они говорят, что с твоим появлением счастье снова повернется к Обществу лицом. Если уж снова появился универсал, говорят они, то почему бы не появляться и остальным?

Джессика зря так уверена в ней, подумала Конни. Одному человеку не под силу изменить ситуацию.

Девочки быстро нашли места рядом в компании группы морских змей и старались не привлекать к себе внимание. Они ждали. Все, повинуясь общему инстинкту, замолчали. Это был момент, когда на холм прибыли мифические существа. Об их приближении Конни и Джессика узнали прежде всего по топоту копыт по мягкому дерну, вторящему гудению ветра. На вершину холма с запада хлынула масса животных всех форм, окрасов и размеров. Их вела Ветер-Жеребенок; она склонила свой золотистый рог, проходя мимо костра; за ней с нестройным ревом, ржанием, рычанием шли кентавры, пегасы, минотавры, златорунные овны, огромные медведи, великаны и многие другие животные, названий которых Конни даже не знала. В то же самое время, когда эти звери вошли на поле, начали прибывать создания и из других групп. Конни увидела, что с противоположной стороны, с востока, заходит на посадку целое облако летающих животных, их вела за собой темная фигура, сверкающая и полыхающая белым огнем, — Громовая Птица. Конни плохо было видно, кто прибыл следом за стихийной группой, но она без труда узнала эскадрилью драконов с Морджиком во главе, которая спустилась с ночного неба и выстроилась огромной стрелой. Когда они проносились над костром, Морджик выпустил огромный язык пламени и зажег его.

Когда группы мифических созданий заняли свои места, восемь фигур вышли или вылетели вперед и встали в центре.

— Это Совет, — шепнула Конни Джессике, довольная, что знает об Обществе хотя бы что-то, чего не знает подруга.

Кайра Окона подняла руку, и ожидаемая тишина воцарилась среди всех присутствующих.

— Добро пожаловать, — сказала посредник единорогов громким, чистым голосом, — от имени Совета и всемирной семьи Общества по защите мифических существ я приглашаю всех вас на это особенное празднество. Мы редко бывали среди вас в ночь костров, но ведь мы очень давно не имели возможности отпраздновать появление универсального посредника.

Гул удивления прокатился по толпе. Он превратился в рокот, подобный раскату грома, и внезапно вылился в радостные возгласы и смех. Конни спрятала лицо в шарф. Она чувствовала, как существа мысленно пытаются найти ее. Повсюду вокруг нее члены Общества обнимали друг друга, некоторые даже плакали от радости.

— Кто это? Где он? — слышала она вопросы от одного к другому.

Джессика искоса взглянула на нее, моргнула, а потом решительно устремила взгляд вперед, держа свое знание при себе.

Кайра подняла руку, и шум постепенно стих.

— Пожалуйста, мои мифические друзья, не пытайтесь установить связь с универсалом: вас здесь слишком много на нее одну!

По площадке прокатился смех. Конни почувствовала, что ощущение присутствия сотен мифических существ снова уступило место покалывающей энергии, которую она чувствовала вначале.

— Кроме того, мои человеческие друзья, наш универсал еще очень юна и, как бы получше выразиться, немного застенчива. Вы сможете встретиться с ней, когда она будет готова, поэтому, прошу вас, имейте терпение.

Конни почувствовала облегчение. На какое-то ужасное мгновение она подумала, что ее вытащат вперед и выставят на всеобщее обозрение.

— Но если говорить серьезно, мы также пришли просить вас сохранять бдительность. Не случайно с возвращением универсального посредника возродился и наш злейший враг. Как вы уже, вероятно, знаете из предупреждения, разосланного по вашим отделам, оборотень Каллерво вернулся и ожидается в этом районе с наступлением зимних штормов. — По молчанию толпы Конни поняла, что это ни для кого здесь не новость, а лишь ужасное напоминание. — Однако давайте не будем предаваться мрачным мыслям в этот вечер. Сегодня праздничная ночь. Поэтому по старинной традиции вашей страны давайте праздновать и наслаждаться выступлениями, которые приготовила каждая группа. Сегодня очередь группы четырех стихий открывать наше торжество.

Сделав приглашающий жест в сторону северной части круга, Кайра отступила назад и заняла место среди двуногих. Все остальные члены Совета, за исключением горного гнома, присоединились к своим группам. Гард ждал, пока вперед стройными рядами выйдет отряд гномов в капюшонах, каждый из них нес в руках связку колокольчиков на деревянной подставке и маленький серебряный молоточек. Они расставили колокольчики вокруг Гарда и, откинув капюшоны, приготовились играть.

Конни открыла рот: она раньше не видела лица Гарда, так как он прятал его в глубине капюшона. Она думала, что гномы напоминают маленьких бородатых человечков, которых она видела на картинках в сказках, и была совершенно поражена: гномы походили на ожившие скульптуры, высеченные из камня. У одних лицо было иссиня-черным и гладким, как базальт, с угловатыми чертами; у других — рыхло-белым, как мел, с мягкими контурами; один поразительный экземпляр, казалось, был высечен из горного хрусталя и сверкал в мерцающих отблесках света; у самого Гарда грубые морщинистые руки и лицо светились черным блеском каменного угля.

С важным видом поклонившись публике, горные гномы начали играть. Ударяя по колокольчикам в замысловатом ритме, они порождали музыку, которая, казалось, состояла из материалов самой Земли. Она вызывала у Конни мысли о молотках, стучащих в глубоких шахтах, о грохоте камнепада в горах, о звоне драгоценных камней, рассыпающихся по полу сокровищницы. Это не была музыка в привычном смысле слова — ее нельзя было назвать ни мелодичной, ни красивой, но она завораживала своим настойчивым ритмом и странными дисгармоничными сочетаниями. К сожалению для Конни, выступление скоро закончилось, и гномы поклонились собравшимся, которые аплодировали им с разной степенью энтузиазма.

— Слава небесам, это закончилось, — простонала Джессика.

— Тебе не понравилось? — поразилась Конни.

Настала очередь Джессики удивляться.

— Хочешь сказать, что тебе это понравилось? Я ничего в этом не могла разобрать. Мешанина из скрежета и звона, которая, кажется, никогда не кончится: как такое могло доставить удовольствие?

Конни засмеялась:

— Ну, для меня-то это звучало иначе!

— Хм, — задумалась Джессика, — вероятно, в этом и заключается дар универсала. Но если он предполагает обязанность оценивать такую ужасную музыку, то, может быть, тебе, в конце концов, не так уж и повезло.

Горные гномы покинули сцену под бурные аплодисменты четырех стихий и учтивые хлопки остальных. Их место занял ансамбль молодежи из группы морских змей.

Джессика толкнула Конни локтем:

— Ну, сейчас будет поинтереснее! Начинаются танцы.

Оркестр из двух скрипок, флейты, барабана и гитары заиграл мелодию — вольную вариацию на мотив шотландской народной песни, но мифические существа внесли в нее свои темы, летящие выше основной мелодии или пульсирующие в нижнем регистре как аккомпанемент. Закрыв глаза и сосредоточившись на том, что она слышит, Конни поняла, что они пытаются запечатлеть свой опыт: шум морского прибоя и захватывающий полет дракона. Затем из рядов морских змей вышли другие молодые люди и начали танцевать. Они взялись за руки и махали ими то вперед, то назад, как будто это были щупальца какого-то гигантского морского животного.

Конни опомниться не успела, как Джессика вытащила ее в центр, и они присоединились к концу живой цепочки. Когда вереница закружилась в танце, ее ноги чуть не оторвались от земли: так быстро двигался хоровод. Пляска становилась все неистовее. Мифические существа и их посредники сосредоточились вокруг огня: банши кружились вместе с Эвелиной; огненные духи то и дело поднимались из пламени, а их посредники подпрыгивали вслед за ними; пегасы выписывали круги и спирали над головой, их всадники кричали и смеялись. Кол и Жаворонок спикировали по направлению к Конни, но в последний момент резко свернули к морю. Медведи вставали на задние лапы и неуклюже танцевали со своими посредниками, ворча под музыку. Мистер Мастерсон скакал галопом на огромном кабане, лицо его сияло от восторга. Танцоры в хороводе Конни в конце концов столкнулись и попадали друг на друга, задыхаясь и хихикая.

— Довольно, довольно! — засмеялась Кайра, перекрывая шум.

Ветер-Жеребенок заржала, призывая существ вернуться на свои места на площадке. Постепенно порядок был восстановлен, и Конни снова обнаружила себя среди морских змей, с одной стороны держащей за руку Джессику, а с другой — незнакомого мальчика. Пошатываясь, они вернулись на свои места, улыбаясь друг другу.

— Я совсем выдохлась, — выпалила Конни Джессике.

— Я тоже. Это было фантастически!

С завершением танцев подошел к концу и праздник. Толпа немного притихла, когда с противоположной стороны поля появилась процессия из десяти драконов в сопровождении десяти всадников. Во главе строя были доктор Брок и Арго. Конни с любопытством выпрямилась: она слышала много намеков на то, что доктор приготовил сюрприз, и не могла дождаться, когда же увидит, что он припас напоследок. Красный, каштановый, аспидно-синий, серый, зеленый — драконы, казалось, светились в темноте. Наездники поклонились своим скакунам и живо оседлали их. Драконы в унисон ударили крыльями и с безукоризненной четкостью взмыли вверх.

— Очень впечатляюще! — воскликнула Конни, обращаясь к Джессике.

— Погоди — то ли еще будет. Синхронные полеты мы и раньше видели, но доктор Брок обещал нам нечто особенное.

Драконы закружились вокруг крепости гигантским колесом. Затем по знаку Арго они спикировали к костру. Камнем упав на землю, они открыли пасти и выдохнули целый водопад серебряных искр. Толпа одобрительно загудела, глядя, как этот прекрасный дождь медленно летит вниз и искры с мерцанием падают на землю. Всадники пригнулись и, перед тем как драконы взлетели снова, сунули своим скакунам что-то в пасть. Каждый из них занял свое место в огромном круге. Медленно кружа, драконы повернули головы и выпустили языки красного пламени. Снизу это выглядело как огромный красный круг, пылающий в ночном небе.

Внезапно два молодых дракона со свистом пронеслись над площадкой и выпустили залп вспышек и взрывов. Огни вспыхивали в небе и с хлопком взрывались золотыми и красными полосами. Зрители в толпе визжали и радостно кричали, когда эхо отражалось от утеса к утесу.

Затем последовала финальная часть. Драконы разбили свой круг и устремились вниз, на голову зрителям, осыпая их золотыми, изумрудными и топазовыми блестками, устроив целую огненную бурю, в то время как сами были едва видны в шипящих и переливающихся вспышках в небе. Затем все погрузилось во тьму. Толпа задирала головы, пытаясь разглядеть драконов в темноте, но они исчезли. Вдруг, словно из ниоткуда, донесся мощный порыв ветра, и драконы, разбившись на пять пар, осыпали зелеными искрами двуногих, рыже-золотыми — четыре стихии, оранжевыми — морских змей, а голубыми — высоко летающих. Последняя пара пролетела над костром и закрутила кольцо серебряного огня, которое на мгновение зависло в воздухе, а затем угасло.

— Ха! — одобрительно закричала Джессика. — Они оказали почести каждой группе, включая твою: серебряный круг — компас — это твой символ.

Конни была тронута. Хотя она и была довольна, что осталась неузнанной среди морских змей, ей было приятно, что доктор Брок таким образом выделил ее дар. Определенно он с толком использовал Гардовы камни. Она заметила, что всадники скармливали драконам различные минералы, чтобы их огненное нутро порождало такие фейерверки.

Толпа пришла в неописуемый восторг — аплодировала, свистела и кричала, когда драконы приземлились таким же безупречным строем, каким и взлетали.

— Да, можно не сомневаться: доктор Брок и Арго завершили свое выступление с большим успехом! — засмеялась Конни, вместе со всеми устраивая им овацию стоя.


17

Каллерво


После праздника все стихло. Когда последний гуляка отправился на стоянку, Конни осталась на площадке в счастливом предвкушении одного из этапов своего обучения, которого она ждала больше всего остального. Скарк клевал корку от сэндвича на расстоянии брошенного камня от Конни, настороженно поглядывая на нее. Казалось, он интересовался, где она была все эти дни, — совсем как суетливый родитель, заметила про себя Конни.

— Все в порядке, Скарк, — тихо сказала Конни. — Я условилась с доктором Броком, что Морджик возьмет меня в мой первый ночной полет, когда все животные и люди разойдутся. Мы полетим обратно, на ферму Мастерсонов. Тебе действительно не нужно вот так следить за мной: все будет хорошо.

Скарк скептически заскрипел и перевернул корку на другую сторону. Ожидая, пока Морджик попрощается со своими друзьями-драконами, Конни прислушивалась к шуму волн, омывающих подножие скалы; ее почти не беспокоил легкий холодный бриз, дувший с моря, оттуда, где, по слухам, обитал грозовой великан Ширли. Завороженная совершенной красотой ночного неба, Конни думала о том, что сегодня прекрасная ночь для полета на драконе. «Почему только дома не видно таких звезд, как здесь?» — удивлялась она, с восхищением глядя на хоровод созвездий над головой. Здесь она могла разглядеть гораздо больше звезд, чем в Гескомбе, где огни завода и Чартмута вытягивали из звезд их сияние.

Конни лениво осветила фонариком место съезда: теперь здесь было пусто и только мерцающие угли костра составляли ей компанию. Угасающий огонь бросал отсветы на обломки стен, и казалось, что они зыбко качаются на самом краю обрыва. Посмотрев на часы, Конни увидела, что еще только пять минут одиннадцатого. Кинга предупреждала ее, что у Морджика может уйти много времени на прощание: драконы, хотя и являются по природе одиночками, любят редкие встречи друг с другом — с удовольствием обмениваются опытом и новостями с представителями своего вида. Приготовившись к долгому ожиданию, она присела на обвалившуюся колонну на безопасном расстоянии от края утеса. Оттуда она наблюдала, как чернильно-черные волны разбивались в белую пену о скалы далеко внизу и отступали прочь, сменяясь следующей волной, совершающей все тот же вечный путь.

— Мисс Лайонхарт?

Конни чуть не подскочила: голос раздался у самого ее уха. Она не слышала, чтобы кто-нибудь подходил.

— Мистер Коддрингтон. — Голос Конни дрогнул. — Я здесь с разрешения… полет с драконом… урок…

— Не беспокойтесь, мисс Лайонхарт. Я пришел не спрашивать вас, а сообщить, что урок, к несчастью, придется отменить. Нам доложили, что поблизости на низкой высоте летает самолет. Меня послали, чтобы проводить вас в целости и сохранности до микроавтобуса.

— О, спасибо, — уныло произнесла она, спеша подняться на ноги.

— Но может быть, мы могли бы сейчас немного побеседовать? — продолжал он, вставая между ней и дорожкой, ведущей обратно на стоянку.

— О чем? — спросила она, подаваясь в сторону, чтобы обойти его.

— Ну, нельзя сказать, чтобы наше знакомство имело хорошее начало, верно? — сказал он, неубедительно пытаясь изобразить дружелюбие. — Я тут подумал, что нам следовало бы забыть о прошлых недоразумениях и начать все сначала…

Хотя он продолжал говорить, ей было трудно сосредоточиться на смысле его слов, потому что у нее зашумело в голове. Должно быть, он заметил это, потому что теперь он смотрел на нее, как будто испытывая снова, улыбаясь своей жестокой тусклой улыбкой.

Шум в голове нарастал и стал таким сильным, что она чувствовала, будто что-то высверливает ей череп изнутри.

Конни приложила ладони к ушам.

— Простите, мистер Коддрингтон, но я неважно себя чувствую. Мы можем поговорить об этом завтра?

Он что-то ответил, но Конни смогла это понять только по движению его губ. Все звуки теперь заглушал шум у нее в голове, к которому добавился пронзительный свист, переходящий в визг. Ее колени подогнулись, и она упала на траву, царапая землю от боли. Она знала, что с ней происходит: с ней пытались помимо ее воли установить контакт какие-то существа. Она не могла понять ни сколько их было, ни к каким видам они относятся, но они ломились в каждый уголок ее сознания, вползая и заполняя его собою, как нашествие муравьев.

— Хватит! — взвыла она. — Пусть они прекратят!

Но чужое присутствие не ослабевало — вместо этого она почувствовала, как ее схватили чьи-то когти и подняли вверх с утеса. Она цеплялась за траву, но только вырвала пучок с корнями, когда ее тащили прочь.

— Нет-нет, оставьте меня! — молила она и силу, вторгшуюся в ее мозг, и уносящее ее существо.

В ухо ей возмущенно закричала чайка.

— Мистер Коддрингтон! Помогите!

Прыжок в ночное небо — и чудовище поднялось в воздух. Пытаясь взглянуть на своего похитителя, она изогнулась и увидела над собой крылья, темные, как у летучей мыши, и длинный развевающийся хвост черного дракона. Глянув вниз, Конни поняла, что они вылетели к морю и теперь поворачивают обратно на сушу. Оцепенев от страха выпасть из драконьих лап, она прекратила попытки к бегству и бессильно повисла, рыдая от боли и смятения.

Путешествие оказалось милосердно коротким. Поравнявшись с вершиной высокого утеса, дракон направился к земле. С превосходным мастерством он легко приземлился на гребень горы, несмотря на то что был обременен своей пленницей.

— Вижу, ты поймал ее, как орлан лосося, — засмеялся мягкий голос. — Давай ее сюда, Чейрок.

Конни выпала из драконьих когтей. С криком она перекатилась через край утеса и упала с высоты двух метров прямо в гнездо, сложенное из веток, папоротника и хвороста. Ее тошнило от вони мусора, в котором она оказалась, голова кружилась, царапины жгли тело. Несколько секунд Конни не могла подняться. Собравшись с силами, отчаянно пытаясь заглушить голоса в своем сознании, она подняла голову и откинула волосы с глаз. Перед ней маячил огромный темно-синий орел с крючковатым клювом. Его глаза сверкнули разными цветами — один желтым, другой золотым, как будто он собирался закусить ею на ужин. Она отпрянула, поднявшись на ноги, под которыми хрустнули кости других его жертв.

— Не бойся, универсал, — загоготала птица. — Я не ем таких, как ты. Ты для меня на один укус: мой голод не насытить плотью. Нет, ты здесь у меня в гостях. Добро пожаловать. Прости неожиданность моего приглашения, но у меня не было выбора. Я не мог надеяться поговорить с тобой, пока тебя окружали все эти люди, и я долго дожидался такой возможности. Тебя хорошо стерегли. Было очень любезно со стороны Общества организовать такой большой съезд, позволив мне незаметно подтянуть сюда свои силы.

— Прикажи им прекратить. — Все, что она смогла сказать в ответ, имея в виду шум, все еще высверливающий ей череп.

— О, конечно. Прошу извинить нетерпение моих друзей: они все хотят с тобой познакомиться, как и я.

Орел издал пронзительный крик, который эхом отразился от утеса. И тут же вторжение прекратилось. Хотя Конни еще шатало, теперь она могла понять, что ее окружало. Она попала в гнездо на краю скалы. Над ней восседал черный дракон, красные глаза его горели, как угли, его окружали другие существа, и все они смотрели на нее. Она не могла понять, что это были за создания: взгляд выхватывал то очертания тонкой руки, то блеск оскаленных зубов, а ее воображение дорисовывало остальное — фигуры банши, упырей и оборотней. За ними стояла более темная тень, заслоняющая собою звезды, вооруженная дубинкой с железными шипами, — это был грозовой великан Ширли.

— Кто ты? — прошептала Конни, горло ее стиснуло страхом.

— А ты не знаешь? — с издевкой спросил орел. — Ты — универсал, и не знаешь?

Птица наклонилась к ней — Конни шарахнулась назад, но бежать было некуда — кроме как через край гнезда вниз, в пропасть.

— Не бойся. Я тебе не причиню вреда, по крайней мере большого, — зловеще произнесла птица.

Конни замерла и в ужасе ждала, пока птица дотронется до нее своим клювом. Тут же на нее нахлынула волна чувств. Увлекаемая водоворотом сознания этого существа, она ощутила, как в нее проникают ненависть, злоба, ярость и отчаяние. Как будто она внезапно провалилась на дно этого мира и вращается в бесконечной пустоте, где ни единая звезда не освещает кромешную тьму.

Орел поднял клюв, и это ощущение моментально покинуло ее. Конни задыхалась, дрожа всем телом.

— Ты все еще не поняла, кто я?

— Ты не птица, ты мифическое существо, — слабым голосом начала Конни. Ее сознание начало проясняться. — Ты не похож ни на кого из тех, с кем я встречалась: ты широк, как океан. — Когда она произнесла эти последние слова, она вспомнила, что Морджик говорил что-то похожее про нее саму. Если это существо напоминает универсала, что это может означать? — Ты Каллерво.

Птица расправила крылья, довольная ее открытием.

— От тебя этого не скроешь, как и ты не можешь скрыться от меня, — сказал он. — Я многолик, но одно из моих имен действительно Каллерво.

Она увидела, как гигантский орел вознесся вверх, распростер крылья и замахал ими, превращаясь в закутанную в плащ фигуру, ростом даже выше грозового великана. Вокруг него клубилась мгла, цепляясь за него, как плющ за деревья. Только глаза у него остались прежними, горящими ядовито-желтым и золотистым, как горячая лава, с черными щелками вместо зрачков.

— Вот как рассказывает обо мне легенда. — Голос Каллерво сотрясал облака над ней. — Я черная тень на границе человеческого мира и мира мифических существ. Но я больше не собираюсь жить на этой границе. Я пойду дальше, мой гнев будет неотвратим. — Он опустил руки и наклонился к Конни. — А ты должна будешь мне помочь.

— Я? — удивилась Конни, гадая, чего может хотеть от нее создание, наделенное такой силой.

— Да.

Говоря это, Каллерво уменьшался в размерах, как вода, наливаемая в прозрачный сосуд, пока не стал только на метр выше Конни. Он принял вполне осязаемый облик, так что она могла разглядеть даже вены на его мускулистых руках. Теперь он был подобен ожившей статуе сатира, высеченной из голубовато-серого мрамора искусным скульптором.

— Тебе не нужно бояться. Ха! — презрительно засмеялся он, тряхнув своей красивой головой и затопав раздвоенными копытами. — Я могу прочесть твои мысли, Конни, я знаю, о чем ты думаешь. Ты думаешь о всех этих предостережениях и ужасах обо мне, которые ты слышала от этих дураков в вашем драгоценном Обществе.

Действительно, Конни как раз об этом и думала; ее встревожило то, что она не может скрыть от него свои мысли.

— Они так тебе надоели, верно? Они останавливали тебя на каждом шагу, держа в неведении, Я буду обращаться с тобой совсем иначе. Я знаю, что ты особенная. Ты умна. Знаю, ты насквозь видишь их вранье. — Его голос понизился до тревожного шепота, который звучал печально и в то же время нежно. Его слова проникали в ее сознание, как легкий ветерок в душную комнату, искушая ее покинуть привычные границы и глотнуть свежего воздуха вместе с ним. — Пора отбросить страх. Ты знаешь, что я прав. Мифический мир должен действовать, чтобы спасти землю от человечества.

Конни подняла голову и заглянула ему в глаза — не жестокость она увидела в них, но боль: она знала, его глаза были глазами всех созданий, которых обижали, истребляли и предавали забвению люди.

Конни машинально помотала головой, но часть ее услышала в его словах свои собственные мысли. Разве не то же самое говорила Ширли? Разве «Аксойл» не всего лишь малая часть того, что разрушает землю и что нужно остановить? Теперь ей было трудно вспомнить все, что говорили ей докгор Брок и остальные. Все, о чем она могла думать, — это о темном духе, стоявшем перед ней. В нем была такая сила — и такая ярость, — как будто гнев целой планеты кипел внутри его. Разве он не вправе гневаться? Разве она не должна помочь ему?

— Посмотри мне в глаза, универсал! — мягко сказал он.

Он протянул руку. Конни помедлила, а потом неуверенно взялась за нее. На этот раз она была готова к волне, которая накрыла ее, и попыталась представить, что она плывет вместе с этим темным потоком, а не тонет в нем. Каллерво показывал ей мир таким, каким сделали его люди: некогда плодородные долины, страдающие от жажды; лед, тающий под жарким солнцем; потоки отходов, выливающиеся в реки. Конни дрогнула: она взглянула на все это его глазами. Разве ее собственное сердце не вопрошало: что толку в существовании Общества перед лицом всей этой грязи и разрушения? Мир станет лучше, если очистится: он опять будет изобиловать всякой живностью, а не задыхаться в человеческом смоге. Людей следует научить уважать мифических существ: пусть они увидят их ничем не сдерживаемую силу.

Как раз в тот момент, когда Конни уже была готова погрузиться в поток его сознания и признать себя покорной его силе, ее разум зацепился за что-то — против воли натолкнулся на невидимое препятствие. Она почувствовала, что в глубине он что-то скрывает от нее. Но что? Каллерво прав в том, что человечество проявляет преступную глупость в своей безудержной погоне за выгодой, но разве он сам не получает удовольствия от этого разрушения? Разве источником жизни для него не служит дисбаланс в природе, создаваемый человечеством, и не сам ли он запускает в мире новые циклы разрушения и гибели? Разве он не хочет уничтожения самого человечества?

Увидев это, Конни осознала, что не должна показывать Каллерво, что способна понять гораздо больше, чем он намеревался ей открыть. Однако он обладает таким мощным сознанием — как она сможет что-либо утаить?

«Остров, мне нужен остров», — подумала она про себя. С трудом борясь с волной его энергии, Конни представила себе, что терпеливо громоздит один камень на другой — и над волнами начинает возвышаться кусочек суши. На этом хрупком острове она спрятала свою тайну. Затем Каллерво выпустил ее руку, поток энергии иссяк, ее открытие осталось необнаруженным.

— Ты поняла, — сказал он с улыбкой. — Я чувствую это, универсал, со временем ты согласишься со мной. — Он отвернулся от нее, обратив лицо к своим приспешникам и протянув к ним руки. — Она понимает меня, друзья мои, как я вам и предсказывал! — торжествующе воскликнул он.

Еще до того, как он заговорил, Конни уже начала искать пути к бегству. Даже если Общество ошибается, она знала теперь, что правда не на стороне Каллерво. Рано или поздно их общение окончится ее отказом помогать ему, но она не знала, как она сможет спастись. Ей необходимо было призвать кого-нибудь на помощь. Она осторожно глянула через край гнезда: ничего, кроме отвесного обрыва над волнами, плещущимися у подножия утеса далеко внизу. Если бы только кто-нибудь узнал, что она здесь! Но кто? Неожиданно перед глазами у нее всплыло лицо Гарда. «Пока ты стоишь на земле, мы, горные гномы, будем знать, где ты находишься», — сказал он ей. Если она встанет на твердую землю, то сможет ли сообщить Гарду, в какую она попала беду? Определенно стоило попытаться.

— Ты готова поклясться мне в преданности? — спросил Каллерво, снова поворачиваясь к ней, раздвинув руки, как будто готовился обнять ее.

— Я боюсь, — ответила она, пытаясь выиграть немного времени. — Мне нужно подумать о том, что ты сказал. — Она перенесла одну ногу через край гнезда, пытаясь нащупать точку опоры на узком краю скалы. — Твои идеи кажутся мне такими непривычными.

Ее нога нашла опору, и она вызвала в своем сознании воспоминания о присутствии Гарда, сумев продлить это лишь на секунду, прежде чем присутствие Каллерво снова обрушилось на нее.

— Что ты творишь? А ну иди сюда! — заревел он, отбросив всю свою мягкость. Он протянул мощную руку и грубо сгреб ее за куртку. Легко подняв Конни в воздух, он, как куклой, небрежно потряс ею над пропастью. — Отсюда некуда бежать, если только у тебя нет крыльев, — усмехнулся он. — Ты все еще хочешь отправиться этим путем?

Маленькая белая стрела упала с ночного неба, целясь Каллерво прямо в горящие глаза и крича от бешенства. Это был Скарк.

— Что? Ты защищаешь этого человеческого птенца? — закричал Каллерво.

Он швырнул Скарка об утес, и тот ударился об него с мягким стуком. Птица упала в гнездо, но тут же вскочила на дрожащие ноги. Несмотря на бессильно повисшие крылья, Скарк с яростным воплем вцепился в раздвоенные копыта оборотня. Каллерво с любопытством поглядел вниз, на маленькое существо, царапающее ему ноги, и поднял копыто. Конни поняла, что он собирается сделать. Беспомощно забившись в его руке, она открыла рот и, как безумная, закричала:

— Нет!

Уставившись на нее с улыбкой, Каллерво с силой опустил копыто прямо на чайку, выбивая из нее жизнь.

— Нет!

Конни кричала до хрипоты, пока у нее не исчез голос и не кончилось дыхание. Она лягалась и махала кулаками, но не могла даже дотянуться до оборотня.

Безжалостно смеясь над ее горем, Каллерво бросил ее обратно в гнездо и опять навис над ней в форме темного великана. Наблюдатели хором подняли вой. Конни подхватила раздавленное тело своего друга и застонала от отчаяния. Скарк был еще теплым, но, держа его на руках, она чувствовала, как угасает его сердце. Его душа отлетела навеки. Скарк пришел спасти ее. Это из-за нее он погиб.

— Моим последователям это надоело, — объявил Каллерво. — У тебя не много времени, чтобы принять решение. Гнев Каллерво грядет в любом случае: или ты присоединишься ко мне и понесешься на гребне этой бури, или сгинешь вместе со всеми остальными, кто встанет у меня на пути, как твоя птица.

Конни все еще сидела, скорчившись, у его ног. Положение казалось безнадежным. Она не знала, что сказать.

— Но я же еще ребенок, — умоляюще воскликнула она и снова разрыдалась. — Пожалуйста, отпусти меня!

— Ты — универсал. А у меня нет жалости — точно так же, как у людей нет жалости к этому миру.

— Но не все мы таковы. Некоторые из нас хотят остановить разрушение. Я не хочу переходить на твою сторону. Я просто хочу домой, — в отчаянии выкрикнула она.

— Твой дом — рядом со мной: здесь или нигде.

Каллерво завернулся в плащ и поднял руки, чтобы нанести удар, но резкий крик сверху отвлек его от своей жертвы.

Зеленое пламя пересекло ночное небо и обрушилось на лагерь Каллерво.

Морджик!

Черный дракон поднялся в воздух и вылетел навстречу ему. Они схватились высоко в небе, обжигая друг друга залпами огня, и скалы сотрясались от их ударов, как от грома. Все взоры были прикованы к этой схватке. Драконы кружили вокруг друг друга, крича и извиваясь, чтобы найти позицию, с которой можно будет нанести решающий удар. В один миг Каллерво принял орлиное обличье и вылетел из гнезда на помощь своему слуге. Молния осветила тьму, чуть не задев Морджика, — это грозовой великан пустил в ход свою мощь, чтобы повергнуть непрошеного гостя.

Не в силах оторвать глаз от воздушного боя, Конни не заметила приближения пегаса. Жаворонок и его посредник приземлились рядом с ней.

— Залезай! — прошипел ей в ухо Кол, он схватил ее за руку, помогая подняться.

Это был единственный шанс спастись. Она должна его использовать, даже если придется бросить Морджика в одиночку сражаться с Каллерво и его приспешниками. В любом случае какой от нее толк? Она вскарабкалась на пегаса и одной рукой обхватила Кола за талию, другой она все еще прижимала к себе Скарка.

— Но как же Морджик? — в отчаянии крикнула она, когда Жаворонок прыгнул с обрыва.

— Помощь идет! — ответил Кол, направляя Жаворонка прочь от гнезда как можно быстрее.

Слепящая вспышка пламени с шипением пролетела в метре от носа Жаворонка. Конни зажмурилась, перед глазами у нее все еще маячил зазубренный хвост молнии.

— Пригнись, — мрачно приказал Кол. — Великан нас заметил!

Жаворонок резко ушел влево, уворачиваясь от ледяного шара, который разбился об утес, осыпав их мелкими осколками камней. Конни изогнулась и посмотрела через плечо — как раз вовремя, чтобы увидеть, как Морджик пикирует на голову великану, извергая сияющее белое пламя. Сверху Чейрок и орел рвали его яростными ударами когтей. Великан швырнул второй снаряд и промахнулся, потому что отбивался от нападения Морджика и это мешало ему целиться. Однако огненная вспышка осветила пегаса — Каллерво его заметил. Развернувшись в вышине, орел устремился прямо на них, приказывая своим последователям следовать за ним. Жаворонок летел так быстро, как только мог с двумя пассажирами на спине, но его скорость не могла сравниться с быстротой Каллерво.

— Кол, — закричала Конни, — сзади!

Кол оглянулся и увидел погоню.

— Падай! — велел он Жаворонку. — Уходи вниз!

Жаворонок камнем полетел вниз, к волнам, всадники прильнули к его спине и едва смогли удержаться. Вокруг стало сыро, холодно и мокро — они погрузились в кольцо облаков, раскинутое великаном, чтобы спрятать лагерь Каллерво. Конни больше не видела волн, но слышала, как они бьются о скалы внизу.

— Теперь вверх! — скомандовал Кол.

Все еще под покровом тумана Жаворонок выровнялся и замахал крыльями: он с усилием тянулся вверх и старался как можно скорее набрать высоту. Конни готова была поклясться, что слышит шум крыльев под ними — совсем рядом, то здесь, то там, но ничего не могла разглядеть.

Когда они вырвались из вершины грозового облака, сооруженного великаном, Конни увидела на фоне луны целую эскадрилью драконов, которых вели Громовая Птица и Арго. Половина отряда развернулась в погоне за Каллерво. Остальные спешили на помощь Морджику. Это было похоже на представление в честь открытия праздника, но только на этот раз все было крайне серьезно. С блистательной четкостью, как две стрелы, драконы влетели в облако и исчезли из виду. У Конни вырвался вздох облегчения: с таким подкреплением Морджик точно одержит победу, а Каллерво будет разбит.

— Куда мы летим? — прокричала она в ухо Колу.

— У меня распоряжение доставить тебя на ферму к Мастерсонам. Там ты будешь в безопасности.

— Распоряжение?

— Ну да, ты долго не давала нам знать, где находишься, но мы были готовы. Когда мы узнали, что тебя похитили, доктор Брок догадался, что произошло. Мы подготовили спасательную операцию: я должен был вытащить тебя оттуда, пока остальные действовали для отвлечения внимания, и теперь я должен отвезти тебя на ферму, но мы не знали точно, где ты, пока горный гном внезапно не закричал, что ты в Пещере Мертвеца.

— Скарк нашел меня первым.

— Я понял. Мне так жаль, Конни.

Конни вздрогнула и теснее прижалась к Колу, чувствуя безмерное облегчение от того, что снова находится среди друзей. Она не стесняясь зарыдала ему в плечо, прижимая к груди раздавленное тело Скарка и гладя пальцами окровавленные перья. Она плакала, пока слезы не иссякли.

Теперь они летели над Дартмуром — быстро, но спокойно, и Конни начало пошатывать от усталости, ее запасы энергии были на пределе, а разум онемел от горя. Сознание ее блуждало, она нечаянно вклинилась во внутренний диалог между пегасом и Колом. По сравнению с ней, оцепеневшей и убитой горем, они были очень сосредоточенны, у них был единый настрой. Их объединяла забота о Конни, в любой момент они были готовы спасаться от погони — они были идеальной командой.

— Она слышит нас, Кол. — Жаворонок заметил ее присутствие.

— Простите, я не смогла удержаться и подслушала. Я еще не научилась контролировать свой дар, — извинилась она, чувствуя себя так, будто вошла в комнату без стука.

— Понимаю, универсал, — ответил Жаворонок. — Но ты ведь здесь желанный гость, верно, Посредник?

К облегчению Конни, Кол ответил без колебаний:

— Ну конечно, желанный. Конни, я должен тебе кое в чем признаться. — Он помолчал. Конни чувствовала, как Жаворонок мысленно подталкивает его. — Я подвел тебя — на самом деле вообще не дал тебе ни единого шанса. Прости.

— Он пытается сказать тебе, универсал, — встрял Жаворонок, — что он свалял дурака.

— Спасибо, друг, — кисло сказал Кол. — Теперь, когда мой товарищ объяснил мои собственные чувства так ясно, ты примешь мои извинения? Начнем все сначала?

Это было второе предложение начать отношения заново, полученное Конни за этот вечер, но как раз его она рада была принять. Даже в своем измученном состоянии она не могла не оценить, как трудно было для гордого, привыкшего к популярности Кола извиниться перед ней и признать свою неправоту.

— Конечно, — ответила она. — А меня прости за то, что напустилась на тебя по поводу папы Джейн. Я не должна была говорить, что тебе все равно.

— Тогда дружба? — сказал Кол.

— Дружба, — согласилась она и прислонилась головой к его плечу. Она не могла собраться с мыслями и перестала слышать их внутренний разговор. Изнеможение и потрясение наконец начали брать верх.

— Скорее держи ее, пока она не упала! — предупредил Жаворонок, почувствовав, что ей совсем плохо. — Она теряет сознание.

Кол как раз вовремя подхватил Конни, когда она уже готова была разжать руку, которой держалась за него.

— Мы должны приземлиться, чтобы я посадил ее перед собой, — сказал он Жаворонку, но его скакун уже заходил на посадку и высматривал подходящее место.

Оказавшись на земле, Кол с ужасом увидел, как бледно лицо Конни: она выглядела так, будто из нее высосали жизнь, и напоминала восковую статую.

— Ей нужна помощь: мы должны лететь быстрее ветра! — велел он Жаворонку, когда они снова тронулись в путь, прислонив Конни к шее пегаса.

Погибшую чайку теперь держал на руках Кол.

— И что этот Каллерво с ней сделал?

Кол и Жаворонок приземлились со своей ношей у фермерского дома, где их в волнении ждали Эвелина, Джессика, миссис Клэмворси, доктор Брок, Гард и остальные Советники. Жаворонок, тяжело дыша, рысью подбежал к крыльцу, его бока блестели от пота, ноги почти заплетались от усталости.

— Слава богу, — воскликнула миссис Клэмворси, — вы целы! Как Конни?

— Он убил ее чайку. Она в состоянии шока или что-то вроде того. Кто-нибудь, возьмите ее! — крикнул Кол.

Доктор Брок бросился вперед и поймал Конни, соскользнувшую со спины Жаворонка. Эвелина испустила горестный вопль.

— Она в таком состоянии уже давно, — объяснил Кол срывающимся от беспокойства голосом. — Может быть, вызвать «скорую помощь»?

Вперед выбежала Кайра и завернула Конни в одеяло.

— Отнесите ее в дом, — спокойно сказала она. — Лучшее на свете лечение она получит от Ветра-Жеребенка.

Вся компания быстро вошла в дом, оставив Кола с Жаворонком во дворе. Кол бережно положил Скарка на заднее сиденье бабушкиной машины, а потом обернулся и любовно погладил Жаворонка по шее.

— Ты был великолепен! — похвалил он его.

— А ты просто храбрец! — Конь в ответ ткнулся в него мордой.

Ласково положив руку Жаворонку на гриву, Кол повел своего скакуна к теплому стойлу для заслуженного отдыха.


18

Меч и щит


Сладкий запах сена и тепло шерстяной шотландки — Жаворонок жмурился от удовольствия, удобно расположившись в своем стойле. Он мягко подтолкнул Кола, посылая его обратно в дом, потому что оба они понимали: Кол не сможет уснуть, не зная, что с Конни. Кол нашел большую часть гескомбской компании сидящими с мистером Мастерсоном в гостиной вокруг блестящего стола из темного дерева; они тихо переговаривались. Только Эвелина сердито расхаживала туда-сюда по комнате, с вызовом поглядывая на портреты прошлых поколений Мастерсонов, неодобрительно взирающие на нее со стен. Самая юная представительница клана, в цветастом халате и шлепанцах, заглядывала внутрь, приникнув к двери.

— С Конни все в порядке? — спросил Кол у Ширли.

Она пожала плечами:

— Думаю, да.

Опешив, Кол повернулся, чтобы заглянуть ей в лицо, но она не смотрела ему в глаза. На ее лице была написана скука, как будто ей ничуть не были интересны события этой ночи; в самом деле, она вела себя так, будто ее больше всего сейчас раздражала оккупация ее дома незваными гостями. Очевидно, Ширли не собиралась толком ему отвечать, и, чтобы не тратить зря время, Кол легонько отпихнул ее и вошел в комнату.

— А, Кол! — Доктор Брок поднялся ему навстречу. — Мы ждали тебя. Ветер-Жеребенок думает, что поскольку ты был последним, кого Конни видела перед обмороком, то тебе лучше быть с ней, когда она проснется. Пойдем со мной.

Доктор Брок повел Кола в огромную спальню с тяжелыми шторами красного бархата, куда уже начинал проникать бледно-розовый свет восходящего солнца. Кол увидел Конни: она спала на старинной кровати под балдахином, разметав волосы по подушке. В ее лице больше не было той мраморной прозрачности, которая так испугала его несколько часов назад: оно снова обрело свой обычный цвет. Казалось, что Конни видит приятный сон, потому что на губах у нее играла улыбка.

— Ее погрузила в сон Ветер-Жеребенок, — сказал доктор Брок, — на время сна она закрыла ее сознание от всех дурных воспоминаний. Они вернутся, когда Конни проснется: на самом деле мне нужно, чтобы она все вспомнила, потому что мы должны знать, что именно произошло. — Он вздохнул. — Бдительность подвела нас. Это значит, что пора нам рассказать ей все. Мы больше не можем скрывать от нее правду, так как этим подвергаем ее еще большей опасности.

Кол и доктор Брок сели в продавленные кресла, стоящие по обе стороны от холодного камина. Кол обнаружил, что зевает помимо своей воли. Он яростно потер глаза костяшками пальцев.

— С ней все в порядке? Что сделал с ней сегодня ночью Каллерво? — спросил Кол, который все никак не мог забыть вид Конни на торфяных болотах и раздавленное тело Скарка.

— Думаю, что он чуть не убил Конни, — тихо ответил доктор Брок, — когда она отказалась помогать ему в его намерениях разрушить мир людей. Однако благодаря тебе и остальным она была спасена. Это досталось нам дорогой ценой: мы знаем, что погибла не только отважная птица, Морджик, отвлекавший Каллерво и его свиту, был тяжело ранен огненными молниями. Драконы только что принесли его обратно. Он при смерти…

— Морджик! Скарк!

Это крикнул уже не Кол, это была Конни. Они обернулись к ней и увидели, что она сидит на кровати выпрямившись, с безумным выражением лица.

— Лежи тихо, — сказал доктор Брок, бросаясь к ней и не давая подняться с постели. — Кинга делает для Морджика все, что возможно. Не бойся, у старого дракона еще остались силы.

Конни нехотя легла обратно на подушки, но сердито потрясла головой. Ничто не вернет к жизни Скарка. Она чувствовала себя так, будто оказалась в кошмарном сне. Ее чудесный дар обернулся проклятием, она не хотела даже думать о нем и мечтала снова провалиться в сон, где все было спокойно и прекрасно.

Кол подошел к ней и тронул за руку.

— Как ты себя чувствуешь? — спросил он.

— Замечательно, — солгала она, слабо сжав в ответ его руку, — только совершенно сбита с толку и боюсь за Морджика.

— Сбита с толку? — мягко переспросил доктор Брок.

— Да. Он — Каллерво, — кажется, хотел переманить меня на свою сторону. Я не знаю, почему он просто меня не убил, — ответила Конни, зарываясь глубже в одеяла, как будто боялась услышать ответ.

Доктор Брок потер подбородок и отвел взгляд, обдумывая, что бы сказать.

— Я не специалист в таких делах, но думаю, Конни, что если у универсалов и есть сопоставимый вид в мифическом мире, то это только Каллерво. Вы с ним что-то вроде двойников: он в своем мире, а ты — в своем. Он узнал о тебе прежде, чем кто-либо другой. Видишь ли, он всегда караулит таких, как ты, особенно с тех пор, как нам удалось спрятать от него универсалов во время последней войны. Он ждал и искал новых, чтобы добраться до них раньше, чем мы успеем их спрятать. И он пришел за тобой, едва мы ослабили бдительность.

— Но я не хочу быть посредником такой злобной твари! — возразила Конни.

— Разумеется, — сказал доктор Брок, успокаивающе кладя ладонь ей на руку. — Я сказал, что вы двойники, а не что ты должна быть его посредником. На самом деле для нас было бы ужасно, если бы ты все-таки решила присоединиться к нему: пользуясь тобой как проводником, он смог бы во сто крат усилить свою мощь. Сейчас он действует в нашем мире через своих сторонников, поскольку его собственная сила все еще ограничена мифическим миром. Он нуждается в универсальном посреднике, чтобы тот открыл ему дверь в наш мир.

— Это значит, что он вернется за мной! — в отчаянии сказала она, снова садясь на кровати. Ей хотелось бежать от своей универсальной сущности, вернуться в те времена, когда она и не слышала о таких вещах.

Доктор Брок снова мягко удержал ее.

— За тобой или за следующим универсалом, который появится. Знаю, что тебе тяжело это слышать, Конни, но лучше, чтобы ты полностью сознавала опасность, которая тебе грозит, и была осторожна. Нам следовало рассказать тебе об этом раньше, но мы думали, что ты еще не готова. Ты должна понять, что он ищет для себя сообщника и у него еще есть время. Он снова попытается переманить тебя на свою сторону, а если не выйдет, он скорее предпочтет, чтобы ты погибла, чем осталась в живых и выступила против него. Ты также представляешь для него опасность, если выживешь в противоборстве с ним.

— Как это? — в ужасе спросил Кол. Он впервые об этом слышал.

Лицо Конни снова стало пепельно-серым, как на болотах несколько часов назад. Она только что поняла, что попала в ловушку, ее, универсала, загнали в угол. Безумная мысль о том, что она может спрятаться от этой правды, оказалась иллюзией.

— Мы не знаем наверняка, но про Каллерво рассказывают, что победить его может только равная ему сила добра. Что ж, я сказал бы, что наша Конни соответствует этому описанию во всех отношениях, не так ли? — Глаза доктора Брока сверкнули из-под белых бровей. — Она больше всего похожа на такую силу, которую мы можем противопоставить Каллерво.

— Но я ничего не могу сделать против этого… этого чудовища! — недоверчиво сказала Конни.

Кажется, все они слишком многого ждут от нее. А ведь она даже не смогла устоять на ногах перед Каллерво. Она даже не сумела спасти Скарка.

— Может, и не можешь, но твое обучение только-только началось. Расскажи мне о Каллерво, Конни, — тихо попросил доктор Брок. — Понимаешь, ты первая, кому удалось выжить после встречи с ним, и мы должны узнать о нем все, что поможет с ним бороться.

Все еще дрожа, Конни сделала глубокий вдох и срывающимся голосом начала вспоминать события минувшей ночи. Дойдя до рассказа о том, как во второй раз дотронулась до Каллерво, она не хотела говорить, как близка она была к тому, чтобы сдаться. Теперь стыдясь своей слабости, она не стала подробно останавливаться на этой части встречи. Слезы текли по ее лицу, когда она рассказывала о гибели Скарка.

Кол слушал с растущей тревогой, как она описывает меняющего обличье духа, который захватил ее в плен. Он подумал, что она невероятно храбрая девочка, раз выстояла в столкновении с ним.

— Он ведь бежал, верно? — спросил Кол доктора Брока, когда она закончила свой рассказ, в надежде, что его подруга сможет обрести хотя бы временный покой.

— На какое-то время. Драконы сегодня отогнали его прочь. Они видели, как он направился на север под прикрытием облака, порожденного грозовым великаном. Думается, в Ирландском море нынче будет непогода.

Упоминание о грозовом великане вызвало в памяти Конни другое событие этой ночи.

— Доктор Брок, вы должны что-нибудь сделать в отношении мистера Коддрингтона! Думаю, что он на стороне Каллерво.

Доктор Брок был потрясен:

— Айвор Коддрингтон — на стороне Каллерво?! Мне он не нравится, это правда, но я не могу поверить, что он способен на такое. Он уже много лет в Обществе!

— Пусть даже так, — настаивала Конни.

Она рассказала ему, как мистер Коддрингтон подстерег ее в крепости; как он бездействовал, когда ее уносил черный дракон.

— Думаю, он объявил, что я провалила испытание, потому что так ему приказал Каллерво. Каллерво не хотел, чтобы я попала в Общество. Если вы не верите мне, спросите самого мистера Коддрингтона!

— Это серьезное обвинение, Конни, — с сомнением сказал доктор Брок. — Айвор Коддрингтон верой и правдой служил Обществу во время многих прежних кризисов; он пользуется глубоким доверием Совета и знает все наши планы.

Конни была слишком слаба, чтобы спорить.

— Просто спросите его.

— Но ведь это именно Айвор Коддрингтон поднял тревогу по поводу твоего исчезновения!

Это поставило Конни в тупик. Неужели она неправильно все поняла? Может быть, она позволила своему личному отвращению к этому человеку ввести себя в заблуждение?

— Не может быть! — возразила она.

— Но так и было. Я был там, когда он прибежал обратно на стоянку, чтобы сообщить, что тебя похитили, — и Кол тоже.

Конни сдалась. Когда столько свидетельств за мистера Коддрингтона, как сумеет она объяснить, что чувствует инстинктивно: этому человеку нельзя доверять? Она отвернулась от них, желая снова вернуться в мирный сон, где такие вещи не тревожили ее.

— Мы ее достаточно утомили, — прошептал Кол доктору Броку, вставая и собираясь уходить.

— Да, мы слишком долго у нее пробыли. Спи спокойно, деточка, никто тебя здесь не найдет. — Доктор Брок ласковым жестом убрал волосы со лба Конни, и оба посетителя тихо вышли из комнаты.

Этим вечером, когда Конни проснулась со свежими силами, придя в себя после выпавшего ей испытания, ее обучение началось по-настоящему. Настало время посвятить ее в глубинные знания универсалов. Занятия проходили в сенном сарае, где шесть Советников учили ее контролировать связь более чем с одним созданием одновременно. Кинга и Морджик отсутствовали из-за ранений дракона, но были неподалеку. Морджик лежал в соседнем сарае для ягнят, страдая от боли, глубоко погрузившись в свой драконий сон, Кинга присматривала за ним. Нападение Каллерво внесло еще одно неожиданное изменение: Фредерик Коуни, который до настоящего момента проводил большую часть времени во сне или дремоте, внезапно пробудился и принялся за обучение Конни весьма серьезно.

— Мой дядя Реджинальд, — обратился он к Конни, усевшись на охапку сена; в полосе резкого электрического света, падавшего сверху, его седые волосы поблескивали, как мокрый гранит, — был последним универсалом в этой стране, до тебя разумеется. Он умер десять лет назад, но в свое время рассказал мне то, что может оказаться полезным.

Нетерпеливая Кайра со сдержанной яростью львицы в клетке мерила шагами устланный соломой пол.

— Фредерик, — сказала она, — мы должны помочь Конни научиться отражать нападения. До тех пор, пока она не будет способна защитить себя, она уязвима перед Каллерво. В Гескомбе мы не можем охранять ее днем и ночью: там она должна жить своей собственной жизнью.

— Разумеется, мы должны всему ее научить, Кайра, — согласился Фредерик, — но существуют умения универсала, более важные, чем простая защита от враждебного вторжения в сознание. — Он снова обратился к Конни: — Мой дядя рассказывал мне, что некогда универсалы славились как целители и воины Общества — в те времена, когда мы вели сражения в интересах мифических существ. У универсалов даже была собственная группа внутри Общества, и в Совет тоже входил универсал — он был девятым членом и главой всего Общества.

— Но у нас в распоряжении не годы, а только один вечер, чтобы оказать Конни необходимую помощь, — с тревогой сказала Кайра. Ветер-Жеребенок беспокойно била об землю смоляным копытом и в ожидании шевелила ушами, шкура ее под ярким светом отливала серебром.

— Тогда давайте начнем, — резко сказал Гард, награждая посредника единорогов холодным взглядом.

Ему не по душе было слышать, как кто-то критикует его посредника, особенно теперь, когда он с радостью видел, что к его другу возвращается прежний дух.

— Согласен! — оживленно сказал Фредерик, беря на себя руководство. — Будь добра, Конни, встань в центр нашего круга.

Когда Конни встала посреди охапок сена, все вдруг поняли, что одно из делений своеобразно образованного компаса пустует. Без Морджика энергия их круга была неуравновешенна. Ветер-Жеребенок тихо и горестно заржала, и хрустальный звук ее жалобы эхом отразился от стропил. Громовая птица зарокотала, как отдаленный раскат грома во время грозы, идущей через равнину.

— Сейчас, — продолжал Фредерик, — я припоминаю: дядя рассказывал мне о том, что главные орудия универсала представляют собой меч и щит. Разумеется, я могу лишь описать то, что он мне рассказывал, потому что я никогда сам не испытывал ничего подобного: тебе придется сделать остальное самой. Он рассказал мне, что эта броня защищает универсала от непрошеных вторжений в сознание. Он сказал, что всегда представлял себе, что держит огромный щит над головой так, чтобы отражать им нападение. Наиболее талантливые универсалы умели даже рикошетом направлять удар обратно на злоумышленника: это было одним из самых эффективных орудий воина. Предлагаю попробовать создать щит прямо сейчас, поскольку это, как мне подсказала моя уважаемая коллега, является наиболее срочной необходимостью, — заключил Фредерик, бросив косой взгляд на Кайру.

Конни была полна сомнений в своих силах, она была уверена, что у нее ничего не выйдет, но знала также, что ей ничего другого не остается, кроме как попытаться. Теперь она знала, что у нее есть долг как перед собой, так и перед другими, а это значило, что ей придется научиться защищать себя от Каллерво; она не хотела, чтобы кто-нибудь из существ снова рисковал жизнью, спасая ее, Она сделала глубокий вдох для храбрости.

— Хорошо, я готова, — сказала она.

В комнате повисла тишина. Воздух задрожал от энергии, — энергии, которую Конни почти могла увидеть: она перетекала к ней. Поток серебряных искр, раскручивавшийся из рога единорога; белый свет, с треском и шипением исходящий из кончиков крыльев Громовой птицы; серо-стальные цепи, которые с лязгом протянулись по земле от деревянных молоточков горного гнома к ее ногам. Она мгновенно распознала их различную природу: мягкую, яростную, несокрушимую. Напомнив себе, что ей следует сопротивляться этим воздействиям, она пошарила в своем сознании в поисках того дара, которым, как говорили, она обладает, и наткнулась на кое-что в темноте — оно прорастало в ней, как цветочная луковица ранней весной выбрасывает первые побеги. Постепенно в ее сознании вырисовались слабые очертания щита. Она прикрылась им сверху. Это сработало: чужие мысли отступили.

— А теперь постарайтесь настойчивее добраться до Конни, — сказал Фредерик, внимательно наблюдая за девочкой, которая даже наморщила лоб от усердия.

Существа начали пробивать ее броню; их удары становились все сильнее, и все тяжелее было держаться. Коварная волна мягкого спокойствия просочилась через барьер и ласково окружила ее разум: единорог прорвал защиту. И тут же, как будто прорвало плотину, следом хлынули остальные, наполняя сознание Конни своим присутствием. Ее, как беспомощный листок, увлекло и закружило этим потоком.

— Ох! — воскликнула Конни, хватаясь за копну сена, чтобы не рухнуть на пол.

Все присутствующие немедленно отступили.

— Это было весьма неплохо, Конни, — сказал Фредерик. — Ты не должна сейчас ожидать от себя слишком многого сразу. Ты смогла понять, как нужно действовать?

— Да, — тяжело выдохнула Конни, — но я не настолько сильна, чтобы удерживать щит.

— Может быть, пока еще не настолько, тем более что против тебя сейчас выступали такие мощные сознания, но ты наберешься сил и умения. Второй прием — меч — поможет тебе это сделать.

— И что это за меч? — с сомнением спросила Конни. Она в жизни еще не брала в руки меч.

— Дядюшка Реджинальд описывал его как основное душевное состояние универсала. На самом деле он использовал другой образ, чтобы передать его суть: он говорил, что универсал подобен морю, в которое впадают все реки, — огромной дельте, в которой холодные воды, теплые воды, быстро и медленно текущие воды — все смешиваются в едином потоке. Ты никогда не теряешь власти над собой, потому что ты — море, но при этом можешь без труда ощутить присутствие каждого отдельного представителя.

Конни все еще переполняли сомнения.

— Но какое отношение это имеет к мечам?

— Извини, милая, этого я не помню, — виновато сказал Фредерик.

— Это следующая ступень, — вмешался Гард, со скрипом поднимаясь на ноги. — Универсал может объединить эти силы и, если они того желают, направлять их. Много человеческих веков минуло с тех пор, как я последний раз занимался такими вещами. Мы, горные гномы, неохотно общаемся с теми, кто не относится к нашей стихии, но когда наступает необходимость, даже мы позволяем универсалам направлять нашу силу.

— Тогда давайте попробуем, — сказала Конни, ей было любопытно, что из этого получится. Она уже однажды чувствовала, как через нее проходит сила — когда Громовая Птица спалила куст. Не будет ли это похоже на то ощущение?

Снова в сарае повисла тишина ожидания. Конни пыталась очистить свое сознание и представить, что она — огромное море, только солнечное и спокойное, а не темное и бурное, какое она видела в сознании Каллерво. Три присутствия подступали к ней, и она представила их себе как три притока, смешивающих свои воды с ее водами. Когда ее внимание на мгновение ослабло, она припомнила, как Морджик сказал, что она широка, как океан: ей не составляло труда быть тем, кем она была по своей природе.

— Бедный Морджик! — Это была не мысль Конни: она услышала мысли Ветра-Жеребенка.

— Мы должны ему помочь. — А это уже Гард.

— Сила молний может как ранить, так и лечить, — добавила Громовая Птица.

Затем эти четверо замерли в изумлении: они впервые в жизни могли общаться друг с другом вместе и напрямую.

— И воин и целитель одновременно, — пробормотал Гард.

Все четверо, как один, поняли, что им следует делать. Они начали устанавливать контакт с Морджиком. Конни нащупала его присутствие совсем близко и постепенно мыслями дотянулась до него.

— Универсал, — последовала ответная мысль, — я слаб и скитаюсь далеко в своих снах. — Старый дракон ощутил присутствие остальных вместе с ней. — Но кто это вместе с тобой?

Советники назвали свои имена и предложили свои дары: Ветер-Жеребенок — покой, Гард — силу, а Громовая Птица — энергию. Конни чувствовала, как их сила течет в ней, словно расплавленный металл, переливающийся в форму. С усилием она сосредоточилась и провела к Морджику каждое из этих предложений, так чтобы ни одно не потерялось по пути. Она чувствовала, что обладает орудием огромной мощи, объединяющим в себе витой клинок целительства единорога, укрепляющую мощь земли и динамическую силу грозовых туч. Направив его на дракона, прорезая им шкуру, словно алмазным скальпелем, добираясь до внутренней язвы, она ощущала энергию, проходящую через каждую частичку драконьего тела, — она очищала, оттягивала яд, оставленный Каллерво и его приспешниками. Наконец Морджик испустил тяжелый вздох и погрузился в сон без сновидений. По сигналу Конни Советники свернули свое присутствие и прервали связь друг с другом в уверенности, что полностью исцелили Морджика и он теперь быстро поправится.

— Итак, вот это и был меч, — сказал Фредерик. Конни открыла глаза и увидела, что он улыбается ей. — Мы были свидетелями того, что происходило, благодаря нашему контакту с мифическими существами.

— У тебя замечательный дар, Конни, — сказал Орленок. — Через тебя мы можем слышать и видеть друг друга так же ясно, как ты сама. Теперь я понимаю, как Общество смогло сохраниться на протяжении столетий. Почему мы забыли об этом?

— И правда, почему? — подхватил Фредерик. — Мой дядюшка никогда не упоминал о том, что меч можно использовать совместно. Боюсь, что в его время он уже стал редким оружием. Общество сильно ослабло, когда стали проявляться последствия индустриальной эпохи, и он большую часть своей жизни провел скрываясь.

Конни чувствовала себя обессиленной. Если бы она могла описать свое состояние словами, она бы сказала, что ощущает себя берегом после отлива: сознание ее было усеяно мыслями, завязшими там, как в песке.

— Может, у них больше не было сил, чтобы использовать его, — сказала она. — Я поняла, что это прием, который нельзя использовать слишком часто. Я бы вконец выдохлась, если бы это продлилось дольше.

— А ведь ты еще не пришла в себя после встречи с Каллерво, — добавила Кайра. — Мы должны быть внимательнее к нашему универсалу, друзья.

— В таком случае — в постель и спать, — сказал Фредерик. — Но прежде чем ты пойдешь, думаю, можно признать, что ты успешно завершила первую стадию своего обучения, ведь верно, товарищи мои Советники?

— Действительно, можно, — согласилась с ним Кайра. — Тебе еще предстоит научиться гораздо более сложным вещам, Конни, но теперь ты можешь пройти следующие несколько ступеней самостоятельно.

Орленок серьезно кивнул и добавил:

— И все же я думаю, что нам не следует слишком распространяться об этом успехе. Нельзя допустить, чтобы до Каллерво дошли известия о том, что ты владеешь этими умениями: он может счесть тебя еще более желанным союзником — или пленницей, — чем когда-либо. Правда, я начинаю сомневаться в том, что нам удастся скрыть от него что-либо касающееся тебя. Кажется, он знает о тебе больше, чем мы.

С такими тревожными мыслями Конни вернулась в фермерский домик к Эвелине. Склонившись над казанком яблок, запеченных в тесте миссис Мастерсон, мистер Мастерсон предлагал мистеру Коддрингтону завезти его на вокзал по дороге — когда он будет отвозить домой Лайонхартов. Конни искренне пожелала, чтобы он этого не делал. Она не сомневалась в том, что если эксперт и дальше будет околачиваться в Гескомбе, то Каллерво в скором времени станет известно о ее успехах во всех подробностях. Поэтому за столом она сидела тихо, как мышка.

Мистер Коддрингтон, однако, был в ударе.

— Я ненавижу себя за то, что не смог предотвратить ваше похищение, мисс Лайонхарт, — говорил он громко — так, чтобы все за столом это слышали. — Но что я мог предпринять против матерого дракона? Уверяю вас, я делал все, что было в моих силах, но он унес вас в мгновение ока.

— Ты не должен винить себя, Айвор, — перебил его мистер Мастерсон. — Никто из нас не смог бы сделать большего.

— Что ж, по крайней мере, я оказался поблизости и смог поднять тревогу. Это было счастье, просто счастье, — заключил мистер Коддрингтон, награждая Конни извиняющейся улыбкой.


19

Буря


После событий в Пещере Мертвеца Конни поняла, что жизнь уже никогда не будет прежней. Она похоронила Скарка у подножия утеса, который он так любил; стая чаек подавленно наблюдала за похоронами. Его дочь, Мью, пыталась разрыть песчаный холмик, не в силах осознать свою потерю. Конни понимала, что она чувствует.

Члены Общества погрузились в неловкое бездействие. Каллерво снова исчез, и со стороны сирен больше не было нападений. Но Конни все равно знала, что они нанесут удар — это лишь вопрос времени. Крыло Чайки, может быть, сможет на какое-то время сдержать своих сестер по просьбе Конни, но это, конечно, будет ненадолго. Рано или поздно Взмах Пера или кто-нибудь из остальных поддастся инстинкту и начнет снова охотиться на своих гонителей. Кроме того, она не знала, что делать с угрозой, которую представляет «Аксойл» для места их обитания, Конни чувствовала, что подвела их.

Оставалась и другая, не менее насущная проблема. Папа Джейн лихорадочно искал новую работу, чтобы успеть до истечения контракта в конце года, но до сих пор безуспешно. Похоже, что в январе Джейн и ее семье придется переехать — перспектива, которая омрачала настроение четырех друзей, когда они заканчивали оформлять свою выставку, посвященную местной нефтяной промышленности.

— Что я хотела бы знать, так это почему больше не происходит несчастных случаев, — заметила Аннина, пришпиливая фотографию Стогов к стенду. В ее голосе звучало некоторое разочарование.

— Вероятно, потому, что компания усвоила урок и починила тот неисправный механизм, — предположила Джейн.

— Что-то я в этом сомневаюсь, — пробормотал Кол.

— Как вам наш стенд? — спросила Аннина, отступая в сторону, чтобы полюбоваться своей работой. — Думаете, мистер Квик его оценит?

— Думаю, он будет просто в восторге! — широко ухмыляясь, сказал Кол.


Первый сигнал о новых неприятностях пришел с неожиданной стороны. Однажды в субботу, в начале декабря, зазвонил телефон. Это были родители Конни, объявившие, что намерены провести рождественские каникулы в Англии, а не в Маниле, как они поначалу планировали. Конни слышала, как Эвелина ненатурально изображала радость, пытаясь убедить семью брата в том, что их ждут с распростертыми объятиями. Предчувствие ледяной струйкой пробежало по позвоночнику Конни. Она была в восторге от того, что увидит родителей скорее, чем ожидалось, но знала также, что их приезд все усложнит.

— Что же я скажу твоему отцу, когда он приедет?.. — Положив трубку, Эвелина в ужасе подумала о том, что ей придется объяснить своему мнительному брату, как вышло, что жизнь его дочери оказалась под угрозой.

— Ничего, — поежившись, сказала Конни, пытаясь отогнать тревогу. Чтобы отвлечься, она схватила кухонное полотенце и принялась вытирать посуду. — Видишь ли, если ты расскажешь папе, он запретит мне даже думать об Обществе, да только Каллерво уже знает обо мне, и поэтому я окажусь в еще большей опасности, чем раньше. Мне необходимо Общество, и мне нужно научиться использовать свой дар, чтобы в случае необходимости защитить себя.

Эвелина не нашла аргументов против этого предложения и, поскольку это избавляло ее от трудного разговора с братом, согласилась с Конни легче, чем та ожидала.

— На ложь я пойти не могу, Конни, — предупредила она. — Если твой отец прямо задаст вопрос, мне придется рассказать правду.

— Разумеется, и я тоже врать не собираюсь, — усмехнулась Конни. — Но насколько это вероятно? Ведь он и не подозревает о существовании Каллерво и мифических существ вообще.


Класс мистера Джонсона устроил свою выставку в вестибюле утром, когда должно было состояться собрание по случаю окончания семестра, под вывеской «Наше местное сообщество». Среди проектов, посвященных истории края, дорожным схемам и рыболовству, коллаж четырех друзей с информацией о заводе «Аксойл» сразу бросался в глаза. Мистер Джонсон подошел взглянуть на законченную работу и нервно закашлялся.

— Э-э-э… не слишком ли это… не слишком ли вызывающе? — шепнул он Аннине.

— Это как раз то, что и предполагалось сделать, сэр, — радостно ответила она.

Он отступил назад, чтобы оценить коллаж издалека.

— Вы просили нас разработать тему, которая вызовет интерес у местного общества, и мы это сделали. Если подумать, как еще мы смогли бы оценить влияние завода на местную экологию, если бы не поискали примеров такого влияния? И вы говорили, что поддержите нас…

Мистер Джонсон застонал:

— Да, но я не ожидал, что это будет настолько… настолько односторонне.

Аннина не смогла устоять перед предложением Кола принять помощь Мака Клэмворси, он сделал подборку старых историй, связанных с «Аксойлом» по всему миру. Он сказал Колу, что был совершенно счастлив «вылить ушат грязи» на компанию, управляемую его старинным врагом по школе. Этот коллаж, рассказывающий о несчастных случаях и скандалах, связанных с загрязнением окружающей среды, был далек от того, чтобы рисовать компанию в выгодном свете.

— Вы же не собираетесь заставить нас снять его? — с вызовом сказала Аннина, бросая дерзкий взгляд на учителя.

— Э-э-э, нет, но… ладно, посмотрим, — смущенно сказал мистер Джонсон. — Будем сохранять спокойствие. А теперь давайте вернемся в класс.

После обеда вся школа собралась в зале, где проходило собрание. Кол вошел туда в паре с Джастином и занял место сзади. Впереди, перед рядами ярко одетых, щебечущих детей, как черный гриф, сидел мистер Квик, втиснувшийся в кресло, которое было слишком мало для него. Было страшно видеть его улыбку — она напоминала гримасу скелета: за ней не скрывалось никакого благодушия. Кол был не единственный, кто жалел, что не может стереть это выражение с его лица.

— Погоди, ты еще не видел нашего стенда, — пробормотал Кол про себя с каким-то мрачным удовлетворением.

— Мальчики и девочки, садитесь, пожалуйста! — пробившись в зал через толпу и перекрывая гул голосов, воззвала миссис Хартли. — Сегодня, как все вы, конечно, уже знаете, у нас особенный гость. Мистер Квик из компании «Аксойл» пришел к нам, чтобы объявить победителя конкурса на лучший проект площадки и подарить нам чек на строительство. Спасибо всем, кто принял участие: у нас было столько замечательных конкурсантов, верно?

Тут миссис Хартли обернулась за подтверждением к мистеру Квику, однако улыбка сползла с его лица: он с какой-то злобой уставился на Рупу, которая только что вошла и встала в дверях вместе с фотографом.

— Э-э-э… да, — резко сказал он, когда до него дошло, что миссис Хартли обращается к нему.

— Итак, сейчас я объявлю победителя. Я бы хотела, чтобы этот счастливчик остался после собрания и сфотографировался вместе с мистером Квиком в выставочном холле.

Кол подмигнул Аннине, та в ответ усмехнулась, без конца подпрыгивая на своем сиденье, чтобы лучше видеть, что происходит.

— И победителем становится… Урсула Джонс из четвертого класса. Отличная работа, Урсула!

Школа вежливо зааплодировала девочке с косичкой, пробирающейся вперед, чтобы получить свою грамоту.

— Мы выбрали проект Урсулы, потому что она предложила необычную идею: сделать гимнастический снаряд в виде нефтяного танкера. Мистер Квик остроумно пошутил, что нам следовало бы покрасить его в цвета «Аксойла»! — Миссис Хартли захихикала; ее гость скорчил гримасу Урсуле, которая нервно улыбнулась ему в ответ.

— А ведь это не шутка, — шепнул Кол Джастину. — Спорим, этот лицемер действительно хочет, чтобы они так и сделали.

После собрания дети устремились в холл. Конни бежала за Анниной, желая скорее узнать, заметил ли уже мистер Квик их коллаж. Они налетели на Кола, который в бешенстве смотрел на кучку журналистов в вестибюле.

— Смотрите! — взорвался он. — Они просто сняли нашу работу и повесили этот проект нефтяного танкера! — Он побелел от ярости и даже не пытался говорить тише.

Услышав шум, мистер Джонсон подошел к ним.

— Я боялся, что что-то подобное может случиться, — сказал он, и глаза его сверкнули от гнева. — Должно быть, она провернула это, когда увидела, что мы пошли в зал.

Миссис Хартли почуяла неладное и подошла к группе.

— Все так хорошо проходит, правда? — залилась она. — Мне пришлось кое-что снять, Терри, чтобы освободить место для победившей картины, но я прослежу, чтобы все повесили обратно, как только мы закончим здесь фотографироваться. — Они не двигались с места, и миссис Хартли пришлось сменить курс. — Терри, вам лучше вернуться в класс и отпустить учеников домой. Родители уже приходят забирать своих детей. — Она неопределенно махнула в сторону главного входа, где на самом деле еще не было ни единого ожидающего, а потом вернулась, чтобы перехватить Рупу, которая тщетно разыскивала работу сестры. Мистер Квик позировал перед камерами, одной рукой обнимая Урсулу и в той же руке сжимая увеличенный чек с большим количеством нулей.

— Пойдемте, — устало сказал мистер Джонсон. — Думаю, мне следовало догадаться, что так случится.

Он махнул им, чтобы они тоже возвращались в класс. Конни потянула Кола за руку, боясь, как бы он в безрассудстве не натворил чего-нибудь.

— Пойдем, Кол. Не всегда последнее слово будет оставаться за «Аксойлом».


Синьор Антонелли переехал в маленький домик доктора Брока, чтобы освободить место для семьи Конни. Конни все реже и реже видела итальянца, который руководил оперативной группой по общению с сиренами. Синьор Антонелли рассказал, что учит драконьих всадников отражать атаки сирен малыми силами, потому что не уверен, что они смогут убедить сирен занять мирную позицию.

— Carina[32 - Милая (ит.).], ты что-нибудь слышала от них? Что они делают? — спрашивал он ее каждый раз, когда они встречались.

Конни снова стала посылать им сообщения, теперь через Мью, но не получала определенных ответов.

— Я не знаю. Я действительно думаю, что я должна пойти к ним снова, — сказала она ему.

— Нет, нет! — запротестовал он, беря ее за руку. — Это такой риск — тебе нельзя!

— Вот и доктор Брок сказал мне то же самое, и Советники, — констатировала Конни.

Она выглянула из кухонного окна: стоял тихий зимний день. Никаких признаков бури не было видно, ничего, что предвещало бы появление Каллерво в этих краях, как сообщали ей сирены.

— Но что еще я могу сделать? Я не могу сидеть сложа руки, ожидая, пока сирены отнимут новую жизнь или нанесут удар по более крупной цели, вроде танкера или чего-то в этом роде.

— Pazienza[33 - Терпение (ит.).]! — увещевал ее синьор Антонелли, погрозив пальцем. — Universale più importante[34 - Универсал более важен (ит.).], чем даже эта маленькая полоса побережья — più importante, чем обнаружение la sirena[35 - Сирен (ит.).].

Конни застонала. Все твердили ей, что нужно затаиться, но ей не казалось правильным ставить себя выше жизней морских животных и птиц, на которых отразится любая катастрофа. Что будет с Мью и ее стаей? Она чувствовала двойную ответственность за них теперь, когда Скарка больше нет. Как она будет жить дальше, если найдет Мью плавающей в мазуте у порога своего дома? Что будет с людьми, которые работают на «Аксойл»? Что она испытает, если еще кто-нибудь пропадет? Однако теперь, когда приезжала ее семья и никто из Общества не хотел отпускать ее к сиренам, у нее не было другого выбора, кроме как вести себя так, будто все было в порядке. Поездки в гости к сиренам были совершенно исключены.


Ее родители и брат Саймон приехали в тот же день, чтобы отметить Рождество вместе с Конни и Эвелиной. Саймона после каникул переводили в новую школу-интернат в Англии, поскольку из школы в Маниле его выгнали после какого-то загадочного происшествия со змеей. Такое развитие событий неизбежно повлекло за собой внезапную перемену планов на Рождество, но ни родители, ни Саймон не распространялись о подробностях. Конни гадала, не становится ли Саймон с возрастом похожим на нее: она-то, разумеется, прекрасно понимала, почему у него в классе могут быть проблемы, связанные с дикой природой.

Было странно опять вернуться к своей повседневной роли дочери и старшей сестры, после того как она провела осень, привыкая к новому статусу единственного оставшегося универсала. Это помогло ей не думать лишний раз о будущем, ее время полностью занимали походы с матерью по магазинам в поисках школьной формы для Саймона, пешие прогулки с отцом и братом и ужины всей семьей каждый вечер. Она подавляла свои тревоги о сиренах и Каллерво, разыгрывая перед родителями правдоподобный спектакль, чтобы убедить их в том, что она ведет себя совершенно нормально и ничего из ряда вон никогда не происходило в Гескомбе.

Эвелина с семьей брата вела себя лучше некуда: тщательно прятала свою эксцентричность и даже пыталась казаться заинтересованной, когда мама Конни, чьи темные волосы были уложены, ногти накрашены, а одежда была выдержана в одном стиле, попробовала завести разговор о моде и смене имиджа. Конни, хорошо зная их обеих, сказала бы, что ее мама пытается недвусмысленно намекнуть своей золовке, что той стоит обращать больше внимания на свой внешний вид, но тетка была слишком толстокожей, чтобы заметить критику в свой адрес. В любом случае Конни давным-давно решила для себя, что Эвелинина эксцентричная манера одеваться не нуждается ни в каких изменениях.

Мистер Лайонхарт, огромного роста человек с копной черных волос, которые он укрощал с помощью внушительного количества геля для укладки, подробно расспросил Конни о ее деятельности в Обществе, пока они вместе шагали по тропинке вдоль берега. Казалось, описание уроков верховой езды его успокоило.

— Я даже немножко изучаю геологию, — добавила Конни, решительно повернувшись спиной к Стогам, видимым с мыса.

Это произвело впечатление на ее отца: общество, которое проводит занятия для детей даже по выходным, наверняка заслуживало его одобрения.

В сочельник Эвелина вызвалась приготовить им особый ужин. Семейство Лайонхарт собралось вокруг кухонного стола, украшенного белыми свечами, пирамидой ароматных мандаринов и трогательной алой пуансеттией[36 - Пуансеттия — декоративное комнатное растение; ее еще называют «рождественской звездой», так как она обычно цветет в преддверии этого праздника (в декабре).] в золотом горшке. Отец Конни, который уже успел выпить несколько бокалов джина с тоником, широко и радостно всем улыбался, они вместе с Эвелиной пустились в детские воспоминания о рождественских праздниках. Мама Конни вежливо слушала, но ее внимание в тот момент было приковано к сумасшедшему беспорядку, который царил в золовкином буфете: старые стеклянные бутылки и разномастные чашки бессистемно громоздились рядом с треснутыми тарелками. Время от времени, когда до нее доносился подозрительный запах горелого из печки, она морщила нос и ерзала на своем месте, еле удерживаясь от искушения вмешаться в Эвелинины кулинарные эксперименты. Саймон облокотился на стол, почти исчезнув в хомуте своего любимого свитера — одежды, из которой он отказывался вылезать, и матери частенько приходилось снимать его с боем, чтобы постирать. Запах свежеподгоревшего лосося привлек в кухню Мадам Крессон. Она запрыгнула к Саймону на колени и положила лапки на стол. Встревоженная этим фактом, способным разоблачить ее специфическое ведение домашнего хозяйства, Эвелина строго сказала кошке:

— Уйди из-за стола, немедленно!

Мадам Крессон только сердито на нее посмотрела.

— Ну же, киса, делай, как тебе велят, — сказал Саймон, легонько отпихивая ее.

К удивлению Конни и ее тети, Мадам Крессон безропотно повиновалась и выскользнула вон через кошачий лаз. Эта кошка редко слушалась кого-либо, кроме Конни. Конни обменялась с теткой многозначительными взглядами.

— Ты хорошо ладишь с животными, Саймон, — сказала Эвелина ровным тоном, доставая рыбу из сковороды.

— Думаю, да. В этом году стал замечать. Кажется, они меня любят так, как Конни даже и не снилось, — сказал Саймон.

— Кто? Все животные, Сай, или только кошки? — спросила Конни, пытаясь скрыть свое волнение.

Саймон, казалось, чувствовал себя немного неловко: он помнил, что папа не одобряет такие разговоры.

— Даже и не знаю, — пробормотал он. Затем, меняя тему, сказал: — Мне нравится твой друг Кол, он классный. И у него есть пони и лодка!

— Не забивай себе голову, парень, — вмешался отец. — В твоей новой школе нет места для пони.

— Ну, если Саймон захочет провести какие-нибудь каникулы здесь, с нами, — быстро вставила Эвелина, — я уверена, что Кол даст ему покататься на своем пони. Как ты думаешь, Конни?

— О да! — согласилась Конни, понимая, о чем думает ее тетя.

Если бы они смогли провести больше времени с Саймоном, они бы увидели, станет ли он вероятным кандидатом на прохождение тестирования. «Только не с мистером Коддрингтоном», — мысленно уточнила Конни.

— Это было бы очень мило с твоей стороны, Эвелина, — сказала миссис Лайонхарт, — но ты и так уже много делаешь для Конни…

— Это было бы вовсе не трудно, — быстро ответила Эвелина, раскладывая лопаткой обуглившегося лосося по тарелкам и плюхая тарелки перед гостями.

— Что ж, мы посмотрим, как пойдут дела в новой школе, — сказал мистер Лайонхарт, с сомнением разглядывая свою порцию. — Нельзя загадывать: может быть, Саймон захочет остаться с новыми друзьями. После того что случилось в Маниле, возможно, лучше всего, чтобы он общался с нормальными людьми.

Этой ночью Конни не могла думать ни о чем, кроме своего братишки. Может ли он тоже обладать даром? Если это так, то это нужно держать в секрете, иначе он окажется в опасности. Какова вероятность того, что в школе-интернате окажутся поблизости члены Общества, которые смогут ему помочь? Теперь к ее проблемам добавилась новая тревога. Конни провела беспокойную ночь, ее мучили сны, в которых она бежала за Саймоном, а он прыгал от нее прочь, как кошка. Все время она чувствовала, что ее преследует тень, угрожая накрыть и поглотить их обоих.


В канун Нового года Конни была у себя в спальне, готовясь к вечеринке у Джейн, как вдруг виски ее взорвались головной болью, которая была неожиданно свирепой. Она резко села на кровать.

— Что случилось, дорогая? — спросила ее мать. Она пришла помочь дочери выбрать наряд и рылась в шкафу в тщетной надежде найти что-нибудь, что покажется ей симпатичным. — Лицо у тебя белое как полотно.

— Голова болит, — прохрипела Конни, сжимая ладонями виски.

Миссис Лайонхарт подошла к кровати и откинула волосы со лба Конни.

— Мигрень, наверное. У меня в твоем возрасте мигрени были постоянно. Боюсь, что от них ничего не помогает — только полежать в затемненной комнате и подождать, пока само пройдет.

— Но вечеринка…

— Разумеется, ты никуда в таком состоянии не пойдешь. Я побуду с тобой. — Миссис Лайонхарт с жертвенным видом провела рукой по своей свежеуложенной прическе.

— Нет, не нужно, — сказала Конни. Она знала, как ее мать ждала этой вечеринки целый день. — Послушай, у меня есть телефон. Я могу позвонить, если мне что-нибудь понадобится. Лукасы, что живут по соседству, могут присмотреть за мной. Я посплю, и все пройдет.

— Ну хорошо. Если ты уверена. Я вернусь пораньше проверить, как ты. — Мать Конни улыбнулась и погладила дочь по щеке. — Надеюсь, тебе скоро станет лучше. Я принесу тебе болеутоляющего.

Конни приняла таблетки, но голова все равно раскалывалась. Конни зарылась в подушки. Сквозь туман боли она слышала голоса в прихожей.

— Думаю, мне следует остаться с ней. — Это сказала Эвелина.

— Нет-нет, Конни очень настаивала, чтобы мы все пошли. Она позвонит, если возникнут проблемы.

— Но…

— Эвелина, ты действительно думаешь, что я не знаю свою собственную дочь? С ней все будет в порядке. Все, что ей нужно, — это сон. Я попозже заскочу проверить, как у нее дела. Я уже поговорила с твоей милейшей соседкой: она заглянет проверить, как дела у Конни.

— Но…

— Мы же не можем идти к этим Бенедиктам одни, Эвелина, — мрачно сказал отец Конни. — Мы их даже не знаем. Было бы ужасной грубостью отказаться от визита так поздно.

— Я думаю…

— Ну, вот и договорились. Пойдем, или мы опоздаем.

Затем в доме стало очень тихо: вся семья наконец ушла. Поднимался ветер. Отопительные трубы поскрипывали и журчали. В спальне было очень темно. Конни начала жалеть, что отказалась от компании матери в этот вечер. Это была неподходящая ночь для того, чтобы сидеть в темноте. Она включила лампу и стала листать подарок Кола — «Одиссею», — но напрасно: это только напомнило ей о том, что она не выполнила свое обещание вернуться к сиренам. Отбросив книжку, Конни включила радио, чтобы было не так скучно.

«Внимание, всем судам. Штормовое предупреждение в Соуле, Плимуте, Портленде и Уайте. Сильные штормы и снежные бури ожидаются в скором времени вдоль южного побережья».

Упоминание о приближающемся шторме почему-то встревожило ее. Она ведь не знала, когда Каллерво нанесет удар. Что, если это будет сегодня вечером? Что она может сделать в таком случае? Ей ведь запретили идти к сиренам, да и голова у нее раскалывается. Ей было трудно даже думать как следует.

Тут раздался легкий стук в окно. Глянув в темнеющее небо, она увидела Мью, сидящую на карнизе, со взъерошенными от сильного ветра перьями. У Конни екнуло сердце, когда она поняла, что это тот самый знак, которого она ждала. Быстро открыв окно, она впустила ледяной порыв ветра и замерзшую чайку. Мью уселась на туалетный столик и начала расправлять крылья, пронзительно крича.

— Что привело тебя сюда?

Мью настойчиво вопила, только усиливая ее головную боль.

— У тебя есть новости?

Птица потопала лапками.

— О ком? О сиренах?

Топот.

— Они собираются что-то сделать?

Топот.

— Ладно, ладно. Успокойся, дай мне подумать.

Конни задумчиво погладила Мью по голове, начиная складывать в уме все кусочки мозаики воедино. Мью думает, что вот-вот должно случиться нечто важное. Медленно Конни свела концы с концами. У нее шумит в голове? Она чувствовала такое и раньше. Разве не это она ощутила давным-давно — за день до ее тестирования и поездки к сиренам? Именно во время поездки к Стогам она впервые услышала о Каллерво. Но он узнал о ней еще раньше. Может быть, он тогда был даже ближе, чем она думала? Так действительно ли это головная боль? Это могло быть предупреждением. Что, если Каллерво поблизости? Нет ли здесь неподалеку враждебного мифического существа, которое пытается вывести ее из строя, проникнув к ней в сознание? Если так, то у нее должно получиться вылечить голову, если она попробует выстроить защитное поле универсала. На мгновение закрыв глаза, она сосредоточилась и нарисовала в уме изображение круглого щита. Шум в голове уменьшился, как будто кто-то приглушил звук у радио. Она узнала, что хотела.

Что же это за существо вызвало такой шум в ее голове? У нее осталось впечатление, что это меняющееся, бестелесное создание из тумана и холода. Потом она вспомнила прогноз погоды: приближающийся шторм — и как она не догадалась раньше? — должно быть, это работа грозового великана! Каллерво превосходно рассчитал время для нападения. Под прикрытием своего самого могучего союзника он вышел из убежища и направлялся в Гескомб. Собирался ли он покарать ее за то, что она отказалась присоединиться к нему? Может быть, он планировал отомстить, заставив сирен потопить первый же танкер, который они найдут, чуть ли не на пороге дома универсала? Это похоже на Каллерво. Если так, то это значит, что сирены собираются действовать, не предупредив ее об этом. Так что же она может сделать, чтобы помешать им? Ответ был очевиден. Каллерво думает, что Общество не выпускает ее из дому с тех пор, как он напал на нее. Он не ожидает, что она попытается его остановить. Как же плохо он ее знает! Она не собирается мирно посапывать тут всю ночь, в то время как решается вопрос жизни и смерти. Он уже отнял жизнь у Скарка; но больше он не получит ни одной, если только она сможет ему помешать.

Она схватила мобильный и набрала номер.

— Кол? Это Конни. У меня новости. — Она слышала на заднем плане гул голосов — должно быть, он тоже был на вечеринке у Джейн. Она быстро рассказала ему, что узнала. — Послушай, Кол, ты знаешь, что я единственная, кто может ладить с сиренами, поэтому я просто обязана поехать к ним. Я должна попытаться их остановить. И мне нужно, чтобы ты меня туда отвез. Ты сделаешь это?

Кол на другом конце связи быстро обдумывал ситуацию.

— Но я думал, что Совет запретил тебе к ним ходить?

— Кол, я не могу сидеть и ждать, когда сирены снова начнут убивать, — я просто не могу. Слушай, я многому научилась с тех пор, как последний раз встретилась с Каллерво, — я лучше подготовлена к новой встрече. Я должна это сделать. Пожалуйста, помоги мне.

Кол колебался. Он уже однажды подвел Конни, когда та в нем нуждалась, и не хотел сделать это снова. Но он также считал неразумным бросаться в бой очертя голову, не приняв разумных мер предосторожности.

— Слушай, Конни, я отвезу тебя, но мне понадобится помощь: нам одним не справиться с Каллерво и сиренами, — сказал он. — Я передам твоей тете то, что ты сказала, она сможет привести подмогу — доктора Брока и остальных.

— А как насчет судов? Что, если уже сейчас здесь поблизости есть танкер? Не могу представить себе, чтобы сирены упустили такую добычу, ведь их науськивает Каллерво. Может быть, нам следует предупредить компанию или береговую охрану, ну хоть кого-нибудь?

— Хм… Джейн и Аннина здесь. Я попробую предупредить их, чтобы они были начеку, и при этом не сболтнуть лишнего. Уверен, что и Рупа поможет. Трудно будет привлечь внимание к катастрофе, которая еще не произошла, но стоит попробовать.

— Слушай, Кол, главное, не рассказывай моим родителям, что мы собираемся предпринять. Они не поймут и, разумеется, попытаются меня остановить.

— Возможно, и мне тоже следовало бы тебя остановить, — сердито сказал Кол, — но у меня такое чувство, что ты никогда не простишь, если я попытаюсь это сделать.

— Совершенно верно.

Окончив разговор, Конни натянула на себя одежду потеплее и упаковалась в непромокаемый плащ: выходить в море на «Водяном эльфе» было совсем не весело. Мью закричала, требуя выпустить ее, и она открыла ей окно. Птица исчезла в темноте и ветре. Конни бросилась вниз по ступенькам, схватила ботинки, в спешке натянула их и выбежала через прихожую. Захлопнув за собой заднюю дверь, она помчалась по улице, однако, несколько раз поскользнувшись на льду, все-таки заставила себя идти медленнее. Валил снег, и не мягкими крупными хлопьями, а жалящими ледяными песчинками, которые ветер нес ей прямо в лицо. Конни забралась на борт «Водяного эльфа» и попыталась подготовить его к выходу в море; несколько минут спустя к ней присоединился Кол.

— Остальные уже идут, — пропыхтел он, спрыгнув в лодку рядом с ней. — Твоя тетя в бешенстве, разумеется. Она с тебя шкуру спустит, когда догонит. Твои родители ничего не знают, как и было оговорено. Когда я уходил, мистер Бенедикт как раз приступил к ним со своими «домашненькими» блюдами, так что на несколько часов, думаю, они в безопасности.

— А как насчет «Аксойла»?

Кол мрачно улыбнулся:

— Я сказал Аннине и Джейн, что папа получил от профсоюза предупреждение о том, что компания воспользуется каникулами, чтобы незаметно убрать неисправный механизм. Я сказал им, что, если они возьмут с собой Рупу, они точно сумеют поймать «Аксойл» с поличным. Это лучшее, что я смог выдумать.

— У тебя наушники с собой? — спросила Конни.

Он кивнул и снова отключился.

Как только лодка вышла из гавани, Конни начала переосмысливать ситуацию. Море бурлило, подстегиваемое приближающимся штормом, сердито вздымая валы воды. Стайка облаков скользила через тусклый диск луны, несомая неослабевающим ветром, как будто убегая от скрытой во тьме опасности. Их маленькая лодка с трудом продвигалась вперед.

— Лодка справится с такими волнами? — крикнула она Колу.

— Да, она выдержит, — уверенно сказал он. — Держись возле рулевой рубки: я не хочу, чтобы тебя смыло за борт шальной волной.

Лодка мучительно прокладывала себе путь к Стогам. Конни начала беспокоиться о том, что она будет делать, когда они доберутся до скал: высадиться на Стогах, не имея крыльев, никому не под силу, а учитывая, как шумит буря, сможет ли она привлечь внимание сирен? Ей придется нащупывать их присутствие, как она делала с Морджиком, но из-за вмешательства других сил это может быть непросто. Конни несколько раз вдохнула, чтобы успокоиться, и попыталась сосредоточиться на своей броне: она представила себе, что держит над собой яркий, сверкающий серебряный щит, на котором выгравированы стороны света, как на компасе. Броня сработала: шум утих, в голове снова прояснилось. Все, что она теперь должна сделать, — это сдерживать свои силы, чтобы можно было применить меч, когда они подберутся поближе.

Тяжелый удар в дверь каюты возвестил о том, что они на месте. Она высунула голову — в лицо ударили брызги волны, разбившейся о борт корабля. Кол уже надел свои алые наушники.

— Ближе подобраться не могу, — крикнул он. — Слишком рискованно.

Протерев глаза, которые щипало от соли, Конни увидела, что они примерно в пятидесяти метрах от Стогов. Волны захлестывали скалы, тяжело бились о них. Закрыв глаза, Конни сосредоточилась на песне сирен, пытаясь вспомнить ее своеобразную тональность, ее особые переливы и переходы. Сирены были здесь — она это уже определила, — но они ее не слушали. Поверх их присутствия она ощутила окутывающую темную силу, которая порабощала их волю своей и настраивала на разрушение.

— Крыло Чайки! — прошептала Конни. — Взмах Пера!

Но ответного зова не последовало: Крыло Чайки и ее сестры были опьянены новой песней смерти и разорения, которой учил их Каллерво, и не хотели тратить время на мягкие созвучия человеческого посредника.

Открыв глаза, Конни похлопала Кола по плечу.

— Слишком поздно, — прочитал он по ее губам. — Он уже здесь.

— Я знаю, — прокричал в ответ Кол и показал на горизонт.

Там на фоне темного неба чернел силуэт корабля — мерцающего огнями, огромного танкера длиной с футбольное поле, который неосторожно плыл, качаясь на волнах, по Гескомбскому проливу. Но это было еще не все: в свете молнии Конни увидела девять фигур на вершине Стогов. Они сидели спиной к лодке и смотрели в даль на море. В восьми силуэтах поменьше она узнала сирен; девятой — огромным орлом, сидящим рядом с Крылом Чайки, — без сомнения, был Каллерво. Сирены расправили крылья и сорвались со скал, безрассудно поймав порыв ветра, идущий с запада.

— Нет! — закричала сиренам Конни, пытаясь пробиться сквозь зловещую песню, которую они пели, и заставить их одуматься, пока еще не поздно.

Сирены даже не слышали ее, так желали они исполнить свой план. Но кое-кто другой услышал диссонанс: орел повернулся и разглядел качающуюся на волнах маленькую лодку с двумя маленькими пассажирами на борту. Его реакция была немедленной и безмерной. Конни почувствовала, как на нее обрушилась огромная волна ненависти и злобы. Ухватив Кола за руку, чтобы не упасть, она закрыла глаза и бросила всю свою силу на создание щита над своей головой. Темнота. Ненависть. Отвращение. Смрадная волна захлестнула ее; сила Каллерво швырнула ее на колени, но она крепко держала щит. Видя, как она рухнула на палубу, Каллерво злорадно закричал и нетерпеливо отвернулся, чтобы наблюдать за бойней, которую сам же спровоцировал. Он расправил крылья и слетел со скалы вслед за сиренами, желая видеть смерть вблизи, полагая, что ослабленный универсал не стоит его внимания по сравнению с тем пиром, который сейчас должен начаться. Поэтому он не видел, как Конни с помощью Кола, шатаясь, поднялась на ноги.


20

Кракен


— Мы опоздали, — рыдала Конни. — Они собираются навести танкер на скалы и утопить всех моряков.

Охваченные ужасом, несчастные от сознания своего бессилия, Конни и Кол смотрели, как Каллерво исчезает во мгле.

— Эй, на «Водяном эльфе»!

Крик, раздавшийся со стороны кормы, привлек их внимание.

Приближалась другая лодка: Эвелина везла к ним на помощь синьора Антонелли, Горация, Джессику и бабушку Кола. Они не могли подобраться слишком близко из-за вздымающихся волн и сильного ветра, а наушники делали почти невозможным переговоры, но Конни расслышала все-таки, что они тоже видели, что сирены и Каллерво полетели к танкеру.

— У меня есть идея, как можно спасти моряков, — проревел, перекрывая волны, Гораций, сдирал с себя спасательный жилет. Джессика тоже швырнула свой на палубу. — Надо подвести наши лодки так близко к танкеру, как только возможно. Мы хотим привести кое-кого на подмогу.

Конни чуть не закричала, увидев, как Гораций и Джессика ныряют через борт лодки и исчезают в воде.

— Не волнуйся, Конни, — выкрикнул Кол. — Они, должно быть, поплыли искать селки. А те присмотрят за своими посредниками.

Конни это успокоило только отчасти. Как вообще можно выжить в ледяных бушующих волнах Гескомбского пролива? И как насчет наушников: действуют ли они в воде?

Кол крутанул руль и последовал за лодкой Эвелины, «Банши», дальше, в глубь пролива. Они могли разглядеть сирен, кружащих над кораблем, и хотя те были еще вне зоны слышимости, Конни чувствовала, что они уже поют свою песню, по покалыванию в позвоночнике.

Казалось, целая вечность понадобилась лодкам, чтобы пересечь этот водный участок и приблизиться к танкеру. Сияние стареющей луны почти не пробивалось сквозь мглу, которая разверзлась между ними и кораблем, ее желтый глаз был далек и холоден, он безучастно взирал на опасности, которые грозили людям внизу. Свет исходил в основном от самого танкера, который перекатывался на тяжелых волнах, палуба его была полна огней, они и освещали участок моря, на котором разворачивалась драма.

— Посмотри, это «Циклоп». Кажется, он дрейфует, — сказал Кол Конни.

Это была правда: танкер сбился с курса на середине пролива, в самом глубоком месте, и теперь его относило к берегу.

— Что это? — спросила Конни у Кола, хватая его за руку, чтобы привлечь внимание, и показывая на воду.

Ей почудилось, что в воде между гребнями волн она заметила чью-то голову, — нет, более того: это были десятки тел, барахтающихся в воде.

— Команда за бортом, — мрачно сказал Кол. — Пение сделало свое дело.

Он направил «Водяного эльфа» к морякам в надежде, что сможет вытащить кого-нибудь из воды, прежде чем люди начнут уходить на глубину.

— Мы не успеем. — Ближайшая к ним голова то исчезала, то вновь появлялась над волнами, руки утопающего беспомощно молотили по воде. — Давай же быстрее! — подгонял Кол лодку.

Конни вцепилась в бортик, ветер бил ей в лицо, летели брызги; она ждала того момента, когда они окажутся в пределах досягаемости, чтобы бросить морякам спасательный круг. Она увидела, как один из них исчез под водой и на этот раз не всплыл обратно. Конни закричала. Затем, к ее огромной радости и облегчению, из моря, рядом с тем местом, где утонул человек, появилась голова. Знакомые черные как смоль глаза, длинные усы, лоснящаяся мордочка, которая блестела в луче прожектора: Гораций и Джессика нашли того, кого искали. Нырнув, Арран ухватился зубами за куртку моряка, вытянул его на поверхность и отбуксировал к лодкам. Доплыв до «Водяного эльфа», он оставил моряка Конни и Колу, которые втащили его через борт в лодку. Спасенный моряк, лежа на палубе, кашлял, его рвало. К вернувшемуся спасать остальных Аррану присоединились и другие селки, они появлялись в воде со всех сторон. Вскоре эта успешная спасательная команда выловила и притащила к лодкам всех матросов, которых затем втаскивали на борт «Водяного эльфа» и «Банши». На поверхность всплыла Джессика, помогая Аррану с последним из пострадавших.

— Вот вам! — задыхаясь, выговорила она, влезая вслед за матросом в лодку. — Ничто так не разгоняет кровь, как бодрящие погружения в январе.

Арран залаял ей вслед, Конни уже знала, что так он смеется.

Последним на борт поднялся замерзший, но довольный Гораций Литтл.

— Спасибо, друзья мои! — проревел он селки, явно не обращая никакого внимания на бушующую непогоду, на него то и дело обрушивались ледяные брызги, а ветер яростно срывал одеяло. — Великолепный заплыв!

Арран и другие селки еще раз показались в воде, прежде чем наконец нырнуть и исчезнуть из виду.

Как раз в тот момент, когда Конни осмелилась поверить в то, что моряки спасены, над головой раздался визг — он вмиг известил всех о нападении сирен. В гневе от того, что их жертвы вырваны из пасти смерти, сирены неслись на лодки в убийственной ярости. Конни бросилась ничком на палубу, увлекая за собой Кола, как раз вовремя — им едва удалось избежать когтей сирен.

— Что нам делать? — прокричал Кол. — Я думал, что ты им нравишься!

Она покачала головой.

— Только не тогда, когда рядом Каллерво, — пробормотала она, с опаской смотря в небо и ожидая увидеть там сирен, снова летящих прямо на них.

Но вместо приближающейся смерти она увидела нечто такое, отчего сердце ее возликовало.

— Кол, смотри! — И она показала наверх, туда, где в небе схватился с сиренами дракон — это был Арго с доктором Броком на спине.

Столб огня — и две сирены с опаленными крыльями рухнули вниз, они с криком ударились о воду. Конни содрогнулась от этого удара, Ощутив их боль и ярость. Они вовсе не планировали подвергать себя опасности и поспешно отступили. Выкрикивая проклятия дракону, сирены подобрали из воды своих раненых сестер и полетели к Стогам. Каллерво видно не было.

Арго снижался, пока не завис над «Водяным эльфом», умело справляясь с порывистым ветром. Перепачканные матросы в ужасе расползлись в поисках укрытия, исступленно указывая на дракона и крича от страха.

— Конни! — проревел доктор Брок, снимая наушники. — Ты должна мне помочь с Каллерво, если мы хотим спасти это судно. Нам нужно попасть на его борт. — Он протянул ей руку. — На счет три — прыгай! Раз, два, три!

Конни прыгнула и, подброшенная вздымающейся волной, ухватилась за протянутую руку доктора Брока. Он втащил ее на спину Арго. Джессика вскрикнула, испугавшись за подругу.

— Давай, Конни, давай! — ободряюще кричал Кол.

Дракон взвился и направился в погоню за кораблем, который теперь был скрыт за густой массой темных туч. Погрузившись в сердце шторма на драконьей спине, Конни разглядела, что судно находится в опасной близости от утесов, которые лежат между Чартмутом и Гескомбом. Брызги разлетались во все стороны, как от взрыва, когда большая волна разбивалась о скалы. Острые зубы скал легко могли вспороть брюхо танкеру, выпустив в воду черное содержимое его внутренностей.

— Мы должны торопиться, — крикнул доктор Брок, тоже заметив опасность.

Несмотря на то что его сносило ветром, Арго без проблем приземлился на мокрой от волн палубе: после «Водяного эльфа» танкер был просторной посадочной площадкой для опытного летуна. Конни и доктор Брок слезли с его спины и бросились к капитанскому мостику. Ворвавшись туда, они увидели, что там пусто; на стене тщетно звонил сигнал тревоги, и красные огни вспыхивали в покинутой комнате.

— Вы знаете, как управлять этой штукой? — спросила Конни, глядя вниз, на пугающее множество кнопок и рычагов, ее ноги уже заливало водой.

— Ну… нет, — признался доктор Брок, — но что-нибудь всегда приходится делать в первый раз.

Конни поняла, что помощи от нее в управлении кораблем никакой, и поэтому заняла позицию дозорного у окна. Сквозь сильный снегопад она могла видеть лишь очертания утесов впереди. Вспышка яркого света — молниевый разряд, — и Конни разглядела еще кое-что.

— Каллерво на вершине утеса, и с ним — грозовой великан! — сообщила она доктору Броку.

— Знаю, — сказал доктор Брок, намереваясь просмотреть толстую книжку, которую вытащил из шкафчика. — Я видел его, когда мы летели. Думаю, что грозовой великан меняет направление ветра на юго-западное, чтобы танкер разбился о берег. Вероятно, за эти тучи он тоже в ответе. В них нас никто не заметит, а потом может быть слишком поздно. Дай мне знать, если ты почувствуешь, что Каллерво подходит ближе. — Лицо доктора Брока сморщилось от беспокойства. — Боюсь, что я не смогу изменить курс, читая инструкцию. Нам нужна помощь мифического существа.

— Даже драконы не в силах вытащить корабль такого размера в открытое море! — ответила Конни, чувствуя, как угасает ее надежда.

Доктор Брок отшвырнул книгу в сторону.

— Нет, но они могут доставить послание. — Он порылся в шкафчике и выудил пачку сигнальных ракет. — Вот, отнеси их Арго и попроси его запустить их над облаками.

Конни снова выбежала в шторм, где прятался от непогоды дракон. Ветер дул так яростно, что почти сбивал ее с ног. Арго поднял крыло, чтобы укрыть ее от сильных порывов, пока она выкрикивала свои инструкции.

— Вот, — сказала она, засовывая сигнальные ракеты в зубы к Арго. — Это почти как фейерверк: одна искра твоего пламени — они взлетят и бабахнут. Только будь осторожен.

Арго колебался: Конни чувствовала, что он не хочет оставлять ее и доктора без средств к спасению.

— Не волнуйся, это приведет к нам помощь — все будет хорошо, — заверила она его, хотя в глубине души вовсе не была в этом уверена.

Арго взлетел и исчез в темноте, устремившись строго вверх. С треском вспыхнул пучок молний, едва не задев дракона, которого счастливым порывом ветра снесло с их траектории.

— Он улетел, — сообщила Конни доктору Броку, вернувшись на капитанский мостик. — Грозовой великан чуть не попал в него, но дракон ускользнул. Я не смогла разглядеть, сумел ли он выпустить ракеты, — слишком много туч.

Доктор Брок покачал головой.

— Боюсь, что может быть слишком поздно, если мы не придумаем что-нибудь прямо сейчас. Мы должны призвать еще кого-нибудь на помощь. — Он посмотрел на нее с неожиданным воодушевлением. — Ну конечно! Кто мне нужен — так это универсал. Конни, ты когда-нибудь слышала о Кракене? — Конни помотала головой. — Это легендарное морское чудовище. Отец Кола — посредник для этого вида. Он сейчас в этом районе, так что его мифический друг тоже должен быть здесь. Ты можешь попытаться призвать его?

Конни с сомнением закусила губу.

— Я попробую. На что он похож? Мне нужно хоть что-то узнать о нем, чтобы почувствовать его присутствие.

— Огромное многорукое создание, которое живет в глубинах океана, люди могут увидеть его только во время бурь, когда он всплывает и заглатывает суда.

— И это существо вы хотите позвать на помощь?

— Кракен хочет, чтобы его воды были отравлены нефтью, не больше, чем мы. Не взывай к его лучшим чувствам, взывай к его личным интересам.

Она не могла предложить ничего лучшего, так что стоило попробовать. Но ей придется спешить, пока Каллерво не догадался, что она собирается сделать. Чтобы добраться до Кракена, ей придется ослабить свою защиту. Конни сосредоточилась на море, представив себе глубины, не тронутые бурей, бушующей на поверхности. Окунувшись в это безмолвие, она послала свой сигнал бедствия:

«Кракен, призываю тебя. Нужна твоя помощь».

Ответа не было. Она попробовала еще раз. Ее зов эхом отдавался в пустоте, но в ответ была лишь тишина. Она уже хотела бросить это занятие, когда вдруг ее ухватило щупальце и утянуло вниз.

«Зачем ты будишь меня?» — спросила какая-то холодная сущность в ее сознании.

Этот вопрос вертелся вокруг нее, затягивая ее в себя. Она скользнула в мир темноты, освещенный только фосфоресцирующим мерцанием диковинных морских созданий, редко появляющихся на поверхности. Огромные круглые глаза выпучились на нее, зловеще мерцая зеленоватым светом; шевелились длинные полупрозрачные усики; электрически-голубой купол медузы дотронулся до нее и обжег, причинив ей жгучую боль. Потерянная в незнакомом мире, Конни на мгновение почувствовала сомнение в том, что ее слова могут иметь хоть какое-то значение для этого обитателя глубин. Здесь, внизу, все было ей чуждо так же, как на поверхности Луны. Но это не так, напомнила она себе: не важно, насколько странным кажется мир Кракена, глубины моря не защищены от того, что происходит на его поверхности. Это ведь часть того же самого мира, взаимосвязанная система, в которой каждая часть нуждается в другой, чтобы выжить. Заставив себя совершить усилие, она показала морскому чудовищу картинку того, что сейчас происходило на поверхности.

«Меня не волнуют такие вещи. Корабли в моих океанах разбиваются каждый день». — Щупальце разжалось, осторожно выпустив ее.

«Подожди!» — крикнула Конни, плывя назад к Кракену, чтобы дотронуться до него прежде, чем он бесследно уйдет из ее сознания в свои глубины.

Она схватила одно из его щупалец и показала Кракену нефть в трюме танкера. Она предостерегла его о загрязнении, которое произойдет, если позволить этому грузу пролиться в воду. Потом она показала ему изображение корабля, в безопасности стоящего в Чартмутском порту с неповрежденным грузом. Ответа она не получила, но зато почувствовала движение: Кракен поднимался на поверхность.

— Он поднимается, — сообщила она доктору Броку, когда существо ослабило с ней связь. — Но вот что он собирается делать — для меня такая же загадка, как и для вас.

Вырвавшись из темноты, огромное щупальце обхватило палубу, как веревка — древесный ствол. Затем еще одно и еще. Ограждения с обеих сторон палубы ломались, как спички, в скользкой хватке Кракена.

— «Циклоп» в объятиях Кракена, — изумился доктор Брок. — Раздавит он нас или спасет?

Танкер перестало сносить к скалам, и на минуту он застыл в волнующемся море. Конни сглотнула: что выберет Кракен? Она была не способна проникнуть в его, такое чуждое ей сознание — так короток был их контакт. Медленно корабль развернулся на восток и начал двигаться в сторону Чартмута.

— Он это делает — у нас получилось! — воскликнула Конни.

Ветер завыл с удвоенной силой, пытаясь вырвать танкер из лап чудовища. Море ярилось и вздымалось, обрушивалось на корабль, но безрезультатно: хватка Кракена была сильнее бури. Грозовой великан не мог ничего сделать, чтобы побороть его. Морское чудовище решило следовать своим курсом. Конни почувствовала импульс темной силы, когда Каллерво призвал Кракена перейти на его сторону. Но глубины океана были так далеки от понимания Каллерво, что его призыв остался без внимания. Кракен заботился только о самом себе — Каллерво не мог предложить ему ничего ценного.

Когда впереди появились огни Чартмутского порта, Конни приготовилась снова установить контакт с Кракеном, чтобы поблагодарить его за помощь. Это было неразумно, но она не знала об этом, так как еще не научилась хорошо понимать своего противника. Взбешенный сверх всякой меры провалом своего плана, Каллерво уже обнаружил универсала, чтобы обрушить на него всю свою злобу. Оборотень ждал момента для нападения. Защита Конни ослабла, присутствие Каллерво охватило ее и сбило с ног.

«Смерть! Тьма! Разрушение!» — закричал он в ее сознании, обрушивая на нее свою мстительную ярость с такой силой, что она почти потеряла сознание.

Конни извивалась в судорогах, пытаясь зажать уши. Доктор Брок прибежал на выручку, но в этой битве он ничем не мог ей помочь.

«Нет, не так, — шептал ей глубоко спрятанный инстинкт. — Найди защиту».

Оторвав руки от ушей, Конни с боем принялась восстанавливать образ щита универсала в своем сознании. Она возводила эту броню дюйм за дюймом. Поначалу эта броня с трудом сдерживала враждебный поток, шатаясь и прогибаясь в ее руках, но постепенно она обрела силу и уверенность. Теперь Конни чувствовала его ненависть, бьющую через край брони, несущую разрушение, но более не способную коснуться ее.

«Как он посмел напасть на меня? — подумала Конни, и огонь гнева запылал внутри ее, как дыханье дракона. — Как он посмел пролезть в мое сознание без моего разрешения? Он не имел права так поступать. Посмотрите только на него: как он кружит здесь, наслаждаясь всеми причиненными им страданиями! Он убил Скарка!»

Возмущенная вторжением Каллерво в свое сознание, она больше не боялась его и чувствовала огромное желание его низвергнуть. Это наполнило ее силой, и она возвела броню выше головы. Как она презирала его и все его устремления!

«Убирайся! — приказала она темной силе. — Я отправляю тебя обратно».

Затем был мощный прилив энергии, как будто прорвало плотину с серебряной водой, и Конни почувствовала, что злые мысли отступили с поверхности ее брони и унеслись прочь, обратно, куда она послала их. Душераздирающий вопль разорвал ночное небо: темно-синий орел камнем упал со скалы и ударился о камни внизу, теряя форму и сущность. Штормящее море почернело там, куда упало это существо, и в бессильной ярости обрушилось на склон утеса, обдав его искрящимися голубыми брызгами. Оборотень оказался не способен снова обрести форму в хаосе шторма, порожденного им же самим. Сущность Каллерво исчезла, разбилась вдребезги об утес, а потом отступающие волны затянули ее в морскую пучину. Когда исчез его вождь, грозовой великан немедленно распался на клочья облаков и улетел, кружа над морем. Конни снова смогла вздохнуть свободно.

— Он мертв? — пропыхтела она, видя, что доктор Брок вытягивает шею, чтобы взглянуть в окно, протирая стекло рукавом.

— Сейчас он исчез, но я очень сомневаюсь, что он мертв, — спокойно сказал доктор Брок. — Может быть, лучше ты мне об этом расскажешь?

— Вы правы: он исчез, но таким образом его не уничтожить, — сказала Конни наконец. Она знала, что этот меняющий обличье дух слишком коварен, чтобы физическая смерть заставила его исчезнуть с лица земли.

— Но ты, моя милая, одержала великую победу. — Доктор Брок помог ей встать на ноги и, к ее удивлению, крепко обнял. — Ты победила его своим последним приемом: он не был готов и не успел закрыться. Попал в свою же собственную ловушку! — хихикнул он, поворачиваясь к пульту управления. — Что ж, интересно будет посмотреть на реакцию мистера Квика, когда мы приведем эту скорлупку в порт.

— Да, но нам еще предстоит поставить эту штуку в док, — с сомнением сказала Конни.

— Насчет этого я не уверен… прислушайся! — Сквозь грохот утихающей бури Конни услышала шум мотора, и луч прожектора заплясал по палубе в безумном танце, пока вертолет пытался справиться с ветром. — Думаю, нам следует ожидать в гости береговую охрану, моя дорогая, — сказал доктор Брок, даже не пытаясь скрыть свое облегчение.

Ощутив, что сверху прибыла помощь, Кракен ослабил свою хватку. Его лапы разжались, выпуская палубу, и как раз вовремя — через мгновение из вертолета стали спускаться пассажиры. Пятеро летчиков упали с неба на тросах, с шумом приземлились на палубу, отстегнули свои страховочные ремни и побежали к капитанскому мостику. Они ворвались в аппаратную под шипение рации и звяканье пряжек, но остановились, увидев, что там уже кто-то есть.

— Какого черта вы здесь делаете? — сказал их командир, коренастый мужчина с щетинистыми усами, мокрыми от тающего на них снега.

— То же, что и вы: пытаемся помочь, — спокойно ответил доктор Брок. — Думаю, вы увидите, что мы неплохо потрудились, спасая команду и предотвращая кораблекрушение, но я не уверен, что мы сможем отвести корабль в док. Кому я должен передать командование?

Пораженный видом пожилого капитана и его юного старпома, мужчина недоверчиво покачал головой.

— Сэр, у нас нет времени на вопросы, — вмешался другой член команды.

— Это правда. Вы передадите судно моей команде — отряду службы спасения из Плимута, капитан…

— Брок.

— Капитан Брок. — Офицер коротко отдал честь, и доктор Брок любезно уступил место профессионалам.

— Капитан? — пробормотала Конни, когда они с доктором Броком наблюдали, как команда спасателей снова берет танкер под контроль.

Рация теперь жужжала и скрипела, передавая сообщения властям порта.

Доктор Брок подмигнул ей.

— Это был мой единственный шанс, — сказал он. — Технически все равно командовал я, хоть и не управлял кораблем.

Через полчаса команда спасателей привела судно в сравнительно тихие воды Чартмутской гавани. Танкер плавно проскользнул на свою стоянку у нового завода и даже не врезался в пристань, когда его ставили на якорь. Образцовая постановка судна в док, как со знанием дела указал Конни доктор Брок. Толпа людей на пристани, огни и вспышки фотокамер свидетельствовали о том, что разыгравшаяся в море драма не осталась незамеченной на берегу.

— Похоже, что наши друзья добрались сюда первыми, — сказал доктор Брок, кивнув на суету вокруг двух небольших лодок из Гескомба. — Интересно, какой вывод сделают власти из историй, которые будут рассказывать моряки? Сначала о сиренах, а потом о драконах. Полагаю, в первую очередь начнут проверять уровень алкоголя в их крови.


21

Послесловие


— Итак, доктор Брок, — обратился к ним репортер во время срочной пресс-конференции, организованной в будке охранников в доках. — Здесь вы и ваша юная приятельница — Конни Лайонхарт, верно? — Конни подтвердила кивком, что именно так ее и зовут. — Вы были на рыбалке вместе с другими людьми из вашей компании, увидели терпящий бедствие танкер, сумели забраться на его борт, зажгли сигнальные ракеты, чтобы подать сигнал бедствия властям, и в целости и сохранности привели танкер в порт?

— Да, так и было, — сказал доктор Брок, в глазах которого плясал огонек.

— А как вы попали на борт? — спросила другая журналистка, заглядывая в свой блокнот. — У службы спасения был вертолет. А как вам это удалось?

— Нас подвезли, — не задумываясь ответил доктор Брок.

— Вы хотите сказать, что ваш юный друг Кол Клэмворси, — тут настала очередь Кола оказаться под прицелом камер, — подвез вас к кораблю и вы взобрались на борт? — предположила она.

— Да, что-то в этом роде, — ответил доктор Брок.

Будка загудела от волнения, а камеры взяли крупным планом атлетичного пожилого мужчину и его юных помощников.

— Мы много месяцев предупреждали, что Стога несут опасность для судов. Пора правительству принять меры и не позволять танкерам проплывать так близко от них. А теперь, если у вас еще есть вопросы, я предлагаю отложить их на время, пока мы переведем дух, переоденемся в сухую одежду и выпьем чашечку чая. Между тем вы можете поспрашивать представителей компании «Аксойл» об экологической катастрофе, которая могла произойти сегодня ночью около южного побережья. Думаю, что и присутствующая здесь мисс Нуруддин располагает подробностями.

Рупа кивнула и помахала прессе.

— Я расскажу вам всю историю полностью при условии, что вы будете ссылаться на мою газету, — сказала она представителям федеральной прессы, которые все еще продолжали прибывать толпами. — Мы сделали несколько потрясающих снимков.

Так, выйдя на авансцену, Рупа непреднамеренно заняла главную позицию в освещении этой уникальной истории. Забыв о неисправном механизме, она теперь начала повествование о постыдной некомпетентности команды «Аксойла». К Рупе присоединились Аннина и Джейн, и все вместе они проинформировали журналистов о плачевном положении работников «Аксойла» как на берегу, так и на борту танкера. В это же время Конни, Кол и доктор Брок присоединились к Эвелине, синьору Антонелли, Джессике, Горацию Литтлу и миссис Клэмворси, для того чтобы с большим удовольствием посидеть за чашкой чая в круглосуточном кафе.

— Что же вы все наделали? — спросила Эвелина, еще не отойдя от шока после того, как увидела Конни на борту танкера. — И как мы объясним это твоим родителям?

— Не знаю, если честно, — смеялась Конни. — Это будет хорошая проверка на изобретательность.

Часом позже Джейн и Аннина пулей влетели в кафе, улизнув с пресс-конференции.

— У нас получилось! Эта история вышла еще более эффектной, чем Рупа вообще могла мечтать! — кричала Аннина. — Вся пресса требует расследования. Завтра тут будет инспекция, чтобы проверить, что случилось с пропавшими людьми. Профсоюзы просто прыгают от радости. Мистеру Квику не удастся замять все после того, как чуть не грянула катастрофа. — Она помолчала и с любопытством уставилась на Конни, Джессику и Кола. — А как вы оказались втянутыми в эту спасательную операцию?

— Это долгая история, — сказала Конни, не желая лгать своей лучшей подружке, но в то же время сознавая, что не может рассказать ей всю правду. Как она объяснит ей существование сирен, драконов, не говоря уже о Каллерво?

К счастью, на выручку к ней пришли другие члены Общества. Кол начал громко рассказывать об этой опасной лодочной прогулке, Джессика сказала что-то о холодной воде, от которой у моряков случаются галлюцинации, а ее тетя в нескольких словах описала, как они вытаскивали из воды матросов…

— Вы хотите сказать, что все они оказались в воде? — недоверчиво сказала Джейн. — Как же это могло случиться?

Конни видела, что ее друзья не могут найти рационального объяснения случившемуся. Она в сотый раз за этот вечер пожалела, что не может все рассказать им. То, что приходится лгать Аннине и Джейн, защищая мифических существ, казалось ей сейчас высокой ценой.

Телевизор, бормотавший себе в углу, начал передавать бой Биг-Бена.

— Счастливого Нового года! — усмехнулся Кол.

— Действительно, это счастливый Новый год для нас, но, думаю, не для «Аксойла», — заметила Аннина, обнимаясь со своими друзьями.

Буря совсем утихла, мягко падал снег, окутывая завод глухим белым саваном. Их дружная компания решила отвести свои лодки обратно домой — в Гескомб, к тому же это избавило бы их от дальнейших расспросов журналистов. В любом случае эта история, казалось, имела потрясающий успех и без них. Сконфуженные моряки, ликующие отряды репортеров из «Гескомб геральд» и взбешенные менеджеры из «Аксойла» вели борьбу перед камерами. А членам Общества удалось ускользнуть из порта прежде, чем их отъезд успели заметить. Когда за ними захлопнулась дверь кафе, начался первый выпуск новогодних новостей:

«Сегодня ночью на южном побережье была предотвращена экологическая катастрофа. В результате необыкновенного стечения обстоятельств пожилой мужчина и двое детей сумели спасти терпящий бедствие танкер, не дав ему наскочить на мель…»

— Не будет ли опасно появляться у Стогов? — тихо спросил Кол у Конни, заводя мотор. — Я не хочу, чтобы Аннина или Джейн увидели что-нибудь этакое. Думаю, им и так нелегко было поверить в то, что мы им рассказали.

Конни кивнула и окунулась в глубины своего сознания, чтобы услышать песню сирен. В их пении она уловила скорее печаль, чем ярость; сирены были поглощены заботой о своих раненых, сегодня они не собирались в новый полет.

— Думаю, что ярость их теперь угасает, ведь ее не поддерживает Каллерво, — ответила она. — Мы можем спокойно плыть мимо них. Через несколько дней я пойду и поговорю с Крылом Чайки и другими и попытаюсь примирить их с нашими методами. Может быть, мне удастся убедить их скрываться от людей, если они хотят и дальше жить на Стогах. По крайней мере, теперь их, вероятно, не утопят в нефти. Сомневаюсь, что после событий сегодняшней ночи хоть один танкер подойдет к ним близко.

Кол кивнул и просигналил «Банши», что все в порядке. Две лодки с пыхтением двинулись назад в Гескомб, пройдя прямо над головой Кракена, который снова впал в свою спячку.


Неделей позже на кухонном столе красовалась огромная груда газетных вырезок. Конни и Кол просматривали их: «Ужас на танкере», «Нефтяная катастрофа предотвращена», «Скандал бьет по „Аксойлу“: акции падают» и их любимую, потому что они знали, что она разозлила доктора Брока, а у всех остальных вызвала хохот: «Мужественный пенсионер и дети спасают судно!».

— Знаешь, я чувствую себя каким-то жуликом, — сказала Конни. — Вся слава достается нам, а ведь на самом деле все это совершили мифические существа.

— Ну, не знаю, — сказал Кол, все еще воодушевленный поздравительным звонком от отца, во время которого Мак впервые в жизни не стал заявлять, что ему самому уже случалось предотвращать нефтяные катастрофы.

Эвелина вошла с утренней почтой в руках.

— Ты собираешься показывать это родителям, Конни? — спросила она.

— Конечно, я покажу эти вырезки маме с папой, когда папа оправится от потрясения, — сказала Конни, пряча их обратно в папку.

— Тебе не стоит слишком об этом волноваться, — сказала тетя, заметив мрачное выражение лица Конни. — Я знаю, что твои родители были не слишком рады узнать о твоих «ночных похождениях», как это назвал твой отец, но думаю, что со временем они сменят гнев на милость. Когда они услышат, что весь мир поет тебе хвалы, вряд ли они смогут продолжать тебя ругать. И все-таки, наверное, к лучшему, что они уехали отвезти Саймона в школу. Я много дней боялась, что какой-нибудь чересчур восторженный член Общества не выдержит и проболтается всему клану Лайонхартов!

— И я боялась. Думаю, синьор Антонелли однажды сделал бы это, если б рядом не оказался Кол и не удержал его.

Конни занялась письмами. Большая часть их предназначалась ей: поздравительные письма от членов Общества, приглашения участвовать в дневных телепередачах, письма от поклонников — защитников природы со всего мира. Два письма выбивались из сегодняшнего урожая. Она пододвинула их к Колу, который прочитал их, нахмурясь.

— Нагловато с их стороны, верно? — заметил он, отшвыривая письмо от мистера Коддрингтона и открытку от Ширли в сторону.

— Ну ты же знаешь, что я о нем думаю, — коротко ответила Конни. — А что касается Ширли, я думаю, что ей просто обидно, что ее великана выгнали из Общества.

Она распечатала последнее из адресованных ей писем. Из него выпал книжный купон[37 - Карточка, на которой указана определенная сумма, которая может быть обменена на книгу соответствующей стоимости в любом книжном магазине.] от мистера Джонсона. Записка гласила: «Запоздалая награда от членов правления гескомбской начальной школы за успешное завершение проекта в прошедшем семестре. Отличная работа!»

— Ага, я тоже такой получил, — сообщил Кол, увидев знакомый почерк.

Эвелина ухватилась за купон.

— А! Одобрение педагогов! Теперь это может помочь убедить твоих родителей позволить Саймону приехать сюда на каникулы в середине семестра, если другие аргументы не сработают.

— А может, и не поможет: некоторые подробности в прессе могут их отпугнуть, — сказала Конни.

— Верно. Он всегда ненавидел мою связь с теми, кого он считает кучкой опасных сумасшедших, и теперь он обвиняет меня в том, что его собственная дочь пошла тем же путем.

Конни усмехнулась и собрала газеты.

— Ну, во всяком случае, одна битва выиграна Обществом, — сказала Эвелина с удовлетворением, открывая ящик, в котором хранилась коллекция писем Конни и газетных вырезок. — Существование сирен осталось в тайне. Они пока что в безопасности: сейчас вокруг Стогов образовалась запретная зона. Этого никогда бы не случилось, если бы не Каллерво, — надеюсь, что одно это бесит его, где бы он ни находился. В любом случае я думаю, что это стоит отпраздновать. Как насчет визита к моим банши? Они устраивают потрясающую вечеринку.

Конни скорчила гримасу Колу, спрятав свою пачку в ящик и со стуком закрыв его.

— А может, и нет. Я просто пошутила, — быстро добавила ее тетя, увидев выражение их лиц. — На самом деле мы приглашены в ресторан Аннины на обед с Джейн и ее семьей. Нуруддины хотят отпраздновать то, что мистер Бенедикт нашел в Плимуте новую работу.

— Как насчет конной прогулки чуть позже, Конни? — спросил Кол. — Мы с Жаворонком хотим покатать тебя этим вечером. Как тебе идея?

— Здорово! — ответила Конни. — Но есть одна вещь, которую я должна сделать до того, как мы отправимся. Мне уже давно следовало это сделать. Подожди меня, я быстро.

Натянув пальто, Конни вышла из дома и пошла по скользкой дорожке к морю. Там было пусто: даже самые стойкие любители морских прогулок остались сегодня дома, побоявшись арктического ветра, так что никто не видел ее, когда она протянула к морю руку ладонью вниз, прощупывая безмолвный мир глубин.

— Спасибо тебе, Кракен, — прошептала она странным течениям, которые циркулировали далеко внизу, под миром людей. — Спасибо.

Снег хрустел у нее под ногами, когда она вернулась на берег и на мгновение остановилась у могилы Скарка.

— Твоя стая теперь в безопасности. Покойся с миром, — хрипло прошептала она. — Прощай, Скарк.

— Все, ты готова? — спросил Кол, когда она вернулась в дом все еще в задумчивости. Конни кивнула. — Тогда пойдем.

Кол, Конни и Эвелина вместе пошли по Шэйкер-роуд, за спиной у них было море и синие полночные тени, которые снова собирались там, где волна накатывает на берег.


notes


Примечания


1


«Сардинки» — детская игра, в конце которой все играющие оказываются в «доме», набитом, как банка сардин.


2


Чинтс — английский ситец: набивная хлопчатобумажная декоративная ткань с рисунком на белом или светлом фоне; используется для штор.


3


Dr. Martens (Docs; DocMartens) — обувная серия фирмы AirWair Ltd; ботинки, популярные в молодежных субкультурах.


4


Clam (англ.) — моллюск, молчун; worthy (англ.) — стоящий, достойный.


5


Lionheart (англ.) — львиное сердце.


6


Веллингтоны — резиновые сапоги с голенищем ниже колена.


7


Милая (ит.).


8


Какая холодная ручонка (ит.).


9


Конечно (ит.).


10


Природа (ит.).


11


Сирены (ит.).


12


Колония сирен (ит.).


13


Рода (ит.).


14


Глубочайшая ярость (ит.).


15


Банши — фея-плакальщица, существо из ирландского и шотландского фольклора.


16


Чайка (англ.) (особенно часто о европейском виде чаек Larus canus).


17


Детская игра, в которой один из партнеров растягивает на пальцах обеих рук связанную в кольцо нитку, а второй должен снять нитку с его пальцев и надеть на свои, переплетя нитку каким-либо образом так, чтобы получился симметричный узор; потом первый делает то же самое, и так до бесконечности.


18


«(Ангельский хлеб» (лат.) — гимн французского композитора С. Франка.


19


Сирен (ит.).


20


Милая (ит.).


21


«Пусть никто не спит! Пусть никто не спит! Даже ты, о принцесса…» (ит.) — ария Калафа из оперы Джакомо Пуччини «Турандот».


22


Спокойно! (ит.).


23


Универсальный (ит.).


24


Барышня (ит.).


25


Благородна (ит.).


26


Конечно (ит.).


27


Ширли дразнит Кола, намекая на его фамилию Клэмворси (Clamworthy), ср. clam (англ.) — моллюск.


28


Перевод латинского изречения «Qui audit adipiscitur» девиз британских десантников.


29


Селки — в фольклоре жителей Оркнейских и Шетлендских островов морские фейри, родичи шотландских роанов. Это тюлений народ — добрые существа с карими глазами. Тюленьи шкуры позволяют им жить в море, однако они время от времени должны выныривать, чтобы глотнуть воздуха. По некоторым источникам, селки — потомки людей, изгнанных в море за свои преступления. Вот почему их так тянет на сушу. Когда селки выходят на берег, то сбрасывают шкуры и превращаются в писаных красавиц. Если шкуру украсть, селки останется на суше.


30


Трэйнспоттер — человек, хобби которого — отслеживать поезда и записывать номера локомотивов.


31


Ночь Гая Фокса — вечер 5 ноября, когда по традиции отмечают раскрытие «Порохового заговора» сожжением пугала и фейерверком.


32


Милая (ит.).


33


Терпение (ит.).


34


Универсал более важен (ит.).


35


Сирен (ит.).


36


Пуансеттия — декоративное комнатное растение; ее еще называют «рождественской звездой», так как она обычно цветет в преддверии этого праздника (в декабре).


37


Карточка, на которой указана определенная сумма, которая может быть обменена на книгу соответствующей стоимости в любом книжном магазине.